Бесполезный попаданец [Б В] (fb2) читать онлайн

В Б Бесполезный попаданец

Пролог

Пролог. 1972 год. Весна.

Читать любил с детства и читать много. Очень много. Вскоре вышло так, что дома, на полках, стояли либо прочитанные, либо какие-то неинтересные книги, поэтому отдушиной стали библиотеки. Целых три. Школьная, городская детская и городская взрослая. Я знал еще об одной — на мамином заводе, и понемногу готовился подобраться и к ней. Но настоящее счастье получил, когда мой приятель Олег, познакомил со своими родителями. А точнее мамой. А она неосторожно пригласила меня к себе на работу заходить. Хотя почему неосторожно? Сильного разочарования в ее глазах я не видел. До того самого случая. А работала мама Олега заведующей читального зала в главной городской библиотеке! Наверно трудно объяснить тому, кто не испытывал книжный голод, что это такое. А еще труднее тому, кто не бывал в этом хранилище. Это огромное помещение, заставленное стеллажами, на которых книги, книги и книги. И главное СЮДА НЕ СТУПАЕТ НОГА ЧЕЛОВЕКА! Громко сказано, но читателям и правда вход закрыт. Ну разве что таким блатным как я. Простым людям читать можно, не выходя из читального зала. А выдает, или не выдает, книгу из хранилища библиотекарь. И после почти года посещения этого царства книг я понял, какое мне оказали доверие. Таких читателей как я в городе — единицы. Я считанные разы сталкивался здесь с другими.

Естественно, что и изобилие со временем начинает казаться пресным. Тем более, что в эти годы выпускается не так много фантастических книг для моего возраста. Да что там для моего, их вообще выпускается … как бы выразится… короче, я их читаю быстрее, чем появляются новые. Это с учетом прочтения ранее вышедших. Но всегда хочется найти что-нибудь лучшее, поэтому отложив себе очередную находку, я отправлялся вдоль полок, рассматривая подшивки журналов прошлых лет, разнообразные книги с множеством иллюстраций о путешествиях, науке. И вот с неделю назад набрел на интересное местечко. Называется «отдел списания ветхих книг». Примерно так. На самом деле это несколько столов в дальнем углу хранилища, на которых сложены старые, потрепанные книги. Некоторые без обложек. Вчера, одна из них привлекла мое внимание. Книга явно старинная, «с ятями» и странными значками, похожими на мягкие знаки в середине слов. По смыслу они означали то «е», то «и». Полная картинок. Все они черно-белые, но выполнены очень качественно. В подписях иногда стояло название «гравюра» такая-то, такого-то автора.

Как и у многих книг на этом столе у нее отсутствовала обложка и часть страниц. Поэтому ни названия, ни год выпуска я определить не смог. Просто читал и рассматривал. В книге рассказывалось про драконов, странных существ под названием «елфъ обыкновенный» и «елфъ черный, дровъ». Как я понял, книга являлась чем-то вроде справочника по необычайным и фантастическим существам. Да, так и написано в начале многих глав. Существа фантастические. Возможно именно этим она меня и привлекла. Кроме картинок существ, имелись картинки странных предметов, а также вовсе непонятные картинки. Некоторые выглядели как набор перемешанных треугольников, квадратов, точек. В описании картинки обычно приводился текст что здесь можно увидеть корабль или лес. А в некоторых картинках было скрыто даже несколько изображений, и в зависимости от того, что ты видишь, то у тебя характер елфа или дракона. Я не увидел в этих картинках ничего. Правда и не сильно всматривался. Некоторые из картинок напоминали загадки из журналов «Наука и жизнь». Дольше я задержался в разделе «Попаданецъ». Здесь тоже немало разных картинок с классификацией читателя. И одна из них перевернула мою жизнь. Не знаю почему, но меня привлек нарисованный лабиринт. Нужно было пройти его, не прикасаясь к бумаге карандашом или пером. Но видимо кто-то из предыдущих читателей пытался пройти нечестно, на рисунке, как и на многих других, виднелись следы и карандаша, и шариковой авторучки. Но я пытался отвлечься от этих линий, пройти лабиринт по правилам. К моему удивлению он вдруг начал становиться объемным, даже голова закружилась. Несмотря на это, я все равно дошел его до выхода и тут увидел, как стены стали наклоняться, книги посыпались на меня со стола, а по затылку что-то очень больно ударило и наступила темнота.

Глава 1

Кто куда попал?

Я попал в прошлое, ура!

Нет не так, я теперь знаю будущее, ура!

И это не совсем так.

Попробую объяснить. Я теперь знаю, кто такие попаданцы, помню много книг об этих самых попаданцах. Во всех описывается примерно так — человек оказывается в другом времени или в другом теле разумом. Вот этот второй вариант мне ближе. За одним из исключений — я по-прежнему остался тем мальчишкой — Андреем Степановым тысяча девятьсот шестидесятого года рождения, жителем небольшого города Энска, в Лужской области. Я не в каком-то прошлом, а самом обычном настоящем, в котором был и до этого происшествия. Папа, мама и маленькая сестра — это моя семья. Я не изменился морально по отношению к ним, ко всем друзьям и врагам. Но в тех же книгах говорится, о слиянии сознания попаданца и того, в кого попал. Вот это ближе к моему случаю, но тоже не точно. Я не стал ощущать себя взрослым с многолетним опытом жизни. Остался тем же ребенком, но с огромным объемом памяти, заполненной знаниями, книгами, фильмами, да и событиями взрослой жизни. Чьей жизни? Этого я, тот, который он? Не совсем. Вот здесь и самый сложный для объяснения момент. Я помню, что произойдет со мной в будущем, то есть помню свою жизнь вплоть до далеких лет двадцать первого века. Но это будто не моя память. Все выглядит так, если бы я рассказал кому-то очень подробно историю своей жизни. Вплоть до мельчайших деталей. И вот память этого, которому рассказали досталась мне. Причем памяти о жизни его самого нет абсолютно. В данный момент ничего. Все что от него я получил — это некоторые неясные эмоции. Например, я не только из памяти, но по ощущениям понимаю, что с психиатром откровенничать нельзя. Да это доктор, да родители говорят, чтобы я правдиво все рассказал. И будь я тем прежним, все выложил бы как на духу. Но сильное желание все скрыть — возникает помимо меня. Плюс я помню многие газетные статьи, которые еще прочту через много лет о карательной психиатрии, о том, что за такие рассказы людей признают умалишенными. Правда это или нет неясно, но лучше перестраховаться.

Почему я говорю о психиатре? Да потому что, загремел в самую настоящую психушку. Не сразу, процесс растянулся. Самое сложное и болезненное длилось три дня.

Произошедшее в библиотеке оказалось банальной потерей сознания. Это не стены падали, а я упал, зацепив стопки старых книг. В себя пришел сам и с мутной головой, текущей из носа кровью, выбрался из читального зала. Пришел домой, переоделся и лег. Удивительно, но никто не обратил внимания и не остановил по дороге, наверно шел не шатаясь. Родители забеспокоились, когда я стал заговариваться, не смог встать от головной боли, да и кровь носом опять пошла. И это вам не будущая свободная Россия, где любой вправе болеть и страдать. Наши врачи боятся. Не только за себя, а вполне сочувственно и к больным относятся. Так что, если в первый день я еще получил компрессы, наставления и таблетки от участкового доктора, то на второй загремел в терапию, в стационар. И уже на четвертый в «психическое». Попутно пройдя несколько раз через рентген-кабинеты, сдал кучу (не в прямом смысле J) анализов. Но к этому дню я уже оклемался. Голова еще болела, скажем так, временами сильно, но я научился терпеть. Да и воспоминания о будущем немного улеглись, и я понял, что же такое мне досталось. Почти понял.

Факт того, что во мне присутствует чье-то сознание мне очень сильно не нравится. Вспоминая книги о попаданцах, я знаю, что пришелец из будущего старается вытеснить сознание реципиента, то есть меня. Поэтому я стараюсь не дать чужим эмоциям взять верх. Они проявляются редко, но бывают. В эти моменты начинается легкая паника, но пытаюсь внешне не подавать виду.

Зато отлично понимаю выражение, которое произносят цари, например, «мы, Николай второй…». Я теперь тоже воспринимаю свою память, частично, как «мы». И при этом я один человек. Ну вот так объяснил, как мог. Посему не пугайтесь, если я о себе буду говорить «он» или «мы», это все равно я. Теперь мне понятно, откуда пошла поговорка у царей. Основателем династии, наверняка, был такой же, почерпнувший память будущего. Он, используя знания, и добился престола. А его потомки по инерции и продолжали говорить про себя «мы».

Итак, сейчас я в больнице, в той самой настоящей психушке. В нашем городе, формально, нет такой больницы, хотя оно занимает отдельное здание, со всеми своими службами. Называется третье отделение второй больницы, и занимается «головой», и нервными болезнями. Так что в городе «три-два» или «третье отделение» стали синонимом психушки. Говорят, что из-за этого в первой больнице нет своего третьего отделения. Переименовали.

Умный и дотошный врач, Михаил Иванович, которого все работники отделения зовут, почему-то, «шеф», несколько раз беседовал со мной. Сильно сожалел, что не застал моего обострения «уж очень интересный случай», ругал тех, кто поздно его вызвал. Никаких патологий не обнаружил, но в больнице решил продержать две недели. «Положено!». Кем и куда непонятно. Память будущего говорила, что при всем богатом жизненном опыта общения с психиатрами я там не имел. Несколько громоздких тестов и регулярные визиты за справкой для ГАИ не в счет. Так что, сколько нас положено держать в этом отделении мы не знали и доверились Михал Иванычу. Скучно не было, несмотря на то, что мне запретили читать. Почему? Это отдельно смеяться. Или плакать. Расскажу позже.

Произошедшее со мной, привело в панику многих, не только родителей. В качестве возможных причин выдвигались и слишком сильные нагрузки в школе. То, что я много читаю. Родители вспомнили жалобы на меня два года назад. Когда выяснилось, что я записался сам во все доступные в городе библиотеки, и в каждой брал регулярно несколько книг. Похвальные письма обо мне пришли в школу и тогда я получил первый втык. «А не станет ли тебе плохо?» Сейчас мне это припомнили. Что смешно, не такая это и неправда. Виновата, на самом деле, библиотека, одна из ее книг. Заодно сильно влетело Ваське Кривенко и Лешке Мальчицкому. С ними я подрался на прошлой неделе. Версия травмы головы не уступала версии «перечитал». Стоит добавить и визит санэпидстанции. Когда пришли проведать родные, то рассказали об этом, а сестренка добавила, что из детской исчез ковер, с подозрением на «химию».

Я помалкивал о случившимся в библиотеке. В первый день я и сам ничего еще не понимал, не сопоставил два события. Больше переживал, что книги раскидал, не попрощался с мамой Олега. Она со своей стороны готовилась пропесочить меня и прервать мои посещения читального зала. Оказывается, я пару стеллажей умудрился завалить. Но узнав от сына, что я попал в больницу, промолчала. Все-таки мои посещения читального зала — явное нарушение инструкций.

В качестве положительного результата болезни, стоит назвать получение родителями «талонов на питание». Это они их так назвали, на мой новый взгляд — это пропуск в спецраспределитель. Мама очень довольная отоваривалась там два месяца. По прошлой, будущей жизни я помнил эти магазинчики. Обычный на вид продовольственный, только маленький, на витринах пусто. Но по предъявлении тетради со штампами, тебе, раз в неделю, выдают набор товара. Я, молодой, про них еще не слышал, а тот я старый и не знал, что они уже в семьдесят втором распространены. В той жизни я буду получать продукты для бабушки, ей как ветерану «положено». Да и в периоды беременности супруги двери такого магазина будут открыты для меня. Но это будет лет через десять, когда станет совсем грустно в магазинах. Сейчас, в семьдесят втором году наборы продуктов в обычных магазинах вызывают уважение. Гречка или сахар — без проблем. Встречается и экзотика, вроде крабов. Но почему-то их никто не покупает, кроме приезжих москвичей. У них этот деликатес распробовали и свободно уже не лежит. Зато мясо, колбасы — это товар столичных магазинов и мои земляки за таким, едут в другие города. До Москвы недалеко, триста километров, с лишком, подсказывает память. Хотя некоторые виды колбасы, и сливочное масло продается и у нас свободно. Так что наши едут в нее не так и часто. Ближе областной центр — Лужск, еще ближе центр соседней области — Леснянск. В нем почти как в Москве все есть. Даже цирк! И я в нем побывал незадолго до происшествия. Воспоминания об этом и сейчас приятны. Будущий я уже и не помнит, когда был в последний раз в цирке.

Идиот.

Вернемся к моему пребыванию в больничке.

Время вынужденного отдыха я старался провести с пользой, обдумывая сложившееся положение. Одна из мыслей которых меня донимала — а будущее ли помню я на самом деле? Возможно это бред моего больного воображения, а на самом деле я сошел ума и нахожусь в психушке? Осмотревшись по сторонам, решил — «нет, будем считать, что более реальна версия фантастиеская». Почему донимали такие мысли? Я не мог вспомнить ничего особенного, что должно произойти в ближайшее время, чтобы проверить. В памяти всплывали похождения других попаданцев. Они могли вспомнить, когда произойдут землетрясения, наводнения или солнечные затмения. А даты смерти известных мировых звезд легче простого. Хотя, в нынешнее время даты затмений вычисляют хорошо, и этим никого не удивить. А вот с остальным — беда. Брежнев умрет в восемьдесят втором году, это я помню. Значит всего через десять лет я узнаю, помню я будущее или это всего лишь бред моего воображения. Сейчас тысяча девятьсот семьдесят второй год, но чем он знаменит? И в семье не помню ничего особо значимого. Кстати, и факт попаданчества в памяти не обнаружен. То есть раньше я той самой книги не читал и никуда не попадал. В психушке не лежал. И моя история уже пошла по новому пути. Скорее всего.

Нет, некоторые моменты я мог предсказать или вспомнить. Например, что в этом году окончу пятый класс. Осенью пойду в шестой, а сестренка Наташка в первый. Сестренка Наташка, она первоклашка… Интересно эта песня в моей памяти откуда? Вот тоже интересный момент. Если про что-то я могу точно сказать — это было недавно и это моя память, а вот то еще должно произойти и это память будущего, то иногда теряюсь. То ли я слышал эту песню, то ли стихи где прочел, а может она еще не написана? Определенно сказать не могу. Спрашивать у окружающих бесполезно. Даже у нормальных. Вот, например, какой разговор вышел с «шефом».

На очередном обходе Михаил Иванович, поинтересовался:

— Нус, чем нас порадуете, больной?

— Могу Вас порадовать свежим яблоком!

— Свежим? В мае? — внимательный взгляд.

— Ну да, не моченое. Сохранилось хорошо, как свежее!

— Ну, да, ну да. Вот только я мзду не беру!

Я на автомате и ляпнул продолжение известной фразы:

— За державу обидно?

Михал Иваныч внимательно прищурился.

— Почему обидно? Нет, державой я горжусь. А вам, что молодой человек, обидно за нашу страну?

От взгляда я поежился. Сам же лихорадочно вспоминаю, кино уже вышло на экраны или нет. Откуда я помню поговорку? Ситуацию разрядила врач, сопровождающая «шефа». Она наклонилась к нему и зашептала на ухо. Я уловил лишь несколько слов «кино», «Верещагин». Этого хватило, чтобы расслабиться. Главный же удивленно цокнул языком. Переспросил коллегу — «Это точно?». Покачал головой и перешел к другим вопросам. Тогда мне показалось, что он забыл свой вопрос, но позже, несколько раз, как бы в шутку я слышал он него про мою обиду на державу. Я тоже делал вид, что это шутка, но такие слова напрягали. Главврач психушки — не тот человек, который поймет юмор на политические темы.

Должен отметить, что ожидаемых толп диссидентов в больнице я не встретил. Да не то что толп, вообще можно сказать никого не встретил. Трое или четверо больных, пытавшихся рассуждать о политике, и правда выглядели сумасшедшими. Я с трудом мог представить их в роли политиков. Даже с учетом знания того беспредела, который будет твориться в органах власти в перестройку и позже. Так что если это и есть узники совести, то лечат их правильно. Хотя эти люди несли бред и по далеким от политики вопросам.

Был еще настораживающий момент при общении с врачом. Михаил Иванович спрашивал меня, ненавязчиво так, мол не читал ли я странной книги с картинками, изданной еще до революции. Я стойко все отрицал. Откуда он прознал про книгу, шеф не ответил. То ли в психушке есть еще читатели оной, то ли я в бреду ее поминал. Поди разберись.

Как-то в голову пришла другая идея — воспользоваться другими знаниями, почерпнутыми из будущей памяти. Вот только какими? Судя по воспоминаниям, я могу настроить сервер. Написать программу на разных языках. И что это даст?

История… Точно! Я ведь читал труды академика Фоменко, могу доказать, что древней Греции и Рима не было! Я победно обвел глазами комнату отдыха. На ком бы опробовать эти знания? Нет, не поймут. Или донесут врачам. Тогда пробуду здесь дольше двух недель.

«Телек» в больнице стоял, и я несколько раз посмотрел его, пытаясь сравнить с тем что будет через много лет. А также в попытке, вдруг память выдаст что-нибудь об этом времени, пока я смотрю на «голубой» экран. Смешно, но его так называют безо всяких шуток и гнусных намеков. Он и правда немного голубого цвета. Хоть и черно белый. Цветные телевизоры уже есть. В прошлую поездку в Леснянск мы с родителями их рассматривали. Не скажу, что и раньше был любителем телевизора. Как обычный ребенок, с интересом смотрел детские фильмы, тех же танкистов и собаку. Но даже детские передачи чаще разочаровывали. Неинтересными фильмами и мультиками.

* * *

— Какой все-таки вежливый у нас главврач!

Я посмотрел в сторону соседа. Тот, не отворачиваясь в мою сторону от телевизора буркнул:

— С чего взял?

— Ко всем на Вы обращается, даже ко мне, хотя я сильно моложе его!

Теперь Анатолий Анатольевич удостоил меня взглядом.

— Это не он вежливый, это у тебя раздвоение личности.

Я удивленно уставился на «диссидента». Он шутит или действительно догадывается?

Эта парочка — Анатолий Анатольевич и Белоусов и есть те самые, которых с натяжкой можно назвать политическими, узниками совести. Что интересно, первого никто не называет по фамилии, а второго по имени. Попытка выяснить подробности не привела к успеху. Если кто и знал, то молчал. Эти двое ребят, старшего взрослого возраста, любили порассуждать о политике, всегда внимательно смотрели все доступные передачи новостей или политических обозрений. А уж если по ТВ выступал кто-нибудь из руководителей с длинной речью — то для них наступал праздник. Все новости и выступления комментировались, начиная от как сказал, с какой интонацией, до как одет, какие сделал шаги и движения. До их комментариев я никогда бы и не подумал, что Брежнев может быть одет по-разному. Все время в костюме одного цвета. Однако наши диссиденты умудрялись замечать оттенки, даже в черно-белом телевизоре. Без наших «диссидентов» телевизор точно невозможно смотреть. Или детский возраст сказывается, или там на самом деле, очень скучные передачи.

Анатолий Анатольевич. Выдавал себя за писателя фантаста. Известного. Какие он написал книги — не ответил. Мол, молод еще, в школе надо учиться лучше, мои книги страшный дефицит и так далее. Один сюжет все-таки рассказал — решили ученые создать идеального робота, долго работали, внесли все пожелания — и чтобы сам мог ремонтироваться и энергию добывал и так далее. В итоге пришли к выводу, что лучше человека ничего создать не получается. Я такого сюжета не помнил, ни из прочитанных мной книг, ни из будущей памяти. Может он и правда писатель?

— А состоит наш организм из множества мелких роботов, таких микро-микро роботов. Клетки называются.

— Нанотехнологии?

Писатель посмотрел на меня уважительно. Несколько раз «прокатал на языке» слово нанотехнологии.

— Хм. А ведь верно, хороший термин. А ты умный мальчик! Не зря тебя сюда посадили! Да, о чем я? А! Все эти роботы управляются программами, заложенными в ДНК. По ним же строится и большой робот, состоящий из множества мелких. Ты знаешь что-нибудь о языках программирования? Какие есть?

— Знаю. Джава, Си, Спринг… хотя нет, спринг это скорее библиотека.

— Эх, выдумщик. Нет таких языков и библиотека в нашем городе не так называется, глупый ты мальчишка, не зря тебя сюда посадили!

И так далее. На вопрос, если все вокруг роботы, то и он тоже, отвечал:

— Нет. Я не робот. Вот ты робот, главврач робот, медицинский, Белоусов робот, а я нет. Я солдат! Я офицер!

К сожалению, часто наши разговоры так и оканчивались. Стадия нормального, ну относительно нормального, общения переходила в неадекватное состояние с выкриками, что он солдат, офицер и так далее.

А еще эта пара хорошо и красиво пела. Пели громко на два голоса. Действительно, получалось здорово. Один минус. Они пели все время одну и ту же песню, причем первый ее куплет. Повторяя его раз за разом могли петь по часу и более. Чем им приглянулась «Вихри враждебные веют над нами» не знаю. Когда некоторые, просили сменить пластинку, им гордо отвечали, что это не пластинка, а кассета и продолжали дальше. Я спрашивал врача, почему им не запретят петь? В ответ услышал, «больным нравится», и зачем запрещать то? Пожав плечами, смирился. Ребята вносили некоторое разнообразие в исполнение. Меняли стили, тональности. Иногда переходили на речитатив. Один мог петь песню, а второй изображать звук инструмента и так далее.

От Анатолия Анатольевича я впервые услышал, что американцы на Луне не были, это все мистификация. Да и Луны вообще не существует. Гагарин не погиб, а его упрятали в психушку, и его «лечили» прямо в нашем отделении. Ракеты придумал не Королев, а Берия. В общем много интересного.

Глава 2

На свободу с чистой совестью.

От постановки на учет отвертеться не удалось. Не то время и не те нравы. Хотя с «шефом» у нас установились почти дружеские отношения. Ежедневный осмотр превратился в разговоры. Хотя я и старался держаться, но иногда допускал ляпы. Внешне они сходили мне с рук, хотя я заметил, что врач пишет в свои тетради очень много во время наших разговоров. Шутки главврач не любил. Анекдоты из будущего, на мой взгляд смешные, он выслушивал без тени веселья. Например, на присказку «если врач сыт, то и больному легче» обиделся. Мол опять я не люблю державу. Впрочем, анекдотов здесь хватало и в реальности.

Михал Иваныч пообещал при выписке, что в карточке у меня будет болезнь головы, с заковыристым названием, но к психическим расстройствам оно никак не относится.

— Так что вырастишь, права получишь!

Да, личный автомобиль пока еще роскошь. О нем мечтают многие, но имеют единицы. И говоря о правах, доктор имеет ввиду, что я смогу работать шофером. Это нормально, я так и понял. Хотя гаражи во дворах есть. В том числе и у нас. Батя купил по случаю. Недалеко от дома, из окна уголок виден. Я даже цену знаю — 800 рублей. Бабушка иногда вздыхает. «Такие деньги выбросили! Восемьсот рублей! Зачем?» Машины, и правда, нет. А предвидится ли я не в курсе. Семейный бюджет детям не раскрывается, и сколько родители накопили, я не знаю. Гараж используется пока как сарай, хороший, большой, кирпичный, с бетонной крышей и пустой. А подвал под ним используется как … подвал. То, что подвалы есть у всех, я знаю с детства и удивлен с точки зрения опыта прожитых лет. Все дома сейчас строятся с учетом того, что под ними пространство разделено на маленькие комнатки — индивидуальные подвалы людей. В них хранятся продукты питания на зиму. В основном картошка и домашнее консервирование. Огурцы и помидоры в трехлитровых банках. Рядом, в таких же, компоты. Литровые и полулитровые используются для варенья. Есть три большие бочки. Каждую осень их выносим во двор, моем, парим. Этим заняты и все соседи. Так что осень — это пора сбора урожая и заготовки на зиму. Соседи делятся новыми секретами, как сохранить урожай до весны. В чем лучше хранить морковку — в песке или опилках? А лук в старых чулках или просто вязанках? Дед Семен из соседнего подъезда, где-то вычитал, что свежая капуста долго хранится, если завернуть в газетные листы. Желающие попробовать находятся. Сразу пошли шутки, в какой газете лучше хранить капусту — в «Правде» или «Труде». Сошлись на «Сельской жизни», но ее никто не выписывает.

Оказалось, что свалившиеся на меня знания — еще не предел. И приехав домой я продолжаю получать новые. На память меня нынешнего, я и раньше не жаловался, помню почти все чуть ли не с двухлетнего возраста. А вот дальше теперь помню много такого… А уж того, что не предназначено для детей!!! И в этом не только плюсы.

Теперь я узнал, чем занимаются родители в спальне. Раньше даже услышанное, в виде скрипа кровати или вздохов мамы не ассоциировалось ни с чем «таким». А теперь… И это мне не нравится. Более того я узнал, что они этим занимаются не только в спальне, но иногда и ванной, а могут и на кухне. Удар по психике, даже взрослого неприятный. Будь это чужие — ладно. Но своих родителей мы немного идеализируем. Я по крайней мере точно. И ведь в будущем я узнал об этом гораздо позже и никогда не был свидетелем их любовных утех. То есть, если бы я остался, прежним, то узнал бы много позже. Вот так.

* * *

Мои университеты.

Освобождения от школы не получил, и выписавшись из больницы, еще больше недели посещал занятия. Встретили меня ожидаемо. Шутками о психах. Пару раз я еще посмеялся вместе со всеми, но потом мне они перестали нравиться. Некоторым одноклассникам хватило пристального, злого взгляда, чтобы перестать шутить на эти темы. Но Сереге Семенову пришлось врезать в живот. Забегая вперед, скажу, что полностью избежать подколок не удалось. Но шутников стало гораздо меньше после разборок с врагами-одноклассниками. Вот тоже интересно. Класс у нас дружный, и в походы ходим и часто занимали первые места при сборе макулатуры и металлолома. Но все равно есть группировки, есть друзья и враги. Те же Лешка и Васька. Дрался я с ними незадолго до попадалова. Их пропесочили, отчитали, они признались, что неправы. Но первое, что сделали, как я вышел в школу, наехали на меня с угрозами. «Мол из-за тебя нас…», «теперь тебе не жить».

Я не сильно испугался. Даже с учетом того, что разбираться придется самому. Олег пытался нас помирить, но не получалось. Ввязываться в драку ему не хотелось, ведь он дружил с нами всеми. А не испугался я потому, что в памяти появилось много информации, как лучше драться. Все это конечно только теория, но захотелось применить на практике. И не только знания драки, но и знание как вести себя, как понимать поведение противника. Когда еще представится случай проверить? Ожидая, что меня перехватят после школы, я специально ходил один, чтобы не впутывать друзей. И наверно больше с целью, чтобы друзья не остановили меня. Дорогу выбирал через «сараи». Это небольшие закоулки из деревянных сооружений, между задним двором школы и жилыми домами.

Противник оказался предсказуем. Перехватили. Встретили четверо: Васька, Лешка и двое пацанов, которых я в лицо знал, но ни имен, ни фамилий не помнил. Один из нашей школы, на год старше, второй, даже не знаю откуда.

Драки редко начинаются с действа, так и в этот раз. Угрозы, оскорбления, упоминания моей недавней болезни. Выслушивал словесные нападки я молча и спокойно, рассматривая лица и тела противника, на предмет уязвимых точек. Запала поговорить у них хватило на целых пять минут. Не засекал, по ощущениям.

— Наговорились?

Напряженное молчание. Хороший знак, что двое — Васька и третий, который из нашей школы, слегка струхнули. То ли мой спокойный, но пристальный взгляд подействовал, то ли сами осознали, что второй втык от директора школы будет серьезнее.

— Слушайте сюда. Внимательно. Да, я из психушки вышел. И справка есть. Так что если я вас убью, то мне ничего не будет. А вас точно убью, если будете доставать.

— Да тебя запрут на всю жизнь!

Лешка нервничает, но отступать не хочет.

— Во-первых не на всю, а до выздоровления. Так что выйду. Но тебе, Лешик, какая от того радость? Из могилы не выберешься.

Кто-то может сказать, что теория, сидящая в моей голове — ничто. Невозможно научиться драке или контактному бою, лишь по описанию. Не согласен. Во-первых, я и до попадалова старался заниматься собой. Гантели, легкие, дружеские потасовки во дворе, больше похожие на борьбу. Но это все происходило без тренера. В качестве знаний — слухи, сплетни, виденное в кино. И теперь я отлично понимаю, что вреда от этих знаний больше, чем пользы. А вот, что вспоминается из будущего может пригодиться. В прошлый раз я глупо бросился в драку с двумя противниками и ожидаемо отхватил по голове. Причем бросился, когда было выгодно противнику. Теперь я стараюсь стать так, чтобы бить ребят по очереди. Знаю, что кулаком не стоит бить по голове, кости лба крепче, чем у руки. Знаю, что увесистый предмет в руке увеличивает силу удара многократно, особенно если это кастет. Бить нужно не в противника, а за него. И так далее. Моему второму я не нравится стремление, проверить все это на практике. Но я понимаю, что это нежелание не мое, того, кто во мне. Я же хочу преподать урок двум уродам. Примкнувшая к ним парочка, скорее бонус.

Бросок Лешки слишком ожидаем. Легко ухожу в сторону. Правую руку до этого момента прятал. Не надо им видеть, что в ней зажат кусочек металла. Лешка не успевает развернуться, а удар ему в бок и сзади, добавляет скорости. Добивать некогда, четвертый бросился на помощь.

Вот и первый сюрприз для меня. Реакции не хватает. Противник тоже не прост и попытку увернуться угадал. Удар в лицо роняет меня землю. Хорошо, что немного отклонился, поэтому нокаута и добивания ногами избежал. Зато успеваю схватить какую-то палку и нанести удар по ноге нападавшего. Удар хороший, тот завопив валится. Боковым зрением отмечаю, что Лешка оправился и прет сзади, поэтому просто отмахиваюсь. Удачно. Замах на лежащего четвертого, но внезапно слышу от него:

— Андрюха, не убивай…

Руками он пытается прикрыть лицо. Я еще злой и верчу головой — никто не нападает. Васька испуганно отшатнулся, третий вообще исчез, Лешка сзади на корточках и держится одной рукой за бок, другой за ногу.

Тяжело вздыхаю и отбрасываю палку. Она издает металлический звук, при падении. Ого, это кусочек арматуры! Блин, я ведь и правда мог убить. Поди потом докажи, что мои слова были лишь шуткой.

— Мы больше не будем приставать, правда. — Это Васька пытается разрядить ситуацию.

У четвертого кровоподтек под глазом. Странно, я же его ударил всего раз по ноге.

— Ладно, на первый раз прощаю. Тебя хоть как зовут?

— Вовка. Я из …

— Третий ваш где?

Пацаны оглядываются.

— Серый где?

— За подмогой наверно побежал — у меня хватает сил пошутить.

— Хорошо, я пошел, и надеюсь больше вас не видеть. Тебя, Вовка, не видеть. Но вы запомните…

Ушел нормально. В спину никто ничего не кричал, не шипел. Васька помог подняться Лешке, Вовка сам встал. Втроем они поковыляли в другую сторону. Хотя нам по пути, решили сделать небольшой крюк.

Последствием драки стал фингал. Я выслушал нотацию от родителей. Глядя на насупленные брови Наташки, с трудом сдерживал смех. В школе тоже досталось. Все попытки отговориться, что мол, дома, ударился в темноте, всерьез никто не воспринял. Противники молчали, но хромающий Лешка, тоже ударившийся в темноте, вызывал сильное подозрение. Шутка Валерки, что мол в темноте стукнулся о ногу Лешего, но моя голова оказалась крепче, не вызвала отклика у одноклассников. То ли мой злой, равнодушный взгляд подействовал, то ли не расслышал никто, эту шутку потом не повторяли.

Серого, из седьмого «а» я встречал, но тот старался пройти в стороне. На мое удивление, уже позже, осенью, он несколько раз пытался заговорить со мной, подружиться.

Трудовые будни — праздники для нас.

Экзаменов в пятом классе нет. В шестом тоже. Их сдают лишь после восьмого и десятого. Старшие вспоминают, что раньше, после четвертого и каждый год. В будущем опять введут такую систему. Но это знаю только я. Неожиданно в этом году по математике получаю итоговую тройку. Первая тройка за все годы учебы. Обычно четыре и пять. Учительница бурчит, мол скажи и за это спасибо, на второй год хотела оставить. Вспоминаю из будущего, что такого не должно было быть. Удивительно, но в математике я был всегда силен. Хотя этот год, и часть прошлого, на самом деле, запустил образование. Если раньше две четверки, остальные пятерки было нормой, то последние два года пятерки в четверти стали редкостью. Частично выезжаю на прошлом авторитете.

Как ни странно, но память будущего помогает мало. Я закончил школу почти на одни пятерки, потом ВУЗ. Но сходу решить зачади за пятый класс не могу. Нестыковка. В книгах попаданцы помнят все, что учили когда-либо. Может из-за того, что память попала ко мне из далекого будущего и там я уже все позабыл?^[1]

* * *

Каникулы наступают не первого июня. Это я знал и без попаданчества. Две недели «практики», отодвигают отдых. Практикой является работа в колхозе. В этом году что-то там надо полоть. С утра все собираются на школьном дворе с тяпками. Погрузка в обычный грузовик. Все оборудование для перевозки людей, сводится к лавкам в кузове, да чуть более высоким бортам. Ювенальщики бы слюной истекли, какой для них простор. Да, согласен, опасно, учителя наставляют и следят во время поездки, но рассказов о том, что кто-то выпал из кузова не помню. Хотя ехать по ухабам, особенно сзади неприятно. Но дети все сводят к шуткам и смеху. Да и водитель старается аккуратно вести свой «шарабан».

Я провожаю одноклассников, стоя на школьном дворе. «Больной на всю голову». От учебы не освободили, зато освобождение от физкультуры и др. В это др. вошел и «колхоз». Но полностью от практики не отвертелся. Без дела не оставили и каждый день слоняюсь по полупустой школе. Вместе со мной Оля Большакова, девчонка из моего класса. С восьми утра и до полудня мы проходим «практику» в школе. Потихоньку подметаем школьный двор, переставляем в классе стулья. Раскладываем карты. Нет не игральные:) Настенные, географические. Сильно потрепанные подклеиваем кусочками ткани. Много общаемся. Присматриваемся друг к другу. Пять лет учебы в одном классе, четыре года за одной партой, но впервые смогли нормально поговорить друг с другом на разные темы, взглянуть друг на друга. Работы не очень много и впечатление, что мы проходим эту практику, потому как положено. Чтобы не болтались без дела. К обеду возвращаются одноклассники, и все мы расходимся по домам. Я знаю, как это происходит из будущего опыта и не сильно интересуюсь. А вот Оля, как и я чем-то переболевшая в этом году, две недели в школу не ходила, расспрашивает.

Глава 3

Осень 1972 год

Автовокзал Энска. Покупаю билет. Детский, всего три рубля, семьдесят пять копеек. Дорого, но полный семь рублей. В голове рой мыслей, и вовсе не о деньгах. Лето прошло бездарно. Пять месяцев, с момента попадания. Обычный попаданец, уже должен пробиться минимум к первому секретарю обкома, написать письма с предсказаниями, скрываться от КГБ. А я так ничего не вспомнил. Не вспомнил, то, что пока не произошло. Толку от моих знаний, если трехсекундный бросок Белова вспомнил во всех подробностях, уже после того как он состоялся. И теракт, на той же олимпиаде. Громкие же события, но не вспомнил, пока не услышал о них.

Если проводить аналогию с компьютером, то моя память нечто вроде стека. Что последним пришло, первым будет извлечено. Вот и помнится гражданская война на Украине, кризисы двадцать первого века… А то, что случилось в далекие семидесятые, где-то на дне и извлекается с трудом. А они вот здесь, рядом.

Два летних месяца провел в лагере-санатории. Родителям, для меня, выделили сразу две путевки. Бесплатно! На Черное море! Было хорошо, я даже там ни разу, ни с кем не подрался. Компания хорошая, воспитатели, производственная база. Это смешно, но на территории оздоровительного комплекса, самые настоящие мастерские.

Оказывается, здесь располагался «закрытый» НИИ, еще в сталинское время. В те же годы, его и закрыли, в прямом смысле слова. А комплекс передали под санатории. Большую часть производства вывезли в неизвестном направлении, но кое-что осталось. И когда здесь лечатся дети с сентября по май, то они учатся, проходят практику. Получается ПТУ без отрыва от лечения. Не знаю, как не в сезон, но и летом многим нравилось возиться с техникой, что-то пилить, строгать.

Вот здесь я и вспомнил очень важную вещь, без которой прожить попаданцу тяжело — как изготовить булатную сталь. Меня пробивало на смех, пока не сообразил, что никогда в будущем я не занимался ни металлургией, ни химией. Тем не менее, я понимал не столько последовательность действий, сколько сам принцип.

Была и такая мастерская в санатории, правда, ею пользовались мало, в основном зимой, и не дети, а настоящие рабочие, для каких-то своих нужд. Организовать их на работу летом не так-то просто, все работают на своих садах-огородах, но Сергей Васильевич, главный воспитатель корпуса, тоже энтузиаст своего дела. Как я понял, ему важен был не столько результат, сколько процесс увлечения детворы интересным делом.

Не буду рассказывать подробности техпроцесса, отмечу, что все получилось. Несколько кинжалов, пара сабель, изготовленные нами, вышли на славу. Кроме одной маленькой сабельки, все куда-то разошлось без моего участия. Что-то попало в музей санатория, что-то в подарки «высоким гостям». Я же получил этот небольшой клинок и уважение двух абхазских кузнецов. Нет, они не трепетали перед моим талантом. Более того, утверждали, что сами делают лучше. Но даже скупая похвала и уважительные взгляды значили для меня много. А еще это значило, что какие-то знания я и на самом деле получил при помощи той самой книги. И мои воспоминания — не дежавю.

О книге. Летом, пока был в городе, я пытался ее отыскать. В библиотеку меня ожидаемо не пустили, но я смог увлечь идей Олега. Поначалу он воспринял мои рассказы, как выдумку, но постепенно заинтересовался. Ему вход в святая святых книжного рая открыт, но найти ничего не смог. Более того, рассказывал потом, что пытался выяснить и у мамы, и у других работниц, что-нибудь. Бесполезно. Все делали удивленное лицо. Уничтожения книг, «путем сжигания» еще не проводилось, но манускрипт бесследно исчез.

За книгой охотился не только я. Родители рассказали, что пока я был в больничке, санэпидстанция, проверяя нашу квартиру, перетряхнула в первую очередь все книги. Проверяя гараж и подвал, тоже интересовались нет ли там каких-нибудь старых книг. Родители не заподозрили в этом никакого подвоха, но я понимал, что именно искали врачи. Видимо это известный артефакт, в определенных кругах нашего города, а то и страны. Почему его никто не нашел раньше меня — непонятно. Также почему от меня легко отстали? Слежки за мной точно никакой не было.

* * *

Первое толковое воспоминание будущего.

Я ехал к дедушке и бабушке. Живут они даже не в нашей области, на автобусе тащиться много часов. Интересный факт — родители запросто отпускают детей одних на такие дальние поездки. Первый раз, когда я ехал сам, была проведена целая «войсковая операция». Мама созвонилась со своими родителями. Меня провожали и встречали. Водителю автобуса дали наказ — следить за мной, чтобы не потерялся. А сегодня, третья поездка и я даже сам покупал билет. На той стороне тоже добираться буду сам. Две пересадки на местных автобусах, и я приехал. И ведь нет не то, что сотовых телефонов. У дедушки с бабушкой и обычного проводного нет. О том, что я добрался нормально — родители узнают, когда вернусь домой. Тоже сам.

И это не равнодушие, вот такое сейчас время. Верят, что все будет нормально.

В реальности, не все так радужно. Есть и хулиганы, которые могут пристать на автовокзале и мелочь отобрать. Почему мелочь? А откуда у ребенка большие деньги?

Есть и «нехорошие» взрослые. Но дома я получил множество инструкций «с чужими никуда не ходи» и тому подобных. А со шпаной можно и в родном городе встретиться. Так что привычны и отработаны методы борьбы с ними. Самый основной — идти рядом с кем-то из взрослых, делая вид, что вместе. Тогда побоятся подойти. Но и просто соседство взрослого остановит хулигана-малолетку. Люди не пройдут мимо беспредела и вмешаются, если увидят, как обижают рядом ребенка. Память подсказывает, что в прекрасном далеко будет хуже.

О таких мелочах, как хулиганы-малолетки, родители и не знают. Как и о маньяках, убивающих детей на просторах страны. Но слухи доходят, вот и инструктировали на полном серьезе. Волнуются конечно, но сейчас так все живут. Информация дойдет через неделю — и это нормально, оперативно. На телеграммах разоришься, если использовать их как СМС-ки. Да и до телеграфа от деда добраться проблематично.

Размышляя я ехал от города к городу. Место хорошее у окна и пусть на улице сыро, в «Икарусе» тепло и спокойно.

Проехали небольшую деревню с названием «Красный Бор». Что-то знакомое. Из будущей жизни. Память усиленно работает, и я вспомнил!

Это же то, что через два года будет назваться людьми не иначе как «Кровавый Бор». Воспоминания пошли волной. То ли в сорок первом, то ли в сорок втором, здесь разгромили немецкую колону. Бывали у нас успехи в тяжелые дни начала Отечественной. Фашисты попали в танковую засаду. Немцы спешно прятались в окружающем дорогу, лесу, том самом Красном бору. Большая часть телег и автомобилей смогла уйти, но и наши не подкачали. Лес перепахали орудия и подоспевший полк тяжелой авиации. Сколько там полегло немцев не знает никто. Говорили, что потом похоронили сотни непогребенных скелетов. Но не из-за немцев получил свой новое название этот лес. В те, военные годы, то ли наши начали наступать, то ли немцам стало не до остатков колонны, но они бросили все как есть, лишь заминировали подходы к месту трагедии и сам лес. Шли годы. Нашим тоже некогда было заниматься этим местом, благо от ближайших сел много километров. Но в конце войны случилось несколько подрывов мирных людей и место трагедии… обнесли колючей проволокой, выставили знаки. Война еще шла и разминирование леса отложили. Потом о нем почти забыли. Все кроме местной ребятни, которая пусть и редко, но наведывалась сюда, не за грибами. И вот в семьдесят пятом году здесь произойдет трагедия. Погибнет сразу шестнадцать детей и еще пятеро выживут, но останутся калеками. Они подорвутся не на мине. Разведут костер, в который положатбольшой снаряд. Он не взорвется, дети после долгого ожидания в укрытии, подойдут к погасшему костру и тронут снаряд. Эта трагедия не будет освещена в прессе и на телевидении, но слухи о ней разойдутся по стране. В школах будут рассказывать ученикам о ней не таясь, чтобы избежать повторения в будущем. Так что в памяти о ней есть все. И даже то, что интересно еще больше. После трагедии лес прочешут саперы вдоль и поперек. По слухам, вывезут несколько грузовиков снарядов и оружия в хорошем состоянии. Похоронят безо всякой почести останки немцев. А бор получит новое название — кровавый.

Что еще интересно, поисковики двадцать первого века тоже любят это место. Несмотря на мощную саперную операцию, и на их долю осталось немало «вкусного». Память подкинула разговор с одним из них, что в этом месте можно найти очень хорошо сохранившиеся экземпляры оружия в заводской смазке. Они и в двадцать первом веке выглядят как новые. А уж если за семьдесят с лишним лет не пострадали, то сейчас, с времен войны, только тридцать прошло. А оружие нам нужно. Это говорит и моя взрослая память, но и детская еще больше. Да и детей стоит спасти, и за два года постараться выбрать отсюда вещичек по максимуму.

* * *

— Ой, совсем забыл!

— Что такое? — Разволновалась тетка, сидящая рядом со мной.

Ее стоит успокоить. Едем мы рядом, с самого начала и предположительно до конечной. По пути немного пообщались, познакомились. Хорошо, что она моих не знает, а то бы пришлось тяжелее. Но если я не сяду на следующей остановке в автобус, может поднять панику.

— Да я же хотел к дядьке заехать, он по дороге, в Колодезе живет. А я чуть не забыл.

— Чего волнуешься, мы еще не доехали. Колодезь — это следующая.

— Да? Хорошо. Но теть Маш, если вдруг меня приедет дедушка встречать и будет спрашивать, скажите я к дяде Вите заехал. Через два дня приеду.

* * *

Пока добрался пешком, вымотался. От трассы сюда около десяти километров, грунтовки и тропинок. Это еще хорошо, что знал куда идти, из памяти будущего. Долина этого «кровавого бора» расположена ниже окружающей местности, на несколько метров. Ее можно рассмотреть почти всю с высокого дерева у холма, который на краю ложбины. Видны остатки той самой дороги, где немцы попали в засаду. Большей частью она заросла лесом. Но на месте дороги деревья пониже, поэтому она выделяется. Где-то по дороге была деревенька, сожженная немцами при отступлении. И насколько помню, все заминировано. Тем не менее, следы людей видны. В одном месте свежесрубленные деревья. Кто-то заготавливал дрова. На строительство эти деревья не пойдут. Стволы кривоватые, покрыты мхом. Близко болота. Вот воронка явно от какого-то боеприпаса.

Подошел поближе, видны остатки тонкой, блестящей проволоки. Мина. Видимо с тех еще лет. Но вокруг нет никаких остатков одежды. Скорее всего подорвался зверь. Или кто-то из местных, обнаружив растяжку, ее разминировал. Живут здесь не саперы, забросили издалека веревку с крюком и потянули. Взрыв никто не услышит. Ближайшие дома за несколько километров. Окружающий лес и холмы поглотят звуки самых сильных взрывов. Даже тот взрыв, что через два года унесет многие жизни никто не слышал в округе. О нем узнали от прибежавшего домой, раненного мальчишки. И то еле выудили информацию. Боялся, что заругают. Так что тут можно взрывать, стрелять. Услышит только такой же отмороженный любитель гулять в опасном лесу. Судя по вырубке, такие есть.

С опаской, внимательно смотря под ноги, я прошел километров пять. Ушло на это четыре часа. С физической точки зрения — отдых. Иду медленно. Но постоянное напряжение, поиск подозрительных мест, выматывают не меньше, чем долгий переход.

Энтузиазм пропал, как только вступил на опасную территорию. До того казалось все просто. Как я могу подорваться? Ведь это же я! Но на месте отношение изменилось. Найти под землей мину не могу. Длинной палкой разгребаю листву, высматриваю опасности. Но в основном стараюсь пройти по тем местам, где кто-то ходил или ехал. Да и если оторваться от мин, результат плачевный. Земля все надежно скрывает. Рассказы о лежащих прямо на поверхности снарядах не подтвердились. Сильно копать я не решился. Да и нечем. Подозрительные бугорки аккуратно ворошил, но ничего не нашел. Вот грибов здесь видимо не видимо. В итоге на обратном пути набрал полный рюкзак, снял майку, завязал ее узлом и всю ее наполнил тоже.

Обратно выбирался по своим следам. Дело пошло быстрее, но все равно к ближайшей деревне пришел уже в сумерках. Опыт взрослого и детства противоречив. По будущему, на то, что удастся «вписаться» на ночевку не сильно наделся. Молодость же не понимала — почему? Прав оказался я молодой. Довольно легко пустили в первый же дом. Даже отнекивались от половины грибов, но я настоял о своей доле «в котел». Сытный ужин с намечавшимся долгим разговором… я заснул прямо за столом. Спокойные мирные люди. Добрые. Ночевать меня определили на одной койке с мальчишкой, своим сыном, чуть младше меня.

Утром за завтраком поговорили подольше. Хозяева не сильно интересовались моей историей, им хватило краткого рассказа, что мол заехал к дядьке, того не оказалось дома. Ждал, ждал, пошел грибов насобирать, да вот так и проходил до вечера. Утром поеду дальше, к деду. То, что маленький ребенок путешествует один вопросов не вызвало. Единственно предостерегли — не ходи мол в ту сторону.

— А что там?

— Там страшно. Бывает люди подрываются на минах.

— А почему не разминируют?

— Не знаю, протянули вокруг колючую проволоку, развесили предупреждающие знаки, чтобы никто не ходил. И все.

Это мы с дочкой хозяев, Леной разговорились. Взрослые ушли на работу. А мы сидим за столом. Отец Лены, Владимир Сергеевич, с простой русской фамилией Иванов, пообещал меня отвезти к ближайшей автостанции. До нее более семи километров. А он работает шофером и через час у него будет рейс в ту сторону, подбросит. Для меня это хорошо. Во-первых, я устал за вчерашний день, а во-вторых быстрее будет, чем если сам пойду пешком. Автобус из села пойдет только днем. Ему, автобусу, еще приехать сюда надо. Лене все интересно, как там живут в городе? Как мы учимся? Выяснилось, что программа у нас одинаковая, да и учат примерно одинаково. Одни и те же учебники. Я даже удивился мысли, что когда-то все будет не так. А то что будет не так я знаю. И возможно этой деревни не станет совсем. Безо всякой войны. Куда денутся люди? Можно не допустить этого? Исчезновения деревень, спившихся колхозников, пустующих земель…

Лена весело щебечет о своих планах. Она уже определилась, хочет уехать, когда вырастет, в город. Сергею, ее младшему брату, с которым мы вместе спали, все это неинтересно. И буркнув что-то насчет жениха и невесты хотел убежать, но получил подзатыльник от сестры. Из-за двери прошипел — теперь Ленка сама с ним спи. Девочка покраснела. Похоже она, в отличии от малого брата, понимает, что значит, когда вместе спят мужчина и женщина. Я сделал вид, что ничего не слышал и просто смотрел в окно. Хотя в душе что-то колыхнулось. Хорошо хоть не в штанах. Все-таки двенадцать лет, еще детский возраст. Разговор опять плавно перетек на планы, про нынешнюю жизнь. Я объяснил девчонке пару задач по математике, но не уверен, что она вникла. Ей нравился сам процесс общения. Естественно, что мы обменялись адресами. Лена немного взгрустнула, мол, далеко мой Энск. Она даже на взрослую жизнь строила планы поближе. Примерно до местного райцентра.

Время за разговором пролетело незаметно, и мы оба удивились почти влетевшему в дом Владимиру Сергеевичу.

— Быстрее! Собрался? Бегом, некогда, надо срочно ехать.

Быстро оделся, попрощался с новой подругой, пообещали писать. Меня настойчиво приглашали заезжать в гости. Я тоже приглашал. Хотя, не представлял, как объясню родителям, что я делал в этом районе. Так что возможного приезда скорее опасался. Лена на вид симпатичная девочка. Правда у нее, несмотря на осень много веснушек. Но все равно казалась красивой, веселой. Знание будущего ничего не говорило мне ни о ней, ни об этой семье.

Видимо история, моя история пошла по другой развилке.

* * *

С Ленкиным отцом я доехал до небольшого городка на той же трассе, того самого Колодезя. Ехали мы в колоне ГАЗ-53. Все везли картошку в областной центр, мне не по пути. На передних машинах даже какие-то транспаранты висели, увы, но я не смог прочесть, голова колоны далеко. А Владимир Сергеевич, наморщив лоб не вспомнил. И как я заметил, покраснел при этом. Потом разговор опять перешел на «плохое место» и я понял, почему этот участок оказался нетронутым столько лет. Обстрел крупнокалиберной артиллерией в сорок первом, похоже пробил водозапорный пласт и дал выход подземным водам. Уже через год в том районе появились новые болотца, а к сорок пятому «кровавый бор» оказался почти окружен болотами. Вот почему разминировать никто не стал. Но за тридцать лет, похоже, источники заилились. Болота частично высохли и стали, места стали вновь проходимы.

* * *

Добрался я к деду без приключений. Пришлось немного насочинять про задержку дома. Но сильно меня не пытали. И дедушка, и бабушка рады моему приезду. На этих каникулах я один у них. Есть еще внуки, мои двоюродные братья и сестры, но они далеко, зато гостили летом. Я знаю, что они будут приезжать все реже и реже. Смотрю на деда немного с грустью. Знаю, ему осталось не так и много, всего лет десять. И дальше будет тяжелее, и тяжелее. Переезжать к кому-либо из детей, он не захочет. Так и проживет на окраине этого городка, до самой смерти. Надо будет попытаться что-то сделать для него. Но что? Ладно, проанализирую позже, дома. У деда Ивана еще есть несколько лет вполне хорошего здоровья. Да и потом он умрет со здоровым сердцем. Судя по моим знаниям, его убьет врачебная ошибка и плохое отношение к пожилому. Увы, но есть в советской, бесплатной медицине и плохие стороны.

Деда, деда… Но на этот приезд у меня другие планы. На два часа я задержался в центре. И приехал бы я слишком рано. Зачем волновать стариков? Они знают расписание автобусов. Главное, купил несколько тетрадок и авторучку. Дед много рассказывал мне о своей жизни, о войне на которой он провел три года до тяжелого ранения. Он даже на Гражданской успел немного повоевать. Я эти рассказы помню еще с прошлых лет. Он любит поговорить с внуками. А вот по будущему я помню, что так и не удосужился их записать. А когда решил этим заняться, деда уже не было в живых больше двадцати лет, а память подвела. Я забыл все имена, даты, номера частей. Помнил только некоторые события и то плохо. Лучше бы воспользоваться магнитофоном, но где его взять? Вещь дорогая и родители так и не купят его нам с сестрой. Хотя у меня планов громадье и на следующий год я думаю, как заработать денег, ждать не буду. Люди научились записывать мысли и слова других, как только изобрели письменность. А мне для этого хватило рубля. Авторучка 35 копеек, два карандаша по две. Общая тетрадь — сорок четыре копейки и на оставшиеся купил пять тонких тетрадей и ластик — «стирашку». Какие-то тетради я возможно мог найти и здесь, но рисковать не стал, запасся. А ручки у стариков, остались еще от их детей. Перьевые! Но и дедушка и бабушка пишут письма именно ими.

Меня опять накормили. Обрадовались грибам. Пришлось сочинить легенду о покупке даров леса, заодно выпросил пять рублей на обратную дорогу. Часть денег, выданных дома я потратил на билет из-за вынужденной остановки. А на обратную дорогу у меня планы ехать с пересадкой. Старики немного расстроились, что я уеду раньше. Но все равно мне рады. Днем мы с дедом возились по хозяйству. Пилили дрова, укрепляли забор. Я выделял несколько часов в день и на свои дела. Наматывал катушку миноискателя. Контура для генератора. Из старого радиоприемника, пылившегося в сарае выпаивал конденсаторы. У знакомого с соседней улицы выпросил аккумулятор от мотоцикла. Зарядку смастерил сам. На несколько часов работы его хватит. Сосед подарил. Я обещал или вернуть на следующий год, или привезти денег, но он отказался: «Привезешь — хорошо, нет и ладно». Этот аккумулятор и Ваське Стаценко достался даром, не пожадничал.

Все вечера в эти пять дней я посвятил записям рассказов. Дедушка сильно удивился, но и обрадовался моей идее сохранить его воспоминания. Вместе с бабушкой они вспоминали наших родственников, своих предков. Я вырисовывал генеалогическое древо. Рассматривал старые фотографии героев рассказов. Память будущего почти ничего не дала о прошлом бабушки, в ведь она тоже ветеран. Оставила троих детей на попечение своих родителей и два года работала во фронтовом госпитале, и еще год в тыловом. Я даже жалел, что так мало времени у меня на эту встречу. Проскакивали и мысли, а не переехать ли мне к ним насовсем? Но отбросил. На ближайший год у меня уже подготовлено несколько крупных планов. Надо их претворять в жизнь.

* * *

— Эй пацан, мелочь есть?

Я вздрогнул от неожиданного окрика. Огляделся. Рядом стоял мальчишка, немного старше меня и покрупнее. Отвлекся и не предпринял мер предосторожности. До автовокзала осталось перейти дорогу, но машин ехало много, и я задумался, ожидая, пока дорога опустеет. Память будущего подсказала, что несовершеннолетние наркоманы любыми путями добывают деньги. Один из таких — грабить детей. Но это все ждет страну еще не скоро. Сейчас то наркоманов не должно быть! Это и будущая память говорит, да и нынешняя. Я даже слова такого не знал до получения мегазнаний.

— Чего вылупился, гони бабки!

— Мелочи нет. А была бы не дал. И погоди, а зачем тебе деньги?

— Ты… ты… — малолетний грабитель от неожиданности даже стал заикаться. — Да я тебе! Ты знаешь Серегу Малого? Он мой друг, это наш район!

— Серега — это ваш председатель райисполкома?

Хулиган несколько опешил.

— Так зачем тебе деньги, малолетний преступник?

Парень вышел из ступора.

— Это как зачем? Деньги всем нужны.

— Ты еще скажи «в них сила брат».

Поняв, что от мальчишки внятного ответа не получить, махнул рукой и пошел к автовокзалу. Как раз дорога опустела. Тот некоторое время шипел вслед угрозами, мол еще встретимся, но идти за мной не рискнул. Понимает, что совершает преступление, отбирая мелочь у малолеток. А на автовокзале шанс нарваться на милиционера высок.

Ну и ладно, такой шпаны, вообще-то и у нас в городке хватает. Берут в основном нахрапом и на испуг. Но у нас все знают всех и за такое можно хорошо огрести неприятностей, так что пристают в основном к тем, кто дает слабину. Каюсь лет в семь, тоже испугавшись отдал десять копеек Борьке из нашего города. Здоровый бугай лет четырнадцати испугал. Вечером имел долгий разговор с родителями. Они почему-то не пошли разбираться ни с Борькой, ни с его родителями, а просто внушили, что нельзя отдавать свое. Нельзя бояться.

С тех пор и перестал бояться. Что характерно ни разу не били из-за этого. Борька куда-то исчез давно. Возможно даже и сел, но дело его живет.

* * *

Провожаю взглядом удаляющийся автобус. Билет у меня до Колодезя, а вышел чуть позже, водитель не сильно бурчал. Здесь дорога делает изгиб в сторону Красного Бора, и получится идти ближе всего. Около шести километров. Перекресток и уходящая в другую сторону грунтовка делают мне легенду. Мол приехал в Старую Буду. Усмехаюсь. Буда — это как бы герой совсем другой религии и страны. Но в наших местах деревенек с названием Буда, как блох на собаке. А вот домик для собаки — это будка. То есть маленькая буда.^[2]

Когда автобус скрылся из виду, перешел трассу и потопал к цели. Рюкзак оттягивает спину, но тяжесть приятная. Там изготовленный миноискатель в разобранном виде, лопата, также разобранная. Что за лопата? У деда в сарае есть и настоящая саперная. Но она оказалась на удивление тяжелее обычной штыковой. Поэтому нашел в хламе старенькую лопату, частично обрезал ее штык. Изготовил небольшую ручку, под себя. Все это в раздельном виде торчит за спиной. Ну и по мелочи — еда, вода, тряпки-мешочки, спички и тому подобное. Аккумулятор одна из самых тяжелых вещей, но его планирую здесь оставить. Если повезет, то и миноискатель, и лопата и все остальное будет припрятано в этих местах, а рюкзак вместит в себя находки.

Весело насвистывая, добрался до начала «плохих» мест. В этот раз обнаружил и колючую проволоку. Но она доживала последние дни. Часть сгнила, что-то растащили местные жители, но немного оставалось и на столбах, в виде ограды. Есть еще одна дорога, незамеченная мной в прошлый раз, причем наезженная. Не очень сочетается с плохой репутацией места. Нет, не сравнить с грунтовками, что ведут в местные древни, но заметно, что в этом году здесь ездили на чем-то вроде трактора «Беларусь» с прицепом. И не раз. Поскольку эти места расположены в лесах, кто-то поддерживает ее, вырубает молодую поросль. Куда она идет непонятно. Скорее всего на одну из лесных дорог между местными деревнями. Дошел до того места, где в прошлый раз входил на заминированные участки. Миноискатель собран за двадцать минут, настроен. На черенок, насадил лопату, закрепил. Теперь в путь. Главное осторожно.

Миноискатель понравился. Постоянно обнаруживает небольшие металлические предметы под землей. Я условно считаю, что это мины. Отмечаю веточками и двигаюсь дальше. Вблизи трудно отличить вновь выросший лес, от довоенного. Поэтому двигаюсь зигзагами.

Найдено немало участков, где миноискатель пищит. Но длина до нескольких десятков сантиметров. Копать в этих местах не хочется. Одиночные снаряды и мины не интересуют.

К обеду вышел к заброшенной деревне и решил отдохнуть. Или немцы ее не дожгли в войну, или это другая, брошенная деревня, но в ней немало на вид целых домов.

Деревня не заминирована. Почти. В некоторых дворах миноискатель предупреждает — «осторожно», но дома «чистые». Их добивают не мины, а время. Из уцелевших домов, при ближайшем рассмотрении, для остановки подходит только один. Крыша без прорех, крепкие деревянные стены, даже окна со стеклами. Один минус — кто-то им пользуется и сейчас. Печка отремонтирована, щелей нет. Рядом запас дров. Еще больший во дворе. Плюс несколько свежих бревен. В доме есть даже запасы еды, соли, бутыль керосина и лампа под него. Слой пыли говорит, что никого не было примерно месяц. Похоже домом пользуются в летнее время. Кто здесь обитает, я догадываюсь. Это еще не будущее, с его копателями. Все ямы, что мне попались — воронки. Скорее всего местные научились находить опасные предметы и их подрывают каким-то образом. Ведь относительно «свежих» воронок я уже насчитал более десятка. Три воронки этого года. Если бы здесь подрывалось столько людей, то власти обеспокоились бы. Но пока трагедия не наступила. Эти несколько сот гектар, отмеченных как болото, государству не нужны. А вот для нескольких местных жителей — очень неплохое подспорье. Здесь и сенокос, и место для пасек, да и можно заготовить дров, а то и полезной древесины. Не исключено, что некоторые граждане и распускают слухи о подрывах, опасности и прочем. Но знают меру. Им главное отпугнуть любопытных, а не привлечь внимание.

Не копают оружие и по другой причине. По него еще не знают. Не знают, что его здесь много. Ну должно быть много.

Домик я решил использовать как временную стоянку. Часть вещей выложил, перекусил и пошел дальше. Увы, к вечеру вернулся, с нулевым результатом. Все-таки площадь большая. Не несколько сот, а больше тысячи гектар. Ночью топил печку, при свете керосинки изучал самодельную карту, пытаясь представить себе вид местности сорок первого года. Утром проснулся бодрым. Печь сохраняла тепло и выходить не хотелось, но как только стало светать покинул дом. За ночь определил три перспективных места. По идее, находки должны оказаться в последнем. Закон Мэрфи. Поэтому начнем с него. Нет, тогда оно будет первым. В итоге плюнул на все, собрался и решил обследовать только один участок, который ближе к моему шоссе. Вернулся по дороге и незадолго до колючей поволоки углубился вправо в лес. Шел уже не змейкой, а по прямой. Когда через сто шагов миноискатель показал несколько метров металла, даже вздрогнул. Не может быть! Оказалось, может. Через пару шагов участки сплошного металла стали настолько часты, что найти проход между ними было порой тяжело. Через час, я закончил разведку и перенес на листки схему отметок из веточек. Потом осторожно стал разгребать землю. А ее то и не так много. Остатки автомобилей прикрывала не земля. В основном прелая древесина, листва, хвоя, скопившаяся за десятки лет, лежалый мох, трава. После раскопок третьего холмика, я уже и простым взглядом видел — что здесь находится. Вон та еще нетронутая куча — легкий танк. Это грузовик, а вот и легковушка. Что-нибудь из техники, годное для восстановления найти маловероятно. Все целое вывезено сразу после боя, еще в войну. Так что ищем трофеи. Через пару часов раскопок у меня было немало оружия. Но все ржавое. Тогда я прошел к полосе сплошного металла под землей. Присмотрелся и понял, что это бывший овраг. Основная часть техники пряталась здесь. Здесь же ее и накрыли. Но здесь, природа лучше похоронила все. На краю и обнаружились самые ценные находки. Разбитый грузовик, почти сгнивший тент, который тем не менее прикрыл от дождей на тридцать лет ящики с сокровищами. В основном винтовки, но несколько и с пистолетами, патронами. Винтовки «маузер». Пистолеты «Люггер». Сейчас их все называют парабеллумами. Впрочем, нынешний автомат «Шмайсер» — это тоже пистолет-пулемет «38/40». Но такие игрушки пока не попались. Возможно ящики с ними находятся поглубже. Всего я извлек три пистолета и две винтовки.

Чтобы понять, что же нашел, пришлось потрошить упаковки. Например, «Люгер» — это упаковка из промасленной бумаги. Внутри картонная коробка с кобурой, внутри ее уже сам пистолет, опять в такой же бумаге, да еще и в смазке.

Двинулся к обжитой избушке. Немного пройдя, понял, что погорячился, вернулся назад и винтовки спрятал обратно. Тяжело. Взял еще одну упаковку пистолета. Заодно оставил кобуру, из распотрошенной упаковки. Вытащил только принадлежности. Патронов набрал побольше, в маленьких пачках, только пистолетных. Постарался максимально укрыть остатками брезента ящики. Потом забросал сверху землёй, ветками, снятым ранее дерном. Посмотрел — «на троечку». Если будут искать — найдут сразу. Одна надежда, что сюда местные не забредают.

Весу в находках около десяти кило. Плюс миноискатель с лопатой. Оставляю его пока здесь, а с пистолетами бегом к домику. Интересно, будь я взрослым — удержался бы от соблазна пострелять из настоящего пистолета? Сейчас увы, не могу. Дорога к целому домику уже проверена. Веточки, отмечающие, где возможны мины, не трогал. Решил их оставить тем, кто здесь обитает в подарок. Пусть повысятся их шансы не подорваться. А вот где лежит техника, там все зачищу. Нефиг туда лезть, там все мое. Хотя бы на годик-полтора. Жаба уже ворочается и не может успокоиться от осознания, что все вывезти и спрятать не смогу физически. А ведь наверняка там есть и другие интересные вещи.

Растопил печку и поставил вариться кашу из найденных запасов крупы. Рядом закопчённый чайник. С остатками воды. Сам же найденным керосином во дворе отмачиваю и протираю свою находку. Чистится хорошо. Что за смазка не понял, но она не закаменела за три десятка лет. Отдельные затвердевшие кусочки, которые попались вычистились без проблем. После чистки и протирки, собрал пистолет, протер патроны, зарядил. Тут только задумался — откуда я это знаю? Опять, как с поиском мин или с булатом. Вспоминаю неожиданно то, что не помню.

А что если, это, мое второе я, тоже моя память? Если рассуждать логически, память моего будущего попала ко мне, после того как я прожил это самое будущее. Правильно? Правильно. То есть можно предположить, что наш мир иногда откатывается назад. На сколько лет, пока не понятно, но с какого — то момента все пошло по новой. Как в тех компьютерных игрушках, что придумают через много лет. Логично? Да. Но если он откатился раз, то мог откатиться еще много раз. А память о том, что было до отката, где-то хранится. И вот книга — некий ключ, при помощи которого я получил к ней доступ. А если мир откатывался неоднократно, то я мог и получать память живших ранее несколько раз. Одна из них — это моя будущая жизнь, причем ее скорее всего помнит другой я. А вот его память я получаю изредка в виде эмоций и интересных навыков. А что, вполне логично получается. Ведь, действительно, не мог же я рассказать кому-то чужому свою жизнь в подробностях. А получение памяти через третье лицо имеет свои полюсы. Я не испытываю никаких эмоций по отношению к близким людям из моего будущего. Разве что интерес. А ведь, при откате в прошлое, многие близкие получается погибли? Взять, например, моих детей. Они жили себе жили, уже были взрослыми, внуков мне родили. А сейчас их даже в проекте нет. Пусть я даже встречу свою бывшую, будущую жену, мы опять родим детей, не факт, что они будут точно теми же. Скорее всего это будут другие люди с другими характерами. Получается откат в прошлое, убивает всех, кто еще не родился на тот момент. Это паршиво. И наверно хорошо, что я знаю о взрослом мужчине, ровеснике отца, только его описание. Представить, что у меня уже такой сын трудно. Хотя нет, эмоции есть.

Думаем еще раз. Если до этого, все воспоминания из будущего, проявлялись — как теоретическое знание, то при разборке и чистке оружия, я действовал, будто уже этим занимался. То, что ранее не держал в руках, ничего, кроме игрушечных пистолетов — точно. В будущем, разбирал и автомат Калашникова и ТТ, но это все было в молодости, и как ни старался, не мог вспомнить, как это делать. А вот «Люгер» как только взял в руки — легко разобрал, собрал, проверил. Еще уверенность, что и с остальным оружием, проблем не будет. Опять проявляется личность другого человека? И это опять я, но с позапрошлого раза? Муторно и заумно. Не ощущаю, что кто-то пытается подчинить мою личность. Желания все мои. Этого я бы хотел и до попаданчества. Да что я? Любой мальчишка моего возраста не упустил бы такую возможность.

Глава 4

Новые люди, новые встречи, новые впечатления.

Домой я топал в радостном настроении. Рука все еще чувствовала отдачу пистолета при выстреле. И это приятное ощущение. Радость даже не омрачало то, что я почти все выстрелы промазал. Видимо второй будущий я, мог только разбирать-собирать оружие. Со стрельбой у него не очень, как и у меня. А возможно, эти навыки еще придут, надо потренироваться. Поправил рюкзак. Тяжеловато, но тяжесть приятная. К тому же на один пистолет в нем меньше. Он тоже на мне, но во внутреннем кармане куртки. Пришлось низ кармана разрезать — пистолет не влезал, зато теперь у меня почти внутренняя кобура. Заметил, что рукой поглаживаю либо снаружи куртки, либо постоянно рука ныряет внутрь. Потрогать за рукоятку. Пистолет, естественно заряжен. А как еще в лесу быть без него? Мысли, мол, только что бродил здесь несколько дней, безо всякого оружия, отгоняю. Опасно в лесу, и точка!

Когда вышел на трассу, встал вопрос куда идти. Назад в Колодезь? Там точно есть автостанция. Ходу пару километров. Вперед? Там есть остановка на трассе, до нее чуть дальше. Через дорогу, за небольшой рощей — деревенька Старая Буда. Но оттуда уехать, скорее всего будет проблемой. Пока размышлял, напротив меня, затормозила чёрная Волга. Новая модель. ГАЗ-24. В салоне только водитель, доброжелательно улыбался.

— Куда путь держишь, пионер?

Скосил взгляд к себе на грудь. Я же без галстука! А ну да, по возрасту догадался. Сейчас и правда, все пионеры.

— В Леснянск.

— А где родители?

— Они дома, в … Леснянске. — не стоит рассказывать о себе все незнакомым людям.

— Садись, подвезу! Расскажешь заодно, что делал один в нашей глуши.

Да, хорошее у нас время, абсолютно незнакомые люди относятся доброжелательно. Дождавшись промежутка, между автомобилями на трассе, перебегаю и сажусь рядом с водителем. На предложение положить рюкзак в багажник, отказался. Сперва держал в руках, но потом, переложил на заднее сиденье.

По дороге наплел что-то про дядьку Витю. Постарался более расплывчато указать место его жительства, хозяин машины вполне мог быть местным. Да, именно так, хозяин. О том, откуда он сам, тоже рассказывал уклончиво, но похвалился, что он известный режиссер. Какие снимал фильмы? Немного задумавшись, пояснил, что это фильмы не для широкого экрана, они на конкурсы. Тарковский что ли? Нет, не Тарковский. С ним отношения не сложились, тот мол задается. Минут двадцать я слушал о том, какие ошибки допускает Тарковский, разбор его фильмов. Чуть не уснул. Или уснул? Потому как поворот на грунтовку заметил, когда машину стало трясти.

— Ты ведь не возражаешь?

Я помотал головой. Водитель уже третий раз повторял вопрос.

— На полчаса свернуть надо. Я ведь по дороге и натуру для съемок присматриваю.

— Нет, нет, не возражаю, пожалуйста. — Хотел опять прикемарить, но машину потряхивало довольно сильно.

Остановились на широкой поляне, дальше дорога, даже для «Волги» становилась малопроходимой. Режиссер бродил, складывал пальцы обеих рук квадратиком. Смотрел вокруг через воображаемую камеру. Сидеть надоело, и я вышел из автомобиля, немного размяться.

— Андрей, достань из багажника кофр. Это такой большой, как чемодан, полукруглый. Там камера.

Багажник я открыл легко, поворотом замка. Опять память подсказала. А нет, уже катался. В Леснянске на такси ехали, вечером. Видимо я сонный был, не сильно обратил внимание на новый для этого времени автомобиль. А с мальчишками мы много обсуждали его, видев только на картинках. Чемодан, действительно не тяжелый. Вытащил, поставил перед режиссером.

Тот задумчиво смотрел на меня.

— Что?

— А. — встрепенулся. — Андрей, понимаешь… В таком месте нужно снимать кадры про нашего разведчика. Он партизан, пионер, попал в плен к фашистам. Они его мучили, потом повесили. Я хочу попробовать снять природу, но желательно сделать пробные кадры и с актерами. Сам понимаешь, не буду же возить собой всю группу по нашим местам. Можешь помочь?

— Чем?

— Надо будет изображаться разведчика. Ты хочешь в кино сняться? Артистом стать?

Я задумался. До попаданчества, наверно с радостью согласился бы. Сейчас понимал, что известность скорее лишнее. Если что и буду предпринимать глобальное, а скорее всего буду, я только еще не придумал что, то лучше вести себя тихо.

— Нет, — замотал головой, не хочу.

Режиссер смотрел на меня изумленным взглядом. Потом тряхнул головой, словно отгоняя наваждение.

— Ну не хочешь, как хочешь, а то у меня в багажнике, и форма есть пионерская. И галстук.

— Зачем? Разведчик-партизан ходит в тылу у немцев в школьной форме и галстуке, да еще холодной осенью?

«Тарковский» обиделся.

— Что ты понимаешь в искусстве! Я снимаю особое кино! Для понимающих людей!

Резко отвернулся, схватил чемодан и пошел ближе к деревьям. Я осмотрелся — лес хвойный, может и выгорит у него что. Пока снега нет, если добавить колора, а по краям блюра, может что и получится. Потряс головой, какой нафиг колор и блюр? Хотя как-то и сейчас киношники умудряются в фильмах использовать эффекты. Ладно, фиг с ним, но что-то мы задерживаемся. Режиссер уже снял фон, притащил школьную форму, разложил на земле, приложил галстук.

Что-то мне перестало нравиться его поведение. Я не мог вспомнить что именно, но на краю сознания что-то тревожит. Расстегнул куртку, проверил пистолет. На месте.

— А мы долго еще? А то ехать пора, может я пойду?

— Сейчас. Скоро Солнце будет с этой стороны светить, удачный кадр будет. А почему не хочешь сняться в кино? Все дети мечтают об этом.

— Не хочу и все. Дяденька режиссер, поедем! Родители заругают!

— Странный ты мальчик, гуляешь в лесу один, далеко от дома. Ты не болеешь головой?

— Было дело. Лечился.

— Да?! — он будто обрадовался.

— Пойду я, пожалуй.

Я развернулся и побрел к машине, за рюкзаком. «Тарковский» неожиданно резко перекрыл мне путь.

— Не спеши. Давай снимем кадр и поедем.

Мы медленно двигались. Я отступал, он двигался ко мне.

— Не подходите!

— А то, что? Закричишь? Кричи!

— Здесь что никого нет?

— Да.

— А вы уже снимали такое кино?

— А как же?

— А посмотреть можно? Потом может быть я и соглашусь.

— У меня есть квартира в Леснянске, там копии хранятся. Потом приедем, могу показать.

— А где эта квартира?

Разговаривая мы сделали уже два круга возле автомобиля. Я отступаю, он наступал.

— Ты только не убегай.

— Дяденька, а вы знаете, что пионеров-разведчиков ловить опасно?

— Знаю. А, что? Почему?

— У разведчика может быть оружие.

Я медленно вытащил «Люгер», глядя, как расширяются глаза у охотника на маленьких пионеров. Теперь он остановился и даже сделал шаг назад.

— Что это?

— Пистолет Люгера, «Парабеллум» называют. Патрон девять на девятнадцать. Начальная скорость пули триста двадцать метров в секунду, чуть меньше звуковой. Пробивает бревно сантиметров двадцать насквозь. Я проверял.

Щелчок передергиваемого затвора, заставил вздрогнуть собеседника.

— Я же шутил, Андрей! Я правда режиссер.

— Если правда, поедем к вам домой, кино посмотрим.

— А ты не побоишься выстрелить в меня?

— Хотите проверить?

Он захотел, сделал всего шаг. Пуля пролетела ему между ног, я даже успел заметить фонтанчик выбитой земли. Мы оба удивлённо смотрели на ноги режиссера. Его не задело. Однако он смелый. Хотя более не сделал ни шага, но и не обмочился.

— Кхе, кхе… Я вам не помешаю?

Я резко отскакиваю в сторону и вскидываю пистолет на нового персонажа. Потом перевожу ствол на старого знакомца и опять на нового. Тот занят примерно тем же. Два ствола охотничьего ружья смотрят то на меня, то на маньяка.

— Товарищ, помогите! Этот малолетний…

— Тише, гражданин, разберемся.

— Блин, как только красная шапочка собралась снимать с волка шкуру, тут же нарисовались добрые охотники. — это уже моя реплика.

— Он сумасшедший, видите, несет черте что.

— Гражданин, помолчите, я же вам сказал, сейчас разберемся.

— Разберется он. — я бурчу. — тут вон маньяки разгуливают, охотятся на маленьких мальчиков, и возможно девочек, а они разбираться будут.

— Давайте успокоимся, опустим оружие.

— Если я опущу оружие, он бросится на меня или сбежит. Да и вас я не знаю, вдруг вы с ним сообщники.

Охотник задумался.

— Гражданин, извините, но для дальнейшего выяснения обстоятельства. Вас придется связать.

— Я не позволю! Как вы смеете, я известный человек!

— Тогда мне придется вас оставить наедине с этим молодым человеком.

Режиссер, покусывая губу размышлял. Сейчас все стволы смотрели на него.

Он кивнул головой. Охотник забросил ружье за спину, достал из кармана кусок веревки и заведя руки маньяка за спину быстро связал их. Потом присел на корточки и проделал ту же операцию с ногами. На попытку возмутиться, попросил потерпевшего помолчать, мол временная мера. Я опустил ствол.

— Давай отойдем, поговорим — он обратился ко мне.

Я согласился, и мы отошли подальше от прислушивающегося режиссера. Я старался держаться от него на расстоянии, поэтому на протянутую руку среагировал еще одним шагом назад. Но своё имя в ответ назвал.

— Андрей.

Охотник назвался Максимом Степановичем. Он пытался сделать несколько шагов в сторону, но я тоже отходил. Мне не понравились колыхнувшиеся кусты на краю поляны, и старался оставить их за спиной охотника.

— Мы будем так и танцевать или говорить?

Собеседник или понял мои маневры или просто решил согласиться. Остановился. Молчит. Я начал говорить первым.

— Ехал домой, по дороге, этот Иван Сергеевич, если это конечно его настоящее имя, предложил подвезти. В этом месте свернул в лес и вместо Леснянска мы приехали сюда. Водитель начал вести себя очень странно, предложил меня повесить.

— Нет, я предложил его снять в кино!

Мы оба удивленно смотрим на Ивана Сергеевича. Он достаточно далеко от нас, но повернул к нам ухо и похоже слышит слишком хорошо. Я повторяю громче и в его сторону:

— Он хотел меня повесить и снять это на кинокамеру!

Киваю в сторону, охотник соглашается, отходим еще метров на десять, я опять стараюсь стать так, чтобы Максим Степанович был между мной и теми кустами. Смотрю на него вопросительно.

— Максим Степанович, как я уже представился, местный житель. На охоте здесь. Слышу стрельба, решил посмотреть. Откуда у тебя пистолет, не расскажешь?

— Трофей.

— ???

— Пистолет немецкий. Теперь мой личный.

— А ты слышал, что война давно окончилась?

— Мужики в отряде говорили, что была какая-то бумага. Но ей мало кто верит.

Обоим понятно, что это шутка, но никому не смешно.

— И пистолет ты не отдашь, как я понимаю. — Скорее констатирует, чем вопрошает собеседник.

— Правильно понимаете.

— Может тогда продашь?

— Зачем вам пистолет?

— Пригодится.

— Он дорого стоит.

— Расплачусь. Есть чем.

Я задумываюсь. То, что не отдам тот что в руке — понимаю. Но расстаться надо спокойно. Предо мной явно мирные люди, хоть и вооруженные. Сколько их там осталось в лесу непонятно. Мне устраивать стрельбу не хочется. Ему тоже. Если бы хотел, мог спокойно выстрелить в спину, пока я его не видел.

— То есть я вам пистолет, вы мне оплату, а потом мирно расстаёмся?

— Конечно.

— Слово?

— Слово.

— Хорошо, согласен. Но вы обещали. Не обманите ребенка!

Охотник повернулся и громко свистнул три раза. Телега выехала чуть левее того места, где я думал, находятся его приятели. Одна лошадка тянула деревянную тележку, но колеса на резиновых шинах. Управлял ей еще один мужчина, примерно такого же возраста, как и Степанович. Первый охотник откинул плотную ткань, под которой я увидел две кабаньи туши.

— Отрежем сколько скажешь.

— Целиком, одну.

Максим Степанович окинул тяжелым взглядом, посмотрел на напарника, потом кивнул.

— Хорошо, меньшую тебе. Там больше пятидесяти килограмм, куда довезти?

— Грузите в багажник, я сам отвезу на машине.

— А ты не наглеешь?

— Нет. Вам маньяк, все его вещи забирайте. Мне еще домой добираться. Если скоро не приеду, заругают.

— Зачем нам маньяк?

— Придумаете. Только не надо сдавать его в милицию, еще выкрутится. Даже если не выкрутится — зачем будоражить народ? Такие нелюди должны кануть в безвестность.

— Хорошо, давай пистолет.

— Минутку.

Я подошел к автомобилю, под пристальными взглядами всех троих. Напарник Степановича было взялся за ружье, но тот его придержал. Когда я вернулся к телеге и положил сверток на нее, у обоих охотников глаза полезли на лоб.

— Что это?

— Пистолет Люгер, в заводской смазке, лучше отмочить детали в керосине, удаляется легко. В комплекте запасная обойма, кобура, комплект для обслуживания, шестнадцать патронов. В качестве подарка вот еще две пачки по шестнадцать. Патроны, хоть и с той поры, но надежные. Отстрелял больше двух десятков, осечку дал всего один.

Степанович выразительно кашлянул.

Долгих споров не было, переглядывания. В итоге в багажник погрузили тушку дикой свиньи, выгрузили все вещи. Я забрал только ключи. Даже документы отдал охотникам. Попытавшегося что-то возражать маньяка успокоили. Я расслышал часть слов первого охотника «Никуда он не денется, машину перехватят, пусть едет, если сможет. Ты же не хочешь, чтобы началась перестрелка? Тогда и машину твою прострелим и скорее всего без потерь среди нас не обойдется.»

Роста, чтобы управлять хватило. Посматривая на остающихся, я подвинул максимально сиденье вперед. Ногам удобно. Хоть я теоретически все понимал, первые шаги в управлении смазал. Два раза машина глохла, несколько раз ревела при перегазовке. Но все равно справился быстро. Возможно мышечная память второго моего я помогла. Я развернулся и поехал прочь.

* * *

Взгляд со стороны.

— Максим, зря ты его отпустил.

— Не волнуйся, Ваня, ничто не зря. Парень он спокойный, доедет. А не доедет — значит судьба.

— А этот — кивок в сторону связанного — нашу Ленку он?

— А вот с этим разберемся. Грузим его вместо тушки и поехали отсюда.

* * *

Глава 5

Опасаясь перехвата, и еще по одной причине, я повернул не на Леснянск, а направо. Через несколько километров еще раз направо, с трассы. Миновав деревеньку со странным названием партийного насекомого, через полчаса остановился у ворот дома Ивановых. Всю дорогу придумывал легенду, как отбрехаться по поводу автомобиля, но оказалось, что дома только Лена. Ей хватило объяснения, мол машина дяди, дал прокатиться. Глядя на нее понял смысл фразы «твои глаза горят как две медали». А когда сказал, что с подарком, так и вовсе был чуть не обцелован.

Волгу загнал во двор. После открытия багажника, мы поняли, что проблемы еще не исчерпаны. Мы и вдвоем не вытащим из багажника тушку. От предложения сбегать позвать помощь отказался. Соорудили из подручных материалов рычаги, поставили доски для спуска свинки. Справились.

Ивановы держали свиней, поэтому Ленка уверено взялась за разделку. В двенадцать лет, в семьдесят втором году двадцатого века, деревенская девочка это умеет. Я помогал, управились за два часа. Скоро могли появиться Ленкины родители, поэтому я постарался побыстрее свалить. Подруга огорчилась, хотела порадовать меня котлетками из свеженины, и видимо заодно похвалиться, что умеет готовить. Но я наскоро умывшись распрощался. Себе я взял меньше половины тушки. Ленке оставил больше, плюс весь ливер. Все равно я не знал, что с ним делать. По большому счету и с этим мясом тоже будут проблемы, но решим по мере возникновения. Уже, когда выезжал за ворота, подруга спохватилась — «А деньги?».

Пришлось опять сочинять, мол подарок, от знакомого, моего дядьки. Ленка так и смотрела удивленно вслед. Вот же люди. Бесплатно приютили, покормили, подвезли, а подарку удивляются. Ох уж, аукнется мне еще эта благотворительность. Но выбрасывать столько мяса жалко.

Домой добирался окольными путями. Мало ли, вдруг и правда меня где перехватить хотят. Как охотник сообщит в милицию обо мне, и почему его послушают, я не очень представлял. По его поведению понял, что маньяку-режиссеру они не поверят, не отпустят. Но перестраховаться стоило. Из Большого я не стал возвращаться на трассу — Леснянск- Юг. Поехал дальше по деревенской дороге, от трассы. Намотав километров восемьдесят, объехал с юга этот лесисто-болотный массив, в котором находился и Кровавый Бор, и село Большое и еще много других деревень. Пересек железную дорогу, крупную реку Десну и вышел на другую ветку дорог. По ней можно въехать в Леснянск с другойстороны или объехать его. Эти километры дались нелегко. Потратил на них больше трех часов. Зато освоил вождение, петляя по сельской местности. Возле какого-то колхоза из ЗИЛа сто тридцатого залил полный бак, всего за два рубля. Водитель божился что у него восьмидесятый бензин! Я плохо помнил характеристики моего автомобиля. Вроде в это время ему такого должно хватить. Даже если движок рассчитан на девяносто третий, то думаю день протянет. Движок съел бензин без проблем. Ближе к дому, ночью на заправке добавил девяносто третьего еще на два рубля. Съел и этот нормально. По дороге миновал город Старск. На его окраине простоял минут двадцать, отдыхая и вспоминая будущее. Дело в том, что здесь должна жить моя «будущая». Вот тоже интересно получается, про бывших жен говорят — бывшая. А здесь живет моя будущая жена, значит просто будущая. Возникшее было желание познакомиться, подавил. И мне и ей всего по двенадцать. Какое знакомство? Еще спугну. Надо будет обязательно наведаться через годик — полтора. Судя по воспоминаниям, жили мы в прошлый раз долго и счастливо, а девчонка она и умная, и красивая, да и других достоинств очень много. Вот только познакомились мы лишь в двадцать лет. Долго ждать, рисковать не хочется, вдруг перехватят, но сейчас еще рано.

Перед глазами тут же возникли два лица — одноклассницы Ольги и сельской подруги Лены. Их многообещающие взгляды уже в двенадцать лет, радость при виде меня… Помотал головой, завел двигатель, поехал домой.

Что еще сказать о дороге? Удивлялись ли, глядя на меня, встречные водители? Не особо. Смотрели больше на автомобиль. Привлекал он внимание детворы в проезжаемых мной населенных пунктах. Да и взрослые старались рассмотреть внимательно. Как будто диковина, «Волгу» не видели, блин. С гаишниками повезло. Встретились всего два раза. Один раз были заняты обслуживанием другой машины, не обратили внимания. Второй раз, стоял один, проводил взглядом. Хотя я успел заметить, как тот подобрался, вытянулся во весь рост. За малым честь не отдал. Но это уже на западной дороге Леснянской области. На сельских и районных дорогах ни одного не попалось. Добрался домой уже после двенадцати ночи. С полчаса размышлял — «что делать с автомобилем?», следил за темными окнами. Осторожно поднялся в квартиру, не зажигая свет нашел ключи от гаража. Никого не разбудил и также тихо покинул. Вскоре гараж принял в свое чрево первый в нашей семье автомобиль. Вот только не дай Бог кто-то узнает о нем кроме меня. Операция размещение авто прошла успешно. В эти годы все уже спят в два ночи. А что еще делать? Подумал сходить на телеграф и дать телеграмму деду? Нет, утром. Ночная телеграмма — слишком хороший повод для пересудов. Мясо перетащил в сарай, он совсем рядом с домом. На улице уже холодно, не пропадет. Также бесшумно пробрался домой и спать! Утро вечера мудренее.

* * *

Кроме мудрости, утро принесло много шума и крика.

Оказывается, родители уже и телеграмму послали старикам и вызвали их на переговорный пункт. Я выслушал много о безответственности, о волнении родителей, насмотрелся на суровое лицо малой сестренки. Эх, мне бы поспать, но с утра еще и в школу, поэтому в душ! А то, что больше одного не отпустят никуда, еще посмотрим. Лишь бы в гараж не пошли. Ах да, кабанчик, то есть свинка! Огорошил известием. Мама с папой зависли на пару минут. Наташка удивленно переводила взгляд с одного на другого, пытаясь понять радоваться или ругаться. Вместе пошли проверять. Основная легенда, что автобус сломался, познакомился с местными, пригласили в гости, помог им по хозяйству, меня долго кормили, а так как там охота, то и мясом в дорогу снабдили, свежим, еще вчера хрюкало. Еле дотащил! А вы ругаться. Родители в шоке. Что-то распихивали в холодильнике, что-то срочно солили, и оставили в сарае. В итоге я ушел в школу, забрав на всякий случай ключи от гаража, а мама и папа звонили на работу, извинялись за опоздание, отпрашивались.

В школу я топал по выпавшему под утро снежку, иногда растирал лицо, чтобы перебить сон. В портфеле приятно оттягивал руку Люгер. О том, что это еще одна большая потенциальная неприятность не только на мою задницу, а и родителей, даже не подумал. Но оставлять дома побоялся. На первой перемене сбегал на телеграф, отправил старикам срочную телеграмму, что я уже дома, все в порядке. Первый день в школе прошел нормально. Кроме записи в дневник «спит на уроке», ничего неприятного не произошло.

Глава 6

Этого «жучка» я высматривал больше часа. Засек его на рынке практически сразу, но надо было удостоверится, проверить.

Лужский авторынок — это только звучит громко. Реально, в выходной не более десятка продаваемых автомобилей на специальной стоянке. Покупателей больше. Все ходят вокруг них. Черная Волга, точно такая же, как и у меня, только более убитая. «Автомобилю три года, но он из той самой серии!» Что за серия, на которую намекает владелец, я не понимаю. На экспортную не похож. Да и кому нужен автомобиль на девяносто пятый бензин? Я немного «подковался», так как в библиотеку вход заказан, уговорил отца взять у его знакомого подшивку «За рулем». Сильно давить не пришлось, батя и сам любит полистать этот журнал. Теперь я понимаю — мечтает. Вот и нашел несколько статей о «моем» автомобиле. А дальше, опять сработала память, выдав часть информации. Все вспоминается не очень правильно, как я уже говорил ранее, напоминает дежавю. Но я понемногу учусь и в этом режиме, вытаскивать информацию. И такую, как воспоминание «прошлого» уже достаточно успешно. Вот, например, характеристика автомобиля «Волга ГАЗ-24», выпущенного до тысяча девятьсот семьдесят второго. То есть часть памяти из будущего, но о прошлом. Не все еще гладко, но дело понемногу налаживается. Впрочем, события, которые только должны произойти достаточно скоро, тоже получается вспомнить. Нечасто, и процесс пока неконтролируем, но получается. Ладно, вернемся к нашим баранам. Точнее к нашей двадцать четверке. Что интересно, сейчас ее называют «новая Волга».

Кроме нее — два «Запорожца», два «Москвича», почти новая «копейка» и антиквариат в виде «Победы», четыреста первого «Москвича», двух старых «Волг» и убитой «эмки». Она меня привлекала больше всего, но мое дело продавать. Покупатели по очереди крутятся вокруг всех авто, дружно обсуждая достоинства и недостатки, беседуя с владельцами. Похоже есть еще несколько продавцов, которые не афиширует свой товар, но видно, как постоянно образуются группки, яростно торгующиеся между собой. Так как мой клиент к ним не подходит, не интересуюсь и я.

Наблюдение принесло следующее. У «жучка» два подельника. Один такой же грузин, как и сам перекупщик, а второй наш, местный. Они, то по очереди, то все вместе наседают на владельца, сбивая цену. Все остальные на рынке для этого автомобиля — статисты, хотя тоже постоянно подходят, осматривают, заглядывают под капот, спрашивают цену. Хозяин ломит аж семнадцать тысяч! Цену называют негромко, но не особенно пугаясь. В отличии от них владелец копейки, за которую хочет двенадцать говорит только шепотом, а цифру как бы случайно показывает на листке бумаги. Что еще интересно, все это происходит рядом с отделением милиции. Тут же и отделение ГАИ, где можно зарегистрировать покупку.

За час перекупщики сбили пятьсот рублей, похоже хозяин готов еще пятисотку уступить, минут за двадцать дожмут. Отзываю старшего в сторону.

— Чего тебе, малчик? — сам же внимательно смотрит, как партнеры пошли на очередной круг уламывания.

— Тебя зовут Гиви? — перекупщик удивленно смотрит. Секрет же очень прост, за этот час они по многу раз назвали свои имена.

— Еще одну Волгу возьмешь?

Во взгляде заинтересованность.

— Навэрно старая, двадцат пэрвая? Такие не бэру.

— Новье. Машине год. Состояние идеальное, не то что это ведро с гайками. Один минус — без документов, но и отдается всего за десятку.

В ответ долгое ржание.

— Малчик, зачэм машина бэз дакумэнтов? Каму она нужна? — после небольшой паузы быстро добавляет — Трешка, и спасибо скажи.

Трешка, а точнее три тысячи, это огромные деньги. Вспоминаю, как год назад, долго стоял у прилавка «культтоваров», рассматривая калькулятор за двести двадцать рублей. Пуская слюни мечтал, где я смогу раздобыть такие деньги, и куплю себе эту ВЕЩЬ. Тогда, такая цена казалось немыслимой и несбыточной мечтой. Сейчас же я делаю равнодушное лицо и держу паузу, оглядываясь по сторонам.

— Машина внешне и по цвету — как та, что торгуешь. Купишь сразу две, по документам этой и под ее номером перегоняешь мою, потом возвращаешься и вторую. Цена не торгуется. Согласен за десять — маякни, поговорим. Я еще полчаса погуляю здесь. Нет, не подходи.

Отхожу, краем глаза наблюдая за Гиви. По его поведению вижу, что предложение его захватывает, но он старается не подать виду. Интересно, а зачем мне нужен был калькулятор? Хоть убей, не могу вспомнить. Точнее, не могу вспомнить действительно стоящую причину. Ну вот нафига мне считать на нем синусы, косинусы и извлекать квадратный корень? Зачем мне вообще их извлекать? Для решения школьных задач, вполне хватит таблиц Брадиса. Иногда тот же корень полезно в уме считать. Да и зная, что такое компьютеры, планшеты и прочие ноутбуки вспоминаю, что калькулятор, это небольшая программка, которая даже в любом телефоне есть, и которой почти никогда не пользовался.

Стою возле «эмки», всего за трешку. Блин, вот только где ее хранить? Да и кроме хранения, проблемы. Сейчас закон строгий — можно купить только один автомобиль на семью. Отец не согласится, он хочет новое что-то. Эмка сейчас не котируется. Даже за трешку никто не берет, на ремонте разоришься. Попросить оформить деда на себя? Надо подумать. Продавец, видя мою заинтересованность, принялся нахваливать. Да, не на ходу, прикатили почти руками, живет неподалеку, но есть полгаража запчастей. Еще за пятьсот все отдам. Почему не починим? Нет некоторых нужных мелочей. Да и ремонт денег стоит, тогда сразу дороже станет.

Еще интересное наблюдение. Мне всего двенадцать лет. Ну ладно, пусть двенадцать с половиной. Хотя полгода в таком возрасте заметны, но в данном случае это не играет роли. Я все равно ребенок. Но со мной разговаривают, как с настоящим покупателем. Даже боязливый продавец копейки и тот показывал свой листочек с ценой. Все вокруг знают и понимают, что детям нельзя еще покупать такие дорогие вещи, но ведут себя со мной, как со взрослым. На рынке крутится еще несколько мальчишек, моего возраста и чуть постарше. Но большую часть продавцы или игнорируют, или отшивают. Причину такого поведения, я пока не разгадал, но пользуюсь.

Во время разговора с хозяином «М-1», краем глаза посматриваю за моими клиентами. Вижу подходит один из подручных, отзывает в сторону. Отходим.

— Не, ну несерьезно. Надо сбросить.

Смотрю на часы.

— Еще двадцать минут.

Отворачиваюсь.

— Не боишься, что мы тебя сдадим в милицию! — шепот почти над самым ухом.

— Пожалуйста, вон дверь, беги.

Я спокоен. С собой ничего нет. Машину, еще в среду перегнал. За пятерку арендовал сарай-гараж в частном доме, ближе к окраине городка, где меня никто не знает. На целых три недели. Деньги у меня небольшие есть. Часть осталась от дороги, еще десять рублей получил от родителей, с требованием переслать людям, у которых взял мясо. При социализме, бесплатные подарки люди привыкли получать только от государства или родственников. Хм… возможно сейчас государство и ассоциируется у большинства, как родной человек? Надо подумать, мысль интересная. Зря не взял деньги с Ивановых. И им спокойнее было бы, и мне.

Так что я спокойно вернулся к общению с хозяином эмки. Курсирование помощников между мной и Гиви, их совещание, встревожило сразу двух хозяев автомобилей. И оба решили, что клиентов перехватывают. По радостным лицам перекупщиков понял, что им еще сбросили пятисотку и они ударили по рукам. Мне же владелец Эмки пообещал все «полгаража» запчастей за цену авто — три тысячи.

Выдержав паузу, за пять минут до окончания времени Гиви сдался.

Говорил он несколько с высока, кривил губу, пытался давить. Но с ценой согласился.

— Гиви, автомобиль меняется на деньги. В среду или четверг, с деньгами приезжай в Энск.

— Далэко ехат!

— Какая разница откуда машину перегонять? — я повысил голос. — Все равно ведь поедешь в Грузию! А к тому времени успеешь все документы оформить, номера получить. Вот с ними и приезжай. Машину посмотришь, не нравится, до свидания. Нравится, оттуда даже ближе. Можешь взять своих друзей, если боишься. В эти дни жду у магазина на Заречной улице, он там один. С двух часов дня до четырех. Не приедешь, значит автомобиль тебе не нужен.

— А авто искать будут?

— Автомобиль я выиграл… как, не буду рассказывать, извини, отдали без оформления, потому и нет документов. Мне он не нужен, рановато. Так что продаю по дешевке.

— Ага, по дешевке…

— Ну вот так, ты все равно его продашь не меньше чем за двадцатку, навар хороший. Меры предосторожности принимай. Чего я тебя учу, сам ведь все знаешь. А дома у тебя за две тысячи все проблемы решишь.

— Три, — машинально поправил меня гость из солнечной республики, задумавшись.

* * *

Ну что сказать про дальнейшее… Гиви приехал без денег. Но его аргументы меня убедили. Почему я не догадался, что таким образом можно просто отнять деньги у «бедного, доверчивого грузина», не знаю. Наверно, не привык еще так обманывать людей. Ну да, приедет Гиви с деньгами, пусть и с друзьями. Но их здесь за десять тысяч убьют или просто отнимут деньги, и ищи ветра в поле. Разумно.

Показал ему машину. Надо сказать, что клиент оказался грамотным специалистом. Знал, где что и как искать, смотреть. Автомобиль чуть ли не языком облизал, обнюхал, состоянием остался доволен. Потом Гиви ушел на переговорный пункт, звонил куда-то, диктовал номера кузова, двигателя. Что ему там ответили, я не знаю, посмотрел он на меня грустно. Значит автомобиль и правда в очень хорошем состоянии и пока не в розыске, сбить цену не получится. Поняв, что не уступлю, согласился и ударили по рукам. На передачу автомобиля и денег поехали вдвоем. Километрах в двадцати от города, пугаясь друг друга, и шарахаясь от громких звуков, наконец провели обмен. Друзья торговца, держались в стороне, но когда все закончилось, быстро сели в две машины и умчались.

Мне пришлось добираться домой на попутной легковушке, с водителем-лихачом Александром Сергеевичем. Как он сам сказал, сокращенно — «АС».

* * *

Разговор в только что проданной «Волге». Перевод с грузинского.

— Гиви, почему мы не прижали этого мальчишку?

— Зачем? Ну сдадим его в милицию, автомобиль или конфискуют, или вернут владельцам, мы то его точно не увидим. А вот ответка может прилететь. Просто отнять я не рискнул. Какой-то козырь у него был. Нас могли всех положить там, если бы что-то пошло не так. Чуйка.

— Ты думаешь, он действительно такой крутой?

— Не знаю, но вот тот, кто его послал, очень умный.

— Почему?

— Этому мальчишке, по малолетству, ничего не будет. Даже если его милиция возьмёт с машиной или деньгами, да даже если с оружием. Так что тот, кто за ним стоит, далеко не глуп. Но вот нам, не простят, в случае подставы. А мне еще здесь жить и работать. Но есть и хорошие стороны в этом деле.

— Какие?

— Мы знаем, где искать этого игрока. Я думаю дело у нас с этой «Волгой» сладится, и теперь будет где брать товар. Даже если Ваха возьмет на тысячу больше, все равно навара будет больше чем с той машины, что официально купили.

Глава 7

Будни и ужасы нашего городка.

За развернувшимся экстримом событий, я ничего не рассказал об обычной жизни простого советского школьника. Ну не совсем простого, но тем не менее. Так что справлю это упущение, заодно поведаю, что же за планы я строил.

Освобождение от работы в колхозе, не избавило меня от работы на собственном огороде. И осенью мы всей семьей дружно выкапывали картошку. Вот здесь у меня родилась первая идея — заняться сельским хозяйством.

На огороде я ощутил подспудное беспокойство. Было какое-то несоответствие между тем что я знал по будущей жизни и нынешней. Когда понял, то сильно удивился. Местные люди не знают кто такой колорадский жук! Его нет абсолютно. Но потом, вспомнил и понял, что это не параллельная реальность, это так сказать «последние деньки» без него. То есть, они его ПОКА не знают. Как раз в середине семидесятых эта зараза атаковала СССР, заполонив картофельные поля даже за Уралом. Причем атака произошла очень быстро. В течении пары — тройки лет. Потом будут гулять устойчивые слухи, что жука нам подбросили американцы, специально. Официально это никогда не будет озвучено, позже напишут, что все произошло по естественным причинам. Но тем не менее, завезенный в Европу, еще в девятнадцатом столетии жук, так и не проник в Россию. В самом конце пятидесятых, начале шестидесятых он прорвется в Калининградскую область и наше Закарпатье из Польши. Но его остановят. И вот в семидесятые — новое наступление. Самое неприятное, что я не знаю, как этому воспрепятствовать. Против этой заразы есть только одно эффективное средство — карантин. Англия и в далеких годах двадцать первого века устоит, и не узнает, что это за напасть.

Как поступить, не знаю. Кого остановить непонятно. Кому сообщать — те и так все знают. Если это диверсия, то скорее всего запад введет в дело целую группу своих агентов, для проведения такой масштабной акции, безо всякого препятствия с нашей стороны. Либо должно быть очень слаженное безразличие со стороны наших властей перед лицом угрозы.

В это же время произойдет еще несколько биологических атак на СССР. Филлоксера, также поразившая Европу еще в прошлом веке, не могла проникнуть к нам ни в Первую мировую, ни в гражданскую, ни в Отечественную. А вот в семидесятые нашествие новой заразы поразит все виноградники страны. Вспоминаются будущие кордоны на южных дорогах, где людей заставляют выходить из машин и автобусов и идти по слою опилок, пропитанных химикатами. Все автомобили едут по ним же. Но все безрезультатно. К концу семидесятых эти кордоны уберут, так как филлоксера отпраздновала победу. Останутся лишь «памятники» на дорогах в виде бессмысленных препятствий на южных трассах, вызывая ругательства водителей, бьющих о них колеса.

Эпидемия гриппа середины семидесятых поразит страну не слабее эпидемии двадцать первого века. О ней не напишут в газетах, не будет освящено по телевидению, но отметится она многочисленными смертями. Я не помню никого из родных и знакомых, кто умрет от гриппа, и хоть это радует. Увеличение смертности зафиксировали люди, живущие недалеко от кладбищ. Через пару лет в сезон гриппа в классе на уроках будет занят только первый ряд парт. Все остальные одноклассники дома, с температурой, кашлем. И это продлится те же самые два — три года. Для случайного совпадения, вероятность слишком мала. Но почему об этом постарались молчать и забыть — непонятно.^[3]

Поскольку, как я уже писал ранее, с этой биологической атакой я ничего сделать не мог, то решил воспользоваться последними годами, и постараться снять урожай. Как отдаленная и туманная перспектива попробовать, хотя бы увидеть краешек этого айсберга атаки и предательства против страны. Но главное — сельхоз работы.

Уговорить родителей помочь, оказалось на удивление, несложно. Даже сам не ожидал. Самой большой проблемой, как мне казалось, будет получить побольше земли. Но на следующий год мне гарантировали пять огородов вместо одного. Два сослуживца бати, просто отказались, разрешив там хозяйничать. А еще двое отдали свои участки всего за два мешка картошки каждый. Почему так мало? А вот это еще одна странность нашего городка. Здесь никто не удобряет выделенный огород и результаты мягко говоря очень скромные. Пять — шесть мешков — считается нормой. Наш район расположен на границе между Черноземьем и Нечерноземьем. Если южнее все растет как бы само, а севернее растет сама только трава, то здесь какая-то середина-наполовину. Психология у людей — «не выделяйся, не выделывайся, делай как все». Именно она мешает вводить новые технологии на своих огородах, ее я тоже опасался, собирая под огород полгектара. Запросто могут «заложить», то есть пожаловаться. И хотя сейчас никто никого раскулачивать не будет, но могут и «проработать» на собрании, да и кличка кулак приклеится легко. Но похоже родители не очень этого боятся, а коллектив у них на работе слаженный. Как говорят нынче спитый, даже если и не пьют вместе.

Получить землю это только малая часть дела. Обработать ее руками практически невозможно. Полгектара — это не преувеличение. Участки под огороды выдаются по десять соток, (почему не по шесть, ответа никто дать не смог, так принято) получилось, что в сумме они, полгектара, и есть. И вот здесь уже моя вторая часть планов. Надо постараться использовать то, что появилось в моей голове, а именно знание металловедения. Хотя, пожалуй, я смогу работать не только с металлами. Определимся в процессе. Булатная сталь хорошо, но сейчас от нее мало толку. Я хочу построить маленький трактор. Через несколько лет промышленность страны наладит выпуск так называемых мотоблоков. Как подсказывает память — еще то убожество. Руки бы оторвать изобретателю. Но скорее всего они не виноваты. Мотоблок — некий компромисс между желанием не дать частнику возможности работать и дать ему облегчение в работе. Поэтому мы строим только трактор. «Беларусь» нам не нужен. Это для колхозных полей. А вот что-то небольшое по типу китайского минитрактора, будет в самый раз. Самодельные автомобильчики и трактора сейчас мастерят умельцы по всей стране. Заняты этим как раз дети. В основном строят небольшие машинки — картинги. Какой ребенок откажется от возможности почувствовать себя автогонщиком? Но есть, и строители мини тракторов. Так что таким увлечением я не буду выделяться. Точнее не сильно выделяться. А картинг — это игрушка. Нет, стремление погонять никуда не делось. Частично я сбил оскомину поездкой за рулем «Волги». И насчет автомобиля у меня планы тоже есть, но в них не самоделка «с низкой посадкой». Хочу настоящий, большой и хороший. Когда расставался с хозяином «Эмки», даже взгрустнулось. Просто не хватит на нее сил и времени. Возможно потом…

* * *

Задумка номер два — модернизация оружия. Хорошо было в заброшенной деревушке, рядом с моими раскопками. Я стрелял и просто в лесу, и среди домов, не опасаясь никого. А вот в родном городе, с этим проблемы. Звук от выстрела громкий, и даже если закроюсь в гараже, то услышат. Вокруг города леса, но в них и выбираться далековато, и они все слишком обжиты. Пусть сейчас не сезон грибников, но как только выпал снег, начался сезон лыжников. Память подсказывает что в будущем все изменится, не в лучшую сторону. Даже не вериться, ведь сейчас, в каждой семье несколько комплектов лыж. И все можем вместе выйти на прогулку. Да, делаем мы это не так часто, не каждый выходной, но даже у маленькой Наташки свои лыжи. И какую-то часть пробежки она не едет на плечах у бати, а старается, бежит рядом. Куда потом денутся лыжники и лыжи?

Вот эти спортсмены — любители могут услышать стрельбу. Или чего хуже, не дай Бог, я подстрелю кого-нибудь из них. Случайно.

Поэтому нужен глушитель. Или научно говоря прибор бесшумной стрельбы. Тогда можно устроить тир, поближе, в безопасном месте. Вот только ствол «Парабеллума» изначально не приспособлен для крепления чего-то подобного, придется импровизировать. И опять работа с металлами. Я даже придумал что сделать. Надо, убрав мушку, выровнять утолщение на конце ствола, сделать его цилиндрическим. Тогда можно будет нарезать резьбу. А вот потом устройство пистолета сыграет на руку. Его ствол, не прикрытый кожухом, позволит изготовить ПБС так, что он прикроет большую часть, при этом не сильно увеличивая общую длину оружия. Теряю мушку, ухудшаю прицеливание, но это не проблема. Ее суррогат можно закрепить скобой в начале ствола. А стрелять далеко и не надо. Не то оружие. Интересно пострелять навскидку, «от живота» и так далее. Самое главное, имеется все что нужно для работы. Неплохой токарный станок есть в школьной мастерской. Я не помню, чтобы им пользовались на уроках труда, но в работе я его видел. Трудовик что-то вытачивал для себя. Остается только подобрать ключик к учителю, чтобы получить возможность поработать на нем самостоятельно. Еще больший простор для творчества предоставляют мастерские у бати в ДЕПО. А уж у мамы на механическом самый настоящий рай для любителя металлообработки. Надо только договориться, чтобы разрешили поработать. Впрочем, для изготовления трактора все это будет нужно.

* * *

О том, что я стал засматриваться на девчонок, узнал случайно и сам удивился. Мне высказали претензии в школе. Кто пожаловался, не знаю, возможно классная сама заметила, но записи в дневнике с позорным содержанием — следит за девочками, удалось избежать с трудом. Ну вот как объяснить, что не слежу и не интересуюсь, почти не интересуюсь. Ну возможно, взгляд застревает иногда на коленках одноклассниц. Мини все еще в моде, и школьная форма ей следует. Понимаю, что еще рано. Наверно, рано. И девчонки — одноклассницы еще малолетки. Но я ведь только смотрю, ни о чем таком даже не думал! Рядом старшеклассницы, они выросли, и уже настоящие девушки. Но они же СТАРЫЕ!!! Умом взрослого я понимаю, что это глупость. Как могут девчонки в четырнадцать, да пусть даже в семнадцать лет быть старыми? Но вот оказывается могут. Для меня они вот такие, потому как старше. А одноклассницы, несмотря на свою нескладность, даже симпатичные. И пусть я пока не имею насчет них ни каких планов и желаний, но присмотреться кто мешает? Я гордо понимаю, что такое отношение к подругам — мое, никакого не вселенца, значит я это я. Тот, другой я, точно бы пялился на «старух» из десятого. Присмотреться я стараюсь и по причине «вспомнить все». О друзьях — одноклассниках, я ведь помню, что там с ними станется. Пытаюсь сопоставить их нынешнее поведение и будущую судьбу.

Самый близкий человек, в прямом смысле — Оля Большакова. Мы с ней опять за одной партой. В прошлом году нас почему-то «развели», я тогда сильно не задумался об этом, даже обрадовался, что за интерес с девчонкой за одной партой сидеть? А в этом году классная отыграла назад. Ей еще банковать три года. Потом, как я помню, мы уже сами рассаживались как хотели. А вот до этого она руководила процессом. Территориальная близость сыграет с нами дурную шутку в старших классах. Оля будет выглядеть для меня симпатичной, я начну с ней, говоря современным языком, флиртовать, и это вызовет ответные чувства. Но… да, не судьба как говорится. Или наоборот, в дело вмешается судьба, подготавливая встречу для меня совсем с другой девчонкой, комсомолкой, спортсменкой. Сейчас она обо мне и не подозревает, и спокойно учится в том самом Старске, Леснянской области. Оля сидит рядом, и дает списывать. Да, грустно, но я опять запустил учебу. Слишком много дел, мыслей, как лучше изготовить коробку передач для тракторишки. В уме считаю теормеховскую задачку, а вот школьную переписываю у соседки. Теормех? Нет не вспомнил. Хотя наверно большую часть вытащил из памяти. Изучить его за месяц нереально. Не помню за собой таких подвигов в ВУЗе. Олег на перемене шепотом рассказывал, что мама, увидев в его библиотечной карточке, какие он взял книги, ругалась. Говорила, станешь вон как Андрей! Тем не менее, книги он принес и как уж отбился от мамки не знаю. А вот глядя на друга до меня доходит, что он хоть и немного отдалился, теперь больше дружит с моим тезкой — Андреем Пилипенко, но похоже стал меня сильно уважать. В чем-то даже подражает. В прошлый раз такого не было. А может я не замечал? Друзьями мы остались на долгое время и после школы.

В этом возрасте одноклассники — это не только соученики, это и друзья, и враги, масса интриг, интересных событий и многое другое. Всего нас в шестом «А», сорок два человека. Прилично. Наша «классная», в смысле классный руководитель, хотя, как человек и учитель — она хорошая, иногда доверяет отнести или принести классный журнал дежурному. В этот момент его можно полистать. С удивлением нашел страничку, в самом конце журнала, где перечислены все национальности учеников. Оказывается, в классе сорок один русский и один литовец.

Память подсказывает, что больше трети уйдут после восьмого класса. Сейчас активно рекламируется и советуется разнообразного рода ПТУ. Там учатся два — три года, заодно осваивая рабочие профессии. Вот основная масса пойдет туда. Немного народа идет в техникумы. И если сейчас приблизительно поровну ребят и девчонок, то после восьмого — ребят будет только треть. В прошлый раз я учился десять классов. Менять не хочется. Многие попаданцы сдают экзамены экстерном, заканчивая школу, потом быстро ВУЗ, и уж потом радоваться жизни, спасать страну. Но как еще скажет Жванецкий — я могу делать все это и сейчас без лишних хлопот. Зачем сдавать все экстерном? Возраста не прибавит, каких-то прав не получу. Известности пока не хочу.

К десятому классу у нас станет гораздо разнообразнее список национальностей. Наш Вовка-литовец станет русским, зато часть превратится в украинцев, белорусов. Вот не помню станет ли кто евреем или еще кем. Какие-то намеки будут, но и внешне никто не похож, да и по поведению никто не выделяется.

Скорее всего разнообразие внесет выдача паспортов. А может всего через три года усилится национальная рознь? Сейчас ее не заметно, нисколечко. Даже по рассказам, вернувшихся из армии, нет такого. Если только они не скрывают.

Опять, краем глаза смотрю на Олю. Усердно пишет в тетради, красивым почерком даже задачи по алгебре решает. Наши отношения в десятом классе не сложились. После школы, умница и золотая медалистка, зачем-то решила поступить во ВГИК. Увы, провалилась, к облегчению многих знакомых и родителей. Успешно сдала еще в этом же году экзамены в Леснянский машиностроительный и начала там учиться. А через полтора года, когда ехала домой на выходные, на частнике, попала в аварию. Я к тому времени был далеко. Учиться ехал за тысячу с лишком километров от дома и приезжал лишь на каникулы, и то не каждые. Помню, что родители единственной дочери — Оли, будут считать меня виновником ее гибели. И вот теперь дилемма — постараться полностью исключить наши отношения в старших классах, чтобы не дурить девчонке голову, либо пусть идет все как идет, но вмешаться в последний момент, не допустив аварии. Если учесть промежуточные варианты — их еще больше.

С остальными одноклассниками все почти в порядке. Ну, то что мальчишки почти все станут пить и пить очень много, вопросов нет. Ну здесь я ничего не смогу сделать. Олег, например, пьяницей не станет, и встречаясь с ним и через тридцать лет после школы, мы не напивались никогда. Нет, никто и из остальных не станет алкоголиком, но напиться «вусмерть» по хорошему поводу — для большинства, увы, норма. Впрочем, некоторые девчата в этом плане не будут уступать. В восемьдесят пятом в стране новый руководитель попробует ограничить потребление спиртного. К сожалению, этот же руководитель потом доведет страну до развала. И этим антиалкогольным указом будут тыкать — вот мол к чему привело! О том, что после того и вследствие того разные вещи, понимают немногие. А в остальном — никто не сорвет с неба звезд, все останутся простыми людьми, у всех будут работа, семьи, дети. Что там с ними станет дальше — я не знаю.

Менять кардинально чью-то судьбу, пока не планирую. Тем не менее, стараюсь наблюдать и вспоминать.

Глава 8

* * *

— Очки должны быть одеты обязательно! Если замечу. Что их нет, не допущу больше до станка!

Сергей Распопов, прохаживается передо мной, постукивая указкой по токарному станку. На самом деле он не учитель, а простой ученик нашей школы, но учится в десятом классе, трудовик ему доверяет, и поручил провести со мной инструктаж и обучение. Экзамен будут принимать вместе, так что Серега не только горд, от оказанного высокого доверия. Он точно также будет экзаменоваться как наставник. Для ученика, это ничего не значит. Ну возможно лишняя пятерка в случае успеха. Возможно дополнительная строчка в характеристику, которую выдают всем, вместе с аттестатом. Тем не менее…

— Нельзя работать в рукавицах! Понял? Объясни тогда, почему?

— Если вращающуюся заготовку зацепить рукой, то можно порезаться. А если рукой в перчатке, то перчатку намотает на вал. Вместе с рукой.

— Правильно. Как называется эта деталь?

— Резец.

— Эта.

— Бабка.

— Не бабка, а задняя бабка!

Так и проходят мои дополнительные уроки. Я даже подумал, может зря связался? Проще подкупить сторожа и поработать здесь поздними вечерами. Нет, не проще. Работа токарем еще пригодится. С трактором не все гладко. Тот набор запчастей, что уже скопился в гараже, не устраивает. Если движок от мотоцикла еще сойдет, хоть и придется повозиться, то коробки передач подходящей нет. Можно поставить последовательно две, те же мотоциклетные. Обороты нужные получу. Но у нее слишком слабый выход. Не выдержит нагрузки, рассыплется. Связать две автомобильные — выход, но минус в дороговизне. Стоят прилично, да и тяжелые слишком. Не то, что с деньгами проблема, но тогда проще будет купить сразу тракторную, заодно малый движок от него же и тут же загреметь за скупку краденого. Придется мастерить что-то свое. Так чтобы не подкопались, если вдруг придут проверять. А вероятность этого процентов пятьдесят. Почему? Или придут или нет. Смешно, но уже заглядывал участковый. И ведь не чужой человек. Вместе с отцом служил в армии. То ли пришел по-соседски проведать своего армейского друга, то ли стуканул уже кто-то. Похвалил за идею и желание мастерить своими руками, потрепал волосы, но внимательно рассмотрел уже накопленные запасы металлолома, выслушал, где я все это добываю. Хорошо, хоть не записывал при мне.

Но есть и приятные моменты. Слух о том, что мастерю «какой-то автомобиль» разбежался по округе. Мне тащат и лишние запчасти, и куски металла. Много пользы от рассказов, где что валяется. У меня почти все готово для изготовления сварочного аппарата. Часть статора крупного электродвигателя, киловатт более десятка, станет железом для трансформатора. Толстый провод на «вторичку» готов. Даже медной шинки для половины первичной хватит. Осталось немного и будет своя сварка. Лучше, конечно, что-то типа инвертора замутить, но в это время еще нет подходящих радиодеталей. Так что придется помучиться обычной «переменной» сваркой. Ничего, к ней надо только приноровиться. Маску и держатель уже обещали подарить.

Народ помогает не только ради идеи. У всех есть планы насчет меня. Детвора мечтает покататься, порулить. Вспоминаю парк аттракционов Леснянска. Там электромобили на площадке для детворы. Семьдесят копеек стоит три минуты покататься! И при такой дороговизне в выходные стоит очередь! А здесь маячит перспектива кататься, да не по площадке, а по настоящему городу!

Сварочные работы, также в наше время востребованы и очень дороги. Свой знакомый сварщик — это большое достижение. И вот опять я и с этой стороны становлюсь привлекательным объектом на предмет водить дружбу.

В голове навязчивая идея сделать колеса трактора литыми. Я даже представляю, как и где можно изготовить. Состав достаточно простой, главное пропорции алюминия, кремния и других добавок. Ну и температурный режим. Все можно сделать. Я даже представил, какой фурор произведет такой трактор. Одна проблема — шины. Изготовить их самому слишком тяжело. Возможно, но уж очень трудозатратно. Оставим этот план на будущее, когда автомобилем займусь. Придется обходится стандартными автомобильными колесами.

* * *

Запуск двигателя я приурочил к испытаниям глушителя. Ага, так и дали пострелять. На раздавшийся треск движка сбежались чуть ли не все пацаны с двух кварталов. Да и не только пацаны, любопытные девчоночьи глаза тоже выглядывают из-за плеч. Новинка. Вот ведь как получается — я не грешил против истины, что ребятня в это время мастерит и картинги, и трактора, но это в целом, по стране получается массово. А в нашем городке, да еще рядом, во дворе, диковинка.

Смотреть пока что не на что. Рама с колесами, да движок на стенде. Но все равно, не постреляю сегодня. Напрасно сложил у задней стены, еще дополнительную стеночку, в полкирпича, да щит в несколько слоев досок стоит.

Народ достает советами. Я молчу. На советы одних, накладываются советы других, через полчаса, все яростно что-то друг другу доказывают, спорят. Причем тут преимущество кроссовок Адидас перед нашими? Я уже не понимаю, но эта тема нашла наибольшее количество слушателей и спорщиков. Интересно, что никто не то что не носил эти кроссовки, но и не видел их вживую, но в теме разбирается народ хорошо. Короче, сегодня день испорчен. Удаляюсь в гараж и занимаюсь замерами температуры двигателя, пытаюсь определить мощность. Провозился допоздна. Народ почти весь разошелся по домам, но наиболее стойкие помощники ушли вместе со мной.

Массовость играет пока на руку. Слишком возмущающимся соседям, недовольным миганием света, при работе сварочного аппарата или тем, что двигатель очень громко тарахтит есть кому дать отпор. Хотя сварочный трансформатор и впрямь получился слишком мощный, свет заметно моргает. Надо будет подумать, как решить проблему.

Проверка двигателя показала, что с ним можно работать. Собранный сразу из остатков и запчастей от нескольких движков, дает мощности более пятнадцати лошадиных сил. Должно хватить. Две самодельные турбинки успевают охлаждать. Хотя сейчас зима, холодно. Надо будет к лету сделать дублирующий контур.

Притащили мне много такого, что иначе как хламом не назовешь. Можно сразу отнести на мусорник. Но. Много деталей из алюминия и его сплавов. Мысль о литых красивых колесах постоянно крутится в голове. А если подумать, то деду стоит сделать в доме нормальное отопление, а то старики мучаются с печкой, углем… Вот и еще одно применение для литейки — алюминиевые радиаторы.

Все это конечно пошло, надо думать об СССР. Но как говорится — его развалят и без нас, а вот сделать своему деду жизнь комфортнее и чуть легче — нужно.

* * *

Я не стану утомлять подробным рассказом, как вытачивал детали, как сваривал раму, крепил подвесы, оси и так далее. Это все достаточно банально и не интересно. Упомяну только о посещении завода. Завод не занимается выпуском какой-нибудь сложной техники. Колесные пары и прочее для железных дорог не требует мощного станочного парка, но он также занят ремонтом более сложного оборудования, и вот здесь можно и нарезать шестеренку и сварить ось на точном стационарном станке. Литейка позволяет отлить буквально все. И планы у меня на нее большие.

Остается вопрос — а кто тебя сюда пустит, пацан?

Но оказывается, что не так все и проблемно. Мама работает техником в ОТК, она бывает во всех цехах, ее все знают, и она тоже всех. Впрочем, предприятие небольшое и это несложно. Когда я учился в первых классах, то после уроков, чтобы не болтался дома, приезжал после школы на завод. Делал домашнее задание в большом зале лаборатории ОТК, помогал маминым подругам замерять прочность деталей на разрыв или излом. Вместе с кем-нибудь из них или мамой обходил завод.

Прошло всего три года с моих регулярных посещений этого предприятия, но меня все помнят. И почти все, неосторожно для них, посетовали, что я долго не приходил, приглашали бывать почаще. Так что от меня требуется только не спугнуть, осторожно «подводить рыбку». Ведь меня, мальца подпускали к станкам, разрешали покрутить «эту ручку», нажать «эту кнопку». Руки нетерпеливо чесались покрутить ручки и понажимать кнопки, но на этот раз нужные мне.

Глава 9

В декабре семьдесят второго, я стал немного лучше вспоминать будущее. Когда сообщили о очередной экспедиции американцев на Луну, я вспомнил, что она последняя, на долгие годы вперед. В следующем году наши доставят на спутник второй Луноход и на этом космическая гонка практически закончится. То, к чему стремились Королев и фон-Браун — полет человека на Марс, останется лишь мечтой и сюжетом для фантастов. Человечество очень сильно разовьет околоземное пространство. Будут и станции, шаттлы, а автоматические спутники внесут комфорт в повседневный быт каждого человека. Зонды пробороздят Солнечную систему, но это будут увы не наши зонды, а человек так и останется заперт в районе низких орбит планеты. Да и эти полеты скорее дань уважения первопроходцам мол не забыто их дело. Реальной отдачи и каких-то новых свершений уже не будет. Впрочем, это лишь мое скромное мнение и плохая память.

Следующий год надвигается зловеще. Я не могу пока сказать, чем он прославится, но не только биоатаками на СССР. Мир начнет меняться. И меняться не в лучшую для нас сторону.

В моем восприятии тоже происходят изменения. На одном из уроков математики, вызванный к доске я тупо смотрел на доску. И не потому, что не понимал, как решать. На мой взгляд на доске были написаны не условия, а ответы на задачи. Несколько раз переспросил учительницу, та подтвердила — чего мол стоишь, решай.

— Что решать?

— Надо проставить знаки между двумя частями уравнения, какие тождественно равны, а какие нет.

— А что решать? И так видно, что третье и пятое не равны, а остальные тождественны.

— Ты не гадай, надо решить!

Я задумался, поставил знаки равенства и неравенства. Зачем я тогда бездумно «передираю» домашние и контрольные задачи у соседей по классу? Погорячился, когда рассказал о сложности. Вернувшись за парту, пролистал учебник — все решаемо в одно действие. Пожалуй, стоит заглядывать и в школьные учебники. Не только в Вузовские.

А за задачу у доски получил тройку. Нужно было решать последовательно. За партой, Оля шепотом объясняла и показывала, как правильно. Хм… за переписанное обычно учительница четверки и пятёрки ставила.

Год заканчивается под знаком празднования полувекового юбилея СССР. Вот так вот. По стечению обстоятельств Советский союз возник в тысяча девятьсот двадцать втором. Ни после революции, ни после окончания Гражданской войны, а вот в этот, ничем не примечательный год. Празднества широкие. Но всего два года назад отмечалось сто лет со дня рождения Ильича. Не того, который Брежнев, а который Ленин. Вот это празднества, так празднества. Целый год страну трясло. В хорошем смысле слова. Даже медаль выпустили «100 лет со дня рождения…». И мама, и папа получили такие, очень гордятся. Вспоминаю с усмешкой,что мы с Наташкой примеряли их, когда родителей не было дома. И я тогда думал — хорошо, что две медали. Не ругаемся между собой. Так что народ привычен к празднику большего масштаба, не удивишь. А сейчас медалей нет, моим точно не дали. Для простых людей серия хоккейных матчей наших с канадцами стала большим событием года.

В Америке осенью победил на выборах Никсон. Он и так президент и еще на срок. А вот он не дотянет до конца. То ли снимут, толи сам уйдет. Сам скандал, насколько я помню, уже тайно где-то раскручивается. Может из-за этого он попробует отвлечь внимание, начнет раскачивать мир? Нельзя сказать, что мир устойчив и сейчас, но скоро начнутся перемены. Не все к лучшему.

* * *

Отношения в семье успокоились. Родители забыли мое опоздание, с последних каникул. Так что сейчас я могу исчезать и на день и даже больше. Основное оправдание — у друзей, делаем уроки. К некоторым могу и на два дня уйти, там переночевать. Иногда и у нас остается на ночь Сережка или Олег.

Пока родители относятся к этому спокойно, главное предупредить заранее. Если не сообщить, могут и прийти проверить — домой забрать. Друзья у меня такие, как в том анекдоте, если бы у всех были телефоны, то обзвонив ребят, мои могли услышать ото всех, что я у них. Так что таким образом у меня есть возможность нелегально съездить в другой город. Но пользуюсь этим нечасто.

* * *

Перед новогодними каникулами меня разрывали противоречивые чувства. Еще осенью, я наметил поездку за трофеями Красного бора на позднюю весну или лето. Ранней весной там делать нечего — растает снег, все развезет, вновь наполнятся водой болота, и добраться будет проблематично. Лучше ехать, когда немного просохнут дороги, сойдет вода. Но у меня уже закончились патроны! На всякий пожарный оставил одну обойму. Остальное расстрелял. Да, все верно, глушители изготовил, даже два. Теперь у меня два пистолета, стреляющие относительно бесшумно. Один ствол запорол. Хотя и тренировался сперва на подходящих по размеру заготовках, все рассчитал, но первый ствол испортил. В итоге от него пришлось отрезать половину, получился какой-то уродец, даже не знаю на что годный. Пока внешнюю резьбу на нем не нарезал, лежит в тайничке, на будущее. А вот другие два получились неплохо. Но тренировки в стрельбе, особенно из двух рук, быстро сожрали весь мой боезапас. Еще одна небольшая проблемка — это недостача гильз. Эти заразы, мало того, что норовили попасть в глаз или просто по лицу ударить, вылетают ведь вверх, так еще и все время закатываются неизвестно куда. Пол вычищен, все убрано перед стрельбой, но после сбора гильз всегда нескольких не хватает.

Осталось восемь патронов. Было еще четыре, давших осечку, но от них избавился. Разобрал и высыпав порох, утопил в одной из речек вместе с отстрелянными гильзами. И вот проблема: ехать-не ехать.

* * *

Ну и о главном…

Решил все-таки начать записывать свои мысли о глобальном. А именно — как же нам обустроить Россию. Обворую этим названием одного известного писателя. Вот тоже интересный момент — попаданцы часто издают, как свои, бестселлеры будущих лет. А вот Солженицына никто не хочет обворовать. А за его книги даже нобелевку дали! Ведь этот враг народа, его не то что можно обокрасть — нужно!

А ведь он, наверно, еще в СССР, не помню шумной кампании, что мол послали его на три буквы. Какие три? Первая — «с», вторая «ш» … Может на нем испытать глушитель в реальных условиях? Нет, не стоит, слишком тщательно его пасут в наше время. Ну должны пасти. Ладно фиг с ними. На самом деле он больше разрекламирован как нашими СМИ, так и западными. Реального вреда принес стране не так и много.

А я буду записывать в тетради свои мысли. Пусть я не могу вспомнить кто в этом году умрет и когда Солженицына вышлют, но причинно-следственные связи в голове есть. Как развалился Союз и почему — об этом много размышлял в почтенном возрасте. И это я хорошо помню.

Для чего все это? Пока сам точно не знаю. Что-то ведь делать надо.

Выбрать путь — стать советником и советчиком кого-то из нынешних вождей? Не то что не хочется, не вижу смысла. Нынешние руководители, начиная даже с нашего района, видят очень многое, все знают. Я уж молчу о тех, кто на самом верху. Почему же страна движется к своему развалу, а коммунистическая идея равенства к краху? И я не сообщу какие-то новые сведения. Все известно. И то что люди стараются жить лучше и есть те, кто не хочет работать. И то что США вместе со всем кагалом союзников — не мирная овечка, а опасный враг, прилагающий немало или, чтобы разрушить СССР. Да об этом сейчас каждый день пишут в газетах и по телевидению показывают.

То, что появится некий умный мальчик и все растолкует — возможно. То, что ему вдруг поверят и начнут действовать по его указке? Ну не верю. Наверняка там толпы народа отираются у властных кресел с идеями светлого будущего и как сделать еще лучше. Еще больше советчиков рассказывает — кто рядом с властью враги и как их наказать.

Но делать что-то надо. А вдруг? А я только буду мямлить надо улучшать производительность труда, надо соблюдать законы…

Так что начнем.

Глава 10

1973 год. Осень.

«Я сегодня до зари встану.»

Не впервые слышу эту песню, но опять мурашки по телу.

«По широкому пройду полю.»

Слишком пробирает, похоже на мою новую жизнь. Может, и потому я и стараюсь уйти с головой в технотворчество, чтобы хоть иногда забыть будущее?

«Что-то с памятью моей стало…»

Стало, стало. Уже полтора года как стало. Три четверти нового года пролетело одним махом. Решал текущие проблемы, мастерил, пытался подтолкнуть камешек истории.

«Все что было не со мной вспомнил».

Вспомнил, у-у-у-у… Хорошо это или плохо? Иногда сильно достает. Жил бы себе спокойно, ведь до старости прожил без особых катаклизмов. Мир вокруг рушился и разрушался, а я… Стоп. Я и тогда с головой уходил в работу, находил себе какое-нибудь дело. Получается и тогда пытался уйти в свой мир и не вспоминать будущее? Но я ведь его не знал! Или знал, но помнил плохо? Бред. Значит, если бы я не стал «попаданцем», жил бы себе обычным ребенком, потом взрослым, все равно проблемы никуда не уйдут. Получается так, никуда не деться, надо жить с учетом послезнания. И да, вспомнил не только то, что не со мной, но и со мной тоже. Но пробирает песня … ужас. Неужели какой-то попаданец написал?

То, что кроме меня должны быть еще такие же — несомненно. Мне никто и не обещал уникальность. Ну из тех, кто там наверху. Я еще не стал верующим, но иногда посматриваю наверх, не пришлет ли мне знак ОН. Пока не присылал. Но списать все на чистую случайность не могу. Есть какая-то помощь. Слишком много событий, вероятность которых очень мала. И уж слишком часто мне везет, вот здесь надо поплевать через левое плечо.

Сейчас, слушая автомобильное радио, едем с батиным коллегой на огород. Сзади прицеп, на нем мой трактор. До огорода ехать недалеко, меня отцепят, потом батя уедет на работу, а у меня будет минут двадцать-тридцать на разгрузку, прицепить тележку к трактору и на поле. Так что расскажу пока что случилось за этот год. Событий громадье. Столько произошло всего! Уж точно жизнь стала веселее, даже слишком. С чего начать?

Ага, расскажу, почему я не еду этот десяток километров на своем тракторишке, а везу его в прицепе.

С гаишниками вышел конфликт, особенно с одним, упертым типом. После того, как трактор был построен и испытан, мы на нем вволю покатались по городу, не заезжая далеко от дома. Перекатал наверно всю детвору, кто помогал мне в строительстве, да и многих тех, кого вообще не знал. Но примерно недели через две на меня «наехали» гаишники. Хорошо, что не перехватили по дороге, а заявились домой. На требование — ехать на штраф площадку, мягко послал. Мол трактор не на ходу и вообще это не трактор а художественная инсталляция. В общем долго дурили головы друг другу, мне грозили ордером! Родители чуть было не сдались, но я уперся — не отдам и все.

Здесь, пожалуй, стоит остановиться подробнее на товарищах, которые «пасутся на асфальте». Гаишник он гаишник во все времена. Слишком большая власть и слишком большой соблазн. С одной стороны, не такой беспредел, как будет в иные годы в будущей России. Но с другой и гаишники более наглые и народ сильнее робеет перед ними. Я сужу пока со слов других. У самого прав нет, у бати есть, но нет машины. И права, и машина есть у маминого брата, моего дяди, но он живет очень далеко, видимся хорошо, если раз в год, так что не источник. А вот коллеги отца, водители попуток отзываются не очень хорошо о стражах порядка на дорогах. У большинства водителей четкое понимание — доказать ничего нельзя. Если есть знакомый гаишник — это круче чем знакомый продавец в продовольственном. Короче, нынешний гаишник не привык, когда ему дают отпор. Обычно водитель выступает в роли просителя, правда не всегда безуспешно. Сейчас как такового штрафа нет. Вместо него милиционер пробивает «дырку» в талоне нарушений. Три прокола за год — на пересдачу. Но многие водители, прямо в правах держат от одного до трех рублей. При предъявлении, права отдают не раскрывая. Наверно трудно устоять. Возвращаются права без денег и с устным предупреждением в большинстве случаев. Но есть и честные. Вспоминается, что где-то в Сибири такой сейчас служит. Ему потом даже памятник поставят, фильм снимут. И вот встретив отпор, как в моем случае, с трактором инспектор теряется. Я даже не уверен, что и штрафплощадки сейчас есть — от меня требовали ехать к отделению. Но ответное требование показать удостоверение в раскрытом виде, моя попытка переписать номер и фамилию, обещание написать в министерство внутренних, где расскажу о грубости и так далее, охладило пыл. Возможно гаишники растерялись от необычности таких действий.

Никто никакого ордера на арест имущества гаишникам не дал. Да и внутри милиции, как рассказали знающие люди, не сложилось единого мнения. А потом подключился народ. Нет, бунта и митингов не было. Но город маленький, найти знакомых знакомого не сложно. В итоге самого вредного Олега Кривенко, кто-то уговорил, кто-то ему пригрозил, и мы пришли к некоему компромиссу. По городу ездить мне нельзя, пока не оформлю транспортное средство и не получу номера. Тут он прав, ничего не попишешь. Ну и права соответственно. И кто бы мне их дал… Если меня перехватят, то трактор отберут. Зато в районе огородов и полей они меня не трогают, лишь бы не выезжал на асфальт. Пришлось тележку перестраивать, из расчета, транспортировки на ней трактора. Упоры, позволяющие мне спокойно заезжать, добавили к весу килограммов шестьдесят. Зато операцию въезд-съезд я могу проделывать один.

А вот на тележку батя спокойно получил номер, как на прицеп и за прошедшее время она была востребована даже больше самого трактора. Многие знакомые ее брали на предмет привезти-отвезти что-нибудь. Ну знакомые, у которых есть автомобили. Единственный минус — получилась тяжеловата, на «Жигулях» с трактором не рисковали возить. С ним только «Волгой», «Победой» и четыреста седьмым Москвичом. Еще одной востребованной поделкой стали фаркопы. Первые две штуки изготовил, как говорится бесплатно, и даже уговаривал батиных знакомых установить. Тем отговаривались, обещали и так «прицепить твою телегу». Но потом необычный вид понравился, никто не стал снимать. Заказы посыпались. И вот здесь пришлось поругаться. Дело в том, что народ договаривался с папой об этом. Не то, что меня не считали за человека, но в головах многих основным мастером слыл отец. Но расплатиться народ предпочитал бутылкой. Или еще лучше — напоить мастера самолично. Почему-то сейчас такие нравы. Хорошо, что я быстро понял, чем это может обернуться. Дело дошло до скандалов, но прекратил. Главное, что люди не понимают, что не делают так и даже обижаются. Но слух о том, что Степанов бутылку взял, а заказ не сделал — разлетелся моментально. После этого устанавливал буксировочное приспособление только после личного общения с клиентами. Неожиданно нарисовался перекупщик автомобилей Гиви. Он ненавязчиво намекал, на покупку еще машин. Увидев фаркопы, приобрел два десятка «интересных украшений».

А может я зря волновался? Батя и сам мог справиться с «зеленым змием»? В «прошлый раз» никто его споить не смог. Нет, хорошо, что перестраховался, береженого…

На самом деле, фаркоп — вещь не мудреная и вскоре ее изготавливали разные мастера. В том числе и на родине Гиви. Этот рынок я упустил, хотя на него и планов не строил, и пока не представлял, как можно развернуть в СССР частное производство чего-либо.

Интересного было в этом году много.

* * *

Июнь 1973 год.

Грузовик плавно притормозил рядом со мной, почти не подняв пыль. Водитель, наклонился и выглянул в окно пассажира.

— Чего тебе, малец?

Блин, ну уже тринадцать с лишним. Какой малец? Росту во мне как у иного взрослого!

— Подвезете? Дяденька — улыбаюсь.

— Сломался? — кивает на мою «Верховину».

Я оглядываюсь на мопед.

— Нет, далеко ехать, тяжело на нем.

— И куда же ты собрался?

— В Ржев. Ну или хотя бы поближе к нему.

Водитель закашлялся.

— Не близко. Но ты с таким грузом…

— Я помогу! Он не тяжелый, вдвоем поднимем в кузов.

— Растрясет…

— Крепление есть!

Все равно размышляет. Сразу не отказал, как первые двое, что остановились, значит по пути. Спешу добавить позитива. У меня деньги есть, бензин оплачу!

Почесав голову, водитель вылез, хлопнув дверью.

— Давай, свою игрушку. Ого, тяжеловата! Помогай!

Загрузились быстро. В кузове стояли какие-то ящики. Но свободное место оставалось. Ящики закреплены, к ним и притянул своим тросиком мопед. Закрыли кузов, поехали.

— Ну рассказывай!

— Я много знаю, с чего начать?

— Ого, отличник? Рассказывай, где разбогател, что на дорогу тратишься.

— А это? На завтраках экономил год. Родители копеек по десять двадцать дают. Вот и собрал на поездку.

Водитель покосился на меня и хмыкнул.

— А мопед, тоже за завтраки купил? Нет, наверно, еще и на обедах экономил!

Он рассмеялся довольный своей шуткой. Я тоже улыбнулся, правда смешно.

— Нет, мопед бабушка подарила. Она его в лотерею выиграла, вот мне и подарила!

— Правда?! Молодец, бабушка! К ней наверно едешь?

Я и на самом деле говорю практически правду. Выдаю официальную версию. Деньги я начал понемногу тратить, но объяснить их появление нереально, поэтому выкручиваюсь. Придумываю что-нибудь. Помогает то, что у меня есть еще много родственников. Все они живут в других городах, при встречах частенько дарят помимо конфет то рубль, то иногда даже три, так что мелочь есть на кого списать. Большинство когда-то что-то дарили, вряд ли вспомнят, если родители припрут. Но есть еще одна бабушка — Люба, мама, моего папы.

Живет она далеко, на Украине. С учетом будущей памяти мог бы сказать в ДНР, но сейчас и УССР не воспринимается, как нечто отдельное от нас. По крайней мере ни нами, ни бабушкой и ее родней. Даже в качестве шутки я не слышал, чтобы кто-то о поездке на Украину сказал — «за границу».

К сожалению, у нее не сложились отношения с моей мамой. Но это не то что нормально, это обычно. Нет, они часто встречаются, бабушка иногда приезжает к нам и живет достаточно долго, мы приезжаем к ней, но вот не ладят. Помирить я пробовать и не буду, знаю, что бесполезно, зато пользуюсь этим. Вот бабушка и «подарила» мне мопед. Для всех — она выиграла его в лотерею, и решила любимому внучку сделать подарок. Стоимость невысока, всего двести двадцать рублей. Как тот калькулятор. Но для бабушки деньги большие. Поэтому придумали мы с ней эту легенду. А ей рассказал, что зарабатываю понемногу, втайне от родителей, дарят родные, вот и накопил. Пока все сходит с рук. Мопед чем хорош — не нужны права. Я, если узнаю, что где-то дежурит тот самый, знакомый гаишник, всегда стараюсь проехать мимо него. Придраться не может, только зло смотрит. Далеко на этом чуде технике не проедешь. А куда я еду?

— Нет, не к бабушке. На могилу деда, он в войну погиб, подо Ржевом. Недавно узнал, решил проверить.

Водитель искоса посмотрел, качнул головой.

— Правда, что ли? А как узнал, если недавно.

— Чисто случайно. Ехал в междугородном автобусе, как раз от бабушки, разговорился с соседом. А он оказывается, почти однофамилец, тоже разыскивает своего отца, где похоронен. Вот он и рассказал, что видел на братской могиле под Ржевом, почти такую фамилию как у него и похожие имя-отчество. Я хочу проверить, а вдруг и правда?

— Молодец! У меня тоже батя сгинул на проклятой. Мне тогда едва десять исполнилось… Как мамка с нами тогда мыкалась… И тоже не знаю, где он лежит… В похоронке указано, погиб при освобождении Польши, а где именно?

Я рассказываю опять свою официальную, правдоподобную версию. Не буду же рассказывать, что в будущем откроются сайты, на которых появятся документы почти обо всех погибших на этой войне. Там я и нашел и где похоронен дед и даже сама похоронка нашлась. Пока у бабушки на руках только справка, что «ваш муж, солдат Степанов пропал без вести в одна тысяча девятьсот сорок четвертом году». Когда я обрел память будущего, то об этом даже не подумал. Столько всего накопилось, да и о то, что могила деда известна, для меня стало само собой разумеющемся. Вспомнил на девятое мая. Стало даже неудобно и решил проверить — так ли оно. Тогда и придумал историю о попутчике. Попробуй найди его! Но водителю могу помочь.

— Под Москвой есть город, Подольск.

— Знаю, проезжал не раз. И что?

— Там архив министерства обороны. Все дела, все карточки погибших там есть.

— Кто туда пустит? — так и мой папа ответил.

— Пустят, если очень постараться. Правда времени поиск займет много. Но можно письменный запрос отправить — на него обязательно ответят. Там много сотрудников заняты именно этим, у них есть опыт. Если не найдут в первый раз, бывает, еще писать. И так далее. Можно копию сделать с похоронки, ну сфотографировать, например, отправить им. Найдут. Там все есть. Только саму похоронку не отправляйте! Тяжелее найти, если фамилия распространенная, например, Иванов, Васильев.

— Нет, фамилия Инговатов, Иван Григорьевич.

— Да, редкая. Найдут! Вот моего деда, Степанова, найти тяжелее.

При расставании Иваныч долго тряс руку. Оказывается, он ехал в Калинин и Ржев должен был остаться в стороне, но решил сделать крюк, чтобы подвезти меня. Крюк небольшой, в километраже он потерял немного, дороги чуть похуже, так как шли по районным. А она на Смоленщине, да и у нас, будто со времен Наполеона не чинились. Пообщались мы много, на предложенные деньги даже обиделся. Наоборот сунул мне трояк «на бензин с маслом». Здесь я хотел обидеться, но сыграл плохо, неубедительно. Получилось даже заработал. Обменялись адресами, я пообещал если где попадутся данные на его отца — напишу. Он обещал отписаться о том, что получится с Подольском.

* * *

Красивые места, здесь. И у нас красивые. Люблю я леса. В Тверской области, которая пока еще Калининская, лесов поменьше. Много полей, везде что-то растет, народ работает, коровы пасутся. Когда я сюда приеду в двадцать первом веке, то встречу запустение. Внешний вид я не помню, но судя по описанию, эти самые дома, что стоят сейчас и будут догнивать через сорок лет. А большинства не станет вовсе. Деревня Гнилево поразила тем, что она есть. В будущем, эту братскую могилу я посещал в лесу. Самом настоящем. Плохого слова о сохранении не скажу. О могиле заботятся, все будет ухожено. На девятое мая, Ржевский военкомат будет выделять несколько автобусов. Именно к этой могиле нас будут везти две «шишиги» в сопровождении трактора «Беларусь», потому как не везде и на военном грузовике можно проехать. Сама могила будет ухожена, но находится на поляне, вокруг которой молодой лес.

Сейчас я смотрю с изумлением на крупную деревню, скорее село. В ней есть даже школа! И братская могила находится на площади рядом с ней. Наверно ее здесь и организовали, чтобы школьники ухаживали. Блин, блин, блин! Ведь даже Гитлеру не удалось уничтожить русские деревни. Фашисты сжигали их вместе с людьми, но они возрождались! И вот безо всякой войны планы Гитлера воплотят в жизнь. И кто? Свои же… До этого я тоже думал о брошенных деревнях. Но все было абстрактно. Что станет с Большим, где живет Лена Иванова со своей семьей, я не знаю. Не бывал там ни разу и даже не слышал о нем раньше, в будущем. А вот здесь я был, точнее буду. Я помню, что вокруг будут только заброшенные поля и молодой лес, столбы с колючей проволокой… Нет, столбы не ограждение — электрические. Настоящую проволоку давно украли, сдали в цветмет. Но кое где еще остались отдельные домики, живут люди. Вот и протянут вместо алюминиевых проводов — ржавую колючую проволоку.

— Не плачь, мальчик, тебя наши хулиганы обидели? Или кто-то близкий похоронен?

Я вытер лицо рукавом. На самом деле слеза скатилась, и не одна. Хулиганы? Какие-то мальчишки подходили, привлеченные мопедом, но я даже не помню, что они говорили, чего хотели и куда я их послал. Я стоял, держась обеими руками, за ограду, и меня душила обида на другое. Больше пяти с половиной тысяч солдат, офицеров, только в этой братской могиле, одной из нескольких в окрестностях города. Они воевали за будущее, за нас, за страну, чтобы спасти ее народ от погибели, чтобы здесь могли жить люди…

— Да. Что ты хотела?

Девчонка. Примерно мой возраст. Пионерский галстук. Летом?! Одета не в форму, а обычное платьице. Красивое русское лицо.

— Наша пионерская дружина, следит за сохранностью братской могилы. Мы убираем ее, красим, подновляем. Когда делают новые таблички, крепим. Правда крепят старшеклассники.

— У вас что десятилетка?

— Десятилетка? А… нет, восемь классов. Старшеклассники — это из восьмого. Но обещают, если наберется хотя бы человек семь, будет девятый. Учителя у нас хорошие.

Вряд ли наберется. Хотя кто его знает? Детей вокруг, несмотря на каникулы хватает.

— А ты, дежуришь? Меня Андреем зовут. — я протянул руку.

— Таня. — девочка немного смутилась.

— Да, Танюш, ой извини, Таня.

— Да ничего.

— У меня здесь дед похоронен, точнее должен быть похоронен, я еще не смотрел таблички. Приехал цветы возложить. Я смотрю много цветов. — не прав, Семенович, если бабушка приедет, будет плакать. Даже я прослезился, хотя и по другому поводу.

— У нас много приезжает людей на девятое мая. Ветераны приходят. Часть мы убрали, но эти хоть и высохли, но смотрятся еще хорошо.

А вот это мой косяк! Надо было настоять на поездке девятого и вытащить своих. Ведь могли встретить однополчан? Нет, вряд ли. Я никому не рассказываю из своих, в какой части сложил голову дед. И выжившие однополчане не любят вспоминать об этой службе. Стараются обойти молчанием. Дело в том, что это «отдельный, десятый наш стрелковый батальон.» Больше известный, как штрафной батальон Западного фронта. Больше ста человек из него сложили здесь головы в январе сорок третьего, «искупив вину кровью». Какую? А вот здесь можно процитировать Высоцкого как он верно подметил «не то чтобы не знаю, рассказывать нельзя». Даже в будущем, тот документ то выкладывали в интернете, на мемориале, то прятали «по соображениям». Неважно. Я считаю, что дед был прав, сумел вывести из окружения остатки полка. Окружения, в котором погибло все командование дивизии и полка. Был повышен в звании, переведен в новую часть, так как от старой мало что осталось. А через месяц его догнал только что вышедший указ двести двадцать семь.

— Ладно, Тань, я постою один, хорошо?

— Хорошо. Заходи потом в школу, у нас есть музей, посвященный битве. Ой, извини, заговорила, но зайди, обязательно!

Глава 11

23 февраля 1973 год. Праздники.

Сижу за партой и кручу в руках статуэтку танцовщицы. Сделана интересно, на вид фарфоровая, работа не грубая, хотя скорее всего фабричная. Этикетки нет, оторвана. Так и принята, подарок же. Поскольку сегодня день советской армии, то девочки дарят подарки мальчикам. Еще никто из нас не служил, но то, что никто не станет отлынивать от армии, считается само собой разумеющимся. Но дело наверно не в этом. Принято так — праздник давно превратился в день мужчин и всем дарят подарки. Обычно в классе подарки дарят те девочки, которые сидят рядом. Если же рядом нет девочки, то, я даже не задумывался кто и как выбирает. Но у меня есть соседка с первого класса. В прошлом году я сидел не с ней, но подарками обменялись по традиции. В прошлые праздники я не сильно задумывался об этом. Что-то получал, что-то дарил в ответ. Мама напоминала, если вдруг забуду и давала немного денег на подарок. А теперь я с ужасом вспоминаю, что в прошлом году подарил Оле колечко. Небольшое, простенькое, но КОЛЕЧКО! Безо всякой задней мысли, но блин, ЭТО ЖЕ КОЛЕЧКО!!! И теперь я понимаю, что для девчонки это может значить. Я не уверен, что сейчас это символ. Его разрекламируют гораздо позже, в американских фильмах. Не помню в своей будущей молодости чтобы в качестве предложения, девушке дарили кольцо. Ими обменивались уже в ЗАГСе, но дарить невесте, как знак… не помню. Но это возможно только я так думаю. А у девчат свое понимание символов. Неужели сводить наши отношения только к дружбе, поздно? Оля интересная девочка. Фигура худенькая, по нынешним меркам, но в будущем будет называться модельной внешности. Анализируя наши отношения, с грустью понимаю, колечко виновато или нет, но я вижу, что она ко мне относится слишком хорошо. Еще заметил, что у девчонок, в классе существует некое разделение влияния. И остальные на меня может и посматривают с интересом, но ведут себя так, будто на мне сигнал — место занято. Малявки ведь еще! Еще один знак, не в мою пользу. Точнее мою, разумеется, но это если бы я желал воспользоваться. А я подумывал о том, чтобы остаться друзьями. Хотя какие наши годы? Еще ведь дети. Даже желания никакого нет.

А дома лежит еще один подарочек. Простенькая открытка, с поздравлением, с тем же днем советской армии. Обратный адрес — село Большое, Иванова Лена.

Ох уж эти отношения полов. И ведь знаю, что еще немного подрасту и все. Никуда не денешься, сам буду хотеть отношений. И с Олей и другими девчонками. Ладно, будем разбираться потом.

* * *

Май 1973. Дело настоящего попаданца.

Что в этом матче не так, я сразу и не понял. Ну играет наша сборная со сборной Франции. Решается судьба первого места в группе. Наши сильнее, устроит даже ничья, но все ждем победы. Что-то режет глаз, какое-то несоответствие. Прошлую игру с французами, у них дома, я пропустил, а эту смотрим большой компанией. Телевизоры еще далеко не в каждой семье, и собралось прилично народу. Все дружно болеют.

Понял.

У французов в сборной всего один негр. Остальные обычные европейские люди, то есть белые. Это не соответствует моему представлению, памяти, которую получил. Интересное кино. Идет атака не только на Советский союз, дабы его разрушить. Сейчас меняется весь мир и меняется искусственно. И какому лешему это все надо? Я далек от мысли, что сейчас существует мировой заговор, тайное правительство негров, решивших захватить все и вся. Но у них же получается! Ведь в двадцать первом веке даже президентом США станет черный. Для этого будет долгий период рекламы. Мы его заметим по американским фильмам. Там обязательно должен присутствовать положительный персонаж — чернокожий. Если героев несколько — начальник обязательно негр и так далее. Потом в фильмах президент негр, бог негр. В конце концов приучили народ к мысли, что это нормально и результат виден, как говорится, на лицо и не только по лицу, в смысле президента.

От мыслей негритянского заговора отвлекли другие воспоминания. И они очень грустные. Наши победили, теперь по какому-то злому сценарию должны играть переходной матч с третьей командой Южной Америки.

Кто будет соперником народу известно. Почти. Это или Чили, или Парагвай. Все хотят Чилийцев. Там сейчас хоть и тяжело, но строят социализм, наши будут как дома. И самое главное сборная слабая, впрочем, как и Парагвай.

А я помню, что не выйдем мы никуда, положив начало десятилетия падения советского футбола. Падения очень низкого. А не выйдем в этом году, по причине политической. Не поедут наши на игру в Чили, так как там произойдет переворот. С одной стороны, и ехать нельзя — там фашисты, глумятся над людьми, с другой не поедешь — пролетишь. Подвели и как всегда наши футболисты и политики. Сумей футболисты победить чилийцев у нас с разгромным счетом — даже засчитанное поражение в гостях — это переигровка минимум. На нейтральном поле. Но слили. Политики, тоже не показали высокого пилотажа, выставив страну на посмешище. Хотя в этом году Брежнев или объявил или еще объявит об окончании холодной войны. Какое, нафик, окончание?

Попробовать написать «подметные письма», как делают все попаданцы? Думай, голова, думай! Не очень я верю в нынешнее руководство, но может попробовать?

* * *

Тетрадь в клетку и шариковая ручка, три конверта. Все куплено в газетном киоске, в Леснянске. Там же написано простое письмо. Адрес: «Комитет государственной безопасности СССР». Москва. Указал улицу — Лубянка. Все что вспомнил. Чтобы не светить почерк буквы вырисовывал по линиям тетрадки, печатные.

«В сентябре этого года планируется фашистский переворот в Чили. Во главе заговора — Пиночет.»

Подписался — «чилийский патриот, сторонник России.»

А что им еще писать? Информации хватит. Прочтут ли? Поверят?

В книгах про попаданцев, пишут, что КГБ сразу начнет искать, сверять почерки, брать анализы микрочастиц, отпечатки пальцев… Может и так, но верится слабо. На всякий случай выбрал такой киоск, что продавщица лица не видит из своего окошка. Писал в перчатках, языком клей не лизал, намочил водой, тряпочкой. Ну и если найдут, значит прочтут? Конверты, как учат в книгах, брал, чтобы использовать средний, где нет отпечатков.

Матч был только вчера, в субботу, поэтому сегодня я «ушёл в гости к Олегу», сам же рванул «в область», соседнюю. Всего то нужно часа три-четыре на все про все. Неожиданностью оказалось, что в воскресенье не все киоски работают, пришлось поискать.

Потом плюнул на все, написал еще два письма с этим содержанием и уложил в оставшиеся конверты, одно — в ЦК КПСС, второе в министерство иностранных дел. Была мысль, в письме, адресованном в ЦК приписать: «а из-за этого переворота, наша сборная по футболу, не выйдет в финал чемпионата мира». Но поразмыслив, решил, что и так письмо выглядит не очень хорошо. А с такой припиской точно не воспримут всерьез. Поэтому написал кратко.

* * *

Июль 1973 год

Примерно через месяц после моей поездки в Ржев, взяли отпуск родители, приехала бабушка и они отправились посетить место боев и могилу деда. Наташку взяли с собой, заказали места в гостинице. Короче поехали почти на неделю.

Я же решил воспользоваться моментом, и чтобы никому не врать, рванул в леса Красного бора. Добирался также, на попутках, с мопедом. Хотя и вполовину ближе Ржева, но все равно далеко для такой техники. О том, что есть хорошие шансы не вернуться и пропасть без вести, даже не задумывался. А ведь поездка, обернулась двумя не очень приятными встречами, но оба раза обошлось. Причем обошлось по-доброму. В смысле ни я никого не убил ни меня никто. Наверно тогда я первый раз благодарил того, кто наверху. Может быть там и нет никого, но по закону Паскаля лучше поблагодарить.^[4]

Вторая встреча довольно ожидаема. Я столкнулся с теми, кто осваивает заброшенную деревеньку и окружающие места. Но сказать, что меня встретили неласково — это мягко сказать.

Неладное я заметил, как только вошел на опасную территорию. Нет ни одной вешки, что я оставил в прошлом году для местных. Следов разминирования, также не обнаружил. Ладно, я понимаю, зима, снег и так далее, но выглядело так, будто их сознательно убрали, никаких следов. После этого я тщательно проверял все пути. Сюрпризом стало, что входные двери трех домиков оказались заминированы. Способ простейший — лимонка-растяжка. Только проволочка сработать должна при открытии двери. Минеры не учли, что я пользуюсь миноискателем, поэтому сами гранаты, закрепленные снаружи я обнаружил легко. Легкая маскировка годится только для оптического обмана.

Вначале я хотел просто подорвать ловушки и сжечь эти домики, нахрен, но после некоторого размышления, успокоившись, разминировал. Стало жалко деревеньку, да и лес может полыхнуть так, что мама не горюй. В итоге арсенал пополнился тремя гранатами. Оригинальную чеку не нашел, заблокировал ударник имевшимися кусочками проволоки. Что с ними делать пока не решил, домой точно тащить не стоит, пока оставил при себе. Даже после разминирования, двери открывал издалека, при помощи «веревочной петли и палки». Больше сюрпризов не оказалось.

Еще раньше, обнаружил, что мой тайник, где припрятал миноискатель и инструмент, за пределами зоны, найден и разграблен. Лопата и аккумулятор исчезли, а миноискатель валялся. Тот, кто его нашел не сообразил, что это такое. Минеры из заброшенной деревеньки должны были понять. Значит, это не они. Многовато народу шастает в этих глухих лесах. Повреждения несущественны и устранил их путем скрутки проводов. Новый аккумулятор, естественно, привез с собой.

Везение оказалось и в том, что псевдохозяева этих мест появились позже меня на два дня. К этому времени я успел пополнить боезапас, подготовить еще пару пистолетов, покататься по лесу и столкнуться еще с одними весьма неприятными людьми.

Накопав в первый день прилично полуфабриката оружия и патронов, натаскал все в свободный домик. Выбрал из тех, что не был заминирован. Он конечно совсем плох, но крыша местами не протекает, так что сухую захоронку соорудил. Надолго оставлять здесь что-то боязно, решил проехаться по округе, осмотреться. На мопеде — это не пешком. От трассы до бора добираюсь минут за двадцать, вместо двух часов. Да и поездка по лесам превращается в прогулку. Во многих местах могу ехать между деревьями. Зверей, в этих достаточно глухих местах не встречал. Исключение — иногда зайцы выскакивали из-под ног или колес, да пару раз видел вдалеке лисиц. Должны водиться волки, кабаны, лоси или олени. Но видимо, издаю много шума, и живность прячется задолго до моего появления. Не очень боятся только птицы, но они высоко, и мы друг друга не трогаем.

Подъезжая к очередной лесной грунтовке, сквозь деревья заметил проезжавший автомобиль. Удивило, что «Жигули» заехали в такие дебри. Дороги здесь не для них. Даже на своем мопеде иногда объезжаю сквозь лес слишком разбитые участки, а этот спокойно забирается. Да и не так богато живут местные, чтобы покупать «Жигули». В некоторых дворах можно лошаденку увидеть. Поэтому поехал вслед, не выезжая на дорогу, лес позволял. Зачем? Возможно решил, что какое-то местное начальство катается, познакомлюсь, а может хотелось посмотреть на относительную новинку — «ВАЗ-2103». Как ее называют сейчас в народе — «Лада».

Перед очередной лужей «Жигули» встали. Я тоже заглушил свои полторы лошадиных силы. Прислонил мопед к дереву, подобрался поближе.

Из авто вылезло пять человек. Четверо мужчин и женщина. Пошел о чем-то спор, но все держались спокойно, никто не ругался. Подобрался еще ближе, не высовываясь, меня не замечали. Услышал, что водителя заставляют копать яму. Тот пытается возражать. Его успокаивают, что яма не для него. Женщина спокойно общается с двумя другими пассажирами. Что-то здесь мне не нравится. Странные люди, на всякий случай достал пистолет. В конце концов, водитель вытащил из багажника инструмент и стал рыть. Остальные спокойно переговаривались, никакого оружия не заметил. Когда яма получилась по мнению главного достаточной, водителю разрешили вылезти, а туда столкнули женщину. Главный взял в руки лопату и приготовился к замаху. Женщина стала умолять пощадить ее. Здесь уже я не выдержал и крикнув, «Что делаете!» показался из-за деревьев. Все уставились на меня. Как на привидение. Только в глазах у женщины, была какая-то надежда.

— А ну, чеши отсюда, пацан!

— Нет, погоди, иди сюда, поближе.

Двое высказались почти одновременно. Третий из пассажиров молча выхватил оружие и выстрелил в меня. Что за пистолет не успел рассмотреть. Резко спрятался за дерево и присел. Еще один выстрел и пуля выбила щепку над головой. Осторожно выглянув, заметил, что стрелок движется в мою сторону, вытянув руку с пистолетом вперед, остальные стоят и смотрят. Двое пассажиров с улыбкой, девушка с обреченным видом, и водитель с ужасом. Вот пришло время и мне пострелять. Хорошо, что пистолет вытащил и взвел затвор еще, когда те стали яму копать. Почему не стрелял на поражение? Не знаю. Вроде бы и ситуация, когда мне угрожают и хотят убить. И стрелять научился, и расстояние небольшое. Не то что рука дрогнула, скорее специально моя пуля ушла выше головы преступника. Даже первый выстрел сыграл значительную роль. Водитель спрыгнул в яму к девушке и пригнулся вместе с ней. Двое оставшихся резко прыгнули в разные стороны, а стрелок бросился назад, оглядываясь и стреляя на ходу. Я еще разок пульнул выше него. Его выстрелы, ожидаемо ушли в стороны. Когда он заматерился и перестал стрелять, стало понятно, что патроны кончились. Спустя минуту наших переругиваний, выяснилось, что у этого идиота всего одна обойма. Зачем он тогда палил без остановки? От своих он тоже выслушал нелестные комплименты. Самым безобидным было «косой». Вышел я только, когда пистолет прилетел ближе ко мне, а все подняли руки. Даже водитель с женщиной. Не сводя глаз с путешественников, поднял оружие. «ТТ». Хорошая штука, только патронов у меня нет и не предвидится. Все равно повернув рычажок, вернул затвор в исходное положение, положил в карман.

Первым нарушил молчание водитель:

— Меня заставили, я не причем.

— Твои знакомые? — ну да, я частенько стал разговаривать со взрослыми на «ты». Это можно, особенно, когда в руках заряженный пистолет.

— Нет, меня попросили подвезти.

— А девушка?

— Она с ними.

— Ну тогда бери ее и валите отсюда.

— Куда?

— В Леснянск отвези, пусть идет в милицию.

Подал голос старший из троицы.

— Это наши дела, пацан, отдай шпалер и вали. За то, что стреляли прощенья просим. А с Нюркой, без тебя разберемся.

Пока разговаривали, они постепенно опустили руки и сделали несколько шагов, чтобы стать шире.

— Граждане бандиты. Не надо дурить, я стреляю хорошо. Если я вас не завалил, то значит не хотел. Хотя стоило. Поэтому не дергайтесь, пусть эти гражданин и гражданка уедут, а потом разойдемся.

Заныла девушка.

— Они все равно меня найдут, убьют.

— Иди в милицию, заяви. И ты тоже — водителю.

Старший из бандитов что-то зашипел в их сторону. Пришлось направить пистолет на водителя и пригрозить. После этого он развернул автомобиль буквально в течении полуминуты. Даже стало удивительно. Как он смог это сделать на такой узкой дороге, не зацепив ни одно дерево? Женщину упрашивать повторно не пришлось и вскоре они укатили.

Пару раз оглядывался, но никаких местных охотников, не появилось. Никто на звуки перестрелки не пришел.

Стрелять разок все-таки пришлось. Но я все равно никого не хотел убивать, прострелил, второму бандиту ухо. Тот начал громко орать, зажимая рану, но его остановили свои же. После этого они выложили содержимое карманов на землю.

Если бы чуть промазал и попал в голову? Ну и ладно, по этому поводу не переживал бы. Но специально не хотел убивать.

Что было в карманах? Ничего интересного. Ни документов, ни патронов к ТТ, на что надеялся. Денег было рублей тридцать, но я побрезговал брать, «простреленное ухо» успел выпачкать в своей крови.

Расстались спокойно. Убедившись, что убивать их не буду, мне стали угрожать, обещали найти, но ни шага в мою сторону не сделали. В ответ я пожелал успеха в поисках, сказал, буду ждать и добавил:

— Второй раз жалеть не буду. Если увидите где случайно, лучше вам меня не узнавать. Хотя, если так желаете, могу здесь все закончить. Ямка готова, вон даже водила лопату забыл.

Отойдя немного в лес, тихо вернулся. Троица не двинулась за мной. Найдя поваленное дерево они стали ждать час, за который я попросил их не уходить никуда. Отсидят ли они его полностью я не стал проверять, добрался до мопеда и двинул по дороге прочь, в сторону трассы.

* * *

Проехав всего пару километров с удивлением обнаружил бредущую по дороге жертву. Женщина сильно ревела, но шла. Она даже не слышала, как я подъехал. Косметика поплыла, не очень украсив лицо. Хотя без нее, даже в таком виде стала выглядит чуть моложе. На вид еще нет тридцати, хотя я не сильно разбираюсь — но выглядит моложе мамы или ее сестры, которым за тридцать.

Увидев меня, разревелась сильнее.

— Он меня вытолкал из машины. Сказал: «сами разбирайтесь». Обзывался еще.

Я оглянулся. До дороги недалеко, по моим прикидкам не более пары километров. Но вероятность, что нагонят есть. То, что не будут бандюги сидеть целый час — не сомневался. А если рванут напрямик. Могут срезать метров пятьсот, не меньше. Это если они знают эти места.

— Ладно, садись.

Упрашивать не пришлось и вскоре я привез девушку на остановку. Она начала жалиться, что ее найдут, убьют. На попытки выяснить за что — несла что-то невразумительное, мол сама не знает. Но из троицы она только одного не видела раньше. Главного и стрелка — знает. Главарь — Данька, кличка Черный. Имя второго не помнит, зовут Косой. Судя по тому как стрелял — наверно, так и есть. Хотя второй выстрел был достаточно точным. Ну а третьему сам могу дать кличку — «Рваный». Адреналин в крови бурлил, чувствовал себя слишком хорошо, шутил. Подарил девушке червонец, то есть десять рублей. Настроение упало после предложения Нюрки отсосать у меня. Стало как-то брезгливо, постарался быстрее уехать. Издалека увидел — села в автобус и двинулась куда-то на юг. Бандюки еще не показались. Я же двинулся в сторону Леснянска. Доехав до очередной дороги, опять углубился в лес.

* * *

На следующий день, когда я разбирал очередную порцию полуфабрикатов, упаковывался и готовился к отъезду, пейнтбол боевыми патронами продолжился. Местные начали первыми. Изготовленные мной сторожки не помогли. Консервные банки и нитки висели на остатках ближайшего забора. Стрелять же начали издалека.

«Да что за нахрен?» Я с тоской смотрел на отверстие в бревне и понимал, что это винтовка. Пистолет такое не пробьет. Переполз к полуразрушенному углу и осторожно выглянул. Стрелки прячутся. То, что там не один, понятно из их переклички и споров.

Что за люди, ну почему не поговорить, расспросить о здоровье? Попробую первым.

— Эй там, чего стреляете, здесь люди!

— Откуда люди? Запретная зона! Выходидавай!

— Не знаю зоны, грибы собираю, мирный человек.

Перекрикиваясь следил — не обходят ли? Нет. Это обнадеживало. С одной стороны, можно разойтись, не убивая друг друга. А с другой удобно будет одной гранатой накрыть сразу нескольких. На счастье, лимонки я не успел еще ни упаковать, ни спрятать, вот они миленькие.

— Зачем сняли растяжки?

Ну да, они не знают один я или нас несколько.

— Вы что идиоты, вешать такое? А если дети забредут?

— Какие дети, нечего здесь делать! Гранаты наши забрал!

— Могу вернуть. Поймаете? Только, извините, чеку не нашел, без нее гранатка.

— Стой!!!

Томить не буду. Гранаты не кидали, и не стреляли больше. Но и разговор тоже не получился. Гранату и оружие держал наготове. Короче, мне эти люди не понравились. На попытку еще раз вразумить, что могут забрести дети был ответ — нечего тут бродить, сами будут виноваты. Пообещал им, что в деревеньку эту больше не приду, но если узнаю, что кто-нибудь здесь подорвался, из-под земли достану. Сам же стал думать, как устроить здесь разминирование и возврат земли государству. И постараться без жертв. Нечего эти кулакам тут!

После переговоров, местные двинулись по дороге, вглубь опасной зоны. Что там дальше, я и не помню. Ехали на своей тележке уверенно, не боясь мин. При мне старший, скорее всего отец дал пару подзатыльников стрелку, за то, что палил бездумно. Но извиняться передо мной никто не стал. А может подзатыльники за то, что промазал? Не знаю. Оружие я держал на виду, но полностью не высовывался. Те тоже не опускали стволы. У одного, молодого, винтовка Мосина, у старшего — обрез, изготовлен из такой же. Подождал пока они скрылись, собрался и я, двинув в обратную сторону. Мопед к счастью не пострадал.

Странное ощущение от всего этого. То ли детство играет, но не страшно. Все воспринималось как приключение, игра. Опасная, да, очень опасная, но игра. Даже немного переживал, что мало постреляли. Думал, эх пульнули бы еще разок, я в ответ! Но тут же одергивал себя — одумайся. А если бы убил кого? Когда в лесу попадались зайцы, я целился в них, но жалко было убивать — живые же. А тут люди. Да бандиты, натуральные, но все равно жалко, особенно когда не стреляют в тебя. А если бы попал рваному в голову? Жалел бы? Наверно… Когда стрелял, точно не жалел. А если тебя? Эх, дилема…

С собой увозил много-много патронов и еще несколько пистолетов. На этот раз, сразу две модели, не считая «ТТ». Трофеи несколько успокаивали. Еще более успокаивала третья встреча, произошедшая вчера, после расставания с бандитами и Нюрой. Я нашел место, где можно будет хранить опасных игрушек до…, в общем перетащу прилично. И почти бесплатно! Думаю, уложусь тысячу. Максимум две.

Глава 12

Осень 1973.

Рассказал далеко не все, но как говорил товарищ Сухов, продолжим в следующий раз. На огородах народ уже возится. Рано встают у нас. Однако по мере приближения к своим делянкам настроение менялось. Трое мужиков копали картошку НА МОЕМ ОГОРОДЕ. О том, что такое происходит я помнил из будущего, но в это время у нас, ни разу не слышал. И вот. Оглядываюсь — никого, кроме меня и «черных копателей». Они тоже стали работать медленнее, с интересом смотрят на приближающееся чудо техники. Никакого испуга или раскаяния на их лицах не замечаю.

Когда они поняли, что едет владелец огорода, то окончательно перестали копать и собирать картошку. Руки на лопатах и наглый взгляд, мол «ехал бы ты мимо».

— Как это называется?

Я смотрю в нахально улыбающиеся рожи.

— А вот и техника прибыла, будет на чем отвезти нашу картошечку.

— Вашей здесь нет. Вы ее сажали?

— А тебя не учили, малец, что делиться надо? А то захапал земли вон сколько. Много для одного будет!

Самый здоровый из троицы, сложил руки на груди, так чтобы стала видна его татуировка. Остальные двое тоже постарались показать, что и у них наколки на руках имеются. Значит, зеки.

Тяжело вздыхаю. Значит, пострелушки не отменяются. Медленно вытаскиваю пистолет. Взгляды у троицы меняются. В это время, ношение оружия — большая редкость. Но имитация или травматы — еще большая, поэтому копатели все поняли правильно.

— Эй, парень, мы вообще-то помочь хотели!

— Точно?

Сразу три «Да» в ответ.

— Смотрим, огород большой, земли много, хозяевам будет тяжело, вот и решили помочь.

Говорит не самый здоровый, остальные согласно кивают.

А может и хорошо? Судя по пробным кустам, которые мы уже с батей копали раньше — урожай должен быть не большим, а огромным. Хотел посмотреть на небо и сказать спасибо, но успеваю заметить клубы пыли. Батя едет! Зеки не очень поняли радоваться им ли огорчаться сильнее.

— Граждане, принимаем версию, что вы решили помочь. Да, за помощь, обещаю каждому по мешку картошки. А если урожай будет слишком большой, то еще и премия. Но вы молчите, про оружие, а то перестреляю нахрен!

— А тебе, за это … ничего не будет?

— Если перестреляю вас? Будет конечно, батя всыпать может.

Пистолет прячу, но на всякий случай делаю шаг назад, вдруг решатся наброситься.

— Да и наколками не светите! А то батя у меня суровый и шуток не понимает!

Оказалось, на предприятии сокращенный день отменили, и народ отпустили на уборку урожая. Вот отец, перед тем как ехать домой, решил заскочить и помочь с трактором. С трудом уговорил его ехать домой, и набрать побольше пустых мешков. «Хоть пятьдесят. Лучше сто!» Троих новых знакомых представил, как помощников. Мол пригласил из деревни помочь, за немного картошки. Отец с коллегой недоверчиво смотрели, но возражать не стали. Вид чужих людей, помогающих мне в работе уже привычен. Но все равно, папа, глядя в глаза помощникам, громко сказал, поскольку народ отпустили с работы, вскоре здесь будет многолюдно. Я батю заверил, чтобы не спешил, и не забыл мешков привезти.

Пока мои отбыли, вместе с новыми товарищами подготавливал трактор, заодно знакомились. Троица и правда бывшие зеки, но простые «мужики». Самый грозный на вид, обычный шофер. Ездил на междугородном автобусе. Во время своего последнего рейса лоб в лоб столкнулся с легковушкой. Двое мужиков везли в гарантийный ремонт телевизор, в областной центр. Столкновение произошло на трассе, когда и легковушка разогналась почти до девяноста и автобус топил неслабо. Автобус отделался относительно легкими повреждениями, а двое из «Москвича» погибли на месте. Как автобус выскочил на встречку, где и произошло столкновение — Владимир Николаевич объяснить не смог. Был признан виновником аварии, получил пять лет.

Сергей Николаевич, ни много ни мало, бывший директор швейной фабрики. Не очень большой, но тем не менее. Когда-то был известным человеком, награды имел! Загремел по экономической статье. Умудрялся производить левый товар и туда же налево продавать. ОБХСС в эти годы хлеб ест не зря, в РСФСР точно, так что бизнес закончился конфискацией.

Третий, самый молчаливый и тихий из троицы — Вадим, более всех мог именоваться уголовником. Сел за драку, то есть по хулиганской статье. Почему он стал драться, не помнил из-за пьяного состояния. Но потерпевший оказался в больнице и потому вместо пятнадцати суток получил три года.

Все трое попали под амнистию. Я удивленно переспросил — «пятьдесят третьего?» Пришел черед удивляться знакомцев — «нет, семьдесят второго.» Оказывается, уголовников выпускал не только Берия, но и Брежнев. В честь пятидесятилетия СССР. К дню рождения Ленина не было, медали людям давали. Хотя, я и об этой не слышал, пока не встретил новых «друзей». Возможно амнистии бывают часто. Я и не подозревал сегодня, что эти ребята, особенно Сергей Николаевич, станут моими друзьями без кавычек. Но вернемся к их рассказу. Выйдя из тюрьмы все оказались не у дел.

Супруга Сергея Николаевича развелась с ним в то время, когда он отбывал срок. Владимир разошелся еще перед тем, как сел. А Вадим, самый молодой еще и не был женат. Решили вместе податься в Москву, но им оказалось запрещено селиться ближе сто первого кэ-мэ. Там, на этом самом сто первом, им не понравилось, слишком много блатных, при которых им светило быть только шестёрками. Поскольку решили завязать, то постепенно двигались вдаль от столицы, искали «теплые места». Как они хотели завязать — я успел заметить. Но то, что они не настоящие блатные, а только брали на испуг — заметно.

Работали мужики на совесть. Я проходил на тракторе борозду, выворачивая ряд. Потом все вместе собирали урожай. Когда прошли два ряда, заметил замаячившую черную «Волгу». Никто из нее не выходил, но за нами явно наблюдали. С машиной этой марки и этого цвета у меня ассоциации не очень приятные, поэтому проверил пистолет. Когда автомобиль тронулся в нашу сторону, выпрямился и руку держал на рукоятке. Серега Николаевич зашептал:

— Это наш председатель колхоза, не стреляй!

— Да?!

Я удивленно посмотрел на троицу, потом на подъехавший автомобиль. Из него вышел мужчина, лет сорока-пятидесяти. Брюки заправлены в сапоги, по-деревенски, но поверх рубашки, под пиджаком — галстук. Представился первым, протянул руку:

— Василий Андреевич Синенко, председатель колхоза.

— Андрей Степанов, школьник. Собираем урожай.

— Вижу, вижу. Да и наслышан о тебе. Про этот маленький трактор, даже немые в округе говорили.

Мы с ним немного отдалились от работающей троицы.

— Уважаю. Особенно глядя, как эти бездельники усердно работают. Поделишься секретом?

Я удивленно посмотрел на Василия, потом на бывших уголовников, усердно выбирающих картошку из земли.

— Исключительно добрым словом.

— И все? — недоверчиво произнес председатель.

— Практически да. — продолжение известной поговорки еще никто не знает, поэтому могу шутить безнаказанно. — Они неплохие люди оказались, при более близком знакомстве.

— А ты не думал, после школы пойти в сельскохозяйственный? Если бы я знал, что у меня будет такая смена, работал бы спокойнее.

У меня чуть не отвисла челюсть от такого поворота. Да и не задумывался о таком.

— Неожиданное предложение. А у вас что разве нет бойких, грамотных ребят?

— Бойких как раз хватает. Грамотных тоже, а в итоге работать некому. У тебя многое получается. Я ведь за тобой стал смотреть еще зимой, когда ты удобрять стал поле. Здешним не раз говорили, что без удобрений у них урожаи плохие, не слушали.

— А у вас в колхозе?

— Конечно удобряем, не навозом разумеется, его не пропустит санконтроль.

С минуту молча смотрели на работничков.

— А почему у вас такой автомобиль? Вы же председатель, вездеход нужен.

— Сломались. Два почти новых УАЗа и оба полетели еле год проходили.

— Починить пробовали?

— Конечно, но только в лом. И списать не можем и продать не получается — остаточная стоимость большая, никто не купит, хотя разрешение выбил. Потому и новый никак не получу. Вот подогнали «Волжанку». Но ездит неплохо. Проходимость конечно похуже, осенью на трактор пересяду.

— Если не секрет за сколько продаете джипы?

— Что ты, какие джипы? УАЗы! Четыреста шестьдесят девятые. Пять с небольшим.

— Это, правда, дорого. А взглянуть можно?

— Всегда пожалуйста. Так что насчет учебы? Колхоз даст направление, повышенную стипендию обещаем, только выучись и вернись.

Неожиданное предложение. Вспоминая будущее, такое трудно представить. Чтобы на руководство, пусть и небольшого предприятия, звали человека со стороны только за то, что он проявил способности? При том, что у действующих руководителей полно детей-внуков-племянников и множество друзей со своими детьми и так далее? Не верю. Почему же если сейчас все проще и правильнее, СССР развалится? Нечисто дело, нечисто.

— Не знаю, Василий Андреевич, чувствую не мое. Да и вряд ли картошку получится еще так выращивать. Скоро жук попрет, говорят уже видели его. Все лето его собирать или травить придется.

— Да, это еще та зараза. Слышал, на севере области, мужики прибили какого-то заезжего, разбрасывал жука на полях.

— Правда? — я сделал стойку.

Неужели я был прав? Эту гадость нам поставляют целенаправленно. Может быть удастся цепочку отследить? С небольшой заминкой, но я вытребовал подробности, от кого он слышал об этой истории.

— Погоди, — председатель наморщил лоб, — это ты тот самый Андрей Степанов?

* * *

История с жуком, имела развитие в этом году. Я попытался составить некий плакат — листовку, предупреждение. Сделал выписку из энциклопедии. Особенно мне понравилась концовка статьи — «В СССР, благодаря строгому карантину, колорадский жук отсутствует».^[5]

С листовкой, разумеется пролетел. Не то время, когда за деньги можно печатать что угодно. Но мне посоветовали обратиться в газету. На удивление, в районной, идея понравилась, напечатали не сразу, видимо проверяли или согласовывали, к весне, практически без изменений, статья вышла. К минусам стоит отнести лишь ненужную известность. Под статьей красовалась подпись — Андрей Степанов, ученик шестого «А» класса, школа номер пять. К плюсам — то, что хоть немного поднял волну. Статью перепечатали еще в нескольких местных газетах. У родителей хранятся кроме нашей, еще две из других городов, привезли знакомые. Там правда указано только то, что перепечатка из такой-то газеты и автор А. Степанов. Денег мне заплатили лишь наши — но прилично двадцать четыре рубля, с копейками. Искать справедливости, разумеется, не стал. Изначально ведь готовился издать листовку за свои деньги. А здесь и тираж хороший и распространили сами.

Оказалось, что «районку» читают и школьники. Я слышал немало одобрительных слов, малознакомые ребята здоровались за руку, стал ловить внимательные взгляды. Когда рассказал, что за статью получил почти двадцать пять рублей, одобрительных слов стало еще больше. Вал желающих спросить «а это действительно ты» и «правда кучу денег заплатили», стих примерно через месяц. Еще через два почти сошел на нет. Но народ помнил и это мне помогало в других делах. Минусом было приклеившееся на некоторое время прозвище «Колорадо».

* * *

Бизнесмен по-советски.

— Сколько???

— Семьдесят шесть рублей, шестьдесят пять копеек.

«Как-то подозрительно дешево. Или я не понимаю ценности нынешних денег? Ведь по меркам будущего это семь тысяч шестьсот рублей. Чуть более тысячи в день за прокат грузовика с прицепом, подозрительно дешево». Видя мои сомнения, бухгалтер еще раз пересчитала сумму, громко стукая костяшками счет.

— Все правильно.

— Хорошо, я не против. Выписывайте.

Знакомство с председателем уже начало приносить плоды. За вышеназванную сумму, я получаю как-бы в аренду грузовик с прицепом на неделю. Официально пять рабочих дней, но путевка, с захватом четырех выходных, плюс плановый простой, короче круто. Конечно, в итоге все выйдет дороже, так как бензин — мой, ремонт, тоже оплачивает заказчик, и водителю колхоз не платит вообще. Официально, автомобиль арендует он. Что ему сказал председатель, я не в курсе, но шофер ехать за озвученную мной сумму сто рублей, и при этом он помогает в работе был согласен и очень доволен.

Зачем я занимаюсь этим? Урожай оказался слишком большим. Когда я увидел растерянное лицо бати, услышал его слова «сына, картоха в гараж не помещается!», то даже рассмеялся. Не скажу, что ожидал именно этого, но чего-то близкого. В итоге, рассчитавшись с «копателями», хозяевами участков и оставив запас на зиму, у нас еще осталось пять с небольших тонн. Реально урожай вышел несколько меньше, некоторая часть картошки пришла к нам, как благодарность от тех, кому пахал, помогал сажать и выкапывать мой трактор.

Размышления о том, куда ее девать, привели в колхоз, на предмет посоветоваться. Сергей Николаевич, проводил к председателю, тот и предложил самому продать, посоветовал Ростовскую область. Помощник тоже был в курсе где что почем, пообещал помочь.

Предварительно я пробовал узнать, куда можно ее пристроить у нас. Но выходило грустно. В магазинах картофель не более пятнадцати копеек за килограмм. На базаре не более двадцати и покупается неспешно. Все-таки урожаи здесь собирают, за редким исключением, вроде огородов ДЕПО, хорошие. Теперь и здесь собрали неплохо. Удобрения, которые я привез зимой, трактор растянул почти по половине всех огородов. То еще был не мой трактор, уговорил профессионала, всего за пятнадцать рублей разгрести. Тракторист оказался знающим свое дело. На какую площадь этот объем должен лечь он представлял, вот и выполнил работу на совесть. По весне были скандалы, мол загадил чужой огород, но не так много. Возмутилась примерно треть «пострадавших» огородников. Остальные решили посмотреть, чем дело кончится. Кончилось хорошим урожаем.

Сдать оптом урожай практически невозможно. Перекупщиков в это время мало, и они работают ближе к московским дорогам. Этот бизнес довольно опасен, так как официально запрещен. Народ умудряется выкручиваться, но, похоже, милиция присматривает за ними. Не с точки зрения, собрать мзду, а чтобы не было более определенной планки. Кто эту планку устанавливает, непонятно, но время от времени спекулянтов прорежают. Хотя, насчет сбора мзды возможно и есть в милиции такое. Слишком велик соблазн, и кто-то обязательно воспользуется.

Но самый большой шок я испытал не от урожая.

Решил заодно посмотреть, что же за УАЗы продает колхоз за бешенные пять тысяч, которые годятся лишь в лом. А придя на машинный двор завис, глядя на коллекционную технику. Оно и ГАЗ-51 в будущем станет раритетом, но пока он обыденность, вокруг ездит немало, заводы выпускают до сих пор. А вот машина, с которой у нее ну очень похож дизайн капота и кабины — уже на дорогах не встречается, хотя ее все знают. Я о «Студебеккере». Их здесь стоит аж две штуки. Одна без колес «на кирпичах», вторая на первый взгляд в полном комплекте, но видок еще тот. Рядом несколько полуторок, отживших свой век. Тут же еще что-то мало опознаваемое.

Я не хочу и не могу идти дальше. Взгляд прикипел к «старичкам».

— Рабочее?

— Ты что? Металлолом, никак не сбагрим.

— !!!!!

Поскольку ругаться не положено я несколько раз беззвучно открывал рот, собираясь что же сказать и сказать спокойно. Ну как вот так? Вокруг много еще такого, что скоро исчезнет совсем. Потом коллекционеры будут собирать из обломков «старую» технику. Год или два назад по нашему городу ездил и «Кюбельваген», я помню, сам видел, вот только после того как стал попаданцем и понял, что это, не встречал ни разу. Наверно сломался и стоит где-то в гараже.

Председатель смотрел на меня с усмешкой.

— Ты напоминаешь мне одного знакомого.

«Еще один попаданец?»

— Это, которого?

— Вряд ли знаешь, нет уже в живых, тоже трясся над металлоломом. Бывший директор металлургического.

— Ну поймите, это же ценные автомобили! Их можно восстановить, музейные экспонаты!

— Кто их будет восстанавливать, ребенок! Откуда деньги? А рабочие? Запчасти? Какой музей… и так пашем как проклятые.

— Это все решаемо. Пожалуйста, не отдавайте в переплавку, я придумаю что-нибудь. А это все что осталось? Запчасти, пусть старые, негодные есть? Колес не хватает. Во на тех машинах ни кабин, ни кузова. Млять! — я все-таки не выдержал и ругнулся, среди неопознанного хлама стояли остатки полугусеничного грузовика. — Блитц!

— Какой блиц? В шахматы играешь?

— Нет, причем тут шахматы, это же «Опель», «Блитц». Немецкая машина. Ладно, я понимаю еще полуторки, ну «Судебекеры» могли у вас быть, хотя тоже редкость. Их же в основном возвращали американцам. Но немецкие трофеи как здесь?

— Да все оттуда же. В колхоз все попало, когда нас укрупнили и МТС передали нам. К ним, наверняка после войны подогнали. Машинка хорошая, по нашим дорогам самое то. Еще несколько лет назад живой была. Правда, постоянно ломалась.

— Кабину с кузовом, зачем разобрали, эх… теперь столько возится…

— Ну ты даешь. Ладно, организую тебе просмотр настоящего «богатства» … Жалко он не дожил, до встречи с тобой, вы бы нашли общий язык.

Я тогда не сильно понимал, о чем он говорит и пропускал слова мимо ушей. И так ни до какого Уазика не добрался, все не мог оторваться от техники. Это же надо, три полуторки, две кинокамеры импортные, тьфу ты два «Студебеккера» импортных! Остатки «Блитца», еще остатки трех машин, одна точно немецкая, вторая на ЗИС-6 похожа, три оси. Но это уже для большого энтузиаста, хотя если получится, заберу все. Вот только куда???

У одного «студера» движок свой, второй сильнее курочили. Сейчас там что-то газоновское, причем тоже списанное и просто занимает место под капотом. Хотя в этом и рама получше, и колеса свои, ну почти свои. Видимо, ходил дольше и следили лучше.

Посмеиваясь, меня выгнали с машинного двора через пару часов. Назавтра, после школы пообещали показать еще кое-что.

* * *

Выйдя с последнего урока, заметил знакомый автомобиль председателя. Возле него стояло трое. Один — это владелец машины, второй — директор нашей школы, Артемий Павлович Фисенко, третьего не знал, хотя лицо казалось смутно знакомым.

— Андрей! — меня окликнул директор школы.

— Да, Артемий Павлович.

Чуть не ляпнул «падлович». Кто пустил по школе такую шутку относительно его отчества не помнит никто, но прицепилась. Сам по себе он неплохой мужик. Вспоминаю, что в будущем, останется честным, принципиальным, верным идеалам коммунизма и знакомые будут о нем отзываться уважительно. Несколько раз будет избираться в городской совет от КПРФ, вот только прихватизация шла и будет идти своими путями, не остановит никто. Сейчас же он проводит в наши головы политику партии, включая все глупости, которые изрекают умы руководителей страны. Например, «всем классом после окончания школы пойти на завод» причем на один завод. Через года три у него выгорит. Выпускной класс дружно после школы пойдет на станкостроительный. Попортит этим жизнь и ребятам, которые даже не пытались поступить в ВУЗы, да и на заводе это вызовет шок. Объявление «требуется» по городу висят, но ведь на заводе ждут квалифицированные кадры. Тридцать человек с нулевым опытом и отсутствием профессии пристроить очень тяжело. А пришлось, дабы не идти против начинания партии и правительства. История эта «падловича» не научила ничему, он будет продолжать агитацию и на следующие года, приводя тот класс в качестве примера. Будут и другие подобные заскоки.

Я же неосторожно пустил другую шутку. На пионерской линейке ляпнул среди своих стишок:

В это время оказалось школьники хорошо знают кто такой Берия. Это тот, кто расстрелял всех репрессированных, начиная с семнадцатого, если не раньше. Но вот его имени-отчества никто из детворы не знал. Народ быстро заменил Лаврентия на Артемия и стишок разошелся по школе. Многие потом стали уверенно утверждать, что Берию так и звали — Артемий Павлович.

Но вернемся к реалиям. Третьего мне представили, Чеботарев Иван Германович, директор второго металлургического. Расту! Какие люди со мной знакомятся! Того и гляди скоро Брежнев приедет. Ладно, шутки в сторону. Меня пригласили с ними проехать, посмотреть на что-то интересное. Директор школы, остался, улыбаясь смотрел вслед, пока мы не уехали.

Из разговоров двух руководителей-приятелей, во время дороги, я понял, что Синенко ждет большего удивления не от меня, а от его друга-коллеги. Мол, ты узнаешь в этом мальчишке кого-то очень знакомого. Мне тоже обещали интересную экскурсию.

Место, в которое мы приехали, я не знал и не помнил ни по этой жизни ни по будущей. Буквально рядом с городом, но относится к колхозу. Вспоминая географию нашего района, пришел к выводу, что колхоз, действительно, укрупнен. Местность вокруг городка покрыта лесами. Среди них, проплешинами, попадаются деревеньки или отдельные поля, как наши огороды. Раньше все эти деревни были небольшими отдельными колхозиками. Чуть более десяти лет назад их объединили. Отдельным поселком жила и машинно-тракторная станция. Теперь это тоже часть колхоза. И вот эти два склада, тоже стоят отдельно. Напоминают остатки военной части. При Хрущеве не только укрупняли колхозы. Еще и армию сокращали. Возможно здесь ранее базировалась какая-то часть. Кроме складов-ангаров длинный одноэтажный дом. Казарм не видно. Территорию охраняет один сторож. Он же и открыл ворота первого бокса склада. Далее я видимо выпал из реальности, поскольку плохо помню, как мы вошли, как уходили и что там друг другу говорили «генералы». Ну да, хоть и не тянут предприятия не то что на дивизию, даже на полк, но народ называет между собой их генералами.

— Это же крокодила!

— Какая крокодила?

На меня смотрят удивленно сразу два начальника. Колхоза и металлургического.

— Ну «Бюсинг!» автобус немецкий!

Этот длинномер стоит поперек склада от стенки до стенки. Но здесь столько раритетов! И разбитые малые танки, блин, даже остатки пятого «марка»! Нет ни боковых башен, внутри пустой, но гусеницы и катки на месте. Чего здесь только нет!

Я этот момент не очень хорошо запомнил, но сторож потом рассказал, что эти два здоровых мужика меня оттаскивали за руки от складов, а я упирался, сильно ругаясь.

По дороге домой мне поведали историю склада. О воинской части никто не помнит. Сами ангары похожи на танковые боксы. Но танковой части в последние лет пятнадцать-двадцать здесь точно не было.

Бывший директор, ныне покойный Сурмалян Георгий Георгиевич, оказалось, лично принимал все составы с металлоломом. И распоряжался, что в печь, а что на склад. С начальником МТС они были хорошими знакомыми, вот и договорился о том, что склады арендует металлургический. Официально это склад-запас металлолома, и сколько ни было проверок, по документам все проходило нормально. Но реально это была коллекция. Советская и импортная техника, отслужившая свой срок, военная, списанная или разбитая еще в войну. Какие-то запчасти к ней, тоже из металлолома. Что-то стояло отдельно, но многое свалено в кучу, в надежде на более позднюю сортировку.

Нынешний директор принял завод около года назад, до этого работал более пяти лет главным инженером. По его словам Сурмалян в металлургии разбирался слабо. После войны, отставной сержант попал на завод начальником склада. Затем рос по партийной и хозяйственной линии. Заочно окончил Леснянский политех. Дорос до директора завода. Умел управлять. Подбирал толковых замов и специалистов, завод работал при нем хорошо, много делал для города.

Два металлургических завода, ведут историю чуть ли не с восемнадцатого века. Но месторождений здесь нет, сейчас все привозное. Вот и стал восстановленный еще во время войны завод переплавлять металлолом, которого после войны хватало. Поговаривали, что Георгий Георгиевич начал собирательство еще в своей первой должности, уговорил руководство завода оставлять интересные экспонаты для выставки. Позже, когда сам стал руководством, смог делать все проще и лучше. В те времена и перехватил ангары бывшей воинской части в аренду.

Незадолго до смерти, ходили слухи, что он должен получить назначение в Москву, в министерство. Тогда он наверно и озаботился сохранностью коллекции. Возможно намеревался перевезти куда-то. После смерти, выяснилось, что по бумагам, «металлолом» со склада давно ушел в переплавку. И вообще никакого склада нет.

Так что теперь для обоих начальников этот склад — обуза и головная боль. Колхоз, официальный владелец помещений, но они расположены неудобно, да и забиты хламом. Завод якобы все это арендует, но там должно быть пусто. Получить же из воздуха несколько составов железа нельзя, выкинуть тоже некуда. Наверно и в память о предыдущем руководителе, не спешили уничтожить, хранящееся здесь.

Похоже, спасение СССР придется еще ненадолго отложить. Не могу я бросить все это! Не станет очень скоро, если не защитить. Я бы здесь поселился жить. Один минус — в ангарах нет отопления, холодно. Да и кто разрешит? Анализируя потом свое поведение, вполне готов поверить, что два взрослых мужика вытаскивали меня за руки отсюда. Утешает, что не злились, посмеивались. Сторожу сообщили, чтобы пускал меня на территорию беспрепятственно. Но если задержусь хоть раз более двух часов в день, то ворота для меня закроются. Выносить тоже ничего нельзя. Сторожил все это богатство всего один человек. Семен Тихонович Вишняков, одинокий пенсионер, здесь же и жил. Потом я с ним немало общался, в чем-то помогал. Помогал и он мне рассказами, где что хранится.

А ведь таких складов там две штуки, плюс что-то хранится просто под открытым небом!

Глава 13

Глава несчастливая, потому пустая. Шутка.

Глава 14

Об этом и многом другом я размышлял в дороге на юг. Родители отпустили. Вначале батя хотел ехать со мной, но в кабине грузовика помещалось только трое. Один несомненно — водитель, второй — я, а третье место я зарезервировал для Сергея Николаевича. Из всех нас он один имел способности к торговле. Водитель — Яша, молодой парень еще ни разу ничего не продавал на базаре. Я и батя тоже. У папы и у меня какое-то предубеждение к торговле, и я даже не мог представить себя стоящим за прилавком. Память будущего подсказывала, что и там я не смог. Торговаться с работодателями — это можно, причем порой довольно высокого уровня. А вот стоять и продавать что-то на улице — не могу. Отец категорически запретил рассказывать об этом нашем начинании. Я с ним целиком согласен. В школе, к примеру, ребята и учителя спокойно относятся к возможности заработать что-нибудь официально. Скажем тот же гонорар в газете вызвал уважение и подвиг многих на повторение моего «подвига», но об этом расскажу позднее. А вот если узнают, что часть урожая я продавал на базаре — это может вызвать не только неуважение, но и бойкот. Еще не те времена. И воспитывают нас по-другому, и отношение народа к торгашам несколько презрительное. Не к продавцам, а именно к торгашам. В народе продажа даже выращенного самим считается спекуляцией. Тем не менее, полно людей, занимающихся именно этой самой спекуляцией, то есть перепродажей чего-либо. Они постепенно богатеют, с них кормятся зачатки коррупции, разного рода рэкетиры и подобная шелупонь. Все это еще «где-то там», как будто в параллельном мире. В прошлой жизни с этим и не сталкивался, но сейчас шансы повышаются. Хотя с уголовниками и так уже слишком часто пересекаюсь. Уже сколько раз сталкивался, это я еще о Гришке Калинине не рассказал, потом. С ним придется еще пообщаться.

Но понемногу, те, кто богатеет неважно как, завоевывают уважение среди простых людей, тех, кто тоже хочет разбогатеть. А кто не хочет? Таких все больше и больше. Хочу ли я превратиться в такого богатея? Не очень. То есть и деньги нужны, для небедной жизни, и понимаю, что сам лезу в грязь, болото, из которого будет выбираться сложно. Но в тоже время надо. Нужны и средства и надо постараться увидеть этот мир изнутри. Тетрадь попаданца понемногу заполняется.

Брать ли пистолет в поездку? Думал, признаюсь, долго. И минусов много, но вдруг случись «наезд», что — что делать? В итоге решил рискнуть, не связываться. Все-таки нас трое. Беспредела девяностых еще нет, отобьемся если что. А если обыск? При нашей затее вполне возможен — неприятностей не оберемся.

Родители в дорогу снабдили заданием. Старый холодильник завести деду. «Вам все равно по дороге». Ему же картошечки. И бабушка Люба, тоже по дороге, крюк небольшой, и ей мешка четыре.

И у Яши кто-то по дороге живет. Так что мы за всю дорогу ни разу не ели всухомятку. Три больших остановки у родных, немного разгрузили машину, отдохнули. У бабушки даже переночевали. Яша не рискнул бросать машину и груз — спал в кабине. А нас с Серегой Николаевичем разместили с комфортом. Продавать груз в Макеевке невыгодно. Снабжение у них хорошее, я с удивлением узнал, что и петрушку с укропом, бабушка покупает в магазине. У нас в Энске — ее продают только пучками и на базаре. А здесь в обычном овощном, на вес.

От Макеевки до Ростовской области уже недалеко. Часа четыре хорошей дороги и мы в Новошахтинске — нашей цели. Увы, здесь день прошел зря. Во-первых, таких как мы продавцов, здесь несколько. Они на нас смотрели неприязненно. Драки не случилось, но намекали, несколько раз, мол место занято. Да и город, хоть и большой, но в основном — частный сектор. Худо-бедно, народ сам картошку выращивает. Хотя должен признать, что снабжение здесь намного хуже соседней Донецкой области. На базаре торгуют наш товар по сорок и пятьдесят копеек.

Серега Николаевич подсказал другой город для сбыта, со смешным названием Гуково. Севернее километров тридцать. И вот там нам повезло. Город немного меньше Новошахтинска, зато почти весь — в многоквартирных домах. Они не больше пяти этажей, но это обычные квартиры. Почему конкуренты не переехали сюда — не понял. Нашу машину с прицепом размели за один день, по полтиннику за килограмм.

Даже среди незнакомых людей, я не смог себя пересилить и у «прилавка» не отсвечивал. Максимум подавал мешки. К вечеру усталые и довольные подсчитывали барыши. Я сразу отстегнул стольник шоферу. По восемьдесят Сергею Николаевичу и себе. Отложил двойную трату на бензин. Когда пересчитал оставшиеся деньги, еще по семьдесят моим спутникам в виде премии, себе тридцатку с копейками и осталось ровно две с половиной тысячи. Однако! С моих тридцати рублей, сняли номер в местной гостинице и гульнули на десятку в ресторане, на первом этаже. Спутники еще потом, в номере, раздавили на двоих «пузырь».

Во время посиделок кто-то из них и спросил — «Андрей, а не хочешь арбузиков?»

Меня передернуло. Они не могли знать, но в нашей семье это была шутка, основанная на реальных событиях. Года два назад, папа ее произнес, а когда я радостный выразил согласие — получил в руки сетку авоську, деньги и был отправлен в магазин. Деваться было некуда, и я смиренно встал в огромную очередь. Большую часть времени я и все остальные простояли в ожидании, пока не примут товар, потом разгрузят, потом опять примут или еще что-то там. Короче, мои пошли искать меня через три часа. Папа с мелкой Наташкой, удивленно обозревали огромную очередь, где я затесался в середине. Меня сменили, потом извинились, но фраза «Андрей, хочешь арбузиков?» стала в семье крылатой.

Но сейчас мои спутники продумывали вариант, купить машину арбузов и привезти к нам на продажу. И еще денег «срубить» и порожняком не идти. Мужики даже готовы были вложить все свои деньги. В городе на базаре арбузы продавались по двадцать и тридцать копеек. У нас их можно было продавать минимум по сорок. Народ уже обсуждал возможную прибыль. Поразмыслив, я не нашел ничего плохого в этой идее.

С утра мы вместо поездки домой, стали узнавать где можно купить и подешевле. Расспросы в итоге привели в местный колхоз, с названием «Ударник». То, что здесь поля огромны, я заметил еще по дороге. Но попав в колхоз поразился еще больше. Они бескрайни. И если в наших местах их бескрайность ограничивалась лесами, то здесь, небольшие лесопосадки не скрывали, что пространство бесконечно. Почему-то разговаривать с начальством пришлось мне. Но не мой опыт сыграл, а то, что нас ждали. Не именно нас, а вот таких, работящих парней, с машиной. У колхоза завис план по сдаче и на полях еще лежало более ста тонн уже собранных арбузов. Нам немудрено предложили поработать несколько дней на вывозе урожая. Пообещали не только оплатить работу, причем в двойном размере, а также снабдить бензином, но и продать нам несколько тонн арбузов по мизерной цене — пять копеек за килограмм. Оказывается, колхоз по такой цене и сдает их в госторговлю. Пришлось мне за всю компанию принимать решение и согласиться. Три — четыре дня мы могли вполне посвятить помощи южанам.

Оформили нас одновременно и в колхозе, и в ОРСе грузчиками, Яшу, еще водителем, а Серегу бригадиром. Как оформляли меня я не знаю, документов у меня — только свидетельство о рождении, которое не понадобилось. Но в ведомости за зарплату я расписывался под своей фамилией. Платили нам щедро, по их меркам, — три рубля за тонну на всех. В реале нам и на поле, и в магазинах, где мы разгружались, кто-то помогал. В первом же овощном я, к удивлению, получил от завмага двадцать рублей. На мой немой вопрос — пояснили, что с вашей машины положено сто пятьдесят килограмм «боя». Потом составим акт, подпишите. А поскольку боя нет, то получите деньги. Интересная экономика.

Синенко подтвердил — да, это общепринятая практика во многих магазинах. Но у нас с этим чуть строже, поэтому скорее всего не получится так. Точнее это делают, но более скрытно, среди своих. А здесь, дальше от Москвы, нравы проще. Но это все семечки по сравнению скажем, с Грузией. Там без наличных никто вообще не работает, а сдачу в копейки никогда не дают.

Проработали мы в таком темпе три дня и одну ходку сделали в четвертый утром. Яшу, как водителя, старались беречь. В последний наш выезд, во время погрузки-разгрузки он спал в кабине. Зато мы с Серегой дрыхли пока он вел машину. Устал я страшно. Перевезли мы и перекидали, судя по зарплате пятьдесят четыре тонны двести килограмм. Председатель свое слово сдержал, даже более того, мы смогли сами выбирать, что купим для себя. А выбрать мы были готовы. За эти дни мы наелись столько арбузов, что они только что из ушей не лезли. А уж набегались «в кустики»… Так что мы загрузились самыми крупными и сладкими. Это были не полосатые, привычные, а арбузы темно зеленого цвета, почти черные. Зато внутри — красные и сахарные. Только вспоминаю, аж слюнки текут. Работа в колхозе помогла нам и в получении документов. Когда мы планировали эту спекуляцию и не подумали. Видимо дорога сюда без проверок, расслабила. Теперь же у нас была официальная бумага, что арбузы наши, получены в счет оплаты за работу. Что-то типа «трудодней». Мы и когда возили их в магазины, старались складывать аккуратно, перекладывали соломой. А уж в эту дорогу постарались еще лучше. Должны довезти нормально.

В обратном пути, опять сделали несколько остановок, где отдыхали, нас кормили, мы угощали родных. Подтягивались соседи и просто те, кто видел, как на улицу въезжает машина с красивыми арбузами. Серега Николаевич сумел продать часть по дороге. Яша после Макеевки уже перестал жаловаться, что рессоры не выдержат. А ведь грузил наше со всеми, да еще прикрикивал на нас, мол давайте еще.

В итоге, уже после того, как расторговались в Энске и колхозе, каждый получил по шестьсот пятьдесят рублей чистыми. Еще сто восемьдесят мужики вручили мне сверху. «Не спорь, это твое.» Из этих денег я купил подарков председателю и его семье.

Яша, балдел.

— За малым тысячу не заработал! За неделю! Андрюха, ты если чего надо, всегда я готов!

Глава 15

Школа.

В школе полуторанедельное отсутствие прошло незаметно. Мой прогноз насчет гриппа сбывается и уже в начале осени, кто-то болеет. Так что хватило справки от родителей, мол был нездоров. Две тысячи, которые я отдал родителям, за урожай вызвали некоторое потрясение и ломку стереотипов. Поэтому, думаю, что на полгода, минимум, я смогу заниматься своими делами и тихо исчезать из дома. Главное не сильно наглеть и иметь правдоподобную отмазку.

Учительница по истории на меня взъелась. А все из-за предсказания, неудачного. Я не сильно обольщался, что мои письма вызовут, скажем, арест Пиночета. Но когда его в августе назначили главнокомандующим чилийской армией, то у меня наступил шок. Как же так? Потом, поразмыслив, пришел к выводу, что это скорее всего и есть результат письма. О заговоре стало известно, Пиночета прижали, и он теперь работает на наших. Хитрый план!

Неосторожно о том и высказался на политинформации. Когда учительница рассказывала о тяжелой обстановке, о том, что буржуазия в Чили саботирует реформы, армия может выступить против законного президента, я возразил — мол все под контролем и наши не допустят. А органы безопасности СССР обо всем знают и помогают братскому народу.

Похоже моей уверенностью заразилась и Маргарита Михайловна, где-то ляпнув то же самое.

Одиннадцатого сентября Пиночет захватил власть. Насколько помню все по плану — Альенде убит, народ хватают, расстреливают. Все, как и в прошлый раз. Историчка получила где-то «по голове», передав нагоняй мне.

И вот новая политинформация, теперь о солидарности, поддержке, и против фашистов.

— Давай, Степанов, ты у нас любишь прогнозы делать, иди расскажи, как бороться народу Чили.

Теперь я перед огромной массой внимательных глаз. Всем одновременно интересно, как выкручусь, но все и на самом деле сочувствуют чилийцам и ненавидят Пиночета. Время, когда им будут восторгаться — еще не пришло.

Делать нечего, будем импровизировать.

— Чилийский народ попал под гнет, империалистов.

Блин, стихами заговорил, но все смотрят серьезно, ни тени усмешки.

— Сами бы буржуи Чили ничего не смогли бы сделать, без помощи американцев. Это они раскачивают мир, вторгая его в пучину войн и хаоса! Но мы не забудем, не простим! И чилийские патриоты не простят. Этот день — одиннадцатое сентября, американцы еще вспомнят и запомнят на всю жизнь. Пусть не сегодня, не завтра. Чилийским патриотам понадобится не один год на подготовку. Возможно даже десять лет или более, но бумеранг, запущенный американцами, обязательно вернется, он прилетит обратно и ударит по Америке, по ее больному месту, по ее символу!

— Какой бумеранг, по какому это символу? — Марго встряхнула головой, отгоняя наваждение моей речи.

— А это американцы сами выберут. Вон в этом году построили Всемирный торговый центр. Они называют его — «башни-близнецы». Вот они и рухнут в один день. И этим днем будет одиннадцатое сентября!

— Садись, Степанов. С твоими прогнозами только в спортлото играть.

* * *

О главном. «Выдержки из тетради попаданца»^[6]

— Не будешь? Молодец!

Василий Андреевич плеснул немного себе, задумался и крякнув накатил рюмочку.

Постепенно народ рассосался и за столом мы остались вдвоем. Разговор тоже начал становиться слишком откровенным.

Что за народ? Это моя семья и семья председателя колхоза. В качестве приглашенных звезд Серега Николаевич и Яша с молодой женой. Ну не могли мы обойти вниманием того, кто помог и с машиной и фактически прикрыл нас. Да, на перевоз картошки, тоже были документы. Они не понадобились в дороге, это так, но они были, и мы чувствовали себя уверено. А на обратном пути нас пару раз тормозили, один раз взвесили, где-то в Харьковской области. Но мы везли свое, бумаги в порядке, придраться не к чему. Гаишники еще не доят все подряд грузовики. Ну и самоеглавное, нельзя пойти в автохозяйство и арендовать автомобиль для перевозки урожая. Услуги населению есть, но они предназначены — для перевозки мебели, вещей. Можно заказать контейнер и отправить груз по железной дороге. Придет где-то через месяц. Но опять на железную дорогу в пункте назначения. Там опять заказ машины и так далее. Все это выйдет и несколько дороже и главное намного хлопотнее. Получается Синенко сделал большой подарок, надо отблагодарить, пусть и не деньгами.

Вот мы всей семьей и приехали. Председатель был рад, даже пригласил моих спутников. Посиделки в выходной затянулись. Выяснилось, что сейчас почти никто не умеет готовить шашлык. Пришлось провести мастер-класс. Откуда знаю? В книге прочел. Как ни смешно, но в книге «О вкусной и здоровой пище» этих лет есть подробный рецепт, сразу нескольких видов. Но я помню и из будущего. Жаль только, что лимонов не удалось достать. Но народ и с уксусом встретил на ура.

Постепенно люди разбрелись. Старшая председателева дочка Настя, десятиклассница. Ей интересно с Наташкой повозиться. Сестренка уже не чувствует себя маленькой, несмотря на возраст, но стиснув зубы, терпит. Естественно Яшина жена и мама с ними. Сам Яшка с сыновьями Андреевича. Батя о чем-то с его супругой беседуют. Серега Николаевич ушел домой.

Вот мы и вдвоем, под небольшим навесом, выполняющим роль беседки.

— Ну вот скажи, честно, хорошо получилось?

— Неплохо.

— Как распорядишься деньгами?

— Две тысячи отдам родителям. Остальное… можно сказать себе.

— Если посчитать помесячно, то по двести целковых, только с картошки. Хорошая зарплата?

— Как сказать. С учетом затрат труда именно на картошку, выглядит неплохо.

— Знаешь сколько в колхозе зарплата?

Да, мы хотели не сильно афишировать наши доходы, особенно с арбузов, но председатель опытный человек, быстро все вычислил и расколол. Яшку расколол. Я как бы не скрывал особо, но уже до разговора со мной, он все знал.

— По стране семьдесят пять у колхозников средняя.

— У нас немножко побольше, но где-то так.

— Василий Андреевич, все не так просто. Думаю, если ваши ломанутся на следующий год проделать, то же самое, не выйдет ничего. Реально ее продать выйдет раза в два дешевле, и то хорошо. Во-вторых, столько посадить и обработать без техники не получится. Если пахать всей семьёй, то сами понимаете — не так и много на человека. Ну в-третьих мы же заработали на том, что государство проваливает свои планы.

— Ого! Стараешься мыслить на уровне страны?

— Конечно. Вот вы выращиваете картофель. Таких колхозов и совхозов, наверно, тысячи. По идее они должны полностью закрыть потребность всей страны в продукте. Есть тысячи баз, десятки тысяч магазинов и так далее. Вся эта система должна работать.

— Но всегда есть место и для частника?

— Места для частника с перебором. По картошке особенно. Я посмотрел по разным поясам, ее выращивают люди сами везде. Кругом огороды, от севера до юга. Не на продажу, для себя, родных. Скорее всего государство и половины не производит. Вот и не работают планы.

— С ними всегда так. Может стоить развивать частную торговлю? Знаешь по чем мы сдаем картофель?

— Догадываюсь. Копеек по пять.

— Верно. А сколько он стоит в магазине?

— У нас десять-пятнадцать. На юге до двадцати.

— Видишь разницу?

— Хотите я вас удивлю?

— Попробуй.

— Разница еще больше.

— ???

— Эти пять копеек абстрактны. Вы их заплатить людям не можете. С них хорошо, если три идет в зарплату. Скорее всего меньше. У вас есть же фонд зарплаты? Ограничения на нее какие-то?

— Откуда знаешь?

— Да все оттуда. Смотрю, читаю, считаю. Понимаете, Василий Андреевич, советская экономика работает немного не так, как вам кажется. В стране есть наличные деньги — это наши зарплаты, то что мы тратим в магазинах и так далее. И есть безналичные — расчеты между предприятиями, с государством и тому подобное. Так вот — это не деньги! Это некий эквивалент трудозатрат, приведенный к рублям. Но они соотносятся с зарплатными деньгами очень условно. У вас наверняка, есть деньги для оплаты бензина, есть для электричества, для покупки новой техники и так далее. И самое главное, что вы не можете их перебросить с одной статьи расходов на другую.

— Ты слишком много, для школьника, знаешь… И почему же так?

— Я уже говорил, это эквивалент трудозатрат, расходов. Их просто обозвали рублями и копейками, на самом деле это не деньги. А перебросить не можете, так как те, кто рассчитывают стоимости, фонды, сами не могут посчитать. На каком-то этапе они просто плюнули на приведение цен и делят фонды по стране, называя все по старинке рублями. Хотя вы наверно и формируете свои зарплаты в зависимости от этого безнала, все равно вам свыше установлено сколько можно людям заплатить.

Андреевич затряс головой.

— Ты меня путаешь. Можешь нормально объяснить?

— Хорошо. Попробую попроще, на пальцах, так сказать. В стране девяносто миллионов рабочих и служащих, шестнадцать с половиной миллионов колхозников, сорок пенсионеров. Все они получают в год сто восемьдесят миллиардов рублей. Заметьте, получают от государства. Вы хоть и называетесь коллективное хозяйство, но в реале мало отличаетесь от государственного предприятия. Государство, чтобы выдать всю эту массу зарплат должно ее потом собрать назад. Это не налоги. Те тринадцать процентов с зарплаты — фикция, блеф, они не выдаются на руки и не собираются. Реальный сбор — это ваша картошка, ткани, велосипеды, водка и так далее. Сюда же входят сборы с фильмов, концертов, музеев и прочего. В итоге государство собирает в год сто пятьдесят миллиардов. Уже видно, что не хватает денег. А я еще не считал стипендии, разнообразные научные премии, суточные и так далее. Не уверен, что военные и милиция входят в эти девяносто, им тоже платят наличными. Что делает правительство? Просто тупо печатает новые деньги. Чтобы их как-то удержать придуманы сберкассы. Да те же лотереи — вон спортлото недавно ввели. Водку опять же выпускают больше. И все рано не хватает. На книжках сейчас почти полста миллиардов — треть от товарооборота. Еще лет восемь — и на книжках будет денег больше чем за год продается товаров. В рыночной экономике это вызвало бы повышение цен, как раз на эту самую сумму недобора, напечатанную в виде бумажек. Но для нас — инфляция, страшный зверь. Так что зарплату стараются сдерживать всеми способами. Вам устанавливают фонды и хоть в два раза перевыполните план — поднимут лишь на немного. То же и на заводах. Хотя я честно говоря вообще не понимаю смысл в перевыполнении плана. Это какая-то глупость. Ладно там у вас — некоторые виды продукции можно хранить на складах резерва, используя их как аккумулятор, на случай неурожая. Но на заводах то нахрен его перевыполнять? Это же абсурд! Ладно, вернемся к деньгам.

Если посчитать в целом по стране, то получится, что из всех работающих, меньше половины заняты производством того, что продается потом за деньги. Товаров, продуктов, услуг и так далее. Если не брать тех, кто вообще не производит ничего — те же учителя, врачи, милиция, разного рода руководители, то даже среди рабочих немало людей, выпускающих то, что не продается. Например, танки или цемент для ГЭС. Эти люди тоже должны получать зарплату. Вот и выходит, что с вашей картошки вы сможете заплатить своим людям треть, в лучшем случае. Многие получают и того меньше. Вот такие у нас налоги.

— Это справедливо?

— Это жизнь. Так страна устроена и так она работает. Если начать менять здесь систему- социализму конец, а потом и всей стране. СССР перестанет существовать.

— А как же капстраны?

Разоткровенничался я. Но что делать? Пишу я пишу в свою тетрадку, а толку от этих записей? Надо пробовать их откатать на ком-либо. Возможно в моих рассуждениях тоже ошибки, проверим. Хотя председатель посматривает с хитринкой. Раскручивает на разговор?

— А что капстраны?

— Я слышал, что в Швеции социализм.

— Василий Андреевич, не равняйте божий дар с… Божий дар, если что — это мы.

Смеется.

— Да, в Швеции налоги на частников до девяноста процентов. То есть там дерут шкуру похлеще чем с вас, чтобы обеспечивать свой социализм. И Швеция это такая страна — она кланяется всем. Фашисты верховодят в Европе — они их вассалы, хоть и нейтралы на словах. Сейчас американцы у власти — они им в рот смотрят. Скоро верховодить будут геи…

— Кто?

— Ну это по-нашему будет некультурно звучать, но пидоры. В прямом смысле слова.

— Да ну! Это невозможно!

— Возможно, так вот когда будут эти верховодить в мире, шведы дружно станут раком и будут еще покрикивать на нас, мол почему нарушаем права этих самых пи… геев. А за независимость надо платить.

— Так что у нас все идеально? Зачем же продавал на базаре, а не сдал государству по три копейки?

— Не все идеально. Можно сказать, даже все очень неидеально. Система разных рублей, про которую я рассказал, очень сильно давит на экономику. Даже не так, не столько давит, сколько требует очень тонких расчётов и честности администраторов всех уровней. В реале — вы сами знаете, что и дураков хватает, да многие руководители, не себе в карман, а для пользы родного предприятия, своих людей, стараются исказить цифры.

— Не слишком смелое обвинение?

— Вот скажите, Василий Андреевич, такая формула — «проси два, хорошо если один дадут», вам что незнакома?

— Это же жизнь! Если будешь просить столько сколько надо — получишь половину, и то хорошо!

— Так вот, не в стране двойного резерва производства. И сколько раз, запросивший в два-три раза получал именно столько, сколько просил? Не надо отвечать, я сам скажу — это происходит чаще, чем недополученные запросы. И если вы попробуете сказать, что мол вам столько не надо, хватит половины, я могу сказать, что вам ответят.

— И что же?

— Вам ответят — если сейчас не выберешь свои фонды, в следующий раз, не получишь ничего!

— Хоть и повторюсь, но ты слишком много знаешь и понимаешь для школьника.

— Почему много? Я думаю, вы и сами все это видите и понимаете. А про базар… каждый конкретный человек старается сделать жизнь лучше для себя. Задача государства сделать так, чтобы не эти устремления не мешали остальным. А еще лучше — помогали. Сейчас оно, государство, пустило многое на самотек. Вы думаете, что дай волю и крестьяне станут зарабатывать больше и жить во много раз лучше?

— Разве не так?

— Вы же слышали об арбузах?

— Конечно, я даже в курсе, сколько вы подняли на них.

— И в чем мораль?

— Это ты меня спрашиваешь???

Хм… Если вначале председатель вытаскивал меня на откровенность, похоже теперь ему самому становится интересно.

— Конечно. А мораль, Василий Андреевич, что в случае такой свободы самый большой куш будут иметь перекупщики. Это намного выгоднее, чем горбатится на полях, а потом осенью везти свою продукцию и еще продавать. Гораздо проще купить дешевле продать дороже. И эта разница будет самой огромной.

— Колхозники не станут продавать по дешевке.

— Станут. Не станет один, продаст другой, третий. Не все смогут сами вывозить за тридевять земель. Самая большая разница ведь на большом расстоянии. Кто-то не будет мириться, попробует сам, как мы сейчас. Таких будут или по дороге перехватывать, убивать, портить машины. Или в лучшем случае там, на местах, он не сможет пристроиться. Даже сейчас мы в одном городе не смогли ничего продать. Хорошо, еще что не дошло до рукоприкладства. Так это милиция следит за порядком. А тогда и милицию купят и все рынки.

— Какая-то грустная картина у тебя выходит.

— Не у меня, у нас выйдет, как только дадут свободу частнику без жесткого контроля. Даже при таком контроле и то невесело. Насколько при Сталине жестокие законы были, но вокруг кооперации, частников всегда начинались махинации и так далее. Постоянно сажали даже министров, не говорю о мелких сошках. Выход есть. Надо искать. Но кто захочет? Знаете, что самое смешное и печальное одновременно?

— И что же?

— Там — я показал пальцем в потолок — там, все понимают, знают, что-то пытаются делать, но делают настолько неуклюже, что страна идет медленно к развалу.

— Ну это, ты загнул. СССР крепко еще стоит на ногах, да и народ не даст.

— Да, стоит еще достаточно крепко, заделы хорошие. Но готовят уже сейчас. И народ готовят к тому, что плохо у нас живется, вон капиталисты живут лучше. Стоит только перейти к ним в лагерь и все потечет рекой и деньги, и джинсы и пепси-кола. Только рот подставляй или задницу. В реале же получится что все будет наоборот.

— Да, пожалуй, по твоим мыслям колхоз для тебя будет мелко. Тебе страну подавай.

— Кто-ж ее подаст? Люди у власти сидят крепко вцепившись в рычаги. Им даже, расскажи, что ведут государство к краху, то кто-то не поверит, а кому-то плевать и он убедит тех кому не плевать, что все хорошо и правильно.

— Может у тебя и мысли есть как все исправить?

— Есть, я много думаю над этим. Не все просто и однозначно. Взять к примеру Сталина. Что он делал? Понимал, что промышленность страны не может обеспечить всех, надо еще частников держать. Точно также оставались лишние деньги в стране и как сейчас они шли в обороты частного сектора. На эти обороты пытались вводить налоги, чтобы деньги возвращались в бюджет. Кто-то их платил, но с основной массы крестьян — как собрать? Придется такой аппарат держать… Вот и пошел по пути проверенному временем — ввел что-то наподобие «налога с дыма».

— Это как?

— В древней Руси, поначалу налог собирали князья, объезжая подданных, десятину стригли, полюдье называлось. Почти обычный нынешний налог, но с оборота. Не с зарплат. Потом владения расширялись, собирать стало практически невозможно, вот и ввели налог «с дыма», то есть с каждого дома поровну. Был еще подушный налог.

— А Сталин тут причем?

— Он ввел налог с деревьев, коров и так далее. С каждой яблони — сдай столько-то, с коровы столько-то.

— Знаешь к чему привело?

— Вырубке деревьев, сокращению поголовья, знаю. Но поймите, это нормально. Государство должно иметь возможность учета. Самый большой минус, что крестьян умышлено загоняли в рамки капиталистический отношений. Особенно когда этот налог стали собирать не яблоками, а деньгами. То есть колхозник был вынужден часть урожая продавать. Налог отменили сразу после его смерти.

— Да, Маленков отменил.

— Неважно. Следующий правитель — Хрущев тоже столкнулся с этой проблемой. Он решил вообще уничтожить эту часть экономики, посчитав, что всем снабжать народ будет государственный сектор, ну и колхозы.

— Ну это же бред!

— Нет, не бред. Это реальная возможность. Если уж вспоминать пресловутый запад, то они так и живут. У них, фермер, который выращивает телят на мясо не держит рядом одну коровку, чтобы молочко иметь для себя. Ему проще купить сколько надо, чем тратится на ее содержание. Нет, не смешно, тратится прежде всего трудом. Там вообще народ на приусадебных участках только траву выращивает, это нормально, Хрущев как раз хотел то же самое внедрить у нас.

— И что в итоге?

— Итога мы не дождались, сняли его. Не только за это. Но у Хрущева была интересная задумка — свести к минимуму денежный оборот. Он называл это материальной базой коммунизма. Решил, что многое людям проще раздавать даром. Не знаю, что получилось бы в итоге, но иногда мне даже жаль, что мы не увидели, даже начала.

Глава 16

Вперед!

Вот блин жеж. Проблема нарисовалась очень неожиданно. Удалось списаться с городами, запланированного маршрута. Мы получили согласие от всех, и теперь придется кому-то отказать. Ведь городов выбрали, на всякий случай, больше. Но это не самое страшное.

А вот там, где я не ожидал проблем, они нарисовались. Память подсказала верно — музей в Кубинке работает с 1938 года, а с 72-го он обзавелся павильонами. И выставка должна примерно выглядеть так как я ее помню по 21 веку. Но засада выявилась неожиданно в другом, музей — это закрытое предприятие. Секретный объект. И как это называется? Музей не для людей…

А этого не помнил. Блин, этот музей должен стать ключевой точкой в плане по реконструкции моей техники и обзаведению связями в промышленности СССР. Разумеется, я слишком опрометчиво называю и бывший военный склад, и списанную технику колхоза своей, но уже есть и план, как сохранить все и даже план по реставрации.

— Оля, что нам ответили, напомни.

— Если коротко, мы бы рады, но запрещено.

Тяжело вздыхаю.

— Как идут настоящие герои?

— В обход?

— Нет, как говорил Ленин, мы пойдем другим путем.

— ???

— Напролом. Мы же хотим попасть в танковый музей, значит должны переть как танки. Пишем письмо министру обороны.

— Гречко?

— Он самый.

Оля умная девочка и хорошо учит все что проходим в школе. А на политинформациях нам вдалбливают, кто руководит страной и партией. Гречко в их числе.

Я хожу призадумавшись, подруга смотрит на меня с надеждой.

— Так, запомни ключевые моменты. Министр человек жесткий, уверен в себе, никого не боится. Если он посчитает, что стоит нам дать разрешение, никто его не остановит. Но в тоже время, он достаточно равнодушный человек и его не разжалобить. Далее. Он спортивный болельщик, любимая команда — ЦСКА, вид спорта — футбол. Еще. В этом году получил звание героя Советского Союза, надо поздравить.

— Стал членом политбюро.

— Верно.

Оля слушает внимательно. Она не задаст вопрос откуда я все это знаю. Знаю и все, значит лучше нее читаю газеты, слежу за новостями. Но и она не дремучая, подсказка к месту. Я бы сказал, что получил в помощники супер-секретаря. Девчонка не рвется в лидеры. В паре со мной точно не рвется. Ей интересно, чем мы занимаемся. Но она не зря получит золотую медаль. Ее знания обширны по многим вопросам. Если положить руку на сердце, то Олег Моторный напишет сочинение лучше, интереснее. Но Оля напишет правильнее. Имея в голове множество фактов, она выстроит рассказ или статью, так как надо. Не прогибаясь перед идеологией, но и не забыв про нее. Сделает все в нужных пропорциях. И получается интересно, и как я уже сказал, правильно. Не зря она уже напечаталась несколько раз в нашей газете и один раз в центральной.

— Постарайся свести смысл письма не к просьбе попасть в музей. Стоит напроситься к нему на интервью. Как корреспонденты «Пионерской правды».

— Но мы же еще не корреспонденты!

— Это второй вопрос и второе письмо в газету. Тебя там знают, уже публиковали, поэтому постарайся, распиши нашу идею, намекни, на участие министерства обороны, в конце пожалуйся, что без корреспондентских удостоверений, тяжело. Хотя бы внештатные. Нет, этого не надо. Пусть сами сделают выбор. Тему мы поднимаем интересную. Я пролистал подшивку в нашей библиотеке, такого еще не было. Может быть удастся нормальные пробить. Но согласимся на любые. Что еще по Гречко, на что зацепиться…

— Где воевал в сорок третьем?

Смотрю на нее внимательно.

— Наше наступление, юбилей, тридцать лет.

— Умница! Не помню, к Сталинграду… нет там Малиновский прославился, прежний министр… Но Гречко где-то должен был быть. Да! Южнее, на Краснодар, Тамань… там не было снега, но все равно надо придумать.

— Стоит упомянуть Сталинградскую битву, к которой мы привяжем наш пробег, упомянем, что битва не могла быть выиграна без наступления на юге. Только она была в начале сорок третьего, будет тридцать один год.

Нет, такой талант, не должен быть простым секретарем, ей надо самой руководить. Но это потом, пока же я пользуюсь возможностью. А сам я что-то заработался, год потерял. Стыдно.

— Молодец. Ты сама все знаешь. С пионерки попробовать надо выбить серию статей. Надо обоим адресатам написать о том, что мы готовы встретиться. Погоди… Пиши данные моего деда, он же воевал как раз в тех краях, упомяни, что мы еще пионеры, хоть и корреспонденты. А без взрослых не сможем отправиться далеко, так вот он нас бы и отвез в Москву.

— В статье здорово бы смотрелось встреча маршала и солдата, через тридцать лет.

— Да, надо чтобы об этом было понятно, но не писать напрямую.

— Если получится, то можем и на «Комсомольскую правду» замахнуться!

Так и хочется сказать еще раз «умница» и «дай я тебя расцелую». Но только уважительный взгляд. Еще не время нам целоваться. Работать надо.

— Да! Оля, помнишь фильм «Офицеры»?

— Конечно!

— Гречко много вложил в этот фильм. И идея его и помогал. И самое интересное — фраза «есть такая профессия — Родину защищать», говорят придумана им лично.

— Это интересный ход. А точно он? Известный факт?

Расскажу вкратце, чем же занимаемся мы с соседкой по парте, после уроков, вдвоем в классе.

Моя статья в нашей газете подвигла еще нескольких учеников на подвиг писательства. А когда небольшие заметки появились на страницах газеты, то поток желающих увеличился. Это имело следующие последствия. В школе появился кружок юных журналистов. Всех тут же припахали к школьной стенгазете. Главред районки пообещал нас никого на порог не пускать, мол завалили его бредом. Но Оля, как я уже говорил, напечаталась и в самой «Пионерской правде». Так что кружок так и работал, главреда прессовали, и он сдался, если все статьи от школьников будут идти через наш кружок. Но если вдруг пришлем ему ерунду, то и нас печатать не будет. Как бы то ни было, но в газете появился «уголок кружка юных журналистов», где раз в неделю-две печатались наши статьи. И более того — в нашем «кружке» занимались и ученики других школ.

Поскольку писать в нашем городке особо не о чем, все стараются придумать что-нибудь эпохальное. Вот я предложил провести, на зимних каникулах, лыжный пробег по городам воинской славы, нашей и соседних областей. На самом деле пробег будет состоять из переездов по железной дороге и на автобусах, а возле каждого города будут устраиваться соревнования между нашими школьниками и местными. Всему действу придается антураж патриотического воспитания, заведения новых друзей, связи между пионерскими дружинами школ. Заключительным аккордом хотелось устроить посещение Кубинки, танкового музея. В нем и в будущем, мало кто бывал, в век интернета и рекламы, а в наше время, о нем мало кто слышал. Но я думал, что это от того, что не пишут про него, не показывают по телевизору. Оказалось, он принимает только весьма ограниченный круг людей — работников министерства обороны.

Музей мне нужен и для того, чтобы перенять опыт реставрации. Хотел показать, что это возможно, нужно и полезно. В числе сопровождающих лиц и директор школы и человек из райкома. При помощи Оли, хочу получить удостоверение корреспондента центральной газеты, пусть и «Пионерской правды». С ним смогу пробиться на заводы страны. Детская газета в этом плане даже лучше. Отношение к ней не такое серьезное, чтобы бояться, но в то же время нельзя не принять корреспондента. А для реставрации, мощностей нашего городка недостаточно. Да и хочется сделать для себя автомобиль мечты. Ну и заодно посмотреть на работу промышленности СССР изнутри, и заработать денег.

Глава 17

Что еще творится вокруг?

С председателем колхоза, больше не встречался. Наш откровенный разговор, завершился на минорной ноте. Василию Андреевичу стало несколько обидно. Все аргументы в пользу идей хозрасчета я слишком безжалостно критиковал. Не то, чтобы убедил, но недовольство вызвал. Вот и не разговариваем мы пока. Хотя он мне обещал с кем-то свести пообщаться, но я далек от мыслей, что это будут значимые люди. Более довольным я остался от обещания не уничтожать раритеты в автобазе колхоза и на складе. Подвижки к их сохранению у меня есть и значительные.

Ухватился за идею директор школы. Пообщавшись с ним поближе, понимаю, что мужик он неплохой, идейный. Ему бы направление нужное задавать, и он «будет рыть» не хуже экскаватора. Таких людей в стране много. Вот только партия и правительство почему-то, в семидесятые, не использует этот потенциал. Точнее использует для «выхода пара» в пустую. До идей «всем классом на завод» осталось года два. В следующем году активную молодежь станут загонять на БАМ. Под красивыми лозунгами и идеями будут заниматься херней, простите за выражение. Не знаю, без вредительства, точно не обошлось. Причем вредительства на самом высоком уровне. Но мне туда не добраться, да и не стремлюсь. Не верю я им. И прежде всего, потому, что они знают все лучше меня. Почему не делают ничего? Точнее не делают нормально. Страна живет еще достаточно бедно и очень некомфортно. Да, в Москве — Ленинграде почти нормально. Но в нашем городе, даже в многоэтажках — газ баллонный. Частные дома топят или дровами, или чем попало. Про удобства там и не слыхивали. При этом на Самотлоре уже несколько лет просто сжигают миллиарды кубов газа, которыми можно всю страну газифицировать. Бред. Зачем этот долбанный БАМ, когда в то же Гнилево, так и не построят обычной, простой дороги, до самого развала страны.

Размышляя о погибших деревнях демократии, вспоминаю, что выжили в основном те, к которым проведены дороги. А в Гнилево хорошо добираться летом, ну или зимой, когда все замерзнет. А в непогоду — только на тракторе. И таких деревень по стране тысячи. Зачем так издеваться над людьми?

И вот в такой обстановке, не очень приятной — множество не только директоров школ, но и простых учителей, рассказывают о равенстве, справедливости и светлом будущем. Они хорошо учат нас, объясняют доходчиво и понятно. Но одна поездка в столицу способна перечеркнуть годы хорошего воспитания. Стоит только посмотреть вокруг и понятно, что светлое будущее строится теперь уже не в отдельно взятой стране. Регион построения сужается до отдельных городов.

Опять я о глобальном. На нашем более мелком уровне, я бесполезно три раза съездил по следам одного преступления. Какого? Того, про которое услышал от председателя, мол где-то мужики сами убили распространителя колорадского жука. Я понимаю, что об этом нигде не напишут и расследую не для статьи. Пытаюсь понять и найти ниточки, которые идут от развальщиков СССР. Но пока, увы. Можно сказать, немного продвинулся, узнал, что в нашей области не было этого, но рассказ остается правдоподобным и следующая наводка на район в Смоленской области. В этом году уже не получится съездить, откладываем на потом.

А пока разберемся с Гришкой.

* * *

Когда дверь отворилась на лице хозяина было такое изумление, что в таких случаях говорят «челюсть упала до пола». Можно добавить, чуть не пробив его. В реальности рот приоткрылся не так и много, но выражение лица фразе соответствовало.

— Тебе чего?

Чуть оглянувшись, убедился, что никто из соседей не открыл дверь. Потом распахнул полу куртки, чтобы стала видна бутылка водки.

— Мириться пришел.

Хозяин смотрел не на меня, а на бутылку, так что зря тренировался держать добродушно-послушное выражение лица. Он сглотнул слюну и коротко позвал «заходи!».

* * *

С этим человеком познакомился случайно, месяц назад.

Выхожу я из магазина, мопед на месте, отстегиваю тросик, только собрался заводить, как крепкая рука ухватила за руль. Незнакомый мужик, можно сказать парень лет тридцати. Чего ему надо? Сильно не боюсь, народу вокруг хватает, кто-нибудь наверняка заступится. Правда пока люди стараются нас обойти, но мы же просто разговариваем?

— Что?

— Тебя не учили делиться?

Блин, опять.

— С тобой? Нет не учили.

— Зачем грубишь старшему?

— Ты первый начал. Не хватался бы за МОЙ мопед, я был бы предельно вежлив, даже уступил бы дорогу, как пешеходу.

— Ты не понял, пацан. Ты катаешься по всему городу, здесь наши кварталы. Ребята попросили вежливо: «дай покататься». Зачем их грубо посылать? Не по понятиям это.

— Меня много кто чего просит. Если есть возможность — помогаю. Нет отказываю. Если грубо давят — посылаю. Мопед мой. Выбираю кому дать покататься — я. Вопросы есть? Если нет, отпусти руль и отвали.

— Калинин! Ты что, опять?

Оба поворачиваемся на грозный окрик. Парень резко отпускает и руль, и мой воротник, за который уже успел схватиться второй рукой.

— Гражданин начальник, мы просто разговариваем.

— А теперь ты, говори, что произошло.

Я смотрю на знакомого гаишника. Милиционер он и гаишник милиционер, поэтому Кривенко вмешался. Думаю, будь я без транспортного средства поступил так же. Наверно. Хотя в это время еще нет жесткого разделения в милиции. По крайней мере в Энске.

— Приставал. Этот человек Калинин?

— Да.

— С такой фамилией, и на детей наседать.

— Что хотел?

— Не знаю. Может ударить или мопед отобрать. Не успел выяснить, спасибо за помощь. Правда спасибо.

— К сожалению, я не могу его задержать, но, если твои родители напишут заявление, его могут и посадить.

— Спасибо, я подумаю.

— Только хорошо думай! — прорезался голос и у Калинина.

— Обещаю.

Еще раз поблагодарив милиционера, уезжаю.

А потом события стали развиваться не так и хорошо. Об этом Гришке Калинине, однофамильце основателя многих городов в СССР… Ну не основателе, но почти. Так вот, о нем не очень хорошие слухи ходили. Впрочем, почему слухи? Мама рассказала не очень приятную достоверную историю. Лет восемь назад, он убил свою жену. Прожили они после свадьбы недолго, какой-то скандал, в порыве стукнул ее утюгом и оказалось убил. Решил замести следы. Труп супруги разделал и ночью стал выносить. Но ему встретился сосед, коллега по работе. Начал приставать с вопросами, Гришка не выдержал и сознался, попросил помочь. Сосед согласился, сказал, сиди дома, я покараулю на улице, пока никого не будет. Сам же вызвал милицию.

Взятый с поличным, Калинин сел. Получил всего около восьми лет. Через месяц после суда, соседа нашли повешенным в другом конце города, на чердаке дома, где его никто не знал. Свидетелей не нашлось. Соседа похоронили еще тогда, а Калинин отсидев свое, вышел и живет в этом самом городе. Только перебрался в другую часть.

Мама в упор не хотела связываться с уголовниками, «ничего же не случилось!» Батя хорохорился и порывался наказать злодеев. «Не дождутся, чтобы мы боялись». Я принял сторону мамы, и мы насели вдвоем на отца. Я высказался, что мол или Бог, или судьба его накажет. Какая судьба? А есть такая богиня судьбы, Парка. Она тоже присматривает за миром. Про судьбу и божественное вмешательство не убедил, но не связываться с бандюгами получилось.

Когда к нам домой пришли из милиции с просьбой подать заявление — мы отказались. Попробовал расспросить — действительно ли рассказ правда и поймали ли тех, кто убил соседа.

— Как же их поймаешь, когда вы не хотите заявить на них.

— А как же заявлять, если вы не защищаете людей?

Расстались на такой ноте. Среди трех пришедших милиционеров был и Кривенко, смотрел укоризненно. Попытка опять намекнуть на судьбу или высшие силы, понимания не встретила.

И вот я пришел мириться. Где взял пузырь, то есть бутылку водки? Дома. У отца еще приличный запас «презентов» от знакомых, отсутствия одного из них не заметит. Дома же ополовинил колбаски, которую мама где-то достает. Пару огурчиков, а хлеб у Гришки нашелся свой.

Мы сидели почти час, разговаривали о жизни. Калинин высказался, что мол я молодец, что не стал подавать заявление. «Мы это знаем!» Я все пытался расспросить о прошлом. Гришка упорно уводил разговор в сторону. Но под конец стал откровенничать. Правда не совсем в тему. Мне его откровения об отношения с девчонками были не интересны, тем более, что под девчонками он имел ввиду взрослых женщин. Скорее всего наподобие моей знакомой Нюрки.

Я взглянул еще раз на часы.

— Ну что, Гриша, час прошел, выпил ты достаточно, пора поговорить серьезно.

Он удивленно смотрел, как я достаю из рюкзака пузырьки. Четыре штуки — номера один, два, три и пять.

— А где четвертый?

— Нет. Всего четыре.

— Но номера…

— Не обращай внимания, старая шутка. Гриша вот в чем дело. Ты же слышал обо мне?

— Конечно.

— О том, том, что я химией увлекаюсь?

— Не. Знаю, трактор сделал, но кататься не даешь правильным пацанам.

— Жаль, трактор сейчас не важен. Ты слабость почувствовал?

Калинин попробовал встать. Это получилось с трудом, и он резко опустился на стул.

— Что за на…?

— В водке был яд. Блевать поздно, час прошел, впитался в организм. Основное его действие начнется через три часа. Но через два уже не выведешь, процесс будет необратим. То есть у тебя осталось два часа на правду. Вот четыре флакончика. В одном противоядие, в остальных добавка, которая не даст ему сработать. Так что пить все бесполезно. Нужно угадать. Но если ты правдиво ответишь на вопросы, я дам нужный пузырек.

— Ты чего? Какой яд?

— Ты все понял, не тупи, повторять не буду. Говорим? Нет, я ухожу.

— Я милицию вызову!

— Посмотри на себя, ты пьян, встать не сможешь, кричать тоже. Не хочешь ничего говорить, я уйду.

— Погоди… А когда узнаю, что выпил — противоядие или яд?

— Тогда же — через три часа от этого момента.

— Ты врешь, ничего в водке не было!

— Легко проверить, ничего не пей, через те же три часа все прояснится. Ну я пошел?

— Погоди, что хочешь за противоядие?

— Подробности дела. Кто убил соседа, который тебя сдал.

— Я нееее…ее. не… зна… — Гришка с трудом пытался выдавить из себя слова.

— Вот хорошо, работает! — я улыбнулся, Калинин мою радость не разделял.

— Чего работает?

— Сыворотка. Я добавил не только яд. Там несколько компонентов. Неправду будет говорить очень тяжело.

— Я не… смогу. Не хочу.

— Сдохнешь.

— Не скажу.

— А вот это похоже на правду. Жаль. Я пойду?

На лице Калинина боролись противоречивые чувства. Он сильно кривился. Но неужели то, что ничего не расскажет — правда?

— А может напишешь? — я решил дать ему и себе еще один шанс.

— Да!

— Есть ручка, тетрадка?

— Да. В тумбочке. Так вот зачем ты в перчатках? А говорил замерз…

— Ну извини, обманул. Но ты не бери с меня пример, только правду.

— Чего писать?

— Вот в этом углу пиши «начальнику районного отделения милиции. Ниже от гражданина Калинина Григория… Как тебя по батюшке?

— Михайлович.

— Да так и пиши. Проживаю по адресу, полный адрес, с индексом.

— Какой у нас индекс? Я не знаю.

— Ладно, индекс не пиши. На следующей строке по центру «Заявление». И с новой строки все что знаешь, про преступление. Только подробно!

Гришка принялся строчить. Писал достаточно бегло. Я же налил себе остатки ситро. Ну да, не стал бы я пить водку, да еще заряженную! Себе купил бутылку «Буратино», Гришка вначале был даже рад, ему больше достанется.

Пока он писал меня потянуло поговорить.

— Вот скажи, почему так?

Односложные ответы Григория я буду пропускать, так как он отвечал машинально, не сильно отвлекаясь от работы.

— С одной стороны, твой сосед поступил плохо. Заложил тебя. По вашим воровским понятиям — западло? Но ведь он выполнил гражданский долг, помог раскрыть преступление, задержать преступника. Почему его убили? Как страна может существовать, если все будут бояться уголовников? Представь, каково было Николаю Ивановичу, когда он возглавил НКВД. Столько вокруг преступников, тайных, явных врагов советской власти… Правда он и сам, как выяснилось позже, оказался пидором. В прямом смысл слова! Так что… Вот вы тоже взяли и убили человека, тоже пидоры, как тот Ежов. Возможно в переносном смысле. А может и в прямом. Проверять не будем. Вот почему не проработать его на собрании? Выступили бы с осуждением, мол нехороший этот самый сосед гражданина Калинина. Выговор бы объявили. Нет же! Как тот пидор Ежов, сразу вышку!

Вот что еще интересно, Гриша. А почему Ежова никто не обеляет? Абсолютно никто! Вот Лаврентия Павловича будут белить так, что чуть ли не святым выставят. А Ежова никто. Денег за него не платят? Наверно. За Лаврика, похоже, будут платить, и платить хорошо, а за Колю нет. Есть, конечно, разница. Николай Иванович по триста тысяч в год стрелял, а Лаврентий Павлович всего по нескольку тысяч. А так — оба шпионы, оба вредители, оба расстреляны потом. Не понятно. А ведь какой простор для деятельности, и гомосеком не был — оклеветали. И шестьсот тыщ не расстрелял — оклеветали. Математики могут посчитать, что мол невозможно такое и так далее. Но никто даже не пробует! А Лаврентия на руках носят, то есть будут носить… Странно все это.

Вот я сижу с тобой. Я сам не знаю откуда на меня такие знания по химии свалились. Могу булат выковать, а толку? Дома лежит клинок, кому ни показывал, никто не в восторге, мол не блестит. Ну да острый, крепкий, но не впечатляет. На заводе был, на металлургическом. Я же вижу все недостатки процесса. Понимаю, как сделать лучше, даже в этих условиях. И не так много надо, но не могу рассказать, не верят. Вместо этого готовлю яды, сыворотку правды… Самое смешное, Гриша, что основной компонент этой бутылки, раствор спирта, то есть водка, сам по себе обладает всеми необходимыми параметрами. Он и язык развязывает и тормозит двигательные функции организма, и яд отличный! Вот только действие слишком замедлено от малых доз. Пришлось добавки готовить. Все компоненты в аптеке купил. Без рецепта! Ну почти все.

Про то, что лаборатория ОТК мех. завода это еще и отличнейшая химическая лаборатория вслух не говорю. Мечтательно улыбаюсь глядя вдаль. Там, разумеется, не полный набор химреактивов, все-таки назначение ее прикладное, но есть очень многое. А разнообразные склянки-пробирки в полном комплекте.

— Что-то, Гриша, я разоткровенничался с тобой. Неужели надышался своей химии? Нет, не должна действовать так. Я ведь, как жил раньше и должен был жить? Нифига не знал про вас, урок. Жил спокойной жизнью, не пересекались, думал, что и нет вас. А сейчас куда ни ткнись, вы кругом! Говоришь много вас? Ну да, отсидевших много, но вас же выпускают, чтобы вы начали нормально жить! Я знаю, это возможно! Нет, не по себе, тебе не надо знать про кого.

Знаю, что лучше помолчать, но меня опять понесло.

— Я ведь Гриша, если бы ты не стал пить, ввел бы «лекарство» внутримышечно. То есть укольчик. Представляешь, оббегал все аптеки, а одноразовых шприцов нет! О тебе заботился, цени! Многоразовые, тоже не каждом углу, только в одной нашел. Так что не обессудь, но я кипятил! Видишь, я с тобой откровенно, будь и ты таким же.

— Все! Я кончил, доставай четвертый пузырек! — Гришка протягивал тетрадь, смотря мне в глаза.

— Какой это четвертый?

— Думаешь, я дурак? Я догадался, что противоядие в пузырьке с номером четыре, ты его поэтому и не достал.

— Да. С чувством юмора не важно. Гриша, я посмотрю, что ты написал и отдам НУЖНЫЙ, а не с номером четыре, его вообще нет! Это такая старая шутка, блин, ты не поймешь похоже, забей. Да не нужен мне молоток с гвоздями! Я поверю, что правду написал. Сейчас проверю и поверю. И никто не собирался тебе гвоздями пальцы прибивать! Это слэнг такой. Не шланг! Все, отстань, тебе пока все расскажешь, время выйдет, помолчи. И учти, и передай своим, что я слово держу. Сказал убью — убью. Сказал не убью — не убью. Все зависит от вас самих.

Сперва офигел от количества написанного. Всего за час с небольшим, Гришка исписал все двенадцать листов. Часть текста дописана на последней странице обложки. Причем он написал много такого, о чем я не просил, вспоминая все ему известные преступления и преступников. Но мой запрос выполнен. На первых страницах — перечислены все фигуранты. От кого что он слышал, и кто что ему говорил. Сам ведь Калинин участником событий не был, но написал, что ему рассказали и кто рассказывал.

Несколько раз Гришка поторапливал меня, я его успокаивал, мол время есть, должен просмотреть тетрадку. Но в итоге признал, что свою часть уговора он выполнил. Пузырек ему я не стал давать, взял на кухне чистый стакан, ну относительно чистый, вылил в него содержимое третьего. Хозяин квартиры смотрел недоверчиво на меня, на стакан своей руке, несколько раз посматривал на часы, потом решился и хватанул залпом.

— Гриша, а хочешь бонус?

Я достаю еще три пузырька поменьше. Здесь просто — «первый», «второй», «третий». Калинин смотрит недоверчиво.

— Какой конус?

— Это экспериментальная сыворотка. Я долго ломал голову над устройством мира. Есть версии, что миры параллельны, есть версия, что мир один, но откатывается назад. В этом случае, не надо мир восстанавливать по молекулам, атомам, по каждому биту информации. Мир восстанавливается по ключевым точкам, по персонажам. И вот наша новая память пишется как бы в пустую область, но она только считается пустой, там может быть информация от прошлого раза. Почему может? Должна быть! Проверено. Но я тут думал на досуге, а что, если попробовать пробиться в пустую область памяти, так сказать, химически. Так что в этих пузырьках не просто лекарство, если получится, то это будет ого-го! За него могут «нобелевскую премию» дать! Ну или что-то типа того…Если поймают… Ты можешь войти в историю, как первый испытатель.

У Гришки были круглые от удивления глаза. Время от времени они слипались, но упорно прерывал сон, встряхивался и пытался понять, что же я ему втолковываю.

— Понял что я тебе сказал?

— Нет!

— Будешь участвовать в эксперименте?

— Каком?

— Вот если правильно выпить эти три составляющие, то сможешь получить доступ к участку памяти, где хранятся данные с прошлого раза. Будущее свое сможешь узнать! Хочешь?

Гришка отрицательно затряс головой, потом кивнул.

— Будущее хочу, пить не буду!

— Нельзя. Только пить. Эти компоненты я в виде уколов не готовил, не получаются. А что ты хочешь узнать?

— Номера спортлото! Выиграю пять тыщ!

— Почему не десять?

— Точно, десять! Два билета заполню!

Похоже его опять стало развозить. Жаль, силком такое нельзя давать. Определенная процедура. Да и про память это лишь теория. Сам я считаю вероятность пробиться к ней процентов десять — двадцать, это если она на самом деле есть. Но попытка не пытка. Как говаривал упомянутый выше исторический персонаж. Да и честно говоря, вероятность другого эффекта, например, полная потеря памяти не меньше. Так что проверять надо на том, кого не жалко. Не получился эксперимент. Ну и ладно не сильно то и хотелось.

Перед расставанием с сонным Григорием, ну да, есть в противоядии немного снотворного, пусть поспит, я с удивлением выяснил, что он не знает, как меня зовут. Да, я известен, как мальчишка с трактором, но имени и фамилии у меня нет.

То ли в шутку, то ли еще почему, я назвался Олегом Кривенко. Специально подставлять гаишника не хотелось, вот вырвалось так.

— Да, да, я запомнил, Олег, фамилия Кривенко. Передам своим, пусть боятся…

Голова рухнула на подушку и Гришка заснул. Я прибрался. Забрал бутылки, пузырьки, вылив остатки враковину и сполоснув тару, не забыл про пробки. Замок в квартире самый популярный ныне — «английский». Так сейчас называют те, которые захлопываются, а изнутри открываются без ключа. Все, никого в подъезде нет, можно уходить.

Думаете обманул доверчивого преступника? Не угадали. Обещанное выполнил. Не обманул и в целом. Был и яд, и противоядие в одном из пузырьков, все по-честному. Почему так? Наверно во мне тоже сидит проклятое советское воспитание, не получается хладнокровно врать, что спасу, а потом убивать, а уж убивать. Беззащитного тем более. Можно сказать, какой же он беззащитный? Но он же фактически оказался в моей власти. Примерно, как и те, в лесу. Вот и не смог. Наверно, хорошо, что при встрече с маньяком в лесу, вышли охотники. Я ведь мог его вполне отпустить, если бы он начал юлить и просить о пощаде. Хотя память и хранит сюжеты многих фильмов и сериалов будущего, где народ хладнокровно расстреливает пачками друг друга, но не мое это. Не мое. Надеюсь не мое. Пусть будет не мое. Ну а если все же мое, то пусть это будут совсем плохие люди. Да вот так примерно.

Глава 18

Гречко

Встретили нас хорошо, приветливо. Но не всех. Подполковник, сверялся со списком, проверял документы и трех человек не пропустил. Они присоединились в последний момент и представляли не «Пионерскую правду» и, по-моему, даже не «Комсомолку». Удостоверения у них журналистские, это точно, но рассмотреть подробности не смог. На их просьбу доложить маршалу, встречающий офицер клятвенно пообещали все сделать, но попросил подождать за воротами, в «газельке». Вопрос видимо решился не в пользу «журналистов», так как на встрече они не появились.

Приехали мы на микроавтобусе «РАФ». С круглыми фарами, и сам весь такой полукруглый. Я несколько раз машинально называл его «Газелью», думая о другом. Когда ко мне пристали с вопросами, почему я так называю машину, пришлось выкручиваться и рассказывать об экспериментальном аппарате завода «ГАЗ», о котором где-то прочитал.

Все остальные прибывшие, а это я и Оля с новенькими корреспондентскими удостоверениями, дедушка, сопровождающие нас двое взрослых из нашей (да, да! Уже так!) газеты, плюс фотограф и два человека из «Комсомольской правды», оказались в списке подполковника и были допущены на территорию дачи.

Гречко нисколько не выглядел равнодушным. Такого слова, как пиар сейчас никто не знает, да и само действо министру оборону вроде бы не нужно. Почему он нас принял? Наверно Оля смогла хорошо написать письмо, что-то затронула. Или я ошибаюсь, маршал ведет свою игру по информационному обеспечению себя и министерства?

Трое человек вооружены блокнотами и ручками. Это Оля, корреспондент комсомолки и один из наших, «пионерских». Я дико извиняюсь, но не запомнил их имен и должностей. Главного редактора среди них точно нет. Оля старательно записала всех к себе в блокнот, как и тех ребят, что остались за воротами вместе с водителем. Увидев это, просто выбросил из головы лишнюю информацию. Иногда в большой зал, где мы разместились входит супруга маршала — Клавдия Владимировна. За отдельным столом, помощник министра, представившийся как Виктор Сергеевич, тот самый суровый подполковник, встречавший нас на входе.

* * *

— А что это у нас внучок не задает вопросов?

Гречко с прищуром смотрит на меня. Действительно старается в основном Оля. Другие приглашенные корреспонденты, только записывают. Скорее всего такая договоренность озвучена ранее, до нашего приезда. И в письме приглашались на интервью лишь мы с Олей, и на предварительном инструктаже, в газете, прозвучало о нашей ведущей роли. Была попытка дать нам список дополнительных вопросов, но здесь уперся я. Просмотрел и вычеркнул все, кроме одного. С нашими тоже не все просто. Их отпечатали на машинке и отправили в приемную маршала еще вчера. Задавать что-то вне того списка можно лишь с предварительного согласия помощника министра обороны. Но у нас, список вопросов богатый. Там есть даже такой — «не дразнили ли маршала в детстве за его фамилию?». Ну а что — газета для детей, им это интересно. Все наши вопросы — это не мной или Олей придуманные за день-два. Мозговой штурм был проведен в полном, расширенном составе кружка юных журналистов Энска. На котором присутствовали представители нашей районной газеты во главе с главным редактором. Событие для нашего городка уникальное, готовились серьезно.

Андрей Антонович, почти сразу окрестил меня внучком. Разумеется, из-за деда. С ним они сразу нашли общий язык. Помощники маршала поднесли им «фронтовые сто грамм». Причем только им двум. Супруга маршала угощала пирожками, чаем, здесь уже досталось всем. Фотограф только успевал менять пленки, щелкая кадр за кадром. Один раз сменил батарею к вспышке. Эта батарейка, чуть не ввела меня в ступор. Размером с мотоциклетный аккумулятор, но напряжением двести двадцать вольт. Оказывается, наша промышленность выпускает и такие. Но собрался я быстро и вернулся к более интересному. Маршал отвечал непринужденно, вопросы не игнорировал, но вот захотелось ему и от меня что-то услышать.

В первый момент все взгляды устремились ко мне. Потом на Гречко. В это время я и сделал неопределенный жест рукой у уха и показал на потолок. Андрей Антонович удивился, внимательно рассмотрел меня, о чем-то задумался и кивнул свои мыслям.

Мне же в голову пришел интересный вопрос, не внесенный ни в какие списки. Посмотрел вопросительно на подполковника. Тот, понял и согласно кивнул.

Вопрос на миллион

— Андрей Антонович, представьте, вот сейчас, с этими знаниями, у Вас есть возможность попасть в сорок первый год, перед началом войны. Скажем начало июня. Или даже май. Захотите вы воспользоваться такой возможностью? И можно ли будет изменить ход войны?

Гречко снисходительно усмехнулся, потом задумался. Через несколько секунд абсолютной тишины обвел взглядом присутствующих. Все напряженно смотрели на него. Тяжело вздохнув, маршал и коротко бросил:

— Нет!

Во взглядах присутствующих читалось удивление, кто-то даже не выдержал и ойкнул. Но не все взгляды были такими. Я успел заметить, как дедушка согласно кивнул головой.

— Почему? — Первым не выдержал представитель «комсомолки».

Маршал хмыкнул.

— Если я скажу — что ничего не смог бы сделать лучше и не хочу повторения, вы подумаете, что это за министр обороны, который с немцами не справился бы. С теми немцами. Но чисто по-человечески пережить еще раз всю эту кровавую войну кто захочет?

Маршал опять задумался.

— С нашей, современной армией, мы бы раскатали немцев за несколько месяцев. И большую часть этого времени вылавливали бы остатки разгромленных частей, по разным углам Европы. Но вас же интересует то время, та техника, те люди. Вот перед вами сидит простой солдат, — кивок в сторону деда — он пережил и окружение, и бои, на волосок был от смерти, тяжелое ранение, после которого выжил с трудом. Спросите его — хочет ли он еще раз пройти этот путь? Сколько он потерял друзей товарищей, однополчан? Каково ему будет, когда все они еще живы, но должны погибнуть? Думаете генералу или маршалу легче? Я, зная, что большинство моих бойцов сорок первого сложит головы, должен буду их посылать в мясорубку снова и снова. Не знаю… Вы напрасно считаете, что немцы были дураками и с ними можно было легко справиться. Или наоборот, кто-то считает, что мол наши были идиотами, не готовыми к войне? Ничего подобного, к войне готовились, о ней знали, но и немцы не дураки, они были очень сильны, опытны. Дураком был Гитлер. Да, да, дураком. Он повел свою страну и армию в заранее обреченную кампанию. Сталин ведь как считал — Гитлер не дурак, на два фронта воевать не будет, так как это приведет к поражению Германии. Разумеется, это будет не простое поражение и наша победа, для этого пришлось приложить все силы, вы сами знаете, сколько мы потеряли людей, страна в разрухе. Но Гитлер оказался дураком и напал, когда еще не разобрался на западе с Англией. Итог закономерен. Но мы готовились к войне! Неправда, что ее прозевали, были попытки оттянуть начало, но они не критичны. Впрочем, не пишите этого ничего. Не надо.

— Что? Я поделюсь мыслями, но писать не надо. Ну предположим, кто-то в сорок первом знает точно, что произойдет. Что он может сделать? Передвинуть армии с места на место? Это все не просто, я в начале войны работал в генеральном штабе, рядом с Жуковым и Василевским. Ходы немцев просчитывались достаточно четко. И немцы не лупили по каким-то определенным точкам. Они били там, где можно было прорвать оборону, уйти в тыл нашим войскам. Если сдвинуть армии, удары будут нанесены в другом месте. Вы поймите, что в войну работает разведка, она примерно позволяет понять, что произойдет. Но вот смогут ли войска сдержать удары или наоборот прорвать оборону противника? В сорок первом это было очень тяжело сделать. Но нельзя рассматривать и немецкое наступление, как легкую прогулку. За первый месяц они потеряли почти десять процентов своей армии, стали выгребать все резервы, но и их не хватало. Когда говорят, что к зиме немцы выдохлись — не значит, что они устали. Они потеряли и людей, и технику. Но чтобы их остановить, надо было погибнуть многим нашим бойцам. И каково это переживать опять?

Но повторюсь — писать не надо этого. Считайте, что не говорил.

* * *

Коллекция.

Маршал, разрешил не только смотреть, но и «потрогать». О своем собрании высказался скромно:

— Не то, что у Тимошенко… была, но есть немножко.

Кроме меня никто не решился взять в руки ничего из грозной коллекции. И я поначалу робко прикасался и брал осторожно.

Кроме небольшого количества огнестрела, основу составляли сабли, кинжалы. Одна из сабель привлекла мое внимание изгибом клинка, что-то подобное я лично выковывал в абхазском санатории для детей. Выдвинув клинок из ножен с удивлением отметил слишком большую похожесть на мое творение. Вынул саблю полностью, ножны отбросил небрежно на мягкое кресло и стал внимательно рассматривать свою работу. Проверил заточку, отражение, форму. Сомнений нет — мое.

Гречко с ухмылкой смотрел за моими действиями.

— Разбираешься?

— Есть немного.

— Что скажешь об этой старинной сабле?

— Проверяете? Скажу. Работа современная, не древняя, но технологии выдержаны. Я бы сказал, что она лучше старинной арабской. Ножны, сделаны отдельно, другим человеком. Да и у этого клинка, рукоятку и украшение делал не тот человек, который изготовил сам клинок. А так булат он и в Африке булат. В этом есть несколько добавок, например, ванадий, за счет этого сабля крепче. Но хрупкость не превышена. Надеюсь, не превышена.

— Ничего себе! Только что придумал?

— Почему придумал? Все честно. Так что не Хатори Ханзо, но клинок достойный.

— Что еще за Ханзо?

— Хатори Ханзо? Японский мастер. Личность скорее всего легендарная, вымышленная. Клинки, выпущенные им, стоят очень дорого. Делает не на продажу, но если такой клинок продается, то его цена около миллиона долларов. Изготавливает исключительно самурайские мечи — катаны. По крайней мере я не слышал о других клинках. Делает все сам, с помощниками — и клинок и ножны, заточку, короче все. Для катан это нетипично. Но его мечи, это как эталон, идеал.

Поражаюсь тишине, оглянувшись, замечаю, что компания, разбившаяся поначалу на мелкие группки, у разного оружия, вновь собралась вокруг нас. А в блокнот быстро пишет не только Оля, но и «комсомолец».

— Почему же вымышленная? И откуда ты знаешь о нем?

— Читаю много… Вымышленная же потому, что ему приписывают как клинки, изготовленные еще до войны, второй мировой, так и современные. Он вполне себе жив-здоров и сейчас, выглядит молодо.

— Сам придумал?

Гречко смеется, его поддержали несколько человек. Я пожимаю плечами и улыбаюсь. Мол понимай как хочешь.

— Ну а про эту саблю, тоже выдумал?

— Нет, про эту рассказал, что вижу и знаю.

— Значит, не старинная, а дешевка?

— Андрей Антонович, если брать стоимость в деньгах, то да — старинная за счет того, что она древняя, стоит дороже. Если брать качество — эта не уступит. Современный мастер, он знает химию, знает какие добавки в металл, как влияют на него. Какие химические процессы происходят на разных этапах, и как их оптимизировать, выдержать в нужной пропорции. Хотя… по деньгам… вполне возможно этот клинок через некоторое время, лет через десять, скажем, может превзойти по стоимости любой старинный.

— Это еще почему?

— Мастер изготовил менее десяти клинков всех типов. Включая ножи. Больше он ничего не делает и скорее всего не сделает. По крайней мере, такие его планы. Так что, во-первых, редкие. А во-вторых… Это мы узнаем через несколько лет.

— Опять придумал? А мы ту уши развешиваем.

Я посмеялся вместе со всеми.

— Здесь, под рукояткой, есть утолщение, там выбиты инициалы человека, изготовившего саблю. Он подписался как АС. Буквы стилизованы под арабскую вязь, но хорошо видны и различимы. Это обычные русские буквы.

— Ладно, — Гречко махнул рукой, — ты похоже все знаешь и обо всем можешь поговорить. Пойдем пройдемся по дорожке.

Гречко дал знак и тут же подскочили два офицера. Один подал теплую шинель маршалу, второй мне какой-то небольшой полушубок. Тут же нам дали по шапке. В прямом, хорошем, смысле слова. На выходе поджидали валенки. Остальная компания в недоумении провожала нас взглядами. Я кивнул Оле и показал глазами на жену маршала, та понимающе наклонила голову.

По расчищенной тропинке отошли от дома.

* * *

Секретный разговор

— Так что там ты за знаки делал? Слушают меня?

— Можно подумать вы этого не знаете. Надеюсь эта одежда…

— Не надо, рядом со мной доверенные люди, потому и попросил дать тебе из моего запаса, тут точно ничего в карманах лишнего и не вшито.

— Андрей Антонович, я только прошу выслушать меня до конца. Это займет минут пять не больше, и никому об этом не говорите. Информацию можете проверять, но осторожно, можете пользоваться, но тоже осторожно, но говорить о ней не надо. Я маленький мальчик, у меня есть справка от психиатра, что с головой не все в порядке, и я естественно буду отрицать. Не спорю, для перестраховки могут меня убрать. Но как говорится, только после вас.

— Мне уже не хочется слушать.

— Пять минут, но, если не хотите — не надо. Я собственно приехал ради интервью и музея. Его бы вообще открыть для людей, то впишите имя в историю.

— Я его уже давно вписал.

— Это да, не спорю. Но память не так долговечна. Кто помнит тех командующих армиями, кто не стал министрами обороны? Ну разве что некоторых и то по другим поводам. Рыбалко запомнят, как героя фильма, Чуйкова за то, что Жукову противостоял, остальных… специалисты-историки. А вот музей простоит десятилетия, и то что его открыл для посетителей министр Гречко будут помнить.

— Я сказал подумаю. О вашем посещении. А то ишь ты, только палец в рот дай, всю руку оттяпать норовишь. Ладно давай свой компромат. Или что ты там хотел.

— Надеюсь Булгакова вы читали и смысл фразы «Аннушка уже разлила масло» понимаете?

— Понимаю, не тупой солдафон. И кто у нас будет без головы?

— Вместе с вами в политбюро прошли два человека, тесно работающих в тандеме, вместе. Точнее у одного из них есть компромат на другого, который он придержал, но уведомил этого другого. Возможно их еще что-то связывает, не важно. Важно, что главный чекист уже имеет два голоса для своих решений. Он и так уже раздул свои штаты, берет страну под контроль, теперь власти, реальной, у него стало еще больше.

Да, официально все это делается на благо страны, для ее защиты. На словах все так и представляется — в выгодном свете. Он умеет угождать тем, кто выше, так что его будут держать и ценить. Но вот третий человек имеет свое мнение. Зато должность министра обороны уже прикрепилась к политбюро, и на это место есть кандидат, которого наш чекист тянет- потянет.

— Кто?

— Вы его знаете, самый молодой сталинский нарком, вооружений, Дмитрий Федорович.

— Чушь, он не был никогда кадровым военным!

— Ну и что? Кого это волнует? Он предан нынешней власти и пока секретарь ЦК, но очереди ждет. Сейчас Ильич еще относительно адекватен, хотя он уже генерал армии, лауреат и так далее. Но скоро пойдет вразнос. Захочет стать маршалом, четырежды героем советского союза.

— Кто ему даст?

— Вы удивляете. А кто дает сейчас? Один из маршалов, от которого будет зависеть назначение, неосторожно ляпнет «только через мой труп». Через десять дней после его смерти глава страны и станет маршалом. Потом орден «Победы» и так далее.

— Когда?

У вас есть три года. Думаю, еще есть. Хотя вы почувствуете давление на себя раньше.

— А с чего ты решил, что я буду против присвоения звания маршала?

— Не знаю… Вы часто спорите с Брежневым, высказываетесь против его предложений. Леонид Ильич, помнит, что вы были его командиром во время войны и прощает многое. Пока прощает. Возможно возразите. Хотя говорят, Хрущеву, именно вы предлагали стать маршалом?

— Ты слишком много знаешь для простого советского школьника.

— Ну что вы, Андрей Антонович, не так и много. Вы же сами заметили, что сочиняю на ходу, на любую тему. А то, что Брежнев обвешается орденами не самое страшное. Страны через двадцать лет не будет. Сама развалится.

— Это ты загнул! Пора тебе опять к твоему врачу.

— А почему вы уверены в обратном? Народ не допустит?

— Конечно!

— Увы, допустит. Уже сейчас руководство не понимает, что делает в целом. Работают по старым планам, идеям, верят, что так положено. Но страна — сложный механизм. Чтобы им управлять, надо понимать принцип работы. А не только — меняй раз в год масло, да воды в радиатор доливай. И увы, очень многие уже сейчас уверовали, что капитализм лучше. Я имею ввиду тех, кто на самом верху. Так что все очень грустно.

Разговор продлился дольше пяти минут. В несколько раз. И вот что главное — не собирался и не хотел лезть с советами и предсказаниями к «сильным мира сего». Но, когда судьба вытолкнула наверх, организовав встречу с одним из членов политбюро, не удержался.

Еще во время подготовки вопросов, вспомнил подробности из биографии Андрея Антоновича. Читал в будущем много, в том числе и о нем. Хотя сведения противоречивые. Многие пишут, что был против того, чтобы дать Брежневу звание маршала. Но есть и другие данные — что высший командный состав под его присмотром единогласно голосовал за это, и даже на политбюро пришел, поддержать. Разберись поди… Да и с привилегиями семье пытался химичить… Но в то же время горячий сторонник СССР и коммунизма, пытался армию сделать сильной. Увы, пока работаем с тем, что есть.

Не жду, что ко мне потянутся за советами и байками руководство страны. Мне бы текущие задачи решить. И одна из них достигнута. У меня есть маленькая красная книжечка, с фотографией, печатью — удостоверение, корреспондента «Пионерской правды». Теперь я не только могу спокойно из дома уезжать, мол «на задании». Мне будут открыты двери во многие кабинеты по всей стране. А многие идеи, которые в устах простого школьника будут отдавать маниловщиной, изреченные «представительным лицом», станут выглядеть пусть немножко, но гениальными и рекомендованными к исполнению.

Приватный разговор с маршалом окончился ожидаемо — в дом мы входили, не глядя друг на друга и не разговаривая. Я думал, что при расставании он даже не пожмет руку, но не угадал. А вот «внучком» уже не назвал ни разу. И книгу мемуаров с подписью Андрея Антоновича я получил из рук помощника маршала в отличии от Оли и дедушки. Всего нам выдали пять экземпляров. Кроме нас троих, два получили редакции газет. Причем «пионерский» экземпляр, был опять вручен Оле. Никаких обещаний насчет музея и всего остального тоже не получили. «Ждите решения».

В микроавтобусе нас ожидал только водитель. Трое, не попавших на интервью корреспондентов, куда-то делись. Об их судьбе никто не поинтересовался, промолчал и я. Зато назад ехали свободнее. Хотя и на поездку к маршалу грех жаловаться. «Теснились» мы на одном сиденье с подругой.

* * *

Отступление. После отъезда корреспондентов, на даче. Разговаривают маршал и подполковник.

— Виктор, наш разговор на улице был слышан?

— Нет.

— Ну и хорошо.

— Что по Кубинке?

— Подумаю… Да, и никакой печати этого интервью!

— Совсем?

— Пусть пришлют на утверждение все тексты, даже для районки. Предупредил?

— Конечно.

— Ну и хорошо. Пусть сперва все подготовят, мы подумаем. И еще…

Подполковник внимательно смотрит на своего командира.

— И еще… Свяжись с Валерьяном, пусть пришлет мастера, который делал клинок или доводил его, кто делал рукоять.

— Думаете, мальчишка не насочинял?

— Не знаю, не знаю… Если что организуй доставку, у нас же рейсы постоянно из Гудауты есть?

— Так точно!

— Вот и хорошо, доставку обеспечить. Не думаю, что Валериан начнет упорствовать, но, если что надави.

* * *

Посиделки в редакции «Пионерской правды» затянулись допоздна. Дедушка и устал и ему не так все это интересно, да стресс приличный от встречи получил, так что его наша «газелька» отвезла «домой», к маминым знакомым, где мы остановились. Мамы — моя и Оли, ждали нас там, переживая и волнуясь, но мы просидели в газете еще несколько часов. Были перепечатаны начисто все вопросы и ответы, разгорелись споры, что можно печатать, а что нет. Почти полчаса заняли дебаты о войне, на тему вопроса «не для печати». Разогнал всех главный редактор, нашей «Правды», давайте мол о реальных вопросах. На свою долю интервью претендовали и «комсомольцы», но здесь договорились достаточно спокойно. Всего через два часа лаборатория выдала пачку снимков, еще теплых, пахнущих закрепителем. Все рассматривали с интересом.

На мое удивление, «комсомольца» заинтересовала тема «Хатори Ханзо». Выдавили из меня почти все что помнил из фильма Тарантино. Персонаж скорее всего придуман им, но получился достаточно живым и интересным. Ну может немножко деталей добавил я от себя. Посвящено ему в будущем фильме немного времени. Я же умудрился говорить про мастера долго. Все мои ответы подробно записывались. Впрочем, Оля не отстала от настырного корреспондента и тоже все зафиксировала.

В конце концов, «в чёрную» готовы большие статьи для двух центральных газет. О том, что у каждого своя правда, я шутить не стал. Вдруг не поймут?

Статьи, кстати, под моей и Олиной подписью. Мы на черновиках и расписались. Еще немного «эксклюзивных» вопросов осталось и для нашей местной. Впрочем, ни одна из «Правд» не против, если районка перепечатает и часть из их статей.

А вот Москву я практически и не увидел. Поезд, на котором приехали, шел по каким-то закуткам. С вокзала сразу под землю, в метро, а потом закрутилось-понеслось. Переживания, подготовка к встрече, потом нервная обстановка после нее. Так что вспомнил о Москве, о том, что я впервые в ней, когда обратный поезд уже был далеко за пределами кольцевой. Надо будет летом наведаться, по теплу. Интересно посмотреть на Столицу, попробовать сопоставить с воспоминаниями будущего. Сейчас это спокойный мирный город. Интересно.

Глава 19

Приезд домой, в родной город, триумфальным не получился. Во-первых, никаких статей в центральных газетах до сих пор не появилось. Но самое главное — в городе царила какая-то нервная обстановка. Подробности узнал от нескольких друзей. Добавили информации родители, пересказав слухи, гуляющие среди взрослых.

Просуммировав, получаем — в городе есть некая банда, убивающая людей направо и налево. Режут ножами, как мирных граждан, так и работников милиции. Что лежит в основе слухов понять невозможно. Количество погибших варьируется от нескольких («человек пять») до десятков. Все это создало напряженную обстановку, пустые улицы вечером и так далее. Вот только усиленных патрулей милиции и ДНД не наблюдалось. Сколько гуляли слухи, выяснить не удалось, но всего через день после приезда, по предприятиям города прошли собрания, на которых выступили ответственные лица, политинформаторы с разъяснением ситуации. Ошарашенная мама вечером пересказывала, а батя согласно кивал. Оказалось, убит всего один человек, но персонаж уж очень нам знакомый — Калинин Григорий. Еще было нападение на милиционера, Олега Кривенко. Но того только ранили. Нападающий задержан — Лысенко Василий Антонович. Уголовник, рецидивист. Мотивы его поступков выясняются.

Стало жаль знакомого гаишника. Похоже, шутка, когда я назвался его именем, получилась подставой — пострадал страж порядка. По моей вине. Фамилия Лысенко тоже знакома. В тетрадке, заполненной Гришкой, она шла под вторым номером в списке убийц соседа. Не сдержался, выходит, Калинин, рассказал о нашей встрече «неуловимым мстителям». Вот только не очень внятно. Впрочем, за неумение держать язык за зубами, он поплатился первым. Не сильно жаль. Или все-таки жаль? Когда я в последний раз общался я с ним, то выглядел он простым испуганным парнем, никаким не убийцей.

Родители поглядывали на меня вопросительно — понимаю ли я, о ком идет речь. Им произошедшее не казалось простым совпадением. Вряд ли подозревали в чем-то меня, кандидат на разборки с преступниками номер один — тот самый милиционер, что приходил к нам домой с просьбой написать заявление — Кривенко. Он же и пострадавший.

— Что?

— Ты понимаешь, что произошло?

— Я вас предупреждал, что или бог, или судьба накажут его. Так и случилось.

— Опять ерничаешь! Мы серьезно! — Первой сорвалась мама.

— Зачем себе забивать голову фигней всякой? «Умер Максим ну и хрен с ним!»

— Откуда у тебя только такие поговорки? Шляешься неизвестно где, а потом несешь всякую ерунду.

— «Неизвестно где», включает в себя визит к члену политбюро ЦК КПСС?

— Не передергивай! Ты понимаешь, о чем мы!

Естественно понимаю, поэтому и не признаюсь в этом, и продолжу «передергивание». Ясно, что родители беспокоятся обо мне. Сейчас нет никаких криминальных новостей в газетах и по радио-телевизору, народ стараются не пугать, но слухи иногда о преступлениях гуляют. Впрочем, должен признать, что преступлений происходит меньше. А почему — не знаю. Милиция работает лучше? Может и сокрытие информации помогает? Ведь слухи о преступлениях, умноженные часто в разы гуляют в пределах одного города, максимум района. То, что «беззубые старухи» способны разнести слух по всей стране — миф. На этом примере хорошо видно. За пределами Энска — тишь да гладь. Как же быть с теми байками, которые вся страна пересказывает буквально за считанные дни? Наверно, как и в будущем — информация идет через сетевые организации. Сейчас самые крупные — это наше КГБ и импортные «голоса». Только у них есть масса «неприметных» распространителей по всему СССР.

Через некоторое время разговор затих. Я пообещал вести себя осторожнее, родители, скрепя сердце согласились ничего не менять в моей жизни. На следующий день уже стало полегче, а через два дня недомолвки забылись, тем более что нам было что вспомнить и о чем поговорить.

Школьный кружок журналистов бурлил дня три, переваривая наши, с Олей рассказы. Вместе мы подготовили статью для местной газеты. Главред уже был готов ее печатать, но предупреждению внял. Чтобы сделать все побыстрее, не стал доверять, почте, отправился в Москву лично.

Статьи в центральных газетах не появились и на вторую неделю, над нами даже стали посмеиваться. Но это только отдельные личности. Основная масса знакомых воспринимала как знаменитостей. Еще бы! Мало того, что побывали в Москве (это тоже своеобразное достижение для наших), так еще и в гостях у министра, маршала и прочая, прочая. В это время уже вовсю гуляют анекдоты про Брежнева, даже Ленин стал причиной шуток-насмешек, но вот Гречко, как-то обойден вниманием острословов. Возможно к нему пока присматриваются, и через пару годков постараются задеть. Еще интересное наблюдение — абсолютное большинство людей, к должности «член политбюро ЦК КПСС» относятся спокойно. Нет понятно, что это наша власть, но вот что это самая высокая власть, понимают единицы. Вот министр — это звучит! Маршал или даже генерал — еще бы звучит! А в словах «член политбюро» или «секретарь ЦК» слышат лишь первое слово из фразы. Так что, когда подкалывают или восторгаются, больше упоминают маршала. Разумеется, все это не касается руководителей города, парторгов и других знатоков, те знают. Но повторюсь, их мало.

* * *

Скоро новый год. Семьдесят четвертый. Идет урок истории, я же пытаюсь собрать воедино свои мысли, планы, анализирую произошедшее со мной за эти полтора года. Да, именно столько времени прошло, как я стал попаданцем. Каковы итоги первых пятисот или уже шестисот дней…

Учительница увлеченно рассказывает о средних веках. А мне этот раздел истории кажется очень скучным. Ну нафик мне знать об этих Янах Гусе и Жижке или в каком году Карл саксонцев разгромил? Не помню в будущем, чтобы вообще из этого курса, хоть что-то пригодилось в жизни. Разве что кроссвордисты пользуются, да и то редко. Нет, явно не хватает Фоменко, Анатолия Тимофеевича. Только он смог всколыхнуть это болото, и привлек интерес к редким страницам истории.

За окном уже настоящая зима. Снега много и лыжные тренировки идут вовсю. Ну да, не получилось с Кубинкой, но она ведь должна была стать только итогом нашего похода. И без нее план неплохой. Поэтому, наш физрук гоняет почти всю школу по лыжной трассе. А группу ребят, отобранную к походу вдвойне. Не остались в стороне и мы с Олей. Подруга до сих пор имеет справку на освобождение от физкультуры, и ей нагрузки поменьше. Но старается не отставать. Так что сегодня после уроков нас ждет пробежка. Ей пять километров, тихим шагом. Мне же со всеми, на скорость, два по пять. Подобные походы и пробеги в эти годы обыденное дело. Спорт в жизни стоит довольно высоко, при помощи разного рода добровольно-принудительных мероприятий. Но немного знаний будущего помогли пропиарить именно наш поход и сделать так, что к нам потянулся народ, пресса навострила уши.

Если брать спорт в целом (для себя), то выбрал несколько направлений. Тянет меня играть в футбол, сказывается возраст, не могу спокойно пройти, когда друзья гоняют мяч, хотя и не сильно получается. Так что часто в свободное время вожусь с мячом. И не только свободное, к сожалению. Криком «Андрюха, давай в команду!» меня часто отвлекали и от постройки трактора. Сейчас стараюсь больше держать себя в руках, но тянет. Благодаря мне, в нашем дворе появились простые «тренажеры» для футболистов. «Змейка», щит-ворота для отработки ударов. Да и играют пацаны во дворе ныне мячом. Тарахтение консервных банок ушло в прошлое. И главное личных денег потрачено не так и много. Удалось выбить небольшую помощь от райисполкома, общества ДОСААФ, родители сбросились немного. Есть и минусы — на первом этаже в третьей квартире, уже два раза стеклили окна. Но пока кардинально нас не разгоняли. Может им решетку сварить на окно?

Зимой, взрослые из нашего квартала, помогли залить ледовую площадку для хоккея и почти вся детвора нынче там. Но мне не нравится этот вид спорта, так что я часто в одиночестве гоняю мяч по снегу или занимаюсь силовой подготовкой. Это второе мое направление в спорте. Качаю мышцы, отрабатываю удары. Карате в эти годы набирает популярность. Если не изменяет память, — Брюс Ли уже умер, но в нашей глубинке мальчишки не знают кто это такой. О карате ходит слишком много слухов, сплетен и баек. Интерес к нему огромный, так что и макивара и манекен установленные в подвале пользуются большой популярностью. Стоит сказать, что настоящего карате, пусть и киношного, почти никто из моих знакомых не видел, так народ считает, что главное — это ударить ногой в голову. Минимум в грудь. То есть каратист должен уметь поднимать высоко ноги. Ван Дам сейчас был бы популярен.

Подвал — это особенная тема. Я уже упоминал, что сейчас они есть под каждым большим домом. В основном разделены на клетушки, выделенные для каждой квартиры, в которых люди хранят продукты на зиму. Но в доме, через один от нашего, всего два этажа, а подвал самый большой. Давно, больше десяти лет тому назад, в этом подвале был устроен небольшой спортзал. К настоящему времени он подзаброшен, и он стал превращаться в обычный склад ЖЭКа, но старшеклассники и наши родители смогли отстоять и восстановить его для спортивных занятий. Вот там и разместились на зиму тренажеры. Автором двух из них стал «ваш покорный слуга». А на следующий год в планах соорудить настоящие силовые тренажеры. Металл для них накапливается, принцип работы я «помню».

Что еще интересно, так наше дворовое «казино» не претендует на этот подвал и осенью с улицы перебирается в квартиры. Что за казино? Все просто.

В это время для игр, во дворах, собираются не только дети. Летом каждый вечер за большим столом идут баталии в лото. Игра достаточно азартная, и кстати, идет на деньги. За карточку, каждый ставит одну копейку, если несколько берешь, то и копеек несколько. Клетки накрываются маленькими кусочками — осколками от разбитых пластинок.^[7] Выражения «топорики», «дед — а сколько деду лет?», «туда-сюда-обратно» слышны каждый вечер. Еще осенью наше «подпольное казино» ушло с улицы, но не умерло. Народ собирается у кого-нибудь дома и страсти живут под крышей.

Многое через годы изменится, это неизбежность. Забудется дворовое лото, детей станет меньше, но в то же время, то будущее, которое я помню очень похоже на нынешние времена. Удивительно, но это так.

Например, сейчас все ругают качество продуктов, вспоминая как эталон ту же колбасу, «которая была лет двадцать назад». Если кто-то за столом лотошников подкинет такую мысль — все его дружно поддерживают. Мол сейчас все не то. Появившееся в продаже «бутербродное» масло все считают, «из нефти». Да и простое сливочное вызывает недовольство. «Вот раньше было масло!», и где-то еще в стране можно купить «Вологодское»! Настоящее! Когда я пробовал подать мысль, что в двадцать первом веке, нынешние продукты будут вспоминать, как эталон, меня высмеяли. «Мал еще, ничего не понимаешь…»

Известный певец в своих песнях затрагивает эту тему. «Водка из опилок», «хлеб из рыбьей чешуи». С ним, Высоцким тоже интересно — пик его популярности придется на время, после его смерти. Да, сейчас его все знают, что есть такой, правда никто не знает, что он Семенович. Просто Владимир или Володя. И его популярность примерно на уровне двадцать первого века. То есть много ниже пиковой. Еще интересный момент — жить ему еще лет семь, но он очень много написал и спел. Впечатление, что все его самые — самые песни, включая «коней», уже известны. Перепеть его не удастся, почти все что я помню по будущему, можно услышать с магнитофонных лент сегодня.

На уровне двадцать первого века и отношение к властям. Партия и правительство одновременно пользуются поддержкой, реальным уважением, народ, большинство, искренне голосует на выборах за «блок коммунистов и беспартийных», единственный, в списках. Многие готовы выступить в поддержку. Заявись к нам во двор Солженицын или другой какой диссидент — побьют! Но одновременно это самое большинство уверено, что к своим отношение плохое. Наши продукты и товары хуже, чем в других странах, и правительство ничего не делает для облегчения жизни людей и так далее. И это в нашем Энске, где в анкетах почти все пишут, что «за границей не был», «родственники за границей не были». Если бы был пункт про знакомых и друзей, то и они там не были и не будут. И все равно народ твердо знает о качественных товарах, продуктах «там». О том, что там к своим гражданам отношение лучше. О том, что японцы дают на свою технику двадцать пять лет гарантии. А одному товарищу, у которого сломался японский магнитофон, привезли из самой Японии новый, по гарантии, и в качестве компенсации японский телевизор подарили. Разубеждать в этом бесполезно, «я сам лично разговаривал с человеком, у которого был знакомый…» и так далее.

Разубедить кого-нибудь в чем-либо вообще невозможно. Это будет невозможно и в двадцать первом веке, когда у каждого выход в интернет, в котором полно энциклопедий и статей. Так и сегодня. Например, все вокруг уверены, что Аляску продала Америке Екатерина вторая. И хоть кол на голове теши. Ну нашел путем долгих поисков статью в старом журнале «Наука и жизнь» с подробностями продажи, а толку?

Кстати, интересно, что в нашем, советском журнале, на многих страницах, несколько статей посвящены доказательству, что мол Аляску и правда продали, а не отдали в аренду на сто лет. Мол дорогие наши советские граждане, не волнуйтесь понапрасну, ушло насовсем. Почему?

Много людей мечтают заработать побольше, но крутятся на работе, получая не сильно большую зарплату и не могут вырваться из этого круга. Все как в двадцать первом… то есть кто-то где-то может заработать сумасшедшие деньги, но это не для тебя.

Ладно, вернемся к «нашему барану», то есть к себе.

За полтора года заработал почти пятнадцать тысяч рублей. Это очень много. Часть потрачена, но еще семь «с копейками», лежит в тайнике, «греет душу». И как в двадцать первом веке, сейчас легче всего большие деньги заработать в виде так называемых «нетрудовых доходов». В моем случае — продажа чужой машины и спекуляция чужим урожаем. На перепродаже арбузов, денег подняли больше чем на своей картошке.

За полтора года, сумел встретиться с членом политбюро. Единственно, выданная ему информация, вряд ли повлияет на будущее, это скорее «вброс говна на вентилятор», предназначенный немного всколыхнуть болото власти, в котором зреет измена. На более низком уровне завел знакомство с несколькими директорами заводов, председателем колхоза и представителями районной и городской власти.

Удостоверение корреспондента центральной газеты работает! Недалеко от нас, по пути в Леснянск есть город Мамково. Примерно такой же, как и наш по размеру. Но он в другом районе и даже области. Несмотря на близкое расположение, я его мало знаю. Бывал там сотни раз, включая будущее, но все проездом. Вот и поехал на пробу. Посетил небольшой, первый попавшийся завод. «Корочки» сразу обеспечили встречу с руководством, замом, который долго извинялся, что сам директор сегодня в командировке и не может встретиться, «Вам надо было предупредить» и так далее. Экскурсию по предприятию получил полную. Общение с рабочими и инженерами, комсомольцами, даже устал. Увидев, что я без фотоаппарата, «как же так?» — «так я ведь просто корреспондент, только пишу», меня снабдили целой пачкой фотографий, даже одной раритетной, когда завод посетил сам Гагарин. Напоследок, еле отбился от подарка — завод выпускает фарфоровую посуду и мне хотели всучить сервиз на двадцать четыре персоны! Хотя нет, не отбился. Одну чашку с блюдцем запихнули насильно. И это при том, что никакой статьи не обещал, даже пытался убедить, что из моих посещений может не выйти в печать ничего. Концовка несколько испортила чистоту эксперимента. Председатель профсоюза, с которым я встречался одним из последних, внимательно присматривался ко мне, потом полез в свои папки и достал статью из местной газеты, про колорадского жука, с подписью А. Степанов. Хитро прищурившись попросил автограф. Пришлось, признаться. Так что стал на некоторое время и сам знаменитостью, сфотографировали с коллективом. Возможно сервиз пытались подарить после этого.

С моим автомузеем все еще не однозначно, хотя прогресс намечается. Самая большая проблема — статус. Интересное и сильное отличие от будущего: никто не хочет на себя брать груз ответственности в виде большого земельного участка, сооружений и хранящегося там металлолома. За бесплатно! И колхоз, и завод, и район усиленно отпихиваются от этой, по их мнению, обузы.

Пока, все это оформлено в качестве школьного музея, школьных мастерских и так далее. Но Палыч прямо предупредил, что только на первое время. Не дадут школе содержать такое хозяйство, и сами не потянем — по бюджету и вообще. Надо искать другие варианты.

Тем не менее, на этом складе прошло несколько субботников, причем отметилась не только наша школа. Двор понемногу расчистили. Даже в ангарах слегка прибрались. Я уже прикинул какое оборудование необходимо для реставрации, и главное, где его можно достать.

* * *

— Степанов, к директору!

«Дорогая Катерина Матвеевна, простите великодушно, докончу в следующий раз…»

Нагловатая секретарша уже закрыла дверь. Мы с учительницей недоуменно смотрим друг на друга, мол, «что это было?» Посреди урока.

— Ну раз, так иди. Хотя стоило бы поучить вежливости.

Вообще, Людка — секретарша директора, девчонка, вменяемая и адекватная. Школу окончила в прошлом году и не сильно отличается от старшеклассниц. Разве что одеждой. Но выполняя «очень важные» поручения своего начальника, ей иногда сносит крышу, и она не замечает никого вокруг. Видимо слишком прониклась своей значимостью. Насколько помню через пару лет, когда с ней будем общаться поближе, таких заскоков за ней не будет. Поближе, если что, не себя имею ввиду, а весь наш класс. Почему-то прибьется она к нам, будет вместе ездить на разные экскурсии, даже в походы ходить. И тогда будет выглядеть не такой старой. Сейчас же, как ровесницу, не воспринимаю. Всплывает мысль, что когда-нибудь и тридцатипятилетние женщины, будут для меня молодыми девчонками, но осознать это пока не могу.

За такими мыслями подошел к кабинету Палыча. Да, совместный труд по музею облагораживает, уважительнее отношусь к директору. Падловичем, теперь при мне, даже друзья перестали называть. Видят, как морщусь.

У Людки некий диссонанс в поведении. И покомандовать хочется, типа «куда идешь» и в тоже время сама пригласила. Эмоции на лице выдают сложный мыслительный процесс. В итоге расходимся молча.

Вхожу в директорский кабинет и слегка слепну от яркого света. Нет, все-таки наш директор имеет что-то общее с Берией. Яркий свет в глаза посетителю или допрашиваемому и так далее. Любит Палыч дешевые эффекты. В первой половине дня, солнце светит в окна его кабинета, и приглашая учеников на разбор, директор не задергивает шторы. Сам же сидит спиной к окну и наблюдает за подопытными. Хотя не биолог, преподаёт историю. Хорошо хоть не у нас, не буду с ним дискутировать по спорным моментам.

Прищуривая глаза, пытаюсь рассмотреть, тех кто в кабинете. Их ситуация забавляет, улыбаются.

— А вот и наш юный корреспондент! Андрей, познакомься…

Директор указывает на своих гостей. Одного я узнаю, это помощник маршала Гречко, как же его отчество?

— Здравствуйте, Виктор… Сергеевич. — Вспомнил. — А почему в «гражданке»?

И он и второйпосетитель одеты в обычные костюмы, хотя выправка чувствуется у обоих.

— Чтобы шпионам усложнить работу.

Шутит? Возможно. Хотя… приезд в наш скромный городок двух военных, один из которых из самого министерства — событие. Да и просто подполковник для нашего городка крупная птица. По-моему, военком района всего лишь капитан.

— Ну не будем о шпионах, о них голова болеть должна у других. Если ты не догадался, то вопрос с посещением музея решен положительно. Более того Андрей Антонович, лично распорядился помочь вам с организацией всего похода. Координировать будет Сергей Борисович Шаповалов. Его звание капитан, прошу любить и жаловать.

Здороваясь за руку с капитаном, краем глаза замечаю, как проникнулся важностью и Палыч. Он, даже стал выше ростом.

— На этом моя миссия выполнена, оставляю вас.

— Вы только для этого приезжали?

— Конечно, это дело немаловажное, пойдем Андрей проводишь меня, а Сергей с Артемием Павловичем пока порешают организационные вопросы.

Уже на улице, услышал:

— Спросить ничего не хочешь?

— Мммм… А как дела со статьями в газетах?

Подполковник ухмыльнулся.

— Это будет сюрпризом.

— Хорошим?

— Вот через пару дней и поймешь.

Вздыхаю. Если через пару дней — сюрприз, значит напечатают. Иначе — зачем, ждать именно два дня? Но, боюсь сглазить, потому и не радуюсь, ладно, попереживаем еще.

— У меня вопрос к тебе. Клеймо мастера, изготовившего саблю — «АС», это не Андрей Степанов?

Тяжело вздыхаю.

— Был такой грех.

— Почему грех? Гордится надо.

— Вот он и есть — грех гордыни.

— Молодой, ты слишком, для такого умения…

— Этот недостаток, говорят, проходит быстро.

— Хм… — он внимательно посмотрел на меня — вундеркинд, значит… Но я вот о чем еще. Сергей, в смысле Сергей Борисович, расскажет тебе еще кое, о чем, помимо вашего похода.

— Виктор Сергеевич, а вот это все — приезд военных, в высоком чине для простого детского похода, это не слишком?

— Вот, он главный вопрос! Но! — не слишком. Министерство обороны занимается и такими, невоенными вещами, как спорт, детские военно-спортивные организации. Так что все в пределах бюджета и нашей обычной работы. А Сергей, он слушатель академии генерального штаба, для него это что-то наподобие практики. Будет отрабатывать полученные знания, пусть и на таком материале, но в реальном деле.

— Ну если так… Но все равно, большое спасибо.

— А ты ничего не хочешь передать Андрею Антоновичу?

— Конечно, огромное спасибо!

— Хм… не совсем это имелось ввиду…

— Подарок?!

— За кого, ты нас принимаешь! Ты понимаешь, о чем я!

— А … Нет. Ничего такого, что можно передать без посредников, простите Виктор Сергеевич, нет у меня. Да и в прошлой нашей встрече, я постарался высказаться по максимуму.

— Я помню… Маршал потом долго был не в духе. Ну ладно, до свидания, надеюсь встретимся еще.

* * *

Капитан мне понравился сразу. Толково и делово, без лишних рассюсюкиваний, начал работу по нашему проекту похода. И почти сразу стал вносить коррективы.

— Сколько, говоришь, народу планируется на посещение в конце похода?

— Двадцать пять человек. Список я подготовил, он дома.

* * *

— Угу. Всего планируется семь-десять школ по пути, значит смело умножаем на эту цифру, плюс руководство, наблюдатели, родители. Итого надо заложиться на тысячу человек.

— ???

— Смотри, только в вашей школе двадцать участников и пять руководителей. Родителей не считал?

— Одного. Мама Оли, то есть Ольги Большаковой.

— Значит промазал. Как только делу будет придан размах, захотят еще люди присоединиться. А так как организует все армия и партия, то некоторых родителей обяжут. Так что смело удваивай ваш состав. Потом, участники каждой из школ, тоже ведь не захотят остаться в стороне. Плюсуем их, стоит поощрить ребят. Даже те школы, что выпадают из списка, захотят самостоятельно провести соревнования и присоединиться позже, не стоит огорчать людей, с которыми есть договор. Итого по минимуму пятьсот человек. Из каждого города присоединятся корреспонденты, руководители, и так далее.

Мы с Сергеем Борисовичем вдвоем. Директор для работы выделил целый класс, в котором несколько старшеклассников сдвинули столы, образовав два больших, составных. Когда капитан стал раскладывать на столе карты-километровки, я несколько опешил. На картах, явно генштабовских, обозначено расположение военных частей в нашей и соседних областях. Сглотнув слюну, поинтересовался.

— Товарищ капитан, ладно, я понимаю, у вас практика, у министерства план по «Зарнице». Но это же секретные карты!

— Правильно.

— И вы мне показываете их???

— Да. Но ты заметил, что мы здесь вдвоем?

— Заметил. Такое начало не обнадеживает.

— Не бойся, — капитан усмехнулся. — У тебя есть допуск, маршал лично подписал. Я с ним ознакомлен. Но допуск только у тебя, потому мы и вдвоем здесь. Да и расслабься. Эти карты — секрет полишинеля. Понимаешь, о чем я? Хорошо. Они на самом деле секретные, с грифом и так далее, за передачу врагу — статья про предательство. Но в реале, наши западные друзья имеют не хуже, и знают расположение всех наших частей. Так что настоящих секретов ты из них не узнаешь. Но и рассказывать об этом тоже не стоит.

— Ясно.

Капитан лихо работал. Используя небольшой карандаш с колесиком, замерял расстояния. Данные заносил в таблицу, в клетках которой отмечал и расстояния, количество предполагаемых участников, что-то еще. Заполнив поля полностью, стал проводить вычисления. Считал, как в уме, так и пользуясь логарифмической линейкой. Вскоре карта была помечена линиями и стрелками разного цвета, а в таблице он постоянно стирал часть цифр, меняя их на другие. Глядя на его работу меня осенило.

— Линейная алгебра?

— Он родимая, — ответил машинально генштабист. Затем удивленно посмотрел на меня. — Ты понимаешь, что я делаю?

— Угу. Оптимизация. По нескольким параметрам.

— Верно.

— Погодите, вы, имея набор ресурсов, людей, строите систему, в которой возможно решить поставленную задачу?

— Меня предупреждали, что ты неглупый ребенок. Рад, что они не ошиблись.

— Тогда задам наверно глупый вопрос. Почему, кроме армии, у нас так не работают, в промышленности, к примеру.

— Ну, во-первых, там так и работают, и не глупые люди. А, впрочем, не знаю. У меня своя задача. Так что не будем отвлекаться на пустяки.

Угу, пустяки… В стране много умных людей, умеющих неплохо оптимизировать управленческие процессы. Что такое армия? По сути то же самое предприятие, только с особой спецификой. Согласен, в промышленности сложнее. У армии все-таки более четкие границы ресурсов, людей и конкретные операции. У промышленности такой страны, как СССР все много сложнее, но повторюсь — суть та же самая. Есть люди, человеко-часы, потребности, ресурсы и все надо распределить, чтобы получить не только работающую промышленность, но потребности людей удовлетворить. Если же оглянуться вокруг, и прибавить к ним знания будущего, то вижу, что система идет в тупик и развал. Снабжение ухудшается, слишком много ресурсов разбазаривается, промышленность гонит металлолом и так далее. Все очень сильно аукнется в конце восьмидесятых, когда народ подготовят к «сладкой» жизни. Но ведь вокруг огромное количество заводов, которые работают, и могут выпускать не то, что идет на склады, а полезное людям и стране. И других объяснений, кроме бестолкового управления страной в целом — не вижу. Нет, я понимаю, что слишком строг и реальная бестолковость гораздо ниже пятидесяти процентов. По грубой прикидке, на сегодняшний день, и моим знаниям, большая часть народного хозяйства работает правильно и управляется верно. «Сбойная» часть — это меньшинство, а оптимизировать на сто процентов невозможно в принципе. Но когда эта сбойная часть стала выше десяти процентов — уже проблемы. Больше двадцати — неэффективность в целом и сбой всего организма страны. Сейчас, по моим прикидкам, эта «опухоль» в пределах пятнадцати — двадцати пяти процентов. (Пока смог посетить считанное число заводов и колхозов.) Разумеется, всю страну я не охвачу, но в следующем году придется помотаться, чтобы иметь в голове картину, ближе к реальной и пробовать делать выводы.

Опять отвлекся, а капитан закончил свои расчеты и на листе бумаги готов черновой план.

Я сглатываю слюну. О подобном не мечтал даже во сне. Маршруты пробегов, ночевки в настоящем зимнем палаточном лагере батальона, питание из полевых кухонь. Наблюдение за учебным боем танкового батальона. Для победителей пробега — стрельбы из настоящего орудия, поездка в танке. Для всех участников — возможность посидеть внутри танка, БТР и так далее. В итоге, как и планировал — посещение военного музея, экскурсии, проводимые курсантами училища.

— Да… Если это так и будет, или вам или мне памятник поставят, а детей будут называть нашими именами…

— Под памятник спешить не будем, а детей и так будут назвать как нас — популярные имена, но не для этого работаем.

— «Жила бы страна родная»?

— Верно мыслишь.

— Я даже боюсь возразить и предлагать что-то исправлять.

— Ну и ладушки. Сегодня тебе на обдумывание оставляю этот листок и карты. В кабинет никого не пускать. Но за этим Палыч проследит, он проникся. К вечеру вернусь, посмотрим итоги, пересчитаем если что, перенесем на обычную, несекретную карту и завтра к организаторам от школы и районо.

* * *

Что рассказать про этот поход?

Да, он сам по себе интересен и можно написать отдельную книгу. О нем написано немало и в местных газетах, тех городов, что оказались втянуты нами в мероприятие. Серия статей вышла и в «Комсомольской правде» и в «Пионерской». Отметились и другие издания, например, «Красная звезда», но там свои корреспонденты и писатели. Если собрать все статьи, точно книга получится. Вот только я к ней, увы, отношения не имею. Почему? Потому, что оказался пророком, там, где не надо. Заинтриговал? Увы, все банально — грипп. Не скажу, что это эпидемия, в нашем классе, до меня заболевших всего двое. И вот третьим оказался я. Перед самым новым годом, а начало пробега намечено на второе января. И вот я с температурой и кашлем лежу дома в постели, а наши все ушли в долгожданный поход. Вру, не все. Подкосило еще троих ребят, но желающих было много. И не зря физрук тренировал всю школу. Потери в составе заполнили с запасом, на случай, если кто заболеет по дороге. Но в нашей школе таких не оказалось и до финиша более потерь не было. Возможно сказался тщательный медосмотр перед походом, а может быть усиленное питание с витаминами и несмотря на полевые условия, теплый прием в самом прямом смысле слова.

В это время, посленовогодние каникулы только у школьников. Вся остальная страна второго января выходит на работу и далее идут обычные будни. Это значит, что газеты, телепередачи выходят в обычном режиме, только детские учитывают, что уроков нет. Вот по газетам, в основном и слежу за новостями. Телевизор всего один, стоит в комнате, именуемой «зал», а первые дни для меня — постельный режим. А мне и понравилось — все спланировано, и работает механизм, практически без моего участия.

Что еще интересно — сами по себе такие походы, лыжные пробеги — обыденость. Сейчас спорт прививается и развивается в СССР принудительно. И это хорошо. Соревнования проходят не только между школами, но и заводами. Каждое предприятие выставляет команды по легкой атлетике, футболу, другим видам спорта. К спорту относятся и шахматы с шашками, и такие соревнования проводятся.

Почему же так громко освещается наш поход? И почему он наделал много шума и привлек внимание? Все достаточно просто. Пиар-технологии будущего помогают. И ведь все взаимосвязано — как только начинается освещение нашего мероприятия в прессе и ТВ — интерес к нему растет сам. Если есть интерес — то и пресса с телевидением подтягивается. Это неправильное мнение, что сейчас все интересные события остаются за кадром, а в экране лишь дорогой Леонид Ильич. Газетам тоже надо жить по законам СМИ — привлекать к себе интерес. В условиях СССР, где и правда, есть немало ограничений, сделать тяжелее.

Почему тяжелее? Как работает пресса на западе или будущей России? Стало скучно — в ход идут вечные темы — секс, чернуха. Это всегда привлечет внимание, когда писать больше не о чем.

В нынешнем СССР эти темы под запретом, пожалуй, правильным, но газетчики и телевизионщики не нашли альтернативного метода, привлечь внимание зрителя, когда новостей нет. В итоге превращаются газеты и телепередачи в скучное изложение обычных событий. Жизнь вокруг кипит, а судя по прессе — вокруг то, что назовут «застоем». Вот поэтому почти рядовое событие — а именно лыжный поход, приукрашенный политикой, известными людьми и новинкой в виде участия армии, вызвал интерес. Все закономерно.

С пятого января я стал получать новости и по телефону. Вот так! Совершенно внезапно домой, в субботу, заявились телефонисты, провели связь, установили два новеньких телефонных аппарата, один в моей комнате. Батя рассказал, как за день до этого он написал заявление под диктовку начальника узла связи, о срочно-обморочном желании стать телефонизированными. Этот же начальник рассказал, как ему страшно повезло, мол очередь на телефон растянулась на несколько лет, и вашей семье еще пришлось бы годика три ждать. Несколько позже, я узнал истинную причину такого внимательного отношения к себе. Попытки связаться с корреспондентом центральной газеты, предпринимались несколько раз. Каждый раз, на узле связи объясняли людям, что телефона у такого товарища дома нет. Но в этом году, второго января, позвонил сам министр обороны, справиться о моем здоровье. Его отговорки телефонистки не интересовали, а после соединения с начальством в командном тоне высказался о халатности городских связистов. «И если вопрос не будет решен в ближайшие дни…!!!» В городе решили, не удовлетворять любопытство — что же тогда произойдет, и быстро закрыли проблему, выделением номера из резерва. Кстати, номер прикольный — три двойки и три пятерки. Наверно, ждал кого-то очень важного. Тоже похожесть на будущее — красивый номер — важным людям. Когда стал обмениваться потом номерами с одноклассниками, попутно выяснив, что примерно у трети есть домашние телефоны, то по номерам можно было определить — у кого родители работают на более «крутых» должностях.

* * *

Андрей Антонович, так и не позвонил, зато появился у нас в городе лично, после соревнований. Он постарался обставит свой приезд без лишнего шума. Ага.

У меня дома мы пробыли недолго, минут двадцать. Как раз столько времени понадобилось, руководству города, чтобы выдернуть моих родителей с работы. Когда они растерянные, вместе с первым секретарем вошли домой, мы стали собираться, захотел маршал посмотреть, что же мы городим за музей. Причем большую часть осмотра, мы ходили вдвоем.

— Интересное место. Я попросил Виктора подготовить мне справку о нем. Интересно?

— Конечно!

— После освобождения от фашистов, здесь базировался танковый батальон. Тяжело было, только изгнали врага, сорок третий… И все равно страна приложила усилия, построили боксы, другие здания. Перед наступлением в Белоруссии в сорок четвертом, в этих местах танкисты тренировались движению передвижения в лесах, болотах. Потом до конца войны, учебная таковая часть, после победы стала неактуальной. Где-то до пятьдесят третьего здесь размещалось до взвода солдат с офицером, поддерживали территорию в «рабочем» состоянии. В пятьдесят пятом Хрущев приказал закрыть все такие «законсервированные» объекты, и передать их местным предприятиям. Это досталось здешней МТС, а потом и колхозу.

— Спасибо, познавательно.

Гречко резко перешел на более актуальную для него тему.

— А все-таки, откуда «дровишки», про КГБ и измену в органах?

— Андрей Антонович, простите, но открыть источник я Вам не могу. Поймите правильно.

— В том то и дело, что понимаю. Был бы разочарован, если бы ты сразу сдал их.

«Их? Но достаточно логично. Наиболее вероятно, что через меня некая группа информированных товарищей пытается донести до маршала свою обеспокоенность».

— Я попытался проверить твои слова. Нет, не переживай. Очень осторожно проверить! Выводы двояки. Да, Юрий с Устиновым что-то мутят. Слишком много встреч. Но! Хорошие, проверенные люди не видят в действиях Андропова ничего такого, что могло бы пойти во вред стране.

— Андрей Антонович, спорить не буду, но биографию его вы же знаете?

— В пределах.

— Где бы он ин работал — везде СССР получает так сказать «подставы». — глядя на вопросительное лицо маршала пояснил — попытки поставить нашу страну в невыгодное положение, нанести урон, ущерб, — воровской лексикон пока не вошел в обиход, мой «прокол».

Можно рассказать про Венгрию, Албанию, Китай, но маршал сам в курсе. Да и докажи причастность Андропова… Ну, да, работал в это время в том месте. Совпадение. Все уже давно списали на Никиту. Стоп. А ведь скоро должно произойти нечто интересное. Или уже произошло? Не слышал…

— Андрей Антонович, а Вы Романова знаете?

— Григория Васильевича? — министр заинтересовался.

— Да, руководитель Ленинграда.

— Знаю, конечно. Неплохой специалист, в том году стал кандидатом в члены политбюро, Леонид Ильич его высоко ценит. Тоже против страны работает?

— Нет. По крайней мере данных нет, но прошел слух, что Брежнев может сделать его преемником.

Я удостоился подозрительного взгляда.

— Откуда же такое? Об этом слышало всего несколько человек, насколько знаю, даже «голоса» ничего не говорили.

— Это неважно, важно другое. Вы не помните у него есть дочь?

— У него две дочери.

— Обе замужем?

— Насколько помню — младшая еще нет.

— Угу. Так вот работу «органов» вы скоро увидите. У дочери Григория Васильевича скоро свадьба. Ну как скоро? В ближайшие год-два, вряд ли больше. После этой свадьбы будет сделан информационный вброс — мол нынешний Романов, возомнил себя тем Романовым, свадьбу провел в Эрмитаже, пьяные гости разбили дорогой царский сервиз и так далее.

— Бред. Кто поверит?

— Поверят. Это знаете, как в том анекдоте, когда ложки нашлись, но осадок остался.

Пришлось рассказать анекдот, маршал его не знал. То ли я не шибко хороший рассказчик, то ли Гречко не в настроении, но окончание юморески маршал встретил в молчании и с серьезным лицом.

— И ради чего этот, как ты говоришь вброс? Ведь руководство страны будет знать правду!

— Отодвинуть конкурента. И плевать на то, хороший он или нет руководитель, принесет ли пользу стране. Здесь даже странная закономерность — как раз хороших и дискредитируют, а двигать будут тех, кто способен предать страну. Ну или своим усердием развалить.

— Ты даже знаешь фамилии?

— Увы, но ответ — да, знаю.

Удивленное лицо собеседника.

— Почему, же, увы?

— Потому что, никаких доказательств их вины привести нельзя. Вот, например, первый секретарь Ставрополья, Михаил Сергеевич.

Вопросительный взгляд.

— Горбачев.

— Знаю. Не общались лично, но что есть такой знаю.

— Осенью сам хочу встретиться, поговорить. Думаю, не откажет корреспонденту «пионерки», тем более свой первый орден он сам заработал, будучи пионером.

— Почему он? И не рано ли обвинеения?

— То, что продаст страну слишком много данных. И Андропов его усиленно двигает наверх. Очень долгие беседы ведут вдвоем, когда Юрий Владимирович приезжает на отдых, на курорты.

— Это естественно, если я приеду «на воды», он и со мной будет встречаться, беседовать. Его же край.

— Я пока не готов сказать, что и к чему. Да и сложная ситуация. Все вокруг говорят правильные речи, никто не ругает советскую власть, даже в узких кругах. Очень непросто выявлять. Есть несколько человек в руководстве, я Вам уже двоих назвал, но сами видите, доказательства только косвенные.

— И твои знакомые работают над этим?

Тяжело вздыхаю. Блин, не удержался со своим послезнанием. Хорошо хоть маршал понимает все по-своему. Решил, что за моей спиной есть некая организация или просто хорошо осведомленные люди.

Это, кстати, не впервой. То, что я действую не сам, а в чьих-то интересах считает большинство моих знакомых. Ну да, очень умный мальчик, даже иногда «унтервудом» дразнят, прочел, кто-то умный Льва Кассиля, разнес шутку, но мало кто верит, что я все это сам делаю. Даже родители, считают, что влез в какие-то игры «больших дядей», просят быть осторожнее. Наверно только Оля Большакова считает, что все это — я. А нет, друг, Олег тоже если повторяет чьи-то слова, то только в шутку. Председатель колхоза… Серега Николаевич… есть все же немало тех, кто видит в этом мои лишь заслуги. А вот с пророчеством сложно. Очень тяжело терпеть и не рассказать. Все-таки в моем поведении очень много мальчишеского, и этого мальчишку очень тянет поделиться. Сдерживаю себя с трудом. Пару раз порывался поделиться с Олегом, но как-то сама судьба отводила в последний момент от продолжения опасного разговора. А вот отдельные моменты я выдавал, но как говорил ранее, кроме смеха это не вызывало ничего. Воспринимали, как удачную шутку, коих я немало запустил в оборот. Так что и с маршалом, беру себя в руки и увожу разговор в сторону.

Склады у Гречко никакого энтузиазма не вызвали. Он скептически посмотрел на груды металлолома. Ничего другого он в коллекции не увидел. Его больше заинтересовала небольшая сабля, оставшаяся из моих поделок. У меня дома подержал в руках, попросил распустить шнур, из которого сплетена рукоять. Всмотрелся в надпись. Хмыкнул и промолчал.

А уже в складах, вернулся к этой теме.

— И как же тебе такое в голову пришло?

— Не поверите — не смог удержаться.

— В каком смысле?

— Когда был в санатории и увидел все богатство оборудования, то уговорил воспитателя нарушить режим работы.

— Ничего не понял.

— Там очень хорошие мастерские. Есть небольшая плавильня. Причем электрическая! То есть можно регулировать поступление газовых смесей, не только присадок. Центрифуга для расплава! И электромолот.

— Ничего себе санаторий! Это где же такое?

— В Абхазии.

— А ну да…

— После войны какой-то НИИ там обретался, его потом закрыли, оборудование сразу не вывезли, так и осталось. Там еще и столярные, слесарные мастерские неплохие. Дети, во время отдыха, понемногу осваивают. Плавильню запускают только зимой, уж очень много она жрет электричества, наверно, как весь тот городок, что рядом.

— А ты выходит, уговорил. Не удивлен.

— Так получилось. Когда увидел все и понял, что это такое… Книг то я много читал, как все делать, а вот попробовать смог только тогда.

— Сейчас нет планов повторить?

— Планов громадье, но зачем возвращаться к пройденному. Столько идей, что можно сделать… жаль оборудования того здесь нет. Точнее есть подходящее на местных заводах, но пока не договорился.

— Я в тебя верю, но если что обращайся, постараюсь помочь.

Маршал еще пару минут ходил молча, размышлял. Я пытался продолжить рассказ о том, что же за богатство здесь находится, но понял, что ему не того. В итоге он выдал следующее.

— Андрей, если у тебя будет что сообщить… я дам тебе контакт с моим человеком. Ему можешь передавать все что хочешь. Я ему доверяю.

— Виктор Сергеевич?

— Нет, не он. Но представит его тебе Виктор… Если не Виктор, то можешь с ним созвониться для проверки, телефон у тебя есть. Да и к Виктору обращайся, если проблемы будут, постараюсь помочь. А тому человеку, зовут его Анатолий, можешь передавать все как мне.

— Понятно. Спасибо.

— Не за что. Тебе тоже спасибо, памятный знак — участник пробега, ты получил заслуженно, хоть и проболел. И с музеем хорошую идею подал. Не обижаешься, что твое имя не упоминалось при его открытии?

— Нет, это даже лучше.

— Я тоже так и подумал, что слишком большая известность тебе пока не нужна.

* * *

Гречко уехал один. То есть конечно при нем толпа народа, я хотел сказать, что без меня. Проводил взглядом небольшой кортеж, умчавшийся по расчищенной дороге. Хм… Еще вчера здесь лежали сугробы. Посмотрел на двоих солдат и армейский Уазик, оставшийся, чтобы отвезти меня домой. Батальон, говоришь… Мысли о маршале улетучились — у него сейчас свои мероприятия. Городские власти вцепились в него и Андрея Антоновича ждет торжественная встреча в доме культуры. Но он справится. Я сам видел, как Виктор ему протягивал листки с подготовленной речью.

Нет, все же для батальона скромно как-то. Всего два ангара, штабное здание тоже невелико. Котельная, да, мощная. Или часть зданий уже снесена, или они были где-то в другом месте и там, например, сейчас коровник. Но все равно неплохо. Работы впереди непочатый край, и похоже эти две недели моего гриппования — были последним отдыхом детства.

* * *

Интрелюдия

Две встречи у маршала в конце 1973 года.

Эпизод 1

— Точно снимаем?

Мастер внимательно смотрел на военных.

— В чем проблема?

— Рукоятку я делал больше недели, она в своем роде уникальна, снять, не повредив не получится, потом придется делать заново.

Маршал с помощником переглянулись. Сперва кивнул Виктор, потом Андрей Антонович вынес вердикт.

— Снимаем.

Мастер возился минут пятнадцать. Оглянувшись и заметив нетерпеливо-недовольный взгляд, пробурчал:

— Я стараюсь, чтобы повреждений было поменьше. Это облегчит изготовление новой. Все-таки драгоценности.

Когда работа была окончена, он присмотрелся к открывшемуся металлу сабли.

— Ну как и говорил, вот надпись по-арабски, перевести не могу, не обучен.

Военные склонились над клинком.

— Виктор, ты видишь, тоже что и я?

— Да, Андрей Антонович. «А» и «С».

Мастер, слушавший хозяев, тоже повернулся к сабле и внимательно стал разглядывать надпись.

— Похоже, конечно… Но может просто кажется?

— А что, если я скажу, что один из моих гостей слишком хорошо описал этот клинок, сказал, что знает о мастере, его изготовившем, и сказал, что под рукояткой есть надпись, которую оставил мастер, и это его подпись двумя русскими буквами… Погоди… Виктор, а напомни, как зовут того пацана?

— Степанов, Андрей… Не может быть.

— Угу. Если Андрей Степанов, то как раз и будет «АС». А ну ка, Родион, давай-ка подробнее, что за клинок и откуда?

— Пацан? Не может быть. Ну да, «А» и «С». Может все-таки арабистам показать?

— Неужели не показывали?

— Не знаю. Мне эта сабля, еще одна и два кинжала попали в прошлом году. Нет, уже в этом, в январе. Состояние клинков у всех хорошее, но вот рукояти были чуть ли не из гнилья. Руки бы поотрывать тому, кто делал. Клинки знатные, вот я и изготовил рукояти для всех, ножны. Да, ножен не было вовсе. Заказчик вам известен — Валериан Османович. Куда делись остальные клинки, не знаю.

— Можно, товарищ маршал?

— Валяй.

— Родион, нам сказали, что при изготовлении клинков добавили ванадий. Это так?

Мастер задумчиво посмотрел на подполковника, потом на клинок.

— Так вот в чем дело…

— Что?

— Я заметил давно, что часть кромки имеет слегка красноватый оттенок, и это не ржа. Видно не всегда, при определенном освещении. Но именно поэтому я и сказал Валериану Османовичу, что клинки старинные.

— Поясни.

— Подобный клинок, очень напоминающий эту саблю, был найден археологами несколько лет назад. Где, не скажу, не знаю. Я не участвую в раскопках. Но видел фотографии могилы, читал описание и держал сам клинок в руках. Он практически такой же формы, и что характерно имеет красноватый оттенок части кромки лезвия. Да, рукоятка там иссохла, ее снимали. Под ней надпись на арабском. Ее точно переводили, это было что-то… нет, не помню. Наверно не очень важное. Ту саблю археологи датировали средними веками, арабская работа, дорогая вещь. Сейчас она в каком- то музее хранится.

— А чья могила?

— Точно! Это было странным, но в могиле тел не обнаружили. Точнее скелетов. Все как при погребении, одежда, точнее остатки ее, доспехи, все что полагается для знатного воина и его жен. Их ведь хоронили вместе с ним. Но останков нет. Историки говорили о каком-то ритуальном погребении якобы еще не умершего. Там наплели много, но я не очень все понял и поверил.

— Так эта сабля — копия той?

— Возможно. Очень похожи. Когда я эту взял в руки, подумал, что один мастер делал. Сейчас уже не уверен. Сравнить бы, сказал точнее. Может эта и современная поделка под нее. Ваша выглядит как новая, это сразу заметно, не по году изготовления, а по состоянию. Та прошла многое… Ей рубили немало… отметин там масса…

* * *

Эпизод 2.

— Как все прошло?

— Хорошо. Подготовили в пределах бюджета, маршрут, обеспечение, все сделано.

— Как тебе мальчишка?

— Толковый. Даже слишком… Вот, что.

Капитан стал рыться в планшете, потом достал несколько бумаг и протянул по одному листку маршалу и его помощнику.

— Что это?

— Это, как ни странно — предложение вашего мальчишки. Довольно грамотно и самое главное, очень просто.

— Хм…

Маршал читал, удивленно поднимая брови.

— Рассказывай.

— Когда речь зашла о военной технике, вы же сами мне велели поднять тему и объяснить некоторые моменты, мальчишка пытался спрашивать о классификации, с точки зрения брони. Очень удивился, что нет такой таблицы, набросал «на ходу», и вот результат перед вами. Я ничего не правил.

— Да уж, все настолько просто и логично… Наган и «Макаров» — первый класс защиты, самый высокий, шестой, СВД с бронебойным. И остальное разбито по классам. Дистанция выстрела десять метров. Вот только… автомат Калашникова, пять, сорок пять…

— Я тоже обратил внимание, товарищ маршал, оружие секретное, только в следующем году пойдет в серию. Сообщить об этом Андрее куда следует?

— Что сообщить?! Что в каждой дыре школьникам известно о новом секретном оружии? Не об Андрее сообщать надо, а ставить вопрос о соответствии наших хранителей секретов.

Маршал обвел взглядом притихшего зама и слушателя академии.

— А кто у нас отвечает за хранение? Я сам пообщаюсь с кем надо. Секретчики, мля. Какие предложения по этим классам?

— Было предложение создать ГОСТ на основе их, но я не знаю…

— Вот и займись. ГОСТ не ГОСТ, а принять за основу надо. Я что-то не слышал, что у наших западных друзей о таком.

— Так точно. Я постараюсь узнать подробнее, но тоже не слышал о таком.

— Вот и хорошо, опередим. Пусть учатся.

Глава 20

Семейные отношения — штука сложная. Кто в детстве не мечтал стать взрослым, чтобы не терпеть нотации, поучения от родителей? Наверно каждый. Надписи с похожими проблемами отцов-детей, встречаются даже в египетских пирамидах. Когда был просто ребенком, как каждый, по мере возможностей сопротивлялся, бурчал, но деваться некуда. Всё равно воспринимаешь родителей как более опытных, старших, хоть и недоволен. К тому же в инстинктах у нас заложено стремление понравиться своим родителям и очень многое мы не осознавая делаем для этого. Даже когда сопротивляемся их «диктату».

А еще очень многое мы просто не понимаем или не знаем.

Когда получил память будущего, в том числе и ту, когда сам был родителем и даже дедом, многое воспринимаешь по-другому. Но по-другому, вовсе не значит, что все понимаешь и принимаешь. Иногда даже получается наоборот. Я вижу ошибки родителей в жизни. Ошибки, которые сам потом повторял, будучи в их возрасте. Я понимаю, что память — это всего лишь опыт МОЕЙ жизни, не абсолютная истина. И самое лучшее, что могу сделать — не вмешиваться, но хочется помочь, наставить, «сделать как лучше». Мои нынешние родители сейчас в том возрасте, в котором был мой сын, каким я его помню, поэтому пробую воздействовать на их жизнь. Понимаю, легко не будет. И с детьми не было легко, а тут родители.

Первый шаг сделан в этом году. Сложный, но получилось. Уговорил маму не делать аборт. Это больная и скользкая тема. Почти все женщины проходят через это, многие потом, к старости понимают, что это была ошибка, но сейчас, когда на первом плане стоит благосостояние семьи, денежный и квартирный вопрос, выбирают удобство жизни, а не ребенка. А те, у кого уже есть дети, почти не раздумывая. В моей, прошлой детской жизни все было точно также, но я об этом ничего не знал. Только сожаления мамы, когда она была в преклонном возрасте. Теперь иначе. Слова родителей, что мама заболела и ей надо на пару дней лечь в больницу, поначалу воспринял, как обычно. Да, болезнь — плохо, но многие знания порождают дополнительные вопросы. Никто, разумеется, не объяснял мне что это прерывание беременности, но наводящие вопросы, что за болезнь, какая больница и отделение, дали ответ. Потом стал в дверях и сказал: «не пущу». Страшно от такой наглости стало не только мне, но и маме с папой. Никто меня не лупил и не отталкивал с прохода, попытались поговорить серьезно, как со взрослым. Хорошо, хоть Наташки не было дома в тот момент, не стоило ей видеть наш разговор на повышенных тонах. В конце концов поставил ультиматум — в случае аборта, уйду из дома. Вряд ли именно он повлиял, скорее весь разговор с убеждениями друг друга, но в итоге я победил. В качестве отступных пришлось обещать лучше учиться, больше слушаться и так далее. На условия родителей наложились мои дополнительные, потом снова дополнения от них и так далее. Поскольку в письменном виде никто не оформлял соглашение, толковать его можно по-разному и свою свободу я постараюсь не терять. Главное, что мама снова готовится стать мамой, а с остальным разберемся. Ну а то, что все деньги, моей «белой» зарплаты, теперь отдаю родителям, мелочь. Заработаю. В этом плане перспективы намечаются неплохие.

* * *

Батя проверяет мой дневник. Это стало тоже традицией, после тяжелого разговора. Проверял и ранее, но сейчас чаще. Довольный просматривает пятерки, смотрит за какие предметы выставлены. Так как в новом году я стал чаще разъезжать по стране, прикрываясь газетой (в переносном смысле), то оценки в школе я получаю «оптом». По приезду, гоняют сразу по нескольким темам и ставят отметки. Не все учителя столь придирчивы. Некоторые ко мне относятся доброжелательно и хватает одного ответа для нескольких оценок. Но некоторые воспринимают эту процедуру слишком серьезно. Явных подстав не замечаю, знают меня с первого класса, но иногда спрашивают дотошно. Промахи тоже отражены в дневнике, практически полностью.

Перевернув очередную страницу, батя читает запись «ругался матом на английском языке». Сперва недоуменно, потом лицо багровеет, и на меня смотрит почти что разъяренный бык.

— Как это понимать?!

— Это не то, что ты думаешь, я все могу объяснить!

Ага, стандартная фраза из фильмов, когда надо напустить туману. Но она, как и в кино, работает и сбивает с толка оппонента, сбавляет накал страстей.

— Это значит не то, что я ругался матом на уроке английского языка.

— А что же тогда? Здесь по-русски написано — «ругался матом»!

— Я просто одноклассникам объяснял, что в английском языке положение слова означает — существительное оно или прилагательное.

Батя начинает плыть. Он еще пытается следить за моими словами, но внутренним чувством понимает, что разговор уходит в сторону.

— Ну англичане, они такие тупые, у них почти все части речи из одного слова звучат одинаково. Язык очень простой, вот положение слова и означает, что оно означает.

— Ты мне пудришь мозги, а что обещал!

Констатация факта, с упреком и намеком на угрозу.

— Нет, не пудрю. Я просто пример выбрал неудачный. Рассказывал — чем отличается выражение «маза фака» от «фака маза».

— И чем же?

— Ну вот по-русски «масло сливочное» и «сливочное масло» — значит одно и тоже, а на английском это будет… скажем «масло слива» — значит «масляная слива», а «слива масло» — «сливочное масло».

Батя трясет головой.

— Ты меня не запутывай! Здесь же ясно написано — матом ругался! Причем тут сливочное масло!

— Притом, что первый пример «фака маза» — это по-английски матерное слово.

— Да? И что он значит?

— Это неприличное слово, я не хочу говорить, но у меня есть оправдание!

— Какое?

— Учительница сама не знала, что это значит, ей кто-то сдал меня. Заодно научил ругаться.

Папа на минуту зависает. Ругать дальше или не ругать — вот в чем вопрос. Но вопрос требует решения.

Тяжело вздыхает, решает оставить «на потом». Листает дневник дальше. Пятерки успокаивают.

— А это что?

Заглядываю. Ну да, математичка поставила четверку, потом исправила ее на пятерку.

— Здесь написано — «исправленному верить», она ошиблась.

— Точно? — недоверчивый взгляд.

— Конечно.

Я же помню, как в институте, будучи студентами, «выкручивали руки» преподавателям, натягивая нужную оценку. Не всегда работало, но в большинстве случаев, особенно на старших курсах получалось. Правда учился, то есть еще буду учиться в советское время, когда поборы под запретом, реальным запретом. И если кто из профессоров и доцентов «берет на лапу», то только от своих, осторожно, боясь собственной тени. Так что большинство студентов может вытащить балл, а то и два простым давлением. Вот и применяю опыт в школе. Ну подумаешь, сразу ответ не сошелся, решал то правильно, еще и другую задачу потом решил, объясняя, что я прав.

— На последней, заполненной странице — напоминание об экскурсии на металлургический.

Экскурсии по заводам — одна из примет нашего времени. Конечно, экскурсии для школьников. По взрослой жизни, я не помню таких. Да и зачем они взрослым, большинство из которых посещает эти самые заводы каждый рабочий день. Ну пусть всего один завод, на котором работают, но он, видимо, настолько приедается, что видеть остальные не хочется. Исключение — заводы Массандры или Абрау-Дюрсо, экскурсии на эти, взрослые посещают охотно, но они далеко.

Зато школьников стараются провести по всем доступным предприятиям их города. Оно и правильно — в будущем это работники фабрик и заводов, и им стараются показать с хорошей стороны предприятия, куда потом они захотят прийти. Нечто вроде рекламной акции.

Нашему классу предстоит необычная экскурсия, показывают не весь завод, а его вычислительный центр. Если бы водили просто по заводу, я скорее всего бы отмазался. В нашем городе я побывал везде, причем не один раз, а с директором этого завода здороваюсь за руку. А вот это чудо инженерной мысли семидесятых, почему-то оказалось в стороне от моих дорог. Да и вообще, это первый вычислительный центр, который я увижу «живьем». Для нашего города они редкость, не удивлюсь, если окажется, что он единственный в городе и открыли его совсем недавно.

ВЦ по телевизору видел. Их показывают и в художественных фильмах и иногда в документальных передачах. Обычно эффектно смотрятся магнитные ленты в режиме перемотки, мелькание лампочек на огромных панелях процессоров и рассматривание с умным видом инженерами дырочек на перфоленте или перфокарте, которую они держат в руках. Смешно, но эти кадры в основном и показываются в многочисленных фильмах.

— Слушай, сына, а спроси, как там на экскурсии… знаешь, что?

Я весь во внимании.

— Может ли ЭВМ ошибаться?

Вопрос неожиданный.

— Как это ошибаться?

— Ну вот так, ошибаться.

— Па, ЭВМ — это примерно то же что и счеты, только очень большие и сложные. Счеты могут ошибаться?

— Не знаю, про счеты, но вот нам в бухгалтерии часто такое говорят.

— А у вас есть ЭВМ в депо?

— Откуда? Возят бумажки в управление, там и считают. А придет рабочий какой-нибудь — мол неправильно посчитали, в бухгалтерии один ответ — «ЭВМ ошиблась».

— Не знаю. Ошибаются люди, которые писали программы или данные вводили, а сама по себе машина… нет, может сбоить, но если считает неправильно, то это уже ошибка разработчика, который ее придумал. Ну как в счетах, при сборке, на одну проволочку лишнюю костяшку добавили.

— Это ж сразу видно.

— Да. Так и с машиной — ее проверяют много раз, тесты гоняют, так что ошибка очень маловероятна. А часто так говорят?

— Да достали уже. Раньше в нашем депо один бухгалтер был со счетами и все считал и зарплату и все остальное, а сейчас три курицы сидят, да еще в управление бумажки возят, а оттуда получают ведомости.

— Это, па, прогресс называется, лет через сорок там будет десять таких куриц сидеть, если не больше, у каждой своя ЭВМ на столе будет, а порядку больше не станет.

— Любишь ты выдумывать…

* * *

Вычислительные центры, сейчас еще гордо называются АСУ, то есть автоматизированные системы управления. Управления чем? Или предприятием — АСУП или технологическим процессом — АСУ ТП. Чем управляет здешняя ЭМВ, не знаю. Возможно не знают руководители завода и сами асу-шники. Экскурсию проводит руководитель этой самой АСУ, в должности начальника отдела ЭВМ. Он много рассказывает о важности вычислительной техники в жизни страны, о светлом будущем, в котором ЭВМ будет на каждом заводе, что-то втирает про роботов, станки с ЧПУ. Я слушаю в пол-уха, с его точки зрения, будущее компьютеров выглядит скромно. Если скажу, что там, в будущем карманном телефоне будет стоять микрокомпьютер, по мощности превосходящий все нынешние ЭВМ Советского союза, в сумме, а на Марс человек так и не полетит, не поверит.

И все равно, мне интересно. Я вижу то, что в будущем уже забыл. Даже сами помещения, где установлена вычислительная техника необычны. Полы из толстых алюминиевых плит. Несколько кондиционеров в окнах. Сплиты еще не пользуются популярностью. Потолок тоже из алюминия, только тонкого, и в дырочках. В стране что перепроизводство этого металла? А вот и показуха в действии. Опять перемотка магнитной ленты, мелькание лампочек на передней панели ЭВМ. Смотрю с улыбкой на это скопище светодиодов и тумблеров. Старая знакомая «морда». Фактически отладчик программ. Можно вводить цифровой код команды или данных в любую ячейку памяти, регистр, выполнять программу по шагам. Класс! Программа, разумеется на языке ассемблер. А ведь я когда-то в будущем имел дело с таким компьютером, носящим гордое название «М-7000».

С восторженными улыбками на чудо техники смотрит весь наш класс. Однако я начинаю понимать, что нас дурят. Сидящий рядом с «мордой» инженер, незаметно жмет кнопки «пуск» и «сброс». Он же что-то набирает на дисплее в автономном режиме. Второй — гоняет магнитную ленту на перемотке и гордо переставляет большие белые коробки с дисками, ага аналог«винчестера». Не хватает только перфоленты. Хотя почему не хватает, вон лежит.

Не выдерживаю и спрашиваю:

— А что с компьютером? Сломался?

Немая сцена. Вопрос не понимают не только школьники, но и инженеры.

— С каким компьютером? — Интересуется начальник отдела.

Я киваю на шкафы за его спиной, он молча смотрит на них, потом поворачивается к нам.

— Это ЭВМ, электронно-вычислительная машина.

— Ну да, ЭВМ. Синоним этого словосочетания — компьютер. Так что с ней, почему не работает?

Немая сцена длится с десяток секунд, пока начальник отдела беззвучно открывает и закрывает рот. Прерывают ее хлопки в ладоши за моей спиной. Взгляды и одноклассников, и инженеров отдела мгновенно отрываются от лица главного эвээмщика и устремляются мне за спину. Я тоже оборачиваюсь и вижу улыбающегося директора.

— Разрешите представиться, Чеботарев Иван Германович — директор этого самого завода. Простите, что не смог встретить. А ты, Андрей, молодец. Чего-то подобного я и ожидал. Говорил, Виталий, не пройдет твой номер с этим классом. Раскусят. Эти ребята очень грамотные.

Однако чувствуется, что Иван Германович на своем месте. Он как-то очень ловко увел разговор в сторону, двинул меня в бок, чтобы я помалкивал, не лез, «мол потом», и тема неисправности очень быстро ушла на второй план. Оказывается, эта ЭВМ будет выполнять сразу роль и АСУ ТП и АСУ П. Хотят «прикрутить» ее к процессам плавки, но одновременно будет считать рабочее время, и какие-то вообще нелепые задачи, о которых я и в будущем не слышал, например, «учет писем трудящихся». И вообще ЭВМ очень крутая, она — внимание! — Двухпроцессорная! Я еще думал, зачем вторая «морда»?

После выступления, директор передал слово одному из инженеров, этого вычислительного центра, кивнув головой в сторону двери. Тот понимающе склонил голову и вдвоем с еще одним работником, ловко увели наш класс в коридор. Меня же директор придержал за руку. Одноклассники как за манком послушно пошли дальше. Не все. Оля привыкла к моим выкрутасам и задержалась. Директор, понимающе усмехнулся, да, эта девочка в городе даже более известна, чем я. Но с Германовичем у нас свои отношения. Склад-«музей», другие общие знакомые.

— Ну что тут у вас? — обратился директор к начальнику отдела.

Тот покосился на нас с Олей.

— Не бойся, говори при них.

— Эсвэтэшники обещали на следующей неделе опять приехать. Позавчера забрали несколько тэзов и уехали к себе в Леснянск.

— Долго возятся.

— Говорят, что это нормально, у них еще несколько объектов, где получили новые ЭВМ, а запуск по нормам три месяца.

Директор тяжело вздохнул, потом повернулся ко мне.

— Пять классов из разных школ прошли, и для всех нормально, а ты глазастый!

— Так зачем экскурсии проводите, подождали бы еще немного, она ведь почти работает.

— Сколько ждать? Два месяца уже запустить не могут, а райком давит — «вам такую технику поставили, план мероприятий уже сверстан».

— А если я запущу эту машину, что мне будет?

Директор задумчиво смотрит на меня, и несмотря на гневную мимику начальника отдела, почти соглашается.

— А сможешь?

— Попытка не пытка.

— Ага, как говорил, товарищ Берия.

Ну да, это популярная шутка в это время, и самое смешное — я к ней не имею никакого отношения.

— Иван Германович, мы же гарантию потеряем!

— Кто-то скоро потеряет гораздо больше чем гарантию на это железо!

Круто! Германович, сам не ведая обозвал ЭВМ термином из будущего. Стоит ему сказать об этом? Нет, пожалуй, и так лезу «в кузов» слишком рьяно.

Директор, раздумывал еще с минуту, после чего, грозно глянув на начальника отдела скомандовал.

— Это Андрей Степанов, пусть посмотрит. Объясните, что и как, помогите ему. Чем черт не шутит.

* * *

— Несите мануалы.

— Чего?

— Руководства! Не схемы, описание и коды команд нужны. Должна быть книга по ассемблеру.

— Здесь не ассемблер, а мнемокод!

— Какая разница? Есть такая книга?

Мужики недовольны, но подчиняются. Их беда в том, что опыта у них нет, и машину в рабочем состоянии им «поюзать» не давали. У меня же такой опыт был, точнее будет. Хотя он и забыт, но будем вспоминать. Чем хороши эти ЭВМ, что они подчиняются законам самой обычной простой логики. Вся машина состоит из микросхем, выполняющих простые действия булевой алгебры. Сложно с ней работать не потому, что она непонятна. Наоборот, ЭВМ слишком проста, несмотря на сотни блоков и десятки тысяч микросхем. Надо к ней так и относится, как к простому устройству. И в отличии от персоналок будущего, здесь не так много блоков и каждый можно делить на части. Еще большим плюсом является то, что в этой ЭВМ таких одинаковых блоков по нескольку штук. Тех же процессоров — две штуки, «кубов» памяти — четыре, шин ввода-вывода — три, а для минимума работы хватит и по одному каждого. Так что запустить ее нет возможности лишь когда все одинаковые платы выйдут из строя. Не сказал? Да, каждый блок состоит из «корзины» — просто набора разъемов, соединенных проводами. Там ломаться вообще не чему. А в корзину вставляются платы или по-нынешнему — типовые элементы замены, ТЭЗ. И эти платы часто одинаковы, можно менять между собой или другими блоками. Есть, разумеется и блоки питания. К ним лезть не будем, исправность этого проверяется легко, любым инженером.

Почему Леснянские ремонтники тянут — непонятно. Наверно им невыгоден быстрый запуск, ведь все равно объект не примут, пока не перечинят все. А ремонт уже работающей ЭВМ отдельная песня. А может тоже элементарно тупят. ЭВМ новая и опыта по ней еще нет.

Поэтому начинаю. Инженеры смотрят подозрительно, недоверчиво. Но возразить руководителю завода боятся. Это не совсем типичное поведение. Сегодня работники заводов и прочих предприятий чувствуют свою силу и права, и могут запросто поспорить, хоть с начальником цеха, хоть с директором завода. Но для этого обычно требуется: быть рабочим или быть хорошим специалистом. Ну и самое главное — начальник должен быть адекватным человеком, радеющим за дело. Впрочем, вариантов «из будущего» хватает и сегодня. Те же знакомые и родственники важных людей, не появились ниоткуда. Они есть и сегодня, и точно также важны. Все ограничения, которые пытаются ввести сверху, для искоренения «блата», не работают. Все еще не так плохо, как будет при российском «капитализме», но идеала нет и до него далеко.

Начнем с главного, то есть процессора. Он рабочий! Это отлично, так как самая навороченная часть ЭВМ и блоки не унифицированы. Команды отрабатываются нормально, регистры все живые и так далее. Память. С ней похуже. Даже простые тесты не идут, но сбоят отдельные ячейки. Ага, в первом блоке два первых теза, во втором один, оставшихся хватит. Каждый блок по шестьдесят четыре килобайта. Как говорил Бил Гейтс, этого хватит для любой задачи. С этой ЭВМ точно хватит. Платы переставляют работники отдела. Пусть сами тоже участвуют. Млять! Чуть не врезал одному из них по морде, не компьютерной, по морде лица. Тот с умным видом берет ластик и целится им протирать контакты. Руки удержал, а язык нет.

— Ты, чё, сука делаешь!!!

Смотрю на испуганную Олю. Прошу у нее прощения.

— Какая, нахер, протирка контактов?! Ты жопу себе наждачкой протирай после туалета! Оля, прости. Но это же прямое вредительство! Кто тебе такое говорил?

Вернувшийся начальник отдела с открытым ртом следит за нашей перепалкой. Инженера Колю, точнее Николая Михайловича, этому научил его старый друг, а тот авторитет в технике, все чинит. Все мои объяснения «могут идти лесом», и так мне разрешили многое — трогать гарантийную ЭВМ!

Хорошо, что Оля все же рядом, слегка успокоила меня. Колю оттащили его коллеги. С трудом, успокоившись, продолжаю. Настроение ниже плинтуса, теперь и платы сам вставляю, но они, собаки, идут тяжело. Все же точность на наших заводах оставляет желать лучшего. После третей перестановки, пальцы чуть ли не порезаны, опять зову помощников. Минут через сорок, комп может работать. В конфигурации с одним процессором и двумя блоками памяти. Две корзины для внешних устройств из которых есть и считыватель перфоленты и магнитный диск и лента. Все рабочее. Подозрения, что «Леснянск — сервис» умышлено тянул время, крепнут. ЭВМ практически готова к работе. Есть даже диск с операционкой, кто-то подготовил.

Всего на работу ушло около трех часов, я даже не заметил, как пролетело время. На первоначальный запуск, меньше часа, остальное время — на отбраковку неисправного. Даже Николай Михайлович в итоге проникся энтузиазмом и активно помогал. А потом набежали еще какие-то люди, несколько девчат в белых халатах. (Не санитары. Шутка. Сейчас принято, что компьютерщики носят белые халаты, если они инженеры или техники и темные, если рабочие. Такая вот «дифференциация штанов». В чем прикол не знаю.) Начали о чем-то спорить между собой. Мне уже было неинтересно. Класс давно покинул завод. Даже Оля заскучала и куда-то ушла более часа тому. Попытался еще раз вразумить о недопустимости протирки контактов резинкой. Со мной соглашались слишком охотно. Лишь бы ушёл и не отсвечивал здесь.

* * *

Вечером, всей семьей мы сидели за столом, а я рассказывал о будущем. Нет, не то что вы подумали, не о настоящем из моей памяти, а об обычной экскурсии на заводской вычислительный центр. ЭВМ сейчас и есть символ того самого будущего. Кто-то считает, что машина может посчитать все. Кто-то не доверяет ей, но все ее воспринимают как ту самую гостью из прекрасного далека. И сама профессия «эвээмщик» — это некий загадочный человек, почти что космонавт. Я не стал хвалить себя и говорить о починке компьютера, просто рассказывал, как все выглядит, как машина считает, какая там чистота и порядок и все в белых халатах. Под конец не выдержал, и на вопрос отца, что же запомнилось больше всего, рассказал о том, что ластиком контакты чистят.

— Каким ластиком? Ну резинка стирательная, которой в тетрадке написанное карандашом стирают.

— А чем же еще должны чистить?

— На ЭВМ выдают каждый месяц спирт, чистый, им и протирают.

Отец рассмеялся.

— Ты что, Андрей, кто в наше время будет переводить спирт на компьютеры? (ну да, в семье англо-термины запустил в оборот).

— Неужели водки мало? Там же спирт не медицинский, гидролизный!

— Яд?

— Нет, обычный спирт, но он… не из пшеницы.

— Можно подумать водку делают из пшеницы.

— Ну все равно, это же как вредительство, контакты, покрытие разрушается!

— Что, сына, в Англии ружья кирпичом не чистят?

Да. Именно так, батя «попал в яблочко». Полторы сотни лет минуло, сменился строй, а проблемы те же самые, и боюсь не только «ружья кирпичом чистят» но и другие былины найдут подтверждение. При этом образование у «чистильщиков ружей» на порядки выше и лучше! Как быть?

Мама, узнав, что к спирту инженерам выдают еще и батист для салфеток, тоже слегка оторопела и предложила тряпок из дома выдать в обмен на такую ценную материю. Не удивлюсь, если в отделе ЭВМ так и поступают.

Да уж…

* * *

Вот и закончилось первое знакомство с современными компьютерами. Можно сказать, это был один из редких спокойных дней первого, сумасшедшего для меня полугодия семьдесят четвертого года. И оно должно принести мне немало новых знакомств и разочарований. Вот только от меня пользы пока никакой, бесполезный попаданец, одним словом. Или двумя?

Глава 21

— Красива природа весной. Яркая зелень, только что распустившихся листочков радует глаз.

— А почему глаз?

— ???

— Говорят о чем-то — мол это радует глаз. Но ведь у человека два глаза, выходит радуется только один?

— Наверно так, второй должен всегда бдить.

Впечатление, что два человека, прогуливающихся по дорожкам небольшого парка, именуемого дачей, действовали по этой поговорке. Каждый, хоть одним глазком, но следил за окружающей обстановкой. Никто не должен подслушать их разговор. Министр обороны общался с сыном своего старого приятеля, офицером, командиром одного из подразделений в его ведомстве.

— Очень активный мальчик.

— Это я и раньше знал, давай подробности.

— За наблюдаемый период, посетил пять заводов. Два из них небольшие, а три достаточно крупные. Встретился с руководителями двух областей.

— Каких именно?

— Воронежской и Свердловской. Попытался еще встретится с Машеровым, но не получилось.

— Почему?

— Тот просто не принял его, наш объект пообщался только с небольшим чином комсомола Белоруссии. Встреча похоже прошла скомкано, не более часа.

— Может быть Петр Миронович и прогадал… А с комсомольцем… Кто таков?

— Если сравнить, что встреча с первым Воронежской растянулась на целый день, а с первым Свердловской на два дня, то час — это скомкано. Целый день он тратит на посещение заводов. Минимум. Кстати, в Белоруссии, на Минском тракторном провел два дня, встречался с директором. В минском университете побывал. А комсомолец… простите не помню, мелкая сошка какая-то, если надо уточню, с собой, понятное дело записей нет.

— Ведешь все-таки архив?!

— Не волнуйтесь, записи только частичные, моим личным кодом.

— Что он там делает, на заводах?

— Обычно — встреча с руководителем, экскурсия по цехам. Обязательно просится в экспериментальные цеха и производства, НИИ при заводах. Там проводит большую часть времени.

— А с первыми секретарями?

— Точно установить распорядок мы не можем. А выходить на наши контакты в КГБ, не рискнули. Боялись засветиться. Но у них похоже вопросов не возникло, парня никто не ведет постоянно. Интересно прошла встреча с Рябовым.

— ?

— Первый секретарь обкома Свердловской области.

— Я знаю. Что интересного?

— На самом деле он провел там три дня. Первый старался незаметно следить за главой области. Весь день следовал за ним, вел скрытое наблюдение. Мы даже подумали, что готовит что-то нехорошее.

— Не так?

— Обычный репортерский ход. Потом в статье отразил распорядок дня первого. На второй день встретился с Яковом Петровичем, долго общались, тот его возил целый день с собой, встретился и с замами, вечер провел с Ельциным.

— Кто это? Знакомая фамилия…

— Зам первого, по строительству. По слухам, готовят на место руководителя области.

— Да, вспомнил, уже шла речь о нем. Как он тебе?

— Непонятно, на первый взгляд толковый мужик, решительный, открытый. Выпивает много, к сожалению. Напился даже при мальчишке, вечером после работы. О чем они беседовали, не скажу.

— Так все-таки ведут мальчишку?

— Временно, но это обычная практика. Он близко подбирается к первым лицам. В эти дни появляется их наружка, но и снимается быстро. Видимо, не интересен.

— Что еще удалось выяснить?

— Почти по каждой встрече пишется статья. В пионерке печатают около половины. Поездки — это не задания редакции, может только про пару объектов кто-то намекнул им. Почти все — инициатива Андрея и Оли, это его одноклассница, Большакова, пишут в соавторстве.

— Я знаю ее.

— Анализ текста показал, что пишет в основном девчонка. Андрей поставляет материал. Отдельные абзацы его, похоже, потом правит. Печатаются регулярно. Почти половина его поездок, я говорил, приносит им по статье. Содержание стандартное, но иногда выхватывают интересные факты, чем-то особенным их рассказы не выделяются. Но по моим оценкам — популярность выше среднего. Чем цепляют читателя, не понял. Привлекать больше людей, не рискнул.

— Правильно.

— Выбивается из ряда статья об обкоме, ее напечатала «Правда». Возможно вы читали — «Один день из жизни первого секретаря обкома».

— Помню, недавно была. Так это они? Я даже не глянул кто авторы…

— Они. Печатают их, изредка, «Комсомольская правда», часто их районная газета «Слава труду». «Леснянская правда», некоторые другие. По первоначальным прикидкам — зарабатывают до двухсот рублей в месяц, каждый.

— Неплохо. Кто-то из взрослых помогает?

— Есть, конечно помощники, не без этого, для нас люди не интересные. Но ребята и сами хваткие.

— Значит, основная деятельность — журналистика.

— Не совсем.

— ?

— Занимается ремонтом и восстановлением техники.

— Музей?

— Да. Кроме того, семья приобрела автомобиль, неисправный, вот и его собирается чинить, вместе с отцом. Автомобиль, кстати, «УАЗ-469».

— Вот как! Их что продают частникам?

— Нет, практически нет. Но лазейки есть. Этот вышел из строя, был в эксплуатации в их районе, в одном из колхозов. Списан и разрешен к продаже частным лицам.

— Богатые у них колхозы. Случаем не тот, где музей организовали.

— Тот самый.

— Интересно… и военные автомобили у них в гараже, и боксы танковые им…

— Проверить подробнее?

Маршал задумывается.

— Нет. Пока нет. Это все-таки ерунда, чтобы привлекать наше министерство… Когда же он учится?

— В школе и дома ему попустительствуют. Посещаемость практически свободная. Но он реально занимается. Почти все время в дороге — читает учебники, решает задачи. По русскому языку ему ставят оценки «автоматом», засчитывая статьи. Сдает только устную часть, как и по литературе.

— Отличник?

— Нет, но троек нет. В четверти выйдет на твердого хорошиста.

— Учителя не потакают? Все-таки ученик провинциальной школы — корреспондент центральной газеты!

— По-разному. Кто-то ставит его в пример, а кто-то наоборот старается принизить. Вот подруга и соавтор — та да, пример и так далее. Круглая отличница, активистка по общественной работе. А Андрей от таких работ увиливает. Так что и отношение к нему соответственно. Но организаторские способности у него есть и весьма неплохие.

— В музее кто помогает?

— Это еще один интересный момент. Официально помогает школа, завод, но под крышей музея идет и коммерция, нет, не продажа техники и не спекуляция. Он интересно устроил у себя там работу. Практически с нулевым бюджетом сумел наладить ремонт и восстановление техники.

— Интересно как.

— Организовал что-то вроде мастерских самообслуживания для автомобилистов. На местных заводах сделано несколько устройств, станков. Например, подъемники для машин. Станки для монтажа колес и балансировки. Ничего такого, что было бы изобретением, но собрали под крышей этого музея неплохую базу для автосервиса. Местные автомобилисты пользуются всем этим парком, а в качестве оплаты — помогают с разборкой, ремонтом и восстановлением старой техники, как ее называют там — раритетов. Желающих много. Кто-то помогает с ремонтом помещений. Народ сам достает материалы, подсказывает где можно достать оригинальные запчасти. Таких оказывается, по стране еще много. Более того, есть слух, что они еще и зарабатывают на этом.

— А милиция?

— Все работы и инструменты они проводят по бумагам. У музея есть официальная крыша — это школа, металлургический завод и местный колхоз. Так что все как-то оформляется. То, что пошли заработки, пока только слух и то непроверенный. Но милиция не суется туда. Мальчишка использует даже ваше имя.

— ???

— В том городке за всю его историю не бывал никто из правительства, уровня министра или члена политбюро. Ваше посещение города — событие исторического значения для них. Руководители города понимают, что заслуга в этом — того самого Степанова Андрея. Он и не отрицает. Так что на многие его проделки закрывают глаза, и милиция даже не сует нос в их дела. Я имею ввиду ОБХСС. Хулиганства там хватает. И стекла бывает бьют мальчишки и пытаются стащить что-нибудь. Но пока разбираются без привлечения милиции. Без открытого привлечения.

— Внешне? Нет не взрослый. Несмотря на довольно активную жизнь, детство проявляется. Может часами гонять мяч. Он так провалил один из своих визитов. В одном из городов, влез в игру местной детворы и прогонял с ними мяч часа два. Опоздал на встречу в горкоме. То же самое и в родном городе. Может и в войнушку поиграть с друзьями, другие игры. Хотя стоит признать, что сдерживается и таких расслаблений у него не много. Часто влезает помогать с ремонтом автомобилистам, если видит, как кто-то чинится на дороге. Почти неделю проработал в лесхозе, чинил трактора.

— Что-то интересное?

— Нет, просто ремонт, хотя нам близко там подобраться не удалось. Небольшой поселок в соседней области, новые люди заметны сразу. Никого из военных там нет. Наблюдали издалека. Ничего интересного.

— Хорошо. Рекомендации?

— Плотное наблюдение можно снять. В Энске мои люди есть, присмотрят, если будет что-то необычное… в смысле еще более необычное — сообщат.

— Принимается. Тебе лично — выйди с ним на контакт. Не спеши, сам выбери время. Представишься, скажешь от меня. Есть договоренность. Возможно он что-то будет передавать на словах, не пугайся, если даже информация будет слишком шокирующей. Естественно никому, кроме меня. Об этой операции тем более. Даже если вдруг со мной что… ни в коем случае, ни замам, ни преемнику об этом ни слова. Надеюсь отчетов не вели?

— Естественно, вы же предупреждали. Андрей Антонович, вы же меня знаете, давно знаете.

— Именно, потому и доверяю с этим только тебе. Теперь второй вопрос.

— Романов? Да, информация подтвердилась. Свадьба будет в этом году. Постараюсь быть поближе, но, если, как вы говорите будут только человек двадцать, попасть не смогу. Прослушку поставить тоже не выйдет. Слишком плотно опекают органы. Но я нашел несколько подходов, постараюсь подвести нашего человека максимально близко.

— Значит свадьба будет… Тогда слушай внимательно. Это очень, очень… ты понял. Возможно на эту свадьбу будет доставлен для гостей сервиз из Эрмитажа, и на праздновании что-то разобьют.

Майор удивленно смотрит на маршала.

— И что потом?

— А потом, как говорится, про этот случай раструбят по ББС.

— Готовится провокация?

— Возможно. А возможно будут только слухи. Постарайся проверить, если будут брать посуду на самом деле, кто организует это. И кто это все придумал.

— Кто же такое может сделать? Зачем?

— По моим данным — комитет. Но возможно это все поклеп на наших чекистов. Проверь на всякий пожарный. С Григорием я не так хорошо знаком, да и не хочется всякие сплетни передавать ему лично. Я и со свадьбой чуть не опростоволосился. Еще зимой поздравил с намечающейся, а тот от удивления рот открыл, мол не в курсе. Пришлось выкручиваться. А вот с провокацией, в смысле будет ли она — стоит убедиться. Поэтому, мальчишку отставляй, займись свадьбой. Когда она, кстати? В июне? Ну и хорошо. Встретимся после этого, но не вскоре. Да, и естественно, погоняй своих бойцов, ты же мне докладывать приезжаешь, как там наша десантная элита рекорды бьет!

Глава 22

Не смог.

Старался, хотел, но не смог.

Подобрался совсем близко к персонажам будущего беспредельного развала страны. Не то, что на пистолетный выстрел, можно было ногой ударить или ножом. И ведь подпоил обоих, добавь чуточку яду и… Но не смог.

* * *

В наше время выходит множество самых разных газет. Свои издания имеет не только Москва, республики и областные города. Газеты издаются в районных центрах, небольших городах. Даже крупные предприятия, ВУЗы издают свои газеты. Настоящие, бумажные газеты, причем тиражи местной прессы такие, которым будут завидовать московские двадцать первого века.

Это аналоги будущих сайтов, которые заведут себе практически все. Вот только сайты доступны из любой точки не то что России, но и мира, а нынешние газеты только для местных жителей.

То есть информации для народа много. Но правы и те, кто говорит, что «читать в них нечего». Это говорю, положа руку на сердце, и несмотря на то, я сам и подруга Оля прикладываем руку к наполнению газет материалом. Но наши статьи интересные! Не то что у других. Шутка. Тем не менее, газет много, статей в них масса и значит информация есть. Единственный минус, в получении информации из местной прессы, состоит в том, что доступна она на той территории, где издается. И проблема не в том, что запрещена к получению, за пределами региона. Наоборот — пожалуйста, выписывай любую газету, почти любой журнал в любой точке Советского Союза. Но зачем? Неинтересно. Если кому интересно, вот тогда и будет проблема. Для Союзпечати. Как доставлять.

Но тем не менее, местные газеты курсируют по стране, вместе с разъезжающим народом. Газеты служат для многих целей. Завернуть там, что-нибудь, подстелить на полку или стол, для других целей, ну и конечно, чтобы почитать. Как бы ни шутил и не смеялся народ над прессой, ее используют в основном для чтения. Вместе с приезжими, газеты попадают и в другие регионы. Вот такими окольными путями и попала ко мне газета из Минской области, с которой началась моя неудачная попытка спасти СССР, путем точечных ударов.

Я держал в руках страницу, с большим портретом доктора наук, профессора минского института Шушкевича Станислава Станиславовича. Заслуженный работник и прочая, прочая, чем-то там награжден в честь чего-то… Не отложилось в памяти по какому поводу статья, меня сам фигурант заинтересовал. Это же он! Как узнал, сам не понял, ведь фотопамяти будущего нет. Но каким-то чутьем догадался. Помнил о нем не так и много, но все факты сложились. И самое главное — очень удобная мишень. Пока он не у власти, никакой охраны, да и не очень заметно будет его исчезновение или убийство. Как говорится — сам в руки идет. Станислав Станиславович… Отец персонажа любил себя? Неважно, главное вот он, рядом. Леснянская область граничит с БССР. И граница эта чисто условная. Мало отличается от границы между областями. Так, что проблем добраться — никаких.

А вот об отравлении я даже не подумал. Водку, которую всегда возил с собой, заряжал лишь «сывороткой правды». Оказалось — очень удобная вещь, хорошо развязывает язык, можно вызвать собеседника на откровенность. И пока никто не отказывался от того, чтобы выпить.

И вот близко подобрался, даже пистолет заранее взвел. Но не смог вот просто так выстрелить. Пробовал себя настроить, вспоминал, сколько людей погибнет от действий этого «политика», но рука не поднималась. А ведь в этой жизни, я уже стрелял в людей. Был готов убить простого парня Гришу Калинина, лишь за то, что он убил человека и виноват в смерти еще одного. А эту мразь не могу. Свои преступления он еще не совершил. Дилемма, как у Филипа Дика в «Особом мнении». Думал водочкой разговорю, может выясню что-то. Не мог же ничего плохого не сделать до сих пор. Узнаю, легче будет. Но неожиданно, для себя, вляпался еще в большее дерьмо. Внезапно, Шушкевич оказался действующим капитаном КГБ. Наверно это выбило меня из колеи окончательно и слушал все его откровения, развесив уши. Узнал подробности пребывания Ли Харви Освальда в СССР, которого курировал сидящий передо мной могильщик Родины. Нет, разочарую вас, подробности убийства Кеннеди Шушкевич не знал. Он лишь рассказывал о пребывании самого известного снайпера Америки у нас в стране. Как подводил к нему «подругу», как раскручивал на выступления против США и пользу СССР. Шушкевич сожалел, что его не допустили к главным секретам, хотя намекал, что без «наших», в заговоре не обошлось. Смешно, но нашими, он на полном серьезе считает Советский союз, Москву, советских людей. Даже не ассоциирует себя с отдельной нацией — белорусами.

Я начал подумывать, что ошибся и это совсем другой Шушкевич. Память не сохранила, того, что он был работником органов, знал стрелка — Освальда. Но то, что вспоминалось, относилось именно к этому Шушкевичу.

Разговор озадачил так, что думать о убийстве, после «интервью» не мог. Чтобы не пропадала зря поездка, попробовал пробиться к Машерову, но вполне ожидаемо был отшит. В качестве компенсации со мной встретился какой-то комсомольский чин, что-то важно рассказывал о республике, белорусском народе. Я только к концу нашей беседы, сообразил, что предо мной сидит будущий преемник Шушкевича на посту главы независимой Белоруссии. Это меня настолько поразило, что я не догадался с ним пообщаться откровенно. Сидел открыв рот в буквальном смысле слова и думал, кто это играет со мной, организуя такие совпадения — «от первого до последнего». Да и не похож этот комсомолец, спортсмен и студент провинциального института на будущего белорусского батьку. В какой-то момент даже посмотрел вверх. Но не может же быть это случайностью? Знак свыше? Одернул себя после того, как Лукашенко тоже стал смотреть в потолок, пытаясь понять, что я там разглядываю.

Почти так же прошла «охота» и на другого развальщика — будущего «царя Бориса». День выслеживал его по Екатеринбургу, который сейчас Свердловск. Все-таки глава области, охрана есть. Несколько раз казалось, что и за мной следят, но нет — никого не было. Охрана первого секретаря обкома меня не замечала. И опять — не смог. А вот в этом случае, обрадовался. Когда, на следующий день поперся в обком, к своему стыду, узнал, что охотился на совсем постороннего человека. Первый сейчас — Рябов, о котором вообще ничего не помню. А Ельцин еще не глава области, хотя и работает в обкоме, замом по строительству. Встретился и с ним. В отличие от белорусского ЦК, в обкомах ко мне отнеслись с уважением. Встретился и нынешний глава области, и Ельцин не побрезговал моей водочкой. И опять, откровенный разговор и никакого намека на предательство страны, ее развал. Никакой ненависти к партии, Советскому союзу. Блин, как же они, всего через семнадцать лет изменились так, что с радостью валили то, что сейчас считают своим, родным, и искренне готовы отстаивать, пусть и в спорах с пионером, который пытался их спровоцировать. Никакого пиетета перед западом. На все мои провокации, о том, что там живут лучше, техника надежнее и товаров больше, мне терпеливо объясняли, что я не прав. И как на политинформации, с фактами и доводами о преимуществе социализма.

После этих двух встреч, я решил пока не посещать двух других могильщиков — Горбачева и Кравчука. Взял паузу на обдумывание. Тем более, что с Горбачевым лопухнулся, рассказав о нем Гречко. Да и понятно, что не эти фигуры ключевые. Убери их сегодня, завтра СССР будут валить другие. Ведь выбрали их скорее не по политическим взглядам. Легкий скепсис к советскому строю есть, не спорю. Жажда власти, стремление все решить самому — бесспорно. Особенно у Бориса Николаевича. Но точно также и сам считаю, не говоря уж о половине нынешних руководителей, начиная от директора завода или колхоза. И что делать?

От поездок по стране не отказался. Вымотался за первые месяцы года очень сильно. Мне даже стало казаться, что я живу в поезде. Хотя, железная дорога — вещь удобная, отрицать не буду. Лежишь себе на верхней полке, читаешь учебник, можно порешать задачи, набросать будущую заметку, по итогам поездки… Нет, на это не отвлекаюсь. Как только появились деньги, купил небольшой магнитофон, все разговоры стараюсь фиксировать. А если просят выключить — тогда да. Но моя водочка, похоже снимает барьеры и народ не боится откровенничать и при магнитофоне. Потому еще одна проблема — прятать слишком откровенные записи бесед с народом. Стирать такое уж очень жалко.

Зато поездка «за Ельциным», обернулась неожиданным успехом на журналистском поприще. За это время я еще посетил Воронежский обком, пообщался с его первым секретарем Воротниковым. Его я помню и по будущему, в отличии от Рябова, но не очень хорошо. То есть, знаю, что станет фигурой союзного масштаба, будут его упоминать в новостях. А вот кем именно — хоть убей не помню. В перестройке и потом, вроде бы не замазался.

Так вот, эти две поездки, и особенно наблюдение за Рябовым, которого принял за Ельцина, дало неплохой материал. Посмотрел на обкомы и работу вживую. После нескольких дней работы, вместе с Олей, мы составили несколько историй, которые вписываются в единый сюжет. Но все равно получалось суховато, и тогда я предложил метод «Тарантино». Что за метод? Пришлось выкручиваться, что мол это малоизвестный сценарист где-то там… Неважно, увернулся от расспросов. Зато статью мы переделали в стиле сюжета «Криминального чтива». Один из ярких моментов разбили на две части — это будет начало и конец статьи. Остальные тоже переставили так, чтобы они шли не по порядку, но читатель, в конце статьи понимал настоящую хронологию. Ну и конечно добавили диалогов будто бы о посторонних вещах для работников такого уровня, но интересных. Это хорошо показало, что и первые секретари — обычные люди и ничто им не чуждо. Так как истории были взяты сразу из жизни нескольких лиц, не стали писать конкретную фамилию. Но все сложили так, будто это происходит в один, обычный день, с одним главой области.

Когда в очередной раз, переписали статью, Оля подняла на меня широко открытые глаза и удивленно произнесла:

— Слушай, а мне самой нравится, что получилось.

Единственно — статья получилась уж очень объемной, но вырезать более ничего не хотелось никому из нас.

Материал в Москву повезла Оля. Она тоже иногда прогуливает уроки, по корреспондентским делам, но гораздо меньше чем, я. Обычно она уезжает в субботу вечером, прихватывает понедельник, реже вторник, так как редакции в воскресенье работают только в дежурном режиме. А вечером того же дня домой. И да, в отличии от меня все поездки вместе со своей мамой, реже папой. Одну ее не отпустят. Возможно и правильно.

Как, рассказывала Оля, редактор, с которым она работала, вначале скривилась, от названия и объема материала. Но начав читать, не остановилась, пока не перевернула последний лист. Потом был долгий пристальный взгляд и вопрос:

— А вы сами это написали?

Почесав, в задумчивости голову, повела моего соавтора к главному. История повторилась в точности до вопроса после прочтения.

Немного подумал, главный выдал:

— Статья, несомненно интересная. И написано необычно. Но сама понимаешь — не наш уровень и не наш объем.

Немного подумав, добавил.

— В Москве есть где остановиться? У тети? Хорошо. Поезжай-ка пока домой, но из Москвы не уезжай. Телефон есть? А, ну да,… Я передам материал повыше.

Распоряжение в секретариат о перепечатке в пяти экземплярах, было отдано еще при Большаковой.

Уже вечером ей позвонили из самой «Правды». На следующее утро, с ней пообщались в главной газете страны. То, что мы уже работаем в «Пионерке», повлияло с положительной стороны. В это время, любой, кого допускают к журналистской работе в таком издании, проходит серьезную проверку. Мы ее, похоже, прошли ранее, большей частью в работе. На вопрос, о прототипе персонажа, Оля отвечала, как и договорились — образ собирательный. Но мы общались с реальными людьми — Рябовым и Воротниковым. На образ повлияли и другие люди из обкомов и горкомов страны. Даже Ельцина упоминали.

Дальнейшие перипетии мы не отслеживали, но статья появилась в «Правде», буквально через несколько дней. С небольшими сокращениями, она занимала почти целую страницу. Украшали статью несколько снимков, сделанных фотографом газеты по другому поводу, но подходящими по теме. Статья имела хороший успех, особенно среди руководителей страны. Впрочем, и простые люди ее читали. Дополнительной, яркой известности она нам не принесла, зато мы неплохо на ней заработали. Ну и, конечно, письма от читателей, среди которых было немало первых секретарей обком и даже республик. Люди говорили спасибо, за то, что хорошо показал в этой статье именно его, и его работу, приглашали в гости. Конечно, такие письма отобраны и лежат в закрытом ящике, дома у Оли. Как ни смешно, но среди них есть и от Петра Мироновича. Нет, я не собираюсь пока ни к нему, ни к «губернаторам», но пусть побудут под рукой, а вдруг пригодится.

* * *

Весной, перед майскими, поехал к деду. У него, сразу после первомайских, день рождения, исполнилось семьдесят. Юбилей. Собралось много народа. Многочисленная родня, с которой видимся только на таких, не очень частых праздниках. Но в этом году, подобный съезд, прошел на восьмое марта у нас дома. После серии статей в центральной газете, я стал знаменит и среди родни. И вот на женский день, к нам съехалось народу столько, что для ночевки пришлось задействовать квартиры нескольких соседей. Заодно и они поучаствовали в нашем застолье. Не принято пока еще селить родных в гостинице. Это как-то в нынешнее время «западло». Ночевки неизвестно у кого, в том числе толпой на полу — это нормально. А вот сними мы несколько номеров в гостинице — вызовем обиду. «Что мы как не родные»?

Само празднование запомнилось плохо. Я постоянно отвечал на одни и те же вопросы, типа «А правда, что ли с самим Гречко встречался?». «А Брежнева видел?». Раз десять. Потом еще за общим столом все повторял. И ведь все, абсолютно все прочли газеты, но опять с интересом выслушивали то же самое. Спасало лишь, что дедушка, как непосредственный участник событий, тоже был в центре внимания и частенько брал «весь огонь на себя». И ему не скучно. А потом деда рассказал, что он и в местных школах и предприятиях стал частным гостем. Хоть раз в неделю, но перед каким-нибудь коллективом приходится выступать, подписывать газету со своими фотографиями. Но ему не в тягость, даже нравится. Наверно на пенсии заскучал, и попадание в круговорот событий ему пока интересно.

На первое мая дедушка приглашен на трибуну своего города. Я рядом. Не хотелось, но поддался уговору. Деду ведь, хочется показать другим меня, мол вот какой внук. И не важно пишу я что-то или нет, он просто гордится, что у него растут внуки и хочется этим похвастаться. Не знай, я будущего скорее всего отказался бы. И не от желания выделиться согласился. Вспомнил подобный случай, и то как обидел этим деда. Тогда мне важнее казалось перед друзьями показаться не внучком, а самостоятельным человеком. Сейчас же не хочется обижать старика, и понимаю, те детские глупости — ерунда. А дед старается изо всех сил, чтобы помочь детям, внукам, имеет полное право похвалиться мной. Да и мне немного интересно. Вот сколько я знаю этот город, а на демонстрации здесь не был ни разу.

……

* * *

За всеми этими делами, я практически забросил сельское хозяйство. В этом году батя пахал и сажал сам. Помогали сестренка и мама, хотя она «в положении». Но сейчас это в порядке вещей. Удивился, что отпуск по родам и уходу за ребенком, в это время весьма скромен. Ни о каких трех годах речи нет, даже о годе. Его вот только довели до шести месяцев. Странно. Но народ сильно не ропщет, женщины умудряются рожать. Но в то же время рождаемость сильно падает, особенно в славянских и прибалтийских республиках. Два ребенка — уже не стандарт, а максимум. Три — редкость. На моих показывают пальцем, мол героинями решили стать. Папа пожаловался, что над ним даже подшучивают. Я попросил назвать фамилии шутников, разговор замяли. Но вот попрекали меня моим отлыниванием от огорода достаточно сильно.

Полностью я от этих работ не ушел. У деда пришлось и копать, и сажать. Надо что-то решать с этим. Не мое, да и отнимает сил много, особенно у стариков. Дедушка пытается отхватить земли сколько можно. В итоге у него штуки три огорода по шесть соток в разных местах, не считая приусадебного. И вспоминаю, что недавно их было еще больше. Все-таки возраст сказывается. Чем-то таким, и я занимался в прошлом году, но понял, что не мое. То есть сама работа нравится. Но когда начал заниматься и репортерством, особенно «командировкамии» и работами по музею, сил не хватает. А я ведь еще учусь. И самое главное все больше и больше проникаюсь проблемой страны. Пару лет назад думал, что нафиг оно мне надо, страна развалится и без меня, а мне бы прожить спокойно и счастливо. Но вот все больше и больше вникаю в проблемы Советского союза. Все больше и больше мне становится обидно за его разрушение, за людей, которые сегодня пытаются жить, строят планы на будущее, и которых хотят предать, подставить.

Неплохой толчок в этом направлении придал и такой случай: при посещении одного из заводов, увидел плакат, времен войны. Сейчас это еще не раритет, поэтому мне удалось его выпросить. Не скажу, что отдали легко, но уговорил. Этот плакат называется «Что Гитлер хочет и что он получит.» В качестве хотелок — «забрать у крестьян землю, урожай», «отдать заводы капиталистам», «сделать людей рабами» и так далее. Вспоминая то, какой будет страна, после развала, понимаю, что план будет реализован. Тот самый. Гитлеровский.

И конечно, уничтожение народа, «засеять землю гробами», как на плакате. Разница только в том, что Гитлер это хотел сделать более быстро и жестоко. А в будущем, возьмут на вооружение «английскую методу». Примерно, как они уничтожали население осваиваемых территорий. Это алкоголь, наркотики. Кто не умрет от этого, тех подкупать, так чтобы люди сами друг друга уничтожали. Если не физически, так экономически. Принцип «сытый голодного не разумеет», работать будет хорошо. Впрочем, он и сейчас работает, но сильно сдерживается системой власти. Почему же власть, эта же самая власть, власть партии и народа, фактически сама разрушит все? Вопросы, вопросы… Комитет госбезопасности, призванный сохранять эту власть, и бороться против вмешательства извне, практически самоустранится, и наверно уже самоустранился. Эту мысль я еще зимой подбросил Андрею Антоновичу Гречко. Но никаких заметных изменений не вижу. Все, как шло, так и идет по накатанной колее. Правда и времени прошло мало.

Еще, во время своих поездок, я пробовал в разных НИИ при заводах подсказать что-то из будущих знаний. Чтобы не выглядеть идиотом или «пришельцем» (сейчас это одно и то же), напрашивался на экскурсии по исследовательским отделам. Во время показа мне новинок или несекретных разработок, пробовал вставить свои советы. Как можно сделать лучше.

Увы, никому не интересно не то, что предложение пионера, а вообще предложение со стороны. У всех план, даже по изобретениям, и он сверстан и забит. Еще одна причина нежелания прогресса — «нам бы этим народ обеспечить, а уж потом…». Исключением стал лишь шаровый кран. Они производятся и сейчас, но спросом не пользуются из-за малой надежности. Еще бы. Шар внутри крана не отделен вставкой и металл скользит по металлу. Поэтому его и провернуть очень тяжело, и надежность оставляет желать лучшего. Используют потому в основном «пробковые», с теми же недостатками. А всего — то пластиковая прокладка снимает все проблемы. Не верится, что никто такого не производит сейчас в мире. Вот за эту идею в одном НИИ, народ ухватился. В смысле, один из руководителей направления, почесал затылок, что-то про себя вычислял, и молвив «интересно, интересно, надо обдумать» быстро ушел.

Ну хоть что-то. Понятно, что страну это не спасет, но и капля долбит камень.

* * *

Этой весной, и мне и Оле исполняется четырнадцать. Дата не круглая, но значительная.Конец пионерии и здравствуй комсомол. Нам с подругой, у которой днюха в апреле, уже намекнули в редакции «Пионерки», что мол пора и честь знать. Мы с вами, ребята, подружились, и рады будем вам всегда, но желающих стать пионерами — корреспондентами слишком много. Так что будем рады вам всегда, но не чаще одного раза в квартал, пора дать дорогу другим пионерам.

С местными газетами проще. Там мы нашли нишу надолго. Но не хочется терять статус центрального корреспондента. Эти корочки открывают многие двери и снимают массу вопросов у любого, кто захочет проверить — зачем я шатаюсь по незнакомому городу или заводу. И вот наши с Олей дорожки расходятся. Она уже договорилась о переходе на тех же условиях в «Комсомольскую правду», меня же там вежливо отшивают. Но я не теряю надежды куда-нибудь пристроится. Пока не получил явного отказа ни из самой «Правды», ни из «Известий». На всякий случай готовы письма в другие центральные газеты.

Но совсем мы не расходимся с подругой. Сотрудничество в том же ключе продолжим.

* * *

Поездкой к деду, я замаскировал еще одно свое начинание. На мой взгляд очень необходимое. Это подготовка к разминированию «Кровавого бора». Естественно, что разминировать буду не я. Мне это просто не под силу, но подготовиться мне надо, время тикает и как я убедился, народ там шастает и сейчас, скорее всего и дети в том числе. Но об этой истории расскажу чуть позже, тем более что она только началась.

* * *

На моем рабочем столе стоят два небольших бюста Будённого. Того самого, Семена Михайловича. Не удержался в магазине, и мы с продавщицей разыграли сценку из анекдота. Продавщица, правда, не знала этот анекдот и не уверен, что поняла. Но к статуэтке внимание привлек и ее размели. Что там дальше не знаю, пойдет ли он гулять по стране или эта история будет рассказана еще кем-то. И на самом деле, Буденный, напоминает кота на этом бюсте.

Еще одна вещь, точнее много вещей лежат и лежали в ящике стола, закрытом на ключ. В одном из небольших городков, в магазине увидел игральные карты. Интересные своей рубашкой. Темный фон, какие-то простые вензеля и наискосок — летящая белая стрела. Я еще не знаю для чего они мне нужны, но идея настолько интересная и красивая, что купил с десяток колод. Конечно, разбрасывание таких карт на месте эксов — пижонство. Но очень хочется. Ладно, отложим на потом. Главное, что купил без ограничений. Продавщица и кассир, в одном лице, погруженная в свои мысли, индифферентно выбила чек и выдала нужное количество колод. И хорошее в этом — не присматривалась, кто берет.

А вот ящик стола на замке — это проблема. И объяснения что мол я супер-пупер корреспондент и у меня могут быть секретные материалы, не помогают. Наоборот, они разожгли интерес родителей к содержимому.

С оружием и «бешенными деньгами» проще. Уже давно заготовлены тайники в подвале, гараже. Там и хранятся пистолеты, боеприпасы и обвес к ним, а также деньги.

Но у меня появились кассеты с такими откровениями, что их бы лучше стереть, но не поднимается рука. Записи в тетрадях, листы с машинописью, и вот игральные карты. В подвале все же сыро, деньгам в полиэтилене не страшно, оружие все в промасленных тряпках. К тому же достаю такие штуки редко. А вот обычная бумага и кассеты там пропадут. Выход пока нашел временный — Оля разрешила у себя организовать небольшой закрытый ящик для такого. Она у родителей одна, ей немного проще. И потакают ей больше и нет такой любопытной сестры, как у меня, которая сует свой нос везде. Родители, кстати, могли и не заметить, что ящик запирается, они не сильно лезут в мои дела. А вот мелкая, та проверит все. И все найдет. Ей нравится именно мой стол, и пока я в «командировках», старается уроки делать за ним. Заодно проверит, все что в ящиках. Даже пыталась одного Буденного утащить к себе, мол зачем тебе два? Пришлось идти в магазин, там выяснил, что разобрали. Купил другой, из имеющихся, выбрал Дзержинского.

А вообще с сестрёнкой мы живем достаточно дружно. Почти не деремся, хотя иногда и «бодаемся». В будущем мы, конечно, отдалимся. Будем дружить, поначалу все большие праздники, по возможности, семьями вместе. С ее мужем, Никитой, у нас установятся дружеские отношения. Но, как водится, со временем встречи станут реже.

Глава 23

Бегу в школу, опаздываю. Не то чтобы это большой криминал для меня, но я и так часто пропускаю занятия. Это терпят, в школе я личность известная и почти уникальная, поэтому сам переживаю, что в день моего посещения, еще и позже заявлюсь. Не люблю пользоваться своим положением. Если бы не… Ладно бросаем самобичевание, прибавляем шаг.

Ух, почти успел, поздоровавшись, на ходу, опережаю учительницу, в коридоре. Класс замолкает, при моем появлении. Что за фигня? Я же не учитель. Пока еще… тьфу-тьфу. И учительница еще не вошла, почему же все смотрят на меня? Ага, вот и причина — Оля сидит не одна, место рядом с ней занято. Какой-то взрослый парень на моем стуле. Проверяющий? Или из горкома комсомола? Что в этом необычного? Рядовое явление. Приходит такой человек, садится с кем-нибудь рядом и весь урок слушает, смотрит, реже участвует в процессе.

Все молчат.

— Чего застыл, Андрей, садись на свободное место. Будешь так пропускать занятия и класс уйдет дальше без тебя! — это Светлана Александровна вошла и подталкивает меня словами в спину.

Свободное место в другом ряду, у окна, немного сзади. Рядом с Голубевой. Присаживаюсь и не совсем понимаю, почему на меня продолжают бросать заинтересованные взгляды одноклассники.

Вопреки ожиданию, учительница не представляет гостя нашего класса, а ведет обычный урок. А этот гость слушает ее со всеми, и послушно идет к доске, когда вызвали… Попова. Это еще что за? Ему же на вид лет двадцать. Что я пропустил?

Во время урока получаю несколько замечаний. Сидящий сзади Васька несколько раз больно стукает в спину учебником. Но виноват я, так как поворачиваюсь. В последний раз чуть не врезал ему. Василий оправдывается, мол случайно. И наивное лицо. Только ухмылки на лице некоторых одноклассников.

Вот так всегда. Когда кажется, что жизнь идет ровно, строишь глобальные планы, на много шагов вперед, пытаясь изменить историю всей страны, появляется какая-то пакость, мелкая, по сравнению с мировыми проблемами. Например, в виде тычков в спину. Ты можешь, пусть пока только теоретически, убрать со сцены, будущих ключевых игроков в политике страны, но ничего не можешь сделать с одноклассником, который мелко пакостит. Возможно, Васька и на самом деле, делает это не умышленно. Но раздражает. Планы слегка отдохнуть, пожив обычным школьником, тихо рушатся.

И этот Попов. Предчувствие, что упускаю что-то, и это связано не с поездками, и охотой на «развальщиков». И оно, это чувство буквально орет — что-то не так. Но что? Не помню… не помню… или помню?

Что интересно, Оля делает вид, что ничего не случилось, но старается не встречаться со мной взглядом.

Блин!

Вспомнил:(

Этот «проверяющий» Попов Леха, наш новый одноклассник — второгодник-рецидивист, раз третий остается «на второй год». И еще — он привнесет немало неприятного в наш класс, особенно на следующий год.

На перемене, я чуть не оторвал ухо Кривенко, который никак не успокоится и продолжает стукать мне по позвоночнику углом книги, во время урока. Пока меня пытаются успокоить одноклассники, мол Васька, он всегда такой и потому перед ним никто не сидит, я думаю о другом — как-то уж очень легко я выкрутил ему руку одной левой, а правой «воспитывая» его за ухо. В позапрошлом году я еле справлялся с ним. И ведь растем мы вместе. Неужели мои занятия не проходят даром?

На следующем уроке опять замечания от учительницы, за поведение. В итоге на перемене пытаемся пересесть. Васька не спорит, его соседка по парте уходить отказывается, в итоге теперь Кривенко сидит впереди меня, рядом с Лидой. Она была моей соседкой два урока, теперь я рядом с Лариской Певцовой.

Глобальной рассадкой ведает наша классная руководительница, (самим пересаживаться как бы нельзя), а она старается соблюдать гендерный признак. Проще говоря на одной парте сидят рядом мальчик и девочка. Есть, разумеется, исключения, так как нас не поровну. Хотя классной, сегодня нет, ее урок только завтра, принципы остались соблюдены, даже при почти случайной пересадке. С чем связана такое положение тел? Не знаю. Скорее всего, что мы еще дети, противоположным полом интересуемся мало, дружат мальчишки и девчонки между собой отдельно. А так как общих интересов нет, то и разговаривать не будут. Вот и получается, что, сменив несколько раз парту, все равно сижу с девчонкой.

Все эти пересадки вызвали неудовольствие Сергеевой Ленки, за спиной которого теперь сидит Василий. Плюс некоторое удивление на каждом уроке учителей, пытающихся понять, что же изменилось в классе, а потом выяснить — «а почему собственно»?

Я же пробую осмыслить ситуацию.

Итак, Попов и сейчас попьет крови мне, но развернется на будущий учебный год. Стычки с ребятами, перекрой устоявшихся отношений, конфликты. По силе ему равных нет, так как он старше всех на два с половиной года, почти на три. Он ровня десятиклассникам, но они его не примут, будут посмеиваться. Дать им он бой не сможет, отыграется на нас. Кто-то из мальчишек вольется в его «банду», будут хулиганить вместе, испортив себе жизнь в будущем. Подружится он и с некоторыми девчонками, причем с кем-то даже слишком близко.

В общем, его выпуск на следующий год, будет радостным и для одноклассников, и для учителей. Оставлять его еще раз никто не станет. Возможно его и в нашу школу перевели по этой причине — в предыдущей он уже достал всех.

И еще, Леха введет в наш класс и школу уголовные замашки. Всякие разные «западло», «по понятиям» и так далее. Хотя ни разу, не сидевший, еще мальчишка. Это я помню все эти словечки из будущей жизни. Помню и стараюсь не произносить. А среди детворы они еще не распространены. Точнее, народ пытается иногда показать себя этакими «бывалыми», но никакого образования по этой теме нет. Потому для меня и смешно выглядят попытки показаться уркой. Вот здесь я готов сказать спасибо нашей советской цензуре. Хоть режиссеры стонут и жалуются, но нефик! Взять, к примеру, «Джентльменов удачи». Цензура заставила убрать из фильма многие воровские словечки. И хорошо. Детвора на полном серьезе считает воровским словом «редиску». Уголовный мир постарается наверстать свое позже, дорвавшись до власти, радио и телевидения. Хотя вот такие персонажи, как Попов делают это снизу уже в наши дни.

Кроме словечек-поговорок будет попытка ввести и воровские отношения, которые в армии называются «дедовщиной». По сути это выделение слабейшей группы, над которой можно поиздеваться. И попытка успешная. Если честно, то в любом коллективе, всегда находятся лидеры и аутсайдеры. И иерархия выстраивается будто бы сама собой. Но в школе достаточно сильно влияние учителей, которые выполняют и функции воспитателей, не давая развиться настоящей уголовной «дедовщине». Исключения бывают, не спорю, но редко. А вот в девятом — десятом классе отношения будут другими. Хоть и будут у нас свои аутсайдеры, но они скорее объекты безобидных шуток, как Валерка Синенко. Но в десятом наши мальчишки за малым не избили военрука, поднявшего на Валерика руку, за плохое поведение. Тот убежал с урока и некоторое время боялся заходить к нам в класс.

И что еще меня сильно напрягает, так это то, что до сегодняшнего дня я ни разу не вспомнил ни самого Леху ни его учебу в нашем классе. А ведь событие очень яркое, запомнившееся. Сейчас же помню очень много мелких деталей, которые только произойдут осенью или следующей весной. Что это? Защитный механизм от неприятных воспоминаний? Вряд ли. Много и более худшего из моей жизни вспомнил раньше. Или меняется настоящее, и про будущее, я помню, уже измененный вариант? Тоже маловероятно. В прошлый раз не было многих значительных событий, произошедших в этот раз, и должных повлиять на мое будущее, будущее семьи и страны, но нет. В памяти лишь то, что произошло бы не вмешайся я, и, если бы все шло своим чередом.

Странно.

Пока, за этот день, я успел заметить, что Лешка ведет себя тихо. Сильного хамства и наездов нет ни на кого.

Классная посетила нас на перемене. То, что Оля сидит рядом с новичком, объяснила. Мол он сильно отстал и его посадили рядом с отличницей. «Ты же должен понять» и «все равно вы свои дела корреспондентские решать должны после уроков». Попробовал с ней договориться, чтобы пересесть к Олегу, та обещала подумать, но попросила самостоятельно не пересаживаться.

Оля делает вид, что ничего особенного не произошло, мол так и надо. Понять ее поведение трудно. Если и есть привязанность в этом возрасте, то скорее детская. Наши отношения сейчас — это просто дружба, более похожие на взрослые, должны были начаться и разорваться ближе к выпуску. Я так помню. Если что — речь не об интиме, а о нечто большем, чем дружба. Хотя Оля и тогда будет делать неумелые попытки вызвать ревность, что в итоге и приведет к нашему расставанию. Если она это пытается делать уже сегодня… Нет, не обращаю внимания и все. Дальше простой дружбы я не планирую с ней ничего и стараюсь своим поведением это показать и не подтолкнуть к чему-то другому. Если в прошлой жизни у нас все могло сложиться, то ныне, уже сейчас я знаю с кем хочу связать свою будущую судьбу. И эта моя судьба живет в другом городе, пока, не зная о моем существовании.

От поползновений Попова постараюсь Ольгу защитить, да и она девочка неглупая, думаю не поведется на дешевые ухаживания.

* * *

Чтобы отвлечься от плохих мыслей стараюсь думать о хорошем. А оно есть, я наконец-таки закончил все работы по своему складу, куда думаю припрятать побольше оружия, которое лежит, гниет и буквально просится — «забери меня с собой». Зачем оно мне — стараюсь не думать, потому как никаких разумных мыслей не нахожу. Несколько пистолетов понадобится, пусть даже сотня. Этого хватит перестрелять всех будущих вредителей. Хотя, начни войну на истребление, повяжут скорее всего на первом же десятке. А вот автомат, винтовки и гранаты — игрушки. Опасные, но всего лишь игрушки. За которые тоже неслабый срок можно схлопотать.

Что же за склад.

Еще в прошлом году, летом, изучал лес подальше от «Кровавого бора», как раз тогда и столкнулся с бандитами. Но самое главное — нашел! Между разборками с нехорошими людьми, наткнулся на широкую и ровную, как стрела, просеку. Сначала решил, что строится новая дорога через лес, даже порадовался за дорожных строителей, наконец то решили строить прямые дороги, а то нынешние …, но проехав по ней понял, что тянут линию ЛЭП. Строители валили и вывозили лес, размечали ямы под фундаменты опор. Я представился, как работник совхоза имени Калинина, расположенного с другой стороны трассы. Постарался название сказать неразборчиво, впрочем, прораба это не интересовало. А вот расспросы о возведении небольшого склада ему понравились, особенно после упоминания наличных денег. Забегая вперед, скажу, что «потайные склады» в это время дело обычное. Колхозы живут достаточно бедно. Нет, о миллионерах-колхозах слышал и даже бывал, но вот в вокруг в основном середнячки и беднота. Председатели таких хозяйств, чтобы поднять уровень жизни своих, гонят левую продукцию. Для этих целей, обычно имеются и неучтенные склады-подвалы, где-нибудь подальше. В них оседает часть урожая, который потом в течении зимы-весны реализуется на рынках. Дело не афишируется, но строители об этом знают и приняли меня за такого же просителя. В открытую никто не говорит — что и зачем, все делают вид, что все хорошо и официально, но мол все мы понимаем. Поначалу я стеснялся и не понимал, о чем речь, лишь согласно кивал, немного робея, что прораб догадывается, что мне нужен оружейный склад, но воспринимает это как обычное дело. Хорошо, что сумел скрыть свое удивление, пока не понял, что строители имеют ввиду лишь овощехранилище.

В качестве варианта мне предложили разобрать недострой, частично попавший в полосу отчуждения, «это и дешевле выйдет и заодно документы оформите». В итоге беседы, выяснилось, что рядом с будущей линией, есть здание недостроенного гаража местного лесхоза. Его я прихватизировал. Здание, это слишком громко. В реальности лесники задумали построить гараж на пару своих тракторов у дальних участков, дабы не гонять их понапрасну, а можно было бы хранить и обслуживать на месте. Но похоже, идея, при воплощении, разочаровала. Уже при отчуждении, тридцать два квадратных метра со стенами всего полтора метра высотой, выглядели сильно заброшенными и заросшими лесом, древностями.

Похоже, прораб электриков в таких делах крутится постоянно. Деньги нужны и идут к нему. Он не сильно боялся при получении денег и охотно пояснил, что основной объект не пострадает, в проект сразу заложен лишний бетон и другие материалы. Разговор с ним подсказал и как «прикрыть» мой лесной складик. Официально он еще принадлежал лесхозу, но часть недостроя попала в полосу отчуждения. То есть не под линией передач, а рядом с ней, но строить здесь уже ничего нельзя. Обычный процесс в советское время. Если что-то мешает народной стройке, то этому чему-то просто не повезло. С одной стороны, это плохо. Могут быть легко уничтожены исторические объекты, просто дорогие людям места. Но с другой никто не спекулирует на перепродаже участков под объекты строек, да и появляется возможность строить более оптимально и согласовано, в рамках всей страны или хотя бы города. Но даже при такой системе у каждого здания, участка земли есть свои формальные владельцы или арендаторы. И любая передача объектов между ведомствами или предприятиями, должна быть подкреплена бумагами. Иначе будет непорядок, а у бухгалтерии не сойдется баланс.

Я пробую сыграть именно на этом. Главное для участников сделки — как раз этот баланс. И если лесхоз передаст документы в электросети, то у него будет все в порядке. А если у электросетей ничего не появится — тоже неплохо. Трассу им выделило государство, баланс сойдется, а лишние бытовки не нужны. Вот я выступил в качестве передаточного звена. Ну что с того, что на вид еще молодой, может я сын кого-то из начальников и помогаю, заодно зарабатываю. Как я уже говорил, со стороны строителей вопросов не возникло, взяли денег и вопросов нет, даже печати на бумаги поставили. В леспромхозе, заподозрили, что идет какая-то махинация, но взяли, как говорится лишь «натурой», то есть помощью в ремонте техники, да запчасти за мой счет.

В итоге лесхоз объект по документам сдал, у них все в порядке, подписанные бумаги со стороны электриков осядут в архивах. А в электросети ничего не пришло, да и думаю, они ничего бы не взяли. Зато я получил качественно сделанный маленький склад. Настолько качественный, что и не ожидал. А говорят еще, что рубль деревянный. Строители сняли немного грунта, сделали качественную гидроизоляцию, бетонные полы. На часть стен и крышу пошли блоки и панели от прежнего сооружения, остальное сделали из своего. Гидроизоляция со всех сторон, само здание засыпано грунтом, который вынимали при строительстве опор ЛЭП. Получился такой красивый холмик с двумя трубами вентиляции. За год зарастет травой и кустами — и просто природный ландшафт. Так все выглядит со стороны просеки ЛЭП. Со стороны леса тоже холмик, но с воротами, обрамленными бетонным коридором. Ворота неширокие, но железные и грозной надписью, чтобы не влезал никто, а то убьют. И непонятной аббревиатурой, состоящей из букв и цифр.

Понятно, что это убежище не прослужит вечно, но я на это и не рассчитываю. Хоть и не проводится сейчас перекрестных проверок, но со временем кто-нибудь догадается, что объект ничейный, как и земля под ним. Мне бы лет пять — десять хватило с головой. Потом что-нибудь придумаю еще.

* * *

В классе дружный смех — это Попов, нарабатывает авторитет, рассказывая забавные истории. «Бьет себя в грудь», что мол все реально и происходило в нашем городе. Врет скорее всего, но смешно. Что он там несет в массы?

— А вот еще случай, тоже в нашем городе был, зуб даю! Приходит значит один чувак в культтовары, смотрит на витрину, глаза пьяные и говорит: «А что это у вас там за киса?» Продавщица посмотрела, куда он показывал и отвечает громко: «Это не киса, это Семен Михайлович Буденный!». Тот открывает рот от удивления и говорит: «Афигеть, дайте две!».

Народ дружно поддерживает рассказчика смехом. А нет не все. Большакова и Олег Моторный подозрительно смотрят в мою сторону. Ну да, это друзья, и бывают у меня дома. Не заметить два бюста Семена Михайловича не могли. Теперь уже я делаю вид, что меня это не касается. Врет он все! Не были у меня никакие пьяные глаза, не пью вообще. Хотя в чем он прав, этот случай был в нашем городе. Вот так пошутил я тогда…

* * *

Глава 24

Домашние события отвлекают меня от размышлизмов о Попове. Одно из них подтолкнет цепочку событий, которая… Но пока я об этом не знаю.

Наташка сидит и пишет письмо. Причем уже исписано несколько листов. Ситуация нестандартная. Да, сейчас все пишут письма на бумаге, об электронной почте еще широким массам неизвестно. Ее предтеча — телеграф, напоминает СМС-ки будущего, но с очень высокой ценой и задержкой отправки/получения. Письмам очень рады и дедушки, и бабушки, а я помню, что в прошлой жизни не часто баловал их. Сейчас стараюсь, хотя бы раз в неделю-две написать, рассказать о нашей жизни. Обязательно привлекаю к этому и сестренку, но та сопротивляется, для нее это лишняя нагрузка. «Ничего у меня нового не произошло». Поэтому то, что она сама добровольно пишет длинное послание — удивительно. И что же она ваяет? Наташка то ли увлечена, то ли не секрет, но мое любопытство воспринято спокойно, без скандала. Итак.

«Уважаемый получатель письма, если вы перепишете его 5 раз, то через месяц вы получите более двухсот открыток. Для этого выполните следующие действия: Отправьте одну чистую открытку, в конверте, по адресу, указанному первым. Далее перепишите адреса в ваших письмах следующим порядком. Номер два становится первым, номер три вторым и так далее. На пятом месте — впишите ваш адрес. Отправьте эти пять писем вашим знакомым и ждите.»

Ниже шел список из пяти адресов, и наш был на пятом месте. Почему число открыток — двести? Должно же быть пять в четвертой степени — шестьсот двадцать пять? Или пять в пятой? Тьфу, о не о том думаю. Внимательно читаю фамилии получателей. Нет, Мавроди среди них нет, это было бы слишком просто. Но не удивлюсь, если он в организаторах этой пирамиды. Или она его натолкнет на аферы в будущем.

— Тебе, что делать нечего?

— Ты чего? Получим вон сколько открыток!

— А зачем они тебе? Да еще столько много.

— Нужны! Погоди, тебе письмо пришло! Написано — и сделав голос серьезным громко говорит — Андрею Анатольевичу!

— Из Москвы?

— Нет, откуда-то… — берет конверт и читает: «Княжеск, Смоленская область». Кто там живет?

— Не знаю…

Объяснять Наташке бесполезность её занятия не стал, хочет — пусть дурью мается. Затраты — копейки, но объяснять, что такое пирамида ей пока бесполезно. Зато в будущем будет легче втолковать.

Эх, думаю о будущем все же, как о негативном развитии, таком, как и было в моей памяти.

* * *

«Уважаемый Степанов Андрей Анатольевич!» Ого, и правда, по имени отчеству!

«Прошу Вас, как известного корреспондента газеты Правда», еще пока не корреспондент «Правды», лесть.

«Разобраться в несправедливости, произошедшей с моим мужем — Червоненко Игорем Александровичем, пострадавшем и несправедливо и осуждённым к высшей мере наказания — расстрелу. Моего мужа обвиняют в умышленном убийстве Дмитрия Сисениса. Мой муж не виновен в умышленном убийстве, он просто защищался и был возмущен действиями Сисениса, который разбрасывал на наших огородах колорадских жуков. Но следствие было несправедливым, и его приговорили к расстрелу. Андрей Анатольевич, помогите нам, спасите моего мужа. Это же вы писали статьи в прошлом году, что с жуками надо бороться. Надо не допускать их на поля. И вот человек, который умышленно вредил, не был остановлен милицией, а простыми людьми, а за это их расстреливают!

Червоненко Ирина, жена Игоря Александровича Червоненко.

Помогите!»

Смотрю на конверт. Адрес мой. Письмо не гуляло по инстанциям и редакциям. Каким-то образом, народ узнает домашние адреса авторов статей. Хотя это и возможно не так и тяжело. Никаких законов о защите личной информации еще нет, и если очень постараться, или найти знакомых, то в газете вполне могут дать даже домашний адрес. Тем более, я никакая не шишка.

* * *

Корреспондентская работа — это не только слава, почет и некоторое количество денег, которые сейчас идут в бюджет семьи. Это и тяжелая, порой, неинтересная работа. Оно и сбор материала, писательство — тоже нелегкий труд, но попутно к нему приходится и с письмами работать.

Не знаю, сколько их приходит в редакции центральных газет, скорее всего, просто несчетное число. А по закону, (не знаю даже по какому), как нам объяснил заместитель главреда, нужно обработать всю входящую почту. Вот на нас с Олей и свалили часть этой работы. И ведь — обработать не значит вскрыть конверт и прочесть — часто, надо еще и ответить. А если проблема не решаема, перенаправить письмо в местные органы власти. Спустить, так сказать, по инстанции. Мне эта работа в тягость. Оле еще нравится, и она с интересом читает почту, и бурчит на меня, за то, что припахал наш кружок журналистов. А что? Мальчишкам и девчонкам интересно разбирать почту и читать, что же пишут люди со всей страны.

Хорошо, хоть пишущий народ у нас понимающий. Кто распространил этот слух — не знаю, но больше половины писем, требующих ответ, приходит с вложенным внутри пустым конвертом, где в качестве адресата указан отправитель исходного письма. Этакий аналог будущего е-мейла, когда надо только нажать «ответить».

Если распределить корреспонденцию по группам — то, примерно четверть писем — это нечто вроде «автор — молодец» или «убейся ап стену», то есть ответа, как бы и не требуют, но что-то написать надо, причем вежливо. Небольшая часть писем — это «давайте познакомимся», можно официально в игнор, или «хочу, тоже стать корреспондентом, что для этого надо?» эти требуют стандартного ответа, уже отпечатанного типографским способом, с перечислением высших учебных заведений, куда лучше поступить после школы. Если соискатель приложил уже готовую статью, и это не полный отстой, ее с рекомендациями перенаправляем в Москву, пусть решают сами. Почему и такая почта приходит к нам? В редакции слегка халтурят и нам пересылают немало лишнего, не касающегося наших статей.

Ну и самая большая часть писем — это просьбы, жалобы и тому подобное, включающие в себя проекты перестройки, вплоть до масштабов страны или даже вселенной.

У меня даже мысль была, как выявить из этой категории попаданцев. Они ведь тоже должны что-то слать в центр. Но вскоре отказался. Слишком много кандидатов. А ведь это только самая малая часть. Что же творится в почтовых отделах газет «Известия», «Правда»…

И вот всем надо вежливо что-то написать.

* * *

— Поедешь?

Сестренка очень серьезно отнеслась к письму. Пока я размышлял, отложила свой бесполезный труд и прочитала, адресованное мне. Поняла, возможно не все, но за человека переживает. Иногда размышляет, как взрослая.

— А что делать?

— Когда?

— Завтра, с утра. Сегодня уже поздно, пока доберусь в этот Княжеск, ночь будет.

— Помоги им.

— Если смогу. Сам, понимаю, что в произошедшем есть и моя «заслуга». Ты уроки сделала?

— Да!

— Показывай.

Когда я дома, помогаю малой с домашними заданиями, проверяю.

* * *

— … Он отправился в буфет покупать себе билет, а потом помчался в кассу покупать бутылку квасу. Вот какой рассеянный с улицы Бассейной!

— Правильно. Смешное стихотворение?

— Ага, — смеется.

— И что же в нем самого смешного?

— Бутылку кваса покупать! Квас же не продается в бутылках!

— Да?

Ответ несколько неожиданный, но и правда, это в будущем квас будет в пластиковых бутылках. А сейчас — только на розлив. Покупай в стакан, кружку или свою трехлитровую банку. Неужели Маршак, тоже попаданец и описывает будущее? Тогда на самом деле все смешается. Это сейчас трудно представить себе колбасу в универмаге, а штаны в продовольственном. Зато лет через тридцать и билеты будут в буфетах, а в кассе — пиво с лимонадом.

* * *

Получается нашел. Все-таки нашел. Пять поездок впустую. И когда уже решил, что все выдумка, реального случая не было, пришло вот это письмо.

На подставу не похоже. Кто я такой, чтобы плести вокруг меня сложные интриги? Неужели правда?

Стандартный мой походный набор корреспондента состоит магнитофона, бутылки водки с моими добавками. Беру, на всякий пожарный, и пистолет. Знаю, что мама, в дорогу соберет бутербродов, голодным не останусь.

* * *

Приехав на место — понял, да увы, это те самые люди, которых искал. Семья осужденного к высшей мере, Червоненко Игоря Александровича. Жена Ирина, осунувшаяся женщина. Дети — два пацана. Один старше меня на пару лет, другой на столько же младше. Отец жены, проживающий с ними. Грустные взгляды, беспомощность в словах, опустившиеся руки. После того, как представился, увидел разочарование в глазах Ирины Червоненко, видимо, ожидала кого- посолиднее.

Немного испугалась, когда я достал магнитофон.

— Чего боитесь? Куда уж хуже, к расстрелу приговорили. Лучше говорите подробно.

По словам жены, Димка, приехал к ним в прошлом году, в командировку из Прибалтики. Заходил и к ним домой и к другим тоже. Ничего у нее с ним не было. «А это к чему она?» Изучал насекомых и распространение этого проклятого жука. Да ему показывали мою статью, внимательно прочитал, посмеялся, сказал, что уже не остановить, карантин прорван. Игорь с несколькими мужиками его застукали, когда он выпускал колорадского жука на полях, из банки. Таких банок у него несколько. Вот и прибили Димку. Игорь, когда остыл, решил припрятать тело, но нашли, потому все на мужа и свалили. Больше никого не судили.

Председательствовала на судебном процессе Леонова Вера Андреевна. Опытный судья, по словам людей, ветеран войны, принципиальный человек, не щадящая преступников. Не пощадила и Игоря Червоненко. Ее дом вызвался показать старший сын, Серега. Он же проводил меня. У самого дома я его остановил.

— Дальше я сам.

— Я тоже хочу послушать.

— Не надо. И … попроси своих, если что — то к вам никто не приезжал и ничего не спрашивал.

Смотрю на удивленное лицо.

— Нет не если что, а вообще… хотя ладно. Но постарайтесь обо мне никому.

Глянув на парня, безнадежно добавляю:

— Если сможете…

Когда я входил в подъезд, Серега все еще стоял на том же месте, не изменив ни выражения лица, ни позы.

Чего я хотел от нее, толком не мог и сам сказать, когда звонил в дверь ее квартиры.

— Что надо?

Усталый взгляд, дверь на цепочке, обеспечивает иллюзию защиты. Металлических дверей еще не додумались ставить. Эту, даже я выбью ударом ноги, вместе с цепочкой, а распахнувшаяся дверь отбросит хозяйку, хорошо врезав по голове. Тяжело вздыхаю, я пришел просто поговорить. Просто поговорить. Никого не убиваем, просто говорим.

— Я хотел поговорить по делу Червоненко.

— Приходите завтра, на работу, обратитесь к секретарю. И вообще, дело закрыто, приговор вынесен.

— У меня есть аргументы.

Прикладываю руку к левой стороне груди. Во внутреннем кармане лежит корреспондентское удостоверение, а чуть дальше, почти подмышкой — пистолет, полюбившийся мне «Люгер», с глушителем.

Женщина внимательно смотрит мне в лицо. Не могу понять всю гамму ее чувств. И растерянность, и удивление, и испуг, и какая-то обреченность. Дверь захлопывается у меня перед носом. Не успеваю поднять руку, чтобы постучать, как услышал позвякивание цепочки. Дверь распахивается и меня приглашают вовнутрь.

* * *

— Вот так и было все.

Стараюсь сидеть ровно, смотреть без эмоций, но строго.

Из рассказа судьи, получается, что основой убийства Сисениса Димитраса Яновича, была банальная ревность того Игорем к своей жене. Да, Сисенис исследовал распространение жука по территории СССР, он научный сотрудник сельскохозяйственной академии из Елабуги. Естественно у него и были с собой образцы жуков, собранные в нескольких районах.

И как же все понимать?

— Сисенис — настоящая фамилия, или псевдоним?

Судья смотрит непонимающе.

— Просто это слово по-латышски означает — саранча.

— Ты знаешь латышский язык?

— Нет.

— Тогда почему так говоришь?

— Я знаю, что значит это слово, но самого языка не знаю, что тут такого?

— Так не бывает!

— Почему? Вы наверняка знаете, что значит по-немецки «хенде-хох», но можете не знать немецкого языка.

— Вообще-то, я знаю немецкий. И хенде-хох знают почти все наши люди из-за фильмов, там так говорят.

— Видите. А я знаю несколько слов по-латышски, которые другим неизвестны, несколько по-литовски. На многих языках нашей страны, хоть несколько слов, но мне известны. Так вышло, что на латышском знаю это.

— Неважно, это настоящая фамилия. Что тебе непонятно в этом деле?

— Приговор. Слишком суровый.

— Убийство, предумышленное.

— Я знаю о многих убийцах, за более жестокие, получали малые срока.

— Бывает, все зависит от дела.

— Почему Сисениса никто не забрал? Его похоронили здесь же, за счет государства.

— Не знаю. Наверно родственников не нашлось, или не захотели приехать, испугались. Мы связывались с его начальством. На процесс обещали приехать представители коллектива… Нет, не приехали, прислали телеграмму, что не смогли, и решение собрания трудового коллектива об осуждении преступников, есть в деле.

Слушаю молча и рассматриваю уставшую одинокую женщину. Да, ветеран. Замечаю под стеклом секретера ее фотографию с медалями на фоне разрушенного города. Судя по погонам, улыбке и некоторым деталям — это немецкий город сорок пятого. И без этого рука не поднялась бы выстрелить в нее. Она не оправдывается — твердо уверена в своей правоте. Виновного приговорила к высшей мере. Так и надо. Рассказывать ей о том, что Димитрас мог умышленно разбрасывать вредителя бесполезно. Не поверит. Да и сам я не уверен в этом. Мог же и правда, простой ученый исследовать этого жука, искать способы борьбы в своей лаборатории, а здесь собирал образцы, наблюдал за поведением колорада, пересаживая его с одной травы на другую. Мог? Вполне. И пострадал напрасно, подвернувшись под горячую руку злых смолян, понимающих, какая зараза обрушивается на их поля. Запросто. А мог специально распространять? И такое реально, хотя уж очень наивным ботаником выглядит на фотографиях, да и не попадаются такие, настоящие вредители-люди.

Смотрю на женщину средних лет, понимаю, что ничего не могу сделать. А еще больше понимаю, каким образом происходит внедрение абсолютно любых идей в нашей, советской России. Или СССР, как сейчас называется страна.

И ведь все радеют за страну, все за закон, но столько его толкований и пониманий в головах, что не надо никого уговаривать или заставлять — просто продвигай нужных людей, а они сделают все сами. Надо расстрелять человека — назначь его судить Леонову, она сама, без принуждения вынесет решение о «вышке». Надо помягче — есть и такие судьи.

Точно также разрушат и Советский союз. К власти придут люди, определенного склада ума, с определенными идеями. Будут говорить о предательстве. Да, будет и предательство, но основную работу сделают эти пришедшие сами. Они честно будут считать, что делают «как лучше», даже когда подпишут «беловежские соглашения».

Вот и эта женщина из районного суда уверена, что вынесла правильный приговор Червоненко, сорок пятого года рождения, за убийство гражданина Сисениса, вынесла справедливо.

По конец нашей встречи узнал интересную подробность о собеседнице.

— Сорок второй, лето. Мы тогда в окружение попали.

— Харьков?

— Нет, Калужская область… Сейчас Калужская. Вся дивизия. Выходили тяжело, кругом немцы, боеприпасов почти не осталось. У меня был любимый человек, политрук. Вот он и пытался воспротивиться, тогда управляли всем несколько командиров, организовывали отход. Небольших, лейтенанты, политруки. Но командовали жестко, кто противился, давал слабину, расстреливали на месте. Расстреляли и моего Сережу. Тогда я очень злая была на того, кто это сделал. Он такой же точно политрук, в одном звании с моим. А потом поняла — нельзя было по-другому. Разбили бы нас, поработили, если бы мы были слабыми. Тогда я тоже решила быть жестокой по отношению к преступникам.

— Сейчас же не война!

— Все равно. Что бы тот политрук сделал сегодня? Имени его я, к сожалению, не запомнила.

— Ничего бы не сделал. Он погиб в сорок третьем.

Глядя на удивленное лицо Вера Андреевны, продолжаю:

— После выхода из окружения, его даже повысили в звании, но потом арестовали именно за эти расстрелы, не имел он на это права. Осудили к высшей мере, там приписали много чего. Но заменили приговор на три месяца в штрафбате. Там он и погиб, подо Ржевом.

— Так ты …

— Нет. Я это дело случайно прочел.

Не рассказывать же, что это произойдет еще не скоро. Да, разыскивая следы моего деда, просматривал документы и тех, проходил с ним в одних. А документов о войне очень много и в будущем многие из них будут в открытом доступе, можно проследить судьбы воевавших людей через интернет. Не факт, что тот, о ком прочел и рассказал, и есть убийца её друга. Фамилию не называю и не уточняю. Но попадание «в точку» и произвело сильное впечатление.

Уже выпроваживая меня, я услышал:

— Я попробую что-нибудь сделать, если не поздно.

— Спасибо.

А что еще сказать? И что можно сделать? Бесполезный я какой-то попаданец.

Эпилог

Медленно, взглядом, обвожу кабинет. Совещание, и я во главе стола. Все серьезные, деловые. Лиц не узнаю, но явно большие начальники. Выступающий водит указкой по экрану, на который транслирует изображение проектор, подключенный к ноутбуку, что-то рассказывает. Ага, значит я в своем времени. Хорошо. Но кто я? Как в анекдоте — «Идея! Идея. И де я нахожусь?» И о чем речь? Показ мод? На экране какие-то штаны с прорехами на коленях.

Суетливость замечена соседом. Он почему-то сидит рядом и немного сзади. Наклонился ко мне и шепотом спрашивает:

— Подсказать?

— Да, напомни. — Киваю в сторону выступающего.

— Министр обороны, проект новой формы в нашей армии.

Песец! Министр обороны докладывает мне! А кто-же тогда я? Голова медленно опускается, и в отражении стола вижу не свое лицо, а ПУТИНА!

Нарастает паника. КУДА Я ПОПАЛ???? Хочется закричать «ААААА», сдерживаюсь с трудом.

Докладчик замечает что-то на моем лице и переспрашивает?

— У вас вопросы, господин премьер-министр?

Какой, нах, премьер, я же президент! Или нет…

— Да, — его ошибка успокаивает, и я собираюсь с мыслями.

— Скажите, товарищ…

Сзади подсказывает шепот «Иванов».

— Да, Иванов, а какой у нас сейчас танк на вооружении стоит?

Иванов несколько теряется. Взгляд оббегает присутствующих, будто ища них поддержки, но все внимательно и пристально смотрят на него.

— Тттт тэ… девяносто!

Явно пытаясь выиграть время, министр взял графин и наливает себе в стакан воду. Медленно поднимает его, пытается сделать глоток. Я тоже держу паузу, задумываясь.

— Ага, хорошо. А командирская башенка у него есть?

Ну а что еще делать? Сейчас уже фиг знает какой год, значит, Высоцкого уже замочили, Хрущева перепели… Что нам остается?

Иванов вдруг давится водой и начинает кашлять. Брызги летят во все стороны и долетают через кабинет ко мне, попадают на лицо.

Внезапно просыпаюсь, на меня, и в действительности кто-то брызгает водой. Не успеваю обматерить Иванова, как замечаю довольное лицо соседа по поезду.

— Подъем, Андрюха! Приехали, станция Лужск! Просьба освободить вагон. От себя освободить!

Ему нравится своя шутка и он довольно хохочет.

Да, жизнь продолжается в обычном и именно моем времени, а не предполагаемом будущем, с капитализмом и другими прелестями.

Примечания

1

Примечание автора. Легкость, с которой старики попаданцы решают задачи школы и ВУЗА и правда поражает. Любой преподаватель ВУЗА вам скажет, что студенты пятого курса с трудом сдадут тест по второму курсу, даже если они его в свое время сдали успешно. Если разница в годах намного больше, то забываются неиспользуемые знания гораздо сильнее. По своему опыту могу сказать, что, будучи когда-то лучшим математиком, олимпиадником и т. д., каждый раз возвращаясь к школьной программе, фактически не лихо вспоминал, а изучал многое заново. Несколько раз. Дети, коллеги по работе, поступающие в ВУЗ…

(обратно)

2

Примечание автора: Это на самом деле так. Деревень с названием Буда в средней полосе России очень много. И к восточной религии они никакого отношения не имеют.

(обратно)

3

Примечание автора. Это не выдумка и, увы, не фантастика. Это реально происходившие вещи на моей памяти. Почему все это мало освещено и ныне — вопрос не ко мне.

(обратно)

4

Примечание автора. Это тот самый Паскаль. Но кроме знаменитого закона физики ему принадлежит и так называемое «пари Паскаля» — доказательство существования Бога. В отличии от закона физики, признается только верующими.

(обратно)

5

Примечание автора. Цитата из второго издания, 1953 год. В третьем, изданном в этом самом 1973-м все уже гораздо печальнее. Но его еще нет в доступе для ГГ.

(обратно)

6

От автора. Следующий отрывок довольно сложен. Раза три переписывался полностью, и часто правился. Возможно будет позже правиться еще.

(обратно)

7

Старых пластинок, на которых запись на «семьдесят восьмой скорости». Те пластинки легко бьются, а маленькие осколки служат для накрытия выпавших клеток лото.

(обратно)

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Эпилог

*** Примечания ***