Радеж превыше всего [Светлана Анданченко] (fb2) читать онлайн

Радеж превыше всего

Глава 1. Дастарьян

Осень не лучшее время для прогулок верхом, думал я, подгоняя Марта, чьи копыта без малого битый час месили грязь просёлочной дороги, которая уже давно должна была привести нас к небольшому хутору, облюбованному себе под жильё Серафимой-травницей, знахаркой, способной вылечить своими настойками да отварами почти от любой хвори.

— Давай, дружок, попроворней. Всю душу мне эта дорога вымотала. Да и дождь нас догоняет. Приятно тебе будет мокнуть? Мне вот совсем неохота.

Март недовольно фыркнул. Дескать, не у тебя ноги в холодной мерзкой жиже вязнут. Молчи уж, хозяин, раз не хватило ума в такую скверную погоду дома остаться.

— Хочешь сказать, я сам себе проблема?

Конь покосился на меня, легонько заржал, словно хохотнул. Вот уж язва четвероногая. Упёртая своенравная скотинка. Но умный гад и только мой. Никого к себе больше не подпускает. Преданный до конца. Из таких передряг меня вытаскивал. Можно сказать, что благодаря ему, я и жив-то по сей день. Так что пусть насмехается. Он же по-доброму. По-дружески. Чего от друга не стерпишь?

Дождь почти догнал нас, первые тяжелые капли коснулись моих рук и лица, упали на круп сердито тряхнувшего гривой Марта, когда за поворотом показался стоящий особняком хутор, обнесённый высоким добротным забором из обструганных заострённых кверху брёвен.

Серафима встречала меня у распахнутых настежь ворот. Увидев её, конь призывно заржал, радуясь концу пути, ну и здороваясь, конечно.

— Доброго здоровья, бабушка. Принимай гостя.

— Дома тебе не сидится, охломон несчастный, — проворчала старуха в ответ на моё приветствие. — А я стой туточки под дождём. Пошевеливайся, Дастарьян.

— И я рад тебя видеть, Серафимушка.

— Скорей говорю. Сейчас как хлынет!

Я едва успел завести Марта на конюшню, как небо словно прорвалось.

Травница ждала меня в доме, а я никак не мог высунуть нос из своего укрытия. Распряг коня, обтёр, напоил, засыпал Марту овса. А напор дождя всё не спадал.

Махнув рукой, выскочил из конюшни под тугие струи дождя. До дома несколько шагов, но и их хватило, чтобы испытать на себе холодное недовольство разъярённой стихии.

— Ещё и дождь этот ко всему прочему, — расстроено бурнул я, сбрасывая с плеч насквозь промокший плащ.

Серафима посмотрела на меня внимательно. Невесело усмехнулась. Устало вздохнула.

— Садись к столу, мальчик, — велела, указывая мне на широкую деревянную лавку, покрытую пёстрой тряпичной плетёнкой.

В доме травницы такие вот покрывала лежали повсюду: и на полу, и на лавках с лежанками. Серафима плела их долгими вечерами из нарванного на стёжки разноцветного полотна большим деревянным крючком.

— Сперва поешь. Потом поговорим, — чувствовалось, Серафима тянет время. Она бы с радостью и вовсе избежала предстоящего разговора. Но, поймав мой потяжелевший взгляд, обречённо махнула рукой, смиряясь с неизбежным. — Всё так плохо?

— Сама ведь чуешь. Не зря на воротах стояла.

— Чую, внучок. Только помочь ничем не могу.

— Князь умирает. От моих снадобий проку уже нет. На тебя вся надежда.

— В хвори своей Рдын сам повинен! — сердито сверкнула глазами Серафима.

Но со своим гневом травница быстро справилась.

— А ведь я его предупреждала… — сказала чуть слышно, на меня не глядя. Потом подошла, коснулась моей руки, погладила, успокаивая, призывая прислушаться к её словам. — Не дозволено мне, внучок. Зря ты приехал. Пусть случится, что должно.

— Князь сына ждёт. Наследник уже в дороге. Вчера голубь прилетел. Оно для всех спокойней будет, если власть из рук в руки передать. Да и свадьбу сыграть надо. Потом долго нельзя будет. Родне невесты, которую везёт Льен, такое не понравится.

— Сына? — тонкие губы Серафимы искривились недоброй усмешкой. — Мало Радежу было войны, теперь вот Льен случится. Дурной наследник у князя, гонора много, ума не нажил.

— Ну, что ты бабушка. Княжич просто ещё очень молод. Помоги князю сына дождаться.

— Ты ведь сейчас по своей судьбе топчешься, Ян. Знал бы ты, на что себя обрекаешь. Оно того стоит?

От её слов, в правдивости которых сомневаться не приходилось, тоскливо сжалось сердце. И всё же.

— Радеж превыше всего, — сказал я то, что было для меня абсолютной непререкаемой истиной.

Серафима рассердилась. Её гневный взгляд скрестился с моим недоумевающим. В глубине потемневших глаз травницы отразилась такая боль, что у меня дыхание перехватило.

Но она тут же взяла себя в руки. Я даже подумал, не показалось ли?

— А в чём для него благо? — криво усмехнувшись, спросила старуха. — Кто о том знает?

— Без помощи Ассии Радеж не сохранить, — я старался донести до Серафимы свою уверенность в правильности принятого решения. — Помоги, бабушка.

— Знал, кого прислать, князюшка, — травница покачала головой, нехотя соглашаясь с моей просьбой. — Ладно. Будь по-твоему. Считай, месяц отсрочки у смерти для Рдына ты выпросил. И всё, за тем больше не приезжай.

— Льена ждут через три недели. К свадьбе всё готово. Успеем. Спасибо, бабуля.

— Мальчишка ты ещё. Вот радуешься, а того понять не способен, что Льен ведь тебя не пощадит. Слишком уж ты для него независим. И влияние твоё на ближайшее княжеское окружение не шуточное. Властью своей новый правитель ни с кем делиться не захочет.

— Льен законный наследник.

— Законный. И что с того? Не в отца он, в мать беспутную. Зидин сынок, ничего в нём от князя нет, разве что самоуверенность да упрямство ослиное. Если уж что решит… Неспокойно у меня на сердце. Будь осторожен, внучок.

Я взял в свои ладони морщинистую руку, прижался к ней щекой. Серафима погладила меня по склонённой голове и, обреченно вздохнув, велела обождать на улице, пока она над нужным зельем колдовать будет.

Через час мы с Мартом покинули хутор. Отдохнувший конь больше не упрямился, резво переставлял ноги, разделяя моё стремление вернуться домой до наступления ночи. Вскоре свернули с просёлочной дороги на широкий мощённый булыжником тракт, ведущий к столице. По нему мой умный конь и сонного доставил бы меня к родному порогу. Так что я вполне мог расслабиться, погрузившись в нахлынувшие на меня воспоминания.

Князь Рдын, мой приёмный отец, и травница Серафима, позволившая называть себя бабушкой, были единственными близкими мне в Радеже людьми. Своих родителей я никогда не знал. Какого я рода-племени не ведал. Первое из моих воспоминаний — дорога, посреди которой стою я, восьмилетний малец, потерявший память, а на меня несётся чудовище — князь на взмыленном коне и в весьма прескверном настроении. Вполне мог и раздавить, но видно у судьбы были на меня свои планы. Резко осадив коня прямо у моих ног, Рдын спешился и подхватил замершего меня на руки.

Кто его знает, чем я привлёк его внимание? Может тем, что не заорал, не бился в истерике? Так я просто не мог, потому что от страха онемел, к тому же вообще плохо понимал, кто я, где и что со мной происходит. А может и на самом деле князь посчитал меня ответом Неба на свою просьбу о помощи? Как-то он сказал мне, что моё появление на ещё миг назад совершенно пустой дороге никак иначе истолковать и не возможно.

Вскоре рядом с держащим меня на руках князем остановилась всадница, жена правителя княгиня Зида. Брезгливо скривившись, женщина спросила:

— Ты где это подобрал? …Рдын?! Я к тебе обращаюсь.

Не спуская меня с рук, князь повернулся к жене и злорадно ухмыльнулся.

— Вот, Боги послали в ответ на мои молитвы. Ты же не спешишь родить мне сына. Усыновлю этого найдёныша.

— Да ты совсем рехнулся!

— Прикуси язык, женщина. Знай своё место.

— Что? — просипела княгиня, серея лицом.

— Что слышала. И если к следующей весне не родишь, объявлю его наследником.

— Тебе не позволят.

— Кто? Кто рискнёт спорить с волей Богов?

— Ты не можешь…

— Я всё могу. И ты меня слышала, Зида.

Князь усадил меня впереди себя и, запрыгнув в седло, тронул поводья, понукая коня неспешно двигаться вперёд. Потерявшая дар речи княгиня молча ехала рядом. Отряд сопровождения, соблюдая небольшую дистанцию, двинулся вслед за нами.

Так я попал во дворец правителя Радежа, который, и правда, усыновил меня.

Не прошло и года, как Зида родила князю наследника. Рдын был очень доволен.

— Ты принёс мне счастье, мальчик, — сказал он мне. И, не смотря на уговоры Зиды, наотрез отказался отослать меня из столицы куда подальше.

Я вырос во дворце. Нельзя сказать, что особо обласканный князем, с рождением сына он не особо интересовался мной. Но ещё в первый год моей жизни в Радеже правителем было дано распоряжение обучить меня всем премудростям ратного дела и наукам, до которых проявится мой интерес. Меня и учили. А учеником я оказался хорошим, старательным и любознательным. Так что князь, будь ему до того дело, вполне мог бы мною гордиться.

С Серафимой-травницей меня свёл приключившийся со мной несчастный случай. Как-то в конце зимы я провалился в полынью на пруду, где местная ребятня собиралась погонять палками плоский обточенный со всех сторон камень с детский кулак величиной. Любимая зимняя забава чуть не стоила мне жизни. Из воды меня быстро вытащили, благо, согласно статусу, за мной всегда следовал приставленный ко мне охранник. Да и сам я старательно барахтался, хватаясь за крошащийся под руками лёд. Но ледяная купель обернулась для меня жесточайшей простудой. Вот тогда-то во дворце и появилась Серафима.

Об этой женщине ходили разные слухи. Поговаривали о её даре провидицы, случалось травнице время от времени делать неизменно сбывающиеся предсказания. Но только тогда, когда сама хотела. По принуждению и князя б не уважила. А вот лечить никого не отказывалась, самых безнадёжных больных выхаживала. И меня от горячки избавила, а когда надсадно кашлять начал забрала на свой хутор, долечивать.

В доме бабки Серафимы я прожил почти полгода. И не потому, что хворал. От кашля через пару недель и следа не осталось. По одной ей ведомой причине Серафима принялась обучать меня своему делу.

— Ты, внучок, вникай, приноравливайся, — говорила она мне, поясняя и показывая. — В жизни тебе это умение очень пригодится.

Ну, раз надо, так почему бы и нет? Уж не знаю, насколько я был к её делу способен, но всё, чему обучила, запомнил крепко.

А ещё отогрелся я сердцем на Серафимином хуторе. Если уж она называла меня внучком, то и я с радостью называл её бабушкой. Старуха со мной не нежничала, но и насмешка её обидной не казалась, и ругала всегда за дело. А иной раз таким теплом лучился её устремлённый на меня взгляд, что сердечко моё замирало. Ведь любому ребёнку помимо заботы, ещё и любовь требуется. А Серафима меня любила. Не жалела сироту приблудного, а именно любила, не знаю уж за что.

Но долго на своём хуторе оставаться не позволила.

— Нужно тебя, Янушка, во дворец вернуться. Через недельку приедут за тобой, — как-то вечером объявила она мне.

— Обязательно, ба? У тебя мне больше нравится.

— Судьба твоя тебя зовёт, внучок, — вздохнула Серафима.

И хоть странных слов её я не понял, но что ехать придётся сомнений не осталось.

— Ты меня забудешь? — затолкнув в глубь себя непрошенные слезы, спросил я.

— И не надейся, — засмеялась Серафима, взъерошив мне волосы на макушке. — Ты же мне внучок, да?

— Да!

— А кто же о родне забывает? Мы с тобой часто видеться будем.

Обещание своё травница сдержала. И во дворце время от времени навещала, и к себе на хутор брала.

А потом началась война. Дурная и страшная, как все войны на свете. И что самое горькое, горе пришло откуда не ждали. Сосед, родственник, родной брат княгини Зиды напал подло и неожиданно.

Князь Рдын был в бешенной ярости от подобного вероломства. Даже приказал запереть княгиню в её покоях, перенеся и на неё вину брата. Рдын со своей женой всегда плохо ладил. А узнав о напавшем на Радеж родственничке, просто взбесился. Потом, конечно, отменил свой приказ. Но осадок в душе остался, и подозрительность, пусть ничем и не подкреплённая.

Навязанная ему ближайшим окружением невеста с первой встречи не приглянулась князю Радежа. Он женился на Зиде по необходимости, приняв принцессу, как гарантию мира и дружеских связей с века в век посягающим на его территорию соседом. Гордая Зида не могла простить мужу холодного пренебрежения и втайне от него пила противозачаточное зелье, не желая рожать столь желанного ребёнка не оценившему её мужчине. Она не собиралась делать это до бесконечности, просто вершила свою маленькую месть, наслаждаясь переживаниями мужа. Он даже в храм ходил спросить совета Богов. А потом повёз её к Серафиме- травнице, она-то и раскрыла князю глаза на непотребство, творимое его княгиней. А вот ударить жену разъяренному супругу знахарка не позволила. Выпроводила Зиду, не церемонясь, из горницы, а князя удержала.

Мне бабка, как совсем взрослым стал, о том своём разговоре с князем рассказала.

— Не тронь женщину, которой предстоит родить тебе сына. Никогда. Слышишь? Никогда не поднимай на Зиду руку, — строго предупредила провидица едва сдерживающего себя князя.

— Как можно простить предательство?

— Слушай меня князь, по дороге домой судьба бросит тебе под ноги подарок. Подними его бережно, сохрани. И тогда исполнится твоё заветное желание. Но помни, как бы ни гневался, грех большой ударить женщину, родившую тебе дитя.

Вот так предсказала Серафима моё появление. Всё по слову её вещему случилось. Желание княжеское исполнилось, получил он законного наследника. Но с женой своей Рдын примириться так и не смог. После рождения Льена супруги стали совсем чужими.

Одинокая Зида всей душой привязалась к нуждающемуся в её заботе сыну. Она не знала меры в опеке и в баловстве, не прятала от ребёнка своей ненависти к его отцу. В том, что из избалованного княгиней Зидой мальчика, так и не удалось воспитать настоящего мужчину, достойного наследника правителю Радежа, была и её немалая вина.

Долгая то была война. Князь Рдын изворачивался, как мог, себя не щадил, забыл об отдыхе и праздниках. Терял друзей, болел душой об обнищавшем в конец простом люде. Может от того не стал разбираться, так ли велика вина княгини, по глупости или злому умыслу сболтнула она лишнего в перехваченном на границе письме, отправленном ею брату. Помутился у князя, видно, разум. Подло раненный женой в самое сердце, ворвался Рдын в её покои. Тяжёлой оказалась рука у князя. Упала Зида к ногам мужа и, бросив ему в лицо проклятие, умерла на руках своего убийцы, смутно начинающего понимать, что же он натворил.

Похоронив жену, князь вскорости занемог. Он не стал обращаться к лекарям, сразу понял, что за хворь с ним приключилась. Доверился только мне, когда сам с одолевающей его слабостью справляться больше не мог.

— Я пошлю за Серафимой?

— Не станет она меня лечить, сынок.

Так князь называл меня не часто и только наедине. Это признание моей важности в его жизни я очень ценил, в глубине души и сам желая назвать князя отцом. Я был ему всем сердцем благодарен за всё, что он сделал для безродного мальчишки, подобранного им посреди проезжей дороги.

— Сам за ней поеду.

— Нет. Предупреждала меня Серафима, а я, дурак, не прислушался к сказанному. От этой хвори мне не излечиться. Да и пусть бы, но война!

— Тогда придётся мне самому зелья варить. Полной силы в них не будет, Серафиминого дара во мне нет, но на время помогут, бабушка многому меня научила.

— А теперь я учить стану. Всему, что государю знать положено.

— Почему меня?

— А кого? Льен ещё совсем мальчишка. А ты воин. И не только. Твой полк один из лучших в войске Радежа. К твоему слову мои генералы прислушиваются. Ты справишься, Дас. Да и я буду рядом. А потом ты станешь Льену опорой, обучишь, чему я не успел.

Пришлось мне от его имени, да с его помощью, управлять, стонущим под бременем войны, Радежем. К власти я никогда не рвался, но если надо, так надо. Никто не оспаривал моего права, раз на то была княжья воля. С генералами и министрами общий язык легко находить выходило. И приказы мои выполнялись с точностью. Да и как иначе в военное-то время?

Но без помощи князя я бы не справился. Рдын всегда был для Радежа хорошим правителем. А в ратном деле, не только в Радеже, мало кто с ним потягаться мог.

Только хвори то было без разницы, она выпивала князя досуха. Ближе к ночи его начинало знобить и шатало от слабости. Я варил зелье, всё усиливая его концентрацию, отнимая у князя месяцы жизни, которыми он оплачивал часы бодрости и ясного ума.

В той затянувшейся войне без верных союзников нам было не выстоять, слишком противник оказался силён. Всё упорство и самоотверженность воинов Радежа могли лишь отсрочить неизбежное поражение. И князь вынужден был пойти на сделку, которой так хотел избежать.

Рдын любил сына, и своей судьбы ему не желал.

— Мой сын не станет заложником долга, — как-то сказал он мне, сожалея о навязанном ему браке с Зидой, совершенно не оправдавшем себя.

Но и Льену не суждено было того избежать. Прежде чем оказать так необходимую Радежу помощь, потенциальный союзник захотел гарантий своей выгоды. А что есть лучшей гарантией, чем родственные связи?

Князь Радежа мог бы привести наглядный пример тщетности подобного утверждения. Но то было не в его интересах. И он согласился женить своего наследника на старшей дочери короля Ассии в обмен на армию, обещанную будущим родственником.

Льен отправился к соседям с богатыми подарками, самым щедрым из которых он считал себя самого. Заключили предварительное соглашение, объявили о помолвке принцессы Вельдары и княжича Льена, договорились о свадьбе через три месяца после окончания войны.

Домой Льен вернулся с серьёзным подспорьем, и денег взаймы дали и войском подмогли. После того не долго уже воевали. Освободили Радеж, укрепили границу. Стали потихоньку налаживать жизнь. И наследник князя отправился в Ассию за своей сговорённой невестой.

Именно из этой поездки и возвращался сейчас Льен, недоумевая, чем вызвана такая спешка?

Глава 2. Вельдара

Просыпаться не хотелось. Моя голова так удобно устроилась на груди у Рассела, ноге на его бедре было не менее удобно. Мужчина ещё спал, утомлённый прошедшей ночью, на протяжении которой мы, жертвуя сном, предавались более интересному и безумно приятному занятию. Заснули на рассвете. И дать ему отдохнуть было бы правильно, но не честно по отношению к себе. Сегодня у меня ночь прощания со свободной жизнью. Такого вот мужчину мне в своей постели придётся ли ещё увидеть? Навязанный мне отцом в мужья мальчик ниже всякой критики. И пусть я плохо его знаю, но в людях разбираюсь. Льен, он… А, ладно. Не сейчас. Прогнала грустные мысли, не позволяя им влиять на настроение. Сон уже не манил. Не позже чем через час вставать. И провести этот час нужно с пользой.

— Расс! — я потерлась щекой о тёплую кожу его, мерно вздымающейся груди, легонько куснула находящийся в удобной близости сосок.

— Вель-да-ра, …не безобразничай, — расфокусированный взгляд сонного Расса встретился с моим. Он был полон укоризны, взывая ко мне о жалости и милосердии. — Давай ещё немного поспим, а?

— Слабак! — фыркнула, откатываясь от него подальше.

— Ведьма, — простонал мужчина. — Тебя, вообще, возможно ублажить?

Я почти обиделась.

— Ну, ведьма. Да. Глупо отрицать очевидное. Но о том тебе, милый, изначально было ведомо. Переоценил свои возможности?

— Вельдара, — рыкнул окончательно проснувшийся Рассел, подминая меня под себя.

Оставшийся до прихода служанки час не был потрачен зря. О чём я не преминула сообщить довольному собой мужчине.

Лёгкий стук в дверь застал нас уже полностью одетыми. Ярина, накрыв мне завтрак в гостиной, ушла, уводя за собою Расса. Не то, чтобы я особо скрывала свою маленькую интрижку с ним. Но и лишний раз мозолить людям глаза тоже ни к чему. Отец и так мною не доволен.

Его идея с моим скорым замужеством меня откровенно злила. Мальчик, выбранный им мне в мужья, ничего стоящего из себя не представлял. О чём и сообщила королю после первой встречи с княжичем Льеном.

— Вельдара, посмотри на ситуацию с другой стороны, — попросил отец, пряча виноватый взгляд. — Ты же умная девочка. И всё понимаеш. Наследник у меня есть. И вам будет тесно с ним в одном государстве. Слишком уж ты своевольна. Не поладите. Да ты мне спасибо должна сказать, при таком муже, как Льен, даже сомневаться не приходится, кто из вас будет править Радежем. А княжество это, хоть и разорено войной, но с хорошей перспективой. Приложи только усилия… Будет тебе где развернуться. Да и Ассии этот союз не без пользы. Торговые пути через Радеж в Вельну и Тассу меня очень привлекают. Так что, не перечь мне, дочка. Я всё основательно обдумал.

Так-то оно может и так, но Льен мне откровенно не нравился. Его напыщенное самолюбование смешило и … настораживало. От этого милого мальчика, вполне можно ожидать неприятностей. Да и к женщинам в Радеже совсем иное, чем в Ассии отношение. Быть во всём послушной мужу — это удовольствие не для меня. Государственными делами княгини Радежа не занимаются. Их дело рожать детей и радовать взор супруга. Тоска беспросветная. Хотя, не княжичу со мной тягаться. Вот, даже родной отец выпроваживает, не способный найти на меня другую управу.

От этих мыслей, которые, вопреки прилагаемым усилиям, не получалось от себя отогнать, моё хорошее настроение стремительно таяло. С последним глотком кофе, оно окончательно рассеялось, подгоняемое необходимостью спешить к ожидающему меня отцу.

Идя переходами дворца, неожиданно поймала себя на мысли, что с жадностью вглядываюсь в родные стены в неосознанном стремлении удержать в себе хоть память о том, чего вскорости буду лишена.

— Ваше Величество, — склонилась, приветствуя отца.

Он стремительно шагнул ко мне, обнял, последний раз даря свою, как оказалось, такую необходимую мне защиту.

— Ты справишься, дочка, — услышала его тихий, чуть дрогнувший голос.

С удивлением взглянула на всегда такого невозмутимого короля Ассии. Но сейчас меня обнимал не он, а мой стареющий папочка, который с младенчества потакал всем моим прихотям, снисходительно относясь к детским, а потом и совсем не детским проказам.

Растерявшись, осознала очевидное, он любит меня и сейчас прощается навсегда, без надежды увидеться вновь.

— Папа?

— Да, девочка моя… Я уже стар. И хоть Радеж и не так далеко, но не знаю, суждено ли нам ещё увидеться… Но так нужно. Даже по меркам Ассии я вырастил из тебя не добрую хранительницу очага, а свою достойную преемницу. Двум правителям в одном государстве не место. Ассию и твоего брата я тоже люблю.

— Но, тогда зачем ты это сделал?

Отец усмехнулся, усадил меня в кресло, сам устроившись в таком же напротив.

— Ну, принцесса, на то были причины.

— Расскажешь? — полюбопытствовала я.

— Эдан родился через четыре года после тебя. Был очень слаб. Он и выжил-то почти чудом. Лекарь предупредил, что больше детей мне от твоей матери ждать не стоит. А ты, как губка впитывала всё, чему тебя учили. Даже когда понял, что из твоего брата вырастет достойный наследник, я не смог отказать тебе в знаниях, к которым ты так тянулась.

Я задумалась. Ассию и Эда я тоже люблю. Но отец прав, на одну и ту же проблему, всегда существует несколько взглядов и мнений, и поэтому двум правителям в одном государстве действительно будет тесно.

— Я знаю, что нарушаю сейчас негласные, но уже не один век свято чтимые правила нашего королевства, лишая тебя права выбора и отсылая из Асси, — отец тяжело вздохнул, ловя мой растерянный взгляд. — Пойми и прости меня, дочка. И хоть я и чувствую себя виноватым, но ничуть не сомневаюсь в правильности своего решения.

Мне бы его уверенность. Но я понимала движущие отцом мотивы. И потому…

— Радеж всегда будет дружественным Ассии государством, — пообещала я, осознавая, что, помимо прочего, гнетёт короля. — И я люблю тебя, папа. Не сомневайся во мне. Справлюсь.

— Постарайся стать счастливой. Тебе ведь нельзя иначе.

— Ну, раз нельзя, значит буду. Только в Радеже о том, наверняка, не знают.

— Не знают. Они вообще ничего о тебе не знают. Я посчитал лишним сообщать князю Рдыну, что в тебе пробудилась кровь ведов.

— Ты, как всегда, прав, — согласилась с отцом. — Не время тайному становиться явным.

Мы немного помолчали, каждый занятый своими мыслями.

А потом я спросила.

— Когда он приезжает?

— Княжич? Сегодня к полудню будет во дворце. Прислал голубя с просьбой ускорить сборы. Завтра вы уедете. Что-то у них там в Радеже случилось, вынуждающее его спешно возвращаться домой… Не скажешь мне, что?

Я прислушалась к себе. Моя сила была всё ещё своевольна. Окрепнет она и станет мне полностью послушна, лишь когда рядом будет моя, избранная мною и делающая меня счастливой, пара. А сейчас, так, случайные её проявления и отголоски.

— Кажется, князь Радежа серьёзно болен… Не долго Льену оставаться княжичем. И правда стоит торопиться.

— Ступай, Вельдара. Собирайся в дорогу, дочка. И если тебе понадобится моя помощь, ты всегда можешь на неё рассчитывать.

Глава 3. Льен

Жена! Даже не знаю, что это — напасть или удача? Я смотрел на Вельдару Асскую, невольно любуясь её изысканной красотой. Пока эта своевольная девица не обращала на меня свой пристальный, непонятно что выражающий взгляд, она мне даже нравилась. Пока молчала, не пытаясь настоять на своём, снисходительно при этом улыбаясь, я даже готов был считать, что мне несказанно повезло заполучить жену, которая заставит всех мне обзавидоваться. И я торопился, не только потому, что об этом зачем-то попросил отец, а оттого, что от предвкушения слегка кружилась голова. Мой организм вполне предсказуемо реагировал на близость Асской принцессы, и мне надоело уговаривать его ещё немного потерпеть.

Моя невеста без жалоб и капризов стойко переносила дорожные невзгоды. Её выносливость просто поражала. В предназначенной принцессе карете ехала её служанка, а сама Вельдара большую часть пути передвигалась верхом на своём тонконогом жеребце ранзанских кровей. Ранзанские лошади стоили безумно дорого, мне отец так и не позволил приобрести такого вот красавца.

Сегодня с утра небо хмурилось, но ближе к вечеру ветер разогнал тучи. Дождь так и не догнал нас, и я был рад, что прислушался к мнению принцессы и не стал задерживаться в приютившем нас на ночь селенье.

— Княжич, — предмет моих размышлений, прекраснейшая из принцесс, соизволила заметить меня и даже заговорить.

— Слушаю вас, моя принцесса.

И снова след иронии промелькнул на соблазнительных губах. Это реакция на что? Что опять не так сказал?

— Хочу просить вас о привале.

— Где?

— Съедем с тракта, вон в той роще лошади смогут отдохнуть, а люди размять ноги.

— Скоро стемнеет, — с сомнением протянул я. — Знаете, хотелось бы поскорее добраться до человеческого жилья. Ужин, кровать-всё это для меня в большем приоритете, чем женские капризы.

Девушка качнула головой, усмехнулась своим мыслям и, не тратя время на разговоры, через минуту уже направляла наш небольшой отряд к видневшейся невдалеке молодой рощице. Я даже возмутиться не успел.

Злость медленно закипала во мне. С трудом взяв себя в руки, я не стал демонстрировать посторонним наши, почти уже семейные, разногласия, пообещав себе, что подобное своеволие закончится, стоит нам пересечь границу Радежа, до которой осталось меньше дня пути.

Когда я подъехал к принцессе Вельдаре, она уже спешилась и, насколько я мог понять, изучала местность. Уж ни на предмет ли пригодности для ночёвки?

— Нам лучше переночевать здесь. Прикажите разбить лагерь и выставить охрану.

Заметив мою, уже плохо скрываемую злость, снизошла до пояснений.

— Свою последнюю ночь в Асском приграничье нам будет безопасней провести подальше от людских глаз и не там, где предсказуемо мы должны появиться. Завтра мы пересечём границу Радежа и …

— Почему вы так решили?!

— Отец просил об этом.

Она лгала. Я кожей чувствовал это.

— Продолжим путь на рассвете, — распорядилась принцесса, обращаясь к подошедшему к нам командиру отряда, отправленного королём Ассии проводить нас до границы.

Я не стал ни на чём настаивать. Пусть. Воины короля лишь до завтра с нами, они не пересекут границу. Там нас уже ждет эскорт, присланный князем Радежа. И ты останешься в моей власти, принцесса. И поверь, ты не сможешь мне больше указывать! Как же утомила меня эта дорога.

С первыми лучами солнца мы уже были на ногах. Меня всё жутко раздражало, стылый осенний ветер холодом сковал плохо отдохнувшее в походных условиях тело. И кому всё это было нужно? Зачем?

Ответ на свой вопрос я получил через пару часов, когда мы подъехали к тому самому постоялому двору, расположившемуся у обочины дороги, где наш отряд должен был провести прошлую ночь. Увы, но в ближайшее время здесь уже не смогут остановиться утомлённые дорогой путники. Постоялый двор сгорел вместе с хозяином, прислугой и постояльцами. Люди не смогли спастись. Похоже, их опоили снотворным, иначе они, невзирая на подпертую снаружи дверь, попытались бы выпрыгнуть в окна. Как старший сын хозяина, который вернулся домой за полночь и так устал, что отказался от ужина в пользу скорейшего сна. Он единственный из всех смог спастись. Он же и отбросил от двери, удерживающее её бревно. Вот только было уже слишком поздно.

Я посмотрел на застывшее лицо принцессы. Она пыталась подавить проявление каких либо эмоций на своём лице. Но я был уверен, что бы Вельдара сейчас ни испытывала, она не слишком удивилась увиденному. Я вдруг почувствовал, как заледенело всё внутри, иррациональный страх скрутил меня. Потому, что испугался я не беды, которую мы избежали, благодаря моей невесте. То был страх перед ней самой. Да она же ведьма! Асская ведьма! Смутные слухи о принцессах Ассии можно было услышать и в Радеже. Теперь я стал склонен в них поверить, слишком уж часто эта самоуверенная барышня оказывалась права.

Глава 4. Дастарьян

Сегодня утром прилетел голубь от Льена. Они в трёх днях пути от столицы. А княжич явно торопится, мы ждали его на пару дней позже. Неужто так проникся просьбой отца? Или со свадьбой невтерпёж? Говорят, невеста Льена редкая красавица. Да о ней много чего говорят. Мне весьма любопытно будет познакомиться с принцессой.

А со свадьбой и правда поторопиться стоит. Не нравится мне лихорадочный блеск в глазах князя. Своей неуемной активностью, стремлением успеть, как можно больше за отпущенное ему время, практически отказавшись от сна, князь Рдын беспощадно сжигал себя, изнуряя и без того ослабленный болезнью организм.

Ближе к вечеру прилетел ещё один голубь, от бабушки Серафимы. Она просила меня приехать к ней без промедленья.

Князя я нашел в его покоях. Он сидел в кресле у камина. Треск, споро поглощаемых огнём дров, в слабо освещенной всего несколькими свечами комнате, рождал подобие тихого уюта и спокойствия. Даже неестественная бледность князя не так бросалась в глаза. Его опущенные веки дрогнули при моём приближении.

— Что у тебя? — спросил Рдын, с очевидным трудом выбираясь из своего полудремотного состояния.

— Я должен сейчас уехать. Серафима зовёт.

— Поезжай.

Не знаю, чем был рождён мой порыв, но я, стремительно преодолев разделяющее нас расстояние, опустился на колени у ног своего приёмного отца и коснулся губами его исхудавшей руки. Даром предвиденья я не наделён, но вдруг болезненно сжалось сердце, предвещая, что вижу князя Рдына живым в последний раз.

Он не удивился, похоже всё верно понял, опустил на мою склонённую голову свою вторую руку, прощаясь, благословляя.

— Пообещай мне, что мерилом твоих поступков всегда будет благо Радежа, — звенящий напряжением голос князя сейчас был полон присущей ему силы. — Я благословляю тебя и прощаю всё, что бы ты ни совершил во имя его… Даже если будет в том урон Льену. Радеж превыше всего. Помни об этом, мой мальчик.

— Обещаю, отец. Клянусь, что не предам ни тебя, ни Радеж.

— Вот и … хорошо, — казалось, недавний порыв дорого стоил князю. — Да берегут тебя Боги, по воле которых ты однажды повстречался на моём пути. Ступай, Дастарьян.

Я уже дошёл до двери, когда меня настигла ещё одна его просьба.

— Постарайся поладить с Льеном. Он не отличается покладистостью, и, пока, плохо понимает, насколько ты будешь ему нужен.

Вот и всё! Эта мысль терзала меня всю дорогу, заглушая ещё одно тревожное предчувствие. Серафима зря звать не стала бы. Неужели её зацепило недозволенное вмешательство в судьбу Рдына?

В моих зельях не было ничего кроме трав. Они помогали мобилизовать организм, но не давали более, чем имелось в его скрытых резервах. Я не вливал в них свою силу. У меня её попросту не имелось. А у бабушки Серафимы сила была. И вмешалась она, по моей вине, в запретное.

Я не зря тревожился и спешил. Травницу нашел в беспамятстве, её лихорадило, время от времени сотрясая дрожью тело, беспомощно распластанное на смятой постели.

Первым делом напоил стоящим на столе отваром, с трудом расцепив стиснутые зубы. А потом принялся готовить снадобья из трав, что Серафимушка отложила для меня, предчувствуя, видно, нечто подобное.

Выхаживал я свою бабушку неделю. И когда она, наконец, открыла глаза и вполне осмысленно посмотрела на меня, чувство вины буквально захлестнуло.

— Прости. Ты знала, что так будет?

Глупый вопрос сорвался. Знала, конечно. Не зря приготовилась.

— А ты как думал? — подобие ироничной улыбки скривило её обмётанные лихорадкой губы. — За всё приходится платить. А уж за такое. Я ещё и легко отделалась. Видно зачлось, что без личной корысти.

— Я не должен был…

— Должен. Не должен. То был твой выбор, Ян. И тебе ещё предстоит расплатиться за него… И мой. А сейчас поспеши, возвращаться тебе нужно… Князь умер.

Глава 5. Льен

В столицу мы въехали по полудню. После соблюдения всех правил протокола принцессу проводили в приготовленные для неё покои, а меня спешно пожелал видеть отец.

— Свадьба завтра, — сообщил он, едва я переступил порог его кабинета.

Я растерялся.

— Посмотри на меня, — потребовал отец каким-то тусклым, усталым голосом.

Подойдя ближе я удивился его синюшной бледности и выражению обречённости, сменившему привычное пренебрежительно — высокомерное.

— Что случилось. Вся эта спешка…

— Я умираю, Льен.

— Ты…

— Живу, без малого месяц, взаймы.

Взаймы? Бред… Умирает? А свадьба?

— Свадьба завтра. Договор с Ассией нужно успеть скрепить. Без того Радеж ждут тяжёлые времена. Тебе и так будет не просто со всем управиться. Страна ослаблена войной.

— Мне… — я с трудом проглотил вставший поперёк горла ком.

— Теперь ты князь Радежа. Береги его.

Князь ещё что-то говорил, но смысл сказанного ускользал от меня, поражённого обрушившейся новостью.

Князь! Я теперь князь. Нет надо мной больше ничьей власти.

— …Дастарьян.

Имя княжеского приблуды хлестнуло по возбуждённым нервам. Видно что-то из будоражащих меня эмоций отразилось таки на моём лице, потому что отец нахмурился.

— Льен, — потребовал он, — поклянись, что всегда будешь относиться к Дасту, как к брату. Он старше, опытней тебя, и всей душой предан Радежу.

— Радежу? А мне?

— Он видит в тебе законного наследника княжеской власти. Ты всегда можешь смело опереться на него. Верные люди бесценны.

Что бы сейчас князь Рдын не говорил, я не собирался давать ограничивающих мою власть обещаний. Но отец упёрся.

— Льен, клятва, иначе…

Я недоверчиво взглянул на некогда всесильного хозяина Радежа. Угрожает? Мне? Чем? А потом, взвесив ощутимый авторитет мнимого братца у радежских вояк, помноженный на последнюю волю отца, и решил не рисковать. Княжеский венец должен быть возложен на мою голову без потрясений и обременительных для меня ограничений. Потому, незачем спорить с умирающим.

— Конечно, отец, я клянусь тебе относиться к твоему любимцу, как к человеку, достойному княжеских почестей.

Видно Рдын слишком устал от нашей беседы, потому как не услышал издёвки, всё же просочившейся в моём голосе.

— Пока всё окончательно не успокоится, оставь руководство армией за Дастарьяном.

— Как скажешь, — легко согласился я, решив, по возможности, держать сей раздражающий меня фактор подальше от столицы. А там разберёмся. Казнить ведь тоже можно со всеми княжескими почестями.

Глава 6 Вельдара

Не прошло и суток после нашего прибытия в столицу княжества, как Вельдара, принцесса Асская, стала Вельдарой, княгиней Радежской. После церемонии бракосочетания князь Рдын официально передал сыну власть над Радежем.

Свадебный пир был в самом разгаре. Мой, теперь уже муж, возбуждённый свалившимся на него счастьем, принимая поздравления, опустошал кубок за кубком, а я с интересом приглядывалась к знати, восседавшей за столами, установленными в непосредственной близости с нашим столом.

Люди, они такие разные. Занятный материал для наблюдения. Столько всего намешано в каждом. Явные добродетели и пороки, тайные страсти, скрытые грешки. Забавно…

Более яркой личности, чем князь Рдын, не смотря на очевидные признаки измучившего его тяжёлого недуга, среди приближённой к трону знати я так и не увидела. Жаль, что дни князя сочтены. И как у такого сильного незаурядного правителя мог вырасти такой никчемный наследник? Сидит, опьянённый собственной важностью, время от времени бросая на меня многообещающие масляные взгляды. Быр-р-р! И это ничтожество мне придётся терпеть в своей постели.

Сразу вспомнилась последняя ночь, проведённая с Расселом. Как-то давненько это было. Тело успело соскучиться. Но на предлагаемую ему замену реагировало столь однозначным неприятием, что я начинала бояться наступающей ночи.

Под сальные шуточки и смех нас наконец-то проводили из пиршественного зала в спаленку.

Освежившись и облачившись в ночную рубашку из тончайшего батиста, стала ждать мужа. Новоиспечённый супруг не заставил себя долго ждать. Но, утомлённый возлияниями, прибыл в мои покои не очень уверенно держась на ногах. Без особого сопротивления уложила его обнажённую тушку на кровать, в массажное масло добавила чуток рождающего галлюцинации порошка, и поухаживала за светлейшим князем. Даже нечаянно увлеклась, наблюдая за благодарной реакцией его тела на дело рук моих. А потом потосковала немного, глядя на ублажённого мужа, мирно похрапывающего у меня под боком.

Насущный вопрос «ну, и что дальше?» отогнать не получалось. Льен придёт снова, ему явно понравилось. Долго на иллюзиях я не продержусь. Да и смысл? Радежу нужен наследник. И мне спокойней будет. Сегодня князь имеется, а со временем всяко случиться может. Вдруг, подвинуть муженька придётся, если слишком зарываться начнёт. С таким, как он, сладить будет не просто. Самовлюблённая глупость — худшее, хоть и довольно часто встречающееся, сочетание черт человеческого характера.

Утро наступило, похоже, сразу же, как только я смогла, наконец, уснуть. Разбудили меня лишенные целомудрия прикосновения. Я даже потянулась к ним навстречу, со сна плохо соображая где я и с кем. А потом не стала упрямиться и стервозничать, позволила мальчику показать себя в деле. А вдруг я в нём ошибаюсь?

Да… Ну, ничего ужасного, в принципе, не произошло. Хотя и пришлось ненавязчиво перехватить инициативу. В общем, терпимо. Но не часто. Постаралась скрыть от мужа своё в нём разочарование. Зря старалась. Моя реакция его мало интересовала. Льен далёк был от того, чтобы усомниться в собственном великолепии.

А меня соизволил похвалить.

— Совсем не плохо. Я тобой доволен.

И ушёл.

Хохотала я долго. До слёз. Правда, и сама не заметила, как, из злых, мои слёзы превратились в горько-солёные.

Пусть смерть князя Рдына и не стала для меня неожиданностью, но то, что случилось это на следующий день после свадьбы, даже меня слегка смутило. Вроде как не очень благостное предзнаменование для нашего с Льеном брака. Хотя, какие тут ещё требовались предзнаменования? И так всё ясно.

Вот, вроде и соглашалась я на такое замужество вполне осознанно, но кошки на душе скребли всё упорней, а обида на отца поднимала голову. Как он мог так со мной поступить?

Ответ на мучавший меня вопрос я получила на третий день после похорон.

Барон Дахар, ведающий казной Радежа, сообщил моему мужу, что у него есть для княжеской четы предсмертное письмо князя Рдына, которое он велел зачитать нам обоим, когда его бренные останки будут покоиться в родовом склепе.

Обращался в том письме усопший князь в основном к сыну. Пояснял ему, почему всё так должно быть, предостерегал нарушить подписанные им договорённости. Согласно письма, по брачному договору, я получала право неподотчётно ни перед кем распоряжаться третью радежской казны, что освобождало Радеж от всех долгов перед Ассией, которые накопились за время войны. Моим приданым, весьма щедро выделенным мне отцом, я также распоряжалась сама. На мои деньги муж посягать не мог ни при каких обстоятельствах. В случае моей смерти, всё наследовали мои дети, а при их отсутствии приданое надлежало вернуть в Ассию. Кроме того имелась одна интересная особенность. При вложении личных средств в экономику Радежа, именно я имела право на полученный от того доход.

Отец, практически, купил для меня Радеж, сделав это столь изящно, что загнанному в угол изнурительной войной князю Рдыну пришлось рискнуть и согласиться. Так, у его наследников оставался шанс сохранить за собой княжество. В противном случае он его терял, проиграв войну более сильному и богатому соседу.

Окажись у Льена побольше мозгов в голове, при правильном грамотном управлении страной, он вполне способен был удержать полноту власти в своих руках. Ведь раздел казны между нами происходил разово. А дальше, кто во что горазд. Так что, всё честно. И, спасибо, папочка. Я больше на тебя не злюсь. Мне теперь очень интересно, масса дел впереди. И даже Льен не сможет мне помешать получать от жизни удовольствие.

С одной стороны в традициях Радежа не было предусмотрено вмешательство княгинь в дела государственной значимости. И с этим нужно было что-то делать. Но грамотно, не привлекая не нужного внимания.

К моей радости министр-казначей у князя оказался человеком не глупым. И как мужчина был, на мой вкус, вполне себе симпатичным. Но это на будущее. Когда ужсовсем невмоготу станет.

Ночные визиты Льена я терпела не долго. Надоело. И даже мысль о наследнике не остановила. Успеется.

Какому мужу понравится, когда жене, что ни день то неможется, то нездоровится? А рядом цветник из фрейлин, вполне послушных, выставляющих себя под его заинтересованные взгляды. Князь Льен отказывать себе в плотских радостях намерения не имел. Через его спальню, одна за другой, прошли почти все мои фрейлины. Забавно, что они в нём находили? Хотя, на подарки любовницам муженёк не скупился. Потом, видно, сравнив и выбрав, а, может, поддавшись особо активному напору, князь Льен обзавёлся официальной фавориткой. Не знаю, как она, но я этому обстоятельству весьма обрадовалась.

Князь забавлялся охотой, нежил своё тело, пристрастился к хмельным застольям и карточным играм. Государственные дела занимали его мало. И только благодаря предусмотрительности и последним распоряжениям князя Рдына Радеж более — менее благополучно пережил зиму.

С приближением весны потребовались денежные вливания в сельское хозяйство. Министр-казначей, как заведено было при князе Рдыне, принёс на подпись разрешение на закупку семенного зерна. И ушёл ни с чем. Льен ходил злой. Сумма, названная казначеем, казалась ему немыслимо огромной, когда ему самому деньги требовались совсем на другое.

И тогда к казначею барону Дахару пришла я. Потребовала полную раскладку по всем предполагаемым закупкам. Изучила вопрос досконально и оплатила необходимое со своих средств. Что либо докладывать князю, по этому поводу, запретила.

Когда в следующий раз князь отмахнулся от, пришедшего к нему просить денег казначея, тот уже сам пришёл ко мне. И снова я его выслушала, всё взвесила, дала необходимые распоряжения и подписала платежи.

С бароном Дахаром мы быстро нашли общий язык. На прямую с прочими министрами я пока не общалась. Но во всё вникала, получая нужную мне информацию через Дахара. Всё равно всё стекалось к нему. И им же должно было оплачиваться.

Министры пытались роптать на урезанное финансирование. Достававшихся крох им никак не хватало. Но столкнувшись с жадностью князя Льена, поутихли, не желая навлекать на себя его гнев. А потом прознав от осторожно распространившего информацию казначея, к кому нужно идти просить денег, всё взвесив, они потянулись ко мне.

А князь Рдын собрал вокруг себя неплохую команду! Я оценила министров. Они меня. Дальше дела пошли совсем неплохо. Я, давая деньги, спрашивала за каждый потраченный золотой. Это тоже учли. Не то, чтобы совсем не воровали, но дело от того не страдало. Так и дожили до середины лета. Собрали неплохой урожай. Я была довольна. Голодная зима Радежу не грозила.

До князя Льена информация о моём участии в оплате отвергнутых им счетов, конечно же, дошла. Шило в мешке, как говорится, не утаишь. Его реакция поначалу была бурной. Он ворвался в мои покои, покричал, поугрожал и успокоился. Я совсем чуть-чуть успокоительного в его бокал добавила. А потом ласково и доходчиво объяснила, что обучена всему необходимому для управления государством. И на власть его ничуть не посягаю. Ну, зачем ему над собой издеваться, если мне совсем не сложно, зато не так скучно? Вот у него и фаворитки, и охота. А мне чем себя занять? Пусть и дальше радуется жизни, вот только введет меня в Большой совет княжества и назначит своим заместителем. Конечно же, в государстве князь главный. Но сила правителя в грамотно делегированных полномочиях. Обещаю, ни в чём урона его величию не будет. А всякие попрошайки денег просить у него больше не будут. Я? Ладно, и я не буду. На том и сговорились

Глава 7. Дастарьян

Сразу же после похорон князя Рдына Льен повелел мне отправиться в приграничье. Смысл в том был. Границу следовало основательно укрепить. Армию, по-прежнему находящуюся под моим началом, надлежало реформировать. Пора уменьшать её численность. Солдатам, взятым от сохи, пришло время к ней и вернуться. Народ не только защищать, но и кормить требуется.

В столицу я приехал только месяцев через семь, когда начались ощутимые перебои с финансированием. Ясно, что денег всегда не хватает. Но так пренебрегать интересами армии? Да мне скоро выходные пособия нечем будет выплачивать. И чем кормить, снаряжать оставшихся?

Во дворце меня не ждали. Я не предупредил о своём приезде. Хотел перед встречей с князем пообщаться с министром-казначеем, человеком уважаемым и верным Радежу, чтобы понять, чем они здесь, в столице, живут, на что деньги тратят?

Барона Дахара я нашёл в его кабинете. Не могу сказать, что он мне обрадовался. Отвёл взгляд в сторону, развел руками, мол, ничем помочь не могу.

— Приказ князя Льена сократить в два раза расходы на армию. Война у нас закончилась. Деньгам есть другое применение.

— И какое же?! — возмущённо поинтересовался я. — Без затрат на войну мира не будет. Забыл, чему нас с тобой Рдын учил?

— Что ты мне душу терзаешь? — крикнул казначей в ответ. — Вот, плачу сегодня за жеребцов ранзанских. Без охоты князь скучает. У его новой фаворитки семья большая и жадная.

— Дах, ты это сейчас о чём?

Ответить он мне не успел. В кабинет вошла женщина, при виде которой Дахар низко склонился. Я последовал его примеру, быстро сообразив, что так вот кланяться министер-казначей мог только княгине.

— Ваша светлость, позвольте представить вам ненаследного князя Дастарьяна, приёмного сына князя Рдына, нашего главнокомандующего.

— Князь, вы имеете честь быть представленным княгине Вельдаре, супруге князя Льена.

Княгиня молча изучала меня. Чуть хмурила при этом тонкую красиво очерченную бровь. Цепкий внимательный взгляд умной властной женщины. О её красоте я вообще молчу, таких, как она, мне раньше видеть не приходилось.

Каким же идиотом нужно быть, чтобы при такой жене обзаводиться любовницами? Или нашему мальчику отказано в доступе к телу? И его шалости княгине абсолютно безразличны? Лошади, охота, женщины — всё это плата за возможность аккуратно прибрать к рукам управление государством? Ну, не за деньгами же на булавки она пожаловала к казначею! Вот в это я не поверю, слишком преданными глазами смотрит на свою княгиню барон Дахар.

— Вы не были мне представлены перед свадьбой, — уверенно заявила жена Льена. — Почему? Вы, вообще, на ней присутствовали?

— Увы, моя княгиня.

— На похоронах князя Рдына вас тоже не было?

— Был, но сразу после них князь Льен отправил меня в приграничье.

— Ясно, — понимающе усмехнулась княгиня.

И я ничуть не усомнился, что этой женщине действительно всё предельно ясно касательно моих не простых отношений с венценосным братом.

— Льен не знает о вашем приезде, — уверенно произнесла она.

— Вы удивительно проницательны, — поклонился я княгине.

На что она мне весьма дружелюбно улыбнулась.

— И с чем пожаловал в столицу наш главнокомандующий? — продолжила разговор княгиня Вельдара. — Впрочем, не сложно догадаться. Льен урезал финансирование армии?

Вопрос был адресован не только мне. И ответили мы с казначеем в унисон.

— Да, ваша светлость.

Княгиня кивнула и указала нам с бароном на кресла у стола.

— Присаживайтесь. Нам есть о чем поговорить. Барон, введите князя в курс дела. Думаю, от него у нас с вами тайн не будет.

— По брачному договору, — министр-казначей начал с неизвестной мне предыстории, — третья часть казны Радежа на момент принятия титула князем Льеном, переходит в полное и безотчётное распоряжение княгини Вельдары. Ежегодный доход от денежных вложений поступает в распоряжение того из супругов, за счёт средств которого было осуществлено финансирование. Приданое принцессы Вельдары, согласно межгосударственным договорённостям, так же отставлено в её полное распоряжение. На эти деньги князь Льен вообще не имеет никаких прав. Так решили король Ассии и князь Рдын, подписывая брачный договор.

Я не сразу осознал услышанное. Мозг отказывался воспринимать и верить. Шок! Дорого же обошлась Радежу помощь соседней Ассии. И как только Рдын мог на такое согласиться?

— Радеж сейчас благополучен стараниями княгини и благодаря её деньгам, — вывел меня из ступора голос барона Дахара.

Я перевел удивлённый взгляд на жену брата, по-новому оценивая её. Рдын не принимал не взвешенных решений. И если вручил в руки принцессы Ассии судьбу Радежа, значит имел на то основания. Я всегда восхищался дальновидностью отца. Что ж, приму и эту его волю.

— Так что, как видите, князь, — ироничная улыбка скользнула по чувственным губам пристально наблюдающей за мной княгини, — я женщина богатая. И готова проникнуться нуждами армии. Поведайте мне о них. А там посмотрим, что можно будет сделать.

Улыбается, а в глазах льдинки. И на кого злится, на меня или на мужа? Привередничать я не стал. Изложил с чем приехал чётко и быстро, благо слушала княгиня внимательно, и, как оказалось, прекрасно всё поняла. Данные ею казначею распоряжения были лаконичными и очень толковыми.

— Спасибо, княгиня. Я восхищен вами. И это чистая правда.

Озорная улыбка на её совершенном лице снова ввела меня в ступор. Глупое моё сердце учащённо забилось. Убираться нужно из столицы куда подальше. Жена брата — табу. Княгиня Вельдара не для меня… Стоп! Я что, всерьез о том думаю?!

— Князя дождётесь?

Я позволил себе посмотреть в глаза Вельдаре. Что смогла она понять обо мне? Заметила ли недозволенный мужской интерес к её венценосной особе?

— Это приказ? — уточнил я.

— Пожелание.

— Ваш супруг мне не обрадуется, — честно предупредил княгиню.

На что она пренебрежительно улыбнулось.

— Мне бы хотелось ближе с вами познакомиться, князь. Надеюсь увидеть вас сегодня за ужином.

Поклонившись, я вышел из кабинета.

— Как удалось Рдыну отыскать для Радежа такое сокровище? — думал я, направляясь в свои дворцовые покои.

Всё это время они стояли закрытыми. Но узнавшие о моем возвращении слуги, уже должны были привести их в надлежащий порядок.

С охоты князь Льен вернулся довольным. Подстреленного им кабана передали на кухню. Все восторгались меткостью и смелостью, лично завалившего добычу, князя. Отличное настроение Льена не смог испортить даже мой самовольный визит в столицу. К тому же прямого запрета на то не было. Просто мы оба понимали, что так будет лучше.

Я дал понять Льену, что не собираюсь задерживаться во дворце. На границе дел полно. И армией руководить мне из Видича сподручней. Видич, конечно, не Райт, до столицы ему далеко, не тот размах, провинция. Но расположен удобно. Судоходная река рядом. Морской порт в дне езды. Да и к неспокойному соседу поближе. О чём я первым делом и сообщил, принявшему меня в своём кабинете князю.

Льен выслушал мой доклад. На просьбу добавить денег нахмурился. Но уж если я вынужден был предстать перед князем, который даже не пытался скрывать, насколько неприятно ему говорить со мной, то и отступать я не собирался. И не важно, что княгиня самые насущные нужды оплатит. На армии я Льену экономить не позволю. Слишком дорого Радежу стоила последняя война. Встречать врага следует в полной боевой готовности. Если ты слаб, то подлости, как оказалось, от кого угодно ожидать можно.

Скрепя сердцем, клянусь Богами, я тот скрип слышал, Льен пообещал вернуть половину из урезанного содержания на армию. Ну, и то хлеб.

Приглашение на ужин я получил и от князя. Так что, будучи дважды приглашённым, явился к вечерней трапезе пред ясные очи княжеской четы.

Льен купался в обожании щебечущих вокруг него фрейлин. Одна из которых, видно фаворитка, чувствовала себя увереннее других, позволяя себе капризно кривить хорошенькие губки.

Я взглянул на княгиню Вельдару. Благосклонная улыбка была словно приклеена к её безразличному лицу. Не смотря на поведение мужа, обиженной княгиня не выглядела, скорее уж довольной, что избавлена от внимания своего супруга. В глубине её глаз я заметил холодное пренебрежение. Неужели Льен его не замечает?

Я не успел отвести от княгини взгляд. Она перехватила его. Устало усмехнулась, как будто подтверждая верность моих наблюдений.

— Не скучаете вдали от столицы? — её глаза оживила лучистая улыбка.

Мое глупое сердце пропустило удар.

— Теперь буду, — ответил искренне, прежде чем подумал имею ли право даже на такой невинный намек на пробуждённый ею интерес.

Не рассердилась. И что-то такое отразилось на её выразительном лице, во что очень захотелось поверить. Пусть и нелепо надеяться, что и она будет вспоминать обо мне.

На миг, среди шумного многолюдного застолья, мы словно оказались одни. Глаза княгини не отпускали, смотрели в самое сердце. И не мне, ему обещали и помнить, и скучать и ещё многое, на осознание чего моей дерзости сейчас не хватало.

У меня перехватило дыхание. Зачастило сердце. Жгучая зависть к Льену накрыла мятежной волной. Я хотел эту женщину. Не в постель, хотя и там я был бы ей безумно рад. Вельдара стала нужна мне, как высшая ценность, как никто до неё не был нужен. Боги, зачем?! Я ни о чем подобном не просил.

Наваждение! Тряхнув головой, я разорвал зрительный контакт с женой Льена, пытаясь восстановить душевное равновесие. Опомнись. Кто она, кто ты? Размечтался, глупец! Растёкся лужицей у женских ног. Стыдно.

Сразу после ужина оседлал верного Марта и сбежал к Серафиме. Соскучился я по ней. И лучше уж я на хуторе переночую, чем всю ночь буду бороться с соблазном открыть запретную дверь, за которой, я чувствовал, мне будут рады.

На следующий день я как можно раньше покинул столицу. С княгиней Вельдарой мы больше не виделись.

В Видиче на меня навалились дела. Моя результативная поездка весьма поспособствовала их успешному разрешению. Освободив армию от случайных людей, я создавал условия для тщательной подготовки оставшихся. Обеспечение вооружением стоило дорого, и шло туже всего. В Ассии войска были оснащены гораздо лучше нашего. Нам бы такие винтовки. Мысль, засевшая в голове, не отпускала. Не прошло и полгода, как я снова отправился в Райт.

Глава 8. Вельдара

К моменту приезда в столицу радежского главнокомандующего я совсем уж было решилась сократить дистанцию между мной и бароном Дахаром. Дела делами, но должна же у молодой, здоровой женщины быть и личная жизнь.

Теперь же… Князь Дастарьян меня заинтересовал. Очень. Но что-то подсказывало мне, что сладить с ним будет не просто. И муж. Льен не зря держит этот образчик вызывающей мужественности вдали от столицы. Приёмный сын князя Рдына. Ненаследный князь. Вояка. Но не только. Грамотно так всё по полочкам разложил. Чувствуется и хорошее образование, и ум. И хорош. Не смазливой красотой Льена. Он такой, каким и должен быть мужчина. Он… Стоп. Вельдара, не много ли внимания и восторгов вызывает в тебе мужчина? Может зря так долго не допускала их в свою жизнь? Вот, к примеру барон Дахар… Резкое отторжение.

Это как понимать? Совсем недавно казавшийся симпатичным барон, сейчас таковым не был. Точнее симпатия осталась, но совсем не сексуального плана. Льен? Мысль о муже вызвала во мне такое отвращение, что пришлось признаться — даже ради наследника в своей постели я его не выдержу.

Дастарьян. Что-то глубоко во мне отозвалось на это имя. Возникший перед глазами образ манил. Я застонала, не зная радоваться, что нашла своё единственно возможное счастье, или взвыть от того, как же всё не вовремя. Я ведь теперь никого другого даже представить с собой рядом не смогу. А этот мужчина для меня пока недосягаем. Слишком непрочно ещё моё положение в княжестве. Если я дам в руки Льена такой козырь, он нас обоих уничтожит. Так что оно и к лучшему, что ненаследный князь столь спешно покинул Райт, избавив от необходимости расхлёбывать последствия не контролируемых рассудком поступков.

Как быстро бежит время. Скоро день перелома зимы, а совсем недавно донимало несносной жарой лето. Когда занят с утра до ночи, дни мелькают незаметно. И тоска не имеет полной власти над утомлённым телом.

Я много работала. Министры князя мной не пренебрегали. Барон Дахар вообще стал неоценимым помощником. Я, в свою очередь, всегда прислушивалась к дельным советам, созданного ещё князем Рдыном, правительства. Вместе мы восстанавливали Радеж, не смотря на все усилия князя Льена довести своё княжество до полной нищеты.

С мужем я старалась не конфликтовать. Всё же законная власть была в его руках. Хоть страшно было представить, во что бы он превратил княжество, если бы, так вовремя для Радежа, не спровадил бы сюда свою неудобную дочь король Ассии.

Мне было интересно, на что рассчитывал князь Рдын, кто, по его замыслу, мог помочь, подстраховать Льена, противостоять княжьей расточительности и глупости? Князь Дастарьян?

Я уже много знала о приёмном сыне бывшего правителя Радежа. Князь Рдын позаботился дать Дастарьяну блестящее образование, научил искусству управлять людьми. Последние два года вся тяжесть власти лежала на плечах ненаследного князя. Но не вскружила тому голову. Он даже не попытался воспротивиться ссылке. Почему? Не я, а он должен был бы сейчас руководить восстановлением государства после тягот войны. По крайней мере, от его помощи я бы точно не отказалась. Такой потенциал глупо не использовать. Хватит ему прозябать в глуши. Да и не стоить таиться перед собой, я, ко всему прочему, хочу заполучить князя в приделы моей досягаемости.

Собравшись поговорить с мужем, я прикидывала, на какие уступки Льен заставит меня пойти, что потребует взамен, когда получила письмо от главнокомандующего с просьбой принять его по важному государственному делу.

Вот и отлично. Вначале поговорим с тобой, милый, а потом с Льеном. Так даже лучше будет. Я замерла в предвкушении, перемены всегда были притягательны для меня. А новая страница моей жизни, как бы всё ни сложилось, скоро будет открыта.

Дастарьян появился накануне праздничной ночи. Я приняла его утром в своём рабочем кабинете, пока князь Льен нежился в постели, досматривая десятые сны.

Ну, что же, мысль вооружить армию асскими ружьями мне понравилась. Удовольствие не дешевое. Но у враждебной Радежу Гастии ничего подобного нет. Асские ружья вообще-то на сторону не продаются. Но думаю, уговорить отца я сумею. В конце концов, он мне вроде как должен? Хотя, грех мне обижаться. Так я и не обижаюсь, а собираюсь использовать ситуацию.

Я в задумчивости рассматривала сидевшего напротив мужчину. Что с него потребую за услугу, знала. Подбирала слова сообщить об этом.

— Хорошая мысль, — наконец заговорила я. — Усилив таким образом границу с Гастией, можно будет в ближайшие годы не ждать от туда нападения. Но слишком уж дорого.

— Сократим численность гарнизонов. Вся граница будет по-прежнему тщательно контролироваться, но солдат для охраны потребуется на треть меньше. Я просчитал…

— Даже не сомневалась в этом. Давайте свои расчёты, я изучу, подумаю. Дня через три-четыре вернёмся к этому разговору.

Он удивлённо посмотрел на меня.

Усмехнулась.

— А вы что думали? Такие вопросы требуют осмысления. Да и праздники. Имеет право, измотанная работой, уставшая за год, от свалившейся ей на плечи мужской работы, слабая женщина хоть на два дня отдыха? Я на балу потанцевать хочу. А сегодня ещё послам уделить внимание потребуется. Полдня на них потрачу, несколько делегаций на праздник приглашены. Не присоединитесь? Вам ведь приходилось заниматься подобным. Всё мне легче будет.

— А князь?

— Само собой. На балу все делегации выразят князю своё почтение. А предварительные моменты на мне. Поможете?

Я видела, как загорелись на миг его глаза. Для мужчины любимая работа всегда в удовольствие. Для такого, как князь Дастарьян, то, чем его вынудили заниматься, становилось мелковато. Он уже управлял Радежем. И сейчас ему этого не хватало. Не потешенных амбиций, а масштабного дела, что, пусть и изматывает до придела, но и приносит удовлетворение достигнутым результатом.

Всё оставшееся до праздника время я напропалую эксплуатировала попавшегося мне в руки ненаследного князя. Он был только рад. А я, наблюдая за Дастарьяном, всё больше злилась. Какого чёрта мой бестолковый супруг гноит его в провинции? Ян нужен мне здесь. И я его заполучу. Чего бы мне это ни стоило.

Одевалась я к балу с особой тщательностью. Хотелось быть красивой, поразить воображение единственного для меня мужчины.

Первый, открывающий бал, танец с Льеном неожиданно доставил мне удовольствие. Танцевать князь Льен любил, и был в этом деле весьма искусен. Я расслабилась в его руках. Сейчас супруг не скрывал гордости, что такая вот прекрасная я, принадлежу исключительно ему. И пусть все остальные завидуют. Легко скользя по паркету, я ловила на себе восхищённые взгляды. И они не оставляли меня сегодня равнодушной.

А потом я словно споткнулась об ЕГО взгляд. Сколько с трудом сдерживаемых эмоций бушевало в нём. Я была удовлетворена и даже решила подарить Дастарьяну следующий танец, на который он, в принципе, как брат князя, имел право.

Отдав должное этикету, князь Льен переключился на своих прелестниц. А ко мне, и правда подошёл Дастарьян.

— Вы собирались сегодня много танцевать. Позволено ли мне будет пригласить вас, княгиня?

Улыбнулась чуть укоризненно. Ну, и к чему такая подчёркнутая официальность? И это после столь плодотворно проведённого вместе дня.

— Своей помощью вы однозначно этого заслужили, князь.

Он вывел меня на середину зала. Моя рука легла ему на плечо, его — мне на талию. Такая чарующая мелодия. Такое нужное мне прикосновение единственно желанных рук. Глаза в глаза. Душа к душе… Слишком многозначительно. Нельзя давать пищу для пересудов.

— Князь…

— Дастарьян. Или Дас… Пожалуйста, называйте меня по имени.

— Мне больше нравится Ян.

Он чуть ощутимо вздрогнул.

— Тебя уже кто-то так называл? — удивлённая его реакцией, сама не заметила, как перешла на «ты».

— Самый близкий мне человек.

— Приёмный отец?

Качнул головой.

— Нет, для князя я был Дасом. Так называет меня бабушка Серафима.

Серафима-травница? Но как старушка, наследница крови ведов, может быть Дастарьяну бабушкой?

— Я знакома с травницей Серафимой. Но как…

— Так же, как и князь. Это не кровное родство. Но дороже её у меня никого нет.

Мы помолчали, снова отдавшись завораживающему ритму танца.

— Пусть будет Ян.

Я заглянула ему в глаза. Он вздохнул, но не отвел взгляд.

— Мне будет приятно, если вы… — качнула укоризненно головой, — если ты станешь меня так называть.

Я позволила родиться, рвущейся ему навстречу, улыбке и потребовала:

— Наедине на «ты» и Вельдара.

— Вельда, — поправил он, улыбнувшись в ответ. — Вот уж полгода, как я мысленно так обращаюсь к тебе.

Музыка стихла. Я ничего не успела ответить. Ян отвел меня к мужу.

Льен взглянул на Дастарьяна исподлобья. Хмыкнул каким-то своим потаённым мыслям. Но промолчал. К нам подошёл барон Дахар. Следующий танец я танцевала уже с ним.

Муж был ко мне нынче странно внимателен. Он снова танцевал со мной. И его взгляд, маслянистый, собственнический мне совершенно не нравился.

— Вы сегодня на редкость соблазнительны, моя княгиня. Ожидайте меня этой ночью, — обрадовал муж, завершая танец.

Проблема. И злить его не в моих интересах. Ладно.

Подала князю бокал с вином.

— Не хотите слегка освежиться?

Соизволил взять бокал из моих рук. Выпил. Я вздохнула с облегчением. Несколько капель, добавленных в вино, и на ближайшие сутки князь для женщин совершенно безопасен. Если и дойдёт до моей спальни, то способен будет лишь на сон с приятными сновидениями. Ну, это если его раньше не сморит непреодолимая усталость.

Мера временная, мало что решающая. Не вовремя пробудился ко мне княжеский интерес. Насколько проще было, когда он забавлялся со своими любовницами. Перестаралась я сегодня, стремясь понравиться. Теперь проблему придётся как-то решать. Но сейчас не хотелось ни о чем думать. Зачем портить себе праздник? Мы ведь себе с Яном ещё один танец можем позволить. Вот он уже направляется в мою сторону. Тоже видно об этом подумал.

Сегодня такой замечательный день и такая волшебная ночь.

Глава 9. Льен

Жизнь дана для удовольствий. И самое сладкое из них — власть. Когда всё и все в твоей воле, ну разве что с женой приходится считаться. И то, кто кому господин? Не понимаю, зачем отец вечно портил себе жизнь проблемами. И с мамой воевал. Неужели не мог найти с ней общий язык? Не так много ей, думаю, было и нужно. Дал бы, что хотела, и жил не маясь. Если уж я со своей ведьмочкой сумел поладить.

А княгиня у меня совсем не проста. Не зря мои министры перед ней на вытяжку стоят. И не возражают, не вопят, что женский ум негож страной управлять. Это у них чувство самосохранения срабатывает. Опасно возражать ведьме. Слухи о принцессах Ассии и до нас добрались, грешен, тому поспособствовал. Пусть боятся. Управляемей будут. Я перед женой никогда не пасовал, с первых дней её на место поставил. И не возражала. Значит, признала мою власть. Если что, только я смогу найти на княгиню управу.

Жена, как ей и должно, проявляет ко мне уважение. Под ногами не путается, не дерзит, не жалуется ни на что. А все почему? Дал, что просила. Я, конечно, опасался последствий. Но понадеялся, что министры проявят мудрость, не дадут жене заиграться. И опять же, деньги. При устроенном мне папочкой раскладе, не особо было из чего выбирать. Самому день и ночь горбатиться не сильно-то и хотелось. Для этого княжеского приблуду Даса в столицу вернуть было нужно. Отец ждал, что всему необходимому он меня научит. Мне? У него? Учиться? Нет. Само как то всё образуется. Войны у нас больше нет. Армию сократили за ненадобностью. А остальное? Так министры у меня зачем? Это им во всём разбираться нужно. С них спрошу. А княгине, раз ей скучно и во власть поиграть охота, зачем отказывать? За причинённый ею вред, есть кому ответить. Вон их сколько, кормящихся с княжеской руки.

А хороша моя ведьмочка. Чудо, как хороша. Зря я ею так долго пренебрегал. Да, и о наследнике самое время подумать.

На зимнем балу княгиня на всех произвела неизгладимое впечатление. Дастарьян, приблудный пёс, как на мою княгиню облизывался! Что-то я не припомню, чтобы от взгляда на женщину у него так глазки загорались. Зацепила. Понравилась. Не про тебя честь, выродок! Забавно было бы за ними понаблюдать. Может и правда, вернуть отцовского выкормыша в столицу? Пусть отработает всё, что в него было вложено. Тайная канцелярия за ним присмотрит. Станет опасен — казню. Со всеми княжескими почестями. Я о своей клятве помню, отец.

Жена… К ней пойти…хотел. Фу, что за напасть, слабостью накрыло, до испарины на лбу. Выпил лишнего? Аглая глазки строит, ластится… Нет…к жене. Вот сейчас отпустит и пойду.

Открывать глаза не хотелось. В теле приятная истома. Вспомнить бы ещё, чем оно так довольно? Протянул руку. Никого рядом. А постель не моя. Так я таки до княгини добрался? Тряхнул головой, прогоняя сон, осмотрелся. Покои Вельдары. А где сама? Дёрнул за шнурок колокольчика, вбежавшая служанка засуетилась.

— Время?

— Полдень, ваша светлость. Завтрак сюда подать?

— Где княгиня? Позови. Накроешь завтрак на двоих. У княгини в гостиной. И пусть придёт мой камердинер со всем необходимым. Поторопись.

Поклонилась и исчезла. Я потянулся, прислушиваясь к себе. Вспоминалось с трудом. Смутные образы вчерашней ночи рождали благостное настроение, но тело в повторении не нуждалось. Умеет моя ведьмочка выжать до предела. Не, часто ею пользоваться — перебор. Так и помереть можно раньше срока. Да и слишком она своевольна. Сам не знаю, как у неё всегда выходит перехватить инициативу, да ещё и так, что возражать не хочется.

Вельдара не заставила себя ждать. Я заканчивал одеваться, когда появилась она. Бросила в мою сторону пытливый взгляд, улыбнулась одними губами, в холодных глазах легкая неуверенность.

И что же мою ведьмочку тревожит? Не то, чтобы сильно, но Вельдара напряжена и собрана. Словно готовится к чему-то для неё важному. Чего-то хочет? И от меня зависит получит или нет? А ведь, похоже на то. Интересно, о чём будет разговор? Или о ком? Дас! Готов на три дня воздержания, если ошибаюсь. И зачем он княгине надобен?

— Как спалось, князь?

— Крепко. Я вами не доволен.

Поднятая бровь, тень насмешки на припухших от поцелуев губах. Уверена в себе. И не ждала ничего подобного.

— Недовольны? А засыпая, сказали совсем другое. Что изменилось с тех пор?

— Вы исчезли, а я имел на вас планы. Мне не нравится просыпаться в одиночестве.

Застыла. Что же ты ответишь? Дерзить или просить? Одновременно и в том, и в этом не преуспеешь. Ну, давай, покажи, на что ты готова пойти ради новой забавы.

— Князь, ваш сон был так сладок. А я ранняя пташка. Или нужно было разбудить?

Вот стервочка, издевается. Наверняка, знает зараза, что ни на что я сейчас не способен.

— Для нас накрыли завтрак. Льен, вы позволите поухаживать за вами? Я постараюсь загладить свою вину.

Вот так. И надерзила, и соизволила изобразить смирение. Ведьма. А с фрейлинами становится скучно. Забавно, конечно, наблюдать за теми ухищрениями, на которые они идут, в надежде на моё внимание. Но, все разом, эти дурёхи не стоят моей княгини.

Вельдара отослала служанку. Собственноручно налила мне кофе, намазала маслом тосты. Мы говорили ни о чём. Так, о выпавшем ночью снеге. О прибывших ко двору иноземных послах. О преподнесенных ими подарках.

— У меня тоже есть для вас подарок, князь.

С удивлением посмотрел на жену.

— Я задумала его к годовщине нашей свадьбы. Но только вчера мне сообщили, что мой заказ исполнен. Ждут только вас, чтобы спустить ваш новый бриг со стапелей на верфи в Соло. Скоро он будет готов бороздить просторы не только полноводных радежских рек, но сможет и выйти в море, если вы того захотите.

— Вот это подарок! Спасибо. Надеюсь, именно вы станете крёстной моего судна и дадите ему имя.

— Хотелось бы, но, увы.

— Причина?

— Поездка затянется больше чем на месяц. Мы не можем оба так надолго оставить Райт.

— Неужто, вас так уж и неким заменить? Я готов согласовать любую предложенную вами кандидатуру.

— Любую? — княгиня сделала вид, что задумалась. — Разве что князь Дастарьян? Он мог бы справиться.

Плутовка. Умница. Ох, как ловко, княгиня добилась желаемого.

В ответ на свой недовольный взгляд, я получил очаровательную улыбку.

— Льен, — голос жены чуть дрогнул, — Я так мечтала об этой поездке. Когда не будет рядом назойливых фрейлин.

Я поперхнулся кофе от неожиданности. Что? Жена меня ревновала?! А я, дурак, даже не предполагал, что не безразличен ей. Но как же Дас? Она всё же просит за него. Не понимаю.

— Я мечтала, но знала, что не смогу себе этого позволить. Но вчера, когда ко двору явился ненаследный князь, я поняла, что у моей проблемы есть решение. Ни на кого другого я не положусь, прости.

Так вот для чего он ей нужен! А я то. Но ведь угадал, просила княгиня за Дастарьяна. Я был доволен и подарком, и как оно всё обернулось, и своей проницательностью.

— Ладно, — с удовольствием поцеловал жене руку. — Пусть будет по-твоему. Можешь приготовить указ о назначении Даста канцлером. Вернём ему эту должность.

Глава 10. Вельдара

Здоровый у князя Льена организм. И завидное упрямство. От задуманного даже через «не могу» не отказывается. Он таки добрался до моих покоев.

Применял бы своё упорство в делах государственных, гляди и толк бы со временем был. Ведь не дурак князь Льен. Пока ещё недоросль необученная, но не дурак. Рано власть к нему пришла, рано. И не в летах дело. Мой брат всего на три года его старше, а даже сравнивать не стоит. Эдан обучен мыслить категориями государственными, он правитель, а не потребитель. А Льен избалован слишком. Когда его наставлять требовалось, князь Рдын другим был занят, он воевал, а сына берёг, держал от войны подальше.

Как и должно княжичу, ко Льену учителя были приставлены. Но отец на войне, дома маменька сердобольная, мальчик затискан, обласкан. Самооценка до небес. И так самый лучший, зачем напрягаться? Отца, благодаря матери, Льен недолюбливал, проникшись её суждениями. Ради отцовой похвалы «звёзды с неба» доставать не стремился. Не было у него стимула впитать всё то, что учителя в него вложить пытались. А врождённое упрямство от, в трудах воспитанной воли, сильно отличается. Вот и выросло, что выросло. Да хранят Боги, так любимый князем Рдыном, Радеж. И меня, жену светлейшего князя Льена.

Пришёл, развалился в кресле, испарина на лбу, взгляд блуждающий, но похотливые ручки ко мне тянет, на колени к себе усадить пытается. Пришлось вином напоить, как в первую нашу ночь. Раздела, уложила в кровать, мысли в нужное русло направила, дальше зелье такие ему картинки сотворит, что к утру организм до придела измотает. Всё. До утра я свободна. И в одной с ним кровати оставаться не хочу.

Климат в Радеже мягче асского. И хоть от Райта до моря дней десять на лошадях, но и в столице летом нет нестерпимой жары, зимой — лютого холода.

Я подошла к окну. Полнолуние. Тихо падает снег, застилает дорожки. Красиво. Захотелось почувствовать прикосновение пушистых снежинок к пылающей коже. Только сейчас поняла, насколько мне жарко и душно. Прочь отсюда.

Никого не беспокоя, оделась сама и вышла через потайную дверку, которую давно уже обнаружила в своей гостиной. Дворец князей Радежа строение древнее. Его расширяли, обустраивали, но старинная крепость сохранила множество своих секретов. Среди бумаг князя Рдына я наткнулась на карту потайных ходов. И теперь могу, оставаясь незамеченной, позволить себе прогуляться и по дворцу, и за его пределами.

Вышла на заднем дворе, недалеко от конюшен. Постояла, подставив лицо и ладони, невесомой ласке устремившихся мне навстречу снежинок. Хорошо. Уходить не хотелось, но если так долго стоять, рискую превратиться в сугроб, да и морозец, пусть и не сильный, но стал пощипывать нос и щёки. Решение проведать Вихря пришло спонтанно. Конюшни рядом, там немного согреюсь, да и скучает по мне жеребец, почти неделю не могла выделить для него свободной минутки.

Шла осторожно, стараясь не шуметь. Людей здесь быть не должно, но не хотелось тревожить чутких животных.

У дальнего стойла, одного из тех, что обычно выделялись для лошадей княжеских гостей, стоял человек. Мне стало любопытно. Обучена я многому, и, при необходимости, неслышно передвигаться умею. Подобралась почти незамеченной, конь почуял, его хозяин — нет.

— Ну, что ты, Март? Успокойся. Мы с тобой одни. Вот, угощайся.

На ладони Дастарьяна, а наблюдала я сейчас именно за ним, лежало яблоко, которое его жеребец аккуратно взял мягкими губами. Ян потрепал коня по шее. Запустив пальцы в роскошную гриву, он прошёлся по ней, разделяя пряди. А потом в его руке я заметила гребёнку с большими редкими зубьями. Дастарьян принялся осторожно расчёсывать конскую гриву, начал с кончиков, не спеша плавно продвигаясь к корням.

Я замерла неподалёку, наблюдая. Отчего-то не хотелось попасть сейчас Яну на глаза. Не уверена была, что он мне обрадуется.

— Март, дружище, что же мне теперь делать? Я и так забыть о ней не мог, а уж после сегодняшнего, когда так явно дала понять, что и я ей небезразличен, совсем же изведусь.

Слова Яна, коснувшись моего слуха, заставили меня и вовсе задержать дыхание. Теперь уж точно нельзя позволить себя обнаружить.

— Хорошо тебе, зверюга, всё просто у тебя, без заморочек и проблем. А я теряю голову от улыбки чужой жены, брежу ею ночами. Мечтаю, о том, чего сам никогда не допущу. Март, я не подлец и не предатель. Я смогу от неё отказаться.

Что? С трудом удержала рвущийся наружу крик. Он сможет? А я? Меня ты спросил? Выслушал, прежде чем решать за двоих?

— Ян!

Он вздрогнул, резко повернулся в мою сторону. Жеребец забеспокоился, легонько заржал, возмущаясь моим появлением, прервавшим процедуру, доставляющую коню явное удовольствие.

— Княгиня, вы здесь?! Откуда? … Как давно…

— Вельдара. Можно и Вельда, — поправила, недовольно хмурясь.

— Слышала.

— Да, — не захотела отрицать очевидное. — Глупо с твоей стороны.

Шагнула к нему навстречу. Смотрит, не отводит глаз, а сам побледнел, глаза вспыхнули. И что в них? Решимость?

— Не смей решать за нас двоих.

— Так нельзя.

— Да неужели? А что ты знаешь, чтобы так говорить?

— Главное. Ты чужая жена. И моя госпожа. Ни одно, ни другое не изменить. Я не стану потакать своей слабости.

— А моей? — подошла совсем близко, положила ему руки на плечи, заглянула в глаза.

Порывисто обнял, прижал к себе.

— Что же ты со мной делаешь? — прошептал перед тем, как смять мои губы своими горячими губами.

Сердитое фырканье Марта прервало наш безумный поцелуй. Мы нехотя отстранились друг от друга. Ян осторожно отцепил мои, впившиеся ему в одежду пальцы. Поцеловал каждую руку. Да так и застыл, спрятав лицо в моих подрагивающих ладонях.

Моя прическа распалась, волосы в беспорядке рассыпались по спине и плечам. Сбившееся дыхание никак не хотело приходить в норму.

— Ян, я через два дня уеду. Надолго. Погоди что-либо решать, пока не вернусь, ладно?

— Уедешь? Куда? Одна?

— В Соло, с князем.

— Он не говорил.

— А он пока и не знает. Завтра ему сообщу.

— И он так вот сразу и согласится?

— Даже не сомневаюсь. И не только на это.

Насторожился.

— Что ты задумала?

— Ян, я вообще-то женщина.

— Я заметил, — хмыкнул, притягательно так улыбнувшись, потянулся ко мне.

Как ни хотелось его близости, пришлось чуть отстраниться, договорить важное до конца.

— Мне тяжело одной справляться со всеми накопившимися проблемами. Управлять страной не женское дело, — лукавила, но так надо. — А князя Льена, сам понимаешь, лучше держать подальше от державных забот. Мне твоя помощь нужна. И князь Рдын на тебя рассчитывал.

Мотнул сердито головой, а в глазах и вина, и злость.

— Знаю, — поспешила успокоить, смягчить сказанное, — твоей вины в том нет. И укрепить границу было первейшим делом. Ты с ним отлично справился. Но пора возвращаться в столицу. Мне нужен канцлер. Ты, Дастарьян, единственный на кого я соглашусь.

— Разве твоё согласие на это требуется? Я отцу обещал постараться поладить с Льеном. Вот, стараюсь не нарываться, а он предпочитает держать меня от столицы подальше.

— А если Льен согласится? Тебя, надеюсь, уговаривать не придётся? Не зазорно тебе станет работать под моим началом? Я в сторону не отойду. Мне помощь нужна, а не замена.

— Княгиня, я ведь не дурак. Уже понял, ты и без меня способна справиться. Но, если хочешь, помогу. Я за Радеж перед своей судьбой в ответе. Меня князь Рдын многому научил, жаль на Льена его не хватило. Порой мне кажется, он, хоть сына и любил, сквозь его неприязнь и юношескую нетерпимость пробиться не мог. Ему проще со мной было. Потому, захворав, меня, а не его, обучать начал. Сил у него мало было, хворь высасывала, порой, досуха. Он с ней воевал. На преодоление сопротивления сына, князя уже не хватало.

— Вот, и ладно. Я где-то так всё и понимала. А меня, — вдруг непреодолимо своей печалью- обидой поделиться захотелось, — отец из Ассии выпроводил, чтобы на власть брата не посягала.

— А ты могла? — улыбнулся так широко и заразительно, что я обхватила его руками, положила голову на грудь.

— Могла, — вздохнула протяжно. — Но не хотела. Так уж вышло, что король, вот как в тебя князь Рдын, вложил в меня все необходимые правителю знания и навыки. А потом сам испугался им сотворённого. И купил, уж извини за правду, для меня Радеж. Вот только князь Льен негодным, всё портящим довеском прицепился.

— Он твой муж.

— Не напоминай. От одной мысли о том воротит.

Ян хотел возразить. Остановила. Не хочу сейчас об этом.

— Давай потом поговорим. Вернусь из Соло, тогда, ладно?

— Ладно… А что тебе в портовом Соло надобно?

— А я нашла способ занять внимание князя, переключить его с себя и с Радежа.

Добавлять, что хочу навязчивого мужа нейтрализовать и от нас с тобой отвлечь, не стала. Если умный, сам поймёт и оценит. Но это потом. Всему своё время. И торопить его не стоит. Чревато потерями и пустыми сожалениями. А я в свою жизнь радость впустить хочу. Мне это обязательно нужно. Иначе дар мой так и не раскроется. Веды ведь для счастья рождаются. Без него они гибнут.

Глава 11. Дастарьян

Жизнь бывает к нам щедра, а дары её столь ошеломительны, что просто сложно поверить в реальность происходящего. Я больше не был изгнанником, даже не мечтающим о возвращении в родной дом. Я снова канцлер Радежа, в моих руках управление сложным государственным механизмом, и я рад взвалить на себя ответственность за процветание, вверенного моим заботам, княжества.

Цена вопроса? Да, всего лишь клятва в том, что интересы князя Льена будут для меня превыше собственных интересов и желаний.

И ведь когда Льен с меня её стребовал, смотрел в глаза с лёгкой издёвкой, упиваясь охватившим меня на миг отчаяньем. Неужели понял, заметил мой интерес к княгине Вельдаре? Мог, конечно, и заметить. Никудышный из меня конспиратор, всё что чувствую, наружу просится. Льен странно так на нас с Вельдарой на балу поглядывал. Ещё я ничего для себя не решил, а он уже понял. Наблюдательный!

И почему мне кажется, что сложившаяся ситуация забавляет князя? Он сегодня источал столько самодовольства, что от его усмешек, мне скулы сводило.

Радеж превыше всего. Я знаю, отец. Потому, и не задумываясь, произнёс, что твой наследник от меня потребовал.

Да, и без той клятвы, я знал, как бесконечно далека от меня княгиня Вельдара. Даже её интерес ко мне мало что менял. Я не был намерен становиться забавой, постельной игрушкой для своей госпожи. Может и к лучшему эта клятва, она поможет мне не поддаться искушению, сохранит самоуважение. Я, если так посмотреть, ещё и благодарен должен быть Льену, вынудившему меня опомниться, очнуться от, накрывшего меня, чувственного безумия.

Со дня отъезда княжеской четы прошло почти два месяца. В навалившихся на меня делах и заботах, я потерялся во времени, не осознавая его стремительную быстротечность. Было тяжело? Возможно. Не знаю. Слишком я соскучился по такой работе. Только вернувшись к ней, понял, как же мне всего этого не хватало. Ещё в прошлый раз, наступив на свою гордость, нужно было начистоту поговорить с Льеном, а не сваливать на княгиню серьёзное мужское дело.

Мужское дело? Стоило об этом подумать, почувствовал себя виноватым. Словно оскорбил своими мыслями княгиню Вельдару. Представилась снисходительно-ехиднаяулыбка на недовольно нахмуренном лице Вельды.

— Мне помощь нужна, я в сторону отходить не собираюсь, — так, вроде, княгинюшка сказала.

Вспомнил проведенный вместе с нею день перед зимним балом и следующие два накануне их с князем поездки. И вынужден был признать очевидное, мы с княгиней Вельдарой из одного теста вылеплены. Только она пожёстче меня будет. В этом княгиня со Рдыном схожа. Да и в хватке, государственном мышлении мало чем ему уступает. У такой, как она, проще жизнь отнять, чем власть из цепких и умелых рук вырвать. Придёт день, заискрит между нею и Льеном, рано или поздно, вспыхнет пожар. Кто только в том огне уцелеет?

Мысли о Вельдаре тревожили меня не часто. Я им особой воли не давал, да и некогда было. Пока источник соблазна был далеко, я мог справляться со своими дерзкими мечтами о смутившей мой покой, но запретной для меня женщине.

Близился первый месяц весны, а правящая чета всё ещё не вернулась в Райт. От них пришла весточка, что по причине внезапно проявившихся обстоятельств, вынуждены задержаться и вернутся в столицу, когда на Хане сойдёт лёд и она станет судоходной.

Радежу повезло иметь не только выход к морю, но и впадающие в него, глубокие, полноводные, пригодные для судоходства реки Хану и Ставь. Райт был выстроен на берегу Ханы. Видич, второй по величине город княжества, расположился вблизи Стави. Кроме Райта и Видича, в окрестностях рек, обеспечивающих удобную доставку товаров, имелось несколько городов поменьше. А ещё разрастались селения, которые городами не называли, но и деревнями их считать было уже не совсем правильно. Если бы не война, в благополучном до неё Радеже, на сегодняшний день процветающих городов было бы ещё больше.

Коммерческий флот Радежа не принадлежал государству. У тех кораблей имелись хозяева, крупные и мелкие судовладельцы. В большинстве своём корабли ходили по рекам. Но находились смельчаки не страшащиеся и морских просторов.

Морская граница, хоть и была спокойной, но охранять её тоже требовалось. И потому три стареньких фрегата и два барка несли пограничное дежурство в Соло, портовом городе знаменитом своими верфями, и в его окрестностях.

Бриг, подаренный князю женой, мог при необходимости стать единицей боевого флота, а мог, по воле хозяина, исполнить его давние мечты о путешествиях, как в пределах княжества, так и о более дальних, морских, ну, хоть бы с дипломатической миссией в соседние дружественные королевства.

Я решил, что Льен попросту не желает расстаться с новой игрушкой, и потому князь с княгиней возвращаются в столицу по реке. А оказалось, что на то имелась очень даже веская причина, взбудоражившая всех, кому стало о том ведомо.

Когда, по прибытию правящей четы во дворец, я смог более внимательно рассмотреть княгиню, она показалась мне бледной и измученной, в глазах её плескались смятение и тревога. Такой ранимой и беспомощной я Вельдару ещё не видел. Её взгляд отыскал меня среди встречающих. Я собирался лишь вежливо поклониться, как положено по этикету. Но от её усталой улыбки мой разум полностью отключился. Не помню, как оказался совсем рядом.

— Нам нужно поговорить, — сказала Вельдара так тихо, что я скорее догадался, чем услышал. — Жди ночью у Марта.

Можно много чего говорить и обещать себе. И благоразумным быть в мыслях легко. Но не придти, когда позовёт пленившая сердце и разум женщина, кто бы смог? Конечно же, я явился. Хоть уже и знал, что заставило князя с княгиней так задержаться в дороге.

Вельдара ждала меня у стойла Марта, угощала моего жеребца яблоком, которое он благосклонно снимал губами с ее протянутой ладони. И это Март?! Да он никого, кроме меня и приставленного мною к нему конюха, вообще к себе не подпускает.

— Пришёл, — выдохнула она, жадно окинув меня тоскливым взглядом.

Я попытался остаться благоразумным и ничего особенного в её глазах не заметить.

— Княгиня, вам невозможно отказать. Вот, даже Март…

— Я так скучала!

Миг, и её руки легли мне на плечи, голова уткнулась в грудь.

Я обнял прильнувшую ко мне женщину, обещая остаткам своего разума на этом и остановиться.

Мои губы ответили на прикосновение её губ, неосознанно потянувшись им навстречу. Я смутно отдавал себе отчёт в том, что творю. Я просто дышал Вельдарой и не мог надышаться, мои руки бродили по её горячему телу, отчаянно спеша заявить на него свои права, пока им позволено было это счастье.

— Я тоже скучал, Вельда.

Скучал? Да, скучал. Пусть и не хотел признаваться себе в этом.

Первой отстранилась она.

— Ты уже слышал новость?

Меня словно холодной водой окатило. Я замер, всё ещё тяжело дыша. Моё сознание стремительно возвращалось в реальность.

— Позвольте поздравить вас, княгиня. Для Радежа это большая радость.

— А для тебя, Ян? — Вельдара с нескрываемым интересом смотрела на меня.

— У Радежа должен быть наследник. В нём залог спокойствия и стабильности для государства. Так что, да, я рад, княгиня.

— Уже не Вельда. Княгиня, — она смотрела на меня с совершенно непонятным выражением прищуренных глаз. — Рад, говоришь? Понимаешь всю важность? Вот, только нет никакого наследника. И не будет.

— Но ваш муж сам объявил об этом?

— Сам придумал, сам поверил… А я не стала разубеждать. Так мне проще было избежать его похотливого внимания… Не могу я с ним. Меня мутит не от беременности, от его прикосновений, — Вельдара рассмеялась резко, зло, беспомощно. — Не могу, слышишь? Ни с кем не могу.

— Но, мы же только, — начал я и замер, не желая понимать и принимать то, что она пыталась мне сказать.

Вельдара промолчала. Вздохнула устало. Прикрыла глаза.

— Мне нужно идти. Спасибо, что не отказался встретиться со мной.

— Мы не должны…

— Потом.

— Вельда, я…

Её теплые нежные губы легко коснулись моих. Всего на миг.

— Спасибо, — прошептала, уходя.

Я стоял и молча смотрел ей во след. Плохо соображая. Не способный понять, что же сейчас произошло, и что мне со всем этим делать?

Утром я пришёл с докладом к княгине. Потом к нам и барон Дахар присоединился. Вельдара, не дав себе времени на отдых, сразу включилась в работу, стремясь наверстать упущенное. Внимательно выслушала меня, потом министра-казначея. Задавала уточняющие вопросы. Согласно кивала, чаще соглашаясь, и только изредка хмурясь.

Когда мы почти уже закончили, в кабинет княгини вломился недовольный Льен.

— И не совестно вам, господа, утруждать всей этой рутиной женщину в тягости? Справлялись же, пока нас не было. Так что теперь? В княжестве имеются серьёзные проблемы, с которыми вам самим не справиться?

Княгиня поднялась из-за стола. Подошла к мужу. Её взгляд красноречиво требовал от нас молчания. Потому, мы и не стали ввязываться в их семейные разборки.

— Спасибо за заботу, князь, — голос Вельдары дрогнул от с трудом подавляемого ею раздражения. Но она взяла себя в руки.

— Да вы присаживайтесь, князь, — такая искренняя улыбка на побледневшем, от придушенного гнева, прекрасном лице. — В моё кресло. А я на диванчике сяду. Заодно и отдохну немного.

Князь и опомниться не успел, как был усажен за заваленный бумагами стол. И как Льен не понимает, что за его счёт сейчас умело развлекутся?

С напускной усталостью и легкой томностью Вельдара продолжила, не сводя с мужа восхищённо — преданных глаз.

— Я с радостью переложу державные заботы на ваши надёжные плечи. Как, вы думаете, нам должно поступить в такой вот ситуации?

И на несчастный неподготовленный ум князя Льена обрушился сокрушительный поток информации. Княгиня говорила вначале сама, пока не выдохлась. Потом, повинуясь её требованию, и я подключился. А что? Мне понравилось «избиение младенца». Вот просто не мог отказать себе в этом удовольствии. А уж когда, со всем почтением, к разговору подключился барон, обрадованный возможностью поиметь с князя денег, которых на все нужды и идеи постоянно не хватало, Льен окончательно сдулся, сдался, и попытался с наименьшими потерями покинуть место бесславно проигранного сражения.

Княгиня не стала его больше мучить. И даже, разумно щадя княжеское самолюбие, удалилась вместе с ним. На ходу подарив нам озорную улыбку, заставившую мое сердце дрогнуть, а ум восхититься этой удивительной женщиной.

Дахар, похоже, наконец понял, чему стал не только свидетелем, но и невольным соучастником. На уходящую княгиню он смотрел с таким восхищением, что я даже почувствовал укол ревности, добивший меня окончательно. Вот уж этого я от себя точно не ожидал.

Больше оспаривать право княгини самой решать, чем развлекаться, Льен не пытался. Главное, чтобы она его к делам державным не привлекала и голову ему всякими глупостями и сложностями не морочила.

Так прошел месяц. Ничего непредвиденного за это время не случилось. Налаженный государственный механизм работал исправно, иногда пробуксовывая, но с рабочими моментами не сложно было справляться.

Я, помня данную Льену клятву, не искал сближения с Вельдарой. Она тоже к тому нашему разговору на конюшне, в день её прибытия из Соло, не возвращалась. Вела себя со мною ровно, не отталкивая холодностью, но и не провоцируя, не пытаясь что-либо изменить в наших отношениях. И только изредка, я ловил на себе её задумчивый грустный взгляд, который тут же сменялся на вдумчиво-деловой или демонстративно усталый. При этом, княгиня всегда находила повод отвлечь мое внимание. Свои чувства Вельдара не желала выставлять напоказ.

Я часто думал о своём отношении к этой необычной женщине. Что же, помимо естественного мужского интереса, я к ней испытывал? Восхищение её умом? Да, женский ум меня не пугал и не смущал. Всегда преклонялся перед незаурядным интеллектом.

А ещё я восторгался её свободным независимым нравом. И даже невольно завидовал её смелости всегда поступать по-своему, не страшась последствий. Вельдара и в клетке из условностей, неизбежной при её положении жены правящего князя, была вольной птицей, оставалась сама собой. Создавая иллюзию, что подстраивается под обстоятельства, княгиня Вельдара незаметно для окружающих меняла, подстраивала любую ситуацию под себя.

Вот только вопрос с её мнимой беременностью скоро станет невозможно игнорировать.

Появление во дворце Серафимы-травницы, в свете этой проблемы, ничуть меня не удивило. Как и сымитированное княгиней падение с лестницы, от якобы внезапного головокружения.

Почему я так уверен, что Вельдара всех разыграла? Так подхватил на руки падающую княгиню именно я. Она выбрала удачное время, когда внизу лестницы стояли, собирающиеся на малый совет, члены правящего кабинета. И, вначале поймала мой, невольно следящий за ней взгляд, молчаливо призывая к вниманию, а потом изобразила падение, неплохо сгруппировавшись, как на мой, опытного воина, взгляд. Грамотно падать нас ведь обучают ещё на первых занятиях. Вот и Вельдара тому была несомненно обучена.

Князь Льен, вернувшись с охоты, нашел жену лежащей в постели, со скорбным выражением на бледном лице.

Гнев князя удалось смягчить только заверениями Серафимы, что его жена не утратила способность вынашивать и рожать детей. И непременно ещё порадует мужа приятным известием.

В сказанном травницей Серафимой никто не усомнился. Вот только я задался вопросом, а с чего это вдруг она покрывает обман княгини? О чем и спросил напрямую, взявшись проводить свою бабушку до её хутора.

Ответила мне Серафима с непонятной резкостью.

— А что мне, внучок, оставалось делать, если ты так непробиваемо упрям. Не надоело тешить свою гордость? Счастья-то она тебе не добавляет. Или всё настолько устраивает, что рисковать не хочется?

Я опешил. Это она о чем? Не может быть, чтобы обо мне с Вельдарой. Это чего же она от меня ждёт? На что толкает?

— Ба? И как тебя понимать?

— А как хочешь, так и понимай, недогадливый ты мой.

Злится? За что?!

Моё искреннее недоумение заставило Серафиму тяжело вздохнуть.

— Не сказала… Ещё одна упрямица. Тоже гордая.

Непонятные, ели слышно произнесенные слова, а потом долгое молчание.

Март, подстраиваясь под лошадку Серафимы, трусил неспешной рысцой. Я, слегла придержав коня, впервые оценивающе взглянул на уверенно сидевшую в седле травницу. А что я, собственно, о ней знаю? Откуда она, такая необычная, взялась в Радеже? Следы былой красоты на её морщинистом лице не заметил бы только слепой. Осанке, даже в старости, могли бы позавидовать знатные радежские девицы. И манера разговаривать, нарочито простонародная, порой, незаметно для неё самой, менялась, выдавая недурное образование, явно у неё имеющееся.

— Рассмотрел? Оценил? — фыркнула, оборачиваясь ко мне Серафима.

Я смутился, но пытливый взгляд свой от неё не отвел.

— Ладно, — хмыкнула, соглашаясь. — Пора, видно, кое-что тебе рассказать, внучок. Иначе, так и будете кругами друг возле дружки ходить. Вот приедем на хутор и поговорим. Долгий и не простой разговор нам с тобой предстоит, Янушка.

— Мы с Вельдарой одной крови, — прервала бабушка затянувшееся молчание, когда с привезёнными из дворца холодными закусками было покончено.

Серафима поставила на стол чашки с горячим душистым травяным настоем и села напротив меня, обхватив свою чашку руками.

— Мы, это не только она да я, но и ты тоже.

— Ты знаешь, кто я? — севшим от волнения голосом спросил травницу, напряжённо всматривающуюся в моё, озарившееся надеждой, лицо.

— Знаю.

— Скажешь?

Кивнула.

— Погоди маленько, с другого начну. Ты о ведах слышал?

Я задумался. Слышал легенду, кажется, давно уже. Где и когда не помню.

— Это племя такое? Вроде, живут они в Асских горах. И когда-то кровь этих самых ведов смешалась с кровью асских королей. Ещё доводилось мне слышать об асских принцессах, вроде ведьмы они. И о княгине Вельдаре такой слух во дворце бродит.

— И верят?

— Это кто как.

— А ты?

— Да какая она ведьма!

— Самая настоящая, как и я, Янушка.

— Ты травница!

— А чем одно другому мешает? Уж сколько ты обо мне знаешь, никому ни ведомо. Вот и подумай.

— Сила в тебе есть. Добрая.

— Нет, Янушка. Ни добрая и ни злая, просто сила. Воли я ей не даю. Без особой на то надобности. Сила вообще осторожного обращения требует.

— Во мне силы нет.

— Нет. Она только по женской линии передаётся. У тебя, разве что, интуиция сильнее развита, чем у обычных людей.

— А у Вельдары?

— У Вельдары сила спит. И только от тебя зависит, пробудится ли.

— Не понимаю, я тут при чём?

— Может и не причём. Это тебе решать. А она для себя всё уже решила. Никто не сможет того изменить.

— Объясни.

— Не могу. А вот о себе расскажу. Ты настой-то пей, остыл, поди, уже. Хочешь, горяченького подолью?

Серафима поднялась, засуетилась. Я не торопил, чувствовал, с мыслями бабушка собирается, волнуется, страшится прошлое ворошить.

— Моя мама, Янушка, родилась в Ассии, в королевском дворце. Когда пришло время, вышла замуж. Не за принца иноземного и не за вельможу ко двору приближённого. А за простого дворянина с приграничья. Где уж она увидеть его смогла, я не знаю. Но противиться тому браку никто не посмел.

Асские принцессы всегда сами себе пару выбирают. Их неволить с давних времён запрещено. Сила в принцессах спит немалая. Её на свет без страховки выпускать опасно. Вот та самая пара, что выбирает себе молодая веда, и есть якорь, за который она всегда удержится. Рядом со своим избранником принцесса чувствует себя счастливой, а потому с проснувшейся силой совладать способна. А несчастная ведьма — непреодолимое бедствие. Потому силу в веде только взаимная любовь пробудить может.

Я выросла в приграничье. Во дворец маму иногда призывали, когда помощь её требовалась. А меня она с собой до времени не брала. А когда я в девичью пору вошла, и мне на балу в столице случилось побывать. Встретили нас приветливо. Мужчины мною восторгались. Хоть и не чистых королевских кровей, но невестой я считалась завидной. Да только никто мне из асского дворянства не глянулся. В отличие от радежского посла. Он от меня тоже глаз отвести не мог. Король Ассии веками соблюдаемого обычая нарушать не стал. Нам позволили пожениться. Да только не долгим было наше счастье. Я тогда ребёночка ждала, когда муж мой погиб, забрало его море. Корабль, на котором он с посольством плыл, в зимний шторм попал, никто не спасся.

Веды своих мужчин редко переживают, тихо угасают вслед за ними, не может веда быть несчастной. Но я ребёночка носила. А когда Ждана родилась, она моё сердце любовью наполнила, своими крошечными ручками на этом свете удержала. Но из Райта мы с дочкой уехали. Вот на этот самый хутор. От людей да от греха подальше. Природа, в своей щедрой красоте, моим якорем стала.

Князь, отец Рдына, о моём даре знал. И в помощи я ему не отказывала. Навещал он меня время от времени, когда совет требовался. А однажды привёз он ко мне своего наследника. Вот тогда-то беда и случилась. Увидела моя Ждана княжича Рдына и дрогнуло её сердечко. Но Радеж не Ассия. Не пара княжескому наследнику дочь ведьмы и травницы. Да только, Рдын тоже к чарам моей дочери равнодушным не остался. Не смогла я их разлучить, закрыла глаза, принимая неизбежное. Тут, на хуторе, и любились. Князь, может и догадывался, но не вмешивался, лишь бы всё в тайне оставалось.

А потом старый князь умер. Рдын взошёл на Радежский престол. Приезжать к нам стал реже. Дела княжества много времени и сил у него отнимали. Но Ждану Рдын по-прежнему любил. Между такими парами чувства до последнего вздоха не остывают. И когда князь Рдын себя на Зиде жениться принудил, он и Ждана одинаково страдали. Радеж всегда был для князя превыше всего. И Ждана его поняла, осуждать не стала. Вот только делить своего мужчину веда ни с кем не способна. После женитьбы князя не виделись они больше.

Когда князь Рдын за невестой поехал, моя дочь поняла, что ждёт от него ребёночка. Но Рдыну о том не сказала. Родила Ждана тебя, Ян, здесь, на хуторе. И, оставив моим заботам, тихо угасла. Тебе ещё и года не было.

Никто о тебе, Янушка, не знал. Берегла я тебя, тобой к жизни этой привязана была. А когда подрос, отдала отцу на воспитание. А чтоб легче вам обоим было, накрыла пологом твою память, вывела на дорогу, отведя от тебя ненадолго чужие глаза, чтобы возник ты перед всеми внезапно. Ты старший сын князя Рдына. И пришло время тебе, Дастарьян, узнать об этом.

Я молчал, потрясенный Серафиминым рассказом. Осознать и принять услышанное оказалось сложно. Почему-то зацепился за самую очевидную мысль.

— Так ты, и правда, моя бабушка?

Улыбнулась грустно.

— Гляди ж ты, не отказался от старухи.

— Бабушка! …Родная моя, — обнял, прижал к своей груди.

А потом спросил, не зная ещё отчего мне так важен её ответ.

— Ты так рано без мужа осталась. Если смогла жить дальше, за ним не ушла, почему в другом мужчине якорь для себя отыскать не попыталась?

— А не существует для веды другого якоря, Ян. Один он на всю её жизнь. Пока судьбу свою не встретит, живёт с кем пожелает. Как-то и не принято принцесс ограничивать, больно уж натура у вед страстная, а судьба не всегда спешит ту самую встречу ей подарить. А когда она с парой своей встретится, других мужчин к себе больше не допустит. Не сможет более ничьих прикосновений вынести.

— Совсем не сможет?

— Совсем, — рассмеялась отчего-то бабушка. — Вельдара твоя судьба, Ян, а не Льена. Чувствовала я, что не стоило мне то зелье для князя готовить. Пусть бы шло всё своим чередом. За время траура много чего случиться могло бы. А главное, Вельдара твоя была бы свободна. А что теперь делать, не знаю. Ты-то чего от неё нос воротишь? Ведь не безразлична она тебе? Или молчит сердце?

— Не молчит, — усмехнулся, давя подступившую горечь. — Клятву я Льену дал. Связал ею себя навсегда.

— И что ж это ты всем клятвы раздаешь? — сердито фыркнула Серафима. — Небось, и Рдын с тебя клятву стребовал? В чём хоть клялся-то?

— Льену- его интерес всегда впереди своего ставить. А князю Рдыну, что Радеж всегда будет для меня превыше всего.

— Ну, тут я и сама догадаться могла. До конца своих дней Рдын верен себе оставался. Радеж превыше всего. С тем и умер. Хороший у тебя, Ян, отец был. А брат подкачал. И главное, то, что для князя важным было, для наследника его — пыль.

— Мы с Вельдарой о Радеже, и вопреки Льену, позаботится способны.

— Может и так. Вот только как ты, внучек, намерен совместить несовместимое? Какую клятву из двух соблюсти намерен?

— Что ты мне пытаешься сейчас сказать? Поясни? Почему нужно между клятвами выбирать?

— Нет, милый, ты об том на досуге сам подумай. Я и так нынче много чего тебе сказала. И если хочешь до ночи во дворец вернуться, пора тебе, Янушка, в дорогу.

Всю дорогу до Райта я пытался осмыслить услышанное. Я не знал, что поразило меня больше, новость о том, что князь Рдын действительно мой отец, а Льен — брат, или весьма прозрачные намёки Серафимы на то, что я не отдаю себе отчёт во всей сложности, отвергаемых мною, отношений с Вельдарой.

Но одно я знал точно, любая клятва священна, и переступить через неё невозможно.

Глава 12. Вельдара

Я так и не решилась подойти к Яну. Ждала его возвращения с хутора, спрятавшись на конюшне, понимая, что вернётся он от Серафимы с грузом узнанного о нашей с нею сущности. Что бы травница ни сочла нужным ему рассказать, но по-прежнему он ко мне относиться уже не сможет. Я и хотела и страшилась этого. Нет ничего хуже неопределённости, но так я думала, пока Дастарьян не ввёл Марта в конюшню.

Устроив коня в стойле, Ян снял с него сбрую и седло, влажной губкой протёр Марту спину, слегка помассировал её. Потом внимательно проверил копыта, очищая их от застрявших мелких камней и грязи. Всё, как обычно, но сосредоточенно занимаясь Мартом, Ян, против своей привычки, не разговаривал с ним. Что-то в лице Дастарьяна, упрямая складочка между бровей, а может тягостная обречённость в застывшем взгляде, пугало меня, не позволяя обнаружить своего присутствия.

Едва успела вернуться в свои покои, как заявился Льен. Вот, при моём дурном настроении, только его и не хватало.

Муж всем своим видом выражал неудовольствие. Как же, обманула надежды.

— Вы понимаете, княгиня, как всё усложнили? Занимались бы, чем женщине надлежит, не рыдали бы теперь над утраченным. В следующий раз с первых дней отправлю вас в монастырь, там сёстры за вами присмотрят, уберегут моего наследника, раз вы сами оказались на то неспособны.

Ого, как заговорил! А ведь может и отправить. Слишком многое он, к сожалению, может. Жизни моей, при любом раскладе, ничего не грозит. Льен ведь не дурак. Но, если он увидит в жене препятствие к собственному благополучию, а тем более учует исходящую от неё угрозу своей власти, то найдёт способ, без ущерба для себя, разделаться со мной. Попытается, так уж точно.

Радеж не Ассия, где король может передать власть не только наследнику, но и наследнице. Это в Ассии бытуют довольно вольные нравы, а к женщинам относятся ничуть не с меньшим уважением, чем к мужчинам, а женским капризам и желаниям потакают.

А в Радеже женщинам положено знать своё место. Их долг рожать детей, блюсти во всём интересы своего мужа, храня незапятнанными его честь и доброе имя.

Ничто не помешает князю Льену отправить жену в монастырь, замаливать грехи или искать у Богов умиротворения страждущей души. Первый повод я ему для этого уже дала. И как долго он меня там продержит, будет зависеть только от него. Король Ассии не сможет вмешаться при таких обстоятельствах.

Нужно быть осторожней. Но изобразить вину и покорность не получилось. Перехватив мой сердитый взгляд, Льен усмехнулся.

— Надеюсь, что я был вами услышан?

Опустила глаза, от греха подальше.

Да только мало ему этого. Стоит надо мной. Ждёт.

И что ему ответить? Заплакать что ли? Мужчины от женских слёз теряются.

Мужчины, но ней князь Льен.

— Ах, оставьте, княгиня, женские уловки. Мне они безразличны. Серафима велела полгода вас беречь, если хочу здорового наследника. А я — хочу. И потому, можете забыть обо мне на полгода. Это будет вам наказанием за легкомыслие и беспечность.

Вот теперь я всхлипнула без всякого притворства. Смех душил, норовя перерасти в откровенную истерику. Льен, как всегда, поняв всё по своему, удалился довольный произведённым на меня эффектом.

А я, отсмеявшись, вынуждена была хорошенько осмыслить сложившуюся ситуацию.

Мне нужна была моя сила. Без неё мне с князем Льеном не справиться. Но на пути к спасению стояло плохо мне понятное упрямство Дастарьяна. Я чувствовала, что всё ещё нужна ему. Откровения Серафимы не вызвали в Яне ни отвращения, ни страха. И всё же, единственный для меня мужчина от меня отказывался. Ян не позволял своим эмоциям выйти из под его жёсткого контроля. Он неизменно удерживал дистанцию между нами. И я не знала, что мне с этим делать?

Я не вылежала в постели положенные после мнимого выкидыша две недели. Три дня и те дались мне с трудом. Слава всем Радежским Богам, князь Льен со своей новой фавориткой, отправился на подаренном мною бриге в Соло. Перед отъездом он мне сообщил, что «Стремительный» должен выйти для испытаний в море. Да, кто бы спорил. Конечно, должен. Для того он тебе и подарен, чтобы держать твою светлость подальше от Райта.

С отбытием Льена жизнь вошла в привычную колею. Государственные дела отнимали, как всегда, много сил и внимания, но вдвоём с ненаследным князем мы со всем успешно справлялись. И то, что позволяли делам поглощать почти всё наше время, было скорее способом спрятаться от самих себя, чем насущной потребностью.

Время шло. Отпущенные мне полгода стремительно истекали. А Ян по-прежнему был для меня недосягаем. Тоска исподволь заползала мне в душу, отнимая силы, гася интерес к жизни. Я и сама не заметила, как постепенно отошла от дел, переложив их на плечи князя Дастарьяна.

Осень с её ненастьем и сыростью и вовсе уложила меня в постель. Уж и не помню, когда я в последний раз болела. Веды к разным хворям мало восприимчивы.

И снова во дворце появилась Серафима. Скользнула по мне всё понимающим взглядом. Тяжело вздохнула.

— Ой, дурак, — смутно послышалось мне.

Заварила своих травок, напоила и велела спать.

— Я день другой тут у вас погощу, — пообещала. — За тобой, красавица, пригляжу… Может мозги упрямые кое-кому вправлю.

Последнее она сказала совсем тихо, может и вовсе мне на грани сна то пригрезилось.

Дастарьян

Последнее время княгиня всё меньше интересовалась, чем я занят, какие проблемы и нужды имеются, чем живёт и как живёт Радеж. И мне бы встревожиться, понять, что неспроста всё это. Ведь когда-то сам себе говорил, что мы с ней из одного теста вылеплены. А у меня разве что вместе с жизнью иссякнет потребность заботиться о Радеже.

Но её самоустранение значительно облегчало моё собственное существование. Я устал, очень устал бороться с самим собой. А иначе не получалось, когда Вельда была рядом. И я, дурак, обрадовался передышке.

А потом во дворце появилась Серафима.

— Бабушка?

— Не рад мне, внучек?

— Что ты такое говоришь? Рад, конечно. Но ты же без причины во дворце не появляешься. Ты ко мне приехала? Случилось что-то? Или … должно случиться?

Серафима покачала головой. Взгляд полный укоризны, губы поджаты. Махнула рукой.

— Не до тебя мне сейчас. Девочке совсем плохо. Но потом поговорим.

И направилась к покоям княгини Вельдары.

Сердце у меня болезненно сжалось. Это что же я у себя под носом не увидел? Очевидное не пожелал замечать. А Серафима даже у себя на хуторе почуяла, что Вельдара в беде.

Я с трудом дождался бабушку, уже готов был идти её разыскивать, когда она, наконец-то, возникла у меня на пороге.

— Как она? — спросил, страшась ответа.

— Как? А ты точно знать хочешь? Можешь и дальше делать вид, что нет тебе до неё никакого дела. А может, и впрямь нет? Так я пойду. Не стану ненужное тебе навязывать.

— Бабушка, не говори так.

— Дурной, ой дурной. Такой же, как и твой отец. Он Ждану мою погубил. Ты Вельдару убиваешь. Не достойны вы оба дочерей ведов.

Я молчал. Нечего было сказать. Чувство вины и страх крепко скрутили меня, пронзительная безысходность сделала непомерно тяжёлым каждый вздох.

— Что же ты с девкой творишь, поганец? Сердце-то у тебя есть? — хлестала меня словами Серафима. — Помрёт, простить себе сможешь? Или исполненная клятва, что непутёвому Льену дал, тебя согреет?

— Что с Вельдарой?

— Сам знаешь. А если нет, так от того, что знать не хочешь. Я тебе ещё в прошлый раз всё растолковала.

— Я пойду к ней?

Пожала плечами.

— Спит сейчас. Отдых её измученной страхом душе нужен.

— Страхом? Чего княгине боятся?

— Когда там князь на своём корабле возвращается? Была от него весточка?

— Где-то недели через две ждём. А Льен здесь при чём?

— Так, при своей жене. Он ей сроку полгода дал. Заявится, получением от княгини наследника озаботится. А без своей силы ничего ему Вельдара противопоставить не сможет. Он уже грозился её в монастырь сослать, если не будет послушной да сговорчивой. Вельдару- в монастырь, сперва конечно поставленной цели добившись, тебя со временем тоже куда-нибудь сошлёт. Это сейчас, ты его интерес блюдёшь, казну его множишь, чтобы предприимчивая княгинюшка мужа по миру не пустила. Непростые ж там у Рдына с её батюшкой договорённости были. А как наследник появится, в вас обоих интерес отпадёт.

— С аппетитами Льена, он разорит Радеж. Да и правитель он никакой, и сам прекрасно это понимает.

— Так, а министры у него на что? И на его княжеский век радежской казны хватит, не такое и бедное у нас княжество. Вы с княгиней Вельдарой не плохо о его восстановлении позаботились.

— Вельдара всегда умела манипулировать мужем. Не думаю, что и сейчас не справится, — упёрся я.

— Травками голову ему заморочить можно. А результат? Сам по себе ребёночек не появится. А Льен от своего не отступит. Да и от настоя того, сам знаешь, что с человеком со временем случается. Вельдара на то может и пошла бы, да незачем ей больше бороться. Веру в тебя она потеряла. Угаснет скоро. Уже не она для Радежа родит наследника. Можешь озаботиться для князя новой невестой. И деньги королю Ассии готовься вернуть. Не знаю, как при таком раскладе твой любимый Радеж выстоит? Разве что новая невеста с хорошим приданым будет.

— Это и есть смысл твоего «совместить несовместимое»? — я вдруг понял, что мне о клятвах моих у себя на хуторе Серафима говорила.

— Не знаю, может, ты по-другому всё видишь? И нет в том для Радежа большого урона. Костьми ляжешь, вытянешь.

— Не вытяну. Мне с этим грузом не жить. От тоски загнусь. Люблю же я её, бабушка. Больше жизни люблю.

— Разве ж так любят, внучек? Что-то я твоей любви не понимаю. Ты хоть правду девочке скажи. Может вдвоём что и придумаете. Уж сильно незавидное будущее я вижу для Радежа. Мой несостоявшийся зятёк в гробу перевернётся. Хоть и виноват он предо мной, но того не заслужил, чтобы дело всей его жизни из-за Зидиного сыночка прахом пошло.

Глава 13. Вельдара

Сон не спешил отпускал меня из своих уютных объятий. Нехотя приоткрыла глаза. Мой, ещё плохо сфокусированный взгляд, упёрся в человека, неподвижно сидящего на полу рядом с изголовьем кровати. Дастарьян? И что он здесь делает?

— Ян?

— Вельда, — выдохнул он, ловя мой ускользающий взгляд.

— Ты здесь зачем?… Серафима послала? Всё так плохо?

— Нет! Я не позволю ничему плохому с тобой случиться. … Я не смогу без тебя, Вельдара.

От моей сонной расслабленности не осталось и следа. Я села на кровати, внимательно всматриваясь в мужчину, который так долго и старательно строил между нами преграду, что разрушать её мне больше не хотелось.

— Князь, вам нечего делать в моей опочивальне, — сказала равнодушно, не стараясь досадить, просто ничего другого не чувствуя. — Неужели больше некому было поухаживать за мной, пока я болела? И где мои служанки и фрейлины? Позовите их. Мне нужно встать и одеться.

Мои слова не произвели на мужчину никакого впечатления.

— Вельда, я должен всё тебе рассказать.

Устало вздохнула, его настойчивость начинала раздражать.

— Ты ничего мне не должен. Уходи, Ян. Всё пустое. А я устала от пустоты.

Дастарьян так и не поднялся с пола, склонил понуро голову, опустив её себе на руки.

— Не гони, — попросил тихо.

— Хорошо, — сама не знаю, зачем согласилась. — Мы поговорим, если захочешь. Потом. А сейчас…

— За окном ночь. Ты проспала больше суток. Твои служанки и фрейлины отдыхают. Не нужно никого звать, я сам помогу тебе.

Ян поспешил подняться на ноги, подошёл к столу и налил в бокал темный пряно пахнущий отвар.

Не стала отказываться от предложенного питья. И смущенья я никакого не испытывала от его следящего за мной взгляда, когда вставала с кровати. Голова слегка кружилась, но сама дойти до уборной я вполне могла.

Дастарьян помог мне одеть лежащий в изножье кровати халат, поддержал немного, а убедившись, что падать не собираюсь, отошёл в сторону, уступая дорогу.

К моему возвращению на столике у растопленного камина был сервирован ужин. Я опустилась в одно уз двух придвинутых к столу кресел. На мои ноги лёг тёплый плед.

— Тебе нужно поесть.

Кивнула, соглашаясь. Кушать, впервые за последние несколько дней, и правда, хотелось.

Пока я ела, Ян молча сидел напротив. А когда, насытившись, откинулась на спинку кресла, снова оказался на полу, устроился у моих ног, склонив голову, осторожно коснулся губами моей руки.

— Ты отказался от нас. Предал, — жёстко сказала я.

Ян даже не попытался оправдываться. Согласился.

— Предал. Только раньше, чем ты думаешь.

Он поднял голову, но с места не сдвинулся. Смотрел в сторону, говорил тихо. Лишённым интонации голосом Дастарьян рассказал мне о своём разговоре с князем Льеном на следующий день после зимнего бала.

— Я хотел вернуться в Райт. Мечтал снова заняться привычным, таким нужным мне, важным для Радежа делом. И не видел в том особой жертвы, чтобы пообещать, дать клятву… Нет, перед тем, как её произнести, я понял, что собираюсь отказаться от тебя. Стало больно до отчаянья. Вот только, я посчитал, что так будет правильно. Моя гордость противилась подобным отношениям. Но я знал, что не смогу устоять, мои чувства к тебе были сильнее любых доводов рассудка, важнее воплей ущемлённой гордыни. А клятва всё решала. Через неё невозможно переступить. Теперь я понимаю, что струсил. Испугался самого себя. Получив желанную награду, я принял всё, как должное. Даже был рад тому, как удачно всё сложилось.

Ян, замолчав, так и не решился встретиться со мной взглядом. Повисла тягостная тишина.

Он не выдержал первым. Потянулся ко мне, окружил моё побледневшее лицо своими ледяными ладонями, заглянул в глаза, готовый принять любое моё решение.

— Вельда, ты сможешь меня простить?

Я ведь тоже очень горда. И хотя вся моя сущность радовалась Яну, оживая от его, такого необходимого ей присутствия, пусть и омрачённого этой горькой исповедью, я отстранилась, желая вернуть мужчине испытанную по его вине боль.

— Ты напрасно пошёл с Льеном на сделку. Он пообещал мне назначить тебя канцлером, так что твоё возвращение не зависело ни от каких клятв. Мой муж подстраховался. Ты сглупил.

Ян дернулся, как от удара, но промолчал, только горечь отразилась в глазах, искривила желанные губы.

Я смотрела на Дастарьяна и думала о том, что Боги даруют ведам радость единственно важной встречи для счастья. Неужто моя случилась на беду? Разве не было и моей вины в том, что всё в жизни пошло не так, как было бы должно? Ян вот сейчас покаялся в своей гордыне. А я? Так и буду нянчиться со своей?

Руки сами потянулись к нему, пальцы запутались в прядях его густых мягких волос. Острая вспышка пронзившей меня радости была неожиданной и почти болезненной. Наши с Яном глаза встретились. Он резко поднялся, легко подхватив меня на руки, прижал к себе.

Безумный голодный поцелуй казалось невозможным разорвать. От нехватки воздуха кружилась голова.

— И всё-таки ты мне должен, — заявила, улыбающемуся мужчине, когда получила, наконец, возможность говорить. — И спрошу я с тебя сполна.

— Всё что угодно, жизнь моя. Всё что угодно.

Смешинки в глазах Яна кружили мне счастьем голову.

Ещё немного побаловать себя. Ещё хоть недолго позволить себе дышать одним с ним воздухом и ни о чём не думать. Радость пьянила, возвращала меня к жизни, даря силы пройти любые испытания.

— Больше никаких тайн и недомолвок, — потребовала я, отстраняясь. — Мне тоже давно следовало рассказать тебе о себе. Где устроимся, в креслах, на кровати?

Ян отвёл глаза, сглотнул. Понятно.

— Не о том думаешь, милый. Через проведённую тобой черту теперь не переступить.

Застыл. Смотрит тяжело, исподлобья, не желая, отказываясь понимать, что пытаюсь ему сказать.

Вздохнула. Забралась на кровать, подложив подушку под спину.

— Плед подай.

Приподняла другую подушку, чтобы и ему было удобно.

— Иди ко мне, Ян.

Он и не подумал спорить. Устроился рядом. Я положила голову ему на плечо. Теперь уже Дастарьян осторожно перебирал мои волосы. Я тихо млела от этой нехитрой ласки. Но когда его руки позволили себе осмелеть, отрицательно качнула головой.

— Нет. Мы с тобой и так достаточно всё усложнили. И в нашей истории, волей Судьбы, не двое, а трое героев.

— Что ты пытаешься сказать?

— Только то, что следующий ход за Льеном.

— Серафима рассказала мне о ведах. Ты ведь больше не подпустишь мужа к себе?

— Даже из соображений самосохранения. Я, знаешь ли, не сильно в это верила, решилась попробовать, желая поскорее закрыть насущный вопрос с наследником. А потом уж я бы нашла способ держать князя подальше от себя. Но это оказалось сильнее меня.

Я почувствовала, как напряглось под моей головой плечо Дастарьяна. Тяжело ему об этом слушать. Но пусть лучше всё знает.

— Первые две недели путешествия мы торопились и сильно уставали в дороге. Князь Льен довольно изнежен. А длительные поездки верхом изматывают. На постоялых дворах князя мало тянуло на постельные подвиги. Да и щепотка сонного зелья в его питье обеспечивала нам обоим здоровый спокойный сон. А вот в Соло Льен изволил проявить настойчивость. И я решилась пойти против своей природы, смирившись с неизбежным. Вот только всё во мне взбунтовалось, не желая прислушиваться к доводам рассудка. Меня скрутило так, что я ели успела добежать до умывальника. Приступ рвоты с трудом удалось остановить.

— И Льен решил, что всему виной твоя беременность?

— Ну, он всегда выбирает наиболее удобные для его самолюбия объяснения происходящему.

— Но допуская такую мысль, и учитывая, что ты до этого его избегала, Льен не мог не заинтересоваться, кто есть счастливый отец ребёнка?

— Ночь после зимнего бала князь Льен провёл в постели своей жены. И немного нужной травки обеспечило ему незабываемые по впечатлениям сновидения.

— А ты сбежала ко мне.

— Ну, да. Мы с тобой той ночью общались на конюшне. Вот только, к сожалению, мало смогли друг другу сказать, и ещё меньше услышать.

Быстрый виноватый взгляд Яна скользнул по моему лицу. Губы коснулись моих волос.

— Я вёл себя, как последний осёл.

Довольно хмыкнула, легонько потянула Дастарьяна за волосы, призывая его внимать мне дальше.

— Это мы уже выяснили, — не отказала себе в маленькой шпильке в его адрес. — Так что, скажем так, основания у Льена обрадоваться будущему отцовству были. А мне пришлось согласиться с его выдумкой о беременности, не говорить же, что вот так я теперь всегда стану реагировать на его близость. И потом, появился хороший такой повод держать князя от себя подальше, объяснив всё естественными недомоганиями. Он и не подумал роптать. Боялся навредить несуществующему ребёнку. Я даже виноватой стервой себя почувствовала. Вот только изменить уже ничего не могла. Пока мы с тобой не встретились, у Льена ещё был шанс получить от меня наследника. После, как оказалось, уже никакого.

— И что теперь?

— Говорю же, после приезда князя всё и решится.

И видя полное непонимание на лице Дастарьяна, пояснила.

— Ты мой. Не ускользаешь больше. Не отказываешься от меня. Моя сила растёт, если я чувствую себя счастливой. Моё счастье-это ты, Ян. Я теперь многое смогу. Но использовать Силу во зло нельзя. Если только защищаясь. Так что, судьба Льена в его руках.

Ян долго молчал, осмысливая услышанное. А я снова почувствовала усталость. Разговор измотал меня.

— Давай спать.

Ян чуть приподнял бровь в немом вопросе. Спрятала лукавую улыбку. Всепрощением я не страдала, и за мои переживания Дастарьяну предстояло расплатиться сполна.

— Ты же не против спать со мной в одной постели?

— Сегодня?

— Вообще-то, я надеялась, что всегда.

Улыбнулся. Но уточнил, нежно касаясь моих губ.

— Только спать?

— Именно, — с трудом, но не повелась на его ласку. — Твоя клятва Льену никуда ведь не делась.

Ян застонал, падая со мной рядом на постель.

— Вельда, я же свихнусь.

— Ты выдержишь.

— Мстишь?

— И это тоже, — не посчитала нужным скрывать.

И став серьёзной, добавила.

— С клятвами не шутят, Дастарьян. Ставки слишком высоки. Нельзя давать лишних козырей Льену в руки.

Глава 14. Льен

Я вынужден был расстаться со своим чудом, оставить свой бриг и возвращаться в столицу по суше. Красавец «Стремительный» проведёт зиму в Соло. А весной, когда реки станут судоходными он придёт за мной в Райт.

Обратное путешествие во дворец было, не смотря на утомительность, по-своему приятно. Оно, как-то само собой, вылилось в незапланированную инспекцию градоначальников. Меня встречали с должной почтительностью и страхом. Старались угодить и ублажить. Заглядывали в глаза, стремясь угадать моё настроение, и в рот, спеша исполнить любое моё желание.

В Райте, мне доставалось многим меньше преклонения и почитания. От приблудного братца не дождёшься. Даст меня воспринимает, как неразумного капризного мальчишку, уважает не меня, а мой княжеский статус. Дурак! Ненавижу его. И жена моя не многим лучше. Её вообще понять сложно. Ведьма.

Вот только напрасно эти двое думают, что я не найду на них управу. Недооценивать противника опасно. И я им скоро предоставлю возможность убедиться в этом.

Радеж моё княжество! Не отцовского выкормыша и Асской ведьмы. Моё! И с таким вот почтением, как нынче, всем придётся относиться ко мне и в столице. А иначе моим несообразительным и слишком дерзким подданным предстоит испытать на себепоследствия моего гнева.

Я не мог не оценить плоды усилий Дастарьяна. Радеж стремительно оживал после недавней войны. Всё же отец подготовил для меня неплохого канцлера. И я даже рад, что послушался Вельдару и вернул Даста в столицу. Но если и впредь он желает там оставаться, придётся ему умерить свой гонор и проявлять надлежащую почтительность к своему господину.

И с женой стоит разобраться незамедлительно. Княгиня мне задолжала. И я всё ещё не простил ей потерянного ребёнка. С рождением наследника многое для меня упростится. Нравится то или нет моей своевольной жене, но ждать я более не намерен. Она должна исполнить своё предназначение. Княгине Радежа должно рожать детей, а не лезть в дела управления государством. Более я не намерен потакать её капризам. Мой канцлер сам способен со всем управиться. И нечего Вельдаре возле него увиваться.

Я ведь не слепой. Чем-то Даст княгине приглянулся. Но это мне по статусу положены милые шалости. А тебе, ведьмочка, даже думать о таком недопустимо. Не прощу! Ни с кем. А с моим мнимым братцем так уж тем более.

А ведь и Даст на княгиню неровно дышит. Если бы не его клятва, я бы этих двоих и близко друг к другу не подпустил. А так. Пусть себе облизывается на мою жену. Видит око, да зуб неймёт. Даже забавно было бы за ними понаблюдать. Но не время сейчас. Уже не время. Больше я ждать не хочу. Нет больше того мальчишки, который завидовал княжескому приблуде и невольно остерегался его. Я вырос и избавился от страхов и сомнениий. Теперь уже тебе стоит меня опасаться, канцлер Дастарьян.

Райт приближался. Софина, надоевшая мне за поездку фрейлина княгини, чувствуя моё раздражение, изо всех сил старалась угодить, смягчить моё недовольство. Безуспешно. Мои мысли уже полностью занимала моя ведьмочка, дерзкая и ослепительная княгиня Вельдара.

Мне устроили пышную встречу. Княгиня, канцлер, вельможи кланялись мне, с разной степенью достоверности изображая радость от моего возвращения. Суета, что поднялась с моим прибытием, улеглась не скоро.

Заканчивая ужинать, я размышлял, стоит ли уже сегодня посетить спальню жены. Но помня о том, насколько изматывает меня ночь, проведённая в её постели, решил сперва отдохнуть, хорошенько выспавшись в своей кровати.

На следующий день я вызвал к себе с докладом канцлера. Дастарьян был слишком многословен. Утомил. Но положение обязывает, и я его терпеливо выслушал. За время поездки у меня накопились вопросы и пожелания, некоторые просьбы особо порадовавших меня подданных я считал вполне возможным выполнить. О чём и сообщил своему канцлеру.

Даст довольным не выглядел. Зыркнул на меня исподлобья. Но смолчал. Правильно, мне на его недовольство плевать, а злить меня не следует. Это он от меня зависит, а не наоборот. А приятно, что Дастарьян это понимает. Даже нервничает слегка. Или мне показалось? А с чего бы ему нервничать?

— Ты о клятве своей помнишь? — насмешливо поинтересовался я.

Дернулся, как от удара. И вот то, что миг- другой плескалось в его глазах, мне не понравилось. Совсем не понравилось.

— Ну? — решил добиться от Даста ответа.

Повисшее в комнате напряжение не ощутить было невозможно.

— Даст?

— Разве могу я о ней забыть?

Его хмурый, мне даже показалось, обиженный вид, неожиданно доставил мне удовольствие.

— А что так? Мешает? Замыслил государственную измену? Или мечты о другого вида измене спать не дают?

— Я тебе поклялся, Льен, что твой интерес для меня всегда и во всём будет превыше моего. Но есть и другая клятва. Твоему отцу.

— Это что же ты ему пообещал?

— Радеж превыше всего. И если клятва тебе, войдёт в противоречие с клятвой, данной князю Рдыну, вопрос выбора передо мной не встанет.

— Так тебе или Радежу так сильно понадобилась моя жена?

А ведь он побледнел. Разозлился. И смутился? Или померещилось? Интересно, что же здесь без меня произошло?

Но ещё более неприятный сюрприз ждал меня вечером. В покоях княгини мне оказались более чем не рады. Жена даже не попыталась изобразить, как соскучилась, как рада вернувшемуся мужу.

Холод в глазах. Чуть снисходительная улыбка. Она даже не позволила себя обнять.

— И как я должен всё это понимать?

— Поговорим? — приглашающий жест указал на стоящее у камина кресло.

Слишком неожиданно. Я был удивлён. И заинтригован. Потому, подавив закипающую злость, решил дать княгине возможность высказаться.

Она села напротив меня и без каких-либо предисловий заявила.

— Я больше не желаю видеть вас ни в своей спальне, ни тем более в своей постели.

— Что так? Не слишком ли много вы себе позволяете? Жене должно…

Она мне даже договорить не дала. Махнула рукой.

— Не в нашем с вами случае. Что вы знаете о ведах?

— Намекаете на свою ведьминскую сущность? Бросьте, я не из пугливых. В Радеже ведьму и казнить можно. И ваше своеволие я терпеть…

Снова перебила.

— Льен, выслушай меня молча.

Я хотел резко подняться, заставить её замолчать, но, вдруг, понял, что моё тело и мой голос мне не послушны.

Мой страх княгиня заметила, усмехнулась.

Через миг меня отпустило, но желания спорить с ведьмой исчезло. Пусть скажет, что хотела. Как выбраться из этого дерьма решу потом.

— Вы неосмотрительно женились на женщине, в крови которой живёт сила ведов. Пробуждается она не сразу и при определённых условиях.

— Вижу, что ваша пробудилась, — мой голос ещё плохо слушался меня, звучал хрипло и неуверенно.

— Вполне. И есть ещё один момент. Веды всегда сами выбирают себе пару. Я вас не выбирала, князь. Вы для меня, досадный довесок к выгодному приобретению. Радеж, как государство существует потому, что мой отец купил его для меня. Понимаю, вам неприятно это слышать. Но вы сами вынудили меня пренебречь условностями и высказаться начистоту. Вам не стоило угрожать мне монастырём. И стребованная вами с князя Дастарьяна клятва противоречила нашей с вами договорённости.

— И при чём здесь Даст? Он вам зачем понадобился?

— А вот его-то, как раз, — нахально заявила она, — я для себя и выбрала. И эта клятва…

Я расхохотался. Зло, но с удовольствием.

Вельдара мне не мешала. Она вообще слишком спокойно отреагировала. Дождалась, когда успокоюсь, и продолжила.

— Освободите Дастарьяна от данной вам клятвы. Забудьте обо мне. Не мешайтесь под ногами, не пытайтесь лезть в то, в чём совершенно не разбираетесь. Согласитесь с тем, что все заботы и решения по управлению княжеством принимаю на себя я.

— Да? И с чего бы, вдруг, мне всё это делать? Я похож на безумца?

— Не знаю, — княгиня равнодушно пожала плечами. — Ваша судьба в ваших руках.

От холодного равнодушия в её голосе всё во мне заледенело, скованное страхом.

— Вы мне угрожаете? — я пытался казаться столь же равнодушным, но изобразить наигранное пренебрежение у меня не слишком получилось.

— Предупреждаю. И, да, если проявите благоразумие, ваша жизнь будет течь весело и спокойно. Развлекайтесь в меру своей фантазии и возможностей. Радежу не нужны потрясения.

— А наследник? — всё же поинтересовался я. Хотелось увидеть картину в целом.

— Будет. Я совсем не против детей. Но вы, разумеется, станете к тому причастны только по официальной версии.

Насмехается дрянь.

— Бастарду с порченной кровью не место на Радежском престоле! — мое возмущение оказалось вполне искренним.

— Не переживайте так. Кровь Дастарьяна ничуть не хуже вашей.

— Просветите?

— Он и по крови ваш старший брат.

— Проклятый лицемер, — справиться с охватившей меня злостью на отца не было никакой возможности. — А я-то думал, с чего он так возится с этим приблудой. Усыновил, учил. Его учил, не меня. Клятву перед смертью с меня стребовал. Как только власть своему ублюдку не решился передать. Вот уж точно — Радеж превыше всего. Побоялся неизбежных потрясений.

Я бегал по гостиной княгини, выплёвывая слова, рвущие моё сердце на части. Мне было больно. И я хотел заставить бастарда отца испытать сторицей терзающую меня сейчас боль.

— Он не знал об этом, — тихий голос княгини не сразу пробился к моему сознанию. — Князь Рдын не знал о том, что Дастарьян его сын.

— И как возможно было в этом гадюшнике, где слухи распространяются быстрее, чем рождаются, скрыть княжеского ублюдка?

— А он родился не во дворце. И предупреждая вопрос — его мать не безродная девка. В Дастарьяне смешалась кровь асских королей и радежских князей. Радежу не зазорно будет иметь на престоле его сына.

— Что? И ты думаешь, ведьма, что я это позволю?

Княгиня тоже поднялась с кресла, стала напротив меня, усмехнулась.

— Твоя судьба в твоих руках, — повторила она. — Но советую хорошо подумать, принимая решение.

Я выскочил из покоев княгини, задыхаясь от ярости. Вернувшись к себе, я велел срочно вызвать ко мне канцлера. Но найти Даста не смогли. Может и к лучшему. Завтра. Всё завтра. А сейчас мне нужно успокоиться и хорошенько подумать. Вельдара была слишком прямолинейна в своей откровенности. Значит, не сомневается в своей силе. Но не всегда сила способна противостоять хитрости. И я готов рискнуть. Ни за что не уступлю этим двоим своё княжество.

Чуть остыв, послал за Софиной. Требовалось снять напряжение, а она с этим неплохо справлялась.

Я уже засыпал, когда тихо сопящая под боком женщина, натолкнула меня на мысль, как можно разрешить весьма скверно сложившуюся для меня ситуацию.

Глава 15. Дастарьян

Разговор Вельдары с Льеном меня озадачил. Я конечно предполагал, что характер у Вельды не покладистый. А тут, мне даже жалко стало Льена.

Когда мой злющий брат выскочил из гостиной княгини, я вышел из спальни Вельдары, в которой всё это время находился.

— А ты не слишком его согнула? — спросил Вельду о подспудно тревожащем меня. — Боюсь, мы оба недооцениваем князя. Он сильно переменился. Я привык считать его беспутным, безголовым мальчишкой. А Льен повзрослел. Амбициозность подкрепилась властностью, из взгляда исчезла даже тень неуверенности в себе, он стал более холодным, цепким, насмешливым. В нём проявились и отцовский темперамент, и, присущие княгине Зиде, проницательность и хитрость. Такого Льена впору опасаться, он не простит своего унижения.

Вельдара выслушала меня не перебивая. Вздохнула.

— Я не хочу неопределённости. Она выматывает душу. Мы или договоримся, или проблема решится более радикально. Надоел он мне, Ян. И пусть будет благодарен, что я не лишила его выбора.

— А могла?

Посмотрела искоса, улыбнулась, но как-то невесело.

— Я, Ян, и правда, ведьма. Просто со мной тебе не будет. Если ты в себе не уверен, лучше бы дал мне уйти, никому не создавая проблем.

— Вельда, — я притянул её к себе, обнял. — Ну, что ты такое говоришь? Ведьма или нет, главное, что моя, любимая, единственная. Родная.

Она судорожно вздохнула, прижалась ко мне всем телом, расслабляясь в моих, бережно поддерживающих её, руках.

— Мне показалось, что ты меня испугался.

— Я с тобой не согласился, — попытался объяснить своё отношение к происходящему. — Я бы никогда не смирился с подобным оскорблением. Ты нарочно провоцировала Льена?

— Вообще-то, да. И не жалей его. В нём нет ни выдающегося ума, ни достойного уважения благородства. А вот хитрость ему действительно свойственна. И мстительность. Мне даже интересно, чем Льен ответит.

— Не будь к нему излишне жестока, — неожиданно для самого себя попросил я.

— Я помню, что Льен твой брат. И если он о том не забудет, я дам ему шанс. Обещаю.

На следующий день Льен пригласил нас с Вельдарой к себе в кабинет.

— Я принимаю ваши условия, — сказал он полным равнодушия голосом. — И освобождаю тебя, братец, от данной тобою мне клятвы. Вы оба вольны в своих действиях и поступках. Но я надеюсь на ваше благоразумие. Не только в моих, но и в ваших интересах, чтобы наши договорённости не стали более ничьим достоянием. И в свете этого, время от времени вам, княгиня, придётся уделять мне внимание. На спальню и постель не претендую. Меня устроит и ваша гостиная.

Сказать, что я был удивлён, это ничего не сказать. Я не поверил Льену. Но и придраться было абсолютно не к чему.

— Пусть всё идёт своим чередом, — легко отмела мои сомнения Вельдара. — Не это меня волнует сейчас.

— А что?

— То, что наступающая ночь по-настоящему наша. Теперь ты полностью мой, без всяких запретов и ограничений.

Я рассмеялся. Поймал свою ведьмочку в объятия, впился в губы.

— Это ты наконец-то моя, — прошептал, прерывая на миг поцелуй. — Уже и не верил в то, что когда-нибудь это произойдёт. И спать я тебе сегодня не дам.

Теперь рассмеялась она, легко, задорно, с вызовом.

К утру я успел познать и неземное блаженство и такую усталость, когда руку поднять получается с трудом. Но это до тех пор, пока нежные пальчики Вельды или её горячие губы, снова не оживляли меня, соблазняя подняться к новым чувственным вершинам, чтобы, рассыпавшись звёздной пылью, рухнуть с восторгом вниз. Ради своей женщины я был готов на всё. Она искрилась радостью, и я оживал, впитывая её. Я был счастлив. Оглушительно счастлив.

Льен.

Получив желаемое, Даст и Вельдара, словно шальные дорвались друг до друга. Я ведь тоже знал, как можно никем незамеченным передвигаться по дворцу и выбираться за его приделы. И тайный ход в гостиную княгини, по которому каждую ночь являлся к ней Даст, для меня тайным не был. Дверь в свою спальню Вельдара предусмотрительно закрывала на ключ. Но и из гостиной можно было услышать много интересного. И как Даст её из ночи в ночь выдерживает? Ненасытная, безудержная ведьма. Мой опасный, безжалостный враг.

Зачем я так часто приходил в покои моей распутной жены? Может, за напоминанием о моём унижении? Чтобы поддерживать в должном тонусе собственную злость? То, что я творил после этих посещений со своей фавориткой, даже меня самого удивляло. Но как я не старался обмануть себя, а Софина не способна была заменить мне недоступную, опасную, но по-прежнему желанную жену.

Моя княгиня и отцовский бастард рано расслабились, наслаждаясь жизнью и своей мнимой победой. Даже обидно, что они ничуть не усомнились в моей ничтожности, приняли как должное моё согласие на озвученные ими унизительные условия. Но пусть уж лучше верят в моё беззубое смирение, так будет легче вернуть принадлежащее мне по праву рождения. Я не признал своё поражение, а сделал тактическое отступление. И пусть случившееся болезненно для моего ущемлённого самолюбия, следующий раунд мы разыграем по моим правилам. Главное для меня к нему должным образом подготовиться.

Прошло три месяца. Я старался ничем не выдать задуманного. И тщательно подготавливал свой следующий ход. Раз в неделю — поздний ужин в гостиной княгини, без присутствия её любопытных фрейлин и охотно сплетничающих служанок. Этого было вполне достаточно, чтобы никто не усомнился, когда придёт время объявить, что княгиня снова в тягости. Я даже в монастырь съездил, якобы помолиться о ниспослании Богами Радежу наследника.

И вот, наконец, ко мне пришла Софина со своим внезапным, как для неё, и таким ожидаемым мною известием. Моя неизменная любовница на протяжении всего этого времени, пряча глаза и старательно всхлипывая, сообщила мне о своей беременности.

Время пришло. Я мог начинать действовать.

Скрыв рвущуюся из меня радость, нахмурился, отошёл к окну.

— И чем же ты думала, что допустила до этого, — добавив ехидства в голос, поинтересовался я.

И, правда, чем? Совсем, что ли не соображала? Я-то приложил для достижения полученного результата определённые усилия. А вот этой глупышке стоило о себе позаботиться. Глядишь, и прожила бы во дворце подольше. А так…

— Ваша светлость, простите меня, — бросилась к моим ногам, схватила руку, целует.

Дура, но приятно. Не стоит её больше мучить, к тому же — ребёнок. Ребёнок мой, и мне он нужен совершенно здоровым.

— Ладно, — помог Софине подняться, усадил её в кресло. Даже воды налил.

Пила она жадно, время от времени продолжая всхлипывать. И на меня смотрела со страхом и робкой надеждой.

— Кому ещё успела сказать? — я невольно напрягся ожидая ответа на очень важный для меня вопрос. — Княгиня не догадывается?

— Нет! Я никому! Как только поняла — сразу к вам. Ещё совсем немного времени прошло. Я хотела к Серафиме обратиться. Но не посмела без вашего позволения… Я должна была спросить. Да?

— Да, — ответил резче, чем собирался, испугавшись возможных последствий Софининой глупости.

— Послушай меня, милая, — я сел напротив, взял в свои её дрожащие руки. — Раз уж так получилось, пусть, я не против ребёнка. Но твоя репутация пострадать не должна. И до рождения наследника, мне бастарды во дворце не нужны. Я не хочу расстраивать княгиню. А теперь о тебе, — девушка напряглась, ожидая моего решения её дальнейшей судьбы. — Через неделю отправишься в монастырь. Придумай для того причину. Чтобы ненужные слухи не поползли. До родов поживёшь в Тихой обители. Во дворец вернёшься одна, о ребёнке монашки позаботятся.

Ужас на лице фрейлины, возникший при упоминании мною самого строгого монастыря в княжестве, сменился на мольбу.

— Я бы хотела сама заботиться о ребёнке.

— Это можно устроить. Монахини не откажутся принять тебя в свои ряды.

— Нет! Не надо, прошу.

— Тогда не говори глупостей. Может потом, — смягчился я, не желая без надобности расстраивать мать моего ребёнка. Хотя не думаю, что эта вертихвостка так уж сильно за него переживает. — Через год другой мы сможем забрать у монашек дитя. Но при условии, что никто никогда не узнает правды о его родителях. Уяснила?

— Да, ваша светлость, благодарю вас. Благодарю, — и Софина снова оказалась передо мной на коленях.

Избавившись от своей фаворитки, я крепко задумался, корректируя на ходу детали давно продуманного плана.

В Тихой обители Софину уже ждут, я не зря туда ездил, обо всём договорился заранее. И как с ней должно поступать настоятельница, многим обязанная моей покойной матери, знает. Из монастыря дурочке больше не выйти. Рисковать я намерен не был. А вот ребёночек её мне нужен. Потому что это мой ребёнок. Усадить на престол Радежа ублюдка Дастарьяна я никогда не позволю.

Что ж, Вельдара, не долго тебе осталось радоваться жизни. Асская ведьма, ты мне задолжала. Я отберу у тебя всё. И начну с ненавистного мне Даста.

Я подошёл к потайной панели, сдвинув её, достал из тайника пузырёк с ядом. Я привёз его из Соло. В портовом городе всё что угодно можно приобрести. Не то, чтобы я знал определённо, зачем мне могут понадобиться яды. Конкретных планов я тогда ещё не строил, но купил несколько пузырьков смертоносного средства с разным спектром оказываемого воздействия.

Для моего дорогого братца я выбрал самый экзотический из всех. Пару капель в любое питье, и у выпившего запустится механизм саморазрушения, действие у этого яда медленное, но неотвратимое. Противоядия от него нет. По крайней мере, так утверждал продавший его мне торговец.

Но опоить Даста — мало. Требуется придать причине его болезни абсолютную достоверность, чтобы ведьма не смогла связать её со мной. И потому, как только родится мой ребёнок, из приграничных с Гастией селений придёт весть об эпидемии. Люди там станут умирать почти каждый день. И хотя дальше трёх поражённых болезнью селений хворь не распространится, помочь заболевшим никто не сможет.

Я создам отличный повод, чтобы под благовидным предлогом отослать Дастарьяна из столицы. Ни к чему княгине раньше времени знать о постигшей мужа хвори. А потом мы обвиним в болезни канцлера эпидемию. Так ведь бывает. Болезнь сама выбирает свои жертвы.

Я уговорю жену отправиться в Божий храм молиться за избавление Радежа от поразившей княжество хвори. Что бы там ни думала Вельдара, отказаться от столь благого деяния она не посмеет. А потом я сообщу подданным, что княгиня в тягости. Пусть народ возрадуется появлению наследника. У меня же появится повод удерживать беременную супругу в стенах Тихой обители так долго, как мне потребуется.

Назад Вельдара уже не вернётся. Найду способ. Не такая она неуязвимая, как пытается казаться.

А ребёночка Софины заберу во дворец не сразу. Где-то через год после смерти Вельдары. Кто же лучше сестёр Божьей обители о младенце позаботится? Вот! План у меня вполне жизнеспособный. Нужно только подождать и всё сделать аккуратно, без пустой суеты и ошибок.

Прошло семь месяцев, в протяжение которых, я часто навещал Тихую обитель. В народе заговорили о моей набожности. Смешно, но по-своему полезно.

Время родов Софины приближалось. Но и моя вероломная жена с любовник зря времени не теряли. Пусть меня о том ещё не известили, но результат их неправедных трудов только слепой не заметит. Беременность Вельдары стала для меня знаком свыше, что всё я задумал правильно. Хоть бы не вышло осечки с Софиной! Тянуть дальше нельзя, пора сообщать радостную весть подданным.

Наконец, моя бывшая фаворитка родила. И здесь Софина оказалась не на высоте. Я жаждал сына, а получи дочь. Но беременность Вельдары не оставила мне выбора. Ладно, и девочка сгодится. Главное, что после смерти Вельдары её отец не сможет потребовать возвращения принадлежащих моей жене денег. В брачном договоре не указан пол ребёнка, наследующего их.

Что ж, пришло время разыграть первый акт нашей трагикомедии. Дастарьян, тебе пора на выход. Надеюсь, моя милая женушка вскоре последует за тобой.

— Я слышал на Гастской границе лютует эпидемия? — поинтересовался я, медленно потягивая вино из предложенного мне Дастом бокала.

Мы сидели за поздним ужином, сервированным в гостиной княгини, которой последнее время часто нездоровилось.

— Что-то там определённо случилось, — не стал отрицать дурные новости брат. — Но вот стоит ли называть это эпидемией? Меня смущают кое-какие странности.

— Хороший букет, — похвалил я выпитое мною вино, не став пока развивать напрягающую моих собеседников тему. — Княгиня, я велел доставить в ваши покои бутылочку искристого Асского, из тех, что были подарены вашим батюшкой на нашу свадьбу. Предлагаю ознаменовать им радостное событие, о котором пора бы уже сообщить народу Радежа. Я ведь не ошибаюсь, вы в скором времени подарит нам наследника?

— Не ошибаетесь, — после небольшой паузы подтвердила моё предположение Вельдара.

В её напряжённом голосе, мне послышался вызов. И предупреждение не делать глупостей.

Ладно. Дразнить жену я сейчас не собирался.

Новые бокалы поставили на стол. Я лично разлил вино. Княгине совсем немного, учитывая её положение. В бокал Дастарьяна незаметно упали две смертоносные капли. Княгиня Вельдара, словно что-то почуяв, пристально так посмотрела мне в глаза. Тяжело вздохнула. На миг у меня перед глазами всё поплыло, вот уж ведьма, так ведьма. Стало страшно. А вдруг поняла? Я сглотнул и, постаравшись успокоиться, потянулся за своим бокалом. С видимым удовольствием сделал глоток, другой.

Даст и Вельдара пригубили из своих.

— Хорошее вино, — похвалил братец.

— Одно из лучших вин Ассии, — согласилась с ним Вельдара.

— Ну, так что там с эпидемией? — вернулся я к важному для меня вопросу. — Что собираетесь делать? Так и до паники не далеко. Княгиня, не желаете лично с этим разобраться?

Ответила мне не Вельдара.

— Не стоит княгине рисковать собой, — отозвался со своего места Даст.

Да уж конечно, особенно учитывая её беременность, с закипающей злостью подумал я.

— Но и оставить всё, как есть, было бы неправильно, — Дастарьян подошёл к княгине, устроившейся у растопленного камина, прикрыл ей ноги пледом. Заботливый!

— И?

— Я лично возглавлю отряд, отправляющийся в приграничье. С нами поедет и Серафима. Думаю, наших с ней знаний, хватит, чтобы помочь людям.

— Когда едите?

— Завтра утром.

Сработало. Теперь ждать. Жаль, Серафима в мои планы не особо вписывается. Она наверняка быстро поймёт, что причина в отравленной воде в некоторых колодцах. Вот только я-то здесь причём? Это всё происки коварной Гастии. И даже если она вовремя предупредит Дастарьяна, никто ж не сможет поручиться, что не случилось и ему глотнуть отравленной водицы.

И последняя попытка. Надежды мало, но вдруг Вельдара согласится.

— Не считаете ли вы уместным, княгиня, пока наш канцлер будет утрясать насущные проблемы в приграничье, отправиться со мной в Тихую обитель. Я ведь во всеуслышание обещал, если Боги пошлют нам наследника, приехать туда вместе с вами, выразить Богам благодарность за проявленную к Радежу милость.

— Дастарьян, — княгиня посмотрела на напрягшегося Даста, — думаю, я могла бы поехать. Пока это не стало для меня затруднительным. Обеты нужно выполнять.

— Они не твои, — буркнул брат, недовольно покосившись на меня.

— Брось, Даст, никаких проблем в поездке не будет, — заверил его я, стремясь не упустить нежданную удачу. — Княгиня поедет в карете. Дорога до обители хорошая. Возьмём с собой соответствующую охрану. К Богам, знаешь ли, стоит иногда проявлять должную почтительность. Не находишь, что вам есть за что их благодарить?

Дастарьян всё ещё недовольно хмурился. Но спорить с Вельдарой не стал. Вот и замечательно. Вот и ладно.

Сущая правда, в дороге княгине ничего не грозит, а вот в Тихой обители, надеюсь, она задержится надолго. На территории храма только безумец рискнул бы прибегнуть к ведьмовской силе. Безумной княгиня не была. И рисковать ребёнком она не захочет.

Как же всё просто и складно у меня получилось. Дастарьян не жилец больше. Вельдара не переживёт родов. Её младенец уйдёт вслед за ней. Вот только об этом никто не узнает. Короля Ассии известят о рождении внучки и о безвременной кончине её матери. Через год после смерти княгини дочь Сафины привезут во дворец. Приданое Вельдары останется в Радеже. А после трехгодичного траура я подыщу себе новую жену. Сыновья мне всё же нужны.

На следующий день Даст уехал. А спустя три дня и мы с княгиней отправились в дорогу.

Она всё больше молчала. Смотрела на меня задумчиво, пытливо так. Чует ведьма опасность. Чует, но едет. На Дастарьяна надеется? Он бы, конечно, не позволил держать её в монастыре силой. Но до Тихой обители Дасту уже не добраться.

Вельдара спокойно вошла на территорию монастыря. И с моим предложением провести там неделю другую, не споря, согласилась.

— Мне действительно нужно помолиться, — сказала она, опустив глаза. Вот только, от её тяжелого взгляда, скользнувшего по мне, внезапно перехватило дыхание. — Спасибо, Льен, за такую возможность.

— Сообщите, когда решите вернуться, — сказал я, не желая её преждевременно тревожить. И радуясь, что нет пока нужды удерживать княгиню в обители силой.

— Через месяц вы с Дастарьяном ко мне сами приедете, — провожая, улыбнулась мне Вельдара.

Ну, и куда подевалось её ведьминское предвиденье? Хотя, может я и соизволю доставить к ней прощающегося с жизнью братца. Проявлю к нему последнюю милость. Кто знает? Кто знает?

Глава 16. Вельдара

Я смотрела вослед уходящему Льену с чувством лёгкой жалости. Ну, вот и всё. Партия почти доиграна, и хотя о своём поражении мой противник пока не догадывается, ничего это не меняет. Вины за собой я не чувствовала. Ну, почти. Всё же я сама спровоцировала Льена.

И всё равно, за что я должна себя винить? Яд в бокал его рука добавила. А то, что этот самый бокал ему же и достался, так разве ж это не справедливо? На что князь вообще рассчитывал? Совсем страх потерял, с ведьмой надумал тягаться.

Могло ли у него получиться? Сомнительно, учитывая неизбежный эмоциональный всплеск убийцы. Для меня, это равносильно тому, что о своем намерении Льен громко прокричал. Да и яд он выбрал не тот. Отраву, что мгновенно не убивает, я из организма способна вывести. Только князь об этом не знает. Он вообще почти ничего о таких, как я, не знает.

Оценивай Льен себя здраво и честно, он за моё щедрое предложение поблагодарить меня был должен. Ну, какой из него правитель?! Жил бы да радовался. Так нет, оскорбился, гордость свою решил потешить. А за ненависть и амбиции всегда высокую цену платить приходится. Так что, вину за его смерть я на себя не возьму, и Яну терзаться не позволю.

Но в монастырь я приехала не зря. Отчего-то мне легко здесь дышится. И смутно тревожащие страхи отступают. Да и разобраться нужно, зачем Льен сюда отправил свою любовницу.

Восторг князя от того, что я безропотно последовала за ним в этот, чем-то приглянувшийся ему монастырь, а потом, не споря, согласилась здесь остаться, был настолько для меня очевиден, что мысль о заготовленной для меня ловушке напрашивалась сама собой. Вот только я его ловушек не боялась, а любопытно стало. Захотелось подыграть глупцу, да и тому, что должно случиться, лучше произойти вдали от столицы. Смерть князя важно с умом донести до народа, расставив акценты так, чтобы от случившегося не пошатнулся подо мной княжеский престол.

Выделенная мне келья в гостевой части Тихой обители поразила меня своим аскетизмом. Довольно узкая деревянная кровать, тоненький набитый соломой тюфяк на ней и такая же подушка. Возле маленького высоко расположенного окошка грубо сбитый деревянный стол, табурет перед ним. На столе глиняный кувшин с водой и чаша. А ещё там лежала книга священных наставлений и молитв. На стене напротив кровати имелась роспись — знаки правящих нашим миром Богов. Вот и всё убранство.

Мне принесли абсолютно чистое, возможно даже новое постельное бельё и лёгкий плащ- накидку с капюшоном, который требовалось набрасывать на плечи для передвижения по обители.

— Сестра — настоятельница примет вашу светлость сегодня перед вечерней молитвой, — сообщила приставленная ко мне молоденькая монахиня, потупив глаза. — Я приду за вами и проведу к ней.

— Благодарю, — кивнула я, соглашаясь. — А сейчас, я хотела бы отдохнуть с дороги.

Монахиня быстро застелила мою постель и удалилась, не произнеся ни одного лишнего слова.

Прислушавшись к себе, решила, и правда, прилечь ненадолго. Усталость навалилась непомерной тяжестью, погружая меня в сон. Спала я довольно долго, так что с трудом успела на назначенную настоятельницей встречу.

— Ваша светлость, мне приятно ваше намерение задержаться в стенах обители, — начала нашу беседу немолодая монахиня, с властного лица которой на меня пристально смотрели умные, совершенно не отражающие никаких эмоций глаза. Цепкий взгляд этих холодных глаз внимательно всматривался, ища во мне слабинку, брешь, проникнув через которую, сестра- настоятельница смогла бы препарировать мою душу.

— Хочу поблагодарить вас, что позволили мне остаться, — уголки моих губ чуть дрогнули, изображая намёк на улыбку. — Иногда возникает потребность остановиться, уйти от забот и проблем, и просто побыть наедине с самим собой. А уж в моём нынешнем положении…

Я положила руку на ставший уже заметным живот, пятый месяц всё же. Хоть одежды, при желании, позволяли мне и дальше умалчивать о моей беременности, но оно и к лучшему, что Льен приказал донести до жителей княжества это радостное известие. А уж тем более в преддверии грядущих событий.

— Мне понятна ваша потребность, — монахиня отвела, наконец, от меня глаза. — Прошу вас, присаживайтесь.

Я опустилась на предложенный мне деревянный стул с высокой удобной спинкой.

— Чай?

Отказываться я не стала.

Какое-то время мы помолчали, отдавая должное пряному травяному чаю и крошечным булочкам из довольно пресного теста.

— Ваш муж, — голос настоятельницы ощутимо потеплел, стоило ей заговорить о Льене, — несмотря на лежащую на его плечах заботу о нашем государстве, в поисках благословения Богов для своих начинаний, часто навещает обитель.

Ого, сколько пафоса. А вот тепло в голосе идёт от сердца. И за что же князя Льена так любят в Тихой обители?

— И матушке князя, кроткой княгине Зиде, случалось подолгу гостить в монастыре. Здесь ежедневно поминают почившую княгиню в возносимых Богам молитвах. Обитель многим ей обязана.

Кроткой княгине? Любопытно. Ну, набожной мать Льена, согласно всему, что я о ней знаю, совсем не была. А в Тихой обители она пряталась от гнева мужа, которого безмерно раздражала. Хитрой Зиде явно удалось найти общий язык с монахинями. И теперь её сын может рассчитывать на их поддержку. Не думаю, что при этом, он делится с настоятельницей своими искренними намерениями и признаётся ей в своих целях. При желании любому деянию можно подобрать богоугодное объяснение.

— У вас есть насущные нужды, требующие моей помощи? — поинтересовалась я, не желая изображать реверансы, и обходясь без заверений, в пробудившейся во мне потребности, быть полезной святой обители. — Я не откажу вам в вашей просьбе.

Сестра- настоятельница поджала губы. Мой тон ей не понравился. А вот смысл мною сказанного, явно, заинтересовал.

— Помощь никогда не бывает лишней. Знаете, сколько сирот находят приют в обители, скольким страждущим не к кому больше обратиться. Думаю, это не только право, но и обязанность имеющих деньги и власть, через нас проявить свою милость к ближнему.

Спорить с ней я не стала.

— Я отдам распоряжение канцлеру о выделении вашему монастырю постоянного финансирования, согласно составленной вами сметы предполагаемых расходов, — сообщила я настоятельнице о своём решении, пристально следя за её реакцией на моё обещание.

Услышанное заставило настоятельницу ощутимо напрячься. К её чести, загоревшийся в её глазах огонь не был отголоском вспыхнувшей алчности.

— Богоугодные дела всегда обоюдополезны, — стараясь сохранить самообладание, сообщила мне сестра-настоятельница. — Но в вашей ли власти давать подобные поручения?

Прятать улыбку мне не захотелось.

— Конечно, — успокоила я подавшуюся мне навстречу монахиню. — Всё, что для этого нужно — моё возвращение во дворец, когда именно я посчитаю это целесообразным.

След разочарования на лице настоятельницы очень быстро сменился мимолётной задумчивостью. А потом мне решительно кивнули в ответ, принимая моё условие.

Я снова улыбнулась. Снисходительно-довольное выражение моего лица не укрылось от собеседницы. Но она не позволила себя спровоцировать.

— Есть ещё что-то, о чём бы вы хотели спросить? — вернувшись к отрешённо-холодной манере общения, поинтересовалась у меня сестра-настоятельница.

— Есть, — не стала я скрывать своего интереса, — мне желательно знать, родила ли княжеская фаворитка, которую князь соизволил спрятать в Тихой обители?

Спрашивала я будучи не до конца уверенной в своей догадке. Но, как оказалось, и в этом я не ошиблась.

— Десять дней тому назад. Девочку.

Теперь уже монахиня не потрудилась скрыть от меня вспыхнувший в её глазах интерес, погасив мимолётную насмешку в устремлённом на меня взгляде.

— Я не в претензии, — жёстко усмехнулась, пресекая всякие домыслы по этому поводу. — Мужчины всегда предпочитали жить в своё удовольствие. Моей чести нет в том урона. А вот бедной Софине не позавидуешь. У вас, в лице этой дурочки, скоро появится новая сестра?

— Ей для того пока не хватает смирения.

— Пока… Но ведь именно так князь распорядился её дальнейшей судьбой?

Монахиня кивнула, соглашаясь.

— За всё в жизни нам приходится нести ответ, — равнодушно добавила она.

— А ребёнок? Всё ещё при монастыре?

— О нём заботятся. Князь намерен сам устроить судьбу своей дочери.

— Каким образом?

— Кто знает, — мне почудилось сочувствие во внезапно потеплевшем голосе женщины. — Но, думаю, для него не составит труда подыскать для девочки достойную семью. Судьба бастардов слишком незавидна. Князь желает уберечь от этого клейма свою дочь. И я не нахожу в себе сил осудить его за это.

Вот даже как? Льен использует свою помощницу втёмную?

Из всего услышанного мне, вдруг, понятен стал грязный замысел князя. Но почему он так уверен, что у меня родится дочь, а не сын. Или он вообще не планировал позволить мне с ребёнком пережить роды? Ему, похоже, без труда удалось бы убедить с таким сочувствием относящуюся к его проблемам монахиню, в высшей целесообразности для Радежа выдать бастарда князя за рождённого мною ребёнка. Скоропостижно почившей княгине ведь не было бы до этого уже никакого дела.

Льен, Льен… А ведь всё могло бы у тебя и получиться, будь на моём месте не наделённая силой веда.

— Мой муж, — уточнила я, стремясь добавить последний штрих к сложившейся у меня картинке подлого замысла Льена, — пожелал оставить меня в обители до родов?

— Он страшится, что в суете державных дел вы потеряете и это, столь необходимое Радежу дитя, — поджатые губы монахини не оставляли сомнений в том, что она полностью разделяет княжеское мнение.

— Ну, что ж. Не буду пока никого разочаровывать, — улыбнулась я, проявляя завидную покладистость. — Но, при необходимости, я могу на вас рассчитывать?

— Обитель не тюрьма, как я могу силой удержать здесь светлейшую княгиню? За своё своеволие вам отвечать перед мужем.

— Конечно. А сейчас я пойду. При следующей нашей встрече мы поговорим о нуждах обители. И не только. Мне будет интересно выслушать ваши соображения о том, что следовало бы сделать, чтобы облегчить жизнь самых бесправных и нуждающихся граждан нашего с вами княжества.

Удивлённо-недоверчивый взгляд сестры-настоятельницы погрел мне мимоходом душу. Ясно, что она не ожидала увидеть во мне нечто отличное от занятой интригами и развлечениями пустышки. Хоть и странно это, уж до её-то ушей не могли не доходить слухи, кто на самом деле управляет делами княжества. Не способна была им поверить? Вот что значит укоренившиеся заблуждения, опускающие женщин до уровня ценного, но бездумного имущества.

Я поприсутствовала на вечерней молитве, потом до темноты гуляла по монастырскому саду. И лишь проводив глазами, исчезнувшее за горизонтом светило, вернулась в выделенную мне келью.

Перед сном молоденькая послушница принесла мне теплое молоко. Я с удовольствием выпила его и попыталась уснуть, устраиваясь на слишком уж твёрдой для меня кровати.

Ворочалась я долго. Пока не поняла, что не в неудобстве постели дело. Со мной не было необходимого мне мужчины. Я соскучилась по Яну. По его рукам, губам, дыханию, которое так привыкла чувствовать рядом. Тоска не была невыносимой, но угнетала и тревожила.

Не выдержав, мысленно потянулась ему навстречу. Слишком далеко. Я не могла быть уверенной, что слабый его отклик не почудился мне, не был мною придуман. Но и так, стало чуточку легче. С тем и уснула, обнимая подушку.

Дни, размеренные, наполненные странным умиротворением и спокойствием, мелькали один за другим, не принося с собой разнообразия. Моя деятельная натура прибывала в полной растерянности, было скучно, а бунтовать и что-то менять при этом не хотелось, разве чтоб Ян был рядом.

От Дастарьяна прилетел голубь в ответ на моё послание. С отравленными колодцами, а именно они стали причиной странной хвори, разобрались. Людей вылечили. Ян проверял работу приграничных застав, призывал к порядку расслабившихся в мирное время военных. Встряска им пойдёт на пользу. Граница с Гастией по сей день самое уязвимое место в безопасности Радежа. Хотя, полученные от моего отца асские ружья ощутимо помогли нам чувствовать себя в приграничье более уверенно.

Выделенный мною себе на отдых месяц подходил к концу. За это время я прониклась уважением к настоятельнице Тихой обители. Жёсткая и властная женщина кому другому и могла казаться слишком уж самостоятельной и независимой. Но не мне. Я вполне способна была оценить сестру-настоятельницу по заслугам. Сестра Мирана не плела интриг, стремясь дотянуться до княжеского дворца, с целью поиметь свой интерес или повлиять на политику Радежа. Но в своём доме она была полноправной хозяйкой, крепко держа в руках бразды управления Тихой обителью. Её повеления выполнялись монахинями быстро и точно.

Согласно устава, в обители жили очень скромно, не предаваясь излишествам и праздности. Помимо молитв, монахини постоянно были заняты делом, сами обеспечивая себя овощами, яйцами и молоком. Сёстры Тихой обители действительно проявляли искреннюю заботу о жителях близлежащих селений, никому не отказывая в помощи.

Мои мысли о школе и больнице при монастыре нашли у сестры-настоятельницы живой отклик. В Ассии это было обычной практикой. Кому, как не монахиням, поставившим для себя духовное над телесным, лечить и просвещать народ? Прибыли что одно, что другое не принесёт. А для людей в том есть польза, и весьма ощутимая. Я обещала подумать о возможности отписать обители ещё немного земли, на которой предстояло начать строительство больницы. А школьные классы и в самом монастыре устроить можно. Деньги на учебники и прочие сопряженные с тем нужды я уж точно сюда направлю.

Весточки для меня барон Дахар голубиной почтой присылал регулярно. Из них я знала, что глобальные или сколь либо близкие к ним неприятности на горизонте Радежа не наблюдаются, князь Льен под ногами министра-казначея, управляющего княжеством на время моего с Дастарьяном отсутствия, не путается. Вот интересно, насколько истинное положение вещей понятно барону? Занятная он личность. Порой мне кажется, что от моего казначея вообще ничего скрыть не возможно. Но мысли свои он держит при себе. Чем и ценен, помимо других своих достоинств.

Кроме всего прочего, Дахар сообщал мне и о княжеских недомоганиях. Поначалу он упоминал о них вскользь, а вот последнее письмо барона пронизано настоящей тревогой о здоровье князя Льена. Значит, скоро следует ждать его светлость в гости. Интересно, как скоро Льен догадается о природе своей хвори? После возвращения в Райт Дастарьяна и Cерафимы? 

Глава 17. Дастарьян

На границе с Гастией оказалось относительно спокойно. Дозоры, как и положено, несли свою службу. Военным отрядам на территорию княжества без боя не пройти. Да и с боем не просто будет, система оповещения была организована надёжно, помощь подоспеет вовремя. А вот селяне и с той и с нашей стороны не шибко-то чтили разграничительные линии. За что и поплатились.

Эпидемия? Да нет. Плата за беспечность. Отравленные колодцы — страшное дело. Серафиме пришлось изрядно потрудиться спасая тех, кого ещё можно было спасти. И мои знания пригодились. Оказалось, что навыки, полученные мною в детстве, никуда не делись. Я помогал травнице, ругая в душе тех, по чьей вине пострадали люди.

Расследование не много дало. Да и что теперь выяснишь? К колодцам всегда был свободный доступ. Понятно, теперь чужаков к ним иблизко не подпустят.

С дозорных я спросил по всей строгости закона. Устроили с границы проходной двор. Подумав, я приказал пропахать разграничительную полосу, и велел поддерживать её в таком состоянии, чтобы видны были следы нарушителей. Реагировать на незаконное пересечение границы требовалось незамедлительно. Каждый такой случай должен быть записан в гарнизонный журнал. Нарушителей этих следовало тут же разыскать. Виновных в нарушении границы допрашивать, и наградив плетьми, если не было в том злого умысла, а только человеческая самонадеянная глупость, чужаков выпроваживать с территории княжества вон, а провинившихся местных ещё и обязать к работам по поддержанию полосы разграничения в должном состоянии.

Пострадавшими селениями я не ограничился. Приказ касался всей территории Радежа. Не хотелось бы снова терять людей из-за преступной беспечности. Затрат, предложенная мера, почти не требовала, а вот отдача с неё будет. Жаль, что я раньше об этом не подумал. Так что в случившемся и моя вина имелась.

Возвращение в Райт пришлось отложить ещё на пару недель, чтобы провести инспекцию гарнизонов вдоль всей границы с Гастией. Как оказалось — не зря. Расслабились некоторые командиры в мирное время. Двоих даже сменить пришлось. Выгнал взашей без выходного пособия и прочих причитающихся выплат. Спорить никто не стал. Понимали, что ещё легко отделались. Надеюсь, для остальных послужит наукой. Предупредил, что в следующий раз спрошу куда как строже. Службу со всем рвением нести должно. Я на армии не экономлю, и должен быть в ней уверен. За халатность и леность военных жителям княжества кровью платить придётся.

Стоило мне появиться в Видиче, как навалились и другие проблемы. Узнав о моём приезде, потянулись просители, кто, и правда, с важными, требующих моего вмешательства вопросами, а кто просто счёл нужным напомнить о себе, проявив почтение к высокому столичному гостю. Градоначальник даже устроил в мою честь пышный приём. Когда я наконец смог вырваться, то уже спешил в Райт на пределе возможной скорости, жалея только лошадей. Моему сопровождению пришлось подстраивается, кто как может. На их сетования и жалобы я внимания не обращал, подгоняемый требованием Серафимы торопиться с возвращением.

К дурным предчувствиям своей бабушки я привык прислушиваться. А тут она и вовсе отказалась что либо объяснять. Меня тревожили мысли о Вельдаре. Хоть, сжалившись надо мной, Серафима и сказала, что с княгиней ничего плохого пока не произошло. Но отчего-то день ото дня травница всё больше хмурилась, а потом и вовсе велела мне, не заезжая в Райт, ехать к Вельде в Тихую обитель.

— Янушка, я в столицу, — сказала Серафима, отводя от меня глаза, — князь Льен меня ждёт. А ты к княгине. Но из обители её не забирай. Побудьте там оба чуток.

— Что случилось? — потребовал я ответа, чувствуя, как болезненно сжалось в груди сердце.

— Потом узнаешь, — сердито взглянула на меня бабушка Серафима, — делай, как велено, внучок.

Спорить с ней сразу расхотелось. Что-то очень тёмное скользнуло в устремлённом на меня взгляде.

— Скоро. Всё уже скоро встанет на свои места. А ты, — ткнула в меня пальцем, — с княгиней будь поласковей. Ей виднее, как поступить следует. А то, знаю я тебя, опять попытаешься совместить несовместимое.

Я совершенно ничего из сказанного не понял. Но больше на мои вопросы Серафима не отвечала. А вскоре наши дороги разошлись.

В Тихую обитель я приехал ближе к вечеру. Вельда почувствовала моё приближение. Ждала во дворе, словно случайно там в тот час оказалась. Но даже обнять её было нельзя. С трудом совладал с собой, пожирая взглядом. Ведьмочка моя родная, как же я по тебе скучал.

Учтивые приветствия, почтительный поцелуй руки. Озорная улыбка в любимых глазах.

— Вас прислал за мной князь Льен? Меня ждут в Райте?

И что ей ответить? Про Серафиму, когда рядом чужие уши, не скажешь.

— Ваш муж просит вас не спешить в столицу. Возможно, он сам скоро вас навестит. Я привёз письма и есть ещё ряд вопросов, которые мне требуется оговорить с вами в личной беседе.

Вельдара чуть нахмурилась, а затем кивнула.

— Я выслушаю вас после вечерней молитвы. Составите мне компанию в прогулке по саду, здесь он удивительно красив. А пока располагайтесь, отдохните с дороги.

В обитель я приехал с минимумом сопровождения. Меня и моих людей расположили в небольшом домике у самых ворот. Мне подготовили княжеские покои, в них обычно останавливался Льен, если решал провести в монастыре день-другой. Но даже в этих комнатах не было ничего, что можно было бы считать роскошью. Только самое необходимое, всё скромно и предельно функционально. Интересно, как же тогда живут сами монахини? А Вельдара? Она почти месяц провела здесь.

— Бедная моя девочка, — улыбнулся я, — сама себя сослала в монастырь. И зачем только ей это понадобилось?

Время тянулось медленно, но наконец зазвонил колокол, собирая монахинь на вечернюю молитву. Я не спеша шёл по дорожке петляющей между фруктовыми деревьями и ягодными кустарниками. Вельдара сказала, что будет ждать меня в саду после вечерней молитвы, потому я не сразу сообразил, что это её силуэт мелькнул впереди.

— Вельда, — чуть слышно позвал я.

Но она услышала и стремительно бросилась мне навстречу. Обняла, впилась в губы горячим требовательным поцелуем.

— Увидят. Нельзя так неосторожно, — попытался отстраниться, за что мне довольно ощутимо прикусили губу.

И благоразумие окончательно покинуло нас обоих.

— Не могла больше ждать, — выдохнула Вельдара то ли через миг, то ли через час. Время текло отдельно от нас. Мы словно выпали из реальности, радуясь встрече.

В этот, довольно удалённый от жилых построек уголок сада в сгустившихся сумерках монахини навряд ли заглянут. Да, ко всему прочему, у них сейчас вечернее богослужение. Хочу думать, что нашему безумию не было свидетелей.

— Он тоже тебе рад, — улыбнувшись, Вельда положила мою руку на свой округлившийся животик.

Мягкий толчок заставил меня замереть. А потом мои ноги подкосились и, удерживая Вельду за располневшую талию, я прислонился щекой к маленькому комочку, который поспешил от меня тут же спрятаться.

— Удрал, — разочарованно вздохнул я, целуя Вельдин живот. Легкий ответный толчок был мне ответом.

— Давай присядем, — попросила Вельдара.

— Устала? — встревожился я.

— Немного, — улыбнулась она, увлекая меня за собой. — Тут рядом есть лавочка. Я часто прихожу сюда перед сном. В тишине сада легко думать и мечтать. А нам с тобой сейчас нужно ещё и серьёзно поговорить.

— Поговорить нужно, — кивнул, соглашаясь. — Что происходит? Ты спряталась в монастыре. Серафима запретила мне возвращаться с ней в столицу. Ничего не объясняя. Я уж было подумал, причина в тебе. Очень за вас с маленьким волновался. Только когда увидел тебя, от сердца отлегло. Ты объяснишь?

Вельдара кивнула. Но говорить не спешила. Повисшая тишина угнетала.

— Льен умирает, — наконец сказала она.

Я вздрогнул. Новость оглушила меня.

— Что с ним?

— Яд.

— Кто?

— Думаешь, я?

Я не мог видеть глаза Вельдары, уже основательно стемнело, а света проявившихся на небе звёзд было для того недостаточно. Но её голос звенел от напряжения.

Я накрыл холодные руки Вельды своими. Она не стала их отнимать. Молча ждала моего ответа.

— Если тебя на то вынудили, — предположил я, ощущая зарождающуюся в сердце пустоту.

— Верно мыслишь, — усмехнулась Вельдара.

— Что он сделал?

— Пытался отравить тебя.

— Глупая выдумка. Когда бы он мог? — рассердился я.

Вельдара всё же отняла у меня свои руки. И словно унесла с собой остатки моего рушащегося мира.

— Он же мой брат, — как-то жалко прозвучало, голос повиновался мне с трудом, осознание ужаса происходящего ледяным холодом сковало душу.

— Вот только он об этом забыл, — горечь в родном голосе заставила меня опомниться.

— Я не обвиняю тебя.

Я потянулся к Вельдаре, но она не позволила себя обнять.

— Обвиняешь. Но я не стану оправдываться. Не я лила яд в вино. А он. Я лишь незаметно поменяла ваши с ним бокалы.

Уронив голову на руки, я попытался осмыслить услышанное. Так значит, всё произошло вечером накануне моего отъезда? Но ведь прошло много времени. И если брат всё ещё жив, ему можно помочь.

— Я говорил тебе, что Льен не смирится с унижением. Так и вышло. Я сам во всём виноват. Пожалуйста, помоги ему, Вельда. Он уже достаточно наказан. Пожалуйста. Ты ведь можешь? — Я схватил потянувшиеся ко мне руки княгини, сжал их своими.

— Он мой брат. А я не только отнял у него всё, что он привык считать принадлежащим ему по праву, а ещё и потоптался по его гордости, — продолжал уговаривать я свою непреклонную ведьму. — Прошу тебя, родная. Я не могу его винить.

— А я могу, — голос княгини был холоден и твёрд. — Он не только тебя не пожалел, но и меня, и нашего ребёнка. Это ведь не я сама, а князь Льен спровадил меня в Тихую обитель. И выпускать не собирается. Как и позволить пережить роды. Много ли мне в тот час нужно будет. И к силе своей я в обители прибегнуть не могу. Твой брат всё хорошо просчитал. И даже дочь его, месяц назад рождённая Софиной, в этом самом монастыре дожидается своего часа, чтобы быть выданной за нашего с ним ребёнка. Князь всё предусмотрел. Зачем ему возвращать Ассии принадлежащие мне деньги? Ребёнок Софины, согласно его расчёта, решит эту досадную проблему. Ну, как тебе такой вот расклад? Всё ещё желаешь его спасти?

Я молчал. Страшно. Отчаянно страшно принять услышанное. И хотя в словах Вельдары я ничуть не сомневался. Только ничего это для меня не меняло. Чудовищная правда, подтверждающая вину Льена, не уменьшала и моей вины.

— Даже так? — догадалась о моих мыслях Вельдара. — Не могу сказать, что не боялась чего-то подобного. Ты жалеешь о своём выборе.

Холод в её голосе, ставшем, вдруг, таким отрешённым и чужим, отрезвил меня подобно хорошей пощёчине.

— Вельда, нет! — бросившись перед ней на колени, я целовал её безвольно опущенные руки. Прости меня. Родная моя, не надо, не думай так… Вель-да.

Она долго оставалась безучастной. Её боль, которую я сейчас отчётливо чувствовал, рвала мне душу. Предал. Я снова её предал. Поддался слабости, когда моя женщина и мой ребёнок нуждались в моей силе. Думал о своих переживаниях, а не о смертельной опасности, которой стал для них мой брат.

— Я услышала тебя, — голос Вельдары был тусклым и безучастно спокойным. — Ты таков, какой есть. И я могу либо принять тебя таким, либо … Молчи. Ты уже всё сказал… Не будет у нас с тобой счастья, если я позволю себе судить твоего брата. И с этим ничего нельзя поделать. Видеть, как ты угасаешь, терзаемый виной, я не хочу. Это убьёт и тебя и меня. А ведь есть ещё и Радеж. Который — превыше всего. Что будет с ним? Борьба за освободившийся престол — страшное дело. А правление Льена? Не на благо ли Радежа устранение князя Льена от власти? Ты сомневаешься и в этом? Так может спросим у Богов? Доверимся их решению? Ты готов принять их волю, Ян? И как бы они не решили, обещаешь больше не мучиться виной и сожаленьями?

Вельдара так и не позволила мне прикоснуться к себе. Услышав моё «да», ушла, запретив искать с ней встреч и пообещав, что послезавтра всё решится.

Я ещё долго сидел в саду, предоставленный сам себе, наказанный одиночеством. И всё так же не видел выхода. Я не знал, что задумала Вельдара. А у меня самого всё никак не получалось совместить несовместимое.

А к вечеру следующего дня Серафима привезла в Тихую обитель князя Льена.

Глава 18. Льен.

Последнюю неделю я чувствовал себя так скверно, что закрывать глаза на происходящее со мной, считая всё случайным недомоганием, не получалось. И Серафима ко всему прочему во дворец ещё не вернулась. А должна бы была уже привезти в Райт теряющего силы Даста. Самое время.

Самое время? Мне вдруг стало так страшно, что я пошатнулся, подумав, предположив… Нет! Чушь, и нечего себя пугать, я не мог …не мог я выпить предназначенный Дастарьяну яд. Или мог? Холодная испарина выступила у меня на лбу, горло саднило и мучительно хотелось пить. Внутри меня разгорался пожар, внутренности скрутило в тугой узел. Да что же это со мной происходит?!

Ближе к вечеру прибыл посыльный, привёзший весточку с Гастской границы. Всё там у них образумилось: с хворью справились, порядок навели, виноватых в беспечности и лености наказали. На мой прямой вопрос о самочувствии канцлера, гонец только плечами пожал, мол, что ему сделается? Но послушно доложил, что его светлость ненаследный князь Дастарьян пребывает в добром здравии, и собирался в ближайшее время вернуться в столицу, но его в Видиче дела задержали.

Я тут же отправил другого гонца с приказом канцлеру и травнице Серафиме поторопиться с возвращением в Райт.

Всю следующую неделю я места себе не находил от снедающей меня тревоги и всё усиливающейся слабости, потерял аппетит, не выходил из своих покоев, часто проваливался в не приносящий отдохновения сон, не мог подолгу ни на чём сосредоточиться. Я всё ещё отказывался верить в напрашивающуюся причину моего нынешнего состояния. Хоть и сомневаться в том с каждым днём становилось всё сложнее. К моменту появления в моей спальне Серафимы я с трудом воспринимал происходящее, а в моменты редких просветлений прощался с жизнью, уже не надеясь подняться с постели.

— Выпей, — велела травница, поднося к моим обмётанным язвочками губам какое-то отвратительно пахнущее зелье. — Пей, не кривись, полегчает.

Закашлявшись я чуть не расплескал её вонючее пойло, но она удержала его и, не позволив мне отвернуться, твёрдой рукой влила лекарство мне в рот.

— Спи, — голос Серафимы едва коснулся моего меркнущего сознания. Я погрузился в целительный сон, и когда проснулся, чувствовал себя вполне отдохнувшим и даже бодрым.

— Что со мной было?

— Да, вот твои лекари, — Серафима указала на стоящих рядом с моей постелью княжеских целителей, — считают, что порча или яд, как сам думаешь, князь?

— Яд? — зацепился я за испугавшее меня слово.

— Вот и я думаю, кто бы посмел и кто бы смог? Княжеские дегустаторы все живы. Не сам же ты себя отравил, князюшка?

— Все вон, — потребовал я, садясь на постели. — Серафима, прошу, останься.

Холодная насмешка в глазах травницы меня бесила и пугала. Не любит она меня. Давно знаю. Как и то, что никогда не стану с ней воевать, себе дороже выйдет. Мой отец, на что властным, нетерпящим своеволия правителем был, а и он признавал за Серафимой право поступать, как ей заблагорассудится. И никогда травнице ничего не приказывал. А просить о помощи не раз просил.

И я сейчас о помощи молить стану. Может сжалится? Серафима больным никогда не отказывает.

— Ну что, князь, догадался, что с тобой приключилось?

Пытливый осуждающий взгляд впился в меня, выворачивая душу наизнанку.

Я кивнул.

— Сок цикуты? — усмехнулась травница. — Не ошибаюсь?

— Он, — выдохнул я. — Поможешь?

— А зачем пил? Неужто жизнь весёлая княжеская так опостылела? У сока цикуты нет противоядия. Не знал?

— Знал. Не понимаю, как так вышло. Не собирался я его пить.

— Говоришь, что пить не хотел? А кого тогда этой смертоносной дрянью решил попотчевать?

Я опустил глаза. Угроза в голосе Серафимы была настолько явной, что мне с трудом удалось справиться с паникой.

— Да, я…случайно вышло. Сам не знал, что отравился, не сразу понял, что со мной. До последнего сомневался. Если бы не ты…

— Не юли! — потребовала травница, разглядывая меня как мерзкую букашку. — Будешь лгать, уйду.

— Нет, ты не можешь меня бросить. Ты должна мне помочь. Отец говорил, ты всё можешь, даже смерть тебе подвластна.

— Князь Рдын ошибался. Иногда и я бываю бессильна. Он сам — тому пример. Вот и в твоём случае, не меня ты о помощи просить должен. Я дам тебе время всё осмыслить, и не более. Выпей, — Серафима снова протянула мне тот ужасный на вкус и запах напиток. И когда я безропотно его выпил, сказала, — У тебя есть трое суток. Я пока останусь во дворце. Думай, Льен. Решай.

За что мне это? Отец! Ты, ты во всём виноват. Ты и твой бастард, которого ты притащил во дворец, из которого воспитал правителя. Дастарьян, предатель, отобрал у меня всё.

А моя жена? Зачем ты, отец, связал меня с ней? Кто тебя надоумил женить сына и наследника на ведьме? За что же ты меня так ненавидел? Мать мою жизни лишил, а теперь и меня.

Ненавижу! Как же я вас всех ненавижу.

Вспышка злости иссушила меня. Перед глазами всё поплыло, и реальность растворилась в радужном тумане. С трудом поднявшись с постели, я выпил оставленный Серафимой на столе отвар. Это было не то мерзкое пойло, которым она привела меня в чувство. Просто какой-то пряный травяной отвар, довольно приятный на вкус.

Стало немного легче. Я опустился в стоящее у окна кресло и, прикрыв слезящиеся от света глаза, задумался, взвешивая свои шансы выжить. Что-то ведь можно ещё сделать, иначе травница не стала бы со мной возиться. И почему она не позволила мне умереть? Я ведь уже почти ушёл в небытие. Зачем Серафима вмешалась? Для её драгоценного внучка и моей жены-ведьмы разве не желанна моя смерть?

Что-то я в сложившемся раскладе не понимаю. Мой уход за грань бытия всем развязал бы руки. Особенно теперь. Я же сам объявил о том, что моя супруга в тягости. Самое малое, Дастарьян станет регентом при новорожденном ребёнке. Он женится на моей вдове. А если княгиня родит не сына, а дочь, преспокойно станет править Радежем уже от своего имени. И будет в своём праве. Князь Рдын ведь Даста усыновил. Никто не посмеет роптать. Да и уважают братца и знать, и армия. Князю Дастарьяну есть на кого опереться.

Тогда почему? Зачем вмешалась Серафима? Чего от меня ждёт? Кому я нужен живым? Может Вельдаре?

Мысли о жене заставили меня напрячься, борясь со вновь всколыхнувшейся ненавистью. Яд в бокал я добавил сам. А выпить его меня заставила она. Проклятая ведьма, и как она могла заметить? Всё поняла и безжалостно меня подставила. А сама добровольно отправилась в монастырь. Предательница. Дрянь. Стерва. Грехи решила замолить? Или создать о себе благоприятное впечатление? Зачем ей смущать умы граждан Радежа подозрениями? Когда муж ушёл к предкам, её ведь рядом не было. Святая обитель самое лучшее прикрытие.

Я думал, что обманул княгиню. А сам отыграл её задумку. Всё по Вельдариному вышло. Ведьма! Ведьма… А с ними связываться нельзя. Снова я не прислушался к словам своего родителя. И теперь обречён. Но умирать так не хочется!

Вельдара? Только она способна мне помочь. Если захочет. Для чего-то же я ей ещё нужен? Но сам не пойму. Нужно ехать в Тихую обитель к княгине. И умолять. Или требовать. Это уж как пойдёт, как карта ляжет.

Моё решение посетить святую обитель ни у кого из придворных не вызвало удивления. Привыкли уже за последний год. А тут ещё и хворь непонятная меня измучила. К кому, как не к Богам, за помощью обращаться?

Дорогу я осилил только благодаря Серафиминым зельям. И то, в карете ехать пришлось. Настоятельница мне обрадовалась. А вот следы болезни на моём посеревшем лице сильно её встревожили. Сестра Мирана до того, как пришла в обитель была целительницей. И не из худших. Да и в монастыре никогда не гнушалась отказать помощь нуждающимся. Мать мою она тоже лечила, и не только от телесных недугов, но и от расшатанных нервов и от затяжного уныния.

Сестра-настоятельница распорядилась о том, где нас можно разместить. И ушла, увлекая за собой Серафиму. Меня проводили в покои, освобождённые Дастом. Он перебрался в комнату рядом с моей, не столь удобную, но князю князево. С тем никто спорить не пытался.

— Даст, — позвал я братца, с тревогой поглядывающего на меня, — зайди ко мне. Все остальные свободны.

Дастарьян не стал спорить. Он вошёл вслед за мной. Я тяжело опустился на деревянный стул с высокой спинкой, на которую поспешил опереться, всё же дорога меня изрядно измотала. Даст присел напротив на табурет. Был он серьёзен и напряжён. Знает, понял я. И как давно? Не рад? Странно.

— Ну, что молчишь? — сердито заговорил с ним я. Вопрос прозвучал чуть визгливо, и я ещё больше разозлился и, вдруг, почувствовал, что задыхаюсь.

Даст сорвался с места. Чуть ли не насильно напоил меня водой. Приоткрыл окно, давая доступ в комнату свежему воздуху. Я про себя только усмехнулся. А ведь он чувствует себя виноватым. Это хорошо. Обнадёживает.

— Твоих рук дело? — указал я на себя, болезного.

Дастарьян отвёл глаза. Вздохнул устало. Его тихое «прости» прозвучало так виновато, и было для меня столь неожиданным, что я подался вперед, поедая брата недоумевающим взглядом.

— Даже так? И что будем теперь со всем этим делать?

— Вельдара обещала помочь.

Вот только прозвучало это слишком уж неуверенно.

— Как?

— Не знаю.

— Есть способ, — мы оба повернулись на прозвучавший от двери голос.

Княгиня появилась в моей комнате не то чтобы совсем для меня неожиданно, но очень уж вовремя. Ведьма, она и есть ведьма.

Я наблюдал за Дастом, который, подхватившись с места, стремительно бросился к ней навстречу. Усадил на своё место. А сам застыл у окна, не отводя от княгини виновато- тоскливого взгляда. Поругали что ли? Не из-за меня ли? Я даже усмехнулся. До чего же мой братец чувствителен и совестлив. Жаль княгиня Вельдара подобными глупостями не страдает.

Взгляд княгини скрестился с моим. Глаза я отвёл первым. Не к чему её сейчас злить.

— Я приехал просить тебя о помощи, — выдавил из себя, понимая, что без этого не обойтись.

— Проси.

Голос княгини обжёг меня холодным равнодушием. Она меня приговорила?! Но Даст же сказал, что обещала помочь. Да и сама она…

— Я виноват, простите меня, — слова давались с трудом, но жить отчаянно хотелось. — Сожалею, что был настолько самонадеян и глуп. Я больше никогда не стану помышлять против вас.

— Вельда? — голос Даста дрогнул, в глазах мольба.

Она на него даже не взглянула. Уставилась на меня своими пронзительными глазищами.

— Пытаешься сказать, что усвоил урок? — усмехнулась Вельдара. — Я тебе не верю. Но… Чтобы сохранить то, чем дорожу, я готова рискнуть. Завтра в храме, при свидетелях, волей Богов решится наша судьба. Так что молись им нынче ночью, Льен. Ты больше не в моей, а только в их власти.

— Проводи меня, Дастарьян, — велела она, и мой брат послушно последовал за княгиней, оставив меня наедине с самим собой.

Думай, Льен, думай! Что в голове у проклятой ведьмы? Что же она задумала? Нет, нельзя плыть по течению. Я должен подстраховаться и вынудить её придти мне на помощь. И я даже знаю, как этого добиться. Кинжал с лезвием, испачканным добротным быстродействующим ядом, всегда со мной. И я знаю, княгиня, что тебе предложить, за что ты будешь готова заплатить любую цену.

Приняв решение, я немного успокоился, и даже смог уснуть, забывшись тяжёлым беспокойным сном.

Утром за Льеном пришли монахини. В опустевшем после рассветной молитвы храме его ожидали сестра-настоятельница, травница-Серафима и княгиня с Дастарьяном.

— Призываю Богов в свидетели, что всё, что будет сказано мною в этом святом месте, есть правда, — звучный голос Вельдары был спокоен и торжественен.

Льену показалось, что, повинуясь её призыву, качнулось пламя многочисленных свечей, освещающих сейчас храм.

Сестра Мирана подошла к алтарю и, коснувшись рукой священного камня, прошептала молитву.

— Говори, — велела она, отойдя чуть в сторону и уступая Вельдаре место.

Теперь княгиня коснулась алтарного камня рукой.

— Мои помыслы чисты, — негромко произнесла она, но каждый из находящихся сейчас в храме без труда её услышал. — Я прошу высшего суда и готова принять волю Богов, какой бы она ни была.

Следующим был Дастарьян.

Он тоже подошел к алтарю и поклялся подчиниться высшей воле, смирившись с ней, и ни о чем не сожалея.

Льен ждал, не собираясь следовать их примеру. Но от него никто никаких клятв и не потребовал.

Княгиня повернулась к Льену и сестре- настоятельнице. Глядя в глаза сестре Миране, Вельдара сказала:

— Льен и Дастарьян сыновья князя Рдына.

— Я знаю, — кивнула настоятельница, — князь усыновил…

— Они оба родные ему по крови. А я, — голос Вельдары, утратив всякое выражение, был ровным и бесстрастным — по законам Радежа жена Льена и любовница Дастарьяна. А по закону ведов, носительницей крови и силы которых я являюсь, мой муж князь Дастарьян. И другого у меня быть уже не может. Льен случайно выпил яд, который сам же и налил в бокал, желая отравить брата. Теперь он умирает. Я могу помочь. Но тогда, рано или поздно, но он снова попытается от нас избавиться. Этот узел требуется развязать. Вот только нам самим это не по силам.

Повисло тяжёлое молчание. Сестра-настоятельница была поражена, но предпочла не высказываться, лишь спросила:

— И чего же вы ждёте от Богов?

Вельдара достала два пузырька в которых плескалась одинаковая по цвету жидкость.

— В одном их них противоядие от сока цикуты, яд которой медленно и мучительно убивает князя Льена. В другом — сильный быстродействующий яд, способный облегчить предстоящие ему мучения. Выбор за князем, и пусть Боги помогут ему в нём. Я приму любое их решение. Если князь будет исцелён, мы с Дастарьяном покинем Радеж, и о нас больше никто и никогда не услышит. Только не нужно выдавать дочь Софины за мою. В ней нет дара, мой отец и брат рано или поздно заметят обман. А деньги, вот, — Вельдара протянула монахине заверенную своей подписью и печатью бумагу. — Здесь моё распоряжение, согласно которому я передаю всё, принадлежащее мне на сегодняшний день имущество, моему мужу, князю Льену. Для Радежа моё исчезновение не станет болезненным. Если Боги сохранят Льену жизнь, он вправе жениться вновь. Сестра Мирана вы ведь сможете провести обряд, освобождающий нас от брачных уз?

— Мне даровано такое право, — подтвердила монахиня. — Князь Льен, что вы на всё это скажете? Вы согласны довериться высшей воле?

— Нет, — Льен резко рванул Даста за руку, притягивая его к себе. — И не дергайся, не ровён час пораню.

Отравленный ядом кинжал почти касался шеи Дастарьяна.

— Противоядие, — потребовал Льен, протягивая к Вельдаре руку.

Она побледнела, но спорить с ним не стала. Протянула пузырёк.

— Нет, — качнул головой Льен. — Вначале сама испробуй. Я тебе не доверяю, ведьма.

Вельдара на миг застыла, держа в руке открытый флакончик с зельем.

И этого мига хватило, чтобы Даст выхватил его у неё из рук и сам сделал глоток.

Льен не стал возражать, в сущности какая ему разница, кто из них умрёт первым? Свою силу Вельдара в храме призвать не сможет. А без неё, он с нею как-то да справится.

Выпивший зелье Даст не упал замертво. Льен усмехнулся, отбирая у него своё лекарство.

Зелье немного обожгло князю гортань, Льен поморщился и швырнул на пол пустой пузырёк. Сверкнув торжествующим взглядом, он усмехнулся, но так и не успел ничего сказать, тяжело оседая на пол.

Падая на каменные плиты пола, Льен успел услышать слова Вельдары:

— Быстродействующий, не значит убивающий мгновенно. Ты глупец, Льен. Не стоило отказываться от дарованного тебе шанса.

— Теперь ты всё понял, Ян? — спросила Вельдара, вливая в рот Дастарьяна противоядие. — И спасибо, яд мог навредить. Не мне. Нашему ребёнку.

Это было последнее, что услышал князь Льен, перед тем, как его тело выгнулось дугой, и свет навсегда померк перед его слезящимися глазами.

Оглавление

Радеж превыше всего

  Глава 1. Дастарьян

  Глава 2. Вельдара

  Глава 3. Льен

  Глава 4. Дастарьян

  Глава 5. Льен

  Глава 6 Вельдара

  Глава 7. Дастарьян

  Глава 8. Вельдара

  Глава 9. Льен

  Глава 10. Вельдара

  Глава 11. Дастарьян

  Глава 12. Вельдара

  Глава 13. Вельдара

  Глава 14. Льен

  Глава 15. Дастарьян

  Глава 16. Вельдара

  Глава 17. Дастарьян

  Глава 18. Льен.