Навстречу радуге (СИ) [Юрий Васильевич Табашников] (fb2) читать онлайн

  Юрий Табашников

  Навстречу радуге

   Ночь.

   Сначала я услышал призывный трек сотового телефона, но не придал ему никакого значения. Мало ли кто может ошибиться ночью и стоит ли просыпаться из-за пустяков? На моей памяти таких случаев было ни один и не два.

   Однако телефон не желал угомониться. Раз за разом выплёвывал в тишину привычную мелодию. Мой мучитель замолкал ненадолго, чтобы немного отдохнув, ровно через несколько секунд снова напомнить о себе.

   Сознание возвращалась из дымчатого зазеркалья очень медленно. Надо же, не успел, кажется, заснуть после приезда, как снова кому-то срочно понадобился!

   Порядком надоевшая мелодия снова и снова выдёргивала меня из какого-то сказочного сна, перенося совсем в иную действительность.

   Вытянув руку вниз, шарю по полу занемевшей ладонью. Пальцы нащупывают привычные формы так беспокоящего предмета.

   - Алло?

   - Юрий Васильевич, вы не смогли бы спуститься? Я стою возле двери.

   Узнаю голос дежурившей консьержки. Прекрасно знаком со всеми бесценными бабушками, меняющимися по графику на проходной. Каждый праздник дарю от себя конфеты, редко прохожу мимо, чтобы не зависнуть на несколько минут возле стола с подвешенным над ним монитором слежения для очередного разговора.

   - Сейчас, - недовольно бурчу в ответ, - подождите.

   Встаю, включаю свет, нахожу глазами брюки от спортивного костюма. Они как всегда там, где я и ожидал увидеть - вольготно свесились штанинами на спинке кровати. Привычно натягиваю их на себя. Глаза всё ещё сонно скользят по комнате. Ничего не изменилось. Всё как обычно, каждый предмет обихода на своём положенном месте.

   Блестят золотом корешки дорогих для ума и сердца книг в большом, вытянувшемся от пола до потолка шкафу, вмонтированным в стену напротив кровати. Возле постели, разбросав в стороны два большущих крыла улеглась в ожидании внимания огромная книга - очередной том 'Живописной России'. Вчера читал перед сном что-то о дореволюционной Малороссии, да так и оставил фолиант рядом.

   Двигаясь машинально, по давно изученному и сохраненному памятью маршруту спускаюсь по витой белой лестнице мимо трогательного гобелена, на котором молодая пара прижалась лицами друг к другу. Открываю входные двери на первом этаже, которые почему-то не закрыты.

   Полная, пожилая женщина лет за шестьдесят, невысокая блондинка стоит напротив. Ловлю себя на том, что к стыду своему не могу вспомнить её имени. Выражение лица почему-то взволнованное и встревоженное. Она смотрит на меня и начинает торопливо говорить:

   - Полиция была, мы звонили вам и стучались. Потом они уехали, совсем недавно... Сашка попал в аварию.

   - А где он сейчас? - сами собой улетают в своё царство остатки сна.

   - А я сама не знаю. Вы позвоните в дежурную часть, вам там и расскажут и подскажут.

   Согласно мотаю головой, закрываю дверь и на автомате бегом взлетаю по лестнице вверх. В центре груди нарастающим колючим комом, сжимающим по мере набухания сердце и дыхание, появляются неприятные чувства беспокойства и тревоги. Быстро одеваюсь. Сначала носки, потом джинсы, а за ними синяя рубашка с короткими рукавами. Холодно не будет. Последние годы лето на Алтае балует, преподнося приятные сюрпризы, прочно утверждая за регионом курортное значение.

   Смотрю в окно, за которым видно лишь темноту. Она кругом, здание погрузилось в неё, как в морскую пучину. Набираю справочную, где узнаю номер дежурного отделения, потом снова переадресовав вызов, объясняю спокойным голосом сотруднику полиции, что мой сын мотоциклист и мне только что сообщили об аварии с его участием. Хочу узнать, где он. Дежурный сразу же отвечает, что да, недавно сообщили о таком происшествии и сейчас все пострадавшие находятся в первой городской больнице.

   Ого! Больница! Да ещё первая горка, куда свозят всех, кто получил относительно серьёзные травмы. Похоже, дело-то серьёзное.

   Вызываю такси и смотрю на часы на полке шкафа. Они указывают на время, когда я встал и вышел из дома - полтретьего ночи. Едва я закрыл дверь, как все часы в доме остановились. Что механические, что электронные. Просто все стрелки и цифры замерли на одном моменте. И даже намного позже, три месяца спустя, когда мы с Натальей случайно нашли под диваном утерянные ручные женские часы, они показывали те же самые цифры, что и остальные. Похоже, что в тот момент время для меня остановилось.

   Я же оказываюсь на улице. Ночь на удивление прекрасна! Очень тепло, не заметно ни одного москита, а на чистом-чистом небосводе висят яркие звёзды.

   Прохожу по асфальтированному дворику, возле ворот ждёт заказанный автомобиль. Через несколько минут мы уже останавливаемся возле больницы.

   Водитель всю дорогу молчит. То ли очень устал за сутки, то ли просто понимает, что в подобное место человек посереди ночи просто так не побежит.

   Останавливаюсь перед большущими длинными и широкими ступенями. Поднимаюсь по ним, открываю пластиковые двери и вхожу в фойе. Сразу же замечаю в коридоре сотрудника патрульно-постовой службы в характерной форме, которая одновременно делает тело человека визуально более объёмным, при этом мистически скрывая излишки или недостаток веса. Парень на первый взгляд ещё совсем молодой, приземистый широкоплечий и на вид крепкий. Лицо открытое симпатичное смуглое с характерным проявлением кавказских черт. На русском говорит чисто, без малейшего акцента. Вероятно, принадлежит к семье, что обрела новый дом у нас давно, поколения два назад.

   Второй - высокий следователь в форме с широченными плечами, с правильными и красивыми чертами чисто славянского типа лица.

   Заметив, что они держатся вместе, говорю, обращаясь к служителям закона, что явился по поводу недавней аварии, что я - отец мотоциклиста. Консьержка из нашего дома упоминала о том, что приезжали двое, видимо, это они и есть.

   Следователь сдержанно и сухо что-то говорит общее о том, что ещё ничего не известно и выводы делать рано. Ситуацию больше проясняет словоохотливый и немного импульсивный сотрудник ДПС. Всё- таки южная кровь даёт своё. Из его пояснений я понимаю, что сейчас говорить о чём-либо и на самом деле преждевременно, ведь всеми потерпевшими занимаются врачи.

   Удивлённо поднимаю брови. Потерпевшие? На мой вопрос отвечает всё тот же смуглый парень в форме. Оказывается, пострадали кроме Сашки ещё парень и девушка.

   Только углубившись в коридор, пересекавший фойе, замечаю две маленькие группы людей, державшиеся отдельно друг от друга.

   Две девушки совсем молоденькие смазливые девчонки, скорее всего подружки попавшей в аварию, наверное, живут в общежитии рядом, иначе как они могли так быстро оказаться в больнице? Примостились на скамейке рядом, выглядят не просто взволнованно, а довольно испуганно. В мою сторону лишь стрельнули глазками и вновь вернулись к прерванному разговору.

   Из второй группы мне запомнились парни. В первую очередь потому, что смотрели на меня как стая озлобленных волков. Родственники или друзья неизвестного мне пострадавшего тоже опередили меня и очутились в больнице немного раньше.

   Неожиданно ощущаю в кармане вибрацию от телефона и слышу звонок. В ушах, старая и самому надоевшая дурная привычка, находятся наушники. Достаю поспешно телефон, нажимаю соответствующую кнопку и слышу знакомый голос. Прерываясь, но всё же внятно и понятно, без слёз и истерик Наталья принимается много говорить о том, что мы должны вместе пережить страшное время. Именно вместе. Мне совсем непонятны её слова. Ну, подлечится Саня, получит от нас, как положено и снова всё вернётся на круги свои.

   Несколькими часами позже узнал, что она в ту ночь сразу же отпросилась с ночного дежурства, успела побывать в больнице до меня, пробилась к врачу и как медик ясно осознавала, что же произошло на самом деле.

   Едва её голос пропал, как на его место пришла музыка. Стараясь отвлечься, я слушал песню за песней, сидя на жёстком сидении скамейки в коридоре.

   Сознание понемногу начинало тонуть в тревожной и беспокоящей волне. В голову неотступно лезла мысль, что рано или поздно нечто подобное должно было произойти. Казалось, все те кошмары, что преследовали меня в последнее время, где я переживал десятки раз что-то подобное, неожиданно реализовались. Я словно попал в некую параллельную реальность, где мне совершенно определённо не было места, где я застрял случайно и которую должен каким-то образом срочно покинуть и вернуться к обычной, нормальной жизни.

   И в этой чужой, как мне казалось реальности, я с негодованием боролся с жуткими мыслями, гнал их прочь, старался начисто вымести из головы. Ничего плохого с моим сыночком не могло случиться. Последний раз говорил с ним часа четыре назад и он, как всегда улыбаясь, выглядел здоровым, весёлым и крепким. Что могло с ним произойти? Если всё же он пострадал в аварии довольно серьёзно, то травмы дадут повод прекратить бесконечные беспокоящие меня вылазки на мотоцикле. К тому же тот невидимый защитник, что хранил моего ребёнка долгие годы от любых ссадин и ушибов обязан был сказать своё веское слово и сегодня. За прошедшие с момента рождения восемнадцать лет с Сашкой не случилось ровным счётом ничего плохого, кроме соответственных отметок в школьном дневнике. Не зря же Наталья, куда бы ни попала одна или вместе с ним - в Сочи, Питер, Германию, Испанию, Москву или Абхазию сразу же бежала в самую знаменитую и известную в тех местах церковь или монастырь. И ставила свечку с одной целью и с одной лишь просьбой. Обратить всех небесных защитников внимание на нашего ребёнка, вступиться за сына, присмотреть за ним. Просьба всегда звучала предельно ясно. Лишь бы он жил.

   Немного успокоив себя, кожей ощущая жгущие и испепеляющие взгляды друзей и родственников пострадавших, решил выйти на улицу. Фойе больницы имело два открытых входа, причём ближайший, не тот в который я вошёл, а другой, находился совсем рядом в паре метров.

   За пределами больницы тут же попал в крепкие объятия очаровательного и тихого летнего вечера. Бархатистая тьма в сотне метров передо мной испуганно и стыдливо частями и кусками отступала под напором света, исходящего от уличных фонарей и освещавших полотно асфальтовой дороги, за которым выстроились многоэтажные здания. Перед проезжей частью раскинулся небольшой парк. Аккуратно подстриженные кустарники правильными геометрическими фигурами захватили обширное пространство от дороги до ступеней. Лёгкий бриз немного усилился с моей последней с ним встречи, принеся наконец-то в пределы города немного степной прохлады.

   А на чистом небе сверкали всё такие же крупные и не очень звёзды. Весь небосвод казался, засыпан ими. Кто-то большой прошёлся по нему с порванным мешком, теряя по пути драгоценные украшения. Одни из них блестели совсем рядом, другие же тускло мерцали где-то в глубине тёмного полотна. Вдруг, над самой головой я легко нашёл созвездие Ковша. Похоже, оно само позвало посмотреть на себя. Знакомые с детства очертания точно обозначили контуры сверкающими гвоздиками.

   Глядя на них, неожиданно для себя принялся молиться. Я вспомнил всех. Бога, ангелов, архангелов и всех светлых духов прошлого, настоящего и будущего.

   Обращаясь к ним всем по очереди, а больше скопом почему-то надолго остановился на звёздочках. Принялся просить сверкающие отражения чужих миров и вознёсшихся душ со всей горячностью, на которую был способен оставить мне сына. Я напоминал им о том, что они знают его очень хорошо. Он никому не сделал никогда до этого вечера ничего плохого. Он такая же звёздочка, очень-очень светлая и такая ранняя и юная, зачем он вам, когда вас на небе вон сколько, целые тысячи! Не забирайте его, ведь он у меня один.

   Немного отдышавшись от удушливых приступов тяжести в груди и предательских спазм, вскоре вернулся внутрь здания. Не помню, кто сообщил радостную новость. Только что врачи закончили возиться с парнем, что находился внутри автомобиля. Объявили, что с ним всё будет в порядке. Теперь пришла очередь заниматься девушкой. А вот по мотоциклисту пока ничего не известно.

   Поедающие меня злыми глазами волчата, что ждали известий о состоянии автомобилиста, молча, и незаметно исчезли. Да, так намного-намного лучше и легче. Без них.

   Снова сижу на скамейке и пытаюсь собраться с мыслями. Сами собой на глазах начинают набухать слёзы. Вот ведь как вы не к месту и не ко времени... Несмотря на то, что на меня смотрят люди, солёные горькие почти ядовитые капли совершенно не слушаются меня! Кап... Кап... С ресниц дружно и сноровисто принимаются прокладывать дорожки на щёках. Я смахиваю тыльной стороной ладони предательскую влагу. Не помню, когда плакал последний раз. Может и был момент, когда стал взрослым. Но нет - точно знаю, что очень давно, в далёком детстве, задолго до школы. Даже знаю где - в общей деревенской мужской бане, куда пришёл с отцом. Помню, как он склонился надо мной:

   - Ты это чего?

   - Неужели все люди вокруг умрут когда-то?

   - Не забивай голову чепухой.

   Мотнув головой и отбросив подальше в пустоту ночи эпизод прошлого, замечаю, что сотрудник постовой службы пытается что-то сказать, расположившись на скамейке напротив, и вынимаю наушники.

   - Мы ничего не хотели такого. Да если бы знали, что так случится, то никогда бы за ним не поехали.

   Следователь, стоящий рядом, недовольно бурчит:

   - Если бы таких, как вы идиотов было бы меньше, то и жизней удавалось бы сберечь намного больше, - за тот вечер я по существу дела от него ничего не услышал. Парень оказался явно не из разговорчивых.

   Ещё я понимаю, что эти двое знают намного больше моего, но не хотят рассказать почему-то сакральных тайн. Да и я боюсь и не могу из-за неожиданно нахлынувших эмоций расспросить о большем.

   Между тем смуглый крепкий парень в знакомой даже маленьким детям форме продолжает говорить:

   - Да если что с мотоциклистом случится, сразу уйду. Надоело! А дети ещё есть?

   - Один он, - голос предательски срывается. - И я для него один. Сам на руках вынянчил, не было у нас ни бабушек, ни нянек.

   - А жена?

   - Медик. Постоянно в разъездах и на дежурствах.

   - Слышите, - вздыхает парень, обращаясь к следователю, - говорит, один тянул.

   - Я днём, она по ночам, - поправляю его, и с губ сама собой срывается фраза: - Да он и парень-то хороший...

   - Может, пьяный был? - пытается зацепиться для оправдания хоть за что-либо патрульно-постовой.

   - Не пил. Не курил. Ни разу не ловили с запахом. Наталья каждый вечер его обнюхивала, как ищейка, но всегда - ничего. К наркоманам относился неприязненно. Раз девчушку в школе подсадили на иглу, пошёл, разобрался в десятом классе с тремя взрослыми мужиками. Больше они возле школы не появлялись. - Ловлю себя на том, что говорю о сыне в прошедшем времени, опускаю глаза и поспешно добавляю. - Смеяться любит, всё время шутит.

   Выслушав меня, парень в форме с нашивкой задаёт мучительный вопрос:

   - Тогда почему нас не послушал?

   Пожимаю плечами.

   - Может, хотел перед девушкой себя показать...

   - Мы ему кричали, - видимо, пережитое не отпускало парня в форме. - Остановись, остановись! Кричали, что у тебя же девушка за спиной, о ней подумай.

   К своему стыду, я совсем забыл о девушке. При упоминании о том, что ещё кому-то, кроме Сашки сейчас плохо грудь снова сжимает беспощадный враг. Я встаю и опять выхожу на спасительную улицу. Вокруг ничего не изменилось. Тишина непривычна для меня, я привык к тому, что город всегда живёт, стучит, грохочет, кричит разными голосами о чём-то. А сейчас город спит, зловредные автомобили спрятались по своим норам, а асфальт блестит местами по непонятной причине, похоже, из-за пролитой мной слезы.

   На небе всё так же мерцают звёзды. Я принимаюсь в очередной раз призывать на помощь звёздный хаос и все высшие силы, что по поверьям обитают в тех местах. Молюсь горячо, шепча губами просьбы и давая всевозможные обещания.

   Затем возвращаюсь. По мере того, как стрелка на круглых настенных часах неуклонно движется по размеченному в глубокой древности кругу, начинаю замечать, что мы всё-таки не одни. Время от времени в коридоре появляется довольно шумная публика.

   Много лет не веду ночного образа жизни. С тех пор, как родился сын. Но я помню искусы ночи. Ночь - время хищников, новой породы выведенной людьми внутри своего общества, в социальной лаборатории, в которой мы и живём. С темнотой они выходят на охоту, выбирая слабых и беззащитных из числа случайных жертв. Вот двое полицейских тащат порядком помятого мужчину средних лет, в сопровождение приятеля. Бедолага возмущается. Кричит, обвиняя служителей закона, что они всё перепутали и вместо того, чтобы разнять побоище, зачем-то добавили несчастному лишних и никак им незаслуженных тумаков! 'Бывает', - мысленно провожаю его взором. Слышу, как стражи порядка уверяют, что произошло как раз наоборот, что это он накинулся на них, и им не оставалось ничего другого, как защищаться от буяна.

   - Блин, приехал в командировку, - тоскливо вздыхает не понять кто - жертва или хищник, с принимающим форму синяком в пол лица.

   Чуть дальше, у дверей приёмного врача ещё одна не совсем приятная компания. У одного, невысокого плотного небрежно одетого мужчины средних лет с каким-то совершенно не запоминающимся и невыразительным лицом сломана рука. Висит плетью. Привёл его, видимо, собутыльник - совсем молоденький парнишка, едва державшийся на ногах. Совершенно внезапно, как лесной пожар, между ними вспыхивает ссора. И тот, и другой моментально вскакивают с сидений.

   - Пойдём, разберёмся, - говорит уже порядком пострадавший.

   - Охотно, - не спуская с него злых щёлок, едва ворочая языком, с вызовом отвечает худощавый спутник. Немного пошумев, откладывают разборку и снова плюхаются на сидения скамейки.

   Местному медицинскому персоналу не позавидуешь. Неужели каждую ночь в больничных коридорах всё обстоит именно так, пока мы все спокойно спим? Похоже, так и есть на самом деле. И подобным образом проходит всё дежурство. За ночь кроме себя и полицейских я не увидел больше ни одного похожего на привычных дневных жителей человека.

   Слышу, как гремят колёсики передвижной койки-каталки. Через открывшиеся двери лифта её вывозят в коридор, и я вижу... своего Сашку. Океан чувств тайфуном, гигантским цунами приходит из места, где родился, в районе живота, поднимается вверх и высоко подкидывает сердце, заставляя его биться в бешенном ритме. Волна накрывает меня всего, без остатка. Я стою на месте, не в силах сдвинуться, а мужчина и две женщины в белых халатах провозят мимо моего ребёнка. Мельком сообщают, что девушка жива и будет жить.

   Я же не спускаю глаз с койки. Узнаю Сашку сразу. Тело покрыто простынёй. Вместо головы огромный белый шар, составленный из бессчетного количества бинтов. Почему-то на нём мне не удалось заметить никаких прорезей для носа, рта или глаз. Как же он дышит там, внутри?

   По виднеющимся из-под простыни голым ногам окончательно убеждаюсь в том, что передо мной сын. С самого раннего детства Наталья водила его на лыжные секции, потом усиленно вместе со мной занимался силовым спортом в тренажёрном зале. Таких могучих и одновременно красивых ног я не видел больше ни у кого. Ошибиться я не мог.

   Каталку провезли мимо и закатили в другой лифт. Загрохотав, он тяжело и натужно потащил дорогую моему сердцу ношу куда-то наверх.

   А я снова сидел и ждал. Когда становилось совсем плохо, выходил на улицу, а после возвращался назад.

   Минут через сорок снова застонал и запыхтел лифт. В том же сопровождении мимо меня снова провезли покрытое простынёй такое родное и до боли знакомое тело. Только теперь медики направлялись к другому лифту, которым при мне никто из них ни разу не пользовался. Я обратил внимание на ноги Саши. Чуть выше ступней они заметно изменили цвет. Предательская белизна не поднялась до колен, но тот участок, что ей удалось захватить, выглядел довольно неважно - словно вставленный в розовое обрамление слепленный из воска кусок.

   Растерянно провожая глазами каталку, не мог понять, почему ноги вдруг стали так странно выглядеть и кто бы мне подсказал, зачем его повезли к другому лифту, в другой конец коридора?

   Опять сажусь на сидение скамейки в коридоре. Что-то бубнит по-прежнему доблестный постовой, но я не обращаю никакого внимания на его слова. Только смотрю на его лицо, а думаю совсем о другом. Видно, что он и на самом деле очень расстроен. Только гораздо позднее, через несколько дней случайно узнал, что у моего ночного собеседника совсем недавно на мотоцикле разбился родной брат. Надо сказать, что из экипажа патрульной машины ему одному хватило мужества явиться в больницу и не покидать её до самого конца.

   И мы все вместе втроём ждали, ждали и ждали известий. Неважно уже каких, плохих или хороших.

   Изредка мимо мелькали тени, которые так и не остались в моей памяти. Порождения злой ночи, её кровные сыновья, приползающие на свет подлечиться.

   Никто не давал никакой информации, никто не выходил к нам долгое время, чтобы хоть как-то прояснить, что же случилось с самым дорогим для меня на всём белом свете человеком.

   Начинало светать.

   Люди в белых халатах исчезли, испарились как призраки, будто их никогда и не было.

   Полицейские заметно нервничали.

   Первым не выдержал молчаливый следователь. Он встал и направился к охраннику больницы, чей пост находился совсем рядом, недалеко от нас в коридоре. Интонация голоса у следователя была требовательной и в то же время властной. Суть заданных вопросов сводился к тому, что нам нужно увидеть дежурного врача и получить давно ожидаемую информацию.

   Некоторое время молоденький охранник, выглядевший лет на пять старше Сашки, кого-то вызывал с растерянным видом по внутренней связи. Скоро к нам спустилась молоденькая сестра, которая, впрочем, не знала ровным счётом ничего, что внесло бы хоть какую-то ясность.

   Тогда следователь вновь обратился к охраннику, его голос стал ещё более громким и тот послушно вышел из своего, отгороженного от внешнего мира пластиком, крохотного помещения. А затем открыл кованые двери, вмонтированные в металлическую решётку с таким же узором, что перекрывали проход внутрь здания.

   Мы принялись подниматься по узкой лестнице с бетонными крашеными ступенями. Наверх пошли все трое, причём я плёлся в хвосте. Каждый шаг давался тяжело, я быстро довольно прилично отстал от своих провожатых.

   Между тем мы попали на второй этаж. По свету в тёмном коридоре определили ординаторскую и направились туда. Заглянули внутрь комнатки, где почему-то оказалось пусто. Я оглянулся. В узком коридоре тоже никого не было видно.

   Следователь опять порядком удивил меня. С той же неумолимой решительностью, он зашёл в первую по счёту палату, пошарил рукой по стенке и включил свет:

   - Есть он здесь? - обратился он к нам.

   Помещение явно перегрузили больничными койками. И все они были кем-то заняты. Кто-то из пациентов не спал и, щурясь, смотрел на нас. Один сел на постели.

   Я обшарил взглядом много незнакомых лиц, расслабленных во сне, недовольных и даже враждебных, но среди них не обнаружил Сашки. Как видно, и сотрудник постовой службы хорошо запомнил внешность моего сына. Поэтому так получилось, что мы одновременно отрицательно покачали головами.

   Затем, выключив свет, направились в следующую по счёту палату, где всё повторилось. Потом ещё в одну, и ещё, и ещё...

   Мы упорно искали его среди живых, но нигде не находили.

   Закончив обход второго этажа, снова вышли на лестницу. По ней поднялись на третий этаж. И сразу же по светлой полосе в коридоре определили направление, в котором нужно было двигаться. В ординаторскую третьего этажа мы ввалились одновременно, все вместе.

   У канцелярского стола сидел к нам спиной щуплый врач в белом халате. При нашем появлении оторвался от рабочего раскрытого журнала, который, по всей видимости, только что заполнял и, не вставая, обернулся к нам. На лицо совсем мальчишка, впрочем, с заметными залысинами чуть выше лба.

   Как всегда, за всех первый заговорил следователь.

   - Мы насчёт сегодняшней аварии. Не подскажите, как там дела с девушкой?

   - Прооперировали, - довольно буднично и немного устало ответил медик, не вставая и не меняя позы, находясь вполоборота корпуса к нам. - Будет жить.

   - А мотоциклист?

   - Мотоциклист? Он скончался. Давно уже. Часа полтора назад.

   Я как-то внезапно для себя начал отваливаться спиной подальше от людей. Врач продолжал что-то говорить, но я уже не слышал ничего, оказавшись вдруг сразу внизу, на лестнице. Помню... Помню, что меня остановили только закрытые двери. Я взялся за металлические прутья руками. Так стоять было лучше, так я не мог упасть.

   Больное и измученное сознание отказывалось поверить услышанному. Где-то вдалеке от меня родилась и пришла на спасение совершенно дикая идея, надежда, что, может быть (а ведь такое случалось и не раз, я точно знаю!), он встанет с той каталки и мне срочно сообщат о недоразумении. Ведь слышал же я не раз, что медики ошибаются и даже после фиксации смерти усопшие умудряются удивлять всех вокруг внезапным воскрешением.

   Странно. Ловлю себя на нехорошем ощущении, что не могу сдвинуться с места. Да ещё предательские слёзы не хотят подчиняться. Всё продолжают свой бег по уже проторенным дорожкам на щёках. Вот ведь зараза...

   Полицейских по-прежнему нет рядом. Они где-то там, наверху. Застряли. Видимо, всё ещё расспрашивают того молоденького врача о малозначащих деталях.

   Машинально достаю из кармана джинсов телефон, в адресной книге ищу, листая пальцем страницы, указатель с её именем. Когда-то, лет пять назад я вбил, набрав нужные буквы в память телефона одно имя - 'Наталья', но Сашке жутко не понравилась показная холодность, и он исправил надпись на 'Любимую Наталью'.

   Нажимаю на адресную строку, а потом спускаюсь пальцами чуть ниже, на кнопку вызова.

   Едва услышав её голос, говорю. Говорю твёрдо, без рыданий и всхлипываний:

   - Сашка мёртв. Слышишь, его больше нет...

   Наташа отвечает что-то - торопливо и многословно, но я не слышу её, ведь вокруг меня сам собой образовался непроницаемый вакуум.

   Позже узнал, что она намного раньше меня была поставлена в известность о тяжести повреждений, но всё время не беспокоила меня, молясь и надеясь на чудо. Ей было известно, что Сашу привезли в Первую Горку в глубокой коме, ей так же объявили предварительный диагноз, его состояние и характер повреждений, которые не оставляли для нас и малейшего шанса. Он по существу и был уже мёртв с момента поступления, и только одно молодое крепкое сердце продолжало жить, продолжало биться вопреки всему ещё несколько часов. Констатировав состояние, врачи в первую очередь занялись теми, кого можно было спасти, кому срочно нужна была помощь, а мой ребёнок всё то время, пока я сходил с ума в полутёмном коридоре ждал своей очереди и когда она подошла, помочь ему не смог никто. Потому что спасти его было невозможно.

   Не знаю, сколько я стоял вот так, схватившись за решётку. Неожиданно дверь передо мной открылась, и я увидел перед собой в форме размытого пятна лицо охранника. Он выпустил меня из западни, а сам принялся совершенно растерянно толочься рядом, ничего не говоря и не понимая, как можно помочь мне. Я же, тяжело и разбито шаркая ногами, добрался до скамейки и сел на сиденье.

   Ничего больше вдруг не стало казаться мне важным. Всё вокруг и в памяти стало вторичным. Только он один заслонил собой остальное. Он один. Мой сын.

   Опустив голову, я беззвучно плакал. Я не издавал ни звука, знакомясь с совершенно неизвестной ещё формой особенного психического расстройства - с горестным плачем, с библейским понятием беды и несчастья.

   Вскоре появились оба полицейских.

   Следователь прошёл мимо молча, а вот патрульный - армянин остановился рядом. Положил руку на плечо и сказал одно - единственное слово:

   - Сочувствую.

   А потом поспешно заторопился к выходу, прочь от меня.

   Я понимал, что должен встать и уйти, но не мог сделать этого. Так и сидел на той проклятой скамейке минут двадцать. Через некоторое время я услышал шаги и поднял голову. Небольшая подвыпившая компания проследовала мимо. Какой-то мужик, лет за тридцать с дерзким выражением лица, весь разбитной избитый и одновременно не к месту весёлый при виде меня рассмеялся:

   - Ты что, дядя, плачешь? Утро вон на дворе, а ты разревелся!

   Его слова оказались последней каплей. Я встал и вышел на улицу. Где-то с полчаса, совершенно потеряв всякую ориентацию во времени, бродил между кустарников вокруг больницы. И всё ещё продолжал молиться и просить, уже не знаю и кого. Я предлагал обмен, просил забрать меня вместо него. Одновременно мысленно отказывался от всего, что имел, взывая к небу и подземному миру, готовый заключить любой договор и на любых условиях, лишь бы он вернулся, снова был рядом.

   Как всегда в подобных случаях, что боги, что ангелы молчали и лишь терпеливо слушали, никак не проявляя себя и своих способностей.

   Так и не получив ответа, побрёл домой. Я шёл ранним утром, под первым светом зари по полотну дороги.

   Не было заметно машин.

   Да и вообще никому не было никакого дела до моего горя.

   Город спал.

   Устало переваривал предыдущий день. Переваривал Сашку. А так же миллионы других событий и случаев.

   Спали люди в многоэтажных домах, спали и сами дома, лишь изредка выявляя жизнь внутри себя освещёнными окнами.

   Возле 'Грилиьницы' собралась группа молодых парней, не обратившая на странного одинокого путника и толики внимания.

   День

   Едва я открыл знакомую дверь и попал в фойе, как при виде меня консьержка встрепенулась. Несмотря на раннее утро, она на удивление находилась на рабочем месте, за вахтёрским большим канцелярским столом. Неужели не спала и ждала меня?

   - Что с Сашей?

   Она знала его. Насколько помню, врагов и недоброжелателей у сына не было никогда, его любили все, кто с ним общался. Поэтому неудивительно, что в её голосе услышал тревожные нотки.

   Опустив голову, мучительно выдавил из себя:

   - Погиб.

   Услышал, как женщина вскрикнула. Негромко, на какой-то странной тональности. Заметил ещё, что зажала рот руками, а затем очень медленно, хватаясь за перила потными ладонями, поднялся по лестнице на второй этаж, завернул на свою площадку и открыл ключом двери квартиры.

   Оказавшись внутри, вдруг понял, что нахожусь среди стен совсем один. Не помню, чтобы рядом со мной никого не было в такое раннее утро за последнее время. Пространство вокруг вымерло, высохло, показалось пустым, стало внезапно таким безжизненным!

   В коридоре остановился перед большим зеркалом, которое досталось нам в качестве одного из презентов от прежнего хозяина квартиры. Строители отхватили, чтобы поместить большое отражающее предметы полотно, огромный кусок стены в коридоре - целиком проход между дверями, ведущими в зал и на кухню. Высотой, как и длиной метра в два с половиной иллюзорное пространство показывало противоположную стену и тем самым создавало впечатление дополнительного, на самом деле не существующего объёма.

   У зеркала задержался и посмотрел на себя. И не узнал. Отчасти от горестной маски, плотно обтянувшей лицо, а так же от одной маленькой мелочи - за ночь у меня поседели виски.

   Внезапно, наверное, под воздействием влаги изображение напротив задрожало, и вдруг стабильный и устойчивый мираж разбился на тысячи и миллионы маленьких осколков. Мой ушедший и потонувший мир отобразился какой-то знакомой картинкой, сюжетом из общего прошлого в каждом из них. В них всех присутствовал Саша. От того момента, когда я впервые взял на руки почти невесомое тельце до самого последнего дня. Сверкающее прошлое поднялось в воздух и закружилось вокруг меня, а потом разом вонзилось в грудь тысячами острейших обломков, кучно попав в самое сердце.

   Я застонал голосом, в котором не осталось ничего нечеловеческого, голосом смертельно раненного зверя.

   Часы в комоде и на стене, всюду и везде показывали одно роковое и ненавистное время - полтретьего ночи.

   Никогда раньше не мог бы и подумать, что может стать настолько плохо. Кое-как добрался, доплыл, добрёл до своей комнаты. На секунду остановился перед входом и заглянул в соседнюю комнату сына. На большом, недавно купленном раскладном диване возвышалась умело сооружённая обманка для родителей. Перед уходом мой хитрец что-то засунул вместо тела под пёстрое покрывало, что-то положил на подушку вместо головы. Потом накрыл сооружение одеялом. Получилось настолько умело и убедительно, что я первым делом, забыв обо всём, направился к бутафории. Для меня причина создания 'куклы' казалась предельно очевидной. Несколько последних дней, терзаемый непонятыми и непонятными предчувствиями беды я запрещал сыну ночные вылазки в город, а в последний вечер, сбитый совсем с толку смутным беспокойством, и вовсе наложил строжайшее 'вето' на любую попытку покинуть дом. Аргументы приводил довольно веские и серьёзные - я болею, мать на сутках, поэтому никуда его не отпускаю. Помню, он легко и послушно согласно мотал головой, давая слово и ещё одно, потом третье и четвёртое, что будет неотлучно сидеть за компьютером, а после преспокойно ляжет спать. Помню, не мог заснуть в тот вечер и ещё часов в одиннадцать вечера встал проверить правдивость обещания и увидел его сидящего за столом с включенным компьютерным экраном. Заметив меня, Саша как всегда, улыбнулся и небрежно махнул в мою сторону рукой:

   - Иди спать!

   И я пошёл. Чтобы потом вдруг проснуться в кошмаре.

   Теперь же стоял растерянный, совершенно одинокий.

   Моя рука коснулась одеяла и легко пошла вниз, не встречая сопротивления его тела.

   Разочарованный, отвернулся от много обещавшей находки и поплёлся к себе.

   С большим трудом добрался до своей кровати и лёг на неё.

   Сквозь бушующие эмоции пришла совершенно разрушительная и пугающая мысль, что нужно как-то набраться сил и мужества и известить о трагедии моих престарелых родителей. Добираться до них не составило бы большого труда, ведь жили они совсем рядом. Саша часто бывал у них, а в последнее время и вовсе 'зависал' почти каждый день - либо, помогая деду в обустройстве частного дома, либо просто для того, чтобы сладко поспать днём в тиши практически деревенских улиц.

   Впрочем, дело заключалось вовсе не в расстоянии.

   Мне было страшно представить их реакцию. Не хотелось травмировать родных и самых близких для меня людей, ведь обоим давно перевалило за восемьдесят. Мне стало ещё тревожней. Сама собой появилась мысль отсрочить поездку на сутки, потянуть время, подарить им ещё один светлый день. А потом подумал о том, как буду оправдываться в том случае, если они услышат о несчастье от кого-то другого? Вдруг кто-то узнает о трагедии и позвонит раньше меня?

   Я вздрогнул. Пусть лучше услышат всё от меня.

   Когда попытался сесть, решившись незамедлительно разобраться с вопросом, понял, что снова возникли проблемы с ногами. Опять появилась резкая и беспощадная боль в травмированном позвоночнике, в районе пояснице с левой стороны. Ноги подкашивались при каждом шаге, словно кто-то бил по суставам сзади. Тем не мне, как-то доплёлся до телефона и вызвал такси.

   Пока спускался вниз по лестнице, услышал, как хлопнула дверь - вернулась с дежурства Наташа. Я ждал её, ждал всё время, пока был один. Увидел сверху, сгорбившуюся и осунувшуюся. Она поставила сумочку на пол, себе под ноги, повернулась ко мне и заплакала, тяжело привалившись плечом к стене. Я остановился на лестнице. Мы смотрели друг на друга и, не произнося ни одного слова, плакали. Лишь наши плечи сотрясались.

   Мы в тот момент были двумя потерявшимися и забытыми всеми детьми, у которых забрали всё, что нам было так дорого.

   - Я вызвал такси, - сообщил я ей, вытирая слёзы.

   - Куда ты? - она скинула туфли и прошла в зал, к дивану. Одновременно я спустился сверху и последовал за ней.

   - Нужно сказать отцу. И матери...

   - Надо... - согласилась она. Немного помолчала и с непередаваемой тоской произнесла. - Как жить-то теперь... Без него... Вчера вечером насмотрелся какого-то видео в интернете и как дурак скакал, гоготал над всякими глупыми смертями. Один подавился гамбургером, другой ещё умер от чего-то... Я его ругаю, говорю, разве можно смеяться над смертью, разве она простит насмешки? А он... Он смеётся...

   Конечно, над смертью смеяться нельзя ни в коем случае, соглашаюсь с ней.

   Звонит телефон и, подняв трубку, слышу, как оператор сообщает, что у ворот ждёт автомобиль.

   Во всё той же рубашке и джинсах через несколько секунд умываюсь на кухне, прогоняю силой воли слёзы и на полусогнутых выкатываюсь во дворик.

   Подхожу к машине, напоминающую продолговатую синюю мурену, выброшенную на асфальт рядом с домом, называю адрес, сажусь внутрь и погружаюсь в себя, падаю в колодец и мгновенно захлёбываюсь воспоминаниями. В голове роятся, кричат, толкаются и больно кусаются различные мысли. Только вчера, по сути же, если вспомнить - несколько часов назад мы вместе с ним строили вечером очередные планы. О, какие у нас были планы на жизнь, и сколько же их набралось для обсуждения, не пересчитать! Он в очередной раз описывал с жаром и энтузиазмом первооткрывателя Амазонки или Кордельеров те красивых места, что посетил за лето и в тысячный раз обещал:

   - Я тебя, батянька, обязательно отвезу всюду, где побывал. Вот через пару дней права на машину получу, и в сентябре, через недельку вместе и поедем. А если не я, то кто?

  У нас мечты не просто оставались мечтами. О, нет. Они исполнялись, повинуясь воле задумавших их создателей, открывая незнакомые двери, в которые мы торопились войти. Всего-то несколько недель назад остались за спиной ЕГЭ, потом поступление в институт. А через пару дней он должен был получить одновременно права на новый мотоцикл и на автомобиль.

   Насколько помню, он всегда сам зарабатывал деньги. Класса с седьмого получал мелочовку из Китая и продавал её. И сколько бы мать не спрашивала его, что ему купить, неизменно получала ответ, что ничего ему не нужно, что всё у него есть. Наташа никогда не слушала возмущений и отговорок,брала сына за шиворот и тащила в магазины, откуда без покупок они назад не возвращались.

   На машине собирался таксовать, в то же время без страха ожидая повестки из военкомата. Я в последнее время искал для будущей деятельности торговую точку и последние запросы, сделанные им в поисковиках интернета, касались условий открытия ИП.

   А ещё мы с ним говорили. Как всегда обо всём на свете, ведь тем для разговоров, если задуматься вокруг нас многие миллионы. Смеялись над остроумными ответами и слушали музыку или смотрели фильм. У меня никогда не было проблем с сыном, ни на одном этапе взросления, ведь он был, прежде всего, самым главным другом.

   Он хотел создать семью и обзавестись детьми, наверное, очень рано бы одарил нас внуками. Не раз в последние месяцы жизни говорил Наташе:

   - Маманя, ну почему ты так поздно меня родила? Сейчас бы уже с внуками нянчилась.

   И было ещё... Ещё много-много чего-то такого, что мы обсуждали, о чём мечтали...

   Смотря на проносящийся за окном автомобиля знакомый пейзаж, тысячи раз исхоженный с ним на пару, не мог по прежнему поверить, что его больше нет. Я тяжело вздохнул, как выброшенная на берег рыба и вдруг осознал, что вместе с ним умерла большая часть меня.

   Между тем шофёр повернул на знакомый переулок. Я попросил остановиться метров за двести до родительского дома - хотел пройти их пешком.

   Каждая выбоина и кочка на дороге напоминала мне о недавнем таком обычном не ценимым мной и в то же время счастливым, но потерянным прошлым. По довольно безопасному частному сектору по вечно разбитой дороге он бегал совсем маленький, с трудом удерживая равновесие, потом с друзьями с радостным и восторженным выражением лица колесил по округе на велосипеде.

   Во дворике отцовского дома каждый предмет сразу захватывал сознание в плен и уносил в прошлое, в которое я так хотел бы вернуться. Даже бетонированная площадка перед огородом дышала воспоминаниями. У самых ворот всегда стоял мотоцикл. А когда его не было на установленном месте, на каждый день рождения жарил Саше на мангале шашлыки. И последний раз всего-то три недели назад.

   От внешнего мира меня отделял забор, собранный из листов коричневого профнастила. Помню как прошлой осенью под руководством деда, под дождём мы монтировали его. Сашка старался, как всегда, взвалить на себя побольше обязанностей, чтобы я работал поменьше. Дед заранее соорудил из старого металлического хлама длинные прожилины. Их мы прикрепили к ржавым старым столбикам болтами, а потом к получившемуся готовому скелету, ориентируясь на уровень и натянутый шнур, прикручивали лист за листом.

   Собравшись духом, вошёл внутрь двухэтажного домика с утопленными в земле до середины окнами первого этажа. Постройка относилась ещё к началу пятидесятых годов, и поставили её, как говорили местные старожилы на высушенном болоте, где водились самые настоящие ядовитые змеи. Отец с моей помощью и вместе с внуком полностью изменил внешний вид строения. Штукатуреные стены, часто обсыпавшиеся прикрыл сайдинг, состоящий из трёх довольно светлых, приятных тонов. Прежнюю крашеную крышу из крупных листов железа с проступавшими пятнами ржавчины заменили весёлые зелёные пластины кровельной черепицы.

   Попав внутрь дома, медленно, как приговорённый к казни, поднялся по крутой деревянной лестнице на второй этаж. И отец, и мать находились в зале.

   - Юра, что это ты сегодня так рано? - первая заговорила мама.

   Я ответил громко и отчётливо:

   - Саша погиб.

   - Что там опять Сашка? - не поняла или не расслышала она меня, продолжая улыбаться. Мать с отцом всегда искренне радовались, когда я или Сашка приезжали к ним в гости.

   - Саша разбился, - на этот раз довольно сдавленно выдавил я из себя. Голос не подвёл, не дрогнул, но вот слёзы опять предательским образом покатились из глаз в невероятном количестве сами собой.

   Я не успел их вытереть.

   Мать закричала. Закричала громко, натужно, навзрыд.

   - Что? Что случилось? - отец в один миг оказался рядом. В последнее время он довольно плохо слышал, да ещё и давление постоянно мучило по вечерам - всё время за двести.

   - Сашка разбился на мотоцикле, - повторил я горестную весть отдельно для него.

   Дед огорчённо махнул рукой, на миг его лицо исказилось:

   - Я так и знал, что всё этим и закончится.

   Между тем с мамой происходило что-то непонятное и страшное. Ростом она у меня очень маленькая, вечно находящаяся в движении. Однако в тот момент некая невидимая сила выгнула худенькое тело, иссушённое постоянным трудом, холодным ветром и жарким солнцем дугой. Она вытянула перед собой руки, которые, как я заметил, не могла сама опустить. Словно пыталась защититься или оттолкнуть от себя беду. И продолжала кричать. Сквозь рёв прорывалось лишь одно внятное слово, в одно и то же время и стон и зов:

   - Саааша...

   Я обнял её. До этого скорбного дня никогда не обнимал мать. Может только в очень далёком детстве, когда просился ей на руки.

   - Мама, мамочка, успокойся...

   При помощи отца нам удалось усадить её на диван. Её тело совершенно окостенело. Мать продолжала страшно и громко кричать, кричать, не останавливаясь и зовя Сашу, а я сидел рядом и гладил её по спине и голове, прося прийти в себя, вернуться к нам. Мне пришлось отвернуть лицо, чтобы не расстраивать её ещё больше. Ведь слёзы катились градом, а вытирать их у меня не было ни сил, ни возможности.

   - Галя, успокойся, успокойся, ведь уже ничего не поделаешь, - дед действовал продуманно и без не нужной суеты. На короткое мгновение исчез из поля зрения, чтобы чуть позже вернуться с ложкой настойки валерианы в одной руке и стаканом воды в другой. С силой мы с большим трудом влили лекарство матери в рот и заставили проглотить его.

   Часа два сидел рядом с ней, шепча, умоляя, прося не плакать, а дед приводил сотни разумных доводов, что мы ничем не можем ему помочь и продолжал с такой скоростью истощать немалый запас успокоительных средств, что скоро батарея пузатых флаконов несокрушимым бастионом выстроилась на журнальном столике.

   С большим трудом удалось привести её в себя. Теперь Сашина бабушка лишь изредка всхлипывала.

   Я понимал, что должен вернуться:

   - Пап, мне нужно ехать назад, у меня Наташка осталась одна, она нисколько не лучше, - сказал я, обращаясь к отцу. - Справишься?

   Дед горестно махнул рукой, отпуская меня.

   Понимая, что сам вряд ли доберусь до дома - не хватит сил, позвонил и опять вызвал такси. Раньше на такси передвигался очень редко. Раньше. Но не в тот день.

   Полчаса спустя снова увидел Наталью и по её виду понял, что без меня она попыталась найти утешения в спиртном. Надо сказать, что подобрала она себе лекарство из числа наихудших из возможных.

   - Мы даже не знаем, как устроить похороны, - обратился я к ней. - Должны же существовать какие-то специальные службы. Поднимусь, включу компьютер и посмотрю, что можно найти по запросам. Наверняка, у нас немало есть похоронных контор, нужно обратиться в одну из них.

   Торопливо поднялся на второй этаж, включил кнопку загрузки компьютера. Только спустился вниз, как в двери позвонили.

   Я открыл дверь. На пороге стоял высокий мужчина средних лет, темноволосый со скорбным выражением лица. Как ни странно, несмотря на жару, носил он тёмный строгий костюм, что показалось мне сразу довольно необычной деталью.

   Мужчина поздоровался и как-то осторожно попросил разрешения войти. В его голосе слышалось сочувствие, слегка приправленное скорбью и печалью. Антон* первым делом упомянул о том, что он работает в городской похоронной службе. Как получил адрес - так сразу и отправился к нам. Вскоре мы уже втроём сидели за столом на кухне и обсуждали всевозможные детали предстоящих похорон.

   - А я только что собирался искать вас, - признался я.

   Антон терпеливо и с большим тактом объяснил, что похороны могут состояться только через три дня. Проволочка возникла из-за того, что тело забрали для проведения судебной медицинской экспертизы, обязательной при наличии тяжёлых и принёсших смерть травм. К тому же его специалистам и сотрудникам потребуется некоторое время для того, чтобы привести покойника в надлежащий вид.

   Слушая бесконечный поток мелких деталей, которые нужно было обдумать и утвердить, всё не мог поверить, что вот так запросто, не прошло ещё и суток с последней встречи с сыном, а я уже сижу и обсуждаю с посторонним человеком предстоящие похороны. И кого? Моего родного сына!

   Между тем, вероятно под влиянием стресса и исказившего реальность алкоголя Наталья взбунтовалась, и начала протестовать против того, чтобы проститься с ребёнком в специально отведённом зале. Нет, она требовала его к себе на всё время, что можно было находиться рядом с ним. Просила на каждую оставшуюся минуту поместить гроб с Сашей сюда же, в соседнюю комнату, рядом с которой мы заседали.

   - Поверьте, я бы вам не советовал этого делать, - осторожно попытался успокоить её Антон. - Вы просто не представляете, как он сейчас выглядит.

   В свою очередь и я категорически восстал против настолько явно разрушительной идеи. Одна лишь мысль о том, что весь вечер, ночь и половину дня рядом будет находиться гроб с телом сына, была способна лишить последних сил. Мне казалось, что такого испытания мне не дано вынести.

   - Я просто сойду с ума! - заявил я.

   В итоге Наташа согласилась на ранее предложенный вариант с арендованным залом. Затем Антон достал цветной буклет и начал переворачивать страницы. Чего тут только не было! Столетиями отобранные и улучшенные дизайнерами и художниками предметы имели отношение к одной лишь теме - смерти. Венки, венки, венки... Каждый венок нёс на чёрной опоясывающей ленте соответствующую надпись. Были венки от друзей, были от родителей, от дедушки, от бабушки, от тёти и дяди... По-моему я заметил даже посвятительную надпись от любимого пса хозяина... Затем пошли гробы... Мы выбрали самый дорогой и красивый гроб из красного дерева. Он показался мне так хорош, что так и захотелось лечь в такой же рядом с сыном в могилу.

   Закончив показ, Антон договорился о том, когда свяжемся на следующий день. Ещё раз, выразив соболезнование, собрал со стола подписанные бумаги об оказании услуг, все свои мрачные картинки, оставил визитку встал и ушёл.

   Не видя больше надобности в сетевых поисках, я поднялся по белой лестнице наверх. Сверху услышал, как Наташа позвонила своей матери и сообщила о смерти внука. Та долго не могла поверить, предполагая, что Сашка опять придумал очередной розыгрыш, в который втянул и мать. Наташа, срываясь на слёзы, долго убеждала её, что трагедия случилась на самом деле.

   Сидя на кровати, я тоже звонил. Близким и знакомым.

   Потом по скайпу связался с братом, проживающим в Германии. Видел, как на экране вмиг превратилось в мрамор его лицо. Он только и произнёс:

   - Что тут можно сказать...

   А на заднем плане, моргнув цветастым платьем, горько зарыдала его жена.

   Звонки шли и шли. Один за другим. Не знаю, откуда столько знакомых узнало о нашем горе в такой короткий срок.

   Кому как, а мне выслушивать слова сострадания и соболезнования было всё тяжелее с каждым новым сочувствующим голосом. Ведь всё время продолжал же отчаянно цепляться за мысль, что кошмар пройдёт, что я попал в него случайно, попал в чужой дурной сон, где мне нет места.

   У меня практически не было детства в современном понимании слова. На самой ранней стадии сознания, воспоминания прошлого смутно хранила память. Помню, меня отводили затемно, рано утром родители к какой-то старушке в очень древний, почти развалившейся однокомнатный деревянный домик. А сами спешили на работу. Там я играл сам с собой, с клубком ниток или же изучал с ней азбуку. Она кормила и изредка рассказывала сказку. Я уже не помню её, но помню руки, подающую тарелку - морщинистые, с вздувшимися венами на почти высохшей плоти. Забирали меня поздно вечером.

   Потом пришёл черёд садика и школы. Всё свободное время я помогал маме и папе - в поле или в огороде. По ночам читал книги, поздно вечером учил уроки. Школьные премудрости давались на удивление легко, я бегло читал и считал в пятилетнем возрасте. Изредка со мной играл старший брат, но никогда родители.

   С Сашкой же с рождения и до гибели мы находили всегда какие-то общие сумасшедшие - весёлые темы - игры, которые усложнялись от совершенно примитивных к таким, которые требовали определённых знаний и остроты ума. Как раз через Сашку я и получил то, что недополучил раньше. Открыл дверь в детство и попал в мир, с которым был знаком только понаслышке, необыкновенный и очень яркий.

   Я потерял слишком многое. И ничто не могло заместить утрату.

   На фоне постепенного осознания трагизма произошедшего моим сознанием всё больше и больше завладевало одно желание, одна мысль, один позыв:

   'Хочу к нему'.

  Хочу к нему.

   Хочу к нему...

   Похороны

   На следующее утро совершенно перестали подчиняться ноги. Взяли и отказались слушаться. Пытался встать на них и неизменно падал на колени. С трудом, раздавленный и испуганный беспомощностью доползал на коленях до унитаза и возвращался назад в своё унылое логово.

   Новый день не принёс со светом нисколько облегчения. Наоборот, я впал в состояние самого настоящего шока, перестав практически реагировать на окружающий мир и предаваясь одному чувству - всеобъемлющему горю.

   С того зловещего первого дня, который никогда не сотрётся и не затуманится памятью, мы с Натальей попали в некую действующую модель пресловутого 'Дня сурка'. Жить стало невыносимо тягостно, мысли всегда занимал один образ, в то время как здоровье незаметно утекало сквозь пальцы. Весь день на пару мы только и ждали сна, как временного избавления от мук.

   День-ночь. Ночь - день.

   Всегда одно и то же.

   Я плакал днём, я плакал ночью. Когда больше - не могу сказать... По утрам просыпался на мокрых подушках, с застывшими солеными озёрами в районе ноздрей.

   Кто-то могущественный и крайне беспощадный приговорил нас к жизни, в то время как обрёк нашего ребёнка на смерть. Хочу сказать, крайне несправедливый и безжалостный приговор с точки зрения любого самого пропащего родителя или циника. Смерть, которая раньше пугала меня одним своим существованием вдруг превратилась в постоянное искушение, я увидел в ней избавителя и спасителя от бесконечных страданий.

   Невольно принялся вспоминать всех тех, кого не миновала похожая горькая участь. К своему ужасу скоро обнаружил, что из моих бывших знакомых, столкнувшись с нечто похожим никто не смог победить. Так, в тех местах, где я вырос, один очень близкий приятель потерял дочь. В классе слыл заядлым балагуром, красивый и высокий парень женился очень рано, и дочь появилась на свет в то время, когда я только поступал в институт. В двенадцать лет у девочки обнаружили тяжёлую форму рака, спасти её оказалось невозможно. Только сейчас я начал понимать, что пришлось пережить ему, похоронив двенадцатилетнюю дочь. После её смерти у него больше не было жизни. Я встречался с ним позже несколько раз и с каждой новой встречей он выглядел всё хуже и хуже. Пытаясь найти забвение в спиртном, опускался незаметно для себя всё ниже и ниже, хотя до трагедии я знал его весёлым и крепким парнем, которому море по плечо.

   В другом случае нечто подобное произошло с моими учителями в школе. Не буду называть имён. Он и Она. Мужчина и Женщина. Оба люди с большой буквы. Он - решительный, всегда умеющий поддержать и направить, мастер на все руки. Она - секс - символ школы, в меру строгая, в меру добрая, неизменно умная и красивая, тянувшая своих учеников по своим предметам и всегда всей душой переживавшая за нас. Когда уже окончил институт, узнал ужасную новость, которая порядком расстроила и выбила из колеи на долгое время. В один день оба их сына разбились на мотоцикле. Даже страшно представить те глубины ада, что разверзлись в тот день. Он через некоторое время спился, а потом решил избавиться от мук или же забылся на время в неподходящем месте, оказался в районе железнодорожных путей, где проезжающий состав отрубил ноги. Следом и она сошла с ума.

   Словом, перебирая в уме всех тех, кто столкнулся с подобным, я не находил среди них никого, кому бы удалось выплыть.

   Это обстоятельство очень пугало меня.

   Вскоре и Наталья узнала, что у неё на работе есть женщина, на долю которой выпало похожее испытание. Она сразу же направилась к ней с одной целью - узнать, как той удалось продержаться. Всё-таки на сегодняшний день ей шёл семьдесят третий год, сына же потеряла в тридцать восемь. Выслушав Наталью, она ответила, что после гибели ребёнка с головой погрузилась в работу и науку, пытаясь найти в них забытьё от преследовавшего всюду кошмара. Но стоило вернуться домой... Она плакала все эти годы каждый вечер, не в силах забыть потерю. Каждый день. Каждый проклятый день. Мало того, через полгода закончились резервные защитные силы организма и болезни полезли, как из ящика Пандоры одна за другой. Женщине повезло в том, что работала она в диагностическом центре, поэтому две злокачественные опухоли удалось выявить при плановом обследовании на ранних стадиях и удалили их вовремя.

   Скоро на помощь к Наталье, отпросившись с работы, приехала двоюродная сестра из Рубцовска. Она хорошо знала Сашу, и в последнюю длительную вылазку в Горную Колывань он специально завернул к любимой тёти на её прославленную пиццу. Потерю переживала тяжело, но было нечто в её характере, некий внутренний стержень, который позволил Наталье опереться на неё и подготовить всё к прощальной церемонии.

   Вдвоём они посетили кладбище, где Наташа заключила договор с местной администрацией и купила в престижном месте участок под захоронение. Надо сказать, что земляная огороженная площадка, обладателем которой мы стали сама по себе намного превосходила то, что требовалось для тела сына. Нет, мы стали владельцами настолько обширного кладбищенского погоста, что вместить он должен был в конце нашей истории всех троих. В центре мы, конечно, хотели поместить Сашу, наши же места теперь ждут нас заранее - по правую и левую сторону от него. Вместе мы шли по жизни, вместе и будем лежать после неё.

   Впрочем, столь важные покупки и не менее ответственные переговоры с Антоном проходили, надо признаться без меня. Одна скорбь теперь гнездилась во мне. Раздавленный и разбитый, встречая рассвет, я не ожидал, что доживу до заката. Звал смерть, но она стояла где-то рядом, безучастно и безжалостно холодно наблюдая за мной.

   Мне казалось, что у меня не хватит сил присутствовать на траурной церемонии. Однако когда наступил назначенный день, собравшись, я всё же смог подняться.

   На отдельных машинах, в условленное время родственники и друзья съехались к арендованному двухэтажному зданию.

   На дворе стоял очень солнечный день.

   Даже слишком солнечный для конца лета.

   Вокруг здания собралось очень-очень много народа. Так много, что случайному прохожему могло показаться, что проходит прощание с депутатом или с какой-то очень известной личностью.

   Было много венков.

   И ещё больше слёз. Искренних и неподдельных.

   Слишком много для одного человека.

   Не было только музыки - так мы пожелали.

   Запомнилось, что первым к гробу подошёл батюшка. Одетый в тёмную рясу симпатичного вида мужчина с окладистой бородой несколько раз обогнул гроб, помахивая кадилом и отпевая покойного.

   А в гробу лежал мой Сашенька. На нём была одета та самая светлая красивая рубашка, которую он так не хотел носить на выпускном. Ноги, прикрытые материей, я не видел, но знал, что обут он в свои самые любимые кроссовки.

   Я подошёл чуть ближе.

   Он казался таким красивым и одновременно таким безжизненным, совсем как те покойники, что запомнились по ранним экранизациям произведений Гоголя. Постояв у гроба, я не выдержал и вышел на улицу. Несколько бывших однокурсников обнимая меня, пытались безуспешно утешить... Тщетные усилия... Я был с ними недолго...

   Вернулся к гробу.

   Вокруг постамента стояли венки и ещё кругом присутствовали цветы. Повсюду. Целое море срезанной и обречённой на смерть красоты... Они лежали охапками и отдельными связками.

   Подняв голову, увидел его друзей. Я знал их всех. Общался давно и не очень на самые разные темы. Почему-то все они считали, что у Сашки самый лучший отец, и тот гордился мной, я точно знал это.

   Совсем рядом проскользнул Андрей, стараясь не задеть меня:

   - Такой светлый был человечек.

   'Светлый'... 'Человечек'... Именно вот эти самые слова я почему-то потерял и упорно пытался найти последнее время. Они очень точно характеризовало сына.

   А потом я услышал много-много слов, они словно прорвало плотину. Люди говорили, говорили о Сашке, вспоминая его. Никто не мог поверить в чудовищность факта. Одна учительница упомянула о том, что в свои восемнадцать лет он являлся самым настоящим мужчиной, рельефно выделяясь из числа одноклассников. Какое бы ему не поручили дело, всегда с честью справлялся с ним.

   Затем один за другим, как сговорившись, повторяли, что такого другого светлого парня не знали больше.

   Я слушал их и про себя добавлял, что ещё он был таким же, как я хохотушкой и самым лучшим на свете другом.

   Потом подошёл ближе и встал рядом с гробом. Меня поразило выражение лица, застывшая навечно маска - смесь тревоги и невыразимого удивления. Его красивое лицо, теперь мраморного оттенка изуродовала глубокая борозда, прошедшая через правую щёку и в конце своего пути оторвавшую половину верхней губы. Перед тем, как выставить тело в погребальном зале с лицом тщательно поработали соответствующие мастера. Следы пудры и замазки скрашивали полученные раны, но полностью не скрывали их.

   Я не мог больше отойти от гроба. Нагнувшись, гладил в последний раз своего сына по голове, шепча ему слова прощания и прощения, раз за разом целуя в лоб. Он был таким холодным, таким холодным! Кожа казалась на удивление ледяной.

   Когда мои пальцы в очередной раз ласкали родные волосы, они вдруг в районе затылка провалились в глубокую яму в глубину черепа. В ужасную дырень, созданную кем-то хладнокровным и бесчувственным, едва прикрытую лоскутком кожи. Кто-то проник ему в голову и копался там, внутри! Но зачем?

   Потрясённый открытием, я принялся более тщательно осматривать доступные для обозрения участки тела. Ещё больше согнулся и увидел внизу, там, где тело соприкасалось с ложем торчащий вырванный столб позвоночника. Небрежная мастерица кое-как притянула его белыми нитками к коже. Сашка словно попал в лапы голливудских Хищников, которые распотрошили его, а затем совершенно обезображенного вернули родителям.

   Окончательно выпавший из реальности изредка замечал, как рядом время от времени появлялась Наташина мама. Горестно поплакав, она возвращалась к ожидавшей её неподалёку соседке, увязавшейся вслед на похороны. Для того чтобы перекинуться парой слов... об урожае картофеля и помидор в текущем году.

   Из правого уха Саши постоянно сочилась кровь. Она скапливалась лужицей в ушной раковине и Наталья, стоявшая по другую сторону, постоянно вымачивала её носовым платком.

   После недолгого прощания родственников к телу подпустили друзей и знакомых.

   Кто-то вспомнил о том, что Сашку будут с нетерпением ждать все пятиклашки в школе. Вряд ли кто осмелится сказать им правду. К школьным занятиям, в сентябре он обещал вернуться в школу. Дети помладше обожали его, с ними он игрался на переменах, катал, когда на себе, а иногда по дворику на мотоцикле. Я к своему стыду не знал этого... Я только знал, что если Саша пообещал, то обязательно выполнил бы слово.

   Подходящие проститься всё время подносили и подносили цветы и венки. Вскоре их накопилось так много, что они завалили ими последнее ложе, как в сагах о похоронах древних конунгов.

   Немало народу, сказав последние прощальные слова, уходили, но на их место подходили всё новые и новые люди, так что общее количество присутствующих нисколько не убывало. Никогда бы не подумал, что за свою короткую жизнь Саша успел обзавестись таким количеством друзей. А ведь многие даже ещё не знали о его гибели...

   Скорбную вереницу в установленное время прервали четверо крепких мужчин среднего возраста. Они взялись за ручки гроба и понесли его на улицу.

   Потом была длинная дорога на кладбище. Лишь небольшая часть тех, кого я видел в зале, влезла в катафалк, специально арендованный автобус и несколько машин, следовавших за печальным эскортом.

   Я не был знаком до самого последнего момента с тем местом, что выбрала для упокоения нашего ребёнка Наталья. И вообще, на кладбище оказался первый раз в жизни.

   Выбор, который сделала Наташа, впечатлял. Небольшая поляна в сказочном лесу показалась на удивление красивой, достойной кисти пейзажистов старой школы живописи. Деревья окружали могилу ровно настолько, чтобы она поместилась между ними, вместе с ещё несколькими, совсем свежими холмиками, усеянными цветами. Видимо, участок только начали осваивать и для прощания нам предоставили большую площадку в лесу, через полгода напрочь забитую свежими могилами.

   Сашка любил и ценил красоту в любом её проявлении. Наверняка оценил бы то место, что выбрала для его последнего упокоения Наташа.

   Гроб вытащили из катафалка и поставили рядом с заранее приготовленной глубокой ямой. Большой отвал вырытой породы показывал, что за исключением небольшого плодородного верхнего слоя лес вырос на большом массиве древнего морского песка, оставшегося от прошлых катаклизмов вне нашего взора ещё с первобытных времён.

   Упёршись ногами в края ямы рабочие, перехватывая чёрные лямки, поддетые под продолговатый, к тому времени закрытый гроб, спустили его на самое дно глубокой ямы. Нагнувшись, я одним из первых зачерпнул ладонью горсть песка и бросил его на крышку, потом ещё и ещё... Ту же процедуру следом за мной повторили и другие. Позволив оказать последнюю почесть, за дело вскоре взялись местные работники. Быстро и сноровисто они отправляли лопатой за лопатой вынутую породу назад, засыпая вход в страну мёртвых.

   Я отошёл в сторону. Среди общего хаоса чувств время от времени рождались мысли, хватались друг за друга, выстраиваясь в цепочки. Какое у нас получилось ужасное летнее расписание! Весной Сашка самостоятельно подготовился к экзаменам, сдал ЕГЭ. Потом был яркий и очень красивый выпускной в выкрашенном в жёлтый цвет молодёжном театре. Через пару недель последовало день рождение, мы приехали к деду все вместе и как обычно праздновали знаменательное событие в узком семейном кругу - он, я, Наталья, бабушка и дедушка. Затем он умчался к друзьям, обещая скоро вернуться. Даже убегая погулять, будучи достаточно взрослым, Саша старался не задерживаться и торопился вернуться домой пораньше, всё время говоря друзьям и подругам, что больше оставаться не может, что мама с папой будут волноваться.

   После дня рождения поступил в институт. На радостях 'рванул' после зачисления в Горную Колывань. И тут же не дав опомниться после бешеного ритма, через несколько дней нас уже ожидали похороны. Никогда бы не подумал, что первым, с кем придётся расстаться из своей семьи, окажется единственный сын.

   Пока работники кладбища заканчивали для них обыденную, для меня же особо мрачную и страшную работу, а народ столпился вокруг них, я немного отошёл в сторону. Со всех сторон меня окружил город мёртвых. Жильё не прятало в том лесу в себе человека, не обезличивало его номером квартиры или дома. Совсем нет. Каждый покойник смотрел на меня с памятников и обелисков, словно хотел сказать, вот я такой-то прожил столько лет и переехал навечно в новое место. Кто-то давно, а иной и совсем недавно.

   Мысленно знакомясь с новыми Сашкиными соседями, невольно поймал себя на мысли, что сыну с его весёлым характером будет среди них очень и очень скучно, ведь окружали его одни пожилые люди. Однако вскоре среди тех, кто ушёл в преклонном и среднем возрасте, обнаружил и молодёжь. Совсем близко располагалась могила симпатичной девушки, надпись на граните указывала на то, что она покинула любящих родителей в возрасте шестнадцати лет.

   Надо сказать, что после того, как прошёл первый шок, мы с Натальей почему-то совсем не ощущали на кладбище присутствие сына. Первое время, когда убирали засохшие цветы, которые на удивление не хотели умирать больше месяца, мы приезжая в гости, плакали и разговаривали с сыном. Но как-то однажды, оба и в один момент явственно почувствовали, что его нет именно в этом месте скорби. Нас окружала лишь пустота, чужие люди и чужие деревья...

   Пока я стоял в стороне вместе с двумя или тремя Сашиными друзьями, насыпали холм и водрузили временную плиту с надписью:

   'Табашников Александр Юрьевич

   3. 08. 1999 - 27. 08. 2017'

   Мы очень хотели возвести мраморную стелу с его портретом. Сейчас и немедленно. Но как нам объяснили представители местной администрации, в ближайшее время после похорон памятник не ставится, нужно ждать, по крайней мере, полгода пока не осядет земля.

   Временный обелиск и весь холмик тут же заставили венками, которые образовали, опёршись друг о друга, как карты в карточном домике над землёй плотный шатёр. Сверху посыпались цветы. Часть одноклассников и друзей осторожно сложили букеты рядом с венками. Скоро земляной холм стало совершенно не видно под розами и гвоздиками. Лишь кое-где из того чудовищно огромного букета выглядывали зелёные кончики венков.

   Я огляделся. Совсем рядом, тут же, среди деревьев заметил несколько свежих могил. Такого количество погребальной атрибутики, как у Сашки на них не было ни на одной и в половину. Удивительно было то, что кроме тёти из Рубцовска, дяди из Германии, бабушек и дедушки родственников на прощании больше не было никого. Сказать последнее слово Саше пришли малознакомые или совсем неизвестные нам люди.

   В ту же ночь Сашка приснился матери. Он стоял перед ней с виноватым видом и повторял как попугай одну и ту же фразу: 'Я испугался. Я испугался. Я испугался'.

   На следующий день мы опять поехали на кладбище. Не могли побороть той неумолимой тяги, что гнала в последнее место, где мы могли хотя бы в мыслях представить, что находимся рядом с ним. За рулём 'БМВ', недавно найденном на сайте Avito непосредственно Сашей и купленным собственно для него, сидела Наталья. Рядом с ней расположился мой старший брат, а на заднем сидении я с Наташиной сестрой. На кладбище Наталье стало заметно хуже, но она уверила нас, что в состоянии добраться назад. Дорога, ведущая к могилкам, сама по себе не представляла собой ничего хорошего - долгая узкая и чрезвычайно извилистая, а оттого и чрезвычайно опасная. Проехав пару километров я, как и другие пассажиры салона, стали замечать, что с нашим водителем происходит что-то неладное. Наташе сделалось дурно, и она с огромным трудом удерживала автомобиль в рамке очерченной асфальтом прямой. Машину всё больше, несмотря на её усилия, заносило вправо. В конце концов, она уже на полкорпуса ушла на гравированную обочину и лишь слегка дёргалась при движении, пытаясь вернуться назад. Все втроём, на разные голоса, мы принялись убеждать её выровнять машину, но та всё заваливался и заваливался вправо.

   - Остановись! - закричал я, и меня поддержали остальные.

   Наташа нас не услышала.

   Совсем рядом, всего в сантиметре от проносящегося мимо автомобиля, а может и ближе в испуге остановилась медленно идущая по обочине женщина лет тридцати пяти. Автомобиль чудом не задел её.

   - Да остановись же ты! - закричал я, нагнулся вперёд, но уже ничего не успел сделать. Нас всех подкинуло от удара, гулко застонало железо. Автомобиль крылом задел стоящий на обочине грузовик, каким-то чудом Наталья вывернула его вправо и он, окончательно сминая железо на правом крыле, остановился, уткнувшись в металлический бордюр.

   Открыв дверь, я сразу же вспомнил, как Сашка трясся над каждой царапиной на новом автомобиле, теперь же крыло согнулось 'гармошкой'. Представляю, как бы он ругался и психовал! Парни, что сидели в припаркованном небольшом японском или корейском грузовике с характерной продолговатой белой высокой будкой выскочили наружу. Едва услышав, откуда мы появились, переменили тон и предложили наиболее безболезненное решение, на удивление, принявшись даже успокаивать в конец расстроенного нашего водителя. Тем не менее, с тех пор, более чем за полгода Наталья так больше и не села за руль.

   После похорон каждый день к нам кто-то приходил. Шла молодёжь, учителя и совсем уж незнакомые взрослые люди. Вечером появлялись они в одиночку или группами, чтобы затеять один разговор, про нашего сына. И все говорили только хорошее, сравнивая его с лучиком света. А потом, в один прекрасный день где-то через месяц мы обнаружили, что все они вдруг исчезли, и мы остались одни.

   Совсем одни.

   Постепенно я стал замечать изменения в своей внешности. Морщины на лице обозначились более рельефно, вгрызаясь поглубже в кожу. Белки глаз, едва стоило посмотреться в зеркало, выдавая бессонные ночи и тягостные вечера, становились всё более красно-наплаканными. Под глазами образовались порядочные тёмные, немного обвисшие мешки. Где-то дня через два после похорон желудок напрочь остановился и отказался принимать пищу. Даже гортань я не мог заставить проглотить хоть маленький кусочек мяса или толченого картофеля. Неизменно всё, что попадало внутрь, тут же стремилось найти путь наружу. Наталья пропальпировала живот и в районе желудка обнаружила твёрдый ком. За первые семнадцать дней я потерял двадцать четыре килограмма веса, которые так и не смог восстановить по сегодняшний день.

   На лице застыло скорбное выражение, маска, которую я не мог никак снять. Раньше я, как и Сашка, постоянно улыбался и смеялся над чем-либо. Теперь же, наверное, пугал знакомых на редкость унылой и кислой физиономией.

   Впрочем, через неделю уже смог ходить на работу, собрав волю в кулак, с неизменной аптечкой в пакете, наполненной успокаивающими средствами. В то время как я пытался встать на ноги, начала сдавать Наталья. Казалось, силы совсем оставили её. Она плакала день и ночь, останавливаясь лишь изредка. Как мне кажется, в тот момент откровенно шагнула за край, в тёмные области безумия и зависла где-то в сумеречной зоне, с трудом балансируя между явью и иллюзией.

   Осознавая изменения, Наталья обратилась за помощью к специалистам. Подобно тому, как глубинными бомбами атакуют глубоководные субмарины, на её психику обрушили тяжёлые химические препараты. Психотропные средства давали на некоторое время облегчение, непрекращающийся тревожный сон, который не давал взбунтоваться чувствам. Однако в короткие промежутки, когда лекарство ослабляло хватку, Наташа замечала возле себя такие вещи, которые и видеть-то не должна была. Однажды ей послышались знакомые шаги в коридоре. Она стряхнула с себя оцепенение, вскочила с дивана, но никого не обнаружила. Потом поднялась ко мне в комнату, чтобы сообщить новость. Я лишь горестно покачал головой в ответ.

   В другой раз рано утром отчётливо разглядела знакомую фигуру в мотоциклетном шлеме, поднимающуюся по лестнице. Она ворвалось ко мне. Глаза бегали по комнате, искали его, в них жило безумие. Мне стоило немалого труда убедить её в том, что никого, кроме меня в помещении больше нет.

   Мне порой кажется, что она, и не ошибалась вовсе. В стрессовых ситуациях, в моменты наибольшего эмоционального срыва, удару по организму и сознанию, границы между мирами могут стираться, превращаться в неуловимо тонкую плёнку, не способную скрыть то, что обычно нам неведомо.

   Видя её состояние, я сидел рядом с ней изо дня в день, все вечерние часы, гладил по плечу, по голове, прося и умоляя услышать меня и вернуться ко мне. Я был с ней рядом, и я взял на себя все её слёзы. Все до последней капли. В результате в тот момент, когда ей удалось прийти в себя, я обессилено впал в бессознательное состояние.

   День-ночь. Ночь - день.

   Жизнь после смерти.

   Одни лишь чёрные провалы.

   Дед

   Мой отец, Сашин дедушка по любым меркам человек особенный. Так же, как и его бабушка. За свою жизнь им удалось заслужить искреннее уважение окружающих, а феноменальное трудолюбие отметили многочисленными медалями и орденами.

   Немало предприятий сельскохозяйственного назначения на Алтае были подняты и рационализированы в советское время благодаря их труду и энтузиазму, о чём рассказывали ворохи почётных грамот, а так же ежегодные поздравления, приходящие из столицы от имени правительства.

   Помню, кто-то даже прозвал их за безустанную работоспособность дома и на предприятиях 'русскими китайцами'. Как и меня, Сашку с самого юного возраста учили они различным полезным вещам. В семилетнем возрасте внук собирал и пытался копать картошку, а став чуть взрослее, облагораживал под руководством деда дом и дачу. Даже в тот день, когда погиб, весь день провёл у него, помогая в установке дальней стороны забора, выкапывая и бетонируя ямки для металлических столбиков.

   Чтобы вырастить Сашку мы все, его родственники и родители прошли такой длинный путь, посвятили в каждый день столько сил, столько времени, столько души! Мы столько в него вложили, столько вложили и живые и уже мёртвые!

   Помню, как Сашка ещё совсем маленьким ребёнком на выходные летом с удовольствием навещал моих родителей. Дед на дорожке между зарослями малины картофеля и клубники устраивал импровизированный пляж. Накачивал воздух ручным насосом в резиновый бассейн или вытаскивал большую чугунную белую ванну, наполняя её водой. Воду нагревал заранее в бане, а потом подносил её ведро за ведром. С соседней улицы после того, как купальня была готова, приносил песка. И Сашка, хохочущий, с восторгом носился по тёплому прогретому солнечными лучами песку, время от времени с победным криком плюхаясь в воду.

   Дед оставался в отличной физической форме довольно долго. Пока не исполнилось восемьдесят, работал с такой энергией и мастерством, что мне угнаться за ним составляло немалого труда. После же серьёзно заявило о себе давление, которое всё росло и росло, росло и росло, пока не стало ежедневно пробивать верхнюю границу в двести единиц.

   Несмотря на то, что он чувствовал себя очень не важно, первым делом после гибели внука взялся за первостепенную задачу, пытаясь вывести из состояния ступора бабушку. Убрал предметы, что напоминали о погибшем внуке. А затем изо дня в день с упорной настойчивостью поднимал её за локти с дивана, выводил на улицу и вместе, рядом с ней копался на огороде, убеждая что-то делать.

   Земля лечит. Каким-то образом вбирает в себяволнения и страдания. Дней через восемь ей стало легче.

   Примерно в то же время, как всегда основательно и продуманно он создал своеобразную защиту, выработал механизм, помогавший избежать волнений и срывов. Сговорившись между собой, вместе с бабушкой они решили касаться происшествия как можно реже, старались убрать образ покойного из головы, постоянно занимая себя чем-то, в самые тяжёлые моменты просто читая молитву и сосредотачиваясь на ней.

   Следующему дед попытался помочь мне. Несколько раз, насколько позволили силы, приезжал ко мне и находил именно такие слова и такие доводы, за которые надёжно уцеплялось моё сознание и находило путь назад в окружающую реальность. Только один человек смог точно так же достучаться до меня в момент наивысшей точки страданий. Мой старый друг бывший сотрудник ФСБ, прошедший первую чеченскую компанию и чудом оставшийся жить.

   Не прошло и месяца со дня смерти Сашки, как деда разбил инсульт. Конечно, можно списать очередной удар судьбы на возраст, ведь восемьдесят пять - далеко не шутки. Однако я совершенно точно знаю, что причина лежала на поверхности и была известна как мне, так и остальным.

   В тот день как обычно отправился навестить родных. При виде отца сразу понял, что с ним произошло что-то совсем не то, что дело довольно плохо. Он не мог говорить. Вернее, выговаривал слова с большим трудом и едва внятно. К тому же отказала правая рука, пальцы искривились и застыли в скрюченном положении. Правая сторона лица вместе с бровью и глазом заметно поднялись вверх, создавая зрительно жуткую лицевую ассимитричность. Врачи 'Скорой' однозначно поставили диагноз - инсульт и увезли в городской медицинский центр, как раз специализирующийся на подобных случаях.

   Наш дед попал в прекрасную больницу, отлично для нашего времени финансируемую с хорошо подготовленным персоналом. Инсульты в последнее время научились лечить довольно успешно, но в первое время в общей палате он находился в состоянии полной готовности для перевода в реанимацию. Почти каждый день, несмотря на то, что сам едва не терял сознание по дороге, добирался до больницы и поднимался в палату. Мой некогда такой сильный и физически крепкий отец лежал высохший слабый бледный, совершенно обнажённый под одеялом с неизменной стойкой капельницы рядом с койкой.

   Я с болью и огорчением смотрел на него и садился рядом. В тот момент совершенно не был готов потерять следом за сыном ещё и отца.

   Он пытался меня успокоить. По-своему. Смотря в лицо, произнёс в первое же посещение:

   - Так получилось. Сашу надо забывать. - Я увидел тоску в его глазах.

   Рядом с отцом, как и заведено во всех больницах, расположились в строгом порядке койки с другими пациентами. Совсем близко лежал на боку здоровенный мужчина лет пятидесяти пяти, и всё время смотрел на нас. Возле него хлопотала давно увядшая сухощавая брюнетка.

   Во время очередного посещения медицинского учреждения я как всегда уселся на стул возле постели с отцом. В то время не замечал какие-либо улучшения в его здоровье. Я сидел рядом, что-то говорил, а сам думал: 'Ещё и дед'. Только разрушительная мысль проникла в голову, как та женщина, что ухаживала, напротив, за мужем, вдруг спросила прямо без каких-либо смягчающих вступительных монологов:

   - А это у вас сын погиб?

   - Да.

   - Вот горе-то, какое. И у меня видите горе - муж не может разговаривать.

   Мне такое сравнение показалось настолько диким, что я не нашёлся, что ответить.

   Скоро дед поправился и поднялся с больничной койки. Я забрал его в день выписки и привёз домой. Но пробыл он среди домашнего уюта недолго. Через двадцать один день снова попал обратно на больничную койку. На этот раз предательский удар нанесло давление, скакнуло за триста единиц, в ту область и в то состояние, когда запросто лопаются сосуды в голове и останавливается сердце.

   И в очередной раз врачи со 'скорой' госпитализировали пациента в дежурную больницу. Надо сказать, что после довольно удачного лечения в городском центре, дед без опасения согласился на госпитализацию. О происшедшем нам сообщила по телефону моя мать. Понимая, что мы уже не успеем вовремя перехватить его, спросили номер больницы у врача и примчались на место вместе с Натальей минут за двадцать до того, как его привезли. Получилась довольно забавная ситуация. На наш вопрос, не поступал ли больной с указанной фамилией, дежурные врачи лишь недоумённо пожали плечами.

   Примерно минут через двадцать после нашего появления мы услышали грохот, что производят колёсики медицинской каталки и увидели, как пара медсестёр в возрасте поспешили открыть входные двери. Завезли деда, одетого в куртку, шапку, с лицом, похожим на восковую маску. Молодой врач, сопровождающий пациента, не зная, что в коридоре совсем рядом находятся родственники, со смехом произнёс:

   - Я вам тут 'весёлого' дедушку привёз. Давление за триста.

   На следующий день я пробился в нужную палату и пришёл в ужас. Давление сбить удалось, но условия, в которые его поместили, заставили бы содрогнуться любого стоика. Оптимизация медицины показала мне в тот день своё истинное лицо, обнажая все прелести для обычного человека новой чиновничьей идеи.

   Мне показалось, что я попал совсем не туда, куда хотел. Протолкнулся не в больничную палату, а в душную камеру - так спёрт был воздух. Койки расставили по комнатке с такой частотой, что к отцу можно было с трудом протиснуться по очень узкому проходу. Когда же я, сидя на кровати, задавил подошвой ботинка неспешно прогуливавшегося с видом полного хозяина положения по полу второго крупного таракана, уже не выдержал и открыто взмолился:

   - Давай я заберу тебя домой.

   И получил категорический отказ. Долгие годы дед вёл непрекращающуюся борьбу с давлением, с напавшим на организм злым противником. С тщательностью и пунктуальностью заносил в особый журнал различные дневные показатели прибора, меряющего уровень сердцебиения и давления и препараты, что принимал. Теперь же он хотел посмотреть, как будут действовать новые лекарства.

   Забрать его удалось лишь на шестой или седьмой день после поступления. По большой и длинной лестнице он спустился сам, опираясь на перила и сел в ожидавшую у входа машину. Когда же оказался дома, присел на диван и вдруг тяжело завалился на бок.

   Около двух недель мы вместе с матерью выхаживали его, пытаясь вернуть к жизни. Первые дни он не двигался, но что удивительно, всегда находился в сознании.

   Серое осунувшееся лицо с открытыми мутными глазами. И редкий, незаметный вдох и выдох.

   Я обмывал его, стриг ногти, брил и кормил с ложечки. Поднимал, взвалив на спину, и ходил с ним по комнате. Часто, не слыша ответов на вопросы, садился поближе. Однажды, с болью наблюдая за ним, спросил:

   - Плохо, папа?

   А он, едва шевеля губами, прошептал:

   - А ты сам как думаешь?

   Дед не собирался сдаваться. Насколько помню, он не сдавался и не раскисал никогда. Проявляя завидное упорство, находил в себе остатки сил для того, чтобы раз за разом самостоятельно попытаться встать.

   И он вставал с постели. Как то я услышал наверху грохот и бросился по лестнице к нему.

   Он лежал на полу, в паре шагов от дивана. Подняв, помог добраться до кресла. Там, немного отдышавшись, дед признался, что за утро трижды повторял попытки встать и трижды падал. И каждый раз, не успевая поднять руки со всего размаха лицом об пол.

   Тем не менее, его настойчивость давало плоды. Маленькими шажочками через отмеренный промежуток времени он измерял расстояние от одной стены к другой, передвигаясь через три комнаты, проходя десять раз по двадцать метров. И только справившись, с намеченными двумястами метрами позволял себе отдохнуть. Через три недели спустился вниз сам по лестнице и вышел на улицу.

   Глядя на его титаническое упорство, я невольно вспоминал Сашку, невольно думая о том, как легкомысленность, один неверный шажок может лишить человека самого дорого - жизни. Дед же, пытаясь отгородиться от разрушительного прошлого, всё твердил и твердил свою спасительную мантру:

   - Сашку надо забывать.

   Я не мог смириться.

   Забыть сына? Никогда!

   Мне казалась понятной его позиция. Существовало лишь два варианта, как можно было жить дальше. Тот, что он выбрал и который на самом деле, очень помог им с матерью встать на ноги. Второй же путь мог легко раздавить своей тяжестью и заключался в том, чтобы продолжать жить с болью, жить с памятью. И мы с Натальей шли по нему.

   Несколько удивляло то, как моим родителям удалось спрятаться от кошмарных воспоминаний среди ежедневных забот. Но вскоре мы поняли, что внук встал для них в длинный ряд покойников, родных и друзей, которых они похоронили на своём веку. Он стал лишь частью многих ушедших - родителей, братьев и сестёр.

   У нас же всё оставалось по-прежнему.

   День - ночь. Ночь - день.

   Страшные чернильные сны.

   Как я вызвал дух сына с того света и что за этим последовало

   Слово 'любовь' долгое время казалось для меня отвлечённым понятием. Сила любви на самом деле огромна, возможности этого чувства безграничны. При её помощи мы можем открывать двери между мирами, создавать их или разрушать до основания.

   Так на что же всё-таки способна любовь?

   Я расскажу вам.

   В далёком детстве в заброшенной среди бескрайних степей деревушке со мной изредка происходили странные и никак не объяснимые вещи. В четвёртом классе поздно вечером случайно подойдя к окну, увидел на фоне огромного, в то время уже пустого от растительности огорода, висевший напротив лица огромный человеческий глаз, без всякого намёка на другие части тела. Видение, или возможно взгляд из другой реальности порядком напугал меня. Я описал тот случай, как и многие другие в своих произведениях, подарив их все своим литературным героям.

   В намного большей мере некие скрытые способности проявились у старшего брата. Давным-давно, ещё в советское время, когда любое упоминание о мистике, мягко говоря, не приветствовалось, во время одной из лекций в медицинском институте он вдруг ощутил присутствие неких сущностей совсем рядом, за дверью и неожиданно понял, что и они его обнаружили, и он сможет как-то на них повлиять. Со смехом, в присутствии многочисленных зрителей попросил преподавателя посмотреть, стоит ли кто-то за дверью, мол, у него такое появилось чувство, что кто-то подслушивает наружи. Лектор подошёл, открыл двери, но за ней не обнаружил никого. Не было видно ни одного человека и в длинном коридоре.

   - Вы не правы, вы их просто не замечаете, - заявил братец, - сейчас ТЕ, КТО НАХОДЯТСЯ ЗА ДВЕРЬЮ, откроют и закроют дверь.

   По аудитории вихрем промчались многочисленные смешки, преподаватель выглядел очень недовольным, открыл, было, рот, чтобы поставить нахала на место, как двери вдруг начали медленно открываться на глазах сотни изумлённых зрителей и, достигнув крайней точки, с огромной силой хлопнули в обратном направлении, об косяк. От удара упало со стены несколько таблиц и картинок. Побледневший лектор с опаской открыл двери. За ними, как и в коридоре, по-прежнему никого не оказалось.

   Моя мама, в жилах которой течёт и польская, и цыганская кровь очень помогла мне сразу после трагедии, 'отшёптывая' сына от обрушившихся горя и болезней. Неврология крутила мне правую руку, давила на грудь и практически парализовала ногу. Давление, о котором я пару месяцев назад только слышал от отца, внезапно подпрыгнуло под двести единиц, а следом за ним в унисон запело сердце и другие органы. Пытаясь помочь, мать брала стакан с водой, трижды нашёптывала над ней соответствующую молитву-заговор и затем столько же раз брызгала на голое тело каплями из стакана, после того, как я выпивал половину 'заряженного' содержимого. Пока влага не высохла на коже, я должен был в соответствии с древними рекомендациями сидеть молча. Удивительно, но после каждого сеанса ощущал себя намного лучше - как на физическом, так и эмоциональном уровне. Полученного 'заряда', как я скоро вычислил, хватало на вечер до следующего утра.

   Порой слова могут действовать намного эффективней лекарств.

   С другой стороны, по второй семейной линии, как рассказывал отец, тоже существовала сильная энергетическая наследственность. До того как в сельской местности появились больницы предки мои слыли умелыми знахарями. Со всей округи к деду Афанасию выстраивались очереди, и он лечил сельчан и приезжих от многих болезней своей мощной энергетикой и словом.

   До определённого времени я и не подозревал, что и у меня есть какая-то сила, которая, вероятно, передаётся от поколения в поколение.

   Гибель Саши настолько потрясла меня, что не один раз впервые в жизни начал задумываться о самоубийстве. Мало того, пару раз приближался настолько близко к опасной черте, что едва не совершил непоправимое. Мне было всё равно, какие кары обрушатся на меня за поступок. Просто я хотел увидеть Сашу. Жизнь в моих глазах больше не стоила ничего. Каждый осознанный миг сразу после пробуждения воспринимался в виде невыносимой муки.

   Меня останавливали от окончательного шага две мысли. Первая причина заключалась в престарелых родителях, о второй расскажу чуть ниже.

   Через некоторое время после того, как нас разлучили, посетив в очередной раз кладбище и скорбя над могилой, вдруг подумал о том, что может же так быть, что на том свете нет ничего, и мы больше никогда с ним не встретимся.

   Мысль сама по себе с виду простая, на самом деле ужасала.

   Я не знал, как поступить.

   Я не знал, что мне делать.

   И в тот момент, в том одновременно и солнечном и мрачном лесу принялся умолять дать ответ, какой-то знак на мучивший вопрос. Вернувшись домой продолжил возносить к небесам и их обитателям просьбу за просьбой. Три дня подряд засыпал с одной молитвой на губах, желая одного, чтобы Саша откликнулся с другой стороны. Вскоре стал ощущать на физическом уровне, как просьба начала исходить без участия слов прямиком из сердца. Какие-то древние знания подсказывали, как нужно поступить. Они оформили моё желание, мою любовь и тоску в виде мощного теплового луча, исходящего из левой стороны груди. Я, осязаемо лёжа в кровати, ощущал его тепло и каким-то образом знал, что он уходит далеко-далеко, туда, куда не проникает ни мысль, ни слово. Он указывал путь духу сына и призывал его.

   Словно Орфей я спускался в мир мёртвых за Эвридикой три долгих вечера.

   Как заядлый материалист я должен был узнать конкретный ответ, удостовериться лично в том, что читал ранее и в связи с этим предпринять дальнейшие действия.

   Я молился перед сном от всего сердца, со всем пылом, на который оказался способен, и меня услышали.

   На четвёртый день он пришёл.

   Вечером того памятного дня я ощутил на себе всю тяжесть задуманного. Позже мне стало понятно, что для того, чтобы вернуться в наш мир ему потребовалось много энергии, и источником её оказался я.

   Вернувшись с работы, как всегда разделся до нижнего белья, сел на диван и включил телевизор. Не прошло и полчаса, как моё тело пронзила невероятная боль. Она пришла такой сильной и уничтожающей волной, что я, не выдержав, стал криком звать на помощь Наташу. Правую ногу свела настолько страшная судорога, что все пять пальцев как-то максимально растопырились в разные стороны, а стопу выгнуло практически обратной стороной к моему лицу.

   Я явственно ощущал, как уходят последние силы.

   После нескольких уколов боль нехотя принялась отступать. Пришлось выпить снотворное, чтобы заснуть.

   Утром следующего дня, едва проснувшись, я понёсся вниз, в Наташину комнату и увидел, что и она спешит ко мне.

   - Если я расскажу, что видел ночью, ты, наверное, сочтёшь меня сумасшедшим, - первым начал я.

   - А знаешь, я тоже самое хотела сообщить и тебе, - ответила она.

   Надо сказать, что до той ночи семнадцать дней подряд, едва приходила темнота, нас обоих мучил один и тот же кошмар. Мы словно проваливались в некое пространство, ничем не похожее на привычный сон, где существовала, обитала и наслаждалась своей особой жизнью одна лишь темнота, один лишь совершенно особенный мрак. Чернильная жижа поглощала целиком нас обоих, и в ней не было ничего, кроме неё. Ни лучика света, ни как-то заметных теней. Одна тягучая темнота, оставлявшая после пробуждения по утрам опустошённость и горечь.

   Примерно между одиннадцатью и двенадцатью часами ночи, когда мы легли спать каждый в своей комнате, Наталья неожиданно, как по команде проснулась от непередаваемого ощущения присутствие совсем рядом с ней сына. Именно в этот промежуток времени он в основном и возвращался домой после встреч с друзьями.

   Наталья отчётливо услышала шаги, ЕГО шаги, указывающее направление. Саша, как всегда пошёл, вернувшись в первую очередь на кухню.

   Взволнованная, она бросилась в соседнюю комнату.

   Внутренним зрением, сердцем матери 'увидела' всего его в малейших деталях, увидела Сашеньку совсем рядом - у неё не оставалось ни малейшего сомнения, что перед ней её сын. Под его тяжестью заметно просела обшивка любимого им кресла возле обеденного стола.

   - Саша... - прошептала взволнованная мать. Дух или призрак некоторое время находился на привычном месте, а потом встал с него. Наталья снова услышала шаги - теперь он направился к лестнице и поднялся наверх.

   Наташа, ошеломлённая и обескураженная, медленно вернулась к себе в комнату и села на диван.

   А Санька поднимался ко мне.

   Та ночь выдалась на удивление светлой. Может, дополнительное освещение давали фонари под окном или полная луна не чистом небе, но в спальне не было темно.

   Я спал.

   И вдруг заметил сквозь сон, как некая тень мелькнула перед закрытыми веками.

   Туда - сюда. Сюда - туда.

   Кто-то водил ладонью перед лицом, кто-то очень знакомый. Я коснулся знакомой энергетики, улыбнулся ночному посетителю и прошептал:

   - Саш...

   На мгновение действия прекратились, но через несколько секунд возобновились вновь. Он как будто говорил мне, как всегда с улыбкой: 'Батяня, это я. Ты меня позвал и я пришёл'. Розыгрыш проходил в истинно знакомом мне Сашкином духе. И ещё я чувствовал его.

   Он снова продолжил ту же игру, пока опять не одёрнул его. В третий раз я ощутил ПРИКОСНОВЕНИЕ, такое знакомое его ладони к моему носу и щеке. Мне вдруг стало так хорошо и спокойно, что я широко улыбнулся и прошептал:

   - Саш, хватит, я всё понял, иди ко мне в сон.

   Мгновением позже ощущение его присутствия исчезло, а я же погрузился в глубокий сон, содержание которого так и не мог поутру вспомнить.

   На следующий день проснулся с полной уверенностью, что сын приходил в гости.

   Для того чтобы пробиться в мир живых он забрал у меня слишком много энергии и двое суток я провалялся совершенно без сил, получая укол за уколом димидрола с анальгином, глотая таблетки. Во мне как то разом проснулись многие дремавшие в организме чрезвычайно неприятные и довольно разрушительные болезни. Совсем недавно, до трагедии мучили лишь боли в травмированной спине. Не прошло и месяца как взбесилось давление и ритм сердца, которых радостно поддержали и остальные органы тела.

   Пришлось вызвать 'скорую'. Сначала одну, потом вторую. Врачи настоятельно советовали мне обратиться в поликлинику. Я обещал, что сделаю, как они сказали, хотя знал, что всё равно никуда не пойду и буду держаться до последнего. Не мог же я оставить отца без помощи. По удивительному совпадению именно в тот момент у него случился первый кризис.

   Если же сказать честно, то самая главная причина заключалась в том, что я боялся потерять связь с Сашкой. При его жизни я постоянно был рядом с ним, и настолько тесная связь давала о себе знать. Я теперь ощущал её постоянно и отныне знал, что он находится где-то близко и не хотел больше его терять.

   Мне было совершенно безразлично моё здоровье, ведь я получал ответы на важнейшие мучившие меня вопросы.

   Через два дня он снова явился ко мне, пришёл ночью. И на следующую тоже. Как только он появлялся, я немедленно просыпался и каким-то образом 'видел' его. Он всё время стоял в углу комнаты, возле выхода на балкон. Я почти физически ощущал, как он пытается преодолеть какую-то невидимую черту, преграду и подойти ко мне.

   Он не смог этого сделать.

   До меня доходили удушливые волны растерянности. Сашка потерянно пытался пробиться ко мне поближе. Когда Саше было лет восемь, он подобрал в первые морозные ночи на улице маленького котёнка и тот всегда, когда ребятишки, приходившие в гости устраивали охоту на него мчался ко мне. Я был для него желанным безопасным оазисом - стоило только добежать до дивана или кровати и в его понимании он был спасён. Прыгнув ко мне, он прятал голову под мышку, прося спасти и защитить его. Точно так же и Сашка всегда, как тот котёнок, видел во мне заступника и защитника перед обрушившимся на него гневом и раздражением матери.

   А сейчас у него ничего не получалось.

   Мне удалось выдернуть его из кошмарных объятий тьмы, что мучила нас во снах и указать путь домой. Попав в наш мир, Саша или вернее его дух совершенно растерялся, не в силах понять, что бренной оболочки больше нет, что на самом деле он мёртв. И мёртв уже давно.

   Я рассказал всё Наталье. Мне стало страшно оставаться ночью в своей спальне, страшно засыпать, ведь я точно знал, что между одиннадцатью и двенадцатью часами вечера он снова появится, принеся с собой в комнату удушливую атмосферу тревоги и страха.

   На третью ночь, когда я снова 'увидел' его, не выдержал. Неизвестно откуда в голове появились слова, которые он непонятно почему понял и услышал. Я громко и решительно сказал ему:

   - Уходи, мы ещё встретимся, всему своё время.

   И он ушёл.

   Мгновенно исчез.

   Семнадцать ночей до контакта мы с Натальей погружались, стоило заснуть в удушливую и изматывающую чернильную кислоту. Теперь же к нам стали приходить сны.

   Прошло ещё два дня и новое, более удивительное видение посетило меня.

   После того, как Сашка покинул место своего невольного заточения и понял, что произошло, то решил отблагодарить отца и показать новое место, куда попал. Я спокойно заснул, но стоило только погрузиться в пучину бессознательного, как сознание тут же перенеслось в совершенно иной мир. Вместе с сыном я оказался вновь внутри нашей, такой знакомой во всех мельчайших деталях и подробностях квартире. Как позже догадался, наша квартира имела свою, совершенную в подражании проекцию в тонком мире. Впрочем, я не попал в копию, как могло бы показаться. Знакомые стены и окна в то же время показались мне совершенно другими! Из каждого угла, от каждого предмета исходила такая любовь и умиротворение, такое спокойствие и уверенность что я снова начал улыбаться во сне.

   Во всё лицо.

   В том сказочном сне я понял, что наконец-то попал домой.

   Подошёл к окну и посмотрел в него. За стеклом жила одна лишь пугающая темнота, внутри же обозримое пространство казалось необычайно светлым и уютным. Каждая блеклая краска играла в том месте полной гаммой цветов, каждый предмет имел волшебное назначение. 'Твой истинный дом здесь', - прошептал мой разум, - 'а не там, где находится тело'.

   В ту сказочную ночь мы с Сашкой, как всегда сотни и сотни раз раньше дурачились и шутили, дрались подушками, делили время, когда кто будет сидеть за компьютером. Он доверчиво клал голову на моё плечо, как любил делать с детства и рассказывал про что-то. Про что - не помню. Да и не важно это уже было.

   Был только он.

   И я.

   И ещё была любовь. Она пронизывала всё вокруг и все вещи, все слова и чувства подчинялись ей.

   Я проснулся таким счастливым, как никогда раньше. Улыбался весь день. Мне казалось, что пришлось вернуться в какое-то слабое отображение нечто существующего истинно в ином месте.

   Пережитое ночное путешествие подтверждало древнюю шаманскую практику сибирских народов. К примеру, насколько знаю, гольды верили, что дух умершего обитает возле жилища, ревнует и даже может заболеть. Родители умерших детей часто просили шаманов вернуть им дитя, поместив ушедшую душу в новое тело, в готовящуюся зародиться жизнь. Для того чтобы вызвать дух умершего они отправлялись в гости к шаману и надо сказать, такие контакты являлись столь же обыденной вещью, как посещение нами доктора. Чтобы убедиться, тот ли дух вызвал шаман, задавалась куча каверзных вопросов, ответы на которые знали только члены семьи. Дух умершего, используя шамана как проводника, должен был дать неизменно правильные ответы. К сожалению, многочисленные древние практики, уходящие корнями вглубь тысячелетий, уничтожила общая христианизация автохтонного населения и широкая поступь технологического прогресса.

   Я не вступил на путь отрицания, не изводил себя молитвами, как советовали мне в храмах. Нет, как-то интуитивно выбрал иной путь, очень тяжёлый и опасный, протянул руку в мир теней и мне за несколько дней Саша дал все ответы на те вопросы, что я задал ему стоя над могилой.

   И самый главный из них - мы не растворяемся после смерти среди атомов, а в каком-то смысле продолжаем существование. Открытие порядком поразило меня. Одно дело, когда слышишь подобное, совсем другое - когда получаешь конкретные подтверждения.

   И опять же после всего, что мне дали увидеть, у меня возникла туча совсем иных вопросов.

   То, к чему я оказался допущен, и что смог рассмотреть заставило заново задуматься об устройстве Вселенной и человека. Как уже упоминал, отображение, в которое меня провёл Саша, полностью воссоздавало нашу квартиру. То, что я оказался там, внутри отображения говорило о том, что Саша попал в привычную обстановку, созданную им или нашими мыслями на более высоком уровне. Скорее всего, при его жизни. Насколько долго он будет находиться в таком кармашке между мирами? И вообще, кто его создал?

   Я так же вполне отчётливо понял, что даже без участия деятельности мозга дух взрослого человека продолжает некоторое время осознанно мыслить после смерти. Такое умозаключение полностью противоречило всему, что я учил и знал ранее. Как может рождаться мысль без сложной работы мозга, без участия в какой-то мере всего окружающего материального мира? А может мы сами создаём искусственно некую мыслеформу, которая начинает существовать внутри сознания и отвечает на соответствующие запросы? Кто знает...

   Так или иначе, по моему мировоззрению закоренелого материалиста почти ежедневно продолжали наноситься удар за ударом.

   Связь с сыном после описанных случаев заметно усилилась и вовсе не во снах, а вполне конкретно в нашем мире. Когда мне становилось плохо, именно умерший сын первым откликался и оказывал помощь. Трижды я практически терял сознание из-за сильного сердцебиения, высокого давления и ещё, ещё чего-то крайне опасного и неприятного прямо на улице. Как я понимаю, до могильной плиты мне оставалось сделать всего один шаг. В глазах темнело и, находясь на грани между инсультом или инфарктом, опирался рукой о ближайшую стену или забор и принимался неистово мысленно призывать на помощь сына, именно его, а не кого другого: 'Мы ещё должны во всём разобраться, Саша, мы ещё должны так много успеть сделать', - говорил я ему и помощь незамедлительно приходила. В мой судорожно открытый рот после каждого обращения проникал едва заметный ветерок. Некое дыхание, переданное с того света и нёсшее в себе дополнительные и питающие тело силы. В течение нескольких секунд, не более как минуты, жизнь возвращалось назад, я чувствовал себя практически здоровым и продолжал, как ни в чём не бывало путь домой. Однако стоило закрыть за собой входную дверь квартиры, и недуги наваливались сразу всем скопом. Я едва успевал вызвать 'скорую', дождаться её и опять, после таблеток и уколов в очередной раз выслушивал советы немедленно обратиться к врачам. Кивая согласно головой, я знал, что не выполню обещания. Я очень боялся потерять связь с сыном. И ещё. Нужно было разобраться в обстоятельствах его смерти.

   Мне почему-то сразу вспомнились прочитанные некогда книги Рэймонда Моуди 'Жизнь после смерти' и 'Жизнь после жизни'. Масса опрошенных свидетелей, переживших клиническую смерть, делились с автором пережитым. В основном они видели свет и стремились к нему. У нас всё происходило по-другому. Может, из-за того, что Моуди опрашивал тех, кто смог вернуться, мы же имели пример общения с духом действительно умершего близкого человека. Или же ситуация оказалась тесно связана с тем, что кроме сына в аварии пострадали и другие люди.

   Скоро, на основании полученного многочисленного опыта ко мне пришла уверенность, что сны являются дверью, через которую мы попадаем в иные миры.

   Сразу после смерти Саши, до упомянутых чернильных снов, Наташе приснился наш сын. Спиной, взявшись за руку какого-то парня, одетого в чёрную рубашку он уходил во тьму. Я знал, что маленьким он очень боялся темноты. Она звала его. Он не обернулся ни разу.

   Наша связь вскоре принялась активно проявляться во время сна. В первое время Саша приходил во сне к матери и игрался вместе с собакой. Надо сказать, что мы никогда не были собачниками, но наступал год собаки и нам явно намекали на что-то. При любых действиях он всегда улыбался и молчал. Как позже выяснила Наташа, используя в качестве консультантов многочисленные сонники, молчание и улыбка означала просьбу к родителям - извинить сына за совершённый проступок.

   Зачастую мы, сев утром друг напротив друга на кухне складывали сны - тот, что приснился мне за день раньше и Наталье в текущую ночь и получали осознанное послание. Иногда я задавал вопрос, а на следующий день получал ответ от Натальи, переданный через её сон. Постепенно выяснилось, что он не может одновременно появиться в одну ночь в разных местах. Если Саша приходил к бабушке, то отсутствовал у нас. Посещал меня - 'пролетала' Наталья и наоборот.

   Как-то мы поругались с ней, и перед тем, как лечь спать я заявил ему:

   - Уйду из дома! Если хочешь, сам с ней разговаривай!

   Наталья не могла никак меня слышать, но в ту ночь Саша явился в её сновиденье, недовольно громко и сердито отчитал так, что она проснулась:

   - Мама, ма - ма - ня! - именно так он и выражал своё недовольство всегда раньше, когда считал, что мама поступила неправильно.

   Однажды через почти полгода после трагедии он надолго пропал. Я, как и Наташа, искал его во сне. Мы всего лишь хотели хоть на секунду оказаться вновь рядом. И вот однажды я, проходя из одного своего сна в другой и в перерывах между переходами ворочаясь в полудрёме, встретил в одном из них Наташу.

   - Не видел его? - спросила она.

   - Пока не встречал, - ответил я.

   - Тогда пошла дальше, - тяжело вздохнула она и отправилась в следующий сон.

   Удивительно, но утром она тоже помнила нашу встречу в сновидениях.

   Вначале я долго не видел сына в своих снах, но в одну ночь спал на редкость беспокойно, просыпаясь каждый час. И в ту ночь обнаружил, что в каждом новом сне он неизменно присутствовал. Карабкался ли я в горы или плыл в море, стоило всего лишь оглянуться назад, чтобы обнаружить его. Месяца через четыре одно время ему удавалось пробиваться к нам в час своей смерти, в районе полчетвёртого утра. Не раз, просыпаясь от встречи с ним в другой реальности, мы по отдельности замечали одно и то же время на лежавших рядом с постелью часах.

   Подобно древним сибирским народам после первого шока мы ощутили присутствие Саши именно дома, а не на кладбище. В том кладбищенском лесу не чувствовали ничего, кроме внутренней пустоты, сквозь которую пробивались эмоций. В квартире же в порядке вещей включались давно сгоревшие лампочки во время разговора о нём.

   На новогодние каникулы в гости приехала любимая Сашина тётя из Рубцовска. Одним из фильмов, которые нравились сыну, было 'Привидение' с Деми Мур в главной роли. И вот как в той самой ленте первый день за что бы не взялась Наташина родственница, будь то холодильник, экран компьютера или даже деревянный подлокотник её всюду встречал небольшой статический электрический разряд. Некто обладающий отрицательной энергией пытался поздороваться с ней или же Сашка просто хотел прикоснуться к её коже.

   Хочется рассказать ещё об одном очень любопытном факте. Задолго до того, как мы познакомились, когда нам было чуть более двадцати, то есть десятилетия назад две разные цыганки дали обоим предсказания, относительно дальнейшей судьбы. Выглядели они настолько абсурдно, что мы несколько раз смеялись над ними. Однако после смерти Сашки стоило их объединить вместе, как всё, что случилось с нами и что происходит на данный момент, сходится и продолжает исполняться с ужасающей точностью.

   Неужели всё наше будущее настолько предопределено?

   И ещё. Наталью во сне посетил её давно умерший отец, и мне невольно пришла в голову мысль. Выходит, не зря тысячи опрошенных под гипнозом людей вспоминали свои прошлые жизни с промежутком в несколько десятков или сотен лет. По всей вероятности душа уходит на перерождение, в новое тело только после того, как умирает последний, знавший покойника. А это значит, что пока вы живы, с ней можно связаться самому - не теряйте надежды.

   Ещё меня могут спросить - зачем тревожить и удерживать дух умершего? Лично нам прочная связь помогла выйти из состояния глубокого шока. Наталья на определённом этапе принимала специальные препараты, но стоило только им прекратить воздействие, как состояние снова начинало ухудшаться. Постоянно же подсаживаться на них, стирать грань между реальностью и вымыслом, было по любым меркам верхом безумия.

   Но самая главная причина заключалась в том, что он сам не хотел уходить. Может, ради нас? Без его помощи мы просто не выжили бы. Или сошли с ума.

   Я изначально отказался от любых форм психотропного воздействия. И ощущал помощь и поддержку всё время. Скоро во снах стал появляться Сашка - он обнимал в них мать, прося успокоиться или же успокаивал меня. При жизни мой сын всегда был добрым мальчишкой, подававший руку помощи всем знакомым. Свою руку он протянул и нам из призрачного зазеркалья и скоро каждый сон превратился в лечебную процедуру, он так и говорил, когда появлялся, что пришёл лечить. На следующее утро после сеанса я просыпался с улыбкой на лице, как после состоявшегося свидания и весь день мог провести без успокаивающих таблеток и средств. Единственное неудобство выявилось в том, что появлялся он у нас во сне по очереди. Допустим, сегодня у Натальи, завтра у меня, но никогда ни сразу у обоих.

  А пока...

   Пока...

   Я в полной темноте.

   Иду к тебе.

   Один. Всегда теперь один.

   Всё что случилось за последнее время, всё, чему был свидетелем и что сказал ты, рассказать сейчас другим пока не могу.

   Однако одно могу сказать вполне определённо.

   Моя любовь и тоска к тебе оказались настолько безграничными, что разрушили тонкие перегородки между мирами.

   Магические предметы

   Нарушив хронологию изложения, мне хотелось бы поделиться рядом наблюдений. Я совершенно уверен, как бы дико не звучало утверждение, что телефоны являются средствами связи, проводниками в мир мёртвых. Возможно не все подряд, но та модель, которой пользуюсь я - определённо и точно. Старенький Nokia доказал не один раз свои неограниченные мистические возможности. Возможно, при сборке именно моего аппарата или же всей модели использовались какие-то особые кристаллы, которые и послужил проводниками для установления связи. Может, ими пользовались в ритуальных целях древние народы, или виновато неизвестное науке излучение, кто знает...

   Первый раз я заметил нечто странное примерно через месяц после ухода из жизни моего ребёнка. В тот день я, вспоминая сына, принялся ругать его, сетуя на то, что он бросил меня, оставил совсем-совсем одного.

   Едва произнёс крамольные слова вслух, да ещё приправив их смачными непечатными выражениями как вдруг пропала музыка в наушниках.

   Секунда в секунду, как слетело с губ последнее слово.

   Я в недоумении вытащил телефон из бокового кармана джинсов и увидел совершенно чёрный экран. Попытался перезагрузить и запустить его, но ничего не получилось. Только дома после часа упорных стараний появился знакомый фон с привычными значками.

   Вначале я не обратил ровно никакого внимания на произошедший случай и отнёс всё за счёт разового сбоя. Однако когда при таких же обстоятельствах всё повторилось раз, другой, третий, невольно задумался.

   В другой раз телефон подтвердил совершенно дикие догадки следующим образом. Вечерами мы с Натальей долго, часами разговаривали о Саше. Казалось, у нас нет больше других тем, ведь наш ум занимал только он. И вот однажды я заметил, когда мы довольно долго вспоминали его, что кристалл телефона начал мерцать, словно получил сообщение. Как ни странно продолжал активно показывать, что кто-то находится на связи на протяжении часов, пока шёл наш диалог и сразу отключался, стоило перевести тему. И снова всё повторялось из раза в раз, пугая периодичностью явления.

   Другим магическим предметом, который помог установить связь с сыном и выдернуть его из тьмы оказалась обычная детская игрушка. Брелок - зайчик, который обычно в последнее время вешают на сумки школьники младших классов. Я купил и поместил его недели через три после трагедии на могилке. С неделю он провёл время у нас дома, получил кличку 'Плачушка' из-за сильно обведённых печальной чёрной бахромой глаз-бусинок, ярко выделявшихся на общем белом фоне тела. Наталья наплакивала его каждый вечер, а вскоре он очутился благодаря мне в том лесу, прикреплённый к венку. Некоторое время провисел под порывами тёплого ветра, прежде чем кто-то украл его с могилы. Довольно интересно, что появление игрушки на кладбище совпало с первыми контактами с Сашей.

   Насколько я помнил, все древние народы пользовались похожей практикой - оставляли предметы обихода на могиле покойного. Не просто так ставили скифы, славяне и сибирские народы вокруг мест упокоения длинные шесты с различными бытовыми и магическими предметами на них.

   Чуть позже, через месяц я купил второго зайчика и вместе с ним отнёс на могилки и любимую в последнее время игрушку своего ребёнка - маленький металлический мотоцикл. Их я спрятал, как мне показалось вполне надёжно, глубоко внутрь шатра из венков, у самого изголовья в земле, но во время следующего посещения кладбища не обнаружил и малейшего следа от них.

   Появление игрушек на могиле вновь совпало сактивизацией связей с другой стороной.

   Как скоро выяснилось, кроме вещей несущих в силу своего применения или состава какие-то положительные функции, есть предметы, которых следует опасаться. Существует такое поверье, что нельзя в первые сорок дней после кончины одевать предметы гардероба покойного. Я убедился в правдивости предупреждения на собственном опыте. Как-то в один прекрасный день привычно оделся, поспешил на работу, но едва отойдя от дома почувствовал себя на удивление дурно и поспешил назад.

   К утру следующего дня состояние улучшилось, но вот ведь беда, стоило только напялить одежду, как сердце снова яростно заколотилось, голова закружилась, и силы покинули тело. И меня вдруг осенило. Я ведь надел не свои носки! Как оказалось, на самом деле Наталья на тот момент совершенно рассеянная и потерянная перемешала, как обычно делала раньше мои и Сашины носки, бросила их в машинку, а после стирки вывалила все вместе в ящичек тумбочки. Ничего не подозревая, я одевал носки сына и обыденным действием ухудшал мгновенно здоровье.

   А вот подарки, которые вы получили от покойного до его смерти ровно никаким образом не воздействуют на состояние. На последнее день рождение сын подарил бейсболку и я проходил в ней всю осень, не ощущая никакого дискомфорта от её присутствия на теле.

   Хочу ещё рассказать одну очень показательную историю, связанную с портретом Саши. Наталья заказала портрет с фотографии с выпускного. На нём Саша как обычно улыбался во всё лицо. Вроде бы приятную и безобидную фотографию поместила во время похорон в изголовья гроба, в траурном зале. После печальной церемонии, оказавшись дома, Наталья ни за что не хотела расстаться с портретом. Выставила его на самом видном месте в шкафу, напротив дивана, на котором спала. Смотрела на него и плакала. Скоро я заметил, что один лишь взгляд на родное и любимое лицо незамедлительно провоцировал у меня спазм, стоило зайти в комнату. Я принялся уговаривать на время убрать портрет, снимал с пьедестала, но она упорно возвращала его назад. Так продолжалось месяц или полтора. До тех пор, пока однажды сама не установила закономерность - стоило выставить фотографию, на глазах наворачивались слёзы, а силы покидали тело. Портрет был как бы окном, или лучше сказать насадкой пылесоса из другого измерения, перекачивающего эмоции и жизненные силы в иной мир.

   Многие мои знакомые считают, что фотографии могут быть как живыми, так и мёртвыми. Не раз я видел, как на популярных шоу экстрасенсы, проводя ладонью над предоставленной им для изучения фотографией, определяют по невидимой энергетике, жив или нет, тот или иной человек.

   Когда я позвонил своей хорошей знакомой, фотохудожнику Наташе Зяблицкой и обратился к ней с просьбой сделать несколько авторских работ с тех немногих снимков, что остались после сына то знал лишь, что она замечательный мастер - фотограф, впрочем, постоянно находившаяся в духовном поиске.

   То, что у неё получилось, превзошло все самые смелые ожидания.

   В назначенный день Наталья пришла в гости и сидя за столом на кухне, отобрала за чашкой чая с десяток снимков. Она унесла их с собой. Примерно через неделю позвонила и объявила, что первая работа практически готова. За основу взяла довольно плохенький оригинал, снятый на сотовый, где Саша позировал вместе с мамой.

   - Сейчас я сброшу тебе заготовку на почту, - сообщила она мне. Я же с нетерпением сел за компьютер и начал ожидать письма.

   Вскоре оно высветилось вместе с прикреплённым файлом. Я открыл его. Работа оказалась выполнена в чёрно - белом стиле. На ней я увидел Сашу. Его лицо. Он и был там точно таким, каким я его знал. Вокруг небрежной рукой Наташа посеяла звёзды, а от его лица исходило сияние, разгоняющее тьму.

   Мы находились в тот момент очень - очень далеко друг от друга. Я в своей квартире, а Наталья у себя дома, далеко - далеко от меня, на другом конце города. Нас соединяла лишь телефонная связь.

   Наташа принялась объяснять историю создания работы:

   - Вечером, перед тем как сесть за обработку я первым делом попросила Сашу: 'Сашенька, сыночек, можно я с тобой поработаю немножко?' И знаешь, почувствовала его рядом. Мною словно кто-то руководил. Мыслями, руками... Я увидела картинку сразу именно такой, какая она есть сейчас и никакой другой. Мои пальцы сами быстро и хаотично принялись разбрасывать звёзды...

   И вдруг она оборвала фразу и почти закричала:

   - Юр, посмотри, посмотри, сравни с оригиналом! Он изменился, он изменился!

   Она отключилась. Может, бросила трубку. Я не знаю.

   Я же некоторое время недоумённо смотрел на фото, пока не заметил изменения. Лицо вдруг проступило очень чётко и глаза... Они были словно живые.

   Снова требовательно подозвал к себе положенный рядом на стол телефон.

   - Ты заметил? - первым делом спросила Наталья.

   - Заметил. Многое, - сказал я и перечислил то, что обнаружил.

   - Ты пропустил главное, - нетерпеливо перебила меня она. - Улыбка. На моих глазах, на фото сами поднялись уголки губ. Понимаешь, я не вмешивалась! Я только успела создать фон.

   Я снова сравнил обе фотографии и на самом деле обнаружил, что Саша стал улыбаться.

   Понимая, что столкнулись с чем-то необъяснимым и загадочным, мы договорились созвониться с нашим Мастером на следующий день. А вечером со своей Натальей выяснили, что в фотоработе, словно в портрете Дориана Грея скрыта некая мистическая сила. Я распечатал её в том же чёрно - белом изображении на своём плохоньком принтере. Тем не менее, где-то через час установил, что от листка бумаги с портретом, помещённом среди звёзд явственно шло тепло. Я подносил ладонь к обычной бумаге и ощущал исходящее от неё тепло. Попросил совершить то же Наташу, и она в свою очередь почувствовала его. По моей просьбе простой эксперимент повторило ещё несколько посторонних и все они уверенно подтвердили наши странные догадки.

   От неживой бумаги исходило живое тепло.

   Смирившись и приняв факт, мы заменили прежние фотографии в шкафу и на столе на новые распечатки. Скоро, через пару дней обнаружили, что нам стало намного легче переносить каждый тоскливый и ужасный вечер без него. Тот предмет Силы, что мы получили, давал успокоение и надежду. Каким-то образом с другой стороны, стороны мрака и тени, используя талант Натальи, Саша смог вдохнуть в её работу нечто такое, что действовало на материальном уровне. К нам пришла помощь с другой стороны.

   Сама фоторабота говорила о многом. Звёзды указывали на то, что Саша не ушёл вниз. О, нет. Он вознёсся к звёздам и оттуда смотрел на нас, подбадривая и поддерживая.

   Скоро мы получили второй предмет Силы, вторую работу Натальи. Выбирая себе очередную фотографию для обработки, наш Мастер обратил внимание на то, что на всех снимках за последний год просматриваются явные знаки смерти. Либо на фото отсутствовала часть головы, либо же полностью зловеще затемнена правая часть тела. Именно та часть, что во время чудовищного удара была перемолота в кровавую массу - кости, мышцы, всё вперемешку.

   На отобранной фотографии смерть присутствовала зримо и явно прямо за его спиной. Сделана она была месяца за два до гибели, во время поездки сына вместе с другом, которого тоже звали Александром, в Горный Алтай. Саша позировал сидя в каком-то подвесном мостике - переходе. А за ним, за спиной сразу начинался туннель, далеко уходящий от нас с тёмной камерой на конце. Фотография точно показывало всё то, что должно было произойти в ближайшем будущем. Она не просто рассказывала о предстоящем кошмаре, она кричала и предупреждала нас.

   Вторая работа Натальи оказалась ещё сильнее первой. На ней присутствовала двойная луна, как известный символ нахождения мистических сил. Многие, кому показали работу, начинали по непонятной причине плакать. Скрытая сила принадлежала лунному миру - стоило мне поздно вечером в первый раз прикоснуться к ней, как сердце едва не остановилось, и я долго отпаивал себя лекарствами. Наташа при одном взгляде на неё заплакала. Что удивительно - днём то же фото вызывало совсем другую реакцию, дарила силы.

   По признанию Наташи Зяблицкой во время работы над ней у неё в голове звучала чудесная музыка. А Саша... Саша снова был рядом.

   - Он мне говорил что-то, но я хорошо запомнила лишь три слова, - призналась Наталья.

   - Какие? Скажи их мне!

   - Хорошо... Спокойно... Рядом...

   Я не смог произнести ни слова, когда услышал то, что она сказала. Дело в том, что раньше мне эти слова уже говорили в той же последовательности. Во сне.

   Так мы получили очередную успокоительную формулу - мантру с очень глубоким значением и смыслом.

   На чёрно-белой фотографии он опять улыбался мне, снова изменился, стал вдруг каким-то взрослым. И это неудивительно, ведь прошло полгода! Да ещё взгляд... Мы сразу отметили, что глаза стали намного выразительней, в них светился глубокий ум. Наталья, в какой раз уверяла, что все изменения произошли сами собой при нанесении фона. И ещё. Она авторитетно заявила, что с предоставленных фотографий со столь плохим изначальным качеством не могли получиться настолько чёткие образы.

   Таким образом, мы втянули в свой круг чудес ещё одного постороннего человека.

   Через два или три дня Наталья сбросила нам третью работу. Если первые две я разместил в интернете на своей странице в социальной сети 'В контакте', то последнюю работу не стал предавать огласке. В ней мы легко обнаружили простое и понятное послание к нам.

   Я уверен, что получил предметы Силы. Совсем такие, как у Карлоса Кастанеды. Как их использовать, пока не знаю. Но я точно знаю, что ответ будет найден или сам обнаружится очень скоро.

  Некоторые советы по поводу и без

   После гибели Саши, примерно через неделю, я вывесил в сети ряд практических советов, которые и сейчас кажутся мне вполне разумными. Я привожу снова их здесь, потому что месяцы спустя они показали, так или иначе, свою определённую эффективность.

  1. В первую очередь уберите портреты умершего - сознание невольно само цепляется за знакомый образ. Так же необходимо хотя бы временно спрятать с открытых мест предметы, которые бы напоминали о прошлой, счастливой жизни.

  2. Постарайтесь, если возможно абстрагироваться от ситуации, создать на пути чувств и эмоций барьер, дамбу и при их появлении переправить поток из головы в сердце. Сердце не создаёт образов, перемалывает и локализует неприятных пришельцев в районе груди. У меня подобная практика получалась и суть её сводилась к тому, чтобы очистить от воспоминаний голову.

  3. Постоянно пытайтесь занять себя чем-либо, пусть даже процесс будет проходить через силу. Хорошо помогает любая физическая нагрузка, особенно работы на земле. Земля лечит. В конце концов даже включённый телевизор отвлекает от порой разрушительных мыслей. Следует избегать волнующих тем и выбирать развлекательные каналы, либо просто смотреть и слушать музыкальные клипы.

  4. Главные помощники и терапевты, которые в состоянии вытащить вас из стресса вовсе не психотерапевты и пилюли, а ваши близкие и друзья. Не зря мы видим на древних фресках, что рыдающую мать или отца окружают толпы родственников. Очень хорошо отвлекает работа. Постарайтесь поскорее выйти работать и как можно больше находитесь на людях.

  5. От себя могу порекомендовать занятия спортом. Для тех, кто незнаком с данным видом времяпровождения, настоятельно рекомендую незамедлительно начать посещение близ лежащего фитнес - центра. После каждого занятия я выходил с ощущением благостного душа, обмывшего и облегчавшего как тело, так разум и душу. Наталья пошла по моему совету в спортивный зал около трёх месяцев после нашей трагедии и почувствовала с первых занятий значительное облегчение. В этом деле самое главное - не переусердствовать. Спортивные травмы могут добавить к душевным мукам ещё и физические.

  6. Из лекарств мне оказали действенную помощь следующие препараты. Как уже говорил, я всячески избегал химического вмешательства. Мне помог хоть немного держаться на плаву корвалон, но не тот, что в таблетках, а в каплях. Двадцать пять капель на рюмку воды совершенно приемлемая доза, которую можно произвольно увеличить в зависимости от состояния. Плюсом хорошо показала себя валериана. Опять же только та, что продаётся в жёлтых таблетках в стеклянных закупоренных колбочках. Ну и конечно персен, который нужно пропивать минимум по две таблетки на протяжении длительного периода, чтобы почувствовать эффект. Все перечисленные препараты, так или иначе, носят характер травяных и должны быть безвредны для организма.

  7. Всегда и везде имейте при себе нашатырь, он же аммиак и при первых признаках спазм нещадно нюхайте его, не боясь повредить слизистую оболочку. Как убедился на себе, названный препарат является одним из самых действенных средств, быстро сушит эмоции и приводит в чувство. Так получилось, что у меня образовалась постоянная аптечка, которую я имел при себе всюду - дома, в пути или на работе. Не отказываюсь я от неё и сейчас. И первым делом выходя на улицу проверяю, не оставил ли дома нашатырь.

  8. Как это ни удивительно, но нам очень помог монастырский хлеб. Существует такой хлеб в монастырях, испечённый за упокой души. Для меня несколько булок изготовили специально с молитвами монахи и передали в город. Мы старались растянуть булку на весь день и что удивительно, каждый проглоченный кусочек заметно улучшал состояние здоровья, давал хоть какое-то успокоение на краткое время.

   Родственница

   Как я уже говорил, родственники могут оказать неоценимую помощь, хотя бывают и такие случаи, что они же способны и смертельно ранить вас. Оттуда, откуда вы и не ожидаете удара.

   Кроме упомянутой сестры из Рубцовска, у Наташи есть ещё и настоящая сестра, и ей мы по праву выделим отдельную главу.

   Всегда недовольная, вечно обвинявшая всех вокруг в надуманных бедах, в своё время подалась жить в столицу и изредка, раз в год, навещала маму в деревне.

   Между ней и Сашей существовали довольно натянутые отношения, причём инициатором выступал вовсе не он. Саша всегда тянулся к людям, всегда выражал недовольство по поводу того, что у него практически нет родственников. За последние годы Маша* ни разу не поздравила племянника с днём рождения. Когда же с нами случилось горе, даже простой эсэмэской не выразила сочувствия на протяжении целого месяца.

   И вот так случилась, что на сорок дней решила приехать к нам. Зачем? Либо из-за того, что ударилась в православие и надумала таки благое дело, либо просто решила заговорить совесть. Как только Наталья не пыталась отговорить её поменять решение, но та стояла твёрдо на своём.

   На печальную дату мне снова стало не хорошо. Они приехали вместе - мама и дочь. Увидев меня, мама Наташи горестно покачала головой:

   - Ох, Юра, Юра, уж сильно ты тоскуешь.

   Вначале Наташина мама не осознала всю глубину горя, что постигло нас. Больше жалела дочь, считая, что мужчина и страдать-то не умеет. Со временем страшной волной к ней пришло понимание всего трагизма ситуации - она осталась одна, совсем без внуков. Брошенная в переживаниях в далёкой деревне принялась на глазах сохнуть, терять вес, превращаться из полной жизненных сил женщины в египетскую мумию. Убивалась по Сашке она неподдельно. И стала как стена, как гранит, веря в одно - в безгрешность своего внука.

   Первый день, пока мама находилась рядом, Маша вела себя на удивление прилично. На следующий день, выставив гору блинов на столе, мама Наташи уехала, оставив Машу на наше попечение. Ей нужно было дождаться до утра, до рейса на Москву.

   Вечером к Наталье пришла подруга. Тина* поддерживала нас всё время. Обоих. В самый тяжёлый момент в жизни. Невысокая, очень красивая блондинка с чудной фигурой и огромным добрым сердцем она являлась для нас и помощницей, и опорой и тем светлячком, что разгонял тьму. Она старалась всегда быть рядом. Однажды я поблагодарил её за всё, что она для нас сделала, а Тина лишь удивилась в ответ:

   - А разве ты поступил бы по-другому?

   Итак, тесной компанией мы расположились за обеденным столом. Наталья разлила чай в чашки, передо мной стояла ваза с конфетами, рядом большая тарелка с внушительной стопкой поминальных блинов. Некоторое время мы говорили с Тиной об совершенных бытовых пустяках, не касающихся смерти сына, что, видимо и не понравилось Маше. Её лицо вдруг окаменело и стало выглядеть на редкость сурово. После недолгого молчания она вдруг прервала Тину:

   - Девушка, а вы в гостях не засиделись?

   Хоть Маша и произнесла вопрос негромко, но в голосе хорошо слышалась неприкрытая угроза. Трудно было поверить, что подобное в очень тяжёлый для нас день мог сказать человек с несколькими высшими образованиями. Да ещё и в моём доме.

   Впрочем, Тина не растерялась. По её улыбке я понял, что она произошедшее восприняла как шутку:

   - Да я вообще-то не к вам в гости пришла, - довольно бойко ответила она.

   - Вы бы, девушка, быстро бы собрались и пошли отсюда. Собралась быстро и ушла!

   Последние слова произнесены были не просто громко - их почти прокричали в лицо. Они разрубили воздух словно лезвие топора. И как будто воткнулись мне в грудь. А каково было Тине?

   На мгновение за столом воцарилось тягостное молчание.

   А потом я увидел, как Тина покраснела, отодвинула стул и стремительно вылетела в коридор.

   Я тоже вскочил со стула.

   - Ты не в своём доме, - сказал я ей. - И не тебе, б***, распоряжаться, кому приходить в гости, а кому нет.

   - А ты был с ним? Ты был с ним? - зло сверкнула глазами Маша в мою сторону. Странно было слышать любые обвинения в свой адрес от 'родственницы', ни разу не поздравившей племянника с днём рождения.

   - Что ты говоришь? - искренне возмутилась Наталья. - Он был с ним всегда! Я была всё время спокойна, когда уезжала, он всегда, всегда был рядом!

   Не слушая их, я бросился вслед за Тиной в коридор. Она стояла и плакала. Я давно знал её и не видел никогда, чтобы она так сильно расстроилась, разве что на похоронах сына, которого Тина знала очень хорошо. Мне очень больно было видеть её слёзы, было что-то такое, что подсказывало мне - её очень, очень больно ранили. Моё сердце пыталось выскочить из груди, я непроизвольно шагнул к ней и обнял её.

   - Не плачь, Тина, не плачь...

   Она услышала бешенное биение моего сердца и сквозь слёзы прошептала:

   - Боже! У тебя сердце сейчас выскочит из груди! Как оно у тебя сильно бьётся...

   Затем отпрянула назад, вытерла ладошкой слёзы. Торопливо обулась и ушла. На душе стало вдруг очень тяжело. Как-то пусто. Было одновременно горько и обидно.

   Я поднялся к себе наверх. Принял очередную дозу весело выглядевших на ладони разноцветных таблеток, что должны были немного успокоить бушевавшие в голове и груди страсти. Не успел хотя бы немного вернуться в нормальное состояние, как услышал в сердцах сказанную в коридоре Наташей фразу:

   - Ты всегда только и делала, что портила мне жизнь!

   И ещё какой-то шум...

   Заставил встать себя и как истинный миротворец потащился в соседнюю комнату. Когда вошёл, то увидел разгневанную Наталью возле дверей и сидящую на диване, рыдающую её сестру.

   Наверное, у меня слишком уж доброе сердце. Я подошёл к Маше, нагнулся и принялся гладить её ладонью по голове:

   - Маш, успокойся, всё хорошо, всё хорошо. Поссорились - теперь надо и примириться.

   Она вдруг отбросила в сторону мою руку и вскочила на ноги. Лицо перекосилось жуткой гримасой, какое-то безумие овладело ею. Недолго думая соединила вместе две ладони и образовав большой кулак со всего размаху ударила им прямо мне в сердце. Магический молот как мне показалось, полностью раздробил грудь. Он попал точно туда, куда его и наметили - в моё истерзанное и разбитое сердце.

   Глаза её, совсем как у сумасшедших расширились:

   - А ты был с ним? Был с ним рядом?

   Я совершенно отчётливо ощутил, как от чудовищного удара из левой лопатки вылетели маленькие фигурки - Натальи, её сестры и их мамы. Ощущение показалось мне настолько реальным, что я полностью поверил, что вся их сущность, заключённая в магических фигурках покинула не только моё сердце, но и разум.

   Ошеломлённый, вернулся в свою комнату.

   Следом за мной в неё ворвалась Наталья. Она рыдала вслух и только повторяла:

   - Прости...

   - Я никого не хочу из вас больше видеть, - негромко произнёс я в ответ.

   - Прости... Прости... Прости... Я сейчас выгоню её... Хочешь - выгони меня, только прости... Поступай со мной как знаешь, но знай - у меня ничего не было лучше в жизни вас с Сашей... Ты всегда дома, спокойный, с ответами на все вопросы... И он... Саша... Прости, прости... Я выгоню её!

   Как предлагала Наталья поступать было нельзя . Во всяком случае, я считал это неправильным...

   - Не смей, - приказал я ей. - Пусть переночует до утра. Потом улетит в Москву. Но больше я её в своём доме не потерплю!

   Несколько дней после я пребывал в состоянии шока. Вот так неожиданно можно получить очень болезненную рану там, где вовсе этого не ожидаешь.

   Следователь

   Так получилось, что неожиданно я попал в совершенно другую реальность, которая, как ни странно, спокойно соседствовала со знакомой действительностью.

   Как только здоровье и постоянно захлёстывающие сознание эмоции позволили немного здраво мыслить, так сразу приступил к главному, к расследованию обстоятельств гибели моего ребёнка. Времени мы потеряли очень много и имели достаточно оснований, чтобы начать волноваться. Я точно знал, что Саша погиб практически на месте. Знал, что несколько секунд находился в сознании. Лежал на спине, пытался что-то сказать пару секунд, а затем изо рта хлынула кровь, и он провалился в небытиё.

   Крови из открытого рта, из ран вытекло столько, пока его не забрала 'скорая', что на следующий день пригнали специальную машину, которая долго отмывала дорогу и тротуар.

   Местные жители, проживавшие в том районе и оказавшиеся свидетелями, если не самой аварии, то последующих событий рассказали Наталье, что на следующий день срочно были организованы довольно масштабные работы, которые порядком настораживали. За день нарисовали пешеходный переход, перевесили знаки на более видное место и подстригли газоны, что снижали обзор видимости.

   Ещё я знал, что в аварии кроме Саши пострадали два человека. Водитель недорогой иномарки, который двигался по главной дороге в сторону злосчастного перекрёстка и девушка, находившаяся в качестве пассажирки на заднем сидении мотоцикла. Девушка получила серьёзные травмы и чудом осталась жива.

   Зная своего сына, я не мог понять, как он мог решиться продолжить движение, услышав требование остановиться.

   Если немного подумать, то с одной стороны я мог бы характеризовать Сашу как довольно рискового парня.

   Когда он был совсем маленький, мы с ним довольно часто приезжали на достаточно удалённое от города озеро Яровое. Огромное водное пространство раскинулось в выжженной солнечными лучами степи. Со своими чайками, чем-то очень напоминающее море, с волнами и очень целебной солёной водой оно нравилось сыну до тех пор, пока туда не хлынул массовый турист. Удивительная структура воды позволяла лежать на поверхности, раскинув руки и ноги, совершенно потеряв вес и зависнув между мирами, между небом и водой. Можно было двигаться навстречу волнам совершенно не используя рук, сидя словно на стуле и лениво перебирая в воде ногами. Руками во время купания я обычно собирал безвольно барахтающихся в солёной ловушке многочисленных стрекоз и перемещал из западни себе на голову или фуражку. Там они обсыхали, и к моменту выхода на берег на голове образовывалась копошащаяся корона из насекомых.

   Даже в солёной воде, не говоря о пресной Сашка постоянно нырял и нырял, когда был совсем ребёнком. Солёная вода щипала ему глаза так, что из них только и успевали течь слёзы, а он довольно смеялся. Помню, где бы ни оказались с ним на природе, мы с Натальей никогда не спускали с него глаз.

   Когда подрос и ноги окрепли, начал пугать меня совершая немыслимые прыжки через голову с ровного места. Не разбегаясь, легко делал сальто через голову и приземлялся точно в намеченную точку к изумлению окружавших вечно мальчишек и девчонок.

   Все те области, которые начинали его притягивать, мгновенно теряли свои тайны. Он заинтересованно садился за компьютер и не вставал из-за него, пока не узнавал всё об интересовавших его предметах. Когда принялся ходить вместе со мной в спортивный зал, лет в пятнадцать достиг таких объёмов и форм, которые вызывали зависть у всех взрослых мужчин. К нашему большому подозрению, объёмы продолжали увеличиваться, вскоре он взял второе место по жиму штанги по краю. Через некоторое время я ощущал рядом с ним себя мышью и принялся бить тревогу. Но ещё раньше заволновалась Наташа. Как оказалось, спохватились мы вовремя. Сашка действительно начал принимать стероиды. Я так и не добился от него, откуда он их получал: из Китая по почте или от местного дельца. Наталья как врач хорошо знала, какой мучительной смертью умирают от разрушения печени наркоманы и... 'качки'. Без лишних слов сгребла его за шиворот и потащила в больницу, где наглядно показала, что его ждёт в ближайшем будущем. Он порядочно перетрусил. Сразу же согласился на обследование, которое и на самом деле выявило некие разрушительные процессы в организме. Пришлось лечиться.

   С тех пор Саша возненавидел стероиды, наркотики и спиртные напитки. Недавно я нашёл в интернете вот такое обращение, оставленное им на одной из многочисленных страниц:

   'Ребята, посмотрите на тех, кто рядом с вами, и скажите, дороги ли они вам? Я думаю, все ответят - да. И если они действительно вам дороги, не нужно закрывать глаза на происходящее. Под происходящим я подразумеваю алкоголизм, употребление наркотических веществ (про курение я уже молчу). Сейчас идет культ алкоголизма и т. д. Поймите это не круто. Мы РУССКИЕ, и нас, к сожалению, становится всё меньше и меньше. ЭТО НУЖНО ОСТАНОВИТЬ РАДИ НАШЕГО СВЕТЛОГО БУДУЩЕГО. Начните с себя и тех, кто находится рядом с вами, и тогда МЫ победим. Конец уже виднеется, и только МЫ сможем всё остановить и разукрасить черно-белую картину красками. БОРЬБА ВО ИМЯ ЖИЗНИ. Я верю, мы победим!!!'

   Едва успев уберечь его от одной беды, мы не заметили следующей. Сашку всегда влекло к всевозможной технике. Он с детства тянулся к многочисленным механическим игрушкам, придуманные человечеством для ускорения движения.

   Сначала не слезал с велосипеда. Передвигался на нём всегда и везде. Летом и... зимой. Не редко встречал я его на улицах, буксующим в сугробе. Смеялся над ним, а он неизменно отвечал какой-либо шуткой, зачастую с удовольствием смеясь сам над собой.

   Мы считали, что такие увлечения вполне нормальны для мальчиков его возраста.

   Затем в частном секторе кто-то из ребят дал прокатиться на старом мотоцикле. С тех пор верный железный конь стал его идеей фикс. Ежедневно донимал он нас, пока мы с ворчанием не купили в магазине маломощную 'ямаху'.

   Он был счастлив в тот день. И в каждый последующий.

   Ритуал стал повторяться изо дня в день. Хотя бы на час он выезжал прокатиться по улицам.

   - Я счастлив, мама, когда еду, - не раз говорил он Наталье. - Я как будто лечу. Лечу без крыльев.

   Однако была и другая сторона. Саша в моих глазах всегда казался благоразумным человеком. За два года вождения у него не было ни единого замечания, не говоря уж о штрафах. Сразу после трагедии мы специально опросили всех его знакомых, которых он ни один раз подвозил куда-либо. Все уверенно утверждали, что передвигаться с ним на мотоцикле казалось безопасным делом, и водил он очень осторожно.

   Его первый друг так ни разу и не подвёл его. Погиб Саша на новом мотоцикле, мощной 'хонде', купленным вопреки всем моим возражениям. Случилось несчастье за три дня до того, как должен был получить права на новое приобретение и на машину. Именно с автомобилем был связан мой дальнейший план пересадить сына с мотоцикла на машину, с чем он охотно и соглашался. Хотел по вечерам подрабатывать, 'таксовать' на ней. Мне не хватило какой-то недели, от силы двух.

   В тот роковой вечер, терзаемый смутными предчувствиями, я несколько раз заходил к нему в комнату, чтобы убедиться, что он дома. Просил никуда не уезжать сегодня, ведь мама на работе, а у меня болела спина. Он оборачивался от экрана компьютера, смеялся, обещал, ещё и ещё обещал и отправлял меня спать.

   Таким я и запомнил его в последние моменты жизни - сидящим на табуретке возле компьютера в пол оборота ко мне, смеющимся над моими словами или же над перепиской, что вёл со знакомыми.

   После того, как я отправился спать, ему звонили. По крайней мере, трое друзей предлагали провести вечер с ними, но он отказал всем.

   Утром следующего дня, когда я вернулся из больницы домой, то обнаружил на диване следы присутствия чужого человека - девушки. Его подруга, Ангелина приехала к нему, когда я спал. Или же он съездил за ней. Теперь это уже неважно. Я даже явственно представил себе, как они хихикали, составляя хитрый план с манекеном в его постели.

   Хоть они и встречались недавно, но девушка звонила каждый вечер, о чём говорили многочисленные записи поступивших звонков в его телефоне. Наташа много раз говорила ему, чтобы поздно ночью он не выезжал, а вызывал для гостей такси. Специально оставляла деньги. Но я знал Сашку. По-другому, не проводить гостя, он поступить не мог.

   Вот тогда-то они и выбрали тот злополучный мотоцикл. Я думаю, что Сашка хотел похвастаться его мощностью и комфортом перед девушкой, произвести впечатление.

   Ещё я знал, что в самой аварии Ангелина сильно пострадала. Прожив жизнь без единого пятнышка, мой сын оказался вдруг виновником аварии.

   Больше мы ничего не знали.

   И к нам доходили слухи. Через знакомых знакомого, через его и наших друзей - один ужасней другого. То мы слышали, что дело 'закрыли', то кто-то передал информацию, что сына не просто догнали, но и убили. Слухи крепко цеплялись и легко глубоко вгрызались в сознание, лишая малейшей возможности мыслить рационально.

   К тому же беспокойства добавило непонятное поведение знакомых с ситуацией сотрудников соответствующих служб. Наталья обратилась в местное управление ГИББД с просьбой предоставить информацию по поводу гибели сына, но нам отказали в законном праве без объяснения каких-либо причин.

   Мало того, заваленные работой судмедэксперты долгие недели не давали никакого отчёта по факту нанесённых травм. Мы очень долго безрезультатно ждали результаты вскрытия нашего ребёнка, разрешение на которое не давали.

   Примерно тогда же по почте пришло крайне циничное письмо, из содержания которого следовало, что в тот день, якобы, проводился рейд по выявлению нетрезвых водителей. Поведение нашего сына вызвало вопросы у сотрудников инспекции, но экспертиза установила, что их беспокойство оказалось безосновательным. Ведь в крови сына не было обнаружено и малейшего следа алкоголя. Поэтому, сделал вывод неведомый мне чиновник, ваш сын не может быть привлечён к административной ответственности.

   Так совпало, что примерно через день или два после получения упомянутого письма нас вызвали в полицию. Надо сказать, Наталья и раньше встречалась со следователем, которому первоначально поручили вести расследование. Ходила забрать паспорт. Он заявил твёрдым тоном, что вина Саши далеко не сто процентная, однако не прошло и нескольких дней, как все документы у него забрали и передали другому коллеге. Да и само дело тут же объявили 'закрытым'.

   На проходной известного в городе здания нас встретила женщина - следователь в форме, блондинка лет тридцати пяти довольно крепкого телосложения и провела через коридоры в свой кабинет. Несколькими минутами позже предложила, сидя напротив, открыть уголовное дело в отношении неустановленного лица. Я сомневался, что даже при обращении в прокуратуру, получу полный и исчерпывающий ответ от чиновников из ГИБДД о последних минутах жизни Саши. Поэтому, зная, что впереди меня ждут многочисленные изматывающие нервотрёпки, всё же дал согласие на возбуждение делопроизводства. Только благодаря моему согласию следственные органы и могли начать действовать, но и я только с их помощью надеялся узнать все обстоятельства происшествия, боясь пропустить мельчайшую деталь.

   Ко мне постепенно вернулась способность мыслить, воспринимать и анализировать информацию. Едва почувствовав себя немного лучше, поспешил с головой погрузиться в тёмные пучины интернета. Всюду с упорством одержимого каждый вечер много часов подряд искал и искал комментарии по поводу гибели сына, читал законы и правила. К своему удивлению, обнаружил всего единственную новостную ветку, где комментаторы пытались обсудить наш случай довольно беспристрастно. В основном же на тех ветках общения, что я обнаружил под статьями о происшедшем местные интернет - тролли своими высказываниями довольно нелестно задевали, как Сашу, так и Ангелину. Пара недоумков, а может и больше откровенно радовалась гибели сына, призывая напоследок судить ещё и родителей. Пропустив через себя немало грязи, вскоре выявил некоторые зёрна, которые могли, как мне показалось, рационально объяснить его поведение. Так ряд пользователей утверждал, что при определённых обстоятельствах сотрудники постовой службы не вправе преследовать мотоциклистов.

   Не являясь сам водителем и вооружившись полученными, на мой взгляд, бесценными данными, отправился в первый же рабочий день к бесплатному адвокату, чья ассоциация находилась совсем рядом от нас. Как только закрыл дверь за собой, так сразу же понял, что попал в какую-то полугосударственную структуру. Несколько клерков различного пола, заседали за стандартными столами, заваленными бумагами.

   Меня отправили по коридору в одиночный кабинет.

   Вскоре уже сидел на стуле напротив мужчины лет тридцати пяти с суровым лицом. Едва успел сформулировать свой вопрос после краткой вводной части, является ли в данном случае преследование правомерным, как на мою голову обрушился весь гнев небес:

   - У вас налицо двойное преступление - не подчинение представителям власти, плюс нанесение тяжкого физического вреда третьим лицам, - сыпались на меня беспощадные, ранившие словно пули, короткие и злые формулировки. - Я бы на вашем месте не копался бы во всём этом дерьме. Сами измажетесь, как та птичка и людей испачкаете... Мой совет - забейтесь в какую-либо нору и тихо переживите горе... Вот что вы пришли? Ведь вы и есть преступник, так как воспитали преступника...

   Я чем-то выдал себя. Хотя и высох за последнюю пару месяцев и до указанной конторы дошёл с трудом, но с одним противником справился бы легко. В тот миг хотел просто размазать его по стене. Нельзя говорить такое родителям, в каком бы состоянии они не находились. Не знаю, что заставило его остановиться - может он заметил, как я привстал и потянулся телом вперёд или же что-то, выдавшее замысел промелькнуло на лице, но обвинитель вдруг перешёл на дружески-примирительный тон:

   - Ну, откуда вы взяли, что сотрудники ДПС могут быть виноваты? Поверьте, я их не люблю тоже, но служба у них не позавидуешь...

   - Откуда? Из интернета... - прохрипел я.

   - О, Боже! Из интернета! Вы понимаете, кто там пишет комментарии? Недоучившиеся школьники, которые ещё и права-то не получили...

   Первый серьёзный шаг по расследованию гибели сына закончился ничем, и потребовалось немного времени, чтобы собраться с мыслями. Тем временем я вновь с Натальей просто пытался выжить, борясь с болезнями и ощущениями, которых раньше не знал, а к концу недели нас снова вызвали в полицию.

   Майор, что вела следствие, желала подкорректировать что-то в большой кипе бумаг и в показаниях, но попутно и ознакомила с теми материалами, что ей удалось 'накопать'.

   Версию о виновности сотрудников патрульно-постовой службы она отвергла сразу, без лишних разговоров.

   При моих же словах, что я отметил массу редких стечений обстоятельств в последний день жизни Саши, она на минуту задумалась:

   - А вы знаете, я с такими случаями сталкиваюсь, что порой невольно в голову приходят мысли о присутствии и вмешательстве каких-то высших сил. Люди перед авариями совершают такие безумные вещи, что каждый раз пытаюсь рассмотреть на записях присутствие чего-то чужого - тени или нечто похожего. Постоянно ищу - и не нахожу. А ситуации попадаются очень и очень странные. Вот недавно был такой случай. По трассе передвигается автомобиль. На передних сидениях водитель и пассажир, а сзади чудная совершенно невинная юная девушка. По какой-то причине автомобиль вылетает на встречную полосу и врезается в грузовик. По любой теории вероятности те, кто находился впереди, должны быть перемолоты в кашу, ведь столкновение лобовое! Но нет! Двое на передних сидениях отделываются лёгкими травмами, а девушку сзади так перекручивает и дробит, что у неё не остаётся ни одной целой кости. А вот другой, очень показательный случай. Бывший уголовник, проб ставить некуда от совершённых преступлений отправляется вечерком за пивом, уже порядком под шефе. При переходе через проезжую часть его на скорости сбивает 'фура'. Сначала тело подкидывает высоко вверх, потом он падает на асфальт и по нему проезжает почти каждое колесо тяжело гружённой 'фуры'. Казалось бы, шансов остаться в живых - никаких. А он преспокойно поднимается на глазах у изумлённых зрителей, отделавшись парой синяков, и с видом победителя продолжает прерванный путь за своим пивом.

   Я мысленно соглашался с ней. Слишком много в тот вечер сошлось всего такого, чтобы в результате цепи необъяснимых случайностей погиб мой сын. То время, в которое он направился в последнюю поездку как раз выпадало на сумеречные часы, когда по поверьям в наш мир прорывается всякая нечисть. Я так и видел, как у него на плече сидел маленький бес и советовал совершать действия, которые ничего хорошего не сулили.

   Во время следующего посещения увидел в её глазах слёзы.

   - Ничего не могу понять, - сказала она. - Все отзываются о вашем сыне только хорошо и с какой-то особой симпатией. Предложила написать заявление пострадавшей девушке, так её сразу начинает трясти при упоминании о нём, она тут же принялась плакать, и едва удалось прекратить истерику. Она, как и её отец отказались от каких-либо претензий к вам. Отец говорит, что успел подружиться с вашим сыном.

   Я был очень благодарен в душе им обоим. И ещё. Я не знал, что Саша успел завоевать симпатии родителей девушки, но не нашёл во вновь открывшемся факте ничего удивительного. При жизни сын обладал невероятной харизмой и обаянием, заставлявших людей относиться к нему как-топо-особенному.

   Ещё через пару недель следователь сообщила, что по её требованию она получила записи с видео регистратора преследовавшего мотоцикл экипажа.

   - Я не смогла смотреть её со звуком, - призналась она при встрече.

   Ближе к закрытию дела следователь, заваленная массой других, наверное, не менее странных и трагических случаев и событий, стала довольно холодна, пытаясь как можно скорее передать истории о гибели Саши в прокуратуру и закрыть делопроизводство.

   Вскоре вызвала меня к себе и выдала на руки обвинительное заключение, по которому единственным виновным в аварии признавался мой сын. Я всюду писал и писал от руки дополнительные записи в протоколах и на отдельных листах, в которых просил признать произошедшее несчастным случаем, но мои слова мало влияли на общий ход действия. Я получил на руки все те материалы, к которым рвался. Взамен же должен был представлять на суде обвиняемую сторону.

   Был назначен день суда.

   Я вновь остался один.

   Моё расследование

   Получив на руки документы из следственного отдела, за которые мне предстояло расплатиться присутствием в суде, я смог наконец-то восстановить в деталях с относительной долей достоверности, что же произошло в ту роковую ночь.

   Что интересно, материалы и на самом деле оправдывали действия сотрудников ДПС, и я не совсем понимаю, зачем нужно было молчать, заставляя родителей много дней подряд мучиться и подталкивать к каким-то действиям. Бездушность чиновников могла бы наполнить не одно море.

   Итак, на руки я получил протоколы опросов свидетелей, результаты судебной медицинской экспертизы и самый главный документ - записи видео регистратора с того патрульного автомобиля, что следовал за мотоциклом сына в ту ночь.

   Собирая вместе доселе неизвестные мне факты, скоро стал понимать, что Саша стал заложником ситуации, некое мрачное стечение обстоятельств загнало его в угол и заставило принять неверное решение.

   Первый неправильный шаг Сашка совершил тогда, когда ночью после появления девушки, избрал, скорее всего, для уже проверенного маршрута мотоцикл на который отсутствовали документы. Я понимал, что он хотел не только похвастаться им, но и показать свою работу. За последний месяц с небольшим Саша вложил в новое приобретение, в довольно древний по году выпуска аппарат огромное количество собственного труда и все деньги, что получил на день рождения и смог заработать немного раньше. Где с помощью ремонтников из автомастерской, где своими руками, сверяясь с техническими характеристиками в интернете, привёл подержанный транспорт в такое состояние, что техническая экспертиза, проведённая после аварии, однозначно утверждала, что мотоцикл соответствовал всевозможным нормам.

   Они спокойно, как всегда смеясь, уселись на него и отправились домой к Алине.

   Где-то в темноте, на намеченном пути их уже поджидал злополучный передвижной пост с двумя полицейскими.

   На улице в ту ночь было темно и очень жарко. В воздухе танцевали и носились мириады каких-то насекомых, попадая роящимся хаосом в свет фар патрульной машины. Один сотрудник, носивший фамилию всем известного красного маршала и которого мы и будем так звать дальше - Красный маршал, неторопливо прохаживался вдоль дороги, второй сидел в машине. Тот, что находился на улице и заметил мотоцикл.

   Как утверждают невольные поздние свидетели и как подтверждают данные видеозаписи, Саша с пассажиркой сзади проехал мимо неспешно и на небольшой скорости, не нарушив никаких правил движения. Своими действиями не давал никакого повода к тому, чтобы вызвать подозрения. Довольно интересно было ознакомиться с показаниями патрульных, меня очень сильно удивили написанные явно под диктовку совершенно одинаковые фразы, повторяющие друг друга буква в букву.

   Из радио в автомобиле громко звучали слова всем известной старой песни, где цыганка гадает о будущем:

   - ... Ну, что сказать

  Ну, что сказать

   Устроены так люди

  Желают знать,

  Желают знать,

  Желают знать, что будет...

   Как не удивительно, в ту страшную минуту в ночной темноте плыли и растворялись в духоте и мраке именно эти слова.

   Красный маршал, дежуривший на дороге, внезапно повернулся в сторону автомобиля и неуклюже побежал к нему боясь упустить добычу. Плюхнулся на свободное кресло и связался с дежурным. Объявил о том, что мимо проехал мотоциклист и задал вопрос - следует ли следовать за ним?

   - Работайте! - приказал дежурный, обыденно подписав приговор всем сразу.

   Некоторое время, минуты три или четыре автомобиль с защитниками порядка 'висел' на 'хвосте', не догоняя мотоциклиста, но в то же время, не теряя из пределов видимости. Скорость движения, по всей видимости, являлась на тот момент небольшой. Как мне кажется армянин, который находился за рулём, очень сильно не хотел преследовать подростков. Он снова запросил диспетчера:

   - Что нам делать?

   В его памяти, вероятно, ещё ярко жили воспоминания, связанные со смертью брата. Наверное, не бросившись сразу за нарушителями ночного покоя, он пытался всячески отстраниться от неприятной ситуации, анализирую запись, я не видел, чтобы он сам провоцировал развитие ситуации, запустил механизм его напарник.

   На вопрос диспетчер вновь безжалостно, без признаков эмоций, повторил приказ:

   - Работайте, догоняйте.

   Сашке пришлось изменить маршрут. Там, где он обычно проезжал, шли ремонтные работы, и дорожные знаки завернули его на совершенно незнакомую улицу.

   Впереди, по мере движения находилось очень опасное место, где, как я узнал позже, постоянно происходили аварии. Главная дорога внезапно переставала быть главной, наверное, такое бывает только у нас да в Монголии, а может ещё в Намибии переходя во второстепенную, и об довольно любопытном обстоятельстве как мне признались многие знакомые, не знают многие опытные автомобилисты нашего города с многолетним стажем. То место, тот зловещий перекрёсток, постоянно собирает свою кровавую жатву до сих пор, и после нашего печального случая.

   Между тем, подчиняясь приказу, полицейские выровняли машину вровень с мотоциклистом и приказали ему остановиться. Сначала Красный маршал просто кричал в окно, но Саша никак не прореагировал на звук его голоса. Сидящий с ним армянин молчал. Красный маршал поднял рупор и заорал в мегафон:

   - Остановись!

   Тревожно завыла сирена, а следом он повторил приказ в более грубой форме:

   - Остановись, дебил, остановись!

   Ангелина в своих показаниях заметила, что сначала услышала какой-то шум и только незадолго перед столкновением поняла, что им приказывают прекратить движение сотрудники полиции. А ведь она сидела сзади, значит, и слышать должна была больше.

   Саша хоть и не повернул головы, но понял, что происходит.

   До указанного момента передвигаясь на небольшой скорости, угрозы никому не представлял, угрозу почувствовал он. А вот с того момента, когда нажал на газ, то и вступил в совершенно другие правоотношения с представителями закона.

   Его последний полёт продолжался недолго.

   Секунд тридцать или сорок.

   Нельзя сказать, что он не видел преследователей до того, как дал скорость. Скорее наоборот, но когда услышал приказ то начал быстро удаляться в темноту, находясь всё же в пределах записи видео регистратора, в пределах видимости преследователей. Он даже пытался убежать с определённой долей осторожности.

   А потом на записи видно, как мотоцикл исчез, а на его месте появился автомобиль.

   Полицейские остановились совсем рядом с местом, где произошла авария. На записи хорошо видно, как они бросились к потерпевшим. Армянин остался возле них, а Красный маршал поспешно вернулся примерно минуты через две, запросил диспетчера и через него попросил вызвать 'скорую помощь'.

   Как отмечают в показаниях сотрудники постовой службы и Ангелина, не только роковой автомобиль появился внезапно, внезапно, как будто из ниоткуда возник и свет фар. Было ли это связано с тем, что местность оказалась сильно пересечённой или же с ночной темнотой, где свет искажается и искажает расстояние или же с тем, что машина стояла и дёрнулась резко вперёд, я не знаю. По утверждению водителя, он не слышал звуков погони, так как в салоне гремела музыка.

   Тем не менее, существовал перекрёсток, существовали знаки.

  Скорость обоих движущихся объектов при столкновении оставалось относительно небольшой. Автомобилист по заключению экспертов двигался со скоростью в сорок километров в час, а мотоциклист - девяносто.

   Иллюзия пустоты ночных улиц, ежедневно подтверждавших относительную безопасность движения в ту пору суток, сыграла с моим сыном дурную шутку.

   Тяжёлый мотоцикл, который Саша уговорил купить мать, мотивируя приобретение тем, что благодаря порядочному весу тот дарует дополнительную безопасность в виде большой устойчивости, от удара развернуло. Всей свой немалой массой он впечатал Сашу в металл автомобиля. Огромная вмятина на корпусе машины - это след, что оставило его тело. Ему раздробило в нескольких местах ногу, искрошило половину таза, вырвало кусок лица, попутно превратив половину верхней челюсти в костяные крошки, что неизбежно бы вызвало сепсис. У него лопнули почки.

   А потом, словно взбесившийся мул, мотоцикл взбрыкнул задней частью, выбросив пассажиров далеко вперёд, разбросав их в разные стороны.

   Ангелина приземлилась на пятую точку.

   Саша ударился головой во что-то. В асфальт. В столб или куда-то ещё. У него сломались шейные позвонки и ещё, ещё что-то... Когда он упал, произошло внутреннее кровоизлияние как внутри черепа, так и в брюшной полости.

   В этот момент к ним подбежал сотрудник полиции.

   Саша лежал уже без сознания. Под ним быстро расползалась лужа крови.

   Ангелина негромко просила о помощи.

   По утверждению водителя автомобиля, он тоже потерял сознание.

   Скоро появился первый знакомый даже детям автомобиль 'скорой помощи'. Медики увозили не всех сразу. Сашку - в последнюю очередь.

   Долгое время я не мог понять: зачем он убегал?

   А потом поставил себя на его место. Ему было что терять. Его механические игрушки слишком много значили, гораздо больше, чем то же самое для взрослого человека. Во снах после аварии он приходил и всё время твердил, что испугался. Но чего? Испугался ли проблем с правами и штрафами? Или же испугался на физическом уровне? Для меня обозначенные два вида психоза принципиально различны. Вспоминалось, что незадолго до произошедшего хорошего знакомого сына поздно вечером остановили стражи порядка за то, что тот разгуливал с бутылкой пива в руке и тому порядком досталось.

   Вопрос сам по себе очень серьёзный, и с ним, так или иначе, столкнулись все современные цивилизованные общества. В конце концов, почему они убегают, должны ну хоть когда-либо дать ответ психологи, а вот зачем их догоняют, легко ответит любой из нас.

   На мой взгляд, всегда есть выбор. Выбор был и у одной стороны, и у другой. Выбор был у Саши. Я безжалостно препарировал и описал все наши страдания и переживания, выставляя их на всеобщее обозрение, совсем как делают подобное с внутренностями приговорённых лягушек на уроках биологии. Зачем? Чтобы в критический момент хоть кто-то из читателей сделал бы правильный выбор.

   Я сильно удивился, когда начал копаться в сети, задавая соответствующие вопросы поисковикам. Одно из видео носило название 'свалил от копов' и оказалось чрезвычайно популярным, причём гонщика - лихача поддерживало намного больше пользователей, чем осуждало. Я бы порицал его ещё до аварии, порицал бы такое отношение к своей жизни и к жизням и судьбам родителей и близких. Послушай меня, неизвестный водитель. Если тебе дороги родители - остановись. Ты обязан остановиться без всяких оговорок, в шлеме ты или без шлема. А все остальные проблемы ты легко решишь.

   Выбор был и у сотрудников ГИБДД, и они прекрасно знали об этом, представляли последствия. Можно было легко отпустить его, ведь номер уже зафиксировали, и наказание неизбежно последовало бы. Мне могут возразить, что так ведь легко пропустить угонщика или наркокурьера. А я вот на суде впервые увидел Алину. Она выглядела вовсе не как подросток, а как самый настоящий ребёнок лет двенадцати. Выходит, что погоню-то организовали за подростком и явным ребёнком. Мне только непонятно - зачем? У кого бы я ни спросил из знакомых в погонах, все с уверенностью утверждают, что никогда бы так не поступили.

   Надо отдать должное упомянутым стражам закона. Их действия не выходили за рамки закона. Я читал, что где-то на востоке, в Хабаровске или близком от него городе пару лет назад полицейские так же попытались остановить мотоциклиста с пассажиром. Все призывы остановиться мотоциклист игнорировал. Тогда сидящий на заднем сидении ковбой - полицейский, ревнивый блюститель порядка опустил стекло и принялся из табельного пистолета стрелять в нарушителя правил движения. Вот только беда - то ли зрение оказалось плохое, то ли ямки на пути слишком уж глубокими, но весь магазин он засадил точно в пассажира.

   Я знаю, что долгое время обоих патрульных мучила совесть. Стоило их спросить о том самом происшествии, как их лица тут же теряли привычный цвет, превращаясь из розовых с серые. Однако никто, как обещал, работы не бросил. Наступит весна, а вместе с ней новый сезон и послушные стражники вновь будут ждать очередную жертву в кустах.

   Саша никогда не нарушал систематически правил, как любят сейчас говорить был законопослушным гражданином. Конечно, на мой взгляд, он обязан был остановиться на требования полицейских, но и доблестные защитники правопорядка обязаны были в такой ситуации подумать над тем, чем может закончиться погоня. Он не убил, не украл, никому не угрожал. Он убегал. Убегал как испуганный ребёнок, не более того. В той новой искажённой реальности, с которой я познакомился данное обстоятельство, оказывается, является преступлением.

   Меня уверяли, что случай с моим сыном редкий и единичный, но оказалось, что дело обстоит совсем не так.

   Задуматься над проблемой заставили слова одного пожилого служащего на кладбище. Примерно через месяц после похорон сына нам рассказали рабочие, что в середине сентября, примерно через три недели после нас, на том же кладбище погребли семнадцатилетнего мальчишку, погибшего по той же причине, в результате настойчивых, но, конечно же, правомерных действий сотрудников патрульно - постовой службы. Я принялся наводить справки в интернете. Определённой статистики по годам, видам смерти почему-то не существовало, но местное управление ГИБДД вывесило таблицу официальной статистики по Алтайскому краю. Она охватывала отчётный период от начала нового года до конца сентября, то есть приводила далеко не проверенные данные всего лишь за первые девять месяцев две тысячи семнадцатого года. Погибло в установленный временной промежуток двести шестьдесят восемь автомобилистов и десять мотоциклистов. Что интересно, причины гибели не приводились вовсе. К тому же настораживал огромный, почти в десять раз разрыв между погибшими и пострадавшими, попавшими в другую графу. Подход к подсчётам чем-то напоминал методы, используемые нашими войсками в Афганистане. Тогда засчитывались в число погибших только те, кто скончался на поле боя. Умершие от ран автоматически списывались в число не боевых потерь. Но ведь и мой сын тоже умер фактически в больнице.

   Я принялся более внимательно 'копать' каждый случай, набирая даты гибели в поисковике и часто находя ответы в статьях из прессы различных изданий. Вскоре из десяти погибших мотоциклистов убрал в сторону, как не касающихся моего расследования три смерти. Два подвыпивших возрастных парня и сорокалетний лихач никак не подходили под ту категорию, которую я исследовал. Причины четырёх смертей мне удалось досконально установить и связать их с деятельностью по преследованию 'подозреваемых' в возрасте от шестнадцати до восемнадцати лет сотрудниками ГИББД. Оставались совершенно неизвестными обстоятельства гибели ещё трёх водителей. К тому же год не ограничивался сентябрём. А сколько могло скончаться и стать инвалидами в больницах? Используя нехитрые математические вычисления, соотнося количество смертей с числом жителей, как в регионе, так и по всей стране, получил цифру не менее двухсот душ в год. Кстати, математически выведенный результат почему-то совпадает с официальными данными, которые утверждают, что в России по всем причинам гибнет именно столько мотоциклистов. В нашем регионе проживает чуть больше двух миллионов жителей, по России сто сорок. То есть семидесятая часть от всего населения страны. Умножаем три на семьдесят получается двести десять, а вот если умножить десять погибших на тот же коэффициент, а это данные за девять месяцев, при том нас уверяют, что положение улучшилось и продолжает неуклонно улучшаться, получается не менее семиста. Что-то здесь не сходится. Пусть напротив меня усядется с калькулятором тот разгневанный юрист - законник, что повстречался мне в начале моих изысканий и докажет, что погибло и стало инвалидами по указанной причине не двести, а 'всего-то' сто двадцать или вообще пятьдесят ребятишек мне от такой статистики всё равно станет дурно. За каждого из них я готов отдать свою душу и вытащить на свет его.

   Продолжая подсчёты, скоро убедился, что сотрудники определённых служб весьма скрупулёзно подчищают неудобную информацию в интернете. Те данные, на которые я опирался, скоро пропали из общего пользования. Их заменили перед выборами многочисленные таблицы, в которых присутствовали уже не цифры, а проценты по отношению к предыдущему году, которые указывали на то, что всё меняется к лучшему, что всё будет хорошо и даже намного лучше, чем просто хорошо.

   Всё-таки интересная штука эта статистика, если немного подумать над цифрами, которыми нас кормят! Недавно на официальном уровне признали, что смертность в результате дорожно - транспортных происшествий в России вышла на второе место, заняв нишу между сердечно - сосудистыми заболеваниями и онкологическими болезнями. Кстати, и в медицине ведётся свой особый лукавый подсчёт. Очень странной кажется диспропорция между погибшими и пострадавшими. Двадцать тысяч на сто шестьдесят или сто восемьдесят тысяч, в зависимости от года. То есть один к восьми или девяти. Опять же все потерпевшие - это те, кто обратился или попал в больницу. Сколько из них умерло через неделю, а сколько через год после аварии? А сколько медленно угасают в инвалидном кресле? Такой статистики я не нашёл, по разделам. Нет же, надо всё свалить в кучу, в которой невозможно разобраться по конкретному вопросу.

   Не пытаясь остановиться, я захотел узнать, а что же происходит в других странах. И опять столкнулся с тем, что информация на русском языке отсутствует или же неудобные статьи быстро растворяются и убираются неизвестными. Удалось только узнать, что в Германии и Испании дорожное право оставляет право полицейскому начать преследование только в том случае, если мотоциклист проносится мимо на огромной скорости. Если же он не представляет опасности для вынесения штрафных санкций вполне достаточно фиксаций камерами наблюдения номера правонарушителя. Получалось, что проблема общая, что ребятишки всюду одинаковы, всюду стараются улизнуть от полицейских. Тот мир, где они живут совсем другой, с иными ценностями, расценками и понятиями. Мне кажется, что любое цивилизованное общество давно бы поднялось в защиту своих детей, забило тревогу против столь явного избиения младенцев. Во всяком случае, законодатели хоть как-то должны обратить внимание на указанную проблему.

   Мне так же сообщили, что условия гораздо ужесточились примерно полтора года назад, когда сверху спустили бездушное негласное распоряжение, несмотря на то, что мотоцикл относится к опасным средствам передвижения, не делать различий и выходить на охоту, получается даже на детей.

   Господа, вам так важны несколько кровавых бумажек?

   Меня искренне удивляет и возмущает то отношение к человеческим жизням, к общечеловеческим ценностям, что я наблюдаю в последнее время в современной России. Из-за сиюминутной копеечной выгоды падают старые самолёты, наполненные пассажирами. Взрывается в домах бытовой газ, гораздо более низкого качества, чем тот, что идёт на экспорт. Горят люди в закрытых клубах и центрах. А за подростками начинают погоню перед особо опасным для движения участком. Иногда мне кажется, что все мы очень похожи на те ягоды, что попадают под пресс. И чем больше удаётся выдавить сока, тем лучше считается работающая машина.

   Ещё одно западное исследование, на которое я наткнулся, где к проблеме отнеслись не в пример серьёзней, чем у нас, гласило о том, что если погоня продолжается ночью более минуты, то неизбежно ведёт в пятидесяти процентах к летальному исходу.

   Недавно в любимой мною программе ОРТ обозреватель Сергей Лесков сетовал на то, что количество жертв в дорожно - транспортных происшествиях в России в разы превосходит показатели других европейских стран. Так на сто тысяч жителей в Российской Федерации приходится в год двадцать один погибший. А может данные ещё и занижены. В то же время в европейских странах аналогичные мрачные показатели колеблются на сто тысяч обывателей от двух до четырёх смертей в год.

   Для полноты понимания масштабности трагедии зайдите на День ДТП в церковь, народа встретите как после войны. Столько, сколько не увидите на других службах.

   Затронув тему церкви, скажу ещё несколько слов о морали и сострадании.

   Наталья, едва отойдя от лекарств, принялась часто посещать ближайшую церковь. Всегда торопилась успеть на службу и вот однажды пришла к священнику на исповедь. Накрылась покрывалом и рассказала без утайки всё, что с нами произошло, прося указать путь для спасения и избавления от страданий. Она говорила с одним, потом с другим батюшкой и, в конце концов, однажды вернулась домой вся в слезах. Уже знавший новую прихожанку священник старательно обходил её на службе и демонстративно не подносил крест для целования.

   Похоже, есть чиновники, и есть чиновники. Есть чиновники в рясах, а есть в погонах. И те, и другие, принадлежа к одному сословию, по видимому тесно связаны. Чиновник в рясе, вставший на защиту чиновников в погонах, заявил, что церковь никак больше не может помочь ей, и она сама должна замаливать грехи и, конечно соответственно делать пожертвования.

   Как раз в то время одна моя знакомая рассказала совсем уж анекдотичный случай, которому стала свидетельницей. По рекомендации врачей ей пришлось лечь в энную больницу для операции. Так вот, на первом этаже больницы располагалась небольшая встроенная в корпус комната-часовня, где все желающие могли перед хирургическим вмешательством сделать добровольные пожертвования. Конечно, пациенты снимали последние золотые кольца и цепи с себя и несли их на первый этаж. Поздравляю, место стратегически выбрано безошибочно.

   Незадолго до Нового года мне на 'сотовый' позвонили. Не подозревая ничего плохого, взял его в руки и поднёс к уху. Приятный молодой голос сообщил, что беспокоит меня пострадавший в аварии водитель. Парень заявил, что только благодаря его доброте он не выдвигает к нам претензий по поводу морального ущерба, но очень хочет, чтобы мы возместили ущерб материальный. Я немедленно сообщил о звонке Наталье и скоро мы назначили ему встречу на ступенях старого кинотеатра.

   Он явился одетый с показной, вывернутой наружу бедностью. Несмотря на то, что на дворе лежал снег и стоял порядочный мороз, на ногах я заметил летние кроссовки, сверху них - простые трико. Наряд завершала короткая летняя курточка.

   На вид парню я мог дать лет двадцать пять, не больше. Он подкупал симпатичным лицом с большими широко открытыми глазами. Скоро признался, что ранее нигде не работал, а теперь в связи с полученными травмами и вовсе не может найти для себя подходящих занятий.

   Перед состоявшимся свиданием юрист, к которому мы обратились, едва ознакомившись с ситуацией, возмутился от всей души:

   - Сделайте всё, чтобы деньги достались ему крайне тяжело! Поверьте моей практике, такие субъекты встречаются крайне редко!

   Смотря на него, я невольно сравнил с Сашкей. Вспомнил, как тот в шестнадцать и семнадцать лет подрабатывал на стройках и везде, где только мог устроиться... Затем решил взять дело в свои руки, но быстро начал выходить из себя. Отстранив меня в сторону, инициативу перехватила Наталья. Парень претендовал на Сашино имущество, на те несчастные мотоциклы, что он смог купить, откладывая на железных друзей рубль за рублём. По закону имел на это право. И Наталья сразу же, не колеблясь, заявила ему:

   - Забирай всё, забирай сейчас!

   Надо сказать, что совокупная стоимость того, что накопил восемнадцатилетний сын, превосходила потери и нанесённый ущерб.

   Услышав предложение, незнакомец возмутился:

   - Вы хотите, чтобы я всё это продавал?

   - Конечно, - вмешался я. - Мы по улицам ходим с трудом. Непременно с нашатырём в одной руке. Ты претендуешь на имущество - так и получай его!

   - Мне нужны деньги, - недовольно пробурчал он.

   - Скажи, а разве ты не слышал звуки погони? - задала очень важный вопрос Наталья.

   - Конечно, нет. У меня в салоне на всю музыка играла.

   Так и пришлось расстаться не найдя компромисса.

   А немного позже меня ждал суд. В новой искажённой реальности суд проходил над моим погибшим сыном.

   Опять через таинственные новые каналы связи узнал, что скоро получу повестку в суд. За два дня до звонка секретаря приснилось какое-то государственное здание, полное служащих в форме. Утром мы, обсуждая сон, единодушно пришли к мнению, что на днях состоится заседание по нашему делу.

   Наталью посетила тем же вечером сильная тревога и беспокойство, а ночью своим появлением её порядком напугал Сашка. На следующий вечер она схитрила, как умеют уходить от проблем только женщины - включила на кухне свет, и в ту же ночь он явился ко мне, переполненный страхом и тревогой.

   Утром перед судом пытаясь максимально находиться в форме, я лежал в постели и читал книгу. И вдруг понял, что он стоит рядом с кроватью. Впервые Сашка явился к нам при свете дня. У меня свисала с матраса правая рука ладонью вверх, и я ощутил, как он приблизил к ней свою ладонь. А затем в неё потекла некая ощутимая, почти материальная жизненная энергия. Все болезни и страхи через несколько минут совершенно растворились в ней, спрятались далеко-далеко перед могущественным вмешательством. Я стал чувствовать себя на удивление бодро и свежо, совсем как пять месяцев назад.

   Ещё через несколько минут понял, что суд был очень важен для духа сына. Он считал себя невиновным, жертвой, но отнюдь ни в коем случае не преступником. 'Сотовый' телефон, лежащий рядом на ночной тумбочке, принялся вновь жить своей таинственной и непонятной жизнью. Он сам включился, на экране принялись вертеться панели со знаками, постоянно останавливаясь в том месте, где время показывали крупные цифры. Цифры мерцали, немного блекли на глазах для того, чтобы секундой позже ярко вспыхнуть. Мерцал внизу и глазок, указывающий на вызов, хотя никакого сообщения опять не поступало. Затем все панели опять проворачивались, перелистывались и снова останавливались на странице, показывающей крупными цифрами время. Саша откровенно подгонял нас, боясь, что мы опоздаем.

   В тот день я зафиксировал шесть совершенно необъяснимых явлений.

   Телефон продолжал гнать нас вперёд до тех пор, пока мы не достигли здания суда, проявляя необъяснимую активность даже в темноте кармана. Все мои попытки выключить его оказывались безуспешными.

   Во время суда, несмотря на проявление явного сочувствия судьи и помощника, Сашу признали виновным в преступлении. В нанесении тяжких травм третьим лицам.

   На суде я впервые познакомился с Ангелиной и её отцом. Невысокий, но с решительным лицом, он сразу пошёл на сближение. Магия случайностей и цифр, связанная с гибелью сына, продолжала меня преследовать. От отца Ангелины я узнал, что он работает в том родильном доме, где появился на свет Саша. Не в каком-то другом, а именно в этом.

   Там же впервые увидел Ангелину, очень похожую телосложением и ростом на ребёнка лет десяти или двенадцати. Я хорошо представлял, какие тяжёлые травмы получила она, и мне было безгранично жаль её. Неужели в наше время охота на детей похвальна и законна?

   Той же ночью приснился Саша. Он всё время находился возле моей кровати. То подходил с одной стороны, то с другой. Мне стало страшно вытянуть ноги за пределы постели. Я ворочался и ворочался в удушливой дрёме всю ночь.

   Утром же никак не мог вспомнить тревожного сна, лишь как-то встреченный случайный адрес почему-то вертелся в голове. И только в спортивном зале неожиданно проявились в сознании те слова, что так упорно пытался мне сказать ночью дух сына. Я снова отчётливо услышал:

   - Найдите... Найдите... Найдите... Виталия...

   Немедленно набрал Наталью и сообщил, что вспомнил то, что хотел сказать ночью Саша.

   Вечером мы долго ломали голову, кто же это может быть. Даже появилась такая версия, что расследование кроме нас ведёт кто-то из его одноклассников и что он, этот неизвестный, попал в беду или наткнулся на что-то стоящее.

   Рано утром следующего дня немедленно отправился по указанному адресу и первым, кто меня встретил в большом здании, оказался мужчина по имени... Виталий. Он много прояснил для нас и указал дальнейший путь.

   Теперь я готов был идти дальше.

   Вот так мы и продолжили жить вместе втроём, даже после гибели сына. Живые и мёртвые вместе, под одной крышей. Как-то один экстрасенс сказал Наталье, что у нас очень сильная связь, что ничего подобного он не видел раньше ни у кого. Что в прошлых жизнях мы были так же, как и сейчас связаны родственными узами.

   В последнее время поймал себя на том, что совершенно перестал смотреть ранее так любимые фильмы и сериалы. Экранные и книжные истории по сравнению с тем, что произошло со мной стали вдруг выглядеть до крайности неправдоподобными и надуманными.

  Книга

   Книга давалась тяжело. И не просто тяжело, а очень тяжело. Каждое слово и каждое предложение долго вымучивалось с покрытыми слезами глазами и с открытой бутылочкой нашатыря в руке. В день насмеливался напечатать, осмыслить и заново пережить страницу рассказанной истории, не более. После того, как набирал небольшой текст несколько часов отходил от того кошмара, что пришлось достать из памяти. А на следующий день снова спешил усесться за клавиатуру.

   Вскоре начал понимать, что в том виде, в каком я пишу её, книга никогда не будет напечатана. Просто никому из издателей не будет нужен такой формат. Слишком много в ней скрыто эмоций, горя и слёз. Нет, нет, она изначально вовсе и не предназначалась для печати, скорее я по свежей памяти торопился зафиксировать всё, что происходило со мной, чтобы не потерять и не забыть ни одного случая и происшествия, касающегося сына. Я понимал, что создаю её не для славы, не для заработка. В ней заключалась моя память. И ещё я был уверен, что она должна помочь кому-то, кому - я не знал, но продолжал писать.

   С началом публикации в сети почти сразу почувствовал противодействие. Кто-то или что-то очень не хотело, чтобы наша история достигла читателей. За пару месяцев до гибели Сашка создал мне свою страницу 'В контакте', где мы хотели вместе с ним помещать короткие и содержательные репортажи по планируемым путешествиям по Горному и Степному Алтаю. Получилось же так, что всего через несколько недель начал размещать там не весёлые истории о поездках, а некрологи, свои заметки и прочие материалы, касающиеся смерти сына. К сожалению, Саша очень не любил позировать для фотографий, всегда куда-то торопился и всё, что я выложил в сети, пришлось собирать по крупицам.

   Почти сразу после трагедии я начал писать о ней, о Саше, о себе, обо всех, кто его знал, и кого коснулись последующие события. Не раз бывало, что я почти терял сознание и заставлял лишь силой воли закончить запланированный на день объём.

   После пятой или шестой главы поместил под одной из фотографий краткий анонс, перечень намеченных глав, по названиям которых нетрудно было догадаться, о чём и о ком мне хотелось бы рассказать дальше. Любой читатель мог легко понять, что встретит на следующих страницах описание действий следственных органов и поведение сотрудников ДПС в ту роковую ночь.

   На следующее утро после того, как я открыл карты, включил компьютер и понял, что на мой адрес организовали настоящую хакерскую атаку. Чего они боялись? Я не смог ответить на вопрос, но впервые столкнулся с таким беспощадным и целенаправленным взломом. Несколько дней кряду не успевал вычищать многочисленные вирусы, которые роем слетались на любое действие в сети. Антивирусник только успевал по несколько раз в минуту оповещать об угрозе. Кто-то упорно пытался смести страницу или же выжечь процессор с его содержимым, не дав до конца опубликовать ранее написанное. Некая специальная программа не позволяла размещать новый материал на своей странице, активируя при моих попытках спящую программу, которая и открывала вредоносный мешок с вирусами.

   Мой старенький компьютер выдержал нелёгкую битву. Отчасти благодаря тому, что знакомые программисты незадолго до трагедии установили ряд интересных защитных программ, которые помогали мне блокировать и локализовать атаки, а так же вычищать сонмы вредоносных вирусов.

   Справившись с одной проблемой, я вскоре столкнулся со следующей, более серьёзной. Вновь столкнулся с чем-то необъяснимым. Я понял, что книга очень важна и для Сашки, и он ещё хочет поведать о чём-то, чего мы пока не знаем. Я уже рассказывал, как было проведено следствие. Были собраны протоколы допросов участников ДТП, заключения судмедэксперта, справки о состоянии технических средств. Несколько раз вызвали меня. И всё. Ах, нет, дело передали в суд с вердиктом о единственной и безусловной вине погибшего. Других участников будто и не было. Вернее, получается, все они пострадали от его действий. Физически - Ангелина. Материально - водитель автомобиля, который не слышит звук сирены и ревущего мотоцикла тихой ночью и почему-то включает свет фар прямо перед перекрёстком. Морально - сотрудники патрульно - постовой службы, которые завидев детей на мотоцикле, гонят их в особо опасный участок дороги без всякого повода. На самом деле по-настоящему пострадали Сашка и Ангелина. И, конечно, я. А ещё - моя Наталья. Плюсом дед и бабушки. А так же многочисленные Сашкины друзья.

   Многое просветив, полученные документы и записи в свою очередь породили массу вопросов, на которые мы так и не получили ответа.

   Как только на дорогах начал таять снег мы с Натальей вновь посетили тот зловещий лес, что навсегда забрал тело сына. Дойдя по узкой дорожке, проложенной среди вновь появившихся за зиму могил, обнаружили, что калитка металлической оградки открыта, а среди венков лежат свежие цветы. Судя по следам, кто-то и не раз приходил к сыну. Кто-то незнакомый для нас.

   Прежде чем выйти с территории кладбища я по старой и уже упомянутой привычке решил включить музыку. Достал из кармана куртки телефон с наушниками и включил экран. Появившаяся картинка ввела меня в кратковременный ступор. Некоторое время я просто смотрел на неё. А затем протянул телефон Наталье и произнёс с заметным волнением в голосе:

   - Посмотри, что происходит!

   Весь экран занимала фотокопия, снятая мной на телефон с показаний сотрудника ДПС, пустившегося в погоню за моим ребёнком. Удивительно было то, что все фотокопии, снятые с протоколов опросов я... удалил несколько недель назад из памяти телефона. Как и откуда они могли появиться, всего один раз и именно там, над могилой? И что хотел сказать мне Сашка? Просто показывал, кто на его взгляд виновник или же хотел обратить внимание на какую-то зацепку, что я пропустил? К сожалению, я так и не смог ответить на эти вопросы.

   Нечто совершенно невообразимое начало происходить и при дальнейшей публикации глав книги. Понимание того, что она по своему важна, пришла ко мне в виде сформировавшейся мысли при редактировании законченного текста. Последние две главы я опубликовал в один день, за один присест в одну из суббот. В тот же день хорошо знакомая уже вам Наталья Зяблицкая в десятках километров от нашего дома посетила мужской монастырь, где по моей просьбе должна была показать фотографии Саши духовно продвинутым и известным далеко за пределами края монастырским отшельникам.

   Итак, разместив в сети две последние на тот момент главы книги - 'Моё расследование' и 'Навстречу радуге' я спокойно направился на почту за очередной бандеролью с выписанной книгой. Не могу жить без этой заразы. Занял место в очереди, откинулся на спинку стула и принялся ожидать, когда номер электронного талона назовёт робот - помощник.

   И вдруг неожиданно почувствовал, как нечто очень даже реальное и ощущаемое, но почему-то невидимое для нашего зрения коснулось меня. Я почти зримо ощутил косматую лапу с когтистыми пальцами, которая с лёгкостью проникла сквозь плоть и грудную клетку для того, чтобы сжать сердце так, что мгновенно перехватило дыхание. Я открыл рот и едва не задохнулся от боли. И ещё понял, что силы стремительно покидают тело. Всё-таки у каждого человека существует, по-видимому, некая энергетическая защита в виде поля, что окружает его. В тот миг я понял по ощущениям, что его разорвали в клочья. Двигаясь как будто сквозь густой туман, настолько густой, что он не только мешал видеть, но и двигаться я, едва зацепившись за реальность, получил бандероль и кое-как с огромным трудом доплёлся до дома.

   В то время как я подвергся атаке, нечто похожее случилось и с Наташей Зяблицкой, примерно в одно время, в ту же злосчастную субботу. В то время она, как вы помните, находилась далеко от города, в мужском монастыре и показывала фотографии Саши наиболее твёрдым в вере и достигшим высокой ступени нравственного совершенства монахам.

   - Мальчик был очень хороший, - сказал один из настоятелей монастыря, - очень чистый, почти святой. Бес его забрал. А как вы думаете? Все хорошие души находятся под пристальным вниманием как тех, так и других.

   Когда Наталья, показывая фотографии, заменила снимок следующим, кто-то невидимый с огромной силой ударил её по руке. Ударил так, что дорогой телефон взлетел вверх, отлетел прочь и с такой силой впечатался в пол, что водонепроницаемое и анти ударное покрытие разлетелось вдребезги, хотя такого в принципе не должно было произойти.

   В тот день Наталья ночевала в монастыре в специально отведённой комнате. Стоило ей только выключить свет, как она снова почувствовала присутствие рядом нечто необъяснимого, но в то же время живого. Удушливая волна ужаса накрыла её с головой. Вся, трясясь от дикого страха она, ощущая по-прежнему рядом кого-то страшного и злобного, включила свет и провела всю ночь без сна.

   А на следующий день вернулась в город, сразу позвонила мне и рассказала ослучившемся с ней. Я же в свою очередь поведал о том, что произошло со мной. В ту ночь, когда Наталья перетерпела указанные страхи, кто-то неведомый явился мне в сон и сказал, что мы можем полностью довериться и открыться ей. Монахи же в монастыре попросили её всячески помогать нам.

   То, что Наташа прямо указало на воздействие третьей потусторонней силы в случившемся происшествии, наверное, вызвало бы полгода назад у меня приступ здорового скепсиса и язвительных насмешек, но к тому моменту я уже и сам пришёл к такому же выводу.

   Мало того, мне даже удалось увидеть лицо врага.

   В своих многочисленных экспериментах, работая с фото обработкой Наташи Зяблицкой снимков Саши, я обнаружил, что они обладают определённой скрытой в них Силой и дают некоторые ответы на мучившие вопросы и определённые возможности на физическом уровне. Стоило поднести к ним руку ладонью вниз, и я легко мог определить по интенсивности тепла, исходящего от простой бумаги, был ли рядом дух сына или же следует ждать его визита в сновидениях в предстающую ночь.

   Всего фото работ было три.

   И у каждой оказалось своё назначение.

   Первая чёрно-белая фотография, где Саша улыбался на фоне звёздного неба, явно послана была нам, чтобы хоть немного успокоить. Мы предпочитали её всем другим снимкам, распечатали несколько образцов на простеньком дешёвом принтере и разместили повсюду по квартире, на всех видных местах. Снимок невольно притягивал взгляд, и на душе сразу становилось значительно легче и спокойней.

   Третья, по времени изготовления фотография, которую я так нигде и не опубликовал в интернете, определённо служила для связи и оказалась самой сильной из всех. Через неё я призывал дух, когда нужно было задать вопросы, через неё ощутимо циркулировала энергия, как в наш мир, так и из нашего.

   А вот вторая работа с двойной луной несла в себе ужасный подтекст. Стоило только посмотреть на распечатку под определённым углом, приближая её к лицу, как тут же вместо знакомого лица сына начинало выпячиваться наружу нечто неземное, свирепое. Огромные выпуклые глаза на чёрно-белой фотографии вдруг становились цветными. А под ними отчётливо вырисовывалась нечеловеческая морда, хищная и свирепая. Ничего подобного на других его снимках я не заметил. Ошеломлённый открытием первым делом поделился им со своей Натальей. Ей потребовалось не более минуты, чтобы тоже разглядеть лик беса. Нечисть легко увидела и Тина, и Наташа Зяблицкая и ещё несколько человек, которых я попросил повторить указанные действия.

   Сашка показал этим снимком, кто стоял за происшедшим, и я точно знал, где он подцепил заразу - в тёмном подвесном переходе, в Горном Алтае.

   Теперь я знал своего врага и вступил с ним в борьбу.

   Не меньше двух недель продолжалось наше противостояние. Он нападал на меня всюду, стоило дать слабину, а ему её почувствовать. Однажды, возвращаясь домой в салоне автобусе, накануне выборов, услышал как двое спорщиков, повышая голос и интонацию готовились зайти дальше пустых разговоров, повернулся к ним, чтобы остановить, открыл рот да так и застыл. Меня накрыла волна необъяснимого ужаса, совсем как того, о каком рассказывала Наташа Зяблицкая.

   Тварь только ждала подходящего момента. Она, то сжимала сердце, то заставляло его работать в бешеном темпе, то поднимало внезапно давление до запредельных величин. В любом месте, в любое время суток. А потом принялась шептать, пытаясь искушениями и сомнениями разрушить родительскую любовь о том, что Саша мне и не нужен, что он крепко подвёл меня и бросил одного.

   Я с негодованием прогнал все такие мысли прочь.

   Между тем контакты с духом умершего прекратились совсем. Саша не появлялся и ничем не помогал мне больше.

   Я продолжал держаться, поседев за эти две недели контакта с нежитью больше, чем за прошедшие полгода. Едва таскал ноги, но не сдавался. И вот однажды в один прекрасный день мне сверху неожиданно в голову пришла формула - молитва настолько сильная и мощная, что стоило её произнести несколько раз, как ощущение присутствия нечто инородного рядом пропало, и я впервые за долгий срок вдохнул воздух полной грудью. Её наверняка могли мне дать и раньше, но, похоже, я должен был полностью пройти испытание.

   Вечером того же дня, когда я читал на постели очередную книгу рядом со мной опять призывно замерцал сигнал вызова на корпусе сотового телефона. В конце концов, я не выдержал и положил на него ладонь. И сразу же ощутил присутствие Саши, и мне стало намного легче. А ночью приснился удивительный сон. Видимо, Сашка не смог пробиться в наш мир напрямую как раньше, но нашёл иной способ перебраться в нашу реальность.

   Мне приснилось, что я как это часто бывало раньше, приехал в Новосибирск в командировку и гружу покупками машину. И Саша раз за разом звонит мне. Только в моём сне, в отличие от светлого прошлого он не спрашивал, когда я приеду домой, а очень беспокойным голосом расспрашивал меня о здоровье. Следующим утром я проснулся на удивление бодрым, излечившимся от долго мучивших меня болезней.

   Тем же днём Наташа Зяблицкая передала мне новый предмет Силы, который помог быстро восстановиться. Дело происходило накануне моего дня рождения и то, что я взял у неё, было единственным подарком, который я принял. По её словам накануне к ней во сне несколько раз приходил Сашка и настойчиво просил передать мне подарок:

   - Отдай её отцу. Отдай... ложку. Скажи ему, что она очень важна и поможет ему в том, что он задумал.

   Небольшая металлическая чайная ложка, несмотря на кажущуюся простоту отделки, долгие годы пробыла в монастыре и многие искренне верующие монахи напитали её особой, сильной энергетикой. Едва я взял её в руки, как уже знал, как ею пользоваться.

   Помешивая тёмный чай в кружке, я разгонял темноту, отгоняя её в бесчисленных кругах от себя подальше. Примерно дня через три ко мне пришла простенькая формула, которая полностью закончила ритуал:

   - Ложка, ложка, помоги!

   Ты мне Сашу возврати

   Всё плохое разгони

   И водичку освяти

   С ангелами соедини

   И к нам Бога позови

   Ложка, ложка, помоги!

   Ритуал с ложкой скоро заменил многие таблетки и бесконечное общение с нашатырём. Моё здоровье пошло на поправку.

   Однако дух сына больше не приходил. Мне очень не хватало его. Не раз я слышал советы о том, что нужно 'отпустить' от себя покойного. В том случае, если существует любовь, упомянутый совет представляется мне после пережитого самым бессердечным, глупым и вредным из всех возможных вариантов. Связь, как я понял, не хотел рвать не только я, но и Сашка. Если бы не 'свиданки' с ним, то ни я бы, ни Наталья определённо не выжили бы. Мы высохли бы от горя и слёз, как это происходило вначале и ни врачи, ни священники не смогли бы спасти нас. Подобное смог сделать только он.

   Мы пошли совсем по другому, очень трудному пути. Что интересно, у нас всех троих оказалась одна группа крови - третья 'Д'. И у всех - ярко - зелёные глаза...

   И ещё я понял, что не зря древние римляне возжигали фимиамы своим почившим родственникам, скифы оставляли на могилах предметы. Такие практики существовали у всех народов и своими корнями они уходили не просто во тьму тысячелетий, а имели в своей основе некий реальный опыт, множество тщательно изученных и проанализированных случаев.

   С каждым днём мне не хватало его всё больше и больше. И я решил вновь призвать его и снова указать путь домой. Некогда несколько раз в прочитанных книгах встречал факты о том, что духи и призраки насильственно умерших людей нечто плотно привязывает к месту гибели. Так древние греки много лет подряд видели сражающихся воинов на Марафонском поле. Почившие солдаты первой мировой, снова и снова сходившиеся в схватке на Сомме и Марне давно стали частью мифологии о той бойне. Что могло приковывать тех мучеников к месту смерти и мешать свободному перемещению?

   Я в первую очередь подумал о боли. Именно она и должна была быть тем фактором, что могла разрушить связь и мешать контакту.

   Разместив перед собой работы Натальи Зяблицкой, я принялся опять водить над ними ладонями, прося Сашу навестить меня. А если действиям мешает боль, то пусть он смело отдаёт её мне, я всё вытерплю ради него.

   Утром проснулся со страшной болью в левом глазе. Боль терзала меня... изнутри глазного яблока. Она приходила каждые минут тридцать - сорок, единым рывком, нестерпимая и дёргающая. Примерно через неделю со слезой из глаза у меня вышел... кусочек кости. Откуда-то изнутри, изнутри черепа. Подобное повреждение не присутствовало в описаниях судебного медицинского эксперта, но, вероятно, у Саши при аварии пострадал глаз и он ощутил именно там боль, где и я.

   Не успел я отделаться от одной напасти, как на меня обрушилась другая.

   Теперь боль спустилась на левую щёку. Напомню, что у Саши вся правая сторона верхней челюсти была от удара перемолота в костяное крошево. Вот и у меня изнутри вспухла щека слева, напротив и над верхней челюстью. Как будто в неё изнутри вонзилось множество костяных осколков. Проводя изнутри языком по поражённому месту, я нащупывал огромные бугры и впадины, совершенно рваное мясо, непонятно как образовавшееся. Только после долгого лечения соответствующими мазями, что дала мне Наталья, повреждения сгладились и прошли.

   Пару дней спустя боль спустилась ещё ниже, на левую руку, на локоть, кости и связки. Туда, где у сына была сломана рука.

   Как мог заметить наблюдательный читатель, болевые синдромы локализовались у меня на левой стороне тела, в точности повторяя повреждение, которые фиксировались у сына на правой стороне. Я словно стоял напротив него, и боль отображалась соответственно там, где оказывалась передо мной. Что удивительно, у Натальи после нового года удар поразил тоже левую сторону тела.

   Вскоре после того, как мне были переданы часть его страданий, он снова пришёл к нам в гости. Во снах радостно и восторженно играл в возрасте восьми или девяти лет ночи напролёт рядом с матерью. Насколько помню, Саша всегда с большой ностальгией вспоминал детство, взрослая жизнь не очень-то ему и нравилась.

   Но и на этот раз наше общение не продолжалось долго. До гибели ребёнка я постоянно видел различные удивительные сны. Каждый вечер, перед тем как заснуть программировал будущий сон, заранее намечая, где я хотел бы оказаться. Я путешествовал в горах или же на других планетах, на далёких островах. Почти каждую ночь. Если сон и происходящие в нём приключения нравились мне, то следующим вечером я 'заказывал' ещё одну серию. После гибели Саши мои чудесные сны куда-то пропали. Я помнил, как несколько раз во сне приходил Сашка и больше ничего. Одна Натальина подружка недавно встретила её и призналась, что никогда не видела таких ужасных похорон, как у нас. Что не смогла присутствовать, пришла - и тут же ушла. Увидела, как в гробу лежит молодой красивый здоровенный парень. Рядом с гробом Наталья, ничего не воспринимающая. С другой стороны я постоянно теряю сознание. И огромное количество молодых девчонок и парней, и все плачут. Она не смогла выдержать и ушла. Неудивительно, что дала трещину и моя психика после перенесённого удара. Мои сказочные сны больше не приходят ко мне.

   'Сновидящей', как я недавно понял, оказалась и Наталья. Например, когда она родила сына, ей привиделось, что она поймала очень крупную рыбу, которую так трудно удержать...

   Установив связь с духом сына, я начал погружаться всё глубже и глубже в совершенно неизвестный мне мир.

   Попутно мы опрашивали всех знакомых, кто потерял близких. К нашему удивлению такого тесного контакта после смерти не было ни у кого. Случалось, что покойники изредка приходили во сне и говорили что-то. Прямого же контакта с фиксацией приборов, указаний о будущих событиях, лечение пришельцем из другого мира родителей - такого я не слышал нигде.

   Поэтому я продолжил свои исследования.

   Недавно, весной этого года британские учёные опубликовали результаты многолетних работ, где утверждали, что жизнь после смерти существует. Сознание, во всяком случае, в первое время не умирает, а переходит в другие параллельные слои бытия, в другие измерения. К подобному выводу я пришёл ещё в первые два месяца после трагедии и с тех пор ушёл намного, намного дальше. Сознание не просто уходит в другие миры, оно сохраняет память, привязанности и способность логически мыслить... без участия мозга.

   Жизнь, существующая по другую сторону, строго придерживается законов логики. Мёртвые видят всё, что мы делаем для них, строго оценивают действия и могут дать что-то весомое в ответ. Здравость многих древних ритуалов, прежде казавшихся мне дикостью, обрела для меня особый сакральный смысл.

   В тот месяц, когда Саши не стало, многочисленные посаженные цветы в горшках на кухне и в зале вдруг завяли, и как бы Наташа не ухаживала за ними, высохли. Забыв о них, она не выбрасывала иссохшие кустики. Пару недель назад они ожили. Распустились и зацвели все сразу. Сами собой.

   Собрав массу бесценных данных из записок этнографов, я составил примерную методику для предстоящего путешествия. Я собираюсь отправиться за своим сыном.

   Во мне нет страха.

   Во мне нет сомнений.

   Во мне есть только родительская любовь.

   Я войду в ту радугу, найду, с кем можно будет обсудить условия и если получится, вернусь назад. С ним.

   Солнышко в ладошке

  В новой главе, собравшейся из новых случаев и событий за лето, я продолжу свои записи в несколько иной манере, чем прежде. Теперь, когда с нами случалось что-то необычное, я взял за правило старательно заносить не только само событие в особый дневник, но и дату, под которой оно произошло. Так легче стало установить причинно - следственную связь.

   В начале лета мы с Натальей установили на могиле сына памятник. Как я уже говорил раньше, выкупили большую площадку среди монументов в стране усопших, чтобы места на ней хватило бы и для нас рядом с ним.

   Весна и начало лета выдались дождливыми. Дождь всё шёл и шёл, не давая производить подрядчикам необходимые работы. Впрочем, выискивая 'окна' с погожими днями всё же покрыли площадку тротуарной плиткой, на котором поставили постамент с портретом Саши, выполненный художником. Под траурной стелой легла ещё одна, тоже из тёмного гранита с печальной посвятительной надписью, в которой больше не скрывались наше горе и бесконечная тоска. Рядом с монументом встала небольшая изящная ваза из того же гранита для цветов. А всю сакральную для нас территорию обнесли металлическим узорчатым заборчиком.

   Очень скоро место упокоения нашего ребёнка окружили новые свежие могилы. То, что я увидел, порядком расстроило и удивило меня. Один из усопших оказался симпатичным пареньком четырнадцати лет, слева похоронили красивого тридцати восьмилетнего богатыря, перед ним - могучий мужчина ровно сорока лет. С другой стороны оказался ребёнок и только сзади нас неизвестная мне старушка. Быстро, в течение лета выросли стелы с портретами и появились красивые площадки, ведь для местного камнерезного завода ритуальные предметы теперь являются основным источником заработка.

   Я не понимаю, что происходит в последнее время, но смертность очень сильно 'помолодела'. Стоит немного углубиться в лес, где попадаешь на полосы захоронений начала двухтысячных и видишь, что молодые люди в общем числе составляют, лишь редкие вкрапления. С экранов телевизоров нам упорно внушают и без всякой застенчивости твердят, что продолжительность жизни стремительно растёт. Приглашаю всех московских умниц-чиновников в тот скорбный лес, просто пройтись с калькулятором и высчитать средний возраст тех, кто ушёл от нас... Не появятся, я уверен... Зачем? Ведь из окна кабинета на сто первом этаже можно рассмотреть намного больше, чем тогда, когда приземляешься на землю.

   Недавно, проезжая мимо местного молодёжного театра, увидел многочисленное оцепление из сотрудников полиции и дорожно-патрульной службы. Их было много, очень много. Непривычно и неприлично много. Рядом с каждым ещё и плюсом стояла пара крепких мужчин в гражданской форме, вероятно, сотрудники спецслужб. А от ступеней маршировала шеренга почётного караула, в военной парадной форме, с белыми перчатками и ружьями на плече. За два дня до этого дня центральный проспект и все смежные улицы тоже перекрыли многочисленные кордоны. Я никогда не видел столько полицейских в одном месте и не мог представить, что в нашем городе находятся столь многочисленные вооружённые контингенты. Что Алтай располагает такой мощной собственной армией.

   Они оккупировали всё и всюду, словно завоеватели, встав группами по три - четыре человека через каждые десять или двадцать метров, не забыв ни один перекрёсток.

   Подобное столпотворение сотрудников правопорядка я видел в западных фильмах на саммитах восьмёрки или десятки. Наверное, у нас решили тоже провести что-то типа съезда БРИКС, решил я. Однако, нет. Оказалось, из разговоров пассажиров того автобуса что в Алтайский край прибыл новый губернатор. Город у нас тихий, поэтому меня несколько, мягко говоря, удивили как меры безопасности, так и их нарочитая оторванность от народа и выпеченная помпезность.

   Поэтому я первым делом подумал о разной ценности человеческой жизни в современном российском обществе. Вспомнился невольно Сашка, в свои всего-то восемнадцать лет, так много сделавший для других, что на похоронах невозможно было протолкнуться. Вспомнилось, как его за пару лишних тысяч штрафа вместе с совсем уж ещё девчонкой гнали по тёмному городу в особо опасном месте, пока на пути не попался автомобиль.

   Интересно, как себя сейчас чувствуют себя те двое патрульных? Едят, спокойно спят, веселятся с девушками? А вот своей маме они рассказали, как угробили молодого парня и искалечили девчонку? А перед детьми похвастались 'подвигом'? А ведь надо бы. По разговору в больнице я понял, что Сашка у них не первый такой. Второй раз я видел их в здании суда, и едва смог пройти мимо. Впрочем, из своих сновидений я теперь знаю, что их поступок взвешен, и кара, далеко не земная уже настигла или скоро обрушится на них.

   Оставим их, поговорим о том, что произошло с нами дальше.

   Ад, в который мы внезапно попали, продолжался. Мало того, к тому же ещё совсем пропал Сашка. Первые полгода, когда у меня отказывали ноги и посетил инсульт, а так же навалились и другие неприятности со здоровьем, дух сына неизменно приходил, поддерживал и лечил нас. Только благодаря этой связи мы и выжили. А тут вдруг он исчез. И нам сразу стало намного, намного хуже и тяжелее.

   Перестало исходить тепло и от работ Натальи Зяблицкой. По удивительному стечению, связь оборвалась сразу после окончания работ на кладбище. Получалось, что могильными плитами мы пришпилили его дух в том мрачном лесу к определённой точке.

   Я очень не хотел терять его снова. Даже тот призрачный дух, что мы ощущали, даже тот образ, что приходил в сновидениях.

   Чтобы вернуть спасительную иллюзию принялся каждый вечер колдовать над фотографиями. Водил над ними ладонями и просил сына взять из моего организма всё, что нужно для того, чтобы снова навестить нас.

   И вот в один прекрасный вечер почувствовал, как из ладоней явственно уходит столб энергии в... фотографию.

   В ту же ночь Санька явился в сон к матери в образе маленького семилетнего ребёнка. Он был непривычно серьёзен и печален:

   - Из-за меня девочка попала в больницу, - с горечью сказал он. - Если бы не я, этого с ней не случилось бы.

   Наталья принялась успокаивать его.

   - Ножки болят, - пожаловался ребёнок и указал рукой на правую ногу. Наталья посмотрела вниз и ужаснулась. Сашка оказался одет в трусики и все его ноги покрывали ужаснейшие синие гематомы, из которых местами торчали обломки костей.

   - Я понял, мама, что нужно очень хорошо подумать прежде, чем что-то сделать. Ты была права, - с печалью произнёс он и исчез.

   Ещё через неделю Сашка появился в моих снах и посоветовал как можно больше успокоиться и постараться жить своей жизнью. Удивительно, но ко мне он пришёл в теле другого, незнакомого ребёнка. Однако как только я взял его за руку, так сразу понял, что держу не кого-то постороннего, а именно своего сына. Мы медленно пошли с ним по улицам, лесам, полям, по крышам городских зданий. И я привёл его домой.

   На следующее утро ясно ощутил его энергию возле своей кровати.

   В начале июля в гости опять приехала любимая Сашкина тётя из Рубцовска. В первую же ночь, ровно в один час сорок минут, в то время, когда случилась авария, она проснулась от того, что кто-то похлопывал по оголённому плечу. Поначалу подумала, что кто-то из нас решил пошутить. Встала, осмотрелась - вокруг никого. Поднялась по лестнице на второй этаж, а мы с Натальей спокойно спим в разных комнатах.

   На следующую ночь в нашем особом месте, разломе между мирами, сон покинул её от резкого громкого звука, и она увидела, что над головой о потолок шумно бился большой чёрный ночной мотылёк. До той ночи мы ни разу не видели мотыльков. Вот и она включила свет - и снова ничего. Лунный посыльный беззвучно растаял в электрическом свете.

   Утром она рассказала свою ночную историю, мы проводили её на поезд, а вечером того же дня Саша снова приснился маме. Наталья очень обрадовалась ему:

   - Сашка! Не уходи! Мы объездим с тобой весь мир! - радостно затараторила она. - Ты, если без меня поедешь куда кататься, одевайся получше.

   А он взрослый, каким она запомнила его в последние дни, посмотрел на неё и негромко произнёс:

   - Мам, а я больше не люблю путешествовать.

   Пятого июля к Наташе во сне явился умерший несколько лет назад её отец. Надо сказать, что раньше он появлялся нечасто, раз в год, но вот после смерти Саши его визиты стали более регулярными.

   Он был очень строг с дочерью в ту ночь:

   - А где Сашка? - первым делом спросил её.

   Когда утром Наталья пересказывала сновидение, меня порядком озадачил и удивил тот вопрос. Выходит, что спустя девять месяцев они так и не встретились по другую сторону бытия. Наверное, оказались в разных слоях или карманах сумрачных миров. Странно, но я совсем не видел во время наших погружений в области бессознательного даже отблесков рая или ада.

  - Тебя, дочка, почему дома не было? - набросился он на неё, намекая на то злосчастное ночное дежурство. - Пойми, деньги - мусор. Мне Сашка недавно звонил и сказал, что его забрали, но скоро должны отпустить.

   Последняя фраза заставила крепко задуматься. Я где-то раньше читал, что образы и события в сновидениях могут быть навеяны игрой мозга, быть частью воспоминаний дневных происшествий. Но вот произнесённые вслух предложения, пояснения или предостережения нужно рассматривать как прямые послания. Получается, что в Отображениях души умерших близких видят далеко не всё, что происходит на Земле с интересующими их людьми. Самое же главное открытие заключалось в том, что существовала, как я и раньше подозревал возможность возврата души. Ведь она вовсе не умерла, логически мыслила и всячески проявляла волю, помогая и предупреждая нас. В ту же ночь некто посвящённый и весьма могущественный подтвердил мою догадку. Ко мне пришла информация-фраза, чёткая и яркая, что да, родители могут вернуть детей, есть такая возможность. Только детей, но никаких других близких.

   Впрочем, нас по-прежнему подводила прерванная связь. Мы ждали его каждую ночь, но он не приходил. Каким-то шестым чувством оба знали, что дух сына находится совсем рядом, за тонкой переборкой-ширмой, но не может пробиться к нам.

   Целиком захваченный идеей, я принялся копаться в интернете. Вскоре наткнулся на множество историй, где говорилось о том, как дети возвращались к родителям. Обычно один раз во сне к объятой горем матерью приходил радостный ребёнок и сообщал, что скоро они встретятся. Так было, к примеру, после чудовищной трагедии в Беслане. Что удивительно, все найденные мной случаи касались насильственной гибели, не встретилось ни одного упоминания о смерти в результате болезни.

   Сашка рвался домой. Ещё зимой он приснился мне грудным младенцем. И вдруг новорожденная козявка улыбнулась и спросила взрослым голосом:

   - А как вы теперь меня назовёте?

   Надо сказать, что он недолюбливал собственное имя.

   В остальном, кроме указанных случаев, пара летних месяцев проползла тяжело. Мы продолжали болеть и тосковать.

   Моё здоровьё всё сдавало и сдавало.

   А я продолжал его искать.

   Каждую ночь.

   В каждом сновидении.

   И вот однажды в конце июля, где-то посередине ночи среди обрывков мыслей и воспоминаний вдруг увидел его фигуру. Я бросился к нему:

   - Сашка! Саня, пошли домой!

   Я видел, как он поворачивается. Он вертел головой, искал нас, искал меня. Кто-то неведомый, хозяин той реальности развернул его в другую от нас сторону, он стоял ко мне спиной!

   По мере того, как я начал приближаться к нему, силуэт принялась затягивать дымка, которая вскоре совершенно скрыла его от меня. Но Сашка услышал мой голос и правильно определил направление. На следующую ночь после тягостного долгого перерыва он снова появился в Натальиных сновидениях.

  К тому временем, я выработал ежедневную процедуру общения и обращения к высшим силам, постепенно формируя определённый синтез из различных вер и учений. С каждой неделей моя система показывала всё большую и большую действенность и результативность.

   Мне открылась истина, что ангелы и духи природы издревле сосуществуют вместе и все они важны для каждого из нас.

   Что наша судьба многовариантна. Она подобна локомотиву, что несётся по рельсам и встречает одну за другой множество развилок. Вы совершаете какой-то поступок, и локомотив заворачивает на один из путей, до следующего вашего решения, которых и за день-то может оказаться немало.

   После того, как я нашёл сына в сновидениях, он начал часто посещать маму. Как-то посетовал Наталье, что очень скучает по лету, по реке и природе...

   В тот же выходной Наталья заснула днём, и Саша пришёл к ней уже в дневное время. Дело происходило перед его днём рождения, и он посетовал на то, что друзья совсем забыли и не приходят к нему.

   При жизни, даже будучи маленьким, Сашка никогда не жаловался ни на что и ни на кого. А вот теперь не смог сдержаться, что было очень на него не похоже. Видимо усопшие очень болезненно воспринимают всё, что связано с ними или с них близкими.

   За несколько дней до трагической даты, лишившей нас единственной настоящей радости в жизни, я решился провести эксперимент, который дал в итоге огромный эффект. Ещё в начале лета в один из погожих дней меня словно кто-то подстегнул, заставил встать и пойти в определённом направлении. Запасшись полотенцем и летней фуражкой, пользуясь совершенно точно подсказками чужой памяти, я уверенно направился по узким улочкам и переулкам, через кладбище речных судов в нужное место. Казалось, всё, что я встречал на пути, было до боли знакомо.

   Сашка куда-то уверенно вёл меня.

   Вскоре я попал на большой и закрытый пляж. У нас, как я узнал позже, то место прозвали 'косой'. Здесь чувствовалась природа, в отличие от городского пляжа.

   И вдруг я понял, осматриваясь, что мой сын с друзьями часто посещали его. Я знал каждую кочку, каждое дерево. А когда увидел огромную кучу песка, невольно остановился перед ней. Именно её я и приметил на том видео, что поместил в интернете. Там, где Сашка прыгает с неё через голову.

   Когда впервые расстелил полотенце и закрыл глаза на том потаённом месте, где совсем не было отдыхающих, вдруг почувствовал, что он возле меня. Ощущение выражалось очень ярко здесь же, рядом со мной, прямо под жарким солнцем.

   Саша, как будто завис надо мной, и я вздрогнул от прикосновения... его пальцев к моим плечам. Оставаясь невидимым, он крепко-накрепко, насколько позволило призрачное тело, обнял меня...

   Два дня после контакта я не ходил, а летал над землёй с нисходящей с лица глупой улыбкой. В следующее посещение пляжа снова ощутил его присутствие, проявленное, впрочем, гораздо слабее, чем в первый раз. После же тонкая связь совершенно прервалась. Однако после каждого визита в то место пару дней у меня замечались заметные улучшения по здоровью.

   Мне так же нравилось, что на довольно большой косе совершенно не было народа. Впрочем, объяснялось странное обстоятельство ещё и тем, что далеко, в конце пляжа давно и прочно обосновались нудисты. Самые настоящие. Ничего не стеснявшиеся мужчины и женщины без клочка одежды разгуливали по песку или лежали под ласковыми лучами солнца.

   Почему-то я вдруг понял, что должен подойти к ним. Что должен совершить обряд, который окажется очень полезным в дальнейшем. Огромное количество знаний, почёрпнутое из тысяч и тысяч книг, не провалилось в пустоту и не смылось ежедневными заботами и хлопотами, а всё время, что я жил систематизировалось, и раскладывалось в файлах мозга.

   Я долго колебался, месяца полтора и вот в один прекрасный день решился.

   Подошёл, стал немного в сторонку от основного контингента постоянных посетителей и снял всю одежду. Сразу же заметил любопытные взгляды - и в свои годы моё тело напоминало прокаченную античную фигуру, что навечно запечатлели в статуях древние греки. Да и в остальном отношении стесняться было абсолютно нечего.

   Я словно освободился от пут, от щита, что огораживает от природы. Стал её частью. И принялся разговаривать, мысленно, изредка шевеля губами с духами природы. Пролетавшую мимо стрекозу попросил указать путь Сашке в наши сновидения. Небо умалял послужить магнитом для его духа. Солнце уговаривал осветить ему путь, в ответ же оно в течение часа совершенно сожгло мои белые, как снег ягодицы.

   Мысленно обращался ко всем, кого только мог вспомнить и придумать, но неожиданный ответ пришёл только от реки. Когда я несколько раз окунулся в проточную воду, разговаривая с ней, в голове вдруг появилась ясная, оформленная чужая мысль. По энергии я понял, что мне ответило очень могущественное существо.

   'Я помню его. Я любила его. Я охраняла его'

   В ту же ночь к Наташе, от которой я, как всегда ничего не скрыл, явился огромный бурый медведь. Он как хозяин всего зашёл в дверь и сразу направился к ней.

   Наталья не испугалась. Сразу же повела гостя на кухню и накормила его. Медведь поводил головой, понюхал воздух, а затем так же величаво удалился через главный вход.

   Утром, выслушав её рассказ за ставшей традиционной чашкой чая, я интерпретировал посетивший её образ зверя, как символ России. Ведь по существу несовершенные уродливые законы и похитили его у нас. Поэтому и мне в голову пришло, что медведь являлся в видении символом современной России.

   А потом посетили совершенно другие мысли. Я невольно вспомнил свою последнюю вылазку на пляж и общение с духами природы. А что если медведь - это дух реки? Он такой же могучий, своенравный и неуправляемый, как и течение.

   Покопавшись в книгах, я обнаружил, что у сибирских шаманов и американских индейцев медведь считался самым могущественным духом-проводником. Многие шаманы гонялись за подобным видением, что посетило Наталью, ведь приход зверя означал приход силы. К тому же медведь считался сам по себе шаманом, самодостаточным животным, действующим в отличии от других совершенно независимо от сновидений.

   После визита животного-духа контакты с Сашкой посыпались, как из рога изобилия.

  На день рождения нашего погибшего сына, а у некоторых родителей есть в календаре и такая прискорбная дата мы вместе с Натальей отправились на кладбище и оба ощутили там его присутствие. Как вы помните, до установления обелиска мы так же часто посещали тот лес, наполненный скорбью и печалью, но не замечали никаких признаков того, что он находится с нами.

   Помню, мы с Наташей сидели на скамейке внутри оградки напротив изображения. Неожиданно я понял, что он стоит совсем рядом. По его энергетике, по той же дурацкой улыбке во всё лицо. На душе, там, среди могил стало внезапно хорошо, очень хорошо. Я вытянул вперёд руку ладонью вверх и ощутил, как внутрь её проникло что-то материальное, очень и очень тёплое. Небо на тот момент совсем затянули тучи, солнце и вовсе не было видно. А я держал лучик солнца.

   Солнышко в ладошке.

   Моё солнышко в ладошке...

   Прошёл год с его смерти.

   Самый тяжёлый и страшный год в нашей с Натальей жизни.

   Саша погиб в ночь с двадцать шестого на двадцать седьмое августа две тысячи семнадцатого года. Двадцать шестого на могилу отправилась Наталья с уже знакомой вам Тиной и своей матерью, бабушкой нашего сына. Я договорился посетить кладбище на следующий день.

   Вместе они подошли к постаменту из тёмного гранита и зажгли поминальную свечу. Некоторое время огонёк слабо колебался, разгораясь. Так и не набрав силы, он потух под порывами ветра, как потухла его бесценная жизнь.

   Прошла секунда, две, три...

   Фитилёк остыл.

   И вдруг он вспыхнул!

   Фитиль свечки неожиданно загорелся сам собой, без какого бы воздействия огня. Произошедшее выглядело настолько необычно и волнующе, что Сашина бабушка, Наталья и Тина ошеломлённо надолго замолчали. Как такое возможно?

   В последнее время меня всё больше и больше охватывало убеждение, что я всю жизнь ошибался. Ошибались те, кто пытались меня убедить в своей правоте. В детстве - атеисты, позже - церковные деятели. Истина оказалась на проверку совершенно другой, а мироздание намного сложнее, чем казалось до этого.

   На свои многочисленные вопросы я скоро начал получать ответы.

   К тому же медведь, похоже, всё же привёл, как я и просил в мои сны Сашку.

   Второго сентября мне приснился удивительный сон. Было такое ощущение, словно кто-то включил мне фильм, содержимое которого прочно засело в голове даже тогда, когда утром раскрыл глаза.

   Мне приснилось, что я присутствую на скачках, на которых никогда в жизни не был и вовсе не интересовался. И что один из жокеев - Сашка. На трибунах большого стадиона собралось множество народа. Раздался выстрел, резкий хлопок и забег лошадей начался. Сашка, помню, первый достиг финала.

   Вторая часть сна открывала истинное значение того, что показали мне вначале. Я видел огромную объёмную панораму, где присутствовало множество сперматозоидов. Все они, извиваясь, стремились вперёд, к известной определённой цели. Несколько тех, что оказались впереди благодаря более упорядочному движению оседлали светлячки-души. Остальная масса, что медленно текла сзади с большим отрывом, оказалась совершенно серой, лишённой наездников, без всякого намёка на жизнь.

   Светлые точки-наездники явно соревновались в том, кто первый достигнет финиша. Если предположить, что моё ночное видение было не простым сочетанием случайных образов и мыслей, то то, что я видел открывало завесу над тайной рождения человека. Наверное, количество очередных душ настолько превосходит в настоящее время те возможности для перевоплощения, что могут дать им на Земле, что приходиться устраивать некое соревнование, реализовывать в борьбе шанс, который даётся сразу нескольким кандидатам. Если же в видении присутствует хоть какая-то научная основа, если оно в чём-то отражает объективную действительность, то прерывание беременности на любом сроке является страшным грехом.

   Каждую ночь мой мозг не отдыхал, как принято думать и как нас убеждает современная наука. Нет, нет, нет, он усиленно работал и работал. Похоже, что в ночное время он и запускался с большей интенсивностью, с наибольшим КПД, чем днём. Сны лечили меня, сны уносили в другие миры и постоянно предсказывали будущее, вплоть до мельчайших деталей, на несколько дней вперёд.

   К тому же после краткого отдыха пришло ощущение присутствия рядом третьей силы.

   Девятого сентября две тысячи восемнадцатого года я рано утром засел в Сашиной комнате у компьютера, что стоит у нас возле окна. Мне опять стало плохо. Внезапно. Печаль и тоска раздирала грудь. А возле уха почти вслух кто-то невидимый нашёптывал:

   - Он подвёл тебя, зачем ты всё время думаешь о нём? Забудь, забудь его навсегда.

   С неизвестно откуда взявшейся злостью я громко произнёс на всю комнату:

   - Пошёл прочь из моей головы вместе с мыслями, что дуешь в уши. Прочь за стены, прочь за окно!

   Как будто из квартиры и на самом деле вылетел некто очень угрожающий, немедленно из-под окна в разные стороны шумно брызнули голуби. Их кто-то сильно напугал. Зримый для них и, наверное, страшный.

   Никогда прежде мы не видели под нашими окнами голубей, ведь рядом с домом находится проезжая дорога. А тут вдруг их собралась откуда-то очень большая стая. Птицы, похоже, видят что-то такое, что нам не доступно.

   В тот день во сне я очутился в своём школьном классе. Ребята у нас подобрались как на подбор очень крутые, говорили, что такого класса в школе ещё не было. Выйти одному против трёх или четырёх или отправить на тот свет обидчика для любого из них было плёвым делом. Все они за исключением пары человек, во главе с нашим классным, Мужчиной и Учителем с большой буквы, давно сгинули. Никто из них в девяностые и начале нулевых не успел оставить потомство, а у двоих, как и у меня умерли ещё и дети. Это опять же к возросшей, якобы, продолжительности жизни, ведь деревенский класс был совсем небольшим...

   Я стоял среди них и оглядывался по сторонам. Вокруг видел знакомые лица, лица с совершенно пустыми взорами. Все они были мертвы, только стояли прямо.

   Неожиданно наш Учитель спросил:

   - Ребята, кто из вас готов пострадать за других, отдать жизнь за свой класс?

   Я помню, как растолкал их всех, безжизненных, словно куклы и громко крикнул:

   - Я! - и тут же начал медленно подниматься в воздух, возносясь всё выше и выше.

   На следующий день, как и на другой позже, на улице меня ждала прогнанная из квартиры тварь. Стоило дойти до автобусной остановки, как уже становилось плохо. Домой возвращался как в густом тумане, сотканном из плохого самочувствия и всёпожирающей тоски...

   Под четырнадцатым числом того же сентября я подвёл итог суток одной фразой - 'Сплошные чудеса!' Был рабочий день. Наташа собралась съездить к сыну, я же опять кое-как вернулся домой и бочком, с трудом прилёг на кровать. Помню, просил Сашку явиться и помочь. И он услышал меня. Снова рядом появилось ощущение его энергетики, его знакомого 'я', которое я просто не мог увидеть.

   Меня снова выдала улыбка, про которую рассказывал, и стало намного легче.

   Тем временем, Наталья должна уже была быть накладбище, но Сашка-то находился у меня!

   - Несись к маме, она поехала к тебе, - сказал я, и тут же вновь стало темно, холодно и тоскливо. Он исчез. Я подумал, может, Наталья уже побывала у него, и Саша пришёл в знак благодарности? Я набрал её номер и вдруг на экране высветились картинки. Сверху выстроилось два ряда фотографий памятника, а под ними - показания полицейских и водителя автомобиля, который, как я теперь знаю, прекрасно видел погоню, в то время как его из-за кустарников не видел никто, слушал громкую музыку, и даже не подумал притормозить... Зато долго потом пытался стрясти Сашины мотоциклы в счёт понесённого ущерба с едва дышавших родителей...

   Подборка появилась именно в таком порядке, во весь экран. И никаких больше других снимков на заглавной странице. Как я не пытался её убрать, она непостижимым образом, указывая по чьей причине сын очутился в столь отталкивающим месте, продолжала висеть на заставке до тех пор, пока не вернулась Наталья и не увидела её.

   А когда она вернулась, то рассказала, что встретила его в лесу. Сашка каким-то образом обогнал её, обогнал автомобиль и поджидал маму на том месте, на которое я указал.

   Той же ночью Наталье приснилось, что Сашка соединился с умершим дедом. Как я уже упоминал, до того дня Наташин отец не знал, что случилось с внуком. Той ночью они были вместе. И Саша как всегда когда находился в хорошем расположении духа, щекотал маме пятки.

   В последнее время мне как комментарии к размещённому произведению или же просто на электронную почту пришло несколько писем, где читатели книги рассказывают, что со знакомыми, потерявшими близких, происходили точно такие же непонятные вещи, связанные с телефонами и портретами усопших. Получив одно из них, я вдруг решил перечитать самую последнюю главу своего рассказа о нас с Сашей, 'Навстречу радуге'. На середине повествования моё тело неожиданно согнуло пополам от страшного спазма-крика:

   - Саша! Саша!

   И вдруг я услышал из коридора тихий, но отчётливый его голос:

   - Пап... Пап...

   И столько в нём было боли, страданий и просьбы...

   Я не встал со стула, ведь там его всё равно бы не было, а посмотрел в окно. Слёзы сами катились по щекам. Опять под окном сидело множество голубей, которых никогда раньше здесь не было. Всё же птицы, а это уже точно, тянутся к необычному и видят всё потустороннее. Вот и у нас они рассмотрели в квартире разлом между мирами, созданный нашими страданиями и переживаниями.

   В тот день, впервые более чем за год и Наталья, отдельно от меня услышала его.

   Теперь я, заядлый атеист, так и не ставший вовсе религиозным человеком, точно знаю, что есть некие силы и существа, которые издревле сосуществуют с нами. Что есть ангелы, в центре которых мы своим зрением видим свет и лишь по краям крылья. Есть Бог. Есть нечто отвратительное из тёмных слоёв. Есть дух реки - медведь. И со всеми можно наладить диалог.

   Впрочем, я уже забегаю вперёд. Что будет дальше - покажет время.

   Навстречу радуге

   Судьба довольно зло, по-своему посмеялась надо мной и Натальей. Будучи врачом, Наташа каждый день спасает жизни людей. На меня тоже кто-то давным-давно наложил колдовское заклятие. Будучи студентом, в те далёкие времена потерял счёт выдернутым в последний момент из-под колес автомобилей и трамваев детей и стариков. Уже тогда количество спасённых перевалило за несколько десятков человек. Я вмешивался в драки и отклонял ударом направленные в чужую грудь ножи.

   Последним двум помог после смерти Саши. Как-то, возвращаясь с работы на автобусе, стоял на площадке в окружении случайных пассажиров. Вдруг заметил, как симпатичная высокая девушка рядом начала закатывать глаза. 'Наркоманка', - первым делом подумал я, но когда без намёка на зрачок остались одни лишь белки, и она принялась тяжело оседать, то едва успел вовремя подхватить безжизненное тело. Какой-то крупный мужчина помог мне, и мы потащили её к креслу, которое торопливо освободила сухонькая старушка.

   - Несите аптечку! - громко приказал я кондуктору, на что она лишь растерянно пожала плечами:

   - А у нас нет ничего...

   Я отпустил из своих рук тело девушки. Она сразу же тяжело просела в объятиях мужчины, он чуть повернул голову ко мне, сам усадил её на кресло и заревел, обращаясь ко мне:

   - Ты что?

   Я не слушал его, копошась в пакете, в своей походной аптечке. Когда достал нашатырь и поднял голову, то увидел, как мой помощник пытается привести в чувство девушку размашистыми увесистыми пощёчинами.

   Я аккуратно отстранил его в сторону, распорядился остановить автобус.

   - Может ещё и 'скорую' вызвать? - удивлённо спросила меня немолодая кондукторша.

   - Обязательно. И двери оставьте открытыми - она сидит как нельзя удобно, как раз напротив них.

   Пассажиры, не выражая недовольства, покинули салон. Сам же я принялся щипать потерпевшую за мочки ушей, одновременно водя перед ноздрями пропитанной аммиаком салфеткой. Вдруг, минуты через две, когда я уже начал порядочно волноваться смертельная бледность покинула её лицо, на щёках появился слабый румянец, а ресницы затрепетали. Глаза широко открылись. Какая же она красавица! Она слабо и виновато улыбнулась мне, а я передал салфетку кондукторше и вышел наружу.

   В другой раз в страшный мороз вытащил из сугроба довольно прилично одетого пьяного мужчину средних лет, с трудом добился от него, чтобы сказал домашний адрес. Вызвал такси, расплатился и засунул его внутрь автомобиля.

   А вот своего сына спасти не смог. Не смогла его спасти не Наталья, не дед...

   Озвученное жуткое обстоятельство по-прежнему страшно угнетает и терзает меня. Я вспоминаю всю нашу жизнь, каждый случай, каждый день и не нахожу ни одного момента, который бы подтолкнул сделать его неправильный выбор. Я воспитал из него человека. А если он, и на самом деле испугался на физическом уровне, как пугаются новобранцы на войне, когда слышат впервые над головой свист снаряда?

   Он знал, что я любил его. Мы были одной каплей. Слушали одну музыку, читали одни книги, смотрели одни фильмы. Более похожих людей и придумать невозможно. Разве можно разделить каплю?

   Мне не дают покоя воспоминания. Одно время мы с Натальей откровенно издевались над ним, не пойму только - зачем? Я всегда старался сделать его жизнь как можно более комфортной, но не в том случае.

   Когда сыну исполнилось шесть лет и пришло время школьного обучения, психолог того образовательного учреждения, в которое мы обратились без колебаний отнесла его к группе отобранных талантливых ребятишек, что должны были учиться в классе под буквой 'А'. К тому времени Саша бегло читал, отнимал и плюсовал цифры. Помню, что он очень хотел учиться. Специальная программа, разработанная некой Звонковой или Зонковой окунуло нас в настоящий ужас, продолжавшийся четыре года. Направленная по составу и компоновке учебного материала на опережение, предполагала впихнуть весь школьный курс в первые годы обучения. Мы зубрили и зубрили. Зубрили ночью и днём. Часто бывало, заставляли сидеть его за учебниками до глубокой ночи. Саша растерялся и очень расстроился. Внезапно он, привыкший быть всегда первым, оказался где-то в середине списка. А мы изуверски мучили и мучили его и себя по неизвестно каким инквизитором созданной программе.

   Зачем мы издевались над ним? Каждый день я заново убеждал его, что он самый лучший и самый умный, в то время как у Натальи опустились руки. Саша выдержал всё и внезапно сдал в четвёртом классе экзамены очень хорошо.

   Недавно нашли его дневник. Пытался вести, когда исполнилось лет одиннадцать или двенадцать: '... Скоро в школу. Солнышко светит, на душе радостно. Вот и ещё день прошёл. И завтра тоже пролетит. Так и глазом не успеешь моргнуть, как умрёшь...'

   Я пытался его поддержать. Всегда и всюду. А по вечерам рассказывал сказки. Саша не любил, чтобы я читал ему чужие истории из книг на ночь. Нет, ему нравились только те, что я придумал сам, где фигурировал в сюжете он и его друзья. И каждый вечер, став новой Шахиризадой, придумывал сыну новую сказку на протяжении многих лет.

   Вырастить человека очень трудно, убить - легко. На что идут отчаявшиеся родители, рассказывает следующий случай, недавно поведанный одним знакомым. Группа молодых людей, отслужила по контракту в Сирии и возвращалась домой. При подъезде к родному городу машина, полная ребят попала на заледенелой трассе в аварию. Погибли все. Их просто размазало внутри металлической коробки в лобовом столкновении. Безутешные родители одного из парней, которые оказались одни, как и я, отрезали у тела сына мошонку, заморозили их и бросились срочно искать ту, кто согласилась бы помочь им продолжить род.

   Не так давно Наталью на кладбище подвозил пожилой таксист. За началом завязавшейся беседы, в которой флирт смешался с любопытством, он поинтересовался к кому именно она направляется.

   - К сыну, - не скрывая правды, ответила она.

   - А сколько лет было сыну? - осторожно спросил таксист.

   - Восемнадцать.

   - А причина?

   - ДТП. Пытался уйти от ДПСников.

   - Я столько замечательных ребят потерял по этой причине, столько друзей! - через некоторое время с непередаваемой горечью глухо произнёс пожилой мужчина. - Мы играли с ними в особую, опасную игру, давно, ещё в советские времена. А они, зная, что мы ничего не совершили, догоняли нас. Я столько друзей потерял! Столько похоронил! И сейчас вспоминаю - самых лучших...

   В последнее время часто смотрю немногочисленные видео файлы, которые остались в памяти компьютера с участием Саши. Всегда в центре внимания, всегда весёлый. Всегда в окружении хороших ребят. Если сравнить атмосферу, в которой я рос, она никак не соизмерима с теми умными ребятишками, что окружали сына.

   Он очень любил красоту. В любом проявлении. Во время последней поездки в Горный Алтай вместе с другом радостно, совсем как беззаботные щенята, на записи они бегут в поле к одинокому стожку сена.

   В другом сюжете он едет навстречу радуге.

   Идёт слабый дождь.

   Капли попадают на объектив, размывая окружающий мир.

   Он словно догнал её тогда. Ту радугу. И растворился в ней.

   Я тоже хочу раствориться в ней вместе с ним.

   А вот он лежит в палатке, разбитой, как он любил подальше от людей, подальше от дороги. Рассуждает взросло и интересно о природе и очень восторженно о Ремарке, книги которого постоянно таскал с собой в последнее время.

   Я научил его всему, что знал. Открыл перед ним Литературу и Музыку. В той палатке Саша обсуждает достоинства Ремарка под песню Элвиса Пресли 'Oh my love'.

   Дед успел приучить его к труду, Наталья к массе других нужных навыков.

   А потом его забрали у нас.

   По вечерам, перед сном я всегда разговариваю с ним. Желаю спокойной ночи, прошу не покидать меня хотя бы во сне.

   Вот и вся история, которую я хотел вам рассказать.

   Про себя, Наташу, деда и ещё про много других людей.

   И, конечно, про моего сына, моего Сашу, моего друга, которого я очень сильно люблю.

   В моей истории как-то незаметно перемешались добро и зло. Всего несколько десятков листочков незаметно от меня уместили в себя весь океан моей любви и всю вселенную моего горя, весь разбитый и сгоревший прежний мир.

   Засыпая, я улетаю в мир видений, где мы с ним снова вдвоём, где дерёмся со смехом подушками, обмениваемся мнениями по поводу очередной прочитанной книги или просмотренной серии 'Ходячих мертвецов' или 'Табу'.

   А потом, провалившись ещё немного в прошлое, я уставшей и затёкшей рукой, подложив её под подушку, раскачиваю осторожно его голову из стороны в сторону и тихо пою:

   - Баю - баюшки - баю. Не ложися на краю. Придёт серенький волчок и утащит во лесок. Там птички поют, Саше спать не дают...

   А он, такой маленький и родной, как всегда шепчет мне полусонным голосом:

   - Качай меня, папа. Ещё качай... Расскажи сказку, где мы снова вместе...

  Примечание.

  Отмеченные звёздочками имена изменены.

   Часть 2

  Начало пути

   Как-то я написал, что пока жив никогда не закончу эту книгу, не переверну последнюю страницу. Что для меня она так и станется не дописанной. Память не умирает, как от неё не прячься - на работе или в храме. И боль, и горечь утраты не отпускает, как не пытайся залечить их при помощи самых искусных медиков. Моя отцовская любовь к сыну может умереть только с последним вздохом, и все переживания, всё моё такое любимое, а затем страшное прошлое уйдёт со мной на ту сторону именно в тот момент.

   Для того чтобы читателю было легче адаптироваться в тексте, нам нужно будет вернуться немного назад, в то тяжёлое для нас время, окунуться вновь в то ужасное событие, с которого всё и началось. Если вчитаться в текст, любой читатель поймёт, что если первая часть была посвящена горю и страданию, то вторая целиком принадлежит жизни, ей одной и борьбе за неё.

   Итак, мы должны вернуться в ту страшную и сокровенную точку моей маленькой истории, воспоминания о которой всюду и всегда преследуют меня.

   В тот момент, когда мой горячо любимый сын лежал в беспамятстве, в больнице где-то рядом со мной, в тёмном и страшном ящике, в котором было заключено его сознание, где осталась кроме мрака одна лишь нестерпимая боль, я сидел совсем близко от него, на скамейке той больницы, о которой уже рассказывал. С переломанными и стёртыми асфальтом в костяную труху костями он страдал совсем рядом, но меня не пускали к нему. Он был один, совсем один, и я теперь точно знаю, что был очень нужен ему в те последние страшные минуты его жизни. Но меня не пускали к нему. Занимались пострадавшими, девушкой и водителем автомобиля, словом теми кого можно было спасти, но не им. А я очень много должен был сказать ему. Обязан был быть рядом и шептать слова успокоения. Должен был обнимать его.

   Но меня не пустили к нему.

   Эта боль, боль того момента живёт во мне, стучится вихрем выжженного пепла в сердце и никогда не найдёт выхода из тела, чтобы покинуть меня навсегда.

   Может, услышав меня, он на мгновение очнулся бы, и мы успели, смогли бы сказать друг друга хоть пару самых важных для нас слов.

   Из сна в сон после своей гибели Саша приходил и неустанно повторял, что умирать не хотел. Но стоило Наталье появиться в церкви, как местный батюшка мгновенно и не моргнув глазом, прировнял ситуацию с ДТП к самоубийству и намекнул на то, что труд ему предстоит большой. Замаливать такую грешную душу надо долго и тяжело, а раз дело обстоит, таким образом, то и само по себе предполагает немалое вознаграждение. Когда же она пришла вновь с надеждой в тот же приход и не принесла крупных пожертвований, он, безусловно узнав её, поднёс всем крест для целования в конце службы. Впрочем, оговорюсь, всем, кроме неё, холодно скользнув по растерянному лицу взглядом. Помню, как она прибежала домой. Помню, как плакала долго - долго, а я утешал её.

   Ведь мы-то знали, что он хотел жить. Что он очень любил жить.

   Что он строил массу планов, на каждый будущий день своей украденной у него светлой жизни.

   А потом он принялся приходить во снах, больше к Наташе и оправдываться перед ней, что из-за глупости и страха оставил нас одних и заставил проходить через такие невообразимые мучения. Пару раз с испугом спрашивал о здоровье девочки, что была с ним и серьёзно пострадала.

   Я не знаю, что такое сны. Говорят, что некоторые учёные утверждают, что изучили их. Но я не знаю, что такое сны.

   Есть важное мнение, мнение которое утверждает, что во время снов задействуются в работу другие клетки мозга, назначение которых мы пока не знаем. Они, при переходе из одного состояния сознания в другое и могут открывать двери в иные измерения. Наверное, так и есть на самом деле, ведь мы так мало знаем, как устроен окружающий нас мир. Физики, что занимаются изучением именно строения Вселенной, каждые несколько десятилетий коренным образом меняют свои теории, выводы и умозаключения.

   Теперь я точно знаю, что в наших снах что-то происходило. Что-то очень необычное. И мы с Натальей радовались каждому разговору, каждой встречи с ним, попадая в мир снов, не как пришедшей спасительной иллюзии, а как избавительному свиданию, на котором снова оказывались вместе.

   Сразу после смерти, где-то месяца через два, кроме сына нам стали встречаться в сновидениях и некие могущественные существа. Не показываясь, они говорили важные вещи. Своим, особым образом. В голове появлялась тяжёлая мысль, которая забивала всё остальное - дневные впечатления и память о прошедшем дне, уже сотканную паутину очередного сновидения. Контакт проходил не один раз в пределах дома, нечто подобное произошло, когда выполняя древний шаманский обряд, известный в Сибири и североамериканским индейцам, я разделся и вошёл в реку. Обнажённого и беззащитного вода приняла меня и на мой молчаливый крик отчаяния ответила мне. Позже река пришла к Наталье, на следующую ночь в сон в виде огромного медведя, что обнюхал квартиру. Он являлся не один раз и потом, заглядывая в окно, чтобы убедиться, всё ли у нас в порядке. Разумеется, в сновидениях.

   Как мы скоро поняли, у Наташи оказался свой сновиденческий дар. Если мне удавалось что-то изменять в реальном мире, то к ней приходили вещие сны. Часто засыпая, я задавал массу важных вопросов, просто вслух неизвестно кому, а утром получал ответы от неё, из того, что она видела ночью.

   Сны первый год наступившей тоскливой и крайне тяжёлой во всех планах жизни стали нашей отдушиной. Всё в нашем маленьком мирке перевернулось. Встало с головы на ноги, и с ног на голову. День тянулся невыносимо тягуче, и мы с нетерпением ждали ночи, только её одной. Как темнело, спешили оба поскорее уйти в Ночь, чтобы попасть снова в День. В тот День, когда он рядом с нами.

   Он расспрашивал и с интересом выслушивал наши рассказы, что произошло с нами за день на земле. И всячески старался поддержать своим присутствием, своей энергией, которую мы помнили, ощущали в себе, когда просыпались. День или два после таких призрачных встреч, сотканных из на редкость воздушной и невесомой паутины радостные и возбуждённые не ходили, а летали там... где его уже нет.

   Интересно, но нечто очень и очень похожее происходило у одного врача, про которого мне рассказала знакомая. Долгие месяцы умершая от рака двадцати трёх летняя дочь приходила к нему и как могла - энергией и словами утешала и поддерживала его. И ему становилось намного, намного легче пережить наступающий день...

   Если бы мы не поддерживали друг друга с умершим сыном из разных миров, как дико не звучит такое утверждение, наша история давно бы закончилась.

   Наверное, ещё в первые дни утраты, когда я брошенный всеми лежал в своей комнате, едва переводя дыхание от слёз и горя, что-то сдвинулось в моём сознании. Может, в тот момент я умер. На самом деле умер, ведь многие часы из того периода жизни я просто не помню. А потом меня вернули назад. Я не знаю. Но может я умер и благодаря этому нашёл дорогу к нему, вырвал из объятий тёмного пространства, из той ловушки, в которую он попал. После того, как сердцем указал ему путь к свету, дней через шестнадцать или семнадцать после кончины Саши и началось наше общение. Он бросился помогать мне всюду. Когда на улице порой становилось плохо, и я прижимался плечом к забору новостройки или к стене какого-либо здания, то первым делом обращался с криком о помощи не к Богу и не ангелам, а именно к... Саше. Мимо спешили прохожие. Мало ли кругом пьяных, зачем останавливаться? А он неизменно приходил ко мне, слышал мой зов. Я чувствовал его рядом, ощущал его энергию, во мне вдруг появлялись силы, и я неизменно возвращался домой. Удивительно, но каждый раз закрывая за собой входные двери, я тут же терял всю на время полученную извне силу, что поддерживала меня, и едва мог заплетающимся языком вызвать очередную 'скорую'.

   Во сне нас иногда мучило любопытство. Ведь присуще-то оно всем людям. Так вот. Однажды в сновидении к Наталье пришёл снова Саша. Виновато опустил глаза:

   - Я очень сожалею, мам, что так случилось.

   - Ладно, ладно, Саш, мы все всё давно простили, если было что прощать, - заверила его Наталья. - Расскажи, как тебе там?

  - Мам, здесь совсем по-другому! Не так интересно, как у вас. Нет компьютеров. И телевизоров.

   - Ну, а книги?

   - А книг сколько угодно.

   Надеюсь, Саш, ты дочитал своего любимого Ремарка, ведь ты остановился на середине книги...

   Последняя фраза показалась мне на удивление любопытной. Почему именно книги? Может, писатели и читатели, мысленно создавая образы, закрепляют их где-то в особом, информационном поле возле Земли? И неужели ими можно снова воспользоваться там... по другую сторону жизни и смерти?

   Иногда мы надолго теряли сына в сновидениях. На невыносимо тяжёлые несколько дней, тяжёлые даже без его иллюзорного присутствия. И тогда начинали снова и снова искать его. Один раз Наталья так нашла Сашку в своём сне и... упрекнула:

   - Саш, ты что потерялся, пора домой! - и он ведь услышал её и пришёл на всю следующую ночь.

   В другой раз я искал его всюду в сновидениях. В горах, в лесах, среди городских постройках. И вдруг увидел вдалеке знакомую фигуру. Он стоял ко мне спиной и смотрел в другую сторону. Я закричал:

   - Саш, я здесь!

   Сашка принялся медленно поворачиваться на голос, но тут же густой туман накрыл его. Но всё-таки успел определить нужное направление там, в между мирье и на следующую ночь был со мной.

   Как определил я позже, примерно до весны две тысячи восемнадцатого, Саша был заключён в каком-то довольно ограниченном пространстве. Но потом по известной нам причине, которую я опишу позже, получил полную свободу действий. Мне на почту посыпались письма. Одно за другим. К одной подруге приехал по одной известной им причине для какого-то разговора на своём красном мотоцикле, на котором мы с Натальей никогда не видели его в своих снах. Другую знакомую отговорил от суицида. А потом пришло и вовсе удивительное письмо от незнакомой мне молодой женщины. По её словам одна из подруг дала ссылку на мою книгу, и она прочитала её. Как признаёт, книга произвела впечатление. А чуть позже, в одну из ночей ощутила присутствие в спальне кого-то страшного, до невозможности чужого и чуждого всем нам, но реально осязаемого. Пришелец начал обследовать комнату, всё больше увеличивая её страх. И вдруг она поняла, что на подушке рядом с ней сидит... Саша. Она узнала облик призрачного создания, и защитник из мира мёртвых пробыл с ней до самого утра, прогоняя незваного гостя прочь. Она доверилась ему, как бы встала под защиту. А потом оба исчезли. И мой сын, который всегда спешил всем на помощь и нечисть, что забрела неизвестно из какого измерения.

   Объясните же мне теперь, что такое сон?

   Та свободу действий, что получил Сашка, признаюсь теперь, хронологически была тесно связана с нашей первой попыткой зачать ребёнка.

   Расскажу ещё раз немного о важности сновидений, к которым я начал с полной серьёзностью относиться и прислушиваться. В первое время после трагедии, когда я едва двигался, кто-то очень умный, кто-то очёнь тёмный принялся нашёптывать мне:

   - Ты не прощал и не спускал и намного меньшего.

   У меня вспыхнуло чувство и желание мести. Она пожирала меня всего без малейшего остатка, подогреваемая чужими мыслями в голове. Я видел тех сотрудников ДПС всего один раз в суде. При виде меня растерянно прошептали 'здрасьте', а я с трудом прошёл мимо. Они показались мне юными и зелёными. К тому же по плёнке видео регистратора, что, в конце концов, предоставили для ознакомления следственные органы, я видел, что они сделали всё, чтобы трагедии не случилось. Несколько минут следовали за мотоциклом, пытаясь как-то отменить решение диспетчера и указывая на то, что не то время и место, чтобы организовывать погоню - тёмная ночь и опасный участок дороги. Но их гнали и гнали за ним. А вот водитель автомобиля, который двигался по главной прекрасно видел приближающуюся погоню, слушая гремевшую на весь салон музыку, в то время как из-за посадок его не видел никто. Простое обстоятельство произошедшей трагедии легко установила Наталья, обследовав место происшествия, в то время как следователь не потрудилась сделать и этого, спеша поскорее закрыть дело, когда мы едва могли дышать.

   Итак, гнев копился во мне, клубился, пытался вырваться наружу, отодвигая все разумные доводы и мысли на второй план. И тут мне начал приходить один и тот же сон. Изо дня в день, на протяжении месяца. Тяжёлая мысль опустилась в голову:

   - Они взвешены и будут наказаны. У тебя другой путь.

   И я видел сон, один и тот же. Сашка сзывал каких-то друзей, людей или духов. Они собирались в огромную толпу. Он звал многих, и все они приходили из темноты, только никто не приглашал меня на намечающееся веселье. И вдруг посреди толпы оказывался то один, то другой из тех людей, что превратили мою жизнь в ад. Толпа набрасывалась на них. Валила на землю, била и пинала до тех пор, пока те не превращались в кровавые отбивные.

   Я успокоился. Понял, что просто так для тех, кто как-то вольно или невольно был задействован в гибели моего ребёнка, это дело не кончится. Что что-то обязательно будет с ними, с их жизнями или с родственниками. Мне показали, что они не прощены не только мною.

   Так кто же наберётся смелости и объяснит мне внятно и понятно теперь, после всего сказанного, что же такое сны?

   Сашка же снова и снова появлялся во снах. Каждым приходом поддерживал нас. А мы, в свою очередь поддерживали и утешали его. Наверное, самое вредное, что может сделать человек, так это 'отпустить' душу покойного родственника. В сущности, закрыться, отгородиться и забыть про него, чтобы весело жить дальше. Да, так бесспорно существовать намного легче, я согласен. Но даже в православии культ почитания умерших родственников складывается из сложного ритуала, растянутого на многие дни, который, к сожалению, мало кто в полной мере соблюдает. Не говорю о католичестве. А Азия? А многоголосый Китай, где культ предков доводит память об умерших до неизвестно какого колена? В моём случае даже мысль о том, чтобы прервать наше общение, как мне советовали некоторые комментаторы моей истории, выглядела для нас совершенно абсурдной, не достойной родителя.

   Ведь я шёл совсем путём. Да, путь тот оказался более тяжёлый, полный страдания и горя, но я не свернул с него.

   Первое время я едва сдерживал слёзы и порой с трудом понимал, что происходит вокруг. Все мои мысли были направлены на утрату, и море горя топило любую другую мысль, что пыталась всплыть в его мутных пучинах в моём сознании. И вот однажды мне тяжело опустилась в голову во время очередного сновидения тяжёлая, чужая мысль:

   - Сына можно отмолить. Родителей и родственников никогда, но ребёнка погибшего насильственной смертью отмолить можно.

   На следующее утро я проснулся окрылённый, полный сил и готовый немедленно действовать. Немного покопался в гугловском поисковике и направился в специальный репродуктивный центр, чтобы проверить свою возможность, конечно, не как мужчины, а как продолжателя рода. Местный андролог выдал по результатам анализов заключение, что я могу иметь детей. Он упомянул неизвестные мне термины - ЭКО и ИКСИ. Как только я вернулся домой, так сразу принялся изучать всё новое, о чём услышал.

   Наталья, только узнав над, чем я задумался, сразу стала в позу:

   - Что ты делаешь? - спросила она меня с горечью. - Что ты делаешь? У тебя только что погиб сын. Нужно хотя бы полгода, чтобы хотя бы задуматься о подобном.

   Возможно и так. Но в ту же ночь во сне мне явился крайне встревоженный Сашка и сообщил, что мы должны успеть в год собаки, в следующий две тысячи восемнадцатый год. После объявленного срока у нас не будет и малейшего шанса. По какому календарю следовало мне считать? По принятому у нас, до начала нового года? Или по китайскому, где год собаки заканчивался значительно позже? Должны ли были мы родить ребёнка или только успеть зачать за указанное время?

   Вопросов у меня было много. Слишком много, и все оставались без ответов. Единственное, что я точно знал - надо спешить, поторапливаться.

   Ещё через несколько дней мне пришла чужая мысль - подсказка. Кто-то шепнул, мгновенно очищавшей голову от сновидений и, заставляя проснуться, что будет очень трудно, очень тяжело, но если я не сдамся, то получу просимое. Именно так и было сказано, а утром я записал в дневник каждое слово.

   Я безумно хотел ещё хоть раз увидеть Сашку. Обнять его. Поцеловать и прижать к себе. Рациональное мышление атеиста подсказывало, что если бы удалось зачать ребёнка, то генные составные родителей способствовали бы частичному повторению лицевых характерных признаков и характера, знакомых особенностей в поведении. Частично в таком случае он вернулся бы к нам даже с точки зрения атеиста.

   Но я хотел большего.

   Никто не мог меня остановить. Я вновь и вновь искал возможные реальные варианты решения задачи в пределах нашего города. А во снах, чередуя день ото дня, посещение родителей, скакал от радости восторженный Саша.

   Я был совсем близко от цели, когда перед новым, две тысячи восемнадцатым годом, годом собаки, меня настиг очередной удар. В один прекрасный день, когда Наташа находилась в отъезде, вернувшись, домой почувствовал себя плохо. Очень плохо. Ну и что? Разве мне было в последнее время хорошо? Я терпел. А потом вдруг обнаружил, что речь стала вязкой, бессвязной, малоразличимой, левый глаз поднялся высоко вверх, а губы скосило в бок. Я сразу понял, что начинается инсульт. Несколько раз лежал с больной спиной в неврологическом отделении с инсультниками и инфарктниками, и все признаки беды знал от них назубок. Признаюсь, что пациенты в больницах пережившие удар оказались самыми жизнерадостными и весёлыми людьми, что я знал. В стенах палаты мы всё время смеялись и шутили. Над собой. Над жизнью. Над смертью.

   Вернёмся же к моим делам. Меня с трудом понял оператор, принимавший экстренный вызов, но врач 'скорой', едва глянув на меня, сразу сообразил, в чём дело. Ставил уколы, давал выпить таблетки, сбивающие давление, всё время приказывал смотреть на меня. И по его удовлетворённому лицу я понял, что дела идут хорошо. Сделав соответствующие записи, он уехал, продолжать дальше свой трудный и такой необходимый труд. Я очень благодарен ему. Он быстро и профессионально откачал меня, не дал разрушительному вихрю прорваться в организм. Только с тех пор нижняя губа осталась немного скошенной влево, как напоминание перенесённого кризиса и предупреждение, что он может ещё и вернуться к упущенной добыче.

   Сашка в сновидениях не успокаивался. Продолжал всевозможно подталкивать к действиям. Найдя по справочнику ближайший репродуктивный центр в нашем городе, я направился к нему. Удивительное дело, но какая-то необъяснимая сила пыталась остановить меня. Я это осознал, как только мысленно высказал намерение посетить его и сел в автобус. И ещё ощутил при приближении такое чувство тревоги, какое давно не испытывал. Всё же я зашёл в то здание, где меня встретил молодой приветливый персонал и собрал всю нужную информацию.

   Ночью Сашка призвал меня не ходить в то место больше и передо мной, во сне вдруг появился образ нужного здания и знание, где он находится. Саша настаивал, чтобы я нашёл определённого человека и называл его имя. Именно он и встретил меня первым, когда я появился в том центре и сыграл ключевую роль в истории, которую я хочу рассказать.

   Итак, сразу же на следующее утро я включил компьютер и задал поисковику вопрос, где находятся репродуктивные центры города Барнаула. Из нескольких, первым проявился в адресной строке именно тот, на какой во сне указал Сашка.

   К тому времени моё здоровьё продолжало ухудшаться, я продолжал высыхать, терять вес. Я вовсе не боялся смерти, как и Наташа. О, нет. Мы призывали её каждый день, чтобы встретиться с сыном. Но опять же во снах я узнал возможное будущее. Оно вовсе не радовало. Паралич конечностей и полная неуспокоенность как при жизни, так и после неё. Поэтому-то я знал, что нужно поторапливаться.

   Я сдал все анализы, именно в том центре, что мне указал в сновидениях Саша и в конце недели уже сидел у местного андролога в кабинете.

   - Доктор, скажите мне, только честно, все мои шансы, - попросил я его. Именно честного ответа я ждал, ведь после перенесённого инсульта анализы могли измениться коренным образом и далеко не в лучшую сторону. К тому же после нового года и Наташу хорошо встряхнуло. Так, что она едва пришла в себя.

   - Я думаю, - молодой красивый мужчина средних лет посмотрел на меня. - Что тут даже чудо не поможет вам. Видите, по результатам, что живые сперматозоиды на самом деле присутствуют, но у вас их так мало и они находятся в таком мёртвом состоянии, что надежды на них почти никакой. Они замерли, зависли. Совершенно не реагируют на разгонку.

   - Так стоит ли вообще пробовать? - спросил я, стараясь никак не показывать своего волнения.

   - Стоит, - утвердительно мотнул головой он. - Пробовать стоит всегда, даже нужно пробовать. Иногда всё меняется, возникает благоприятное окно, связанное с улучшением здоровья, которое нужно поймать.

   В тот день я окончательно изменился. Я никогда раньше не обращался к высшим силам, не задумывался об их существовании. Но все последние события указывали на существование нечто необычного, интуитивно давно нащупанного человечеством, но пока не исследованное наукой.

   И я встал на колени. Принялся молиться.

   Я молился днём.

   Я молился ночью.

   Всегда. В автобусе, на улице, где бы ни оказался.

   Я молил и молил о новой встрече с Сашкой и никогда прежде мой мозг не работал с такой интенсивностью. Наташины знакомые не раз говорили ей, что я не узнаю их, встречая на улице, прохожу мимо, с остановившимся и отсутствующим взглядом. Другие же сразу определяли по лицу, что я где-то не здесь и не сейчас.

   А я молился. И все молитвы, что приходили мне на ум, складывались сами в слова, готовым текстом опускались свыше ночью, из мозга перемещались в сердце, а потом вырывались наружу в виде немого стона и крика.

   В другой главе я расскажу о молитвах отдельно. Из христианских молитв я использовал 'Отче наш' и 'Крестень господня', все остальные пришли извне.

   Возвращаясь домой, я продолжал копаться в своих многочисленных книгах по религии, теологии и другим специфическим для меня ранее темам. Постепенно я понял, что окружающий нас мир намного сложнее изученного и мой пантеон тех, кого я призывал на помощь, стал стремительно увеличиваться. Я открыл для себя, что духи природы и более могущественные существа сосуществуют вместе и через них можно воплотить в жизнь разные возможности.

   Если, к примеру, ангелы как-то связаны с душами, их круговращением, то духи природы и элементалы огня, воды, земли собирают из кирпичиков - атомов в нашем мире тела и обратиться по поводу здоровья и физического строения нужно именно к ним.

   Я звал на помощь всех, кто как-то проявил или ответил мне. По очереди. И к каждому из них обращался с соответствующей просьбой, конкретно сформулированной, которую я менял в зависимости от новых возникающих проблем.

   И вот наступил день, когда я вновь пошёл сдавать анализы в упомянутый центр.

   - У нас, Саша, всё получится, у нас всё получится, - говорил я себе.

   Меня ждала опять довольно неприятная процедура по сдаче сперматозоидов. Медсестра вручила баночку, которую держали, наверное, с затаёнными надеждами сотни мужских пальцев и направила в определённую комнату. Мне опять стало плохо. Несмотря на свежий ремонт, как только закрылась дверь, атмосфера показалась на удивление душной. Она давила со всех сторон, сбивая дыхание с привычного ритма. На стенах висели большие фотографии девушек-моделей, обнажённых, но запечатлённых в неизменно пуританских формах и тонах - боком или спиной к зрителю. На маленьком столике, куда я должен был поставить стаканчик лежал журнальчик для мальчиков, тяжёлый и жёсткий по размещённым снимкам, со слипшимися страницами.

   Я не знал, куда именно иду. Наташа, начитавшись статей в интернете и наслушавшись подружек, утверждала, что ЭКО - очень и очень плохая затея. Что это не выход. Что дети рождаются в результате подобных искусственных манипуляций неизменно ущербные, слепые, глухие, яйцеголовые и обязательно... без души, как это утверждалось многими религиозными кликушами. Что Бог не участвует в том процессе. А сам процесс способен породить только монстров.

   Я вспомнил в тот миг Сашку. Вспомнил, что остался один, и нет возле меня единственного друга, с кем было так легко и хорошо.

   Слёзы беззвучно потекли по лицу.

   Наверное, если за мной велось какое-либо скрытое наблюдение, то моё поведение выглядело настолько необычно, что могло взволновать любого самого бесчувственного оператора.

   Я держал баночку и плакал. В голову не приходили никакие эротические образы, но всё равно я пытался как-то справиться с оказавшейся вдруг нелёгкой задачей. Мир вокруг кружился и плавал, растворённый до полосок спектральных цветов слезами.

   И вдруг я почувствовал, что сзади меня кто-то коснулся. Между лопаток до меня дотронулось какое-то неизвестное существо, настолько могущественное, что колени подкосились так, что я едва не упал. В незнакомце было всё. Любовь. Сострадание. Огромное и бездонное море любви и сострадания. Он показался мне невероятно сильным. Неожиданно я понял, что он способен разрушать, а способен и создавать миры.

   И опять в голову пришла чужая мысль:

   - Не волнуйся и не стесняйся. Успокойся. Ты всё делаешь правильно.

   Невольно я скосил назад глаза, чтобы рассмотреть его и увидел за собой огромный и широченный столб света Я не видел ни тела, ни головы, ни конечностей. За пределы света лишь выходило часть крыльев, с огромными - преогромными длинными белоснежными перьями на конце.

   Спустя сутки на моих ладонях появились кресты в виде морщин, похожих на линии судьбы. На тех местах, где римляне вбивали гвозди в руки распятых рабов. И с тех пор знаки на теле всё увеличиваются и увеличиваются, перешагнув уже через линию судьбы и другие отличительные борозды на ладонях.

   Через три или четыре дня тот андролог, что не оставлял для меня и малейшего шанса с удивлением смотрел мне в лицо в своём кабинете. Перед ним лежали мои новые результаты анализов.

   - Не могу объяснить того, что вижу, - сказал он. - Но подобных результатов я не видел давненько у молодых людей. Шестьдесят процентов сперматозоидов живо и необычайно активно. Я со своей стороны буду настаивать только на процедуре ЭКО.

   Мы долго разговаривали, и я понял, что как тот следователь, так и этот врач постоянно сталкивается с чем-то необъяснимым. Некоторые мужчины, по его словам, показывающие, что у них всё обстоит отлично, в нужный момент не имеют никаких шансов. Другие же, наоборот, казавшиеся безнадёжными показывают в назначенный день прекрасный результат.

   Как объяснить столь явные, мягко говоря, странности мой собеседник не знал и лишь пожимал плечами.

   В ту же ночь Наталье приснился Сашка в виде младенца. Он улыбнулся ей широко и открыто и вдруг спросил:

   - А как вы, ребята, меня на этот раз назовёте?

   Я же, прикоснувшись к неведомому, хватаясь за призрачную надежду, не мог больше остановиться. И таким образом оказался вовлечён в круг совершенно необычайных событий, свидетелями которых стали десятки человек.

  Первые попытки

   После того, как я столкнулся с совершенно необъяснимыми никакими научными знаниями явлениями, то невольно задумался о том, что вокруг нас и вместе с нами, наверное, сосуществуют неизвестные и неисследованные создания, способные повлиять на судьбу. Я переживал в то время очень тяжёлый период, пожалуй, самый тягостный, ужасный и трудный за всю жизнь. Тоска и горе высушивали тело, желание жить куда-то пропало. И в то же время я никак не мог смириться с тем, что моего любимого сына больше нет со мной. Куда он пропал? Почему не вижу, как прежде, рядом? Нигде в толпе прохожих не видно его доброй улыбке, дома не слышно заводных историй, нет той любви, что пропитала каждый день, что мы были рядом... Никто не мог помочь мне здесь, на земле. И если посмотреть правде в глаза, то нигде не виделся никакой выход, рациональный и логический из той страшной ловушки, в которую мы попали.

   И тогда я встал на колени. Забыв обо всём на свете, принялся неистово молиться, прося небеса вернуть единственного друга, без которого не мыслил дальнейшего существования. Я пытался, и смена масок всегда удачно получалась, оставаться на людях, на работе хоть немножко прежним. Но стоило попасть домой... Стоило попасть домой, как вставал на колени. И просил всех, кто только мог услышать помочь мне. Мои просьбы были скорее похожи на стон и крик, что рождались внутри мозга, но вырывались наружу непременно через сердце.

   Мой пантеон всё время рос и рос. Прежде всего, начиная молитвы, я взывал за помощью к Богу.

   'Господи Боже, всемогущий, всевидящий, всё слышащей, это снова обращается к тебе дитя твоё, по имени Юрий из Сибири, из далёкой России со всё теми же просьбами, криками о помощи, стонам о пощаде'.

   Никогда не называл себя 'рабом', как принято в православной церкви, ведь все мы дети, дети Его. Почему-то всегда присутствовало ощущение, что я обращаюсь не к высшим силам, а к своим родственникам, более продвинутым и мудрым, по сравнению с которыми я и есть всего лишь дитё.

   Затем я умолял снизойти до помощи тех ангелов, которые знали нас с Сашкой, потом всех небесных ангелов и архангелов.

   'Придите ко мне, внемлите, услышьте и помогите', - заклинал я их, а потом продолжал. - 'Я благодарю вас за всю оказанную помощь и прошу в благости своей не покидать меня в дальнейшем, помогать и явить главное чудо - чудо перерождения'.

   После отдельно призывал всех святых земли русской, земли сибирской.

   Обращался к Иисусу, к пресвятой Деве Марии.

   'Ты моя защитница и покровительница в небесных сферах, ведь ты покровительница всех детей. Ты, так же как и я потеряла сына и просила небеса вернуть его и ты одна можешь в полной мере понять меня', - просил я её вмешаться в нашу действительность.

   Последние в моём списке шли все чистые и светлые духи - элементалы огня, неба и земли. Их просил я формировать тело, а ангелов вдохнуть душу в будущую жизнь. Моё главное открытие заключалось в том, что духи природы сосуществуют с ангелами, и каждый из них в силе выполнить определённую просьбу, в рамках возможного для них вмешательства. После духов природы я просил о помощи духа медведя - реки, который пришёл ко мне в дом после посещения Сашиного пляжа и, значит, стал моим могущественным и сильным покровителем в мире духов. И, конечно же, звал всех чистых и светлых духов рода моего, до тысячного колена.

   Поэтому-то мои молитвы стали со временем довольно сложными, громоздкими и продолжались часами.

   Вместе с персоналиями мне пришли общие формулы, которые выглядели так:

   'Я иду навстречу детям, дети идут навстречу мне. Во мне сила Господа, любовь Господа, гнев Господа. Во мне сила ангелов, любовь ангелов, гнев ангелов. Во мне сила моя, любовь моя, гнев мой. Во мне сила Сашина, любовь Сашина, гнев Сашин. Нет во мне страха, сомнений и отчаянья. За моей спиной простирается выжженная дорога, где сгорели мой страх, моё отчаянье, мои сомнения. Где сгорело всё бесовское и недоброе. Я войду в ту радугу и заберу своих сыновей и приведу их в эту квартиру. И будем мы все жить весело и дружно. Ибо внутри у нас будет любовь Господа, любовь ангелов, любовь наша. Да будет так. Аминь'.

   Другая молитва, спустившаяся в голову неизвестно откуда, оказалась довольно сильной:

   'Да пройду я дорогой тернистой. Да не убоюсь я зла. Да войду я в чертоги твои с чистой совестью, оставив после себя потомство чистое и светлое. Помнящая меня и любящая Бога. Устами своими прославляющие деяния Господа, деяния ангелов, деяния всех остальных, о которых я расскажу'.

   Сразу оговорюсь, немного забегая вперёд, что я изначально просил подарить мне двух детей. Ведь однажды, во сне, пришла мысль - тяжёлая, чужая, которая только одна и осталась в голове утром, стоило только проснуться. Если удастся осуществить задуманное и провести детей, если их будет двое, желаемое ты получишь. В какой форме получу просимое, я не знал. К тому же простая логика подсказывала, что в моём возрасте я успею довести детей только до совершеннолетия, а дальше же, после того, как я уйду, им вдвоём будет намного легче идти по жизни.

   По вечерам, в одно и то же время я подходил к фотоработам Наташи Зяблицкой, от которых несколько месяцев исходило тепло и, держа над ними ладони, заклинал:

   - Саша, сынок, если тебе что-то надо, чтобы встретиться со мной, возьми всё, что нужно из моего здоровья, если что нужно, возьми из моей души.

   И удивительное дело. Несколько месяцев подряд физически ощущал, как из ладоней уходит энергия, что-то важное внутрь... фотографий.

   Использовал я и фотографии монахов, которые уже помогли мне, послав в первое и самое тяжёлое время после трагедии реликвии из монастыря и специально выпеченный с молитвами заупокойный хлеб, от которого становилось легче дышать, чем от любой таблетки. Я тоже просил их о помощи.

   Скоро я впал в такое состояние, что внутренне принялся мысленно молиться всегда, днём и ночью и где угодно - в автобусе, идя по улице, даже когда спал.

   Я молился искренне, от всего сердца всем, кто, по моему мнению, мог помочь мне, неистово, так, что всё время болело сердце.

   Прошло совсем немного времени и меня услышали. По вечерам во время молитв меня словно кто-то гладил по голове невидимой рукой, а сверху спускались волны благодати. Они омывали меня, с большей или меньшей силой, вызывая дрожь по всему телу.

   'Греха на нём нет. Отмолить можно', - шептали невидимые покровители. А по ночам, в сновидениях, снами я больше назвать не могу те яркие и навсегда запомнившиеся контакты, скакал радостный Сашка.

   Моя история может показаться невероятной, но так всё и было на самом деле. Когда-то очень давно одна крестьянская девушка по имени Жанна увидела видение - к ней спустился архангел и после ей стали слышны голоса, которые призывали спасти Францию. Отец услышав, что дочь собралась к солдатам, подумал, что та решила стать солдатской девкой, и пригрозил проклясть её, если она пойдёт к ним. Но голоса гнали её к осаждённому Орлеану. И что бы ни сказала Жанна, когда появилась в армии дофина, всё сбывалось. Она боролось даже со сквернословием в солдатской среде, за что её больше ненавидели, чем любили, но, вот ведь чудо на самом деле, как и предсказывала, спасла Францию, а потом её сожгли на костре. Я читал допросы Жанны д Арк, учинённые взбешенными монахами и главное, что они не могли понять - почему крестьянская девушка получала послания свыше, а они, служащие, но отнюдь не служители, никогда не слышали ничего подобного. За это её, собственно и сожгли, предъявив в числе других обвинений пункт, где утверждалась, что слышит она вовсе и не ангелов, а самых настоящих демонов. То есть отправили на костёр девушку, которая слышала откровения свыше сверхъестественных созданий те, кто их не слышал, а лишь собирал от их же имени деньги у прихожан. Как-то я спросил человека, вхожего и общающегося с нашими местными церковными деятелями, а было ли что похожее, были ли какие-либо чудеса во множествах церквей у нас на Алтае за последние годы. Мне ответили, что за исключением одного человека, отошедшего от мирской жизни, видевшего необычное и боровшегося с любым тёмным проявлением этого необычного, ничего нигде не было. Ни в одном из тысячи приходов. Ни разу за много лет.

   Наташа к моей одержимости и к моей идее отнеслась совершенно отрицательно. Как врач - педиатр, работавшая именно с патологиями новорожденных, она видела в будущем одни бесконечные возможные проблемы, проблемы и проблемы, стоило нам пойти по указанному пути. Раз за разом повторяла, что никто не заменит Сашку. Что дети могут родиться недоношенными, и я просто не понимаю, подо что подписываюсь. Что с неё хватит и второго раза, если что случится, она перенести не сможет.

   Я же, слушая её весомые и крайне убедительные доводы продолжал молить небеса о невозможном и тоже, в свою очередь находил всё больше и больше аргументов к тем, к кому обращался. К каждому из них. Меня всё время не покидала внутренняя уверенность, что с нами случилось нечто чудовищное, чего произойти не должно было никогда.

   Нам по-прежнему снились удивительные сны. Однажды, когда Наталья находилась в командировке в Омске, ей приснилось, что старые и сморщенные клубни картофеля вдруг дали ростки.

   Когда она вернулась, мы снова вернулись к той же теме.

   - А если я не увижу в ребёнке сына, ведь такое может же случиться? - не раз спрашивала она.

   - Только помоги оформить документы и можешь оставить меня. Я нисколько не обижусь, я понимаю тебя, найму нянек и справлюсь, - неизменно отвечал я.

   - Ты не понимаешь, с чем связываешься. Сам едва ходишь на уколах и таблетках. И родственников у нас нет никого, кому мы можем довериться и оставить их в случае чего. А если они родятся... больными?

   Я оставался непреклонным. Хоть моё тело, и на самом деле разваливалось, дух только крепчал.

   Примерно в это же время Наталью принялись обрабатывать и во снах. Ей давно не снился умерший отец, а тут вдруг начал в сновидениях посещать её. Удивительное дело, но о смерти внука он узнал по другую сторону где-то через год, и сразу набросился на дочь:

   - Тебя, почему дома не было? Пойми, что деньги - это мусор. Сашка мне сказал, что его забрали, но скоро должны отпустить.

   Натальин отец намекал на то, что Наташа в тот роковой день находилась на ночном дежурстве, подменяла кого-то и вполне могла отказаться от приработка.

   А осенью восемнадцатого года, ещё в одном сновидении дед и внук, наконец-то встретились. И были неимоверны счастливы...

   Примерно тогда же в одну из ночей к Наталье пришло послание неимоверной мощи и силы:

   - А ты где была, когда твоего сына убивали?

   Слова появились в её голове так внезапно и прозвучали настолько оглушительно, что она невольно, мгновенно сбросив остатки сна, вскочила испуганная с дивана. Меня тоже порядком озадачило то, что Наталья рассказала утром. Неужели там, наверху было насчёт гибели Саши особое мнение, которое в корне отличалось от того, как его трактовали наши законы?

   Пару раз я соглашался с доводами Натальей. Зачем снова проходить через все тяготы, страхи родительской жизни? Мы решали остановиться и жить сами по себе и для себя. И в тот же день, через несколько часов после принятого решения нам становилось на редкость плохо. Так тяжело дышать, так трудно двигаться, что мы едва могли сползти с дивана. С каждой попыткой мы вновь и вновь получали тот же горький опыт. И невольно, причём оба вместе пришли к выводу, что какая-то неумолимая сила ведёт нас к чему-то.

   В предыдущей главе я немного забежал вперёд. На тот момент, когда мы решились на первую попытку, наши репродуктивные возможности находились в очень плачевном состоянии. Сперматозоиды лениво висели, ни на что, не реагируя, недалеко ушли и Натальины возможности, как женщины, пережившей ужаснейший стресс. Единственное, что нам светило - процедура ИКСИ, которая редко давала положительный результат.

   Мы попробовали при помощи медиков обрести ребёнка раз, второй...

   На всё это время Сашка совершенно исчезал из наших снов, и становилось невообразимо трудно, ведь даже эта тонкая ниточка помогала нам хоть как-то держаться. Мы искали всюду, наяву и в сновидениях контактов с ним, но нигде его не находили.

   Во время второй подсадки, примерно через полторы недели, когда мне казалось, что всё получилось, Наташа вдруг в один прекрасный день сорвалась. Мы снова вспоминали Сашку, и она принялась беспощадно клеймить и обвинять всех - Бога, ангелов:

   - Я же всё сделала для того, чтобы он жил! Где они были? Почему не защитили? Я ставила свечки везде, во всех самых прославленных храмах, где только не побывала. Их нет, никого из них нет, или им наплевать на нас!

   Она не могла остановиться. Я же просил её прекратить, но она продолжала клять и обвинять всех, кого только могла вспомнить.

   Вскоре, через несколько часов Наташа ощутила резкую боль в животе, которая потом не отпускала её несколько недель, и я понял, что мы потеряли его. Ещё я понял, что с таким эмоциональным настроем, который был у Натальи, в том состоянии, в котором находилась, она никогда не сможет выносить ребёнка.

   Через несколько дней нечто посетило вечером Наташу. Она увидела, как некто тёмный пришёл к ней, начал клубиться, принимать человекообразную форму в углу комнаты... Она очень испугалась. И наконец-то крепко задумалась. Я же, как мог, осветил комнату.

   Во сне вдобавок к Наталье явился и Саша, после долгого-долгого перерыва. Он был одет в свою униформу мотоциклиста. Куда делась его жизнерадостность и та любовь, что поддерживала нас!

   - Это ты во всём виновата, - прошипел он и исчез.

   Мне же во сне вновь пришло послание, где меня призывали не сдаваться и в итоге обещали дать просимое. Мне приснилось, что я попал в радугу, встретил там ребёнка лет шести, взял его за руку и вывел на свет. У него было совершенно другое лицо, чем у сына, но держа его руку, я почувствовал, ощутил каждым атомом тела энергетику Сашки.

   От осознания того, что больше не увижу даже тени его, что обречён, остаться один, я впал в особое состояние. Перестал молиться. Просто лежал и не желал вставать с постели.

   Я не хотел есть. Совершенно.

   Я не хотел пить.

   Я не хотел жить.

   Я впал в состояние, когда всё стало абсолютно безразлично, когда пропали, испарились все желания и инстинкты, что подталкивают нас жить. Почему-то совершенно исчезли такие понятия, как голод и жажда. Я терял силы, сознание всё больше уходило в такие области, из которых нет возврата. Я уже видел свою комнату, словно в тумане. И Смерть стояла рядом со мной. Я ощущал её присутствие разумом, каким-то седьмым или восьмым чувством, приветствовал, радостно улыбался ей и ждал, когда она меня обнимет.

  Да пройду я дорогой тернистой

   До сих пор не понимаю, как заставил тогда встать себя с того смертного ложа. Я повторил несколько раз про себя:

   - Нужно попробовать ещё. Она просто не могла выносить ребёнка... Нужно пойти другим путём.

   В тот день я впервые за долгое время поел.

   Тот новый путь, иная возможность достижения цели, о которой я подумал, не давала мне покоя с осени семнадцатого года. Логика, простая житейская логика беспощадно указывала на наш возраст и подавленное состояние, подсказывая один выход - суррогатное материнство, о котором я знал в то время едва-едва, по наслышке. Мы оба понимали насколько высоки ставки и насколько велик риск, ведь что бы ни случилось, платит и отвечает заказчик. По этой причине, одной из многих в чреде убедительных доводов высказанных против, Наталья ничего слышать не хотела ни о каком подобном варианте. Утверждала, и я невольно соглашался с ней, что должна сама почувствовать внутри себя жизнь и ощутить матерью. Должна ощутить неразрывную связь, что образуется между матерью и ребёнком до рождения дитя.

   Я прожил довольно долгую и трудную жизнь. И знал, что случиться может всякое, что для того, чтобы что-то получилось необходимо работать одновременно во многих направлениях сразу. Поэтому-то потихоньку и зачастую втайне разрабатывал отступной вариант.

   И когда Наташа неохотно признала поражение, у меня всё было уже готово к следующему этапу.

   Должен признаться после пережитого, что совершенно не понимаю то отношение общества к суррогатному материнству, что сложилось в наше время именно к самой проблеме и способов её решения. Современное общество и церковь словно отторгает, отбрасывает от себя всё, что связанно с подобным видом материнства. Может, потому что в многочисленных успешных итогах многих пока непривычных отношений усматриваются элементы всем известного непорочного зачатия?

   Для нас с Наташей суррогатная мама сыграла роль спасительницы. Многочисленные высказывания в интернет - просторах утверждают, что сур материнство является не более как прихотью богатых. Про женщин, решившихся на довольно сомнительный с точки зрения комментаторов шаг, снимаются многочисленные фильмы и сериалы, где им отводится роль рабынь, машин для производства детей. А вот скажите мне, как быть с такими, как мы с Натальей? С Сашиной бабушками и дедушкой? Я честно признаюсь, что очень сильно, от всего сердца благодарен женщине, которая согласилась нам помочь. Заодно низко кланяюсь тем врачам, кто старался максимально в силу своих довольно ограниченных возможностей помочь жизни, которую так легко и непринуждённо отняли у нас, новой жизни появиться на свет. И эта новая жизнь, собранная в частицах атомов, микроскопически малая тоже всячески старалась соединиться с нами.

   Прежде чем приступить к последующим шагам, связанным с сур материнством, мы должны были с Натальей сами попытаться сделать так, чтобы у нас получилось зачать ребёнка. Уж так прописано в инструкциях, что рассылает минздрав. Несмотря на то, что мы старались, старались неоднократно, высыхая и относя немалые деньги раз за разом, ничего у нас не вышло. И данное обстоятельство, когда мы подняли вопрос на обсуждение, позволило подойти к проблеме с другой стороны.

   Нас спасало и то, что в Барнауле, городе, впавшем в полную экономическую стагнацию и рецессию и сопутствующую им нищету, расценки значительно и многократно отличались от подобных услуг в Новосибирске в разы, не говоря уже о таких объевшихся до безумия деньгами мегаполисах, как Москва и Санкт - Петербург.

   Итак, после предварительных встреч с юристом и врачебным персоналом, в назначенный день во всё том же репродуктивном центре нам назначили встречу с кандидаткой на роль суррогатной мамы для нашего ребёнка. Молодая женщина, имевшая собственного сына, сразу произвела на нас самое благоприятное впечатление. Возможно, немало постарался и привязанный к тому месту юрист, знавший нашу печальную историю, отдавший много сил в поисках и подборах возможной кандидатки. А может, нам просто повезло. Или она была послана кем-то пока нам неизвестным. Кто знает.

   Вика* сидела за небольшим столом напротив меня и я, смотря на неё, к своему возрастающему удивлению находил во внешности всё больше и больше сходств с Сашкой. Даже лицом она походила на сына. У неё оказалась на удивление мягкая светлая улыбка, которой она не стеснялась озарять кабинет. На лице светились необыкновенно красивые большие удивительные глаза.

   - Вот. Знакомьтесь. Вика, - представил нас ей юрист, симпатичный здоровый мужчина примерно моего возраста. - Уже участвовала в программе. И проблем не было никаких.

   - Глаза, - тихо сказал я.

   - Что? - не поняла она.

   - Ваши глаза, - пояснил я. - Они такие же... зелёные, как у нас и Сашки.

   Вика лишь улыбнулась.

   Мы обсудили первые расходы, связанные с обследованием и предстоящей операцией. Заключили договор. Дома довольно разумно взвесили свои возможности. Подсчёты показывали, что всё должно получиться.

   В тот день, когда я платил, или пару днями позже, сейчас уже не помню, увидел в очереди, стоявшими в кассу совершенно отчаянную и, по всей видимости, отчаявшеюся немолодую пару, которая оплачивала первый взнос... кредитными деньгами.

   Прошло совсем немного времени и нас известили, что подсадка прошла вполне благополучно. Что, к удивлению всех, из двух подсаженных эмбрионов, что считалось максимальной нормой, прицепились оба. Один сел уютно сверху, а другой, довольно неудачно, вцепился снизу.

   Наша радость оказалась преждевременной. Скоро стало известно, что нижний эмбрион держится едва-едва и готов утянуть за собой и своего брата или сестру в небытиё. В тот же день, когда нам сообщили далеко не радостную новость, мне приснился Сашка, правда, без привычной энергетики. Мне словно показывали фильм с его участием. В ту ночь привиделось совершенно реалистично, что вновь смотрю на Сашку. Что он, уже взрослый, но отчего-то совершенно обнажённый каким-то образом попал в огромную яму, полную вонючей жижи. Саша барахтался в грязи, не в силах выбраться из неё, а мимо безучастно куда-то спешило множество людей. Я спустился по скользким отвалам, захватил за руку и помог выбраться на берег, на дорогу, полную народа, грязного, нагого и дрожащего от страха.

   Я ощущал его зов каждым сантиметром кожи. Почти слышал, как он просит не бросать его.

   Я некоторое время размышлял, подавленный и взволнованный, после того, как проснулся, как смог бы помочь ему в реальности выбраться из той ямы, преодолеть возникшую трудность. И неожиданно вспомнил очень любопытный эпизод, вычитанный в одной из старых этнографических книг. В ней говорилось, что аборигены - австралийцы во время беременности жены ложились рядом с супругой, когда наступало время родов, имитировали родовые схватки, чтобы перекинуть на себя часть страданий и помочь ей. А вдруг и у меня тоже получиться? Я улёгся на постель и мысленно представил, что я и есть тот проблемный эмбрион и мне показалось, что на некоторое время я и стал им. Тут же принялся усиленно просить, чтобы всю ту боль, что он испытывает, перекинули на меня. Неожиданно ощутил через некоторое время, что от эмбриона, невероятно удалённого на километры от меня исходит Сашина энергетика. А примерно через час ужаснейший приступ боли согнул вдвое тело. Мой кишечник словно поместили на раскалённую жаровню и медленно вытягивали из меня расплавленными щипцами через пуп.

   Не помня себя, я извивался от боли.

   Пытаясь помочь ещё не рождённой жизни, я ничего не говорил Наталье о новом своём эксперименте, хватая воздух широко открытым ртом в немом крике. Пару раз точно терял сознание, особенно тяжело было ночью. Ровно через четыре дня боль, что не давала подняться с постели исчезла. Моя комната из застенок, где я терпел безжалостные пытки, превратилась вновь в обычное жилище.

   И мне опять приснился сон.

   На этот раз в моём сновидении мы с Натальей попали в небольшой городок типа того, что так часто показывают в американских вестернах. Очутились и очнулись мы в маленькой церкви, не похожей на наши, наподобие лютеранского прихода. На скамейках сидели нарядные люди, а на помосте перед ними, где должен был выступать пастор лежал наш Сашенька. Не помню, находился ли он в гробу или просто лежал на крашеных досках. Однако точно помню, что он был мёртв, с той ужасной рваной раной по всей правой половине лица, что видел на похоронах. И вдруг он стал приподниматься. Я не узнавал его. У Сашки оказалось невероятно суровое выражение лица, а за головой воздух уплотнился и превратился в бездонную и бесконечную грозовую бурю, что бушевала за ним, не смея вырваться и ворваться в зал.

   - Он теперь спит, но он с вами, он - живой! - пришла в голову чужая мысль.

   И я проснулся.

   Меня нисколько не удивило, что на следующий день нам позвонили и сообщили, что опасность миновала и беременность проходит в плановом режиме.

   С того момента Сашка совершенно исчез из наших снов, я потерял с ним всякий контакт в привычном мире. Он покинул нас. Как мне казалось тогда, навсегда. Оттого жить стало намного тяжелее.

   Месяца полтора ничто не предвещало никаких новых тревожных событий и вроде бы всё протекало внешне хорошо. В один из поздних осенних дней я совершил особый обряд, суть которого и последовательность открылась опять же в сновидении. Что-то гнало меня на кладбище, кто-то нашёптывал неслышно, что я должен сделать, что предстоящий поход необычайно важен для всего последующего. Откуда-то я точно знал, что круг, начерченный или выкопанный в земле, представляется идеальным местом защиты от нечистой силы, сакральной территорией, куда вход ей запрещён. В то время четырёхугольник или квадрат, геометрическая фигура, в пределах которой принято устраивать захоронения на наших кладбищах каждым выдвинутым углом открывает вход для всего нечистого. Я запечатал каждый такой вход на могиле сына. По очереди подходил к очередному выступу, читал 'Отче наш', 'Крестень гоподень' и запрещал всему злому, недоброму и бесовскому приближаться к освещённой могиле. После просил тот кусок кладбищенской земли, что я отрубил своими действиями от остального печального места отведённого для упокоения, не задерживать больше Сашкину душу, отпустить её к нам. Ведь была она забрана не вовремя и все мы вернёмся в положенный срок на уготованные места.

   Долгое время после ничего с нами больше необычного не происходило. Совсем ничего. Мы жили, как и все остальные люди, без вещих снов, без потусторонних контактов, но с полным мешком боли и тоски за плечами. Горе продолжало терзать нас, и горечь от потери многократно усилилась. Моя больная спина со всей злобностью, на которую оказались способны не дававшие продыху болезни, напоминала о себе.

   Я продолжал молиться. Каждый день. Днём и ночью. Ни в одной молитве никогда ни до и после не просил за себя, только за Вику и детей.

   Всё то долгое время, в которое я сформировал практику, что должна была помочь как-то достучаться до небес, в своей совершенно с точки зрения атеиста безумной попытке не принимал никаких лекарств. Только при крайней необходимости. Ведь любое лекарственное средство в той или иной мере могло затуманить сознание. И как же тогда кто-то смог бы меня услышать?

   Перед новым, две тысячи девятнадцатым годом, когда казалось процесс, продвигался без прямого моего вмешательства и шёл ровно и без сбоев, я эгоистично решил, что могу наконец-то расслабиться, немного позаботиться о себе. Врач - невролог после осмотра посоветовал обратиться в специальный центр, созданный для таких горемык, как я, переживших ужасные потрясения психики. Я направился по указанному адресу. Пожилой доктор с необычайно добрыми глазами, тоже потерявший близкого человека, внимательно выслушал меня. С максимальным тактом и максимальным сочувствием посоветовал, как быть дальше. После обследования диагностировал посттравматический синдром в классической форме и прописал приём анти депрессантов, о которых я до упомянутого дня не имел и малейшего представления. Одновременно с обстреливанием крупнокалиберными снарядами памяти и сознания, прописал курс неврологического лечения, состоящего из капельницы и внутримышечных уколов.

   Так как врачи установили тесную связь, возникшую между воспоминаниями и усилением боли в спине, мне ничего не оставалось, как начать принимать лекарства. Первые таблетки я выпил тридцатого декабря. Ох, как же съехало сразу в сторону сознание, и затуманилась окружающая реальность! Я шарахался по квартире как пьяный, задевая плечом все давно знакомые косяки и шкафы.

   Мне стало вдруг хорошо, я едва слышно бубнил молитвы, забывая, где начинается начало, а где следует конец.

   И в тот момент пропустил удар.

   Через три дня, первого января нового года, как и принято, во многих семьях, отправился с подарками поздравить отца и мать. Когда вернулся, меня встретила Наташа. По выражению лица сразу понял, что меня ждёт дурная весть.

   - Сядь, - попросила она таким голосом, что сердце ушло в пятки, - нужно поговорить.

   Надо сказать, что Наташа всё больше и больше проникалась важностью происходящего.

   - Вика в больнице. У неё сильное кровотечение. Я так и знала, что этим всё закончится. Скорее всего, детей удалят.

   - Мы их потеряем? - ошеломлённый, я не хотел, не желал поверить услышанному. Стоял как громом поражённый на месте и с трудом вдыхал воздух. Неужели я лишусь последнего шанса, за который так упорно держался всё последнее время?

   В тот же день я бросил принимать прописанные лекарства и со всей силой чувств, вкладывая в каждое произнесённое слово все страдания, что терзали меня; всю боль, что не давала покоя и всю надежду, которой жил принялся умолять помочь мне всех, кто услышит, во всех небесных сферах. Я просил спасти их. Спасти моих детей. Предлагал забрать мою жизнь, но только позволить им прийти в наш мир. Хотел, чтобы моё здоровье перекачали и передали им. Ведь мне казалось, что я почувствовал Сашку в тот день, когда помогал прицепиться и закрепиться будущей жизни, меня не покидала призрачная надежда, что он вернётся, таким образом, ко мне.

   Наталья посетила Вику в больнице раз, второй, третий. Очень быстро у нас сложились довольно дружественные отношения. От врачей Наташа услышала признание, что они никогда не видели, чтобы эмбрионы так боролись за жизнь. Обычно такое явление наблюдается у девочек, но крайне редко у мальчиков.

   Тем временем Вику перевели в новый, современный центр, где она легла на сохранение, ведь в обычном роддоме предлагалось лишь одно решение всех проблем - убрать плоды.

   Наталья тем временем, изводя меня, не проходящей тревогой и паникой, всё мучилась каждый вечер по поводу возможных выкидышей и врождённых аномалий.

   Я же продолжал ту битву, которую начал.

   Скоро колени стали багровыми, потом на них образовались кровавые корки, которые превратились в плотные коричневые мозоли. Наверное, совсем как у тех девиц дурного поведения, что выбрали себе одну из древнейших профессий.

   Я словно попал в другую реальность, не выходя из своей. В ней оказались я, мои мечты, страдания и любовь. А так же все те, кого я звал и просил откликнуться. Люди, дома и небо моего мира превратились в тени, что изредка всплывали для сознания, все посторонние мысли покинули голову, в ней осталась одна идея, одна движущая сила.

   Здоровье продолжало ухудшаться. Вика по-прежнему находилась в больнице. Одна неприятность следовала за другой. Когда удавалось пройти новое препятствие, тут же возникало новое. Нам помогали, но в то же время кто-то или что-то пыталось всеми силами помешать.

   Я так отчаянно взывал о помощи, что меня услышали не только в неизвестных ещё нам сферах бытия, где как оказалось, плелись наши судьбы, но и на земле. В моё распоряжение попали несколько работ Натальи Зяблицкой, на которых были запечатлены монахи из мужского монастыря в селе Коробейниково. Я распечатал их на довольно плохом принтере и принялся обращаться в определённое время и к ним, прося пробить мысленно туннель от монастыря до нашего дома, до Вики, по которому бы напрямую пошли молитвы, что помогли бы всем нам. Совсем недавно Наталья вновь посетила монастырь, а когда вернулась, так сразу и позвонила мне:

   - Скажи мне, - спросила она. - А ты говорил слово 'помогите', когда звал их?

   - Да постоянно, - заверил я.

   - Настоятель сказал, - негромко произнесла она, - что слышал тебя. Слышал в одно и то же время то ли крик, то ли стон - 'помогите'... И молился за вас.

   Время, что я взывал к обителям монастыря, было известно только мне и, как оказалось... ему.

   Постепенно стало тяжело двигаться. Совсем недавно я мог легко отжать машину, штангу далеко за сто килограмм, а теперь каждое движение стало сопровождать резкая боль. Тело высохло и развалилось. Дух же мой становился всё сильнее. Моя связь с невидимыми силами и покровителями всё усиливалась. По много раз в день на меня стали спускаться невидимые волны, что гладили голову, омывали невидимыми потоками тело, заставляя трепетать кожу.

   Я усиленно просил о чуде.

   С Викой происходило нечто тревожное. В её теле по мере продолжения беременности возникала одна патология за другой. Я уверен, что по тому, через что она прошла можно написать неплохой учебник по патологиям беременных. Она не сдавалась. Каждый день билась как львица за не рождённых детей, пытаясь привести их на свет.

   Скоро Вика снова легла в больницу с новым кровотечением, что вызвало очередную волну паники у моей Натальи. Нам вновь объявили, что детей она, скорее всего не сможет выносить, что нужно быть готовым ко всему. Следом за Натальей я тоже срывался и шептал:

   - Неужели всё? - но вновь и вновь находил в себе силы на молитвы. Выползая на улицу, на работе и дома, утром и вечером я произносил вслух и про себя:

   - Да пройду я дорогой тернистою...

   Каждый раз, когда уверяли люди и развивающиеся события, что завтра у нас не будет, оно неизменно наступало. Всякий новый прорыв в лучшую сторону оказывался очень тесно связан с более интенсивным молением. Я закрывался, не слушал никого и ничего, всецело погружаясь в области неизвестного и неисследованного.

   Эту закономерность скоро поняла и уловила и Наталья. И крепко задумалась. Ведь тому вмешательству в действительность, что она наблюдала, не было никакого рационального объяснения.

   Тот эмбрион, что прицепился снизу непременно и много раз должен был погибнуть. Несколько раз он практически выпадал из своего уютного тесного мирка наружу, опускаясь головой в горло матки. Но всякий раз, услышав мои стенания, невидимая сила поднимала его вверх.

   - Такого быть не может, - в недоумении говорили врачи.

   После того, как мне в начале января удалось первый раз отмолить опасную ситуацию, семнадцатого числа того же месяца мне на голову впервые сел голубь. Я шёл по оживлённой улице, центральному проспекту Ленина, напротив Нового рынка. Вокруг лежал снег, и было холодно. И вдруг сверху, с крыши здания спикировал одиночный голубь и уселся прямо на голову. Я прошёл десять или двадцать метров, прежде чем он взлетел. Мне никогда не забыть выражение лиц тех людей, что шли мне навстречу. Не знаю, как всё это представление выглядело со стороны, и что там голубь делал, ведь, к сожалению, присутствие глаз на макушке природа не предусмотрела. Но я прекрасно помню округлившиеся до размеров маленьких тарелок глаза симпатичной женщины лет тридцати, что шарахнулась от меня в сторону.

   А я шёл сквозь толпу с голубем на голове, пока он не взлетел.

   Я долго размышлял насчёт Натальи. Может ли она быть матерью детей, учитывая те трагические обстоятельства, при которых мы потеряли Сашку? Или же я должен встретить кого-то другого. Примерно через месяц после описанного случая Наташа совершенно рассеяла все мои сомнения. Как-то пришла домой и легкомысленно, со смехом рассказала комичную на её взгляд историю. Так же на оживлённой улице, взлетая, голубь, один из многих в стае, мазнул её по лицу крылом.

   Вскоре исходя из пережитого сделал вывод, что те, кто мне помогают далеко не всемогущие создания. Что они могут прийти на помощь только тогда, когда человек сам со всей искренностью пойдёт к ним навстречу. Соответственно и чудо возможно только с проявлением обоюдного желания, где человек выступает всего лишь проводником высшей силы, которая в свою очередь не может проявиться без него. Наверное, все те чудеса, что иногда встречаются нам в описаниях прошлого, имели место быть на самом деле. Просто чудотворцы могли создать ту обоюдную связь, о которой я рассказываю.

   В начале февраля у нас внезапно в квартире расцвели необычайно фантастически красивыми бутонами цветы во всех цветочных горшках, которые Наталья давно перестала поливать. Чудесные ростки жизни на совершенно сухой почве. Многие знакомые и родственники приходили и смотрели на чудо, не веря своим глазам. Надо сказать, что все они цветут до сих пор, уже девять месяцев подряд и ни один лепесток не упал на подоконник, хотя Наталья по-прежнему лишь изредка поливает землю. В то же время небольшое декоративное дерево в довольно крупном горшке, что стоит у нас в обеденной зоне как-то незаметно поменяло листву. Старая листва частично опала, частично куда-то пропала, но вместо неё мы обнаружили новые листочки, мягкие, бархатистые и шелковые на ощупь.

   Как только зацвели цветы, с нами начали происходить странные вещи. Между нами и не рождёнными детьми, что возникли в результате слияние моего сперматозоида и яйцеклетки Натальи, находящихся в чужом теле и далеко от нас возникла необычайно прочная пугающая связь. Как только наступал очередной кризис, мы уже знали о нём до того, как нам сообщали из больницы. Оба мы вдруг начинали чувствовать себя плохо, ощущение тревоги раздавливало грудь, давление зашкаливало, и мы едва могли двигаться. Когда же удавалось пройти очередной тяжёлый этап, всё моментально проходило. На основании неоспоримых фактов, я пришёл к выводу, что духовное родство, родство душ намного сильнее кровного, ведь оно проявилось настолько необычно до рождения детей.

   Тем временем после нескольких внутренних кровоизлияний внутри матки Вики образовалась гематома, которая со временем приобрела форму закрытой твёрдой оболочкой капсулы. По своему расположению, возле входа новообразование представляло опасность для детей. К тому же ещё и не давала надеть защитное кольцо на шейку матки, чтобы предотвратить возможность выкидыша.

   Врачи пробовали бороться с серьёзной проблемой с помощью специальных уколов, что по идее должны были размягчить и растворить инородное образование внутри тела. У них ничего не получалось. Опять пошли разговоры, что нужно срочным образом убирать всё, что создаёт угрозу.

   Теперь Вика находилась под наблюдением в новом перинатальном центре 'Дар'. С прекрасными врачами, что помогали ей и в шикарных, по современным меркам условиях.

   Немного опять отойду в сторону от основной намеченной линии повествования и опять поразмышляю. Нам в последнее время внушают много ложных истин и постулатов. Недавно православные деятели в стране выступили многоголосым хором против абортов. Боюсь, что меня назовут самодуром и ханжой, что забирает у женщин право выбора, но то обстоятельство, что жизни порой зарождаются довольно бессмысленно, а затем уничтожаются бесстрастно и безжалостно мне тоже не нравится. Теперь-то я знаю наверняка, что трепетная душа что-то помнящая, рвущаяся внаш мир прикрепляется к народившееся жизни уже при зачатии.

   Проблема огромная и тяжёлая. Однако есть нечто настолько ужасное, коснувшись чего, я невольно внутренне содрогнулся. О чём не принято говорить. Детская смертность. До одного года. В Калининграде детская смертность только за последние пару лет выросла в два и два раза. У нас ещё больше. И так повсюду по стране, кроме столицы и пары крупных городов. Связан такой скачок смертности напрямую с ликвидацией больниц и медицинского персонала в деревнях. Единственный новый центр 'Дар', у нас единственный в своём роде, построенный в последнее время на Алтае. Два этажа из четырёх забиты недоношенными малышами. Маленькие дети сами по себе очень уязвимы и могут сгореть за сутки от любой незначительной на взгляд взрослого инфекции. Поэтому в деревнях, куда забирают новорожденных, где нет экстренной помощи, по рассказам медицинских работников вполне на вид уже здоровые дети мрут как мухи по осени. Так может нужно хоть кому-то пробить тревогу по уже тем, кто пришёл в наш мир? Данное тревожное и страшное обстоятельство невольно поднимает вопрос отношения столицы, где всё благополучно и регионов, упавших в глубокую долговую яму. По-существу я наблюдаю, сегодня типично колониальную схему, где роль метрополии выполняет Москва, а место колонии отводится всей России за Мхатом. Метрополия всегда готова высосать все соки из подвластных территорий, изредка преподнося им какой-либо дар. Во многих книгах раньше много читал, что после ухода английских колонизаторов в Индии были оставлены сотни и сотни километров, железных дорог, подарок от захватчиков. Однако нигде не упоминается истинная причина щедрости британцев и что создавались они с определёнными целями. Для мобильной переброски немногочисленных военных контингентов по огромной территории и на окраины, где всегда в фронтире полыхала война. Что позволяло сократить до минимума расходы на туземные войска. А так же для вывоза огромных урожаев опиума, выращенных специально для реализации в Китае. И ещё для ввоза собственной продукции из метрополии в объёмах, которые делали невыгодным любые зачатки местного производства.

   Что интересно и в мыслительно-созерцательном плане жители метрополии совершенно оторвались от жителей всей страны. Так, одна москвичка недавно чрезвычайно удивилась моему замечанию в её ленте по поводу того, что мы, провинциалы не можем позволить себе в наше время полноценный отдых и работает до тех пор, пока не упадём в больницу или на кладбище.

   - Вы, наверное, там все очень жадные до денег, - написала она вполне серьёзно. - Мне вот денег хватает и на Кипр и на Крым.

   Как говорится, без комментариев.

   Другой ложной истиной является миф о всепрощении. Покажите мне хоть одного родителя, кто, зная даже косвенных виновных гибели своего ребёнка, расцеловал бы их и простил. Тем более, как я убедился, что Бог и ангелы не прощают ничего подобного. Что суд небесный всё же не походит на земное судилище.

   Ещё меня очень пугает отношения к человеческой жизни в современной России. Поражает лёгкость, с какой жизни забираются, о новом чрезвычайном происшествии упоминают мельком в новостях, а завтра напрочь забывают о нём. Я почему-то, едва включив телевизор или загрузив компьютер, заваленный скорбными новостями, каждый раз вспоминаю Сашку.

   Пора, впрочем, вернуться к основному повествованию, прерванному, возможно, не к месту и не ко времени.

   Итак, в один прекрасный день, в пятницу нам сообщили, что ничего у медицинского персонала не получается и в текущий понедельник собирается комиссия, которая установит скорейшие сроки прерывания беременности у Вики. В тот день я бесконечно долго и тяжело просил, просил и просил, умолял, шептал, стонал и стенал о помощи. Наталья, как всегда не могла успокоиться, обвиняя меня в том, что после кончины Саши я втянул её в свою безумную авантюру.

   Как я знал, молилась и Вика. Несколькими днями позже она призналась, что денежный вопрос отошёл на второй план. Что она желала только одного - привести этих детей к нам здоровыми и живыми.

   Накануне назначенной тревожной даты Наталье приснился удивительный сон. После долгой и тягостной разлуки Сашка наконец-то смог пробиться в её сновидение. Правда, без своей удивительной энергетики, которая, как я сейчас понимаю, растворяется и исчезает по мере формирования нового тела.

   Во сне он гулял с матерью, совсем маленький, держа её за руку. Они зашли в подземный переход. Сашка вдруг нагнулся над большой лужей:

   - Мам, а там рыбки плавают!

   Наташа присмотрелась и действительно увидела в мутной и грязной воде множество разноцветных и красивых рыбок.

  - Мам, смотри, а это мальчики или девочки? Вон-вон, гляди, мальчик поплыл, а эта, это - девочка!

   - А ты откуда знаешь?

   - Так видно же. По плавникам!

   Сашка внезапно схватил одну из рыбок и засунул в рот.

   - Выплюнь, немедленно выплюнь! - набросилась на него Наташка.

   Саша послушал её и выплюнул рыбку. На глазах изумлённой Натальи из золотистой рыбы вылез наружу тёмный червячок.

   Сон снова нёс в себе информацию об очень многом, рассказывал о нашем возможном будущем, но мы в тот момент отнеслись к нему не более, как к интересной безделице. Я автоматически занёс рассказ Наташи в свои дневники и тем самым сохранил для последующего повествования.

   В тот день, в обед, на сотовый мне позвонила Вика. Надо сказать, то был первый и единственный случай, когда она звонила сама, а не перезванивала на мои вызовы на её телефон. Сердце моё ёкнуло, а в голове осталась только одна мысль:

   'Неужели всё?'

   Я с трудом поднёс телефон к уху. Мне никогда не забыть срывающегося и восторженного крика Вики:

   - Она исчезла! Понимаете, гематома за выходные исчезла, испарилась! Вы бы посмотрели на врачей, сидят красные как раки и только и бормочут под нос: 'Чудо, чудо, чудо...'

   Я тяжело опустился на стул.

   Два или три дня, после произошедшего, мы все пребывали в состоянии лёгкой эйфории, а потом нам вдруг сказали, что снова всё плохо. Что гематома растворилась во внутренне маточном пространстве, но остатки её пошли вверх по планцете.

   Натальей вновь заголосила:

   - Ты понимаешь, что это конец? Куда же ты меня втянул! Понимаешь, что теперь-то дети непременно погибнут, что начнётся 'мерцание' плода, что они медленно угаснут? Что в лучшем случае нарушится кровотечение и питание и даже если они родятся, то это будут больные и ущербные дети? Я под такое не подписывалась!

   Я опять упал на колени. Опять один, ни разу не услышав, ни от кого, ни одного слова поддержки. К огромному удивлению Натальи и наблюдавшей за Викой врачей через пару дней все ошмётки куда-то исчезли, либо нашли выход наружу через шейку матки.

   Отмолившись, совершенно обессиленный в полуобморочном состоянии я упал на кровать. Меня настораживало, как быстро я терял силы, но останавливаться было нельзя.

   Прошло ещё несколько дней и последовало очередное ухудшения здоровья нашей многострадальной помощницы. Теперь шейка матки сократилась, даже перетянутая защитным кольцом до предельно допустимых размеров - пол сантиметра. Я снова пал ниц перед невидимыми покровителями, а Наталья начала мне ставить и ставить обезболивающие уколы. Скоро обе половины моего тела, на которые обычно садятся на стул от многочисленных уколов приняли багрово - синий оттенок, что я видел разве лишь у бабуинов.

   Позвонил дед. Он по-прежнему прятался в ненадёжной скорлупе, куда пытался не пустить тревожные и страшные воспоминания о нашей семейной трагедии, когда ему едва удалось выжить от набросившихся инфарктов и инсультов. В тот день давление зашкаливало, перевалив далеко за отметку в двести единиц, и он выдал себя, выдал, показав, что память о потерянном внуке по-прежнему терзает его. Надо сказать, что никто не знал до последнего момента о том, что я предпринял. Ведь напрасно волновать я никого не хотел.

   - Саш, - неожиданно сказал он. - А ты в субботу приедешь? А сегодня?

   - Пап, - осторожно поправил я его. - Это не Саша. Это Юра.

   - Ах, Юра, а ты в субботу приедешь?

   - Обязательно.

   К тому времени Наталья поняла, что происходит нечто чрезвычайно важное, нечто крайне необычное и, бросив обычную рутину, что называется работой и личной жизнью начала всецело способствовать успешному продвижению процесса. Она всегда смотрела на мир рациональным и скептическим взглядом матёрого атеиста, а тут вдруг основы её миропонимания неожиданно пошатнулись. Ведь если врачи в разных больницах видели лишь кусочек пазла, она обозревала мозаику целиком.

   Я же всё так же, используя молитвы как инструмент для воплощения моих надежд, как нить, за которую могла ухватиться душа потерянного сына, пытался открыть двери между мирами, что должна была притянуть нас с Сашкой друг к другу. Ведь мы не могли существовать раздельно.

   Наша связь с не рождёнными детьми продолжала усиливаться. Тонкая нить, связывающая нас с набиравшими силы плодами, становилась всё крепче и крепче. Мы заранее, до звонка врачей или сообщений Вики знали, что происходит с детьми, плохо им или хорошо.

  Беременность у Вики продолжала протекать всё так же тяжело. Один кризис с недельным промежутком на протяжении многих месяцев следовал за другим. Теперь у неё образовался околоплодный пузырь и расположился он крайне неудачно, у самого входа в горловину матки. Опять нам ставили неутешительные прогнозы, а Наталья не находила себе места, терзая и меня.

   Мы справились и с новой опасностью.

   В конце апреля я обнаружил на одном из сайтов, в моём блоке цифры. К моему удивлению они убывали в обратном порядке, вели какой-то отсчёт, и стоило их разделить на два, как получалась неизменно исконная дата - середина июня. Каждое утро я с нетерпением загружал процессор, чтобы убедиться, что цифровое значение изменилось, и скоро понял, что они указывают одному мне точное число, день, когда моя судьба должна измениться.

   К тому времени я уже практически перестал ходить, с трудом выползая на час или два из квартиры по делам.

   Теперь же стал словно скала, о которую разбивались все волны - прогнозы врачей, Натальины срывы.

   И у Вики вдруг всё стало хорошо.

   А в начале июня Наташе приснился сон. В нём она снова увидела Сашку - с взрослым лицом на теле младенца. Он лежал в длинном ряду плачущих и кричащих недавно рождённых ребятишек, в огромной палате. Неожиданно он замолчал, посмотрел на Наташу и с надеждой спросил её:

   - А вы меня отсюда заберёте?

   Через несколько дней мне сообщили, что у меня, с разницей в пять минут родилось двое детей. В день, что задолго до этого так точно показывали те цифры. Я получил детей не просто так. Нам, мне, Наталье и Вике в полной мере дали прочувствовать всю ценность жизни.

   Каким-то образом мне удалось запустить неведанный пока никому механизм.

   Перед рождением детей, при одной из молитв ко мне в комнату пришёл некто невидимый. Он обнял меня. И я едва не растворился в целом океане любви и света, что заполнили меня и весь окружающий мир. Совершенно ошеломлённый я едва смог прийти в себя.

   Удивительно, но у нас получилось с первой попытки. Говорят, что многие не могут добиться нужного результата и с десяти, с пятнадцати подходов. Мне не хватило бы сил на второй заход, если бы у меня не получилось с первого раза, я наверняка просто бы умер.

   Вике удалось продержаться тридцать семь недель.

  Мальчишки

   Первым делом после рождения детей, как того и требовал закон, мы с Натальей расписались, закончив период гражданского брак, что продолжался более двадцати лет.

   Через три или четыре дня, после того, как малыши появились на свет, Наташа вновь, после многих-многих попала в палату рожениц. По её телефонным звонкам, по довольно - мурчащему голосу я скоро понял, как она сразу привязалась к ребятишкам.

   Я же был допущен к ним и только примерно через неделю. Наталья провела меня в очень приличную палату, где она находилась одна вместе с мальчишками. Скажу честно, что я даже испугался, когда увидел их. Ведь передо мной были совсем не те здоровячки, что сохранила услужливая память, а маленькие сморщенные новорожденные, похожие больше на крохотных старичков.

   - Ничего страшного, - успокоила меня Наталья. - Они все такие, когда только рождаются, черты выпрямятся и расправятся со временем.

   Я прикоснулся к одному, а потом ко второму. И неожиданно поймал себя на мысли, что не ощутил так страстно и долго ожидаемой энергетики Сашки. Я усомнился. Терзаемый тревожными мыслями вернулся домой и едва переступил порог, как за своё неверие был тут же наказан. Пароксизм ужасающей боли, что пронизала промежность, согнула меня вдвое. Я смог едва-едва встать более через сутки после посещения больницы. Наташа позвонила тем же вечером и сообщила, что после моего прихода детей словно подменили. Они ощутили моё сомнение. Долгое время мальчишки стоически переносили невзгоды, могли часами молчать и грызть пелёнки, а тут вдруг принялись всю ночь плакать и кричать навзрыд.

   Пару днями спустя Наталья опять столкнулась с ужасающей российской действительностью, уже в том ограниченном мирке. В соседней палате лежала немолодая роженица. В тот день, когда она подарила жизнь своему второму ребёнку, её старшего сына, совсем молодого парня зарезали вечером на улице.

   Глядя на Наташу, одна сестра в перинатальном центре не выдержала и спросила:

   - А не страшно вам рожать и начинать растить детей в таком возрасте?

   - Страшно сына хоронить здоровенного, умного и красивого в восемнадцать лет. А заново жить совсем не страшно, - ответила она.

   Скоро, через две недели мы забрали мальчишек домой. В конце первого дня нашего нового знакомства я не мог оторваться от них. Нас с Натальей мучили долгое время сомнения, а справимся ли мы, вспомним ли давно забытые навыки. Мы вспомнили их сразу. Куда-то сразу исчезла пугающая и удушающая пустота, что давила на меня со всех сторон, когда Наталья уезжала в командировку или же допоздна пряталась от раздирающих душу чувств на работе. Впрочем, не давали покоя и сравнения и соотношения между тем, кого я видел и кого потерял. Невольно вставал перед глазами Саша. Всегда улыбающийся, высокий и красивый, готовый в любой момент прийти мне на помощь. А мальчики были такие маленькие и крохотные, такие зависимые и уязвимые. Невольно в голову лезли мысли о том новом и тяжёлом пути, что предстояло пройти.

   Вскоре я заметил, что заходя в импровизированную детскую спальню, я как бы забываюсь, но вовсе не забываю Сашку и то, что с ним произошло. Стоило только отойти от детей и воспоминания, колкие злые зубастые и тревожные набрасывались снова и снова на меня.

   Хочу сказать, что детей мы приняли сразу и безоговорочно. Моё сердце словно разделилась на три части, каждый кусочек которого всецело принадлежал одному из мальчишек.

   Похожие на четыре обожженных уголька мы не могли оторваться друг от друга. Однажды, во взгляде Младшего, того, что находился сверху, я неожиданно заметил проблески сознания. Не выдержал и спросил:

   - Откуда же ты пришёл к нам?

   Вдруг глаза младенца стали совершенно осмысленными и в их глубине отразился такой не передаваемый словами страх и ужас, что мы с Натальей невольно вздрогнули и переглянулись.

   Примерно через месяц я вырвался из обрушившихся на меня вновь повседневных забот и тревог, что волнуют всех молодых родителей и принёс девушкам - администратором так помогшего нам репродуктивного центра большой фруктовый торт. В непринуждённой беседе они признались, что знают нашу историю и следили за ней. И в то же время не удержались, чтобы незлобно подтрунить над нами:

   - Ну, всё, мальчишки теперь у вас есть, приходите к нам за девочкой!

   Я же не прекратил читать свои молитвы. Правда стали они намного короче, выражая теперь лишь мою благодарность ко всем, кто помог и, прося даровать детям здоровье и защиту от зла. Однажды мне вдруг во время моления в голову опустилась чёткая и объёмная мысль. Я будто бы услышал слова. Мне сказали, что истинный храм находится в сердце. Что не нужно бежать ни в какую церковь, служители которой отвергли нас, пытаясь вопреки заповедям Христовым взять плату с нашего горя. Не надо никуда на самом деле торопиться, пытаясь помолиться. Ведь настоящий храм всегда с вами, ты его носишь с собой и где бы ты не находился, тебе лишь стоит остановиться и со всей силой чувств обратиться через него к тем, кто сможет помочь найти выход из трудной ситуации. Скажу честно, всё, о чём я просил эти два ужасных года, мне было дано. Правда, для тех, кто последует за мной, признаюсь, нужно будет, скорее всего, заключить соглашение, а у соглашения, как у всякого договора есть своя цена. Так, когда я только начал просить небеса о помощи мне приснился удивительный сон. В нём кто-то сказал мне, что существует два варианта выхода из тупика, в котором я оказался. Первый заключался в том, что я встречу другую женщину, молодую и красивую, что полюбит меня и у меня будет двое детей. Но я не успокоюсь. Во втором, альтернативном и возможном развитии событий мне предлагалось пройти через неимоверные страдания. Я потеряю здоровье, взамен выпрошенного у меня заберут жизнь, как только дети, достигнут совершеннолетия, но я душевно успокоюсь и каким-то образом спасу и Сашку. Без всяких колебаний, там во сне я выбрал тяжёлый путь и с того момента всё у нас и началось.

   Я со страхом вспоминаю, как однажды в одну ужасную ночь я оказался вырван и выброшен из привычной жизни, где было место любви, место радости и даже патриотизму. Внезапно меня втянули в себя жернова чудовищного механизма, бездушной машины, созданной государством, где никто ни за что не отвечает, а жизнь человека оценивается в пару мятых грязных тысячных купюр, то есть ровным счётом ничего не значит. Барахтаясь и пытаясь выбраться из удушающёго тёмного омута, я вдруг оказался снова в новом светлом месте.

   Как то совсем недавно Наталья оставила меня на одном оживлённом перекрёстке и зашла в магазин. Печать горя и страданий ещё не сошли с моего лица, хотя все знакомые говорят, что я стал выглядеть совсем иначе.

   Так вот. В тот момент, когда я качал коляску взад и вперёд, мимо проходила молодая мама с годовалым малышом. Взглядом она оценила мой внушительный двух ярусный агрегат и продолжала говорить, не убирая телефон от уха. Невольно я услышал её слова:

   - Ой, слушай, тут какая-то кукушка нарожала детей и бросила. Стоит мужик на перекрёстке с двойней, а лицо-то такое страдальческое!

   А я на самом деле просто не могу оторваться от ручек детской коляски. Ведь я неожиданно и чудесным образом попал в самый лучший сон из всех, что мне снился за последние два года.

   Через полтора месяца после рождения детей мы проходили в местной детской поликлинике плановый осмотр. У того ребёнка, что пришёл первым, что так отчаянно пробивался к нам, зацепившись чудом снизу, мы давно обнаружили большое красное пятно на ноге. Вместе с Натальей мы приняли его за натёртость от памперсов, но специалист после осмотра пояснил, что видим мы пигментное образование на коже. Расположилось оно именно там, где на ноге кости Сашки от удара были перемолоты в труху.

   А в середине августа Сашка ночью пробился наконец-то Наташе в сон.

   - Если ты хочешь увидеть меня, - сказал он, - если хочешь, чтобы я вышел к тебе, то должна произнести следующие слова:

   - Холод в ночи

   Пламя в груди

   Ночью прийди!

   К сожалению, Наталья никак не могла вспомнить четвёртую строчку, что ей поведал Сашка. Но даже то, что она рассказала мне утром, порядком удивило меня. Ведь раньше она никогда не писала стихов, а тут вдруг выдала такую сентенцию. Опять же - откуда должен был выйти Саша, если призвать его?

   Спустя некоторое время мы столкнулись с тем, что дети никого не подпускают к себе, кроме нас с Наташей и бабушек с дедушкой. Стоило только сделать шаг по поводу наёма няньки, так от присутствия постороннего человека они сразу пускались в неудержимый и горький плач.

   Нам всем нужно любить кого-то, иначе человек может сгореть как свеча. Любовь - совершенно неисследованное чувство и сила его оказалась такова, что она открыла передо мной двери в иные, неизученные ещё сферы и измерения. Мне показали, что жизнь человека, каждого в отдельности бесценна. За свою короткую жизнь Саша успел сделать многое. Помню следователь, что вёл дело, от заключений которого возмутились даже судьи в краевом суде, не могла понять, почему все, кого только она не начинала допрашивать о Сашке, с каким-то упоением рассказывали о нём, восторженно и влюблено. Для себя же я сделал вывод. Люди ангела убили и его же обвинили.

   Сашку помнят. Каждый раз, когда мы приезжаем на кладбище, обнаруживаем, что среди тысяч и тысяч могил неизвестные нам люди находят скромный Сашкин памятник. И кладут к нему цветы. Их немного, всегда пара букетов, высохших за несколько дней, что мы разминулись.

   Через любовь к Сашке я пришёл к любви к Богу. О, нет, я вовсе не стал религиозным фанатиком. Просто знаю, что все к кому обращаюсь, существуют. Что есть Бог. Есть ангелы, которые касались меня. Есть духи природы, что строят тело и с одним из которых я установил контакт на реке. Не умирает у и душа, самое ценное и сокровенное, что есть у человека.

   Все они гладят и ласкают меня, когда я им молюсь. Трудности, что возникают, вдруг разрешаются сами собой и к нам приходит помощь, порой оттуда, откуда мы и не ожидаем. Помогают монахи из мужского монастыря, но отнюдь не те вымогатели и кассиры, с которыми мы столкнулись в торговых точках, в которые превратили храмы Божьи. Данным обстоятельством просто взбешены, как я понял из своих снов там, наверху. Помогают простые и светлые люди, родственники и знакомые, но отнюдь пока не государство, что с сатанинским неистовством выбивает из населения последнюю копейку - оно встало в сторону, и никак не проявляет своей доброй воли. Интересно, но с момента наших первых попыток с Натальей иметь опять детей, я совершенно не помог никому на улице, о чём рассказывал в первой части, надо признаться, что пошёл обратный механизм - стали помогать мне.

   Хочу воспитать наших мальчиков так, чтобы они выросли похожими на Сашку. Честными, открытыми, смешливыми и чистыми от грязи. Я хочу, чтобы они несли по жизни только Доброту и Свет, пусть даже с кулаками. Чтобы дарили людям Любовь, ибо Любовь это и есть Бог.