СССР: знакомый и неизведанный (сборник) [Борис Крумов] (epub) читать онлайн

Книга в формате epub! Изображения и текст могут не отображаться!


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]


СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 1

Издательство ’’Прогресс” выпускает на иностранных языках книги серии ’’Свидетельства об СССР”, которые адресованы зарубежному читателю. Авторы этих книг - прогрессивные журналисты, писатели, общественные и политические деятели из различных стран - рассказывают, чтд они видели в нашей стране, о своих встречах с советскими людьми, о различных сторонах жизни общества развитого социализма.

В предлагаемый вниманию читателя сборник включены фрагменты книг многих иностранных авторов, рассказывающих о своих непосредственных впечатлениях о Советском Союзе, о том, какой они видят и как воспринимают советскую действительность.



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 2


„Во время поездки по Советскому Союзу я не пытался познать некую таинственную „русскую душу”. Я хотел увидеть социализм в действии”.

Алекс Ла Гума


„В Советском Союзе война считается неприемлемым средством для решения разногласий между народами.

Отсюда не может исходить угроза миру”.

Людо ван Эк


„Одно из чудес XX века -

это преобразование одной шестой части Земли из отсталой, управляемой царем страны с народностями на окраинах, находившимися на стадии феодального развития, в современное индустриальное государство и построение в нем развитого социалистического общества”.

Виктор и Елена Перло


СССР: ЗНАКОМЫЙ И НЕИЗВЕДАННЫЙ

© Перевод на русский язык ’’Прогресс”, 1982

ИБ № 120050

Редакторы T. Е. Масленников, А. К. Орлов, H. С. Бордовских, М. М. Погодин, О. Р. Лапатухина

Художник А. Д. Суима

Технический редактор H. Е. Лазарева

Корректор М. А. Таги-Заде

Сдано в набор 20.04.1982 г. Подписано в печать 15.09.1982 г.

Формат 84x108 1/32. Бумага офсетная. Гарнитура Пресс-Роман.

Печать офсетная. Условн. печ. л. 20,16. Уч.-изд. л. 21,12.

Тираж 100000 экз. Заказ № 466. Цена 1 р. 30 к. Изд. № 36264.

Ордена Трудового Красного Знамени издательство "Прогресс" Государственного комитета СССР по делам издательств, полиграфии и книжной торговли.

Москва, 119021, Зубовский бульвар, 17.

Отпечатано на Можайском полиграфкомбинате Союзполиграфпрома при Государственном комитете СССР по делам издательств, полиграфии и книжной торговли.

Можайск, 143200, ул. Мира, 93.


„Для всех советских людей Сибирь стала символом нового, символом великих свершений”.

Гарольд Гриффин


„Перед путешествием на Сахалин друзья пугали меня страшными морозами... Я не почувствовал там особого холода, но, даже если бы и были настоящие морозы, меня всегда согревало бы дружеское отношение и гостеприимство советских людей с далекого Тихоокеанского побережья”.

Борис Крумов


„Москва стала моим вторым домом. Всякий раз, возвращаясь в Париж, я был счастлив, но мне было жаль даже ненадолго оставлять Москву. Всякий раз, покидая с щемящим чувством родину, я с радостью мчался в Советский Союз. Я был одновременно парижанином и москвичом!

Это большое счастье...”

Макс Леон



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 3

В сборник ’’СССР: знакомый и неизведанный” включены отдельные главы следующих книг: Макс Леон (Франция) ’’СССР: знакомый и неизведанный”, Виктор и Елена Перло (США) ’’Динамика и стабильность: советская экономика сегодня”, Алекс Ла Гума (ЮАР) ’’Путешествие в Советский Союз”, Гарольд Гриффин (Канада) ’’Советские рубежи будущего”, Петер Шютт (ФРГ) ’’Путешествие в Сибирь”, Эмма Смит (Великобритания) ’’Дети советского села”, Мухаммад Назир (Пакистан) ’’Советский Узбекистан на пути прогресса”, Борис Крумов (Болгария) "Дальний Восток вблизи”, Монтсеррат Роиг (Испания) ’’Мое путешествие в блокаду”, Люд о ван Эк (Бельгия) ’’СССР. Диктатура или демократия?”

Все эти книги изданы издательством ’’Прогресс” на различных иностранных языках в серии ’’Свидетельства об СССР” в 1978-1981 годах. В них зарубежные авторы делятся впечатлениями от поездок по различным районам Советского Союза. Читатели вместе с ними как бы совершат путешествие в Москву, Ленинград, Белоруссию, Прибалтику, Закавказье, Среднюю Азию, Западную Сибирь, Восточную Сибирь, на БАМ и остров Сахалин.



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 4

Оглавление


  1. ПРЕДИСЛОВИЕ
  2. СССР: знакомый и неизведанный
    1. СВИДЕТЕЛЬСТВО, КАК Я ЕГО ПОНИМАЮ
      1. ОБРАЗЫ ПРОШЛОГО
      2. ПРЕДСКАЗАНИЯ И ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ
      3. ОДНИ У РУЛЯ ВЛАСТИ
      4. БУРЖУА И РАБОЧИЕ
      5. УВЕРЕННОСТЬ В ЗАВТРАШНЕМ ДНЕ

    2. В ГОСТЯХ У ПОЛЯРНИКОВ
    3. ОСТРОВ НА КРАЮ СОВЕТСКОЙ ЗЕМЛИ
    4. Динамика и стабильность: советская экономика сегодня
    5. СИБИРСКАЯ НЕФТЬ
      1. ПРОГНОЗ ОПРАВДАЛСЯ
      2. СУРГУТ, НИЖНЕВАРТОВСК, ОЗЕРО САМОТЛОР
      3. ВСТРЕЧА С РУКОВОДИТЕЛЯМИ ПАРТИЙНОЙ ОРГАНИЗАЦИИ НИЖНЕВАРТОВСКА
      4. США, СССР И НЕФТЬ

    6. ПРОБЛЕМЫ СОВЕТСКОЙ ЭКОНОМИКИ
      1. О ТЕМПАХ РОСТА ПРОМЫШЛЕННОГО ПРОИЗВОДСТВА
      2. НЕКОТОРЫЕ ВОПРОСЫ УПРАВЛЕНИЯ
      3. О СИСТЕМЕ ПЛАНИРОВАНИЯ


  3. Путешествие в Советский Союз
    1. ПРОЛОГ
    2. БОЛЬШОЕ НЕБО
      1. ИЗ ФЕОДАЛИЗМА В СОЦИАЛИЗМ
      2. ГОРОД ЯБЛОК
      3. ЗАПИСИ, СДЕЛАННЫЕ В САМОЛЕТЕ
      4. CHERCHEZ LA FEMME1

    3. ПРАЗДНИК УРОЖАЯ
      1. ЛИТВА - СТРАНА ТРЕХ ТЫСЯЧ ОЗЕР
      2. СТАРОЕ И НОВОЕ
      3. КОЛОКОЛА КАУНАСА
      4. ПАМЯТНИК ’’МАТЬ” В ПИРЧЮПИСЕ
      5. ПРЕДАВАЯСЬ МЕЧТАМ

    4. ЭПИЛОГ

  4. Советские рубежи будущего
    1. КРАЙ, ОЖИВШИЙ ПРИ СОЦИАЛИЗМЕ
    2. ИХ ПРИЗВАНИЕ - КОСМОС

  5. Путешествие в Сибирь
    1. ВВЕДЕНИЕ
    2. ГОСТЕПРИИМСТВО ПО-ГРУЗИНСКИ
    3. В УЗБЕКСКОЙ СТОЛИЦЕ
    4. В АЛЬМА-МАТЕР В АЛМА-АТЕ
    5. В НУРЕКЕ
    6. В ИРКУТСКЕ НА АНГАРЕ
    7. ПО СЛЕДАМ БУДУЩЕГО

  6. Дети советского села
    1. ВЕРТЕЛИШКИ, БЕЛОРУССИЯ
    2. КАЛТУК И НОВАЯ ИГИРМА, СИБИРЬ
    3. ЭПИЛОГ

  7. Советский Узбекистан на пути прогресса
    1. ОТ КУСТАРНИЧЕСТВА К СЛОЖНОМУ МАШИНОСТРОЕНИЮ
      1. РАЗВИТИЕ ПРОМЫШЛЕННОСТИ В УЗБЕКИСТАНЕ ПОСЛЕ ОКТЯБРЬСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ
      2. ТАШКЕНТСКИЙ ЗАВОД СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННЫХ МАШИН
      3. ТАШКЕНТСКИЙ ТЕКСТИЛЬНЫЙ КОМБИНАТ

    2. ЗЕМЛЯ И КРЕСТЬЯНЕ
      1. РАЗВИТИЕ СЕЛЬСКОГО ХОЗЯЙСТВА УЗБЕКИСТАНА ЗА ГОДЫ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ
      2. КИШЛАК, В КОТОРОМ РОДИЛСЯ НУР МУРАД
      3. СОВХОЗ ’’ПИТОМНИК”


  8. Дальний Восток вблизи
    1. САХАЛИН - ЗЕМЛЯ МОРЕХОДОВ
      1. ПО ПУТИ НА ПЛАВБАЗУ
      2. В МОРЕ ВСЕГДА ТРУДНО
      3. ТЕПЛО СЕВЕРНЫХ ВСТРЕЧ
      4. В ГОСТЯХ У НЕФТЯНИКОВ


  9. Мое путешествие в блокаду
    1. ПРОЛОГ
    2. САМАЯ КОРОТКАЯ И СВЕТЛАЯ НОЧЬ
    3. БЛАГОСЛОВЕН БУДЕТ ХЛЕБ...
    4. ДЕТИ ВОЙНЫ

  10. СССР Диктатура или демократия?
    1. ОТ АВТОРА
    2. ОБО ВСЕМ ПОНЕМНОГУ: КАЛЕЙДОСКОП МИМОЛЕТНЫХ ВСТРЕЧ



Пометки


  1. Обложка


СССР - знакомый и неизведанный
ПРЕДИСЛОВИЕ
СССР: знакомый и неизведанный
СВИДЕТЕЛЬСТВО, КАК Я ЕГО ПОНИМАЮ
ОБРАЗЫ ПРОШЛОГО
ПРЕДСКАЗАНИЯ И ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ
ОДНИ У РУЛЯ ВЛАСТИ
БУРЖУА И РАБОЧИЕ
УВЕРЕННОСТЬ В ЗАВТРАШНЕМ ДНЕ
В ГОСТЯХ У ПОЛЯРНИКОВ
ОСТРОВ НА КРАЮ СОВЕТСКОЙ ЗЕМЛИ
Динамика и стабильность: советская экономика сегодня
СИБИРСКАЯ НЕФТЬ
ПРОГНОЗ ОПРАВДАЛСЯ
СУРГУТ, НИЖНЕВАРТОВСК, ОЗЕРО САМОТЛОР
ВСТРЕЧА С РУКОВОДИТЕЛЯМИ ПАРТИЙНОЙ ОРГАНИЗАЦИИ НИЖНЕВАРТОВСКА
США, СССР И НЕФТЬ
ПРОБЛЕМЫ СОВЕТСКОЙ ЭКОНОМИКИ
О ТЕМПАХ РОСТА ПРОМЫШЛЕННОГО ПРОИЗВОДСТВА
НЕКОТОРЫЕ ВОПРОСЫ УПРАВЛЕНИЯ
О СИСТЕМЕ ПЛАНИРОВАНИЯ
Путешествие в Советский Союз
ПРОЛОГ
БОЛЬШОЕ НЕБО
ИЗ ФЕОДАЛИЗМА В СОЦИАЛИЗМ
ГОРОД ЯБЛОК
ЗАПИСИ, СДЕЛАННЫЕ В САМОЛЕТЕ
CHERCHEZ LA FEMME1
ПРАЗДНИК УРОЖАЯ
ЛИТВА - СТРАНА ТРЕХ ТЫСЯЧ ОЗЕР
СТАРОЕ И НОВОЕ
КОЛОКОЛА КАУНАСА
ПАМЯТНИК ’’МАТЬ” В ПИРЧЮПИСЕ
ПРЕДАВАЯСЬ МЕЧТАМ
ЭПИЛОГ
Советские рубежи будущего
КРАЙ, ОЖИВШИЙ ПРИ СОЦИАЛИЗМЕ
ИХ ПРИЗВАНИЕ - КОСМОС
Путешествие в Сибирь
ВВЕДЕНИЕ
ГОСТЕПРИИМСТВО ПО-ГРУЗИНСКИ
В УЗБЕКСКОЙ СТОЛИЦЕ
В АЛЬМА-МАТЕР В АЛМА-АТЕ
В НУРЕКЕ
В ИРКУТСКЕ НА АНГАРЕ
ПО СЛЕДАМ БУДУЩЕГО
Дети советского села
ВЕРТЕЛИШКИ, БЕЛОРУССИЯ
КАЛТУК И НОВАЯ ИГИРМА, СИБИРЬ
ЭПИЛОГ
Советский Узбекистан на пути прогресса
ОТ КУСТАРНИЧЕСТВА К СЛОЖНОМУ МАШИНОСТРОЕНИЮ
РАЗВИТИЕ ПРОМЫШЛЕННОСТИ В УЗБЕКИСТАНЕ ПОСЛЕ ОКТЯБРЬСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ
ТАШКЕНТСКИЙ ЗАВОД СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННЫХ МАШИН
ТАШКЕНТСКИЙ ТЕКСТИЛЬНЫЙ КОМБИНАТ
ЗЕМЛЯ И КРЕСТЬЯНЕ
РАЗВИТИЕ СЕЛЬСКОГО ХОЗЯЙСТВА УЗБЕКИСТАНА ЗА ГОДЫ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ
КИШЛАК, В КОТОРОМ РОДИЛСЯ НУР МУРАД
СОВХОЗ ’’ПИТОМНИК”
Дальний Восток вблизи
САХАЛИН - ЗЕМЛЯ МОРЕХОДОВ
ПО ПУТИ НА ПЛАВБАЗУ
В МОРЕ ВСЕГДА ТРУДНО
ТЕПЛО СЕВЕРНЫХ ВСТРЕЧ
В ГОСТЯХ У НЕФТЯНИКОВ
Мое путешествие в блокаду
ПРОЛОГ
САМАЯ КОРОТКАЯ И СВЕТЛАЯ НОЧЬ
БЛАГОСЛОВЕН БУДЕТ ХЛЕБ...
ДЕТИ ВОЙНЫ
СССР Диктатура или демократия?
ОТ АВТОРА
ОБО ВСЕМ ПОНЕМНОГУ: КАЛЕЙДОСКОП МИМОЛЕТНЫХ ВСТРЕЧ

СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 5

ПРЕДИСЛОВИЕ

С 1977 года издательство ’’Прогресс” выпускает в свет на различных языках мира книги серии ’’Свидетельства об СССР”. Издание этой серии вызвано прежде всего возрастающим за рубежом интересом к Советскому Союзу, стремлением многих зарубежных авторов внести свой вклад в укрепление взаимопонимания между народами, что отвечает духу Заключительного акта Общеевропейского совещания в Хельсинки. Всего издано около сорока книг с маркой серии ’’Свидетельства об СССР”.

Авторами этих книг являются видные зарубежные писатели, журналисты, общественные деятели. Все они свидетели в том смысле, что, побывав в СССР, своими глазами увидели советскую действительность - ту действительность, которую враги мира и социализма пытаются представить в извращенном виде. Тематика книг о жизни в СССР поистине неисчерпаема: это внутренняя и внешняя политика КПСС и Советского государства, промышленность и сельское хозяйство, наука и культура, расцвет многочисленных национальностей Советского Союза, организация труда, быта и отдыха трудящихся, наконец, наши перспективы, требующие решения проблемы, многие другие стороны жизни нашего народа.

Посмотреть на себя со стороны по меньшей мере интересно, а иногда и просто полезно. Наверное, этим и руководствовалось издательство ’’Прогресс”, предлагая советскому читателю ознакомиться в настоящем сборнике с некоторыми отрывками из книг зарубежных писателей и журналистов о Советском Союзе. В репортажах, отражающих широкую географию поездок наших гостей по стране, вырисовывается впечатляющий образ Союза Советских Социалистических Республик, отмечающего свое 60-летие.

В сборник включены фрагменты десяти книг: ’’СССР: знакомый и неизведанный” Макса Леона (Франция), ’’Динамику и стабильность: советская экономика сегодня” Виктора и Елены Перло (США), ”Путешествеие в Советский Союз” Алекса Ла Гумы (ЮАР), ’’Советские рубежи будущего” Гарольда Гриффина (Канада), ’’Путешествие в Сибирь” Петера Шютта (ФРГ), ’’Дети советского села” Эммы Смит (Великобритания), ’’Советский Узбекистан на пути прогресса” Мухаммада Назира (Пакистан), ’’Дальний Восток вблизи” Бориса Крумова (Болгария), ’’Мое путешествие в блокаду” Монтсеррат Роиг (Испания) и ’’СССР. Диктатура или демократия?” Людо ван Эка (Бельгия).

Автор книги ’’СССР: знакомый и неизведанный” французский журналист Макс Леон около двадцати лет был постоянным корреспондентом газеты ’’Юманите” в Советском Союзе. Мало сказать, что он прекрасно знает нашу жизнь и наших людей. По его словам, Советский Союз стал для него вторым домом и он болеет за его судьбу так же, как за судьбу своей родины. Естественно, такой человек не может быть просто сторонним наблюдателем, он пишет свою книгу с позиции заинтересованного лица, которому близки и понятны проблемы, волнующие советских людей. Активный участник Сопротивления в годы второй мировой войны, впоследствии журналист, М. Леон является представителем того поколения, которому многое пришлось повидать и пережить. И тем ценнее его свидетельства об увиденном в СССР за тот длительный и насыщенный значительными событиями период времени, который последовал за XX съездом нашей партии. Будучи своеобразным отчетом о многолетнем пребывании в СССР, его книга отражает большинство эпизодов из жизни страны, которые могут представить интерес не только для иностранного, но и для советского читателя. Маршруты творческих поездок М. Леона проходили по передовому фронту социалистического строительства: крайний Север и стройка века - БАМ, районы Средней Азии, некогда отсталые, а теперь испытывающие быстрый экономический и культурный подъем Сибирь, Дальний Восток и Сахалин. Избранные автором темы отражают наши реальные успехи и заботы: космическая эпопея и массовое жилищное строительство, повышение жизненного уровня народа и экономическая реформа, героическое освоение величайших просторов Сибири и грандиозная культурная революция. И, конечно, неустанная, целенаправленная и последовательная борьба за мир, органически присущая, как это удалось показать автору, Советскому государству на всех этапах его развития.

Главы книги М. Леона, открывающие сборник, служат своеобразным запевом к нему - в них содержатся мысли о том, каким должен быть истинный свидетель, очевидец событий; обозначены самые значительные вехи в недавней истории нашей страны. Но как ни мал этот отрывок, читатель вполне может составить по нему мнение и об авторе, и о том, какое место занимает СССР в умах значительной части французов.

Автор другой книги, фрагменты которой включены в сборник, -американец, известный у себя в стране экономист и писатель Виктор Перло, работавший на сей раз в содружестве со своей женой Еленой Перло. Большая часть книг В. Перло посвящена послевоенному развитию экономики Соединенных Штатов Америки — в них дается марксистский анализ американского финансового капитала, экономической экспансии американских монополий, милитаризации экономики США. Кроме того, В. Перло - автор публикаций с разоружении, проблемах профсоюзного движения, столкновении интересов труда и капитала.

В 1977 году В. Перло вместе с женой совершил большое путешествие по Советскому Союзу, собирая материалы для книги о советской экономике. За семь недель они проехали расстояние в 13 тысяч километров, посетили многие города и районы СССР и встретились со специалистами на заводах, в колхозах и совхозах... Нет нужды говорить, как полезно для американцев объективное свидетельство об СССР их соотечественника. Недаром В. Перло в начале книги, говоря об американских изданиях, посвященных экономике Советского Союза, квалифицирует их как враждебную пропаганду, призванную дезориентировать читателя. Виктор и Елена Перло подробно рассказывают о выдающихся достижениях советской экономики, они отмечают и довольно сложные проблемы, которые еще предстоит решить советским людям. Рассматривая советскую экономику в динамике, авторы приходят к такому выводу: ’’Одно из чудес XX века - это преобразование одной шестой части Земли из отсталой, управляемой царем страны с народностями на окраинах, находившимися на стадии феодального развития, в современное индустриальное государство и построение в нем развитого социалистического общества”.

’’Путешествие в Советский Союз” - так просто и непритязательно назвал свою книгу Алекс Ла Гума, видный южноафриканский прозаик, борец против апартеида, генеральный секретарь Ассоциации писателей стран Азии и Африки. (Ла Гума был вынужден покинуть свою родину в 1966 году, эмигрировав из ЮАР под угрозой полицейских притеснений и репрессий.) На фоне путевых заметок и зарисовок автор ненавязчиво повествует об истории зарождения и победы освободительного, революционного движения в России, становлении и расцвете первого в мире социалистического государства. Таким образом он подводит читателей из развивающихся стран - а именно на них в первую очередь рассчитана книга Ла Гумы - к ее главной идее: решение национального вопроса может быть полностью обеспечено лишь при социализме. Стоит ли напоминать, что национальный вопрос остро стоит даже в тех странах, которые добились независимости. Пресловутый ’’трайбализм” - межплеменная рознь, - особенно в Африке, серьезно тормозит их развитие. Однако история, если от нее не протянуты нити в сегодня, мало что может объяснить, и Ла Гума выпукло, зримо показывает современность. Он сумел создать в своей книге образ нашей страны, страны-труженицы, переживающей новый, очередной подъем. Встречаясь с людьми разных национальностей и разных профессий, автор сумел подметить главное: все они - казахские пастухи и таджикские гидростроители, бурятские колхозники и ученые Новосибирского Академгородка, его коллеги, писатели и журналисты, - объединены общими идеями и целями. А сделанный им вывод таков: ”В странах социалистического содружества проживают около 250 наций и народностей, в том числе более ста - в Советском Союзе. Я лично наблюдал, что все они в СССР равноправны и живут в братском сотрудничестве”. Полными значимости представляются слова Ла Гумы в эпилоге книги: ”Во время поездки по Советскому Союзу я не пытался познать некую таинственную ’’русскую душу”. Я хотел увидеть социализм в действии”. В этих словах - его общественная позиция.

Будущее неразрывно связано с настоящим и прошлым - таков лейтмотив книги канадского писателя, поэта и историка Гарольда Гриффина "Советские рубежи будущего”. Он описывает свои встречи с советскими людьми - рабочими, колхозниками, инженерами, учеными, писателями и космонавтами. Со всеми ему удалось установить хороший контакт. И это легко понять потому, что ему, профессиональному литератору, во времена ’’великой депрессии” 1929-1933 годов пришлось освоить множество специальностей, в том числе шахтера и рыбака. Он всегда находился в гуще людей различных профессий и хорошо их понимал. Вся его жизнь неразрывно связана с рабочим движением. До недавнего времени он, продолжая свою литературную деятельность, был редактором газеты "Фишермен” — органа профсоюза рыбаков и рабочих родственных профессий. (Он удостоен высокой чести быть пожизненным членом этого профсоюза.)

Г. Гриффин хорошо знает Советский Союз, так как неоднократно бывал у нас. Здесь у него много друзей. Его книга написана в результате поездок по Советскому Союзу, и прежде всего в Сибирь. В ней автор ясно дает понять, что только при социализме стали возможны гигантские экономические и социальные преобразования на обширной территории некогда отсталой царской России. От сохи и плуга до космических кораблей - таков путь Советского государства за 60 лет его развития. Эти преобразования, несомненно, имеют огромное значение для прогресса всего человечества. В книге Г. Гриффина исторические параллели чередуются с современными сравнениями. Успех не приходит сам по себе - он достигается усилиями конкретных людей, о которых и рассказывается на страницах книги. Именно через их восприятие действительности, благодаря их оценкам читатель познает реальную значимость происходящих в СССР преобразований. Знаток канадского Крайнего Севера и его проблем, Г. Гриффин отмечает, в частности, что в СССР впервые в истории новые территории осваиваются в соответствии с планом, с использованием современной технологии, с учетом интересов и развития коренного населения, все это в сочетании с энтузиазмом работающей здесь молодежи дает огромные результаты.

Сибирь в последнее время стала своего рода Меккой для литераторов, как наших, так и зарубежных. И, наверное, по праву. Писатель из ФРГ, член Правления Германской коммунистической партии Петер Шютт назвал свою книгу ’’Путешествие в Сибирь”, хотя эта поездка заняла не более одной трети всего времени его пребывания в СССР. Это лишний раз подтверждает притягательность Сибири, и теперь уже не только в силу ее экзотики. О грандиозных сибирских стройках автор пишет восторженно. Но это, повторяем, только часть путешествия П. Шютта. ”Тот, кто летит в Москву, - замечает писатель, - пересекает земли, которые 30 лет назад были выжженными - выжженными немецкими солдатами. Стюардесса авиакомпании ’’Люфтганза” бесстрастно называет города, над которыми мы пролетаем, - Варшава, Минск, Витебск... Она остается равнодушной к мукам истории”. И тут же автор вспоминает те статьи об СССР, которые он смог прочитать в предлагаемых пассажирам на борту самолета известных западногерманских журналах ’’Штерн" и ’’Шпигель”. Информация о Советском Союзе сводится в основном к выдумкам относительно ’’нарушения прав человека” и другим подобным, столь же искусственно раздутым проблемам. Мастерски пользуясь приемом контраста, П. Шютт разоблачает, опираясь на личные наблюдения, привычные для западной пропаганды вымыслы о советской действительности. В главе, посвященной Москве, он, например, пишет: ”Из всех городов мира с многомиллионным населением в Москве меньше всего увидишь на улицах людей в военной форме”. Рассказывая о Волгограде, П. Шютт вспоминает о своем погибшем в Сталинградской битве дяде: ”Он отвоевал для Германии клочок земли размером меньше, чем крышка гроба. Но он - его родственники этого до сих пор не поняли - погиб за неправое дело”. И о каких бы встречах П. Шютт ни рассказывал - о Грузии, республиках Средней Азии или Байкало-Амурской магистрали, - его описания отличаются тем же лаконизмом и образностью. Наблюдая за происходящим вокруг него - в самолете Тбилиси - Москва, на улицах Ташкента и Самарканда, в чайхане и на текстильном комбинате, на стройках БАМа, - П. Шютт сумел не только подметить интересные для человека с Запада черты быта советских людей, но и увидел грандиозные перемены, происходящие в их сознании, в их социальной и общественной жизни, в развитии советской экономики.

Встречи с молодыми учеными в Академгородке, со строителями БАМа в таежном поселке, с десятками людей различных профессий - от писателя до продавщицы - приводят П. Шютта к важному заключению. ”60 лет назад, - пишет он, - в Советском Союзе начался новый день. Социалистическая эпоха человечества еще только пробуждается, и каждый знает, что утреннее солнце дает длинные тени. Но там, где есть тени, на которые как завороженные пристально смотрят наши любители темноты, там есть и свет, яркий свет”.

Удивительный проект удалось осуществить издательству "Прогресс” совместно с известной писательницей из Англии Эммой Смит - автором многих книг для детей. Эта преданная детворе писательница, сама любящая мать, задумала рассказать своим маленьким землякам об их сверстниках в глубинных советских селах. Ее желание осуществилось - она побывала и в Сибири, и в Белоруссии, жила в отдаленных сельских районах в семьях, где были дети. Она была рядом с ними на уроках в школе, на внеклассных занятиях, в играх и развлечениях. Разумеется, дети живут не в безвоздушном пространстве: их окружают родные и близкие, взрослые, заботящиеся о них, опекающие их. Но дети живут и в обществе, и не менее важно, как это общество относится к ним. Поэтому книга Э. Смит "Дети советского села” - не только о детях. Круг проблем, событий, людей, привлекающих внимание автора, гораздо шире. Собственно ’’детская тема" обрастает здесь разнообразными реалиями советской действительности.

То, что круг избранных для этого сборника авторов действительно широк, подтверждает участие в нем Мухаммада Назира из Пакистана. Книга ’’Советский Узбекистан на пути прогресса” написана не профессиональным литератором, а аспирантом, на протяжении ряда лет учившимся в СССР, и в частности в Ташкенте. Этим объясняется простота, незатейливость повествования, популярный, эмоциональный способ подачи материала. Эта книга предназначена в основном простым людям - соотечественникам автора, поэтому он строит ее на непосредственном изложении личных впечатлений от встреч и бесед с людьми, которых он узнал за время пребывания в Узбекистане. Не все удалось автору, но несомненно одно - он сумел передать читателям свою любовь к стране, свою признательность людям, которые так радушно принимали его, так искренне помогали ему в годы учебы.

Отрывки из книги болгарского писателя Бориса Крумова ’’Дальний Восток вблизи” лишний раз подтверждают подлинно братский характер отношений, которые установились у нас с болгарским народом. Автор пишет о Советском Союзе так тепло, как писал бы о каком-нибудь уголке своей родины. И его герои - советские дальневосточники - это верные друзья Болгарии. По жанру книга Б. Крумова - путевые заметки, и в них нет больших обобщений и выводов. Но она примечательна созданными образами советских людей, хозяев своей судьбы и своей страны. Именно их автор встречал повсюду - в дальневосточной тайге, на Чукотке, на Сахалине или в открытом море, на рыболовецком траулере. Любовь к этим далеким краям и широким советским просторам красной нитью проходит через все повествование Б. Крумова.

Трагедия ленинградской блокады в годы Великой Отечественной войны все еще живет в сознании людей, даже тех, кто не прошел через нее. И далеко не случайно обращение к этой теме представительницы молодого поколения, известной испанской писательницы Монтсеррат Роиг. Книга ’’Мое путешествие в блокаду”, написанная уроженкой далекой Барселоны, - факт сам по себе интересный и значительный. Особенно же ценно в высшей степени уважительное отношение автора к памяти погибших жителей города.

Напомнить о трагедии блокады Ленинграда, заставить заговорить историю - такова, по замыслу М. Роиг, цель книги, написанной ею после месячного пребывания в городе-герое. Писательница стремится не просто пересказать историю, она хочет помочь читателю осмыслить опыт прошлого, укрепить веру людей в будущее. Для человека, знающего войну лишь по книгам и кинофильмам, очень непросто совершить это воображаемое ’’путешествие” в глубины памяти, представить себя мысленно вместе с теми, кто видел войну воочию, и Роиг откровенно делится с читателем теми трудностями, которые встают перед ней на этом пути. Намерения автора чисты и благородны, сердце открыто, душа не утратила способности к сопереживанию, и это обусловливает правдивый, достоверный характер повествования, помогает найти ту единственно верную интонацию, которая способна завоевать доверие доброжелательно настроенного читателя и рассеять неверие того, кто открывает ее книгу с предубеждением.

Книгу М. Роиг можно сравнить с огромной мозаикой, ее фон -война, а на переднем плане изображен страдающий, но сражающийся и побеждающий осажденный город. Сравнение с мозаикой напрашивается потому, что в большинстве случаев выведенные автором герои не знакомы друг с другом. У каждого из них своя жизнь, свои заботы, но они едины в главном - в любви к своему городу, к своей стране. Автор нигде не говорит об этом прямо. Но, пристально вглядываясь в своих героев - рабочих, студентов, писателей, художников, ученых, инженеров, мужчин и женщин, взрослых и детей, - писательница рисует портреты ленинградцев с такой любовью и уважением к ним, с такой убежденностью в их правоте, что читатель невольно задается вопросом: а почему эти люди были такими сильными, что побуждало их совершать каждодневный (900 дней и ночей!) и от того еще более высокий подвиг?

Перед нами многофигурная композиция, существующая одновременно в нескольких временных плоскостях, и прежде всего сегодня и в период блокады. Они контрастируют, но и накладываются друг на друга, и неотделимы одна от другой. Автор постоянно предлагает читателю сопоставить военное вчера и мирное сегодня, однако делает это ненавязчиво, предлагая только факты, только свидетельства очевидцев. И следует отдать должное писательнице, которая изучила обширный документальный и художественный материал о блокаде, встретилась и побеседовала с многими пережившими блокаду ленинградцами. В своей книге М. Роиг передает чувство глубокой симпатии к этим людям, чувство восхищения их героической жизнью и борьбой.

Тема войны и мира по-особому близка последнему в ряду авторов сборника - бельгийскому писателю Людо ван Эку. Он, разделив судьбу своего поколения, вынес на своих плечах ужасы и страдания последней мировой войны. Участник Сопротивления, удостоенный по представлению генерала Эйзенхауэра награды США - медали Свободы, - Людо ван Эк был среди узников концлагеря Дахау. Ныне Людо ван Эк -активный участник международного движения борцов за мир, автор нескольких произведений о страданиях и борьбе заключенных нацистских лагерей смерти. Тема представленной в сборнике книги Людо ван Эка ”CCСP. Диктатура или демократия?” лишь на первый взгляд не имеет прямого отношения к проблемам войны — всем своим содержанием она выступает за мир, за взаимопонимание между народами. И читателя наверняка заставят задуматься такие слова Людо ван Эка: "Я один из немногих, выживших в Дахау... Там были узники разных национальностей, с различными политическими убеждениями. И все мы были там как братья... Мы доказали, что в самых чудовищных, нечеловеческих условиях люди могут быть братьями. Так почему это невозможно в мирное время?!”

Книга разоблачает упрямо повторяемую на Западе ложь о Советском Союзе, об образе жизни советского народа. Разоблачает языком фактов, а также с помощью высказываний и суждений самих советских людей, отвечающих на вопросы писателя и оценивающих свой строй, свое общество. Как отмечает Людо ван Эк, западная антисоветская пропагандистская машина работает на полных оборотах и ей не так-то легко противостоять. Он приводит слова одного из своих соотечественников, с горечью сетовавшего: ”У нас в Бельгии просто невозможно сказать что-либо объективное о Советском Союзе. Как только начинаешь говорить правду, на тебя тут же наклеивают ярлык коммуниста”.

Все книги, представленные в этом сборнике, так или иначе способствуют сближению народов. Их авторы живут в разных странах, и, вероятно, не во всем сходятся их взгляды, но по крайней мере в одном убеждении они едины: место, занимаемое нашей страной в современном мире, в высшей степени значительно, и ее политика, как внутренняя, так и внешняя, оказывает глубочайшее влияние на ход истории, на нашу Родину с надеждой смотрят многие народы мира, еще не освободившиеся от эксплуатации и угнетения.

Сборник позволяет нам увидеть себя и нашу страну в зеркале свидетельств зарубежных авторов - это делает его привлекательным и интересным для советского читателя. Особенно же важно, что он выходит в свет в канун нашего большого праздника - 60-летия образования СССР.

Анатолий Софронов

СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 6

Макс Леон


СССР: знакомый и неизведанный

Max Léon

U.R.S.S. familière et secréte

Перевод с французского А. Липовецкого


СВИДЕТЕЛЬСТВО, КАК Я ЕГО ПОНИМАЮ


ОБРАЗЫ ПРОШЛОГО

Я принадлежу к тому поколению двадцатых годов, чье детство прошло в эпоху великого кризиса, войны в Испании и Народного фронта. Я помню моего отца, когда он возвращался домой в разорванной рубахе и с разбитыми часами после схваток с ’’Огненными крестами”1, свирепствовавшими тогда в Авиньоне, и его встречали сценами, достойными трагедий Корнеля. Тогда и вплоть до момента, когда мы всей семьей ’’двинулись в Париж”, я и не подозревал о существовании Советской страны и пел ’’Интернационал”, ничего в нем не понимая.

Потом я помню, как отправляли сгущенное молоко детям Мадрида, как мы сами эвакуировались из Парижа в одну из деревень в департаменте Сарт. Так я впервые столкнулся с войной. Фашизм ворвался в мою жизнь с ревом мотоциклов, на которых восседали вселявшие в нас ужас вояки в серо-зеленых мундирах, с животными криками офицеров, которые ночью пытались вломиться к нам, чтобы овладеть моей старшей сестрой, а днем надевали лицемерные маски корректности. Война врезалась мне в память и автоматными очередями, и нашитыми на одежду звездами Давида, и голодом, не дававшим покоя ни днем ни ночью, и кострами, в которых сжигали неугодные фашистам книги.

О Советском Союзе я услышал из передач французского радио и сообщений из Лондона, которые передавались из уст в уста. Вполне естественно, что я прислушивался к заговорщическим репликам студентов лицея Сен-Луи накануне антинацистских демонстраций. В то же время я прочитал книгу Владимира Познера ’’Разъединенные штаты”, которую оккупационные власти не внесли в список запрещенных по той причине, что ее название показалось им вполне антиамериканским. Именно эта книга открыла мне существование классовой борьбы, которую прежде я представлял себе довольно смутно.

Есть магические слова, заключающие в себе целый мир, хотя их доподлинное значение тебе может быть и неизвестно. Таким словом для меня в то время был ’’большевизм”. В покоренной оккупированной Франции, где слово ’’большевизм” могло и должно было означать только зло, а ’’большевик” — убийцу, я страстно мечтал встретить такого человека и шагать дальше вместе с ним рука об руку. Магическое слово ’’большевик” было ненавистно нацистам и петеновцам; они боялись его, как колдовских козней, оно звучало для них как проклятье. Мы же произносили его шепотом и со священным трепетом.

Мы знали, что фашизм испытывает страх перед большевизмом, а гестапо пытает и расстреливает большевиков. Уже одно это подсказывало нам, что большевизм представляет собой что-то по-настоящему великое и чистое.

Мы, учившиеся в годы петеновского режима и мракобесия клерикалов, окончив школу, очень мало знали об истории СССР и даже об истории собственных революций. Но правды не утаить. И запрещенные сведения все равно просачивались. Однажды я узнал, что есть библиотека, в которой можно познакомиться с журналом французских коммунистов. Как известно, деятельность компартии в то время была запрещена, коммунисты преследовались, и ’’Тетради большевизма” были отовсюду изъяты и уничтожены. Журнал сохранился на полках библиотеки Святой Женевьевы чудом - по всей видимости, по недосмотру какого-то недостаточно бдительного нацистского цензора.

Однако вопрос заключался в том, чтобы спросить подшивку ’’Тетрадей” у библиотекаря и не попасть при этом в гестапо.

Я часто бывал в библиотеке Святой Женевьевы, которая располагала большим собранием старинных книг, и изучал редкие манускрипты. Библиотека Сен-Жинетт (как мы ее по-дружески называли, словно речь шла о кафе) находилась в квартале старых улиц, которые по сравнению с шумным бульваром Сен-Мишель казались несколько провинциальными. Здесь царила почти мирная тишина и не было щеголявших своей силой оккупантов, которые привлекали к себе всякий сброд вроде сутенеров и спекулянтов. Мы любили ходить в Сен-Жинетт, потому что библиотека служила нам своеобразным убежищем в отданном врагу Париже. В ее высоких светлых залах властвовали неизменный порядок и тишина, а приглушенные шаги и тихие, вежливые голоса только подчеркивали ее. Война перевернула все устои, привычки и даже облик улиц, но в библиотеке Святой Женевьевы сохранялся дух равновесия, постоянства и былой свободы.

Я долго колебался, прежде чем в один прекрасный день все-таки решился поискать в каталоге нужную мне карточку. Я предполагал, что в сложившейся ситуации она может оказаться недействительной, но все-таки заполнил требование. Так я впервые вывел на листке бумаги слова - ’’Тетради большевизма”. В читальном зале рядом со мной обычно сидела очень красивая девушка с великолепными волосами, и я, кажется, был немного влюблен в нее. Чувства мои смешались: я испытывал смятение — мне казалось, что, заполняя бланк заказа, я подписываю ордер на свой арест, — но вместе с тем меня переполнял почти детский восторг. Я воображал, каким взглядом будет провожать меня моя соседка, когда, гордый и несломленный, я буду уходить из зала под конвоем фашистов. Ожидание показалось мне мучительно долгим. Как вдруг я увидел, что вместо вооруженных до зубов гестаповцев навстречу мне идет славный маленький старичок библиотекарь. Он протянул мне три пачки довольно потрепанных, но тщательно сшитых и пронумерованных журналов. Какое-то время я стоял, словно оцепенев, и рассматривал обложку журнала, на которой стояло это непостижимое для меня слово ’’большевизм”. Одно мгновение — и я вырвался из того концлагеря, обнесенного колючей проволокой страха, в который нацисты превратили мозг каждого гражданина оккупированной страны. Я еще не знал, что такое большевизм, но уже приобщился к нему.

Я не мог бы сейчас вспомнить, что я прочитал в этих журналах. Мир, который жил на страницах ’’Тетрадей”, был миром, ключа от которого у меня не было. Помню, что я лихорадочно листал страницы, принимался наугад то за одну, то за другую статью и ничего не понимал. Я был так возбужден, что буквы скакали у меня перед глазами и не складывались в слова. Девушка с огненными волосами с любопытством смотрела на меня. Она, видимо, заметила, какой журнал я читаю, и я хотел увидеть в ее глазах восхищение мной или беспокойство за меня. Уже перед самым закрытием библиотеки я сдал подшивку, которую у меня приняли совершенно спокойно - так, будто я сдавал научное исследование о природе вселенной или труд о жизни кочевых племен Малой Азии.

На улице я почувствовал себя другим человеком. Площадь Пантеона, Люксембургский сад, бульвар Сен-Мишель — все казалось мне иным, чем прежде.

Потом я вступил в коммунистический союз молодежи, и многое стало мне понятным. Я участвовал в распространении листовок, расклейке плакатов и вместе с товарищами расписывал лозунгами стены домов Латинского квартала и с каждым днем все больше убеждался в необходимости вооруженной борьбы. В рядах франтиреров (’’свободных стрелков”) и ’’парижских партизан” в 1943 году было очень мало таких, кто имел хоть какую-нибудь военную подготовку. Поэтому меня -студента химического факультета почти сразу же назначили ответственным за боевое снаряжение, а точнее говоря, за изготовление адских машин.

Образцом для нас были группы Сопротивления, в рядах которых наряду с французами сражались антифашисты из разных стран: Германии, Венгрии, Румынии и других. Они имели опыт подпольной борьбы, а личное мужество и беспримерная отвага удваивали их силы. Нам было хорошо известно, что в маки сражались и советские солдаты и офицеры, бежавшие из немецких лагерей. Все это сплачивало нас и укрепляло наши силы в той колоссальной бойне, какой была последняя война. Но порой мы были близки к отчаянию — особенно когда наутро после очередной операции гестапо не могли досчитаться своих товарищей. У нас не хватало времени даже на сон, уж не говоря о самообразовании. Географии мы учились, когда наносили на карту изменения линии фронтов, следя за сообщениями Лондонского и Московского радио.

Пополнить свое политическое образование мы смогли в 1944 году... в тюрьме. В трех отделениях тюрьмы Санте, предназначенных для коммунистов и голлистов, молодые патриоты встретились с ветеранами, которые прошли школу Народного фронта (среди них были и участники войны в Испании). У нас не было будущего: нас мог ждать либо концлагерь, либо виселица, но несмотря на это, нас охватила неистребимая жажда познания, и мы вопреки всякой логике загорелись изучением истории и иностранных языков. К тому времени соотношение сил как вне, так и внутри тюрьмы было уже таково, что охранники не осмеливались препятствовать нашим занятиям. Именно в таких обстоятельствах я начал знакомиться с советской историей, которую каждый вечер дополняли новости с фронтов, передаваемые из камеры в камеру по всей тюрьме. И охранники тоже, стараясь остаться незамеченными, проникали на тюремный двор, чтобы услышать позывные другой, не парижской радиостанции. Молодые уголовники из корпуса напротив также вместе с нами радостно приветствовали каждое сообщение о победе.

Тогда я тосковал по Стране Советов, не зная ее, тосковал, как тоскуют по Луне.

Во время освобождения Парижа я наконец увидел советских людей. В их внешности не было ничего примечательного. Вооруженные с головы до ног, увешанные автоматами, они лихо соскакивали с машин перед казармой Рейи, где формировались наши отряды, отправлявшиеся на подкрепление полковнику Фабьену, который продолжал наступление в восточном направлении. В основном это были бежавшие из лагерей военнопленные, которые уже участвовали в освобождении Юго-Запада. Сами того не ведая, они первыми преподали нам урок военной дисциплины и организованности. Если бы вы их видели — таких боевых, с оружием, собранным ”с миру по нитке”, с немецкими и английскими гранатами за поясом! Они проводили строевые занятия и пели ’’Москва моя” такими звонкими голосами, что жители улицы Рейи выходили на балконы полюбоваться ими.

Память хранит праздник победы, митинг на Зимнем велодроме по возвращении Мориса Тореза, прибытие советского зерна в Марсель и последовавшие за всем этим политические баталии. Как и большинство некадровых офицеров, бывших участников Сопротивления, я был уволен из армии.

Уже после войны я как активист компартии по воскресеньям выходил на парижские бульвары продавать ’’Юманите”. И почти каждый раз я видел пожилую женщину, которая, проходя мимо меня, злобно, ядовито бросала: ’’Убирайся в Москву, в Москву!” При первой встрече я был ошеломлен этим взрывом ненависти, а потом мне даже стало немного жаль ее. Бедная старуха! Должно быть, она боялась, что коммунисты национализируют ее сумочку, которую она носила, крепко прижав к груди. Однажды я не выдержал и в ответ на ее проклятья с вызовом сказал: ”В Москву?! Я бы с удовольствием!”

Старуха с Монмартра оказалась провидицей — несколько лет спустя, в 1958 году, тогдашний главный редактор ’’Юманите” Этьен Фажон предложил мне поехать в Москву постоянным корреспондентом газеты.

До того как я получил назначение вСССР, я работал сначала в провинциальной коммунистической газете, а затем в центральном органе компартии. Как журналист, я был очевидцем всех битв первого послевоенного десятилетия — ’’холодной войны”, войн во Вьетнаме и Алжире, забастовочного движения, борьбы против американской оккупации (этой теме была посвящена ’’моя” рубрика в ’’Юманите”). Я пережил кампанию за Стокгольмское воззвание, смерть Сталина — со слезами на глазах я брал интервью у строительных рабочих, — демонстрацию против командующего американскими оккупационными войсками во Франции Риджуэя, ужасную ночь казни Розенбергов, страстные дебаты, последовавшие за XX съездом Коммунистической партии Советского Союза, нападение фашиствующих молодчиков на здание ’’Юманите”, когда мы чудом остались живы, наконец, запуск первого искусственного спутника Земли. Несколько месяцев я был специальным корреспондентом в Каире, писал репортажи из Венгрии, Албании, Испании. Назначение меня корреспондентом в Москве было знаком особого доверия. Но я понимал, что эта почетная миссия будет крайне ответственной и трудной.

Я уехал в СССР в 1958 году, и предполагалось, что пробуду там три года. Однако в 1975 году я все еще был в Москве.


ПРЕДСКАЗАНИЯ И ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ

Я пишу эти заметки как человек, который в течение двадцати лет имел возможность непосредственно наблюдать жизнь в Советском Союзе. Но, откровенно говоря, я никогда не был ее сторонним наблюдателем. Я никогда не задавался целью быть бесстрастно объективным. Напротив. Ибо я глубоко убежден в том, что лишь страстное, взволнованное исследование приводит к истине. ’’Свидетельство еще не доказательство”, - скажете вы. Хочу сразу же с этим согласиться и предотвратить тем самым домыслы, будто я сознательно скрываю правду и не считаюсь ни с чьим мнением. Свидетельства основываются на виденном и слышанном, и, сколь они ненадежны, мы знаем по меньшей мере со времен Гераклита Эфесского, еще двадцать пять столетий назад заметившего, что ’’глаза и уши — плохие свидетели, ибо ими руководит властная душа”.

Морис Малу в ’’Словаре пословиц и изречений” приводит слова Лукреция — философа, не столь далеко отстоящего от нас во времени, - которые были как бы заповедью для летописца: ’’Кто может рассудить нас лучше, чем наши чувства?” Казалось бы, найдя подкрепление своей мысли у столь авторитетного ученого, можно было бы успокоиться, но тут на глаза нам попадается Паскаль и сеет новые сомнения: ’’Чувства идут во зло разуму по причине их обманчивости”.

А может быть, действительно не стоит доверять свидетельствам? Пожалуй, нигде чувства не шли во зло разуму целых поколений более, чем в свидетельствах о России и СССР. Ибо не с сегодняшнего дня эта страна - загадка для всего мира и для самой себя.

Россия — не сфинкс. Но на Западе ее представляли порой в таких разных образах, как, например, ’’героя, штурмующего небо” или ’’большевика с ножом в зубах”. Беда в том, что оба эти образа буквально воспринимались миллионами людей, наивно верящих любому напечатанному слову.

Однако не будем винить во всем ”простодушного”читате-ля. Случается, что и сами журналисты, в том числе и некоторые приятели мои, казалось бы прекрасно понимающие смысл кампании по ’’промыванию мозгов”, принимают за чистую монету самые сумасбродные сообщения только потому, что ’’сняли” их с телетайпа.

Говоря об СССР, невозможно объяснить что-либо, руководствуясь только здравым смыслом, который допускает, что в каждом высказывании есть зерно истины и что нет дыма без огня. Действительность значительно сложнее схоластических рассуждений. Вначале, вероятно, следует обратиться к истории. Но и в ней все неоднозначно. Бородинская битва, например, по мнению французов, закончилась победой Наполеона, а по убеждению русских — Кутузова. С противоположных позиций освещается и Парижская Коммуна, и множество других событий. Все зависит от выбора точки зрения.

В нашем повествовании мы взяли рассудительный, хладнокровный тон, но вряд ли он отвечает теме нашего разговора. На протяжении веков хулители и почитатели России беспощадно сражались друг с другом. Они пускали в ход самые возвышенные слова, обращались к философии, призывали в свидетели историю...

Судьба России всегда волновала умы и сердца лучших людей планеты. Вольтер в своем знаменитом произведении о Петре I, написанном в 1762 году, выражает восхищение этим великим реформатором и гением русского народа. Он пишет в своей книге ’’История Российской империи в царствование Петра Великого”: ’’Русские пришли на историческую сцену с опозданием, но случилось так, что, введя у себя высоко совершенные искусства, они за пятьдесят лет добились такого прогресса, какого ни одна нация не совершила и за пятьсот”. Как глубокий мыслитель, Вольтер выделяет одну из основных черт этой страны, которая с особой силой проявится в будущем: ”В Российской империи имеется больше различных свойств, особенностей и нравов, чем в какой-либо другой стране вселенной”. Он также цитирует в книге речь Петра Великого в Петербурге, ’’заслуживающую внимания грядущих потомков”. В ней император России заявил: ’’Смею надеяться, что мы некогда своими трудами и своею славою пристыдим нации более образованные”.

Другой, менее известный автор — бельгийский писатель Нестор Консидерант, который сам побывал в России и провел в ней семь недель, в своей книге ’’Россия в 1856 году” писал: ’’Знакомясь с суровыми суждениями о России, которые столь распространены за границей, я прихожу к следующему выводу: несчастье России состоит в том, что большинство посетивших ее людей во всем сравнивают ее со своей собственной страной. Так, например, де Кюстин2 не захотел понять, что новому, необычному, богатому традициями народу нужна своя собственная цивилизация и что беспрестанная подгонка общественной жизни такой страны под идеи, которые, быть может, прекрасны, но ей чужды, исключает всякое понимание”.

Консидерант без прикрас описывает нищету и бесправие народа. Но в то же время он поражен мощью скрытой в нем энергии. Из России он возвращается оптимистически настроенным: ’’Нет сомнения, что русский народ ждет блестящее будущее. Это поистине великий народ...”

Полвека спустя и, конечно, совершенно иначе, чем предсказывали русскому народу разные прорицатели, революция 1905 года, Февральская и Октябрьская революции 1917 года потрясли старый мир.

Положение России непосредственно накануне революции обычно знают лучше, чем события более отдаленной истории. Известно, что республика Советов была провозглашена в относительно отсталой стране (несмотря на то, что по объему производства она занимала пятое место в мире), где новейшие капиталистические отношения странным образом переплетались с пережитками феодализма и патриархально-родовых отношений, все еще сохранявшихся у многих нерусских народов, населявших бывшую Российскую империю. Однако немногие знают, что Россия была главным образом аграрной страной. Крестьяне составляли тогда 82 процента всего населения, то есть более 130 миллионов по сравнению с 28 миллионами городских жителей. В стране было около ста миллионов неграмотных: 90 процентов женского и 65 процентов мужского населения в возрасте от 9 до 49 лет. Революция должна была преобразить эту отсталую крестьянскую массу, не знавшую в большинстве своем ни интенсивных способов ведения сельского хозяйства, ни ирригации, ни химических удобрений, ни селекции, в строителей нового общества, возводящих плотины, заводы и новые города.

С 1926 года — когда Советский Союз впервые достиг в некоторых отраслях промышленности уровня 1913 года — и по сегодняшний день в СССР выросло более тысячи новых городов, 43 из которых насчитывают больше 500 тысяч жителей, в том числе 18 — это города более чем с миллионным населением. Кроме того, за эти годы построено две тысячи поселков городского типа. С 1917 года сменилось всего три поколения — не так уж много, если представить себе, сколько сил пришлось положить на то, чтобы вместо деревянной русской избы поставить многоэтажные дома из стекла и бетона. Нелегко в короткий срок овладеть искусством градостроения, которое другие народы унаследовали еще от римлян и обогащали на протяжении веков. Иностранные туристы иногда до сих пор отмечают здесь грубоватость жилищ, но им не мешало бы знать, что при этом СССР занимает первое место в мире по объему жилищного строительства и озеленению городов.

Я долго жил в Москве в районе Ленинградского проспекта. В давние времена это была окраина города, где ютились конюхи, кузнецы и было много трактиров. Здесь же проходил путь на Тверь, Новгород и Петербург. Еще в пятидесятых годах улица Правды состояла на добрую половину из деревянных домов. Эти ветхие строения были ничуть не симпатичнее первых коробок блочных пятиэтажек. Они отнюдь не напоминали швейцарские хижины или ладные русские срубы — скорее они были похожи на бараки-времянки. Когда их снесли, можно было жалеть только о том, что уже никогда не ощутить неповторимого острого запаха сосны и березы, который всегда чувствовался, едва вы входили в такой дом. Да еще было жаль, что уже никогда не увидеть из окна смены времен года: весеннее розовое цветение вишен и яблонь в палисадниках сменялось яркой зеленью лета, а осеннее полыхание кленов — зимним блеском инея под солнцем.

Конечно, эти дома были не лишены очарования, но представьте себе повседневное существование в коммунальных квартирах, с ’’вечно прикованной” к лавочке у крыльца старухой, которая, ни на минуту не теряя бдительности, следит за каждым шагом представителей более молодых поколений. Этот мир исчез на улице Правды в начале шестидесятых годов и примерно в это же время во всей Москве, не считая тех немногих подмосковных деревень, которые прилепились у окружной дороги и которых ждет та же участь, что и старые дома в центре города. Москвичи сохраняют лишь те здания, которые представляют историческую или архитектурную ценность. Причем в большинстве своем они полностью реконструируются в соответствии с современными требованиями.


ОДНИ У РУЛЯ ВЛАСТИ

Россия трех революций, вступавшая на путь социалистического развития, была центром почти такой же обширной империи, как и Франция той эпохи. Живущие на Кавказе грузины и удэгейцы из долины Уссури, буряты Восточной Сибири и самаркандские узбеки были такими же инородцами для русских и друг для друга, как для нас были вьетнамцы, алжирцы или жители Чада. Но по отношению к своим инородцам Россия часто играла роль защитницы от других чужеземцев, разорявших их земли, уничтожавших их культуру. Кроме того, в отличие от Франции, царская Россия, которая досталась в наследство революционерам 1917 года, географически представляла собой цельную территорию. Все это способствовало тому, что революция как в 1905, так и в 1917 году, начавшаяся в столице, стремительно прокатилась по всей стране от западных до восточных границ, хотя события развивались не везде одинаково. После победы революции в Петрограде в различных районах страны рабочие захватили власть в свои руки. Правда, в большинстве случаев ненадолго. И не только потому, что капиталисты и помещики оказывали вооруженное сопротивление, не только потому, что им на помощь пришли иностранные интервенты, но и потому, что не везде уровень культурного, экономического и общественного развития позволял удержать власть в руках революционеров.

Проникновение идей социализма в отдаленные отсталые районы часто начиналось не с пропаганды социалистической теории, а с борьбы с пережитками прошлого, с простейших дел, например со строительства общественной бани. Советская власть победила по всей стране лишь после трех лет гражданской войны и войны с интервентами. Еще шесть лет понадобилось для того, чтобы национальная экономика достигла уровня 1913 года.

На протяжении первого десятилетия Советской власти большевики, сыгравшие решающую роль в трех революциях, укрепляют свое политическое лидерство. Постепенно они остаются одни у руля власти. Их недавние союзники, не получив поддержки масс, становятся противниками и начинают борьбу против большевиков, не гнушаясь никакими средствами и даже вооруженными террористическими действиями. Интеллигенция в большинстве своем вначале в штыки или в лучшем случае индифферентно принимает социалистическую революцию. Служащие государственного аппарата в панике покидают свои посты. Но Красная Армия освобождает от белогвардейских войск и интервентов все новые районы. Теперь здесь необходимо налаживать мирную жизнь, создавать управленческий аппарат и привлекать специалистов к восстановлению страны. Встает проблема кадров. На службу революции заступают самые преданные ей, самые мужественные, самые знающие бойцы. Государственными деятелями становятся не только профессиональные революционеры, но и шахтеры, крестьяне, писари, лесорубы, а может быть, и кухарки, как предсказывал Ленин.

Вечером 19 июня 1920 года, в конце дня, проведенного в Кремле в беседах с Лениным и лидерами III Интернационала, Марсель Кашен занес в свою записную книжку: ’’Революции исполнилось три года. Много раз она была на краю гибели. Она испытывается на прочность нуждой, лишениями, страданиями от голода и холода. Ее подстерегают внутренние враги и атакуют внешние. Дезорганизован транспорт. Но она стоит, стоит там, где любой другой режим рухнул бу неминуемо. Стоит благодаря диктатуре пролетариата”.

По возвращении из России Марсель Кашен выступает на многочисленных митингах. День за днем он объясняет, что являет собой в действительности диктатура пролетариата, необходимая для сохранения и развития завоеваний русской революции, диктатура пролетариата, которая и тогда, и много позже была единственным выходом для рабочего класса всех стран в борьбе с капитализмом и феодализмом, в то время господствовавшими на пяти шестых территории земного шара.

В своих страстных выступлениях директор ’’Юманите” - свидетель революционных изменений в России - открыл тогда сотням тысяч французских трудящихся подлинный смысл всего, что происходило в Стране Советов, существование которой все еще было под угрозой.

И я сегодня не хочу быть ни бесстрастным судьей (да и можно ли быть бесстрастным в таком деле?), ни литератором, хладнокровно препарирующим общество. Уверен, что ни весы Фемиды, ни скальпель не могут быть единственным инструментом объективного исследования истории обществ и народов. Здесь нужна страсть, но без ослепления, убежденность, но и умение критически переосмыслить позицию, скромность, честность и глубочайшая искренность.


БУРЖУА И РАБОЧИЕ

Можно ли сказать, что спустя три века после царствования Петра Великого и через шестьдесят с лишним лет после Октябрьской революции мы хорошо знаем Россию и Советский Союз?

Замечание Нестора Консидеранта о том, что ’’долгое время считалось хорошим тоном дурно отзываться о России, которой почти или даже вовсе не знали”, уже давно перестало быть верным.

И тем не менее... Я вспоминаю такой эпизод. Итальянская кинозвезда, прибывшая на один из московских кинофестивалей в начале шестидесятых годов, не успев как следует устроиться в номере в гостинице ’’Москва”, потребовала соединить ее с Римом. Едва услышав в трубке знакомый голос, она принялась кричать, что перед отъездом в Москву ей нагородили околесицы. Темпераментно жестикулируя, словно призывая в свидетели улицу Горького, Кремль, Манежную площадь, она говорила: ’’Нет, здесь, ей-богу, множество каменных домов, а на улицах полно машин”.

Вечером следующего дня на Красной площади я встретил старую француженку — активистку компартии, плакавшую от того, что во время прогулки в канун праздника она увидела на улицах нескольких пьяных —это не совпадало с ее представлением о социализме.

Такая реакция характерна для многих французов, посетивших СССР: в то время как мелкие и крупные буржуа бывают поражены мощью страны, ее процветанием, чистотой улиц и приятным обликом людей, рабочие, профсоюзные деятели, коммунисты и сочувствующие им бывают потрясены тем, что здесь есть и бюрократы, и грубияны, и пьяницы, и бездельники.

Очевидно, первые читали и слышали о социализме такое, что не приведи господи, а вторые буквально поняли слова о ’’рождении нового человека” и ’’бесклассовом обществе”.

Конечно, ответственность за это несут прежде всего средства массовой информации, в том числе и те дружески настроенные по отношению к СССР журналисты, которые не умеют всесторонне и убедительно представить жизнь этой страны. Но сейчас разговор о другом. Просто удивительно, как напрочь мои соотечественники забывают об историческом опыте Франции, когда речь идет о Советском Союзе. Ни одному из французов никогда бы не пришла в голову мысль корить революционеров 1789 года за то, что они не сумели создать идеального общества свободы, равенства и братства. Парижскую Коммуну также не принято упрекать в том, что она потерпела поражение. Советскому же обществу предъявляют более суровые требования. По мнению французов, оно не должно иметь недостатков. Наши предприниматели нередко до сих пор полагают, что СССР — нищенская страна, населенная роботами без мыслей и эмоций. Но им не следовало бы быть столь наивными. Победа Советского Союза в Великой Отечественной войне показала и его промышленную мощь, и патриотизм народа, и его волю к сопротивлению, которую, кстати, из-за предательства правящих кругов Франция не проявила в 1940 году. Французские буржуа с их любовью к конкретным и точным фактам должны были бы иметь в виду, что, к примеру, успехи в космических исследованиях неотделимы от высокого уровня развития всей экономики, образования и колоссального размаха научных исследований, которые в таком масштабе не ведутся нигде в мире.

Если кто-нибудь из читателей по простоте душевной не поймет меня, я не стану бросать в них каменьями. Я их пойму, так как сам отвергаю все готовые решения. На протяжении двадцати лет я почти ежедневно вслушивался в пульс этой страны, вглядывался в этот, не похожий на наш, мир, но до сих пор у меня остается ощущение, что он не до конца познан мною.


УВЕРЕННОСТЬ В ЗАВТРАШНЕМ ДНЕ

Три поколения сменились после Октябрьской революции, и большинство живущих сейчас советских людей не знало капиталистического строя. Но прошлое не кануло в Лету. Ни в жизни общества, ни в жизни многих семей еще не стерлись ’’отметины” разных времен: гражданской войны и иностранной интервенции, политики ’’военного коммунизма”, индустриализации и коллективизации, вторжения гитлеровцев, нацистского геноцида, победы над фашистской Германией, которая досталась дорогой ценой, трудностей восстановительного периода, XX и XXII съездов партии.

Социализм нельзя представлять себе ни как путь, устланный розами, ни как крестный путь, требующий жертв и страданий.

В советском социалистическом обществе, несмотря на все трудности его развития, на просчеты и ошибки, достигнуто очень важное — граждане этой многонациональной страны получили право на человеческое достоинство, культуру и уверенность в завтрашнем дне. В советском социалистическом обществе были расширены гражданские права и свободы, повышен уровень благосостояния, здравоохранения, образования. Правда, многие давно назревшие проблемы все еще остаются нерешенными, но их решение зависит не только от воли советского народа или компетентности руководителей партии и государства. И дело здесь не только в бремени исторически сложившихся традиций, преодоление которых весьма сложно и требует времени, но и в необходимости обеспечивать надежную оборону страны - вначале перед лицом гитлеровской угрозы тридцатых годов, затем в ответ на агрессию фашистской Германии, и наконец сегодня - в противовес американской гегемонии. Нельзя забывать и о том, какую помощь Советский Союз оказывает странам, вставшим на путь социализма, в их борьбе против империализма (вспомним хотя бы Вьетнам).

СССР шестидесятых и семидесятых годов должен был преодолеть внутренние противоречия, вскрытые XX съездом, и определить свой путь в мире, находящемся накануне великих перемен. И этот мужественный выбор был сделан. Коммунистическая партия, гарантируя окончательный отход от методов культа личности, вместе с тем стремится предотвратить возникновение своего рода нигилизма. Советский Союз не допускает сомнений в незыблемости существующего строя, но не желает добиваться лояльности методом принуждения. Он выступает за коллегиальность руководства и в то же время подчеркивает роль личности в истории. Он не стремится к господству в международном рабочем движении, но вместе с тем не сторонится ответственности в международных классовых битвах. Советский Союз расходует огромные средства на создание надежной защиты от возможной агрессии и одновременно должен удовлетворять постоянно растущие потребности населения. Он ищет пути развития и укрепления дружественных отношений с зарубежными странами, но при этом противодействует проникновению в страну враждебной пропаганды и нравов, не соответствующих социалистическому образу жизни. Он борется за разрядку, разоружение и невмешательство во внутренние дела государств и оказывает поддержку прогрессивным силам в борьбе против империализма. Он стремится к развитию отношений со всеми странами, но при этом не отказывается от солидарности с их коммунистическими и рабочими партиями. Эта позиция проявляется в каждом шаге, предпринимаемом СССР на международной арене. И лишь на первый взгляд, при чисто ’’математическом” подходе, может показаться, что она сочетает в себе несообразующиеся элементы. В действительности они в большинстве своем вполне согласуются друг с другом.



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 7

Москва-река. Набережная Тараса Шевченко



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 8

Комсомольская площадь



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 9

Когда в Москве жарко



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 10

В одном из многочисленных московских парков



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 11

С новосельем!



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 12

Боулинг пришелся москвичам по вкусу



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 13

Останкинская телебашня



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 14

Аэропорт Темп на острове Котельный



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 15

Пилот Михаил Шляховой



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 16

На севере ’’Волгу” заменяют вездеходы



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 17

Таня, полярная невеста


Свидетельства, которые я привожу в своей книге, имеют целью показать, в какой мере реальный социализм в СССР соответствует теоретическому представлению об этом строе. Да, именно реальный социализм, с его переплетением прямых и извилистых путей, удачных и неудачных лет, который, не греша против истины, нельзя разложить на составные элементы. Социализм, существующий как совокупность миллиардов разнообразных действий, побед и поражений, социализм, неразъединимый, как человеческое сердце.

Я побывал почти во всех республиках Советского Союза, видел, как рождались гигантские сооружения на Ангаре, был у первых строителей БАМа, забирался в вечные льды, охотился на северного оленя, поднимался в высокогорные обсерватории Армении, вместе с учеными наблюдал опыты по изучению атомных частиц. Я беседовал с геологами и экономистами, сопровождал руководителей СССР в поездках от Нью-Дели до Вашингтона и от Улан-Батора до Парижа. Слившись с многомилионной толпой москвичей, я кричал на улицах столицы: ’’Человек в космосе!”, ”Да здравствует Гагарин!”, и вместе с ними я испытал горечь тех напряженных дней карибского кризиса, когда мир держался на волоске. И я с надеждой встречал многочисленные инициативы по его укреплению, которые СССР настойчиво предпринимает на протяжении долгих лет.

Будущее подготавливается прошлым, особенно если речь идет о недавнем прошлом великих строек. Ретроспективный взгляд на прошедшее часто помогает шире осмыслить происходящее. Именно поэтому мне захотелось включить в мою книгу несколько репортажей, сделанных мной в разные годы в тех местах Сибири и Дальнего Востока, куда забрасывала меня журналистская судьба. Найдутся, наверное, и те, кому они напомнят о поре их молодости, помогут снова пережить то волнующее время. Эти записи прошлых лет дадут возможность ощутить достигнутый прогресс и те качественные изменения, которые происходят там как в подходе к решению технических задач, так и в сознании людей, претворяющих эти задачи в жизнь.

1

Французская черносотенная фашистская организация. — Прим. ред.

2

Автор одной из книг о России (XIX в.). - Прим. ред.


В ГОСТЯХ У ПОЛЯРНИКОВ

В тысяче километров за Полярным кругом, в самом сердце Арктики, несколько небольших групп людей круглые сутки обеспечивают работу советских метеорологических станций. Каждые три часа, будь то полярной ночью, когда солнце полностью исчезает с небосклона на долгие два месяца, или в момент ледостава, когда циклоны, мчащиеся со скоростью 200 км в час, спрессовывают паковый лед и когда пурга наметает почти непроходимую снежную стену, эти мужчины и женщины прослушивают Арктику, наблюдают за атмосферными и космическими явлениями, пересылая на Большую землю полученную информацию. Их сообщения позволяют метеоцентрам предсказывать погоду на завтра, помогают вести корабли, составлять долгосрочные прогнозы для сельского хозяйства и, наконец, дают науке новые данные о Земле и ее атмосфере.

Рассеянные на гигантской пустынной территории, где столбик термометра падает ниже —40° и даже -50°, полярные станции существуют постоянно на ледяных островах или временно на льдинах, дрейфующих в Ледовитом океане по воле течений и ветров.

На протяжении двух недель, а если быть точным, восемнадцати дней, я жил вместе с полярниками, делил с ними стол, развлечения, наблюдая за их работой. Они приняли меня как друга. И все эти дни я не столько наблюдал за их жизнью, сколько любовался ими.

Мы покинули порт Тикси, заснувший под дымчатым покрывалом, и взлетели надо льдами. Я был немного возбужден, возможно из-за раннего подъема и перевернувшихся вверх дном привычек, что всегда происходит при резкой смене широты. В Тикси, расположенном на 72-й параллели, в шести часовых поясах от Москвы и в восьми от Парижа, местные жители считают себя полярниками и, отрезанные от остальной части страны, зовут ее ’’континентом”.

Все представления о времени, стало быть, перевернулись. Мы встали в 7 часов утра, но для меня, только что прибывшего из Москвы, был всего лишь 1 час ночи. Впервые за долгие месяцы можно было говорить об утре и вечере в обычном смысле слова, поскольку полярная ночь заканчивалась, а возродившееся солнце вставало на горизонте, сопровождаемое разгулом ослепительно ярких красок.

Но в феврале в 7 утра в Тикси еще совсем темно и тени-коротышки в этот час с трудом различаются среди нагромождения льдин и сугробов. Скрип снега под сапогами заглушается урчанием и постукиванием моторов гусеничных вездеходов, своего рода танков-амфибий, которые в Арктике заменяют собой ’’континентальные” ’’волги” и ’’москвичи”.

Перед тем как выйти из гостиницы летчиков, чтобы позавтракать в столовой на другой стороне улицы, я натянул на себя все мое спецобмундирование, то есть надел на мою вельветовую куртку и габардиновые брюки еще одни меховые штаны, длинные шерстяные носки и кожаные сапоги, подбитые собачьим мехом и снабженные толстой рубчатой подошвой, свитер и канадку на овечьем меху и, наконец, меховую шапку с ушами. В это время на улице —40°. Достаточно пройти пять минут против ветра, как начинаешь ощущать, будто ноздри, скулы и переносицу жжет каленым железом. Чувствуешь себя не в своей тарелке и меньше от холода, чем от этой странной ночи, скрадывающей все привычные ориентиры - тротуары, фонари, ряды домов.

Перед гостиницей длинное одноэтажное строение, рядом с ним — грузовики с шинами втрое шире обычных. Двадцать мастодонтов уже полночи урчат на месте работающими на разных оборотах моторами, в то время как шоферы греются в домике, ожидая сигнала к отправлению. Белый туман от выхлопных газов окутывает машины, сквозь него светится кое-где глазом циклопа фара вездехода. Надо попривыкнуть, прежде чем дышать этим бедным кислородом воздухом, задерживающим любые испарения.

В столовой мы последние - летчики уже на аэродроме. Проглатываем обжигающий чай, оленью печенку с картофельным пюре, свежую булочку, и, поскольку мы в 600 километрах за Полярным кругом, не помешает и рюмочка армянского коньяка.

Багаж собран, и вездеход ждет нас у дверей. В последний момент, чтобы не связывать себя бесполезными в Арктике вещами, оставляю до возвращения в Тикси электробритву и городские туфли. Под урчание мотора нашего ’’танка” пересекаем аэродром, взбираясь на сугробы и ныряя в колеи, оставленные тракторами. Вездеход останавливается перед зданием аэровокзала. Отцепившись от поручней, за которые пришлось судорожно держаться всю дорогу, выползаю из кабины и, опершись на вездеход, отважно прыгаю в снег. В зале ожидания сидят несколько закутанных по глаза в оленьи парки якутов в унтах из оленьей шкуры. Рядом, выставив колючие подбородки и посасывая папиросы, дремлют русские. С плаката на них призывно и даже кокетливо смотрит бортпроводница, приглашая воспользоваться услугами Аэрофлота.

Двухмоторный ЛИ-2, который с равным успехом может быть ’’обут” в колеса или лыжи, делит с очень легким бипланом АН-2 нелегкую честь обеспечивать воздушную связь в Арктике и Антарктике. На расстоянии до 500 километров от одной станции до другой нет ни одного запасного аэродрома. В случае какой-нибудь поломки единственный выход — искать более или менее пригодный для посадки кусок льдины, садиться, стараясь ’’наломать” как можно меньше дров, и ждать помощи. Даже в специальной экипировке нельзя выдержать без огня более суток тридцати- или сорокаградусный мороз, и особенно в пургу. Во всяком случае, если поднимется снежная буря, мало надежды, что вас найдут.

Взлетаем в ночи, держа курс на Северный полюс к острову Котельный, где парни на базе Темп готовят для нас посадочную полосу. Мы пролетим 500 километров надо льдами без единого ориентира или огонька внизу. Звук мотора не разбудит никого, кроме, быть может, белых медведей. Я немного нервничаю из-за окружающей меня неизвестности, экзотики, ожидания встречи с чем-то непознанным.

Огонек на горизонте - это аэродром Темп на юго-западной оконечности острова Котельный, ничем не выделяющийся на фоне Ледовитого океана. Снеговая посадочная полоса достаточно тверда и хорошо очищена. Ура, Арктика!

Перед деревянным строением аэровокзала на вездеход, пришедший с метеостанции Котельного, грузят наш багаж и почту для метеостанции. Я получаю право на почетное место около шофера Саши, ветерана полюса, с лицом, загрубевшим от морозов и бензиновой гари. Метеостанция, как и аэродром Темп, расположена на берегу острова Котельный, но в тридцати километрах севернее.

Вот уже несколько суток я почти не спал и сейчас время от времени проваливаюсь в дрему, из которой меня выводят неожиданные провалы вездехода в снежные ямы. Машина покрыта брезентом, но, несмотря на отопление, ткань изнутри покрылась изморозью толщиной в палец.

Измученные, мы прибыли в Котельный для того лишь, чтобы пожать несколько рук, взглянуть на лица встречающих -смотри-ка, женщина с ресницами, покрытыми инеем! - и наконец растянуться на пару часов на белых простынях.

Что сейчас, утро или полдень? Неизвестно, да это и не имеет значения. Здесь еще продолжается полярная ночь. Солнце взойдет над островом лишь через две недели. Но уже круглые сутки здесь что-то вроде рассвета или сумерек, что позволяет ориентироваться и, главное, фотографировать.

Чувство долга — да, именно оно — очень быстро вырывает меня из сна. Вот уже пять дней, как мы покинули Москву. Пора составить первую телеграмму в редакцию. Надо ли писать по-русски? - Необязательно, - говорит начальник станции Василий Крылов. - Не торопитесь... да чего там, не торопись, -переходит он на ”ты”. - В Париже сейчас всего 8 часов утра, пойдем пока попьем чаю.

Самой станции я еще почти не видел - восемь или девять деревянных домиков на территории в сто или двести квадратных метров, радио- и радарные антенны, дизельная электростанция, огороженная площадка с установленными на ней различными измерительными инструментами. Мы живем в сборном домике типа зимнего ’’шале”, выкрашенном в кирпичный цвет: три спальни, кабинет, сени, которые служат и умывальной комнатой.

Павел, которого все зовут Паша, приготовил чай, зачерпнув воды из бачка, в котором медленно тают большие куски льда. Неразговорчивый, сдержанный Павел — сама любезность. Он приносит бисквиты, шоколад, зажигает примус, протирает стаканы. Это двадцатичетырехлетний светловолосый парень, похоже, пренебрегающий расческой, небольшого роста, но крепко сбитый. Говорит он почти не разжимая губ. Мне шепчут, что Павел собирается жениться и что его невеста ждет в Тикси ближайшего рейса на Котельный. Он очень хочет сам отправить первую телеграмму в Париж, которую я записал прописными буквами.

Павел не знает французского и вслух перечитывает текст на английский манер, произнося каждую букву: ”Ле темпес эст айдиал мэйнтенант...”

Интересно, что из всего этого получится. Мы пересекаем часть территории, которую я бы назвал площадью, и входим в строение, оборудованное под приемно-передающую радиостанцию. Павел садится за стол оператора и начинает отстукивать морзянку. После проверки узнаем, что на другом конце линии на Большой земле прием хороший: на расстоянии более чем 10 000 километров - от Центральной Арктики до бульвара Пуассоньер в Париже - цепь замкнута. Я сверил потом оба текста, отправленный и полученный, — вкралась лишь одна ошибка, да и то в имени собственном.

За ужином встречаемся в общем зале - ’’кают-компании”, большой комнате, расположенной в доме, где находится кухня, отапливаемая мазутом. Это своего рода клуб поселка, затерянного на краю света. Здесь едят, играют в биллиард, крутят последние фильмы, прибывшие с почтой или сброшенные на парашюте с самолета. Две перегородки заняты полками с библиотечными книгами.

Суп, второе с гарниром, десерт. Все бесплатно, и можно попросить добавки. Покончив с ужином, все помогают повару с уборкой, чтобы подготовить зал к ежедневному киносеансу в 21.45.

Иногда, если позволяет погода, я останавливаюсь в центре поселка, посередине площадки, окруженной научными приборами фантастических очертаний, и любуюсь изумительным видом. Девять деревянных домиков образуют вокруг меня светящийся круг, прямо над головой в волнах северного сияния блистает Полярная звезда. На 500 километров к югу ни одной живой души, ни единого человека, ни одного самолета в обжигающем воздухе. Лишь Ледовитый океан, это чудовище, кряхтит и вздыхает в такт ленивым приливам и отливам, сжимает в гармошку льды и ощетинивается ломаными углами торосов. А на север, к полюсу — еще сотни километров голого, становящегося все толще и толще льда. И где-то там блуждает невидимый глазу огонек еще одной станции, оборудованной на льдине, медленно дрейфующей по воле ветров, подводных течений и вращения Земли.

В маленьком, кирпичного цвета ”шале” спит перед выходом на дежурство аэролог Галя. Соседняя комната служит кабинетом начальнику станции Василию Крылову. Он сейчас ведет крупную дискуссию с Костей - Константином Шибако-вым, начальником радиометеорологического центра. Костя прилетел вместе с нами, воспользовавшись этим рейсом, чтобы решить ряд проблем. Речь идет о кадровых вопросах. Необходимо найти замену тем, кто уезжает в отпуск. Так случилось, что многие специалисты весной и летом разъедутся на несколько месяцев на континент — в отпуск — в Ленинград или в Крым, в Москву или на Кавказ.

На станции есть специалисты и в таких, например, таинственных областях науки, как актинометрия, занимающаяся измерением радиации Солнца и Земли, отраженной землей небесной радиации и земной радиации, отраженной облаками. Есть метеорологи, которые каждые три часа измеряют давление, скорость ветра, температуру на поверхности и под поверхностью земли, а также в кабинках, установленных на столбах, контролируют и корректируют работу различных автоматических измерительных приборов, измеряют массу облаков и влажность воздуха. Есть гидрологи, которые зондируют Ледовитый океан, определяют плотность воды, ее температуру, уровень и соленость, типы волн и толщину льда, возраст припая, скорость обледенения и тому подобное.

Кажется невероятным все то, что делается в этом миниатюрном поселке на краю света. Но я бы не сказал всей правды, не упомянув тяжелых обязанностей, которые здесь выполняются поочередно. Это обеспечение станции водой. Для этого необходимо в буквальном смысле отпиливать поодаль от жилья большие куски льда для кухни, котельной центрального отопления - да, да, два дома уже оборудованы радиаторами с горячей водой — и каждого домика, чтобы заполнить бочки с водой для чая и для умывания. Это также заготовка дров для печек: собирать брусья и стволы деревьев, вынесенные рекой Леной в море и выброшенные волнами на берег острова за 500 километров от устья реки. Наконец, уборка отходов и прочее.

Если бы Павлу Бушуеву, когда он подписывал контракт на работу в Арктике, сказали, что он встретит свою подругу жизни на паковом льду, что он сыграет свадьбу на полярной станции, он бы тогда лишь посмеялся. Да и кто бы мог подумать такое? В свое время на такого рода станциях женщинам работать было запрещено. А теперь на одном Котельном — десять представительниц ’’слабого пола”. В 1959 году Павлу было 18 лет, и к тому времени, когда он добился в Ленинграде приема в специальное училище, готовящее полярников, он, как говорят, запоем прочитал полное собрание сочинений Жюля Верна. А уже в 1961 году проходил первую практику на Крайнем Севере. С год назад на станции Котельного случился большой аврал. Состояние моря позволяло кораблю причалить в десяти километрах отсюда без большого риска быть зажатым льдами. Поселок ликовал. На этот раз пришла ’’Индигирка”, которая доставила запас продовольствия на полтора года, машины, приборы, книги, фильмы, сборные домики, трубы и так далее, и к тому же и новых коллег. Вместе с ними с ’Индигирки” сошла и некая Таня — Татьяна Коренева. ”Смотри-ка”, — отметил Павел, но этим пока и ограничился. У него масса других дел, кроме как разглядывать маленькую девятнадцатилетнюю девушку-гидролога. Так много дел, что он не подумал даже помочь поднести ее багаж.

Вездеход доставил своих пассажиров и грузы на станцию. Таню разместили в маленьком красном домике, соседнюю комнату в котором занимал Павел. Они вместе ходили в столовую, пили один и тот же компот из сухофруктов. А потом на несколько месяцев наступила полярная ночь. Таня брала гидрологические пробы довольно далеко от станции — за 400 метров, на берегу припая. Охотники обнаружили там следы белого медведя. Не то чтобы Таня была трусихой, но... в общем, Павел не раз сопровождал ее — под звездами и северным сиянием, в ветер и снег, в крутящуюся поземку. Никто не удивился, когда объявили о помолвке. Таня заказывает в Москве подвенечное платье и фату, Павел — обручальные кольца. Но эти ’’чертовы бюрократы” отвечают, что сначала нужно выслать деньги. Как будто это так легко из Арктики... Назначенная на 7 января свадьба была отложена, и Таня, пользуясь этим, уехала в Тикси по неотложным делам.

Когда в понедельник 1 февраля я приехал на Котельный, Павел ничего не сказал мне, хотя вправе был сердиться на меня —ведь невесте не досталось места в нашем небольшом самолете, и она вынуждена была ожидать в Тикси другого проблематичного рейса. Платье и обручальные кольца уже здесь, но никто не осмеливается распаковывать их в отсутствие Тани. Самое лучшее решение оказывается самым простым. Не помню, кто его высказал первым. Через несколько дней командир эскадрильи Михаил Шляховой должен был забрать нас с Котельного и доставить на континент. Достаточно предупредить его по радио: он привезет на своем воздушном ’’вездеходе” Таню и, быть может, согласиться провести ночь на базе, а вылететь на следующий день. Если так, то я смогу присутствовать на свадьбе.

В лагере развертывается лихорадочная деятельность — все ”по секрету” шепчут друг другу новость. Вечером мужчины замешивают тесто, женщины готовят мясной фарш для приготовления пельменей. Затем стаканом вырезают кружки теста и завертывают в них кусочки фарша. Из-под рук одного лишь Павла они вылетают сотнями. Мне, неумехе, ничего не остается, как меланхолично гонять из угла в угол биллиардные шары.

Начальника станции Василия осаждают со всех сторон, заставляя расщедриться на рыбу, мясо, масло, достать из запасов икру и камчатских крабов. Другие с таинственным видом что-то говорят ему о ’’литрах”. Из шкафов достаются и передаются из рук в руки лакированные штиблеты. Студенты-стажеры проходят мимо с электрическим утюгом в руках. Всем объявляется, что самолет прибудет завтра. Но на следующий день погода портится. Мороз не слишком силен, -30°, но дует сильный, до 12 м в секунду, ветер, а главное, небо затянуто сплошной пеленой. День спустя в Котельном погода относительно хорошая, но в Тикси пурга, полеты отменены. До субботы, а затем и до воскресенья переходим отнадежды к разочарованию.

В сущности, все принимают это как должное. Люди свыклись с капризами погоды. Ведь дело происходит в том районе Арктики, где ’’умирает” большинство циклонов северного полушария. Я, без сомнения, единственный, кто с особым нетерпением ожидает свадьбы, а еще больше — эту загадочную личность: маленькую девушку, которую благодаря Павлу — а мы стали большими друзьями - я уже успел полюбить. Ну и конечно, хочется послушать задушевные праздничные разговоры.

Наконец получено сообщение: самолет будет в понедельник. Хорошая погода почти гарантирована метеорологами. И правда, в понедельник самолет вылетает из Тикси. Пилотирует его Шляховой, невеста на борту.

Над Котельным встает заря. Солнца еще нет, но света достаточно, чтобы сделать несколько фотографий на улице. К несчастью, аппараты мерзнут и через несколько минут отказывают.

Неожиданно на горизонте появляется черная точка. Это ЛИ-2. Пилот, перед тем как зайти на посадку на аэродроме Темп, в часе езды от станции на вездеходе, совершает приветственный круг над лагерем. Наступает ночь. Вскоре на берегу припая появляется слабый огонек — трепещущая звездочка, которая то вспыхивает, то исчезает. Я хотел бы подождать снаружи, но в такой холод невозможно стоять без движения. Поэтому время от времени входим в дом погреться.

Но вот и они. В облаке снежной пудры вездеход останавливается около красного домика. Какая она из себя, невеста? По разговорам она представлялась мне то высокой и сильной, то маленькой и хрупкой, то отважной комсомолкой, то робкой студенткой. Оказалось, что она ни то ни другое или сразу все вместе. Она очаровательна со своей поразительной чистоты улыбкой. Льды ей не страшны, а вот от фотографа старается скрыться.

Обменявшись с Павлом приятельским рукопожатием, Таня исчезает в своей комнате вместе с Галей, которая поможет ей подготовиться. Свадьба намечена на десять вечера, когда лишь очень немногие дежурят в различных лабораториях. Из вездехода извлекают шампанское, куски оленины, почту и омуля -рыбу, сравнимую с форелью из озера Леман, которую, предварительно заморозив и нарезав тонкими ломтиками, едят сырой с солью и перцем. ’’Строганина” - так называется это блюдо.

После того как письма с Большой земли вручены адресатам, некоторые из них, даже не сняв меховой шапки, жадно принимаются за чтение с блуждающей на лице таинственной улыбкой. Другие, с безразличным видом засунув конверт в карман, тут же уходят, но на самом деле за тем, чтобы в одиночку насладиться переполненными нежностью фразами.

Подготовка к празднику убыстряется. Все бегают из дома в дом, не думая о шубе. Понемногу каждый освобождается от северной экипировки: валенки уступают место шелковым чулкам, черные костюмы кажутся узкими на могучих плечах мужчин, на фоне затянутых галстуков и белых воротничков выделяются свежие розовые царапины от бритвы.

Неужели я останусь один в собачьих сапогах и вельветовой куртке? Перед отъездом из Тикси я отказался от туфель и галстука, полагая, что в пургу они ни к чему. Милосердные души выручают меня, одолжив белую рубашку и штиблеты. Начальник станции священнодействует в своем кабинете. Здесь ’’готовят” водку, то есть наливают в большой шестилитровый чайник знаменитый среди полярников 96-градусный спирт, который ’’настоящие мужчины” пьют почти чистым, разбавляя лишь небольшим количеством воды. По традиции смесь полагается довести до крепости, соответствующей широте, а мы в этот момент находимся на 76-й параллели.

К ночи становится слышно, как поскрипывает и поет под ногами снег. На его фоне видны тени людей, со всех сторон сходящихся к ’’кают-компании”, где протянулся шестиметровый праздничный стол. Среди салатов из овощей и крабов, копченой рыбы, ветчины возвышаются бутылки шампанского. Собрались уже почти все. Мы стоим рядом друг с другом, одетые в выходные костюмы, еще хранящие складки от пребывания в шкафу. Ждем молодых.

Самые нетерпеливые идут покурить в коридор, не осмеливаясь дымить в салоне, потерявшем свой привычный вид. От волнения начинаю — внутренне — ’’грызть себе ногти”, ведь мне придется произнести приветственную речь: ’’Пусть ваша любовь будет так же необъятна, как вечные льды, так же сильна, как белый медведь...”

А вот и молодожены. Нет, это кто-то принес обручальные кольца в бархатном футляре. Разумеется, виновники торжества появляются неожиданно, тогда, когда их меньше всего ожидают. Невеста очень красива в своем белом платье, ее лучистые глаза переполнены нежностью ко всему и ко всем. Впервые вижу Павла таким трогательно нежным. Он волнуется, не зная, как себя вести.

Гром аплодисментов. Ах да! Это я только что закончил свою речь, смешав все: молодость, медведей, весенние ручьи и советско-французское братство по оружию. Ба-бам! Еще до того, как все уселись, вылетают пробки из бутылок шампанского. А потом, как на всех свадьбах во всех поселках мира, начинаются тосты, одни крепкие, как портвейн, другие - как спирт. Не скупятся на комплименты за приготовленный стол, заставляя хозяек краснеть от удовольствия. Первый танец с невестой за гостем с Большой земли. Крики ’’горько”. Дрожат бокалы от раскатистого голоса Гурова, мужчины геркулесового телосложения, прозванного Шаляпиным Северного полюса. Аккомпанируя себе на гитаре, мой друг Слава поет сочиненные им на ходу и полные юмора частушки. Танцуем русскую и твист, а затем якутский круговой танец, похожий на овернский бурре. Когда пустеет самовар с водкой, появляются новые бутылки. Сколько? Да разве упомнишь!

Выходим на порог подышать. Термометр поднялся до —32°, настоящее дуновение весны. Несмотря на торжество, станция продолжает работать. Те, кому надо идти на дежурство, уходят ’’по-английски”, не прощаясь, затем возвращаются через час или два продолжить праздник.

Наутро, к 10 часам, приходит время готовиться к отъезду. Поступила радиограмма, что самолет ожидает нас в Темпе. Групповое фото, объятия, обещания увидеться снова. ”Не забудь медвежью шкуру в вездеходе!” И наконец: ”До встречи в Москве или... в Антарктике!”

В Темпе, не мешкая, забираемся в самолет. Шляховой, который к этому моменту налетал уже 11000 часов, берет курс на Тикси. На полпути туда глазам открывается солнце — фантастическое зарево, оргия огня над вечными льдами.


ОСТРОВ НА КРАЮ СОВЕТСКОЙ ЗЕМЛИ

Остров Сахалин — одна из тех восточных окраин царской России, куда революция 1917 года пришла позже всех, но ее годовщины здесь встречают одними из первых... поскольку солнце на Сахалине встает на 8 часов раньше, чем в Москве. Сегодня его проблемам, в частности в области социального и культурного развития, уделяется особое внимание. Завтра этот остров, несмотря на свой суровый климат, землетрясения и цунами, превратится благодаря своему географическому положению и строящейся Байкало-Амурской магистрали в идеальный пункт торгового обмена между Азией, Европой и Америкой.

Увиденное мной во время поездки по Сахалину наглядно свидетельствует об огромных достижениях Советской власти на всей территории страны, в том числе в ее самых отдаленных уголках.

— Добро пожаловать на Сахалин! Вы первый француз, высадившийся на наш берег... после графа Лаперуза.

Это было сказано в шутку. В действительности же несколько французских ученых и деловых людей опередили меня, уже побывав на этом острове, в частности в связи с геофизическими исследованиями. Но я был первым после графа представителем французской прессы, если принять во внимание его бортовой журнал.

Жан Франсуа де Гало — граф Лаперуз - отправился в Тихий океан в 1785 году на двух фрегатах: ’’Буссоль” и ’’Астролябия”. В 1787 году он попал в Татарский пролив, плыл вначале на север вдоль побережья континента, а затем пошел на юг, придерживаясь берегов Сахалина, который принял за полуостров. Им был обнаружен проход между Сахалином и островом Хоккайдо, называемый ныне проливом Лаперуза. Судьбе было угодно, чтобы полвека спустя ошибка Лаперуза, убежденного, будто Сахалин является полуостровом, сыграла злую шутку с французской эскадрой, преследовавшей несколько русских фрегатов у берегов Сахалина. Русские моряки, знавшие о существовании прохода, называемого ныне проливом Невельского, воспользовались им, чтобы оторваться от преследователей.

Спустя почти два столетия мы, вылетев днем из Москвы, что называется, на одном дыхании перемахнули через Волгу, Урал и Сибирь и оказались в Хабаровске, где уже брезжил восход следующего дня.

На аэродроме, где нам предстояла пересадка на другой самолет, меня встречал хлебом-солью, а точнее, бутербродами с лососиной мой давнишний друг Петр, сын донского казака, а ныне хабаровский журналист, с которым мы знакомы вот уже почти 20 лет.

Последний этап пути мы совершали на ИЛ-18. Перелетев через Татарский пролив, я вдруг увидел, как вдали, насколько хватал глаз, под слепящими лучами солнца простирался Тихий океан.

От самого Хабаровска меня неотступно преследовала вспомнившаяся мелодия песни, которую я полюбил еще в оккупированном фашистами Париже. Песня называлась ”По долинам и по взгорьям”. В те времена старая торговая лавка, притулившаяся в укромном уголке улицы Сент-Этьен-дю-Мон, служила нам тайным местом, где мы собирались, получали для распространения листовки и воззвания движения Сопротивления. Мы спорили там до изнеможения, пели революционные песни, и среди них песню освободителей Советского Дальнего Востока, громивших белогвардейских атаманов и японских интервентов.

Помню, с каким глубоким чувством наша группа участии-ков Сопротивления пела тогда полные оптимизма слова: ”И на Тихом океане свой закончили поход!”

И вот Тихий океан под крылом нашего самолета! На его поверхности, подернутой легкой серебристой рябью, мерно покачиваются кажущиеся сверху крошечными корабли. Самолет пролетает над портом Корсаков, снижается и садится в Южно-Сахалинске.

Вся южная часть острова, отошедшая к Японии после поражения царской России в войне 1905 года, была возвращена СССР после капитуляции Японии в 1945 году.

Население Южно-Сахалинска по национальному составу почти не отличается от населения сибирских городов. Это русские, украинцы, татары, белорусы, меньше представителей местных народностей, которые сами по себе не так уж многочисленны, да и живут к тому же на побережье.

Здесь больше, чем в Сибири, встречается лиц с азиатскими чертами — это корейцы. Но, в общем, в Москве на улице Горького или в галереях ГУМа смесь часто более удивительна.

Влажная жара воскресного утра заставила людей устремиться из своих домов в парки, на садовые участки и ближайшие возвышенности. Мы поднимаемся по канатной дороге до начала лыжных трасс и до вершины трамплина, зимой заполненных спортсменами и любителями горнолыжного спорта. Едва не задевая ногами верхушек деревьев, пролетаем над разбитыми внизу огородами, где супружеские пары в пляжных костюмах загорают и пропалывают сорную траву, не обращая внимания на раскачивающихся над ними на креслах канатки людей.

На самом верху, окруженные деревьями, стоят корпуса туристской спортивной базы "Горный воздух”, за один только зимний сезон принимающей до 40 000 отдыхающих. Каждую неделю триста островитян проводят выходные дни в Хабаровске или Владивостоке в обмен на такое же количество туристов с континента, приезжающих на Сахалин.

На острове, вытянувшемся с севера на юг почти на добрую тысячу километров — его площадь равна седьмой части Франции, — до войны жило всего-навсего сто тысяч человек. С того времени население увеличилось в шесть раз и не столько за счет естественного прироста, сколько за счет приезда сюда жителей с континента. Южно-Сахалинск, всего лишь сто лет назад бывший самой обыкновенной деревней, буквально на глазах растет и меняет свое лицо. Город развивается по генеральному плану, предусматривающему создание современных микрорайонов с населением от десяти до двенадцати тысяч человек в каждом, введение в строй в течение ближайших лет теплоцентрали, которая обеспечит весь город единой системой отопления и горячей водой. Стоимость строительства здесь в три раза выше, чем в Москве, из-за повышенной сейсмичности, транспортных затрат и более высокой оплаты труда.

Сахалин является как бы одной из опор ’’моста в будущее”. Поскольку уже несколько лет остров связан с континентом бесперебойно действующей железнодорожной паромной переправой, можно сказать, что это конечная отметка колоссального предприятия — Байкало-Амурской магистрали, которая свяжет Восточную Европу с Тихим океаном, забирая по дороге природные богатства, разработка которых уже началась в Сибири. Это открытый порт на пути к Америке и Японии, уже сейчас играющий немаловажную роль в советской внешней торговле с капиталистическими странами, — торговле, искусственно тормозимой, однако, дискриминационными мерами американских властей, унаследованными от времен ’’холодной войны”.

Что представляют собой люди, живущие на столь отдаленной и обширной территории? Статистика рисует иногда красноречивые образы. Так, она говорит, что Сахалин занимает одно из первых мест в СССР по количеству прочитанных книг и числу цветных телевизоров. Его жители в среднем 36 раз в год посещают кинотеатр.

Мэр Южно-Сахалинска объясняет высокий культурный уровень его жителей, подтвержденный приведенными данными, слиянием в одно целое ряда политических и экономических явлений. Прежде всего, трудные условия жизни и работы на острове определяют и особый характер требований к тем, кто сюда приезжает. В основном это молодые люди—те, кому достает мужества продлить контракт, основать свой семейный очаг вдали от родных мест, то есть люди, одаренные силой характера, встречающиеся не на каждом шагу. Большинство выпускников высших учебных заведений едет сюда, зная о перспективах ускоренного развития здесь самых различных отраслей промышленности.

Да, это молодые, энергичные, высококвалифицированные, любознательные люди. Они относятся к высокооплачиваемой категории работников. Их средняя заработная плата — более трехсот рублей в месяц — заметно превышает среднюю заработную плату рабочих и служащих в целом по стране. Поэтому редко встречаются случаи, когда кто-либо стремится увеличить свои основные доходы за счет дополнительных приработков, так называемой ’’левой работы”. Народ здесь бережет время для чтения, посещения спектаклей (сюда нередко приезжают на гастроли лучшие артистические силы), для туристских путешествий.

Могу добавить, что на Сахалине часто встречаются люди, не боящиеся проявлять инициативу даже тогда, когда это связано с риском. Они готовы нести всю полноту ответственности за работу в своей области, они мечтают грудью столкнуться с непокорными силами окружающей среды — дикой и одновременно прекрасной природы. Таких людей можно встретить на Крайнем Севере, где они проникают в секреты вечного льда, в пустынях Средней Азии, где они создают хлопковые плантации, на могучих реках Сибири, где они строят гигантские электростанции, в сибирской тайге, где они прокладывают Байкало-Амурскую железнодорожную магистраль.

Перед отъездом на Сахалин я перечитал Чехова, опубликовавшего в конце прошлого века свои записи о крае царской каторги. Это потрясающей силы документ, раскрывающий каждодневные преступления царизма, проводимые им политические и гражданские репрессии, а также гниение основанного на этих репрессиях общества.

Сегодня надо сделать большое усилие, чтобы поверить, что эта нечеловеческая эпоха длилась здесь вплоть до Октябрьской революции. Однако это усилие необходимо, чтобы понять неслыханную непримиримость последовавших затем схваток, ожесточение, с которым велась гражданская война и война с интервентами, последствия которых ощущались потом долгие годы.

Формально каторга была ликвидирована императорским указом от 1906 года вследствие открытой Чеховым кампании протеста, но еще долго после этого не могли исчезнуть оставленные ею язвы: детская проституция, хронический голод, болезни, полурабское существование местного населения.

Ныне места, о которых писал Чехов, неузнаваемо изменились. Старый мир исчез. Я даже не смог опознать столь красочно описанные им пейзажи, хотя они явно сохранили свою прежнюю суровость, столь характерную для сахалинской природы, но в них не было ничего от чеховской печали, вызванной унижением людей.

После революции отношения между людьми, нациями и этническими группами, между городом и окружающей средой изменились самым радикальным образом. В современном советском обществе есть еще свои недостатки. Пока не удалось, например, до конца изжить кое-какие предрассудки, ликвидировать преступность, алкоголизм и некоторые другие пороки. Но никогда еще общество не было столь демократичным и столь гуманным.

Чтобы исправить несправедливости прошлого, хотя оно и нс несет за них ответственности, это общество иногда сознательно идет на предоставление больших прав национальным меньшинствам.

Дети бывших племен нивхов, айнов, орочей, имеют полное преимущество при поступлении в техникумы и институты независимо от существующего конкурса. С самого раннего возраста они находятся на полном государственном обеспечении.

Другой пример: ограничения в рыбной ловле и охоте не касаются потомков людей моря и тайги. Объединенные с помощью Советов в кооперативы или артели, они вольны вести свой традиционный образ жизни и труда. Вольны в еще большей мере, поскольку совсем рядом находятся школа-интернат, ясли и бесплатная поликлиника.

И еще. За время двухнедельной поездки с одного конца острова на другой я ни разу не столкнулся ни с малейшими проявлениями дискриминации, ни с выражением расового презрения, которые столь часто поражали меня во время моего кратковременного пребывания в Нью-Йорке.

Порой условия труда на Сахалине все еще весьма нелегкие, встречается немало трудностей. Однако главное - это то, что из жизни советских граждан навсегда исчезли те отношения между людьми, которые характерны для общества, где есть эксплуататоры и эксплуатируемые. Молодому поколению даже трудно себе вообразить, что, скажем, траулерный флот и плавучий завод могут быть частной собственностью какого-нибудь судовладельца, что предприниматели становятся "отцами”, то есть полновластными хозяевами города, что доходы от нефтяных промыслов могут идти на обогащение крупных отечественных и иностранных компаний.

По всему видно, что Сахалину уготовано стремительное экономическое развитие. Будут построены новые города, объем перевозок между островом и континентом удесятерится, число самоходных железнодорожных паромов, связывающих остров с материком, будет удвоено. А для того чтобы прокормить непрерывно растущее население, придется создать целую сеть животноводческих ферм и тепличных хозяйств. За последнее время на Сахалине достигнуты значительные успехи. Теперь предстоят поиски решения многих новых проблем дальнейшего развития этого острова.


СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 18

Виктор и Елена Перло


Динамика и стабильность: советская экономика сегодня

Victor and Ellen Perlo

Dynamic Stability: the Soviet Economy today

Перевод с английского E. Охрименко


СИБИРСКАЯ НЕФТЬ


ПРОГНОЗ ОПРАВДАЛСЯ

Наш маршрут протяженностью 13 тысяч километров начался с нефтеносных районов средней Оби в Западной Сибири, в центре одной из грандиознейших в мире новостроек.

Борис Щербина, министр строительства предприятий нефтяной и газовой промышленности СССР, писал о капитальном строительстве на нефтяных и газовых месторождениях Западной Сибири:

"Эта задача по масштабам не имеет себе равных. Надо выполнить капитальных работ больше, чем на БАМе, ВАЗе, КамАЗе и Атоммаше, вместе взятых”. [’’Новое время”, № 7, 1978.]

Мы прибыли в Тюмень, административный центр нефтеносного района. Пять дней, проведенные в Западной Сибири, были самыми захватывающими во всей нашей поездке.

Мы принялись за работу в первое же утро нашего пребывания в нефтяной столице. Несмотря на то что это была суббота, мы встретились с двумя наиболее известными в этих местах людьми — Юрием Борисовичем Файном, заместителем начальника объединения ’Тлавтюменьнефтегаз”, лауреатом Ленинской премии, и Нарьяном Хазановичем Кулахметовым, кандидатом геолого-минералогических наук, заместителем директора Западно-Сибирского экспериментального геологоразведочного института. Оба они были гостеприимны и, не жалея времени, подробно рассказывали нам о развитии района, о потенциальных возможностях и сегодняшнем дне нефтяной промышленности. Чувствовалось, что они прекрасно знают свое дело.

Я услышал, что огромные запасы нефти в Западной Сибири, залегающие в обширном районе между Енисеем и Уралом, Северным Ледовитым океаном и Алтаем, были предсказаны академиком А. К. Губкиным еще в 1934 году. Но понадобились десятки лет для того, чтобы в стране появилась возможность вложить огромные средства для извлечения этих запасов. Прогноз А. К. Губкина оправдался. Около 70 процентов территории нефтеносного района занимают болота от 2 до 12 метров глубиной. Ни железных, ни шоссейных дорог к северу от Тюмени не существовало. Даже деревни здесь были редки.

Несмотря на то что план развития нефтяных месторождений в Западной Сибири был разработан в 1947 году, вскоре после второй мировой войны, Научно-исследовательский институт нефти и газа открылся в Тюмени лишь в 1960 году и число его сотрудников составляло 20 человек. Сейчас в нем работают 900 человек. Сама добыча нефти осуществляется объединением ”Главтюменьнефтегаз”.

Освоение сибирских месторождений нефти — это всенародная стройка, на которой трудятся рабочие из всех 15 союзных республик. Масштабы работ в этом районе вначале были весьма скромными. Добыча нефти по-настоящему началась в 1964 году, когда первые 209 тысяч тонн баржами были перевезены по Оби на нефтеперегонный завод. Значительную часть поисковых работ нужно было проводить зимой, когда замерзают реки и болота. И по сегодняшний день строительство осуществляется в основном в зимнее время. Многие задачи решались здесь впервые, не раз приходилось экспериментировать. Но решения все же были найдены — именно за них Файн и его товарищи были удостоены Ленинской премии.

Товарищи Файн и Кулахметов рассказывали нам о применявшейся технике и иллюстрировали свой рассказ схемами, графиками, диаграммами, развешанными на стенах кабинета. Например, существует способ строительства дорог через болота и устройства твердых оснований для бурового оборудования на площадках, расположенных в самом центре болот и озер. В качестве примера чаще других называлось знаменитое озеро Самотлор, под которым залегают богатые месторождения нефти. Исследования показали, что район слишком велик для того, чтобы проводить на нем дренажные работы. Это потребовало бы колоссальных затрат. От каналов также пришлось отказаться, так как они замерзают, а зима здесь долгая.

Решение нашли простое. Самотлор на языке местного населения (здесь живут манси) означает ’’Мертвое озеро” - в нем практически нет жизни. Его глубина в среднем всего около двух метров, и зимой оно промерзает до дна. Советские нефтяники использовали это обстоятельство.

После того как озеро полностью замерзло, во льду прорубили до самого дна трассы для дорог и площадки для бурового оборудования. Эти проруби заполнили песком до дна озера, а поверх положили асфальт. После оттаивания посреди озера осталась хорошая дорога и прочные островки.

По всему нефтеносному району основные дороги построены таким же способом. Второстепенные дороги покрыты песком и также могут служить много лет. Кроме того, там имеется несколько тысяч километров ледяных дорог с покрытием из различного материала поверх замерзшего торфа.

Один километр таких основных дорог к Самотлору и по самому озеру стоит миллион рублей. Дорого? Но пока это самое дешевое и самое надежное решение. Кстати, стоимость здешних дорог сопоставима со стоимостью автострад в Соединенных Штатах. Конечно, дороги на Самотлоре — не шестирядные автострады, но они прочны и удобны. Мы сами в этом убедились, и я думаю, что то же самое могут сказать водители огромных грузовиков и других специальных машин, которые работают здесь изо дня в день.

Поскольку мы говорили о нефти, то разговор о запасах природного газа в Западной Сибири возник сам собой. На карте нефтяные месторождения были обозначены черными точками, а газовые — красными. Красных точек было очень много. Запасы природного газа в Западной Сибири по своим энергетическим возможностям превосходят запасы нефти и являются самыми большими в мире.

Газовые месторождения находятся севернее нефтяных, ближе к Полярному кругу и вплоть до полуострова Ямал, который далеко выдается в Северный Ледовитый океан.

Аркадий Лалаянц, заместитель председателя Госплана СССР, сказал в беседе с корреспондентом: ’’Наша страна располагает крупными разведанными и перспективными запасами нефти, еще более значительны наши запасы газа и угля. Газа на территории СССР больше, чем в любой другой стране. Учитывая, что нефть — это ценнейшее минеральное сырье, мы стремимся ослабить нагрузку на нефтяную промышленность за счет быстрого увеличения добычи газа, а также все более широкого применения угля, сланцев, гидроэнергии и особенно атомной энергии”1.

Добыча газа будет концентрироваться на уже известных месторождениях — Медвежьем, Вынгапурском, Холмогорском. Но в апреле 1978 года, после завершения строительства газопровода и железнодорожной линии, началась эксплуатация самого большого в мире по разведанным запасам газового месторождения в Уренгое. Оно имеет 167 километров в длину и 35 километров в ширину. Газовые запасы располагаются в двух горизонтах, и предполагается, что при более глубоком бурении будут обнаружены и другие.

В перспективе здесь будет добываться 200—250 млрд, кубических метров газа. Это составит 35—40 процентов добычи газа на всех месторождениях США.

Для того чтобы добыча газа составила 100 млрд, кубических метров, необходимо пробурить 420 скважин, построить 10 установок по его сбору и переработке, сеть трубопроводов длиной в 2 тысячи километров для сбора газа и предприятие по переработке газового конденсата — и все это на вечной мерзлоте, в условиях более суровых, чем в нефтяных районах, которые мы посетили.

Кстати сказать, Соединенные Штаты упустили возможность получить значительную часть этого газа ввиду негативной позиции антисоветчиков в сенате и Пентагоне.

Советский Союз будет продавать его в европейские страны. В частности, большие контракты были подписаны с Францией, ФРГ, Австрией и Италией. Учитывая будущие поставки этим странам, основной газопровод, который начинается в Надыме, главном городе сибирского нефтеносного района, строится сейчас в направлении западной границы Советского Союза. Фирмы ФРГ заключили недавно контракт на строительство нефтехимического предприятия в Томске стоимостью в 1 миллиард марок. На нем будет перерабатываться попутный газ с нефтяных месторождений Тюменской области в районах Сургута и Нижневартовска.


СУРГУТ, НИЖНЕВАРТОВСК, ОЗЕРО САМОТЛОР

Первоначально мы планировали пробыть четыре дня в Тюмени, административном центре, расположенном в 700 километрах от нефтяных и газовых месторождений. Но нам очень хотелось побывать на месторождениях, самим увидеть, что там происходит, поговорить с рабочими, познакомиться с процессом добычи, посмотреть строительство, о котором мне рассказывали. Юрий Файн согласился, что такая поездка будет очень важной для нашей будущей книги, и предпринял все необходимое для того, чтобы она состоялась.

В тот же вечер мы вчетвером вылетели в Сургут и Нижневартовск. Нас сопровождал Сергей Фатеев, директор областного радиовещания, весьма компетентный и веселый молодой человек. Он должен был познакомить нас с людьми на местах и попутно освещать наш визит в местной прессе и радио.

Мы приехали в Тюменский аэропорт ”с запасом” и имели возможность понаблюдать за всем, что происходило вокруг нас. И здесь, и в других городах, которые мы посетили в ходе поездки, видели, как широк размах событий, происходящих в Сибири. И хотя воздушное движение на линии Тюмень — Сургут не столь интенсивно, как между Нью-Йорком и Чикаго или Вашингтоном, все центры нефтедобычи были связаны друг с другом множеством ежедневных рейсов. Тюменский же аэропорт вполне может соперничать с аэропортами наиболее крупных промышленных городов США.

До Сургута мы летели полтора часа. Под нами на сотни километров простирались болота, лишь кое-где видны были участки тайги. Пустынные и безлюдные эти места выглядели сурово. Но сам Сургут оказался весьма деловым городом с населением 77 тысяч человек. Уже по пути в гостиницу мы заметили, сколь огромен здесь размах строительства. А ведь всего десять лет назад этот современный, быстро растущий город был небольшой рыбацкой деревушкой.

Мы прибыли туда 21 мая в половине одиннадцатого вечера, было еще светло и довольно холодно (в Тюмени же в те дни стояла жара). Малюсенький отель помещался в деревянном доме со старинной сибирской резьбой по фасаду и больше походил на избу. Там было очень уютно, обслуживали нас хорошо, кормили великолепно.

Наши окна выходили на огромные болота, которые окружают город, порой подступая к нему вплотную, виднелись редкие сосны — они растут на сухих местах. При виде болот мы подумали о том, что, к счастью, приехали сюда до того, как здесь появятся тучи комаров. (В этом отношении нам явно не повезло в Тюмени.)

Мы предполагали, что в воскресенье будем отдыхать, но как мы ошиблись! В 9 утра к нам зашли Владимир Михайлович Трифонов, секретарь горкома партии по идеологии, и Алексей Васильевич Тихонов, старший инженер насосной станции, которую мы должны были посетить.

Сначала мы отправились на газокомпрессорную станцию. На каждую добываемую в этом районе тонну нефти приходится 70 кубических метров попутного газа.

Попутный газ поступает на тепловую электростанцию в Сургуте и используется для других местных нужд. По трубопроводам он подается также в Кузбасс, а в сжиженном виде — на нефтехимический завод в Тобольске.

В то время, когда мы были в Сургуте, там была только одна газокомпрессорная станция мощностью 2 млрд, кубических метров газа в год, что позволяло перерабатывать только 1/4 часть имеющегося попутного газа. Остальные 3/4 сжигались, окрашивая небо характерными для нефтяных месторождений бликами пламени. Другая станция была уже готова к эксплуатации, третью намечалось ввести в строй в ближайшее время. Объем перерабатываемого ими газа должен составлять 12 млрд, кубических метров в год. Как сказал сопровождавший нас инженер, этих мощностей будет достаточно, чтобы перерабатывать весь попутный газ. Затем он будет поступать на новый нефтехимический комплекс в Томске.

Мы разговаривали со многими рабочими газокомпрессорной станции, и постепенно у нас стало складываться представление о тех людях, которые приезжают в нефтяной край, — об их образе жизни и стремлениях.

Петр Иванович Кушмыев — старший машинист. Он родился на Украине, окончил там десятилетку, а потом уехал в Куйбышевскую область, где проработал пять лет. Затем его пригласили в Сургут. Вначале он жил в общежитии, но через четыре месяца ему с женой, которая работает на буровой, детей у них нет, была предоставлена квартира со всеми современными удобствами. Четыре раза в неделю по вечерам он посещает нефтяной техникум в Сургуте и после его окончания получит диплом техника. Каждый год он имеет 39 дней отпуска. Газокомпрессорная станция считается опасным объектом, но за пять лет работы у нас не произошло ни одной аварии, сказал нам Кушмыев.

Людмила Толкач — рядовой оператор. Она работает на станции два года. В ее обязанности входит следить за приборами и за тем, чтобы процесс проходил в соответствии с заданными параметрами. Людмила учится на четвертом курсе техникума.

Она приехала в Сургут из Хабаровска с Дальнего Востока вместе с семьей. (В Сургуте живут родители ее мужа, они-то и убедили их переселиться сюда.) У Людмилы двое детей: дочь 13 лет — школьница, сама готовит дома уроки, дожидаясь прихода родителей, а шестилетнего сына мать забирает из детского сада после работы.

Семья имеет двухкомнатную квартиру. Муж помогает Людмиле делать покупки, они вместе выполняют и домашнюю работу. Муж — один из руководителей теплостанции — будущий инженер. Он заочно учится в Новосибирском технологическом институте. Дважды в год он ездит туда сдавать экзамены, при этом все расходы по его поездкам оплачиваются предприятием.

Алексей Васильевич Тихонов был нашим гидом на насосной станции имени Николая Островского. Это одна из установок, перекачивающих нефть к нефтепроводу ’’Дружба”, по которому она доставляется в социалистические страны Европы. Нефть здесь имеет очень малое содержание парафина, и поэтому ее не надо подогревать во избежание прилипания. В ней также весьма низкое, практически нулевое, содержание серы, а это означает, что она не вредна для окружающей среды.

На участке нефтепровода из Новосибирска и Сургута в Татарию, в Альметьевск, где берет начало нефтепровод ’’Дружба”, промежуточные насосные станции установлены через каждые 70—80 километров. Нефть перекачивается со скоростью 7 тысяч кубических метров в час под давлением 4 атмосферы. На насосных станциях давление повышается до 22 атмосфер, что позволяет поддерживать движение нефти со скоростью семь километров в час.

Алексею Тихонову 28 лет, он секретарь комсомольской организации насосной станции. Большинство из 140 рабочих станции, сказал он нам, молодежь: 40 из них — комсомольцы и 18 — члены партии. Алексей тоже собирается подавать заявление о приеме в партию. В Сургуте он живет пять лет с тех пор, как в 1972 году закончил Тюменский индустриальный институт. До того как Алексей стал главным инженером станции имени Николая Островского, он в течение трех лет работал на другой насосной станции. Алексей женат и имеет пятилетнюю дочь. Его жена Людмила работает на этой станции оператором. У них двухкомнатная квартира. Родители Людмилы и Алексея также живут в Сургуте и помогают воспитывать дочь. Имея высокую зарплату, Тихоновы откладывают деньги на машину, они хотят купить ’’Жигули”.

Мы рано вернулись в гостиницу и до обеда могли погулять с Сергеем Фатеевым. Он собирался показать нам телевизионную станцию спутниковой связи системы ’’Орбита”. Она находилась совсем рядом: по ту сторону ручья, протекавшего через заболоченный участок за гостиницей. Мы прошли узенький деревянный мостик и остановились в изумлении: на берегу лежали куски льда - это были следы зимы.

Телевизионная станция была просто начинена сложным и интересным оборудованием, но поблизости не оказалось никого, кто бы мог нам объяснить его назначение. Нам предложили зайти попозже, но времени у нас не хватило.

У гостиницы нас уже ждал микроавтобус, который в Сургуте был предоставлен в наше распоряжение. К нам присоединилась жена Алексея Тихонова Людмила, и мы поехали на Обь, могучую реку, которая берет начало на Алтае и течет к Северному Ледовитому океану. До 7 мая, то есть за две недели до нашего приезда, река еще находилась подо льдом. Но сейчас на острове уже можно было устраивать пикник, что мы и не преминули сделать.

Прокатившись на пароходике ’’Бриз” вдоль берега, мы высадились на острове. Как хороши здесь были березовые и еловые перелески, покрытые цветами поляны! Мы разожгли костер и напекли картошки. На борту тоже шли приготовления к трапезе. Здесь, на острове, мы отведали все, что только может подать к столу река, начиная от икры и мороженой нельмы (на Оби особый деликатес) до копченой рыбы. Однако мы не обошлись местными лакомствами: водка была из Ростова, вино — из Венгрии, а коньяк — из Армении. Этот воскресный вечер с шутками, песнями, дружескими разговорами надолго запомнился нам.

На следующий день, в понедельник, нам предстояло познакомиться с рабочим распорядком жизни города. До сих пор, когда я вспоминаю Сургут, вижу перед собой грузовики: маленькие, большие, гигантские двухкабинные. Сургут — город-стройка. Строительство идет повсюду: возводятся жилые дома, промышленные объекты, дороги, магазины, школы, больницы... И всюду непрерывные потоки грузовиков...

Во второй половине дня мы совершили двухчасовую прогулку на вертолете и ”с птичьего полета” обозревали окрестности города. Специальная вертолетная площадка была очень оживленным, бойким местом. Одни вертолеты взлетали, другие производили посадку. С их помощью перевозили большие грузы: трубы, оборудование, строительные материалы... Их доставляли на отдаленные стройки. Воздушная служба осуществляет связь и с месторождениями: снабжение рабочих и их доставку в Сургут, где они проводят субботу и воскресенье.

С воздуха до самого горизонта были видны болота — участки воды с небольшими островками и редкой растительностью. Деревца здесь были убогими, а узкие полоски сосен и елей тянулись только по берегу Оби. Единственными признаками присутствия человека в этой пустынной местности были железная дорога, прямая лента шоссе с непрерывной чередой грузовиков, да еще время от времени появлявшиеся в небе яркие языки пламени сжигаемого газа. В 60 километрах от Сургута мы пролетели над месторождением Федоровка, где проходили буровые работы. Уникальное зрелище!

Самотлор — одно из самых богатых нефтяных месторождений в СССР — имеет три пласта залегания нефти: на глубине 1800, 2200 и 2500 метров от поверхности озера. Кажды слой толщиной от 5 до 50 метров. Скважины бурятся до всех трех горизонтов, но отбор нефти происходит в настоящее время только из верхнего. В дальнейшем будут разрабатываться все три горизонта.

Геологи открыли нефть в районе озера Самотлор в 1965 году, а ее добычу начали в 1969 году. На месте первой разведочной скважины поставлен памятник первопроходцам. В знак глубокого уважения к тем, кто первыми начал здесь добычу нефти, к этому памятнику приезжают молодожены, чтобы положить цветы.

Каждый год бурится 600 скважин на пяти — семи новых месторождениях. Производительность лучших скважин здесь 1000 тонн нефти в сутки, это значительно больше, чем дают скважины в США.

Инженер Литваков рассказал нам о новой технологии добычи, разработанной специально для Самотлорского месторождения. Для закачки воды в скважины здесь будут установлены новые насосы, в пять раз более мощные, чем те, что работают сейчас. Вероятно, определенное количество насосов будет закуплено у американских фирм ’’Рид роллер бит” и ’’Холли-бертон”.

По предварительным подсчетам, в районе Самотлора предполагается добывать до 150 миллионов тонн нефти в год.

Первые дороги на Самотлоре были бревенчатыми, и их протяженность составляла всего 90 километров. В 1976 году здесь было уже 150 километров дорог с твердым покрытием.

Мы ехали на озеро по прямой бетонной дороге с двусторонним движением и земляными резервными полосами по обеим сторонам. Дорога проходила через сплошные топи и болота, такие же, какие мы за день до этого видели с вертолета. Мы приближались к месторождению, и огни факелов на горизонте становились все ярче. И вот мы едем уже по самому озеру.

Наша первая остановка около одной из буровых. Кругом белый песок, как в пустыне, только что не горячий.

Прежде чем подняться на буровую, нам объяснили, что представляет собой кустовая система бурения. Это важное нововведение, которое приводит к огромной экономии и одновременно позволяет до максимума увеличить добычу нефти в условиях Сибири.

Рабочий пласт оконтуривается на плане равноотстоящими друг от друга точками. В каждой из этих точек бурят скважину. Куст начинается с бурения 16 скважин на расстоянии всего нескольких метров друг от друга. Они бурятся под углом с таким расчетом, чтобы точка отбора нефти под землей соответствовала одной из точек на поверхности земли.

Учитывая сложность строительства твердых фундаментов для буровых, подобная техника позволяет во много раз сократить время и расходы на бурение тех же самых скважин вертикально в каждой из намеченных точек. Перед нефтяниками встала проблема, как передвигать буровую на метр или два после каждого бурения, с тем чтобы следующая скважина бурилась под нужным углом. Первые буровые устанавливались на железнодорожных платформах, но затем был найден более практичный способ — их стали устанавливать на самолетные колеса!

Мы поднялись на буровую и обошли ее, пока нам объясняли назначение ее узлов. Нам не хотелось нарушать ритм работы, но мы не могли не задать нефтяникам некоторые вопросы.

Рифат Ибрагимов, сменный мастер бурового куста, на котором мы побывали, имел самую высокую зарплату из всех рабочих нефтяного района. В среднем она составляла 900 рублей в месяц. Ибрагимов - инженер, выпускник Уфимского нефтяного института, был приглашен на Самотлор с женой и дочерью в 1969 году. Здесь ему немедленно была предоставлена жилплощадь.

Бригада Ибрагимова — лучшая в районе, она состоит из 25 человек, которые разбиты на четыре группы. Бурение продолжается 24 часа в сутки в три восьмичасовые смены. Группы работают по очереди: каждая из них занята на буровой три дня и четвертый отдыхает. Очень большое внимание уделяется скорости проходки. Почва мягкая, и это дает возможность добиваться высоких скоростей, но бурение осложняется наличием большого количества природного газа. Бригада бурила скважину уже два дня, прошла 150 метров и предполагала достичь нефтеносного слоя на глубине 1860 метров через 10—12 дней.

Старшим бурильщиком смены был Минулла Мухамидинов, ветеран с 15-летним стажем работы. Каждый год его смена занимает первое место в соцсоревновании. Мухамидинов тоже из Башкирии, ему 41 год, он имеет жену и семерых детей в возрасте от полутора до семнадцати лет. Они живут все вместе в одной большой квартире. Отец семейства зарабатывает 700— 800 рублей в месяц.

Евгений Толокнов - помощник бурильщика. Прежде он работал на машиностроительном предприятии в Челябинске, на Урале. Заинтересовавшись развитием нефтедобычи в Западной Сибири, он пособственной инициативе в 1974 году приехал на Самотлор. Затем окончил профессионально-техническое училище и сейчас имеет диплом механика. Ему 30 лет, он женат, имеет дочь и зарабатывает 500—600 рублей в месяц. В ближайшее время он хочет стать членом Коммунистической партии.

Сделав необходимые фотографии (кстати, нас тоже фотографировали сотрудники газеты из Нижневартовска), мы отправились на сборный пункт нефти и насосную станцию № 2. Станция сбора нефти на Самотлоре имеет устройства для отделения газа от нефти и перекачки этих продуктов. Содержание серы в нефти так незначительно, что нет необходимости их разделения. На Самотлоре 20 таких пунктов, построенных в зимнее время методом предварительного удаления льда и заполнения образовавшегося котлована песком.

Особенно полезными и интересными для нас были беседы с двумя работниками насосной станции — героями труда. Всего на станции 12 сотрудников. Двое из них дружат с раннего детства и вместе работают в Нижневартовске с самых первых дней его развития.

Евгений Большагин приехал в Нижневартовск в 1965 году и начал работать на первом нефтяном месторождении в этом районе — Мегионе, который расположен западнее города. Весной 1970 года он и четверо его товарищей высадились на Самотлоре. Вертолет сел почти в самое болото, так как поблизости не было ни клочка твердой земли. После устройства импровизированной базы людям приходилось тратить по нескольку часов на то, чтобы принести ведро питьевой воды для приготовления пищи. Сейчас, всего семь лет спустя, это солидная база с твердым покрытием территории, связанная с месторождениями и городом дорогами. На ней есть все необходимые удобства. Большагин выставил свой начищенный до блеска ботинок, показывая нам, что такая обувь сейчас вполне подходит для работы.

Большагин — мастер отделения станции, техник и отвечает за сборную и насосную станции, где нефть собирается от 64 скважин (четырех кустов по 16 скважин). Ежедневный объем сбора — 30 тысяч тонн. На станции имеется также 10 насосов для закачки водной смеси в скважины с целью увеличения в них давления и улучшения отбора нефти.

В докладе ЦРУ, с которым мы познакомились, вернувшись в США, говорилось, что советские нефтяники закачивают слишком большое количество воды в скважины, уменьшая их дебит. В свою очередь советские эксперты утверждают, что они опережают Соединенные Штаты в области освоения этой технологии и получают больше нефти, чем американцы. Время решит этот спор, но уже сейчас трудно принимать всерьез это заявление ЦРУ - ведь каждый знает, что в этом учреждении давно сложилась практика чернить все советское и время от времени предсказывать наступление в СССР технического и экономического кризисов, которые, однако, никак не разразятся.

Большагин закончил техникум в Башкирии. У него есть жена, по профессии электротехник, и двое детей. Его заработок (вместе с премиальными) составляет 550—600 рублей в месяц. Большагины живут в квартире площадью 36 квадратных метров. Он имеет отпуск 42 рабочих дня (49 календарных), и в прошлом году его семья отдыхала в Крыму. Сын Большагина учится в летном училище.

Затем на станцию приехал Александр Суздальцев. Мы попросили организовать встречу с ним, так как видели его имя на первой странице ’’Правды” в числе 64 других Героев Социалистического Труда.

Суздальцев приехал в Нижневартовск из Башкирии еще раньше Большагина — в 1962 году — и работает на Самотлоре с 1970 года. Он отвечает за технологический режим работы кустов. Как опытного работника, его часто приглашают в другие районы для чтения лекций по технологии добычи нефти. Суздальцев член КПСС с 1969 года и избран в городской комитет партии. Когда мы спросили его о планах на будущее, он улыбнулся и ответил: ’’Пока буду здоров, буду работать и давать нефть стране”.

Что же такое жить в Сургуте или Нижневартовске, где жаркое лето и тучи комаров, где зимой температура опускается ниже 50°С, где 70 процентов всех площадей занимают болота, а остальное — тайга, где до последнего времени не было никаких поселений, кроме небольших рыбацких деревушек на берегу Оби?

Из записной книжки Елены:

’’Вследствие большой заболоченности строительство можно вести только зимой. До недавнего времени снабжение полностью осуществлялось с помощью вертолетов. Сюда надо завозить практически все — вырастить какие-либо сельскохозяйственные культуры в этом пустынном крае почти невозможно. Здесь растут только деревья - поэтому здесь есть деревообрабатывающая промышленность. Есть и рыба в реках и озерах, которых здесь очень много. Сейчас есть и теплицы, где собирают урожай овощей и фруктов.

Таким образом, здесь трудность заключается не только в организации добычи нефти; чтобы люди могли работать, необходимо построить жилые дома, а чтобы построить дома, нужно иметь производство блоков из бетона, труб для водопровода и канализации, нужно изготовлять сковородки, мебель и т.п. Все нужно производить или привозить: одежду, игрушки, книги...”

В 1959 году население поселка Сургута составляло 6 тысяч человек. Когда в 1965 году он был преобразован в город, его население увеличилось до 16,5 тысячи человек. К 1970 году оно уже составляло 34 тысячи человек, а во время нашего пребывания там уже было 77 тысяч. В дальнейшем население Сургута увеличится до 200-240 тысяч человек. Все эти годы соответственно возрастал и объем добычи нефти.

Нижневартовск еще меньше — в 1970 году там жило всего 16 тысяч человек. В мае же 1977 года его население составляло уже 83 тысячи человек. В дальнейшем население Нижневартовска вырастет до 250 тысяч человек.

Предпринимались все усилия, чтобы обеспечить более или менее удобным жильем всех рабочих (и, конечно, прежде всего семейных), приехавших на север Сибири осваивать нефтяные богатства. Вначале они жили в деревянных домах, но с 1970 года стали строить современные здания из бетонных блоков. Новые жилые комплексы снабжаются отоплением, газом, электричеством и имеют все современные удобства.

В настоящее время в Нижневартовске на одного жителя приходится 6,5 квадратных метра жилой площади, но на каждого рабочего-нефтяника — 7,6 квадратных метра, так как им отдается предпочтение. Стоит задача увеличить эти цифры до 9 квадратных метров (таков средний уровень по стране), а затем превзойти и их. Каждый год сдается в эксплуатацию примерно 140 тысяч квадратных метров жилой площади, эту цифру предполагается увеличить до 250 тысяч.

Со всех концов Советского Союза сюда на ’’передовую” приезжают мужчины и женщины, семейные и одинокие. Как правило, все они молодые люди. И хотя некоторые из них не могут здесь прижиться и покидают Сибирь, большинство все-таки остается и работает на благо будущих поколений. Средний возраст жителей — 25 лет, пенсионеров здесь немного — всего одна тысяча. Каждую субботу (свадьбу предпочитают устраивать именно в этот день) заключается примерно 26 браков (почти вдвое больше, чем в среднем по Советскому Союзу по отношению к численности населения). Соответственно выше здесь и рождаемость: 31 ребенок на одну тысячу населения. В среднем же по Советскому Союзу эта цифра ниже и составляла в 1976 году 18,5. �[’’Экономическая газета”, № 39, 1977.]


ВСТРЕЧА С РУКОВОДИТЕЛЯМИ ПАРТИЙНОЙ ОРГАНИЗАЦИИ НИЖНЕВАРТОВСКА

Как в Сургуте, так и в Нижневартовске нам удалось встретиться с местным партийным руководством. Нам сообщали цифры и факты, рассказывали о проблемах и способах их разрешения, говорили о прошлом и будущем. В Нижневартовске Сергей Великопольский, первый секретарь городского комитета партии, сказал нам, что в городе, конечно, существует ряд значительных проблем. И он, и его товарищи —7 тысяч коммунистов и 10 тысяч комсомольцев — обязаны решать их. Из 7 тысяч коммунистов — 34 процента женщин, около 40 процентов — инженеры и техники нефтяной промышленности. Их средний возраст 27—28 лет, и они представители 44 различных национальностей. Коммунисты составляют 15—17 процентов всех рабочих.

Передовые буровые бригады почти целиком состоят из коммунистов. Среди них 11 Героев Социалистического Труда, 22 кавалера ордена Ленина, 17 кандидатов наук, 7 лауреатов Ленинской и Государственной премий. Руководители предприятий и большинство среднего руководящего состава также коммунисты.

Многие комсомольцы являются членами ударных комсомольских бригад. В летнее время в Сибирь приезжают работать и набираться опыта студенческие строительные отряды.

Сергей Великопольский с гордостью отметил, что вся страна помогает освоению Западной Сибири. Из трех млрд, рублей, освоенных на территории Тюменской области в 1977 году, в развитие Нижневартовского района было вложено 750 миллионов рублей, а в развитие Сургута — 400 миллионов рублей. Вложения составляют 6,5 тысячи рублей в расчете на одного жителя. Вложения окупаются, заверил нас секретарь. Каждый месяц отсюда поступает нефти столько, что она покрывает годовые вложения.

Какие проблемы стоят перед тружениками Нижневартовска?

Предстоит построить большой новый центр города со всеми культурными учреждениями, кинотеатром, кафе, библиотекой и т.д. Уже готовы хоккейный стадион (он стоит прямо напротив гостиницы, в которой мы останавливались) и летний театр. Ведется строительство двух новых родильных домов — существующего уже не хватает.

Каждый год открывается 1400 новых мест в детских садах и яслях, но спрос на них растет в пять раз быстрее. Каждый год открывается новая большая школа (с плавательным бассейном) на 1176 учеников. Но этого также недостаточно, и существующие школы работают в две смены.

Каждый год около тысячи детей приезжают с родителями на жительство в город и 1500 детей рождаются в самом городе, таким образом, число потенциальных учеников ежегодно увеличивается на 2500. Вследствие того что детских садов еще недостаточно, многие матери вынуждены не работать (как хотелось бы большинству из них), а оставаться с малышами дома.

Повсеместная в Советском Союзе забота о детях в Нижневартовске проявляется с особой силой. Здесь прекрасно оборудован универмаг для детей. В нем и куклы, и другие игрушки, и одежда, и мебель, и коляски — словом, все, что необходимо детям. Столько еще нерешенных проблем, а детский универмаг уже есть!

В Сургуте почти то же самое. Планируется построить 15 детских садов и яслей (каждый на 280 детей), 5 школ-десятилеток, два дома культуры, один с залом на 600 и другой — на 1000 зрителей. Уже имеется музыкальная школа, в которой обучаются 240 учеников. Кроме того, уроки музыки проводятся и в обычных школах, где оборудованы специальные музыкальные классы. В новом плане предусмотрено строительство специализированной школы эстетического воспитания.

И Сургут, и Нижневартовск становятся современными городами и все меньше напоминают примитивные города, в которых начинали жить первопроходцы. Дороги здесь асфальтированы, в каждом жилом районе есть торговые предприятия, имеются учебные заведения и места отдыха. Сейчас, когда построена железнодорожная ветка, в специальных рефрижераторах сюда доставляют фрукты и овощи (в дополнение к тому, что производится на месте в теплицах или привозится по реке во время навигации).

Сергей Великопольский сказал: ’’Гости из США и других стран удивляются тому, как много нам удалось сделать за столь короткое время: построены дороги и здания на мерзлом грунте и болотах, ведется добыча нефти в крайне тяжелых условиях, выросли города для десятков тысяч жителей. Они поражаются нашим победам и верят, что мы выполним намеченные планы. На них производит большое впечатление энтузиазм нашей молодежи”.

Какие же проблемы все-таки остаются нерешенными?

Нам сказали, что в Сургуте и Нижневартовске 85—90 процентов жителей проживают в благоустроенных домах, из них около 70 процентов — в современных бетонных корпусах, остальные — в старых, но крепких деревянных избах. А что с теми, кто еще живет во времянках?

Наша гостиница находилась в 100 метрах от Оби. На берегу реки мы видели также временные жилища. Одни из них — это просто приспособленные под жилье железнодорожные вагончики, другие собраны из разного материала, который оказался под рукой, здесь есть электричество, на окнах висят занавесочки, и они, как настоящие дома, имеют свою нумерацию. Я обратил внимание, что вокруг нет и следов отбросов, которыми завалены районы бедняков на окраинах городов на Западе или в развивающихся странах. Но эти домики, конечно, не слишком комфортабельны. В условиях сибирской зимы не слишком хорошо расти в них и детям. Я задал вопрос о том, кто живет в них, и вот что мне ответили.

Предприятия нефтеносного района Западной Сибири имеют право посылать своих людей в любые районы СССР для набора квалифицированных рабочих, инженеров и т.п., которые смогли бы работать на добыче нефти, в строительстве и других существующих там отраслях. Они имеют право распространять рекламу, посещать предприятия и проводить беседы с рабочими.

Рабочим, приглашенным в Сургут, Нижневартовск или другие центры добычи нефти и газа, гарантирована жилплощадь для них и их семей. Но есть и такие, которые приезжают сюда неорганизованно. Многие имеют прекрасную профессиональную подготовку, как, например, машинист из Челябинска, с которым мы познакомились. Другие молоды и энергичны, но не имеют специальности — их, как правило, привлекают сюда высокие заработки. Им тоже бывают рады: ведь работы хватит для всех, недостает лишь рабочих рук. Если они одиноки, то им предоставляется место в общежитии.

Но некоторые приезжают с семьями и, естественно, не хотят жить отдельно друг от друга. Или встречаются два молодых человека, влюбляются и решают пожениться. Но с квартирой им придется подождать, а жить хочется вместе... Вот они-то и устраиваются в этих домиках в ожидании более комфортабельного жилья. Обычно они занимают домики тех, кто выезжает в новые квартиры (конечно, предварительно договорившись с последними), или строят свой собственный. Они знают, что рано или поздно (а у нас сложилось впечатление, что скорее рано, чем поздно) получат нормальное жилье.

Вот как, оказывается, возникают эти домики. Городские власти, желая поскорее избавиться от них, приняли решение о том, что после выезда из домика очередных жителей он подлежит сносу. Но на практике это решение пока что неосуществимо.

Таким образом, этот недостаток, вероятно, не удастся устранить в ближайшее время. Но при этом надо иметь в виду, что в капиталистических странах —и особенно в отдаленных районах с суровым климатом — подобные условия нередко предлагаются рабочим как единственно возможные на все время работ.

Так живут рабочие в Сургуте, Нижневартовске и прилегающих к ним районах. А как живется рабочим, занятым на месторождениях или в районах, связь с которыми из-за отсутствия дорог осуществляется только по воздуху?

И в этих случаях делается все возможное для создания стабильных условий жизни семьи.

Многие из этих рабочих имеют постоянные благоустроенные квартиры в новых городах. На месторождение их доставляют на вертолетах. Здесь они живут во времянках несколько дней — столько, сколько длится смена. Затем на вертолетах же их доставляют обратно в город на отдых.

В других районах по мере того, как в западносибирских нефте- и газоносных областях открываются все новые месторождения, расположенные в сотнях километров от городов, осуществлять такую связь вертолетами очень трудно, дорого и требует много времени. Нет и дорог, по которым могли бы пройти грузовики с блоками для жилищ. Да и численность занятых там рабочих не столь велика, чтобы создавать для них современные города. Поэтому в таких местах выходят из положения — строят деревянные дома.

Например, далеко на запад от Нижневартовска находится Ханты-Мансийск, административный центр обширного района, где проживают 28 тысяч ханты и манси. Это скотоводы и рыбаки, селения которых разбросаны на площади, равной территории Невады и Юты, вместе взятых. С расчетом на расширение добычи нефти и газа здесь был построен город, способный принять рабочих и их семьи: деревянные дома, школы, магазины и т.п. Из статьи, опубликованной в ’’Правде”, следует, что имеется еще не все необходимое, не хватает предприятии бытового обслуживания, культурных учреждений, не благоустроены места для отдыха и т.д. Но жилищные условия в городе в целом можно считать нормальными3.

Хорошие жилищные условия — решающий фактор поддержания стабильности кадров. На электростанции в Сургуте, где жилплощадь предоставляется каждому работнику, текучесть составляет менее 20 процентов, что выгодно отличается от большинства предприятий в Соединенных Штатах. Однако, как мы слышали, там, где дела с жильем обстоят хуже, повышается и текучесть.

Мы старались быть объективными, но мы не можем не сказать, что грандиозные свершения последнего десятилетия произвели на нас огромное впечатление. Безусловно, мы видели и проблемы, и трудности, и противоречия. Но общий вывод благожелательно настроенного наблюдателя может быть единственным: если советские люди с такой изобретательностью решили природные и технические задачи огромной сложности, если у них хватило на это энтузиазма, если их помыслы и стремления так чисты, то у них хватит сил устранить и бюрократические рогатки, порой мешающие им работать, — и тогда впереди их ждут новые свершения.


США, СССР И НЕФТЬ

До второй мировой войны советское нефтяное машиностроение находилось на низком уровне, то же самое можно сказать о производстве и переработке нефти. После войны американские официальные деятели и представители корпораций, ратовавшие за ’’холодную войну”, наложили полное эмбарго на продажу Советскому Союзу нефтепродуктов, оборудования и технологии. Они надеялись, что без помощи США Советский Союз не сможет оправиться от послевоенной разрухи и не увеличит к 1960 году добычу нефти до 60 миллионов тонн в год.

В действительности же в 1960 году было добыто 148 миллионов тонн нефти. К концу 1969 года, когда американское правительство шаг за шагом стало отказываться от запрещения продажи Советскому Союзу нефтяного оборудования и технологии, Советский Союз отставал от Соединенных Штатов в области добычи нефти примерно на пять лет.



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 19

Город Сургут окружен непроходимыми болотами. 75 процентов нефти и газа в Западной Сибири добывается в болотистой местности



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 20

На дорогах, ведущих в город Сургут



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 21

Общий вид Воронежской атомной электростанции



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 22

Нижневартовск - город нефтяников



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 23

Вычислительный центр в научно-исследовательском институте нефти и газа в Тюмени



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 24

Плотина Красноярской гидроэлектростанции



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 25

Конвейер на радиозаводе в городе Риге


Люди из ЦРУ, Бжезинский и Генри Джексон, чья ненависть к социализму лишает их способности трезво мыслить, снова пытаются вернуться к временам до 1969 года. В 1977 году, когда мы воочию убедились, насколько уверенно и целеустремленно ведется разведка и добыча нефти в Западной Сибири, ЦРУ готовилось к публикации доклада о мнимом ’’кризисе” в советской нефтяной промышленности. В докладе, который усиленно рекламировался, говорилось, что из-за плохого управления и наводнений добыча нефти в районе Самотлора постепенно снижается и что к 1985 году СССР прекратит экспорт нефти и станет ее импортером.

Это не только не совпадало с тем, что мы видели собственными глазами. Многие серьезные исследователи на Западе восприняли утверждения ЦРУ как совершенно не соответствующие действительности. Целью насквозь лживого доклада ЦРУ было убедить американцев в том, что без технической помощи США Советский Союз не сможет избежать мнимого энергетического кризиса. Его целью было также затормозить эту помощь, чтобы ослабить Советский Союз и сделать еще один шаг на пути осуществления планов Пентагона и правых кругов в США.

Эти иллюзии, если позволить им укрепиться в национальной политике США, могут нанести громадный ущерб — но не столько советской нефтяной промышленности, сколько экономике США и, самое главное, миру на Земле. Абсурдно полагать, что Соединенные Штаты, которые с помощью экономических рычагов не смогли остановить победное шествие советской нефтяной промышленности до второй мировой войны, смогут сделать это сейчас, когда Советский Союз способен производить все виды промышленного оборудования и имеет самую большую и эффективную геологоразведочную службу в мире.

Действительно, Соединенные Штаты имеют некоторое техническое превосходство над Советским Союзом в области нефтяной промышленности. Американские компании опережают Советский Союз в области морского бурения и имеют значительно более мощный парк оборудования для нефтедобычи, и особенно буровых установок и запасных частей к ним. Но есть другие области, в которых советская техника впереди: в частности, СССР производит современнейшее оборудование для добычи нефти и газа в районах Крайнего Севера. Но еще важнее то, что благодаря преимуществам социалистического строя советская нефтяная промышленность развивается более динамично, чем американская.

Можно сказать, что ни одна американская компания не имеет в распоряжении таких площадей для добычи, которые позволяли бы проводить кустовое бурение, снижающее издержки и максимально увеличивающее добычу нефти. Американские компании сдерживают производство, оказывая тем самым давление на правительство, вынуждая его снять ограничения на установление цен и предоставить свободные от налога концессии. Изменения спроса на рынке также оказывают негативное влияние.

Работы советских научно-исследовательских институтов и опыт, накопленный сотнями тысяч советских нефтяников, международный научно-технический обмен между социалистическими и капиталистическими странами дают основания верить, что разрыв в области техники и технологии, еще существующий между советской и американской нефтяной и газовой промышленностью, в скором времени будет преодолен.

Как таковая технология добычи нефти имеет универсальный характер: она не капиталистическая и не социалистическая. Инженеры, рабочие, геологи выполняют одинаковую работу в любом обществе. Но их разнит социалистический образ жизни. И это различие не проявляется так очевидно, как в двух географически сопоставимых районах — Аляске и Западной Сибири. Огромные запасы нефти в Сибири были обнаружены всего на несколько лет раньше, чем на Аляске.

В 1977 году производство нефти в Западной Сибири было уже на 20 процентов больше, чем в Техасе, и почти в четыре раза больше, чем на Аляске. Аляскинские нефтяники, побывавшие в Сибири, говорили своим советским коллегам, что производство нефти в Западной Сибири растет в три раза быстрее, чем на Аляске. Почему это так?

Развитие добычи нефти в Западной Сибири является первоочередной задачей, в решении которой прямо или косвенно участвует вся страна, весь советский народ.

В городах и на месторождениях средней Оби мы воочию увидели огромную силу, созидательный порыв и триумф свершений сотен тысяч работников нефтяной и газовой промышленности, строительных рабочих, инженеров, геологов, администраторов и политических руководителей, которые имели прочную основу — планирование, капиталы и индустриальную мощь Советского Союза.

Открытие месторождения и добыча нефти в заливе Прадхоу-Бей у северных берегов Аляски были подвигом, подобным тому, который люди совершили при освоении нефтеносных районов в болотах Западной Сибири. Строительство трансаляскинского нефтепровода также можно сравнить со строительством нефтепровода из сибирских нефте- и газоносных районов в центры потребления этих продуктов в Сибири и европейской части СССР.

Но в американском проекте изначально не была заложена идея изменения жизни на Аляске. Вначале во время строительства трубопровода был бум, наблюдался быстрый рост населения и доходов. Потом наступил резкий спад. Безработица увеличилась, люди покинули эти места. В течение трех лет (1964, 1965, 1966 годы) Аляска занимала первое место среди всех 50 штатов по росту личного дохода. Но в 1977 году она уже замыкала список штатов по всем показателям, причем реальный личный доход снизился здесь на 6 процентов4.

Аляскинская нефть по-настоящему представляла интерес только для компаний, участвовавших в ее эксплуатации и получавших от этого огромные прибыли. Определенные суммы в виде платы за аренду и налогов на добываемую нефть получил и штат Аляска. Но лишь горстка местных жителей, представителей наиболее бедного национального меньшинства в Соединенных Штатах, заняла рабочие места в нефтяной промышленности. Кроме того, они сильно пострадали от традиционной разобщенности, не позволившей им принять участие в процессе индустриализации Аляски, а также от огромной инфляции, явившейся следствием строительства трубопровода. Разработке аляскинской нефти противодействовали и препятствовали и те, кто был не заинтересован в увеличении этого продукта на рынке, и специалисты по проблемам окружающей среды, которые опасались отрицательного влияния нефтедобычи на уникальную природу Крайнего Севера.

Даже сейчас, когда аляскинская нефть поступает на внутренний рынок, капиталисты из Калифорнии не хотят смириться с этим. И хотя по логике вещей они должны были бы заботиться о его насыщении, в действительности их более всего беспокоит сохранение собственной монополии. Они не дают разрешения и на строительство трубопровода из Калифорнии на восток страны. Компании, добывающие нефть на Аляске, подумывают о том, чтобы начать продавать ее Японии, в то время как федеральное правительство в Вашингтоне призывает к увеличению производства нефти в стране с целью сокращения необходимости в дорогостоящем импорте.

Даже теперь, когда добыча нефти на Аляске идет полным ходом, там нет постоянного населения, нет общины, так как об этом не заботится правительство. Управляющие и другой привилегированный персонал живут в удобных домах и, отработав восемь дней по 12 часов, летят за сотни миль к своим семьям на шестидневный отдых. Но подавляющее большинство рабочих трудится согласно контракту восемь-девять недель подряд по 12 часов ежедневно. После этого они отдыхают только неделю, да и то в тех же условиях, которые существовали еще во время строительства трубопровода.

Советский подход коренным образом отличается от вышеописанного. Высшей целью экономического развития является повышение благосостояния народа, создание условий для жизни, уверенной деятельности и полной реализации способностей каждого человека.

Ни для кого не тайна, что и здесь рабочим и инженерам на новых отдаленных месторождениях порой приходится жить почти во фронтовых условиях. Но при первой же возможности им предоставляют постоянное жилище в базовых городах, с которыми налажено воздушное сообщение. Вначале базовым городом была Тюмень, и поисковые экспедиции после четырех — шести недель работы возвращались сюда на отдых. Но в минимально короткий срок были построены другие базовые города — Сургут и Нижневартовск, которые имеют воздушную (вертолетную) связь с самыми отдаленными месторождениями. В Надыме имеется подобная база для рабочих газовой промышленности. Существуют и другие центры, одни из них уже действуют, другие проектируются и строятся.

Таким образом, социалистическое планирование позволяет избегать бумов и спадов так же, как и цикличности экономического развития. Диапазон отраслей промышленности в Сургуте и Нижневартовске постоянно расширяется за счет самых различных видов производства.

Сургут и Нижневартовск не потеряют своего значения и после того, как они перестанут быть центрами добычи нефти и газа. Они по-прежнему останутся важными промышленными центрами Сибири — региона, который развивается динамичнее всех остальных районов Советского Союза.

В соответствии с планами Западная Сибирь должна обеспечить весь прирост добычи нефти в будущем. Это значит, что в других районах страны последняя несколько понизится: некоторые месторождения и нефтеносные районы уже миновали пик добычи. Кроме того, можно предположить, что бурение в ряде других районов было временно приостановлено вследствие нехватки бурового оборудования. Что касается Западной Сибири, то она имеет в этой области приоритет.

Геодезические и изыскательские работы в Сибири продолжаются. Юрий Файн рассказывал нам:

— До сих пор на большинстве наших месторождений нефть добывают из мезозойских отложений. Но еще больше нефти в палеозойских отложениях, которые начнут разрабатываться позднее. Развитие нового нефтеносного района между Томском и Новосибирском еще впереди.

— А как долго, по вашему мнению, продлится период постоянного увеличения добычи нефти в Западной Сибири? — спросили мы. — В Соединенных Штатах, например, многие утверждают, что человечество исчерпает запасы нефти в обозримом будущем.

И товарищ Файн ответил:

— У меня маленький сын, он еще школьник. Нашей нефти хватит даже его внукам. Ее производство будет расти до 2000 года, а быть может, и дальше.

В приведенной ниже таблице показан примерный реальный и планируемый рост добычи нефти и газа в Тюменской области в сравнении с их общей добычей в США и СССР.



Год

Нефть (в млн.т)

Газ (в млрд, куб.м)

Тюменская область

1963

1

3

1975

150

38

1980 (по плану)

315

155

Стратегические цели (1990г.?)

500

450

СССР

1977

546

346

США

1977

403

548


Таким образом, западносибирские нефтяники примерно к 1990 году предполагают достичь уровня добычи, почти равного производству нефти во всем Советском Союзе в 1977 году, и превзойти одновременно на 1/4 производство нефти в США в том же году. Они намерены достичь такого уровня добычи газа, который на 1/3 превысит уровень общей его добычи в СССР в 1977 году и составит 80 процентов реальной добычи в США в том же году. Если эти планы осуществятся, то значительно повысятся и общие показатели по Советскому Союзу.

Учитывая все эти факторы, мы считаем, что все предска-

зания ЦРУ о наступлении энергетического кризиса в Советском Союзе — это плод больного воображения, а цель их — ’’усилить” позиции ’’жестких” врагов разрядки.

Разнузданная антисоветская кампания в США не отвечает духу нашего времени и встречает все большее противодействие простых американцев, поддерживающих разрядку. Американские предприниматели, в том числе и те, которые заняты производством и сбытом нефтяного оборудования, начинают более активно бороться за улучшение деловых связей с СССР. Противники разрядки и расширения торговли в США оказываются в изоляции. Есть вероятность того, что антисоветская кампания потерпит поражение и советско-американское сотрудничество в области добычи нефти и газа будет расширяться на благо обеих стран.

1

’’Новое время”, № 52, 1977.

2

’’СССР в цифрах”, 1976, с. 22.

3

’’Правда”, 17 июня 1978 г.

4

“Survey of Cunent Business”, August 1977, p. 17; “Commerce Department Release”, November 8, 1977.


ПРОБЛЕМЫ СОВЕТСКОЙ ЭКОНОМИКИ


О ТЕМПАХ РОСТА ПРОМЫШЛЕННОГО ПРОИЗВОДСТВА

Одно из чудес XX века — это преобразование одной шестой части Земли из отсталой, управляемой царем страны с народностями на окраинах, находящимися на стадии феодального развития, в современное индустриальное государство и построение в нем развитого социалистического общества. Несмотря на две разрушительные войны, длительные экономические блокады, несмотря на огромную помощь, оказываемую братским и развивающимся странам, несмотря на реализацию программ военного строительства перед лицом агрессивного американского империализма, Советский Союз за 60 лет своего существования стал крупнейшей мировой державой.

Задача нашей книги — выяснить, что Советский Союз делал в прошлом, что он делает и будет делать в настоящем и будущем для достижения поставленных перед собой целей. То, что уже создано, — феноменально. Но в мире нет совершенного общества, и в Советском Союзе есть свои проблемы, обусловленные как внутренними, так и внешними, как объективными, так и субъективными факторами (о них мы уже на раз упоминали в книге).

Трудности существуют в каждой стране, в каждом городе и даже в каждом доме. Решаются одни проблемы, но тут же возникают другие. Так уж устроен мир. Однако там, где есть понимание сути и причины возникновения проблемы, она может быть решена. И поэтому я уверен, будут преодолены и трудности в развитии советской экономики. Остановимся на некоторых из них.

В течение 15 лет (1961 — 1975 годы) промышленное производство в СССР постоянно увеличивалось. Ежегодный рост составлял от 6,5 до 10 процентов, а средний темп роста - 8,2 процента. Эти данные свидетельствуют о динамике и стабильности советской экономики, о превосходстве социалистической системы над капиталистической.

С 1975 года, в период выполнения X пятилетнего плана, темпы роста промышленного производства несколько снизились. В первой половине этого периода ежегодный прирост промышленного производства составлял около 5,3 процента с соответствующим снижением таких показателей, как рост производительности труда, рост национального дохода, реального дохода на душу населения. Правда, это замедление темпов роста было предусмотрено планом, но сам этот факт отчасти отражает те проблемы, которые стоят перед советской экономикой в настоящее время.

Нам хотелось бы сказать несколько слов о различии между замедлением темпов и спадом в промышленности. Даже при замедлении темпов роста производство и жизненный уровень постоянно растут. Вслед за ЦРУ западные журналисты часто пишут о спаде производства в СССР. Они повсюду трубят о ’’кризисе” советской экономики, в то время как подобная ситуация в капиталистических странах характеризовалась бы как период процветания.

Несмотря на замедление темпа роста промышленного производства в последние годы, Советский Союз и другие социалистические страны продолжают выигрывать в соревновании с капиталистическими странами. Средние темпы роста промышленного производства в других странах СЭВ несколько выше, чем в СССР в настоящее время, и, таким образом, снижение роста промышленного производства во всех странах социалистического содружества не наблюдается. 70-е годы в капиталистических странах отмечены самым низким ростом промышленного производства с 30-х годов и кризисным состоянием экономики. Таким образом, социалистическое содружество в области роста промышленного производства по-прежнему идет впереди.

Замедленные темпы роста советской экономики совсем не обязательно являются результатом достижения определенного уровня производства, их нельзя отнести и на счет слабости социалистической системы. Есть все основания полагать, что рост промышленного производства в этой стране достигнет прежних темпов.

Каковы же тогда причины замедления темпов роста промышленного производства в последние несколько лет? Мы попытаемся ответить на этот вопрос, используя личные наблюдения, записи бесед, состоявшихся в Советском Союзе, и опубликованные на эту тему материалы.

Одни факторы, влияющие на снижение темпов роста промышленного производства в СССР, выходят за рамки контроля со стороны советского руководства, другие являются следствием принятия новых решений, которые требуют значительных расходов сегодня, а выгоду сулят лишь в перспективе.

Важной причиной снижения темпов роста промышленного производства в СССР является увеличение помощи со стороны СССР странам, ставшим на путь социалистического развития.

Вьетнам и Лаос, победоносно завершив освободительные войны, приступают к осуществлению обширных программ восстановления своей экономики, ликвидации последствий войн и строительству современного социалистического общества. Куба миновала свои самые трудные годы и сейчас находится на пути развернутого социалистического строительства. В Африке ряду стран нужна экономическая и техническая помощь для модернизации хозяйства и строительства нового общества, некоторые из них нуждаются и в значительной военной помощи для борьбы с контрреволюцией. И Советский Союз, все социалистическое содружество оказывают им такую помощь. Это важно еще и потому, что Соединенные Штаты и некоторые другие капиталистические страны ведут глобальную экономическую войну против молодых самостоятельных государств, вставших на путь социалистического строительства.

Объем помощи социалистических стран прогрессивным правительствам и национально-освободительному движению растет. И Советский Союз несет большую часть этих расходов в абсолютном и относительном выражении. Десятки тысяч самых способных советских ученых, врачей, инженеров и техников работают на благо этих стран, хотя могли бы трудиться на пользу своей Родине. Капитальные затраты Советского Союза на строительство и оборудование промышленных объектов в этих странах составляют миллиарды рублей. В этом проявляется интернациональный долг Советского Союза и других социалистических стран во взаимоотношениях с народами, борющимися за свое национальное освобождение, мир и прогресс.

Социалистические страны не получают дивидендов от производства вооружений, не получают и сверхприбылей. Это для них непроизводительные расходы, которые препятствуют повышению уровня жизни народа, увеличению экономического роста. В перспективе помощь странам, ставшим на путь социализма, принесет свои плоды. Но в настоящее время это требует определенных затрат.

Замедление темпов роста промышленного производства связано также с гонкой стратегических вооружений, навязанной Советскому Союзу Соединенными Штатами и другими странами НАТО. Пентагон из года в год увеличивает затраты на вооружение. Советский Союз не мог не принять вызов в этом новом раунде гонки вооружений. Он был вынужден направить в эту сферу материальные и людские ресурсы.

Мы не касаемся ’’уточненных” статистических данных ЦРУ о советских расходах на вооружения. Обычно это фальсификации, с помощью которых Пентагон, используя тактику запугивания, стремится получить больше ассигнований. Но мы знаем, что ответные меры, принимаемые Советским Союзом под давлением военной угрозы, которую нагнетают противники разрядки, тяжкой ношей обременяют советскую экономику.

Но все более очевидно, что эти меры действуют как бумеранг. Гонка вооружений, экономическая война против социалистических стран и политика вмешательства США во внутренние дела других государств дорого обходятся и американцам: они в основном и являются причинами снижения жизненного уровня американского народа, разгула расизма, антисемитизма и правых течений, инфляции и обесценивания доллара и других явлений, в которых мы видим признаки упадка.

Надо сказать, что эта политика приносит прибыли только самым крупным капиталистам. Эксплуататорские классы всегда приносили в жертву экономическое благосостояние своей страны и жизни рабочих во имя проведения экспансионистской и контрреволюционной политики. Но никогда еще издержки ее не были столько велики, а ’’выгоды” столь призрачны. И конечно же, эти издержки больше сказываются на американском пролетариате, чем на советских людях. В Соединенных Штатах они означают изменение всей структуры жизни, в то время как в СССР — лишь замедление темпов роста жизненного уровня. Таким образом, прекращение гонки вооружений отвечает интересам как американского, так и советского народов. Надо остановить агрессивную деятельность Пентагона и ЦРУ во всем мире.

Есть еще один фактор, оказавший влияние на замедление темпов роста промышленного производства. В начале 60-х годов советской экономике был нанесен ущерб ухудшением отношений с Китаем, происшедшим по воле Мао Цзэдуна: оборудование, произведенное по заказу Китая, не было им принято и осталось неоплаченным. Китай не выполнил свои обязательства по поставке в СССР товаров соответствующей стоимости.

У нас нет сомнений в том, что решительный поворот к реальному разоружению, к выполнению в полном объеме советско-американских договоренностей, достигнутых в 1972-1974 годах, к тому, чтобы сделать разрядку необратимой, говоря словами Леонида Ильича Брежнева, послужит быстрому росту советской экономики и социальному прогрессу во всех отношениях.

Возникновение новых внутренних проблем в СССР тоже влияет на замедление роста производства. Яркий пример этому — огромные капиталовложения в сельское хозяйство. В последние годы они намного превосходят капиталовложения в эту отрасль экономики в Соединенных Штатах или в любой другой стране. Колоссальные по своему объему, они имеют низкий коэффициент окупаемости. Капиталовложения в промышленность могут дать прирост производства, равный вложениям в течение 5 лет (они самоокупаются именно за этот период). Для того чтобы возместить вложения в сельское хозяйство, особенно в инфраструктуру (ирригация и дренажные работы), требуется времени в три раза больше. Таким образом, предпочтение,отдаваемое этим вложениям, может замедлить до некоторой степени общий рост производства. Но в будущем они при совершенствовании системы управления могут дать значительный количественный и качественный прирост продуктов для населения и сырья для промышленности. А это в свою очередь даст значительный импульс более быстрому и постоянному прогрессу всей экономики.

Значительное влияние на темпы роста промышленного производства оказывают и капиталовложения в Сибири и на Дальнем Востоке. Эти программы необходимы для того, чтобы привести в соответствие взаимосвязь между природными ресурсами и возможностью их использования. Но на Крайнем Севере эти капиталовложения и издержки в три раза больше, чем в других частях страны.

Ко всему сказанному следует добавить еще один важный фактор — повышение внимания к качеству товаров. В прошлом качество товаров в СССР было ниже мировых стандартов. Посещение предприятий во время нашего пребывания в Советском Союзе и изучение статистических данных позволяют заключить, что процент товаров, удостаиваемых высшей оценки — ’Знака качества’, — еще довольно низок, но существенный прогресс в этом отношении все-таки уже достигнут. На это тоже потребовались дополнительные средства и усилия специалистов, что также повлияло на рост темпов промышленного производства.

Все эти объективные факторы, внешние и внутренние, сказываются на состоянии советской экономики, но на ее развитие влияют также и субъективные факторы — недостатки в планировании и управлении экономикой, применение устаревшей технологии производства.


НЕКОТОРЫЕ ВОПРОСЫ УПРАВЛЕНИЯ

Каждый год в декабре Председатель Государственного планового комитета СССР представляет на рассмотрение Верховного Совета СССР проект плана экономического и социального развития на следующий год.

В начале доклада сообщаются предварительные результаты выполнения плана прошедшего года, указываются достижения и недостатки. В декабре 1977 года почти 40 процентов доклада составляла критическая часть, критика была весьма острой, весь доклад был выдержан в довольно мрачных тонах. В нем говорилось о том, что за первые два года пятилетнего плана производительность труда увеличилась на 7,4 процента. Этот показатель был бы выдающимся для одного года. Для двух лет он означал, что ежегодный темп роста составил примерно 3,7 процента, то есть намного ниже прежнего. Медленный рост производительности труда был следствием влияния нескольких факторов. В докладе особо был подчеркнут один: ’’Крупные резервы роста эффективности общественного производства имеются в капитальном строительстве... Продолжается распыление капитальных вложений по большому числу строек. В результате нарушаются нормативные сроки строительства, значительные средства оказываются замороженными в незавершенном строительстве”. ["Правда’', 15 декабря 1977 г.]

Это давнишний недостаток. На него обращали внимание и ранее, но он не был устранен. Его последствия стали более серьезными по мере увеличения масштабов проектов и усиления зависимости всей экономики от их своевременного завершения. Эту проблему мы обсуждали с целым рядом советских экономистов в 1977 году и наиболее детально с академиком Т. Хачатуровым, главным редактором журнала ’’Вопросы экономики”.

Он сказал:

— Распыление капитальных вложений наблюдалось начиная с 30-х годов. Мы хотим строить больше и больше, больше, чем позволяют возможности наших строительных организаций и машиностроительных заводов. Каждый год министерства и союзные республики присылают на утверждение проекты планов капитальных вложений в два-три раза большие, чем они могут освоить. Нередко Госплан СССР идет им навстречу, а они со своими задачами не справляются.

Кроме того, подрядные организации всегда ищут дополнительные объекты. Например, большой объект должен быть закончен в этом году, и надо каким-то образом сохранить рабочую силу в полном составе. Тогда они берутся за строительство другого объекта, хотя и знают, что на него может не хватить ресурсов. Или, например, какой-либо объект не может быть закончен ввиду того, что еще не поставлено необходимое оборудование, тогда перевод людей на другой объект позволит занять рабочую силу.

Сроки строительства, к сожалению, еще слишком велики. Строительство больших объектов длится 8—12 лет и значительно перекрывает немалые уже сами по себе нормы... В целом ряде случаев к длительным срокам строительства добавляются длительные пусковые периоды, часто от трех до пяти лет, вследствие недоделок в строительстве, дефектов оборудования, ошибок в проектах, недостаточной квалификации рабочей силы и других причин.

Конечно, объекты капитального строительства не всегда вводятся в строй с опозданием. Академик Хачатуров привел примеры, когда они сдавались досрочно. Наиболее важные проекты, имеющие первостепенное значение, осуществляются в срок или даже раньше намеченного срока. Некоторые из объектов были закончены в такие сроки, которые никогда не достигались в капиталистических странах.

Выполнение пятилетних планов зависит от рациональной концентрации капиталовложений и завершения строительства отдельных объектов в намеченные сроки. Это можно понять из анализа зависимости между увеличением плановых капиталовложений и ростом производства. В то время как во все предыдущие пятилетки увеличение капиталовложений планировалось на 40—45 процентов, в X пятилетке оно составляет только 26 процентов. Большая их часть была запланирована на первые три года пятилетки с некоторым замедлением в 1979 и 1980 годах, промышленное же производство в эти годы должно было расти ускоренными темпами.

Что нужно сделать, чтобы избежать распыления капиталовложений и обеспечить своевременный ввод в строй новых объектов? Советские руководители не раз давали ответ на этот вопрос: надо сократить объем нового капитального строительства до такого уровня, чтобы его можно было завершать за счет имеющихся ресурсов в технически оправданные и относительно короткие сроки.

Ввиду того что все крупные проекты должны одобряться Советским правительством, казалось бы, оно должно регулировать новые большие капиталовложения и контроль со стороны центральных плановых органов должен быть жестким и эффективным.

Однако на практике, как сказал в беседе с нами академик Хачатуров, союзные республики, министерства и т.п. имеют достаточное влияние для того, чтобы включить тот или иной проект в план, вне зависимости от того, что он окажет негативное воздействие на общую программу капиталовложений.

В Соединенных Штатах по настоянию многих сенаторов и конгрессменов от различных штатов и районов принимаются никому не нужные и даже вредные проекты. Это ведет к большим расходам за счет налогоплательщиков, а прибыли получают компании. Политики же благодаря этому повышают свой престиж.

В Советском Союзе речь идет не о личном обогащении. В социалистическом обществе, где нет антагонистических классов, выбор самых необходимых объектов строительства должен осуществляться централизованно с учетом максимальной выгоды для максимального числа людей при минимальных затратах времени и средств. Осуществление менее важных проектов должно откладываться ради выполнения тех, которые пойдут на пользу экономике в целом.

В начале июня 1977 года мы оказались на самом крупном предприятии Армении, производящем электродвигатели и небольшие генераторы. Мы заметили, что некоторые производственные линии простаивали, а рабочие места пустовали. На дорожке между двумя производственными корпусами была укреплена доска с обязательствами коллектива предприятия на 1977 год. Один из пунктов привлек наше внимание. В нем говорилось: ’’Увеличить выполнение месячного плана в первую декаду месяца до 15 процентов, во вторую - до 22 процентов”.

Только подумайте, что это значит! 63 процента месячного задания его выполняется в последнюю декаду! Мы попросили прокомментировать это молодого человека, сопровождавшего нас. Он сказал:

- Это весьма скромные цели. Но для того, чтобы бежать, мы должны сначала научиться ходить.

Это означало, что реальное положение на производстве было еще хуже, чем это следовало из плана. Но ведь это было не новое предприятие, и мы спросили, в чем же дело. Нам ответили:

— Мы получаем комплектующие детали от сотен поставщиков. Обычно они поставляют свою продукцию в конце месяца, и до тех пор, пока мы не получим все детали от всех поставщиков, мы не можем развернуть производство, что заставляет нас большую часть работы выполнять в конце месяца.

Но это объяснение не удовлетворило нас. Неужели за столько лет не было возможности накопить запасы наиболее ходовых деталей хотя бы на несколько месяцев, с тем чтобы предотвратить подобные явления? И если поставщики запаздывают, то почему они запаздывают ровно настолько, чтобы все-таки успеть выполнить месячное задание, хотя и в конце месяца, а не настолько, чтобы избежать гонки в конце месяца?

Впоследствии мы задавали этот вопрос на всех предприятиях, которые нам удалось посетить. Положение дел на предприятии в Армении было намного хуже, чем на всех других. На радиозаводе в Риге дела обстояли отлично, на текстильном предприятии в Огре в Латвии производство было весьма близким к стабильному и ритмичному. Такая проблема не стояла на объединении ’’Электросила” в Ленинграде, где производят крупные изделия в небольшом количестве, приготовление каждого из которых требует многомесячного труда. Но в целом эта проблема актуальна как для социалистической, так и для капиталистической экономики.

Но объяснение, которое подводит итог всем нашим наблюдениям, было дано одним из руководителей Коммунистической партии Армении:

- Там, где руководство слабое, и производство неритмичное. Где руководство хорошее, там и производственный цикл ровный и ритмичный.

Пожалуй, каждый может согласиться с тем, что на тех предприятиях, где сильный треугольник (административное, партийное и профсоюзное руководство), добиваются ритмичности производства, выполняют и перевыполняют планы.

Ришад Гареев, директор завода ’’Уфимкабель”, крупного и известного предприятия по производству кабеля на Урале, в своем опыте организации ритмичного производства пишет в ’’Экономической газете”: ”Мы начали с того, что разработали комплексный план совершенствования организации и управления производством... Завод добился создания стабильных нормируемых текущих и страховых запасов материалов и полуфабрикатов в незавершенном производстве”2.

Затем они перешли с декадной системы составления графиков работы на еженедельную. Работников премировали за выполнение еженедельных графиков работы (причем работников только тех подразделений, которые выполняли все еженедельные графики). Этот метод требовал постоянного контроля за выполнением плана. Каждое утро проверялось состояние дел с целью устранения недостатков — быстро, точно и без суеты. В дополнение к этому постоянно улучшались условия труда, снабжение потребительскими товарами, строились базы отдыха для рабочих под Уфой и в Крыму. Новые виды услуг появились в магазинах. В результате текучесть рабочей силы сократилась вдвое, а в 1977 году ее планировалось довести до 6 процентов. Все это, естественно, содействовало повышению качества работы. За 7 лет от потребителей не поступило ни одной жалобы.


О СИСТЕМЕ ПЛАНИРОВАНИЯ

Советские экономисты указывают, что планирование — это центральное звено, основа развития экономики при социализме и одна из основных экономических и административно-организационных функций социалистического государства. Планирование включает составление различных планов и заданий для развития экономики в целом и отдельных ее отраслей и предприятий, экономических районов и республик. Производство, распределение, обмен и потребление материальных богатств организуются в соответствии с планом...

Объявление в 1928 году о первом пятилетием плане в СССР с его грандиозными задачами скорейшей индустриализации было с иронией встречено экономистами, бизнесменами и публицистами в капиталистических странах. Но пятилетние планы в СССР выполнялись весьма успешно, оказывая огромное влияние на экономическую мысль и политическую жизнь во всем мире.

С тех пор преимущества планирования были признаны повсеместно. В большинстве социалистических стран принята система, близкая той, которая существует в СССР. Все большее число развивающихся стран планирует деятельность национализированных отраслей промышленности. Даже в капиталистических странах корпорации имеют собственные планы, а правительства предпринимают попытки разработать их в общегосударственном масштабе — правда, всегда безуспешно.

По мере развития советской экономики должны совершенствоваться и методы планирования. В самом начале в СССР было мало крупных базовых предприятий. Не хватало всего, нужно было приложить огромные усилия для производства самых необходимых товаров. Централизованный контроль всех стадий производства был необходимой частью системы планирования. Упор делался на количество: людям нужна была обувь, и они могли не обращать особого внимания на ее качество. Уровень образования руководства был невысок. Мало внимания уделялось эффективности работы предприятий, и многие из них работали с убытком, получая дотации от правительства. Сырье распределялось правительством централизованно, так же распределялась готовая продукция. Предприятиям были нужны деньги только для выплаты заработной платы.

За десятилетия, прошедшие после второй мировой войны, советская экономика увеличилась в несколько раз по размерам и сложности, изменила свой облик под воздействием научно-технической революции. Новое поколение прекрасно обученных специалистов пришло на смену прежнему руководству предприятий. Рабочие теперь также имели лучшую профессиональную подготовку и более высокий уровень образования, чем их довоенные предшественники.

Людей уже не удовлетворяли только товары первой необходимости, и по мере роста жизненного уровня на прилавках магазинов стали появляться другие товары. Все стороны работы десятков тысяч предприятий, установление цен на миллионы товаров уже невозможно было определять централизованно — только в Москве.

Старая система планирования начала тормозить экономический прогресс. Она должна была стать более гибкой. Необходимо было предоставить больше инициативы руководителям предприятий, коллективам рабочих и колхозников. Нужно было больше внимания уделять качеству и расширению ассортимента товаров, вводить более эффективные методы бухгалтерского учета. Предприятия должны были получить большую финансовую самостоятельность, что позволило бы повысить их заинтересованность в прибыли. Заработную плату сле-довало привести в более точное соответствие вкладу работника в создание национального дохода.

В 60-е годы характер необходимых изменений стал темой широкой дискуссии, в которой принимали участие экономисты, инженеры, руководители предприятий и рабочие. Проявлением особой, социалистической советской демократии было участие миллионов людей в этом обсуждении, сотни тысяч писем читателей поступили в ’’Правду” и другие газеты.

В 1965 году после решения Пленума ЦК КПСС была принята экономическая реформа, которая постепенно стала проводиться в жизнь. Много внимания было уделено совершенствованию системы материального поощрения рабочих, инженеров и руководителей. Встала задача создания для рабочих таких условий, в которых они с максимальной отдачей могли бы трудиться на благо всего общества, отдельного предприятия и на свое собственное благо.

Система планирования и управления экономикой в СССР постоянно пересматривается и обновляется. Иногда новые предложения в экспериментальном порядке испытываются на нескольких предприятиях или в одном районе. Все большим подспорьем в планировании становится вычислительная техника. Характерной чертой последнего десятилетия стал рост числа объединений нескольких предприятий и научно-исследовательских учреждений. Объединения позволяют централизовать финансовый учет, снабжение сырьем и материалами, реализацию готовых изделий и способствуют повышению степени вертикальной интеграции в рамках единой системы управления.

Значительные изменения связаны и с ростом доли совхозов и переходом колхозов к методам, используемым в совхозах, — бухгалтерскому учету, выплате регулярной заработной платы и т.п. Это способствует более полному включению сельского хозяйства в общую систему планирования.

Структура заработной платы играет важную роль в советской системе управления экономикой и планирования. Общеизвестная формула ”От каждого по способностям, каждому по труду” означает, что к людям предъявляется требование трудиться наилучшим образом, а оплата их труда будет зависеть от его результатов. Структура зарплаты в СССР в последние годы значительно усовершенствована с учетом экономических показателей предприятий.

Там, где эта система сочеталась с умелым руководством, достигнуты большие успехи. Мы убедились в этом во время посещения Огрского текстильного комбината. (Город Огре находится в Латвии недалеко от Риги.) Нас поразили великолепные цеха комбината: в них хорошее освещение, кондиционированный воздух, здесь нет угрозы профессиональных заболеваний. Но не все предприятия добиваются таких успехов. Некоторые общие недостатки, которые становятся очевидными, сдерживают их рост.

Порядок функционирования новой системы экономического стимулирования был настолько сложным, что работникам трудно было проследить, как их труд взаимосвязан с повышением их благосостояния. Система вводилась постепенно, в течение нескольких лет. Строительные организации, где издержки производства намного превышали нормативные, длительное время оставались в стороне и впоследствии полностью так и не подключились к реформе. А это означало, что предприятие, работающее по новой системе, могло затратить усилия впустую, потому что его снабжение осуществляло предприятие, не перешедшее на нее.

В результате оказалось, что выручка от реализации стала выше чистой стоимости продукции, произведенной на данном предприятии. Иногда те предприятия, которые производят товары из дорогого сырья и с малыми затратами труда, получают большие премии, чем предприятия, которые производят товары из малоценного сырья с большими затратами квалифицированного труда.

Не вполне успешной была и попытка заинтересовать предприятие в установлении и достижении более высоких производственных показателей. Не были введены санкции за несвоевременные поставки. Если считать график, который мы видели в Сургуте, типичным, то премии, выплачиваемые рабочим за экономию сырья, незначительны. Относительно низкие вознаграждения выплачиваются работникам, которые повышают производительность путем рационализации и внедрения изобретений. Среди советских экономистов-теоретиков существуют значительные разногласия по вопросу о порядке установления величины вознаграждений и взаимозависимости между производительностью труда и заработной платой.

Руководители предприятий, с которыми нам довелось беседовать, утверждали, что правильным соотношением было бы следующее: 1 процент повышения зарплаты за 2 процента повышения производительности труда.

По этому вопросу в СССР имеются и другие мнения, которые широко освещаются в советской экономической печати. При научном подходе к решению этой проблемы, по всей вероятности, будет найдено наиболее рациональное соотношение увеличения зарплаты занятых трудом и ростом производительности труда на предприятиях.

Капиталисты, пытаясь внушить рабочим, что процент увеличения заработной платы по сравнению с ростом производительности труда должен быть значительно меньшим, стараются таким образом увеличить — и весьма значительно — свою долю в чистой прибыли.

В Советском Союзе нет капиталистов, которые стремятся положить в свой карман эту долю прибыли. В СССР дополнительная прибыль, полученная в результате повышения производительности труда, идет не только на повышение зарплаты, но и на новые капиталовложения, на помощь другим странам, на совершенствование управления производством и т. п.

Ввиду того, что часть трудового дохода, распределяемая обществом не через заработную плату, неуклонно повышается, заработная плата должна расти немного медленнее, чем производительность труда.

К концу 70-х годов стало ясно, что экономическая реформа 1965 года требует совершенствования. Увеличение экономического потенциала страны в два раза, усложнение международных связей требуют введения более гибкой системы управления экономикой. Дальнейший рост технических и управленческих знаний руководителей, профессионального и образовательного уровня работников, все большее внедрение систем автоматизированной обработки данных для управления делают возможным дальнейшее улучшение системы планирования.

В последние годы на экспериментальной основе был апробирован целый ряд новых методов стимулирования роста производительности труда. Много писалось об успехе Щекинского химического комбината, где принята система, при которой предприятие может распоряжаться фондом заработной платы по своему усмотрению вне зависимости от числа занятых. Так, если необходимый уровень производства может быть достигнут при числе занятых на 10 процентов меньшем, чем ранее, зарплата рабочих может соответственно увеличиться. Ввиду постоянной нехватки рабочей силы высвободившиеся работники всегда могут найти себе работу в расширяющихся подразделениях самого Щекинского комбината или на других предприятиях.

В строительстве большое внимание уделяется подрядной системе, при которой бригады рабочих (насчитывающие обычно от четырех до десяти человек) обязуются закончить определенную работу за определенное вознаграждение. Чем быстрее они ее выполнят, тем выше будет их месячная зарплата.

Понятно, что, прежде, чем внедрять передовые методы, их надо досконально проверить. Необходимо предотвратить возможное возникновение новых диспропорций (например, внезапный быстрый рост заработной платы без пропорционального увеличения производства товаров).

Так же, как и в 60-х годах, в настоящее время в СССР широко обсуждаются вопросы дальнейшей модернизации и улучшения методов экономического планирования и управления. Леонид Ильич Брежнев в докладе на декабрьском Пленуме партии в 1977 году и в последующих выступлениях останавливался на этих вопросах. Они рассматривались в цикле статей профессора Д. Валового, опубликованных в ’’Правде” (10, 11, 12 ноября 1977 года). ’’Нью-Йорк таймс”у смотрел а в них признание серьезных затруднений в советской экономике.

Товарищ Валовой, напротив, отметил, что результаты экономической реформы 1965 года в общем были положительными. Эта реформа создала условия для двукратного увеличения экономического потенциала страны в последующие 10 лет. Но все реформы эффективны лишь ограниченное время. Они должны сменяться новыми.

В марте 1974 г. в № 13 ’’Экономической газеты” был опубликован новый порядок учета и оценки деятельности производственных объединений и предприятий по выполнению заданий в соответствии с хозяйственными договорами. Его предлагалось учитывать при начислении фондов поощрения, а также для подведения итогов всесоюзного и республиканского соцсоревнований. Там же подчеркивалось, что план по объему реализованной продукции ’’считается выполненным только при условии выполнения заданий и обязательств по поставкам продукции в установленных номенклатуре и ассортименте в соответствии с заключенными договорами и заказами-нарядами внешнеторговых организаций”.

В документе, который введен в действие в 1978 году, ничего этого нет. Тут все сведено лишь к премированию руководящих работников и служащих организаций и учреждений, при этом остались некоторые лазейки для получения премий и в случае невыполнения заказов по договорам.

Ленинградский токарь по поручению печатного органа изучал работу машиностроительных предприятий, с тем чтобы установить уровень повышения эффективности производства. Затем на страницах журнала он поделился своими наблюдениями и обобщил их. (Представьте себе американского рабочего автомобильного завода, который проверяет работу родственных предприятий, чтобы затем изложить свою точку зрения о замеченных недостатках и дать свои рекомендации в журнале, издающемся массовым тиражом!) Он обнаружил, что порой планы предприятий бывают значительно ниже их возможностей, соответственно ниже возможных были индивидуальные нормы отдельных рабочих. В подобных случаях ”мы теряем не только рубли, но и творческую активность рабочих”, писал он в своей статье.

Автор предложил создать независимые органы, подотчетные только Госплану, которые бы давали предприятиям обоснованные производственные задачи. Это привело бы к установлению сбалансированных, достаточно напряженных заданий по объему продукции и производительности, к правильному определению величины заработной платы и прибылей. [В. Копейкин. ’’Чтобы планы были напряженными”, ’’Коммунист”, №4, 1978.]

В Советском Союзе ведутся активные поиски более совершенных форм планирования производства и управления экономикой. Весь прошлый опыт показывает, что проблемы, стоящие перед советской экономикой, будут решены, что она постоянно будет развиваться на благо народа, что она сможет служить примером для народов всех стран мира.

СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 26

Алекс Ла Гума


Путешествие в Советский Союз

Alex La Guma

A Soviet Journey

Перевод с английского С. Соловьевой


ПРОЛОГ

Я помню: в третьеразрядном кинозальчике Кейптауна стоял запах жареной рыбы, табака и дешевых духов, смешанный с человеческим дыханием, а луч света от кинопроектора был пронизан струйками сигаретного дыма. На экране мелькала Россия: медленно кружились и падали крупные искусственные снежинки, героиня фильма — несчастная, покинутая женщина с печальными глазами — шла вдоль поезда, безумно вглядываясь в освещенные окна вагонов. Где-то там был князь. Высокомерный, надменный, он не обращал внимания на ее мольбы. Его холодный взгляд был устремлен вперед. Впоследствии он, покаявшись, последует за ней в Сибирь, в ссылку. Так заканчивалось голливудское представление. Женщины в зале вытирали слезы.

И еще я помню Эдди Нельсона в сатиновой рубахе и сапогах, поющего ”Очи черные” и ’’Дубинушку”.

Я знал, что Россия — это страна, где свершилась революция, откуда бежала за границу дворянская знать. Я знал, что в Париже открылись рестораны, где собирались русские эмигранты, тоскуя по прошлому под аккомпанемент балалаек.

Вот и все мои детские впечатления об огромной России. В последующие годы эти отрывочные представления пополнялись. Я читал книги Максима Горького, слушал рассказы отца о двух коротких поездках в Москву в двадцатых годах, смотрел фильмы ’’Броненосец ’’Потемкин” и ’’Каменный цветок”, показ которых был организован друзьями Советского Союза в Южной Африке, и уже после войны напряженно вглядывался в каждый кадр документальной киноленты ’’Битва за Сталин-град .

Но в целом СССР с его многочисленными городами с труднопроизносимыми для нас названиями оставался всего лишь большим пятном на карте мира. Необычными нам казались статьи в советских газетах, таинственным — собрание сочинении В. И Ленина. Всех волновал национальный вопрос, и во время дискуссий часто приходилось слышать, что СССР может служить примером его успешного решения. В духоте дискуссионных клубов электрическими искрами проскакивали выражения ’’диктатура пролетариата”, ’’право на самоопределение”, ’’Страна Советов”, ’’национальная культура”.

Советский Союз поддерживал национально-освободительную борьбу народов и осуждал апартеид. Это явствовало из выступлений советских политических деятелей в Организации Объединенных Наций. Несмотря на ’’холодную войну” и антисоветские кампании, СССР занял прочное место в умах обездоленных и сражающихся. Они знали, что Советский Союз на их стороне. В одной из тюрем Кейптауна неизвестный узник нацарапал на стене камеры: ’’Россия никогда не умрет!”

В ноябре (в октябре по старому стилю) 1917 года вооруженные рабочие, солдаты и матросы начали штурм Зимнего дворца. Сегодня некоторые западные советологи, пресловутые историки России, пытаются доказать, что штурм Зимнего — это миф. Но есть те, кто оставил свидетельства этого события, — А. В. Луначарский и Джон Рид. Старая империя на глиняных ногах рухнула и превратилась в прах. Волны, вызванные ее крушением, распространились далеко во всем мире. Это событие затронуло и изменило жизнь миллионов людей. Впервые в истории человечества угнетенные классы завоевали власть для того, чтобы построить государство нового типа.

Ударные волны этой революции отозвались в странах, которые теперь называются развивающимися.

Октябрьская революция повсеместно ускорила процесс формирования марксистско-ленинских партий и групп.

Особенно большое значение имело поражение нацизма и японского милитаризма, главным образом благодаря усилиям Советской Армии и советского народа. Оно способствовало усилению борьбы колониальных народов за свое освобождение. Несомненно, победа Советского Союза в войне окончательно убедила беднейшие слои населения разных стран в том, что они могут успешно бороться с господствующими классами, которые прежде казались им непобедимыми. В. И. Ленин говорил, что замена капитализма социализмом представляет собой историческую эпоху, которая будет состоять из целого ряда демократических и революционных движений, включая национально-освободительное движение отсталых и угнетенных наций. ’’...Социалистическая революция, — отмечал он, — не будет только и главным образом борьбой революционных пролетариев в каждой стране против своей буржуазии, — нет, она будет борьбой всех угнетенных империализмом колоний и стран, всех зависимых стран против международного империализма”1.

Борьба же колониальных народов за освобождение не может не приводить их к мысли о возможности социалистического пути развития. Однако принятие социализма как такового не освобождает от необходимости глубокого изучения обстановки в мире, учета конкретных условий применения теории на практике в той или иной стране. Хотя на пути развития социализма могут быть самые различные препятствия, включая контрреволюционные путчи, сам факт, что его идеи в целом одобряются, является доказательством идеологического и политического поражения старого мира.

В мае 1974 года группа людей, возглавляемая Фиделем Кастро и Пепе Рамирезом, лидером кубинской ассоциации мелких фермеров, взобравшись по крутым склонам Сьерра-Маэстры, поднялись на небольшую площадку, известную под названием Ла Плата, для того, чтобы отметить 15-ю годовщину принятия закона об аграрной реформе, который радикально изменил жизнь кубинского крестьянства и открыл для него будущее.

Фидель Кастро говорил на этом митинге: ’’Империалисты организовывали контрреволюционные банды и совершали преступления против наших крестьян, рабочих, правительства. Они совершали преступления даже против учителей, которые несут знания детям. И наши рабочие и крестьяне сомкнули свои ряды в борьбе против этих контрреволюционных банд и выбросили их с нашей земли навсегда”.

’’Следует отметить, — продолжал он, — что в это объединение, в этот союз двух классов — рабочих и крестьян — рабочие внесли нечто важное, решающее, необходимое и незаменимое в данный момент... Рабочий класс внес в эту борьбу свою собственную идеологию: марксизм-ленинизм, борьбу за социализм и коммунизм”.

Слова Кастро — не нагорная проповедь. Это прошлое, настоящее и будущее борьбы трудящихся. Десятки лет назад они - представители различных национальностей, выбравшие социалистический путь развития, объединились во имя общих интересов. Они стремились к совместным действиям и братскому сотрудничеству. В результате этого в декабре 1922 года было создано многонациональное государство — Союз Советских Социалистических Республик.

Все мы хотели увидеть собственными глазами новое чудо света, совершившее переворот в нашем сознании. Именно увидеть, а не только узнать по теоретическим трудам В. И. Ленина, чьи книги длинными рядами стояли на книжных полках. Увидеть не только на плакатах, изображавших рабочих с решительными лицами на фоне заводских труб; увидеть не только выставочные экспонаты, не только фотографии советских руководителей, присутствовавших на официальных приемах или на трибуне Организации Объединенных Наций. Мы понимали, что Россия — уже не страна средневековых икон и что сегодня ее образ не соответствует некогда описанному Марко Поло: ’’Россия — это очень большая северная провинция. Русские — православные христиане. Ими правят князья. Их язык самобытен. Они очень просты и хороши собою, светлокожи и белокуры. В торговом отношении страна небогата. Однако здесь в изобилии производят соболиные, горностаевые, лисьи меха, самые лучшие, самые замечательные в мире. Россия так велика, что простирается до самого океана. В океане есть острова, на которых водятся кречеты и сапсаны. Этих птиц вывозят в различные концы света”.

А может быть, что-то из описанного знаменитым путешественником сохранилось?

* * *

Первое приглашение посетить СССР было получено мною в Скандинавии, где я участвовал в конференции скандинавских и африканских писателей. Но тогда я не мог принять приглашения, так как дела вынуждали меня срочно вернуться в Лондон. Я только что перебрался в Европу, занимался поисками квартиры, устройством детей в школу, распаковкой ящиков с одеждой и утварью. (Любопытно, приходилось ли в старое время ссыльным заниматься такими земными делами.) В следующем месяце я вновь получил приглашение от Союза писателей СССР. На сей раз предполагалось, что я поеду в Москву в качестве гостя на съезд писателей.

И вот я подлетаю к Москве.

Раздался голос стюардессы. Он был искажен динамиком и похож на голоса стюардесс всех авиакомпаний мира. Самолет шел на снижение. Я наклонился к иллюминатору и посмотрел вниз. Была ранняя весна, и первое, что я увидел в СССР с борта самолета, — это темные пятна лесов и белые пятна снега. Листья на деревьях еще не распустились, и вид был довольно унылый.

Сойдя с самолета, я направился в аэровокзал. Это было современное здание из стекла и бетона. Один за другим приземлялись еще самолеты, и пассажиры толкались и суетились под вывесками с непонятными мне словами. Цветущие молодые женщины в теплых куртках и платках выкрикивали: ’’Оспа, оспа”, приглашая предъявлять сертификаты о прививке.

...Однажды в 1968 году я возвращался из очередной поездки в Советский Союз. Это насторожило таможенников в лондонском аэропорту. Они раскрыли мою сумку и тщательно проверили ее содержимое. Меня провели в небольшую комнату и обыскали с головы до ног. Материалы с конференции, которые были при мне, изъяли, возможно, для того чтобы снять с них копию, и вернули мне лишь через некоторое время. Между тем учтивый представитель специального отдела, будто вовсе не замечавший моего недовольного взгляда, занимал меня беседой о ’’коммунизме”.

— Коммунизм — это хорошо, — говорил он. — Но беда в том, что его строят люди.

Я не понял, что он имел в виду. Быть может, то, что капитализм строят не люди и потому им не грозит никакая ’’беда”?

Кто же они, эти люди, строящие коммунизм? Советский Союз - многонациональное государство; в нем проживают более 100 больших и малых народов. Наряду с такими большими нациями, как русские и украинцы, имеются и национальные меньшинства, насчитывающие всего лишь около 1000 человек (орочи и нганасаны) и даже около 600 человек (юкагиры) . Национальная проблема была для СССР исключительно важной: от того, насколько успешно она будет решена, зависело социальное развитие страны. Советский опыт по созданию многонационального государства завоевал мировое признание и привлек внимание тех, кто все еще ищет ответа на такие вопросы.

Верность пути, по которому следует Советский Союз, подтверждает опыт миллионов людей, переживших гражданскую и Великую Отечественную войну и послевоенные ’’потоки клеветы и провокаций... атомный шантаж, попытки экономической блокады...”, о которых спустя 30 лет после победы над фашизмом говорил Леонид Ильич Брежнев1.

Я много слышал о жизни в СССР, но теперь мне предстояло увидеть все собственными глазами. Я был в Москве. И снег

1 Брежнев Л. И. Речь на торжественном собрании, посвященном 30-летию Победы советского народа в Великой Отечественной войне, 8 мая 1975 года. здесь был настоящим, не таким, как в дрожащих, прыгающих кинокадрах фильма, виденного мною некогда в третьеразрядном кинотеатре Кейптауна.

1

Л е н и н В. И. Полн. собр. соч., т. 39, с. 327.


БОЛЬШОЕ НЕБО


ИЗ ФЕОДАЛИЗМА В СОЦИАЛИЗМ

Лошади скакали по широкому кругу, поднимая облака желто-коричневой пыли. Это был большой табун, состоящий главным образом из кобылиц и жеребят. Длинноногие жеребята выглядели неуклюже, но в беге ничуть не отставали от взрослых скакунов. Табун, освещаемый слабыми лучами солнца, мчался по степи, и казалось, что она медленно плыла вместе с тенями, которые оставляли движущиеся по небу облака.

Мы наблюдали за табуном, пока он не достиг линии горизонта. Вскоре исчезли и лошади, и поднятые ими облака пыли, похожие на дымовую завесу.

Мне вспомнилось стадо антилоп, скачущих по южноафриканской степи, поднимающих своими острыми копытцами жесткую траву прерий. Но сейчас я был не в Африке, а в северном Казахстане, где солнце не такое ослепительное и жаркое.

Поездка продолжалась. Мы ехали по старому шоссе. Автомобиль трясло на ухабах. Вокруг нас, куда ни падал взгляд, простиралась почти плоская, покрытая травой степь. Лишь кое-где были заметны небольшие возвышенности, островки желтых цветов и озерца горько-соленой воды. Издали казавшаяся коричневой, вблизи степь была зеленой. Она была безбрежна, как и небо над ней.

Заселение территории, на которой сейчас находится Казахская Советская Социалистическая Республика (вторая в СССР республика по площади), относится к началу каменного века. К середине первого тысячелетия до нашей эры здесь обосновались скотоводческие кочевые племена — саки. Разведение скота, которое было основным занятием этих племен, повлияло на социально-экономическое развитие этих территорий на тысячи лет вперед. В III и II веках до нашей эры племена саков стали объединяться, и позднее на их основе сформировалась казахская народность; В IV веке здесь начали зарождаться феодальные отношения, которые сохранялись до Октябрьской революции. Их развитие в безбрежных равнинах и степях центрального, северного и восточного Казахстана, где кочевали скотоводы, происходило медленно.

Росту сел и городов способствовали существовавшие тогда торговые пути (прежде всего ’’Великий шелковый путь”, связывавший Византию с Китаем и проходивший по южной части Казахстана), а также караванные тропы, которые вели в юго-западную Сибирь.

В ХIII веке началось монгольское нашествие. Горели города и села. Сотни тысяч людей пали от кривых сабель и стрел захватчиков. Монгольское нашествие затормозило культурное и экономическое развитие Казахстана на сотни лет.

На Казахстан совершали набеги и другие захватчики. Так, в XV и XVI веках часть казахской территории была захвачена джунгарскими феодалами — пришельцами с Востока. В сложившейся обстановке только Россия могла спасти казахский народ. В 1731 году к России добровольно присоединился один из трех районов Казахстана, так называемый Младший жуз, в 1740 году — Средний жуз и несколько родов Старшего жуза. Остальные же находились под властью джунгаров, а в дальнейшем феодалов Хивы и Коканда.

Во второй половине XVIII века экономика Казахстана была тесно связана с экономикой царской России. Несмотря на колониальную политику русского самодержавия, присоединение Казахстана к России с исторической точки зрения в целом было прогрессивным шагом — оно спасло казахский народ от господства отсталых феодальных государств.

Переселение в Казахстан большого числа русских после отмены крепостного права в 1861 году способствовало возникновению у казахов новых форм землепользования.

Развитие промышленности ускорило процесс формирования казахского пролетариата: казахи работали в угольных шахтах, на нефтедобыче, золотых приисках. Общение с русскими рабочими содействовало повышению классового самосознания казахов. Они стали знакомиться с марксистской литературой, и в начале нынешнего века по инициативе русских революционеров в Казахстане возникли первые социал-демократические кружки.

Революция 1905 года в России оказала влияние на казахов в их борьбе против капиталистов, царского самодержавия и местных баев.

После победы Октябрьской социалистической революции в Петрограде трудящиеся Казахстана поднялись на борьбу за власть Советов.

Революция в Казахстане была частью того обновления, которое охватило всю Россию, но в ней были и свои особенности, обусловленные социально-экономической и культурной отсталостью этого района, малочисленностью промышленного пролетариата и господством патриархально-феодальных отношений в деревне.

Контрреволюция, поддержанная иностранными интервентами, казачьей верхушкой и самозваным правительством казахской националистической буржуазии, повела борьбу против рабоче-крестьянской власти. С целью поддержки казахской революции из Петрограда и Москвы, с Урала и Волги прибыли отряды Красной Гвардии. К марту 1918 году Советская власть победила на всей территории Казахстана.

Но до окончательной победы было еще далеко. Белогвардейцы захватили Казахстан. Разразилась гражданская война. Части Красной Армии» в рядах которой были казахи, русские, узбеки и представители других народов, сражались бок обок против общего врага и в 1920 году наголову разбили его.

В декабре 1922 года Казахстан, входивший в состав РСФСР, добровольно объединился с другими суверенными советскими республиками в Союз Советских Социалистических Республик. С 1936 года он существует как союзная республика.


ГОРОД ЯБЛОК

Если вы любите и природу, и цивилизацию, то в Алма-Ате вы найдете и то и другое. В этом городе растут тысячи яблонь, и поэтому его называют ’’Отцом яблок”. Алма-Ата — это город-сад, город-парк. На улицах здесь растут тополя, вязы и белая акация. Особенно красив город весной.

Столица Казахстана разместилась у подножия высоких гор Заилийского Алатау, простирающихся до Тянь-Шаня. Улицы в Алма-Ате прямые, повсюду журчат арыки.

Казахские архитекторы стараются придать своим городам национальный колорит: они украшают здания восточным орнаментом, широко используют мозаику и витражи, выполненные по мотивам казахского фольклора.

Но, пожалуй, более всего этот город украшают зубчатые вершины гор Алатау. Черно-серые, мрачноватые, они напоминают обнаженные белые клыки непокоренной природы. В горах была построена огромная дамба, назначение которой задерживать сползание селевых лавин. Прежде при весеннем таянии снегов они обрушивались вниз и сметали все на своем пути. Теперь лавинное чудовище усмирено. За дамбой расположены известный каток Медео и Дворец спорта. Здесь тренируются конькобежцы и хоккеисты, будущие олимпийские чемпионы.

Зимой, когда земля убирается в снежный наряд, окрестности Алма-Аты не менее красивы, чем летом.

Прежде я уже бывал в Алма-Ате, и у меня было здесь много друзей: Олжас Сулейменов, один из самых талантливых и наиболее известных молодых поэтов Казахстана, похожий на киноактера; Ануар Алимжанов — Секретарь Союза писателей республики, внешне — типичный казах с густыми черными волосами, скуластым лицом и слегка раскосыми глазами. Ануар улыбчив, умеет радоваться всему, что его окружает, знает множество казахских пословиц.

Впрочем, последнее вообще характерно для казахов. У них существуют пословицы почти на все случаи жизни. Они ярки и выразительны. В них высмеиваются трусость и самонадеянность и прославляются дружба и трудолюбие. Скорее всего, казахские пословицы уже собраны и изданы отдельной книгой. Значительную часть этой работы проделал Абай Кунанбаев, его стихотворения — кладезь народной мудрости.

На сей раз в моем путешествии по Казахстану меня сопровождал Мурат Ауэзов, сын покойного писателя и академика Мухтара Ауэзова. Ауэзов-старший был известен как исследователь казахского и киргизского фольклора и автор эпического романа ’’Путь Абая”, в котором, как считают критики, всесторонне освещена жизнь казахского народа. Мурат очень скромный, добрый и сдержанный молодой человек. Таково было мое первое впечатление о нем, и таким же оно оставалось в течение всей нашей поездки по Казахстану.

Мурат помогал мне во всем, избавляя меня от хлопот. Как-то раз он оформлял мне номер в гостинице, а я ждал его, сидя за столиком в холле. Старый швейцар улыбался мне и, жестикулируя, призывал меня устраиваться поудобнее. С таким радушием я сталкивался повсюду.

После завтрака поехали к памятнику героям революции, который находится в центре города. У колонны на квадратном пьедестале горел Вечный огонь. Вокруг были водружены флаги и высажены деревья. У памятника застыли в карауле с автоматами в руках мальчики и девочки. Мы посмотрели смену караула. Юные часовые шли к памятнику строевым шагом, строгим и размеренным. Собравшиеся сосредоточенно наблюдали всю процедуру.

У Вечного огня лежали венки и букеты цветов, которые принесли сюда делегации, молодожены, ветераны, школьники... Цветы увядали под жарким полуденным солнцем. Но память народа о героях революции в Казахстане не увядает.


ЗАПИСИ, СДЕЛАННЫЕ В САМОЛЕТЕ

Позади остались горы Памира и Алтая, суровые пустыни, прорезанные оросительными каналами, огромные пространства необжитых районов южного Казахстана. Из окна самолета сквозь плывущие облака я смог рассмотреть бескрайние североказахстанские степи, некогда целинные, а ныне освоенные человеком земли — зеленые, черные и темно-коричневые лоскуты. Обширные, еще не так давно безлюдные пространства сейчас заселены главным образом добровольцами. Они оставили обжитые места, покорили целину и превратили ее в житницу страны.

Я отложил в сторону книгу (я читал тогда ’’Рамаяну”) и любовался просторами, которые открывались моему взору. Я только что читал о древней войне на Цейлоне, но мысли о ней вытеснялись размышлениями о бесстрашии современных советских людей, благодаря труду которых бесконечные просторы целины были превращены в тысячи квадратных километров пшеничных полей и пастбищ.

О Казахстане нередко говорят как о стране до недавнего времени отсталой. Но ’’отсталость” — понятие относительное. Например, в 950-1050 годах государства, расположенные на территории сегодняшней Средней Азии и Казахстана, дали миру такого выдающегося ученого и мыслителя, как Ибн-Сина (известного в Европе под именем Авиценны), автора многих замечательных работ, по медицине, философии и естественным наукам.

Как-то раз один европеец пытался убедить меня в том, что Древняя Греция была колыбелью всей мировой цивилизации, а из этого якобы следует, что Запад, и только он, является сокровищницей знаний. Считая дальнейший спор с этим фанатиком безнадежным, я все-таки решил спросить: не допускает ли он возможности, что другие страны также внесли свой вклад в мировую цивилизацию?

— Нет, это невозможно, — буркнул он. — Эгейское море не пополняется водами дальних рек.

Бесполезно было убеждать этого джентльмена в элегантном темно-синем костюме, сшитом в Сити, в аккуратной сорочке в полоску и начищенных до блеска ботинках в том, что далеко-далеко от Европы, на территории, относящейся сейчас к южному Казахстану, в XI—X веках жил энциклопедически образованный ученый по имени аль-Фараби, а в XV веке, во времена европейского Ренессанса, узбекский поэт Алишер Навои. Разве можно было убедить этого господина в том, что в те же времена существовала прекрасная поэзия на арабском и персидском языках?



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 27

Алма-Ата. Проспект Ленина



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 28

Чабаны



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 29

Современный казахстанский поселок Фурмановка



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 30

Стадион Медео



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 31

Каунас. Вид старой части города и моста через реку Неман



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 32

Гостиница ”Гинтарас”в Вильнюсе



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 33

Вильнюс. Общий вид города с башни Гедиминаса



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 34

Памятник ’’Мать” в деревне Пирчюпис


Эти языки играли весьма важную роль в политической и культурной жизни народов Средней Азии. Они были средством общения между племенами и народами и выполняли свои социальные функции вплоть до Октябрьской революции (в этом смысле их роль сходна с той, которую в средневековой Европе играла латынь). Но использование арабского и персидского тормозило развитие современных литературных языков коренных народов Средней Азии и Казахстана. А это в свою очередь было главной причиной культурной отсталости населения, в основной своей массе неграмотного.

Во времена царизма в этой части России не было ни одного высшего учебного заведения. Несколько существовавших там общеобразовательных и профессиональных школ не оказывали заметного влияния на развитие узбекского, казахского и других языков Средней Азии и Казахстана. До революции эти языки использовались главным образом как средство повседневного общения.

Царизм боялся развития народного просвещения, национальных культур, языков, формирования национального самосознания.

Коммунисты, следуя ленинскому учению, выступили против всякого подавления культур и языков национальных меньшинств и порабощенных народов. Они противопоставили свою политику политике ассимиляции и поглощения большими нациями языков и культур малых наций и народностей. Коммунисты ставили другую цель — их полное развитие и взаимное обогащение. В основе таких действий лежало практическое развитие идей Маркса о том, что любая нация может и должна учиться у других наций.

Национальная политика социализма была непримирима с буржуазной концепцией, согласно которой культуры малых народов обречены на поглощение культурами крупных наций. Сторонники этой концепции ратовали за становление единой общеевропейской культуры для всех народов, культуры, которая якобы становится мировой. Национальная политика социализма противостояла теории о том, что Европа является единственным источником мудрости, а вклад неевропейских народов в развитие человечества несуществен.

Коммунистическая партия на X съезде в 1921 году приняла программу повышения культурного уровня и развития национальных культур и языков.

Эта программа не была всего лишь орудием пропаганды. В ней подчеркивалось, что родной язык является наиболее важным и наиболее доступным средством выражения национальной культуры, что процесс обучения следует вести на родном языке (исключением может быть лишь тот случай, когда среди местного населения широко распространен другой язык), что неграмотность может быть ликвидирована, а подъем общеобразовательного уровня достигнут в кратчайший срок только на базе национального языка.

В. И. Ленин говорил, что должны быть открыты школы, где обучение будет вестись на языках всех национальностей, проживающих на данной территории. Поднимался вопрос о необходимости введения в Конституцию закона, гарантирующего равноправие всех наций и не допускающего какого-либо нарушения прав национальных меньшинств.

Коммунисты считали своим долгом помочь народам в развитии и укреплении своей государственности с учетом национальных условий; в создании собственных правительственных органов, судебных и административных учреждений, в которых основная роль принадлежала бы местным кадрам, знающим особенности жизни и психологии своего народа, а делопроизводство велось бы на родном языке. Коммунисты помогали в становлении собственных органов печати, в организации школ, театров, культурных и просветительских учреждений; в развитии сети курсов общего и профессионального образования.

Обучение на родном языке сыграло важную роль в ускорении подготовки национальных кадров. Национальные языки, особенно языки союзных республик, вначале были введены в сфере подготовки специалистов со средним образованием, а затем и в других областях жизни. Формирование национальной интеллигенции, которой практически не было в союзных республиках, и слияние национальной культурной традиции с социалистическим мировоззрением требовали серьезной борьбы против буржуазной и патриархально-феодальной идеологии.

Важной задачей тех лет было выравнивание в короткий срок состояния экономики, политики и культуры народов бывших царских окраин и наиболее развитых народов России.

Духовный облик любого современного народа характеризует прежде всего просвещение всех ступеней, развитие науки, художественной литературы, искусства и средств массовой информации. И в этих сферах в жизни народов Казахстана и Средней Азии произошла подлинная революция. Весьма важную роль в этой культурной революции сыграли национальные языки.

Казахстан, Узбекистан, Таджикистан, Киргизия и Туркмения стали социалистическими республиками с высоким уровнем развития науки и техники. До революции там не было ни одного научно-исследовательского института. В 1975 году они имели пять национальных Академий наук, в состав которых входили 110 научных учреждений; число научных работников в республиках превысило 80 тысяч человек. Научные издания публикуются на казахском, узбекском, киргизском, таджикском и туркменском языках.

Большое внимание в этих республиках уделялось выявлению фольклорных традиций, что было обусловлено стремлением раскрыть все богатство национальной культуры. В то же время в СССР никогда не получал поддержки националистический подход к развитию культуры и языка, который может привести к культурной изоляции и языковой замкнутости того или иного народа; здесь всегда развивалась иная тенденция — взаимное обогащение национальных культур и языков.

Духовная жизнь каждого народа не должна ограничиваться лишь культурой, базирующейся на устном народном творчестве, существующем на родном языке. Такая самоизоляция и самоограничение необоснованны и вредны. Мораль воинствующего национализма — наиболее опасного врага в многонациональном государстве — чужда советским народам.

За годы социалистического строительства в СССР сложилась новая историческая общность людей — советский народ. В национальных культурах развились общие черты, объединяющие всех людей независимо от их национальности. Возникновение и развитие общей для всего советского народа культуры обусловлено крепнущим социально-экономическим, морально-политическим и идейным единством советского общества. Советская социалистическая культура, в которой национальные и интернациональные элементы диалектически связаны друг с другом, — это прообраз будущей мировой коммунистической культуры.

Вместе с тем, поскольку уже созданы условия для свободного и всестороннего развития национальных языков, Советское правительство, исходя из потребностей всего общества, уделяет внимание изучению русского языка - одного из равноправных языков СССР. Он является средством общения советских народов и призван содействовать развитию братского сотрудничества в социальной, культурной, экономической и научной областях.


CHERCHEZ LA FEMME1

Все, о чем говорилось выше, — это часть культурной революции, которая представляет собой лишь одно из звеньев в социалистическом переустройстве страны. Социализм не может быть построен, если в стране царят неграмотность и невежество, ибо социализм создается только сознательными, решительными и творческими усилиями народных масс. Культурная революция — это объективное исторически необходимое слагаемое строительства социализма.

Составной частью культурной революции является решение важной задачи подлинного раскрепощения женщин и привлечения их к активной жизни в обществе, особенно важно оно в процессе коренных преобразований в культурной жизни народов колониальных окраин России.

В настоящее время почти половину всех учащихся и студентов в среднеазиатских республиках и Казахстане составляют девушки: киргизки, казашки, узбечки... Введение совместного обучения в школах, создание женских педагогических учебных заведений, сети женских клубов и других подобных учреждений и организаций сыграли значительную роль в борьбе с феодальными пережитками по отношению к женщинам. Борьба эта была нелегкой и требовала применения известных мер принуждения по отношению к тем, кто, затаив злобу, стремился сохранить старый порядок.

Положение женщин Востока в СССР за годы строительства социализма резко изменилось. Это в свою очередь вызвало изменение уклада семейной жизни. Были искоренены такие обычаи, как многоженство, браки несовершеннолетних девушек, изменена и процедура бракосочетания. Женщины отказались носить паранджу.

Я не нашел ни одной области жизни, где бы не работали и не проявляли своих способностей женщины. Они заняты в производстве, социальной, политической и культурной деятельности. Опыт Советского Союза убедительно показывает, что успешное построение социализма возможно лишь при самом широком привлечении женщин к общественной жизни.

В Советском Союзе 51 миллион работающих женщин. Женщины составляют по меньшей мере половину студентов вузов и техникумов; из каждой тысячи женщин 739 имеют среднее и высшее образование. Самыми популярными профессиями среди женщин являются профессии педагога и врача. Женщины составляют 40 процентов научных работников; они возглавлют многие цеха и фабрики, работают инженерами и техниками, широко заняты в сфере обслуживания.

Именно женский голос прервал мои раздумья: стюардесса объявила, что самолет идет на посадку. Завершился один из этапов моего путешествия.

1

Cherchez la femme (фр.) - ищите женщину.


ПРАЗДНИК УРОЖАЯ


ЛИТВА - СТРАНА ТРЕХ ТЫСЯЧ ОЗЕР

На Белорусском вокзале царила обычная предотъездная суета: лавируя между чемоданами, сновали носильщики; у киосков с сигаретами толпились жаждущие запастись куревом на дорогу, спешили к поездам опаздывающие пассажиры. Женщина с сумкой, полной апельсинов, пыталась пробиться сквозь толпу у входа в вокзал. Оживленно беседовали молодые люди в спортивных костюмах и с рюкзаками за спиной. В этой толчее я довольно легко добрался до своего вагона, последнего в поезде, следующем из Москвы в Вильнюс. Времени до отправления поезда оставалось совсем немного. Молодая проводница в серой железнодорожной форме проверила билеты и указала место.

Кстати сказать, создается впечатление, что на советских железных дорогах работает очень много женщин. Я видел женщин - дежурных по станции, проводниц, кассиров, контролеров, работниц вагонов-ресторанов и т.д. Думаю, что в Советском Союзе есть даже женщины-машинисты.

Мой сосед по купе был уже на месте. Он сидел в коридоре вагона на откидном сиденье и читал детективный роман на английском языке. Поезд тронулся. Сначала он шел медленно. Монотонно постукивали колеса. За окнами проплывали жилые кварталы, стройки с кранами, возвышавшимися вдоль Моск-вы-реки. Поезд набирал скорость, город оставался позади.

За окнами все быстрее мелькали сельские пейзажи. Моему настроению отвечала и приятная музыка, которую передавали по радио.

Первая остановка - в Гагарине, городе, где родился первый советский космонавт.

Я проснулся уже в Белоруссии — кругом ровные зеленые поля и села. Но вот и они остались позади, и мы въехали в Литву. Пограничных столбов между этими республиками не было. Литовский ландшафт мало чем отличался от белорусского, поэтому у меня не было ощущения, что я попал в другую страну. Я продолжал свое путешествие по Советскому Союзу.

Узкий выступ литовской земли, вклинивающийся на западе в Балтийское море и лежащий между Белоруссией и Латвией, на карте в миниатюре напоминает Африку. Восточные очертания республики отдаленно похожи на побережье Красного моря и Сомали, в западной ее части находится город Клайпеда, который заставляет вспомнить Дакар. Литва находится на западной границе СССР, и организаторы моего путешествия по Советскому Союзу хотели показать мне одну из Прибалтийских республик, чтобы мои впечатления о стране были более полными.

Литву называют краем трех тысяч озер. Здесь нет высочайших горных вершин и ущелий, но много невысоких холмов и лесов, простирающихся почти на одной четвертой части республики. В Литве протекает река Неман, символизирующая для литовцев примерно то же, что Волга — для русских и Миссисипи — для американцев.

Тацит писал, что в древние времена на берегу Балтийского моря проживали азиатские племена. Первое упоминание о Литве мы находим в летописях XI века. Великий князь Миндаугас в первой половине XIII века объединил земли, которые входят в состав современной Литвы. На протяжении 200 лет литовцы при поддержке поляков и русских боролись против нашествия рыцарей Тевтонского и Ливонского орденов. В конце XVIII века Литва была присоединена к Российской империи. Экономические взаимоотношения с Россией способствовали развитию ее промышленности и городов, однако национальные устремления литовцев жестоко подавлялись царизмом.

Вместе с другими народами Российской империи литовцы неоднократно поднимались на борьбу за национальное и социальное освобождение. Победа Великой Октябрьской социалистической революции в России оказала огромное влияние на революционное движение в Литве, в то время оккупированной войсками кайзеровской Германии. В декабре 1918 года литовскими трудящимися была провозглашена Советская власть. Но в 1919 году при поддержке иностранных интервентов реакционные силы Литвы уничтожили молодую Литовскую советскую республику. Террор и насилие особенно возросли после государственного переворота в 1926 году, в результате которого в Литве была установлена фашистская диктатура. Летом 1940 года трудящиеся Литвы вновь свергли реакционный режим, и 21 июля этого года Народный сейм (парламент) провозгласил Литву Советской Социалистической Республикой.

В августе 1940 года она вошла в состав СССР. Но вскоре мирная жизнь литовского народа была прервана гитлеровским нашествием. В 1945 году Советская Армия, в составе которой сражалась и литовская дивизия, полностью освободила Литву от немецких захватчиков, и впервые в истории все литовские земли были объединены в едином Литовском государстве.


СТАРОЕ И НОВОЕ

В вестибюле гостиницы ’’Гинтарас” собрались литовцы. Нарядные — в национальных костюмах, — с букетами цветов, они встречали своих земляков, прибывавших из США. В период реакции тысячи литовцев эмигрировали за границу. Теперь они, их дети, внуки возвращались на родину: кто навсегда, а кто просто повидаться с родными и друзьями. Слышались слова приветствий, английская речь вперемежку с литовской, звуки поцелуев, всхлипывания. Хозяева по народному обычаю одевали на друзей вышитые шарфы или платки.

Литовки известны своим мастерством в области декоративного искусства. В их работах умело используются элементы народного творчества. С древнейших времен из поколения в поколение литовские женщины передают свои умения. Особенно они увлекаются ткацким делом. В некоторых деревнях до сих пор существует старинный свадебный обряд: невеста дарит гостям изделия из льняного полотна, сотканного ею самой. Современные литовские художники, унаследовавшие искусство своих предков, строят произведения на контрасте темных и светлых красок, мягких и сочных оттенков. Чудесные расцветки декоративных тканей объясняются умением изготовлять натуральные краски из цветов, листьев, корней и коры деревьев, а также из руд металлов.

То, что литовцы владеют секретом изготовления красок, оказало огромное влияние на развитие в республике производства цветного стекла. Никого не оставят равнодушными предметы из цветного литовского стекла XIV—XVI веков. Замечательное искусство литовских мастеров представлено на выставке в Каунасе, где мне особенно запомнились такие замечательные работы, как ’’Земля-матушка” Стошкуса, ’’Праздник урожая” Галешкаса и ’’Весна” Моркунаса.

В Вильнюсе старина повсюду соседствует с современностью. В средневековой части города улицы узкие, с булыжными мостовыми, здесь много старинных зданий, арок и башен, которые отбрасывают причудливые тени, много старых гостиниц, винных погребков и кафе. В годы войны оккупанты разрушили много исторических зданий. Теперь они восстановлены, и город выглядит таким, каким он был сотни лет назад. По-прежнему вы можете подняться на возвышающуюся над городом башню Гедиминаса, пройти через древние ворота, побродить вдоль старых городских стен.

Но вместе с тем Вильнюс — современный город. Современны здесь не только жилые кварталы, парки, гостиницы, но и промышленность и сельское хозяйство. За годы Советской власти в Литве созданы совершенно новые отрасли промышленности: станкостроительная, радиотехническая, электротехническая и электронная. В республике производятся компьютеры, электрооборудование, радиоприемники, телевизоры, пылесосы, автомобильные компрессоры, сельскохозяйственные машины и гребные винты для судов.

В Вильнюсе мне удалось послушать оперу Верди ’’Аида”. Спектакль шел на одной из площадей города под открытым небом. Фасад здания, на фоне которого разворачивалось действие, использовался как декорация. Это было очень интересное зрелище. В Вильнюсе я побывал также в кинотеатре и посмотрел американский фильм ’’Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?”, который когда-то успел посмотреть в Лондоне.


КОЛОКОЛА КАУНАСА

Шоссе Вильнюс — Каунас проходит по небольшим холмам и через леса. На полпути от столицы Литвы к Каунасу находится новый город Электренай, который вырос вокруг построенной здесь крупнейшей в Прибалтике тепловой электростанции.

Как свидетельствует летопись, тракт, соединявший Вильнюс с Каунасом, был очень оживленным уже в XIV веке. В разное время по нему проходили тевтонские рыцари и караваны купцов, проезжали кареты знати. По этой дороге простые литовцы уходили в другие страны в поисках лучшей жизни.

Теперь по этому шоссе ехали автомашины и мчались, обгоняя друг друга, велосипедисты. Здесь как раз проходили спортивные соревнования, и по обочинам дороги толпились болельщики.

Мы приближались к Каунасу. Миновали новые загородные коттеджи и въехали в старый пригород. Улицы здесь узкие, обрамленные дубами, дома деревянные. Вокруг домов - сады. Но и сюда врывается современность: большие площади и кварталы новых жилых домов, строящихся в районе Дайнава.

В историческом центре Каунаса, как и в Вильнюсе, средневековье уживается с современностью. Здесь много памятников архитектуры в готическом стиле и в стиле барокко. Наиболее интересные из них — это бывшая ратуша с башней; дом Перкуно из красного кирпича с готической крышей и устремившимися ввысь шпилями; церковь Витауто. Эти здания по архитектуре контрастно отличаются от Исторического музея с гладкой башней и музея Чюрлёниса, имеющего форму барабана. (Следует подчеркнуть, что архитектурные и исторические памятники в Каунасе заботливо реставрируются.)

Каунас находится в центре Литвы и является важным железнодорожным узлом. Он также крупнейший экономический центр республики. В городе имеются большие предприятия по производству котлов центрального отопления, гребных винтов для судов, бумаги, которая экспортируется в различные страны, в частности в Монголию, Иран и Шри Ланку.

Прежде всего друзья решили показать мне достопримечательности Каунаса. Мы поехали посмотреть форт № 9 крепости. Он был возведен при царизме и, несмотря на то что на его строительство были затрачены огромные средства, быстро устарел. Поэтому еще при царе форт был превращен в тюрьму. Он был печально известен тем, что здесь томились жертвы фашистского режима 1920-х годов. В годы немецкой оккупации здесь ежедневно погибало до 600 борцов Сопротивления -такова была норма человекоубийства. Всего в крепости за годы войны было уничтожено 80 тысяч человек.

Я видел мрачные подземные камеры, железные решетки, сырые и узкие коридоры, комнаты пыток. Все это напомнило мне тюрьму на улице Роелэнд в Кейптауне и форт Иоганнес-бург, где я находился в заключении. Выйдя из форта № 9, я с облегчением вздохнул.

Из попавших в форт в годы войны остались в живых только 34 человека, которым удалось бежать. После побега они продолжали борьбу против немецких захватчиков в партизанских отрядах. Долг каждого, кто посетит Каунас, побывать в форте и почтить память погибших там патриотов. Я думал обо всем этом и задавал себе вопрос, сколько же страданий может перенести человек. Цена свободы человека возросла, ибо в борьбе за нее пало слишком много жертв.

После экскурсии в форт настроение у всех было тяжелым, и, решив развеять его, друзья пригласили меня на обед в средневековую таверну, где некогда любили бывать охотники. Это было красивое помещение с резными дверями, большими каминами, оленьими рогами на стенах, длинными массивными столами, высокими креслами.

Затем мы посетили картинную галерею Чюрлёниса — гениального художника и композитора, умершего в возрасте 36 лет. В галерее собрано множество его работ: это 400 символистских полотен, каждое из которых является свидетельством его оригинальной творческой индивидуальности. Чюрлёнис также автор интереснейших музыкальных произведений.

Каунас полон всевозможных сюрпризов. Один из них — музей чертей. В нем интересно побывать, даже если вы не верите в существование черта. Основателем музея был очень богатый человек, всю свою жизнь увлеченно собиравший изображения черта со всего мира. На эту коллекцию он израсходовал значительную часть своего состояния. В ней черти из фарфора и глины, камня и дерева, изящной и грубой работы, черти из Европы и Азии, Индии и с островов Карибского моря, Франции и Скандинавии... Скорее всего, это единственная в мире подобная коллекция.

Еще одна достопримечательность Каунаса — колокольная музыка и ее исполнитель Виктор Купревичус. Когда этот человек преклонного возраста поднимается на колокольню вместе со своим сыном — его помощником и учеником, — внизу в сквере и на близлежащих улицах собирается толпа народа. Я тоже пошел послушать перезвон колоколов и присоединился к толпе, ожидавшей знакомства с искусством старого мастера. Был теплый день, лучи солнца освещали все вокруг. И вдруг раздались звуки, которые заполнили площади, парки и, казалось, даже весь город. Звучали произведения Чайковского, Брамса, народные песни, собственное сочинение Купревичуса ’’Счастливые колокола”.

Когда исполнитель спустился с колокольни, люди сердечно благодарили замечательного музыканта за его искусство. И седой стройный мужчина с улыбкой на лице отвечал на приветствия слушателей. Поистине Каунас полон всевозможных сюрпризов.


ПАМЯТНИК ’’МАТЬ” В ПИРЧЮПИСЕ

В воскресенье мы поехали в Тракай посмотреть замок на озере, а оттуда в деревню Пирчюпис, история которой напомнила мне трагедию чехословацкой деревни Лидице. Летом 1944 года нацисты безжалостно сожгли ее, уничтожив 119 жителей. В созданном здесь музее представлены свидетельства варварства фашистов: уцелевшие в пожарище пряжка от ремня, почерневшая вилка, удила, остатки пальто и ботинок, пробитая пулей Библия. С гневом и болью осматривали посетители эти экспонаты.

В Пирчюписе воздвигнута статуя литовки-матери. Созданная литовским скульптором Гедиминасом Йокубонисом, она — олицетворение печали и скорби (автор получил за эту работу Ленинскую премию). Подобных памятников в честь погибших в годы войны много по всему Советскому Союзу.


ПРЕДАВАЯСЬ МЕЧТАМ

В вильнюсском городском комитете ВЛКСМ меня принимали молодые парни и девушки; одна из них, товарищ Рудакова — второй секретарь райкома ВЛКСМ, — преподнесла мне цветы и записанную на пленку речь товарища Л. И. Брежнева на съезде комсомола.

Я посетил также редакцию местной газеты ’’Теса” и встретился с ее редактором Альбертом Лауринчукасом. В одном из воскресных томеров этой газеты был опубликован мой небольшой рассказ ’’Велосипед Танга”. Затем мы обедали в старом ресторане, где бывал Проспер Мериме, - ну чем не сюжет для увлекательного рассказа.

Вильнюс — один из древнейших центров книгопечатания. Первые книги на литовском и древнерусском языках были изданы здесь в XVI веке. В настоящее время в республике издается огромное количество книг (имеется 7 тысяч библиотек, насчитывающих 50 миллионов томов, конечно же, в них есть и зарубежные издания). В одном из книжных магазинов я увидел свою книгу ’’Страна камней” в переводе на литовский язык. Я храню эту книгу как трогательное напоминание о моем путешествии по Советскому Союзу. Я храню и деревянный башмачок-сувенир, подаренный мне в Вильнюсе. По литовскому обычаю преподнести его гостю — это значит ждать его возвращения, когда представится случай вручить ему второй башмачок.


ЭПИЛОГ

Во время поездки по Советскому Союзу я не пытался познать некую таинственную ’’русскую душу”. Я хотел увидеть социализм в действии. Я хотел понять, что такое социализм, каковы его черты, каков его облик. Наконец, я хотел объяснить себе причину услышанного однажды иронического восклицания западного туриста: ’’Боже мой, у них есть даже лак для волос!”

Со времени моего первого визита в Советский Союз жизненный уровень советского народа значительно повысился, и есть все основания полагать, что он будет повышаться и в дальнейшем. За последние пять лет в СССР увеличилась заработная плата рабочих и служащих, возросли пенсии и студенческие стипендии. При этом неизменными остались цены на основные виды товаров. Реальные доходы на душу населения за этот же период значительно возросли. Еще больше увеличились за указанный период отчисления из государственного бюджета на здравоохранение, образование и т.п. В этот же период 56 миллионов советских граждан улучшили свои жилищные условия.

Я не хочу утомлять читателя статистикой. Необходимо иметь в виду, что и она не дает полной картины. Например, когда мы говорим, что на Западе потеряли работу миллион человек, следует помнить, что этот факт ухудшает положение не только самих безработных, но и членов их семей. И на это нельзя закрывать глаза, так же как нельзя не замечать, например, толпы людей у Бородинской панорамы и у Московского цирка.

В СССР нет безработных. Напротив, я видел множество объявлений о найме на работу. Студенты не играют на гитарах на улицах и в метро, собирая гроши на пропитание. В Советском Союзе нет движения сторонников самовольного вселения в пустующие дома и нет благотворительных учреждений, организованных с целью оказания помощи матерям-одиночкам.

При социалистическом строе государство служит интересам народа, его великая цель — удовлетворение потребностей населения. Товары производятся не ради получения прибылей отдельными лицами.

В капиталистических странах многие могут иметь хорошие автомобили, квартиры, джинсы, косметику, но они смогут иметь все это, если предприниматели получают от их продажи прибыль. Если что-то прибыли не дает, то оно и не будет производиться.

В СССР товары производятся для удовлетворения потребностей населения. Но производится прежде всего то, в чем больше всего нуждается страна. Что касается джинсов, косметики, складных зонтиков, которых пока все еще не хватает, то можно смело сказать, что и их скоро будет в достаточном количестве. Все советские граждане, от дворника до министра, живут на средства, заработанные собственным трудом.

И если при социалистическом строе ощущается нехватка каких-либо товаров, то нельзя забывать, что ни один строй не обходится без подобных недостатков. Различие заключается в способе распределения товаров: в капиталистических странах на дефицитные товары немедленно повышаются цены, и они становятся доступными только богатым людям; в Советском Союзе независимо от спроса на товары их цены остаются стабильными, и дефицитные товары достаются тому, кто приходит в магазин первым.

В конечном счете важно то, что человек имеет и что он может приобрести. Люди хотят иметь квартиру или дом за плату, которую они в состоянии внести (в СССР квартирная плата составляет в среднем четыре-пять процентов дохода семьи), люди хотят иметь возможность хорошо питаться и одеваться, культурно развлекаться в свободное время. И это должно быть доступно. В этом случае исключается всякого рода социальное неравенство, а это и является целью социализма.

Всей работой по социалистическому строительству в стране руководит Коммунистическая партия Советского Союза. Принцип партийного руководства государством не был изобретен ни К. Марсом, ни В. И. Лениным — он порожден самим историческим развитием и является средством, с помощью которого господствующие классы всегда защищали свою власть.

Однако руководящая роль Коммунистической партии не означает на практике подмены деятельности исполнительных и законодательных органов власти. В Советах работают свыше 2,2 миллиона народных депутатов. В органах государственной власти, от Верховного Совета СССР до сельских Советов, представлены все социальные группы населения, все нации и народности в СССР.

Еще в программе РКП(б), принятой в 1919 году, говорилось, что партийные организации не должны подменять органы государственной власти — Советы депутатов трудящихся. Именно Советы в соответствии с Конституцией принимают постановления по различным вопросам государственной деятельности.

Но я назвал лишь основные черты советского общественного строя, с которыми неизбежно столкнется любой, кто пожелает серьезно ознакомиться с ним. И вряд ли за одну поездку, продолжавшуюся всего несколько недель, можно было охватить всю широту и глубину проблематики жизни в СССР. Чтобы написать всеобъемлющую книгу о Советском Союзе, вероятно, потребовалось бы значительно больше времени. Так, например, я сознательно опускал всю гнусную клевету, распространяемую о Советском Союзе на Западе. Я хотел говорить с читателем языком фактов.

Факты свидетельствуют о том, что с победой Октябрьской социалистической революции в России в 1917 году началась новая эра в мировой истории. И, глядя прямо в глаза скептикам, отрицающим значение революции, я, представитель миллионов жителей так называемых развивающихся стран, бывших до недавнего времени (а то и продолжающих быть) жертвами колониализма, национального угнетения и неравенства, подтверждаю это.

В мире около 2000 народов: среди них и небольшие племена, и нации, насчитывающие сотни миллионов людей. В мире свыше 150 стран, и около 90 процентов всех народов проживают в многонациональных и многоплеменных государствах. Около 1600 народов живут в развивающихся странах Азии и Африки, в которых проходит процесс национальной консолидации, формирования наций. Например, известно, что в одной лишь Нигерии имеется около 200 народностей и племен. Межплеменная вражда, межнациональная рознь — это тяжелое наследие колониализма. Миллионы людей в мире все еще находятся под колониальным гнетом и ведут решительную борьбу за свое освобождение.

Около 100 различных народов проживают в развитых капиталистических странах. И даже в этих странах десятки наций и народностей все еще страдают от неравенства и борются против ’’цивилизованного варварства”.

В странах социалистического содружества проживают около 250 наций и народностей, в том числе более ста — в Советском Союзе. Я лично наблюдал, что все они в СССР равноправны и живут в братском сотрудничестве. В разных социалистических странах решение национального вопроса находится на различных стадиях. Этот исторический процесс не проходит без трудностей, но в целом в социалистических странах в решении национального вопроса достигнуты большие успехи.

Многонациональное Советское государство продемонстрировало всему миру свои преимущества над капитализмом. Оно смогло в короткий исторический период разрешить исключительно сложный национальный вопрос, устранить экономические, общественно-политические причины социальных и национальных противоречий, оставленных в наследство эксплуататорами. Оно сдружило и сплотило все нации и народности. Их единство и всесторонний расцвет стали объективным законом социализма.

Капитализм, маскирующийся всякого рода звучными словечками типа: ’’свободный мир”, ’’великое общество”, ’’западная цивилизация”, все больше обнаруживает свою неспособность избавить человека от национального угнетения, расизма, устранить из жизни общества антагонизмы, ненависть, недоверие между народами. Последние для капитализма столь же неизбежны, сколь эксплуатация человека человеком.

О советской действительности можно писать много. Мне хотелось избежать повторения общеизвестных истин. Быть может, я кое-что упустил и мой рассказ неполон. В ходе поездки я встречался с многочисленными людьми. Некоторые из них стали моими друзьями. Конечно, я не мог написать обо всех. Но я помню все встречи — их нельзя забыть. Моих впечатлений не счесть, как не счесть былинок в степи.

Мне было жаль расставаться с новыми знакомыми и в маленьких аэропортах, и на деревенских площадях, и у памятников погибшим в Великой Отечественной войне - словом, везде, где я бывал. Но я успокоился, вспомнив одну из пословиц, слышанных мною в Казахстане: ’’Только тому трудно говорить ”до свидания”, у кого нет друзей”.


СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 35

Гарольд Гриффин


Советские рубежи будущего

Harold Griffin

Soviet Frontiers of Tomorrow

Перевод с английского Л. Огульчанской


КРАЙ, ОЖИВШИЙ ПРИ СОЦИАЛИЗМЕ

Киренск - один из нескольких поселков, основанных на Лене первопроходцами. Они поселились здесь, на берегу реки, несущей свои воды из глубины континента, несмотря на суровый климат и удаленность. Вокруг было много пригодной для обработки земли. Леса были богаты пушным зверем, водоемы — рыбой. К началу XVIII века (в то время Торонто был маленьким французским торговым постом) в долине реки Лены сельским хозяйством занимались 164 крестьянские семьи. Они обосновались близ Илима, Витима, Алдана и Киренги — в районах, как выяснилось теперь, богатых полезными ископаемыми. И гораздо более ценными, чем слюда, заменявшая им оконные стекла, залежи которой первые поселенцы обнаружили на реке Алдан.

В 1631 году поселенцы выбрали для застройки широкую полосу земли, далеко уходящую в реку. С годами узкий перешеек размыло водой, и теперь река беспрепятственно и величаво огибает город на острове со всех сторон.

Но я приехал в Киренск не только для того, чтобы полюбоваться здешним пейзажем. К востоку от Киренска на реке Витим расположен город Бодайбо - центр Ленских золотых приисков. Я сам когда-то был золотоискателем и до сих пор испытываю интерес к этому делу. Мневсегда хочется побывать на приисках, познакомиться с их историей и технологией золотодобычи. Мне было известно, что на советских приисках золото извлекают из породы современными машинами, все операции высокомеханизированы и разительно отличаются от способов добычи, которые существовали полвека назад. Когда я работал в районе Атлина - Юкона, мне случалось проходить до 30-40 километров в день, чтобы открыть и закрыть запруду, установить лотки на холмах и начать орудовать тяжелым багром в потоке воды. Это был тяжелый труд; старатели жили в невыносимых условиях; продукты и инструменты стоили дорого. В Канаде, как и в России, хозяева приисков и лавочники держали рабочих в долговой кабале, однако жизнь канадских золотоискателей была неизмеримо легче, чем у рабочих Ленских приисков, объявивших в 1912 году забастовку, которая вошла в историю.

Добыча золота на реках Олекма и Витим в бассейне Лены началась в 1846 году. После завершения строительства Транссибирской железной дороги иностранный капитал прибрал к рукам месторождения полезных ископаемых в Сибири. Британская компания ’’Лена - Гоулдфилдс”, образованная в 1908 году, приобрела 70 процентов акций ’’Ленского золотопромышленного товарищества” (’’Лензото”) — самого крупного русского общества по золотодобыче. Прииски на Лене и Енисее давали до 70 процентов добычи золота в России.

Отчеты британской компании позволяют воссоздать ее историю. На первом ежегодном заседании акционеров в Лондоне в 1909 году руководители компании сообщали о получении 694 пудов золота. Они с удовлетворением отмечали, что ’’это была самая высокая добыча среди частных компаний в России, и такого результата еще никто не добивался на аллювиальных почвах”. Держатели акций получили дивиденды порядка 20 процентов на вложенный капитал, а рабочим не выдали даже скудной зарплаты наличными.

В марте 1912 года рабочие приисков объявили забастовку, требуя сокращения рабочего дня, повышения заработной платы, отмены пресловутой системы оплаты труда товарами, соответствующего медицинского обслуживания и улучшения условий для семейных рабочих - компания распределяла супругов на прииски, далеко отстоящие друг от друга.

Условия жизни, приведшие к забастовке, были подробно описаны в консервативном лондонском журнале ’’Экономист” от 18 мая 1912 года:

’’...Отдаленность приисков ставит рабочих в большую, чем где-либо в других районах, зависимость от предпринимателей. Увольнение среди зимы почти равносильно смерти от голода и холода. Компания владеет всем жильем и всеми магазинами в округе, а также единственной железнодорожной веткой.

Утверждают, что компания, используя свои преимущества, отвратительнейшим образом злоупотребляет своим положением; она оплачивает труд товарами, предоставляет рабочим почти непригодные для жилья деревянные бараки, сырые летом и холодные зимой. Здесь часто налагаются штрафы, установлен превышающий все нормы рабочий день, зарплата никогда не выдается наличными, продукты низкого качества, стоят дорого. Работать приходится в ледяной воде, теплую же одежду можно купить только у компании по непомерно высокой цене...”

Компания отказалась выполнить требования рабочих, а полиция арестовала руководителей забастовочного комитета, хотя выступление носило мирный характер. Мирной была и демонстрация, организованная рабочими, требовавшими освобождения товарищей. Однако демонстрантов встретили войска. Они открыли огонь; было убито 270 и ранено 250 человек.

Сообщение об этой бойне вызвало бурю негодования по всей стране. Во многих крупных городах России рабочие объявили забастовки протеста.

Руководители компании ’’Лена — Гоулдфилдс” в феврале 1913 года сделали по этому поводу следующее заявление: ’’Английская компания, владеющая большей частью капитала, не отвечает за действия местных властей и не несет никакой ответственности за условия, вызвавшие забастовку”. В своем ежегодном докладе, сделанном в декабре того же года, компания жалуется: ’’...Неудовлетворительные итоги 1912-1913 годов в значительной степени обусловлены забастовкой. За небольшим исключением, все забастовщики покинули прииск, число работающих резко сократилось, причем большая часть из них недавно прибыла в эти края и не имела опыта в добыче золота...”

Но в последующих отчетах нет и намека на то, что компания предприняла какие-то меры для улучшения положения рабочих. Вместе с тем ее руководители внесли предложения, касающиеся увеличения прибылей предприятия посредством внедрения методов, которые ’’соответствовали бы технологии золотодобычи, уже опробованной в Клондайке, где климатические и геологические условия очень похожи на ленские”.

На ежегодном заседании компании, состоявшемся 14 июня 1919 года, ее председатель лорд Харрис выразил надежду на то, что адмирал Колчак поймет ’’важность для белого сибирского правительства увеличения добычи ленского золота”. Лорд Харрис не хотел поверить сообщению, в котором говорилось, что белые выбиты со всех приисков. ’’Информация, появившаяся во вчерашних газетах, будто большевистские войска захватили прииски, просто ошеломляет, — сказал он. — Но ввиду отсутствия подтверждающих сведений отказываюсь принять это сообщение как действительно установленный факт”.

Армия Колчака, развалившаяся под ударами наступающих частей Красной Армии, оказалась не в состоянии обеспечить права компании на владение Ленскими приисками, и в конце концов оправдались самые худшие опасения компании — золотые прииски были взяты под контроль Советским правительством.

Якутия тоже богата золотом, но здесь его в основном извлекают из золотоносных песков. В республике есть и свои алмазоносные трубки, открытые в районе Вилюя. В Усть-Янском имеется также месторождение олова, руда которого настолько богата, что оправдывает большие затраты по ее добыче на побережье Северного Ледовитого океана. На юге Якутии залегает уголь, миллиарды тонн угля, на котором будет работать большой металлургический комбинат. Строительство комбината и железной дороги к Якутску окажет значительное воздействие на развитие республики.

Наверное, нигде в СССР изменения, происшедшие за несколько десятилетий Советской власти, не заметны столь очевидно, как в Якутии.

Когда казак Петр Бекетов основывал в 1632 году Якутск, там проживал народ, который сравнительно недавно переселился в эти края с озера Байкал. Якуты были вынуждены уйти оттуда под напором монгольских орд. Подобно коренному населению Канады, сохранившему в памяти народной историю своих миграций, традиции и культуры, якуты сберегли в легендах историю своего долгого перехода. И хотя не сохранилось письменных документов, свидетельствующих о переселении якутов на север, их древний тюркский язык с примесью монгольских слов служит ученым, занимающимся вопросами этногенеза, ключом для понимания этой проблематики. Якуты, которые привели с собой скот и лошадей, стали единственным скотоводческим народом на севере Сибири.

Бекетов сообщал в своем докладе царю Михаилу Федоровичу, что основал Якутский острог приблизительно в 80 километрах от нынешнего города Якутска. В характерном для того времени раболепном тоне он писал:

”...И того ж, государь, году весной, как лед скрылся, с Ленского волоку я, холоп твой, с служилыми людьми поплыл вниз по великой реке Лени, и пришедши в Якуцкую землицу, и острог поставили, и всякие острожные крепости учинили.

И в Якуцком остроге я, холоп твой, с служилыми людьми годовал, и твоим, государским, счастьем многих якуцких княжцей и их улусных людей под твою высокую руку привел ... и тебе, праведному государю, с Якуцкие землицы ... и с тунгусов по окольным речкам собрал многой есак...”

Нещадная эксплуатация коренных народов, промышлявших мехами, эпидемии оспы и вымирание населения целых районов от голода сопутствовали установлению царского правления в краях, которые Бекетов назвал якутскими землями.

По прошествии почти трех столетии царского правления на отдаленной и отсталой территории России, жители которой ничего не ждали от будущего, кроме продолжения безжалостной эксплуатации, лишений, болезней, сохранения неграмотности, а значит и невежества, свершилась величайшая в истории революция.

Новый, справедливый порядок был провозглашен устами Емельяна Ярославского, писателя-большевика, сосланного в Якутию:

”Мы убеждены, что якутский народ использует добытую свободу именно для того, чтобы развить все свои силы в дружном, братском союзе с народами России. Отныне он не инородец, отныне он свободный гражданин”.

Для того чтобы якутский народ стал поистине свободным, он должен был, обретя свободу, суметь защитить ее. Во время гражданской войны в августе 1918 года белые захватили Якутск, важный стратегический пункт на реке Лене. В этом им помогали и другие контрреволюционные силы, в частности наследные якутские правители. Занимавшие при царском режиме привилегированное положение, они получали немалую выгоду от эксплуатации своего народа.

Сторонники Советской власти в Якутске, образовавшие в 1917 году Совет рабочих и солдатских депутатов, продолжали работу в подполье. 14 декабря 1919 года они поднялись на борьбу с колчаковскими белогвардейцами, и власть снова перешла к ним.

В 1922 году была образована Якутская Автономная Советская Социалистическая Республика. За прошедшие с той поры шесть десятилетий якуты приобрели равные права с другими народами. В Якутии были созданы все условия для того, чтобы ранее притесняемый народ смог занять достойное место в обществе, в управлении государством, науке, образовании, экономике.

— До революции у нас не было дорог, не было лечебных учреждений и общеобразовательных школ (за исключением нескольких церковноприходских), — рассказывал мне Томмот Сивцев, председатель Госплана Якутии, якут по национальности. — Теперь у нас есть 565 общеобразовательных школ, около 40 профессионально-технических училищ и средних специальных учебных заведений, а также Якутский университет с девятью факультетами. В республике функционирует Якутский филиал Сибирского отделения Академии наук СССР. Он объединяет ряд институтов, подобных которым нет ни в какой другой республике, например Институт физико-технических проблем Севера.

Вы хотите знать, как мы достигли того, что якуты и представители других коренных народов Севера получили возможность развивать свои способности в любой избранной ими области. Объяснить это помогут цифры. Они — единственное зримое мерило наших достижений, красноречивое свидетельство того, как далеко вперед мы продвинулись за такой короткий период времени.

В 1917 году население Якутии составляло 264 тысячи человек, из которых 80 тысяч были якутами. В настоящее время население Якутии составляет 879 тысяч человек, из которых 370 тысяч — якуты. В Якутском университете более шести тысяч студентов, пять тысяч из них — коренные жители республики: якуты, эвенки, эвены, чукчи, юкагиры и представители других малочисленных народностей.

Когда я спросил Христофора Григорьева, заведующего отделом по народностям Севера управления делами Совета Министров Якутской АССР, как организовано обучение детей кочевников, он рассказал мне о государственных школах-интернатах — наиболее целесообразном пути решения этой проблемы. Таким образом, каждый ребенок вне зависимости от рода занятий родителей имеет возможность получить образование, найти свое место в обществе. Преподавание в школах-интернатах ведется на родном языке. Все расходы государство берет на себя.

Советское общество разработало комплексный подход к проблеме преодоления отсталости народов и народностей Севера, приобщения их к достижениям современной науки и техники, не нарушая при этом традиционного образа жизни, складывавшегося веками и соответствующего суровым условиям данного региона.

В послевоенные годы, когда многонациональные и крупные национальные горнодобывающие корпорации в Канаде прокладывали себе путь на север, пренебрегая интересами коренных народов, перед ними встали сходные проблемы — проблемы пробудившегося национального самосознания. Ныне коренные жители канадского Севера, населяющие территории от Юкона до Лабрадора, создают организации по борьбе за свои права на традиционный образ жизни, на свою долю богатств, извлеченных из недр земли, унаследованной от предков, будь это Нишпанские земли на севере Британской Колумбии или Динские земли в Северо-Западных территориях.

В Советском Союзе ликвидацией старого строя и установлением новой социальной системы была устранена сама причина конфликтов.

Промышленное развитие Сибири открыло новые возможности для коренных жителей, но тайга и тундра бескрайни, поэтому те, кто предпочитает традиционные промыслы и занятия, могут вести привычный образ жизни.

На Севере покончено с неграмотностью, знания ныне доступны всем, даже жителям самых отдаленных поселений. Навыки, передававшиеся из поколения в поколение, совершенствуются благодаря применению новых способов охоты и рыболовства. У традиционного образа жизни появляется как бы второе дыхание благодаря устранению угрозы голода и неизлечимых болезней, веками преследовавших северные народы.

— Мы способствуем образованию более крупных поселений, но не столь больших, чтобы это мешало занятию традиционными промыслами, приблизительно на 300—400 человек, - продолжал Григорьев. — Такие поселки легче обеспечивать всем необходимым. Те, кто предпочитает заниматься традиционным скотоводством, могут работать на государственных и колхозных оленеводческих фермах, где разводят северных оленей в больших масштабах, используя преимущества научных методов селекции, выведения новых пород, широкого ветеринарного обслуживания и исследования районов пастбищ, позволяющие определить наличие необходимого корма. В тундре и тайге обитает северный олень, в некоторых местах прекрасно приживаются овцебыки. В настоящее время в Якутии увеличилось поголовье не только стада домашних животных, но и число диких северных оленей. Благодаря внедрению научных методов разведение северного оленя смогло стать основной отраслью животноводства, самым важным из всех традиционных занятий народов Севера.

Якуты, проживающие в деревнях, держат лошадей с целью получения кумыса, который считается национальным напитком. На государственных фермах, где выращиваются маленькие выносливые якутские лошади (якуты привели их с собой, совершая переход на север), производство кумыса механизировано.

По народному обычаю кумыс должен бродить в кожаном бурдюке, затем его взбалтывают круглой палкой определенной формы до тех пор, пока он не начнет пениться.

— Так готовят настоящий кумыс, — объясняли мне в Якутии. — Кумыс превосходный напиток. Он вкусен и полезен.

В северных районах Сибири, как и на канадском Севере, развиваются горнодобывающая, нефтяная и газовая отрасли промышленности. Коренные народы советского Севера, сохраняя и развивая традиционные промыслы, могут занять достойное место и в индустриальном освоении родного края. Но для этого их представители должны приобрести необходимые профессии — стать географами, геологами, металлургами, инженерами и техниками, шоферами и механиками... Этот список постоянно пополняется, ибо развивается наука, продвигается вперед техническая мысль.

Система образования в Якутии учитывает потребности будущего, столь быстро приобретающего реальные, зримые очертания; я встречал немало якутов, эвенков и других представителей северных народов и народностей среди административных руководителей, писателей, художников, ученых, а также среди тружеников различных отраслей промышленности. Это убедило меня в том, что поставленная цель достигнута.

— Знаете, как переводится мое имя? — улыбаясь, спросил меня Сивцев, когда мы беседовали о решении советскими учеными проблем, связанных с вечной мерзлотой. — Оно означает ’’незамерзающий”. Да, пока мы не можем изменить климат, но вечная мерзлота для нас уже не враг. Мы научились работать в условиях вечной мерзлоты, изучили ее свойства и превратили в своего помощника. Мы научились возводить на ней даже многоэтажные дома.

Для северных народов Советского Союза, как и для северных народов Канады, арктические и субарктические районы всегда были привычными и родными — суровые, непривлекательные, они становились враждебными лишь к тем, кто отказывался подчиняться их законам. Коренные жители умело использовали местные ресурсы для изготовления одежды, жилья, оружия, посуды и транспортных средств, даже снег и лед они обращали себе на пользу. Однако в силу низкого уровня развития их способности не могли раскрыться полностью.

Переселенцы из европейской части принесли в северные районы свою культуру, но и сами заимствовали у коренных народов все лучшее.

Сегодня ликвидирован огромный разрыв в культурном уровне народов, населяющих СССР. Ученые из европейской части СССР трудятся бок о бок с учеными — якутами, чукчами, эвенками. Вместе они возводят дома, ведут добычу полезных ископаемых, нефти, газа — и все это в условиях вечной мерзлоты. Они разработали методы извлечения из нее природных богатств, бережно сохраняя для потомков окружающую среду.

Исследования вечной мерзлоты, которые ведутся в якутских научных институтах, получили международную известность.

Профессор Евгении Катасонов — геолог, работает в научно-исследовательском Институте мерзлотоведения — одном из многих, созданных при Сибирском отделении АН СССР; Катасонов, несомненно, хорошо знает Канаду: рассказывая о проблемах, которыми занимается его институт, он часто ссылается на пример Канады, отмечает сходства и различия между Сибирью и северными районами этой страны.

— Исследования нашего института очень важны, так как их результаты позволяют преодолеть различные трудности, с которыми люди сталкиваются на стройках Севера, при добыче полезных ископаемых; они помогут облегчить жизнь и работу людей в суровых условиях — это особенно важно, если учесть, что советский Север, как и канадский, занимает огромные территории. Примерно 45 процентов территории Советского Союза испытывает влияние вечной мерзлоты. В некоторых местах земля более чем на 60 метров состоит из льда на 80 процентов, а то и вообще из чистого льда. Вот тогда-то и возникают сложнейшие строительные проблемы.

Инженеры-строители ждут от нас решения важных проблем, возникающих при строительстве трубопроводов, плотин, автодорог, железнодорожных магистралей. Наш опыт позволяет нам избежать некоторых трудностей. Но порой предотвратить их не удается, и в ходе строительства встают проблемы, требующие безотлагательного решения.

Мы довольно основательно изучили природу вечной мерзлоты, исследовали ее эволюцию и составили карту содержания льда в почвах каждого района. Как уже было сказано, мы активно помогаем строителям.: Для моделирования воздействия замораживания и оттаивания на тот или иной строительный объект мы используем ЭВМ. Благодаря этому инженеры заранее знают, каких ’’сюрпризов” они могут ожидать от вечной мерзлоты, а ученым это помогает находить правильные решения возникающих проблем.

Канадцам повезло в одном отношении, — продолжал профессор. — У вас есть огромные районы, расположенные в зоне Канадского щита, который подходит близко к поверхности и обеспечивает более твердое основание в районах вечной мерзлоты. У нас вечная мерзлота залегает на большую глубину.

Проблемы строительства в условиях вечной мерзлоты не единственные. Ничуть не менее сложным является создание различных машин и оборудования, способного работать в усло-виях суровой и долгой зимы: она длится у нас шесть-восемь месяцев, температура воздуха падает порой до минус 70 градусов по Цельсию, а среднеянварская равна минус 43 градусам. При таких низких температурах сталь становится хрупкой, и оборудование отказывает или даже полностью приходит в негодность.

Для решения этих вопросов во всем их масштабе в 1970 году был создан Институт физико-технических проблем Севера. Ученые института исследуют морозоустойчивость машин и оборудования, используемых на стройках, транспорте и в горнодобывающей промышленности. Институт занимается также разработкой новых морозоустойчивых сплавов и полимеров и продлением срока эксплуатации различных материалов и механизмов. Кроме того, институт проводит исследования в области энергоресурсов, включая вопросы образования газовых гидратов и способов их использования.

Я не подготовил конкретного вопроса, с которого следовало бы начать беседу с Владимиром Ларионовым, заместителем директора института, заведующим сварочной лабораторией. Я не стал интересоваться его национальностью: он мог быть квакиутлем, тлинкитом, представителем любого из индейских народов, живущих на побережье в Британской Колумбии. После двухдневного пребывания в Якутске, где всюду наблюдается смешение народов, это уже не имело для меня никакого значения.

Владимир Ларионов вынул из папки несколько фотографий и показал их мне. На фотографиях были изображены искореженные балки кранов, сломанные мосты грузовиков, разорвавшиеся трубы; одни машины и оборудование, судя по маркировке, были советского производства, другие - иностранного.

— Если бы все советское оборудование служило безотказно, проблем было бы меньше, — прокомментировал он снимки. — Машины часто выходят из строя, особенно если они не рассчитаны на работу в условиях низких температур Севера. Если же оборудование произведено с учетом наших рекомендаций, оно служит долго.

Зачастую нас подводят и иностранные машины. Так, мы получили несколько рудовозов американской фирмы ’’Лектра Хол” из Талса (штат Оклахома), каждый из которых обошелся нам в 1,5 миллиона долларов. В условиях экстремального холода они так часто выходили из строя, что одна лишь замена поломавшихся частей обошлась компании в пять миллионов долларов. Кстати, приобретенный опыт подсказал компании ряд изменений в технологическом процессе. Но и нам дорого обходятся поломки, особенно если это ведет к простоям.

Ларионов продолжал рассказ о работе института:

— Мы проводим эксперименты с новыми сплавами с различным содержанием углерода, никеля и марганца, а также с полимерами и строительными материалами.

Мы ставим целью снижение затрат на строительные работы, поэтому ищем замену таким традиционным материалам, как бетон и кирпич, экспериментируем с различными пластмассами и древесиной. Последняя служила строителям на протяжении веков, ее запасы велики, а современная технология открыла новые разнообразные варианты ее использования.

Помня, что СССР и Канада лидируют в области исследований газового гидрата и что США запланировали широкую программу работ, направленную на поиски способов добычи и использования такого газа, я попросил своего собеседника высказать его точку зрения по этому вопросу.

— Мы проделали много экспериментов, с газовыми гидратами, — ответил ученый. - Группа научных работников во главе с бывшим директором института профессором Николаем Черским доказала, что газ залегает в определенных районах вечной мерзлоты в замороженном состоянии в виде кристаллов гидрата, похожих на снег, — это одно из наших крупнейших открытий. Гидратов в замороженном состоянии гораздо больше, чем в жидком. Особенно благоприятное место для таких отложений — морское дно. Но газовые гидраты неустойчивы, поэтому их добыча сложна.

Якутск уже отапливается газом, поступающим по трубопроводу из Вилюйского месторождения, запасы которого составляют приблизительно 13 тысяч миллиардов кубометров. Таким образом, проблема горючего у нас в принципе решена.

Решены и проблемы водоснабжения и канализации; по предложению ученых нашего института газовые, водопроводные и сточные трубы прокладываются в одном просторном туннеле глубоко под землей.

Якутск в целом — это живое свидетельство успехов советской науки.

Якутск — это уже не маленький деревянный городок. Кое-где старые здания сохранились, но большая часть города отстроена заново в последние годы. За городским музеем на большой открытой площадке стоит башня с деревянными воротами высотой с двухэтажный дом. Сложенная из лиственничных бревен, которые не источило время, эта башня — все, что осталось от форта, построенного казаками три века назад. И даже здесь, на самом краю света, строители украсили свое детище: замысловатая резьба опоясывает верхнюю часть башни.

Новый город, просторный и чистый, кажется необычайно свежим под ясным небом и в бледных солнечных лучах субарктической осени. В скверах в центре города еще ярко цвели ноготки, а на окраине росла сухая, пожелтевшая, согнувшаяся под тяжестью семян трава, и ветер, гуляющий вдоль реки, шелестел в жухлом тростнике.

Белые пятиэтажные жилые дома с выкрашенными балконами ярко сверкали в прозрачном воздухе. Они стояли на бетонных сваях, глубоко вбитых в твердую, как скала, вечную мерзлоту, начинавшуюся за верхним слоем почвы. Сверху эти сваи были прикрыты бортиком. В основном в городе дома были трехэтажными или пятиэтажными, и лишь изредка встречались еще более высокие. И хотя это были современные здания, приподнятые над землей для сохранения слоя вечной мерзлоты, они чем-то напомнили мне старые дома, которые я видел во влажных прибрежных лесах Британской Колумбии. Чтобы уберечь нижние этажи от гниения, их также ставили на кедровых сваях.

— Все здания в Якутске и в Мирном стоят на бетонных сваях, — рассказывал мне профессор Катасонов. — Верхний слой вечной мерзлоты оттаивает в разных пределах — от нескольких сантиметров до трех-четырех метров, в зависимости от грунта. Сваи глубоко забивают в слой вечной мерзлоты, намного ниже глубины оттаивания. В некоторых случаях для сохранения вечной мерзлоты используется керосин, который ’’забирает” тепло из земли.

Вокруг Якутска простирается Великая Туймада — пространство шириной в 30 и длиной в 60 километров, за которым расположены защищающие его от ветров горы Священная и Кангаласская. Здесь, как в долине реки Танана на Аляске, есть земли, на которых выращиваются хорошие урожаи зерна и овощей во время солнечного светлого лета, несмотря на то что в Якутске в течение года насчитывается в среднем всего 95 теплых дней с температурой выше нуля и сельскохозяйственный сезон здесь очень короткий.

Промышленным сердцем города является речной порт, обслуживающий флот средней Лены. С гигантскими кранами и вместительными доками он не уступает иному морскому порту, хотя до моря Лаптевых в Арктике по реке около 1500 километров.

Вниз по течению реки в 16 километрах от Якутска находится молодой поселок Жатай, где расположены база флота средней Лены и судоверфь, на которой изготовляются самоходные металлические баржи.

Вот примерно и все, что можно сказать о промышленности города на сегодняшний день. Следующий этап его индустриального развития намечен на 90-е годы. Необходимо лишь добавить, что в Якутске развиваются традиционные народные промыслы. В этой области работают сотни мастеров — в большинстве своем это якуты. Их продукцию наряду с самобытными изделиями умельцев из других республик можно найти в магазинах во всех уголках Советского Союза. Бурятская национальная резьба по кости, меховая одежда и шапки, сделанные из шкур северного оленя, очень популярны среди туристов.

Любуясь этими сувенирами, я невольно вспомнил, что и в моей родной Канаде есть работы по кости, заслужившие международную известность. Особенно знамениты аргиллитовые тотемные столбы и всевозможные шкатулки, выполненные индейцами Хайда, которые обитают на островах Королевы Шарлотты (им принадлежит исключительное право на пользование одним из известных месторождений аргиллита). В Канаде собраны и резные работы из стеатита — здесь несравненны эскимосские мастера; раньше фигурки из стеатита были небольшими — они должны были умещаться в ладони охотника. Теперь же в угоду богатым покупателям их делают крупнее. Однако сувенирные магазины в Канаде забиты дешевыми поделками, изготовленными из пластмассы и искусственного камня промышленным способом.

Изделия же якутского объединения ’’Сардаана” подлинны — они сделаны из традиционных материалов вручную. И хотя я видел, как мастерицы сшивали в цехе национальную якутскую обувь — унты и одежду из лошадиных и оленьих шкур на швейных машинах, окончательная отделка, вышивка узоров производились вручную. Предприятие лишь изредка идет на уступку времени: для отделки шапок и одежды используется синтетический мех.

Якуты не занимаются резьбой по камню. Традиционные материалы якутских резчиков — это кость и дерево (из последнего изготовляются сосуды для кумыса. ’’Сардаана” производит сосуды всевозможных размеров и цветов). Моржовую кость они используют для изображения традиционных сценок: собак в упряжке, охоты с собаками на медведя, пастухов с оленями. Чтобы увидеть, как создаются изделия из мамонтовой кости, которую якуты и другие северные народы также обрабатывали на протяжении столетий, я поехал к известному якутскому резчику Степану Петрову.

- Я рад возможности показать свои работы канадцу, -сказал он, пригласив меня в гостиную. На столе я заметил фигурку мамонта, вырезанную из бивня этого доисторического животного. Петров перехватил мой взгляд. — Это одна из моих лучших работ. Я трудился над ней более двух месяцев.

Я разглядывал фигурку, взяв ее в руки. Она была тяжелой, до блеска отполированной, и поверхность ее под рукою казалась шелковистой.

— Прежде чем приступить к новой работе, я долго изучаю материал, - сказал мастер. - Всматриваюсь в каждую линию, думаю, что из него может выйти, стараюсь представить себе готовое изделие.

Потом хозяин провел меня в мастерскую и показал свои инструменты.

- Я работаю с инструментом два часа в день. Все остальное время мои мысли сосредоточены на куске кости, потому что изделие из нее должно быть живым.

Тем временем жена Петрова выставила в гостиной его последние работы. Одна из них была не окончена. Это был большой кусок кости, разрезанный вдоль бивня, на котором уже начинали вырисовываться отдельные элементы композиции.

- Вот над чем я тружусь сейчас, — пояснил умелец, — но до конца еще далеко. Я назвал эту работу ’’Победа придет”. Некоторые мои работы покупают музеи, и я хотел бы, чтобы судьба этой была не хуже.

Я спросил Степана, как он стал резчиком.

- По семейной традиции. Мой отец был резчиком по дереву, и в 20 лет я тоже заинтересовался этим ремеслом. Я начал с резьбы по дереву и, хотя и сейчас не оставляю ее, больше люблю кость - она плотная и хорошо поддается шлифовке.

При этих словах он погладил фигурку мамонта.

При социализме искусство якутов и других северных народов СССР вступило в пору расцвета; огромные достижения имеются в музыке, в резьбе, в живописи, в литературе... Собраны и изучены национальные мифы и легенды, созданы романы, поэмы, пьесы (по ним поставлен ряд интересных спектаклей в национальных театрах). Музыка якутов также отличается жанровым многообразием: от имитации голосом различных природных звуков (журчание воды, свист ветра), как это делают олонхосуты во время чтения народного эпоса Олонхо, до эстрадной музыки, в которой используются мелодии различных северных народов.

Я побывал в мастерских якутских художников, где обычно подолгу засиживался за чашкой чая с клюквой. Мы много говорили об искусстве, о популярной в Якутии графике. И с каждой беседой я все глубже постигал духовный мир якутских художников. И все более нелепыми представлялись мне попытки провести границу между ’’унылым, официальным советским искусством” и искусством ’’свободного мира”. Думается, что тем, кто пытается делать это, стоит поразмыслить над произведениями, которые широко экспонируются на Западе и которые, на мой взгляд, очень далеки от искусства. И хотя эти произведения не имеют никакой притягательной силы, цены на них высоки и нередко они рассматриваются как обычное капиталовложение.

— Мы стремимся к тому, чтобы наши работы были доступны, чтобы они заслужили признание народа, стали составной частью его духовной жизни, чтобы они имели воспитательное значение. Мы творим по велению сердца. Зрителю судить, что у нас получается. При этом надо иметь в виду, что вкусы у людей разные и не всегда удается удовлетворить каждый. Мы прислушиваемся к критике почитателей прекрасного, оценки которых тем строже, чем глубже они проникают в мир искусства.

Два художника, чьи произведения заинтересовали меня, работали в разных манерах. Молодой мастер Владимир Иванов предпочитает четкую манеру письма, традиционные темы.

- Я не могу показать вам большей части своих работ, — извиняясь, сказал он. — Сейчас они на выставке. Но я покажу вам последнее, еще не завершенное полотно.

На картине изображены затерявшиеся в бескрайних просторах люди и собаки. Они с трудом продвигаются вперед, преодолевая напор бешеного ветра. Картина по своему содержанию простая, но она великолепно передает великое одиночество Арктики.

Афанасий Мункалов — художник старшего поколения. Он известный в Якутии график. Я просмотрел множество его работ, но особенно меня задела одна. Традиционный сюжет художник облек в захватывающую воображение символическую форму. На гравюре изображена женщина-якутка, склонившаяся над ребенком, рядом — мужчина, поднявший мускулистыми руками огромный камень, чтобы перегородить бегущую реку, чуть поодаль еще один богатырь, держащий над собой солнце, по небу плывут спутники и снежинки. Быть может, это решение слишком прямолинейно, но эта символика понятна каждому якуту. Такое искусство будоражит мысль. И в этом смысле его даже можно сравнить с ’’Герникой” Пикассо.

Мункалов подарил мне эту гравюру, сделав надпись: ’’Мир писателям мира”.

Социализм спас малые народности Севера от вымирания, спас их культуру и возродил национальное достоинство. Социализм дал им письменность, что позволило им записать народные песни, легенды и создать собственную историю и литературу, благодаря переводам известную по всей стране.

С Якутском нам помогал знакомиться Егор Сибиряков, по национальности якут, главный редактор местного книжного издательства. Он охотно отвечал на мои вопросы о постановке книжного дела в республике.

— Сколько наименований в год вы публикуете?

— Около 170—180.

- И все это книги якутских писателей?

— Нет, большинство из них — переводы на якутский с русского и других языков.

— Сколько же книг якутских авторов выпускает ваше издательство?

— В среднем 40-50. В это число входят художественные произведения, фольклор, книги по истории. Мы издаем и якутскую литературу на русском языке.

— У вас есть своя писательская организация?

— Да. У нас 56 членов Союза писателей. Из них — один русский, один — белорус, а остальные — представители местных народов. Три писателя — юкагиры, хотя эта народность насчитывает всего лишь несколько сотен человек. Их родной язык палеосибирский, имеющий сходство с некоторыми индейскими языками Северной Америки.

— Какими изданиями располагает Союз писателей?

— Он имеет собственный журнал, выходящий на двух языках — якутском и русском.

Я не стал спрашивать Сибирякова о том, какова в Якутии читательская аудитория. В этом не было необходимости. Повсюду - на улицах, в книжных магазинах, домах - я видел, что якуты любят книгу.

Большие надежды коренные жители Севера связывают с завершением в 1984 году строительства БАМа. После этого начнется прокладка дополнительных железнодорожных веток.

— Железная дорога придет и в наш город, — говорили мне друзья. - Мы больше не будем зависеть от капризов погоды, так как с миром нас сейчас связывает в первую очередь река, а период навигации очень короток.

Вера в будущее старых и новых сибиряков поистине безгранична.



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 36

Вбитые сваи в мерзлый грунт - фундамент для современных домов в районе вечной мерзлоты



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 37

Якутск. Новый девятиэтажный дом на вечной мерзлоте



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 38

Путь к якутскому углю открыт. Укладка последнего звена рельсов к угольному разрезу



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 39

Якутская сувенирная фабрика. Унты из оленьего меха расшиваются якутским национальным узором



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 40

Памятник первому космонавту Юрию Гагарину в Звездном городке



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 41

Заместитель начальника Центра подготовки космонавтов Петр Климук (слева) во время рабочей встречи с журналистами



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 42

Космонавт Алексей Губарев рассказывает Гарольду Гриффину о космической орбитальной станции ’’Салют” во время посещения писателем Звездного городка



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 43

Международный экипаж космического корабля ’’Союз-28”, Алексей Губарев (слева) и Владимир Ремек (ЧССР) , направляется на старт



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 44

Старт



ИХ ПРИЗВАНИЕ - КОСМОС

Я возвратился из Сибири с мыслью, что, будь я советским гражданином, я непременно поселился бы именно там. В далеких землях, бывших при царизме местом ссылки, при Советской власти произошли невиданные изменения. Они были превращены в край, полный кипучей жизни.

Хотя исторические пути, пройденные Россией и Канадой, несхожи, развитие Севера в этих двух странах до начала двадцатого века было подобным. И русские и канадцы видели в Севере суровый, негостеприимный, малонаселенный, лежащий на конце света край. Трудности жизни вследствие оторванности и изолированности тех, кто там жил и работал — торговцев пушниной, охотников, старателей, купцов, правительственных чиновников и полицейских, — превратили Север в место ссылки. И фактически это было узаконено правительствами или продиктовано интересами компаний. Север был домом только для местных народов, живших там веками.

В Сибири достойны удивления не только результаты развития, которые сегодня налицо, но и способы их достижения. Из всех земель, открытых и захваченных европейскими державами в период бурного развития капитализма, Сибирь была единственным столь обширным краем, который к началу первой мировой войны оставался неразвитым. И это несмотря на трехсотлетнюю колонизацию русскими. Страна Советов унаследовала от царизма промышленную и культурную отсталость, которая давала себя знать в первые годы существования молодого государства.

Ныне почти нетронутые богатства Сибири находятся вне досягаемости многонациональных монополий, которые захватили месторождения полезных ископаемых в Канаде и Австралии. Сибирь стала первой обширной территорией такого рода, развивающейся по законам социалистического экономического планирования.

Путешествуя по Сибири, я замечал не столько общее, сколько различное между нею и Севером Канады. Сходство пейзажа было очевидным, оно бросалось в глаза. В Йеллоунайфе и Якутске, которые находятся почти на одной широте, я видел почти такие же многоквартирные дома, административные здания, впечатляющие гостиницы. Добыча алмазов открытым способом в Мирном по своим масштабам напоминает добычу свинца и цинка в Пойн-Пойнте на Большом Невольничьем озере.

Но Сибирь развивается по социалистическому пути, и в этом ее основное отличие от Севера Канады. Общая энергосистема, в которую входят новые гидроэлектростанции на Ангаре, месторождения нефти и газа, Байкало-Амурская магистраль, новые города, такие, как Сургут и Усть-Илимск, — все это часть огромного развернутого плана. В сибирские новостройки вложены миллиарды рублей. Но продукция промышленных комплексов, тюменские нефть и газ, деревообрабатывающие предприятия в Братске и Усть-Илимске, уже сданные в эксплуатацию, алмазы Мирного, уголь и сталь, которые будет скоро давать комплекс в Нерюнгри, окупят капиталовложения; доходы от них пойдут на строительство новых городов и промышленных предприятий, существующих пока лишь в чертежах проектировщиков. И тем не менее будущие новостройки вполне реальны. Они не зависят от корыстных расчетов многонациональных корпораций, они — часть общего плана социалистического развития, который последовательно воплощается в жизнь.

С целью ускорения развития угольных месторождений в Нерюнгри Советский Союз подписал контракт о поставке коксующихся концентратов в Японию в обмен на машины и оборудование. Но наряду с экспортом коксоконцентратов и угля основная цель комплекса — удовлетворять растущие потребности Советского Союза. По завершении освоения месторождений там вырастет новый город, жители которого будут работать на металлургическом комбинате. Социалистическая экономика получит новое предприятие, и это положительно отразится на благосостоянии всего народа.

В Якутии, как и в других советских республиках и автономных областях, национальные права якутов и других местных народов закреплены законом и осуществляются на деле. Якутам трудно понять суть земельных претензий канадских индейцев и эскимосов и национальные требования метисов.

И действительно, как объяснить положение в Пойн-Пойнте людям, которые никогда не знали дискриминации, которые имеют равные со всеми права на образование, на решение проблем, касающихся развития их родной земли? В Пойн-Пойнте канадское правительство израсходовало около 90 миллионов долларов на строительство железной дороги ’Трейт Слейв Лейк рейлуэй”, которая подходит к шахтам гигантской горнодобывающей корпорации ’’Консолидейтед майнинг энд смел-тинг”. Однако среди работающих там почти нет индейцев.

В своем докладе судьяВерховного суда Британской Колумбии Томас Р. Бергер, расследовавший социально-экономическое значение строительства газопровода в долине реки Маккензи, отмечал: ’’После того как в город прибыл контингент белых рабочих, у предпринимателей не стало никакого стимула брать на работу представителей местных народностей. Появление рабочих из коренного населения изменило бы жизнь в городе”.

Якутам это кажется невероятным. Их приводят в негодование еще более уродливые акты дискриминации. Все это снижает в их глазах ценность достижений канадской технологии в освоении Севера.

Инувик, построенный в дельте реки Маккензи, должен был заменить старый поселок Аклавик, место для которого выбрали неудачно. Предполагалось, что Инувик станет образцом северного города. Однако, как заявил доктор Хобарт из комиссии Бергера в 1975 году, ”в свайный фундамент этого поселка вмонтировали дискриминацию”. Это видно даже с воздуха: город разделен на две части: благоустроенную — для белых и неблагоустроенную - для коренных жителей.

Равноправие и единство народов, научные, учебные, медицинские учреждения, культурные центры, построенные в Сибири, радио, телевидение, выпуск в крупных сибирских городах центральных газет одновременно с их изданием в столице создают для жителей этого региона такие же условия для жизни и работы, как и в европейской части СССР. Все это делает Сибирь особым краем, краем нового типа. Сибирь перестала быть окраиной. Ученым, архитекторам, писателям, художникам, скульпторам предоставлены все возможности для самовыражения. Масштабы их деятельности зачастую значительно шире, чем в других местах, ибо в Сибири многие проблемы приходится решать впервые, исследовать и намечать необычные пути развития края.

Создание новых городов на Севере предоставляет большие возможности для архитекторов и проектировщиков, позволяет специалистам испробовать различные методы планирования, всевозможные материалы и способы строительства. Интересным начинанием был конкурс популярного научно-технического журнала ’’Техника — молодежи”, организованный совместно с Союзом художников СССР. Под рубрикой ’’Сибирь завтра” здесь помещались работы художников — профессионалов и любителей, отражающие их видение будущей Сибири.

На многих рисунках были изображены города под куполами с искусственным микроклиматом, круглые здания-башни и площадки на одной опоре, энергоснабжение которых осуществляется от солнечных батарей; поезда монорельсовых дорог, протянутых над тайгой, машины, мчащиеся по наземным и подземным магистралям, которые питают их энергией; грузовые дирижабли, осуществляющие связь между космодромами; снабженные плавниками суда и похожие на стрекоз воздушные корабли. Воображение художников нередко подкреплялось научными выкладками и техническими расчетами.

Общий для всех этих работ мотив - сохранение окружающей среды, использование ’’чистых” источников энергии, гармония урбанистического, промышленного и природного пейзажа.

Для всех советских людей Сибирь стала символом нового, символом великих свершений.

Другим таким символом является космос. Есть своя внутренняя логика в том, что комсомольцы, добровольно приехавшие на строительство БАМа, назвали свой первый поселок ’’Звездным” по аналогии с названием Центра подготовки космонавтов имени Гагарина, находящегося под Москвой; здесь оба символа — Сибирь и космос — слились воедино. Покорение космоса захватило воображение советской молодежи. Она знает цели, ради которых совершались полеты к звездам, чтит своих космонавтов. Молодежь является основным читателем научно-фантастических произведений, которые приобрели в Советском Союзе большую популярность.

И западные, и советские писатели рассказывают о космических странствиях, открытиях необычайных новых миров, встречах с неведомыми доселе существами и организмами, показывают героев, выдерживающих столкновения с самыми невероятными опасностями. И западные, и советские фантасты имеют глубокие научные знания во многих областях, что придает их произведениям достоверность.

Вместе с тем советская научная фантастика принципиально отличается от западной. Западные фантасты, за редким исключением, изображая будущее мира, оставляют незыблемой капиталистическую систему, тогда как советские писатели стремятся показать грядущее общество более прекрасным, чем настоящее. В их видении будущего нет места межзвездным войнам, столкновениям с обитателями других миров или внеземным конфликтам из-за ценных ресурсов. Для них внеземная цивилизация, посылающая корабли в космическое пространство, также должна превратиться в общество, где война исключена из жизни, где она внушает отвращение, — в противном же случае погибнет все живое на планете.

В произведениях советских писателей-фантастов отражается советский подход к космическим исследованиям: их направленность на ускорение прогресса человечества, на достижение мирных целей. Советские люди хотят сделать эти исследования сферой международного сотрудничества, а не причиной возникновения международных конфликтов..

Однажды утром я поехал в Центр подготовки космонавтов имени Гагарина (он широко известен под названием Звездного городка), расположенный приблизительно в 30 километрах на северо-восток от столицы.

Небольшой чистый городок Звездный раскинулся среди лесов. В центре городка несколько административных зданий и здания с бассейном для гидрообучения и с центрифугой, которая немного меньше центрифуги в американском космическом центре в Хьюстоне, в штате Техас, но совершеннее последней — она была построена позже. Еще всего лишь двадцать лет назад в Звездном насчитывалось 350 жителей. Сегодня население городка составляет 4000 человек и продолжает расти по мере расширения программы космических исследований.

В Звездном есть площадь имени Гагарина, на ней стоит памятник первому космонавту Юрию Гагарину, вызвавший, вероятно, не меньше споров, чем иная проблема космических исследований. Лицо у Гагарина — застывшее, суровое, и именно это не удовлетворяет критиков, утверждающих, что памятник должен воспроизводить космонавта улыбающимся, веселым, каким он и был в жизни.

Большинство городов имеют свои традиции. Порой они столь древние, что их истоки теряются в глубине веков. У Звездного есть одна новая прекрасная традиция. После каждого полета космонавтов встречают и чествуют у памятника Гагарину; потом они сажают в сквере березу. Ко времени моего приезда было посажено уже 47 березок. Вероятно, в будущем отведенной для парка площади будет мало, ведь число космических полетов растет. Но я надеюсь, что эта традиция будет жить как символ той огромной роли, которую играет космонавтика в защите окружающей среды.

В Звездном есть и музей. Мне рассказали там об истории его создания: ’’Когда мы начали собирать экспонаты, повествующие о первых полетах, к нам стали поступать материалы со всех концов страны. Вначале это были материалы, относящиеся к полету Ю. Гагарина, который состоялся 12 апреля 1961 года, потом, после трагической гибели Гагарина в авиационной катастрофе, другие документы. Мы поняли, что воссоздаем одно из самых великих достижений в истории человечества, в истории творящейся. Вот так и было положено начало нашему музею”.

Заместитель начальника Центра генерал-майор Петр Климук ждал меня у главного административного здания. Петр Климук широкоплеч, крепок, кажется, что он вырублен из монолитной каменной глыбы. Его внешность обращает на себя внимание. При встрече в Звездном городке мы обменялись рукопожатием.

- Старт с Байконура, нашего казахстанского космодрома,-сказал он, — кульминация длительной учебы космонавта. А здесь, в Центре, мы готовимся к полетам.

Сидя в кабинете космонавта, дважды Героя Советского Союза, я ощущал на себе влияние его яркой, энергичной личности. Карие глаза Климука, когда он начинал говорить, загорались.

На мой вопрос о задачах, которые ставит перед собой советская космонавтика в обозримом будущем, Климук ответил быстро и категорично:

— Сначала мы должны усовершенствовать нашу систему запуска на космическую орбиту пилотов обоего пола, которые должны находиться там продолжительное время, а также решить сложные проблемы, связанные с физическим состоянием космонавтов. Одновременно мы систематизируем наш опыт и разрабатываем новую технологию.

Наступит время, когда мы будем строить в космосе станции, в которых люди смогут жить и работать. С этих станций будут стартовать корабли для исследования других планет нашей системы при нулевой силе тяжести. С помощью наших автоматических космических зондов мы многое узнали о Марсе и Венере, и к тому времени, когда мы будем готовы послать людей на иные планеты, у нас накопится еще больше необходимых сведений.

Сейчас одной из самых важных задач является проблема выносливости человека. Чтобы строить космические станции, люди должны подолгу находиться в космическом пространстве. Чтобы совершить полет на Марс, пилоты должны провести в космосе 2-3 года. Перед тем как отправить их в экспедицию, мы обязаны изучить психофизические проблемы, с которыми столкнутся космонавты.

Я узнал некоторые подробности о проблемах невесомости, или нулевой силы тяжести (американцы предпочитают употреблять термин ’’микротяготение”, так как космос не полностью свободен от силы тяжести). Рассказывал мне об этом полковник Алексей Губарев — человек обаятельный и С чувством юмора, показавший мне космический корабль, используемый для подготовки космонавтов к полетам. Сам Губарев совершил два космических полета — один из них совместно с гражданином Чехословакии Владимиром Ремеком; сейчас он отвечает за обучение международных космических экипажей.

- Юрий Гагарин, осуществивший в 1961 году первый космический полет, — говорил он, — облетел Землю один раз и возвратился в хорошем физическом состоянии. Однако второй космонавт, Герман Титов, сделавший 17 витков, после полета чувствовал себя недостаточно хорошо.

После этого полета мы стали больше внимания уделять тренировкам в условиях невесомости, а также исследованиям отрицательного воздействия невесомости на организм. Оказалось, что самые трудные в космосе первые 10 дней. В течение этого времени у космонавтов пропадает аппетит, резко повышается или падает температура тела, происходит их определенная дезориентация.

В космосе нет силы тяжести, которая способствует отливу крови от головы, поэтому космонавты страдают сильными головными болями. Готовясь к полетам, я несколько месяцев спал в наклонном положении с низко опущенной головой. Моей жене, - добавил он шутя, - это совсем не нравилось. Те, кто провел в космосе два месяца или больше, возвращались на Землю в лучшей физической форме, чем те, кто совершал короткие полеты, ибо первые успевали приспособиться к невесомости.

Оборотная сторона проблемы невесомости - это приспособление космонавта к силе тяжести на земле. Оно протекает более сложно, ибо физически он становится слабее. Космонавту, как моряку, вернувшемуся из длительного плавания, надо снова учиться ходить по земле.

Можно представить себе, например, масштаб проблемы невесомости, с которой столкнутся люди, отправляющиеся на Марс. Специальная программа обучения, — заметил Губарев, — позволяет нам смягчать ее отрицательное воздействие в первоначальный период пребывания космонавтов в космосе.

Чтобы нейтрализовать это воздействие, космонавт во время полета должен ежедневно по крайней мере два часа тренироваться, используя специальное оборудование, установленное на борту космического корабля. Он должен привыкнуть к специальным стимулирующим нагрузки костюмам, которые называют ’’пингвинами”, и посещать вакуумную камеру, предназначенную для создания отрицательного давления на нижнюю часть тела. Космонавт питается специально приготовленной пищей, содержащей необходимое количество соли и жидкости.

Однако пока решены еще не все проблемы. В состоянии невесомости организм теряет соли калия и кальция. Во время своего 175-дневного полета на борту космической станции ”Салют-6” Владимир Ляхов и Валерий Рюмин потеряли восемь процентов этих солей. (Ученые полагают, что угрозу для жизни человека представляет потеря более 20 процентов.)

Еще ждут решения такие вопросы, как изменения в иммунологической системе организма. Необходимо научиться предотвращать опасность, связанную с тем, что некоторые микробы, обычно безвредные на Земле, в космосе могут стать источником болезней. Заболевшего космонавта можно транспортировать с космической станции на Землю, но пока такой необходимости не возникало. Однако если совершается дальний космический полет, например к Марсу, то вернуть больного на Землю будет практически невозможно, следовательно, отправляя космонавта в путь, надо предпринять все меры предосторожности.

Полет Ляхова и Рюмина помог ученым-медикам выяснить, как воздействуют на организм изменения в красных кровяных тельцах. Все красные кровяные тельца в космосе были образованы в условиях невесомости, и эти клетки несколько отличались от тех, что были образованы на Земле в обычных условиях. Однако их главная функция — питание кислородом — не была ослаблена. Когда же Ляхов и Рюмин вернулись на Землю, произошла замена клеток, образованных в космосе, на обычные клетки земного типа, при этом вредного воздействия не наблюдалось.

Не менее сложны психологические проблемы, возникающие при увеличении длительности полета; необходимость отбора психологами совместимых космонавтов, способных работать друг с другом в ограниченных пределах космической станции, становится настоятельней.

Советские психологи уже два десятилетия изучают эти вопросы. Они разработали различные тесты для определения совместимости, но считают, что еще не нашли лучший метод отбора экипажей.

В космосе, особенно в чрезвычайных обстоятельствах, важно умение сотрудничать при выполнении поставленных задач.

Тесты, подтвержденные космическим опытом, показали, что совместимость неравносильна похожести людей. Многообразные черты индивидуумов и их взаимодействие друг с другом сложны. Одним из условий плодотворного общения являются взаимное уважение и взаимопонимание.

Однако космос создает собственные психологические условия, как их некогда создавал океан для устремлявшихся в неведомое отважных путешественников.

Академик Олег Газенко, директор Института медико-биологических проблем, всемирно известный специалист в области космической медицины, полагает, что со временем космические полеты смогут стать более продолжительными, но ученые должны убедиться, что они не будут иметь вредных последствий для человеческого организма.

— Сегодня космические полеты осуществляют только специально обученные люди, — говорит он. — Через 10—15 лет каждый здоровый человек сможет полететь в космос. Разработка космических систем, пригодных для многократного использования, позволит отправить в космос специалистов для проведения сложных научных исследований. Выполнив задание, ученые или инженеры вернутся на Землю к своей работе. Отпадет необходимость в профессиональных космонавтах.

Такую же точку зрения в целом разделяет и Национальное управление по аэронавтике и исследованию космического пространства США, которое собирается направить в космос ’’необходимых специалистов”. При этом они не будут проходить никакой сугубо специальной подготовки. Тогда можно будет ограничиться лишь двумя месяцами тренировок в космическом центре имени Джонсона в Хьюстоне, во время которых они выработают привычку жить и трудиться в условиях невесомости. Эти специалисты будут проводить эксперименты для своих корпораций, которые будут арендовать ’’космическое время” у Национального управления по аэронавтике и исследованию космического пространства (НАСА).

Но пока космонавты сами должны выполнять различные научные эксперименты, и многие их работы уже дали практические результаты.

Показывая мне космическую станцию ’’Салют”, Губарев обратил мое внимание на установку, с помощью которой впервые в космосе были получены сварные швы такого высокого качества, которое не может быть достигнуто в условиях Земли. На станции ”Салют-6” были проведены более 180 подобных опытов. В космосе удается также создать сплавы из материалов, которые невозможно сплавить на Земле. Уже получен целый ряд таких сплавов.

Знания, приобретенные в ходе экспериментов по сварке и плавке металлов, — часть огромного фонда информации, которая уже составляет 200 тысяч томов, полученных с шести советских орбитальных станций и в результате 40 пилотируемых космических полетов, совершенных до апреля 1981 года; эти данные были дополнены исследованиями, проведенными гораздо большим числом автоматических космических аппаратов, которые используются для различных нужд в метеорологии, связи, а также для исследования космического пространства, — только в серии ’’Космос” было запущено более 1300 таких аппаратов.

Работы в космосе уже сейчас приносят практическую пользу. В космосе осуществлено производство полностью однородного трехкомпонентного транзисторного кристалла, сплава кадмия, ртути и теллура, который нельзя получить в земных условиях - здесь сплав мгновенно расслаивается. Преимущество новых кристаллов состоит в том, что они могут использоваться при создании счетчика инфракрасного излучения с широким диапазоном от одного до 35 миллимикрон, тогда как у обычного счетчика диапазон варьируется от одного до восьми миллимикрон.

На ’’Салюте” было осуществлено около 200 экспериментов по нанесению золота, серебра и различных сплавов на металлы и на стекло. Академик Всеволод Авдуевский придает большое значение этим экспериментам как средству восстановления оптических свойств рефлекторов, особенно у таких приборов, как телескопические зеркала, используемые в космическом пространстве, где их отражающая способность может быть нарушена микрометеорами и заряженными частицами.

Космические полеты, несомненно, потенциально выгодны медицине. Ряд лекарств, которые очень трудно или невозможно производить на Земле, могут быть изготовлены в космосе, например урокиназ, задерживающий свертывание крови (сложность представляет выделение из почки клеток, вырабатывающих необходимый фермент). Во время совместного советско-американского полета по программе ’’Союз — Аполлон”, совершенного в 1975 году, космонавты ставили опыты, способствующие решению этой проблемы. Фермент урокиназа был получен почти в чистом виде, но для доставки на Землю его пришлось заморозить, а переохлаждение разрушило его.

Изготовление лекарств в космосе методом электрофореза создает известное преимущество — тогда лекарства свободны от всякой примеси. На Земле же этого достигнуть нельзя. Лекарства, приготовленные в космосе, обладают более высокими целебными свойствами и не оказывают побочных действий на организм.

Советские трудящиеся — колхозники и рыбаки, инженеры и геологи — знают, что космонавты, изучающие разнообразные проблемы в космосе, помогают им в работе.

— В космосе, — вспоминал Губарев, — я сразу же узнавал, что нахожусь над нашей территорией — по размерам колхозных полей. Эти угодья прорезаны реками, шоссейными дорогами, железнодорожными магистралями, но казалось, что им нет ни конца, ни края; среди обширных пространств неожиданно возникали лесные массивы или теснились дома, города, поселки, а затем снова шли поля... Советская земля значительно отличалась от территории западноевропейских стран, похожей на лоскутное одеяло, простеганное строчками всевозможных границ, бегущих в разные стороны.

Из космоса стада животных можно направлять на лучшие пастбища, промысловым судам — указывать места, где скопилось много рыбы, а геологам — подсказывать наиболее перспективные нефтеносные районы.

Исследования, выполненные в космосе, как с пилотируемых человеком станций и космических кораблей, так и автоматическими спутниками, экономят средства, затрачиваемые на строительство ирригационных систем в республиках Средней Азии и в южных районах РСФСР. На основе информации о наличии воды, снега и льдообразованиях, а также о структуре почвы инженеры могут делать более точные расчеты при проектировании объектов.

Советские телезрители, как и канадцы, привыкли к телевизионным передачам, которые транслируются с помощью спутников. Менее заметными, но жизненно важными для будущего всего мира являются наблюдения, осуществляемые советскими спутниками, — фотосъемка земли, морей и океанов, контроль за загрязнением атмосферы.

Хотя со спутников и управляемых человеком космических кораблей изучаются растительный мир Земли, отрицательные воздействия засухи и наводнений, миграция животных, рыб, птиц, в космосе ставятся эксперименты и в области биологии, необходимые для подготовки к первому пилотируемому человеком полету к планетам Солнечной системы.

— В космических полетах на дальние расстояния люди будут нуждаться в растениях — и для употребления в пищу, и для очищения воздуха, — заметил Губарев. — Во время своего полета мы взяли с собой горох. Мы чувствовали, что растения были сродни нам, они жили и страдали. Во время одного эксперимента мы выключили свет и опустили шторы. Растения увяли. Когда мы снова включили свет и подняли шторы, мы почувствовали, что растения узнали нас.

Константин Циолковский верил, что вода и воздух будут регенерироваться на борту будущего космического корабля, что экипаж сможет сам производить почти все необходимые продукты питания.

Во время первых космических экспериментов растения погибали до завершения своего жизненного цикла. Позднее космонавты, проводя опыты, включающие так называемую программу ’’биогравистат”, научились выращивать лук, чеснок, укроп и петрушку. Цель этой программы — выявление воздействия искусственно созданной силы тяжести на растения. Вся эта большая работа приближает тот момент, когда искомое решение будет найдено.

На борту космических кораблей и биологических спутников проводились также опыты по изучению воздействия нулевой силы тяжести на рост растений, по разведению дрозофилы, по определению возможности птиц, например японской перепелки, создавать продукты питания в космосе и другие.

Теперь, когда американский космический корабль многоразового использования ’’Колумбия” совершил свой первый успешный полет, подобные эксперименты будут проведены на борту ’’Скайлэба”. Однако космическая программа США с ее временными эффектными достижениями отличается от советской космической программы — быть может, менее эффектной, но гораздо более солидной и результативной.

— Наши космические полеты как бы вбирают в себя новейшие достижения науки, они обеспечиваются всей промышленной мощью нашего социалистического государства, — сказал Климук. — Технологические проблемы, эксперименты, которые мы собираемся провести, обсуждаются совместно с научными учреждениями и представителями различных отраслей промышленности. Мы работаем сообща, как и подобает работать в социалистическом государстве.

Стремясь заинтересовать гигантские корпорации в использовании космоса и привлечь их к участию в экспериментах на борту ’’Скайлэба”, Национальное управление по аэронавтике и исследованию космического пространства сталкивается со скептицизмом предпринимателей, сомневающихся в целесообразности разработки производства новой продукции в космосе в противовес сходной продукции на Земле. Бизнесмены отказываются осуществлять долговременное финансирование космических проектов, поглощающих сотни миллионов долларов, без твердой уверенности в том, что затраченные средства окупятся; кроме того, существует распространенное мнение, что большей частью экспериментальные работы являются по существу фундаментальными исследованиями, которые должны проводиться правительством.

Корпорации опасаются, что они будут лишены защиты производственных секретов и патентных прав, ибо после принятия закона об учреждении в 1958 году Национального управления по аэронавтике и исследованию космического пространства оно имеет право зарезервировать как исключительную собственность правительства любое изобретение, сделанное во время работ, выполняемых по договору с НАСА. Однако тот же закон гласит, что НАСА может отказаться от исключительных прав правительства, если оно посчитает, что это в национальных интересах. Это положение было призвано развеять опасения корпораций и показать им, что закон не распространяется на корпорации, арендующие ’’космическое время” на борту ’’Скайлэба”. Однако сложности патентных условий предвещают в будущем яростные судебные баталии по поводу имущественных и патентных прав.

Проблема собственности и патентных прав была удачно сформулирована американским писателем Генри С. Ф. Купером-младшим в журнале ”Нью-йоркер” в феврале 1981 года:

’’Даже если бы в патентные условия закона были внесены те или иные изменения, сложности все равно бы остались и опасения бизнесменов не исчезли. А что будет, если открытие произойдет в ходе полета, арендованного корпорацией, но с помощью аппаратуры НАСА, например печи для получения нового сплава? В настоящее время, стремясь успокоить деловые круги, НАСА выражает уверенность в том, что патент на открытие должен принадлежать корпорации при сохранении за НАСА определенной части дохода. Не исключено, заявляет руководство НАСА, ’что корпорация будет иметь исключительные права на открытие; НАСА будет рассматривать себя только как арендодателя космического корабля, а не как равноправного партнера монополий.

... На первый взгляд эти решения не лишены логики, но они никогда еще не проходили через судебные инстанции, и нельзя с уверенностью сказать, что они будут обязательно выполняться; независимо от того, кто владеет плавильной печью, она может принести пользу только на космическом корабле, построенном и запущенном в основном на общественные средства; и тот факт, что космические корабли и искусственные спутники, запускаемые еженедельно по правительственной программе, способствуют дальнейшему обогащению крупных американских корпораций, не может вызывать всеобщего одобрения. В промышленности неизбежны новые столкновения, ибо если одна из компаний благодаря открытию, сделанному в космосе во многом за счет средств налогоплательщиков, выходит вперед, то конкурент может подать на нее в суд.

Ясно, что планируемая экспансия капиталистической системы в иные миры нашей галактики будет сопровождаться бурными конфликтами, принесет множество огорчений”.

В странах социализма подобных проблем не существует, совсем наоборот. В 1967 году девять государств создали ’’Интеркосмос” — Совет по международному сотрудничеству в области исследований и использования космического пространства, координационная деятельность которого осуществляется через Академию наук СССР. В эту организацию вошли Болгария, Чехословакия, Куба, ГДР, Венгрия, Монголия, Польша, Румыния и Советский Союз. В 1979 году к ним присоединился Вьетнам. Совместная программа исследований в области космической медицины, физики, биологии, связи, метеорологии, осуществляемая ’’Интеркосмосом” и опирающаяся на все научные достижения и промышленный потенциал стран-участниц, показала, что сотрудничество проходит успешно.

В 1969 году был запущен первый спутник ’’Интеркосмос-1”, на борту которого находились флаги всех стран — членов организации; ныне уже работает долговременная система связи ’’Интерспутник”, охватывающая восемь стран. От запусков спутников и космических ракет ’’Интеркосмос” перешел к совместным полетам, осуществляемым космонавтами разных стран, прошедшими подготовку в Центре подготовки космонавтов имени Гагарина. Первым таким полетом стал полет на ”Союзе-28” советского и чехословацкого космонавтов Алексея Губарева и Владимира Ремека. Этот корабль состыковался в 1978 году со станцией ”Салют-6”.

’’Интеркосмос” сотрудничает с Францией и Индией. Два индийских спутника запускались советскими ракетами-носителями: ’’Ариабхата” - для исследования Солнца в 1975 году, а ’’Бхаскара” — в 1979 году для наблюдения за Гималайскими ледниками и снеговыми шапками, уровнем воды в реках, лесами, полями и прибрежными океанскими водами.

Франция, с которой Советский Союз в 1966 году подписал соглашение, проводит совместно с ’’Интеркосмосом” эксперименты через свой Национальный центр космических исследований. Один из французских спутников был выведен на орбиту советской ракетой в 1972 году; французские ученые участвовали в экспериментах, проводившихся на борту ”Салюта-6”, и два французских космонавта приступили в 1980 году к тренировкам в Центре подготовки космонавтов имени Гагарина.

Валентина Николаева-Терешкова, совершившая в 1963 году космический полет, остается до сих пор единственной женщиной-космонавтом. Я поинтересовался, обучаются ли женщины в Центре в данный момент, и Губарев мне ответил, что, хотя несколько человек отобраны для тренировок, сейчас занятия с ними не ведутся.

- Франция, - добавил он, - предложила, чтобы одним из их космонавтов была женщина. Но когда совместная советско-французская комиссия рассмотрела список кандидатов, она не смогла найти ни одной женщины, которая отвечала бы необходимым требованиям.

Советско-американское сотрудничество в космосе, которое началось в 1962 году в соответствии с договоренностью о совместных исследованиях между Академией наук СССР и Национальным управлением по аэронавтике и исследованию космического пространства США и стало на солидную основу с подписанием советско-американского соглашения, в результате чего в 1975 году был осуществлен полет по программе ’’Союз — Аполлон”, открывает дорогу к мирному развитию космоса в будущем.

В соглашении, подписанном в 1972 году, две страны объявили о своем желании сотрудничать в области космических исследований и использовать космос в мирных целях. Первая цель - разработка средств стыковки американских и советских кораблей - была достигнута, когда ”Союз-19” и ’’Аполлон” совершили совместный полет, образуя единый корабль.

Теперь по новому соглашению, заключенному в 1977 году, СССР и США обязались исследовать возможность другого совместного космического полета - станции ’’Салют” и американского челночного космического корабля.

Преимущества сотрудничества несомненны. Спутники связи и метеорологические спутники, о которых и не мечтали еще в середине нынешнего века, приносят пользу всем странам. Но спутники, ретранслирующие на Землю энергию Солнца, пока что мечта будущего. Но разве кто-нибудь Из тех людей, что видели первые самолеты и дожили до штурма человеком космоса, сомневается в том, что такое использование солнечной энергии станет реальностью грядущего века?

Новым достижением американской науки и техники стал космический аппарат ’’Колумбия”. Большая часть его стоимости — 6,7 миллиарда долларов — была оплачена Пентагоном; кроме того, военному ведомству будут принадлежать 14 спутников из тех, которые запустят в космос в ближайшие пять лет. Использование Пентагоном космоса для гонки вооружений вызывает растущую обеспокоенность у общественности планеты. Эти опасные планы бросают вызов всем людям доброй воли, стремящимся избавить мир от угрозы ядерной катастрофы с помощью ослабления международной напряженности и всеобщего разоружения.

Беседуя с Климуком о направлении космических исследований в будущем, я спросил его о возможности создания искусственной системы силы тяжести.

— Мы работаем над этим, - ответил он.

Как я узнал позднее, уже был написан ряд научных докладов по разработке проблемы искусственной силы тяжести.

Академик Газенко в интервью, опубликованном журналом ’’Совьет лайф” в апреле 1980 года, указал, что для освоения космоса необходимо создать вращающиеся системы, воспроизводящие условия Земли: с искусственной силой тяжести и с разделением времени на дневное и ночное. Но любое движение в такой системе, подчеркнул он, вызовет дополнительное ускорение, неприятное воздействие которого космонавты будут ощущать в начале полета. Газенко полагает, что если для ликвидации этих побочных эффектов будет найден необходимый угол вращения, то люди смогут жить в космосе, как на Земле.

Свою уверенность в том, что люди будут жить в космосе, Климук выразил такими словами: ”Я полагаю, что человечество может быть так же счастливо в космосе, как и на Земле”.

По мере того как человек, покинув свою африканскую колыбель, завоевывал все новые и новые пространства, создавал цивилизацию одна грандиознее другой, подчинял себе моря и небо, становилось все яснее и яснее, что он достигнет такого высокого уровня науки и техники, который приведет его в космос — беспредельные дали будущего. Луна, планеты, звезды, будоражившие воображение человека на протяжении бесчисленных тысяч лет, станут для него досягаемыми.

Много лет тому назад я написал об этом следующие строки:

И теперь, как боги, мы в сиянии взлетаем,

Оставляя за собою пламенеющий след,

Чтобы познать глубины Космоса.

Мы прошли сквозь миллионы лет,

Чтобы создать светлое будущее

Для всех народов планеты.

Путешествия в космос сделали космонавтов поэтами, ибо они принадлежат к тем немногим людям, которые видели ослепительное великолепие космоса из космоса.

— Мы знаем, как выглядит маленькая и хрупкая Земля в безбрежном космическом море, — сказал мне Климук, когда я уходил. — Ресурсы нашей планеты ограниченны, поэтому ограниченна и ее способность обеспечивать людей всем необходимым. Земля не может беспредельно подвергаться загрязнению. Земля — наш дом, и мы можем разрушить свое жилище. Поэтому нам всем необходимо работать вместе, чтобы сберечь свою планету, защитить окружающую среду, установить прочный мир во всем мире. Вот таким и должно быть будущее Земли, будущее родного очага всего человечества.


СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 45

Петер Шютт


Путешествие в Сибирь

Peter Schutt

Ab nach Sibirien

Перевод с немецкого В. Красовицкого


ВВЕДЕНИЕ

В 1977 году по приглашению советских друзей я побывал в Средней Азии и Сибири. Под впечатлением от этой поездки был написан литературный репортаж ’’Путешествие в Сибирь”. Я очень рад тому, что издательство ’’Прогресс” перевело эту книгу на английский язык и дало возможность читателям в Великобритании, Австралии, Южной Африке, Канаде и особенно в США познакомиться с моим рассказом о ’’диком Востоке”.

Вскоре после моего путешествия в Советский Союз я побывал в Соединенных Штатах Америки и написал об этом книгу, которая вышла в свет в 1980 году. Затем я женился на американской негритянке, и мне пришлось часто бывать на родине жены. Непосредственное знакомство с СССР и США дает мне, как я думаю, право сравнивать эти два мира, эти два государства, которые разделяют непримиримые противоречия.

Я не хочу замалчивать различия, существующие между Советским Союзом и Соединенными Штатами, — они мне встречались на каждом шагу. В Иркутске, например, нет ’’пипшоу”, а в Москве нет даже бара с полуголыми девицами. С другой стороны, в Таладеге (штат Алабама) напрасно искать Дом культуры хлопкоробов, а в Тулкубасе в Таджикистане он есть. На Байкало-Амурской магистрали я спал в деревянном сарае, а не в Хилтон-отеле, который был к моим услугам в центре Дикого Запада в Каламанзу в СШа. Однако если отвлечься от внешней стороны дела, то приезжему из ФРГ — а ФРГ, несмотря на свои политические и экономические амбиции, все же маленькая страна — бросаются в глаза в СССР и США не различия, обусловленные их принадлежностью к разным социальным системам, а общие черты этих стран. Самым поразительным для немецкого гостя, который на родине не избалован приветливостью, является удивительное гостеприимство, которое как в Советском Союзе, так и в Соединенных Штатах Америки стихийно оказывают незнакомому человеку повсюду. В обеих странах незнакомца встречают не как чужака, а как гостя или друга. Видимо, это объясняется одной из основных черт обеих наций: как США, так и Советский Союз являются многонациональными государствами, в которых проживают представители разных рас и смешаны различные культуры. На территории от Бреста до Владивостока живут бок о бок представители самых различных национальностей, так же как между Сан-Франциско и Нью-Йорком. Проблемы, вытекающие из этого пестрого смешения народов, одни и те же. Во всяком случае, таковыми они были раньше. Если бы не Октябрьская революция 1917 года, то малым народностям Средней Азии, о которых я пишу в своем репортаже, была бы уготована та же печальная участь, что и многим индейским народам в Северной Америке и Бразилии. Под натиском монополий они были бы обречены на вымирание или даже просто истреблены, стерты с лица земли. Не будь революции 1917 года, многонациональную царскую Россию несомненно сотрясали бы бунты угнетенных народностей. Правительство же пыталось бы направить всю разрушительную силу их гнева против соседних народов. Можно принимать или отвергать общественный строй Советского Союза, но одного при наличии доброй воли отрицать нельзя: в стране достигнуты мирные добрососедские отношения равноправных народов с различными языками и различной культурой. Это вклад в прогресс человечества, имеющий мировое значение. Впервые в истории человечества доказано, что конфликты и споры между представителями различных наций и народностей не обусловлены ’’естественными законами”. Оказывается, их можно избежать, если устранить определенные экономические, социальные и идеологические причины. Преодоление национализма, шовинизма и расизма внутри страны создает Советскому Союзу авторитет и на международной арене.

Тот факт, что в Советском Союзе более четверти миллиарда людей живут в мире и дружбе, свободные от национальной и расовой дискриминации, оказывает влияние на освободительную борьбу всего человечества. Это вдохновляет народы Африки в их борьбе против режима апартеида в южной оконечности континента, это помогло свободной Кубе за два десятилетия примирить друг с другом бывших черных рабов и бывших белых господ страны, и это приковывает к себе внимание все большего числа американцев, которые словом и делом борются за преодоление расовых противоречий в своей стране. Негритянский борец за гражданские права Анджела Дэвис, предводитель индейцев из Ваундеда Ни Рассел Минс, руководитель профсоюза сельскохозяйственных рабочих — выходцев из Латинской Америки Сесар Чавес — все они в последние годы все чаще подчеркивали огромное значение того примера, какой являет собой многонациональное советское общество. И в других странах растет интерес к советскому опыту мирного сосуществования некогда враждовавших народов.

Оба государства, как США, так и СССР, возникли в результате революций — соответственно 1776 и 1917 годов. Это отличает их от многих государств Старого Света, в которых замшелые традиции до сих пор ограничивают кругозор людей и мешают им понять веление времени. И если современные заправилы Белого дома до неузнаваемости извращают ’’дух 1776 года”, то движение за гражданские права и за мир в США продолжают прогрессивные идеи американской революции. США — это первая страна, которая возникла в результате национально-освободительной борьбы. В середине XIX века США вели гражданскую войну за освобождение рабов, и, когда в 1917 году народы России свергли власть царя, всю пролетарскую и свободолюбивую Северную Америку охватил порыв солидарности и воодушевления. Профсоюзы ’’Уобблис” организовывали праздничные демонстрации, докеры Сан-Франциско послали судно с подарками во Владивосток, а американский писатель Джон Рид написал книгу ’’Десять дней, которые потрясли мир”, которая и поныне является самым ярким свидетельством об Октябрьской революции. Молодое Советское государство приобрело в США много друзей не только среди членов Коммунистической партии страны, но и в рядах рабочего движения, и среди борцов за мир. ’’Девушка-бунтарь” Элизабет Гарли Флинн и великий певец Поль Робсон, Джулиус и Этель Розенберг и Чарли Чаплин — все они отдавали свои силы делу американосоветской дружбы и подвергались за это враждебным нападкам. Своими глазами я видел могилы американских рабочих на кладбище в Чикаго, и на многих из них рядом с американским флагом как символ дружбы с Советским Союзом был высечен серп и молот.

В настоящее время в США на полную мощь работают целые ’’фабрики” лжи, гигантски раздувающие миф о ’’советской угрозе” и оправдывающие программу вооружений, принятую под давлением военно-промышленного комплекса. Но вопреки сторонникам ’’холодной войны” в Северной Америке существуют не только традиции слепого антисоветизма. Советский и американский народы вместе боролись и победили в войне против гитлеровского фашизма. Широкий отклик на советско-американский фильм ’’Великая Отечественная”, который демонстрировался по многим телевизионным каналам в США в 1979 году, свидетельствует о том, что воспоминания о боевом содружестве по-прежнему живы у многих американцев. В Америке восторженно встречают советские танцевальные ансамбли, театральные или фольклорные коллективы. Гастроли советских артистов, как я сам неоднократно убеждался, привлекают внимание не только интеллигенции, но и простых людей, представителей разных слоев населения, которые испытывают удовольствие, соприкасаясь с многоликой и яркой культурой советских народов. Среди зрителей встречаются потомки славянских и русских иммигрантов, которые прибыли в Новый Свет задолго до Октябрьской революции, но все еще чувствуют связь с родиной предков.

Однажды в той части города Кливленда, которая заселена преимущественно эмигрантами из славянских стран и напоминает мне куполами своих храмов и ароматами, исходящими от кафе и баров, Киев, я обнаружил в витрине магазина гипсовые бюсты Ленина, Горького и Брежнева. Я вошел в этот магазин и поинтересовался, не коммунист ли владелец. Он решительно отверг мои подозрения и заявил, что жители окружающих кварталов охотно покупают эти бюсты — этим они хотят подчеркнуть, откуда они родом. ВСан-Франциско я своим глазам не поверил, когда увидел, как легко находят друг с другом общий язык советские и американские докеры. Я видел, как один американец, бывший навеселе, упал в воду и советский докер прыгнул за ним, чтобы вытащить его. Все, кто наблюдал эту сцену, громко смеялись и аплодировали. И наверняка не один из них подумал: насколько было бы лучше, если бы народы жили в дружбе, а не угрожали друг другу ракетно-ядерным оружием.

У меня есть мечта, и в заключительной главе своей книги о США я попытался выразить ее следующим образом: хотелось бы, чтобы народы Советского Союза и Соединенных Штатов Америки вспомнили о своих общих чертах, о сходстве своей истории и культуры и вместо соперничества в сфере вооружений соревновались в мирном созидательном труде. Уже сама природа ставит перед обоими народами общие проблемы: как в США, так и в СССР имеются бесконечные пространства степей, огромные реки, засушливые зоны и пустыни, соленые озера, крутые горные цепи и резкие перепады температур. Как родственны Волга и Миссисипи, как схожи Средний Запад и просторы Сибири, как одинаково изрезаны Скалистые горы и горные гряды Тянь-Шаня! Алма-Ата и Солт-Лейк-Сити, Нью-Орлеан и Астрахань, Москва и Нью-Йорк — повсюду мы видим бесконечно много общего, и, во всяком случае, сходства здесь больше, чем различия.

Моя книга, конечно, не может изменить положения, сложившегося в мире. Но я был бы рад, если бы она смогла изменить представления того или иного читателя о том, что происходит ”по ту сторону Урала”, и подтолкнула бы его хоть немного к тому будущему, когда люди станут ценить то, что связывает народы друг с другом, а не то, что их разделяет.


ГОСТЕПРИИМСТВО ПО-ГРУЗИНСКИ

В Тбилиси меня встречал Гурам Бухнагашвили. Не знаю, правильно ли я воспроизвожу его фамилию, но в Грузии, как мне кажется, все фамилии оканчиваются на ’’швили”. Когда Гурам говорит по-грузински, в его речи слышится рокот водопада и пыхтение паровоза. Он и по-немецки говорит очень быстро, во много раз превосходя скорость речи восточного фриза. По профессии преподаватель немецкого языка, он занимается также письменными и устными переводами. Только что он перевел на родной язык ’’Екатерину Грузинскую”, объемистую пьесу в стиле барокко Андреаса Грифиуса. Эта трагедия, не шедшая на немецкой сцене вот уже 300 лет, вскоре впервые будет поставлена в Тбилиси.

Однако грузины берут из немецкой культуры не только то, что уже списано в архив. В репертуаре театра имени Руставели, который, кстати сказать, только что возвратился из поездки по ФРГ, значится, например, ’’Натан Мудрый” Лессинга. В настоящее время в этом театре с большим успехом идет и ’’Кавказский меловой круг” Брехта. Эта драма здесь, в Закавказье, можно сказать, у себя дома. Знатоки творчества Брехта считают постановку тбилисского театра настолько удачной, что отдают ей предпочтение перед постановкой ’’Берлинер ансамбль”.

В Грузии любят поэтов, особенно того, чьим именем в Тбилиси названы главный театр и главная улица. Это Шота Руставели, творец средневекового эпоса ’’Витязь в тигровой шкуре”. Его изображение вы встречаете везде: в университете, на главпочтамте, в чайной, в гостинице и в универмаге, повсюду его памятники, бюсты и барельефы. Его профиль на медалях, значках, на фарфоре и керамике. Какими только материалами не пользовались художники! Его резко очерченное лицо с скептическим взглядом, лоб, прорезанный морщинами, смушковую шапку высекали из камня, отливали из металла, вырезали из дерева. Стихи поэта не сходят с уст каждого грузина.

История Грузии в два с половиной раза старше истории Германии. Тот, кто, знакомясь со столицей Грузии, взбирается на гору Святого Давида с таким компетентным проводником, как Гурам, обозревает целых 1100 лет истории и памятники по меньшей мере трех культурных эпох. Причудливо нагроможденные историей, тянутся к небу древние храмы, средневековые замки, неоготические соборы, православные церкви, мусульманские мечети и еврейские синагоги, а на центральной площади виден памятник Ленину. Стройные кипарисы и заводские трубы... Кажется, что сама архитектура демонстрирует здесь идею мирного сосуществования. Высоко над городом, напротив тонкой, как веретено, телевизионной башни, парит серебряная скульптура Матери-Грузии. В одной руке — для врагов - меч, в другой - для друзей, товарищей и гостей - чаша.

Поздним вечером на улицах Тбилиси нетрудно ощутить дыхание Парижа. Если в Москве длинная ночь начинается с девятым ударом часов на Спасской башне, то здесь в то же самое время во второй раз открывают свои двери кафе, чайные и рестораны, девушки расстегивают верхние пуговички на пальто, блузках и кофточках, посетители библиотек захлопывают свои книжки, чтобы приступить к изучению жизни. Гордые грузинские мужчины, все как один с усиками, выглядят очень аккуратными в своих черных костюмах и до блеска начищенных ботинках. Световая реклама пишет слово ’’МИР” в ночном небе. Летящие буквы грузинского алфавита заставляют вспомнить огненный шрифт древнего Вавилона.

Ландшафт Грузии отличается красотой и напоминает мне античные поля Греции или Рима. Уже в древние времена эта страна торговала с греками, а в греческую мифологию проникли грузинские реалии. Вспомним легенду об аргонавтах. Здесь, на родине Медеи, ступил на берег предводитель аргонавтов Ясон, приплывший сюда за Золотым руном. Здесь бывал и Одиссей. Еще заметнее следы завоевателей более поздних периодов — римлян, арабов, крестоносцев, монголов... Грузия сегодня — это своего рода музей под открытым небом, широко раскинувший выставочную площадку античных, раннехристианских и средневековых памятников архитектуры. На поросших редкими деревьями холмах и склонах различимы пастухи со своими отарами. В долинах рек цветут персики, абрикосы, вишни и яблони. На деревенских улицах, несмотря на то что машин становится все больше, разгуливают индюки, утки, гуси, куры. Коровы и лошади явно мельче, чем в наших широтах, но зато козлы здесь настоящие: черные и с внушительными рогами. А свиньи пестрые и с громадными, как у слонов, только торчащими ушами.

Однако присмотримся повнимательнее к этой сельской идиллии. Нас, жителей Западной Европы, она может привлекать своей романтичностью, для нас это прошлое, по которому мы тоскуем и которое навсегда утрачено. В Грузии все это имеет свои причины. Отжившее прошлое, вступившее в Грузии в 1917—1921 годах в союз со смертью и дьяволом, бесславно кануло в Лету. Но оно оставило в наследство крайне отсталую, обнищавшую, обескровленную страну. Даже художественные ценности перекочевали из Тбилиси в музеи Лондона, Нью-Йорка и Петербурга. И лишь Великий Октябрь положил начало новой жизни. Засушливые зоны были орошены, посажены леса и лесозащитные полосы, постепенно восстановлена та великолепная растительность, которой славилась древняя Грузия. Культура виноделия в предреволюционные годы пришла в значительный упадок, и лишь после революции Грузия вновь заняла достойное место среди винодельческих центров. Грузинское вино — этот способствующий откровенности напиток — подавалось теперь не только на различных приемах, но и к столу простого человека.

Колхоз ”Земо-Кеди” расположен на расстоянии добрых 200 км к северо-востоку от Тбилиси. До Октября это было забытое богом место, где обретались лишь овцы, волки да шакалы. Пшеничные поля у реки Алазани граничат с Азербайджаном, той степной страной, которую географы издавна причисляют к Азии. Колхозная усадьба расположилась на горном хребте, что позволяет жителям обозревать сразу два континента: Европу и Азию. Ровно 26,6 тысячи гектаров прилегающих земель принадлежат колхозу. Три гектара из них заняты развалинами крепости Хорнабури, которая была построена в IX веке по приказу грузинской царицы Тамары для защиты от азиатских кочевников. Сейчас здесь зелено-голубое цветущее поле. Такие краски я прежде видел только на французских коврах, где оциллы, фиалки и анютины глазки переплетаются с ветреницами, ятрышником и нарциссами.

Председатель колхоза Арсен Кобаидзе, подобно удельному князю, с высоты показывает владения земокедцев.

— Внизу, у реки, на лугах, мы держим скот - три тысячи коров. На полях, расположенных несколько выше, возделываем зерновые культуры: попеременно пшеницу, кукурузу и подсолнечник. Повыше, на холмах, мы собираем то, что приносит нам основной доход. В прошлом году это были 3150 тонн винограда, 7100 центнеров арбузов, 950 центнеров чеснока и 570 центнеров лука, а также яблоки, персики и абрикосы. Наверху, на горных склонах, мы пасем 12,6 тысячи овец.

Не всегда здесь собирали столь впечатляющие урожаи. В 1925 году, когда ”Земо-Кеди” была образована как коммуна, у коммунаров было всего семь лошадей и два железных плуга. Лишь в 1933 году пришли первые три трактора. Сейчас их в колхозе — 87. А еще мы имеем 310 уборочных комбайнов, три самолета сельскохозяйственной авиации для внесения в почву семян, средств борьбы с сельскохозяйственными вредителями и искусственных удобрений и две ракетные установки -для отражения градовых атак, угрожающих с запада, со стороны Кавказских гор. Можно предположить, что американскими спутниками-шпионами они давно уже зафиксированы как стратегические объекты. Еще подозрительнее со спутников должны выглядеть семь сторожевых вышек колхоза, расположенных по окрестным горам. Летом на них постоянно дежурят вооруженные чабаны. Если где-нибудь в сухом кустарнике, который при такой жаре вспыхивает как спичка, возникнет пожар, пастухи тут же дают сигнальные выстрелы и поднимают тревогу. Даже самолеты, баки которых в жаркое время года до отказа заполнены водой, участвуют в тушении пожара.

Когда земокедские коммунары начинали здесь трудиться, условия были еще более сложными, чем те, в которых оказались Адам и Ева после их изгнания из рая. Половина зарплаты в те годы выдавалась продуктами: мукой, мясом или сушеными фруктами. По сравнению с теми временами сегодня колхозники сидят, можно сказать, у египетских котлов с мясом. Их средний заработок составляет 205 рублей в месяц, почти на 60 рублей больше, чем у рабочих промышленных предприятий Грузии; к этому следует прибавить различные премии и дополнительный доход, который колхозник получает с приусадебного участка и личного скота. Каждый колхозник имеет право лично возделывать до 0,4 гектара земли, содержать корову, свинью, до 10 овец, а птицу и пчел - в неограниченном количестве. Продукцию крестьянин может потреблять сам, сдавать государству или продавать на колхозном рынке. И все же древо личного крестьянского хозяйства не особенно разрастается. Число желающих иметь собственную корову постепенно уменьшается, и некоторые крестьяне ограничиваются выращиванием на приусадебном участке цветов, пряностей и овощей.

Но большинство личных хояйств, вероятно, сохранится в течение еще очень продолжительного времени. Я знаю по собственному опыту: ничто не сравнится с выросшим на натуральных удобрениях молодым картофелем, поливаемой каждый вечер свежей навозной жижей клубникой и величиной с куриное яйцо сливой из собственного сада. Колхозу, так сказать, колхозово, а в собственном саду пусть растет то, что по душе каждому истинному крестьянину! В мою честь в ”Земо-Кеди” был дан пышный бал.

- Что стало бы с Советским Союзом без грузинов? -шутит за столом председатель колхоза. И сам же отвечает: ’’Весь зарос бы зеленью”.

И кладет себе целый пучок салата, затем берет белую поджаристую пшеничную лепешку, ломает ее на куски и раздает гостям: как и в библейские времена, ломание хлеба является символом гостеприимства. Затем хозяин разливает вино. На одном из соседних столов стоят по меньшей мере восемь сортов вина на выбор: сухие и сладкие, красные и белые... Каждому вину соответствует особый тост, самое нежное пьют за женщин, красное — за богатое потомство, самое легкое — за дружбу между народами.


В УЗБЕКСКОЙ СТОЛИЦЕ

Для быстрого и основательного знакомства с новым городом лучше всего побродить по нему пешком. Автобусные экскурсии делают один город похожим на другой. Ведь и в Ташкенте, как в столице любой другой союзной республики, есть свои дворцы, театры, выставочные залы, музеи, фабрики, универмаги, памятники и парки культуры. Ничего в этом не меняет и тот факт, что 15 лет тому назад в Ташкенте было сильное землетрясение. Здесь все выстроено заново. Неповторимый же облик города складывается из того, как чувствуют себя в нем люди - раскрепощенно или скованно, общительны они или замкнуты, какие традиции поддерживают, как одеваются, как едят и пьют. Не зная языка, можно многое понять, просто наблюдая за беседующими людьми. В Ташкенте в отличие от европейских городов люди в беседах уделяют больше внимания друг другу - они иначе относятся к ближнему. Чаще всего говорит один, а когда он заканчивает, наступает пауза для размышлений. Никто не старается переговорить другого, перебить его, прижать его к стенке. Мне очень нравится эта медлительная, подчас церемонная форма беседы. Она несравненно приятнее лихорадочной болтовни напропалую, какая все больше и больше входит в моду в наших широтах. У нас, немцев, разговор почти всегда начинается с главного, в Узбекистане собеседники подходят к сути окольными путями. Вначале поинтересуются делами друг друга, установят контакт, прощупают собеседника, а уж потом переходят к делу. Конечно, рациональным, в духе века компьютеров, такой способ общения не назовешь. И вообще тому, кто девизом жизни сделал торопливость, лучше объезжать Ташкент стороной. Здесь напрасно искать хоть какие-то символы спешки: бистро, сосисочные или гамбургские магазинчики Мак-Дональда. Здесь можно получить все, но при этом необходимо отдать определенную дань, и эта дань — неторопливость.

В Узбекистане и в самом Ташкенте еще часто можно встретить людей, сидящих на пятках, - свидетельство того, что здесь на мир смотрят под иным углом зрения. Я попробовал так посидеть, но через пару минут у меня затекли ноги. А жители Средней Азии в такой позе ожидают автобус, спорят, размышляют о политике и вечности. Этот обычай предохраняет от чрезмерного нетерпения, способствует глубине мыслей и укрепляет связь с земным.

Узбеки — самые настоящие чаехлебы. И надо посидеть в чайхане, чтобы изучить их образ жизни. И вот я набираюсь мужества и отправляюсь в самую гущу узбеков. У входа в чайхану, возле деревянных перил, я снимаю ботинки, иду к самовару и с чайником и пиалой в руках усаживаюсь на ковер. Само по себе такое сидение на ковре (да еще по-восточному) мне не по душе, но такая созерцательная поза, терпкий горьковатый вкус зеленого чая позволяют мне понять, что значит для нашей человеческой души истинное спокойствие. В течение некоторого времени я предоставлен самому себе, потом очень старый узбек в небесно-голубом халате с поклоном предлагает мне глоток из своего чайника. Другие угощают меня сладостями. Я же должен рассказать о себе: кто я и откуда родом. Без переводчика объясняться трудновато, но я рад такой возможности. Я с гордостью называю город, в котором родился, — его знает каждый советский человек в связи с именем Эрнста Тельмана. Мужчины, с которыми я беседую, напоминают мне героев моих детских книг — они чем-то похожи на персонажей Карла Мая (во всяком случае, такими их рисовало мое детское воображение). Но в то же время они люди современной эпохи. Один из них бывал в Берлине, Шверине, Ростоке (он служил в армии в ГДР). Старик в халате знает несколько немецких слов: смирно, марш, вы свиньи, работа, сдохнуть в дерьме, Они сохранились в его памяти еще со времен войны, когда он был в немецком плену. Можно себе представить, что ему пришлось пережить в фашистской Германии, но ни он, никто другой, похоже, не испытывают ко мне никакой неприязни.

Ташкент совершенно необыкновенный город. Он утопает в садах, и в нем не слышно столь характерного для больших городов грохота транспорта — он либо вытеснен на окраины, либо спрятан под землю. Здесь, в городе с полуторамиллионным населением, нет суетливости наших городов, сутолоки и суеты даже в часы пик. Ташкент — город современный, но в его облике сохранены и черты седой старины. В нем есть и величественные аллеи, и широкие проспекты, и маленькие, извилистые боковые улочки, которые столь необходимы для хорошего самочувствия горожанина. Здесь немало высотных домов. Однако в отличие от современных типовых застроек в больших городах, как в капиталистических, так и социалистических странах, похожие друг на друга как две капли воды, они не кажутся однообразными. Каждое здание отличается от соседних домов, но вместе с тем вписывается в единый ансамбль.

— Сильное землетрясение, — рассказывает главный архитектор Ташкента Адамов, - было для наших градостроителей своего рода испытанием. Впервые в истории Узбекистана необходимо было спроектировать и в течение одного десятилетия построить город более чем с миллионным населением, причем наша творческая фантазия ничем не сковывалась — кроме, разумеется, наших технологических и финансовых возможностей. В остальном условия работы были самые благоприятные. Земля в Советском Союзе принадлежит народу, благодаря чему проектировщики могли по своему усмотрению использовать все пространство города. Со всей страны в Ташкент прибывали специалисты, поступала строительная техника. В проектировании застройки города были широко отражены национальные архитектурные традиции. Градостроители не раз показали свое умение сочетать их с современным практицизмом. Итак, нашим принципом было соединение оригинальности конкретных архитектурных решений и гармоничности ансамблевой застройки. В Ташкенте, как и в Самарканде, мы допускаем применение лишь синего и зеленого цветовых оттенков. Они должны напоминать жителям о воде, влаге, прохладе, дожде, бассейне или оазисе, которых так не хватает в Узбекистане. Наши жилые дома должны по возможности иметь дворы (что характерно для узбекских построек). Такие дворы должны быть островками с деревьями, тенью и фонтанами. Все новые постройки в Ташкенте сейсмоустойчивы. Это избавляет людей от страха перед землетрясениями. И нам действительно нечего бояться, после 1966 года мы пережили немало толчков, но они не причинили городу серьезного ущерба.

Эргон Эрвин Киш в 1930 году следующим образом описывал Ташкент: ’’Улицы старого города по-прежнему ничем не отличаются от африканских деревень северной Сахары или от грязных окраинных районов Туниса. Здесь тоже дома, которые выходят на улицу глухой стеной, сложены из глины, замешанной на соломе, мелкой соломенной сечке и верблюжьей моче, выровнены руками людей, обожжены солнечными лучами и источены временем”. В 1966 году незадолго до землетрясения по следам Киша по Средней Азии прошел Ганс Вернер Рихтер. В своем репортаже ’’Карл Маркс в Самарканде” он писал, что многое со времен Киша остается здесь неизменным. Сравнивая собственные впечатления с наблюдениями Рихтера, я прихожу к выводу, что за годы, прошедшие после землетрясения 1966 года, произошло значительно больше перемен к лучшему, нежели за все 40—50 лет до этого события.

Сине-голубой цвет стал символом нового города. Узбекский орнамент на высотных зданиях своей роскошью соперничает с многочисленными деревьями и фонтанами, с зелеными бульварами и парками. В центре каждой большой площади есть фонтан, и солнечный свет играет водой, превращая брызги в радужные гирлянды. Если у нас, на Западе, по виду здания можно почти безошибочно определить его характер: банк ли это, ратуша, универмаг, гостиница или фабрика, — то в Ташкенте это не так. В здании, похожем на Дворец культуры, размещается комбинат бытового обслуживания, фабрика выглядит как универмаг, а мясокомбинат — как национальный музей. Западные и восточные традиции градостроения, древнеузбекская орнаментика, включающая в себя культовые символы (бараньи рога, крылатый конь и бык), — все это впитала в себя архитектура нового Ташкента. Теперь он не только хлебный город, каким казался когда-то борцам Красного Октября. Теперь это город роз — этой ’’прелести Востока”. Город, полный той ’’излишней красоты”, которую все строители нового мира считают ’’хлебом насущным”.

Рабочие в Советском Союзе гордятся своей историей. На предприятиях имеются музеи или комнаты трудовой славы, где собраны материалы, отражающие их историю; Тому, кто захочет ознакомиться с историей того или иного предприятия более подробно, лучше всего изучить архивы царской полиции или ведомства по охране конституции. Уж в них-то, конечно, самым тщательным образом зарегистрированы все революционные выступления пролетариата. Недавно, когда в ФРГ отмечалось столетие богатой традициями гамбургской верфи ’’Блом и Фосс”, руководители городских музеев пришли в ужасное замешательство. Имеющихся документов не хватило даже для самой жалкой выставки.

Во главе музея истории Ташкентского текстильного комбината стоит Нория Максимова. Она 34 года проработала на этом предприятии, а после ухода на пенсию закончила соответствующие курсы и стала музейным работником. Она сама — часть истории предприятия, истории рабочего класса — и не только из-за красной косынки на убеленной сединами голове. Н. Максимова рассказывает о первых шагах текстильной промышленности в тридцатые годы столь же выразительно, сколь сделала бы это Елена Вайгель. Она шагает по залу музея и демонстрирует, как в 1930 году руководитель строительства с флагом в руке крупными, решительными шагами размечал строительную площадку; она в печали прикрывает рукой лицо и рассказывает о том, что каждый четвертый работник комбината пал на войне. Она торжественно вскидывает вверх свои руки и говорит о том великодушии, с каким предприятия со всех концов Советского Союза пришли на помощь комбинату после землетрясения 1966 года, разрушившего девять десятых его производственных мощностей. Максимова с воодушевлением говорит и о дальнейшей истории комбината, хотя она и не содержит никаких драматических взлетов или падений. Весь путь комбината — это непрерывное поступательное развитие, и если в тридцатые годы в работе приходилось больше полагаться на удачу, чем на компетентность, то теперь это современное высокопроизводительное крупное предприятие. В настоящее время на комбинате работает 13 000 человек. В прошлом году здесь было произведено 205 миллионов погонных метров тканей и 80 миллионов катушек ниток. Этого достаточно, чтобы обеспечить потребности в текстиле половины населения ФРГ. Предприятие постоянно модернизируется: огромные чугунные, с украшениями в готическом стиле ткацкие станки, работающие со страшным шумом, соседствуют с самыми современными машинами, гул которых почти не слышен. Каждый год предприятие расходует на модернизацию оборудования от 30 до 40 миллионов рублей.

Границы между эпохами прослеживаются также и в изделиях. В одном цехе производится черная ткань для традиционной в Средней Азии женской одежды, в других — ткань для женских трусиков с нежным рисунком, для пышных юбок, которые не нуждаются в глажке, и даже джинсов с маркой ’’Сделано в СССР”.


В АЛЬМА-МАТЕР В АЛМА-АТЕ

На первый взгляд Казахский университет кажется тихим и приветливым: никаких лозунгов на стенах, никаких спонтанных митингов, никаких объявлений по радио. Нигде не обнаруживаю лозунгов классовой борьбы, которые в наших высших учебных заведениях можно увидеть и услышать на каждом шагу. На коллоквиуме, где я рассказываю о политической и культурной жизни в ФРГ, ораторы выступают точно по списку, реплик с мест не слышно, во всем соблюдается порядок. Картина, какую в наших учебных заведениях, как мне кажется, можно было наблюдать лишь до 1967 года.

Но этот покой все же обманчив. Как только мы начинаем обсуждать положение студентов, аудитория оживляется. Молодые люди смело говорят о недостатках в воспитательной работе, о необходимости предоставления студентам большей самостоятельности. Они не хотят, чтобы их постоянно ’’водили за руку”, окружали заботой, опекали, как детей; по их мнению, в такой обстановке меньше возможностей определиться и найти свое место в жизни.

Мне думается, что это одна из причин большого стремления советской молодежи уехать на БАМ или в Нурек или живого интереса к таким произведениям, как ’’Ночь после выпуска” Тендрякова. Именно поэтому советская педагогика все решительнее ищет пути расширения сферы самостоятельного развития подростков, не снижая высокой требовательности к учебе. Акцент при этом явно делается на воспитание личности, ибо на данном этапе строительства коммунизма это первостепенная задача.

В беседе мы перескакиваем с одного предмета на другой. Говорим и о мире, и о боге. Будущие журналисты и филологи-германисты хорошо ориентируются в политике и интересуются буквально всем: ’’запретами на профессию” в ФРГ, разногласиями между отдельными коммунистическими партиями, Китаем, диссидентами и кампанией ”в защиту прав человека”. По каждому спорному вопросу они высказывают различные точки зрения, которые тут же горячо обсуждаются. Они спорят охотно и страстно.



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 46

Скульптура ”Мать-Грузия” в Тбилиси



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 47

Сегодняшний Тбилиси



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 48

Медресе Шир-Дор в Самарканде



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 49

Ташкент. Аксакалы любят посидеть за чашкой зеленого чая в чайхане



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 50

Нурекская ГЭС на реке Вахш в Таджикистане



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 51

Новостройки Алма-Аты



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 52

Озеро Байкал - голубая жемчужина Сибири



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 53

Первые многоэтажные дома в Северобайкальске (БАМ)



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 54

Артисты в гостях у строителей БАМа


Когда мы обмениваемся мнениями о положении в Китае, расположенном на расстоянии чуть более сотни километров от Алма-Аты, в голосах студентов слышатся печаль, горечь и даже недовольство, но не ненависть. В выступлениях многих участников дискуссии сквозит одна и та же мысль: как далеко мы ушли бы вперед, если бы почти миллиард человек стоял по нашу сторону баррикад! В разговоре о позиции французских и итальянских коммунистов превалирует точка зрения, высказанная одной из студенток: Советский Союз первым построил социализм, однако он не объявлял на него монополии и готов с вниманием отнестись к разумным концепциям этого нового общественного строя. Еще мне запомнился вопрос, почему у нас выступают против атомных электростанций. Я ответил: технический прогресс без прогресса морального и политического может в конечном итоге привести к катастрофе.

Студенты спрашивали меня и о перспективах социализма в ФРГ. Я делился с ними своими соображениями о том, что одним из самых важных условий и, пожалуй, даже решающим условием прорыва социалистических идей в нашу страну могла бы быть убежденность каждого в превосходстве жизненного уровня и качества жизни в социалистических странах. Собеседники отвечают и на мои вопросы. В качестве причин, почему в области потребления имеются факты отставания СССР от наиболее развитых в промышленном отношении капиталистических стран, они в первую очередь называют громадные расходы на создание инфраструктуры, вклад, который высокоразвитые районы страны вносят в освоение отстающих зон (то есть внутрисоюзную взаимопомощь), а также недостатки в планировании. Вместе с тем они не считают целесообразным ориентировать советскую экономику исключительно на решение краткосрочных задач повышения массового потребления. По их мнению, важнее сформировать нового человека, новую мораль, развивать солидарность и коллективизм.

О коммунизме они говорят много и по-разному. Но если привести их высказывания к общему знаменателю, то окажется, что они расстаются с удобным, слишком гладким представлением об этом идеале. Коммунизм, как и жизнь каждого человека, таит в себе великое множество проблем, и на них не следует закрывать глаза.

- Что принесет коммунизм отдельному человеку? - спрашиваю я студентов.

— Он будет способствовать полному раскрытию его способностей, позволит целиком отдаваться делу, жить полноценной жизнью... - отвечает преподаватель, а студентка добавляет:

— Жить по-коммунистически, как я это понимаю, — значит жить сознательно, интенсивно, по-настоящему, отдавать все, что во мне есть, активно участвовать в жизни и ни в чем не обосабливаться.

Многие студенты говорили об опасности превращения в этаких высокообразованных дураков, знающих бесконечно много о бесконечно малом, все — о том, чего нет.

— Сегодня каждый год появляется пять миллионов естественнонаучных публикаций. Как со всем этим справиться? — с тревогой вопрошает один.

Другой возражает ему:

— Но ведь в девяти из десяти работ пережевывается уже известное. Это признаки кризиса перепроизводства. Мы должны более рационально использовать свои знания.

Его товарищ добавляет:

— Прежде всего нам нужно научиться учиться, научиться тому, как наилучшим образом накапливать знания и как их перерабатывать. Наш мозг не сосуд, который можно наполнить всякой всячиной, это мотор, который постоянно нужно питать горючим.

— А может быть, компьютеры облегчат процесс учебы? — надеются третьи. — Есть же машины, освобождающие человека от тяжелого физического труда, а в один прекрасный день появятся машины, облегчающие студентам усвоение знаний. Однако пока советским студентам приходится заниматься по 10—12 часов в сутки (во всяком случае, так утверждают мои собеседники из альма-матер в Алма-Ате). О себе они говорят без хвастовства, без излишней самоуверенности. И чем больше я с ними беседую, тем симпатичнее они мне. Образ студента-паиньки, возникший при первом знакомстве, рассеивается довольно быстро...


В НУРЕКЕ

Что за утро: пасхальные гимны приходят мне на память! Из небесного капюшона словно рассеивается сверкающее серебро. Новый день стоит перед моим окном, и ровно в шесть фабричные сирены, будто муэдзины, провозглашают: ”Вы, рабочие, вы, колхозники, вы, поэты, вставайте! Пора!” По утренней росе мы отправляемся в горы. Едва мы покинули Душанбе, как из-за белой стены Памира выкатилось солнце. Словно могучий буйвол, 7100-метровый пик Ленина подхватывает раскаленный шар на свои рога и как бы бросает его на ’’крышу мира” (так здесь именуют Памир).

Зашумел ветер и улетел прочь. Куда бы мы потом ни заезжали, как бы высоко ни забирались, он, словно хитрый ежик из Букстехуде, уже был там.

По мере приближения к высоким горам степь становится все более неровной. Лишь изредка пепельносерое или коричневатое покрывало степи уступает место зелени молодых посевов. Дома крошечных деревень того же цвета, что и степь. Кажется, что они удивленно смотрят друг на друга широко раскрытыми проемами окон и дверей. Над каждым домом курится дымок.

Мы взбираемся выше. Каждая вершина врезается в небо. Камни или голые, как в первые дни творенья, или обтянуты зеленосиним пушистым покрывалом мхов. Лишь изредка крепко цепляются за склоны гор сосны-калеки или кусты дрока.

Наконец мы на перевале, ведущем в Нурек. Там, где на географической карте в этой части Азии наиболее интенсивна коричневая окраска, характерная только для Памира и Тибета. Белые пятна на карте — это ледники. В Таджикистане их длина достигает более ста километров. Сквозь ветровое стекло кажется, что на нас обрушиваются скалы, а затем отлетают назад. Мне хотелось бы каждой горе дать свое имя: Медведь, Двугорбый Верблюд, Ящер, Философ. Никто из моих спутников не знает, как называются эти глыбы. Под нами по крутому серпантину, словно маленькие мыши, ползут вверх к перевалу грузовики, оставляя за собой длинные шлейфы пыли. Стадо овец преграждает им дорогу, грузовики останавливаются. На пастухе ярко-синий халат без пуговиц, красная чалма, черные высокие сапоги. Его отара неспешно спускается по крутому склону к реке. Внизу по долине стремительно бежит горный поток, взбивающий белую пену у обломков скал. Там, где лучи солнца попадают на мелкие брызги, образуется радуга.

Около полудня мы наконец достигли цели - долины, города и плотины Нурек. Несмотря на высоту свыше 1000 метров над уровнем моря и снег на склонах гор, внизу, в ущелье, стоит испепеляющий зной. Здесь в свое время туго приходилось и другим, более знаменитым путешественникам. В этом ’’игольном ушке” на верблюжьей тропе на пути в Индию останавливался Марко Поло. В 1930 году сюда верхом на лошади добрался Эгон Эрвин Киш, поднимая тучи пыли, не позволяющие видеть что-либо вокруг. Он, испытывая страшную жажду, поинтересовался, можно ли в этом месте построить плотину. Ныне, 47 лет спустя, мечта Киша свершается. В последнее время здесь побывали другие писатели и журналисты, мои земляки. Судя по записям в книге почетных гостей строительства Нурекской ГЭС, они были потрясены увиденным. Однако, к разочарованию гостеприимных хозяев, они, вернувшись на родину, не написали об этом практически ни строчки. Я думаю, что они просто испугались высокого стиля и превосходных степеней.

Нурек — то место, откуда Вахш (что по-русски значит ’’неукротимый”) с Памира обрушивается в долину, как в громадную дыру, зажатую между двумя могучими глыбами скал. Марко Поло и другие путешественники, в свое время пытавшиеся пешком, на лошадях или на верблюдах пробиться из Средней Азии в Индию, преодолевали это опасное место не без риска для жизни - здесь, на высоте 600 метров над рекой, между двумя скалами был висячий мост. Он существовал до 1961 года, когда одну из скал взорвали.

Теперь здесь трудятся свыше 9000 специалистов, половина из которых имеет альпинистскую подготовку — иначе ’’неукротимого” не покорить. И еще: здесь происходит до тысячи землетрясений в год. В среднем три раза в день: на завтрак, на обед и на ужин. И все это не считая искусственных взрывов. Нурек и долина реки Вазон причисляются к наиболее сейсмо-опасным зонам мира. Поэтому бетон как строительный материал в данной местности полностью исключается. Ученые и проектировщики экспериментировали более 20 лет, прежде чем нашли сейсмоустойчивый материал. Ядро нурекской плотины состоит из эластичной глины с добавлением щебня и песка, а сверху, как это делают при укреплении прибрежной полосы моря, друг на друга наваливают большие каменные глыбы. При землетрясении камни давят на щебень, щебень сжимает глину, плотина же в результате этого становится еще прочнее.

Река Вахш мощнее, чем может показаться на первый взгляд. На протяжении менее чем 500 км перепад высот составляет громадную величину: с 5000 до 600 метров над уровнем моря. Такая колоссальная разница, несмотря на то что ширина Вахша составляет всего лишь восемь метров, превращает ее в одну из самых богатых энергетическими запасами рек в мире. Нурекская ГЭС после ввода в строй в 1980 году должна вырабатывать 11,2 миллиарда киловатт-часов электроэнергии — столько, сколько необходимо сегодня всей Средней Азии1. А поскольку энергосистема стран социалистического содружества будет объединена, возможно, электроэнергия отсюда потечет и в Росток, и к воротам Гамбурга. Мне, во всяком случае, таджикская энергия несравненно милее той, что дает атомная электростанция в Брокдорфе!

Еще более величественны перспективы орошения Средней Азии. Через семь пробитых в склонах тоннелей вода из водохранилища пойдет в пустыни Таджикистана. Амударья будет регулярно снабжаться водой (теперь она поступает в реку только во время таяния снегов), а это позволит создать новые оросительные системы в Узбекистане. И наконец, Аральское море будет спасено от грозящего ему высыхания.

Стройка века. Но за ней вырастают очертания еще более грандиозного проекта, который предполагается реализовать на пороге нового тысячелетия. После ввода в строй Нурекской ГЭС строители плотины поднимутся еще на тысячу метров выше уровня моря и в верхнем течении реки возведут Хогинскую ГЭС — по сравнению с Нурекской ее стены будут вдвое толще, а мощность втрое больше.

По горному серпантину я на грузовике поднимаюсь на гребень плотины. Она уже достигла отметки 270 метров, предстоит возвести еще добрых 60 метров. Это своего рода пирамида Хеопса эпохи научно-технической революции — уверенно рассчитанная, смело построенная! Мировое чудо! В настоящее время нигде на земле нет более высокой плотины!

За плотиной простирается Нурекское водохранилище. Его поверхность разбита на темные и светлые, зеркально-гладкие и подернутые рябью водные участки. Торчащие над водой скалы наводят на мысль о лохнесском чудовище. И, может быть, когда-нибудь жадный до сенсаций журналист обнаружит его здесь. По мере того как долина Вахша заполняется водой — длина водохранилища составляет уже 70 км, — меняется и климат. Влажность воздуха повышается, склоны гор покрываются зеленым ковром.

О аллах! Ты создал ад, зачем же тебе еще Нурек?! — так говорили в старом Таджикистане. Аллах внял наконец жалобам неверующих и с помощью коммунистов намеревается перенести сюда висячие сады Вавилона.

1

Нурекская ГЭС введена в строй на полную мощность в 1979 г. -Прим. ред.


В ИРКУТСКЕ НА АНГАРЕ

Иркутск. Уже от одного только названия этого старейшего города Сибири начинаешь непроизвольно зябнуть. Когда мы приземляемся на аэродроме, снег, как театральный занавес, опускается на город и покрывает белым платком дома и улицы. Через этот снег все звуки, даже сильный гул уличного движения, слышатся приглушенно. Скоро замечаешь, что здесь и холод воспринимается по-другому, намного легче, чем в других местах, и прежде всего потому, что нет ветра и воздух сухой.

В центре Иркутска все еще преобладают зеленые покрашенные деревянные дома, правда уже большей частью поседевшие от возраста или почерневшие от скорби. Они были построены 70, 100 или 150 лет тому назад ссыльными, которых после подавления очередного восстания заключали в эту тюрьму без решеток. В 1826 году в Иркутск было сослано свыше шести тысяч человек, имевших отношение к восстанию декабристов. После польского восстания 1863 года население этого города удвоилось за счет 20 тысяч патриотов-поляков. Начиная с конца прошлого столетия и вплоть до революции, сюда ссылали марксистов. Каждое поколение борцов оставило свои следы в этом городе. Пожалуй, по числу мемориальных досок, посвященных знаменитым соотечественникам, которые здесь жили, писали книги, создавали кружки, совершали открытия или умирали смертью мучеников, с Иркутском может сравниться только Веймар. И все это происходило на глазах у царских чиновников, которые в твердой уверенности, что всякое революционное семя падает здесь на вечную мерзлоту, предоставляли ссыльным поразительную свободу действий.

До сих пор в Иркутске сохранились целые кварталы деревянных домов. Резьбой по дереву, ажурным орнаментом искусно украшены островерхие крыши, оконные рамы и дверные косяки. Прикрытые слоем снега, дома дышат особым теплом и уютом. Я отнюдь не страдаю ностальгией, но в таком городе, как Иркутск, умиляюсь каждому знаку прошлого. И дело не в том, чтобы подделать старину и задним числом объявить национальными героями тех или иных великих мужей, царей, поэтов, ученых или анархистов; памятники тоже должны принадлежать своему времени. Глава вторая мировой истории началась со штурма Зимнего дворца, но при этом глава первая — все, что было до него, — не сбрасывается здесь со счетов. Напротив, она остается в поле зрения. Так возникает историческое самосознание, ощущение причастности к истории, к пути, которым шла революция, так возникает понимание задач, стоящих перед страной в настоящем и будущем. В далеком Иркутске у меня появляется желание ’’совершить прогулку” в историю и у себя дома, в Гамбурге. Однако до тех пор, пока дань всеобщего уважения не будет отдана таким преданнейшим сынам города, как хотя бы Штерте-бекер, Гейне, Бредель, Тельман, Фите Шульце, я вынужден буду топтаться в темноте.

В этом сибирском городе поразительно красивые женщины — как бы живые свидетельства плодотворности дружбы между народами, укрепления связей между коренным населением и пришельцами. В отличие от некоторых национальных меньшинств Сибири, религиозные предрассудки которых осложняли заключение браков с инородцами, буряты и до революции были достаточно свободны в решении подобных вопросов. Тем более теперь! Взгляните только на этих стройных девушек с миндалевидными глазами, на этих черноволосых красавиц со вздернутыми носиками - на это благородное смешение славянской и монгольской крови. Иркутск — это маленький Париж, это город для женщин; нигде в Советском Союзе я не видел так много парфюмерных магазинов, косметических салонов, парикмахерских, магазинов женской одежды и обуви. В Иркутске сотни книжных лавок: длинные зимы располагают к чтению. Во всех витринах выставлен исторический роман Маркова о Сибири, первое издание - 600 тысяч экземпляров. В одном из магазинов я поинтересовался, бывают ли у них книги из ФРГ. К моему удивлению, продавец достает с полки книгу Гельмута Шмидта ”0 лечении детских хронических болезней”, выпущенную 20 лет назад в Майзенхайме. Мы оба сконфуженно улыбаемся, а книга занимает свое прежнее место.

Район, расположенный на берегу реки, над которым возвышаются золотые купола Знаменского собора, напоминает Ленинград. Вокруг собора находятся могилы знаменитых декабристов, на надгробных плитах имена, заставляющие вспомнить персонажей из произведений Пушкина и Толстого.

Ни один город: ни Кёльн на Рейне, ни Гамбург на Альстере иЭльбе — не зависит в такой степени от своей реки, как Иркутск. Благодаря сильному течению Ангара не замерзает даже в самые жестокие зимы. Даже 60 градусов мороза не в состоянии сковать ее льдом. Теперь же, в начале апреля, по ее водам цвета индиго плывут баржи и паромы, снуют рыбацкие лодки, скользят водоплавающие птицы. Ангара - это многоводная река жизни в центре суровой Сибири. Когда приближаешься к ней, то даже при пятнадцатиградусном морозе чувствуешь дыхание тепла, вода курится, как в тропиках.

Ангара — своеобразная река, это единственный сток расположенного в 70 километрах от Иркутска озера Байкал. 336 горных речек питают Байкал своей водой, но лишь одной Ангаре удалось взломать отвесные скалы, окружающие озеро. Почти во всех реках мира в разное время года меняется уровень воды, и лишь Ангара всегда одинаково полноводна. Это один из самых мощных водных потоков на земле. От озера до впадения в Енисей перепад уровней водного потока составляет более 400 метров, а это значит, что реку можно укротить с помощью каскада гидроэлектростанций: в свою очередь электроэнергия позволит извлечь из недр сибирской земли большие запасы полезных ископаемых.

Иркутская ГЭС (по ее плотине сегодня идет городской транспорт) была построена в начале 50-х годов главным образом с той целью, чтобы получать энергию для следующей ступени каскада — Братской ГЭС. Первоначально на ее строительство отводилось 20 лет, но уже осенью 1967 года (то есть через 13 лет) все 18 турбин были сданы в эксплуатацию. Ежегодно они вырабатывают 22,7 миллиарда киловатт-часов электроэнергии, себестоимость которой неслыханно мала: пять сотых копейки за киловатт-час. Чистая прибыль — 300 миллионов рублей в год. В городе энергетиков сегодня действуют алюминиевый завод и лесопромышленный комплекс, осваивающий лес, площадь которого не меньше площади всех стран Бенилюкса, вместе взятых. Лесное пространство разбито на сотню участков, каждый из которых поставляет древесину в течение одного года. А так как для восстановления леса требуется максимум сто лет, сырьевая база практически остается неисчерпаемой.

В настоящее время в нижнем течении Ангары, под Усть-Илимском, сооружается пятая гидроэлектростанция. Она должна будет питать энергосеть всей Байкало-Амурской магистрали и, кроме того, обеспечивать электроэнергией крупнейший в мире целлюлозно-бумажный комбинат, в строительстве которого участвуют все социалистические страны. Бумаги, производимой на комбинате, хватит для того, чтобы удвоить выпуск всех изданий. В Федеративной Республике Германии только ради шпригеровской ’’Бильд-цайтунг” ежедневно умирает семь гектаров соснового леса.

А строительство шестой и пока последней ступени Ангарского каскада1 начнется в ближайшее время в 200 километрах севернее Усть-Илимска. Все проектные работы уже завершены, так что строительные бригады вскоре смогут продолжить работу в нижнем течении реки. К началу нового тысячелетия должен быть укрощен Енисей, который будет давать столько электроэнергии, сколько в настоящее время необходимо Советскому Союзу и Западной Европе, вместе взятым.

Будущее Ангары впереди. Может быть, потому она так торопится, так спешит. Сила у нее есть! Совсем скоро она будет давать около 70 миллиардов киловатт-часов электроэнергии в год. 180 киловатт, читаю я в справочнике, соответствуют труду, произведенному за год одним человеком, значит, Ангара будет выполнять работу за более чем 388 миллионов землян. А когда к 2000 году к ней присоединятся еще и электростанции на Енисее, здесь, в Сибири, будет стоять наготове более чем миллиардное войско рабочей силы - этого достаточно, чтобы уже сегодня у Штрауса и Шпрингера началась бессонница.

1

Ангарский каскад - крупнейший в СССР каскад гидроэлектростанций на реке Ангаре, располагающей огромными потенциальными запасами водной энергии, для использования которой намечено сооружение шести крупных ГЭС с суммарной мощностью около 14 миллионов киловатт и средней годовой выработкой свыше 70 миллиардов киловатт-часов электроэнергии. Последняя ступень Ангарского каскада - Богучанская ГЭС со среднегодовой выработкой электроэнергии около 18 миллиардов киловатт-часов. - Прим. ред.


ПО СЛЕДАМ БУДУЩЕГО

Сибирь... Кто при этом слове не представляет себе лютых морозов, воя волков, ссыльных, лагерей заключенных и отсталости! Для некоторых моих земляков Сибирь — это край, лежащий ”по ту сторону” цивилизации, куда ФРГ экспортирует ватерклозеты (как известно, последнее - место почти культового поклонения немецких чистоплюев). Но я могу опровергнуть их неверные представления об ’’экспансии” западной гигиенической техники. В Иркутске я видел не один ватерклозет с отметкой: ’’Сделано в ГДР”. А во Владивостоке, как я узнал из достоверных источников, вроде бы есть даже отапливаемые туалеты, построенные для американских охотников на медведей и для господина Форда, чтобы стимулировать его на подписание соглашения о прекращении гонки вооружений. Сомнительно, что такие выложенные кафельной плиткой и стерильно чистые ’’алтари” есть на всем расстоянии от Иркутска до Владивостока — вдоль Байкало-Амурской магистрали, — думаю, что там у строительных рабочих несколько иные заботы.

Раньше, до Октябрьской революции, Сибирь действительно была самой надежной, самой большой и одновременно самой дешевой тюрьмой в мире. Идеальное место ссылки для неисправимых ниспровергателей существующих устоев!— говорили завидовавшие русскому царю реакционеры из других стран. Эта естественная тюрьма не нуждалась ни в специальном ограждении, ни в охране. Бежать в тайгу было явным безумием. Поэтому в XIX столетии ни один город в мире не стал пристанищем такого большого числа революционеров, как Иркутск. И именно здесь многие из них обращались к науке. Ссыльные более ста лет назад начали исследование Сибири. Можно считать, что они и заложили фундамент Восточно-Сибирского филиала Сибирского отделения Академии наук, являющегося сегодня мозговым центром новой Сибири. Иркутский научный городок для Восточной Сибири то же, что Новосибирский Академгородок для Западной: гигантское проектное бюро будущего. Сибирь - это первый научно и планомерно, а значит, по-коммунистически осваиваемый регион, первый участок планеты, новое лицо которого создается не произвольно, не случайно и не человеком-хищником и варваром, а осознанно и целеустремленно, человеком, который бережно относится к земле и использует ее возможности для своего блага.

То, что мне пришлось увидеть во время посещения восьми институтов Академии наук, можно сравнить с книгой за семью печатями. Более тысячи ученых занимаются здесь географией Сибири и Дальнего Востока, изучением твердой оболочки Земли, гидрологией, энергетикой, физиологией и биохимией растений, органической химией, геохимией и земным магнетизмом, изучением ионосферы и распространением радиоволн. Все это сложные и сверхсложные науки, но я отчетливо понял одно: здесь занимаются не случайными исследованиями. Они подчинены благородной цели: поискам путей быстрой и рациональной разработки природных богатств, освоения и заселения бескрайних просторов, создания в суровых условиях Сибири оптимальных условий жизни людей.

В институтах мне показывали различные модели участков земной поверхности. Например, модель участка вокруг озера Байкал с нижними слоями горных пород глубиной до 50 километров. На этой модели исследователи проводят эксперименты по изучению искусственно вызванных землетрясений - это поможет предупреждать и предотвращать естественные. Или модель, на которой отражены все сибирские реки. Ученые попытались прорыть каналы и повернуть с севера на юг течения рек. Может быть, уже недалек тот день, когда сибирские реки, сейчас несущие свои воды в Северный Ледовитый океан, оплодотворят пустыни Средней Азии и смягчат суровый континентальный климат. Профессор Хонендовский, например, считает, если воды Оби направить по каналу шириной 180 метров и глубиной 9 метров в Казахстан, это принесет огромную пользу.

Затраты окупились бы за шесть лет.

— Но за претворение в жизнь этого проекта мы сможем взяться, пожалуй, лишь тогда, когда будет осуществлен другой, еще более грандиозный проект столетия: разоружение, — говорит профессор. - Мы мечтаем о такой водной системе в масштабах целого континента, с помощью которой через каналы и реки воды можно направлять туда, где в них больше всего нуждаются. В настоящее время Сибирь располагает 42 000 кубических километров пресной воды, находящейся в реках, озерах, водохранилищах, ледниках и вечных снегах; более чем три четверти этой воды бесполезно течет в Ледовитый океан. Представляете, какие перспективы могут открыться для Азии!

Иркутские геохимики занимаются изысканием месторождений полезных ископаемых и открыли два новых минерала, которым они дали имена людей: первого совершившего путешествие в космос и первого ступившего на Луну — гагаринит и армстронгит. Существенная доля их исследовательской работы - это поиски сырьевых и энергетических ресурсов Сибири, прежде всего природного газа и нефти, под слоем вечной мерзлоты.

Другие задачи стоят перед химиками. Например, профессор Елена Половникова занимается проблемами овцеводства. Она показывает мне необычных морских свинок: шерсть у них такая же длинная, как и у овец, 10-12 сантиметров. Они словно настоящий клубок шерсти, идеальные игрушки для кошек. На животных испытывался новый препарат - ’’мивал”, названный так по первым буквам имен его изобретателей, Михаила Воронкова и Валерия Дакова. Препарат оказался полезным и для человека: он способствует локализации раковых опухолей.

Самый молодой из иркутских институтов занимается вопросами охраны окружающей среды, прежде всего на Байкале. С тех пор как 16 лет назад на одном из притоков озера вступил в строй целлюлозно-бумажный комбинат, Байкалу грозили серьезные неприятности. Ученые, писатели, любители природы забили во всеуслышание тревогу. В результате целлюлозно-бумажный комбинат был перенесен в другое место, были построены фильтрующие установки и совершенно прекращен сплав леса, а 10 лет назад Байкал с прилегающими землями был объявлен заповедником и с тех пор охраняется законом.

Можно себе представить, что бы произошло с прекрасным Байкалом, если бы он был в Федеративной Республике Германии, Японии или США: он давно превратился бы в клоаку.

Исследовательская программа иркутского института разработана с поистине сибирским размахом. Признаюсь, вначале мне было не по себе в лабиринте коридоров, лабораторий, среди множества ученых в белых халатах. Все это напоминало мне ’’физиков” из пьесы Дюрренматта, которые не могут поладить со своими собственными знаниями. Но вот в спортивном комплексе института я вижу одухотворенные радостные лица исследователей, которые с удовольствием занимаются гимнастикой, отдаются схватке на ринге или с азартом играют в ручной мяч, и я успокаиваюсь: нет, они крепко стоят на земле и почву под ногами у них не вышибить!

СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 55

Эмма Смит


Дети советского села

Emma Smith

Village Children. A Soviet Experience

Перевод с английского С Закутаевой


ВЕРТЕЛИШКИ, БЕЛОРУССИЯ

Я приехала в Советский Союз с намерением познакомиться с жизнью сельских детей. Но не только. Втайне я надеялась получить некоторое представление и о социализме в целом, причем о социализме практическом, воплощенном в жизнь, с каким мне еще никогда не приходилось сталкиваться. Я отдавала себе отчет в том, что сразу всего не узнаю, что мое знакомство с социализмом будет лишь предварительным. Во-первых, потому что время моего пребывания в Стране Советов было ограниченным, во-вторых, я лишь немного говорила по-русски и полноценно общаться с людьми могла только через переводчика. Но я рассчитывала, что мое первое, пусть даже краткое, знакомство с СССР будет полезным. Даже мимолетное впечатление может быть плодотворным: ведь если затвор фотоаппарата щелкает в нужный момент, то снимок может рассказать о многом.

Первым пунктом моего путешествия было белорусское село Вертелишки. Оно расположено в двенадцати километрах от города Гродно и стоит неподалеку от границы с Польшей. В 1921 году эти западные районы Белоруссии по Рижскому мирному договору были переданы Польше и лишь в 1939 году воссоединены с Белорусской Советской Социалистической Республикой. Полтора года спустя на Белоруссию напала фашистская Германия. Оккупация длилась здесь три года. Летом 1944 года Советская Армия и партизаны совместными усилиями завершили освобождение Белоруссии.

Я начинаю свой рассказ с этой краткой исторической справки потому, что, сделав первый шаг по белорусской земле, вы сразу же сталкиваетесь с ее историей. Точнее, с памятью о ней самих белорусов. Здесь, кажется, даже воздух насыщен историей, историей как древней, так и новейшей. И какой историей! Факты свидетельствуют о том, что история белорусов — это длительная борьба за существование, борьба за выживание. Поразительно, как жители этой республики сумели перенести все невзгоды, выпавшие на их долю, сохранить присутствие духа в самые беспросветные периоды. Однако думается, что белорусы сегодня — это не просто выжившая нация. В их глазах можно прочитать нечто гораздо большее. Что именно, я узнала несколько позднее.

По пути в Вертелишки — а путешествовала я с Анатолием Орловым, который был выделен издательством ’’Прогресс” в качестве моего переводчика, — мы остановились в Минске, столице Белоруссии. История этого города восходит к древнейшим временам, но во всех других отношениях это совершенно новый город. Он был полностью разрушен во время второй мировой войны, которую советские люди называют Великой Отечественной. В этой войне была уничтожена четверть населения Белоруссии. Каждый четвертый. Человеку со стороны трудно представить себе, что эта цифра относится к людям. Самим же белорусам для этого не требуется никаких усилий. Для них война не стала частью прошлого. Для нас, жителей Запада, она отошла так далеко в прошлое, что стала совершенно нереальной, а в кино и в театре она изображается даже с некоторой ностальгией. Но в Белоруссии прошедшая война не вызывает подобных чувств. Она не стала чем-то призрачным, не отодвинулась в глубь воспоминаний. Напротив — и я это сразу поняла, — ужасная реальность войны все еще присутствует в жизни каждого белоруса и накладывает на нее свой отпечаток.

В Минске мы были недолго, но успели совершить поездку по городу, посетить Музей истории Великой Отечественной войны и съездить в Хатынь, расположенную в 60 километрах от Минска.

Я узнала о том, что произошло одним мартовским днем 1943 года с детьми этой деревни и их родителями. События, которые здесь разыгрались, не забыты за давностью лет. Их сохранит в памяти каждый, кто побывал в Хатыни. И в моей памяти навсегда останется звон колоколов. Звонят по очереди 26 колоколов в память о бывших некогда в Хатыни 26 дворах, сожженных фашистами.

На следующий день, в субботу, мы добрались до места. В селе Вертелишки шел дождь, но на ступеньках здания, в котором находятся правление колхоза и местный сельский Совет, нас ждали дети. Завидев нас, они, улыбаясь, сбежали со ступенек, как стайка птиц, слетающих с дерева при виде брошенных кем-то крошек, вручили нам охапки цветов и исчезли — так неожиданно растворяются в прозрачном воздухе птицы. У сельсовета остались только взрослые. Они вручили нам традиционные хлеб-соль и проводили в зал, где нас приветствовали руководители колхоза ’’Прогресс”.

В Вертелишках нам предложили в течение десяти дней быть гостями Веры и Ивана Будько. Вера работала в колхозе старшим кассиром, а ее муж Иван заведовал ремонтными мастерскими. Их дочери Светлане было пятнадцать лет, а сыну Лене -десять. Иван — спокойный, добродушный мужчина с темными волосами. Дети, оба такие же, как мать, светловолосые, во всех остальных отношениях - и внешне, и по характеру -были совсем не похожи друг на друга. Леня был для своих лет невелик ростом, крепко скроен и худощав. Его пухленькая сестра - полная противоположность. Она была вся в мать, ведь Вера Будько тоже женщина дородная. И характером они схожи: обе так доброжелательны, что полнота их фигур кажется олицетворением переполняющей их душевной щедрости. Они просто выплескивали теплоту и нежность. Обе были смешливы. Когда же Света волновалась, ее лицо с чистой кожей словно вспыхивало, а глаза наполнялись слезами. Леня был мальчиком противоположного склада: сдержанным, пожалуй, даже слегка угрюмым. Его лицо обычно выражало безразличие. Он единственный встретил нас без улыбки на пороге дома № 3 по улице Юбилейной. Увидев его мрачный взгляд, я слегка растерялась, но потом подумала: собственно, с какой стати этот ребенок должен радоваться тому, что к нему в дом нагрянули незнакомые люди? Было ясно, что наш приезд нарушил привычное течение жизни этой семьи.

В доме было две спальни. Обычно дети спали в одной из них, но сейчас, чтобы было удобнее гостям, Света перешла в спальню к родителям, а с Леней поселился Анатолий. В мое распоряжение предоставили диван-кровать в гостиной на первом этаже. Это создавало определенные неудобства остальным обитателям дома: будут ли они смотреть вечерние телевизионные передачи, зависело от того, зевала я или нет. Кроме того, еще не просохшие от краски стены свидетельствовали о том, что весь дом до последней половицы в спешке освежали перед нашим приездом. Ну просто настоящий переворот! Однако насчет Лени я все же ошиблась: он был не столько негостеприимен, сколько насторожен, как это и свойственно младшим в семье. И еще он был щепетилен, и гордость не позволяла ему изливать свои чувства малознакомому человеку. Леня был очень сдержан и, казалось, тщательно отмеривал каждое свое слово, жест, улыбку. В противоположность ему мать и сестра кипели энергией.

Дом семьи Будько находится неподалеку от главной площади села. Это солидное кирпичное двухэтажное здание, позади которого небольшой сад. В конце сентября, когда мы приехали в Вертелишки, яблони в саду были усыпаны плодами; еще цвели, словно соперничая друг с другом красочным нарядом, георгины, астры и гладиолусы, благоухали последние розы. За домом в конце участка стояли сарай и кирпичный гараж. Между участком Будько и участками соседей не было забора. Ограды не было и с улицы, так что Леня мог въезжать на своем велосипеде на садовую дорожку прямо с тротуара без всякой остановки. Почти не снижая скорости, он пролетал мимо дома, резко тормозил посреди огорода, неожиданно исчезал и вновь появлялся с победным видом в дальнем конце участка. Света считала это баловством — ведь он мог на кого-нибудь наехать — и журила его. Доброжелательность не мешала ей с рвением исполнять свои обязанности по отношению к младшему брату, наставляя его на путь истинный всякий раз, как Света считала это нужным. Леня редко удостаивал сестру ответом.

В понедельник с утра опять шел дождь, но я решила не откладывать дела и отправилась в школу.

Директор десятилетней средней школы в Вертелишках сказал мне, улыбаясь:

— Дети в нашем обществе - это привилегированный класс.

Эти слова мне уже не раз приходилось слышать. Их всегда произносили с той шутливой серьезностью, с той особой теплотой, которые убеждают в искренности. Что же означала эта ’’привилегированность”? Ведь она таит в себе и определенную опасность. Может быть, она означает просто избалованность детей? Я спросила об этом.

Мы сидели в кабинете директора школы. Здесь же были два его заместителя: по воспитательной и по учебной работе. На мой вопрос, впрочем не вызвавший и тени недоумения, они ответили обстоятельно и серьезно. Мне разъяснили, что в первые годы после окончания Великой Отечественной войны, действительно, детей часто баловали. Это было вполне понятное желание возместить им все, чего они были лишены, каким-то образом компенсировать то, через что они были вынуждены пройти. Однако, как сказал директор школы, желание-то было естественным, но практика ошибочной. С тех пор многое изменилось. Сегодня советские дети знают о своем привилегированном положении, но знают и о том, какой ценой оно было завоевано; с первых их шагов по жизни им внушают, что привилегий и прав не бывает без обязанностей. Можно много говорить об успехах такого воспитания, но лучше убедиться во всем самой — ведь я все равно не поверю ему на слово. В последующие дни мне постараются показать как можно больше, и я сама сделаю выводы.

В словах директора школы звучала твердая уверенность, было заметно, что и его заместители разделяют это чувство. Но меня в то утро одолевали сомнения. Может быть, меня неправильно поняли, размышляла я. Программа моего пребывания в Вертелишках главным образом была посвящена изучению жизни школы, в то время как это не являлось моей основной целью. Я привыкла видеть в школе один из аспектов жизни ребенка, конечно, аспект очень важный, но далеко не единственный. Я считала, что необходимо иметь в виду и другую, внешкольную часть жизни детей. Я хотела знать, как ребенок проводит время после окончания занятий в школе.

Позднее я убедилась, что никакого недоразумения не произошло, что я сама чего-то недопоняла. Оказалось, что школа в Советском Союзе иная, не соответствующая нашему опыту. Здесь связь ребенка со школой не прерывается в момент окончания занятий, а не связанной со школой стороны жизни ребенка просто не существует. Советская школа является не только учебным заведением, она неразрывно связана с жизнью ребенка в целом. Более того, она оказывает глубокое влияние на общество, накрепко спаяна с ним. Существует тесная взаимосвязь между школой и родителями, школой и колхозом, школой и больницей, школой и всеми сферами культурной жизни. Понимание этого позволило мне сделать более общий вывод: невозможно рассматривать какой-либо один аспект деятельности социалистического общества в отрыве от всех остальных ее аспектов — все они взаимосвязаны.

В первой беседе с директором школы, вероятно, можно было почерпнуть ряд основополагающих сведений, руководствуясь которыми я бы облегчила себе путь к познанию, но я не сумела воспользоваться ими. Например, об образовании директор неизменно говорил в его связи с воспитанием - эти два слова звучали у него как одно: образование-и-воспитание. Помню, каким особым тоном директор произносил слова ’’наши дети”; но тогда я не вполне понимала, что за ними кроется.

Десятилетняя средняя школа в Вертелишках, построенная в 1965 году, первоначально была рассчитана на 300 учеников. В 1972 году площадь школы была увеличена вдвое за счет пристройки второго крыла. Примерно вдвое выросло и количество учеников. В колхозе ’’Прогресс” было две десятилетки и три восьмилетних школы.

Эти, как и многие другие сведения и цифровые данные, сообщенные мне в ходе бесед в Белоруссии и позднее, во время моего пребывания в Сибири, я аккуратно заносила в блокнот. Я не расставалась с ним, куда бы ни направлялась. Таких интересных фактов и цифр у меня набралось много, но я не собираюсь приводить их все подряд. Книга, которую я пишу, не справочник. Прежде всего мне хотелось бы написать о том, что более всего запомнилось, что я видела собственными глазами.

И все-таки есть один факт, столь меня поразивший и столь важный, что я считаю необходимым привести его здесь. Во всем Советском Союзе с его пятнадцатью республиками и общим населением 262 миллиона человек существует единая система образования. Едины учебные планы, одинаковые учебники (с той лишь разницей, что в тех четырнадцати республиках, где русский язык является вторым, они переведены на национальные языки). Это означает, что, за исключением некоторых различий, обусловленных специфическими проблемами той или иной республики, ребенок в селе Вертелишки получает такое же образование, что и ученик в Москве или Ленинграде. Это означает также, что, если отец ленинградского мальчика решит сменить работу и переедет, скажем, в Сибирь, сын, проделав путь в несколько тысяч километров, может пойти в местную школу и открыть свой учебник химии на той же самой странице, на которой он закрыл его в Ленинграде.

Директор показал нам школу. Мы бегло осмотрели учительскую и расположенный по соседству методический кабинет, заполненный бесконечными полками с книгами и периодикой по проблемам образования. Мы заглянули в столовую и спортзал, на минуту зашли в несколько классов, где дети, вставая, хором приветствовали нас: ’’Здравствуйте!” - и так же, стоя, провожали нас дружным: ”До свидания!” Почти в каждом классе висел портрет В.И. Ленина. Повсюду стояли комнатные растения — сначала вам бросалась в глаза свежесть зеленых листьев, и лишь потом вы видели белую пыль от мела на школьной доске. Оборудование классов было вполне современным. Учитель биологии показал нам недавно полученный микроскоп и с гордостью отметил, что это новейший, самый совершенный на сегодняшний день тип этого прибора. В лингафонном кабинете, где дети изучали английский язык, были магнитофон, наушники, микрофоны, пульт управления и другая необходимая аппаратура.

Я задерживалась в коридорах и внимательно рассматривала стенды. Один из них был посвящен В.И. Ленину, другой - советским космонавтам, третий — строительству колоссальной Байкало-Амурской магистрали. Здесь была и галерея портретов передовиков труда с описанием их достижений и наград, которых они удостоены. Для выпускников школы приводился перечень возможных профессий, сообщалось, какая подготовка необходима для овладения каждой из них, какие конкретные требования предъявляются к различным специалистам.

Все в колхозе были обеспокоены непогодой. Сезон уборки картофеля был в разгаре: картофель в Белоруссии — одна из важнейших сельскохозяйственных культур, а дожди обрушивались на землю уже много дней подряд. Без дождя обошлось только раз — в воскресенье. Почва стала тяжелой и липкой, картофелеуборочные машины не могли работать; урожай приходилось убирать вручную, а это занятие не из легких. Все вокруг говорили только о картофеле и с недоверием поглядывали на небо.

Да, сельский труженик всегда зависит от погоды. Если он колхозник, ему не приходится в одиночку бороться с могучими силами природы. И если погода не в меру капризна, то тревога делится поровну между всеми так же, как и ответственность за принятые решения и результат труда, будь он хороший или плохой. Я особенно отчетливо поняла это однажды ранним утром, когда попала в диспетчерскую. Каждое утро в семь часов здесь на планерку собирается все руководство колхоза: председатель, главный инженер, заведующий транспортным парком, заведующий молочным комплексом и другие, всего 12—14 человек. Они подводят итоги того, что было сделано накануне, анализируют причины невыполнения отдельных заданий. Затем обсуждают задачи на текущий день и намечают пути их решения. Таким образом в диспетчерской ежедневно планируется и организуется работа каждого дня.

Как-то я зашла в диспетчерскую еще раз. Мне было интересно, что здесь происходит днем. Я застала на месте только дежурного диспетчера; она была очень занята, но с готовностью отвечала на все мои вопросы. Диспетчер могла связаться по селектору с любым пунктом колхоза (всего в колхозе было 40 радиотелефонных точек). Радиотелефонная связь позволяет любому работнику колхоза при необходимости связаться с диспетчерской, а через нее - с любым подразделением хозяйства.

Я подумала, что диспетчерская и в самом деле является центром всей деятельности колхоза. На огромных, во всю стену, картах с помощью намагниченных фишек изо дня в день отмечалось распределение техники и рабочей силы. Здесь были схемы, показывающие состояние машинного парка, ход ремонтных работ; графики, обозначающие годовые, квартальные, месячные и еженедельные планы и ход их выполнения, перевыполнения или — что тоже не исключено - недовыполнения. Телефон звонил беспрерывно. Он словно взрывался речью, с треском выдавал несколько фраз и умолкал. В диспетчерской было постоянное движение. Но никто не приходил сюда без определенной цели - просто поболтать. Я тихо сидела в уголке и наблюдала за происходившим. Что-то в общей атмосфере диспетчерской удивляло меня, но я не могла понять сразу, что именно. Мужчины входили уверенным шагом, шли через всю комнату, направляясь к телефону или селектору. Как ни странно, это ничуть не возмущало диспетчера, непосредственно отвечавшую за работу диспетчерской. Дежурная была так же спокойна и вела себя так же естественно, как мужчины. И тут меня осенило, я поняла, что меня так удивляло: люди входили в диспетчерскую как в свой собственный кабинет! Они чувствовали себя здесь хозяевами. И это было возможно потому, что они и в самом деле были ее хозяевами. Диспетчерская принадлежит всем им, а дежурному диспетчеру — не больше и не меньше, чем всем остальным, приходившим сюда и звонившим. Само помещение и его оборудование, здание, где она находилась, раскинувшиеся вокруг этого здания на многие километры земли — все это принадлежит им. И они это знают. Их уверенность — это уверенность людей, твердо знающих, что они имеют дело с тем, что принадлежит им по праву.

Если диспетчерская - это центр управления трудовой деятельностью колхоза ’’Прогресс”, то Дом культуры (он стоит под прямым углом к административному зданию на противоположной стороне улицы) — это центр отдыха колхозников. Однажды нас пригласили осмотреть его, предупредив, что там идет ремонт, и заранее извинившись за беспорядок. Войдя в фойе, мы действительно почувствовали запах краски. В большом зале с покатым полом кресла были сгружены в кучу. Всюду стояли стремянки. Высоко под потолком женщины-маляры соскабливали краску. Другие штукатурили стены. Увидев нас, они на мгновение прервали работу, чтобы поздороваться. Рядом со зрительным залом находилось еще одно, почти такое же просторное помещение, где устраивались танцевальные вечера и отмечались памятные события, например бракосочетание или регистрация новорожденных.

Нам показали костюмерную со множеством костюмов для выступлений самодеятельных колхозных коллективов: вокально-инструментального ансамбля, танцевальной группы. За костюмерной находился малый зрительный зал, а на втором этаже располагалась музыкальная школа. Обучение детей здесь ведется индивидуально. Директор музыкальной школы давал мальчику урок игры на балалайке, в другом классе шел урок игры на фортепьяно. Когда мы попросили ученицу, девочку лет одиннадцати, сыграть нам что-нибудь, она вопросительно посмотрела на свою преподавательницу - молодую женщину с копной пушистых, отливавших золотом волос в светло-зеленом трикотажном платье ручной вязки, которое очень шло ей.

- Что бы вам хотелось послушать? - спросила преподавательница.

— Что угодно. Пусть выберет сама девочка, - ответила я.

Ученица исполнила бетховенскую ’’Элизу”. Она играла без ошибок и очень проникновенно. Я много раз слышала, как моя собственная дочь, когда ей было столько же лет - а было это давным-давно и за тысячи километров отсюда, - играла это произведение: поэтому я с волнением смотрела на дочь белорусских крестьян, старательно игравшую пьесу, написанную в другой стране, в другое время, для другого, неизвестного нам ребенка — Элизы.

Дом культуры нам показывал его директор - атлетического сложения молодой мужчина, который одновременно был инструктором по плаванию. В Доме культуры есть большой крытый плавательный бассейн, который в тот день пустовал из-за ремонта. Есть здесь и сауна. Мне говорили, что есть также биллиардная. Но наибольшую ценность в вертелишкинском Доме культуры представляет библиотека, фонды которой составляют 15 тысяч томов.

Еще в начале своего путешествия я сделала для себя открытие: советские люди очень любят книгу, но чтение для них — не способ отвлечься от жизненных проблем или ’’убить” время. Чтение для них - способ существования, хлеб насущный. Книги в СССР священны, они почитаются всюду. Но в Вертелишках книгу любят той первичной любовью, которая характерна для начального этапа приобщения к чтению, когда впервые открывается веками запертая дверь, ведущая к огромным богатствам: в кладовые знаний.

Отголосок этого я почувствовала, беседуя с местным библиотекарем: она была искренним энтузиастом своего дела и велико было ее желание поведать мне о нем все, до последней мелочи. Она рассказала, что всего в колхозе ’’Прогресс” пять библиотек: одна центральная и четыре филиала, где сотрудники работают на общественных началах. Роль филиалов весьма значительна — общее количество книг в них достигает 27 тысяч. Самым большим фондом располагает центральная. Здесь выписывают пятнадцать газет и до сотни журналов.

- Сотня журналов? — переспросила я, ошеломленная такой цифрой.

- Да, - подтвердила библиотекарь, - сотня. Вот они, на выставке. - И она указала рукой на журналы. - А те, которых нет на месте, находятся у читателей. Раз в месяц из Гродно мы получаем новую партию книг и я рассказываю о них собирающимся специально для этого читателям.

Я поинтересовалась, охотно ли колхозники приходят на подобные беседы. Библиотекарь посмотрела на меня с недоумением, и я поняла, сколь неуместен был мой вопрос. Помимо этих встреч, четыре раза в год - дважды для взрослых и дважды для детей — здесь проводятся читательские конференции, на которых колхозники делятся впечатлениями о прочитанных книгах. Иногда в них принимают участие авторы книг или художники-иллюстраторы.

На стеллажах аккуратными рядами стояли книги: художественная, научно-популярная, общественно-политическая, учебная литература. На полках с художественной литературой - произведения всех русских классиков: Пушкина, Лермонтова, Толстого, Чехова, Тургенева, Горького. К сожалению, мое невежество не позволило мне распознать книги советских писателей. Могу лишь сказать, что видела там произведения Шолохова и Маяковского. Целый раздел составляли книги иностранных авторов, и я с трудом узнавала знакомые имена, выведенные замысловатым русским алфавитом: Уильям Шекспир и Роберт Бернс, Марк Твен и Джек Лондон, Герберт Уэллс и Голсуорси, Томас Манн и Бертольт Брехт, Джеймс Олдридж и Эрнест Хемингуэй. Для изучающих английский язык здесь были книги и на языке оригинала. Такое богатое собрание самых разнообразных произведений в сельской библиотеке, несомненно, впечатляет.

И все-таки меня сверлил вопрос: много ли читают в Вертелишках? Может быть, колхозники не используют предоставленных возможностей?

— В течение года, — ответила мне библиотекарь, - читатели берут от 16 до 17 тысяч книг. Летом библиотеку ежедневно посещает около тридцати, а зимой — пятидесяти человек. Только в одних Вертелишках с общим населением примерно 2400 человек зарегистрировано 830 читателей, из которых 380 — дети.

Я не собираюсь засыпать читателя цифрами и наводить на него скуку. Но этих цифр я не могла не привести — они мне кажутся не просто любопытными, но и чрезвычайно показательными.

В Доме культуры работают также многочисленные кружки: пения, танцев, гимнастики, фотографии, плавания, кройки и шитья — на любой вкус и возраст. Света Будько занималась в хореографическом кружке и в самодеятельном кукольном театре. Обычно школьники посещают не более двух кружков, дабы это не отразилось на их учебе. Дом культуры, принадлежащий колхозу, и школа, находящаяся в ведении государства, тесно сотрудничают и дополняют друг друга, особенно в вопросах воспитания.

Воспитание! Что же понимают здесь под этим словом, которое я постоянно слышала? И почему это обычное слово всякий раз удивляет меня? Я вижу, как оно наполняется новым смыслом. А может быть, просто смещен фокус в моем восприятии его? В моем понимании воспитание — это метод формирования человека, а также те обстоятельства, в которых он вырос. Разные люди воспитываются по-разному. Воспитание предопределено тем, в какой семье родится ребенок. Но этого мы не выбираем — здесь нами распоряжается судьба. Вот какое представление о воспитании было для меня привычным. В СССР же я столкнулась с убеждением, что воспитание есть дело всех, что о детях должен заботиться каждый в отдельности и все вместе — мне вспомнились слова директора школы в Вертелишках о ”наших детях”. Как оценить такой метод воспитания?

В тот же день мы смотрели в Доме культуры фильм о том, как было основано и развивалось нынешнее село Вертелишки. Когда в 1950 году был создан колхоз ’’Прогресс”, в него вошли три деревни - сейчас их двадцать восемь. Как мне объяснили, специализированное хозяйство должно быть достаточно крупным, а специализация — это наиболее эффективный способ производства. В настоящее время колхоз ’’Прогресс” — это масштабное хозяйство, специализирующееся на производстве молока, мяса, сахарной свеклы и картофеля. Село Вертелишки было построено в конце 1960-х годов как административный и культурный центр колхоза. Его строили как образец, как наглядную иллюстрацию того, к чему могут и должны стремиться другие колхозы. Возведенные из камня Вертелишки являли собой живое доказательство того, что сегодня жизнь в сельской местности может иметь все те преимущества, с которыми люди обычно связывают жизнь в городе. Пример Вертелишек в свое время сыграл важную роль. Авторы проекта застройки села получили премии, а сам проект был удостоен медали ВДНХ СССР.

На экране я увидела и наших хозяев, Веру и Ивана Будько. Только тогда они были на 10 лет моложе. Вот они со своими будущими соседями столпились вокруг макета будущих Вертелишек. Тихо переговариваются друг с другом и разглядывают миниатюрные домики, в которых вскоре будут жить. Смущаясь перед камерой, они будто невзначай оглядываются на нее и быстро отводят взгляд, улыбаются.

Я знакомилась с деятельностью пионерской организации. То, что ее членов можно отличить по красным галстукам, я знала. Я знала также, что все дети в вертелишкинской школе в возрасте от десяти до четырнадцати лет являются пионерами. Но я недостаточно отчетливо представляла себе, чем занимаются юные пионеры и в чем заключается основная задача пионерской организации. Мне обещали все это объяснить.

Пионервожатая (ее звали Анна) была совсем юной и вполне сама могла бы сойти за пионерку. В действительности она руководила школьной пионерской организацией и была членом педагогического коллектива. Но несмотря на это последнее обстоятельство, во время встречи с пионерами Анна почти ничего не говорила сама. Она предоставила возможность высказаться двадцати трем мальчикам и девочкам, членам Совета дружины школы. И они очень хорошо справились с этой задачей. Они вставали со своих мест и громко и уверенно, хотя, может быть, слегка волнуясь, зачитывали заранее подготовленные сообщения. Товарищи внимательно слушали и, будто стараясь поддержать выступавшего, наклонялись вперед. Их лица были сосредоточенны. Когда Анатолий переводил мне их выступления, ребята обращали взоры на меня и как бы вопрошали, все ли мне понятно. И понятны ли мне не только сами слова, но и то, что за ними стоит. Да, я понимала их. Они — дети Великого Октября, наследники дела В.И. Ленина. Они искренне стремятся быть такими, какими хотел их видеть Ленин, когда он в 1922 году приветствовал создание пионерской организации. Слова ’’мир”, ’’дружба” и ’’труд” постоянно повторялись в выступлениях ребят. Лозунги, висевшие на стенах, словно вторили им. И еще одно слово они произносили очень часто: ’’обязанность”. И все их практические дела: оказание помощи младшим товарищам, упорное овладевание знаниями, труд в колхозе летом или во время осенней уборки урожая, сбор макулатуры — все это направлено на выполнение обязанности стать настоящими гражданами своей страны, беззаветно служить Родине. Чему и кому они обязаны своим привилегированным положением, своими правами и даже самой жизнью? - спрашивали ребята. И сами отвечали: революции, Ленину, Родине, героям, которые жили для них и погибали за них, жертвуя собой, героям, которых они будут достойны.

Ребята не бездумно повторяли известные лозунги; они глубоко чувствовали то, о чем говорили. Это было заметно. Их лица светились. Я вглядывалась в них, и они, привыкнув ко мне, уже не конфузились. Они улыбались и в свою очередь смотрели на меня — не дерзко, а уверенно, доверчиво и дружелюбно. В тот вечер я записала в свой блокнот: эти дети излучают доброту. Было ли это результатом единого и взаимосвязанного процесса воспитания и образования? Я все чаще задумывалась над этим вопросом.

Позднее, подробнее знакомясь со школой, я ежедневно сталкивалась с тем, о чем мне рассказали ребята во время встречи в пионерской комнате. Сидя тихонечко на задней парте, стараясь быть незаметной, я наблюдала за тем, как ведет урок учитель и как отвечают ученики. Вооружившись всем своим знанием русского языка, читала висевшие в классах изречения и лозунги, и везде мне встречалось одно и то же слово — ’’мир”. В девятом классе шел урок истории. Темой его была Великая Отечественная война. У учителя — мужчины средних лет с малопримечательной внешностью — была изувечена правая рука. Этот след оставила война. Начав говорить, он преображался. И даже не зная русского языка, можно было прийти к выводу, что он великолепный педагог. Он рассказывал ребятам о событиях войны и объяснял, почему они развивались так, а не иначе; он побуждал ребят высказываться по этому поводу, внимательно слушал ответы и поправлял их, если в этом была необходимость. Он вызывал их к доске, предлагал играть роль учителя, подталкивал к дальнейшим рассуждениям и терпеливо подводил к выводам. Если кто-либо из учеников был не согласен с тем или иным умозаключением, он требовал аргументов. Сам учитель четко формулировал мысли, находил точные выражения. Он был просто влюблен в свой предмет и заражал своей любовью других, в том числе и меня. Урок истории включал в себя и элементы географии, социологии, политики, экономики. Учитель ставил вопросы: почему разразилась война? К каким опустошениям она привела? Как можно предотвратить войну в будущем? Учитель приковывал к себе внимание всего класса на протяжении всего урока. И это естественно — ведь онговорил с ребятами об их жизни.

На перемене в кабинете директора школы мы вновь обсуждали проблемы образования.

— Наша задача состоит не только и не столько в том, — сказал директор, — чтобы сообщить детям информацию. Наша задача в том, чтобы научить их мыслить. И это основа сегодняшней педагогики. Мы, учителя, должны развивать интеллектуальные способности ребят, пробуждать в них жажду знаний и добиваться, чтобы они стремились к этим знаниям сами.

Я заметила, что данный подход к проблемам образования олицетворяет учитель истории. Директор школы согласился со мной, отметив, что он хороший преподаватель и симпатичный человек.

— А каково ваше мнение о наших детях? — спросил он меня в свою очередь.

— Они прекрасно воспитаны.

Я хотела поделиться с ним своей мыслью, что дети излучают доброту, но не решилась и сказала иначе:

— Создается впечатление, что они родились воспитанными.

В дверь постучали, и в кабинет, извиняясь за вторжение, вошел член правления колхоза. Он пришел с очень важным вопросом — под угрозой была уборка картофеля. Из-за дождей почва размякла, и картофель приходилось убирать вручную. Не хватало рабочих рук — колхозу крайне нужна была помощь. Просьба заключалась в следующем: не может ли директор разрешить 300 ребятам поработать на уборке в пятницу и еще 300 — в субботу? Директор предложил помощь 600 ребят в субботу. Но о пятнице не может быть и речи, решительно сказал он и был непоколебим, несмотря на все просьбы. Итак, решено: в субботу, если не будет дождя, все 600 школьников покинут свои классы, чтобы помочь собрать драгоценный урожай. Мне пояснили, что задача организации и проведения уборки будет возложена на комсомольскую организацию школы.

Я поинтересовалась, является ли подобная мера чрезвычайной или детей часто заставляют работать в колхозе.

На это директор ответил:

— Колхоз — это дело не только взрослых, но и ребят. Колхоз — это наша жизнь, и, когда он нуждается в помощи, помогают все. В октябре каждого года школьников в течение одной недели освобождают от занятий и они участвуют в уборке сахарной свеклы. За свой труд они получают деньги, которые выплачиваются общей суммой школе. На собрании пионеры или, если речь идет об учениках старших классов, комсомольцы сами решают, на что следует израсходовать эти средства. Можно, например, организовать экскурсию в Минск. В прошлом году ребята решили перечислить заработанные деньги в Фонд Международного фестиваля молодежи и студентов в Гаване. Кроме того, все без исключения школьники каждое лето в течение двух недель работают в колхозе, выполняя те или иные работы. Им нравится этот труд, и обычно ученики старших классов остаются поработать в колхозе и по истечении обязательных двух недель, во время летних каникул.

В субботу нас пригласили на вечер, организованный комсомольцами школы. Такой вечер, на который ученики девятых классов приглашают почетных гостей — представителей всех отраслей колхозного производства, проводится ежегодно. Цель такого мероприятия имеет практический характер. Девятиклассникам осталось учиться в школе только год, и им предстоит решить, какую профессию выбрать. От этого решения зависит, останутся ли они в родном селе или покинут отчий дом. Но даже если они не уедут из Вертелишек, вопрос о выборе профессии остается актуальным. На этом вечере гости школы должны помочь ребятам сделать выбор, рассказав им, исходя из своего личного опыта, о профессиях, в которых нуждается колхоз.

Итак, школьный вечер. У входа нас встречают мальчик и девочка. У них торжественный вид, но за этой торжественностью чувствуется едва скрываемое праздничное возбуждение. Впрочем, это двойственное настроение характерно для всех школьных праздников, на которых я побывала в Советском Союзе: с одной стороны, праздник, чему бы он ни был посвящен, — это серьезное мероприятие, организация которого мотивирована солидными причинами; с другой стороны, это прекрасная возможность повеселиться. И действительно, праздники обычно выливаются в веселье. Советские люди, независимо от их возраста, умеют и любят веселиться. Это их особый дар.

Ребята провели нас по странно пустынным коридорам. Куда же все исчезли? Но вот мы у столовой. Дверь распахнута настежь. Так вот они где собрались! Нас встретили радостными улыбками, на лицах было написано взволнованное ожидание. Столовая преобразилась: кругом букеты из осенних листьев и цветов, столы накрыты белоснежными скатертями, а на стене — яркий лозунг: ’’Труд облагораживает человека”.

Гостей усадили за центральный стол, уставленный кувшинами с соком и затейливо украшенными пирогами. А за маленькими круглыми столиками, также заставленными яствами и раздвинутыми так, чтобы в центре образовалось большое свободное пространство, уже сидели, ожидая нас, хозяева вечера — ученики девятых классов, пятьдесят мальчиков и девочек. Почти все они были в школьной форме. Мы прибыли последними, и, как только нас провели на места, вечер начался.

Мальчик и девочка заняли свои места по обеим сторонам огромного, сделанного из картона снопа пшеницы, символизирующего урожай. Они звонкими голосами поприветствовали гостей и предоставили слово колхознице. Она поднялась и безо всяких вступлений приступила к рассказу о себе и своей профессии. Говорила она прямо, открыто и очень искренне. Эта женщина родилась и окончила школу в Вертелишках, а затем по путевке колхоза продолжала учебу в Гродно. Став агрономом, она вернулась в родной колхоз, где работает до сегодняшего дня. Ее профессия очень интересная, и она не жалеет о своем выборе. Последние слова агронома были встречены аплодисментами. Как бы в ответ на ее выступление один из учеников спел песню о крейсере ’’Аврора”. Затем взял слово лучший комбайнер колхоза. Если вы не боитесь тяжелого труда, сказал он, то на свете вы не найдете лучшей специальности, чем комбайнер; и ни одна профессия не может принести большего удовлетворения, потому что вряд ли есть задача большей важности, чем сбор урожая.

Вечер продолжался. Рассказывая о своем труде, колхозники поднимали со своих мест и ребят, которые помогали им во время летних каникул. Один из мальчиков работал с отцом на комбайне.

— Справился ли он? — спрашивали отца.

— Никаких замечаний нет, — лаконично и удовлетворенно отвечал он.

Все говорили коротко и сердечна В заключение колхозники предлагали будущим выпускникам остаться на селе и работать здесь на благо родного колхоза, принимая эстафету от старшего поколения. Рассказы старших все время сменялись выступлениями ребят: были песни, танцы, стихи, гимнастические упражнения. А когда четыре мальчика разыграли шуточную пародию на только что исполненный грациозный женский народный танец, все хохотали от души. В длинных платьях, из-под которых торчали обычные ребячьи ботинки, с невозмутимыми лицами, несмотря на хохот зала, они выглядели уморительно.

Потом взрослые должны были отведать приготовленное ребитами угощение. А после чаепития — самовары пришлись очень кстати, так как все разгорячились и хотели пить, — продолжались выступления гостей и хозяев. Хорошо подготовленный вечер прошел живо, без сбоев и закончился танцами.

В тот вечер я поняла, как тесна взаимосвязь между вертелишкинской средней школой и той средой, в которой она функционирует, и — шире — взаимосвязь всей советской школы с обществом. Между ними нет барьеров, нет пропасти. Напротив, эти два мира крепко-накрепко спаяны друг с другом, а это позволяет спаять образование и культуру, труд и отдых, детей и взрослых, настоящее и будущее. Благодаря этому школа и общество знают потребности и возможности друг друга, обязанности по отношению друг к другу. И они уважают эти обязанности. В тот вечер я убедилась в том, что миллионы других советских ребят, как и вертелишкинские ученики, постоянно учатся логике такой жизненно важной взаимосвязи.

В самолете на пути из Гродно в Москву я вспоминала свое первое впечатление о белорусах и пыталась определить для себя, что же заставило меня тогда подумать: белорусы — это не просто выжившая нация.

Снова и снова я вспоминала мужчин и женщин, девочек и мальчиков, с которыми я встречалась в Вертелишках. Вспоминала их лица, голоса, слова, поступки. И я поняла: эти люди, независимо от того, что они делали в данный момент — даже если они пели и танцевали, шутили и предавались праздничному застолью, — никогда не были легкомысленны. Они всегда были степенны. В каждом из них будто существовал особый центр спокойствия, но спокойствия, идущего не от безразличия, а от уверенности. И я поняла: белорусы много страдали и поэтому знают цену такому чувству, как человечность. Они постигли ее с помощью самого страшного из всех возможных учителей — с помощью крайней бесчеловечности. Но столкновение со злом — могучим, реальным злом, уничтожившим четвертую часть населения республики, — не разрушило души оставшихся в живых. Каким-то таинственным образом эти люди превратили опыт страданий в глубокое понимание жизни, понимание того, что прекрасной или ужасной ее делает отношение человека к человеку. Они уверены в том, что и сейчас, и во все времена человечности их детей должна учить сама человечность. Именно эта мудрость, приобретенная и усвоенная в жестокой и героической войне со злом, мудрость, ставшая принципом жизни, светилась в спокойном, ясном взгляде белорусов, взгляде, которого не может быть у людей, просто выживших в катастрофе, взгляде, который свойствен только победившим.


КАЛТУК И НОВАЯ ИГИРМА, СИБИРЬ

Сибиряки часто спрашивали меня о том, каким я представляла себе их край до того, как попала сюда. Прежде всего я воображала бескрайние пространства, громадные расстояния, которые отделяют людей друг от друга. Я знаю, что изоляция обычно неблагоприятно влияет на душевное состояние человека. Сибирские же масштабы удаленности столь грандиозны! Признаюсь, мне невольно приходило на ум, что здесь, пожалуй, социализму труднее, чем где-либо в ином месте, доказывать свою жизненную силу.

В Лондоне я купила карту Советского Союза и, расстелив ее на полу, попыталась вообразить, как живет ребенок в каком-нибудь селе, например, под Братском. Окруженный простирающейся на многие сотни километров еще не покоренной человеком девственной тайгой, не чувствует ли он себя в чем-то ущемленным? Отрезанный от всего мира, не склонен ли он думать о том, что мир забыл о нем, что он не представляет для общества никакой ценности? Разглядывая на карте бескрайние сибирские просторы, я задавалась вопросом: каковы возможности социализма в данном конкретном случае?

Карта страны, в которой вы еще не побывали, безмолвна — как земля, когда смотришь на нее из окна самолета. На ней вы видите только очертания страны, расположение ее рек, озер, горных цепей и городов. Вы сами добавляете к этому все, что подсказывает ваше воображение, и карта не возражает вам. Она молчит и позволяет заблуждаться. А вы остаетесь убежденными, что в той далекой стране на самом деле все так или почти так, как вы себе представляете.

Будучи в Лондоне, я, как и большинство людей на Западе, представляла себе Сибирь только по карте. Но вот я приехала сюда и услышала, как сибиряки говорят о своем крае, увидела его их глазами — и мое представление о нем полностью изменилось. Мне пришлось отказаться от всего, с чем я ехала сюда. Сибирь действительно грандиозна, но грандиозна не дикостью, а богатством. И когда я спрашивала сибиряков, не чувствуют ли они себя оторванными от жизни в этой далекой части земного шара, мой вопрос вызывал у них удивление или даже недоумение. Что за странный вопрос: чувствуем ли мы себя оторванными? Но позвольте, оторванными от чего?



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 56

Так выглядел Минск после освобождения его Советской Армией в июле 1944 года



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 57

Минск сегодня. Новые жилые дома на Ленинском проспекте



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 58

Дом семьи Будько в селе Вертелишки



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 59

Вера Будько и дети Леня и Света во дворе своего дома



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 60

На занятиях по классу цимбал в музыкальной школе при Доме культуры колхоза



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 61

Эмма Смит на берегу одного из заливов Братского моря в районе села Калтук



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 62

Урок в Калтукской средней школе ведет учительница Герой Социалистического Труда Александра Черемисина



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 63

На занятиях краеведческого кружка ново-игирминской средней школы


В Сибири я пробыла четыре недели, и все сибиряки, с которыми мне приходилось беседовать — а встреч у меня было множество, — считали, что живут на переднем крае мира: по их убеждению, никто никогда не опережал и не может опередить сибиряка. Жить в Сибири — значит быть в водовороте настоящего и прокладывать всем остальным путь к будущему. Что же касается удаленности, то, вероятно, москвич, оказавшись в глубине Восточной Сибири, иногда чувствует себя оторванным от мира. Ну что ж, тогда он может сесть в самолет и через несколько часов очутиться, грубо говоря, в центре жизни, например в Иркутске.

Калтук — очень большое село, образовавшееся в результате слияния семи деревень. Скорее это даже поселок. Исконный Калтук был заложен лет 200 тому назад на берегу небольшой реки, которая и дала название деревне. Вначале это было совсем небольшое поселение — всего на три семьи. В последующие два столетия оно росло очень медленно, да иначе и быть не могло при том укладе жизни, который здесь существовал. Жители Калтука занимались преимущественно охотой, рыболовством, земледелием. Коренным образом все переменилось не так давно — когда началось строительство Братской ГЭС. Десятки деревень, расположенных по течению реки ниже, чем Калтук, и сам Калтук были вынуждены изменить месторасположение, так как укрощенные воды Ангары должны были затопить громадную территорию. Современный Калтук вырос на новом месте. Теперь это был большой поселок. Плотина кардинально изменила его жизнь.

Как оказалось, мы прибыли в Калтук в День учителя. Еще раньше у меня была возможность убедиться, что это самая почетная в Советском Союзе профессия. Профессия учителя требует бескорыстия и преданности своему делу. Учителя, с которыми я встречалась, несомненно, обладали этими качествами. Авторитет учителя в обществе свидетельствует как о признании и важности самой профессии, так и об уважении к личности учителя. Так, например, неоднократно встречалась я с депутатами местных Советов — учителями по профессии. Учителя считаются людьми с острым умом и чувством высокой ответственности за порученное дело. Учитель уважаем в обществе, и он заслуживает этого уважения. За несколько недель до нашего приезда в Калтук одной из преподавательниц местной школы было присвоено звание Героя Социалистического Труда. Это высшая гражданская награда в Советском Союзе. Чем же заслужила ее эта учительница?

— Дети — вся ее жизнь, — объяснила директор школы Любовь Ненько. — Она отдает себя им без остатка.

В третьем классе шел урок русского языка. Нам разрешили поприсутствовать на нем. Урок, который вела Александра Черемисина, был посвящен рассказу А.П. Чехова о деревенском мальчике, попавшем в город в подмастерья к сапожнику. Мальчик пишет письмо своему деду в деревню, жалуется на тяжелую жизнь и просит забрать его домой. Учительница показывала иллюстрации к рассказу, говорила о различиях условий, в которых жили дети крестьян раньше и теперь. Ученики прослушали рассказ в записи на пластинке, а затем сами читали его по учебникам. Потом они обсуждали произведение.

Я рассматривала учительницу. Это была женщина со спокойным, изборожденным морщинами лицом и пучком золотистых волос. На груди у нее сверкала Звезда героя, как магнит притягивавшая мой взгляд. Во всем ее облике было что-то от скульптуры. И лишь добрая улыбка и простые манеры позволили мне освободиться от благоговейного трепета и даже страха перед ней.

На последней парте рядом со мной сидела и деловито что-то писала директор школы. Она регулярно посещала уроки преподавателей школы. Я осмелилась спросить ее, не испытывает ли она некоторой неловкости, делая критические замечания учителю — Герою Социалистического Труда.

И директор прямо ответила мне:

— Нет, не испытываю. Мы очень гордимся Александрой Черемисиной: ведь она единственная в Иркутской области учительница, удостоенная такой высокой награды. Но у нее своя сфера деятельности, а у меня — своя. И дело вовсе не в том, чтобы выискивать ошибки в работе учителей. По долгу службы я должна помогать учителям в поисках плодотворных педагогических решений, методов, а помогать им — это значит помогать нашим детям.

Я ходила в школу каждый день. Мой путь лежал мимо детской библиотеки и аптеки. Затем надо было пересечь широкую улицу и пройти мимо домов с красивыми ставнями, мимо одноэтажной нарядной музыкальной школы. И вот я уже на уроке. Какой бы это ни был урок, в каком бы классе он ни проходил, какой бы учитель его ни вел, он всегда был прежде всего приглашением принять участие в интересном разговоре. Учитель всегда безраздельно завладевал вниманием ребят, и они вместе с ним устремлялись вперед к неизведанному. Я ни разу не слышала, чтобы учитель сердился на ученика или проявлял нетерпение. Даже если ответ ученика был неправильным, это не расценивалось как позор. Учителя не отделял от учеников невидимый рубеж, их единение не было случайным, они всегда находились в одном лагере, их взгляды были направлены в одну сторону, и всем своим поведением учитель как бы внушал детям:

— Попробуй, дотянись! Если постараешься, то достигнешь того, к чему мы стремимся. Ну, еще раз! Вот видишь, получилось! Молодец! А теперь еще немного, еще попробуй...

И ребята, откликаясь на эти слова, снова и снова пробовали свои силы в постижении неизвестного.

Везде, где мне только пришлось побывать, в школах Калтука, Вертелишек, а потом и Новой Игирмы, атмосфера была подобной, а отношения между учителем и учеником строились на принципе интеллектуального стимулирования. Везде уроки, которые мне удалось посетить, проходили в атмосфере жизнерадостности. Чем это объяснить? Структура и содержание уроков были самыми обычными. Например, урок географии в шестом классе. Тема урока — озера Африки. Учитель показывает их на карте, сравнивает с сибирскими, рассказывает о скрытых в них возможностях обеспечения населения энергией, продовольствием, об их экономическом и транспортном значении, дает пояснения исторического характера. Но он не просто сообщает ученикам информацию: он ставит проблемы, жизненно важные для тех или иных африканских народов. Ребята живо обсуждают их и воспринимают как жизненно важные для всех людей планеты, в том числе для учеников шестого класса калтукской средней школы.

А вот как проходил урок истории в седьмом классе, где изучалось развитие феодальных отношений в Древней Руси в период правления князя Ярослава, при котором был принят первый свод законов. Учитель обратился к классу с вопросами: чьи интересы защищали эти законы? Каковы были их последствия? Ученики охотно отвечали. Поощряя их, учитель, однако, требовал подтверждения ответов известными историческими фактами, их конкретизации и большей аргументированности. На таком уроке всем интересно.

На уроке обществоведения мне представился случай познакомиться с десятиклассниками. Они уже не носили школьной формы. Ребята щеголяли длинными волосами, у девочек на ногтях поблескивал лак; это были скорее юноши и девушки, нежели дети. Учитель говорил с ними о сознании, об обусловленности его бытием, например чрезвычайной бедностью, которая господствует в некоторых странах мира. Учитель спрашивал ребят, в чем состоит роль сознания, какие социальные силы влияют на его формирование, каков результат действия этих сил. Затем он повторял с ними основные законы диалектики. Мне не верилось, что я слушаю урок в сельской школе в глубине Сибири. Казалось, я нахожусь в аудитории столичного университета. Такие проблемы, думала я, пристало обсуждать ученым, а не мальчикам и девочкам, многие из которых через год будут трудиться на совхозных полях и фермах. Да, образование здесь не было пустым словом. Оно неотъемлемая часть жизни людей, освещающая ее, наделяющая ее смыслом. Здесь каждый знает, что образование обогащает и что каждому это обогащение доступно. А если это так, то почему бы трактористу или доярке не интересоваться вопросами диалектики?

...Из Братска нам предстояло лететь на север, в новый город Железногорск-Илимский, а оттуда по железной дороге ехать еще дальше, тоже на север и тоже в новый поселок — Новая Игирма. Ко времени нашего прибытия в Новую Игирму в октябре 1978 года население поселка составляло около девяти тысяч человек, из которых около тысячи человек работали в леспромхозе.

На станции нас встречали, как обычно, с улыбками и цветами, но легковых автомашин на сей раз не было. Вместо них нас ждали надежные газики: дорога была разбитой. Мы проехали мимо деревянных домов, которые пришли на смену палаткам и вагончикам (это был один из первых районов Новой Игирмы), и неожиданно оказались на ровной широкой асфальтированной улице. По обеим ее сторонам стояли высокие здания из сборных панелей и более солидные дома из кирпича. Некоторые из них строились. К жилым многоквартирным домам вели бетонные дорожки.

Нам показали детский сад ’’Солнышко”. Его строительство уже было завершено. Над входом была прикреплена эмблема. Рядом с ’’Солнышком” было выстроено большое темно-серое кирпичное здание почты. Штукатуры и электрики закончили здесь работы лишь несколько дней назад, и почта еще не функционировала.

— Рядом с почтой возводится Дом культуры, — продолжали показывать и объяснять мне по ходу поездки. — Кроме него и почты, на центральной площади вы видите универсальный магазин. Справа расположена одна из трех наших школ. А вот здесь вы будете жить...

Казалось, что прямая и широкая дорога обрывалась у новой гостиницы, но на самом деле она поворачивала влево и шла к зданию из красного кирпича, в котором размещалась поликлиника. Дальше дороги пока не было. У входа в гостиницу только что была разбита клумба, да и сама гостиница была такой новехонькой, что, окажись мы здесь на неделю раньше, мы бы стали ее первыми посетителями. Все, буквально все в этой части Новой Игирмы было новым.

На фасаде школы, прямо под большим барельефом В.И. Ленина, огромными буквами был выведен призыв: ’’Учиться, учиться и учиться!” Трудно найти более подходящие слова для школьного лозунга. В Новой Игирме мы провели много времени в средней школе № 3. Здесь мы постепенно открывали для себя, в какой мере и каким образом этот ленинский призыв осуществляется на практике. В течение дня мы обычно так же, как в Вертелишках и Калтуке, присутствовали на уроках. После окончания занятий нас приглашали на различные внеклассные мероприятия.

Мне запомнился пионерский сбор под девизом ”Я люблю тебя, Родина!” и волнующая и поистине пламенная встреча с ребятами — членами клуба ’’Прометей”. Задача этого клуба — активизация общественной деятельности школьников, развитие в них чувства патриотизма и солидарности с молодежью всей планеты. Клуб работает под девизом: ”Нам предстоит многое сделать для того, чтобы на земле всегда были мир и жизнь”. В этот раз в клубе обсуждалась тема ’’Молодежь двух миров”. Мальчики и девочки — это были старшеклассники, и точнее их назвать юношами и девушками — со страстной убежденностью говорили о праве советских детей на образование, на выбор профессии после окончания школы и гарантированном Конституцией СССР праве на труд. Ребята говорили о нарушении основных прав человека в капиталистических странах и в доказательство приводили соответствующие статистические данные. Была затронута и тема борьбы за построение справедливого и гуманного общества в странах, только что ставших на путь социализма, за построение общества, в котором эти права будут свято соблюдаться наряду с правом на жилище, на пропитание и бесплатное медицинское обслуживание. Но прежде всего школьники говорили о мире, на который имеет право каждый человек.

Мир! Это слово бесконечно повторялось в каждом выступлении. Вездесущее, оно западало в душу, смотрело на нас с лозунгов, висевших в классах, в коридорах, в пионерской комнате... ”Мир созидает, война разрушает”, ”Мир необходим всем, но во сто крат больше - детям”. Тема мира красной нитью проходит через все учебники, через книги, которые рекомендуется читать школьникам, стихотворения и пословицы, которые они заучивают наизусть, — через все, с чем они сталкиваются в годы учебы в школе.

И пионерский сбор, и заседание клуба ’’Прометей”, на которых я присутствовала, носили в определенном смысле политический характер, так как школьники — ученики как младших, так и старших классов — прямо говорили на них о социализме и капитализме как о силах, противостоящих друг другу в борьбе, охватившей в настоящее время весь мир, борьбе против реакционных сил, против угнетения, борьбе за лучшую жизнь для своего народа и всего человечества, в которой объединились все прогрессивные силы мира. Ребята выступали с позиции тех, кто уже достиг этой цели и пользуется благами новой жизни. И они мечтали, чтобы детям во всем мире жилось так, как им. Об этом пели они песни, декламировали стихи. Я предположила, что они говорили все это специально для меня, не осознавая до конца своих слов. Вероятно, мое присутствие отчасти было причиной таких выступлений. Но все, о чем они так убежденно говорили, было ими понято, осмыслено, прочувствовано. На этот счет у меня не было никаких сомнений: ведь я сидела совсем рядом с ними и видела, как ясны были их глаза! И хотя я выше назвала эти встречи политическими (что, впрочем, сделал бы любой человек с Запада), и это понятно, ибо в нашем обществе они только такими и были бы, я все-таки была не вполне права.

Я продолжала думать об этом и позднее, уже после встреч. Ребята говорили о социализме, и для них это отнюдь не теоретическая проблема. Для них социализм — это воздух, которым они дышат, это их повседневная жизнь. О капиталистическом обществе они убежденно говорили как об обществе жестокости и насилия, которое обрекло на невежество и нищету, болезни и голод миллионы невинных детей в разных уголках земли. Капиталистическое общество в их представлении — это общество, где впустую растрачиваются таланты, где реальностью является война, где страшна участь ребенка, родившегося у доведенных до отчаяния безработных. Слова ребят были наполнены тревогой и любовью. И дети были совершенно искренни в своих чувствах. Они верили, что все дети на земле заслуживают лучшего из того, что создано человеком, и что это лучшее может дать социализм. Так они были воспитаны. Хорошо это или плохо? Думаю, что хороша

Я бы никогда не догадалась, что средняя школа № 3 в Новой Игирме была открыта чуть больше года назад. Казалось, она работает давным-давно — она функционировала четко и была хорошо оборудована. Это, как мне кажется, в значительной степени было результатом единой системы образования в СССР. В советских школах едиными являются не только учебные планы и организационная структура, но и основные принципы обучения. И тем не менее школы не казались утомительно однообразными. Несхожи между собой были их директора и ученики. Стабильность же программ обучения обеспечивала твердую почву процессу учебы. И подобно тому, как легкоатлеты концентрируют свое внимание на самом беге, не беспокоясь о состоянии беговой дорожки, учителя и ученики могут сосредоточиться на самом учебном процессе. Из устойчивости рождается уверенность, а благодаря ей высвобождается масса самой разнообразной полезной энергии. Этого мне никто не подсказывал. Я поняла это сама.

Самолет оторвался от земли, и я в последний раз взглянула на гостеприимную землю Новой Игирмы. Через два часа мы будем в Иркутске, на следующий день — в Москве. А еще через день я в Лондоне.

Я летела на юг над бескрайними лесами и думала о детях, которых видела в Новой Игирме, Калтуке и Вертелишках. Я перебирала в памяти все, что открыла для себя, что узнала за семь незаметно промелькнувших недель. Что же я открыла? Что узнала?


ЭПИЛОГ

Я пробыла в Советском Союзе недолго. Я не ставила себе цели провести детальные научные исследования в области системы образования или других сфер жизни. Я останавливалась примерно на две недели в каждом из трех населенных пунктов. Все они были новыми, но каждый по-своему. Вертелишки — это новое село, возникшее на пепелище, а Калтук и Новая Игирма появились в результате триумфального шествия техники. В геофизическом смысле белорусское и сибирские селения очень далеки друг от друга, но по духу они очень близки. Расстояния, то есть удаленность в пространстве, в Советском Союзе не имеют большого значения — это я быстро усвоила. И этот факт говорит о многом.

Еще и еще раз я спрашивала жителей сел — учеников, учителей, родителей, не чувствуют ли они себя ущемленными, не является ли проживание в отдаленном сельском районе своего рода препятствием на их жизненном пути. И еще и еще раз убеждалась, что мой вопрос им не всегда понятен. Физического расстояния они не замечают, а слово ’’отдаленность” понимают как духовную изолированность. Вот этого — последнего — они не принимают. Они чувствуют себя причастными ко всему, что происходит в родном селе, в районе, области, республике, в Советском Союзе в целом. Сельские дети получают такое же образование, как и городские. Для желающих приобрести профессию и стать высококвалифицированным специалистом нет никаких препятствий. Если после окончания вуза они возвращаются в родное село (как это нередко случается), то они не считают, что обрекают себя на прозябание в глуши. Конечно, уровень культуры на селе все еще ниже городского, но в настоящее время принимаются самые решительные меры по расширению возможностей культурного развития в деревне. Дети Калтука, Вертелишек и Новой Игирмы не должны быть лишены тех благ, которые доступны городским детям. Для них также должны быть открыты концертные залы и художественные галереи.

Смекалистые, живо интересующиеся всем, что происходит вокруг, исключительно восприимчивые, очень дружелюбные по отношению друг к другу — такими были мальчики и девочки, с которыми я встречалась, с которыми говорила, которых слушала, за которыми наблюдала в течение нескольких недель. Все они были разными, но у всех, как мне показалось, было что-то общее во взгляде: уверенность и спокойствие. В чем же причина этой уверенности и спокойствия?

Все дети, которых я видела в Советском Союзе, сознают, что они любимы. И любимы не только родителями. Весь народ говорит о них ’’наши дети”, видит в них национальное богатство, лелеет их. И дети знают, что их любят. Однако это еще не все - они понимают закономерности исторического развития, и в этом источник их уверенности и спокойствия. Я обратила внимание на тот факт еще в Белоруссии, но списала его на счет национального характера белорусов, обусловленного их особой историей. Позднее я поняла, что дело здесь не в национальном характере. Понимание закономерностей исторического развития, присущее всем советским людям, как бы по наследству передается детям. И они очень рано начинают понимать, что история человечества — не просто вереница случайных событий, а разумный процесс развития от одной стадии к другой, в рамках которого можно объяснить, кто они сегодня, кем были в прошлом и кем станут в будущем.

Дети знают древнюю и новейшую историю своей страны. Знают о революции и о войне, в которой было отвоевано их счастливое детство, знают, кто добыл для них все, что они сегодня имеют. И они благодарны за это своим отцам и дедам. Благодарны глубоко и искренне, без показной сентиментальности. Не случайно в СССР существует обычай возложения молодоженами цветов к памятникам погибших. Но кроме чувства благодарности, в молодых людях воспитано чувство ответственности за сохранение мира на земле, за то, чтобы никогда больше не пришлось платить такую страшную цену за свободу Родины.

Эти чувства, как эстафета, передаются от поколения к поколению.

Советским детям привито и чувство социальной ответственности. Я вспоминаю Леню Будько, который аккуратно вырезал из цветной бумаги геометрические фигуры и клеил коробочки для первоклассников; я вспоминаю девочек-старшеклассниц из химического кружка в Новой Игирме, которые после уроков оставались в школе и занимались с младшими ребятами; вспоминаю концерты и вечера, организованные комсомольцами; ребят, помогавших библиотекарям приводить в порядок книги и составлять каталоги. В этих повседневных делах проявляется понимание детьми их обязанности передать младшим полученное в наследство от старших.

Итак, методика преподавания и школьная программа во всех школах Советского Союза одни и те же. Но этого еще было бы недостаточно для создания той исключительной атмосферы, которая ощущается повсюду. Все советские люди связаны друг с другом невидимой нитью - единой моральной позицией. Связаны представители разных поколений, жители городов и сел, находящихся на разных меридианах, связаны павшие и живые, живущие сегодня с потомками. Связаны друг с другом все люди доброй воли. Подобное восприятие прошлого, настоящего и будущего как реальности мне, как каждому другому человеку с Запада, почти недоступно. Но в Советском Союзе оно представляется всем столь же естественным, как восход солнца. Да, поистине, если я хотела по-настоящему полюбить советских людей (по-настоящему — значит понимая их), я должна была усвоить, что для них незнакомые им, отдаленные от них во времени и в пространстве люди реальны, те незнакомые люди, что боролись за лучшее будущее для всего человечества. Их голоса продолжают звучать, направляя и поощряя наших современников. Дети тоже слышат эти голоса, прислушиваются к ним. Думая о будущем, советские люди думают и о прошлом, о тех, кто жил, страдал, любил людей. Думая о будущем, все они явственно представляют себе потомков и считают, что перед теми в долгу. Сажая сосну, они как бы посылают дружеский привет тому, кто лет через сто спилит это дерево и с благодарностью подумает о них. Собирая свидетельства фашистских зверств и закладывая в капсулу послание с указанием вскрыть ее в годовщину столетия Советской власти, они обращаются к своим потомкам как к товарищам.

...Истории, которые рассказывают детям, книжки, которые им предлагают в библиотеке, телевизионные передачи, которые для них готовят, — все тщательно отбирается. Ни по одному из каналов дети, характеры которых только формируются, не должны видеть картин насилия, слышать восхвалений жестокости. Их учат совсем другому: человек человеку — брат, он изначально добр и благороден и каждый имеет возможность проявить свои лучшие качества.

В основе всевозможных развлечений советских детей лежит серьезная идея. Что ж, это и понятно: сегодняшняя жизнь была завоевана дорогой ценой и вполне заслуживает серьезного к себе отношения. Развлекаться советские ребята любят и умеют, а вот легкомысленного отношения к жизни у них нет. Да и невозможно с насмешкой или легкостью относиться к таким понятиям, как честь, долг, самопожертвование, мужество, патриотизм, справедливость, братство... В Советском Союзе они глубоко почитаются и являются неотъемлемой частью морального облика советского человека. Именно эти качества были присущи тем, кто совершал Октябрьскую революцию, именно они позволили народу выстоять в гражданской войне, в период иностранной военной интервенции, в тяжелые годы экономической блокады, когда голодная смерть унесла жизни восьми миллионов человек. Эти качества позволили преградить путь фашистам и разбить их в Великой Отечественной войне, пусть даже ценой неимоверных жертв — гибели двадцати миллионов человек. Эти качества позволили советскому народу оправиться от колоссальных потерь и встать в авангарде научного и экономического прогресса: послать человека в космос, построить электростанции в Сибири, начать строительство Байкало-Амурской магистрали, связанное с настоящими инженерными подвигами (достаточно упомянуть прокладку пятнадцатикилометрового туннеля в скалистой сердцевине горного хребта). Не удивительно, что школьники видят во взрослых героев, ведь они действительно герои.

В течение нескольких недель день за днем предо мной проходили вереницы мальчиков и девочек, в школе и вне ее, и я видела их сияющие глаза, в которых читалась непоколебимая вера в то, что правда сильнее лжи, что справедливость всегда восторжествует, что возможности человека творить добро безграничны и именно это позволит ему в конечном счете полностью реализовать себя и достигнуть вершин. Но чтобы взойти на них, нужны тренировка, самодисциплина, упорство и умение находить радость в труде. И советские дети знают это ничуть не хуже, чем взрослые. Для них это не просто теория: строительство Братской ГЭС зримо подтверждает, что упорство и труд щедро вознаграждаются. Это вселяет в сердца справедливую гордость за победу в борьбе с невиданными трудностями. Обучая и воспитывая детей, им внушают, что человек не должен идти против человека, своего брата. Лучше объединить силы для покорения природы, которая является для человека достойным противником. Борьба с ней должна быть разумной и по-настоящему героической.

Считается, что о народе можно судить по тому, каковы его дети. Я не видела всех детей Советского Союза, но познакомилась с несколькими тысячами из них, живущими в трех советских селах. И если предположить, что их сверстники по всей стране похожи на них, то какой вывод можно сделать о народе, заботливо воспитывающем их, о его морали и устремлениях?

Глядя из окна самолета на бескрайний зелено-белый океан тайги, я размышляла над тем, каким же образом лучше всего донести до детей моей страны просьбу советских школьников, больших и маленьких, с которой они не раз обращались ко мне и в Вертелишках, и в Калтуке, и в Новой Игирме: ’’Передайте нашим ровесникам у вас на родине, что мы хотим вместе с ними жить на земле, на которой не было бы войн. Передайте им нашу любовь”.

СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 64

Мухаммад Назир


Советский Узбекистан на пути прогресса

Мухаммад Назир

Советский Узбекистан на пути прогресса

Перевод с урду И. Синельниковой


ОТ КУСТАРНИЧЕСТВА К СЛОЖНОМУ МАШИНОСТРОЕНИЮ


РАЗВИТИЕ ПРОМЫШЛЕННОСТИ В УЗБЕКИСТАНЕ ПОСЛЕ ОКТЯБРЬСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ

До Октябрьской социалистической революции 1917 года в Узбекистане промышленность была развита слабо. Здесь насчитывалось только 425 мелких предприятий, которые в основном работали на сельскохозяйственном сырье. На этих предприятиях использовалась устаревшая техника. Все они были собственностью горстки капиталистов.

В нескольких городах имелись электростанции, но они обеспечивали электроэнергией лишь дома богачей. Дома простых людей освещались керосиновыми лампами.

Промышленность Узбекистана ускоренными темпами стала развиваться только после Октябрьской социалистической революции 1917 года. Общий объем промышленного производства за годы Советской власти возрос по сравнению с 1924 годом (год образования Узбекской ССР) в 176 раз. В настоящее время предприятия республики за два дня выпускают промышленных изделий больше, чем за весь 1924 год. В республике имеется более 1500 крупных промышленных предприятий.

Рост производства основных видов промышленной продукции в Узбекистане показан в приведенной ниже табл. 1.

Быстрыми темпами в Узбекистане развивается электроэнергетика. В 1913 году на территории Узбекистана было всего несколько небольших электростанций. Первая гидроэлектростанция — Бозсуйская (близ Ташкента) - начала действовать в 1926 году. В годы первых пятилеток в Узбекистане вообще и особенно в Ташкентской области развернулось строительство гидроэлектростанций, где был создан Чирчик-Бозсуйский каскад. К числу наиболее крупных электростанций в Узбекистане относятся Ташкентская ГРЭС, Ангренская ГРЭС, Навоийская ГРЭС, Тахиаташская ГРЭС, Чарвакская ГЭС и Сырдарьинская ГРЭС.


Таблица 1


Промышленная продукция

Год

1913

1940

1950

1960

1970

1980

Электроэнергия, млрд. кВт-ч

0,003

as

2,7

5,9

18,3

33,6

Нефть (включая газовый конденсат), тыс. т

13,2

119

1342

1603

1805

1330

Газ, млн. м3

0,7

52,2

447 .

32094

Уголь, тыс. т

3,4

1475

3410

3747

Сталь, тыс. т

11,4

119

297

389

Прокат черных металлов, тыс. т

76

192

321,8

Минеральные удобрения, тыс. т

1,6

522

1121

4091

6020

Тракторы, тыс. шт.

8

21,1

24,2

Хлопкоуборочные машины,шт.

5

4641

3184

5921

9050

Тракторные культиваторы, тыс. шт.

1,9

7,8

10,0

20,1

19,3

Прядильные машины, шт.

870

419

811

1703

Экскаваторы, шт.

134

700

1025

1505

Краны, шт.

199

670

871

1387

Холодильники бытовые, тыс. шт.

6,5

57,2

65,2

Цемент, тыс. т

267

356

1190

3196

4179,1

Хлопок-волокно, тыс. т

178

5 34

650

1064

1384

1746

Шелк-сырец, т

693

762

856

1172

1712

Ткани хлопчатобумажные, млн. м2

107

161

235

210

180

Ткани шелковые, млн. м2

5

9

24

50

114

Кожаная обувь, млн. пар

3,8

4,4

11,4

18,4

30,4


В производстве электроэнергии возрастает значение тепловых электростанций (главным образом за счет природного газа). Основные районы газодобывающей промышленности — Бухарская и Кашкадарьинская области. В Бухарской области найдено самое крупное в республике месторождение природного газа - Газли.

Черная металлургия представлена Узбекским металлургическим заводом (Бекабад), который работает на металлическом ломе и выпускает сталь и прокат. Значительно развита цветная металлургия - это отрасль общесоюзного значения. Среди предприятий этой отрасли можно назвать два ведущих: Чирчикский и Алмалыкский комбинаты.

К концу 60-х годов Узбекистан стал одним из крупных центров химии. На предприятиях химической промышленности используются природный газ, нефть, уголь, известняк, сера, отходы цветной металлургии, а также отходы переработки хлопка-сырца. Производство минеральных удобрений имеет особое значение для развития хлопководства. По производству минеральных удобрений Узбекистан среди союзных республик занимает четвертое место.

Быстрыми темпами развивается машиностроительная промышленность. Главные отрасли машиностроения обслуживают хлопководство и промышленность, перерабатывающую хлопок. В республике работает крупнейший в стране Ташкентский завод текстильных машин. Основные предприятия сельскохозяйственного машиностроения — это Ташкентский, Узбекский и Чирчикский заводы сельскохозяйственных машин, Ташкентский тракторный завод, Ташкентский завод химических сельскохозяйственных машин и др.

Электротехническая промышленность представлена следующими заводами: ’’Ташкенткабель”, ’’Ташэлектромаш”, ’’Кокандэлектромаш”, Ташкентский электротехнический, заводами ’’Электроаппарат” и ”Электродвигатель”в Андижане.

Из легкой промышленности выделяются хлопкоочистительная, текстильная, трикотажная, швейная, кожевенно-обувная отрасли. Имеется более 100 хлопкоочистительных предприятий, которые размещены в хлопкосеющих районах. Наиболее крупные из них - Янгиюльский, Андижанский, Ташлакский, Бухарский и Каттакурганский заводы.

Пищевая промышленность включает маслобойно-жировую, маслосыродельную и молочную, мясную, плодоовощную и другие отрасли. Узбекистан обеспечивает 13 процентов союзного производства растительного масла. Узбекская консервная промышленность имеет общесоюзное значение. Предприятия этой отрасли находятся в Ташкенте, Самарканде и других городах. В Муйнаке имеется крупнейший в стране рыбный комбинат.

Вышеприведенные данные свидетельствуют о том, что промышленность в Узбекистане развивается быстрыми темпами. По всей республике раскинулась сеть промышленных предприятий, повсюду созданы промышленные районы. Среди всех отраслей промышленности республики, развитых при Советской власти, выделяются главные: энергетическая, химическая, металлообрабатывающая, электротехническая и машиностроительная. Кроме того, большую роль в республике играют отрасли легкой и пищевой промышленности. Из отсталой окраины царской России Узбекистан в составе Союза Советских Социалистических Республик превращен в высокоразвитую в промышленном отношении республику.


ТАШКЕНТСКИЙ ЗАВОД СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННЫХ МАШИН

Для участия в кинофестивале 16 мая в Ташкент должна была прилететь делегация деятелей киноискусства из Пакистана. Встретить своих соотечественников за границей всегда приятно. И вдвойне приятно, если они работники кино. Я решил, что сам поеду в аэропорт встречать гостей фестиваля. Но как назло, в день прилета моих земляков у меня было множество дел. Я выскочил из дома, что называется, в последнюю минуту. До прибытия самолета оставалось всего полчаса. Я мог успеть на аэродром только на такси. Мне повезло: из-за угла, словно по заказу, вынырнул автомобиль. Я проголосовал. Шофер притормозил и спросил:

— Вам куда?

— В аэропорт, - ответил я.

В такси уже сидел пассажир. К счастью, нам было по пути.

Я сел рядом с пассажиром на заднее сиденье и поглядел на него: он так же, как и шофер, был узбеком. Мой сосед тоже окинул меня взглядом и что-то сказал таксисту. Я немного понимал узбекский язык и догадался, что речь идет обо мне. Видимо, мой сосед заподозрил это и спросил меня по-узбекски:

— Вы знаете узбекский язык?

- Йок (нет), - коротко ответил я.

Шофер и пассажир рассмеялись. Как тут не рассмеяться: человек понимает вопрос, заданный на узбекском языке, по-узбекски же отвечает и при этом утверждает, что языка не знает.

— Я говорю по-русски, — сказал я, не отрезая пути к продолжению беседы.

- Судя по тому, что мы слышали, вы не просто знаете русский — вы очень хорошо его знаете. А мы тут поспорили: я говорю, что вы индиец, а водитель утверждает, что араб. Разрешите, пожалуйста, наши сомнения, — попросил пассажир, придвигаясь ко мне поближе.

— Пакистанец, — ответил я.

- Вы учитесь в институте? - полюбопытствовал водитель.

Я кивнул в ответ. Между нами завязался разговор. Я сообщил, что еду в аэропорт встречать своих земляков, приглашенных на кинофестиваль. Заговорили о кино. Пассажир - теперь я уже знал, что его зовут Хамид и что он работает на Ташкент-

ском заводе сельскохозяйственных машин, - живо интересовался им. Но ему пора было выходить. На прощание он дал мне свой домашний адрес и телефон. Я продолжал свой путь в аэропорт.

Через два дня я позвонил Хамиду и, пользуясь случаем, познакомил его с пакистанскими киноактерами. Так было положено начало нашей дружбе.

Мне захотелось посмотреть, как работает мой друг. Я договорился с Хамидом о том, что он покажет мне свое предприятие.

Однажды Хамид представил меня заместителю директора завода сельскохозяйственных машин и тот согласился показать мне производство. Он начал с рассказа:

- Большинство машин, которые выпускает наш завод, используется для выращивания и сбора хлопка. Некоторые из этих машин применяются и при возделывании других культур. У нас имеются свои литейные цеха, есть конструкторское бюро, которое занято разработкой новых и совершенствованием старых типов машин.

Мы с заместителем директора прошли в конструкторское бюро, а затем и в литейный цех. Я видел, как плавился в печи металл, как его заливают в формы. В монтажно-сборочном цехе заместитель директора пояснил, что здесь работают узкие специалисты, каждый из которых отвечает за выполнение определенной операции. Следующим был сварочный цех.

Я обратил внимание на то, что почти все технологические процессы на заводе механизированы. Однако присутствие здесь человека все еще необходимо. Своим наблюдением я поделился с заместителем директора.

Наша беседа продолжалась уже в его кабинете за чаем. Я поблагодарил его за короткую экскурсию по предприятию и выразил свое восхищение всем увиденным. Мне хотелось задать ему еще несколько вопросов, и он любезно согласился ответить.

- Скажите, пожалуйста, сколько человек трудится на вашем заводе?

— Около пяти тысяч.

— А сколько среди них узбеков?

— Более 70 процентов. А почему это вас заинтересовало? Для нас это не имеет никакого значения. Национальный вопрос у нас давным-давно решен. Например, я узбек и горжусь этим, но считаю, что и другие национальности ничуть не хуже моей. Кстати, моя жена киргизка...

Мой собеседник сказал это настолько убедительно, что я больше не возвращался к этой теме. Я понимал, что у заместителя директора немного времени, но все-таки решился задать следующий вопрос:

— А что вы можете рассказать мне о машинах, которые производит ваш завод?

— До Октябрьской революции плуги, мотыги, лопаты в Узбекистан ввозили из Швеции. Сохранились даже документы о подобных торговых сделках. В настоящее время Узбекистан по производству сельскохозяйственных машин не уступает развитым странам как по количественным, так и по качественным показателям. По производству машин для хлопководства Узбекистан занимает первое место в мире. Модели этих машин постоянно совершенствуются, быстро растет их эффективность. Разрабатываются и внедряются в производство проекты качественно новых, доселе нигде не применявшихся моделей машин. Уже изобретены машины, облегчающие труд человека в различных сельскохозяйственных процессах, начиная от подготовки полей к посевам и кончая уборочными работами.

У меня появлялись все новые и новые вопросы, но мне неловко было более задерживать гостеприимного хозяина. Я поблагодарил его и попрощался. Хамид поджидал меня у проходной, рабочий день уже кончился, и он пригласил меня к себе домой.


ТАШКЕНТСКИЙ ТЕКСТИЛЬНЫЙ КОМБИНАТ

Хорошо иметь много верных друзей, которые придут на помощь в трудную минуту. Мой узбекский друг Улугбек был именно таким.

Я как-то обмолвился Улугбеку, что хотел бы посетить Ташкентский текстильный комбинат, где работала его жена. Улугбек внимательно отнесся к моим словам и обещал помочь мне. Но случай все не подворачивался.

Однажды он был у меня в гостях, как вдруг раздался телефонный звонок. Звонила жена Улугбека, Саида. Она приглашала нас к себе на комбинат, где вечером должно было состояться какое-то торжество.

Когда мы подошли к воротам комбината, Саида с подругой уже поджидали нас. Саида предложила осмотреть комбинат. Я был очень рад такой возможности и, конечно, согласился. До начала празднества у нас еще было немного времени. И мы решили, что Улугбек и Саида отправятся помогать организаторам вечера, а мне покажет комбинат ее подруга.

Это была красивая изящная девушка среднего роста, круглолицая, краснощекая и большеглазая, с длинными черными косами. Словом, настоящая узбечка. Она шла со мной рядом молча. Я первым нарушил молчание:

- Как вас зовут?

- Джамиля. Я работаю в бригаде у Саиды.

— А меня...

Но не успел я произнести свое имя, как Джамиля сказала:

— Я знаю. Я вас уже видела на свадьбе у Саиды. Однажды мы с подругой зашли к вам в общежитие, но вас не оказалось дома. Саида и Улугбек часто вспоминают вас в разговоре.

— Ну раз так, то вы расскажите мне о себе.

Она улыбнулась и взглянула на меня. У нее были прекрасные, как у газели, глаза. Джамиля не ответила на мою просьбу. Она сказала:

— Мне нравятся пакистанские фильмы и музыка. И люди у вас в стране очень хорошие.

Мне было приятно услышать это, но я был несколько удивлен тем, что не получил ответа на свой вопрос. Я настойчиво повторил его.

Джамиля ответила коротко:

— Мои родители живут в деревне неподалеку от Джизака. Я там родилась и закончила школу. Однажды я приехала в Ташкент к подруге, которая работала на этом комбинате. Я тоже начала работать здесь, поселилась в общежитии, поступила в политехнический институт. Я полюбила Ташкент.

Она вдруг остановилась, внимательно посмотрела на меня и спросила:

— А вам нравится наш Узбекистан?

— Не просто нравится, очень нравится! — ответил я. — В СССР за годы Советской власти достигнут огромный прогресс во всех союзных республиках.

Затем Джамиля повела меня по комбинату. Она предупредила, что мы не успеем осмотреть все цеха. Детально она покажет мне только свой участок, а на остальные мы заглянем по пути.

Я заметил, что в цехах было очень мало работников, значительно меньше, чем я предполагал, и почти все женщины.

Джамиля объяснила мне:

— На комбинате почти все процессы автоматизированы. Поэтому число работников невелико. Они в основном лишь контролируют работу станков. Если в станке неполадка, он сразу же останавливается и загорается красная лампочка. Заметив сигнал, мастер устраняет неисправность. Что же касается женщин, то их у нас на комбинате действительно много. Но они работают только там, где труд им по силам. Более тяжелый физический труд выполняют мужчины. А вот заработная плата у мужчин и женщин одинаковая.

Джамиля продолжала свой рассказ:

- Я работаю контролером. В нашей бригаде 40 девушек. К нам поступает окрашенная нить, и мы ее проверяем. Если в мотке есть дефект, то мы отсылаем его обратно, а если все в порядке, то отправляем дальше.

— В этом и заключается ваша работа?

— Моя работа очень ответственная и требует особых навыков, - ответила Джамиля.

— А если бы вас уволили с комбината, что бы вы стали делать? - задал я вопрос.

- Уволили?! Но ведь для этого необходимо серьезное основание! Кроме того, права работника защищает профсоюз.

Но Джамиле пришлось прервать свой рассказ на полуслове: стоявшая неподалеку Саида выразительно смотрела на нее. Вероятно, их уже заждались.

Комната, в которой проходило торжество, была полна ароматов. За столом, уставленным национальными блюдами, сидело 25 человек. Среди них единственным мужчиной был Улугбек, а все остальные - девушки. В основном это были узбечки, хотя я заметил и русских девушек, и казашек. Два места были не заняты - их приготовили для нас. Мы сели.

Первой взяла слово Саида:

- Дорогие друзья, сегодня день рождения Джамили. По этому случаю мы устроили вечер. Мы рады, что на этой приятной церемонии присутствует наш гость из Пакистана. Он близкий друг Улугбека...

Это был чудесный вечер! Тосты в честь Джамили лились, как из рога изобилия. Все веселились. Так могут веселиться только люди, у которых сложилась жизнь. Прошло значительное время, но я помню атмосферу, в которой отмечался день рождения обычной работницы завода.

После вечера, когда девушки уже убирали со стола, Улугбек спросил меня:

- Ну что, понравился тебе наш праздник?

— Все было очень здорово, спасибо за все, — ответил я.

Мы вышли на улицу. Саида и Улугбек спешили домой, а мне не хотелось расставаться с Джамилей и ее подругами. Я пошел проводить их до общежития. Потом я пригласил их в кино на пакистанский фильм. После фильма мы пошли погулять в парк имени Горького. Я вернулся к нашему разговору, который мы не смогли закончить на комбинате. Джамиля постаралась рассказать мне о профсоюзе:

— Я член профсоюзной организации нашего комбината. Ежемесячно плачу взносы. В прошлом году по льготной профсоюзной путевке я ездила на месяц в Ялту, в этом году еду на десять дней в Болгарию...

Джамиля, как молодой работник, была недостаточно сведуща в этом вопросе. Она могла рассказать мне только о том, что знала по собственному опыту. Но она говорила так просто и искренне, что мне захотелось познакомиться с этой проблемой как можно подробнее.

Позднее я внимательно прочитал несколько книг на эту тему, побеседовал с советскими людьми, и это позволило мне сделать следующий вывод: в Советском Союзе профсоюзы прежде всего заботятся о благосостоянии трудящихся и охраняют их права. Профсоюзы помогают трудящимся в устройстве на работу, обеспечении жильем, лечением, отдыхом. Профсоюзы принимают участие в решении всех вопросов, касающихся заработной платы, премий и пенсионного обеспечения трудящихся. Кроме того, профсоюзы организуют трудящихся на выполнение производственных планов и следят за соблюдением и поддержанием на предприятиях высокой трудовой дисциплины.


ЗЕМЛЯ И КРЕСТЬЯНЕ


РАЗВИТИЕ СЕЛЬСКОГО ХОЗЯЙСТВА УЗБЕКИСТАНА ЗА ГОДЫ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ

До Октябрьской социалистической революции в Узбекистане пригодными для обработки землями и ирригационными средствами владели баи, кулаки и священники (алишаны). Они эксплуатировали чужой труд. Люди, которые гнули спину на полях баев и кулаков, полностью находились в их власти, они не могли даже жениться по своему желанию.

Всем крестьянам жилось одинаково тяжело, независимо от того, кто был их хозяином. И бай, и кулак, и священник преследовали одну цель — собрать как можно больший урожай, получить большие доходы. Они проводили время в развлечениях, а как жилось крестьянину, их совершенно не беспокоило.

В то время искусственное орошение использовалось незначительно, и крестьяне с нетерпением ждали каждого дождя. Многие занимались овцеводством. В поисках пастбищ они кочевали. Земледелие велось очень примитивными способами.

И только после Октябрьской социалистической революции 1917 года узбекский народ получил возможность развивать сельскохозяйственное производство.

В Узбекистане общая площадь земель, находящихся в пользовании колхозов и совхозов (всего здесь 888 совхозов и 854 колхоза1), составляет 32,5 млн. га. Из них площадь сельскохозяйственных угодий составляет 25,5 млн. га: 3,8 млн. га занимают пахотные земли, 21,4 млн. га — луга и пастбища, 0,2 млн. га — сады. На полях Узбекистана работает огромное количество сельскохозяйственной техники.

Основа сельскохозяйственного производства Узбекистана - поливное земледелие, поэтому здесь большое внимание уделяется строительству оросительных систем. За годы Советской власти были реконструированы старые ирригационные сооружения и построены новые. Самые крупные каналы: Большой Ферганский, Большой Андижанский, Северо-Ферганский, Южно-Голодностепский, Аму-Бухарский, Каршинский. Самые значительные водохранилища: Каттакурганское, Южно-Сурханское, Чимкурганское, Куюмазарское, Пачкамарское, Тюябугузское, Чарвакское. В Узбекистане сосредоточено 22 процента всех орошаемых земель СССР.

Основная специализация сельского хозяйства Узбекистана - хлопководство. На эту республику приходится около 65 процентов общесоюзного сбора хлопка-сырца. Разводят его в основном в Ферганской, Чирчик-Ахангаранской и Зеравшанской долинах.

Увеличение валового сбора важнейших сельскохозяйственных культур в Узбекистане показано в приведенной ниже табл. 2.


Таблица 2


Сельскохозяйственные культуры, тыс. т

Год

1913

1940

1950

1960

1970

1980

Хлопок -сырец

517

1386

2226

2824

4495

6237

Зерновые культуры

1019

601

425

704

980

2519

В том числе:

рис

210

126

62

58

185

504

кукуруза

39

34

59

71

67

125 1

Картофель

46

113

111

163

180

242

Овощи

129

311

162

377

781

2429

Бахчевые культуры

183

324

146

264

549

1030

Виноград

138

130

84

186

290

327

1 На конец 1980 года. - Прим. ред.



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 65

Обработка хлопкового поля в Узбекистане до 1917 года



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 66

Начало XX века. Вот так ткач в городе Фергане из десятков разноцветных шелковых нитей создавал ткань, поражавшую своей красотой



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 67

Механизированная уборка хлопка в колхозе имени М. И. Калинина Кошкупырского района Хорезмской области



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 68

Плоды узбекской земли. Сборщица лимонов Ш. Буриева



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 69

Общий вид пульта управления одной из электростанций Узбекистана



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 70

На узбекских предприятиях производится значительное количество продукции на экспорт



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 71

Завод ’’Ташсельмаш” приступил к серийному выпуску хлопкоуборочных машин новой модификации ”ХВН-1,2А”. Отгрузка готовых машин



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 72

Завод ’’Ташхимсельмаш” производит опылители-опрыскиватели ’’ОВХ-14”. В одном из цехов завода


Шелководство — одна из старейших сельскохозяйственных отраслей. На Узбекистан приходится 58 процентов коконов, заготовляемых в СССР. В настоящее время выведены новые породы шелкопряда.

Большое значение в республике имеет каракулеводство. По поголовью овец Узбекистан занимает пятое место в Советском Союзе, по производству каракуля — третье. Каракулеводство базируется на пустынных и полупустынных пастбищах. Рост производства в Узбекистане основных продуктов животноводства приводится в табл. 3.


Таблица 3


Продукты животноводства

Год

1913

1940

1950

1960

1970

1980

Мясо, тыс. т

89

82

57

178

208

540

Молоко, тыс. т

231

451

300

847

1333

2271

Яйца, млн. шт.

92

133

95

458

860

1458

Шерсть, тыс. т

5,9

6,8

11,7

23,4

22,0

29,0


Из изложенного выше видно, что за годы Советской власти в Узбекистане достигнуты огромные успехи в развитии сельского хозяйства.

В настоящее время в республике осуществляется целый ряд новых мероприятий по дальнейшему увеличению роста сельскохозяйственного производства.

Занимаясь исследованиями в области сельского хозяйства в Ташкентском сельскохозяйственном институте, мне приходилось много ездить по республике. Большое впечатление на меня произвели поездки в кишлак, в котором родился мой приятель Нур Мурад, и в совхоз ’’Питомник”.


КИШЛАК, В КОТОРОМ РОДИЛСЯ НУР МУРАД

Мне предстояло провести ряд научных опытов, и мой профессор выделил мне в помощь одного узбекского студента. Его звали Нур Мурад. Он учился на последнем курсе института. Я консультировал его по дипломной работе, а он помогал мне в моих научных исследованиях. Таким образом, некоторое время нас объединяли общие интересы.

Нуру Мураду было 24 года. Часто он рассказывал мне о своих родителях, сестрах и братьях, которые жили в кишлаке. Нур Мурад приехал учиться по направлению колхоза и после окончания института должен был вернуться работать в родные края.

Вскоре Нур Мурад защитил диплом. Пришла пора собираться домой. Мы распрощались и пообещали друг другу не терять связи, встречаться и переписываться.

Однажды я получил от Нура Мурада письмо, в котором он приглашал меня на свою свадьбу. Я с радостью принял приглашение.

Утром 19 августа за мной в Ташкент приехал брат Нура Мурада Анвар Мурад, и мы отправились в кишлак. По дороге Анвар Мурад рассказывал мне о городах и поселках, мимо которых мы проезжали.

И вот мы на месте, в колхозе имени Первого мая.

Дом родителей Нура Мурада был очень красив. Особенно оригинально были отделаны дверь и стены. Рядом большой сад и огород. А перед домом яркие нарядные цветы. Я и раньше бывал в узбекских деревнях. Широкие улицы, красивые дома, чистота, тенистые деревья, у каждого дома сад — это характерные особенности каждого кишлака. Но дом родителей Нура Мурада мне показался уютнее других. В нем было четыре комнаты. В гостиной стояла добротная и красивая мебель. На стенах висели ковры. В доме были и телевизор, и радиоприемник. Мать Нура Мурада Мухаббат-ханым прогнала ребятишек, столпившихся вокруг гостя. Друзья Нура Мурада разошлись по домам: они не хотели стеснять меня. Мы остались одни. Му-хаббат-ханым попросила сына проводить меня в гостиную, а сама начала хлопотать по хозяйству. Она подала на стол плов и фрукты из собственного сада.

Отец Нура Мурада, Камиль Османов, занял за столом привычное место, устроился поудобнее и предложил мне сесть рядом с ним. По другую сторону от меня сел мой друг, а место матери - рядом с главой семьи - пока пустовало. Отец Нура Мурада расспрашивал меня о моих родных. Я отвечал на его вопросы, Мухаббат-ханым потчевала нас чаем. Я глядел на нее и вспоминал свою мать. Заговорили о свадьбе.

Мухаббат-ханым обратилась ко мне:

— Назир, сынок, Нуру Мураду пора подумать о женитьбе. Его невеста - хорошая и красивая девушка. Она молодой врач — закончила в этом году Ташкентский медицинский институт — и работает в нашей деревне. Мы хорошо знаем ее родителей, но дело не в этом. Самое главное, что Разия и Нур Мурад любят друг друга. Сейчас молодые люди женятся по любви, а в наше время даже видеть друг друга до свадьбы считалось грехом. До Советской власти существовал такой обычай, по которому жених должен был уплатить за невесту выкуп. Практически невесту тогда покупали...

Камиль Османов прервал жену:

- Назир, видишь ли, наша мать привыкла на каждом шагу сравнивать старые и новые времена. Она не понимает, что с молодежью так не разговаривают.

Я ответил ему:

— Камиль-ата, не стоит перебивать Мухаббат-апу. Она права. Надо рассказывать молодежи о прошлом, чтобы молодые люди знали, кем вы были раньше и кем стали теперь. Иначе они будут думать, что всегда всем жилось хорошо.

На следующий день была назначена свадьба. В доме с утра царила суматоха. Играла музыка, готовилось угощение. Прибывали все новые гости. Меня знакомили с каждым из них.

Камиль-ата — главный организатор торжества — отдал все основные распоряжения и был относительно свободен. Поэтому я счел возможным попросить его показать мне хлопковые поля. Он согласился. Мы отправились в поле.

Я заметил, что урожай в этом году превосходный. Камиль Османов с гордостью поглядел на хлопок, по привычке подкрутил усы, слегка сдвинул на затылок узбекскую шапочку и сказал:

— При виде такого хорошего урожая сердце радуется. Мы регулярно поливаем хлопок. Кроме того, в этом году шли дожди. Посевам не угрожают насекомые-вредители. Когда все коробочки раскрываются, в колхозах нашего района с самолетов распыляют химикат, под воздействием которого на кустах опадают листья и остается только хлопчатник. Хлопок мы убираем машинами.

Камиль-ата перевел дыхание, вынул из кармана табакерку, пожевал табак и намеревался продолжать рассказ, но я перехватил инициативу в разговоре и спросил:

— Нур Мурад говорил мне, что ваш колхоз считается лучшим в районе. Сколько же хлопка собираете вы с гектара?

— В прошлом году этот показатель составлял 45 центнеров, в этом году урожайность еще выше. Мы предполагаем собрать до 50 центнеров с гектара. Мы почти всегда перевыполняем план по сбору хлопка. В нашем колхозе в этом году под хлопок отведено четыре тысячи гектаров.

Я попросил Османова разъяснить мне еще одну вещь:

— Вы сказали, что у вас в колхозе все полевые работы выполняют машины. Вы берете их в аренду?

— Нет, у нас есть своя сельскохозяйственная техника, которую мы купили на колхозные средства. У нас есть свои инженеры и специалисты. Каждый колхоз имеет свою мастерскую по ремонту техники. У нас есть также школа, больница, библиотека. Лет пять назад мы заасфальтировали все улицы в деревне за счет средств колхоза.

Так, разговаривая, мы дошли до канала. Я понял, что это часть оросительной системы. Камиль-ата подтвердил мою догадку.

— Лет пятнадцать назад, — рассказывал он, — по решению правительства было развернуто строительство Каршинского канала на государственные средства. Для орошения полей нашего колхоза мы берем воду из этого канала. За это государство не взимает с нас никакого налога. Кстати, я возглавляю бригаду, которая занимается орошением полей. Это очень ответственная работа. Очень важно, чтобы во время посевов почва была определенной влажности. Перенасыщение ее влагой может быть вредным. Несвоевременное орошение также не идет на пользу урожаю, например, если чрезмерно поливать побеги хлопчатника, он пойдет в рост, а самого хлопка будет мало.

Проходя мимо каких-то развалин, я спросил:

— Что это за развалины?

Камиль Османов нахмурился, гнев отразился на его лице.

- Не стоит вспоминать о прошлом. Вряд ли оно представляет для вас какой-нибудь интерес. Да и поздно уже. Пора возвращаться в деревню.

Я видел, что Камиль-ата избегает ответа на мой вопрос. Это показалось мне странным, ведь весь наш разговор был таким дружелюбным. Чем мог его расстроить мой последний вопрос?

- Наверно, с этим связано какое-нибудь событие из вашей жизни? — настаивал я.

- Нет, здесь нет никакой тайны, - сказал он. - Просто, когда вспоминаешь старое, становится тяжело. Я больше привык думать о будущем. Но если вы настаиваете, то я расскажу вам. Деревня, в которой вы находитесь, целиком построена после Октябрьской революции. Прежде она стояла там, где вы видите эти развалины. В центре один глинобитный дом — дом бая, владельца всех близлежащих земель. Вокруг дома соломенные хижины его слуг и крестьян. От этих жилищ не осталось и следа. В одной из таких хижин жили мои родители. Я в ней и родился. Уровень жизни был очень низким. Болезни уносили жизни простых людей. Медицинской помощи им не оказывали. В роли лекаря во всех случаях выступал мулла. Во всей деревне только он знал грамоту. Крестьяне занимались земледелием, но обрабатывали несравненно меньшую, чем сейчас, площадь. Урожай полностью зависел от погодных условий и, конечно, был невысоким: с одного гектара собирали пять-шесть центнеров хлопка. Урожай бай забирал себе, оставляя работнику лишь ничтожную его часть. Если кто-либо осмеливался выразить протест, бай избивал его и прогонял с земли. Словом, наказывал по своему усмотрению. Мулла учил людей быть добродетельными. Грехов бая он словно не замечал. Он запугивал крестьян, держал их в страхе и повиновении. О чинарах, которые вы видите около развалин, мулла рассказывал невероятные истории. Темные люди очень боялись силы, якобы заключенной в этих деревьях. После революции бай бежал из этих мест. Крестьяне стали хозяевами земли. Впоследствии на байской земле был создан наш колхоз.

Я был так увлечен рассказом Камиля-аты, что не заметил, как мы подошли к дому.

Здесь звучала музыка: исполнялись свадебные мелодии на узбекских народных инструментах. Жениха готовили к свадьбе. Мать Нура Мурада светилась от счастья. Его сестры, радуясь предстоящему событию, пели песни. Готовилась свадебная процессия. К вечеру она отправилась к дому невесты. Родители и родственники невесты приветствовали жениха и его друзей. Днем состоялась регистрация брака, а вечером гости собрались в доме жениха. Жених, невеста и их молодые друзья сели во главе празднично убранного стола. Гости заняли свои места: друзья поближе к молодым, а родственники и люди постарше чуть дальше. Я устроился рядом с отцом Нура Мурада, где собрались пожилые мужчины. Камиль-ата познакомил меня с ними.

— Это все пенсионеры нашего колхоза, — сказал он, улыбаясь, и добавил: — Скоро и я пополню их гвардию.

Долго продолжалось пиршество, сопровождавшееся пением и танцами.

На следующее утро, после завтрака, Мухаббат-ханым показала мне приданое. Здесь было все необходимое: одежда, подушки, одеяла, постельное белье, телевизор, холодильник, украшения... Кроме того, молодая семья получила в подарок от родителей невесты корову. Мы бы еще долго рассматривали подарки, если бы нас не прервал Камиль-ата. Он повел меня в свою комнату, налил мне чаю и, как бы продолжая разговор, прерванный свадебным весельем, сказал:

— Назир, сынок, чего только не видел я за свою жизнь. За последние полвека у нас все переменилось. Прежде бай был хозяином нашей судьбы, теперь мы сами ею распоряжаемся. Наши предки жили в хижинах, а мы теперь живем в благоустроенных домах.

Он неожиданно замолчал, подумал немного, потом по обыкновению подкрутил усы и продолжал:

— Дай бог, чтобы на земле был мир, чтобы наши дети и внуки жили счастливо... Приезжайте через несколько лет — увидите, наша деревня будет еще лучше.

Я задал еще один вопрос, со вчерашнего дня вертевшийся у меня на языке:

— Камиль-ата, вчера вечером вы говорили, что собираетесь уходить на пенсию. Неужели ваше государство обеспечивает пенсией всех старых крестьян?

— Да. И в этом нет ничего удивительного. Право на пенсию — это наше законное право, ведь мы всю жизнь трудимся.

Камиль-ата рассказывал мне о колхозе, а я, слушая, украдкой рассматривал его комнату. Мой взгляд привлекла фотография на стене: портрет молодого Камиля Османова. На снимке рядом с ним был еще один парень в военной форме, по-видимому русский. Камиль-ата, заметив мой взгляд, улыбнулся. Но вдруг его лицо стало серьезным. Он начал рассказывать:

— Когда вспоминаю это время, мучительно сжимается сердце. Нас повсюду подстерегала смерть, но мы перед ней не отступали. Погибали наши товарищи, и мы клялись отомстить за них, даже если для этого придется принести в жертву собственные жизни. Мы сражались с врагом в жестокие морозы. Но ни холод, ни бомбы, ни пушки, ни снаряды не подорвали нашего мужества. Мы были уверены в победе, и мы защитили честь страны. Мы дошли до самого Берлина. Фашизм потерпел позорное поражение.

Камиль Османов разволновался, прошлое ожило в его памяти. Он продолжал:

— Весь советский народ, даже дети, встал на защиту Родины и оказал сопротивление фашистской Германии. Узбекистан тоже принимал большое участие в обороне страны. Я видел войну собственными глазами, и я не могу не мечтать о том, чтобы в будущем человечество не знало войны. Я ненавижу ее.

Камиль-ата еще раз посмотрел на фотографию и, тяжело вздохнув, сказал:

— Молодой человек рядом со мной — русский. Его зовут Николай. Он был моим однополчанином. Мы вместе воевали до полной победы. Наша дружба крепла в боях. Николай — скромный и искренний человек. Он уроженец деревни, расположенной вблизи Минска. Фашисты сравняли с землей его дом, убили его жену и детей. Весть об их гибели Николай получил, находясь на фронте. Но это не сломило его, и он продолжал воевать.

После окончания войны мы поехали в его деревню. Оставшиеся в живых односельчане рассказали Николаю подробности тех трагических событий, которые разыгрались во время нападения на деревню фашистов. Они помогли нам отыскать могилы его жены и детей. Я предлагал Николаю ехать со мной в Узбекистан, в мой кишлак. Вначале он согласился, но потом передумал. Он поселился в Уфе. Мы до сих пор переписываемся, поздравляем друг друга с праздниками, посылаем подарки. Сейчас Николай работает агрономом и заочно учится в Сельскохозяйственной академии имени Тимирязева.

В тот же день я покинул кишлак, в котором живет Нур Мурад. Прошло много времени, но впечатления о жизни людей в этом кишлаке не стерлись в моей памяти. Чайник и пиалы, которые я получил в подарок от матери Нура Мурада, и сегодня украшают мой дом. Они напоминают мне о времени, проведенном в Узбекистане.


СОВХОЗ ’’ПИТОМНИК”

Однажды, вернувшись вечером домой, я обнаружил оставленную мне записку. Я прочитал:

”Назир-бхаи!

Я заходил к тебе четыре раза и вчера и сегодня, но, к сожалению, не застал тебя дома. Есть неотложное дело. Как только ты получишь эту записку, сразу же приходи к нам. Приходи обязательно. Я буду ждать. Тахир”.

Я тут же взял такси и поехал к своему другу. Дом его был километрах в десяти от моего общежития. Я назвал шоферу адрес, а сам погрузился в раздумья. Что за неотложное дело у Тахира? Почему он не написал, что это за дело? Если он нуждался в моей помощи, мог бы обратиться ко мне с просьбой без всяких церемоний. ”А может быть, у друга неприятности?!” — закралась мысль. Но я утешал себя тем, что через несколько минут буду у Тахира, и все прояснится.

Тахир работал продавцом в магазине. Там я и познакомился с ним два года назад. Мы стали друзьями. Он часто заходил ко мне, и я несколько раз бывал у него дома. Шло время, и наша дружба становилась все крепче. Тахир — узбек. Но он окончил русскую школу и поэтому свободно говорил по-русски.

И вот я уже у дома Тахира. Стучу в дверь. Мне открывает Тахир.

— Все в порядке? — спрашиваю я его с порога.

Но Тахир даже не успел ответить: в прихожей появилась его мать Нурджахан. Она обратилась ко мне:

— Как хорошо, что ты приехал. Еще немного, и я бы опять послала за тобой Тахира. Худаберды — сын моей старшей сестры Шамсии — отслужил два года в армии и вернулся домой. Завтра мы все едем к ним в гости в кишлак. Приглашаем и тебя.

Все - Тахир, его отец Алишер, его младшая сестра Диля — присоединились к ней и приглашали меня так сердечно, что я не мог отказаться.

На следующий день рано утром я приехал к Тахиру. Все уже собрались. Ждали только меня. Я, Тахир, тетя Нурия и Диля (отец Тахира неважно себя чувствовал и не мог поехать с нами) сели в машину и отправились в гости.

По дороге мы остановились у бензоколонки: надо было заправить машину. Пока Тахир заполнял бак, мы прогуливались. Неожиданно ко мне подошел молодой человек и спросил:

- Вы иностранец?

- Да, я из Пакистана.

— Вы здесь учитесь?

- Да, я студент.

Начался разговор. К нам подходили все новые люди, среди них были женщины и мужчины, юноши и пожилые. Они тоже интересовались, откуда я, чем занимаюсь. Одна девушка сказала:

— Нам очень нравятся пакистанская музыка и фильмы.

В Узбекистане мне часто приходилось слышать это, и всякий раз было очень приятно.

А потом последовал еще один знакомый вопрос:

- Вам нравится наш Узбекистан?

— Конечно. Я люблю вашу республику.

Некоторым я дал свой пакистанский адрес и впоследствии получал от них письма. Эта неожиданная встреча, этот недолгий разговор позволили мне понять и почувствовать, что эти люди считают Пакистан своим добрым соседом и очень хотят дружить с нашим народом.

Мы должны были продолжать путь, и наши новые знакомые провожали нас теплыми напутствиями.

Отъехав километров десять от Янгиюля, мы оказались в кишлаке, который назывался Пахта. За Пахтой мы свернули направо и выехали на проселочную дорогу, вымощенную булыжником. Еще километра три — и мы в кишлаке, где жила Шамсия-апа.

Кишлак был небольшой, домов 40—50. Совхоз назывался ’’Питомник”. Я заметил здесь много машин и мотоциклов.

Увидев, что у дома остановился автомобиль, Шамсия-апа вышла встретить гостей. Она очень обрадовалась нам. Жаль только, что ее мужа Юлдаша не было дома (он работал в поле, и Шамсия-апа послала соседского мальчика разыскать мужа и сообщить ему, что приехали гости). Не было дома и сына: он ушел в Пахту.

В доме Шамсии-апы три комнаты. Поблизости еще сарай. Все пространство между домом и сараем увито виноградными лозами. Сейчас, поздней осенью, виноград был уже собран. Под сад и огород отведен участок земли приблизительно в полгектара.

Тахир пошел во двор наколоть дров. Тетя Нурия и Диля вместе с Шамсией-апой начали хлопотать по хозяйству.

Вскоре все уже сидели за столом, уставленным яствами. Но хозяйка подавала все новые и новые блюда.

Через некоторое время вернулся Юлдаш. На вид это был настоящий узбекский крестьянин с большой бородой и жилистыми крепкими руками труженика. Юлдаш присоединился к нам, и мы все вместе пили чай. Я спросил Юлдаша, далеко ли от дома он работает. Он ответил, что в пятнадцати минутах ходьбы.

Тогда я решил попросить его показать мне совхозные поля и познакомить с членами его бригады. Юлдаш вначале заколебался, но потом согласился. По дороге Юлдаш рассказывал мне:

— Мой родной кишлак находится километрах в 25 отсюда. Однажды случился жестокий голод. Умирали люди, погибал скот. Мой отец был вынужден бросить свой кишлак и искать счастья в других местах. Здесь не было никакого жилья, но зато круглый год был корм для скота. А это значит, что голод не грозил и людям. В поисках пропитания сюда стекались семьи с разных сторон. Здесь поселились казахи, татары, узбеки. После революции, когда была установлена Советская власть, организовали совхоз. Жители кишлака стали работать в нем. Нам построили новые дома. Я один из первых учеников нашей деревенской школы. Помню, что тогда велась кампания по ликвидации неграмотности и мой отец, будучи уже в преклонном возрасте, тоже учился. Он окончил пять классов по специальной программе для взрослых; я же после восьмилетки пошел работать... Наше хозяйство специализируется на выращивании винограда, имеет хорошие доходы. Люди в совхозе хорошо зарабатывают, живут в современных домах. Все это стало возможным благодаря Советской власти.

Юлдаш, вероятно, рассказал бы мне еще много интересного, но мы уже подошли к полю, где работали его товарищи. Их было человек десять. Они заметили нас. Один из них - это был бригадир — подошел к нам. Затем япознакомился и с другими членами бригады. Я поинтересовался, что они делают в поле. Бригадир рассказал мне:

— Несмотря на то что в нашем хозяйстве используются различные машины, ручной труд все еще необходим. В этом году холода наступили рано, и у нас много работы. Мы уже вырезали старые виноградные лозы, а теперь укрываем землей корни. Ночью прошел дождь — земля сырая, зябко. Но мы не можем откладывать такое важное дело.

- Возделываются ли в вашем хозяйстве еще какие-нибудь культуры? — поинтересовался я.

— У нас хозяйство государственное, а нс коллективное, — ответил бригадир. — Мы работаем по государственному плану и ежегодно должны сдавать определенное количество винограда. План сдачи постоянно увеличивается. Но на землях, в настоящее время свободных от виноградников, мы выращиваем другие фрукты и овощи. Прежде всего яблоки, сливы, хурму и несколько меньше — бахчевые: дыни и арбузы. В текущем году мы вдвое перевыполнили намеченный план. Доход, полученный от реализации урожая, выращенного сверх плана, был разделен между работниками совхоза. Все они получили премии.

Наш разговор затянулся. Мне было неловко отвлекать бригаду от работы, и я предложил поработать вместе с ними. Мое предложение смутило их, но после недолгих уговоров они согласились, и мы с полчаса дружно трудились в совхозном винограднике.

Юлдаш торопил меня, полагая, что наше долгое отсутствие вызовет беспокойство. Нас наверняка уже ждали. Прощаясь, бригадир сказал мне:

— Вы запачкали руки...

Руки у меня действительно были в земле, но я подумал: "Не землю я сейчас держал в руках, а чистое золото". Только в Советском Союзе я в полной мере понял ценность труда и величие человека-труженика. Его руки создают благополучие народа. Именно руки человека-труженика - источник изобилия, источник прогресса. Не воля свыше, а труд советских людей гарантирует их процветание. И не случайно в Узбекистане на каждом шагу висят плакаты: "Белое золото добывают для страны золотые руки”. Труд в СССР уважают всюду. Прекрасны города и кишлаки Узбекистана! Это чудо — творение рук человека.

Незаметно мы подошли к дому. Оказалось, что Худаберды уже вернулся из Пахты.

Беседа продолжалась за столом. Хозяева радушно потчевали меня и охотно отвечали на мои многочисленные вопросы о жизни узбекского села.

После обеда тетя Нурия и Диля начали собираться в обратную дорогу. Да и у хозяев было немало дел: задать корм скоту, прибрать в доме. Однако Шамсия-апа повела меня осмотреть дом и показала его убранство. Я увидел холодильник, телевизор, проигрыватель, электрическую стиральную машину, автоматическую швейную машину... Во дворе у окна стоял мотоцикл Худаберды. На стенах висели ковры, в шкафу красовались сервизы...

Трогательная минута прощания — и вот мы уже мчимся в Ташкент... Я перебираю в памяти подробности прошедшего дня и не перестаю удивляться гостеприимству хозяев. Я восхищен их добротой, трудолюбием, налаженным бытом. Какие они счастливые! Какие счастливые советские люди! Русские, татары, узбеки, казахи, таджики, азербайджанцы — все граждане одной страны, нерушимо связанные друг с другом. Все они словно цветы одного сада. Их сердца бьются в одном ритме, и все они шагают в ногу к одной цели — построению мирного, процветающего общества, в котором каждому доступны все жизненные блага.

Мы прибыли в Ташкент в десять часов вечера. Небо было звездное, и я вспомнил о тех людях, с которыми я провел сегодняшний день. Они тоже были звездами — земными яркими звездами.

Вернувшись домой, я, как обычно, записал все события и впечатления этого длинного дня. В будущем, когда мои воспоминания начнут тускнеть и стираться в заботах будней, я смогу хотя бы приблизительно восстановить пережитое.

СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 73

Борис Крумов


Дальний Восток вблизи

Борис Крумов

Далечният Изток отблизо

Перевод с болгарского Т. Прокопьевой


САХАЛИН - ЗЕМЛЯ МОРЕХОДОВ


ПО ПУТИ НА ПЛАВБАЗУ

Каждый путешественник в той или иной мере романтик, независимо от того, сознает он это или нет. В путешествии есть неуловимое, очень часто неосознанное стремление убежать, скрыться от чего-то. Позже, однако, выясняется, что это обычный самообман. Мудрые люди давно установили, что свои самые сладкие и самые горькие мгновения человек переживает именно вследствие этой склонности к самообману. Потому что себя мы обычно тешим и обманываем куда больше и искуснее, чем кого бы то ни было.

Часто мы пытаемся себе внушить, что путешествие — разгрузка для психики, забывая при этом простую истину, известную еще со времен Одиссея: куда бы ни ехал человек, он прежде всего везде остается наедине с собой, со своим прошлым, настоящим и будущим.

Я дважды был в Уссурийской тайге. Казалось, что я имею реальное представление о предстоящем мне новом путешествии на Дальний Восток. И все же я волновался из-за каждой мелочи, на которую в другой ситуации вряд ли вообще обратил бы внимание.

В областном комитете партии в Южно-Сахалинске, где обсуждалась программа моего двухмесячного пребывания, я выразил желание выйти в плавание на корабле рыболовецкой или китобойной флотилии. Секретарь вызвал заведующего отделом рыбной промышленности и спросил его, можно ли удовлетворить мою просьбу.

— Конечно, — ответил заведующий. — Прямо завтра. Один плавучий завод отправляется в Антарктиду, где сейчас находится наша китобойная флотилия.

Вот он, русский размах... Однако у меня не хватило бы времени предпринять столь далекое путешествие, и мне предложили побывать в экспедиции ’’более близкой и менее значительной”. Заведующий сказал, что в ближайшие дни в море выйдет плавучая база ’’Советский Сахалин”. Она направится в Западную часть Тихого океана, где рыболовецкие суда ловят сайру и сельдь. Оттуда они будут двигаться вслед за косяками рыбы к югу, возможно, дойдут до экватора.

Это и была та самая ’’маленькая экспедиция”, в которой должны были участвовать плавучие заводы, рыболовные траулеры и другие суда...

’’Более близкая экспедиция” за тысячи миль... Однако ’’меньше и ближе” экспедиций не было, и я принял предложение.

В эти дни меня постоянно сопровождал молодой сахалинский писатель Василий Кукушкин. Поначалу он держался довольно официально, но после первых дружеских тостов мы начали называть друг друга по имени — вопреки русской традиции обращаться друг к другу по имени и отчеству, — и для меня он стал просто Вася. Позже я понял, почему именно ему поручили быть моим гидом. Он перевел стихи двух болгарских поэтов, и на Сахалине решили, что он знает болгарский язык. Вася сказал, что он успел выучить каких-нибудь двадцать слов, но ему не поверили и сочли самым подходящим сопровождающим. И вероятно, еще по одной причине выделили именно его: узнав, что гость охотник, тут же вспомнили, что Вася, не будучи охотником или специалистом-биологом, может часами упоенно рассказывать о флоре и фауне Сахалина.

Перед нашим отплытием на плавучую базу нам предложили посетить рыборазводный завод. Мы приехали в сосновый лес, и вдруг наш руководитель торжественно объявил, что завод перед нами. Я удивленно глянул вокруг. На поляне я увидел несколько одноэтажных жилых домов и огромное сооружение без фабричных труб, напоминающее оранжерею (во всяком случае, таково было мое впечатление). Эта секция в сто метров длиной и в тридцать шириной мало походила на завод. Через нее протекала речная вода, в которой находились стеклянные клети, по размеру как ящики для пива. Оказалось, что в них закладывают красную икру и выводят мальков.

Не будучи экономистом или государственным деятелем, А.П. Чехов, побывавший в этих краях еще в конце прошлого века, высказал предположение, что основное богатство Сахалина, его будущее заключается не в добыче шкур животных и угля, а в рыбе. А самой ценной рыбой в этих краях является тихоокеанский лосось.

Тихоокеанский лосось — кета, чавыча, горбуша — пребывает в сахалинских реках в период с июля по ноябрь. До этого периода в океане отлавливают ограниченное количество рыбы, определяемое договорами между СССР, Японией и Канадой. Выловленный там лосось имеет мясо красного цвета. Его готовят как пеламиду и скумбрию: консервируют, солят, вялят, коптят, — и в любом виде лосось вкуснее всякой иной рыбы. По крайней мере, как мне показалось, у него нет тяжелого запаха рыбьего жира.

Проход лосося на нерест в сахалинские реки представляет собой величайшее зрелище: вода буквально кишит рыбами, они перепрыгивают через камни и пороги, чуть ли не на брюхе минуют песчаные отмели, устремляясь в верховья, где они должны совершить свое таинство - дать жизнь новому поколению.

Рыборазводные заводы пытаются помочь этому природному процессу, чтобы увеличить число особей, которые вернутся в свое время на нерест в родную реку. На заводе, который мы посетили, после искусственного оплодотворения икры и закладки ее в стеклянные клети в воде ежегодно рождаются 30—40 миллионов рыбок, а в целом на Сахалине — 800 миллионов.

Я думал, что теперь мы поедем прямо на плавучую базу ’’Советский Сахалин”, которая стоит в нескольких милях от Невельска. Но хозяева решили, что, пока база заправляется горючим, водой, продуктами, тарой, полезно повидать кое-какие места в самом городе. Поедем туда на два-три дня.

Вероятно, со свойственным им размахом хозяева решили, что я пробуду на Сахалине по меньшей мере полгода...

Невельск расположился на узкой береговой полосе. По сути дела, весь город — одна длинная улица. На горном склоне над городом возвышается огромный памятник рыбакам, трагически погибшим в Беринговом море: фигура капитана корабля, высоко поднявшего горящий факел — сигнал бедствия, и рядом с ним четверо рыбаков, обессилевших в борьбе со стихией.

В Невельске есть рыболовецкий колхоз. Он располагает двадцатью судами, которые ежегодно отлавливают около 35 тысяч тонн рыбы, главным образом по побережью. Здесь работают всего семьсот человек. У колхоза собственный причал, судоремонтные мастерские, жилье.

Председатель колхоза назвал свою фамилию — Фадеев и добавил, что он не родственник известного писателя и что раньше служил во флоте.

Позже, когда я плавал на том или другом корабле, я часто слышал, что капитан, штурман, радист или механик закончили ’’Невельскую мореходку” — морское училище, которое окончил и Фадеев. Ежегодно оно выпускает 300 специалистов, которые работают в рыболовецком флоте и Сахалинском пароходстве.

Теперь я имел представление о двух городах далекого острова — Южно-Сахалинске и Невельске. Это современные города с пяти- или шестиэтажными жилыми домами, просторными улицами и парками. На их месте около тридцати лет назад были поселения, похожие на деревни. Японцы, главным образом рыбаки, жили в деревянных бараках, от которых сейчас практически ничего не осталось. Из японских построек сохранилось только несколько двухэтажных кирпичных домов. Я не хочу сказать, что японцы не умеют строить красивых и солидных зданий. Я имею в виду совсем иное: то, что захватчики чувствовали себя на чужой земле неуверенно. Один японец, посетивший Сахалин много лет спустя, написал в газете ’’Асахи”: ”В моих воспоминаниях Южно-Сахалинск (Тойохора) — это узкие улочки со старыми деревянными домишками. Теперь это город с многоэтажными благоустроенными зданиями. Весь его облик поражает своим современным видом. Изменения настолько поразительны, что невозможны никакие сравнения с тем временем, когда мы жили на Сахалине”.

Мы находимся в ста километрах от Южно-Сахалинска. По радио сообщают, что там идет снег. А здесь, в Невельске, тепло, стоят последние погожие дни осени — эту пору русские называют ’’бабьим летом”. Из Японского моря приходят теплые течения, омывают берега Невельска, и здесь складывается микроклимат.

Мне подарили интересную фотографию: сивучи (огромные морские животные из семейства ластоногих) на фоне пятиэтажных домов. Создается впечатление, будто они лежат на самой пристани. Это выглядит невероятным, так и кажется, что шутник-фотограф сделал монтаж.

В трехстах метрах от порта есть волнорез. Пять лет назад весной на нем неожиданно оказались сивучи. К ним сразу устремились лодки и катера, люди хотели разглядеть животных поближе. На Сахалине, как в каждом приморском районе, существует специальная служба по охране рыб и морских животных (подобные службы у нас могли бы ей позавидовать). Катера охраны сразу вышли в море и никому не позволили приблизиться к гостям из моря.

Забота службы охраны сказалась следующей весной, когда число сивучей увеличилось. Они приплывают с юга, останавливаются на волнорезе на две-три недели и вновь продолжают свой путь на север, к Охотскому морю. Когда они здесь, ни один катер или лодка не подплывают близко.

Сивучи издают утробные звуки, похожие на рев быков или оленей в брачный период. Невельцы знают, что как только послышится крик сивучей, то это, помимо метеорологических прогнозов, верный признак скорого окончания зимы.

Мы с Васей ездим по острову, встречаемся с рыбаками и моряками, радуемся теплым дням. Нас сопровождает Николай, бывший фронтовик, воевавший в частях у маршала Ф.И. Толбухина. Не предполагая, что я уже выслушал много рассказов о достопримечательностях Сахалина, он начинает рассказывать о рыбе в реках, о бамбуке на горных склонах, который при высоте всего лишь метр почти непроходим, о том же бамбуке на юге Курильских островов, где он достигает уже трех-четырех метров, об особом природном явлении — гигантизме растений, о единственном волке, пробравшемся с материка, чучело которого стоит сейчас в музее...

Вася улыбается и невинным голосом говорит:

— Да, мы здесь даже восход...

Этого достаточно, чтобы Николай начал объяснять, что они, жители Сахалина и Курильских островов, первыми в Советском Союзе встречают восход солнца, что об этом написано в одной солидной книге, выпущенной их издательством.

Я уже не раз слышал о местном патриотизме и потому не стал напоминать, что восточнее Сахалина расположены Камчатка и Чукотка. Мы с Васей только понимающе переглянулись...


В МОРЕ ВСЕГДА ТРУДНО

Погода испортилась. Уже несколько часов бушевала буря, в воздухе заметались снежные вихри. Я убедился, сколь верны рассказы о том, как резко меняется погода на Сахалине, особенно в районе Невельска.

И все же, несмотря на бурю, вечером нам передали, что мы должны безотлагательно отправиться на плавучую базу. Мы быстро собрали вещи и поехали в порт, где погрузились на маленький буксирный катер. При выходе из бухты катер так закачало, что мы вынуждены были держаться руками за стол и за койки, чтобы не кататься по кубрику, словно бочонки.

Возможно, качка была не из самых сильных, но я быстро потерял представление о том, что вокруг меня вертикально и что горизонтально. Прошло много времени с тех пор, как я плавал на морских кораблях, и я утратил навык сопротивляться морской качке.

Я не мог выйти из кубрика, двоим матросам пришлось выводить меня — точнее, выносить. По их жестам, кратким репликам, я догадывался: что-то тревожило их. И даже в своем весьма неопределенном состоянии я понял: предстоит что-то тяжелое и небезопасное.

Наш катер оказался перед большим кораблем — как моська перед слоном. Близость корабля мешала мне охватить его взглядом. Мне казалось, что он повис над нами и мы вот-вот окажемся под ним. Я был настолько ошеломлен, что уже не понимал, кого подбрасывают волны — наш катер или железную громаду корабля. Оказалось, что рядом находится еще и баржа. При таком сильном волнении катер не мог пришвартоваться. Нужно было улучить момент, когда волны подбросят наш катер к барже, и перепрыгнуть на нее.

Но мог ли я это сделать, если мне было трудно даже стоять без посторонней помощи! Мои сопровождающие поняли мое состояние, выждали подходящий момент и перебросили меня на баржу, как мешок с картошкой. Так же поступили и с Васей.

— Сколько баллов? — спросил я человека, который помогал мне.

— Пустяки, самое большое пять-шесть.

Наверное, у меня был изумленный вид, потому что он повторил — да, пять-шесть. Мне же казалось, что двадцать пять — двадцать шесть, если вообще существуют такие баллы.

Я поднял голову. Борт корабля все еще нависал над нами, как балкон третьего этажа. Краном спустили клеть, с помощью которой грузят багаж, и нас действительно погрузили, как багаж. Кто-то пожал нам руки и пожелал плодотворного пребывания на ’’Советском Сахалине”...

Я пришел в себя в каюте только после того, как разделся и умылся холодной водой. Корабль больше не качало, но я продолжал чувствовать — именно чувствовать! — подбрасывание катера и невольно старался защитить свою голову от падающих предметов. Не знаю, до каких пор лежал бы я в таком состоянии, если бы в каюту не ворвался улыбающийся молодой человек с розовым мальчишеским лицом и знаками отличия на рукавах кителя.

— Прошу вас... - и он невольно запнулся...

Очевидно, он представился мне раньше, когда нас встречали, не подозревая, что в тот момент я ничего не соображал и вряд ли что-либо мог запомнить.

Тот, кто долгое время жил среди советских людей, знает, что они обращаются друг к другу по имени и отчеству. При официальном общении называют по фамилии, а по имени только друзья.

Это трудно для нас, болгар. Мы используем свое отчество как фамилию. Чтобы избавить моих хозяев от неудобства, я попросил называть меня Борис Иванович. Дело дошло до того, что мне даже выдали официальный документ с этим именем. Когда в компании ко мне обращались таким образом, я в первое мгновение оглядывался по сторонам, не понимая, о ком идет речь.

Позже я узнал, что молодой человек, пришедший в мою каюту, был первым помощником капитана и что зовут его Юрий Бережной.

...Юрий запнулся: нехорошо обращаться к гостю, не называя его, как положено. И я, несмотря на то что чувствовал себя так, будто побывал в пасти акулы или кита, подсказал ему:

— Борис Иванович.

— Дорогой Борис Иванович, капитан приглашает вас на ужин.

Мне было не до ужина. При одном упоминании о еде меня начинало мутить, но раз капитан приглашает — что делать...

Капитан ’’Советского Сахалина” Павел Гредасов (он сразу разрешил называть его без отчества) — моряк и рыбак с юношеских лет. В его облике не было ничего от бывалого ’’морского волка”. Высокий мужчина, для которого все двери корабля оказывались низкими, слегка сутулый - не из-за возраста, а, вероятно, из-за своего высокого роста. У него было лицо ученого, длинные волосы постоянно падали ему на глаза, и он то и дело рукой отбрасывал их назад. У него выработалась привычка поднимать руку ко лбу, даже когда в этом не было необходимости.

Такими, как Павел Гредасов, я представлял себе капитанов Александра Грина.

Однако в тот день разделить трапезу с капитаном я не смог. Виной тому было мое состояние. Мне пришлось извиниться и уйти.

В таких случаях помогает только постель. И как всякий простой смертный, заболевший морской болезнью, ты лежишь и не можешь заснуть, потому что жизнь тебе опротивела. Недавние успехи, которыми ты так гордился, представляются мелочной суетой, желания и стремления, которые занимали твое воображение и лишали сна, кажутся ничтожными. Прошлое, настоящее и будущее окрашены в такие мрачные краски, что ты ни к чему не испытываешь влечения. Проклинаешь себя, что отправился в этот путь, проклинаешь и тех, кто не имеет к этому никакого отношения. Вообще, в такие минуты многие близкие и не очень близкие нам люди, вероятно, часто икают...

Я не совсем понимал, что со мной происходит, вижу ли сон или брежу. Но все же уловил, что моторы работают, за стеклами иллюминатора свищет ветер и мы, очевидно, плывем.

Утром я почувствовал себя лучше и вышел на мостик. Мы находились на расстоянии примерно двух миль от берега, покрытого снегом. Бушевал ветер, но мы были в тихих водах. Далеко за нами виднелись ’’барашки”.

Я с трудом стоял на ногах, чувствовал себя неуверенно. Я взглянул на берег — мы были неподвижны, как огромный жилой дом. А мне все еще казалось, что качка катера продолжается. Вероятно, эта качка поселилась во мне одном со вчерашнего дня.

Я пошел к штурману. Вчера вечером корабль находился у западного берега Сахалина. За ночь мы обошли южный мыс и задержались в этой бухте на восточном берегу. Циклон шел на юг, мы были вне его зоны, но все-таки предпочли находиться в безветренном месте.

’’Советский Сахалин” — огромное судно, 155 метров в длину и 20 метров в ширину. Плавучие базы и рыбозаводы не только обрабатывают поставленную им рыбу, но и обеспечивают траулеры горючим, питьевой водой и продуктами. Поэтому на ’’Советский Сахалин” было погружено 2500 тонн горючего, 2200 тонн воды, и он был в состоянии принять для обработки 7000 тонн рыбы.

Размахивая какой-то картой, на мостик взбежал рано пополневший и полысевший мужчина. Это был старший радист.

— Михалыч, тебе привет от одной горячей дамы с самым нежным именем.

Штурман нахмурился:

— Извини, ты не мог бы зайти минут через десять? Я показываю нашему гостю пройденный путь.

Его тон был несколько неожиданным, и радист не сразу понял, почему с ним не хотят разговаривать. Ведь он принес такую важную новость!

Все объяснялось просто: штурман не хотел в моем присутствии говорить о приближающемся новом циклоне. Вчерашний назывался ’’Луиза”, а сегодняшняя ’’горячая дама с самым нежным именем” может оказаться ’’Джульеттой”,

’’Офелией” или ’’Маргаритой”. Я понял: моряки не хотят волновать меня надвигающейся опасностью. В их представлении я не был закаленным и выносливым мужчиной.

Наверное, вчера вечером я здорово напугал их своим состоянием.

Кому приятно, чтобы на него смотрели как на размазню? Не было приятно и мне, тем более что в Южно-Сахалинске, когда меня спросили, как я переношу качку, я чуть было не рассмеялся в ответ.

— Прошу вас, не будем говорить о таких мелочах. Я столько плавал на коряблях!..

Тогда же мне вежливо напомнили, что Дунай и Черное море — это не Тихий океан.

Я спустился к капитану, сказал, что чувствую себя превосходно, и тут же спросил, словно невзначай:

- Новый циклон, да?

— Ничего особенного, здесь циклонов сколько хочешь.

И все же, видимо, было ’’что-то особенное”, потому что корабль не выходил из бухты.

Я чувствовал себя лучше, мне уже хотелось есть, и, сам не замечая — вероятно, для бодрости, — я начал тихонько напевать.

После завтрака я вернулся в каюту вместе со старшим помощником Карповым, маленьким худощавым человеком с чуть сиплым голосом.

Разговоры с ним были приятными и увлекательными. Он говорил о балетах Большого театра, хотя был там всего четыре раза, о воинственном настроении израильтян, о традициях самураев, в том числе о ритуале харакири, о новом романе, который он прочитал в ’’Иностранной литературе”, о единственном волке на Сахалине, чучело которого находится в областном музее, дотошно расспрашивал меня о странджанских нестинарках1 и потом вдруг разочарованно сказал:

— Я просмотрел несколько советских журналов и ни в одном не встретил вашего рассказа или повести...

Познания Карпова были значительно более глубокие, чем можно было ожидать от моряка, который по меньшей мере две трети своей жизни проводит в океане. Вероятно, у Карпова было достаточно времени для чтения, но разве каждый, кто располагает свободным временем, так же начитан?

По радио его вызывают на мостик.

— Здесь человек никогда не может скрыться, — бормочет Карпов и извиняется, что должен уйти.

Вскоре Карпов возвращается. Мы вновь начинаем приятный разговор, и снова радио обрывает нашу беседу:

— Старпом — на мостик!

— Ох, чтоб вы пропали! — ворчит Карпов. — И на полчаса от вас не скроешься.

Потом у меня в каюте Карпов сидит уже не меньше полутора часов. Он рассказывает о своей работе на патрульном катере в Беринговом море. Однажды на льдине он увидел белую медведицу с медвежонком и направил катер к ним. Медвежонок отстал, мать заревела, ударила его лапой и спихнула в воду. Потом бросилась за ним, вытащила его на лед и еще раз ударила... Карпов настиг медведицу...

— И взял белый трофей? — подсказываю я.

— Что ты! — восклицает он. — Это же строго запрещается.

— Но ведь там был только ваш катер, ты капитан...

— Да, но не браконьер! Да и потом, кому охота платить восемь тысяч рублей штрафу...

И снова властный голос по радио:

— Старпом — на мостик!

Карпов посмотрел на часы, нахмурился:

— Кажется, я опоздал на вахту, — и поспешил к выходу.

Ночью я проснулся от шума двигателей. Их мощность на ’’Советском Сахалине” — пять тысяч лошадиных сил. Мне захотелось посидеть на воздухе, и я вышел из каюты.

Штурман объяснил мне, что мы идем в юго-восточном направлении, то есть в самую южную часть Охотского моря.

— А что нам готовят "Маргарита” или "Офелия”?

— На сей раз "Диана”. Наверное, циклон нас только коснется. Он повернул к Канаде.

Было ясно, тихо, тепло. На корме я увидел удивительную картину. В бурлящей воде из-под винта, как из-под наждачного круга, вылетали искры и так освещали все вокруг, что можно было читать газету.

— В Японском и Охотском морях, — объяснил штурман, — особенно много планктона, который светится при движении воды. Планктон есть и в других морях, но здешний светится особенно ярко.

Во время завтрака я спросил капитана:

— Каковы последние данные о ’’Диане”?

— Пока все спокойно, но, если новый циклон появится в какой-то части Тихого океана, мы сразу это узнаем. Япония — страна островов, располагающая огромным количеством судов и хорошо развитой метеорологической службой. Каждые два часа по телетайпу нам передают карту циклонов с данными об их направлении и скорости движения.



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 74

Лосось - одно из главных богатств Сахалина



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 75

’’Мягкое золото” Поронайского зверосовхоза



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 76

Рыбная ловля - любимый досуг жителей Сахалина



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 77

Пионерский лагерь ’’Артек” на Сахалине. Он и вправду похож на своего знаменитого крымского собрата как расположением, так и живописностью



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 78

Монумент советским солдатам-освободителям в окрестностях Холмска



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 79

Ограничения на рыбную ловлю не затрагивают коренное население Сахалина. На фото: рыбак-нивх из прибрежного села Некрасовка



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 80

Тепличный комбинат под Южно-Сахалинском



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 81

Друзья


Мы сидим с капитаном в его каюте. Она похожа на директорский кабинет. Двадцать три года Павел работает на рыболовецких судах и потому называет себя рыбаком. На Сахалине эта профессия особенно почетна. Я видел Павла не только во время бури, но и в других критических ситуациях. Его спокойствие, лаконичные и точные команды, его чувство юмора задавали тон всему огромному коллективу. Судно — это большой завод, только на значительно меньшей, чем на суше, площади. Люди здесь вынуждены быть вместе круглосуточно, и так не один месяц.

— В море всегда трудно, — говорит Павел, — но наиболее трудно в рыболовецком флоте. Пассажирские и торговые суда регулярно заходят в порты, где моряков ждут новые впечатления и отдых. А на рыболовецких судах, постоянно находящихся в море, моряки видят только воду и небо, небо и воду. Иной раз так качает, так подбрасывает, что даже мы, старые моряки, не выдерживаем и проклинаем свою судьбу... Несмотря на это, были случаи, удивлявшие меня. Уедет рыбак в отпуск. Полагаются ему два или три месяца. Но он не выдерживает срока и возвращается на корабль раньше времени.

— Хочешь сказать, что эти люди увлечены романтикой моря?

Вопреки своему спокойному характеру Павел резко взмахивает рукой:

— Ничего подобного! Об этой романтике обычно пишут люди, которые наблюдали жизнь на корабле с берега или пробыли в море лишь пару дней. Я не люблю этот патетический тон и не верю ему. Некоторые люди под влиянием этих дифирамбов специально приезжают к нам и поступают на работу. Но в скором времени начинают понимать пустоту всех этих словес и покидают нас, порой не дождавшись конца сезона. Редко можно встретить настоящего моряка и рыбака, который уверяет вас, что обожает море, влюблен в него. Хотя каждый такой человек действительно не может жить без моря. Все мы — приморцы, сахалинцы, амурцы — не можем жить в глубине материка.

— Не можете жить?!

— Именно! И это совсем не дифирамб, потому что в глубине души у каждого из нас скрыто опасение. Здесь, в море, мы находим удовольствие и радость от работы, здесь наш хлеб и наши успехи, но здесь и подстерегающие нас тревоги и беды. В каждом отдалении от берега есть опасность никогда не вернуться на этот берег. Конечно, все мы тут за свою работу получаем много денег, но тот, кто считает, что мы идем на риск только из-за этого, ошибается. Равно как и тот, кто считает, что мы отправляемся в плавание лишь для того, чтобы почувствовать поэзию морских просторов. У меня жена и дети, мне хочется почаще видеть их и быть с ними. Но когда я попадаю в водоворот большого города, он действует на меня как сумасшедший дом, и я предпочитаю быть здесь, а не там. На наших судах вы встретите людей из западных и центральных районов страны, которые чувствуют себя одинокими в больших городах. Поэтому они предпочитают быть частицей малочисленного экипажа, а не песчинкой в тысячном городе.

"Советский Сахалин” ведет в основном обработку сельди. Сейчас же заботы капитана были направлены на реконструкцию базы, которая позволит расширить и увеличить производство и ассортимент рыбы. И он подробно рассказывает мне о своих планах.

Вошел Ушаков, заместитель капитана по производственной части. Он был молодой, на вид лет тридцати. Ушаков настаивал на увольнении какого-то работника, Павел не соглашался. Вошел главный инженер и тоже включился в разговор. Он горячо поддержал Ушакова: работник должен быть уволен, иначе пойдут разговоры, что капитан потворствует бездельникам. Павел поднял руки: сдаюсь. Хотя и дал понять, что его не убедили. Позже он мне объяснил:

— Неделю назад я разговаривал с ним, говорили с ним и мои помощники, и Ушаков. Но мне. кажется, что мы сделали далеко не все, чтобы повлиять на этого человека. Я не уверен, что мы поступаем правильно. Но что я могу сделать, ты же видишь, как они настаивают.

Позже я спросил Ушакова:

— Вы действительно думаете, что капитан покрывает работника, которого вы хотите уволить?

— Это не так. Просто он опасается, что мы прибегаем к самым крутым мерам, не использовав всех воспитательных средств.

Больше я его не расспрашивал, не пристало мне вмешиваться в их внутренние дела.

Ушаков работает на ’’Советском Сахалине” уже двенадцать лет. Поступил он на корабль сразу после армии. Работал простым рабочим, потом мастером, бригадиром, старшим мастером, закончил двухмесячные курсы, потом шестимесячные и наконец дошел до заместителя капитана по производственной части. Сейчас под его началом находятся сто пятьдесят рабочих, люди с различными характерами, разным уровнем подготовки, а некоторые приходят на корабль и вовсе без всякой подготовки. Случалось, Ушаков проводил на базе по двенадцать месяцев, не покидая ее.

- Угнетает не столько работа, сколько оторванность от мира. Обо всем уже переговорили, кинокартины пересмотрели по нескольку раз, новых впечатлений нет, иной раз случается, что и рыбы нет, и мы киснем от скуки и тоски. Радуемся, когда рыболовные суда доставляют нам рыбу, сразу поднимается настроение. Мне повезло, со мной здесь жена, она опытный работник. Но таких счастливчиков не так уж много.

Почти все время я проводил на мостике. Вокруг меня вода и небо, и все же это не так уж безынтересно. Около судна играют дельфины, сивучи выглядывают из воды и с любопытством озираются по сторонам.

Штурман дал мне бинокль и указал, куда смотреть. В ста метрах от левого борта вырисовывалась белая линия, похожая на след перископа подводной лодки. Линия приблизилась к сивучу, и я увидел темную спину кита с большими плавниками. Штурман объяснил мне, что это косатка. Около Сахалина и Курильских островов встречаются пятнадцать видов китов. Самый большой из них — блювал, или голубой кит, — достигает тридцати метров и весит около восьми тонн. Косатки - самые дерзкие морские хищники, их боятся все обитатели моря.

Рыболовецкая флотилия настолько велика, занимает такую огромную площадь в океане, что некоторые суда пропадают за горизонтом. Мы плывем на юг, достигли уже 40-й параллели северной широты.

Около наших кораблей кружат элегантные японские шхуны, освещенные включенными прожекторами. Мы ловим иваси, они ищут сайру.

На моторной лодке (здесь ее называют ’’мотобот”) меня перевозят с ’’Советского Сахалина” на траулер ’’Чимбай”. Вокруг тихо, солнечно, но где-то в южных районах Тихого океана бушуют циклоны. Меня покачивает, мутит, и я чувствую себя как человек, потерпевший кораблекрушение. Матросы замечают мое состояние и успокаивают меня:

— Разве это волнение! Просто морская ласка.

Экипаж ’’Чимбая” состоит из молодежи, молод и его капитан Григорий Ласков, общительный, разговорчивый весельчак. Он расспрашивает меня о болгарских рыболовных судах, но знания мои, увы, скудны, и мне нечего ему ответить.

Вечером ’’Чимбай” пошел полным ходом в район лова. Рыбаки отдыхают. Только оператор-радист дежурит перед своим гидролокатором: он показывает, есть ли поблизости косяк рыбы, на какой глубине и какую площадь занимает.

Плывем час, два. Вдруг сигнал: ’’Перед нами скопление рыбы”. На судне все приходит в движение. Бросают сеть длиной около тысячи метров и шириной около ста двадцати, ее нижняя часть стягивается с помощью стального каната, и, если есть рыба, она в сети, как в мешке.

Но на этот раз в ней пуста За одну-две минуты стая успела выскользнуть из капкана. А может быть, опоздали выбросить сеть. Когда случается такое, слышатся не самые вежливые восклицания.

С третьего захода вытащили семь тонн иваси. Потом гидролокатор снова показал большой косяк рыбы. Рыбаки столпились перед двумя экранами: плотный силуэт был виден на вертикальном и на горизонтальном снимках. Траулер находился прямо над косяком рыбы. Гриша дал команду бросать сеть, но еще до того, как ее вытащили, стало ясно, что она пуста. Между тем экраны показывали, что косяк рядом.

Гриша ругается, проклинает и господа, и дьявола и кричит по рации:

— Я ’’Чимбай”, я ’’Чимбай”, ’’Боцман”, ты меня слышишь? Отвечай, слышишь мои позывные?

По радио отвечают, что слышат и видят его.

— Скорее на мое место! Косяк очень большой, невероятно большой, но он слишком глубоко, и я не могу его достать.

Через несколько минут вызванный траулер бросил сеть, которая опускается на восемьдесят метров глубже нашей.

Через полтора часа ’’Боцман” доставил на ближайшую базу 115 тонн рыбы — результат одного захода.

На рассвете ’’Чимбай” закинул сеть в четвертый раз. Вблизи плавали сивучи. Когда лебедки заработали и начали затягивать сеть, рыба заиграла на поверхности воды, и один сивуч забрался в сеть. Не обращая внимания на крики рыбаков, он жадно хватал пойманную рыбу. Сивуча втащили на палубу. Он поднимал голову и ревел, как бык, но продолжал хватать рыбу. Рыбаки столкнули его за борт. На этот раз в сетях оказалось сорок тонн рыбы.

В эти дни я много слышал о капитане Дорофееве. Его имя упоминалось в газетах, я видел Дорофеева по телевизору, а по радио он спорил с кем-то и отвечал на многочисленные вопросы.

Дорофеев — капитан траулера ’’Ступин”, двадцатидевятилетний молодой человек, чем-то похожий на боксера. Все, кто знает его, отзываются о нем с восторгом. Натура цельная, яркая, прекрасный организатор, человек высокой культуры — Дорофееву приписывают все добродетели, которыми может обладать капитан. И вероятно, не без основания.

Этим летом ’’Ступин” выполнил три годовых плана — тысячи тонн рыбы. Сейчас экипаж вел лов сайры, и я решил посетить этот корабль.

Команда траулера была в кубрике. Вошел Дорофеев и вежливо сказал:

— Товарищи, приглашаю вас занять свои места.

Постороннему человеку, который наслышан о грубости капитанов, могло показаться, что рыбаков приглашают не на труднейшую ночную вахту, а за стол, выпить по стаканчику. И удивительно: на лицах рыбаков я не заметил и тени насмешки над таким, казалось бы, не ’’морским” тоном. Очевидно, все считали, что именно так капитан должен обращаться к подчиненным. Это в своем роде искусство: уметь распорядиться людьми, поставить перед ними ясную задачу, судить и награждать их по заслугам. Не в этом ли причина исключительных успехов экипажа ’’Ступина”?

Сайра обычно достигает двадцати пяти — тридцати сантиметров в длину. Это тонкая, грациозная рыба с иглообразной головой, умеренной жирности. Ее ловят ночью, и на Сахалине ее называют ’’ночным бисером”. Отлов сайры начинается в июле около Курильских островов, в октябре косяки передвигаются к югу.

На борту ’’Ступина” горели мощные прожекторы, направленные в воду. Сайра устремляется на свет и скапливается около судна. Когда на корме и левом борту гасят прожекторы, рыба послушно собирается у правого борта. В этом месте в воду опущены сети, их поднимают лебедками и вылавливают сразу сотни килограммов, а иногда и несколько тонн рыбы.

Утром у меня болели глаза — не от бессонной ночи, а от яркого света. Мне сказали, что здесь нельзя работать в темных очках. Я подумал: если мои глаза заболели после одной такой ночи, как же выдерживают рыбаки, которые три-четыре месяца подряд вот так отлавливают сайру каждую ночь?

Сайра двигалась к югу, ее косяки разбросаны, и траулеры приостановили лов. Но вскоре появилась новая рыба — сельдь иваси. Она мельче, чем знакомая нам селедка, но вкуснее и жирнее. Последний раз ее ловили в этих краях в 1941 году, после чего она исчезла. И только осенью 1976 года вновь были замечены огромные косяки этой рыбы.

В течение двух с половиной месяцев экспедиция вылавливала и перерабатывала в среднем по 600 тонн рыбы в сутки.

...Мы вновь на ’’Советском Сахалине”, незаметно продвигаемся к югу. Погода теплая, все ходят в одних рубашках. Температура воды в океане семнадцать градусов, и, наверное, кто-нибудь из смельчаков решит искупаться. Мне кажется, что мы вблизи экватора. Павел посмеивается: до экватора плыть еще столько, сколько проплыли от Курильских островов.

Принимая решение плыть на корабле, я спросил, когда и как я смогу вернуться на Сахалин.

— Нет ничего проще — когда захотите, — ответили мне.

Для людей с океана единица измерения времени — неделя или месяц, для таких, как я, — сутки. Время моей поездки истекало, и я попросил рыбаков помочь мне вернуться на землю. Павел успокаивал:

— Из района лова скоро отправится какой-нибудь танкер или грузовой корабль — на Сахалин, во Владивосток или на Камчатку. Оттуда вы легко доберетесь на материк.

Успокоил, ничего не скажешь...

День, другой, третий — ни одно судно не трогается в обратный путь. Вздыхай не вздыхай, а мое возвращение от меня не зависит. Нужно ждать пассажирский теплоход, который обслуживал рыболовецкую флотилию. Наконец однажды Павел сообщил мне, что теплоход прибудет сегодня в тринадцать часов.

Люди в море быстро сближаются, иногда на всю жизнь. А встречаются друзья или расстаются, они непременно отмечают это событие.

Судно опаздывало, но, по сообщению радиста, оно уже находилось близко и каждую минуту могло быть здесь.

Я нервничал, а Юрий Бережной, румяный, как запорожец с картины Репина, трясся от смеха:

— Борис, придет твой теплоход. Какая разница, будешь ли ты в Южно-Сахалинске днем раньше или днем позже! У нас ведь лучше, чем там.

Я выхожу на мостик. Погода ветреная, волны такие высокие, что ни один траулер не ловит рыбу. На фоне плавучих баз и заводов траулеры выглядят как обычные лодки. Иногда они исчезают в волнах, и тогда видны только капитанский мостик и мачты.

Мы с Васей думаем о предстоящем спуске с ’’Советского Сахалина” в мотобот и посадке на теплоход: вряд ли это будет для нас удовольствием. Так и оказалось.

В штормовую погоду из лодки на такой большой теплоход, как ’’Орджоникидзе”, перебираются обычно с помощью веревочной лестницы. Для рыбаков это пустяк, они могут взобраться на борт даже по шесту. Я видел, как они раскачиваются на лестнице словно цирковые акробаты, и от одного их вида мне становилось плохо.

Дело кончилось тем, что нас с Васей запеленали в веревочную сеть и краном подняли на борт теплохода. Что делать, не каждому суждено быть моряком.


ТЕПЛО СЕВЕРНЫХ ВСТРЕЧ

’’Орджоникидзе” обогнул восточные берега Японии, прошел через Сангарский пролив, пересек Японское море и спустя пять суток прибыл в порт Владивосток. А еще через день мы с Васей прилетели в Южно-Сахалинск.

Недавно прошел снег, но все улицы были убраны. В парках и садах над маленькими декоративными деревцами поставлены рейки —защита от снега. Кусты роз везде были старательно окутаны бумагой или сеном.

И в Забайкалье, и в Приморском крае, а теперь и здесь, на Сахалине, я видел, как жители этих мест любят цветы. Они выращивают их дома, устраивают выставки.

На рынки доставляют цветы за тысячи километров — из Грузии; какова бы ни была цена, их всегда сразу раскупают.

Мне кажется, что мы, болгары, не относимся к цветам с таким благоговением. Быть может, потому, что их у нас очень много. И еще одну деталь я увидел в этом городе. Вечером, после работы, мужчины расчищают от снега площадки между жилыми домами и заливают их водой — делают для детей хоккейное ледяное поле. Цветы идети...

Следующим местом, которое я собирался посетить, был город Поронайск, расположенный в устье большой реки на берегу залива Охотского моря. Я ехал один, поездом. Мне всегда это нравилось: больше возможности общаться с незнакомыми людьми.

Как только поезд тронулся, в купе заглянула девушка с маленьким чемоданчиком.

— Может быть, здесь есть свободное место? — спросила она.

Девушка улыбалась мне, как старая знакомая. У меня плохая зрительная память, но знакомых мне женщин на Сахалине так мало, что я могу пересчитать их по пальцам. Эту девушку я не знал. Она заговорила, и я понял, чем вызвал ее любопытство.

— Я видела вас по местному телевидению. Никак не предполагала, что болгарин может оказаться на Сахалине. По крайней мере я об этом до сих пор не слышала.

И она начала рассказывать о своем отдыхе на Солнечном берегу. Девушка еще не закончила свой рассказ, а в купе уже вошел мужчина средних лет.

— Разрешите присесть и мне. Я был в Варне, — сказал он.

Через полчаса купе стало тесным — столько оказалось здесь друзей нашей страны. Люди стояли даже в коридоре, что вызвало неудовольствие проводницы. Один здоровяк пробрался ко мне и обнял за плечи. Следующим летом ему предстояло поехать на болгарское побережье. Он, начальник большого строительства в одном из здешних районов, очень просит, настаивает, чтобы я посетил его город. Я сказал ему, что это невозможно: меня ждут в Поронайске.

— Поедете туда через неделю. По телевизору сказали, что вы страстный охотник, а самая лучшая охота в нашем районе. Сейчас как раз сезон, будете охотиться сколько душе угодно.

Этот дорожный эпизод был далеко не исключением во время моего путешествия на Сахалин. Открытый характер и искренность сахалинцев поражали меня повсюду, где я бывал.

Кроме рыбы, богатством Сахалина являются меха. В Сахалинской области добывают тысячи шкурок пушных зверей: соболей, лисиц, песцов, зайцев, выдр, оленей, медведей, а также шкуры морских животных — котиков, сивучей, каланов, акиб1, крылаток2 3 и многих других, названий которых мы даже и не слышали.

В сахалинских лесах встречается дикая американская норка. Опытные охотники объяснили мне, что норка выбирает себе жилище на невысоких крутых берегах рек под корнями сухих деревьев. У нее прекрасное зрение, она может ловить рыбу и в мутной воде. Интересно, что норка сортирует пойманную рыбу в специальных ’’холодильниках” и оттуда переносит ее в свое жилье. Однажды видели, как норка тащила убитого гуся, который был в два раза больше ее самой. В конце зимы, во время брачного периода, самцы норки жестоко дерутся между собой, охотники не раз находили израненных побежденных соперников.

У реки я имел возможность видеть молниеносный прыжок норки. На камнях металась крыса, и не успел я оглянуться, как она оказалась у норки в зубах. Ни у одного животного, даже у дикой кошки и рыси, я не видел такой быстрой реакции. Несмотря на это свое качество, норка все же попадает в капканы: часто шныряет по охотничьим тропам.

В основном же меха получают здесь на звероводческих фермах. В Поронайске зверосовхоз каждый год производит от 100 до 140 тысяч шкурок норки. Это приносит около двух миллионов рублей чистого дохода. На Сахалине несколько таких хозяйств.

Стандартные норки - голубые и коричневые - выращиваются в отдельных клетках под открытым небом, в условиях, близких к естественным. Норки нуждаются в специальной пище. На Сахалине ее много. Одна норка съедает в среднем 10 кг рыбы в месяц, а также мясо морских и других животных, капусту, пшеничное и кукурузное зерно, яйца. Пища приготавливается под наблюдением ветеринаров на огромной кухне завода с помощью машин, по специальным рецептам.

— От состава пищи зависит качество шкурок, - объясняет бригадир Валентина Дмитриевна. — Это давно известно. Прежде всего надо знать, как и когда кормить зверьков, как их поить, особенно зимой, когда поильники замерзают и многое приходится делать вручную. Техника техникой, но, если нас вовремя нет на месте, шкурки норок получаются менее качественными.

Часах в восьми плавания от Поронайска находится Тюлений остров. Здесь самый известный птичий базар и самое большое лежбище сивучей и котиков в северных районах Тихого океана. Наиболее шумный период здесь - весна и осень. Но и зимой можно встретить немало птиц и животных. Сейчас на скалах расположились кайры, своим оперением напоминающие пингвинов. Величиной они с дикую утку, а яйца похожи на индюшачьи.

Как любят шутить в Поронайске, на острове есть свой ’’губернатор” — Владимир Мануйлов. Он живет в маленьком домике среди постоянного крика птиц и мощного рева котиков и сивучей.

Исключительную ценность представляет красивый мех котиков. Вес самца котика достигает 300 с лишним килограммов, вес самки — 70.

Тюлений остров с его фауной находится под особой защитой государства. Корабли не имеют права приближаться к острову на расстояние меньше 12 миль. При приближении лодок кайры поднимают крик и взлетают. По их сигналу сивучи и котики бросаются в воду. Это напоминает морской пляж в жаркий день, притом что в воде животных в четыре-пять раз больше, чем людей даже на самом оживленном пляже.


В ГОСТЯХ У НЕФТЯНИКОВ

Мы приехали в самый северный город Сахалина — Оху. Мои друзья наметили для меня программу на целый месяц, но из-за нехватки времени мне пришлось выбрать только самое необходимое.

К обеду нам подают свежие огурцы, помидоры и лукаво спрашивают при этом: ’’Разве не интересно вам увидеть, как здесь, в снежном краю, выращивают зимой овощи?”

На Северном Сахалине семь месяцев деревья стоят черные, как после пожара. Однако вас угощают свежими овощами и дарят цветы. Десятки тысяч живущих здесь нефтедобытчиков, рыбаков, оленеводов работают в том же ритме и имеют те же блага, что и люди в таких южных городах, как Тбилиси или Баку.

Мне очень интересно посмотреть оранжереи, Дворец культуры, посетить лесоразработки и научно-исследовательский институт, но времени мало, и приходится чем-то жертвовать.

На языке местных жителей название города Оха значит ’’гнилая вода” или ’’грязная вода”. В книгах об этом крае рассказывается, как сто лет назад охотник-эвенк заметил, что, даже испытывая жажду, олени не пьют воду из некоторых водоемов. На поверхности воды расплывались какие-то пятна. Охотник отвез в Николаевск-на-Амуре бутылку с водой. Оказалось, что это нефть. Так началась история сахалинских нефтепромыслов.

Я встречался здесь с людьми — молодыми и не очень молодыми, которые работают на Сахалине уже пятнадцать-двадцать лет, и могу уверенно сказать: на Сахалине проверяется характер человека.

Главный инженер одного из объектов Борис Королев приехал из Москвы, работает здесь уже 10 лет. Бригадир бурильщиков Виктор Тимофеев работает с 1959 года. Однажды журналист брал интервью у Тимофеева. В своем очерке он написал о высоких заработках в бригаде. После этого к Тимофееву стали приходить десятки писем от молодых людей с просьбой принять их на работу.

— Как я их приму, если у них нет специальной подготовки для работы на нефтепромыслах, да еще в районе с такими природными условиями? Они думают, что с первых дней начнут много зарабатывать, будут кататься на санях, запряженных собаками или оленями. А вы сами видите, как трудна наша жизнь. Тут не только женщина, не всякий мужчина выдержит.

- Но я видел женщин и в вашей бригаде, и в других.

- Верно, только у этих женщин мужские характеры.

В северных и особенно северо-восточных областях Советского Союза живут многочисленные национальные меньшинства: коми, пермяки, ненцы, долганы, ханты, манси, коряки и другие. На Сахалине это эвенки, нивхи, орочи. Эвенки преимущественно оленеводы, нивхи и орочи — охотники и рыбаки. Перед поездкой я прочитал много книг об этих малых народах. Мне казалось, что, прибыв на место, я сразу смогу разобраться, кто есть кто. Но не тут-то было. На кораблях в Тихом океане я встретил нивхов — штурманов и капитанов, в городских больницах познакомился с врачами — эвенками и орочами.

В южно-сахалинском музее меня заинтересовала одежда нивхов из обработанной рыбьей кожи и одежда эвенков и орочей из оленьей кожи. Но это я видел только в музее. Сейчас почти все они носят современную одежду.

Мне сказали, что недалеко от города Оха, в селе Некрасовка, есть нивхский рыболовецкий совхоз. Я попросил отвезти меня туда.

Я увидел современное село с деревянными домами, построенными, как принято на севере, из лиственницы. Когда эти дома были предложены кочевавшим ранее по рекам и озерам нивхским рыбакам, они с радостью покинули свои палатки и шалаши и поселились в домах, которых даже не хватило. Проектировщики не предполагали, что привыкшие к кочевой жизни рыбаки так быстро согласятся перейти к оседлой жизни.

Я заходил в некоторые дома. Внутри чисто, убрано, есть обогревающие устройства, газовые и электрические плиты, стиральные машины, радио, телевизор, холодильник, даже телефон. В деревне есть интернат для учащихся с первого по десятый класс.

Я уже слышал о знаменитом нивхе Пайтане Герасимовиче Чайке и попросил отвести меня к нему. Хозяина не было дома, он на лыжах отправился на озера. Один из моих сопровождающих стал расспрашивать его жену о семье и детях. Я не понял, сколько всего детей у Чайки — речь шла о троих. Сын заканчивает мореходное училище, дочь учится в педагогическом институте, а самому младшему, любимцу

Пайтана Герасимовича, пять лет.

Отцу, который в возрасте шестидесяти трех лет имеет пятилетнего сына, можно позавидовать. Я настаивал, чтобы мы пошли за ним на озера. Мои друзья недоуменно переглянулись: искать Пайтана Герасимовича в лесотундре — все равно что искать иголку в стоге сена. Но командир вертолета согласился помочь мне и без лишних слов дал команду садиться.

Вертолет летел низко над озером. Мы разглядывали местность и видели снег, нефтяные вышки, голые стволы лиственниц и зеленый кедровник.

Кедровый кустарник встречается главным образом в северных дальневосточных районах СССР. В Уссурийской тайге я видел его по склонам гор. А здесь, как и на Камчатке, он покрывал зеленым ковром равнины. Без него эта земля была бы снежной пустыней. По мнению специалистов, самый страшный пожар в этой местности — когда горит кустарник, а не леса. После такого пожара почва остается незащищенной, дожди и ветры разрушают и уносят ее верхние слои. На пожарище долгие годы не растут ни трава, ни деревья.

Мы летели больше часа с востока на запад. Но никаких следов Пайтана Герасимовича не было. Приземлились на морском берегу. Вокруг ни души. На берег накатывали сильные волны, через Татарский пролив виднелись смутные очертания материка.

— Не туда, сюда смотрите, — крикнул командир вертолета и показал вправо.

Волны вынесли на берег огромную калугу, наверное больше ста килограммов весом. Мы погрузили неожиданный богатый улов на борт вертолета и снова закружились над лесотундрой.

Пайтана Герасимовича мы нашли на берегу озера, которое было затянуто льдом лишь у берегов. Обычно северные народы довольно маленького роста, но человек, которого я увидел, вероятно, в молодости был богатырем.

— Ну, Пайтан Герасимович, — улыбаясь сказал летчик, — беспокойный ты человек! Сидеть бы тебе в тепле, а ты убежал в свою снежную пустыню и доставляешь нам хлопоты! Наверное, вспомнил молодость и кочевую жизнь?

Действительно, согласился Пайтан Герасимович, иногда он вспоминает молодость, и сердце его гложет тоска, манит лесная глушь. Вот и сейчас ему захотелось посмотреть озера. Уже год он не может договориться со специалистами. Он предложил разводить в озерах сазана: рыба вкусная, быстро растет и неприхотлива. Специалисты согласились, но не послушали его до конца. Завезли в озера икру сазана, но в этих местах водится корюшка, и она съела икру. А надо было пустить в озера мальков сазана, тогда бы он быстро расплодился.

— Ты же депутат, — сказал наш командир, — Герой Социалистического Труда, уважаемый и авторитетный человек, с твоим мнением все будут считаться.

— Сейчас они меня послушают. Но почему с самого начала не послушали?

Один из друзей шепнул мне:

— Он прав. Когда нивх говорит о рыбе, с его мнением должны считаться даже профессора.

Мы рассказали Пайтану Герасимовичу, как долго искали его. Он предложил нам вместе вернуться обратно. С гостями нужно непременно посидеть за домашним столом.

Через час мы были у него дома. Пайтан Герасимович рассказывал о тяжелом прошлом малых народов, о том, как они живут сегодня. Раньше они не знали, что такое хлеб и картофель, а сегодня, сами видите, какой богатый стол...

— Ты работаешь с молодыми рыбаками?

— Что же, думаешь, я буду лежать на печке со своей старухой? Тогда у меня прибавится наследников, а их и так хватает, полдюжины.

Эта встреча запомнилась мне больше всего. Может быть, потому, что мое путешествие подходило к концу. Но прежде всего потому, что здесь, в Некрасовке, в маленьком поселке на краю света, я ясно ощущал причастность его жителей к делам всей великой страны, удивительное единство с остальным миром.

Перед путешествием на Сахалин друзья пугали меня страшными морозами и огромными расстояниями, которые мне придется преодолеть. Я не почувствовал там особого холода, но, даже если бы и были настоящие морозы, меня всегда согревало бы дружеское отношение и гостеприимство советских людей с далекого Тихоокеанского побережья. Побывав несколько раз на Дальнем Востоке, я не чувствую огромного расстояния между моей родиной и этой частью великого Советского Союза. Теперь Дальний Восток стал для меня близким.

1

Женщины, танцующие босиком на раскаленных углях. Обряд, распространенный в районе р. Странджи в Болгарии.- Прим. ред.

2

Акиба, или кольчатая нерпа, - млекопитающее отряда ластоногих. - Прим. ред.

3

Крылатка, или полосатый тюлень, - животное семейства тюленей. - Прим. ред.

СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 82

Монтсеррат Pour


Мое путешествие в блокаду

Montserrat Roig

Miviaje al bloqueo

Перевод с испанского Г. Гусева


ПРОЛОГ

В мае — июне 1980 года я по приглашению издательства ’’Прогресс” находилась в Ленинграде. В результате поездки я предполагала написать книгу-репортаж о страшных днях блокады, которые пережил этот город, окруженный в годы второй мировой войны немецко-фашистскими войсками. Город, в который я приехала, был построен Петром I 277 лет назад среди болот, на топких берегах в устье Невы. Это почти все, что я знала о нем. Я намеренно не готовилась к этой поездке, но я ехала сюда с открытой душой (к счастью, это слово еще не утратило в России своего значения).

В Ленинград я прибыла из Москвы по железной дороге, построенной еще во времена Николая I. Подъезжая к городу, я видела припорошенные снегом поля. Утро в тот день было промозглое, сырое, и холод пронизывал до костей. По Невскому проспекту под беспрестанно падающим снегом шли мужчины в надвинутых на самый лоб шапках и женщины в цветастых платках. Термометр не поднимался выше нуля градусов, и я почувствовала щемящую тоску по моему Средиземноморью, по моему городу, его деревьям... Тогда я еще не знала, что, вернувшись в Барселону после знакомства с прекрасным городом на Неве, с его жителями и героической историей, я буду скучать по Ленинграду.

После приезда я сразу же отправилась в Петропавловскую крепость, эту ’’русскую Бастилию”, за глухими стенами которой томились мечтатели и заговорщики XIX века. Отсюда были отправлены на виселицу или в ссылку революционеры-декабристы. Сюда был брошен и Достоевский, переживший инсценированный расстрел, который он помнил до конца дней. В мрачных и сырых подземельях этой тюрьмы до 1917 года погибло много революционеров.

В тот день, когда я оказалась у ворот крепости, она была закрыта для посетителей, так как здесь снимали какой-то фильм. Несмотря на холод, от которого стыли руки и ноги, многочисленные зеваки с любопытством наблюдали за съемками, разглядывали лошадей, реквизит и костюмы прошлого века. В тот день весь город был затянут сероватой дымкой, тянувшейся со стороны Балтики. ’’Серый ангел”, как образно назвал Ленинград Пабло Неруда: проспекты, отливающие сталью; дома из камня, отдающего свинцом... Все вокруг имело этот оттенок: река, тучи и даже знаменитые дворцы, которые, казалось, припали к водам Невы, ее притоков Фонтанки и Мойки, бесчисленных каналов. Александра Косс, специалист по романистике, скажет мне позже, что это обычный для города колорит.

Шаг за шагом я проникала в жизнь сегодняшнего города и в историю тех сеющих смерть дней блокады, которую воскрешала сохранившая все до мельчайших подробностей память моих собеседников. Вскоре я поняла, каким образом Ленинград все еще переживает свою блокаду, каким образом время, в котором он выжил и победил, органически вписывается в историю одного из красивейших городов мира, города великих писателей, ученых, революционеров и рабочих, боровшихся за будущее без насилия и без классов, города, который был свидетелем Великой Октябрьской социалистической революции.

Каждый из жителей Ленинграда носит в сердце свою блокаду, у каждого из них в безымянных могилах Пискаревского кладбища покоятся близкие, каждому есть о чем рассказать: и водителю такси, возившему нас с переводчиком по улицам и проспектам Ленинграда, и оставшимся безымянными зрителям, вместе с которыми я смотрела фильм о тех трудных днях, и горничной в гостинице... Одни вспоминали погребенных под снегом отца или мать, другие замолкали, замыкались в себе, взор их темнел. Снова и снова обращаются к памяти писатели, стремясь запечатлеть в словах каждый день и час той жизни. Абрам Буров, например, работая над своей хроникой блокадных дней, просмотрел девять тысяч страниц архивных документов. Во время нашей беседы он несколько раз останавливался, не в силах продолжать рассказ, — так тяжело ему было вспоминать прошлое. Затем он привел меня на мост через Фонтанку, к знаменитым ’’Укротителям коней” А. Клодта, и показал следы осколков на постаменте. ’’Это нужно сохранить для памяти”, — сказал он.

И все же мне было трудно совершать свое путешествие в блокаду. Французская актриса Симона Синьоре как-то сказала, что Ленинград произвел на нее впечатление старого города, полного духов и привидений. И мне, когда я глядела на рыжеватые краски восхитительных творений Росси или на голубизну и позолоту растреллиевских дворцов, порой казалось, что Ленинград — это только история... Но вот я вижу детей, играющих в многочисленных парках и садах, потоки людей, извергаемые метрополитеном, целые семьи, которые, несмотря на непогоду, с удовольствием едят мороженое, одиноких старушек, погруженных в чтение среди беломраморных скульптур Летнего сада... Я вижу разливающиеся над Невой густые сумерки, и мне кажется, что оживают полотна XVIII века. Я слышу лирические переборы гитары в час, когда в застывшей тишине белой ночи разводятся мосты... И я понимаю, что город, неотделимый от своей истории, вечно молод, что я очарована и старым Санкт-Петербургом, и молодым Ленинградом.

Все, что сегодня совершается в городе Достоевского и Менделеева, Блока и Павлова, Пушкина и Кирова, - все это еще один шаг на пути к осуществлению великой мечты людей. Новое созидается постепенно, а завоевания прошлого ленинградцы сумели уберечь в течение почти трехлетней жесточайшей осады гитлеровцев, ненавидевших все то, что символизировал собой этот город. Как известно, богатство народа — молодежь, и ее воспитание — одна из главных задач советского общества. Никогда и нигде мне не доводилось встречать так много художников, писателей и артистов, которые всецело посвящают себя работе с детьми. Директор Театра юного зрителя 3. Корогодский убежден, что театр — это школа жизни. Советский народ, как никакой другой, знает, что искусство есть постоянное движение вперед к пониманию важнейших конфликтов бытия. ’’Учиться жить” — вот ведущий мотив высказываний моих многочисленных собеседников.

Ленинград, открывшийся моему взору, очень далек от того Санкт-Петербурга, который морозным январским утром 1905 года впервые увидела Айседора Дункан. Тогда улицы города были запружены толпами людей, провожавших в последний путь рабочих, убитых царскими войсками. Ленинград предстал предо мной строгим и гордым городом, гордым оттого, что выстоял и победил в борьбе за свою жизнь. В годы второй мировой войны Ленинграду выпала страшная доля. Более полумиллиона его жителей умерли от голода. Такова была месть Гитлера и его приспешников городу Ленина, городу революции, крейсера ’’Авроры”, Смольного, Адмиралтейства и Зимнего дворца, - месть за неприступность.

История борьбы и сопротивления Ленинграда — прекрасный образец стойкости человеческого духа. Прикосновение к трагедии блокады позволяет укрепить веру в будущее человечества.


САМАЯ КОРОТКАЯ И СВЕТЛАЯ НОЧЬ

Белые ночи окутывают Ленинград волшебным покрывалом. Очертания зданий напоминают вытянутые тени, и кажется, что сами они не каменные, а прозрачно-воздушные. Легкий розовый отсвет медленно замирает вдалеке, в Балтийском море, чтобы потом снова вспыхнуть пурпуром. Разводные мосты, словно вздевая к небу руки, пропускают корабли. Острие позолоченного шпиля Адмиралтейства устремляется в небо, а внизу, на скамейках парка, слышатся разговоры и смех. Чуть дальше, на набережной, недалеко от Зимнего дворца, струны одинокой гитары нашептывают песню о любви. Быстрые тени пробегают в сторону набережной: это выпускники школ торопятся встретить первый день своей самостоятельной жизни. Сегодня здесь они совершают переход от мечтаний юности, которая пока кажется беспечной, к будням зрелой жизни. Такова эта самая короткая и светлая ночь — ночь 22 июня.

Такой же она была в 1941 году. Так же бродили по набережным школьники, и Невский проспект, спускающийся к самой реке, так же был заполнен людьми, которые наслаждались красотой самой недолгой ночи года. Той самой ночи, чья похожесть на день сводила с ума героев Достоевского. Говорят, что в то лето в Ленинграде было очень много цветов и повсюду благоухала сирень. Неожиданно небо задрожало от гула самолетов. Тем, кто пришел к Неве посмотреть на разведенные мосты и встретить новый день, это могло показаться добрым предзнаменованием. Крылья над головой в начале счастливого дня! Но это были самолеты, взлетевшие по боевой тревоге.

В это утро были приведены в полную боевую готовность части Красной Армии и система противовоздушной обороны. Приказа приступить к боевым действиям еще не было. Скоро, очень скоро Невский проспект услышит слова ’’Вставай, страна огромная...” и ’’Священная война” заменит песни, которые еще несколько часов назад пел Ленинград.

Однако большинство жителей города, еще не знавших о начале войны, встали утром 22 июня с хорошим настроением, радуясь солнцу, птичьему гомону и тем пустякам, которые составляют счастье каждого дня.


БЛАГОСЛОВЕН БУДЕТ ХЛЕБ...

Никогда прежде жители Ленинграда не ценили хлеб так высоко, как во время войны; никогда прежде не понимали они так хорошо, почему в древности пришельцам в знак гостеприимства подносили хлеб и соль. Никогда прежде они не осознавали столь ясно, что отказать человеку в хлебе и соли — это значит обречь его на смерть. Ленинградцы дорожили теми тонюсенькими ломтиками черного хлеба, ибо каждая его крошка означала возможность увидеть завтрашний день. ’’Сегодня мы недоумеваем, когда видим, что молодежь выбрасывает хлеб, — сказал мне профессор Виноградов. — Хлеб казался нам самой большой ценностью в мире”. ”Да будет благословен хлеб, — бормотали старухи, сидя у ’’буржуек”, прислушиваясь к хриплым репродукторам и безучастно глядя на лежащие рядом трупы. — Благословен будет хлеб — хлеб, который приходит с Ладоги сквозь снега и льды, хлеб любви, который шлет Большая земля”.

Около миллиона жителей осажденного города, обреченных на страшные пытки. ’’Они умрут от голода” — таков был приговор Гитлера ленинградцам. ’’Они умрут от голода”, — как эхо повторяли за ним немецкие солдаты и генералы. Не сумев взять омываемый водами Балтики и обвеваемый ласковым морским ветром город с боем ни с суши, ни с моря, фашисты обрекли ленинградцев на голодную смерть. Из города улетали птицы, исчезали домашние животные, не осталось даже крыс. С каждым днем уменьшался хлебный паек.


Уменьшение хлебного пайка летом и осенью 1941 г., г


Рабочие и ИТР

Служащие

Неработающие

Дети

16 июля

800

600

400

400

2 сентября

600

400

300

300

11 сентября

500

300

250

300

1 октября

400

200

200

200

13 ноября

300

150

150

150

20 ноября

250

125

125

125


Да и хлебом в то время называлась странная смесь, которая состояла из нескольких компонентов:



Мука ржаная дефектная

- 50%

�Жмых

- 10%

Солод

- 10%

Соевая мука

- 5%

Отруби

- 5%

Целлюлоза

- 15%

Обойная пыль

- 5%


Д. В. Павлов, уполномоченный Государственного Комитета Обороны по продовольственному снабжению города и фронта, с отчаянием наблюдал, как пустели склады, как быстро исчезали тонны зерна. До 8 сентября 1941 года, то есть до установления полной блокады, из Ленинграда выехало более полумиллиона человек. Многие не воспользовались возможностью покинуть Ленинград - слишком велика была их любовь к родному городу. Тогда они даже не могли представить себе, какие страдания им придется вынести.

Согласно данным, представленным советским обвинением на Нюрнбергском процессе, только от голода в осажденном Ленинграде умерли 641 803 человека. Это намного больше, чем число жертв в Хиросиме и Нагасаки. Эта цифра могла быть и больше — люди умирали здесь целыми семьями, и имена многих из умерших остались неизвестными. Тысячи трупов в течение страшных зимних месяцев оставались лежать на улице засыпанные снегом. Когда весной 1942 года комсомольцы начали убирать город, на улицах, в щелях и убежищах они обнаружили многие тысячи трупов.

Только в декабре 1941 года в Ленинграде умерло около 53 тысяч человек — столько, сколько в мирное время умирало за год. В январе 1942 года ежедневно умирало около четырех тысяч ленинградцев. И хотя впоследствии продуктов стали выдавать больше, многие люди, чьи организмы были истощены, а разум померк, были уже обречены. Даже когда открылась спасительная дорога через Ладогу и голод несколько отступил, в Ленинграде было похоронено 102 497 жителей. Добавим сюда тех, кто погиб при артиллерийских налетах, в огне пожаров, под развалинами домов. Многих женщин блокада лишила материнства, а дети, рожденные в годы войны, унаследовали от родителей развившиеся в условиях блокады психические отклонения. У многих женщин, перенесших голод и ужас тех лет, дети рождались мертвыми или неполноценными. Спасение таких детей (их так и называли: ’’дети блокады”) стало одной из важнейших задач, решаемых в городе после освобождения.

Голод - это всепоглощающая физическая боль. Голод стирает грань между здравомыслием и безумием, между добром и злом. Даже самого благородного человека он может превратить в ничтожество.

Норвежский писатель Кнут Гамсун в романе ’’Голод” (1890 г.) описывает, как происходит отчуждение голодного человека. Герой погружается в такое одиночество, которое исключает всякое взаимопонимание с благополучными окружающими. Сытые голодного не разумеют.

Физиологическая природа голода у героя Гамсуна и голода блокадника одна и та же, но психологически они различны. Голод блокады — это фронт, на котором ленинградцы сражались с фашизмом и человеконенавистничеством. Голод блокады — это оружие.

Так же как и газовые печи концентрационных лагерей, он числился в арсенале главных средств, с помощью которых фашисты осуществляли свои планы истребления целых народов. Борьба с голодом и его моральными и физическими последствиями была важнейшей частью великой битвы за жизнь, которую вели ленинградцы.

Трудно, очень трудно мысленно перенестись в тот исстрадавшийся и голодный город. Трудно человеку, не пережившему ни одной войны, понять, что испытали тогда люди, которые сегодня безмятежно прогуливаются по Невскому и сидят на скамейках в Летнем саду. И все же я попытаюсь сделать это.

Я смотрю на фотографию и вижу лицо голода: человек держит в руке кусок хлеба. У него заострившийся нос, худые, впалые щеки, наводящий ужас отсутствующий взгляд. Мужчины умирали первыми, так как их тела состояли почти из одних мускулов. Женщин и даже маленьких девочек спасал подкожный жировой слой. Женщины были более выносливыми, более жизнестойкими, но и они умирали. Казалось, что все вдруг внезапно постарели. Глаза запали, спины сгорбились, согнулись, на опухших ногах отчетливо проступили вены. Многие во время воздушной тревоги уже не спускались в убежище и безучастно слушали вой сирены; жили рядом с мертвыми и не испытывали страха; проходили мимо трупов, будто не замечая их; жили с одной-единственной мыслью: дожить до того дня, когда можно будет наесться досыта, когда вернется страх темноты и смерти, когда весь этот кошмар отойдет в прошлое, станет воспоминанием. Дожить до победы. ”Да, нам сейчас трудно... Но мы верим в победу... Нет, не верим, знаем — она будет... Придет день, когда этот кусочек черного хлеба мы увидим в музее”,— слабым, но страстным голосом говорила Ольга Берггольц в один из тяжелейших дней блокады. Сегодня благословенный хлеб блокады - в музее истории города. Маленький кусочек хлеба в музейной витрине стал свидетелем тех дней.

Благословенный хлеб блокады. Люди мечтали о том дне, когда будет вдоволь хлеба. И никто из переживших блокаду не выбросит сегодня даже черствую корку. Хлеб хранят, как реликвию. Верующие берут кусочек хлеба и шепчут слова молитвы, с которой они начинают день: ’’Господи, не забывай о тех, кто умер, не насытившись хлебом...” Когда смерть настигала человека на улице, он ужасающим голосом повторял: ’’Хлеба, хлеба...” Люди не просили масла или апельсинов, они молили лишь о кусочке хлеба — и умирали. Некоторые ленинградцы до сих пор помнят это ощущение тошноты, отвращения, боли и жжения во рту.

Во всех рассказах блокадников есть одно и то же слово: ’’дистрофия”, ’’дистрофические лица”... В словарях дистрофия толкуется как отрицательные изменения в организме, вызванные нарушением питания тканей и органов. Ленинградцы очень скоро привыкли связывать это слово со своими страданиями. Дистрофия убивала близких, друзей, пожирала тело, вызывала преждевременное старение.

У Бенедикта Виноградова (о нем мне уже пришлось говорить выше) был друг Олег, одних с ним лет, которого он звал Гулливером. Он был высокого роста и казался великаном в стране лилипутов. Друзья жили в одном доме, и как-то раз Бенедикт встретил приятеля во дворе. У Олега-Гулливера был довольный вид: он нашел несколько лошадиных костей и сказал Бенедикту, что сварит их для себя и своей матери. Прошло несколько дней. Бенедикт видел, что его друг все больше опухает, а на лице его все явственнее проступает голод. Потом Олег исчез, и Виноградов забеспокоился: ’’Куда он мог пропасть?” Олега и его мать нашли в их квартире сидящими за столом так, словно они собирались обедать. Крысы уже съели на трупах уши.

Владимир Бахтин вспоминает, как на складе с хлебом в темноте какой-то человек, обезумев от голода, бросился на хлеб и на глазах у всех стал буквально рвать его зубами. Люди принялись стыдить его. Но разум уже не был ему послушен.

После четвертого снижения хлебной нормы голод начал косить всех подряд. В течение 36 дней, с 20 ноября по 25 декабря 1941 года, служащие, дети и иждивенцы получали всего по 125 граммов хлеба в день. Наконец наступил день 25 декабря — день всеобщей радости: были повышены хлебные нормы! Служащие и дети теперь получали по 200 граммов хлеба в день, а рабочие вместо 250 граммов — 350. Один из тех, о ком рассказывают в своей ’’Блокадной книге” А. Адамович и Д. Гранин, спустился в тот день в бомбоубежище и увидел плачущую от радости молодую мать. Она показывала всем бумажку и кричала: ’’Смотрите, смотрите, хлеба дадут больше! Теперь я смогу накормить своих детей”. Эта женщина получала на себя и троих детей 800 граммов хлеба. Целое состояние! В январе и феврале 1942 года началась выдача небольших порций маргарина, сахара и 100 — 150 граммов шоколада. И снова возродилась надежда. Но многих ничто уже не могло спасти. В январе и феврале 1942 года ленинградцы продолжали умирать.

Голод, заставив людей вести напряженную борьбу за жизнь, обострил их изобретательность. Они научились употреблять в пищу продукты, считавшиеся раньше несъедобными, добывать пропитание самым невероятным образом, извлекать из природы максимум возможного. Из обрезков дерева изготовляли муку, из травы — молоко, чай и кофе заменяла горячая вода. Ученые находили витамины в самых неожиданных растениях. Женщины придумывали рецепты блюд из самых немыслимых продуктов.

Когда в сентябре фашисты разбомбили Бадаевские склады, жители города пытались спасти все, что только было можно. В небе еще метались сполохи огня, еще жар обжигал лицо, а ленинградцы, прильнув к черной земле, уже отыскивали в ней куски расплавившегося сахара. Еще долго они ощущали во рту масляно-сладкий привкус той почерневшей земли, из которой делали мармелад и другие сладости, спасавшие людям жизнь.

Началась достойная восхищения героическая эпопея города, который не хотел умирать, не хотел видеть врага торжествующим. В людях часто неожиданно для них самих открывались неисчерпаемые нравственные глубины. Они приходили друг другу на выручку, возвращая первозданный смысл великому слову ’’дружба”. Бенедикт Виноградов рассказывал мне, что, когда один из его друзей доставал хотя бы несколько картофелин, он, не раздумывая, делил их с товарищами. Отдавая кусок хлеба, каждый отдавал с ним частицу своей души. Говорить о еде было не принято; никто не жаловался, не вел злонамеренных разговоров.

В январе 1942 года люди, увидев бежавшую по улице овчарку, не поверили своим глазам. Истощенные голодом, они решили, что это галлюцинация. Жадно и беспощадно смотрели они на животное. Как очутилась здесь живая собака? Да еще такая здоровая. Можно было предположить, что это одна из армейских собак, обученных с взрывчаткой бросаться под танки. Но все равно ее появление не переставало быть событием из ряда вон выходящим, ведь в городе уже давно не оставалось ни собак, ни кошек. Эти верные спутники человека просто исчезли. Дети, родившиеся в блокаду, позднее долго не могли привыкнуть к четвероногим друзьям.

В 1942 году кто-то вспомнил о больших запасах квашеной капусты, которые были закопаны в землю еще до войны. Это были излишки, образовавшиеся в 1935 году. Выкапывали ее более 15 тысяч человек. И ленинградцы получили пять тысяч тонн капусты! Какой замечательный это был подарок!

Ленинградцы часто повторяли, что голод — лучший повар. Ели сено, предназначавшееся для лошадей, предварительно распаривая его. Ели столярный и канцелярский клей (последний называли ’’блокадным шоколадом”). Существовало 22 способа приготовления пищи из кожаных ремней, сумок, ботинок. Ели масляные краски и известь. ’’Чего мы не ели? Чего не выдумывали? Чего не варили? — вспоминает в ’’Блокадной книге” одна из женщин, перенесших осаду. — Весной и летом 1942 года, когда питание стало несколько лучше, кроме того, что мы получали по продуктовой карточке, мы ели пюре из крапивы, котлеты из свекольной ботвы, пирожки из дикорастущих трав, отруби, соусы из рыбной муки, похлебку из дрожжей, пили соевое молоко. Ели и смазочное масло для танков. Одна моя знакомая работала в цехе, в котором до войны работала и я. Однажды она сказала мне, что у нее есть полная бочка масла, которым смазывают танки, и привезла эту бочку ко мне домой. Чудо как вкусно...”

В январе 1942 года советская художница Остроумова-Лебедева писала: ’’Едим столярный клей. Не так уж он и плох. Иногда от отвращения у меня начинаются нервные спазмы, но я думаю, что причина тому — чрезмерное воображение. Этот клей не так противен, если добавить в него немного корицы или лавровый листик. Едим мы и рыбный клей, а также готовим суп из морской капусты. У советского человека, даже в тяжелейших условиях блокады, достает сил для борьбы со всеми невзгодами. Его стойкость, его мужество, его способность выдержать все это поистине удивительны”. Однажды художникам ’’Боевого карандаша” повезло: за успешную работу в области военного плаката они в качестве премии получили убитую снарядом лошадь.

Городские жители занялись крестьянским трудом: они завели огороды. Дети видели, как с мостовых снимали брусчатку и на ее месте появлялись тоненькие зеленые стебельки. У Исаакиевского собора, на Марсовом поле, в Таврическом саду — там, где теперь разбиты клумбы, выращивали картофель, свеклу, морковь. Политрук Владимир Тютин научился выращивать для своих солдат редис. Огороды спасали жизнь многим.

На опустошенный голодом и морозом город обрушилась новая беда — цинга. Ученые-химики из института витаминов нашли способ извлекать витамин ”С” из хвои. Бригады, сформированные из женщин и комсомольцев, отправлялись в окрестные леса на заготовку хвои, из которой затем на специальных установках выжимали сок. Ленинградцы помнят этот отдававший горечью напиток, спасший многие тысячи людей от авитаминоза. В школах, госпиталях и столовых хвойный напиток предписывалось пить в обязательном порядке. Потом напиток стал слаще, потому что в него стали добавлять лесную землянику.

Раиса Львовская не могла не заплакать, когда узнала, что ее мать потеряла хлебные карточки. В городе было решено не восстанавливать утерянные карточки. Это решение было жестоким, но единственно возможным. Городские власти знали, что некоторые ленинградцы использовали карточки умерших, пропавших без вести, ушедших на фронт. А это могло стать причиной смерти других. Павлов и его помощники ежедневно подсчитывали каждый грамм скудных запасов, имеющихся в городе. Они учитывали умерших и эвакуированных. Чем меньше людей оставалось в Ленинграде, тем больше продуктов доставалось каждому и тем больше было шансов выжить. В ’’Блокадной книге” Екатерина Янишевская рассказывает такую историю: ’’Как-то на проспекте Энгельса я увидела старика с санками, на которых лежало несколько едва прикрытых трупов. Позади, еле передвигая ноги, шла старушка. Она говорила старику: ’’Подожди, милый, подсади”. Старик остановился: ”Ты что, старая, не видишь, что я везу?” ’’Вижу, — ответила старушка. — Но нам по пути. Вчера я потеряла карточку, все равно помирать. У моих будет меньше забот, если ты отвезешь меня на кладбище. Я сяду где-нибудь в сторонке, замерзну, и меня похоронят...” В кармане у меня был кусок хлеба граммов на 150, и я отдала его старушке”.

Солидарность ленинградцев крепла. Люди сплачивались во имя самосохранения без всяких на то указаний свыше. В осажденном городе стихийно устанавливались особые моральные нормы, которые находили отклик в каждом. Однажды Абрам Буров видел на улице развороченный снарядом грузовик с хлебом. Булки рассыпались по мостовой, но никто не тронул ни одной из них. ’’Блокада, — рассказывал мне Бенедикт Виноградов, — научила меня любить людей. Я помню моего старшего друга Володю Румянцева. Как-то раз он принес мне тарелку студня, сваренного из сыромятной кожи. Через два месяца Володя умер от голода...” Родители обманывали, что они не голодны, и отдавали свою крохотную долю детям. Солдаты приберегали половину своего пайка для тех, кто оставался в городе; дети делили с матерями суп, который им давали в школе. Все делали вид, что сыты. Это была, по словам Виноградова, ’’святая ложь”. ’’Главное — остаться людьми. Моя мать, которая чуть не умерла от истощения, старалась незаметно для меня подложить мне кусок побольше. Я делал то же самое по отношению к ней. Тогда легко было превратиться в зверя, и я счастлив, что сумел, встретившись со смертью, остаться человеком”.

Когда человек попадает в исключительные условия, все его качества проявляются особенно отчетливо. В блокаду даже простейшие ситуации ставили человека перед выбором. Однажды Бенедикт Виноградов стоял в очереди за хлебом. Множество людей с ночи ожидали желанного куска хлеба. Одна женщина уронила карточку и не заметила этого. Мальчик, стоявший рядом, поднял карточку и, не говоря ни слова, положил ее себе в карман. Обнаружив пропажу, женщина расплакалась: она подумала о голодных детях, которые ждали ее. И тогда мальчик подошел к ней, молча отдал карточку и вышел из булочной. ”Он не смог оставить чьих-то детей без хлеба; и это чувство оказалось сильнее голода... Быть может, позже он сам умер от голода. Утаив карточку, он съел бы две порции. Но он сумел сделать правильный, хотя и нелегкий выбор. Поступил как герой. Стремясь победить голод, мы чувствовали себя борцами. И большинство побеждало его — нередко ценою собственной жизни”.

Бывало, конечно, и иначе. Иногда в припадке безумия люди набрасывались на продавцов, хватали чужой хлеб и прямо на месте, не разжевывая, проглатывали его. В ’’Блокадной книге” женщина рассказывает такую историю: ”Со мной жила жена моего брата с четырехлетним ребенком. Еще жила с нами ее старенькая мать. Как-то раз они дали мне свои карточки и попросили взять по ним хлеб. В булочной мне дали маленькую буханочку и еще небольшой кусочек граммов на пятьдесят. Не успела я взять хлеб, как какой-то изголодавшийся худой подросток, которому было лет 16— 17, вырвал его у меня и стал быстро-быстро есть. Я принялась кричать: ’’Что же мне делать? Ведь это хлеб на целую семью. С чем же я приду домой?” Женщины, стоявшие в очереди, набросились на парнишку. Они били его и кричали: ’’Что ты наделал? Ты оставил без хлеба целую семью!” А мальчик всеглотал и глотал. Наконец удалось вырвать у него хлеб, от которого почти ничего не осталось. Мне стало жаль мальчишку. Я подумала: ведь это голод довел его до воровства. В других условиях он бы этого не сделал. Я сказала женщинам, чтобы они его больше не били”.

Люди, пережившие блокаду, были способны понять отчаяние, вызванное голодом. Но они ненавидели спекулянтов, наживавшихся на несчастье других. Когда их обнаруживали, их не щадили. Железная дисциплина и высокая нравственность большинства жителей города позволяли пресекать тех, кто в эту тяжелую годину пополнял свои коллекции произведений искусства или выменивал хлеб на фамильные драгоценности, чтобы потом продать их втридорога. Владимир Дружинин как-то обменял на черном рынке золотые часы на килограмм масла, хлеб и мороженую рыбу, а в другой раз — брюки на большую булку хлеба. Продукты меняли на вещи и крестьяне из близлежащих деревень. И никто не упрекал их в этом. Но проходимцев преследовали беспощадно. Однажды Дружинин видел, как был задержан человек, который нес полную сумку продуктов — он украл их на продовольственном складе. Рецидивистов расстреливали, сажали в тюрьму или отправляли на строительство военных объектов. Раиса Львовская до сих пор с болью вспоминает тот день, когда она поменяла на хлеб пианино отца. ’’После войны я встретила на улице человека, которому мы отдали пианино. Он предложил мне купить его, но запросил очень высокую цену. Я отказалась”.

Подобные случаи были скорее исключением. Сотни тысяч ленинградцев выдержали ужаснейшую из пыток, на которую их обрекло воспаленное воображение Гитлера. Город устоял перед устрашающей мощью этого всадника Апокалипсиса.


ДЕТИ ВОЙНЫ

Эту главу я начала писать весной на Средиземноморском побережье. Звучала музыка Шопена, один из его полонезов. Мой шестилетний сын рисовал военный корабль. ’’Почему ты рисуешь военные корабли?” — спросила я его. Он ответил: ’’Потому что они мне нравятся”.

Тогда я показала ему книгу, в которой были рисунки военных кораблей, пикирующих самолетов, рушащихся домов, вырывающихся из окон языков огня, направивших стволы в небо зениток. ’’Смотри, — сказала я сыну, — это нарисовали

дети, которые видели войну. Такие же дети, как и ты”.

Перелистывая эту книгу, мой сын остановился на рисунке, сделанном семилетним мальчиком. На нем были изображены прикрываемые самолетами и взбирающиеся на холм танки. Тогда сын спросил меня: ’’Неужели дети тоже умирают на войне?” И я ответила: ’’Да, на войне умирают и дети”. Сын вернулся к своему занятию. Он старательно срисовывал картинки из книги. Потом он задал мне еще один вопрос: ’’Почему на танках и кораблях дети нарисовали красные звезды?” И я рассказала ему о детях войны, о детях Ленинграда. Он выслушал меня и сказал: ”Я не люблю войну: на войне плохие люди бросают бомбы и умирают дети”.

Мой сын родился в мирное время, и войну он знает только по рисункам в книжке. Тогда как дети Ленинграда рисовали то, что видели сами. Это станет участью вьетнамских детей. Маленькие ленинградцы рисовали с натуры и прекрасно знали, как выглядит фашистский самолет, зенитная пушка, пылающий дом. Они знали, как выглядят руины и обуглившиеся деревья на черной земле. Им не нужно было ничего выдумывать. И они не играли в войну. Один из тех, кто пережил блокаду, писал в ’’Комсомольской правде”: ’’Баталии понарошку — самый надежный признак мира. Блокадные дети — маленькие реалисты! — играли в хлебные карточки, в столовую, в магазин. Но играли они редко. Чаще просто лежали под одеялами, инстинктивно сберегая силы...”

Дети блокады, какими они были? Как жили? Несомненно, эти 900 дней не могли не наложить глубокий отпечаток на всю их последующую жизнь. Им было не дано когда-либо понять, что такое детство — потерянный рай взрослых или реальность.

Я вспоминаю беседу с известным советским актером Роланом Быковым. Речь шла о театре и кино для детей. ’’Если бы мы внимательно изучили день ребенка, мы бы увидели, что он длиннее дня взрослого человека. Если бы нам удалось проникнуть в тайну гармонии ребенка, понять, как он познает мир, как учится говорить, это были бы открытия намного значительнее, чем разгадка тайн космоса. Ведь познавая мир, ребенок как бы заново повторяет весь путь, проделанный человечеством”.

Изучить день блокадного ребенка, проникнуть в детство человечества и тех взрослых, которые сейчас рассказывают мне о том времени... Какими они были? Как жили? Что чувствовали?

Книгу с рисунками детей блокады мне подарил художник Крестинский. В письме ко мне он мечтает: ’’Когда-нибудь мы будем бродить с Вами по Ленинграду и Вы попытаетесь представить себе, как я — теперешний Ваш спутник, — маленький робкий мальчик, едва передвигавший ноги от слабости, в нескладном зимнем пальто с чужого плеча и тяжелой шапке-ушанке, иду на базар, что на другом берегу Невы, чтобы обменять там на хлеб какие-нибудь вещи. Снаряды свистят над городом (люди уже привыкли к ним), некоторые падают в реку, ломая лед, и фонтаны тяжелой воды медленно подымаются вверх. ...Почему-то я запомнил, как выменял красивую мамину блузку на полбуханки хлеба. Запомнил покупательницу. Это была молодая женщина, румяная, аккуратно одетая и умытая и очень спокойная. Она взяла в булочной по карточкам буханку хлеба и попросила разрезать ее на две части. Половину дала мне. Еще я запомнил ее руки — чистые и гладкие, как были до войны у мамы, красивые руки. И что мне стало неловко за свои, грязные и синие от холода...”



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 83

Эвакуация детей из Ленинграда



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 84

После бомбежки



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 85

Помощь ослабевшему от голода



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 86

Иду на работу



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 87

Продажа билетов в Филармонию



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 88

Театр музыкальной комедии. Перед выходом на холодную сцену



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 89

Разрушенный Большой дворец в г. Петродворце


В музее ’’Дорога жизни” есть обличающая фотография: на ней в профиль изображен истощенный, стриженный наголо ребенок. У него безжизненные глаза уже ничему не удивляющегося старика. На худом теле выступают ребра. Седоусый доктор выслушивает его. Сопровождавший меня морской офицер в отставке показывает мне эту фотографию и говорит: ’’Глядя на нее, понимаешь, для чего был нужен Нюрнбергский процесс”.

На другой, очень известной фотографии мы видим светловолосую, длинноногую девочку, на лице которой, кажется, отпечатались все ужасы войны. В ’’Блокадной книге” рассказывается, кто снят на этой фотографии. Несмотря на истощение, малышка пытается прыгать, но распухшее колено мешает ей. Теплый солнечный день. Девочка держит за руку мать. Она знает, что после прогулки они пойдут в столовую. Она довольна, потому что слышала волшебные слова: ”Мы пойдем есть”. Дома девочка иногда садится на стул, берет маленький кошелек и рвет на кусочки лист бумаги. Это ее обычное занятие: так она ждет, когда ее позовут к столу. Как и все дети блокады, девочка почти не могла есть. Живот у нее распух. Поев, девочка снова садится на стул и снова рвет бумагу. Она упорно наполняет кошелек этими листочками. Она воображает, что это карточки на хлеб. Эту девочку звали Долорес. Так ее назвал отец, который воевал в Испании и которому это имя очень нравилось.

Лев Толстой говорил: ’’Будто мне все еще пятнадцать лет и меня не оставляет мысль, что я понимаю непонятное”. Понять непонятное... Можно ли понять то, что происходило с маленьким Игорем, который видел, как лишилась рассудка его мать? Об этом в ’’Блокадной книге” рассказывает Мария Васильевна Машкова: ”В числе детей, с которыми я уезжала, был мальчик нашей сотрудницы — Игорь, очаровательный мальчик, красавец. Мать его очень нежно, со страшной любовью опекала... А потом этот Игорь потерял карточки... И вот уже в апреле месяце я иду как-то и вижу: сидит мальчик, страшный, отечный скелетик. ’’Игорь? Что с тобой?” — говорю. ’’Мария Васильевна, мама меня выгнала. Мама мне сказала, что она мне больше ни куска хлеба не даст”. - ’’Как же так? Не может этого быть!” Он был в тяжелом состоянии. Мы еле взобрались с ним на мой пятый этаж, я его еле втащила. Мои дети к этому времени уже ходили в детский сад и еще держались. Он был страшен, так жалок! И все время говорил: ”Я маму не осуждаю. Она поступает правильно. Это я виноват, это я виноват, это я потерял свою карточку”. — ”Я тебя, — говорю, — устрою в школу” (которая должна была открыться). А мой сын шепчет: ’’Мама, дай ему то, что я принес из детского сада”. Я накормила его и пошла с ним на улицу Чехова. Входим. В комнате страшная грязь. Лежит эта дистрофировавшаяся, всклокоченная женщина. Увидев сына, она сразу закричала: ’’Уходи вон!” В комнате смрад, грязь, темнота. Я говорю: ’’Что вы делаете?! Ведь осталось каких-нибудь три-четыре дня, он пойдет в школу, поправится”. - ’’Ничего! Вот вы стоите на ногах, а я не стою. Ничего ему не дам! Я лежу, я голодная...” Вот такое превращение из нежной матери в такого зверя! Но Игорь не ушел. Он остался у нее, а потом я узнала, что он умер.

Через несколько лет я встретила ее. Она была цветущей, уже здоровой. Она увидела меня, бросилась ко мне, закричала: ’’Что я наделала!” Я ей сказала: ”Ну что же теперь говорить об этом!” — ’’Нет, я больше не могу! Все мысли о нем”. Через некоторое время она покончила с собой”.

Дети войны... Исхудавшие, серьезные лица, в глазах — вся скорбь земли. Эти дети слишком рано узнали жизнь. Еще не став взрослыми, они научились бороться и умирать. Мальчик Крестинский вместе с другими детьми осенью, когда еще не выпал снег, собирал в лесах под Ленинградом клюкву. ”Мы шли по болоту, — рассказывал он мне, — ветер усиливался, нам было очень холодно, так как одеты мы были плохо, а укрыться было негде... Болото было большое, как море. По крайней мере так мне тогда казалось”. Детские дружины тушили пожары, вызванные зажигательными бомбами. Витя Тихонов был в одной из таких дружин. Он был так мал, что даже говорил еще плохо. Однажды он схватил зажигательную бомбу, температура которой превышала две тысячи градусов, и своими ручонками потушил ее. Когда его спросили, как он это сделал, мальчик ответил: ”Я схватил ее за хвост и бросил в песок”.

Еще маленькие защитники Ленинграда ходили по квартирам и собирали бутылки. Их наполняли горючей жидкостью, и потом защитники Ленинграда поджигали ими танки. Собирали и осколки от бомб и снарядов. 17 августа 1943 года в ходе одного из самых жестоких в то лето артналетов фашисты произвели по городу две тысячи выстрелов. Многие из них разорвались на территории Кировского завода. Дети собирали осколки и отдавали их рабочим на переплавку. Маленькие ленинградцы помогали также разносить почту по квартирам. Но сил у них было так мало, что они не могли подняться в каждую квартиру. Войдя во двор, они подавали пионерским горном сигнал, и жители дома сами спускались за почтой.

В свой приезд в июне 1980 года я побывала в одной из двух школ Ленинграда, в которых преподается испанский язык. В школе № 7 Петроградского района я беседовала с директором и учителями, а потом встретилась с ребятами из десятого класса. На прекрасном испанском языке десятиклассники рассказывали мне об основных событиях гражданской войны в Испании, о классических произведениях испанской литературы, о родном, горячо любимом ими городе. Эти ребята во всех своих проявлениях дети мирного времени. Они родились спустя много лет после войны, им был неведом голод, страх, смерть. Директор школы, учителя горячо говорили о будущем своих учеников, о развитии их способностей, о большой помощи общества и семьи в воспитании детей. ”Мы хотим, чтобы они стали нормальными, самостоятельными людьми”, — сказал мне один из учителей. Этим мальчикам и девочкам здорово повезло: по жизни их ведут взрослые, которые в детстве пережили войну.

Фашисты не жалели детей. В течение 900 дней осады гитлеровцы сбросили бомбы почти на 500 школ и детских садов. Но несмотря на это, занятия продолжались: в 1942 году в Ленинграде работало 39 средних школ. В последний год блокады было открыто уже 123 школы. 3 ноября 1941 года за парты сели более 30 тысяч старшеклассников. Не раз урок прерывался налетом, и при звуке сирены ребята спешно спускались в убежище (их было 60 тысяч), занимались в бомбоубежищах, приспособленных под классы. В самое трудное время урок обычно длился 15 минут. Дети были настолько истощены, что должны были часто делать передышку. И все же весной 1942 года 532 школьника получили аттестаты зрелости.

Крестинский рассказывает мне в своем письме, что однажды в школу, где он учился, попал снаряд и разрушил три этажа. ”В тот момент мы были в убежище и когда вышли, то увидели, что наша круглая печурка свешивается из пролома в стене и нашего класса больше нет. Сверху, словно красный снег, медленно оседала кирпичная пыль”.

Писатель Николай Тихонов описывает занятия в школе следующим образом: ”У сидящих за партами девочек были сосредоточенные лица и несвойственный их возрасту взгляд: слишком много ужасов и крови они видели, слишком много видели такого, чего дети видеть не должны. Но что делать, если они знают, что враг стреляет по ним осколочными снарядами и когда они идут в школу, и когда сидят за партами. Враг стреляет из тяжелых орудий и стремится попасть в цель. Дети выходят из школы, видят развалины большого дома и огромный плакат, на котором женщина с безумными глазами держит на руках мертвого ребенка. Вверху надпись: ’’Смерть детоубийцам!”

Но девочки, несмотря ни на что, каждый день приходят в школу, садятся за парты и открывают книги, потому что здесь вместе с ними учителя — люди, совершающие подвиг”.

Так блокадные дети вступали в жизнь. Один из переживших блокаду рассказывал корреспондентам ’’Комсомольской правды”: ’’Как-то вечером в руках мальчика Саши оказался первый том собрания сочинений Толстого из домашней библиотеки. В холодном городе, в выстуженном доме, мальчик запоем читал книгу за книгой. Удары метронома и Толстой. Стынущая ’’буржуйка” и Толстой. Девяносто томов подряд -как спасение, как ежедневная добавка к невесомому пайку ленинградца”.

Уже упоминавшаяся мною Александра Косс в блокаду училась читать и говорить по-французски (по-русски она читала с четырех лет). Теперь девочке было девять, и от голода она почти полностью потеряла зрение, но все равно целые дни напролет читала книги. Особенно Александра запомнила ”Дон Кихота” — издание с прекрасными иллюстрациями.

’’Квартиру мы обогревали книгами. Сначала пошли в ход журналы, потом — энциклопедия. Но книги классиков мы сберегли. А потом подошла очередь мебели. Все поглотила маленькая печурка”.

’’Тогда же я прочитала и Пушкина, — рассказывает мне Александра. — Любовь к книгам спасла нас. Я, например, боялась спускаться в убежище и предпочитала остаться дома с книгой в руках. Книга помогала выстоять, сохранить душевное равновесие, она делала людей сильнее перед лицом тяжелейших испытаний”.

Серьезная и одновременно робкая, Александра Косс похожа на подростка, а вместе с тем излучает удивительную силу. У нее большие серые глаза, которые кажутся бездонными. Она прекрасно говорит по-испански, хотя никогда не бывала в Испании. Она переводила на русский язык Сервантеса, Кеведо, Унамуно и Валье Инклана. Мы разговаривали так долго, что не заметили, как на город опустились сумерки. В окно было видно темнеющее небо, серой пеленой растекающееся над Невой. Александра очень любит серый цвет... Она продолжает свой рассказ: ”В понятие войны мы вкладываем опыт всего нашего поколения. В нем отражено и наше мировоззрение”.

Вследствие истощения, перенесенного в страшные месяцы голода, у Александры развилась сильная близорукость — 17 диоптрий. На коже у нее остались пятна, и она так же, как некоторые ее подруги, не может иметь детей.

Когда началась война, Александре было 6 лет. Александра вспоминает, как со страхом прислушивалась она к вою сирен, предвещавших бомбежку, как в оцепенении не могла отвести глаз от изуродованных тел людей, погибших под обломками зданий.

Александра продолжает рассказ: ”У меня есть подруга, которая в 14 лет видела такой сон: из белого, девственно чистого снега высунулась нога. Одна нога — и больше ничего. Через семь лет у нее родился первый сын. У новорожденного не было одной ножки. Многие из моих друзей, видевшие в блокаду обезображенные взрывами человеческие тела, не могут забыть их до сих пор. И у меня перед глазами все еще стоит такая картина: на детских санках везут труп. Из-под одеяла торчат ноги. Эта картина до сегодняшнего дня является мне в кошмарах”.

Александра вспоминает мать: это была женщина энергичная и решительная, не захотела эвакуироваться из Ленинграда. Ей казалась совершенно невозможной мысль, что фашисты могут взять город.

’’Она всегда была крепкой женщиной и во время войны даже была донором. Работала она медицинской сестрой. 900 страшных дней она пережила только благодаря своей сильной воле и огромному стремлению заставить себя выжить. ”Я хочу дожить до дня победы, — упрямо повторяла она. — Я не умру во время войны назло Гитлеру”.

Блокада сильно подорвала ее здоровье. Она сильно похудела, и одна знакомая, вернувшись из эвакуации, даже не узнала ее. Потом болезнь обострилась, и в 1952 году мамы не стало.

В блокаду мы жили недалеко от Смольного. Рядом находился большой военный госпиталь. Он и сейчас находится в этом же здании. Это была излюбленная цель фашистов. Район бомбили нещадно. Наш дом чудом остался цел. В нашей квартире, которая в то время казалась мне очень большой, было две комнаты и кухня. Но большую часть времени мы проводили в кухне, так как там было теплее. Я помню постоянное чувство голода. Ужасно хотелось фруктов. Мы с подругами придумали такую игру: стучали в стену и просили гиппопотама положить нам в живот яблоко. И мы внушали себе, что в животе у нас есть яблоко. Помню, что до войны у меня была любимая игрушка — лошадка с гривой (мне хотелось быть мальчиком). В те времена я кормила лошадку хлебом, а потом, в блокаду, нашла где-то завалявшийся, окаменевший кусок. Став школьницей, я участвовала в концертах для раненых солдат: Солдаты подкармливали нас, но мама не позволяла мне брать у них что-либо. Она говорила: ”Им еда нужнее”. Но как отказаться от ломтя хлеба с маслом и с сахаром... Это было настоящее искушение.

В осажденном Ленинграде дети собирали гильзы: они были такие красивые — медные, красновато-золотистые. И дети не понимали, почему взрослые не разрешают им играть гильзами...

Мы никогда не выключали радио и жили от одного информационного сообщения до другого — мы ждали прорыва блокады. Когда появились первые пленные немцы, женщины давали им хлеб. Я спрашивала, почему мы не бросаем в них камнями. Мама объясняла мне, что это несчастные люди, обманутые и побежденные. И вдруг я увидела в немцах обычных людей, которых безжалостно обманули. ’’Увидела” я говорю с большой долей преувеличения: к тому времени близорукость развилась у меня настолько сильно, что я совершенно не различала их лиц. Страшно было признаваться самой себе в том, что у меня очень плохое зрение.

Тогда же я сочинила о пленных немцах песенку:

Немец гад, немец гад,

Ты стремился в Ленинград,

Но подальше ты попал -

Ты в могилу, фриц, упал”.

Александра смотрит на свинцовую Неву и повторяет: ”Я помню снег... везде только снег и ноги покойников... Моя мать отдала свое старинное коралловое ожерелье за сахар. Оказалось, что сахар был только сверху, а под ним — комок снега...” Воспоминаниям Александры нет конца...

После прочтения ”Дон Кихота” она с немым восхищением смотрела на тех возвращающихся с фронта солдат, которые выделялись высоким ростом и худощавостью. Отец тоже напоминал ей испанского идальго, и не только внешностью — он был настоящим рыцарем. Когда началась война, ему исполнилось 50 лет. Многие из его друзей, так же, как и он, евреев, погибли на оккупированной Украине от рук фашистов. Он работал экономистом на большом военном заводе, который находился на берегу Ладоги. Однажды он шел с другом по улице. Неподалеку разорвалась бомба. Его спутник погиб, а сам он навсегда потерял слух.

”Мир словно лишился опоры. Каждый день мы видели одно и то же: разрушенные дома, обломки мебели, картин, разбитых детских колясок, торчащих из руин... Эти воспоминания наваливаются на меня всякий раз, когда я вижу подлежащий сносу дом.

Во время бомбежки в щепки разнесло одно крыло музея А. В. Суворова, который находился у Таврического сада. Глядя на обломки здания, я плакала. Мать утешала меня: ”Не расстраивайся. Вот увидишь, после войны мы восстановим его”.

Так случилось. Пришел день, когда кольцо окружения было разорвано, налеты прекратились, и война стала казаться нам такой далекой...

Но одного я не забуду до самой смерти: блокадного Ленинграда в снегу и свешивающихся с детских санок ног покойника”.

Бывшему шоферу, а сегодня журналисту и детскому писателю Вольту Николаевичу Суслову было 14 лет, когда началась война. Осенью 1941 года, придя в свою школу на Васильевском острове (мальчик учился тогда в восьмом классе), он увидел, что в ней разместился госпиталь. Из 200 его ровесников в школе осталось всего 24 человека. Большая часть эвакуировалась, о других вообще ничего не было известно. Школу перевели в убежище - помещение без окон. В ноябре 1941 года прекратилась подача электричества. Ребята занимались при свете коптилки — это был стеклянный пузырек, в который наливали хлопковое масло, а в горлышко вставляли металлическую трубочку. Освещение было плохое, но дети продолжали учиться. В декабре замерзли трубы, не стало воды. На занятиях ученики сидели в шапках и пальто, чернила замерзали, но они продолжали учиться. В январе свирепствовал такой голод, что ни у учеников, ни у учителей уже не оставалось сил продолжать занятия. Вновь школа открылась в мае 1942 года. Но в некоторых школах занятия не прерывались ни на один день. Суслов черпал силы в письмах, которые он получал от товарищей, разбросанных эвакуацией по всей стране... Он и сам много писал им. Через десять лет один из его друзей вернулся из Узбекистана с целым портфелем писем, полученных от Суслова.

Каждый день Суслов вставал в пять часов утра и до десяти стоял в очереди за хлебом для себя и для отца. Однажды, подойдя к булочной, он увидел, что ее двери разбиты взрывом. С улицы люди голодными глазами жадно смотрели на заполненные хлебом полки. И никто не взял ни одной буханки. Все ждали прихода продавца. Это был урок жизни...

Маленький Вольт ходил и за водой к проруби на замерзшей Неве. Он наполнял ведро кувшином — если бы он зачерпывал воду ведром, то у него не хватило бы сил вытащить его из проруби. К проруби тянулась очередь, и люди поторапливали друг друга. Они знали, что в любую минуту могли налететь самолеты. К проруби вел скользкий обледеневший спуск, люди часто падали на нем. Суслов, хотя и сам обессиленный, помогал встать тем, кто упал.

Вольт ходил за дровами для ’’буржуйки” - маленькой прожорливой печки. Дрова нужны были всем, но никто не срубил ни одного дерева ни в парках, ни в садах Ленинграда. Однажды на Большом проспекте Васильевского острова кто-то сорвал цветы акации и начал их есть. Увидев, что цветы съедобны, их отважились попробовать и другие. ’’Акация отдавала нам свою душу”, - говорил мне Суслов. И это тоже был урок жизни.

Находясь в эвакуации в Ташкенте, Анна Ахматова вспомнила о маленьком Вале Смирнове, который погиб от фашистской бомбы. Анна Ахматова не могла забыть детей Ленинграда, детей войны:

Постучись кулачком - я открою...

Твоего я не слышала стона...

Принеси же мне ветку клена

Или просто травинок зеленых,

Как ты прошлой весной приносил.

Принеси же мне горсточку чистой

Нашей невской студеной воды,

И с головки твоей золотистой

Я кровавые смою следы.

Дети Ленинграда, дети войны - они были вынуждены научиться умирать. Всем известна история Тани Савичевой, девочки с огромными черными глазами и тонкой линией губ.

Она смотрит с фотографии на нас, словно вопрошая, почему так абсурден мир взрослых. Как и маленький Вольт, Таня жила на Васильевском острове. Однажды своим детским почерком она сделала первую запись в дневнике: ’’Мне страшно, падают бомбы”. Это были первые бомбежки Ленинграда. Таня росла в большой семье. Ее старшая сестра Евгения дежурила на крыше дома, тушила зажигательные бомбы, расчищала улицы от завалов. Пришел день, и Таня записала: ’’Женя умерла 28 декабря в 12 час. утра 1941 г.”. Затем следуют другие записи ее зимнего дневника: ’’Бабушка умерла 25 января 3 ч. дня 1942 г., Лека умер 17 марта 5 час. утра 1942 г., дядя Вася умер 13 апреля 2 ч. ночь 1942, дядя Леша 10 мая в 4 ч. дня 1942, мама 13 мая 1942 года в 7.30 утра 1942. Савичевы умерли. Умерли все. Осталась одна Таня”.

В 1942 году Таню эвакуировали в Горьковскую область. У нее была хроническая дизентерия, и врачи уже не могли спасти девочку. Таня умерла в 1944 году. Ее могила была найдена всего пять лет назад. Из большой семьи Савичевых в живых остались только два брата.

В Ленинграде было много девочек по имени Таня, было много мальчиков и девочек, которые видели, как умирали их матери, бабушки, братья. ’’Передо мной стоял мальчик лет девяти, — рассказывает в ’’Блокадной книге”один из свидетелей блокады. — Я спросил его, почему он не пройдет погреться, но мальчик ответил, что у них дома все равно холодно. Я спросил его: ”Ты живешь один?” — ’’Нет, с мамой”. — ”А что, мама не может прийти сюда?” - ’’Нет, не может, она мертвая”. Я спросил: ’’Как мертвая?” — ’’Мама умерла, и мне ее очень жалко. — И рассказал: — Днем я кладу ее на кровать, а вечером около печки. Все равно она мертвая. А если я не буду это делать, я замерзну...”

Мальчики и девочки с посиневшими руками, с почерневшими лицами, с застывшим взглядом — такими их находили в квартирах и не могли оторвать от тел умерших родственников. Мальчики и девочки, дрожащие от холода и хранящие в душе нестерпимую боль, — такими они уезжали в эвакуацию. Дети, рассказывающие о смерти отца или матери так же просто, как об этом писала Таня Богданова. Без слез, с печалью в лице, с неизъяснимой болью, запрятавшейся в самом дальнем уголке их души.

Галина Петровна, жена писателя Юрия Рытхэу, тоже осталась одна. Сначала умер ее отец, потом брат, а 31 августа 1942 года от двустороннего воспаления легких — мать. Девочка бродила по улицам, пока ее не подобрала соседка и не отвела в детский сад. Таких детей — голодных, одиноких, молчаливых, часто не знающих даже, как их зовут, — подбирали на улицах комсомолки. Девушку, спасшую 39 детей, звали Вера Чекина. Она мягко разжимала руки ребенка, обхватившие мертвого отца или мать, и отводила его в детский сад. Фамилии семерых из спасенных Верой детей были неизвестны, их нарекли Чекиными. Другим дали фамилии по названию той улицы, на которой их нашли.

Число детей, оставшихся, как и Таня Богданова, без родителей, постоянно росло. В 1942 году было открыто 85 детских садов, в которые в течение пяти месяцев поступило более 30 тысяч детей. Здесь они получали усиленное питание.

Между тем жизнь продолжалась. Рождались дети.

30 марта 1943 года в городе разорвалось 562 артиллерийских снаряда. Было много убитых и раненых. В одну из больниц привезли окровавленную женщину, раненную в живот и в ноги. Женщина была на последнем месяце беременности. Врач немедленно начал операцию, и через 14 часов она благополучно родила. Затем пришлось оперировать новорожденного. У ребенка в крестце оказался осколок...

Дети, которые, как Таня Богданова, должны были научиться умирать...

Тане Богдановой было 13 лет, когда она, предчувствуя смерть, написала отцу прощальное письмо: ’’Дорогой папа, я болею и пишу тебе это письмо, потому что жду смерти и потому что она приходит так неожиданно и тихо. Прошу никого в моей смерти не винить. Я должна признаться, что виновата только я сама, потому что не всегда слушалась маму. Дорогой папа, я знаю, что тебе будет очень трудно перенести весть о моей смерти, да и мне самой не хочется умирать, но сделать ничего нельзя, такая уж судьба. Я знаю, вам трудно будет понять, чем я больна. Об этом я пишу дальше.

Мама сказала, что она сделает все возможное, чтобы я осталась жива. Она даже отказалась от своего пайка и отдавала мне все, что получала по карточке. Но так как эта попытка поддержать меня не очень получилась, я должна умереть. Папа, я болела в апреле, когда на улице было так хорошо. Я плакала оттого, что не могла выйти погулять. Мне очень этого хотелось, но я не могла встать с постели. Я должна сказать спасибо маме, которая одевала меня и выносила во двор, на солнышко. Папа, дорогой, не огорчайтесь очень из-за меня, мне и самой не хочется умирать. Мне хотелось бы жить, потому что скоро придет лето и все снова расцветет. Пишу тебе это письмо и плачу, потому что мне страшно, руки и ноги у меня начинают дрожать. И как мне не плакать, если так хочется жить... Я изо всех сил стараюсь не потерять сознание, но ничего не могу сделать, у меня нет никаких желаний, и я жду, что сегодня или завтра я потеряю сознание навсегда. Я стараюсь ни о чем не думать, но не могу отогнать разные мысли. Так что, дорогой папа, вы не должны особенно расстраиваться и, когда вам сообщат о моей смерти, прошу вас встретить это известие хладнокровно. Я очень благодарна моей дорогой маме, моим сестрам и братишкам за заботу обо мне, особенно маме, которой я не смогла сказать эти слова. Большое ей спасибо, она сделала все, что могла”.

Когда солдат Богданов вернулся с войны, он узнал, что пятеро его детей умерли, умерла и Таня.

Осенью 1942 года большая часть оставшихся в городе детей пошла в школу. Они уже привыкли к бомбежкам и к воздушным тревогам, научились в годы войны новым играм. Постепенно на их лица возвращались улыбки. Учителя с радостным удивлением отмечали, что дети снова принялись за свои проделки. Женщина, бывшая в годы войны ребенком, рассказывает в ’’Блокадной книге”: ”Мы удрали с урока. Вдруг нам захотелось совершить такую проказу. А двери закрывали, чтобы мы не выходили на улицу. Мы сломали дверь на черный ход и убежали с урока. Мы натолкнулись на нашего заведующего роно. Он сказал: немедленно идите в школу! Потому что были обстрелы и нам не разрешали ходить на улице. Мы вернулись в школу, пришли к завучу, а она вдруг заплакала... Теперь я понимаю, что учителя радовались, потому что это был первый детский проступок и, в общем, дети возвращались к жизни, это было ясно им и чрезвычайно приятно”.

Да, дети войны возвращались к жизни. Они еще столкнутся лицом к лицу со смертью, будут умирать под фашистскими бомбами (как это случилось в один из воскресных дней 1943 года), но они больше не будут свидетелями леденящего душу зрелища медленного умирания от голода. Они начнут немного лучше питаться. Они поймут, что у них есть будущее. Гитлеру не удалось сломить их.

Владимир Бахтин вернулся в школу весной 1942 года. Он шел туда через огороды, радуясь их свежей зелени. Он любовался первыми листиками на деревьях и солнцем, отражавшимся в окнах домов. Учителя, которых он встретил в школе, были истощенными и опухшими от голода... Но как радостно было снова встретиться с ними! С тех самых пор Бахтин хранит, как реликвию, тетрадку, исписанную мелким, бисерным почерком. Это сочинения о творчестве Блока, Горького и первые упражнения по тригонометрии. ’’Несмотря ни на что, -рассказывал он мне, — мы были уверены в победе, нисколько в ней не сомневались. Пессимисты говорили: ”Я болен, я не доживу до победы, я не продержусь до этого дня”, но многие школьники начали писать сочинения и стихи о дне победы, издавать свою газету. Они уже знали, что выстоят”.

В последние дни июня, когда близился день моего отъезда из Ленинграда, я вдруг заметила, что улицы и площади города опустели. Я чувствовала, что чего-то не хватает, но не знала, чего именно. Скоро я поняла, что мне не хватает резвящихся детей, которых совсем недавно я видела в парке у Смольного, в Летнем саду и в сквере на площади Искусств. Более 400 тысяч маленьких ленинградцев уехали из города, чтобы провести лето у Черного моря или в окрестностях Ленинграда. Исчезли длинные очереди ребят у входа в Эрмитаж, не видно было малышей, играющих в песочницах и на горках под присмотром бабушек, мирно беседующих друг с другом. Однажды я увидела старушку, которая одиноко сидела в уголке парка под золотыми листьями тополя. С мягкой улыбкой она смотрела на играющих детей. Позже Жанна Браун рассказала мне, что многие из женщин, потерявшие детей в блокаду, приходят в парк полюбоваться чужими внуками. Жизнь шла вперед, и они были счастливы этим.

Недалеко от Финского залива, в густом березняке, находится чудесное имение. Некогда оно принадлежало графине Буровой. В 1945 году правительство открыло здесь санаторий для ленинградских детей, здоровье которых было подорвано блокадой. Таких лечебниц под Ленинградом немало.

Сегодня бывшее владение графини Буровой — ансамбль утопающих в зелени и радующих взор зданий — служит детям.

Перед отъездом на каникулы школьники собираются во Дворце пионеров - великолепном здании, которое принадлежало графу Алексею Разумовскому, фавориту царицы Елизаветы Петровны. Из сада, обращенного одной стороной к Фонтанке, а другой — к Невскому проспекту, доносятся веселые детские голоса. Советские дети, никогда не знавшие войны, очень рано начинают понимать, какое горе, какие разрушения принесли их стране фашистские варвары. Дети знают о 20 миллионах погибших советских людей.

В один из последних дней я побывала в Театре юного зрителя на спектакле ”Будь здоров, школяр!” по пьесе Окуджавы. Маленькие зрители как зачарованные следили за приключениями мальчика, решившего убежать на фронт бить фашистов. Ребята в зале переживали вместе с героем его жизнь: вместе боялись и вместе преодолевали страх, не желая ни в чем уступать взрослым.

После спектакля директор театра 3. Корогодский рассказал мне, что отвечали ребята на вопросы о просмотренной пьесе. Я видела ответ одного из зрителей, пятнадцатилетнего мальчика. Ответ был краток и состоял всего из одной фразы: ”Вы даже не знаете, как я ненавижу войну!”


СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 90

Людо ван Эк


СССР Диктатура или демократия?

Ludo van Eeck

De Sowjet-Unie. Dictatuur of democratic?

Перевод с голландского E. Макаровой


ОТ АВТОРА

Как-то один французский журналист побывал в Москве. В своей корреспонденции оттуда он писал, что в город, расположенный более чем в 30 километрах от аэродрома, он ехал на такси. По дороге он якобы видел всего одну-единственную автомашину - старый потрепанный грузовичок, который из-за поломки стоял на обочине.

И хотя в Москве в часы пик так же много автомобилей, как в любом другом крупном городе мира, этот журналист, довелись ему приехать в Москву еще раз завтра или через год, все равно опять увидит одну-единственную машину, и опять это будет старый неисправный грузовичок, застрявший в пути.

Как правило, люди, отправляющиеся в Советский Союз с Запада, еще не ступив на советскую землю, относятся к нему с предубеждением. Это касается и писателей и журналистов. Они заранее ’’знают”, что здесь увидят. Впечатления о поездке у них готовы задолго до того, как они соберутся в дорогу. Просто-напросто они увидят и опишут все именно так, как принято писать и говорить об СССР на Западе, как им это внушили с детства.

Объективных сведений о Советском Союзе в западных странах днем с огнем не сыскать. Да и что в этом удивительного? У нас великое множество всякого рода деятелей, вполне серьезно называющих себя ’’советологами”. Телевидение и пресса тоже представляют их нам как ’’советологов”, несмотря на то что ни один из них ни разу не посетил Советский Союз. Все сведения об этой стране почерпнуты ими исключительно из западных источников. Советские публикации у нас не переводятся. Поэтому многие журналисты обманывают читателей, даже не подозревая, что они лгут. Они и сами верят в собственные выдумки.

Просто диву даешься, как мало на Западе знают о Советском Союзе! А ведь так важно знать страну, которую населяют более чем 260 миллионов человек, страну, территория которой составляет одну шестую часть земли, страну с совершенно новым образом жизни, новой общественной системой, которая возникла из нищеты и крови более шестидесяти лет назад, восстала из пепла, выдержала тяжелейшие испытания и успешно развивается и крепнет и по сей день. Для подавляющего большинства жителей западных стран Советский Союз продолжает оставаться таинственным, незнакомым гигантом за глухим ’’железным занавесом”. Нередко люди спорят по поводу Советского Союза, высказываются за или против него, даже не зная, почему они это делают.

Да и что они могут знать об СССР? Правда, в наших газетах много пишется о Советском Союзе, но по сути о нем говорится мало. И особенно о повседневной жизни и труде простых людей: железнодорожников и шахтеров, крестьян и милиционеров, домохозяек и работниц фабрик и заводов. Это не может не броситься в глаза.

Обычный человек на Западе черпает все свои знания о Советском Союзе из прессы, кинофильмов и телевизионных передач. О русских — так мы привыкли называть всех граждан СССР — у него сложилось совершенно превратное мнение. Они изображаются людьми, заслуживающими порицания или даже вызывающими отвращение. Русский беден и глуп, он неопрятен, безобразно одет и обут. Он никогда не видел наручных часов, бритвенного прибора. Русский ни разу в жизни не мылся мылом. Вся его жизнь проходит под недремлющим оком КГБ. Колхоз в их представлении — это государственное сельскохозяйственное предприятие, управляемое комиссаром с помощью кнута и дубинки, а крестьяне — это крепостные, изнемогающие от непосильного труда. Нам вдалбливают, что в Советском Союзе нет автомашин, что народ живет там в постоянном страхе, что там все до единого ненавидят существующий строй, но боятся об этом и слово сказать, ибо это грозит им концентрационным лагерем в Сибири или в лучшем случае соляными копями. Русские, чьи фотографии изредка появляются в западной прессе, как правило, выглядят хмурыми — как тут не поверить тому, что они не умеют смеяться!

Случается, что, побывав в Советском Союзе в туристической поездке, наши люди, вернувшись домой, рассказывают всякие небылицы: там-де нельзя свободно ходить по улицам, всюду полным-полно агентов в штатском. А вот ученым эскулапам, живущим неподалеку от меня, Москва не понравилась по той причине, что там ’’пиво невкусное и нет ночных клубов”.

У нас на Западе в разных городах и странах то и дело возникают всевозможные лиги и комитеты по борьбе с тем, что, по их мнению, происходит в Советском Союзе. Эти организации появляются на свет как грибы, но ни один из их членов ни разу не удосужился проверить хотя бы самый абсурдный слух. Поразительно, с какой легкостью, с каким легкомыслием некоторые наши писатели и ученые порой ставят свое имя под всякого рода антисоветчиной, даже не попытавшись разобраться, где правда, а где ложь.

Когда я предложил одному весьма значительному голландско-бельгийскому издательству опубликовать объективную книгу о Советском Союзе, его директор, называющий себя ’’левым”, ответил, что не намерен печатать советскую пропаганду.

Да, пропагандой у нас называют все, что имеет хоть какое-нибудь отношение к Советскому Союзу, а каждого, кто отважился непредвзято оценить жизнь этой страны, немедленно окрестят коммунистом или заподозрят в том, что он агент КГБ.

’’Русские, - пытается убедить своих читателей западная пресса, — угнетаемый народ. Он ждет освобождения”. Эту мысль внушают нам постоянно и не жалеют сил на укрепление такого мнения о Советском Союзе.

Всякого рода ’’специалисты” (в том числе и упомянутые выше ’’советологи”) начиная с 1917 года в один голос предсказывали крах ’’октябрьского эксперимента”. Они ошиблись, но долгое время упорно цеплялись за свою ошибку. Ошиблись и те американцы, которые в 1941 году пророчили полное поражение СССР. Ошибся и весь ’’свободный мир”, предполагавший, что советский народ встретит немцев как своих избавителей. В 1945 году те же ’’специалисты” утверждали, что молодому государству, на долю которого выпало столь тяжкое испытание, никогда не оправиться от последствий войны.

Но факты — упрямая вещь. Советское государство непоколебимо, и оно процветает. Там нет ни безработицы, ни инфляции, с каждым годом повышается жизненный уровень.

И я думаю, что пришла пора взяться за перо и рассказать, как живется простому советскому гражданину в условиях совершенно незнакомой нам системы. Доволен он или недоволен, счастлив или несчастлив, чувствует себя свободным или угнетенным, всегда ли сыт и не протекает ли у него в доме крыша? Может ли он иметь собственный дом, может ли наследовать имущество, живет ли он под страхом и кнутом? Иначе говоря, действительно ли в СССР люди притесняются государством? Словом, что такое Советский Союз? Что он олицетворяет — диктатуру или демократию?

Я не претендую на то, чтобы меня называли советологом, но за последние двенадцать лет я многократно бывал в Советском Союзе, и я не слепой. Уже первая поездка произвела на меня большое впечатление. А с каждым новым визитом я начинал все больше ценить советскую систему, ибо в каждой поездке я открывал для себя все новые и новые ее достоинства. Я не стану утверждать, что жизненный уровень в СССР выше, чем в самых развитых капиталистических странах. Двенадцать лет тому назад мне показалось, что уровень благосостояния (во всяком случае, на первый взгляд) у нас выше. И в свои последние поездки в 1977 - 1978 годах я отметил, что в этом отношении Запад пока опережает СССР. Но я уже сказал, что так кажется только на первый взгляд. Ведь заглянув глубже, умеющий видеть обнаружит у нас такую нищету, окоторой в Советском Союзе не знают уже десятки лет. Поэтому я не сомневаюсь, что социалистический строй более справедливый.

У нас частенько приходится слышать о неравном распределении национального пирога, так вот у них, в Стране Советов, близки к справедливому разделу. А масштабы бесплатного государственного социального обеспечения превосходят все, что наши самые прогрессивные партии обещают нам уже давным-давно.

Во время всех своих визитов в Советский Союз я старался как можно больше беседовать с людьми. Со многими у меня завязалась дружба, причем никто не спрашивал о моих убеждениях и никто не пытался оказывать нажим на формирование моего мнения об этой стране. Поэтому я убежден, что могу написать правдивую, объективную книгу. Нелегко объяснить все, что я сам понял, читателям из капиталистических стран, где они, даже если сами того не желают, ежедневно получают солидную порцию антисоветской пропаганды. Поэтому я решил как можно чаще предоставлять слово самим советским людям.

В беседах с ними - а таких бесед у меня было немало — я умышленно ни разу не обнаружил своей симпатии к их общественной системе. Напротив, я ставил вопросы так, что вполне можно было предположить, будто я весьма скептически отношусь к их обществу. Сугубо научных, политических или экономических вопросов я не задавал. Я спрашивал о самых простых вещах, любопытных для рабочих, крестьян и мелких служащих Запада. Я интересовался, сколько они зарабатывают, чувствуют ли себя свободными, могут ли открыто высказывать свое мнение, посещать церковь, свободно ездить по стране: есть ли у них концентрационные лагеря, видят ли они в диссидентах бескорыстных борцов за свободу, не попираются ли у них в стране права человека и т.д.

Вопросы я задавал простым людям. И даже если мне доводилось встретиться с кем-то из официальных лиц, я не говорил о глобальных проблемах. Я хотел познакомиться с повседневной жизнью Советского Союза. И понять, как живет народ этой страны.

Поскольку ни пресса, ни телевидение Запада никогда еще не знакомили своих читателей и зрителей с буднями советских людей, с их проблемами и заботами, я полагаю, что задуманная мною книга будет нужна и полезна.

Французский журналист, о котором я упомянул в начале книги, еще не сел в самолет, вылетающий в Москву, а уже ’’знал”, что не увидит ни одной машины, и знал, что именно об этом будет писать в своей газете. Ему не стоило утруждать себя поездкой.

Я тоже заранее знал: моя книга будет объективной. Ибо я ставил себе цель: рассказать правду о Советском Союзе. Двенадцать лет дружбы с советскими людьми вызвали у меня чувство глубокой симпатии к этому народу и его образу жизни. При этом я хотел бы сразу подчеркнуть, что не являюсь членом Коммунистической партии Бельгии.

Я почувствовал и назвал себя их другом не сразу, а только после встреч и бесед с сотнями людей. Переводчица, сопровождавшая меня в поездке по стране, никогда не представляла меня собеседникам как друга Советского Союза. Обычно она говорила лишь, что я писатель и антифашист. Последнее вызывает глубокое уважение всех советских людей. Если вы антифашист, то, независимо от остальных ваших убеждений, вы можете рассчитывать на их доверие и любой из них охотно и с открытым сердцем будет беседовать с вами.

Нас встретили в Бресте. Отсюда мы ехали на машине до Москвы, а затем путешествовали по стране на самолетах и поездах. Я давно задумал написать книгу-репортаж об СССР. Мы с женой — полные инвалиды — вряд ли бы выдержали прекрасное, но все-таки очень утомительное путешествие, если бы не постоянное внимание и забота советских людей. Я мечтаю когда-нибудь еще раз проделать этот же путь: Брест, Минск, Хатынь, Смоленск, Гагарин, Москва, Новосибирск, Иркутск, озеро Байкал, Ленинград, Сочи, утопающий в зелени Киев.

А еще я надеюсь побывать в Ростове-на-Дону, где меня ждет мой товарищ по Дахау Иван Хмайло, оттуда проехать на пароходе до Волгограда, а затем самолетом отправиться в Тбилиси и Алма-Ату. Моя первая поездка в Сибирь и на озеро Байкал была сказочно прекрасной, но непродолжительной, поэтому я хотел бы побывать там еще раз. Я мечтаю увидеть и Заполярье, и Дальний Восток. Так хочется посетить все эти места!

В Советском Союзе я задавал вопросы, которые мог бы задать любой из вас — моих читателей. Быть может, я кое-что упустил, быть может, при чтении этой книги у вас возникнут новые вопросы. Напишите мне о них. И я сделаю все возможное, чтобы дать вам исчерпывающий ответ. Разве не важно, не крайне важно, чтобы каждый человек на земле знал правду о самой большой стране на нашей планете?


ОБО ВСЕМ ПОНЕМНОГУ: КАЛЕЙДОСКОП МИМОЛЕТНЫХ ВСТРЕЧ

Западные журналисты часто говорят, что беседы с советскими людьми заранее инсценированы и что иностранец может разговаривать только с тщательно отобранными гражданами. Таким образом, иностранцы якобы видят только членов партии и знакомятся только с официальным мнением.

Я не вправе судить о том, что видели другие, побывавшие в этой стране, но о себе могу сказать твердо: я разговаривал со всеми, с кем хотел. Где бы мы ни оказались: в кафе, ресторане, парке, театре, поезде, самолете, — переводчица, поймав мой взгляд, задержавшийся на ком-то, кто случайно оказывался рядом, спрашивала меня: ”Вы бы хотели побеседовать с ним (с ней)?”

И распространенное мнение о том, что в Советском Союзе существуют так называемые запретные темы, — тоже выдумка. Я спрашивал обо всем, что мне приходило в голову. И ни разу не заметил, чтобы мой собеседник медлил с ответом, подыскивая какие-то подходящие для меня слова, или отвечал уклончиво. Все разговоры были свободны, естественны, живы. Никто не боялся откровенно высказывать свое мнение, даже если знал, что его слова могут быть восприняты критически. Я расскажу о некоторых таких встречах и беседах, иногда совсем кратких и мимолетных. Но как же они характерны!

Я не буду называть городов, потому что подобные встречи имели место всюду, где я бывал. Ответы я торопливо записывал в тетрадь или на пленку и фамилии собеседников теперь, к сожалению, не могу разобрать. Перечитывая их, я вдруг понял, что они могут сложиться в цельное повествование. Я подумал, что в этих ответах достаточно точно отражаются те стороны жизни огромной страны, которым в нашей печати не уделяется серьезного внимания. Эти маленькие интервью отлично отражают чувства и мысли простого человека — обычного прохожего.

* * *

— Что такое благосостояние? — задаю я вопрос молодому, лет тридцати, человеку в очках.

— Благосостояние — это не такое положение, когда твоя автомашина лучше той, что есть у соседа. Благосостояние — это когда и у тебя, и у него хорошие машины и когда другие твои соседи могут купить себе такие же. Благосостояние — это когда для всех бесплатны здравоохранение и образование, когда каждый трудящийся имеет право на пенсию, культурное развитие и получение пособия по болезни. Благосостояние — это когда ты можешь тратить зарплату, не опасаясь остаться без следующей. Наконец, благосостояние — это когда ежегодно растет жизненный уровень всего населения страны.

— Согласно статистическим данным, уровень жизни на Западе тоже достаточно высок, — говорю я.

- Если сложить доходы одного миллионера и девяти безработных, а потом разделить эту цифру на десять, то получится, что все эти десять человек живут отлично. Но ведь на самом деле это не так. А у нас в стране все имеют приблизительно одинаковые доходы. Благосостояние — это когда существует социальное равенство, когда у всех приблизительно равные возможности приобретения необходимых товаров.

— Значит, ваше общество тоже стремится стать потребительским?

— Нет, мы против культа вещей. Покупать, покупать во что бы то ни стало, даже тогда, когда в этом нет никакой нужды, — это глупое расточительство. Человек должен иметь все необходимое, но нельзя подбивать его на покупку ненужных вещей. Мы хотим, чтобы каждый имел все материальные и духовные блага, необходимые для всестороннего развития личности. И только в этом смысле можно называть наше общество потребительским.

* * *

— Как вы относитесь к поп-музыке? — задаю я вопрос другому собеседнику.

— Считаю, что она отрицательно действует на нервную систему молодых людей, разрушает их здоровье. Собственно говоря, это и не музыка, а просто какофония. Кроме того, она нередко мешает отдыхать другим. Таким образом, она вредна не только тем, кто желает ее слушать, но и тем, у кого вовсе нет такого желания.

* * *

— Вам что-нибудь известно о карикатурах?

— Конечно. У нас есть различные сатирические журналы, самый известный из них — ’’Крокодил”. Карикатуры регулярно печатаются и в других газетах и журналах.

— И политические тоже?

— И политические, и с критикой всяческих недостатков.

— А карикатуры на ваших политических деятелей, например на министров?

— Нет, карикатурное изображение самого министра не принесет никакого результата. А вот высмеивание его ошибок и недостатков работы возглавляемого им министерства — это другое дело, это поможет.

— Что вы имеете против абстрактного искусства?

— Совершенно ничего.

— В наших газетах сообщается, что у вас запрещены выставки художников-абстракционистов.

— Такие выставки бывают, но не слишком часто. Многие работы так называемых абстракционистов не имеют ничего общего с искусством.

— О вкусах не спорят.

— И все же, по-моему, это не искусство в высоком смысле этого слова. Оно на месте, пожалуй, лишь в прикладных и декоративных видах. И талантливые художники в этой области могут творить прекрасное.

— И поэтому вы считаете возможным запрещать выставки?

— Нет, не поэтому. Дело в том, что эти выставки нередко организуют псевдохудожники — крикуны, которые любой ценой хотят привлечь к себе внимание.

* * *

— У вас действительно совсем нет рекламы?

- Есть, но мы ее понимаем иначе, чем вы. У вас товар рекламируется, чтобы вынудить людей купить его. Реклама стоит бешеных денег. В одном из западных городов мне довелось видеть, как товар рекламировали с самолета: над городом развевались огромные полотнища. Ваши газеты пестрят рекламными объявлениями: ’’Превосходное мыло... Лучшая в мире зубная паста...” Зачем нам такая реклама?

— Но это требование свободной конкуренции.

— Вы называете свободной конкуренцией желание разорить и уничтожить соперника? Что такое реклама, как не оружие для уничтожения конкурента? Вот какова она, ваша свободная конкуренция.

- А какая же реклама у вас?

- Ее цель и назначение — информировать население о том, что нового появилось в продаже. Рекламой занимаются телевидение и радио. На улицах рекламы почти нет.

— Но это тоже своего рода конкуренция, соперничество двух товаров.

— Нет, скорее, естественная замена устаревшего новым. Например, на рынке появилось мыло лучшего качества. Освоение технологии его изготовления позволит улучшить и качество других видов. Или, например, появилось новое лекарство, более эффективное при лечении той или иной болезни. Тогда старое снимается с производства. Наши предприятия не препятствуют друг другу в работе. Они не держат в секрете свои изобретения. Напротив, передовой опыт распространяется по всей стране. Зачем производить хороший продукт, если можно производить отличный? Распространение опыта лучших — одна из возможностей повышения производительности труда и снижения себестоимости. А так как наши предприятия работают не на хозяев, набивающих карманы золотом, а для удовлетворения потребностей населения, то снижение себестоимости вызовет снижение цены на данный продукт, что будет означать повышение благосостояния всего народа.

* * *

— Можете ли вы купить все, что пожелаете?

— Были бы деньги, а магазинов у нас достаточно.

— Но тем не менее ВСЕ ли вы можете в них купить?

— Сначала надо было обеспечить народ самым необходимым. Ведь мы начинали с нуля. Первым долгом пришлось позаботиться о том, чтобы все были сыты. Мы пережили интервенцию и Великую Отечественную войну. Конечно, у нас нет молочных рек с кисельными берегами. Но хлеб, одежда, квартиры, школы, больницы, поликлиники, дома отдыха, санатории - эти жизненно необходимые блага мы уже имеем. У нас нет недостатка в предметах первой необходимости, но не хватает предметов роскоши.

— Да, но у вас есть привилегированные, которые могут купить себе все, что только пожелают, в специальных магазинах.

— Я таких магазинов не знаю.

— Однако меня уверяли, что такие магазины есть.

— Может быть, речь шла о магазинах на предприятиях? Но это не магазины, а буфеты. Для удобства работников там организована продажа продовольственных товаров. Там же можно заказать мясо, масло, сахар, овощи, фрукты и прочее. Правда, такие буфеты существуют не везде, но, пожалуй, на большинстве предприятий они есть.

— Нет, я имею в виду не это. Я говорю о специальных магазинах, куда вход открыт не всем.

— Вы, вероятно, говорите о магазинах ’’Березка”. Они есть во всех больших городах, в гостиницах, в аэропортах. Это магазины для иностранцев. В них торговля осуществляется за валюту. Мы торгуем со всем миром, нам, как и всем другим, нужна валюта.

— Я знаю магазины ’’Березка”, мою жену там не оттащишь от прилавка. И все-таки я спрашиваю о других магазинах — для советских граждан, но привилегированных.

— Я не понимаю вас. У нас все равны. А, погодите, кажется, я наконец понял. Вы, наверное, имеете в виду тех, кто, покупая товары, расплачивается чеками ’’Внешпосылторга”? Многие советские граждане работают за границей. Зарплата им выплачивается в валюте. Остаток от расходов на питание и другие покупки они могут обменять на чеки, а затем уже дома приобрести на них нужные товары. Такую возможность имеют все, кто работает за границей: дипломаты, моряки, рабочие, инженеры, врачи...

— Вы тоже можете пользоваться этим специальным магазином?

— Нет, у меня нет чеков.

— Но это же недемократично?

— Абсолютно демократично! Ведь речь идет о предметах роскоши, без которых вполне можно обойтись. Вместе с тем нам нужна валюта, и благодаря этим магазинам ее удается оставить в стране. Кроме того, многие из вещей, которые продаются в этих магазинах, можно купить и в обычных универмагах — только на это уйдет немного больше времени: их придется поискать, да еще, быть может, постоять в очереди.



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 91

Центральная улица Киева — Крещатик



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 92

Сочи. Вид на санаторий ’’Заполярье"



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 93

Курорт Боржоми



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 94

Памятник жертвам фашизма в Бабьем Яру



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 95

Город Гагарин. У памятника Юрию Гагарину



СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 96

Усть-Илимская ГЭС - одна из крупнейших в мире


В Иркутске - подлинно сибирском городе - неподалеку от городских проспектов сохранились красивые деревянные дома


СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 97

СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 98

СССР: знакомый и неизведанный (сборник). Борис Крумов. Иллюстрация 99

Автор у ’’Дерева дружбы"


* * *

— Есть ли в программе ваших школ такой предмет, как половое воспитание?

— Есть. Но он преподается в незначительном объеме. Я против того, чтобы в младшем возрасте вызывать у детей интерес к половым проблемам. В седьмом и восьмом классах на уроках биологии изучается размножение животных и человека.

— Ученики седьмого и восьмого классов — это ребята по 14 — 15 лет?

— Да, именно так.

— Но ведь они уже не дети.

— Я другого мнения.

* * *

— Почему ваше искусство остается таким пуританским, хотя в других странах секс уже давно завоевал и киноэкран, и литературу?

— Мы хотим вырастить здоровое поколение.

— А разве секс — явление нездоровое?

— Да, в том случае, если молодые люди уделяют ему слишком много внимания. Натиск информации о сексе раньше времени пробуждает у них половые инстинкты. Это очень опасно. И именно поэтому у нас строжайше запрещены порнографические книги, фотографии, фильмы.

— Но ведь невежество в этих вопросах может стать причиной несчастья человека! Например, юноша может испытывать стыд от того, что совершенно естественно.

— Мы очень осторожны в половом воспитании и стремимся прививать молодежи высоконравственные идеалы. Но это вовсе не значит, что мы — ханжи. Близость, соединяющая мужчину и женщину, — это интимное дело. А кричать об интимном не в наших правилах.

— Но каким же образом молодые люди узнают, как себя вести, оставшись вдвоем?

— Это смешной вопрос. Их научит природа. И близкие им люди. И конечно, умный, тактичный рассказ учителя в школе. Наконец, их научит врач.

— А может быть, многие люди несчастны оттого, что не придавали должного значения половым вопросам?

— Скорее наоборот. Люди чаще несчастны оттого, что слишком много знают. Определенные физиологические ’’открытия” не позволяют им в полной мере отдаться духовной стороне любви. Эти люди становятся рабами своих ощущений. Они проводят жизнь в поисках наслаждений... А в результате вместо удовлетворения приходит разочарование.

* * *

— Вас не раздражают очереди?

— Конечно, раздражают. Жаль терять время. Но вместе с тем очереди — это и любопытный социологический феномен. Когда-то очередей не было. Простейшая покупка была народу не по карману. Рассказывают, будто одного крестьянина спросили: ”Ты мясо едал?” ’’Нет, — отвечал крестьянин, — не едал, но зато видал, как мой барин едал”. В капиталистических странах очередей за мясом, конечно, нет — его не может купить каждый. А у нас на мясо денег хватит у всех. И оно нужно всем, а не какой-либо отдельной группе населения. Но очереди у нас с каждым годом становятся все меньше. Мы на пути к тому, чтобы достичь изобилия для всех.

* * *

Иркутск — город в центре Сибири. Мы приехали сюда в сентябрьский дождливый и ветреный день. Едем по городу в такси. Вдруг я заметил у магазина длинную очередь. Вывески я не видел, а витрины скрывала толпа — было непонятно, за чем стоят люди. Переводчица так же, как и я, не знала города и не смогла разрешить проблему.

— Давайте подъедем поближе и посмотрим, — предложила она.

Мы вошли в магазин и стали пробираться к прилавку.

Там продавали золото. Да, золото! Кольца, серьги, часы, разные другие изделия. А очередь растянулась метров на двадцать! Денег у людей хватает и на золотые украшения.

— Ну что? — спросила переводчица.

Мне нечего было на это сказать.

* * *

Я подхожу к молодому розовощекому парню с соломенными волосами. Он еще не отдышался — бегал в парке трусцой.

— Вы, конечно, готовитесь к Олимпиаде? — обращаюсь я к нему.

— Нет, — парень смеется, — занимаюсь для себя. Для здоровья.

— А как вы относитесь к жесткому спортивному воспитанию в Советском Союзе? Не является ли оно непосильным для советской молодежи? И все это делается только для того, чтобы вырастить парадных лошадок.

Спортсмен что-то громко и раздраженно говорит моей переводчице.

Та извиняется — он рассердился — и пытается объяснить ему, кто я такой.

Я слышу, как она несколько раз повторяет ’’бельгийский писатель”, ’’антифашист”, ’’книга о Советском Союзе”. Парень успокаивается и улыбается.

— Он спрашивает, почему вы задаете глупые вопросы. Как такое может в голову взбрести! Что вы имеете в виду под ’’парадными лошадками”? Кстати, мне это тоже непонятно, - говорит переводчица.

— Я имею в виду средние школы, где обучаются только спортсмены. У вас их там так муштруют, что в возрасте 14—15 лет они побивают мировые рекорды.

— Что? Где? Кого муштруют? — возмущается парень.

- Точно не знаю, но я слышал об этом и хотел у вас уточнить, так ли это в действительности.

— Никогда не слышал ничего подобного.

— Весь спортивный мир твердит об особых условиях, в которых находятся ваши спортсмены. Их часто называют ’’государственными любителями”. В спортивные школы они-де приходят совсем малышами, — настаиваю я.

— Спортом мы занимаемся в обычных школах. Уроки физкультуры есть во всех классах. Это совершенно необходимо для здоровья. В былые времена человек много работал физически, много двигался. Подвижность и сейчас нужна ему для здоровья. На уроках физкультуры ребята много бегают, прыгают, играют в мяч, плавают, катаются на лыжах, — набравшись терпения, растолковывает мне собеседник. — Что же касается спорта, то это в западных странах есть колледжи, где больше занимаются спортом, чем учебой. А разве нет в Америке университетов, где содержат высокооплачиваемых профессионалов? Их выдают за студентов, и они играют за университетские команды?! Это ненормально. У нас такого нет, — добавляет он.

— А как же тогда в Советском Союзе школьники занимаются спортом?

— Здесь надо различать физкультуру и спорт. Физкультура — это обычный урок, включенный в расписание. Физкультурой в школе занимаются все ученики равное количество часов. А на досуге каждый занимается тем, что ему больше по душе. Один — рисованием, другой — литературой, третий участвует в любительских спектаклях. Но многие ребята увлекаются спортом. В таком случае они посещают спортивные секции при школах или дворцах спорта, домах и дворцах пионеров, а также при дворцах культуры.

— Значит, они занимаются в клубах? — уточняю я.

— Можно назвать их клубами, если вам так угодно. Такие секции они посещают два раза в неделю, в свободное время. Занятия длятся полтора часа. И ведут их опытные специалисты.

— Но я хочу знать, существует ли в СССР специальная подготовка спортсменов-профессионалов.

— Вы имеете в виду институт, где готовят преподавателей физкультуры для школ? — переспрашивает парень. — Да, такие институты у нас есть.

— Да нет же, — упорствую я. — Я говорю о школах, где ребят с детства готовят специально для выступления на Олимпиадах.

Кажется, мы начинаем лучше понимать друг друга.

— У нас много детских спортивных школ, — говорит собеседник. — Но ребята занимаются там лишь в свободное время. А учатся они в обычных школах. Организацией спортивной подготовки у нас в основном занимаются профсоюзы. Спортом может заниматься каждый, кто пожелает. Членом спортивного клуба также может стать каждый. Членские взносы очень незначительны. Клуб предоставляет для занятий помещение, весь необходимый спортивный инвентарь, опытных специалистов — тренеров. Но еще раз повторяю: спортом каждый занимается по собственному желанию, для себя. И в школах, и в клубах проводятся соревнования. Участие в них добровольное. Я, например, в них никогда не участвовал. Может быть, и я бы решился выйти на старт, будь я спортсменом посильней. Пока что я занимаюсь ради удовольствия.

В разговор вступает переводчица:

— Для одаренных ребят у нас много специализированных школ: биологических, физико-математических, художественных, с повышенным объемом изучения иностранных языков, но о средней спортивной школе я ни разу не слышала. Давайте спросим еще у кого-нибудь.

Она подходит к пожилому мужчине, который прогуливается неподалеку от нас, и возвращается вместе с ним. Он объясняет:

— Школы со спортивным уклоном у нас только появляются. Но это отнюдь не питомники ’’парадных лошадок”, как вы изволили выразиться. Школа в нашей стране стремится прежде всего подготовить разносторонне образованного человека. Но есть возможность дать выход и другим увлечениям детей. Например, они могут попробовать свои силы в различных кружках при домах и дворцах пионеров. Причем мы следим за тем, чтобы дети не были перегружены этими занятиями. Спорт же у нас необычайно популярен. Поэтому и появились специализированные спортивные школы.

Детство должно быть здоровым и счастливым. И эта цель нами достигнута. — Мой собеседник вздыхает. — Нам бы так в наше время. Хотя, конечно, и у нас были свои радости...

* * *

— Допустим, у человека нет средств к существованию. У нас ему оказывает помощь специальная организация. А как ваше общество помогает такому человеку?

- Кто же у нас не имеет средств к существованию? У нас все материально обеспечены: трудящиеся получают зарплату, инвалиды — пенсию по инвалидности, пожилые люди — пенсию по старости.

— Ну а если человек не работает?

— Если один из членов семьи не работает, его содержат работающие. Например, неработающую жену содержит муж. Если муж умрет, жена будет получать пенсию от государства. Право на пенсию имеют все.

— А на что живут безработные? Получают ли они пособие по безработице?

— У нас нет безработицы. В одной лишь Москве не хватает многих тысяч рабочих рук. Работа есть для всех по всей стране.

— А как решается проблема обеспечения студентов?

— Студенты получают от государства стипендию. Некоторые из них во время учебы частично остаются на содержании родителей. В техникумах стипендия составляет 30 рублей, а в вузах — 40 — 60 рублей в месяц. Отличники учебы получают 80 — 100 рублей ежемесячно. Конечно, этих денег не хватит на шампанское, но на скромную жизнь — вполне. Обучение в вузах и техникумах бесплатное, плата за общежитие составляет не более двух рублей в месяц, обеды в студенческих столовых дешевые.

* * *

— Кто играет решающую роль в выборе молодым человеком профессии? Может быть, государство? — спрашиваю я.

— Выбрать профессию молодому человеку помогают в первую очередь родители. Ребята в основном прислушиваются к их советам. Кстати сказать, студент имеет право перейти в другое учебное заведение, если первое оказывается ему не по душе. Принуждение со стороны родителей или государства было бы нарушением свободы личности. Жить — молодым, они сами и определяют свое будущее.

Переводчица тоже делится своим опытом:

— Я, например, мечтала видеть сына дипломатом, но он с детства увлекался точными науками и поступил на физико-математический факультет. Теперь он уже приступил к работе и получает от нее удовлетворение. Я предполагала, что моя дочь станет студенткой университета. Я сама в то время там работала и хотела, чтобы дочь была, так сказать, под присмотром. Но она выбрала профессию художника.

* * *

— Какова разница в зарплате директора и простого рабочего? — мой очередной вопрос.

— Я работаю на старом кирпичном заводе, который собираются закрыть. Вечерами.учусь в институте. Так вот, я — рабочий — зарабатываю больше, чем наш директор. Разница в зарплате рабочих и директоров зависит от многих факторов, в частности от того, насколько тяжела и вредна работа, — отвечает мой собеседник.

— Вы живете в социалистическом обществе. А с чего вы бы посоветовали начать нам, если бы мы решили строить социализм?

— Этого я не могу сказать. Вам виднее. Ясно только одно: нужна партия, которая защищала бы интересы трудящихся. И если народ поддержит эту партию, значит, можно браться за строительство нового общества.

— Но у нас целых 23 партии пекутся о трудящихся!

— В том-то и беда. В вашей стране нет единства в борьбе за интересы трудящихся.

* * *

— В Москве я нигде не мог купить бельгийских газет. Почему их нет в киосках? Может быть, вы их боитесь? — начинаю я разговор.

— Я несколько раз был за границей и тоже не мог купить там советских газет, — отвечает собеседник.

— У нас не многие знают русский язык.

— Но на это можем сослаться и мы. А если вы упрекаете нас в том, что мы боимся ваших газет, то тот же упрек можно адресовать и вам.

— А ведь это неправда, что у нас не продаются западные газеты. Я только что купила несколько номеров ’’Алгемейне дагблад”, — вставляет переводчица.

— Иностранные газеты ежедневно продаются в гостиницах. Главным образом это прогрессивные газеты, но не только они. Газеты приходят с опозданием, но это никого не смущает, — добавляет собеседник.

Однако я не отступаю:

— У вас в прессе не соблюдается принцип свободного обмена информацией.

Не сдается и собеседник:

— Давайте разберемся, что вы понимаете под ’’обменом информацией”: может, просто пропаганду, откровенную попытку навязать нам свой образ жизни?

— Но если ваш строй столь прочен, то вам нечего бояться.

— В ваших газетах публикуются материалы, которые вселяют в нас тревогу. У вас открыто пропагандируется насилие, например ярко расписывается выступление какого-нибудь генерала, призывающего к наращиванию вооружений, или взахлеб рассказывается об их увеличении, или смакуются подробности самоубийств и преступлений. Все это нам чуждо. Подобные происшествия у нас не замалчиваются, но, рассказывая о них, мы всегда имеем в виду воспитательную цель.

— А объявления об обмене партнерами или объявления девчонок и мальчишек, предлагающих свои ’’услуги” мужчинам? — снова вступает переводчица. — Нам это кажется немыслимым.

— Порнография у нас не является свободной информацией. Это одна из тем, на которые наложен запрет. В газетах, например, не могут появиться статьи, пропагандирующие войну или национальную рознь. За публикацию такого материала, какой у вас встречается сплошь и рядом, у нас и редактор, и автор ответили бы по всей строгости закона. Наши газеты служат иным целям. Да и хозяева у них другие. Кто заправляет прессой на Западе? Чье мнение она выражает? А так называемая свободная печать... Разве это не иллюзия? Ведь, по сути дела, газеты и журналы находятся в руках концернов. В Советском Союзе газеты являются органами государственных учреждений, партии, профсоюзов и других общественных организации — это газеты трудящихся.

— Мы все пытаемся втолковать вам, Людо, что цель наших газет — отражать правду жизни, а не сообщать сенсационные новости, — говорит переводчица. — У нас не часто пишут о летающих тарелках, лохнесском чудовище, занятиях по риторике Жаклин Кеннеди или о других пикантных подробностях из жизни знаменитостей...

— У нас не принято искусственно подогревать интерес к чему-либо. Мы не придаем огласке информацию, полученную из недостоверных источников. У вас же случается, что сегодня сенсационное сообщение занимает всю первую полосу, а назавтра на последней дается малюсенькая заметка о том, что вчерашняя сенсация была ошибкой. И именно потому, что мы тщательно проверяем сообщения, публикация новостей порой задерживается и не поспевает в газету день в день, — это подчас вызывает нарекания читателей. Кстати, о читателях. Каждый из них может обратиться в редакцию газеты с письмом. И каждый непременно получит ответ из газеты и из организации, о которой в письме идет речь. Наиболее интересные письма появляются на страницах газет. Газета ’’Правда”, например, ежедневно печатает письма читателей на второй странице. Нередко завязывается дискуссия, которая вызывает новый поток писем. Их сотни. Напечатать все невозможно. Но, как уже было сказано, каждый читатель обязательно получит разъяснение по интересующему его вопросу. Вот это, по нашему мнению, и есть свобода печати, — заключает собеседник.

И вновь слово берет переводчица:

— Я регулярно читаю западные газеты. И постоянно встречаю в них клевету, злобу, враждебные выпады одной партии против другой, одной газеты против другой, а также оскорбительную критику нашей системы, наших руководителей. Нам непонятно, как вообще можно публично оскорблять кого-либо, тем более руководителей других стран. Наша критика совсем иная. Мы исповедуем один принцип: дискуссия в печати должна быть деловой и трезвой.

- В целом мы удовлетворены своими газетами. Возьмем самую крупную из них — ’’Правду”. Вот сегодняшний номер. На первой странице — политические статьи, новости дня, важнейшие международные события. Здесь и сообщение о новом аппарате, который в научных целях будет погружен на дно озера Байкал. На второй странице — критические письма читателей. В них вскрываются недостатки и ошибки, имеющие место в нашей жизни. Читатели не боятся высказывать свое мнение. На третьей странице - материалы всенародного обсуждения проекта новой Конституции. (Этот разговор состоялся в сентябре 1977 года. В октябре 1977 года новая Конституция была уже принята, многие из предложений, внесенных гражданами, в ней были учтены.) На четвертой и пятой страницах новости из-за рубежа. А на последней — спортивная информация, программы телевидения и радио, рецензии на новые книги и фильмы, а также хроника происшествий. Сегодня, например, заметка о пожаре и о самоотверженности людей, помогавших его тушить.

У меня возникает вопрос:

— И в этой же рубрике сообщается о вооруженных нападениях на банки?

Мне отвечают:

— Нет, о них не сообщается, потому что у нас их просто не бывает.

— И никогда в ваших газетах не встретишь нападок на Запад?

- Мы критикуем западный образ жизни с его эксплуатацией человека человеком, милитаристским угаром, ростом преступности, отчуждением и прочими ’’прелестями”. Но в отличие от вас мы ничего не измышляем. Мы рассказываем только о том, что действительно имеет место. Пишем и о ваших достижениях, о культурной жизни.

Я добавляю:

— Об инфляции, о безработице...

- Да, и об этом. Но мы не злорадствуем по этому поводу. Мы не представляем себе, как можно радоваться тому, что где-то люди недоедают и не имеют крыши над головой. Мы верим, что мир изменится к лучшему.

— Сообщается ли в ваших газетах о том, что вы имеете колоссальную армию, готовую совершить нападение на Западную Европу? — спрашиваю я.

— Это излюбленная тема западной печати вот уже шестьдесят лет. Странно, что не перевелись еще наивные люди, способные поверить в эти домыслы. Я встречала в Москве голландского журналиста Виллема Олтманса. Он рассказывал мне, что под влиянием этих бредней в 1948 году удрал в Америку. Позднее он описал это в книге ’’СССР: 1976 — 1990”. Этот случай произошел с ним в 1948-м, а сейчас на пороге 1980-й. Наш народ всегда боролся за мир. И у нас одна мечта: видеть наших детей счастливыми, а счастье без мира невозможно.

* * *

— Ваша цель - всемирная революция? - спрашивал я без обиняков.

— Мы не намерены заниматься экспортом революции. Плод только тогда годится к столу, когда он достаточно зрелый. А зреть он должен на своем собственном дереве. Для революции такое дерево - это народ. В истории человечества были разные общественные формации. И всегда новое зарождалось в недрах старого. И сейчас в капитализме зреет социализм, но без всякого нашего вмешательства. А у нас хватит дел и в собственной стране. Мы хотим, чтобы весь наш народ жил хорошо, чтобы каждый давал обществу по способности и получал по потребности, чтобы сам труд стал не обязанностью, а внутренней потребностью, чтобы каждый человек имел возможность развивать свои способности.

— А как быть с демократией?

— На Западе так затаскали слово ’’демократия”, что оно утратило там свой подлинный смысл. Демократия — это власть народа. В капиталистических же странах народ угнетен. Для кого в Америке демократия? Для мультимиллионера Рокфеллера или для безработного негра из Гарлема? Там, где нет равноправия, нет и демократии.

Действительно, стоит задуматься. В Советском Союзе в целом решены многие глобальные проблемы и не уделяется должного внимания мелочам. У нас же наоборот.

* * *

Взять такси у гостиницы несложно, а вот на улице — не поймать. ТУ-154 — великолепный, комфортабельный самолет, но недостаточно ухоженный. Советский балет — это искусство высочайшего класса, но во время спектакля ’’Жизель” в Большом театре в одной из декораций была неисправна дверь, и все представление кто-то стоял за ней и придерживал ее. Оставляют желать лучшего и многие другие мелочи.

Но вместе с тем в Советском Союзе нет продажных партий, которые не могут поделить друг с другом барыши. Нет всемогущих группировок и кланов, представители которых стремятся занять все ведущие посты. В Советском Союзе одна партия и одна программа, в разработке и обсуждении которой принимает участие сам народ. Запад всегда упрекает Советский Союз в том, что там одна-единственная партия. А это якобы делает невозможным существование демократии. Но совет-ский народ видит в своей партии гарантию демократии. Там один кандидат от избирательного округа, потому что нет смысла делить голоса между кандидатами, разделяющими одну и ту же программу. Большинством голосов избираются лучшие. А если кто-либо из них не оправдает доверия народа, он может быть отозван. Вот что необходимо знать о советской демократии.

* * *

В сентябре 1978 года я встретил в Киеве Якова Моисеевича Полищука. Он прочитал в русском переводе мою книгу ’’Это было в Дахау”, через издательство в Москве получил мой адрес и написал мне. В то самое время, когда я находился в 17-м блоке известного страшной славой гитлеровского лагеря Дахау, он был рядом, в блоке 19.

Я получил много писем от Якова Полищука. И когда, путешествуя по СССР, я попал на несколько дней в Киев, я разыскал его. Все время с утра до поздней ночи мы провели вместе. Бывало, что и пропускали по рюмочке. Тогда мы ездили по городу не на машине Якова, а на такси. Когда он за рулем, его не заставишь выпить даже кружку пива — это просто не подлежит обсуждению. Закон есть закон: выпьешь - и на два года лишишься водительских прав. Просто и эффективно.

По профессии Яков Полищук — настройщик роялей. Когда вы идете с ним по городу, может показаться, что в Киеве жителей не больше, чем в деревне. Такое впечатление, что он знает там буквально всех. Он настраивает рояли в танцевальных залах, в театрах, во дворцах культуры и знаком со всеми: артистами, дежурными милиционерами, пожарниками... зрителями.

У него великолепные седые волосы, которые делают его похожим на какого-нибудь знаменитого композитора или прославленного дирижера. В первый день нашей встречи он вспомнил десяток слов из бывшего в лагере в ходу немецкого. Память сработала, и на следующий день мы уже почти свободно разговаривали обо всем.

Я хотел расспросить Полищука о положении евреев в Советском Союзе и о Сталине. Я предполагал, что Яков Моисеевич еврей, но боялся допустить бестактность. У меня уже была возможность убедиться в том, что советские люди не любят бесцеремонности, когда речь идет об их сугубо личных делах. Но Полищук сам заговорил об этом.

— Вижу, тебе не дает покоя один вопрос. Отвечу. Да, я еврей. — И после недолгой паузы добавил: - До войны в Киеве жило очень много евреев. Сейчас меньше.

— А сохранились ли в Киеве синагоги?

— Почти в каждом городе есть храмы для людей различных вероисповеданий.

— Ты ходишь в синагогу?

— Нет. Но мои родители ходили.

— Стоит ли закрывать синагоги?

— Нет. Каждый верующий должен иметь возможность посещать храм. Этот вопрос каждый решает для себя сам.

— Свободны ли евреи в Советском Союзе?

— Я — советский гражданин и свободен так же, как все остальные. У меня равные со всеми права и обязанности.

— Много ли евреев покинуло Советский Союз?

— Я сказал тебе, что сейчас в Киеве немного евреев. Гитлеровцы учинили здесь кровавую расправу. Это была чудовищная бойня. Но кое-кто из евреев уехал уже в послевоенные годы.

— Что ты думаешь по этому поводу?

— Они вольны совершить этот выбор.

— У нас существует мнение, что выезд евреев затруднен...

— Это ложь. Уезжают все, кто хочет. Правда, одни получают выездные документы быстро, а другим приходится подождать. Но я не знаю ни одного случая, чтобы кому-то чинили препятствия. И это правильно. Не хочешь здесь жить, уезжай. Но уж навсегда. Путь обратно для них должен быть отрезан.

— А как же тогда библейская легенда о возвращении блудного сына?

— У меня на этот счет твердое убеждение, которое не поколеблет и библия: выбор должен быть окончательным и бесповоротным.

- А у тебя никогда не было мысли уехать?

— Нет. Зачем мне уезжать отсюда? Здесь мой дом, жена, дети и внуки, здесь все, что я нажил: машина, телевизор, мебель... Я мог и не вернуться сюда в 1945 году. Американцы отговаривали. Но я решил: ”Еду домой — в Киев”.

— Но может ли еврей считать, что в СССР он у себя дома? Может ли он чувствовать себя евреем и гражданином Советского Союза?

— Я свожу тебя к Бабьему Яру. Сто тысяч человек были расстреляны там нацистами. Среди них были евреи. И плечом к плечу с ними стояли русские и украинцы. Когда начали строчить пулеметы, их кровь смешалась, окрасив в алый цвет землю. И ты можешь спрашивать меня, принадлежу ли я этому народу? Да, я — еврей, я — украинец, я — советский человек.

И он привел меня к Бабьему Яру. Там в торжественном окружении холмов, деревьев в полной тишине на фоне высокого неба стоит грандиозный памятник. Глубоко человечный, западающий в душу и пронзающий сердце. Он навсегда останется в памяти. И как у всех других памятников героическим советским людям, у этого тоже цветы.

Потом мы поехали в лес на место бывшего гитлеровского концентрационного лагеря, где было расстреляно 68 тысяч военнопленных. Там тоже тишина и цветы.

На следующий день я спросил у Якова:

— Что ты думаешь об израильско-арабском конфликте?

— И евреи и палестинцы должны иметь свою страну, — ответил Полищук. — На это имеют право все народы. Но многие там, в Израиле, забыли о жестокостях нацистов. И теперь они применяют те же нацистские методы к палестинцам. Немцы считали себя высшей нацией, а теперь сионисты твердят, что они — избранный богом народ. Однако единственно верно то, что все люди равны.

Мы с Яшей (так я стал по-дружески называть его) говорили и о Сталине. Отношение советских людей к Сталину очень интересовало меня. (Как-то в Сочи я видел портрет Сталина на ветровом стекле автобуса.) На мои вопросы о нем они обычно отвечали очень сдержанно. Но Яша говорил о нем много и горячо:

- Не следует забывать заслуг Сталина. После смерти Ленина он взял на себя огромную ответственность — встал во главе страны, в которой были голод и разруха. Надо было создавать промышленность и полностью перестраивать сельское хозяйство. А когда жизнь только началаналаживаться, разразилась война. Разве можно недооценивать то, что было сделано им во время войны? Сталин был с каждым солдатом, танкистом, летчиком, артиллеристом, разившим врага. Люди верили в Сталина.

— Ну а как же его крутой нрав?

— Да, он был суров и решителен, но разве в суровое время нужны другие руководители? Он был таким и по отношению к себе. Во время войны его сын был ранен и попал в плен к немцам. Сталин мог обменять сына на немецкого генерала. Он не сделал этого, не позволил ’’отдать генерала за солдата”. Сын Сталина был убит в концентрационном лагере Заксенхаузен.

Меня тоже коснулся сталинизм. В 1941 году немцы окружили Киев. Я не смог вырваться из окружения. Но ведь я — еврей, и мне это грозило смертью. Пришлось изменить фамилию: я стал Александром Савицким. Меня угнали в Австрию. Там я работал в лесу, рубил деревья и строил бараки. Как-то я сказал товарищам:

— Когда мы поставим бараки, придут советские солдаты. Мы строим для своих.

Об этих моих словах стало известно в гестапо. Меня забрали. Так Александр Савицкий попал в Дахау.

Вернувшись после войны в Киев, я хотел возвратить себе свое настоящее имя. Для этого требовалось доказать, что я — Яков Моисеевич Полищук. Сделать это было довольно сложно. Город был почти полностью разрушен. Я не мог найти никого из знакомых. Родные и друзья погибли. И мне не поверили. Как ни тяжело говорить об этом, но не все выдержали испытание войной. Были и такие, которые сотрудничали с немцами, участвовали в расправах над мирным населением. Видимо, поэтому и я - обладатель двух фамилий - вызывал подозрение.

Меня отправили на принудительные работы на угольные шахты (в то время уголь был очень нужен стране). Я пробыл там два года. Потом в моей истории разобрались.

Позднее культ личности Сталина был осужден нашей партией как явление, чуждое духу марксизма-ленинизма, и народ поддержал эту позицию партии.

Но лично я ни на кого не в обиде. Теперь ты много знаешь о нас, Людо. Но иногда все еще задаешь наивные вопросы. А уж что говорить о других! Надо, чтобы люди из вашей страны приезжали к нам: лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

— А вам, кажется, не разрешают ездить за границу?

— За рубежом бывают сотни тысяч советских людей. Таких немало и среди моих знакомых. Они не находят, что там так прекрасно, как старается внушить нам западное радио. Конечно, все желающие не могут поехать за границу одновременно, так как это связано с большими валютными расходами. В этом году я впервые получил паспорт для выезда за границу. Мне пришлось ждать довольно долго.

— Может быть, это потому, что ты еврей?

— Может, кто-нибудь и подумал: ’’Некоторые евреи, выезжая за границу, не возвращаются — этот тоже не вернется”. Но я бы никогда нигде не остался. Я могу жить только у себя на Родине. И если бы мне предстояло начать жизнь сначала, я бы хотел прожить ее в Киеве. Много лет назад в Австрии я сказал: ”В бараки, которые мы строим, придут наши солдаты”. И так и случилось. А теперь я говорю: ”Мы должны ездить друг к другу, чтобы увидеть все собственными глазами”. И это будет. Придет время, и мы все побываем у вас, посмотрим, как вы живете. Я твердо убежден, что ваше общество куда менее демократично и человечно, чем наше. Поживи у нас, Людо, и ты это поймешь. Тогда ты лучше сумеешь рассказать о нашей стране своим соотечественникам. Может статься, что и уезжать не захочешь.

— Ты интересно говорил о Сталине, но я тебя перебил, Яша...

— Сталин действительно был стальным. Стальная воля, стальная рука. Сейчас другое время. Страна стала богаче. Люди живут лучше. Теперь у наших руководителей другие задачи. Со Сталиным мы победили в войне, а с нынешними руководителями должны сохранить мир. И мы надеемся, что они уберегут нашу молодежь от тех страданий, которые выпали на нашу долю. Мы убеждены, что они сделают для этого все возможное. Ибо наше правительство — это мы сами.

И мы поклялись.

— Никогда не быть войне?

— Никогда!

зачастую очень популярны, русские непременно изображаются грубыми, крайне глупыми марионетками, слепо выполняющими преступные приказы своих командиров. Уж в чем, в чем, а в этом сценаристы не скупятся на выдумки.

Не проходит и дня, чтобы во всех газетах, в том числе и тех, что называют себя ’’левыми”, не появились антисоветские инсинуации. Когда журналистов покидают музы и у них не хватает вдохновения ’’состряпать” рассказ о марсианах, вселяющих ужас в читателя, они придумывают кровавую историю о пришельцах из Советского Союза. Если у нас в журнале помещена фотография, на которой запечатлен советский человек, то будьте уверены, что даже самая безобидная из них будет снабжена насквозь лживым, двусмысленным комментарием.

Вспоминается серия злобных статей, напечатанных однажды в ’’Газет ван Антверпен”. Там же был опубликован снимок монумента Победы, а на его фоне уставшие люди, явно возвращавшиеся со службы. Какой это изображен памятник, там, конечно, не говорилось, а подпись гласила: ’’Русский на первый взгляд похож на человека, но это только на первый взгляд”.

Так, систематически, сознательно и бессознательно, сеется ненависть к другому народу, прививаются страх и недоверие к нему.

Единственным противоядием против этого может быть поездка в Советский Союз, которая позволит воочию соприкоснуться с правдой.

Если вы оставите дома предубеждение и предвзятость, если сумеете открыто взглянуть на вещи, если будете смело вступать в разговор с людьми на улицах, в кафе — везде, где представится случай, то сами убедитесь в том, в чем убедился я: в Советском Союзе нет диктатуры, это самое демократическое в мире государство.

В Советском Союзе война считается неприемлемым средством для решения разногласий между народами. Отсюда не может исходить угроза миру.

Путешествуя по Советскому Союзу, не забудьте посетить памятники жертвам войны. И помните: не вынашивают планов новой войны там, где так много памятников погибшим.

Я один из немногих, выживших в Дахау... Там были узники разных национальностей, с различными политическими убеждениями. И все мы были там как братья... Мы доказали, что в самых чудовищных, нечеловеческих условиях люди могут быть братьями.

Так почему это невозможно в мирное время? В Советском Союзе стремятся к этому. Он всегда протягивает руку дружбы всем народам. Но руководители капиталистических стран нередко словно не замечают этой протянутой руки. Значит, пожать ее должны сами народы.

Поезжайте в Советский Союз, и вы увидите счастливый, радостный, любящий песни народ. Он протягивает и вам руку, и знайте, здесь вы не натолкнетесь на стиснутый кулак. Это чистосердечный жест. Смело пожмите эту руку. Вы не пожалеете об этом. Присматриваясь к советскому народу, не забудьте полюбоваться природой и городами Советской страны. Они стоят того. Я сам убедился в этом.