Осенние звёзды [Ольга Бенуа] (fb2) читать постранично

Ольга Бенуа Ирина Мосман Осенние звёзды

Имена и фамилии персонажей вымышлены, совпадения с реальными людьми и событиями — случайны.

ГЛАВА 1

Нынешняя зима не удалась.

Бурые медведи в зоопарке мучались от бессонницы, а российские женщины страдали, оставляя в шкафу любимую одежду — шубы. В северных регионах невозможность выгулять главный наряд года расстраивала особенно сильно. Для многих это была трагедия, сравнимая разве что с локальным концом света, отключением электричества на заключительной серии мыльной оперы, очередной морщинкой на переносице.

Шуба — не просто показатель статуса «нашей» женщины. Это — символ, мечта, ради которой можно недоедать, требовать прибавки к зарплате, просить в долг у ненавистной свекрови, даже посягнуть на святое: предложить мужу отказаться от покупки нового финского спиннинга, чтобы потратить деньги с гораздо большей пользой. Не все ли равно рыбе, на какой крючок ее поймают?

Для Ларисы не существовало вопроса, быть шубе или спиннингу. Норковое манто у нее уже «обитало» в шкафу, появления же удочки в хозяйстве не предвиделось. Вопрос о мужских безделушках не поднимался в связи с отсутствием в доме рыболова и добытчика мамонтов. Кем была разведенная женщина до того, как страна узнала слова «феминизм», «капитализм» и «оргазм»? Предметом сочувствия более удачливых подруг. Всего десяток лет назад в составленных на новомодный лад анкетах в графе «ваши личные достижения» жертвы обстоятельств с гордостью писали: «смогла выйти замуж». Для Ларисы развал страны, как и крах семьи, оказался не горьким поражением, а безусловной победой.

Пять упоительных лет свободы! Воплотив в жизнь карьерные планы, она сдала на права, освоила компьютер, уже два раза ездила в Египет с заместителем по финансовым вопросам. Казалось бы, ничего сверхъестественного. Но за год до пятидесятилетия все особенное. В сорок лет жизнь только начинается, а в пятьдесят, по общему убеждению российских женщин, она заканчивается. Мечты угасли, стремления сдулись. Вкус и острота ощущений притупились. Возраст становится оправданием махрового халата вместо шелкового пеньюара. Шпильки заменяют асексуальными шлепанцами, лишние килограммы заправляют в семейные трусы с модным названием «бриджи». Мечтать — трудно, реализовывать — лень.

Но Лариса была убеждена: пока попутчик в лифте разглядывает родинку, притаившуюся в глубоком декольте, а дети не достигли пенсионного возраста, женщина не вправе распускаться. Она обязана вгрызаться в жизнь даже искусственной челюстью, отвоевывая у старости право оставаться женщиной. Пятьдесят — возраст элегантности, благородства, время жить для себя. Нужно попробовать успеть все, на что не хватило времени, смелости или наглости за так быстро пролетевшие годы.

С мужем Лариса рассталась интеллигентно, без скандалов и сожалений. Полюбовный раздел имущества лишил ее подержанного «Опеля», приусадебного участка с домиком, а также связанных с ними бесконечных хлопот. Лариса осталась в заново отделанной городской квартире. Единственная дочь жила за границей, с иностранным супругом и проблемами европейского характера. Постепенно так сложилось, что в последние годы подруги по праздникам собирались у нее. Удобно, две автобусные остановки от центра, домочадцы скрылись в голубой дали и помешать не могут.

Уютная гостиная просто создана для дружеских посиделок. Просторная, светлая, без излишеств мебели и безделушек. Расположившиеся полукругом диван и кресла, обтянутые нежной бежевой кожей, напоминают небольшое стадо тюленей, замерших в замысловатых позах. Стену украшает работа известного в городе художника, которую хозяйка привыкла мысленно именовать «натюрмортом с битыми горшками».

Лариса подошла к окну, открыла его, впуская холодный поток влажного январского воздуха. Батареи грели немилосердно, хотя уже неделю термометр показывал два-три градуса выше нуля. Город, по прихоти государевых людей основанный в низине, кутался в тяжелые облака, как в шерстяное одеяло. На горизонте в сером мареве смога виднелась гигантская спичка недостроенной телебашни. Во дворе местами лежали ошметки почерневшего снега. В истаявшем сугробе торчала облезлая елка с остатками мишуры. Рядом две юные мамаши развлекали упакованных в разноцветные комбинезончики детей. С трудом поворачивавшийся во множестве одежек малыш ковырял синей пластмассовой лопаткой ноздреватый снег. Сосед Василь Михалыч выгуливал любимого пса. Собака, одуревшая от внеочередной смены сезонов, флегматично обнюхивала чью-то потерянную перчатку. В такую погоду хорошо депрессию культивировать. Решительно, зима не удалась.

— Наталью ждать не будем, все равно опоздает, — Лариса отвернулась от окна, поправляя на шее изящное колье. Украшение застенчиво поблескивало алмазными искрами, намекая