Поцелуй или жизнь. Книга 1 [Ирина Литвинова] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

1.1

Солнце золотом сверкает,
Ветер в волосах гуляет,
Ножки мчатся вслед за ним,
В спальне брошен кринолин!
Лорда Седрика отрада
От рассвета до заката
Веселится, как дитя,
Под дождем бежит, визжа
От счастливого восторга.
Десять с лишком ей всего-то!
Детство быстро промелькнет,
Время леди стать придёт.
Пусть пока резвится вволю,
Зная лучшую лишь долю!
Красота ее пока,
Как бутон, не расцвела,
Но уже пленяет взгляды
Инквизиторов и магов,
Незнакомцев благородных.
Ночью в думах непокорных
Уголок найдут укромный
В предрассветный час бессонный…
— Хей, Николка! Поди сюда!

— Николь! — тут же прервал меня голос кормилицы. — Не след юной госпоже горлопанить на весь окрест, як дурная чёрная девка. На кой те племяш мой?

— Матушка Донна, пусти нас с Николкой в старый замок! — состроила я самую милую мордашку, на которую только была способна.

— Ещё чего! Неча по руинам ползать, ещё ноги попереломаете и навернетесь так, что шеи посворачиваете!

— Ну Матушка Донна! — теперь завыли уже на пару с Николкой.

— А я говорю, неча юной наследнице славного рода Монруа и будущей хозяйке всего Северного Предела здесь делать! — громыхнул на все поместье голос Матушки.

Руины старого замка раскинулись совсем недалеко от нашего имения, всего три четверти часа ходьбы, а верхом так вообще не заметишь, как доедешь. Все крестьянские там уже побывали, а меня Матушка все не пускала. Говорила, мол, не к лицу знатной деве вместе с мальчишками-босяками лазить невесть куда. Ну и что, спрашивается, с того, что я Монруа? Как будто меньше хочется по разрушенному замку погулять!

Но делать нечего, Матушка меня за порог не пустит, а посему садимся обратно в кресло и продолжаем чинно, как и подобает наследнице земельного рода, вышивать, склонившись над пяльцами так, чтоб ещё и спина ровной оставалась. Вообще я люблю такие зимние вечера: с середины дня темно, в камине потрескивают дрова, Матушка напевает под нос какую-то деревенскую песенку, Николка через каждые десять минут заглядывает и спрашивает, не нужно ли нам чего, а на самом деле хочет вместе со мной посидеть, и тетя, наконец, сжалившись над ним, закрывает глаза на «приличия». Друг всегда садится у моих ног и поминутно косится снизу вверх. Вот и сейчас пятнадцатилетний мальчишка-слуга устроился на полу рядом с креслом и, незаметно для Матушки, игрался с кончиками моих завитых волос. Да, они всегда нравились Николке! Длинные, золотые, шелковистые. Многочисленная дальняя родня из Веридора, что к югу от наших пограничных земель, и из северных знатных домов, что под властью Саратского Вождя, многократно повторяла, что волосы — самая прекрасная моя черта, а «особенные подхалимы», как их порой бурча звала Матушка, уверяли всех и каждого, что из меня вырастет дивная красавица. Лишь одно считали досадным недостатком моей внешности, о чем также не раз упоминали при встрече, — мои глаза, большие, но какие-то нечеловеческие, почти звериные. Желтые, горящие янтарем, казалось, они светились даже в темноте. Явный признак наличия крови магической расы… Но папа мигом пресекал все эти рассуждения, а перед своим отъездом дал мне

зелье, за баснословную цену выкупленное у одной из скрывающихся от церковных гонений ведьм, и велел каждое утро закапывать им глаза. Что ж, теперь они непонятного светло-карего цвета.

Папочка… его портрет висит над камином с того самого дня, как он впервые отбыл в столицу Веридора на большой турнир в честь юбилея Ее Величества королевы Пенелопы Безжалостной. С тех пор я его и не видела, уже восемь лет. Нет, от папы каждые десять дней приходит весточка, но все же мне его не хватает. И не мне одной: Матушка нет-нет, да и вздохнёт о том, что не отправься лорд Седрик к королевскому двору, не увидал бы красавицу Пенелопу, не потерял бы голову и не затесался во всю эту придворную свору, прожил бы жизнь долгую, как человек, вырастил бы дочку, вёл бы хозяйство, а не геройствовал на ристалище и в будуаре королевы. А я думаю, что правильно папа уехал. Грустно, конечно, без него, но не брать же ему пятилетнюю дочку с собой в столицу. Папа, он рыцарь без страха и упрёка, благородный лорд и красивый богатый мужчина. Он нашёл себе жену по сердцу. Хоть родня и причитала, что быть консортом при королеве оскорбительно, но, если по чести говорить, то куда лучше, чем фаворитом. А ещё у меня малютка братик есть, Галахат. Мне даже подержать его дали, когда папа со своей женой-королевой приезжали навестить меня. Ее Величество мне очень понравилась. Именно в такую прекрасную и добрую женщину и должен был влюбиться папа. Правда, Пенелопа Веридорская подозрительно косилась на портрет первой жены лорда Седрика и наедине долго расспрашивала меня о маме.

Папу обвенчали с ней ещё в