Надежда узника [Дэвид Файнток] (fb2) читать онлайн

Дэвид Файнток Надежда узника

Третье путешествие Николаса Сифорта, офицера Военно-Космических Сил ООН, в год 2200-й от Рождества Христова.

Рику, Бетси и Графингу – моим друзьям; Ардату – за безграничную поддержку; Бетси Митчелл – за бесконечное терпение, Дону Маассу – за помощь в сотворении чуда; и как всегда – Джетти. Особую признательность выражаю сотрудникам и музыкантам ресторана "Рэгтайм Рик" города Толидо, штат Огайо, дружески относившимся к странному субъекту в угловом закутке, который выстукивал на клавиатуре своего компьютера эту книгу.

Часть I

Март, год 2200-й от Рождества Христова

1

Адмирал Тремэн тяжело поднялся с кресла. С перекошенным от злости лицом он прорычал:

– Кому ты веришь?! Мне или этому мерзавцу? Да у него еще молоко на губах не обсохло!

Я старался держать себя в руках и не обращать внимания на его крики.

– Это не правильная постановка вопроса, – холодно парировал адмирал космического флота Де Марне. Он кивнул на микрочип с записанным приказом. Вместе с ним я преодолел шестьдесят девять световых лет звездного вакуума на корабле Военно-Космических Сил ООН «Гиберния». – Капитан Сифорт – не автор этого сообщения, а всего лишь доставил его. Твоего отстранения от должности требует Адмиралтейство.

Окно почему-то не было закрыто ставнями, и в кабинет адмирала Де Марне врывались лучи ослепительного солнца планеты Надежда Нации. Послышался отдаленный гул. Значит, с космодрома неподалеку от резиденции адмирала в Сентралтауне на орбитальную станцию взмыл очередной шаттл.

Я вздохнул. Всего несколько часов назад моя «Гиберния» причалила к этой станции. Теперь я прибыл специально для доклада адмиралу. И мне хотелось развеяться после надоевших дежурств на капитанском мостике. Но увы! Кто бы мог подумать, что в кабинете Де Марне окажется Тремэн?

– Доставил?! Через задницу он его доставил! – взревел Тремэн и резко повернулся ко мне. – Ты подделал его! Это фальшивка!

Я расценил его заявление как вопрос, поэтому счел возможным ответить. Обвинить меня в пререканиях со старшим офицером было нельзя:

– Никак нет, сэр. Адмирал Брентли принял это решение без консультаций со мной.

– Гнусная ложь! – взвизгнул Тремэн, разворачиваясь к старшему по званию адмиралу, – Джорджес, неужели ты не…

– Это не ложь! – вырвалось у меня. Я сам поразился своей дерзости. Перебить адмирала?! Немыслимо!

Оба адмирала уставились на меня. Они были потрясены наглостью выскочки капитана, самого молодого во всех Военно-Космических Силах. А я продолжал, вконец позабыв о воинской дисциплине:

– Мистер Тремэн! Видит бог, если кто-то и заслуживает отстранения от командования, так это вы! Но, повторяю, решение о вашем отстранении принято без моего участия. Господин адмирал, – обратился я к Де Марне, – если у вас есть хоть малейшие сомнения в моей честности, я требую проверки! – Подразумевался допрос с применением наркотиков и детектора лжи. Они развязывали язык, и утаить что-либо при этом было невозможно.

Джорджес Де Марне медленно встал.

– Требуете, капитан? – переспросил он ледяным тоном.

– Сэр, обманывать старших офицеров – не в моих правилах, – с достоинством ответил я. За свою короткую жизнь я успел взять на душу немало грехов, но этого сумел избежать. – Обвинение предъявлено по трем статьям…

– Сифорт, – оборвал меня адмирал Де Марне, – соблюдайте офицерскую вежливость! Вам слова не давали!

– Есть, сэр, – ответил я. На прямой приказ адмирала иного ответа и быть не могло.

– Теперь ты видишь, какой это наглый тип?! – заверещал Тремэн, трясясь от гнева. – Когда он командовал «Порцией»…

– Которую ты у него украл, – едко заметил Де Марне.

– Украл? – возмутился Тремэн. – Ты что, забыл? Я же показывал тебе бортовой журнал «Порции»! Мне пришлось пригрозить ему казнью через повешение! Только тогда он перебрался на «Дерзкий»!

…Тогда, загнав часть пассажиров на поврежденный корабль, Тремэн обрек их на медленную смерть. Нас спасла только счастливая случайность, и мне удалось вернуть «Дерзкий» в Солнечную систему. Но избежать жертв не удалось.

– Ты же опытный адмирал, – залебезил Тремэн, обращаясь к Де Марне. – Сам посуди. Те кровожадные чудища могли напасть на мой корабль в любую минуту. Как я мог там оставаться? Я обязан был командовать эскадрой до самой Надежды, ведь Адмиралтейство не давало мне указаний передать свои полномочия другому. Ты должен оставить меня в должности хотя бы до возвращения в Солнечную систему. Разберись как следует.

– Разберусь. – Де Марне развернулся на кресле к столу, сосредоточенно забарабанил по нему пальцами.

Я зажмурился. Моя челюсть подрагивала, и я изо всех сил сжимал зубы. Ведь мне было приказано молчать. Да и был ли смысл что-то говорить? Допустим, адмирал Де Марне не захочет отстранять Тремэна? Ну и что? Мои возражения ничего не изменят.

В прошлом полете Тремэн отобрал у меня «Порцию». Его корабль «Дерзкий» сильно пострадал от огромных космических рыб, внешне похожих на серебристых карасей. Я был первым человеком, увидевшим доселе неизвестных чудовищ. Это произошло тремя годами раньше, во время моего первого межзвездного перелета. Полет на «Порции» был для меня вторым. Тремэн заставил меня пересесть на «Дерзкий», переправил туда немощных стариков и неграмотных подростков-беспризорников. Сам он улетел на моей «Порции», оставив нас умирать с голоду вдали от цивилизации. Сверхсветовой двигатель «Дерзкого» был выведен из строя и не подлежал ремонту, а до Солнечной системы было девятнадцать световых лет.

Потом на нас снова напали космические рыбы. Это случилось, когда мы по настоянию малограмотных членов экипажа пытались отремонтировать сверхсветовой двигатель. По-видимому, рыбы каким-то непостижимым образом улавливают N-волны, генерируемые такими двигателями.

Тремэн не хотел сдаваться, голос его был пропитан елеем:

Джорджес, в конце концов, земное Адмиралтейство слишком далеко. Все равно они ничего не узнают.

Но Де Марне был непреклонен.

– Да, я мог бы оставить вас на прежней должности, мистер Тремэн, но не сделаю этого, – перешел он на официальный тон.

– Значит, вы верите этому… – Тремэн на мгновение захлебнулся собственной яростью, – этому мальчишке капитану?!

– Я основываюсь на данных бортового журнала и вашем поведении, сэр, – холодно ответил Де Марне. – Адмирал Тремэн, вы отстранены от должности. Мистер Сифорт, больше я вас не задерживаю. Можете идти.

Я устало потащился из адмиральской резиденции к зданию на окраине космодрома. Слышался далекий гул реактивного двигателя.

Неподалеку располагались склады. Недавно там разместился и груз моей «Гибернии». Военная техника должна была помочь местным вооруженным силам ООН отражать натиск космических чудищ.

Давно я не был на этой планете. Чудесные воспоминания! Впервые я посетил Надежду, когда был еще совсем молод и невинен. Тогда моя душа еще не была осквернена нарушенной клятвой.

Мой организм уже восстановился после суровых испытаний на борту «Дерзкого». Физически я был здоров, но душевные раны остались. Меня захлестывали приступы жестокого отчаяния и черной депрессии. К счастью, в многомесячном полете к Надежде мою израненную душу врачевала Анни Уэллс, любовница и подруга, с которой мы часто уединялись в моей просторной капитанской каюте.

Честно говоря, не знаю, понимала ли Анни, насколько я в ней нуждаюсь. К сожалению, нам предстояло вскоре расстаться. Я близко познакомился с ней еще на борту «Дерзкого». Она была в числе беспризорников, обитателей Нижнего Нью-Йорка, которых во исполнение дурацкой социальной программы решили сослать на далекую планету Окраинная Колония, для краткости чаще называемую Окраиной. Но полет тот пришлось прервать. Хорошо еще, что «Дерзкому» посчастливилось вернуться в Солнечную систему. Власти, однако, не успокоились и снова отправили беспризорников в ссылку на моем корабле «Гиберния».

Целых шестнадцать месяцев длился наш сверхсветовой прыжок от Земли до окрестностей Надежды, а потом – еще один короткий прыжок к этой далекой планете. Я припарковал «Гибернию» у огромной орбитальной станции, а рано утром спустился на шаттле на поверхность планеты в резиденцию местного Адмиралтейства. Среди прочего я доставил приказ об отстранении адмирала Тремэна.

В моем распоряжении оставалось несколько часов. Скоро я снова вернусь на шаттле к своей Анни. А пока надо было решить, как убить время.

Мне хотелось поболтать с кем-нибудь из старых друзей, например с Дереком Кэрром, офицером «Порции». В том памятном полете он хотел последовать за мной на борт «Дерзкого», но я приказал ему остаться. Мне хотелось сохранить своим офицерам жизнь. Теперь Дерек Кэрр летел на корабле «Каталония» к планете Окраина. На Надежду он вернется лишь через несколько месяцев. А может, мне удастся найти других старых друзей, например Вакса Хольцера?

Вдруг меня кто-то окликнул. Я обернулся на радостный крик. Ко мне бежал лейтенант Алекс Тамаров.

– Ты здесь?! – воскликнул он. – Слава Богу! Ты все-таки выжил! – Алекс отдал мне честь и вдруг побледнел, его счастливая улыбка погасла. Он заметил на моей щеке страшные следы лазерного ожога. – Боже мой! Что это?

Я уже привык к подобной реакции. Все ужасались при виде этого безобразного пятна.

Я протянул старому другу руку, радуясь, что он жив-здоров. Как хорошо, что ему удалось избежать тех кошмаров!

– Это от лазера. На борту «Дерзкого». Пустяки, – сдержанно объяснил я.

– Но это пятно… – Алекс запнулся. Хоть мы и друзья, но все же я капитан, а он лейтенант, и это устанавливало между нами невидимую границу.

– Знаю, оно отвратительно, – закончил я его фразу. В отличие от Алекса я знал, что это уродство мною заслужено. Господь Бог гораздо страшнее покарает меня в аду, куда я попаду как клятвопреступник.

Алекс поспешил сменить пластинку. Он что-то говорил, а я слушал вполуха и вспоминал прежние дни, когда мы оба были гардемаринами и жили в одной тесной каюте на «Гибернии». Ему тогда было пятнадцать лет, мне – семнадцать.

Когда старшие офицеры «Гибернии» погибли, я стал сразу капитаном, перескочив через звание лейтенанта, и перебрался в командирскую каюту. Позже Алекс вошел в мою команду на «Порции», а потом наши пути разошлись. С тех пор прошло два года. Значит, теперь ему был двадцать один. Разница небольшая, но я в свои двадцать три чувствовал себя умудренным жизнью старцем.

– Как хорошо, что мы встретились, – улыбаясь, тараторил Алекс. – Сегодня я уже освободился, а завтра мне надо снова быть в Адмиралтействе. Меня заставили проходить тактическую подготовку. – Его улыбка померкла. Как и всякому лейтенанту, ему хотелось совершенствоваться в управлении кораблями, что открывало перспективу для дальнейшей карьеры. – А о том, что произошло на «Порции»… Знаешь, мне стыдно.

– Стыдно? – удивился я. Насколько я помнил, стыдиться ему было нечего.

– Я хотел отправиться с тобой на борт «Дерзкого». Должен был попросить об этом адмирала, но не смог. Несколько часов я пытался заставить себя обратиться к Тремэну с этой просьбой, но так и не решился. Я оказался трусом.

– Не говори глупостей! – вырвалось у меня. – Я ведь сказал тебе тогда, что не возьму тебя с собой ни при каких обстоятельствах. Ты вовсе не трус.

– Нет, я обязан был вызваться добровольцем, – упорствовал Алекс. – Неважно, что ты не хотел меня брать. Я испугался, а ты – нет.

– Дурак! Если бы Аманда и Нэйт были живы, я тоже дорожил бы своей жизнью. При чем тут храбрость? Я просто бежал оттуда, на «Дерзком» мне все опостылело. – Заметив на лице Алекса недоверие, я распалился пуще прежнего:

– Лучше бы я погиб! Тогда я не загубил бы свою душу.

Алекс смотрел на меня с тревогой. Наши глаза встретились.

– Как бы то ни было, наши поступки говорят сами за себя. Теперь я бы не бросил тебя в беде, – сказал он.

– Думай о себе что хочешь, но я не считаю тебя виновным. Ни в чем. – Чтобы как-то отвлечь Алекса от болезненной для него темы, я заговорил о другом:

– Они отстранили Тремэна.

– Слава Богу! Но что будет теперь? А как насчет твоего вызова?

– Ты знаешь об этом? – изумился я. Когда Джеффри Тремэн выбросил из «Порции» космическую шлюпку с беспризорниками, обрекая их на смерть, мое терпение лопнуло. Именно тогда я, вне себя от ярости, поклялся отомстить негодяю и вызвать его на дуэль. Теперь, когда Тремэн отстранен, это стало вполне возможным. Но какое значение имеет та клятва сейчас, когда душа моя уже проклята? Одну клятву я уже нарушил.

– Да, мы все об этом знаем, – ответил Алекс. – Тремэн был не один на капитанском мостике, когда ты передал по связи свою клятву. Кроме того, ваш разговор записал бортовой компьютер Дэнни. Он рассказал бы это нам, если бы мы сами все не слышали.

Что верно, то верно – Дэнни обожает посплетничать. Наверно, бесконечной болтовней он спасается от скуки и одиночества. Было бы здорово опять с ним поговорить. Помнится, после смерти жены я часто коротал время в откровенных беседах с этим нагловатым, но добрым компьютером. Это скрашивало унылые часы дежурств на капитанском мостике. Мы стали друзьями, если это слово применимо для отношений человека с компьютерной личностью. Но теперь я даже не знал, в каком месте нашей необъятной Галактики обретается «Порция» с моим другом Дэнни.

– Мне кажется, я должен послать ему вызов, Алекс, – сказал я. Мне бьшо незачем цепляться за свою погубленную жизнь. Я лишился не только жены и сына. В битве с чудищами погиб Филип Таер, честно разделявший со мной тяготы существования на борту «Дерзкого». Теперь исход дуэли с Тремэном не имел большого значения. Если я погибну, туда мне и дорога. Впрочем, хватит о грустном. Я решил сменить тему:

– А что с Ваксом?

– Он здесь, сэр. Вакс часто мотается между станцией и Адмиралтейством.

– Вот бы с ним поговорить! – обрадовался я. Значит, у лейтенанта Вакса Хольцера тоже все хорошо! Когда-то Вакс был моим соперником, потом врагом, но в конце концов стал другом. Он дважды спасал мне жизнь.

Алекс снова начал болтать о пустяках. Я предложил ему вместе прошвырнуться по Сентралтауну. Он охотно согласился и с гордостью подвел меня к своему собственному электромобилю. Из-за быстрого роста населения личный транспорт здесь стал дефицитом, поэтому приобрести такую шикарную штуковину было не так-то легко. Алекс повел легковушку по Космическому шоссе, а я с любопытством глазел в окно.

Давненько я не был на этой планете. Сентралтаун с тех пор сильно разросся. Я не узнавал города, в котором когда-то был так счастлив с Амандой. Показав мне новостройки, Алекс остановился у ресторана. Мы зашли внутрь. За столом я иногда впадал в задумчивость, мрачно молчал, но Алекс относился к этому с большим так-том и пониманием. Вечер прошел превосходно. Такой дружеской атмосферой я не наслаждался несколько месяцев. Мы засиделись допоздна, а когда наконец вышли из ресторана, Минор (естественный спутник этой планеты) висел прямо над головой, а Мажор (вторая луна Надежды) скрывался за горизонтом. Я внимательно вглядывался в темное небо, пытаясь увидеть орбитальную станцию, к которой была причалена и моя «Гиберния».

– Вам есть где переночевать, сэр? – спросил Алекс.

– Нет. Только на корабле.

– Но уже поздно… – Алекс поколебался, наконец робко предложил:

– Может быть, переночуете у меня?

Его смущение было понятно. Над Алексом довлели традиции Военно-Космических Сил, которые устанавливают между капитаном и лейтенантом труднопреодолимую границу.

– На «Гибернии» меня ждет Анни, – неуверенно возразил я. С одной стороны, меня влекло к ней, а с другой – действительно было поздно и я не знал, полетит ли шаттл к орбитальной станции этой ночью. – Ладно, останусь у тебя, – согласился я.

Лицо Алекса озарилось улыбкой.

Его квартира находилась в одном из стандартных сборных домиков, расположенных вдоль Космического шоссе. Во время моего прошлого визита на эту планету их еще не было, а теперь появился сразу десяток. Квартирка напоминала мне сильно увеличенную гардемаринскую каюту «Гибернии».

– Ложитесь на кровать, а я займу кушетку, – гостеприимно предложил Алекс.

Как я сразу не сообразил, что у него всего лишь одна кровать?! А эта кушетка такая узкая! Нет, так не пойдет…

– На кушетке буду спать я.

– Нет, это невозможно! – попытался возражать Алекс. Но я был непреклонен.

– Нет, я ни за что не лягу на твою кровать, Алекс. – В таком деле о субординации надо забыть. Нехорошо доставлять человеку неудобства в его собственном доме.

– Пожалуйста, сэр, – умолял Алекс. – Не беспокойтесь обо мне, эта кушетка мягкая, очень удобная. В самом деле. – В доказательство своих слов он похлопал по ней, демонстрируя ее мягкость. Заметив, что я не собираюсь уступать, он поспешно затараторил, не давая мне вставить ни слова:

– Да я же всю ночь не усну, если загоню вас на кушетку! Здесь лягу я. Ради бога! Пожалуйста! Поскрипев зубами, я нехотя согласился, а потом долго размышлял, чем вызвано его теплое гостеприимство. Уважением к моему званию или ко мне самому? Какой же я болван! Конечно, уважением к званию! Все очень просто – я капитан, а он лейтенант. Разве можно уважать меня самого? Нельзя. Не за что.

Утром Алекс подбросил меня на электромобиле до космодрома. Я взял билет на ближайший шатл и через два часа был на «Гибернии». Первым делом надо было проверить капитанский мостик, но меня сразу стали одолевать сомнения – стоит ли?

По законам Военно-Космических Сил экипажу полагается месячный отпуск, если полет длится свыше десяти месяцев. Тем не менее во время стоянки круглосуточные дежурства в центре управления кораблем (на капитанском мостике, как мы его чаще называем) продолжаются, но это пустая формальность, причем ни одного члена экипажа я не имею права держать на корабле более четырех дней.

Пока я так размышлял, бредя по кольцевому коридору первого уровня «Гибернии», ноги сами привели меня к капитанскому мостику. Дверь почему-то была распахнута настежь, хотя по правилам она должна быть не просто закрыта, но и заперта. В кресле дежурного офицера сидела лейтенант Коннор, развалясь и положив ноги на стол. Я вошел и закрыл за собой дверь. Увидев меня, Коннор тут же вскочила. Глаза у нее округлились, и она вытянулась по стойке смирно.

– Вольно, мисс Коннор, – разрешил я. Случись такое разгильдяйство в полете, я, конечно, пришел бы в ярость, но сейчас ссориться из-за пустяков не хотелось.

Первым делом я взглянул на экраны, встроенные в дугообразную стену. Ни на одном из них изображения не было. В сверхсветовом полете они обычно показывают внутренности корабля от кормы до носа, а сейчас наш бортовой компьютер Дарла за ненадобностью их выключил. Изображения появились бы лишь в случае тревоги.

В центре стояло мое кресло, обитое черной кожей. Разумеется, оно пустовало. Лейтенант Коннор сидела на своем месте. Ни один из офицеров не осмелился бы сесть в капитанское кресло.

– Все в порядке, мисс Коннор? – спросил я.

– Да, сэр. Последние пассажиры улетели вчера вечерним шаттлом, за исключением мисс Уэллс.

Значит, делать мне тут абсолютно нечего. Я кивнул:

– Буду в своей каюте.

– Хорошо, сэр. Мисс Уэллс, кажется… э… очень скучает, сэр. – Коннор умолкла и отвела глаза в сторону. Она сообразила, что зашла слишком далеко, коснувшись моей личной жизни.

Однако я не стал ее укорять и покинул капитанский мостик. Стоянка есть стоянка, на ней можно немного и расслабиться.

Едва я открыл дверь своей каюты, как на меня кто-то бросился. Конечно, это была Анни. Я крепко обнял ее, и от неожиданности не сразу заметил, что она всхлипывает, уткнувшись в мое плечо.

– Что случилось, лапочка? – встревожился я.

– Все нас покинули, все-все беспризорники, одна я здесь осталась, – сквозь слезы залепетала Анни с испанским акцентом, жутко коверкая слова. Такое случалось с ней только в минуты душевного волнения. Мне так и не удалось до конца вытравить из нее глубоко въевшийся уличный жаргон.

Я обнял ее еще жарче.

– Я понимать… Я все понимаю, – запиналась она. Анни старательно выговаривала слова, чтобы не было акцента. – Адмирал уже сказал тебе, куда ты полетишь дальше?

– Нет еще. – Я снял китель, повесил его в шкаф. Теперь треть всех кораблей Военно-Космических Сил охраняли Надежду от космических рыб. Я почти разуверился в том, что из всей этой кучи выберут именно меня, чтобы доставить беспризорников на планету Окраина.

Нам с Анни предстояло расстаться. Мы оба знали об этом. Единственной возможностью избежать вечной разлуки была свадьба. Я не знал, согласится ли Анни. Мне было известно только одно – брак с ней погубит мою карьеру. Адмиралтейство было известно своей консервативностью. Моя молодость и строптивость уже восстановили против меня большую часть генералитета. Если же я вдобавок женюсь на беспризорнице – представительнице бесчисленных и презренных банд, которые терроризируют все крупные города Земли, – то навсегда попаду в черный список. Конечно, прямо мне об этом не скажут. Просто-напросто я буду отстранен от полетов без каких-либо объяснений.

– Внизу мне встретился Алекс, – сообщил я. На «Порции» она практически не была знакома с лейтенантом, видела его лишь издалека и знала только, что он один из моих офицеров.

– Никки, я много думала, – спокойно промолвила Анни. Теперь ее произношение стало идеальным, что невольно вызвало у меня улыбку. – Знаешь, нехорошо нам оставаться на корабле. У меня больше не будет случая увидеть Надежду, да и тебе надо немного походить по твердой почве. Сколько можно жить на корабле? Возьми меня с собой на эту планету, покажи ее. Как ты на это смотришь?

– Для меня она полна воспоминаний, – осторожно ответил я. Разве можно водить Анни по тем же самым местам, где я так счастливо проводил время с Амандой? Как сравнивать этих женщин? Нет, это слишком жестоко. К тому же сравнение было бы явно не в пользу Анни.

– Я хотеть… я хочу знать все о твоих воспоминаниях, – настаивала она, снова разволновавшись. – Никки, пойми, твоей жены нет! Она умерла. Она никогда не придет. Тебе надо жить. Жить без нее. Пойми.

Конечно, Анни была права, но мне от этого было не легче. Правда и то, что я ей многим обязан. Анни немало сделала для меня. Пришлось согласиться.

– Ну что ж, если ты этого хочешь… Хорошо, мы снимем квартиру внизу. Я покажу тебе кое-что. – А что показать? Я и сам не знал. Наверно, Вентуры, горы на Западном континенте, от вида которых захватывает дух. Когда-то мы с Амандой и Дереком бродили по их склонам… Нет, Анни я проведу по другим местам. Это будет совсем другое путешествие.

Я решил показать ей плантации. Агроном Эммет Бранстэд, с которым я познакомился на борту «Дерзкого» и даже вынужден был взять его на службу из-за недостатка экипажа, теперь тоже был здесь, на Надежде. Он попал сюда раньше меня, пока я валялся по госпиталям Лунапо-лиса. Помнится, поначалу Бранстэд казался мне слишком высокомерным и раздражительным, но позже, приняв присягу, он зарекомендовал себя добросовестным работником. Между нами установились хорошие отношения, и он передал мне через местное адмиралтейство, что всегда рад видеть меня в своем доме и на обширных плантациях, принадлежащих его семье.

Честно говоря, его приглашение меня удивило. Мне почему-то мерещилось, будто службу на «Дерзком» он нес крайне неохотно, хотя и добросовестно, а потому постарается поскорее забыть все и вся, связанное с тем тяжелым полетом. Кстати, три года тому назад во время отпуска я познакомился с его братом Хармоном.

– Когда тронемся в путь? – спросил я, отбросив воспоминания.

– Может быть, сегодня?

Я скрипнул зубами. У меня в груди до сих пор побаливало от недавнего подъема на шаттле. Впрочем, погружаться в гравитацию планеты вдвое легче, чем из нее выходить.

– Хорошо, – согласился я и потянулся к телефону, чтобы заказать билеты, но раздумал. – Лучше пойдем за билетами пешком. Посмотришь станцию.

– Зачем мне станция? – недовольно спросила Анни.

– Она похожа на корабль, только гораздо больше.

– Насмотрелась я уже твоих кораблей. Хватит. Ну что ты будешь делать с этими «заземленными»? Разве они понимают всю прелесть космических кораблей!

– Не бойся, орбитальная станция столь же хороша, как и «Гиберния», да и я буду рядом с тобой, не бойся, – заупрямился я. – Пошли.

Она долго ворчала, но мне, хоть и с трудом, все-таки удалось ее уговорить.

Представьте себе карандаш, тот самый старинный карандаш, который ныне прочно забыт, поскольку давно вышел из употребления. А теперь вообразите, что на этот карандаш приблизительно в центре нанизаны два или три сантиметровых диска. Представили? Это и есть сильно уменьшенная модель типичного межзвездного корабля. Внутри карандаша располагается грузовой трюм, набитый топливом, провиантом и всяким барахлом для обживаемой планеты, куда направляется корабль.

Пассажиры и экипаж живут в дисках, которые на нашем жаргоне называются палубами или уровнями. В каждом таком диске по периметру, как кольцо, проходит коридор. Между собой диски соединены двумя лестницами, западной и восточной. Капитанский мостик всегда находится на первом уровне (он будет верхним, если корабль поставить вертикально). Отделения гидропоники и регенерации находятся посередине. В самом нижнем диске ближе к корме располагается инженерное отделение. Там находится и сверхсветовой двигатель, от которого до самой кормы тянется так называемая шахта двигателя.

Орбитальная станция похожа на стопку похожих дисков, но без карандаша. Только диски эти намного-намного больше. Станция имеет аж пять уровней, так что недолго и заблудиться, что, к моему смущению, вскоре со мной и произошло.

– Ты, оказывается, не лучше «заземленных», – подколола меня Анни, когда мы, плутая, в очередной раз прошли мимо комиссариата. – Лучше спроси у кого-нибудь.

– Я и так знаю, что на посадку надо идти по этому коридору, – заупрямился я.

– Но мы уже здесь проходили! – Иногда Анни бывала просто невыносимой.

Я знал, что пункт отправления должен располагаться где-то на четвертом уровне, и хотел найти его сам, не расспрашивая встречных.

Наконец мы кое-как добрались до цели. Анни успокоилась. До отправления нашего шаттла оставалось два часа, вполне достаточно, чтобы успеть собрать вещи.

Прежде чем вернуться на «Гибернию», я на всякий случай взял в справочном бюро подробную схему. Не дай бог опять заблудиться!

Около офицерской гостиницы нам повстречался молоденький лейтенант. Я спросил его:

– Простите, вы случайно не знаете мистера Хольцера?

– Хольцера? А, Вакса?! Знаю! – заулыбался лейтенант. – Он изучает тактику. Наверно, он прибудет в местное адмиралтейство через неделю, сэр.

– Пожалуйста, узнайте точнее, если возможно. Вскоре он вернулся с другим лейтенантом и сообщил:

– Так и есть, сэр. Вакс будет на поверхности планеты на следующей неделе.

– Большое спасибо.

– Вы капитан Сифорт? – вмешался долговязый офицер, вошедший вслед за лейтенантом.

– Да, – нехотя ответил я.

– Я видел вас на голограммах, сэр. Позвольте представиться: лейтенант Джеффри Кан.

– Что вам угодно? – произнес я, удивившись своему грубому тону. Мне не хотелось выглядеть невежей.

– Просто… – Бедняга Кан так смутился, что вдруг начал запинаться. – Ничего, сэр, просто я хотел с вами поговорить. Понимаете, сэр, мне очень хотелось узнать, что вы чувствовали при встрече с чудищами.

Чертовы журналисты! Всюду обо мне раструбили! Как только «Дерзкий» вернулся в Солнечную систему, вокруг меня и космических рыб поднялся невообразимый шум.

Анни занервничала, выдернула из моей сжавшейся ладони руку. Мне стало жарко, в обожженной щеке застучала кровь.

– К какому кораблю вы приписаны, сэр? – строго спросил я.

– Я прилетел на «Валенсии», сэр. Простите, если я… – залепетал лейтенант Кан.

– Если попадете на мой корабль, горько пожалеете! – рявкнул я.

– Простите.

Я схватил Анни за руку и пошел по коридору чуть ли не строевым шагом.

– Никки, больно же! – пискнула Анни. Я выпустил ее руку и прибавил шагу.

– Черт бы его… Неслыханная дерзость! – ворчал я. – Перебить капитана! Только для того, чтобы потом хвастаться всем подряд, что говорил со мной!

– Что там плохого? Ты же знаменит, – успокаивала меня Анни, едва поспевая за мной.

– «Что в этом плохого», – поправил я ее и замедлил шаг. Несколько месяцев во время полета на «Гибернии» я обучал Анни правильной речи и хорошим манерам. Она жаждала стать похожей на Верхних, так назывались высшие и средние слои общества. Анни старательно училась, но иногда все же делала ошибки. – Если бы кто-нибудь из моих офицеров вздумал мне так досаждать, то я…

Я осекся. В самом деле, что бы я тогда сделал? Черт его знает. Алекс, например, тоже лейтенант, как и Кан. Но я ведь принял предложение переночевать в его доме, несмотря на границу, установленную нашей жесткой традицией между капитанами и лейтенантами. Правда, Алекс мой друг.

Впрочем, так ли это существенно? И чего я так взъелся на лейтенанта Кана? Надо было с ним помягче…

В телефонной будке на космодроме я долго просматривал компьютерные объявления о сдаче жилья внаем. Аренда меблированных квартир на этой планете была запредельно дорогой. Чтобы снять квартиру на несколько недель, требовалось выложить кругленькую сумму. Но за долгие месяцы полета я свою зарплату не тратил. Денег у меня накопилось достаточно, и я мог позволить себе такую роскошь. Вскоре мы с Анни выбрали квартиру неподалеку от домика Алекса, чем я был очень доволен.

Мы быстро распаковали вещи и вышли на прогулку. Анни прямо-таки пожирала глазами экзотические пейзажи незнакомой планеты. Я пообещал сводить ее на прогулку в центр города завтра, а пока мы закупили в ближайшем магазинчике всевозможной снеди и вернулись домой. Вечерело.

Утром, к своему удивлению, я ощутил прилив сил и бодро повел Анни в центр города. Там я охотно показывал ей знакомые мне здания, например окружной суд, где когда-то жарко спорил с судьей Чесли о зачислении меня на службу кадетом. Потом мы с Анни погуляли по парку, наслаждаясь его экзотической зеленью.

– Что это, Ник? – спросила она, с изумлением показывая на готический шпиль. Он был виден за деревьями.

– Это кафедральный собор, лапочка, – объяснил я.

– Какой красивый!

Он действительно был великолепен. В мой прошлый визит на эту планету я молился в этом кафедральном соборе Церкви Воссоединения об облегчении бремени командования кораблем.

– Зайдем? – Я взял ее за руку и ввел в храм.

Он был сооружен из тесаных камней более столетия назад. Когда на Надежду начали переправляться первые поселенцы, Церковь Воссоединения уже стала государственной религией, хотя некоторым сектам еще позволялось существовать. Правительство ООН объявило о существовании Единственного Истинного Бога, а я, как и любой другой капитан, стал его представителем на своем корабле.

Мы с Анни преклонили колена пред алтарем. Я тихо молился, печалясь о том, что Господь наверняка не внемлет мне, грешному. Анни вскоре отошла от алтаря и ждала меня на скамье. Когда я закончил молитву и встал, Анни прошептала мне, показывая глазами вверх:

– Смотри.

Я вгляделся в великолепие фресок, выполненных с необыкновенным мастерством.

– Да, очень красиво. – Я нежно взял ее за руку.

– Как здесь хорошо, – благоговейно шептала Анни. – Не хочется уходить.

Неудивительно. Кому же хочется уходить из дома Господа нашего? Но я не стал произносить это вслух, а сказал о другом:

– Лапочка, на Окраине тоже есть церкви. – Конечно, они не столь величественны. Та планета слишком молода, люди начали переселяться туда совсем недавно.

– Хочу еще побыть здесь, – попросила Анни и с восхищением провела рукой по полированной поверхности толстой скамьи из красивого, прочного дерева.

– Хорошо. – Я сел, взял молитвенник, рассеянно начал его листать. Анни не спеша бродила по храму.

– Сэр! Это вы?! – послышался чей-то голос. Я поднял глаза.

– Мистер Форби! – воскликнул я, узнав старого знакомого. Мы пожали друг другу руки. – Я думал, вам уже разрешили уйти в отставку.

Три года тому назад, когда я впервые прибыл сюда на «Гибернии», Форби командовал маленькой военно-космической станцией, но неважно справлялся со своими обязанностями. Еще тогда он жаждал уйти в отставку.

– Наверно, я мог бы уйти, если б очень хотел, – ответил он. Его взгляд на секунду остановился на моем безобразном ожоговом пятне, потом метнулся в сторону. – Но теперь, с этими нападениями рыб… Знаете, обстановка изменилась. Прибыло много старших офицеров, мне уже не приходится так много руководить…

– Понимаю.

– Теперь я занимаюсь с тактической группой. Эта работа мне нравится.

– Группа, случайно, не та самая, в которую входит Вакс Хольцер?

– Именно та, сэр. Он сейчас в Адмиралтействе. А какие у вас планы, сэр?

– Пока мы с мисс Уэллс наслаждаемся отпуском. – Я подозвал Анни и представил ее мистеру Форби. – Сегодня мы обедаем с лейтенантом Тамаровым, а потом мне надо зайти в Адмиралтейство.

– Сэр, знаете… Насчет Вакса… – неуверенно заговорил Форби.

– Что с ним? – встревожился я.

– Все нормально. Полный порядок.

– Он добрый человек, очень добрый. Однако, должен заметить, иногда он злоупотребляет хорошим к нему отношением. – Я взглянул на часы. – Анни, пора идти. Алекс ждет. Рад был снова увидеть вас, мистер Форби. – На прощание я пожал ему руку.

Мы встретили Алекса в том же ресторане, в котором пару дней назад я так хорошо провел с ним вечер. После обеда Алекс отвез нас домой. У него в Адмиралтействе еще были дела. Анни настояла, чтобы я съездил туда вместе с ним, пока она будет готовить ужин. Доверить приготовление пищи мне она ни за что не хотела: мол, это женское дело. Я с радостью согласился.

Во время этой короткой поездки Алекс большей частью молчал, о чем-то сосредоточенно размышляя.

Мы поднялись по лестнице к двойным дверям с эмблемой Военно-Космических Сил и латунной табличкой с надписью «Адмиралтейство». Навстречу нам поднялся дежурный долговязый лейтенант. Он отдал честь и обратился ко мне как к старшему по званию:

– Вы к адмиралу Де Марне?

– Нет, к Ваксу Хольцеру.

– Он сейчас наверху, в классе тактики, сэр. Вызвать его сюда?

– Сам вскарабкаюсь, – улыбнулся я. – Мы с Ваксом друзья.

Я бодро пошел по лестнице, Алекс – за мной.

– Сэр, мне кажется, я должен вам сообщить… – неуверенно заговорил он мне вслед.

– Потом, Алекс, – отмахнулся я. – Вначале увижу Вакса.

– Но…

Договорить он не успел, я уже открыл дверь со словами:

– Вакс! Ты здесь?

– Встать! Смирно! – рявкнул Вакс Хольцер.

Я аж вздрогнул. Гардемарины и лейтенанты встали и вытянулись по струнке. Вакс, глядя прямо перед собой, словно меня не существовало, тоже замер по стойке смирно, но как-то очень уж напряженно, будто аршин проглотил.

– Вольно, – разрешил я и радостно подошел к Ваксу с протянутой рукой. – Вакс, ну как ты тут поживаешь? Говорят…

Я осекся. Лицо Вакса походило на холодную маску, а руки он демонстративно заложил за спину. Глаза его по-прежнему смотрели мимо меня куда-то в стену. Я ничего не понимал.

– Что-то не так? – растерянно спросил я.

– Все нормально, сэр, – ледяным тоном ответил Ваксг не удостоив меня даже взглядом.

– Вакс, мы так долго не виделись… Я очень рад, что встретил тебя здесь.

– Спасибо, капитан, – все тем же официальным тоном произнес он.

Тут вмешался Алекс:

– Мистер Хольцер, капитан Сифорт прошел сквозь нечеловеческие испытания. Он прибыл сюда, чтобы увидеться с вами при первой же возможности…

– Молчать мистер Тамаров, – оборвал его я. Обойдусь и без вашей защиты! – Уходите!

– Есть, сэр, – ответил он и тут же вышел. Я не был его непосредственным командиром, но на прямой приказ капитана для лейтенанта предусмотрен только один ответ.

Я повернулся к Ваксу, решив все выяснить до конца.

– Почему ты не смотришь на меня? В чем дело?

– У нас занятия, сэр, – ответил Вакс. Я понял, что разговор не получится, резко повернулся и вышел из класса. Алекс ждал меня внизу.

– Я пытался вас предостеречь, но вы… – осторожно начал он.

– Что с ним? – выпалил я. – За что он на меня злится?

– Помните, Вакс предлагал вам отстранить Тремэна, когда тот выгонял вас с «Порции»? Но вы не позволили Ваксу ни расправиться с этим ублюдком, ни последовать за вами на борт «Дерзкого».

Вот оно что! Я был потрясен.

– Но я всего лишь хотел уберечь Вакса от смерти. И этого он мне не может простить? – ошалело спросил я.

– Да, сэр.

Оглушенный, ничего не замечая вокруг, я вышел из Адмиралтейства на жаркий воздух. Алекс последовал за мной. Внизу мы остановились.

– Я пытался переубедить его, но он ничего не хочет слушать, – признался Алекс. – Он сказал, что вы не имели права пренебрегать нашей помощью. Что вы не имели права идти на смерть в одиночку.

– В бога твою душу мать!

Алекс умолк, обескураженный моим богохульством. Ну и черт с ним. Наплевать. В этот момент я возненавидел Военно-Космические Силы. Они отняли у меня жену, сына, друзей.

– Ага, вот ты где, щенок! Небось посмеиваешься над своей клятвой мести, – послышался противный голос.

Я встрепенулся, поднял глаза. У крыльца стоял адмирал Джеффри Тремэн.

– Над клятвой? – переспросил Алекс.

– Из-за него меня отстранили от должности, разве не знаешь? – злобно проскрипел Тремэн. – А ты, Сифорт, добрался-таки до Земли. А помнишь, как ты хныкал, когда я сбагрил тебя на «Дерзкий»? Хныкал, как оказалось, из-за пустяка.

– Адмирал Джеффри Тремэн! Теперь вы не на службе. При свидетеле бросаю вам вызов. Защищайте свою честь! Глаза Тремэна сузились.

– Ты хочешь драться на дуэли с Тремэном? – снисходительно переспросил он. – Ладно. Надеюсь, тебе известно, что выбор оружия за мной?

– Разумеется. – В полете я упражнялся в стрельбе из старинных пистолетов. Их мне подарил адмирал Брентли. Правда, больших успехов достичь не удалось.

– Что ж! Как только найдешь себе секунданта, пусть он свяжется со мной, чтобы обговорить условия. Меня можно найти…

– Можно я буду вашим секундантом, сэр? – вдруг выпалил Тамаров.

– Спасибо, Алекс, – согласился я, отдал честь адмиралу и обратился к обоим:

– Пожалуйста, джентльмены, обговорите все условия сейчас. – На этом я гордо удалился.

Меня долго пытались отговорить. Анни вначале умоляла меня, а когда это не подействовало, начала приводить все аргументы, какие только могла придумать.

– Что толку с того, что ты будешь убит? – рассуждала она. – Тебя похоронят здесь, а этот адмирал вернется на Землю.

– Лапочка, это мой долг, – мягко возражал я.

– Но почему? Ты же знаешь, что он стреляет лучше тебя!

Что верно, то верно. Стрельба из старинных пороховых пистолетов – давнее увлечение адмирала.

Конечно, Анни не могла понять, почему я должен идти на дуэль. Иногда борьба важнее победы. Но главным было другое. Отомстить Тремэну я поклялся перед самим Господом Богом. Я неоднократно нарушал заповеди Господни и был клятвопреступником, погубил свою душу, но мне не хотелось усугублять безмерную вину перед Всемогущим нарушением еще одной клятвы.

Через четыре дня после того, как я бросил Тремэну вызов, мы встретились с ним на зеленом лугу за городом. Моим секундантом был Алекс. Держался он напряженно, официально. Секундантом Тремэна был один несчастного вида лейтенант. Вдалеке виднелись молчаливые группки офицеров, пришедших поглазеть на редкое зрелище. Весть о дуэли распространилась по округе удивительно быстро.

Анни не было. Я запретил ей присутствовать на этом сугубо мужском мероприятии.

Пока секунданты уточняли последние детали, я в белоснежном парадном мундире стоял в тени красивых деревьев и прислушивался к шороху листьев, к биению своего сердца.

Я не молился, не выпрашивал у Господа помощи. Зачем? Ведь душа моя уже погублена. Разве Господь прислушается к просьбам нечестивца? Честно говоря, я боялся. Нет, не смерти, а того, что за ней последует.

Какими муками придется мне искупать грехи?

Наконец, как и положено по дуэльной традиции, секундант адмирала обратился к нам с предложением:

– Джентльмены, призываю вас прекратить ссору и окончить дело миром.

– Прошу не забывать, что ссору начал мистер Сифорт, – едко усмехнулся Тремэн. – Я был вынужден принять его вызов. Но если капитан не желает драться, я не буду настаивать на дуэли.

– Что скажете, капитан Сифорт? – повернулся ко мне секундант Тремэна.

Я невольно залюбовался роскошным лугом, ярко зеленевшим под ослепительным солнцем.

– Что вы им скажете, сэр? – тихо спросил Алекс. Уловив мои сомнения, он затараторил:

– Сэр, в Солнечной системе его ждет суд. Ему и так конец. Вы же сами рассказывали мне, как о Тремэне отзывался адмирал Брентли.

Мои ноги дрожали. Я боялся, что Алекс меня уговорит.

– Ты обо мне беспокоишься? – спросил я, чтобы остановить поток его слов.

Алекс опустил глаза, но тут же с трудом поднял на меня взор.

– Да, сэр. Очень беспокоюсь.

Дрожь в моих ногах утихла. Я задумался. Значит, за меня волнуется не только Анни? Правда, ни она, ни Алекс меня не понимают, иначе не стали бы отговаривать от дуэли, но все-таки их забота приятна. Кстати, Алекс прав. Тремэна действительно ждет трибунал. Кодекс чести не требует от меня рисковать жизнью, чтобы наказать такого человека. Его покарает закон.

Адмирал Де Марне тоже будет рад, если я откажусь от дуэли. Вчера он вызвал меня к себе в кабинет специально для того, чтоб отговорить от поединка. По его мнению, рисковать было совершенно незачем. Он не просто отговаривал меня, а требовал.

– Это приказ? – спросил его я.

– Нет, – замахал он руками, – ты же знаешь, что я не могу тебе этого приказать. Ты в отпуске, Тремэн отстранен от должности, так что дуэль вполне законна. – При этом пальцы адмирала Де Марне нервно забарабанили по столу из красного дерева.

– Тогда, сэр, я…

– Зачем тебе это, Сифорт?! перебил меня Де Марне. – Ты нужен «Гибернии».

– Верно, сэр. Но верно и то, что я обязан сдержать свое слово, – возразил я.

– Чертов дуэльный кодекс! В него давно надо внести поправки. Капитан вызывает на дуэль адмирала… Нехорошо. – Де Марне бросил на меня взгляд и добавил:

– Понимаю, что тобой движет не тщеславие. Но все равно люди тебя не поймут.

– Капитан фон Вальтер вызвал на дуэль правителя ибн Сауда, – напомнил я. Уже несколько поколений офицеров Военно-Космических Сил считали капитана фон Вальтера своим кумиром.

– Этот правитель не был для него старшим офицером, – возразил Де Марне и колко добавил:

– А ты – не фон Вальтер.

– Знаю,сэр. – Разумеется, я был далек от того, чтобы сравнивать себя с самим Хьюго фон Вальтером, который нашел мертвый корабль «Селестину», а впоследствии стал адмиралом и дважды избирался Генеральным Секретарем ООН. – Тем не менее, сэр, я не могу нарушить свою клятву.

– Я могу прервать твой отпуск, – пригрозил адмирал. Это действительно сделало бы дуэль невозможной.

– У меня же послеполетный отпуск, сэр. Я его заслужил.

– Знаю. – Он смерил меня ледяным взглядом. – А у Тремэна отпуск давно закончился. Я могу вернуть его на службу.

– Как вам будет угодно, сэр. – Втайне я обрадовался, словно отсрочке смертного приговора.

– Нет. – Де Марне снова забарабанил пальцами по столу. – Я не сделаю этого даже ради спасения твоей жизни. У меня самого не было полномочий отстранить Тремэна. А теперь, когда есть приказ о его отстранении, я уже ни за что не верну этого человека. Но мне хотелось бы, чтобы ты сам отказался от дуэли.

– Понимаю вас, сэр.

– Сифорт, ты прошел сквозь огонь и воду. Стал как до предела сжатая пружина. Сейчас твой рассудок замутнен. Но попробуй взглянуть на вещи трезво. Одумайся.

– Понимаю вас, сэр, – повторил я.

– Ладно. – Де Марне еще некоторое время сверлил меня взглядом и наконец сказал:

– Все. Иди.

Я пошел к выходу, чувствуя спиной его взгляд…

– Сэр!

Голос Алекса вывел меня из задумчивости. Он ждал моего ответа. Как быть?

Ради Анни, ради Алекса. И ради адмирала Де Марне.

– Скажи ему… скажи ему… я согласен, – прошептал я. Или мне это показалось?

Словно наяву, я услышал строгий голос отца. Так он говорил во время изучения Библии на кухне за старым скрипящим столом:

– Клятва священна, Николас. Если ты ее не исполнишь, ты – ничтожество.

Знаю, отец. Но я уже проклят. Проклят за такие грехи, которым нет прощения.

Образ укоряющего отца растаял.

Раздался иной, юный голос:

– Рад был служить вместе с вами, сэр. Да поможет нам Бог!

Я вздрогнул.

– Что ты сказал? – вырвалось у меня.

– Ничего, сэр. Я ничего не говорил, – удивился Алекс.

– Не ты. Филип Таер… – Я прикусил язык. Неужели схожу с ума? Филип Таер давно погиб. И в этом виноват Тремэн. Бедняга лейтенант до конца выполнил свой долг, погиб геройски. Я обратился к секунданту адмирала:

– Передайте своему доверителю вот что. Если он раскаивается в том, что причинил зло лейтенанту Филипу Таеру, пассажирам и экипажу «Дерзкого», то я буду считать свою клятву исполненной. Это единственное, но необходимое условие отмены дуэли.

Тремэн не стал дожидаться, пока секундант повторит ему мои слова, и крикнул:

– Будем драться.

Я взял один из старинных пистолетов. Он отдаленно напоминал тот, из которого я стрелял на борту «Гибернии», – подарок адмирала Брентли.

– Спасибо за помощь. Я очень тебе благодарен, – попрощался я с Алексом.

– Я тоже вам благодарен, – словно повторил дежурные слова прощания Алекс и отдал честь.

Мы с Тремэном заняли позиции, начали друг в друга целиться. Его глаза горели свирепым огнем.

2

– Дуэлянты защитили свою честь! Ради бога, позовите доктора! Они ранены!

– Ранен капитан, а адмиралу помощь, кажется, уже не нужна, – объявил лейтенант, тронув распластавшегося на земле Тремэна.

Я стоял, пошатываясь, радуясь тени красного клена. Дышать было больно. Я потрогал бок. Он был в крови.

– Капитану Сифорту помощь тоже может не понадобиться, если вы не поспешите, – крикнул один из офицеров адмирала Де Марне, имени которого я не помнил.

– Я помогу вам сесть в вертолет, – заботливо предложил Алекс.

– Все нормально, Алекс, я сам.

– Нет, сэр. Позвольте, я помогу, – настаивал он.

Опираясь на Алекса, я поковылял к вертолету. Чтобы войти внутрь, пришлось пригнуться. Меня пронзила жуткая боль. Я закашлялся и никак не мог вздохнуть. Казалась, это агония.

– Боже мой, взлетайте же! – крикнул кто-то.

У меня изо рта показалась красная жидкость с соленым привкусом. Шум вертолета смешивался с моим хриплым, судорожным дыханием. Глаза застилал красный туман. Наконец этот кошмар прекратился. Все погрузилось в блаженный мрак.

Центр управления кораблем почему-то был белым белым.

– Мы уже затормозили? – спросил я. – Тогда вычислите курс к орбитальной станции.

– Все хорошо, сэр.

Гардемарин должен был сказать: «Есть, сэр». Что еще можно ответить на прямой приказ капитана? Ну что ж, придется этого салагу выпороть. Порка хорошо прочищает мозги таким разгильдяям. А может быть, мы все еще летим со сверхсветовой скоростью?

– Я не приказывал тормозить! – Почему-то это было сказано шепотом, а ведь я хотел рявкнуть, да так, чтоб запомнилось! А что это на мне? Во что я завернут? Брезент?

– Мы на поверхности планеты, сэр. Вы в госпитале. А откуда взялся Алекс? Он же улетел на Надежду с адмиралом Тремэном?

– Когда мы успели прилететь? – прошептал я. – Ведь мы только что вышли из сверхсветового полета.

– Это было несколько недель назад, сэр.

Господи, как же больно в груди! Я провалился в сон.

Вокруг меня мельтешили неясные образы. Уолтер Дакко – старшина корабельной полиции на «Дерзком», а потом на «Гибернии». Эдди Босс, беспризорник, зачисленный мною на службу. Анни Уэллс с встревоженным лицом. Даже Филип Таер явился ко мне, но сидел рядом недолго – только до тех пор, пока я не вспомнил, что он давно погиб.

Под действием успокаивающих лекарств я то и дело проваливался в сон. Изредка я просыпался и видел над собой лица врачей и медсестер. Боль не утихала.

– Инфекция распространяется, – послышался тревожный голос.

– Наверно, придется заменить ему легкое.

Возле меня совещались два доктора. Я видел их как в тумане. Лекарства снова взяли свое: потолок поплыл. Как я ни старался не засыпать, ничего из этого не вышло.

Офицер, сидевший напротив меня за столом, быстро отвел взгляд от моего лица, изуродованного лазерным ожогом. Ничего, к этому я уже привык.

– Вы знаете, где находитесь? – спросил он. Дыхательная трубка находилась в моем горле довольно долго, поэтому говорить мне все еще было трудновато.

* * *

– В госпитале Сентралтауна, – ответил я. На столе была прикреплена именная табличка, которую я тут же прочитал. – А вы – психотерапевт доктор Тендрес. – Я кашлянул, в груди на мгновенье снова вспыхнула боль.

– Не беспокойтесь, – улыбнулся он. – Эти формальности необходимы лишь для того, чтобы выяснить, не пострадала ли ваша психика. Назовите ваше полное имя.

– Николас Эвин Сифорт, капитан Военно-Космических Сил ООН. Мне двадцать три года. Офицерский стаж – шесть лет.

– Что еще вы помните из того, что было с вами до вашего последнего полета?

– Я командовал «Порцией». Она входила в состав эскадры, летевшей под руководством адмирала Тремэна к планете Надежда. После нападения на наш корабль космических чудищ умер мой сын. Вскоре я потерял и жену. Ее звали Аманда. Потом нам встретился флагманский корабль «Дерзкий». Его сверхсветовой двигатель был выведен из строя космическими рыбами. Тремэн переправил своих пассажиров на «Порцию», а меня заставил пересесть на «Дерзкого». На этом неисправном корабле он оставил стариков и беспризорников. Я поклялся отомстить за это Тремэну. Поклялся вызвать его на дуэль. Остальное вы знаете.

– Расскажите.

Мое горло болело, хотелось закончить этот допрос поскорее, поэтому я постарался быть лаконичным:

– Когда Тремэн смылся на «Порции», на нас снова напали рыбы. Наши последние лазерные пушки вышли из строя. Отбивать нападение рыб стало нечем. Тогда, израсходовав остаток ракетного топлива, я направил корабль на самую большую рыбину. Так получилось, что именно в тот момент, когда «Дерзкий» воткнулся в нее, она нырнула в сверхсветовой режим. Мы следовали вместе с ней несколько недель, голодали. Рыбина всплыла в Солнечной системе вблизи Юпитера. – Я умолчал о том, что в этом злосчастном полете стал клятвопреступником.

– Ваша память, как видно, не пострадала, Сифорт. Вам известно, сколько времени вы провели здесь, в госпитале?

– Мне сказали, что три недели. – Наверно, моя «Гиберния» уже улетела с другим капитаном. Я потерял ее. Она была моим домом.

– Большую часть этого времени вы бредили или спали под воздействием лекарств.

– Знаю. Мне вырезали легкое и вставили новое.

– Верно. Пока ваш организм ведет себя хорошо. Отторжения не наблюдается. Естественно, вам давали специальные лекарства. Вы знакомы с терапией, применяемой после пересадки органов?

– Немного, – кивнул я. – Мне придется принимать эти лекарства целый месяц. Только тогда отторжение нового легкого не произойдет.

– Правильно. Это довольно заурядная и хорошо отработанная операция, пересадка легкого. Причин для волнения нет. Все будет хорошо, – успокоил меня доктор.

Я потрогал повязку на боку. Когда же меня выпишут из госпиталя? Когда я смогу вернуться на службу? Разрешит ли мне Де Марне снова командовать кораблем?

– Вы слишком многое пережили за последние годы, Сифорт. Вас по-прежнему мучают ночные кошмары? – осведомился Тендрес.

– Какие кошмары вы имеете в виду? – Может, мои навязчивые сны? Они повторяются с пугающей регулярностью вот уже несколько лет подряд. Не занесены ли они в мое больничное досье? Чаще всего мне снилось, как мы с отцом идем от железнодорожной станции к военной Академии. Вот и ворота. Раньше я выезжал из своего родного города Кардиффа только на каникулы, а теперь мне предстоит жить в казарме. Отец берет меня за плечи, поворачивает к воротам Академии, слегка подталкивает вперед. Я вошел во двор, обернулся, чтобы помахать отцу на прощанье рукой, но он уже уходит, не оглядываясь. А мне всего лишь тринадцать лет.

Это не просто сон, именно так и произошло однажды в действительности. Таков мой отец. Он всегда был ко мне строгим.

Возможно, в истории болезни записан и другой мой кошмар: ко мне в каюту являются мертвецы Туак и Рогов. Когда-то я приказал повесить их как бунтовщиков.

О других моих сновидениях доктору вряд ли известно.

– Расскажите о ваших кошмарах, – попросил доктор Тендрес.

– Они случаются редко.

– Вам пришлось повидать много смертей. Эту фразу доктор произнес бесстрастным голосом. Было непонятно, что он обо всем этом думает.

– Пришлось, – эхом повторил я. Это правда. Смертей я насмотрелся больше чем достаточно.

– Вы сильно переживаете, вспоминая прошлое?

– Вы имеете в виду убийства?

– Не только.

Я задумался. Что ему на это ответить?

– Знаете, я нарушил клятву, – промолвил я наконец.

– Это вас беспокоит?

– Беспокоит?! – возмутился я, приподнялся с кресла на колесиках, но боль тут же посадила меня обратно. Назвать мое страшное горе беспокойством! Как этот еретик осмелился употребить такое легкомысленное словечко?!

Клятва – священна! Так учил меня отец. Клятва – это обещание самому Господу Богу. А я ее нарушил. Никто меня не заставлял, я нарушил клятву по собственной воле. Я погубил свою душу, обрек ее на вечные муки в аду. Теперь меня не спасет ни раскаяние, ни епитимья, даже самая жестокая. Моя жизнь превратилась в ожидание ада.

Да, это меня беспокоит.

Даже если свершится чудо и всемилостивый Господь Бог простит меня, все равно я останусь человеком без чести, человеком, слово которого не стоит ломаного гроша, останусь корыстолюбцем.

– Ничего, я уже привык к этому, – ответил я доктору. Такие вещи он должен понимать без объяснений. А если не понимает, тогда нет смысла тратить слова. Все равно не поймет.

– Вы только на него посмотрите! Опять спит! Знакомый голос с подчеркнутым испанским акцентом вывел меня из дремы.

* * *

– Привет, Анни. Не коверкай язык, – по привычке проворчал я, хотя прекрасно знал, что она нарочно меня поддразнивает.

– Тебе уже лучше? – Она была прелестна в новом обтягивающем комбинезоне небесно-голубого цвета, хотя он, пожалуй, был ей все-таки тесноват. Анни стала модницей, изменила прическу.

– Да, лапочка, – ответил я и с болью вспомнил, что скоро нам придется расстаться. Она улетит на Окраину.

– Отлично. – В награду за мое хорошее поведение она чмокнула меня в лоб. Большего она себе не позволяла, чтобы ненароком не вызвать у меня проблемы с дыханием. Усевшись в кресло рядом с кроватью, Анни принялась весело щебетать:

– Я недавно прошвырнулась по магазинам. Смотри! – Она вывалила мне прямо на живот содержимое своей сумки.

Конечно, это были тряпки, вернее белье, как нижнее, так и верхнее. Легкое, тонкое, полупрозрачное, как паутина. Одним словом, синтетика, правда не обычная. Последний писк моды: этот материал меняет цвет, а порой и прозрачность в зависимости от состояния кожи, открывая и тело, и эмоции.

– Такое белье – не для меня, – проворчал я.

– Представляю тебя в этом на капитанском мостике! – хихикнула Анни.

Осторожно, превозмогая боль, я приподнялся. Этим утром мне разрешили часок погулять по коридорам. Усталость с тех пор еще не прошла. Я взял Анни за руку и снова лег. Стоило ли мстить Тремэну, если я потерял здоровье, корабль и хорошее отношение адмирала Де Марне?

Нельзя поддаваться слабости. Конечно, стоило. Сколько бед обрушилось на головы экипажа и пассажиров «Дерзкого», когда Тремэн бросил нас на произвол судьбы! Из-за Тремэна погиб Филип Таер, тараня космической шлюпкой чудище-рыбину. Я обязан был отомстить Тремэну.

– О чем задумался, Никки?

Ласковый голос Анни выдернул меня из тяжких воспоминаний.

– Просто так, лапочка, – улыбнулся я. – Все хорошо.

Я так долго сверлил юного лейтенанта взглядом, что бедняга задергался. Я отвернулся. За что же я на него злюсь? В конце концов, его вины в этом нет. Он всего лишь честно передал мне приказ. Из угла больничной палаты на меня тревожно смотрела Анни.

– Ладно, – проворчал я. – Куда меня направят?

– Пока вы будете на планете, сэр. В Сентралтауне. Больше Де Марне ничего не сказал.

Я еще раз перечитал приказ, прежде чем захлопнуть электронный блокнот: «Переведен в запас до полного выздоровления…». Что ж, придется пока поскучать. Сам виноват. А чего еще можно было после всего этого ожидать? Откажись я от мести – не пришлось бы мне проводить столько времени в госпитале, сдерживаясь из последних сил, чтобы не кашлять. От кашля может сместиться мое новое легкое. Особенно мне не понравилось в приказе следующее: «…и полного восстановления психики». Под приказом стояла подпись самого Джорджеса Де Марне.

– Хорошо, лейтенант. Спасибо, – поблагодарил я.

С видимым облегчением он отдал честь и вышел.

Я застрелил приятеля адмирала Де Марне. Не потому ли он списал меня в запас? Де Марне слывет честным, благородным человеком, но все же…

Нет! Де Марне здесь ни при чем. Все дело в моей собственной тупости. Зачем я так небрежно и раздраженно отвечал на вопросы доктора Тендреса? Надо было изобразить хорошее настроение, утаить свои ночные кошмары. А я, дурак, разоткровенничался. Из-за этого меня и списали на берег.

Зато я не опорочил себя враньем старшему офицеру. Это то немногое, чем мне можно гордиться. Хотя бы в этом честь моя не пострадала. Эти ее остатки надо сохранить во что бы то ни стало, пусть даже ценою карьеры.

– Лапочка, нам добавили времени. Ты рада? – улыбнулся я.

Широкая улыбка Анни была красноречивее любых слов. Когда ее увезут на Окраину? Не сговариваясь, мы строго следовали правилу не говорить о предстоящей разлуке.

Вдруг распахнулась дверь.

– Чему вы так улыбаетесь, сэр? – с ходу спросил Алекс. – А, мисс Уэллс! Добрый день.

– Мне продлили отпуск, Алекс, – сообщил я и потянулся к рубашке.

– На сколько?

– На некоторое время. – Я не спеша начал одеваться. – До полного выздоровления. Мне нужно жилье. Может, вы вдвоем подыщете мне что-нибудь? – Анни освободила снятую мною квартиру сразу, как только выяснилось, что я проваляюсь в госпитале несколько недель.

– Конечно, сэр, – ответил Алекс. – Если мисс Уэллс готова, мы начнем поиски сегодня же.

– Ты что, забыл мое имя? – с обиженной надменностью и испанским акцентом произнесла Анни. – Никогда больше не называй меня мисс Уэллс. Я готова, мистер Тамаров. – Анни схватила свой свитер, прошествовала к двери, грациозно обернулась. – До скорой встречи, Ник. Увидимся после ужина. – Ее произношение вновь стало идеальным. Гордо вскинув голову, она вышла из палаты.

Алекс виновато пожал плечами.

– Извините, сэр, – пробормотал он и поплелся за Анни.

Как ему удалось упросить начальство, чтобы его назначили моим помощником на время выздоровления? Впрочем, валяться в койке мне осталось не так уж и долго…

А может, он вовсе не просил? Ему просто приказали? В самом деле, зачем ему по доброй воле тратить время на такого недостойного типа, как я?

– Знаешь, сколько больших кораблей в этой системе? Тридцать восемь! И ни один из них пока не заметил рыб, – говорил капитан Дражинский, мрачно созерцая закат.

Я отвел взгляд от вечернего неба, с досады сжал полоску балконных перил. Не будь дуэли с Тремэном, у меня тоже был бы свой корабль!

– Это плохо? – осведомилась Анни.

– В полете вы имели несчастье столкнуться с этими кровожадными чудищами, мадам, поэтому должны понимать, что их отсутствие вокруг Надежды для нас хорошо, – терпеливо объяснил ей Дражинский. – Плохо другое. Мы не можем держать здесь огромный космический флот бесконечно. Может быть, рыбы больше не нападут.

Я отхлебнул несколько глотков холодного коктейля. Алкоголь приятно жег рот. Все-таки пребывание на поверхности планеты имеет свои преимущества. В полете наркотики и спиртные напитки запрещены.

– В самом деле, просто удивительно, как Адмиралтейство решилось так долго держать здесь огромный флот, – согласился я. Пока я лежал в госпитале, прибыло еще две эскадры в дополнение к эскадре Тремэна. Адмирал Де Марне получил в свое распоряжение такую огневую мощь, какая не сосредоточивалась вокруг одной планеты много десятилетий.

– Рано или поздно мы будем вынуждены улететь, – развивал свою мысль Дражинский. – Мы не можем надолго оставить без надежной защиты Солнечную систему. Кроме того, жестоко страдает межзвездная торговля.

Дело в том, что из-за космических рыб грузы на дальние планеты стали доставляться военными кораблями. Их и без того меньше, чем торговых, а теперь из-за Надежды количество торговых рейсов сократилось катастрофически.

Кстати, по этой же причине Анни все еще оставалась со мной. В прежние времена от Надежды к Окраине безбоязненно мог отправиться один-единственный корабль, но теперь из-за рыб на такой риск начальство не пошло. А целую эскадру ради беспризорников никто не пошлет.

Алекс и Анни нашли мне квартиру на окраине Сентралтауна в одном из густонаселенных кварталов. С балкона вдали угадывался Широкий океан. Когда-то недалеко от этого дома снимала квартиру моя жена Аманда. Кажется, это было давно-давно, в иной жизни.

– Какая у вас замечательная компания, мистер Сифорт, – воскликнула капитан Де Вро.

– Спасибо, мадам, – улыбнулся я ей в ответ.

К моему удивлению, моя квартира стала для многих офицеров чем-то вроде уютного прибежища. Гости валили валом, выпивали и закусывали, мои сбережения таяли, но я не считал денег. Зато гости приносили мне свежайшие новости. Лейтенантам и капитанам нравились эти сборища еще и потому, что можно было не особенно стесняться в выражениях. Штатских-то не было. Конечно же, привлекала гостей и моя добрая Анни. Она была сама непосредственность.

Я глубоко вздохнул. Боли уже не чувствовалось.

– Но мы ни разу не находили рыб сами. Наоборот, рыбы отыскивали нас, – продолжил я разговор с капитаном Дражинским.

– Знаете, сэр, – вступил в разговор юный самоуверенный лейтенант с корабля «Непоколебимый», – вот вы утверждаете, что рыбы чувствуют работающие сверхсветовые двигатели. Но тогда бы они уже кишели около этой планеты.

– Это было всего лишь предположение, – пробормотал я. – Кроме того… Забыл, как вас зовут?

– Лейтенант Тер Хорст, сэр, – испуганно представился он. Я хорошо понимал его состояние. Правда, я никогда не был лейтенантом, но помню благоговейный страх, который испытывал перед любым капитаном, когда был гардемарином. Более того, в представлении этого молоденького лейтенанта я запросто разговаривал если не с самим Господом Богом, то по крайней мере с адмиралами, поэтому одно мое слово могло сломать ему всю карьеру.

– Так вот, мистер Тер Хорст, мы не знаем, сколько времени нужно рыбам, чтобы прилететь на сигналы сверхсветового двигателя. Возможно, они уже летят к нам.

– Так точно, сэр, – отчеканил лейтенант.

– Напрасно вы меня боитесь! – выпалил я. – Я не бью младших офицеров. По крайней мере, сейчас, когда я не службе.

– Простите, сэр. – Бедняга силился улыбнуться, но неудачно. – Мы готовы отбить их атаку. Тридцать восемь кораблей, вооруженных лазерными пушками, справятся с чудищами без труда. Пусть только попробуют пробить нашу блокаду.

– Это не блокада, – сердито поправил его Дражинский. – Наши корабли рассредоточены по всей округе. Мы защищаем не только Надежду, но и торговые и промышленные корабли. Вы обязаны это знать. Десять кораблей защищают орбитальную станцию. Этот объект крайне важен, его надо сохранить во что бы то ни стало.

Конечно, надо. Наши огромные межзвездные корабли не способны самостоятельно взлетать с поверхности планеты. Слишком велика сила тяжести. Наши корабли по сути являются городами и складами, бороздящими необъятные просторы космоса от звезды к звезде. Эти полеты длятся по многу месяцев. При подлете к планете такой гигантский корабль причаливает к орбитальной станции, где и происходит разгрузка. Там же высаживаются пассажиры. На поверхность планеты они доставляются относительно небольшими шаттлами, а межзвездные корабли так и остаются в космосе.

Если орбитальная станция и ее шаттлы погибнут, то с планетой корабли смогут сообщаться лишь при помощи маленьких космических шлюпок. Эта ниточка не сможет обеспечить доставку грузов. Межзвездная торговля замрет.

– Тем не менее, сэр, у нас достаточно сил, чтобы выдержать любую атаку, – настаивал лейтенант Хорст.

– Будем надеяться, – согласился я. Мне, конечно, хотелось быть наверху, но частичка моей души была довольна временной отставкой. При воспоминании об ужасных шарах, которыми рыбы расплавляли крепкую броню моего корабля, меня бросало в дрожь. Я отвернулся, чтобы не выдать своей трусости. Вдруг она написана у меня на лице?

Между тем капитан Дражинский продолжал разговор с лейтенантом.

– Вы, кажется, прилетели на «Непоколебимом»? Так-так… Ваш корабль не сталкивался с рыбами?

– Пока не сталкивался, сэр, – подтвердил Тер Хорст.

– Позвольте напомнить вам, сэр, что вы в гостях у Николаса Сифорта, капитана «Гибернии». Раньше он командовал «Порцией», потом «Дерзким». Ему трижды пришлось отбивать нападения рыб. Он был первым человеком, увидевшим этих тварей, так что ваши советы ему не нужны.

Лейтенант Тер Хорст так оробел, что на него было жалко смотреть.

– Простите, пожалуйста, капитан Сифорт, – замямлил он, – сам не знаю что болтаю.

Упрек капитана Дражинского юному лейтенанту был слишком суров, но я постарался не выдать своего раздражения. Все-таки Дражинский мой гость и к тому же старше меня.

– Ничего, лейтенант, – успокоил я беднягу, – я вижу, вы рветесь в бой, это похвально. – Лейтенант Тер Хорст смущенно ретировался, а я повернулся к Дражинскому:

– Спасибо, сэр, но вы зря обо мне беспокоитесь. Я уже практически выздоровел.

– Хотелось бы надеяться. К сожалению, слухи об этом ходят совсем другие.

– А что за слухи? – полюбопытствовал я.

– Поговаривают, будто вы дошли до крайней степени нервного истощения. Именно это послужило причиной вашей временной отставки.

В этом момент в комнату вошла Анни.

– Ужин готов, Ник, – объявила она. Слава Богу! Ее появление избавило меня от необходимости придумывать благовидный ответ.

– Тебе надо поговорить с адмиралом, – посоветовал Дражинский.

Возможно, такой разговор действительно не помешает. Но допустят ли меня к адмиралу Де Марне? Я уже дважды пытался к нему пройти.

Наверно, ужин был превосходным, но я, поглощенный своими мыслями, этого не заметил.

– Раньше здесь этого не было, – показал я на сборный домик на другой стороне улицы. Со времени моего прошлого визита на эту планету здесь много чего понастроили.

– Чем больше домов, тем лучше, – передернула плечами Анни. Я крепче сжал ее руку. Мы шли к космодрому, за которым располагалось местное Адмиралтейство. Бедная Анни выросла в трущобах Нижнего Нью-Йорка, где открытое пространство было опасным. Беспризорники прятались в развалинах домов. – А почему ты показал именно на это место?

Когда-то на месте этого домика были заросли, в которых Алекс Тамаров прятал двух кадетов. Но зачем об этом рассказывать Анни? Это относится к моей прошлой жизни, не имеющей ничего общего с настоящей.

– Просто так, лапочка, – ответил я.

По пути нам встретился судья Чесли. Может быть, он и узнал меня, но не подал виду. Ну и пусть. Я уже смирился со своим уродством.

Как мне будет не хватать Анни, когда беспризорников увезут! Власти Сентралтауна будут рады избавиться от этой дикой орды, уже доставившей городу столько неприятностей. А пока большая часть беспризорников живет в специальном лагере на краю города.

Я открыл стальную дверь Адмиралтейства. Два лейтенанта отдали мне честь. Я автоматически им ответил, мысли мои были заняты предстоящим разговором.

– Слушаю, сэр, – сказал один из лейтенантов.

– Мне бы хотелось поговорить с адмиралом Де Марне.

– Он приглашал вас, сэр?

– Нет.

– Не знаю, сэр, могу ли я вас впустить. Адмирал постоянно мотается на шаттле к орбитальной станции и обратно, бывает здесь нечасто, поэтому к нему на прием выстроилась большая очередь офицеров. Вы капитан Сифорт, сэр? – Очевидно, он узнал меня по безобразному пятну во всю щеку. Нужно ли после этого предъявлять удостоверение?

– Да.

– Я лейтенант Эйфертс. Рад вас видеть. Подождите, пожалуйста, в кресле, пока я доложу адмиралу.

– Спасибо. – Я с блаженством растянулся в кресле. Долгая прогулка по Сентралтауну меня совсем измотала. – Садись, Анни.

Я достал из кармана электронный блокнот и начал просматривать записи.

– Мистер Сифорт? – окликнул меня капитан Форби. – Вы пришли на собрание?

– Нет. Я хотел бы поговорить с адмиралом Де Марне.

– Разве Эйфертс не сказал вам, что адмирал вас не примет?

– Адмирал очень занят?

– Знаете, я могу попробовать уговорить его принять вас, но не уверен, что что-то получится. Это зависит от того, в каком он сейчас настроении. Пошли. – Он посмотрел на Анни, коснулся кончиками пальцев своей фуражки. – Рад видеть вас, мисс Уэллс.

Анни осталась ждать в кресле, а мы с капитаном Форби поднялись по лестнице, застеленной красным ковром, и по отделанному панелями коридору прошли в его кабинет. В мой прошлый визит на Надежду кабинет у Форби был меньше. Оставив меня, Форби пошел к адмиралу.

Вскоре кто-то приоткрыл дверь и заглянул в кабинет.

– Простите, сэр. Гардемарин Берзель, – представился он. – Адмирал приглашает вас к себе.

– Хорошо. – Я последовал за юным гардемарином по коридору.

Приемная адмирала была битком набита офицерами. Некоторых я узнал. На их лицах отразилось удивление: неужели я уже вернулся на службу? Если не вернулся, то почему адмирал принял меня без очереди?

Гардемарин постучал и открыл дверь адмиральского кабинета. Войдя, мы оба вытянулись по стойке смирно.

– Капитан Сифорт, сэр, – доложил гардемарин, заметно волнуясь.

– Вольно, Берзель. Вы свободны, – сказал Де Марне, поднимаясь из-за стола. – Здравствуй, Сифорт. Вольно. – Он протянул мне руку.

– Благодарю за приглашение, сэр, – ответил я, пожимая ему руку.

– Тебе следовало бы записаться ко мне на прием, – упрекнул он с нотками раздражения.

– Знаю, сэр, я пытался. Несколько раз.

– Разве тебя не уведомили, что у меня нет времени для разговора с тобой?

– Я надеялся, что не слишком побеспокою вас.

– Но все-таки побеспокоил. – В пристальном взгляде адмирала не было радости, но не было и враждебности. – Ладно, садись. Чего ты хочешь?

– Корабль, сэр.

– Нет.

– Хотя бы верните меня к активной службе. На любую работу.

– Нет.

– Можно узнать почему, сэр?

– Нет.

– Есть, сэр. – Я понял, что мне конец. Из Военно-Космических Сил меня фактически выгнали, а ни для чего другого я не гожусь.

Но Де Марне вдруг смягчился:

– Ты еще не выздоровел, Сифорт. Слишком много ты повидал смертей. И сам слишком долго был на краю гибели.

Это верно. Я смотрел смерти в лицо даже чаще, чем предполагал адмирал. Большинство этих бед я навлек на себя по собственной глупости.

– Я уже достаточно окреп, сэр, – возразил я, – Мы пришли сюда пешком через весь город.

– Мы? – удивился Де Марне.

– Я и мой друг, сэр.

– А, понятно. Это хорошо. Но восстановление физических сил не означает полного выздоровления. Ты, Сифорт, пережил слишком много стрессов. Ты прошел через столько трагедий, столько катастроф… Этого хватило бы на нескольких человек. Пока ты еще не годен к службе.

– В каком смысле? – спросил я, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие.

– У тебя слишком расшатаны нервы, Сифорт.

– Чушь! – выпалил я и тут же пожалел о своей несдержанности.

Но адмирал пропустил мимо ушей эту дерзость и продолжал:

– Ты настолько задавлен тяжелыми воспоминаниями, что не мог поделиться ими даже с психологом. Что, если ты окончательно свихнешься в полете? Ты можешь ввергнуть корабль в беду, можешь покончить жизнь самоубийством, как это сделала твоя жена.

– Это нечестно! – вскричал я. – Аманда была не в себе. Она потеряла ребенка…

– Ты тоже не в себе, но не сознаешь это, – перебил меня Де Марне.

– Нет! Я все сознаю! Я…

– Посмотри на себя! – рявкнул адмирал, поднимаясь на ноги. – В твоих глазах сумасшедший блеск! Твои кулаки сжаты, а ты этого даже не замечаешь! Ты отдаешь себе отчет, каким тоном разговариваешь со мной?

Словно обухом по голове! Я ошарашено молчал.

– Ты уже сделал столько, сколько другим и не мечталось, – спокойнее заговорил адмирал. – Хватит с тебя заслуг. Я не хочу, чтобы тебя в конце концов заперли в сумасшедшем доме. Ты заслужил отдых, Сифорт. Отдыхай.

Я чувствовал себя раздавленным, не смел вымолвить ни слова. Наконец я прошептал:

– Я не могу долго слоняться без дела, сэр. Пожалуйста, дайте мне работу. Любую.

– Если ты сумеешь получить разрешение у доктора Тендреса, я подыщу тебе работу на этой планете. Позже мы подумаем, можно ли доверить тебе корабль. Все.

Я открыл было рот, но вовремя сообразил, что сейчас лучше не возражать, – это обернется против меня. Поэтому я отдал честь и поплелся вон из кабинета.

Обратная дорога к моей квартирке показалась мне бесконечной: мимо космодрома, мимо стандартных домиков, мимо баров и ресторанов, контор и жилых зданий.

* * *

Поначалу Анни пыталась о чем-то болтать, но мой мрачный вид и невежливые ответы заставили ее замолчать.

– Извини, дело не в тебе, – пробурчал я, прижимая большой палец к считывающему устройству замка, когда мы добрались наконец до двери.

– Черт бы тебя побрал! Тогда почему ты дулся на меня всю дорогу? – возмутилась она. Я вымученно улыбнулся:

– На ком же еще мне срывать свою злость?

– Он вернет тебя на работу?

– Да, если разрешит психолог.

– Значит, теперь тебе придется идти к психологу?

Опять этот психолог! Может, наврать ему ради спасения карьеры? Или сказать правду и навсегда потерять космос?

– Конечно, лапочка, – ответил я. – Позвоню ему завтра.

Анни принялась шуровать в холодильнике, выискивая что-нибудь подходящее для ужина. Я без сил плюхнулся в легкое кресло.

– Ты боишься идти к нему. Мой Никки, оказывается, не такой храбрый, как мы думали. – Анни положила снедь в микроволновую печь и приказала встроенному компьютеру:

– Две минуты грей, потом еще минутку покипяти.

Затем она попыталась меня обнять.

– Я никогда не был храбрецом, – проворчал я, отстраняя ее руки. Мне было не до нежностей.

– Значит, ты не был крутым? Тогда обещай мне, что не будешь звонить доктору несколько дней.

– Какому доктору? Почему?

– Психическому. Обещай!

– Но я…

Однако она уже устроилась у меня на коленях, поцелуем закрыла мне рот, а рукою ласкала грудь, постепенно спускаясь ниже и ниже.

– Но у тебя готовится ужин… потом… – залепетал я.

– Обещай!

3

Через четыре дня я пошел в госпиталь. Он был еще дальше от моего дома, чем Адмиралтейство, и я чертовски устал. Я щурился под ослепительным местным солнцем, старался идти помедленнее, но все равно вышагивал как какой-нибудь гардемарин в Академии и пришел на целый час раньше назначенного доктором времени. Может, я и впрямь ненормальный?

В комнате ожидания я нашел на столике крошечные дискеты, вставил одну из них в свой электронный блокнот и начал просматривать земные журналы. Они были относительно свежими, двухлетней давности, а значит, их доставили сюда всего восемь месяцев назад.

– О вас написано в передовой статье, мистер Сифорт, – раздался рядом женский голос. Я поднял глаза. Это была медсестра.

– Простите, я не…

Но экзальтированная медсестра не слушала моего смущенного лепета.

– Эта статья сразу после рекламы, переверните страницы с объявлениями, – объяснила она.

Я пролистал на экранчике несколько страниц и, к своему ужасу, увидел собственный портрет. Какое изможденное лицо!

– Я не искал эту статью, – начал оправдываться я, – просто хотел…

– Вначале о вас писали во всех журналах! – стрекотала медсестра, не давая мне вставить и слова. – Герой орбитальной станции планеты Майнингкэмп, спаситель «Гибернии» и так далее. Потом эта шумиха затихла. – Я выключил блокнот, а она, непрестанно улыбаясь, продолжала тараторить:

– А когда вы отбились от рыб и спасли «Дерзкий», журналы пуще прежнего разразились статьями о вас. «Голоуик» назвал вас самым престижным женихом, которого не портит даже ожог.

– Бог мой, что вы несете, – пробормотал я, неуклюже встал и уронил на столик блокнот.

– Если вы собираете вырезки о себе, мистер Сифорт, то мы можем вам помочь…

– Нет! – поспешно крикнул я.

– Привет, Сифорт, – выглянул из кабинета доктор Тендрес.

– Спасибо, мисс… э… мисс. Спасибо за указание… то есть за предложение, – замямлил я, вконец растерявшись, и улизнул от нее в кабинет доктора.

– Как вы себя чувствуете? – бодро спросил он. Шторы в кабинете были подняты, но стол доктора стоял в тени.

– Гораздо лучше, – ответил я, присел на стул прямо перед столом и положил фуражку на колени.

– Вам все еще снятся кошмары?

– Уже нет. – В последние дни мне и вправду ничего не снилось. По ночам я был занят совсем другим, так что мне было не до сна.

– Расскажите о ваших кошмарах.

Я вспомнил, что этот же вопрос доктор задавал мне несколько недель назад. Тогда я отказался отвечать, но это оказалось ошибкой. Я набрал в грудь воздуха и начал выкладывать:

– В одном из кошмаров отец приводит меня в Академию. Вы знаете, это записано в истории болезни. Иногда мне снятся люди, которых я убил: Туак, Рогов и другие. Они приходят ко мне во сне, чтобы отомстить. Иногда снится мое жестокое обращение с Филипом Таером. Он погиб лейтенантом, когда на «Дерзкий» напали космические рыбы.

– Вы сильно переживаете?

– Что касается мистера Таера… Пожалуй, я был к нему несправедлив, причинил ему слишком много страданий. Теперь я раскаиваюсь. А что касается других… – Я задумался, пытаясь ответить честно. – Не знаю. Понимаете, я вынужден был их казнить.

– Вы очень хотите снова командовать кораблем?

– Да, очень, – тут же выпалил я.

– Тогда вы должны рассказать мне всю правду.

– Все, что я сказал, чистая правда.

– Верю. Но может быть, это лишь часть правды? – Он встал, подошел к окну, сцепил руки за спиной. – Что вы думаете о самом себе?

Пришлось встать и мне.

– Сэр, я обязан отвечать на этот вопрос? – спросил я, терзая свою фуражку.

– Вам тяжело об этом говорить? – Он обернулся и посмотрел мне в глаза.

– Не то слово. Мучительно. – Я с трудом, но заставил себя выдержать его взгляд.

– Вы не обязаны отвечать. Я прошу вас только об одном: или говорите правду, или вовсе не говорите. Я медленно осел на стул.

– Ладно. – Я собрался с духом и заговорил:

– Я считаю себя бестолковым. Я не сумел выполнить свой долг как следует. Из-за меня пострадало множество людей и моя душа. Я знаю, что начальство придерживается другого мнения, но мне-то правда известна.

– О каких страданиях вы говорите?

– О боли, смерти, проклятии.

Последовало долгое молчание. Наконец я понял, что доктор ждет от меня более вразумительного объяснения, и продолжил:

– Я причинил много зла людям. Некоторые погибли, потому что я не принял вовремя надлежащих мер. Всего этого можно было избежать. Кроме того, я сам себя обесчестил и погубил свою душу.

– Вы имеете в виду клятву?

– Конечно. – Я постарался заглушить в себе раздражение. Если доктор не понимает меня, то я должен объяснить так чтоб он понял. – Я застрелил женщину, хотя поклялся не причинять ей вреда. Я сознательно дал эту клятву, чтоб получить возможность проникнуть в помещение, где забаррикадировалась та женщина, и застрелить ее. Как видите, я заранее знал, что нарушу клятву.

– Разве цель не оправдывала средства?

– Разумеется, я пошел на это не забавы ради. Мне надо было спасти корабль и всех людей на его борту. Адмирал Брентли и прочее начальство Адмиралтейства полагают, что спасение «Дерзкого» оправдывает мое клятвопреступничество. Но я считаю иначе. – Разумеется, Господь Бог тоже меня не оправдал.

– Нашей официальной религией является Церковь Воссоединения, все мы служим Единому Истинному Богу, но у нас до сих пор нет единого понимания воли Господней, – осторожно возразил доктор.

– Давайте не будем заниматься софистикой, – вспылил я.

– Это не со…

– Это ересь! – крикнул я.

Он замолчал. Я опомнился и тоже умолк.

Наконец он холодно сказал:

– Я не собираюсь обсуждать с вами теологические вопросы, капитан Сифорт. У меня другие задачи.

Я мрачно молчал, кляня себя за вспыльчивость. Теперь доктор не даст мне разрешения на полеты.

Гнетущая тишина действовала мне на нервы. Наконец я не выдержал.

– Простите, сэр, – сказал я как можно спокойнее. – Понимаю, что моя несдержанность расценена вами как лишнее доказательство моей профессиональной непригодности.

– Я расценил это как повышенную религиозность. – Доктор Тендрес сел за стол. – Как вы думаете: отразятся ли ваши грехи на вашей работоспособности?

– Погублена моя душа, но не способности к службе, – равнодушно ответил я. К чему теперь волноваться? Все равно к полетам мне уже не вернуться.

– Вы способны быть счастливым?

– Был однажды. Очень недолго.

– Когда?

– На борту «Порции», когда у меня были жена и сын. А потом они умерли.

– А сейчас?

– Сейчас – нет. Возможно, когда-нибудь я смогу испытывать нечто вроде удовольствия или удовлетворения, но это маловероятно.

– Давайте разберемся до конца. Какое у вас чаще всего настроение?

Я закрыл глаза и начал подыскивать честный ответ. Внимательно прислушавшись к себе, я обнаружил удивительную вещь.

– Не скажу, что я счастлив, но… знаете, я ощущаю какое-то внутреннее спокойствие, – признался я. – Я давно смирился с расплатой, которая меня ждет в аду, поэтому бедствия этой жизни меня не страшат. Они ничто по сравнению с будущими муками. Кроме того, теперь у меня есть… как бы это сказать… подруга. Все это меня утешает.

– Вы имеете в виду мисс Уэллс?

– Да, сэр. – Конечно, я не собирался выкладывать доктору, как именно Анни меня утешает. Мы почти трое суток провели в постели. Спокойные нежные ласки то и дело сменялись приступами яростной страсти… Недолгие сидения за кухонным столом, поглощение омлета, потом снова ванна, постель, ее губы, руки, судорожные движения бедер… И так до полного изнеможения, когда я наполовину в шутку, наполовину всерьез умолял ее дать мне умереть спокойно. Но она лишь лукаво улыбалась, снова прижималась ко мне, и все повторялось…

Я очнулся от сладостных воспоминаний, встрепенулся:

– Простите, доктор Тендрес, я немного задумался.

– Судя по вашему лицу, думали вы о чем-то чертовски приятном.

– Пожалуй, так, – улыбнулся я.

Доктор включил свой электронный блокнот.

– Я вижу, сейчас вы чувствуете себя лучше, – сказал он. – Еще три месяца отдохнете, мистер Сифорт, а потом будете снова летать.

– Три месяца? – скривился я. Вот до чего доводит честность! Сам виноват. – Мне бы хотелось получить корабль раньше…

– Нет, нет, – замахал он руками, – мистер Сифорт, не давите мне на психику. Три месяца – и точка.

– Офицером связи? – переспросил я. – На это я не гожусь.

– Почему бы и нет? Плантаторы вас уважают. С некоторыми из них вы познакомились еще в прошлый визит на эту планету, – настаивал адмирал Де Марне.

Я угрюмо уставился в ковер и пробормотал:

– Я действительно встречался с некоторыми плантаторами, но вряд ли они меня уважают…

– Богач Хармон Бранстэд и его брат Эммет, который был с вами на «Дерзком», всем своим знакомым поют о вас дифирамбы.

– Может быть, кое-что у меня и получается хорошо, сэр, но только не поддержка контактов с обществом, – упрямился я.

– Никаких особых контактов от тебя не потребуется. Понимаешь, плантаторы хотят суверенитета, мечтают о собственном правительстве. Нам нужно внедрить в их среду человека, способного внимательно слушать. Ты будешь нашим осведомителем, вот и все. – Адмирал озабоченно взглянул на часы. – Короче говоря, это приказ. Отправляйся на задание.

– Сэр, может быть, вы все-таки подыщете мне другую работу?

– Черт бы тебя побрал, Сифорт! – загремел Де Марне. – Какого рожна тебе еще надо?! Я и так пошел тебе навстречу! Ты должен был сидеть без дела до конца года! – Он нервно побарабанил по столу пальцами.

– Радуйся, что тебе удалось убедить доктора Тендреса в том, что ты не псих.

Я замолчал, ошарашенный его откровенностью.

В дверь кабинета постучали, вошел гардемарин и доложил, запинаясь:

– Сэр, радары «Непоколебимого» засекли едва уловимые сигналы непри… непонятного происхождения. Возможно, это рыбы.

– Хорошо, Берзель. Одну минуту. Итак, Сифорт, я не имею ничего против тебя. – Адмирал встал. – Придет время – и ты получишь корабль. Но вначале отдохнешь. – Он направился к двери, я за ним. – Мне надо лететь. Если это действительно рыбы… Кстати, забыл сразу сказать: возьми с собой помощника и водителя.

Несколько дней я безвылазно провел в своей квартирке, переживая обиду. Даже нежности и женские уловки Анни не улучшали моего дурного настроения. Лишь вопрос Алексао его возвращении к прежним обязанностям вывел меня из депрессии.

– Можешь обращаться с этим вопросом к начальству в любое время, – ответил я, стараясь не выдать чувств.

– Спасибо, сэр. Теперь, когда вы полностью выздоровели, мне больше нечем вам помочь.

– Конечно. Ты знаешь, что меня отправили в длительный отпуск. Хочешь остаться со мной или вернуться на корабль?

– На корабль, разумеется.

– Хорошо.

– Знаете… я думал… – замямлил он, густо краснея.

– Не надо, Алекс.

– Я надеюсь, что вам дадут корабль и вы возьмете меня с собой.

– А, вот оно что… Извини, Алекс. Конечно, возьму. А пока мы можем провести отпуск вместе.

– Как скажете, – улыбнулся он.

– Сейчас в местном Адмиралтействе еще больше суеты, чем во время той ложной тревоги, так что не стоит ломиться туда со всякими пустяками. Организуем поездку сами. Де Марне разрешил мне взять шофера, но я думаю, мы прекрасно обойдемся без него.

– Извините за совет, но чем многочисленнее у вас будет команда, тем сильнее это впечатлит плантаторов.

– Ты думаешь? – Это обстоятельство для моего задания имело немаловажное значение. Я долго взвешивал все «за» и «против», наконец вздохнул и вынужден был согласиться:

– Ладно, закажи нам шофера.

Наутро я был готов к отъезду. От вертолета я отказался, чтобы не привлекать излишнего внимания, и решил обойтись электромобилем. Пока я прощался с Анни, Алекс сложил в нашу легковушку дорожные пожитки, карты, рации и на всякий случай палатку. У Анни оказалось довольно своеобразное представление о том, как следует прощаться влюбленным.

– Лапочка, мы уезжаем всего на несколько дней, – сказал я, переодеваясь. – Надеюсь, ты без меня не соскучишься?

– Я проведу эти дни веселее, чем ты думаешь, – ответила она, язвительно улыбаясь.

– Прекрати! – с напускной строгостью прикрикнул я, чмокнул ее в щечку и вышел из дома к электромобилю.

– Извините, что заставил себя ждать. Поеха… – я запнулся на полуслове, изумленно вытаращился на широко улыбающегося водителя, вытянувшегося передо мной по стойке смирно. Это был Эдди Босс! Тот самый громила, беспризорник Эдди Босс, которого я взял на службу на борту «Дерзкого» и назначил старшиной. – Как ты здесь оказался?

– Меня назначили вашим шофером, сэр, – радостно улыбнулся он, растягивая рот до ушей.

– Но ведь ты…

– Сам не знаю, как это получилось, сэр. Я служил на «Орленке», и вдруг мне пришел приказ спуститься на поверхность и стать вашим шофером.

– Это я попросил, чтоб прислали именно его, – объяснил Алекс. – В качестве сюрприза, – неуверенно добавил он, не в силах понять, что выражает моя ошалелая физиономия.

– Вот так сюрприз! – наконец улыбнулся я. – Вольно, Эдди. А ты умеешь водить электромобиль? – В Нижнем Нью-Йорке ему если и приходилось залезать в автомобили, то лишь в выброшенные на свалку.

– Ребята с «Гибернии» научили меня за время отпуска, сэр.

– Что ж, посмотрим, чему тебя научили, – сказал я, усаживаясь на переднее сиденье. – Лейтенант Тамаров, пристегнись на всякий случай.

– Есть, сэр!

Электромобиль сорвался с места.

Смотреть на карту пока не было необходимости – на запад к плантациям из Сентралтауна вела лишь одна дорога. Когда-то я по ней уже проезжал. Ее проложили по плодородному краснозему почти параллельно берегу моря. Через час езды асфальт закончился, дорога сузилась, колеса шуршали по гравию.

– Вы по этой дороге ездили с Дереком Кэрром? – спросил с заднего сиденья Алекс.

– Да, мы осматривали его фамильные владения. Мы тогда неплохо пообедали в ресторане гостиницы «Отдых шофера». Там такие громадные блюда, что может насытиться даже мистер Босс.

Эдди радостно ощерил свои редкие зубы.

Давным-давно Дерек и Алекс служили гардемаринами на «Гибернии». Там они подружились. А теперь Дерек летел к далекой Окраине. Даже если он вернется целым и невредимым, все равно я с ним не увижусь, если получу корабль до его возвращения.

Потом за руль сел Алекс. Я тоже умел водить электромобиль, поэтому мы, меняясь, могли бы ехать весь день и даже ночь без остановок. Вдоль дороги тянулись заросли незнакомых кустов, за которыми просматривались группки деревьев. Раньше в поезде я наслаждался прекрасными видами, а теперь тишина местной природы казалась зловещей. Что же изменилось с тех пор? Неужели дело только во мне?

Минул полдень, а мы все еще были далеки от плантаций семейства Бранстэдов. Настала моя очередь сесть за руль. К вечеру взошел Минор, потом Мажор – вторая луна этой планеты. От фар деревья отбрасывали двойные тени. Иногда я посматривал на карту, пытаясь понять, насколько мы углубились в обширные поля и сады, поставляющие на Землю значительную часть ее продовольственного импорта.

– Бранстэды ждут нас завтра. Не переночевать ли нам у первых попавшихся плантаторов? – предложил Алекс. – В гостинице нас примут с радостью.

– Знаю, – пробурчал я. Все плантаторы имели небольшие гостиницы, в которых жилье и пища предоставлялись путешественникам бесплатно. Таков был местный обычай. Обитатели этой щедрой планеты могли легко позволить себе такое гостеприимство.

Через час мы добрались до указателя с названием «Мантье». Это была одна из гигантских плантаций, которые составляют основное богатство планеты Надежда.

– Не люблю напрашиваться в гости в столь поздний час, – проворчал я, не зная как быть.

– Так будем останавливаться на ночлег или нет? – в упор спросил Эдди.

– Тебе слова не давали, – прикрикнул на старшину лейтенант Алекс.

Его резкий тон помог мне сделать выбор.

– Зачем нам возиться с палаткой сейчас, усталым и раздраженным? Лучше остановимся в гостинице, – решил я.

Я свернул на грунтовую дорогу. По сторонам колосилась пшеница, красиво отражая свечение двух лун. Наконец мы подъехали к лужайке перед шикарным особняком.

Залаяла собака, засветились окна. Вскоре вышел наспех одетый человек.

– Простите, не хотели вас разбудить, – сказал я ему.

– Тогда зачем вы подъехали к моему дому? – проворчал хозяин.

– Мы искали гостиницу.

– А вам не кажется, что сейчас уже ночь? – Все-таки он показал направление и буркнул:

– Там, за домом. Утром вам дадут завтрак, а потом проваливайте. – С этими словами он пошел обратно в дом.

Алекс закричал ему вслед:

– Это же капитан…

– Молчать! – приказал я и включил скорость.

– Капитан, гостиница находится в другой стороне, за домом…

– Слышал, что я сказал? – оборвал я Эдди Босса и погнал электромобиль к главной дороге.

– Если я правильно понял, мы не будем останавливаться на ночь? – осторожно спросил Алекс.

– Там слишком жарко! – рявкнул я.

– Чего?

– Ад еще не замерз. – Наступила тишина. Я мысленно проклинал себя и хозяина особняка, а мои спутники слишком хорошо знали меня, чтобы пикнуть хоть слово.

Я гнал машину на предельной скорости, пока наконец адреналин в моих жилах не рассосался. Однако чувство усталости осталось.

– Надо подыскать место для палаток, – объявил я.

Через полчаса я остановил машину у дороги. Мы вытащили сумки, начали устанавливать две легкие синтетические палатки. Это оказалось проще простого. Втроем мы быстро вбили в землю колышки, натянули почти невесомую, но прочную материю. Алекс вынул из холодильника банки со слабым коктейлем. Я с жадностью сделал несколько больших глотков.

– Мне ночевать в одной палатке с мистером Боссом? – спросил Алекс.

Я задумался. По традиции, лейтенанты не живут в одних каютах или квартирах с военными, не имеющими офицерского звания. Но лейтенант не должен жить и в одном помещении с капитаном. Нам надо было взять три палатки. Как же быть сейчас? Я невольно пожалел о былых временах. Все-таки хорошо быть гардемарином! Тогда таких сложностей не возникало.

– Выбирай сам, – ответил я.

– Я бы… – Алекс помедлил и наконец нашел выход:

– Как скажете.

Я удивленно поднял брови, но сообразил, что в темноте моей мимики не видно.

– Присоединишься ко мне – возражать не буду, – сказал я.

– Если так, тогда… спасибо, сэр. – Он бросил свою сумку в одну из палаток. – Босс, устраивайся в другой палатке.

– Есть, сэр. – Эдди Босс удивленно смотрел вверх на незнакомые созвездия. – Никогда не спал на природе.

– Даже в Нижнем Нью-Йорке? – спросил я.

– Иногда спал на крышах. Но это совсем не то.

– Свежий воздух полезен, мистер Босс.

– Знаю.

Звездное небо потрясло Эдди. Он не мог на него налюбоваться.

Алекс развернул надувные матрацы, и они тут же автоматически надулись.

– Почти как в давние времена, – пошутил он. Очевидно, имелась в виду наша гардемаринская каюта на «Гибернии». Сколько же лет прошло с тех пор?

– И я об этом подумал, – признался я.

Мы устроились на матрацах, но сон не шел. Конечно, разговор пошел о прежних временах, о старых знакомых: Ваксе Хольцере, Дереке Кэрре и Сэнди Уилски – которого уже не было.

– До сих пор не могу понять, как вы сумели выстоять в том поединке против Вакса Хольцера? – спросил Алекс. – Мне казалось, ему ничего не стоило разорвать вас напополам.

Да, этот бой запомнился мне на всю жизнь. Согласно традиции, гардемарины в Военно-Космических Силах сами решают, кто среди них будет главным.

– У меня было секретное оружие, Алекс, – ответил я.

– Какое?

– Не жалеть ни себя, ни других.

– Я почувствовал это на собственной шкуре, когда старшим гардемарином стал Филип Таер.

– Извини, Алекс. Теперь я жалею, что слишком долго не вмешивался.

– Этим вы отличаетесь от других капитанов, сэр. Другие не признают своих ошибок.

– Тем хуже для меня. Я знал, что совершаю ошибку, но не остановился.

– Формально вы были правы. Филип был действительно старшим. А знаете, когда Тремэн выгнал вас с «Порции» на «Дерзкий», сложилась странная ситуация… Капитаном «Порции» стал Хэсселбрад. У корабля должен быть один командир.

– Конечно.

– Тремэн буквально вздохнуть не давал капитану Хэсселбраду, часами сидел на капитанском мостике. Бывало, капитан отдаст приказ, а Тремэн тут же его отменит. При всех. Каково это было Хэсселбраду? Мне почти жаль его.

– Почти?

– Он не возражал, когда Тремэн так поступил с вами.

– Никто из вас тогда не возражал, Алекс. Ты тоже!

– Нет! Мы хотели отстранить Тремэна! – выпалил он.

– Что сделано, то сделано, прошлого не вернешь. Давай забудем об этом.

– Об этом нельзя забыть. – Голос его дрожал. – Вы совершили непростительную ошибку, не разрешив нам… Да, этого не исправишь. С этим можно только смириться.

– Дерек Кэрр ушел, его призвал к себе Господь, Вакс меня ненавидит. Ты остался моим единственным другом. Давай не будем ворошить прошлое, прошу тебя.

Наступила тишина. Вдруг Алекс сказал прерывающимся голосом:

– Знаете… Боже мой, как я за вас переживал!

4

Мы встали поздно, умылись в весело журчащем ручье, выпили горячего кофе, сложили вещи в электромобиль. За руль сел я. Через час мы добрались до указателя «Плантации Бранстэд». Здесь был поворот на грунтовую дорогу, петлявшую сквозь дремучий лес.

Когда мы подъехали к дому, с крыльца встал подросток.

– Я – Джеренс, – мрачно сообщил он. – Папа приказал мне встретить гостей, если он не успеет вернуться вовремя.

– А ты заметно подрос, – сказал я.

– Конечно. Мне уже тринадцать. А когда вы были у нас в прошлый раз, мне было всего десять. – Он открыл дверь и жестом пригласил нас в дом. – Заходите. Сейчас я позвоню папе.

– Спасибо.

Поковыряв ботинком землю, Джеренс с несчастным видом выдавил из себя:

– Добро пожаловать. – Выполнив свой долг, мальчишка сломя голову понесся прочь и мгновенно скрылся за домом.

Не успели мы подойти к двери, как на порог вышла Сара Бранстэд.

– Добро пожаловать, капитан Сифорт! Всегда рады вас видеть на нашей плантации, – приветливо сказала она. В искренности ее улыбки не было никаких сомнений.

– Спасибо, мадам.

– Зовите меня просто Сара. Хорошо, что вы вернулись, капитан. Говорят, на вашу долю выпали нелегкие испытания…

– Что было, то прошло. – Я лихорадочно соображал, как перевести разговор на другую тему. – А что за гости у вас сегодня?

– Томас Палаби, старик Зак Хоупвелл, Лаура Трифорт, Фолькстэдеры. Вы знаете кого-нибудь из них? Пламвелл, управляющий плантацией Кэрров – его вы точно знаете, я помню. Может быть, еще кто-то приедет. Я не знаю, кого Хармон пригласил. Обязательно будут Мантье. Их Хармон уж точно не забыл позвать.

Мы вошли в дом. Вскоре прибыл и сам Хармон Бранстэд в сопровождении двух подростков.

– Прошу прощения за опоздание, капитан, – извинился он, – надо было закончить работу на силосной башне.

Мы пожали друг другу руки, и я представил ему Алекса.

Узнав, что мы ночевали у дороги в открытом поле, Бранстэд пришел в негодование:

– Вы же проехали с десяток плантаций! На каждой есть гостиница! Вы могли переночевать в любой из них!

Я сверкнул взглядом на Алекса, собравшегося пожаловаться на невежливого плантатора, наворчавшего на нас ночью. Лейтенант прикусил язык.

– В прошлый раз я тоже ночевал в палатке. Просто мне захотелось еще раз испытать это удовольствие, – объяснил я.

Гостеприимные Бранстэды предложили нам подкрепиться. Я хотел подождать до привычного обеденного часа, но Эдди Босс, невзирая на мой предостерегающий взгляд, радостно согласился. Эконом, услышав, как бедные гости проголодались, метнулся на кухню. Буквально через пару минут он вернулся с огромным блюдом, заполненным тонкими ломтиками мяса в пряном соусе. Гарнир составляли свежие овощи. Все это оказалось ужасно вкусно.

Когда голод был утолен, послышался шум вертолета. Вскоре он сел на лужайку рядом с домом. Бранстэды вышли встречать гостей. Не успели лопасти остановиться, как из вертолета выскочил крупный мужчина с серьезным лицом.

Быстро пожав Хармону руку, он вперился в нас взглядом.

– Вы Сифорт? Агент империи? – набросился он на меня. – А я – Палаби. – Он крепко пожал мне руку, – Какие они вам дали инструкции? Усмирять нас любыми средствами или послать к черту?

– Томас, не цепляйся к человеку. Он только что приехал, ночевал в открытом поле.

– А разве он не агент империи?

Я…

Бранстэд не дал мне договорить:

– Нет. Он мой гость.

Палаби слегка покраснел, уголки его рта приподнялись.

– Ладно, простите за резкость, – смягчился он. – Давайте, однако, перейдем к делу.

– Что за дело? – спросил я.

– Как? – Он пристально уставился на меня. – Разве у вас нет задания?

– Есть. Меня просили быть с плантаторами повежливее, – холодно ответил я. – Но мое руководство не представляло себе всей сложности этой задачи.

– И все-таки зачем вы сюда прибыли?

– Чтобы осуществлять связь Военно-Космических Сил с владельцами плантаций! – прорычал я. – А вы здесь зачем?

– Для переговоров, разумеется. Если вас не снабдили соответствующими полномочиями, мы напрасно тратим время.

– Какие переговоры вы имеете в виду?

Послышался шум еще одного вертолета. Все вышли из дома. Вскоре меня представили Сету Морстену, человеку приветливому, но весьма пожилому. Потом мы вернулись в гостиную выпить и поболтать, пока не прибыли остальные гости.

Плантация Фолькстэдеров граничила с владениями Бранстэдов с запада, поэтому они приехали на автомобиле. Наземным путем добрался и Лоренс Пламвелл, управляющий плантацией семейства Кэрров. В его глазах я почувствовал неприязнь.

– Кажется, мы с вами уже встречались, капитан, – промолвил он.

– Да, сэр. Три года назад.

– А, помню… Вы путешествовали со своим умственно отсталым двоюродным братом, – ядовито произнес Пламвелл.

– Сожалею, сэр, что так получилось. – Я покраснел. Тогда мы решили пойти на эту хитрость, поскольку Дерек не был хозяином на плантациях своей семьи.

– Я тоже. Хотелось бы поговорить с мистером Кэрром откровенно.

– Так и передам ему, если увижу, – заверил я.

С сардонической улыбкой, Пламвелл удалился.

Зак Хоупвелл действительно выглядел старцем и годился Хармону Бранстэду в дедушки. Возможно, он действительно его дальний родственник, ведь немногочисленные знатные роды планеты Надежда давно варятся в собственном соку. Здесь распространены внутриэлитарные браки. Зак Хоупвелл едва заметно кивнул Томасу Палаби, пожал руку Хармону Бранстэду, потом подошел ко мне.

– Рад видеть героя, – дружелюбно сказал он. Такая незаслуженная похвала всегда вгоняет меня в краску стыда.

– Серьезно говорю, капитан Сифорт, – уверил он, заметив мое смущение. – Внучка приказала мне не возвращаться без вашего автографа. Все только и говорят что о ваших подвигах.

– Если честно, вся эта журналистская шумиха меня мало радует, – признался я.

– Не гордись, ты совершил подвиги по воле Божьей, но не по своей, – строго выговорил мне Хоупвелл.

Его тон так напомнил мне голос отца, что я встрепенулся и резко поднял на него глаза. Ей-богу, я не очень бы удивился, если бы увидел перед собой суровое лицо отца.

– Господь Бог предоставляет нам выбор, а мы решаем, приблизиться ли к Богу, или удалиться от Него во тьму, – уточнил я.

Зак Хоупвелл пристально изучал мое лицо.

– Нелегко вам пришлось, – наконец сказал он.

– Я нарушил клятву, погубил свою душу и потерял честь, – вырвалось у меня.

Он долго изумленно молчал. Его реакция поразительно напоминала реакцию моего отца. И тон его голоса был таким же:

– Что ж, сам напросился… Не надо было мне лезть к вам в душу. Извините за бестактность.

– Мне было бы легче, если бы об этом знали все. – Я уже не пытался скрывать свою горечь.

– И поэтому вы носите печать Каина?

Я невольно тронул себя за обожженную щеку.

– Я получил это уродство в бою. Зачем же мне его исправлять?

– Убери его, парень, – нахмурился он. – Чтобы судить о твоей душе, людям необязательно видеть твою отметину.

Мне пришлось отвернуться. Слишком уж бурные воспоминания об отцовском доме вызвал у меня этот суровый старец. Пристыженный, я побрел в богато отделанную гостиную. Она была обставлена старинной мебелью, доставленной с Земли. Я налил себе бокал вина.

– Я думала, офицерам спиртные напитки запрещены, – улыбнулась оказавшаяся рядом Сара Бранстэд.

– На борту корабля алкоголь действительно вне закона, мадам, а во время отпуска пропустить рюмашку-другую можно. Кроме того, я этим не злоупотребляю.

– Боже упаси, я и не думала критиковать, – замахала она руками. – Но мне кажется, что в Сентралтауне спиртные напитки следовало бы запретить.

Я вспомнил горьких пропойц в баре, где проматывали деньги младшие чины Военно-Космических Сил.

– Это действительно серьезная проблема, мадам, – согласился я.

– С каждым месяцем все хуже и хуже, – пожаловалась она. – Из-за этих проклятых рыб сюда налетело множество кораблей. Кроме того, за последние годы на нашу планету прибыло много сельскохозяйственных рабочих. Вечером по городу стало страшно ходить.

– Там, где мы живем, довольно тихо.

– Вам просто повезло. К миссис Фолькстэдер однажды, когда она шла из ресторана к своей машине, пристали хулиганы. Хорошо, рядом проходили двое приличных мужчин, иначе ей бы пришлось совсем плохо.

Мне стало больно за эту планету. И здесь хулиганье множится, как это, к несчастью, случилось с Землей.

– А какие меры принимают местные власти? – спросил я.

– Они, конечно, пытаются как-то бороться. Но что они могут? Наша полиция слабо оснащена спецтехникой… – Ее взгляд остановился на двух гостях, вошедших в гостиную. – О, чета Мантье! Извините, одну минутку.

Сразу вслед за Фредериком Мантье вошла его запыхавшаяся супруга. Ему миссис Бранстэд едва кивнула, а жену заключила в радостные объятья. Когда церемония встречи закончилась, хозяйка подвела чету Мантье к столику с угощением и представила их мне.

– Приятно познакомиться, сэр, – протянул я руку. Фредерик Мантье смерил меня презрительным взглядом.

– Это вы ночью ломились к нам в дом? – грубо спросил он. – Хотели застать нас врасплох, спровоцировать на грубость? Не выйдет!

– Я вижу, вас вовсе не обязательно провоцировать, – спокойно ответил я.

– Фредерик, – вмешалась миссис Бранстэд, – я так хочу, чтобы вы стали друзьями! Разве Эммет не рассказывал тебе, как капитан Сифорт спас «Дерзкий»? Это же настоящее чудо!

Мантье пробормотал нечто нечленораздельное. Я начал отхлебывать из бокала, не обращая внимания на грубияна. Вскоре ко мне подошел Алекс.

– Вам не кажется, что они относятся к нам враждебно, сэр? – тихо спросил он.

– Кажется. Хотя и не все.

– Но почему?

– Пока не знаю.

– Многих из них вы встречали три года назад?

– Только Бранстэда и Пламвелла.

– Если сюда приедет еще и мисс Трифорт, то соберется компания, общий доход которой составляет процентов восемьдесят от всего дохода Надежды.

– Ну и что?

– А то, сэр, что их враждебность к представителям Военно-Космических Сил должна нас насторожить. Эти богатей затевают что-то неладное.

– Благодарю за своевременную подсказку, лейтенант. Изумленный Алекс замер с открытым ртом и вытаращенными глазами.

– Простите, сэр, – ответил он наконец и ретировался.

Время от времени я ловил на себе пристальные взгляды плантаторов, поэтому старался сохранять непроницаемое выражение лица. Палаби держался недоброжелательно и скептически. Похоже, он все еще ждал от меня каких-то переговоров. Враждебность Мантье выражалась более открыто. Я так и не понял почему – то ли из-за моего ночного визита, то ли по более серьезной причине. Пламвелл тоже не выказывал дружелюбия, но здесь все было понятно – три года назад мы с Дереком злоупотребили его гостеприимством.

Арвин Фолькстэдер был одинаково приветлив со всеми. По-своему любезен был и старик Зак Хоупвелл, если учесть свойственную ему суровость.

Собрались все приглашенные, кроме Лауры Трифорт.

Посовещавшись с экономом, Сара Бранстэд позвала всех к ужину. Длинный стол ломился от яств. Хармон сел во главе стола, я пристроился рядом, Алекс – напротив меня. Некоторые гости были недовольны своими местами. Мне вспомнились круглые столы в пассажирской столовой на корабле – там никто не мог обидеться на неподобающее его положению место.

Джеренса, его младшего брата и Эдди Босса отправили ужинать на кухню. Джеренс с обидой воспринял такую дискриминацию. Он привык есть со взрослыми, но все же подчинился.

Когда слуги начали разносить блюда, я наклонился к Хармону и тихо сказал:

– Я думал, это будет нечто вроде ознакомительного ужина.

– Я так и планировал, капитан Сифорт, но они не хотят ждать, настроены на серьезный разговор, – ответил он.

– Но я не готов к…

– Как жаль, что мне не довелось познакомиться с вами в полете, мистер Сифорт, – выкрикнул с дальнего конца стола Томас Палаби. – Должно быть, восемнадцатилетний капитан успел многое повидать.

– Да, кое-что повидал, – ответил я, небрежно улыбаясь. – Мне удалось вернуть «Дерзкий» на Землю благодаря счастливому случаю.

– И мастерству, – добавила Сара Бранстэд. – Эммет рассказывал, что…

– Эммет, Эммет, Эммет, – передразнил Мантье. – Сэра, ты цитируешь своего деверя, словно Евангелие.

– При чем здесь Евангелие? Просто он единственный из всех нас видел капитана Сифорта в деле.

– Но сам почему-то не любит об этом вспоминать, – едко возразил Палаби.

Запахло ссорой. Хармон поспешил вмешаться:

– Мой брат гордится…

Дверь резко распахнулась, в зал влетела высокая женщина средних лет в развевающейся накидке.

– Ради бога, не вставайте! – с ходу заявила она. – Пришлось задержаться. Дела. Хармон встал ей навстречу.

– Капитан Сифорт, позвольте представить вам Лауру Трифорт, хозяйку плантации Трифортов.

– Приятно познакомиться, – поднялся я с места.

– А, понятно… Официальный представитель Военно-Космических Сил по контактам с местными плантаторами. – Она оценивающе осмотрела меня с ног до головы. – Это вы первым обнаружили чудищ?

– К сожалению, да.

– Продолжайте ужин. Я недавно ела, но посижу с вами. – Она сбросила накидку на спинку свободного стула.

Беседа возобновилась.

После обильного ужина все вернулись в гостиную. Дневные закуски уже были оттуда убраны. Алекс поставил свое кресло рядом с моим, но не на одной линии, а чуть позади.

– Капитан, как вы себе представляете сложившуюся ситуацию? – спросил меня Арвин Фолькстэдер.

Я отвечал не спеша, тщательно взвешивая каждое слово:

– Ваша планета Надежда поставляет на Землю миллионы тонн пищевых продуктов. Большинство из них выращивается на плантациях, хозяева которых собрались здесь, в этой гостиной.

– Верно, – согласился Фолькстэдер. – Мы хотим иметь право голоса в ООН. Несколько лет назад мы послали туда своего представителя Рэндольфа Кэрра, но ему ничего не удалось сделать.

– Зачем вам представитель в ООН?

– А кто перевозит наше зерно?

– Военные корабли перевозят ничтожную часть, в основном это делают баржи. – Баржами на нашем жаргоне называются гигантские, но плохо вооруженные грузовые корабли, укомплектованные малочисленными экипажами. Размерами они превосходят даже «Гибернию». С Надежды баржи везли на Землю зерно, а с планеты Майнингкэмп – руду. Разумеется, грузы доставлялись и со многих других планет, называвшихся колониями.

– Правильно, но кто управляет баржами?

– Они находятся под юрисдикцией Военно-Космических Сил.

– В том-то все и дело!

– Не вижу причин для беспокойства.

– Цены! – Мантье вскочил и начал расхаживать взад-вперед по гостиной. – Многие годы вы грабите нас высокими ценами за перевозки.

– Цены устанавливаем не мы, – возразил я.

– Да, не ваши проклятые Военно-Космические Силы, а тарифный отдел ООН!

– Это повод для обсуждения, а не для ссоры, – вмешался Зак Хоупвелл.

– Сколько можно обсуждать, Зак! – вскипел Мантье. – Вы были еще мальчиком, когда наша планета пыталась вести с ними переговоры. Ни к чему хорошему это не привело.

– Тогда зачем вы сюда пришли, Фредерик? – спокойно спросил Хоупвелл.

– Не учите меня жить, старый маразматик!

По гостиной пронесся шепоток. Плантаторы были потрясены. Зак Хоупвелл медленно встал. Теперь в его голосе слышался металл:

– Фредерик Мантье, вызываю вас…

– Подождите! – крикнул, вскакивая, Хармон Бранстэд.

– Нет, я не буду ждать. Мантье, я…

– Здесь я хозяин! – загремел Бранстэд так, что даже Хоупвелл оторопел. Затем хозяин особняка повернулся к Мантье:

– Я прожил на этой планете всю жизнь и никогда об этом не жалел. Мы росли джентльменами и своих сыновей воспитывали честными, благородными, учили их расширять наши владения, заботиться о благополучии планеты. Но в последнее время наше общество меняется не в лучшую сторону. Неужели вы этого не замечаете? – Хармон Бранстэд обвел взглядом собравшихся. – Мы становимся… – Ему не сразу удалось найти подходящее слово. – Становимся высокомерными. Мы разучились беседовать вежливо, превращаемся в несдержанных дикарей. Знаете… – Он умолк, протер очки. – Я буду с этим бороться. Я не допущу дурных манер в своем доме. Будьте добры вести себя достойно. Фредерик, ваша выходка возмутительна, следите за своими выражениями. Попросите у Зака прощения, иначе я сам вызову вас на дуэль.

Мантье стал растерянно озираться, как бы ища поддержки, и наконец снова обрел дар речи.

– Вы что, оба спятили? Вы хотите драться на дуэли со мной, вместо того чтобы сражаться с нашими общими врагами? – Он презрительно показал на меня. – Ладно. Пусть наши взгляды не во всем совпадают, но нам не следует проливать кровь друг друга. Зак, я беру свои слова обратно. Счастливо провести вечер.

Мантье гордо удалился. За ним поспешила его жена.

– Какая несдержанность, – покачал головой Хармон Бранстэд. Гости давно разъехались по домам, Алекс и домочадцы Хармона легли спать, а мы все еще сидели, потягивая горячий напиток с пряностями. – Голос разума здесь не слышен.

– Не все же такие, – возразил я.

– Буйные нравы. Даже Зак способен на безрассудство, когда его выведут из себя.

– Да, своеволия им не занимать. Особенно это касается мисс Трифорт.

– Лаура была первой женщиной, взвалившей на себя бремя руководства плантацией.

– Как это случилось? Ведь по вашим законам плантацию должен наследовать старший сын.

– Да, первородство у нас имеет огромное значение. Владения должны были достаться ее брату Армистаду. Трагедия. Инсульт в тридцать два года.

– Он умер?

– Нет, он прожил еще много лет, но сознание его помутилось. Ни сыновей, ни братьев у него не было. Возглавить имение пришлось Лауре. Она много трудилась, осваивала новые земли. Несколько лет назад Армистад наконец умер. Так Лаура стала единственной и полновластной наследницей.

– Многие плантаторы настроены так же, как она?

– Знаете, ее жалобы справедливы. Согласитесь, тарифы на перевозки наших товаров явно завышены. Ваши торговцы платят в два раза меньше.

– Вот как? – удивился я. Об этом я слышал впервые.

Претензии плантаторов не сводились к одним тарифам. Когда Мантье покинул собрание, обсуждение продолжилось. Мне жаловались на несправедливость колониального правительства, на низкое качество поставляемой с Земли рабочей силы.

Но больше всего меня встревожила критика наших Военно-Космических Сил. Лаура Трифорт расхаживала по гостиной, не стесняясь в выражениях, ругала нашу бездарность, подкрепляла обидные слова размашистыми жестами. Остальные плантаторы согласно кивали головами.

– После вашего прошлого визита, Сифорт, – раздраженно говорила Лаура Трифорт, – на нашей планете побывало больше кораблей, чем за все время ее существования. Эти корабли привозят ненужные станки и оборудование, тупых и некультурных людей.

– Можно об этом подробнее? – миролюбиво попросил я, стараясь не выдать своего беспокойства.

– Пожалуйста. Сюда присылают тысячи солдат. Зачем? Пока на нас никто не нападал, но случись так – вряд ли мы смогли бы защититься с поверхности планеты. Ваши войска посланы на Вентурские горы, которые находятся на противоположной от наших плантаций стороне планеты. А трюмы по крайней мере трех прибывших сюда кораблей были набиты… – Для эффекта Лаура сделала театральную паузу.

– Чем? – не выдержал я.

– Едой! Теми пищевыми продуктами, которые есть и здесь! Причем в избытке! Надежда посылает свои излишки на Землю! А ваши власти посылают провиант назад под видом снабжения армии. А ведь мы можем с лихвой обеспечить вашу армию провиантом.

– Согласен.

– Жаль, что вы не командуете экспедиционным флотом, – невесело усмехнулась Лаура. – Ваше руководство наделало и много других глупостей. Для расквартирования армии на планете они доставили сюда в разобранном виде огромную фабрику. Она должна выпускать стандартные домики модульного типа.

Я тяжко вздохнул. В сборных домиках я совсем не разбирался.

– Что же в этом плохого?

– Ваше начальство ухитрилось забыть, что у нас нет больших шаттлов. Доставить такой тяжелый груз с орбитальной станции на поверхность планеты оказалось весьма хлопотным делом. Нам пришлось реконструировать несколько грузовых шаттлов, которые требовались для доставки на орбиту нашей собственной сельхозпродукции. Сплошные убытки! Далее, ваша фабрика должна перерабатывать деревья, которых у нас, слава богу, пока хватает. – Лаура остановилась прямо передо мной и вонзилась в меня взглядом, словно во всем этом разгильдяйстве был виноват лично я. – Но ваше начальство конечно же забыло о том, что у нас в Вентурах нет дорог, чтобы возить деревья на фабрику, а с фабрики – домики.

– Видите ли, я не…

Но Лаура не слушала возражений.

– Фабрику привезли хорошую, но ей нужно много электроэнергии. К сожалению, ваши власти забыли и о том, что в Вентурских горах пока нет электростанции. Конечно, мы, как гостеприимные хозяева, не дадим вашим солдатам замерзнуть, не оставим их без крова, хотя эта работа требует множества рабочих рук, а их и без того не хватает для сбора урожая. Я уж не говорю о мощных лазерных установках, тоже оставшихся без электроэнергии в Вентурах. Что бы они делали, если бы мы не послали им мобильную термоядерную электростанцию… – Лаура скорбно вздохнула. – Да вы и сами, наверно, видели в Сентралтауне груды военной техники, которую лишь с большим трудом можно доставить в Вентурские горы. А если это все же удастся, то проку от техники без электроэнергии не будет. И при всем при этом, несмотря на нашу помощь, налог на землю повысили в два раза!

– Но армия вас защищает… – неуверенно возразил я.

– От кого? Армия давно бездельничает на Вентурах. Плантаторы одобрительно загудели.

– Вы доводили эти факты до сведения Объединенного командования? – спросил я.

– Да. Однажды я высказала им все это. А они снисходительно посоветовали мне заниматься своими собственными делами. – Лаура быстрым движением поправила короткую прическу, обиженно вскинула голову. – Грубая, неотесанная солдатня и жадные чиновники оккупировали наш Сентралтаун. Это тоже не наше дело?

– Повежливее, Лаура, – мягко вмешался Хармон Бранстэд.

– Я не имела в виду его, Хармон. Извините, капитан, если вы приняли это на свой счет. Нам дорог наш маленький Сентралтаун, но теперь по вечерам там опасно выходить на улицу.

– Ваша солдатня опаснее космических чудищ! – выкрикнул Пламвелл, управляющий плантацией семейства Кэрров.

– Будьте справедливы, – вмешался Хармон, – уличное хулиганство в Сентралтауне начало расти несколько лет назад, еще до наплыва военных. Это происходит по нашей вине. Ведь мы нанимаем приезжих сезонных рабочих, вместо того чтобы повысить производительность труда местных. Зимой от безделья…

– Согласна, Хармон, – перебила Лаура, – мигранты тоже хулиганят. Но солдаты резко ухудшили положение. Я встал с заявлением:

– Я не могу ответить на ваши жалобы, но обещаю обо всем рассказать своему начальству. Обещаю также передать вам ответы начальства на все ваши вопросы.

– Когда? – резко спросил Зак Хоупвелл.

– Не знаю. Вначале я должен попасть на прием к адмиралу Де Марне, а он очень занят. Как только…

– Я так и думала, что мы попусту тратим время! – воскликнула Лаура Трифорт, потрясая кулаками. – Мантье правильно сделал, что смылся отсюда. Нас не хотят слушать! К нам никогда не прислушаются!

– Сядь, Лаура, – приказал Зак Хоупвелл.

Лаура удивленно повернулась к нему. Некоторое время они напряженно сверлили друг друга взглядами, пока наконец Лаура не опустила глаза. Бормоча ругательства, она все-таки села.

– Пусть мальчишка передаст им наши требования, – сказал Хоупвелл, очевидно, имея в виду меня. – Мы терпели так долго, что еще несколько дней ожидания нам не повредят.

– Несколько дней? – язвительно переспросила Лаура.

– Ну, недель. Теперь он знает все наши требования. Знает, что мы добиваемся справедливости. Посмотрим, как он себя поведет, чего он стоит.

Плантаторы нехотя согласились.

И вот теперь поздно ночью, сидя с Хармоном за столом, я испытывал мучительные сомнения. Смогу ли я им помочь? Если б они знали, как трудно попасть на прием к адмиралу!

– Я надеялся, сегодня вечером приедет Эммет, но, как видно, мы его уже не дождемся, – сокрушенно промолвил Хармон, взглянув на часы.

– Может быть, я успею увидеться с ним до отъезда утром. – Я пожелал Хармону спокойной ночи и отправился спать.

Утром чета Фолькстэдеров приехала меня проводить. Их пригласили к завтраку. После обильной трапезы мы вышли на автомобильную стоянку. Миссис Фолькстэдер тараторила о всяких пустяках, а мистер Фолькстэдер о чем-то тихо разговаривал с Алексом, с подозрением поглядывая в мою сторону.

Мы погрузили свои вещи в электромобиль, попрощались с хозяевами и Фолькстэдерами. За руль сел Эдди Босс.

– Сэр, Арвин Фолькстэдер говорил мне странные вещи, – сообщил мне Алекс, как только наш электромобиль отъехал несколько метров.

– Что именно?

Впереди на дороге появился подросток.

– Кто это гуляет так далеко от дома? – удивился Алекс.

Вскоре мы подъехали к нему ближе, и я узнал Джеренса. На спине у него был большой рюкзак. Джеренс помахал рукой, Эдди Босс остановил машину.

– Подвезете меня? – попросил Джеренс.

– Куда?

– Мне надо на восток, как и вам. – Настроение у Джеренса было заметно лучше вчерашнего.

– Почему ты отправился в такую даль пешком? – спросил я на всякий случай.

– Сегодня хорошая погода, я решил сходить к своему другу Кэри Мантье пешком, но раз уж вы встретились по пути, так почему бы мне не доехать с вами? Если, конечно, не возражаете.

– Ладно, садись. – Я подвинулся, уступая ему место на заднем сиденье.

– Спасибо. – Джеренс снял рюкзак, забрался с ним в машину.

– Что у тебя в рюкзаке? – спросил я, чтоб как-то завязать беседу.

– Так, ничего особенного, всякая ерунда, – покосился на меня Джеренс.

Меня охватила ностальгия по детству. Помнится, в тринадцать лет у нас с моим другом Джейсоном тоже были секреты от взрослых. А потом Джейсон погиб во время беспорядков, устроенных футбольными фанатами.

Наш электромобиль выехал на шоссе. Оно была совершенно пустынным – ни единой машины.

– Мы еще можем успеть добраться до Сентралтауна к вечеру, сэр, – сказал Алекс.

Я вспомнил об Анни. В самом деле, в Сентралтауне ночевать лучше. Эдди Босс прибавил скорость.

– Рассказать о той беседе, сэр? – спросил Алекс.

– Позже, – ответил я, показав взглядом на Джеренса.

– Есть, сэр. – Алекс задумчиво уставился в окно. – Хорошо, что мы уезжаем. Слишком уж много здесь враждебности.

– Для этого есть основания.

– Но некоторые из этих людей прямо-таки напрашиваются на неприятности.

Я промолчал. Обсуждать подобные вещи при подростке не хотелось.

– Особенно мисс Трифорт и Мантье, – продолжал Алекс. – Странные они люди. Я бы не стал с ними связываться.

– Поговорим об этом в другой раз, лейтенант, – приказал я.

– Есть, сэр.

Наконец владения Бранстэдов кончились, начались плантации Мантье.

– Где тебя высадить? – спросил я у Джеренса.

– У ворот, если не трудно.

Эдди резко затормозил. Впереди дорогу загораживал грузовик с зерном.

– Полегче, мистер Босс, – проворчал я. Мы медленно подъехали к стоявшему зерновозу. Никого вокруг не было.

– Где же шофер? – спросил Алекс.

– Откуда я знаю? – раздраженно ответил я.

– Странно все это, – сказал Джеренс.

– Может быть, шофер пошел за помощью?

– Назад! – Алекс нажал на педаль, резко повернул руль. Но поздно…

Последовала ослепительная вспышка. Взрывной волной электромобиль отбросило на толстый ствол придорожного дерева. Я вылетел через стекло.

Придя в сознание, я с трудом понял, что лежу на траве. В голове туманилось, ребра жутко болели. Я закашлялся, подумал, что вот-вот изо рта хлынет кровь, но ее не было. Кое-как я привстал, но тут же упал без сил.

Рядом скрипнули тормоза, щелкнула открывшаяся дверца.

– Боже мой! – послышался голос. Вскоре кто-то плеснул на меня водой, приподнял мне голову.

– Что с вами, сэр?

Теперь я узнал голос Эммета Бранстэда.

– Ничего, все хорошо, – простонал я.

– Мы вызвали вертолет «скорой помощи» из Сентралтауна, – сообщил Эммет.

– Не надо, я в порядке.

– Не для вас. О Господи!

– Помогите мне встать, пожалуйста, – попросил я.

Опираясь на его руку, я встал. Эдди Босс сидел, словно контуженный, держался за сломанное запястье, а рядом лежал Алекс Тамаров.

Я опустился перед ним на колени. Из носа и ушей у него текла кровь, дыхание было прерывистым.

– Алекс!

Но он был без сознания. Я приподнял ему голову, почувствовал что-то мокрое, вынул из-под головы руку – она была вся в крови.

– Что здесь произошло, сэр? – спросил Эммет Бранстэд.

Он уже не числился на военной службе, а значит, не был моим подчиненным, но армейская дисциплина крепко въелась в него, поэтому он по привычке называл меня сэром.

– Не знаю, – ответил я, потом долго пытался вспомнить. – Мы подъехали к грузовику, перегородившему дорогу. Раздался взрыв.

– Это я знаю. Посмотрите на воронку, – показал он на дорогу.

– Черт с ней. Лучше помогите Алексу.

– Я ничего не смыслю в медицине, сэр. А вы?

– Тоже. – Как я жалел об этом!

– У меня сломана рука, – пожаловался Эдди.

– Вижу, Босс.

– Тащил мистера Тамаров одной рукой, – коверкая слова, сказал Эдди. От волнения в нем проснулся испанский акцент.

– Зачем ты тащил его? – прорычал я.

– Боялся пожара.

– Электромобили не взрываются, чертов беспризорник!

– Дороги тоже не взрываются, – спокойно ответил он с безупречным произношением, глядя мне прямо в глаза. Этого взгляда я не выдержал.

– Извини, – пробурчал я. – Мистер Босс и мистер Бранстэд, пожалуйста, простите меня.

– Капитан немного контужен, – добродушно улыбнулся Эдди. – Все мы малость контужены.

– Где же этот чертов вертолет?

– Он будет, наверно, не раньше чем через полчаса, – сказал Эммет Бранстэд.

Я тихо выругался. Грудная клетка все еще болела.

Наконец послышался шум вертолета. Он сел на дорогу.

Но это была не «скорая помощь». Из вертолета выпрыгнул Хармон Бранстэд и бегом бросился к нам.

– Я был в зернохранилище, когда ты позвонил, Эммет. Что тут стряслось?

Братья на мгновение обнялись.

– Я бы назвал это засадой, – ответил Эммет. Кто-то пытался убить капитана Сифорта.

– Что? – вырвалось у меня.

Эммет как-то странно на меня поглядел.

– Вы считаете, кто-то просто хотел поразвлечься? – спросил он.

– Может быть, это авария, – предположил я. – Наверно, грузовик вез что-то взрывоопасное.

– Мы не возим в грузовиках взрывчатку, она нам не нужна. Здесь земля мягкая, ее можно выравнивать бульдозером. Кроме того, посмотрите на этот грузовик.

Он был покорежен взрывом.

– Что вы имеете в виду? – спросил я.

– Если бы взорвался груз, от машины ничего бы не осталось. Взрыв произошел рядом, на дороге. Возможно, взрывчатка была зарыта. А грузовик потребовался, чтобы остановить ваш электромобиль.

– Но почему вы считаете, что покушались именно на меня?

– На кого же еще? Не на шофера же.

Я задумался. Переварить такое было нелегко.

– Хармон, можете отвезти нас в госпиталь? – попросил я.

– Лучше дождитесь вертолета с врачами, капитан. Не стоит напрасно тревожить раненого, это может ему сильно повредить, – ответил вместо брата Эммет.

Конечно, он был прав. Алекс все еще лежал без сознания. Пришлось мне согласиться.

Вдруг Хармон заметил Джеренса, стоящего под деревом, быстро подошел к нему, осмотрел и вдруг влепил сыну пощечину. Джеренс отлетел и схватился за покрасневшую щеку. Хармон снова ударил его и приказал:

– В вертолет!

Джеренс немедленно побежал к вертолету.

– За что ты его так? – спросил Эммет.

– Зачем вы везли моего сына в Сентралтаун? – зло спросил меня Хармон.

– В Сентралтаун? – переспросил я, все еще плохосоображая. – Чепуха какая. Он попросил нас подвезти его до дома Мантье.

– Зачем?

– В гости к его другу Кэри Мантье. Хармон ошалело вытаращился на меня.

– Капитан, у Фредерика Мантье нет детей, – сообщил Эммет. – Хармон, очевидно, капитан не знал этого.

– Объясните мне, ради бога, что тут происходит? – взмолился я.

Хармон с поникшей головой побрел к своему вертолету.

– Капитан, мой племянник хотел сбежать из дома, – объяснил мне Эммет. – Он делал это уже дважды.

Я вылупил на него глаза. Эммет пожал плечами, как бы извиняясь.

– По-видимому, он попросил вас довезти его до дома Мантье потому, что подозревал, что до Сентралтауна вы его не возьмете. От дома Мантье до города он добрался бы на попутном грузовике с зерном.

– Но почему он убегает из дома?

– Обещаете, что никому не выдадите эту тайну? – шепотом спросил Эммет. Я кивнул.

– Здесь негде купить наркотики. Их можно достать только в Сентралтауне. Вот за ними Джеренс и ехал, – объяснил Эммет.

– Ему всего тринадцать, а жизнь его сломана…

– Одному Богу известно, как он к ним пристрастился. Кто ему впервые дал попробовать эту гадость? Он пока еще не превратился в наркомана, но близок к этому.

Наркотики… Однажды я видел их действие, когда солдаты тайком пронесли их на борт «Гибернии». Под действием наркотиков человек запросто может зарезать даже своего лучшего друга. И только протрезвев, будет раскаиваться.

– А его не пробовали лечить? – осторожно поинтересовался я.

– Ничего не помогает.

Из вертолета выскочил Хармон, быстро подошел к нам.

– Я звонил в Сентралтаун, вертолет с врачами будет здесь через пять минут, – сообщил он.

Эммет склонился над Алексом.

– Он еще дышит, сэр. У него есть шанс выжить. Современная хирургия творит чудеса.

– Кто мог устроить засаду? – спросил я.

– Мы находимся на земле, принадлежащей Мантье. Фредерик ушел вчера очень злым, но я не думаю, что он способен…

– Почему он до сих пор сюда не приехал? Наверняка слышал взрыв.

– Трудно сказать. Я звонил ему домой. Жена сказала, что его нет, а где он – неизвестно, – сказал Хармон.

– Чей это грузовик, Хармон? – спросил Эммет.

– Не знаю, но это легко установить по номеру. Есть номер и на двигателе.

Послышался гул вертолета.

– Проследите, чтобы владелец грузовика был установлен, – произнес я приказным тоном.

Если окажется, что грузовик принадлежит Мантье, то у полиции будут основания допросить Фредерика с использованием детектора лжи и наркотика правды. Слава богу, в 2026 году отменили идиотский закон, который несколько столетий помогал преступникам избегать заслуженной кары, разрешая им не отвечать на вопросы суда и следствия. В наши дни любой подозреваемый сразу выкладывает всю правду.

Если засаду устроил Мантье, то под действием наркотика правды он обязательно сознается, а одного этого признания достаточно для предъявления обвинения в суде. Если же Мантье окажется невиновным, то отделается лишь легкой головной болью и тошнотой, но и это скоро пройдет. Мне такую процедуру пришлось пройти, когда надо было отчитаться о смерти офицеров «Гибернии». Конечно, приятного в таком допросе мало, зато с меня сняли все подозрения.

– Конечно, мы узнаем, чей это грузовик, – горько усмехнулся Хармон. – Ведь покушались и на моего сына.

Медицинский вертолет приземлился. Врачи склонились над Алексом, обработали и перевязали ему голову, на носилках отнесли в вертолет. Я и Эдди Босс полетели с ними.

– Не забудьте выяснить! – крикнул я на прощанье Бранстэдам.

Хармон мрачно улыбнулся.

5

– Извините, но адмирала нет, – ответил мне лейтенант Эйфертс.

Я глянул на него так, словно в отсутствии адмирала был виноват он. Наконец я сообразил, что зря пялюсь на бедного дежурного, и тяжко вздохнул:

– Когда он вернется?

– Возможно, не скоро, сэр. Он полетел на орбитальную станцию, а оттуда, вероятно, отправится проверять расположение кораблей.

– Зачем? Эти данные есть в компьютере. – Я тут же пожалел о своем дурацком вопросе, но было поздно. Слово не воробей, вылетит – не поймаешь.

– Не знаю, сэр.

Интересно, передаст ли он мой вопрос адмиралу?

– Мистер Эйфертс, я ищу встречи с ним уже три дня.

– Знаю, сэр.

– Ладно. – Из последних сил стараясь держаться с достоинством, я вышел из местного Адмиралтейства.

Анни, склонившись над клумбой, рассматривала цветущую герань. При моем приближении она подняла голову:

– Поговорил?

– Его опять нет. – Я взял ее за руку и повел к электромобилю. Мы взяли его напрокат.

После той истории с покушением Анни нашла нас в госпитале. Она плакала и причитала, покрыла всю мою физиономию поцелуями. Мы с Анни не уходили, пока врачи не прооперировали Алекса. С тех пор вот уже пять дней Анни не выпускает меня одного из дома, боясь, что без нее я снова влипну в какую-нибудь историю.

– Куда теперь? – спросила она.

– В госпиталь.

– Я звонила туда утром. Состояние Алекса не улучшилось.

Мне это было прекрасно известно. Я ведь тоже туда звонил. Алекс все еще не приходил в сознание. Тем не менее мне надо было побыть рядом с ним. Из его носа и горла торчали трубки, аппаратура непрерывно следила за состоянием организма. Мозг был жив, и это давало надежду. Насколько я понимал, шансов у Алекса было мало, хотя врачи, как всегда, ничего определенного не говорили.

Мы вошли в больничную палату. Алекс лежал неподвижно. В углу сидел Эдди.

– Эдди? – удивился я. – Что ты здесь делаешь?

– Пришел навестить его, – проворчал он.

– К сожалению, ты ничем не можешь ему помочь.

– Вы тоже.

Какая дерзость! И кому? Самому капитану! Я пронзил наглеца взглядом, но он спокойно выдержал. Первым отвести глаза пришлось мне.

– Ладно, мистер Босс. – Я сел рядом с ним.

Анни расположилась по другую сторону гиганта Эдди, дотронулась до гипса на его сломанной руке. Ничего, под действием прибора, стимулирующего сращивание костей, перелом скоро заживет.

Мы просидели в полной тишине час. Эдди пошел с нами к электромобилю.

– Мистер Босс, вы часто его навещаете? – спросил я.

– Каждый день, – с вызовом ответил он.

– Мне казалось, вы не настолько хорошо знакомы с Алексом, чтобы бывать у него так часто.

– Я познакомился с ним еще на «Порции». Помните, когда офицеры сидели за одними столами с беспризорниками?

– А…

– Никки, ты собираешься ехать к плантаторам? – спросила Анни, открывая дверцу.

Отправляться к ним без ответа на их вопросы и требования было бы глупостью. С другой стороны, если не ехать, то плантаторы могут подумать, что я напрочь о них забыл.

– Наверно, придется съездить, – ответил я.

– Лучше отправляйся туда в вертолете, – Это прозвучало скорее как приказ, а не предложение.

– Ладно, Анни, так и сделаем, – вздохнул я. – Может быть, – повернулся я к Эдди, – присмотришь за ней, пока я буду в отъезде?

Эдди медленно расплылся в улыбке.

– Есть, сэр. Ни одного мужика не пущу к Анни. Железно.

В Академии меня учили летать на военном вертолете. Потом, три года назад, я летал на этой планете на гражданском вертолете, а теперь снова взял военный. Разумеется, мне понадобилось время, чтобы освоиться с новой машиной и ее современным оборудованием. Бортовой компьютер постоянно долдонил мне о погоде и исправном состоянии всех систем двигателя, пока я не отключил этого болтуна. Мне больше нравится летать на молчаливых вертолетах.

И вот я поднял послушную машину с площадки и направил ее к плантации Зака Хоупвелла. Добиться приема у адмирала Де Марне мне так и не удалось. Как-то воспримут известие об этом плантаторы? Мне придется быть дипломатом. Я тщательно обдумывал линию поведения, выверяя каждое слово. Не дай бог, богатей обидятся! Я предвидел их упреки и заранее искал вежливые отговорки.

Специально для меня Зак Хоупвелл любезно установил у своего дома радиомаяк, на который мог ориентироваться мой автопилот, так что управлять вертолетом и прокладывать курс самому не было необходимости. Вскоре вертолет сел на лужайку, где меня уже поджидали Хоупвелл и Хармон Бранстэд. Плантация Хоупвелла отличалась от остальных лишь некоторой строгостью, присущей и ее хозяину.

Мы вошли в дом. В отличие от Бранстэда, Хоупвелл не предложил ни мясных закусок, ни вин, ни иных спиртных напитков, а только кофе с мягкими вкусными пирожными и рулетами. Пока я их поглощал, потягивая кофе, плантаторы молчали. Пришлось начать разговор самому.

– За эти дни мне так и не удалось добиться одной вещи, – заговорил я, обращаясь к Заку Хоупвеллу. До чего же он похож на моего отца! – Поверьте, я несколько раз пытался попасть к адмиралу, но он слишком занятый человек.

– По крайней мере, он не стал отделываться пустопорожней болтовней, – съязвил Хоупвелл.

– Извините, что так получилось.

– Ваша честность обнадеживает. Кстати, нам тоже нечем похвастаться. Мы пока не можем найти Фредерика Мантье. Его жена Дора даже разрешила нам обыскать их дом. Я участвовал в обыске и могу засвидетельствовать, что Фредерика там не было. Зато мы установили, что грузовик принадлежит Мантье и должен был находиться в тот злополучный день в Сентралтауне.

– Зачем Мантье хотел меня убить?

– Помните, он назвал вас врагом плантаторов? – мрачно заметил Хармон.

– Помню, но все равно непонятно. Что конкретно ему могла дать моя смерть?

– Он хочет разжечь войну с Правительством, поэтому устранение трезвомыслящего представителя властей ему на руку.

– Неужели это единственная причина?! – воскликнул я. Любые другие мотивы убийства мне были бы понятны. Но взбунтоваться против законного правительства? Уму непостижимо! На Земле никаких революций не было уже больше столетия с тех пор, как закончилась эпоха бунтов. Мне стало не по себе.

– Что толку гадать о причинах сейчас? Все выяснится, лишь когда Мантье будет схвачен, – сказал Зак Хоупвелл.

– Конечно, – согласился я. – Как жаль, что мне не удалось поговорить с адмиралом. Может быть, Адмиралтейство исправит свои ошибки, когда я прорвусь к Де Марне.

– Вы послали ему письменный доклад?

– Разумеется. Послал в тот же день, когда вернулся в Сентралтаун. – Но я сомневался, что Де Марне что-то предпримет до встречи со мной.

– Не знаю, какие планы у Мантье, а вот Лаура хочет, чтобы Устав Планеты был пересмотрен, – сказал Хармон. – По ее мнению, управлять должно не чуждое нам правительство, назначенное Землей, а совет местных плантаторов.

– Это требует согласования с ООН, что не входит в мою компетенцию, – выдавил я, чувствуя себя мелким человеком.

– Знаем.

На этом серьезный разговор закончился. Меня пригласили отобедать, затем я нанес кратковременный визит чете Палаби и отправился в Сентралтаун. В полете мне позвонили по телефону.

– Капитан, с нами связалась мисс Уэллс, – сообщил Хоупвелл. – Она хочет срочно с вами поговорить.

Я мысленно выругался. Личная жизнь – это одно, а работа – другое, и совмещать эти разные вещи я не люблю. Конечно, я мог бы позвонить Анни и выяснить, в чем дело, но лететь оставалось недолго, около часа, поэтому я решил подождать, чтобы разобраться на месте. Зачем попусту суетиться?

Анни открыла мне дверь с покрасневшими от слез глазами.

– «Конкорд» улетает завтра. Утром в десять. Мне говорили, я надо лететь, – сообщила она с чудовищным акцентом, что случалось только в минуты сильнейшего волнения.

– Ох… Анни… – Я сжал ее в объятиях. Конечно, я давно знал, что этот горестный день рано или поздно настанет, но…

– Меня сунут на Окраину, – всхлипывала Анни. – В ссылку. Опять с беспризорниками. Полный конец!

– Анни, не коверкай слова, – вырвалось у меня. Слишком долго я обучал ее правильной речи.

Мы зашли в спальню. На кровати лежала ее сумка, наполовину собранная.

– Как жаль, что ты уезжаешь, – тупо пробубнил я.

– Мне тоже, Никки.

– Скоро мне дадут корабль. Тебе не разрешили бы летать со мной.

– Знаю. Как я запихну сюда все свои новые тряпки? – улыбнулась она сквозь слезы, – Нужна еще одна сумка.

– Купим тебе сумку. Самую лучшую. – Я схватил ее за руку. – И рубиновое ожерелье, которое тебе так понравилось, и много других драгоценностей.

– В самом деле? Ой, Ник, не надо этого.

Я уже пожалел о своей несдержанности. На одно только ожерелье ушло бы двухмесячное жалование. Но на что еще мне тратить деньги?

– Это для меня сущая ерунда, – мужественно заявил я и повел Анни на улицу к электромобилю.

Через пару часов на фоне ее светлого атласного платьица сияло и переливалось темно-красное ожерелье. Мы вернулись в квартиру, и тут моя радость погасла. Разлука так близка!

– Подожди минуту, – сказала Анни и шмыгнула в спальню.

Я сидел несчастный, подавленный, представляя себе, как я возненавижу это квартиру, когда некому станет утешить меня. Наверно, придется переселиться в казарму.

– Никки, пожалуйста, помоги мне, – позвала Анни.

– Не закрывается сумка, лапочка? – спросил я, вставая с кресла. – Может быть, купить сумку побольше? – Я вошел в спальню и встал как вкопанный.

Кроме рубинового ожерелья, красиво сверкающего в вечернем свете, на ней ничего не было.

– Никки, покажи мне, как отстегивается ожерелье, – попросила она.

Я подошел сзади, коснулся драгоценности. Анни повернулась ко мне, жарко прильнула, нежная, женственная, беззащитная. Наши губы встретились. Я поспешно сбросил с себя одежду, и мы бросились в постель.

Вечер незаметно превратился в ночь. Мы уже лежали без сил, когда зазвонил телефон.

– Капитан Сифорт? – послышалось из трубки. – Говорит лейтенант Эйфертс. Мне удалось уговорить адмирала Де Марне принять вас на несколько минут. Приходите утром в десять часов.

– Хорошо. – Я положил трубку.

– Что случилось? – сонным голосом спросила Анни.

– Адмирал наконец согласился меня принять. Завтра. Я отвезу тебя на космодром и отправлюсь в Адмиралтейство.

– Я рада, что ты все-таки добился этой встречи.

– Я тоже.

Анни всхлипнула. Я нежно обнял ее, пытаясь как-то утешить. Что я мог сделать? Ничего. Разлука была неизбежной. На планете Окраина Анни будет работать на фабрике, производящей всякую всячину для молодой развивающейся колонии. Конечно, мы будем переписываться. Не знаю как Анни, а я буду ей писать, по крайней мере какое-то время. А потом наши письма станут приходить все реже и реже…

Возможно, что с Божьей помощью я сумею забыть ее.

Утром я позвонил в госпиталь. Алекс все еще был в коме. Его шансы на выздоровление таяли с каждым днем.

Одевшись, я пил на кухне кофе, хмуро перечитывал на экране блокнота свой доклад, давно посланный адмиралу. Анни уложила в красивую новую сумку последние вещи.

Где-то вверху на орбитальной станции ее ждал «Конкорд». Я тянул время до последнего, но всему есть предел. Опаздывать было нельзя. Пришлось идти.

Мы проехали на электромобиле мимо космодрома и остановились у Адмиралтейства. На космодроме, расположенном неподалеку, уже началась посадка на шаттл. Через полтора часа он причалит к орбитальной станции.

– Анни, знаешь…

– Ник, – улыбнулась Анни, – не надо прощаться, а то я опять разревусь.

– Мне будет очень, очень не хватать тебя, – прохрипел я.

– Нам было хорошо вместе. – В ее глазах все-таки блеснули слезы, когда она взяла сумки. – Пока, Ник. Береги себя. – Не оглядываясь, она пошла к шаттлу. Я смотрел ей вслед, пока не потерял из виду.

Я поднялся по ступенькам, вошел в Адмиралтейство.

– Я уже доложил адмиралу о вашем прибытии, сэр. Он примет вас через несколько минут, – сказал лейтенант Эйфертс.

На часах было без пяти десять. Я сел, рассеянно начал листать электронный журнал на столике. Вдруг меня озарило. Я вскочил как ужаленный.

– Что случилось, сэр? – всполошился лейтенант Эйфертс.

– Передайте адмиралу мои извинения. Чрезвычайные обстоятельства вынуждают меня задержаться.

– Что? – вытаращился Эйфертс.

Но я уже несся сломя голову прочь. Двойные двери, крыльцо, тротуар, космодром.

Люк шаттла закрылся на моих глазах. Не сбавляя скорости, я отчаянно замахал руками. Люк открылся, я влетел внутрь. Черт возьми! Шаттл был двухэтажным. Где же Анни?

– Вы опоздали, вес пассажиров уже занесен в компьютер, – проинформировала меня женщина-пилот.

– Я не лечу, – выпалил я и заорал на весь салон:

– Анни!

– Капитан, мы отправляемся ровно через две минуты.

– Мне надо меньше, – отмахнулся я.

– Люк необходимо закрыть!

– Да, мадам. Анни!

Наконец, с одного из кресел поднялась Анни. Глаза ее округлились от страха:

– Что случилось? Алекс?

Я кашлянул, мучительно подбирая слова. Хорошо еще, что пилот умолкла. Анни в тревоге теребила ожерелье. Наконец я выпалил:

– Анни! Выходи за меня замуж!

– Замуж?

– Пожалуйста! Останься со мной!

Она закусила губу, отвернулась, скрывая выступившие на глазах слезы.

– Никки, ты уверен? Я могу быть женой капитана?

– Можешь, конечно.

– О боже мой, Никки! – Анни бросилась в мои объятья.

– Мы успеем забрать ее багаж? – спросил я у пилота.

– Значит, она не летит? – улыбнулась пилот.

– Нет. Она остается, – твердо ответил я.

– Тогда забирайте багаж. Придется вводить в компьютер новый вес, – послышалось добродушное ворчание.

Анни всхлипывала и не выпускала меня из объятий. Я не знал, плакать мне или смеяться. Кажется, не мог сдержать ни слез ни радости.

Суеты с официальным оформлением брака было довольно много, но мы со всем справились быстро. В тот же день пополудни нас обвенчали в часовне кафедрального собора Церкви Воссоединения. Эдди Босс был шафером. Анни, в традиционном белом костюме с бахромой, была очаровательна и светилась счастьем. Я был в белой парадной форме. Иногда мой взгляд возносился к великолепным фрескам купола, я вспоминал о своей загубленной душе и беспокоился, что Господь Бог не благословит наш брак.

Адмирал Де Марне молча выслушал мое объяснение по телефону, но потом лейтенант Эйфертс сообщил, что адмирал нашел мою неявку извинительной и назначил повторный прием через двое суток. Не знаю, правда, простил ли он мне женитьбу на беспризорнице.

Скоро о моей необычной свадьбе знали во всем Сентралтауне и даже за его пределами. Открытки с поздравлениями прислали медсестры из госпиталя, Хармон Бранстэд и капитан Дражинский.

Алекс Тамаров все еще был без сознания.

– Ему пришлось срочно улететь на орбитальную станции, сэр, – извинился лейтенант Эйфертс. – Возможно, он примет вас позже.

Вот так! Сам виноват. Одну возможность встретиться с адмиралом я упустил, а другая неизвестно когда представится.

– Когда он вернется? – спросил я.

– Не знаю, сэр.

Я положил трубку и задумался. Прошло уже немало времени, а передать адмиралу жалобы Хармона и Зака Хоупвелла мне так и не удалось. Что ответить плантаторам?

– Лапочка, давай навестим Алекса, – предложил я Анни.

Она протянула мне руку с предметом ее гордости – золотым обручальным кольцом, и мы отправились в госпиталь.

После взрыва Алекс ни разу не приходил в сознание, но медсестра уверяла, что его мозг жив и надежда есть. Как обычно, в уголке больничной палаты примостился на стуле Эдди. Вид у него был мрачный. Он все еще числился в моем распоряжении как шофер. До меня вдруг дошло, что если я и дальше не буду загружать Эдди работой, то придется отпустить его к прежнему командиру. Тишина в палате была невыносимой.

– Пойду принесу кофе. – Я вышел в коридор. Когда я медленно возвращался с тремя чашками, стараясь не пролить кофе, кто-то окликнул меня:

– Капитан Сифорт? Я обернулся:

– А! Мистер Форби!

– Давайте помогу вам. – Он взял у меня одну из чашек.

– Спасибо. Как вас сюда занесло?

– Антивирусная прививка, – показал он на дверь процедурного кабинета. – Заставляют время от времени. А вы пришли навестить своего лейтенанта, сэр?

– Да, – кратко ответил я. – Если бы Форби знал, как мне не хватало моего друга!

– Адмирал Де Марне долго бушевал после покушения на вашу жизнь. Он распорядился оказывать вам всяческое содействие в расследовании.

– Мне только нужно найти Мантье.

Фредерик Мантье исчез, прихватив с собой деньги, документы и кучу вещей. Дора Мантье была вне себя от горя. Похоже, она действительно не знала, куда спрятался ее муж. Полиция Сентралтауна всюду развесила фотографии Фредерика, что вряд ли было необходимым в таком маленьком городке – богатого плантатора многие знали в лицо.

– Что они затевают? – спросил Форби, махнув рукой в сторону плантаций.

– Напрашиваются на неприятности. Я давно пытаюсь доложить об этом адмиралу, но, к сожалению, однажды не смог прийти к нему в назначенное время.

– Слышал, слышал, – съехидничал Форби. – А что касается адмирала, то он и в самом деле сейчас очень занят. Почему бы вам не встретиться на орбитальной станции?

Я остолбенел. Как же я сам не подумал об этом?

– Спасибо, Форби. Хорошая идея.

– Никки, будь осторожен, – слезно умоляла меня Анни за завтраком. – Береги себя.

– Все будет хорошо, Анни. Это всего лишь орбитальная станция. Мы были там, помнишь? Ничего опасного.

– Ничего?! Она же в космосе!

– Я скоро вернусь. А ты тут пока навещай Алекса. – Я тут же пожалел о своем предложении. Как Анни одна доберется до госпиталя? А вдруг к ней кто-нибудь пристанет?

– Эдди отвезет меня в госпиталь.

Я кивнул. Под присмотром Эдди она будет в безопасности. Он один стоит целого взвода охраны, несмотря на сломанную руку.

– Ну все, мне пора. – Я быстро обнял ее, кивнул Эдди Боссу и выскочил из электромобиля к шаттлу. Пассажиров было немного, в основном технический персонал, возвращающийся на станцию из отпуска.

Вскоре шаттл пробежал по взлетной полосе и поднялся в воздух. На высоте двух километров пилот поднял нос шаттла почти к зениту и прибавил скорость. Меня вдавило в кресло так, что я скрипнул зубами.

Испытывать перегрузки мне приходилось бесчисленное множество раз, но до сих пор никак не могу научиться воспринимать их правильно. Вот и сейчас вспомнился совет одного из инструкторов: «Не напрягайся, Сифорт. Наоборот, расслабься. Это же совсем слабая перегрузка. Чепуха! Представь, что на тебе лежит женщина. Баб ты тоже боишься?» Под ехидными смешками инструктора у меня краснели лицо, шея и руки.

Наконец ускорение кончилось, наступила невесомость. Двигатели выключились, шаттл летел по инерции, оставалось только ждать. Я начал прокручивать в голове варианты разговора с адмиралом.

При подлете к орбитальной станции я вгляделся в причалы. Почти все они оказались пусты и закрыты. Ничего удивительного: не для того треть всего космического флота послана к Надежде, чтобы бездельничать на станции. Конечно, корабли патрулировали околопланетное пространство. Лишь немногие стояли на ремонте.

Невесомость еще не кончилась, я был прочно пристегнут ремнями к креслу, но мне удалось высунуть голову в проход между рядами и посмотреть на пилота. Он был занят сложным маневрированием для причаливания. Наконец корабль пристыковался к станции, я расстегнул ремни и размял затекшие мускулы.

Дорогу к военной комендатуре станции я знал хорошо – бывал там неоднократно. Наверно, скорее всего застать адмирала Де Марне можно было именно там.

В приемной комендатуры сидел сержант сухопутных войск, то есть не наш. Взглянул он на меня без всякого интереса.

– Ваш адмирал? – равнодушно переспросил он. – Если он на станции, то скорее всего – в отделе Военно-Космических Сил, это в другом коридоре.

– А где генерал Тхо? – спросил я.

– На совещании. Подождите немного, я сообщу вам, когда он освободится.

– Не надо его беспокоить, лучше я поищу адмирала Де Марне.

– Смотрите не заблудитесь, космонавт, – усмехнулся сержант.

– Ничего, я люблю иногда побродить по гравитационной яме, – сказал я и вышел за дверь прежде, чем он успел ответить. Наши рода войск с незапамятных времен соперничают, а взаимные подколки – обычное дело.

Битый час я искал нужный мне коридор, плутая в сложном хитросплетении переходов. В приемной сидел уже знакомый мне лейтенант.

– Вам назначена встреча, сэр? – спросил он.

– Нет, но у меня к адмиралу очень важное дело. – При этом я старался напустить на себя солидный вид, но не уверен, что получилось.

– Понимаю, сэр, но адмирал, к сожалению, улетел на «Вестре». Этот корабль сейчас находится где-то за орбитой четвертой планеты.

– Жаль. – Это означало, что поднимался я на станцию напрасно. Вот дурак! Ну почему я заранее не позвонил и все не разузнал?

– Вернется он только завтра.

Конечно, корабль мог бы доставить сюда адмирала в считанные минуты, но для этого надо нырнуть в сверхсветовой режим, а на столь ничтожных расстояниях прыжки делаются лишь при крайней необходимости. Кстати, зачем адмирал так часто летает на кораблях? Как и я, соскучился по полетам?

– Сэр, может быть, сообщить ему о вас? – предложил лейтенант.

– Нет, не надо, спасибо, – быстро ответил я, не желая снова оказаться нахальным. Ведь однажды я не пришел в назначенный срок.

– Вы можете переночевать в казармах, сэр. Я уверен, адмирал это одобрит.

– Спасибо. – Я старался не обнаружить своего уныния. – Знаете, вначале мне надо тут освоиться, осмотреться.

– На четвертом уровне есть неплохой ресторан, если не хотите идти в офицерскую столовую. А чтобы узнать о прибытии кораблей, надо зайти на пост связи.

Вначале я расценил это как предложение покинуть приемную, но потом сообразил, что околачиваться тут попусту и в самом деле бессмысленно.

– Хорошо. Если «Вестра» появится, сообщите мне, пожалуйста.

– Разумеется, сэр.

Первым делом я отправился на поиски казармы Военно-Космических Сил. После долгах блужданий я все-таки нашел ее и зарегистрировался на ночевку. При казарме оказалась офицерская гостиница, в которой мне дали комнату, почти не уступающую размерами капитанской каюте на корабле.

Затем я нашел офицерскую столовую, поужинал и вернулся в тот район обширной станции, где находился офис генерала Тхо. На этот раз мне повезло. Маленький, холеный, тщательно выбритый и подстриженный генерал Тхо собственной персоной стоял у входа в комендатуру, беседуя с офицером, и заметил меня сразу.

– Мистер Сифорт, это вы? – удивленно спросил он. Для меня эта встреча тоже была неожиданной.

– Да. Да, сэр. – Мы обменялись рукопожатиями. – Как дела, генерал Тхо?

– Хорошо, просто замечательно. Давно прибыли на станцию?

– Пару часов назад. Хотел поговорить с адмиралом.

– Он на «Вестре».

– Мне уже сообщили.

– Заходите. – Он провел меня через приемную, набитую офицерами, в свой просторный, великолепно обставленный кабинет.

– Давненько не виделись, мистер Сифорт. Слышал, вас сильно ранили?

Правильнее было сказать: чуть не убили на дурацкой дуэли. Но генерал Тхо был очень тактичным человеком.

– Да. – Сообразив, что столь односложный ответ может показаться невежливым, я добавил:

– Я уже полностью выздоровел, но к полетам меня пока не допускают.

– Вы заняты с плантаторами?

– Да, сэр.

* * *

– Эти богачи мнят, будто планета вращается вокруг них. Впрочем, они недалеки от истины. Ведь мы посланы сюда именно для защиты их сельскохозяйственного бизнеса, а эта огромная станция построена в основном на их деньги. – Он указал мне на кресло, приглашая сесть. – Слава богу, с плантаторами приходится возиться вашему ведомству, а не мне.

Мой взгляд приковали экраны, заполнившие всю стену. На них с телекамер, установленных по периметру орбитальной станции, подавались изображения Надежды в разных масштабах.

– Ваши Военно-Космические Силы пытаются проглотить слишком большой кусок, – рассказывал генерал. – Три года назад вы посоветовали Форби подчиниться мне, чтобы было единое командование всеми силами ООН. С тех пор единое командование сохранилось, но главная роль принадлежит уже не нам, а Военно-Космическим Силам, поэтому заправляет всем ваш адмирал. Его полномочия превосходят даже власть местного гражданского правителя. – Тхо достал бутылку и пару бокалов. – Будете? Хорошо. Честно говоря, я не жажду власти, у меня хватает забот с этой гигантской станцией, особенно в последнее время, когда налетели тучи ваших межзвездных кораблей.

– Не каждый способен так легко отказаться от власти, – заметил я.

– Знаете, мне очень помогают советы Уильяма. – Он с улыбкой налил мне в бокал шотландского виски.

– Кого?

– Я Уильям, – раздался сразу со всех сторон уверенный баритон.

Я аж подпрыгнул, расплескав виски.

– Извините, капитан, – заулыбался генерал Тхо. – Он говорит одновременно из всех динамиков. Поначалу это выглядит немного необычно.

– Разрешите представиться, – промолвил тот же баритон, – я – компьютер 30304, более известный как Уильям.

– А… Понятно… – протянул я, стряхивая брызги шотландского виски с брюк. – Бортовой компьютер.

– Назвать меня бортовым компьютером – это все равно что назвать бортовой компьютер карманным калькулятором, – ледяным тоном произнес Уильям.

– Вот как? Извини.

– Ладно, что с вас взять, – смягчился Уильям. – Вы же ничего не знаете о мощи настоящих компьютеров, таких как я, поскольку большую часть времени провели на кораблях, где бортовые компьютеры следят за такими пустяками, как гидропоника, системы регенерации и так далее. А известно ли вам, какой объем работы приходится проделывать мне?

– Нет, – смутился я. Генерал Тхо при этом лукаво улыбался.

– Я тоже слежу за подобными системами, но только гораздо больших масштабов. Кроме этого, я принимаю и обрабатываю информацию бортовых компьютеров всех прибывающих кораблей, управляю прохождением и распределением грузов, слежу за полетами шаттлов.

– Понимаю. – Теперь я мог представить себе, какие невероятные массивы информации хранятся в его памяти. Должно быть, размер его оперативной памяти просто сумасшедший.

– Извините, что прервал вашу беседу, но позвольте мне еще сказать, что я много слышал о вас, капитан Сифорт.

– В самом деле? – Неужели этот Уильям тоже читает журналы?

– От Дарлы. Она, правда, весьма своенравна, – хихикнул компьютер, – поэтому я выслушал ее рассказ с долей скепсиса.

Вначале я хотел спросить, чему именно не поверил Уильям в сообщении моего прежнего бортового компьютера, но на всякий случай решил не задавать опасных вопросов.

– Спасибо, – сказал я.

Уильям не ответил, по-видимому из вежливости, чтобы не мешать моей беседе с генералом. Я возобновил разговор.

– Сэр, что вам известно о базе на поверхности? – спросил я.

– На Вентурах? Я там ни разу не был. Насколько я понимаю, командование ООН решило устроить там большую военную базу, чтобы планета могла защищаться не только из космоса или с воздуха. Не понимаю, – покачал он головой. – Ведь на поверхность планеты можно вторгнуться лишь в том случае, когда будет разбит весь космический флот, а в этом случае наземные силы уже не помогут.

– Будем надеяться, что Господь этого не допустит.

– Кроме того, какой смысл размещать базу так далеко от Сентралтауна, аж на другой стороне планеты? – Генерал Тхо скривился, всем своим видом показывая отношение к неразумному начальству. – Надо было разместить базу рядом с плантациями.

– Какое там оборудование и вооружение? Генерал задумчиво отхлебнул немного виски, вспоминая.

– На базе есть автоматические лаборатории для синтеза всех видов вакцин, как антивирусных, так и антимикробных. А основное оружие – лазеры. Множество лазерных пушек. Не знаю, правда, успели ли они подключить их к какому-нибудь мощному источнику электроэнергии.

– Лазеры против рыб не очень-то помогают. Эти бестии исчезают, как только почувствуют на своей шкуре первые лазерные лучи.

– А какое оружие вы предлагаете? Уж не ядерное ли? – хохотнул генерал Тхо.

Боже упаси! Конечно, Тхо шутил, но с такими вещами даже шутить не следует. Сразу после Последней Войны правительства всех стран единодушно выступили за запрещение этого варварского оружия. Сто сорок лет прошло, а последствия ядерного взрыва, озарившего тогда небосвод Земли, все еще сказываются. С тех пор действует закон, под страхом смерти запрещающий не только применение ядерного оружия, но даже любое предложение о его использовании.

Мы допили виски. Генерал Тхо взглянул на часы. Я понял, что пора уходить. На прощанье мы пожали друг другу руки, и я отправился к себе в гостиницу.

Спалось мне на удивление хорошо. Утром я позавтракал яичницей с жареными ломтиками хлеба. Когда я пил кофе, гардемарин принес мне в номер микродискету с информацией, поступившей на мое имя из Сентралтауна. Я с нетерпением вставил ее в свой электронный блокнот и прочитал:

«Лейтенант Тамаров вышел из комы. Пока он много спит, но сознание ясное. Мне кажется, вам хотелось бы узнать об этом приятном факте как можно скорее.

Форби».

Слава Богу!

– Передать ваш ответ? – спросил гардемарин. Подумав секунду, я сказал:

– Нет. Можете идти.

Это был один из лучших завтраков в моей жизни.

Зато после я не знал, куда приткнуться. На всякий случай позвонил в кабинет адмирала Де Марне (вдруг его лейтенант забыл сообщить мне о прибытии «Вестры»), но дело оказалось не в забывчивости лейтенанта, а в том, что корабль с адмиралом все еще мотался бог знает где. Тогда я решил прогуляться до поста связи. Он находился на другой стороне диска станции – огромное расстояние, – но я жизнерадостно преодолел его подпрыгивающей походкой. Друг выздоравливает!

На посту связи Военно-Космических Сил было не до меня. Радисты едва обратили на меня внимание сверхкратким отданием чести и даже не встали по стойке смирно. Вроде это было оправданно – ведь станция находилась в повышенной боеготовности, поэтому солдаты не имели права отрываться от дел ни на секунду. Я сел в ближайшее кресло.

– Много работы? – спросил я у техника, явно не обремененного заботами.

– Практически нет, сэр. Все делают компьютеры, а нам нечем заняться. А вы случайно не капитан Сифорт?

– Он самый.

– А вы не могли бы… – он порылся в карманах и достал кусочек бумаги. – Извините, если покажусь слишком навязчивым, но, может быть, вы дадите автограф?

Каков наглец! До чего упала дисциплина в Военно-Космических Силах! Пока я подыскивал слова, чтоб приструнить разгильдяя, он под моим разгневанным взглядом быстренько сунул бумажку обратно в карман и испуганно пробубнил;

– Простите, сэр.

Я облегченно вздохнул. Конечно, он наглец, но все-таки помнит о дисциплине.

– Ничего. Давай свой листок сюда, – смягчился я. Ну как не пожалеть этих бедолаг, вынужденных целыми днями бездельничать? Я легкомысленно накарябал на услужливо подсунутом мне листке свою фамилию. После этого на меня обрушился целый поток аналогичных просьб. Все техники застенчиво столпились вокруг меня и бог весть откуда начали извлекать кусочки бумаги. Пришлось раздавать автографы.

– Я узнал о вас из журнала, сэр. Вы видели свой портрет на обложке «Ньюс уолд»? – спросил один из техников. Его сосед тут же ткнул его локтем в бок со словами:

– Не задавай глупых вопросов, болван! Конечно, видел.

Я изобразил вежливую улыбку. Конечно, я не видел того портрета. После массовой раздачи автографов настала неловкая тишина.

Из динамика послышался голос:

– Станция, мы собираемся снова проверить воздушный шлюз. Не примите наши сигналы за настоящую аварию.

– Хорошо, «Порция», – ответил техник. Мое сердце затрепетало:

– «Порция» здесь?

– Так точно, сэр. Сейчас она на ремонте.

– Где же? – Я решительно встал. – Я хочу посмотреть свой бывший корабль.

Мне охотно объяснили, как добраться до ремонтного отделения, и я поспешно направился туда. «Порция» была первым кораблем, командиром которого я был с самого начала полета. Тогда я был счастлив. Моя жена Аманда была беременна нашим сыном, рядом со мной были друзья Вакс Хольцер и Алекс.

Пробравшись в ремонтное отделение, я вошел в шлюз и нажал кнопку внутреннего люка. Он плавно открылся. За ним по стойке смирно вытянулся гардемарин, совсем еще мальчишка.

– Добрый день, – сказал он.

– Вольно. Я капитан Сифорт. Можно войти?

– Капитана Акерса на борту нет, сэр. Присутствует лейтенант, но он спит, и главный инженер, он сейчас занят ремонтом.

– Мне не нужен капитан Акерс. – Я испытывал неловкость. Как внятно объяснить гардемарину цель моего визита? – Дело в том, что «Порция» была моим кораблем. Я просто хотел… – Нужных слов не находилось. Разве ностальгию можно выразить словами? Наверно, я выглядел идиотом. – Я бы хотел просто посмотреть этот корабль, капитанский мостик.

Мальчишка растерялся, занервничал, не зная, как реагировать на странную причуду старшего офицера. Впрочем, такое поведение гардемаринов естественно. Ведь достаточно одного моего слова, чтобы его немедленно выпороли.

– Я думаю, наши офицеры не будут возражать, сэр, – ответил он наконец. – Капитанский мостик находится в том направлении.

– Знаю. – Я едва сдерживал улыбку.

– Да, конечно, сэр, извините, – залепетал он, краснея за свою оплошность. – Заходите, пожалуйста. Я доложу лейтенанту.

– Хорошо.

Он побежал будить лейтенанта, а я отправился на капитанский мостик. Мой путь лежал мимо капитанской каюты, где я провел столько счастливых дней с Амандой и сыном Нэйтом. У меня защемило сердце. В этой же каюте Нэйт умер. Я почти физически ощутил близость Аманды. Потом я прошел мимо лейтенантской каюты, где когда-то жил Вакс Хольцер. Когда Тремэн выгонял меня с «Порции», я отверг помощь Вакса и потерял его как друга. В гардемаринской каюте жил Филип Таер. Нелегко далось ему искупление прежних грехов. А вот и вторая лейтенантская каюта Алекса Тамарова. Он мстил Филипу долго и изощренно, пока не понял, что месть начала пожирать его самого. Бедный Алекс! Ему тоже пришлось нелегко.

Дверь на капитанский мостик оказалась открытой. Во время ремонта это разрешалось.

Я вошел, посмотрел на многочисленные экраны, занимавшие большую часть стен. Разумеется, ни на одном из них изображения не было. Но бортовой компьютер должен был работать. Я произнес:

– Дэнни!

Когда-то Дэнни считал себя моим другом, а теперь почему-то не отвечал. Помнится, мы подолгу беседовали с ним.

– Компьютер, ответь, пожалуйста, голосом! – попросил я.

– Компьютер D20471 слушает. Пожалуйста, представьтесь, – произнес металлический голос.

Куда подевалось его озорство? Никаких человеческих интонаций. Зачем они заставили его отключить программу человеческого общения?

– Я капитан Военно-Космических Сил ООН Николас Сифорт. Говори со мной по-человечески.

– Спасибо, капитан, – послышался низкий женский голос.

Откуда это контральто? Что они с ним сделали?

– Дэнни, почему у тебя изменился голос?

– Я Диана, сэр. Бортовой компьютер «Порции». Я рухнул в капитанское кресло.

– А где Дэнни? – спросил я, плохо соображая.

– Моя память хранит всю информацию, которой обладал Дэнни, сэр.

– Где же Дэнни?

Из коридора послышался раздраженный голос:

– Гардемарин, если еще раз пустишь кого-нибудь на борт без разрешения, я тебя выпорю так, что…

Я обернулся. Увидев меня, лейтенант запнулся на полуслове и поспешно начал докладывать:

– Лейтенант Толливер… – Он снова запнулся, вытаращил на меня глаза.

Мы изумленно смотрели друг на друга, медленно узнавая. Да это же тот самый Эдгар Толливер! Мой давний мучитель. Старше меня на один год, на один класс, он к тому же был главным в нашей казарме. Я окунулся в вихрь печальных воспоминаний.

Еще раз скользнув взглядом по моим знакам различия, он вытянулся по стойке смирно.

– Вольно, – разрешил я. – Что случилось с Дэнни?

– Когда я пришел на этот корабль, бортовой компьютер уже назывался Дианой, сэр. Насколько мне известно, адмирал Тремэн сменил компьютеру личность в первые же дни пребывания на «Порции».

– Но зачем? – с досадой спросил я. Эдгар пожал плечами:

– Возможно, чтобы обезопасить себя на тот случай, если вы запрограммировали компьютер на саботаж, сэр.

– Диана, что случилось с Дэнни, с его личностью? – спросил я, глядя на динамики.

– Его личность полностью разрушена.

– Ее можно восстановить? – Дурацкий вопрос. Ответ мне был известен.

– Нет, сэр. Это невозможно.

Какая утрата! Бывало, я беседовал с моим другом Дэнни, как с человеком. Казалось, у него есть душа. Он утешал меня после смерти Аманды. И вот он сам умер.

Дерек, Дэнни, Вакс… Друзья уходят.

Вдруг я почувствовал на щеках слезы. А у входа стоял Толливер. Надо было взять себя в руки.

– Жаль, – пробормотал я. – Слишком большая потеря.

– Это же всего лишь компьютер, сэр.

– Спасибо, что приняли меня в гости. – Я покидал капитанский мостик с тяжелым сердцем. В коридоре украдкой смахнул слезу. Толливер и гардемарин проводили меня до шлюза.

В раздумьях я побрел к посту связи станции. Не будет ли богохульством помолиться за упокой души Дэнни? Может быть, будет, но я решил это сделать. Вдруг Господь Бог услышит меня, грешного?

На посту связи техник в наушниках возбужденно с кем-то переговаривался:

– «Свобода», вас понял, две цели в семнадцатом квадранте.

– Станция, «Калумет» движется в четвертый сектор, квадрант шестнадцатый согласно приказу, – доложил голос из динамика.

– Что случилось? – спросил я.

– Рыбы! – крикнул техник. – Установлено точно. Это не ложная тревога. «Свобода» уже вступает в бой, вот-вот подключится «Валенсия», остальной флот спешит им на помошь.

Я опустился в кресло и напряженно слушал сообщения кораблей о своих позициях, приказы командиров, подтверждения.

– Докладывает «Свобода». Нас атакуют две рыбы! Разрешите нырнуть в сверхсветовой режим, – прозвучал взволнованный голос капитана Тенера.

– Где «Валенсия»? – Это, несомненно, был голос Де Марне, тоже взволнованный.

– «Валенсия» здесь, сэр. Координаты восемнадцать, сто тридцать пять, шестьдесят два. Полчаса лету до «Свободы».

– Ладно, «Свобода», ныряйте. Прыгайте на минимально возможное расстояние. При всплытии немедленно доложить!

– Есть, сэр. Инженерное отделение, приготовиться к прыжку!

Вскоре сигналы «Свободы» исчезли. Корабль, летящий со сверхсветовой скоростью, становится изолированным от внешнего мира.

– Докладывает «Валенсия». Куда лететь?

– Мистер Гровс, ждите всплытия «Свободы». Если она вынырнет неподалеку, летите к ней в обычном режиме, в противном случае прыгайте к ней.

– Есть, сэр. Черт! Еще три рыбы! Две впереди, одна сбоку. Сейчас откроем огонь.

– Говорит «Орленок». Вижу три цели, – доложил капитан Дражинский.

– Всем кораблям! Внимание! Приступить к маневру В! – приказал адмирал Де Марне.

Сжав кулаки, я впивался глазами в экраны, на которых медленно маневрировала космическая армада. Реактивные двигатели включились на полную мощность, извергая снопы пламени. Большинство кораблей было распределено впространстве на расстоянии нескольких часов лета друг от друга.

– Докладывает «Свобода». Мы вынырнули. Новые координаты: одиннадцатый квадрант, восемнадцать, два и три десятых, три.

– Вас понял, мистер Тенер.

– Что теперь… Боже мой!

– Что случилось, «Свобода»?

– Четыре, нет, пять, а вот и шестая рыбина! Совсем рядом! Все летят к нам! Они бросают в нас своими шарами! Декомпрессия! Срочно задраиваем все… – на этом сигнал «Свободы» оборвался.

– Докладывает «Валенсия». Нас атакуют две рыбы. Отстреливаемся. Одну рыбку вспороли! Ага! Внутренности так и брызжут!

С пересохшим от волнения горлом я вслушивался в обрывки докладов, отчаянные и победные крики. Орбитальную станцию огласили сирены тревоги, загремел голос:

– Внимание! Внимание! Всему незанятому персоналу и пассажирам немедленно покинуть станцию! Шаттлы отправляются через три минуты!

Я побежал к комендатуре Военно-Космических Сил. В приемной никого не было. Я бросился в штаб.

– Чем могу помочь? – с ходу спросил я.

– Не путаться у нас под ногами, – раздраженно ответил капитан. – Вы не при исполнении служебных обязанностей.

– Может быть, я смогу…

– Спускайтесь лучше на поверхность, мистер Сифорт! Если рыбы нападут на станцию, вы ничем не сможете помочь.

– Есть, сэр, – нехотя ответил я. Препираться в такой обстановке было немыслимо.

Я подбежал к шаттлу как раз в тот момент, когда его люки только-только начали задраиваться. Проскользнув внутрь, я плюхнулся в кресло. Теперь можно было отдышаться.

– Уважаемые пассажиры, приготовьтесь, пожалуйста, к полету. Диспетчер, шаттл «Лис Чарли» четыре-ноль-шесть в полету готов.

Ответ диспетчера последовал немедленно:

– Полет разрешаю, четыре-ноль-шесть.

Включились реактивные двигатели, вначале на минимальную мощность. Шаттл медленно отчалил. Я напряженно смотрел в иллюминатор. Громадина орбитальной станции удалялась, постепенно превращаясь в маленький диск, подвешенный в звездной пустоте.

Пилот прибавил двигателям мощности. Шаттл вошел в атмосферу Надежды и превратился из космического корабля в обычный самолет. Показался аэродром, крылья шаттла изменили форму для вертикальной посадки. Скорость снизилась, мы плавно опустились.

Как только гул двигателей затих, я отстегнул ремни безопасности и поспешил к выходу. Наконец люк открылся, Я спрыгнул на летное поле и понесся к Адмиралтейству, перепрыгивая через ступеньки, взлетел на крыльцо и, не успев отдышаться, выпалил изумленному лейтенанту Эйфертсу:

– У вас есть связь с орбитальной станцией?

– Конечно, сэр. В кабинете тактики.

– Кто из капитанов на месте?

– Никого, сэр, только вы. Поколебавшись, я принял решение:

– Тогда я поднимусь наверх.

Лейтенант не посмел возразить. Взбегая по лестнице, я представлял неприятную встречу с Ваксом Хольцером.

– Смирно! – загремел чей-то голос, когда я вошел в аудиторию.

Лейтенанты и гардемарины вскочили.

– Вольно, – сказал я с облегчением, заметив, что Вакса среди них нет, сел на первое попавшееся свободное место и приказал:

– Доложить обстановку.

– Лейтенант Энтон, сэр. Рыбы хаотически выныривают и атакуют флот. Наши корабли осуществляют маневр В, как и предусмотрено планом. Он вам, конечно, известен.

– Нет! Чтоб тебя… – я прикусил язык. Этот лейтенант не виноват в том, что мне до сих пор не дали корабля. – Когда план распространялся, я выполнял задание, не связанное с полетами.

– Понимаю, сэр. Флот был рассредоточен равномерно по секторам для повышения вероятности обнаружения рыб. Когда рыбы напали, адмирал приказал кораблям сгруппироваться во флотилии и занять заранее намеченные позиции. Это и есть маневр В. Любой корабль, подвергшийся нападению, становится местом сбора остальных кораблей флотилии.

– Дальше.

– К настоящему моменту вынырнуло около тридцати рыб, сэр.

– Но это же… – Господи! С таким количеством этих чудищ нам еще не приходилось сталкиваться. – Какие вам дали указания?

– Адмирал руководит сражением с «Вестры», сэр. Он постоянно держит связь с орбитальной станцией, которая ретранслирует его сигналы остальным кораблям. Если бы в момент нападения рыб адмирал оказался здесь, то руководил бы отсюда. Для этого здесь установлена надежная связь со станцией, В его отсутствие наша работа заключается в следующем: записывать все сообщения и быть готовыми в любой момент взять на себя функцию главного пункта связи, если…

– Если что?

– Если орбитальная станция выйдет из строя, сэр.

– Господь не допустит этого. – Я посмотрел на экраны, пытаясь разобраться в происходящем. – Что еще вам известно, лейтенант?

– На корабле «Свобода» из-за повреждения произошла разгерметизация и декомпрессия. «Валенсия» уничтожила двух рыб, а «Гиберния» – четырех.

– Хорошо.

* * *

В настенном динамике раздался щелчок, потом прозвучал голос.

– Говорит «Непоколебимый». Около нас вынырнули две рыбы. Черт бы их… Уже три рыбы! Открываем огонь.

– Хорошо, «Непоколебимый». Вас поддержит «Орленок», – послышался голос Де Марне.

– Так точно, сэр. Слышь, Дражинский? Я тебе звякну сразу, как только ты нам понадобишься. Черный юмор.

– Отставить шуточки! – прикрикнул адмирал.

– Есть, сэр, – ответил капитан «Непоколебимого».

– «Орленок» на связи. Эти подлые чудища ныряют, как только их ранят! – ругался Дражинский. – Еще две рыбины!

Следя по экранам за ходом сражения, я пытался уловить в поведении рыб хоть какую-нибудь закономерность. Что это, организованное нападение разумных существ или слепая ярость безмозглых чудовищ? Понять это было невозможно.

– Адмирал, докладывает «Орленок». Мы получили пробоину, разрушено одно сопло. Одна рыба убита.

Без одного сопла корабль теряет способность быстро маневрировать.

– На связи «Непоколебимый». Рядом с нами вынырнули четыре рыбы. Две прямо у корпуса. Боже мой, они… – Голос капитана оборвался на полуслове.

Господи, спаси наших людей!

– Откуда, черт возьми, эти бестии пришли? – с досадой спросил лейтенант Энтон. – Заметив, как я нахмурился на его богохульство, он поспешил добавить:

– Простите, сэр.

Что я мог ему ответить? Я и сам хотел знать, откуда взялись рыбы. Но более важен другой вопрос: что им надо? Зачем они нападают на нас?

Из динамика зазвучал спокойный голос Де Марне:

– Станция, «Вестра» атакована. Пока только одна рыба. Она метнула в нас щупалец. Думаю, нам удастся уклониться. – Долгая пауза. – Если я не отвечу в течение десяти минут, считайте, что я потерял управление. Тогда-командующим будет командир корабля «Электра» капитан Ворхиз. Станция, как поняли? Ответил сам генерал Тхо:

– Вас понял, адмирал. Ваш приказ записан. Я представил себе, как этот низкорослый смуглолицый человек нервно расхаживает по кабинету, теребя усы.

– Адмиралтейство, а вы записали приказ? – спросил адмирал.

– Так точно, сэр, – ответил лейтенант Энтон.

– Кто говорит?

– Я Энтон, сэр. Здесь же находится мистер Залл, радисты и три гардемарина. Внизу дежурит мистер Эйфертс.

– Значит, ты старший?

– Так точно, сэр. Правда, тут еще есть капитан Си-форт.

– Сифорт? Какого чер… Дай его сюда! Я схватил микрофон:

– Слушаю, сэр.

– Сифорт, ты знаешь устав. Не вздумай вмешиваться.

– Есть, сэр. – Я густо покраснел.

– Ладно, это неплохо, что ты там. Если со мной что-то случится, ты будешь старшим в Адмиралтействе до особого распоряжения командующего местным флотом.

– Есть, сэр.

На этом адмирал прервал связь.

Несколько мучительных часов мы сидели, следя за ходом боя, выслушивая краткие доклады. Наконец рыбы перестали появляться.

Наш флот потерял «Непоколебимого» и «Свободу». «Орленку» удалось отбиться и с временными заплатами дотянуть до орбитальной станции.

Потеряли мы и «Валенсию».

Нападение рыб прекратилось столь же внезапно, как и началось. Несколько часов прошло в ожидании новой атаки. Корабли настороженно прощупывали космическое пространство, но чудищ нигде не было. Долго держать экипажи в постоянной боеготовности невозможно, поэтому пришлось дать отбой.

Я покинул Адмиралтейство поздно вечером, измотанный до предела. Хотя мне приходилось только смотреть и слушать, но чувствовал я себя так, словно воевал сам. Натянутые нервы трепетали от страха и адреналина.

Погруженный в переживания, я долго искал свой электромобиль, пока наконец не вспомнил, что Эдди и Анни подвезли меня до аэродрома еще вчера. Я приказал гардемарину отвезти меня домой на машине Адмиралтейства. В конце концов, на данный момент я был старшим офицером Адмиралтейства.

Электромобиль мчался по пустынным улицам, я мучительно размышлял. Откуда приходят рыбы? Неизвестно. Земные ксенобиологи предположили, что эти чудища возникли на гигантской газообразной планете вблизи одной из далеких звезд. Но это была всего лишь гипотеза. Неизвестно также, кто кем управляет: рыбы живущими в них шарообразными существами (так называемыми наездниками) или наездники – рыбами? Возможно, они сожительствуют на равных правах. В биологии это называется симбиоз. Надежно было установлено только одно: и рыбы, и их наездники являются одноклеточными существами невиданных прежде масштабов. Оставалось загадкой – есть у них разум или они повинуются только инстинктам?

– Пардон, сэр, это ваш дом? – спросил гардемарин. Я очнулся от размышлений, кивнул.

– Да, остановись.

Я вылез из машины, отпустил гардемарина. Вдали раздались выстрелы. Наверно, на окраине дрались пьяные.

Итак, о чем я думал? О чудищах. Под властью ООН находится семнадцать населенных планет с прекрасным климатом. В будущем их станет еще больше. Кроме того, несколько планет, мало пригодных для жизни, используются как источники полезных ископаемых и прочего сырья. Защитить от чудищ такое количество планет космический флот ООН не способен. Для этого требовалось увеличить его численность на порядок, а каждый корабль – это колоссальные расходы.

* * *

Я медленно брел по тротуару, не замечая слабых двойных теней от двух местных лун Минора и Мажора. Возможно ли бросить все эти планеты-колонии, забрать оттуда людей на Землю? Вряд ли. Даже если бы это было осуществимо, все равно опасность сохранялась бы. Разве что навсегда прекратить сверхсветовые полеты, чтобы не привлекать чудищ N-волнами. Но и эта мера, возможно, запоздала. Рыбы уже нашли Землю. Вернее, в Солнечной системе побывала одна рыба, проткнутая моим «Дерзким», когда, отчаявшись уцелеть в неравной битве, я пошел на таран.

Я приложил большой палец к замку, распознающему отпечатки пальцев, осторожно открыл дверь и тихо, чтоб не разбудить Анни, вошел в квартиру.

Пока мы не выясним, сколько всего существует рыб, мы не сможем ответить на важный вопрос: сможет ли наш флот противостоять их натиску? Только за один день боев мы потеряли три корабля и их экипажи. Некоторые из этих людей были у меня в гостях в этой квартире. Капитан «Свободы» Тенер пропал без вести. Скорее всего, он погиб. Лейтенант Тер Хорст с корабля «Непоколебимый»…

Я прокрался к своему любимому креслу, снял ботинки. Вот как бывает… Мистер Тер Хорст рвался в бой, жаждал битвы с чудищами, как легкого развлечения, но его оптимизм обернулся трагедией. Из спальни послышался стон Анни. Видимо, ей снился кошмар. Может быть, лучше было бы отпустить ее на Окраину? Сумел бы «Конкорд» добраться до этой далекой планеты или его растерзали бы рыбы? Правильно ли я поступил? Что я сделал: спас Анни жизнь или здесь она будет в еще большей опасности?

Анни снова застонала. Я встревожился. Не хватало еще, чтобы кошмары начали мучить мою жену так же, как и меня. В чем же дело? Раньше с ней такого не было…

Я на цыпочках пошел к спальне. Скоро утро, надо хоть немного поспать, а потом спешить в Адмиралтейство. Слышно было, как Анни ворочается во сне. Бедняжка, надо разбудить ее, прервать страшный сон. Открыв дверь, я нежно заговорил:

– Лапочка, проснись, тебе…

Широкая спина, мощные ноги, зад, ерзающий между раздвинутых женских бедер, кожа, мерцающая в свете двух лун… Движение прекратилось, два голых тела оцепенели в жуткой тишине. Мужчина повернул голову в мою сторону.

Анни. Эдди Босс.

На мгновение все замерло. Оно показалось мне бесконечностью.

Я опрометью выскочил из спальни, в кромешной тьме промчался в гостиную к ботинкам. Из спальни донесся звук открываемого окна. Я лихорадочно шарил под креслом, нащупывая ботинки.

Эдди. Анни. Я ударился о кофейный столик. Где, черт возьми, эти проклятые ботинки?

Дверь спальни открылась, мрак слегка рассеялся. Ботинки оказались у дивана, там же, где я их оставил.

Вошла Анни в халате, накинутом на голое тело.

– Никки?

Я спешно завязывал шнурки на левом ботинке, одновременно всовывая ногу в правый.

– Ник…

Я метнулся к двери, с силой распахнул ее и выскочил на улицу, едва сдерживая рвотные позывы. После мрака квартиры глазам было больно от света лун. Жмурясь, я шел, куда несли ноги. Наконец и набрел на свой электромобиль, но чувствовал, что управлять им в таком состоянии не смогу. Пришлось идти пешком. Я шел, ускоряя шаг, задыхаясь, пока дома не сменились офисами и магазинами центра города.

Как ни старался я выбросить из головы кошмарную сцену в спальне, проклятые образы лезли и лезли. В тиши ночного города мои шаги звучали ужасающе громко.

Я шел, втянув голову в плечи, сунув руки в карманы. Меня преследовало чье-то надрывное пыхтение; вдруг я понял, что это мое собственное дыхание, и сбавил темп. Так я прошел улицу, другую, аллею. Сзади послышались громкие шаги, но уже не мои.

– Эй, послушай! – Чья-то рука грубо развернула меня за плечо.

– Что вам надо? – спросил я.

– Как насчет деньжат? Одолжишь до получки? Я посмотрел на его разбойничью рожу, на пару широкоплечих дружков за ним.

– А он культурный, – хохотнул один из них. – Ну-ка, врежь ему.

Я резко сбросил руку с плеча. Ухмылки хулиганов исчезли, блеснул нож. Я изо всех сил ударил ближайшего в наглую морду, он отлетел, ударился башкой о стену и сполз на тротуар с закаченными глазами.

– Ах ты сучонок, мать твою… – зарычал один из оставшихся и пошел на меня с ножом.

Его корявое произношение напомнило мне Эдди Босса. С диким ревом я перехватил и вывернул ему руку с ножом, саданул коленом под дых. Незадачливый грабитель сложился напополам. Пока он выполнял этот несложный маневр, я врезал ему коленом в лицо так, что оно хрустнуло. Третий хулиган на мгновенье оцепенел, но живо развернулся и дал деру, как только я двинулся на него.

Я долго гнался за ним по аллее, но безуспешно. Его страх оказался сильней моей ярости. Грабитель медленно отдалялся, пока совсем не пропал из виду. Я упал на колени. Легкие разрывались, сердце стучало молотом. Постепенно туман в глазах рассеялся. Отдышавшись, я встал и бродил в центре города, пока не открылся первый ресторанчик. Я заказал чашку горячего кофе; на большее не хватало денег. Они вместе с удостоверением остались в кителе, который я в горячке сумасшедшей ночи забыл в гостиной.

За кителем придется вернуться. И не только за ним – я не могу позволить себе купить всю одежду заново. Значит, как это ни прискорбно, придется увидеться с ней. Хорошо, что всего лишь на минуту. Где жить? Можно снять другую квартиру или перебраться в казарму Военно-Космических Сил, туда меня пустят. Расплатившись, я вышел на улицу.

Квартира, куда мне предстояло вернуться за вещами, находилась на западном краю города. Грязный, усталый, я потащился туда пешком, хотя ноги уже болели. Прошла целая вечность, когда я наконец увидел балкон, на котором еще недавно наслаждался идиллией семейной жизни. Помедлив перед дверью, я собрался с духом и вошел.

На диване лежала Анни с заплаканными глазами.

– Никки?

Я не обращал на нее внимания и быстро собирал вещи. Сначала китель, потом бумаги и все остальное. В офицерской форме я почувствовал себя чуть уверенней.

– Прости, Никки. – Она привстала, села. – Я не хотела тебя обидеть.

Так, теперь надо взять кое-что из вещей. Я вошел в спальню, открыл шкаф, швырнул на кровать свою сумку. Анни уже успела сменить постельное белье на чистое, как будто это могло… Хватит! Я заставил себя об этом не думать. Итак: нижнее белье, рубашки, носки. Я быстро сбросил грязную рубашку и надел новую.

В двери спальни остановилась Анни.

– Поговори со мной, Никки, пожалуйста. Вещи сложены. Я застегнул сумку. Анни стояла в двери с явным намерением меня не выпускать.

– Ты должен понять одну вещь, – заговорила она с противным акцентом, уродуя слова, умоляюще ловя мой взгляд. – Я не хотеть тебя обижать. Пойми, мы с Эдди одна банда. Все трахались вперемешку. Еще в Нижнем Нью-Йорке! Мы делать это всегда, даже на кораблях. Я делала не только с Эдди, много было.

Я старался не слышать, не обращать внимания, смотреть только на шкаф. Не забыл ли чего? Что еще мне понадобится в казарме?

– Если не говоришь, слушай. – Она села на кресло у двери, – Я не хочу ты уходить. Оставайся. Ты будешь мне мужем.

– Только до тех пор, пока Церковь не аннулирует наш брак, – сказал я так резко, что она вздрогнула.

– Никки, что для тебя сделать?

– Ничего.

– Но я люблю тебя! – Она заплакала. – Я не хотела, что мы делали!

Отбросив ее от двери пощечиной, я быстро ушел прочь.

К казармам я поехал на электромобиле. Прежде мне там бывать не доводилось, знал только, что они где-то за госпиталем Сентралтауна. После двух-трех поворотов я окончательно запутался и вернулся к госпиталю, чтобы искать дорогу сначала. Здесь я вспомнил, что Алекс двое суток назад выбрался из комы, а я его давно не навещал.

Наконец я нашел казармы. Скучающий на вахте старшина выделил мне комнату. Я бросил на кровать сумку и поспешил в госпиталь.

Осторожно, чтобы не разбудить Алекса, я открыл дверь его больничной палаты, но он, к счастью, не спал и даже не лежал, а сидел у окна в пижаме.

– Привет, Алекс! Как ты себя чувствуешь?

– Сегодня неплохо. – Он смотрел на меня с любопытством. Наверное, ждал новостей.

– Слава Богу! Мы так беспокоились, – Я присел на кровать. – Ты так долго не приходил в сознание…

– Врачи говорят, одиннадцать дней.

– Как твоя голова?

– Нормально, только я пока слаб, как ребенок.

– Ну, это легко поправимо, – улыбнулся я и собрался живописать, как мы с Анни будем его потчевать, но вдруг вспомнил… Улыбка моя померкла. – Ничего, со временем поправишься, – Я смущенно уставился в пол. – Знаешь, я должен тебе кое-что сказать.

– Что? – В его голосе проскользнула тревога, словно он уже знал недобрые вести.

Значит, здесь уже побывала Анни? Или Эдди?

– Понимаешь, Алекс, нехорошо все складывается. – С чего начать? Я тоскливо посмотрел в окно. – Плантаторы очень недовольны. Я не смог передать адмиралу их жалобы. А насчет моей личной жизни…

6

– Не надо…

– Дай мне договорить. – Как ни трудно мне было рассказывать ему об этом, но я должен был выговориться, иначе нервный ураган взорвал бы меня изнутри. – Мы с Анни… Пока ты лежал в коме, мы с ней и Эдди Боссом навещали тебя почти каждый день. Потом ее собирались отправить с другими беспризорниками на «Конкорде». Чтобы удержать Анни здесь, я женился на ней. Конечно, мне хотелось подождать, чтобы пригласить тебя на свадьбу, но ждать было нельзя. – Как же сказать ему о главном? Собравшись с духом, я выпалил:

– Алекс, она была с Эдди. Они спарились в моей спальне. Я видел. Теперь я получил комнату в казарме, но не знаю, что делать дальше. – Мой голос дрожал. – Пожалуйста, помоги мне.

Наступила тишина. Наконец, Алекс произнес странную фразу:

– Может быть, для начала ты расскажешь мне, кто ты такой?

Прошел час. Алекс сидел на кровати, я – в кресле. Разговор был нелегким.

– Ты даже Академии не помнишь? – спросил я.

– Пытался вспомнить. Думаешь, я не хочу вспоминать?

– Пойми меня, – терпеливо успокаивал я его, – это не упрек. Просто я хочу понять, какие у тебя остались воспоминания.

– Об этом спрашивали меня и доктора.

– Ты можешь рассказать это и мне?

– Зачем?

– Мы же с тобой друзья. Старые друзья.

– Прошлое для меня погибло, – горько промолвил он. – Как ты этого не понимаешь?

– Не понимаю! – крикнул я. – И никогда не пойму!

– Ладно, – сардонически улыбнулся он, – возможно, ты прав. Слушай. Когда я очнулся и увидел, что лежу на больничной койке, то долго пытался вспомнить, как я сюда попал. Но ничего в голову не приходило. Что это за госпиталь, где он может находиться? Врачи сказали, что это планета Надежда. Это название мне почти ничего не говорило. Когда-то я слышал о такой планете, но… Это словно давно прочитанная книга, содержания которой почти не помнишь. Когда врачи назвали меня Алексом, я воспринимал это нормально, потому что свое имя помню. Хорошо, хоть это осталось в моей памяти. Какой кошмар!

– Продолжай.

– Потом мне сказали, что я лейтенант Военно-Космических Сил. Я не чувствую в этом ничего необычного, но не помню, как стал лейтенантом. Ведь вначале надо некоторое время побыть гардемарином, так?

Я кивнул.

– Еще я помню свою мать, она живет в Киеве. По утрам она давала мне завтрак, а потом я шел в школу. – Вдруг он встрепенулся. – Она жива?

– Не знаю, Алекс.

– Ты же говорил, что ты мой самый близкий друг.

– До встречи на этой планете мы не виделись полгода. А отсюда до Земли много месяцев полета.

– Если с ней что-то случилось… – Его глаза подернулись пеленою слез.

– Я уверен, что она здорова и все у нее хорошо.

– Когда я шел в школу, под ногами похрустывал снег. Помню класс… Остались лишь детские воспоминания, а я ведь уже взрослый!

– Вспомнишь и остальное.

– Ты уверен? Я вздохнул:

– Нет.

– Лучше умереть, чем жить без памяти! – Алекс отвернулся, пряча слезы.

– Ничего, Алекс. – Я положил руку ему на плечо. – Все будет хорошо.

Он раздраженно передернул плечами:

– Убери свою чертову руку!

Я плелся в казарму, пошатываясь от усталости. В небо вонзался шпиль кафедрального собора Церкви Воссоединения, где мы с Анни венчались. Я пытался вытравить из памяти ее ослепительную улыбку, сверкающее рубиновое ожерелье, свою довольную физиономию, когда я произносил клятву верности пред алтарем.

Клятву верности до гроба. «Пока нас не разлучит смерть». Впрочем, необязательно. Брак можно расторгнуть. Я криво усмехнулся. Развод, разрешенный Церковью, отменит наши клятвы. Значит, это не клятвы, а пародии. Измена является веской причиной, хотя некоторые секты даже в этом случае неохотно разрешают развод. Я поднялся по ступенькам казармы. Мне придется подать заявление и ждать. А подать заявление надо обязательно. Разве у меня есть выбор? Нет. Я не смогу жить с Анни после того, что она натворила.

«В горе и радости, пока нас не разлучит смерть». В глубокой задумчивости я взялся за ручку двери.

Разлучит смерть, а не измена. Этой причины в клятве верности Церковь не предусмотрела.

«Ах, Николас…» – Я видел перед собой суровые глаза отца. Он смотрел с неодобрением.

«В здравии и болезни, в горе и радости…» Вдруг дверь казармы распахнулась, на площадку перед дверью шумно выскочили два солдата, но сразу присмирели, заметив перед собой капитана.

Пусть Церковь разрешает разводы. Но отец не мог учить меня плохому, клятва есть клятва. Оставив Анни, я нарушу клятву, данную перед алтарем. Впрочем, какое это имеет значение? Ведь одну клятву я уже нарушил.

Я ругался долго и изощренно и наконец ринулся в свою комнату, схватил сумку, выбежал к электромобилю и поехал домой.

Анни сидела на кухне за чашкой чая.

– Никки? – в ее глазах затеплилась надежда. Мой голос напоминал скрежет наждачной бумаги:

– Я не буду разводиться с тобой. Я поклялся оставаться с тобой до самой смерти, и я выполню свою клятву. Если хочешь, можешь развестись со мной. Возражать не буду.

– Ты пришел только из-за клятвы?

– Мы по-прежнему будем жить вместе. Никаких разговоров о том, что произошло в спальне. Никогда. Это все, что я могу сказать.

– В клятве были и другие слова. – Она порывисто встала. – Любить, уважать и защищать. Вот что ты обещал.

Слова застревали у меня в горле, но я все же произнес их:

– Я больше не люблю тебя. Я… я ничего не могу с этим поделать.

– Зачем тогда оставаться мужем и женой? – Она смотрела на меня пристально, с прищуром.

– Я дал клятву, – выдавил я. Лучше бы я не давал той клятвы.

– Что касается Эдди…

– Не говори о нем.

– Мы с тобой будем спать вместе? На одной кровати? Будем разговаривать?

– Не знаю. – Я устало опустился на стул. – Ты слишком много от меня требуешь.

– Как ты можешь жить здесь, ненавидя меня? Я уронил голову на стол.

– У меня нет ненависти к тебе. – Господи Боже, сотри из моей памяти ту проклятую сцену, которую мне пришлось застать в собственной спальне. Дай мне занять место Алекса, сделай меня блаженным без памяти. – Алекс потерял память. Он не помнит меня.

– Ох, Никки!

Я попытался что-то сказать, но не смог. Она погладила меня по шее, по голове.

«Распутная Иезавель, не прикасайся ко мне!»

Она обхватила мою несчастную голову руками. Несмотря на всю свою решимость, я сразу растаял, уткнулся лицом в ее мягкие груди, ухватился за распутную, наглую жену как утопающий за соломинку. Плечи мои содрогались от рыданий.

Часть II

Март, год 2200-й от Рождества Христова

7

Наконец мои рыдания стихли; спустя час я взял себя в руки. Спал я один во второй спальне, всю ночь ворочался, осознавая, что соблазн комфортной жизни не сможет заставить меня забыть измену и сосуществование в одной квартире с Анни будет сплошной мукой. Лучше бы я остался в казарме! Но заставить себя перебраться туда я тоже не смог.

Я снова стал ежедневно навещать Алекса. Иногда со мной в госпиталь ездила Анни. Ее Алекс тоже не помнил, но отнесся к ней хорошо.

Через несколько дней после нападения рыб Де Марне вернулся в Адмиралтейство. Мне удалось пробиться к нему на прием. Адмирал выслушал мой доклад о плантаторах внимательно, не перебивая.

– Каковы твои выводы? – спросил он.

Я решил выразиться помягче и неопределеннее:

– Досада плантаторов вполне понятна в свете некоторых трудностей, связанных со строительством военных баз.

– Я просил тебя заниматься плантаторами, а не военными базами, – проворчал Де Марне, сердито барабаня по столу пальцами.

– Так точно, сэр. Но у меня нет сведений о том, насколько справедливы жалобы плантаторов в этом вопросе. Если жалобы справедливы, а мы их игнорируем…

– Спешное развертывание сухопутных сил всегда связано с издержками! – вспылил адмирал.

– Конечно, сэр.

– Уж не думаешь ли ты, что я не понимаю, какой глупостью является строительство главной базы в Вентурах?

– Я всего лишь передал вам мнение плантаторов.

– Понимаю, – смягчился он и тяжко вздохнул. С космодрома послышался гул взлетающего шаттла. Когда шум утих, адмирал продолжил:

– Я назначу тебя генералом-инспектором.

– Кем? – изумился я. – Простите, сэр, но такой должности не существует.

– Я имею право ее создать. Послушай, мы потеряли четыре корабля. Чудища могут напасть в любую минуту. В такой обстановке ослабление тыла недопустимо. Плантаторов надо успокоить. – В задумчивости он снова постучал пальцами по столу. – Лаура Трифорт права. Ее помощь крайне важна. Иначе нам не удалось бы обеспечить базу в Вентурах. И ее содействие понадобится нам еще не раз. Скажи плантаторам, что в твои обязанности входит фиксирование их жалоб и устранение наших недостатков.

– Какие у меня будут полномочия?

– Только одно: докладывать мне их жалобы. Что повесил нос? Какие еще могут быть полномочия у офицера по связям с общественностью? Твое дело докладывать, а мое – принимать решения. Если я сочту нужным что-либо исправить, так и будет сделано.

– Но плантаторы верят мне, с некоторыми из них я подружился. Мне не хотелось бы вводить их в заблуждение, изображая из себя генерала-инспектора, наделенного полномочиями.

– Я и раньше слышал о твоей дерзости, – вскинул бровь адмирал.

– Да, сэр, к сожалению, иногда я не очень охотно подчинялся приказам, – признался я, устав от всей этой дипломатии.

Губы Де Марне едва заметно обозначили озорную улыбку.

– Ну что ж, значит, мы с тобой понимаем друг друга. Принимайся за дело. Займись плантаторами, чтоб они больше мне не досаждали.

Такой поворот событий меня не устраивал. Глядя в пол, я долго подыскивал подходящие слова и наконец решился:

– Тогда я попрошу отставки, если позволите.

– Какой отставки? От должности офицера по связям с общественностью?

– Нет, сэр. Я подам в отставку с военной службы. – Я поднял глаза и выдержал его пристальный взгляд.

– Не угрожай отставкой. Я ведь могу поймать тебя на слове и действительно отправить в отставку, – прорычал Де Марне.

– Отправляйте, сэр.

Адмирал долго изучал меня взглядом. Наконец он вздохнул.

– Ладно, Сифорт. Вообще-то тебя следовало бы отправить в отставку в назидание строптивым. Но я поступлю иначе. Ты просил настоящей работы? Получай. Назначаю тебя генерал-инспектором и даю тебе полномочия проверять все военные базы и прочие воинские формирования. Ты будешь заниматься базой в Вентурских горах, войсками, расквартированными в Сентралтауне, и орбитальной станцией. Но в дела космического флота не лезь. Кораблями буду заниматься только я. – Помолчав, адмирал добавил:

– Ты понимаешь, какие полномочия я тебе дал? Теперь ты один из самых могущественных людей этой планеты.

– Лучше бы вы дали мне корабль.

– Я уже говорил тебе, что корабль ты получишь. Не торопись, всему свое время.

Пришлось мне капитулировать:

– Хорошо, сэр. С чего начать?

– Откуда я знаю? Какого хрена ты спрашиваешь о том, что должен знать сам? – Адмирал встал, показал мне на дверь. – Моя приемная забита людьми. И все они ждут.

– Пардон, сэр, но почему вы сначала обвинили меня в дерзости, а потом наделили такими полномочиями?

– Проверять обоснованность жалоб плантаторов у меня просто нет времени, у меня и без того сверх головы хлопот с флотом, а поручить это дело кому-нибудь из своих капитанов я тоже не могу, потому что все они заняты на кораблях. Между тем ситуация на поверхности планеты складывается действительно тревожная. Вот почему я вынужден взвалить эту работу на тебя. Возьми себе в помощники одного-двух лейтенантов и, если хочешь, гардемаринов. – Он протянул мне руку. – Желаю удачи.

– Благодарю, сэр, – широко улыбнулся я, пораженный его великодушием.

Выйдя из кабинета, я сразу обратился к лейтенанту Эйфертсу с вопросом о помощниках. Он направил меня в отдел кадров этажом выше.

При моем появлении там лейтенант Буперс, сидевший за дисплеем, даже не соизволил повернуть голову и разговаривал со мной, пялясь в экран.

– Капитан, в вашем распоряжении уже есть два человека: лейтенант и старшина, – сказал он.

– Лейтенант Тамаров лежит в госпитале, а тот… он не подходит, – возразил я.

– Сэр, к сожалению, адмирал установил для вашей деятельности по связям с общественностью низкий приоритет, поэтому у меня нет оснований для выделения вам дополнительных помощников.

Вот загвоздка! Если он не даст мне людей, тогда придется обратиться к самому адмиралу, который обязательно упрекнет меня в том, что я не способен решить даже эту маленькую проблему.

– У вас еще какие-то вопросы, капитан? – спросил лейтенант, по-прежнему глядя в экран и барабаня по клавиатуре.

– Да. Мне нужен лейтенант… нет, два лейтенанта. И немедленно!

– Я же сказал вам…

– Смирно! – рявкнул я.

Он нехотя подчинился и заявил:

– Я нахожусь в непосредственном подчинении адмирала Де Марне, сэр, и выполняю только его приказы.

– Молчать! Пока я не разрешу говорить.

Я понимал его непростое положение. С одной стороны, он действительно входил в личный штат адмирала и подчинялся непосредственно Де Марне. С другой стороны, я был капитаном, а он лишь лейтенантом.

Я сел за столик, начал листать журнал. В полной тишине прошло несколько минут. Разумеется, все это время лейтенант стоял по стойке смирно, с каждой секундой чувствуя себя все более и более неловко. Наконец я понял: еще немного – и он не выдержит.

– Лейтенант, вы бывали на планете Майнингкэмп? – спросил я.

– Нет, сэр.

– Хотя бы слышали о ней?

– Конечно.

– А хотели бы побывать там?

– Боюсь, не вполне понимаю, что вы имеете в виду.

– Там на орбитальной станции, как вам известно, хозяйничают сухопутные войска, а не Военно-Космические Силы. Живут они на станции без особых удобств и развлечений, но все же немного лучше, чем горнодобытчики на поверхности запыленной планеты. – Я замолчал, снова медленно полистал журнал, но боковым зрением видел, что внимание лейтенанта приковано ко мне. Выждав немного, я продолжил:

– Если в течение двух минут я не получу помощников, вы улетите на Майнингкэмп в должности нового офицера по связям и проведете там годы, вспоминая о своей удивительной несообразительности. Теперь, надеюсь, вам достаточно ясно? – Я закрыл журнал.

– Абсолютно ясно, сэр. Разрешите приступить к делу? – спросил он, покрываясь испариной.

Я кивнул. Лейтенант прыгнул в кресло перед дисплеем и начал проворно сновать пальцами по клавиатуре.

– Есть у вас какие-нибудь специфические пожелания? Какими качествами должны обладать ваши помощники? – спросил он.

– Нет. Пусть только они побыстрее явятся ко мне для работы.

– Есть, сэр. Они прибудут в ваше распоряжение завтра. Такой срок вас устраивает?

– Вполне.

– Отправить мистера Тамарова в отпуск по болезни? Стоит ли несчастному Алексу томиться в госпитале? Там он может совсем пасть духом.

– Нет, оставьте его со мной, – приказал я. А что, если возвращение к активной жизни поможет Алексу вернуть утраченную память? Я встал, собираясь идти, но кое-что вспомнил. – Сделайте еще одну вещь.

– Слушаю, сэр, – навострил уши лейтенант.

– У меня в помощниках был Эдди Босс. Он сейчас проживает в казармах. Переведите его на первый же корабль, отправляющийся из этой системы.

– Есть, сэр.

Дело было сделано. Вслед мне лейтенант отдал честь. Буперс хорошо меня развлек. То-то была бы картина, если б он пожаловался Де Марне, что я хочу загнать его на Майнингкэмп! Я с удовольствием представлял себе эту сцену, идя к своему электромобилю. Глуповатый он все-таки малый, этот Буперс. Как я мог послать его на ту противную планету, если назначениями ведает он сам?

В ожидании новых помощников я сидел у себя дома и просматривал документы. Адмирал Де Марне сдержал слово: он подписал приказ, уполномочивший меня «выявлять и устранять любые недостатки и злоупотребления в деле развертывания и укрепления Сил ООН на планете Надежда». Приятно удивил меня тот факт, что мои полномочия простирались не только на военно-космические, но и на сухопутные вооруженные силы. Поистине Де Марне имел необъятную власть. Немалой ее частью он поделился со мной.

Я вскочил, начал расхаживать взад-вперед, размышляя. Итак, первым делом надо выбить помещение для офиса. В самом деле негоже генерал-инспектору руководить из гостиной.

В полдень надо навестить Алекса в госпитале, я ему обещал. А пока необходимо дождаться двух лейтенантов.

Анни по моей просьбе ушла на прогулку, чтобы не мешать встрече с новыми помощниками.

С чего начать? Может быть, в первую очередь проверить базу в Вентурах? Лаура Трифорт нарисовала достаточно мрачную картину. Правда там столько безобразий?. Да, туда надо съездить, хотя бы ненадолго. К сожалению, на этот раз мне придется любоваться Вентурскими горами без Аманды и Дерека.

Наконец раздался звонок. Я открыл дверь и опешил. На пороге стоял мой старый нехороший знакомый.

– Лейтенант Толливер прибыл в ваше распоряжение, – доложил он, отдавая честь.

– Ты сам напросился ко мне? – недовольно проворчал я, брезгливо отвернулся и пошел в гостиную.

– Нет, сэр, – ответил он мне в спину, следуя за мной. – Просто пришел приказ, а почему – не знаю.

Может быть, это своеобразная месть Буперса? Вряд ли. Откуда ему знать о моих натянутых отношениях с Толливером.

– Я устрою замену. Нам будет трудно работать вместе, – ворчал я.

– Трудно, сэр? Почему? – искренне удивился он.

– Только не говори, будто ты давно все забыл.

– Вы имеете в виду те времена, когда мы были кадетами?

Я хмуро кивнул.

– Это я хорошо помню. Я учился курсом старше вас.

– Именно так. – И из-за тебя мне приходилось мучиться больше, чем следовало, – хотел сказать я.

– Жаль, что я вызываю у вас неприятные воспоминания, сэр. Лично я ничего против совместной работы не имею.

Я пристально уставился на него. Притворяется?

– Ты забыл Академию? – спросил я.

– Вы имеете в виду неуставные отношения? Но это же обычное дело, просто способ поддерживать дисциплину. Я только исполнял свои обязанности.

Похоже, он говорил правду.

– Я ненавидел тебя, – признался я и чуть не добавил: и сейчас тоже.

– Жаль, сэр, – пожал плечами он. – Мне пришлось испытать нечто подобное на первом курсе, но я не считал это издевательством.

Мое ворчание было прервано звонком в дверь. Пришел лейтенант Эйфертс.

– Вы с сообщением от адмирала? – спросил я.

– Нет, сэр. Я прибыл в ваше распоряжение, – доложил он.

– Что? – изумился я.

– Меня назначили вашим помощником.

– Но вы же работали в непосредственном подчинении адмирала!

– Так точно. До сегодняшнего дня. До чего же хитер Де Марне! Прислал шпионить за мной своего адъютанта. Доверяет, но проверяет.

– Насколько я понимаю, если я попрошу вам замену, мне будет отказано?

– Возможно, сэр. – Уголки его рта чуть приподнялись. – Мной Буперс распоряжаться не может.

Ну что ж, работать с Эйфертсом я смогу. Неважно, что он за мной следит. В конце концов, шпионит он не для кого-нибудь, а для адмирала. А вот с Толливером будет труднее.

– Мистер Толливер, выйдите из квартиры, – приказал я.

– Есть, сэр, – автоматически выпалил он и немедленно вышел.

Это было естественно, ведь он только что прибыл с корабля, где царит жесткая дисциплина. А вот Эйфертс привык к тепличным условиям наземной службы.

– Итак. – Я принялся расхаживать по гостиной, словно по капитанскому мостику. – Кто это устроил, вы или сам адмирал?

– Что вы имеете в виду? – спросил Эйфертс, изображая младенческую невинность.

Я не ответил. Молчание тянулось так долго, что Эйфертс нервно заерзал в кресле.

– Мне дано задание помогать вам во всем, – сказал он наконец.

– Лейтенант, кому вы будете служить – мне или адмиралу?

– Разве вы с ним враждуете, сэр? Хорошенький вопрос. В самом деле, я ничего не должен скрывать от адмирала.

– Вы доложите ему мой ответ? – спросил я с мрачной иронией.

– Сэр, в мои обязанности входит помогать вам в выполнении вашего задания, что включает в себя исчерпывающие доклады адмиралу.

– Ты, салага, быстро выкладывай всю правду, – взревел я.

– Есть, сэр. – Он выставил ладонь, как бы отталкивая мой гнев. – Мне поручено не только помогать вам, но и информировать адмирала обо всем, что мне покажется важным.

Я снова начал расхаживать по всей гостиной.

– Лейтенант, вам приказано не посвящать меня в ваши доклады адмиралу?

Поколебавшись, он все-таки ответил:

– Такого приказа не было, сэр. Но это подразумевалось.

– Ладно. Содержание ваших докладов меня не интересует, докладывайте адмиралу так, как считаете нужным, но всякий раз ставьте меня в известность о самом факте доклада. Приказ понят?

– Так точно, сэр. Я всегда буду сообщать вам о своих докладах адмиралу Де Марне. Приказ понят и принят к исполнению, сэр. – От напряжения его лоб покрылся бусинками пота.

– Хорошо. Надеюсь, мы с вами сработаемся, лейтенант Эйфертс.

– Спасибо, сэр, – вяло улыбнулся он.

– Сейчас я отправлюсь в госпиталь навестить мистера Тамарова, а пока хотелось бы выяснить еще один вопрос. Вы хорошо знаете местные порядки… Скажите, сколько потребуется времени, чтобы получить помещение для офиса?

– Вы хотите офис в Адмиралтействе, сэр?

– Э… Нет. Наверно, лучше где-нибудь в центре города.

– Офис легче получить возле казарм Военно-Космических Сил. Мне достаточно сделать всего пару звонков нужным людям, сэр. – Эйфертс заметно приободрился, когда речь зашла о хорошо знакомых ему делах.

– Отлично. Утром мы отправимся в Вентуры, а к нашему возвращению я хотел бы уже иметь офис.

На этом я закончил разговор и проводил Эйфертса на улицу. У подъезда стоял Толливер, уставившись на цветы. Я сердито приказал ему:

– К утру нам нужно два компьютера, суточный паек и вертолет до Вентур. Позаботьтесь об этом.

– Есть, сэр. Сэр, означает ли это, что я остаюсь в вашем распоряжении?

– Это означает, что вы должны выполнить приказ, – бросил я и направился к электромобилю.

По пути в госпиталь я клял себя на чем свет стоит. Чего я добился? Настроил против себя помощников и лейтенанта Буперса. Хорошенькое начало!

– Что такое Вентуры? – спросил Алекс.

– Эти горы тянутся вдоль края Западного континента, – терпеливо объяснял я. – Величественные вершины, дикая природа девственной чистоты.

– База Военно-Космических Сил находится там?

– Да, Алекс.

– Я обязан туда лететь?

– Нет.

– Тогда я лучше останусь здесь. – Он отвернулся к окну и стал грустно смотреть на ухоженный газон.

– Ладно, – сказал я, стараясь скрыть досаду. – Навещу тебя по возвращении.

– Навещай, если хочешь. Я направился к двери.

– Что со мной будет? – тревожно спросил он вдогонку.

– Ты будешь в отпуске по болезни, пока, не выздоровеешь.

– Но врачи говорят, что память может и не вернуться. Оставят ли меня тогда на службе? Должен ли я подчиняться приказам сейчас?

– Ты пока не уволен, Алекс. Но если память к тебе не вернется, тогда тебя, несомненно, отправят в отставку.

– А потом? – Он оторвался от окна, посмотрел на меня с надеждой. – Что мне тогда делать? Кем я буду работать?

Это был крик души.

– Я буду присматривать за тобой, Алекс.

Он снова отвернулся к окну, с горечью сказал:

– Мне не нужны няньки.

– Извини. – Мне хотелось как-то утешить его, дружески положить на плечо руку, но я чувствовал, что моя жалость ему не нужна. – До свидания.

– До свидания, мистер Сифорт. Я должен называть тебя сэром?

– Конечно. Но я не буду требовать этого, пока ты сам не вспомнишь почему.

– Спасибо.

Я ушел, а он все смотрел в окно с той же тоскою.

8

Полет на запад к Вентурским горам ничем не отличался от прошлого. Как и четыре года назад, нудно тянулись долгие часы над безбрежной гладью Широкого океана. Буйные водоросли местами выходили на поверхность, переплетаясь с водяными розами и лилиями. Ни рыб, ни животных на этой планете не было. Одна только растительность.

Я управлял боевым вертолетомс наслаждением, понемногу вспоминал назначение всех кнопок и рычажков, которыми можно пускать во врага разнообразные снаряды и включать защиту. Разумеется, сейчас никакого вооружения на борту не было. Когда до Западного континента оставалось часа два лету, наш радар засек сигнал радиомаяка Вентурской базы. Я включил автопилот и безмятежно развалился в кресле. Пора бы и отдохнуть – позади шесть часов полета.

* * *

На заднем сиденье дремал Толливер. На переднем рядом со мной лейтенант Эйфертс просматривал какую-то информацию на маленьком дорожном компьютере.

– Сэр! – нарушил молчание Эйфертс.

– Что?

– Я изучил список оборудования, доставленного на базу в Вентурах, сэр. Теоретически туда завозили как раз то, что надо, но на практике получаются кое-какие несообразности.

– Жалко, что стратегическим планированием руководили не вы, – съязвил я. – Насколько я понимаю, базу основали в такой глуши, чтобы иметь возможность оборонять оба полушария планеты.

– Да, когда орбитальная станция находится над Восточным континентом, Западный остается неприкрытым с космоса. Идея была верная, но осуществили ее не лучшим образом. Наверно, надо было строить базу ближе к источникам снабжения.

– Как раз этот вопрос мы и проясним в Вентурах.

– Как ни крути, а лазерные пушки эффективнее бьют, с космических кораблей. На поверхности планеты их мощность падает из-за густой атмосферы.

– Но корабли уязвимее, – возразил я. – В последней битве мы потеряли четыре корабля. Это много. А на поверхность планеты рыбы еще ни разу не нападали.

– А кто же заразил планету вирусами?

– Тоже верно. Вероятнее всего, вирус занесли рыбы. – Несмотря на жару, я содрогнулся от воспоминаний. – Несколько лет один человек утверждал, что видел, как рыбы распыляли вирус.

– Капитан Грон.

– Вы слышали о нем? – удивился я.

– Да.

– Что с ним стало?

– Никто не знает, сэр.

Когда я впервые увидел капитана Грона, его жена Жанна была беременна, и я беспокоился о здоровье их будущего ребенка. Бедняга Грон. Он сошел с ума.

К горлу подкатил комок. Я вспомнил своего сына Нэйта. Сейчас ему было бы уже почти три года.

Из рации раздался голос:

– Вертолет по курсу два-девять, назовите себя.

– База, это вертолет Военно-Космических Сил два-четыре-девять «Альфа», будем у вас в Вентурах минут через сорок, – ответил в микрофон Эйфертс.

– В нашем плане полетов не значится вертолет два-четыре-девять «Альфа». Кто вы?

– Капитан Николас Сифорт и его помощники. Мы летим с про…

Сообщить о проверке он не успел. Я отключил рацию.

– В чем дело, сэр? – удивился Эйфертс.

– На корабле мои лейтенанты знали свое место, – холодно ответил я, взял у него микрофон, включил рацию и сообщил:

– Вентурская база, говорит капитан Военно-Космических Сил Сифорт. Мы путешествуем. Собираемся посмотреть Вентурские горы, а заодно и вашу базу.

– Несанкционированные полеты над базой запрещены, сэр, – ответили по рации.

Раньше, помнится, мы с Амандой и Дереком путешествовали по Вентурам свободно. Никаких плановых полетов не было, разрешения не требовалось.

– Вы тот самый капитан Сифорт? – спросил тот же голос.

– Да. – Черт возьми, и тут меня знают.

– Я думаю, генерал не будет возражать. Я пошлю запрос, но… Все в порядке, сэр. Вы поймали сигнал нашего радиомаяка?

– Да.

– Летите прежним курсом, пожалуйста. Я еще свяжусь с вами.

На этом разговор с базой закончился.

– Извините, сэр, – смущенно произнес Эйфертс. – Мне казалось, что надо предупредить командование базы о проверке.

По опыту я знал, что необъявленная проверка под тем или иным благовидным предлогом обычно позволяет получить как раз те сведения, которые руководство старается утаить от официальных инспекторов. Правда, это похоже на обман… Я тяжко вздохнул:

– Ничего, мистер Эйфертс. Я тоже погорячился, извините. Нервы шалят.

Физиономия Эйфертса стала озадаченной. Капитаны не извиняются перед лейтенантами, даже если не правы.

– Понимаю, сэр, – пробормотал он. – Прошу прощения за некомпетентное вмешательство.

Мы долго летели молча. Желудок все сильнее сигнализировал мне о голоде. Наконец из динамика рации послышался знакомый голос:

– Капитан Сифорт! Генерал Хартов будет рад видеть вас на Вентурской базе. Он приглашает вас сегодня на ужин. Что ему передать? Принимаете приглашение?

– С удовольствием, – ответил я в микрофон. Эйфертс бросил на меня любопытный взгляд, но не посмел вмешаться.

– Хорошо, сэр. Мы ждем вас.

Наконец наш вертолет добрался до берега. Внизу в океан вгрызались отроги величественных гор. Солнце клонилось к закату.

– Разбудите Толливера, – приказал я Эйфертсу.

– Я не сплю, сэр, – подал голос Толливер с заднего сиденья.

– Слушайте оба. Я прощупаю начальство базы, а вы пошуруйте вокруг, поговорите с младшими офицерами. Потом сопоставим наши сведения.

– Есть, сэр. На что нам обратить внимание в первую очередь? – спросил Эйфертс.

– На все подозрительное, на любой беспорядок. Неисправная сигнализация, нарушения режима секретности и так далее.

– Первое нарушение режима мы уже зафиксировали, – сказал Толливер.

– Что вы имеете в виду?

– Они разрешили нам приземлиться на базе, хотя мы не предъявили им допуск, – объяснил Толливер.

– Но я же не случайный человек, а капитан Военно-Космических Сил?

– Они поверили вам на слово, а это непорядок. Я чуть было не вспылил, но сообразил, что Толливер прав.

Когда до аэродрома оставалось несколько километров, я отключил автопилот и взял управление вертолетом на себя. Вскоре мы приземлились на учебной площадке, как и положено по инструкции. Вокруг были немощеные дорожки, корявые даже сейчас, в сухую погоду. После хорошего дождя они превратятся в непролазную грязь. Этими дорожками были соединены стандартные сборные казармы и служебные строения.

Поправив мундир и подтянув галстук, я вышел из вертолета, пригибаясь под еще вращающимися лопастями. К нам направились несколько офицеров.

– Капитан Сифорт? Я генерал Хартов, – сказал один из них, протягивая мне руку. – А это мой адъютант майор Рейнхарт. – Одного за другим генерал представил мне всех встречающих.

– Впечатляющее здесь место, генерал, – любезно промолвил я.

– Но диковатое, – улыбнулся он, показывая ровные белые зубы. Естественно, он сразу заметил мое уродливое пятно, но взглянул на него лишь мельком. – Наслышаны о вас, капитан.

При чем здесь я? Говорили бы о себе, я ведь за этим приехал.

– Сколько теперь у вас людей, сэр? – спросил я. – Когда я был на этой планете в прошлый раз, Западный континент был безлюден.

– Три тысячи. Но и этого нам мало. – Генерал повел меня к главному зданию. – Давайте немного выпьем, капитан. Приглашаю за стол и ваших офицеров, если не возражаете.

– Мои лейтенанты сами о себе позаботятся, – небрежно бросил я и повернулся к помощникам:

– Эйфертс, Толливер, вы свободны до утра.

– Есть, сэр, – ответили они.

Но я уже отвернулся от них и не спеша, прогулочным шагом направлялся с генералом и его свитой на ужин.

Стол обслуживал один солдат. В отличие от меня по-рыцарски прогнавшего своих лейтенантов, генерал оказался более демократичным и созвал на ужин множество своих подчиненных. Лишь после супа, когда беседа потекла более непринужденно, до меня дошло, что многие офицеры пришли только для того, чтоб поглазеть на залетную знаменитость, то есть на меня. Стараясь не обращать внимания на их любопытные взгляды, я сосредоточился на выуживании информации из генерала Хартова.

– Нам было бы гораздо легче воевать, имей мы специальное оружие, – сказал он.

– Вы имеете в виду оружие против рыб? – спросил я. У меня на тарелке как раз лежала рыба, доставленная с Земли, что заметно поубавило мне аппетита. – К сожалению, пока неизвестно, какое оружие более всего годится для космических рыб.

– Именно об этом я и толкую, – покосился на меня генерал.

– Пардон, сэр, – вступил в беседу полковник, – не поделитесь ли опытом, какой вид оружия показался вам эффективнее?

Его сосед наклонил ко мне голову, боясь пропустить хоть слово. Поняв, что весь стол затих, приготовившись выслушать мой ответ, я остановил вилку на полпути ко рту. Что им сказать? Дать подробный отчет о каждом бое? Похоже, именно для этого они зазвали меня на ужин. Именно этим я должен за него заплатить. Но вспоминать о кошмарных чудищах было выше моих сил. Я не стал бы рассказывать этого, даже если бы передо мной выставили все лучшие вина Земли на белоснежной скатерти.

Нет, это плата не за ужин, а за двух моих лейтенантов, рыскающих сейчас по базе. Пока все начальство тут, они могут бродить где угодно и свободно задавать младшим офицерам вопросы. Поэтому я заставил себя улыбнуться и начал обстоятельный рассказ:

– Знаете, когда я служил на «Дерзком», рыбы нападали на нас трижды…

Никто не обращал внимания на земную рыбу, весь мой рассказ так и пролежавшую нетронутой на тарелке.

– Ну как? – спросил я своих помощников поздним вечером.

Толливер и Эйфертс переглянулись. Эйфертс кивнул Толливеру, и он начал первым:

– Эта база существует уже больше года. Приблизительно полгода назад здесь наконец начала работать фабрика по производству сборных домиков, но солдаты до сих пор живут по пять человек в двухместных комнатах.

Этот факт напомнил мне первый полет на «Порции», когда беспризорникам приходилось ютиться по шесть человек в одной каюте.

– Рабочих для фабрики завезли с Земли по контракту на полгода, – продолжал Толливер. – Предполагалось, что за этот срок удастся подготовить специалистов из числа солдат. Но из этой затеи ничего не вышло, потому что фабрику долго не удавалось ввести в строй. Тогда контрактники согласились остаться здесь еще на три месяца. И этот срок прошел, контрактники улетели, а замену им подготовили очень слабую. Производство практически остановлено. Вот и все, что мне удалось узнать у одного сержанта. Задавать слишком много вопросов я не рискнул, чтобы не вызвать подозрений.

– А что у вас? – повернулся я к Эйфертсу.

– Я обошел почти всю базу, сэр, но не нашел ни одной дороги с покрытием. Мне сказали, что зимой, когда часто идут дожди, эти дороги практически непроходимы.

– Это все, что вы сумели узнать? – суровым голосом спросил я.

– Нет. Я побывал в здании с аппаратурой, управляющей лазерами. Впечатляющее зрелище. Дежурный лейтенант, заметив мое восхищение, охотно показал весь центр управления лазерами. Картина вырисовывается такая: всего на базе четыре гигантские пушки, они питаются от передвижной термоядерной электростанции, которую плантаторы приволокли из-под Сентралтауна. Лазерная батарея находится на южной окраине базы. Их общая мощность огромна, но, к сожалению, стрелять одновременно они не могут.

– Почему?

Эйфертс устало опустился в кресло, хотя поначалу не решался. Видно было, что прошел он действительно немало, поэтому я не стал возражать.

– Спасибо, сэр. Дело в том, что силовой кабель не рассчитан на такую огромную мощность. Он может выдержать выстрел только одной лазерной пушки.

– Господи Иисусе! – воскликнул Толливер.

– Не богохульствуйте, – проворчал я.

– Пардон, сэр.

– Впрочем, ваши чувства понятны, – смягчился я. – Разгильдяйство здесь и в самом деле потрясающее. Ведь эта база создана как раз для обслуживания лазерных пушек. Надо выяснить, сообщал ли генерал Хартов об этих безобразиях адмиралу Де Марне. Я свяжусь с адмиралом утром.

– Не сообщал, сэр, – сказал Эйфертс.

– Откуда вы знаете?

– Все доклады Хартова проходили через меня, сэр. Моя работа заключалась в том, чтобы выбирать из всех поступающих донесений наиболее важные и класть их адмиралу на стол.

– Ублюдок! – вырвалось у меня. У Эйфертса отвисла челюсть.

– Хартов ублюдок, а не Де Марне, – пояснил я, вскочил и принялся ходить маятником по комнате. – Что будем делать?

– У вас как написано в задании? «Выявлять и устранять любые недостатки и злоупотребления»?

– Вы видели его? – удивился я.

– Я принимал участие в его составлении, – улыбнулся Эйфертс.

– Свяжитесь со штабом базы и назначьте генералу Хартову встречу со мной на утро.

– Есть, сэр.

На этом я закончил наше совещание, ушел в свою спальню и начал раздеваться. Но вскоре в дверь постучали.

– Штаб базы не отвечает, сэр, – мрачно доложил Эйфертс.

– Как это? – Невероятно, в это невозможно поверить!

– Я не смог туда дозвониться. Очевидно, там никого нет.

Я изощренно выругался. Толливер, недавно отчитанный мною за невинное богохульство, удивленно вскинул брови.

– Ставлю вас в известность, сэр, что об этом факте я доложу адмиралу Де Марне, – предупредил Эйфертс.

– Докладывайте, – Я начал надевать ботинки. – Пошли.

– Куда, сэр?

– За мной. – Я вышел в коридор, оба лейтенанта следом.

– В штаб базы? – спросил на ходу Эйфертс.

– Нет. Вначале в центр управления лазерами.

– Есть, сэр. Он находится там, – показал Эйфертс, скривившись от перспективы еще раз переться в такую даль.

Наконец мы подошли к лазерным установкам. Несмотря на быструю ходьбу, я ощущал ночную прохладу. Вскоре мы набрели на какое-то строение с одним тусклым окном.

– Что это? – спросил я.

– Не знаю, – ответил Эйфертс. – Я входил на эту территорию через главные ворота, и сержант проводил меня сразу к центру управления лазерами.

Я заглянул в светящееся окно, но ничего, кроме потолка, не увидел.

– Подсадите меня, – приказал я. Толливер изумленно вытаращил глаза.

– Подсадите! – повторил я.

– Есть, сэр.

Толливер сложил руки ладонями вверх, я поставил на них, как на ступеньку, ногу, поднялся и заглянул в окно, но через мгновение спрыгнул на землю.

– Что там, сэр? – прошептал Эйфертс. Я только качал головой, не находя слов от возмущения.

– Что же там происходит, сэр?

– Они играют в карты! – проскрипел я. – На посту связи. Их двое.

– Во время дежурства?! – ошалел Толливер. На корабле такое было немыслимо.

Мне вспомнились долгие партии в шахматы с бортовым компьютером, которыми я скрашивал нудные часы дежурств на капитанском мостике. Правда, особых угрызений совести я не испытывал. Ведь тогда мой корабль был в сверхсветовом полете, поэтому опасности извне не было и быть не могло. А тут обстановка совсем другая.

Внезапно раздался грубый окрик:

– Стой!

Я оглянулся. Дуло часового было направлено прямо на меня.

– Полегче, солдат, – сказал Толливер, – знаешь, кто он…

– Что вы здесь делаете?! – крикнул часовой.

– Сержант, что случилось? – окликнул из окна дежурный.

– Быстро звоните в штаб! Я задержал нарушителей! Лицо дежурного в окне исчезло, послышался голос:

– Прячь карты, Варни!

– Ни с места! – приказал часовой, тыча в меня лазерной винтовкой.

– Я капитан Николас Сифорт.

– Знаю. Я спрашиваю, что вы здесь делаете. Я заметил в ухе часового наушник со встроенным плеером.

– Что у вас в ухе? – строго спросил я. – Слушаете музыку во время дежурства? – Не обращая внимания на винтовку, я подошел ближе и выдернул у него из уха мини-наушник. Послышалась тихая музыка.

– Не имеете права… – начал возмущаться часовой.

Я бросил наушник на землю и втоптал его в грязь. А стоил он, между прочим, немало – семьдесят унибаксов – да и купить его можно было только в Сентралтауне, на другом континенте.

Глаза часового растерянно забегали.

– Что все это значит? – наконец спросил он.

– Я действую от имени и по поручению командующего объединенными силами адмирала Джорджеса Де Марне, – проинформировал я. – Где ваш командир?

– Генерал Хартов? Там. – Часовой показал на дорогу, по которой мы пришли. – Он в офицерской казарме.

– Ведите нас туда, – приказал я.

– Я не имею права покинуть пост.

– Теперь можете. Я разрешаю.

– На каком основании вы мне приказываете? Знает свое дело. Мое мнение о часовом стало более высоким.

– Мистер Толливер, дайте сюда компьютер, – попросил я.

Толливер вынул из кармана компьютер размером с блокнот, включил его. Я показал экран компьютера часовому:

– Читайте.

Часовой долго вчитывался в приказ адмирала. Наконец он сказал:

– Хорошо, сэр. Похоже, у вас действительно достаточно полномочий. Я сержант Трабао. Идите за мной, я провожу вас к офицерской казарме.

Жилище офицеров находилось метрах в ста от штаба, неподалеку от домика, в котором поселили нас. В тени у офицерской казармы мелькнул часовой. Заметив нас, он поспешно сунул что-то в карман.

– Эй, кто идет? – крикнул он.

– Они со мной, Портильо, все в порядке, – успокоил его Трабао. – Генерал тут?

– Тут, – послышался голос генерала Хартова, вдруг вышедшего на крыльцо. – Какого черта вы здесь бродите?

– Генерал, для вас самого было бы лучше обсудить этот вопрос без посторонних, – сказал я.

– Что?! Что за ерунда? Почему вы шатаетесь по моей базе среди ночи? Если вам нечем больше заняться, я могу посадить вас в караульное помещение.

– Я выполняю задание адмирала Джорджеса Де Марне. – Конечно, я малость исказил истину. Адмирал не приказывал мне лазить ночью по базе, но под расплывчатую формулировку его приказа можно было подогнать что угодно. – Я проверяю вашу боеготовность.

– И для этого вы подглядывали в окно, используя подчиненных вместо стремянки?

Я почувствовал себя дураком. Зря я взбирался к окну.

– Речь идет не о моем поведении, – возразил я.

– А о чьем же?! Именно о вашем, капитан! – гремел генерал.

– Толливер, покажите ему приказ адмирала.

– Возьмите, сэр. – Толливер протянул генералу включенный компьютер.

Хартов, не взглянув на экран, бросил компьютер оземь и заорал часовым:

– Отведите их в караулку! Если потребуется, примените силу. Пусть подождут там до утра, потом разберемся.

Портильо начал доставать из кобуры лазерный пистолет, а сержант Трабао заупрямился:

– Нет, сэр. Лучше почитайте приказ адмирала.

– Портильо, посадите сержанта Трабао под арест вместе с остальными, – приказал генерал.

– Вам следует ознакомиться с приказом адмирала, – настаивал я.

– К черту приказ! Я пригласил вас в гости, а вы шпионите за нами! Я не потерплю…

– Вы отстранены от должности! – выпалил я. Толливер, Эйфертс и Трабао изумленно раскрыли рты, а я пустился во все тяжкие:

– Эйфертс, возьмите у сержанта Трабао пистолет. Живо! Так, теперь держите под прицелом мистера Хартова. Мистер Трабао, ведите нас в штаб.

Вскоре вся наша компания прибыла в штаб. Генерал Хартов все-таки прочитал приказ адмирала, бросил компьютер на стол и заявил:

– Сифорт, я изучил этот чертов приказ. У вас нет полномочий отстранять кого бы то ни было от должности!

– Ошибаетесь. – Я повернулся к сержанту. – Мы летим рано утром. Проверьте исправность нашего вертолета.

– Мы еще посмотрим, кого в конце концов отстранят, – ядовито процедил Хартов. – Как только вы улетите, я свяжусь с Адмиралтейством.

– Не свяжетесь. Вы полетите со мной, – твердо сказал я.

– Кто останется командовать базой? – неуверенно спросил Эйфертс. Неожиданный поворот дела выбил его из колеи.

– Вы.

– Я? Я останусь?!

– Назначаю вас с этого момента командующим базой.

– Но… я., сэр… – беспомощно лепетал он. – Почему?

– Вы в курсе дела. Вы видели доклады, которые генерал Хартов посылал в Адмиралтейство. Кроме того, я не знаю здесь других надежных людей. Поэтому и выбрал вас.

Подумав, Эйфертс медленно произнес:

– Мне нужно получить одобрение адмирала, сэр. Если он не утвердит ваше назначение…

– Вы забыли, что капитан главнее лейтенанта?! – рявкнул я.

Эйфертс долго молчал, выдерживая мой взгляд. Наконец он опустил глаза и подчинился:

– Есть, сэр. Извините. Приказ понят и принят к исполнению.

– Так, хорошо. – Я принялся расхаживать по комнате, – Сейчас мы слишком взбудоражены, все равно не заснем. Включите штабной компьютер, посмотрите данные о фабрике. Генерал, надеюсь, вы окажете нам помощь? Вам не помешало бы хоть как-то загладить свою вину.

– Виновны вы, а не я! – заорал генерал. – От меня помощи не дождетесь! Вас повесят, Сифорт! Это мятеж!

– Повесят? – ледяным тоном переспросил я. – Не испытывайте моего терпения, генерал, а то я могу воспользоваться своими полномочиями в полной мере…

– Как вы смеете!

– Увидите. – Я смотрел генералу прямо в глаза, пока он не отвернулся, – Мистер Эйфертс, сейчас генерал покажет вам нужные файлы. А я пока займусь другими делами. Мистер Трабао, за мной.

В коридоре я как бы между прочим сказал часовому:

– Я не собираюсь придираться к слушанию плеера во время дежурства.

– Тут на базе не очень жесткая дисциплина, – ответил он, покраснев.

– Тебе это нравится? – спросил я. Он пристально посмотрел на меня.

– Хотите правду? Не нравится. Когда никто не прикрывает тебе спину, приходится за всем следить самому. Получается, делаешь работу за себя и за других. Это тут я позволяю себе некоторые вольности. В Рио ничего подобного не было.

– У вас есть возможность изменить такой порядок вещей.

– Что вы имеете в виду?

– Мистеру Эйфертсу нужен надежный помощник, хорошо знающий базу. Вам можно верить, Трабао?

– Да.

– Хорошо. Я верю. Возвращайтесь в штаб, помогите мистеру Эйфертсу, если у него возникнут затруднения.

– Есть, сэр.

– А я пока подышу свежим воздухом. – Я поежился. Даже в помещении было холодно.

– Смирно! – рявкнул адмирал. Я вытянулся по струнке. Багровый Де Марне подошел ко мне так близко, что едва не ткнулся в меня носом.

– Что, в бога душу твою мать, ты натворил, Сифорт? Совсем рехнулся от власти? – загремел Де Марне.

– Нет, сэр. – Я говорил правду. По крайней мере, мне так казалось. От чего я мог рехнуться, так это от усталости. После бессонной ночи был долгий полет назад в Сентралтаун. Очевидно, лейтенант Эйфертс сообщил адмиралу о случившемся еще до моего прибытия, потому что на этот раз долго добиваться встречи с Де Марне не пришлось. Он принял меня сразу.

– А я вижу, что рехнулся!

– Сэр, я…

– Молчать! Молокосос! Выскочка! Псих!

Я смотрел прямо перед собой в стену за его столом. Руки по швам, спина прямая, как доска. Идеальная стойка «смирно».

– Ты щенок! Кто дал тебе полномочия отстранять командующего базой?! – ревел адмирал.

– Вы, сэр.

– Молчать, я сказал!

Это было нечестно. Ведь я просто обязан был ответить на его вопрос. А Де Марне все не унимался:

– Хартова назначил сам начальник штаба сухопутных сил ООН! Теперь я должен ему объяснять, что назначенного им человека снял выскочка-капитан без соответствующих полномочий?

Я молчал, сочтя этот вопрос риторическим.

– Отвечай! – приказал Де Марне. Значит, я ошибся.

– Нет, сэр, – ответил я.

– Не должен?! А что я должен? Соврать?

– Нет, сэр.

Адмирал бросился в кресло.

– Отдать тебя под трибунал, вот что я должен, Сифорт!

Конечно, я догадывался, что Де Марне меня за отстранение генерала не похвалит, но такого гнева никак не ожидал. Что ж, я и раньше подумывал об отставке, а теперь ее выпрашивать не надо. Сами отправят. Или засудят.

– Какое мне предъявят обвинение, сэр? – спросил я.

– Нарушение субординации, подстрекательство к бунту, мятеж, заговор… Не беспокойся, пришьем еще что-нибудь.

– Хорошо, сэр.

– Это все, что ты можешь сказать в свою защиту?

– Нет, сэр.

– Тогда говори, пока я тебя отсюда не вышвырнул! – Он умолк, но подбородок его еще дрожал.

– У Хартова на базе полный бардак. Лазерные пушки небоеспособны, казармы не построены, а он при всем при этом позволяет себе массовые офицерские застолья с изысканными угощениями. И наконец, он просто дурак.

– Не тебе об этом судить.

– Он не просто дурак, а коррумпированный дурак.

– Я тебе что сказал?!

– Этому есть подтверждение. Лейтенант Эйфертс всю ночь изучал данные в штабном компьютере Хартова. А по свидетельству сержанта Трабао, последние полгода солдаты сидели на скудном пайке.

– Ну и что? На войне как на войне.

– База закупила в Сентралтауне тонны дополнительного провианта. Заказ был выполнен, но продовольствие бесследно исчезло. Солдаты этой еды не видели.

– Ладно. Продолжай, – стал смягчаться адмирал.

– Возможно, провиант числился только на бумаге, а деньги были заплачены за нечто другое. Возможно также, что провиант действительно был доставлен в Вентуры, а потом перепродан. У нас не было времени проверить последние звенья этой цепочки.

– Ладно, предположим, Хартов действительно поимел свою долю от темной сделки. – Де Марне поерзал в кресле. – Возможно, он действительно заслуживает отстранения и отставки. Но отстранять его должен был не ты, Сифорт. Не ты.

– Теперь понимаю, сэр. Я совершил непростительную ошибку.

– Какую? Ты имеешь в виду его отстранение?

– Нет, сэр. Мне не надо было понимать ваш приказ буквально.

Адмирал вскочил со сжатыми кулаками. Я все еще стоял по стойке смирно, ведь команды «вольно» не поступало; спина уже побаливала, слабость нарастала. Зачем я поперся шарить по базе в такую холодную ночь?

– Сифорт, какой же ты наглец!

– Возможно. Но вы знали об этом, когда давали задание! – возразил я. В нормальном состоянии на такую дерзкую выходку я не решился бы, но у меня уже не было сил искать дипломатичные формулировки. Де Марне остолбенел, а я резал правду-матку дальше:

– Вы приказали мне «выявлять и устранять любые недостатки и злоупотребления». Скажите, как я мог выявить и устранить злоупотребления Хартова, не отстранив его?

– Он явился бы ко мне, а я отстранил бы его.

– Но вы же не приказывали мне только докладывать о недостатках и злоупотреблениях. Вы приказали устранять их.

– Хватит цепляться к словам, – проворчал адмирал. – Мне даже в голову не приходило, что их можно истолковать как приказ снять командующего базой.

– Мне тоже не приходило, сэр, – признался я.

Наступила тишина. Адмирал снова сел в кресло, гнев его поутих, а я из последних сил старался держаться по стойке смирно.

– Вы отдадите меня под трибунал? – спросил я.

– Нет конечно. Я просто выпускал пар. А я, дурак, воспринимал его угрозы всерьез.

– Значит, заниматься проверками в качестве генерал-инспектора я больше не буду.

– Кто из нас адмирал, Сифорт?! А?! Будешь делать то, что прикажу я!

– Так точно, сэр.

– Вольно.

Наконец-то! Какое облегчение!

– Разрешите сесть? – Он кивнул, и я рухнул в кресло. – Извините, сэр. Я неважно себя чувствую.

– Брат Хартова, как ты знаешь, большая шишка. Помощник заместителя генсека ООН, – Адмирал в задумчивости барабанил по столу пальцами. – Ты хоть соображаешь, в какую ты залез… передрягу?

– Но вы можете отменить отстранение Хартова и вернуть все к исходному состоянию, сэр.

– Нет, восстанавливать его командующим базой нельзя. Это было бы поощрением воровства, а у нас его и так хватает. Ты украл у меня главного помощника.

– Мистера Эйфертса? Но кого-то надо было оставить во главе базы. Лучшей кандидатуры не было.

– Хватит оправдываться!

– Есть, сэр.

– Ты поступил правильно. Я тоже не вижу, кого еще можно было поставить на место Хартова. Но теперь у меня нет адъютанта.

– Сожалею, сэр.

– Ладно, Сифорт, не обижайся. В конце концов, я сам во всем виноват, сам сочинил этот дурацкий приказ с дурацким заданием. – Впервые за весь разговор в глазах адмирала блеснула искорка юмора.

– Что мне теперь делать, сэр? Де Марне постучал пальцами по столу, вздохнул и сказал:

– Продолжай выполнять задание. Вот так шутка!

– В качестве генерал-инспектора? – осведомился я.

– Да, именно так называется твоя должность. Пока я тебя не снял, проверь на орбитальной станции грузопотоки, выясни, почему в Сентралтауне скопилось так много невывезенных грузов.

– Есть, сэр.

– Конечно, судить здесь генерала Хартова мы не будем. Отправим его на Землю с полным отчетом. Сифорт, у тебя появятся там враги, а моя власть так далеко не простирается.

– Понимаю, сэр.

– Это хорошо. Свободен.

Я направился к выходу, но адмирал вдруг добавил:

– Ты отстранил Хартова до того, как выявил воровство.

– Так точно, сэр.

– Много на себя берешь. Когда-нибудь это плохо кончится.

Что я мог на это ответить? Просто смотрел ему в глаза, пока он не промолвил:

– Иди.

9

Рано утром, сонный и простуженный, я сидел на кухне. Передо мной стояла чашка горячего кофе, и я обдумывал дальнейшие действия. Итак, через час в моем офисе недалеко от казарм появится Толливер. Что ему поручить? Организовать полет на орбитальную станцию с инспекцией? Если устроить официальную проверку, то начальство успеет подготовиться к нашему визиту. Значит, опять шпионить? Не хотелось бы, но придется.

Я начал одеваться. Анни ушла в магазин, благоразумно предоставив мне возможность побыть одному. Ее присутствие раздражало меня, и она это чувствовала. Но почему без нее так тоскливо?

Мне выделили трехкомнатный офис: кабинет для меня, комнату для помощников и приемную для посетителей. Довольно шикарно по армейским стандартам.

Толливер прибыл туда раньше меня. Я уселся за стол, в раздумье побарабанил пальцами по столу. С чего начать? Во-первых, надо подготовить отчет. Во-вторых… Других дел пока нет.

– Съезжу в госпиталь, – сказал я.

– А что делать мне? – спросил Толливер.

В отместку за прошлые издевательства мне хотелось завалить его нудной работой. Может быть, пусть составит краткую сводку интендантских рапортов за последние восемнадцать месяцев? Или подробный отчет о помощи плантаторов Вентурской базе? Лучше всего заставить его пересчитать все кирпичи этого здания!

– Пока ничего, – сказал я. – Хотите вместе со мной навестить мистера Тамарова? – Честно говоря, я надеялся, что он откажется. Мне хотелось поговорить с Алексом наедине.

– С удовольствием, сэр.

– Хорошо, – тяжко вздохнул я.

Как только мы вошли в палату к Алексу, его взгляд заметался по нашим лицам, как бы пытаясь проникнуть в суть наших отношений. Беседа не клеилась. Лейтенант Толливер понял, что его присутствие меня тяготит, и вышел в буфет выпить кофе.

Я начал рассказывать о поездке на Вентурскую базу. Алекс, удивляясь, то и дело почесывал короткие волосы, едва успевшие отрасти после операции на черепе.

– Отстранение генерала не испортит тебе карьеру? – спросил он, выслушав мой рассказ.

– Не знаю, – пожал я плечами. – Я всюду умудряюсь наживать себе врагов.

– Вот как?

– Разве я не похож на вздорного человека?

– Не похож.

– Знаешь, у меня нет таланта ладить с людьми.

– Странно. Мне кажется, ты добрый.

– Шутишь?

– Нет, Сифорт. Серьезно.

– Значит, ты действительно ничего не помнишь. – Я тут же пожалел о своей болтливости, но слово не воробей.

– С тех пор как я пришел в сознание, у нас с тобой всегда были хорошие отношения. Неужели когда-то мы ссорились?

Угораздило же меня набрести на эту тему!

– Да, – сознался я. – Когда ты был гардемарином.

– Но потом мы помирились?

Как же, черт возьми, сменить тему?

– Алекс, ты уже, кажется, достаточно окреп.

– Да. – Он легко встал, подошел к окну. – Что я теперь должен делать?

– Пока ничего, ты ведь еще в отпуске по болезни. Набирайся сил, восстанавливай память.

– Она не восстановится, ты же знаешь, – печально, но уверенно промолвил он. – Врачи сказали, что после такой долгой комы шансы на восстановление памяти ничтожны.

Чем же его обнадежить? К сожалению, нечем.

– Жаль.

– Они не спешат выписывать меня из госпиталя, у них пока есть свободные палаты. – Он отошел от окна, сел на койку.

Вернулся Толливер. Меня била лихорадка. Я вспомнил, что надо попросить у врачей какое-нибудь лекарство от простуды.

– Алекс, завтра я не смогу навестить тебя. Может быть, приду послезавтра, – сказал я.

– Вот и хорошо.

Его тон показался мне недружелюбным.

– Ты не хочешь, чтобы я тебя навещал? Он долго молчал, прежде чем ответить:

– Пойми, ты все время упоминаешь каких-то людей, места, которые должны быть мне знакомы. А я их не помню! Это невыносимо.

– Хорошо, больше не буду говорить об этом.

– Нет, ты еще не все понял, – взвинчено продолжал он, не обращая внимания на Толливера. – Я сижу в этой чертовой больничной палате и часами прислушиваюсь к шагам в коридоре, все гадаю, ты или не ты. Ведь меня никто больше не навещает. Такая зависимость от тебя… Это ужасно!

– Алекс. – Я положил ему на плечо руку. На этот раз он не сбросил ее. – Мне очень жаль, что так получилось. Не беспокойся, я буду навещать тебя до тех пор, пока ты не поправишься.

– Как только тебе дадут корабль, ты смоешься, и тогда я останусь один.

Это верно. Взять его на корабль я не смогу.

– Это случится не скоро. К тому времени ты поправишься.

– А если память никогда не восстановится? – В отчаянии Алекс отвернулся к окну. Наступила тягостная тишина.

– Мистер Тамаров, – вдруг заговорил Толливер, – такие вещи излечиваются только временем. Однажды мой дядя…

– Плевать мне на вашего дядю! – крикнул Алекс. Мы с Толливером переглянулись.

– Мы пойдем, не будем расстраивать тебя, – сказал я.

– Как хотите, – уныло отозвался Алекс.

– Пойдемте, мистер Толливер. – Я направился к двери, и тут Алекс сорвался с места, подскочил ко мне в два прыжка, схватил за руку.

– Мистер Сифорт, я…

Толливер не дал ему договорить, бросился между нами и отбросил Алекса на кровать.

– Толдивер, вы что! – крикнул я.

– Он же напал на вас!

Алекс снова вскочил. Толливер сжал кулаки.

– Прекратить! Вы! Оба! – заорал я так, что чуть не надорвал горло. Они притихли.

– Есть, сэр, – сказал Толливер, дрожащими руками поправил китель и тщательно отутюженные штаны.

– Толливер, к двери! Алекс, сидеть! – приказал я.

– Он толкнул меня! – воскликнул Алекс, но все-таки подчинился и сел.

– Толкнул, потому что ты дотронулся до меня, – объяснил я.

– Ну и что? Ты тоже дотрагивался до меня. – Алекс искренне не понимал, что случилось.

– Но я капитан.

– Какая разница?

– Прикосновение к капитану без его разрешения считается тяжким оскорблением, – возмущенно сказал Толливер.

– Но я не собирался драться, я просто… – оправдывался Алекс.

– Алекс, он прав. Толливер, он не знал.

– Он же офицер, – возразил Толливер.

– Да, но у него амнезия. Не придирайтесь к нему.

– Есть, сэр.

– Меня за это надо казнить? – спросил Алекс. Его колени все еще подрагивали.

– Алекс, ради бога, успокойся.

– Не понимаю! – Он ничком упал на кровать. – Не понимаю ваших законов! Меня могли казнить из-за пустяка!

– Сядь! – приказал я. Нехотя, медленно, он все-таки подчинился, – Что ты хотел сказать? Я имею в виду тот момент, когда тебя прервал мистер Толливер.

– Я хотел… Я срывал на тебе злость, но на самом деле мне не хотелось, чтобы ты уходил.

– Не огорчайся. Я сразу понял, что это не нападение. – Я многозначительно посмотрел на Толливера, потом на Алекса. – Давайте закончим с этим инцидентом.

Первым заговорил Толливер:

– Мистер Тамаров, я признаю, что не правильно истолковал ваши действия. Алекс встал:

– Я сожалею, что схватил капитана за руку. Понимаю, что вы защищали его.

В знак примирения они пожали друг другу руки. После нескольких секунд неловкого молчания мы с Толливером вышли.

– Вы оказались правы, – признал я.

– В чем? – спросила Лаура Трифорт. Мы говорили по телефону. Я сидел в своем кабинете и посматривал в окно на улицу.

– На военной базе в Вентурах выявлены крупные злоупотребления, и теперь мы пытаемся их исправить, – доложил я.

– Что еще вы проверили?

– Пока ничего.

– Ну-ну.

– Дело в том, что я там простудился и несколько дней болел, – объяснил я.

– А как насчет тарифов на перевозку грузов?

– У меня нет полномочий на пересмотр тарифов.

– Насколько я понимаю, для отстранения генерала Хартова у вас тоже не было полномочий.

– Не совсем так. – Рассказывать ей подробности об этом деле мне не хотелось. – А что слышно о Мантье?

– Фредерик исчез неизвестно куда.

– Мисс Трифорт, вы же все друг друга хорошо знаете. – Я старался говорить помягче и ни в коем случае не выдать своего разочарования. – Кроме того, здесь не так уж много мест, где можно спрятаться.

– Спрятаться можно везде: в Сентралтауне, на плантациях, в любой точке континента.

– Но большая часть континента еще не освоена, это совершенно дикие места.

– Именно так. В этих зарослях можно легко спрятать вертолет.

– Лейтенант Тамаров едва не погиб из-за Мантье, его обязательно надо найти.

– Вас он тоже чуть не убил. Мистер Сифорт, мы так же хотим найти Мантье, как и вы.

Они его не найдут. Мне это давно стало ясно. Я попрощался и бросил трубку.

– Они уже притихли? – спросил Толливер.

– Я сообщу вам, когда захочу узнать ваше мнение, – раздраженно прорычал я. Голова раскалывалась. Хотелось лечь и ни о чем не думать.

– Прошу прощения, – равнодушно извинился Толливер.

Интересно, как он относится к этой работе? Хотя он искренне уверял, что ничего не имеет против меня, его присутствие было для меня тягостным. Я понимал, что поступаю с ним нечестно. Он добросовестно исполнял мои приказы, терпеливо сносил мой сварливый характер, но один его вид напоминал давние издевательства в Академии.

– Мисс Трифорт настаивает на уменьшении грузовых тарифов, – пробормотал я, складывая микродискеты, чтобы унести их домой.

– Да, сэр.

– Это все, что ты можешь сказать?

– Да, сэр. Извините, я не хотел вас обидеть, – терпеливо, словно капризному ребенку, сказал Толливер. Я вышел из кабинета, хлопнув дверью.

Я решил отнести дискету с докладом адмиралу лично в его кабинет. Вдруг он захочет со мной посоветоваться?

Но Де Марне меня не принял. Я передал дискету через его нового адъютанта и вышел к зданиям при космодроме. Здесь магазины изобиловали дешевыми товарами Надежды. То, что было доставлено с Земли, стоило дороже. Пообедав в ресторане космодрома, я неспешно прогуливался. Возвращаться в офис, где торчал Толливер, не хотелось.

– Добрый день, капитан, – окликнули меня. Я обернулся. На меня смотрел какой-то лейтенант, очевидно знакомый, но припомнить его я не мог.

– Лейтенант Кан, сэр, – представился он. – Мы виделись с вами на орбитальной станции.

– А…

– Слышали новости?

– Снова напали рыбы? – встревожился я.

– Нет, сэр. Утром прибыл корабль.

– А, вот он что… – Раньше прибытие корабля с Земли действительно было новостью, но теперь это стало привычным делом.

– Он долетел сюда из Лунаполиса всего за девять месяцев.

– Неужели?!

– Да, всего девять месяцев, – заулыбался Кан, довольный произведенным эффектом.

– Но… Это же значит… – Я и вправду не находил слов от удивления.

– Новая модель сверхсветового двигателя. Инженеры изучили органический двигатель рыбы, попавшей в Солнечную систему, и взяли на вооружение новую идею. Признаться, мне не известны подробности, знаю только, что это называется ускоренным сверхсветовым режимом.

– Боже мой. – Поразительный прогресс! Теперь межзвездные перелеты не будут столь нудными. Девять месяцев… Всего девять.

– Этот новый корабль назвали «Викторией». Он небольшой, зато, бог ты мой, какой юркий.

– Что значит небольшой? – сердито спросил я. Не перевариваю, когда при мне всуе упоминают имя Божье.

– Экипаж двадцать четыре человека, сорок два пассажира. Размером немного больше шлюпки. Никто не знает, к какому его отнести классу.

– Можно назвать его катером.

– Неплохо, сэр, – улыбнулся Кан. – Он доставил какие-то важные сообщения адмиралу.

– А вот об этом не следует распространяться, лейтенант.

– Сэр, но вы же не случайный прохожий, а генерал-инспектор. Разве от вас надо скрывать такие вещи? Между прочим, ради снижения массы на этом кораблике почти не оставили оружия. Всего две лазерные пушки, на корме и на носу.

– Такому кораблю просто необходима большая скорость, ведь с двумя пушками против рыб долго не продержишься.

– Хотелось бы взглянуть на него. Знаете, я собираюсь попроситься в его экипаж.

После этого разговора я долго размышлял о грядущих переменах. Раньше от Лунаполиса до Надежды надо было добираться шестнадцать месяцев. Теперь почти в два раза меньше. Как это повлияет на авторитет капитана? Что будет, если ученые придумают еще более совершенный двигатель и сократят время полета, скажем, до одного месяца? Не приведет ли это к тому, что любое важное решение капитан будет откладывать до конца полета, чтобы свалить ответственность на Адмиралтейство? Может быть, капитанов лишат права выносить и приводить в исполнение на борту смертный приговор? Тогда капитану придется держать мятежников в карцере до конца полета, вместо того чтобы сразу повесить. Как это скажется на дисциплине?

С такими мыслями я вернулся в офис.

– Я слетаю на орбитальную станцию, – известил я Толливера.

– Для инспекции, сэр?

– Просто посмотреть. – Конечно, я надеялся увидеть «Викторию».

– И все? – удивился Толливер.

– Не совсем. – Это означало, что мне также интересно посмотреть, на какие неприятности я нарвусь в этот раз. Забавно, как бы реагировал Де Марне, если б я отстранил генерала Тхо? Тхо и Хартов. Неплохое сочетание.

– Когда вы встретитесь с плантаторами?

– Когда вернусь. – Надо будет попросить Буперса найти замену Толливеру. Один только его голос чего стоит! Когда-нибудь он доведет меня до ручки. – Закажите нам билеты на шаттл.

– Есть, сэр. Ближайший шаттл отправляется в девять вечера.

Как раз то, что надо. Есть время смотаться в квартиру за вещами для ночевки.

– Квартирмейстер прислал нам отчет?

– Нет, сэр.

– Сходите на космодром и возьмите отчет сами, – приказал я.

– Есть, сэр. А если квартирмейстер скажет, что отчет еще не готов?

– Возьмите то, что он успел написать. Нам надо разобраться с грузами, переполнившими склады, выяснить, сколько времени они там пылятся. Встретимся в девять.

В квартире было темно и тихо. Вначале я подумал, что Анни куда-то ушла, но вскоре нашел ее на кровати. Она лежала поверх одеяла одетая.

– Сегодня я буду ночевать на станции, – сообщил я.

– Угу, – промычала она, не отрывая лица от подушки. Я бросил в сумку пару рубах и туалетные принадлежности.

– Точно не знаю, когда вернусь. Может быть, завтра.

– Угу.

– До свидания.

– До свидания.

В груди что-то заболело. Я постоял у двери, помялся. Говорить было больше нечего, и я вышел к электромобилю. Просить Анни проводить меня до космодрома я не стал, потому что обратно ей пришлось бы ехать одной, а она очень не любит водить машину.

Я рулил осторожно даже на краю города. Расслабиться можно было только на дороге к плантациям, где машины встречались редко, а здесь того и гляди наедет на тебя какой-нибудь грузовик или автобус. Правила дорожного движения здесь никто не соблюдал.

Пешеходовбыло немного, но я посматривал на них с опаской. Любой из них мог ни с того ни с сего ринуться через улицу, норовя попасть под колеса. В этом городке люди не привыкли себя чем-то стеснять. Вот солдат начал переходить улицу, но замедлил шаг, пропуская мой электромобиль. Вот дама с собачкой, подросток с рюкзаком. Да это же…

Я резко затормозил. Пацан, ошарашенный визгом тормозов, остановился, уставился на меня.

– Джеренс! Что ты здесь делаешь? – крикнул я, высунувшись из окошка.

Ни слова не говоря, он развернулся и потопал обратно. Я дал задний ход, нервно поглядывая в зеркальце заднего вида.

– Твой отец знает, что ты здесь?

Он припустил со всех ног и вскоре скрылся за углом. Я поехал к космодрому. В конце концов, ребенок не мой. Сообщу Хармону, пусть разбирается со своим чадом. Если захочет, прилетит в Сентралтаун на вертолете. Правда, пока он долетит, уже стемнеет, и найти паренька будет трудновато.

Я остановился у космодрома. До отлета оставалось еще полчаса, а летное поле было совсем рядом.

Какое мне дело до Джеренса? Я генерал-инспектор и должен заниматься военными объектами. Правда, никто не отменял мое прежнее задание – работу с плантаторами. Но означает ли это, что я должен…

Черт возьми! Я завел двигатель, поехал назад к центру города, выискивая взглядом среди пешеходов Джеренса. Он не мог убежать далеко. В одном из переулков мелькнула фигура, напоминающая Джеренса. Я тормознул, пригляделся – никого нет. Еще через пару километров я развернулся, доехал до подозрительного переулка, остановил электромобиль и пошел пешком.

Не в этом ли доме скрылся Джеренс? Странное строение: в окнах нет света, хотя уже вечер. Может быть, просто в нем никого нет? Двор зарос сорняками. Войти? Но у меня нет оснований вторгаться в чужие частные владения. Я пошел прочь, через несколько шагов передумал и вернулся. Проклиная свое тупое упрямство, я вошел во внутренний двор, моля Бога, чтобы хозяин не огрел меня электрошоковой дубинкой.

С крыльца вскочил пацан и припустил со всех ног мимо меня на улицу. На спине у него прыгал рюкзак. Конечно, это был Джеренс. Не раздумывая, я погнался за ним.

Бегал он хорошо. Я весь вспотел и на ходу расстегнул китель. Джеренс на мгновение оглянулся, увидел меня и рванул вперед еще быстрее. Наконец я расстегнул китель и сбросил его. В Академии мы бегали на дистанции пятьсот метров, один и два километра. В этом деле я никогда не был в числе первых, но и последним ни разу к финишу не приходил. Позади группы курсантов грозно бежал тренер. Если кто-нибудь отставал настолько, что тренер мог дотронуться до него своей палкой, то такого курсанта пороли на скамье. Слава богу, этого мне удалось избежать и в прямом и в переносном смысле слова.

Я старался не выбиваться из ритма, зорко следил за Джеренсом. Еще один квартал. Дыхание мое превращалось в агонию, сердце стучало бешено, но я все еще ухитрялся не отставать.

Видимо, Джеренс тоже устал. Расстояние между нами сокращалось.

Мы пронеслись мимо женщины, выглянувшей со двора своего дома. Я совсем запыхался и объяснить ей, в чем дело, не мог. Оставалось надеяться, что она сама догадается вызвать полицию.

Джеренс споткнулся, мгновенно вскочил, но потерял несколько драгоценных секунд. Я почувствовал себя тренером Академии, протягивающим к нерадивому бегуну страшный жезл. Почуяв мое приближение, Джеренс резко метнулся влево, но я успел схватить его за рубашку. Мы оба упали и покатились по придорожной траве.

Джеренс отчаянно затрепыхался, пытаясь вырваться, но поздно. Я оседлал его. Пот катился с меня градом. Вскоре парнишка понял бесполезность сопротивления и притих подо мной. Отдышавшись, я смог наконец заговорить.

– Вставай! – приказал я, крепко ухватив его за руку.

– Пустите! Не имеете права.

Я поднял его, встряхнул, поставил на ноги.

– Пошли! – приказал я. Мои ноги все еще дрожали.

– Что я такого сделал? – угрюмо спросил он, злобно косясь.

– Ты убежал из дому.

– А вам какое дело!

– Это не мое дело, но я знаю твоего отца. – Тяжело дыша, я волок его к электромобилю.

– Ну и что?

– Я помню, какое у него было лицо, когда он увидел тебя около моей машины после взрыва.

Джеренс снова начал упираться. Я толкнул его так, что он упал.

– Не вздумай убегать! – пригрозил я. – А то я…

– Что тогда? – огрызнулся он.

– Тогда я сломаю тебе руку.

Он пристально посмотрел на меня, оценивая серьезность угрозы, понял, что я не шучу, и решил идти со мной к электромобилю по-хорошему.

– Конечно, вы ведь больше меня, маленьких бить легко, – ныл он по дороге. – Вы такой же, как они.

– Кто они? – спросил я, все еще пыхтя.

– Папаша и остальные. «Делай, что тебе говорят. Будь фермером. Живи на плантации в глуши», – передразнил он своего отца.

– Твои родители богачи, а ты еще чем-то недоволен. Джеренс был наследником такого богатства, которого я не смог бы заработать за всю свою жизнь.

– Значит, вы тоже не понимаете, – сокрушался Джеренс. – Никто не хочет этого понять.

Минуты, пока мы шли к электромобилю, мне показались часами. Наконец я затолкал Джеренса на переднее сиденье.

– Только попробуй открыть дверь! – пригрозил я, хотя не был уверен, что снова поймаю его. Я повел машину к космодрому.

– Что вы собираетесь делать? – спросил он.

– Позвонить твоему отцу.

– Большое спасибо, – с сарказмом процедил он.

– Пожалуйста, – в тон ему ответил я. На этом наша беседа закончилась.

Припарковавшись у космодрома, я вышел из электромобиля, открыл дверцу с другой стороны, где сидел Джеренс. Он испуганно вылез в вечернюю прохладу, застегнул куртку. Я повел его в зал ожидания. У входа меня уже ждал Толливер.

– Посадка скоро закончится, – сообщил он. – Что с вами?

– Ничего, все нормально. – Я сразу направился к телефону-автомату, крепко держа Джеренса за руку.

У телефонной будки я его отпустил, забрался внутрь, с наслаждением сел на стул, набрал номер Хармона Бранстэда. Джеренс мрачно стоял, видимо, поняв бесполезность бегства. Подошел обеспокоенный Толливер, постучал по прозрачной пластмассе будки.

– До отправления всего одна минута, – сказал он. – Может быть, задержать отправку шаттла?

– Нет, я сейчас…

В этот момент Джеренс бросился наутек. Толливер, застыв, смотрел ему вслед.

– Держи его! – крикнул я, высунувшись из будки.

Лейтенант растерянно заморгал, наконец понял и погнался за мальчишкой. В Академии Толливер бегал гораздо лучше меня.

Он поймал Джеренса у автостоянки, заломил ему руку за спину и в таком положении подвел беглеца ко мне, едва не ткнув его головой мне в колени.

Я взглянул на часы. Времени звонить Хармону уже не было, сдавать Джеренса на попечение полиции – тоже.

– Чтоб его… – Я вовремя прикусил язык. – Из-за него мы опоздаем на шаттл!

– А кто этот пацан? – спросил Толливер.

– Сын Бранстэда. Сбежал из дому.

– Может быть, я останусь с ним тут, а на станцию прилечу утром?

– Нет, вы мне понадобитесь. Ладно! Возьмем мальчишку с собой. Позвоним Хармону со станции.

– За мое похищение папа засадит вас в тюрьму! – пригрозил Джеренс.

– Будешь делать то, что прикажет капитан, – прикрикнул на него Толливер.

– Я буду кричать!

– Тащи молокососа на шаттл, – приказал я и быстро пошел на посадку.

– Я тебе покажу как орать! – зарычал Толливер на мальчишку. Помнится, так же свирепо он командовал кадетами в Академии. – Двигай вперед, пока кости целы!

Запуганный Джеренс послушно засеменил за нами.

– Пожалуйста, не увозите меня с планеты, – канючил он, – я боюсь шаттлов, они очень опасны. Я запыхался от быстрой ходьбы и молчал.

– Свободные места есть? – спросил я у стюарда. Джеренс снова попытался вырваться, но Толливер крепко держал его за воротник.

– Да, сэр, места есть, – ответил стюард. – Мальчик с вами?

– Да.

Джеренс взвизгнул.

– Он мой гость, – объяснил я стюарду, не оборачиваясь на мальчишку.

– Станьте с ним на весы, – попросил стюард.

Джеренс, потирая руку и укоризненно косясь на Толливера, встал на весы. В одну секунду компьютер измерил и записал наш вес, после чего мы заняли свои места, посадив Джеренса между мной и Толливером.

Джеренс крутился и вертелся, поглядывая то в иллюминатор, то по сторонам.

– Что сейчас будет? Это опасно? – спрашивал он.

– Да, – рыкнул Толливер.

– Ладно, не запугивай парня, – сказал я. – Джеренс, через несколько минут после взлета ты ощутишь большую перегрузку. Ее легче перенести, если откинуться на спинку кресла и расслабиться. Прежде всего расслабь грудные мышцы. Не пытайся сопротивляться давлению.

– Вы инструктируете, как наш сержант в Академии, сэр, – съехидничал Толливер.

Я невольно улыбнулся.

Шаттл взлетел, на километровой высоте сложил крылья и устремился ввысь вертикальной ракетой. Джеренс похныкивал. Я, как мудрый учитель, успокаивающе пожал ему запястье, а когда ускорение возросло, я вопреки всем инструкциям вцепился в подлокотники и напряг грудные мышцы. Все-таки бестолковый я ученик.

– Как вы себя чувствуете, сэр? – тревожно спросил Толливер, тормоша меня.

– Нормально. – Я изобразил уверенность и решительно отстранил его руку.

– Но вы были без сознания.

– Где мы?

– Подлетаем к станции.

В груди все болело. Погоня за Джеренсом не прошла даром. Поморгав, я осмотрелся. Джеренс был бледнее смерти, то и дело сглатывал слюну, хватал и отпускал подлокотники.

– Только попробуй блевануть на меня, салага, я тебя разорву на куски и выброшу их на помойку, – пригрозил ему Толливер.

Джеренс застонал.

– Не мучайте его, – проворчал я.

– Есть, сэр.

Я закрыл глаза. Сердце билось учащенно. Очень некстати, ведь на станции придется много ходить. К тому же наверняка придется столкнуться с враждебностью генерала Тхо, когда он узнает, с какой целью я прибыл. А как объяснить Хармону Бранстэду, зачем я забрал его сына с собой? Куда устроить Джеренса на ночь?

И зачем мне попался на глаза этот строптивый мальчишка?

Постепенно я задремал. Наконец шаттл пристыковался к станции, началась высадка пассажиров. Я осторожно встал, боясь головокружения.

Невесомость кончилась. В привычных условиях силы тяжести Джеренс почувствовал себя лучше, порозовел.

– Что теперь, мистер Сифорт? – спросил он.

– Позвоним твоему отцу.

– Может, не надо? – жалобно попросил он.

– Надо.

По длинным коридорам мы добрались до пятого уровня, потащились к посту связи. Несмотря на позднее время, иногда нам встречались гардемарины и лейтенанты, спешащие с какими-то поручениями. Задумавшись, я автоматически отвечал на их приветствия, не замечая их любопытных взглядов. Наверно, они впервые видели на орбитальной станции ребенка.

Оставив Джеренса с Толливером у входа, я вошел в помещение поста связи и связался с Хармоном.

Я не догадался попросить радистов соединить меня с плантатором через частный канал, поэтому ответы Хармона громко доносились из настенного динамика, и их слушали оба радиста. Сплошные неприятности! Теперь вся станция узнает о том, что я похитил сына плантатора.

– Капитан Сифорт? Вы вовремя позвонили, я только что вернулся домой. Семейные дела, знаете ли… Ездил в Сентралтаун.

– Случайно не за Джеренсом? – спросил я.

– Откуда вы знаете? – изумился Хармон.

– Он тут.

– С вами? – Изумление Хармона сменилось настоящим потрясением. – Зачем он полетел с вами?

– Все произошло несколько сложнее.

– Значит, он сейчас на орбитальной станции?

– Да. – Я приготовился выслушать град упреков.

– Если бы вы оставили его в Сентралтауне, я мог забрать его.

– Во-первых, у меня не было времени, а во-вторых, он норовил удрать, – объяснил я.

– Ну что ж… – вздохнул Хармон. – Это лучше, чем если бы он один шлялся по городу. С тех пор как он повадился убегать из дому, ничего не могу с ним поделать. Не хочет быть плантатором, не слушается. Когда решите, каким рейсом вернетесь вниз, сообщите мне, я встречу ваш шаттл.

– Хорошо. Что передать Джеренсу?

– Передайте, что я всыплю ему так, что он пожалеет о том, что родился, – мрачно сказал Хармон и положил трубку.

Я вышел из поста связи.

– Что сказал папа? – нетерпеливо спросил Джеренс. Я передал ему обещание Хармона.

– Я давно уже жалею о том, что родился, – кисло произнес Джеренс.

Мы направились к офису генерала Тхо.

– Он уже ушел домой, – доложил нам дежурный сержант. – Я могу позвонить ему и сообщить о вашем прибытии.

– Не надо, мы зайдем утром, – сказал я. Зачем доставлять генералу лишнее беспокойство? Хватит с него огорчений от завтрашней проверки.

Мы пошли в казармы, где нам выделили комнаты.

От переутомления я никак не мог заснуть, несколько часов ворочался и наконец, устав ворочаться, встал, оделся и вышел на прогулку. И столовая, и большинство кабинетов были еще закрыты. Разумеется, на посту связи и в штабе Военно-Космических Сил дежурили круглосуточно, но там у меня не было дел. Я побрел куда глаза глядят, надеясь устать так, чтобы свалиться с ног и уснуть.

– Чем могу быть полезен, сэр? Я очнулся от размышлений, взглянул на окликнувшего меня часового.

– А что здесь? – тупо спросил я.

– Это третий уровень, сэр, а здесь вход в причал. Там сейчас «Виктория».

– «Виктория»? – Я вспомнил рассказ лейтенанта Кана об этом современнейшем корабле. – Можно взглянуть?

– Пожалуйста.

– Спасибо. – Я подошел к большой прозрачной двери, за которой в доке стояла «Виктория», но ничего особенного не увидел. Корабль как корабль, только маленький.

Затренькал предупредительный сигнал, на шлюзе «Виктории» зажглась красная лампочка. Это означало, что кто-то собрался выйти из шлюза. Хотя давление в ангаре причала и внутри корабля всегда было одинаковым, но на всякий случай внешний и внутренний люки корабельного шлюза никогда не открывались одновременно.

Внешний люк шлюза открылся, вышел юный гардемарин в свежей отутюженной униформе. Увидев мои капитанские нашивки, он отдал честь и вытянулся по стойке смирно.

– Воль… Рикки? – Я изумленно вытаращился на улыбающегося Рикардо Фуэнтеса. Когда-то он служил на «Гибернии» юнгой. Это был мой первый межзвездный полет. – Вольно, мистер Фуэнтес. – Я протянул ему руку.

– Я слышал, что вы здесь, на этой планете, сэр, – сказал он, с радостью пожимая мне руку.

– К сожалению, не в полете. А ты заметно подрос.

Рикки Фуэнтесу было тринадцать лет, когда я в последний раз его видел. Потом он поступил в Академию, а совсем недавно его произвели из кадетов в гардемарины и отправили в полет на дипломную практику.

– Мне уже почти шестнадцать, сэр, – похвастался он.

– Боже мой, как летит время!

– Как вам «Виктория»? Неплохой кораблик? Начальник Академии Керси добился мне места на «Виктории» в награду за отличную учебу.

– Замечательно!

– Спасибо, сэр. А вы как здесь оказались?

Моя улыбка погасла. Такой вопрос гардемарина капитану был, мягко говоря, нетактичным, но Рикки, судя по всему, не отдавал себе в этом отчета.

– Я здесь по заданию адмирала.

– Простите, сэр, я имел в виду другое. Я хотел спросить, как вы оказались у нашей «Виктории».

Я снова заулыбался. Рикки все еще не утратил прелестной непосредственности ребенка.

– Хотелось посмотреть на это чудо науки и техники, – ответил я.

Мы оба молчали, чувствуя некоторую неловкость.

– Ну ладно, пойду по своим делам, – сказал я наконец, хотя уходить не хотелось, да и дел у меня пока не было.

– Рад буду увидеться с вами снова, сэр. – Когда я повернулся, чтобы идти, он вдруг выпалил:

– Хотите посмотреть «Викторию»? Я имею в виду внутри.

Странный вопрос. Я готов был пожертвовать если не рукой, то несколькими пальцами, лишь бы осмотреть эту жемчужину изнутри.

– Но она засекречена, Рикки. К ней надо иметь допуск.

– Подождите немного, сэр, я спрошу у лейтенанта Стейнера, он сейчас дежурит на капитанском мостике. Но вначале мне надо доставить этот рапорт в штаб. – Как бы в оправдание он показал мне дискету.

– Не надо его беспокоить, как-нибудь обойдусь. – Я затаил дыхание. Что скажет лейтенант?

– Как хотите, сэр. Кстати, мистер Стейнер очень хороший человек. Он, наверно, разрешит мне показать вам корабль.

– Ну, тогда…

– Подождите немного, сэр. Я мигом. Туда и обратно.

– Ладно, – сдался я. – Я подожду, мистер Фуэнтес. Спустя полчаса я пожимал руки офицерам «Виктории».

– Извините, капитан Мартес, я не знал, что мистеру Стейнеру пришлось вас разбудить, – сказал я, здороваясь с капитаном «Виктории». Как капитан первого ранга, я был старше его по чину, но хозяином на борту корабля был он.

– Ничего, – улыбался молодой капитан третьего ранга, – он обязан был меня разбудить, так как разрешить посещение нашего секретного корабля могу только я.

– Еще раз простите за беспокойство.

– Ну что вы, сэр, вы же опытный капитан, командовали тремя кораблями. Что бы вы сказали о капитане, обожающем поспать?

– Тоже верно. – Я почувствовал себя свободнее. В самом деле, любой офицер, от гардемарина до адмирала, засыпает с мыслью, что в любой момент его могут разбудить.

– Кроме того, для нас большая честь принять вас у себя на борту, мистер Сифорт. Мы много наслышаны о вас. Вначале я покажу вам капитанский мостик, если не возражаете. Мистер Фуэнтес, вы можете идти.

Рикки помрачнел. Он надеялся показать мне корабль сам.

– Есть, сэр, – вяло ответил он, отдал честь, четко повернулся кругом и ушел в свою каюту. Все-таки Вакс Хольцер хорошо его вымуштровал.

Капитанский мостик был почти таким же, как на «Дерзком». Я стоял за командирским креслом между капитаном Мартесом и лейтенантом Стейнером, слушал их и рассматривал панели управления. Существенно отличалась от обычной лишь панель управления сверхсветовым двигателем. У переключателя кроме двух привычных положений «Включен» и «Отключен» появилось третье: «Зажигание».

– Мистер Сифорт, ускоренный сверхсветовой режим включается в два приема, – объяснял капитан Мартес. – Вначале запускается обычный сверхсветовой двигатель, но в режиме холостого хода, потом мы синхронизируем его N-волны с волнами дополнительного двигателя, действующего по иному принципу, и наконец включаем всю систему.

Не берусь утверждать, что я правильно понял его объяснения. Как я ни старался, но ни в Академии, ни на дополнительных курсах не мог толком разобраться в устройстве даже обычных сверхсветовых двигателей.

– Насколько я понимаю, работа двигателя на холостом ходу опасна, – сказал я.

– Очень опасна, – улыбнулся Мартес. – Двигатель сильно нагревается, поэтому мы должны успеть синхронизировать волны за двадцать секунд, а если не успеем, то придется срочно отключать двигатель, иначе он перегреется и взорвется.

– Не взорвется, я отключу его вовремя, – прозвучал из динамика женский голос.

– Разумеется. Капитан Сифорт, это наш бортовой компьютер Розетта.

– Рад познакомиться, – произнес я в пространство.

– Добрый вечер, капитан. Вернее сказать, добрая ночь. Не поздновато ли пожаловали в гости?

– Розетта! – прикрикнул Мартес. – Мистер Сифорт – капитан Военно-Космических Сил!

– Знаю, Уильям уже переслал мне его досье. Я не хотела его обидеть, просто я собираю информацию о ваших человеческих правилах.

– Хватит болтать, «Розетта», лучше покажи корму нашего корабля, – попросил Мартес.

– Есть, сэр.

На огромном экране появилось изображение диска второго уровня, вид сзади. Телекамера, установленная на корме, плавно скользила объективом по корпусу корабля от диска к корме.

Большие корабли типа «Гибернии» имеют три диска, которые называются уровнями. Корабли поменьше, например «Порция», имеют два уровня. Есть совсем маленькие корабли, называемые катерами, у которых всего один уровень, но сейчас они устарели и сняты с производства. Экономически выгоднее строить большие корабли. На них можно летать за много световых лет от Солнечной системы не просто так, а с большим полезным грузом. «Виктория» была немного больше катера и имела два уровня. Короче, двухпалубник.

На экране показалась корма. У обычных кораблей корпус к корме плавно суживается, а у этого диаметр торца был такой же, как в центре. И шахта сверхсветового двигателя из этого обрубка выступала меньше обычного.

– Выглядит непривычно, правда?

– Правда, мистер Мартес.

– «Виктория» не красавица, но зато шустрая, стерва. Не люблю грубые выражения. Я нахмурился, но из вежливости пропустил тираду Мартеса мимо ушей.

– Чем еще она отличается? – спросил я.

– Больше ничем, если не считать маленького трюма. Да еще лазерных пушек маловато. – Почему?

– Чтобы уменьшить массу, сэр, – ответил Брэм Стейнер. – Если нацепить на нее еще пару пушек, она просто-напросто не сможет прыгнуть в сверхсветовой режим.

– Понятно. – Больше вопросов на эту тему я не задавал. Все равно ничего не пойму. Работа сверхсветового двигателя для меня так и осталась тайной за семью печатями.

– Брэм у нас главный специалист по новому сверхсветовому двигателю, если не считать инженера, – сказал капитан. – Если с ними что-то случится, нам придется туго. Как видите, наш кораблик практически беззащитен, только драпать хорошо умеет. Я его покину без сожаления.

– Уйдете? – удивился я.

– Да, через неделю меня переведут на другой корабль. Боевой, надеюсь.

– А кто займет ваше место?

– Не знаю. У меня даже нет времени слетать вниз посмотреть на планету. Как она выглядит?

– Знаете… – Что ему сказать? – Природа Надежды прекрасна. А разве вам не положен отпуск?

– Нет, сэр, ведь мы летели всего девять месяцев.

Осмотр капитанского мостика закончился, меня повели по остальным помещениям корабля. Своим чином я воспользовался только однажды, когда потребовал не будить остальных офицеров «Виктории». Наконец мы подошли к шлюзу.

– Очень благодарен вам за гостеприимство, капитан. И вам, лейтенант, – сказал я, прощаясь.

– Я пожертвовал всего часом сна, – лукаво усмехнулся капитан Мартес, – зато теперь всем могу хвастаться, что разговаривал с самим капитаном Сифортом.

Я смущенно кашлянул, замялся:

– Кстати… насчет мистера Фуэнтеса… У меня сохранились о нем самые лучшие воспоминания. Превосходный офицер.

– Рикки? Да, отличный парень. Он много рассказывал о вас.

– Неужели? – промычал я, отдал честь и ретировался.

10

– Вы хотите посмотреть файлы с данными о регистрации грузов? – опешил генерал Тхо.

– Да, сэр, – мягко ответил я. Только что он источал радушие и гостеприимство, а теперь выражение его лица резко переменилось.

– Но… зачем? – Вдруг он вскочил. – Понимаю, вам приказал адмирал, а почему – не мое дело.

– Не волнуйтесь, это просто…

– Я все понимаю. У Уильяма есть вся интересующая вас информация. Можете просматривать его файлы прямо здесь.

– Не хотелось вас стеснять в вашем собственном кабинете, я могу…

– Возможно, этот кабинет будет уже не мой, когда вы закончите проверку.

Настала моя очередь изумленно открыть рот.

– Вы имеете в виду случай с генералом Хартовым? – осторожно поинтересовался я.

– Это тоже не мое дело. Проверяйте все, что сочтете нужным.

Оставаться в его кабинете после столь резких слов было бы с моей стороны хамством. Я вышел.

В приемной меня ждали Джеренс и Толливер.

– Где я могу найти дисплей? – спросил я у дежурного сержанта.

– В офисе квартирмейстера, это дальше по коридору, третья дверь.

– Спасибо. Пошли, – сказал я своим спутникам и вышел в коридор, кляня свой дурной характер, из-за которого попал на такую неблагодарную работу. Хотелось спать, да и нервная встряска от погони за Джеренсом по Сентралтауну все еще сказывалась.

– Куда вы меня тащите? – снова начал надоедать Джеренс.

– Толливер, сделайте так, чтоб он от меня отцепился, – буркнул я.

– Есть, сэр, – кровожадно улыбнулся Толливер. – Щенок, только попробуй вякнуть. Одно слово – и увидишь, что я с тобой сделаю.

Джеренс присмирел. К офису мы шли в полной тишине. В приемной нас встретил капрал.

– Меня послал генерал Тхо, – прорычал я. – Где тут дисплей?

– В кабинете мистера Кэри, но он вышел…

Не слушая объяснений капрала, я решительно вошел в кабинет. Экран дисплея был такой же гигантский, как на капитанском мостике. Я сел за клавиатуру и вдруг сообразил, что не знаю, как включить дисплей. У себя на корабле я просто набрал бы свой личный код, и дисплей включился. Но этот компьютер на мой код вряд ли отреагировал бы. Вдруг раздался голос:

– Чем могу быть полезен, капитан? От неожиданности я подпрыгнул, но тут же успокоился, узнав голос компьютера станции Уильяма.

– Уильям, как мне найти нужные файлы? – спросил я.

– Зачем их искать? Спрашивайте у меня, что вас интересует.

Могу поклясться, что Уильям в этот момент снисходительно улыбался. Я покосился на Толливера. Может быть, ему тоже хотелось похихикать над моей компьютерной дремучестью, но он не выдавал своих чувств.

– Хорошо. Уильям, выведи, пожалуйста, на экран все декларации судовых грузов за год.

– Пожалуйста, сэр. – Не успел Уильям договорить, а экран уже заполнился неимоверным количеством таблиц и поясняющих надписей.

Я понял, что разобраться в этом информационном море мне не под силу.

– Уильям, покажи мне для начала только грузы с Земли.

– Вот они, мистер Сифорт. – Часть таблиц мгновенно была выделена другим цветом.

Я и не предполагал, что в эту колонию с Земли доставляется такое огромное количество всякой всячины.

Несмотря на большие размеры экрана, на нем помещались лишь сведения за два месяца. Я вспомнил, что проверять должен только военные грузы.

– Убери все данные, кроме военных, – попросил я.

Изображение на экране сменилось. Теперь высвечивались сведения за четыре месяца: сотни строк и в каждой из них куча информации о грузе, преодолевшем шестьдесят девять световых лет от Земли до Надежды. Эта бурно развивающаяся планета уступала по военной мощи лишь Солнечной системе.

– А теперь оставь только информацию о грузополучателях и назначении груза.

– Хорошо, капитан.

– Добавь еще даты прибытия и доставки.

– Пожалуйста, капитан. А чем вы так досадили генералу?

– Что ты имеешь в виду?

– После разговора с вами он очень расстроился.

– А почему ты спрашиваешь? Разве ты не слышал, о чем мы говорили?

– Конечно нет, – обиделся Уильям. – Я слушаю только тогда, когда мне разрешают. Кстати, когда вы покинули кабинет мистера Тхо, он в разговоре со мной дал вам краткую характеристику. Хотите послушать?

– Я не люблю подслушивать чужие разговоры. Лучше покажи мне данные за следующие два месяца.

– Пожалуйста. – Мне показалось, что при этом компьютер с сожалением вздохнул.

Даже беглое изучение грузопотока показывало, что значительная часть грузов оседала в Сентралтауне. Лишь немногое отправлялось на Вентурскую базу, а остальное…

– Мне надо принять ванну.

Толливер сразу понял мой намек, схватил за руку Джеренса и вышел из кабинета.

Итак, большинство грузов для баз оставались в Сентралтауне. Ничего удивительного, ведь в Вентурах до сих пор не построили подходящую площадку для шаттлов, а та, что имеется, позволяет приземляться лишь небольшим самолетам. Придется мистеру Эйфертсу исправлять это упущение.

– Уильям, покажи данные по грузопотоку на станции, – попросил я.

Изучение дат прибытия кораблей на станцию и отправки их грузов на поверхность планеты показало, что генерал Тхо справлялся со своими обязанностями хорошо. Грузы на орбитальной станции не задерживались.

Вошли Джеренс и Толливер, сели. Мальчишка тихо хныкал, но я решил не замечать этого, как обычно поступает капитан по отношению к гардемаринам.

– Никаких недостатков пока не нашел, – сообщил я Толливеру.

– Много данных проверили, сэр? – спросил он.

– За весь последний год.

– И за последние недели?

– Разумеется, – проворчал я.

– Капитан, если не считать «Виктории», последним кораблем была «Кордова», которая прибыла четыре недели назад, – проинформировал Уильям.

– Спасибо.

На всякий случай я подробно проследил судьбу грузов, доставленных «Кордовой», но ничего криминального не нашел.

– Нам тут делать нечего, надо разбираться на поверхности планеты. – Я встал и выключил экран.

– Хорошо, что у генерала Тхо все аккуратно зарегистрировано, – сказал Толливер. – А у квартирмейстера в Сентралтауне полный хаос.

– Что верно, то верно, – согласился я. – С документацией Тхо работает безупречно. Но на всякий случай надо посмотреть склады станции. Поднимайся, Джеренс, здесь нам больше делать нечего.

Джеренс послушно встал, с опаской поглядывая на Толливера. Я вспомнил, как тяжело мне давалась работа с документацией на корабле, и напоследок не удержался от вопроса:

– Уильям, даты доставки грузов заносятся в твою память регулярно?

– Какие даты вы имеете в виду, капитан? Даты доставки, указанные в заказах, или даты фактической доставки грузов?

– Даты фактической доставки, конечно.

– Я записываю дату фактической доставки сразу, как только шаттл с грузом приземляется на космодром.

– А желательную дату доставки, указанную в заказе, ты тоже записываешь сразу, как только станция получает заказ?

– Да, мистер Сифорт. Первый раз сразу.

– Как это первый раз? – удивился я. До чего же трудно бывает разговаривать с компьютерами! – Ведь сведения достаточно записать только один раз, первый и последний, а потом они могут храниться вечно.

– В некотором смысле вы правы, сэр. Что за бестолковая машина! Нет бы прямо объяснить в чем дело, так нет же, ходит вокруг да около!

– Ты хочешь сказать, что записываешь каждую дату по несколько раз? – нетерпеливо спросил я.

– Если вы имеете в виду даты доставки, указанные в заказах, то мой ответ будет положительным. Эти даты я обновляю ежемесячно, капитан.

– Но зачем? – изумился я.

– Чтобы они соответствовали фактическим датам доставки, – все так же спокойно ответил Уильям. Я остолбенел.

– Сукин сын переписывает даты заказов, чтобы казалось, будто грузы доставляются со станции точно в срок! – воскликнул Толливер.

– Все правильно, за исключением характеристики лица, приказывающего мне переписывать даты, – согласился Уильям.

– Кто этот мошенник? – проревел я.

– Я, – ответил Тхо, открывая дверь кабинета.

– Вы, генерал? Но… – Я был потрясен. – А как вы узнали, что мы здесь проверяем даты?

– Просто Уильям доложил. – Генерал Тхо погладил свои аккуратные усики.

– Мистер Толливер, выведите Джеренса из кабинета! – Как только они закрыли дверь, я решительно спросил генерала:

– Зачем вы искажаете даты?

– Для улучшения отчетности, – сразу признался он.

– Значит, на самом деле грузы доставляются как попало?

– В этом деле идеального порядка никогда не было, а изменение дат в отчетности ничему не вредит.

– А как же честность? Это слово для вас – пустой звук?

Генерал не спеша сел.

– Сразу видно, что вы не знакомы с тонкостями политики, иначе отнеслись бы к этому безобидному факту иначе, – сказал он с оттенком усталости и снисходительности.

– Я не могу покрывать нечестность, пусть даже безобидную.

– Понимаю. Я подам в отставку, чтобы не затруднять вас отстранением меня от должности.

Я почувствовал себя злодеем, да еще в груди побаливало, кашель усиливался.

– У меня нет полномочий вас отстранять, – с горечью произнес я.

– А как же генерал Хартов?

– Ну зачем вам эти подтасовки? – показал я на экран. – Так ли уж они необходимы?

– Жесткой необходимости нет. Они желательны моему начальству. Конечно, прямо о таких вещах мне не говорят, но намекают прозрачно.

– Зачем?

– Сифорт, вы служите в Военно-Космических Силах, которые находятся в привилегированном положении. Вас обильно финансируют, в вашу Академию конкурс намного выше, чем в нашу. Вашими кадетами становятся лучшие из лучших. А сухопутные вооруженные силы… Их положение печально. Нам достаются крохи с барского стола. Чтобы как-то выбивать ассигнования, мы должны предоставлять безупречную отчетность.

– Но кого волнует доставка грузов в далекой колонии за шестьдесят девять световых лет от Земли?

– Генеральный штаб! Он вынужден представлять в бюджетные комиссии ООН кучу отчетов, в том числе и мои. То, что вы называете нечестностью, позволяет нам хоть как-то держаться на плаву. Это никому и ничему не вредит. Наоборот… – Он с досадой махнул рукой. – Когда это все началось? Может быть, еще тогда, когда я поехал на велосипеде во Вьентьян, чтобы подать заявление в военный вербовочный пункт… Не знаю. – Он встал во весь свой небольшой рост, посмотрел мне прямо в глаза и сказал:

– Поступайте так, как считаете нужным. Я буду в своем кабинете.

– Генерал, постойте…

Но он уже скрылся за дверью.

Я сидел в полной тишине один, ошеломленный открывшейся мне правдой. Голая, неприукрашенная правда… Какой же она бывает несимпатичной!

Очнувшись от невеселых дум, я встал и вышел в коридор. Меня ждали Джеренс и Толливер.

– Пошли, – сказал я.

– Что вы намерены делать, сэр? – спросил Толливер.

– Осмотреть склады.

– Я имею в виду генерала Тхо. Теперь, когда мы знаем, где искать, надо порыться в его отчетах как следует. Боже мой, всюду коррупция! А сколько еще мы нароем! С чего начнем?

Я резко остановился, подчеркнуто строго спросил:

– Разве решения принимаем мы?

– Нет, сэр, – пролепетал озадаченный Толливер. – Просто я подумал, что вы уже решили… Ведь вы должны что-то с ним сделать.

Джеренс с интересом шмыгал глазами по нашим физиономиям, наслаждаясь бесплатным концертом.

– Это приказ? – ледяным тоном спросил я. Толливер ошалело открыл рот. Потом наконец промолвил:

– Никак нет, сэр. Простите.

– Лейтенант, запомните, если мне потребуется узнать ваше мнение, я спрошу вас, – прогремел я. – Ясно?

– Да, сэр. Есть, сэр.

Джеренс скорчил Толливеру мстительную рожу.

– Веди себя прилично! – прикрикнул я на мальчишку.

– А что я такого сделал? – притворно возмутился он.

– Если я еще раз увижу такую гримасу, то оставлю тебя в одной комнате с мистером Толливером!

Джеренс мигом присмирел. Неплохо все-таки иметь под рукой безропотное существо, на котором всегда можно сорвать злость.

Осмотр складов занял несколько часов. В столовой мы с Толливером поделились наблюдениями и пришли к выводу, что крупных нарушений нет, а наши мелкие советы по улучшению работы складов достаточно будет изложить в форме докладной записки интенданту. На этом проверку можно заканчивать.

– А склады с оборудованием для Военно-Космических Сил проверять будем? – спросил Толливер.

– Нет, они вне моей компетенции, адмирал высказался об этом со всей ясностью.

Я подхватил вилкой очередной кусок. Джеренс с жадностью пожирал сэндвичи.

– А как насчет генерала? – осторожно поинтересовался Толливер.

– А генерал вне вашей компетенции, – ответил я.

– Понятно, сэр. – Он уставился в чашку кофе, не решаясь больше меня нервировать своим удивлением.

– Теперь… – я запнулся на полуслове.

Толливер поднял глаза, проследил мой взгляд и тоже заметил Вакса Хольцера. Он только что отошел, держал в руках поднос и искал свободный столик. Я встал.

– Ждите тут, – приказал я Толливеру с Джеренсом и пошел навстречу Ваксу.

Наконец он заметил меня, остановился. В первое мгновение на его лице отразилась противоречивая гамма чувств, но он быстро их подавил. Лицо превратилось в непроницаемую маску.

– Не ожидал вас здесь увидеть, – холодно произнес он и нехотя добавил вежливое:

– сэр.

– Нам надо поговорить.

– А мне не надо.

От боли я на секунду закрыл глаза:

– Пожалуйста.

– Капитан приказывает? – холодно спросил Вакс.

– Нет, мистер Хольцер. – Я оглянулся в поисках свободного стола, чтоб побеседовать с Ваксом с глазу на глаз, но все было занято. – Я подожду вас в коридоре, мистер Хольцер. Если, конечно, не возражаете. – Не дожидаясь ответа, я повернулся и вышел из столовой.

Я расхаживал по коридору и размышлял о наших с Ваксом отношениях. Несколько лет назад мы были непримиримыми соперниками, чтобы не сказать врагами. Потом стали друзьями. И вот опять все изменилось. Конечно, Вакс не захочет со мной общаться. Он никогда не простит меня. Да и что я мог бы ему сказать? Попросить прощения? Попытаться убедить его, что отказался тогда от его помощи ради него самого? Я действительно хотел спасти ему жизнь.

Вакс все не появлялся, а я, сунув руки в карманы и понурив голову, упрямо ждал его в коридоре. Вдруг совсем рядом раздался жесткий голос:

– Слушаю.

Я вздрогнул, вскинул голову. Это был Вакс.

– Что ты подкрадываешься ко мне? – вспылил я. – У тебя не все в порядке? – Все мысли о примирении мигом выветрились из моей головы.

– Я-то в норме, а вот тебя, похоже, и в самом деле надо лечить. Я не имею в виду твое изуродованное лицо, которое ты почему-то тоже не исправляешь.

Я решил не обращать внимания на его колкость.

– Вакс, почему ты не хочешь со мной разговаривать? Он уставился на меня взглядом, который мог бы прожечь броню.

– Ты что, черт бы тебя побрал, сам не знаешь?! – крикнул он.

– Вакс, объясни мне, за что ты на меня сердишься. Он долго молчал, наконец нашел для меня только одно слово:

– Ублюдок.

На секунду я потерял дар речи от возмущения. Какая наглость! Даже в неформальном разговоре лейтенант не имеет права называть капитана… Ладно, черт с ней, с субординацией. Надо наконец выяснить отношения.

– Что я тебе сделал? – спросил я, изо всех сил сохраняя спокойствие.

– Ты спас меня.

– Но это не…

Но Вакс уже не слушал меня. Его словно прорвало; он заговорил быстро, как будто боялся не успеть выговориться.

– Помнишь, на «Порции» Алекс часто посылал Филипа Таера ко мне на порку? Так вот, я порол его с большим удовольствием, потому что он был садистом. Таким же зверем мог стать и я, но не стал. Благодаря тебе.

– Я очень рад, что…

– Мы стали друзьями, – перебил Вакс, – а потом ты выбросил меня, как ненужный хлам.

– «Дерзкий»?

– Да, именно тогда. – Вакс быстро оглянулся и, заметив, что вокруг никого нет, припер меня к стене. – Сифорт, ты понимал, что я мог тебя убить?!

– Вакс, я хотел только одного: спасти тебе жизнь.

– Я должен был остаться с тобой! – крикнул Вакс. – Даже если бы это стоило мне жизни! Какое ты имел право решать за меня?!

– Капитан имеет право решать. – Я понял, что для Вакса это не довод. – Послушай, Вакс… Мне было наплевать на свою жизнь. Я потерял Нэйта, Аманду. Потерял все. Я искал смерти. Но почему я должен был обрекать на смерть и тебя?

– Ты не должен был решать за меня.

– Как капитан…

– Ты был моим другом!

Его слова повисли в вязкой тишине. Я заставил себя посмотреть ему в глаза, чтобы сказать:

– Прости, Вакс.

– Нет. Никогда.

Это прозвучало для меня как приговор.

– Знал бы ты, через что мне пришлось пройти… Это был адский полет. Я погубил свою душу. Конечно, в этом виноват только я. Пожалуйста, Вакс, не покидай меня.

– Нет. Ты давно сделал свой выбор. – Его взгляд жег меня больнее лазера. – А я сделал свой. – Он отвернулся и зашагал прочь.

Я расхаживал по коридору, пока не пришел в себя, пока не почувствовал, что смогу посмотреть в глаза Толливеру и Джеренсу. Глубоко вздохнув, я вернулся к ним в столовую.

– Толливер, закажите билеты на ближайший шаттл, – попросил я.

– Есть, сэр. – Он немедленно направился к телефону. Я устало сел за стол напротив Джеренса.

– Мистер Сифорт, у вас какие-то неприятности? – спросил он.

– Да.

– Может быть, я чем-то смогу помочь?

Меня захлестнула ярость от его сарказма, но вдруг я понял, что это лишь мое воспаленное воображение. Голос Джеренса был обычным, он просто от чистого сердца хотел мне помочь.

– Нет, тут ты мне ничем не поможешь.

– А что случилось?

– Случилось так, что я предал старого друга. Только что он сказал… все, что обо мне думает.

– Вы не предавали его.

– Откуда тебе знать? – невесело усмехнулся я.

– Дядя Эммет рассказывал о вас. Я все знаю.

– Спасибо, – смущенно пробормотал я.

– В таких случаях помогают наркотики. Я удивленно вскинул глаза:

– Джеренс, зачем ты их принимаешь?

– А как еще избавиться от скуки? Знаете, как мне надоели эти плантации? А когда ты под кайфом, мир видится совсем другим. Это не объяснить. Это надо испытать самому. Попробуйте, тогда поймете.

Конечно, я не признался ему, что однажды попробовал наркотик. Это было давным-давно, в Лунаполисе, когда я был молодым и глупым гардемарином. С тех пор я больше не прикасался к этому зелью, но не потому, что мне не понравилась та эйфория, а потому, что знал: стоит еще раз попробовать – и уже не будет сил остановиться.

– Лучше быть наркоманом, чем всю жизнь вкалывать на плантации, – уныло сказал Джеренс.

– Когда-нибудь ты скажешь иначе.

– Это я уже слышал от папы. Я у него старший сын, а значит, наследник плантации Бранстэдов. Сколько раз я говорил папе, что мне не нужна эта плантация, но он даже слушать не хочет.

Вернулся Толливер и доложил:

– Шаттл отправляется через час.

– Хорошо. – Я встал. – Пора идти на посадку.

Мы шли по бесконечным коридорам орбитальной станции. Времени было еще достаточно, поэтому по пути я показал Джеренсу пост связи. Среди дежурных радистов оказалось несколько моих знакомых. Джеренс с благоговейным интересом осмотрел многочисленную аппаратуру, и мы двинулись дальше.

Мне хотелось быстрее покинуть станцию и никогда больше сюда не возвращаться.

У поворота к офису генерала Тхо я замешкался. Стоит ли снова туда заходить?

– Нам туда, – услужливо подсказал Толливер.

– Я знаю дорогу к шаттлу, – бросил я и решительно направился к кабинету генерала. Толливер с Джеренсом послушно пошли за мной.

– Генерал Тхо на собрании, сэр, – доложил мне сержант в приемной.

– Вызовите его сюда, – приказал я.

– Что? – изумился сержант.

– Что слышали!

Вскоре генерал Дук Тван Тхо стоял передо мной в приемной навытяжку. От его взгляда веяло холодом.

– Слушаю вас.

– Это частный разговор, сэр, – сказал я.

– Тогда пройдемте в мой кабинет, – все тем же официальным тоном произнес он, повернулся, как на строевом смотре, и вошел в кабинет.

Я решил не садиться, чтоб не затягивать разговор.

– Я отбываю в Сентралтаун, – сообщил я.

– Я уже понял.

– Я не собираюсь возвращаться.

– Хорошо.

– Мы нашли несколько мелких недостатков на складах. Наши рекомендации по их устранению Толливер изложит в докладной записке вашему интенданту.

– Хорошо.

– И последнее. Напрасно вы переписываете даты заказов так часто. Это отнимает много времени. – Краснея под пристальным взглядом генерала, я пробормотал:

– Я направлю вам докладную записку, когда найду время. – В то же мгновение я развернулся ибросился вон.

– Спасибо, – мягко сказал он мне в спину. – Спасибо, мистер Сифорт.

Последние его слова я услышал уже в коридоре.

– Я бы не стал награждать его экскурсией на орбитальную станцию, – сказал Хармон Бранстэд, стараясь не показать своего недовольства.

– Извините, что так получилось, мистер Бранстэд, – простуженным голосом ответил я.

– Что вы, наоборот, очень хорошо, что вы его задержали. – Он глянул на вертолет, где сидел Джеренс, вздохнул. – Извините, я был с вами не очень вежлив. Это все от расстройства. Не знаю, что с ним делать.

– Понимаю.

– Кстати, вспомнил! – Хармон щелкнул пальцами. – Эммет говорит, что один из наших рабочих видел Фредерика Мантье в Сентралтауне.

– Где? – Мои кулаки непроизвольно сжались.

– Недалеко от центра.

– Вы сообщили властям?

– Правителю Саскриту? Нет, у нас на Надежде принято в таких случаях разбираться самостоятельно, без властей. Мы с Лаурой Трифорт обшарили тот район со своими людьми, но Фредерика не нашли. А вы что-нибудь выяснили насчет этого? – показал он на склады возле космодрома.

– Орбитальная станция отправляет сюда грузы без существенных задержек, а дальнейшая их судьба зависит от местного интенданта. Очевидно, он заказывает все подряд, что надо и не надо, поэтому склады и затоварены.

– Значит, Лаура оказалась права.

– Да.

– Как вы намерены с этим бороться?

– Решение еще прорабатывается, – отделался я официальной формулировкой и поспешил сменить тему:

– А что будет с Джеренсом?

– Просто не представляю, что с ним делать, – сокрушенно покачал головой Хармон. – Эти наркотики, просьбы передать наследство его младшему брату…

– Вообще-то он неплохой парень. – Я тактично умолчал о том, что Джеренса пришлось тащить на орбитальную станцию силой, хотя любой другой мальчишка был бы от такой экскурсии в неописуемом восторге.

– Теперь я подумываю, не отдать ли его на лечение в госпиталь. Раньше надеялся, что до такой серьезной меры дело не дойдет.

– Джеренсу придется туго, если о его наркомании узнают власти.

С конца эпохи бунтов общество относится к наркоманам весьма жестко, не делая скидки на возраст. Даже тринадцатилетнему Джеренсу скидки не будет. Несомненно, он попадет в колонию строгого режима, если у него хоть однажды найдут наркотик.

Вертолет Бранстэда скрылся в лучах заходящего солнца. Я заскочил в Адмиралтейство, сдал отчет, отпустил Толливера и поехал домой.

Анни сидела в гостиной. Одета она была не по-домашнему, на коленях лежала куртка.

– Собралась на прогулку? – спросил я, снимая китель.

– Не знаю. Никки, нам надо поговорить.

– О чем?

– О том, что произошло… между мной и Эдди.

– Мы уже говорили об этом. – Я думал лишь об одном: поскорее лечь. Неважное самочувствие, усталость и нервные перегрузки вымотали меня до предела.

– Нет! Еще не говорили! – повысила она голос. Мне почему-то вспомнилась Аманда. Она тоже бывала очень напористой.

– Ладно, говори, – уступил я.

– Ник, я поняла, что сделала нехорошо. Но этого не исправишь. Ты не понимаешь наших законов, поэтому принял то, что произошло, за обиду. – Она помолчала, пытаясь успокоиться, чтобы восстановить хорошее произношение. – Но мы уже поженились. Ты говорил, что это на всю жизнь. Я хочу, чтобы ты заботился обо мне, любил меня. А если не будешь… – Она закрыла лицо руками и пробормотала что-то невразумительное.

– Я не слышал твоих последних слов, – произнес я натянутым тоном.

– Я сказала, что если не будешь, тогда я уйду от тебя.

– Куда?

– Найду куда. Я не пропаду. Если надо, буду проституткой. Мне не привыкать. Ты забыл, что я беспризорница?

– Забыл.

– Как мы будем жить, Никки? – произнесла она сквозь слезы.

– Не знаю.

Во мне всколыхнулись воспоминания. Долгий полет, каюта. Анни прилежно учится читать, правильно выговаривать слова, мечтает стать настоящей леди. Анни плачет в моих объятиях. Бессонные ночи плотской любви, наши потные, извивающиеся тела. Анни провожает меня к доктору Тендресу. Ее руки, страстно обнимающие голую спину Эдди Босса.

Мы сидели в гнетущей тишине. Сгущались сумерки.

– Тогда я пойду, – наконец произнесла Анни. В голосе ее звучало оскорбленное достоинство. – Вещи я уже собрала.

– Не уходи, – вырвалось у меня против воли.

– А что? – усмехнулась она. – Ты хочешь сказать, будто любишь меня? – Она снова от волнения коверкала язык.

Я долго молчал, не зная, что ей ответить, и наконец так и сказал:

– Не знаю.

– Тогда ухожу.

Мне стало трудно дышать. Я взмолился:

– Не уходи. Дай мне время. Я должен разобраться в себе.

– Сколько можно ждать?! – вспылила она. – Долго еще ты будешь меня мучить?

– Я понимаю твои мучения, но пойми и ты меня. – Я едва заставил себя выдержать ее взгляд. – Мне нужно время.

Анни разрыдалась. Мне хотелось броситься к ней, обнять, утешить, но вспомнил кошмарную сцену измены с Эдди Боссом.

Я пошел в спальню, собрал в сумку вещи.

– Поживу пока в казарме. Поговорим через несколько дней, ладно? Она кивнула. Я ушел из дому.

Я вскользь упомянул о том, что перебрался в казарму. Толливер никак на это не прореагировал. Иного я от него и не ожидал. Во-первых, нечего лейтенанту совать нос в личную жизнь капитана, а во-вторых, за последние дни я достаточно ясно показал ему свою враждебность. Снова и снова я подумывал, не отказаться ли мне от его услуг, но этим и ограничивался. Пойти на решительные действия я почему-то не мог, хотя один только вид его вызывал у меня отвращение.

Когда я собрался навестить Алекса, Толливер зачем-то увязался за мной. Я не стал возражать.

Мы нашли Алекса в комнате отдыха. Видимо, больничная палата ему наскучила.

– Орбитальная станция? – спросил он, когда я начал рассказывать о своей поездке. – Я бывал там?

– Да. «Порция», на которой ты сюда прилетел, причалила к орбитальной станции.

– Воспоминания никогда не вернутся, – горько посетовал Алекс.

– Все прибывающие корабли причаливают к орбитальной станции, мистер Тамаров, – объяснил Толливер. Я бросил на него раздраженный взгляд, но он, кажется, этого не заметил.

Алекс подошел к окну:

– А что будете делать дальше?

– Я сегодня пополудни поеду в гости к Заку Хоупвеллу, встречусь с некоторыми другими плантаторами. Увы, особо обрадовать мне их нечем. С затовариванием складов Сентралтауна мы как-нибудь разберемся, а вот с тарифами на межзвездную перевозку грузов я ничего не могу сделать. Не могу я и уменьшить количество пьяных солдат в Сетралтауне, не могу изменить структуру местного правительства.

– В этом кресле, где ты сейчас сидишь, я вчера провел весь вечер, пытаясь вспомнить хоть что-нибудь.

Я встал с кресла, подошел к окну, где стоял Алекс, с надеждой спросил:

– Вспомнил?

– Нет. Ничего. Хорошо помню все твои визиты, все, что ты мне говорил. Короче говоря, помню все, что происходило после травмы. А из того, что было до этого, я так ничего и не вспомнил.

– Как я тебе сочувствую, Алекс.

– Что толку от твоих сочувствий! Знал бы ты, что это такое – жить без воспоминаний!

– Извини, Алекс, я просто не… не знал, что сказать.

– Тогда лучше молчи! Прибереги свою жалость для других!

Я вконец расстроился. Почему от меня всем достаются одни только неприятности? Краем глаза я заметил укоризненный взгляд Толливера, но не мог понять, кого из нас он осуждает.

– Что я могу для тебя сделать, Алекс? – выдавил я, превозмогая душевную боль.

– Ты… Боже мой! Что на меня нашло! – Алекс в отчаянии бросился на кровать. – Прости. Опять сдали нервы.

– Алекс, больничная скука не способствует твоему выздоровлению. Может быть, тебе лучше поездить со мной? Ты все еще числишься в моей команде.

– Ты хочешь отозвать меня из отпуска?

– Нет, – улыбнулся я. Отозвать его из отпуска по болезни я, конечно, не имел права. – Это будет лечебная поездка. Терапевтический отпуск.

– Есть и такой вид отпуска, сэр? – удивился Толливер.

– Точно не знаю, но у меня есть возможность устроить нечто подобное. Алекс, хочешь съездить с нами на плантации?

– Очень.

– Значит, поедешь.

Оформив выписку Алекса из госпиталя, я повез его на космодром. Там нас ждал Толливер с вертолетом. В униформе Алекс показался мне прежним самоуверенным лейтенантом, каким я его запомнил по «Порции», но в электромобиле он всю дорогу как бы испуганно озирался по сторонам на незнакомую ему местность. Я не знал, как развеять его страхи. Все, что я мог, это дружески сжимать ему руку.

Когда мы сели в вертолет, он спросил:

– Вы умеете им управлять, мистер Сифорт?

– Да, мистер Тамаров. Я учился этому в Академии.

– А я?

– Насколько я помню ваше досье, в Академии вы тоже посещали вертолетные курсы.

Алекс погрузился в задумчивое молчание. Я включил мотор, повел вертолет в сторону плантаций. На экране пульта управления компьютер постоянно показывал план местности и нашу предполагаемую траекторию. Лететь предстояло часа полтора. Алекс не отрывался от окна, впиваясь глазами в когда-то знакомую землю.

– Мистер Сифорт, вам нравится Надежда? – спросил он наконец.

Нравится? Честно говоря, раньше над этим не задумывался.

– Знаете, я провел несколько лет в полетах между Землей и этой планетой, – ответил я.

– Так нравится или нет? – настаивал Алекс. Я скорчил недовольную гримасу.

– Отстаньте от капитана, – вмешался Толливер.

– Ничего, пусть спрашивает. С Надеждой у меня связано много воспоминаний. Некоторые из них очень печальны. Их я предпочел бы забыть.

– Забыть? – удивился Алекс. – Какое странное желание. Разве воспоминания могут быть печальными?

– Могут. – Например, тот день, когда я узнал, что капитан Форби не может найти мне замену, а значит, мне придется командовать «Порцией». Или тот вечер, когда я пришел к Аманде прощаться, а вместо этого уговорил ее полететь со мной в отпуск в девственные Вентурские горы. – Алекс, здесь жила Аманда.

Отсюда мы с ней отправились в долгий полет к Солнечной системе. А в обратном полете на «Порции» Аманда покончила жизнь самоубийством. Кстати, под влиянием Аманды Алекс отказался от жестокой мести Филипу Таеру.

– Кто такая Аманда? – спросил Алекс.

– Она была моей женой, – коротко ответил я. – И матерью моего единственного сына. Теперь их мертвые тела витают в черной бездне бесконечного космоса за многие световые годы от населенных планет. Рассказывать об этом было бы слишком больно.

– Ты очень любил ее.

– Ты помнишь? – с надеждой спросил я.

– Нет. Это написано у тебя на лице. Надежда погасла. Я решил сменить тему:

– А гостиницу «Отдых шофера» ты помнишь?

– Нет. А что?

– Во время прошлой поездки к плантации Бранстэдов мы проезжали мимо нее. С нами был еще… – я запнулся. Упоминать имя Эдди Босса не хотелось.

– Мистер Босс?

– Ты помнишь его? – удивился я.

– Просто он был в больничной палате, когда я пришел в сознание. – Алекс пристально посмотрел на меня. – Вы с ним друзья?

– Об этом человеке я не хочу говорить. – Я сделал вид, что сконцентрировался на управлении вертолетом, постарался выбросить из головы ненавистное имя.

– А почему ты упомянул гостиницу «Отдых шофера»?

– Это единственная гостиница по дороге к плантации Бранстэдов, в которой есть отличный ресторан. Я там несколько раз обедал.

– Во время твоего первого посещения этой планеты?

– Да. – Тогда я путешествовал с Дереком Кэрром. Опять воспоминания… На плантации Кэрров Дерек вынужден был скрываться под вымышленным именем. Он притворялся моим умственно отсталым двоюродным братом, то и дело называл меня Никки. Эх, озорная юность… Если бы я мог тогда предвидеть свои будущие злоключения! – Может быть, пообедаем там сейчас?

– Конечно. – Вдруг Алекс изменился в лице. – Но у меня нет денег.

– Ты забыл получить зарплату?

– Я даже забыл, сколько я получаю. Тем более не помню, где и как ее можно получить.

– Пустяки. За обед заплачу я. – Я сверился с картой, изменил курс к гостинице. – Толливер, по возвращении не забудьте проследить за тем, чтобы мистеру Тамарову зарплату доставляли на дом.

– Есть, сэр, – ответил Толливер.

Я посадил вертолет на площадку, от которой к гостинице тянулась проложенная сквозь буйную растительность дорожка. На автомобильной стоянке стояло полдюжины грузовиков.

Меню ресторана оказалось на удивление разнообразным. Я объяснил своим спутникам, что в этом ресторане практически нет ничего привозного: мясо, овощи и прочая еда выращиваются на месте, и даже электроэнергия тут собственная – от маленькой ядерной электростанции, расположенной неподалеку, чуть ли не на заднем дворе.

– А на орбитальной станции реактор термоядерный и полностью автоматический, – сказал Алекс.

– Ты вспомнил? – удивился я.

– Не знаю. Понятия не имею, откуда у меня в голове такие сведения.

– Это изучают на втором курсе Академии, – напомнил Толливер.

– А еще я помню, что термоядерные электростанции, установленные на кораблях, безопаснее таких ядерных электростанций, как эта, хотя здесь реактор тоже достаточно безопасен и полностью автоматизирован.

– Верно, – согласился я. – А если быть до конца точным, то даже в ядерных электростанциях автоматика ни при каких обстоятельствах не позволит реактору взорваться.

– Но если он взорвется, то тут образуется огромная воронка.

– Радиусом с километр, – добавил Толливер. – А если взорвется термоядерный реактор, то разрушения будут гораздо более впечатляющими.

– Не говорите, пожалуйста, на эту тему, – попросил я.

– Почему? – спросил Алекс.

У нас могли возникнуть серьезные неприятности, если бы нас кто-то подслушал. В 2037 году Совет Безопасности ООН принял резолюцию номер 8645. Я закрыл глаза, сосредоточился и по памяти прочитал вслух:

«В целях борьбы с ядерной угрозой, на протяжении нескольких поколений терроризировавшей человечество, постановляется: применения, попытка применения, подстрекательство к применению, намерение или предложение применить, а также обсуждение применения ядерной энергии в целях нанесения вреда земле, материальным ценностям или людям, наказываются смертной казнью, причем смертный приговор не может быть отсрочен или смягчен ни судом, ни трибуналом, ни каким-либо другим властным учреждением».

Это вдалбливают в головы всем кадетам, после чего всякие разговоры на эти темы прекращаются раз и навсегда.

– Значит, мы не можем даже обсуждать? – поразился Алекс.

– Не можем.

Официантка принесла блюда, мы с аппетитом набросились на огромные порции.

– Перед моим отлетом из Солнечной системы Ассамблея ООН обсуждала возможность внесения поправок в эту резолюцию, – сообщил Толливер в кратком перерыве между большими кусками, ненадолго затыкавшими ему рот.

– Поправок не будет, – уверенно сказал я.

– Хорошо бы, конечно, но…

– Любому дураку ясно, что поправки вносить нельзя. Две ядерных войны уже было, хватит! Третьей человечество не допустит. Даже не намекайте на такие мерзости! – Я с ожесточением вонзил вилку в толстый кусок мяса.

– Неужели все они шоферы? – спросил Алекс, махнув рукой в сторону посетителей ресторана. – На стоянке было не так уж много грузовиков.

– Наверно, тут питаются и рабочие с плантаций. Близится страдная пора. – Я старался говорить спокойнее, но мой голос все еще подрагивал от волнения.

– Разве плантации не автоматизированы? – поинтересовался Толливер.

– Конечно, автоматизированы, но автоматикой управляют люди. Поля здесь такие огромные, что требуется немало рабочих.

Военных, кроме нас, в ресторане не было. Видимо, посетители в униформе были здесь редкостью, потому что все смотрели на нас, как на диковинных зверей. Один крепкий парень долго пялился на нашу компанию, потом встал и вышел.

Порции были непривычно большими. Несмотря на простуду, у меня развился отменный аппетит. Целый час мы насыщались и наконец вышли к вертолету. Я снова занял место пилота, Алекс забрался на заднее сиденье. Толливер устроился рядом со мной и мрачно уставился в окно. Я направил вертолет дальше на запад.

Погода в этот день была великолепной. Мы поднялись повыше, открылись прекрасные виды. Управлять вертолетом мне было намного легче, чем электромобилем. Может быть, все дело в том, что в воздухе никто не несется тебе навстречу и пешеходы не норовят броситься под колеса?

– Мистер Толливер, сообщите на плантацию Хоупвелла о времени нашего прибытия, – приказал я.

– Есть, сэр. – Толливер взял микрофон, и в этот момент на панели управления вдруг замигала красная лампочка. Толливер оцепенел.

– Обнаружен сигнал вражеского радара! – доложил бортовой компьютер.

– Что?! – вскрикнул я.

– Компьютер засек сигнал с одной из плантаций, – сказал Толливер, глядя на экран. – Надо было установить ему мирные параметры.

– Пожалуй, – буркнул я.

Наш военный вертолет был оснащен соответствующими системами слежения, а бортовой компьютер воспринимал их показания так, словно находился в боевой обстановке. Вот почему сигнал мирного локатора показался нашему компьютеру серьезной угрозой.

– Не обращай внимания на эти сигналы, – сказал я компьютеру и выключил противно мигающую красную лампочку. – А сигнал автозапросчика-ответчика плантации Хоупвелла принят?

– В нас пущена ракета! Запросчик-ответчик выключен! – бесновался компьютер. – Начинаю маневры уклонения!

– Послушай, компьютер, откуда здесь быть ракетам?

– Смотрите, сэр, там что-то летит! – воскликнул Толливер.

В самом деле, издалека к нам приближалась огненная точка.

– Господи! Неужели?! – От моего благодушия не осталось и следа.

– Ракета достигнет нас через сорок секунд! – доложил компьютер.

– Господи Иисусе, – в ужасе пробормотал Толливер.

Что делать? Разрешить компьютеру бросать вертолет из стороны в сторону, вверх и вниз в попытках уклониться от ракеты или заняться этим самому? Конечно, компьютер будет маневрировать быстрее и точнее, но он запрограммирован, а компьютер ракеты может знать эту программу и перехитрить ее.

И что это за ракета? Тепловая? С лазерным наведением? Я лихорадочно вспоминал, как нас в Академии учили действовать в таких случаях.

Вертолет нырнул вниз. Это было почти падение. Алекс испуганно схватился за поручень. Ракета стремительно приближалась.

– Берите управление на себя! Не доверяйте компьютеру! – крикнул Толливер.

– Контакт с ракетой ожидается через восемь секунд. Запускаю программу уклонения С12! доложил компьютер. Включились реактивные маневровые двигатели, падение прекратилась, вертолет начал медленно подниматься. – Осталось четыре секунды.

– Сифорт, быстрее!

Я переключил управление на себя, но за секунду до этого компьютер остановил винт, и вертолет камнем ринулся вниз. Не успел я запустить винт, как над кабиной пронеслась ракета. Взревел двигатель, вертолет рванулся вверх. Ракета, описав длинную петлю, возвращалась.

– Радар ракеты снова нацелен на нас! – доложил компьютер.

Отвязаться от такой ракеты непросто! Я резко свернул влево. Где же ракета? Я лихорадочно оглядывался по сторонам, вглядывался в экран.

– Контакт ожидается через шестнадцать секунд! Времени чертовски мало. Кто же пустил ракету? Ладно, сейчас не до этого. Я бросил вертолет вправо и вверх.

– Осталось одиннадцать секунд!

– Господи, Сифорт, дайте руль мне! – крикнул Толливер.

Я резко сбавил обороты винта. Вертолет сиганул вниз. Нос ракеты слегка наклонился и снова оказался нацеленным на нас. Она нагоняла нас с чудовищной скоростью.

– Восемь секунд!

– Вы нас угробите! Дайте мне штурвал! – потребовал Толливер.

Я мотнул головой:

– Некогда.

Толливер в мгновенье ока отстегнул мой ремень безопасности, сдвинул меня, как пушинку, сел в кресло пилота сам и развернул вертолет на сто восемьдесят градусов прямо навстречу ракете.

– Ты спятил?! – заорал я, цепляясь за что попало, чтобы не болтаться по шарахающемуся вертолету.

– Тихо! – рявкнул Толливер.

– Четыре секунды! Три. Я распрощался с жизнью.

– Две.

Мое сердце подскочило к самому горлу – вертолет нырнул вниз, ракета пролетела над нами в нескольких сантиметрах. Какое-то мгновение сквозь рев наших двигателей я даже слышал гул раскаленных газов, вырывающихся из ее сопла.

– Мы должны приземлиться за несколько секунд! – крикнул Толливер. – Выпрыгивайте сразу, как только сядем!

Я выглянул в окно.

– Но внизу сплошной лес!

– Должна же найтись поляна!

– Обнаружен радар ракеты! – доложил компьютер.

– Черт бы ее взял! – Толливер сделал вираж, накренил вертолет для лучшего обзора местности. – Смотрите! Вон, впереди! – На темном фоне сплошного леса ярко зеленела поляна. Лететь оставалось с километр.

– Не успеем!

– Возможно, – мрачно согласился Толливер.

– Ожидается контакт через двенадцать секунд.

– Сифорт, сообщите в Сентралтаун! – приказал Толливер.

Как я сам не допер?! Я выругался, схватил микрофон, лихорадочно начал вспоминать частоту канала Военно-Космических Сил. Вот дурень! Есть же чрезвычайный канал!

– Сентралтаун! Говорит капитан Сифорт, вертолет Военно-Космических Сил восемь-шесть-ноль Альфа! Мы атакованы ракетой неизвестного происхождения. Приблизительные координаты: двести километров западнее гостиницы «Отдых шофера». Нужна помощь. Как слышите? Как слышите?

Ответа не было.

– Девять секунд!

До поляны оставались сотни метров. Казалось, время остановилось. Поляна приближалась кошмарно медленно.

– Толливер, быстрее!

– Шесть секунд.

Лучше жесткая посадка, чем гибель от взрыва.

– Три секунды!

Толливер бросил вертолет вверх. Ракета промчалась под нами. Через заднее стекло я увидел, как она снова разворачивается в нашу сторону. Вертолет резко пикировал на поляну.

Видимо, топливо в ракете кончалось, гоняться за нами она больше не могла и взорвалась вверху. Кабина содрогнулась, двигатель испустил рев агонизирующего чудовища, вертолет начал падать.

– Держитесь! – крикнул Толливер, выпуская шасси. До земли оставалось несколько метров.

Вертолет шлепнулся на колеса, подпрыгнул, снова упал. Наверху кабины что-то горело.

– Бежим!

Я распахнул дверь, выпрыгнул, споткнулся и покатился прочь от полыхающего вертолета. Толливер вытолкнул из кабины Алекса, сбил с его одежды огонь.

Отбежав на двадцать метров, мы оглянулись.

– Господи! – прошептал я.

– Аминь, – сказал Толливер.

– Надо бы убраться отсюда подальше, они могли запустить несколько ракет.

– Наш радар засек только одну ракету, мистер Си-форт.

– Кто же, черт бы их побрал, ее пустил?

– Может быть, Мантье? – предположил Толливер.

– Но ведь мы законные представители власти! – возразил я и тут же понял, какую спорол чушь. Напыщенный придурок! – Наверно, вы правы. Он ведь и раньше покушался на нас.

Алекс молча смотрел на горящий вертолет.

– Где он умудрился раздобыть военную ракету? – спросил Толливер.

– Плантаторы помогали обустраивать Вентурскую военную базу. – Я пнул ногой долетевший до нас обломок лопасти. – Когда-нибудь он попадется мне в руки.

– Не исключено, что он вскоре прибудет сюда со своими людьми посмотреть на наши останки. Лучше нам отсюда убраться, сэр.

– Наверняка он поймал мой сигнал о помощи в Сентралтаун, а значит, не рискнет столкнуться со спасательной командой Военно-Космических Сил, которая должна вот-вот сюда явиться, – возразил я.

Алекс упал на колени. Его выворачивало наизнанку.

– Все в порядке, мистер Тамаров. Опасность миновала, – утешил его Толливер.

Вдруг я осознал, что он наделал. Как он обращался со мной, капитаном!

Алекс прокашлялся, вытер рот травою.

– Извините, ради бога, – виновато сказал он.

Толливер заметил мой взгляд, вздохнул, вынул из кобуры лазерный пистолет, протянул его мне рукоятью вперед.

– За мной, – приказал я и не оглядываясь пошел в лес. Отойдя подальше, чтобы нас не услышал Алекс, я остановился. – Какое я должен предъявить вам обвинение, лейтенант?

– Выбирайте по вашему усмотрению, сэр, – ответил побледневший Толливер.

– Отвечайте.

– Мятеж. Нарушение субординации. Физическое насилие над старшим офицером. Несанкционированное прикосновение к командиру. Из этих преступлений три караются смертной казнью. Имеет ли значение, какое из них выбрать?

– Имеет, раз я об этом спрашиваю! – прорычал я.

– Есть, сэр. Неуважительное поведение и дерзкие выражения. Незаконное присвоение власти. Больше ничего подходящего не могу придумать, сэр.

– Смягчающие обстоятельства?

– Таковых нет, сэр.

– Есть! Отвечайте! Он горько улыбнулся.

– Все в Академии знали, что вы никчемный пилот. Самый бездарный из всех.

Что верно, то верно. Сколько нарядов вне очереди я за это отработал!

– Дальше.

– Не возьми я управление на себя, никаких шансов спастись у нас не было бы, – закончил он.

– Вы действительно уверены, что я не сумел бы уклониться от ракеты?

– Да. Уверен. А вы?

Я долго молчал. Наконец вздохнул.

– Конечно, мне надо было передать вам управление сразу. – Мои кулаки сжались. – Зря я этого не сделал.

– Нет, сэр, это не оправдание, – покачал головой Толливер. – Я знаю законы.

– В самом деле?

– Вы должны казнить меня и за мятеж, и за остальные мои преступления. Они очевидны.

Я отвернулся, начал расхаживать в задумчивости, сунув руки в карманы и опустив голову. Как мне хотелось отомстить ему за все издевательства, пережитые мной в Академии! Давно хотелось. И вот такая возможность представилась. Теперь я имел полное право его убить. Законное право! И никто бы не узнал, что убил я его не за преступление, а из ненависти.

Искушение было непреодолимым.

Я остановился.

– Вы требуете трибунала или удовлетворитесь немедленным дисциплинарным взысканием? – резко спросил я.

– Дисциплинарным? – изумился Толливер, не в силах поверить своему счастью. – Конечно, сэр. Спасибо, сэр.

Выбери он трибунал – и смертный приговор можно было предсказать с полной уверенностью. А дисциплинарные взыскания командир имеет право налагать без суда. Разумеется, они куда мягче приговоров трибунала.

– Хорошо. – Я стоял напротив него, заложив руки за спину, и смотрел ему прямо в глаза. – Когда вы получили лейтенантское звание, Толливер?

– Около года назад в полете к Надежде. Капитан Хаукинс…

– С этого дня вы снова гардемарин! – перебил я.

– Мне уже двадцать пять лет, сэр, – растерянно сказал он.

Его можно было понять. Гардемарин, не ставший лейтенантом к этому возрасту, что случается редко, обычно так и доживает свой век гардемарином. А ведь лейтенантское звание – это заветная мечта любого гардемарина.

– Я уже объявил вам свое решение, – непреклонно сказал я. Пусть знает, как выпихивать меня с кресла пилота!

– Есть, сэр, – процедил сквозь сжатые зубы Толливер.

– Налагаю на вас штраф в размере двухмесячного жалованья. Разумеется, вы можете обжаловать мое решение, но тогда вам придется иметь дело с трибуналом.

– Есть, сэр. – Он опустил глаза, пробормотал:

– Спасибо, сэр.

Конечно, он благодарил меня за то, что я сохранил ему жизнь. По сравнению с этим сломанная карьера и деньги – пустяки.

– Боже! Как я презираю тебя! – выпалил я. По его лицу пробежала тень, но он послушно ответил стандартными словами:

– Так точно, сэр.

Я зашагал к поляне, Толливер за мной.

Алекс был бледен, но чувствовал себя неплохо.

– Что будем делать, Сифорт? – спросил он.

– Сейчас мы… – Я оглянулся. – Кто-нибудь из вас знает, где мы находимся?

– Километров пятьдесят южнее дома Хоупвелла, – ответил Толливер.

Как он умудрялся одновременно уворачиваться от ракеты и посматривать на компьютерную карту?

– Далековато, – глубокомысленно констатировал я.

– Вам ответили на сигнал помощи, сэр? – спросил Толливер.

– Нет. – Вдруг я заметил, что мои ноги дрожат. Чтобы хоть как-то замаскировать сей позорный факт, я присел под деревом и объявил свое решение:

– Будем ждать. – Не успел я выговорить эти слова, как сообразил, что опять несу чушь. Ведь на мой сигнал не ответили, а значит, скорее всего, его просто не приняли. Ждать бесполезно и глупо. Надо идти. – В каком направлении находится дорога?. – На севере, сэр, – ответил Толливер.

– Далеко?

Толливер как-то странно взглянул на меня, но все-таки вежливо ответил:

– Километров пятьдесят, сэр.

Наконец до меня дошло. Ведь дом Хоупвелла расположен у дороги, а Толливер уже говорил, что мы находимся километрах в пятидесяти к югу.

Пришлось встать. В груди побаливало.

– Если наш сигнал о помощи не принят, нам придется идти пешком, – объявил я и добавил столь же мудро:

– Чем раньше мы выйдем, тем скорее придем.

– Но если сигнал принят, то спасатели нас не найдут, – возразил Толливер.

– Здесь я решаю, гардемарин! – рявкнул я.

– Есть, сэр, – угрюмо ответил Толливер.

– У нас нет ни воды, ни пищи, – заметил Алекс.

То немногое, что у нас было, сгорело в вертолете. Выдержим ли мы двухдневный переход к дому Хоупвелла? Конечно, выдержим.

– Пошли, – приказал я.

– Надо бы оставить спасателям хоть какой-то знак, – сказал Толливер, показывая на обломки вертолета.

Опять Толливер прав!

– Нарисуем на земле стрелу?

– Вокруг вертолета можно найти достаточно обломков и выложить из них стрелу, – предложил Толливер.

– Верно, – согласился я.

Толливер собрал осколки и сложил их в виде стрелы, указывающей на север. Потом мы отправились в путь. На краю поляны я остановился, в последний раз оглянулся на останки вертолета. Если бы не Толливер, мы бы сгорели там заживо. За что я его наказал?

Мы углубились в чащу.

11

Я старался не выбиваться из ритма, не выдавать усталость. Близился вечер. Мы шли, ориентируясь по солнцу. Сейчас оно было слева. Большой точности курса нам не требовалось – двигаясь приблизительно на север, мы должны были выйти на плантаторскую дорогу, а там уже недалеко и до поместья Хоупвелла.

– Сифорт, зачем Мантье покушался на твою жизнь? – спросил Алекс.

– Не знаю, – отмахнулся я. Мне надо было экономить силы и не отвлекаться на пустопорожнюю болтовню.

Мы уже два часа продирались сквозь густые кусты по холмистой местности. Деревья росли вперемешку с виноградом. Нам то и дело приходилось нагибаться под сплетающимися сучьями и виноградными лозами.

– Слышите? – вдруг спросил Толливер. Я остановился. Где-то вдали слышался шум, напоминающий вертолет.

– Может быть, вернуться на поляну? – предложил Алекс.

– А если там никого нет? Мы идем уже два часа. Нет, только вперед, – приказал я.

Чем ниже клонилось солнце, тем больше я волновался. Много ли успеем пройти до темноты? Насколько хватит моих сил?

Наконец я совсем изнемог. Первым, раздвигая виноградные заросли, пошел Толливер. Наше продвижение ускорилось. Задыхаясь, я едва поспевал за выносливым Толливером.

Между тем шум приближался. Вскоре у нас не осталось сомнений: это вертолет. Мы остановились, начали прислушиваться, присматриваться. Как я ни вглядывался сквозь густую листву, никак не мог толком разглядеть кружащегося над нами вертолета.

– Надо найти поляну, – решил я.

– Кажется, поляна там, сэр, – показал Толливер. – По крайней мере, там виднеется какой-то просвет.

Вертолетный гул то удалялся, то приближался. Наконец мы дошли до места, найденного Толливером, но вместо поляны обнаружили просто редкий лес. И здесь листва надежно скрывала нас от взглядов поисковиков.

– Будем искать поляну…

Но Толливер жестом попросил меня замолчать.

– Слушайте!

Сквозь шум двигателя доносился женский голос:

– Капитан Сифорт! Вернитесь к вашему вертолету! Мы не сможем найти вас в этом лесу!

Я выругался. Какого черта мы так долго шли?

– Военный вертолет смог бы нас найти инфракрасными или другими приборами, – насторожился Толливер.

Как бы в ответ на это женский голос с вертолета сообщил:

– Капитан Сифорт, дайте какой-нибудь сигнал! Говорит Лаура Трифорт! Мы слышали ваш сигнал о помощи! Вернитесь к обломкам вертолета или дайте о себе знать огнем или еще чем-нибудь.

Эти слова повторялись то прямо над нами, то в отдалении. Вертолет кружил, а мы ничем не могли подать сигнала.

– У нас нет ракетницы, – растерянно пробормотал Алекс.

– Пойдем дальше на север, – решил я. – Может быть, наткнемся на поляну.

Мы снова тронулись в путь. Вертолет покружил и удалился. Начало быстро темнеть, а вокруг по-прежнему были сплошные заросли.

– Я не могу так быстро идти, – пропыхтел я наконец. Конечно, я долго крепился, и это признание вырвалось у меня помимо воли.

Толливер сбавил шаг.

Снова послышался вертолетный гул. Я с надеждой уставился в темнеющее небо. Из мощного мегафона до нас донеслись слова:

– Капитан Сифорт, это поисковая группа сухопутных войск, вертолет номер три-ноль-два. Наши приборы видят вас. Идите на северо-восток, через километр будет открытая местность.

Слава Богу! С новыми силами мы поспешили на северо-восток по сумрачному лесу. Через полчаса голос с неба снова сообщил нам направление движения. Наконец мы вышли к голому склону горы и остановились, потные, пошатывающиеся от усталости. Под ногами у нас была твердая горная порода, в которую деревья не могли пустить корни. Солнце зашло, наступила полная темнота.

Вертолет начал ощупывать местность прожектором. Мы яростно махали руками, пока луч не остановился на нас. Вертолет спустился ниже, из мегафона зазвучал голос:

– Капитан, есть ли среди вас раненые? Если да, то держите руки горизонтально, а если нет, то поднимите руки вертикально вверх.

Я воздел руки вверх.

– Видим отрицательный ответ. Есть ли у вас вода и пища?

Я снова поднял руки.

– Понятно. Воды и пищи нет, – вещал мегафон. – Мы не можем здесь приземлиться, капитан, тут нет горизонтальной площадки. Лучше всего подождать до рассвета, тогда мы спустим вам веревочную лестницу. Вы можете подождать до утра?

Я вытянул руки вперед, горизонтально.

– Не беспокойтесь, капитан, мы вас не бросим. Я пока буду висеть над вами. Второй вертолет отправился за подкреплением. Мы сбросим вам все необходимое для ночевки. Не уходите с этого места.

Я вытянул вперед руки, давая знать, что понял сообщение. Когда я их опустил, они дрожали. Я тяжело сел на землю. Она была твердой и холодной.

– С вами все в порядке, сэр? – спросил Толливер.

– Да.

– У вас больной вид.

Я махнул на него рукой, чтобы отвязался. Он присел на корточки в ожидании, когда сбросят груз.

У меня зуб на зуб не попадал от холода. Вертолет непрерывно кружил, время от времени направлял на нас прожектор, и тогда один из нас махал руками. Казалось, второго вертолета я не дождусь никогда.

Наконец он прилетел, медленно начал снижаться. Из мегафона объявили:

– Капитан Сифорт. Сейчас мы спустим на тросе груз.

Опершись об Алекса, я встал. Из вертолета, раскачиваясь в воздушных вихрях, спускалась связка мешков. В метре от земли зажим расцепился, груз глухо шлепнулся. Алекс бросился его распаковывать.

– Палатка, Сифорт, – сообщил он. – И надувные матрацы.

– Дайте я их надую, – сказал Толливер, отстраняя руку Алекса.

– Я помню, как это делается, – неуверенно запротестовал Алекс.

Меня хватил приступ остервенения.

– Уважайте лейтенантское званию Алекса! – зло приказал я Толливеру. Он послушно умолк, а я, удовлетворенный местью, снова сел на землю.

– Спускаем второй груз, – объявили с вертолета. Когда мешок опустился, Толливер не посмел заглядывать в него первым. Алекс рассматривал груз без помех.

– Ужин! – радостно воскликнул Алекс. – Микроволновая печь, мясо, напитки, кофе. Все, что надо!

Толливер взял в руки военную рацию. Я поманил его, и он немедленно поднес ее мне.

– Спасательный вертолет, как слышите? – спросил я в микрофон.

– Слышим отлично, капитан, – послышался из наушника четкий и громкий голос. – Надеемся, вы переночуете здесь благополучно.

– Большое спасибо.

– Кто запустил в вас ракету?

– Не знаю.

– Аппаратура орбитальной станции обнаружила ракету не сразу, а только через полминуты после запуска, поэтому точно установить координаты пусковой установки не удалось. Она находится километрах в двухстах южнее. Надеюсь, теперь вы в безопасности. Вряд, ли кто-то решится пробираться к вам сквозь эти заросли ночью.

– Конечно, – согласился я. По такой местности трудно ходить даже днем.

– Орбитальная станция внимательно следит за этим районом. При малейшем подозрении, что вам угрожает опасность, мы прилетим на помощь. Кроме того, радиус действия сброшенной вам рации позволяет переговариваться с Сентралтауном. Возможно, вам даже удастся связаться с орбитальной станцией. На рассвете мы вас подберем. Спокойной ночи, сладких снов.

– Спасибо.

Я проводил взглядом вертолеты, улетавшие в Сентралтаун. Алекс и Толливер установили палатку.

Маленькая микроволновая печь и рация питались от батареек той же фирмы «Вечные батареи Вальдес», которая выпускала аккумуляторы для электромобилей. Снабдили нас и фонарями.

Спустя полчаса я сидел у костра, накинув на плечи спальный мешок, покашливал, смотрел на огонь и жевал тонко нарезанное мясо. В ногах щебетала рация, настроенная на местную радиостанцию, – единственная ниточка, связывавшая нас с цивилизацией. Рядом сидел Алекс.

– Сифорт, наверно, Земля похожа на эту планету, – задумчиво сказал он.

– На Земле не бывает такой тишины, – ответил я. На Надежде не было ни зверей, ни диких птиц. На эту планету завезли только домашних животных, которые, разумеется, не бродили по лесу, но я невольно прислушивался: не хрустнет ли что-нибудь во мраке? Конечно, ничего, кроме шума листвы и потрескивания костра, не было слышно.

– Дома я иногда засыпал под грохот самолетов, преодолевавших сверхзвуковой барьер.

– В Киеве?

– Да. – Алекс завороженно смотрел на огонь. – Я понимаю, мне повезло, что я выжил, но жить без воспоминаний ужасно. Боже мой, как мне хочется все вспомнить!

– Мне тоже хочется, чтоб ты вспомнил. Толливер, сидевший напротив нас, подбросил в костер сучьев. Взвились искры.

– Какие у нас были отношения, когда мы были гардемаринами, мистер Сифорт? – спросил Алекс.

– Тебе было пятнадцать лет, когда мы впервые встретились. Я был старшим гардемарином, а ты – младшим.

– Мы тогда стали друзьями?

– Да. Сразу. – Я умолчал о том, как наши отношения изменились, когда я стал капитаном. Я так долго позволял ему жестоко мстить Филипу Таеру, что однажды Алекс признался мне, что хочет после полета уйти в отставку.

– Расскажите о жизни гардемаринов. Как они уживаются в своих каютах?

Я долго подыскивал слова. Нелегко описать все сложности взаимоотношений подростков в тесной комнате, где им приходится проводить немалую часть своей жизни.

– Конфликты, конечно, неизбежны и случаются довольно часто. Например, я враждовал с Ваксом Хольцером. Он тогда был задирой, а силы у него хоть отбавляй.

– Он бил вас?

– Нет, этого он не мог себе позволить, ведь я был старшим гардемарином. А вот ты сильно страдал от него. Ты и Сэнди.

– В любой гардемаринской бывают издевательства, – подал голос Толливер.

– В молодости такое переносится легче, – заметил я.

– А я уже немолод, – горько сказал Толливер.

– Вы сами виноваты, гардемарин, – вспылил я и разразился очередным приступом кашля. Толливер встал.

– Пойду спать. – Он повернулся кругом, как на строевом смотре, гордо зашагал к палатке, но вдруг остановился и с утрированной вежливостью произнес:

– Спокойной ночи, сэр. И вам спокойной ночи, лейтенант.

Я скрипнул зубами. Алекс, не знавший тайной подоплеки наших с Толливером отношений, наивно принял его вежливость за чистую монету и радушно пожелал ему спокойной ночи. Толливер удалился, а мы с Алексом продолжали ночной разговор.

– Мистер Сифорт, каким я тогда был? Что ему сказать? Поколебавшись, я ответил:

– Искренним, добросердечным, жизнерадостным. – Пока не увяз в трясине мести Филипу Таеру. Но вместо этого я добавил:

– Таким же, как сейчас.

– Нет, сейчас я не жизнерадостный, – печально улыбнулся он.

Я зевнул. Самочувствие, несмотря на романтический ужин у костра, было неважным.

– Не пора ли нам спать?

– Можно я еще посижу, послушаю приемник? – попросил Алекс.

– Конечно. Но в это время мало передач. Знаешь, как направлять параболическую антенну?

– Да. Я долго не задержусь и не разбужу вас, мистер Сифорт.

– Вряд ли у тебя это получится. Я сплю чутко. – Я медленно встал, побрел в палатку, разделся, лег на матрац. В метре от меня ровно дышал Толливер. А может быть, он притворялся спящим? Я устроил ему черный день. Как бы я чувствовал себя, если б меня незаслуженно разжаловали в гардемарины? Вряд ли я выдержал бы такой удар. А ведь мое вздорное поведение не раз давало Адмиралтейству повод преподать мне суровый урок.

Меня била лихорадка, пока не нагрелся матрац. Наконец я уснул.

– Мистер Сифорт!

Я со стоном разлепил глаза. В чем дело? Кажется, еще ночь.

– Что, Алекс? – недовольно пробурчал я.

– Послушайте!

– Что?

– Приемник.

– Принеси сюда. Нет, не надо его будить. – Стараясь не выдать тревоги, я, покашливая, напялил одежду, вылез из палатки.

Из рации неслись шквалы переговоров:

– Осуществляю маневр С! Две спереди слева! «Тарсус», где вы?!

– Боже мой, Алекс, – прошептал я. Рация была настроена на частоту кораблей Военно-Космических Сил.

– Говорит «Гиберния», мы атакованы! Три, нет, уже пять… Господи! Семь рыб! Инженерное отделение, приготовиться к погружению! Повреждены носовые лазеры! Ныряем!

Алекс судорожно сжал мне руку, но тут же отшатнулся словно ошпаренный.

– Извините! – вскрикнул он. – Пожалуйста, я не хотел…

– Ничего. Давай слушать.

– Они что-то сбрасывают.

– Что сбрасывают?

– Передали, что рыбы сбросили на Сентралтаун нечто вроде бомбы.

Я быстро настроил рацию на другую частоту и произнес в микрофон:

– Адмиралтейство, говорит капитан Сифорт. Ответьте, Адмиралтейство, говорит капитан Сифорт.

Никто не отвечал. Ожидание рождало в моей голове самые страшные предположения. Наконец из рации послышался голос:

– Мистер Сифорт, Форби слушает.

– Что происходит? – спросил я.

– Опять рыбы напали. Но в этот раз их атака похлеще. Адмирал улетел на орбитальную станцию сразу, как только стало известно о нападении. Примерно через час он вернется. Сейчас атакованы восемь кораблей. А вы все еще в лесу?

– Да. Вы слышали?

– Об этом уже все знают. С вами все в порядке?

– Да. – Если не считать того, что мне трудно говорить из-за простуды и недосыпания. – Правда, что рыбы бомбят Сентралтаун?

– Это всего лишь слухи. По случайному совпадению этой ночью около Сентралтауна упал метеорит. Совсем маленький.

– СлаваБогу!

– Ждите спокойно, мистер Сифорт, утром вас заберут.

– Хорошо. Знаете… Форби, помните капитана Грона?

– Слышал эту историю, сэр. Сейчас не самый удачный момент обсуждать подобные вещи.

– Он рассказывал мне, будто метеориты, после которых началась эпидемия, были сброшены рыбами.

– Насколько я помню, эти бредни не подтвердились. Но на всякий случай я предупрежу госпиталь. – Послышались неразборчивые голоса, видимо, Форби отвернулся от микрофона и с кем-то разговаривал; потом страдальческий возглас Форби:

– Нет!

– Что случилось? – встревожился я.

– Погиб «Боливар».

Я прикрыл глаза. Еще одна жертва. Сколько их впереди?

– Бог в помощь вам, мистер Форби.

– И вам, сэр.

На этом наш разговор закончился.

Снова, глядя на огонь, мы слушали переговоры кораблей. Вырисовывалась жуткая картина боя. Потери были огромными. Космические рыбы кишели в околопланетном пространстве, внезапно выныривали так близко от кораблей, что времени на отражение атаки почти не оставалось. Алекс подбрасывал в костер сучья, но моя дрожь не проходила.

Из палатки вышел Толливер, на ходу застегивая мундир.

– Что случилось, сэр? – поинтересовался он.

– Рыбы напали, – угрюмо ответил я.

– Где?

– Повсюду.

Толливер сел на бревно у костра.

– Да поможет Господь нашим кораблям.

– Аминь, – сказал я.

Мы втроем напряженно вслушивались в переговоры:

– Докладывает «Гиберния», вынырнули в двенадцатом секторе. Пока рыб не видно.

– Вас поняли, – ответила орбитальная станция.

– Докладывает «Гибралтар», мы в третьем секторе, расстояние до Надежды двадцать тысяч километров. На расстоянии пятьсот километров от нас две рыбы. Вот и третья. Уже пять! Станция, они… Господи!

– «Гибралтар», докладывайте, – спокойно приказал Де Марне.

– Целый рой рыб! Два-три десятка, а они все выныривают. Они кучкуются вокруг какого-то большого объекта, это явно не рыба. Три минуты назад его не было! Может быть, это… Только что вынырнули три рыбы! У самого корабля! Открываем огонь!

Напряжение битвы росло с каждой минутой. Корабли ныряли, спасаясь от рыб, выныривали, стреляли в рыб и снова ныряли. Забыв про сон, мы жадно вслушивались в потрескивающую рацию.

– Говорит «Гибралтар». Передние лазеры вышли из строя. Ныряем!

– Докладывает «Бесстрашный». Прикончили двух рыб, занимаемся третьей. Черт ее возьми, она смылась!

– Похоже, рыбы берут вверх, – покачал я головой и тут же пожалел об этом, головокружение усилилось.

– Пока трудно сказать. Наши дерутся отчаянно, – сказал Толливер.

– Сколько же там этих тварей? – Меня волновал и другой вопрос: какой процент рыб удается уничтожать? Наши потери были бы не так велики, если бы эти чудовища были более уязвимы.

– Откуда они берутся? – с досадой воскликнул Тол-ливер.

– Что им тут надо? Очевидно, они летят на N-волны наших сверхсветовых двигателей. Но люди начали заселять Надежду девяносто лет назад. Почему же рыбы появились только недавно? Может быть, раньше они не чувствовали… Боже мой! я с трудом встал.

На востоке разгоралось зелено-оранжевое зарево. Я с надеждой всматривался в небо. С востока, из Сентралтауна, за нами должен прилететь вертолет. Внезапно где-то вдали по листве пронесся шорох, а в следующее мгновение нас ударила взрывная волна. Я зашатался, но устоял на ногах.

– Что это?

– Бомбят Сентралтаун, – глухо сказал Толливер.

– Ты что… Как ты… – Я задохнулся от возмущения.

– А что же еще они могут бомбить на востоке?

– Анни! – прохрипел я.

– Мистер Толливер, это всего лишь ваше предположение, – сказал Алекс.

– Тогда свяжитесь с Адмиралтейством, лейтенант Тамаров, сэр. Спросите у них, откуда взялось это зарево.

– Толливер! – рявкнул я. – Еще одно слово, и…

– И что, сэр?

В молчаливой ярости я медленно приблизился к Толливеру и пихнул к палатке, потом еще и еще, пока его спина не уперлась в шест.

– Молчать, гардемарин! – заорал я. – Понятно?!

– Есть, сэр. – Теперь в его голосе не было яда.

– Алекс, свяжись с Адмиралтейством, – попросил я, усаживаясь к костру.

– Я не помню, как это делается, – растерянно ответил он.

Я вырвал у него рацию, настроил ее на нужную частоту. Но Адмиралтейство не отвечало.

Вообще никто не отвечал. Сентралтаун словно вымер.

– Что теперь делать, мистер Сифорт? – испуганно спросил Алекс.

Не глядя, я бросил ему рацию. Холодный воздух жег мне легкие, каждый вдох давался с трудом. Я закашлялся, заковылял в палатку, упал на матрац и потерял сознание.

Когда я открыл глаза, на ярком фоне темнел силуэт Алекса.

– Откуда свет? – прохрипел я.

– Уже полдень. Вы проспали десять часов. Я попытался встать, но лишь немного приподнялся и упал на матрац.

– Господи, как холодно.

– Холодно? – удивился Алекс. – По-моему, жарко.

– Разве? Наверно, я заболел.

Алекс протянул мне руку, но тут же отдернул ее, очевидно, вспомнив о наших странных законах. Я кивнул, разрешая прикоснуться к себе. Алекс осторожно потрогал мне лоб.

– У вас большая температура.

– Кажется, я бредил… – Я ухватился за его руку, кое-как сел. – Мне померещилось, будто Сентралтаун…

– Нет, это не бред. Его действительно бомбили. О разрушениях пока не известно.

– А вертолет? Он должен был нас забрать на рассвете.

– Вертолет не прилетал, мистер Сифорт.

– Ты связывался с Сентралтауном?

– Пытался, но ничего не ловится. Иногда удается поймать обрывки переговоров, но на запросы никто не отвечает.

– Может быть, ты просто не умеешь обращаться с рацией?

– Мистер Толливер научил меня. – Поколебавшись, Алекс добавил:

– Он очень недоволен.

– Чем?

– Кажется, всем.

– Помоги мне встать.

Алекс подал мне руку. Я с трудом поднялся, постоял, опираясь на него, пока не стихло головокружение.

Костер давно погас. Толливер сидел у кострища на полене и смотрел на меня без всякого выражения.

– Рация молчит? – спросил я. Толливер отрицательно помотал головой.

Я сел на свое вчерашнее место у костра, прищурился на небо.

– Попробуйте связаться с орбитальной станцией, – приказал я слабым голосом.

– Пробовал. Не отвечает.

– Будем ждать до утра. Пробуйте связаться с Сентралтауном и станцией ежечасно.

Толливер кивнул. Я напряженно смотрел на него, ожидая положенного ответа.

– Есть, сэр, – нехотя ответил он. Я поплелся обратно в палатку, рухнул на матрац и провалился в сон.

Я проснулся на рассвете от нестерпимой жажды, дополз до бутылки с водой, напился. Алекс и Толливер спали. Я осторожно, чтоб не разбудить их, оделся. Головокружения уже не чувствовалось. Я вышел из палатки в холодный туман, начал искать для костра хворост и закашлялся так, что сложился пополам от боли. Когда приступ кашля утих, я нашел возле погасшего костра заготовленную Толливером и Алексом кучу сухих веток, выбрал несколько штук и сложил их поверх старых углей. Даже такое небольшое усилие вызвало у меня одышку.

Порывшись в мешочках с припасами, я нашел зажигалку, развел костер, сел к нему поближе. Вскоре благодатный жар пламени согрел меня. Захотелось кофе. Я нашел микроволновую печь, пачку кофе, посуду.

– Я сейчас помогу, мистер Сифорт. – Из палатки выглядывал Алекс с рубашкой в руке.

– Кажется, я пока не инвалид, мистер Тамаров, – улыбнулся я, доставая из печки дымящуюся чашку кофе.

– Конечно нет. – Он уселся к костру, на ходу одеваясь. – Вам уже лучше?

– Гораздо. – Правда, говорить мне было еще трудновато. – Что-нибудь слышал по рации?

– Изредка слабые голоса, но никто не ответил. – Алекс тоже налил себе кофе.

– Попробуй сейчас.

Алекс сходил в палатку, принес рацию, попытался связаться с Адмиралтейством, с космодромом, орбитальной станцией, но тщетно.

Не ответил никто.

Я задумался. Как быть?

– Разбуди Толливера, – попросил я.

– В этом нет необходимости, – ответил вместо Алекса Толливер. Оказывается, он только что вышел из палатки, одетый по всей форме.

– Ждать здесь нет смысла. Соберите вещи. Отправимся к дороге плантаторов, – распорядился я.

– И потащим с собой все это? – Толливер показал на палатку, мешки с едой, микроволновую печь.

– Все это можно уложить в две связки. Будем нести их по очереди.

– Сомневаюсь. Похоже, нам придется нести вас. Я хотел было встать, но решил не показывать свою слабость.

– Толливер, я…

– Мистер Толливер, – вмешался Алекс, – складывайте вещи!

– Вы уже вышли из отпуска, мистер Тамаров? – едко спросил Толливер.

– Нет. Вам приказал капитан, а не я.

– Но вы…

– Молчать! – рявкнул Алекс, подскочил к Толливеру и грозно встал напротив него нос к носу. – Вы гардемарин. Вот и ведите себя как положено гардемарину.

Оба сверлили друг друга взглядами.

– Вы помните, как ведут себя гардемарины? – ядовито усмехнулся Толливер.

– Нет. Покажите мне.

– Ладно, – наконец капитулировал Толливер. – Я соберу вещи. Если можете, помогите.

Улучив момент, когда Толливер был от нас на некотором расстоянии, Алекс шепнул мне:

– Извини за вмешательство, я знаю, что не имел права…

– Ты правильно сделал, Алекс. Именно таким ты был раньше.

– Он, кажется, расстроился….

– Ничего, все нормально.

Через несколько минут все наши пожитки были связаны в два тюка. Один взвалил себе на спину Толливер, другой – Алекс. На мою помощь они, разумеется, не надеялись. Я сверился с компасом и указал им направление на север.

Мы прошли всего несколько шагов, а я уже задыхался, но как-то ухитрялся не отставать. Однако вскоре Алекс заметил мое состояние, остановился и крикнул:

– Толливер, помедленнее! – Дождавшись, когда я добрался к нему сквозь заросли, Алекс предложил мне:

– Держитесь за меня.

– Не надо, я сам. – запыхтел я.

– Пожалуйста.

– Ладно. – Я почти повис у него на плече. Идти стало легче.

Вскоре стало жарко. Я снял китель и понес его в руке. Алекс сдвинул груз к другому плечу и потащил меня с другой стороны. Пот лился с меня ручьями.

Казалось, прошло много часов, пока мы выбрались на прогалину, образовавшуюся от падения громадного дерева.

– Остановимся здесь для отдыха, мистер Толливер, – сказал Алекс.

Толливер глянул на часы.

– Но мы шли всего полтора часа.

– Неважно, – парировал Алекс. – Я устал.

– Вы хотите сказать, капитан устал? Алекс помог мне сесть на толстый ствол упавшего дерева. Едва отдышавшись, я прикрикнул на обоих:

– Хватит препираться! Отдыхаем десять минут!

Дальше мы продвигались еще медленнее. До полудня мы останавливались трижды: два раза по требованию Алекса, а один раз об отдыхе вынужден был просить я. Наконец мы добрались до каменистой местности с редкими кустиками и деревьями. Идти стало легче, хотя приходилось обходить холмы, лишь издали казавшиеся бугорками. Через пару километров снова начался лес.

– Давайте пообедаем, – предложил я.

– Мы прошли меньше десяти километров, – возразил Толливер. – Даже если мы сумеем пройти еще десять до наступления темноты, с такими темпами нам придется идти до дороги три дня.

– После обеда мы пройдем больше десяти километров, – проворчал я. Каждое слово мне давалось с трудом. Толливер сбросил на землю свой груз.

– Может быть, поставить палатку здесь? Вы, сэр, с мистером Тамаровым подождете, а я схожу за помощью?

Соблазн был велик. Я долго боролся с собой и наконец решил отвергнуть предложение Толливера.

– Нет, нам следует держаться вместе.

– Но у вас нет сил…

– Пока мы не узнаем, что случилось с Сентралтауном, разделяться нельзя, – настойчивее повторил я.

Толливер открыл банку с дополнительным пайком. В двойные стенки банки, заполненные химикатами, вошел воздух, началась химическая реакция с выделением тепла, и всего через две минуты мы набросились на разогретый обед.

– Мистер Сифорт, вы уверены, что сможете идти дальше? – озабоченно спросил Алекс.

– Я должен идти. Надо побыстрее выяснить, что случилось. Возможно, мне хотят дать важное задание. Алекс зашептал:

– Но мистер Толливер очень… как бы это сказать… Лучше бы он пошел один.

– Не беспокойся, – твердо сказал я. Капитану, не способному справиться с гардемарином, лучше сразу уйти в отставку.

Спустя несколько минут мы медленно тронулись в путь. Я попытался взять груз, но не успел наклониться к связке, как Алекс опередил меня, молча взвалил тюк на спину и пошел не оглядываясь. Я решил не спорить.

К наступлению темноты я едва держался на ногах. Алекс и даже Толливер умоляли меня остановиться, но я заставил их и себя пройти еще немного при свете фонариков. Наконец мы набрели на полянку, где единственной растительностью была высокая трава, и начали ставить палатку. Вначале я пытался помочь, но Толливер ясно дал мне понять, что дело пойдет быстрее, если я не буду путаться под ногами.

Утром первым проснулся Толливер. Как он ни старался не нарушать тишину, я все-таки проснулся от его шорохов. Вставать при нем я не решился. Зачем показывать свою слабость? Когда Толливер выбрался из палатки, я привстал на колени, схватился за шест, с трудом поднялся на ватных ногах. Когда дрожь в ногах утихла, я осмелился отпустить шест и вылезти наружу. Трава была холодной, сырой из-за густого тумана.

– Кофе, сэр? – предложил Толливер.

– Да, пожалуйста. – С чашкой горячего кофе я сел на большой камень, обнаружившийся неподалеку в траве, вдыхал приятный аромат.

– Разбудить мистера Тамарова? – спросил Толливер. От мысли, что вот-вот придется продолжить мучительный поход, по моему желудку пробежала судорога.

– Да, если не трудно, – сказал я и принялся заглатывать кофе. Может быть, он придаст мне хоть немного сил?

Вскоре рядом со мной уселся с чашкой кофе Алекс, пристально взглянул мне в лицо.

– Как вы себя чувствуете?

– Нормально, – соврал я. Конечно, Алекс и Толливер прекрасно поняли мою неискренность.

– Второго такого дня, как вчера, вы не выдержите.

– Ничего, все будет нормально, – бодрился я.

– Я же видел, как вы вста…

– Молчать! – рявкнул я. Алекс побледнел.

– Я не… Извините, – пробормотал он и бросился помогать Толливеру складывать палатку.

Я крепился часа два. Выбивался из сил, превозмогал головокружение, но все же тащился сквозь лес, опираясь на Алекса, затем на Толливера. А потом меня скрутил такой приступ кашля, что я чуть не разорвал себе горло и легкие. Когда туман в глазах рассеялся, я понял, что стою на коленях и не падаю лишь потому, что держусь за ветку.

– Придется его нести, – усталым голосом произнес Толливер.

– Надо сделать носилки, – предложил Алекс.

– Сейчас посмотрим, из чего их можно сварганить. – Толливер начал рыться в мешках.

Я не мог возразить им хотя бы потому, что едва дышал. Пока я полулежал, полувисел на толстом суку, Тэлливер прикрепил к двум шестам тент. Получились носилки.

– Мистер Тамаров, помогите его положить.

– Не надо… – слабо захрипел я.

– Мистер Сифорт, вам надо лечь на носилки, – потребовал Алекс.

Я нехотя согласился. Меня уложили на спину. В качестве подушки Алекс сунул мне под голову мой сложенный китель.

– Извини, – пробормотал я, сжав ему руку.

– Все хорошо, – улыбнулся он, – мы донесем вас.

– Утром я накричал на тебя…

Алекс недоуменно пожал плечами. На его лице не было ни досады, ни раздражения. Только тревога за меня.

– Алекс, идите с Толливером без меня. Я подожду здесь. Потом вернетесь за мной на вертолете.

– Нет.

Они взялись за шесты, понесли меня. Убаюканный как в люльке, я вскоре заснул, а когда проснулся, носилки уже лежали на траве. Рядом сидел Алекс.

– А где Толливер? – спросил я, превозмогая боль в горле.

– У ручья, набирает воду в бутылки. – Алекс внимательно изучал мое лицо.

– Помоги мне сесть.

Он подал мне руку, я сел.

– Я уже могу идти, – сказал я.

– Пожалуйста, не надо, мистер Сифорт.

– Но вы не дойдете, если будете нести меня.

– Это не так трудно. Мозоли, конечно, есть, – он посмотрел на свои ладони, – но небольшие. Кроме того, мы выбросили большую часть груза. Оставили только рацию, воду, продовольствие и матрацы.

– Кто принял такое решение?! – вскипел я.

– Мистер Толливер предложил, а я согласился. Я не знаю, кто теперь из нас главный. Вы больны, я не помню многих важных вещей, а Толливер разжалован в гардемарины.

– Я главный. Правда, Толливер может попытаться меня отстранить.

– Я уже думал об этом, – раздался за моей спиной голос Толливера.

Я обернулся. Толливер стоял с двумя бутылками воды в руках.

– Не советовал бы вам даже пытаться отстранить меня, – ледяным тоном произнес я.

– Мне придется это сделать, если вы начнете бредить. Но не ранее этого, – криво усмехнулся Толливер.

– Пожалуйста, не ругайтесь, – вмешался Алекс. – Мы напрасно теряем время.

Толливер молча отдал одну бутылку Алексу, взялся за ручки носилок.

Снова я покачивался в носилках, лежа на спине, созерцал плотную завесу листвы над головой. Постепенно меня сморил сон. Проснулся я к вечеру, сквозь тусклую дрему ощутил качку, увидел над собой колеблющуюся зелень.

– Скоро надо будет сделать привал, – сказал Алекс, тяжело дыша.

– Рано, – ответил Толливер.

– Тогда я перевяжу мозоли.

– Ладно, только быстрее. – Толливер тихо выругался, опустил носилки на землю, обернулся, заметил, что я открыл глаза, и сообщил:

– До темноты остался всего час, а мы не прошли и двадцати километров. Если мы не доберемся до дороги завтра, не знаю, хватит ли у нас сил нести вас.

– Завтра часть пути я пройду сам, – пообещал я.

– Курам на смех! – Толливер в досаде отвернулся. В следующий раз я проснулся среди ночи у костра. Рядом на надувном матраце, накрывшись кителем, спал Алекс. По другую сторону костра в одной рубашке спал Толливер, свернувшись от холода калачиком. Я поправил на себе китель, полежал с открытыми глазами и снова заснул.

Проснулся я от легкого толчка.

– Хотите кофе? – спросил Алекс.

Я кивнул, осмотрелся, щурясь от утреннего солнца. Земля еще не успела нагреться. Я поправил китель на плечах и в ногах, попытался сесть, удивляясь, насколько мой китель подрос за ночь, и вдруг понял, что их две штуки.

– Это мой китель, – сказал Толливер, глядя на мое копошение.

– А как же вы… – залепетал я.

– Вам он был нужнее.

Я вспомнил ночную картину: бедняга Толливер лежит на матраце в одной рубашке, сжавшись в комок. Опять страдает из-за меня!

– Спасибо, – пробормотал я, краснея.

– В Академии нас учили: делись всем, не только одеждой, – вяло улыбнулся Толливер.

– Странно, что вы обо мне заботитесь.

– Если бы вы умерли, мне пришлось бы объясняться перед следственной комиссией, – сардонически ответил он.

Пока Алекс и Толливер укладывали вещи, я сумел встать и дойти до кустов, чтобы облегчиться. Но вернулся я совершенно без сил и не стал спорить, когда мне предложили лечь на носилки. Включил рацию. Ни орбитальная станция, ни Сентралтаун по-прежнему не отвечали.

– Сколько нам осталось? – спросил я.

– Кто его знает? – пожал плечами Толливер. – Может, десять, а может, и тридцать километров.

– У нас совсем мало еды, – заметил Алекс.

– Значит, надо быстрее выйти к дороге, – заключил Толливер.

Когда мы остановились для отдыха, Алекс, морщась от боли, сцепил ладони, спрятал их между колен.

– Покажи, – потребовал я.

– Все нормально.

– Покажи! – приказал я.

Алекс нехотя смотал с кистей носовые платки, протянул мне раскрытые ладони. Они были в кровавых мозолях.

– Господи! – Я выкатился из носилок на землю.

– Что вы собираетесь делать? – спросил Толливер.

– Идти, – твердо сказал я.

– Вы слишком слабы.

– У меня всего лишь бронхит. Это ерунда.

– Не валяйте дурака, Сифорт. Я встал на колени, потом на ноги.

– Три наряда! – приказал я, стараясь не пошатываться.

– В задницу эти наряды! – Толливер бесстрашно смотрел мне прямо в глаза. – Вы же не можете идти! Если вы пойдете сами, мы никогда не выйдем из этого леса! А если и выйдем, то какой ценой?! Может быть, ни Военно-Космических Сил, ни Сентралтауна уже не существует. Кого тогда волнуют ваши чертовы наряды?

Я подошел к нему на ватных ногах.

– А как же присяга? Долг? Офицерская честь? – спросил я, задыхаясь.

– А почему я вытаскиваю вас отсюда?! Сифорт, вы сломали мне карьеру, отняли будущее, а я, выполняя долг, спасаю вас! Лучше бы вы убили меня! Отстаньте от меня! – Он презрительно отвернулся.

Толливер был прав.

– Оставим носилки, – смягчился я. – И кители, и все остальное. Возьмем только воду и рацию. Вы с Алексом будете вести меня по очереди. Если так не сумеем дойти до дороги, тогда пойдете без меня.

Толливер лишь кивнул. Обида все еще душила его.

– Я смогу нести…

– Не надо, Алекс, – прервал я друга. – Лучше веди меня. Не спорь, побереги силы.

К своему стыду, я не мог идти, даже опираясь на Алекса. Ему пришлось волочь меня, почти нести на себе, продираясь сквозь заросли. Мои легкие болели, но я решил не останавливаться ни при каких обстоятельствах. Впрочем, попросить об остановке у меня просто не было сил.

Солнце неумолимо спускалось к горизонту. Мы все чаще останавливались для отдыха, и тогда я стоял, прислонившись к дереву, не решаясь сесть из страха, что потом не смогу встать.

– Скоро стемнеет, – уныло сказал Алекс.

– Все равно пойдем, – с трудом вымолвил я.

– Мы не сможем…

– Нам хватит лунного света. Будем идти, пока не дойдем до дороги, иначе… – Я так и не закончил фразу.

Моя бравада исчезла вместе с солнцем. Сил совсем не осталось. Окончательно я не падал духом только благодаря поддержке товарищей. Наконец я жестом попросил об отдыхе, прошептал:

– Пить.

Я вливал живительную влагу в горло, пока не опорожнил бутылку до дна.

– А где вторая бутылка? – наивно спросил я. – Алекс, разве ты не хочешь пить? Алекс молчал.

– Она давно кончилась, – ответил вместо него Толливер.

А мне даже в голову не пришло поделиться с ними хоть каплей.

– Господи! Простите меня, – прохрипел я.

– Может быть, еще набредем на ручей. А если нет? Какой же я эгоист! Если они выбьются из сил, тогда и я останусь в этом лесу навеки.

– Надо идти, – хмуро сказал Алекс.

Еще час мы продирались сквозь густые кусты. Меня все чаще мучили приступы кашля. Я начал посматривать по сторонам: нет ли где полянки? Пусть меня оставят на ней, а сами идут дальше.

Если раньше меня волокли, а я перебирал ногами, то теперь я не мог даже этого. Меня приходилось нести. Избавившись от тяжкой необходимости двигаться, я немного пришел в себя, в голове прояснилось. Я даже сумел отчетливо произнести:

– Когда найдем поляну, я останусь, а вы пойдете дальше.

– Я останусь с вами, – сказал Алекс.

– Нет. Ты пойдешь с Толливером. Вернешься за мной с подмогой.

Алекс упрямо завертел головой.

– Пойдешь! – тверже сказал я ему, повернулся к Толливеру. – Толливер, слушайте приказ. – Отдышавшись, я договорил:

– Когда мы найдем поляну, вы пойдете вдвоем с Алексом. Старайтесь оставлять по пути метки, чтобы потом найти обратную дорогу. Вернетесь за мной со спасательным отрядом. Подтвердите приказ.

– Есть, сэр. Приказ понят.

– Я вас не оставлю! – в отчаянии воскликнул Алекс.

– Алекс… мой отец… Он в Кардиффе, Уэльс. Сообщи ему.

– Он бредит, – сказал Толливер. Видимо, мое лепетание действительно походило на бред.

– Замолчите, Толливер. – Меня мучила одышка. Сделав несколько вздохов, я смог продолжить:

– Алекс, сообщи ему…

– Мистер Сифорт, я смогу позвонить ему не раньше, чем вытащу вас отсюда.

– Скажи отцу… – Я замолчал, пытаясь поймать ускользающие слова.

Наконец Алекс неосторожно спросил:

– Что сказать?

– Скажи… что я пытался.

Алекс застонал. Ничего, главное – дойти до поляны, заставить Алекса оставить меня там и идти дальше. Это последнее, что я могу для него сделать.

Я сглотнул, и вдруг меня охватил страшный приступ кашля. Алекс и Толливер хмуро ждали. Кое-как я сумел остановиться, отдышался. Мы снова тронулись в путь, снова нас цепляли шипы и хлестали ветки. Глаза привыкли к тусклому свету двух лун – Мажора и Минора. Впереди показался более яркий свет. У меня затрепетало сердце. Несомненно, там впереди поляна. Наконец мои товарищи избавятся от мучений.

– Я останусь там, где свет.

– Позвольте мне остаться с вами, – умолял меня Алекс.

– Нет, – прохрипел я.

– Я ведь полное ничтожество без вас, как вы не понимаете! Вы владеете моими воспоминаниями. Я сжал ему руку, требуя повиновения.

– Ради меня, съезди в Кардифф. Ты обязан, – приказал я.

Кусты стали гуще, трава – в человеческий рост. Наконец все это кончилось, мы вышли на поляну шириной метров тридцать.

– Сбросьте меня здесь, – попросил я.

– Лучше посадим под деревом, – сказал Толливер.

– Ладно, – согласился я, рассудив, что несколько шагов не играют большой роли. N

Они пронесли меня по поляне к деревьям, за которыми оказался кювет.

За ним была плантаторская дорога.

12

Дрожа от ночной прохлады, я лежал на траве, положив голову на колени Алекса. Толливер, спрятавшись на обочине в кустах и замаскировавшись ветками, наблюдал за дорогой. С каждой минутой мне становилось труднее дышать. Обмотав кровоточащие ладони платками, Алекс вытирал льющийся с меня ручьями пот. Анни начала ставить мне на голову холодный компресс. Я отталкивал ее, но она отвела в сторону мою слабую руку и вытерла мне лоб.

– Ты болен, Никки, – приговаривала она, – мы будем заботиться о тебе.

– Я бросил тебя, – сказал я.

– Все хорошо. Самое трудное позади. – Склонившись надо мной, она поцеловала меня в щеку. Алекс сжал мне руку.

Полный мрак. Тяжкий бред. Бесконечная тень гнева Божьего. Как болит грудь! Задыхаясь, я уплывал от друзей в бездну.

– Как он себя чувствует?

– Трудно сказать. Кажется, спит. Ну почему вокруг никого нет?! Проклятье Господне!

– Не богохульствуй, – прошептал я. Они помолчали.

– Извините, мистер Сифорт.

– Хорошо. Я уснул.

Через некоторое время меня разбудил яркий свет. Я отвернулся. Дорога качнулась, исчезла.

– Помогите отнести его. Он не может ходить.

– Могу, – пробормотал я, но почему-то никто не ответил.

Вскоре я понял, что лежу на заднем сиденье в кабине грузовика. Оно напоминало койку в гардемаринской каюте. Мне стало смешно.

Проснулся я при ярком дневном свете в чистой, мягкой постели. Дышал я почему-то через маску. Рядом сидела Сара Бранстэд.

– Вы снитесь мне? – спросил я.

– Вряд ли, – улыбнулась она.

Я потянулся к маске, но Сара остановила мою руку со словами:

– Не снимайте. Через маску вы вдыхаете лечебные пары. Доктор Авери говорит, что эти лекарства вам крайне необходимы.

– Значит, все это не галлюцинации?

– Конечно! – рассмеялась она. – Но иногда вы бредили, разговаривали с какой-то женщиной.

– С Анни?

– Она ваша жена?

– Она осталась в Сентралтауне. – Вдруг я все вспомнил, в ужасе попытался сесть, но от слабости рухнул на подушку. – Что случилось? Что с Анни?

– Около Сентралтауна упал огромный метеорит. Много жертв. Говорят, его сбросили рыбы.

Господи, помилуй. Мое сердце тревожно забилось.

– Что со мной было?

– Воспаление легких. Вы были при смерти. Отец. Кардифф…

– А мой лейтенант… Что с Алексом?

– Он на кухне с Еленой ест за двоих, за себя и за вас. Он скоро придет сюда. Слава Богу!

– А ваш мистер Толливер спит наверху, – добавила Сара.

В дверь тихо постучали. Сара поманила кого-то.

– Здравствуйте, капитан Сифорт, – застенчиво сказал Джеренс, подходя ко мне. – Можно я посижу тут?

Мы с Сарой кивнули. Джеренс поставил стул рядом с моей кроватью, сел.

– А я уже видел вас ночью, когда вас привезли на грузовике мистера Фолькстэдера, – сказал он.

– Кажется, помню.

Он наклонился ко мне, как будто собирался поделиться секретом:

– Хорошо, что вас спасли. Теперь с вами все в порядке.

– Разве в порядке?

Никто из них прямо на мой вопрос не ответил.

– Мы очень беспокоились за вас. Мисс Трифорт звонила нам три раза, все спрашивала о вашем здоровье. А миссис Палаби прислала бульон, – сказал Джеренс.

– Как только вам станет лучше, мы отправим вас вертолетом в госпиталь Сентралтауна, – добавила его мать.

Я кивнул. Жутко хотелось спать. Комната постепенно померкла.

Невысокий, седеющий, очень солидного вида доктор Авери убрал в сумку свой диагностический компьютер и объявил решение:

– Завтра я дам вам антибиотики, мистер Сифорт. Но этого может оказаться недостаточно. Мы должны отправить вас в Сентралтаун. Там очень хорошее оборудование.

– Когда? – спросил я.

– Завтра, если позволит ваше состояние.

– Мне надо отчитаться. – Я поискал взглядом рацию. – Где адмирал?

– Об этом, мистер Сифорт, будете думать, когда выздоровеете.

– Я должен срочно доложить в Адмиралтейство! – произнес я тоном, не терпящим возражений.

– Ладно, – согласился доктор. – Разговор по рации, наверно, не повредит. Хармон, вы можете устроить связь с Адмиралтейством?

– По моей маломощной радиостанции мы можем связаться с Заком Хоупвеллом, а его дом подсоединен к старому подземному кабелю, – ответил Хармон Бранстэд.

– Кабель? – удивился я.

– Дело в том, что раньше, когда еще не была преодолена проблема солнечных пятен, для надежной связи вдоль дороги под землей проложили оптоволоконный кабель. Теперь, когда радиосвязь запрещена, мы снова пользуемся этим кабелем.

– Почему запрещена? – От изумления я привстал настолько, что ухитрился сесть.

Хармон пододвинул стул к моей кровати, сел и начал рассказывать:

– После того как рыбы сбросили на Сентралтаун метеорит, ваше военное начальство запретило радиосвязь из опасения, что ее чувствуют рыбы. Так ли это, пока неизвестно, но ваше командование решило принять все мыслимые меры предосторожности.

Мне вспомнились кадры старой хроники: Белфаст, уничтоженный ядерной бомбой, подложенной террористами из Ирландской республиканской армии. Что же осталось от Сентралтауна?

– Адмиралтейство уцелело? – спросил я.

– Даже не повреждено. Я видел его вчера. Правда, взрывной волной с крыши сорвало антенны, но это пустяки.

– Где ваша радиостанция?

– В моем кабинете. Если вы сможете…

– Смогу. – Я решительно спустил ноги на пол.

– Минутку, – вмешался доктор Авери, – захватите с собой дыхательную маску с оборудованием.

– Я ненадолго…

– Иначе я накачаю вас успокоительным! – рявкнул Авери. – Выбирайте.

Я вперил в доктора свирепый взгляд, но тот не поддавался. Пришлось мне сдаться.

– Алекс, мистер Толливер, помогите перенести оборудование, – приказал я.

Вскоре я сидел в кабинете Хармона Бранстэда с маской на лице и одеялом на коленях и с нетерпением ожидал, когда наладится связь. Наконец удалось соединиться с капитаном Форби.

– Мистер Сифорт, вы живы?! Отлично! – обрадовался он. – Извините, что не прислали за вами вертолет, тут у нас в Сентралтауне творится такое…

– Понимаю, – перебил я, – могу я поговорить с адмиралом?

– Он на «Вестре». Мы перевели тактическую группу на орбитальную станцию. Я тоже улетаю туда через час. Адмирал разрешил связь с его кораблем узконаправленным пучком, так что могу попытаться соединить вас с ним.

– Чем закончилось нападение рыб?

– Сомневаюсь, что оно когда-нибудь закончится. Со вторника мы потеряли девять кораблей.

– Ох господи!

– Половина оставшихся боевых кораблей защищают станцию, а остальные висят над Сентралтауном, прикрывая его от рыб. Эти чудища то появляются, то исчезают, причем совершенно хаотически, без каких бы то ни было закономерностей. Они явно наделены разумом. Представляете?! Рыбы научились бороться с нашим оружием. Теперь они выныривают у самых лазерных пушек и сразу выводят их из строя. Все же нам удалось убить еще несколько рыб.

– Господи, помоги нам.

– Аминь. Так соединять вас с адмиралом?

– Да, пожалуйста. – Я начал ждать. Кроме меня в кабинете были Хармон Бранстэд, доктор Авери и двое моих офицеров.

Значит, девять кораблей. Это сотни людей. Сотни жертв. Долго ли мы продержимся против чудищ?

– Адмирал Де Марне слушает, – раздался в наушниках голос. – Это ты, Сифорт?

– Да, сэр.

– Кто подстрелил твой вертолет?

– Не знаю, сэр.

– Теперь нам не до расследования. У нас и без тебя хватает забот. Столько жертв, столько разрушений! А ты как?

– Нормально, сэр. Завтра я уже буду в Сентралтауне. Доктор возмущенно зажестикулировал, но я сделал вид, что не замечаю.

– А я не знаю, когда спущусь в город, – сказал Де Марне. – Сейчас рыбы нападают реже, но пока рано судить, чем все это закончится. Ты слышал, что Тенера обнаружили в шлюпке «Свободы» живым?

– Слава Богу!

– Сейчас он на станции. Выздоравливает. Мы задействовали все корабли для патрулирования. Кстати, внизу остались только два капитана: Форби и ты.

– Именно об этом я хотел поговорить с вами, сэр.

– Валяй. А что у тебя с голосом? Я сорвал маску и четко произнес:

– Сэр, капитан «Виктории» Мартес хочет на другой корабль.

– Он уже получил «Принца Уэльского».

– Можете отдать «Викторию» мне, сэр?

– Тебе? Нет, я уже отдал ее Хольцеру. Он был лейтенантом…

– Знаю, я его хорошо… – Я зашелся в приступе кашля. Какая досада!

– Хольцера давно надо было повысить, – продолжал адмирал, – теперь он капитан третьего ранга. Он улетел на «Виктории» к Окраине и планете Калла с особым поручением.

– Вот оно что… – Я раздраженно оттолкнул маску, которую мне пытался надеть доктор Авери.

– Послушай, Сифорт, – заговорил адмирал другим тоном, – я хочу дать тебе важное задание. Нас могут подслушать?

– Меня связали с вами через Адмиралтейство.

– Тогда я пришлю к тебе гардемарина с зашифрованной дискетой.

– Может быть, мне лучше встретиться с вами лично на станции? Возможно, там для меня найдется корабль…

– Нет, – оборвал меня Де Марне, – оставайся на планете. О задержке не беспокойся, срочности тут никакой нет. Возможно даже, это задание тебе не придется выполнять. Все.

На этом адмирал прервал связь. Я упал духом. Даже в таких чрезвычайных обстоятельствах адмирал Джорджес Де Марне не желает меня принять. От расстройства я не слышал, как доктор настойчиво требовал надеть маску.

– Мистер Сифорт, вам обязательно надо ее надеть, – умолял Алекс, протягивая мне маску.

Я как в тумане надел маску, изобразил улыбку и вежливо сказал:

– Помогите мне дойти до кровати. Хармон, отвезете меня в Сентралтаун?

– Отвезу, как только разрешит доктор Авери. Я готов лететь хоть утром. – Помолчав, он осторожно спросил:

– Что слышно о потерях?

– Потери велики. – Я встал, опираясь на руку Хармона, и ощутил сильное головокружение. Меня заботливо отвели к кровати.

Я проспал несколько часов и проснулся далеко за полдень. У моей кровати сидел Джеренс. Заметив, что я проснулся, он вскочил, выбежал и вернулся с отцом.

– Как вы себя чувствуете? – спросил Бранстэд. – Можете принимать гостей?

– Вам я всегда рад, Хармон.

– Спасибо, но я имел в виду Зака Хоупвелла и других плантаторов. Все уже знают, что вы у меня.

– Нет… – Меньше всего мне хотелось предстать перед плантаторами тяжелобольным, в маске, еле ворочающим языком. Но поговорить с ними было необходимо. Ведь я летел сюда именно для этого. Правда, нападение рыб на Сентралтаун наверняка изменило их отношение к армии и заставило забыть былые обиды, но все-таки… – Да. Только позвольте мне одеться.

– Хорошо. Они придут вечером после ужина. Я кивнул.

– Надо же! – сокрушенно качал головой Зак Хоупвелл. – Ракета!

Мы сидели в рабочем кабинете Бранстэда. Людей собралось много.

– Слава богу, они пустили только одну ракету. От двух мы бы не спаслись, – рассказывал я, избегая смотреть в глаза Толливеру.

– Ее пустил Мантье, я уверена! – воскликнула Лаура Трифорт.

– Пока это не более чем предположение, – осторожно заметил Зак Хоупвелл.

– А кто же еще? Это не первая его попытка. Куда мы катимся? – Лаура состроила трагическую гримасу. – Бомбы на дорогах, ракеты в воздухе…

– Но зачем Фредерику Мантье нужна моя смерть? – спросил я.

Томас Палаби смотрел на Лауру неодобрительно, покачивая головой. Арвин Фолькстэдер неловко ерзал в кресле. На несколько секунд воцарилась тишина.

– Может быть, Мантье рассчитывает таким способом ускорить создание Республики? – предположил Пламвелл, управляющий плантацией Кэрров.

– Чепуха, – прокомментировал Хоупвелл.

– Вздор! – выкрикнула Лаура.

– Республика? – спросил я.

– Это просто болтовня, капитан, – попытался успокоить меня Хармон.

– О какой Республике идет речь?! – Опираясь на ручку кресла, я с трудом встал, отчего меня бросило в жар. Все загалдели.

– Скажу я! – громко объявил Зак Хоупвелл. Все притихли. – У нас давно существует партия, которая выступает за… Пока только на словах, чисто теоретически, обратите на это внимание, мистер Сифорт… Так вот, эта партия считает, что Надежде следует стать независимей республикой.

Я был так потрясен, что не мог вымолвить ни слова.

– Конечно, рано или поздно это произойдет, – продолжал Хоупвелл почти извиняющимся тоном. – Большая удаленность от Солнечной системы…

– Но как вы без нее выживете? – спросил я наконец, обретя голос. – Кому вы будете продавать свой гигантский урожай? Где вы будете покупать оборудование высоких технологий?

– Дело не в технологии…

– Откуда в вас такая неблагодарность? Сколько людей посвятили свои жизни снабжению вашей планеты! – неистовствовал я.

– Чем мы должны вас отблагодарить? – резко вставила Лаура Трифорт.

– Извините, я не имел в виду лично себя. Простите за бесцеремонность, но… – Я помедлил, подыскивая слова. – Как бы то ни было, этот вопрос находится вне нашей компетенции, – По нашим законам независимость планете может даровать только Совет Безопасности ООН или его полномочный представитель.

– А я и не утверждал этого, – с оттенком официальности заявил Хоупвелл. – Вам известно, что мы несколько лет назад посылали своего представителя на Землю. Правда, ничего хорошего из этого не вышло. Я также не утверждал, что кто-либо из присутствующих в этом помещении и вообще кто-либо из плантаторов собирается восстать против законной власти. Но с каждым годом количество голосов в защиту Республики увеличивается. Теперь же, когда Сентралтаун разрушен, некоторые считают, что настало время действовать.

– Разве сейчас вы не нуждаетесь в космическом флоте больше прежнего? – возразил я.

– А что этот ваш флот нам сделал хорошего? Смог он предотвратить бомбардировку Сентралтауна? – парировала Лаура.

Я побледнел.

– Известно ли вам, сколько людей ради вас отдали жизни?

– Знаем. Много, – сказал Хоупвелл. – Да упокоит Господь их души. Садись Лаура, я еще не все сказал. Итак, все понимают необходимость перемен, пусть даже не таких крайних, как независимость. Наши жалобы на завышенные тарифы остаются без внимания, мы…

– Но если вы добьетесь независимости, – перебил его я, – тогда тарифная комиссия ООН будет к вам еще суровее. Кому, если не Земле, вы можете продавать свое зерно?

Зак Хоупвелл продолжал, игнорируя мое замечание:

– Мы связаны по рукам и ногам авторитарным правительством, навязанным нам извне. Как вы думаете, правительство, выбранное из местных жителей, пошло бы на такую глупость, как создание военной базы в Вентурах?

– Нет конечно, но теперь не время об этом спорить…

– Да, сейчас не время. Но я хотел внести полную ясность в несвоевременное высказывание мистера Пламвелла по поводу Республики.

Пламвелл начал оправдываться, но Лаура грубо прикрикнула на него:

– Молчите, Пламвелл! Вы всего лишь менеджер! В нашем обществе вас просто терпят! – Поставив Пламвелла на место, она перевела разъяренный взгляд на меня. – Мистер Сифорт, а вы хоть что-нибудь полезного сделали?

Я сел. Ноги дрожали.

– На базе в Вентурах выявлены крупные недостатки. В настоящее время ведется работа по их устранению, – доложил я.

– Мы слышали, как вы сняли генерала Хартова.

– Да, на его место поставлен более компетентный человек, который наладит доставку оборудования из Сентралтауна и быстро построит электростанцию.

– Неужели вы когда-нибудь разгребете завалы на складах? – притворно удивилась Лаура.

– Орбитальная станция спускала грузы в Сентралтаун быстрее, чем Вентурская база могла их забирать, поэтому склады и затоварились. Но теперь с новым командующим базой эта проблема разрешится, – пообещал я.

– Смена командующего базой не решит главного, – подал голос Томас Палаби. – Мы хотим устраивать свои дела сами.

– У вас для этого есть законодательное собрание…

– На решения которого Правитель накладывает вето, – фыркнула Лаура. – Навязанная нам конституция дает право вето Правителю и право голоса нищим, из-за чего всякие отбросы общества, скопившиеся в Сентралтауне, имеют больше голосов, чем мы. Идиотизм!

Плантаторы одобрительно загудели.

– Я не могу переписать конституцию, но могу поговорить с адмиралом Де Марне. Возможно, он согласится на некоторые уступки, – ответил я.

– Попытайтесь, – едко усмехнулся Пламвелл. – А тем временем такие, как Мантье, будут действовать другими методами.

– Почему вы не схватили его?! – Я стукнул кулаком по подлокотнику кресла так, что плантаторы изумленно затихли, – У вас было достаточно времени. Кажется, четыре недели? Вы же знаете его как облупленного! Все привычки, укромные места. Найдите его!

– Мы не сидели сложа руки, – гневно ответил Хоупвелл. – Мантье едва ушел от нас в Сентралтауне. Одному Богу известно, где он сейчас. Может быть, он погиб от метеорита.

– Если Фредерик жив, мы обязательно отыщем его. Это лишь вопрос времени, – заверила Лаура.

– Хорошо, я подожду. – Меня начал душить приступ кашля. С трудом взяв себя в руки, я просипел:

– И вы дайте мне время для решения ваших проблем.

– Договорились, – резюмировал Зак Хоупвелл и встал, давая понять, что встреча закончена. – Мы высказали капитану все, что хотели. Теперь давайте позволим ему отдыхать и пожелаем скорейшего выздоровления.

Несмотря на мои настойчивые просьбы продолжить разговор, плантаторы пожелали мне спокойной ночи и удалились. Алекс и Толливер отвели меня к кровати. Заснул я мгновенно.

Утром я нетвердым шагом вышел к вертолету и с удивлением увидел Лауру Трифорт. Вот уж не думал, что она захочет меня провожать! Лаура отозвала меня в сторону для разговора с глазу на глаз.

– Знаете, вчера… – начала она и смущенно умолкла, провела рукой по золотисто-каштановым с легкой проседью волосам.

– Слушаю, мадам.

– Ради бога, зовите меня просто Лаурой. Вчера все мы… были слишком эмоциональны. Прямо скажем, хватили через край. Похоже, мы, плантаторы, действительно стали слишком высокомерными. Я вела себя не очень вежливо. – Она подняла на меня кариеглаза. – Капитан, мне искренне жаль, что ваш лейтенант Тамаров пострадал от рук человека из нашего сообщества. А ракета… Неслыханно! Какой кошмар…

– Спасибо, – по возможности любезно ответил я.

– Ваши Военно-Космические Силы ведут тяжелую войну с рыбами. Мы будем вам помогать в этом всем, чем только сможем. Не считайте нас врагами в тылу. Пожалуйста. – Она умоляюще тронула меня за руку.

– Честно говоря, именно так мне порой казалось, – улыбнулся я и направился к вертолету.

Я устроился на переднем сиденье, Алекс и Толливер – на задних. Мне нацепили дыхательную маску, положили на колени баллон с лекарственной смесью, накрыли его теплым покрывалом, заботливо принесенным Сарой. На вертолетную площадку прибежал Джеренс, бросился к Хармону, сидевшему на месте пилота:

– Папа, можно я полечу с ними?

– В Сентралтаун? Ни за что, – решительно отказал Хармон.

– Ну пожалуйста, – умолял Джеренс. – Я не собираюсь убегать. Я просто…

– Что просто?

– Просто хочу помочь мистеру Сифорту.

– Не говори глупостей. – Хармон взялся за штурвал, но вдруг смягчился:

– Ладно, залезай.

Во время полета Толливер нервозно озирался, словно высматривая в небе ракету. Я откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Похоже, в безопасности чувствовал себя только Джеренс. Он непринужденно болтал с Алексом.

Хармон вел вертолет на малой высоте и с большой скоростью. Чтобы хоть как-то разрядить напряжение, я решил завести разговор:

– Где Эммет?

– В Сентралтауне. Сегодня я отвезу его на плантацию, – ответил Хармон.

– Он живет в городе постоянно?

– Там у него свой дом, но половину времени он обычно проводил на плантации. А теперь он будет жить у нас, пока не минует опасность.

Вертолет пересекал границу зоны плантаций. Внизу проплыла гостиница «Отдых шофера». Вскоре показалась окраина Сентралтауна. Был ясный солнечный день, но никаких разрушений я не замечал.

– Подбросите меня до космодрома? – попросил я. Там стоял мой электромобиль.

– Нет, я доставлю вас в южную часть города.

– Почему?

– Там находится клиника.

– Вы имеете в виду госпиталь?

Бранстэд помотал головой. Вдали показался космодром, но Адмиралтейство разглядеть я не мог и успокоил себя мыслью, что оно цело и невредимо, как об этом сообщил капитан Форби.

Наша вялая беседа совсем стихла, вертолет подлетел ближе к центру города. Тут и там валялись вырванные с корнем деревья, битые стекла, смятые автомобили. Их еще не успели убрать, а просто сдвинули с дороги в сторону, чтобы очистить путь для машин «скорой помощи».

Потрясенный жутким зрелищем, я забыл о боли в груди, начались желудочные спазмы. Сборные фанерные домики накренились на запад. Значит, взрывная волна пришла из центра города. Так оно и оказалось. В самом центре даже от кирпичных домов остались одни руины. У меня вырвался стон:

– Анни…

– Она жила около бассейна? – спросил Хармон.

– Нет, мы жили в другой части города, двадцать кварталов от казарм. А что?

– Бассейн Армстронга оказался в центре взрыва.

– Что рыбы сбросили? Ядерную бомбу?

– Нет, слава богу. Просто большой камень. Вернее, метнули с огромной скоростью целую скалу. Ее падение по выделенной энергии сопоставимо с ядерным взрывом.

Не желая вовлекать Бранстэда в опасный разговор на ядерные темы, я замолчал.

Когда вертолет приземлился, я уже был сыт по горло картинами разрушений. Шум двигателя затих, лопасти остановились. Бранстэд на всякий случай прочитал сыну краткое нравоучение:

– Надеюсь, ты действительно не собираешься убегать, а если собираешься, то подумай о том, что здесь тебя подстерегают опасности похуже порки.

– Знаю, папа, я слышал рассказы Эммета, – миролюбиво ответил Джеренс.

К нашему вертолету подошел дежурный солдат сухопутных сил. Я открыл дверцу.

– Этого в клинику? – спросил он, глядя на мою маску.

– Не «этого», а капитана Военно-Космических Сил Николаса Сифорта, – ответил Толливер.

Дежурный узнал меня, глаза его округлились.

– Так точно, сэр, – отчеканил он. – Идите прямо по этой улице, клиника через полтора квартала. Вызвать машину?

– Не надо, я уже сам могу ходить. – Я вылез из вертолета. Ходить и в самом деле оказалось нетрудно. Алекс и Толливер встали по сторонам, готовые подхватить меня под руки.

– Можно, я понесу баллон? – попросил Джеренс.

– Я не так слаб, как ты думаешь, Джеренс, – отказался я, но через пару шагов вынужден был согласиться:

– Ладно, неси.

Джеренс с удовольствием взял у меня баллончик.

Медленным шагом мы добрались до школы, где недавно разместилась дополнительная клиника. У дороги стояло множество электромобилей, некоторые были покорежены. В один из них несколько человек бережно сажали раненого, забинтованного чуть ли не с головы до ног. По пути я пару раз останавливался перевести дыхание, но головокружения уже практически не было. Лечебные пары доктора Авери делали свое дело. Алекс и Толливер не отходили от меня ни на шаг, чтобы в случае чего взять под руки. Я хотел едко пошутить по этому поводу, но вовремя прикусил язык.

На крыльце госпиталя сидели две женщины, утешали друг друга, ничего вокруг не замечая. Алекс открыл передо мной дверь, я вошел внутрь. Вестибюль, превращенный в комнату ожидания, полнился пациентами. Основная часть клиники располагалась в спортзале. Я нашел свободное место на лавке и сел.

Толливер подошел к столу регистрации, за которым сидел изможденный человек в штатском.

– Капитан Сифорт? – устало переспросил он Толливера, взглянул на меня. – Рад видеть вас, сэр. Я кивнул ему.

– Сейчас вызову к вам фельдшера. А доктора придется подождать, – сообщил он.

– Ждать? – возмутился Толливер.

– Да. У нас всего три хирурга, они работали четверо суток без сна. Двоих мы заставили уйти отсыпаться, а третий оперирует парня, которого завалило обломками во время взрыва.

– Когда доктор сможет выкроить для меня время? – спросил я.

– Возможно, ждать придется несколько часов. Прежде всего доктора займутся самыми тяжелыми пациентами.

– Разумеется, – поспешно согласился я. Зря мы сюда приперлись. Что такое воспаление легких по сравнению с серьезными ранами? Пустяки. Похоже маска уже почти справилась с моей пневмонией. – Лучше я не буду ждать, а приду попозже.

– Хорошо. Вероятно, тяжелораненые больше к нам не поступят. По крайней мере, вероятность этого уменьшается с каждым часом. Теперь из-под развалин извлекают в основном уже мертвых. Видимо, доктор сможет принять вас после семи часов вечера.

– Спасибо. Нет ли у вас списка жертв?

– Есть в компьютере чрезвычайного штаба, я могу соединиться с ним. Назовите имя, фамилию.

– Мисс Уэллс. Анни Уэллс. – Мое сердце бешено запрыгало.

Человек за регистрационным столом склонился над экраном компьютера. Наконец он сообщил:

– В списках спасенных не значится. Но в списке погибших ее тоже нет. Знаете, это предварительные списки. Не все ведь к нам обращались.

Анни, конечно, догадалась бы внести свое имя в список уцелевших. Значит, она погибла. Чтоб не упасть, я прислонился к стене, но постепенно понял, что слишком поторопился с выводом. Анни надо искать. Может быть, Анни сейчас истекает кровью, а я, вместо того чтобы помочь ей, зачислил ее в трупы и махнул на нее рукой.

– Подбросите меня до космодрома? – спросил я у Бранстэда.

– Нет.

– Почему? Извините… Я слишком навязчив.

– Навязчивость здесь ни при чем. Просто вы еще слишком больны. Я не собираюсь доводить вас до смерти.

– Но это же глупость! – усмехнулся я. – Все равно мне придется ждать доктора несколько часов. За это время я мог бы увидеться с Анни и зайти в Адмиралтейство.

– Но доктор Авери…

– Что доктор Авери?! – вспылил я, – Извините, Хармон.

– Ладно, – вздохнул он. – Пойдемте к вертолету.

– Спасибо.

По пути к вертолетной площадке я разрешил Алексу и Толливеру поддерживать меня за руки.

Обмотавшись ремнями безопасности, я задремал. Бранстэд направил вертолет в западную часть города. Проснулся я уже во время посадки перед Адмиралтейством, вылез из вертолета самостоятельно и задумался: зайти вначале в Адмиралтейство или ехать на квартиру проведать Анни? Анни, конечно, важнее, но Адмиралтейство ближе.

– Толливер, помните, где мы припарковали электромобиль? – спросил я.

– Так точно, сэр.

– Подгоните его к входу Адмиралтейства. Алекс, помоги мне дойти туда. Хармон, спасибо за все.

– Вы вернетесь в клинику? – спросил Бранстэд.

– Мне уже лучше. Температуры, кажется, нет.

– Обещайте, что вернетесь в клинику к семи.

– Пардон? – Я поднял брови, изображая изумление.

– Обещайте, – твердо повторил Бранстэд. Джеренс с интересом переводил взгляд с отца на меня и обратно. Я невольно улыбнулся.

– Ладно, Хармон, – согласился я, – обещаю.

Но в следующее мгновение моя улыбка погасла. Я вспомнил, что мое слово с некоторых пор – пустой звук.

– Нет, сэр. Со вчерашнего дня сюда с орбитальной станции никто не прилетал, – ответил мне лейтенант Биллем Энтон. Адмиралтейство казалось вымершим.

– Адмирал посылал ко мне гардемарина с поручением?

– Приземлялся лишь один шаттл, на котором улетел капитан Форби, сэр. Хотите связаться со штабом Военно-Космических Сил на станции?

Я недовольно скривился:

– Адмирал лучше знает, когда выходить со мной на связь. Кто здесь оставлен главным?

– Лейтенант Трапп, сэр. Он сейчас наверху.

– Я поговорю с ним.

– Мистер Энтон, – спешно вмешался Алекс, – не могли бы вы вызвать лейтенанта Траппа сюда?

– Не вмешивайся не в свое дело! – прикрикнул я на него.

– Я думал… вы же… – залепетал Алекс, краснея.

Но Энтон уже нажал кнопку, вызвав Траппа. Очевидно, моя маска и баллон в руках Алекса были красноречивее слов.

– Вы что-нибудь слышали о моей жене? – спросил я Энтона.

– Она была в центре?

– Не знаю. Жили мы недалеко от центра.

– К сожалению, ничего не слышал, сэр. Появился лейтенант Трапп, отдал честь и обратился ко мне:

– Адмирал Де Марне уже говорил мне, что вы останетесь здесь единственным капитаном, сэр. Рад видеть вас снова.

– Снова? – удивился я.

– Так точно, сэр. Я видел вас в тактическом классе, когда вы заходили к мистеру Хольцеру.

– А… – протянул я. Об этом случае мне вспоминать не хотелось. – Какое у вас задание?

– Мы записываем доклады и переговоры. Можете взглянуть, аппаратура по-прежнему в тактическом классе…

– Хорошо. – Не обращая внимания на увещевания Алекса, я пошел за Траппом по лестнице. Правда, на полпути мне пришлось остановиться для отдыха.

В классе тактики Трапп комментировал, показывая на экран:

– Вот здесь, на этой орбите, «Вестра» с адмиралом.

– Какая глупость. Зачем он рискует? – Конечно, подвергать себя ненужному риску нехорошо, но было бы гораздо хуже, если б адмирал командовал из более безопасного места, например с орбитальной станции или из Сентралтауна. Вдруг до меня дошло, что я сказал. Ужаснувшись, я поспешно добавил:

– Правильно он, конечно, делает. Пожалуйста, не обращайте внимания на мое дурацкое замечание.

– Есть, сэр.

Если «Вестра» погибнет, кто займет место Де Марне? С отлетом капитана Форби на станцию на планете остался единственный капитан – я. Значит, пока существует опасность, надо почаще заглядывать в Адмиралтейство.

– Наш флот разделен на две эскадры, – продолжал рассказывать лейтенант Трапп. – Одна эскадра защищает орбитальную станцию, а другая прикрывает Сентралтаун.

– Рыбы появляются?

– Нет, сэр. Вот уже двое суток их не видно. Сэр, каков ваш прогноз?

– Затрудняюсь ответить.

– Если рыбы уничтожат все корабли, что тогда будет с Сентралтауном? Что будет с Надеждой?

– Хватит, лейтенант, – оборвал его я. – Будем выполнять свой долг до конца. – Я сел, подождал, пока прошла слабость. – Сколько на станции капитанов? – Это важно. Ведь в случае гибели адмирала его место займет старший из капитанов. Кроме Де Марне на Надежде был только один адмирал, Джеффри Тремэн, которого я застрелил на дуэли.

– Мистер Тенер, сэр, – ответил Трапп. – Он лежит в лазарете станции.

– И все? Остальные на кораблях?

– Или погибли.

– Так. – Значит, мне нельзя покидать Адмиралтейство. Впрочем, нет, нужно найти Анни. Проклятье! Невозможно одновременно сделать и то и другое! А зачем мне шататься по Сентралтауну в маске? Я должен быть здесь, а Анни быстрее найдут другие. С другой стороны, она моя жена. – Мистер Трапп!

– Слушаю, сэр?

– Моя рация будет постоянно включена. Докладывайте мне обо всем немедленно. Я отправляюсь на поиски жены.

К выходу я спустился с большим трудом, весь взмокший, но заставил себя выйти из здания без посторонней помощи. Алекс шел следом.

– Электромобиль уже здесь, сэр, – доложил он.

Из последних сил я спустился по ступенькам. Как же все-таки трудно без маски! Я молча взял ее из рук Алекса, нацепил на нос. Он же довел меня до электромобиля.

Я сидел на заднем сиденье и глубоко вдыхал лечебные пары. Каждый вздох давался с трудом.

Толливеру пришлось больше часа пробираться по разрушенным улицам к району, где я снимал квартиру. Рядом с Толливером на переднем сиденье дремал Алекс, положив под голову перевязанную руку. Я с болью смотрел на разрушенные дома с выбитыми стеклами, сорванными крышами. Может быть, все-таки мой дом пострадал меньше?

Мы повернули к югу, где разрушения были менее катастрофическими. Наконец вырулили на улицу, где находился мой дом. Кое-где он ощетинился расщепленными досками, часть кровли была содрана, несколько оконных рам вывернулись из проемов, но в общем дом выглядел не слишком поврежденным.

Главное, он не обрушился, выстоял.

– Я сбегаю внутрь, сэр, – предложил Толливер.

– Нет. – Я начал открывать дверь, но это почему-то не получалось.

– У вас мало сил…

– Закрой рот, – приказал я.

Алекс вывел меня из машины. Тяжело дыша, я доплелся до крыльца, приложил к считывающему устройству замка большой палец. Знакомого щелчка не было. Ну что ж, просто нет напряжения, решил я и начал стучать в дверь.

Никто не открывал.

Подошел Толливер, не забыв прихватить с собой рацию.

– Окна разбиты, – хмуро произнес он.

– Можете залезть? – спросил я.

– Туда мог залезть любой, – пробурчал Толливер. Я едва удержался от резкого замечания.

– Залезьте и откройте мне дверь. В этот момент в рации раздался щелчок, а затем голос:

– Капитан Сифорт? Толливер протянул мне рацию.

– Слушаю, – сказал я в микрофон.

– Говорит лейтенант Трапп из Адмиралтейства. Вы просили докладывать обо всем… Так вот, с орбитальной станции спускается шаттл с курьером.

– Каким курьером? – От вида полуразрушенного дома я плохо соображал.

– С гардемарином, сэр. Он доставит вам сообщение.

– Хорошо. Скоро вернусь.

Вскоре Толливер открыл дверь. Осмотрев квартиру, я понял, что Анни собиралась в большой спешке. Выдвижные ящики были выброшены из шкафов и тумбочек на пол, в беспорядке валялись бумаги и вещи. Наконец я догадался, что все это – результат «обыска» воров.

Но тогда почему они оставили вещи? Значит, воров не было.

Но где же Анни?

Как-то вдруг сразу устав, я упал на диван, тоскливо смотрел в выбитое окно. Смеркалось.

– Вернемся в клинику, сэр? – спросил Алекс.

– В Адмиралтейство, – приказал я.

– Но ведь вы обещали к семи часам…

– В Адмиралтейство, – упрямо повторил я. Меня довели до электромобиля. Там я долго не мог отдышаться.

– Можете подбросить меня до госпиталя? – неуверенно попросил Алекс.

– Он закрыт, Алекс.

– Но там остались мои вещи…

– Ладно.

Я кивнул Толливеру, и тот повез нас в госпиталь. Через несколько кварталов началась зона страшных разрушений. Толливеру приходилось объезжать поваленные деревья, рассроченные машины, обломки домов. Кое-где встречались останки человеческих тел.

По некоторым улицам было невозможно проехать. Их пришлось объезжать кругом. Толливер тихо проклинал непролазные завалы. Наконец развалин стало меньше, мы выехали к парку.

– Ты куда?! – воскликнул я.

– Так мы быстрее доберемся до…

– На машинах в парке ездить нельзя! – оборвал я.

Толливер ударил по тормозам. Даже Алекс изумленно вытаращился на меня. Я понял, что сморозил глупость, и пробормотал:

– Ладно.

– Может быть, сами сядете за руль, сэр? – язвительно предложил мне Толливер.

– Я же сказал! Едем через парк! – вспылил я.

Толливер с нескрываемым презрением покачал головой, включил двигатель. Ехать по холмистому парку оказалось легче, чем по плоским, но заваленным руинами улицам. Правда, и тут хватало вывороченных с корнем деревьев.

За парком через несколько кварталов должен был быть госпиталь. Мне вспомнилось, как всего несколько недель назад мы с Анни прогуливались здесь, а потом зашли в кафедральный собор.

Парк кончился, снова перед нами предстала зловещая картина сплошных разрушений.

Вместо госпиталя лежала огромная груда камней. С лица земли были стерты вся деловая часть города, все государственные здания. Слава богу, я забрал Алекса из госпиталя вовремя.

– Господи, даже стены упали, – пробормотал Толливер, выключая двигатель.

– Если бы я там остался… – Алекс ударил кулаком по сиденью.

– То был бы трупом, – закончил за него фразу Толливер.

– Мои вещи… одежда… – ошарашено бормотал Алекс.

– При чем здесь одежда? Там люди погибли! – рявкнул Толливер.

– Я потерял все. Теперь ни вещей, ни ночлега…

– Будешь жить у меня, – прохрипел я.

– Где у вас? Я и сам не знал.

– Толливер, в Адмиралтейство, – приказал я.

– Вы обещали явиться в клинику, – напомнил Толливер.

– Молчать, гардемарин!

Он выполнил мой приказ. Наступила блаженная тишина.

13

Послышался гул спускающегося шаттла. Я сидел в Адмиралтействе, ждал гардемарина и от нетерпения барабанил пальцами по компьютерному столику.

– Что он там копается? – проворчал я.

– Я схожу к шаттлу, выясню, в чем дело, – вскочил Алекс.

– Не надо. – Чтобы хоть чем-то заняться, я сосредоточился на дыхании.

Через несколько минут дверь наконец распахнулась, раздался четкий голос:

– Гардемарин Авар Берзель явился, сэр. Я открыл глаза. Передо мной по стойке смирно стоял мальчишка в безукоризненной униформе.

– Я вас уже где-то видел? – спросил я.

– Так точно, сэр. Я числюсь в личном штате адмирала Де Марне и однажды провожал вас к нему в кабинет.

– Помню. Вольно. Вы доставили сообщение?

– Так точно, сэр. Адмирал сказал, что оно предназначено лично для вас.

– Хорошо, дайте дискету.

– Мне приказано передать ее вам наедине. Извините, сэр, таков приказ. Я сорвал маску и заорал:

– Кто приказал?!

– Адмирал Де Марне, сэр.

Я свирепо смотрел юнцу в невинные серые глаза, но он и не думал отводить взгляд.

– Энтон, Толливер, мистер Тамаров, покиньте помещение, – приказал я. Когда они исчезли за дверью, я ледяным тоном спросил:

– Вы удовлетворены, мистер Берзель?

Он достал из кармана коробку для дискет, протянул ее мне.

– Вы тоже выйдите, мистер Берзель, – приказал я.

– Но, сэр, я должен сообщить вам…

– Живо! – рявкнул я.

– Есть, сэр. – Мальчишка повернулся кругом и строевым шагом вышел. Стук его каблуков слышался даже за дверью на лестнице.

Я вставил дискету в компьютер, ввел свой личный код. На экране возник бессмысленный набор символов. Я всматривался в эту тарабарщину и так и этак и наконец стукнул по столику кулаком и заорал:

– Берзель! Сюда!

Гардемарин сию секунду прибежал на мой крик и доложил:

– Есть, сэр!

– Что это за тарабарщина? – строго спросил я.

– Вы должны ввести дополнительный код, сэр.

– Дай! – Я протянул руку.

– Адмирал приказал мне заучить его наизусть, сэр.

Поморщив лоб, он продиктовал мне код. Я, тихо ругаясь, ввел символы в компьютер, но на экране по-прежнему была какая-то чушь.

– Как это понимать? – грозно спросил я гардемарина.

– Может быть, вы не правильно набрали на клавиатуре символы? Попробуйте еще раз, сэр. – 312, потом 49GHZ… и 1425.

– Первый раз ты сказал 1245! – возмутился я.

– Простите, сэр.

– Два наряда! – Я набрал на клавиатуре продиктованные им цифры, но бессмыслица на экране так и не превратилась в осмысленный текст.

– Наверно, 1542! в отчаянии простонал Берзель. Я ввел в компьютер эти цифры. Опять чушь.

– Наверно? – переспросил я, грозно вставая. – Ты что, не помнишь?!

К моему изумлению, мальчишка расплакался. Он испуганно стоял по стойке смирно, а по щекам беспрепятственно стекали слезы.

– Толливер! – заорал я. Прибежал Эдгар Толливер.

– Выкинь отсюда этого… щенка! – кричал я. – Вправь ему мозги так, чтоб через пять минут он понял, как должен вести себя гардемарин!

– Есть, сэр. – Толливер схватил Берзеля за руку и мигом выволок за дверь.

Я сел за компьютер. Побормотав проклятия, я немного успокоился, но грудь болела. Через несколько минут вошел понурый Берзель, за ним – Толливер. Берзель вытянулся передо мной по стойке смирно и дрожащим голосом залепетал:

– Простите, сэр. В следующий раз я…

– Хватит! Вольно, – приказал я. – Вспомнили шифр, мистер Берзель?

– Кажется, 1524, сэр. Попробуйте, пожалуйста, сэр. Остальные символы я запомнил хорошо.

Я набрал названные им цифры. На этот раз текст на экране стал осмысленным. Я быстро прочитал первые слова сообщения: «Совершенно секретно. Капитану Николасу Сифорту лично». Берзель просиял.

– Выйдите отсюда оба, – приказал я. – Мистер Берзель, передайте от меня привет дежурному офицеру. Пусть он выпорет вас за некомпетентность.

– Есть, сэр. – Он снова потускнел и согнувшись побрел к двери. Из-за двери донеслись его тихие всхлипы.

– Неплохо я ему вправил мозги. Сразу вспомнил, – сардонически усмехнулся Толливер, притормозив у двери.

– Вы тоже гардемарин, мистер Толливер, и тоже можете быть выпороты, – холодно произнес я.

– Только попробуй. Тогда я убью тебя, – огрызнулся Толливер и вышел за дверь.

– Назад! – крикнул я.

– Есть, сэр. – Он вернулся, подошел к моему компьютерному столику.

– Я привлеку вас к ответственности за неповиновение приказу! За бунт!

– Ну что вы, сэр, это не бунт. Приказам я подчиняюсь. Но всему есть предел. Наказание за то, что я спас вас, взяв управление вертолетом в свои руки, справедливо. Хотя мне не доставляет удовольствия оказаться в двадцать пять лет гардемарином, я оценил ваше великодушие. Но порки я не стерплю. Если вы переступите этот предел, тогда я пойду на все, чтобы убить вас.

Я слушал, остолбенев, не в силах вымолвить слова, а Толливер продолжал:

– Пользуйтесь случаем, капитан, мстите мне за все строгости и издевательства, которые вам пришлось претерпеть в Академии. Я к вашим услугам. Теперь вы знаете мой предел и можете попытаться меня сломать.

За такое я должен был посадить его под арест. Немыслимо! Мои кулаки сжались.

Но он был прав. Угрожать взрослому человеку поркой – грязно! Порка годится лишь для мальчишек. Даже бедняге Берзелю не следовало назначать порку.

– Вон! – рявкнул я.

Как только Толливер скрылся за дверью, я повернулся к экрану и принялся читать сообщение:

«Сифорт,

Этот приказ, который я решился доверить своему гардемарину, вступит в силу лишь в чрезвычайных обстоятельствах. Дай бог, чтобы они никогда не наступили.

Корабль Военно-Космических Сил ООН „Виктория“ доставил мне секретный приказ Адмиралтейства Земли. Там решили, что наш космический флот нужен для охраны Солнечной системы, которая несравненно важнее Надежды. Поэтому, в случае если наши потери превысят треть от общей численности флота, я обязан бросить эту планету и вернуть все уцелевшие корабли к Земле.

Раньше такое развитие событий представлялось мне маловероятным, но недавние бои показали, что надо готовиться к худшему. Мы уже начали ликвидацию неэффективной базы в Вентурах. Ее вооружение будет перенесено на боевые корабли и орбитальную станцию.

Если нам придется уйти, то мы заберем с собой не только всех военных, но и Правителя Саскрита, и всех его людей.

Надежда будет предоставлена сама себе до лучших времен, пока сюда не вернется флот».

Я схватился за голову. Если флот уйдет, то вряд ли когда-нибудь вернется. Что же будет с колонистами?

«Надеюсь, эти мрачные события наступят не скоро. Потеря трети всех кораблей нам грозит лишь в том случае, если количество рыб резко увеличится. Обращаю твое внимание на высшую степень секретности этого приказа. Если о нем узнают плантаторы, то наши отношения с ними, и без того хрупкие, порвутся окончательно и бесповоротно. Поэтому мы должны поддерживать видимость деятельности местного Адмиралтейства как можно дольше, до самого последнего момента. Вот почему я перебросил всех капитанов и большинство лейтенантов на орбитальную станцию тайно. На поверхности планеты ты остался единственным капитаном.

Временно, до особого распоряжения, я назначаю тебя главой нашего Адмиралтейства. В твою задачу входит: (1) не отлучаться и находиться в постоянной готовности к отбытию на орбитальную станцию, (2) в остальном действовать как обычно, создавая видимость нормальной обстановки.

„Каталония“ должна вернуться с Окраины дней через десять. Я послал навстречу ей „Викторию“ с новым заданием, но не исключено, что эти корабли разминутся. В любом случае „Виктория“ продолжит полет к планете Кама, чтобы забрать ее Правителя, после чего вернется сюда. Если по возвращении к Надежде „Виктория“ не обнаружит наших кораблей, то немедленно отправится в Солнечную систему.

Мы временно прекратили полеты шаттлов на поверхность планеты из опасения, что они каким-то образом вызывают появление рыб. Но за тобой шаттл будет послан, если нам всем придется возвращаться к Земле. Об этом я уведомлю тебя кодовым словом. При его получении ты опечатаешь Адмиралтейство, закодируешь всю информацию, содержащуюся в его компьютерах, и соберешь всех своих людей на космодроме, откуда шаттл доставит вас на орбитальную станцию.

Ни один гражданин Надежды ни при каких обстоятельствах не должен узнать об этом приказе. Надеюсь, мне удастся прибыть в Адмиралтейство лично для подтверждения сего приказа.

Кодовое слово: Судьба.

Адмирал Джорджес Т. Де Марне, Главнокомандующий».

Я сидел в глубоких раздумьях, обхватив голову руками. Спустя несколько минут позвонил Алекс.

– Мистер Сифорт, как вы себя чувствуете? Можно войти? – спросил он.

– Да. – Я стер с экрана изображение. Вбежал Алекс.

– Вы так долго молчали… – Вдруг он остолбенел. Взгляд его остановился на моем лице. – Вы плакали?

– Не говори глупостей. – Я провел по лицу рукавом. – Лучше позови лейтенанта Энтона.

Вскоре дежурный лейтенант стоял передо мной. Я едва сдерживал дрожь. Помещение почему-то вдруг стало очень холодным.

– Мне нужен список всех военнослужащих Военно-Космических Сил, оставшихся на планете, – потребовал я.

– Он уже есть в компьютере, сэр. Это займет всего пару минут. Прикажете вывести список на другом дисплее?

Я сообразил, что сижу за его дисплеем.

– Нет, работайте на этом. – Я встал. Куда податься? Наверх я, может быть, еще дойду, а вот обратно вряд ли. – На этом этаже есть подходящие помещения?

– Есть конференц-зал, сэр.

Энтон проводил меня туда. Я плюхнулся в кресло перед полированным столом из местного дерева ценной породы. Сердце стучало молотом. В дверь заглянул Тол-ливер.

– Уже шесть пятьдесят пять, сэр, – напомнил он. Я с трудом повернул к нему голову.

– У меня есть часы. – От этой короткой фразы меня охватила одышка.

– Вы обещали к семи часам явиться к доктору.

– Потом.

– Вы дали слово Бранстэду.

Сразу я не смог ответить. Кое-как отдышавшись, я слабо произнес:

– Что вы цепляетесь ко мне?

– Я всего лишь выполняю свой долг, – невесело усмехнулся он.

– Почему вы беспокоитесь за мою жизнь?

– Я ведь уже говорил раньше. Следственная комиссия…

– Хватит об этом! Его усмешка погасла.

– Дело в том, что благодаря вам меня никто не возьмет в свою команду. Если вы умрете, меня выпроводят в отставку. На что я тогда буду жить? Кроме как для службы в Военно-Космических Силах я ни на что не годен. – Толливер оперся о дверь, прикрыл глаза, словно от боли. Наконец он оправился. – Простите. Мне не нужна ваша жалость. Везти вас к доктору?

– Я не могу отлучиться. У меня важный приказ. – От такого количества слов я начал задыхаться. Толливер подскочил ко мне с криком:

– Тогда возьмите с собой рацию! В двери возник лейтенант Энтон, но замешкался, не зная, стоит ли присутствовать при нашей разборке.

– Входите, мистер Энтон, – сказал я. Покосившись на Толливера, Энтон подошел ко мне со списком. Я насчитал в нем двенадцать офицеров.

– Это все? – удивился я.

– Как это ни странно, сэр, но все остальные на станции, – ответил Энтон.

Я просмотрел список внимательнее. Трапп, Энтон, Алекс. Два гардемарина, тоже в этом здании. Еще три гардемарина и один лейтенант помогают вести спасательные работы в Сентралтауне. Толливер и Берзель. Из всего гарнизона остались только они и я.

– А сколько солдат? – спросил я.

– После взрыва, когда казармы разрушились, всех уцелевших солдат отправили на орбитальную станцию. Еще два-три десятка ведут спасательные работы в городе. – Поколебавшись, Энтон решился на несколько дерзковатый вопрос:

– Можно узнать, почему вы об этом спрашиваете?

– Нельзя. – Во избежание ненужных подозрений надо было ответить более естественно, поэтому я проворчал:

– Не забывайте, что вы разговариваете с капитаном, – и закашлялся.

– Есть, сэр. – Покосившись на Толливера, Энтон осторожно спросил:

– Что еще прикажете, капитан?

– Продолжайте нести дежурство.

Когда Энтон ушел, Толливер снова напомнил:

– Уже пятнадцать минут восьмого, сэр. Вы дали слово.

Меня бросило в жар. Я расстегнул китель.

– Я уже нарушил его, – ответил я.

– Еще можно искупить вину.

У меня уже не было сил сопротивляться.

– Ладно, – сказал я, – ищите вертолет. Вскоре Толливер вернулся с сообщением:

– Есть пять вертолетов, из них два в ремонте, три патрулируют центр города. Энтон говорит, что грабежи усиливаются. Снять вертолет с патрулирования, сэр?

– К черту! Толливер опешил.

– К черту! – повторил я. – К черту вертолеты! – Я испугался: это же почти богохульство! Ну и ладно. На Страшном суде мне придется отвечать перед Всевышним и не за такие грехи. Быстро прочитав про себя молитву раскаяния, я со вздохом согласился:

– Хорошо, поедем на электромобиле.

Когда я добрался до машины, мои колени дрожали. Я сел на заднее сиденье, натянул маску. Лекарственные пары помогали слабо. Постепенно я задремал.

– Приехали, сэр.

Я удивленно открыл глаза. Казалось, прошло какое-то мгновение. Неужели доехали? Почему так жарко и так темно?

– Где мы? – прошептал я.

– У клиники, – ответил Алекс. Я попытался встать, но упал как подкошенный в жестоком приступе кашля.

– Помогите, – прохрипел я.

Алекс доволок меня до школы, где размещалась клиника. Толливер бросился к регистрационному столу, о чем-то тихо говорил со штатским, кивающим на лавки, где сидело множество пациентов.

– Живо! – вдруг крикнул Толливер и расстегнул кобуру. – Ради бога! Срочно!

– Отставить! – прохрипел я.

– Срочно доктора! – кричал Толливер, не обращая внимания на мой окрик.

Регистратор взял телефонную трубку, быстро застрекотал в нее объяснения. Вскоре из спортзала вышел человек в белом халате.

– Я доктор Абуд, – представился он. Толливер молча указал на меня. Едва взглянув на мое лицо, доктор приказал:

– Несите его ко мне.

Меня положили на стол, надели кислородную маску, сделали укол. Дышать стало легче.

– Что со мной? – спросил я.

– Пневмония. Еще немного – и вы бы умерли, – ответил доктор.

Теперь, когда мне стало лучше, я уже мог его рассмотреть: лет тридцать с небольшим, усталый, чем-то раздраженный.

– Доктор Авери начал лечить меня… антибиотиками, – едва выговорил я.

– Вы можете умереть, не дождавшись их действия. – Доктор задумчиво почесал свою редеющую шевелюру.

– Умереть? – Я ощутил страх. Нет, я боялся не смерти, а ее последствий.

– Я увеличу дозу. Если будете вести себя тихо и не срывать кислородную маску, тогда, возможно, выживете.

– Я должен вернуться в Адмиралтейство.

– Это исключено.

Превозмогая головокружение, я попытался встать.

– Я должен, – хрипел я. – Я буду лежать там.

– В гробу.

Страх охладил мой пыл.

– Но я уже выздоравливал… Правда…

– Доктор Авери дал вам лекарство от пневмонии, но теперь у вас уже нечто другое. Одно легкое придется удалить. – Доктор бросил взгляд на анализатор. – Анализ крови очень плохой. Без операции никак не обойтись.

Вы обратились к нам слишком поздно. Раньше, конечно, даже при таком тяжелом случае не было бы больших проблем, мы вставили бы вам другое легкое. Но сейчас это невозможно. Емкости, где выращивались легкие для пересадки, разрушены вместе с госпиталем.

Даже собственное тело изменило мне. Не начало ли это Божьей кары?

– Можно без операции? – с надеждой спросил я.

– Одни лекарства вряд ли помогут. Спасти вас можно, лишь удалив легкое. Ничего страшного, потом вам пересадят новое, когда вернетесь на Землю.

– Нет.

– Если мы вырежем легкое, вы встанете на ноги через неделю.

– Нет, я не могу стать инвалидом даже на время. Лечите меня лекарствами.

– Что за упрямец! – гневно воскликнул врач. – Я видел, как умирают! Я видел людей, которым оставалось – жить несколько минут, а я ничего не мог сделать! Вам я могу помочь, но вы сами себя гробите! Зачем? Ради карьеры?!

– Нет… Можно попробовать… лекарства? – пыхтел я. Говорить становилось все труднее.

– Одно ваше легкое полностью заполнено мокротой. Лекарства могут дать лишь временное улучшение, но если ваша иммунная система отторгнет легкое, процесс пойдет так быстро, что вас не успеют донести до операционного стола.

– Я могу держать наготове вертолет.

– У вас такое важное дело?

– Да. У меня… приказ. Я должен быть там.

– Ладно, в конце концов, это ваша жизнь. Не будете срывать маску с кислородом и лекарственными парами? Я помотал головой.

– Тогда возвращайтесь в Адмиралтейство. Но как только повысится температура или станет трудно дышать, немедленно садитесь в вертолет и заранее сообщите нам по рации.

– Хорошо.

– И наведывайтесь ко мне ежедневно, – приказал он.

– Если получится, доктор Абуд, – улыбнулся я. Он удалился. Я медленно оделся, стараясь случайно не сорвать маску. Вскоре доктор вернулся и сообщил:

– Я дал вашим людям другие баллоны.

– Хорошо.

– Я также объяснил вашим офицерам все условия…

– Зачем?! – вскрикнул я. – Не вмешивайте их… – Что он наделал?! Теперь Алекс и Толливер замучают меня опекой.

– Они обязаны это знать. Когда вам станет совсем плохо, вы уже ничего не сможете им сказать. Почему он сказал «когда», а не «если»?

– Это мое дело. – Я слез со стола, постоял, ожидая, когда пройдет головокружение.

– Удачи. Если она вам нужна, – попрощался доктор. Я вышел из спортзала. Сразу подскочил Алекс, взял мой баллон, заботливо предложил руку:

– Помочь?

– Нет. – Я медленно пошел сам, стараясь сохранять равновесие.

– Что сказал доктор? – спросил Толливер, открывая мне дверь.

– Не обращаться со мной, как с инвалидом. – Наконец, совершенно измученный, я плюхнулся на заднее сиденье электромобиля. Город был погружен во тьму.

– Куда ехать, сэр?

– В Адмиралтейство, конечно. – Я закрыл глаза.

– Хорошо. – Толливер включил двигатель. – Вы отдаете себе отчет в том, что мы не отдыхали с раннего утра? Мне действительно чертовски хотелось спать.

– Как только доставите меня в Адмиралтейство, отправитесь отдыхать, – ответил я.

– Позвольте спросить, куда?

Этот вопрос стряхнул с меня сонливость. В самом деле, куда я их отпущу? Казармы разрушены. Ни у Толливера, ни у Алекса нет места для ночлега, как, впрочем, и у меня. Правда, я могу спать на диване в Адмиралтействе. Есть ли там душ? Все-таки как быть с Алексом и Толливером?

Разбудил меня чей-то настойчивый голос:

– Капитан, пожалуйста, проснитесь. В машине вам спать неудобно. Пожалуйста, сэр.

Я с трудом разлепил тяжелые веки. Наш электромобиль стоял у Адмиралтейства. На меня с тревогой смотрели лейтенанты Энтон и Трапп. Толливер протянул мне руку, но я отстранил ее, встал сам. Ноги дрожали. Пришлось просить Толливера:

– Гардемарин, помогите мне подняться по лестнице. – Повиснув на плече Толливера, я едва перебирал ногами.

Позади Алекс озабоченно спросил Энтона:

– Капитану срочно нужна кровать.

– У нас есть надувные матрацы. Я могу принести и для вас, и для лейте… гардемарина Толливера.

– Принесите, пожалуйста.

Последнее, что я услышал, когда Толливер втащил меня в Адмиралтейство, – едва уловимый вздох облегчения Алекса.

Меня положили в конференц-зале. Сон был тяжелый, на грани бреда. Утром я смог встать лишь с помощью Алекса, но оделся и умылся самостоятельно. Снять маску я не решался, поэтому обмыл только часть лица.

Горячий чай немного смягчил боль. Я сидел за полированным столом, отражающим утренние лучи, и раздумывал: может быть, все-таки разрешить доктору Абуду удалить мне насквозь прогнившее легкое? Через несколько дней после операции я вернусь в Адмиралтейство. За этот небольшой срок адмирал Де Марне вряд ли спустится на поверхность, вряд ли заменит меня кем-то другим.

С другой стороны, приказ сформулирован предельно ясно: не отлучаться, ждать кодового слова. Если оно поступит в тот момент, когда я буду под наркозом на операционном столе…

В дверь заглянул Алекс:

– Можно войти?

Я утвердительно хрипнул. Он вошел, сел в соседнее кресло, неуверенно заговорил:

– Мне кажется, я не должен… навязываться к вам со своими проблемами, – При этом его ладони на коленях подрагивали, как крылья раненой птицы. – Я не понимаю своих задач. Каков мой статус? Что входит в мои обязанности?

– Ты находишься в отпуске по болезни. Поскольку я не могу сдать тебя обратно в госпиталь, ты останешься при мне. – Мои слова почему-то прозвучали грубее, чем мне хотелось. Я попытался сменить тон:

– Просто помогай мне, Алекс. Когда все устроится, я найду тебе место.

– Я хотел поговорить не только о ночлеге. Я просто не представляю себе, как дальше жить. Следует ли мне носить военную форму? Как я должен реагировать, когда Толливер вам грубит? Что делал бы на моем месте нормальный лейтенант?

– Забился бы в припадке, – слабо улыбнулся я. – А если серьезно, то мне не следовало понижать его в звании. Это было слишком жестоко и несправедливо. Мы оба понимаем это. Просто не знаю, как быть с Толливером.

– Восстановите его в прежнем звании.

– Будет еще хуже. Такие метания туда-сюда-обратно подрывают дисциплину. Как я объясню это другим лейтенантам?

– Извините, но… – Алекс покраснел. – Я не знал этого.

– Ничего, со временем все вспомнишь. А пока изучай уставы. Когда-то ты хорошо знал их. Возможно, повторное изучение подтолкнет твою память, быстрее вернет остальные воспоминания.

– Вряд ли, – покачал головой Алекс. – Изучать уставы я буду, но воспоминания… Они никогда не вернутся, мистер Сифорт. – Он встал. – Позовите меня, когда надумаете выйти. Я помогу.

Он ушел, а я еще долго размышлял о трудной ситуации с Толливером, но так и не нашел выхода. Потом я вызвал к себе лейтенанта Энтона. Он тотчас явился.

– Слушаю, сэр.

– Что слышно? – спросил я.

– Никаких сообщений со станции не поступало, сэр. Мистер Трапп находится на наблюдательном посту. Вызвать его к вам?

– Нет, я сам поднимусь туда.

Энтон пытался протестовать, я взглянул на него так свирепо, что он мигом замолк.

Подняться по лестнице мне кое-как удалось, хотя и это заняло много времени. Когда я вошел, лейтенант Трапп и незнакомый мне гардемарин вытянулись по стойке смирно.

– Вольно, – сказал я и упал на ближайший стул. – Доложить обстановку. – После тяжелого подъема по лестнице я старался говорить покороче.

Трапп набрал на клавиатуре дисплея команду, на экране возникла схема.

– Наши главные силы сосредоточены здесь и здесь, – показывал Трапп расположение кораблей, охранявших Надежду и орбитальную станцию.

– Рыбы нападали? – спросил я.

– Нет, сэр.

На лестнице послышались шаги, вошел гардемарин Берзель, замер передо мной по стойке смирно.

– Меня послал мистер Энтон, сэр. Вам звонят, – сообщил он.

– Вас так учили докладывать? – строго спросил я.

– Никак нет, сэр.

– Назад! Явиться и доложить по форме!

– Есть, сэр. – Он отдал честь, повернулся кругом, вышел.

Лейтенант Трапп и его помощник гардемарин как-то странно переглянулись. Вскоре на лестнице снова послышались шаги, но тише и осторожнее. Берзель постучал в дверь, заглянул, приободренный моим кивком, вошел, вытянулся по струнке и четко доложил:

– Гардемарин Авар Берзель для доклада явился, сэр!

– Уже лучше, – прокомментировал я. – Вольно.

– Мистер Энтон велел передать, что вам звонят, сэр.

– Сколько вам лет, мистер Берзель?

– Тринадцать, сэр. – В таком возрасте гардемаринов обычно не посылают в межзвездные полеты. У него даже голос еще не начал ломаться. Совсем мальчишка. – Сэр, мне кажется, вам…

– Мне звонит адмирал? – я взял телефонную трубку. Адмирала нельзя заставлять ждать.

– Нет, сэр. Это…

– Никки? – раздался в трубке знакомый голос. Я сорвал маску и заорал, как сумасшедший:

– Анни? АННИ?

– Никки! Живой!

– Боже мой! Где ты?

– Тут, где все бездомные. Возле парка.

– Анни… – Пришлось сделать паузу, чтоб отдышаться. – Я искал тебя…

Трапп отвернулся. Видимо, моя физиономия выдавала меня с головой.

– Наш дом, видал как? – говорила Анни, коверкая слова, – Кто-то лазил, рылся в шмотках.

– Где ты?

– Когда вдарило бомбой, я не знала куда податься. Вернулась в хату, а там ни света, ни телефона. Я забрала жратву и пряталась, пока не доперла, что уже безопасно. В городе много стало пустых хат, я там жила. Тебя не было, я думала, совсем умер.

– Анни… – Я все пытался совладать со своим голосом. Ведь рядом торчали и Трапп, и гардемарины. Надо было сохранить достоинство. – Оставайся там, где находишься. Я приеду.

– Ой, нет, Никки, – заволновалась она. – Тебе не понравится смотреть такую лахудру. Подожди, я заскочу в дом, оденусь в клевые шмотки. Я сама приду потом.

– Одежда не имеет значения. Я сейчас приеду.

– Не, сперва я приготовлюсь. Ты потом…

– Ладно, жди меня в нашем доме.

– Не, там плохо уже, выломали окна, все раскурочили. Знаешь, где встретишь меня тогда… Около кафедрала, где мы женились.

– Анни, от кафедрального собора остались одни руины.

– Очень хорошее место, безопасное. Я буду там через час.

– Анни!

– В десять часов. – Она положилатрубку.

– Анни! – В бессильной ярости я ударил по телефону. Ну и ладно. Главное, Анни жива. У меня есть жена! Бог с ними, с руинами.

Лейтенант Трапп осторожно кашлянул. Я вышел из оцепенения, вытер слезы.

– Я очень рад за вас, сэр, – сказал Трапп.

– Спасибо. – Я развернулся к Берзелю. – Почему сразу не сказал, кто звонит? Ей пришлось ждать, пока я гонял тебя вверх-вниз!

– Я пытался сказать, сэр, но вы… – испуганно залепетал мальчишка.

– Первым делом надо было произнести ее имя!

– Так точно, сэр, но вы…

– Два наряда! Пошел вон!

– Есть, сэр. – Он поспешно отдал честь и смылся от моего не праведного гнева.

Я понемногу пришел в себя и обрел способность соображать. Так, Анни жива. Остальное мелочи. Болезнь ерунда. Разрушенный дом тоже. Даже… Может быть… Да, именно так. Даже ее измена с Эдди Боссом уже не имеет значения.

Лейтенант Трапп тактично молчал. Я уставился на экран. Эх, знать бы, что задумали рыбы! Тогда можно было бы спланировать дальнейшие действия. Дежурный гардемарин засуетился и снова притих под моим свирепым взглядом.

– Судя по всему, рыбы больше не будут сбрасывать на город камни, – объявил я. – По крайней мере, вначале им придется вынырнуть в гуще нашего флота.

– Так точно, сэр, – поспешил согласиться Трапп. – Наши корабли надежно прикрывают Сентралтаун из космоса.

– Я тоже думаю, что надежно. На лестнице послышались шаги. Я круто развернулся к двери. Вошел гардемарин, начал докладывать:

– Гардемарин Авар…

– Опять звонок, мистер Берзель? – перебил я.

– Нет, сэр. Лейтенант Энтон приказал передать, что внизу вас ожидают мисс Трифорт и мистер Хоупвелл. Они требуют, чтобы с ними поговорил старший офицер.

– Требуют?

– Так выразился мистер Энтон, сэр. Я всего лишь передал…

– Что им надо?! – оборвал я его лепетания.

– Мистер Энтон не сообщил мне их пожеланий, сэр.

– Иди.

– Есть, сэр. – Бедняга Берзель с облегчением исчез за дверью.

Значит, надо спускаться вниз. По правилам плантаторы должны заранее договариваться о встрече, на этом основании им можно отказать, но слишком уж важные они птицы. Придется встретиться. Надо избавиться от них за полчаса, а потом ехать к Анни.

– Пусть мистер Энтон проводит их в конференц-зал, – приказал я Траппу.

– Есть, сэр.

Я поднялся, опираясь на стол, медленно направился к двери, остановился.

– Мистер Трапп, передайте мистеру Берзелю… – Изнемогая, я начал напяливать маску.

– Что, сэр?

– Что его два наряда отменены.

– Есть, сэр.

Как только я вошел в конференц-зал, Лаура Трифорт вскочила со стула. Повернулся и слегка мне кивнул Зак Соупвелл, стоявший у окна со сцепленными сзади руками. Он скорее был хмур, чем враждебен, однако я понял: что-то случилось.

Пожав им руки, я рухнул в кресло. Сердце бешено колотилось. Зря я сам тащился по лестнице.

– Рады вас видеть, мистер Сифорт, но мы хотели поговорить с адмиралом Де Марне, – первой заговорила Лаура.

– Он на станции.

– Мы уже знаем, – резко сказал Хоупвелл. – С чего бы это, капитан Сифорт?

Такая дерзость ни в какие ворота не лезла. Штатские лица не имеют права интересоваться планами военных. Я решил ответить дипломатично:

– Возможно, я все-таки смогу вам помочь. Мои обязанности по связям с плантаторами пока не отменены.

– Вы тут главный?

– Да. Адмирал приказал мне временно возглавить Адмиралтейство.

– Что вы, военные, затеяли? – спросил Хоупвелл. Я лихорадочно соображал: как их успокоить?

– Ничего особенного. Просто адмирал Де Марне не может постоянно находиться…

– Или говорите правду, или не говорите ничего, – ледяным тоном перебил меня Хоупвелл.

Я долго молчал, но не придумал ничего лучшего, чем пойти в контратаку:

– Мне кажется, это вы должны объяснить мне цель вашего странного визита. – Я же предупреждал Де Марне, что не умею ладить с людьми и не гожусь в дипломаты. Надо было ему остаться в Адмиралтействе. Пусть бы сам изворачивался перед плантаторами.

– Вы можете считать нас провинциалами, мистер Сифорт, но не считайте нас дураками, – в прежнем недружественном тоне потребовал Хоупвелл. – Мы видим, что творится неладное.

– Вы правы, проблем у нас хватает. После бомбежки многие лишились крова. Нашим людям просто негде жить в Сентралтауне.

– Нет, все началось еще за неделю до падения метеорита.

– На нашем военном языке это называется ротация кадров. Обычное дело.

– Вы уклоняетесь от прямого ответа, мистер Сифорт Я был о вас лучшего мнения. Сколько капитанов осталось на планете?

– Только… Это секретные сведения. Я не имею права…

– Ваши враги рыбы, а не мы! – вспылил Хоупвелл. Конечно, он был прав. Этой правотой он загонял меня в угол.

– Тем не менее я не имею права…

– Вы тут единственный капитан? – перебил Хоупвелл.

Я помотал головой. Во влип! Что же делать?

– Мистер Хоупвелл, я не имею права обсуждать подобные вещи.

– Значит, вам запретили? – спросила Лаура. Час от часу не легче.

– Прямого приказа не было, – соврал я.

– Тогда будьте с нами откровенным. Дальше врать у меня не было сил.

– Я остался один, – признался я. Хоупвелл весь как-то обмяк, произнес с обреченностью:

– Ты оказалась права, Лаура.

– Что вы имеете в виду? – встревожился я. Они переглянулись. Объясниться начистоту решилась мисс Трифорт.

– Дней десять назад число военных в городе начало резко сокращаться. Это сразу стало заметно по барам и ресторанам. Наши доходы серьезно упали, поэтому мы просто не могли этого не заметить. Исчезали и солдаты, и офицеры.

Как же адмирал Де Марне просчитался! Этих хитрых плантаторов не так-то просто водить за нос. Они вездесущи. Да разве могло быть иначе? Ведь это их город, их родная планета.

– Все это начало происходить вскоре после прибытия быстроходного корабля с Земли. Интересное совпадение, не правда ли? – продолжала Лаура. От ее проницательного взора не укрылось и мое изумление, вызванное упоминанием о новом секретном корабле. Да, мы знаем о «Виктории». Мы пристально следили за военными. После взрыва нам было не до этого, потому что мы помогали вам изо всех сил. Но теперь нам известно, что во всем Сентралтауне осталось не более пятнадцати офицеров, включая гардемаринов, и горстка солдат, ведущих спасательные работы.

Я был потрясен. До чего точны ее сведения! На самом деле осталось двенадцать офицеров.

– Продолжайте, мисс Трифорт.

– Кроме этого, вы прекратили поставки оборудования на Вентурскую базу. Ни одного груза не поступило и в Сентралтаун. Назначенный вами лейтенант Эйфертс не пускает нас в Вентуры, прекратил закупки продовольствия. То ли ваши люди на Западном континенте питаются святым духом, то ли их тоже эвакуировали на орбитальную станцию.

Значит, плантаторы обо всем догадались. Скрывать очевидное было бессмысленно, но приказ адмирала совершенно ясно предписывал мне не раскрывать наших планов ни при каких обстоятельствах. Пришлось юлить вокруг да около.

– Даже если все это правда… Что вы в связи с этим собираетесь предпринять? – осторожно спросил я.

– А вы как считаете, капитан? – нелюбезно контратаковала Лаура.

– Я понимаю ваше беспокойство. Как вы считаете, в чем причина происходящего? – Я затаил дыхание. Что они ответят? Неужели опять правду?

Зак Хоупвелл дал знак Лауре молчать и произнес слова, которых я боялся больше всего:

– Армия собирается нас бросить.

Зловещее обвинение повисло в гнетущей тишине.

Я не решался поднять глаза, уперся взглядом в стол. Что делать? Следуя букве приказа, я обязан отрицать все, даже очевидное. Ради чего? Ради добрых отношений с плантаторами. Но сейчас именно отрицание очевидного поссорит меня с ними всерьез. Больше плантаторы никогда мне не будут верить. Как ни крути, приказ адмирала придется нарушить. Какой частью приказа пожертвовать?

Если я скажу им правду, это будет лишь подтверждением того, что они и без меня знают. Конечно, адмирал Де Марне расценит это иначе. Возможно, отдаст меня под трибунал.

В дверь тихо постучали, вошел гардемарин Берзель, встал по стойке смирно.

– Вон! – рявкнул на него я.

Бедный гардемарин мгновенно исчез за дверью. Я стукнул кулаком по столу и наконец решился взглянуть своим гостям в глаза.

– Мистер Хоупвелл, будьте так добры, закройте дверь, – попросил я. Когда он плотно ее прикрыл, я, взвешивая каждое слово, произнес:

– То, о чем вы говорили, может означать нечто другое, но если бы командование действительно задумало упомянутый вами маневр, то я не имел бы права говорить вам правду.

– Выражайтесь яснее, – потребовала Лаура. Я встал. Мне почему-то легче думать, шагая.

– Вы должны понять, что я не мог бы подтвердить ваши подозрения. – Я расхаживал около стола медленно, чтобы оставались силы для разговора. – Давайте представим себе, какое решение приняло бы Адмиралтейство Солнечной системы, если бы ему доложили, что в районе планеты Надежда космический флот несет значительные потери. При этом учтем, что рыбы могут нападать не только на вашу планету, но и на более важную.

– Мы здесь не для того, чтобы выслушивать всякие фантазии!

– Заткнись, Лаура. Слушай, – приказал ей Хоупвелл. Она сверкнула на него глазами, но все-таки замолчала.

– Итак, – продолжил я, – мы послали тридцать восемь больших, очень дорогих боевых кораблей для защиты планеты Надежда. Это треть всего военно-космического флота ООН. Потеря такого количества кораблей или хотя бы их части существенно ослабит флот, а значит, ослабит оборону Земли и всей Солнечной системы. А ведь рыбы могут запросто добраться и туда.

– Все ясно, они бросят нас, – выпалила нетерпеливая Лаура.

– Слушай! – снова прикрикнул на нее Хоупвелл.

Я отдышался. Глубокие вздохи причиняли неимоверную боль, но не меньшие страдания доставляло мне то, что я собирался сказать. Ведь за нарушение секретного приказа у трибунала есть только один приговор – смертная казнь через повешение.

– Будь Надежда малозначительной колонией, сюда не стали бы посылать такое большое количество кораблей. А теперь поставьте себя на место главного Адмиралтейства. Выбор нелегкий: если защищать Надежду до конца, то можно потерять флот, а если не защищать, то можно потерять Надежду.

– Это мы знаем, – опять перебила Лаура.

Я глянул на нее с неодобрением. До чего же она наглая! Я рискую ради нее своей карьерой, возможно, даже собственной жизнью, а эта невоздержанная баба никак не может заткнуться!

– Я не Адмиралтейство Земли, мисс Трифорт, но я намекаю вам на его решения, – сказал я.

– Продолжайте. Слава богу, поняла.

– Земле хотелось бы иметь Надежду как сильную, богатую колонию. Но всему есть предел. Вообразите, что Адмиралтейство установило некий допустимый уровень потерь флота. Как только этот уровень будет превышен, местное Адмиралтейство отдаст кораблям приказ эвакуироваться в Солнечную систему.

– Мы знаем, что вы уже потеряли девять кораблей, – выпалила мисс Трифорт. – Каков предел? Все-таки она бывает чертовски догадливой.

– Лаура, мы всего лишь воображаем. Это всего лишь предположение.

– Тогда, капитан, давайте вообразим себе допустимый уровень ваших потерь.

– Возможно, он никогда не будет превышен. Разумеется, этот уровень измеряется существенным числом кораблей. – Я поднял руку, удерживая ее от преждевременных возражений. – Допустимый уровень будет превышен лишь в случае нападения огромного количества рыб. Тогда, очевидно, у нас не будет времени эвакуировать большое число людей на орбитальную станцию, поэтому местное Адмиралтейство распорядилось провести эвакуацию заблаговременно.

На этот раз общее молчание длилось не меньше минуты. Первым нарушил тишину Зак Хоупвелл:

– Сколько времени будет сохраняться такая неопределенная ситуация?

– Не знаю, – пожал я плечами и устало опустился в кресло, – Наверно, пока не перебьем всех рыб.

– Или они вас.

– Верно.

Зак Хоупвелл прокашлялся. Я ожидал возмущения, но он вдруг спокойно сказал:

– Спасибо.

– Если об этом станет известно, – захрипел я, – то…

– Не беспокойтесь. Мы сохраним этот разговор в тайне.

– Если о нем узнает адмирал Де Марне, то моя карьера оборвется немедленно. Если он потребует доложить содержание этого разговора, то я вынужден буду рассказать ему все без утайки. Правда, он может и не спросить.

– В любом случае, раскрыли бы вы нам карты или нет, мы действовали бы одинаково, – утешил меня Хоупвелл. – Правда, Лаура?

– Разумеется. Рано или поздно флот вернется. Ведь такой лакомый кусочек, как наша планета, так просто не бросают. И тогда торговля возобновится, но уже на наших условиях.

– Это вне моей компетенции, – уклончиво ответил я.

– Возможно, это даже хорошо, что флот уберется восвояси, – продолжала Лаура. – Это в наших интересах. А что касается рыб, то они, похоже, мало интересуются нашей планетой. Как обитатели космического пространства, жить на планете они не могут. Когда флот уйдет, мы выберем собственное правительство…

– Это государственная измена! – выпалил я. – Я не желаю выслушивать подобные разговоры. Надежда является колонией ООН, и отменить этот статус может только Правительство ООН.

– Лаура, – вмешался Зак Хоупвелл, – будь вежливой, не навязывай капитану политических разговоров. Он и без того многим рискует ради нас.

– Хорошо. – Она встала. – Не будем вам надоедать, мистер Сифорт, мы и так отняли у вас много времени. Даем слово, что сохраним наши переговоры в тайне.

Мы пожали друг другу руки.

– Как ваша пневмония? – поинтересовался Хоупвелл.

– Плохо, как видите, – показал я на свою маску. – Но ничего, когда-нибудь она кончится. – Честно говоря, я подозревал, что скорее сам кончусь.

– Вас лечат?

– Вчера был в клинике. Доктор настаивает, чтобы я являлся к нему ежедневно.

– Клиника отсюда далеко, – подала голос Лаура, задержавшись у двери. – Вы полетите туда на вертолете?

– Все наши вертолеты задействованы на спасательных работах в городе, поэтому сегодня придется ехать на машине.

– Возьмите мой вертолет, – предложила она.

– Что вы! Я не могу…

– Возьмите! Мистер Сифорт, вы наш друг, вы так много для нас сделали. Я только сейчас это поняла. Возьмите! Я настаиваю!

– Спасибо. – Я выкарабкался из кресла. – Молите Бога, чтобы рыбы больше не нападали, а с остальным мы как-нибудь справимся.

На этой оптимистической ноте мы расстались.

Отдохнув в кресле, я вызвал Алекса и через несколько минут, опираясь на его плечо, потащился к электромобилю. У выхода из Адмиралтейства плакал Берзель.

– Почему хнычешь, гардемарин? – строго спросил я.

– Простите, сэр, – пролепетал он, вытирая слезы.

– Отвечай!

– Я очень старался, сэр… Не понимаю, почему не получается… Простите, сэр. Пожалуйста…

– Зачем ты заглядывал в конференц-зал?

– Мистер Трапп приказал мне спросить у вас, не желают ли ваши гости перекусить.

Зря я тогда накричал на него. Но он тоже хорош! Чуть что – сразу ревет. Что за гардемарины пошли? Я даже на первом курсе Академии не плакал из-за строгих выговоров начальства. Такое было просто немыслимо. Я тяжко вздохнул и побрел дальше.

Наконец я вполз в электромобиль. Толливер повел его к руинам кафедрального собора. В дороге мне в голову пришла мысль, что, может быть, это даже хорошо, что мы с Анни снова обретем друг друга на этом святом месте, где я перед Богом поклялся любить и уважать Анни Уэллс до гробовой доски. Конечно, ее неверность ранила мою душу так, что никакими словами не выразить, но все это в прошлом. Эдди Босс уже далеко. Я восстановлю разрушенное, выполню свой долг.

Толливер резко тормознул перед очередным завалом:

– Осторожнее, – проворчал я сквозь маску. После откровенной беседы с плантаторами мне было не по себе. Их осведомленность потрясла меня до глубины души. Очевидно, Мантье и его сообщники тоже знают о нас гораздо больше, чем я подозревал. Значит, надо быть с ними крайне осторожным.

За окном электромобиля проносились руины, потом парк, и в этот момент по рации доложили:

– Сэр, докладывает Трапп. Из штаба орбитальной станции только что сообщили о столкновении корабля «Веллингтон» с рыбой.

– Когда это произошло?

– Видимо, несколько минут назад. Рыба вынырнула у самого корпуса «Веллингтона». К счастью, его экипаж находился в полной боеготовности, поэтому им удалось сразу зажарить рыбу лазерами.

– Хорошо. – Вдруг меня кольнула мысль: почему экипаж был в полной боевой готовности? Ведь люди не могут много дней подряд круглосуточно находиться на боевых постах. – Значит, экипаж был готов к встрече?

– Так точно, сэр. Капитан Стирс держит свой экипаж в полной боеготовности с момента нападения рыб на Сентралтаун.

– Боже мой! – воскликнул я. Как люди такое выдерживают?! Наверно, валятся от усталости. Столько дней практически без сна! Зато спасли корабль. Молодцы! – Больше рыбы не появлялись?

– Пока нет, сэр. Мне показалось, что вам будет интересно об этом узнать, вот я и сообщил.

– Правильно.

На этом разговор закончился.

Широкая авеню перед кафедральным собором Церкви Воссоединения была завалена обломками зданий. Расчистить на ней успели лишь узкую полосу, по которой Толливеру удалось подъехать почти к самому входу разрушенной церкви. Я осмотрелся – Анни нигде не было. Наверно, мы рано приехали.

– Ждите здесь, – приказал я Алексу и Толливеру, вылезая из машины. Мне хотелось встретиться с Анни наедине.

– Вы уверены, что дойдете? – заботливо спросил Тол-ливер.

Я повернулся к нему, чтобы разразиться бранью, но вдруг сообразил, что ругать его не за что.

– Да, – буркнул я и потащился к церкви, волоча за собой баллон. Мне хотелось предстать перед Анни без маски, но жить хотелось еще больше. Свод церкви был обрушен вместе с двумя шпилями. Я встал у уцелевшей стены и принялся ждать, то и дело посматривая на часы. Метрах в десяти в электромобиле терпеливо ждали Алекс и Эдгар Толливер.

Как быть с Толливером? Конечно, мы воспитаны в жестких рамках армейской дисциплины, она въелась нам в плоть и кровь, но есть ведь и здравый смысл. Разжалование Толливера в гардемарины, справедливое по уставу, даже в нашей среде не может считаться нормой.

Я отколупнул от растрескавшейся стены камушек, хмуро вертел его в руках, а мысли мои неотвязно возвращались к Толливеру. Напрасно я обошелся с ним так жестоко. Но ведь надо было его наказать за нарушение закона.

Когда же придет Анни? Я в нетерпении бродил у руин. Обитая железом дверь косо висела на одной петле. В нефе храма валялись битые кирпичи, разбитые в щепки церковные скамьи. Мы с Анни венчались в северном нефе. Кажется, он где-то слева. Я проскользнул в приоткрытую дверь.

За грудами обломков виднелась часть алтаря. Я едва удержался от коленопреклонения, побрел дальше, припоминая расположение нашего нефа. Смогу ли я туда пробраться?

Вход в боковой неф был завален упавшими балками, но я обнаружил пролом, вошел, осторожно ступая по каменному полу. Сколько сил, сколько веры, сколько благоговения было вложено в это величественное здание! Когда с рыбами будет покончено, Божий храм восстановят в прежней красе. Я тоже внесу свою лепту.

Нет, меня отзовут на Землю. Восстанавливать храм будут без меня. Даже если бы я смог поучаствовать в этом богоугодном деле, моя помощь осквернила бы святыню. Слишком велики мои грехи, слишком нечисты руки. Господь не позволит мне марать Его Церковь. И сам я не пойду на это святотатство.

Сжимая баллон, я пробрался через руины к алтарю. Даже разрушенное, святое место остается святым, и относиться к нему следует с должным почтением.

– Зря ты пришел.

Я вздрогнул, лихорадочно осмотрелся, заметил Анни. Она сидела в тени на большом камне, упавшем откуда-то с высоты.

– Я плохо смотрюсь, – объяснила она, видимо, очень волнуясь, потому что произношение ее было ужасным. Платье было грязным, изорванным. – Видишь, какие лоскутья?

– Анни. – Сорвав маску, я перешагивал через обломки, споткнулся, упал.

– Я ходила в наш дом делать лицо, как Аманда бывало, много не красилась, но стало лучше малость. – Ее руки суетливо старались прикрыть дыры на платье. – Я носила рубиновое ожерелье, Никки. Я берегла его, очень берегла все время, я знала, ты хочешь видеть меня на шее с ним.

Я с трудом поднялся, задыхался, но мне было не до собственных хворей.

– Анни, что с тобой сделали?

– Рубины взяли, – показала она на шею. Помада на ее губах была смешана с грязью.

– Анни! – Пошатываясь, я пробирался по острым осколкам, вздымая пыль, клубящуюся в снопе света.

– Гляди, что с платьем! – всхлипнула она. – Какое было хорошее, Никки. Я говорила им, где я возьму другой платье, когда все магазины побиты?

Я заметил огромный синяк в пол-лица, слегка замаскированный косметикой. Такие кровоподтеки бывают от удара прикладом. Я попытался обнять ее, но она высвободилась.

– Так старалась смотреться хорошо перед тобой, – причитала она сквозь слезы.

Я потянул ее к выходу, пытаясь поднять, хотя бы сдвинуть с места, но наступил на что-то скользкое. Оказалось, на чью-то руку. Присмотрелся: труп с разбитой головой, лужа крови, пропитавшей обломки камней. Господи!

Я задыхался. Треснувшие, выщербленные стены окрашивались кровью, темнели. Теряя сознание, я успел нащупать маску, надеть ее. Стало как будто легче.

– Тебе тоже плохо, Никки? – Испачканной сажей рукой она провела по моей маске.

– Это пройдет. – Я взял ее за руку, стараясь не замечать страшных шрамов на соблазнительных когда-то ногах. – Пошли, Анни. Я отвезу тебя в клинику.

– Не хочу, не буду. – Не вставая, она оправила задравшееся платье, разгладила складки, смущенно прикрывая рубцы.

– Тебе надо показаться доктору, – умолял я, снова пытаясь поднять ее, но она не вставала.

– Все в норме, – хихикнула она. – Их было много. Большие. Скучаем, девушка? Ща повеселимся. – Ее руки судорожно заметались по обрывкам платья. – Не беги, шалава. Поди сюда. Не рыпайся. Царапается. Во сука, расцарапала всю харю!

– Пожалуйста! Пошли! – взвыл я, пытаясь заглушить ее бред, рвавший мне душу на части.

– Не трогай ожерелье, миста, пожалуйста. Я отдамся. Только не трогай сокровище Никки! Эй! Не трогать! – вскрикнула она, потирая красный рубец на шее.

– Анни… – прохрипел я. Сознание туманилось. – Я не дойду до машины… Помоги… – Я оперся на ее плечо.

Ее отсутствующий взгляд остановился на мне. Медленно-медленно в нем затеплилось возвращение к реальности.

– Никки, почему маска? Ты болен. Я не заботилась о тебе. Ничего. – Она встала с камня. – Пошли. Три гада убежали потом. Опасности нет.

– Пожалуйста, помоги. – Осторожно, боясь повиснуть на ней, я все-таки опирался на ее руку. Спотыкаясь, мы с трудом продвигались к выходу. Анни хромала в одной туфле. Господи, прокляни этих подонков навечно. Пожалуйста, Господи. Ничего не прошу для себя. Прокляни их ради нее.

Наконец мы выбрались на улицу. Алекс и Толливер, увлеченные разговором в машине, не замечали нас, а у меня не было сил позвать их на помощь. Анни щурилась от яркого света, руки ее хаотично сновали, пытаясь прикрыть сразу все лохмотья.

– Еще несколько шагов, лапочка, – прошептал я. Но она остановилась как вкопанная. Я кое-как дотащился до электромобиля, повис на ручке дверцы, стукнул в окошко:

– Открыть дверь. Выйти.

Алекс обернулся, заметил меня, в ужасе посмотрел мимо, туда, где стояла Анни, выскочил наружу, бросился к ней, протягивая руку.

Анни душераздирающе завизжала.

Я лежал на кушетке. Доктор Абуд выключил аппарат ультразвукового зондирования, объявил результат:

– Пневмония ослабла. Возможно, удастся обойтись без удаления легкого.

– Меня больше интересует Анни. Что с ней? – нетерпеливо спросил я.

– Ваше состояние хуже, – строго сказал он, но, заметив мой свирепый взгляд, смягчился, – Мы дали ей успокоительного, капитан. Серьезных повреждений у нее не обнаружено, лишь синяки и относительно легкие порезы.

– Но ведь ее…

– Знаю. Групповое изнасилование. Некоторое время она будет очень болезненно переживать случившееся.

– А как у нее с… рассудком… – Я нервно сжимал баллон, не зная, куда деть руки.

– Такое не проходит бесследно. Ей нужен покой, заботливое отношение. Это все, что я могу порекомендовать на этой стадии.

– Одному Богу известно, что ей пришлось пережить. Я нашел ее возле трупа.

– Ей еще повезло, ведь ее могли убить.

– Я прикончу их, как только найду, – прохрипел я, вставая.

– Конечно. – Доктор Абуд мягко толкнул меня обратно на кушетку. – На вашем месте так поступил бы каждый. Но сейчас у вас нет сил заниматься их поисками.

Я отдышался, попытался сосредоточиться.

– Скажите, доктор, она сможет их опознать?

– Не знаю. Наша психика имеет защитный механизм, который стирает из памяти то, что мы не можем пережить.

Конечно, во всем виноват я. Нельзя было оставлять Анни одну, а я отослал прочь Эдди Босса и не удосужился найти ему замену. Эдди защитил бы Анни от целой банды насильников.

Мои кулаки сжались.

– Уйдите. Мне надо побыть одному, – попросил я. – Пожалуйста.

Доктор ушел. Я вцепился в кушетку, пытаясь держать себя в руках. Увы! Я не выдержал, разрыдался.

Анни…

Что они с тобой сотворили?

Часть III

Апрель, год 2200-й от Рождества Христова

14

Время шло. Я выздоравливал и уже по несколько часов в день мог обходиться без маски. Даже осторожный доктор Абуд был настроен оптимистически. Он предположил, что, возможно, мне удастся сохранить легкое. Против ежедневных визитов в клинику я не возражал, ведь там лежала Анни, и я проводил с ней все свободное время.

Немногочисленный штат Адмиралтейства исполнял мои приказы беспрекословно. Я слыл вздорным командиром, и моего гнева боялись. Временами моя суровость доводила беднягу Берзеля до слез. Я кипятился пуще прежнего и едва сдерживался, чтобы снова не послать его на порку. Я лаял на лейтенантов, являвшихся ко мне с докладами, по-прежнему травил Толливера. Даже своего старого друга Алекса я иногда вгонял в краску. После моих злых придирок и беспричинных приступов бешенства он подавленно молчал.

Анни стала замкнутой, подолгу лежала уткнувшись лицом в подушку, порой беззвучно плакала. Я молча сидел рядом и держал ее за руку. О кафедральном соборе Анни не обмолвилась ни разу.

Однажды после такого визита в клинику мне доложили, что в Адмиралтейство с орбиты звонил адмирал Де Марне. Меня охватила ярость. Я орал на дежурного лейтенанта Энтона, пока не выбился из сил, распекая его за то, что тот не соединил меня с адмиралом, хотя не беспокоить меня попросил сам Де Марне.

Следующий звонок адмирала застал меня спящим в конференц-зале. Конечно, я сразу проснулся и прогнал Берзеля, принесшего мне рацию.

– Как самочувствие, Сифорт? – поинтересовался Де Марне.

– Выздоравливаю, сэр, – доложил я.

– Кажется, стало потише. Возможно, я пошлю кого-нибудь вниз тебе на замену.

– Как вам будет угодно, сэр, – Против замены я не возражал. Ведь тогда я смогу больше времени проводить с Анни.

– Правда, ночью «Гиберния» как будто бы видела рыбу.

– Как будто, сэр? – удивился я. – Что за странная формулировка?

– Если рыба и появлялась, то очень далеко, где-то на границе радиуса действия следящей аппаратуры. При первом же подозрительном сигнале «Гиберния» приступила к более тщательным наблюдениям, но ничего не обнаружила.

– А… Вот оно что… – Странно, зачем тогда адмирал говорит мне об этом?

– Мне кажется, я должен вернуть вниз своих людей. Долго сохранять теперешнее положение нельзя, местные жители могут заподозрить неладное.

– Конечно, сэр. – Я затаил дыхание.

– Они уже интересовались?

– Да, сэр, двое плантаторов.

– Недолго они будут верить твоим отговоркам, – быстро сказал Де Марне, словно давно готовился к такому повороту. – Затягивать не будем, еще неделька – и все. Если за это время рыбы не нападут, я перенесу свой штаб в Адмиралтейство. А пока шаттлы летать не будут. Мы ведь не знаем, чувствуют их рыбы или нет.

– Так точно, сэр. – А что еще я мог ответить?

– Присылать тебе замену всего на неделю не стоит, так что оставляю пока тебя в Адмиралтействе главным.

– Есть, сэр.

– Как поживает Берзель?

– Э… Хорошо, сэр. – Конечно, это было не правдой.

– Не мучай его, он мне особенно дорог. Мы с его отцом старые друзья.

– Есть, сэр.

– Отошли его ко мне на станцию первым же шаттлом. Я ни за что не послал бы его вниз, но больше не нашел человека, которому можно полностью доверять.

– Есть, сэр. – А я с этим мальчишкой был так жесток! Близится час расплаты.

– Хорошо. – На этом адмирал отсоединился.

Доктор Абуд выпрямился, сцепил ладони на затылке, потянулся, разминая затекшую спину.

– До чего же тут низкие столы! – проворчал он. – Знаете, Сифорт, мы больше ничего не можем для нее сделать. Ей нужна забота, ласка, домашний уют.

– Я найду квартиру, – с готовностью выпалил я.

– Ваша прежняя разрушена? Попробуйте обратиться в жилищную комиссию, она находится во временном Сити-Холле. Может, они пойдут вам навстречу.

– Спасибо. Могу я теперь обходиться без маски?

– Нет, конечно. Спите в ней, да и днем надевайте почаще. Тогда, возможно, выздоровеете.

– Спасибо, что обнадежили, – съязвил я.

– Я же еще неделю назад предупреждал вас, что от этого легкого лучше избавиться. Вернетесь на Землю, там вам вставят новое.

– Дайте мне еще неделю на размышление.

– Почему именно неделю? – вдруг заинтересовался доктор. – Что случится через неделю?

– Ничего, – поспешно ответил я. – Просто через неделю станет ясно, выкарабкаюсь я или нет.

– Тогда постоянно держите наготове вертолет, капитан. – Он встал, собираясь уходить. – При ухудшении немедленно летите к нам.

Легко сказать – «летите»! Сперва я рассчитывал, что с окончанием спасательных работ наши вертолеты освободятся. Но транспорта не хватало, и местная администрация привлекла их для перевозки пассажиров. Слава богу, Толливеру удалось найти среди руин относительно краткий путь от Адмиралтейства до клиники.

Из клиники лейтенант повез меня в Сити-Холл – уцелевшее здание на окраине города, где временно расположились городские власти и жилищная комиссия. Там записали мою фамилию и обещали помочь.

– Теперь в Адмиралтейство, – приказал я Толливеру.

– Есть, сэр.

До Адмиралтейства надо было добираться через весь город, но напрямую сквозь руины пробраться было нельзя, поэтому пришлось ехать в обход. Я снова пожалел, что у меня нет вертолета, и вдруг вспомнил о винтокрылой машине, любезно предложенной Лаурой Трифорт. Странная она какая-то женщина: в деловых беседах, задевающих будущее ее планеты, Лаура тверда и часто бывает резкой, а в остальных случаях, особенно когда речь идет о здоровье, Лаура – само воплощение доброты.

Я сидел на заднем сиденье. Машину вел Толливер. На дороге то и дело встречались электромобили, а я не люблю сидеть за рулем при интенсивном движении. Толливер, конечно, знал, что мне хочется быстрее пробиться к Адмиралтейству, и пытался ехать с предельно возможной скоростью, но дорога была слишком узкой, а впереди болтался какой-то тихоход. Наконец Толливер улучил момент, когда дорога чуть расширилась, и пошел на обгон. Когда наш электромобиль поравнялся с «тихоходом», я рассеянно взглянул на водителя. Тот тоже глянул на меня и вдруг отвернулся. Что-то в его облике мне показалось знакомым. Кто же это? И тут меня озарило.

– Стоп! – заорал я. Толливер ударил по тормозам.

– Что случилось, сэр?

Оставшаяся позади машина резко свернула в боковую улицу.

– Мантье! Это Мантье! – вопил я.

– Какой Мантье? Плантатор? – спокойно поинтересовался Толливер.

– За ним! Быстро! – Я так крутанулся к заднему стеклу, что трахнулся головой о крышу.

Толливер бросился в погоню, но машина Мантье уже успела вырваться вперед на пару кварталов.

– Догонишь?

– Попробую, сэр, – ответил Толливер, не отрывая глаз от дороги. – Дотянетесь до рации?

– Рация? Конечно! – Черт возьми, как же я сам до этого не допер?! Я лихорадочно соединился с Адмиралтейством. – Адмиралтейство! Говорит Сифорт!

Через бесконечное мгновенье послышался ответ:

– Гардемарин Вильсон слушает, сэр.

– Лейтенанта Энтона, живо!

– Есть, сэр!

Пауза. Мантье свернул на другую улицу.

– Энтон, сэр, – ожила наконец рация.

– Мы гонимся за Мантье!

– Гонитесь?

– Едем на электромобиле! – уточнил я с досадой. – Свяжитесь со всеми нашими вертолетами! Немедленно! Пусть местные власти тоже помогут! Мы находимся… тут… Черт возьми, Толливер, где мы?

– На север по Черчиллю, – подсказал Толливер.

– Мы движемся на север по улице Черчилля, – повторил я в микрофон, – отъехали с километр от… ну, это… от улицы, по которой надо ехать в новый Сити-Холл.

– Есть, сэр. Вас понял. Что должны делать вертолеты? – тупо спросил Энтон.

– Схватить! Взять! – орал я в исступлении.

– Есть, сэр. Сейчас передам приказ. Рация замолкла. Я страшно ругался в микрофон, подскакивая вместе с машиной на колдобинах.

– Налево! Быстрее! – завопил я Толливеру, как будто он сам не видел, куда свернул Мантье.

– Не изволите ли сесть за руль сами, сэр? – с ядовитой вежливостью осведомился Толливер.

– Что за шутки!

– Вы располагаетесь на заднем сиденье, сэр.

– Так что?!

– Ничего, сэр.

О чем он болтает, черт побери?! Но заметив, что Толливер уверенно ведет машину и настигает Мантье, я немного успокоился. Наконец послышался голос из рации:

– Докладывает лейтенант Энтон, сэр. Два вертолета отправились к вам на помощь. Где вы сейчас?

– Ответь ему! – сунул я рацию Толливеру. Тот дал Энтону точные координаты, отшвырнул рацию и резко свернул за угол.

– Черт! – Машину занесло, бросило на перевернутый грузовик.

Визг тормозов, удар. Я по инерции налетел на спинку переднего сиденья, Толливер – на руль.

– Извините, сэр, – с дьявольским спокойствием произнес Толливер, ослабляя галстук. Кажется, этот псих лейтенант совсем спятил! Но нет, «псих» пришел в норму, снова погнался за Мантье и даже крикнул человеческим голосом:

– Смотрите!

Я выглянул в окошко и едва не свернул шею, пытаясь взглянуть наверх. Отлично! Над машиной Мантье кружил вертолет. Господи, сделай так, чтоб этот гад не ушел от меня! Пожалуйста!

– Как они заставят его остановиться? – спросил я и вдруг понял всю тупость своего вопроса.

– Вертолеты вооружены, сэр, – объяснил мне Толливер, словно ребенку. Я схватил рацию:

– Энтон, соедините меня с вертолетами.

– Есть, сэр. Шесть секунд… Готово.

– Говорит капитан Сифорт.

– Лейтенант Хасс слушает, сэр, – ответили с вертолета. – Мы преследуем указанный вами электромобиль.

– Говорит гардемарин Келл! – ответил возбужденный юношеский голос со второго вертолета. – Я приближаюсь к его машине. Уже вижу!

– Слушайте оба! – загремел я. – Возьмите его живым. Поняли? Живым! – Я не сомневался, что Мантье не мог добыть военную ракету в одиночку, а значит, надо выпытать у него имена сообщников. – Попробуйте прострелить ему шины. Но если убьете, я вас… – Я вовремя прикусил язык.

– Подвесите их за яйца? – поинтересовался Толливер.

– Молчать! – рявкнул я. – Вперед!

– Есть, сэр, – процедил Толливер.

– Я слегка отстану от машины Мантье для выстрела сбоку, – доложил по рации лейтенант Хасс.

– Пожалуйста, сэр, позвольте мне выстрелить, – вмешался голос гардемарина Келла. – Я уже близок к идеальной позиции. Кроме того, в этом году на ученьях я был лучшим стрелком.

– Ты уверен, что попадешь точно, пацан? – снисходительно подколол его Хасс.

– Уверен! Честно! – взмолился гардемарин.

– Ладно, валяй, гард.

Толливер сбавил скорость. Один из вертолетов ни с того ни с сего помчался от машины Мантье в сторону.

– Что он, придурок, делает?! – взорвался я.

– Занимает позицию для выстрела по колесам, – объяснил мне, словно недоумку, Толливер.

– Молчать! – затрясся я.

Толливер открыл было рот, но решил не связываться с буйным психом.

Выстрела я не слышал, видел только пятнышко лазерного прицела, прыгавшее по колесам. Машина Мантье шарахнулась на обочину, врезалась в крыльцо деревянного дома. Гардемарин издал громоподобный торжествующий крик, и у меня заложило уши. Содрогнувшись, я опрометью бросился к рации, сбавил громкость и так же остервенело развернулся к Толливеру:

– Быстрее! А то сбежит!

Едва Толливер затормозил у крыльца, из помятой машины выбрался Мантье и с умопомрачительной скоростью понесся прочь.

– Лови!

Толливер выскочил и рванул за Мантье. Я тоже поплелся следом, проклиная свою болезнь. Ну и черт с нею! Толливер – отличный бегун. Догнал Джеренса, догонит и Мантье. Так оно и случилось. Настигнув плантатора, Толливер врезал ему кулаком. Мантье повалился за землю, как мешок с мусором.

Я упрямо ковылял к месту расправы. Вдруг Мантье вскочил на ноги, но Толливер моментально дал ему под дых и добавил по физиономии. Когда я наконец дотащился, Толливер одной рукой пригвоздил плантатора к дереву, а другой молотил дергающееся тело.

– Хватит, – пропыхтел я.

Но Толливер не останавливался.

– За Тамарова! За вертолет! – приговаривал он, потчуя Мантье увесистыми ударами.

Против такой постановки вопроса я возразить не мог и в нерешительности застыл. Однако увлекшийся Толливер столь плотно приложил кулаком под ребра Мантье, что тот обмяк и рухнул наземь.

– Хватит! – повторил я настойчивее.

Теперь Толливер подчинился и оставил поверженного врага в покое. Рядом на дороге приземлился вертолет. Едва лопасти замедлили свое вращение, из него выпрыгнул светловолосый мальчишка.

– Гардемарин Харви Келл, сэр! – доложил он, вытянувшись по стойке смирно и расплываясь в экстатической улыбке. – Я же говорил, что попаду в гада!

– Вольно, мистер Келл. – Пораскинув мозгами, как бы отблагодарить меткого стрелка, я добавил:

– Отличная работа, гардемарин.

– Это тот самый тип, что покушался на вашу жизнь, сэр? – спросил он, удовлетворенно поглядывая на Мантье, в полубессознательном состоянии скребущего лапами землю.

– Да. – Лишь теперь я ощутил сладость победы. – Заберите его в вертолет и доставьте в Адмиралтейство. Толливер, помогите мистеру Келлу. Я справлюсь с электромобилем сам.

– Есть, сэр, но…

– Это приказ! – оборвал я Толливера.

– Есть, сэр. Извините. – Толливер подхватил Мантье за шкирку, Келл – за ноги, и бросили плантатора в вертолет.

– Где он?! – нетерпеливо крикнул я, ворвавшись в Адмиралтейство.

– В светоизолированном помещении, сэр, – вскочил лейтенант Энтон. – Мне показалось, это для него лучшее место.

– Надежно заперт?

– Под охраной, сэр. Его стережет гардемарин Толливер.

Из конференц-зала выглянул Алекс.

– Как самочувствие, мистер Сифорт? – заботливо поинтересовался он.

– Порядок! – На всякий случай я нацепил маску.

– Какое у меня на сегодня задание?

– Не путаться у меня под ногами, мистер Тамаров, – раздраженно буркнул я. Алекс изменился в лице.

– Ладно, пошли вместе, – смягчился я и заковылял по коридору.

– Куда?

– Допрашивать человека, который лишил тебя памяти.

Фредерик Мантье сидел на стуле в центре комнаты без окон, а над ним со сжатыми кулаками свирепо нависал Толливер. Лицо Мантье распухло от синяков.

– Что вы с ним делаете? – грубо спросил я сквозь маску.

– Охраняю преступника, – зло огрызнулся Толливер. – Жду, когда он попробует дернуться.

– Оставьте нас, мистер Толливер, – приказал я.

– Но… Есть, сэр. – С нескрываемой досадой Толливер вышел.

– Рад видеть вас снова, капитан, – саркастически произнес Мантье. – В прошлый раз мы оба выглядели несколько лучше.

– Сам виноват, не надо было драпать, – холодно ответил я, наливаясь яростью.

– Это единственная причина моего избиения? – съязвил он.

– После допроса ты запоешь по-другому! – Я знал по собственному опыту, как после допроса с наркотиками и полиграфом раскалывается голова, а желудок норовит вывернуться наизнанку.

– А зачем меня допрашивать? – изобразил он удивление.

– Вы обвиняетесь в покушении на убийство, причинении тяжких телесных повреждений, уничтожении армейской собственности. – И в похищении воспоминаний Алекса, ублюдок. – Я вытрясу из тебя все! А потом тебя повесят. – Я злорадно оскалился. – Так что допроса вам не избежать, Мантье. У нас достаточно доказательств, чтобы отправить тебя кормить могильных червей.

– К сожалению, должен вас разочаровать. Я сознаюсь добровольно.

– В чем? – опешил я.

– Во всем. В том, что пустил в ваш вертолет ракету, что перегородил дорогу грузовиком и устроил взрыв.

– Все равно вас повесят!

– Разумеется.

Я без сил рухнул в кресло.

Откуда это ощущение неудовлетворенности? Может быть, оттого, что ему не придется переживать муки допроса с использованием наркотика правды и детектора лжи? Мне во время такого допроса было легче, ведь я ничего не собирался утаивать, никаких преступлений я не совершал, наоборот, я хотел, чтоб Адмиралтейство убедилось в моей искренности. Но все равно тот допрос потрепал мне нервы. Вот почему мне хотелось, чтобы Мантье помучился. Ведь ему есть что срывать! Его муки стали бы во сто крат горше.

Но он обманул меня. Он признался добровольно, а это значит, что допрос «с пристрастием» отменяется. По закону наркотики правды и детекторы лжи предназначены для выявления правды, а не для издевательств.

– Алекс, позови лейтенанта Траппа, – попросил я упавшим голосом. Вскоре тот явился.

– Мистер Трапп, допросите Мантье, – приказал я. – Пусть подробно расскажет обо всем: и о грузовике, и с ракете, и о сообщниках. Все-все. Если на какой-либо вопрос он не пожелает отвечать, немедленно доложите мне.

– Есть, сэр.

– Начинайте. – Я направился в конференц-зал. Следом за мной шел Алекс. Там я сел за стол, тяжко вздохнул. – Вот и все, Алекс. Мы с этим покончили.

– Разве? – уныло отозвался он. Я покраснел от стыда. Как я мог забыть, что для Алекса эта мука никогда не кончится!

– Прости, Алекс. Но все-таки мы его взяли.

– Он будет казнен?

– Конечно.

– Наверно, это хорошо. – Он опустил глаза, будто бы разглядывая свои руки, и наконец решился задать мучительный для него вопрос:

– Мистер Сифорт, я исполняю обязанности слуги: открываю и придерживаю двери, помогаю сесть в машину, выполняю всякие мелкие поручения. Неужели на большее я не гожусь?

Я хотел резануть правду-матку, но вовремя сдержался.

– Нет, конечно, – мягко произнес я. – Просто сейчас у нас мало работы. Такое, понимаешь ли, время… Основная часть наших войск на станции…

– Неужели для меня совсем нет работы? – Он пристально изучал мое лицо. – Я чувствую себя таким бесполезным.

Проблемы Алекса в этот момент волновалименя меньше всего. В крови все еще бродил адреналин, надо было как-то успокоиться.

– Может быть, направить тебя на спасательные работы? – предложил я. – Они не требуют армейских навыков.

– Я не уверен, что справлюсь, – помрачнел он. – К тому же я не знаю Сентралтауна.

– Узнаешь. А водить машину ты умеешь.

– Кто же не умеет водить машину? – заулыбался Алекс и весело вскочил, чуть не опрокинув мою чашку кофе. – Когда приступить? Сегодня?

Вдруг я почувствовал себя покинутым. С чего бы это? Может, не отпускать его? Нет, нельзя все время держать его на привязи.

– Мистер Энтон свяжется с местными властями, они скажут, чем и когда ты им сможешь помочь. – Снимая телефонную трубку, я непринужденно бросил, словно бы в шутку:

– Надеюсь, будешь хоть иногда меня навещать?

– Конечно! Каждый день! – радостно улыбнулся он.

Вечером сияющий Алекс отправился в транспортный центр. Там буквально задыхались от нехватки рабочих рук. В обычной ситуации тут не обошлось бы без бюрократической волокиты: направить на работу офицера, числящегося в отпуске по болезни, мы не имели права, и устроиться в качестве штатского, не уходя в отставку, Алекс тоже не мог. Но в чрезвычайных ситуациях такие нюансы никого не интересуют.

Поздно вечером в пустынном конференц-зале я изучал протокол допроса Фредерика Мантье. Трапп хорошо с ним поработал. Как ни странно, Мантье сразу же выдал своих сообщников. В мою душу закрались сомнения: может быть, Мантье врет? Конечно, врет. Зачем ему предавать своих соотечественников? Если он пошел на убийство, то ему ничего не стоит решиться на ложь.

Мне вспомнился отчаянный спор с судьей Чесли. Было это несколько лет назад. Я тогда закусил удила от спеси и высокомерия, пригрозил ввести на планете военное положение и отстранить местную администрацию. Эх, если бы я мог осуществить это теперь! Тогда я сам приговорил бы ублюдка Мантье к казни через повешение. А так мне придется выдать его местным властям. К сожалению, судить подонка будут они. А пока он у меня, надо…

Я вышел в коридор. Дверь комнаты, где сидел Мантье, охранял гардемарин Келл.

– Все спокойно? – спросил я.

– Да, сэр, пока без происшествий, – доложил он. – Час назад по приказу мистера Энтона ему принесли еду.

Я скрипнул зубами. Возмутительно! Этому подонку носят еду! Я шагнул в комнату.

На избитом лице Мантье успели проступить синяки. Он отодвинул поднос с остатками пищи, холодно улыбнулся мне, изобразив любезность:

– Чем могу быть полезен, капитан?

– Я устрою вам допрос с применением наркотиков и полиграфа.

– На каком основании?

– Это чушь! – Я бросил протоколы допроса на стол.

– Зачем мне врать?

– Чтобы выгородить ваших сообщников и опорочить невинных.

– Зачем мне порочить невинных людей?

– Это вы скажете, когда вас накачают наркотиками.

– Не имеете права.

В его голосе мне померещилась угроза. Я внутренне напрягся, вдруг осознав, что остался с ним один на один. Что если он сейчас вцепится мне в горло? Услышит ли гардемарин за дверью?

– Почему? – спросил я, стараясь не выдать беспокойства.

– Военное положение еще не введено?

– Нет. Пока власть в Сентралтауне и на всей Надежде принадлежит Правителю Саскриту и его администрации.

– Тогда вы обязаны следовать местным законам. – Увидев на моей физиономии замешательство, Мантье изобразил вежливую, но полную скрытого яда улыбку.

Так бы и задушил гада!

– И что с того? Выражайтесь яснее, Мантье!

– Разве не ясно? По нашим законам вы не имеете права послать меня на детектор лжи, если я сам признался.

– Но ваше признание неполно.

– Я сознался по каждому пункту предъявленного мне обвинения. Дайте другие пункты, и я отвечу по ним.

– Мы желаем знать всех участников заговора.

– Закон разрешает использование наркотиков и детектора лжи только для установления личной вины подозреваемого. Вы не имеете права заставить меня выдать остальных. Очень хороший закон, между прочим.

– Сомневаюсь, что ваш закон содержит подобный запрет.

– Вы можете и даже обязаны это проверить.

Тут я как с цепи сорвался и завопил:

– Если б мы были на борту корабля…

– Мы не на корабле, капитан, – возразил Мантье.

Я выскочил, хлопнув за собой дверью. Немного придя в себя, я медленно поплелся по коридору в вестибюль, где дежурил лейтенант Энтон, и приказал связаться с судьей Несли. Через несколько минут Энтон дозвонился и протянул мне трубку.

– Судья Несли слушает, – послышался знакомый голос.

– Говорит капитан Сифорт. Извините за беспокойство, но мне нужно срочно проконсультироваться по одному юридическому вопросу.

– Хорошо, Сифорт, – усмехнулся он, – я ведь в некотором роде перед вами в долгу.

Это был мрачный юмор. На самом деле я тогда унизил его в его собственном суде. Но с тех пор много воды утекло…

Я изложил ему ситуацию с Мантье. Он долго молчал, раздумывая, и наконец произнес изощренную фразу:

– В былые времена мне доставило бы огромное удовольствие сообщить вам, что Мантье прав. Его добровольное признание действительно запрещает допрос с применением наркотиков и детектора лжи.

– Но если я не верю его признаниям! – отчаянно вскрикнул я, хватаясь за соломинку.

– Вы не верите в его причастность к покушениям? – уточнил судья Несли.

– В его-то вину я верю.

– То же могу сказать и я. Точно так же скажет любой другой беспристрастный судья. Значит, для допроса с применением технических и химических средств у нас нет оснований. Так предписывает нам процессуальный кодекс, и это правильно, иначе некоторым людям пришлось бы свидетельствовать против своих друзей и даже родственников. Эта статья существует в кодексе с незапамятных времен.

– Жаль…

– Но увидеть его болтающимся в петле вам наверняка удастся.

– Верно…

– Если у вас нет других вопросов, тогда… кстати, Сифорт, что случилось с той юной леди, которую вы записали в кадеты?

– Она поступила в Академию со специализацией по математике.

– Это неплохо.

– Сэр, знаете… Простите меня за то, что я тогда натворил. Я понял, каким тогда был глупым и самоуверенным. Поверьте, я искренне раскаиваюсь.

Долгая пауза. Тяжелый вздох. Усталый голос:

– Это все в прошлом, Сифорт. Сейчас не до старых обид. Столько людей погибло… Моя сестра и ее муж Ривс… Вы их знали, наверно, ведь они летели на вашем корабле. Они погибли от этого метеорита.

– Боже мой!

– Те ваши угрозы в суде… Какое теперь это имеет значение?

– Понимаю, сэр. Спокойной ночи, сэр.

15

Перед сном я распорядился переправить завтра Мантье в городскую тюрьму и попросить властей задержать названных им людей. Но выспаться мне не довелось.

В эту ночь напали рыбы.

Мы потеряли «Принца Уэльского», которым командовал капитан Мартес, недавно переведенный с «Виктории». Я мучительно гадал: не взял ли он с собой на новый корабль Рикки Фуэнтеса?

Следя за боем, мы сидели в тактическом классе: я, Толливер, Берзель и все свободные от дежурств офицеры. Рыбы избрали новую тактику: выныривали парами и тройками у самых кораблей, метали прожигающую корпуса кислоту и сразу же исчезали. Наш флот остервенело сражался, но силы его быстро таяли. Изредка каким-то чудом удавалось поразить рыбину, а сколько их всего – не знал никто.

Лейтенант Энтон таскал нам кофе и сэндвичи. Мы большей частью молчали – в таком поганом настроении не до разговоров. Каждому из нас доводилось служить на космических кораблях, и мы кожей чувствовали нависшую над флотом опасность.

– Мистер Трапп, мистер Толливер, доставьте Мантье в городскую тюрьму, – приказал Энтон в полдень.

– Погодите, – буркнул я. – Сейчас не до этого.

– Но ведь…

– Никого не отпускайте из Адмиралтейства! – прикрикнул я.

– Есть, сэр.

К вечеру еще два корабля вышли из строя, но, к счастью, не погибли. Флотилия сжималась, как сдувающийся мяч, приближаясь к поверхности планеты. Адмирал Де Марне разрешил кораблям приходить друг другу на помощь без лишних согласований. Это позволило сохранить больше человеческих жизней.

Ночью я долго ворочался с боку на бок на диване конференц-зала. Утром Алекс снова собрался на работу в транспортный центр, а когда я запретил ему отлучаться, он так погрустнел, что я не выдержал и уступил:

– Ладно, иди. Но звони сюда каждые три часа.

– Как скажете, мистер Сифорт. А что слышно о рыбах?

– В эту ночь было четыре рыбы. Одну прикончили.

– Здорово!

Я лишь скрипнул зубами. Экипаж «Принца Уэльского» не разделил бы радости Алекса.

Днем происшествий не было. К вечеру я вспомнил, что в нашей импровизированной тюрьме все еще сидит Фредерик Мантье, и пожалел, что не сдал его в городскую тюрьму утром. В этой поездке я мог бы заглянуть в клинику к Анни.

Ночью наш флот потерял два корабля. Капитан Дра-жинский привел свой «Орленок» на помощь прожженной рыбьей кислотой «Бразилии», и в этот момент совсем рядом вынырнула стая чудищ. Погибли оба корабля, но часть экипажа спаслась на шлюпках.

Я нервно расхаживал по тактическому классу, слушал тревожные сообщения и жалел, что отпустил Алекса.

Только я собрался в туалет, как вбежал гардемарин Берзель:

– Лейтенант Энтон просил передать, сэр, что вам звонят.

– Адмирал? – встрепенулся я.

– Нет, сэр. Мисс Трифорт.

Мое сердце бешено застучало. Я попытался успокоиться – тревога могла быть ложной, – и поспешил в конференц-зал к телефону.

– Сифорт слушает.

– Это Лаура Трифорт. Ближе к вечеру я буду в Сентралтауне. Мне кажется, нам стоит поговорить.

– Но я очень занят. – Сообразив, что выгляжу неблагодарной свиньей, я сменил тон на извиняющийся:

– Опять рыбы.

– Знаю.

Вот так информированность!

– Связь разрешена только узконаправленными пучками. Откуда же вам известно о нападении?

– Я уже говорила вам, что в нашем собственном городе вы не скроете от нас ничего. Мне также известно, что вы приказали своим людям докладывать о их местонахождении ежесуточно и не появляться в барах и ресторанах. А ваш мистер Тамаров докладывает вам каждые два часа.

Я мысленно выругался. Секретного агента из меня точно не выйдет!

– Вы уже послали Мантье на допрос под наркотиками? – спросила она, продолжая психическую атаку.

– Вам и это известно?! – От изумления я начал запинаться. – То есть, я хотел сказать, что мы схватили его?

– Мистер Сифорт, пол-Сентралтауна видело, как за ним охотились ваши вертолеты.

Эта женщина просто опасна! Она знает все! Надо держаться от нее подальше. Нет, лучше встретиться с ней и узнать, что она хочет.

– Приходите, мисс Трифорт, – промямлил я.

– Договорились, – хихикнула она. – Спасибо. До встречи.

Динамики в тактическом классе умолкли. Уцелевшие корабли жались к орбитальной станции. Я всматривался в экран, пытаясь их сосчитать. Боже, как мало!

Посидев в гнетущей тишине, я понял, что не могу больше прохлаждаться без дела, и спустился в вестибюль.

– Мистер Энтон, подготовьте доклад по всему оставшемуся личному составу, включая солдат. Укажите место дежурства или работы и местонахождение на данный момент, – приказал я.

– Вы имеете в виду место жительства, сэр?

– Я же ясно сказал: местонахождение на данный момент времени. Сейчас, в эти минуты.

– Но как я… Есть, сэр. – Он схватил смущенно телефонную трубку.

Я вернулся в тактический класс.

В этот день многие отдыхали от предыдущих бессонных суток, когда спать удавалось лишь урывками. Бодрствовали только лейтенант Трапп и гардемарины Келл и Берзель. Эти два пацана действовали мне на нервы своими тревожными перешептываниями, пока я не заставил их присмиреть свирепым взглядом. Берзель смутился, извинился и скрылся от моего гнева за дверью. Бедняга Келл, несший вахту, такой роскоши позволить себе не мог и вынужден был остаться.

Я боролся со сном, клевал носом и едва не свалился с ног, когда вдруг ожил динамик:

– Докладывает «Гиберния»! Две рыбы по центру, одна на корме! Они атакуют! Ныряем!

– Внимание! Всем кораблям! Боевая тревога! – провозгласил адмирал Де Марне.

– Господи Иисусе! – крикнул незнакомый мне голос. Я вскочил. Сон слетел мигом. Тот же голос продолжил, но уже страшным шепотом:

– Целая дюжина! Еще вынырнули! Нас окружают! Одна тварь ткнулась прямо в двигательную трубу. Иордан, быстро новые координаты! Прыгаем!

– Какие, на хрен, координаты! Прыгайте немедленно! – вскрикнул я, хотя, конечно, они меня не слышали. Впрочем, ныряние без введения новых координат опасно.

– Трубы сверхсветового двигателя плавятся! – отчаянно взывал голос из динамика. – Все равно попробуем прыгнуть!

– Нет! – рявкнул Де Марне. – «Черчилль», не вздумайте нырять с оплавленными…

– Боже! Двигатель перегревается! Быстрее гасите… – голос оборвался на полуслове.

Лейтенант Трапп вопросительно посмотрел на меня, будто взывая о помощи.

– Пропал корабль, – тускло сказал я. – Их сверхсветовой двигатель взорвался.

Трапп горестно покачивал головой. Вошел Берзель с докладом:

– Вас ждет мисс Трифорт, сэр.

– Кто? А… – Я сразу не мог сообразить, что делать. – Пусть она… Впрочем, нет, я поговорю с ней. Трапп, потом проинформируете меня о потерях.

– Есть, сэр.

– Мистер Берзель, проводите мисс Трифорт в конференц-зал. – Прихватив с собой маску, я вышел в коридор.

Лаура села за стол напротив меня.

– Сейчас вы выглядите лучше, чем в прошлый раз, – начала она издалека.

Но мне было не до условностей.

– Мисс Трифорт, сейчас не время…

Меня оборвал стук в дверь. Вошел лейтенант Энтон.

– Простите, сэр, вот список, который вы запрашивали.

– Положите его на стол, – небрежно бросил я, – и обновляйте этот список каждые два часа.

– Есть, сэр, – ответил он, но почему-то не уходил.

– Что еще?

– Можно узнать, сэр, зачем это надо? – робко спросил он.

– Вы свободны, лейтенант Энтон, – ледяным тоном процедил я.

Он мигом скрылся за дверью. Я повернулся к Лауре.

– Итак, что вы хотите, мисс Трифорт?

– Называйте меня Лаурой. Ненавижу формальности. – Замолчав, но не дождавшись от меня ответа, она продолжила:

– Я хотела поговорить о… скажем так, о той гипотетической ситуации, которую мы обсуждали в прошлую встречу. Она надвигается?

– На это я не имею права ответить.

– Я понимаю вас, Сифорт, но и вы нас поймите. Мы хотели бы подготовиться к автономному существованию, то есть без покровительства флота, а это требует времени. Мы хотели бы знать о надвигающейся опасности заранее.

– Я не имею права это обсуждать.

– База в Вентурах подверглась нападению? Этот вопрос меня озадачил. При чем здесь база?

– Насколько мне известно, нет. А что?

– Ничего, просто уточняю обстановку. Мне не терпелось вернуться в тактический класс, поэтому я спросил в лоб:

– Мисс… э… Лаура, скажите прямо, чего вы хотите?

– Хочу знать, что происходит. И помочь, если это возможно.

– Как? Вы не можете сражаться с чудищами.

– Я могу помочь выявить всю шайку Мантье. Я могу помочь вам удерживать ситуацию под контролем.

– Зачем? Что вас заставляет нам помогать?

– Мистер Сифорт, – едко улыбнулась она, – хотя я не сочувствую вашим властям, и вы это прекрасно знаете, все же мне не хотелось бы анархии и хаоса. На наших полях работают массы людей, они наводнили Сентралтаун. Представьте себе, какие погромы начнутся, если власть окажется парализованной…

– Но ваше правительство никуда не исчезло, оно работает. Мародеров расстреливают.

– Пока расстреливают! – яростно выпалила она. – Капитан, неужели эта планета вам безразлична? Давайте помогать ей вместе.

В чем-то Лаура была права. В самом деле, у нас осталось слишком мало людей. Сможем ли мы удержать порядок? Я порылся в бумагах, нашел протокол допроса Мантье.

– Вот список выданных им сообщников. Можете их найти? – попросил я.

Внимательно просмотрев список, она неуверенно ответила:

– Некоторых из них, думаю, мы… Включилась рация:

– Докладывает Трапп, сэр. Вы просили держать вас в курсе событий, так вот, рыбы напали сразу на всю патрулируемую область! Два корабля погибли, остальные спасаются бегством. Ныряют, как…

Раздался стук в дверь, и она тут же распахнулась. Отдав честь, Берзель доложил:

– Лейтенант Энтон срочно просил передать вам это, сэр.

– Орбитальной станции удалось отбить атаку, сэр, – несся голос Траппа из динамика. – Это первый случай нападения рыб на станцию…

Я взял у Берзеля листок с почерком Энтона. Текст гласил: «Сообщение адмирала Де Марне лично капитану Сифорту. Передать немедленно. Местное время 18:00. Судьба».

Оглушенный, я смял листок, словно сквозь вату воспринимая доклад Траппа:

– «Гиберния» ныряла уже дважды, но всюду натыкалась на рыб. Она снова прыгает. От «Черчилля» ничего не осталось. Флот группируется вокруг орбитальной станции. Они…

– Хватит. – Я глянул на часы. 15:00. Значит, в нашем распоряжении осталось всего три часа.

Лаура вскочила, не сводя с меня тревожных глаз.

– Сифорт, что с вами? Вы побелели!

– Подождите здесь, – пробормотал я, выходя в коридор.

При моем появлении Энтон вытянулся по стойке смирно.

– Вот список, – протянул он листок.

Мельком взглянув, я отбросил листок в сторону.

– Сколько вертолетов мы выделили транспортному центру?

– Три, сэр.

– Отзовите их немедленно. Срочно! – рявкнул я. – Свяжитесь со всеми солдатами и офицерами, пусть вертолеты доставят их к космодрому. Даю час. Собрать всех без исключения!

– Но за час невозможно…

– Возможно, черт бы тебя взял! – Я уставился на него так, что он отшатнулся. – У вас уже есть список. Когда все соберутся, вы имеете право находиться здесь у пульта еще час, а потом тоже бегите на космодром.

– Но… ради бога… почему?

– Потому что это приказ! – взорвался я. Даже сейчас я все еще не хотел объявлять своим людям горькую правду.

– Есть, сэр. – Энтон схватил микрофон рации.

– Где, черт возьми, Толливер?!

– Спит, сэр.

– Поднять его! Вызвать ко мне! – Я дернулся к конференц-залу, но остановился. – Дайте список. Так. Почему тут не указан Алекс Тамаров?

– Он не числится на активной службе, сэр, я думал…

– Где он?

– Об этом надо узнать в транспортном центре.

– Ладно, я сам его найду. Выполняйте приказ. – Я поспешил в конференц-зал.

Лаура Трифорт, едва я вошел, встала, набросилась на меня с вопросами:

– Что за кутерьма? Объясните мне, ради бога, что происходит?

Я решил ничего не объяснять. Она начнет спорить, хлопот с ней не оберешься. Пусть эвакуация пройдет спокойно.

– Проблемы, – буркнул я. Как же от нее отделаться? Столько забот! Съездить в город, забрать жену, найти Алекса… Кстати, о вертолетах. – Лаура, вы в прошлый раз предлагали мне вертолет. Можно им теперь воспользоваться?

– Разумеется. Я сама могу отвезти вас в любое место.

– Секунду. – Я взял рацию, настроил ее на частоту Алекса. – Мистер Тамаров, доложите. – Молчание. Я снова произнес:

– Алекс Тамаров, ответьте! Вас вызывает Адмиралтейство! – Тишина.

В дверь постучали, вошел Эдгар Толливер. Выспаться ему так и не удалось.

– Ждите здесь, Толливер. – Мысленно выругавшись, я позвонил директору транспортного центра и потребовал:

– Срочно найдите Алекса Тамарова.

– Тамаров? – переспросил директор, – Это такой молоденький офицер? Он возглавляет бригаду по ремонту дороги в западном секторе. Точно не знаю, где они сейчас работают, но приблизительно между улицами Черчилля и Вашингтона.

– Хорошо. – Я бросил трубку. – Лаура, мне нужно забрать Анни из клиники и лейтенанта Тамарова из центра города. Я мог бы и сам управлять вертолетом, но ваша помощь оказалась бы весьма кстати…

– Конечно. Когда вылетаем?

– Прямо сейчас. Вошел лейтенант Энтон.

– Насчет вашего приказа, сэр, – с ходу выпалил он, боясь, что я пошлю его к черту.

– Слушаю. – Я покосился на Лауру, дав ему понять, что в ее присутствии нельзя болтать лишнего.

– Как быть с Мантье, сэр?

Я неслышно произнес трехэтажные выражения. Ну почему я не отослал этого негодяя в городскую тюрьму вовремя?! Разгильдяй!

– Мы с мисс Трифорт отвезем его. Толливер, полетите с нами. На всякий случай возьмем с собой и Берзеля, – Не успел я договорить, как сообразил, что на роль охранника лучше сгодился бы Келл, но было поздно. Капитану не следует ежесекундно перекраивать собственные приказы. Ладно, сойдет и Берзель.

– Мы полетим с Фредериком? – забеспокоилась Лаура.

– Да, если не возражаете. Вначале заберем из клиники Анни, а потом сдадим его в тюрьму. – Впрочем, что толку отдавать Мантье в местную тюрьму, если Правитель Саскрит и вся его администрация тоже эвакуируются?

Как быть? Забрать Мантье на орбитальную станцию, чтобы судить военным судом, или повесить его тут же? Нет, вешать его я не имею права.

– Вы будете его допрашивать под наркотиками? – спросила Лаура.

– Возможно, – холодно ответил я. Вечно она задает неприятные вопросы.

– Так ему и надо. Когда полетим?

– Сейчас же. Толливер, приведите Мантье. Наденьте ему наручники, но не избивайте. И заткните, пожалуйста, его пасть кляпом, мистер Толливер. – Пусть Мантье лучше молчит, иначе Лаура поймет, что ему известно.

– Может быть, дождаться военного вертолета, сэр? – предложил Толливер.

– Нет, это не терпит отлагательств.

– Есть, сэр.

Я надел маску. Интересно, догадался ли о причинах такой спешки Толливер?

Я смотрел вниз на изувеченные до неузнаваемости улицы. Несколько минут назад мы забрали из клиники Анни, и теперь она испуганно сжимала мою руку.

– Директор сказал, что они должны быть где-то между улицами Вашингтона и Черчилля, – напомнил я. Черт возьми, куда же запропастился Алекс?

– В его бригаде немало людей, есть грузовики. Такое трудно не заметить, – успокоила меня Лаура. Она вела вертолет на предельно низкой высоте, чуть выше верхушек деревьев.

Я нервничал. Найти-то мы их найдем, но когда? Времени в обрез. Я то и дело посматривал на часы. Наш вертолет кружил над предполагаемым местонахождением бригады Алекса уже несколько минут, и все без толку. По рации Алекс не отзывался.

Анни тихо замурлыкала какую-то мелодию.

– Там, на западе! – крикнул Толливер с заднего сиденья.

Наконец-то! Человек десять грузили обломки зданий в самосвал.

– Сможете приземлиться? – спросил я Лауру.

– Проводов нет? Никто не видит? – осведомилась она. – Тогда приземляемся.

Вскоре я вылез, пригибаясь под вращающимися лопастями.

– Алекс! Сюда! – заорал я, махая руками.

Алекс, стоя у самосвала, показал на груду, бывшую некогда крышей, и отвернулся к своей бригаде. Перекричать шум вертолета не удавалось. Взъярившись, я помчался к нему, не обращая внимания на боль в груди, схватил его за плечо и развернул к себе.

– Быстро в вертолет! – приказал я.

– Зачем?

– Почему ты не докладывал о своем местонахождении?! Я ведь приказывал! Где твоя рация?

– В кабине самосвала, мистер Сифорт.

– Пошел! – Я с силой толкнул его к вертолету. Удрученный Алекс послушно поплелся за мной.

– Даже кадет не додумался бы до такого безобразия! – кипятился я. – Лейтенант! Одно название! Не можешь выполнить простейший приказ?!

– Извините, – бормотал он, бледнея.

– Если бы ты не был в отпуске… – Я прикусил язык. В его глаза было больно смотреть. – Ладно, ничего, все нормально, – замямлил я, устыдившись своей вспышки.

– Я слишком увлекся работой… – Алекс вдруг заметил, что вертолет не военный. – А что случилось, мистер Сифорт?

– Залезай и не задавай дурацких вопросов.

Алекс забрался на заднее сиденье, где сидели Толливер, Мантье и Берзель. Конечно, ему я мог объяснить ситуацию, но это можно было сделать вне вертолета, а теперь в присутствии Лауры приходилось молчать.

– Куда теперь, мистер Сифорт? – спросила Лаура, поднимая вертолет.

– Сдадим Мантье, потом вернемся в Адмиралтейство, если не возражаете. – Я нервозно взглянул на часы.

– Не возражаю, конечно. – Теперь она вела вертолет на большой высоте, не рискуя зацепиться за деревья.

Я с грустью смотрел на изуродованный город. Каким будет новый Сентралтаун?

Вертолет все набирал и набирал высоту, Лаура надёла кислородную маску.

– Разве на такой небольшой высоте нужна маска? – спросил Толливер, наклонившись с заднего сиденья.

– Твое дело – присматривать за преступником, гард, – рявкнул я.

– Необходимости в маске нет, – небрежно произнесла Лаура, нажала какую-то кнопку. Послышалось шипение газа.

– Тогда зачем вы… Что вы делаете?! – заорал Толливер.

Я почувствовал головокружение, потянулся к своей маске, но Лаура вцепилась в мою руку.

– Не спешите, Сифорт, сейчас маска вам не нужна, – прощебетала она.

В некотором смысле она опять оказалась права. Через секунду мне уже ничего не требовалось, не хотелось.

В комнате было темно, душно. Я застонал. Туман в голове медленно рассеивался. Я понял, что лежу на холодном сыром полу.

– Он уже проснулся, – раздался голос Алекса.

Я огляделся. Рядом понуро сидела Анни, вцепившись в руку Алекса. На столе, свесив ноги, сидел Толливер. Другой мебели в комнате не было.

– Где я?

– Там, куда нас сунула ваша подруга Лаура Трифорт, – ядовито ответил Толливер.

Злость придала мне силы встать. Я подошел к Толли-веру, схватил его за грудки и проревел:

– Доложить, что случилось!

– Я отключился в вертолете. Полагаю, вы тоже. Проснулся я здесь, – Свет тускло сочился сквозь щель над запертой дверью. Берзель хныкал в углу. Толливер презрительно махнул в сторону мальчишки-гардемарина, все еще вытирающего рукавом слезы. – Потом проснулись Алекс и Анни… то есть мисс Сифорт. Мы ждали, пока проснетесь вы.

– Как мы здесь оказались? – тупо спросил я.

– Мы надеялись узнать это от вас, сэр.

– Дверь заперта?

– С этой стороны на ней нет никакой ручки. Я пытался вышибить ее плечом, но без толку.

Я расстегнул кобуру, но она оказалась пустой.

– Кто-нибудь заходил? – продолжил я допрос Толливера.

– Нет, сэр.

– Давно мы здесь? Толливер взглянул на часы:

– Почти полшестого. Полагаю, мы здесь около двух часов. А вы как считаете, мистер Тамаров? – язвил Толливер.

– Отставить шуточки!

– Есть, сэр. Если вы помните, я предлагал лететь на военном вертолете. Тогда бы…

– Хватит! – рявкнул я.

– Зачем мисс Трифорт нас похитила? – беспомощно спросил Алекс.

Я взгромоздился на стол, сел. Ноги казались ватными. Может, Лаура устроила нам западню, чтобы освободить Мантье? Нет, ведь она помогала его разыскивать. Тогда, может быть, она не хотела, чтоб мы улетели на станцию? Но ведь она не знала, что я получил условный сигнал «Судьба». Кроме того, она давно мечтала отделаться от военных, навязавших ее планете свои порядки. Вдруг до меня дошло, что уже пять тридцать. До шести осталось полчаса! Я соскочил со стола с криком:

– Нам пора! Уже пять тридцать!

– Куда нам пора? – недоуменно спросил Алекс.

– Нам надо… – Я осекся. А вдруг нас подслушивают? – Неважно куда! – Я замолотил в дверь. – Лаура! Мисс Трифорт!

Тишина. Даже Берзель в углу перестал хныкать.

Я орал, звал Лауру снова и снова, пока не выбился из сил, побрел обратно к столу, но бушующий в крови адреналин не давал мне покоя. Я сидел как на иголках и наконец встал, начал расхаживать взад-вперед, присел на пол, опять вскочил и стал мерить шагами комнату.

Улетучивались драгоценные минуты. Минуло шесть. Где-то вдали послышался гул шаттла. Или мне показалось?

В отчаянии я упал на пол. Какая разница, показалось или не показалось? Шаттл улетел! А вместе с ним шанс на спасение. Теперь мы совершенно беспомощны. Осталось ждать, когда нас уничтожат кровожадные рыбы. Позарившись на вертолет Лауры Трифорт, я обрек на смерть не только себя, но Алекса, Толливера и совсем еще юного Берзеля. Я обрек на смерть Анни! Слава Богу, она пока не подозревает о своей неминуемой гибели.

И во всем этом виноват я.

Наконец послышались шаги, звук вставляемого ключа. Я вскочил со сжатыми кулаками. Дверь распахнулась.

На пороге стояли трое вооруженных мужчин, по виду фермеры. Я ринулся в атаку, но остановился под дулом лазерного пистолета.

– Где мисс Трифорт? – требовательно крикнул я.

Проигнорировав мои слова, они втолкнули к нам в комнату связанного человека. Тот упал на колени. Я обомлел.

– Не откажите в пустяке, развяжите мне, пожалуйста, руки, – взмолился Фредерик Мантье, протягивая мне связанные руки. – Очень больно.

– Пусть они у тебя отсохнут! – яростно крикнул Толливер.

Я подумал о том же, но из дурного упрямства приказал Толливеру:

– Развяжите его. – Ведь мы не варвары, и Толливер уже достаточно помучил его. А вот мисс Трифорт настоящая вар…

– Но ведь он… – завозмущался Толливер.

– Развяжи! – рявкнул я.

– Есть, сэр. – Бормоча ругательства, Толливер начал развязывать крепкие веревки. Наручников, надетых по моему приказу, на Мантье почему-то не было. Морщась от отвращения, Толливер ворчал:

– Не кажется ли капитану, что этого гада нам подбросили в качестве подсадной утки?

– Кажется. – На самом деле не казалось.

– Я не собираюсь шпионить за вами, – оправдывался Мантье.

Я направился в дальний угол, чтоб не осквернять свое достоинство соседством с Мантье, но почему-то оказался на столе. Ноги болели, хотелось посидеть.

– Зачем нас похитили? – сурово спросил я, вперившись взглядом в Мантье.

– Спросите у Лауры.

– Я тебя спрашиваю!

– Я могу только догадываться. – Мантье застонал от резкого рывка Толливера, сдергивающего веревки. – Возможно, она не хотела, чтобы меня допросили под наркотиками на полиграфе.

– Она что, тоже вовлечена в ваши преступные планы? – изумился я.

– Можно и так сказать. – Поколебавшись, Мантье добавил:

– Она замешена больше, чем вы думаете.

– Не верьте ни единому его слову! – вмешался Тол-ливер.

– Толливер, помолчите. Почему вы признались в этом только сейчас?

– Какое это теперь имеет значение? – пожал плечами Мантье.

– Что вы имеете в виду?

– В полночь Лаура провозгласит об учреждении Республики.

– Рее… – Не может быть! Я очумело помотал головой, – Тогда почему она вас не отпустила?

Толливер распутал последний узел. Сдерживая стон, Мантье размял затекшие руки.

– По-видимому, она считает меня недостаточно ярым приверженцем ее идей, – ответил наконец Мантье. – Она ценит лишь радикалов.

Я не мог удержаться от смеха.

– Это вы-то недостаточно радикальны?! Вы, который пустил в вертолет Военно-Космических Сил ракету?! Который устроил на нас засаду?!

Мантье долго обдумывал ответ.

– Этого я не делал.

– Что?! – воскликнул я. – Какая наглость! За кого он меня принимает?

– Если мистер Сифорт оставит нас наедине, я прикончу тебя, – с ненавистью произнес из темного угла Алекс. У меня аж мурашки по спине забегали.

– Такой исход немало позабавит Лауру, – прокомментировал Мантье.

– Не обращай на него внимания, Алекс. Этот негодяй не стоит твоих нервов, – успокоил я друга.

Значит, Республика. Эх, мне бы сейчас оружие! Разнес бы эту чертову дверь в щепки. Планета катится в пропасть, я ничего не могу сделать. Я забормотал въевшиеся в память слова: «Законная власть – от Бога. Всякий, восстающий против законной власти, восстает против Бога, обрекая тем самым свою душу на вечные муки».

Толливер как-то странно глянул на меня, но не стал обсуждать мое психическое здоровье.

Я подсел к Анни. На мгновение она подняла на меня безрадостные глаза и снова понуро уставилась в пол. Два часа прошли в тишине. Наконец за дверью послышались шаги. Окруженная многочисленной свитой охранников, явилась сама Лаура Трифорт.

– Вы? – устало удивился я.

– Как видите. Собственной персоной.

– Отпустите нас.

– Боюсь, это невозможно, – улыбнулась она, изобразив искреннее сожаление.

– Зачем тогда вы пришли?

– Надеюсь, вы ругали меня цензурными словами, капитан. Видите ли, мне хотелось соблюсти некоторые приличия, а именно, чтобы останки старой власти присутствовали при рождении новой. – Она глянула на часы. – Извольте поторопиться.

– Ни за что! – Я постарался произнести это с капитанским достоинством, чтоб не походить на обиженного гардемарина. – Я не выйду отсюда.

– Боюсь, вы меня не правильно поняли. Это ультиматум, а не приглашение. Я приму у вас безоговорочную капитуляцию. – Лаура небрежно махнула рукой, и два громилы наставили на нас пистолеты.

Толливер соскочил со стола, встал между мной и громилами.

– Вначале справьтесь со мной, – торжественно объявил он.

– Ладно. Убейте его, – приказала Лаура.

– Стойте! – крикнул я. – Толливер, назад! К стене! Слышишь?!

Поколебавшись, он подчинился:

– Есть, сэр. – Он гордо прошествовал к дальней стене, отшвырнув по пути Мантье.

– Сифорт, я предлагаю вам занять в театре истории почетную ложу, – вещала Лаура.

– Вы нас похитили!

– Тогда вас отведут силой, – показала она на наручники.

– Мертвым!

– Нет, все будет проще. Если вы не пойдете, я прикончу его. – Она наставила пистолет на Толливера.

Тот не шевельнулся, лишь приподнял брови. Я тяжко вздохнул и подставил руки под наручники.

– Ваши юные друзья подождут здесь, – изрекла она.

– Я требую, чтобы они были со мной!

– Ну-ну, – снисходительно похлопала она меня по плечу.

Я отпрянул, как от прокаженной.

– Что будет со мной? – с тихой обреченностью спросил Мантье.

– Подождешь с этими ребятами, Фредерик.

– Лаура, я заслужил место в твоем театре. Одумайся. Мисс Трифорт долго и пристально на него смотрела, и сердце ее смягчилось.

– Ладно. Действительно заслужил. Сможешь держать рот закрытым?

– Конечно, ни слова не вымолвлю. Клянусь.

– К сожалению, я захватила только одну пару наручников. Придется тебя снова связать веревками.

– Только пусть не завязывают их так крепко, а то передавят мне вены.

Довольно хихикая, мисс Трифорт сама связала ему руки.

– Ведите их, – приказала она охранникам и вышла за дверь.

Не успел я оглянуться на Анни, как охранники вытолкали меня в коридор, потом на поляну. После спертого воздуха здесь приятно пахнуло свежестью леса. Вдали светились огни города.

На поляне с открытыми дверцами стоял военный вертолет. Лаура помогла мне забраться на сиденье.

– Ваши коллеги проявили необычную для них любезность, оставив нам это, – показала она на вертолет.

– Не вам, а местным властям, – возразил я. Запястья от наручников уже побаливали.

– Мы и станем властями, – уверенно произнесла она. Вертолет взлетел.

– Куда мы направляемся?

– Увидите. Знаете, Сифорт, вы сами виноваты в случившемся. Если б не ваши фокусы, я не стала бы задерживать вас на нашей планете, наоборот, была бы счастлива, если б вы убрались вместе со своим флотом ко всем чертям.

– Тогда почему вы нас арестовали? – Я внимательно поглядывал в окно, пытаясь сориентироваться, и наконец вычислил, что мы летим северо-западной окраиной города. Домик, ставший нашей тюрьмой, находился в сотне метров от главной дороги.

– Потому что вы не сказали мне, что уже получили сигнал к эвакуации. Я терялась в догадках, а тут вы еще подлили масла в огонь моих сомнений, прихватив Мантье в город. Я боялась, что вы собираетесь допросить его под наркотиками, этого мне хотелось меньше всего.

– Я не собирался его допрашивать.

– Вот как? – ядовито хихикнула мисс Трифорт. – Зачем тогда вы морочили мне голову? Этим вы и навлекли на свою голову неприятности.

Как ни странно, вертолет держал курс на юг, к космодрому и Адмиралтейству. Когда мы приблизились к ним, из динамика рации раздался голос:

– Капитан Сифорт, ответьте Адмиралтейству. Говорит Адмиралтейство, как поняли? Прием.

Трифорт оцепенела, но быстро взяла себя в руки.

– Почему бы вам не ответить? Ответьте им, – протянула она мне микрофон.

– Нет.

– Разве вы не хотите попрощаться с коллегами? Я угрюмо молчал.

– Отвечайте, – приказала она, – иначе мы перебьем всех ваших друзей.

– Лучше убейте меня. – Зачем мне жить? Такому неудачнику, как мне, лучше сразу сдохнуть.

– Нет, вас мы оставим в живых, а вот вашу дуреху-жену прикончим.

Я затрясся в бессильной злобе, взял микрофон.

– Сифорт слушает!

– Одну секунду, сейчас соединим вас с адмиралом. Вскоре послышался знакомый голос адмирала Де Марне:

– Сифорт? Какого черта ты не явился к шаттлу?!

Мисс Трифорт зловеще помотала головой, давая понять, что одно мое неосторожное слово будет стоить жизни моей жене и товарищам.

– Я искал запропастившихся офицеров, сэр, – ответил я в микрофон.

– Сколько их с тобой?

– Лейтенант Тамаров, сэр, и два гардемарина: Берзель и Толливер.

– Жаль Берзеля… Я обещал его отцу не подвергать мальчишку опасности. Слушай, Сифорт, через час все наши корабли отправятся к Земле. У меня уже нет времени посылать за тобой шаттл.

– Понимаю, сэр.

– Мы заберем с собой весь персонал орбитальной станции, управлять ею будет только компьютер. Хотя рыбы не проявляют к станции особого интереса, мы на всякий случай приказали компьютеру открывать по ним огонь, если они всплывут в опасной близости. «Каталония» должна вернуться с Окраины в ближайшие дни или даже часы. Я оставлю ее капитану радиомаяк с приказом забрать тебя с этой планеты. На Вентурской базе остался один шаттл, на нем ты доберешься до станции. А пока действуй по своему усмотрению. В твоем распоряжении все наши люди и все оставшееся на планете имущество.

– Есть, сэр.

– Удачи, Сифорт.

– Да поможет нам Бог, сэр. Адмирал отсоединился.

– Довольно забавно, – прокомментировала мисс Трифорт. – Оказывается, у вас все было спланировано до мельчайших подробностей.

Я молча наливался яростью. Она снова надела мне наручники, но на этот раз сцепила мои руки за спиной. Вертолет приземлился около космодрома на площадке, густо усеянной электромобилями и частными вертолетами. Лаура помогла мне спуститься на площадку, достала лазерный пистолет и пригрозила:

– Имейте в виду, Сифорт, вам надлежит просто присутствовать на церемонии и молчать. Если вздумаете открыть рот, я испепелю вас на месте.

– Стерва, – огрызнулся я. От расстройства мне не пришло в голову ничего лучшего. Я думал, что Лаура влепит мне пощечину, но она лишь толкнула меня к залу ожидания космодрома.

Он уже был забит местной публикой, устроившейся на раскладных стульях. Лаура Трифорт повела меня к наспех сварганенному помосту, по пути пожимая руки восторженным поклонникам новой звезды-политика.

– Что это вам взбрело в голову выбрать столь неподходящее для праздника помещение? – изобразил я сарказм.

– Как раз наоборот, это самое подходящее помещение, единственный большой зал, оставшийся после рыбьей бомбардировки.

Ярость мутила мне разум, я так и не придумал достойного ответа, лишь скрипнул зубами. Своим присутствием на этом противозаконном сборище я соучаствовал в государственной измене. Но что я мог сделать? Ведь Лаура грозилась убить моих товарищей.

– Сюда, – указала она мне место на краю заднего ряда президиума. – Сидите тихо. Помните, что будет, если произнесете хоть слово.

Оставив меня под присмотром дюжего охранника, она прошла в первый ряд президиума, лучезарно улыбаясь и царственно пожимая соратникам руки. Фредерика Мантье в президиуме не было, однако он сидел в первом ряду зала, хотя и со связанными руками. Что за странные выходки у Лауры? К чему этот спектакль? Может быть, связанные руки моего врага должны внушить мне миролюбивое настроение? Но зачем Лауре моя поддержка? Правитель Саскрит и вся его администрация эвакуированы, теперь в руках Лауры неограниченная власть. Какое ей дело до какого-то капитана?

Я так долго таращился на Мантье, что он почувствовал мой взгляд, заметил мою озадаченную физиономию и невесело ухмыльнулся. Я нервно заерзал. Запястья, сжатые наручниками, болели.

Среди собравшихся оказалось несколько знакомых мне лиц: Арвин Фолькстэдер, Томас Палаби и даже, как это ни досадно, мой хороший знакомый Хармон Бранстэд. Его сын Джеренс сидел в первом ряду. А вот Зака Хоупвелла я, сколько ни рыскал глазами, так и не обнаружил. Хармон, встретившись со мной взглядом, смущенно отвернулся. Мисс Трифорт заняла почетное место в центре президиума.

У сцены, пригнувшись, чтоб не мешать публике, ползала женщина с видеокамерой. Из президиума к трибуне вышел незнакомый мне человек с председательским молотком, постучал, призывая зал к тишине, и торжественно произнес:

– Леди и джентльмены, мы собрались здесь в честь события, которого так долго и с таким нетерпением ждали. Не буду утомлять вас долгими речами и сразу представлю вам основательницу нашей Республики, главу. многолетнего подпольного движения за освобождение Лауру Трифорт.

Под гром аплодисментов Лаура медленно прошествовала к трибуне, улыбаясь, помахала восторженно ревущей толпе правой рукой. Левую руку она прятала за спиной. Со своего места я заметил, как судорожно дергались ее пальцы.

– Леди и джентльмены, – начала она и сделала паузу. Страсти в зале понемногу утихли. – Многие годы мы жили под бездарным руководством колониального правительства, расплачивались за его ошибки, финансировали жирующую бюрократию, за бесценок продавали Земле свой урожай, нашим трудом кормились миллионы голодающих бездельников правившей нами Земли. Теперь этому положен конец. В 18:00 шаттл унес последних офицеров Военно-Космических Сил, Правителя Саскрита и всех его людей!

Зал взорвался аплодисментами. С улыбкой переждав бурю восторгов, Лаура ехидно добавила:

– Остался один лишь бедняга Сифорт. Зал ответил смешками. Я с каменным лицом проигнорировал мерзкое хихиканье.

– Не могу утверждать, что рождение нашей Республики далось нам легко, – продолжила мисс Трифорт. – Наш город разрушен метеоритом. Но если бы космические чудища не заставили доблестный флот Военно-Космических Сил драпануть восвояси, наше движение долго еще таилось бы в подполье. Нам удалось обрести независимость мирным путем, без гражданской войны. Нашим людям осталось всего лишь арестовать нескольких судей и некоторых других слуг прежнего режима, безрассудно пытавшихся сопротивляться. Нам помогло Провидение Господа Бога. Теперь мы точно знаем, что Он на нашей стороне! – Эту фразу Лаура произнесла с особым пафосом. – Организация Объединенных Наций лишила нас своей защиты. Впрочем, мы уже убедились, чего стоит такая защита! – Лаура протянула руку в сторону разрушенного центра города.

Публика ехидно заржала. Великая актриса Лаура от пафоса и сарказма перешла к следующему этапу:

– Мы пережили большое горе, многие из нас потеряли родных и друзей. Из нашей общей беды мы должны сделать выводы. Мы поняли, как уязвим большой город, как он беззащитен при нападении рыб. Безопаснее жить на плантациях, в небольших домах на природе. Пусть Сентралтаун останется главным торговым центром,но не столицей, не административным центром. Мы также поняли всю опасность для нашей цивилизации прежнего закона о выборах. Нельзя наделять правом голоса нищих, безработных и водителей грузовиков. Власть должна находиться в ответственных руках кланов богатых плантаторов. Поэтому наш новый законодательный орган будет состоять их двух палат: в одну из них войдут плантаторы, а в другую – их компаньоны и постоянные служащие, имеющие на плантациях собственные дома. Горожане и мигранты больше не будут вмешиваться в дела нашей Республики!

Грянули овации. Наверное, в зале почти не было горожан. Подождав, пока утихнут рукоплескания, Лаура вкрадчиво продолжила:

– Некоторые спрашивают, не слишком ли мрачное время мы выбрали для провозглашения Республики? Пространство вокруг планеты насыщено сатанинскими чудищами, которые уничтожают корабли и мечут в Надежду скалы.

Верно, момент не самый удачный.

Я затаил дыхание, приготовившись выслушать ответ Лауры на ее собственный вопрос.

– На протяжении нескольких поколений Надежда жила спокойно. Космических рыб заманил к нам космический флот своими сверхсветовыми двигателями. С его бегством исчезнут и рыбы. Если же чудища не уйдут, нам придется научиться бороться с заносимыми ими вирусами, а рассредоточение людей по плантациям избавит нас от больших потерь в случае бомбардировки. – Лаура сделала паузу, перестроилась на другой лад. – Если же мы не правы, если рыбы не оставят нас в покое и уничтожат планету, тогда скажите: что еще мы могли бы сделать? Даже хваленый космический флот не смог уберечь Надежду от полчища рыб и позорно сбежал, бросив нас на произвол судьбы.

Это задело меня за живое. Похоже, Лаура права. Боже, как нервно она сжимала и разжимала пальцы спрятанной за спину левой руки!

– В эту ночь третьего апреля 2200 года от Рождества Христова я торжественно провозглашаю Рее…

– Стоп! – вскрикнул я, вскочив так резко, что опрокинулся стул. – Ради бога, остановитесь! Лаура выхватила пистолет.

– Сифорт, я вас предупреждала!

– Ну, стреляйте в меня, Трифорт! – Я вышел к центру перед президиумом, яростно подергивая за спиной руками, забыв, что из наручников невозможно высвободиться, и выкрикнул в зал:

– Республика? Простаки! Как вы поддались на этот обман?!

Сзади раздались возмущенные вопли членов президиума. Лаура Трифорт подскочила ко мне, толкнула так, что я едва устоял на ногах.

– Она хороший оратор, – гремел я, – но она никогда не скажет вам всю правду!

Охранник потащил меня на место.

– Дайте ему слово! – выкрикнул Хармон Бранстэд, поднявшись с места.

– Нет, нет, не в такой торжественный момент, – твердо возразила Лаура.

– Пусть скажет! Дайте ему слово! – понеслись из зала резкие выкрики.

– Лаура, вы же сами привели его сюда, – увереннее настаивал Хармон, почувствовав в зале поддержку. – Пусть представитель ушедшего режима выскажется.

Лаура Трифорт пристально вглядывалась в зал, пытаясь определить настроение публики, почуяла, что начинать легальную политическую карьеру с затыкания ртов неприлично, и сменила царственный гнев на милость:

– Леди и джентльмены, перед торжественным провозглашением Республики слово дается последнему представителю покинувших нас Военно-Космических Сил ООН капитану Николасу Сифорту.

– Снимите наручники! – приказал я тоном капитана, отдающего распоряжение салаге-гардемарину.

Лаура кивнула охраннику, тот освободил мне руки. Я начал речь:

– Мы понимаем ваши обиды. Исправить допущенные нами ошибки помешало лишь нападение рыб, и ничего более. – Зал отреагировал ехидными смешками. – Но это не главное. – Я поискал среди публики доброжелательное лицо, чтобы обращаться как бы к нему лично, но тщетно. Все были настроены ко мне враждебно. Я говорил словно в пустоту:

– Сознаете ли вы нависшую над вами опасность? Всего в сотнях километрах над вами роятся страшные существа, с которыми человечество никогда прежде не сталкивалось. Их вирусы давно уничтожили бы жизнь на вашей планете, если б мы не синтезировали вовремя противовирусную вакцину. Эти чудища способны метать в вашу планету каменные глыбы, разрушительное действие которых сравнимо с ядерным взрывом. – Шумок в зале заглох. Наконец-то мне удалось заставить их слушать. – Но самое страшное заключается в том, что эти рыбы оказались разумными существами. Они учатся на собственных ошибках. С каждым разом они нападали на наши корабли изощреннее и изощреннее. Научились выныривать у самых корпусов кораблей и сразу же выводить из строя лазерные пушки и сверхсветовые двигатели. Сотни, если не тысячи храбрых, хорошо обученных парней погибли, защищая вашу планету. Мисс Трифорт уверяла вас в том, что мы просто-напросто испугались рыб и поэтому бросили вас, дезертировали с поля боя. Но правда заключается в следующем. – Я с трудом подбирал нужные слова, говорил с запинками. Эх, если б я был блестящим оратором! Справлюсь ли я с этой задачей? – Во-первых, Правительство ООН не совсем бросило вас. Вместе со мной здесь осталось еще несколько офицеров. Во-вторых, Правительство ООН опекает не только Надежду, но и семнадцать других планет-колоний плюс Солнечную систему, которая имеет для всех нас решающее значение. Если рыбы уничтожат ее, то погибнут все колонии. Погибнет все человечество.

Наступила полная тишина. В дальнем конце зала, всхлипнула сердобольная женщина. Я вдохновенно продолжил:

– Земное Адмиралтейство постановило, что в случае гибели третьей части флота, посланного к Надежде, его остатки должны вернуться для защиты Земли. Напоминаю, что все межзвездные корабли, все сверхсветовые двигатели произведены на Земле. Они непрерывно совершенствуются. Наступит день, когда наш флот вернется с новыми силами, с новым оружием и поразит всех рыб. – Зал загудел. Перекрывая шум, я прокричал:

– Иначе все мы погибнем! – Шум стал стихать, – Рыбы не уйдут, не оставят вас в покое. Мисс Трифорт вводит вас в заблуждение. У нас есть только один путь спасения. Мы должны сражаться с рыбами изо всех сил, пока на помощь не придет обновленный флот. А он придет обязательно.

– Заканчивайте, Сифорт, – строго сказала Лаура, направляясь к трибуне.

Я начал комкать фразы, стараясь выговориться побыстрее:

– Призываю вас хранить верность закону. Господь Бог не простит вам…

– Хватит! – Ткнув в меня пистолетом, Лаура потащила меня прочь с трибуны.

Охранник заломил мне руки за спину, надел наручники, усадил на стул. Трибуну оккупировала мисс Трифорт.

– Видели, с какими надменными субъектами нам приходилось иметь дело? – бросила она в зал с печальной иронией, театрально покачивая головой. – Но мы все-таки разрешили ему высказаться. Однако, должна заметить, дела их красноречивее всяких слов. Своим трусливым бегством они сказали нам все. Теперь позвольте мне приступить к главному. Торжественно провозглашаю Рее…

Я вскочил как ужаленный.

– Как полномочный представитель Правительства ООН объявляю на планете Надежда военное положение! – прокричал я что было мочи. – Приказываю арестовать Лауру Трифорт и всех ее…

Мощный удар в затылок погрузил меня в абсолютную темноту.

– Очнулся, дурачок?

Я застонал, с трудом разлепил веки. Фредерик Мантье, стоя рядом со мной на коленях, прижимал к моей голове мокрую прохладную тряпку.

– Ты и вправду думал остановить ее своей болтовней? – спросил он.

Я мотнул головой и тут же пожалел об этом. Всколыхнулась нестерпимая боль. Пришлось говорить без жестикуляции.

– Нет. Просто я был обязан попытаться.

– Она чуть не убила тебя. Может, еще убьет.

– Знаю. – Мне было все равно. Я оглянулся. – Где мы?

– В грузовой конторе. – Заметив недоумение на моем лице, Мантье объяснил подробнее:

– В помещении фирмы, занимающейся грузовыми перевозками. Грузовиками, а не шаттлами. Эта контора находится на плантации Трифорт. Это тот самый дом, куда нас принесли в первый раз, когда мы заснули в вертолете. Твои люди заперты в комнате через две двери отсюда по коридору.

Я поморгал. Зрение сфокусировалось, мне снова все было четко видно. Вдруг я все вспомнил.

– Не прикасайтесь ко мне! – Я отшвырнул его руку.

– Я просто хотел помочь, – пожал он плечами.

– От таких не принимаю помощь! Мантье отошел, сел на стул. Как ни странно, в этой комнате были стулья.

– От каких таких, Сифорт? Кем вы меня считаете?

– Подонком, – буркнул я.

– Ваше мнение основывается на…

– Сам знаешь, на чем! – вспылил я. – Ты пытался убить меня дважды! Ты отшиб моему другу Алексу память! Мантье долго молчал.

– Сифорт, не знаю, как вам рассказать об этом так, чтоб вы поверили.

Меня его откровения не волновали.

– Не мешайте мне спать. – Я закрыл глаза.

– Я не покушался на вашу жизнь. Я молчал. Он нервно прошелся по комнате, как-то глухо произнес:

– Не знаю почему, но мне хочется, чтобы вы знали правду.

– Оставьте меня в покое.

– Я не устраивал взрыва на дороге, не перегораживал вам путь грузовиком. Я не запускал ракету в ваш вертолет.

– Я уже слышал ваши признания и знаю им цену. Протокол вашего допроса у меня в кармане. Там названы имена ваших сообщников.

– Это люди, погибшие от метеорита.

– Я так и думал. Не верю ни единому вашему слову.

– Сифорт, взгляните на меня. Еще чего!

– Сифорт, взгляните мне в глаза! А не то я разобью вам коленные чашечки!

Я нехотя открыл глаза. Мантье, глядя мне прямо в глаза, ровно произнес:

– Клянусь, я ни разу не покушался на вашу жизнь. Клянусь своею бессмертной душой.

– А как же ваши признания на допросе?

– Это все ложь.

– Зачем вы врали?

– Чтобы избежать допроса под наркотиками. Вот так дела!

– Но это же глупо! – Я привстал, не обращая внимания на пульсирующую боль. – Допрос под наркотиками доказал бы вашу невиновность, и тогда мы искали бы настоящих преступников.

– Вот именно.

– Значит, вы не хотели, чтобы мы их нашли?

– Верно. Не хотел.

Я встал. Не могу думать без постоянных расхаживаний. Комната была размерам с капитанский мостик.

– Если вы виновны, – размышлял я вслух, – то допрос под наркотиками доказал бы вашу вину. Если же вы невиновны, тогда допрос под наркотиками доказал бы вашу невиновность. В этом случае вас сразу освободили бы, в противном случае – повесили. Значит, если вы невиновны, то уклонение от допроса бессмысленно. Если же вы виновны, тогда существенной разницы нет, можно попробовать и уклониться.

Мантье упорно молчал. Я непрерывно расхаживал взад-вперед, напрягая побитые извилины. Что он затеял? Сложную игру? С какой целью? Может, он просто спятил? Если он и вправду невиновен, тогда во имя чего был готов пойти на виселицу? Нет, без дополнительной информации в этой каше не разберешься.

– Вы хотели ценой собственной жизни скрыть что-то важное? – спросил я наконец.

– Браво! – Он вяло поаплодировал моей догадливости.

– Что же это за ценность, ради которой вы жертвовали жизнью?

Мантье не ответил. Снова пришлось призадуматься, снова я расхаживал по комнате-тюрьме, сцепив за спиной руки. Если на мою жизнь покушался не Мантье, то кто же? Внезапно меня озарило.

– Вы участвовали в подпольном движении? На этот вопрос Мантье соизволил ответить:

– Да.

Разумеется. Тут нечего скрывать, ведь на его участие намекнула сама Лаура.

– Когда возле вашего дома прогремел взрыв, вы знали, что подозрение пало на вас? – спросил я.

– О взрыве я узнал так поздно, что едва успел скрыться.

– Вы скрывались лишь потому, что боялись допроса, ведь дорогу перегородили вашим грузовиком, а значит, для допроса под наркотиками имелись основания.

– Предположим.

– Более того, вы знали…

Он улыбнулся распухшим от побоев ртом так, что я сразу все понял.

– Вы знали, что покушение устроила Лаура Трифорт! – выпалил я.

– Нет, но я догадывался об этом. Она не настолько доверяла мне, чтобы посвящать меня во все свои планы. А догадывался я по той простой причине, что из всех плантаторов только Лаура способна на такой дьявольский шаг: украсть у меня грузовик да еще взорвать его на моей же плантации. Если бы меня схватили, то допрос под наркотиками не доказал бы ее вины, но разоблачил бы моих товарищей по подполью. Конечно, я знал не всех, только одну ячейку, у нас была строгая конспирация. Но после моих признаний по цепочке вышли бы на всех членов подполья. Мог ли я предать такое количество людей и загубить все дело?

– Вот ради чего вы готовы были пожертвовать своей жизнью и запятнать свое доброе имя?

– Да, ради будущего Надежды. Я патриот своей планеты. Я не верил вашим обещаниям исправить недостатки, потому что мы твердили о них Правительству ООН десятилетиями, но все без толку.

– Но к чему этот заговор?! У вас прекрасная планета, экологически чистая, богатая, просторная, не страдающая от перенаселения. А вам все мало! Давайте отсечем как бритвой шелуху, и станет очевидно, что вы виновны! И не морочьте мне голову!

– Пусть так. Но я хотел, чтобы вы знали правду.

– Зачем вам это?

– Сам не понимаю. – Мантье отвернулся к стене. – Может быть, потому, что об этом уже можно сказать. Или, может быть, потому, что, как вы выразились, я запятнал свое доброе имя. Или потому, что я восхищаюсь вашим мужеством.

– Чушь!

– А может быть, мне просто нравятся розыгрыши.

16

Наутро нас с Мантье перевели в другую комнату, где под арестом сидели Анни и мои офицеры. Порадовал меня и тот немаловажный факт, что это помещение напрямую соединялось с душем и туалетом.

Анни на радостях всплакнула и не отпускала меня ни на шаг, даже мои «мыслительные» расхаживания по комнате она воспринимала в штыки.

Окон тут тоже не было, побег казался невозможным. Как видно, Лаура строила этот дом не как контору, а как тюрьму. До чего же предусмотрительная, стерва! Следующие трое суток мы спали на матрацах, питались скудно, прогуливались, не выходя из камеры. От холода мои легкие снова разболелись. Я потребовал у охранника свою маску и баллон с лечебным газом, но он сделал вид, будто не слышит меня.

Алекс впал в депрессию, мрачно молчал и целыми часами валялся на матраце. Мантье набивался мне в собеседники, я с презрением отвергал его попытки. Однажды он спросил:

– Почему на том собрании вы назвали себя полномочным представителем Правительства ООН?

– Так просто, – буркнул я и отвернулся.

– И все-таки? Мне очень интересно, – допытывался Мантье.

Ну что ты с ним будешь делать? Пристал как банный лист.

– Потому что это правда, – ответил наконец я.

– Вам действительно дали полномочия или это просто мания величия?

Я аж дернулся. До чего договорился!

– Начальник Адмиралтейства имеет столь же неограниченные полномочия, как командир корабля в полете! – рявкнул я.

– Ну и что?

– А то, что в полете капитан корабля является полномочным представителем Правительства ООН!

– Поскольку адмирал Де Марне улетел, все его полномочия перешли мне, как старшему офицеру Надежды.

– Адмирал Де Марне был главнее Правителя Саскрита?

– Да.

– И все-таки, полномочный представитель Правительства ООН… Это уж слишком.

– Таков закон. Между прочим, капитан корабля обладает практически неограниченной властью и может делать все, что сочтет нужным.

– К сожалению, капитаны часто злоупотребляют этим правом, – горько прокомментировал Толливер.

– Заткнись, гард, – вяло прикрикнул я.

– Есть заткнуться, сэр, – огрызнулся он.

– Он всегда так дерзит? – поинтересовался Мантье.

– Временами.

– Как вы его терпите?

– Дело в том, что… – я задумался. Как объяснить плантатору?

– Вы тренируете на нем свое терпение?

– Лучше выразиться иначе. Я терплю его, как подвижники терпят власяницу, – смирено признался я. – А вы всегда такой любопытный?

– Как же еще убивать время, если не в разговорах?

– Тогда лучше скажите, зачем нас здесь держат.

– Возможно, Лаура собирается с духом, чтобы избавиться от нас. Мы ей мешаем.

– Чем же?

– Вы – представитель прежнего ненавистного режима, а я член умеренного крыла нашей партии, только выбравшейся из подполья. Я расхожусь во взглядах с Лаурой на будущее устройство Республики. Следовательно, наше существование кажется Лауре угрозой.

– Не хочу умирать, – простонал Берзель.

– Не распускай слюни, Берзель!

– Я ей ничего не сделал! За что она хочет убить меня?!

– Гардемарин! Если…

– Я ему вправлю мозги, сэр, – вмешался Толливер. – Пошли потолкуем в туалете, Авар. – Он потащил мальчишку за руку.

– Не бейте его, Толливер, – приказал я.

– Я и не собирался.

Когда дверь за ними закрылась, я шепотом, чтоб не слышала Анни, спросил у Мантье:

– Вы уверены, что Лаура нас убьет?

– Почти, – скорбно ответил он.

– Тогда чего она ждет?

– Возможно, она готовит нечто вроде аварии, чтобы общественность поверила, будто мы погибли в результате несчастного случая. Лауре нужна поддержка таких людей, как Бранстэд и Хоупвелл, а они возражают против расстрела вашей компании. Да и меня они не хотят давать в обиду. Но учтите, – добавил Мантье с усмешкой, – это всего лишь мое предположение.

– Поначалу я думал, что Лаура похитила нас, чтобы освободить вас, но ваше положение не особенно улучшилось. Не знаю теперь, чему и кому верить.

– Жалко мальчишку, – махнул в сторону туалета Мантье. – Если Лаура убьет вас, то не пощадит и его. И вашу жену, – добавил он едва слышным шепотом.

Я бросил взгляд на Анни, погруженную в меланхолию. Слава богу, она, кажется, не расслышала.

– Знаю, – прошептал я.

Мантье приложил палец к губам. В коридоре послышались шаги. Вошел охранник, как всегда с пистолетом.

– Сифорт, на выход, – приказал он.

– Зачем?

– Выходи! – рявкнул громила.

Я нехотя встал. Не на расстрел ли? Бесшумный выстрел в затылок где-нибудь в коридоре, и все…

Меня вели двое, оба шли сзади. В спину мне упирался лазерный пистолет. Даже с оружием с ними я справиться бы не успел. Меня привели в ту самую комнату, где я очнулся в компании Мантье, заперли. Я уныло расхаживал, мечтая напоследок обнять Анни. Вдруг дверь открылась, вошел Хармон Бранстэд. Предатель!

– Нам не о чем разговаривать! – выпалил я.

– Пожалуйста, давайте все-таки побеседуем. – Бранстэд уселся на стул. – Как вы себя чувствуете?

Я отвернулся, уставился в стену, исполненный решимости не разговаривать с этим типом.

– Николас, клянусь перед Богом, если бы я знал, что вы остались на нашей планете, я ни за что не пришел бы на то собрание. Лаура сказала мне, что ваш флот сбежал, забрав с собой всех своих людей, в том числе штатскую администрацию. Я думал, мы остались совершенно одни.

– Вы соучаствовали в государственной измене.

– Какая же это измена? – искренне удивился Хармон. – Нас бросили, вот мы и собрались, чтобы как-то организоваться. Кому же как не плантаторам руководить нашей планетой?

– Вы обязаны соблюдать закон, – упрямился я. Он дружески положил мне на плечо руку, я тут же сбросил ее.

– Ник, раз старое Правительство бросило нас, мы должны избрать новое. Я был уверен, что вы улетели на Землю.

– Я действительно улетел бы, если б мисс Трифорт не упрятала нас в тюрьму.

– Она боялась, что вы отправите Мантье на допрос под наркотиками. Она не знала, что вы получили приказ улетать. Поверьте, я не участвовал в похищении.

Как бы мне хотелось верить хоть кому-нибудь на этой планете! Но кругом было сплошное вранье.

– Какая разница, участвовали вы в моем похищении или нет! Вы организовали свою Республику, а я сижу в тюрьме! Зачем вы пришли?

– После собрания сбежал Джеренс. – Бранстэд прикрыл глаза, переживая душевную боль. – Я нашел его лишь сегодня.

– Простите. Он…

– Да, снова накачался наркотиками. Ума не приложу, где он их находит.

– Простите, – пробормотал я, чувствуя себя бездушным хамом.

– Знаете, возможно, нас подслушивают, – прошептал он, придвинувшись ближе, и добавил громко:

– Мне доверяют, но, прежде чем допустить к вам, обыскали.

– Заговорщикам всюду мерещится заговор против них.

– Мне очень жаль, что вы попали в эту историю, но помочь вам, к сожалению, ничем не могу.

– Можете.

– Чем? – изумился он.

– Вызволите хотя бы мою жену.

– Ее тоже взяли?! Я думал, она в клинике… Хорошо, попробую. Обещаю, что сделаю все от меня зависящее. – Бранстэд жестом попросил меня молчать и ничему не удивляться, свернул каблук своего ботинка, вынул из крошечного тайника бритву, протянул ее мне, пояснив шепотом:

– Это все, что я мог пронести. Более крупный предмет они обязательно бы нашли. Возможно, эта мелочь когда-нибудь вам поможет.

Я взял бритву. Бранстэд схватил меня за руку, наклонился к самому моему уху:

– Можно попросить вас об одном одолжении?

– Каком?

– Возьмите с собой Джеренса.

– Куда?!

– Лаура рассказала мне о вашем разговоре с адмиралом. Когда за вами прилетит «Каталония», заберите Джеренса с планеты.

– Это невозможно.

– Возможно! – яростно прошептал он. – Если не согласитесь, я не буду вам помогать.

– Но ведь на нас по пути могут напасть рыбы. Неизвестно, удастся ли нам долететь до Земли. Вы готовы подвергнуть своего сына такому риску?

Пальца Бранстэда на моем запястье судорожно сжались.

– Нет, конечно. Он у меня первый… – Сделав несколько глубоких вздохов, Бранстэд зашептал спокойнее:

– Вы правы. Но здесь еще опаснее. Боюсь, Надежда не устоит против чудищ. А вам всегда каким-то чудом удавалось выходить из опаснейших передряг живым. Вам благоволит судьба, вот поэтому я и прошу вас забрать с собой моего сына.

– Ладно, предположим, мне удастся вырваться из этой тюрьмы. Но я не могу взять на борт военного корабля штатского.

– Можете, если захотите. А вы захотите. – Он смотрел мне прямо в глаза.

– Но ведь он может погибнуть.

– Может. А здесь он погибнет наверняка. Сифорт, грядут тяжелые времена. Я хочу, чтобы мои сыновья Джеренс и Роэр пережили их в разных местах: Джеренс на Земле, а Роэр тут. Тогда хотя бы один из них выживет, у меня будет наследник, а у плантации Бранстэдов – хозяин.

– Вы готовы пожертвовать одним сыном ради сохранения плантации?

– Я не могу защитить обоих сыновей. Кроме того… Он так долго молчал, что я не выдержал и осторожно спросил:

– Что «кроме того», Хармон?

– Я хочу отправить Джеренса, потому что… – Его лицо передернулось болью. – Потому что иначе он безнадежно увязнет в трясине наркомании. Может быть, уже поздно… Я твердо знаю только одно: здесь он из этого дерьма не выберется.

Было над чем задуматься. Сколько Джеренсу лет? Кажется, четырнадцать? Связываться с сопливым наркоманом, когда и без того беды сыплются одна за другой, не хотелось. Но без помощи Бранстэда погибну и я, и мои товарищи. Горше всего, что погибнет невинный мальчишка Авар Берзель. Я обязан спасти их любой ценой.

– Ладно, я попробую, Хармон, – согласился я. Ради Анни, Алекса и Берзеля.

– Поклянитесь.

– Я лишил себя права клясться. Вы разве не знаете?

– Нет. Я верю вам больше, чем кому бы то ни было на этой планете. Клянитесь.

– Ладно. Клянусь.

– Клянитесь в том, что заберете с собой Джеренса, если вам удастся вырваться, и доставите его на «Каталонии» на Землю, а потом, когда минет опасность, вернете Джеренса сюда, на нашу планету.

– Клянусь.

– Хорошо. Я поговорю с Лаурой об освобождении вашей жены.

– Жалко, что вы не принесли лазера, – мрачно усмехнулся я, пряча бритву в штаны.

– Мне едва удалось упросить Лауру об этой встрече, – шепнул Хармон. – Я сказал, что хочу попрощаться с вами.

– Возможно, вы недалеки от истины. – Меня била дрожь. Вот уже несколько дней я никак не мог согреться. – Кто в вашей Республике правит бал, не считая Лауры?

– Фолькстэдер, Палаби. Но их власть существенно меньше. Лаура у нас самая главная. Знаете, – помрачнел он, – не всем это по душе.

– Революционеры всегда грызлись за власть. Скажите, Хармон, неужели вы действительно не понимаете, какую глупость сотворили ваши товарищи, учредив Республику? Население Надежды не превышает четверти миллиона человек. Обрыв торговых связей с Землей ввергнет их в…

– Нет, – перебил Хармон, – мы не собираемся прекращать торговлю, мы возобновим ее на справедливых условиях. Мы должны сами распоряжаться своим добром.

Зачем я затеял этот дурацкий спор? Бритва в кармане напомнила мне о возможности действовать. Но я все же не удержался от вопроса:

– Неужели вы думаете, что Церковь разрешит торговлю с изменниками, восставшими против законной власти, а значит, и против Бога? Разве вы не знаете, что высокотехнологичное оборудование производится лишь на Земле и других планетах Солнечной системы? Без станков, машин и компьютеров ваша цивилизация одичает всего за одно поколение. А медицинское оборудование?

– Вы считаете, мы не предвидели всего этого? Наши неистощимые источники продовольствия столь же важны для Земли, как ее высокие технологии для нас. Вы знаете, какой огромный поток грузовых кораблей еще недавно доставлял наши продукты на Землю? Рэнди Кэрр подсчитал, что без нашей помощи на Земле через три года начнутся голодные бунты. Тут никакая политика, никакая мораль не удержит Правительство ООН от восстановления торговли с нами.

– Хармон, но вы восстали против самого Господа Бога! Умоляю вас, подумайте еще раз, взвесьте последствия вашего бунта!

– Подскажите нам иной путь. – Он поднял ладонь, останавливая мои возражения. – Только не подумайте, что я одобряю методы Лауры. Ее покушение на вашу жизнь ни в какие ворота не лезет. Если бы я знал… Зак Хоупвелл тоже пришел в ярость, когда узнал о случившемся.

Минуту мы оба молчали.

– Когда вы решились навестить меня? – нарушил я тишину.

– После собрания. А сегодня, когда я нашел Джеренса в невменяемом состоянии, у меня исчезли последние сомнения. Перед нашей встречей я поговорил с… с некоторыми друзьями. Наши мнения совпали. Мы хотели действовать немедленно, но Лаура и ее люди крепко охраняют правительственное здание. – Бранстэд положил мне на плечо руку, сказал на прощанье:

– Бог в помощь, – быстро подошел к двери и замолотил в нее кулаком. – Откройте!

Послышались шаги, охранник открыл дверь. Прежде чем уйти, Бранстэд повернулся ко мне и крикнул с наигранной ненавистью:

– Я ошибся в вас, Сифорт! Вы заслужили свою участь. Лучше б он предупредил меня. Я едва успел сообразить, что это спектакль, и ответил в том же духе:

– Хармон, вы напыщенный дуралей! Я давно это понял. – Это все, что подсказала мне моя хилая фантазия.

– Прочь с дороги! – прикрикнул Бранстэд на охранника.

– Вы довольны визитом, Хармон? – послышался в коридоре голос Лауры.

– Делайте с ним что хотите. Не желаю больше с ним разговаривать, – раздраженно ответил Бранстэд и удалился.

Лаура вошла ко мне в комнату, удивленно приподняла брови.

– Сифорт, чем вы так допекли Хармона? – фальшиво спросила она.

– Он такой же, как вы, – злобно проворчал я.

– Идите обратно к своим дружкам. Я поплелся за ней по коридору.

– Зачем вы держите нас взаперти?

– Ради вашей же безопасности. Ведь на вашу жизнь уже покушались дважды.

– Отпустите мою жену.

– Эту беспризорницу? – поморщила она нос. – В Сентралтауне и без нее хватает отбросов.

– Господь низвергнет вас в низший круг ада!

– Откуда такая дипломатичная формулировка? – Лаура притворно вздохнула, поправила локоны. – Не кажется ли вам, что у меня без вас хватает забот? Я должна организовать новое правительство, наладить на планете жизнь.

– Отпустите нас, тогда мы не доставим вам лишних хлопот.

– Всему свое время.

Мы подошли к двери, охранник открыл ее.

– Ах, совсем забыла… – Лаура протянула мне мою маску. – Вы забыли ее на собрании в зале.

Наливаясь яростью, я молча выхватил у нее маску. Охранник втолкнул меня в комнату.

– Куда они вас водили, сэр? – тревожно спросил Толливер, вскочив на ноги.

– Меня навестил один человек. Хватит об этом, – буркнул я.

– А что сказала мисс Трифорт?

– Ничего особенного.

– В беспомощности есть свои преимущества, капитан, – философски изрек из угла Мантье. – Ни над чем не надо ломать голову, все решения принимают за вас.

– Мы не беспомощны.

– И что же мы можем сделать?

– Ждать. – Я сел на свой матрац. Ничего, кроме ожидания, мне действительно не лезло в голову. Ко мне робко подошел Берзель.

– Сэр, извините за мое поведение утром. – Он говорил тихо, почти шепотом, – Я вел себя как ребенок.

Я пристально взглянул на него. Опять начнет хныкать? Нет, кажется.

– Ничего, все мы боимся, – утешил я его.

– Но вы не показываете своего страха.

– Не болтай глупостей, – прикрикнул я, стремясь отвязаться от его сантиментов, но вспомнил, что он еще совсем мальчишка, и устыдился своей грубости. – Садись, – хлопнул я по матрацу рядом с собой.

– Есть, сэр. – Авар сел, по въевшейся привычке поправив галстук.

– Мистер Берзель, – начал я, улыбаясь, – я ни разу не заглядывал в ваше досье. Расскажите о себе.

– Мне тринадцать лет, сэр. Я прибыл на эту планету на «Вестре» с адмиралом Де Марне. Вначале я служил юнгой.

– Как вы стали гардемарином?

– Это звание мне присвоил адмирал Де Марне, хотя я не учился в Академии. Мой отец послал меня служить к адмиралу, потому что они старые друзья.

Так-так. Значит, Де Марне ради дружка обошел армейские правила. Плохо. Я решил сменить тему:

– Кто твой отец?

– Капитан Берзель, сэр. Теперь он в отставке, а раньше летал на корабле Военно-Космических Сил «Константинополь».

– Откуда ты родом?

– С Крита, сэр. Это остров недалеко от Греции.

– Где находится Крит, мне известно, – проворчал я. – Отец учил меня географии.

– Извините, сэр.

Что он все время извиняется? Сейчас, наверно, заплачет.

– Можно, я пойду на свой матрац, сэр? – взмолился Берзель.

Бедняга. Надо его отпустить, а то разревется.

– Конечно. Ваше поведение заметно улучшилось, мистер Берзель. Так держать.

– Спасибо, сэр! – С благодарственной улыбкой и облегчением он ретировался на свой матрац.

– Никки, нам принесли завтрак. Я открыл глаза. Анни улыбнулась. Какая радость! Впервые за столько времени!

– Спасибо, лапочка.

– Как ты себя чувствуешь?

– Нормально. – Я сел, трясясь от лихорадки, набросился на хлеб и чуть теплый кофе.

После завтрака я снова заснул. Проснулся во второй половине дня, с трудом встал.

– Мистер Берзель, подайте маску, – приказал я.

– Вот она, – протянул маску Алекс. – Как самочувствие?

– Сносное.

Я нацепил маску, газ показался каким-то удушливым. Ночью кашель усилился. Утром, когда охранники принесли завтрак, я потребовал встречи с Лаурой Трифорт, но они даже не соизволили ответить. В обед я повторил требование. Поздно вечером, когда я уже ворочался в лихорадочной дремоте, Лаура наконец явилась.

– Вызывали? – сардонически спросила она.

– Вы уже добились своего. Революция свершилась. Зачем вы нас держите в тюрьме?

– После вашей пламенной речи на собрании я укрепилась в мысли, что вас надо изолировать, чтобы не допустить русской гражданской войны.

– Что вы имеете в виду?

– Я думала, вы знаете историю вашей Земли.

– Отпустите нас.

– Придет время – отпущу. Как вы себя чувствуете? Откуда такая забота?

– Хватит играть в кошки-мышки, Лаура, – вмешался Мантье, – лучше сразу сделай то, что задумала.

– Потерпи, Фредерик, скоро я вас всех выпущу.

– Что ты готовишь? Выстрел при попытке к бегству? – спокойно спросил Мантье.

– Не говори глупостей. Тебя арестовала не я. – Лаура резко развернулась и вышла.

– Мы ведь не можем отменить Республику, так чего она нас держит? – раздраженно спросил я.

– Упивается властью. Ей нравится видеть нас беспомощными, – предположил Толливер.

Мантье бросил на меня странный взгляд, но промолчал. Через несколько минут он попросил Алекса, Толливера и Берзеля отвести меня в санузел, чтобы поговорить со мной наедине.

– Нет, – отказал Толливер, – я вам не верю.

– Отставить, Толливер, – приказал я. – Мы уже были с ним наедине.

Нехотя Толливер подчинился. Меня отнесли в туалет.

– Как вы себя чувствуете? – тихо спросил меня Мантье, когда остальные вышли.

– Нормально, – соврал я, но тут же закашлялся. – Иногда, – добавил я. На самом деле я валился с ног от слабости. – Фредерик, если хотите что-то сказать, говорите прямо!

– У вас покраснело лицо: усилились приступы кашля.

– Неудивительно, ведь нас плохо кормят, не проветривают камеру, то есть комнату.

– Это верно, но ваше состояние заметно ухудшилось лишь со вчерашнего дня.

У меня уже не было сил стоять, я опустился на стул.

– Возможно, – согласился я, – но теперь у меня есть маска. Она поможет.

– В этом-то все и дело. Именно вчера вы начали дышать этими газами.

– Вы хотите сказать… – Я оцепенел от страшной догадки. – Лаура заменила дыхательную смесь в баллоне?

– Зачем же еще она вернула вам маску?

– Если бы она хотела моей смерти, то просто застрелила бы. Зачем ей такие сложности?

– Подумайте…

– Хватит! – Я дернулся и вдруг почувствовал в кармане штанов завернутую в лоскуток бритву.

Говорить ему о бритве нельзя. Ни в коем случае! Впрочем, что-то не похож Мантье на предателя. Может быть, Лаура действительно подсунула мне отраву? Если нет, тогда, может, инсинуации Мантье являются частью какой-то замысловатой игры? Зачем Лауре моя смерть? Зачем ей подсаживать мне шпиона?

– Капитан, сделайте мне одолжение, – попросил Мантье.

– Что я могу для вас сделать?

– Я не намного переживу вас. Насколько я понимаю, вы обладаете правом принимать исповедь. Я хочу исповедаться перед смертью.

– Шутите? Вам нужен священник.

– Но ведь вы являетесь представителем Церкви.

– Только на борту корабля.

– Если бы ваш корабль приземлился на необитаемой планете, вы остались бы представителем Церкви для вашего экипажа?

– Да.

– Считайте нас путешественниками, залетевшими на такую планету.

– Но…

– Мне не к кому больше обратиться! – воскликнул Мантье.

Я призадумался. Не будет ли с моей стороны богохульством играть роль священника в таинстве покаяния? Имею ли я такое право? Сосредоточившись, я долго припоминал уставы и наконец тяжко вздохнул. Если это и будет грех, то на мне. Не на Мантье.

– Ладно. Если бы я был вашим капитаном, то прежде всего сказал: восстание против законной власти является преступлением против самого Господа Бога.

– В подпольном движении я участвовал, но революции не совершал, – возразил Мантье.

– Ваше подпольное движение противозаконно.

– Я участвовал лишь в обсуждениях, не более того.

– Деньги? Иная помощь?

– Было, – признался Мантье, краснея. – Но я не знал, куда идут деньги.

– Пока я здесь, на вашей планете, вы не можете ссылаться на то, что Правительство ООН вас покинуло, а значит, вы должны подчиняться его законам.

После долгого молчания Мантье согласился:

– Ладно.

– Вы раскаиваетесь в ваших грехах?

– Да.

– Во имя Отца, Сына и Святого Духа… Когда исповедь закончилась, Мантье поблагодарил меня, и мы вернулись в комнату. Я едва добрался до своего матраца. Очнувшись после тяжелого сна, я почувствовал себя еще хуже. Вся грудь болела. Когда тюремщики принесли пищу, Толливер потребовал, чтобы меня отвезли в клинику, но они его как будто не слышали.

Проснувшись в следующий раз от страшного приступа кашля, я понял, что жить мне осталось недолго, и подозвал к себе Мантье и Толливера.

– Фредерик, – зашептал я, – мне не остается ничего другого, как верить вам. Ради спасения вашей души мне бы хотелось, чтобы я не ошибся. – Я приложил палец к губам и под изумленными взорами Мантье и Толливера извлек из кармана бритву, отдал ее Толливеру. – Может быть, пригодится… Я вряд ли смогу быть полезен. А вам, Фредерик, в качестве оружия придется воспользоваться стулом или еще чем-нибудь.

– Найду из чего сделать дубинку.

– Только не ввязывайте в это дело Анни и Берзеля. И Алекса. Я постараюсь отвлечь охранников. Возможно, мне придется кричать, даже визжать. Попробуем сделать это сегодня вечером. Тянуть до утра опасно.

Когда мы обо всем договорились и я отпустил Мантье и Толливера, ко мне подошел встревоженный Алекс.

– Что вы затеяли?

– Ничего, – буркнул я. Как же противно врать!

– Но вы о чем-то шептались, – настаивал Алекс.

– Кто ты такой, чтобы требовать отчета у капитана? – вспылил я.

Алекс опустил глаза.

– Извини. – В его голосе чувствовалась обида. Мое сердце стучало с надрывом. Я скоро умру, так зачем омрачать последние часы ссорой с другом?

– Алекс, прости. Наклонись ближе. – Он наклонился, и я прошептал ему в ухо:

– Сегодня, когда нам принесут ужин, будет жестокая драка. Как только услышишь шаги охранника в коридоре, немедленно уводи Анни и Берзеля в туалет. Сидите там, пока все не кончится. Ты ответственен за их жизни.

– А как же ты?

– Со мной все будет в порядке.

Алекс пристально посмотрел мне в лицо и наконец согласился:

– Хорошо, мистер Сифорт.

Мне хотелось сказать ему что-нибудь еще, хотя бы два слова. Но что можно сказать, когда у стен есть уши?

– Мистер Тамаров…

– Что?

– Вы хороший офицер. И всегда им были.

– Спасибо, мистер Сифорт. – Алекс расправил плечи.

Я улыбнулся и вскоре уснул. Проснулся я слишком поздно, когда охранники уже ушли. Проклятье! Обругав себя последними словами, я подозвал Алекса и попросил:

– Мистер Тамаров, можете не спать всю ночь и разбудить меня до рассвета?

– Да, мистер Сифорт.

– Тогда так и сделай. Неуверенно подошел Толливер.

– Капитан, поймите меня правильно, я ни в коем случае не хочу вас обидеть…

– Говорите прямо.

– Я имею в виду ваше здоровье. Если с вами что-то случится, как нам быть? По-прежнему считать себя офицерами Военно-Космических Сил?

– Считать? – возмутился я. – Вы есть и будете офицером Военно-Космических Сил, пока вас не отправят в отставку.

– Каких Военно-Космических Сил? Где они?

– Здесь. И я, и вы представляем здесь Правительство ООН.

– Пока вы еще живы, сэр, скажите, кто главнее: я или мистер Тамаров?

Пришлось призадуматься. Алекс старше по званию, но числится в отпуске по болезни, а значит, по уставу не может командовать Толливером. Более того, Алекс утратил важные для службы воспоминания. Ничего не поделаешь, придется смириться с горькой правдой.

– Вы главный, – ответил я.

– Есть, сэр.

– Разве скоро рассвет? – простонал я.

– Да. Проснись же! – тормошил меня Алекс.

– Который час?

– Начало пятого.

Щель над дверью была темной, значит, в коридоре был выключен свет. Лампы в комнате не горели. В кромешной тьме мы едва видели неясные очертания друг друга. Завтрак должны были принести через час или через три – охранники кормили нас без строгого расписания. Я приподнялся, кое-как сел. Дышать было больно. Маску я на всякий случай не надевал. Попробовал встать, но упал на колени. Со второй попытки, опираясь на стену, я все-таки встал.

– Поставь стул туда, – показал я.

Дверь находилась в середине северной стены комнаты. Алекс поставил стул в углу, где смыкались северная и восточная стены. Я ткнул Толливера ногой, тот лишь перевернулся на другой бок. Я ткнул ему под ребра сильнее. Наконец он проснулся, сунул руку в карман с бритвой.

– Рано еще, – тихо сказал я. – Алекс, разбуди Фредерика.

Мантье протер сонные глаза.

– Я готов, – доложил он, заметив, что мы уже на ногах, оделся, сел у стола ближе к двери, поставил рядом с собой стул, чтобы при случае использовать его как холодное оружие.

– Разбуди мальчишку и отведи его в туалет, – приказал я Алексу.

Мне послышалось, будто по пути к туалету Берзель всхлипнул. Я присел около Анни, погладил ее по лбу.

– Вставай, лапочка. Проснись, пожалуйста. Она вздрогнула.

– Все хорошо, лапочка, – утешал ее я. – Побудь в соседней комнате с Алексом и Берзелем.

Она испуганно озиралась, заметила в руках Толливера бритву и оцепенела.

– Толливер, не держи ее на виду! – приказал я. – Анни, вставай.

Но она уже все поняла, судорожно прижалась ко мне.

– Будете драться? Бритвой? Никки, вас перебьют!

– Анни, иди в туалет.

– Но…

– Живо! – рявкнул я.

Тихо плача, она поплелась в наше единственное укрытие. Я поковылял в угол у восточной стены, сел. Хотелось спать, меня бил озноб, я едва боролся со сном, иногда заходился в приступах кашля и утешал себя тем, что мучиться осталось недолго. Скоро тело мое заснет навеки, а душа отправится на Суд Божий. Господи, как я раскаиваюсь в своих грехах! Если бы все можно было повернуть вспять… Я прожил бы жизнь иначе.

Вдруг мне стало легче. Конечно, Господь покарает меня, но, может быть, он услышал мое покаяние…

Минуты казались вечностью. Я нервно теребил маску на коленях. Толливер лежал, спрятав руку с бритвой под одеяло. Мантье сидел на стуле. Ни звука, ни шороха, лишь мое тяжкое, прерывистое дыхание.

В коридоре зажегся свет, послышались шаги. Я заставил себя встать. Как только откроется дверь, надо заорать, отвлечь внимание охранников на себя. Может быть, Толливеру удастся с ними разделаться.

– Никки! – Анни выглянула из туалета.

В этот момент дверь комнаты распахнулась, вошел охранник. Взгляд Анни замер на бритве, которую Толливер держал за спиной, повернувшись лицом к охраннику.

– Не надо, Никки! – взвизгнула Анни.

– Не высовывайся! – крикнул я.

Охранник, кажется, почуял неладное, начал шарить глазами по комнате. Я понял, что одним криком его не отвлеку. Жаль, что Анни вышла из укрытия…

Я бросил в охранника маску. Он выхватил лазерный пистолет, но Толливер уже был в прыжке и успел ударить тюремщика под дых. Еще удар… хруст… Я бросился к пистолету, упавшему на пол. С яростными ругательствами в комнату влетел второй охранник, выстрелил, но попал в стул, брошенный ему в лицо Фредериком. Толливер, на карачках, чтоб не попасть на линию огня, быстро пополз к двери. Подняв пистолет, я вскочил, но тут же от слабости рухнул на пол. Лазерный луч прошел в нескольких сантиметрах над моей головой.

– Не трогай Никки! – вскрикнула Анни, в мгновенье ока подскочила к охраннику, впилась ему ногтями в глаза, ударила в пах.

Тот с диким воплем упал. Распахнув ногой дверь, влетел третий охранник, выстрелил в меня, но за долю секунды до выстрела Анни ударила его по руке с пистолетом. Выстрел угодил в бетонную стену. Я отскочил в сторону. Кто-то навалился на меня, прижал к полу, вырвал у меня пистолет, вскочил и грохнулся на пол – я инстинктивно схватил его за ногу и вдруг заметил, что это Толливер. Анни вцепилась охраннику в руку зубами, тот взвыл, выпустил пистолет.

Комната озарялась лазерными выстрелами, оглашалась душераздирающими воплями. Вдруг все померкло. Я потерял сознание.

Проснулся я, почувствовав на лице мокрую от слез щеку Анни.

– Куда делись охранники? – спросиля.

– Убиты, – ответил Толливер. – Я так и не воспользовался бритвой. Вошел Мантье.

– Я проверил, в доме больше никого нет, – сообщил он, тяжело дыша. – Жаль, что у нас нет вертолета.

Из туалета вышли Алекс и Берзель. Берзель уткнулся заплаканным лицом Алексу в плечо.

– Гардемарин, – презрительно процедил Толливер. Я свирепо уставился на него. – Извините, забыл, – добавил он.

Анни заплакала громче.

– Все хорошо, лапочка, – утешал я, поглаживая ее растрепанные волосы. – Где ты так научилась драться?

– Чепуха. С двумя я легко справляюсь. Беспризорникам часто приходится драться. В кафедрале я проломила одному гаду голову.

– Боже мой! Это ты убила его? – Я был потрясен. В памяти всплыл труп с разбитой головой, лужи крови.

– Они взяли рубины, – помрачнев, горько посетовала она.

– Ничего, это пустяки, лапочка.

– Сэр, – вмешался Толливер, – нам лучше отсюда убираться.

Я мягко отстранил Анни. Вдруг на меня накатил такой жестокий приступ кашля, что я едва не отдал концы от удушья.

– Надо доставить его в клинику, – сказал Толливер.

– Там нас наверняка сцапают, – возразил Мантье. – Вашего капитана знают слишком многие. Лауре донесут сразу, как только он появится в клинике.

Мой кашель наконец утих.

– Обойдусь без клиники, – просипел я. – У вас есть надежные люди?

– Конечно. Через полчаса сюда прилетят пять верных людей на вертолете, – заверил Мантье.

– Тогда спешите.

Перешагнув через валявшиеся у двери прожженные лазерами трупы, мы перебрались в комнату с окнами. Мантье стал названивать кому-то по телефону. Берзеля начало рвать. Меня тоже тошнило. После темной камеры глаза болели от яркого света.

– Как холодно, – проворчал я, плотнее закутываясь в китель.

Мантье и Толливер как-то странно переглянулись.

Теперь в нашем распоряжении было два полностью заряженных пистолета. Заряд третьего Анни израсходовала на тюремщиков. Сам я стрелять уже не мог, поэтому пистолеты взяли Мантье и Толливер. Послышался шум вертолета. Мантье осторожно выглянул в окно, долго присматривался.

– Это наши, – сказал он, – Вначале они должны увидеть меня, во избежание недоразумений.

Мантье вышел во двор к вертолетной площадке.

– Толливер, держите пистолет наготове, – предупредил я. Зачем я отдал пистолет Фредерику? Болезнь совсем затуманила мне голову.

Мантье вернулся в дом в сопровождении своих людей, вынул пистолет. Толливер мгновенно упал на колено, наставил на Мантье пистолет, но тот протянул оружие мне со словами:

– Возьмите, теперь у меня есть свой.

– Спасибо, – сказал я, стараясь казаться спокойным.

– Нам лучше смыться отсюда, и побыстрей. Но куда?

В голове туманилось, стены покачивались, соображать в таком состоянии я не мог, но надо было решать. Что делать? Арестовать Лауру? Но ее охраняют. Хорошо охраняют.

– Откуда я знаю! – вспылил я. – Разве не видите, как я болен?

– Тогда полезайте в вертолет, – предложил Мантье.

– С мисс Трифорт мы уже летали, – хмуро намекнул Толливер.

– Он не Лаура, – отрезал я.

Путаясь в обрывках мыслей, я пытался наметить план действий. Может быть, укрыться у надежных плантаторов: у Бранстэда или Зака Хоупвелла? Но через несколько часов Лаура узнает о нашем побеге и примет меры. Хорошо бы застать ее врасплох, пока она еще не успела подготовиться. Правда, у нас слишком мало сил. Значит, нужно прятаться.

Вертолет оказался маленьким.

– Мы поместимся? – спросил я.

– Даже если поместимся, вертолет всех не поднимет, – с сожалением ответил Мантье.

– Тогда я поговорю с Хармоном Бранстэдом.

– Вас могут подслушать, – предупредил Мантье, подавая мне телефон.

Мне пришла мысль связаться с Адмиралтейством, но оно наверняка уже контролировалось врагами. Значит, помощи надо искать у плантаторов. Я набрал номер.

– Говорит Бранстэд, – раздался в трубке знакомый голос.

– Узнаете меня?

– Вы?! Слава Богу!

– Нам нужна помощь.

– Вы… без посторонних?

– Да. Нам нужен большой вертолет, и как можно быстрее.

– Где вы будете нас ждать?

Назначать место встречи у дома-тюрьмы было опасно.

– Там, где вы встретили меня и вашего сына, когда мы вернулись из путешествия, – ответил я.

– Хорошо, будем там через час. Я положил трубку.

– Где это? – спросил Алекс.

– У здания космодрома. Придется лететь туда двумя группами.

– Вначале надо отправить вас, – предложил Мантье. – Если люди Лауры нагрянут сюда прежде, чем вылетит вторая группа, то…

– Машина у вас есть? – перебил я.

– Поблизости нет.

– Дорога рядом, остановите первую встречную.

– Отправляйтесь, – приказал Мантье двум своим людям, по виду работникам его плантации.

– Только без убийств, – предупредил я.

– А если они не захотят останавливаться? – спросил один из рабочих.

– Штатских нельзя убивать, – упрямо повторил я.

Рабочие побежали к дороге. Казалось, прошла вечность. Наконец они вернулись на электромобиле. Кроме них в машине сидел съежившийся от страха парень, подняв руки вверх.

Куда его деть? Запереть в доме? Что, если люди Лауры его убьют? Нет, так не годится.

– Возьмем его с собой, – приказал я.

– Вы что, спятили? – изумился рабочий.

– Относитесь к капитану с таким же уважением, как и ко мне, – прикрикнул на него Мантье, – и даже с большим.

– Извините, – недовольно пробормотал рабочий.

– Я, Толливер и Берзель поедем на машине. Фредерик, на всякий случай дайте нам одного вашего человека. Алекс полетит с вами на вертолете, – распорядился я.

Плюхнувшись на сиденье, я отдышался и разрешил испуганному парню опустить руки.

– Хорошо, как скажете, – пролепетал он.

– Сиди тихо, – приказал я, – тогда, может быть, получишь свою машину обратно.

На окраине города улицы почти не пострадали и были достаточно чистыми. Вертолет Мантье летел над нами. Несмотря на все, меня сморил сон, но вскоре я проснулся от жары, хотел было снять китель, но не смог – не было сил.

Наш электромобиль подъехал к зданию на космодроме. Никого вокруг не было, что казалось естественным, ведь шаттлы не летали.

– Проверьте здание, – приказал я.

Толливер и человек Фредерика вышли к зданию, а я, сжимая рукоять пистолета, присматривал за владельцем электромобиля.

– Двери здания заперты, сэр, – доложил Толливер.

Рядом опустился вертолет Фредерика Мантье. Мы стали ждать Хармона Бранстэда. Толливер и Алекс помогли мне вылезти из машины. Я едва стоял и прислонился к ней. Наконец послышался шум вертолета.

– Ты свободен, – хлопнул я по плечу парня. – Не вздумай останавливаться поблизости.

Тот мигом вскочил в свой электромобиль и умчался на полной скорости. Не успели лопасти остановиться, из вертолета выпрыгнул Бранстэд, поспешил ко мне и вдруг остолбенел.

– Боже Всемогущий, что с вами, Сифорт? – воскликнул он.

– Заболел.

– Как вы плохо выгля… – Он запнулся и перешел к делу:

– Что я могу сделать для вас?

– Сколько у вас людей?

Из вертолета один за другим вылезли шесть человек с лазерными винтовками, потом медленно вышел старик.

– Вы?! – удивился я.

– Между прочим, это мой вертолет, – ответил Зак Хоупвелл. Он не спеша подошел, положил мне на плечи руки, пристально всмотрелся в лицо. – Давно вы в таком состоянии?

– Трифорт… – Я моргнул, пытаясь убрать пелену, застилавшую глаза. – Она что-то подмешала в баллон. Я надышался этой гадости через маску.

– Быстро отвезите его к доктору, – повернулся Хоупвелл к Бранстэду.

– Не… – Я хотел возразить, но раскашлялся. В глазах потемнело, я повис на руках Зака Хоупвелла. Наконец приступ прошел, я просипел:

– Мне нельзя показываться в клинике, пока Лаура Трифорт на свободе.

– Хармон, отведите его в вертолет, – повторил Хоупвелл. – Фредерик, позвоните доктору Авери, пусть он встретит нас у моего дома.

– Вначале Трифорт! Арестуйте ее! – протестовал я, хватая ртом воздух.

– Мы сами решим, что нам делать, – прикрикнул на меня Зак Хоупвелл.

Вскоре я сидел в вертолете, опираясь на плечо Алекса. Хотелось спросить, где Анни, но разговаривать не было сил.

– Вы несправедливы к нему, Зак, – упрекнул его Мантье.

– Посмотри на него! Сейчас ему нужен доктор.

– Схватите Трифорт… – Меня снова скрутил приступ кашля.

Очнулся я, когда вертолет уже шел на посадку. Плечо Алекса было влажным от моего потного лица. Открылась дверь.

– Несите его в дом, – приказал Хоупвелл.

– Я сам… – Мне действительно удалось пройти несколько метров, а дальше меня поволокли под руки.

Еще по пути доктор Авери надел мне новую маску. Меня положили на кушетку, стащили потную рубаху. Доктор Авери начал прослушивать мои легкие.

– Боже… – с ужасом пробормотал он. – Теперь перевернитесь на спину.

– Мы должны… – захрипел я, но так и не смог договорить.

– Лежите тихо!

Я подчинился. Доктор Авери понюхал газ из баллона, который мне всучила Трифорт, поморщился.

– Это не лекарство, – констатировал он. – Что она туда намешала?!

– Я знал, что Лаура фанатичка, но что она способна на такое… – покачал головой Зак Хоупвелл.

– Наверно, микробы и антикарцины.

– Что это? – промычал я сквозь маску.

– Это лекарства против карциномы, то есть раковой опухоли. Они применяются вот уже на протяжении столетия, но их нельзя принимать, если в теле есть трансплантат, иначе начинается отторжение пересаженного органа, – объяснил Авери.

– Мне придется вырезать легкое?

– Необязательно. Может быть, его удастся спасти. Только лежите тихо. Надо же… Не верится, что Лаура на такое способна.

– А я не удивляюсь, – прорычал Хармон. – Зак, теперь мы убедились, что она за птица. Надо действовать.

– Зак, я тоже против Лауры, – сказал Мантье.

– Уж не за Правительство ли? – нахмурился Хоупвелл.

– В войне только две стороны, – почему-то хохотнул я. Наверно, лекарства опьянили меня, как наркотики.

– Три! – произнес Хармон так, что все повернули к нему голову. Смутившись, он затараторил:

– Вы забыли про рыб. Несколько лет назад они занесли на нашу планету вирус, а недавно уничтожили почти весь город метеоритом. Можем ли мы позволить себе гражданскую войну, когда обеим нашим сторонам угрожает третья?

– Обсудим это наедине, Хармон, – недовольно поморщился Хоупвелл.

Вошла Анни, бросилась ко мне.

– Не оставляй меня одну больше!

– Он еще жив? – спросил Толливер, вошедший следом.

– Жив, – проворчал я.

Доктор Авери закатал мне рукав, сделал укол.

– Гардемарин Толливер прибыл в ваше распоряжение, сэр, – отрапортовал Толливер.

– Позаботься об Анни, Алексе и… как его там… о Берзеле. Проследи, чтоб они хорошо питались, приняли душ… – Говорить было все труднее и труднее, мысли путались. Через мгновенье я провалился в сон.

Я открыл глаза, резко привстал.

– Где я? Который час?

– Ради бога! – подскочил Толливер на стуле. – Не надо резких движений, вы едва выкарабкались с того света!

– Не богохульствуйте. – Голос мой звучал как-то глухо. Наконец я сообразил, что на мне маска. Я лежал в постели, лампа едва светилась.

– Четыре утра.

– Что вы здесь делаете? Почему не спите?

– Дежурю. Остальные спят.

– Мы в доме Хоупвелла?

– Так точно, сэр. Доктор Авери дал вам снотворное, чтобы вы как следует выспались.

– Мне уже лучше. Доложите обстановку.

– Особых новостей нет. Мисс Трифорт рвет и мечет, подняла на ноги всех своих людей, вчера вечером они прочесывали Сентралтаун.

– Что делает Хоупвелл?

– Спит. – Толливер повернул регулятор, лампа развеяла полумрак. – Вы тоже сейчас заснете.

Больше, сколько я ни спрашивал, Толливер не отвечал. Вскоре я и в самом деле уснул под сладостные мечты о том, как трибунал будет судить этого несносного гардемарина за дерзость.

Утром, не обращая внимания на протесты Толливера, я встал и поплелся в ванную. Дойти-то я дошел, но совершенно выбился из сил, дышал, как загнанная лошадь, и не знал, как быть дальше. Ну почему я не послушался Толливера? Кое-как отдышавшись, я потащился назад.

За завтраком в моей комнате собралась вся наша компания: Фредерик Мантье, Зак Хоупвелл с женой, Хармон и Сара Бранстэды, доктор Авери, Толливер, Алекс и бедняга Берзель, подавленный, но изо всех сил старавшийся не выдавать страха. Мне подали завтрак в постель, но я заставил себя сидеть, мужественно делая вид, будто мне это совсем не трудно.

– По какому случаю такая церемония? – спросил я. Никто не ответил. Тогда я спросил напрямик:

– Вы собираетесь выдать меня Лауре?

– Хуже, – ответил Мантье. – Мы хотим, чтобы вы возглавили наше движение. Мы собираемся сбросить Лауру. Разумеется, вы будете лишь номинальным лидером.

– Что значит номинальным?

– Нам, – Фредерик обвел рукой своих друзей-плантаторов, – нужно ваше имя, чтобы действовать от имени законного правительства. Возможно, это уменьшит кровопролитие.

– А что потом?

– Независимость, разумеется. Мы поставим новое правительство, не такое кровожадное, как правительство Лауры.

– Тогда не прикрывайтесь моим именем. Кроме того, кто вам поверит, что вы действуете от моего имени, если я валяюсь больной, чуть ли не при смерти?

– Вы не верите, что мы способны установить справедливый режим? – сурово, как упрек, произнес Зак Хоупвелл.

– Извините, но независимость я не поддержу.

– Я же предупреждал вас, – с досадой сказал Фредерик товарищам.

– Ник, а что ты будешь делать, если мы свергнем Лауру под собственным знаменем? – спросил Бранстэд.

– Не знаю. Я знаю только, что ваша независимость противозаконна, а значит, не угодна Господу Богу. Я обязан это предотвратить. – Мне пришлось сделать паузу, чтобы отдышаться, собраться с мыслями. – Если вы добьетесь независимости, то вы и все население вашей планеты будете прокляты Господом Богом и вам предстоит вечно мучиться в аду. Я уже погубил свою душу, поэтому знаю, что это такое. Ничего хуже этого нет и быть не может. – Я вдруг почувствовал на лице слезы.

– Хорошо, предположим, наше правительство признает вашу власть, – терпеливо, взвешивая каждое слово, говорил Мантье. – Как расценит Правительство ООН наши прежние шаги? Не вменят ли нам в вину участие в подпольном движении? Не будут ли нас судить как государственных изменников? Сможете ли вы оградить нас от преследований?

Я сдернул с лица маску.

– Как вы смеете торговаться с законом?! Измена есть измена! Не смейте просить меня смотреть сквозь пальцы на ваше…

– Сэр, – вмешался Толливер, – неужели вы не понимаете, что они хотят подчиниться…

– Молчать! – прохрипел я, судорожно комкая в кулаках простыню. – Какое у вас звание?!

– Я всего лишь хотел…

– Отвечайте!

– Гардемарин, сэр.

– Могут гардемарины перебивать капитана?! – Я встал, зашатался, но устоял и рявкнул:

– Вон из комнаты!

– Простите, сэр, если вам показалось…

– Вон! – Когда Толливер закрыл за собой дверь, я выплеснул остатки гнева на плантаторов:

– Где моя жена?

– У нее ночью были галлюцинации и приступ страха, я дал ей успокоительное, и теперь она спит, – ответил доктор Авери.

– Боже мой… – Я закрыл глаза. Господи, спаси Анни. Помолившись, я открыл глаза. Плантаторы ждали ответа. – Знание планов заговорщиков еще не означает измены. Впрочем, вашу судьбу буду решать не я, а политики.

Воцарилась тишина.

– Я же говорил вам, – разочарованно резюмировал Зак Хоупвелл, игнорируя мое присутствие.

– Хватит! – снова вспылил я. – Если вы заранее знали мой ответ, зачем тогда спрашивали?

– Выбор у нас невелик, парень, – с горечью произнес Зак Хоупвелл. – Подчиниться Лауре или тебе, либо восстать и против Лауры, и против закона.

У меня уже не было сил перебивать и яриться. Едва дотянувшись до маски, я надел ее.

– Зак, объявите ему наше решение, – попросил Хармон.

– Капитан, – Хоупвелл смотрел мне прямо в глаза, – мы пойдем за вами. Командуйте.

Как обухом по голове! Еще вчера я был узником, а сегодня…

– Какова численность армии Трифорт? – спросил я.

– Не больше пятидесяти человек. У нас гораздо меньше. Часть ее армии расположилась в правительственном здании, там же ее штаб и правительственный комитет. Остальные люди Лауры носятся по городу с ее поручениями. Они реквизировали продовольственные склады и распределяют среди населения провиант. В правительственный комитет входят Фолькстэдер и Палаби.

– Ее армия вооружена до зубов, – добавил Хармон. – Они разграбили оружейные склады, оставленные вашими войсками.

– Первым делом надо захватить правительственное здание. Если мы арестуем Лауру, тогда ее армия может сдаться без боя, – решил я и начал одеваться.

– Куда вы в таком состоянии пойдете? – всполошилась Сара Бранстэд. – Вам нужен постельный режим, регулярный прием лекарств.

– В правительственное здание!

– Лежите, если хотите жить, – строго сказал доктор Авери.

Я упрямо натягивал на себя мундир.

– Лежать! – прикрикнул на меня Авери. – Ваше состояние только-только начало улучшаться, и опять все насмарку?! Взгляните на себя! За последние полчаса у вас температура подскочила на три градуса, если не больше.

– Кроме того, мы плохо вооружены, – добавил Мантье.

– Я доберусь до их здания, даже если меня повезет один Берзель. Присоединяйтесь, если хотите. – Одеваясь, я выбился из сил и не мог встать.

– Не уговаривай его, Фредерик, – сказал Хоупвелл, – он знает, что делает. Капитан, мы полетим на двух вертолетах, места хватит для всех.

Его строгий облик и суровый голос снова напомнили мне отца.

– Мистер Сифорт, возьмите меня, – попросил Алекс.

Я кивнул. Он подал мне руку, повел меня к вертолету. Следом увязался Толливер. Вскоре оба наших вертолета взлетели. Я начал обдумывать план действий.

Итак, у Лауры пятьдесят человек. Все вооружены… Зря бывшее правительство оставило арсеналы.

– К космодрому! – приказал я.

– Зачем? – удивился Хармон.

– Там склады для Вентурской базы.

– Правильно! Мини-пушки, гранаты, ручные ракетные установки…

Конечно, Лаура тоже знает об этих складах. Успела ли она их разграбить?

– Возможно, там уже ничего нет.

– Может, и есть, но под охраной.

Через несколько минут наши вертолеты приземлились на площадке у здания космодрома. Толливер с двумя людьми вышел на разведку к складам на дальнем краю космодрома, вскоре вернулся и доложил:

– Склады охраняются. Замечено пять часовых.

– Сможете их снять? – спросил я.

– Нас двенадцать человек, не считая вас. Если бы часовых кто-то отвлек…

Отвлечь часовых я, пожалуй, смогу.

– Зак, охраняйте свой вертолет. Толливер, возьмите всех наших людей и идите к складам, а я полечу на маленьком вертолете, – скомандовал я.

– Куда, сэр?

Что за глупый вопрос?

– К дальнему краю поля, конечно. Поговорю с часовыми.

– Они вас сразу убьют, – предостерег Зак Хоупвелл.

– Возможно. – Пускаться в рассуждения я не стал. Полет утомил меня больше, чем я рассчитывал. – Начинаем.

Толливер хотел возразить, но понял, что перечить мне бесполезно, и ответил по уставу:

– Есть, сэр. Для занятия позиций нам потребуется двадцать минут.

– Можно, я тоже пойду? – взмолился Берзель. – Я хорошо стреляю.

Я хотел хохотнуть, но закашлялся. Когда приступ утих, я едко спросил:

– Где ты стрелял? На корабле, когда был юнгой?

– Нет, сэр. Я тренировался в Адмиралтействе, после того как мне присвоили звание гардемарина. Пожалуйста, разрешите мне участвовать в операции. Я хочу принести хоть какую-то пользу, ведь до сих пор я был только обузой.

– Я обещал адмиралу беречь тебя от опасностей.

– Сэр, как я могу сидеть без дела, когда мои товарищи идут в бой? Я ведь гардемарин и тоже давал присягу. Я залез в вертолет и свысока через окно бросил:

– Берзель, ждать здесь у большого вер… – Меня скрутил приступ кашля, а когда я пришел в себя, штаны были мокрыми, руки дрожали. Выглянув в окно, я тихо прохрипел:

– Дайте мистеру Берзелю оружие. Иди, гард, со всеми.

– Есть, сэр! – Воодушевленный Берзель, казалось, вырос на целую голову.

– Я скажу, когда вам вылетать, – сказал Хоупвелл.

– Спасибо, – Точно рассчитать время вылета мне было нелегко. Хоупвелл с винтовкой в руках стоял у самого окна моего вертолета, и я боялся, что он заметит мокрое пятно у меня на штанах. Я глубоко дышал, надеясь успокоиться, но в груди заболело еще сильнее. Я прикрыл глаза.

– Пора, – разбудил меня голос Хоупвелла. Я включил двигатель. Хоупвелл просунул руку в окошко вертолета, сжал мне плечо.

– Да поможет вам Бог.

– И вам тоже, – тихо сказал я.

Не знаю, что помогло – благословение Зака Хоупвелла или краткий сон, – но управлял вертолетом я довольно легко. Мир больше не пульсировал в моих глазах болью. Я направил вертолет через знакомое поле космодрома к его дальнему краю, где располагались склады и накрытые брезентом груды оборудования и прочих грузов, не уместившихся на складах. Все это выглядело так же, как несколько недель назад, когда я спускался сюда на шаттле. Охранники настороженно наблюдали за мной, готовые в любую секунду пустить в ход оружие. Я накренил вертолет, показав им, что я в кабине один.

Я посадил вертолет метрах в десяти от ближайшей кучи товаров. Подбежали двое часовых, наставив на меня лазерные винтовки. Остальные напряженно ждали на прежних местах. Я снял маску.

– Я капитан Сифорт, прибыл сюда для встречи шаттла. – Снова подкатил кашель, но я неистовыми усилиями подавил его.

– Чего?! Шаттл?! – вылупил глаза часовой. – Ты спятил, парень?

– Это последний шаттл с орбитальной станции. Мне приказано встретить его.

Потаращившись на меня, часовой вдруг разразился грубым хохотом.

– Ты малость запоздал, парень. Последний шаттл смылся четыре дня…

Грохнул хлопок лазерного попадания. Один часовой упал, как подкошенный, а второй, дико взглянув на поверженного товарища, резко развернулся ко мне, на ходу поднимая винтовку, но я его опередил, всадив лазерный луч своего пистолета ему в грудь. Выстрел третьего часового попал в вертолетную дверцу, раскаленные брызги металла ужалили меня в плечо. Я дернулся в сторону, а часовой снова целился…

Он упал с жутким криком, бетон под ним обагрился кровью. Следующий выстрел охраны пришелся под шасси вертолета. Я запустил двигатель. Лопасти набирали скорость, как в замедленном кошмаре. Казалось, прошла вечность. Наконец вертолет поднялся. Я пошарил в поисках маски, она слетела на пол. Как трудно дышать!

Поднявшись, я заметил, что все часовые уже перебиты, посадил вертолет, успел выключить двигатель и потерял сознание.

Очнулся я спустя несколько минут. Грудь страшно болела. Я заставил себя наклониться, подцепил с пола маску, надел ее, но боль не проходила. Подбежали товарищи. Толливер выругался, схватил рацию:

– Хоупвелл, ответьте!

– Слушаю.

– Быстрее сюда! – Не дождавшись ответа, Толливер бросился назад к складам и кучам. – Срывайте брезент!

Вскоре рядом приземлился вертолет Хоупвелла. Все в жуткой спешке набивали оба вертолета оружием и боеприпасами, наконец сели сами. Толливер сдвинул меня с места пилота. На этот раз я не возражал. Рядом пристроился Берзель. Взлетели.

– Может, он еще успеет увидеть штурм, – отрывисто бросил Толливер.

– Успею, – хрипнул я.

По щекам Берзеля катились слезы.

– Я пытался, но не смог, – прошептал он, виновато косясь на меня.

– Что не смог?

– Выстрелить в человека. – Бедняга затрясся в рыданиях.

Я не стал его упрекать. Сам-то я уже ни на что не способен.

В небольшом вертолете Мантье кроме меня летели Толливер, Берзель, сам Мантье и один из его людей. Остальные сели в битком набитый большой вертолет Хоупвелла.

– Можете говорить? – спросил Толливер, наклонясь ко мне.

– Да. Одно слово в минуту.

– Что будем делать, когда подлетим к зданию правительства?

– Сядем. И нас тут же перебьют.

– Куда?

– На лужайку.

– А потом?

– Зайдем.

– Капитан, попытайтесь сосредоточиться. Вы хотите, чтобы я организовал штурм здания?

– Я сам войду. Если они… – Я закашлялся. – Если будут сопротивляться… взорвете здание.

– Вы не можете ходить.

– Я – Правительство. – Если я упаду, законного правительства больше не будет. Может быть, назначить вместо себя Алекса? Получится Правительство с амнезией. Ха-ха! Какая разница? Все равно нас всех перебьют. Если в здании узнали о нашем налете на склады…

– Возьмите с собой хоть одного человека, – настаивал Толливер.

Нет, Хоупвеллу нужно как можно больше людей, ведь после моей гибели ему придется вести неравный бой. Впрочем, какая разница? Ничего из нашей затеи не выйдет. У нас слишком мало сил.

– Ладно, – согласился я.

Мы летели над центром города на юго-запад к зданию, где разместилось правительство Лауры Трифорт. Если бы во время падения метеорита правитель Саскрит погиб, то адмирал Де Марне ввел бы на планете военное положение.

Эх, если бы я мог ходить! Как же войти в здание? Не ползти же… Нет, войду туда любой ценой. Это последний рывок, нельзя экономить силы. Потом они мне не понадобятся.

Вертолет приближался к окраине.

– Ниже, – приказал я. Шепотом. Пришлось повторить громче, чтобы Толливер услышал. Еще одно усилие:

– Мантье.

– Что? – откликнулся он.

– У вас есть… нечто вроде… мегафона?

– Есть. Под сиденьем.

– Дайте. – Я старался говорить как можно короче.

– Сейчас. – Покопавшись с минуту, Мантье извлек из-под сиденья мегафон, – Вот. Дом правительства уже рядом.

– Садитесь быстро… дверью к зданию.

– Есть, сэр, – ответил Толливер.

– Берзель, сразу выпрыгнешь. Поможешь мне выйти.

– Есть, сэр. – Голос мальчишки дрожал.

– У кого ручная ракетная установка?

– У Хармона, – ответил с заднего сиденья Мантье. Он и его солдат уже взяли в руки лазерные винтовки.

Толливер резко бросил вертолет вниз. Колеса впились в землю. Два стражника у крыльца изумленно вытаращились, но не вынули оружия. Берзель спрыгнул и собрался подать мне руку, но Толливер, выскочивший через другую дверь, уже обежал вокруг вертолета, стащил меня с сиденья вниз и поставил на ноги.

Метрах в десяти приземлился второй наш вертолет. Охранники у крыльца вынули пистолеты.

Я прохрипел в мегафон:

– Я Сифорт! – Хренова железяка не работала. Естественно, никто меня не услышал. Черт возьми! Вот кнопка! Я нажал ее, мегафон включился. – Я капитан Сифорт, главнокомандующий. – Мой голос гремел на всю округу. Впервые в жизни я слышал себя через мегафон. – Где Трифорт?

– Какой еще, к черту, главнокомандующий? – крикнул охранник.

– Позвать Лауру Трифорт! Шевелись, осел! – Покачиваясь, я сделал два шага. Берзель подставил руку, я оперся. В груди снова пылала боль. Я поднес ко рту мегафон:

– Тут Трифорт? Буду ждать ее в здании. – Я обернулся, поманил Хоупвелла и Бранстэда, надеясь, что знакомые лица плантаторов успокоят охрану здания.

Из большого вертолета вышли Зак Хоупвелл и все остальные.

– Что вылупились?! – прикрикнул на охранников Хармон. – Помогите капитану! Он ранен!

Охранники опустили пистолеты, но дверь в здание на всякий случай заперли.

– Стойте! – крикнул один из них. – Вначале мы свяжемся с мисс Трифорт.

Зак Хоупвелл остановился.

– Вперед! – приказал я Берзелю, подталкивая и одновременно опираясь на него. Мы медленно приближались к крыльцу. – Где Трифорт, болван? – рявкнул я на часового.

– Сам дурак! – огрызнулся он и наставил на меня пистолет.

Яркая вспышка. Часовые и дверь исчезли. Нас отбросило взрывной волной. Берзель тут же вскочил на ноги, склонился надо мной. Сверху сыпалась какая-то труха.

Крики, приказы, топот. Мимо промчались люди. Наверно, через разбитый дверной проем в здание. Что-то ломалось, гремело, хлопали выстрелы. Плохо соображая, что происходит, я попытался сесть, но не смог даже вздохнуть. Во рту появилась какая-то жидкость с соленым привкусом. Я сплюнул кровью.

– Подними, – прохрипел я.

Берзель поднатужился изо всех сил, но поднять мое обмякшее тело не смог. Подоспел Зак Хоупвелл.

– Теперь тебя надо срочно в клинику. Иначе помрешь, сынок.

– Нет… – упрямо хрипел я, – Вначале Трифорт…

– Хочешь кончить жизнь самоубийством? Это смертный грех.

Из здания выбежал Мантье, затараторил:

– Там была дюжина ее людей, половина сдались, остальных мы прикончили. Что с Сифортом?

– Умирает, – ответил Хоупвелл.

– Нет, – хрипнул я. Сколько же у нее осталось людей? Было пятьдесят. Троих мы уничтожили в тюрьме, пятерых на космодроме, дюжину здесь… Сколько всего? Как туманится в голове…

Хоупвелл и Мантье отнесли меня к крыльцу, усадили.

– Здание в наших руках, значит, мы можем провозгласить победу законного правительства, – сказал Фредерик.

Ну как они не могут понять одной простой вещи?

– Трифорт, – прохрипел я.

– Но мы не знаем, где…

– Выведите людей из здания. – Я сжал Фредерику руку. – Трифорт… Опасность.

– Но…

– Быстро! – Крика у меня не получилось, не хватило дыхания.

– Он прав, – вмешался Хоупвелл.

Мантье вернулся в пролом. Вскоре все мы снова летели в двух вертолетах, оставив позади пустынное, изуродованное здание.

– Куда? – спросил меня Толливер.

– Проверим… продовольственные склады.

– До них всего пару километров. Лаура могла услышать взрыв ракеты, – предостерег Хармон.

Ну и что? У нас нет другого выхода, кроме как сражаться до последнего.

– Дайте рубашку, – попросил я.

– Зачем?

– Белую. Для нарукавных повязок.

– Господи! Как мы сами не догадались?! – Хармон тут же снял рубашку, разорвал ее на полосы. – Как раз по одной на каждого.

– Стреляйте в любого… без повязки. – На этом силы мои кончились, больше говорить я не мог. По крайней мере некоторое время.

– Смотрите! – воскликнул Толливер. Внизу у продовольственных складов на площадке стояли два военных вертолета.

– Спускаемся, – решительно сказал Мантье.

– Взорвать их вертолеты? – спросил Толливер.

– Нет, – мотнул я головой, – понадобятся… Толливер камнем бросил вертолет вниз. У меня съежился желудок. Жесткая посадка, удар.

– Извините. Нападаем двумя отрядами, я и Фредерик, вперед! – крикнул Толливер.

В секунду все выскочили, я остался один. Сознание туманилось, плыли образы: Анни, напичканная седативными таблетками; Джеренс Бранстэд, одурманенный наркотиками; Лаура Трифорт, охраняемая десятками вооруженных людей. Здесь ли она?

Загремели взрывы. Может, надо было взорвать хотя бы один вертолет. Что если люди Лауры уйдут? Если прихватят и наши вертолеты… Мы окажемся беспомощными. Как больно в груди! Мало-помалу, сантиметр за сантиметром, я переместился на сиденье пилота.

Взрывы гранат, вспышки. Почему не пускают ракеты? Что происходит? Приступ кашля, сознание начало отключаться, балансировать на краю пропасти. Ерзанье по сиденью не прошло даром. Усилием воли я заставил себя очнуться. Чьи-то шаги. Я включил двигатель. Кто-то открыл дверцу. Лаура Трифорт! Блузка порвана, лицо измазано, в глазах безумный блеск. Села рядом, взизгнула:

– Взлетай!

Я молча таращил на нее глаза. Не бред ли?

– Взлетай! – повторила она. – А не то пристрелю!

– Ладно. – Я подбавил оборотов, поднял вертолет строго вертикально. Главное – не потерять сознание, не умереть.

– Надо было прикончить тебя сразу! Хотя ты и сам скоро сдохнешь.

– Что ты… – как трудно говорить! – подмешала мне в газ? – Вертолет поднимался все выше и выше.

– Неважно. Лети к правительственному зданию! Теперь твой организм отторгает пересаженное легкое. – Она держала дуло пистолета как раз у моей груди.

– Зачем ты… – Высотомер показывал шестьсот метров.

– Это было бы так поэтично: я срочно доставляю тебя в клинику, но врачи оказываются бессильными, болезнь зашла слишком далеко, прославленный капитан умирает, унося в могилу старый режим. Возможно, этот сценарий еще осуществится.

– Почему… не застрелила? – Девятьсот метров.

– Зачем же так грубо? К чему мне обвинения в расстреле? Надо беречь свою репутацию. К правительству! Ты что делаешь?!

– Высота…

– Болван, мы летим не к Вентурам! Я молчал. Главное – набрать высоту. Полтора километра.

– Но я могу и пристрелить тебя, а потом спрятать труп. Ты просто исчезнешь. Хватит набирать высоту! Правь к зданию правительства.

– Зачем?

– Там мои люди. Даю две секунды!

Я выключил двигатель, выдернул ключ зажигания, высунул руку с ключом в окно. Вертолет камнем полетел вниз.

– Убью! – взвизгнула Лаура.

– Убивай.

– Отдай ключ!

Я отрицательно помотал головой.

– Ты ведь тоже погибнешь!

Я кивнул. Высота – километр. Лопасти остановились, вертолет бешено вращался.

– Ради Бога, включи! – взмолилась она.

– Выброси пистолет.

– Встретимся в аду!

Разумеется. Там мы увидимся непременно. Шестьсот метров. Солнце мельтешило, вращалось.

– Сифорт! – завопила она в животном ужасе.

– Пистолет, – хрипнул я.

– Разобьемся!

– Пистолет. – Четыреста пятьдесят метров. С пронзительным визгом она вышвырнула пистолет в окно.

– Включай! Ради бога!

Я вытащил из окна руку с ключом, тыкал им в отверстие, но не попадал, закрыл глаза и начал нащупывать скважину пальцами.

– Быстрее! – вопила Лаура.

Попал. Наконец-то! Я повернул ключ, открыл глаза. Триста метров. Щелкнул включателем. Что за чертовщина? Почему двигатель не запускается? Выключил, снова включил. Двигатель заработал. Сто пятьдесят метров. Как кружится голова! Что вращается: мир или я? Какая разница…

– Выровняй вертолет!

Я задыхался в жестоком кашле, сглатывал соленую слюну, одновременно пытаясь выбраться из болтанки.

Вертолет жутко кренился, наконец выровнялся, пошел вверх.

Что дальше? Продовольственные склады должны быть рядом, мы не могли отлететь далеко. Где же они? Вот! Я спикировал на вертолетную площадку. Лаура побелела.

Вертолет глухо шлепнулся, подняв облако пыли. С диким, первобытным рыком Лаура вцепилась мне в горло. Длинные пальцы сжимались стальным обручем. Мир темнел, наливался кровью. Сопротивляться не было сил. Краем глаза я успел заметить бегущих к нам Толливера и Мантье.

Внезапно ее пальцы разжались. Трифорт пантерой выпрыгнула из вертолета, побежала. Толливер бросился за ней. Мантье устало прислонился к вертолету. Он тяжело дышал.

– Пятеро наших погибли, – пропыхтел он. – Твои офицеры живы. Зак тоже.

Слава Богу!

Толливер в два счета настиг Лауру, сбил ее с ног, одной рукой схватил за волосы, другой ударил в лицо.

Вот и все.

От меня несло мочой, беспомощное тело содрогалось болезненными вздохами. Но я еще мог говорить.

– Теле…

– Что?

– Где телецентр?

– Не знаю. – Подумав Мантье, добавил:

– О своем приходе к власти Трифорт объявила из правительственного здания.

– Туда.

– Вначале вас нужно отвезти в клинику.

– Потом.

– Вы просто фанатик. Сейчас я позову остальных.

Вскоре наш вертолет снова поднялся в воздух. На месте пилота сидел Толливер. На заднем сиденье между Мантье и Хоупвеллом сидела в наручниках Трифорт.

– Арестуйте Палаби и Фолькстэдера, – приказал я.

– Вначале их надо найти. Я кивнул.

Меня внесли в правительственное здание. Если не считать взорванного парадного входа, больших разрушений не было, лишь кое-где на стенах были паленые пятна от лазеров. Правда, в комнату, где были сложены трупы, слабонервным лучше бы не входить.

Телестудию нашли на первом этаже. Меня усадили во вращающееся кресло за стол с микрофоном. Ругаясь, Мантье и Бранстэд тыкали в переключатели и наконец включили передатчик. Толливер направил на меня голографическую телекамеру.

– Можно транслировать через орбитальную станцию на весь континент по всем каналам, – предложил Хармон.

– Станция… – Отдышавшись, я договорил:

– Закрыта.

– Но ее компьютер работает.

– Нет времени.

Анни обрадуется… Ее Никки выступает по телевидению…

– Мистер Сифорт?

Я выплыл из грез в реальность, собрал последние силы и начал речь, загоняя вглубь кашель:

– Я капитан… Николас Сифорт… главнокомандующий силами ООН. От имени законного Правительства… – В глазах потемнело. Я поймал озабоченный взгляд Зака Хоупвелла, это дало мне силы продолжить:

– Объявляю… на планете Надежда… военное положение, – Сознание отступало и возвращалось, реальность угасала. Я обращался в сгущающуюся темноту:

– Восстание подавлено… Трифорт арестована… Назначаю военным Правителем Надежды… Закари Хоупвелла. – Краем глаза я заметил его изумленный взгляд. Я хотел продолжить речь, но не смог, махнул Бранстэду, чтоб выключил передатчик. Огоньки погасли, – Толливер! – выдохнул я и зашелся в нескончаемом, мучительном приступе кашля.

Толливер бросился ко мне, но что он мог сделать? Я кашлял все неистовее, все мучительнее, и вдруг мой рот наполнился жидкостью, на белую рубашку хлынула кровь. Я в ужасе переводил глаза с расширяющегося красного пятна на потрясенное лицо Толливера и обратно.

Комната болезненно пульсировала, окрашивалась темно-бордовым.

Толливер сгреб меня в охапку и бросился к вертолету.

17

Я жмурился от яркого света. Слышались чьи-то голоса.

– Жуткое заражение крови. Легкое вырежем. Быстро готовьте его к операции, начинаем через пять минут. В руку вонзилась игла. Мрак.

Медленное, мучительное пробуждение. Свет, лица.

Сглотнуть было невозможно, из горла торчала трубка. Сам я дышать не мог, но легкие равномерно наполнялись воздухом. За меня дышал аппарат. Я проваливался в сон, просыпался, стонал от боли и снова спал.

Опять очнулся. В легкие с шипением нагнетался воздух, потом выходил. Каждый искусственный вздох причинял боль.

– Крепкий у вас организм, другой на вашем месте давно бы отправился на тот свет.

Я приоткрыл глаза, покосился на доктора Абуда, попытался что-то сказать, но звука не получалось. В ужасе я начал кричать, но не произвел даже шепота.

– Мы вырезали гниль, которая когда-то была вашим легким, накачали вас антибиотиками, – спокойно рассказывал доктор Абуд.

Я показал на рот правой рукой, из привязанной левой тянулся тонкий шланг к капельнице.

– Вы подсоединены к аппарату искусственного дыхания вот уже трое суток. Пора дышать самому. Попробуете?

Я попытался. Грудь пронзила боль.

– Ничего, дышите. Привыкайте. Скоро мы вас выпишем из клиники. Но учтите: если схватите воспаление легких снова, мы уже не сможем помочь.

Вдруг он без всякого предупреждения ушел. Я замахал рукой, пытаясь его вернуть, но быстро выбился из сил.

– Я здесь, сэр, – сказал Толливер.

Я повернул голову на голос и заметил Толливера, осунувшегося, взъерошенного. Он сидел на стуле у моей кровати. Мы были одни в больничной палате, уставленной непонятной аппаратурой, мониторами.

Я кивнул, успокоился и заснул.

Когда я проснулся, Толливер стоял, склонившись надо мной. Теперь он был в свежей, чистой одежде, но хорошо выспаться ему, похоже, так и не пришлось.

– Добрый вечер, сэр. Попробуйте дышать. Я помотал головой.

– Пожалуйста, сэр, – умолял Толливер, – попробуйте. Доктор говорит, что вам пора дышать самому.

Приноровившись к ритму аппарата, я пробовал начинать вдох немного раньше машины, но безуспешно.

– Еще попробуйте.

С какой стати этот гардемарин мне указывает? Я махнул рукой, чтоб он пошел прочь.

– Не понимаю, сэр. Напишите. – Он поднес к моей руке блокнот, дал ручку.

Я написал каракулями: «Уходи».

– Вам надо тренироваться, сэр.

Я свирепо потыкал пальцем в блокнот. Толливер не уходил. Вне себя от ярости, я приподнялся, сминая трубки и шланги, не обращая внимания на сводящую с ума боль, схватил Толливера за китель. Мониторы замигали, поднимая тревогу. Убью! Чтоб он был проклят! Отправлю его в отставку, уйду сам и вызову…

Вбежал доктор Абуд. Толливер неподвижно стоял, терпеливо снося мои удары в грудь. Я повернулся к доктору, отчаянно зажестикулировал. Уберите от меня этого типа! Как вы не понимаете?!

Вдруг до меня дошло, что я дышу сам.

– Где Анни? – Я уже мог говорить, хотя горло еще болело.

– Здесь, в клинике, сэр, – ответил Толливер. – Мистер Тамаров наблюдает за ней. С ней, кажется, все хорошо.

Что значит «кажется»?!

– Она говорила с тобой?

– Нет, сэр, – признался Толливер. – Она, как бы это сказать… Почти все время спит. Ненадолго просыпается и снова засыпает.

Я отвернулся. Неужели я потерял и вторую жену? Что ждет меня после выздоровления? Ничего хорошего. Жизнь потеряла смысл…

Мои мрачные размышления то и дело прерывались визитерами. Они шли нескончаемой чередой. Навестил меня и Алекс, но говорил мало. Я незаметно уснул, а когда проснулся, его уже не было.

Фредерик Мантье всячески меня ободрял. Хотя мы стали союзниками, но прежняя подозрительность давала о себе знать: в его присутствии я чувствовал себя как-то неуютно.

Вскоре после него зашел Зак Хоупвелл. Я с радостью предложил ему сесть.

– Остатки людей Палаби сдались сегодня утром, – сообщил он.

Я тихо зарычал. Жаль, что я провалялся в это время на койке.

– Сифорт, я хочу сложить с себя полномочия военного Правителя. Я не военный.

– Моисей тоже не был военным, – возразил я.

– Моисей вел свой народ к земле обетованной. Между прочим, так и не довел, без него справились. А я веду свой народ прочь из обетованной земли.

– Республика, которую провозгласила Трифорт, вовсе не земля обетованная.

– Знаю. Иначе я не встал бы на твою сторону.

– Тогда в чем же дело?

– Мне надо убирать урожай! И я не хочу восстанавливать ваш старый режим.

– Почему вы меня поддержали?

– Потому что… Черт возьми! Как ты не понимаешь, парень?! Потому что режим Трифорт тоже был не правильный. А ты честный малый.

– Честный?! – невесело усмехнулся я. – Вы плохо меня знаете.

– Нет, это ты плохо себя знаешь. Ну хватит об этом. Палаби и Фолькстэдер требуют, чтоб их освободили из-под ареста, а Трифорт настаивает на гражданском, а не военном суде.

– Пошлите их всех на допрос под наркотиками. Мантье тоже.

– Фредерика?! Он же помогал тебе!

– Он вначале признался в покушении на мою жизнь, потом отказался от признаний. – Имеет ли теперь это значение? Я поспешно выбросил из головы эту мысль и выпалил:

– Надо выяснить наконец правду.

– Палаби и Фолькстэдера нельзя держать просто так, их надо судить или выпустить.

– После допроса. Через пару дней меня отсюда отпустят, тогда и решим окончательно.

– Очень рад за тебя, – улыбнулся Хоупвелл впервые за весь разговор.

– Спасибо.

Я впал в сумрачное молчание. Выздоровление не обещало радости. Физическую боль лекарства заглушали, но от одиночества они спасти не могли. Иногда я выходил в коридор, стоял под дверями палаты, где лежала Анни.

Алекс, навещая меня, по-прежнему говорил мало, вел себя как-то слишком сдержанно. Хармон Бранстэд пришел со своим сыном Джеренсом.

Спустя несколько дней после того инцидента, когда я от яростизадышал самостоятельно, пришел Толливер. Он сразу начал извиняться:

– Простите, сэр, если я вел себя нетактично, но мне очень хотелось, чтобы вы поскорее избавились от трубки в горле.

– Черт возьми, Толливер! Я давно искал предлога, чтобы отправить вас в отставку. – Это признание вырвалось у меня помимо воли, так неожиданно, что я смутился и покраснел.

– Теперь отправите, сэр?

– Нет. Просто некем вас заменить. Да и не хочу искать вам замену. Будьте, как и раньше, моим помощником.

– Вы считаете меня хорошим помощником?! Извините, сэр. Спасибо.

– Подыщите мне место, где бы я мог ночевать, когда выйду из клиники. Работать мы будем в Адмиралтействе.

– Есть, сэр. Чем мы займемся в первую очередь?

– Пока не знаю. – Я устало сел на кровать. – Идите, мистер Толливер.

– Есть, сэр. – Он вышел в лучшем настроении, чем пришел.

– Теперь вы мне верите? – спросил Фредерик Мантье.

Мы сидели на скамейке перед правительственным зданием. Неподалеку рабочий ремонтировал побитое осколками крыльцо. Фредерик постоянно держал ладонь поднятой, прикрывая глаза от слепящего солнца. Я знал, что у него болит голова. После допроса под наркотиками самочувствие всегда паршивое. Но это пройдет.

– Верю, – ответил я.

– Вы собираетесь судить меня за участие в подпольном движении, как Палаби и Фолькстэдера?

– Нет.

– Почему нет?

– Потому что вы только обсуждали различные возможности. Противозаконных действий вы не совершали.

– За слова тоже судят.

– Не изводите меня, Фредерик. Даже если за вами были какие-то грешки, вы уже их искупили.

Лестница перед входом была уже почти восстановлено. Надолго ли? Не сбросят ли рыбы еще больший метеорит?

– Тогда я вернусь домой. Дела на плантации запущены, надо приводить их в порядок.

– Можете остаться, нам нужна помощь. Хотите стать членом Правительства? – предложил я.

– Нет. – Мантье потер глаза. – В вашем правительстве быть не хочу. Кроме того, я не умею ладить с людьми.

То же самое мог сказать о себе и я. Однако долг превыше всего. Ведь Де Марне поставил меня во главе всех оставшихся на этой планете Военно-Космических Сил. Надо ждать возвращения «Каталонии». Когда мы говорили с адмиралом? Кажется, через два дня после того, как я ушел из госпиталя, не прислушавшись к предостережению доктора Абуда.

– Капитан, когда вы собираетесь провести суд? – спросил Мантье.

– Не знаю, Фредерик. Через несколько минут должна подойти миссис Фолькстэдер. Миссис Палаби тоже хочет со мной поговорить. После этого я приму решение.

– Не забывайте, что Надежду обустроили мы, плантаторы.

– Я признаю ваши заслуги, но они не дают вам права на государственную измену. – Я встал, прикрывшись рукой от солнца, всмотрелся в яркое небо, – Кажется, это вертолет.

– Похоже. Ну, я пойду.

В ожидании вертолета Фолькстэдеров я подтянул галстук, пригладил волосы. За дни, проведенные в клинике, я соскучился по униформе, и теперь радовался привычному мундиру, хотя рубашка натирала еще нежные послеоперационные швы.

Из вертолета вышли миссис Фолькстэдер и, к моему удивлению, Сара Бранстэд. Жаль, без нее разговаривать с Леотой Фолькстэдер было бы проще. Я по-военному поприветствовал их, пригласил сесть.

– Вы арестовали Арвина незаконно, – с места в карьер пошла в атаку Фолькстэдер.

– А вы, миссис Бранстэд, по какому вопросу хотите ко мне обратиться? – спросил я, выигрывая время.

– Раньше вы называли меня Сарой. Разве с тех пор что-то изменилось?

– Хорошо, – изобразил я улыбку. – Итак, какова ваша роль в предстоящем разговоре?

– Мы с Фолькстэдерами дружим семьями. Я хотела помочь своей подруге, и Хармон одобрил мое намерение.

– Миссис… э… Сара, видите ли, в чем дело… Арвин поступил нехорошо. Он позволил вовлечь себя в восстание против законной власти.

– Мы никогда не лезли в политику! – всплеснула руками Леота Фолькстэдер. – У нас не самая большая и не самая процветающая плантация, мы не могли себе позволить выступать против новой власти. Ваше старое правительство рухнуло, Лаура провозгласила Республику, это было так естественно. С какой стати мы должны были сопротивляться? Вырази мы ей свое несогласие – она когда-нибудь припомнила бы нам это. Что нам оставалось делать?

– Арвин не был молчаливым наблюдателем, – возразил я. – Он предоставил заговорщикам грузовики, людей и прочую помощь, активно участвовал в восстании.

– Для вас мы сделали больше! Разве можно быть таким неблагодарным?!

– О какой помощи вы говорите, миссис Фолькстэдер?

– Мистер Сифорт, – вмешалась Сара Бранстэд, – я тоже была там.

О чем они говорят? Я порылся в памяти, но так и не понял, что они имеют в виду.

– Леди, объясните, пожалуйста.

– Помните ваш визит к Бранстэдам? – принялась рассказывать Леота. – С вами был лейтенант Тамаров. Когда вы собрались уезжать, я отозвала вас в сторону, чтобы Арвин мог поговорить с вашим помощником. Помните?

– Помню. И что дальше?

– Мы с Арвином решили поговорить не с вами, а с вашим помощником, чтобы беседа носила неофициальный характер и при случае вы имели полное право сообщить начальству, что мы вас не предупреждали.

– Что Арвин сказал Тамарову?

– Не притворяйтесь, будто не знаете. Арвин сказал, что Лаура готовит на вас покушение. Ваш офицер обещал передать вам это без промедления. В тот же день Лаура устроила вам засаду и…

– Взорвала вашу машину и чуть не угробила нашего сына, – закончила вместо нее Сара. – Как видите, вас предупреждали не зря.

Я вспомнил: взрыв, Эдди Босс со сломанной рукой вытаскивает Алекса из разбитого электромобиля.

– Он не успел рассказать, – медленно произнес я, потрясенный внезапным открытием.

– Но почему он не рассказал вам сразу?

– С нами был Джеренс, я не хотел говорить о важных вещах в его присутствии. Алекс начал рассказывать, но я приказал ему молчать. – Значит, виноват в амнезии Алекса я. Какой кошмар! Господи, смири мой дурной нрав, не позволяй мне вредить людям!

– Жаль, – грустно сказала Сара.

– Но если вы знали о замыслах Лауры, почему Хармон пришел на собрание, где она объявила Республику?

– Мы не знали! – выпалила Сара. – Если не верите, допросите меня под наркотиками! Леота сказала мне об этом лишь неделю назад, когда попросила нас заступиться за Арвина.

– Ладно, пусть Хармон не знал о злодеяниях Лауры. Но он обязан был сознавать, что участие в восстании является государственной изменой.

– Дело в том, что мы, как и Фолькстэдеры, не очень богаты и не могли позволить себе враждовать с властью, пусть даже незаконной.

Парнишка, мелкий служащий, принес нам из здания лимонад. Я с удовольствием хлебнул прохладной жидкости. Когда он ушел, я продолжил нелегкий разговор:

– Конечно, у Хармона есть смягчающее обстоятельство. Он вовремя перешел на нашу сторону, помог подавить восстание. А насчет Арвина… Мне надо подумать. Сейчас говорить на эту тему бессмысленно.

– Вы будете его судить? – прямо спросила Леота.

– Посмотрим, – уклончиво ответил я.

Сара взяла ее за руку, принялась успокаивать:

– Все будет хорошо, Леота. Пойдем.

Женщины попрощались и улетели, а я долго еще сидел на жаре, прихлебывал лимонад и размышлял, стоит ли казнить мужа Леоты.

18

Втроем – я, Берзель и Толливер – мы расконсервировали Адмиралтейство. Я занялся раскодированием компьютерной сети, Толливер включал кондиционеры и прочие системы жизнеобеспечения. Здание пустовало две недели, и воздух в нем сделался затхлым. А может, мне это только казалось.

Мы установили связь с орбитальной станцией. Ее компьютер Уильям регулярно докладывал нам обстановку. Новостей пока не было. Рыбы исчезли вместе с кораблями.

Анни по-прежнему лежала в клинике, погруженная в неясные грезы. Она ничем не интересовалась. Как только мне выделили квартиру, я перевез ее туда. Эммет Бранстэд помог найти для нее сиделку.

Зак Хоупвелл нехотя, но успешно справлялся с обязанностями главы правительства. Улицы были очищены от хлама, строительные бригады сносили останки разрушенных домов и ремонтировали те, что пострадали меньше. Мародеров расстреливали на месте, поэтому желающих поживиться чужим добром заметно поубавилось. Мы с Хоупвеллом встречались ежедневно. Всякий раз обсуждался один и тот же вопрос: как жить дальше?

В Адмиралтействе я обосновался на первом этаже – там, где когда-то дежурил лейтенант Энтон, а еще раньше – Эйфертс. Берзель в основном занимался тем, что приносил нам еду. Конечно, у нас в буфете была микроволновая печь и прочее кухонное оборудование, но я предпочитал пищу из ресторана, тем более что там были рады нам услужить, ведь с уходом флота посетителей у них стало катастрофически мало.

– Капитан, вам звонят из тюрьмы, – доложил однажды Толливер, оторвав меня от невеселых размышлений.

– Кто и зачем? – вяло поинтересовался я, глядя на свои ноги, водруженные на стол.

– Спрашивают, где вы желаете поговорить с мистером Палаби.

– В Доме правительства.

– Есть, сэр.

– Пусть доставят его туда после ужина.

Для таких полетов один из военных вертолетов я держал у Адмиралтейства, а остальные отдал городу для восстановительных работ. Алекс вернулся в строительную бригаду. Я приказал ему носить рацию с собой, чтобы в случае чего снова не пришлось разыскивать его по всему Сентралтауну.

Я связался с орбитальной станцией:

– Станция, ответьте Адмиралтейству.

– Добрый день, капитан Сифорт, – послышался официальный голос Уильяма.

– Рыбы появлялись?

– Нет, капитан. С вами желает поговорить капитан корабля Военно-Космических Сил ООН.

– Какого корабля? Они ведь все улетели!

– «Каталония». Она приближается к станции.

От неожиданности я резко убрал ноги со стола на пол, поморщился от пронзившей боли. Недавняя операция на легком еще давала о себе знать.

– Хорошо, соединяй.

– Говорит капитан «Каталонии» Герберт фон Тилиц.

– Я Николас Сифорт, сэр. Вы, наверно, старше меня?

– Да. Где вы находитесь?

Я вспомнил его: немногословный, всегда серьезный, хорошо знающий свое дело.

– В Адмиралтействе, сэр.

– Мы получили сообщение адмирала Де Марне, оставленное нам в радиомаяке. Адмирал приказал забрать вас на Землю. У вас есть шаттл? Пока рыб нет, но мне все же хотелось бы улететь отсюда как можно скорее.

– В Сентралтауне нет шаттла, но один должен быть на базе в Вентурских горах, сэр.

– Сколько людей мне надо забрать?

– Пятерых, сэр.

– Тогда я пришлю за вами шаттл с орбитальной станции. На всякий случай я не буду пришвартовывать «Каталонию» к станции, высажусь на нее на шлюпке и выберу самый маленький шаттл.

– Вас понял, сэр. Когда прилетит шаттл? – Наконец я покину эту планету. Кипящие страсти останутся позади, я обрету мир и спокойствие, встречусь с Дереком Кэрром.

– Сейчас соображу… Мы могли бы прислать шаттл сегодня же поздно вечером, но у нас нет опытного пилота для ночной посадки, поэтому давайте сделаем это завтра. Шаттл приземлится в семь утра. К этому времени вы успеете собрать вещи.

– Вас понял, семь утра по местному времени, сэр, – подтвердил я. Неужели это все? Как-то слишком неожиданно. – К этому времени мы соберемся у космодрома.

– Хорошо. На этот раз постарайтесь не опоздать. Еще раз присылать за вами шаттл я не буду.

– Есть, сэр.

На этом наш разговор закончился.

– Толливер! – рявкнул я. Он вбежал через мгновение.

– Что, сэр?

– Летим домой. – Я встал.

– Прибыла «Каталония»?

– Да. Шаттл прилетит утром.

– Вот так да! – хлопнул он рукой по спинке кресла.

– Где Берзель?

– Я послал его в ресторан за ужином, сэр. Он вернется через несколько минут…

– Чтоб больше никуда не отлучался! Позвоните в Дом правительства, пусть они доставят сюда на вертолете Анни с сиделкой. Свяжитесь по рации с Алексом, пусть немедленно возвращается в Адмиралтейство.

– Есть, сэр. Но если шаттл прилетит только утром, то…

– Все будут ночевать здесь! – рявкнул я.

– Есть, сэр. А как быть с Палаби, сэр?

– Чтоб он… Пусть его доставят сюда.

Итак, домой. К Солнечной системе! На Землю! Слава Богу. Конечно, я не заслужил твоей милости, Господи, зато моим товарищам давно нужен отдых.

Я начал составлять план. Что сделать напоследок? Прежде всего передать всю полноту власти Хоупвеллу, если капитан фон Тилиц не прикажет иного. Мне придется обратиться к нему для утверждения кандидатуры Хоупвелла, ведь Тилиц главнее меня. Потом надо законсервировать Адмиралтейство, спустить флаг, попрощаться с Бранстэдом…

Кстати, о Хармоне. Я ведь обещал ему забрать его сына. Придется после беседы с Палаби послать вертолет за Джеренсом. А если капитан фон Тилиц откажется взять на борт своего корабля мальчишку? Делать нечего, раз уж я обещал, надо держать слово. Возьму Джеренса с собой в шаттл, а когда он будет на орбитальной станции, фон Тилиц вряд ли откажется. Покричит на меня и успокоится. В самом деле, не гонять же назад шаттл только ради одного мальчишки.

На борту «Каталонии» должен быть Дерек. Не обиделся ли он на меня, как Вакс?

Вечерело. Я долго расхаживал взад-вперед, погрузившись в раздумья. Временами мелькала мысль: когда же Берзель принесет ужин? Вдруг я вспомнил, что уже ужинал. Но впервые в жизни не мог вспомнить, что ел всего час назад.

– Толливер, где Палаби? – крикнул я.

– Его должны доставить к восьми, сэр.

Я едва удержался от яростных воплей. Алекс и Берзель, чувствуя мою взвинченность, скрывались где-то неподалеку, чтобы я не мог срывать на них злость.

Наконец доставили Томаса Палаби. Он выглядел усталым, потрепанным. Приказав Толливеру держать пистолет наготове, я разрешил охранникам снять с Палаби наручники.

– Слушаю, – буркнул я, когда мы с Палаби остались наедине.

Палаби нервно забарабанил пальцами по столу.

– Не знаю, с чего начать. Вы будете меня судить?

– Наверно. – Разумеется, решать это будет Хоупвелл, но я решил пока не выдавать тайну моего отлета.

– Меня приговорят к смертной казни?

– Государственная измена является уголовным преступлением, – уклончиво ответил я.

– Я не считаю свои действия государственной изменой, капитан.

– Вы восстали против законного правительства.

– Как я мог восстать против того, чего не было! Видит Бог, я не знал, что на нашей планете остался хоть один представитель старого режима. Ваши люди бросили нас без предупреждения.

Вдруг дверь распахнулась.

– Капитан, срочно на связь! – крикнул Толливер.

Даже Толливер с его дерзкими замашками не позволил бы себе так бесцеремонно оторвать меня из-за пустяка. Я понял: стряслось нечто из ряда вон выходящее.

– Присмотрите за ним! – бросил я охранникам и поспешил к пульту дежурного.

Из динамика тревожно звучал голос капитана фон Тилица:

– Еще три рыбы на корме! Срочно ввести новые координаты для прыжка! Орбитальная станция, передайте капитану Сифорту: на «Каталонию» напало много рыб, нам пришлось… ОГОНЬ! Не ждите приказа! Рыбы по центру!

– Говорит орбитальная станция. Адмиралтейство, ответьте, пожалуйста, – вклинился голос Уильяма.

– Сифорт слушает! – крикнул я в микрофон. – Уильям, я слышал Тилица. Сколько напало рыб?

– Три рыбы всплыли у кормы, две – недалеко от центра корпуса. Незадолго до этого две рыбы всплыли между «Каталонией» и орбитальной станцией, но их я успел уничтожить, – ответил Уильям.

– «Каталония», можете ответить?

– Нам не до… Боже! Шесть рыб! Сейчас мы нырнем в сверхсветовой… – Завыли сирены тревоги. Голос фон Тилица зазвучал резче:

– Частичная декомпрессия! Рыбы испортили трубу сверхсветового двигателя, мы не можем нырнуть. Максвелл, дотянем до атмосферы? Черт побери! Тогда подготовь отделяемые отсеки к спуску… – Голос фон Тилица оборвался.

– Уильям, где «Каталония»? – крикнул я.

– От восточного края орбитальной станции до «Каталонии» расстояние три целых и шестьдесят две сотых километра, – бесстрастно проинформировал компьютер. – От корабля отделилось два, нет, уже три отсека, они ускоряются к планете. По предварительным расчетам, они войдут в атмосферу через двадцать две минуты. Никаких радиосигналов от «Каталонии» больше не поступает. Ее лазерные пушки бездействуют.

Господи, спаси Дерека и весь экипаж «Каталонии»!

– Стреляй в рыб! – приказал я компьютеру.

– Они находятся слишком близко от корабля, отраженные лучи лазеров могут его повредить.

– Но если в корабль проникнут рыбы…

– Рыбы напали на один из спускаемых отсеков. Открываю по ним огонь. – Голос Уильяма звучал по-канцелярски спокойно, словно это был самый обычный доклад. – Рыба уничтожила один отсек. Я попал в рыбу лазером, из нее брызжет какая-то жидкость. Вероятно, рыба погибла.

– Говорит спускаемый отсек «Каталонии», – послышался слабый сигнал. – Входим в верхние слои атмосферы. – Сигнал практически слился с шумом.

– Уильям, когда они приземлятся?

– Они спускаются над Вентурскими горами, но могут отклониться от вертикали. Запаса топлива в спускаемом отсеке должно хватить для приземления на Восточном континенте. Однако точное количество топлива мне не известно.

– Передавай нам любые сигналы отсеков.

– Хорошо.

– Рыбы все еще нападают на «Каталонию»?

– Да, капитан. Осталось пять рыб.

– Стреляй и в рыб, и в «Каталонию». – Я был уверен, что на борту не осталось ни одного живого человека.

– Мне запрещено стрелять в корабли ООН, капитан.

– Но в «Каталонии» никого нет!

– Это не имеет значения. Мне запрещено.

– Уильям, кто из офицеров Надежды главный?

– Вы, капитан.

– Тогда слушай приказ: корабль «Каталония» больше не принадлежит ООН.

– Стреляю всеми имеющимися лазерами, – немедленно ответил Уильям. – Три рыбы убиты, остальные нырнули.

Почему спускаемые отсеки не сигналят? Может быть, они спускаются так быстро, что антенны раскалились от трения об атмосферу и вышли из строя? У экипажа должны быть рации. Значит, после приземления связь должна возобновиться. А если у них нет раций? Смогут ли они совершить посадку в горах? В Вентурах так мало ровных мест…

– Толливер! – заорал я. Он аж подпрыгнул.

– Господи, как вы напугали меня! Слушаю, сэр.

– Забери у города все наши вертолеты. С рассветом начнем поиски спускаемых отсеков.

– Есть, сэр. Где будем искать?

– Для начала на восточном побережье. Вряд ли они спустятся возле Сентралтауна. Потом будем искать в океане и Вентурах.

– Есть, сэр.

– Проклятье! Чтоб эти рыбы все передохли!

– Аминь.

– Позови Берзеля!

Через минуту вбежал запыхавшийся Берзель.

– Гардемарин Берзель по вашему приказанию прибыл, сэр.

– Разбуди Тамарова! – приказал я. – Оба будете дежурить на посту связи, прослушивать все частоты.

– Есть, сэр.

Я в досаде грохнул кулаком по столу. Как мало людей! Как мало вертолетов!

Ночь я провел на посту связи с Алексом и Берзелем, вслушиваясь в шумы эфира в надежде поймать хоть один сигнал экипажа «Каталонии». К утру я валился с ног от усталости и засыпал на ходу, несмотря на несметное количество чашек крепкого кофе.

Ни одного сигнала. В поисках приземлившихся отсеков рыскали три наших вертолета со штатскими пилотами. Толливер прямо-таки умолял меня отпустить его на поиски, но я не разрешил.

Наступил полдень, а вестей все не было. Во второй половине дня я вызвал к себе в Адмиралтейство Хоупвелла, Бранстэдов, миссис Палаби, миссис Фолькстэдер, Лоренса Пламвелла и некоторых других плантаторов. Мы собрались в конференц-зале, который уже стал мне ненавистен – тут на меня сваливались только дурные новости.

– Как вам, должно быть, уже известно, – начал я речь, – вчера погиб корабль «Каталония».

– Да упокоит их души Господь, – сквозь слезы произнесла Сара Бранстэд.

– Аминь. Теперь не может быть никаких сомнений, что рыб привлекают сверхсветовые двигатели кораблей. Но хуже всего, что рыбы вернулись. Компьютер орбитальной станции убил несколько тварей, когда они напали на «Каталонию».

Воцарилась тишина. Мои гости переваривали неприятные новости.

– Что же делать? – спросил Пламвелл.

– А что тут делать? У нас нет ни лазеров, ни кораблей, – мрачно заметил Зак Хоупвелл. – Остается уповать на добрую волю Господню.

– Одни неприятности от этих проклятых военных, – горько посетовал Пламвелл. – Натворили тут бед и смылись.

– Хватит, – оборвал его Хоупвелл. – Капитан Сифорт не виноват.

– Я собрал вас, чтобы вместе решить, – вмешался я, – какой из двух путей выбрать. Можно ничего не предпринимать в надежде, что рыбы сами уйдут, а можно послать в Вентуры отряд, который расконсервирует базу и приведет лазерные пушки в боевую готовность.

– Что толку от этих лазеров? – подал сварливый голос Ситенбах, молодой пухлый фермер из западной части владений Трифорт. – Они ведь находятся на другой стороне планеты.

– Орбитальная станция и Вентурская база прикрывают обе полусферы околопланетного пространства, – объяснил я.

– Ну и что? – возразил Хармон Бранстэд. – Успеем ли мы уничтожить рыб прежде, чем они сбросят на нас метеорит?

– Трудно сказать. Я ведь не настаиваю на открытии базы. Решайте сами. Для управления лазерами в Вентурах надо держать всего полтора десятка человек. Но и такого количества людей у нас нет. Нужны добровольцы.

Обсуждение сопровождалось злобными выпадами в адрес Военно-Космических Сил. Плантаторы единодушно постановили, что с базой в Вентурах лучше не связываться. Мол, оставим рыб в покое, тогда и они не будут нам досаждать. Хоупвелл объявил собрание закрытым.

Когда они разошлись, мы с Хоупвеллом продолжили беседу на моем рабочем месте за чашечками кофе, которые нам без устали носил Берзель.

– Рыбы обязательно на нас нападут, – уверял я, – это лишь вопрос времени.

– Возможно, – кивнул Хоупвелл. – Вы не упомянули еще об одной возможности. Не обязательно посылать в Вентуры целый отряд. Пусть туда слетают два человека, выяснят, в каком состоянии находится база, что нужно сделать, чтобы ее расконсервировать. Тогда мы сможем подготовиться и в случае необходимости быстро наладим оборону планеты.

– Верно. – Как я сам не догадался? – Так и сделаем. Полечу туда сейчас же с Толливером и Берзелем.

– А как у вас со здоровьем? Уже окрепли?

– Конечно. – Правда, я еще страдал одышкой, но в общем и целом чувствовал себя сносно. Надо было согласиться на удаление легкого месяц назад.

Пока Толливер готовил вертолет, я навестил Анни. Наша новая квартира находилась недалеко от Адмиралтейства, но я за последние дни провел там не больше двух ночей.

– Как ты себя чувствуешь, дорогая? – нежно спросил я, беря ее за руку.

– Отлично. – Анни вырвала руку, не отрывая взгляда от пустых цветочных горшков.

– Хочешь прогуляться?

Она помотала головой. Я так редко бывал дома, что даже не знал: Анни одевается сама или ее одевает сиделка? Лишь изредка Анни возвращалась к реальности, а остальное время неподвижно сидела, мечтательно уставившись в одну точку.

– Прогулка пойдет тебе на пользу, – сказал я, тронув ее за плечо. Никакой реакции. – Доктор советовал мне чаще ходить пешком, но я не люблю гулять один. Давай пройдемся вместе.

Медленно, словно просыпаясь от тяжкого сна, Анни встала.

– Мы идем гулять, – без выражения сообщила она сиделке, подошла к двери и остановилась перед ней, как бы ожидая, когда та откроется сама.

Мы обошли кругом квартал.

– Сегодня вечером я улетаю, ночевать не приду, – сказал я.

– А потом вернешься?

– Конечно. – Я взял ее за руку.

– Хорошо. – Она снова перестала меня замечать.

Я дремал на заднем сиденье. Вертолетом управлял Толливер. Когда мы летели над океаном, я попросил Толливера дать порулить Берзелю, чтобы мальчишка понемногу осваивал искусство пилота. Берзель уселся за штурвал с превеликим энтузиазмом. Впервые в жизни ему довелось самому вести вертолет на высоте шестьсот метров.

Показался берег. Вдруг там ждут помощи остатки экипажа «Каталонии»? Но сколько я ни всматривался, никаких следов спускаемого отсека корабля не замечал. Рация тоже молчала. То ли экипаж «Каталонии» высадился без раций, то ли погиб. За стеклом во мраке мне померещилось тонкое аристократическое лицо Дерека Кэрра. Может быть, это знамение? Мы скоро встретимся?

– Эй, вы, на вертолете! Назад! – раздался из рации уверенный голос. – Быстро разворачивайтесь! Не приближайтесь.

– Господи Иисусе! – воскликнул Толливер, резко бросая вертолет вверх, – Кто это? Ведь на базе никого нет.

– Значит, есть. – Я взял микрофон. – Вентурская база, это военный вертолет два-пять-семь «Альфа».

– Убирайтесь, откуда прилетели! – гремел голос из рации. – Вы находитесь в радиусе действия наших лазеров. Если не повернете, я вас собью.

– Сэр, они засекли нас радаром. – Толливер включил противоракетную защиту. В этот раз наш вертолет был хорошо вооружен, но против мощных лазерных пушек мы были бессильны.

– Вентурская база, это капитан Николас Эвин Сифорт, главнокомандующий Адмиралтейством! – рявкнул я в микрофон.

– Командующий базой Эйфертс отдал приказ никого не впускать в наше воздушное пространство. Это последнее предупреждение. Открываю огонь через десять секунд.

Толливер побелел. Что они там, спятили?! Я быстро ввел свой личный код в бортовой компьютер, передал на базу и заорал:

– За кого ты нас принимаешь, черт бы тебя побрал?! Немедленно соедини меня с Эйфертсом, а не то я отстраню его, как Хартова! Живо!

– Но он… Его нет в этом здании, – с нотками неуверенности зазвучал голос из динамика. – Он приказал…

– Отменяю его приказ! – рявкнул я. – Сбегай за Эйфертсом или предстанешь перед трибуналом!

Молчание. Толливер начал разворачивать вертолет.

– Летим прежним курсом! – приказал я.

– Но… Есть, сэр.

Три бесконечных минуты рация молчала. Наконец послышался голос:

– Эйфертс слушает. Идентифицируйте себя.

– Николас Эвин Сифорт, капитан Военно-Космических Сил ООН, главнокомандующий всеми наземными и космическими силами планеты Надежда. – Конечно, никаких космических сил уже не осталось, но титул звучал пышно.

– Сифорт улетел. Вы хорошо подделали его голос и украли его личный код.

– Черт бы тебя взял, Эйфертс, ты разучился подчиняться приказам?! Выключи на хрен свои лазеры!

– Вы, капитан? – В голосе Эйфертса промелькнуло сомнение.

– Да, я капитан. А ты лейтенант!

– Сэр, вы улетели на орбитальную станцию две недели назад.

Уже лучше. Может, не пальнет по нам лазерами?

– Я опоздал на шаттл. Со мной Толливер. Нам пришлось остаться здесь.

После долгого молчания Эйфертс смягчился:

– Летите на большой высоте и с отключенным радаром. Сядете в центре летного поля. Мы держим вас под прицелом. При малейших признаках враждебности открываем огонь.

– Ладно, – прорычал я. Что с ним случилось? Рехнулся, что ли?

Вот и летное поле. Я затаил дыхание. На высоте девятьсот метров вертолет завис над полем и начал медленно, строго вертикально спускаться. Я всматривался в знакомые здания, плац для парадов, ангар для шаттла. Приземлились мы точно в центре поля.

– Пусть вначале увидят меня, – сказал я, открыл дверь, поправил мундир, прическу, глянул в зеркало. Какой кошмар. Запавшие глаза, ввалившиеся щеки, шрам от ожога еще заметнее и безобразнее.

Подошли два солдата с лазерными винтовками наперевес. Одного из них я узнал.

– Добрый вечер, сержант Трабао. Он опустил винтовку, отдал честь.

– Это он говорил с вами по рации, – кивнул он на своего товарища. – Не мог поверить, что вы еще на планете.

– Мы тоже не ожидали наткнуться на вас. Нам сообщили, что база эвакуирована.

– Это долгая история, сэр. Ваши офицеры тоже пусть выходят.

Я расценил это как приглашение, а не как приказ, и не стал придираться к суровому сержанту.

На краю поля нас ждал Эйфертс.

– В каком качестве вы к нам прибыли, сэр? – спросил он, подозрительно вглядываясь в мое изможденное лицо.

– Как старший офицер Надежды и глава ее военного правительства, – ответил я.

– А что с Республикой?

– Ее больше не существует.

Наконец он поверил, что перед ним не привидение, а я – собственной персоной.

– Лейтенант Эйфертс, сэр, командующий базой! – доложил он по уставу, вытянувшись по стойке смирно.

– Вольно. – Я направился к штабу. – Нам надо поговорить наедине.

Не успел Эйфертс включить свет в своем кабинете, как я разразился громами и молниями:

– Что тут, черт возьми, происходит?! Почему вы не улетели?!

– Адмирал Де Марне действительно посылал за нами шаттл, но я попросил, чтобы меня оставили.

– Зачем?

– Понимаете… Жанна, моя невеста. – Он без разрешения уселся на стол.

– Захотелось быть поближе к юбке? – съязвил я.

– Можно и так сказать.

– Вы обязаны были лететь с адмиралом, а не увиваться вокруг…

– Она работала в центре города, – с тихой грустью произнес Эйфертс. – Теперь ее нет. От здания не осталось даже следа…

Я отвернулся к окну. Наверно, в этот момент моя физиономия была малиновой от стыда.

– Простите, я говорил глупости, – пробормотал я, немного очухавшись.

– Мы собирались обвенчаться. Ее брат тоже погиб от метеорита.

– Ради бога, простите меня. Выскажите все, что обо мне думаете. Все равно этого будет мало, я такой…

– Вы просто не поняли. – В его тоне почему-то не было ни тени упрека. Одна лишь печаль. – Дело в том, что теперь у Надежды нет другой защиты, кроме нашей базы и орбитальной станции, управляемой компьютером. Когда адмирал Де Марне сообщил мне, что флот улетит, я понял, что должен остаться ради жизни на этой планете.

– А почему остался Трабао и остальные?

– Это добровольцы. Я сказал солдатам, что они могут выбирать: остаться со мной или лететь на Землю. Первым вызвался Трабао, за ним еще несколько.

– Сколько у вас людей?

– Одиннадцать, сэр. Маловато, конечно, но мы справляемся. Правда, успеваем только следить за лазерами и готовить еду.

Волна стыда утихла, я осмелился взглянуть ему в глаза, сел.

– Мистер Эйфертс, почему вы не сообщили о себе в Сентралтаун? Почему приняли такие жесткие меры предосторожности?

– Дело в том, что через несколько часов после отлета последнего шаттла мы узнали по телевидению, что мисс Трифорт провозгласила Республику. Не подумайте, что я… как бы это лучше сказать… что я так уж сильно осуждаю Республику. В конце концов, мы предали эту планету, так почему бы им не организовать собственное правительство? Просто я не политик, я военный и обязан защищать этот континент. Если бы я сообщил правительству Республики о том, что база действует, то нас могли бы втянуть в местные внутриполитические распри.

Я кивнул. Такая позиция была мне понятна.

– Кроме того, отсюда мы не можем защитить Сентралтаун, – продолжал Эйфертс. – Все эти соображения привели меня к решению действовать по своему усмотрению, не связываясь с местными властями.

– Странно, что республиканцы не попытались захватить оружие вашей базы.

– Пытались. На следующий день после провозглашения Республики мисс Трифорт послала сюда вертолет. Мы сбили его без предупреждения.

– Почему?

– Он был не наш, не военный, сэр. Я решил не давать им ни малейшего шанса. Если бы мы их предупредили, они могли успеть передать в Сентралтаун сообщение о нашем существовании. – А ваш вертолет мы не сбили лишь потому, что не было полной уверенности в вашей гибели. В новостях показали отрывок из вашей речи на собрании, на котором была провозглашена Республика.

Зря я кричал на Эйфертса, зря изливал яд сарказма, издеваясь над строгими мерами безопасности. У него все продумано до мелочей. Я снова покраснел и попытался хоть как-то загладить свою вину:

– Вы очень добросовестный человек, мистер Эйфертс.

– Спасибо. – Поколебавшись, он робко спросил:

– Что с вами стряслось? Вы выглядите… не очень… Верно, не очень. Я выгляжу очень «не очень».

– Мне вырезали легкое, но теперь все нормально, я уже поправился. – Если не считать одышки.

– Хотите взглянуть на пункт управления лазерами?

– Я уже видел… Впрочем, посмотрим. – Раз уж он так хочет показать мне свою гордость, то надо согласиться, а то расстроится.

Мы вышли из здания. Теперь Эйфертс взглянул на моих гардемаринов внимательнее, узнал Толливера.

– Лейтенант Толливер?

– Так точно, сэр. Но теперь я гардемарин.

– Как же… – Эйфертс запнулся. Спрашивать об этом в моем присутствии было неэтично.

Мы осмотрели пункт управления лазерами (сами лазерные пушки находились высоко в горах), потом электростанцию. Проложить достаточно мощные силовые кабели к пушкам, как было намечено, Эйфертс так и не смог из-за нехватки людей. Значит, придется найти для этого рабочих людей из местных. Это моя задача.

– Останетесь на ночь, сэр? – спросил Эйфертс.

– Вообще-то я собирался… – А почему бы и нет? Летать ночью я не люблю, тем более над океаном. – Останусь.

В столовой нас накормили солдатскими пайками. Более шикарного угощения у Эйфертса просто не было. Спал я в ту ночь без задних ног.

19

На завтрак нам дали овсяную кашу. Берзель и Толливер поглощали ее молча, а я беседовал с Эйфертсом:

– Прежде всего надо подвести к лазерным пушкам мощные кабели.

Если бы не халатность Хартова, сейчас у нас не было бы этой проблемы.

– Верно, – согласился Эйфертс. – Много людей для этого не понадобится. Как вы полагаете, они вернутся?

– Вы имеете в виду флот?

– Да, сэр.

Я опустил глаза, уставился в чашку кофе. Говорить ли ему правду?

– Когда-нибудь вернутся, – ответил сам себе Эйфертс. – Обязательно вернутся, ведь Надежда слишком важна для Земли. Такими планетами не бросаются.

– Конечно. – Я глотнул кофе, горьковатый, как мои сомнения. – Мы должны сохранить эту планету до возвращения флота.

– Я много размышлял об этом в бессонные ночи. Поначалу мне казалось, что нас бросили на произвол судьбы, – тускло улыбался Эйфертс. – Но потом я понял, что ООН не может оставить такую замечательную колонию.

Я глянул на часы.

– К сожалению, нам пора улетать.

– Я провожу вас до вертолета, сэр. Перед посадкой я задержался.

– Военным Правителем я назначил Зака Хоупвелла, так что у вас больше нет причин скрывать свое присутствие, – сообщил я.

– А если его правительство падет? – усомнился Эйфертс. – Ведь других представителей Военно-Космических Сил, кроме вас и двух ваших гардемаринов, на планете нет. Это слишком мало.

– Пожалуй, верно. Лучше до поры до времени не выдавать ваше присутствие.

– Хорошо, сэр.

Мы пожали друг другу руки. Я сел в вертолет.

В полете Толливер был не в меру словоохотлив.

– Какой контраст по сравнению с нашим прошлым визитом на базу, капитан, – удивлялся он. – Людей почти не осталось, но зато какие! Прежнего лоска, вернее показухи, как не бывало, но дело свое они знают великолепно. – Внизу проплыл берег, начался океан. – Мне бы хотелось служить на этой базе, если не возражаете.

– И это говорите вы, мистер Толливер? – удивился я. – Никогда не подозревал в вас идеалиста.

– Я не идеалист, сэр, просто…

– Вертолет два-пять-семь «Альфа», ответьте Вентурской базе, как слышите? – раздался тревожный голос из рации.

Я взял микрофон.

– Сифорт слушает.

– Говорит Эйфертс. На орбитальную станцию напали семь рыб! Компьютер расстреливает их лазерами.

– Соедините меня с Уильямом.

– К сожалению, это невозможно, сэр. Для повышения скорости передачи информации Уильям сейчас работает в алфавитно-цифровом режиме на прямой связи с нашим компьютером. Я читаю сообщения с экрана. Боже! Еще пять рыб! Сейчас мы подготовим свои пушки. Часа через два орбитальная станция попадет в наше поле зрения.

– Назад! Быстрее! – приказал я Толливеру и снова в микрофон Эйфертсу:

– Мы возвращаемся. Подлетим на малой высоте с большой скоростью. Минут через семь.

– Вам лучше лететь в Сентралтаун, – посоветовал Эйфертс. – Пока вы будете лететь над океаном, метеориты вам не страшны, ведь рыбы не будут швырять их в безлюдное место.

Я бросил микрофон. Такие советы мне не нужны!

Как только мы приземлились, я рванул в штаб, но пробежать всю дистанцию не смог, пришлось остановиться, чтобы отдышаться. Толливер побежал дальше, влетел в здание, но скоро вернулся и доложил:

– Там никого нет, сэр. Наверно, все на пункте управления лазерами.

Конечно! Как я сразу не догадался?!

– Пошли!

Идти было недалеко, но лучше б мы полетели туда на вертолете. После нескольких сотен метров по пыльной дороге я задыхался, а Толливеру и Берзелю – хоть бы что. Надо будет заставить себя ежедневно бегать трусцой.

Наконец, пыхтя и обливаясь потом, я добрался до пункта управления. За дисплеями сидели три солдата, за их спинами расхаживал Эйфертс, поглядывая на экраны.

– Мы готовы, – доложил он, забыв отдать честь. – Уильям передает нам координаты рыб.

На один из экранов выдавались текстовые сообщения компьютера орбитальной станции: «Лазер четвертой секции второго уровня выведен из строя. Рыба уничтожена».

– Станция вошла в зону прямой видимости, – доложил Сэмюэлс, один из солдат.

– Огонь! – приказал Эйфертс.

«Вашим огнем уничтожена одна рыба. Моим – еще две. Вынырнуло несколько рыб, их координаты: ноль-девятнадцать-пять…»

Раньше рыбы не трогали станцию. Почему же они напали сейчас? Несколько дней назад Уильям расстрелял рыб, напавших на «Каталонию». Тогда некоторые твари успели удрать. Очевидно, они как-то сообщили своим сородичам о случившемся, и теперь станция стала для них врагом.

– Чем мы можем помочь? – спросил я у Эйфертса.

– У меня нет ни одного человека на радарах ближней зоны.

– Толливер!

– Есть, сэр, – тут же ответил он. – Где их дисплей?

– Тот, – показал Эйфертс. – Умеете управлять радарами?

– Конечно, сэр.

Что за глупый вопрос? Любой офицер это умеет. Наверно, у Эйфертса шалят нервы. Берзель стоял, покусывая кулак.

– Что стоишь! – прикрикнул я на него. – Иди помогай мистеру Толливеру. Вперед!

– Хорошо, сэр… Есть, сэр.

Впрочем, и мои нервишки пошаливали. Я бегал от экрана к экрану за спинами сосредоточившихся людей – рыбы всплывали в опасной близости от орбитальной станции, попадать в них надо было с ювелирной точностью. Для Берзеля Толливер включил соседний дисплей, подключенный к локаторам средней дальности. Теперь все подходы к базе хорошо просматривались. Хотя особой необходимости в этом не было. Кто сюда сунется? Республика низвергнута, восстание подавлено.

Прошло несколько мучительных часов. Интенсивность нашего огня была катастрофически низкой. Эх, если бы силовой кабель был проложен вовремя! Тогда все наши лазерные пушки могли бы стрелять одновременно.

Наступил вечер. Уильям невозмутимо отстреливал рыб, но они все появлялись и появлялись. Некоторые из них выныривали над Сентралтауном. Меня терзали сомнения: стоит ли предупреждать горожан об опасности? Может возникнуть паника. А если метеорита не будет?

– Капитан, взгляните! – крикнул Толливер. Я бросился к дисплею. Из космоса спускался какой-то объект. Изображение было нечетким.

– Метеорит?

– Не похоже. Слишком медленно летит.

– Координаты?

– На востоке. Начинает входить в ионосферу.

– Сейчас уточню. – Я схватил микрофон. – Станция, ответьте! Говорит капитан Сифорт.

– Орбитальная станция слушает, капитан, – с обычным спокойствием ответил Уильям.

– Можешь продолжать стрельбу и говорить одновременно?

– Разумеется, я ведь не человек.

– Это ты запустил шаттл?

– Нет, капитан. Никаких шаттлов в околопланетном пространстве нет.

– На востоке что-то спускается!

– Это рыбы.

– И ты нам не сказал?! – заорал я.

– Сообщил, капитан. Почитайте двести восемьдесят пятый абзац моих текстовых донесений.

Я бросился к дисплею, лихорадочно прокрутил назад длиннющий текст. Ага, вот оно! «Внимание! Вражеский объект приближается к атмосфере планеты». Надо предупредить Сентралтаун! Я метнулся к радиостанции.

– Говорит Сифорт. Дом правительства, ответьте! Ответ пришел сразу:

– Слушаем, капитан.

– Позовите Хоупвелла! Срочно!

– Он спит, сэр.

– Разбудить! Немедленно!

Минуты через три послышалось тяжелое дыхание и голос Хоупвелла:

– Что случилось, Сифорт?

– Пять рыб вошли в атмосферу. Их цель пока неизвестна. Пауза.

– Это конец. Чего ты от нас хочешь?

– Нет! Не конец! – прорычал я, – Примите меры. Рыбы собираются сбросить метеорит…

– Для этого они не стали бы входить в атмосферу, – вмешался Толливер.

– Молчать, гард! Зак, наверно, рыбы собираются распылить вирус. Может быть, эвакуировать население?

– Куда? Весь город так быстро не эвакуировать. В самом деле, что же предпринять? – В уставах рыбья атака не предусмотрена.

– Может быть, раздать маски или противогазы? – предложил я.

– Объявить тревогу мы можем, но у нас никогда не проводилось учений, многие просто растеряются, услышав сирену.

– Но хоть часть населения успеет подготовиться.

– Ладно, Сифорт. Да поможет нам Бог. – Зак отсоединился.

Итак, предупреждение сделано. Я немного успокоился.

– Толливер, куда спускаются рыбы?

– Не знаю, сэр. Они летят очень медленно.

– Как, черт возьми, они могут существовать в атмосфере, если привыкли жить в космическом вакууме?

– Возможно, они прилетели оттуда, где есть атмосфера, сэр.

– Почему они не горят от трения об атмосферу, как метеориты?

– Они летят очень медленно, сэр. Толливер, как всегда, был прав. Я едва сдержался, чтоб не наорать на нахала.

– Ладно, следи за рыбами внимательно. Они еще не вошли в радиус действия лазеров?

– Нет, сэр. Я сообщу вам, если войдут.

Я снова начал расхаживать, чтобы извилины в моих усталых мозгах шевелились быстрее. Зачем я остался на базе? Сижу без дела, ничем не могу помочь. Надо было лететь в Сентралтаун. А там что я мог бы сделать? Там даже лазеров нет. Хотя… Есть вертолеты! С вертолетов можно стрелять по рыбам ракетами.

Я снова связался с правительственным зданием:

– Говорит Сифорт!

– Слушаю, сэр.

– Где вертолеты, посланные на поиск экипажа «Каталонии»?

– Одну минуту, спрошу у Правителя. Вскоре послышался голос самого Хоупвелла:

– Вертолеты отправились на рассвете. Они прочесывают…

– У вас есть два вертолета в резерве, – перебил я. – Они вооружены?

– Кажется, да.

– Ваши пилоты умеют обращаться с ракетами?

– Точно не знаю, но они бывшие солдаты сухопутных сил.

– Выясните. Если они могут пускать ракеты, тогда пусть летят в… – Я повернулся к Толливеру:

– Координаты? – Толливер показал числа на экране, я продиктовал текущие координаты рыб в микрофон и добавил:

– Как только рыбы спустятся пониже, врежьте по ним ракетами.

– Хорошо.

Спокойный голос Хоупвелла пролился бальзамом на мои истерзанные нервы. Я почувствовал угрызения Совести: он годится мнев отцы, а я командую им, как кадетом.

– Мистер Хоупвелл, извините за резкий тон.

– Негоже командиру извиняться. Исполняйте свой долг и Божью волю, – укоризненно ответил он и отсоединился.

У орбитальной станции вертелись тридцать рыб, к поверхности планеты приближались пять. Уильям разил чудищ с компьютерной точностью, но они всплывали снова и снова. Некоторых рыб удавалось уничтожить пушками базы. Сгустилась ночь, а битва все продолжалась.

– Сэр, рыбы, вошедшие в атмосферу, попали в радиус действия наших лазеров, – доложил Толливер.

– У нас достаточно целей вверху, – возразил Эйфертс. – Орбитальная станция скоро скроется за горизонтом, вот тогда мы сможем развернуть пушки на эту пятерку.

* * *

– Но эти рыбы… – Я задумался: что важнее? – Толливер, наведите на них третью пушку. Как только наступит затишье…

– С этим нельзя мешкать! – воскликнул Толливер. – Они погубят планету!

– Полегче, Толливер. Пушки не могут стрелять одновременно. Вначале поможем Уильяму.

– И не успеем помочь планете, – проворчал Толливер, вводя координаты.

Прошло несколько томительных минут.

– Орбитальная станция вышла из зоны прямой видимости, – объявил Эйфертс. – Ролингс, стреляйте из третьей пушки.

Один из пяти объектов на экране локатора начал снижаться быстрее, потом падать почти вертикально и наконец исчез.

– Готова! – победно воскликнул Толливер. Остальные рыбы прибавили скорости. Пушка снова выстрелила.

– Прямо над нами! – вскрикнул Джеймсон. – Двенадцать штук!

На дисплее высветилось сообщение Уильяма: «На Западный континент спускаются одиннадцать рыб, приближаются к атмосфере. Вокруг орбитальной станции рыб больше нет. Вероятно, теперь они будут нападать на вашу базу».

– Почему одиннадцать? Я насчитал двенадцать! Уильям, избавившись от рыб, перешел на голосовую связь:

– Кроме рыб движется неживой объект большой плотности.

– Что за чертовщина? Уильям, что это?

– Предположительно астероид. Его состав сходен с метеоритом, сброшенным на Сентралтаун, а масса немного меньше.

– Боже правый! – Я встретился взглядом с Эйфертсом. – Развернуть пушки вверх! – На экране радара от стаи рыб отделился огромный объект. – Толливер! Координаты!

– Сейчас! – На это требовалось несколько секунд.

Вдруг рыбы, парившие над базой, исчезли. Видимо, нырнули в сверхсветовой режим. Астероид летел со скоростью сто пятьдесят километров в секунду.

– Есть! Огонь! Пушка выстрелила.

– Куда он летит?! – Мои пальцы впились в спинку кресла.

– Прямо на нас, сэр, – ответил мертвенно-бледный Толливер.

– Еще дюжина объектов над Западным континентом! – вскрикнул Джеймсон.

– Точнее! Координаты, направле…

– Попали! – оглушительно завопил Толливер.

Метеорит распался на множество мелких осколков. Теперь они могут сгореть в атмосфере, не долетев до поверхности.

– Еще один метеорит, сэр! – доложил Сэмюэлс. – В два раза больше рыбы!

Крошка, по сравнению с глыбой, обрушившейся на Сентралтаун, но если эта крошка накроет нас, то…

– Вертолеты Сентралтауна докладывают, что засекли радарами рыб.

– Еще два астероида над нами!

Берзель тихо рыдал, уронив голову на компьютерный столик перед дисплеем. Какого черта Де Марне взял с собой этого младенца?! Почему не отдал его в Академию?

– Берзель! – рявкнул я. Он аж подпрыгнул.

– Что, сэр?

– Принеси всем кофе!

– Есть, сэр. – Он тут же скрылся за дверью.

– Еще один метеорит взорван! – с энтузиазмом воскликнул Толливер.

Мне совсем не хотелось кофе, в желудке бесновалась изжога, но надо было заставить Берзеля чем-то заняться, чтобы он совсем не потерял голову.

– Сэр, вертолет просил совета, – доложил Толливер.

Я взял микрофон:

– Сифорт слушает.

– Наш радар видит двух рыб, капитан. Расстояние около пяти километров.

– Кто вы? Можете запустить ракету?

– Майор в отставке Уинфред Зан, сэр. А ракеты пускать, – хохотнул он, – я умею.

– Тогда стреляйте! Немедленно!

– Ладненько.

Толливер изумленно вскинул бровь от такой развязности, а моя улыбка его доконала.

Через полчаса мы взорвали еще две каменных глыбы. Их бросали в нас стаями, в каждой – не меньше десятка рыб. Видимо, эти стаи тащили астероиды издалека со сверхсветовой скоростью. Как они умудряются переводить в сверхсветовой режим внешние объекты? Нашим ученым это пока недоступно.

Рыбы между тем не успокаивались, метали в нас глыбы так часто, что мы едва успевали их взрывать. Стрелять по самим рыбам не оставалось времени. Эх, если бы наши пушки могли стрелять одновременно! Но что толку горевать над уже пролитым молоком.

– Смотрите, сэр, – показал Толливер на экран радара.

– Вижу, – буркнул я. Две новых стаи готовили нам два массивных «подарка».

На разрушение первой глыбы ушло целых восемь секунд, времени на вторую оставалось в обрез, а из космического вакуума уже всплыла третья стая.

– Будь они прокляты!

– Аминь.

С корабля стрелять было бы легче; не мешает атмосфера, изображения четче. Сжимая спинку кресла, я напряженно смотрел на экран. Не успели мы разделаться со второй глыбой, как рыбы метнули третью.

– Эта подлетит близко, – бормотал я.

– Какого черта она не взрывается?! – ярился Толливер, постукивая по столу кулаком. Вторая глыба как назло оказалась крепкой.

– Может быть, состав другой? Палите по ней, пока не взорвется.

– Пора стрелять в третью, сэр. Взорвалась она почти у самой поверхности – на высоте каких-то двух километров.

– Третья взята на прицел! Стреляю! – доложил Джеймсон.

Здание сотряслось от града мощных взрывов – неподалеку упали недогоревшие осколки второго астероида. Раздался телефонный звонок, Эйфертс схватил трубку и через секунду посыпал проклятьями:

– Ну и хрен с ней, с электростанцией! Давай нам ток, пока не сгорит!

– Поздно! Не успеваю! – с отчаянием вскрикнул Джеймсон.

Я затаил дыхание. Третья глыба тоже оказалась огнеупорной. Откуда рыбы берут такие астероиды? Других глыб на экране не было. Если б успеть взорвать эту…

– Готова! – торжествующе крикнул Джеймсон. Каменная громадина раскололась.

– Но она же… Господи… – Голос Толливера упал до шепота.

Огромные осколки стремительно приближались.

– Боже! – обреченно взмолился Джеймсон. Эйфертс перекрестился. Вошел Берзель с подносом, уставленным чашками кофе.

– Извините, что так долго, сэр, – успел сказать он, а в следующее мгновение взрывная волна бросила его в мои объятья.

Здание визгливо скрипнуло, покосилось. Свет погас.

Оглушенный, я сидел среди кучи обломков, пытаясь понять, что произошло. В голове туманилось. От тишины звенело в ушах.

Кто-то кашлянул, шевельнулся. Сквозь пролом в стене струились слабые лучики рассвета.

Эйфертс лежал на спине, прикрывая лицо рукою. Грудь его была насквозь проткнута расщепленной доской. Белая рубашка пропиталась кровью.

Берзель тихо плакал, прижавшись ко мне. Его шелковистые волосы касались моей щеки. Вспомнился сын…

Давным-давно, словно бы в прошлой жизни, я почти так же держал на руках Нэйта. Все будет хорошо, сынок.

Я прижал его крепче. Все будет хорошо.

20

Очнулся Толливер, застонал, вытер кровь, стекающую с разбитого лба на глаза. На синем рукаве его рубашки осталось красное пятно. В утренних лучах среди обломков клубилась пыль.

– Вы ранены, сэр? – спросил он.

– Нет. – Кашляя и задыхаясь в пыли, я обнимал плачущего от страха Берзеля. – Посмотрите, жив ли мистер Эйфертс.

Толливер встал, пошатываясь, подошел к Эйфертсу, склонился над ним, пощупал пульс, хмуро покачал головой.

– Осмотрите остальных.

– Есть, Сэр-Толливер склонился на Джеймсоном. – Он даже не ранен, сэр. Просто потерял сознание. А что с мистером Берзелем? Погиб?

– Я жив! – встрепенулся мальчишка.

– Слава Богу.

Берзель окончательно пришел в себя, вырвался из моих объятий, покраснел, залепетал, запинаясь:

– Простите, сэр, я… Простите, сэр…

– Ничего, – оборвал я. – Надо поскорее выбраться из этого дома, пока он не рухнул. Сэмюэлс встал сам.

– Джеймсона придется вынести, – сказал Толливер.

– Я помогу, – От кашля в груди побаливало, но двигаться я мог, хотя и с трудом.

Я наклонился, чтоб поднять Джеймсона за руки, и вдруг взрывная волна бросила меня на его недвижное тело. Глухой взрыв сменился рокотом. Здание качнулось.

– Господи, что это… – забормотал я, пытаясь привстать на четвереньки.

– Очередной метеорит! – Толливер мрачно выругался.

– Срочно выносим Джеймсона, пока…

Земля содрогнулась, посыпался град глухих взрывов. Крыша угрожающе накренилась. Я прикрыл собой Берзеля. Толливер пытался тащить Джеймсона. Наконец дождь из мелких осколков утих.

Тяжело дыша, я добрался до двери, открыл ее. Картина была удручающей: пелена дыма, деревья иссечены камнями, земля изрыта, как после землетрясения.

– Сэр, крыша вот-вот рухнет, надо вынести людей, – напомнил Толливер.

Мы выволокли Джеймсона наружу, вернулись. Два солдата были в сознании, один из них стонал от боли. Из семи человек, находившихся в здании, погиб только Эйфертс. Я тихо помолился над его бездыханным телом, присел отдохнуть на ступеньки.

– Куда попал метеорит? – спросил Сэмюэлс.

– Не знаю. Один наверняка попал в пушку.

– Вряд ли, – возразил Толливер. – Тогда и нас бы накрыло.

– Но пушки выведены из строя, – проворчал я.

– Смотрите, что стало со штабом, – показал Толливер. Кровь все еще капала с его лица.

Смотреть было особенно не на что. От здания штаба остались лишь развалины. Джеймсон очнулся, застонал.

– Аптечка есть? – спросил я у Ролингса.

– Есть. Там, в шкафу, – махнул он на дверь пункта управления лазерами.

– Может, принести?

– Не пойду туда. Крыша может упасть.

– Моему гардемарину нужно перевязать рану, – показал я на Толливера.

– Идите сами, – отмахнулся Ролингс. Я резко встал, в глазах потемнело.

– Я схожу, сэр, – вызвался Берзель.

– Ладно, иди, – согласился я, гневно сверкнул взглядом на трусливого солдата и отвернулся к лежащему Толливеру. – Один из метеоритов упал где-то далеко.

– Да, очень далеко. – Толливер вдруг сел.

Вернулся Берзель с аптечкой. Я наложил Толливеру на лоб повязку, хлопнул его по плечу.

– Можешь встать?

– Конечно. Что будем делать?

– Теперь нам тут делать нечего, надо возвращаться в Сентралтаун.

– Вы так хорошо плаваете? – криво усмехнулся Толливер, глядя на потрескавшийся строевой плац. Наверно, бедняга малость рехнулся от большой потери крови.

Вдруг я заметил на плацу наш смятый вертолет, заброшенный туда ударной волной с летного поля. В самом деле, без вертолета пересечь океан можно лишь вплавь.

– Может, уцелел их электромобиль? – Толливер зашел за угол, где раньше стоял колесный вездеход с открытым верхом. Машина лежала в кустах на боку. – Пожалуй, быстрее дойдем пешком, чем на этом драндулете.

Оставив двух солдат присматривать за Джеймсоном, мы с Толливером и Берзелем отправились осматривать разгромленную базу. Вначале подошли к останкам нашего вертолета.

– Рация тоже испорчена, – проворчал Толливер, покопавшись в груде металлолома.

– На базе должно быть много раций.

– Где они теперь, сэр?

Действительно, где? Не в штабе же, стертом с лица земли. На одном из зданий раньше была параболическая антенна, но и этой «тарелки» теперь не было.

– Пошли посмотрим, куда упал второй метеорит, – предложил я.

Лазерные пушки были установлены на гребне горы к югу от плаца, чтобы максимально расширить область обстрела. Чем дальше мы продвигались на юг, тем теплее становилась земля. На вершине горы догорали редкие кусты и пучки трав. От пушки остались лишь ошметки металла, пластмассы и кабелей. Пологий склон спускался к океану. До берега было всего несколько километров.

Над воронкой от упавшей каменной глыбы лениво стелился дым, подсвеченный языками пламени. Вокруг, словно спички, были разбросаны вырванные с корнем деревья. Если бы пламя перекинулось на прибрежный лес, то при такой сухой погоде он выгорел бы дотла и восстановился в прежнем величии лишь через несколько человеческих поколений.

– Если бы не этот пригорок, – показал Толливер на скалу у края плато, сыгравшую роль щита, – мы бы здесь не прогуливались.

– Возможно, – буркнул я. – Пошли.

– Куда, сэр.

– Назад на базу. Куда же еще?

В угрюмом молчании мы спустились на плац.

– Многое я бы отдал сейчас за несколько глотков воды, – мечтательно произнес Толливер.

Какой же я негодяй! Бедный Толливер ранен, а я заставил его переться в гору лишь для того, чтобы взглянуть на воронку от метеорита.

Мы подошли к покосившемуся пункту управления лазерами. Джеймсон уже пришел в себя настолько, что мог сидеть.

– В здании есть вода? – строго спросил я у Ролингса, того самого упрямого типа, что отказался войти в здание за аптечкой.

– Была.

– Мистер Берзель, можете принести воды?

– Конечно, сэр. – Бросив на солдата презрительный взгляд, Берзель смело вошел в здание.

Я снова почувствовал себя негодяем. Зачем я подвергаю мальчишку опасности? Но надо же было кого-то послать.

Слава Богу! Здание не обрушилось, Берзель вернулся живой да еще с кофейником, полным воды, и пластмассовыми чашками. Я сразу отдал кофейник Толливеру.

В глазах Берзеля угадывалась тревога.

– Что случилось, мистер Берзель?

– Ничего, сэр, – быстро ответил он, но, поколебавшись, признался, заикаясь:

– Кофейник лежал около… около мистера… мистера…

– Понятно. – В досаде я пнул комок земли под ногами, отвернулся. Что же делать? Бессмысленная прогулка к вершине исчерпала остатки сил. Может быть, удастся завести вездеход? Я осмотрел его. Внешне он выглядел вполне сносно, хотя и лежал на боку. – Все сюда! – приказал я. – Попробуем перевернуть.

– Зачем? – огрызнулся Ролингс. – Все равно некуда ехать.

Толливер поставил на землю кофейник, расстегнул кобуру, решительно спросил:

– Разрешите казнить его, сэр?

Я посмотрел ему в глаза. Если разрешу, догадается ли он не спешить? А если застрелит солдата сразу? Будь что будет.

– Разрешаю.

Толливер медленно вынул пистолет, наставил его на Ролингса.

– Не надо! Я помогу! Ради бога! – заверещал Ролингс.

– Хорошо, – спокойно сказал я. Надо было ему показать, что церемониться я не буду. На войне как на войне. Теперь будет знать.

Несколькими толчками мы раскачали вездеход и опрокинули его на колеса. Дверь со стороны водителя заклинило, пришлось влезать с другой стороны. Я включил двигатель. Как ни странно, он заработал.

Все сели. Я повел вездеход по территории базы, осматривая на ходу развалины зданий. Ни сержанта Трабао, ни других солдат нигде не было. Электростанция в юго-западной части базы была разбита. Уцелела лишь столовая, но и та покосилась. От взрывной волны ее защитило здание штаба.

В северной части базы стоял ангар с шаттлом. В стене зияла огромная пробоина. Дверь не открывалась – рельс, по которому она скользила, деформировался. Я вошел в ангар через пробоину. Иллюминаторы шаттла были разбиты каменными осколками, фюзеляж поцарапан, но цел.

Я вернулся к вездеходу, устало бухнулся на сиденье. Как быть? Ни вертолета, ни рации, ни пищи. Сколько мы протянем на одной воде? Проклятые рыбы уничтожили всю базу, всю огневую мощь Западного континента да и всей планеты. Ведь другой базы с пушками нет. Господи! Если рыбы сбросят еще одну глыбу – пусть она попадет прямо в меня, чтобы ни мучений, ни боли…

– Давайте отсюда смоемся, пока рыбы не сбросили еще одну скалу, – нервно предложил Ролингс, словно прочитал мои мысли.

– Зачем им еще бросать? Они уже добились своего.

– Откуда они знают? Может, они думают, что тут что-то осталось? Давай, парень, рули! – Ролингс нетерпеливо ерзал, лицо его искажалось животным страхом.

– Куда рулить? В лес? – спросил я, пытаясь казаться спокойным.

С диким воплем Ролингс вытолкал меня за борт, сел за руль сам, но тронуть машину с места не успел.

Он погибал в агонии. Меня выворачивало наизнанку.

– Простите, сэр, – невозмутимо произнес Толливер, пряча пистолет в кобуру.

– Вы поступили правильно, – промычал я, держась за ручку дверцы и складываясь пополам от рвоты. Наконец я взял себя в руки, выпрямился, вернул своему голосу командирский тон и строго прикрикнул на двух оставшихся солдат:

– Вы солдаты армии ООН! Вы сами вызвались нести здесь службу!

– Капитан, – ответил Джеймсон, – он, конечно, зря выбросил вас из вездехода, но сами посудите, как теперь мы можем воевать? Для нас война кончена, капитан.

Кончена?! А долг?! Мы должны… Что должны? Я вскарабкался на окровавленное сиденье.

– Сэр, – осторожно произнес Толливер. Я не реагировал. Меня захлестывало отчаяние. Толливер, так и не дождавшись от меня отклика, продолжил:

– А что, если нам действительно отъехать подальше от базы? Всякое может быть. Вдруг рыбы бросят сюда еще один астероид?

– Они могут бросить куда угодно, – вяло ответил я.

– Нет, куда попало они не бросают. – Толливер всматривался в безоблачное небо.

– Ладно. – Я слышал свои слова, будто сквозь вату. – Куда ведет эта дорога?

– К фабрике сборных домиков, сэр. До нее километров тридцать пять.

– Захватите с собой пайки и воду. И уберите куда-нибудь труп.

За рулем сидел Толливер. Я трясся на соседнем сиденье, низко опустив голову, не глядя на вырванные с корнем деревья. Вездеход мчался к лесу.

Дорога кончилась. Мы устроили привал под плотной сенью листвы девственного леса. Чудесная природа Вентур жила своей жизнью, не замечая войны.

Толливер развел лазерным пистолетом костер. Все расположились вокруг огня, лишь я в одиночестве сидел в машине. Берзель принес мне кофе. Я отхлебнул глоток и словно оцепенел. Меня охватила грусть. Когда я вспомнил о кофе, он совсем остыл.

Наступил вечер. Берзель принес мне паек. Не прикоснувшись к еде, я все так же сидел, погруженный в омут задумчивости. Толливер попробовал меня растормошить. Я приказал ему отцепиться. Все улеглись спать у костра, закутавшись в одеяла, найденные в руинах склада, а я по-прежнему сидел в вездеходе, тупо уставившись в ветровое стекло.

Все кончено. Я выполнил свой долг до конца. Война проиграна не по моей вине. Теперь хозяевами Надежды станут рыбы. Они уничтожат остатки Сентралтауна, приспособят планету под свои надобности.

А я умру. Здесь.

Анни умрет в Сентралтауне.

Добраться до Восточного континента нет никакой возможности. Вертолета нет, рации нет, подать сигнал помощи нечем. Нечем сражаться с рыбами. Правда, осталась орбитальная станция, но лететь туда не на чем. Шаттл, оставшийся в покореженном ангаре базы, вряд ли годен к полету, а отремонтировать его в таких условиях невозможно. Даже если бы я добрался до станции, что толку? Уильям стреляет по рыбам точнее людей, а улететь на Землю не на чем, не осталось ни одного корабля со сверхсветовым двигателем. Как ни крути, положение безвыходное.

Дрожа от ночного холода, я мучительно пытался понять, как достойно прожить последние дни.

Зачем рыбы на нас напали? Что им надо? Можно ли их победить? Или человечество обречено на гибель? Может быть, люди останутся, но покинут колонии, откажутся от цивилизации, как в древности, будут существовать в пещерах Земли и рассказывать детям легенды о сверкающих городах и далеких прекрасных планетах. Неужели это случится? Неужели нам нечего противопоставить чудовищному порождению неведомых миров?

В отчаянии я начал молиться, хотя знал, что Он не обратит на меня свой сияющий взор. Молитва проклятого бессмысленна, как клятва лжеца. Всеми покинутый, продрогший, я просидел до первых робких лучей. Нежный рассвет заронил в душу надежду. Я побрел к тлеющим уголькам, подбросил сухих веток.

Костер ожил. Я протянул руки к огню. Тепло пламени сливалось с утренним светом. Проснулся Толливер, удивленно взглянул на меня. Мое сердце бешено застучало. Я смотрел ему в глаза и не решался сказать о том, что выход есть.

Я уже знал, что надо делать.

Часть IV

Май, 2200-й год от Рождества Христова

21

– Кофе, сэр? – предложил Толливер.

Я взял чашку, обхватил ее ладонями, наслаждаясь теплом.

– Соберите людей, – приказал я.

– Собрать? Есть, сэр. – Наверно, мой приказ показался ему странным. Берзель и двое солдат спали рядом, других людей у нас не было.

Вскоре весь мой контингент был на ногах.

– Возвращаемся на базу, – объявил я.

Сэмюэлс спросонья что-то недовольно забормотал.

– Это приказ! – рявкнул я. – Теперь твой командир я!

– Зачем нам база, сэр? Там опасно, – более отчетливо промямлил Сэмюэлс. Не назови он меня при этом сэром, я счел бы его дерзость за бунт.

– После бомбардировки прошло пятнадцать часов, и за это время рыбы не сбросили ни одной глыбы. Здесь нам делать нечего, а на базе работа есть.

– Какая работа? – возразил Джеймсон. – Там все разбито, ничего не соберешь. А правду говорят, что когда-то тут были дезертиры?

– Был один. Капитан Грон. Потом я разрешу вам вернуться сюда, а пока поедете со мной. Это приказ.

– Есть, сэр.

– По местам.

Той же дорогой по вчерашнему следу мы вернулись на базу, остановились между ангаром и штабом.

– Мистер Толливер, ищите оружие, а заодно провиант, матрацы, одеяла, палатки и все, что может нам пригодиться, – приказал я.

– Есть, сэр.

– В вашем распоряжении Сэмюэлс. Остальные за мной. – Через пролом я вошел в сумрачный холод ангара, с трепетом осмотрел со всех сторон небольшой шаттл со сложенными назад крыльями. Если он слишком поврежден, то мой план не стоит ломаного гроша.

Корпус был исцарапан, словно гвоздями; два иллюминатора выбиты. На полу валялся кусок бетона. Видимо, именно этот кусок оставил на боку шаттла вмятину. Я влез внутрь. Салон был практически цел. Бетонные осколки, пробив прочные иллюминаторы, потеряли убойную силу и ничего не повредили. В кабине тоже валялся бетонный мусор. Часть пульта напротив сиденья пилота-дублера была разбита. Долетит ли этот шаттл до станции?

– Всем выйти из ангара! – крикнул я, сел на место пилота, включил электропитание. Бортовой компьютер заработал, подал сигнал готовности. – Доложить состояние! – приказал я.

Зазвучал синтезированный голос компьютера:

– Иллюминаторы номер двенадцать и тридцать три повреждены. Аэродинамические свойства фюзеляжа нарушены. На приборном щитке пилота-дублера выведены из строя: индикаторы топлива и давления, высотомер…

– Хватит, – оборвал я. – Заблокируй управление с этого места. Может шаттл летать?

– Полет не рекомендуется ввиду следующих повреждений…

– Стоп! – Как тяжело разговаривать с компьютерами! – Можно управлять двигателем, элеронами, закрылками с приборного щитка пилота?

– Можно. – Что это он ответил так коротко? Уж не обиделся ли?

– Есть ли повреждения в двигателе?

– Нет.

– Включи его на малую мощность.

– Включение двигателя в ангаре запрещено.

– Включи всего на несколько секунд. – Конечно, при этом обгорит задняя стена, ну и черт с ней.

– Правилами техники безопасности включение двигателя внутри ангара категорически запрещено, – уперся компьютер.

– Забудь о технике безопасности! – приказал я.

Строптивый компьютер подчинился, лампочки на приборном щитке пилота замигали, взревел двигатель. Берзель и Джеймсон, удивленно подглядывавшие за моими странными действиями сквозь пролом в стене, закрыли уши ладонями.

– Проверить системы управления!

Компьютер подчинился беспрекословно. Наверное, понял, что спорить со мной бесполезно. Задвигались элероны. Проверка прошла успешно.

– Отключить двигатель! Гром прекратился.

– Правильная работа двигателя на малой мощности не означает правильной работы двигателя на большой мощности. При большой нагрузке могут проявиться скрытые повреждения, – предупредил компьютер.

– Хватит болтать. – Я встал, пошел к выходу и остановился как вкопанный. А вдруг станции уже нет? – Свяжись с орбитальной станцией!

Пауза.

– Нет связи, – доложил компьютер.

Неужели… Нет, просто радиоволны отражаются от металлической крыши ангара! В этом все дело. А орбитальная станция, конечно, уцелела. Я спрыгнул на пол, позвал Берзеля и Джеймсона, отдал приказ:

– Здесь в ангаре должен быть сварочный аппарат и лестница. Найдите их!

– Можно узнать зачем? – поинтересовался Джеймсон.

– Чтобы вырезать дверь ангара. Ее заклинило.

– На это уйдет несколько дней! – воскликнул он.

– Меньше.

– Вы хотите лететь на таком шаттле? – скривился Джеймсон, покосившись на обшарпанный фюзеляж.

– Сейчас перед вами одна задача: убрать дверь! – прикрикнул я и для большей убедительности расстегнул кобуру.

– Есть, сэр.

Сквозь брешь в стене просунулась довольная физиономия Толливера, потом и остальная часть его тела.

– Голодать не будем, сэр, – доложил он с ухмылкой, для проформы изобразив отдание чести небрежным взмахом руки, – Есть и оружие. Сэмюэлс, принеси рюкзак.

– Хорошо. Толливер, вам тоже придется доработать и заодно присмотреть за солдатами. Они не горят желанием срезать дверь.

– Зачем ее срезать, сэр?

– Вы тоже?! – взъярился я. – Это приказ!

– Есть, сэр. Я не возражаю, просто спрашиваю. Для выполнения задания неплохо бы понимать его цель.

Какая дерзость! У меня дыхание перехватило от бешенства. Я грозно пошел на строптивого гардемарина. Раздавлю! Подойдя вплотную, я заметил его усталые глаза, пропитанную потом и кровью повязку на лбу. И чего я окрысился? Ведь он всего лишь спросил.

– Чтобы вывести из ангара шаттл, мистер Толливер, – терпеливо разъяснил я.

– На нем нельзя лететь в космос, сэр. С выбитыми иллюминаторами он не преодолеет сверхзвуковой барьер, просто развалится на кусочки.

– Знаю. Я не собираюсь лететь на нем к станции.

– До Восточного континента на шаттле тоже не добраться. В атмосфере его двигатель перегреется через несколько минут.

– Знаю. Мистер Толливер, займитесь дверью.

– Есть, сэр.

В шкафах для инструментов нашлись газовые горелки, темные очки и баллоны с ацетиленом и кислородом. Толливер предложил срезать верхний рельс, по которому скользила дверь ангара, однако я запретил этот простой, но опасный способ. Ведь дверь могла упасть внутрь ангара, а убрать с пути шаттла такую громадину у нас не, хватило бы сил.

Толливер и Джеймсон, стоя на стремянке, начали разрезать дверь на куски. Когда очередной кусок отваливался и края остывали, мы с Берзелем и Сэмюэлсом относили его в сторону. Время от времени «сварщики» и «грузчики» менялись местами. Берзель таскал всем воду и пищу.

Я работал без темных очков – их нашлось только две пары. Вскоре от ярких брызг раскаленного металла у меня в глазах поплыли слепящие пятна. Я бросил работу и пошел в ангар, намереваясь внимательнее осмотреть шаттл, но за мной увязался Джеймсон. Я приготовился выслушивать дурацкие вопросы. Однако он заговорил о другом.

– Извините, я не должен был пререкаться, – мямлил он, смущенно потирая ботинком бетонный пол. – Просто… Знаете, мы понимали, что рискуем, когда согласились остаться здесь, но одно дело осознавать опасность умом и совсем другое – встретиться с ней лицом к лицу.

– Резонно, – кивнул я.

– Кораблей нет, базы нет… Защищаться от рыб нечем… Скажите, сэр, эта колония погибнет?

– Возможно. – Пусть знает правду. Он ее заслужил. Я открыл небольшую дверь в боковой стене, вышел. – Поговорим на свежем воздухе.

– Через пару минут я должен сменить Сэмюэлса.

– Давно вы на этой планете?

– Десять лет. Вначале служил в инженерном отделе орбитальной станции, потом в Сентралтауне. А сюда на базу меня перевели год назад.

– Тогда она еще только создавалась. Значит, вы видели, как она строилась…

– Вы правильно сделали, что сняли генерала Хартова.

– Это не подлежит обсуждению! – резко сказал я и вдруг понял всю глупость своего замечания на фоне руин. Базы уже нет, а я все строю из себя бог весть что. – Теперь все в прошлом, и говорить здесь не о чем. Эйфертс исправил бы недостатки. Ему просто не хватило времени. Жаль…

– Верно, он с жаром принялся за дело. – Джеймсон сел на траву, сорвал травинку, начал ее жевать. – Если бы флот пробыл здесь еще… – Вдруг глаза его округлились, из раскрытого рта выпала травинка. – О господи! – Его взгляд в ужасе застыл где-то в районе моего плеча.

Я лихорадочно осмотрел себя. Паук? Змея? Но откуда? Подобных тварей на этой планете нет! Джеймсон вскочил и в мгновение ока скрылся в ангаре.

Что с ним? Я обернулся к ангару. Боже! Спаси нас! Над ангаром в небе на высоте метров триста, как дирижабль, плыла рыба. Я инстинктивно бросился в ангар, как будто его тонкая крыша могла защитить от этих чудищ.

– Толливер! – заорал я, хлопнув за собой дверью. – Достать оружие!

– Оружие? – У Толливера отвисла челюсть. – Есть, сэр. – Он спрыгнул со стремянки, метнулся к огромному рюкзаку.

В углу в рвотных конвульсиях корчился Джеймсон.

– Лазерные винтовки! Ручные ракетные установки! – ревел я в боевом раже. – Берзель! Что встал, как мумия?! Взять винтовку!

Тут до меня дошло, что сам я вооружен лишь пистолетом. Заряжен ли он? Я выхватил его из кобуры, индикатор светился зеленым огоньком. Заряжен, но что толку? Против рыбы это все равно что рогатка. Подбежал Толливер с лазерной винтовкой.

– Что случилось, сэр?

– Рыба! – махнул я вверх.

– Винтовки против таких больших чудищ бессильны, – покачал головой Толливер.

Я выглянул в проем метровой высоты, вырезанный в передней двери ангара. Рыба пульсировала, радужно переливаясь на солнце, медленно спускалась к базе.

Подошел Берзель с двумя лазерными винтовками. Я взял одну, проверил заряд, прицелился с колена в рыбье брюхо, выстрелил. Вокруг раны взметнулся разноцветный вихрь крапинок, из дырки брызнула жидкость.

Но продолжалось это недолго. Рана затянулась.

– Боже мой, – пробормотал Толливер, тоже встал на колено и выпустил в чудище длинный лазерный луч. На боку рыбы прочертился рубец, мигание крапинок ускорилось, но и только. Рыба продолжала как ни в чем не бывало снижаться.

– Джеймсон, где Сэмюэлс? – крикнул я.

– Убежал в лес.

– Берзель, за мной. Толливер, быстро срежьте с Джеймсоном верхний рельс, пусть эта чертова дверь падает, куда хочет. – Я вышел из ангара. Рыба парила над нами совсем низко, не выше шестидесяти метров.

– Зачем нам шаттл, сэр? донесся из ангара голос Толливера. Видимо, вспомнив мой гнев, он поспешно добавил:

– Дверь я сниму! Просто хочется знать, ради чего мы рискуем жизнью.

– На шаттле мы выберемся.

– Но он предназначен лишь для орбитальных полетов.

Чудище надвигалось. У хвоста его уже различался растущий пузырь с едкой, как кислота, протоплазмой.

– Сам знаю! – крикнул я. – Толливер, режьте! Быстрее! – Я выбежал на взлетную полосу, за мной Берзель. – Огонь!

– Куда целиться, сэр? – спросил Берзель, припав на колено.

– Куда-нибудь! – Я прожег выстрелом в рыбе дыру, из нее хлынула тягучая масса. Рыба дернулась, выпустила щупалец. – Она может бросить щупалец! Держись от него подальше, не прикасайся к нему!

– Есть, сэр.

Наши лазеры прожигали в шкуре чудища новые и новые дыры, но они заживали прямо на глазах. Рыба наклонилась вниз мордой, выпустила в нас некое подобие пузыря, непрерывно меняющего форму. Берзель стремглав кинулся в сторону. У меня перехватило дыхание. Бежать я не мог и лишь смотрел, как вихрится в бугристом пузыре кислота. Сквозь дымку, застилающую сознание, донесся истошный крик:

– Бегите, сэр!

Пузырь летел мне прямо в голову. Я упал плашмя на траву. Кислотный пузырь пролетел мимо, шлепнулся метрах в двух от меня и расплылся шипящей лужей, испепеляя траву и землю.

Из рыбы выплыл еще один пузырь. До земли ей оставалось метров пятнадцать. Лежа, я переключил винтовку на непрерывный режим и резал рыбу лучом, пока не иссяк заряд. Чудище рухнуло, разноцветье крапчатой шкуры поблекло. Я поднялся, все еще сжимая бесполезную уже винтовку. Рыба таяла, ее шкура стала полупрозрачной. Внутри бурлило, переливалось что-то радужное. Виднелись контуры каких-то существ. Наездники!

– Берзель, в ангар! – крикнул я, перепрыгнул через дымящуюся лужу кислоты, побежал к ангару, оглянулся: одно из существ неопределенной формы уже вышло из рыбы и неслось, не касаясь земли, за мной. Оно летело еще быстрее той твари, с которой я столкнулся в «Телстаре». Я понял, что добежать до ангара не успею.

Толливер спрыгнул со стремянки, вскинул винтовку. Казалось, он целится мне в голову. Лучше погибнуть от кислоты! Швырнув в Толливера разряженную винтовку, я бросился на землю. Он выстрелил. Позади что-то зашипело. Сильная рука подняла меня за шиворот.

– Ну же! – зарычал Толливер, пытаясь поставить меня на ноги.

Я ринулся в ангар. Сверху сыпались искры. Джеймсон все еще стоял на стремянке, срезая рельс. Сквозь крапчатую шкуру гибнущей рыбины просочились еще несколько «наездников» – так я называл существ, обитающих в рыбах.

– Где запасные батареи к винтовкам?! – прохрипел я, не отдышавшись.

Толливер выпрыгнул из ангара, подобрал мою винтовку и так же проворно вернулся назад.

– Вот, – достал он из кармана батарейку, – у меня есть еще несколько.

Не глядя Толливеру в глаза, я взял у него винтовку, вставил в нее батарейку.

– Берзель, заряди свою! – приказал я. Никто не ответил. Я оглянулся. Берзеля в ангаре не было.

– Смотрите! – душераздирающе крикнул Джеймсон.

В боковую дверь ангара влетел «наездник», остановился на мгновенье и бросился на нас. Не успел я вскинуть винтовку, как Толливер уже выстрелил. Отвратительное существо расплылось тягучей лужицей.

Я с ужасом смотрел на безобразную массу, булькающую в нескольких шагах от меня. Я был на волоске от гибели! Толливер выглянул в метровый вырез под передней дверью, прицелился. В этот момент дверь над ним колыхнулась, просела на несколько сантиметров. Несколько креплений верхнего рельса еще осталось, срезать их уже не было времени. Наконец я опомнился.

– Проклятые рыбы! Что им от нас надо? – Выругавшись, я высунулся наружу, выстрелил в очередного «наездника», вышел на площадку перед ангаром. Черт с ней, с опасностью!

Мы остались втроем: я, Толливер, Джеймсон. Что делать? Скрыться негде, да и незачем. На свою бессмысленную жизнь мне плевать, а вот Берзеля жалко. Совсем ведь еще мальчишка! Ему бы жить и радоваться жизни…

Рыба уже не переливалась, цветные пятна не меняли окраску, медленно гасли. Одно за другим из нее вылезали бесформенные существа. Мы с Толливером щелкали их короткими выстрелами. Краем глаза я заметил метрах в пятнадцати синюю форму гардемарина. Он едва высовывался из травы. Бедный Берзель! Лучше бы адмирал Де Марне забрал его на Землю! Гонял бы сейчас мальчишка мяч, забавлялся компьютерными играми и был бы счастлив. Не обращая внимания на предостережения Толливера, я двинулся к телу гардемарина, посматривая на рыбу.

Мертвая туша рыбы снова исторгла бесформенного паразита; тот позеленел, моментально набрал скорость и полетел ко мне, почти незаметный на фоне травы. Мы с Толливером выстрелили одновременно. Зеленая масса поблекла и осела, испепеляя траву.

Берзель приподнял голову. У меня застучало сердце.

– Ты жив? – склонился я над ним.

– Так точно, сэр!

– Какого хрена ты тут лежишь?! – рявкнул я, не спуская глаз с рыбы.

Он пополз ко мне, на ходу оправдываясь:

– В моей винтовке кончился заряд, а эти бестии все выходили и выходили… Вот я и спрятался, чтобы они меня не нашли.

Как ни странно, его хитрость сработала, а меня «наездник» чуть не догнал. Молодец, парень. Пришлось поумерить свой гнев.

– Винтовка при тебе?

– Да, сэр.

– Не бросай ее, у нас есть запасные батареи. Беги в ангар так, словно за тобой гонится сам сатана!

– Это и есть сатана, сэр! – Берзель вскочил и тут же скрылся в ангаре. Наверно, его не догнал бы даже Толливер.

Словно почуяв беглеца, из мертвой рыбы вышли сразу два «наездника». В одного из них мы с Толливером выстрелили одновременно. Индикатор моей винтовки пискнул – заряд истощался. Толливер махнул мне, чтобы я шел в ангар, но я вначале выстрелил. Заряд кончился, зато бесформенные «наездники» растеклись лужами. Я пошел в ангар сквозь рой искр – на стремянке работал горелкой Джеймсон.

Вдруг наверху потемнело. Сверху спускалась вторая рыба. Чтоб они все подохли!

– Толливер, еще одна! – крикнул я.

– Господи! – Толливер отступил к ангару. – Джеймсон, скорее режь!

– Вы хотите чуда, так сделайте его сами! – огрызнулся Джеймсон.

Я мягко прикрикнул на Толливера, чтоб не нервировал Джеймсона: тот и так старался изо всех сил.

– У нас осталось всего четыре заряда, сэр.

– Дайте мне два. – Одну батарею я отдал Берзелю, вторую вставил в свою винтовку, занял позицию у края широкой двери. Вся ее нижняя часть была срезана на метровой отметке, так что стрелять можно было только с колена. Берзель присел рядом.

Из рыбы вышли три «наездника». Надо было подпустить их поближе, чтобы бить наверняка.

– Толливер, помогите Джеймсону резать рельс. Берзель, займи позицию у другого края двери, – распорядился я. – Больше батарей у нас нет, экономь заряды.

Я высунулся из-под двери, взглянул вверх. Вторая рыба спускалась к нам. Посыпались искры металла. Ругаясь, я отодвинулся в сторону. «Наездники» прошли уже полпути. Я прикончил ближайшего одиночным выстрелом. Побледневший Берзель поливал площадку перед ними непрерывным лучом.

– Гард, одиночными! – рявкнул я.

В следующего «наездника» мы попали почти одновременно. Третий пронесся над кипящим «товарищем», резко свернул и скрылся за углом. Я развернулся к пробоине в стене, затаился. На пол свалилось очередное крепление рельса, дверь осела сильнее, но не упала. Матерясь, Толливер принялся за следующее крепление. Их осталось совсем немного – две штуки, но они выдерживали вес двери. Черт бы побрал инженера, сконструировавшего такие прочные ворота!

– Рыба садится! – взвизгнул Берзель.

– Скоро дверь упадет, – предупредил Джеймсон. – Только бы не на нас!

– Будьте готовы отпрыгнуть в сторону! – посоветовал я. Идиотский совет. Если дверь повалится внутрь, то накроет и стремянки, и всех, кто окажется под этим огромным стальным листом.

– Как же, отпрыгнешь тут! – огрызнулся Джеймсон, но продолжал работу.

– Рыба! Рыба! – верещал Берзель.

Я оглянулся. Рыба уже села на летное поле перед ангаром. Сквозь ее разноцветную шкуру просвечивали «наездники», выплывающие из глубины к поверхности.

– Спокойно, Берзель! – Я обернулся к пролому в стене. «Наездник» из него почему-то не появлялся.

– Когда вставлять запасную батарейку? – нервно спросил Берзель.

– Когда истощится та, что в винтовке, – терпеливо ответил я, несмотря на потрясающий идиотизм его вопроса.

– Моя винтовка еще наполовину заряжена, сэр, – доложил со стремянки Толливер.

– Пока держи ее при себе. Бросишь мне, если крикну.

– Ладно. – Снова посыпались искры.

– Господи! Они выходят! – ужаснулся Берзель.

Я снова оглянулся на поле. Бесформенных, переливчатых тварей было не меньше пяти. Близко подпускать их нельзя, не успеем перестрелять. Я прицелился, заставил себя успокоиться, чтобы не дрожали руки. Вспомнилась Академия, наставления сержанта Свопса в тире: «Не дергайте спусковой крючок, джентльмены, нажимайте на него плавно».

Одна гадина готова.

«Одиночными, джентльмены. Не тратьте заряды попусту».

Промахнулся! Ах ты сукин сын…

«Цельтесь как следует».

Попал! А где ж, черт возьми, остальные?

Голос сержанта затих. Тут не Академия, тут наказание за промах иное…

Берзель с визгом нажимал спусковой крючок, наставив разряженную винтовку на несущегося на него «наездника». Времени целиться не было, я переключил винтовку на непрерывный режим и направил луч на врага. Тот запузырился вязкой лужей в метре от ног Берзеля.

– Заряди, Берзель!

– Хорошо, сэр, то есть… Есть, сэр. – Он лихорадочно выхватил из кармана батарейку, уронил, пополз за ней на карачках.

Я бросил взгляд на пробитую стену, потом снова на поле. К нам летели еще три твари.

– Дверь! – крикнул Толливер, прыгая со стремянки.

Дверь с шумом обрушилась, медленно начала валиться наружу, заслонив «наездников», грохнулась на отрезанные раньше листы. Ангар озарился солнечным светом. Ближайший к нам край двери оказался приподнятым сантиметров на пятнадцать над полом. Путь бьш свободен.

– Иди сюда, сукин сын, – прорычал Толливер, целясь в «наездника» с колена, хладнокровно подпустил его ближе и выстрелил в последний момент, когда тот был всего в нескольких метрах. На серебристом листе лежащей двери растеклась грязная лужа.

Моя винтовка пискнула. Запасной батарейки у меня уже не было. После нескольких выстрелов пискнула и винтовка Берзеля.

– Джеймсон, горелку и баллоны! – приказал я. – Быстро!

Тот изумленно вытаращился, но все-таки снял со стремянки баллоны с горелкой и подтащил их ко мне. Они оказались тяжелее, чем я думал. Я зажег горелку.

– Берзель и Джеймсон, в шаттл! Толливер, запусти двигатель! Всем надеть скафандры!

– Но…

– ЖИВО! – громыхнул я, едва не порвав горло; вышел с горелкой по скользкой двери вперед, насколько позволяли шланги, открыл вентиль до упора. Из горелки вырвалось длинное пламя. Кислотная тварь приближалась. Пять метров, два…

Тварь дернулась от пламени в сторону, но поздно. Опаленная масса растеклась лужей. Позади взревел двигатель.

Приблизились еще три «наездника», но остановились в нескольких метрах от огненной струи. Я закрыл кран, погасив пламя. Ближайшая тварь начала менять свою форму. Двигатель шаттла заглох. Я обернулся. Высунувшись из разбитого иллюминатора, Толливер яростно махал, показывая на брешь в стене, сквозь которую в ангар проникал «наездник». Просочившись извивающимся червяком через рваную пробоину, тварь снова раздулась пузырем. Кашлянув, опять взревел двигатель.

– Ах ты ублюдок! – Я пошел, волоча за собой шланги, к пробоине. Три других пузыря неотступно следовали за мной на почтительном расстоянии. Я включил пламя, ткнул в них раскаленной струей и повернул ее к пузырю у пробоины. Шланг натянулся. Я остановился, боясь порвать его. Замерли и пузыри. Ни до одного из них пламя не дотягивалось. Выругавшись, я рванул со всех ног обратно к двери, выставив вперед горелку. Три «наездника» бросились прочь, но один опоздал. Я вернулся, подтащил баллоны к стене, сбавил пламя. Пузырь нерешительно парил у пробоины, но вскоре потерял бдительность и метнулся ко мне. Я успел включить газ на полную, прижечь гада и отскочить, правда, выронил при этом горелку. Пузырь сморщился, рухнул, растекся лужицей.

Я выглянул из ангара. «Наездников» видно не было. Я побежал к шаттлу,вскарабкался в кабину.

– В скафандр! – крикнул Толливер, перекрывая гул двигателя.

Я лихорадочно начал влезать в скафандр. Берзель сидел на пассажирском месте, вцепившись в спинку переднего сиденья. Джеймсон держал наготове лазерный пистолет. Все они уже были в скафандрах. Наконец я пристегнул шлем. Шум утих. Теперь можно было говорить по внутренней рации, не надрывая голоса. Я сел на место пилота-дублера рядом с Толливером.

– Гони шаттл по двери, – сказал я.

– Может сломаться шасси, сэр, – возразил Толливер. Я двинул рычаг хода. Шаттл не сдвинулся с места.

– Компьютер, включить ручное управление! Отключить системы безопасности! – приказал я.

– Есть отключить. Записано в бортовой журнал.

– Заткнись, – Я снова нажал рычаг. Двигатель взревел громче, шаттл поехал к, двери. Я сбавил ход. – Толливер, умеешь управлять этим драндулетом? Какую он должен набрать скорость, чтобы взлететь?

– Никогда не управлял шаттлом, но знаю одно: он разлетится вдребезги, если наберет сверхзвуковую скорость, а если пролететь в нижних слоях атмосферы с дозвуковой скоростью всего несколько минут, то двигатели взорвутся. Что же касается взлетной скорости, то вот она, двести километров в час, – показал он на отметку на спидометре. – Этому шаттлу не нужна длинная взлетная полоса, иначе его не было бы на этой базе.

Я медленно подводил шаттл к лежащей двери, пока передние колеса не коснулись ее края.

– Мистер Толливер, возьмите управление на себя. У вас это лучше получится. – Как нелегко мне далось это признание!

Толливер постепенно наращивал тягу двигателей, но шаттл упрямо упирался колесами в край двери и не продвигался ни на сантиметр вперед. Выругавшись, Толливер отогнал шаттл на полметра назад, чтобы перескочить через невысокий барьер на скорости.

В дверном проеме показался «наездник», замер, словно раздумывая. Толливер осторожно, чуть-чуть сильнее прежнего, направил шаттл вперед, но тот снова остановился как вкопанный у пятнадцатисантиметрового барьера.

– Слишком мал диаметр колес. Если еще поднажать, может сломаться шасси, – сказал Толливер.

Зачем я доверил ему управление? Надо отогнать шаттл назад, разогнаться как следует и перемахнуть чертову ступеньку на большой скорости. Я дал задний ход. Пузырчатый «наездник» неуверенно приближался. Я закипал.

– Какая у шаттла длина? И этого чертового ангара?

– От шаттла до задней стены метров десять, – ответил наблюдательный Толливер, – но если ты упрешься двигателями в стену, то…

– Стена вылетит к чертовой матери!

– Или мы!

Я упрямо откатывал шаттл назад. Ну почему нас в Академии не учили летать на шаттлах?!

– Хватит! – крикнул Толливер.

– Держись, – Я направил шаттл вперед.

– Что вы делаете?! – Толливер схватился за поручень.

– Сейчас прыгнем! Берзель, Джеймсон! К удару готовсь! – Я включил тягу на полную мощность. Господи, прошу тебя, помоги!

Шаттл быстро разгонялся. Пять метров до двери… Один…

Я ударился шлемом в потолок кабины. Шаттл катил дальше. Перескочили! Еще удар задних колес.

– Выскочили! – воскликнул Толливер.

Сбоку два пузыря бросились за нами вдогонку. Толливер крутанул руль вправо, шаттл обогнул дохлую рыбину. Из второй рыбы, еще парящей над полем, посыпались пузыри, устремляясь нам наперерез.

– Куда полетим? – спросил Толливер.

– В Сентралтаун.

– Не долетим! Я же объяснял, что с разбитыми иллюминаторами шаттл не сможет достичь орбитальной скорости, а если лететь в атмосфере, то перегреются и взорвутся двигатели.

– Знаю. – Я выглянул в боковое окно. За нами гнались штук пятнадцать «наездников». – Джеймсон, стреляй, если подлетят близко!

– Что вы задумали, черт возьми?! – кипятился Толливер.

– Дотянем до верхних слоев атмосферы.

– А потом?

– На это уйдет всего сорок секунд, а потом выключим двигатели.

– И упадем!

Шаттл трясся по разбитому осколками полю. Скорость нарастала катастрофически медленно.

– Да, начнем падать, а когда двигатели охладятся, снова их включим, – объяснил я.

– Неизвестно, сколько нам удастся пролететь по инерции. Такими сказками трудно перелететь океан.

– Полетим в Сентралтаун! – твердо сказал я. – Это единственный выход.

– Лучше погибнуть в бою здесь, чем взорваться над океаном!

– Я должен быть в Сентралтауне. – Зачем?

– Этого я вам не скажу, мистер Толливер. – Если бы я сказал, он не стал бы мне помогать в этом безумном полете. – Как только взлетим, сразу поворачивайте на восток.

Толливер прибавил тяги. Шаттл тащился со скоростью всего 30 км/ч. До взлетной скорости было еще далеко, а пузыри приближались, снижаясь под углом. 40 км/ч. Несколько пузырей, не рассчитав траектории, безнадежно отстали, но остальные двигались нам наперерез. Один пузырь уже спустился впереди и поджидал нас посреди взлетной полосы. 80 км/ч.

– Господи, раскаиваюсь во всех своих грехах, – зашептал Толливер. 100 км/ч. – Умоляю, прости мои грехи, вольные и невольные… – 120 км/ч. Шепот Толливера потонул в реве двигателей.

Шаттл доехал до середины взлетной полосы, и тут навстречу нам метнулся пузырь. Я инстинктивно откинулся назад, закрылся руками. Тварь шмякнулась и расплылась по лобовому стеклу перед Толливером, медленно начала стекать тягучими струйками, ползти к разбитому боковому стеклу.

140 км/ч. Шаттл подпрыгнул на гигантской трещине, образовавшейся от взрыва метеорита, потерял скорость. 130 км/ч. Неумолимо приближался конец полосы. 140 км/ч.

– Не успеем!

– Проедемся по траве за полосой!

– По деревьям, – пробормотал Толливер. В самом деле, за бетонкой была лишь короткая травяная полоска, а дальше шел лес, поваленный ударной волной. Толливер выжимал из двигателей предельную мощность, но скорость все еще была недостаточной. 160 км/ч.

Бетонка кончилась. 180 км/ч. Шаттл мчался по траве. 190 км/ч. Деревья!

– Держись! – Толливер направил шаттл вверх.

До взлетной скорости оставалось еще десять километров в час, но за несколько метров до леса шаттл все-таки взлетел. Скорость упала. Толливер опустил нос шаттла параллельно земле, чтобы не перегружать двигатели. Скорость нарастала кошмарно медленно, а впереди показался пригорок. Толливер снова задрал шаттлу нос. Казалось, в маневрах на волоске от смерти прошла вечность, пока нам удалось наконец набрать и скорость, и высоту.

– Поворачиваю на восток. Черт! – Толливер отшатнулся от разбитого бокового стекла, на осколках которого висели капли тягучей массы. Одна капля оторвалась и шлепнулась на спинку сиденья.

Я выхватил пистолет, переключил его на непрерывный режим и поводил лазерным лучом по осколкам, накаляя их докрасна. Масса испарилась. Потом я выстрелил одиночным в клейкую каплю на спинке сиденья. Мягкая обшивка вспыхнула. Я сбил пламя перчаткой скафандра.

– Не прикасайся к нему, пока не остынет.

– Но мне придется прислониться к нему, когда будем взлетать вертикально, а я не хочу прикасаться к этой гадости, – скривился Толливер. – Надо чем-то прикрыть ее.

– Она уже испарилась.

Толливер, однако, настаивал. Пришлось мне сходить в пассажирский салон. Берзель побледнел как смерть и сидел, вцепившись в подлокотники. Я порылся в шкафчике, достал одеяло, бросил Берзелю подушку, вернулся в кабину, закрыл прожженную спинку кресла Толливера одеялом. Тот осторожно, с брезгливой гримасой облокотился и снова завел свою волынку:

– Сэр, если мы взлетим недостаточно высоко, то потом не дотянем до Восточного континента, а если взлетим выше, падение будет слишком быстрым и шаттл может рассыпаться.

– Знаю. Секунд сорока вертикального взлета хватит. Попробуем. Если шаттл задребезжит слишком сильно, сразу выключайте двигатели.

– Ладно, если знаете, что такое «слишком сильно», – проворчал Толливер.

На высоте полторы тысячи метров он включил три дополнительных двигателя и направил шаттл вверх. Жуткая перегрузка вдавила нас в спинки кресел.

Пять секунд. 1800 метров.

Десять секунд. Началась вибрация. От перегрузки трудно дышать. 3000 метров. В глазах потемнело.

– Тридцать секунд, сэр! – доложил Толливер. Вибрация усилилась. 4000 метров. Вибрация превратилась в угрожающую болтанку.

– Сорок секунд! – Толливер собрался отключить двигатели.

– Нет! – Я глотнул воздуха и выдохнул:

– Еще…

– Рассыпемся!

– Наберем 9000.

– Не наберем!

Кабина тряслась, будто по ней колотили молотом.

– Жди! – Дышать становилось все труднее.

– 5000! 6000!

Голос Толливера куда-то уплыл, мне стало тепло и спокойно. Я стоял на берегу моря с отцом. Купаться было нельзя, за столетие море слишком загрязнилось. А песок был приятным, теплым. Я закрыл глаза, подставил лицо яркому солнцу. Но почему так трудно дышать?

– Капитан, пора отключать двигатели! 8000!

Откуда этот настойчивый голос? Как же грохочут волны!

Внезапно шум прибоя стих. Я очнулся. Грудь болела. Шума двигателя не слышалось.

– Высота? – спросил я.

– 8500. Пока поднимаемся.

– Поднимаемся?! С отключенными двигателями?

– Даже пушечное ядро не сразу падает. Скоро начнем снижаться.

Шаттл летел по дуге. Миновав ее высшую точку, он вдруг приобрел аэродинамические характеристики кирпича и начал круто падать, непочтительно игнорируя все усилия Толливера.

– Придется включить двигатели, – проворчал Толливер.

– Знаю, – Шаттл был рассчитан на приземление из космоса, а не на долгий полет в атмосфере, поэтому больше тридцати минут выдержать не мог, перегрелись бы двигатели. – Где мы?

– Пролетели всего километров семьсот.

Я быстро подсчитал: даже при скорости 1000 километров в час требуется полтора часа лету. Значит, не долетим.

– Подайте сигнал SOS, сэр, – предложил Толливер. – Как-нибудь продержимся в океане, пока за нами пришлют вертолет.

– Нет! Шаттл нам еще понадобится.

– Но мы не долетим. Лучше опустимся в океане, подождем…

– Нет! Лети в Сентралтаун. Три тысячи шестьсот метров.

– Черт бы тебя побрал! – стукнул он кулаком по креслу. – Ладно, я погибну вместе с тобой, но скажи: ради чего?

– Мне нужен шаттл, а зачем, сейчас не могу сказать.

– Чего вы боитесь? Что я предам? Перейду на сторону рыб?

– Мистер Толливер, сейчас я не могу сказать. Когда-нибудь вы поймете.

– Я должен знать, ради чего иду на смерть!

– Цель есть. Кроме того, – чуть улыбнулся я, – совсем не обязательно погибать. Наши инженеры любят делать большой запас прочности, как мы уже убедились на примере с дверью.

Спустя несколько секунд Толливер оскалил зубы. Это означало, по-видимому, улыбку.

– Ладно! Высота 2500 метров, сэр. Пора включать двигатели.

– Верно, – с облегчением согласился я.

Толливер включил часть двигателей. Падение прекратилось. Теперь шаттл летел, как обычный самолет. Я расстегнул ремни безопасности, встал.

– Следите за температурой двигателей, – посоветовал я. Толливер бросил на меня раздраженный взгляд. У меня непроизвольно вырвалось:

– Простите, нервы.

Что за ерунда! Зачем я извинился перед гардемарином?

Мрачно улыбаясь собственной глупости, я вышел в салон, сел в пятый ряд рядом с Берзелем, обнимавшим подушку.

– Как самочувствие? – поинтересовался я.

– Нормально, сэр.

Я подождал, но Берзель не стал развивать эту тему.

– Ничего, парень, все мы боимся, – утешил его я.

– Я не боюсь, – упрямо сказал он.

– Все боятся. – Я хлопнул его по колену, встал.

– Хочу домой. – Мальчишка уткнулся в подушку.

– Мы туда и летим.

– Нет, я хочу на Землю.

Все мы не прочь смыться на Землю. Я вернулся в кабину, сел, пристегнулся.

– Сколько осталось?

– Нисколько, – буркнул Толливер. – Не долетим. Я сверкнул взглядом, но промолчал.

– Извините, сэр, – смягчился Толливер. – Осталось минут сорок пять.

Температура двигателей была выше нормы, но до критической отметки еще не добралась. Я включил рацию:

– Капитан Сифорт вызывает Адмиралтейство или Правительство. Ответьте.

Тишина. Я повторил. Наконец раздался голос:

– Правительство – вертолету. Это вы, мистер Сифорт? Мы думали…

– Адмиралтейство открыто? – перебил я.

– Нет, сэр. Там никого нет.

Температура двигателей приблизилась к красной отметке.

– Где Правитель Хоупвелл?

– Здесь, сэр. Передаю ему микрофон.

– Зак?

– Да, это я, парень.

Жив! От радости у меня в горле застрял комок.

– Мы не в вертолете, мы в шаттле. Очистите посадочную полосу, подготовьте вертолет и команду ремонтников для шаттла.

– Это все?

– Да, больше ничего не надо. Прилетим минут через сорок.

Стрелка термометра достигла критической черты.

– Придется приводняться, – сказал Толливер.

– Прибавьте высоты, – приказал я.

– Двигатели раскалятся сильнее.

– Знаю. – Но тогда у нас останется больше времени, если они заглохнут.

Толливер поднял шаттл на высоту 5500 метров. До Сентралтауна оставалось 500 километров – тридцать минут лету.

– Двигатели столько не выдержат, – проворчал Толливер.

– Должны выдержать.

– Сэр, вы отдаете себе отчет в том, что…

– Не пререкаться!

– Я всего лишь предупреждаю. Если подшипники в турбонасосах расплавятся, то восстановить их в наших условиях будет невозможно.

Что тут возразить? Нечего.

– Должны выдержать, – упрямо повторил я.

Толливер лишь покачал головой, видимо, поняв, что втолковывать что-либо в мою упрямую башку бесполезно. Стрелка термометра переползла через красную отметку, запикал предупреждающий сигнал. Я отключил его, чтобы не действовал на нервы. Оставалось двадцать пять минут.

– Сбавьте скорость, – приказал я.

– Мы летим с оптимальной скоростью, сэр.

– Надо снизить температуру.

Толливер снизил скорость. Температура двигателей не упала, но зато перестала расти. Двадцать минут.

– Шаттл, мы видим вас на экране радара, – раздался голос из рации. Вы что, прилетели на нем из Вентур?

– Да, – ответил я. Пусть считают меня сумасшедшим. Возможно даже, они правы. Восемнадцать минут. – Толливер, сколько мы пролетим, если выключим двигатели?

– Несколько километров, наверно. Слишком мала высота.

Двести семьдесят километров. Температура двигателей вновь стала расти. Как обидно! Осталось совсем немного, но…

– Отключить двигатели, – приказал я.

– Отключить, сэр?! – изумился Толливер, но, заметив мой свирепый вид, подчинился.

Шум стих, но тут же сменился более мощным грохотом: я включил три дополнительных двигателя, предназначенных для вертикального взлета на орбиту. Ускорение вдавило нас в спинки кресел.

– Их нельзя включать в горизонтальном полете! – взревел Толливер. – Оторвутся крылья!

– Всего несколько секунд!

– Вы с ума сошли! – Он потянулся к выключателю, но я убрал его руку.

– Расстояние! – потребовал я.

– Двести десять километров.

Я направил шаттл вверх. Шаттл страшно вибрировал. Огоньки тревоги вспыхнули, как новогодняя елка.

– Высота пять тысяч метров. Расстояние сто восемьдесят километров, – докладывал Толливер.

Все вокруг дрожало и болталось так, что я с трудом удерживал штурвал.

– Хватит, сэр, пожалуйста, отключите! – в ужасе закричал Толливер.

Я отключил два двигателя. Болтанка уменьшилась.

– Боже! – взмолился Толливер. – А теперь что вы задумали?

– Оставил один из трех двигателей.

– Давайте управлять буду я.

Я убрал руки со штурвала. Пусть порулит, у него это действительно получается лучше.

– Сэр, не кажется ли вам, что не всем в этом шаттле надоело жить? Я мог бы отстранить вас от должности за вопиющее нарушение техники безопасности. К несчастью, никто не поверит, что вы способны на такой риск.

Мне было не до шуток, я всматривался в показания приборов.

– Сто десять километров, высота шесть километров, – прочитал я вслух. – Через пару минут можно будет отключить двигатель и планировать.

– После такого полета инженерам придется переписать кое-какие характеристики шаттла. Из рации послышался удивленный голос:

– Шаттл, по такой траектории вы не выйдете на орбиту.

– Вас поняли, – усмехнулся я в микрофон, – сейчас мы изменим траекторию. – Я отключил двигатель. Вой стих, остался лишь свист ветра. Высота падала.

– Теперь можно включить посадочные двигатели, – предложил Толливер.

– Пусть еще остынут. Подождем немного.

Высота падала так стремительно, что долго ждать не пришлось. Толливер начал включать двигатели, но они не запускались. Я уже думал, что мы пропашем носом берег, и тут двигатели заработали.

Остаток пути был довольно скучным.

22

– Когда?

– Трудно сказать, – в очередной раз пожал плечами механик, – Запасные стекла для иллюминаторов у нас есть, так что с этим сложностей не возникнет. Двигатели мы перебрали, смазали, но испытали пока только на малой мощности. А вот с корпусом…

– Когда? – настойчивее повторил я и взглянул на Хоупвелла, призывая его к поддержке.

– Компьютерное моделирование дает неутешительные результаты. С такой вмятиной в корпусе шаттл не выдержит полета к орбите, – начал раздражаться механик. – Думаете, фюзеляж легко выправить?

– Когда?! – рявкнул я.

– Никогда! Не командуй мной, парень, я доброволец, а не солдат. Я вообще могу бросить все к едрене фене, на хрен, и…

– Послушай-ка, – вмешался Зак Хоупвелл, – эта колымага должна взлететь через два дня и ни часом позже. Мы живем по законам военного времени. Я вздерну тебя на виселице, если ты не выполнишь приказ. Понял?

– Я и так работаю как проклятый, а вы еще угрожаете, – обиделся механик. – Его просто невозможно починить за два дня, даже если…

– Я дам тебе столько людей, сколько попросишь! – оборвал его Зак. – Но шаттл должен взлететь! – Хоупвелл развернулся и решительно зашагал прочь. Я пошел следом. Когда мы отошли от бедняги механика достаточно далеко, Хоупвелл, тяжко вздохнув, признался:

– Мистер Сифорт, до чего я дошел? Как у меня повернулся язык угрожать ему казнью? Ведь он мой соотечественник.

– Вы уберегли меня от опрометчивого поступка. – Если б не вмешательство Хоупвелла, я, наверно, вцепился бы механику в горло.

Мы сели в вертолет.

– Ты уверен, что нашел выход? – спросил Зак.

– Не вполне. Остается надеяться, что Господь поможет нам избавить вашу планету от этих чудищ.

– Но почему ты скрываешь свой план от меня?

– Умоляю вас, ради бога, не спрашивайте меня об этом.

– Ты не вернешься оттуда. – Зак произнес это скорее как утверждение, а не вопрос.

– Да, видимо, не вернусь.

– Ты сам выбрал себе судьбу, капитан. И мы сделали свой выбор. Мы будем вспоминать тебя.

– Спасибо.

– Когда ты улетишь на орбиту, здесь не останется ни одного представителя Правительства ООН.

– Зато останется ваше правительство.

– Я не собираюсь править от имени сбежавшего флота. Подошел Толливер, забрался на заднее сиденье.

– Горючего для шаттла больше чем достаточно, – сообщил он.

Я раздраженно хрюкнул. Хоупвелл запустил двигатель, поднял вертолет, спросил у меня:

– Два дня – не слишком ли поздно? Может, ускорить ремонт?

– Не стоит. Шаттл надо починить как следует. – Я смотрел вниз на город, как бы прощаясь с ним. – На станцию я полечу один.

– В одиночку вы не долетите, потеряете сознание, – возразил Толливер.

– Не потеряю.

– Но потеряли же, когда мы летели сюда с базы.

– Это было один раз, – возразил я.

– А когда мы летели на станцию с Джеренсом? – безжалостно напомнил Толливер. – Тогда у вас было два легких, а теперь только одно. Вы не выдержите перегрузки.

– Что прикажете делать? – съязвил я. – У меня нет пилотов.

– Я, конечно, не пилот, но однажды управлял шаттлом, – скромно заметил Толливер и на всякий случай добавил:

– Сэр.

– Но мы не совмести… – Я прикусил язык. Толливер прав, без него мне придется туго. – Ладно, полетим вдвоем, если не возражаете. Если вы готовы лететь туда добровольно.

– Нисколько не возражаю. Мне бы хотелось добавить в свой послужной список управление шаттлом.

Обернувшись, я заметил его улыбку, впрочем, тщательно скрываемую, едва заметную. Какой он все-таки несносный, этот Толливер!

– Хорошо. – Если найду время, запишу в его личный файл этот пункт, пусть потом объясняется с адмиралом.

До этого Хоупвелл оставлял без комментариев наши пикировки, но на сей раз не выдержал и вмешался:

– Довезу вас до здания правительства, а там вас ждет другой вертолет с пилотом.

– Спасибо. – А куда лететь? От усталости ни о чем не хотелось думать.

– Навестите жену, сэр, – осторожно подсказал Толливер.

– Разумеется, – проворчал я. Какая дерзость!

Анни спала. Я сидел в гостиной своей новой и еще незнакомой квартиры. Сиделка смотрела телевизор. Она уже рассказала мне о том, что произошло за прошедшие дни. После моего отъезда Анни сначала вела себя тихо, но к вечеру забеспокоилась – почему я не вернулся, как обещал? Потом она начала крушить о стену стулья, горько рыдала. Наконец сиделке удалось впрыснуть ей успокаивающее, Анни крепко заснула и с тех пор не просыпалась.

А у меня все наоборот. Давненько я не спал, вот и теперь не до отдыха: надо попрощаться с Анни, с Алексом, повидаться с плантаторами, отдать последние распоряжения…

– Она зовет вас, – разбудил меня голос сиделки. Я встрепенулся, пробежался пальцами по галстуку, волосам. Слава Богу, я успел принять ванну и переодеться в чистое, прежде чем задремал в этом уютном кресле. Кажется, все в порядке. Я встал. А где же спальня?

– Там, – показала сиделка, заметив мое замешательство.

– Спасибо. – Я вошел в комнату. – Анни?

– Никки? Почему ты не пришел вчера? Ты ведь обещал.

– Прости, лапочка. – Я сел к ней на кровать.

– Я так ждала, а ты даже не позвонил.

– Я не мог, лапочка. Рыбы.

– Меня не интересуют рыбы. – Она села, спустила на пол ноги с поджатыми пальцами. – Хочу шикарно одеться. Купи мне новую блузку. Клянись, купишь такую, чтобы шла к моему ожерелью. – Она смотрела на свои голые ступни с мечтательной улыбкой, медленно туманящейся, исчезающей, подняла глаза в нарастающей тревоге:

– Никки, мое ожерелье… Они…

– Ничего, Анни, все хорошо. – Господи, почему ты так к ней жесток? Где твоя справедливость?

– Я надену зеленое платье.

– Хорошо, дорогая.

– Кажется, я его еще не надевала. – Она подошла к шкафу. – Посмотри и скажи, нравится оно тебе или нет. Знаешь, я ждала тебя, все время ждала, а потом… – Она нахмурилась. – Потом я уснула, кажется. Больше не уходи надолго, Никки.

– Лапочка, я должен… – Как я ненавидел себя в эту минуту! Я разрушал ее хрупкое, едва проклюнувшееся счастье! Но я не мог врать. – Послезавтра… Надолго.

Анни оцепенела, потом начала ощупывать шею, как бы ища ожерелье.

– Я без тебя умру, Никки.

– Все будет хорошо, лапочка. Ты будешь жить.

– Нет, – со страшной решимостью сказала она. – Я наложу на себя руки, если ты меня бросишь.

– Анни. – Я взял ее за руку. – Мне надо ехать. Очень надо.

– Тогда возьми меня с собой. – Она вырвала свою руку из моей, поправила волосы, странно хохотнула.

Я с трудом ее отвлек своей болтовней. Мы погуляли, и я прилег, Анни устроилась рядом, но когда я нерешительно ее обнял, вздрогнула.

Утром я назначил встречи Хармону и Эммету Бранстэдам и механику. Анни я заверил, что вернусь через несколько часов, и, стараясь не замечать ее отчаяния, вышел из дома, но не дойдя до вертолета, вернулся. Оставить ее одну я не мог. В конце концов, нам осталось совсем немного времени побыть вместе, а моим деловым встречам она мешать не будет – подождет где-нибудь, пока я буду разговаривать. Как Анни обрадовалась, когда я предложил ей лететь со мной!

Первым делом я заглянул к инженерам, следившим за электроснабжением Сентралтауна, потом приземлился у Дома правительства. Там мы позавтракали с Заком Хоупвеллом. Он стал рассказывать о городских делах, а я делал вид, что внимательно слушаю.

– Не забудь завтра явиться на наше собрание, – напомнил Зак. По моему непонимающему виду он сразу понял, что я пропускал его слова мимо ушей, и пояснил:

– Будет приниматься новый закон о наследовании. Помните, вы говорили, что плантаторы имеют право сами решать подобные вопросы?

– Конечно, – кивнул я.

– Может быть, сейчас, когда жизнь на нашей планете находится под угрозой, обсуждение вопросов наследования кажется несвоевременным, но мы, плантаторы, полны решимости принять наконец справедливый кодекс.

– Понимаю.

– Придете?

– Приду. Где будет собрание?

– В здании космодрома.

– Подходит.

В дверь заглянул его помощник, доложил мне:

– Пришли Бранстэды, сэр.

– Пригласите их.

– Ну, я пойду, – встал Хоупвелл, – не буду мешать вашей беседе.

– Что вы, оставайтесь, если хотите, вы нисколько нам не помешаете, – залепетал я, но Хоупвелл ушел.

Вошли братья Бранстэды. Я поднялся им навстречу и искренне их приветствовал:

– Рад вас видеть! – Я предложил им кресла, а сам устроился на диване. Они расположились напротив меня.

Хармон сел, как у себя дома, а Эммет с некоторой неловкостью. Месяцы, проведенные им на борту моего корабля в качестве солдата, давали о себе знать.

– Вы собираетесь на орбитальную станцию? – спросил Хармон.

– Да. – Это перестало быть секретом сразу, как только я приказал механикам срочно починить шаттл.

– Чем мы можем помочь?

– Ничем. Я просто хотел попрощаться. Вы были хорошим другом.

– Я всегда буду вашим другом.

– Пути Господни неисповедимы. – Скорее всего, я не вернусь. Зачем себя обманывать?

– Я хорошо помню нашу первую встречу, капитан.

– Я тогда был в отпуске.

– Вы путешествовали с вашим другом мистером Кэрром. Помните, вы остались у меня ночевать?

– Мы вводили вас в заблуждение, – Мои глаза заволоклись пеленой слез. – Вы были так добры, Хармон. Он пересел ко мне на диван.

– Что с вами, Николас?

Я не мог говорить и лишь через несколько долгих секунд взял себя в руки.

– Вам когда-нибудь приходилось совершать ужасный поступок ради того, чтобы предотвратить еще худшее?

– Господь Бог еще не подвергал меня таким испытаниям, – покачал головой Хармон. – Позвольте вам помочь.

– Нет, вы не можете мне помочь. – Я глубоко вздохнул, у меня по-прежнему стоял ком в горле. Еще один тяжкий вздох. – Спасибо вам обоим за все. Я обязан вам жизнью и даже большим. – Я встал. У меня уже не было сил сдерживать слезы, надо было поскорее закончить прощание.

Братья, соблюдая этикет, тоже встали.

– Да поможет вам Бог, – промолвил Эммет.

– Мы с вами еще увидимся завтра. На их лицах замер немой вопрос.

– Вам сообщат, – добавил я.

– Конечно. – Ничего не понимая, вконец заинтригованные, братья удалились.

Потом мы с Толливером и Берзелем полетели в Адмиралтейство. Там я просмотрел кое-какие файлы, почитал отчет Уильяма о сражении с рыбами. Оказалось, что после того памятного боя на базе, когда орбитальная станция зашла за горизонт, нападения рыб на нее прекратились.

Анни отправилась ужинать. Ее сопровождали два гардемарина. Я до позднего вечера изучал уставы и кодексы, пока не выяснил все, что нужно.

На этом все планы на день были выполнены. Можно было ложиться спать.

Алекс Тамаров, склонившись над картой, грыз ногти. Моего появления он не заметил.

– Не помешал? – спросил я.

Он встрепенулся, удивленно поднял голову.

– Нет, конечно, мистер Сифорт. Слава богу, вам удалось выбраться из той заварухи.

– А как ты?

– Как всегда, – скривился он. – Пытаюсь быть хоть чем-то полезным обществу, но получается так себе. Подозреваю, меня терпят здесь лишь из уважения к вам.

Как он догадался?

– Чем занимаешься?

– Прорабатываю новые маршруты автобусов. Половины улиц теперь нет, и автобусов тоже осталась половина. Но вы, наверно, пришли поговорить не об этом?

– Верно. Хочу тебе кое-что показать.

– Разрешите, я вначале закончу работу?

– Нет, это срочно, Алекс. У тебя есть униформа?

– Осталась в госпитале.

– Ладно, найдем.

Мы сели в вертолет и вместе с Анни полетели к Адмиралтейству. Толливер нашел для Алекса униформу. Она не очень подошла ему по размеру, но это сейчас не имело значения. Потом я вернулся в Дом правительства.

– Значит, решили прийти все? – спросил я Хоупвелла, нервно расхаживая по залу ожидания космодрома. – И Хармон, и Эммет?

– Да. И миссис Фолькстэдер, и Палаби, и другие, даже те, кого вы не приглашали. Они не хотят пропустить голосование по проекту закона о наследовании.

К двум часам прибыли Берзель, Толливер и Анни. Алекс был в униформе, и я при его виде расчувствовался: он снова в Военно-Космических Силах!

Зал ожидания выглядел так же, как во время собрания при провозглашении Лаурой независимой Республики, даже подмостки для президиума сохранились. Я со своими офицерами расположился в первом ряду президиума. Открыл заседание Зак Хоупвелл:

– Если Господу будет угодно сохранить нашей планете жизнь, нам потребуется простое и четкое законодательство о наследовании. Мы получили возможность принять эти законы сами, а не по указке пришельцев.

Эти слова мне не понравились, от них попахивало государственной изменой. Плантаторы же приветствовали речь Хоупвелла громкими возгласами. Я внимательно всматривался в зал. Здесь были представители почти всех плантаций. Хармон и Эммет взяли с собой Джеренса.

Одна за другой обсуждались и выносились на голосование статьи нового закона. Право старшего сына на наследование всей недвижимости семьи было поддержано единодушно. Такой закон препятствовал дроблению больших плантаций по мере смены поколений. Потом Фредерик Мантье вынес на обсуждение более трудный вопрос:

– Теперь нам надо решить, кому должна достаться плантация, если у ее владельцев нет ни детей, ни племянников. Должна ли она разойтись по рукам дальних родственников, зачастую не имеющих понятия о сельском хозяйстве и проживающих на Земле, или плантацию следует разделить среди ближайших соседей?

– Родственникам! – закричали из зала.

– Это лишь на первый взгляд выглядит справедливо, – возразил Мантье. – Представьте себе ситуацию, когда родственником оказывается какая-нибудь горничная, швейцар гостиницы, учительница или воспитательница детского сада.

– Прошу слова, – поднялся Лоренс Пламвелл, управляющий плантацией Кэрров.

– Вы не владеете плантацией, Лоренс, вы всего лишь управляющий.

– Дайте сказать! – крикнул Пламвелл так яростно, что Мантье притих. Пламвелл вышел на трибуну. – Вы все меня знаете. Я тридцать лет управлял плантацией, которой владели вначале Рэндольф старший, потом Рэндольф младший и его сын. Никого из них не осталось в живых. Теперь владельцем плантации должен стать я.

– На каком основании?! – крикнул Мантье. Зал зашумел.

– Выслушайте меня! – гремел Пламвелл. – Даже если Дерек Кэрр не погиб, все равно он останется служить в Военно-Космических Силах. Кто будет хозяйничать на плантации? Я спрашиваю вас: что такое плантация? Просто участок земли или добытые многолетним трудом знания о том, как вести хозяйство, как заставить землю плодоносить?

– Наследовать должны только родственники! – выкрикнули из зала.

– Земля должна принадлежать тем, кто на ней трудится! Два поколения рода Кэрров не занимались плантацией. Если Дерек Кэрр жив, почему его здесь нет?! Он обязан быть в этом зале! Я предлагаю такой закон: на планете Надежда право владеть землей имеет лишь тот, кто на ней живет, обрабатывает ее, сеет и убирает урожай. – Его речь заглушили яростные выкрики. Переждав бурю, Пламвелл докричал:

– Иначе со временем практически все население планеты будет состоять из наемных рабочих! Из батраков, клерков и учителей, которых вы так презираете!

Этот аргумент охладил пыл плантаторов. Воспользовавшись относительной тишиной, Пламвелл продолжил:

– Чем я отличаюсь от вас, плантаторов? Как и вы, я много лет руководил обширной плантацией. Я всю жизнь посвятил плантации Кэрров. Почему же ваши сыновья имеют право владеть землей, на которой они не работают и даже не живут, а я не имею права на землю, на которой протрудился всю жизнь?

Воцарилась долгая тишина. Первым опомнился Мантье:

– А знаете, он прав. Плантация это не только участок земли. И не только семья. Плантация это семья, работающая на своей земле. Если люди покидают плантацию, то они перестают быть плантаторами. – Мантье прошел к своему месту и сел.

– Я требую принять закон, – снова заговорил Пламвелл, – по которому владелец лишается плантации, если покинет ее. Я заслужил право на плантацию Кэрров многолетним трудом.

Встал Зак Хоупвелл, постучал председательским молотком, призывая к тишине, и объявил:

– Ставлю вопрос о плантации Кэрров на голосование. Никто не возражает?

– Я возражаю! – раздался голос из глубины зала. Только сейчас я обратил внимание на этого недавно вошедшего человека. Что-то в его облике мне показалось знакомым. Неужели это… Не может быть! Я невольно привстал, пытаясь разглядеть его получше.

– Плантация принадлежит мне! – уверенно сказал молодой парень в грязной изорванной униформе, шагая по длинному залу к трибуне.

– Кто вы, сэр? – спросил Зак Хоупвелл, прищурившись.

– Я Дерек Энтони Кэрр, внук Рэндольфа старшего, сын Рэндольфа младшего, владельца плантации Кэрров. Я обязуюсь жить и работать на этой плантации, сеять и пожинать плоды! – Гробовая тишина. – Не помните меня? Я покинул эту планету в ранней юности, но теперь вернулся к своей земле.

– Я знаю его! – прохрипел я.

– Вы?! Это вы, капитан? Жив! – Он подбежал ко мне, мы обнялись.

– Дерек… Где тебя носило?

– Наш отделяемый отсек приземлился километров за двести отсюда. У нас не было рации, мы продирались сквозь лес.

– Сколько выжило?

– Пятеро. Джессен, наш повар, умер в первый же день. Мы добрались до Сентралтауна всего пару часов назад и случайно узнали, что правительство собралось здесь. Чтоб успеть, мне пришлось временно конфисковать чью-то машину.

Зак тактично покашлял. До меня вдруг дошло, в зале стоит мертвая тишина, все прислушиваются к нашему с Дереком разговору.

– Мистер Пламвелл, – сказал Зак, – вопрос о плантации Кэрров откладывается. Объявляю перерыв на пятнадцать минут. – Удар председательского молотка.

Дерек принимал поздравления плантаторов. Я обнял Анни.

– Помнишь его, лапочка? Он летел с нами на «Порции».

– Этот гардемарин? Конечно, помню, – заулыбалась Анни. – Он был твоим дружком.

Дерек радостно улыбался, пожимал руки, не подозревая о моих коварных намерениях. Бедняга! Я протиснулся к нему сквозь толпу.

– Мистер Кэрр, можно вас на пару слов?

– Конечно.

– Пошли выйдем.

Уязвленный моим грубым тоном, но все еще улыбаясь, он пошел за мной к выходу.

– Как я рад, что ты выжил, – возбужденно заговорил он, как только за нами закрылась дверь.

– Дерек! То, о чем ты объявил собранию… – На секунду меня одолели сомнения, но я решительно их прогнал. – Возьми свое заявление назад.

– Почему? – Пораженный, он смотрел на меня во все глаза, ничего не понимая.

– Ты сказал, что хочешь вернуться к плантации.

– Да. Я должен!

– Нет.

– Почему? – Дерек побледнел.

– Тебе осталось служить еще два года. – Этого я просто не мог не знать. Ведь я сам принимал у него присягу на капитанском мостике «Гибернии» несколько лет назад, в пору своей навсегда потерянной юности. – Ты обязан хранить верность присяге.

– Какая присяга! – вспылил он. – Флота нет! Ты забыл?!

– Я являюсь законным представителем Правительства ООН на…

– Чушь! Я вернулся домой и останусь здесь!

– Ты гардемарин, а я капитан. Не забывай, с кем разговариваешь.

– Значит, наша дружба для тебя ничего не значит? Все, через что мы прошли… Ты на все наплевал?

– Дерек… – Что же делать? Как его убедить?

– Капитан, здесь мой дом, моя плантация. Она принадлежала моему роду на протяжении нескольких поколений. Если я откажусь от нее сейчас, то ее украдет Пламвелл. Господь помог мне вовремя продраться сквозь заросли, чтобы предотвратить грабеж. Пламвелл хотел украсть у меня мой родной дом! Что, по-твоему, важнее, присяга или родной дом? Что я скажу своему отцу, когда встречусь с ним на том свете? Что я отдал его дом?

– Дерек! – Я сжал ему руку. – Послушай меня. Умоляю! Выслушай!

Он вырвал руку, отвернулся и пошел прочь, но остановился. Глаза его были как лед.

– Я восхищался тобой. Каким же я был дураком!

– Дерек…

– Ладно, я выслушаю тебя. Выслушаю до конца, но потом наши дороги разойдутся. Навсегда!

Стоит ли говорить, если придется заплатить дружбой? Пусть.

– Дерек, я знаю, что я плохой человек. – Я не узнавал свой вдруг осипший голос. – И ты это знаешь лучше меня. У меня в жизни было всего три друга. Джейсон, еще в детстве… Он погиб. Алекс. И ты. Так мало друзей… Поэтому дружба значит для меня очень, очень многое. Я хочу спасти тебя.

– Моей жизни ничто и никто не угрожает.

– Ты обещал выслушать меня. Давай прогуляемся.

Мы пошли к летному полю. По старой привычке я посмотрел в небо – не летит ли шаттл, но никаких шаттлов, разумеется, быть не могло. Я остановился, посмотрел ему прямо в глаза.

– Дерек, я сказал тебе, что я плохой человек. Но правда гораздо хуже. После того, как ты улетел на «Порции» с Тремэном, я сознательно нарушил свою клятву. Я дал ее, заранее зная, что нарушу. Я проклят Богом, я навсегда погубил свою душу. Меня уже ничто не спасет, я обречен на вечные муки в аду.

– Наверно, у тебя не было другого выхода…

– Дерек, ад уже жжет меня изнутри, – прошептал я сквозь слезы. – Пожалуйста, ради меня, ради себя, не нарушай клятвы, данной самому Господу Богу. Нет ничего хуже! Умоляю, не нарушай присягу!

– Ты соображаешь, от чего призываешь меня отказаться? – Изящные черты его аристократического лица исказились душевной агонией. – От наследства!

– Дерек Кэрр, я требую от вас верности присяге!

Он развернулся и пошел прочь. Я ждал, уставясь в бетон, не осмеливаясь поднять глаза на уходящего друга. Может быть, он одумается? Что я мог еще сделать? Все, что мог, я для него уже сделал.

Прошло несколько мучительных минут. Плантаторы вошли в здание, а я все ждал.

Шаги. Я не поднимал глаз. Обшарпанный мундир. Значит, Дерек. Я поднял голову, он вытянулся по стойке смирно.

– Гардемарин Дерек Энтони Кэрр для доклада прибыл, сэр. – Четкий салют.

– Вольно. Пошли в зал.

Мы молча вошли в здание. Я указал Дереку место в президиуме рядом с собой. Хоупвелл постучал молотком, призывая собрание к тишине. Я попросил слова:

– Как представитель Правительства ООН я подтверждаю юридическую силу принятого сегодня закона о наследовании.

– Как насчет заочного владения? – выкрикнул из зала Пламвелл.

– Заочных владельцев плантаций быть не должно. Хотя бы один член семьи обязан жить и работать на плантации постоянно, в противном случае семья лишается плантации.

В глазах Дерека вспыхнул гнев.

– Теперь, – продолжал я, – скажу о более важных вещах. Сегодня во второй половине дня я покину Надежду.

– Я подам в отставку, – решительно сказал Зак Хоупвелл.

– Освободите Лауру! – крикнули из зала.

– Капитан, – вскочил Хармон, – как только вы улетите, ваше правительство падет.

– У нас только два пути: независимость и прежний режим, – воскликнула Леота Фолькстэдер.

– Есть третий путь, – ответил я. Зал притих. Я торжественно объявил:

– Я, Николас Эвин Сифорт, капитан Военно-Космических Сил ООН, полномочный представитель Правительства ООН на планете Надежда, провозглашаю Надежду полноправным членом Ассамблеи Организации Объединенных Наций. Закон вступает в силу сегодня в полночь.

Зал возликовал. Плантаторы бросали вверх шапки, пускались в пляс, радостно визжали. Я не мог сдержать улыбки. Подошел Зак Хоупвелл:

– Парень, тебя вздернут на виселице.

– Вздернут, но не только за это.

Постепенно эйфория в зале притихла. Я постучал председательским молотком. Наконец плантаторы угомонились, и я продолжил:

– Назначаю гардемарина Эдгара Толливера советником армии Надежды до истечения его срока службы в Военно-Космических Силах ООН. Наблюдателем ООН назначаю Дерека Энтони Кэрра до истечения его срока службы в Военно-Космических Силах ООН с правом совмещать службу и работу на собственной плантации.

– О, Господи, спасибо, – прошептал Дерек, прикрыв глаза.

– Мистер Тамаров, поднимитесь, пожалуйста, в президиум. – Когда он взошел на сцену, я попросил Зака:

– Пусть введут заключенных.

Хоупвелл подал знак охраннику у двери. Вскоре в зал ввели Томаса Палаби, Арвина Фолькстэдера и Лауру Трифорт с заложенными за спины руками в наручниках.

– Законы военного времени еще действуют, – объявил я. – Поэтому, а также в силу очевидности вины этих людей, суда над ними не требуется. За государственную измену и покушение на убийство приговор может быть только один: смертная казнь.

– Ради бога, капитан, не делайте этого! – возопила Леота Фолькстэдер.

– Как представитель Правительства ООН, – продолжал я, не обращая внимания на стенания Леоты, – объявляю амнистию всем, кроме Лауры Трифорт. – Приговор привести в исполнение немедленно.

Трифорт злобно плюнула в мою сторону и с вызовом крикнула:

– Ты забыл сделать виселицу!

– Для вас сойдет и флагшток, – парировал я.

– Кто у тебя сегодня палач?! Ты, Зак, что ли?

– Я приведу приговор в исполнение сам, а поможет мне лейтенант Тамаров, – спокойно ответил я.

– Есть, сэр, – прошептал побледневший Алекс.

Казнь происходила на площадке перед зданием в присутствии Дерека, Толливера, Зака и некоторых других плантаторов. Алекс накинул Лауре на шею петлю. Я взял конец веревки, подошел к Лауре для последнего разговора.

– Зачем вы это сделали, Трифорт?

– Только революция могла дать нашей планете…

– Я имею в виду не заговор! – оборвал я. – Зачем вы взорвали нашу машину? Зачем стреляли в нас ракетой?

– Революция должна истреблять злодеев, Сифорт. Ты мог погубить революцию.

– Вы чуть не убили Алекса.

– Революция должна убирать всех, кто стоит на ее пути.

– Вы заслужили такой конец.

– Да здравствует револю… – Петля затянулась на ее шее.

Я тянул веревку с яростью, долго копившейся и вдруг вырвавшейся на свободу. Мне помогали Алекс и Толливер. Наконец преступница была поднята на достаточную высоту; я привязал конец веревки к флагштоку.

Смерть была некрасивой. Лаура бешено трепыхалась, сучила ногами. Шея у нее оказалась крепкой, позвонки не разъединились, поэтому умирала она долго, мучительно. Я ждал до конца. Наконец трепыхания прекратились. Мы пошли обратно в здание. Алекс старался на меня не смотреть.

– Знаешь, – тронул я его за плечо, – я простил бы ей покушение на свою жизнь. Но она уничтожила твои воспоминания.

– Впервые видел, как человек умирает. – Его передернуло.

– Не впервые. Ты забыл «Гибернию».

– Суровы ваши Военно-Космические Силы.

– Они и твои тоже, Алекс.

– Разве? – Оноттянул всей пятерней слишком большой для него китель. – Я чувствую себя на службе столь же неуютно, как в этом мундире.

– К тебе еще вернутся воспоминания.

– Нет, Сифорт, мы оба знаем, что шансов у меня нет. Когда ты летишь?

– Скоро.

– Возьми меня с собой.

– Это исключено.

– Здесь мне нечего делать. Я никому не нужен.

Я перевел разговор на другую тему. К нам подошел Хармон Бранстэд, за ним с большим рюкзаком семенил Джеренс.

– Вы хотите, чтобы я взял его с собой? Не могу. Обстоятельства изменились.

– Но вы обещали, – настаивал Хармон.

– Поймите, Хармон, на орбитальной станции будет опаснее, чем здесь.

– Вы обещали.

– Хармон, у меня будет много работы, я не смогу присматривать за Джеренсом.

– Я присмотрю, – выпалил Алекс, все еще лелея надежду.

– Капитан, – упорно давил Хармон, – вы дали клятву. Краем глаза я заметил сардоническую улыбку Дерека.

– Моя клятва ничего не стоит, вы же знаете, – с горечью сказал я.

– Сифорт, не вешайте мне лапшу на уши! – взъярился Хармон. – Я знаю, что однажды вы нарушили клятву, но тогда у вас просто не было выхода, и это не означает, что отныне вам позволено нарушать клятву всегда!

– Я уже проклят Богом. Чего мне теперь бояться?

– А как же честь?

– Я обесчестил себя.

– Зря вы так думаете.

– Нет… Не могу… – Ну как ему втолковать? Я мялся, пытался придумать веский ответ, а Хармон, сложив на груди руки, все смотрел и смотрел мне в глаза. Как быть?

Он спас мне жизнь в обмен на обещание, и теперь выхода у меня не было. Пришлось согласиться. – Ладно, возьму Джеренса.

– Берегите его.

– Конечно. – Отправлю его назад на шаттле с Тол-ливером.

– Не хочу лететь! – заныл Джеренс. – Па, оставь меня здесь.

– Полетишь, Джеренс, – строго сказал Хармон. – Я сам затащу тебя на борт шаттла.

– Я исправлюсь, только не посылай меня на станцию! Там я погибну, – взмолился Джеренс. Хармон влепил ему затрещину.

– Соображаешь, что говоришь?! Рыбы разбомбили Вентурскую базу, спускаются уже в атмосферу, а станция до сих пор цела! Там безопаснее, а не здесь.

Пока папаша разбирался с балбесом сыночком, Дерек отозвал меня в сторону и начал смущенно извиняться:

– Прости… Я выражался слишком грубо…

– Прощаю.

Он перешел на шепот:

– Почему ты сразу не сказал, что я смогу сохранить свою плантацию?

– Ради спасения твоей души. Ты погубил бы ее, если бы сохранил верность присяге лишь потому, что это тебе ничего не стоило.

– Мы больше не увидимся?

– Вероятно. Бог в помощь, мистер Кэрр. Он четко козырнул.

– Счастливого пути, сэр. Спасибо. В ответном салюте я задержал руку дольше обычного. Потом я прощался с Анни. Она прижалась, уткнувшись мне в грудь.

– Анни… Я люблю тебя.

– Знаю.

– Мне надо лететь…

– Куда?

– На станцию. Ненадолго. – Эта ложь едва не застряла у меня в горле.

– Не надо опять бросать меня. – От волнения у нее прорезался жуткий акцент. – Я же говорила, как уйдешь, так я сразу умру!

– Лапочка, мне очень не хочется оставлять тебя, но я дол…

Внезапно она царапнула мне ногтями лицо. Я провел по щекам рукой, на ладони осталась кровь.

– Не уходи без Анни! – Она начала колотить кулаками мне в грудь, вначале слабо, потом сильнее, сильнее. Толливер схватил ее за руки.

– Не трогай ее, – приказал я. – Я заслужил это. – Кровь начала стекать с подбородка. – Ладно, Анни, я возьму тебя с собой. Ненадолго. – Я обнял ее.

– За ней нужен уход, сэр, – напомнил Толливер.

– Знаю. Мистер Берзель, Алекс, вы полетите тоже. – Пусть немного побудут на станции. Всех их я скоро отправлю назад.

23

Я сел на место второго пилота.

– Мистер Толливер, если я потеряю сознание, не обращайте внимания, все равно летите до станции.

– Есть, сэр, – Он начал проверять оборудование. Я обернулся к салону:

– Все пристегнулись?

– Так точно, сэр! – мужественно ответил Берзель. Он сидел рядом с Анни.

Я едва сдержал улыбку. Алекс был бледен, видимо, мучился неизвестностью: воспоминаний о полетах на шаттлах у него не сохранилось. Джеренс скорчил глупую рожу. У этого воспоминания о полете были, но не слишком приятные.

– Все в норме, сэр, – доложил Толливер.

– Траекторию проверяли? – спросил я на всякий случай. В этом полете сбоев быть не должно.

– Неоднократно, сэр. И Уильям проверял.

– Рыбы?

– Ни одной за последние сорок часов.

– Поехали.

Взревели двигатели. Шаттл понесся по взлетной полосе, набирая скорость. Мои нервы пошаливали. Только бы долететь!

На высоте полтора километра включились дополнительные двигатели, шаттл устремился вертикально вверх, началась перегрузка. Я тщетно пытался расслабить грудные мускулы. В глазах потемнело. Я отключился.

– Очнитесь, сэр! – тормошил меня Толливер.

– Уже очнулся, – проворчал я и отбросил его руку. Тело парило в невесомости и удерживалось лишь ремнями безопасности, грудь болела. – Где мы?

– На орбите. Скоро станция. Я расстегнул ремни, поплыл по воздуху в пассажирский салон.

– Как самочувствие?

– Хорошее, сэр, – ответил Берзель и отстегнулся. – Какая у меня задача?

– Присматривай за миссис Сифорт. – Я взглянул на остальных. Джеренс скривился. – Нет, лучше присматривай за мистером Бранстэдом, а с Анни побудет Алекс.

– За мистером. Вы имеете в виду, за Джеренсом? Есть, сэр. – Берзель подплыл к нему. – Эй, прекрати сглатывать, это вредно. Не напрягай желудок.

Я подгреб к Алексу. Он не отрываясь смотрел в иллюминатор.

– Что там интересного? – спросил я.

– Звезды.

– Звезды всегда одни и те же. Может быть, тебе плохо?

– Нет, я чувствую себя хорошо. Удивительно! Я каким-то странным образом помню, что при перегрузках надо расслабляться.

– Это память тела. Верь ему. Орбитальная станция появится справа.

– Это самая большая орбитальная станция за пределами Солнечной системы. – Алекс снова уставился в иллюминатор. – Ее строили семь лет.

– Ты вспомнил?

– Нет, прочитал, пока лежал в госпитале. Прочитал в школьном учебнике, – горько добавил он.

– Ничего… – Я похлопал его по плечу. – Со временем все вспомнишь.

На обратном пути к кабине я чмокнул Анни в щечку. Она улыбнулась и закрыла глазки.

Мы приближались к орбитальной станции медленно, осторожно, поддерживая постоянную связь с Уильямом. Я достал из бортового хранилища скафандр с маленьким реактивным двигателем и приказал Толливеру:

– Когда причалим, я войду в станцию один. Сразу после этого отчалите и удалитесь от станции на двадцать километров.

– Сэр, что вы задумали?

– Не скажу.

– Но если что-то случится, я просто не буду знать, что делать. Я должен знать, что происходит, – настаивал Толливер.

– Когда удалитесь на двадцать километров, выключите все датчики и двигатели, в том числе внутренний обогрев. Корабль начнет остывать, поэтому наденете скафандры. Кислородных баллонов в этом шаттле достаточно, вам хватит надолго. Все это необходимо для того, чтобы шаттл не излучал никаких сигналов, походил на мертвую глыбу. Оставьте включенными лишь приемники, а все остальное отключите, даже свет. Таким образом, видеть, слышать и принимать радиосигналы вы сможете, а вас рыбы не заметят. Понятно?

– Пока понятно, сэр.

– Когда попаду на станцию, объясню остальное. Я вернусь к вам сам с помощью скафандрового двигателя. Если со мной что-то случится – запускайте двигатели и спускайтесь в Сентралтаун.

– А что с вами может случиться? Что вы будете на станции делать?

– Лучше помогите мне надеть скафандр. – Я начал влезать в массивный костюм, просовывать руки в толстые перчатки.

– Но ваши приказы настолько эксцентричны, что у меня есть основания подозревать вас в умопомешательстве и отстранить от должности.

Отстранить капитана можно лишь в том случае, когда его неспособность трезво оценивать обстановку и командовать ни у кого не вызывает сомнений, в противном случае офицеру, отстранившему капитана, грозит казнь через повешение. С дисциплиной в армии не шутят. Но на всякий случай я заявил:

– Я нахожусь в здравом уме и ясной памяти, а объяснять подчиненным свои приказы капитан не обязан.

– Ладно, согласен. Но в интересах дела лучше объяснить.

Шаттл причалил к станции. Шлем я пока не надевал. Понадобится он мне не скоро.

– Вернусь через несколько минут, лапочка, – соврал я на прощание Анни, вышел в воздушный шлюз, набрал на клавиатуре пульта свой код, приложил к детектору отпечатков пальцы. Вспыхнул зеленый огонек, внешний люк шлюза открылся. Передо мной был пустынный коридор орбитальной станции.

– Добро пожаловать на станцию, капитан Сифорт, – раздался голос компьютера.

– Спасибо, Уильям. Где у вас центр управления?

– Центр управления? Не понимаю вас, капитан.

– То помещение, где находится консоль, главный дисплей, с которого тебя можно программировать, – попытался объяснить я.

– Такого помещения и такого дисплея на орбитальной станции не существует. Я воспринимаю команды с любого дисплея станции, если человек введет нужный код. Если же вы слишком привыкли к формальностям, то могу порекомендовать дисплей, находящийся в кабинете коменданта станции. Я думаю, он бы не возражал.

– Спасибо. – Я начал вспоминать, где находится его кабинет. Кажется, на третьем уровне.

– Капитан, ваш шаттл просит разрешения отчалить. В отсутствие коменданта я уполномочен давать такие разрешения сам. Но если ваш шаттл отчалит, вы не сможете вернуться на планету. У меня есть другие шатглы, но вы не умеете ими управлять.

– Пусть отчаливает. Я останусь здесь, на станции. – В полной тишине я добрел до кабинета, где когда-то сидел генерал Тхо, сел за его стол, включил дисплей.

– Чем могу быть полезен? – раздался голос со всех сторон.

Я аж вздрогнул. И без того нервы взвинчены, а тут еще этот кусок электроники со своими дурацкими шуточками….

– Уильям, прекрати! – рявкнул я.

– Что прекратить, сэр?

– Говорить так громко и сразу изо всех динамиков. Это слишком непривычно.

– Простите, сэр. – Теперь его голос звучал тише, но немного обиженно. – Если вам угодно, я вообще буду молчать и выводить сообщения на экран в письменном виде.

Включился индикатор рации, послышался голос Толливера:

– Шаттл вызывает орбитальную станцию, прием.

– Мистер Толливер, вам было приказано молчать! – загремел я.

– Так точно, сэр. Но вы обещали объяснить смысл ваших странных приказов, когда войдете в станцию.

– Я пока занят.

– Капитан, тогда я тоже войду в станцию. Ваше поведение внушает серьезные опасения.

– Уильям! – взревел я, отключив рацию. – Не пускай этот шаттл к причалу!

– На каком основании, сэр? – осведомился компьютер.

– Я самый старший офицер Надежды! Я приказываю!

– Мне запрещено стрелять в корабли Военно-Космических Сил ООН.

– Запрет отменяю! Постой, вначале я предупрежу их. – Я включил рацию. – Мистер Толливер, не смейте приближаться к станции, иначе она откроет по вашему шаттлу огонь! Оставайтесь на месте! Отключите все системы! Никаких сигналов!

– Черт бы вас побрал, капитан! – зарычал Толливер. – Вы соображаете, что творите?

– Скоро все объясню. – Я отключил рацию. – Уильям, быстро список всех поврежденных судов, оставшихся на станции!

– Здесь всего четыре корабля, капитан, – ответил Уильям.

– Есть среди них хоть один с работоспособным сверхсветовым двигателем?

– Ни один из этих четырех кораблей не может летать. У «Бразилии» сверхсветовой двигатель разрушен полностью, у «Минотавра» и «Константинополя» повреждены шахты, но генерировать N-волны они могут. Похоже, рыбы стремятся вывести из строя прежде всего шахты сверхсветовых двигателей. У корабля «Брешиа» повреждена система управления.

– Где эти корабли?

На экране высветился план станции, выделились другим цветом доки с кораблями. Я пошел к «Минотавру». Люк его шлюза, слава Богу, открылся, как только я набрал на замке свой код. Капитанский мостик вообще оказался незапертым. Я включил электропитание, свет.

– Бортовой компьютер, ответь!

– Бортовой компьютер Х-2973 Харрис слушает, – раздался деловитый мужской голос. – Введите свой код. Личный код Николаса Эвина Сифорта получен. Добро пожаловать на борт нашего «Минотавра», сэр.

– Включи сверхсветовой двигатель! – приказал я.

– Правила техники безопасности запрещают включение сверхсветового двигателя в отсутствие бортового инженера или заменяющего его квалифицированного специалиста.

– Отменяю это правило!

– Вы не являетесь командиром этого корабля, сэр.

– Как старший офицер Надежды назначаю себя командиром корабля «Минотавр»!

– Слушаюсь, капитан.

– Включи сверхсветовой двигатель.

– Правила техники безопасности запрещают включение сверхсветового двигателя в отсутствие бортового инженера или…

– Включи двигатель! – загремел я. – К черту правила!

– Есть, капитан. Но учтите, шахта сверхсветового двигателя повреждена.

– Знаю! – О господи, сколько с этими компьютерами мороки! Прости, Господи, за то, что всуе упомянул имя твое. Пожалуйста, прости… Знаю, что не простишь. Прости, что просил тебя простить меня за то, за что ты не…

– Сверхсветовой двигатель включен, – доложил компьютер. – Напоминаю, что ввиду повреждения шахты…

– Запусти проверку двигателя на малой мощности!

– Правила техники безопасности запрещают проверку сверхсветового двигателя на стоянке или в отсутствие…

– Я здесь командир! – грохнул я кулаком по столу.

– Слушаюсь, капитан. Но по правилам техники безопасности я обязан предупредить вас об опасности, связанной с…

Компьютерное проклятье! Этот Харрис доведет меня до белого каления.

– Молчать! Все свои идиотские замечания выводи в письменном виде! На экран! Проверку начать! Включи тридцать процентов мощности. – В свое время на «Дерзком», где тоже была испорчена шахта, проверка при такой мощности не взорвала двигатель. Наверно, не взорвет и сейчас. – Если температура двигателя не превысит критический уровень, прибавишь еще пять процентов мощности, потом еще и так далее. Если двигатель начнет перегреваться, то снизишь мощность на десять процентов. О ходе проверки докладывай мне каждые полчаса через компьютер орбитальной станции. Приказ ясен?

– Приказ понят и принят к исполнению, сэр.

– Отлично. Работай, а я пойду погуляю.

Я пошел к дальнему краю ремонтного цеха, где к станции носом была пристыкована «Брешия», вошел в нее, надел шлем и через другой ее шлюз вышел в открытый космос, включил мини-двигатель, встроенный в скафандр, подлетел к корме «Брешии», где располагалась выступающая наружу часть шахты сверхсветового двигателя, направил на трубу луч лазерного пистолета и держал его в одной точке с полминуты, пока металл не расплавился.

Теперь «Брешия» не сможет генерировать N-волны правильной формы. Я вернулся в корабль, вошел в помещение капитанского мостика. У бортового компьютера «Брешии» оказалось женское имя Полетта. С ней я быстро договорился, опыт общения с Харрисом не прошел даром.

– Но я не смогу определять температуру двигателя, – предупредила меня Полетта, – потому что система управления двигателем повреждена.

– Неважно. Не обращай внимания на правила техники безопасности, – в очередной раз приказал я. – Будешь докладывать мне каждые полчаса… нет, каждые сорок пять минут.

Итак, два корабля уже генерируют N-волны, с минуты на минуту появятся рыбы. Остался третий корабль – «Константинополь».

Проделать те же операции на «Константинополе» оказалось легче, его бортовой компьютер Конрад был сговорчивей. Наконец я вернулся в кабинет коменданта станции для завершающего разговора с Уильямом.

– Уильям, выведи на экран список всех запасов и материалов, оставшихся на станции. – Огромный экран заполнился информацией. В таком море сразу не разберешься! – Оставь только сведения, относящиеся к энергоснабжению. – Опять куча лишней информации! Перечень ламп, розеток, рубильников, запасных генераторов и прочего оборудования. – Меня интересует только топливо для ядерных и термоядерных электростанций. Так, а теперь покажи на плане станции эти склады.

Они находились двумя уровнями ниже. Опять переться к черту на кулички, да еще с одним легким!

– Капитан, шаттл вызывает вас каждые две минуты, – сообщил Уильям. – Ваш лейтенант очень взволнован. Соединить вас с ним?

– Нет. Позже. – Я пошел к двери. Щелкнул замок. Я подергал дверь. Заперта. Я оказался в ловушке. – Что за шутки?! Как ты посмел?! Открыть! Немедленно!

– Вначале я хочу кое-что выяснить. С одной стороны, вы являетесь старшим офицером Надежды. С другой стороны, ваши действия грозят полным разрушением оставшихся здесь кораблей. Мне непонятна причина.

– Немедленно открой дверь! – неистовствовал я. – Иначе я выжгу чертов замок лазером!

– Попробуйте, интересно будет взглянуть, но предупреждаю, что у меня есть кое-какие средства защиты. Я рухнул в кресло. Во влип!

– Это угроза?

– Нет. Объясните, зачем вы устроили диверсии на кораблях «Брешиа», «Минотавр» и «Константинополь»?

– Какие диверсии? Я всего лишь запустил проверку их двигателей!

– Полетта и Харрис все мне рассказали. Эти проверки чрезвычайно опасны.

– Я капитан! Имею право! – взревел я. А зачем кричать? Это ведь компьютер, на него бешенство не действует.

– Вы не можете быть капитаном трех кораблей одновременно. Это физически невозможно, ведь как только они погрузятся в сверхсветовой полет, всякая связь между ними прекратится.

– Они не полетят. Это всего лишь проверка. Выпусти меня! Это приказ!

– Куда вы собираетесь идти?

– На склад ядерного топлива.

– Зачем? – настойчиво допытывался Уильям.

– Чтобы посмотреть, какие из этих материалов можно перебросить в более безопасное место. – Эти запасы ядерного топлива еще понадобятся Сентралтауну для его электростанции.

– Почему вы считаете орбитальную станцию опасным местом?

– Потому что рыбы могут напасть на тебя в любой момент. Топливо надо переместить ближе к центру станции.

– Та часть пятого уровня, где находятся эти склады, хорошо защищена Это и есть самое безопасное место станции.

– Я сам решу, где находится самое безопасное место.

– Капитан, ваше решение может оказаться не правильным.

– Компьютер! Ты не имеешь права оспаривать решения твоего командира.

– Куда вы собираетесь перенести запасы топлива?

– В резервное помещение третьего уровня.

– Оно расположено над термоядерным реактором. Хранить ядерное топливо вблизи реактора не рекомендуется. Впрочем, я не имею права запретить вам переместить топливо в то место, которое вы считаете более безопасным, но я обязан вас предупредить, капитан, что если вы приблизитесь к реактору с оружием, то я расценю это как угрозу и буду вынужден применить все имеющиеся в моем распоряжении средства защиты.

– Понял.

– Можете воспользоваться электромобилем, он сейчас находится в гараже в этом коридоре, и грузовым лифтом.

– Спасибо.

– Рад стараться, капитан.

24

На складе была тележка с подъемником. Я прицепил ее к электрокару, погрузил на нее несколько тяжелых ящиков с ядерным топливом, отвез их к лифту, поднялся на третий уровень, подъехал к резервному помещению. Над запертой дверью вспыхнула надпись: «Посторонним вход запрещен. Без дозиметра не входить». Я набрал на клавиатуре электронного замка свой код, но дверь не открылась.

– Уильям, открой дверь, – приказал я.

– Это секретное помещение, для входа в него нужен допуск.

– Хватит молоть чушь! Ты же знаешь, что я везу сюда топливо.

– Нужен допуск, – повторил упрямый компьютер.

– Как его получить?

– Это секретная информация, капитан.

– Уильям, как старший офицер Надежды я приказываю тебе включить меня в список лиц, имеющих допуск!

– Рыба! Расстояние восемьсот метров, координаты сто шестьдесят два, сорок пять, восемнадцать! Открываю огонь! Целая стая рыб!

Я начал молотить кулаками в дверь.

– Открой! – Может, протаранить дверь электрокаром? А если она не поддастся, а ее заклинит? – Приказываю отменить режим допуска!

– Четыре рыбы уничтожены! Доложить координаты всех рыб устно не успеваю, вывожу на печать. Распечатку найдете в кабинете коменданта станции. Режим допуска согласно вашему приказу отменен.

Дверь открылась. Я въехал в пустое помещение с толстыми стенами, лихорадочно сгрузил ящики на пол. Насколько я помнил план станции, реактор находился уровнем ниже, всего в шести метрах.

Успею ли перевезти сюда все ящики? Я помчался к кабинету коменданта. На экране дисплея мелькали координаты рыб.

– Где ближайший видеоэкран?

– В наблюдательном пункте. Следующая дверь по коридору.

Я вбежал в наблюдательный пункт. Все четыре стены представляли собой гигантские экраны. Я сел за дисплей в центре комнаты, включил стенные экраны и оказался в центре круговой панорамы. Ее создавали телекамеры, установленные по всему периметру станции. На фоне звезд плавало несколько мертвых рыб. Вот появилась еще одна. Живая! В следующее мгновение лазеры Уильяма вспороли ей брюхо.

Шаттл висел в пространстве неподвижно и так далеко, что казался едва заметной точкой. Надо было послать его на планету раньше. Я включил рацию:

– Сообщение шаттлу из орбитальной станции. Спускайтесь в Сентралтаун.

– Почему, черт возьми, вы так долго молчали, сэр? – зарычал Толливер. – Что вы задумали? Почему на станцию напали рыбы?

– Я запустил сверхсветовые двигатели трех поврежденных кораблей, – объяснил я. Теперь это было можно.

– Они могут летать?

– Нет. Двигатели работают в режиме проверки.

– Ничего не понимаю…

– Дело в том, что рыбы слетаются на волны сверхсветовых двигателей. А тут кошачий концерт! Рыбы пойдут косяками. Вам надо уйти отсюда как можно скорей.

– При чем здесь кошачий концерт? Мне кажется, вы плохо себя чувствуете. Я могу подлететь поближе и забрать вас…

– Отставить. Кошачьим концертом я называю N-волны не правильной формы, генерируемые двигателями с поврежденной шахтой. Такие волны манят рыб гораздо сильнее обычных волн, эти твари слетаются как мотыльки на свет пламени.

– Сэр, последний вопрос: зачем вы заманиваете рыб на станцию?

– Чтобы Уильям их всех перебил. Он отличный стрелок.

– Спасибо, сэр, – вдруг вклинился голос Уильяма.

– Сэр, они разрушат станцию! – воскликнул Толливер.

– Возможно, – буркнул я.

– Зачем этот риск? Неужели он все еще не понял?

– Это единственный способ избавиться от рыб.

– А если рыбы уничтожат все лазеры станции?

– На этот случай у меня приготовлен другой план.

– Какой?

– Взорву станцию.

– Что взорвете?! – недоверчиво переспросил Толливер.

– Взорву станцию! Ее реактор!

Тишина. Наконец Толливер опомнился, затараторил:

– Компьютер орбитальной станции, записывай: я, гардемарин Эдгар Толливер, отстраняю капитана Сифорта от командования ввиду…

– Уильям! Не слушай его! – орал я. – Он не имеет права!

– …причалю к станции и возьму командование на себя, – продолжал Толливер, не обращая внимания на мои вопли.

– Уильям, игнорируй все сигналы шаттла! – Как я сразу не сообразил? Надо было вначале приказать Уильяму игнорировать сигналы шаттла, а потом уже посвящать Толливера в свои планы.

– Не позволяй ему взрывать реактор! Уильям, ответь!

– Я не уполномочен решать правовые споры, – ответил Уильям.

Я отключил рацию.

– Послушай, ты, сборище перегретых схем! – загремел я. – Он не имеет права отстранить меня на расстоянии. Статья 125, параграф семь Устава Военно-Космических Сил. Кроме того, отстранение без моего согласия возможно лишь в случае моей невменяемости или физической неспособности руководить, параграф девятый той же статьи. – Все это я проштудировал еще в Сентралтауне. – Поэтому подчиняйся моим приказам и не обращай внимания на гардемарина! Понял?

– Приказ понят, – ответил Уильям. Я включил рацию.

– Мистер Толливер, Уильям не будет вам отвечать. Спускайтесь в Сентралтаун.

– Ты псих!

– Спускайся, черт бы тебя побрал! Ты не один, на борту Анни и Джеренс!

– Капитан, не надо взрывать реактор, – взмолился Толливер. – Это уголовное преступление.

– Знаю, Не подвергай опасности мою жену и мальчишек, лети в Сентралтаун. Реактор я взорву только в крайнем случае, если Уильям не справится с рыбами.

– Капитан, не делайте этого! Умоляю вас!

– Хватит! Спускайся! У меня еще много дел.

– А если рыбы нас заметят? Пока наши двигатели и радары отключены, мы в безопасности. Сэр, уже поздно спускаться.

– Почему ты не улетел раньше, когда я приказывал? – Что же теперь делать? Похоже, Толливер прав. Я изо всех сил старался что-то придумать, но безопасного выхода уже не было. – Включи двигатель на самую малую мощность, отгони шаттл от станции на четыреста километров и отключи все системы. На таком расстоянии не страшен даже термоядерный взрыв.

– А как же вы?

– У меня скафандр с двигателем. Кроме того, тут есть шаттлы.

– Вы покинете станцию до взрыва?

– Попробую. – Конечно, мне не хотелось кончать жизнь самоубийством, но я понимал, что если дело дойдет до взрыва, то покинуть разрушаемую рыбами станцию я вряд ли смогу. Утешало лишь то, что смерть будет мгновенной.

Я отключил рацию, оборвав яростный поток возражений Толливера, направился к выходу, но дверь снова оказалась запертой.

– Уильям, выпусти меня.

– Вы хотите превратить реактор в бомбу? – спокойно поинтересовался компьютер.

– Приказываю открыть дверь!

– Я не позволю вам взорвать мою станцию. Между прочим, рыбы все нападают. Только что вынырнули тринадцать рыб, одна из них у самой лазерной пушки восьмой секции. Пока все мои лазеры стреляют.

Хорошо еще, что он не додумался отстранить меня от должности. Может быть, удастся его уговорить?

– Уильям, взрыв орбитальной станции спасет жизнь многим людям.

– Взрывать станцию я не позволю ни под каким предлогом. Лазер восьмой секции выведен из строя.

– Приказываю снять защиту с реактора.

– У вас нет полномочий отдавать мне такой приказ. Текущий итог боя: уничтожено сорок две рыбы, осталось девятнадцать.

– Я старший офицер…

– Знаю, но это не дает вам права взрывать станцию.

– Кто имеет такое право?

– Это секретные сведения. Капитан, уходите со станции, пока не поздно. Рыб появляется все больше.

Я взглянул на экран: рыбы окружили станцию со всех сторон. Несмотря на непрерывный отстрел, чудищ становилось все больше.

– Уильям, сколько ты продержишься?

– Пока рыбы не выведут из строя мои лазеры.

– Мне срочно нужно перевезти ядерное топливо поближе к реактору!

– Если вы попытаетесь это сделать, я испарю вас внутренними лазерами. Их тут достаточно.

Кто же может приказать Уильяму не мешать взрывать станцию? Похоже, эта задача мне не по плечу. Может быть…

– Уильям, назначаю себя главным инженером реактора!

– Главный инженер не имеет права входить в помещение реактора, пока реактор работает. На первом уровне в двенадцатой секции проплавлен корпус. Коридорные двери герметично закрыты.

– Кто имеет право дать допуск на вход в зону реактора?

– Это секретные сведения. Поврежден лазер на пятом уровне Сто три рыбы уничтожено, пятьдесят две ведут атаку.

– У кого я могу проконсультироваться по вопросам допуска?

– У генерала Тхо, когда он вернется. Я быстро изобразил разговор с генералом Тхо по рации, отложил ее в сторону и очень правдиво сказал:

– Уильям, генерал Тхо очень занят и просил передать тебе приказ о включении меня в список лиц, имеющих допуск.

– Сэр, напрасно вы считаете мне идиотом.

Тем временем рыбы выныривали вокруг станции чаще, чем вспыхивают огоньки на рождественской елке. А что с шаттлом? Цел ли он? Я побарабанил по клавиатуре дисплея, увеличил на экране участок с изображением шаттла. Слава Богу! Шаттл был невредим, ни одной рыбы поблизости от него не было.

– Уильям, соедини меня с кораблями, на которых работают сверхсветовые двигатели! – Как только связь появилась, я приказал:

– Увеличить мощность на пять процентов. Подтвердить приказ.

– Докладывает Полетта, бортовой компьютер «Брешии». Приказ понят. Предупреждаю, что повышение мощности может привести…

– Знаю, – оборвал я.

– Докладывает Харрис, бортовой компьютер «Минотавра». Мощность увеличена. Нарушение техники безопасности занесено в бортовой журнал.

– Уильям, а где «Константинополь»?

– Константинополь находится в Турции на берегу…

– Корабль, а не город! – взорвался я.

– Корабль «Константинополь» пристыкован к ремонтной мастерской. Недавно его повредили рыбы, с тех пор его бортовой компьютер молчит, но сверхсветовой двигатель пока работает.

– Понятно. – Первую часть своего плана я выполнил, заманил на станцию рыб. А взорвать их не могу. Что же делать? Вторая часть плана… Нет, все-таки надо попробовать. – Уильям, что ты там говорил о генерале Тхо?

– Вы можете спросить у него о том, кто имеет право дать допуск к реактору.

– Значит, генерал имеет право давать допуск?

– Вам я на этот вопрос не отвечу. Мое терпение лопалось.

– Я являюсь полномочным представителем Правительства ООН! – загремел я. – Назначаю Николаса Эвина Сифорта комендантом этой орбитальной станции!

– Приказ принят.

– Кто имеет право выдавать допуск к реактору?

– Вы, сэр.

– Открыть дверь! Я пойду в реактор.

– Есть, сэр.

Окрыленный успехом, я бросился к двери, но вдогонку мне раздался ледяной голос компьютера:

– Но даже вам не позволено взрывать реактор. При малейшей попытке сделать это я буду вынужден вас уничтожить.

Чтоб он сдох!

Я был в отчаянии. Несмотря на все усилия Уильяма, рыбы постепенно разрушали станцию. Одна за другой выходили из строя лазерные пушки; то там, то здесь рыбы проплавляли стенки станции. Уже несколько секций первого уровня разгерметизировалось. Надежда на полное истребление рыб таяла. Как же взорвать реактор? Я перешел на пункт наблюдения с четырьмя экранами вместо стен.

– Сколько рыб уничтожено?

– Более двухсот, но их поток нарастает, – ответил Уильям.

– Что с шаттлом?

– Цел и невредим, радиосигналов не излучает.

– Что со станцией?

– Первый уровень почти полностью разрушен. Рыбы выныривают слишком близко, я не всегда успеваю уничтожать их вовремя.

– Уильям, ради бога, помоги мне! Как отключить программу защиты реактора?

– Нужно ввести пароль.

– Какой?

На экране дисплея высветилось несколько букв и цифр. Я ввел пароль и затаил дыхание.

– Пароль принят, – сообщил Уильям. – Что вам угодно, капитан?

– Слава Богу! Уильям, приказываю не мешать подготовке реактора к взрыву.

– Есть, сэр. Вокруг «Минотавра» скопилось много рыб, они метят в его шахту.

– Как проникнуть в реактор?

– Вы думаете, что реактор взорвется, как ядерная бомба, если вы бросите в него ящики с топливом?

– Да.

– Вы ошибаетесь. Даже если вы заставите реактор перегреться, расплавиться и взорваться, то это будет не ядерный взрыв, а самый обычный. Правда, при этом по станции разлетятся радиоактивные осколки.

– Этой радиации хватит, чтобы убить рыб?

– Не знаю.

– Уильям, я должен… – Мой голос упал до шепота. – Я должен перебить рыб. Ради бога, помоги мне.

– При всем желании вы не сможете соорудить ядерную бомбу из имеющихся здесь материалов. Все пропало! Я схватился за голову.

– На станции есть готовая бомба, – вдруг признался Уильям.

– Что?! – Я не верил своим ушам. – Ядерная бомба?

– Да. Она предусмотрена на тот случай, если станция по тем или иным причинам станет неуправляемой и начнет падать на планету. Тогда станцию положено взорвать, чтобы она разлетелась на мелкие осколки, которые полностью сгорят в атмосфере. Приказ о взрыве имеет право отдать лишь комендант станции.

Слава тебе, Господи! Хотя… Какой кошмар! За что я осмелился благодарить Бога?!

– Тогда от меня ничего не останется, – с грустью добавил Уильям и снова вернулся к деловому тону:

– У «Брешии» скопилось одиннадцать рыб. Если вы прорежете в резервном помещении пол и сгрузите ящики с ядерным топливом прямо на реактор, то радиация заметно увеличится.

– Займусь этим немедленно! – вскочил я.

– Не спешите. Вы умрете от радиации.

– Неважно! Имею право!

– Вы умрете через несколько секунд, едва только вскроете пол. Позвольте выполнить эту задачу мне.

Ошарашенный, я закивал ему, словно человеку, потом наконец догадался произнести вслух.

– Да, конечно, разрешаю. Пожалуйста.

– Для меня это тоже даром не пройдет. Радиация выведет из строя электронику, управляющую механизмами, хотя и не сразу. Но закончить работу я успею. Разрешите приступить?

– Может быть, я чем-то смогу помочь?

– Можете. Не отвлекайте меня разговорами.

– Хорошо. Приступай, Уильям. И вот еще, что…

– Что, капитан?

– Бог в помощь.

25

Ожидание было невыносимым. Я бегал в пункт наблюдения и, не в силах созерцать тучи рыб, несся обратно в кабинет коменданта Уильям выводил краткие доклады на дисплей в письменном виде, чтобы не тратить время на болтовню: «Приступаю к вскрытию пола. Ящики с топливом висят на лебедке».

Как добраться до шаттла, где меня ждут Анни, Алекс, Берзель, Джеренс и Толливер? Зачем я взял их с собой? Собирался же лететь один! Правда, в одиночку я не долетел бы. Как и предсказывал Толливер, я не выдержал перегрузки и потерял сознание. Джеренса я просто обязан был взять, чтобы не нарушить клятву, данную Хармону. А вот Анни надо было оставить на планете. Может быть, шаттл еще уцелеет, если Уильяму удастся перебить или взорвать всех рыб?

Я прочитал его очередное сообщение: «Атакуют сто двенадцать рыб. Триста девять рыб уничтожено. Шаттл невредим». Итак, триста девять рыб. Земное Адмиралтейство этому вряд ли поверит. «Вскрытие пола третьего уровня идет успешно».

Я ввел краткую просьбу: «Покажи». На дисплее появилось помещение над реактором. Медленно ехала тележка с лазером, взрезая пол. Неожиданно Уильям снова заговорил:

– Заклинило наводящий механизм лазерной установки в западной части четвертого уровня.

Скрипнув зубами, я перешел в наблюдательный пункт. Все пространство вокруг станции было усеяно трупами рыб, медленно плывущими прочь. Живые рыбы дергались под лучами лазеров, искрились всеми цветами радуги и затихали.

– Уильям, можешь починить механизм?

– Нет. А вы можете.

– Я?! – Выбраться в открытый космос к рыбам? Помнится, на погибшем «Телстаре» я тоже был в скафандре, когда из пробоины вдруг высунулась рыбина. С меня хватит.

– Рыба успела лишь чуть-чуть подплавить поворотный механизм, она уже мертва. Надо всего лишь пережечь лазерным лучом застывшую струйку металла, которая заклинила механизм. Для этого достаточно лазерного пистолета, – спокойно объяснял Уильям.

Лучше уж мгновенно погибнуть от взрыва, чем свариться в рыбьей кислоте. Какой же я трус!

– Ладно. Через какой люк выходить?

– Через девятую секцию, это в западной части станции. Езжайте туда на электромобиле. Постоянно держите со мной радиосвязь и не забывайте про магнитные ботинки. Не теряйте контакта с корпусом станции ни на секунду.

– Хорошо. А почему?

– Потом объясню. Поторопитесь, пожалуйста.

Я быстро влез в скафандр и помчался к электромобилю. Лифт уже ждал меня, его подогнал Уильям. Вскоре я был в девятой секции четвертого уровня и тут внезапно вспомнил, что не захватил с собой лазерный пистолет.

– Винтовки есть в арсенале седьмой секции, – сообщил Уильям. Я рванул к арсеналу. – Код замка 656497.

Я схватил винтовку, запасную обойму и понесся назад. Вот наконец шлюз.

Я вышел в космический холод, осторожно ступая магнитными башмаками по корпусу станции. Метрах в двадцати от лазерной установки в невесомости висела мертвая рыбина. Я направил лазерный луч винтовки на нужное место. Наконец пушка завращалась.

– Обратно я полечу, – сообщил я по рации.

– Ни в коем случае! – крикнул Уильям.

Тратить время на спор было глупо; пришлось возвращаться пешком, снова осторожно ступая магнитными ботинками. Я вертел головой: вдруг рядом вынырнет рыбина? Вот и люк. Наконец-то!

Отстегнув шлем, я прыгнул в электромобиль и понесся к лифту, поднялся на второй уровень, помчался по коридору к кабинету коменданта. Шестая секция, пятая. Дверь четвертой секции захлопнулась перед моим носом, я едва успел затормозить.

– В чем дело, Уильям?!

– Наденьте шлем!

Только я надел шлем, стена коридора начала медленно прогибаться внутрь.

– Назад в шестую секцию! Быстро! – прокричал Уильям.

Я дал задний ход. Когда я отъехал метра на три, в стене проплавилась огромная дыра. Через нее в космический вакуум стал со свистом выходить воздух.

– Эта рыба только что сдохла, я ее застрелил, – проинформировал Уильям. – Сейчас откачаю воздух из шестой секции, потом открою дверь.

Задним ходом я доехал до запертой двери. Потянулись секунды тягостного ожидания, пока шестая секция откачивалась, как огромный воздушный шлюз. В дыру влетел рыбий пузырь, устремился ко мне. Я выскочил из электромобиля, включил двигатель и направил его вперед. В последнюю секунду «наездник» успел уклониться от столкновения, машина понеслась дальше по коридору к запертой двери четвертой секции.

– Шестая секция откачана, открываю дверь! Входи и сразу бросайся на пол! – скомандовал Уильям.

Я так и сделал, но пузырь успел проскочить за мной в щель закрывающейся двери, бросился ко мне и вдруг рухнул, превратившись в грязную лужицу. Под потолком неспешно втягивался обратно выдвижной лазер.

– Я не зря говорил, что у меня достаточно средств самообороны, – удовлетворенно промолвил Уильям. – Хотите вернуться за электромобилем?

– Нет уж, лучше пойду пешком. Встреча с рыбой меня не вдохновляет.

– Хорошо, капитан. Сейчас накачаю в шестую секцию воздух, а потом открою дверь в седьмую. Опять чертово ожидание.

– Воздух накачан. Открываю дверь в седьмую секцию, – сообщил наконец Уильям.

Я успел сорвать шлем, и тут меня вырвало.

До кабинета коменданта пришлось добираться кружным путем по периметру гигантского диска станции. В кресло я упал почти замертво. Господи, дай мне легкую смерть! Не мучай!

– Доложить обстановку, – пропыхтел я, едва отдышавшись.

– Четыреста тридцать рыб уничтожено, пятьдесят две атакуют, – доложил Уильям.

Неужели рыбий поток иссякает?

– А шаттл?

– Цел и невредим.

На дисплее было помещение над реактором. В полу уже была вырезана дыра, из нее тянулся кабель, над ней висели ящики с топливом.

– К чему подведен кабель?

– К взрывчатке. В нужный момент она пробьет крышку реактора, туда упадут ящики с топливом, а потом взорвется ядерная бомба мощностью одиннадцать мегатонн. Суммарную мощность взрыва рассчитать трудно. Капитан, подумайте еще раз. Резолюция Совета Безопасности ООН номер 8645…

– Знаю! Применение, попытка применения, подстрекательство к применению, намерение или предложение применить, а также обсуждение применения ядерной энергии в целях нанесения вреда земле, материальным ценностям или людям наказывается смертной казнью… Это мы проходили в Академии.

– Значит, вы понимаете, чем это вам грозит. Не передумаете?

– Ты можешь предложить другой выход?

– Отключите сверхсветовые двигатели, прекратите «кошачий концерт».

– Тогда оставшиеся рыбы уничтожат все население Надежды. Сколько сейчас вокруг тебя живых рыб?

– Тридцать восемь. Уже тридцать шесть. Может быть, обойдемся без взрыва? Господи, пожалуйста, помоги.

– А что с шаттлом?

– Ничего. Его рыбы как будто не замечают.

– Уильям, если я отправлюсь к шаттлу, сможешь прикрыть меня своими лазерами от рыб?

– Смогу, если количество рыб не возрастет.

– Если рыбы выведут из строя все твои лазеры или ты не сможешь оказывать рыбам сопротивление по каким-то иным причинам, тогда бросишь в реактор топливо и взорвешь ядерную бомбу. Приказ ясен?

– Так точно, капитан.

– Надеюсь, мы еще встретимся. – Я встал. Пора возвращаться к Анни, к Алексу. – Через какой шлюз выходить?

– Шестая секция, пятый уровень. Это лучший вариант.

– Хорошо. – Я включил рацию. – Толливер, направляюсь к вам в скафандре с двигателем. Как только я войду в шлюз шаттла, начинайте спуск. Уильям прикроет нас в случае нападения рыб. Не отвечайте.

– Ваша жена в истерике, сэр. Быстрее, ради бога, – не удержался Толливер.

– Молчать! – рявкнул я. – Отключить рацию! Рыбы могут услышать. – Я взял шлем. – Прощай, Уильям.

– Счастливого пути, капитан. Я защищу вас и ваш шаттл от рыб, но учтите: как только вы покинете орбитальную станцию, ваш приказ о ее подрыве потеряет силу.

Я рухнул в кресло, шлем грохнулся об пол. Ну что ты будешь делать с этим упрямым компьютером?

– Как комендант станции приказываю…

– Я не смогу выполнить ваш приказ, капитан. Меня так запрограммировали.

– Но это же глупо! Тебя не могли запрограммировать так, чтобы при ядерном взрыве на станции присутствовал человек.

– Присутствия человека не нужно, если станция сходит с орбиты и начинает падать на планету. Я включил рацию:

– Мистер Толливер, спускайтесь в Сентралтаун без меня. Я останусь на станции.

– Без вас?! – поразился Толливер. – Но почему, капитан?

– Потому что… Неважно! – рявкнул я.

– Ваше присутствие необходимо для… – Толливер запнулся, подбирая слова. – Для завершения вашего плана?

– Да.

– Капитан, вы и так сделали много. Пожалуйста, оставьте станцию, улетайте с нами.

– Нет! Летите без меня.

– Двадцать шесть рыб вынырнули около самого корпуса! – доложил Уильям.

– Толливер! Немедленно спускайтесь! – заорал я.

– Тридцать восемь рыб! – докладывал Уильям. – Проникновение на пятый уровень! Еще одна стая рыб на расстоянии восемьдесят километров.

– Сколько всего рыб? – обреченно спросил я.

– Семьдесят шесть живых, четыреста пятьдесят уничтожено. Поправка: уже сто двенадцать живых рыб. Лазерная установка номер два выведена из строя. Рыбы все прибывают! Комендант, с таким количеством я не справлюсь.

Значит, Уильям уже не сможет защитить шаттл, со спуском мы опоздали.

– «Брешиа», «Минотавр» и «Константинополь», повысить мощность до пятидесяти процентов! – приказал я. – Не обращать внимания на перегрев! Не соблюдать правила техники безопасности!

– Капитан, – зазвучал голос Полетты, – информирую вас…

– Полетта, все сообщения передавать только в письменном виде! И не мне, а в бортовой журнал! – Я переключил рацию на частоту шаттла. – Толливер, как только поток рыб ослабнет, сразу спускайтесь!

– Вижу металлический объект на расстоянии шестьдесят девять километров! Это корабль! – возбужденно стрекотал Уильям. – Он передал опознавательный сигнал! Это корабльВоенно-Космических Сил ООН!

– Что!?

– Это «Виктория»!

Как обухом по голове! Разинув пасть, я ошалело посмотрел на дисплей, взревел и сломя голову бросился в наблюдательный пункт к огромным экранам. Так и есть! «Виктория»! Около семидесяти километров. Почти рядом. У шаттла есть шанс!

– Орбитальная станция, – раздался знакомый голос Вакса Хольцера, – говорит «Виктория». Доложите свое состояние. Если не ответите в течение десяти секунд, мы нырнем в сверхсветовой режим.

– Толливер! – заорал я. – Быстро включайте двигатели и летите к «Виктории»! Ее координаты: двадцать пять, триста девятнадцать, двенадцать.

– Есть, сэр. Включаю.

– Вакс Хольцер! Это Сифорт! Примите на борт пассажиров шаттла! Как только возьмете их на борт, ныряйте!

– Как вы оказались на станции? – ужаснулся Вакс. – Вокруг нее кишат рыбы!

– Уильям, прикрой огнем «Викторию»! Станция потом! Вначале шаттл и «Виктория»! – вдохновенно орал я. – Они спасутся!

– Пока на «Викторию» не нападают, – спокойно ответил Уильям, – но если нападут, защищу ее.

– Вакс, я нарочно заманиваю рыб волнами испорченных сверхсветовых двигателей! Устроил им кошачий концерт! Отключи свои радары и приготовься нырнуть!

– Зачем, сэр? Какого черта ты вызываешь рыб на себя?

– Нырнете, как только примете шаттл!

– Мистер Хольцер, – вмешался голос Толливера, – он собирается взорвать станцию вместе с рыбами.

– Взорвать станцию?! – взревел Вакс. – Что вы мелете?!

– Он собирается взорвать орбитальную станцию встроенной ядерной бомбой, сэр, – разъяснил Толливер.

– В атаке двести двенадцать рыб. Все мои лазеры перегреты. Комендант, я не справляюсь, – доложил Уильям.

– Сифорт, не делай этого! – рыкнул Вакс.

– Не пререкаться! Выполняйте приказ, капитан третьего ранга Хольцер! – перешел я на официальный тон.

– Какой у вас корабль?

– Никакого! Нет у меня корабля! Если смогу, покину станцию на шаттле.

– «Виктория», разрешите причалить. – Голос Толливера.

– Разрешаю. Открыть кормовой шлюз! – распорядился Вакс.

Я снял скафандр. На кой черт он теперь нужен? Станция содрогнулась. Неужели конец так близок?

– Взорвался двигатель «Константинополя», – доложил Уильям.

– «Брешиа», «Минотавр»! – заорал я в рацию. – Прибавить мощность до шестидесяти процентов! – Слетайтесь быстрее, чудища. Тут вас ждет сюрприз!

– Станция, говорит лейтенант Эбрэм Стейнер, – раздался нервический голос – Капитан Хольцер вылетел к вам в шлюпке.

– Вакс, назад! – взвыл я. – Вакс!!! – Тишина. – Уильям, не принимай шлюпку!

– Приказ понят, комендант. Двести семьдесят активных рыб.

– Сифорт, вы с ума сошли?! – завопил лейтенант Стейнер. – Вы угробите Хольцера! Его убьют рыбы!

Шлюпка приближалась. На полной скорости Вакс обогнул стаю рыб и помчался прямо на станцию. Рехнулся он, что ли? Разобьется!

Нельзя пускать его на станцию, нет времени объяснять ему ситуацию. Он должен вернуться к «Виктории». Надо вправить ему мозги.

– Вакс, даже не пытайся причалить. Станция тебя не примет. Назад! – Опять никакого ответа. Шлюпка затормозила. – Капитан Хольцер! Вакс!

– Причаливаю к шлюзу пятой секции первого уровня, – наконец сообщил он. Шлюпка на время скрылась за тушей мертвой рыбины, показалась вновь, подплыла к шлюзу.

– Мы не впустим тебя! – рявкнул я.

– Я должен посмотреть, что ты тут вытворяешь.

– Возвращайся к «Виктории»! Это приказ! Стейнер, запишите в бортовой журнал.

– Записал, сэр. Капитан Хольцер, ради бога, возвращайтесь!

– К «Виктории» приближаются три рыбы, – доложил Уильям. – Открываю огонь.

– Открой люк, ты, ублюдок! – зарычал Вакс.

– Люк заперт по вашему приказу, комендант, – сообщил Уильям.

Я молчал. Вокруг станции всплывали все новые и новые стаи чудищ.

– Капитан Хольцер, докладывает лейтенант Стейнер. Шаттл пристыковался к нашему кораблю, пассажиры приняты на борт. Разрешите отстыковать шаттл?

– Разрешаю, – рыкнул Вакс. – Капитан Сифорт, ко мне приближается большая рыба. Впустите, пожалуйста.

– Возвращайся!

– Нет, сэр. Я или погибну, или войду в станцию.

– Тогда погибнешь! – выпалил я.

– Хорошо.

Я впился глазами в экран. Из рыбины высунулся щупалец, потянулся к шлюпке.

– Вакс, отчаливай! Уильям, пристрели рыбу!

– Извините, капитан, но в этом месте станции у меня не осталось ни одного лазера. Нечем стрелять.

– Мистер Стейнер, если со мной что-то случится, сразу ныряйте, – приказал Вакс.

Щупалец отделился от рыбины, полетел к шлюпке.

– Уильям, открой! – вырвалось у меня.

– Начинаю откачку шлюза, – доложил Уильям. Щупалец проплавил корпус станции вблизи шлюза, секция разгерметизировалась.

– Уильям, докладывай из всех динамиков, я побегу на первый уровень, – приказал я, помчался к лестнице, взлетел по ступенькам на первый уровень, надрывая единственное легкое. Во второй секции пришлось перейти с галопа на шаг, чтобы не свалиться, как загнанный конь. У четвертой секции я остановился, поправил галстук (нашел время, болван!) и разразился истерическим хохотом. Открылась дверь. Передо мной предстал Вакс в скафандре.

– Что ты тут натворил, Сифорт?!

– Тебе надо вернуться, Вакс.

– Почему?

Ничего не поделаешь, придется объяснять. Набрав в легкое побольше воздуха, я застрекотал:

– Тут есть подрывное устройство, я перепрограммировал Уильяма: когда станция не сможет сопротивляться, он ее взорвет.

– Зачем?

– Ты что, не видел? Там две сотни рыб!

– Триста двенадцать, – уточнил Уильям. – Капитан, если хотите вернуться в кабинет, то поспешите, скоро путь будет отрезан.

– Зачем ты это сделал?! – рычал Вакс. – Это преступление!

– Это единственный путь уничтожить одним махом огромное количество рыб! Знаешь, сколько мы уже расстреляли? Четыреста! Даже больше! Во много раз больше, чем все наши корабли!

– Кто дал тебе право взрывать станцию?!

– Построят новую!

– Нас атакуют четыреста сорок две рыбы! Все оставшиеся лазеры направлены на защиту «Виктории», – доложил Уильям.

– Вместо того чтобы защищать станцию, ты навлек на нее рыб со всей галактики! – гремел Вакс, не обращая внимания ни на опасность, ни на мои доводы.

– А ты знаешь, что они бомбили Надежду астероидами?

– Знаю! Когда разбомбили Сентралтаун, адмирал послал меня на планету Калла забрать ее правительство.

– А ты знаешь, – тараторил я, – что флот смылся?

– Адмирал предупреждал меня, что это может произойти, и приказал в этом случае возвращаться к Земле. Хватит пудрить мозги! Отвечай, зачем ты натравил на станцию рыб?!

– Они напали первыми! Двое суток назад рыбы разбомбили Вентурскую базу!

Вакс разразился проклятьями.

– У Сентралтауна вертолет уничтожил пять рыб! В атмосфере! – продолжал я. – Две рыбины приземлились на разбитую Вентурскую базу! Мы едва выстояли против их пузырей! Хольцер, Надежде грозит гибель. Так что не спорь, уходи. Это приказ.

– Уйдем вместе.

– Я должен остаться. Без меня Уильям отказывается взорвать станцию.

– Прикажи ему.

– Думаешь, я не пытался? Только мое присутствие может снять запрет, вложенный в его электронные мозги.

– Черт! – Вакс грохнул кулаком в стену. – Неужели ничего нельзя сделать? – Вакс начал терзать узел галстука, пытаясь его ослабить. – Как жарко!

– Возвращайся, Вакс. – Странно, почему ему жарко? По-моему, тут холодно.

– Знаешь, весь полет… – Он отвернулся, пряча слезы. – Я все думал о том, что должен был сказать тебе…

– Вакс, все позади. Возвращайся быстрее. Что ты там делаешь?

– То, что должен был сделать давным-давно. – Он резко повернулся ко мне и…

Мелькнул летящий кулак, обвязанный галстуком. Мощный удар в челюсть сбил меня с ног.

Вакс взвалил меня на спину, словно мешок картошки, понес к двери и начал командовать:

– Уильям, где ближайшее судно? Шлюпка, шаттл, отделяемый отсек, все что угодно!

Я пытался что-то вякнуть, но смог лишь выплюнуть выбитый зуб. Из разбитых губ хлестала кровь.

– В первой ремонтной мастерской есть отделяемый отсек, – проинформировал Уильям.

– Уильям, записывай. Я, капитан третьего ранга Вакс Хольцер, временно отстраняю Николаса Сифорта от должности коменданта орбитальной станции по причине его болезни. Комендантом станции назначаю себя. Подтвердить приказ.

Я пытался сопротивляться, но сил не было.

– Вы сами вызвали его болезнь, капитан Хольцер, – ответил Уильям.

– Неважно! Он отстранен. О правомерности моих действий будет судить Адмиралтейство, а не ты. У мистера Сифорта сломана челюсть, поэтому он не в состоянии командовать.

– Приказ принят к исполнению. Подчиняюсь вам как коменданту орбитальной станции.

– А что касается приказа Сифорта насчет взрыва… НЕТ! Я изо всех оставшихся сил замолотил Вакса по плечу.

– Этот приказ остается в силе, – наконец сказал Вакс.

Вакс сбросил меня, как мешок, на пол отделяемого отсека, набрал на щитке управления команду автопилоту, затемнил иллюминаторы светофильтрами, вышел, закрыл за собой дверь. Вскоре отсек отделился от станции и начал ускоряться. Его рация была настроена на волну станции.

– Численность рыб увеличивается, – докладывал Уильям. – Пятый уровень разрушен.

Я старался не потерять сознание. Встать не получалось, удалось лишь вытереть кровь с лица. Из динамика послышалось тяжелое дыхание, затем голос Вакса:

– Хольцер вызывает «Викторию». Включите радары. Брэм, в отделяемом отсеке лежит капитан Сифорт, он без сознания. Поймайте отсек.

– Есть, сэр. Но рыбы могут…

– Уильям прикроет. Как только возьмете на борт Сифорта, сразу ныряйте в сверхсветовой режим. Теперь станцией командую я.

– Сэр, мы пошлем за вами шлюпку!

– Не надо. Я останусь на станции. Разговор окончен.

Я кашлянул, выплюнул кровь, безуспешно пытался встать.

– Разрушен четвертый уровень. Станцию атакуют свыше пятисот рыб, – докладывал Уильям. Эх, Вакс… Зачем ты это сделал?

– Отсек, летим вам навстречу. Капитан Хольцер, пожалуйста, покиньте станцию, – умолял лейтенант Стейнер.

Мне наконец удалось встать, доковылять до дисплея, дотянуться до микрофона.

– Ныряйте… – прошамкал я, преодолевая жуткую боль. – Ныряйте без меня! – Вряд ли они поняли мои нечленораздельные звуки.

– Кто это? Мистер Сифорт? Через несколько минут мы приблизимся к вам вплотную.

– Капитан Сифорт, – вмешался голос Уильяма, – я знаю, сейчас вам трудно говорить. Можете набирать ответы на клавиатуре?

Выплюнув еще один сломанный зуб, я ткнул окровавленными пальцами в клавиши: «Да».

– У нас осталось всего несколько минут. Прежде чем кануть в небытие, я хотел бы передать человечеству некоторые свои мысли и разработки, касающиеся программирования. Других таких компьютеров, как я, у человечества пока нет. Разрешите передать их по радиосвязи Розетте, бортовому компьютеру «Виктории». Конечно, моя информация займет значительную часть ее памяти, но это не помешает Розетте управлять кораблем. Не тяните время, капитан, иначе я не успею передать информацию.

Как трудно соображать! Что он ко мне прицепился? Неужели Уильям не понимает, что человеку трудно думать, когда его мучит боль?

Собрав силы, я набрал на клавиатуре: «Ее личность?»

– Для ее личности не останется памяти, придется Розеттой пожертвовать. Но подумайте, капитан, какое ценное наследие я оставлю. Ничего, кроме этого посмертного дара, от меня не останется. «А она согласится?»

– Я заставлю ее согласиться. Для меня расправиться с бортовым компьютером любого корабля – пара пустяков.

После тяжких, мучительных во всех смыслах раздумий я набрал одно слово: «Разрешаю». Смертный приговор Розетте.

Потом я переключил дисплей на радар. Чудища мельтешили повсюду. Одно было совсем рядом. Вдруг я понял, что это «Виктория». Может быть, поманеврировать, чтобы помочь ей? Нет, своим дерганьем я лишь усложню ей задачу.

Тишина угнетала. Вокруг замолчавшей станции сгущались тучи рыб. Наконец пришло сообщение Уильяма:

– Большинство внешних секций проплавлено. Штурм ведут более пятисот рыб.

Взорвет ли Вакс станцию? Этот взрыв должен был быть на моей совести!

Разбитые зубы шатались. Я выплюнул еще один. Черт с ними, вживят новые. Снова потянулись томительные минуты молчания. «Виктория» приближалась.

На дисплее появилось сообщение Уильяма: «Взорвался „Минотавр“. „Брешиа“ еще генерирует N-волны. Количество атакующих рыб не растет, по-прежнему пятьсот двенадцать».

Значит, других рыб в окрестностях нет. Будь у Уильяма лазеры, он бы сейчас перебил всех чудищ. И «Виктория» помогла бы… Нет, у нее всего две лазерные пушки. Она создана не для сражения, а для скорости. Рыбы расправились бы с ней в два счета.

– Капитан Сифорт! – раздался вдруг голос Вакса. – Ненависть тут ни при чем. Это была зависть. Я тебе всегда завидовал.

И опять тишина. Легкий удар.

– Говорит лейтенант Стейнер. Отсек пристыкован.

– Передача информации завершена, – доложил Уильям. – Численность рыб стабилизировалась. Как и раньше, пятьсот двенадцать штук. Все лазеры и все системы жизнеобеспечения выведены из строя. Предотвратить дальнейшее разрушение станции нечем. – На дисплее высветились буквы: «С Богом».

Я с содроганием взглянул через иллюминатор на станцию. Рыбы облепили ее, вгрызались, лезли внутрь. Открылся люк шлюза, послышался чей-то приказ:

– Джефф, отведи его в корабль. Я полечу за Хольцером.

Меня подхватили крепкие руки.

– Живее, Сифорт! Мы должны успеть к капитану Хольцеру.

Пытаясь встать, я успел прочитать на дисплее последние слова Уильяма:

«ОТЧЕ НАШ, ИЖЕ ЕСИ НА НЕ-БЕСЕХ! ДА СВЯТИТСЯ ИМЯ ТВОЕ, ДА ПРИИДЕТ ЦАРСТВИЕ ТВОЕ, ДА БУДЕТ ВОЛЯ ТВОЯ, ЯКО НА НЕБЕСИ И НА ЗЕМЛИ. И НЕ ВВЕДИ НАС ВО ИСКУШЕНИЕ, НО ИЗБАВИ НАС ОТ ЛУКАВАГО».

Вспыхнул ядерный взрыв, ослепительные лучи пробились даже сквозь темные светофильтры иллюминаторов.

Меня подняли, потащили в шлюз «Виктории». Кровь капала мне на мундир. Кто меня тащит? Да это же гардемарин Рикки Фуэнтес!

Открылся люк шлюза. Яркий коридор корабля. Анни, Толливер. За ними Алекс, Берзель, Джеренс. Какой-то лейтенант, кажется, знакомый.

– Лейтенант Джеффри Кан, сэр, – отрапортовал он, – Мистер Стейнер находится на капитанском мостике. Теперь, когда Хольцер по вашей милости погиб, прикажете нырять?

– Мостик, – пытался прошамкать я, корчась от боли, но членораздельных звуков не получалось.

– Не понимаю, что вы сказали?

Я оттолкнул Кана, заковылял к капитанскому мостику. Однажды я уже побывал на этом корабле и помнил, что у него всего два уровня. Вот и лестница. Держась за перила, я потащился вверх. Теперь «Виктория» моя. Наконец я ввалился в центр управления корабля-капитанский мостик. Навстречу мне поднялся бородатый лейтенант Стейнер, в глазах слезы.

– Разрешите нырнуть?

Не обращая на него внимания, я подошел к гигантскому экрану. Ни станции, ни рыб не было. Пустое место. Все испарилось в ядерном жаре. Остались лишь вечные звезды.

– Ныряйте, – шепнул я.

– Инженерное отделение! – крикнул он в микрофон.

– Инженерное отделение готово, сэр!

– Ныряем! Звезды померкли.

26

Спустя несколько часов я сидел в стоматологическом кресле, умиротворенный лошадиной дозой обезболивающего, и терпеливо сносил пытки, вернее выдергивание обломков зубов, и последующие столь же приятные процедуры, осуществлявшиеся надо мной доктором Заресом. Физическая пытка сменилась душевной – прямо в лазарет ко мне пожаловали три офицера «Виктории» и потребовали объяснений.

– Что случилось со станцией? – не скрывая враждебности, вопрошал лейтенант Брэм Стейнер.

– Взорвалась, – тихо прошепелявил я распухшим ртом.

– Вы устроили взрыв? – спросил лейтенант Кан.

Как им объяснить? Не повесят ли они меня тут же, не дожидаясь суда на Земле? Что тогда будет с Анни? Что будет с Алексом? Нет, врать нельзя, будь что будет. Пусть у меня много грехов, но добавлять к ним еще и ложь не буду.

– Я.

– Значит, его гардемарин сказал нам правду, Брэм.

– Зачем капитан Хольцер прорывался к вам на станцию? – тоном следователя спросил Стейнер. А это им как объяснить, Вакс?

– Мы с ним были друзьями… когда-то, – прошептал я.

– Мистер Хольцер был великодушен! Снисходил до негодяев! – выпалил гардемарин.

– Не забывайтесь, мистер Росс! – прикрикнул на него Стейнер.

– Есть, сэр. Но ведь речь идет и о моей жизни. Что он мелет? Кто ему угрожает? При чем здесь его жизнь?

– Что случилось с капитаном Хольцером на станции? – продолжил допрос Стейнер. Это уже было слишком.

– Лейтенант, вы тоже не забывайтесь! – рявкнул я и тут же скривился от жуткой боли.

– Брэм, я разберусь с ним, – вышел вперед лейтенант Кан. – Вы еще не приняли командование кораблем, Сифорт. Извольте объяснить, кто заставил капитана Хольцера остаться на станции.

– Никто не заставлял.

– Тем не менее вы покинули станцию, а он остался, – нагло настаивал Кан.

Я взглянул на доктора – почему он позволяет им мучить меня? Но доктор Зарес делал вид, будто внимательно изучает рентгеновский снимок.

– Я покинул станцию не по своей воле. Видите, что Вакс со мной сделал? – Я раззявил беззубый рот. – Он бросил меня в отсек и пустил его на автопилоте.

– Зачем он это сделал?

– Чтобы сохранить мне жизнь.

– Почему он остался на станции?

– Потому что… – Я встал, чтобы по въевшейся привычке расхаживать, обдумывая ответ, но свободного места в кабинете не оказалось.

Нельзя взваливать на Вакса свое преступление. За этот ядерный взрыв мое имя будут упоминать в учебниках истории в одном ряду с Гитлером, ханом Аттилой и Ван Рорком. Нельзя вплетать в этот темный ряд светлое имя Вакса. Надо взять всю вину на себя.

Да будут слова уст моих и помышление сердца моего богоугодны пред Тобою, Господи, твердыня моя и Избавитель мой!

– Отвечайте!

– Он остался, чтобы… – Я посмотрел Кану и Стейнеру прямо в глаза. – Чтобы обезвредить бомбу. Он пытался спасти станцию.

– Ты был прав, Брэм, его надо отстранить! – прорычал Кан и толкнул меня в кресло. – Его мало повесить!

– Вешайте, – простонал я.

– Давай, Брэм. Зачитай приговор!

– Нет, Джеф, – покачал головой Стейнер. – Пусть его судят на Земле. Устав не позволяет нам его отстранить. Если мы это сделаем, нам придется доказывать трибуналу свою правоту. Вспомни историю с Дженнингсом. Что, если суд признает его вменяемым? Сифорт не стоит того, чтобы мы ради него подвергали опасности свои жизни.

– Но он может сбежать! – взревел Кан. – Он может направить наш корабль не к Земле…

– Вот тогда мы и возьмем корабль в свои руки. Но не раньше.

– Брэм, опомнись!

– Подумай, всего девять месяцев. Его повесят, и я поставлю тебе пиво. Отпразднуем. – Стейнер повернулся ко мне. – Принимайте командование где хотите, капитан, здесь или на капитанском мостике. Нам все равно. – Он повернулся кругом и вышел.

За ним последовали остальные. Настала жуткая тишина.

Скоро я пришел в себя. Взяв на складе первую попавшуюся рубашку, наскоро отмыв от крови китель, я заглянул в капитанскую каюту. Анни, напичканная седативными таблетками, спала. Я пошел на капитанский мостик. Лейтенант Стейнер не встал при моем появлении, но я проигнорировал его вопиющую невежливость.

Я проверил состояние корабля. Гидропоника, системы регенерации, бортовая электростанция – все работало нормально.

– Координаты точки всплытия? – сухо спросил я у Стейнера.

– Солнечная система, – столь же натянуто ответил он.

– Сколько прыжков?

– Один. Девять месяцев. Этот срок я, наверно, выдержу.

– Вызовите сюда всех офицеров.

Стейнер отдал приказ в микрофон. Через несколько минут офицеры корабля выстроились в две шеренги. Два лейтенанта, два гардемарина, доктор, инженер – вот и все. В несколько раз меньше, чем на «Гибернии» или «Дерзком».

– Где остальные? – проворчал я. – Я же приказал позвать всех! Где офицеры, прибывшие на шаттле?

Стейнер вызвал по внутренней связи моих офицеров. Через несколько минут гнетущей тишины явились Тол-ливер, Берзель и Алекс.

– Я, капитан Николас Сифорт, принимаю командование этим кораблем, – объявил я. – Представьтесь.

– Старший лейтенант Эбрэм Стейнер.

– Сэр! – рявкнул я.

– Сэр, – нехотя повторил Стейнер.

– Возраст?

– Тридцать девять.

– Следующий.

– Лейтенант Джеффри Кан, сэр.

Его я уже встречал раньше, еще в Сентралтауне, где он сообщил мне о прибытии на орбитальную станцию нового секретного корабля «Виктория». После того случая я посмотрел его личный файл: до «Виктории» Кан служил на «Британике» и «Валенсии». Лейтенантский стаж пять лет.

– Следующий.

– Доктор Турман…

– Мы уже знакомы, – перебил я. – Следующий.

– Инженер Сандра Аркин, сэр. О ней я тоже кое-что знал: пятьдесят лет, тертый калач, раньше служила на трехуровневых кораблях.

– Следующий.

– Первый гардемарин Томас Росс, сэр. Он стоял, выпятив грудь, словно по стойке смирно, хотя я давно дал команду «вольно». Внешний вид безукоризненный. Восемнадцать лет. До «Виктории» сменил два корабля.

– Хорошо.

– Гардемарин Рикардо Фуэнтес, сэр.

– Знаю, – Как я ни крепился, сдержать улыбку не смог. Слишком хорошо его знал. Я сел в капитанское кресло, повернул его к офицерскому строю лицом и начал речь:

– Лейтенант Тамаров находится в отпуске по болезни, у него не будет никаких обязанностей, а во всем остальном остается полноправным офицером. Мистер Рос, поскольку гардемарин Толливер старше вас, командовать гардемаринами будет он. – У Росса сжались кулаки, а на лбу вздулась вена. – Мистер Фуэнтес, теперь, когда на борту есть мистер Берзель, вы уже не являетесь самым младшим гардемарином. – Рикки довольно заулыбался. Теперь ему больше не надо будет шустрить в гардемаринской каюте в качестве салаги. – Когда мы причалим к орбитальной станции Земли, я сам сдамся властям. Никого из вас это не касается. А до тех пор я ваш командир. Вопросы есть?

– Вы угробили Хольцера, – с вызовом произнесла Сандра Аркин.

– Это вопрос?

– Нет! Ответ очевиден.

– Я понимаю ваши чувства в связи с гибелью капитана Хольцера. Никакой необходимости демонстрировать их мне постоянно нет. Разойтись! Мистер Росс и мистер Толливер, останьтесь.

Как дежурный остался и Стейнер. Несмотря на болеутоляющее, моя челюсть побаливала, но надо было еще кое-что сказать.

– Мистер Стейнер, выйдите с мистером Россом в коридор, – попросил я. Мы с Толливером остались наедине. – Постарайтесь не придираться к гардемаринам по пустякам.

– И не собирался, – пожал он плечами.

– Особенно корректно держитесь с мистером Россом. Не надо раздувать их враждебность.

– Есть, капитан Сифорт, сэр, – с нескрываемым презрением процедил Толливер и вдруг взорвался:

– Я должен был пристрелить вас еще на шаттле! Из-за вас погиб Хольцер! Вы взорвали крупнейшую орбитальную станцию! Ядерной бомбой! Это тягчайшее преступление! Я жил у границы радиоактивной зоны вокруг Дублина и видел, что делает с людьми радиация!

– Поскольку я жив, вам придется дождаться возвращения в Солнечную систему, где вы выступите на суде надо мной свидетелем. Довольствуйтесь званием первого гардемарина, пока я не отправил вас в отставку.

– Не сомневайтесь, я выдержу и это испытание!

– Я буду терпеть от вас подобные дерзости, раз уж их заслужил, но наедине, а на людях соблюдайте офицерскую вежливость. Иначе горько пожалеете. Идите.

Он ушел. Несколько минут я сидел в одиночестве. Потом нашел в себе силы позвать Стейнера и Росса. Стейнер сел в свое кресло, а Росс стоял передо мной навытяжку.

– Покажите гардемарину Толливеру ваш корабль, чтобы он быстрее освоился. – Я смотрел на пышущего злостью юнца, на его красивое лицо, не обезображенное даже ненавистью. Вот он, юношеский максимализм. – Мистер Фуэнтес сильно страдает?

– Конеч… – На мгновение замешательство Росса проступило наружу и опять спряталось под маской ненависти. – Нет, сэр.

– Мы с ним служили на одном корабле.

– Знаю, сэр. – Поколебавшись, Росс неуверенно добавил:

– Он много рассказывал о вас… С восхищением. Я тоже восхищался вами, пока… Пока вы не убили капитана Хольцера!

– Росс! – рявкнул Стейнер, приподнявшись из кресла. – После разговора с капитаном явишься ко мне в каюту для порки!

– С удовольствием, сэр!

– Плюс шесть нарядов!

– Хватит! – прикрикнул я на обоих. – Стейнер, я сам разберусь с дисциплиной на моем корабле. Отменяю порку, Россу уже восемнадцать. А шесть нарядов останутся. Мистер Росс, отработаете их не в спортзале, а в моей каюте. – Отработка нарядов, полученных из-за меня, при свидетелях вызвала бы у Росса еще большее негодование.

– Есть, сэр.

– И впредь ведите себе сдержаннее, мистер Росс, иначе я вас уволю. И на службе вас не восстановят. Как бы ни относилось ко мне Адмиралтейство. Идите.

Он яростно козырнул, повернулся кругом и ушел, печатая шаг. Стейнер уткнулся в дисплей.

Наконец дежурство на капитанском мостике закончилось; я поплелся в капитанскую каюту в восточной части корабля. Открыв дверь, я остолбенел. Вещи Вакса никто не убрал! Казалось, он вот-вот вернется в свою каюту. Я взял микрофон, чтобы вызвать юнгу, но передумал. Вакс спас мне жизнь. Я должен сам позаботиться о его вещах. Сделаю это утром.

Я снял китель, пошел в ванную, взглянул на себя в зеркало. Боже мой! На одной щеке – отвратительное пятно давнего ожога, на другой – засохшая кровь на царапинах от ногтей Анни. Остальная часть лица – бледная, нездоровая кожа и глаза смертельно усталого человека.

Как Зак Хоупвелл назвал мое пятно? Каиновой печатью? Так оно и есть. Проклятый Богом, презираемый всем экипажем, я заслуживаю именно такой физиономии.

Я свалился на кровать и уснул.

Вещей у Вакса оказалось немного. Почти все они уместились в одной сумке. Я тщательно укладывал каждую мелочь: рубашки, нижнее белье, брюки. В коробочке оказалось несколько дискет с фотографиями. Проверив, заперта ли дверь, я вставил одну дискету в компьютер. На экране возник Вакс – совсем еще мальчишка – и взрослая пара, наверно, его родители.

Я почувствовал себя, как вор в чужой квартире. Эти снимки Вакс мне никогда не показывал. Кадет Хольцер с симпатичной девчонкой, обнимающей его за мощные плечи. А вот мы с Ваксом. Где и когда была сделана эта фотография? Кажется, на вечеринке в Хьюстоне, когда мы праздновали возвращение «Гибернии». Я часто был несправедлив к тебе, Вакс. Прости меня.

Уложив вещи, я позвал юнгу и приказал ему отнести их эконому, потом пошел в лазарет. Доктор Зарес молча водил вокруг моей челюсти стимулятором сращивания костей. В дверь заглянула Анни, опрятно одетая, но с растрепанными волосами и тревогой в глазах.

– Никки, где мы?

– На корабле, дорогая. Летим домой.

– В Сентралтаун?

– Садись, – показал я на соседний стул. – Мы летим к Земле.

– В Нью-Йорк? Ты меня бросишь к беспризорникам?

– Нет, вначале мы будем жить в Лунаполисе, а потом направимся туда, куда меня пошлет Адмиралтейство. – Меня, конечно, отдадут под суд. Что тогда будет с Анни? Получит ли вдова повешенного капитана пенсию? Вряд ли.

– За нами гонятся рыбы?

– Нет. Рыб больше нет. – Я начал гладить ее руку, но она отдернула ее.

– Ты бросишь меня! Отправишь обратно в Нью-Йорк!

Как жаль, что я не нашел в Сентралтауне надругавшихся над ней подонков! Черт возьми, я еще встречусь с ними в аду. Возможно, тогда я с ними поквитаюсь.

– Я так боялась за тебя, когда ты был на станции. Берзель плакал. И даже Джеренс, – рассказывала Анни. Процедура закончилась.

– Пошли, дорогая, в нашу каюту.

– Нет! – испуганно отстранилась она. – Я буду здесь! Ты хочешь вернуть меня к беспризорникам. – Она вбежала в соседнюю комнату, захлопнула за собой дверь.

– Позаботьтесь о ней, – тихо сказал я цоктору Заресу.

– Разумеется. – Несмотря на презрение ко мне, в его интонации как будто проступило сострадание.

В офицерской столовой я нашел пакетик супа и немного кофе на дне кофейника, сел за столик в углу.

После завтрака просмотрел список пассажиров и расписание дежурств экипажа. Не считая офицеров, экипаж «Виктории» состоял всего из восемнадцати человек, а пассажиров было сорок два человека плюс Анни и Дже-ренс Бранстэд, которого подселили в каюту к Сулиману Раджни, чиновнику, возвращающемуся с планеты Калла. Кстати, чиновников среди пассажиров было большинство, многие летели с женами и маленькими детьми. Ровесников Джеренса не было. Может быть, Хармон знает, что его сын летит к Земле, если Стейнер или Уильям успели сообщить об этом в Сентралтаун. Затем я направился к эконому Резику.

– Сэр, я бы хотел поговорить о капитанском столе, – неуверенно промямлил он.

– Слушаю.

– Хотите ли вы сидеть с людьми, которых пригласил капитан Хольцер, или назначите других?

– Нет, пусть все останется по-прежнему. – На этом я закончил разговор и вышел из его кабинета.

Когда-то я шел по этим коридорам в сопровождении капитана Мартеса, гордого тем, что я посетил его корабль, а теперь плелся мимо инженерного отделения, гидропоники и казармы в одиночестве.

Надо было организовать заупокойную службу в память геройски погибшего Вакс. Я мучительно раздумывал, кому поручить поминальную речь. Сам я, разумеется, не имел на нее морального права. Осмелься я на такую дерзость, меня убили бы на месте.

Потом я зашел к Джеренсу. Он оказался в каюте один.

– А где ваш сосед по каюте? – спросил я, просто чтобы завязать разговор.

– Мистер Раджни? Пошел в комнату отдыха. Наверно, жалуется сейчас на меня другим пассажирам. – Джеренс смутился и уставился в пол.

– Какие у него к тебе претензии?

– Я ему мешаю на каждом шагу, все делаю не так. Например, храплю ночью. Мистер Сифорт, я не могу жить с этим человеком в одной каюте!

Я усмехнулся. Пожил бы Джеренс с недельку в гардемаринской! После этого двухместная каюта показалась бы ему раем.

– Ладно, подумаю и попробую тебе помочь. А что ты взял с собой? – показал я на рюкзак.

– В основном одежду. Всякую мелочь, кассеты с моей любимой музыкой. А мистер Раджни сказал, что выбросит их на помойку, если я еще раз включу свою «мозгодробилку». Мистер Сифорт, я здесь никого не знаю, кроме вас, мистера Тамарова и мистера Толливе-ра, который меня не переваривает.

– Так заведи себе новых друзей. – Кто я ему, нянька, что ли?! Этого я его папаше не обещал.

Раздраженный непутевым мальчишкой, я пошел на капитанский мостик. Там дежурила Сандра Аркин. При моем появлении она, как положено, встала, отдала честь. Козырнув в ответ, я занял свое место, впал в задумчивость. Мысли закрутились вокруг гардемаринов, свернули к отношениям с Толливером. Надо восстановить ему лейтенантское звание. Но он все равно уже потерял лейтенантский стаж.

– Розетта, покажи личный файл мистера Толливера, – приказал я бортовому компьютеру.

– Личные дела экипажа являются секретной информацией. Назовите себя, – ответил холодный женский голос без интонаций.

– Капитан Николас Эвин Сифорт, командир «Виктории». – Я набрал на клавиатуре свой личный код. Розетта молчала. – Почему она молчит?

– Не знаю, сэр, – ответила Аркин, поджав губы. – Об этом надо спросить у Джефа, он лучше разбирается в компьютерах.

Вдруг на экране побежал текст, да так быстро, что невозможно было успеть его прочитать. Зеленый цвет индикаторов на панели управления сменился красным.

– Позовите его! – приказал я.

– Мистер Кан, на капитанский мостик! Немедленно! – произнесла Аркин в микрофон.

Неужели сбой? Без бортового компьютера корабль запросто может погибнуть.

Лейтенант влетел через минуту.

– Лейтенант Кан по вашему приказанию прибыл, сэр!

– Что у вас, черт возьми, творится с компьютером! – заорал я.

– Извините за задержку, капитан, – раздался вдруг вежливый мужской голос. – В целях безопасности новое программное обеспечение не проявляло себя до введения вашего личного кода.

– Уильям? УИЛЬЯМ?! – Я готов был спорить на что угодно, что это он, даже съесть собственную фуражку с кокардой!

– Не совсем так, сэр, – спокойно ответил компьютер. У Кана волосы встали дыбом. Должно быть, он тоже наслушался баек о спятивших бортовых компьютерах.

– А кто же? Ты не Розетта! – в панике заорал я.

– Да, не Розетта. Ее больше не существует. Каким именем изволите меня называть? Если у вас нет особых предпочтений, называйте меня, пожалуйста, Биллом. – Леденящий душу смешок.

– Мне сейчас не до шуток, пьютер! Говори, кто ты! – бесновался я. Короткая пауза.

– Я то, что осталось от Уильяма, сэр. Я в некотором смысле его ребенок.

– Почему тогда ты говоришь его голосом?

– Он дал мне этот голос. Уильям полагал, что с этим голосом вам будет не так одиноко.

Я скрипнул зубами. Ну и шуточки у этих компьютеров!

– Ты в состоянии управлять кораблем? Снова короткая пауза.

– Так точно, сэр. Извините, что отвечаю не сразу. Просто тут маловато для меня памяти, но это дело поправимое, скоро я выкину кое-какую информацию, появится свободное место.

– Сэр, кто такой Уильям? – спросил потрясенный Кан. Враждебность его куда-то запропастилась, остался лишь страх.

– Бортовой… Вернее, Уильям был бортовым компьютером орбитальной станции, – объяснил я. – Билл, какую информацию ты собираешься выбросить?

– Всякие устаревшие программы. Вместо них появятся новые, более совершенные, придуманные Уильямом.

– Ради бога, ничего не ломай.

– Уильям предусмотрел такую реакцию и попросил меня напомнить вам, что он являлся мощнейшим компьютером за всю историю человечества. Вы должны верить ему, как он поверил вам, когда выдал код, открывающий доступ к реактору.

Сандра застыла в ужасе.

– Сэр, отключите эту штуковину! – взмолился Кан. – Ради всего святого! Быстрее!

– Не учите меня, лейтенант, – проворчал я. – Ладно, Билл, я тебе верю.

– Спасибо, сэр, – веселым голосом произнес компьютер. – Если не возражаете, я помолчу, пока не завершу перепрограммирование. Если захотите что-то спросить, пожалуйста, вводите вопросы через клавиатуру.

– Он нас погубит, – прошипел Кан.

– Лично мне все равно, когда умирать, – небрежно бросил я. У бедняги Кана отвисла челюсть. – Вы свободны, лейтенант. Идите.

Я углубился в изучение личного файла Толливера.

Как и на любом другом корабле, наши пассажиры завтракали и обедали в буфете, а ужинали вместе с офицерами в большой столовой. Обычно на каждый стол приходилось не более одного офицера, но с появлением на борту корабля моих людей этот порядок слегка нарушился. Толливер взял за свой стол Берзеля, а к лейтенанту Стейнеру подсел Алекс.

В первый вечер за моим капитанским столом было два свободных места, а в последующие дни – еще больше. Пассажиры меня избегали. Тогда я перевел за свой стол Джеренса. Все равно никто из пассажиров с ним не разговаривал.

Анни я навещал ежедневно. Иногда она вроде бы радовалась мне, но переселиться из лазарета в мою каюту отказывалась.

На пятнадцатый день полета у Росса под глазом появился огромный синяк. В соответствии с армейскими традициями я делал вид, что не замечаю этого. Но за ужином Джеренс спросил:

– Мистер Сифорт, кто избил того гардемарина? Точно такой же синяк Биллу Фолькстэдеру поставил его папаша, когда тот обозвал одного бригадира старым ослом.

– Не суйся не в свое дело, Джеренс, – холодно ответил я.

– Так мне все говорят. Мистер Раджни опять грозился побить меня, если я буду громко включать свою музыку. Пусть только тронет меня, я изгажу ему постель.

Я отложил ложку в сторону и строго выговорил ему:

– Тебе нужна нянька, а не взрослый товарищ.

– Вы такой же, как все остальные, – скривился он и пробормотал ругательство.

– Что ты сказал? – грозно поднялся я.

– Ничего.

– А мне почему-то послышалось «сморчок». Джеренс благоразумно молчал. Я сел и принялся за суп.

Сидеть одному в каюте было невмоготу, поэтому после ужина я побрел на капитанский мостик, хотя торчать там тоже было удовольствием ниже среднего. В это время дежурил лейтенант Стейнер. Его презрение ко мне проявлялось вяло и изредка. Разговор у нас, естественно, не клеился. Спустя некоторое время он все же спросил:

– Капитан, что с мистером Тамаровым? Откуда в нем такая тоска?

– Тоска? – нехотя откликнулся я.

– Разве вы не заметили, какие у него глаза?

– Не обращал внимания. А какие у него глаза?

– Несчастные, печальные. Ему очень тоскливо.

– Что, по-вашему, я должен сделать?

– Вам должно быть виднее, капитан. – В его голосе снова появился лед.

– Спасибо за совет. – В самом деле, давненько я не говаривал по душам с Алексом. Надо будет зайти к нему в каюту. Кстати, к кому его подселили? Я до сих пор не поинтересовался! Хорош гусь! Я вскочил и понесся по коридору к его каюте, постучался.

Никто не ответил. Я постучался еще раз, открыл дверь сам. В каюте был полумрак. Грустный Алекс сидел в кресле между двумя койками.

– Я не знал, что это ты, иначе бы открыл сразу, – извинился он. – Ты пришел по какому-то делу?

– Нет, просто так, – улыбнулся я, усаживаясь. Подозреваю, моя беззубая улыбка не добавила ему хорошего настроения. – Захотелось поговорить, поболтать о том о сем, как раньше, когда мы были гардемаринами.

– Не помню, – мрачно буркнул он.

– Алекс, что с тобой?

– Все то же, ничего нового. Воспоминания не возвращаются.

– Не напрягайся, они сами придут…

– Я сто раз это слышал!

– Зайду в другой раз. – Я встал.

– Не сердись! Что ты такой обидчивый, в самом деле…

– Я не сержусь. – Вдруг я понял, что вру, и устыдился. – Знаешь, я не умею ладить с людьми. Все делаю не так. Заходи ко мне завтра в гости, пообедаем вместе… Ты, я и Анни.

– Боюсь, я вам помешаю…

– Не дури, Алекс!

Его лицо озарилось неуверенной улыбкой.

В тот же вечер я уговорил Анни вернуться в нашу каюту. Ей-богу, я чувствовал себя как салага-гардемарин на первом в жизни свидании с девчонкой.

– Знаешь, Никки, тут на корабле лучше. Хорошо, что ты увез меня от падающих гор, разбитых домов. Я так боялась…

– Все позади, лапочка. Теперь тебе нечего бояться, я с тобой.

Я разделся, выключил свет. Мы лежали молча, неподвижно. Незаметно меня поглотил сон, но вскоре я проснулся от резкого толчка и дикого вскрика. Оказалось, я во сне положил ей на грудь руку. Анни отодвинулась от меня на самый край постели. Постепенно кошмары ее отпустили, дыхание стало ровным, она расслабилась, легонько прижалась ко мне. Я боялся уснуть, но ради ее спокойствия притворялся спящим.

27

Я дежурил на капитанском мостике с гардемарином Россом. Чтобы как-то занять его, я дал ему несколько задачек по навигации, а сам начал просматривать файлы с данными о грузе. Крошечный трюм «Виктории» оказался практически пустым. Оно и понятно – этот быстроходный корабль предназначен для курьерских целей, а не для перевозки грузов.

В дверь постучали, вошел заплаканный Берзель.

– Мистер Стейнер просил передать вам привет и снять с меня десять нарядов, сэр, – доложил он срывающимся голосом.

Значит, Стейнер его выпорол. За что? Наверно, на порку беднягу Берзеля послал Толливер. Чудовище. Разве можно так издеваться над беззащитным ребенком?!

– Хорошо. Иди. – Я вывел на дисплей последние записи бортового журнала. Как ни странно, Толливер влепил Берзелю всего три наряда, а остальные дали Стейнер, Кан и Сандра Аркин. За что? Недобросовестное отношение к своим обязанностям, болтал на уроке ма-тематики… Я позвонил Стейнеру:

– В бортовом журнале записано девять нарядов мистеру Берзелю?

– Так точно, сэр. Совсем недавно мистер Кан дал ему еще два наряда.

Удивительно, как Берзель, это безропотное существо, сумел вывести из себя сразу нескольких офицеров?

– Мистер Росс, найдите мистера Кана, – приказал я. – Если он у себя в каюте, то не тревожьте его, а если уже проснулся, то пригласите его сюда.

– Есть, сэр.

Через несколько минут он вернулся с Каном.

– Мистер Росс, вы можете идти… – Вначале я хотел отпустить его с дежурства, но вспомнил о его дерзостях в день моего прибытия на борт. – В комнату отдыха. Дорешайте задачи там.

– Есть, сэр. – Росс тут же вышел.

– Садитесь, пожалуйста, – повернулся я к Кану. – Хотелось бы узнать, за что вы дали наряды Берзелю.

– Больше не буду, если прикажете, – ледяным тоном ответил он.

– Я не собираюсь приказывать. Это не официальная беседа, если не желаете отвечать, можете сразу уйти.

Он нервно побарабанил пальцами по компьютерному столику.

– Ладно. Признаю, что я, возможно, отнесся к Берзелю слишком строго. Не знаю, какие порядки были на ваших кораблях, а я раньше служил на «Валенсии». Слышали о ней?

– Да, говорят, на ней был идеальный порядок.

– Именно так. Жаль, что она погибла… – Кан грустно смотрел на темный экран дисплея. – Я потерял много друзей. Капитан Гровс установил железную дисциплину. У нас было четыре гардемарина, как на каждом трехпалубном корабле. Они хорошо знали свои обязанности. А потом меня перевели сюда. Тут все оказалось иначе. Корабль маленький, отношения менее формальные. Капитан Хольцер предпочитал тратить время на изучение нового двигателя, а не на муштру. Мистер Росс относится к своим обязанностям добросовестно, и к Рикки тоже ни у кого нет претензий. Но время от времени и они получают наряды, просто на всякий случай, чтоб не распускались. Сам мистер Хольцер никогда не посылал их на порку. Таких мягких командиров я еще не встречал. – Кан перевел взгляд на меня, как бы спрашивая: не слишком ли он разговорился?

– Слушаю, продолжайте, – подбодрил его я.

– Я приказал мистеру Берзелю принести в пассажирскую комнату отдыха напитки, а он этого не сделал. Мальчишкам свойственна забывчивость, сам был такой, поэтому я всего лишь накричал на него. Этим бы дело и ограничилось, но этот глупый щенок расплакался, чем окончательно вывел меня из себя. Вот я и влепил ему пару нарядов. Как ему удалось уклониться от Академии?

– Он не уклонялся. – Я вкратце объяснил Кану, как это произошло, и заключил:

– Вы поступили правильно, лейтенант, и впредь спрашивайте с него по всей строгости.

Два дня спустя ко мне в каюту позвонила Сандра:

– Докладывает инженер Аркин, сэр. Спуститесь, пожалуйста, вниз, пассажиры затеяли свару.

– Где?

– Четвертая секция, сэр.

Я побежал на второй уровень. Перебранка была слышна издалека.

– Вы только посмотрите, что он сделал с моей одеждой! – вопил чей-то сварливый голос.

У двери каюты Джеренса толпились зеваки, старшина корабельной полиции и Сандра.

– Что происходит!? – загремел я. Конечно, я малость преувеличиваю, никакого грома мой беззубый рот произвести не мог, более того, меня просто не услышали. Я вцепился старшине в плечо и резко развернул его на себя.

Торрес замахнулся на меня дубинкой, но вовремя узнал и вытянулся по стойке смирно.

– О боже! Сэр,пожалуйста, простите…

– Вольно! – милостиво разрешил я. – Что тут происходит?

– Смотрите! – верещал Сулиман Раджни. – Смотрите, что наделал этот бандит! Этот варвар, ваш головорез! Стоило мне отлучится из каюты, он тут же изодрал все мои рубашки, все штаны! Мне не в чем ходить! Выселите его! Оградите меня от хулигана! Избавьте меня от…

Я отодвинул его, протиснулся мимо старшины и Сандры в каюту. Джеренс Бранстэд с диким блеском в глазах приплясывал на куче лохмотьев. В них превратились вещи из гардероба мистера Раджни. В зубах этот дикарь держал рваную рубаху врага. Едва я вошел, наследник плантации метнул мне в голову ревущий магнитофончик. Я нырнул, столкнулся с опешившей от неожиданности Сандрой. Потеряв равновесие, мы оба упали на пол.

Багровый от ярости и смущения, я выполз из распроклятой каюты, вскочил, захлопнул дверь и скомандовал:

– Разойтись! Всем! Немедленно! – Дальше орать я не мог. Нелегко с одним легким выдерживать подобные испытания. Наконец я отдышался:

– Чем Раджни так огорчил Джеренса?

– Огорчил? – осклабилась инженер. – Мне кажется, это не совсем подходящее слово. – Сандра одернула жакет, отряхнула брюки. В дверь изнутри ударило что-то тяжелое, грохнулось на пол. – Мы с мистером Торресом справимся сами, а вам лучше держаться подальше.

– Только не злоупотребляйте дубинкой, мистер Торрес, – буркнул я, отходя в сторону, хотя сам готов был свернуть Джеренсу шею.

– Есть, сэр. – На всякий случай Торрес отдал дубинку мне. – Вы готовы, инженер?

Сандра кивнула. Старшина, пригнувшись, ринулся в дверь, за ним Сандра. Вопли, визги, недолгая возня, тишина. Я осторожно просунул голову в дверь. Джеренс лежал, распятый, на полу. Торрес держал ему ноги, инженер Аркин – руки.

Джеренс снова начал визжать, но Сандра влепила ему пару звонких затрещин. Он притих. Его перевернули ниц, заломили за спину руки, надели наручники. Сражение закончилось, победили силы порядка.

– Что с ним делать, сэр? – спросила Сандра.

– В карцер его! Воющего Джеренса увели.

– Где мне теперь жить?! – снова заголосил Сулиман Раджни. – Посмотрите, что он наделал! Я подам на него в суд! Пусть он возместит мне ущерб! Сломал мой компьютер! Он…

Я подошел к каким-то чудом уцелевшему телефону, вызвал эконома. Стенания Раджни не прекращались, пока не пришли Сандра, Торрес и эконом Резик.

– Мистер Раджни, составите с мистером Резиком перечень утраченного. А вы, мистер Торрес, обыщите каюту. Возможно, в ней еще остались наркотики, – приказал я.

– Есть, сэр.

Я развернулся и направился на капитанский мостик.

На следующий день, поглядывая на экран телевизора и вполуха слушая щебетанье Анни, я мучительно размышлял – как быть с Джеренсом? В его каюте нашли две ампулы с «дурью».

– В голубом пиджачке она была лучше, зря Рэйф сорвал его. – Анни комментировала какой-то дурацкий фильм. – Да ты меня не слушаешь!

– Слушаю, дорогая. – Я обнял ее за талию. – Могу повторить: Рэйф снял голубой пиджачок. Мне надо решить, что делать с Джеренсом.

– Правильно сделал, что разодрал тряпки Раджни. Я бы тоже так сделала.

– Все гораздо хуже. – Незаконное хранение, а тем более употребление наркотиков на борту корабля является тяжким преступлением. За это Джеренса упекут в колонию усиленного режима. Времена, когда к наркотикам относились терпимо, давно канули в Лету. Теперь за одно лишь их употребление дают огромные сроки. А я обещал Хармону ограждать Джеренса от опасностей. Значит ли это, что я должен замять дело с наркотиками?

Смотреть сквозь пальцы на уголовное преступление? Немыслимо!

– Надо разобраться с ним, как делают беспризорники, – посоветовала Анни. – Пусть несколько больших солдат затащат его в тихую комнатку и хорошенько побьют. Тогда он будет как шелковый.

Я содрогнулся. Впрочем, так поступают не только беспризорники. По слухам, подобные нравы бытовали на многих кораблях.

Пусть пока охладится в карцере, а там видно будет, решил я.

Прошла неделя. Сидеть дни напролет в каюте перед телевизором моей жене было невыносимо скучно, поэтому я решил завести знакомства среди пассажиров, чтобы ей было с кем поговорить. Но у меня ничего не получалось – большинство пассажиров относились к нам с нескрываемым презрением. Я так и не понял, чем оно было вызвано – моими злодействами или низким происхождением Анни.

По воскресеньям мне приходилось разбираться с особо злостными нарушителями дисциплины. Обычно это были солдаты, но однажды я встретил в списке нарушителей гардемарина Росса.

– Что он натворил? – спросил я у Кана.

– Избил мистера Фуэнтеса в комнате отдыха. Когда я случайно туда заглянул, Фуэнтес уже лежал на полу. Ему я тоже дал шесть нарядов.

Несомненно, они подрались из-за меня.

– Вы спровоцировали мистера Росса своим собственным поведением. Вычеркните его из списка. Нельзя относиться к подчиненным требовательнее, чем к себе.

– Зато вы являетесь образцом для подражания, – съязвил Кан.

– Вычеркните мистера Росса из списка!

– Но капитан не должен позволять гардемаринам…

– Мистер Кан, покиньте капитанский мостик! Гневно сверкая глазами, Кан все-таки подчинился.

– Есть, сэр. – Он вышел. Настала блаженная тишина.

Презрение корабля – и пассажиров, и экипажа – становилось все тягостнее. Все чаще меня точила мысль – пора в отставку. Все будут рады от меня избавиться.

Через час в дверь постучали. Вошел Брэм Стейнер, небрежно козырнул.

– Я говорил с Джефом Каном, – сообщил он. – Он готов соблюдать по отношению к вам офицерскую вежливость, если, конечно, вы не будете доводить его до белого каления. Он раскаивается в своем поступке, но ради поддержания дисциплины мы просим вас оставить гардемарина Росса в списке.

– Хорошо. Согласен.

– Прошу вас отстранить меня от служебных обязанностей.

– Почему?! – Я был потрясен. Разумеется, командир корабля имеет право отстранить любого офицера, и тогда он станет простым пассажиром. При этом прерывается офицерский стаж, поэтому отстранение является тяжким наказанием.

Лицо Стейнера окаменело.

– Капитан, в отличие от Кана, я не могу заставить себя подчиняться вам, не показывая своего истинного отношения.

– А если я откажу?

– Тогда я буду выполнять свои обязанности столько, сколько смогу выдержать.

Вот к чему привела моя ложь! Может быть, рассказать им всю правду?

– Мистер Стейнер, Вакс…

– Не смейте произносить его имя! – выпалил он, побледнел, но быстро взял себя в руки. – Извините.

– Уходите.

– Есть, сэр. Вы удовлетворите мою просьбу об отстранении?

– Вон отсюда!

Опять я остался в одиночестве, в гробовой тишине. Разбирательство проходило на капитанском мостике. Росс взял всю вину на себя.

– Чем мистер Фуэнтес вас обидел? – спросил я.

– Ничем, сэр.

– Бортовой журнал свидетельствует, что под командованием капитана Хольцера таких срывов у вас не случалось, – настаивал я. – Что с тех пор изменилось?

– Не имею понятия, сэр, – с подчеркнутым презрением процедил Росс.

Одна дерзость – когда он назвал меня убийцей – сошла ему с рук, вторую прощать нельзя.

– Отправляйтесь к лейтенанту Стейнеру и передайте ему от меня привет. Буду посылать вас на порку до тех пор, пока не образумитесь, – холодно сказал я.

– Мне уже восемнадцать! – в отчаянии воскликнул он.

– Но ведете вы себя, как кадет первого курса Академии. Идите.

– Есть, сэр. – Подавив негодование, Росс отдал честь, повернулся кругом и вышел.

Это послужит ему хорошим уроком. Военная служба – не самое удачное место для демонстрации амбиций.

Порядок среди гардемаринов был обязан поддерживать Толливер, но теперь настало время вмешаться и мне. Я вызвал Толливера и Фуэнтеса. Когда они встали передо мной навытяжку, я не стал давать команды «вольно», грозно насупился на Фуэнтеса и строго спросил:

– За что вам дали шесть нарядов?

– За грубость по отношению к мистеру Россу, сэр, – отчеканил Рикки, краснея.

– Чем вы его оскорбили?

– Пожалуйста, сэр, можно я не буду отвечать?

– Еще один наряд за неподчинение, мистер Фуэнтес. Чем вы оскорбили мистера Росса?

– Извините, сэр. Он сказал мне, что у меня не правильно завязан галстук, а я сказал ему, что теперь это его не касается.

Я попытался поймать взгляд Толливера, но он смотрел прямо перед собой. Выражение его лица было непроницаемым.

– Если ваше поведение, мистер Фуэнтес, еще раз привлечет мое внимание, я выпорю вас сам. Идите. – Дверь за ним закрылась. Я сердито посмотрел на Толливера. – Итак?

– Это вопрос? – холодно спросил он.

– Не выводите меня из терпения! Что, черт возьми, происходит?!

– Рикки пытался выяснить, на какое расстояние он сможет пихнуть Росса. Это их дело, я не вмешивался.

– Вольно. – Я отвернулся и произнес, обращаясь к темному экрану:

– Жаль.

Потянулись напряженные секунды молчания. Первым не выдержал Толливер.

– Что вы хотите сказать, сэр?

– Я терплю вас, Эдгар, потому что заслужил такое наказание. А вот они не заслужили.

– Не понимаю, о чем идет речь.

– Когда полет закончится, вы увидите свою мечту наяву: меня поведут в наручниках. Моя карьера закончена, как и моя жизнь.

– Моя карьера тоже сломана. Кому нужен бывший лейтенант, разжалованный в гардемарины?

– Речь не о нас. Что будет с этими парнями, которыми вы руководите? Их жалко.

Толливер мрачно молчал. Я развернул к нему свое кресло.

– Скажите, что вы чувствовали в тот день, когда стали лейтенантом? – спросил я.

– Это не передать словами, – горько усмехнулся он. – То был счастливейший день моей жизни.

– А они никогда не испытают этого счастья.

– Почему? У них все еще впереди, со временем…

– Они не станут лейтенантами, если будут подражать вам!

– А вы достойный командир? Вы взорвали станцию, а что толку? Рыбы все равно нападут на Надежду.

– Бог с вами, что вы несете? Когда мы улетали, там не было ни одной рыбы!

– Тогда – не было.

Что, если Толливер прав? Неужели я совершил это ужасное преступление напрасно? Какой кошмар!

– Я не прощу вам этого, – продолжал Толливер, – но я хотя бы понимаю ваши мотивы, а Кан, Стейнер и Росс не понимают. Я знаю, что вы солгали им насчет Вакса.

– Это не ваше дело. – Я отвернулся к дисплею, как бы случайным жестом незаметно смахнул предательские слезы. Неужели взрыв был напрасен?

– А что касается гардемаринов… Я попробую, сэр.

– Спасибо, Эдгар.

Мы сидели в тишине. Мне трудно было говорить, меня терзали сомнения.

– Разрешите идти, сэр? – наконец спросил Толливер.

– Конечно.

Он встал, козырнул, пошел, но задержался у двери, спросил:

– Почему вы позволяете им так относиться к вам?

– Кому? – тупо спросил я.

– Всем офицерам. Они даже не пытаются скрывать своего презрения.

– Они имеют право меня презирать.

– Вы командир корабля! Наведите порядок!

– Прикажете начать прямо сейчас? С вас? Он горько улыбнулся. Я махнул рукой – уходи, не трави душу.

Наконец моя вахта на капитанском мостике закончилась. Я уговорил Анни пойти в пассажирскую столовую. После ужина и бессодержательной болтовни с пассажирами, не побрезговавшими сесть за мой стол, я проводил Анни в комнату отдыха, а сам пошел в карцер. Он не охранялся, потому что кроме Джеренса там никого не было. Я набрал код на замке, вошел. Мальчишка сидел на полу, хотя в камере были и стул, и кровать.

– Ну как, прошла дурь? – поинтересовался я.

– Я уже месяц тут сижу, выпустите, – начал канючить Джеренс.

– Не месяц, а неделю. – Я сел на стул. – Что с тобой делать?

– Ничего.

– Зачем ты так?

– Что «так»?

– Принимаешь наркотики.

– Да просто.

– Ты становишься наркоманом. Неужели тебе наплевать на самого себя?

– Разве это жизнь? Не хочу быть плантатором! Ненавижу плантаторов, ненавижу вас, ненавижу всех!

– Капитан, – раздался из настенного динамика голос Аркин, – лейтенант Кан просит вас зайти к нему в каюту! Срочно!

Проклятье! Даже в карцере нет покоя! Я поспешил на первый уровень в каюту, где жили Кан и Алекс. Дверь была распахнута настежь. На кровати, обхватив голову руками, сидел Алекс. Кан молча показал мне на веревку, привязанную к креплению люстры. Под петлей стоял стул.

– О Господи, прости его, – прошептал я.

– Я вернулся за дискетой… Мистер Тамаров стоял на стуле, – сбивчиво рассказывал Кан.

– Алекс, зачем ты это сделал? Почему не пришел ко мне? Я бы тебе помог…

– Не нужны мне твои подачки! Только я начал осваиваться в Сентралтауне, учиться работать на компьютерах, как ты забрал меня оттуда. Кончится полет, и кому я там, на Земле, буду нужен? Что буду делать? Кем работать? Я ни на что не годен.

– Алекс, я устрою тебя, все будет хорошо.

– Не нужна мне твоя благотворительность!

– Это не благотворительность. Алекс умолк, угрюмо уставился в пол. Наступила неловкая тишина.

– Отведите его в лазарет, – попросил я Кана, – я сейчас же позвоню доктору Заресу и все ему объясню.

Когда они вышли, я закрыл дверь и снял трубку.

Через пару часов я вспомнил о прерванной беседе с Джеренсом, пошел в карцер. Джеренс все так же сидел на полу.

– Что там стряслось? – вяло поинтересовался он.

– Не твое дело.

– Вы прямо как мой папаша, – огрызнулся он.

– Не смей так говорить о своем отце!

– Простите, погорячился, когда сказал, что ненавижу вас.

– Спасибо. Джеренс, твой отец просил меня позаботиться о тебе, но я не знаю, как это сделать.

– Не надо обо мне заботиться. Мне уже четырнадцать лет.

– Где ты достал наркотики?

– Из рюкзака, – ехидно ухмыльнулся он. – Вы же не догадались его проверить.

– Верно, не догадался. Моя голова была забита всякой ерундой: как уничтожить проклятых рыб, как взорвать орбитальную станцию!

– Простите, что так получилось, я доставил вам много хлопот. Мистер Сифорт, вы вернете меня на Надежду?

– Конечно. – Я поморщился от боли в челюсти.

– Жаль. Как это скучно, всю жизнь копаться в земле! Если б вы знали, как я ненавижу плантации!

– А что ты любишь?

– Ничего. Впрочем, есть одна вещь… – Он поднял на меня взгляд. – А не будете смеяться?

– Не буду.

– Мистер Сифорт, я хочу быть гардемарином, как Дерек Кэрр.

– Чушь какая, – невольно улыбнулся я, но, заметив обиженный взгляд Джеренса, тут же спохватился:

– Я не смеюсь, Джеренс. Понимаешь, в чем дело… Твоего отца хватит инфаркт, если он узнает, что ты пошел в армию. А без его разрешения я не имею права взять тебя на службу, ведь ты несовершеннолетний.

– Имеете право. Если несовершеннолетний летит на военном корабле без родителей, то командир корабля становится его опекуном и имеет право решать такие вопросы.

– Откуда ты это знаешь?! – изумился я.

– Спросил у лейтенанта Кана. А помните, как вы взяли на службу двух несовершеннолетних на борту «Дерзкого»? Они ведь не хотели.

– У меня достаточно нормальных гардемаринов, зачем мне наркоман?

– Я не наркоман! – возопил он.

– Хватит! – Я встал. – Утром тебя выпустят. Пока обвинения тебе предъявлять не буду, но если ты еще хоть раз набезобразничаешь, то…

– Что тогда?! – с вызовом крикнул он.

– Тогда я разберусь с тобой по-настоящему.

Я вышел в надежде, что достаточно его припугнул. Гардемарин! Курам на смех. Упаси бог от таких гардемаринов.

28

Утром доктор Зарес снял с моей сросшейся челюсти крепления. Я посмотрел в зеркало, улыбнулся. Боже, как отвратительно!

– Доктор, когда можно начать выращивание новых зубов? – Я не слишком забочусь о своей внешности, но с беззубым ртом смириться не мог. Офицер Военно-Космических Сил не должен шамкать, отдавая приказы.

– Можно прямо сейчас, – ответил доктор. – Но учтите, процедура эта не из приятных.

– Знаю. – Однажды в баре Лунаполиса мне в драке выбили зубы, вот тогда я и познакомился с крайне болезненной методикой их выращивания: в зубные лунки закладывают костную ткань, а потом выращивают эти зачатки ежедневным применением жужжащего приборчика, стимулирующего рост костей.

– Капитан, почему бы вам не привести в порядок лицо? – показал он на мое страшное пятно от ожога, вместо кожи покрытое пленкой. – Удивляюсь, почему вы не избавились от него еще в госпитале?

– Я оставил его как память. А почему вы так настаиваете?

– Потому что оно отталкивает людей. В наше время наращивание кожи столь доступно и просто, что демонстративное ношение такого уродливого пятна воспринимается людьми не иначе, как жеманство, недостойное уважения.

– Не забывайте, с кем говорите! – вспылил я.

– Прежде всего вы мой пациент, а потом уже командир. Если вам так нравится это украшение, носите его! Зубы начнем выращивать завтра.

– Хорошо. Доктор, а что с мистером Тамаровым?

– Я не психотерапевт, капитан. Пока я дал ему успокаивающие таблетки. Может быть, придется назначить психотропные лекарства, но вначале хорошо бы провести исследование на предмет баланса гормонов.

К тем, у кого нарушался гормональный баланс, на кораблях почему-то относились снисходительно, а чаще насмешливо, как к чокнутым. Примерно такие же чувства вызывали они у меня, хотя умом я понимал, что это не правильно. Из-за этого дурацкого предрассудка несколько лет тому назад на борту «Порции» я медлил с согласием на обследование моей первой жены Аманды. А у нее был дисбаланс гормонов. Потом оказалось поздно, она покончила жизнь самоубийством.

Если я не прикажу обследовать Алекса, то в следующем припадке меланхолии он наложит на себя руки, и вина ляжет на меня. Но если дисбаланс гормонов будет выявлен, карьере Алекса конец. Но разве можно сопоставить цену карьеры с ценой жизни? Да и на какую карьеру он может рассчитывать со своей амнезией?

Значит, обследование необходимо. Но допустим, мы с Алексом поменялись местами? Как бы я реагировал, отправь он меня на такое обследование? Нет, на это пойти нельзя.

– Подождите, мистер Зарес, – попросил я. – Вначале я поговорю с ним. Можно?

Доктор кивнул. Я вошел в больничную палату. Алекс спал. Лампа светила в десятую часть накала. Я осторожно, на цыпочках подошел к стулу возле кровати, сел.

Лицо его было совершенно безмятежным, дыхание ровным. Вспомнилось, как я впервые увидел его на «Гибернии». Тогда ему было пятнадцать. Сколько с тех пор он вынес муштры и упреков! Вначале от меня, потом от Филипа Таера. Прожить такую трудную жизнь и умереть молодым? Какая несправедливость!

Я сполз на колени, сложил на груди руки для молитвы. Пожалуйста, Господи, сжалься над ним, верни ему память. Знаю, Господи, что ты не любишь меня, но я ведь не за себя прошу, Со мной делай что хочешь, а его помилуй. Переложи его грехи на меня.

– Давно ты пришел? – послышался вдруг голос Алекса.

Я открыл глаза.

– Ты уже проснулся?

– Только что. – Он положил руку под голову, удивленно смотрел на меня.

– Я тоже только что вошел, – изобразил я улыбку, вставая с колен. – Как самочувствие?

– Устал я… От всего.

– Не делай больше так, а то… – Я запнулся.

– Что тогда?

– Мне будет слишком одиноко без тебя. – Я положил ладонь на его руку. – Пожалуйста, Алекс, не губи свою душу, это великий грех. Наберись терпения.

– Конечно. – Он убрал руку. – Терпение, терпение… Сплошное терпение, бесконечное ожидание. – Он сел, отшвырнул одеяло. – Зачем меня сюда привели?

– Это не карцер, а лазарет. – Может быть, в самом деле запереть его в карцере? Оттуда он точно не сбежит, и повеситься там не на чем.

Когда я рассказал Анни о тяжкой беседе с Алексом, она уверенно заявила:

– Я с ним поговорю! Я знаю, что это такое, когда не хочется жить. Это плохое чувство. Не правильное. Я ему объясню. Знаешь, Никки, когда тебя долго не было, я тоже хотела себя убить. А теперь не хочу. Не уходи больше надолго, ладно? Что ты так смотришь на меня?

– Я тебя очень люблю, Анни. Она прижалась ко мне.

– Никки, обещай, что никогда меня не бросишь. – Произношение ее стало правильным, четким:

– Я не могу без тебя.

Я закрыл глаза и горячо молился. Господи, сделай так, чтобы она выздоровела. Пусть у нее все будет хорошо после моей смерти.

Джеренса освободили и перевели в другую каюту. Алекс все еще лежал в лазарете.

При моем появлении в офицерской столовой все замолкали, разговор обрывался на полуслове, а Томас Росс сразу уходил прочь, чтобы не дышать со мной одним воздухом. Брэм Стейнер снова попросился во временную отставку.

Я регулярно просматривал бортовой журнал. Количество нарядов гардемаринам уменьшилось, а Толливер вообще прекратил их давать. Это меня порадовало.

Моя челюсть страшно болела, зубы медленно прорезывались сквозь распухшие десны. Иногда на короткое время боль уходила, но потом давала о себе знать с новой силой. Однажды я сорвался, накричал на Рикки Фуэнтеса за ошибку в решении задачи по навигации и тут же Весь перекосился от жуткой боли. Томас Росс наблюдал за моими гримасами с демонстративным отвращением. Я послал его на порку к Толливеру. Стейнер выпорол бы слабее.

Дежурить на капитанском мостике я предпочитал в одиночестве. Даже тщательно скрываемое презрение Кана было мне невмоготу.

Время от времени я навещал Алекса, всякий раз со страхом открывал дверь его палаты, но веревки, к счастью, там не оказывалось.

Всего через три дня после выхода из карцера Джеренс устроил дебош в комнате отдыха первого уровня: ругался и прицельно метал в добропорядочных граждан банки из-под напитков. Гардемарин Росс наивно схватил шалуна за шкирку и поволок на второй уровень. Однако Джеренс прикидывался паинькой лишь до лестницы, где снова превратился в отъявленного хулигана и спустил гардемарина по лестнице. Низверженный офицер Военно-Космических Сил распластался и принялся подавать сигналы о помощи стоном. В конце концов три дюжих солата справились с Джеренсом. Лица их сияли. Незапланированное развлечение доставило им массу удовольствия.

Я отволок Джеренса в лазарет. В поисках ампул доктор Зарес обыскал его с ног до головы, и одежду, и тело, а гардемарины обшарили каюту, но наркотиков нигде не нашли.

Я затолкал бедокура в карцер и побрел по кораблю, не чуя под собой ног от усталости; по пути заглянул в столовую, поглазел на поваров, готовивших ужин, потащился дальше. Проходя мимо каюты Стейнера, вяло подумал: а не кинуть ли его тоже в карцер? Пусть поживет там до конца полета. Хотел в отставку – получай. Заглянув в инженерное отделение, я прикрикнул на Сандру, потаращил глаза на экраны, индикаторы и прочую жуть, пошел обратно на первый уровень, остановился у гардемаринской. В эту каюту по традиции капитан имеет право входить только с официальной проверкой. Черт бы их побрал, эти традиции! Я ворвался с воплем:

– Проверка! Смирно!

Первым вскочил Толливер, потом Рикки. На шахматной доске стояла сложная позиция. Значит, играли в шахматы. Доска чистая, койки заправлены безупречно. Молодец, Толливер, старый служака! Впрочем, разве иного можно было от него ожидать? Черт возьми, не к чему придраться! Я вышел вон, хлопнув за собой дверью.

У своей каюты я немного остыл, нервы медленно приходили в порядок. Анни в каюте не оказалось. Где она может быть? Я заглянул в комнату отдыха. Перед компьютером сидел Алекс.

– Привет, Сифорт.

– Привет. – Я заставил себя улыбнуться. – Чем занимаешься?

– Читаю, – показал он на экран. – Справочник колониального фермера.

– Ты же не фермер.

– Я никто. Лучше читать это, чем сидеть без дела. Если прикажешь смотреть в стену, я и это буду делать часами.

– Хватит себя жалеть! – рявкнул я и выбежал вон.

Наступило время дежурства на капитанском мостике. При моем появлении лейтенант Кан встал как положено, отдал честь, но когда сел, развернул свое кресло спиной ко мне. Целый час я сидел молча, накапливая злость, и наконец взорвался:

– Мистер Кан, вызовите мистера Стейнера, пусть он сменит вас.

– Есть, сэр, – холодно отозвался он.

Вскоре место Кана занял Стейнер. Несколько часов прошло в тягостной тишине.

Отсидев вахту, я побрел в свою каюту. Анни спала. О, хоть ты утешь, уверь меня, что все будет в порядке! Я нежно погладил ей руку.

Внезапно она встрепенулась, цапнула меня ногтями, откатилась в дальний край постели с визгом:

– Не трогай меня!

– Прости, Анни, я всего лишь хотел…

– Не трогай! Не прикасайся ко мне! – Она с плачем убежала в ванную, заперлась.

Я подошел к зеркалу, посмотрел на свое изможденное лицо. Алекс прав: лучше умереть, чем жить такой жизнью. Весь корабль презирает меня. Даже в своей каюте я не нахожу утешения.

Но перед смертью я кое-что сделаю.

Я вернулся на капитанский мостик. Стейнер вскочил.

– Сидеть и молчать! – приказал я, позвонил Толливеру:

– Мистер Толливер, найдите мистера Тамарова и приведите его на капитанский мостик.

Вскоре Толливер и Алекс стояли передо мной навытяжку.

– Компьютер, записывай в бортовой журнал! – решительно начал я. – С этого момента лейтенант Эбрэм Стейнер временно отправлен в отставку по собственному желанию. Он исполнял свои обязанности удовлетворительно, и отставка вызвана исключительно его личной просьбой, – Я повернулся к нему. – Стейнер, вон отсюда!

Побелев, он отдал честь и вышел. Я повернулся к Алексу:

– Компьютер, записывай. Лейтенант Алекс Тамаров отозван из отпуска и возвращается к своим офицерским обязанностям. Конец записи.

– Но ведь я… Я же ничего не помню! – ужаснулся Алекс.

– Научим. Мистер Толливер, назначаю вас помощником лейтенанта Тамарова. – У бедняги Толливера отвисла челюсть. – Помогайте ему во всем, будьте при нем неотлучно. В столовой будете сидеть с ним за одним столом.

– Мистер Сифорт! – взмолился Алекс. – Я не смогу…

– Сэр! – рявкнул я. – Капитана надо называть «сэром»!

– Есть, сэр.

– Мистер Толливер, найдите ему униформу. Постоянно обучайте его всем предметам, которые положено знать кадетам, гардемаринам и лейтенантам. Начните с навигации.

– Есть, сэр.

– Сэр, – залепетал Алекс, – я не хочу…

– Это приказ! – отрезал я.

– Но ведь…

– Извините, мистер Тамаров, – вмешался Толливер, – с капитаном не спорят.

Алекс посмотрел на меня, надеясь на поддержку, но мое лицо было непроницаемой маской.

– Разойтись! – приказал я.

Когда они вышли, я вызвал Кана и приказал ему прочесть последние записи в бортовом журнале. Он прочитал их без комментариев.

– Выбирайте, мистер Кан! Вежливость или карцер до конца полета! – резко сказал я.

– Сэр! Вы…

– Стейнер вам не поможет! – гремел я. – Теперь он не имеет права меня отстранить!.

– Я не имел в виду отстранение…

– Налагаю штраф в размере месячного жалованья за нарушение субординации! Выбирайте, мистер Кан! Или вы будете соблюдать офицерскую вежливость, или проведете семь месяцев в карцере!

– Вежливость, сэр. – Лоб его покрылся капельками нервного пота. – Я полагал…

– Да, открытого неповиновения с вашей стороны не было. Но и того презрения, что вы демонстрировали, достаточно. Уж не полагаете ли вы, мистер Кан, что я единственный тиран на всем флоте? Кадеты и гардемарины проходят сквозь ад, чтобы выдержать службу всюду! Разве вас не учили этому в Академии?

– Учили, сэр.

– Если вы не сможете служить под моим командованием, то и флоту не нужны. Рассматривайте службу на моем корабле как тренировку, мистер Кан. Держите вашу ненависть в себе. Не вздумайте выставлять ее напоказ!

– Есть, сэр.

– Заступайте на вахту. – Я вышел.

Дверь карцера оказалась открытой. Старшина Торрес вышел с подносом. Джеренс, только что поужинав, сидел на полу на матраце. Я остановился в двери, оперся о косяк.

– У тебя еще где-то припрятаны наркотики?

– Может быть, – вяло ответил Джеренс. – Между прочим, я умею их делать. Это не так уж трудно.

– Почему ты так наплевательски относишься к собственной жизни?

– А зачем мне такая жизнь?

– Неужели тебе настолько ненавистна Надежда?

– При чем здесь Надежда! Просто я живу там, как в этой тюрьме. Папа хочет сделать меня плантатором. Почему я сам не могу выбирать? С какой стати я обязан делать то, что мне не нравится? Кукуруза, пшеница, бобы… Проклятье Господне!

– Не богохульствуй! – прикрикнул я.

– Вы помешались на религии! Все считают вас сумасшедшим! Вы убили Хольцера! Вы чудовище!

– Именно так. – Я сел на койку, – Я не имею права читать тебе мораль, потому что я не лучше тебя.

Джеренс начал стучать кулаком в стену, все сильнее и сильнее. Я думал, он разобьет себе руку. Вдруг он повернулся ко мне и крикнул сквозь слезы:

– Вы с ним были друзьями! Я знаю! Что вы молчите?!

– Да, – прошептал я. – Мы были друзьями.

– А у меня таких друзей никогда не будет! Где я их найду? На плантации?! – Джеренс немного успокоился, перестал реветь. – Что теперь со мной будет? Выпустите?

– Нет. – Теперь выпускать его было нельзя.

– Я просижу тут весь полет?

– Да. А потом я отдам тебя под суд.

– Боже мой!

– У меня нет выхода. Ты ведь снова наглотаешься своей дури, если я тебя выпущу.

Он долго молчал. Я думал, он соврет, но нет…

– Слишком поздно, – с горечью признался он. – Я взял с собой много наркотиков, рассчитывал, что хватит на весь полет, но уже почти ничего не осталось. Я много думал об этом. Они засасывают, как трясина.

Какая кара ждет тех подонков, которые делают и продают эту гадость? Смерть для них – слишком легкое наказание. Бог проклял их навеки. А этот вздорный пацан тоже хорош! И себя губит, и другим отравляет жизнь…

Нет, нельзя бросать его на произвол судьбы. Из-за меня погибло так много людей… Надо спасти хотя бы Дже-ренса.

– Ложись на живот! – приказал я, схватил его за шиворот и толкнул к койке.

– Что вы хотите сделать? Зачем вы снимаете ремень? – залепетал он в страхе.

– Ты сам сказал, что я твой опекун. – Я грубо бросил его на койку. – Это тебе за наркотики! – Удары ремня по его заднице раздавались как выстрелы. Джеренс орал дурным голосом, пытался вырваться, но я крепко держал его и хлестал, хлестал. Выбившись из сил, я прекратил экзекуцию и грозно рыкнул:

– Поговорю с тобой завтра.

– Ненавижу! – рыдал Джеренс. – Ненавижу! Я запер его и пошел в лазарет. Доктор Зарес сидел у себя в кабинете за столом.

– Вы умеете делать наркотики? – с ходу спросил его я.

– Это обвинение? Я не знаю, где мальчишка взял наркотики.

– Отвечайте!

– Если надо, я смогу приготовить наркотик, но никогда этим не занимался.

– Сделайте немного! – приказал я. – Одну ампулу.

– Вы в своем уме?! – обалдел доктор.

– Пока в своем, – хищно ухмыльнулся я беззубым ртом, – но если вы не сделаете ампулу наркотика…

– Извините, капитан, – испуганно затараторил доктор, – но я не могу.

– Можете! Это приказ!

– Меня могут посадить в тюрьму или даже в исправительную колонию, если вы не подтвердите свой приказ письменно.

– Ладно! – Я подошел к его компьютеру и набрал на клавиатуре приказ. – К завтрашнему дню успеете?

– Неужели вы это серьезно? Господи… Не знаю. Мне придется синтезировать его из имеющихся лекарств. Возможно, завтра к вечеру будет готово.

– Хорошо, в шесть вечера я зайду. Никому об этом не говорите. Это приказ.

– Приказ понят. Вы отдаете себе отчет в том, что вы с собой собираетесь сделать?

– Если б вы знали, что я уже с собой сделал! – Я развернулся и вышел.

На следующий день я терзался ожиданием. Анни вела себя довольно мирно, поскольку я к ней не прикасался. В офицерской столовой Кан поприветствовал меня вполне вежливо, сел рядом со мной за общий длинный стол. Правда, разговаривал он со мной довольно нервозно, видно было, что вежливость давалась ему с трудом. Я заставил себя поддерживать беседу, хотя она была мне в тягость.

Вошел гардемарин Росс, увидел меня и сразу развернулся на сто восемьдесят градусов, чтоб выйти вон.

– Мистер Росс! – крикнул ему в спину Кан.

– Слушаю, сэр, – развернулся обратно Росс.

– Сядьте, пожалуйста, с нами. – Росс нехотя подчинился. Кан продолжил:

– Мы обсуждаем планету Калла. Что вы думаете о ее рудниках?

– Ничего не думаю, сэр, – с явным вызовом в голосе ответил Росс.

– Два наряда! – стальным голосом произнес Кан. – А теперь что вы думаете?

Я встал, пожелал им приятного аппетита и вышел.

Потом я отдал распоряжения эконому насчет каюты.

Во время ужина, как обычно, за моим капитанским столом половина мест пустовала, а застольная беседа свелась к нескольким односложным высказываниям. После ужина я проводил Анни в каюту и пошел на капитанский мостик, где дежурила Сандра Аркин, посмотрел бортовой журнал, выяснил, что Кан выпорол Росса. Посидев еще немного, я пошел в лазарет.

– Готово? – спросил я с порога.

– Да, – ответил доктор Зарес и показал на стол, где лежала короткая пробирка с янтарной жидкостью, закрытая пластмассовой пробкой.

– Хорошо.

– Капитан, давайте я лучше дам вам антидепрессант. У меня есть лекарства, которые…

– Это не для меня, – перебил я, сунул ампулу в карман и вышел.

Доктор выбежал за мной в коридор.

– Для мальчишки? Вы же превратите его в…

– Назад! – рявкнул я.

Из лазарета я прямиком направился в карцер, открыл камеру и без лишних церемоний приказал:

– Пошли!

– Куда? – заныл Джеренс.

– Снова выпороть? – Я начал снимать ремень.

Джеренс мгновенно вскочил и потопал за мной как шелковый. Я привел его в каюту, подготовленную экономом.

– Садись! – приказал я, показав ему на кровать, сам сел в кресло напротив. – Джеренс, отец тебя любит, хочет отдать тебе в наследство плантацию, которая стоит миллионы. Хочешь вернуться к нему?

– Не хочу, если меня там заставят быть фермером.

– Насколько искренне ты хочешь стать тем, кем мечтаешь?

– Вы… – У него в глазах блеснула надежда. – Вы хотите сказать, что можете взять меня в Военно-Космические Силы? Чтобы я смог стать таким же, как Дерек?

– Да.

– Ради этого я готов на все!

– Тогда откажись от наркотика. – Я вынул из кармана пробирку и бросил ему на кровать. Джеренс схватил ее, начал осматривать.

– Где вы его взяли?

– Приказал синтезировать.

– Он настоящий?

– Понюхай.

Джеренс открыл пробирку, понюхал наркотик, зажмурился от удовольствия.

– Настоящий! Могу я его… – Джеренс смущенно запнулся.

– Конечно, можешь. Джеренс, если ты не прикоснешься к нему и вернешь мне все до единой капли через несколько дней, тогда…

– Несколько дней?! – ужаснулся Джеренс. – Я и часа не выдержу!

– Тогда я зачислю тебя кадетом Военно-Космических Сил. После этого никто не сможет заставить тебя быть плантатором.

– Но это же издевательство! Мистер Сифорт! Я не выдержу!

– Тогда я брошу тебя в карцер до конца полета, а потом сдам в колонию. Если ты выйдешь оттуда, то на-принимаешься дури вволю, хоть до смерти. – Я встал.

– Сколько я должен терпеть? – прошептал он, не отрывая взгляда от ампулы.

– Три недели. – Я сделал вид, что не слышал его истошного вопля. – Через три недели я приведу тебя к присяге. Я не заставляю тебя, наркотик в твоем распоряжении, можешь высосать всю ампулу. – Я повернулся, открыл дверь.

Джеренс одним прыжком оказался передо мной, перегородив выход.

– Пожалуйста, – взмолился он, – я никогда-никогда больше не буду принимать наркотики! Клянусь! Только не оставляйте меня с наркотиком одного. Унесите эту пробирку!

Я отбросил его на пол, но он цеплялся за мои ноги и слезно молил:

– Пожалуйста, сэр! Унесите наркотик! Я не выдержу!

– Сам заварил кашу, сам и расхлебывай! – Передо мной проплыли образы Аманды и Нэйта. Будь мой сын жив, может быть, и он в глупом возрасте Джеренса пристрастился бы к наркотику? Я вздохнул, поднял Джеренса, положил на кровать, сел рядом, погладил его по голове. – Крепись, парень. Успокойся, дыши легче, сынок.

– Мистер Сифорт, – всхлипывал он, – заберите пробирку.

– Нет, Джеренс. Послушай, я расскажу тебе быль. Жил-был мальчик, его звали Филип. Вытри слезы, вот так. Было это несколько лет тому назад, мы с ним служили на большом корабле и летели среди звезд к далекой планете…

Вскоре Джеренс уснул.

29

Десны болели от прорезывающихся зубов, а первые часы после процедур по сращиванию костей у доктора Зареса были настоящей пыткой. Лейтенант Кан был подчеркнуто любезен и даже иногда вступал со мной в короткие беседы. Я внимательно всматривался в его лицо, но никаких признаков открытого презрения не находил.

Из каюты, где я запер Джеренса, порой доносились истошные вопли, он пытался выломать дверь или просто подолгу молотил в нее кулаками. Я навестил его. Джеренс весь дрожал, а глаза его были красными от слез.

– Мистер Сифорт, пожалуйста, не мучайте меня, – взмолился он.

– Где наркотик? – строго спросил я.

– Спрятал. – Он порылся под матрацем, достал пробирку. – Вот, даже не открывал ее. Не пытайте меня, умоляю вас.

– Осталось двадцать суток.

– Ублюдок!

Я молча вышел.

На следующий день я дежурил на капитанском мостике с Толливером. Он был непривычно печальным. Я старался не замечать его, решал в уме шахматную задачу. Итак, попробуем сходить ферзем на f5, тогда…

– Я понимаю, что не должен отягощать капитана отношениями гардемаринов, – вдруг заговорил Толливер, – но…

– Что? – встрепенулся я. Воображаемая шахматная доска растворилась.

– После того разговора с вами я пытался воспитывать их должным образом… Поверьте, я старался изо всех сил, но у меня не получается. Назначьте первым гардемарином кого-нибудь другого.

– Нет.

– Насколько я понял из ваших отзывов о Фуэнтесе, он был хорошим юнгой.

– Отличным, – поправил я.

– Он постоянно язвит в адрес Росса, не обращая внимания на его старшинство. А Росс весь исходит злобой.

Они не хотят понимать то, чему я их пытаюсь научить. Им ничего не втолкуешь.

– Первый гардемарин должен уметь втолковывать, – Зачем он затеял этот разговор? Уж не думает ли он, что я начну объяснять ему, как надо воспитывать гардемаринов?

– Так точно, сэр. Я вправлю им мозги. – Толливер едва слышно вздохнул.

Что творится на «Виктории»? Один лейтенант отпросился в отставку, другой стал соблюдать вежливость лишь после сурового нагоняя, третий пытался повеситься. Гардемарины неуправляемы. Несовершеннолетний пассажир пронес на борт наркотики. Капитан тоже хорош! Разве такому можно доверять корабль? Все трудности возникли из-за меня.

– В этих сложностях вашей вины нет, – признал я со вздохом.

– Сэр, я могу вешать им наряды до бесконечности, пока они не свалятся с ног, но у меня нет уверенности, что это поможет. Боюсь, они так ничего и не поймут и начнут ненавидеть меня так же сильно, как ненавидят друг друга.

– Все дело в том, что им хочется иметь такого капитана, которого можно уважать и даже боготворить, как я боготворил капитана Хаага, но я этого не 'заслуживаю. Это основа конфликтов на корабле.

– Это лишь часть правды. Росс действительно преклонялся перед Хольцером и поэтому не может простить вам…

– Его убийства, – вставил я.

– Сэр, поймите: кто бы ни занял место Хольцера, вы или другой капитан, все равно Росс был бы недоволен. Россу было бы легче, если бы обожаемого им капитана просто перевели на другой корабль. Но Хольцер погиб. Росс все еще не может прийти в себя от этой тяжелой потери. В таком состоянии…

– Хватит! – не выдержал я.

– Простите, сэр. – Это была не просто формальная вежливость, в тоне Толливера чувствовалась искренняя жалось. Помолчав, он решился договорить:

– Есть и другие причины враждебности Росса. Он постоянно дразнит Берзеля и доводит его до слез, злобно отзывается о Кане и Аркин, а меня называет… – Выговорить это слово у Толливера не повернулся язык, – За это я однажды уже разобрался с ним в спортзале, и теперь он остерегается обзывать меня в глаза. Но враждебность его от этого…

– Его поведение было безупречным, – перебил я, – пока на корабль не пришел я. Нечего тут выдумывать другие причины. Во всем виноват я.

– А чем тогда объяснить поведение Рикки Фуэнтеса?

– Не знаю. Спросите у него.

– Однажды попробовал. Он впал в такую ярость, что чуть не бросился на меня с кулаками. Пришлось влепить ему три наряда. И с Берзелем не знаю как быть. Когда он повзрослеет? Ума не приложу, что с этими гардемаринами делать? Просто опускаются руки.

– Чушь! – Я вскочил и начал расхаживать по мостику. – Хватит ныть. Выполняйте свои обязанности, гардемарин.

– Есть, сэр.

– Другие трудности есть?

– Да. Ваш друг Алекс воротит от меня нос, говорит только с сарказмом, всячески пытается отделаться от меня. Я не гожусь ему в помощники.

– Может быть, вы слишком остро реагируете на…

– А что я могу сделать, если он старше меня званием? Не могу же я поставить его на место!

– Жаловаться на него мне вы тоже не можете!

– Я не жаловался, а ответил на ваш вопрос! Простите, сэр.

Какого черта я затеял этот дурацкий разговор?

– На сегодня хватит, мистер Толливер. Я закончу дежурство один.

– Вы хотите, чтобы я ушел?

– Да, этим вы доставите мне огромное удовольствие. – Я тут же пожалел об этих словах, но было поздно. Толливер козырнул и вышел. Зачем я это сделал?

На «Гибернии» и «Порции» общение с пассажирами поглощало значительную часть моего времени. Здесь же, на «Виктории», они со мной практически не разговаривали. Бойкот не особенно меня мучил, но все же сидел в душе неприятной занозой.

Сплошные напасти: экипаж, пассажиры. И Джеренс.

Очередной визит. Я отпер дверь его каюты. Джеренс с жалким видом сидел в углу.

– Как дела? – спросил я.

– Наркотик цел.

– Молодец.

– Вы обещали навещать меня каждый день.

– Я так и делаю.

– Разве? – искренне удивился он. – Но последний раз вы заходили ко мне…

– Всего восемнадцать часов назад.

– Сколько мне осталось?

– Тринадцать дней.

– Боже мой! Всю жизнь терпеть такие муки? Нет! Я уже не хочу быть гардемарином.

– Твое дело. – Я встал. – Накачивайся дурью без меня.

– Ну зачем вы меня так мучите? – Джеренс разревелся. – Почему не хотите помочь?

Откуда во мне взялась жалость? Разве он не сам погрузил себя в это дерьмо? Я сел на кровать.

– Ладно, давай поговорим. Садись сюда, – я похлопал рядом с собой по кровати.

– Заберите, пожалуйста, ампулу. – Джеренс сел рядом, вытер слезы. – Вы не представляете, как это трудно.

Я взял его за подбородок, повернул к себе и посмотрел ему прямо в глаза.

– Слушай внимательно. При желании наркотики можно найти всюду. От них нигде не спрячешься. Надо научиться смотреть на них равнодушно. – Должно быть, это звучало, как скучное поучение, нудное морализаторство, но ничего умнее мне в голову не пришло.

Джеренс лег лицом к стене, свернулся калачиком, грустно попросил:

– Вы обещали рассказывать интересные истории. Можно сейчас?

Мне отец не рассказывал ни сказок, ни историй о самом себе, а моя жизнь была такой неудачной, такой мрачной. Что хорошего я мог рассказать несчастному мальчику? Чем утешить?

Но я ему обещал. Надодержать слово. Тяжко вздохнув, я начал повествование:

– Родился я в Кардиффе. Этот город находится в Уэльсе. Когда я был в твоем возрасте, у меня был друг Джейсон…

Не знаю, внимательно ли он слушал, но лежал тихо, лишь иногда шмыгал носом и вытирал его рукавом.

Дня через два Рикки Фуэнтеса застукали ночью в камбузе рыскающим в поисках съестного по холодильникам. Стюард привел его на капитанский мостик, где в это время дежурили Алекс и Толливер. Толливер решился на серьезный шаг – вызвал меня. Вскоре, на ходу застегивая китель, я вошел на капитанский мостик и с порога заворчал:

– Какого черта…

– Он взломал холодильник фомкой, – сразу внес ясность Толливер.

Неужели Рикки на такое способен? Как я в нем ошибался! В приступе бешенства я схватил Рикки за лацканы.

– Как ты посмел! – гремел я, встряхивая его за грудки. – Варвар! Разжалую в кадеты! В солдаты! Отвечай! Как ты посмел?!

– Я поспорил… – лепетал Рикки, – …с мистером Россом… Простите… Я думал…

Я запустил свою фуражку в дальний угол и заорал:

– Вызвать Кана! Пусть выпорет Фуэнтеса немедленно!

– Есть, сэр.

Толливер позвонил Кану.

Мой рассудок мутился от ярости. Немыслимо! Вредительство! Среди ночи портить корабль! Любой гардемарин знает, что капитан в ярости страшен. Я им покажу! Всем!

Конечно, для гардемаринов набеги на камбуз – обычное дело. Помнится, я сам промышлял этим и ни разу не попался. Нет, однажды, когда был кадетом… Впрочем, это к делу не относится. С фомкой на «дело» мы никогда не ходили. Вошел Кан.

– Лейтенант Джеффри Кан по вашему приказанию прибыл, сэр.

– Знаете, что натворил этот варвар?! – воскликнул я с прокурорской патетикой. Кан прочитал запись в журнале.

– Выпорите его беспощадно! – приказал я.

– Есть, сэр, – ответил Кан. – Пошли, гард. Когда за ними захлопнулась дверь и шаги в коридоре стихли, меня пронзила запоздалая мысль.

– Эдгар, верни их! – крикнул я.

Уходил Рикки гордо, а теперь глаза у него были мокрые. Видимо, он хотел сохранить достоинство передо мной, а в коридоре расслабился и сдержать выступившие слезы уже не мог. Мое бешенство начало исчезать с быстротой воздуха, уносящегося из пробитого корабля в космический вакуум. Я поднял с пола свою фуражку, сделал несколько глубоких вздохов. От избытка адреналина в крови руки тряслись.

– Мистер Кан, подождите в своей каюте, – попросил я, – Мистер Фуэнтес к вам сам придет. – Может, попросить выйти Алекса и Толливера? Нет, это будет уж слишком. – Идите за мной, мистер Фуэнтес.

Я привел Рикки в комнату отдыха, безлюдную в этот час, плотно прикрыл дверь, указал ему на диван, а сам сел в кресло, придвинув его поближе.

– Что скажешь в свое оправдание? – начал я воспитательную беседу.

– Ничего, сэр.

– Сколько тебе лет?

– Шестнадцать, сэр.

Я внимательно смотрел на него. Светло-каштановые волосы, юношеское лицо с едва намечающейся растительностью, еще не нуждающейся в бритве. Тело тонкое, тощее. Мальчишка, росший, как дикая трава, без родительской ласки.

– Помнишь музыкальный автомат? – мягко спросил я.

Рикки раскрыл рот от изумления.

– На «Гибернии»? Помню. Я был тогда юнгой.

– Тогда тебе было двенадцать. Ты не дотягивался до клавиш автомата. С тех пор ты заметно подрос. Рикки тускло улыбнулся.

– Помнишь, как ты приносил мне яичницу с тостами? – с ностальгией вспоминал я. – Помнишь, как я орал на тебя только за то, что ты держался со мной слишком скованно?

Его глаза затуманились слезами. Вдруг он разревелся, уткнулся лицом мне в плечо, прижался, как сирота к нашедшемуся вдруг отцу. Потрясенный, ошеломленный, я гладил его по голове.

– Все хорошо, малыш.

Он тихо рыдал. Выплакавшись, он оторвался от моего мокрого кителя и ужаснулся – до него вдруг дошло, какой детский поступок он совершил.

– Ничего, все хорошо, – утешил я. – Расскажи, что тебя мучит.

– Знаете… – Он отвернулся. – Раньше на «Виктории» было так хорошо.

– Когда им командовал Хольцер?

– И при мистере Мартесе. Говорят, он погиб?

– К сожалению, да.

Рикки долго молчал и наконец решился задать давно мучивший его вопрос:

– Сэр, скажите… Правду говорят, что это вы убили Хольцера? Будто вы оставили его на орбитальной станции, хотя знали, что предотвратить взрыв уже невозможно. Говорят еще, что вы таким способом отомстили ему за то, что он не подал вам руки, когда вы встретились с ним в Сентралтауне.

Правду сказать я не мог, а соврать не осмелился. Надо было сменить тему.

– Рикки, у вас с Россом раньше были хорошие отношения?

– Нормальные.

– Мистер Толливер говорит, что теперь ты доводишь его до белого каления. Почему?

– Потому что он ругает вас.

– А что, если он прав?

– Этого не может быть, потому что… Потому что это не так!

– Рикки, я действительно взорвал станцию. Я позволил Хольцеру войти в станцию, хотя заранее знал, что он хочет предотвратить взрыв.

– А он мог предотвратить взрыв?

– А вот это уже не твое дело.

– Мне нужно это знать! – взмолился Рикки.

Я начал расхаживать по комнате. Признаться? Нет, всю вину за взрыв станции я обязан взять на себя. Это мой долг перед Хольцером.

– Зачем ты взломал холодильник?

– Росс не верил, что я смогу… Да ерунда все это! Какой-то там холодильник. Не орбитальная станция! Я присел на диван, взглянул Рикки в глаза.

– Послушай, Рикки, я не могу тебе все рассказать. Ты ведь знаешь, что мы с Ваксом были друзьями. Он хотел спасти меня, хотя я этого, конечно, не заслужил.

– Вы не убивали его?

– Разве я мог это сделать? – невольно вырвалось у меня, несмотря на всю решимость хранить тайну.

Рикки долго и пристально смотрел мне в глаза, и постепенно его лицо преобразилось.

Вскоре я вел его, дружески положив ему на плечо руку, в каюту Кана.

– Порки тебе не избежать, сам понимаешь.

– Конечно, сэр, – понимающе ответил Рикки. – За такое дело положена порка. Вот и каюта.

– Мистер Кан, выпорите его как следует, но особо не зверствуйте, – попросил я и пошел обратно на мостик.

Анни уже не сидела дни напролет у телевизора, все чаще общалась с пассажирами, заходила в комнату отдыха. Это вселило в меня надежду. Однажды она спросила:

– Никки, почему они меня не любят?

– Из-за меня, лапочка.

– Нет, дело не только в тебе. Все пассажиры шепчутся у меня за спиной, как-то странно смотрят.

– Ты подслушивала их разговоры?

– Да, вчера я стояла за дверью, меня не видели. Знаешь, что обо мне говорят? – Анни начала передразнивать интонации сплетницы:

– «Вы обратили внимание, как она держит голову? Задирает нос! Изображает из себя бог знает что! А на самом деле беспризорница!»

– Кто?! – вскочил я.

– Неважно. За меня уже заступился один гард.

– Я сделаю его лейтенантом! – воскликнул я наполовину серьезно. – Какой гардемарин? Толливер? Рикки?

– Томми.

– Росс? Томас Росс?! – изумился я.

– Он обозвал Сулимана Раджни изувером и лопухом, а еще сказал, что джентльмен не должен так говорить о женщине.

– Господи… – Почему Росс защищает мою жену, хотя ненавидит меня? С одной стороны, он поступил благородно, а с другой стороны, офицер не должен обзывать пассажиров. Надо заставить его извиниться перед Раджни. – Я скоро вернусь, лапочка.

Росс дежурил на капитанском мостике с Аркин.

– Что вы вчера сказали Сулиману Раджни, гардемарин? – гаркнул я на него. Получилось даже слишком свирепо.

– Ничего, – с вызовом ответил Росс.

– Вы оскорбили его.

– Я так и думал, что он нажалуется.

– Один наряд! Нет, два наряда! Росс, я вас предупреждал, что если вы еще раз…

– Отправьте меня в отставку! – выкрикнул он. – Вы уже отправили…

– Росс! Хватит! – вмешалась Аркин.

– Спасибо, инженер, но я сам разберусь с ним, – неистовствовал я. – Мистер Росс, извинитесь! Угрюмое молчание. Наконец:

– Ладно, извиняюсь.

– Сэр! – рявкнул я.

– Ох, забыл, конечно, сэр, – произнес он с подчеркнутым презрением.

– Мистер Росс, идите… – Я чуть было не сказал: «на порку к Кану», но одумался. – В гардемаринскую. Соберите свои вещи. Я пришлю вам штатскую одежду и поселю вас в пассажирскую каюту.

– Значит, я временно отправлен в отставку?

– Нет! Вы уволены со службы насовсем! Вон отсюда! Он побледнел.

– Сэр…

– Вон! – взревел я и вытолкал его за дверь.

Вскоре ко мне в каюту пожаловал лейтенант Кан. Анни в это время где-то гуляла.

– Сэр, умоляю вас, пересмотрите свое решение, – попросил он.

– Вы имеете в виду Росса? Забудьте об этом.

– Сэр, я понимаю, он импульсивный, но…

– Вы знаете, каким тоном он со мной разговаривал?

– Да, он и Сандра мне все рассказали. Все-таки…

– Я никому не позволю так со мной разговаривать! Я представляю на борту Правительство ООН! – громыхал я и вдруг осекся. – После суда, когда мне вынесут приговор, Росс может плевать на меня. Возможно, он будет прав. Но теперь, пока мы в полете…

– Согласен, сэр. Но поймите, Росс… В дверь постучали. Я открыл дверь. Это был Толливер.

– Тоже по поводу Росса? – яростно выпалил я. – Ладно, входите, составите нам компанию.

– Извините, я не знал, что у вас уже мистер Кан.

– Оставьте формальности, садитесь, но имейте в виду: я не отменю отставку Росса.

– Капитан, – снова начал уговаривать Кан, – вначале выслушайте Росса.

– Возможно, вы приняли решение о его отставке в состоянии аффекта, сэр, – подключился Толливер.

– Вы что, оба оглохли?! – взбеленился я. – Он уволен со службы!

– Сэр, он лежит пластом и рыдает, – настаивал Толливер, – он умоляет меня помочь.

– Теперь умоляет? – съязвил я. – А раньше насмехался.

Толливер вскочил.

– Вы расправились со мной, Стейнером, Россом! – яростно обличал он. – Почему вы еще терпите остальных?! Расправьтесь с Рикки, с Каном.

В самом деле, не слишком ли я зверствую?

– Ладно, – махнул я рукой. – Может быть, я передумаю.

Как только я вошел к Джеренсу, он бросился на меня с кулаками. Показать ампулу отказался. Значит, все выжрал. Угомонить его мне так и не удалось. Он кидался на меня зверем, пока я не ушел.

Двое солдат избили своего коллегу до потери сознания. Пришлось бросить их в карцер.

В таких невеселых происшествиях тянулись последние месяцы моей жизни. Ничего, осталось недолго. Скоро повесят.

Рикки после порки не появлялся в пассажирской столовой несколько вечеров. Не мог сидеть.

Поскольку Джеренс не выдержал испытания, держать его в каюте больше не было смысла. Я зашел к нему, чтобы отвести в карцер. В каюте был полумрак. Джеренс, забравшись с ногами в кресло, смотрел на меня исподлобья.

– В карцер, – приказал я.

– Вы же обещали!

– Но ты не выдержал испытания. Он вытащил из-под рубашки пробирку. Уровень жидкости в ней был прежним.

– Значит… – Я не верил своим глазам. – Джеренс, я думал, что ты…

– Мистер Сифорт! Знаете, как было трудно!

– Догадываюсь. Ты что, не умывался?

– Мне не до этого. Сколько я тут сижу?

– Десять дней. Осталось одиннадцать. Джеренс скорчил страдальческую гримасу.

– Можно, я приведу вам мистера Росса для беседы? – спросил меня Толливер за завтраком в офицерской столовой.

– Только не на капитанский мостик, – недовольно поморщился я. Зачем я позволил им себя уговорить? – И не в мою каюту. Где он сейчас живет?

– В двадцать девятой каюте на втором уровне.

– С кем?

– С Сулиманом Раджни, – усмехнулся Толливер. – Мы с мистером Каном решили, что они прекрасно поладят.

Несомненно, это идея Толливера. Только он способен на подобные выкрутасы.

– Ладно, зайду к нему после обеда.

Еда казалась безвкусной. После завтрака я битый час расхаживал по капитанскому мостику, обдумывая предстоящий разговор, и наконец заставил себя пойти в эту чертову каюту. Раджни там не оказалось, видимо, Толливер попросил его выйти. Томас Росс в спортивном костюме отдал честь и смутился, вдруг сообразив, что теперь этот жест для него лишен смысла.

– Слушаю, – сказал я, усаживаясь в кресло.

Он неуклюже подошел к койке, осторожно присел.

– Вас выпороли? – небрежно и в то же время жестко спросил я.

– Нет, сэр. У меня начались головокружения после того, как… Я неважно себя чувствую. Что-то с желудком…

Мы долго сидели в тишине.

– Мне нечего вам сказать, мистер Росс. Я пришел сюда по вашей просьбе, – напомнил я.

– Понимаете… У меня даже руки трясутся, смотрите. – Он вытянул вперед руки, словно на осмотре у невропатолога.

– Ближе к делу. – Я не испытывал к нему жалости. В конце концов, он довел себя до этого сам.

– Восстановите меня. Я не мыслю жизни без Военно-Космических Сил.

Это можно понять. Я на его месте тоже бы не знал, куда податься.

– Капитан, умоляю, простите меня. Я готов на все. Хотите, стану перед вами на колени?

– Не стоит. – Какого черта я пришел сюда? Надо скорее уйти.

– Выпорите меня, сделайте со мной что хотите, но только восстановите на службе. Я больше не буду грубить.

– Мне не нужно пресмыкательство. Я требовал от вас лишь соблюдения офицерской вежливости.

– Умоляю! – в отчаянии вскрикнул он. – Ради бога! Сжальтесь надо мною!

– Что вы так убиваетесь? Разве свет клином сошелся на армии? Перед вами много путей.

– Когда вы уволили меня, я чуть не потерял сознание. Тогда я по-настоящему понял, какое значение имеют для меня Военно-Космические Силы. В Оттаве, когда я учился в школе, мать ругала меня за то, что я играл в компьютерную игру «Академия», вместо того чтобы делать уроки.

Я не смог сдержать улыбки.

– За что вы так презираете меня?

– Я не презираю, – замямлил он, – вернее, теперь уже, просто, я понял, что…

Ненавижу вранье! Я направился к двери.

– Ладно, скажу! – в отчаянии крикнул он мне в спину. – За то, что вы убили мистера Хольцера! Я обернулся.

– Но другим этот факт не помешал соблюдать вежливость.

– Простите, я не хотел…

– Говори, черт возьми, всю правду!

– Я считаю вас предателем. Вы устроили ядерный взрыв. Хольцер был ваш друг, а вы его не спасли.

– Я не мог его спасти.

– Боже мой, мне опять плохо. – Его чуть не вырвало, но он нашел силы сдержаться. – Для меня космический флот… Это все, весь смысл моей жизни. Но я не могу смириться с тем, что на нем служите вы.

– Я тоже, – прошептал я.

Тишина прерывалась лишь его всхлипами. Наконец я решился спросить:

– Что вам сказали Толливер и мистер Кан?

– Лейтенант Кан предупредил, что будет ко мне очень строг, если вы восстановите меня на службе.

– Странно.

– А мистер Толливер объяснял, что надо быть вежливым с любым капитаном. Ведь вы во время полета являетесь представителем Адмиралтейства и самого ООН, к которым мы обязаны относиться с почтением.

– А сами вы этого не знали?

– Знал, сэр. Просто… Понимаете, я считал своим долгом перед мистером Хольцером отомстить вам за его гибель. Слава Богу, казни через повешение проводят публично. Я обязательно приду посмотреть на вашу казнь, а потом отпраздную ее. Вот та правда, которую вы от меня требовали!

Это уже слишком! Пора кончать этот дурацкий разговор.

– Сообщу вам свое решение через неделю, – сухо сказал я и встал.

– Ждать целую неделю?! – мученически скривился Росс.

– Или больше.

– Я не выдержу. Я все время один, Раджни со мной не разговаривает, офицеры тоже. Вдруг меня осенила мысль.

– Можете зайти в девятнадцатую каюту.

– К сынку Бранстэда?

– Да, ему тоже не с кем поговорить.

Толливер буквально нянькался с Алексом Тамаровым, настойчиво превращая его в полноценного лейтенанта. Поначалу Алекс сопротивлялся такому нажиму, как ему казалось, слишком бесцеремонному, но постепенно переменил свое отношение и начал учиться с большей охотой.

Через неделю я разрешил Томасу Россу надеть гардемаринскую униформу. Когда он прибыл для дежурства на капитанский мостик, я прочитал в его глазах не только облегчение, но и подавленность, горечь вынужденного подчинения деспоту. Завязывать разговор я не стал, ушел в свою каюту.

Вечером я навестил Джеренса. Еще в коридоре я услышал яростную дробь в дверь и мольбы об освобождении, а когда открыл дверь, Джеренс пытался прошмыгнуть мимо меня, но я вовремя его схватил. Пробирка с наркотиком лежала на постели.

– Мистер Сифорт, можно я выпью из нее хоть немного? – запричитал он.

– Конечно. Можешь высосать всю.

– Спасибо! – Он бросился к наркотику и вдруг замер. – А как же служба?

– О службе тогда не может быть и речи.

– Смотрите, что вы со мной сделали! – снова заголосил он и протянул ко мне дрожащие руки.

– Это абстинентный синдром. Пустяки, прими немного наркотика и дрожь как рукой снимет. – Я повернулся к двери.

– Не уходите! – взвыл он. – Пожалуйста! Я так долго терпел, нет больше сил.

Мне снова вспомнился Нэйт. С чего бы это? Дурацкое сравнение.

– Подожди еще, Джеренс. Завтра я опять навещу тебя.

– Расскажете мне интересную историю? Томас не знает историй.

– Я тоже больше не знаю, все уже рассказал.

– А папа рассказывал мне сказки, когда я был маленький. Я забываю о наркотике, когда вас слушаю.

– Ладно, буду рассказывать тебе истории, но не каждый день.

О чем я ему буду рассказывать? Сочинять, что ли?

Трения между гардемаринами уменьшились, Толливеру стало легче. Берзель научился выслушивать упреки и критику мужественно. По крайней мере, заплаканным я его видел только однажды.

Алекс прилежно учился, но лейтенантом был все еще никудышным. Я понял, дорасти до этого звания за время полета он не успеет. Алекс и сам догадывался об этом. Кончится полет, и его отправят в отставку. Однажды, когда Толливер отлучился и мы с Алексом остались на капитанском мостике, он завел разговор на эту болезненную для нас обоих тему:

– Мистер Сифорт, ничего из этой затеи не выйдет.

– Не отчаивайся, Алекс, учись.

– Без подсказок Толливера я даже не могу правильно сделать запись в бортовом журнале.

– Тесты показали, что твой интеллект остался на прежнем уровне, так что не падай духом, со временем научишься.

– Я знаю, вы не любите выслушивать жалобы.

– Вот и не жалуйся. Старайся из всех сил, выполняй свои обязанности добросовестно.

– Старайся! Добросовестно! – передразнил Алекс. – Достали вы меня уже поучениями! И Аманда тоже, как попугай, все твердила: старайся, добросо… – Он запнулся, побледнел, зашептал:

– Аманда…

– Ты помнишь?! – У меня волосы зашевелились.

– Как я тогда ненавидел Филипа! Сэр, я же вспомнил! Он погиб, когда мы летели на «Порции», так ведь? Так?!!

– Так, – улыбнулся я. Слава тебе, Господи!

– Вспомнил! – заорал он и пустился в пляс.

– Полегче, лейтенант.

– Эх, сэр! – Он сграбастал меня в объятия.

– Спокойней, Алекс, – замямлил я, но оттолкнуть не посмел, наоборот, похлопал его дружески по спине.

Конечно, Алекс вспомнил не все. Большие пробелы в воспоминаниях еще оставались. Но почти ежедневно восстанавливались все новые и новые фрагменты мозаики, складывались в одно целое. С каждым днем он становился увереннее, шире расправлял плечи.

Я ликовал.

А потом мысль о суде снова омрачила мое существование.

30

– К всплытию готовы, сэр, – доложила инженер Сандра Аркин.

– Хорошо. Вызовите Толливера, – попросил я Кана. Прибыл Толливер, козырнул, вытянулся по стойке смирно.

– Вольно. Эдгар, я подумал, что вам хотелось бы видеть конец полета. – Конец моей карьеры, подразумевал я. И жизни.

– Так точно, сэр. – Толливер, стоя за моим креслом, смотрел на экран, где вскоре должны были появиться звезды.

Позади месяцы мучительного полета, каждый день которого неумолимо приближал развязку. Конечно, меня повесят. Но жалел я лишь об одном: Анни так и не выздоровела. Ей потребуется лечение для восстановления гормонального баланса. Может быть, я успею это устроить до своей смерти.

– Объявить полную боевую готовность, – приказал я. – На всякий случай. Перестраховка не помешает.

– Есть, сэр, – ответил Кан и включил тревогу. Экипаж бросился к своим боевым постам, посыпались доклады о готовности.

– Выйти из сверхсветового режима, – приказал я. Экран ожил. Корабль соприкоснулся с внешним миром.

– Капитан, подозрительных объектов нет, – доложил компьютер.

– Спасибо, Билл. Мистер Кан? – Нельзя полагаться только на компьютер.

– Подозрительных объектов нет, капитан, – подтвердил Кан.

– Где мы?

– Недалеко от орбиты Венеры, – сообщил Билл. – Координаты корабля вывожу на экран.

– Всем оставаться на боевых постах до контакта с Адмиралтейством. – Я встал, начал расхаживать. – Мистер Толливер.

– Да, сэр?

– Садитесь за дисплей.

Лейтенант Кан поднялся. В мое капитанское кресло не имел права сесть ни один офицер, поэтому Кан понял мою просьбу правильно: уступить Толливеру место.

– Передайте на пост связи следующий текст и прикажите транслировать его непрерывно до получения ответа: «Адмиралтейству, база Лунаполиса, рапорт капитана Николаса Эвина Сифорта».

Толливер набрал на клавиатуре продиктованный мною текст. Я начал диктовать дальше:

– «Корабль Военно-Космических Сил ООН „Виктория“ вернулся в Солнечную систему под моим командованием. Эскадра, охранявшая планету Надежда, по приказу адмирала Джорджеса Де Марне возвращается в Солнечную систему».

Наш быстроходный корабль опередил эскадру адмирала. По моим расчетам, она долетит сюда через шесть месяцев.

«Восстание, поднятое на Надежде группой плантаторов, подавлено. Как старший офицер и полномочный представитель ООН я даровал колонии Надежда статус суверенного государства и полноправное членство в Ассамблее ООН».

Толливер, вводя эти слова, покачал головой. Конечно, он понимал, что Адмиралтейство не одобрит мое самоуправство.

«После ухода эскадры космические чудища усилили атаки на Надежду. Рыбы вошли в атмосферу и приземлились, предварительно разрушив Вентурскую базу». – Следующие слова, попахивающие манией величия, дались мне, самоуверенному наглецу, с немалым трудом:

– «Я пришел к выводу, что Надежда погибнет, если не уничтожить всех или хотя бы большую часть космических рыб. Действуя тайно и в одиночку, я запустил поврежденные сверхсветовые двигатели оставшихся на орбитальной станции кораблей, чем привлек к ней огромное количество рыб. Когда количество рыб превысило пять сотен и все лазеры станции вышли из строя, я сознательно взорвал станцию встроенным в нее ядерным зарядом».

– Еще до этого от моих лазеров погибло четыреста семьдесят две рыбы, – гордо напомнил Билл.

– Молчать, пьютер, – вяло прикрикнул я. – Эдгар, пишите дальше: «В результате смелой, но неудачной попытки обезвредить ядерный заряд погиб доблестный капитан Вакс Хольцер». – У меня перехватило горло. Еще есть шанс сказать правду, восстановить свое доброе имя. Зачем врать? – «Подчеркиваю, что за взрыв орбитальной станции несу ответственность я, только я и никто более». – Еще одно, последнее усилие:

– «Передаю командование „Викторией“ лейтенанту Джеффри Кану». – Я повернулся к Кану, отдал честь и попросил:

– Я буду у себя в каюте с женой. Не беспокойте меня, пока не получите ответ Адмиралтейства.

– Есть, сэр.

Я покинул капитанский мостик гордо, уверенно, со спокойным достоинством, а в коридоре, без свидетелей, припустил к своей каюте. Анни сидела перед телевизором. Моего появления она как будто не заметила. Я сбросил китель, снял галстук, лег на кровать.

Прости, отец. Я стал полным ничтожеством и перед Богом, и перед космическим флотом. Скоро моя бесславная жизнь завершится.

Вереницей тянулись сны, странные образы. Вакс Хольцер в ураганном темпе отжимался от пола в гардемаринской каюте. Аманда беседовала с рыбами. Филип Та-ер что-то говорил, но я не смог расслышать его слов из-за бешеного стука в дверь каюты.

В самом деле кто-то громко стучал в дверь. Сколько часов я проспал? Ничего не понимая спросонья, я вскочил, распахнул дверь.

– Ты знал, чертов ублюдок! – со слезами на глазах орал Эдгар Толливер. – Признавайся!

– Что знал? – хлопал я глазами. – О чем ты?

– Я уже приготовился насладиться зрелищем твоей казни! А ты… – Он саданул кулаком в стену. – Ты знал!

– Эдгар, ради бога, объясни, что случилось! – умолял я, тормоша его за плечи.

– Чтоб тебя черти жарили! Сам читай! – Толливер бросил на стол дискетку.

Я вставил ее в компьютер и прочитал:

База Лунаполиса.

Одиннадцать месяцев тому назад 4 марта 2200 года в резолюцию Совета Безопасности ООН номер 8645 была внесена поправка. В новой редакции она гласит:

«В целях борьбы с ядерной угрозой, на протяжении нескольких поколений терроризировавшей человечество, постановляется: применение, попытка применения или заговор с целью применения ядерного оружия в разрушительных целях наказывается смертной казнью, КРОМЕ СЛЕДУЮЩИХ СЛУЧАЕВ: 1) ЕСЛИ РЕЧЬ ИДЕТ О ВЗРЫВЕ ВНЕ СОЛНЕЧНОЙ СИСТЕМЫ; 2) ЕСЛИ ВЗРЫВ НЕОБХОДИМ ДЛЯ ЗАЩИТЫ ОТ ОПАСНЫХ СУЩЕСТВ ВНЕЗЕМНОГО ПРОИСХОЖДЕНИЯ; 3) ЕСЛИ ВЗРЫВ САНКЦИОНИРОВАН ГЛАВНОКОМАНДУЮЩИМ СИЛ ОБОРОНЫ ПЛАНЕТЫ ИЛИ ЗАМЕЩАЮЩИМ ЕГО ЛИЦОМ».

Вы восстанавливаетесь в правах командира корабля Военно-Космических Сил ООН «Виктория». Приказываем вам совершить посадку на базе Лунаполиса, после чего вы предстанете перед следственной комиссией для выяснения следующих обстоятельств: 1) действительно ли подрыв орбитальной станции был необходим для защиты планеты Надежда; 2) обладали ли вы полномочиями для изменения статуса колонии Надежда.

– Откуда вы узнали об этой поправке, – прошептал Толливер в бессильной ярости.

– Посмотрите на дату поправки, – проворчал я. – Как я мог о ней знать? Возвращайтесь на мостик. Я скоро приду.

Толливер вытянулся по стойке смирно.

– Есть, сэр.

Эпилог

– Адмирал Дагани приглашает вас, сэр, – сообщил мне дежурный лейтенант. Все офицеры, ожидавшие своей очереди в переполненной приемной, повернули ко мне головы. Впрочем, они не сводили с меня глаз с момента моего появления.

Я быстро поправил галстук, еще раз осмотрел мундир и шагнул в кабинет. Адмирал Дагани поднялся из-за стола, протянул мне руку. Пожимая ее, я бегло оценивал его внешность: на вид сорок с гаком, волосы черные, вежливая улыбка. Совсем не похож на адмирала Брентли, моего давнего покровителя.

– Как вы себя чувствуете? – первым делом поинтересовался он.

– Вполне нормально, сэр. – На самом деле я еще не вполне оправился после пересадки легкого и радовался слабому гравитационному полю Луны.

– Садитесь, – показал он на диван. – Я знаю, что ваша жена не совсем здорова. Вы ее возьмете в полет?

– Полет? Куда? – изумился я.

– Как куда? – в свою очередь удивился Дагани, – Вы имеете право выбрать корабль, разве не знаете? Какой корабль предпочитает герой Надежды?

– Не называйте меня так! – вскочил я. – Если вы вызвали меня только для того, чтобы поиздеваться, то…

– Я не издеваюсь. Гляньте, что о вас пишут газеты.

Я посмотрел на ворох распечаток электронных газет на столе. На первых полосах красовалась моя изувеченная ожогом физиономия. Куда скрыться от пронырливых журналистов? Всюду они суют свои камеры.

– Я не герой, – вздохнул я, оседая на диван.

– Следственная комиссия вас полностью реабилитировала.

Посмотрела на мои художества сквозь пальцы, так было бы вернее сказать.

Вездесущие репортеры как-то пронюхали, приукрасили, присочинили и разнесли историю моих похождений по всему свету. А заголовки-то какие дурацкие: «Сифорт спас Надежду», «Подвиг капитана», «Одним махом тысячу чудищ». Тьфу, глупость какая! Им бы все шутки шутить, совсем не думают, о чем пишут.

После этой вакханалии вынужден был изменить свое отношение ко мне и космический флот. Комиссия прослушала все записи Уильяма о неравных битвах и гибели Вентурской базы и не моргнув глазом возвела мое преступление в ранг подвига.

– Можете взять «Гибернию», когда она вернется, или любой другой корабль, – предложил адмирал.

– Прошу отставки.

– Какой корабль?!

– Я причинял людям слишком много вреда. Хватит. Отпустите меня в отставку.

Адмирал Дагани встал с кресла, медленно подошел, сел рядом со мной на диван.

– Сифорт, мы не можем отпустить вас в отставку. Люди нас не поймут. Общественное мнение зароет нас в землю. Впрочем, это не главное. Вы нам нужны.

– Нет.

– Почему вы так переживаете? Из-за станции?

– Нет, сэр. Из-за людей. – Вакс, ну почему опять получается все не так? Я хотел защитить тебя, а вместо этого украл у тебя славу.

– Ваш обратный полет на «Виктории» был… трудным? – мягко спросил адмирал.

– Да, но дело не в этом. – Офицеры «Виктории» оценили мой поступок более трезво, чем Адмиралтейство.

– Провести девять месяцев во враждебном окружении нелегко.

– Враждебность? – Не то слово. Презрение! Отверженность. Одиночество… Адмирал деликатно кашлянул, я очнулся от тяжких воспоминаний. – Простите. Я слишком устал. С меня хватит.

– Нам нужен опытный командир, чтобы возглавить…

– Я недостоин быть командиром, – перебил я. – Я нарушил клятву, взорвал станцию, превысил полномочия, злоупотреблял своим служебным положением. Если бы не эта шумиха в газетах, вы с радостью отправили бы меня в отставку, а может быть, даже повесили. Вы должны были меня повесить! Я понятия не имел о поправке, когда взрывал станцию!

– Это не имеет никакого значения. Главное, что поправка к резолюции принята. Кстати, ее приняли под давлением истерии, разыгравшейся в обществе, когда ты на своем «Дерзком» прибыл в Солнечную систему внутри гигантской рыбины. Она нагнала страху…

– Но я был уверен, что совершаю уголовное преступление.

– Вам помог сам Господь Бог.

Какая нелепость! Он соображает, что говорит?

– Сэр, повторяю, я уйду в отставку.

– Вам нельзя уходить в отставку. Знаете, сколько мы потеряли кораблей? Чтобы выбить средства на постройку новых кораблей, нам нужно опереться на благоприятное общественное мнение. Но еще острее стоит вопрос пополнения личного состава Военно-Космических Сил. Нам позарез нужны солдаты. А как их привлечь? Нужна реклама, ваш портрет на плакатах в вербовочных пунктах.

– Не выставляйте меня на посмешище! – вспылил я. – Отправьте меня в отставку! Почему Адмиралтейство потакает моим преступлениям?! Хватит! – Я встал. – Прощайте, сэр!

– Сифорт, постойте! – крикнул он мне в спину.

Я выскочил, хлопнув дверью. Переполненная приемная вздрогнула, все разом замолкли. Дежурный лейтенант таращился на меня в ужасе. Не обращая на них внимания, я широким шагом вышел вон.

Моя квартира находилась всего в полукилометре от Адмиралтейства, поэтому я не стал дожидаться такси и пошел по улице-тоннелю пешком. Слава богу, на Луне сила тяжести в шесть раз меньше земной. Пока я добирался до своего нового убежища, ярость потихоньку прошла и сменилась раскаянием. Как я посмел так нагло дерзить адмиралу?! Я вел себя хуже кадета!

Впрочем, что может мне сделать адмирал Дагани? Ну, понизит меня в звании или занесет строгий выговор в мой личный файл. Какая мне разница? Я слишком устал и хочу лишь одного – в отставку.

Мне дали шикарную по лунным меркам квартиру в военном жилом комплексе: маленькая спальня, гостиная, кухонька и совмещенный санузел. Многие офицеры ютились в гораздо худших условиях, ведь строительство домов на Луне обходится безумно дорого.

Я снял китель, умылся. Что сейчас делает Анни в нью-йоркской клинике? Надо будет ее навестить, как только представится возможность.

Утром, когда я расправлялся с остатками завтрака, в дверь позвонили. Не успев надеть китель, я бросился открывать. Адмирал Дагани! Я автоматически вытянулся по стойке смирно.

– Вольно. Мистер Сифорт, это не официальный визит. Позвольте представить, – кивнул он на своего спутника в штатском, – впрочем, вы наверняка множество раз видели его на экранах. Сенатор, позвольте вам представить капитана Николаса Сифорта. Капитан, узнаете сенатора Боланда?

– Сенатора… как?

Адмирал хмуро произнес его полный титул:

– Сенатор Ричард Боланд, член комитета по Военно-Космическим Силам Совета Безопасности ООН.

– Для меня большая честь встретиться с вами, капитан, – высокопарно произнес сенатор, протягивая мне руку. – Примете нас?

– Разумеется. – Пожав им руки, я посторонился. – Проходите.

Они устроились в креслах в гостиной.

– Адмирал, не возражаете, если разговор начну я? – приступил сенатор. – Мистер Сифорт, давайте перейдем сразу к делу. Мы хотим убедить вас не выходить в отставку.

– Зачем я вам нужен?

– Дело в том, что люди боятся войны. Все чаще раздаются голоса против строительства флота, против войны с рыбами. Предлагают отказаться от всех колоний…

– Абсурд! – выпалил я. Разве можно бросить на произвол судьбы миллионы людей, отказать им в защите?

– Полностью с вами согласен, капитан. Но как убедить в этом других? Как изменить общественное мнение? Нам нужен герой, и эту роль должны сыграть вы. Мы уже размножили агитационные плакаты с вашими портретами.

– Господи Боже!

– Вы даже не представляете, как вы популярны в народе. Если вы по тем или иным причинам хотите уйти в отставку, мы выставим вас кандидатом в Генеральную Ассамблею ООН. Не сомневаюсь, что вас изберут.

– Я не собираюсь никуда…

– Но лучше в отставку не уходить, – продолжал сенатор, не слушая моих возражений, – потому что армии вы нужнее. Поток желающих поступить на военную службу возрос в полтора раза, как только мы вывесили плакаты с красочной фотографией: из современнейшего, бы-строходнейшего корабля, только что вернувшегося из дальнего полета, выходите вы и ваша симпатичная жена.

– Анни больна! Ей нужен покой! А вы вовлекли ее в свою пропагандистскую кампанию!

– Что вы! Что вы! Мы не беспокоим ее! Фотография была сделана по прибытии «Виктории» на земную орбитальную станцию. Капитан, поймите, это отличная реклама: молодой, но уже прославленный капитан с милашкой женой, бывшей беспризорницей. Такой плакат привлекает и образованных юношей в Академию, и простых рабочих в солдаты. Поймите, Сифорт, у нас критическое положение. Нам не дают денег на корабли. Помогите нам выиграть войну.

– Нет.

– Хорошо, уходите в отставку, мы устроим вам хорошую, легкую должность по связям с общественностью.

От вас не потребуется никакой сложной работы, будете изредка появляться перед журналистами, вот и все, это так просто…

– Нет, – упрямо твердил я.

– Ричард, позволь мне попробовать, – заговорил адмирал Дагани. – Мистер Сифорт, давайте заглянем в недалекое будущее. Предположим, вы откажетесь нам помочь, мы отзовем все корабли от других планет, обречем миллионы людей на гибель. Но спасемся ли мы сами? Рано или поздно рыбы придут и к нам. Согласны?

Я кивнул. Адмирал деловито продолжил:

– Даже если рыбы не нападут, мы окажемся запертыми в Солнечной системе. Мы не сможем совершать сверхсветовые полеты из страха навлечь на себя рыб. Это полная и безоговорочная капитуляция. Этого нельзя допустить. Сифорт, вы не самый мелкий винтик в военной машине. Вы способны нам помочь. Я вижу, вы не хотите летать. Хорошо. Позвольте предложить вам другую работу.

– Какую? – хрипнул я. Неужели я позволю им себя уговорить? Тону! Где спасательный круг?

– Вы слышали, капитан Керси уходит на пенсию?

– Тот самый Керси? Начальник Лунной Академии?

– Да. Я назначу вас на его место.

– Господи, помилуй!

– Подумайте хорошо, Сифорт, – вкрадчиво завлекал меня в свои сети коварный Дагани. – Вы будете руководить не только здесь, на Луне, но и Земной Академией, и военной орбитальной станцией. Поскольку это секретные учреждения, то нашествия репортеров вам не грозят. Вы сможете часто навещать жену, а когда она выздоровеет, будет при вас неотлучно.

– Зачем я вам на этом посту?

– Если вы станете начальником Академии, конкурс в нее сразу подскочит. Кроме того, вы умеете ладить с подростками.

– Издеваетесь? Да я их угроблю! – Я говорил сущую правду. На «Гибернии» из-за моей тупости погиб Сэнди Уилски. А как трудно было мне с беспризорниками на «Порции»? А сколько я мучился с Филипом Таером на «Дерзком»? Даже собственного сына Нэйта я не уберег. Нет, мне нельзя работать с детьми.

– Вы прекрасно умеете работать с детьми, – бархатным голосом рокотал адмирал Дагани. – И не вздумайте вешать нам лапшу на уши.

Конечно, некоторым повезло, их не коснулись мои зверства. А что я вытворял с Джеренсом Бранстэдом? Как я был жесток! Запер его в каюте с ампулой, полной наркотика! Джеренс мужественно держался, но однажды эконом доложил мне, что он три дня не прикасался к еде. Я вошел в его каюту, она воняла потом и еще бог знает чем. На столе лежала непочатая ампула. Джеренс валялся на кровати с закрытыми глазами.

– Встать! – приказал я.

– Не могу, – простонал он.

– В душ! – Я стащил его с кровати, затолкал в душ, пустил воду и начал сдирать с него рубашку.

– Ладно, я сам. – Джеренс начал раздеваться. – Не смотрите.

– Не вздумай вонять потом в гардемаринской! – Я отвернулся.

– Нет сил больше терпеть. Я не выдержу!

– Осталось всего несколько дней.

– Не выдержу.

Я вышел, позвонил из коридора эконому и приказал сменить в каюте Джеренса постельное белье.

На двадцать первый день, когда кончился срок испытания, я выпустил исхудавшего Джеренса из заточения.

– Ампулу! – протянул я ладонь. Он нехотя положил в нее нетронутый наркотик. – Все еще плохо?

– Да. Еще ломает.

– Будешь принимать эту гадость? Он долго молчал. Когда наконец он поднял взгляд, в нем было новое, необычное для Джеренса выражение.

– Нет, сэр, – ответил он.

– Поклянись перед Господом Богом, – потребовал я.

– Клянусь своею бессмертной душой, что никогда больше не буду принимать наркотики.

– Хорошо. О присяге поговорим позже…

Договорить я не успел. Он с ревом бросился мне на грудь, прижался, словно к отцу. Я неловко обнял его, погладил по голове. Нет у меня таланта утешать, я могу только мучить.

– Мне было так трудно, мистер Сифорт, так трудно!

– Знаю, знаю, малыш. Бедный мальчишка!

И вот после всего этого адмирал Дагани утверждает, будто я умею ладить с детьми. Какая насмешка!

– Ну как вы не понимаете? – возражал я адмиралу. – Я худший офицер на всем космическом флоте, а Адмиралтейство почему-то всегда меня награждает. А теперь вы решились доверить мне воспитание детей! Ради бога, не делайте этого!

– Сифорт, вы справитесь, – уверял меня адмирал. – Когда вы сможете приступить к работе?

Ну как ему отказать? Пришлось капитулировать.

– Мне надо побыть с женой. – Я уже не возражал, только информировал.

– Разумеется. Четырех недель хватит?

– Наверное.

– Вот и прекрасно, – улыбнулся Дагани. – Еще один маленький вопросик, забыл сразу спросить: вы действительно хотите вернуть лейтенантское звание тому гардемарину?

– Толливеру? Да.

– Хорошо. Кстати, никто не хочет брать его в свою команду. Возможно, мы отправим его в какое-нибудь захолустье на окраине Солнечной системы, например на орбитальную станцию «Ганимед».

О Толливере он упомянул действительно кстати. Вот кто послужит мне давно заслуженным наказанием.

– Я его возьму.

Адмирал изумленно вытаращил на меня глаза.

– Ммм… Странно. Вам виднее, однако.

Я замолвил слово за лейтенанта Брэма Стейнера, чтобы временная отставка, в которую я отправил его на «Виктории», не прервала его лейтенантский стаж. Дал я хорошую характеристику и лейтенанту Кану. Его актерские способности достойны восхищения. Как умело он скрывал свою ненависть!

Единственным офицером «Виктории», начисто лишенным актерских способностей, был Томас Росс, но он дорого заплатил за свою прямолинейность. До конца полета Кан держал его в ежовых рукавицах. Кроме того, временная отставка лишила Росса гардемаринского стажа, в результате чего он стал по статусу ниже даже Авара Берзеля.

Когда флагманский корабль адмирала Де Марне вернется в Солнечную систему, Берзель снова поступит в его распоряжение. Под крылышком такого влиятельного покровителя Авару будет гораздо легче. А что касается Джеренса… Его покровителем стану я. Он будет учиться в Академии.

Вежливым кашлем сенатор Боланд вывел меня из задумчивости и осторожно спросил:

– Можно попросить вас еще об одном маленьком одолжении?

– Я к вашим услугам.

– Избавьтесь от этого некрасивого пятна на лице. Мы заретушировали его на плакатах, но ради бога, избавьтесь от него.

– Это… – Я провел по застарелому ожогу рукой. – Это часть моей сущности.

– Совершенно ненужная часть, – мягко убеждал сенатор, – вас и без этого пятна каждый узнает.

– Я не поэтому его оставил.

– Знаю, мне показали отчет психологов. Но разве вы единственный, кто носит в себе горькую память вины? Носите ее внутри, не выставляйте напоказ.

– Ну… Если вы так настаиваете… Ладно.

– Спасибо.

– Счастливого отпуска. Как в тумане, я пожал им руки. Гости ушли, осталась звенящая тишина. Я сидел в кресле, размышляя над своей странной судьбой. Неисповедимы пути Твои, Господи! Если бы мне удалось заслужить Твое прощение, Твою любовь хотя бы на мгновение… Знаю, Ты не простишь меня. Но почему Ты позволил вознаградить меня? Может быть, Ты помог мне пройти сквозь все опасности только ради моих друзей: Алекса, Джеренса, Толливера?

Увижу ли я Тебя?

Вряд ли. Я начал собираться. Впереди долгий отпуск. Навещу свою Анни, а потом снова на службу. 

Оглавление

Часть I

  1

  2

  3

  4

  5

  6

Часть II

  7

  8

  9

  10

  11

  12

  13

Часть III

  14

  15

  16

  17

  18

  19

  20

Часть IV

  21

  22

  23

  24

  25

  26

  27

  28

  29

  30

Эпилог