Моя Дунечка (СИ) [parason] (fb2) читать онлайн

========== Дмитрий и Авдотья Разумихины ==========

Комментарий к Дмитрий и Авдотья Разумихины

— А, понимаю, вы думаете, что я в таком виде! — перебил ее мысли Разумихин, угадав их и шагая своими огромнейшими шажищами по тротуару, так что обе дамы едва могли за ним следовать, чего, впрочем, он не замечал. - Вздор! то есть… я пьян, как олух, но не в том дело; я пьян не от вина. А это, как я вас увидал, мне в голову и ударило… Да наплевать на меня! Не обращайте внимания: я вру; я вас недостоин… Я вас в высшей степени недостоин!..

Умные речи приятно и слушать.

©Разумихин

Сибирь, Россия, 1867

Весна пришла к бедным улицам Сибири совсем недавно. Старухи с запачканными грязью чепчиками сутуло плелись по дорожкам, кряхтя и равнодушно оглядываясь по сторонам.

Из местной табакерки вылезли двое пьяниц. На одном висела порванная, потная рубаха, дырявые в коленях штаны и выцветшие ботиночки. Второй же появился на улице в запачканном и залитом пивом жилете, а темные капри совершенно разнились со смольными сандалями. Надрываясь в диком вое, последний бессознательно упал на землю, а другой навалился на его грудку и принялся тузить, что есть мочи.

На грохот тут же сбежался народ, наблюдая за двумя дураками валяющимися на полу. Пыль летела от несвязных ударов, а любопытные рты лишь с равнодушием наблюдали за потасовкой. Местная уличная певичка замолчала на секунду, но после вновь запела, не обращая внимания на драку в нескольких метрах от себя. Надрывно, чуть прикрикивая, девушка поправляла потертое платьишко и косилась на толпу, которая внимательно наблюдала за пьяной дракой.

— Что устроили! — из-за угла заприметив заваруху, местный городничий поднял рев, бросаясь к толпе, проталкиваясь в центр, — Напились и буянят! А ну-ка, разнимитесь! Ах вы, черти алкогольные! Мигом сейчас вызову кого надо, будете отвечать за буйство средь бела дня!

Ухватывая одного мужика за плечи, властевой продолжал надрывно кричать. Схватив одного из пьяниц за плечи, встряхнул и отпихнул в сторону, разглядывая второго, что продолжал кряхтеть на земле.

— Мерзко! Мерзко, товарищи, должно быть вам! Сцепились мужики, а вы и смотреть устать боитесь! Разошлись, что глазеете?! Живо, а то сообщу куда надо! Глазеют, ишь… — запыхавшись, тронулся с места городничий и вскоре скрылся, напоследок предупреждая о порядке на улицах.

Вдруг, протискиваясь через толпу, к лежащему бросилась девушка, готовая уже опуститься на колени, но была вовремя схвачена прохожими.

— Пустите! Ему помощь нужна! Он же совсем так умрет! Боже, да вызовите вы ему хотя б врача! Что же это творится, человека посреди дня убивают и равнодушие своё на обозрение показывают! — Дуня шокировано оглядывала кровавые подтеки пострадавшего, что безжизненно кряхтел и еле улавливал окружающие его движения и речи. Руки толпы не подпускали девушку к телу, оттесняя её подальше.

Избитый и почти не дышавший больше мужик быстро окинул толпу глазами, после на девушку и опустил голову к земле. Приоткрыл рот в последнем выдохе и прекратил своё дыхание.

— Врач уже на подходе. С секунду будет тут. Всем расступиться! — грубый мужской голос разнесся над ухом Раскольниковой и она даже дернулась, когда почувствовала на плече широкую ладонь. Дмитрий Прокофьевич не обманул, потому знакомый Зосимов кинулся к телу и принялся за работу, раздавая команды налево и направо.

Дуня наблюдала за удаляющейся картиной с надеждой в глазах. Разумихин за руку вел её подальше, останавливаясь у стен домишка.

Наконец, когда её внимание завоевал мужчина, он смог рассмотреть Дунечку с ног до головы. Её светлое платьишко блестело от чистоты, а шляпка, расположившаяся на макушке девушки, была украшена красными бутонами цветка и сетчатой оборкой. Подобное сокровище ей подарил на недавний день рождение Дмитрий Прокофьевич, получив в тот день скромное и нежное «спасибо».

Этого «спасибо» мужчине хватило. Любое слово, срывающееся с этих девичьих губ, которые Разумихин умудрялся целовать до бешеных мурашек в ответ, было для него ничем иным, как очередным глотком для жизни.

Теплая любовь надежно скрепила их сердца совсем недавно, а именно на скромной свадьбе, что они провели в тихой компании Порфирия Петровича, который весь вечер чувствовал себя не в своей тарелке, Зосимова, что танцевал с Настасьей изрядно подвыпивши и другими гостями, которые были приглашены на торжество.

Дуня сосредоточилась на мужчине и постаралась отвлечься от недавней бойни, что видела уже не в первый раз.

С момента её появления на этот свет она успела натерпеться многого. Начиная с нищенских дней детства со старшим братом, который постоянно был увлечен газетами и книгами, которые удавалось найти в мусорных баках или переулках. (Именно благодаря брату Дуня и освоила элементарные чтение, чистописание и грамотность. Любовь к образованию ей привил Родион, за что та была бесконечно ему благодарна). Продолжалось в имении Аркадия Свидригайлова, в котором Дуня могла слышать различные мерзкие делишки, которыми промышлял этот господин. Наконец, её временное пребывание в Петербурге также оставило свой след в душе девушки. Грязные, мерзкие улочки были пропитаны кровью, самогоном и беднотой. Лишь отдаленные районы могли быть не такими омерзительными и противными для дам Раскольниковых.

Приблизившись к лицу, Дмитрий притянул за талию девушку и прильнул к её губам, наслаждаясь этой нежностью и осторожностью со стороны.

— Димочка, постой, мы ведь на глазах люда, — смущенно отстраняясь от возвышенно склонившегося над ней мужчины, Дуня покраснела, переводя взгляд в сторону.

— Ты моя невеста, все уже знают. А кто не знает — пусть наконец узнает. Страх как не могу к тебе не прикоснуться ни разу за день, Авдотья. — теплота взгляда легко смутила Дунечку, от чего та спешно перевела взгляд на плечи мужчины, — Хотел бы тебе кое-что показать, — помирившись с минуту, начал вдруг гордо Дмитрий, после чего подставил локоть и ощутил маленькую ручку, обвившую его, — Нам уже послали извозчика, с минуту будет тут и отвезет нас в одной место, — загадочным и низким тембром рассказывал Разумихин, не в силах оторвать взгляд от натуры юной Дунечки. Та глянула на мужа, приоткрыв рот в немом удивлении, но тихо усмехнулась, набравшись смелости и продолжила разглядывать костюм мужа.

Белая рубашка обтянула его мощный стан, красуясь под темной жилеткой с кармашками и легким пальто, что успел выкупить у местной ткачихи. Штаны выдавали в нем не бедного человека, а идеально чистые замшевые ботинки — старания местного мальца лет семи, который за пару копеек вычищал по собственному желанию обувь населения. Если раньше для Разумихина подобные роскоши были и не по карману и не по нраву (грязные, зато целёхонькие!), то со времени его очарования Дунечкой, уход за собой стал неотъемлемой частью туалета мужчины.

Когда бурый конь остановился рядом с парой, Разумихин тут же бросился к двери извоза и распахнул её, впуская Дуню вперед, придерживая за руку, предварительно стянув с себя перчатку.

— К дому Тальниковой, дорогой, — обращаясь к извозчику, Разумихин вложил в его ладонь пару золотых и, получив одобрительный кивок, облокотился о закрытую стенку с подушками, притягивая Дуню к себе, укладывая на свое плечо и приобнимая за плечи.

Дунечка содрогнулась, когда вновь почувствовала прикосновения мужа к рукам. Она могла слышать, как сильно бьется его сердце, как сильно он прижимает её к себе, видимо, боясь, что она может сбежать от такого как он. Недостойного такой красоты. Она была для него недостижимым идеалом, которую хотелось рассматривать вечно, только бы позволяла. Её тонкая шейка, худенькое лицо, легкий румянец на щеках, темные как смоль глаза и длинные пушистые каштановые волосы — всё это делало девушку в глазах мужа жемчугом желаний.

Он до сих пор не мог отойти от того, что Дунечка теперь его жена.

Сестра его лучшего друга с ним! Не с этим мерзким и гнусным Лужиным, который вызывал у него лишь ярость, когда дотрагивался до её тела или произносил своими грязными губами её имя. В тот день, когда наглость Лужина позволила ему заговорить о «издержках», Дмитрий Прокофьевич чуть не избил его, но был остановлен своим ангелом и её легкой ладонью.

Даже до его признания и их брака он ощущал, что чувствует к девушке искренние и теплые чувства. Не хочет делить её ни с кем и позволять кому-либо обижать её. Если подобное и посмеет случиться, вся волна любви тут же перехлестнется с яростью и тогда обидчику не избежать проблем от своего болтливого языка.

От подобных мыслей Разумихин крепче сжал в руках Дуню и приложил подбородок к её макушке, наслаждаясь цветочным ароматом.

Когда конь топнул копытом в последний раз, извоз остановился рядом с большим трехэтажным домом, возведенным по всем канонам современности. Бетонные стены надежно защищали сооружение от любых видов природных катаклизм, архитектурные барельефы украшали здание и заставили Дунечку ахнуть, когда она завидела их с улицы.

— Где мы, Дима? — тихо и взволнованно спросила Дуня, прижимаясь к руке мужчины сильнее, испугавшись современных отделок, которых раньше видела лишь в газетах из-за границ.

— Дом Тальниковой. Недавно построили под руководством одного из западных архитекторов. Порфирий в конторе увидел объявление о заселении и мне сказал, а я решил, что будем жить тут. Стены крепкие, двери надежные, соседи не шумные, да и внизу сторожевой будет сидеть. Будешь всё время в безопасности, — с восторгом рассказывал Дмитрий, кивком поздоровавшись с кем-то на лестнице и, сплетая свои и Дунины пальцы, потянул её наверх.

Девушка невинно молчала, торопливо осматриваясь, схватывая совсем новые обои на стенах, большие картины, ковры и цветы. В конце каждого из коридоров стоял столик со свечами, которые освещали приглушенную темноту с улицы, что успела появиться за пару минут.

Проходясь вдоль одного из коридоров, Дуня наблюдала за тем, как Разумихин повертел ключ в замочной скважине и отворил толстую дубовую дверь, что тяжело припала к стене.

С нескрываемой улыбкой Дуня шагнула вовнутрь. Свет освещал просторный холл, в котором можно было наблюдать небольшой комод, бордовые пуфики, совсем свежие обои в современном стиле, большое зеркало с резной рамкой, покрытой лаком.

Оглянувшись на мгновение к Разумихину, девушка одарила его своей загадочно-счастливой улыбкой и прошла дальше.

Обои в светлую полоску делали комнату шире, чем она была на самом деле. Большой коричневый шкаф с резьбой стоял в углу рядом с окном. Свет падал на поверхность широкого стола, подле которого красовался стул с фирменной вырезкой. Деревянный пол был прикрыт узорным ковром с выдержанным орнаментом. Большая кровать в новом белом белье стояла нетронутая. От подушек веяло свежестью, а их резкие уголки топорщись над поверхностью.

Дуня с замиранием сердца осматривала их будущую квартиру и вновь обернулась к Разумихину, заглядывая в его заботливые глаза.

Их первая встреча перевернула мир обоих. Раскольникова тогда думала только о брате, который пропал на весь день, по словам Настасьи. Маменька жалостливо хмурила брови, покачиваясь на кровати и не могла найти за что ухватиться взглядом: всё её тревожило. Дуня и сама, несмотря на видимость уверенности, волновалась не меньше Пульхериного. Куда же запропастился брат Родя?

Когда дверь резко отперлась, а на лицах входящих застыла удивленная гримаса, в душе сестры наконец растеклось счастье. Три года не видеть брата, а сейчас встретиться с ним лицом к лицу. Постепенно отходя от приступа счастья из-за увиденного, Дуня заметила и ещё одну персону рядом с братом. Осматривая его, она засмущалась. Когда его слова полетели с, видимо, пьяного языка, девушка совсем задумалась и ушла в себя.

Мужчина показался ей горячим, откровенным, честным, сильным, как богатырь и, самую малость, пьяным. Она заметила его высокое, сильное тело, худо выбритое лицо и большие ладони.

Долгие взгляды не остались без внимания и она мгновенно покраснела, когда, переведя глаза на сухие губы, заметила ухмылку.

Тогда девушка и не предполагала, что именно то, что пробежало внутри их обоих — взаимно.

Дуня долгим и безмолвным диалогом замерла в его глазах. Внутри всё всколыхнулось, защемило и начало движение. Незнакомые доселе чувства смутили девушку, но не настолько, чтобы отвернуться.

Дмитрий Прокофьевич так же серьезно осмотрел свою Дунечку и, не сдержавшись, быстро двинулся к ней навстречу.

Встретившись телами, мягкие губы Авдотьи коснулись мужских в невинном поцелуе. Приобняв мужа за шею, Дуня прижалась к нему теснее, неумело углубляя поцелуй. Разумихин, ни на секунду не опешив, обхватил девушку за талию и уверенно пошагал на неё, оттесняя фигурку к стене.

К слову, не впервой было молодому человеку куролесничать с женщинами. Разумихин был тем ещё ловеласом до встречи с Дунечкой.

Прижимая девчонку к стене, Дмитрий приподнял одной рукой хрупкое её лицо и, отстранившись, кажется, на вечность, заглянул в её горящие желанием глаза. Не было времени на расспросы, от чего Разумихин вновь впился в губы девушки, но уже с большей силой и желанием. Дунечка, под таким сильным и мощным телосложением мужчины еле успевала вдыхать желанный воздух, которого сейчас так не хватало.

Совсем обезумев, Разумихин провел дорожку от волнующих его губ до дико бьющейся жилки на шее, оставляя на ней легкий и суровый поцелуй. Уверенно потянув руку вниз, нащупав края изящного платья, медленно вел ею вверх, сворачивая ткань в несколько раз в своих ладонях.

Раскольникова вздрогнула и сжалась перед подобными ласками. Еле слышно вздохнув, она положила свои ладони на плечи мужчины и неуверенно потянула ткань пальто вниз. Изумленный невинностью и неопытностью своей девочки, Разумихин позволил ей скинуть с себя пальто. Как только твердая ткань пала на пол, мужчина больше не мог сдерживать своего желания и легко поднял Дунечку в воздух за талию, прижимая к своему телу и вновь впиваясь в её оголенные участки тела.

Кровать оказалась неподалеку, отчего Дмитрий Прокофьевич опустил на неё девичье тело, а сам навис сверху, сопровождая страстные поцелуи отстегиванием пуговиц и крючков на её платье. Светская ткань долго не поддавалась умелым пальцам, но ловкость всё же одержала победу и платье пало в коротком бою.

Мягко касаясь поцелуями нежной кожи, Дмитрий аккуратно стягивал с девушки её одеяние, протягивая его по коже рук, пальчиков, талии, бедер…

Туманно наблюдая за всем происходящим, Дуня запустила пальчики во вьющуюся мужскую шевелюру, начиная легкие массажные движения, что вызвало низкое мурчание и ответный нежный поцелуй в животик. Вновь покрываясь мурашками, девушка чувствовала как мужчина придерживает её своей мощной рукой за талию, чуть сжимая кожу и продолжая изучать все неизведанные до сегодняшнего дня места. Девственные пространства открывали Разумихину глаза и он с каждой секундой становился счастливее всё больше и больше.

Наконец, когда колючая щетина дотронулась окраин бедер, Разумихин вдруг оторвался, привстал на коленях и, не отрывая сосредоточенного взгляда от её глаз, стремительно освободил себя от жилета, переходя к пуговкам на рубашке. Дуня в покраснении уже хотела отвернуться, но муж, который мягко вернул внимание к себе, не дал ей этого сделать. Смирившись со своим положением, Раскольникова пустила цепкий взгляд по мужскому телу. Широкие плечи, массивная грудь и твердый пресс внушали небольшой страх, а волосы, уходящие растительностью прямиком под штаны, вызвали приступ смущения и Дуня хихикнула, дотрагиваясь кончиком указательного пальца до горячей кожи на животе Димы. Разумихин плотно сжал челюсть, стараясь поскорей откинуть рубашку в сторону и взять, наконец, Дунечку в свои руки.

Дуня приоткрыла ротик в немом вздохе, когда Разумихин опустился к её шее, оставляя на ней багровые следы своей несдержанности от желания. Руки мужчины потянулись к краям женских кружев и потянули их вниз, скатывая через ножки на пол.

Раскольникова залилась краской, неосознанно сжимая ноги, притягивая мужа в поцелуй. Искусывая его губы, девушка неуверенно протянула правую ладошку к напряженным плечам мужа и слегка царапнула их ногтями.

Разумихин с рыком сжал зубами розовый сосок жены и вызвал этим самым её неловкий стон, который быстро прошелся по комнате и застрял в ушах мужчины.

Отстраняясь от грудей, Дмитрий поднялся к любимым губам и принялся прокладывать дорожку по скуле к ушку, закусывая девичью мочку. В это время его руки стремительно избавлялись от мешающих штанов и трусов, которые так безобразно скрывали его твердый член.

Когда мужское достоинство уперлось в Дунечкину ножку, она испуганно отстранилась от мужчины, судорожно заглядывая под себя, пытаясь рассмотреть громадный инородный предмет, доселе ей незнакомый.

Разумихин нервно усмехнулся. Хватая ладонь девушки и направляя её к своему достоинству, дал коснуться колом стоящего органа. Горячая кожа обожгла ладони Дуни и она, под руководством широких пальцев провела по выпирающим венкам с изумлением наблюдая за реакцией мужа. Тот громко выдохнул, зажмурил глаза и прижал голову к грудям Дуни, начиная метаться по ней и щекотать молочную кожу волосами.

Оторвав свою ладошку, Дуня подняла Диму за подбородок и нежно глянула в его глаза, что сейчас изнывали от желания к ней. Метнув секундный взгляд в сторону, Раскольникова смущенно двинула ноги в стороны и слегка приоткрыла себя для его дальнейших действий. Мужчина же, возгораясь от подобных проявлений взаимности, впился в искусанные губы с улыбкой, придерживая девушку за талию, потирая горячие плоти друг о друга.

Из сладких складочек девушки пустились мелкие капельки, которые мягко прокатились и обвели все углубления женского цветка.

Разумихин прижал всем весом Дуню к кровати, сплел их пальцы и, примыкая к её губам, сделал долгожданный толчок.

Тонкая оболочка беспощадно разорвалась и вызвала у Дуни болезненный вскрик, который утонул в поцелуе. Заглушив первую болезненную реакцию, Дмитрий оторвался от опухших губ и стал нашептывать множество приятных слов, касаясь горячими губами женских ушек, щек, век, лба и подбородка. Захлестнутая в новых чувствах, Дуня сжалась вокруг инородного предмета и, чуть свыкнувшись с болью, легко коснулась плеча мужчины, давая понять о своей готовности.

Ещё толчок и ладони мягко заскользили между собой от капелек пота, которые вызывали подобные страстные моменты.

Разумихина вновь почувствовала ноющую боль внутри, но, сцепив губы в полоску, двинула бедрами навстречу плавным движениям члена. Дмитрий Прокофьевич обвел пальчиками личико своей пассии и, ухмыльнувшись, вошел вновь с большей силой, почти во всю позволяющую длину.

Сладостный стон сорвался с горла и девушка сжала в руке крепкие бицепсы, запрокидывая голову от резких толчков внутри себя. Закусывая кожу на шее, Дима вошел до конца с резким толчком, прижимая женские бедра к своим.

Когда боль отстранилась на последнее место, Раскольникова чуть улыбнулась, чувствуя на лбу капельки пота, а на теле — разгоряченные руки мужа. Толчки стали ещё яростнее, превратились в почти дикарские.

Кровать ходила ходуном, а комната, казалось, сдерживала несдерживаемые стоны и рычание молодоженов. Казалось, именно сейчас сюда ворвутся соседи и начнут кричать о несоблюдаемой тишине и шуме. Но нет. Всё сейчас казалось таким неважным, когда он мощно вколачивался в её девственное тело, принимающее его всего, без остатка. Сладкие причмокивания оглушили пару и они могли лишь рвано дышать друг другу в губы.

Тепло в животе кружилось, скручивалось и металось из стороны в сторону, умоляя поскорей покончить с этим и дать, наконец, волю этому экстазу. Разумихин обхватил Дунины бедра широкими ладонями и стал входить с ещё большей силой, почти доходя до пика.

Горячо стало, когда то желание в женском теле наконец взорвалось и вырвалось наружу, откидывая девушку обратно на мягкую постель в бессознательных чувствах и безумной улыбке на лице.

Мужчине понадобилось чуть больше толчков для достижения завершенности и, спустя их количество, он быстро покинул сжимающие его член стеночки и излился горячий белым семенем на бедро его Дунечки.

Пока Дмитрий с зажмуренными глазами кончал на её ножку, Дуня с туманным интересом наблюдала за ним, прикусив губу и продолжила отходить от горячей ночи.

Когда последняя капля скатилась по органу, Разумихин приоткрыл глаза, хватаясь ими за умиляющуюся девочку. Его девочку.

Опускаясь к ней на грудь, Дмитрий Прокофьевич удобно устроился на мягких сосках и, обнимая девушку обеими руками за талию, прижался к Дуне, закрывая глаза в уставшей манере. Разумихина же приобняла мужа за плечи и мягко стала перебирать его прядки на голове, на которые изредка осматривалась.

Пока Сибирь встречала ранний рассвет, Разумихины мирно посапывали, прижимаясь друг к другу в теплых объятиях.