Заберите вашего сына [Яна Мелевич] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Яна Мелевич Заберите вашего сына

Пролог

Семь лет назад в школе № 45

Лиля

Смотрю я на самую романтичную пару вечера — Надю Грознову и Макса Еремина — берет девичья зависть. Как он на нее смотрит, как за руку поддерживает, как улыбается, глядя в глаза. Вот он — мечта каждой нормальной женщины, девушки и девочки с четким планом на жизнь в голове. Вот у меня все расписано: окончить школу, поступить на журфак, стать журналисткой как мои мама и бабушка. Ради такого дела даже начала вести свои маленькие расследования: раскрыли дело о похищениях кексиков в школе, узнали, что у директрисы роман с завучем…

Последнее надо будет в блоге своем записать. Шестьсот подписчиков ждут моих расследований. Еще бы — Лилечка Магазинчикова на страже чести и порядка в стране.

— Рыжа-а-а-я м-о-о-о-о-я, м-о-о-о-о-я, — завыл над ухом, жутко фальшивя, неприятный баритон.

Меня аж перекосило, скривило и скрутило, безжалостно вырывая из сладких фантазий, где почетный член комиссии гордо вручает Пулитцеровскую премию. Рядом стоит мой прекрасный муж, поддерживающий меня во всех начинаниях. Статная, красивая я, гордой походкой от бедра шагаю по ступенькам, отбросив за спину рыжие волосы точно в рекламе шампуня «Пантин».

Ох, богиня.

И вот этот голос, точно мерзкая незаметная просевшая доска на ступени. Будто литр дешевого шампанского на «Оскар» у Дженнифер Лоуренс в мозгах. Я точно также в своем роскошном светлом платье падаю под овации толпы, позорно лишаясь шанса запомниться в умах людей великим человек.

Какого черта?

— Доронов, — поджимаю губы, искренне надеясь, что моя розовая помада все еще на месте после парочки салатов. Оборачиваться не надо, лопатки ощущаю его довольную улыбку. — Тебе некого доставать?

Звезда нашей школы — Амир Доронов радостно хрюкает от счастья. Еще бы, стоит только обратить на него внимание, он прицепляется к человеку как клещ, высасывая ему мозг через свое маленькое жало. Нет, я не шучу. Этот парень даже мертвого своей болтовней достанет. И любую женщину в мире за десять секунд слов переговорит в легкую, потому что кнопка «выкл» там априори не предусмотрена.

— Магазин, — произносит мою кличку с первого класса, отчего закатываю глаза. Я уже привыкла, но из его уст она звучит как вечная издевка. Впрочем, хуже, когда просто зовет «зайкой». У него в роду семейства зайцевых, по-моему, большая часть женской половины школы сидит.

Бросаю очередной взгляд на Грозу, тяжело вздыхая. Вот Надя ему бы между глаз дала…

— Рыжая! Ау! — орет в ухо, обходя по корпусу, с интересом оглядывая. Особенно, стоит его глазам темным остановится где-то в районе декольте.

Гордо выпячиваюсь, демонстрируя прекрасную вышивку аккурат в этом месте. Такие милые кружева на кремовом фоне. Мы с мамой очень долго подбирали наряд на выпускной. В конце концов, когда у тебя белая кожа, веснушки и ярко-рыжие волосы, довольно сложно выбрать что-то такое приличное. Так что платье моя гордость — светлое, милое, с симпатичной пышной юбкой-солнце до колен.

Не Магазин прямо, а леди Скарлетт гордо вышагивающая по залу, украшенному шариками, гирляндами и надписями: «Выпуск 2019».

— … я оглянулся посмотреть, не появился ли объём, а он окончательно куда-то пропал, — снова запел этот грузинский баран нерезаный, дурачась и кривляясь. Едва до меня дошел смысл песенки, мои глаза моментально сужаются.

Где мама, она мне срочно нужна. У нее моя сумочка, а там тяжелый фонарь, перцовый баллончик и очень тяжелая косметичка. Сейчас бы пригодились.

— Господи, как ты надоел. Ты даже не мечта всех женщин, зачем перед тобой распинаюсь, — бурчу, прикидывая, чем бы заменить сумочку. Кувшином с соком? Тарелкой с пирожными? Погодите, это сейчас мою маму за талию отец Амира обнимал, выходя из актового зала, где полным ходом вечеринка идет?

— Чего не мечта-то, не понял? — мигом ощерился баран, рога свои выставляя в свою защиту. — Очень мечта! Посмотри на меня: красив, умен, обаятелен, высок, спортивен…

— Болтлив, как попугай, — фыркаю, вытягивая шею и ища глазами парочку. Нет, все-таки, это точно было мамино красное платье. Шелковое с блеском, она им хвасталась. Дорогое, привезли сегодня в большой черной коробке с алым бантом вместе с туфлями и аксессуарами из какого-то бутика, где цены еще на пороге готовы тебе руки по локоть отгрызть. Все спрашивала, где взяла и неужели журналистам стали так хорошо платить, да только отмахивалась.

Делаю решительный шаг в сторону выхода, намереваясь все выяснять. Журналист я будущий или нет?

Что выдумаете, конечно Амир пошел за мной. След в след. Продолжая трещать без умолку.

— Нет, погоди, что не так? Почему не мечта? Девушкам нравятся горячие парни. А я вообще жгучий. Брюнет, волосы там, глаза. Ой, черные-е-е-е гла-а-а-аза.

Надо было все-таки брать с кухни половник.

— Вонюч, могуч и волосат, как горилла, — смеюсь тихо, решительно вышагивая мимо нарисованных березок в полутемном коридоре, оставляя громыхающую музыку позади. Каблуки стучат по полу, сердце сжимается в любопытстве. Варварин нос сейчас сам отвалится, если не узнаю, что да как.

— Ты меня сейчас гориллой назвала? — Амир обгоняет, отчего на полном ходу врезаюсь в него, ойкая от боли. На белой рубашке остается след от моей суперстойкой матовой помады. Надо же, пережила салат, но не пережила Амира Доронова. Парадокс.

— Скажи, ты всегда слушаешь выборочно?

— А ты всегда говоришь не в тему?

Уставились друг на друга, как два барана по разные стороны ворот. Такое ощущение, что он болтает на марсианском, я на клингонском. Давно заметила, взаимопонимание не сложилось с младших классов. Еще моя подруга школьная, Настя Айварова, говорила будто у нашей парочки мозги в разные стороны повернуты.

Брехня, он тут псих, точно не я.

Замечаю маму в отдалении, забыв начисто про Амира. Особенно, когда следом за ней темной тенью спешит господин Дороном. Она как-то опасливо оглядывается на лестнице, а во мне уже бурлит пара бокалов игристого. Азарт заставляет переключить пятую скорость, отчего резко огибаю ошарашенного Амира, бросаясь за матерью вперед. Черт возьми, она точно что-то скрывает. Они ведь с Дороновым-старшим в контрах. Она несколько разоблачительных статей писала о паленом алкоголе, который тот, минуя налоги, сбывает на черный рынок. И что-то там про недоплаты, махинации с заработной платой, потому мне надо знать, почему она пошла с ним. Вдруг Давид Джумберович ей угрожает? Похищает? Черт, я должна ее спасти!

— Ма… — уже будучи на улице под проливным дождем, открываю рот, но тут меня кто-то с силой дергает назад, отчего на каблуках едва не падаю на мокрый асфальт. Так можно ноги переломать, но возразить не успеваю, даже рявкнуть как следует.

Амир резко разворачивает меня к себе, кладя ладонь прямо на затылок, не давая повернуться в сторону лестницы или хотя бы сдвинуться, потому что вторая рука уже сжала талию.

— Лилия сердца моего, сюда иди, туда не смотри, — с чувством выдает этот припадочный, склоняя голову.

— Помогите, убива… — снова договорить нет возможности, ибо губы Амира накрывают мои.

Вот так просто, неожиданно, с лету, заставляя напрочь забыть о том, зачем я вообще сюда шла.

Кстати, правда, зачем?

Глава 1

Лиля

— Магазинчикова! Это что?! Что, я тебя спрашиваю! Кто так фотографирует? У тебя руки из…

Из какого места выросли мои руки, поняла еще на первых пятнадцати минутах крика нашего главного редактора — Ольги Игнатовны Бобриковой. Сейчас, потрясая снимками и носясь из одного конца своего рабочего стола в другой, она будто отчитывалась перед самим Всевышним.

Мадам Бобер, как звали мы ее в редакции, судорожно сминала фотографии толстыми короткими пальцами, психовала, лютовала и тихонько сходила с ума. Это нормально, когда женщина под пятьдесят, будучи одинокой и несчастной, находила себе причину для создания катастрофической ситуации — оно приносило ей глубокое моральное удовлетворение.

Сегодня, ее таблеткой счастья была я — Лилия Дмитриевна Магазинчикова, внештатный журналист желтой газеты «Самая голая правда». Целый час наша редактор распекала меня за неудачные фото молодой звезды очередного раскрученного российского боевика «Бурый воин».

— Ты не могла, что ли, снять их в машине?! — взвизгнула Бобер, наклоняясь над столом, опираясь руками о его гладкую поверхность.

Под ее весом конструкция странно затрещала. Нагромождение папок, с колонками, компьютером, принтером и многочисленными статуэтками крокодильчиков сделали свое черное дело — стол из ДСП страдал. Ничего удивительного, она бы еще сейф на него взгромоздила, усевшись сверху.

Представив себе мадам Бобер, сидящую поверх ее громадного железного сейф, что стоял в углу кабинет, едва сдержала рвущийся наружу смех. Не хватало еще больше разозлить редактора. Итак, на птичьих правах в этой газетенке, публикующей свои скандальные новости в блогах и выпускающейся ограниченным тиражом, который редко распродается даже за полцены.

— Так они в машине, — не моргнув глазом, тычу в снимки, отчего рисованная бровь Ольги Игнатовны приподнимается недоуменно вверх. Вначале она смотрит на меня пристальным взором своих голубых глаз навыкате, затем на снимки.

Спустя пять секунд я вылетаю за пластиковую дверь кабинета с табличкой «Главный редактор», а мне вслед несется крик:

— И чтобы без снимков Гоши Ярицкого с Катериной Сталебенко не появлялась! Жду к концу недели статью, что у них служебный роман. Не дай Бог, кто-то сделает это заявление раньше, я убью тебя, Магазинчикова!

Громкий хлопок, из-за непрозрачных перегородок испуганно выглядывают коллеги. Без того небольшое пространство на одном из последних этажей высотного здания забито полукруглыми столами с ограждениями. Все сотрудники работают почти бок о бок, каждый раз сталкиваясь лбами в попытках пройти за кофе или отнести очередную статью на проверку корректору. Наш контент-менеджер [1] Валентин Курякин постоянно натыкается на рерайтера [2] Галину Самойлову, фоторедактор Вячеслав Ленцов делит один стол с операторами Ирой Горденковой и Леной Шелоновой. Владимир счастлив, девочки не особо. Постоянно в курилке жалуются на неприятный запах пота от вечно нестираных рубашек Вовы.

Есть у нас каппер — спортивный аналитик. Считается, что они могут играть сами, консультируя игроков. Вот только судя по размерам Сергея Александровича Мамаева, он уже не то что играть, двигается-то с трудом. Поэтому Мамаев находится в единстве со своим личным столом.

Хотя нет, еще программист Емеля Бобриков. У него отдельный новенький компьютер, стол и перегородка, позволяющая ему целыми днями смотреть мультики про Губку Боба, пить тоннами кофе. Лишь изредка недовольно закатывать глаза, когда у кого-нибудь ломается принтер.

Просто он сын нашего редактора, так почему бы не работать в комфорте?

— Эй, гонец золотые пятки, — машет мне загорелой рукой еще одна звезда нашего скромного коллектива — обозреватель Ибрагим Рязанов. Его черная кудрявая голова выглядывает аккурат из-за плеча нашего молчаливого брошюровщика Кости. Подзывает к себе, отчего вздыхаю. Сейчас начнет расспрашивать, подтянется вся редакция и будет слушать о моем позоре.

Ладно, не уволили, хорошо. В конце концов, стыдно в двадцать четыре года с мамой да бабушкой жить — с моей зарплатой стрингера, по-человечески внештатного журналиста, выхода никакого нет. После отчисления из университета на третьем курсе, это хоть какая-то работа близкая по духу. Или я просто так себя убеждаю, потому что нет ничего хуже, чем выслеживать каких-то звезд-однодневок ночами в кустах, чтобы запечатлеть их для сенсации.

Фу.

— Ты снова это сделала, — ржет Ибрагим, разглядывая мои фото.

На них лишь немного виден багажник автомобиля Ярицкого с частью номера. Ладно, возможно, я немного задумалась. Особенно, когда заметила подозрительный внедорожник без номеров. Отвлеклась, не увидела, как целующаяся парочка, на которую всего секунду назад был направлен мой объектив, скрылась в машине и уехала. Успела только дорожную пыль пофографировать.

Внедорожник, кстати, ничем подозрительным не отличился. Пара молодых балбесов обкатывали папин новенький Рендж Ровер, пока тот не успел получить номера. В общем ни сенсационной статьи о каких-то коварных планах преступников, ни скандальных фотографий актера первого плана с актрисой, играющей небольшую эпизодическую роль в новом фильме. А ведь по всем сообщениям продюсеров этот Гоша — гей. И роман у него с коллегой-мужчиной по площадке, якобы.

Тьфу, никогда мне не постичь высот грязного белья шоу-бизнеса.

— Чего хохочешь, — бурчу мрачно, отбрасывая фотографии, уставившись на чахлый кактус подле заляпанной пятнами от кофе клавиатуры. — Не ты на волосок от гибели.

— Надо было заканчивать журфак, да идти работать тележурналисткой, как твоя мать, — хмыкает рядом Леночка, отчего кривлюсь, передразнивая ее малоприятный тоненький голосок.

— Ме, бе, бе, бе, ме! — Рязанов пытается не смеяться, но получается у него плохо. Качает головой, пока я судорожно соображаю, каким образом мне застать чертову парочку. В прошлый раз пришлось несколько дней на морозе у его дома караулить. Надо мной даже местные бомжи сжалились: носили кофе и приглашали погреться в люк.

— Ладно, не расстраивайся, Лиль, будет на твоей памяти праздник, — хмыкает Ибрагим, проводя рукой по упругим кудрям, добродушно глядя на меня.

Нисколько не впечатлилась, легче тоже не стало. Это кому-то помогает, подобное самоубеждение? Едва рот открываю, чтобы в очередной раз продолжить нашу старую полемику на тему человеческих взаимоотношений во время депрессии, как слышу самый раздражающий в мире голос, доносящийся из динамика чьего-то смартфона:

«Хэй, привет мои богини, феи и просто красавицы! Сегодня по-настоящему прекрасный день, чтобы провести его с бокалом хорошего красного вина из самых сладких сортов винограда…»

Скажите, почему человек, о котором я должна была забыть после выпуска, обязательно преследует тебя везде? Куда не ткнись — по всему городу баннеры висят, где изображен Амир Доронов с бокалом вина. А ниже надпись: «Алкоголь убивает нас, но делает жизнь приятнее» или «Наше вино заставит вас насладиться последними минутами жизни».

Я не шучу, так и написано. И плевало руководство завода «Кристалл» с высокой колокольни на все запреты да санкции. Сама администрация президента у них ящиками, по слухам, закупается. Потому лицо сына директора этого огромного частного завода светится в СМИ гораздо чаще, чем некоторые политики.

И это в стране, где якобы все воюют с алкоголем. Ну-ну.

— Он такой миленький, — стонет Ирка, подпрыгивая на месте. К ее смартфону тянет ручки Галя, в надежде одним глазком посмотреть на его гордое баранье величество — Амирана Давидовича Доронова.

Нечего смеяться, по паспорту он действительно Амиран. Просто давно и прочно, еще в школьные годы, наша классная руководительница сократила его до Амира. Собственно, Доронов сильно не возражал. Без того обладая экзотической внешность, еще имя имел достаточно редкое даже для грузина. Правда, от последних там только некоторые внешние признаки да широкое радужное гостеприимство, но причислять себя к горному народу Доронов просто обожал.

Сейчас тоже с истории в Инстаграм вещал о замечательно проведенных днях на Мальдивах в окружении прелестных гурий, вызывая рвотные позывы у меня и умиление со стороны сотрудниц редакции.

— Женщины, — покачал головой Ибрагим, усмехаясь.

— Кому он может нравиться? У него же язык, как помело, — ворчливо бормочу, копаясь в своем небольшом рюкзачке, который оставила тут, пока ходила на «ковер» к начальству. Из кабинета донесся окрик, и наши дамы прекратив глупо улыбаться, разбежались по местам, продолжая восхищенно шушукаться.

Закатываю глаза. Все же люди любят создавать кумиров из ничего.

— Слушай, Магазин, — вздрагиваю от старого школьного прозвища, удивленно поворачиваясь к озорно сверкающему темными глазами Ибрагиму, и озадаченно наклоняю голову.

— Магазин? — вскидываю бровь, а в ответ получаю широкую белозубую улыбку.

— Мне, кажется, так милее. Не находишь?

Нет, однозначно нет. "Милее" — это когда меня зовут Лилия. Или хотя бы Лили. Но не буду спорить, просто кивну.

Он наклоняется, забираясь куда-то под стол, выискивая что-то в многочисленном бумажном завале в коробке из-под бумаги. Судя по количеству мусора, там давно никто не убирался. Более того, не очень удивлюсь, если спустя пару месяцев там новая жизнь зародится под слоем пыли, которую Рязанов поднял в воздух своим копошением, отчего в носу защекотало до чиха. Едва успела выдохнуть и вновь чихнуть, как перед моим носом оказалась бумажка с каким-то номером, на который я озадаченно уставилась. Смотрела минут пять на загадочные десять цифр и в упор не понимала, что от меня хотят.

— Что это? — изволила, наконец, поинтересоваться у Ибрагима, повернувшись к нему. Парень хмыкнул, еще ближе пододвигая ко мне смятый кусочек листка, вырванный из блокнота или тетради. Я же только опасливо косилась, будто передо мной бомба.

— Это, Лили, твой путь в большую журналистику, — подмигнул, на всякий случай оглянувшись, но всем было на нас глубоко плевать. Каждый делал вид, что работает: играл в карты с компьютером или перекрашивал в сотый раз содравшийся лак.

Едва меня поманили пальцем, я печенкой почуяла — громкая новость близка. Прямо вот она, на пороге моя сенсация, просто так же не шепчут в ухо и пальцем к себе не манят. В руку мне лег листочек, а горячий шепот на ухо отозвался в голове:

— По номеру позвонишь, они тебе инструкции дадут. Один мой знакомый, в кругах не столь благочестивых, по секрету сказал, что зеленые готовят что-то из-за земли на территории бывшего заповедника — того, что лишился своего статуса охраняемого объекта. И вроде как, эту землю хочет купить Доронов-старший, а также парочка других толстосумов.

Замираю точно сурикат, дыша через раз. Снова эта семейка? Впрочем, вопрос меня взволновал сильнее, чем тот факт, что Доронов снова объявится в моей жизни. По-хорошему тут стоило бы подключить полицию, однако разве я могу упустить такой шанс, тем более после слов Ибрагима:

— …нужен кто-то, кто сможет проникнуть в их ряды и раскрыть планы, приготовив бомбическую сенсацию. А им нужны люди, особенно после последнего митинга.

Ну да, их же там пересажали из-за не санкционированно организованной голодовки возле цирка с животными. Прицепили себя к забору у установленного павильона, голосили и бросались гнилыми яблоками в полицию. Дело, конечно, бравое, вот только ряды их знатно поредели.

— Ты-то тут причем? — непонимающе уставилась на парня, пытаясь связать в общее мысли. На это Ибрагим поморщился, еще лицо такое сделал, будто весь крича: «Ты что дура еще вопросы задавать?».

А они были, потому что пока связь не видна. Для Ибрагима это тоже сенсация. Как политический обозревать, он мог сам взять такую статью и взорвать СМИ данной историей.

— Меня могу просечь, я часто мелькаю в блогах, сама знаешь. Многие в лицо узнают, — пожал плечами, гордо задрав нос и не обратив внимания на то, как больно резанули мне следующие слова:

— Нужен кто-то неизвестный, неприметный, кого точно не заподозрят. Тебя в нашей-то среде никто не знает, ты же внештатник. А статьи о любовных похождениях второсортных звезд вряд ли кто-то читает.

Вздрагиваю от неприятного чувства, хмурясь недовольно, на что Рязанов улыбается. Хлопает меня по плечу поверх пушистого свитера из ангорки, не упустив случая погладить мягкую шерсть, восхищенно вздохнув.

— Давай, Лилька. Соглашайся. Прекрасный шанс о себе заявить.

Эх, знать бы мне тогда, в какую аферу вляпываюсь, дома бы сидела и крестиком вышивала. Но нет. Ударила по рукам, выдохнув радостно:

— По рукам.

— Ты только это, — напоследок оглядел меня, едва я подскочила возбужденная.

Уже собиралась выйти из редакции и набрать номер с той бумажки, что сейчас грела мне ладонь. Оглянулась, вскидывая бровь, затем покосилась на свой меховой полушубок из норки, на который коллега бросил красноречивый взгляд.

— Что-нибудь из «эко» надень, лады?

Эко? Эко-шубу что ли? Ё-мое, где вот среди бела дня я им эту фигню из искусственного меха достану, а?

Глава 2

Лиля

К делу подошла обстоятельно. Позвонив по указанному номеру, едва только вышла из огромного офисного стеклянного здания, шагая прямо к воротам, услышала в трубке суровый хриплый бас. Будто там кто-то спал, а я его безжалостно разбудила. Ничего, жизнь — бесконечная череда страданий. Придется потерпеть меня пару минут для приватного разговора по душам, дабы я могла узнать условия вступления в ряды зеленых преступников.

Вот только, что мне ему говорить?

«Кто это?» — прозвучал резонный вопрос на том конце, пока я бодрой подходкой вышагивала в сторону автобусной остановки.

Мысли завертелись со скоростью истребителя. Стоило для начала уточнить у Ибрагима насчет беседы с этими ребятами. Вдруг они поймут, что я не их рядов? Или вычислят засланца? Там же, наверное, какие-то особые кодовые слова надо знать. Типо: «Здравствуйте, вас приветствует служба охраны диких животных, вы не видели тут льва?».

Тьфу, ерунда какая.

— Э-э-э, здрасти. Вас приветствует консультант Орифлейм. Скажите, что вы думаете насчет построения своего бизнеса? — ляпаю первое, что приходит в голову, замечая краем глаза знакомый зеленый корпус моей маршрутки. Едет неторопливо прямо к остановке впереди, которая всего в паре десятков метров. Мимо проносятся торопливые прохожие, завернутые по самые уши в куртки с меховыми капюшонами, шубы, натянув на нос шапки и остальное прикрыв шарфами. На улице немного прохладно, ощущаю это, поняв, что даже толком не успела застегнуться, выбегая в спешке из здания и выдыхаю, едва слыша в ответ:

«Чего? Кто это вообще? За приколы можно и в дыню словить, слышь?!»

Эй, что за дела? Вот не надо тут угрожать мирному человеку, не знающему, как подступиться.

Едва открываю рот, чтобы вновь дать шанс тому недоумку, который по моему гениальному шифру еще не догадался, что я ему нужна в Гринпис — моя маршрутка бодро рванула к толпящимся под крышей остановки людям. Быстро, очень быстро, отчего мои глаза стали больше. Я ускорила шаг, перешла на бег, выдыхая через раз в трубку:

— Зеленые… время… место… красная книга… тюлени… спасение природы мое все… а ну стой! — заорала уже водителю, видя, как отъезжает мой шанс на быстрое возвращение домой. Черт возьми, почему мой офис находится в таком неудобном районе? До метро двадцать минут пешком, нужный мне автобус прибудет только минут через сорок. А я уже чувствую подмерзающие поджилки и спешу догнать свой последний шанс на выходные без простудных заболеваний.

«А, та телка от чеченца»

Чего? В Гринписе манера общения такая что ли? Мой же незнакомец продолжал выстреливать околотюремным жаргоном, от которого уши в трубочку сворачивались.

«Сыня, там чика от чеченца. Ага, наша нажива на объект. Че там ей время надо, место. Ляля все подготовила?»

Какая нажива? Какие чеченцы? Ибрагим, во что ты меня втянул?

Маршрутка все же уехала, оставив меня в гордом одиночестве дышать после короткого забега поднятыми в воздух песчинками, коими была посыпана обледенелая часть дороги. С трудом продираясь сознанием через дебри непонятных мне терминов, поняла через минуту беседы на том конце, что уже включена в группу быстрого реагирования и должна пойти на какое-то там задание. Успела лишь поправить съехавшую вязаную шапку на голове, когда все тот же голос произнес:

«Короче, сегодня в восемь около заброшенного здания в Китай-городе. Бывшее здание студенческого корпуса. В курсе?»

По случайности, в курсе. Именно там, семь лет назад, Надя Грознова в одиночку пошла на дело енотов спасать и умудрилась оказаться в полицейском бобике. Искренне надеюсь, что меня та же участь не постигнет, потому подозрительно спрашиваю:

— Как я вас узнаю?

«Мы тебя сами найдем»

Прозвучало угрожающе, отчего сглотнула. Затем настала тишина — таинственный горящий отключился, оставив меня в полном недоумении смотреть на погаснувший экран смартфона. Едва успела подумать о том, во что ввязываюсь, вспомнила про эко-шубу и громко выругалась, поймав на себе недоброжелательный взор пожилой пары, шагающей мимо.

— Извините, нервы, — выдала на автомате, прикидывая варианты.

В принципе, их было немного: такси или… такси. Стоять, ждать, потом в срочном порядке нестись на встречу в другой конец города из нашего спального района — не вариант. Тем более, пока доберусь, уже наступит глубокая ночь. Потому не теряя даром времени открыла Убер, притопывая на месте, дав себе зарок позвонить Ибрагиму из машины, дабы разузнать про этого «чеченца» и что там за странная такая компания подбирается. Нынче странные зеленые пошли, а может мне так «повезло».

Рязанов ответил с пятого раза, а после заявил мне, что все в порядке. Ребята там дельные, если назначили встречу, то бояться нечего. Кто такой чеченец не знал, но уверил, что будет за мной приглядывать. Каким образом только не уточнил, однако легче мне стало.

Во дворе привычно бегала ребятня, выгнанная на свежий воздух бдительными мамочками, дабы малышня не засиживалась у компьютеров с планшетами. В принципе, разница невелика. Они просто теперь бегали по улице с теми же планшетами вокруг горки, выискивая таинственных монстров по мигающим точкам на карте в игре. На лавках ворчали точно встрепенувшиеся воробьи бабушки. Парочка из них зыркнула на меня привычным презрительным взором, пробормотав что-то: «Гляди Манька, эта идет, из рыжих». Не удивлюсь, если на притчах всех соседей наша дружная маленькая семья, состоящая из трех одиноких женщин, уже была объявлена шабашем и занесена в список для сжигания инквизицией.

Пока мой взор скользит по отчищенным дворниками серым бордюрам, с которых давно стерлась белая краска, до пустых клумб, где летом обычно расцветают многолетние цветы — пытаюсь не думать о деле. Переключить голову сейчас — лучший вариант. Меньше нервничаешь, больше готов к внештатным ситуациям на месте. Потому немного задержалась, разглядывая пластиковые окна, цветы в горшках, проводящих суровую зиму за стеклом балкона в тепле (при ярком солнце) и слыша радостные крики детей вокруг, пытающихся у одной из лысых яблонь отыскать какого-то там виртуального зверька.

— Ай, рыжая, огонь прямо в глаза от волос твоих, — слышу рядом голос, выведший меня из задумчивости. Поднимаю взор, на меня черным пронзительным взглядом из-под пухового платка цыганка смотрит. Укутанная в шубу, она с интересом наблюдает за мной, будто я какой-то диковинный зверек. Протягивает темную, будто испачканную в угле руку с неровными ногтями, хватая мою ладонь раньше, чем успеваю отпрыгнуть и с интересом вглядывается в замысловатые линии на ладони.

— Ой-ой, — цокает языком, отчего невольно дергаюсь, едва по морщинистому лицу пробегает тень. — Венец безбрачия на тебе, милая. Проклятие семейное, на роду женском. Ай, такая красивая, такая молодая…

И говорит так, будто сейчас прямо тут от этого проклятия умру. Пожимаю плечами, негромко фыркая. Будто я без нее не в курсе, что в нашей семье мужчины товар штучный и, можно сказать, одноразовый. Хватает на один запал — единственная девочка, а после сдувает попутным ветром куда-то за пределы солнечной системы.

В смысле, растворяется в небытие.

— Не удивительно, — пытаюсь выдернуть руку. — Я рыжая, нам вообще по жизни не везет.

Ничего подобного, вцепилась точно комар к носу, взглядом буравит, прямо дурно становится. Снова пытаюсь выдрать пальцы, однако цыганка приближается, заглядывая мне в глаза, словно пытаясь в цвете радужки ответ на вопросы вселенной отыскать. Не знаю, что нашла. Но выдала совершенно нормальным тоном, нахмурив густые седые брови.

— Красавца вижу, — произносит, словно впрямь будущее мое читает. — Чернявый, молодой. Знаешь его, однако не видишь. Балабол, каких поискать, и дурень знатный, но ради тебя в омут бросится, от богатства несметного откажется, жизнь твою спасая. А ты бросишь мечты несбыточные, дабы единственной ему стать.

Так вдохновенно говорила, что у меня будто разум помутился. Слушаю, стоя возле подъезда, уши развесив на полную. Вокруг снует народ, бабушки подозрительно косятся, кто-то даже крестится. Все ни почем. В моих мечтах ослепительный брюнет свои злата бросает, спеша мне навстречу. А затем из состояния гипноза меня выводит хлопок по руке, и я озадаченно пялюсь на протянутую руку ладонью вверх.

— Чего? — непонимающе приподнимаю бровь, на что цыганка нетерпеливо на рюкзак мой кивает, деловым тоном отвечая:

— Все будет, если проклятие сниму родовое. Давай — тариф пятьсот рублей, но тебе сегодня скидка, потом пятьсот пятьдесят.

Рот сам собой открывает от такой беспечной наглости, сама же возмущенно ору:

— Чего? Это по-вашему скидка?! Пятьсот же изначально было!

Цыганка нетерпеливо топает ногой по примятому протоптанному снегу, чуть не поскальзываясь, негромко матерясь сквозь зубы.

— Будешь возражать, проклятие укоренится, а цена до шестисот пятидесяти вырастит, — пожимает округлыми плечами, чуть позвякивая браслетам на широком запястье, приглаживая юрку. Широкую юбку своего расшитого платья.

Цыкнув, лезу за кошельком, вспомнив, что у меня нет при себе налички и снова гляжу на гадалку, которая невозмутимо достает новенький Айфон последней модели, прочитав мой ответ на лице и говорит:

— Ладно, на карту по номеру кидай.

В общем, вернулась домой с пятирублевой заговоренной монеткой, завернутой в яркий платочек и чувством, что я полная дура. В принципе, от правды недалеко. Запихнув монетку в ближайший мамин горшок с фиалкой, как наказала цыганка, зарыла землей, отправившись жечь платок на кухню над раковиной. Пока догорал шифон, выделяя неприятный запах с темным дымом, успела поставить чайник, припоминая, где мамин лыжный костюм, в котором она ходит на слежку.

— Лилька… кхе! Ты решила нас отравить или накуриться отравой, именуемой кальян, которую так любит твоя маман? — в нашу просторную светлую кухню вплыла Антона Васильевна, размахивая томиком «Война и мир», разгоняя едкий дым. В глазах слезилось, пришлось даже окно распахнуть. Понятия не имею, что за ткань, но уже верю в проклятие. Оно явно пыталось нас убить, потому у меня даже в горле запершило от неприятного аромата.

Моя интеллигентная, во всех смыслах, бабушка — член союза журналистов СССР и человек старой закалки, задумчиво оглядела светлые шкафы, стены и бытовую технику. Остановившись на мне взглядом. Ее взор прошелся по моему мягкому свитеру и узким джинсам, отчего бабуля презрительно выпятила губу, недовольно опустив изящные очки для чтения на нос.

— Опять в штанах? Ты так никогда не выйдешь замуж, Лилия!

Закатила глаза, хватая свою любимую большую кружку, наливая ароматного травянистого чая с мятой и малиной, прикрывая на секунду глаза от удовольствия. Бабушка рядом зашуршала, доставая из шкафа сладости, отчего я мгновенно открыла глаза, голодным взором покосившись на овсяное печенье.

— Сначала обед, потом сладкое, — строгим, как в детстве голосом заявила Антонина Васильевна, изящным движением перекинув на другое плечо край желтого шелкового шарфика, пригладив домашний брючный костюм.

Когда твоя бабуля большую часть своей жизни писала оды партии, вольно-невольно отложился отпечаток на ее сознании. Она очень тяжело перенесла девяностые и развал союза. Для тех, кому жизнь казалась стабильной, неожиданно пришлось столкнуться с суровой реальностью. Подозреваю, она все еще скучала по старым временам, хоть постоянно твердила, что рада тому, что журналисты теперь в свободны в своих высказываясь — в пределах разумного.

— Бабушка, — вздыхаю тяжело, тяня руку к вазочке, но меня шлепнули по руке. — Одну то можно.

— Нельзя, — отрезала, кивая на большой холодильник, — там борщ, доставай, ешь. Нечего лицо кривить.

— А готовил кто? — с сомнением спрашиваю, придвигаясь бочком по столу, добираясь до дверцы и открывая ее. Н-да, негусто. В большой кастрюле борщ, рядом валяется вялая морковина, чуть тронутый плесенью кусок сыра и десять яиц в коробке из магазина со вчерашнего дня. В нашей семье три женщины, и ни у одной руки из правильного места не растут.

— Я, — гордо заявила бабушка. Затем как-то стушевалась, дернув нервно пуговицу на тщательно отглаженной светло-серой блузке. — Правда, поджарка сгорела.

— Совсем? — обреченно уточняю, отдергивая руку от яркой красной кастрюли, косясь в сторону задумчивой бабули.

— Да, в общем, свари себе яйца, — махнула рукой, чинно отпивая из небольшой кружечки чай. Из того самого сервиза, который по особым случаям в серванте хранится. На мое красноречивое выражение лица невозмутимо сказала:

— Нечего ему в шкафу пылиться. Двадцать лет стоял, пора на благо общества поработать. Тем более, у меня сегодня гости. Мои подруги из литературного клуба.

А ну да, пять старушек рассядутся на диване в нашем зале, будут обсуждать творчество Есенина, Лермонтова и параллельно сплетничать о том, чья дочь или внучка добилась большего успеха, меряясь удачностью замужества или женитьбы своих родных. В очередной раз воздеваю глаза к потолку, хватая кусок сыра и придирчиво разглядываю его, решая, что плесень — это не вредно.

— В любом случае меня сегодня не будет. Дела, — коротко отвечаю, напоровшись на заинтересованный взор таких же светло-карих глаз, как у меня и мамы.

«Начинается», — вздыхаю про себя, едва бабушка открывает рот:

— На свидание идешь?

— Типо того, — уклончиво отвечаю, хватая нож, принимаясь остервенело нарезать сыр.

— Прекрасно, — постукивает пальцами по гладко столешнице бабушка, вздыхая. — Надеюсь, хотя бы своего кавалера от нас прятать не будешь. А то твоя чертовка мама, умудряется это делать уже несколько лет, не признаваясь, кто нам путевки оплачивает и такие подарки с букетами шлет.

Вот да, мне тоже любопытно, однако мама моя конспиратор похлеще любого шпиона разведки. Мы безуспешно пытаемся ее поймать. А она очень успешно прячет любые улики, ни разу не проболтавшись с кем задерживается с работы и у кого проводить выходные. Приезжет домой счастливой, с неизменным букетом фиолетовых орхидей и очередной фиалкой в горшке.

Их мама просто обожает, наверное, потому ее зовут Виолетта, что означает «фиалка». Этих цветов у нас, как грязи, можно открывать магазин. Но мама свою комнату и коридор превратила в оранжерею, следя тщательно за каждым. Не знаю, какой мужчина делает такие подарки, но выглядит крайне романтично.

— Да ладно, бабуль, ты же сама одинока, — фыркаю, откусывая сыр и запивая чаем, стянув все же печеньку из-под носа насупившейся бабушки, поджавшей подкрашенные губы.

— Бабушка уже не в том возрасте, чтобы о мужчинах думать, — приосанивается, складывая на коленях руки, скрестив ноги в лодыжках точно леди.

— А Семен Семеныч тогда почему у нашего порога отирается каждый день, едва ты на свою пробежку собираешься, — усмехаюсь, вспоминая веселого усатого соседа, явно неравнодушного к моей бабуле. Та прямо рдеет на глазах, точно яблочко наливное, погрозив мне пальцем с идеальным маникюром, пригладив свои рыжевато-медные волосы с серебристыми нитями седины.

— Но-но, нечего тут. Мы просто общаемся. Как добропорядочные соседи, — отвечает невозмутимо, снова хватая кружку.

Ага, соседи. Нашла кому сказки рассказывать в двадцать четыре года. С ними у нее всегда проблемы были. Максимум могла гимн спеть, чтобы я точно заснула. Или перечислить все съезды КПСС с 1952 по 1990 год со всеми членами, принявшими в нем участие. Работало лучше любых сказочных историй — засыпаешь на первом десятке фамилий.

Хмыкаю, утыкаясь в кружку, принявшись слушать вполуха заунывную бабушкину речь о безобразии, творящемся на ТВ. Она опять пересмотрела новостей, отчего решила сменить быстро тему с соседа на распущенность государственных телеканалов. Собственно, я была не против.

После обеда отправилась к маме искать костюм. Пока разбирала ее бардак в шкафу, дважды созвонилась, уточнив его точное месторасположение. Моя мама даже вопросов не задала для чего он мне и что за встреча в восемь вечера, лишь пробубнив привычное:

«Не вздумай во что-то вляпаться, дочь. И шарф замотай хорошо, на улице холодно. В подвалы не лазь, возьми с собой мой шокер, перцовый баллончик, а лучше бабушкину биту. Она самая действенная. Я ею как-то от маньяка отбилась, пришлось потом правда долго объясняться перед полицейскими…»

Ничего нового, но маму исправно послушалась. Небольшой шокер сунула в карман куртки, баллончик в рюкзак. Уже в коридоре натягивая зимние ботинки, вспомнила про биту, крикнув:

— Бабуля, а где бита?

— В кладовке посмотри, рядом с веником, — отозвалась бабушка, отчего чертыхаясь, расшнуровала первый ботинок, бросив второй и потопала, шурша штанами от костюма к кладовом, находящейся в конце коридора, неподалеку от ванной с туалетом. Отыскав среди пыльного хлама, старых игрушек и парочки советских фотоаппаратов, нужную вещь, закинула ее на плечо, прошагав обратно.

— Лилька, только отзвонись, если задержишься! — крикнула бабушка, когда я уже была на пороге, гремя ключами, поправляя лямки потяжелевшего рюкзака.

— Ладно, ба!

— И мужика домой приведи!

В третий раз закатываю глаза, громко хлопнув дверью.

Глава 3

Амир

— Сын, нам надо серьезно поговорить.

Ой, нет. Вот с этого начинаются все проблемы в вашей жизни. «Нам надо серьезно поговорить», — заявляет любовница, а через пять минут в твою голову летит сковородка, следом за парой дорогих туфель. Я люблю разговаривать, можно сказать, это мой хлеб насущный. Однако желания узнать дальнейшее продолжение отцовской фразы сдувает попутным ветром.

Тяжело вздыхаю, замечая на себе пристальный взгляд таких же темно-карих глаз, как у меня самого. Мой отец, расположившись в директорском кресле просторного зала совещаний, задумчиво хмурит брови, сцепив пальцы в замок. В отличие от меня, у него на руке только часы, скрытые под рукавом серого пиджака да золотая печатка. Выражение лица, правда, самое благодушное из всех возможных, отчего сердце немного успокаивается…

— Тебе пора жениться, — сбрасывает бомбу на голову, а я прикрываю глаза, сползая по мягкой кожаной спинке кресла, слыша тихий скрип. В голове миллион мыслей, ответы буквально язык жгут. Но там, где мое красноречие помогает выпутываться из сложных ситуаций в бизнесе и с женщинами, никаких шансов если противник — собственный отец.

— Обязательно, — киваю, решив, что согласие лучший способ избежать долгих нотаций. Брови отца приподнимаются, на лице мелькает изумление. Он будто не ожидал от меня ход конем, потому подозрительно щурится, отчего приходится продолжать развивать эту тему.

— В конце концов, пора бы задуматься о посадке детей, росте дерева, дом там разрушить, конуру для собаки построить, — взмахиваю руками для эффекта, соскакивая со своего места.

Между нами целый стол, уставленный бутылками с водой и стаканами после прошедшего совещания. Проходя мимо одного из стульев, отшагиваю в бок, задевая рукой пальму в горшке. Папа с любопытством продолжает на меня погладывать, пока сила моего убеждения начинает свою эффективную работу по обработке дорогого родителя.

— Всю жизнь мечтал найти женщину по сердцу. Чтоб, прямо, взгляд замирал, душа в тоске ныла, стоит только за порог выйти. Детей штук десять, Внуков раз в пять больше, — по-моему отца трясти начинает. Как-то подозрительно он глаза рукой прикрывает, явно сдерживая гомерический хохот. Ничего, зато в следующий раз точно этот вопрос поднимать не станет.

— Тихую, скромную невесту. Родственникам покажем, ты обязательно одобришь, — вдохновенно вещал, разглядывая панели на стенах. Промелькнула идея о ремонте, особенно больно смотреть на потолок — местами пошли трещины, две лампы не работают. Интерактивная доска только новая да оборудования для презентаций.

— Кстати, паркет весь грязный, у нас так плохо стали убирать? За что мы деньги платим? — бормочу между делом, услышав очередное отцовское со сдавленным смешком:

— Амир, прекрати дурачиться. Я не подобрал тебе невесту.

Ой, спасибо. Прямо от сердца отлегло, мир в краски окрасился. Подошел ближе, присаживаясь рядом с отцом, наливая в стакан воды и, с интересом дожидаясь, пока он соизволит наконец прояснить суть разговора.

— Я не говорю, что ты обязан жениться прямо сейчас, — начинает уже спокойнее, подтянув к себе бутылку, отвинчивая крышку, наливая себе в стакан и отставляя обратно. Пара капель падает на поверхность, однако ни он, ни я на это никак не реагируем. — Однако об этом стоит задуматься. Не можешь же всю жизнь бегать за юбками? Никто не настаивает, выбирай. Но серьезно, а не как ты это делаешь.

Тяжело вздыхаю, отбрасывая маску дурачества в сторону.

— Может выберешь невесту? — спрашиваю с надеждой, получая в ответ отрицательное покачивание головы.

Возможно, это был бы самой просто вариант — поступить, как часто делали у нас на родине некоторые семьи. Родители подбирали хорошую девушку, а затем жених шел свататься. Или красть, памятуя старые обычаи. Но здесь не Кавказ, наша семья давно и прочно поселилась в России. Большая часть родни жила в США — стране свободных нравов, где твоя национальность имела значение лишь для пограничников.

Только дедушка еще цеплялся за свои корни, он же подбирал отцу невесту — мою маму. И хотя она была русской, по всем меркам идеально подходила. Тихая, нежная, скромная, женственная со звонким смехом и мягкими белокурыми волосами — все, что осталось в моей памяти, не считая с десяток снимков нашей семьи в альбоме.

— Не стану никого подбирать Амир, тебе жить, а не мне. Но только делай это с умом, а не женись на первой встречной из желания мне угодить, — услышал голос папы, вырываясь из вихря воспоминаний. Моргнул, затем тяжело вздохнул, отпивая немного из стакана, промочив пересохшее горло.

— Ладно, — бурчу, после чего хитро добавляю. — При условии, что ты женишься на Виолетте в этом году!

Ой, как он засопел. Подумал, что сейчас как баран меня прирережет, пустив на шашлык. Кулаки сжал, ноздри раздул, глаза сощурил. Еще бы, Виолетта Магазинчикова — женщина-катастрофа. Полная мамина противоположность.Никакой сдержанности, полная независимость. Нас учили, что муж — глава семьи, женщина должна быть под его защитой. Они слабее, их нужно оберегать, ведь только с ними мужчина способен продолжить род и обрести уют.

Ну, да. Попробуйте обрести уют с психованной рыжей журналисткой, которая пять часов кряду в мусорном контейнере сидела, выслеживая с фотоаппаратом разыскиваемого преступника! Вот только… Сердцу не прикажешь, правда? И по сжатой челюсти отца вижу, что никогда оно его слушаться не станет, хоть мужчина должен быть тверд в своих убеждениях.

— Невыносимая просто, — буркнул папа мрачно, сжимая стакан. — Дома ее запереть, дабы дурью не страдала. И Лилька туда же. Двадцать четыре года, все по бомжатникам лазает, работая в сомнительной газетенке. Говорил же Виоле, давай хоть заграницу отправим. Нет, я сама. Все сама!

Поколение женщин «всесамамогу», будто одни Магазинчиковы такие. Хотя согласен, эти прямо особенные. Особенно младшая Магазин, она еще со школы с миром в голове не живет и вечно во что-то ввязывается. Хотя Виолетта нам регулярно рассказывает о жизни своей дочери, толком не знаю, как там дела у нее. Не виделись, сколько? Лет пять, наверное, с последней встречи выпускников.

Пожимаю плечами, усмехаясь.

— Теперь понимаешь, почему мне так сложно с невестой? — говорю, едва отец успокаивается, беря себя в руки после секундной вспышки недовольства своей женщиной. — В отличие от тебя, мне драйва не хочется. Чего поскромнее бы.

— Иногда, Амир, все не так, как кажется, — хмыкает он. Раздается стук и в приоткрытой щели появляется темноволосая голова папиной секретарши Марины. Девушка окидывает нас заинтересованным взором, будто чуя сенсацию, о которой можно будет растрепать коллегам в обед и произносит:

— Давид Джумберович, там японцы приехали со своим сакэ, — отец хлопает в ладоши, потирая руки с довольным видом, хищно оглядываясь.

— Отлично. Марина, проводи их в мой кабинет. Сейчас посмотрим, что они там за договор нам привезли, — улыбается, поднимаясь из-за стола, бросая на меня торжествующий взор. — Пойдешь?

— Пять бутылок договора, — предупреждает Марина, отчего отец чешет подбородок, на котором уже проступает темная щетина. — Васю звать?

Переглядываюсь с отцом, посмотрев на ждущую девушку и вскидываю бровь:

— А Вася уже отошел от вчерашних переговоров с французами?

— Это же Водянов, — отмахивается папа, спешно хватая со стола свой смартфон и ежедневник с ручкой. — Ему никакой алкоголь ни по чем.

Вот это тоже верно. Наш главный технолог-дегустатор — самый пьющий человек на заводе, у которого печень проспиртована, а вся жизнь существует на дне стакана. Для нас, не особо поощряющих алкоголь в таких масштабах, уж тем более на работе, Василий Григорьевич само спасение. Когда у вас винно-водочная продукция, вольно-невольно приходит пора дегустации, особенно, если выводить новый продукт на рынок. Вот тогда и нужен подобный человек. Вася может по одной пробке от шампанского назвать дату производства, а по запаху определить паленая водка в бутылке или нет.

Но что самое важное — его абсолютно не берет алкоголь. Вообще. Тут папа совершенно прав.

— Тогда, я за Васей в лабораторию позвоню, — Марина исчезает, а отец поворачивается мою в сторону, оглядывая с ног до головы. Поправляя темный пиджак, разглаживая несуществующие складки и на лице изображаю самую приветливую из своих улыбок.

— Ты по-японски хоть слово помнишь?

— Нет, но, когда нам мешали такие мелочи? — фыркаю отмахиваясь. — Сейчас примем их как положено, сами заговорят по-русски. После пятой стопки.

— Главное, чтобы их наши ребята матерным частушкам не научили, — задумчиво пожевал губу отец, спеша покинуть помещение. — А то в прошлый раз господин Марчелло в трубку рыдал, они же начисто итальянский забыли.

И кто-то еще удивляется, почему наш завод умеет такой огромный успех среди иностранных партнеров. У нас же самые лучшие вина, вся остальная продукция на высшем уровне, а прием такой, что налоговая служба больше всех любит к нам ездить с проверками. Они бы каждый месяц мотались, однако боятся спиться.

— Давай. Иди. Сейчас подойду, — махаю отцу рукой, стоит ему двинуться по длинному коридору к лифтам, а сам отвечаю на поступивший звонок. Номер высветившийся на экране греет душу, стоит мне только ответить, на том конце раздается довольный мурлыкающий женский голос:

«Амиран»

Полным именем меня зовут только три человека: отец, тетушка Джульетта, и Белла — владелица службы эскорт-услуг. Отец с тетей, когда я их довожу до точки кипения, а Изабелла, хотя подозреваю это вовсе не ее имя, просто из чувства прекрасного. Именно она сейчас страстно дышит мне в трубку, пока я двигаюсь к пожарному выходу в дальнем конце, выводящим на лестницу.

— Белла, полагаю, звонишь, чтобы меня порадовать? — хмыкаю, толкая дверь с прикрепленной на ней картой всех входов и выходов в случае чрезвычайной ситуации. Мимо проходит парочка инженеров в рабочей форме, здороваюсь на автомате, прижимая к себе телефон. В груди расцветает предвкушение сегодняшнего вечера в клубе — ведь контора Беллы предоставляет не только эскорт-услуги, но еще сопровождает каждый заказ интересной темой. Для остроты и услаждения богатых, которым скучно просто тратить деньги впустую.

«Естественно, дорогой. Тема сегодняшнего вечера «сладкое похищение», — вдохновенно шепчет она, отчего кровь закипает в жилах. Похищение, уже интереснее. Какая-то неизвестная мне красавица будет меня похищать? Необычно, остро, волнует и пробирает, оставляя простор для фантазии.

— Отлично, — выдаю, будучи уже на площадке седьмого этажа нашего административного здания, где заседает вся дирекция, в том числе и я на должности первого заместителя. Едва касаюсь ручки двери, не забываю уточнить привычно:

— Ты помнишь мои предпочтения?

«Огненно-рыжая девушка с длинными ногами. Конечно помню, Амир, у тебя одного такая слабость к медным оттенкам»

Не только у меня, это семейное.

— Прекрасно. Буду в клубе «Опал» сегодня в восемь. Надеюсь, ждать меня не заставят.

«Никогда»

В тот момент, пока я отключался, мечтая о прекрасном вечере в компании очередной рыжей гурии, где-то в моей судьбе произошел сдвиг. Чуяла моя почка, надо было дома сидеть. Лучше всего, с бокалом вина в компании финансовых отчетов, а не шататься по злачным местам. Вот не зря говорил отец, что голова у меня дурная, приключения себе сама находит. Точнее, валяться мне на голову. Говорил папа: женись, Амир. Не послушался.

Только бодро шагал прямо в сторону отцовского кабинета, раздавая всем улыбки и здороваясь с каждым, приметив небольшую делегацию маленьких японцев, сгруппировавшихся у приемной. Так хорошо начинался день, кто бы знал, как странно он закончится.

Глава 4

За сутки до похищения

Лиля

Где-то точно в мировой системе произошел сбой. Винтик вылетел, гайку там не докрутили. Короче, не знаю, что случилось, но я вляпалась по самую рыжую макушку в самое запутанное дело своей жизни. А началось все банально — с недопонимания.

Ровно в восемь вечера, разгуливая туда-сюда с битой наперевес, удерживая лямку рюкзака и шурша зимними штанишками на подтяжках, я уже ждала встречи всей своей жизни. Адреналин в крови бурлил больше, чем с момента моего первого свидания с Колей Ладужкиным в шестом классе, когда мы мороженное есть пошли, а я у него сигареты нашла. Мне было жутко любопытно, как журналист, все пыталась понять, отчего парень вечно за школой прячется и где пропадает на переменах.

В общем, больше он меня на свидания не звал. И вообще никто из парней нашего да параллельного класса не звал, не считая Амира Доронова, но он идиот, кто вообще с таким на свидание пойдет? У него рот не закрывается. В общем, не сложилось у меня с первой любовью. Со второй тоже пошел косяк — Емеля Козлов, оказавшийся тем еще козлом, изменил мне с одногруппницей, пока я делом была занята. Хорошо, подумаешь, немного подинамила. Все динамят, что сразу на сторону было бежать?

Жизнь моя — сплошная не романтика. Даже сейчас стою, разглядывая древние развалины времен великого СССР, вглядываясь в провалы пустующих окон, пытаясь вспомнить важную вещь…

Где вообще должна была встреча пройти?

И ведь на номер тот не дозвониться — отключен. Почему для конспирации надо обязательно выпадать из реальности? Эй, люди, мы не в старых временах, когда с балкона о встрече под левой рукой у тела Ленина в мавзолее договариваешься. Связь нужно держать постоянно. Вот если бы я сейчас бабуле не отзвонилась, получив очередное наставление на тему мужчин, она бы потом весь город на уши поставила и старые связи из КГБ подняла.

Повсюду какой-то строительный мусор, а за забором то и дело мелькает одинокий свет фонаря охранника. Здание собрались сносить еще года два назад, но то ли руки не дошли, то ли деньги опять не туда распилили. В общем, бывшее общежитие так и стоит, превратившись в местечко для тайных встреч всяких молодежных группировок, любовных парочек, жаждущих пощекотать нервы и меня. Той, кто тут на встречу собрался. Поэтому пригнувшись, стараюсь не попасть на свет фонарика, аккуратно пробираюсь к дыре в деревянном заборе — там, где пару досок местные хипстеры выломали, чтобы пробраться внутрь.

И надо же такому случиться, едва не запнувшись о большой булыжник, натыкаюсь прямо знакомого бомжа — Антона Николаевича. А я его поначалу приняла за кучу мусора и тряпок в груде всякого хлама, который вытащили рабочие, дабы не мешался технике. Теперь за забором свалка рядом с жилыми домами, и никто ничего поделать не может.

— О, дядя Антон! — радостно выдыхаю, едва не наступив на мужчину, пытаясь забраться наверх по сваленным плитам и камням к заветному входу.

— Мнямнхурхрр… — невнятно дышит парами спирта Антон Николаевич, отчего тяжело вздыхаю. Он пытается с трудом приподняться со снега, сбрасывая грязную фуфайку, которой накрывался и с трудом переворачивается на спину.

— Понятно, вы не в теме. Давайте-ка, поднимайтесь, — тяну руки, не обращая внимания на ужасный запах. Хватаюсь за испачканный пуховик, а в нос ударяет стойкий аромат алкоголя, дешевых сигарет и мочи. Стараясь дышать ртом, пытаюсь тащить тяжелого мужчину Бомж — тоже человек. Мне совесть партийная не позволит дать ему замерзнуть на улице. Тем более, в прошлый раз, когда я караулила очередную местную звезду, именно он привел меня погреться к теплотрассе. Чтоб вы знали — высшее признание у людей без определенно места жительства. Не каждый из них, с вами местечком теплым поделится. Так что, пришлось едва волочащегося дядю Антона тащить до ближайшей патрульной машины.

Полицейские на меня так посмотрели, потом один из них пальцем у виска покрутил и ласково так сказал:

— Юродивая.

Главное, про биту ничего не сказали, отделалась фразой об игре в гольф. Подозреваю. Мне не особо поверили, но сделали скидку на то, что я девчонка и вреда обществу принести не должна. Но дядю Антона благополучно отгрузили в бобик с мигалками, отчего моя совесть успокоилась и я, провоняв до основания настоящим уличным амбре, поспешила назад, понимая, что на все про все ушел целый час. Они же меня подождали? Те парни, которые с неким чеченцем связаны? Должны же понимать, что такое девушка и почему она иногда задерживается. Бомжей, к примеру, спасает.

Никого в округе не наблюдалось кроме прохожих, спешащих домой с работы да собачников, выгуливающих своих псов неподалеку от дома. Лишь подбегая обратно к зданию успела застать каких-то ругающихся матом мужиков в черных костюмах, тащащих за собой тощего парня в тонком пуховике. Еще мысль мелькнула, как он не мерзнет. Он что-то кричал про барана, они ему в ответ, что девки нынче странные пошли. Ничего не поняла, но к дырке в заборе поспешила. И вовремя, едва только пролезла внутрь, бросившись к окнам первого этажа, перескакивая валяющийся гнилые доски, камни и часть плит, как внутри мелькнул фонарь. Даже не один.

Воодушевилась, воспряла духом и побежала в ту сторону. Пролезать в окно оказалось крайне сложным делом даже для тренированной меня. Во-первых, достаточно высоко — удобные входы давно и прочно заколотили, дабы всякие люди не лазали и ничего себе не отбили. Во-вторых, вся перепачкалась, варежки из белых стали почти черными, мамин светло-желтый костюм, без того воняющий бомжом, превратился просто в кучу грязного шуршащего тряпья. Порвался в трех местах, зацепившись за осколки разбитых стекол по углам, потому теперь сверкал синтепоном в местах разрывов. Отлично, меня еще и мама убьет, если где-нибудь здесь ногу не сломаю.

Едва спрыгнула вниз, под ногами что-то хрустнуло. Остатки бутылок, стекла, какие-то фантики, ошметки тряпок, банки из-под кофе, набитые окурками. Куча грязи и пыли с кусками штукатурки. Местами валялись брошенные инструменты из тех, что еще не успели утащить. Пнула ржавую пилу, включая фонарик на смартфоне и оглянулась, ища взглядом лестницу. Эта видимо была одна из комнат, потому что в коридор вел проход, в котором виднелся такой же хлам с пылью вперемешку, куда поспешила, продолжая освещать себе путь.

— Эге-гей, тут есть кто? Я пришла насчет встречи! — позвала, потянувшись к бите в рюкзаке. В эту секунду ощутила себя борцом с монстрами из фэнтенезийного сериала. Сейчас на меня вампир напрыгнет, а я ему сходу битой — на-а. А потом добавлю шокером, главное его найти в забитом всякой всячиной рюкзаке.

Только лямку спустила, дабы достать предмет борьбы со злом, как кто-то дернул несильно за руку, вытаскивая в коридоре прижимая к стене. Яркий свет фонарика ослепил на мгновение. Даже струхнула, услышав:

— Кто такая? Следиш-ш-шь за нами? — произнес некто зло шипящим, почти змеиным голосом. Ничего общего с басом, который я слышала по телефону. Попыталась проморгаться, однако яркий свет фонаря бил в глаза с такой силой, что они начали слезиться.

— Вован, одурел совсем на капусте? Отпусти девчонку, это новенькая, наверное, — тут же послышался другой голос. Меня отпустили, правда фонарик убрали не сразу. Кто-то в темноте изучал меня, затем недовольно засопел отпуская.

Перед глазами прыгали цветные круги. Ничего не видела, лишь ощущала державшую меня руку и слышала два мужских голоса и один женский. Писклявый такой, чуть-чуть истеричный.

— Почему девка?! Миша, я же просила!

— Ну, уж извини, не всех так заботит природа. А большинство наших повязали на акции!

А-а-а, точно зеленые. Нашла их, наконец-то, они, оказывается, сами опоздали. Ничего, бывает, но больно нервные, разве так поступают с теми, кому назначают встречу?

— А вы тоже все от чеченца? — мямлю, пытаясь привести в порядок зрение. Получается плохо, от попытки протереть глаза, шиплю от боли — в глаз попало несколько пылинок с варежек и грязь, теперь они слезятся сильнее, отчего все вокруг становится мутным.

— Какого чеченца? — озадачился тот самый, со змеиным голосом. Странный голос, чуть свистящий, будто часть звуков проглатывает. Видать беда с дикцией, оттого слова тянет. — От Максуда что ли?

Откуда я знаю, он имен не называл. Вот, все-таки надо было до Ибрагима дозвониться, уточнит кто ему эту информацию кидал.

— Ага, — говорю на всякий случай, ощутив, как девчонка ткнула в меня пальцем.

— Подозрительная ты.

Мне кажется, этот Миша громко фыркнул и глаза закатил. Но я не уверена.

— Леська, дуреха. Посмотри на нее, а? Котенка не обидит. У тебя же нет ничего животного происхождения? — спрашивает по-доброму и я на секунду зависаю. Животного? Как это?

— А?

— Кожа, мех, пух, перья на себя таскаешь? — тут же вновь припечатали к стенке. Икаю в ужасе, замотав головой, отчего яркие пятна слились в единую композицию.

— Н-нет! — выдыхаю.

— А мясо ешь? — еще подозрительнее спросил тот, что Вован. Снова икаю, отчаянно качая головой. Е-мое, страшно. Но, кажется, разглядев меня получше, ребята успокаиваются.

— Странная все равно. Я бы на дело не пустил.

— Так в чем проблема. Пусть докажет, что наша, — фыркает Миша. Глаза привыкают, режет уже меньше. Проморгавшись, снимаю варежку, предварительно сунув ее в карман и стираю выступившие слезы, радуясь тому, что у меня стойкая тушь. Этот жест вновь настораживает троицу. Та, которая Леся, замирает, освещая меня фонарем, отчего успеваю разглядеть острый подбородок и часть синего пуховика высокого широкоплечего парня — Вова, точно он.

— Это веганская косметика. — уверенно заявляю, слыша очередное фырканье в ответ. Улыбаюсь, протянув руку. — Меня, кстати, Лиля зовут, и я тоже…э-э-э люблю природу! — произношу, словно на подиуме Мисс Мира, речь толкаю о спасении планеты ради короны. Двое других не веря, но Миша, кажется, проникся симпатией. Он уважительно трясет мою руку, улыбается. Думаю, он симпатичный, хоть Олеся шипит, что зря он сходу явки с паролями выдал. Виды имеет на парня, не иначе.

— Очень приятно Лиль, — произносит очаровательным голосом, помогая мне оттряхнуть костюм, едва отлипаю от грязной стены. — Очень рады видеть в наших рядах.

— Миха! — рычит Вован рядом. — Мы так не договаривались. Помнишь, что было в прошлый раз? Нас сдали, нельзя ей доверять.

— Именно, — вторит Олеся, чем меня уже изрядно бесит.

Вижу, что парень колеблется. Что же, ничего не попишешь. Если ради вступления в их ряды, дабы узнать о готовящемся нападении, надо сделать что-то — я готова. Чего им надо? Плакат нарисовать в пользу поддержки ЗОЖ? Подписать петицию по спасению пингвинов от глобального потепления?

— …надо украсть барана.

Стоп. Барана? Какого барана?

— Барана? — озадаченно наклоняю голову.

Свет фонариков падает на лица моих будущих «подельников». Как я думала — Вова крупный высокий парень с кривым носом, тяжелой челюстью, широкими бровями и недовольным лицом. Похоже бывший борец или боксер, судя по паре шрамов у виска да скуле. Плечи такие, что при желании не обхватишь. Рядом с ним тощая девица, рост еще ниже моего — метр пятьдесят где-то. В таком же лыжном костюме, только черном, стоит нахохлившись, точно ободранный попуганный. Из-под шапки торчат русые волосы, лицо без косметики, бледное. Ни ресниц, ни бровей толком не видно — блондинка. Типичная ситуация. Еще кожа бледная — мышь серая в натуральную величину. А вот Миша симпатичный. Ростом средний, худощавый, с красивой улыбкой. Глаза добрые, карие и волосы темные. Он мне немного напомнил нашего Макса Еремина, такой же очаровательный будто щенок золотистого ретривера. Так и тянется рука растрепать длинную челку, падающую на глаза.

Но вернемся к баранам.

— Так, какого барана украсть надо? — переспрашиваю, заметив, что троица начала совещание. Леся косится на меня, затем поджимает губы, прикусывая полноватую нижнюю губу и заявляет:

— Черненький такой. Амир зовут, он кавказец. Его сегодня привезут в клуб «Опал» к восьми часам на праздник. Если выкрадешь и привезешь на базу, считай проверку прошла. Только попасть туда не легко, клуб элитный, а уж внутрь пройти еще сложнее. Служебные входы под усиленной охранной.

Она та что-то еще говорила, а у меня перед глазами почему-то лицо Доронова встало. Ох, е-мое. Он ведь тот еще баран кавказский. Даже по знаку зодиака овен. Надо же, никогда бы не подумала, что бывают такие совпадения.

Только рот открываю, чтобы спросить, как слышится голос охранника и на нас падает яркий свет фонаря.

— Какого черту тут делаете, наркоманы?!

Ребята в ужасе бросаются в рассыпную. На секунду замираю, не зная, что делать. Миша хватает за руку, потянув за собой и кричит:

— Бежим!

Торопимся к проемам. Слышу топот ног, видимо охранник все же не один, потому что голоса постепенно наполняют пустое здание нечленораздельными звуками и матами. Меня подталкивают к очередному окну, помогая взобраться на подоконник и перелезть. Миша прыгает следом прямо в снег, а затем спешим скорее к забору. Краем глаза замечаю Лесю с Вовой. Черный зимний костюм девушки сливается с темнотой ночи, хоть периодически они попадают под свет установленных на территории фонарей. Едва успеваем добраться до дырки в заборе, выбираясь наружу. Пока ребята сворачивают куда-то в сторону.

— Их же поймают! — выдыхаю в ужасе, глядя как скрывается из виду синий пуховик Вовы.

— Не поймают, там еще одна дырка, — быстро отвечает Миша, вкладывая мне в руку какой-то листок. — Тут адрес. Телефонам не доверяю, прослушивать могут! Запомни, а потом уничтожь записку. Никому не показывай, это наша база. Барана привезешь туда. Только аккуратно, он бодается. Характер, — кричит напоследок, убегая все дальше, пока я, застыв, ошарашенно оглядываюсь.

— Стой! А как я его найду? — кричу в след, но мне никто не отвечает.

И вот, спустя ровно сутки, в 8 вечера будучи при полном параде в короткой юбке, сапогах и с самой дерзкой из бабушкиных помад под названием «Алая заря» под ухмылку охранника подхожу ближе, решив действовать напролом. Не получится так, найду вентиляцию и проберусь через нее. Ему достаточно одного взгляда на мои волосы, которые я даже шапкой не прикрыла, лишь спрятала под капюшоном норкового полушубка.

— Я к Амиру! — гордо заявляю, готовая отстаивать свое права на Барана. Но почему-то никто моим словам не удивляется. Улыбки становятся шире, ребята на входе отгоняют ворчащую толпу подальше, переглядываясь друг с другом, обмениваясь какими-то своими мыслями. Мне в руку тут же кладут золотую карту VIP-гостя, отчего поднимаю удивленный взгляд на парня, убирающего с моего пути красную ограждающую веревку с золотым крюком, не дающим посторонним и нежеланным гостям проникнуть внутрь.

— Тебя ждут, красотка, — подмигивает, шлепая по заднице, отчего взвизгиваю, едва не свалившись с каблуков. — Амир Давидович уже внутри.

Подождите, этого барана мне надо выкрасть? Доронова Амира? Может я ошибаюсь и это другой Амир? Однако вопреки здравому смыслу и страху мне вдвойне любопытно. Одарив амбала недовольным взором, вышагиваю походкой от бедра внутрь. Там вовсю гремит музыка, один из охранников внутри быстро проходится по мне металлоискателем, пытаясь найти в маленькой сумочке бомбу. Сжимаю ее крепко, надеясь, что они не станут рыться в ней, не найдут набор отмычек и не станут спрашивать, зачем мне целая бутылочка «Dreamzzz» — растительный препарат в виде концентрированной жидкости для лечения бессонницы. Единственная действующая штука, которая продается не в таблетках и без рецепта в аптеке. Как чуяла, что пригодится.

Но стоит заметить карту, он по рации кому-то говорит:

— Она здесь, проводить?

У меня забирают полушубок и вручают номерок — не нужно стоять длинную очередь в гардеробную. Стойка администратора рядом с лестницей на второй этаже, где располагается танцзал, бар и, собственно, сам клуб. На третьем этаже зона отдыха вип-клиентов. А на первом туалеты с курилкой, откуда-то и дело выходят люди, пропахшие табаком. Хочу разглядеть богатый интерьер, колоны, стерилизованные под мраморные, до выложенной плитки с розоватым отливом, но меня тянут наверх. Слышу грохот играющих басов, от которых буквально дрожат с каждым ударом музыкальной композиции. На втором этаже красиво. Цветы в кадках, кожаные мягкие диваны и большие двери, у которых еще один контроль. Но мы не идем в зал, поднимаемся наверх, под самую крышу на третий этаж, где под стеклянным полом виден танцпол и богатые разгильдяи могут из своих кабинок любоваться видами сверху.

Каблуки тонут в мягком ворсе темного ковра, посередине действительно настоящий стеклянный потолок. Вижу людей у бара, танцующих девчонок на сцене под зажигательные ритмы. Слышу приглушенный смех и радостные вопли, как только пускают цветной дым. Весь зал забит людьми несмотря на ранее время, а диджей вовсю отрывается за аппаратурой, раскачивая толпу. Не сразу осознаю, что меня силой подталкивают к кабинке, буквально впихивая внутрь и с удивлением оказываюсь в маленьком пространстве, закрытом со всех сторон возле столика, набитого едой. А посреди этого великолепия развалился Доронов Амир Давидович собственной персоной. Устроив обе руки на спинке черного дивана, с интересом поднимает черноволосую голову, приподнимая брови, стоит ему разглядеть меня получше.

— Вот, пришла, Амир Давидович. Как заказывали, — бормочет охранник, удаляясь, а я ошарашенно открывая рот, ничего не понимая.

Кого заказывали? Куда заказывали?

Доронов громко свистит, медленно скользя взглядом от носков моих ботфорт до края юбки, выше, к лицу, потянув:

— Да-а-а, вот уж не думал, что похищать меня будет сама Магазин. Теперь мне даже интересно, как ты пришла к жизни такой… Лили.

Ну, е-мое. Это че ж получается, мне этого барана надо похитить?!

Глава 5

Лиля

В среднем, человек произносит в минуту около 120-ти слов. Говорят, женщины болтают в три раза больше, чем мужчины. Так, могу вас уверить — это вранье. Потому что в мире существует, как минимум, один парень, у которого не 120 слов в минуту — все 1200 слов!

— А…

— Знаешь, Лили, вот всегда удивлялся совпадению в жизни. Случайности не случайны — заказываешь одно, придет кто-то совершенно другой, — вещал Амир, размахивая руками. Мне оставалось только рот иногда открывать в попытке прервать его бесконечный монолог. Я только села, он с пару сотен слов сказал, поболтал с милой официанткой, зардевшейся от внимания этого балабола, сделал за меня и себя заказ, поздоровался с какими-то ребятами, написал три смс и продолжил болтать.

— Слушай… — делаю очередную попытку, разглядывая резьбу на стенах нашей вип-кабинки, осторожно отодвигаясь к краешку дивана. Думаете помогло? Не-а. Доронов придвинулся ближе, устроил руку позади меня на спинке и отодвинул от меня бутылку вина, к которой потянулась.

— Нет-нет-нет, рыжий огонь моего сердца, — запел соловьем, убирая бутылку подальше. От возмущения засопела, пока Доронов наливал себе в бокал алый напиток, а мне принесли молочный коктейль с шоколадной крошкой. Никакого алкоголя, так и заказал.

Вот же баран.

— Я хочу, — попыталась настоять, но меня снова перебили, вручая в руки холодный бокал, со звоном чокаясь.

— Погоди, олененочек, цветок глаз моих. Куда торопишься? Алкоголь вреден женскому организму. Дурно влияет на репродуктивную систему… — завел очередную гармонь. Подавилась, выплеснув часть отпитого коктейля на темную скатерть, откашливаясь. Амир галантно постучал мне по спине, взяв салфетку.

— Что же так неаккуратно, гурия моя. Осторожнее надо быть, — заботливо мне пытается вытереть рот. Приходится отобрать салфетку, пока весь макияж не стер и помаду по всему лицу не размазал. Успеваю лишь несколько капель оттереть с черного тонкого свитера в обтяжку. Двое мужчин в черных костюмах, эдакие прототипы людей в черном, с блютуз-гарнитурой в ухе синхронно уважительно кивают Амиру. Тот, что повыше и более тощий говорит:

— Амир Давидович, Николай Леванович вам передает всего самого наилучшего и благодарит за подарок. От нашего клуба, — два хлопка в ладоши, отчего вздрагиваю, невольно вжимаясь в диван, потому что эти парни меня напрягают.

На коленку ложится рука Амира. На нем темная рубашка с пиджаком и джинсы, но выглядит, будто какой-то итальянский мафиози из красивого романа про любовь. Его странный жест успокаивает, а ладонь буквально прожигает кожу — южные парни, как теплогенератор работают.

— Благодарю, — мурлычет Доронов. Едва к нам в кабинку вносят несколько блюд, божественный аромат наполняет кабинку. Даже отдаленно не представляю названия, кажется, что-то из национальной кухни грузин.

— За такой щедрый подарок хозяин хотел бы распить с вами бутылочку вина, обговорить детали сотрудничества, — второй охранник наклоняется, понижает интонацию, бросая на меня чуть брезгливый взгляд, добавляя. — Без посторонних ушей.

Пока задумчиво изучаю тона нашей кожи, а моя где-то раз в пять светлее, чем его — Доронов вдруг напрягается.

— Что ты сказал?

Уж не знаю, чем его так задели слова этих ребят, но прямо кожей почувствовала, как у него настроение изменилось. Взгляд из-под длинных, точно подведенных черным карандашом, ресниц становится таким, что оба резко рассыпаются в извинениях. Мои брови ползут вверх, особенно, когда Амир поворачивается в мою сторону, поправляя пиджак и вновь улыбается своей привычной улыбкой.

— Заинька, — тянет гласные, произнося это идиотское прозвище, отчего меня перекашивает. — Посиди тут. Сейчас вернусь. Виноград кушай, хачапури, чирбули, сациви, персики, — перечисляет, тыча то в яйца, посыпанные чем-то, овощное блюдо, в котором точно узнаю баклажаны, золотистые лепешки и еще с десяток блюд, едва умещающихся на столе. Вообще не представляю, как можно это съесть вдвоем. Тут человек на десять, а то и двадцать. Одних фруктов гора, у меня глаз дергается.

Гладит меня по голове, ласково так, точно дурочку.

— Веди себя хорошо, — наставляет напоследок. Открываю возмущенно рот, пытаясь возмутится такому обращению. Будто с ребенком общается, в конце концов, я независимая женщина. Эти странные жесты меня напрягают.

— Доронов, ты совсем оба… — забываю, что сама собиралась этого барана увести. Вот только никто мне возразить не дает. Кладет палец на губы, глаза закатывает и тяжело вздыхает.

— Сиди. Тут, — повторяет вновь, добавляя интонации больше жесткости. Не успеваю ответить, поднимается. Как ни в чем не бывало и следует за молчаливой парой охранников. Лишь закрывается кабинка, а я остаюсь один на один со своими мыслями, на меня обрушивается понимание.

— Вот же… овен! — шиплю, сжимая пальцы, представляя себе шею этого гада.

Отрицать сложно, у Доронова есть какая-то загадочная магия. Не знаю, что, возможно пресловутая харизма. Он не выглядит на свои двадцать пять — южные корни прибавляют годов, да явно проступающая щетина, густые темные, почти черные волосы. Его кожа, несмотря на мать россиянку, темнее, чем у среднестатистического русского парня. Вспоминая своего бывшего с его хилым тельцем и тонкими ручками — ни в какое сравнение. У Доронова плечи шире, прикосновение тоже неслабое.

— Хватит думать о мужике, Лиля! — рыкаю на себя, стуча по лбу. Пока Амир там свои дела решает, надо ему в вино снотворное. Нечего пускать слюни только потому, что на нем шикарно костюм сидит. Он и в школе был ничего такой, вместо безгрудой конопатой меня. Слава Богу, с того времени хоть грудь выросла и веснушки теперь можно осветлить.

Лезу в сумочку, рыща в поисках заветного бутылечка. Влажные салфетки, помада, тушь, зеркало, пудра, пробник духов, пробник помады, освежитель для рта, жвачка, паспорт, телефон — все в одной маленькой сумочке. Отбрасываю в кучу хлама антибактериальный гель для рук в прозрачной упаковке, с радостным визгом доставая заветную бутылочку в темном стекле. Секунда на откручивание крышки и еще две минуты вытащить дурацкую пробку, которая герметично закрыта, дабы не позволить жидкости выветрится или попасть туда бактериям. Аромат трав на секунду выбивает из колеи. Запах такой, будто туда кого-то стошнило.

— Господи, Боже, надеюсь при смешивании с алкоголем он не превратится в козла, — бурчу, зажимая нос. Смешиваю вино с ведьминским зельем из аптеки. Надеюсь на нем оно сработает также, как на бабушке. Я туда весь бутылек вылила, ей хватает пары ложек, чтобы через пятнадцать минут сном младенца спать.

Только, как заставить его выпить целый бокал?

— Фу, — кривлюсь, ощущая аромат из бокала, подливая туда немного вина. Доронов пить не любит. Это в школе он всем чачу под шашлык разливал, а сам только в сторонке мог пригубить вина, не больше. Здесь определенно нужны женские чары.

Едва успеваю бутылку на место поставить, Амир возвращается в кабинку, улыбаясь мне и падая рядом на диван.

— Как там таинственные дела? — спрашиваю, беря в руки бокал с молочным коктейлем. Почти не обидно, хотя бы не напьюсь. Меня окидывают внимательным взглядом темных глаз, почему-то останавливая взор на бокале. Поднимаю руки, делая честно лицо.

— Ничего туда не подливала, — клянусь, едва он приподнимает темную бровь.

— Ладно, Магазин, — усмехается, падая рядом и приближаясь, отчего меня сразу окутывает облако его одеколона. Остальные запахи выбивает напрочь, обоняние работает на распознавание туалетной воды. Что-то свежее, ненавязчивое, в то же время дразнит нотами сандала, может какой-то травы. Странное сочетание, думала он предпочитает что-то из тяжелой восточной артиллерии. Едва не упускаю момент, когда Доронов оказывается почти нос к носу. Его пальцы тянутся к моим рыжим прядям, отброшенным за спину. Мой взгляд изучает линию его подбородка от темной щетины до жестких линий к прямому носу и темным глазам — эдакий шоколадный омут, в который жаждешь погрузиться. Что-то говорит, но абсолютно не слышу из-за грохочащей музыки.

— Что? — голос хрипит, едва подушечки пальцев слегка касаются щеки.

— Магазинчикова, расскажи мне о судьбе своей тяжелой, которая сюда привела. Первый раз, да? Ты нервничаешь, — голос обволакивающий, ни черта не понимаю. Первый раз? Ну, да. Раньше по клубам в поисках баранов, которых похитить надо не бегала.

— Ага, — выдыхаю, наблюдая за тем, как опускаются его ресницы. Рука непроизвольно тянется к распахнутому вороту черной рубашки, касаясь мягкой ткани. Он успевает только перехватить запястье, зато голос меняет интонацию.

— А вот этого не надо, Лилия. Опасно.

О-ох, черт. Никто никогда меня так не называл. Мозги пекутся, ничего не соображаю. Если бы в этот момент не зашел один из работников клуба, не знаю, что бы произошло.

— Амир Давидович, у нас там… — он кашляет в кулачок, опасливо косясь то на меня, то на резко помрачневшего Амира. — Баран…

Точно, баран!

— Доронов, — подскакиваю так быстро, что он чуть с дивана не падает. Тычу пальцем ошарашенному парню в грудь, выдхая. — Сиди тут. Я щас. Нос припудрю, — сгребаю брошенные кучкой вещи из сумки обратно, вылетаю из кабинки со скоростью света, слыша, как колотится сердце.

Каблуки стучат по полу, едва не поскальзываюсь на одной из ступеней. Внизу скандал. Вульгарно одетая девица с крашенными рыжими волосами ругается с охранной, пытаясь пробиться ко входу. Замираю всего на секунду — от дверей летит такой отборный мат, что парни не знают, как поступить.

— Девушка, отойдите, пожалуйста, — спокойным тоном повторяет охранник, пока истеричная дамочка размахивает сумочкой, тыча пальцем в свой айфон.

— Ты знаешь к кому я вообще? Берега попутал?! Да меня такие люди охраняют, ты тут работать больше не будешь, — орет, поправляя на носу темные очки, несмотря на глубокую ночь. Следом пробегает парочка паникующих работников, прямо к охране с криками:

— Саня, спасай! Этот порнокопытный рогатый сейчас всех забодает! Давай его пристрелим!

— С ума сошли?! Это подарок нашему боссу — черный карачаевский баран, — вопит мужчина в костюме. Подозреваю — глава охраны, судя по бейджу на пиджаке. Он потирает лысую макушку, замахиваясь на тощего паренька, у которого уже руки трясутся.

— Бешеных денег стоит, гость обидится. Босс в ярости будет. Думай, че говоришь, — рыкает, а затем вновь поворачивается к рыжей дамочке. — Слушайте…

Машу рукой. Меня сегодня точно бараны окружают. Слышать о них уже не могу, прямо крыша едет, от Доронова с его харизмой не отошла. Нужно срочно перетягивать одеяло, мне нужно вывести Амира из клуба одного без его следующих по пятам людей, иначе весь план коту под хвост. Забегаю в женский туалет, радуясь тому, что он вдруг пуст. Где-то сверху бухтит музыка, отчего кажется, что все вокруг ходуном ходит. Под ногами и на стенах темный кафель со светлыми прожилками, идеально чистые стены. Весь туалет сохраняет девственную чистоту и в нем пахнет ландышами. Блестящие керамические раковины, золотые краны. В каждой кабинке туалетная бумага, у раковин жидкое мыло в подвесной автоматической мыльнице — руки поднеси, выплюнет немного, вкусно пахнущей цветами, жидкости. Зеркала без единого пятнышка, полотенца и бумажные салфетки — полный сервис за огромные деньги.

Все еще не столько выпили, или курят. Плевать. Закрываюсь в кабинке, сажусь прямо на крышку белого фаянсового унитаза, разглядывая золотую ручку двери и ищу смартфон.

Так, бабушка, мама, Ирка, Светка, Олеся-ногти, Света-волосы, а вот. Нашла. Надеюсь Настя еще не спит, время уже десять вечера. Не заметила, как пролетело два часа с моего прихода. Подруга уже должна была доехать из своего комфортабельного офиса, где трудилась кадровиком, домой. Несколько гудков — на том конце раздается немного недовольное и усталое: «Да, Магазин».

— Айварова, — стону в трубку, прислушиваясь к звукам сверху. Откуда-то из-за стены радостные крики компаний друзей. Надеюсь, никому не взбредет в голову сейчас сделать пару снимков в Инстаграм.

— Помогай, — выдыхаю, сжимая смартфон. — Как соблазнить шикарного парня?

На минуту подруга подвисает. Прямо слышу, как перегружается ее мозг на том конце. Настя, видимо, пытается осознать, а мне срочно ответ нужен. Если позвоню бабушке, она вновь прочитает мне нотацию о целомудрии, непорочности и скромности, что украшают даму. Сегодняшнюю юбку, впрочем, прокомментировала так:

— Пусть смотрит, нынче ноги важная часть женской привлекательности. В крайнем случае, есть бита. Мужчина в последние годы стал хитрее. Это в тридцатые можно было пригрозить доносом в случае отказа женится.

Даже представлять не хочу, как мой дед на ней женился. Видать сбежал он под покровом ночи в одних портках тоже не просто так.

Прислушиваюсь, кажется, отошла.

«Магазин, не буду уточнять, кого и как ты там собралась соблазнять, скажу прямо — бросай это гиблое дело. Ты и соблазнение — две разные составляющие», — уверенно так заявляет. Обидно прямо, между прочим, моя преподавательница по танцам живота говорила, что во мне много страсти. Я очень страстная.

— Глупости, — фыркаю насупившись. — Просто скажи, как. Пофлиртовать там, может станцевать или что? Сложно что ли?

«Не-не, Магазин, не вздумай флиртовать. Помнишь, как ты пыталась привлечь внимание нашего куратора, дабы помог с интервью? Нервный тик ему создала на целый год»

Ой, подумаешь, кто знал, что у него такая психика нежная.

— Танец живота станцую!

«Чтоб сразу умер? Пожалей парня, че он тебе сделал-то?», — искренне возмущается, а меня захлестывает обида. Будто я не могу никого увлечь. Согласна, возможно не королева красоты и с социализацией в плане отношений с мужчинами у меня туго, да только шутить над этим совсем не обязательно.

— Вот возьму и сведу с ума, — фыркаю громко, слыша хохот на том конце.

«Только если молчать будешь точно рыба. Хотя ладно, свести с ума ты можешь — вруби свой режим 101 вопрос за три секунды», — хмыкает Настя.

— Коза, — вяло огрызаюсь. Слышится шум, девичий смех разбивает тишину в туалете, выдыхаю негромко, дабы не привлечь внимания, пока хлопают кабинки туалетов. Девицы о чем-то болтают. Какие купили вещи, куда поедут отдыхать. Дубай, Иордан, Тайланд, Вьетнам — немного гложет зависть. Мой отдых — выезд с бабушкой по Золотому кольцу России или мамой. А хочется одной, или с кем-то…

«Магазин, не дури. Ты красотка. Если не слепой, увидит. Волосы распусти, они у тебя сразу 50 % внимания перетянут, парни любят длинные волосы», — голос мягче, она прекращает шутить надо мной. Приятно, выхожу из кабинки, включая воду и попрощавшись с Настей, пожелавшей мне удачи, растрепываю волосы и роюсь в поиске помады. Ничего яркого, легкий розоватый оттенок для придания объёма пухлым губам. Поправляю белье, чтобы грудь казалась боль — ай, красавица.

Снаружи тишина. То ли рыжую, то ли утащили решать проблему вместе с парнокопытными, которые покоя работникам клуба не дают. Поднимаюсь обратно по лестнице, возвращаясь в кабинку, Амир болтает с кем-то по телефону и улыбается.

— Да-а-а, говорю же, идеальный вариант. Ага, купим этот участок, скинемся деньгами, — вещает о чем-то там многомиллионном и важном. Рукой размахивает, пиджак небрежно брошен рядом. Рукава рубашки закатаны, демонстрируют загорелую кожу и дорогие смарт-часы, отсчитывающие время. Бросаю сумочку рядом на диван, падая совсем рядом, на всякий случай еще раз встрепываю волосы и развалившись, как можно эротичнее, кокетливо кашляю.

Никакой реакции. Хмурюсь, поворачиваюсь боком, недовольно цокнув языком. Амир поднимает руку, выставляя палец и призывая к тишине.

— А-а-а, да-да, понял. Мы этот вопрос ещё обговорим с тобой и Юркой. Ага, — у него язык без костей. Едва закончил одну тему, начинает другую. — Давай, как там у вас вообще? О, правда? Хотел тебе сказать…

— Кхе! — громко так кашляю, будто на меня приступ напал. Доронов даже затыкается, поворачивается в мою сторону. Приподнял брови и удивленно косится. Рукой отбрасываю падающие на глаза рыжие пряди, и вот тут начинается самое интересное. Доронов замирает, затыкается, его собеседник что-то бормочет в трубку, но он будто его не слышит. Смотрит на мои волосы странным взглядом, будто у самого лысина, а с них выйдет идеальный парик.

— Макс, я перезвоню, — выдыхает в трубку хриплым голосом, озадачивая меня, собеседника и себя заодно. Не глядя кладет трубку на стол, продолжая смотреть.

— Алло, Амир, — зову, однако никакой реакции. Будто змея под действием волшебной музыки. Тянется вперед рукой, отчего отодвигаюсь.

Я от него, он за мной.

— Доронов? — удивленно спрашиваю, косясь на его пальцы, которые тянутся ко мне следом за хозяином. Отодвигаюсь еще, пытаясь понять, что его так перегрузило.

— Ты знал, что существовал журнал Плейбой для слепых? — бормочу, отодвигаясь к самому краю. Пальцы почти дотрагиваются. Он непроизвольно кивает, а я с удивлением понимаю — мои волосы его кнопка «тормоз». Именно прядь хватает пальцами, как-то благоговейно разглядывая, будто не рыжие волосинки, вечно раздражающие своей непослушностью, а восьмое чудо света. Слова от Насти про волосы вдруг обретают смысл. На моем лице испуг сменяется коварным выражением, и я подхватив прядь побольше, трясу е. прямо перед лицом Доронова.

— Амирчик, — мурлычу, отчего он вздрагивает, пытаясь осмыслить происходящее. Резко поддаюсь вперед, отталкивая на диван, нависая сверху так, что волосы падаю волной, частично укрывая нас и хватаю бокал сонного зелья со стола.

— Ли… — не успевает даже мявкнуть мое имя, вручаю бокал, проговорив:

— Пей, Доронов. Ты жужжал два часа, теперь у меня словесное недержание. Сейчас мы с тобой выпьем, закусим и пойдем кое-куда, — пока говорю, болтаю прядью перед его глазами, пока залпом бурду эту с травами выпивает, видимо не ощущая вкуса. Чувствую себя гением гипноза.

— О, Магазин, — выдыхает так страстно, аглазки прямо загораются. Особенно на слове «пойдем кое-куда». — С тобой хоть на край света… Блин, у тебя просто шикарные волосы!

Да-да, баран мой ненаглядный, сейчас я тебя ими, как поводком опутаю и пойдешь со мной, как миленький.

— Еще, кстати, хотел отметить, — говорить не даю, сунув в рот гроздь винограда.

— Итак, Доронов, — сурово произношу, пока он жевать пытается. — щас я тебе расскажу самую классную сказку в мире. Называется она «Члены политбюро ЦК КПСС за все годы существования вместе со всеми сменами названий»!

Бабуля, гордись. Твои ежевечерние сеансы уроков советской истории даром не прошли.

Доронов дожевывает виноград, заинтересованно приподнимая брови.

— А потом?

— А потом мы с тобой будем изучать технику массажа «Ветка Сакуры», — уверенно заявляю, надеясь, что до этого не дойдет. Потому что на деле, там совсем не то что он в своем пошлой голове уже сейчас представил, судя по глазам.

— Итак, 1917 год…

Глава 6

Амир

Моя мама была блондинкой. С красивыми длинными серебристыми волосы и самыми добрыми в мире голубыми глазами. Я знал, что они с отцом друг друга не любили. Это был договорной брак — дед пообещал кров, защиту и благополучие, требуя в ответ быть хорошей женой и матерью единственному сыну. Но, тем не менее, их союз был крепким.

Я никогда не слышал, чтобы родители ругались. Такое не принято в нашей семье — все конфликты разрешались разговорами, где беспрекословный вес имело мнение папы. Однако, ни разу в жизни он не поднял на маму руки, не повысил голоса, относясь к ней как к трепетному возвышенному созданию. Уважение, почет и забота — три составляющие, на которых строилась наша семья.

Тогда я не думал, что забота и любовь — это, порой, разные вещи в браке.

Лично мне всегда нравились рыжеволосые девушки. Не знаю почему, как-то сама судьба повлияла на любовные предпочтения. Возможно, это генетическое — отец тоже любил рыжих. Едва он встретил Виолетту Магазинчикову, на линейке первоклассников в нашей школе его словно подменили. Поверьте, есть огромная разница между женщиной, которую мужчина ценит и той, что он любит. Рыжеволосая, беспокойная Виола Магазинчикова — это любимая женщина. Несмотря на все попытки разоблачения в прессе, на все нападки со стороны — папа продолжал добиваться ее внимания. Вообще, можете себе представить сумасшедшую журналистку в роли добропорядочной жены? Я — нет, но раз ему нравится, разве имею право вмешиваться?

Вот и тут не лез. Тем более Виолетта, в конце концов, сдала бастионы, медленно, но верно позволяя с каждым годом заботиться о себе все больше. Только переезжать отказывалась и знакомить со своей семьей. Был бы смысл, мы уже давно все друг с другом знакомы.

Только она похоже не знает, что ее дочь в эскорте работает по вечерам. Какая ирония.

— После 14-го съезда ЦК ВКП, в декабре 1925 года: Сталин, Троцкий, Зиновьев, Рыков, Бухарин, Молотов, Томский, Калинин, Ворошилов — председатель РВС, наркомвоенмор. Кандидаты — Каменев, Дзержинский, Рудзутак, Угланов, Петровский. Пленум ЦК ВКП в июле 1926 года исключен из ПБ — Зиновьев. Пленум ЦК ВКП в октябре 1926 года исключены из ЛБ — Троцкий и Каменев, — скандаирует Лиля, точно на уроке истории. У нее по истории России по жизни пятерка была, особенно послереволюционное время. В то время как я у ботанов списывал да к девчонкам за помощью клеился, она с легкостью могла назвать любое событие, не моргнув глазом, с точностью до дня.

По какому принципу работает ее мозг, но стараюсь не перебивать. Если начну, опять не дам выговорится, потому что нет человека в мире красноречивее меня. Даже собственный отец переговорить не может, пусть лучше блистает. Тем более наблюдать за живой мимикой девушки в разы интереснее, чем думать, какой черт ее привел сюда сегодня.

Может правда в первый раз? Раньше эскортницы не пытались мне в вино влить сонные капли, бутылочку от которых я заметил под столом, едва унюхал в своем бокале подозрительный запах. Нет, серьезно, на что она рассчитывала? Вряд ли вред хотела причинить, больно трясет всю. Даже сейчас нервничает, периодически дергая то прядь волос, то прикусывая губу. От двух последних жестов самого перекручивает в желание ее коснуться. У нее бледная кожа с легкой россыпью веснушек, которые со школьной скамьи стали менее заметными, а волосы наоборот яркие. Будто красное золото с блистающими золотыми бликами в отражении теплого света клуба. Эдакий контраст, который трудно не заметить. Ей очень подходит имя Лилия — кожа, словно лепестки этого цветка и огненно-рыжие волосы, будто саранки.

Чего она там говорила про массаж?

— … исключен из ПБ — Рыков, избран членом ПБ Орджоникидзе; исключен из кандидатов в члены ПБ — Сырцов…

Светло-карие глаза мечутся от моего лица к бокалу вина, который кручу в руке. Ну, да, ждет, когда ее снотворное подействует. Если бы я вслушивался во все, что она говорит, уснул бы без всяких снотворных.

Пока она болтает, вспоминается сегодняшний разговор в кабинете Николая Левановича — владельца клуба. В роскошной дорогой обстановке среди антикварной мебели, мы просидели минут двадцать, обсудив дела. За настоящим дубовым столом 18 века, позади которого стоял шкаф, запирающийся на ключ, Николай легким росчерком руки подписал договор прямых поставок алкогольной продукции с нашего завода на выгодных для нас условиях. И все из-за того самого черного барана, ради которого пришлось напрячь своих людей. С самого Северного Кавказа везли гордую скотину — Черный Эмир, принц среди своих сородичей. Бешеных денег стоил, между прочим.

Теперь этот молодой упрямый баран — душевная радостью господину Абуладзе. Мечта сбылась, у него есть редкий вид барана — черная карачаевская овца, которую только в одном месте разводят. Настолько редкая, что какие-то психи из зеленых грозились его отобрать и спасти. Было бы отчего спасать, Господи.

— Ради такого подарка не грех и на хорошую сделку пойти! — потер он тогда ручками, поставив размашистую подпись.

— Что вы, не из-за сделки вез. Честь, обещал ведь, — заявил тогда категорично, а Николай дернул усы, разулыбавшись, попросив принести нам вина. Отпиваю немного, наслаждаясь игрой букета наших заводских вин, задумчиво разглядывая немного пошловатую картину какого-то художника. На ней рыжеволосая дева в белом платье с приспущенным с белого округлого плеча рукавом, придерживает густую прядь, осторожно прикасаясь к ней гребнем. Вокруг нее цветы, виднеется окошко, за которым видно буйство зеленых красок лета.

— А-а-а, заинтересовала? — замечает интерес Николай, улыбаясь, оборачивается к картинке рядом со шкафом. — Это «Леди Лилит» Данте Габриэля Россетти, 1867 год, — немного хвастливо произносит, пока разглядываю роскошную гриву изображённой на портрете первой жены Адама.

— Красивая, правда? — вновь задает вопрос, а я перевожу на него взгляд, улыбаясь.

— Да, — произношу, отпивая немного из бокала. — Удивлен вашему интересу к живописи.

— Я в ней мало что смыслю, но эта картина просто заворожила. Жаль, всего лишь копия, — отмахивается, вздыхая, а затем с большим любопытством смотрит в мою сторону. — Не первый раз замечаю ваш интерес к рыжеволосым колдуньям. Сегодня с вами тоже очаровательная девушка. Из агентства? Если у них все такие… — вздыхает, отчего резко меняю тон и выражение лица. Бокал в пальцах едва не трескается, от взгляда господин Абуладзе умолкает, почуяв неладное.

— Она не из эскорта, — отрезаю резко, пресекая любую возможность на внимание к Лиле. Сегодня его охранники презрительно косились в сторону девушки, что мне не особо понравилось. Кто вообще интересовался их мнением.

— Простите, — примирительно поднимает руки Николай, усмехаясь и качая головой. — Был введен в заблуждение. Не знал, что это ваша невеста.

Сейчас бы рот открыть, применить весь свой говорливый дар и уточнить, что Лиля мне никакая ни невеста, а почти будущая сводная сестра, но… Молчу, цежу вино, наслаждаюсь приятной компанией.

— Доронов, ты уснул? — щелчок перед глазами, на моих губах расцветает улыбка. Лиля подозрительно смотрит на меня, на всякий случай трясёт прядью волос перед глазами, точно приманкой. Поняла уже, чем можно на секунду из равновесия выбить, наблюдательная.

— Что ты там говорила? Брежнев? Андропов? — интересуюсь, делая еще глоток, ставя бокал на стол. Магазинчикова хмурит лоб, отчего между бровей появляется небольшая складка. Пока не почуяла опасность, обхватываю тонкую талию, притягивая к себе девушку ближе и утыкаюсь носом в шею, вдыхая запах кожи.

— Э-э-э, Доронов… — ее голос хриплый, ладони осторожно пытаюсь отодвинуть меня. Нетушки, Магазин, раз начала играть, давай до последнего, пока не расколешься.

— О-о-о, Магазин, курс истории был просто шикарен. Садись, пять, красавица, — мурлычу, проводя кончиком носа по коже, касаясь уха губами, забираясь пальцами в длинные пряди. В школе они были значительно короче. Такие волосы стричь грешно, прямо кощунство.

— Отлично, но ты же не дослушал, — пыхтит точно ежик, ерзая в моих руках. Приходится притянуть ближе, выдыхая в ухо:

— Лили, еще раз дернешься, напомню, что я уже совершеннолетний. И ты, к слову. Тоже.

Замирает, сжимая в пальцах мою рубашку на груди. Чуть отклоняюсь, глаза большие-пребольшие и губы чуть приоткрыты. Дышит тяжело, сердце колотится, да только где-то там в глубине зрачков вовсе не страх плещется. Склоняюсь ниже, дыша почти в унисон с ней, касаясь большим пальцем нижней губы, едва тронутой помадой.

— На 19-м съезде в октябре 1952 г. партия переименована в КПСС, высший орган — в Президиум, — пищит Лиля, чуть-чуть откланяюсь немного. Касаюсь губами ее губ, способный произнести сейчас только одно слово, потому что сразу вспоминаю их вкус. Еще со школы, будто сладкое десертное вино из самого лучшего сорта винограда.

— Ага, — бормочу в почти поцелуе, обхватывая ладонями ее лицо. Где-то там на задворках гремит музыка, веселится народ, распивая алкогольные напитки. Ей не нужны никакие сонные капли, она сама действует не хуже любого снотворного, усыпляя мою бдительность. Всего лишь несколько легких касаний, а сознание прощается с хозяином, обещая вернуться после дождичка в четверг.

— Похищение, — стонет мне в рот Магазинчикова, тяня на себя за рубашку и одновременно, пытаясь второй рукой привлечь внимание, хлопая по плечу.

Точно, там же какая-то культурная программа.

— Да, похищение, — выдыхаю, не желая отрываться от ее губ.

— Надо будет связать тебя, — голос будто издали, между поцелуями не хватает воздуха, потому она делает пару глубоких вдохов каждый раз, пока я забираю ее дыхание.

— Свяжи, неси, забирай, согласен, да, — бормочу, не особо соображая, о чем она. Похищаться? Ладно, давай. Хоть в мешок заверни и на край света неси. Как там в старой песенке: забирай меня скорей, увози за сто морей. Гордость проглочу, побуду первым похищенным в мире грузинским женихом.

— …и рот заклеить.

Нет, вот этого не надо. Как я целоватся буду? А говорить? Мне нельзя не говорить, меня же за тридцать минут молчанки распирает потом, наговорится не могу. Пробовал, после, всех домашних болтовней замучал.

— У тебя, — страстно дышит эта рыжая чертовка, отрываясь от моих губ. — Изолента есть?

И смотрит так проникновенно, отчего в беспорядке мыслей пытаюсь понять: шутит или серьезно?

— Изолента? — непонимающе вскидываю брови, а Лиля вновь морщится, тряхнув недовольно волосы. Смотрит задумчиво, губу кусает, а я вновь к ним тянуть, но в этот раз ее палец ложится мне на губы в предупреждающем жесте.

— У нас же похищение. Какое похищение без изоленты? Или хотя бы скотч. Давай, дорогой, не могу я все одна делать.

Где-то на затылке мелькнула быстро погасшая разумная мысль, что меня дурят. Точнее, насчет абсурдности всей ситуации. Однако, если бы я прислушивался к своему затылку, вряд ли мой организм мне бы сказал «спасибо». Но вот этого ее «дорогой» уши в трубочку завернулись, мгновенно подорвался с пиджаком в одной руке, хватая Лилю за тонкое запястье другой, потянув на себя.

— Пошли, будет тебе изолента, скотч и самое лучшее в мире похищение, — едва могу говорить. Самого аж распирает, потому спешу на выход из кабинки, дав знак своим людям быть свободными. Одному из охранников, судя по виду, это не нравится. Но он молча кивает. Лиля на каблуках, а пол здесь скользкий, оттого приходится сбавить шаг. Зато успеваю набрать отца, надеясь, что он меня услышит в этом грохоте, пока мы пересекаем этаж, спеша к лестнице вниз на второй, где сам клуб.

«Да, сын», — голос у него бодрый, несмотря на глубокую ночь. Видимо опять засиделся за работой, немного стыдно стало, что я веселюсь, а он пашет.

— Папа, я похищаюсь на выходные! — начинаю с главного, отчего Лиля запинается по дороге. Едва успеваю поймать за талию ошарашенную девушку, остановив пробегающего мимо нервно подпрыгивающего официанта. Он видит меня, бледнеет, открывает рот, но я шепчу ему, убирая трубку, дабы не слышал отец:

— В черную спальню изоленту принеси.

— Или скотч, — добавляет Лиля, а глаза паренька расширяются. В этом синем взгляде столько эмоций. На лице отражается в начале недоумение, затем понимание. Где-то в его голове явно мелькнула мысль «эти гребаные поклонники 50 оттенков». Но на лице не дрогнул ни один мускул, невозмутимо кивает, показывая знак «окей».

— Конечно, Амир Давидович. Сию минуту.

Возвращаюсь к разговору с отцом, слыша его ехидный голос.

«Ты там только до понедельника найдись к девяти утра. У нас производственное совещание»

Производственное совещание — это святое. Без него нельзя, тем более мои люди уже отвезли подписанный контракт в офис, нужно будет все обсудить.

Проносимся мимо колон — на стойке администратора получаю заветный ключ в темные подвальные пенаты. Не спрашивайте, зачем такое в элитном клубе. Как раз для подобных случаев, хотя чаще люди просто упиваются в хлам и нужно куда-то из пристроить на время, дабы по дороге ничего не случилось. Иногда сам тут отдыхаю, потому что домой не хочется возвращаться после пары бокалов на такси и потом возвращаться за машиной. Так что в длинном полутемном коридоре, где несколько дверей с комнатами со звукоизоляцией лишь таинственный красноватый свет, приглушенные звуки клуба и двери с разноцветными пометками.

— Имей в виду, Доронов, на цепи и всякие там извращения не согласна, — раздается голос Лили позади. Недоуменно оглядываюсь на нее, ощущая, как она крепче сжимает мою руку, громко хмыкаю. Дурочка, тебе реально повезло, что в свой первый вечер в эскорте ты нарвалась на меня, на не какого-нибудь извращенца. Собственной, это твой последний день работы в этом бедламе.

Оборачиваюсь к ней, останавливаясь к единственной черной двери без каких-либо цветных пометок, вставляя карту-ключ, которая с тихим писком и щелчком открывает замок. Придерживая ручку двери, тяну девушку ближе, вынуждая окончательно сократить между нами расстояние.

— Давай-ка договоримся, Магазинчикова, — говорю ей, глядя прямо в глаза. — Больше никаких подработок подобного рода. И этот наряд ты тоже больше не наденешь, — специально добавляю взгляду пылкости, отчего белая кожа мгновенно краснеет. Сверкает взглядом, недовольно поджимая губы. Да-да, характер не как у мамы, больше обижается. И хорошо, перевоспитывать проще.

— Женщина имеет права носить то, что ей нравится, — задирает выше нос, но успевает только охнуть, когда обнимаю ее за талию и быстро целую кончик носа.

— Конечно, пока этот наряд нравится ее мужчине, — философски произношу. Она открывает вновь рот, но тут слышится радостный голос работника клуба, спешащего к нам с мотком широкого скотча.

— Нашел! Амир Давидович, несу вам скотч!

Надо было свой затылок таки слушать, потому что скотч эта коза рыжая применила вовсе не по тому назначению, о котором я думал.

Глава 7

Лиля

Бабочки в животе, слоники на батутах — это примерное состояние того, что я ощутила за жалкие десять минут в кабинке с Амиром. Он своими губами об меня терся, а я уже нашим детям имена мысленно подбирала. Будет дочь — назову Лейла, сын — Александр. Или Арам, симпатичное имя. Они будут такие же черненькие, нагленькие и болтливые. В итоге я сойду с ума раньше, чем мне стукнет тридцать, после чего повешусь на подгузниках в ванной.

Тьфу, Магазинчикова, совсем крыша поехала.

— Иди сюда, огонь моей души, — распахивает объятия отец моих будущих воображаемых детей, пока я задумчивым взором исследую «черную» спальню.

Она реально черная. Комод, лампа, покрывала, сама кровать, мини-бар, столы — все черное, как и дверь снаружи. Ковер под ногами и тот в цвет спальни, хотя может он просто очень грязный. Не комната прям, а торжество толерантности. Здесь даже стены в цвет ночного неба — выключить свет, погрузишься в настоящий мрак. Как там в известной страшилке: «В черной-черной комнате…»

— Э-э-э, слушай, так дело не пойдет, — выставляю вперед руку со скотчем. Штаны с Амира падают вместе звяканьем бляшки ремня, отчего быстро прикрываю глаза, бормоча.

— Доронов, мы же договорились, что в начале похищаешься, — спешно останавливаю его порыв броситься ко мне и начать делать детей. Боюсь, после всего произошедшего он вряд ли оценит мой порыв сделать его счастливым семьянином. Печально, потому такой образчик мужчины, в идеально сидящих на нем боксерах, пропадает.

— Блин, Магазин, всю малину портишь, — бурчит, уже наклоняясь было к штанам, однако я пересилив свою природную скромность, отнимаю ладонь от глаз, выдыхая:

— Стоять!…

Замирает озадаченно в полунаклоне, вскидывая брови.

— Ща, погоди, уф, — обмахиваюсь свободной рукой, поправляя лямку сумки на плече, бормоча:

— Руки вперед выстави.

— Зачем? — подозрительно на меня косится, прищурив взор.

— Хм… Ролевые игры, да-а-а? — и улыбка такая коварная, пока я прикидываю обмотать этого барана полностью или только руками обойтись. Рот точно стоит заклеить, иначе доведет до преступления, честное слово. Прошло уже пять минут, а у меня вся романтика из головы выветрилась, особенно после слов:

— Ой, Магазин, всегда знал, что ты от меня без ума. Не зря в школе вечно бегала рядом, доставая всякими странными вопросами. Чуяла душа моя: мы созданы друг для друга. Любовь с первого, второго и третьего взглядов, — продолжает трещать, размахивая руками.

Спешу к нему, хватая мужские запястья, отцепляя скотч, мысленно молясь, чтобы хватило терпения не дать ему по голове. Таким приятным и милым казался в кабинке, немного властным, завораживающим — в коридоре после. А сейчас из него гордость впереди планеты всей прет и меня с верного пути сбивает. Желание убивать растет, любовь угасает за секунды. Или я забыла, как Доронов умеет раздражать, или просто дымом с танцпола надышалась. Плевать, что на верхний этаж он никак не мог проникнуть, судя по всему, еще в туалете порцию газа получила.

Начинаю обматывать скотчем — звонит телефон. Да епрст.

На экране блаженное лицо моей бабули, на лице Амире счастье — продолжает вещать о том, какой он шикарный парень и как мне повезло.

— Погоди, — машу рукой, на что Доронов замолкает от неожиданности, продолжая стоять со спущенными штанами да перемотанными скотчем руками.

— Бабуля?

«Лилька, тебя где носит?», — мрачно интересуется бабушка. На заднем фоне я слышу песню из ее любимого сериала «Сесиль — цыганка из табора», снятого по роману какой-то там нашумевшей писательницы. Понятно, снова не спит, опять пересмотрела какую-то серию, где Хулио Арчибальд доминирует над трепетной девой Сесиль.

— Антонина Васильевна, а вы почему среди ночи все еще смотрите сериал? Не вы ли жаловались на падающее зрение? — придаю голосу строгости, почувствовав, как Амир наклоняется, прислушиваясь к разговору.

Отгонять бесполезно — прижимается теснее, с интересом продолжая прислушиваться. Отодвигаюсь и шагаю к мини-бару, открывая не глядя шкафчик, доставая первую попавшуюся бутылку. Мне сейчас придется много-много врать, а из-за этого у меня вечно пересыхает горло. Радует наличие простой воды в обилии алкоголя, правда крышка отвинчивается с трудом, однако взяв чистый бокал, наливаю прозрачную жидкость, слыша возмущение в ответ:

«А яйца своих динозавров не учат! Не переводи стрелки, куда там ушла? Сказала в клуб, однако по всем параметрам уже должна была вернуться»

Из моих рук неожиданно исчезает тот самый стакан. Хочу возмутиться, однако Доронов, неведомым образом успевший натянуть штаны, залпом выпивает мою воду. Его глаза расширяются по мере исчезновения жидкости в мужском организме, затем становятся все больше. Забываю, как дышать и нервничать. Кто-то там окрикивает бабушку, кажется, это мама рвется со мной поговорить, а Амир тяжело опирается о небольшой барный шкаф, дыша с хрипом через раз.

Никогда бы не подумала, что южане способны покрываться красными пятнами. Он обмахивается рукой, а я озадаченно поворачиваю бутылку в руке этикеткой к себе. Моргаю раз, другой — вместо минеральной воды «Боржоми» там «Vodka Lednik» с крепостью сорок процентов. Доронов покачивается, тряся головой, держась за приоткрытую дверцу шкафа.

«Лиля! Ты слышишь?! Зачем ты взяла мою машину?»

Вздрагиваю от голоса матери, наблюдая за тем, как Доронов пытается отыскать среди бутылок алкоголя что-то. Мамина машина — это, конечно, важная тема, однако сейчас не до нее. Амир судорожно перебирает бутылки с яркими этикетками и пестрыми наклейками, пока соображаю: может ли, непьющего крепкий алкоголь, человека убить водка? Судя по состоянию Доронова — он думает о том же. Еще глазами на меня сверкает, ударяясь с негромким стуком о шкафчик мини-бара.

— Э-э-э, мам, тут дело такое, — быстро бормочу, понимая, что врать тут уже не получится, придется юлить до конца. — У меня тут дело наклевывается, выискиваю опасных рецидивистов зеленых… — интонация понижается, поскольку Доронова начинается натурально шатать.

Он принимается хихикать, тыкать пальцем в люстру и ловить невидимых бабочек. Первый раз вижу такую реакцию на алкогольные напитки у парня. Зато становится ясно, почему он практически не пьет. Прижимаю ладонь ко лбу, зажмуриваясь. Черт-черт-черт, Лиля, почему у тебя все через одно место?

«Какое еще дело, балда? Во что ты снова ввязалась? Что у тебя там за грохот?», — возмущается мама в трубку. Ей где-то рядом кричит бабушка: «Говорила, надо было пороть дочь. Вырастили на свою голову!»

В ответ, что-то насчет того, что бабушка сама не образец воспитания. Слово за слово, про меня забыли и хорошо. Доронов продолжает сносить все на своем пути, вертясь по комнате со склеенными скотчем запястьями. Ржет, точно конь, убегая от меня.

— А ну стой! — шиплю яростно, сжимая трубку у уха. — Стой, кому говорю, баран кавказский!

— Мбе-э-э-э, — изображает парнокопытное Амир, затем вдруг закатывает глаза и падает ничком прямо посреди комнаты, не подавая признаков жизни.

У меня сердце улетает в пятки — Давид Джумберович, простите, я кажется убила вашего сына.

— Мама! — ору так, что обе женщины на том конце прекращают ругаться.

«Что случилось? Дочь! Лиля!», — орут в унисон.

Падаю на колени, в ужасе хватая Амира за рубашку и прижимая смартфон к груди. Его брюки частично приспущены. Видимо натянул, но застегнуть не смог. Связанные руки — настоящий символ покойничка посреди черной-черной комнаты с приглушенным романтическим светом. В ужасе выдыхаю, поглаживая по темным густым волосам.

— Амирчик, просыпайся. Не умирай, я дура, знаю! Я же не знала! Почему-у-у ты не сказа-а-ал, — завываю, утыкаясь носом в рубашку. Бабушка с мамой что-то кричат, пока я вою громко.

«Лиля, что произошло?», — испуганно лепечет мама в трубку. Шмыгаю носом, отчаянно пища:

— Мама, я барана убила, — из глаз брызгают слезы, тру отчаянно, наплевав на внешний вид. Если он умер, что я скажу его отцу? Извините, Давид Джумберович, пыталась похитить вашего сына, а он в процессе умер? Господи, меня же посадят! Я человека убила!

«Допилась», — горестно выдает бабушка в трубку.

«Лиля, ты что пьяная?», — подозрительно интересуется мама, видимо, забрав у бабушки телефон. От возмущения даже слезы высыхают. Я им тут о горе, за мной, может, выехали уже из ФСБ и полиции, а они дурацкие вопросы задают.

— Сами вы пьяные, я парня убила! — рявкаю на нервах, сидя на коленях перед хладным телом Доронова. — Водкой!

«Как убила?», — ахает мама, слышится возня, затем возмущенный голос бабушки слышится в трубке.

«В смысле убила? До свадьбы что ли? До штампа в паспорте? Лилька! Сколько раз говорила: сначала свадьба, переписать квартиру — потом мужа можно в гроб!»

«Мама!», — возмущается мамуля.

— Бабушка! — рычу уже я.

«Что? Нормально все. Давай, Лилька, заверни его во что-нибудь, сейчас бабушка позвонит нужным людям. Не волнуйся. Лет пять поживешь в тайге, где-нибудь на Дальнем востоке, а там глядишь искать перестанут. Жили же раньше партизаны в лесах. А рецидивисты? Бывает!»

Мама что-то кричит, бабушка огрызается в ответ. Уже хочу им крикнуть, чтобы замолкали, но вдруг ощущаю, что грудная клетка под моими пальцами поднимается. Раздается храп. Громкий, мужской, из приоткрытого рта.

— Хр-р, — выдыхает Амир.

— Вот же… — замахиваюсь, поднимаясь, пиная этого барана носком ботфорт. Не слишком сильно, но ощутимо, отчего он хрюкает и переворачивается на бок.

— Не умер он, дрыхнет просто, — рыкаю зло в трубку. — Перезвоню, когда дела решу. Все, пока!

Прежде, чем меня снова забросают вопросами, сбрасываю звонок, мрачно оглядывая тело. Как прикажете отгружать его в машину? Будить и тащить на себе? Мрачно оглядываю комнату — взгляд натыкается на отброшенный в сторону скотч. Кажется, кинула его туда, когда раздался звонок. Пока Доронов сотрясает стены своим храпом, подбираю с пола моток, шагая обратно, решительно отдирая его, вновь опускаясь на колени перед спящим парнем.

— Надеюсь ты после встречи с зелеными перейдешь на ЗОЖ и всю жизнь будешь морковные сырники жевать да рататуй! — бормочу под нос, фиксируя сильнее запястья. Не удержалась, заклеила рот, только после этого принялась трясти, пытаясь разбудить.

— Амир!

— М-м-м-м… — невнятно бормочет в кляп, не открывая глаз.

Сдуваю упавшую на глаза прядь, принимаясь щекотать его. Он извивается точно червяк, громко дышит, мычит, но по-прежнему цепляется за свои сладкие сновидения. Вздыхаю, прикрываю на секунду глаза и вновь решительно принимаюсь за пробуждение этого бесчувственного тела. Иначе, мне просто не довести его до маминой машины. С силой трясу за широченные плечи, заставляя, наконец, распахнуть глаза, глядя на меня затуманенным взором.

— Поднимайся, о мой повелитель, — мрачно изрекаю, дергая его за рубашку. Амир снова мучит, закатывает глаза и вновь проваливается в сон. Он издевается надо мной!

Привести в относительное чувство получилось с пятого раза, когда, набрав в душе ледяной воды, вылила на него три стакана. Пришлось несколько раз сбегать до ванной комнаты, с черным кафелем на стенах. В панике, на пережитых эмоциях и от всего происходящего не думала ни об Ибрагиме, не о странной ситуации, ни о том, как все сложится после того, как довезу Амира до места назначения. Едва отделалась от охранников на входе и гардеробщицы, выводя Доронова на улицу. Представляю, что они о нас подумали, увидев его связанным и в полубессознательном состоянии, опирающегося на меня, пока я вдохновенно врала пересохшими от страха губами:

— Ох, у нас намечается горячий вечер. Мой Амирчик так любит быть моим рабом! — пихала Доронова, он в ответ мычал, мотая головой. Мне показалось, что всем сотрудникам клуба было, мягко говоря, не до нас. Они так старательно нас до парковки провожали: один охранник даже помог открыть багажник и усадить, засыпающего на ходу, Доронова.

Он туда сам забрался, кстати, устроившись точно в материнской утробе в позе младенца, стянув с себя брюки, а я заботливо накрыла Амира сверху его курткой. Сам охранник топтался на месте в лакированных ботинках по снегу, налетевшему к раннему утру, кутаясь в свой темный пиджак. Едва захлопнула багажник, посмотрел жалобно, вдруг поинтересовавшись:

— А вы его надолго забираете?

Вскинула брови, непонимающе, качая головой.

— На выходные, — отрезаю, искренне надеясь, что этих дней мне хватит, дабы вернуть Доронова домой и получить нужный материал. Должна постараться, у него же там какие-то планы на понедельник. Охранник протяжно вдыхает, быстро-быстро кивая.

— Слава Богу. Найти успеем, шеф не убьет, — бормочет, на что непонимающе вскидываю брови, наклоняя голову набок и кутаясь в свой коротенький пуховик, жалея, что на мне нет лыжного костюма.

— А?

— Ничего-ничего, — поспешно заверяет меня, широко улыбаясь. — Удачно вам там… поиграть, — поднимает кулачки, спеша скорее убежать.

Смотрю вслед, пожимаю плечами и бросаюсь в салон. Я очень устала. Хочу спать, но нужно спешить. Ехать долго, Подмосковье считай. Добираться часа три даже при разгруженных дорогах.

Пока навигатор прокладывает маршрут, сбрасываю смс маме с моим фото, написав что все в порядке. В ответ приходит смайлик с кулаком и просьбой быть осторожнее.

Что же, моя семья немного особенная. С журналистами всегда так.

— Отлично, — выдыхаю, выезжая с парковки и тут же на выезде фары освещают какую-то тень.

Вскрикиваю, нажимаю на тормоз, едва не сбивая что-то большое. Ремни резко фиксируются, вжимая меня в кресло. Отбрасываю волосы с лица и ошарашенно смотрю в морду самому настоящему черному барану. Как положено с рогами, густой шерстью, а тот в ответ жует яркий флаер с рекламой клуба, издав недовольный звук:

— Бе-э-э.

Затем гордо ударяет копытом, взрыхлив снег, удаляясь с дороги. Сжимаю пальцами руль, пытаясь дышать, и прикрыв глаза, считаю до десяти. Открываю, оглядываю пустую территорию, вздыхая.

— Совсем помешалась на этих баранах, — бурчу, трогаясь с места.

Глава 8

Лиля

Светает поздно, из-за зимнего времени, но когда я выезжаю за город, где-то вдали виднеются первые предрассветные всполохи посреди полнейшего сумрака. Кто вообще придумал собираться так далеко, аж в самом Подмосковье, на встрече зеленых? Хотя ладно, скорее во всем была виновата пробка, которую я не стала объезжать и в итоге потеряла три часа из-за того, что какая-то курица на БМВ не смогла разъехаться с пыхтящим на ладане Жигули. Тьфу.

Если бы не это, добралась за полтора часа, плюс-минус на какие-то задержки. Несмотря на ранее субботнее утро, первые автомобили уже спешат в город. Кто-то возвращается домой после целой рабочей недели в Москве, кто-то наоборот спешит в город ради своих личных дел. Глаза буквально слипаются, потому заставляю себя открыть Гугл страницу, дабы изучить базу моих будущих подельников. В салоне тепло, тихо, кажется, Амир так и не проснулся после стакана водки. Черт возьми, надеюсь он меня потом не убьет.

Интересно, а настоящие горные парни девушкам мстят за причиненный моральный ущерб?

Место дислокации — заброшенный молокозавод в деревне Кабаново, где жителей еще меньше, чем деревьев в Москве вокруг. Он всего в двух минутах ходьбы от одноимённой станции. Завод был построен в 1980 году, под его строительство было выделено 5 гектаров земли. Проектная мощность нового завода предусматривала переработку 200 тонн молока в сутки. Проработал завод не так уж и долго, начале 90-х разорился. Мародёры растащили здесь всё что только возможно, вплоть до проводки из стен. В лихие годы территория завода была любимым местом разборок так называемых "крутых" пацанов.

Так себе начало, тем более, что там нет никакой охраны. Сейчас завод полностью заброшен и на территорию попасть совершенно не сложно. Кроме заброшенных полуразрушенных зданий, мусора и граффити, из интересного — пятидесятиметровая промышленная труба с которой открывается потрясающий вид на округу. Идеальное место, если нужно что-то спрятать, собраться или кого-то убить. Ни полиции, ни людей.

Тяжело вздыхаю, сбрасывая маме очередное смс о том, что задержусь. Она все еще не спит, требуя быть осторожнее за рулем и ни во что не вляпаться. Ха, это говорит женщина, которая в мусорном контейнере караулила бывшего подполковника полиции на передачи взятки. Хмыкаю, поворачивая руль, стараясь не мешать никому на трассе и получаю очередной грозящий смайл. А затем сообщение.

Мама: «Серьезно, Лиля, будь очень осторожна. Напиши, где ты, я должна знать»

Вздыхаю, сбрасывая ссылку в сообщении, очень надеясь, что она не бросится ранним утром за мной. Ее страх вполне понятен — хоть мои родители развелись, отца тоже погубило любопытство, когда мне было три года. Он тоже расследовал какое-то запутанное давнее дело. Мы так и не узнали всей правды. Материалы хранились у полиции, а дома у него провели тщательную зачистку. Что такого мог выяснить и на кого наткнулся? Не знаю, я его совершенно не помню. Но мама всегда говорила, что он был хорошим журналистом, хоть и как человек не очень. Хочу надеяться, что тот, с кем она встречается сейчас гораздо лучше. Во всяком случае, он делает ее счастливой…

Мысли плавно перетекают в сторону Доронова в багажнике. Нашла, о чем думать, но так хотя бы не хочется спать. Пару раз пыталась дозвониться до Ибрагима, игнорируя тот факт, что еще очень рано. Сбросила несколько сообщений, однако тот не отвечал. Даже не очень удивлена — Рязанов может неделями пропадать с радаров, если натыкался на что-то интересное. Номер, по которому я договаривалась о встрече тоже ничего — электронный голос сообщал, что абонент не абонент и вообще вне зоны доступа.

Странно это. Все очень и очень странно, чует моя рыжая голова.

Впереди мелькает знакомый светоотражающий жилет, как раз в тот момент, когда я убираю от уха смартфон в очередной попытке дозвонится до друга. Мысленно издаю стон — это ж надо в восемь утра наткнуться на человека высокой моральной ответственности водителей — сотрудника ДПС в фуражке, делающего мне знак остановится. Вот же черт, он не опасен? На всякий случай начинаю рыться в сумочке в поиске перцового баллончика или шокера, параллельно опуская стекло.

— Доброе утро, сержант Метелкин, — сдержанно произносит глубоким голосом молодой мужчина, разглядывая меня подозрительно. Еще бы: ярко накрашена, в короткой юбке, ботфорках. Даже через приоткрытое окно видно, что я не образец святой морали по внешнему виду и явно еду с вечеринки. А если с нее — могу быть пьяна.

— Можно ваши документики?

Достаю права из бардачка, начиная улыбаться. Если прикинуться дурочкой, может прокатить? Или красиво поулыбаться? Метелкин разглядывает права и страховку, а я нервно барабаню пальцами по рулю, желая быстрее все закончить. Что там надо им, в трубочку подуть? Давай две, у меня за весь вечер был только молочный коктейль, спасибо тебе Доронов за заботу.

— Простите, а я чем-то подозрительна? — спрашиваю, понимая, как долго вглядывается в мои документы патрульный. Тот усмехается краем тонких губ, устало потирая нос. Судя по красным глазам у него была долгая смена, могу понять. Сама едва держусь, чтобы не заснуть.

— Нет, просто стандартная проверка. — отзывается с улыбкой, но я все равно хмурюсь. Как же стандартная, по лицу надменному вижу, тот еще сексист.

— А вы всех-всех стандартно проверяете? Или только девушек? — намекаю на типичную мужскую шутку про девушек за рулем, как обезьян. По-моему, что-то сморозила не то. На меня точно на дуру смотрят, желая потребовать выйти из машины — по глазам вижу. Он возвращает мне документы, открывает рот, но именно в этот момент в багажнике раздается шебуршение и грохот со стуком.

Ой, Доронов, ты не мог полежать мертвым грузом в багажнике еще час-два?

— Что это? — хмурится сотрудник ДПС, а я икаю от ужаса, вцепляясь в руль, быстро придумывая отмазку.

— Э-э-э, баран? — рискую улыбнуться еще шире, однако прищуренный подозрительный взгляд напрочь убивает во мне попытку пошутить. Чувство юмора застрелилось из револьвера, черт.

— Гражданочка, откройте багажник, — инспектор ДПС смотрит на меня напряженным взглядом, переминаясь с ноги на ногу. Через приоткрытое окно машины уходит тепло из салона, отчего невольно ежусь не только от выражения лица представителя закона, но и прохлады этого зимнего утра.

Эх, Лилька, вот вляпалась ты по самую рыжую макушку. Сейчас приоткроет ларец твоих тайн грозный дяденька в форме и все. Будешь хлебать баланду, драться с сумасшедшими девицами за койко-место, отстаивая свои человеческие права. Взглянула на свой маникюр — мама будет навзрыд рыдать на суде, хотя в этом тоже есть ее вина. Точно говорю. Была бы девочка самая обычная, никогда с террористами из Гринписа не связалась бы ради сенсации. Бабуля точно попытается отмазать. Или снова предложит сбежать в тайгу, не удивлюсь, если она бункер со времен СССР прикупила для соленых огурцов и спасения от конца света. С нее станется.

Ох, все этот бунтарский рыжий дух женщин по фамилии Магазинчиковы.

Жму кнопку, слыша тихий щелчок открываемого багажника, прощаюсь с последними минутами своей свободы, открывая дверь и выходя наружу. Крупными хлопьями падает снег, а подошва ботинок инспектора оставляет четкие следы на белом пуховом покрывале. Раз, два, три — отсчёт окончания моей свободы. Вздыхаю полной грудью, притопывая ногами в своих осенних ботфортах, ощущая все последствия ношения коротких джинсовых юбок вместе с коротким пуховиком и грустно думаю о своем унылом будущем.

Сколько там дают за похищение человека? Я хоть молодой выйду? А в тюрьме есть салон красоты? Плойку взять можно? Или хотя бы косметичку? Блин, придется за помаду от Шарлотты Тилбери с бабами драться, они там точно дикие.

Только шаг делаю в сторону сержанта Метелкина, коему предстоит сегодня стать моим тюремщиком, ему приподнять крышку багажника, оттуда с фальшивым грузинским акцентом доносится жуткий вой:

— Девчонка Гюльчатай, ласкай меня, ласкай. Девчонка Гюльчатай, ресниц не опускай. Девчонка Гюльчатай, ай, ай, ай, ай, ай, девчонка Гюльчатай… Ой, здрасте, а я-то думаю, чего мы остановились.

Пока ДПС-сник справляется с первой волной шока, прихожу в себя, несясь прямо к нему.

Нет-нет-нет! План был идеальным! Подсунуть снотворное, довести до багажника, сунуть, увезти на место встречи. Подумаешь из меня не получилось соблазнительницы и все пошло наперекосяк. Главное результат. Я ему даже рот заклеила скотчем и руки перемотала, дабы не сумел выбраться. Часы просмотра детективов не могли пройти зря. Когда он протрезветь успел?

Вместо положенного спящего младенца в багажнике с комфортом устроился Доронов. Руки у него, конечно, все еще связаны, а вот рот он освободил. Что плохо, это его самое страшное оружие.

— Это же… — пищит инспектор, тянясь к рации, пока Амир с кряхтением приподнимается, возмущенно заорав так, что даже я замерла на месте.

— Сто-о-о-п! Без паники, дядечка в форме. Что за манера такая, сразу наряд вызывать? Работник трассы должен блюсти закон, но иногда же нужно спрашивать людей прежде, чем спасать. Уберите ручку с рации, повелитель дорог, дорожных камер и светофора — Амирчик не хочет в бобик, ему в багажнике хорошо.

Вытаращиваю глаза на этого недоумка, который обратно в багажнике улегся, повернув голову в мою сторону, стоило меня заметить.

— А-а-а, моя рыжая гурия. Закрой, пожалуйста, крышечку — мне дует. А то я все без штанишек, — он совершенно бесцеремонно указывает на свои голые ноги. Еще бы, мы же его полуодетым запихивали в машину, а он еще штаны стянуть с себя умудрился.

— Это что такое?! — вопит очнувшийся, наконец, Метелкин, тыча пальцем в сторону невозмутимого Амира, переводя взор с меня на парня. — Вы что тут устроили?! Я вас сейчас всех арестую!

— Э-э-э, похищение жениха? — выдает первое мой, отчаянно забившийся в угол черепной коробки, мозг. Судорожно облизываю губы, подходя ближе, пытаясь закрыть крышку багажника.

Нет, а вдруг инспектор решит, что ему показалось и отстанет. Бывает же всякое в жизни, РЕН-ТВ не врет.

— Знаете, как кавказская пленница, только жених, — последнее слово выдыхаю с шипением, потому что Доронов хватает своими конечностями мою руку, вцепившуюся в край багажника, принявшись ее лобызать.

Кажется, я переборщила со снотворным. В сочетании с водкой случилась опасная химическая реакция и полезные травы превратили Доронова в идиота. Или на той кочке он все-таки ударился головой с необратимыми последствиями. Итак, не от мира сего, сейчас окончательно сошел с ума.

— Кавказский пленник? — выпучил глаза инспектор, глядя, как я пытаюсь выдрать конечность. Для парня со связанными запястьями, Амир ловко управляется руками. Прямо не выдерешь пальцы свои.

— Да-а-а, а вы как думали? Мы, грузины, люди современные. Чтим меняющиеся тенденции в условиях изменчивого мира. Теперь женщина тоже может сбить с ног своего мужчину дубиной и увести его в пещеру на плече, — твердит между поцелуями сумасшедший.

Точно ударился, пару раз минимум.

— Отцепись от меня, болезный, — шиплю тихо, наклоняясь ниже.

— О, моя вейла, ты так жестока! — вскрикивает Амир трагично, тяня сильнее на себя. Инспектор голову под шапкой чешет, пытаясь осознать происходящее. В конце концов, ему это надоедает и махнув на нас рукой, бурчит:

— Ладно, трупа нет, наркотиков нет, контрабанды тоже, с виду вроде не пьяные. Поезжайте… ненормальные.

Едва из виду скрывается, Доронов отпускает мою облизанную им же руку, укладываясь вновь в багажнике, подтягивая к себе свои штаны. Прикрывает глаза и бесцеремонно заявляет:

— Все Магазин, теперь ты мне точно должна тот массаж, как там его… «Цветок сакуры»?

— Ветка Сакуры, — поправляю автоматически, а затем возмущенно начинаю сопеть. — Вообще-то ты жертва похищения!

— Отлично, будь со мной нежнее. Я — мальчик, привыкший к комфорту. Нельзя меня вот так сразу в тяжелые условия перебрасывать без еды, горячего душа и натурального кофе, — зевает, почесывая одной ногой другую ногу. Выдыхаю, прикрывая глаза.

Черт с ним. Доставлю в пункт назначения, а там решу, что делать. Мой последний шанс на грандиозную статью сейчас зависит от этой миссии, потому захлопываю крышку, стремясь скорее вернуться в салон.

— Девчонка Гюльчатай, не зажигай огня. Девчонка Гюльчатай, не прогоняй меня. Девчонка Гюльчатай, ресниц не опускай…

С силой хлопаю дверью, слыша приглушенный голос изнутри:

— Зая, не стучи так дверью, моим мужским нервам очень больно.

— А это массаж тебе, чтобы не скучал! — ору в ответ, стукнувшись головой о руль. Две минуты проходит — избагажника снова доносится истошный вопль Доронова, распевающего дурацкие песенки, на этот раз на родном грузинском языке его предков. Да, чувствую, к концу поездки крыша поедет у меня, если уже не убежала в ужасе от всего происходящего.

— Зая, а ты умеешь готовить хинкали? Ой, моя троюродная тетя Джулия делает такие потрясающие хинкали — пальчики оближешь. Не умеешь, да? Ничего, цветок души моей, все приходит с опытом. Кстати говоря, как насчет свадьбы в Грузии? Только представь: вино, солнце, горные массивы…

— Ты замолчишь или нет? Тебя, вообще-то, похитили! Предполагается дрожать и просится к папе, — рявкаю, окончательно просыпаясь после нескольких минут на морозе и от приглушенной болтовни Доронова. Вы думаете он испугался? Пф-ф-ф, сейчас, ага.

— … платье белое купим. Дорогая, надеюсь у тебя еще не было мужчин. Понимаешь, дело такое. Современное время, но традиции. Хотя если было, то ничего, в конце концов разве любовь не преодолевает все преграды, — вещает из багажника, продолжая болтовню.

— К слову, Лили, ты крещеная? Нет? Ничего, это тоже поправимо!

Надо было дать ему битой по голове. Так надежнее.

— Зая моя, только договоримся насчет расходов. Без фанатизма. Понимаю, богатый жених, огромные возможности. Однако не хочется из миллиардера стать миллионером за одну покупку в гипермаркете. Понимаешь, да? Вроде не прожорливой жены, вспомним Дюймовочку…

Два раза по голове. У него есть кнопка «выкл»? Нажмите кто-нибудь, это же невозможно.

— Ой, цветок моей прекрасной клумбы, у тебя есть приданное?

А-а-а-а-а, Господи, Давид Джумберович заберите своего сына обратно!

Глава 9

Амир

Мне уже мерещатся бараны, а от мозговой активности буквально схожу с ума. Язык работает — голова не думает. Типичная стадия опохмеления в действии. Чем я думал, когда выхватил у Магазинчиковой стакан с водкой? Правильно, тем мозгом, который расположен внизу. Это ж надо повестись на глаза большие и волосы рыжие. Позор на мою темную голову — сразу бы стоило догадаться, что Лиля никакая не эскортница.

Боже, она даже врать сносно не умеет, какая с нее жрица любви.

Извилины напряженно думали, пока меня потряхивало в багажнике. Руки освободить успел сразу после встречи с инспектором ДПС. От воспоминаний хочется громко смеяться. Представляю, как повеселился бы отец, узнав о моем маленьком приключении. Хотя испуганное выражение лица Лили доставило больше удовольствия. Она реально испугалась, что я ее сдам. Глупая, не сдам. Но определенно эту дурь из нее стоит вытрясти. Выпороть что ли? Неплохая идея, особенно, если учесть собственное поведение в момент опьянения. Именно по этой причине я не потребляю больше одного бокала вина или пива за раз — интоксикация наступает практически сразу, и я перестаю отвечать за себя родненького. Мгновенно зеленый змий захватывает власть, а я сам превращаюсь в бесполезный овощ.

Несмотря на хорошую дорогу, по которой мы явно едем уже пару часов, от легких потряхиваний звенит в ушах и бьет по вискам. Не представляю, как люди могут напиваться по праздникам — я бы умер. Зато интересно, куда она меня везет. Явно не в любовное гнездышко это понял еще там, в спальне, когда в шутку стянул штаны. Знал — испугается и даст заднюю скорость, попытавшись увильнуть. Можно было бы заподозрить, что ее подослали конкуренты, но… Кто хранит в багажнике биту, набор каких-то металлических крючков и отверток вместе с раскладным ножом? Любой похищенный освободится в пару минут, тем более от скотча, который я почти содрал зубами, вначале избавившись от кляпа на рту. Эх, Магазин, хотела похитить, надо было руки за спиной связывать.

— Эй, Магазин, так что насчет детей? Трое или четверо? — радостно кричу ей, слыша в ответ что-то насчет раздражающих парнокопытных.

С кряхтением натягиваю штаны — стыдно мне тоже не было, подумаешь, увидели без штанов. Есть чем сверкнуть, в конце концов в их же интересах об этом не распространяться. Хмыкаю, устраиваясь удобнее на собственной куртке-авиаторе. Модная, утепленная, с настоящей шерсти, а не жалкая подделка. Заботливая какая, даже смартфон мой забрала и судя по часам уже девятый час утра.

— Зая? — зову Лилю, прекрасно зная, как ее бесит это прозвище.

— Ты там замолчишь или как? — огрызается приглушенно рыжая. Ощущаю, как мы куда-то сворачиваем в очередной раз.

В багажнике темно и довольно прохладно, а батарея на смартфоне скоро сядет. Что бы там не затеяла Лиля, лучше поторопиться. Все это очень захватывающе и весело, дам ей пару часов поиграть в эти игры с похищениями и закончим. Сдам ее матери, и к чертям снесу ту желтушную газетенку, где она трудится. В конце концов, чем бегать по сомнительным заведениям в коротких юбках, стоит предложить повстречаться. Кто знает, возможно у нас выгорит. Во всяком случае, я не против продолжить вчерашний вечер. Только узнаю, зачем она меня похитила.

Едва мы останавливаемся и слышится знакомый щелчок, резко дергаюсь, тут же охнув от звенящей боли в висках. Всю лобно-височную долю охватило огненным кольцом, отчего с трудом приоткрываю крышку и слепо щурюсь от сверкающего блеска солнечных бликов на чистом белом снегу. Интересно, куда приехали. Вокруг лес, белый снег и свежий воздух — ничего общего с переполненной токсичными газами Москвой. Значит где-то в Подмосковье, скорей всего. Прикрываю ладонью глаза на манер козырька, слыша хлопот двери и разглядывая пустые короба какого-то промышленного здания. Судя по их количеству — это один из многочисленных заброшенных заводов, коих в нашей стране целая куча. Значит, где-то рядом есть люди, обычно такие места строили рядом с поселениями. Виднеется здоровенная башня, полуразвалившиеся здания цехов и куча строительного мусора, припорошенная снегом.

— Ты уже освободился что ли? — выдыхает ошарашенно Магазинчикова, хлопая своими длинными ресницами на меня. Ее короткий пуховик расстегнут, сама в тонкой черной водолазке и короткой юбке, а на улице по меньшей мере минус 15 градусов, если не врет приложение. Меня лично холод немного бодрит, но ей бы стоило прикрыться.

— Застегнись, огненная бесстрашная женщина, — фыркаю, с трудом выбираясь наружу и едва не падаю носом в снег, но меня вовремя обхватывают женские руки. Ой, да, держи меня покрепче, от тебя вкусно пахнет чем-то цитрусовым.

— Сам без куртки, — огрызается Лиля, тянясь к моей верхней одежде, проследив взглядом до штанов. — Но хоть подштанники натянул.

— Так могу снова снять, в чем проблема. Сразу согрею нас обоих, — улыбаюсь, получая своей одеждой по лицу, усмехаясь и ойкая вновь от боли в висках. — У тебя нет таблетки от головной боли случайно? — спрашиваю, замечая ее растерянный взгляд, с которым она оглядывает мои руки и куски изрезанного скотча в багажнике. Пожимаю плечами, демонстрируя складной нож и усмехаясь, наклоняюсь к ней.

— Зайчик мой, когда похищаешь людей, надо быть предусмотрительнее. Кстати, зачем тебе бита?

Она задирает нос, громко фыркая точно кошка.

— Достал! — рычит обиженно, разворачиваясь и шагая обратно к двери приоткрытого салона. — Всю плешь своей болтовней проел. Доронов, ты молчать умеешь?

— Да-а-а, могу даже показать способ меня заткнуть. Судя по тому, что было в клубе, тебе он тоже понравился, — хохочу, замечая алые пятна на белой коже. На фоне ее ярко-рыжих волос выглядит не особо красиво, но ей неожиданно идет. Или мне просто очень нравится бесить Магазинчик.

К ее чести, Магазинчикова пыхтит, шипит под нос, но спустя пару минут заботливо вручает мне зеленую таблетку какого-то обезболивающего, находит в своей мини-сумочке, похоже бездонной, освежитель для рта и вручает начатую бутылку воды. Пока жадно поглощаю воду, она нервно топчется на месте, нарезая круги вокруг, то и дело оглядывая здание и трясясь от холода. Под глазами залегли темные круги, почти сутки на ногах, я хотя бы умудрился поспать, хоть ощущаю себя паршиво. Смотрю на экран своего смартфона — осталось 20 %. Негусто.

— Ладно, рыжая, — лениво потягиваюсь, охая от неприятных ощущений и Лиля прекращает грызть ноготь, останавливаясь, пока тяну ее за края куртки, принимаясь застегивать молнию. — Рассказывай в двух словах, какого черта происходит. Только быстро, телефон садится, и я хочу домой в горячую ванную с нормальным завтраком.

Лиля нахохливается точно воробей, поджимая губы.

— Мне надо было похитить тебя для статьи, — отмахивается, пытаясь убрать мои ладони, скользнувшие ей на бедра. Край пуховика закачивается чуть ниже пояса ее короткой юбки. Это вообще не нормально так бродить по улице.

«Надо будет ей шубу купить. Соболиную, в пол», — думаю про себя, краем уха слушая долгий рассказ о том, как Магазинчикову угораздило ввязаться в криминал.

— Я забрала свои фотографии у Ибрагима, он меня позвал в сторону… — вещала Лиля, размахивая руками.

Мысленно еще раз сделал пометку закрыть эту газетенку и прикинул, что скажу отцу, если мы начнем встречаться. Нет, в двадцать первом веке в этом нет ничего зазорного в том, что люди спят друг с другом без официальных документов, кроме одной единственной вещи — папа относится к Магазинчиковой младшей будто к собственной дочери. Это она не в курсе, но именно отец оплачивал ее учебу и многочисленные кружки да курсы. В начале думал, что это такая попытка умаслить Виолетту. Однако, чем больше наблюдал, тем сильнее осознавал всю степень отцовской любви к Лилии. Мне, кажется, ему всегда хотелось иметь дочь, а тут такое счастье привалило.

— … я поехала в это заброшенное здание в Китай-городе, ну, помнишь, где Грозу нашли с нашим Гринчем…

Дурное счастье, которому по заднице бы за такую беспечность надавать.

— Магазин, — прерываю ее рассказ, отчего она удивленно замирает и хлопает ресницами, словно не замечая гневных ноток в моем голосе. — Скажи, ты вообще хоть думала. Когда туда тащилась ОДНА и ВЕЧЕРОМ! На стройку, где полно всяких асоциальных личностей и людей без определенного места жительства?

Мне серьезно не до смеха, гляжу в светло-карие глаза и то, как она морщит нос, осознавая: ни о чем таком она не думала. Вообще.

— Кстати, о бомжах, — радостно подпрыгивает улыбаясь. — Я же там наткнулась на старого знакомого — дядю Антона. Он в снегу лежал, пьяный, не могла мимо пройти… — Лиля будто не слышит, а я зубами скриплю, шлепнув по лицу ладонью и проводя по нему со стоном.

— Что? — замирает она, мигом нахмурившись и уперев руки в бока. — Чего хрипишь, Доронов? Заболел что ли в багажнике?

— С тобой заболел. Крыша поехала. Десять минут общаемся, теперь не знаю, чего жажду больше: отшлепать, свернуть шею или дома к батарее приковать, — огрызаюсь в ответ, заметив удивление на лице. — Господи, Лиля, скажи, что ты не всегда такая опрометчивая!

Ну, да. Как же. По ней видно — не первый раз такое проворачивает. Еще гордо выпячивает грудь, хвастаясь:

— Пф-ф, Доронов, глупости какие. У меня же бита и перцовый баллончик.

Мои глаза сужаются. Не даю ей договорить — хватаю за плотный рукав белого пуховика, дернув на себя с такой силой, что ее тело впечатывается в мое. Ошарашенная Магазинчикова распахивает большие глаза, приоткрыв рот в возмущении.

— Ты чего де… — дергается, пытаясь освободится. Пока методично хватаю ее руки, удерживая с легкостью и не давая вырваться.

— Серьезно думаешь, что девчонка может справиться со взрослым мужиком? — рычу ей в лицо.

Неизвестно, как бы пошло дальше. Слышится скрип колес и на территорию бывшего завода въезжает большой белый фургон с каким-то логотипом. Приглядываюсь, громко фыркая тут же. Защитники природы, мать их. Любители устраивать пикеты и акции в защиту планеты. Это вот к ним она меня везла? Господи, они же таракана не способны тронуть, если я их помню. Так, унылые провокаторы, могут только к забору себя привязать и угрожать собственной голодной смертью. Именно так они за бывший заповедник воевали, который нынче выставили на торги.

Лиля дергается, вырываясь из моего неожиданно ослабевшего захвата, спеша к этой кучке недоумков. Из машины выпрыгивает трое. Тощий парень в синей куртке с темными волосами, низкорослая девчонка, большая напоминающая унылую серую мышь и качок. Последний напрягает, с остальными справится в случае чего не проблема. Первой к Лильке спешит девица. Она нервно оглядывается, подходя ближе и выдыхает:

— Ну, где он?

Вскидываю брови и Магазинчикова оглядывается на меня, кивая в сторону машины.

— Тут, — отвечает, махнув в мою сторону рукой.

— Че, привезла? — бормочет качок, вставая подле девчонки. — А где баран?

— Он похудел, да? Перепугался? — спрашивает тощий, слишком близко подходя к Магазинчиковой. Сужаю взгляд и мне совершенно не нравится с каким интересом он на нее смотрит. Даже пропускаю в начале смысл следующего вопроса уже от качка.

— Шерсть у него хорошо? Блин, голодный поди. Мы ему сена там приготовили, — вздыхает, кутаясь в темный пуховик, пока меня не замечая.

— Да нормально с ним все. Все те же 90 килограмм где-то. Живой, здоровый, только немного выпил, — бурчит Магазин, а до меня начинает доходить, что тут что-то не так.

Кажется, кто-то кого-то не понял. Вообще, зачем зеленым подсылать ко мне девушку в образе эскортницы? Не настолько они поумнели, да и откуда бы узнали о моих предпочтениях из агентства — там же полная конфиденциальность, если только у них чудом не затесался компьютерный гений вроде Юрки Бубликова.

— Девяносто, — вздыхает зожница, нервно подпрыгивая на месте. — Так, где баран? Увидеть хотим Эмира!

— Да вон же, — тычет в меня пальцем Магазин, а любители природы, наконец, обращают на меня внимания, открывая рты. — Только он не Эмир — Амир же.

— Погоди, Магазин, — задумчиво оглядываю всю компанию, прекратив рассиживаться на багажнике и отклоняюсь, дабы не задеть головой открытую крышку. — Это они тебя эскортницей послали или сама додумалась роль такую играть?

— Но Лиля, — ошарашенно выдыхает тощий, разглядывая меня. — Это же человек.

— И? — поднимает она брови, а затем резко разворачивается в мою сторону. — Какая еще эскортница?! — пыхтит, мгновенно заводясь.

— Эй, ты чего нам толкаешь, — орет качок, перебивая ее, махнув рукой. — Барана где?! ЧЕ за подстава, это ваще че за парень?!

— В смысле? Ваш баран, — отзывается Лиля, и я возмущенно отзываюсь:

— Какой я тебе баран, рыжая?!

— Обычный, кавказский, болтливый такой не в меру! — огрызается в ответ, притопывая ногой, взрыхлив снег и напугав троицу. — По имени Амир. И что еще за эскортница, отвечай!

— Э-э-э, кажется, — тянет удивленно тощий, сглатывая, переводя взгляды с меня на Лилю. — Мы все тут что-то напутали… Эмир — это баран, — выдыхает, приостанавливая рукой дернувшего в сторону Магазинчиковой качка, за что ему благодарен, потому что сам на нервах.

— Какой еще баран? Тот, который черненький, с рогами и из клуба сбежал? Это разве не кодовое имя? — озадаченно спрашивает Лиля, приоткрыв рот.

Моя ладонь второй раз за утро встречается с лицом. Да уж, приехали — не зря мне бараны сегодня снились.

Глава 10

Лиля

— Значит, никакого мирового заговора не было? — с надеждой спрашиваю, косясь в сторону Олеси. На этой тощей лохудре Амир уже вовсю отрабатывает свое обаяние, отчего хочется закатить глаза или кинуть в них снежком. Хотя нет, больше всего мне сейчас хочется закрыться дома с ноутбуком и пять часов подряд смотреть «Мятежный дух» [3]. Вова разгуливает неподалеку, зорко оглядывая территорию, пока мы с Мишей разговариваем и я прямо чувствую на себе пристальный взор Доронова.

Что ты смотришь, баран, им ты тоже не нужен.

— Откуда ты взяла эту чушь, Лиль? — рассмеялся Миша, качая головой. Уныло пинаю снежные комья, взбивая их в небольшую горку носком ботфорт. Вот тебе и погонялась за сенсацией. Думала там зеленый терроризм, а тут всего лишь кража барана. — Мы же не радикалы какие. У нас все мирно. Максимум пара демонстраций. Никакого насилия, мы его не приемлем.

— Чего тогда этот фарс с встречей в заброшенном здании устроили? — насупливаюсь, пытаясь отыскать в честном взгляде хоть намек на вранье, однако ничего. Парень говорит абсолютную правду. Даже руками взмахивает, в ужасе косясь на меня.

— Не-не, ты не подумай, просто наше движение вечно критикуют. К тому же у многих проблемы с законом из-за несанкционированных митингов, вот и прячемся, — уныло опускает голову, а я тяжело вздыхаю, уткнувшись носом в шарф.

Молчим с минуту, каждый раздумывая о своем, пока меня не осеняет. Тянусь к смартфону. Выискивая тот самый загадочный номер в контактах и показываю Мише. Как ожидалось — он машет вновь отрицательно головой.

— Не-а, не знаю чей. Ты точно не перепутала?

Если бы, кто-то же мне встречу тогда назначил. Или это были те парни, что часом ранее ушли с территории, когда я опоздала?

— А с кем вы вообще должны были там встретится? — спрашиваю вдруг, вспоминая, как те в черном уводили кого-то в одну из машин. Миша морщит нос, пожимая плечами.

— Да новичок какой-то, знакомый Максуда. Это наш вербовщик в сети. Правда, он говорит, что с того момента парнишка на связь не выходил. Я еще удивился тогда, ждали парня, а пришла девчонка, — бормочет озадаченно.

Извилины усиленно скрипят, преодолевая усталость и желание упасть в снег да заснуть. Значит все-таки был парень. И были люди, они может решили, что я тот парень? Б-р-р, все к чертям запуталось.

Вздрагиваю, едва чувствую прикосновение к своей руке и вижу обеспокоенное лицо Михаила. Он такой добрый, милый, с чего вообще взяла. Что он может быть причастен к чему-то опасному? Хотя его идея спасти барана на редкость идиотская. Просить незнакомую девушку привести животное к заброшенному молокозаводу в деревне Подмосковья — убиться не встать. Впрочем, глядя на Олесю, рассказывающую Амиру свою попытку спасти панду из Московского зоопарка, ничему не удивляюсь.

— Мы случайно узнали про Черного Эмира, — пояснил Миша между делом, вздыхая. — Максуд подрабатывает в том клубе официантом, где вы с этим… — он кивает на Доронова и кривится, зато тот в ответ награждает таким взглядом, что даже мне неловко.

— В общем, из разговора понял, что ради заключения сделки Доронов привезет этого редкого барана для хозяина клуба. Сама понимаешь, позволить случится такому. Животное не должно жить в неволе, тем более, его почти стопроцентно убьют, — надулся Серов, отчего я только вздохнула, пожимая плечами.

— Ну. Теперь это не имеет смысла. Баран свалил. При мне, — фыркаю, вспоминая наглую животину, перегородившую дорогу в тот момент, когда выезжала с парковки.

Капец. Моя сенсация свалила от меня на копытах в закат. Вот смех. Главредактор мадам Бобер точно убьет меня, если появлюсь без нормальной темы для новостей. Особенно, после прокола с Ярицким. Задираю голову к серому небу, вдыхая морозный воздух и слышу голос Вовы:

— Ребят, давайте уже валить. Надо барана найти.

Ну да, как же без этого Эмира! Чем я слушала тогда? Хотя не удивительно, значение имени одинаковое — принц. И тот Амир, и этот Эмир те еще кавказские бараны.

— Миша, — капризно зовет моего собеседника Олеся, отчего меня кривит. Она оглядывает меня неприязненным взором и улыбается Доронову. За полчаса нашего разговора он уже успел заболтать Вову, Мишу, Олесю, а может даже всех местных белок. До самой деревни не добежал, а то бы и там наследил.

— Мне пора, — улыбается Михаил, схватив меня за руку и чуть-чуть пожимая ласково пальцы.

Становится невероятно приятно и от его доброй улыбки, и от выражения лица. Он ненавязчив, мил и добр душой. Удивительный парень, который бережет нашу природу. Возможно, стоит написать статью об их движении и выставить в хорошем ключе? При свете дня он кажется еще симпатичнее. Не Доронов с его магнетизмом и какой-то южной красотой. Совсем другой. Чуть крупноватый нос, маленький шрам на губе, однако он его не портит.

— Слушай, Лиль, — вскидываю брови, отрываясь от осмотра лица Миши, пока он собирается с силами. Затаив дыхание, жду. Неужели позовет на свидание? Замираю и отчаянно хлопаю ресницами по принципу Айваровой. Миша кусает губу, хмурится и задает наконец вопрос:

— Тебе что-то в глаз попало?

— А? — озадаченно приоткрываю рот, чувствуя великий облом.

— Ну, ты так ресницами хлопаешь, может соринка, — бормочет, почему-то неловко краснея. Тянется холодными пальцами к моему лицу, но именно в этот момент точно грозная тень рядом встает Доронов.

— А вот лапками зелеными трогать чужие глаза не надо, — чеканит таким слащавым голосом, что меня прям, передергивает, а Серов вздрагивает, озадаченно переведя взор с меня на Амира. Крепкие пальцы хватают за рукав пуховика, дергая подальше от Миши себе за спину, отчего возмущенно выдыхаю:

— Доронов!

— Закончили, — грубо прерывает нас этот индюк, потянув меня в сторону машины. — Катитесь травоядные. Радуйтесь, что ваш план по похищению барана провалился, а то быстро бы сели за воровство.

— Эй! — возмущается Миша, тыча пальцем в Амира. — Он свободное животное и имеет право жить на воле!

— Ага, — бросает Доронов, не оборачиваясь, утаскивая меня на буксире, отчего приходится тормозить каблуками, загребая снег.

— Доронов! — рявкаю зло, пытаясь вырвать руку. Куда там, у него хватка точно у бульдога. — Совсем страх потерял?!

— Помалкивай, любительница детективов «Черный котенок» [4], - огрызается внезапно, словно разозлившись на что-то. Чего бесится вообще? Я тут пострадавшая сторона, мне его терпеть пришлось зря несколько часов.

Заталкивает меня в салон прежде, чем успеваю дослушать крик Миши:

— Лиль, если что, меня можно найти в «Зооспас» — это на…, - дверь захлопывается раньше, и я возмущенно смотрю, как Доронов с невозмутимым видом обходит автомобиль, садясь на водительское сиденье. За, между прочим, мамину Вольво! Ничего так наглости. На лице выражение абсолютного безразличия, он даже в помятых брюках, рубашке и пиджак с накинутой курткой выглядит прекрасно. В отличие от меня с потеками туши от снега и огромными синяками, которые никакой тональник не спасет на пару с корректором.

— Эй. Ничего так. Что я водитель? — возмущаюсь, тыча пальцем в бардачок. — Тебя даже в страховке нет.

— Пофиг, нас не остановят, — заявляет с такой уверенностью, будто мы на лимузине самого президента под конвоем поедем.

— Тогда дал бы хоть договорить с Серовым, я бы узнала, — начала, но меня перебили неожиданно жестко:

— Ничего бы ты не узнала. Все также: им нужен баран, а не я. И, кстати, к этой теме мы еще вернемся, — добавляет, поворачивая ключ зажигания. Слышу, как отзывается система автомобиля, но ничего не говорю. Вообще молчать всю дорогу буду, даже если придется язык себе откусить.

Хотя, это не нужно. Амир себя сам прекрасно умеет развлекать.

— Знаешь, насчёт твоих расследований. Мне, кажется, стоит обсудить этот вопрос тоже. Я бы еще начал с того, что похищать людей негуманно, опасно и незаконно…

Бла-бла-бла, ме-бе-бе-бе. Баран бесячий.

Мысленно отгораживаюсь от Доронова с его болтовней, погружаясь в собственные мысли. Если Миша Серов с командой прибыли в заброшенное здание на час позже за тем парнем, которого увели, то получается кто-то все же был. Хорошо бы уточнить у Ибрагима, но мой телефон почти на нуле, да и не дозвонишься до него. Придется пока самой рыть землю носом. Интересно, что случилось с тем парнем? Стоит узнать у этого Максуда, если он с ним общался. Тем более, знаю, где он работает. Вдруг что-то случилось? И что там про радикальных зеленых говорил…

— Нам надо на заправку, — слышу сквозь мысли голос Доронова, бросая взгляд на панель и лениво киваю, ощущая, как голова становится тяжелой от усталости.

— Тут где-то заправка, проезжала мимо, — зеваю в ладошку, ежась. Черт, оказывается я совсем промерзла. Чувствую тепло печки и невольно слышу зов своего желудка. Поймав ехидный взор карих глаз в зеркале заднего вида.

— Вчера ничего не успела попробовать, — бурчу, разводя руками.

— Так надо было есть, а не парней похищать, — весело отвечает недоумок, радостно скалясь и вызывая у меня изжогу.

— Ты столько болтал, что весь аппетит испортил, — огрызаюсь, отворачиваясь к окошку, наблюдая, как мы проезжаем дома городского типа и обычные коттеджи в деревне.

Мимо нас, просигналив, проехал фургончик зеленых. На нем радостный пес подмигивает и большими буквами написано с одной стороны: «Зооспас». Машу рукой в ответ, вновь заметив, как Доронов прекращает демонстрировать идеальный оскал и хмурится.

— Что? — вскидываю брови, вновь зевая. — Собак не любишь?

— Зеленых, — цедит недовольно, сжимая руль до побелевшей кожи.

Хмыкаю, прикрывая глаза, сползая по сиденью. Почти проваливаюсь мгновенно в сон, ощутив, как меня накрыло чем-то теплым с ароматом океана — куртка Доронова. А еще он вновь возвращается к болтовне ни о чем, но она почему-то не раздражает совсем. Рассказывает мне что-то там про горных баранов, про дядюшку и тетушку, виноград, вино, шашлык и какая классная погода в Грузии зимой в отличие от Москвы. Голос приятный, не цепляет уши. Раньше он на всех мероприятиях козликом скакал на радость директрисе. Звезда класса, красавец-нападающий нашей баскетбольной команды — с ним хорошо засыпается. Хорошо, тепло, уютно.

Просыпаюсь резко, будто от толчка. Первые несколько минут не могу понять где я и что делаю в машине, закутавшись в мужскую куртку точно гусеница. Спустя некоторое время доходит — бараны, похищение, Доронов. Последний, к слову, заправляет машину и перекидывается парой слов с пассажиркой оранжевого Рено, пока ее водитель или муж, а может парень, стоит у кассы. Она почти вся вылезла в окно, хлопая отчаянно ресницами — того гляди, взлетит на них от любви к этому балаболу.

— Тук-тук, подъем, Лили, — улыбается, стоит мне опустить стекло, взглянув на задравшую нос девицу, с интересом. Губы красные, одета не по погоде. Искусственный полушубок, а под ним кофточка с декольте да пальцы все в золоте. Холеными ручками с французским маникюром демонстрирует мне целый слиток, противно мурлыча:

— Амир, так приятно побеседовать с вами, — и снова моргает, невесть из каких закромов протягивая черную визитку. — Вот, если пригодится, — улыбка тоже будто из рекламы зубной пасты.

На счетчике мигает цифра и Доронов убирает пистолет, забирая визитку. Еще бы, своего точно упустить не может. Благодарит даму как раз вовремя — от кассы в нашу сторону шагает ее супруг. Лысоват, староват и уже чем-то по жизни недоволен. Кутаясь в серый пуховик, цыкает на драгоценную супругу, приказывая натянуть выжженные пергидролью волосы шапку, иначе снова заболеет.

— Я в магазин, куплю кофе и пару булочек, — с сомнением косится на серое здание с вывеской, на которой пара букв бесследно исчезла, отчего получается: «Мгазн». Не хочется интересоваться. Из чего там могут быть пирожки да прочая выпечка, потому машу рукой, бормоча:

— Мне со сладкой начинкой. А лучше без.

— Кофе куплю, лучше в ресторан в городе заедем, — как-то обреченно произносит. Ну, еще бы. Кофе там тоже поди гадость, но выбора никакого нет. Хотя можно ограничиться водой, хотя подозреваю, доза кофеина нужна не только мне.

Гордым павлином шагает по снегу между топливораздаточных колонок местной АЗС. Сонный кассир зевает в кулак, а я скучающе тычу в умирающий смартфон. На батарее всего три процента — один звонок и тишина. Вздыхаю, вновь кутаюсь в куртку, собравшись было вновь заснуть, как внезапно словно оживаю. Слышу шелест колес — Рено с ругающимися супругами отчаливает дальше по своему пути. Хорошо.

На территорию въезжает серый внедорожник. В нем ничего особенно, таких в Москве — сотни тысяч. Вот только вышедший из него мужчина внезапно кажется знакомым. Один из тех «черных костюмов», что утащили парня-зеленого тогда из заброшенного здания. У меня память фотографическая, даже в сумерках признала, однако для убедительности приоткрываю дверь и выглядываю наружу.

— Эй, алло, пацан, спишь там что ли? — голоса перекликаются с тем, что я слышала, когда дозвонилась в первый раз. Может немного отличается из-за искажения звука. Мужик тянется в карман зимнего расстегнутого пальто, доставая смартфон. Неужели мне мерещится? Совсем ополоумела, не бывает таких совпадений. В столице миллионы живут, Лиля.

Мой телефон пищит, издавая звук пришедшего сообщения спустя пару минут, и я замираю.

«Этот абонент доступен для звонка»

Вдох-выдох, набираю номер, глядя, как переминается с пятки на носок незнакомец. Раздаются первые гудки, а с ним мелодия звонка. Какая-то стандартная, ничего особенного, но смартфон разрывает в руках мужчины в костюме, и он пристально смотрит на экран, хмуря брови. Подносит к уху, а затем я слышу у себя в динамике все тот же хриплый голос:

— Алло? Эй, овца!

Сглатываю, сбрасываю звонок, осторожно забираясь в салон и затихаю точно мышь. Самсунг издает предсмертный писк, выключаясь, а я сползаю по сиденью ниже. Регистрационный номер серого КИА бросается в глаза, прежде, чем закрываюсь с головой курткой. «М895НТ» — запоминаю, прикрыв глаза, повторяя из раза в раз. Пока мужик в костюме матерится, убирая от уха телефон, незаметно выглядываю, пропустив момент возвращения Доронова с парой шоколадных батончиков, стаканчиков кофе и бутылкой воды. Садится за руль, отдавая мне сникерс, с интересом оглядывая мой взъерошенный вид.

— Что с тобой? — интересуется, шурша упаковкой. «Черный костюм» шагает обратно к машине, спеша куда-то. Даже про бензин забыл, слыша крики кассира. Или мой звонок его так взбудоражил, или что. Стараюсь не смотреть, хватаясь за сладкое и тяня руку к стаканчику, но Амир отводит его, нагло улыбаясь.

— А поблагодарить? — мурлычет, наклоняясь наглым образом, за что получает по лицу Сникерсом.

— Не тормози — сникерсни, — цитирую рекламу, успокаиваясь лишь тогда, когда КИА скрывается из поля зрения. — Что ты там говорил про ресторан? Имей в виду мне домой надо. Мама, бабуля там. Тараканы не кормлены, кровать не лежана, телефон в кому впал, — вздыхаю, отгоняя все мысли о расследовании.

Баран кавказский мне в ответ улыбается широко, нисколько не обижаясь на мою выходку с батончиком.

— Тю, проблема что ли? Успеем все. И полежать, и поесть, — вещает, щуря взгляд. — Раз настаиваешь — поедим у тебя.

Икаю от ужаса, давясь кофе, чуть не выплюнув его на куртку Амира и лобовое стекло.

— Доронов. Скажи, что ты пошутил? — выдыхаю, с ужасом представляя себе, что там будет дома.

Это же кошмар. Плевать, что бабушка уже наденет на него костюм и под ручку отведет лично в Загс. С ее борщом я стану вдовой раньше, чем мы в ее мечтах поженимся! Я уже не говорю о том, что трехчасовую лекцию о распаде Российской Империи еще не выдерживал никто из кавалеров, случайно забредавших в наше жилище. Что потом Давиду Джумберовичу говорить? Извините, ваш сын умер в жутких конвульсиях от несварения и скуки?

— Не-не-не, — суечусь отмахиваясь. — Давай ресторан. Два ресторана, три. Куда хочешь, вези, главное не домой!

Минутку. А почему он так радостно скалится?

— Лили, — мурлычет, заводя вновь двигатель, — да ты прямо мои мысли читаешь. Я даже готов про барашка забыть, раз все так серьезно и по согласию.

Мама, на что я подписалась только что?

Глава 11

Лиля

Я не заметила, как мы вернулись в город. Нас действительно никто не остановил. То ли сержант Метелкин всем дал команду не трогать нашу парочку сумасшедших, то ли у Амира за рулем магия невидимости для гаишников работает. Не так уж важно.

Пока он болтал, переговаривая радио, успела вспомнить все, что знаю о зеленых радикалах нашего города. Получалось не густо. На ум пришла всего парочка радикально настроенных группировок зеленых, которые обычно были на слуху, но и их давно не было слышно. Обычно их сайты, группы в Телеграм да ВК пестрели довольно жесткими высказываниями в адрес нашей элиты и политиков. Со многим я была согласна, однако уж больно кровожадные методы решения они предлагали.

Очнулась, как видано, только тогда, когда Доронов мне в шею ткнулся.

— Знаешь, не хочу в ресторан, как тебе мысль купить продуктов и приготовить у меня? — от его хриплого голоса по спине мурашки пробежались. Даже сумку выронила под ноги, почувствовав жалящий поцелуй на коже.

— Это, слушай, — быстро вспомнила, куда там нас везти собрался. Не-не, я к нему не поеду. — Ой! — взвизгнула, когда он укусил за мочку уха, не больно, однако совершенно неожиданно и прижался еще плотнее.

— Доронов, — зашипела, барахтаясь в кресле и почувствовав проникновение вражеской руки под пуховик. — Прекрати облизывать мне шею! У меня крови нет!

— Отлично, я неожиданно стал вегетарианцем, — мурлыкнул он жарко дыша. Черт возьми, от его поведения совсем в глазах помутнело. Решение пришлось само собой, неожиданно и быстро.

— Домой! — крикнула я, подрываясь и пугая его своей реакцией. Амир от неожиданно чуть в окно не вылетел.

— Чего? — хлопнул глазами этот страстный баран, поджав свои шаловливые копыта. — Куда?

— Ко мне домой, — безапелляционно заявила, наклонившись, с трудом достав сумочку, убедившись, что из нее ничего не вывалилось.

— Ты же не хотела, вновь удивился Доронов, складывая руки на руле и с любопытством глядя на меня. Пока губы не расплылись в улыбке. — Блин, Магазинчикова. Ты реально что ли никогда с парнем не была?

— Я тебе сейчас сумкой по рогам дам, баран, — прорычала, покрываясь красными пятнами от столь невежливого вопроса.

— Ох-хо-хо, — прикрыв рот, захихикал самый болтливый в мире остолоп, языком которого можно земной шар обмотать. — Все чудесатее и чудесатее. Мне начинает нравиться, возможно, стоит подумать о женитьбе!

— Поезжай в магазин, парнокопытное! — процедила, скрипя зубами, с ужасом представляя домашний концерт. Сколько времени? Бабуля успела накрутить свои советские бигуди? Хотя ладно, лучше бабушка, чем поползновения этого гада. Потому что не уверена, что в последнем случае дам отпор.

Лучше бы я согласилась на секс, обед и даже ужин у Доронова. Клянусь.

Во-первых, мы заехали в продуктовый. Не знаю, что там можно было выбирать, но возле стойки с бараниной, от вида которой мне резко подурнело, Амир кружил полчаса, выбирая кусочек получше. Замучал несчастную кассиршу, задергал до нервного тика охранника, и все равно «цвет ему какой-то не тот». Без понятия. Какой там нужен, для меня все куски одинаковыми были и вообще я не была уверена, что смогу есть теперь мясо.

Вторым пунктом стали фрукты, овощи, вино и сладости. Он так тщательно выбирал виноград, будто пытался по ягоде на гроздьях понять, где и как его выращивали. Хорошо хотя бы вино взял собственной марки, похвалив уже белого администратора за прекрасное место для продажи их продукции — самая большая полка. С десертом все проще: ограничились любимым бабушкиным тортом «Прага».

Уже на кассе узнал, что у меня нет дома никаких приправ. И вообще вряд ли что-то есть, ужаснулся и, прошептав администратору на ушко, отправил бедного парня через весь «Вкусвилл» добывать нужные ингредиенты. Пока несчастный петлял по рядам, кассирша строила Амиру глазки, хлопая пушистыми ресницами.

— Вы так хорошо разбираетесь в мясе, а я вот говядинку нормальную выбрать не могу. Боюсь, — трещала эта сорока, держа всю очередь ради Доронова. Ему хорошо, он на ленту облокотился и в уши ей воду лил, как правильно готовить загадочный «чакапули». Мне захотелось перекреститься.

— Долго еще? — не выдержала, заметив мелькающего где-то вдали администратора в рубашке. Вся очередь встала, развесила уши и внимала словам гуру готовки. Хоть бы кто возмутился — ничего подобного. Несколько человек даже с корзинками на нашу кассу перебрались, вслушиваясь в слова Доронова.

— А мясо надо выбирать обязательно молодое, — повторял шестой раз мамочке с тремя детьми. Та кивала, записывала в телефон и влюбленными глазами смотрела в лицо Амиру. Не выдержала, пихнула его в бок, заработав в свою сторону с десяток возмущенных взглядов.

— Заинька, погоди, — пожурил и опять отвернулся!

Кажется, когда мы вышли, прошел час или все три. Но третьим шагом оказалась не долгожданная поездка домой. Ничего подобного: мы заехали в цветочный магазин и принялись выбирать букеты. К этому времени я уже едва соображала и просто кивала, беспорядочно тукая на все подряд.

— Вон те фиалки, — принялся раздавать указания Доронов, заметив мое состояние и толкнул в сторону выхода, удивив очень сильно. — Иди, твоей маме цветы выбрал, осталось немного.

— Откуда ты знаешь про фиалки? — удивилась, подозрительно покосившись на него. Амир же вздрогнул, забегал глазами и улыбнулся.

— Она же Виолетта, верно? Значит «фиалка», — подмигнул, выпихивая меня на улицу. Странный он какой-то, точно говорю. Может на наркотиках сидит?

Вздохнула полной грудью морозный, наблюдая за шагающими туда-сюда людьми. Выходной день, каждый спешил по своим делам да за покупками. Несколько семей явно направлялись в торговый центр, дабы поразвлечься, сходить в кино и игровые комнаты. Город жил полной жизнью.: в два раза больше машин, шум, гомон, крики. Непроизвольно потянулась к смартфону, забыв, что он отключился и только уже отдернула руку, как перед моими глазами оказался запакованный бумагу букет, упавший мне в руки.

— Что это? — озадачилась, приметив еще два в руках Доронова. Один — упакованная фиалка в горшочке, второй гораздо больше, но мой, наверное, самый пышный.

— Тебе, — усмехнулся Амир, подмигивая и открывая дверь с моей стороны, галантно предлагая сесть. — Давай, Лилия, поторопимся.

Это парень на меня очень странно влияет. Надорвала бумагу, заглянув внутрь и ойкнула.

— Белые лилии! — выдохнула, разглядывая лепестки больших цветов. Те самые, которые так не любят за навязчивый запах, а я его просто обожаю. Прижала к себе букет, взглянув на Амира, остановившего у двери со стороны водителя и улыбнулась впервые за весь день по-настоящему.

— Спасибо, лилии мне еще не дарили никогда.

— Люблю быть первым. Везде, — ехидно отозвался, испортив все впечатление. Впрочем, не так уж сильно.

Уже будучи во дворе у подъезда, он распаковал несколько десятков красных роз на длинном стебле, критично оглядел и повернулся в мою сторону. Заметив странный взгляд.

— Пошли?

— Ты точно уверен? — снова спрашиваю, понимая, что сейчас будет самое настоящее испытание. А ведь Доронов даже не мой парень!

— Магазинчикова. — хмыкнул, искоса поглядев в мою сторону и заглушая двигатель. — Ты себе не представляешь, на что подписалась, когда шагнула в ту кабинку.

— И знать не хочу. — буркнула, выбираясь наружу под прицелами всех наших соседок.

Ага, уже вижу их взоры. Прикованы к Амиру, оглядывают, осматривают, а потом сравнивают с рекламным баннером у нас за домом. Большинство его видели и прекрасно помнят. Чувствую, будто с кинозвездой по красной дорожке иду и из одежды на мне только старая пижама со слониками. Не успеваю сделать шага в сторону, Доронов с пакетами, фиалкой и букетом дергает на себя, обнимая за талию. Витька Самохин, мой давний поклонник, провожает нас ошарашенным взором. Вон, сигарета изо рта выпала. Машу ему рукой, тут же слыша рядом шипение:

— Прекрати!

— С чего бы? — возмущаюсь, — это мой старый знакомый, — уточнять насколько старый, и насколько знакомый не буду.

У нас с Самохиным ничего не получилось — не выдержал бабушкиных лекций, но преданно любить не перестал. Каждое день рождения и 8 марта дарит мне одну розу, хотя я не люблю их. Бабушка да, мне эти цветы никогда по душе не были. Но все равно приятно. А сейчас рыхлит ботинком грязный снег, пока его собака бегает вокруг детских качелей и сунув руки в карманы своей теплой темной крутки, зорко следит за нами.

— Лиля, — Амир меня разворачивает лицом к себе, пока стоим под навесом подъезда. Держит меня крепко за рукав, а взгляд совсем ни такой веселый, как обычно. Наоборот, довольно жесткий, точно такой же, как тогда с предводителем Зооспаса этого.

— Договоримся сразу, — изрек мрачно, касаясь пряди моих волос и внимательно смотря в глаза, точно гипнотизируя. — Никаких посторонних парней. Вообще.

Так, погодите. В какой момент я клятву верности дала, не припомню.

— Доронов, ты куда поскакал? — возмущаюсь, выдергиваю руку и доставая ключи. — Мы не женаты, не встречаемся и вообще увиделись случайно! Что за претензии…

Жму ключом, открывая домофон, вот только дверь захлопывается от его руки. Она чуть выше моей головы. Чувствую горячее дыхание, едва касающееся кожи и слышу грозный шепот.

— Боюсь тебя расстроить, Лили, но в личном и бизнесе привык держать руку на пульсе. Поэтому если выбрал женщину, то долго не размениваюсь. Так что не путай меня, зайка, с обычным увальнем, боящимся даму на свидание пригласить.

— Надо было тебя зеленым отдать, — бурчу, вновь открывая дверь, едва он отпускает ее, слыша в ответ тихий довольный смех.

В лифте к Доронову возвращается его идиотский настрой. Он вновь завел странную тему, уцепив пару безграмотных надписей на стенке лифта и с удовольствием развивает из этого диалог сам с собой, пока перевариваю услышанное. Стоит шагнуть на лестничную площадку, с тоской представляю, какую демагогию сейчас развезет бабушка. Вздыхаю, жму кнопку звонка, специально не открывая.

Слышится шум, затем крики: «Виола открой, у меня бигуди!» и «Мама, какие бигуди, это Лиля!».

— Неважно, что Лиля. Вдруг она мужика привела, а я еще не довела свой туалет до нужного эффекта! — слышу это, едва мама открывает двери, выпуская тепло квартиры в коридор и застывает, глядя на нашу пару.

— Лиля? — выдыхает ошарашенно, переводя взгляд с одного на другого. — Амир?!

Ну, да, последнее удивляет, но я ожидала более бурной реакции на Доронова. В конце концов, с его отцом у нее постоянные конфликты были. Но тут ничего подобного. Больше похоже на испуг. Мама бледнеет на глазах, ее рыжие волосы всколочены и она, кутаясь в длинный шелковый халат, пропускает нас, приходя в себя.

— Проходите, — прокашливается, тормозя меня, пропуская в дом гостя. — Солнышко, что у нас делает младший Доронов? — вскидывает брови и оглядывает меня, хмуря брови. — Он что-то сделал тебе?

— Не, — качаю головой, пока Амир невозмутимо снимает ботинки с аристократичным видом их убирает в шкаф, затем вешает верхнюю одежду, поправляет костюм. — Помнишь парня, которого я якобы убила водкой? — секунда и в светло-карих глазах моей мамочки мелькает осознание, которое она выражает так:

— А! О-о-о, — кивает, кладямне руку на плечо. — Ясненько. Это вот его ты на молокозавод возила, да?

— Ага, но он не пригодился. — отмахиваюсь, на что мама дипломатично заявляет:

— Ничего удивительного, мужик нынче не необходимость.

Сто баллов, мамуль. Люблю ее.

А потом засранец вручает ей торжественно розовую фиалку, и мамуля тает.

— Амиран, — выдыхает, осторожно касаясь лепестков и вдыхая. — Боже, какая красота! Это так мило, — она прослезилась, а я мрачно бросаю взгляд на его довольное лицо, шипя:

— Подхалим!

— Просто люблю и знаю женщин, — подмигивает, заставляя развернуть свой букет.

Мама охает, ахает, заламывает ручки и тут в коридор точно императрица вплывает бабуля с прической Анджелы Девис — копна мелких кудряшек на голове, точно соцветие пушистого одуванчика из серебристых волос. На ней кремовая прямая юбка, светлая блузка, в руке веер, на губах — красная помада. Всюду разит духами «Красная Москва», а на лице решительное выражение с ее фирменным взглядом работника КГБ. Когда-то его очень испугался очередной мамин ухажер — сбежал прямо с порога.

Мы с мамой одновременно прижались друг к другу в тот момент, когда Доронов шагнул вперед, схватил букет с розами. Затаили дыхание, ждем, бабушка выдыхает:

— А-а-а, здравствуйте молодой человек, — цокает языком, останавливаясь, складывая перед собой руки, приподняв тонкую бровь. — Если не ошибаюсь, Амир Давидович Доронов?

Ну, да. Еще бы она не знала сына нашего местного алкогольного короля. В ее взоре все больше холода, потому что Доронов капиталист, а она их не любит. Щелкает веером, принявшись неспешно обмахиваться и проговаривает:

— Знаете ли, Амир Давидович, почему произошел развал великой державы?

Все, поехали. Сейчас дойдем до революции.

— Антонина Васильевна! — перебивает мою бабушку Доронов, схватив ошарашенную бабулю за руку, прижавшись ее губам и втянув носом воздух, чихнул, вручив букет. Бабушка едва сумев обхватить его, чуть не выронил веер и снова охнула, потому что Амир прижал запястье к груди, скандируя:

— Хочу назад в СССР, где был пломбир по семь копеек. Где были счастливы, без мер,

В стране ушанок, телогреек. Где жили все одной семьей. Великой ядерной державой, с транспарантами весной, на демонстрациях шагали!

Не знаю, чья челюсть упала первой. Моя, мамина или бабушкина. Она, выпучив глаза, сжала букет, захлопала накрашенными ресницами, пока Амир шагнув ближе, не промурлыкал:

— Антонина Васильевна, могу я называть вас бабуля? Хотя подождите. Разве такая прекрасная женщина может быть бабушкой? Нет, никак. Вы слишком прекрасны, словно цветок английской розы, — поцелуй руки и вновь третий заход. — В этом костюме вы просто божественны. Скажите, вам тоже не нравится капитализм? Давайте поговорим о политике господина Ельцина. Как вы считаете, возможны ли были пути иногда для спасения плановой экономики? Антонина Васильевна?

Я испугалась за бабушку. Хватая ртом воздух, она прижала к груди руку, принялась обмахиваться букетом. Мама бросилась к ней, хватая с одной стороны, я с другой, но она неожиданно вырвалась, заорав на всю квартиру:

— Хрусталь! Несите хрусталь!

— Э-э-э, — тяну, озадаченно глядя на всполошившуюся бабушку, бросив взор на приоткрытую дверь гостевой, где в шкафу пылятся бокалы. Только шагнула, как услышала рявканье:

— Не этот! Чешский!

— Мам, — наклонила голову моя мамуля, скрестив на груди руки. — ты же сказала, что его нельзя трогать.

— Ради него можно! — ткнула пальцем в Амира, взмахнув руками. — Я двое суток его в 83-м караулила у черного хода в магазин. Все для этого дня! Господи, — взмолилась она, глядя в светлый потолок. — Неужели ты послал в нашу семью нормального мужика?

Второй раз за день моя челюсть опустилась на паркет, пока не услышала рядом довольный голос, посмотрев на Доронова, с довольным видом стряхивающего невидимую пылинку с костюма.

— Говорил же, — мурлыкнул он тихо, наклонившись ко мне. — Я всем нравлюсь! — и бодрым бараном поскакал следом за бабушкой, подхватив пакеты.

— Антонина Васильевна, а как вы относитесь к грузинской кухне? О, какой у вас чудесный ремонт. Это что, раритетные шторы? Боженьки боже, граммофон, пластинки, радио! Что вы говорите? Ах, про царя. Нет, про детство Ленина не знаю, расскажите? Ой, я прямо знал, что мою Лили воспитала такая мудрая женщина…

— Он хуже отца, — потянула мама, давясь смехом и хлопая ошарашенную меня по плечу. — Ну, держись дочь, Дороновы — страшная сила.

Не знаю, что бы это значило, но чувствую, что мне это не понравится. Едва мама скрылась, бросилась в свою комнату, покидав вещи, слыша, как гремит, родня вместе с Амиром на кухне. Пока искала в куче вещей зарядку, быстро переоделась в домашний костюм из удобной мягкой плюшевой толстовки и штанов. Смартфон пискнул, принявшись заряжаться, но теперь хотя бы включался.

Не представляю, что меня ждет на кухне. Расчесала волосы, привела себя в более-менее благопристойный вид, приготовившись к второму раунду боя и тут услышала писк пришедшего сообщения в чат, с удивлением увидев несколько пропущенных звонок от Ибрагима. Надо же, видимо он пытался дозвониться.

— Лиля! — позвала мама, заставив вздрогнуть и едва не выронить телефон.

— Я сейчас! — ответила, нажав на проигрывание голосового сообщения, пришедшего последним.

«Лили, я не смог дозвониться. Видел пропущенные, извини. Сейчас очень занят. Но звоню не поэтому. Бобер звонила, говорят в редакцию приходили какие-то парни, спрашивали тебя. С тобой связаться не смогла. Подробностей не знаю, Бобер твои данные не дала, сославшись на тайну личных данных сотрудников. Короче, не знаю, что случилось, будь максимально осторожна»

Едва голос прервался, услышала рядом вкрадчивый голос, от которого замерла:

— Ну-ка, цветочек клумбы моей, расскажи-ка мне, что там за люди и про что идет речь?

Вот же черт. Где бабуля, когда она так нужна?

Глава 12

Амир

Шум готовки привлекает трех коршунов — женщины семьи Магазинчиковых кружат вокруг. Спасибо Господи за длинный язык Виолетты, я знаю о семье Лили так много, что хватило очень быстро расположить к себе самого сурового члена — бабушку. Отец всегда выспрашивал Виолу, а та с удовольствием рассказывала семейные истории о дочери и бабушке, особенно о тех, где фигурировали курьезные ситуации с кавалерами. Не думаю, что она пыталась вызвать ревность, скорее со смехом вспоминала мужскую трусость.

П-ф-ф-ф, позор парни, кто спасует перед женщиной? Не умеешь покорять, не берись вообще.

Нарезаю тархун, кинзу и лук, добавляя к мясу, тщательно разложенному в кастрюле. Не совсем подходящая посуда. Но уж что нашлось. Вообще удивлен наличию посуды в этом доме, особенно если вспомнить попытки Виолетты приготовить завтрак. Потом три дня воняло горелой пластмассой, уж не знаю, что она там пыталась сотворить с обычными яйцами ради традиционного европейского завтрака.

— Готовящий мужик — идеальное сочетание качества и количества, — слышу голос Антонины Васильевны, усмехаясь про себя. Виолетта что-то шипит матери, утаскивая ее в сторону, пока давлю чеснок и добавляю оставшиеся ингредиенты: жгучий перец, белое вино и воду, поставив томится блюдо на полчаса.

— Так вот зачем алкоголь, — Лиля сует нос едва не по самый кончик, подлезая прямо под рукой. Ловко перехватываю тонкую талию, сминая плюшевую ткань и разворачиваю к выходу.

— Не лезь под руку, Магазин, — рыкаю так, что она надувает щеки, громко фыркая точно обиженный хомяк.

— Да не очень хотелось — отзывается, но спустя пять минут уже опять тут, как тут. Вертится рядом, пытается стащить пару чищеных слив, лезет носом в остатки жгучего перца, предлагает помощь, от которой больше вреда.

— Так, зая моя, — раздраженно отбираю у нее солонку, ткнув пальцем на выход. — Вот давай ты учиться готовить будешь после свадьбы. Сейчас твои эксперименты приведут к катастрофе.

— Между прочим, это моя кухня и люди за помощь обычно благодарят, — огрызается в ответ, брызгая в мою сторону водой из-под крана. Которой только что умывала руки. Специально, за что естественно получает полотенцем по пятой точке, визжит точно мелкий поросенок и сбегает. Отлично.

На телефон приходит оповещение. Опускаю взгляд на заряжающийся Айфон на столе у розетки от зарядки Виолетты и осторожно тычу пальцем, открывая сообщение. Бубликов работает невероятно быстро несмотря на воскресенье. Номер телефона этого Ибрагима и второй неизвестный, по которому Магазин договаривалась о встрече отправил сразу после того, как застал ее в комнате, прослушивающей аудиосообщение. Несмотря на все возмущения и попытки выдрать у меня телефон, быстро сбросил на свой номер данные, заодно вбив в ее телефонную книгу свой номер.

Юрец Бубл: «Проверил, файлы сбросил тебе на почту. По первому ничего интересного с виду, обычный левый номерок, зареганный на бабку, которая сто лет как померла. А вот у журналиста есть что посмотреть»

Хмыкаю, почесав заросший подбородок и качаю головой. Точно пора прикрывать эту газетенку. Не хватало еще, чтобы Магазин ввязывалась во всякие неприятности с легкой руки сотрудников.

— Амир?

Резко оборачиваюсь, едва не встречаясь макушкой с подвесным шкафчиком и встречаюсь взглядом с взором Виолетты. Опираюсь ладонями в кухонную тумбу рядом с доской, на которой лежат сливы, и вскидываю брови.

— У нас будет разговор по душам при полной квартире? — задаю вопрос, заметив мелькнувшие эмоции на лице Виолы. Ничего удивительно, материнское беспокойство и волнение. Просто удивительно, насколько они отличаются друг от друга при такой невероятной схожести.

— Нет, — Виолетта поджимает губы и вскидывает рыжие брови, отбросив назад прядь длинных волос, скрестив на груди руки. — Однако я бы хотела услышать от тебя планы на мою дочь. Ты, безусловно, прекрасный парень, вот только слишком хорошо мне знаком.

Точнее говори: знакома со слов желтой прессы. Вряд ли отец стал бы выражать при ней свое неодобрение моим поведением. Только сама Виола журналист, должна понимать, что большая часть статей это из серии «три пишем, восемь держим в уме и два говорим вслух».

— Слушай, если думаешь насчет моих похождений… — начинаю, однако она перебивает, качая головой.

— Я не про это. Про твои методы вести бизнес. Думаешь не в курсе о тех темных делишках, что ты проворачиваешь за спиной отца? — мои глаза сужаются, ароматы мяса разносятся по квартире, заполняя помещение кухни.

— Мой бизнес законен, — отрезаю, лишая любой попытки возразить. — И все сделки я заключал законно. Никто не запрещает использовать максимальное количество возможностей для решения проблем, верно?

Она усмехается, дернув плечом и оглядывает кухонку, останавливая взор на композиции из фруктов с одной стороны стены и переводит к кафелю возле мойки.

— Ты прав, но имей в виду, я прекрасно умею пользоваться битой. И выбью из тебя всю дурь, если обидишь мою дочь, — грозит пальцем, однако я успеваю сделать шаг, перехватываю ее руку и коснувшись губами, улыбаюсь.

— Глупости, — мурлычу, заметив, как она Виола расслабляется. — Никогда не обижал женщин.

— Подхалим, — фыркает она, снова напомнив Лилю.

Да папа, я понимаю, на что ты повелся.

Через положенное время добавляю последние ингредиенты — сливы, соль и перец, оставляя томится еще на полчаса. Делаю шаг вглубь коридора, слыша, как со звоном перебирают хрусталь Антонина Васильевна и Виолетта где-то в спальне самой старшей Магазинчиковой. Возможно, это одна из женских уловок, чтобы оставить нам возможность с Лилей побыть вдвоем.

Стоит аккуратно повернуть ручку двери ее комнаты, и я попадаю в настоящее царство маленькой любительницы детективов. Обоев почти не видно из-за многочисленных вырезок, статей, некоторые еще 90-х годов. По одну сторону доска, на ней, как в сериале про ФБР и полицию — явки, пароли, загадочные слова, исписанные нечитаемым почерком. Все это я не успел рассмотреть при первом появлении, сейчас есть возможность.

Крутящееся компьютерное кресло с накиданными сверху вещами, часть вообще валяется на полу и под столом. Ноутбук завален косметикой, бумажками, огрызками и маркерами с фотографиями. На них ничего интересного, кроме части номера отъезжающей машины. Улыбаюсь: со времен школы она так и не научилась делать приличные фотографии. Сам фотоаппарат валяется в сумке в углу, включена настольная лампа, а на ноутбуке пароль. И стоит коснуться клавиатуры, угадываю его с легкостью — день рождения Джозефа Пулитцера, американского издателя и основателя «желтой прессы». В его честь даже названа премия, которой всю жизнь грезила Лиля.

Многочисленные папки, файлы, видео файлы. Хмурюсь, замечая запороленную папку «Папа». Угадать его не смог, здесь Лиля себе изменила, но потом обязательно выпытаю. Темы бывшего мужа Виолетта почти не касалась в наших разговорах. Иногда возникало ощущение, что его вовсе не существовало. Знаю лишь, что умер он загадочно и довольно трагично.

Сама хозяйка комнаты сопит на диване, который явно раскладывается в кровать. Обняв подушку и свернувшись калачиком, спит, накинув капюшон домашней толстовки с небольшими ушами на голову. Ваза с лилиями стоит на столе. В очередной раз берет гордость, хотя очень удивлен тому факту, что ей раньше никогда не дарили лилии. Аккуратно присаживаюсь на край и убираю волосы с лица, проведя подушечками пальцев по нежной коже. Точно маленький мопс она хрюкает и пытается отмахнуться, бормоча:

— Восемь, два, четыре… зеленый слон… баран… два барана… — какой-то бессвязный поток, ее телефон зажат в руке и зарядка держится на честном слове, грозя вылететь из гнезда розетки. Поправляю ее, склонившись ниже.

— Барана, — снова произносит сонно, не отрывая глаз. — Надоел рогатый…

— Привыкай, бараны очень упрямые, — хохочу тихо, прикасаясь губами к ее губам в легком поцелуе.

Мне бы отстранится, только она хватает за рубашку с неожиданной силой и тянет на себя, заставляя повалится прямо на нее. Едва успеваю опереться руками в постель, притормозив свое падение и касаюсь губами кончика носа, который она морщит.

— Амиран-баран, — снова выдыхает, отчего закатываю глаза и осторожно приподнимаю ее, поправляя подушку.

Странно, никогда за собой не замечал особой тяги заботиться о ком-то. Тем более о женщине до такой степени. Все заканчивалось всегда на утро после хорошей ночи, а теперь сижу, подгибаю одеяло и сравниваю Лилю сейчас с той рыжей лопоухой девчонкой из школы. Была ли Магазинчикова красива в выпускном классе? Скорее нет, чем да. Рядом с той же Грозновой, Сорокиной и Айваровой не шла ни в какое сравнение. Зато сейчас расцвела по-настоящему, только авантюризм свой не утратила. Если раньше по кустам выслеживала парочек в классе да последние сплетни школьные, теперь лезет в самое пекло.

— Там звоночек дрынькнул, — слышу голос Антонины Васильевны, с интересом смотрящей на нас. Убираю руки, улыбаясь женщине.

— Скажи-ка мне, восточный красавчик из арабских сказок, — от сравнения с арабом передергивает и «шерсть на загривке» дыбом встает, но молчу. Аж перекреститься захотелось и крест нательный поцеловать.

— Что сказать? — интересуюсь, не прекратив поглаживать Лилю по волосам почти неосознанно и это не ускользает от пристального взгляда бабушки Магазина.

— Чем она тебя так привлекла? — спрашивает, вскинув тонкие брови. — Только про душу мне не ври, в школе вы не слишком общались, а уж за сутки явно ты там ничего не рассмотрел, — с сарказмом добавляет, вызвав неконтролируемый смех. Особенно, если вспомнить наше «свидание».

— Она зачитала мне лекцию про всех членов партии ЦК КПСС, начиная с 1917, - ржу уже откровенно, замечая расширившиеся зрачки Антонины Васильевны. Она совершенно невоспитанно свистит, махая рукой.

— Ой не могу, вот дурная девчонка, — хохочет, выходя из комнаты. — Виола, ты слышала? А ты говорила: зачем, мама, ты ей всю эту историческую фигню в голову вбиваешь!

Ей Богу. Эти женщины великолепны.

Лиля так и не проснулась. Оставив поцелуй напоследок с тихим обещанием обязательно приехать к ней завтра прямо на ухо, выхожу из комнаты. Прощание занимает несколько минут, напоследок инструктирую что делать с остальной едой. Главное, чтобы мясо в холодильник поставили, остальное неважно. Виолетта приобнимает напоследок. Антонина Васильевна громко чмокает в щеку, оставив красный след от помады прямо с правой стороны на щетине.

— Отвезти тебя? — вскидывает брови Виола, удерживая входную дверь, пока набрасываю пальто и перематываю шарф.

— Нет, сейчас водитель отца приедет, — отвечаю устало, галантно попрощавшись с каждой. На сегодня реально выдохся. Голова снова начинает болеть, телефон зарядился совсем чуть-чуть и надо решить парочку вопросов прежде, чем поеду отсыпаться. — Лиле скажите: я завтра заеду, — четко произношу, выходя из квартиры и доставая сигареты.

Уже во дворе замечаю Гошу в машине и кивнув ему, забираюсь в салон, выдыхая дым в приоткрытое окно.

— Куда-то поедем, Амиран Давидович? — четко произносить, чуть повернув голову в мою сторону. Тру подбородок, устало откидывая голову на мягкое кожаное сиденье бронированного Мерседеса отца и приоткрываю на секунду слезящиеся от боли и усталости глаза.

— В «Опал», — называю клуб Николая Левановича, задрав рукав зимнего пальто и глядя на время. — есть у меня вопросы по теме его работников.

— Разобраться? — снова спрашивает Гоша, однако только качаю головой.

— Нет, он же подписал все бумаги. Просто хочу уточнить, дабы его люди больше вольностей в отношении гостей не позволяли, — сухо отзываюсь, стряхивая пепел и выбрасывая окурок. — Еще кое-что. Кого из ребят отец приставил к Магазинчиковым?

— Леху Столина, а что? — удивляется водитель, покосившись на меня в зеркале заднего вида. — Он пасет Виолетту Сергеевну и Лилию Алексеевну с Антониной Васильевной…

— Приставь еще пару человек к Лиле. Незаметно, чтобы не просекла. И свяжись через мою секретаршу с «ИнТеком» — напрямую с Юрием Бубликовым или Василием Яровым. Будут сопротивляться, скажи лично от меня. Пусть займутся телефоном Лили и компьютером. Хочу знать каждый ее шаг. Куда пошла, какие ссылки открыла, где побывала, — пока Георгий кивает, набираю сообщение Еремину по поводу встречи в понедельник. Сопли-слюни-романтика — тема, однако бизнес не ждет. Продажа участка земли под будущий завод почти на финальной стадии, пора готовить контракт и подключать наших юристов.

— Еще будут какие-то распоряжения? — интересуется Гоша, сворачивая на перекрестке и я тру переносицу, вздыхая.

— Есть таблетка от головы?

— Можем заехать в аптеку, — улыбается гад, прекрасно поняв причину моих страданий. — Заодно можно купить минералки и антипохмелин, — раздувается от сдерживаемого веселья и получает в ответ мрачный взгляд.

— Чего хихикаешь, — рычу, притворно замахиваясь в его сторону и охаю от боли. — У нас оскорбления смываются кровью!

— Это из кинофильма, Амир Давидович, — уже вовсю хохочет водитель, останавливаясь на светофоре.

— Сейчас в спальном мешке поедешь на осле через горы, Гоша.

— Понял, начальник. Молчу.

Прикрываю глаза, втягивая носом воздух, и улыбаюсь, предвкушая завтрашний день. Еще бы я знал, что одна рыжая шустрая девица меня вместе с охранной прокатит — сегодня бы ее цепями к батарее в своей квартире приковал.

Глава 13

Лиля

Первое, что я услышала, проснувшись рано утром: Амир запретил покидать квартиру. Вот так просто, ни с того, ни с сего включил командира. Но, где это видано, чтобы Лиля Магазинчикова парней слушалась? Эй, парень, эмансипация женщин, свободные права, Конституция РФ — тысячи причин, чтобы не послушаться. Правда, готовит он просто божественно, тут вне всяких похвал.

— А где бабуля? — интересуюсь у мамы, сметая все с тарелки, пока браузер на ноутбуке загружает ссылки по запросу. Моя копия постарше поправляет волосы, красит губы темной помадой и каждые три минуты любуется собой в отражении маленького зеркальца с корпусом в виде розы. Явно же на свидание собирается.

— Уехала на встречу со своими подругами. У них же чаепитие, литературный кружок, — пожимает плечами матушка, отпивая из кружки кофе, примеряя то зеленый, то золотистый шифоновый шарфик к шее. Закатываю глаза, громко фыркая:

— Золотой, мам, он выгодно подчеркивает твои глаза, — машу рукой, заслужив воздушный поцелуй…

— Спасибо, солнышко.

— Расскажешь мне о своем таинственном ухажере? Серьезно, он что, шпион тайных служб? — хмыкаю, подпирая подбородок рукой, наблюдая за тем, как она мечется по кухне.

Мой взгляд скользит по классическому платью цвета ванили, выгодно подчеркивающему ее фигуру. Мама большая любительница удобных нарядов, если нет особой необходимости — подобные изыски для нее редкость в повседневности. Если только дело не касается амурных вещей или встречи гостей. Вчера перед Амиром спокойно бродила в халате, хотя старается себе такого не позволять. Только сегодня утром поняла это.

Хмурюсь, подмечая новенькие серьги и браслет. Затем невольно бросаю взгляд на собственное левое запястье — ничего особенного, желтое золото. Я не большая фанатка украшений, люблю что попроще. Однако, ничего из того, что лежит в шкатулке себе не покупала. Все дарилось мамой или бабушкой. В последние годы вовсе только мама, хотя она отмахивалась от благодарностей каждый раз. Да и у нее значительно прибавилось вещей, букетов, новенькой техники…

— Слушай, мам, — замираю, неожиданно придя к самому невероятному выводу за последние несколько лет. — Этот браслет выбирала ты?

Для наглядности поднимаю руку, помахав в воздухе, заметив перемену в выражении на лице матери. Она неспешно подносит к губам кружку, делая очередной глоток, и щурит взгляд. Смотрим друг на друга пристально, будто изучая. В голове проносятся тысячи покупок, которые она точно не могла бы себе никогда позволить: видеокамера за бешенные деньги, телефоны, мой фотоаппарат, учеба в университете. Не знаю, почему именно сейчас озаботилась всем этим. Возможно повлияло ее платье, или моя встреча с Дороновым, или вся эта ситуация.

Стук кружки о поверхность тумбы, возле раковины, выводит из ступора.

— По глазам вижу, догадалась, — как-то обреченно вздыхает матушка, и мои глаза становятся больше.

Она совсем не удивилась Амиру. Более того, вела себя с ним так, словно они сто лет дружат, хотя в школе мы особо не пересекались. Уходила с его отцом на выпускном в спешке и давным-давно прекратила искать на него компромат. Если раньше это казалось попыткой отступления во избежание неприятностей, то теперь.

— Ма-а-а-ам, — тяну в панике, откинувшись на спинку стула, поймав ее виноватый вид. — Господи, Давид Доронов?! Из всех людей города выбрать одного из богатейших людей страны, да еще с болтливым сыном в придачу?

— Долго ж ты у меня думала, — проворчала вместо ответа, качнув головой и разведя руками. — Вот поэтому молчала — знала, что не оценишь, — она даже губу выпятила, поглядывая осуждающе, словно я счастье личное ей строить не позволяю.

— Не смотри так, совесть у меня не найдешь — вся в тебя, — цежу, погрозив пальцем, — не я тут в шпионов играла несколько лет!

— Сказала дочь, притащившая в дом почти сводного брата, — вяло отбрехивается мамочка, недовольно сопя. — Между прочим, этот вопрос мы еще не обсуждали.

— Он мне случайно попался, — бурчу, отворачиваясь обратно к экрану ноутбука, разглядывая сайт организации «Зеленый слон». Пока пыхчу, ощущаю невесомый поцелуй в макушку и поглаживание по спине. Фруктовые духи — легкий шлейф накрывает с головой, точно в детстве, отчего принюхиваюсь невольно и прикрываю глаза.

— Может случайно, а может нет, — улыбается, дернув за прядь, проигнорировав мой возмущенный вскрик. — Люблю тебя, солнышко. Присмотрись к Амиру — прекрасный парень.

— Бесячий кавказский баран, — отмахиваюсь, в точности копируя ее жест, слыша позади смех.

— Но, согласись, в нем есть шарм. Ушла, не забудь дождаться гостя, — кричит уже на выходе, оставив лишь шанс для единственного ответа:

— Поговорим потом еще!

Хлопок двери оповещает об уходе родительницы из квартиры. Остаюсь один на один со своими догадками и, пестрящим лозунгами в защиту природы, сайтом. Первые пару минут тупо пялюсь на изображение животного в черном круге — логотип некоммерческой организации. Затем прокручиваю колесико, разглядывая многочисленные статьи, фотографии и ссылки на видео с различными доказательствами будущей «гибели» планеты от рук человечества.

Поцелуй Доронова на выпускном был не случайным: пытался скрыть тайну наших родителей. Почему они так поступили? Я разве бы не приняла маминого выбора? Хотя, тогда может не приняла. Однако, по-прежнему непонятны мотивы.

Может боялись чего-то? Осуждения, внимания? Давид Доронов — личность известная, акула алкогольного бизнеса. Пресса любит смаковать скудные подробности о его личной жизни, хоть обычно довольствуется неподтверждёнными слухами и сплетнями.

«Мы призываем людей прекратить бесчинства в собственном доме! Те, кто осмеливается наносить вред природе — безжалостные твари недостойные жизни. Они хуже любого животного. Совершенно не осознают последствий своих выходок. Уничтожение этого заповедника — еще один шаг к апокалипсису. Земля все видит и запоминает. Мы поплатимся за свои действие, познав ее жестокость…»

Мысли вертятся вокруг матери и старшего Доронова, пока просматриваю видео одно за другим. Все участники движения в черных масках, закрывающих лицо и волосы. Видны лишь глаза. Трудно понять, есть ли среди них мои «знакомые» на сером внедорожнике. Каждый ролик пропитан ненавистью к людям, особенно богатым. Тем, кто имеет вес и власть в стране. Постройки небоскребов, торговых центров, проведение трасс и выбросы различных загрязняющих веществ в атмосферу наряду с отходами — все это они используют, как повод для розжига злости в толпе. Пара видео содержит материалы, где они громят офис фармацевтической компании за опыты на животных.

«Этот заповедник — наше достояние. Любой, кто посмеет притронуться к нему — будет жестоко наказан»

Вздрагиваю, ставя на паузу ролик, глядя в холодные серые глаза. Миша прав, ничего общего с ними — их демонстрации просто детский утренник рядом с этими психами. Может мотивы там благородные, однако, чего стоят статьи, призывающие к насилию и уничтожению чужого имущества. Они предлагают бить машины, поджигать офисы, отстреливать сильных мира сего словно собак. Подобный радикализм никогда не может быть приемлемым способом борьбы за спасение планеты.

— Да уж, — вздыхаю, хмуря брови и грызя ручку.

Взгляд падает на время — десять утра. По словам Ибрагима, люди, что меня искали, выглядели довольно солидно. Хотя если вспомнить того парня в костюме, кто знает. Только как они меня узнали? Пробили по телефону? Если так. То опасно вообще им пользоваться, кто знает, какие у них связи.

Постепенно задвигаю подальше семейные дела, возвращаясь к зеленым. С мамой мы поговорим, это ерунда. Да и ее счастье для меня важнее предрассудков, готова даже Доронова-младшего в качестве сводного брата потерпеть. Зато эти парни занимают меня все больше.

Тянусь к смартфону, на последней секунде вздрогнув. Интересно, можно прослушивать разговоры человека будучи на расстоянии? Мотаю головой, фыркая про себя. С ума сошла, Лиля, какие прослушки — они же не ФСБ.

Из дома выскакиваю спустя час, надев удобную обувь, джинсы и теплую лыжную куртку. Цель быть максимально незаметной. Поэтому спешно поздоровавшись с бабушками у подъезда, быстро спешу в сторону арки. Выпавший за ночь снег хрустит под подошвами, морозно и немного ветрено, но шарф спасает, зато долго держать в руке смартфон без варежки невыносимо. Амир вчера удалил номер телефона, который мне дал Рязанов, однако, по памяти восстанавливаю каждую цифру: окончание 82–44. При моих нынешних возможностях узнать владельца сим-карты реальным не представляется, если только найти хорошего специалиста, который согласится нарушить закон.

Когда не знаешь с чего начать — начни сначала. Так меня учили мама с бабушкой. Поэтому набираю номер Ибрагима, слушая гудки.

«Алло, Лиля?»

— Привет, — бурчу в трубку, — прочитала твоё сообщение вчера, хотела тут уточнить…

Но меня перебивают наглым образом, нервно ответив:

«Слушай. Магазин, давай не сейчас? Занят очень, попозже созвонимся, ладно?»

И бросает трубку, заставляя остановится посреди тротуара полного людей, в недоумении глядя на экран. Какого черта? От возмущения делаю еще один дозвон, затем, второй и третий. Пока не понимаю, что меня бросили в черный список. Хочется скрипеть зубами и орать от ярости. Что я ему сделала, чтобы со мной так поступать? Вчера все хорошо было.

— Ладно, ничего, на работе я тебя обязательно выловлю, — шиплю злобно, тыча замерзшим пальцем в экран, выискивая адрес «Зооспас» по 2гис.

Уж Миша мне точно поможет, уверена на все сто процентов. Раз Ибрагим оказался козлом, будем работать с тем, что есть. Найдем Махмуда, который общался с кандидатом на вступление в ряды зеленых, перехваченного теми таинственными людьми. Возможно, он мне что-то про них расскажет.

Глава 14

Лиля

Офис ребят довольно далеко. На метро почти час по Люблинско-Дмитриевской линии аж до станции Марьино. В одном из жилых зданий «Зооспас» на первом этаже под неприметной табличкой, судя по фото. К сожалению, никаких контактных телефонов не указано, кроме рабочего, который не отвечает. Надежда застать там кого-то из ребят слабая, но все же лучше, чем ничего. Поэтому сую обратно смартфон и двигаюсь в сторону метро, избегая столкновения с группой туристов из Китая. Один из них тычет в меня пальцем, широко улыбаясь, потому что мои волосы торчат из-под шапки, блестя на солнце. На ломаном английском просят фотографию, так что стягиваю шапку и широко улыбаюсь, вставая рядом с парочкой высоких азиатов, счастливых от такой возможности.

Может, не притормози я в этот момент, не заметила бы слежки. Черный БМВ аккуратно притормаживает у тротуара в неположенном месте, игнорируя все знаки. А рядом вдруг замирает парочка мужчин в темных пуховиках. Вроде ничего особенного, быстро прощаюсь с ребятами, натягиваю шапку, и оглядываюсь. Двое мужчин натянув посильнее капюшоны шагают следом, а БМВ трогается с места, медленно двигаясь вперед. Вздрагиваю и резко застываю, однако машина проезжает мимо: внутри губастая блондинка тычет пальцами с красным маникюром в телефон, периодически поглядывая вперед. Мужчины в пуховиках тоже расходятся в разные стороны.

— Совсем крыша поехала, — бурчу сама себе, быстро юркая в магазин женской одежды. За мной никто не идет, никто не спешит и не преследует, как бывает в фильмах, однако чувство опасности не покидает. Хватаю с вешалки несколько водолазок и юбок наугад, спеша в сторону примерочной. Бутик довольно большой: одна половина под женскую одежду, вторая — мужская. Прозрачные витрины с призывными надписями вроде: «Бенито — итальянская одежда», «50 % на прошлую коллекцию» и «2 покупки и 3-я в подарок». Нарядные манекены повсюду, демонстрируют последний писк будущего сезона. Пробегая между вешалками, замечаю парня, остановившегося возле одной из витрин. Он курит сигарету, наплевав на запреты и разглядывает красное прямое платье в горошек. Вряд ли трансвестит, или я ничего не смыслю в мужчинах. На нем зимняя удобная куртка, перчатки и шапка, ничего примечательного, кроме заинтересованности женской одеждой.

— Вам чем-нибудь помочь? — вздрагиваю, услышав женский голос и надо мной нависает консультант…

Резко оборачиваюсь, утыкаясь взглядом в бейдж, приколотый к синей блузке в тон расцветки всего магазина. «Сорокина Арина Олеговна», — гласит маленькая нижняя. Поднимаю взгляд с удивлением встречаясь с взором озадаченной бывшей одноклассницы. Ее волосы стали короче, фигура округлилась, а на лице больше нет того выражения одухотворенной мечтательной блондинки, какой она была в школе. Сорока щурится, мгновенно узнав меня и невольно хмыкает:

— Вот так, так. Магазинчикова собственной персоной. Вторая неделя стажировки, а уже знакомые лица, — она опасливо косится в сторону кого-то, видимо старшей, хватая меня за руку и отводя в сторону примерочных, куда я собиралась, притормозив у самого входа.

— Ты почему тут? — выдыхаю озадаченно, наклонив голову. Щелкает мысль, что можно упросить ее выпустить меня через пожарный выход. Как раз вижу серую железную дверь чуть дальше по коридору от примерочных кабинок. — В смысле, привет, как дела?

Улыбаюсь, но Арина смотрит на меня с сомнением, оглядывая с ног до головы. Вспоминаю, что продолжаю прижимать к себе кучу вещей и протягиваю ей.

— Это мне интересно, почему ты скачешь по рядам с ошалелым видом, а потом прячешься за вешалками, прикрывшись водолазками одинаковых цветов разных размеров, — переворачивает первую попавшуюся бирку, разглядывая ее. Морщусь, громко фыркая.

— Может думаю, что налезет.

— Серьезно? С каких пор ты носишь 52-й? — с усмешкой интересуется, поймав на лжи.

Нет, чего все такие умные стали? Не глядя, вешаю на специальную вешалку для не подошедших вещей юбки, Арина также поступает с водолазками, забрав у меня вещи. Вздыхаю, вновь косясь в сторону витрин, выглядывая из-за порота.

— Магазин, что ты снова вынюхиваешь? — она поджимает губы, накрашенные светлой помадой и косит взглядом в мою сторону. — Лучше быстро придумай ответ, пока не выкинула тебя из магазина. У нас тут камеры — поймают, меня уволят.

— Если попрошу вывести через пожарный выход, ничего не спрашивая, это сойдет за ответ? — улыбаюсь милой улыбкой, заметив тень сомнения на красивом, но уставшем лице. У нее синяки под глазами и судя по тому, как она морщится, жмут туфли на каблуке. Сочувственно вздыхаю, делая большие глаза.

— Пожалуйста, Арин. Вопрос жизни и смерти. Если хочешь, созвонимся потом, расскажу при встрече, — складываю руки в молящем жесте, и одноклассница уступает фыркая.

— Ладно, скажу, что ушла на перекур. Тебя все равно никто не видел. Если ничего не произойдёт, никто не станет смотреть камеры, — будто себя убеждает, хватая меня за рукав куртки, тяня к двери.

Через минуту уже на улице с другой стороны в арке. Оборачиваюсь, дабы поблагодарить, заметив, как Арина ежится на холоде.

— Ты есть в социальных сетях? — спрашиваю, заметив, что при ней нет телефона. — Или продиктуй номер.

— Теперь мне еще любопытнее, в чем я тебе помогаю. Вдруг от полиции скрываешься, — весело произносит, качая головой, диктуя цифры, а я уже добравшись до смартфона, быстро забиваю и делаю дозвон.

— Еще раз спасибо, — машу рукой на прощание, делая зарок обязательно созвонится.

— Ни во что не вляпайся, рыжая, — хмыкает Сорокина, закрывая дверь.

До нужного района добираюсь без приключений на метро. Сидя в вагоне, раздумываю о том, какая удивительная штука жизнь. У нас всегда был дружный класс с хорошей классной руководительницей и директором школы. Не сказать, чтобы с Ариной я была в подругах, она всегда тусовалась с Надей Грозновой, однако мы общались. В классе, на общих встречах, только после школы разошлись. Всегда думала, что из всех нас у Арины судьба сложится одной из первых: выйдет замуж, родит детей, станет хорошей женой при прекрасном муже. А сейчас в ее взгляде ничего от былой воздушной девочки, мечтавшей о любви. Какая-то другая, более суровая, Арина. Такой была Надя в школе, уж точно не Сорока. Надо будет обязательно встретиться, возможно вытащить Айварову из ее новомодного офиса в какое-нибудь кафе.

Но потом, сначала дело.

Вестибюль станции весь в золотистых тонах. Плитка и стены сочетаются с черным мрамором. Пол выложен серым гранитом двух оттенков. Сиденья, расположенные в центре по всей длине пассажирской платформы, совмещены с указателями станций. Освещение станции обеспечивают два ряда люстр с шестью шарообразными светильниками в каждой, прикреплённых к перекрытию зала. Десятки и сотни людей проходят мимо с равнодушными, усталыми лицами, спеша по делам, не замечая красоты, а мой взор следит за каждым, фиксируя в памяти мельчайшие детали вокруг.

Для выхода в город иду через северный вестибюль на Новомарьинскую улицу. Судя по навигатору, офис совсем недалеко от станции метро — всего в квартале, минут 15 шагом. Здесь довольно спокойно, почти нет туристов и люди никуда особо не спешат. Некоторые толпятся на остановке в ожидании автобуса, другие вышагают по тротуару вдоль ровно постриженных кустов прогулочным шагом.

В одной из высоток мой пункт назначения — офис команды «Зооспас». Неприметная коричневая металлическая дверь, рядом звонок и синяя табличка с названием. Всегда думала, что такие организации просто кучка добровольцев, которые собираются, где придется. Но видимо нет.

У «Зеленого слона», к примеру, не обозначен адрес, и судя по информации на сайте, найти их можно только в том случае, если они идут лично на контакт. Для этого предусмотрен чат, где можно пообщаться администратором. Видимо он решает путем какого-то отбора. Кто достоин встречи, а кто нет. Возможно, не будь они самой скандально известной группировкой зеленых, мне было бы сложнее. Но пока самый очевидный вариант из всех, именно «слоны». Во всяком случае, остальные достаточно безобидны. Тем более, судя по информации, что я успела прочесть в метро — тендер на покупку земли бывшего заповедника, скорей всего, выиграют Дороновы по оценке экспертов. А значит вольно невольно, меня это касается. Интересно, они хоть знают, что под ударом от всяких больных психов?

Мне повезло. На звонок спустя пару минут показывается сонный Миша. Он удивленно смотрит на меня, придерживая дверь, затем будто очнувшись, приветливо распахивает ее, выпуская наружу тепло и улыбается.

— Привет, проходи. Не ожидал, что так быстро увидимся.

Киваю, поздоровавшись и шагнув внутрь и оглядываю, подранный линолеум на полах, кое-где грибок на стенах и по углам, и довольно старенькую мебель: столы, стулья, парочка ноутбуков. Кроме нас тут никого, Миша суетливо спешит внутрь к столу у окна, где чайник и вазочка с карамельными конфетами. Машет пачкой растворимого «Нескафе», пока расстегиваю куртку, продолжая разглядывать интерьер.

— Чай, кофе? — морщусь от вида чая «Нури», ответив:

— Кофе, я вообще по делу.

— Ну, явно не вступать в наши ряды. — хмыкает он, нажимая кнопку чайника и открывая пачку, дабы насыпать немного вчистую кружку. — Что-о случилось? Все еще гоняешься со своей «мегасенсацией»?

От его улыбки и снисходительного тона неприятно, но делаю вид, что не замечаю, разглядывая брошенные бумаги на одном из рабочих столов.

— А остальные где? Вы тут всегда собираетесь? — задаю вопрос вместо ответа, отвечая кивком на поднятую пачку рафинада. — Два кусочка.

— Олеся сегодня уехала по своим делам. Тут обычно по выходным только я, иногда присоединяются Вован и Максуд. Но у Вовы сегодня тоже чет дома случилось, а у Максуда в клубе. Они барана искали, — бросает на меня веселый взор, а я усмехаюсь.

— Утопал ваш баран, — развожу руками, качнув головой.

— Плохо, он один на улице не выживет, — качает головой Михаил, однако у меня на этот счет большие сомнения. По-моему, этот Амирчик такой же наглый, как настоящий. Выживет везде. Вот только в слух этого не произношу.

— Мне, собственно, ваш Максуд и нужен, — принимаю кружку, обжигая пальцы и осторожно дую на кофе, поверх кружки глядя на озадаченно Мишу. — Хочу узнать контакты того парня, с которым вы должны были встретится.

— Это касается твоего дела? — снова задает вопрос, на который отвечаю кивком, отпивая немного. Вкус не очень приятный, не настоящее кофе, однако от гостеприимства грех отказываться, особенно, когда к тебе двигают вазочку с разноцветной маленькой карамелью и приносят стул.

— Позвоню ему вечером, он сейчас отсыпается после работы, — пожимает Миша плечами. — Попрошу сбросить все, что есть. Если это как-то поможет, хотя там ничего такого. Да и я уже говорил, парень не выходил больше на связь.

— И все же, хочу знать, — упрямо мотаю головой, на что Миша вздыхает, доставая из кармана смартфон свой, принявшись что-то набирать.

— Сейчас напишу ему. Вечером сброшу.

— И никаких препятствий следствию? — улыбаюсь, заметив усмешку на губах парня.

— Боже упаси, женщина. Мы же не на допросе, — смеется, показывая очаровательные ямочки на щеках. Симпатичный парень, очень милый и добродушный. Может правда стоит к ним записаться в добровольцы? Хотя Олеся меня со свету сживет.

— Ты что-нибудь знаешь о «Зеленом слоне»? — вновь задаю вопрос. Отгоняя от себя неприятные мысли, сосредоточившись на деле. Миша хмурится, кусает губу, внезапно кладя свою руку поверх моей и сжимая.

— Лиль, эти ребята довольно опасны. Их в нашем сообществе никто не любит. Почти все организации, зарегистрированные законно, от них открещиваются вовсе. Я уж молчу про их методы. Почему ты спрашиваешь? Только не говори, что хочешь у них интервью взять, — внимательно смотрит, словно пытаясь разглядеть что-то на моем лице. Складываю на коленях руки, отставив чашку и разворачиваю фантик с яблочной конфетой.

— Это будет сложно, — пожимаю плечами, сунув в рот карамельку. — Так просто с ними не свяжешься. Но я уверенна, что тот, с кем я говорила по телефону, был из их братии.

— Слушай, Лиль, — складывает на груди руки Миша, притопнув ногой. — не ввязывалась бы в эти дела. Опасно.

— Журналистика всегда опасна, — пожимаю плечами, перекусив конфетку с хрустом и покачнувшись на стуле, наклоняюсь к Мише, улыбнувшись. Темная прядь упала ему на лоб, и рука тянется поправить. — Ничего такого, обычное дело. Тем более, я могу за себя постоять.

— Ну, знаешь ли… — его голос обрывается, в тот момент, когда мы близко друг к другу и внутрь врывается точно вихрь несколько людей в черных куртках. Едва не падаю от неожиданности со стула, но Миша вовремя ловит, ошарашенно раскрыв рот, разглядывая вошедшую компанию. Расступившись, они пропускают человека, от вида которого у меня буквально волосы дыбом встают. Если до этого я не представляла, что можно испугаться от одного взгляда, то теперь воочию поняла, что это за чувство. Смотрят так, будто сейчас сожрут.

— Заинька, — каждую букву Доронов чеканит так, что я вздрагиваю, а его взор опускается ниже, туда, где мои ладони на плечах Миши в поддержке, чьи пальцы удерживают мои запястья. Щелчок языком, точно выстрел из пистолета.

— Ты что тутделаешь? — озадаченно моргаю, пытаясь понять, как он меня нашел. От улыбки на лице прям мурашки вдоль позвоночника.

— Господин Серов, — слащавым тоном произносит Амир, сверля взглядом руки Миши. — Уберите ручки, иначе протяните ножки.

Моего нового знакомого сдувает ветром со стула к стене. Озадаченно хлопаю ресницами, пропустив момент приближения Доронова ко мне. Один рывок, вот я уже на ногах, смотрю в темные глаза, в которых настоящая буря.

— Доронов, — поджимаю губы, щуря взгляд. — Как ты меня нашел? Следил? Поставил жучок? Мимо пробегал?

— Почуял. Навигатор на тебя настроил, GPS на твоей волне, — быстро отвечает, сжимая пальцы и притягивая ближе. — Что было непонятно в словах: «жди меня дома»?

— А ты мне такого не говорил, — задираю подбородок выше, краем глаза заметив. Как по стеночке отползает подальше Миша. Эх, мужчина, а я-то на вас губу раскатала. — Вообще, что за манера указки через родню раздавать. Ты ж мне не муж.

— Вообще ерунда: сегодня подали, через месяц уже муж, — отвечает лениво, тяня в сторону выхода. Торможу ботинками, оглядывая толпу невозмутимых, суровых мужчин из охраны Доронова.

— Э, погоди, какой месяц, куда подали, какой муж? — возмущаюсь, ударив его зажатой в руке шапкой. — У меня к тебе, кстати, претензия на миллион. Почему не сказал про наших родителей, а?

— Ты же не сказала, куда пошла, — скучающе отзывается, останавливаясь и поворачиваясь в мою сторону, вновь получая шапкой по груди. — Зайка, если не прекратишь — потащу на плече.

— Свои замашки неандертальские показывай своим любовницам, баран нестриженый, — мигом огрызаюсь.

Вы думаете он меня послушался? Или может что-то ответил? Не-а. Это у меня весь офис вверх ногами встал в тот момент, когда сильные руки перехватили за талию, подбросив и устроив на плече, наплевав на всякое неудобство в виде курток.

— Доронов. Ты себе что позволяешь?!

— Старая кавказская традиция: похищение невесты. Скажи спасибо, что без осла, веревки и кляпа.

— Поставь меня, где взял, парнокопытное животное из семейства полорогих!

— … но знаешь, кляп все-таки нужен.

Глава 15

Амир

Если бы не дикая усталость и решение вопросов с директором «Опал», возможно, я бы раньше добрался до этого Ибрагима, которого Лиля по ошибке считает другом. Все, что успели найти на него ребята из «ИнТек» впечатляет: отсидка по малолетству за проникновение в частную собственность, затем скандальное увольнение.

Оказывается, до этой газетенки парень успел засветиться в довольно крупном издательстве будучи студентом журфака. Юная звезда журналистского мира — Ибрагим Рязанов фальсифицировал факты, за что был пойман за руку с поличным при попытке очернить одного из кандидатов в мэры города. Вину не доказали, поступление денег отследить не смогли, однако парня быстро задвинули на второй план. Удивительно, как его из университета не погнали.

«Довольно занимательная личность. Выискивает грязное белье у политиков, бизнесменов и сильных мира сего: любовницы, любовники, наркотики. Хотя чаще это лишь слухи», — внимательно слушал Юрку, задумчиво просматривая информацию, сброшенную на почту. Мой взор уцепился за одну единственную фамилию — Цирков Алексей Германович.

— Что у него с Цирковым? — спрашиваю, прищурив взгляд, скользя по строчкам. — Есть больше информации?

«Не-а, только это. Подозревали, что через Циркова и была передана взятка для нужного ему кандидата, но это не точно»

— Ну, эта крыса следы заметать умеет, — цежу сквозь зубы. С неприязнью разглядывая фотографию нашего прямого конкурента.

Маленькие блеклые глазки с мерзкой добренькой улыбочкой смотрят с экрана. Он чуть старше моего отца, высокий, рыжий, немного похож на румяного парня в переднике из рекламы молока. С виду создает приятное впечатление, пока не столкнешься с ним один на один в бизнесе. Большей сволочи просто не сыскать — Цирков несколько раз использовал грязные приемы, переманивая наших сотрудников для выдачи коммерческой тайны и устраивая к нам на заводы своих людей. Из-за него пришлось усилить контроль за проверкой потенциальных кандидатов. Особенно, на высокие должности. Сейчас же Алексей Германович — второй на очереди покупатель клочка земли. Отстает лишь на шаг, пытаясь всеми силами помешать нам выиграть тендер.

Удивительно, как тесен мир. Гад пролез даже сюда.

— Найди все, что сможешь. Как с телефоном Лили? — придерживаю смартфон, сунув руки в карманы брюк, глядя, как носятся туда-сюда сотрудники ночного клуба.

Николай в отчаянии, его работники в поте лица ищут это глупое парнокопытное, которое умудрилось обмануть целый персонал. Ничего удивительного, страх попасть в немилость очень велик. В обычной ситуации подобную халатность можно рассматривать, как оскорбление — недоглядели за ценным подарком.

— Амир Давидович, может еще кофе или что-то еще? — грудастая официантка отчаянно жмется к руке, хлопая ресницами, ставя поднос с чашкой на стол в кабинете.

Она призывно наклоняется, демонстрируя свои прелести, и откидывает за спину длинные рыжие крашеные волосы. В ней все хорошо: фигура, симпатичное личико, длинные ноги, большие карие глаза. Вот только темные корни выводят из себя и организм не проявляет никакого интереса. Точнее, проявляет, но мне лично эта девчонка кажется скучной. Отмахиваюсь, присаживаясь на край чужого стола и беру в руки кружку. Отпивая немного кофе.

«Тебя не смущает тот факт, что я на тебя не работаю?», — раздражение в голосе Бубликова только вызывает усмешку.

— Проблема разве? Подпишем контракт, оплачу услуги, долгосрочные перспективы… — начинаю вещать, заметив краем глаза перепуганного парня восточной внешности. Не обратил бы на него внимания, если бы взгляд не зацепился за имя на бейдже: «Максуд. Официант». В голове где-то шевелится, будто я уже слышал это имя, однако ничего не приходит на ум. Парень быстро юркает, ставя на стол угощения и неловко улыбается, исчезая во мгновение ока.

«Доронов, ты офонарел? Царская тиара мозги не пережимает?»

— Денежный вопрос? — мурлычу, откладывая планшет и разглядываю свои ногти. Мимо опять пробегает Николай. Шипит на официантку, потирает вспотевший лоб, неловко улыбается. Не нашли значит, ну ладно.

«Я, по-твоему, нищеброд?», — фыркает Бубликов. Знаю, что после Америки уже вполне себе там богатый парень, но попробовать стоило. Хмыкаю, поднимая взгляд к потолку и разглядываю зеркальную плитку у самой люстры. Ее вот я в прошлый раз не заметил.

— Ладушки, как насчет экспресс-курса по завоеванию девушки? Твоя сто пятая попытка подкатить к Сорокиной сработала? — максимально ласково интересуюсь, показав указательным пальцем подождать Николая всего минуту. На том конце провода шипят, плюются, ругаются на трех языках и только потом мрачно отвечают:

«Допустим я готов к конструктивному диалогу»

— Вот и отлично. Мои юристы с тобой свяжутся, — отключаюсь, слыша вопль возмущения напоследок из динамика:

«Доронов, я еще не согласился…»

Согласился, потому что в отчаянии и нуждаешься в хорошей поддержке умного Амирчика. Явно не подкаблучник Еремин, из которого жена макраме вяжет, ему будет уроки флирта давать. С Рожкова вовсе толку ноль: тот со своей первой любовью точно на американских горках. А я так и быть, за парочку кибер-услуг по хорошей скидке помогу завалить мамонта. То есть Арину Сорокину.

— Амиран, дорогой друг мой, — с оттенком истинной печали разводит руками Северов, ежась от моего взгляда. Машу рукой, хлопнув по колену и спрыгиваю с его стола, усмехаясь.

— Я, Николай Леванович, всегда думал, что в этом клубе действует не только полная анонимность и защита интересов клиента, но еще и безопасность, — тяну слова, дабы проникся получше.

Дело не в глупом баране. Этот Черный Эмир, или как там его, просто досадная мелочь. В конце концов, свою часть сделки я выполнил. Неприятно, соглашусь, но для Николая это больший урон. Он явно расстроен потерей животного. Однако спускать тот факт, что отсюда тебя спокойно могут вывести в полубессознательном состоянии и охранники еще помогут — совсем другое дело.

— Это досадное недоразумение. Уверяю тебя, мальчик мой, парень строго наказан, — старый еврей дрожит, но пытается выглядеть уверенно. Дергает пуговицу синего пиджака, едва делаю к нему шаг. — Я уже его уволил.

— А что, за безопасностью только один охранник смотрел? Начальник службы? Администратор, в конце концов? Главный менеджер? — улыбаюсь, подходя совсем близко. Его взгляд панически мечется от картин на стенах до шкафа, потом сейфа и обратно к моему лицу. Еще бы не паниковал, последний названый мною — его родной племянничек, который конкретно облажался. И с семьей портить отношения не хочется, и клиента не потерять.

— Ну, Амир, ты же понимаешь… — он облизывает губы, вздыхая. — Я обязательно сделаю ему строгий выговор. Никакой премии на год, минус бонусы, будет жить на одну зарплату…

— Увольнение, — четко произношу, отчего Николай вздрагивает. Едва касаюсь пальцами его плеча, аккуратно стряхивая невидимую пылинку и улыбаюсь. — Представляешь, если сюда нагрянет санэпидемстанция. Или пожарники? Налоговая? — от этих слов Северову резко стало дурно. Побледнел, пытаясь оступиться на шаг, да только мои пальцы мертвой хваткой вцепились в его плечо.

— Придется моим юристам пересмотреть наш договор. Даже не уверен, что смогу посещать данное заведение… — тяжело вздыхаю, делая вид, будто мне чрезвычайно жаль. Николай набирает в грудь побольше воздуха, но сдувается также быстро, как мелькает злость во взгляде.

— Это шантаж, — шипит зло, щуря глаза. Притворно ахаю, прижимая к груди ладонь.

— Ты что, Коля? Какой шантаж? Разве можно такими словами нехорошими бросаться? Да мало ли, что в жизни бывает! Кто-то отравился, или я случайно отцу про этот случай ляпну. А ты же знаешь моего папеньку. Он у меня тот еще паникер. Как-никак у него один сын — единственный наследник, горячо любимое дитятко, — вещаю, видя меняющееся выражение лица Северова.

Ой, да ладно, что за ужас на лице. Не так уж мой отец и зверь. Зато никакой больше спеси, мы снова хорошие добрые друзья.

— Ты прав, дорогой. Такое вообще прощать нельзя. Ой, вэй, ужас просто, что за молодёжь безответственная пошла, — кивает Николай, отходя и хватая графин с водой со стола, наливая в стакан и делая пару глотков. Вздыхает, ставит его на стол и вновь поворачивается ко мне. — Никому в нашей жизни доверять нельзя, даже родне, — жалуется мне, получив от меня благословенный кивок.

Кто бы сомневался в том, что недолго ему было трепыхаться.

Дома смог расслабиться. Отзвонившись отцу, немного поговорил, услышав привычное наставление явится в понедельник на совещание и нигде не потеряться. Забавно, однако иногда мне кажется, что ему тоскливо в одиночестве. Наш большой дом за городом вдруг стал для него тюрьмой, поэтому он перебрался в город. Здесь и Виолетта, и я.

«Амир, только без твоих типичных шуточек. В отношении Лилии я этого не позволю», — отцовские интонации после моего сообщения на тему Магазинчиковой слышны особенно ясно.

Падаю прямо на шелковые подушки поверх большой кровати, проведя ладонью по гладкой ткани темного покрывала. Вся квартира — извращённая фантазия новомодного дизайнера. Светлые стены, темная мебель, повсюду геометрические фигуры: круглые вазы, треугольный журнальный столик, ромбовидная барная стойка, квадратные софиты. Только кожа, натяжные потолки и минимализм без лишней нагрузки. Вспоминая хаос в комнате Лили, моя идеально чистая квартира с белым персидским ковром в гостиной очень сильно отличаются от ее привычной обстановки.

Но ничего, привыкнет бывать в гостях.

— Буду очень хорошим мальчиком. Меня ведь порядочным человеком воспитали, — отвечаю весело, прикрывая глаза. Уже уносясь в страну снов, слышу отцовское ворчание:

«Хороший он, как же…»

Глава 16

Амир

Ранее утро воскресенья началось с прохладного душа, выбора самого щегольского из нарядов для покорения девичьего сердца и решения вопроса с Рязановым. Георгий успел отчитаться, что разговор с ним посреди ночи на лестничные клетки его подъезда прошел продуктивно. Ибрагим почти не сопротивлялся, выложил как на духу, что просто хотел помочь Лили с сенсацией и ничего дурного в голове не держал. А после мамой поклялся, что никогда к ней не подойдет ближе, чем на пять метров.

Уже будучи в машине, просматривая повестку предстоящего совещания на завтра с докладами, наткнулся на интересное письмо на почте. Подобный спам обычно сразу улетает в корзину. Тем более моя личная под запретом для всеобщего доступа и известна узкой категории лиц. Однако странный значок черным слоном в кружке на аватаре заинтересовал. Тема была: «Дорогой, друг». И внутри лишь ссылка на видеофайл. Набрал номер Ярового, помятуя, что Юрка сегодня не в офисе, услышав голос Василия, его заместителя.

«Доронов?»

— Яровой, я тебе сейчас перешлю письмо — проверь на всевозможные шпионские скрытые программы внутри и прочее. Эта хрень каким-то образом попала ко мне на почту, — хмурюсь, пересылая письмо. Георгий аккуратно выезжал с подземной парковки жилого комплекса, регистрируя карту-ключ через пропускной пост.

«Может кто из твоих переслал?», — интересуется Вася, и я слышу клацанье клавиатуры, задумчиво покосившись в окно, разглядывая унылый снежный пейзаж за окном. Смотрю на время, надеясь, что Лиле не взбрело в голову куда-нибудь убежать далеко. Судя по отчету охраны, приставленной к ней, она сейчас в каком-то девчачьем магазине. Возможно готовится к нашей встрече. Прямо на душе потеплело, молодец какая, исполнительная.

— Я что ли совсем дерево? — огрызаюсь, услышав насмешку в голосе. — Видишь же, что напрямую пришло.

«Ладно, не ори. Нет там ничего, но видео глянь. Предупреждаю: оно тебе не понравится. Анализ видео ничего не дал, говорю сразу. Еще немного покопаюсь, попробую отследить, но на это понадобится время»

Прощаюсь, нажимая на ссылку. Несколько секунд на загрузку. Затем на стоп-кадре вижу тот же логотип, что на аватаре, а автором видео значится некий «зеленый слон». Что еще за тупые игры?

«Господин Доронов. Наша организация существует для защиты природы и стоит на страже ее сохранения от подобных вам. Это не угроза. Не предупреждение, а лишь констатация факта: советуем убрать снять свою кандидатуру с тендера на покупку земельного участка бывшего заповедника. В ином случае, мы будем вынуждены принять неприятные меры, которые вам вряд ли понравятся»

Больше ничего: парень в черной маске на фоне серой бетонной стены смотрит в камеру, холодным тоном вещая эту чушь. Фыркаю, удаляя глупое письмо и замечаю настороженный взгляд Георгия в зеркале заднего вида.

— Амир Давидович… — начинает с предупреждением, однако машу рукой.

— Глупая попытка запугивания. Подключи людей, пусть начнут шерстить Циркова и других кандидатов. Кто-то очень не хочет, чтобы мы купили этот участок, — отдаю указку, слыша трезвон смартфона, и замечаю на кране имя Семена Андреевича, которого приставил к Лиле. Гоша кивает, а я подношу вновь телефон к уху.

«Амир Давидович… ваша девушка пропала»

Шантажисты, конкуренты, все уходит на второй план. Сжимаю с такой силой телефон, что экран не лопается только чудом. Оказывается, эти идиоты потеряли Магазинчикову в магазине. Зашла внутрь и исчезла неведомым образом через черный ход, оставив мою охрану с носом. Они еще не сразу спохватились, час почти прождали ее на холоде. Интересно, кто ее выпустил? В подобных бутиках всегда ставят камеры слежения и вот они-то успели уцепить беглянку, уходящую, кто бы думал, с Сорокиной в сторону примерочных с кипой одежды.

— Ну, Магазин, — шиплю, глядя на видео, сброшенное охраной.

«Амир Давидович, что с консультантом делать?», — жалобно интересуется Семен, а я слышу крики на заднем фоне. Судя по всему, Сорокина успела изрядно достать мою охрану.

— К телефону дай, — сухо отвечаю, делая пометку уволить этих остолопов. В динамике возня. Очередная ругань, от которой уши в трубочку готовы свернуться. Да уж, не повезло тебе Бубл. Арина успела нахвататься таких словечек, что твой гениальный мозг их будет полжизни обрабатывать и оперативной памяти еще не хватит.

«Доронов, ты там на конце? Твоих шавок сразу не признала, пока имя не услышала. С каких пор за девушками цепных псов отправляешь, а?», — хмыкаю и проникаюсь к ней уважением. Знает, что после такой выходки ее уволят, но нисколько меня не боится.

— Ариночка, свет очей моих, — радостно отзываюсь, слыша, как она носом воздух втягивает. — Не ругайся так неприлично, конфетным девочкам совсем не идет нецензурная брань.

«Твое обаяние на мне не работает», — огрызается в ответ, приходится напрячь извилины.

Мало ли, что они там с Лилей обговорить успели, портить отношения с потенциальными подругами своей женщины, как поругаться с ее мамой — неприятно, опасно и, может, стоить вам кучи нелестных эпитетов на женских вписках, куда мужчинам вход воспрещен. Зачем себе жизнь усложнять? Пусть вас любят и не верят словам: «да я на этого всю молодость убила». Пусть лучше встают на защиту, мол не будь дурой, такой ценный кадр.

— Что ты, дорогая, никакой лести, никаких проблем. Просто за Лилю очень волнуюсь, знаешь же ее, — голосу добавляю побольше печали, женщины они же жалостливые. Пока сброшенное Васей приложение по требованию, отслеживает телефон моей рыжей бестии.

«Прямо беспокоишься? С чего вдруг, ведь в школе до нее дела не было», — усмехается, не поддаваясь на мои чары. Морщусь от подобного упрямства. Не женщина — скала. Маму, родину, родную кошку не продаст.

— Любовь — штука такая, как нагрянет, уже не отвертишься, — использую оружие помощнее, вздыхая. — Знаешь ведь сама, — еще больше печали. На том конце она втягивает носом воздух громче, скрипя зубами.

«Доронов, твоя лапша на ушах…»

— Я правда волнуюсь, Арин, — серьезно отвечаю, поймав сигнал и жестами показываю Гоше, куда ехать, переворачивая экран к нему лицом. — У меня куча врагов, мало ли, что случится может. Тем более Лили горазда влипать в ситуации. Совсем недавно потащилась в какие-то развалины одна, представляешь?

Три, два, один…

«Ладно, уломал. Не знаю, куда она шла, но торопилась страшно. Что-то про сенсацию бормотала про себя и вечно в телефон смотрела. Краем глаза успела только зацепить взглядом название станции — Марьино», — со вздохом отвечает Сорокина, сдаваясь на милость победителю. Еще одна золотая рыбка в коллекцию союзников ради блага Магазина.

Ты мне очень помогла, — отзываюсь прощаясь. Семену отдаю напоследок указание разобраться с владелицей бутика. За такое грех увольнять столь ценного работника, тем более Сорокина работает совсем рядом с Лилиным домом. Очень выгодно, если они станут общаться больше.

И конечно мой цветочек понеслась в лоно зеленых защитников всех обиженных баранов. Офис «Зооспас», с которого все началось. Именно туда прибываем спустя сорок минут и ворвавшись внутрь, застаю премилую картину: тень поручика Ржевского лапает мою женщину, глядя на меня круглыми от ужаса глазами. Еще бы, сюда ведь часть моей охраны ворвалась во главе со мной.

Лиля шокирована не меньше. Пытается брыкаться, возмущается, пока не выдерживаю и не подхватываю на руки, закинув на плечо. Крайне неудобная поза — большая часть ее туловища свисает у меня за спиной. Она молотит кулаками, возмущается и требует вернуть ее обратно. Конечно, сейчас только на лбу напишу: слабохарактерный каблук.

— Доронов, это натуральное свинство! — рыкает, уже будучи в салоне машины. Георгий вежливо поднимает перегородку, специально существующую для возможности уединённых разговоров в машине, и мы трогаемся с места, пока я разглядываю ее наряд: лыжная крутка. Распущенные волосы, шапка, джинсы, ботинки и рюкзак. Никакой женственности.

— Зайка, — вздыхаю, устраиваясь удобнее на сидении, глядя прямо на возмущенную девушку с красными от стыда и ярости щеками. — Что ты полыхаешь, точно олимпийский факел? Тем более сама виновата — совершенно не желаешь исполнять элементарные просьбы.

Она открывает рот, возмущенно завопив:

— Да я…

Кладу палец ей на губы, призывая к молчанию, с удовольствием наблюдая, как вздымается ее грудь от ярости под мягким свитером, видневшимся в расстегнутой крутке. Не так уж плохо, вполне мило выглядит, но платья нам точно нужны.

— О, тигрица моя рыжая, не кричи. Во-первых, пожалей свои связки, они у тебя одни и долго восстанавливаются. Во-вторых, разве не чудесно? Напали бы на тебя опасные люди, которые за тобой издательство приходили и что? Разве этот недозрелый овощ смог бы чем-то помочь?

— Сама могу о себе… — вновь заводится Лиля. Но я ее перебиваю, размахивая руками для наглядности, расстегнув зимнее пальто, и тяжело вздыхаю.

— Сама — очень нехорошее местоимение в контексте про защиту, — морщу лоб, качая головой. — Не сверкай глазами, цветочек моего полисадника. Нервы имеют свойство расшатываться, мне придется потом полжизни носить тебе в палату апельсины, пожалей санитаров.

— С чего бы? — возмущается Лиля, переключив разговор с темы о ее похищении на предполагаемую больницу. — Причем тут вообще санитары?

— У меня столько денег нет, чтобы всем заплатить и скрыть массовые самоубийства от твоего наличия в доме с желтыми стенами и добрыми дядечками врачами, — развожу руками, а разъярённая Магазинчикова вновь нападает на меня с шапкой, ударив по плечу.

— Доронов, ты идиот, или рога на мозговые клетки давят?! — пыхтит Магазин, едва дыша от злости. — Это я еще не начала тему про родителей! И слежка тоже твоих ведь рук дело, да?!

— О, родители. Интересная тема: ты рада? Твоя мама, мой папа — равно валентинка, — улыбаюсь, пока внутри перегорают остатки ярости от увиденной картины в офисе этих гринписовцев.

Разговоры очень помогают отвлечься, меняющиеся темы сбавить напряжение внутри. Совсем немного, перестану жаждать закатать среди ночи в фундамент на стройке живьем этого полудохлика — Михаила Серова. Кричать и устраивать сцены точно не собирался, слишком глупо и недостойно для мужчины. Отвадить посторонних личностей легко, но не закатывать истерики, хотя прямо там хотелось отштукатурить парнем все их стены, дабы больше ни к кому руки свои протянуть не смог.

— Ты должен был мне сказать!

— Зачем? — отвлекаюсь от кровожадных мыслей, возвращаясь в диалог разумом и смотрю прямо в сверкающие карие бездонные очи пыхтящей Лили. — Это их дело, они взрослые люди. Но твоя мама хотела полного инкогнито. Стоит уважать ее решения.

— Мне бы стоило знать, — цедит, сжимая в пальцах шапку, едва не распуская на нитки. — И вообще, вопрос по теме слежки остается открытым. Кто дал тебе право следить за мной, Доронов?

Не выдерживаю, резко поддаваясь вперед. Лиля от неожиданности давится словами, вжимаясь в дверь, но деться в узком пространстве некуда. Пальцы судорожно скользят по кожаной обивке, затем позади себя, выискивая спасительную кнопку для открытия дверцы, однако она заблокирована одной командой на моем телефоне и бортовом компьютере у водителя. Наши лица совсем близко, замечаю блеск гигиенической помады на розовых губах и чувствую ее горячее дыхание, подмечая каждую маленькую веснушку, скрытую под слоем почти прозрачной пудры. Пальцы касаются щеки, проводя по коже осторожным движением и дыхание Магазинчиковой сбивается.

— Ты очень красивая, — выдыхаю, скользя взором по ее чертам, возвращаясь к чуть курносому носу, касаясь ушей с маленькими золотыми сережками и с благоговением трогая мягкие пряди рыжих волос. Она чуть хмурит брови, недоверчиво фыркая в ответ.

— Эту ерунду оставь для других. Имей в виду, не поведусь больше на сладкие речи, баран, — облизывает губы, пытаясь отдалится еще, однако затылок уже и так вжат в холодное стекло позади. — Тем более в школе я за тобой симпатии что-то не замечала.

— Лили, — тихо смеюсь, почувствовав, как Магазинчикова вздрогнула и пропускаю пряди волос между пальцами. — Ты совершенно не понимаешь парней. И это очень хорошо.

— Ничего не поняла, — хмурится сильнее, однако отвечать мне уже не хочется.

Просто закрываю ее рот поцелуем, не давая шанса оттолкнуть. Сопротивление у нее слабое, скорее на автомате. Знаю, это из серии самоуверенности, но без нее Лиля мало что осознает. Отношения и реальный мир для нее совсем неизученные вещи. Тем более спустя минуту она отвечает, робко обнимая, помогая стянуть с нее куртку и притянуть ближе.

Перемещаю руки ниже, осторожно пробираясь под свитер, касаясь голой кожи. Она невероятно холодная, точно фарфоровая статуэтка, в отличие от меня. Перебирается на колени, сама в начале сминая пальто, затем стягивая его, цепляясь за пиджак, сбрасывая нашу верхнюю одежду на пол. Поцелуях есть что-то пикантное, хотя раньше мне на эту прелюдию было наплевать. Но чем больше пробуешь, тем сильнее хочешь повторить. Особенно, когда губы скользят по линии челюсти, на шею и слышаться приятные сердцу вздохи, пока ее пальцы касаются твоих волос. Прикусываю зубами кожу, оставив пару отметин без сожаления. Где-то на задворках разума слышу собственный смартфон, однако игнорирую эти звуки. Сегодня воскресенье — выходной, отстаньте.

— Амир, — с полустоном выдыхает Лиля, вздрогнув, стоит моим руками подняться выше, коснувшись кружева ее белья. — Телефон.

— Хочу заметить, что разговоры о моей болтливости сильно преувеличены, — мурлычу ей в шею, спускаясь ладонями по тонкой талии к бедрам и возвращаясь к губам.

— Так звонок, вдруг важно, — шепчет, глядя в глаза затуманенным взором.

— Перезвонят потом. Завтра, — отзываюсь в ответ.

Возвращение в родные пенаты сродни издевательству, особенно, когда Георгий деликатно стучит в перегородку, проговорив:

— Амир Давидович, там какая-то женщина у ворот и пара машин.

Мы еще даже не на подземной парковке и не в моей квартире. Проклятие. Хлопает дверь со стороны водителя, слышу отдаленно, почти сразу об этом позабыв. Поцелуй увлекает вновь, ладони скользят по телу, осторожно исследуя его поверх одежды, запоминая каждый изгиб. Снова стук и я с трудом отрываюсь от манящих губ, почувствовав укус в подбородок.

— Да, что?! — рявкаю, не выдержав напряжения.

— Амир Давидович, это очень срочно.

Выдыхаю, обхватывая лицо Лили ладонями, прижимаясь лбом к ее лбу.

— Пошли, разберемся и домой, — выдыхаю, дождавшись ее неосознанного кивка. Кое-как надеваем верхнюю одежду, позабыв про шапки, выбираясь наружу. Солнце ослепляет, потому не сразу понимаю, что к чему и отчего у въездных ворот стоит два черных внедорожника. Моя охрана на страже, но и с той стороны стоит несколько рядом. Лишь едва привыкнув к свету. Замечаю высокую женщину в роскошной соболиной шубе, заметившую меня почти сразу.

Твою мать…

— Амиран, милый! — выдыхает жгучая брюнетка, хмуря идеально очерченные темные брови и поджимая алые губы.

На ее холеном, помолодевшем, после пары процедур в салоне, лице беспокойство и паника. Впервые вижу подобное на Алмазовой — женщине, содержащей самое крупное эскорт-агентство в Москве. Ее взгляд темных глаз небрежно скользит по Лиле, чью ладонь я продолжаю сжимать, и она останавливается в пару шагов от меня, сжимая с силой руки в длинных перчатках по лотки.

— Белла, что случилось? — раздражение в моем тоне дает понять, что Алмазова тут лишняя. Вот только она не реагирует, наоборот, делает еще шаг, отчего пальцы Магазинчиковой сжимаются крепче. Притягиваю к себе, обняв рукой за талию. Вновь взгляд на Лилю, а затем Белла закусывает губу.

— Амиран, ты знаешь: я бы ни за что не помешала тебе в выходной день, — она снова косится в сторону Лили. Будто сомневается, можно ли говорить при ней. Хмурюсь, однако, Алмазова все же продолжает. — Но дело срочное. Жанна пропала.

— Какая еще Жанна? — удивляюсь, почувствовав, как Магазинчикова дернулась. Во взгляде Беллы отчаяние, после чего отвечает со страхом:

— Рыжеволосая девушка, которая должна была прийти в клуб к тебе позавчера. Она уехала к положенному часу, но больше не вернулась и не выходит на связь.

Все, приехали. Теперь уже точно не смешно.

Глава 17

Лиля

— Уже все?

— Нет.

— Точно? Подожди, давай обновим, может уже загрузилось… — Амир резко замолкает после того, как Бубликов резко оборачивается, прожигая мрачным темным взором айти-маньяка. Видели таких? Это такие психи, которые сутками сгорбившись в три погибели в экран монитора пялятся, и тебя прикончить могут за попытку отключить от сети.

Бр-р-р, жуть.

Юрка отворачивается, вновь переводя свой взор на крутящееся колесико посреди черного экрана. Новейшая система отслеживания человека по всем возможным закоулкам интернета — программа «ФайндХьюмен», разработанная айти-компанией «ИнТек». Грузишь в нее фотографию или данные, а она разыскивает по всей всемирной паутине нужную личность со всеми вытекающими. Вплоть до фотографии с паспорта.

На данный момент некоего Влада Смольчука — того парня, что должен был прийти на встречу с «Зооспас». Просмотр его странички в ВК ничего не дал. Влад не появлялся с пятницы — последний день, когда был онлайн за пару часов до встречи.

Пока я старым методом просматривала многочисленные фотографии пропавшей Жанны, парни занимались отслеживанием цифрового следа при помощи программы. Амир навернул третий круг подле Юры, с важным видом покрутившись за спиной и стоило тому зашипеть злобно, отскочил обратно ко мне.

— Лили, — заулыбался этот хмырь рогатый, набожно складывая на животе свои копыта и падая рядом на большой кожаный диван в его квартире. Не поднимая головы, отсела ближе к краю.

— Не вздумай тянуть ко мне свои лапы, парнокопытное животное, — бурчу, разглядывая бесконечно длинные ноги предполагаемой соперницы. Не удивительно, что у нее в Инстаграм такое количество лайков — одни только волосы до бедер чего стоят. Наверняка крашеные, но какая грива. Реклама «Пантин» живьем.

Доронов улыбается еще шире, беря в руки подушку и двигается в мою сторону. Перебираюсь на широкий подлокотник, не отрывая взора от телефона.

— Лиль, перестань дуться, — мурлычет любитель ночных рыжих бабочек. Теперь понятно, почему он решил, что я работаю в эскорте!

— Исчезни, Доронов, — огрызаюсь, бросая на него хмурый взгляд. В груди неприятно колет: подобные Жанны только лишний раз бьют по самооценке. Просто интересно, они такими идеальными на фабрике собираются или доработка идет в процессе всей жизни?

Блин, хочу ее волосы. И ноги. Можно еще грудь, а Доронова пусть себе забирает. Лучше найду, хотя бы того же Бубликова. Чем не видный парень? Правда, что немного двинут на компьютерах, но разве это имеет значение для любви? Плечи есть, волосы темные, глаза светло-карие. Простоват немного, да щурится — у детей будут проблемы со зрением. И кто-то должен научить его одеваться: желтая рубашка в горох, заправленная в джинсы — ужас. Надеюсь, он не носит носки с сандалиями?

В раздумьях совсем забыла про Амира. У него пошел третий словесный заход. Выныриваю сознанием где-то между «я здоровый мужчина» и «регулярно проверяюсь у врача, в конце концов, у меня ведь не было тебя». Что-то там еще про цветок души, лепесток сада, огонь сердца и прочая романтическая лапша на ушах. Идиот.

— Доронов, захлопнись! — не выдерживает Бублик, хлопая ладонью по ромбовидному столу. Господи, какой извращенец делал барану ремонт в квартире?

— А ты не вмешивайся в мою, едва зарождающуюся, чистую любовь! — возмущенно отзывается Доронов, бросаясь маленькой декоративной подушкой в Юрку, попав точно по затылку.

Закатила глаза, пробормотав себе под нос про детей и мужчин. На самом деле, я не знала. Как поступить. Для истерики мало поводов. Была какая-то ночная бабочка? Так Амир мне ничего не должен, с чего предъявлять претензии. Официально, мы даже не встречаемся, потому никаких обязательств друг перед другом. Так почему я смотрю сейчас на идеальные скулы Жанны с такими же подругами из эскорта и бешусь от одной мысли, что они все побывали в постели Доронова?

«Она уехала к назначенному времени, однако сотрудники клуба меня заверили, что такой девушки у них не было. И камеры ее не засекли», эти слова произнесла та самая эффектная дама в соболиной шубе. Белла, кажется, хозяйка этого «эскорт-агентства» иначе говоря элитного борделя. Куда могла поехать девушка? Я точно помню, что рыжая девица, пытающаяся пробиться через охрану, была совсем другой. Девушку заменили? Или все было подстроено?

«Просто у тебя паранойя, подруга. Заплутала Жанна, попросила помочь подругу», — фыркнул разум из глубин, пока я листала фото.

Взгляд скользил по неизвестным лицам, выискивая хоть что-то. Программа программой, но она попросту не всегда знает, что искать. Собственно, я тоже не очень понимаю, что хочу найти в этих обработанных профессионалами кадрах, разглядывая снимки с пенных вечеринок и званых вечеров с фотосессиями в бикини.

Слышу выкрики Юрки, судя по разочарованному стону Доронова, там ничего интересного. На страничке, в отличие от Жанны, у Влада было мало фотографий. Несколько кадров в костюмах с Комик Кона в Москве, прошедшего совсем недавно. В наряде супермена, натянув по самые уши красные трусы поверх синих колготок, скрывался типичный ботаник. Классический, в очках, прыщах, с бледным лицом и немного пугливым взглядом. Успела проглядеть прежде, чем Доронов отобрал у меня возможность нарыть еще что-то, передав все полномочия, явившемуся в свой законный выходной, Юрке.

— Ради этого ты выдернул меня таки из дома!

— Ой, ради Бога, ты все равно целыми днями играл в «Подземелье Тролльего короля», а с Ярового толку мало. Он и так мне уши прожужжал своими возмущениями, — отмахнулся Амир тем временем, прилипнув к экрану ноутбука.

— А я возмущаться не буду? — возмутился Юрий, отчего Доронов ласково улыбался, погладив нашего одноклассника по макушке.

— Дитя, — вздохнул пафосно, качая головой, — ты еще так наивен. Сядь прямо, выпрями спину, не горбься и послушай, что тебе сейчас скажет взрослый дядя Амир…

Мой взор пробегается по очередной фотографии. На ней Жанна в компании улыбается приветливо в кадр, обнимаясь с высоким рыжеволосым мужчиной. Он явно был старше на пару десятков лет, минимум. Едва заметная седина в аккуратно постриженной бороде, дорогой костюм и приятная улыбка.

@jannaVip02 «Самый лучший на планете, милый Леша. Спасибо за шикарный вечер»

Именно это было написано под фото с импозантным мужчиной. Позади них яркий плакат с надписями и нарисованными бутылками. Пришлось немного приблизить фото, с трудом разглядывая мельчайшие буквы. «Цирковский винодел», — один из крупнейших поставщиков алкогольной продукции и прямые конкуренты семьи Дороновых. Если мне не изменяет журналистская память, этот добродушный викинг в модных очках — господин Цирков. Примерный семьянин, добродушный товарищ, филантроп и человек с кристально чистой репутацией. Я о нем мало знала — моя сфера крутилась подле шоу-бизнеса, а выявление черных дыр в жизни политиков и бизнесменов была скорее стезя матери. Надо будет у нее поспрашивать.

Может пролистнула бы дальше, не привлеки мой взор знакомая голова. Прямо позади Циркова с Жанной стоял никто иной, как Ибрагим. Он держался поодаль, будучи в костюме и радостно улыбался кому-то неизвестному. Судя по смокингу, он был среди приглашенных, а дата проведения — полгода назад. Маловероятно, но может он мог знать эту девушку?

— А этот парень довольно интересный. Практически не общается, переписки исключительно по теме комиксов с местными задротами в сообществах да лозунги в защиту природы, — услышала голос Юры, вздрагивая и подходя ближе.

— Лиль, давай ты сходишь чай попить, — предложил Амир, видимо надеясь отстранить меня от участия в деле. Еще бы, едва мне пришло сообщение от Миши на почту с немногочисленными данными Влада, как он тут же все отобрал.

— А гланды вареньем не намазать? — показала фигу, в ответ получив довольно слащавую улыбку.

— Зайка, от тебя соглашусь не только варенье, но и яд, — мурлыкнул, прижавшись к моему боку, за что тут же получив по плечу и шикнул.

— Убери копыта, баран! — рявкнула, вот только эффекта не возымело. Его в дверь, он в окно. Мигом обхватил талию, притягивая ближе и обжигая ухо горячим дыханием:

— Лили, цветочек мой, чем больше сопротивляешься, тем интереснее игра. Ты в курсе? — бессовестно прикусил мочку уха, пустив тысячу импульсов одним зарядом по крови. Не, я так не могу. Этот парень обладает какой-то волшебной силой влиять на мои мозги. Вот стоило расслабиться, он выхватил телефон из ослабевших пальцев и нахмурился, увидев фото.

— Юрец, — мрачно выдал, на что бывший одноклассник удивленно обернулся и вскинул темную бровь.

— Оу?

— Проверь-ка еще раз нашу мисс Липкову на связь с Цирковым, — телефон вернул только после скачки фото. Ибрагима он не заметил, почему-то теперь у меня нет сомнений в том, что к странному поведению Рязанова причастен именно Доронов. Больно собственнически себя ведет. Или у меня опять паранойя.

— Что у тебя с Цирковым? — любопытствую, хотя мысленно уже знаю — Амир не ответит. Он лишь улыбнулся, поцеловал в нос и развернув спиной к себе, шлепнул по ниже спины, выдохнув:

— Зая, подожди меня в другой комнате.

Юркин смех — это унизительно, хоть он старался его тщательно скрыть за кашлем. А невозмутимая надменность Доронова вовсе бесила. В смысле, подожди? Я ему собачка что ли? Или примерная кавказская жена? Обернулась, просверлив мрачным взором парня, которому даже не удосужилась закатить нормальной истерики. В начале Алмазова рыдала, умоляя помочь найти девочку. Оказывается, они ей очень дороги (в плане кошелька?), материнское сердце страдает. Как дочери, ха! Содержит бордель, пусть и элитный, но удивляется таким случаям. Да мало ли среди богатых извращенцев?

Взор скользит по черно-белым фигурам из которых состоит вся квартира Амира. Сама не замечаю, как оказываюсь в одной из комнат. Судя по письменному столу — это кабинет. Ноутбук, шкаф с книгами и документами, сейф, пара таких же картин с ромбами и кругляшками, толстый белый ковер с мягким ворсом, еще один стеллаж под папки, под ним шкаф с баром и парой бокалов и стол, заваленный бумагами. Взгляд прошелся по корешкам папок: контракты, счет-фактуры, договора. Падаю в большое черное кожаное кресло с ногами и, сделав один оборот вокруг себя, схватилась за стол, задумчиво прикусив губу.

Фигня какая-то. Ничего не сходится. Зеленый слон, Влад Смольчук, загадочный телефон, Ибрагим, некий чеченец, баран, Амир, Жанна Липкова, загадочны люди, что меня искали в издательстве… Могла ли Белла Алмазова соврать? Или пропажа Жанны и Влада просто совпадение? Какое отношение ко всему этому имеет Зеленый слон и мужик на сером внедорожнике? Потрясла головой, пытаясь собрать воедино части разбросанной мозаики. Если начинать с самого начала, то получается еще большая каша.

Закрываю глаза, восстанавливая в памяти каждый миг своих действий, начиная с провальных фотографий. В тот день Бобер распекала меня почти час, орала, брызгая слюной в разные стороны и бросила неудачные снимки на стол. Трясла кулаком, грозилась прикончить, убить, ведь я упустила скандал с актером Гошей Ярицким и его любовным романом. Дальше Ибрагим, смеется над моим умением фотографировать машины, просто не знал, что я отвлеклась на дурацких подростков, гонящих без номеров.

Так, стоп. Номер. М895НТ — серый КИА, тот самый, что был на автозаправке и у развалин здания студенческой общаги. Почему я о нем вспомнила? Нет, дело не в Рендж Ровере, который парни угнали и катались без номеров. А в машине Ярицкого, ведь будь я проклята, его машина была серая КИА и номер. Фотографии, мне удалось заснять его часть!

Подрываюсь с места, быстро выискивая номер бабушки на быстром наборе. Она уже должна быть дома, потому всего два гудка и слышится недовольный голос:

«Внучка? Чего звонишь? Почему еще не замужем, а уже где-то гуляешь целый день!»

— Бабуля, — выдыхаю на адреналине, мечась по кабинету и выглядывая, чтобы не пропустить Доронова. — Это очень срочно. Мне нужна твоя помощь. Сейчас.

Надо отдать должное, моя бабушка, услышав заветные слова о помощи, прекращает всякие бредовые наставления, становясь самой собой — журналисткой до мозга костей. Навострят уши, врубает нюх на полную и замолкает так резко, что кажется, будто вызов сброшен. Она делает вдох, затем говорит одно единственное слово:

«Говори»

Боже благослови эту святую женщину.

— У меня на столе лежат снимки, на них запечатлён автомобиль и часть номера. Можешь назвать его? — выдыхаю, скрещивая пальцы, вновь выглядывая за дверь. Никого, видимо Доронов с Юркой ищу связи между Жанной и Цирковым. Юрка ему малоинтересен, он этим занялся только потому, что меня взволновал данный вопрос. Приятно, но делу никак не поможет.

Слышу шорох, бабушка перемещается по квартире, бурча что-то там про нерадивую семейку чокнутых женщин, которым надо мужика, а не дурь. Внезапно посещает очередная мысль о том, что я так и не закатила скандала Амиру. Надо ли вообще?

— Бабуль? — выдыхаю, ощущая, как меня распирает от любопытства. Причем не уверена, что оно касается Ярицкого. — Можно вопрос?

«Задавай. И фу, внучка, какой бардак! Аж стыдно перед твоим молодым человеком», — рычит, когда слышится скрип открываемой двери. Выдыхаю, выдавив с трудом:

— Так он парня и касается. Вот если я узнала, что Доронов до меня встречался с… девушкой не очень высокой моральной ответственности. За деньги, — осторожно добавляю, прикусив губу и прислонившись к деревянным черным панелям, украшающим стены кабинета на одной стене возле двери.

«Путаны что ли?», — интересуется бабушка. Кряхтит, шуршит и вновь спрашивает:

«Валютные али наши?»

Закатываю глаза, сжимая переносицу, рыча недовольно:

— Какая разница вообще? Он меня при встрече за одну из них принял, потому что ждал именно ее! Длинноногую, рыжую… антилопу из элитного клуба! — гнев поднимается из глубин внезапно и запоздало, поняв, что сейчас выдаю с ног до головы. На том конце громко хмыкают.

«Ты дала ему битой по морде красивой?»

— Нет, — сдуваюсь точно шарик, снова выглядывая в коридор и бормоча тише, прикрывая рот. — Но думала устроить скандал.

«Фи, отбрось эти девичьи глупости жеманных кур из птицефабрики, дитя мое», — пафосно вещает бабушка, а я, затаив дыхание, прислушиваюсь.

«Послушай умную женщину и не тешь его самолюбие раньше времени.Пусть посидит, подумает, побесится, почему ты на него ни напором, ни криком. Мужчины такие, видят ревность: послабее — сдуваются, посильнее — становятся надутыми индюками. Не расти из своего мужика птицу. Ни один скандал не красил девушку, а к ним быстро привыкаешь и начинаешь методично пилить яму вашим отношениям. Нет, дорогая. Достоинство — вот главное украшение семьи Магазинчиковых. И бита. Загуляет — дала по щам и проводила в дальний путь!»

Ик, моя бабушка — кровожадный маньяк.

— Дедулю ты тоже била? — интересуюсь на всякий случай, услышав в ответ лаконичное:

«Нет конечно, он слишком хотел жить, потому сбежал. Чтоб ему болото в его тайге стекловатой было, тьфу»

Хмыкаю в ответ, качая головой и улыбаясь. Уже истерики закатывать не хочется.

«Нашла твои кошмарные фото. О том, как надо выслеживать добычу, поговорим, когда явишь свой лик домой, дитя с руками не из плеч…», — закатываю глаза, вслушиваясь в следующие слова:

«Серая машина, по виду внедорожник. Свет падает неудачно, марку не видно. Номер — М89, а дальше не видно».

Затаив дыхание, с трудом сглатываю, прикрывая глаза. Может быть совпадение, у меня паранойя и я везде вижу загадки, вот только в них совсем не верю. Если Ярицкий связан с людьми из Зеленого слона — это настоящая бомба. Знаменитый актер причастен к деятельности эко-террористов. Осталось понять правда ли это, каким образом и для чего. А для этого мне нужно вновь выследить Ярицкого!

«Лиля?», — зовет бабушка на том конце, а из коридора слышится:

— Лиля?

— Бабуль, я перезвоню, — быстро выдыхаю. Едва успеваю сбросить звонок, отскочив от двери, как она распахивается, являя на пороге самого Амира Доронова в домашнем синем свитере с закатанными рукавами. Он с любопытством и неким подозрением оглядывает меня, приподняв бровь.

— Что делаешь? — интересуется будто невзначай, приглядываясь к вещам, потом вновь ко мне. Неужели думал, что я буду копаться у него в кабинете? А стоило бы.

— Тебя жду. Сказал же, — пожимаю плечами, разглядывая свой маникюр, пытаясь отодрать светлый гель-лак от ногтя с указательного пальца, удерживая смартфон.

— Прям ждала послушно и не пыталась подслушивать? — хмыкает, подходя ближе, заставляя невольно сделать шаг. — Лиля?

— Знаешь, твое тоталитарное общество немного раздражает, — отвечаю, поднимая на него взгляд, выдерживая пристальный взор. — Хочу знать с чего такой бешеный интерес к моей персоне. Раньше ты не рвался общаться.

— То есть ты не веришь в любовь со второго взгляда? — притворно-обижено смотрит из-под густых ресниц, сунув руки в карманы темно-синих джинсов. На запястье сверкает экран дорогих смарт-часов, показывающих время. Ого, уже шесть часов вечера?

Фыркаю в ответ на его ответ, упираясь в стол и хмуря брови.

— Мы не на турецком пляже, чтобы ты мне водоросли на уши наматывал, — мотаю головой, давая понять, что ни доверяю ему ни на йоту. — Не верю, отвечай честно.

— Тебе не кажется, что это уже паранойя? — вздыхает, подходя ближе, ставя руки позади меня по обеим сторонам. Глаза в глаза, в его взоре что-то такое, отчего совсем не хочется огрызаться, но с силами собираю остатки мозгов, соскребая со стенок черепушки для достойного ответа.

— Откуда знаешь про мою лучшую подругу? — вскидываю брови, отчего Амир улыбается, склоняясь ниже. Ладони подхватывают и через секунду уже ощущаю пятой точкой твердую поверхность. Вроде высота всего ничего, а голова кружится.

— Она с тобой с первого класса. С тех пор, как в порыве любопытства залезла в кастрюлю с борщом у повара, ища там магическое зелье, и обожглась, — хмыкает, проведя костяшками пальцев по скуле. Хочется мурлыкнуть, потому не лишаю себя удовольствия, потираясь о его руку.

— Твоя была тупая шутка, — бурчу, вспоминая глупый эпизод. Если бы Гроза в шестом классе не съела все пирожки, мне бы до самого выпускного этот идиотский поступок припоминали.

— Мне очень стыдно. Я манипулировал и лгал, но был всего лишь ребенком.

— Ну, да…

— Лиль? — поднимаю взгляд, натыкаясь на его губы. Чувствую дыхание, мурашки бегут по коже, тело скованно. Одно прикосновение — электрический разряд в 220 вольт по всему телу.

— Я не знаю почему, Магазинчикова, но, когда тебя вижу, тянет спрятать от всего мира и защищать любой ценой. Возможно, у меня тоже развилась какая-то болезнь.

— Шизофрения, не волнуйся, это лечится.

— А если не хочу?

— Тогда заканчивай философию, и дела делай. Трещишь, как сорока на дереве!

Мы только начали с горячего поцелуя. Пальцы в волосах, сминаемая одежда, вздохи рот в рот в попытке поймать дыхание друг друга, как звонок в дверь прервал все планы на вечер. А стоило увидеть на экране монитора видеоглазка — наши родители. Стоят, улыбаются, будто сейчас от счастья лопнут.

— Давай сделаем вид, что нас нет дома?

— Доронов, это твоя квартира.

— Ну, меня нет дома. Спрячемся за диван, будем молчать, как нашкодившие школьники, сбросившие презерватив с водой на голову соседке. Они позвонят и уйдут, — заныл Амир, будто встреча с папой подобна смерти.

Раздался еще один нетерпеливый перезвон.

— Не говори ерунды, — шиплю на него, тыча пальцем в бок. — Юрку могли увидеть, как объяснишь?

— Дома был, потом ушел. Всякое бывает. Через стену вышел, сел на унитаз — попал в другой мир. Засосало в слив ванной, похитили инопланетяне… — принялся перечислять этот баран, размахивая копытами. Качаю головой, тыча пальцем на дверь.

— Открывай. Живо.

— Без ножа режешь, Магазин, — заканючил, потянувшись к замку. Только коснулся, выдала уже я:

— Может не надо?

Настал его через строго отвечать:

— Надо, Лиля, надо!

И едва распахнулись двери перед удивленными лицами родителей, как Доронов проскандировал, натянув на лицо самую слащавую добродушную улыбку:

— Виолетта, папа, какой приятный сюрприз! Выглядите хорошо, улыбаетесь еще лучше, уже готовы жениться? Вы представляете, нас едва не засосало в другой мир, где мы стали героями!

О Боже, какая чушь. Не удивительно, что Давид Джумберович сделал невозмутимое лицо, повернулся к моей матери и произнес четко:

— Виола, если что, он не сошел с ума. Всегда такой.

— Папа! — возмущается Доронов-младший. Пока я скрываю смех, отчаянно кашляя и киваю головой. Вот только мама не дала насладиться минутами триумфа. Она ослепительно улыбнулась, взяла отца Амира под руку и ответила:

— Он подле моей дочери был несколько часов. После такого трудно оставаться в здравом уме.

Шумно втягиваю носом воздух от возмущения, слыша довольный голос Амира:

— Ха! Слыхала, Магазин? Кто кого еще с ума сводит!

Вот теперь с чувством, толком и садистски ткнула кулаком в бок, услышав чрезмерно жалобное оханье.

— Смерть предателям, — рычу тихо, глядя на довольного собой Доронова.

— Запытаешь до смерти? — мурлычет, наклоняя голову, услаждая взгляд родителей этим мини-спектаклем. — В своей Красной комнате [5]? — двигает бровями, улыбаясь.

— Расскажу о революции 1917 года, начиная с биографии участников!

— О, нет, сдаюсь. Виолетта. Заберите вашу дочь, я слишком молод, чтобы так жестоко умирать…

Глава 18

Амир

— Раз уж решили вопрос с маркировкой наших вин, приступим к обсуждению проходящего тендера. На днях станет известно, кто победил в гонке, однако я рассчитываю на то… — голос отца разносится по конференц-залу, заставляя всех и каждого пристально смотреть в его сторону. Он будто заполоняет собой все пространство вокруг, давит, не давая никому вставить слово. Под его взором страшно пошевелится лишний раз, а когда наш главный бухгалтер открыла воду с характерным шипящим звуком — едва дух не испустила.

Усмехаюсь, поправляя полы пиджака, задумчиво разглядывая отметки по всем пройденным вопросам совещания. Стоит сосредоточиться на делах, а не думать о вчерашнем разговоре между нашими с Лилей родителями и нами.

— Надеюсь, вы оба осознаете, что делаете, — строго произносит Виолетта, оглядывая почему-то дочь. Ее пристальный взгляд заставляет Лилю ежиться. Отчего мне хочется рыкнуть. Ощущаю на плече руку отца и вижу отрицательное покачивание головы.

У меня какая-то странная реакция. Раньше желания защищать даму от родной матери как-то не возникало. Отец очень убедителен в своих аргументах на тему подумать о будущем. Хочу ли я этих отношений? Понятное дело, ему совершенно не нравится расклад, где я играю чувствами наивной девчонки, хоть Магазинчикова-младшая давно не ребенок.

— Она вообще много не осознает и ко всему относится не серьезно, Амир. А вот ты другой. Сам понимаешь, в случае чего, просто пережуешь ее и выплюнешь, — наставлял отдельно в кабинете, пока Лиля там шушукалась с матерью.

Черт возьми, почему наши родители должны были встречаться? Все стало бы намного проще, будь они хотя бы просто родственниками двух бывших одноклассников. Еще эти дурацие детективные глупости, которые себе в голову вбила Лиля. В жизни не поверю, что она в кабинете без дела сидела. Наверняка что-то накопала, помимо своего дружка журналиста на фотографии с пропавшей девушкой и Цирковым.

Возвращаюсь в реальность, где мне во второй раз задают вопрос:

— Амир? — вздрагиваю, поднимая взор на отца и бросаю взгляд вопросы. О чем он говорил? Ах да, новый завод.

— У нас все готово. Проект договора составлен, одобрен юристами с обеих сторон с компанией «Новые горизонты», осталось лишь выиграть тендер, — отвечаю, быстро смекнув, чего от меня ждут. Отец расслабляется, кивает и переводит взгляд на другую половину стола.

— Давид Джумберович, — доносится до меня голос Еремина напротив, а я сам поворачиваюсь в сторону Макса.

На нем сегодня темный пиджак и серая рубашка без галстука. Довольно неформально, хотя точно знаю, что он скорей всего не выспался, а потому с утра был видимо рассеян. Да уж, это семейная жизнь? Пожалуй, мне холостяком как-то лучше гуляется.

Смартфон тихо оживает, оповещая о пришедшем сообщении. Осторожно касаюсь экрана, разблокировав, одним прикосновением и читаю текст, вскинув удивленно бровь. Надо же, подумаешь о Магазинчиковой, она тут как тут.

Лили Магазин: «Знаешь, я выяснила кое-что насчет Ибрагима. Оказывается, они с Жанной учились в одной школе, только она тремя классами младше. Правда мне долго пришлось оправдываться, что я не имею отношения к угрозам в его адрес. Ничего сказать в свое оправдание не хочешь?»

Хмыкаю, быстро набирая текст, стараясь прислушиваться к Еремину, обсуждающего с отцом будущую сделку.

Амир Доронов: «Нет, не понимаю, о чем ты. И я занят. Совещание»

Откладываю смартфон, опираясь о руку, пока остальные высказываются. Инженера охвачены идеями, заповедник достаточно большой. Черустинский лес [6] долгое время считался охраняемой зоной с довольно редкой флорой и фауной. Где-то там в глубине затерялось несколько поселков и поселений, ныне брошенных людьми ввиду отсутствия удобств и финансирования. Не знаю, по какой причине государство решилось отдать его отдельный участок в частные руки, но возмущений по этому поводу было предостаточно.

Со своей стороны, мы обязались сохранить большую часть лесного массива, а также уникальную природу. Уже щедрее, чем то, во что бы превратил уникальную природу тот же Цирков. Завод планировали строить на территории поселка Красная гора [7]. Несколько выездов показали лишь парочку чудом уцелевших зданий да остатки домов с провалами окон. Ничего примечательного, хотя пару раз наши люди клялись, будто бы видели там людей и странный дым.

По мне, так пить надо меньше.

В случае провала тендера — да ни за что! — постройка завода рассматривалась на другой участок земли — территория бывшей военной части. Неплохо, но цена вопроса была гораздо выше. В любом случае у нас были отступные варианты, ведь Цирков, наверняка, тоже позаботился о своем прикрытии. Вчера отец сказал, что со стороны нашего главного конкурента пока не видно активных действий, а значит он попросту затаился и чего-то выжидает. Пока служба безопасности проверяла Жанну, ее причастность к нашему врагу и этого Ибрагима, мы должны были заниматься делами насущными.

Лили Магазин: «О, кстати, знаешь кого встретила? В жизни не поверишь — Рожкова со Свиристеловой. Такие забавные, шифровались в попытке сделать вид, будто их тут нет. Но я их все равно узнала. Хочешь фотку?»

Закатываю глаза, глядя на снимок двух прячущихся от лишнего внимания людей за столиком в кафе. Низко опустив голову, оба старательно делают вид, будто что-то изучают. Если честно, я бы отродясь не понял, что там Олег с Машкой, не узнай я светлые волосы приятеля. Машку так вообще не признать — издали тощая, почти кожа да кости, девица. Что там Лиля разглядеть умудрилась?

Лили Магазин: «Точно-точно, у тебя же совещание. Все исчезаю»

Лили Магазин: «Кстати, по поводу вопросов насчет меня в издательстве. Бобриха выгнала меня из кабинета, стерва. Но я расспросила охрану. Сказали, приходили какие-то парни видные. Может из Слона?»

Мой взгляд вновь в экране, пока пальцы печатают сообщение, видя движущийся карандашик.

Амир Доронов: «Амир Доронов пишет сообщение…»

Лили Магазин: «Прики-и-инь, вот еще что! Ибрагим заявил, что Жанна возле этого рыжего являлась постоянно. А тот парень Влад — он оказывается…»

Амир Доронов: «Магазин…»

Лили Магазин: «…был там по приглашению того богатого мужика рыжего…»

Пальцы едва поспевали за быстро печатающей ответы девушкой, превращая их диалог в разговор глухого со слепым. Почти никто не обращал внимания, погрузившись в беседу о нынешних финансовых вопросах, разговорах Еремина на тему цен на рынке недвижимости. Однако я впервые ощутил себя не на коне. Она реально меня перебивает!

Амир Доронов: «…у меня…»

Лили Магазин: «…в общем все очень мутно, непонятно и запутано. И вообще, ты следишь за мной? Прекрати так тоже делать — это бесит! О, еще бабушка тебе привет передала, попросила зайти на неделе. Не знаю зачем…»

Капля пота скатила по лбу, едва мне удалось отправить последнее слово, дабы закончить предложение.

Амир Доронов: «…совещание!»

Фу, вот после этого я самый большой в мире болтун? Да вы просто не общались с Магазинчиковой в чате!

Лили Магазин: «…Влад — настоящий тихоня, но, кажется, я нашла его девушку. Пришлось вновь изрядно перерыть его страничку и найти несколько скромный лайков от Олеси Стужиной с восторженными отзывами в его сторону под одним из фото. Судя по ней, такая же игроманка и любительница комиксов. Я ей дружбу кинула. Уверена, она что-то знает. Не будет девчонка просто так писать парню о том, какая клевая идея надеть костюм Болотной твари на Комик Кон в прошлом году…»

Лили Магазин: «Доронов? Ты там помер?»

Лили Магазин: «Бабушкой шокировала? Правда же я молодец? Столько выяснила всего за ночь и утро!»

Лили Магазин: «А у тебя совещание. Ну ладно, пока»

Лили Магазин: «Слушай, я тут подумала о том баране. Что с ним в мегаполисе то будет?»

Беспомощно откидываюсь на спинку кресла, прикладывая ладонь к лицу. Совещание закончилось, люди уходят. Отец бросает в мою сторону задумчивый взор, но его отвлекает наш главный технолог. Честное слово, мозги Магазинчиковой — это какой-то загадочный механизм, где все работает по принципу «с ног на голову». Вообще не понимаю в такие моменты, как она умудряется вычленить в своей голове что-то дельное и вынюхивает нужное, когда там сплошной бардак?

— Что, Доронов, голова разболелась? — раздается рядом смешок. Убираю ладонь, натыкаясь на насмешливый взгляд серых глаз. Еремину весело, еще бы. Ведь какой-то час назад я хохотал над его растрепанной шевелюрой, дергающимся глазом и шипением: «моя жена сошла с ума со своими гормонами…».

— Ты что, резко превратился в разумного мужика, а не истеричного психопата, живущего с эмоционально-нестабильной беременной тираншей-мегерой? — в тон отвечаю, увернувшись от смятого куска листка от блокнота, широко улыбаясь. Макс надувается, открывает бутылку воды, заботливо расставленную секретаршей отца и делает глоток, устало отставляя ее обратно. Пальцы касаются висков и принимаются массировать.

Ладно, грешно ржать над убогими. Особенно, женатыми на ведьмах.

— Если б сам был на моем месте, сейчас бы не язвил, — огрызается Еремин, постукивая ручкой Паркер, задумчиво кусая губу.

— Будь я на твоем на месте — повесился бы через три дня после свадьбы, — невозмутимо отзываюсь, поднимаясь со стула, громко хмыкая. — Пошли в мой кабинет, еще есть свободное время. Расскажешь дяде Амиру, как Наденька бороздит просторы твоей нервной системы на своем личном бульдозере под коньяк с кофе специально для тебя.

— Не отзывайся так о моей Грозе, — мигом петушится бывший одноклассник, бодро подскакивая при упоминании кофе с ударной дозой коньяка. — Она прекрасная девушка. Просто немножечко нервничает.

— Тогда почему у тебя сейчас ручки затряслись, и глаз задергался?

— Ладно, множечко…

Мы вышли в светлый коридор, смешиваясь с толпой сотрудников. Огибает парочку финансисток, которые нам приветливо улыбаются, оглядывая нас с ног до головы с живым интересом. Макс даже не смотрит в их сторону. Рассеянный рассредоточенный взгляд направлен куда-то вперед. Мне немного жаль его — Надя, конечно, не подарок. Но первая беременность, по-моему, сводит с ума больше Еремина, чем саму Грозу. Он такой параноик в ее отношении. Таскается на каждый прием и тяжело вздыхает от того, что еще ни черта толком не видно. Подозреваю, Макс сам жену до скрипа зубов раздражает, вот и получает за орехи.

Но мне-то что, не я же так рано женился.

— Так что у вас с Магазинчиковой? — поинтересовался он вдруг, отвлекая меня от мыслей о браке. Удивленно хлопаю глазами, приподнимая брови.

— Откуда…

— Так Лиля же виделась с Ариной, та рассказала о вашей встрече и побеге Магазина Наде, а уж та мне… — пожимает плечами, и мы одновременно произносим старую добрую школьную шутку:

— Гребанный сериал «Сплетница»!

Честное слово, школа давно закончилась, а мы все еще в курсе дел друг друга.

— Ну, мы… — ответить я не успел.

Пожарная сирена огласила воем все здание завода. Электронный мужской голос требовал немедленно покинуть помещение, отчего сотрудники засуетились. С трудом увернувшись, от бежавшей с папками начальницы отдела кадров, поймал за руку одного из охранников с наушником в ухе, рявкнув:

— Какого черта происходит?!

— На внутренней парковке пожар, — выдыхает он, а я слыша отчитывающийся голос по рации. — Горит ваша машина, Амир Давидович.

Да вы должно быть шутите…

Глава 19

Лиля

— Мы серьезно сейчас будем выслеживать парочку твоих друзей? Хотя это же Мария Свиристелова, — отмахиваюсь от Ибрагима, продолжая выглядывать из своего наблюдательного пункта за фонарем.

Картина маслом: восточный парень в сером пуховике, натянув капюшон, рядом с рыжей девицей в уггах. На нас оглядываются прохожие, сигналят машины, а мы разглядываем Олега с Машей на свидании через прозрачное большое окно небольшого кафе. Они сидят за столиком, улыбаются друг другу. Если честно, я, Машу, поначалу не признала. Рожкова — да, он хоть изменился, но не слишком. Скорее стал брутальнее, симпатичнее. Может на него так служба в армии отразилась, или он просто вырос. Но из смазливого жилистого спортивного парня превратился в настоящего мужчину. И все также влюблен на нашу первую толстушку в школе.

Как мило.

— Мы вроде собирались встретиться с этой, как ее, Стужиной, — Рязаной почесал бровь, приподнимая черную шапку, взглянув с живым интересом на пару через дорогу. Пришлось шикнуть — нечего свидание им портить тягой к журналистским скандалам из ничего.

— Всю малину портишь, — проворчал, убирая свой Айфон.

— Сейчас шапку на нос натяну, предатель, — трясу кулаком перед длинным носом, заметив, как друг поморщился. Надо же, а всего-то пару часов назад чуть ли не открещивался от меня, мол не знаю тебя, уходи.

Странное дело, зная, что Доронов приложил к этому руку, мне не хочется возмущаться. Забросав его сообщениями в чате, никак не ожидала получить полную победу. Хотя прежде всего пыталась высказать ему свои возмущения. В итоге вышла словесная каша, где я частично умудрилась выдать все свои планы с головой. Впрочем, если он за мной следит, сам все выяснит без моей помощи. А я почти уверена в своих подозрениях. Ну, или моя паранойя.

— Знаешь, я все пыталась понять: какая связь между всеми этими случайностями. Клубом, Жанной, Владом, Цирковым, тобой, Зеленым слоном — не выходит, — мотаю головой, двинувшись вперед по тротуару, перебирая кусочки разных паззлов, пытаясь собрать хоть что-то в единую картину.

Мне пришлось всю ночь провести в интернете, выискивая всю возможную информацию. По старинке, без новейшей программы Бубликова, без помощи извне. Удивительно, но Влад тоже был на том благотворительном мероприятии, устроенном компанией Циркова. Оказывается, весь этот вечер предполагался, как сбор средств для поддержки научного фонда нашей страны. Судя, по немногочисленной информации — Влад был парнем одаренным.

— Я на этом вечере был чисто для галочки, — буркнул Ибрагим, пиная ледышку впереди себя. — Эту рыжую, как уже говорил, видел чисто номинально. Ворковали с Цирковым весь вечер, подозреваю, обычная эскортница. А телефон правда мне случайно перепал. Один из знакомых утверждал, что они намечают большую заварушку и, судя по всему, у них начинает получаться. Если этот ботан пропал.

— Не могу понять только с чего они взяли, что я от какого-то чеченца? — я задумчиво прикусила губу, стараясь не упустить ни одной детали.

Олеся, бывшая девушка Влада, приняв мое предложение дружбы, предложила встретиться. Довольно странно, ведь знала она меня всего пару минут. Достаточно было сказать, что ее парень пропал и вот уже была назначена встреча в кафе в два часа дня. До которой было еще куча времени.

— Кто вообще тебе дал этот номер? — встрепенулась я вдруг, вспоминая слова охранника. Бобриха напрочь отказалась со мной говорить, заявив, что уволила меня задним числом еще в пятницу. Вот же… старая грымза. Но в любом случае, Гена, наш безопасник, поведал о парочке мужчин в костюмах, которые мною очень интересовались.

«Рожи у них подозрительные были», — как он выразился. Отличная характеристика.

— Один парень из криминальных кругов, — поежился Ибрагим, покосившись в мою сторону и вздохнул. — Слушай, он не уточнял, что за зеленые. Я думал просто эти психи, что себя к забору приковывают, может готовились подорвать технику, или массово застрелиться у ближайшей липки на месте заповедника. Если бы знал, что это «Зеленый слон», не стал бы тебя в это втягивать.

— Почему? — удивленно замерла, повернувшись к смущенному парню. Ибрагим почесал макушку, чуть сдвинув шапку с темных кудрявых волос, оглядевшись вокруг, будто чего-то опасался. Мимо прошагала молодая пара и мама с коляской, практически не обратив на нас внимания.

— Говорят, они замешаны в торговле наркотой из-за заграницы, — чуть ниже положенного прошептал наклонившись. — И не только. Хотя фанатиков среди них хватает, они что-то вроде независимой организации, а по каким критериям выбирают жертв — вообще не ясно.

Мои брови поползли вверх, и я тихонько присвистнула.

— Тогда тем более ничего не понимаю, — я нахмурилась, качая головой. — Зачем им Влад?

— Перепутали с тобой?

— А я для чего? С ними просто так не связаться, на сайте есть только чат, где тебе не факт, что ответят. Ерунда какая-то, — Ибрагим пожал плечами, будто не зная, что ответить мне на это замечание.

— Повторяю лишь слухи. Да и у Циркова рыло в пушку. В 90-е и нулевые на него копали компромат, вот только либо ничего не находили, либо, — он стрельнул в меня взглядом, вздыхая тяжело. — Либо преследователи исчезали бесследно, замолкая навечно.

На этих словах я вздрогнула. Мой папа тоже что-то искал, расследовал. И дело кончилось для него плохо. Но тогда подобное случалось сплошь и рядом, пока большинство преступников не было поймано. Коррумпированные милиционеры, закрывающие на подобное глаза власти. Никто не хотел слышать правду, мало кому нужна была справедливость, кроме жертв беззакония.

— Ты из-за этого вляпался? — спросила я, на что Ибрагим поморщился снова, вздохнув, выпуская немного пара изо рта.

— Типо того, хотя не отрицаю, что сам виноват, — пожал плечами, глядя куда-то поверх моего плеча. — Будущий кандидат в мэры был нечист на руку, но кое-что из фактов мне пришлось подтасовать, хоть обман и вскрылся, а я с позором был отправлен куда подальше. Это был единственный раз, когда я работал с Алексеем Цирковым, — он невесело улыбался. — Подозреваю, он меня потом и слил.

Не знаю почему, но я ему верю. С момента моего прихода в газету, Рязанов был единственным, кто бескорыстно помогал мне. И он старался делать свою работу лучше, чем все остальные. Пусть и не был святым, хотя, с другой стороны. Где вы видели святых журналистов? Точно, как и политики с бизнесменами.

— Твой Доронов тоже темная фигура, — вдруг произнес он, отчего я удивленно моргнула. Чего?

— О чем ты?

— Дороновы, — поджал губы, глядя мне прямо в глаза темным взором, заставляя задержать дыхание при упоминании этой фамилии подобным тоном. — Знаешь, как они поднялись во время компаний СССР против алкогольной продукции? Тогда призывали уменьшить количество продаваемых алкогольных напитков. Думаешь они деньги делали на вине и пиве с лимонадами?

Я знаю, куда он клонит. Моя мама в этом копалась, много раз разбирая все факты по их семье в моем детстве. По слухам, а по некоторым данным даже фактам, Джумбер Доронов занимался не только легальной продукцией, но и нелегальной. Он делал деньги на продаже крепких напитков, причем не всегда хорошего качества — фальсификат, по сути говоря. Это темная история успеха, но она помогла ему сколотить состояние, которое он позже обернул в свою сторону. А его сын продолжил дело, когда все государственное рухнуло и на смену пришло частное.

— Давид Доронов в девяностые продолжил дела своего отца, — я втянула носом воздух, хмуро взглянув на Ибрагима, качая головой.

— Это ни о чем не говорит, — процедила я сквозь зубы, стараясь сдерживаться. — Никто нечего не доказал. И к кровавым преступлениям он никогда причастен не был.

— Не был. Но сколько померло людей от дешевой, некачественной выпивки, которая продавалась в обход системе? — резонно задал вопрос Ибрагим, заставляя шумно выдохнуть.

Нет, не думаю. Мама тоже не думала, у кого вообще могут быть иллюзии на этот счет, особенно, если ты умудрился сохранить все свое состояние в тяжелое для многих время? Да не просто сохранить — утроить. Плохо ли это? Да, безусловно. Но тогда выживали, как могли. Легко осуждать, если терять нечего. Не мне его судить, ни Ибрагиму. Полиции, карме, чему угодно. И подозреваю, своего Давид, как и его отец, тоже хлебнул.

— Это никак не относится к Амиру. — твердо заявила я, вновь поворачиваясь, дабы шагнул к пешеходному переходу на перекрестке. — Ему незачем заниматься незаконной деятельностью.

— Может и нет, но и дела он ведет достаточно жестко, — пожал плечами Рязанов, вышагивая рядом след в след, сунув руки в карманы. — Запугивать людей не есть хорошо.

— Да не запугивал он тебя. — бурчу, замечая мелькнувший зеленый свет светофора. Делаю шаг, едва не поскальзываясь на замерзшей накатанной снежной поверхности. Сильная рука притормозила падения, отчего пришлось поблагодарить Рязанова за своевременное спасение от падения моей пятой точки на твердую землю.

— Ну-ну, — пробурчал друг. — В любом случае, возможно все это из-за Доронова. Кто-то хочет ему насолить.

— Но мы до этого дня в клубе даже не виделись, — пожала я плечами. — Я, конечно, обдумывала мысль насчет того, что они хотели подослать кого-то к нему в клуб, но… Зачем тогда забирать Влада? Не в бабу же его переодевать. И причем тут Ярицкий тогда, севший в ту же машину со своей девушкой, — представила себе эту картину, вспомнив щуплого парня и рассмеялась.

Возможно, это было моей роковой ошибкой. Мы с Ибрагимом так увлеклись беседой и шуткой про Влада в парике, что не услышали визга колес. В момент, когда автомобиль на полной скорости почти настиг нас на середине зебры — мы почти не обращали ни на что внимания. Смысл? Машины стоят, кругом идут люди. Неподалеку гаишники размахивают палочками, останавливая редких нарушителей. Потому в момент крика девушки позади себя, я не сразу осознала, что на меня несется черный тонированный джип без номеров.

Только это запомнила, потому что Ибрагим дернул в сторону, отталкивая подальше. Практически из-под колес огромного внедорожника, закрывая собой под испуганные вопли и звуки клаксонов. В ушах звенело, я ободрала ладони, выронила телефон и испачкала пуховик. Ощущая на себе тяжелое тело Рязанова. Целую минуту не могла понять, что происходит. Вокруг нас собиралась толпа — кто-то снимал, кто-то просил вызвать скорую помощь. С трудом поднявшись, почти в невесомом состоянии отряхнулась, встретившись с огромным испуганным взглядом Ибрагима.

— Лиль, ты поняла, что произошло?

Покачала головой. Услышав краем уха чей-то испуганный вздох и крики прохожих сотрудникам полиции неподалеку.

— Вы видели? Он их чуть не сбил! Клянусь, специально развернулся, пересекая двойную сплошную и пытался врезаться!

— Я же рядом шла с ребенком, а если бы нас задело?

— Вы вообще тут для чего? Почему не регулируете дорожное движения, всякие алкаши и наркоманы людей сбивают!

Сотни голос, лиц слились воедино. Нас быстро оттеснили, убедившись, что не пострадали, ну кроме того, что испачкались и я получила несколько царапин. Люди кругом возмущались, пока мой мозг обрабатывал информацию. Кому я могла так насолить, что человек едва меня не сбил? Может опять моя паранойя, а это просто пьяный водитель?

Тьфу, чем дальше, тем запутаннее.

— Не нравится мне твой вид. Может, к черту, эту бабу Влада? — спросил Рязанов, пугливо оглядываясь, утаскивая меня с чертового перекрёстка. Покачала головой, поправляя шапку. Телефон почти не пострадал, не считая парочки небольших трещин по краям, благо упал рядом, успела поднять до того, как люди едва не затоптали. А вот жвачку мятную потеряла. Жаль.

По-моему, у меня стресс. О ерунде думаю.

— Нет уж, не успокоюсь, пока не выясню, что к чему, — буркнула я, ежась невольно, косясь в сторону дороги.

Визг шин по-прежнему стоял в ушах. Противный, с таким скрежетом. Дороги у нас в городе вычищены почти до асфальта, его не могло занести, если только он не отбитый и не гонял на летней резине.

— Скорее до упокоения. — мрачно пошутил Рязанов, подталкивая в сторону кафе неподалеку от того, где мы видели Машу с Олегом. — Пошли, выпьем кофе, передохнем. До встречи еще куча времени.

Внутри было уютно. Небольшие круглые столики, стулья, бордовые скатерти, приветливые официанты и эдакий венецианский стиль. На стенах рисованные балконы, цветы, кусты и зеленые деревья, ароматы пасты карбонара и пиццы, а на доске прописаны виды кофе, которое можно заказать тут вместе с горячей выпечкой. Внизу даже написали блюдо дня: мексиканская пицца с американо. Так себе сочетание, потому взяв меню, едва усевшись за стол, заказали пасту и кофе, слушая тихое бормотание висящей в конце зала плазмы.

— Если это Слон, как они на тебя вышли?

— Выследили? — спросила я, пожимая плечами.

— А ты не могла засветиться с фотиком, когда делала снимки Ярицкого? — вдруг спросил Ибрагим, а я на секунду задумалась, после чего снова отрицательно покачала головой.

— Не-а, меня тогда другая машина интересовала. Ярицкого я фотографировала уже отъезжающим со стоянки, — поежилась, задумчиво глядя на экран.

Показывали пожар внутри какого-то огромного здания. Пожарники, полиция, люди, выбегающие на улицу впопыхах надевающие верхнюю одежду. Где-то в городе произошло возгорание. Судя по виду — это какое-то большое предприятие, точнее административное здание. Приглядевшись, на секунду дернулась, отчего Рязанов вздрогнул, обернувшись на мой хлопок по руке.

— Видишь то же, что и я? — я затаила дыхание, непроизвольно потянувшись к смартфону.

«По данным полиции возгорание на вино-водочном заводе, принадлежащему бизнесмену Давиду Доронову, произошло по вине посторонних лиц, проникших на территорию предприятия. Неизвестные лица проникли на территорию охраняемого объекта, пробравшись к подземной парковке. Там была брошена бутылка с зажигательной смесью прямо в машину первого заместителя генерального директора — Доронова Амира Давидовича. Сына владельца…»

Несмотря на неприятный, режущий слух голос ведущей с ее коряво построенным фразами, я уловила самое важное — кто-то взорвал машину Амира. Целенаправленно, проникнув для этого прямо на территорию завода. И пока эта мысль доходила до головы, пальцы уже судорожно искали его телефон под высказывание Рязанова:

— Потрясающе. Один день — два происшествия. Вы двое, просто кладезь неприятностей, Лиль…

Я его почти не слушала. Гудки на том конце заставляли нервничать, отчего колено затрясло, когда я принялась постукивать ногой по полу, сунув в рот палец и грызя ноготь от нервного напряжения.

— Смысл ему звонить. Лиль, он, наверное, сейчас с полицией разговаривает, — покачал головой Рязанов, однако я все равно сделала еще одну попытку, вновь по итогу услышав предложение оставить сообщение на голосовой почте. — Сказано, что никто не пострадал. Скорее все хотят знать, как чужие проникли на парковку. И были ли чужими, — буркнул Ибрагим, успев открыть пару ссылок в своем Айфоне.

Со вздохом положила телефон на стол, закрыв лицо руками. Все становилось сложнее, запутаннее и опаснее, как ни крути. Настолько, что я впервые в жизни за кого-то по-настоящему испугалась. А что если бы в этот момент Амир решил куда-то съездить?

— Почему я вообще дергаюсь, — выдохнула сама себе, поймав озадаченный взгляд Рязанова, ткнувшего вилкой в длинные макароны. — Это же нормально, мы же одноклассники, все такое…

Звякнувший колокольчик оповестил о прибытие еще посетителей, на которых мы не обратили внимания. Рязанов уже открыл рот, чтобы ответить, как нас внезапно окружили со всех сторон люди в темных куртках, а в одном из них я узнала своего преследователя у магазина, когда сбегала через черный ход, встретив Арину.

— Лилия Дмитриевна, меня зовут Семен Андреевич Бурковский, для вас можно просто по имени, — кивает мне молодой мужчина, покосившись как-то подозрительно на замеревшего Ибрагима. — Нам нужно доставить вас в безопасное место. Это личное распоряжение Амира Давидовича. Возражений не принимается. У нас приказ доставить вас независимо от вашего желания.

Наши взгляды с Рязановым встретились, после чего он, тяжело вздохнув, отложил вилку.

— Все, приехали. Теперь ты официально под пятой у Доронова, подруга.

И чего я за барана этого переживала, собственно. Может уже пора устроить ему женский скандал?

— Откручу ему рога, — буркнула, с сожалением отодвигая тарелку.

— Что? — озадачился мой спутник и охрана Доронова, стоило только изобразить в воздухе движением, которым я отвинчиваю рог у этого парнокопытного.

— Говорю, кто-то в конец обнаглел. Не знаете кто?

Естественно, мне никто не ответил.

Глава 20

Амир

Наша доблестная полиция, как обычно, не особо готова раскачиваться на действия. Приехала куча народу от экспертов-криминалистов до оперативной группы вместе с сотрудниками прокуратуры, ФСБ и прессой. Оцепили территорию, разогнали народ, оценили масштабы действий, поинтересовались пострадавшими, опросили всех свидетелей, охрану парковки, а также службу безопасности — стандартный набор. Следователь Оленев, как истинный Олень, усталым взглядом смотрел сквозь меня, изредка кивая на бесчисленные ответы на вопросы.

Кто? Что? Кого подозреваете? Угрозы были? Какие угрозы? В какой форме? Покажите? Да-да, что насчет конкурентов?

Отвечать пришлось едва ли не по пять раз. В начале предположили теракт, затем борьбу конкурентов. Сотрудники завода испуганно смотрели на здание, ежась на морозе в расстегнутых шубах и пуховиках. Кто-то вовсе не успел даже переодеться, особенно те, кто работал в цехах и сейчас трясся на улице в форменной одежде, надеясь забрать хотя бы свои свою верхнюю одежду.

— Надо распустить людей по домам, — услышал голос Владимир Сергеевич Невский, заместителя по производству. Он устало провел по седым волосам рукой, задумчиво оглядываясь на здание.

Пожарная машина стояла рядом с уазиком криминалистом. Туда-сюда бродили бесцельно саперы, осмотревшие парковку и другие здания на предмет взрывчатых веществ. Ясно одно: преступник был из новеньких охранников, проработавший у нас чуть больше месяца. Пронести на завод бомбу он не мог, его бы мгновенно остановила охрана — в них я не сомневался. Каждого безопасника проверял лично, выбирая настоящих церберов из силовых ведомств. Как предположил один из моих ребят — парень таскал нужные реактивы по чуть-чуть. Надобности проверять сумки досконально у нас не было, так что пронести что-то для создания взрывоопасной смеси ничего не стоило. А уж бутылок вовсе навалом. Доступной стеклянной тары по всему заводу было вагон и маленькая тележка.

— Амир Давидович, я бы хотел встретиться с вами в четверг для еще одной доскональной беседы, — усталый взор серых глаз цепко искал что-то на моем лице. Будто где-то в мозгу у этого парня крутились шайбочки, мол не я ли решил подорвать собственную машину.

— Мой сын обязательно примет ваше щедрое предложение и приедет на встречу, скажем, к десяти часам утра. С адвокатом, — тут же вмешался отец, прежде, чем я успел ответить.

— Не думаю, что в нем есть необходимость, — сверкнул недовольно очами Оленев, весь подобравшись.

— Во избежание непредвиденных ситуаций, — взял я слово, глядя прямо в глаза этому мужику. Высокий, худой с острым носом, он напоминал тощего потрепанного коршуна с кривоватой ухмылкой, которая сейчас коснулась губ. — Советую заодно проглядеть присланное мне видео с угрозами и проверить господина Циркова, — поджал я губы, сунув руки в карманы.

— Мы обязательно отработаем эту версию, — приподнял подбородок Оленев, — а сейчас извините, мне нужно отойти. Я вам обязательно позвоню.

Стоило ему затеряться в толпе, как Владимир выдохнул:

— Вот же… олень!

— Амир, — я повернулся к отцу, заметив едва промелькнувшее беспокойство на лице, пока он не взял себя в руки. — Сделай мне одолжение и съезди, отдохни пару недель где-нибудь за городом.

— Папа… — пришлось осечься. Умом понимал — это не просьба, приказ. Четкий и вполне ясно обозначенный.

— Мне кажется, Давид прав, Амир, — поддакнул Невский, качая головой. — Все уляжется, полиция разберется с этими ребятами из «Зеленого слона» и найдут нашего взрывателя.

Угу, ведь гаденыш во всеобщей панике сумел ускользнуть. Ищи его теперь по всей Москве с нашей-то полицией!

— Я попросил ребят забрать Лилю, — немного погодя проговорил, сделав паузу, заметив, как внимательно папа смотрит. — Думаю, съездить загород к Максу.

«Тем более, он сам пригласил, да и Магазин стоит держать подальше от всего этого», — подумал про себя. Отец кивнул, улыбнувшись, положив руку мне на плечо.

— Рад, что ты наконец-то остепенился.

Ну-у-у…

— Ой, пап, пойду уже, — бросил ему, избегая скользкой темы. Мой взгляд прошелся по толпе, стоящей за ограждением и, внезапно, остановился на знакомом лице. Руки сами собой сжались в кулак, стоило приметить главу охраны Циркова. Артем Невидов стоял, сунув руки в карманы.

— Отец, — кивнул в сторону мужчины и едва папа обернулся, тот уже скрылся в толпе. — Там был Невидов!

— Я разберусь. А ты домой поезжай, — на меня посмотрели с каким-то сочувствием.

Ах, ну да. Лиля. Она наверняка в ярости. Я ведь отдал приказ увезти ее даже несмотря на сопротивление. Что мне еще оставалось делать, когда Семен сообщил о дорожном происшествии? Тогда толком ни о чем не думал, просто рявкнул, чтобы он увез рыжую ко на квартиру, заодно убрал подальше от этого Рязанова. И почему тот снова подле нее крутится? Хотя за спасение Магазин спасибо, вопрос к моей охране — куда смотрели вообще.

Чуть дальше, куда отогнали не пострадавшие автомобили, стояла машина Еремина — огромный черный Хаммер, купленный специально для пафосных выездов на деловые встречи. По его же собственным словам. К сожалению, в нашем бизнесе представительский вид влиял на очень многое, потому я не сильно удивился, подойдя к ожидающему меня бывшему однокласснику, приметив кожаные кресла в салоне и золотой ручник через открытую дверь со стороны пассажира.

— И сколько жрет сие чудо автопрома? — поинтересовался, проведя пальцем по крылу, стирая легкий налет грязи от подтаявшего снега. Макс поморщился, отходя в сторону.

— Пять шуб моей жены дешевле, чем страховка, налоги и бензин, — буркнул тот, обходя этого монстра. — Тебя домой?

— Нет, к Лилиной бабушке, — мне таки нужна тяжелая артиллерия. Антонина Васильевна явно лучше знает, как избежать убийства от собственной внучки. Плюс идеальный момент, чтобы забрать Лилин ноутбук и кое-какие вещи.

— О, все так серьезно, — усмехнулся этот подкаблучник, весело сверкнув серыми глазами. — Может тогда вам с Лилей приехать к нам?

— Отличная мысль, — хмыкнул, забираясь в охлажденный салон, закрывая дверь. — Погнали, жертва построения ячейки общества. Мне сегодня еще разъярённую женщину усмирять!

— Ты просто не видел в ярости мою жену, — хмыкнул Еремин, заводя двигатель одной кнопкой, дождавшись, пока отзовется компьютер и ввел код доступа к системе. — Вот Надя вообще профессионал по полосканию мозгов, если ее что-то бесит.

— Э, нет, я предпочитаю в отношениях покой, а не истерики, — я отвернулся, взглянув через окно на административное здание завода.

Заказанные автобусы для сотрудников уже прибыли на место, забирая всех уставших, промерзших и испуганных рабочих. Не хочу знать, какие финансовые потери нам сейчас ждут, уж, не говоря о падении акций и волнении соучредителей. Пока серые пазики собирали людей, мысленно подсчитывал сотни тысяч вариантов развития событий. Это бизнес, здесь всегда нужно держать руку на пульсе. Теперь тендер встает под вопросом, а Цирков, несомненно, получит в руки преимущество.

— Думаешь это Алексей? — голос Еремина ворвался вмыслительную вату. Пока я обдумывал все происходящее. Юра обещал найти все возможное по нашему конкуренту и его связью не только с Жанной, но и в целом со Слоном. Плюс, теперь это было дело полиции, все принимало уже нешуточный оборот.

— Не знаю, — мрачно ответил вздыхая. — Но, если да, я лично эту гниду утоплю в цистерне с этиловым спиртом.

Макс ничего не ответил, выезжая на дорогу, перестраиваясь в поток и позволяя мне вновь погрузится в свои мысли. Правда, теперь они перескочили на Лилю. Я успел просмотреть несколько пропущенных от нее и парочку гневных смс, обещавших мне кары небесные за самоуправство. Не то чтобы я испугался, просто не люблю скандалов. Все эти скачки по ухабам могут нравится Еремину или Бубликову, тот вообще крайне флегматично реагирует на любые попытки провокации, но для меня в отношениях с женщиной важен покой.

Именно поэтому, едва мы въехали во двор дома Магазинчиковых, я успел приметить Антонину Васильевну, стоящую рядом с подъездом в окружении раскрывших рот кумушек. Не узнать эту даму было просто невозможно. Она стояла, возвышаясь над остальными, в длинной шубе из коричневой норки с лисьим воротником и укороченным рукавами, а на руках были длинные кожаные перчатки. Пальцы сжимали мундштук [8], а сама Лилина бабушка, небрежно поправив норковую шапку, небрежно курила, о чем-то вещая своим собеседницам.

— О, Антонина Васильевна. — потянул Макс, ехидно покосившись на меня. — Удачи, друг.

— Но-но, — погрозил ему пальцем. — Не надо мне тут.

И чего ее боятся, душевная же женщина.

Едва хлопнул дверью, попрощавшись с другом, как услышал часть диалога мадам Магазинчиковой с маленькой старушкой в серой невзрачной курточке с маленькой пучеглазой собачкой на руках.

— Роза, что ты мне пытаешься доказать? Всю эту чушь Ельцин вещал людям в уши, пока народ гоняли танками по площади, а вся остальная страна смотрела балет! Будет меня еще какой-то твой Гриша учить, чьи пеленки я видела в непотребном виде!

Все три бабушки, Божьи одуванчики, дружно возмутились.

— Тонечка, как можно! Это же будущее нашей страны!

— Подумай о падении нравов!

— Как ты можешь так легко рассуждать? Посмотри на нынешнюю молодёжь, ни стыда, ни совести! — поддакивала та, к кому Антонина Васильевна обращалась с именем «Роза».

— Ой, — отмахнулась она, громко фыркая. — Какие нравы, упаси меня компартия. По углам и кустам зажимались все, таки дети не от святого духа появлялись в 18 лет. И нечего головой качать, Зиночка, сама грешна. Не ко мне Витька ночами в окно общежития забирался, сама рассказывала. Нечего тут Деву Марию изображать. Как говорится: пионерская честь хороша, пока никто не видит.

Не удержался, каюсь, расхохотался, привлекая всеобщее внимания. Распахнул руки, едва Антонина Васильевна повернулась, выдыхая дым, скосив на меня глаза.

— Антона Васильевна, вы неподражаемы.

— Дамы, — ткнула в меня пальцем бабушка Лили, убирая сигарету и аккуратно выбрасывая ее в мусорку. — Прощаюсь. Зять заждался, к старушке приехал на пирожки.

— Упаси Бог вас бабушкой назвать, — хмыкнул, кивая ошарашенным подругам Антонины Васильевны, шагнув вперед, дожидаясь, пока она откроет дверь при помощи ключа для домофона и придержал ту.

— Естественно. Ты же знаешь, как строилась трасса «Колыма»? — я покачал головой, с интересом посмотрев на Лилину бабушку с любопытством. Там вроде что-то про репрессии и каторжников, но откровенно сказать, с историей у меня всегда были натянутые отношения.

— Узники ГУЛага пробивали тракт через неприступные горы хребтов Сэттэ Дабаан, Сунтар-Хаята. В годы репрессий по колымскому тракту прошло около восьмисот тысяч советских заключенных. Половина там и осталась. От непосильного рабского труда, холода и голода узники гибли массово. Их не хоронили — сил для этого не было. Клали прямо под полотно дороги, и они служили естественным уплотнителем грунтового покрытия тракта. Погибших если и хоронили, в теплое время года, то тут же — на обочине. По этой причине тракт и прозвали «дорогой на костях». В общем, в дождливые дни их кости вымывает прямо под колеса автомобилей, — будничным тоном вещала Антонина Васильевна, двигаясь к лифту.

Прямо из раскрывшихся металлических дверей в нашу сторону вышел сосед Магазинчиковых с большой овчаркой. Услышав слова про трупы. Он перекрестился, прижал к себе пса и бочком принялся двигаться по стене на выход, косясь с подозрением на нас.

— Вадик, что ты трясёшься так, — махнула на него рукой мадам Магазинчикова, расстегивая шубу и снимая шапку, заходя в лифт. — И где мое «здравствуйте, Антонина Васильевна»?

— З-з-здрасти… А-а-антонина Васильевна. — заикаясь пробормотал мужчина, быстро юркнув на выход, а затем пискнул домофон.

— Пугливые нынче мужчины пошли, — задумчиво произнесла бабушка Лили. — Так, о чем я? А, так вот. Назовешь меня хоть раз «бабулей», твой череп тоже где-нибудь вымоет, — она улыбнулась по-доброму.

Правда, сомнений в ее словах у меня не возникло.

— Обожаю вас, Антонина Васильевна, — хохотнул я, целуя ее руку. — Но я не нарываться пришел, а за помощью. Как вы смотрите на то, чтобы помочь мне с переездом вашей внучки?

В карих глазах блеснул неподдельный интерес, после чего Магазинчикова хмыкнула, махнув рукой.

— Что ж, мой мальчик, ты обратился совершенно по адресу!

Разъярённая женщина — пол беды. А если эта женщина твоя, то вовсе стоит быть аккуратнее. Поверьте, ваш самый главный козырь — неожиданность. Именно поэтому, стоило мне переступить порог своей квартиры в ту секунду, я тут же сунул в руки, подскочившей ко мне, Лили огромный букет. Не забывая улыбаться и не давать ей говорить.

— Доро…

— Магазинчик! Не волнуйся, я прощаю тебя за то, что ты гуляла с этим нехорошим парнем Ибрагимом, — первым делом сообщил, бросая ключи на тумбу, быстро сбрасывая ботинки, оставляя на полу пакеты с продуктами, расстегивая пальто и хватая ошарашенную Лилю за руку. — Ничего страшного, в конце концов, ты имеешь права на общение с кем захочешь!

— Че… — вновь открыла она рот, однако я вовремя приложил палец, не давая издать ни звуки.

— Дорогая, — со вздохом, обхватив ее плечи, развернул к себе лицом, глядя в огромные глаза и пафосно зачитал речь, прикладывая руку к груди. — Ничего страшного. Ты можешь даже не извиняться. Моя большая и щедрая душа простит все.

— Да ты совсем… — снова попыталась Магазинчикова, но я оказался быстрее. Развернул ее спиной себе, подхватив пакеты, и повел в сторону кухни.

— Не стану спрашивать об ужине, уверен, ты бы с радостью приготовила что-то потрясающее, если бы умела. К счастью, у тебя есть я. В честь нашего быстрого примирения готовка сегодня на мне, — просиял, останавливаясь посреди светлой кухни, на которой загорелся свет, стоило переступить порог арки.

— Слушай, баран… — начала она, однако я снова перебил:

— Покажу тебе силу грузинской кухни!

— Ты вообще слышишь…

— Оджахури — идеальный вариант… — продолжал вещать, разбираясь пакеты, пока она стояла у стола, пытаясь справится с потоком вылитой на нее информации.

— Доронов, не хочу я это… как его… — возмутилась Лиля, топнув ногой. — Я хочу…

— …и харчо…

— …обсудить нашу проблему…

— Обсуждать, да, давай обсудим. Что насчет пирога… — развивал я тему, пока она пыхтела рядом.

— …вот об это я и говорю, ты совершенно…

— Не слушаешь.

— Да!

— Да, подожди, — округлил я глаза, повернувшись к ней.

— Нет, — возмутилась Магазинчикова, скрестив руки на груди.

— Ага, — вздохнул, возвращаясь к нашему диалогу, посмотрев на нее. — Что «нет»?

— Что «да»? — хлопнула она глазами, открыв рот.

— Мы же решили наш конфликт? — улыбнулся я широко, шагнув ближе, останавливаясь совсем рядом и опираясь боком о столешницу, заглядывая в карие глаза. — Да?

— Э-э-э, — неуверенно потянула она, а затем выдала:

— Да, наверное, — тяжело вздохнула, видимо смирившись с тем фактом, что это все бесполезный спор ни о чем. Выпрямился, коснувшись губами ее рыжей макушки, мурлыкнув в волосы:

— Вот и отлично.

Она надулась точно хомяк, едва я отступил, засопев недовольно:

— Доронов, — мрачно изрекла, когда я позволил ей договорить до конца. — Может ты хотя бы объяснишь мне, почему сегодня Семен привез мои вещи к ТЕБЕ на квартиру?

Ну, что сказать. План начал исполняться, Антонина Васильевна помогла собрать часть вещей Лили, а остальные должны были прибыть позже, когда мы будем отдыхать на даче Ереминых. Прикинув в голове все варианты, я открыл шкаф, доставая всю необходимую утварь, расставляя рядом в шаговой доступности. Вымыл руки, вытер, а Лиля ждала терпеливо ответа, пристально глядя на меня.

— Понимаешь, тут такое дело, — я притворно печально вздохнул, сделав самые честные глаза. — Твоя бабушка затеяла ремонт.

— Бабушка? — недоверчиво выдохнула Лиля, мигом возмутившись. — Какой ремонт? Ещё вчера ничего не собиралась!

— Ну вот, — я развел руками, пожимая плечами. — Антонина Васильевна сегодня гуляла по улице и ее посетило вдохновение. Она поняла, что так больше жить нельзя…

— Как еще «так»? — буркнула Магазинчикова. Однако я проигнорировал вопрос, продолжая:

— И решила, что срочно в жизни надо что-то менять. Обычно, в таких ситуациях женщины меняют мужа или прическу. А вот Антонина Васильевна, естественно под моим неустанным бдительным и чутким руководством, задумалась о ремонте. Поменять обои, люстры, диваны, сантехнику, плитку в ванной, соседей, собаку…

— У нас нет собаки, — перебила меня Магазин, насмешливо фыркнув.

— Ничего, заведет, — махнул я рукой, — маленькую такую. Пучеглазую.

— Доронов, — вздохнула Магазинчикова, наклоняя голову на бок. — Вот ты мне скажи, скотина рогатая, тебя сейчас убить или после ужина?

— Гарантирую, после ужина ты в меня влюбишься еще больше. А до не надо, так можно и с голоду помереть, — гордо отозвался, подмигнув ей.

Она задумчиво бросила взгляд на брошенный впопыхах букет белых лилий на столешнице, скользнув по ромбическому рисунку на кафеле, затем на обоях и подняв взгляд к подвесному потолку с горящими встроенными софитами. Не знаю, какой ответ Лиля там искала, но спустя пару минут тишины вновь взглянула на меня, уже ни капли, не выглядев рассерженной, как в самом начале разговора.

— Ты самый невозможный, болтливый и бесячий баран в мире. Ты знаешь об этом?

Протянул руку, дернув прямо на себя и склонившись, выдохнул в полураскрытые губы.

— Зато самый шикарный, лоснистый и лучший баран в твоей жизни, Магазин.

— Сейчас рогами своего эго все потолки испортишь.

— Ничего, в конце концов, рога у меня одни, а потолков много.

Глава 21

Лиля

Амир Доронов — самый невыносимый мужчина на планете. С ним не поссориться, ни взбрыкнуть. Попыталась закатить скандал — заткнули ловко и безболезненно. За вкусным ужином и болтовней ни о чем даже забыла, что хотела нормально поссориться, высказав все что думаю о его тирании. А потом вовсе стало не ругани — глаза слипались, отправилась спать, решив, что все проблемы буду решать утром.

Ну, да, конечно. Это ж Амир, какие проблемы?

— Ты мог бы заранее меня оповещать о смене планов? — раздраженно спрашиваю, сидя в машине и тыча пальцем в кругляшок, каждый раз обновляя страницу в надежде, что там появятся волшебные ответы на все мои вопросы.

Весь интернет забит новостями о взрыве. Фотографии с места происшествия, интервью испуганных очевидцев, Давида Джумберовича и следователя, заявляющего, что, взрыв на заводе мог быть террористическим актом со стороны группировки зеленых. Миленькое название, только нигде не промелькнул «Зеленый слон». А еще вчера написала Олеся Стужина. Про Влада ничего нового не сообщила кроме того, что тот в последнее время вел себя странно и забросил многие увлечения. Прекратил ходить в клуб любителей настольных игр, не встречался с ребятами на собраниях для обсуждения последних фильмов Марвел, а также начисто забыл про их отношения. Слишком увлекся ЗОЖ, все время бормотал что-то о спасении планеты и часто отлучался.

Ничего такого полезного. Она обещала привезти совместные фотографии, когда я буду в городе. Собственно, ради них мы и должны были встретиться. Если бы не Доронов с его идеями, все бы получилось!

— Брось, Лили, разве тебе не хочется отдохнуть от суеты большого города в компании старых друзей из школы? — улыбнулся Амир, садясь рядом на водительское кресло. Мой мрачный взор был ему красноречивым ответом.

Я поджала губы, вспоминая мамино наставление не убивать этого парнокопытного. В конце концов, его отец расстроится.

— Ты дурак? — спросила прямо, не желая больше увиливать, глядя в искрящиеся весельем темные глаза. — Нет, вот правда. Я тебя не понимаю! Ты таскаешь меня за собой, домогаешься…

— О, мне нравится. Как ты это назвала: домогаешься. Можно я тебя подомогаюсь, — замурлыкал тут же, пытаясь протянуть руки. Пришлось шлепнуть по ним несколько раз, раздраженно огрызаясь:

— Не вздумай слиться с темы, Доронов! Что. Тебе. Надо? — задала решительно вопрос, а затем застыла, судорожно дожидаясь ответа.

Бабушка со свойским ей пофигизмом попросила меня не включать в список гостей тетю Фаю с пятого этажа, а в остальном благословила. Даже не стала слушать мои возмущения. Нет-нет, Амир прекрасный мальчик. Что ты дурочка, как можно, он — идеал мужчины.

Ха, чей?

Мама тоже особо не взбрыкнула. Едва утром нажаловалась, что меня тащат за город без спросу и ведома, философски пожала плечами.

«Это для твоего блага, Лиль. На тебя уже устроили охоту, а я не хочу, чтобы ты повторила судьбу своего отца», — так и заявила.

Хотя ее волнение понятно, стоит Доронову рассказать про машину, она чуть с ума не сошла от волнения. От Давида Джумберовича вовсе нечего было ждать. Он решительно призвал сына увезти меня подальше. Правда сказал, что я могу всегда обратится к нему за помощью, если Амир будет перегибать палку. Так вот, Давид Джумберович, ваш сын ее перегибает!

Достал. Бесит. Заберите его и не возвращайте!

— Мне нужна ты, — просто ответил, пока я сама с собой вела задушевный диалог. Удивленно повернулась в его сторону. Разглядывая спокойно лежащие на руле руки.

Никогда не замечала раньше, как сексуально может выглядеть мужчина за рулем. Нет, я раньше Доронова уже наблюдала. Но сейчас, сидя в комфортабельном кожаном салоне огромного внедорожника, осознала это сильнее прежнего. Он так уверенно лавировал между машинами, ловко избегая попаданий в затор и пробки, что мы выбрались из Москвы уже спустя считанное время. Вливаясь в общий поток редких дачников, а также тех, кто спешил в подмосковные города и села по своим делам, мы быстро двигались в сторону пункта назначения — поселок Шишкин лес на правом берегу реки Пахры. Именно там, совсем недавно, Еремины приобрели потрясающий трехэтажный коттедж практически посреди соснового бора в пяти километрах удалённости от местных жителей. Чистый, благоприятный район с несколькими храмами, парой зоопарков и пара-тройка достопримечательностей. Все, что мне успел выдать Гугл, пока я узнавала, куда мы все-таки едем.

— Это вообще не ответ, — буркнула я, стараясь не слишком пялиться на запястье, которое плотно обхватывал ремешок смарт-часов.

Странным образом его руки действовали возбуждающе. Да и в целом, сейчас будучи с растрепанными темными волосами в обычных джинсах, свитере и расстегнутом пальто, Доронов действовал на меня странным образом. Пришлось прикрыть глаза, пытаясь прогнать ощущение легкой дрожи в теле. Попыталась сосредоточиться на чем угодно. Хотя бы на своем расследовании, пытаясь вновь правильно разложить пазлы мозаики.

Мы остановились на очередном светофоре, и я почувствовала его горячую ладонь на своей коленке, прожигающую кожу сквозь плотную ткань джинсов. Все мысли о Жанне, Владе и зеленых слонах мигом вылетели из головы. Особенно, когда он наклонился, обдавая ароматом своего ненавязчивого одеколона.

Проклятие, только не смотри на него!

— Лилия, — позвал, щекоча дыханием ухо. Ладонь не двигалась, хотя я непроизвольно сжала ноги и вздрогнула, почувствовав прикосновение губ к мочке уха. Гад прихватил зубами сережку, заставляя громко втянуть носом воздух и ощутить жар. Мгновенно в салоне стало душно, в куртке невыносимо пекло все тело, а лоб покрылся испариной.

— На дорогу смотри! — попыталась возмутиться, услышав смешок в районе шеи.

— Я смотрю, а вот ты на меня нет, — отозвался тихим бархатистым голосом. — И вся ушла в свои мысли, совершенно не хочешь разговаривать.

Потому что с тобой невозможно говорить, ты ж не даешь слово вставить.

Естественно я такого не сказала, хотя очень хотела. Приоткрыла один глаз, заметив, что у нас есть минута и повернула голову, встречаясь с потемневшим взором. Вчера он так не смотрел, и до этого все казалось не таким… странным. Даже тогда в машине я не замечала такого голодного взгляда. Будто он меня сожрать целиком хочет.

— Я не вкусная, — выдохнула, заметив тихую усмешку. А потом ощутила легкое прикосновение к губам.

Черт, из меня будто одним махом весь воздух откачали вместе с кровью. Прикосновение ладони к щеке и поглаживания большого пальца по коже, окончательно добили. Я прикрыла глаза, позволяя легонько поцеловать себя.

— И в этом я с тобой тоже не согласен, — прохрипел напоследок, напоследок забирая с собой аромат дождя и привкус шоколада на губах.

Какое расследование, люди. Хорошо, если в период вынужденного отпуска я сама этого парня не съем.

Шишкин лес оказался типичным поселком городского типа. Дома сменялись одноэтажными и двухэтажными домами на пару хозяев. Иногда среди них попадались настоящие дворцы, мимо которых мы проезжали по ровной асфальтированной дороге, разглядывая облысевшие фруктовые деревья и красивые заборчики. Кругом сосны, ели да кустарники вдоль дороги, а дом Еременных за большим белокаменным забором с охранной чуть дальше через главную улицу. Он похож издали на дворец с красивыми круглыми окнами под крышей и панорамными на первом этаже. Амир с охраной даже не общался. Стоило нам подъехать ближе, как ворота услужливо распахнулись автоматически, а из небольшого деревянного домика охранник приветственно помахал рукой.

— Ты тут часто бываешь? — я удивленно оглядела огромную территорию, приметив дальше беседку, увитую сейчас сухим многолетним растением, зимующим без необходимости укрытия.

Чуть дальше двухэтажное деревянное здание с резными фигурками на крыше и ставнях окон — видимо баня. Искусственный пруд, несколько посаженых деревьев, качели, собачья будка, домик охраны, большой гараж и сам дом из красного кирпича. На крыльце уже стоял Макс, кутаясь в зимнюю крутку и приветливо махнувший нам рукой.

— Очень часто, — хмыкнул Амир, подмигнув мне и кивая на ноутбук, — мне кажется, ты зря его взяла. У нас насыщенная программа.

Спросить, что он имеет в виду не успела. Доронов уже вышел из машины, радостно крикнув Максу приветствие. Я пожала плечами, пряча ноутбук в сумку, недовольно бурча и выбираясь следом.

— Еще чего, пусть не надеется. Лилечка все успеет, — договорить не успела. Из дома мне навстречу вышла в начале Надя, немного поправившаяся от беременности, а следом за ней с визгом бросилась платиновая крашеная блондинка — моя подруга Настя Айварова.

— Лилька! — стоило той налететь на меня, я ошарашенно захлопала ресницами, едва не уронив сумку с ноутбуком, а затем завизжала от радости.

Вы не представляете, что такое увидеть свою лучшую подругу. Особенно, когда у вас нет времени даже поговорить по телефону. С тех пор, как Настя стала настоящей бизнес-вумен, работающей двадцать на восемь, мы толком не успели ни то, что кофе попить — позвонить друг другу и пять минут уделить на разговор. Москва требовала от работников полной отдачи: никаких друзей, никакого расслабления. Весь мир у большинства вертелся вокруг семьи и коллег, а я точно знала, что Айварова с кем-то встречалась.

— Я так рада тебя видеть. Мне столько нужно тебе рассказать! — возбужденно проговорила она, отрываясь от меня и сжимая мои плечи, дав себя хорошенько рассмотреть.

Яркий румянец горел на белых щечках, она вся буквально светилась от радости. Дорогой кашемировый свитер, сползающий с плеча, джинсы в обтяжку. Она похудела еще немного, похорошела, улыбалась, и подняв правую руку, позволила заметить блеск настоящего бриллианта в оковах золота на безымянном пальце.

Знаете, что девочки делают, когда осознают, что твоя подруга выходит замуж? Они орут. Вот и мы орали, прыгая, взявшись за руки по утрамбованному снегу.

— О, кто он? Ты расскажешь?

— Ты будешь подружкой невесты?

— Уже выбрала платье? Нет, не говори, не хочу расстраиваться! Если нет, чур возьми меня!

— Будут самые близкие, ты в их числе…

— Вай, я за тебя так рада. О боже, это Коля, почему ты молчала…

— Да я сама…

Примерно так выглядел этот безумный разговор, где мы, перебивая друг друга, пытались общаться за долгое-долгое время. Оказалось, Настя выходила замуж не за кого бы то ни было, а за самого Кольку Ладужкина, который внезапно стал начальником ее отдела. Такой вот быстроразвивающийся служебный роман. Сегодня работали вместе — завтра женятся.

— Глянь, Доронов, а она довольна, — улыбнулся Макс, а я повернулась на его голос, заметив, как к нам подходит Надя.

Она все еще очень красивая. Возможно, одна из самых красивых девушек нашей школы. С длинными темными волосами, пока незаметным животом и улыбкой на миллион долларов. Стоит ей оказаться рядом, я поворачиваюсь к ней, рассматривая немного округлившееся лицо и хитрый взгляд.

— Что, Магазин, все-таки этот тиран тебя достал? — мурлычет она ехидно, не изменяя самой себе. Мне ни капли не обидно, я слышу возмущение Доронова, а сама хохочу в ответ:

— С ним даже не поругаешься! Заболтает насмерть!

— Так-то ж Доронов — первый в мире птица-говорун, — фыркает Грознова, теперь Еремина, приобнимая меня. Впрочем, проявление ее чувств быстро закончилось. Особенно, когда рядом оказался Макс.

— Гроза, давай, домой. На улице дует, — засуетился он. — Аринка с дочерью и Бублом скоро приедут да Машка с Олегом, а там и Колька. Нечего по морозу раздетой ходить, — мягко обхватил талию жены, разворачивая к дому и оглянувшись на нас с приветливой теплой улыбкой.

— Рад встрече, Магазинчикова, — кивает, слушая в ответ возмущения:

— Еремин, ласты свои убери! Достал уже командовать. Ничего не холодно, я всего три минуты воздухом дышу. А ты мне мозги выел на неделю вперед.

— Если я не буду выедать, ты не станешь слушаться. А все почему? Потому что упрямая.

— Кто упрямая? Я упрямая? На себя посмотри, тыквеноголовый…

— Ничего не меняется, — хмыкнула Настя, пихнув меня в бок и кивнув на Доронова чуть поодаль, наклонилась к моему уху, весело прошептав:

— Это его ты тогда в клубе соблазняла?

— Ну-у-у, — не буду же рассказывать все тайны нашей внезапной встрече. Поймав его веселый взгляд, вздохнула, махнув неопределенно рукой.

— Ага, его.

— Отлично, одобряю. Похорошел, — подмигнула Настя, двинувшись к дому. — Пошли Магазинчик, у нас по культурной программе: шашлыки, вино и девичьи секреты!

Она убежала в дом, оставив меня стоять посреди огромного двора, вдыхая носом свежий морозный воздух. В руках все еще была сумка с ноутбуком, но мне впервые не хотелось броситься в помещение и дожидаться, пока придет важное письмо. Или искать информацию в интернете. Лишь почувствовав, как Амир подошел совсем близко, вздохнула, утирая внезапно появившиеся на глазах слезы счастья.

— Спасибо. Я не думала, что ты ее пригласишь. И вообще всех их, — шмыгнула носом, смаргивая капли, почувствовав, как застыли ресницы. Доронов усмехнулся, дергая на себя и дав возможность уткнуться себе в грудь, крепко обнимая.

— Видишь, не так уж плохо, верно? — спросил весело, сжав крепче в объятиях. Подняла голову, аккуратно сдвигая шапку, посмотрев ему в лицо. Зажмурилась всего на секунду, будто боясь, что он исчезнет, и вновь открыла глаза, прогоняя скачущие цветные круги.

— Я испугалась, — выдала вдруг признание, не зная почему и почувствовала, как Доронов вновь коснулся моей щеки, заставив сглотнуть от волнения ком в горле. — Из-за взрыва и этих угроз. Правда, очень испугалась. И машины тоже, — стыдливо опустила взор, уткнувшись им прямо в вырез расстегнутого пальто, разглядывая вязку свитера, теребя мягкую шерсть пальцем.

Чуть сжала, ощутив, как он сменил положение и приподнял мою голову, оказавшись совсем близко.

— Что бы не случилось, я тебя всегда буду защищать. Веришь?

Возможно, я ошибаюсь. Может быть потом пожалею, и буду самой глупой из всех женщин семьи Магазинчиковых. Но не так уж это и страшно — довериться мужчине, способным уберечь тебя от бед всего мира. Закрыть широкой спиной, не давая никому в обиду. К черту вашу эмансипацию, я хочу хоть ощутить то самое «женское» счастье, о котором столько твердят в романтических сказках. Побыть слабенькой и попроситься на ручки.

Поэтому, наплевав на наше семейное проклятие и собственную неудачу, приподнялась на носочках, касаясь губ, выдохнув прямо в поцелуе, ощутив его улыбку:

— Верю.

Кто знает, может мои деньги у старой вредной гадалки сделали свое дело.

Глава 22

Амир

Маленькая Соня Сорокина чудо, как хороша. Глазищи огромные, голубые, на пол лица, а светлые волосы заплетены в сложные косы, переплетенные друг с другом в замысловатую прическу. Что говорить: дочка Аринки удалась на славу, если не считать, что маленькая прилипала.

— Дядь Амир, а вы турецкий султан, или вы, как Алладин? А у вас в Агробе верблюды водятся? Дядь Амир, а летающий ковер у вас есть? Лампы тоже нет? Что есть тогда?

Закатываю глаза, аккуратно почесывая бровь запястьем руки, стараясь не испачкаться, пытаясь сообразить, что можно ответить пятилетней девочке. Стоит, глазами хлопает в розовом свитере со слоником и с пятки на носок покачивается, разглядывая меня серьезно — взгляд из-под светлых бровей пронизывает насквозь. Прям не ребенок — рентген.

Настоящий грузинский шашлык у нас называется — мцвади. Он не требует никакого маринада, потому, когда Еремин озаботился проблемой настаивания мяса, пришлось вышвырнуть этого неумеху за дверь и пригрозить зарезать шампуром. Пока остальные готовят мангал, аккуратно нарезаю остатки мяса на длинные узкие кусочки одного размера и принялся аккуратно нанизывать на плоский шампур.

— Дитя, — вздохнул я, разглядывая каждый кусочек с тщательностью ювелира. — Послушай дядю Амира, дорогая. Агроба — это вымышленная страна из мультика, где…

— Ой, да что вы мне пересказываете. Будто я без вас поисковиком пользоваться не умею, — отмахнулась от меня Соня, громко фыркая и надувая щеки, отчего немедленно захотелось улыбнуться. — Мне скоро шесть. Без вас знаю, что такой страны нет. Не глупая, — она задирает нос выше, по-прежнему покачиваясь, будто жаждет сказать что-то еще. Или спросить.

Ха, почему все свалили и оставили ребенка на меня? Хотя ладно, Еремин кружит вокруг Нади и готовит мангал на улице. Ладужкин с Айваровой обжимаются где-то по углам — влюбленная парочка же — Олег с Машкой в гостиной накрывают стол, Арина заставляет Юрку колоть дрова для камина, а Лиля…

Кстати, где она?

— Боже, это баран? — в ужасе смотрит в большую эмалированную кастрюлю мой цветочек, отшатнувшись в сторону, прижимая руку к груди. — Не-не, я пас, с этого дня — вегетарианка!

— Что значит ты «пас»? — принимаю самый оскорбленный вид, взмахнув шампуром, прижимая к себе взвизгнувшую от восторга дочь Сорокиной. — Кто здравом откажется от настоящего грузинского шашлыка? — возмущенно тычу в нее острым кончиком.

Лиля, отшатнувшись в сторону, в панике вертит головой, пытаясь спрятаться за холодильник. Дом у Ереминых просторный, Макс явно строил гнездо для будущих потомков и не собирался ограничиваться одним ребенком, судя по количеству спален. Каждой паре выделили по спальне, о чем Лиля благополучно забыла. Как всегда, ушами хлопала и не слушала, пока разбрасывала вещи по кровати. Ничего, вечером то придётся порадоваться неожиданному соседству. Особенно, если учесть, что готовых комнат больше нет. Остальная часть дома еще доделывается. Даже на кухне докуплена еще не вся техника: не хватает микроволновки и кое-каких мелочей.

— Пфф, двух баранов мне вот так, знаешь ли, — показывает рукой над своей макушкой, а Соня хихикает рядом, утаскивая со стола помидор черри.

— Теть Лиль, а у вас волосы такие рыжие почему?

Глаза Магазинчиковой становятся просто огромными, она отчаянно пытается придумать ответ и умоляюще косится в мою сторону. Эх, дилетанты. Тут никто с детьми обращаться не умеет. Как только привезли, так сразу все по углам попрятались, изображая бурную деятельность.

— Э-э-э, ну-у-у, — потянула Лиля, возводя взгляд к побеленному потолку, кусая губы.

Непроизвольно, но так маняще, отчего на секунду забыл, что хотел сделать. Уставился на ее рот, желая вновь прикоснуться к нему губами. Блин, а я на этом воздержании сойду с ума. Крыша едет — при ребенке о пошлостях думаю.

— Понимаешь, все дело в таком веществе в организме человека…

Нет, кто такие вещи пятилетке рассказывает? Ой, Лиль, нет, детей после двадцати пяти — до этого срока ты еще сама дитя неразумное.

— Так, Софи, ну-ка, к тете задом, к дяде султану передом, — скомандовал я и Соня удивленно обернулась, хлопая длинными пушистыми ресницами.

Я не знаю почему, но дети мне нравились всегда. Наверное, где-то в глубине души я всегда знал, что хочу большую крепкую семью. Когда ты растешь единственным сыном, тебе попросту скучно. Не с кем делить игрушки, воевать за машинки и делиться тайнами. Клясться в дурацких клятвах, обещая невыполнимое на всю жизнь. Друзья друзьями, но мне всегда хотелось младшего брата или сестру.

А может уже собственных детей.

Тьфу, Амир, парами какими надышался. Эти рыжие волосы совсем отбивают извилины.

— В общем, рыжие они такие, потому что любопытная. Вот знаешь, как лисицы. Туда нос сунет, сюда нос сунет, — потянул, хохочу, уворачиваясь от летящего в меня полотенца. — Так что, Софья, будешь совать носик свой в дела опасные — тоже рыжей станешь.

— Ничего нет плохого в рыжем! — возмутилась Лиля обиженно, на что я довольно хмыкнул.

— Ничего, ты права.

— Нет, рыжей быть не хочу, — решительно заявила маленькая «почемучка».

На кухню под шум ввалился тяжело дышащий Юрец. На Бубликова прямо смотреть страшно: шапка на влажных темных волосах перекосилась, серый старый Ереминский пуховик, который ему довольно широк, расстегнул. Сипит, хрипит, ручки к минералке на столе тянет и стонет:

— Воды…

— Ой, не могу. Десять поленьев порубил — устал! — раздается голос Арины, к которой бросается с визгом Соня. Едва молодая мать обнимает ребенка, тут же переводит взор на этого компьютерного гения, собравшегося помереть прямо посреди дома молодой четы Ереминых.

— Что ты стонешь, Бублик? Физические нагрузки при твоем сидячем образе жизни — полезны!

— Мам, а дядя Юра умирает? — как-то жалобно интересуется непорочное дитя, сморгнув пару скатившихся слезинок. — Мама, давай его вылечим и оставим. Он хороший.

Ишь ты, а сердце маленькой девочки, наш великий гуру сети и материнских плат уже завоевал. Юра оторвался от бутылки, покосился в мою сторону и со стоном выдал:

— Женщина, я ж никогда таким не занимался!

— Мужчины, — презрительно фыркает Сорокина, обходя дочь и удивленную Лилю, принявшись стягивать с Бубликова пуховик. Натянула на себя. Утонув в нем, решительно накинув капюшон.

— Так, за ребенком смотри! — рыкнула командирским тоном. Юрик в ужасе уставился на дитя, Соня радостно бросилась ему на шею, пугая без того шуганного гения.

— Поночка, мамуля сейчас вернется, — уже ласковее произнесла, погрозив Юрке кулаком и оглядела нас. — Лиля смотри за Бубликом. Честное слово, будто не один ребенок, а два!

— Я сам могу! — попытался возразить высокорослый детина. Шампуры осторожно вручил Лиле, с наказом детям в руки не давать и двинулся за шагнувшей из кухни Арины, обернувшись всего на пару секунд.

— Амир? — жалобно пискнула Лиля.

— Доронов, — в ужасе выдохнул Бубликов, косясь на довольную Сонечку.

— Вы там в Гугл что ли поиграйте. Сонь, дядя Юра — мальчик умный. На все твои вопросы ответит лучше Гугла. Доставай, — милостиво разрешил пытать друга. Получив в ответ испепеляющий взгляд.

А как ты хотел, дружище? Путь к сердцу обиженной женщины с ребенком лежит через ее кровиночку. Так-то. Любовь детей завоевал, считай пол дела сделал.

Арина удивленно косится в мою сторону. Но молчит. Зато Олег в гостиной на диване устроился с удобством. Придерживает тоненькую руку Машки Свиристеловой, что-то нашептывая ей на ухо. Суровый адвокат в суде — влюбленный идиот на кожаном черном диване за большим столом. Картина маслом: она ему волосы светлые треплет, он ей в глаза преданно смотрит.

— Рожок пошли, мужиками побудем, мышцами поработаем, — хватаю друга за шкирку темного свитера, сдергивая того с дивана и таща к выходу. Машка глазами хлопает, улыбается, машет нам рукой, пока Олег тоскливым взором смотрит в ее сторону.

— Доронов, ты мне мешаешь строить вечную любовь!

— Олег, ну ты же не Дом 2. Выбрось из головы эти глупости. Какая еще вечная любовь?

— Такая! Такая вот красивая вечная любовь, — огрызается Рожков, набрасывая на плечи чью-то черную куртку и не застегивая, выходя наружу.

На улице прохладно, морозно. Свежий воздух наполняет легкие, где-то неподалеку рядом с беседкой у мангала стоит парочка. Надя кутается в теплую шубку, обнимая Еремина за спину и над чем-то громко смеясь. Ощущение покоя вокруг и безмятежности уносит прочь все переживания последних дней. Все эти погони, террористы, полицейские, наряды, взрывы — хочется оставить позади хотя бы на пару дней. Не знаю, как Лиле, а лично мне совсем не улыбается бегать по кустам в поиске преступников. Пару раз она пыталась завязать разговор на эту тему. Но я быстро с нее съехал.

Незачем ей себе этим голову забивать. На подобные расследования есть профессионалы — служба безопасности отца, Юрка, обещавший достать все документы в кратчайшие сроки, и полиция. Я со своей стороны сделаю все, чтобы Магазинчикова и близко ко всему этому не подходила. Я обещал ее защищать — пусть даже от самой себя.

Дрова ждут нас прямо за домом в небольшом деревянном загоне рядом с сараем, укрытые брезентом и аккуратно разложенные по стопкам. В принципе, в доме проведено отопление, однако сама атмосфера посиделок у камина очень вдохновила девушек. И кто мы такие, чтобы спорить с дамами? Повсюду на снегу разбросаны щепки — Юра похоже не только первый раз колол дрова. Он топор в руках никогда не держал. Олег косится на истрепанные бревна, валяющиеся рядом и пнув одно, выразил общую мысль:

— Знаете, думаю Бублу лучше никаких инструментов в руки не давать. Они у него из задницы.

— Золотые рученьки из платиновой жопочки, — прокомментировала Арина, хмурясь и кусая губу, напряженно разглядывая нас. — Сами справитесь?

— Обижаешь, Сорока, — усмехнулся я, закатывая рукава на свитере, радуясь тому, что куртку не взял. — Иди лучше проверь тот детсад на кухне. И пусть никто не смеет трогать шашлык, пока я не вернусь! — грожу пальцем, получая в ответ обаятельную улыбку.

— А Лильке повезло, — хмыкает она, похлопав меня по плечу, выходя наружу.

— Нет, а почему все комплименты вечно тебе? — возмущается Олег, хватая брошенный топор.

— Так ведь понятное дело: я же настоящий грузин!

— Баран ты горный, а не грузин, — отвечает Рожков, отпрыгивая в сторону от подзатыльника.

Вдвоем дело спорилось быстрее. Потом вовсе разобравшись с большим количеством дров, понимаем, что переборщили. Еремин чуть в обморок не грохнулся, а Колька ржал, прижимая к себе Настю. Пришлось разогнать всех по углам и отобрав у любопытной Сони шашлыки, отправив ее изучать математические дроби с Юркой, я пошел готовить.

Наблюдая за тем, как ребята веселятся точно дети, бросаясь друг в друга снежками и не услышал сразу, как Лиля подкралась, вставая рядом.

— Все еще не будешь? — усмехнулся я, поднимая шампур с сочным мясом, от вида которого она сглотнула. По глазам голодным видел, что мысль прекратить беречь природу и всех парнокопытных у нее в голове уже поселилась.

— Один… — втянула носом воздух, а затем я поднял кастрюлю с уже готовым сочным мясом, приманивая ее запахами. Лиля втянула ноздрями воздух. Ее куртка распахнулась, а сама она едва не угодила носом в мясо. Удержалась на ногах, а я расхохотался, ставя ту на стол.

— Что смешного?

— Ты смешная, — хмыкнул, рассматривая ее покраснее лицо. — Всегда была и есть.

— Доронов. ты дурак? — ворчит, пытаясь отшагнуть, но не тут-то было. Слышу, как Аринка возмущаются насчет запрета на ноутбук в выходной день. Бубликов огрызается в ответ, а Сонька принимается обкидывать их снежками.

— Всего лишь немножечко болтливый баран, — улыбаюсь широко, дернув ее за рукав и притягивая к себе. Тяну в сторону, уводя подальше от посторонних глаз за дом к сараю, который все еще открыт.

Там внутри темно — свет нарочно не стал включать. Пинком закрываю деревянную дверь со скрипом, и та захлопывается, погружая нас во мрак, лишь немного рассеявшийся в том месте, где через небольшое окошко проникает солнечный дневной свет. Лиля охает от удивления, когда сажаю ее на один из ящиков, зарывая пальцами в холодные медные пряди, перебирая их с маниакальностью дракона, считающего свое золото.

— Обожаю твои волосы, — выдохнул я, накручивая на палец локон, прижимая к губам и ощущая их шелковистость. Губы Лили дрожать, будто она хочет что-то сказать, но не может. Стянул шапку с помпоном, кладя на небольшой столик с инструментами. Она хватает мое запястье, обхватывая то пальцами, тяжело дыша и глядя прямо в глаза.

— Амир?

— Ммм?

— Ты не боишься зеленых? — выдыхает она, а я громко фыркаю в ответ. Нашла, о чем вспомнить в такой потрясающий момент.

Кладу ладонь ей на талию и осторожно пробравшись под свитер, поглаживаю нежную теплую кожу. Магазинчикова вздрогнула от контраста: холодные пальцы и теплая кожа. Улыбаюсь, наклонившись для поцелуя и отпуская ее прядь, позволяя той спокойно упасть на плечо.

— Ты помнишь, что я обещал, когда мы приехали? — собственный голос узнаю с трудом от хрипа. Она замирает, затем кивает осторожно, опуская ресницы. — Вот и прекрати забивать себе голову. Я все решу.

Накрываю ее губы, забирая с собой тихий вздох. Стоит только прикоснуться к ней — напрочь теряю голову от сладости поцелуя, шелковистости волос и атмосферы уединения. Пусть там чуть дальше веселятся наши друзья, которые еще некоторое время не вспомнят о нас, однако это только будоражит кровь, пробуждая древние, как мир, инстинкты. Настойчивее целую, раскрывая губы и скользя языком в ее рот, слыша тихий отзывчивый стон.

Шелест одежды и ненужные куртки падают одна за другой. Хочется одновременно сжать ее, раздеть, вытворять такие вещи, от которых у Лили бы уши горели до конца жизни. Шептать на ухо что-нибудь неприличное, наслаждаясь горящим румянцем на белой коже. И в то же время переступить через нее совсем не хочется. Ведь стоит подняться ладонь выше под свитером, к груди, она протестующе дергается, и я вновь убираю руку чуть дальше от кружева, касаясь плоского живота.

Ее руки, обнимая за шею, гладят лицо, касаясь отросшей щетины, забираясь обратно в волосы. Словно Лиля против своей воли жаждет притянуть меня к себе сильнее, и я исполняю это потаенное желание, вжимая в себя чуть сильнее прежнего. Она запрокидывает голову. Давая доступ к шее. Мои губы с удовольствием исследуют каждую впадинку, венку, бьющуюся жилку, прикусывая кожу и оставляя едва заметные красные следы.

— Амир… — выдыхает Лиля, чуть всхлипнув, отчего у меня сносит голову, стоит ей чуть тряхнуть волосами. Снова возвращаюсь к губам, в этот раз настоящее, жестче, преодолевая одно сопротивление за другим и ей не остаётся ничего, как подчинится.

— Коснись, — шепчу в губы хрипло, ощущая неуверенное прикосновение пальцев к свитеру, под который она проскальзывает ладонями, исследуя мою кожу.

— Горячий, — шепчет, глядя потемневшим взглядом мне в глаза.

Да куда там, тут все пылает.

— Еще как, — мурлычу, прикусывая губу, коснувшись ее грудь через мягкую шерсть и слыша очередной стон.

— Не… — пытается соуправляться, а сама глаза закрывает и двигает бедрами, обхватывая ногами.

— Еще как «да», — понимаю с полуслова то, что она пыталась сказать, снова целуя.

И именно в этот момент звонок айфона разрывает атмосферу вокруг, сводя на нет все напряжение, витающее в воздухе. Музыкальная композиция приводит в чувство — Лиля дергается, всхлипывает мне в губы и тяжело дышит, стоит мне оторваться от нее, прислонившись лбом к ее лбу.

— Ответь. Телефон, — шепчет тихо, пока я, пытаясь, пересилить возбуждение, туманящее мозги и успокоится.

— Просто не шевелись, — ворчу, доставая аккуратно айфон. На экране номер отца, отчего закатываю глаза, мрачно вздыхая.

— Кажется, он по делу. — хлопает глазами Лиля, на что я хмуро отвечаю:

— Это последний раз, когда ты увильнула, — хмыкаю, отмечая румянец на ее щеках и провожу пальцем по экрану, разблокировав его, поднося айфон к уху. Придвинул Лилю одной рукой ближе к себе и ощутил, как уткнулась мне носом в шею, явно намереваясь подслушать разговор. Что ж, у меня нет секретов. Ну, может немного во благо ее душевного здоровья.

— Да, пап?

«Амир, это срочно», — в голосе отца ни одной хорошей интонации. Сплошное напряжение и я, подобравшись, замираю, а Лиля, затихнув, едва дышит, слушая то, что говорит отец.

— В чем дело?

«Они прислали видео»

Я с удивлением опустил руку, глядя на экран и открывая перетравленную ссылку. Всего пары секунд мне хватило, чтобы понять откуда оно и кем послано. На заставке реки крови, взрывы ядерных бомб, кадры из хроник Второй мировой войны, а затем тот же человек в маске на фоне уже знакомой мне эмблемы. Он ткнул пальцем в камеру, будто показывал на меня, произнеся хорошо обработанным голосом:

— Это наше последнее предупреждение, господин Доронов.

Я вздрогнул, потому что в следующем кадре появилась связанная зареванная избитая Жанна, к голове которой приставили пистолет. Ее крашеные рыжие волосы спутались, а в глазах светился непомерный ужас и страх. Всего секунда — прозвучалвыстрел и звук падающего тела заставил прикрыть глаза. Лиля задохнулась в ужасе, а я крепче сжал телефон, чувствуя накатывающую ярость вперемешку с паникой.

Они казнили человека. Просто так. Ни в чем не повинного лишь ради своих амбиций, прикрываясь благими целями.

Снова лицо в маске на экране, закрывает обзор, произнеся жестко, глядя прямо в камеру холодным взглядом.

— У тебя неделя, чтобы выйти из сделки. Иначе следующей будет твоя невеста.

Глава 23

Лиля

Я сидела на кровати, пытаясь осознать происходящее, пребывая в каком-то пограничном для себя состоянии. Произошедшее накануне днем совершенно выбило из колеи и заставило иначе взглянуть на всю ситуацию в целом.

Это больше не было игрой.

Никаких шуток, забавных похищений и глупых выходок. Ничего из всего этого больше не казалось нормальным. Люди, посмевшие убить на камеру человека — разве это можно воспринять спокойно? Не знаю, может у кого-то стальные нервы-канаты, однако мне сейчас было по-настоящему страшно…

— Ты выглядишь так, будто ждешь, когда появится чудовище из шкафа, — Амир упал рядом на кровать, глядя на меня темным взором. Влажные волосы растрепались, а мягкая белая шерсть тонкого лонгслива прекрасно сочеталась с его загорелой кожей.

Я старалась отвлечься от пугающих мыслей на все, что могла. И первым был именно Амир, потому что непроизвольно потянулась к нему, оказавшись прижатой спиной к крепкой груди и почувствовав его дыхание в волосах.

— Лили, все будет хорошо, — прошептал он в сотый раз за сегодня, крепко обнимая, прижавшись губами к виску. Я закрыла глаза, абстрагируясь полностью от мира и наслаждаясь этими минутами покоя.

Не знаю, сколько они продляться. Отсчет дней, выданных террористами пошел. Сегодня мы делали усиленный вид, будто бы ничего не случилось, однако ребята не дураки. Многие начали догадываться и, может, в этом была часть моей вины. Мне было страшно за маму, бабушку, друзей, а еще я вдруг поняла, что страшно боюсь за него. Амира и его отца.

А ведь сколько мы вместе? Несколько дней? Неделя?

Такое ощущение, что мы не расставались с самой школы.

— Я хочу, чтобы ты перестала об этом думать, — он лег, укладывая меня рядом и поглаживая по волосам. — Серьезно, Лили. И ты не будешь пытаться расследовать это дело, — голос стал тверже, отчего невольно вздохнула, поворачиваясь в его объятиях и глядя в темно-карие глаза.

Никогда раньше не замечала, какие они у него красивые и необычные. Будто кто-то растопил горький шоколад и добавил туда золотых блесток, смешавшихся с основным цветом. Коснулась ладонью колючей щеки, в который раз поражаясь тому, насколько у меня белая кожа в сравнении с его.

Да уж Лиля, молодец. У тебя на глазах пристрелили девушку, твою ровесницу, считай, а ты тут о глазах думаешь и про кожу рассуждаешь.

Амир перехватил мою руку за запястье, поднося пальцы к губам, осторожно целуя. Затаив дыхание, следила за ним сквозь полуопущенные ресницы, пытаясь понять, что сейчас чувствую.

Все, я чувствовала все. Видела многочисленные оттенки и полутона собственных чувств и эмоций, испытываемых сейчас. Ощущала его дыхание и прикосновение губ, едва он скользнул ими на запястье, а затем придвинулся, чтобы коснуться лба. Первый шок давно прошел, второй тоже. Осознание того, к чему едва не привели наши объятия в том сарае давно и прочно укоренились в голове. И я понимала, что готова это принять. Может быть сейчас не самый лучший момент, однако мне было просто необходимо почувствовать Амира, знать, что он рядом и ним ничего не случится.

Страх за близких людей толкает нас на рисковые поступки. До определенного момента, мы даже не задумываемся о том, сколь короткой может быть жизнь. Живем, радуемся, пока кто-то в грубой форме не укажет на счетчик, отсчитывающий последние минуты, и только тогда понимаем, как дорожим всем, что у нас есть.

Мы перевернулись и Амир оказался сверху, осторожно нависая, дабы не раздавить. Поглаживал волосы, рассматривая с большим интересом.

— Что? — тихо шепнула, скользнув руками по его груди на шею, обвивая ее и притягивая Доронова ближе, пока горячее дыхание не обожгло кожу.

— Думаю о том, где были мои мозги, когда я в школе учился, — задумчиво произнес, будто думал о чем-то возвышенном и великом. Я закатила глаза, невольно фыркая, чувствуя, как расслабляются мышцы и немного отпускает внутренний ком напряжения, туго натянувший нервы, будто струны на гитаре. Того гляди, порвутся и меня охватит настоящая истерика, потому глупые шутки были очень даже в тему. Они помогали расслабиться.

— Знаешь, вот когда ты не болтаешь точно заведенный, в тебя даже можно влюбиться, — хмыкаю негромко.

Видимо, я переборщила. Холодные пальцы пробрались под растянутый домашний свитер, щекоча под ребрами, отчего я взвизгнула и попыталась сбежать, но мне не дали. Скрутили, зажали в крепких объятиях, усаживаясь со мной на сползшем коричневом покрывале. Он продолжал щекотать, заставляя смеяться до брызнувших слез, икоты и боли в легких, пока внутри окончательно не лопнули последние сдерживающие барьеры.

Смех сменился настоящей истерикой. Я ревела, размазывала по щекам крупные соленые капли и размазывала сопли, нисколько не заботясь о внешнем виде. Вместе с каждой пролитой слезой уходил страх, чувство вины и боль из сердца. А со всем этим вылились бесконечные вопросы, так долго сдерживаемые на границах подсознания, принявшись роиться в голове, точно рой диких пчел.

Почему она? Виновата ли я, что девушка не добралась до клуба? Может быть не влезь я со своим расследованием, Жанна была бы жива?

Уткнулась ему в ключицу, ощущая, как та намокает от влаги. Судорожно сжимала влажную ткань, ревела, сбрасывая все напряжение. Меня покачивали из стороны в сторону, перебирали волосы и что-то нежно шептали на ухо знакомые губы. Он обещал, что все решит и никогда не позволит меня обидеть. Не допустит больше смертей, не даст этим людям приблизиться к моей семье и защитит, чего бы ему это не стоило.

Говорил, говорил, говорил до тех пор, пока я не успокоилась и не начала судорожно икать.

— Подзаборная хрюшка вспомнила? — улыбнулся Доронов, став снова похожим на себя. Ехидным, беззаботным и легким на подъем, каким всегда был в школе.

— Ик… не смешно, — пробурчала, судорожно принявшись вытирать лицо, представляя себе, как кошмарно сейчас выгляжу.

Да уж, роковая красотка с меня в клубе вышла так себе, что говорить про красный нос и опухшие от соленых слез глаза. Рыжий китаец с маленькой грудью вряд ли возбудить нормального парня с нормальной реакцией и эстетическим вкусом.

— Что ты, очень даже, — расхохотался этот баран, стуча от счастья своими копытами по кровати.

Злобно покосилась на него и, схватив первый попавшийся снаряд, запустила него. С садистским удовольствием наблюдала за тем, как перьевая подушка врезается в его лицо и ухмыльнулась, замечая растерянный вид.

— Баран, а баран, — потянула зловредно, потянувшись за второй подушкой. — Я же тебе еще не устраивала ни одного приличного скандала. Прямо не порядок. Ты, значит, командовать и раздавать указания можешь, а я прилично поорать на тебя — нет.

— Вах! Горячий женщина, прекрати, — замахал руками, спрыгивая с постели и шутливо убегая в сторону. — Нервная такая, как Гюльчитай, которую попросили открыть личико. Добрее надо быть к людям!

— Стой на месте, парнокопытное! Я тебе сейчас шерсть состригу и приличный свитер себе свяжу из благородного горного барана, — решительно заявила, поднимаясь с постели, сжимая в руках подушку.

Доронов отскочил к шкафу, едва не запнувшись о наши сумки, но с ловкостью фокусника перепрыгнул их. Попыталась догнать и ударить снова, однако он бодрым козликом принялся удирать от меня по ограниченным квадратным метрам. То к тумбе деревянной метнется, то за шторы, к торшеру и обратно через кровать. И все это сопровождая привычной мне болтовней:

— Лилечка, роза шипастая сада моего, давай поговорим о вечном и прекрасном.

— Так я говорю. Сейчас догоню, подушкой по голове дам и поговорю, — угрожающе потрясла в воздухе своим орудием убийства, отчего белый пух взметнулся по комнате, оседая на полу.

— Знаешь, нельзя женщине бить кавказского мужчину. Это унижает его достоинство, — Амир вновь сделал попытку увильнуть, однако я не дала ему шанса.

— Ничего, достоинство переживет, и ты тоже. У нас, русских женщин, позиция другая, — я задрала нос к потолку, снова фыркая. — Мужика дрыном на скаку остановим и на коне в горящую избу войдем.

— Э-э-э, по-моему, там все не так было, — озадаченно потянул Доронов, отступая к выходу из комнаты и поворачивая ручку двери. Вот еще, кто ему даст сбежать? Баран должен сидеть в загоне и не пытаться качать мужские права!

Дальше обмусоливать эту тему не было смысла. Я метнулась к Амиру, только он оказался быстрее и выскочил за дверь с криком: «Еремин, в твоем доме нехорошие флюиды, они дурно влияют на мою женщину».

Идиот. Как был в школе на голову отбитый, так взрослым ни капли не изменился.

Бросилась за ним, чуть не поскользнувшись на паркете, но вовремя ухватилась за стену. Тяжелая подушка оставляла за собой четкий пуховой след, отчего вышедшая из комнаты, Настя чихнула и озадаченно проводила взглядом в начале Амира, затем меня.

По пути чуть не сбили Ладужкина с подносом, на котором стояла пара тарелок с салатом, шампанское и два бокала. Ему пришлось буквально вжаться спиной в стену, пропуская нас.

— Эй, «Ну, погоди». Кто из вас заяц, а кто — волк? — весело крикнул нам в след, громко смеясь.

Уже внизу, быстро спускаясь по лестнице, я едва шлепнулась лбом об косяк, но вовремя выставила подушку, смягчив удар. Доронов даже постоял и подождал. Галантный какой.

— Думаешь не поймаю? — прорычала, помяв свое оружие и грозно сдвинула брови. — Вождь Рыжих бледнолицых индейцев сейчас покарает тебя, житель горных вершин, — пафосно заявила, встряхивая подушку еще раз и еще, пока с нее осыпался пух к моим ногам.

На шум из гостиной выглянули Еремины. Сначала любопытная Надя, потом Макс. Подозреваю, они там прятались от многочисленных гостей, сидя у камина. Во всяком случае, слишком характерно у обоих блестели глаза и были всколочены волосы.

— Ой, глянь, Еремин, — промурлыкала Гроза с ностальгией в голосе, причмокнув губами. — Прямо как в старые добрые времена, когда я гоняла тебя по школе за шутки над моим весом.

— У тебя были весовые аргументы выше нормы, конечно я боялся за свою жизнь, — хмыкнул Макс, ойкнув, получив подзатыльник от жены. — Да за что?!

— Чтоб не расслаблялся, — цокнула языком Еремина, крикнув мне, выставляя вперед кулак. — Жги Лиля! Правильный мужик — дрессированный мужик!

— Ты хотела сказать: подкаблучник? — снова вставил свои пять копеек Максим, но в этот раз ему удалось избежать удара. Он попросту отскочил к Доронову, широко улыбаясь.

— Не-не, Еремин, меня в свои брачные игры носорогов не втягивай, — отмахнулся Амир, попытавшись сбежать, но ему никто не дал. — Твоя жена дурно влияет на Лилю.

— Ах, дурно… — сузила глаза Надежда, метнувшись куда-то внутрь комнаты.

Спустя пару минут мы уже вдвоем гоняли мужчин по всей гостиной вокруг большого деревянного стола. Пару раз Макс и Амир попытались пробраться под ним, сбегая от наших подушечных снарядов — у Нади была, вышитая бисером, декоративная подушка с дивана — но столкнулись лбами и больше не рисковали. Мы сдвинули стол, чуть не перевернули диван, вокруг медленно опускались на пол перья, а в доме стоял такой хохот, что можно было подумать, что тут открыли филиал «Камеди Клаб».

— Вот поэтому я не женился, — заявил Олег, стоя в проеме и жуя лист салата. Мы застыли хищно в разных позах, посмотрев на него, пока он не сообразил, сколь опасно его положение, и отступил вглубь коридора.

— Рожков, — ядовито потянула Надя, сдувая темную прядь волос с лица, угрожающе подняв вторую подушку, сброшенную впопыхах на пол. — Такой умный, потому что бессмертный?

— Потому что жить надоело, — мрачно заявила я, заметив мелькнувшую за спиной Олега Машу и расплылась в улыбке. — Слышала, Маш? Он выпендривается и не желает жениться!

— Да я просто… — попытался возразить Рожков, чуть повернувшись и вздрогнув от пристального взгляда Свиристеловой, уже засучившей рукава на водолазке.

— А это он просто давно не жил на диване, — мрачно изрекла Маша, а вот Рожков быстро переметнулся на сторону мужчин, прячась за спиной Амира.

— Давай, брат, скажи свое веское восточное слово!

— Вот да, че молчишь, Доронов? То фиг заткнешь, то прямо клещами не вытянешь. А тем временем, мужчин и так мало. Последних добьют же, — вторил ему Еремин.

— Вас добьют, я, слишком красив, чтоб умирать, — гордо заявил Амир, выпятив грудь. Выставил руки, будто защищая братьев и втянул носом воздух, стоило нам начать их окружать.

Азарт бился в крови, разгорячив и взбудоражив всю нервную систему. Эти глупые детские выходки невероятно расслабляли. Словно все то, что было «до» уже не имело никакого значения. Мне было так хорошо и весело, что я невольно улыбнулась, качая головой. Отступать не собиралась, но серьезных намерений скандалить у меня точно не было. Да и разве можно? Ясное дело, парням тоже нравилось. Вряд ли кто-то из них по-настоящему чего-то боялся.

Женщины верят, что управляют мужчинами, а те, в свою очередь, позволяют нам оставаться самими собой без вреда для себя. Идеальная картина мира.

— Юрец! Иди сюда, нам нужна мужская сила и поддержка! — заявил Доронов, ткнув пальцем в прошедшего с ноутбуком Бубликова. Рядом с ним с круглыми глазами заглядывала внутрь Соня, взвизгнув от радости и закричав:

— Мам, можно я тоже буду их бить?

— Да бей, — великодушно махнула рукой Арина, усмехаясь и присоединяясь к нашему женскому братству, забирая у Нади вторую подушку. — Покажем им силу женской эмансипации.

— Юрец! — взвился Олег, отступая дружно к стене с остальными. — Спасай!

— Ладно, — пробурчал тот, входя внутрь. За ним появились Айварова с Ладужкиным, в итоге чего получилось две команды — мужская и женская. Мы даже дали им пару минут на передых, злорадно переглянувшись, когда Надя громко объявила, с кличем индейца подняв вверх подушку:

— Й-я! Прорываем фронт, дамы!

Сделали дружно шаг вперед, парни шаг назад. Один Бубликов почему-то застыл, оглянулся, а затем резко упал на диван, подняв руки вверх.

— Сдаюсь, — торжественно объявил Юрка, вызвав дружной возмущенный вздох:

— Да, блин, Бублик!

— Юрец, че опять?

— Вот прямо как с пейнтболом…

— Так нечестно, вас же больше!

— Да тут одна девочка.

— Вообще на тебя не положиться!

— Дядь Юр, а вы ничего, — заявила Соня, прыгая рядом с ним на диван, преданно заглядывая в глаза. — Теперь вы просто обязаны женится на моей маме, — лицо у Бубликова вытянулось, а нам вдруг стало не до бойни. Просмеяться бы.

Ночное зимнее небо казалось абсолютно черным. Сидя во дворе дома Ереминых на качели, задумчиво смотрела вверх, пытаясь разглядеть хоть что-то, кроме сплошной черноты. Ничего, лишь непроглядная тьма и одиноко сияющая Луна посреди этого великолепия — точно прожектор, включенный в ночи. Вздохнула, услышав скрип снега от чьих-то шагов и улыбнулась, стоило ощутить знакомый аромат ели, смешавшимся с запахом шоколада. Мне в руки вручили большую кружку, наполненную до краев с зефирной горкой сверху. На душе, как и рукам, стало теплее.

— Как себя чувствуешь? — Амир опустился рядом, принявшись невольно раскачивать широкие качели. Он укрыл нас пледом и притянул меня ближе, отчего я ощутила, как успела замерзнуть.

— Все нормально, Амир, — покосилась на него, разглядывая профиль, едва освещаемый лунным светом и невольно вздохнула.

Он все же очень красив.

— Завтра вернемся в город. Пока не решится вопрос с этими психами, хочу, чтобы ты по максимуму не выходила из дома. Или только с охраной. Хорошо? — мне показалось, что он нахмурился, а я только кивнула, отпивая немного шоколада.

Я не стану сидеть в четырех стенах, но мне надо четко продумать план и решить, с чего начать это расследование. Не для сенсации, не для громкой новости. Чисто для себя. Чтобы больше никто не смог угрожать мне или тем, кого я люблю. Эти люди должны были быть за решеткой. А не разгуливать по улицам города.

Но разумеется в слух ничего подобного не сказала.

— Лилия? — тихо позвал меня Амир, заставляя поднять на него взгляд, всматриваясь в едва заметные очертания лица в темноте. Кружка выпала из рук сама собой в тот момент, когда он назвал меня полным именем. Да так, как не делал никто другой.

Сама потянулась к губам, отбрасывая плед с плеч и почувствовала, как он пылко отозвался. Ни сомнений, ни страха, ни волнения — ничего из этого я больше не чувствовала, потому стоило ему на секунду оторваться от меня, как Амир выдохнул скорее для галочки:

— Ты уверена?

— Да, — четкий ответ, за которым последовали действия.

Я не совсем запомнила дорогу от беседки с качелями до дома Ереминых. Слышала только наши шаги, звуки проминающегося снега, собачий лай и наше горячее дыхание. Плед, кружка с горячим шоколадом — все осталось там на улице, однако никто из нас об этом не вспомнил. В тишине уснувшего дома, мы осторожно продвигались по лестнице, стараясь шагать осторожно. Пока целуешься словно сумасшедший, очень легко наткнуться на что или снести какую-нибудь вазу.

— Мне кажется, я начинаю в тебя влюбляться, — прошептала тихо, когда дверь за нами захлопнулась. Его пальцы замерли у самого края моего свитера, а потемневшие от страсти глаза посмотрели в лицо, буквально вывернув наизнанку душу.

— Тогда давай сделаем так, чтобы нам обоим это не показалось, — хрипло ответил, помогая мне стащить свитер и стягивая следом свою одежду.

Я не знала, что такое настоящая любовь. Мама всегда говорила, что у каждого любовь своя собственная. Ты смотришь на человека, и даже его недостатки кажутся тебе достоинством. Или наоборот постоянно ворчишь, однако никак не можешь уйти, ибо рядом с ним способен дышать.

Как у меня с Амиром? Наверное, все сразу. Я зажигалась от одного прикосновения и терялась от каждого поцелуя. Стоило давно признать, что еще в школе он был чем-то для меня. Не только вечно задирающий, раздражающе болтливый одноклассник, но еще человек, сумевший пробить столь тщательно выстраиваемую стену перед окружающим миром.

Мои пальцы запутались в его волосах, а губы болели от поцелуев. С них срывались стоны каждый раз, когда он спускался ниже, аккуратно стягивая остатки одежды и продолжая исследовать мое тело. Мужские ладони скользнули вдоль всего тела, поглаживая и сжимая, но не до боли, скорее немного собственнически. Будто он пытался лишний напомнить мне, кому я теперь принадлежу.

Ох уж эти мужчины, как говорила бабушка, им всегда надо чувствовать себя главными.

— От твоих волос с ума схожу, — выдохнул мне шею, чуть прикусывая кожу, ласкающими движениями сжимая грудь и спускаясь другой рукой ниже.

Всего одно движение и меня буквально подбросило в постели, отчего пришлось схватиться за его плечи, впиваясь ногтями в загорелую кожу. Самопроизвольно прикусила зубами губу, но тут же Амир накрыл их своим ртом, забирая у меня невольный вскрик от очередного ласкового движения пальцами. Свободной рукой зарылся в волосы на затылке, чуть приподнимая голову и жадно целуя. Требуя чего-то взаимен, а я окончательно расслабилась, обнимая его крепче. Отвечая, лаская неуверенно в ответ его тело и скользила подушечками пальцев по щетине, по которой, кажется, тоже сходила с ума.

Он в последний раз оторвался от моих губ, прислонившись своим лбом к моему, задавая вопрос:

— Да?

Мне хватило сил только на то, чтобы судорожно кивнуть, а затем я почувствовала. Как он отодвинулся и услышала тихий шелест. Даже не успела замерзнуть, когда Амир вновь оказался рядом, обхватив лицо ладонями, выдыхая в губы:

— Может быть, я тоже начал в тебя влюбляться, Лили.

И знаете, это было лучшее признание из всех, что я когда-либо слышала. Потому что за острой болью последовала настоящая эйфория, забравшая с собой все остальные звуки мира вокруг и неприятные дискомфортные ощущения. Только он, я и полная гармония друг с другом. Один ритм, одно дыхание на двоих, в конце концов, перешедшие в приглушенный поцелуем крик и сладостную негу после схлынувших эмоций.

Что будет с нами дальше — никто не знает. Но сейчас, лежа в его объятиях и смотря в окно, верила, что у нас все будет хорошо, когда маленькая звездочка зажглась посреди непроглядной тьмы ночного неба.

Глава 24

Амир

Унылое серое здание полиции с характерной синей табличкой не внушает никакой радости, как и встреча со следователем Оленевым. Его серый тусклый взгляд выедал во мне дыру, пока наш адвокат Артем Сергеев, постукивал пальцами по потертой деревянной поверхности стола сотрудника полиции. «Доскональная беседа» все больше напоминала допрос, а злость внутри меня начинала лезть наружу, хотя я очень старался сдерживаться.

— Понимаете, какое дело, Амир Давидович, — скучающе потянул Максим Анатольевич, пристально разглядывая мое невозмутимое лицо, — Алексей Германович Цирков считает, что это вы начали первым конкурентную борьбу нечестным путем. Такое же видео с убийством девушки было прислано ему за полчаса до того, как оно пришло на вашу почту.

— Вы намекаете, что мой подзащитный отправил послание с угрозами себе и Алексею Германовичу? — поджал губы Артем, сурово взглянув на следователя из-под очков, пройдясь по его форме и повернул голову ко мне. — Считаю, более данный разговор неуместным. Если у вас есть что предъявить моему клиенту — предъявляйте. В ином случае мы подадим на вас в суд за сознательную порчу репутации семьи Дороновых, в частному Амира Давидовича.

Я опустил ресницы, взглянув на папку с делом. За эту пару часов, что меня усиленно допрашивали, узнал много интересного. Как, впрочем, рано утром, когда мне позвонила наша служба безопасности, сообщив некоторые подробности, о которых не знал, пока мы с Лилей не вернулись в город…

Во-первых, это была целенаправленная атака. Не только на меня, но и Циркова. Ему прислали аналогичное видео с угрозами. Он так испугался, что заявился в полицию с обвинения в сторону моей семьи. Трусливое чванливое чмо, больше никак не назвать.

Во-вторых, Белла Алмазова запела новую песенку. Заявила, что якобы Жанна была со мной в тесном контакте, и я хорошо ее знал. Что абсолютная неправда, зато стало интересно, почему она вдруг пошла против меня. Это стало поводом к тому, что возможно видео было сфальсифицировано. Только вот рушился мотив: для чего мне нести огромные убытки в связи с временным закрытием завода после взрыва и убивать девушку? Тем более таким путем выводить из борьбы конкурента, а заодно себя.

Глупо, тупо и совершенно неэффективно. Когда Оленев Максим впервые озвучил эту версию, по глазам было ясно, что он в нее сам не верил. Она же логична и притянута за уши. Зато ему по-настоящему удалось меня вывести из равновесия, когда он положил материалы старого дела передо мной, несколько копий листов из блокнота, изрисованные схемами с надписями да стрелками и несколько статей из газет. На паре из газет значилось имя матери Лили, а вот на других, более ранних — Дмитрия Заворконского.

В первых писалось о причастности моего отца к мошенническим схемам по уклонению от уплаты налогов и продаже нелегализованной алкогольной продукции. Я был в первом классе, когда Виолетта объявила настоящую охоту на отца, выискивая доказательства его преступной деятельности. Позже она отказалась от расследования, только я никогда не знал причины. Было ли это из-за их романа или, возможно, Виола просто не нашла подтверждающих фактов для своих теорий.

Но вторые… Это были ранние выпуски газеты «Истинная правда» — она выпускалась еще при СССР, пока издательство не разорилось после наступления нулевых. На копиях газетных статей некий Заворконский писал о преступной организации «Зеленый слон», занимающейся поставками оружия и наркотиков через границы с Чечней под видом гуманитарной и экологической деятельности. В них не было ни имен, ни каких-либо данных. Зато они были в старых исписанных блокнотах, коими щедро поделился с нами Оленев. И я глазам своим не поверил, когда нашел имя отца в списке тех, кто значился среди акционеров рядом с Цирковым и еще парой фамилий.

— Мы всего лишь ведем беседу, Артем Владимирович, — отбрил, тем временем, Оленев. Возвращая меня в действительность из собственного кокона мыслей, пока я задумчиво разглядывал коричневую папку, куда следователь спрятал копии.

— Этот разговор совершенно бессмысленный, — фыркнул адвокат, с шумом отодвигая деревянный неудобный стул и поднимаясь с кряхтением, одергивая полы своей дубленки. — Амир Давидович, думаю, нам стоит уйти.

Я поднял взгляд на лицо Максима Анатольевича, моргнув пару раз, глядя куда правее, прямо на пыльное пластиковое окно, через которое едва проникал солнечный свет.

— Амир Давидович? — терпеливо позвал меня Оленев, пока рядом пыхтел Сергеев.

Я сглотнул, стараясь привести разбегающиеся по черепной коробке мысли в порядок, обратив на следователя все свое внимание.

— Да? — голос стал хриплым, потому что внутри все сдавило. Судя по жесткой линии, прочертившей лоб нахмурившегося Максима Анатольевича, я догадывался. Что он сейчас скажет.

— Вы знаете, кем приходился Дмитрий Заворконский вашей девушки, дочери Виолетты Магазинчиковой? — спросил он.

Знаю, ведь все два часа полицейский мне усиленно намекал на очевидное. Подсовывал эти статейки, тряс папкой с материалами, утверждал, что совпадений не бывает и тонко намекал на абсурдность всего происходящего и эти глупые попытки состряпать на нашу семью кривое дело. Про Алмазову тоже сообщил он, как и про то, что преступник, взорвавший машину явно знал, как обстоят дела с безопасностью завода. Что нынешние «зеленые» террористы четко знали наши с отцом личные имейлы, когда присылали видео.

— Дмитрий Заворконский был супругом Виолетты Магазинчиковой. После выхода скандальных статей, а также попыток раскопать все на организацию «Зеленый слон» он пропал. А спустя год его машину подняли со дна одного из болот в Мещерской низменности. Труп был найден в багажнике.

— Намекаете на то, что мой отец к этому причастен? — сухо поинтересовался, прищурив взор, чуть наклоняясь вперед и кладя руки на стол, поверх разбросанных бумаг. — Или может на то, что Виолетта Магазинчикова организовала всю эту травлю ради… чего? Чтобы отомстить за бывшего мужа?

— Амир Давидович, я думаю нам стоит уйти, — вновь напомнил о себе Сергеев, но я заставил его замолчать одним взмахом руки, продолжая пристально смотреть на следователя, откинувшегося на спинку стула и сложившего вместе ладони перед собой.

— А сами как думаете? — притворно-равнодушным тоном спросил у меня Оленев, отчего я сцепил зубы, чуть скрипнув ими.

— Понятия не имею. Это ваша работа — расследовать, — огрызнулся тихо, с шумом поднимаясь, скрипнув ножками стула по потертому линолеуму и бросая напоследок:

— Возможно стоит заняться нынешними проблемами, а не гоняться за призраками прошлого.

Из кабинета выходил с ощущением, будто в грязи извалялся. Такой ушат помоев за раз возможен только от нашей доблестной полиции, не иначе. Раскопать старые заметки по убийству отца Лили, притянуть за уши Виолетту и вывалять в этом имя моей семьи — браво! А то, что какая-то там эскортница погибла от рук нынешних террористов — это их волновало мало.

— Артем, — позвал я адвоката, едва смог дышать и чуть оттянул галстук, пытаясь дышать глубже. Несмотря на свою комплекцию, Сергеев почти бесшумно подошел ко мне, покосившись на парочку сотрудников полиции, стоящих у подоконника в обилии цветов и болтающих друг с другом. — Подключи службу безопасности. Найдите все, что связывает моего отца с «Зеленым слоном». Даже если отец уничтожил документы, все равно какие-то платежные поручения или накладные должны были остаться. Хоть что-то!

— У меня уже есть такой приказ от Давида Джумберовича, — отозвался также невозмутимо Артем, подтвердив мои опасения, не замечая моих сжавшихся кулаков.

Мой отец и Цирков все же состояли в этой организации. И если папа заметает следы, значит там было что-то незаконное.

Путь до завода прошел в тумане. Пару раз едва не проехал на красный и нарвался на штраф, пересекая двойную сплошную, но мне было наплевать. Мысли роем витали в голове от осознания того, к какой заднице мы движемся. Миллионные убытки от остановки производства еще мелочь в сравнении с тем, что могло всплыть сейчас, спустя пару десятилетий. А главное, чем это грозило моим отношениям с Лилей.

Господи, да если она чудом откопает хоть какие-то заметки своего отца или свяжет едва заметные ниточки — конец всему, что у нас было. Вряд ли Лиля одобрит действия моего папы, более того, может решить, что он как-то причастен к смерти ее собственного отца. Как минимум косвенно. Кто вообще додумался поднять старое глухое дело? Из-за старых статей в газете? И что есть на компьютере Лили по делам отца? Виолетта когда-то говорила. Что большую часть его документов полиция забрала в качестве вещдоков, остались кое-какие копии, которые она спрятала в коробку, а после отсканировала на компьютер для удобства хранения.

Пустой завод казался сейчас заброшенным и одиноким. Огромное предприятие было закрыто, на парковке вот-вот должны были начаться ремонтные работы. Наше дорогостоящее оборудование для газового пожаротушения справилось с очагом. Спасателям и пожарникам вместе с оперативной группой осталось только закончить осмотр территории на случай, если найдутся еще самодельные взрывчатки. Поэтому сейчас разглядывая почерневшие бетонные полы и охранников, болтающихся туда-сюда внутри административного здания, вздохнул, прикладывая пропуск к электронному замку частного лифта, ведущего наверх.

— Амир Давидович, — кивнул начальник службы безопасности, увидев первым, едва я оказался на главном этаже. — Ваш отец в кабинете.

— Отлично, что там с ремонтом? — поинтересовался, выходя и двигаясь по длинному коридору в сторону отцовской обители. Чем быстрее приближался, тем сильнее волновался, чувствуя странное ощущение внутри себя. Будто на закланье иду, но ведь это глупо.

— Уже проверили всех рабочих. Каждый будет проверяться на месте досконально, — отчитался, останавливаясь у приемной, где сейчас никого не было. Едва взглянул на стол секретарши отца, задумчиво скользнув по выключенному монитору компьютера, к креслу и до подоконника, уставленного кактусами рядом со шкафом.

— Хорошо, можешь идти.

Вошел внутрь, слыша. Как едва скрипнул пол ногами и вздохнул, пройдя вперед мимо дивана для посетителей, остановившись у двери. Мне пришлось выдержать пару минут, коснувшись ручки двери прежде, чем я смог пересилить себя и войти. Отец был внутри. Сидел за своим огромным столом, за которым часто собирались инвесторы, акционеры, работники завода и многочисленные сотрудники для совещания. Он был сплошь из дуба, поставленный крестом так, чтобы вытянутая часть была похожа на стол для совещаний в конференц-зале. Сколько себя помню, в кабинете папы всегда были люди. Работники часто просили аудиенции на непредвиденные случаи, искали помощи у директора и предлагали решения для проблем производства.

На паркетном полу ковер из толстого ворса, позади отца два шкафа с папками, металлический сейчас в углу, еще одна дверь — комната с душевой и туалетом. У одной стены большой диван, на котором можно было отдохнуть, рядом вешалка, небольшой холодильник, мини-бар и полки с книгами. Ничего особенного, даже не самый современный по стилю кабинет руководителя. Разве что дорогостоящий компьютер, МФУ и телефон с переговорным устройством.

Отец поднял на меня взгляд, едва я закончил с осмотром и откинулся на спинку стула, постукивая ручкой по краю стола. Его пиджак висел позади на спинке кресла, а сам он чуть покачнулся на ножках, проговорив:

— Артем звонил, — в его словах промелькнул едва слышимый намек. Ну еще бы адвокат Давида Джумберовича умолчал о деталях нашей «беседы» со следователем. Я пересек кабинет, отодвигая ближащий стул к отцу, устраиваясь удобнее для последующей беседы, решив долго вокруг да около не ходить.

— И когда ты собирался мне сказать о том, что имеешь отношение к террористической организации?

Отцовские темные брови поползли вверх, а губы тронула улыбка. Даже не так, усмешка.

— Сам-то веришь в это? — поинтересовался папа, потирая подбородок, разглядывая меня из-под длинных ресниц, будто пытаясь считать. Что же, у него неплохо получается.

— Нет, — я качнул головой, тяжело вздыхая и поднимаясь вновь, дабы подойти к мини-бару, доставая оттуда капсулу для кофемашины, стоящей на подоконнике большого окна. — Однако, у тебя все же были дела с Цирковым. И с «Зеленым слоном».

— Были, — не стал отпираться он, следя за тем, как я устанавливаю капсулу, беру две чашки, брезгливо осматривая их и тяжело вздохнул. — Но они закончились, как только я узнал, чем они занимались под видом благотворительности. Мне они были нужны для снижения ставки по налогам.

— Цирков занимался тем же? — я скривился, передернув плечами, нажимая кнопку и дожидаясь, пока кофемашина сварит черный кофе. — Пап, ты же знаешь какой он!

— Знал, — равнодушно бросил отец, пожимая плечами. — Но мы были в такой финансовой заднице, Амир, что мне были нужны не только эти льготы. Но и деньги, что они предложили.

Ложка звякнула о край отцовской кружки, едва я услышал его слова. Никогда не знал, что у нас были проблемы. Ни дед, ни отец не упоминали об этом. Дома мы ничего не говорили о делах — таким было правило в семье Дороновых. Мама не любила слушать об этом, во всяком случае, так говорил папа. Прикрыв глаза, прислонился лбом к холодной поверхности стекла, тихо произнеся:

— Много?

— Достаточно, чтобы на пару лет закрыть глаза на то, что благотворительность была лишь прикрытием, — спустя пару минут ответил папа, скрипнув креслом. — Я не знал подробностей. Подозреваю, их не знал и Алексей. Он, конечно, редкостная мразь, но не до такой степени. А там было все, Амир. Наркотики, незаконная продажа лесных ресурсов, нелегальное оружие, алкоголь. Тогда милиция после девяностых еще долго закрывала глаза на подобное. Собственно, поэтому нас не взяли. За этим стояли высшие чины, а после моего выхода, часть из них перебралась наверх в политику, другая — бесследно исчезла.

— А Виолетта? — я открыл глаза, поворачиваясь к отцу лицом, слыша, как пискнула кофемашина. — Она знала?

— Догадывалась, — усмехнулся папа, качая головой. — Но к ее мужу я не имел никакого отношения. Он погиб гораздо позже, к тому времени я уже вышел из организации, расплатившись по всем долгам и дал откуп. Цирков ушел чуть позже. Официально «Зеленый слон» прекратил свою деятельность в 2007 году. Кто открыл его после мы не знаем.

— А кто заправлял им тогда? — я налил две чашки, размешав сахар и подойдя, поставил перед отцом кружку, усевшись вновь на стул. — Ты в курсе?

— Нет, — качнул головой тот, отхлебнув немного. — В этом деле, чем меньше знаешь, тем дольше живешь. Мы общались и вели дела через посредников. Я уже тогда догадывался, что дело нечисто. А когда под нас начали копать, уже был готов уйти из дела.

Горьковато-пряный напиток разлился на языке, едва я втянул носом ароматный кофе. Мой взор остановился на репродукции картины Шишкина, рассматривая каждый мазок, будто там был ответ на многочисленные вопросы. Кто бы сейчас не стоял у руля этого «Слона», он явно был в курсе всех темных отца и Циркова. Или догадывался. Возможно кто-то из бывших руководителей, но это тоже всего лишь догадки.

— Хорошо, что делаем с тендером? — я откинулся на спинку кресла. — Что делаем с ним? У нас официально шесть дней. Цирков, похоже, тоже перед выбором.

— Выходим, — отрезал отец. — Я не собираюсь рисковать, тем более, когда есть варианты отступления.

— Вот так просто сдадимся? Потери будут просто огромными, особенно в связи с закрытием завода сейчас, — напомнил я, сглотнув, едва встретился с мрачным взглядом отца.

— А ты рискнешь безопасностью Лили ради миллионов, Амир?

Хороший вопрос, папа. Готов ли я рискнуть всем ради девушки, когда на кону дело жизни всей моей семьи. Тем более, если между нами теперь куча тайн?

Глава 25

Лиля

— У вас с Амиром все хорошо?

Я уставилась на бабушку точно на инопланетянку. Странный вопрос, однако. Смотрит так пристально, будто у меня на теле секрет вечной молодости скрыт, и она его высмотреть хочет. Глаза сузила, пальцами по столешнице постукивает, пока я просматриваю информацию в интернете.

— Конечно-о-о, бабуль. Что за вопросы? Отлично все, — отмахиваюсь, стараясь выглядеть как можно более спокойно. Нет-нет, краснеть никак нельзя, вспоминая ночь и не менее продуктивное утро.

Да она мне сразу лекцию о пользе воздержания зачитает из памятки настоящей леди 18 века. Там, где про сохранения невинности и благовоспитанности. Никаких поцелуев, никаких попыток остаться наедине за кустом в саду во время бала. Только беседы в сопровождении нянюшки или дуэньи, ничего больше.

Щеки непроизвольно загораются, но я пытаюсь спрятать их за волосами. Только вот от цепкого взора бабули это не проходит незаметно. Она громко фыркает, поднимается, недовольно пройдя к чайнику и щелкая кнопкой.

— Так и знала, что этот прохиндей ручонки свои держать в кармашках не умеет. Эх, вот никакой веры этим восточным мужикам!

— Бабуль, — резонно замечаю, тяжело вздыхая и отрывая взор от экрана ноутбука. Глядя на то, как бабушка в новеньком деловом брючном костюме бордового цвета размешивает пакетик чая в кружке. — Грузины христиане века эдак с четвертого.

Она отмахивается, ставя на стол кружку и пододвигая ко мне вазочку кокосового печенья, устраиваясь удобнее на стуле.

— А морда все равно восточная. И кровь такая же горячая, явно он у тебя не цветочек аленький из Руси. Сразу видно — мужик горный, непокорный. Такой точно пузико на диване чесать не будет да в танчики играть между первым и компотом.

Хмыкаю негромко, просматривая фотографии, присланные девушкой Влада, задумчиво рассматривая на них парня. Большинство просто снимки с различных мероприятий для подобных ему ботанов: фестивали аниме, комиксов, флешмобы и прочая ерунда. Несколько фотографий с олимпиад по биологии и химии — парень, оказывается, отлично разбирался в точных науках. Хотя в сущности эта информация не несла никакой пользы. Не считая слов его девушки о странности в его поведении после того благотворительного вечера в компании Циркова. Встречаться с Олесей вновь не рискнула, но она поведала мне о том, что в ЗОЖ парень ударился давно, а вот о зеленых заговорил совсем недавно. Все время утверждал, что пора изменить жизнь на планете.

Да уж, если бы я пошла на встречу с Олесей, это все быстро передала бы охрана Доронова. Тот бы понял, что я вновь занялась расследованием. Тем более, когда домой в родные пенаты меня привезли в бронированном джипе в сопровождении трех охранников, что сейчас дежурили у подъезда. Впрочем, я не уверена, что он и в мой компьютер не пустил корни, потому сидела сейчас с маминого, вновь и вновь перебирая файлы. Переписку с девушкой Влада стерла. Пообещав ей напоследок сообщить, если что-то узнаю о парне.

— У тебя такой вид, будто ты мировой заговор раскрыть пытаешься, — отхлебнув чаю, бабушка взяла печенье, критично оглядев его.

— Оно, типо, очень полезное и почти некалорийное, — отозвалась я, заметив ее замешательство.

— Что, прям совсем? — заинтересованно наклонила голову. — Может попробовать такое испечь?

— Да легко. Состав на коробке. Из помойки достань и прочти, — пожала я плечами, увернувшись от шлепка по плечу, хихикнув громко.

Рядом с бабушкой было хорошо, спокойно и весело. Не хватало только мамы для полного собрания нашего дружного женского коллектива. Мужчины — это хорошо, но мне почему-то стало отчаянно не хватать вот таких посиделок. А еще, мама обязательно бы что-нибудь придумала насчет Влада.

— Ладно, вижу, что мучает что-то, — буркнула бабушка спустя пару минут безуспешных попыток меня поймать и отодрать за уши. — Говори.

— Дело мучаю, — бурчу, уткнувшись в экран монитора. — Чувствую себя в тупике. Куча фактов, паззлов и ни один не сходится, — о Жанне говорить не хочу, впрочем, бабуля моя прекрасно сие понимает, потому прожевав большой кусочек печенья, стряхивая осыпавшуюся стружку со стола на линолеум, поднимает взгляд к потолку.

— Если не знаешь с чего начать — начни сначала, — произносит она знаменитую фразу. От которой я только морщусь.

— Пыталась, — фыркаю негромко, захлопывая крышку маминого ноутбука, пожав плечами. — Ничего. Опять упираюсь в Ярицкого на той серой машине. Вообще не пойму, как знаменитый актер связан с делом. Не пойду же я его сейчас караулить у дома. Доронов меня живьем съест.

— Нет, балда, — фырчит бабушка, глядя на меня, как на дурочку. — С самого начала! С этих слонов.

— А что со слонами? — удивленно хлопаю глазами, непроизвольно поглаживая эмблему надкусанного яблока на поверхности ноутбука. — Типо организация зеленых несколько десятков лет существует. Слухов много, толку мало. Сколько существуют, столько их обсуждают… — задумчиво прикусываю губу, заметив приподнятую бровь бабушки.

Сперва не понимаю, что она хочет от меня. А потом доходит. Ну, точно, Лиля, ты дура. Любой нормальный журналист перепроверяет и добывает информацию из всех возможных источников. Об этом мне не раз, и не два говорили мама с бабушкой. Интернет — ценный ресурс, который можно черпать до бесконечности. Почему я ограничилась современными статьями и сайтом, если надо было копать глубже? Если организация существует больше двадцати пяти лет, она должна была не раз мелькать в газетных статьях. Даже просто упоминаться!

— Дошло-таки, — иронично заметила бабушка, пока я судорожно поднимала крышку, набирая в поисковике запрос.

Меня постигло разочарование. В интернете были ссылки только на газеты десятилетней давности, да и то, в большинстве была малосодержательная информация. Несколько статей о громких протестах, кое-какие упоминания о самой организации вместе с «Зооспас». Интервью Михаила два года назад, где он призывал «Зеленый слон» прекратить применять радикальные методы к решению проблемы экологии. Я немного повосхищалась им, ноничего интересного не нашла. Кроме, пожалуй, того, что Ярицкий, оказывается, когда-то был зеленым активистом и тоже состоял в «слонах». Вот это уже интереснее, потому что такое было не вычитать в его автобиографии на Википедии или любом другом ресурсе. Это промелькнуло среди фанатов на форуме, где какой-то хейтер обвинял молодого актера в связях с этими «зелеными психами». Естественно комментарий заминусовали фанатки, потому и найти его было не так-то просто.

— Знаешь, кого не возьми, все упирается в «Зеленый слон», — задумчиво потянула я, откидываясь на спинку стула, закрывая браузер и поднимая взор на бабушку. — А что не упирается, совершенно никуда не вписывается. Зачем им вообще Жанна?

— Видео настоящее? — спросила она, а я только пожала плечами. Амир забрал его, не давая мне больше возможности пересмотреть. Без того хватило впечатлений. Я все еще видела перед глазами ее зареванное лицо и этот хладнокровный взгляд того, кто обращался к нам с экрана, поднимая в руке пистолет, которая даже не дрогнула.

— Вряд ли они бы стали рисковать и монтировать его, — тихо проговорила в ответ, опустив взгляд на столешницу.

Она некоторое время молчала, затем вдруг протянула свободную руку, накрывая ею мою поверх мышки. Я вздрогнула, почувствовав, как бабушка сжала мои безвольные пальцы и сурово посмотрела, прямо как в детстве, произнеся четко:

— Не вздумай брать это себе в голову. О том, что случилось — не твоя вина. Это вина только преступника. Понятно?

Я сглотнула, кивнув, втянув носом воздух.

— Если хочешь найти что-то о них стоящее, надо рыться в старом грязном белье, — продолжила она, убирая свою руку. — Газеты, журналы, все, что не найти просто так в интернет-паутине.

— Библиотека? — предположила я, на что бабуля поморщилась.

— Там надо знать, что искать. Не придешь же просто, выпрашивая у них отрывки из статей. Там ночевать придется, — я нахмурилась, вновь покосившись на экран.

Десять лет — срок немалый. Но слишком большого куска не хватает. В жизни не поверю, что подобная организация могла резко сменить курс своих действий в один момент, прогремев всюду своими радикальными мерами воздействия на сознание общественности. Интересно, а мама о них знала? Она, конечно, занималась коррупцией и прочими делами, связанным с продажными политиками да нечистыми на руку бизнесменами, как Ибрагим, но все же. Должна была что-то слышать.

— Лиля дура два раза, — буркнула я, когда до меня, наконец-то, дошло очевидное.

— Ну. Не дура, но соображаешь иногда туго, — фыркнула бабушка.

Я ее уже не слушала, набирая мамин номер. Трубку некоторое время никто не брал, пока на том конце не раздался родной голос, от которого стало теплее на душе.

«Что случилось, цветочек?»

— Твоя дочь — дура, — первым делом сообщила я, услышав смех на том конце и рядом с собой. Отмахнулась от бабушки, которая поднялась из-за стола, двинувшись из кухни в комнату, крикнув напоследок, что все из-за дурной наследственности нашего деда.

«Бабушка снова буянит?», — усмехнулась мама, на что я только улыбнулась.

— Мам, мне помощь твоя нужна. — вздохнула я, поднимаясь и подходя к окну. Черный внедорожник все еще стоял во дворе, а рядом крутились люди Амира. Они попеременно выходили из машины. Кутаясь в ворот своих пуховиков, разглядывая каждого идущего человека к подъезду. Сейчас прикопались к разносчику пиццы. Требуя показать, что он несет в пакете. Пока тот отбрехивался, я вновь отошла к плите, прикусывая губу.

— Расскажи все, что знаешь о «Зеленом слоне». Я знаю, просьба глупая. Но хоть что-то. Малейшая деталь, которую я могла упустить.

«Ох, Лиля…», — раздался вздох на том конце.

До сего момента, мы не говорили о моем расследовании. Она даже не знала толком ничего. Все, что я пока нашла связанно именно со "слонами". Кому-то подобное могло показаться странным, но, когда я начинала всю эту деятельность, мне хотелось доказать себе, что я — настоящий журналист. Могу расследовать настоящие дела наравне с мамой или бабушкой, а не быть неудачницей, работающей на фрилансе в желтой газетенке. Той дурочкой, что вылетела из универа, обвинив ни в чем не повинного преподавателя в совершенно диких преступлениях.

С тех пор, как после выпускного закончилась беспечная жизнь школьницы, расследующей только любовные скандалы — моя жизнь пошла наперекосяк. Ни нормальной работы, ни диплома, ни личной жизни. Амир был единственным, что казалось боле менее адекватным. Да и то, учитывая нашу первую встречу за несколько лет, это так себе аргумент.

Потому я не хотела помощи. Не желала впутывать маму во все это, чтобы вновь никто не взял надо мной шефство, принявшись опекать, как в детстве. Особенно, после гибели отца.

«Лиль, это очень деликатный вопрос, и я сейчас не могу…», — начала было она, на что я выдохнула:

— Мам, пожалуйста. Помоги мне.

Она некоторое время молчала, будто взвешивая за и против. А потом произнесла то, чего я меньше всего ждала:

«Лиля, я понимаю, что ты хочешь найти ответы. И если я промолчу, начнешь их искать самостоятельно, но очень тебя сейчас прошу, как мать. Не лезь в это дело. Оно уже забрало у нас достаточно»

Я открыла было рот, дабы спросить, о чем она говорит, когда раздался звонок в дверь. Услышав бабушкины шаги, убрала трубку от уха, крикнув ей:

— Это, наверное, охрана Амира.

— Или Людка с пятого опять пришла ныть на то, что ее кто-то затопил, — недовольно крикнула бабуля, гремя ключами. Вернулась к смартфону, вздохнув:

— Мам…

«Пока, Лиля. Позже поговорим», — решительно отсекла мои попытки мама.

Мне хотелось заорать от нахлынувшей досады, но крики бабушки привлекли внимание. Телефон выпал из рук, упав на пол и я, не раздумывая, бросилась в коридор.

— Охальник! Ты на кого поднял пукалку! — все что услышала, успев уцепить ошарашенный взгляд преступника, держащего в руке пистолет, на голову которого приземлилась бита, стоящая в коридоре. Ее так никто и не убрал, чем бабушка воспользовалась, хорошенько размахнувшись.

Парень рухнул точно подкошенный, бабушка, тяжело дыша, опустила биту и охнув. Схватилась за сердце, а я бросилась к ней, отмирая.

— Бабуль!

— Ой, дурно мне, — выдохнула бабушка, обмахивая себя рукой.

Мой взгляд оглядел ее бледное лицо, пока я судорожно вспоминала, где мой смартфон, пока не дошло, что он валяется на кухне и случайно взглянула на лежащего парня с кровавой раной на голове, рядом с которым валялся пистолет. Едва не осела рядом с бабушкой, потому что у нас в пороге лежал никто иной, как Влад Смольчук — тот самый пропавший парень.

Глава 26

Лиля

— Лилечка, скажи маме, что фарфоровые статуэтки котиков надо аккуратно протирать бархатистой тряпочкой…

— Мам, — поджала губы моя мама, пристально взглянув на «умирающую» бабулю, тянущую к нам трясущуюся руку и покачала головой. — Ты не умираешь. Врач сказала: сердце, как у спортсмена!

На эти слова бабушка закатила глаза, попыталась вновь прикинуться полуживой, но поняв, что с нами этот фокус не работает, откинула одеяло и поднявшись, поправила складки на костюме. Она даже к зеркалу подошла, что на туалетном столике в ее спальне, критично осмотрев себя с ног до головы.

— Надо было кудри завить, — поправляя прическу, вздохнула. — А врач ничего, хорошенький да. Был? Вот будь я на двадцать лет моложе…

Мы с мамой переглянулись и вышли из комнаты, отправившись пить чай.

Она приехала час назад в срочном порядке, едва узнала, что на нас напали. Самого Влада мы с бабушкой отгрузили в квартиру, а я дозвонилась Семену — главе охранной службы Амира, которые все еще стояли внизу. Оказывается, пока нас тут пытались пристрелить отлично сделанной зажигалкой ввиду пистолета, они были заняты проверкой доставщика пиццы. Их чутье не подвело — парень нес при себе героин в пакетиках. Судя по всему, это была личная доставка кому-то в квартиру, в которой он не сознался.

Было ли это случайным стечением обстоятельств, или кто-то намеренно отправил дилера в наш благополучный дом вместе с потенциальным «убийцей». Не знаю, однако Влад толком ничего не рассказал, после того, как очухался от удара. В его кармане мы нашли наш домашний адрес, несколько пачек жвачки и все. Ни смартфона, ни каких-либо документов. Сам же Смольчук нес какой-то бессвязный бред про преследователей, фотографии и мировые заговоры.

А потом его забрали люди Амира, а у нашего дома поселился наряд полиции.

— Я настоятельно рекомендую вам ограничить походы куда-либо, — в сотый раз устало произнес участковый, делая пометки в своей книжечке, пока мы кивали, провожая его из квартиры.

Все соседи выскочили на лестничные площадки. Кто-то заинтересованно снимал крестовый поход Влада до машины с мигалками, кто-то интересовался у нас, где труп. Затем другие спрашивали, сильно нас перестреляли и к концу дня уже весь дом обсуждал перестрелку банд из подворотни на лестничной клетке семьи Магазинчиковых.

Я сделала вывод: кто бы за всем не стоял, ему что-то было нужно. Это либо было связанно с Амиром, либо нет. Достаточно вспомнить парней, что интересовались мною в редакции, и для меня до сих пор загадка, как они на меня вышли.

«Камеры на улице, подруга. Не тупи. Тебя могли засечь по камерам», — проговорил Ибрагим, когда я чуть позже дозвонилась ему, рассказав вкратце всю ситуацию.

Задумчиво перебирая снимки с уезжающим Ярицким — уверена, что приходили за ними — в сотый раз пыталась разглядеть по смазанным изображениям хоть что-то. Что в них такого? Кроме части номера, машины? Может они из-за этого пришли за ними? Не хотят, чтобы машину нашли?

— Ну. Хорошо, зачем им несколько испорченных снимков? И вся ситуация с встречей в Китай-городе, — я пожала плечами, прикусывая губу. — Ерунда же, Рязанов.

«Ерунда не ерунда, а может ты там что-то преступное засняла, но не видишь», — фыркнул в ответ друг.

Я услышала тихий скреб, заметив на пороге в комнату маму, показавшей мне коробку Рафаэло, и качнула головой. Сейчас не до конфет, да и не уверена, что хочу говорить с ней пока. Мама знала гораздо больше, и все это время молчала. А если бы пистолет оказался настоящим, а бабушка не успела среагировать? Послали Влада зеленые, или кто-то еще — это не имело никакого значения. Сейчас ее тайны не вопрос безопасности.

«Твой хахаль-то где? Мне может приехать?», — спросил Рязанов второй раз за наш непродолжительный диалог, отчего я вздрогнула.

Амир отзвонился и спросил, как у нас дела. Пообещал разобраться с охраной, но сам лично не явился, хотя мне бы очень хотелось его увидеть. Возможно, это все глупые девичьи обиды, однако, мне казалось, я значу больше в его жизни. Или он дал мне это почувствовать ночью. Но видимо недостаточно, чтобы оставить свой драгоценный завод!

— Он на работе, — буркнула я, вглядываясь в сморкающиеся сумерки и ощущая дикую усталость. Упала прямо на подушки, разглядывая потолок. Задумчиво скользя взором по парочке трещин. — Сам знаешь: взрыв, проблемы финансовые…

«Ага, короче, он забил», — хмыкнул на том конце Ибрагим, отчего я внезапно разозлилась, подорвавшись и недовольно процедив:

— Неправда. Просто занят.

Ответ «ну, да» с легким ироничным подтекстом одновременно взбесил и заставил задуматься. Ведь есть доля правды в словах Ибрагима, что уже врать самой себе. Только все равно хотела защитить Доронова, несмотря на бесцеремонное отталкивание на второе место своих приоритетов. С одной стороны, понимаю: он сделал все, чтобы меня защитить и от его приезда сейчас ничего бы не изменилось. Завод терпит многомиллионные убытки, тысячи людей могут остаться без работы. Это не сказочка про Золушку, где герой бросается в пекло, наплевав на собственные обязательства — это жизнь, тут просто так ярмо не скинешь.

С другой, как все девочки, жаждала внимания. Оно было мне нужно ради ощущения равновесия, которое я ощущала только подле Амира. Мне было нужно ощутить его присутствие подле себя и просто побыть немного маленькой беззащитной девочкой.

Пока я бесцельно бродила по просторам интернета, мама шуршала на кухне, переговариваясь с бабушкой. Идти к ним не хотелось, как и вообще выходить из комнаты. Если проанализировать все, что произошло сегодня — это стресс. Равный тому, что испытала, увидев видео с Жанной. Пусть пистолет был бутафорским, но в достаточной степени натуралистичным. От этого стало страшно не только за себя — за близких, за любимых. Пока люди точно оголтелые снимали селфи на фоне полицейского «бобика», они не осознавали всего пережитого ужаса. Что я испытала за эти несчастные секунды.

Вновь провела пальцем по экрану. Задумчиво застыв и почти не видя невольно открытой статьи. Лишь услышав звук открываемой двери, очнулась и подняла голову, увидев маму с двумя кружками горячего шоколада и все теми же Рафаэло.

— Я с миром, — подняла она руки, пока я сверлила ее взглядом. Мама подвинула ближе кресло к моей кровати и поставила на него коробку конфет, а кружки на край стола

— Ты в порядке? — осторожно спросила меня, оглядывая с ног до головы. Мы, кажется, это уже проходили, когда она только прибежала с работы и бросилась меня обнимать, ощупывая каждый миллиметр.

Я кивнула, потянувшись за принесенными извиняющимися дарами и со вздохом надорвала упаковку.

— Знаешь, это все какая-то ерунда. — пробурчала я, сунув в рот, посыпанный кокосовой стружкой, кругляшек, с хрустом раскусывая его и наслаждаясь мягким сладким сливочным вкусом. Прислонилась к маминому плечу, взяв у нее из рук поданную кружку и с удовольствием сжала ладонями теплые керамические бока.

— Ничего не сходится и ничего не стыкуется. Я уже уходила и в начало, и в конец, но данных так мало. Придется тащиться завтра в библиотеку и рыться в старых записях. Должно же быть хоть что-то, — сама не понимала, зачем ей это говорю, но мне просто нужно было. Поделиться, попробовать услышать мнение со стороны или просто услышать себя.

Успокоиться, а затем вновь ринуться в бой. Я не знала, что хотела конкретно найти завтра в библиотеке, мне надо было заполнить неизвестные чем-то, дабы уравнение хотя бы выглядело решаемым. Но чем дальше я заходила в своем расследовании, тем больше убеждалась, что возможно мотивы зеленых касались не только участка продаваемой земли в заповедной зоне.

Мама молчала, задумчиво крутя в руках кружку. Я вздрогнула, услышав рядом шум и с кряхтением к нам присоединилась бабушка, оглядевшая нашу парочку с ног до головы.

— Ну, что кулемы сидите? — фыркнула она — проблему за вас кто решать будет?

— Бабуль, — поморщилась я, отпивая шоколад. — Мы же с тобой это еще с утра обсудили — надо идти в библиотеку и начинать там рыться.

Она как-то странно покосилась на меня, затем поджала губы и взглянула на маму. Не знаю, что они там обсуждали телепатически, но бабушка не выдержала первой, психанув на месте:

— Виола! Да скажи уже, сама же догадается!

Я непонимающе вскинула брови и отодвинулась от мамы. Взглянув на нее удивленно. Она тяжело вздохнула еще раз, отпила шоколад, а после кивнула на свой ноутбук, который я притащила с кухни после нападения.

— У меня на компьютере есть папка с документами под паролем «Личное», — чуть поморщилась, а бабушка рядом фыркнула. Я вскинула брови и пожала плечами, все еще не понимая, к чему идет речь.

— И?

— Помимо прочего, касающегося моей работы, там хранятся данные расследований твоего отца. Многочисленные вырезки, газетные выпуски и копии фотографий, которые забрали для расследования. Все то что я успела скопировать. Прежде, чем они их забрали, — махнула рукой и мои зрачки расширились от удивления. Я приоткрыла рот, едва не выронив кружку, отчего бабушка захлопнула мне его, ужарив под подбородком так, что зубы клацнули.

— Рот закрой — кишечник продуешь, — недовольно нахмурилась она, отводя взор, пока я переводила взоры с одной на другую.

Шестеренки в моей голове закрутились с бешеной силой. Мама редко говорила об отце, в нашей семье — это было негласным табу. Мне казалось все потому, что он нас бросил. Только теперь глядя на перекошенное лицо мамы, недовольный взор бабушки понимала — это все очень неоднозначно. По какой-то причине, много лет они хранили документацию отца, все то, чем он занимался при жизни и чем жил. От этой мысли, мое сердце забилось чаще.

— Мам… — выдохнула я, сжимая до побелевших пальцев кружку, судорожно соображая. — Там ведь… что-то есть?

— Много там есть, — пробурчала бабуля вместо молчавшей мамы. — Слишком много за что он поплатился…

— Мам, — голос у мамы задрожал, а сама она болезненно поморщилась. — Не надо сейчас об этом.

Моего отца нашли в багажнике его машины спустя год после того, как он внезапно исчез. В тот год стояла засуха, отчего болотистая местность изрядно измельчала. Отдыхающие туристы, изучающие леса, решили отдохнуть и разбить палатки. Я не знала, что случилось, но они смогли обнаружить автомобиль под водой и сообщить по возвращению в природоохранную службу. Труп был в багажнике с перевязанными руками и лодыжками. Из того, что я запомнила четко: он был жив, когда машина погружалась в воду. И пытался выбраться, но безуспешно.

Тогда мне все казалось нереальным. Мой отец не был человеком года или хорошим родителем. Я его почти не помнила, однако он был человеком, желающим знать правду. И точно не заслуживал подобной смерти.

— Твой отец занимался расследованием махинаций нескольких высокопоставленных людей и их организаций. В том числе «Зеленый слон», — прерывала напряженную тишину мама, продолжая сверлить стену напротив себя. — Из того, что я успела тогда изучить, у него был информатор из этого круга. Не слишком большого чина человек, но вертящийся в этой среде.

— А имя? — затаив дыхание, выдохнула я, поймав на себе мамин задумчивый взор. Она с минуту молчала, подняв голову к потолку, пытаясь припомнить. От этого уже я нетерпеливо заерзала, за что словила шлепок по заднице от бабушки.

— Ну-ка, сиди смирно, — рыкнула она.

— Афганец или что-то такое, — поморщилась мама. — Или чеченец… Что-то связанное с этими военными конфликтами. То ли старый друг, служивший там, то ли кто…

У меня в голове будто щелкнуло. Воспоминания дурацкого звонка и странный позывной, который тогда показался мне совершенной глупостью.

«А, та телка от чеченца. Сыня, там чика от чеченца. Ага, наша нажива на объект. Че там ей время надо, место. Ляля все подготовила?»

Я задохнулась от внезапного понимания, что ответ вот он, на поверхности. Лишь протяни руку и хватай эту рыбу за хвост. И хотя от меня все еще что-то ускользало, где-то в конце беспросветного туннеля замаячил белый свет.

— Они занимались всем подряд: проституция, продажа оружия, вырубка лесов в заповедных зонах, продажа наркотиков, — перечисляла мама, пока я пыталась собрать в кучу разбегающиеся звенья одной цепочки.

— Короче, настоящий синдикат, — фыркнула бабуля и потрясла кулаком. — Ух, я бы им. Вздумали на несчастную старушку с пистолетом идти!

— Это была зажигалка, мам, — иронично заметила мама, пока я хватала пальцами телефон, пытаясь сообразить, кто мне нужен в первую очередь. Амир? Нет, точно нет. Ему о таком знать нельзя, иначе сидеть мне дома, как восточной жене и варить ему плов в чане.

Может Юра? Скорей всего Бублик сейчас работает с Дороновым и на контакт тоже не пойдет. Ибрагим? А так ли он невинен, как прикидывается?

— Ты чего, Лилька? — нахмурилась бабушка. Заметив мое зависание с телефоном.

— Да я… — начала было я, однако резко замолчала. Едва мой взгляд наконец уцепил заголовок той самой открытой случайно статьи из интернета. То, что увидела, меня не просто удивило — ошарашило. Да и не только меня.

— «Звезда российского блокбастера «Бурый воин» Георгий Ярицкий и его партнерша по сцене, а по слухам любимая девушка — Катерина Сталебенко — были найдены сегодня утром менеджером Ярицкого в крайне тяжелом состоянии в собственной квартире. По предварительным данным у обоих актеров случилась передозировка новым наркотиком «Страсть», появившимся на рынке…», — прочитала мама, забирая у меня из рук смартфон. Я точно ужаленная подорвалась с места, принявшись рыться на забросанном бумагами столе и выискивая нужные мне снимки.

— Лиля, ты чего? — вскинула брови бабушка. Но я только отмахнула, а затем торжественно вскрикнула и подбежав обратно, приложила снимок к фотографиям зевак из социальных сетей.

— И почему моя дочь такая криворукая, — заметив мои творения поморщилась мама.

— Потому что вечно отвлекается! — фыркнула бабушка, однако я шикнула на них, ткнув пальцем в одну из фотографий, взвизгнув:

— Видите?!

Они наклонились, рассматривая серый внедорожник. На нем не видно толком ни марки, ни номера, но я на сто процентов уверенна, что этот тот самый КИА с номером «М895НТ». Потому что подле него оттирался тот самый дяденька в черном костюме. Именно он отвечал мне по телефону в первый раз, и тогда на бензоколонке. И сейчас на фото был обозначен, как менеджер Ярицкого, стоя с телефоном у уха.

— Алексей Жиднев, — прочитала мама, ошарашенно повернувшись ко мне.

Благослови Боже мою прекрасную память.

— Кажется, женщины, мы ввязались в такую коровью лепешку, что теперь битой не обойдемся, — прокомментировала бабушка, громко отпивая шоколад.

И я была с ней полностью согласна.

Глава 27

Амир

Весь мой рабочий день ушел на сверку данных, что успела показать мне полиция с реальными фактами. Юрка меня возненавидел, и мы пару раз поругались, пока Яровой не встрял между нами. Видео с Жанной фальшивым не было, к моему сожалению. Если это не удачная постановка, то девушку действительно пристрелили прямо на наших глазах.

— Реалистично, очень, — проговорил Васька, скривившись и отдавая мне обратно телефон, — кажется, цель у них вполне ясная.

— Шантаж это, — буркнул Бубликов, потирая затекшие мышцы плеч, глядя пристально на меня. — Что делать будешь?

— Пахать, — отозвался я мрачно, вновь утыкаясь носом в документы, что смог достать Юрка со своими ребятами на «Зеленый слон», Дмитрия Заворконского и его расследования. А заодно теми, что отдал отец.

— Отлично, только давай, чтобы нас не зацепило. Не хочу сесть за взлом и скачку документации из базы электронного архива полиции, — пробурчал Юрка, утыкаясь вновь в свой ноутбук.

Ситуация выглядела не просто паршивой, а очень паршивой. Само сообщество «любителей «природы образовалось аж в тысяча девятьсот девяносто третьем году — в самый расцвет развала СССР и, несмотря на кризис, быстро набрало свою популярность. Многочисленные бизнесмены того времени сливали ворованные деньги, отмывая их через данную организацию и превращая в чистый капитал с легкой руки многочисленных чиновников. Все, кто пытался хоть как-то докопаться до истины бесследно исчезали в истории.

К концу девяностых «Зеленой слон» ушли в подполье. Якобы занимались благотворительностью, спасали зеленые просторы России и животный мир, перепродавая природные ресурсы не только заграницу, но и частникам. Те застраивали огромные территории заповедных зон, а кто-то умудрился даже создать место для сокрытия собственной преступной деятельности. Если на территориях находились деревни или села — от них быстро избавлялись. Жителей гнали из родных домов, государственная собственность приобретала статус частной, и никто не смел возразить беспринципным захватчикам.

После очередной смены власти они немного успокоились. Притихли, прекратили столь активные действия. В двухтысячные годы мой отец стал одним из акционеров «слона», спасая собственный бизнес. Подпольный бизнес ушел окончательно в тень, оставь лишь благопристойную верхушку, благодаря которой люди могли делать вид, что их совесть чиста. А откуда там берутся деньги — не их забота.

Большая часть документов Дмитрия касалась именно этого. Он пытался доказать, что грязная система работает на благо кого угодно и чего угодно, только не природы. После того, как нашли его тело в багажнике собственной машины — начались громкие расследования. По стране гремели суды над участниками преступной организации, однако из большинства обвиняемых реальные сроки получили немного. Несколько мелких бывших чиновников, группа милиционеров, одним из которых был майор Котов. И, если поначалу, я думал, что он бы мог стоять за нынешней организацией, то узнав о его трагической смерти в тюрьме — передумал. Скорей всего, майор был мелкой сошкой, одним из тех, кому не удалось вовремя скрыться.

Я как раз остановился на изучении возможных подозреваемых, когда мне позвонили насчет Лили. Первое, что я сделал, как только узнал, что на нее напали — уволил всех к чертовой матери. Семену Андреевичу повезло: он работал на моего отца уже давно и в тот день руководил охраной с завода. Однако выговор за халатность в обучении персонала все равно получил. Во-первых, он должен был им разъяснить всю серьезность ситуации, а во-вторых — ошибки я никогда прощать не умел. Даже случайные.

А после всего поехал в управление, столкнувшись нос к носу с Оленевым.

— Вы быстро примчались, Амир Давидович, я соскучиться не успел, — криво улыбнулся мне Максим Анатольевич, заполняя бумаги за знакомым столом. Он выглядел уставшим, темные волосы были взъерошены, а форменный пиджак висел на спинке его кресла.

Меньше всего мне хотелось видеться с ним, тем более без адвоката. Вот только выбора сейчас у меня никакого не было. Впрочем, у него тоже. Лиля не зря меня называла горным бараном — упрямством я отличался знатным, когда мне что-то было нужно.

— Я хочу знать, что вы успели вытрясти из этого парня? — поинтересовался я, ставя ладони на стол и опираясь на него всем телом, наклонился прямо к следаку. Медленно подняв голову, Оленев пристально взглянул мне в лицо и усмехнулся.

— Доронов, я не могу разглашать детали дела, — он безразлично пожал плечами. Глядя на него, у меня сложилось впечатление, что меня недолюбливают. И сильно.

— Мы оба знаем, что вам ему нечего предъявить, — процедил я сквозь зубы.

Что можно пришить человеку, напавшему на бабушку Лили с игрушечным пистолетом-зажигалкой? Штраф? Хулиганство? Это административная статья, в лучшем случае ему назначат отработку. Не более. Тем более, если это было его первое преступление. Да любой мало-мальски грамотный адвокат размажет это дело по полу районного суда.

— Ну, это как посмотреть, — издевательски потянул в ответ этот хлыщ, дернув головой в сторону двери. — Извините, Амир Давидович, но часы приема закончились — приходите завтра. Или послезавтра.

Я усмехнулся, сжав пальцы в кулак, снимая попавшиеся под руку бумаги, и выдохнул тихо:

— О, еще как. Приду, — пообещал я, заметив проскользнувшее волнение в светлых глазах следователя и выпрямившись, развернулся в сторону выхода.

— Советую вам не уезжать никуда из города, Амир Давидович, — донеслось мне в спину, едва я коснулся ручки двери, застыв на месте. — Так, на всякий случай. Кто знает, что задумали преступники.

Ах, ты ж су… сучок ментовской.

— Да что вы. Благодарю за заботу, Максим Анатольевич, — съязвил я в ответ, чуть обернувшись и взглянув прямо в наглую физиономию этого хмыря в погонах. — Ваше мнение, очень ценно для меня.

— Сознательные граждане — живые граждане, — философски заметил он, откидываясь на спинку стула, улыбнувшись мне, отдавая шутливо честь.

— Молчаливый мент — мертвый мент, — пробормотал я тихо, но достаточно для того, чтобы Оленев изменился в лице.

Да, друг мой погонный, не только ты умеешь красиво угрожать на жаргоне.

Из здания вышел на крыльцо в прохладу ночи и прикурил. Рядом толклась парочка дежурных, косящих на меня недовольные взгляды, но мне было наплевать. Выдохнув дым и зажав сигарету между пальцев, набрал номер Артема, дождавшись ответа после пары гудков.

— Амир?

— Влад Смольчук, — проговорил я, пиная бетонную ступеньку, спустившись на две вниз и огляделся.

Небо было беззвёздным, ветер холодным, проникающим под полы не застегнутого зимнего пальто, а волосы топорщились при каждом порыве. Отделение полиции почти не освещалось, не считая одинокой лампочки над крыльцом и парочки фонарей у открытых ворот. Где-то недовольно пролаяла собака и хлопнула дверь за моей спиной — дежурные, бурча, вернулись на пост.

— Что мне должно сказать это имя? — поинтересовался адвокат отца с любопытством, пока в очередной раз затянулся, позволяя горьковатому дыму проникнуть в легкие и недовольно поморщился.

— Твой новый клиент. Вытащи из этого ботаника все, что нужно. Кто, что, кого, куда. А будет брыкаться, скажи, что в ином случае полиция свесит на него всех собак за многочисленные преступления слоников. Он поймет, — фыркнул я, практически уверенный в своих словах.

Уж больно самоуверенным выглядел следак в ответ на мое замечание о незначительности преступления Влада. Парень мог знать что-то, даже если Оленев ничего дурного не задумал, от него могли в любой момент избавиться свои же, дабы не болтал лишнего.

— Амир, я же…

— Сергеев, ты бессмертный? — лаконично заметил я на его попытки возражения и тут же услышав недовольное бурчание в трубку: «Да понял я, понял».

Еще бы не понял. Где бы этот бурдюк со сводом законов в голове такую кормушку нашел, как у Дороновых?

Договорившись, сбросив вызов и двинулся к машине, уже почти скользнув в салон, когда услышал слова своего водителя и помощника в одном лице — Гошу Скирнеева:

— Амир Давидович, вы просили напомнить о завтрашнем благотворительном вечере в Московской галерее.

Я застонал, плюхаясь прямо на диван, захлопнув двери. Черт, я со всеми этими делами, закрытием завода и прочим, совершенно забыл про аукцион для помощи людям, страдающим зависимостью. Будь моя воля, я бы просто отстреливал их, как неликвид. Для меня существовала одна истина: не бывает бывших алкоголиков и наркоманов. Но, во-первых, месяц назад я пообещал отцу заменить его. Во-вторых, там я мог увидеться с Цирковым и обсудить с ним всю ситуацию. Или с кем-то из возможных бывших подельников отца в деле «Слона». В конце концов, судя по списку, там было приличное количество людей, ныне прикидывающихся благонравными гражданами.

В общем, не отвертишься.

— Вижу радость на вашем лице, — улыбнулся мой бесстрашный помощник, покосившись на меня в зеркале заднего вида.

— Умолкни уже, — огрызнулся, устало прикрывая глаза, представляя себе рыжие волосы моей Лили и непроизвольно улыбаясь.

Интересно, ей пойдет красное платье? Мне кажется, она в нем будет хороша.

— Почему красное?

Действительно. Это был первый вопрос Лилии, когда я утром появился на пороге квартиры ее бабушки и рассказал насчет вечера. Полночи мне снилась какая-то ерунда. В начале от меня убегали деньги, затем за мной гонялась обиженная окровавленная Белла — ее бизнес я прижал в отместку за дачу ложных показаний прямо с утра.

Теперь ее вовсю трепала полиция и многочисленные инстанции, проверяя каждую запятую в отчетных документах. Что бы там ей не заплатили, никто не прикрыл госпожу Алмазову от моего праведного гнева. А я утром был злой, не выспавшийся и совершенно неудовлетворенный. Просто не повезло — я про нее вспомнил после Смольчука.

— Потому что, гурия души моей, ты в нем будешь просто королевой, — убежденно заявил я, улыбаясь и проведя костяшками пальцев по гладкой щеке.

— Ой-ой, расфуфырил хвостину, павлин, — раздался рядом недовольный голос Антонины Васильевны, в чьих глазах я немного сдал позиции. Ничего, верну. Когда это мне не покорялись женщины.

— Антонина Васильевна, — вздохнул я печально, целуя пальцы Лили и широко улыбаясь ее бабушке. — Уверяю вас, павлин — честная птица. Всех виновных наказали.

— Секирь башка и в чан с дерьмом? — поинтересовалась женщина, в который раз восхитив меня до глубины души. Я кивнул, улыбнувшись в ответ.

Подаренный букет она гордо выставила посреди кухонного стола, сдвинув вазу с белыми лилиями для моей Лили, и открыла коробку с черничным тортом из французской пекарни. Это там, где кусок чизкейка стоил, как крыло от самолета.

— Хм-м-м, без стрихнина? — вновь спросила Антона Васильевна, разглядывая состав на небольшой этикетке, прилепленной аккуратно к картонной розовой коробочке.

— Бросьте, бабуля. Вас не возьмет даже мышьяк, — отозвался я, отпивая кофе из кружки и почувствовав пинок под столом от Лили, поймав ее руку вновь, сплетая наши пальцы.

Антонина Васильевна гордо приосанилась, погрозила мне шутливо пальцем, улыбнувшись широко.

— Ах, стервец. Знаешь, как угодить старой больной женщине.

— Да бросьте, — вздохнул я, положив руку на сердце и покачал головой. — Какая же вы старая? Тем более больная. У вас теперь есть «Алмак 01».

— И аппарат для измерения давления и сахара в крови, — с намеком потянула «больная» женщина, пристально посмотрев на меня. Пришлось поднять ладони вверх, отпустив руку Лили и услышав ее тяжелый вздох.

— И они тоже.

— Хороший грузинский мальчик, — похвалила меня, улыбнувшись, отрезая себе кусок торта и кладя на блюдце. Она подхватила его вместе с кружкой, выходя с кухни со словами:

— Бабушка разрешает миловаться, но внуков только после свадьбы!

Я уже говорил, как люблю эту женщину?

Через пару минут мы остались одни и я, не выдержав, потянул Лилю к себе в объятия.

— Так почему красное? — снова спросила эта неугомонная рыжая, хлопая глазами, обвивая мою шею руками, устраиваясь на коленках.

При встрече, я мог поклясться, что Лилия о чем-то серьезно думала. Она почти полностью пропустила мимо ушей мою речь о том, как мы чудесно и пользой проведем целый вечер среди богатых снобов, вдохновившись авангардным искусством. В нем я понимал чуть больше, чем ничего — подозреваю Лиля тоже. Однако, вещал будь здоров, но она меня прослушала. Интересно, где были ее мысли? Может просто не проснулась?

Сейчас с ней вроде все было в порядке. Особенно после того, как я заявил, что там будет очень много знаменитостей. Может актеры и певцы ее взбодрили? Так и быть, разрешу даже взять у них автограф. Главное пусть не обнимается.

— Тебе оно пойдет, — промурлыкал я, зарываясь носом в ее волосы, вдыхая аромат апельсина и скользя ладонью по телу до груди. Сердце быстро билось под моей рукой, отчего еще больше захотелось, чтобы в квартире мы остались одни.

— Но у меня нет красного платья, — выдохнула Лиля мне в губы, обхватывая лицо ладонями и касаясь губами губ.

— Разве это проблема? — прошептал я хрипло, крепко сжимая ее тело и пропустив мягкие волосы сквозь пальцы второй руки. — Один звонок и тут будет с десяток моделей всех дизайнеров мира.

Я урвал один короткий поцелуй, затем еще, пока Лиля не отстранилась немного и потерлась своим носом о мой.

— О, это просто потрясающе, — выдохнула она восхищенно, пока я, забираясь пальцами под ее футболку, касался прохладной светлой кожи. — Ты мне знаешь, что скажи…

— Все что хочешь, моя вейла, — возбужденно пробормотал, тяня ткань вверх, пока Лиля, хихикая, отчаянно мне мешала. В конце концов, Антонина Васильевна же нам разрешила!

— Скажи… — вновь потянула она на ухо, заставляя кровь буквально вскипеть.

— Да-да… — отозвался сквозь сцепленные зубы, чуть не застонав, стоило ей шевельнуть бедрами. Но от ее следующих слов меня буквально окатило ледяной водой:

— Расскажи-ка мне, баран нестриженый, какого черта ты не сказал мне, что твой отец был связан с «Зеленым слоном»?!

Куда бегут провинившийся мужчины: в дверь или окно?

Глава 28

Лили

Вы знаете, что делает баран, когда чувствует опасность? Правильно, он всеми копытами пытается спасти свою шкуру и не стать шашлыком. Вот Амир сейчас как типичный баран: убегает от меня по квартире и пытается задобрить. Метнулся в туалет и оттуда не своим голосом «бекает» и «мекает», не давая мне попасть внутрь и по рогам ему надавать.

Лилечка, ты главное нервничай.

Лилечка не надо на меня кричать.

Лилечка, Лилечка, все было исключительно в рамках твоей безопасности.

— Предлагаю выкурить его оттуда при помощи дихлофоса, — выдает гениальное решение моя бабуля, суетясь рядом. По такому случаю она даже надела свой лучший траурный костюм и прикрепила к шелковой блузе на груди красную брошь в виде цветка. Сминает в пальцах кружевной платочек и периодически тяжело вздыхает.

— Бабуль, ты не могла бы ни мешать?! — шиплю я, дергая в очередной раз ручку и понимая, как опасно гоняться за противником. Особенно если перед этим на нервной почве выпила три кружки чая.

— Антонина Васильевна, между прочим, я ваш будущий зять! — возмущается из-за двери Доронов, забаррикадировавшийся внутри. — Разве можно так с единственным лучшим мужчиной вашей внучки?!

— Тю, дорогой, — отзывается с ленцой бабушка, примеряясь к двум помадам красного оттенка и вертясь у зеркала. — Зятьев у меня много будет, а вот на их похороны я, возможно, попаду раз в жизни. Так что не мешай мне наслаждаться моментом. Будь добр — умри как полагается.

В общем, балаган какой-то, а не выяснение отношений. Я на самом деле не собиралась вообще поднимать этот вопрос, думала может до Амира снизойдет озарение, и он поделиться сам. Ничего подобного не произошло. Доронов в очередной раз попытался увильнуть даже после прямого вопроса. Съехал с темы, заведя что-то про доверие и защиту женщины мужчиной.

Тьфу, тоже мне защитник!

— Ты не можешь меня убить, Лиль, — доверительно выдохнул через дверь этот идиот. В моей голове закралась мысль в очередной раз отдать его обратно отцу на доработку. Серьезно, эта вариация мне не нравится — несите другую без багов.

— О, еще как могу, — прорычала я, остервенело дернув ручку в очередной раз и попытавшись ее прокрутить. Ладони от усердия вспотели, а внутренние воды уже заливали глаза. Еще немного, заскулю и начну проситься туда!

— Да брось, уверен, мы сможем договориться, — лаконично отмечает гад, заставляя скрипеть зубами.

— Дело мальчик говорит. Ты б его послушала, — отмечает бабушка и подхватывает свой черный клатч. — Ладно, чао дети. Бабушка пошла прогуляется до магазина, а вы тут не шалите, — она погрозила мне пальцем, набросив на плечи шубу и обхватив биту рукой. Я даже засмотрелась на то, как по-хозяйски она пристроила ее на плече, поправив второй рукой меховой воротник.

— Песня звонкая да кони шалые, ай, да по струнам по серебряным бей, ромалэ! Были деньги, да к чему деньги? Раскидай, цыган, карты. Погадай, куда судьба нас денет, под весёлый перебор гитары… — запела она, прогулочным шагом двинувшись на выход.

Едва захлопнулась дверь — в квартире наступила тишина. Тихо щелкнул замок, а из небольшого проема приоткрывшейся двери ванной показалась темноволосая голова удивленного Доронова. Он оглядел пустой коридор, затем перевел взгляд на меня и спросил:

— А что, Антонина Васильевна ушла?

— Ага, — потянула я, повернув к нему голову. — Взяла биту и пошла гулять.

— Знаешь, я вообще человек гуманный, но ее мужчине очень сочувствую, — с тихим вздохом произнес Амир, распахивая дверь и выходя наружу, позволяя мне промелькнуть под его рукой, ткнув в него указательным пальцем угрожающе.

— Мы не закончили! — заявила я, бесцеремонно захлопнув дверь перед его носом.

Разбор отцовских документов и последующие полночи в сети убедили меня в том, что все сейчас происходящее было не случайным. Все эти нападения, видео и убийство Жанны еще больше заставили сомневаться во всех подряд. Но чем больше я думала, тем больше мою голову посещала мысль, что с нами играют абсолютно разные люди. Или, как минимум, у них были диаметрально противоположные цели. К примеру, зачем менеджеру Ярицкого разыскивать меня после неудачи с похищением и просить Влада напасть на нас? А я больше, чем уверена, что это его рук дело. В случае Амира мотивы более понятны — они хотели приостановить продажу земли на территории бывшего заповедника. По каким причинам, пока тоже не ясно.

Вот только во все это пока не вписывалась Жанна и еще с десяток посторонних людей, замешанных в этом деле.

— Ты обещала в это не лезть, — заявил мне Амир, разглядывая копии отцовских документов, принесенных мною из комнаты.

В принципе, ничего нового я от него не узнала. Его отец действительно состоял некоторое время в организации «Зеленый слон», но знал столько же, сколько остальные участники. Именно это мне поведала мама, а что-то я нашла сама в документах отца.

— Я несколько раз наткнулась на кличку «чеченец», — ткнула пальцем в один из листов, с шумом отпивая чай и забравшись с ногами на стул. — Когда я договаривалась о встрече, менеджер Ярицкого назвал именно это имя.

— Ты уверенна, что это был он? — нахмурил брови Амир, отчего складка залегла у него меж бровей. Захотелось коснуться ее пальцем и немного разгладить, но я удержалась, опустив взгляд на руки, перебирающие документы отца.

— Когда мы остановились на заправке во время твоего похищения, я видела его, — пожала плечами, отворачиваясь. — На той же серой машине, что тогда у дома Ярицкого, когда я сделала те снимки, — кивнула на свои неудавшиеся кадры, и Амир цокнул языком, поднимая на меня насмешливый взгляд.

— А ты так и не научилась сносно фотографировать, да? — усмехнулся он, тут же с хохотом уворачиваясь от шлепка полотенцем. Я схватила его со стола, попытавшись ударить Амира. Но в итоге лишь угодила в крепкие объятия и оказалась сидящей на его коленях, крепко обхваченная руками.

— Давай на сегодня забудем об этом, — он кладет ладонь поверх бумаг и внимательно смотрит на меня.

Мне хватает всего пару минут, дабы сосредоточиться на его словах и понимании их. Медленно киваю в знак согласия, устраиваясь так, чтобы можно было видеть его лицо и улыбаюсь.

— Но больше никаких тайн, — предупреждаю сразу и Амир спустя пару минут кивает, уткнувшись носом мне в шею, обжигая кожу горячим дыханием.

— Клянусь.

— И мы снова не поругались, да?

— Зачем? Ссоры — это больно. Наговоришь много, а разбирать придется в два раза больше и не факт, что захочется, — вдохнул Доронов.

В его словах было зерно истины. В любых отношениях случаются подобные встряски, но не всегда они заканчиваются хорошо. Мы с Амиром пока успешно перешагиваем через образовавшиеся трещины. Может в силу недолгих отношений, может потому что еще мало друг друга знаем. У нас все слишком быстро и слаженно, иногда становиться страшно: а вдруг что? Не хочу думать о том, как потом это отразиться на мне.

— Кстати говоря, если вечер уже сегодня, как ты собираешься исправить проблему сплатьем, прической и макияжем, а? За несколько часов, — я бросила взор на часы и нахмурилась. — Это нереального.

Я старалась не думать о последствиях и будущем. Только здесь, сейчас и ничего больше. Иначе снова уйду в себя без возможности выбраться.

Перевела взгляд на расплывшуюся улыбку Амира и невольно поёрзала от беспокойства.

— Амир?

— О, моя очаровательная вейла. Поверь, когда есть деньги — нет ничего не возможного!

В знаменитом фильме «Красотка» герой дает героине деньги, и она приходит в магазин, ощутив на себе всю мощь людского презрения к своему внешнему виду. Если ты девушка, не обремененная лишними деньгами, то в модные дорогие бутики в Москве заходишь либо по большой нужде, либо никогда. Лично у меня от количества цифр на ценнике случается изжога, а до платья становиться страшно дотрагиваться. Кажется, будто сейчас оно потребует с тебя алименты на ближайшие восемнадцать лет — ведь именно столько придётся выплачивать за него кредит. Не меньше.

Но в наш век высоких технологий тебе не только могли привезти еду, косметику и вещи первой необходимости, но и платья на выбор. А также мини-салон, спа-процедуры и вообще все, что нужно девушке для отличного образа на благотворительном вечере.

— У вас очень красивые волосы, — проговорила стилист, аккуратно касаясь моих прядей, пока мастер маникюра придирчиво разглядывала мои кутикулы. Ну, да, с этими расследованиями немного запустила себя. Однако так тяжело вздыхать не обязательно.

— Может нам чуть добавить яркости цвету и слегка изменить прическу? — предложила женщина, то пытаясь показать мне прическу «каре» волосами, то закручивая их в гульку.

— Не знаю… — пробормотала было я, чуть дернув кистью, отчего пилочка проехалась по пластине моего ногтя, и я улыбнулась мастеру. — Простите.

— Обрезать покороче, или немного придать объём. Немного затонируем ваш родной цвет и…

Но с дивана раздался внезапно раздраженный голос, прервавший любой креатив на месте:

— Никаких «покороче» и никаких тонировок! — рявкнул Амир, прищурив взгляд и стилист тут же скуксилась, бормоча извинения. Я же в ответ возмущенно бросила на него взгляд, пока Доронов вновь принял скучающее выражение лица, листая мои заметки по делу «Зеленого слона».

— Доронов, тебя не смущает, что это мои волосы?! — не сказать, чтобы мне очень горело менять что-то в собственном образе, однако подобная тоталитарность раздражала. Еще не женаты, а уже командует!

Стоп, еще?

— Цветочек сада моего, Лили. Это всего лишь комплимент твоей естественной красоте. Ты абсолютно не нуждаешься ни в каких дополнительных покрасках и стрижках. Ибо столь же бесподобна, что затмеваешь собой даже северное сияние! — замурлыкал тут же этот парнокопытный, улыбаясь так ослепительно, что все дамы в комнате мгновенно позабыли свои дела. Они распустили уши и дружно мечтательно вздохнули, глядя на Амира влюблёнными глазами.

Поразительное воздействие на окружающих, мне бы так.

— Теперь понятно, как ты выклянчил четверку у учительницы литературы в девятом классе, — фыркнула я, отворачиваясь, стараясь не поддаваться на сладкие речи. Доронов же быстро поднялся с дивана и оказался на корточках у моего кресла сбоку, укладывая руки на подлокотник и кладя на них подбородок, преданно заглядывая в глаза.

— Дорогая, — вздохнул он, отчего внутри все всколыхнулось, и я искоса посмотрела на него, стараясь не шевелиться. — Ты сомневаешься в моих способностях? — он понизил интонацию, отчего голос зазвучал иначе. Чувственнее и ярче эмоционально. Если бы голоса можно было потрогать, то у Амира он был бы бархатным.

Я вдохнула полной грудью, поняв, что целую минуту ничего не могу ему ответить.

— Да ну тебя, — буркнула, отворачиваясь от довольной улыбки, расплывшейся по лицу.

Всего несколько жалких дней, а от вида этого парня у меня внутри все переворачивается. Ох, кажется, зря я в школе говорила, что Доронов мне никогда не понравится. Я просто не понимала. С кем имею дело.

Платье, подобранное Амиром лично, село точно влитое. Без понятия, как он узнал мой размер. По коварной ухмылке хотелось верить, что не бегал с сантиметром ночью, пока я спала. Хорошо, если у мамы спросил или бабушки.

Оно не было красным в полном смысле слова. Скорее винного, темного насыщенного оттенка из дорогого мягкого бархата. Едва ткань соприкоснулась с кожей, мне показалось словно меня завернули в облачко — настолько приятным это было наощупь. Довольно глубокое декольте и короткие, приспущенные с плеч, рукава фонарики открывали шею и ложбинку груди. Мои рыжие волосы умелые руки завили в крупные кудри, позволяя им рассыпаться по спине, а к наряду был подобран идеальный комплект украшений, столь умело гармонирующий с общин образом и подчеркивающим белизну кожи.

Быть красивой и ухоженной — это приятно. Я любила себя такой, хоть нечасто выдавалось вот так резко преображаться. Сейчас же любуясь идеально подобранным макияжем, делавшим мои глаза больше, улыбнулась своему отражению, накрутив на палец локон. Ягодная помада создала на губах акцент, сделав их полнее, но не перетягивая на себя внимание. Все в меру и к месту.

— Я всегда знал, что ты безупречно красива, — услышала голос Амира за спиной, обернувшись к нему, чувствуя, как качнулись длинные изящные платиновые серьги в ушах с янтарем. Он чуть запутался в прядях, но я не обратила внимания. Мой взгляд поймал глаза Доронова — да в них и утонул. Едва он шагнул внутрь комнаты и обхватил мое лицо руками, тут же простонал, касаясь лбом моего лба.

— Вот эти моменты ненавижу просто. Ни потрогать, ни поцеловать.

— Сотрешь помаду — убью, — лаконично заметила, поправляя бабочку на его безупречном костюме. — И не ври. Ты не считал меня красивой в школе.

— Ой, все, я был гормонально неустойчивым подростком!

— А что, сейчас вырос что ли? — хохотнула, продев палец пространство между бабочкой и воротом, потянув Амира на себя, ощутив его горячее дыхание на губах. Опустила ресницы, чувствуя себя самой настоящей соблазнительницей.

— Вейла, — вновь прошептал, со стоном зажмуриваясь и обвивая руками тали.

— Почему вейла? — полюбопытствовала я, вскинув бровь и улыбнувшись его реакции. Амир только усмехнулся. Качая головой, бросив взгляд на часы, дабы убедиться, что у нас еще есть время.

— Моя мама очень любила рассказывать мне сказку о них. Молодой принц охотился в лесу, когда у самого озера заметил прекрасную девушку. Это была вейла — прекрасное создание с длинными волосами. Говорят, если украсть ее одежду — она исполнит любое желание. И он дождался момента: выкрал ее одеяние с берега и потребовал у вейлы помочь отцу разрешить конфликт с соседним королевством.

— Звучит не очень романтично, — поморщилась я, невольно ощутив солидарность к несчастной девушке.

— Да, — хохотнул Амир, — вот только вейла на зло платит злом. Едва исполнив желание, она забрала свое платье и на страну принца пришла беда. Непогода уничтожала посевы, приближалась суровая зима и отчаянный принц вновь пошел к озеру.

— Чтобы украсть?

— Нет, чтобы извиниться. Он прождал ее семь дней, и семь ночей рядом с обледенелым берегом в ожидании. И лишь спустя неделю вейла уступила, пожалев дурака. Сняла проклятие и отпустила с миром.

— Поучительная история, — озадаченно наклонила голову набок, почувствовав, как ладони Амира скользнули по рукам и вздохнула, прижавшись к нему крепче. — Но я думала там будет романтика.

— Если бы, — усмехнулся Доронов, обнимая меня крепче. — Она о том, что за любое зло всегда придется платить. И цена будет куда выше полученной ранее платы. Моя мама научила меня важным вещам, пусть была рядом совсем недолго.

— Ты скучаешь?

Он ничего не ответил, а я больше не спрашивала. Его отношения с матерью не равны моим с отцом. Папа практически не участвовал в моей жизни. Для него всегда на первом месте стояла карьера и именно это стало причиной развода родителей. Скучала ли я по нему? Скорее да, чем нет. Однако, это была не та боль потери, что порой проскальзывала в глазах Амира. Интересно, понравилась бы я ей или нет?

Светлый вестибюль галереи встретил нас яркими вспышками фотоаппаратом и улыбками администратора у стойки. У нас забрали верхнюю одежду. Показав место, где можно переодеть зимние ботинки на туфли. Вокруг все буквально кричало о том, что это место рассадник современного искусства.

Рядом с белыми колоннами вполне уживались расписанные абстракцией стены и светлые потолки с софитами да темными градиентными плитами на полу. Современный минимализм витал вокруг: никаких громоздких диванов или лавочек. Только удобные кожаные диванчики по разным сторонам вестибюля, парочка стеклянных столиков и автомат с кофе. На светлых стенах — картины молодых художников. Ромбы, кривые линии, круги, странные изогнутые фигуры. Я честно пыталась понять их красоту, но чем больше обращала внимания, тем меньше что-то в этом понимала.

— Не старайся, я сам ничего в этом не смыслю, — сунул руки в карманы брюк Амир, остановившись рядом со мной посреди коридора, пока мы рассматривали брызги краски на абсолютно белом холсте.

— «Хаос», — прочла я, тяжело вздыхая и отпивая немного сока из бокала, который мне вручил Доронов, не дав официанту вручить мне шампанское. — По-моему, он в голове художника.

— Или в головах тех, кто это купит за такие деньги, — шепнул на ухо Амир, пощекотав дыханием кожу, и та тихо рассмеялась, вглядываясь в ценник. Аж в душе поплохело от количества нулей.

Внутри уже туда-сюда бродили высокопоставленные гости, часть из которых я знала благодаря работе в СМИ, а другую — по скандалам из того же источника. Актеры, певцы, бизнесмены, некоторые политики и чиновники расхаживали по галерее, с умным видом кивая на замечания экскурсоводов, демонстрирующие полотна во всей красе. С несколькими людьми Амир познакомил меня лично, но имена и лица почти сразу стерлись из памяти. Моя задача оставалась только улыбаться и скучающе потягивать сок, периодически переминаясь на высоких шпильках дизайнерских туфель. Любому. Кто сказал бы, что Версаче вам не могут жать или натирать — смело плюйте в лицо. Не только могут, на них бывает еще и чрезвычайно сложно ходить!

— Магазинчик! — услышала знакомый голос, с удивлением повернувшись в сторону Надежды Грозновой, нынче Ереминой. В своем синем платье с длинной юбкой от груди, дабы скрыть небольшой животик, она была потрясающе красива, и буквально вся сияла.

— О, Гроза, — улыбнулся Амир, едва Надя ураганом настигла нас, оглядываясь вокруг.

— Скукотища, — доверительно шепнула, тяжело вздыхая и бросая тоскливый взгляд на официанта с тарталетками. — Ни поесть, ни выпить.

— А есть-то почему нельзя? — озадачилась я и тут же услышала ответ от тихо подкравшегося Еремина.

— Потому что кто-то перестал чувствовать меру, да Надя? — навис тенью над нами и Надежда бросила в мою сторону жалостливый взгляд, надув губы, пока рядом трясся от смеха Амир.

— Тиран, — шикнула она на мужа и ткнула пальцем в Доронова. — А ты его подстрекатель!

— Да-да, — фыркнул Макс, забирая у жены пустой бокал и ставя на услужливо подданный поднос официанта, перемещаясь в сторону Амира. — Конечно. Макс плохой, Надя хорошая.

— Это незыблемая аксиома, — фыркнула в ответ Еремина, нисколько не обидевшись.

Наверное, это та стадия отношений, когда уже все проблемы являют собой лишь выбор цвета обоев в детскую и решение имени новорожденного. Ничего больше их не волнует. Оба украдкой переглядываются, а в синих глазах Еремина с каждым разом вспыхивает всепоглощающая нежность и любовь при взгляде на жену. И я совсем чуть-чуть ей позавидовала, полюбовавшись на пару, когда Надя перехватила меня под локоть, оттаскивая от мужчин со словами:

— Ладно мальчики, девочкам надо уединиться. Обсуждайте свои взрослые дела, пока мы сходим по делам!

— Только не далеко! — тут же добавил недовольно Амир, на что я только хмыкнула.

Едва удалились, затерявшись в толпе и вышли в сторону темного пустого коридора, шагая прямо к лестнице на первый этаж. Именно там располагались уборные и гардеробные. Пройдя мимо двух усталых официантов, оказались у нужной двери, войдя прямо в большой туалет, отделанный светлым кафелем.

— Надь, обязательно было меня тащить? — поинтересовалась я, стоило Грозе остановиться у одной из раковин и открыть небольшой светло-золотистый клатч.

— Ты забыла главное правило девичьего клуба? — вскинула она темные брови, и мы хором произнесли:

— Девочки в туалет ходят только парами!

Мы одновременно рассмеялись, принявшись поправлять прически и макияж, перебрасываясь невинными фразами и ничего не значащими разговорами. Это момент, когда бы надо сказать уже что-то по делу. Но все никак не можешь подобрать слова.

— Так у вас с Дороновым все серьезно? — спросила она. Поправляя юбку и разглаживая несуществующие складки. Я тяжело вздохнула, вглядевшись в собственное отражение, пожимая плечами.

— Наверное, не знаю. Мы вместе совсем недолго, — неуверенно произнесла, краем глаза заметив, как Надя повернулась ко мне лицом, вытирая влажные руки салфетками.

— Может иногда время не так уж важно, — пожала она плечами, улыбнувшись. — Поверь тому, кто несколько лет не замечал собственного счастья.

Да уж, за этим вся школа наблюдала с живым интересом. А о любви Макса, наверное, не догадывалась только сама Надя.

— Я не… — начала было, но в этот момент двери начали открываться. Не знаю, какая муха меня укусила, однако схватив Еремину за руку, потянула в сторону ближайшей открытой кабинки, и мы заперлись там, слыша обрывок разговора, входящей девушки внутрь.

— …понятия не имею! Мне это уже надоело, слышишь? Эта игра затянулась, Юрку взяли с поличным, а если они догадаются? Что будем делать тогда?

Голос показался мне знакомым, будто я уже слышала его. Бросив взгляд на удивленную Надю, быстро сориентировавшуюся в столь узком пространстве, где мы застряли, она кивнула в начале на мои ноги, затем на крышку унитаза. Будто намекая. Я сглотнула и осторожно двинулась к фаянсовому другу, приподнимая юбку платья и ставя ногу на поверхность с тихим стуком. Мы затихли, но девушка за дверью нас даже не слышала.

— Что значит ты не в курсе дел?! Чья вообще была идиотская идея с тем похищением? Думаешь Доронову не будет интересно, кто все это спланировал? И не ори на меня, у меня знаешь ли тоже кое-что есть на тебя!

Я сглотнула, понимая, что мы стали случайными свидетельницами чего-то связанного с Амиром. Сердце возбужденно забилось, я почувствовала, как Надя забрала у меня клатч и аккуратно забралась на унитаз, стараясь не слишком качаться на высоченных шпильках. Мир вокруг мгновенно совершил кульбит. Страх добавил в кровь дозу адреналина. Особенно, когда я схватилась за край кабинки, приподнимаясь на носках и подбираясь к краю крышки унитаза. Практически нависая теперь над Надей и полом, удерживаясь руками.

Девица, говорящая по телефону, была рыжей. Медные волосы были собраны в пучок, похожий на те, что носили официанты на вечере. Даже форма такая же: черные брюки, жилетка и белая блузка с бейджем и туфли без каблука. Она вышагивала из стороны в сторону, опустив голову. Потому мне было видно лишь часть профиля. В неудобном положении все тело быстро затекло, а руки заскользили по краю. Пришлось еще немного сдвинуться на край крышки унитаза, едва не сорвавшись с него вниз. Даже дыхание затаила, выжидая нужного момента.

— Ты понял меня? Заплатишь двойную сумму! И не прикидывайся. Я знаю, что ты с Ярицкого поимел достаточно за ту партию, — фыркнула девица, наконец поворачиваясь.

Именно в этот момент крышка унитаза треснула. Не выдержав издевательства над собой. Туфли заскользили по краю, а я с визгом полетела вниз, распахивая не запертую дверь кабинки и вываливаясь наружу прямо под ноги ошарашенной девушке с телефоном.

— О Боже, Лиля! — ахнула Надя, которую я чудом не зацепила. Мои глаза с трудом сфокусировались на рыжей и по телу прошел самый настоящий озноб

Прямо на меня недобро смотрела вполне живая Жанна Липкова — та самая девушка, которую на наших глазах застрелили террористы.

— Привет, — подняла я руку, улыбаясь, как можно дружелюбнее. — А мы тут это… носики пудрим.

Глава 29

Лили

В крутых детективах героиня или герой может с легкостью сбить преступника с ног, скрутив того в бараний рог. Просто представить: подскакиваешь с пола на каблуках, ударяешь по ногам, преступник падает — все. В моем случае что-то изначально пошло не так. Может Лара Крофт сегодня ушла на перерыв или стоило больше времени уделять самообороне.

Во-первых, болью при падении тут же отозвалось все тело. От головы до пятой точки при приземлении на холодный кафель. Во-вторых, Жанна оказалась быстрее и сообразительнее — она бросилась в сторону выхода очень стремительно, почти пулей. Мне бы уже тогда бросить столь бесполезное дело, но Магазинчиковы же не сдаются!

Что я сделала? Ага, схватила ее за лодыжку.

— Отпусти меня дура рыжая! — заорала она не своим голосом, пытаясь отбиться от меня каблуком. Пф-ф-ф, наивная чукотская девочка. Журналист — это призвание. Нам надо, мы при поиске сенсаций на вашу шею сядет и в окно на ней пролезем!

— Ну щас, коза! Я тут по тебе слезы крокодильи лила, а ты, оказывается, живая, — возмущалась я в ответ, переворачиваясь и переползая на визжащую девицу. Она чудом извернулась, схватив меня волосы. В ответ вцепилась в ее кудри, и мы обе с визгом покатились по полу.

— Отпусти меня, или тебя прикончат! — орала она точно ненормальная, пока я, пыхтя, боролась с ней.

На какой-то миг я совсем забыла про Надю, которая явно была не в курсе всего происходящего. Жанна выпустила из рук свой смартфон, отчего он покатился в сторону двери. Она попыталась до него дотянуться, но тут мелькнула синяя юбка. Носок Грозновской туфельки оказался прямиком на экране смартфона так, чтобы его не раздавить. Она ловко наклонилась, поднимая его с пола, отчего Липкова застыла и это дало мне преимущество. Я села на нее, удерживая руки, заметив между пальцев несколько выдранных прядей своих всколоченных волос.

— Ха-ха, преступница, — пропыхтела я, сдувая прядь с глаз и не давая ей шевельнуться. — Попалась!

— Надо позвонить ребятам, — убежденно заявила Надя, оглядывая нашу сомнительную компанию, ткнув в меня пальцем. — Ты мне должна объяснения!

— Вам все равно ничего не сделать, — криво усмехнулась Жанна, злобно покосившись на меня и вновь дернув руками. — Мы победили, придурки.

— Кого победили? — непонимающе нахмурилась я, вглядываясь в ее перекошенное лицо. Грознова отзванивалась парням.

Я смотрела в сверкающие ненавистью глаза и в упор ничего не понимала. К чему все эти заморочки с фальшивым убийством? Зачем посылать к нам домой Влада с ненастоящим пистолетом? Чем больше думала, тем больше у меня росли сомнения и рушились на глазах все ранее выстроенные теории. Жанна молчала, глядя на меня и пыхтя от злости. На ее щеке алела царапина, оставленная от моих ногтей, волосы были растрепаны и покосился идеально выглаженный наряд.

— Сколько вас тут? — процедила я, тряхнув ее, однако она упорно поджимала губы. — Кто была та женщина, что пришла вместо тебя в клуб к Доронову? Зачем подослали Влада?

Липкова только хмыкнула, проведя языком по губам и хохотнув.

— Даже если ты что-то знаешь, не факт, что все. Мы своего добились.

До самого прихода парней с охраной она больше ничего не сказала. Я не сразу поняла, как меня тянут за руку, поднимают и прижимают к крепкому телу, осторожно касаясь волос. Только после знакомого тихого шепота с моим именем на устах дошло, кто это был.

— Лили, ты в порядке?

В порядке ли? Я смотрела, как охрана выводит Жанну из туалета. Где-то на задворках метался ошарашенный Цирков. Мне кажется. При виде этой девчонки он даже перекрестился и отшатнулся в сторону стены. А эта ненормальная так заржала, заорав на весь коридор:

— Неудачники! Слышите все? Ничего вы не поняли!

Макс крутился подле Нади, а она только качала головой и устало что-то говорила ему. Никакого вечера не состоялось — аукцион отменили связи с проведением расследования и опроса свидетелей. Всего за какой-то считанный час парковку заполонили полицейские машины с мигалками, а мы с Амиром оказались в одном из залов, сидящими на лавочке. Пока я смотрела на одну из картин. В голове вовсю крутились шарики и пытались выстроить очередную бестолковую цепочку из тех фактов, что мне довелось узнать за это время.

Поочередно нам задавал вопросы следователь Максим Анатольевич Оленев — как оказалось старый знакомый Амиру еще с момента взрыва на заводе. Пару раз он пытался поговорить со мной отдельно от Амира, однако Доронов даже не дал ему шанса. В принципе, ничего нового я не рассказала. Жанна не раскололась. На мой взгляд она просто несла сплошную околесицу. Впрочем, это только в сериале сняв отпечатки с ручки на подъезде можно мгновенно вычислить преступника. В жизни все совсем не так.

— Отлично, — убрал планшет следователь, оглядывая меня сочувственным, а Амира неприязненным взглядом. Тот тоже напрягся, и я удивленно перевела взгляд с одного на другого. Что это с ними?

— Лилия Дмитриевна, если вы что-то вспомните еще, будьте добры позвонить нам, — кивнул Оленев, задержав на мне внимательный взор. — Точно больше ничего не знаете?

Мой взгляд упал на абстракцию перед глазами. Из того, что я знала, сообщила ничтожно мало. Опустив многие важные детали. Но почувствовав, как сжались пальцы Амира на моей талии, едва мы поднялись с лавочки, качнула головой.

— Нет, больше ничего.

Надо все же потрясти Жанну хорошенько. Рано Надя позвонила парням, может узнала бы что-то важное.

— И больше не геройствуйте, умоляю, — предупредил меня Оленев, на что я вздохнула.

— Думаю Лиля очень устала и хочет отдохнуть, — сурово прервал Максима Анатольевича Амир, на что тот кивнул.

С Еремиными мы прощались уже на парковке. Надя напоследок обняла меня, шепнув. Что ждет в гости на чай, а Макс недовольно фыркал рядом. Он покосился вначале на Амира. Затем на меня и пробурчал:

— Бога ради, не вляпайтесь еще больше. Пусть этим полиция занимается!

— Чего ты ноешь, Еремин, все ж обошлось, — возмущалась Надя, забираясь в машину. Максим только глаза закатил и буркнул Амиру:

— До встречи в офисе.

Странный вечер, странная ночь. После всего пережитого до квартиры Доронова добрались уже ближе к четырем часам утра. В какой-то момент я даже порадовалась, что рядом со мной был он — иначе сейчас бы до сих пор торчала в участке и объясняла бы в сотый раз что случилось в женском туалете. Кстати о последнем. Едва в душе стянула платье, взглянув на себя в зеркало, чуть не застонала — на боку, по руке и в некоторых частях наливались крупные гематомы. Результат встречи с твердым полом.

— Лиль? — Амир постучал в дверь, и я дернулась, едва не снеся стаканчик с зубными щеткам и пастой. Кстати говоря, что тут делала моя щетка?

— Все нормально, просто устала, — пробурчала, оглядывая многочисленные полочки, забитые моими шампунями, гелями для душа. Подозрение закралось почти сразу. Но я так устала, что просто включила душ и…Застыла у сенсорной панели душа, пытаясь понять, как тут настраивать душ.

— Доронов! — крикнула я, спустя минуту, понимая, что мой мозг не может понять половину значений символов на ней.

Как я в прошлый раз тут ночевала? Точно, его же каждый раз Амир настраивал. Вот и сейчас слышу где-то у двери крутится и ехидно так спрашивает:

— Че Магазинчик, спинку потереть?

Надавать бы ему по голове рогатой, чтоб глупости не говорил. Тянусь к полотенцу, отмечая что оно очень похоже на то, что у меня дома висело. Уже почти иду к двери просторной ванной комнаты, с равнодушием оглядывая стиральную машину, красивый темный кафель с зелеными прожилками и вдруг останавливаюсь у самой двери. Пока Амир там в клоуна играет, запевая песенку про морячку, резко разворачиваюсь на гладком полу и решительно шагаю к шкафчикам.

— Ты морячка, я моряк. Ты рыбачка, я рыба-а-ак. Магазин, ты там утонула? А ты ж не знаешь, как душем пользоваться. И джакузи не знаешь. Показать? Могу прям наглядно, — стебался из-за двери умник, пока я решительно перебирала свои крема, косметичку, даже набор прокладок на отдельных полках в шкафу. Затем в тумбе ниже увидела стопку своих цветных полотенец с мультяшными героями. Любимая зубная паста, порошок без химии, кондиционер для белья с ароматом апельсина, пена для ванны, бомбочки и прочая ерунда.

— Ой, что уже все? Не, ну так не интересно, — заголосил он, едва я распахнула двери и отодвинув его в сторону. Прошлепала по коридору в спальню. — Лили, да ты у меня прямо отчаянная… — он двинулся за мной хвостиком, пока я перебирала полки комода, рассматривала свои безделушки из спальни, ноутбук, зарядку — и сумку под кроватью!

— Лиля? — видя, что я не отвечаю, Амир насторожился. Даже отодвинулся на пару шагов, едва я развернулась, поправив на груди полотенце и подняла руку, рыкнув:

— Не сейчас!

Моя кружка на кухне, любимое шоколадное печенье в одном из ящиков — та самая открытая пачка. И надкусанная печенька все еще в ней лежит. Мой кофе и чай аккуратно разложены по шкафам.

В гостиной — любимая подушка-черепаха с тяжелым пледом. Лежат себе, аккуратно сложенные прямо на большом кожаном диване Амира и будто им тут самое место. В прихожей моя верхняя одежда, в гардеробной вещи. И вот стою я посреди его квартиры, уперев руки в бока и резко поворачиваюсь к невозмутимому барану, лаконично спрашивая наконец:

— Ну, и когда я к тебе переехала, баран?!

И знаете, что отвечает этот парнокопытный? Он плечами пожимает, ручонками разводит и говорит:

— Не знаю, они сами переехали. Вещи твои. Я же не мог, меня дома не было. Будешь тортик?

Скажите, дорогие женщины, как этого человека можно терпеть?

Глава 30

Амир

Три недели под одной крышей с женщиной? Это что-то невероятное.

Просыпаться, засыпать вместе, готовить ужин или смотреть фильмы в обнимку на диване под ее пледом — настоящее удовольствие. В какой-то момент совместного проживания, я поймал себя на мысли, что не хочу это заканчивать. Нам с Лилей хорошо вдвоем. Какой я таки молодец, что не оплошал перед ее бабушкой!

«Значит, смотри чернявенький. Бабулечка — женщина добрая, но злопамятная. Если моя внученька вернется домой, бабуля тебя к стенке поставит и из дедушкиного ружья расстреляет картечью. Понял?»

Помниться, я тогда раз шесть на всем подряд поклялся: Библии, Каране, Торе, четках, крестах, иконе Святой Матроны, статуэтке Будды и всей коллекции чешского хрусталя. Даже на книгах «Капитал» Карла Маркса и «Государство и революция» Владимира Ильича Ленина. Без понятия зачем, но так на всякий случай.

Собственно, именно Антонина Васильевна в основном помогла мне перевезти вещи Лилии. В тот день, когда мы встретились у подъезда, я впервые озвучил мысль об этом. Бабушка Лили долго смотрела на меня задумчивым взглядом и теребила скатерть, пока не спросила:

— Ты сделаешь ее счастливой? Обещаешь?

В тот момент я увидел перед собой не суровую старушку. Державшую в страхе весь дом своими язвительными речами и революционными взглядами. Не гордую женщину, прошедшую дефолт, застрой и перестройку. А просто мать и бабушку, которая положила всю свою жизнь ради собственной семьи. Для нее счастье заключалось в прекрасной жизни Виолетты и Лилии. И я просто не мог обмануть ее ожиданий.

Виолетта Магазинчикова, кстати, тоже приложила усилия к переезду. Несмотря на всю браваду о том, что наконец-то Лиля съедет, я заметил, как Виола периодически отворачивалась и стирала пальцами выступающие слезы. Женщины такие женщины, а уж эти Магазинчиковы так вовсе особенные.

— Шпион, — фыркнула Лиля в очередной раз за утро, помешивая кофе в своей любимой кружке и стоя у окна с поднятыми жалюзи.

Лучики зимнего солнца запутались в ее волосах, играя золотистыми искрами и это зрелище было очень красивым. Настолько, что я не удержался и поднявшись, подошел к ней вплотную, загоняя на подоконник. Встал у разведенных ног, забирая горячую кружку — дабы не обожглась; и отставив на стол, зарылся носом в апельсиновые волосы.

— Три недели прошло, а ты все ворчишь — мурлыкнул я, забираясь пальцами под домашнюю футболку и касаясь пальцами ее кожи, чуть сжимая. Не могу насытиться ею — это уже помешательство какое-то напоминает.

— Так с тобой даже не поругаться, Доронов. Никакого простора для воображения нормальной женщине, — отозвалась Лиля, прикусывая мой подбородок. Вроде ничего существенного, а заводит невероятно.

Приподнимаю ее на руках, отчего Магазинчикова визжит и смеется, хватаясь за мою шею. Удерживаю Лилю руками, шагая к выходу из кухни и случайно задеваю стол. Едва не снес вазу с букетом белых лилий привычным для моей квартиры.

Лиля скользит ладонью по моей небритой щеке, выдыхая в губы:

— На работу опоздаешь.

Бросаю взгляд на время — половина седьмого утра.

— П-ф-ф, куча времени для парочки упражнений для зарядки от тренера Амира, — отзываюсь небрежно, утаскивая свою добычу в сторону нашей спальни.

Завод встречает меня привычным шумом. Сотрудники выбираются из наших автобусов, здороваясь друг с другом и улыбаясь. Вокруг уличная парковка расчищена, охрана туда-сюда патрулирует территорию — все выглядит так, словно не было никакого взрыва. Ремонт закончен, внизу все ещё пахнет свежей краской, а начальник охраны приветствует меня радостно. Несмотря на миллионные убытки, кажется, все налаживается.

— Амир Давидович, у вас сегодня в три часа встреча с представителями Альфа-банк по поводу отсрочки по кредиту, — за мной увязывается Ирина, как обычно, отстукивая каблуками своих шпилек по гладким мраморным плитам пола, пока мы шагаем к лифту. И двух метров от пропускной рамки не прошел — помощница тут, как тут.

Одергиваю полы расстегнутого зимнего пальто и стягиваю перчатки, двигаясь в сторону лифтов, просматривая дела на сегодня.

— Что по земельной сделке? — интересуюсь, ступая в кабину и мельком проглядывая подготовленный договор. В кабинете еще раз пройдусь свежим взглядом по пунктам, чтоб никаких сюрпризов не вылезло в последствии.

— Все подготовлено, как и контракт с Максимом Михайловичем, — улыбается Ира, дожидаясь похвалы.

— Молодец, — хмыкаю, отчего девушка мгновенно расцветает.

— Всегда пожалуйста, директор.

Ах, да. Я же теперь за главного. Отец уехал заграницу вместе с Виолеттой неделю назад, оставив мне бразды правления и строго-настрого запретил ввязываться до его приезда в сомнительные предприятия. Как хороший грузинский сын я его нарекания исполнял — с оговоркой. Стоило оказаться в своем временном пристанище — кабинете генерального директора — как наткнулся на внимательный взгляд Оленева и вздохнул.

— Новости? — с надеждой спросил я, на что следователь только усмехнулся и качнул головой.

За эти недели «Зеленый слон» не проявил себя никак. Вообще. Будто ничего не было, а все произошедшее просто чья-то неудачная шутка. Жанна ни в чем не созналась, Влад упорно продолжал молчать. Ему грозил новый срок за хранение наркотиков, которые нашли при повторном, более тщательном обыске его квартиры. Если бы не аналогичная ситуация с Липковой — Жанна бы отделалась легким испугом, потому что предъявить ей кроме дурацкой шутки с видео было нечего.

Единственный раз, когда она раскололась — их встреча с Амиром. Он пришел навестить ее в изолятор, где девушку держали до выяснения всех деталей и суда. Тогда он впервые взглянул на нее с непониманием, задав резонный вопрос: зачем?

— Это из-за дурацкого участка? Из-за чего? — потянул Амир, хмурясь, пытаясь понять к чему были все эти покушения.

Допустим взорвали машину, едва не сбили Лилю, вломились в ее квартиру, подкупили Алмазову и строили эти маски-шоу ради срыва сделки. Но помимо него и Циркова, также пострадавшего от действий «Зеленого слона» были и другие участники аукциона. Их опрос показал, что никто не получал угроз. Так почему?

— Ты так и не понял, да Доронов? — усмехнулась она, качая головой. — До твоего отца сложно добраться, но ни невозможно. Однако, когда у человека есть семья — это гораздо сильнее упрощает задачу.

— Надо было дать похитить себя еще в тот вечер, но твоя девка оказалась настолько глупой, что все полетело к чертям, — фыркнула Жанна по итогу.

Амир если что и понял, то не до конца. Именно в тот день он решил, что эта игра в загадки в одиночку не работает. Он не Шерлок Холмс, а Лиля не спецагент разведки. Рисковать ее жизнью он не собирался, ведь если бы тогда у Жанны с собой было оружие — все могло бы закончиться плачевнее.

Оленев первым пошел на контакт. Медленно по ниточке они раскрутили запутанный клубок, начиная с телефона Липковой и контактов Влада Смольчука, связывая одно с другим. Менеджер Ярицкого спешно покинул страну, Белла Алмазова сбежала в неизвестном направлении. Следствие в лице начальника управления пыталось привязать Жанну с Владом к преступлениям организации «Зеленый слон», но слепленное наспех дело разваливалось на куски. У них не было ни сил, ни возможностей организовать подобные вещи, да еще и вдвоем. Тот, кто стоял за всем этим знал, за какие ниточки нужно дергать. Он, вдоль и поперек, изучил всю кухню, чем пользовался без зазрения.

Именно поэтому сейчас Амир смотрел на разложенные бумаги по делу Дмитрия Заворконского — отца Лили, на которое указал Максим.

— Я изучал все показания свидетелей, опросил многих участников «Зеленого слона» заново. Мало кто готов делиться, там у всех на лет пятьдесят наберется скелетов по шкафам, следователь побарабанил пальцами по поверхности отцовского стола. Он развернулся в мою сторону на стуле, едва я оказался в директорском кресле.

— С этим Ибрагимом говорил? — поморщился, вспоминая друга Лили и сложив ладони вместе, откинулся на спинку кресла. На меня внимательно посмотрели, сверкнув глазами из-под очков и Оленев фыркнул.

— Ты меня за дилетанта держишь?

И все-таки Амир его не любил. Впрочем, Максим отвечал ему полной взаимностью, хоть и был тезкой его друга. Но одного у Оленева было не отнять — он отлично раскапывал факты и был абсолютно непредвзят, хоть относился к нему с долей неприязни.

«Такие, как ты и твой отец считают, что им все можно. Именно поэтому я недолюбливаю подобных вам людей, Доронов. Но это не значит, что преступники должны вершить правосудие, какими бы благородными целями они не прикрывались»

Он прав. Закон есть закон.

— Короче, твой Ибрагим сам ничего толком не знает. Хотя выглядит подозрительным тот факт, что именно он дал твоей девушке номер телефона менеджера Ярицкого — все еще не делает его преступником. Его источник связался с ним сам. Передал номер телефона, намекнул о большой проблеме. Якобы из дружеских побуждений. А Рязанов пообещал поспособствовать и у него даже мысли не мелькнуло проверять, — пожал плечами следователь. — Это должна была быть очередная выгодная сделка. Рязанов платит — этот сливает инфу.

— Выяснилось кто был источником? — поинтересовался Амир, придвигаясь к столу, едва на стол легла папка с копиями дела.

— Меня за это могут попереть с работы, — предупредил следователь, на что Доронов усмехнулся и улыбнулся.

— Так и быть, возьму охранником в ночную смену, — фыркнул, рассматривая фотографии. А затем пробежался взглядом по тексту, громко присвистнув.

— Неожиданно, да? — хмыкнул Максим, пока Амир ошарашенно смотрел в лицо молодого парня восточной внешности. Было что-то знакомое в этих чертах, темных глазах и нахмуренных бровях. Будто где-то видел, но никак не мог вспомнить. Он смотрел недовольно куда-то в сторону на фото. До тех пор, пока не увидел знакомое название в тексте — даже параллели не провел в голове.

— Это Максуд Каримович, официант твоего любимого клуба «Опал», хозяину которого ты недавно дарил сбежавшего барана.

— Ты думаешь Николай Леванович на меня из-за барана обиделся? — вскинул я брови, откладывая папку и все еще непонимающе смотря на Максима Анатольевича. Следак только фыркнул, поведя плечами.

— Нет конечно, но пользуясь репутацией такого заведения, этот парень сбывает наркоту богатеньким толстосумам вроде тебя. За отдельную плату, разумеется, — он ткнул в меня пальцем, отчего я недоверчиво уставился в начале на фоторобот, лежащий под листами, затем снова на следователя.

— Бред, Абуладзе не позволил бы развернуть такое у себя под крышей, — качнул головой, а Максим пожал плечами.

— Возможно, он не в курсе. Оборот мелкий. Наши держат его во внимании, но поймать за руку не удается никак. Я потому тебе и показал. Возможно, через тебя мы раскрутим и это дело.

— Хорошо, он дал Ибрагиму телефон. Но почему Лиля? К чему эти сложности? Почему сразу не взяться за меня? — задал я вопросы, которые мгновенно обрушились на мою голову.

Ответить Оленев не успел. В двери постучалась Ирина, сунув голову в проем и тихо проговорила, бросив озабоченный взгляд в сторону повернувшегося к ней следователя.

— Амир Давидович, через десять минут начнется производственное совещание. Вы вчера просили напомнить.

Точно, правда просил. Ненавижу эту часть работы директором.

— Хорошо, подготовь мне повестку дня и все документы, — кивнул я, поднимаясь, одергивая полы пиджака. У Максима затрезвонил смартфон. Из динамика заиграла «Бутырка», отчего я невольно улыбнулся. Бросив на него насмешливый взгляд, но следователь остался невозмутим.

Пока Ира передавала мне пакет документов с повесткой, Оленев вышел, оттянув меня в сторону за руку. Ира успела только рот закрыть и округлить глаза, а я возмущенно спросил:

— Ты чего?! — отмахнулся от огромного листа пальмы в приемной, куда вышел за помощницей, дабы взять все необходимое к совещанию.

Не говоря ни слова, следователь поднял смартфон, удерживая его горизонтально, и я увидел стоп-кадр журналистских съемок с какого-то места происшествия. Даже не успел задать вопроса, когда он ткнул пальцем в экран.

«Срочные новости: сегодня утром неким неизвестным был обстрелян автомобиль известного бизнесмена Алексея Германовича Циркова. По предварительным данным, преступник появился в тот момент, когда мужчина выходил из собственного дома в окружении охранников…»

Мне казалось, что в этот момент кто-то выбил почву у меня из-под ног. В ушах зашумело, отчего я не до конца расслышал слова ведущей, зато отлично рассмотрел расстрелянный автомобиль, видел разбитое стекло и сотню людей, снимавших происходящее на телефон. Вокруг суетилась полиция, журналисты и просто проходящие мимо люди. Лишь спустя мгновение я почувствовал, как Оленев тряхнул меня и произнес:

— Мне сейчас позвонили из управления. Теперь им придется шевелиться быстрее, Цирков в тяжелом состоянии в больнице, как и двое его охранников. Остальные отделались легкими ранениями. Так что…

Он замолк, пристально посмотрев на меня, а затем тяжело вздохнул, проговорив:

— По-моему они вовсе не за землей гонялись, Доронов. Наш преступник гоняется за всеми, кто был связан с «Зеленым слоном».

Глава 31

Лиля

Несколько недель полной тишины и изоляции. Будто «слоники» дружно ушли в тень, спешно бросив своих товарищей. Хозяйка салона эскортниц, которой заплатили за ложные обвинения. Менеджер Ярицкого, достающий своему подопечному и его подруге наркотики через «Зеленый слон». Все эти люди исчезли, бросили свое имущество и сбежали. Жанну и Влада ждал приговор суда. Пока они теплились в СИЗО на пару месяцев. Первый обыск их квартир ничего не дал, зато со второго нашли. У меня есть по этому вопросу претензии, но кажется, эту парочку все устраивало. Поскольку ни сдавать свои контакты, ни рассказывать о происходящем они не собирались — их ждал реальный срок.

Двести двадцать восьмая статья от трех до десяти лет за хранение особо крупной партии, употребление и возможное изготовление. Я не верила, что все так просто. А еще не понимала, почему они так поступают. Влад Смольчук — умный, хороший парень по заверениям друзей и родни, его бывшая девушка в трансе, родители в шоке. Явно ввязался в эту мутную историю не сам.

Жанна Липкова — темная лошадка. Рыжеволосая эскортница из милой дурочки превратилась в прожженную гадину. По словам Амира, когда он с ней встречался, она не сказала ничего. Лишь только упомянула, что стоило сразу помочь им похитить его.

Дурь — одна сплошная дурь.

А теперь еще расстреляли машину Циркова. Какого черта происходит?

— Что за родители, которые не знают, чем занят их сын? — фыркнул Ибрагим, едва мы подъехали к серой пятиэтажке. Я задумчиво отстегнула ремень безопасности, повернувшись к другу и заметив его внимательный взгляд.

— Я сама пойду, — решительно заявила я, распахивая дверь и выходя из маминой машины.

Во дворе родного дома Влада было почти пусто. Сейчас разгар рабочего дня, а на улице довольно прохладно. Мамочки с детьми — редкие гости на улице сегодня. Не считая парочки гуляющих дам с колясками, трех подростков, которым ни снег, ни ветра не помеха — остальные либо на работе, либо дома грелись у окон.

Возле подъезда с домофоном встречаю привычный для подобных мест квартет — старушки-надзирательницы. Они замолкают ровно тогда. Когда я подхожу к двери и набираю номер нужной квартиры, выданный мне Бубликовым. Насколько я знаю, полиция уже побывала тут, но соседи сказали, что они уехали. Куда, никто не знает. Мол, собрались, не в курсе зачем. Типичная ситуация для людей: жить на одной лестничной клетке и не особо общаться друг с другом. Своих забот полно.

Попытка не пытка, тем более не очень-то наши доблестные полицейские старались, судя по всему.

— Девонька, а ты к кому? — интересуется старушка у правого края лавочки — такая, в цветном платке поверх теплой шубы. Смотрит, прищурившись из-под низко надвинутой шапки и ждет моего ответа.

Сначала хотела отбрить, но затем резко повернулась к старушенциям и улыбнулась, как можно добрее, сделав решительный шаг. Моя бабушка всегда говорила, что двор — это место незабываемых встреч и познавательной информации. Особенно, если там есть бабушки. Каждая Марья Петровна была в курсе последних событий, происходящих в доме. Вплоть до: кто какую собаку завел, и Манька с Ванькой развелись из-за Ольки с пятого подъезда.

Здесь картина примерно та же. Валентина Семеновна, Галина Владимировна, Радмила Олеговна и Зоя Константиновна были оплотом этогодома. В этой сталинской пятиэтажке они знали всех и вся. Каждая, наверное, еще видела царя и пережила временное правительство поэтому сухопарые старушки, кутаясь в свои теплые шали да приподнимая ворот дубленок, готовы поделиться всем, чем могли. Главное знать, как спрашивать.

— Так уже года три, как съехали, милая, — сообщила мне Галина Владимировна, которая я согласилась щедро смотаться за ветчиной в соседний гипермаркет.

— Ага, Владка-то помним, тихий ребеночек был. Почти ни с кем во дворе не общался, — мотнул головой Радмила Олеговна, потянувшись в пачке семечек, заботливо открытой Ибрагимом. Мы переглянулись, позволив литься из их уст потоку слов, рассказывающего о детстве и отрочестве маленького несчастного мальчика Владислава Смольчука.

Валентина Семеновна вздохнула. Подозрительно покосившись на нас из-под очков, спросив осторожно:

— А вам вообще зачем? Чай полицаи тут ходили, вынюхивали у соседей, а к нам не подошли, — ревниво отозвалась она, а остальные бабушки закивали ей в унисон. Им видимо было обидно, что их никто не спросил. Но журналисты не полицейские, мы если не в окно — так на чердак.

Шмыгаю носом, сунув озябшие руки в карманы пуховика и улыбаюсь.

— Нет-нет, мы не из полиции, — мотаю головой.

— Да уж явно не оттуда, фыркнула Зоя Константиновна. — Повидала я на своем веку служивых. Даже этот абрек. — кивнула на Рязанова, отчего тот обиделся. Открыл было рот, но я спешно наступила ему на ногу.

— Мы просто журналисты. Вы же знаете уже, Влада посадили в тюрьму, — поспешно ответил он, сверкнув в мою сторону черными очами. — Хотим знать о нем побольше, сами понимаете, пресечь в случае чего полицейский произвол.

Выпучиваю на парня глаза, но бабушки внимают с интересом и кивают одна за другой. Будто воробьи шумят, начиная разглагольствовать о продажности власти, силовых структур, президента и партии. Мол, вот, при СССР…

Приходится вернуть их с небес на грешную землю, где правит демократия и капитализм. И нам наконец удается добиться внятного рассказа о Смольчуке, который оказался и правда приличным парнем.

— Вот не верю я в это, он хороший парнишка, — мотнула головой Зоя Константиновна, а остальные бабушки ее поддержали. — Он же, как мамка его, Ленка, заболела раком, все делал. Хватался за любые подработки, с этими психами, ряженными перестал общаться. Наркоманы какие-то, точно говорю.

— Да, наркоманы!

— Как есть сумасшедшие!

— Мультики смотрят в двадцать лет. О стране думать надо, а они всякие аминэ смотрят! — наперебой твердили старушки, а я Ибрагим, вежливо кашлянув, поправив:

— Аниме, наверное.

— Да, итит его разница. Один черт от Лукавого, — отмахнулась Галина Владимировна, поджимая тонкие губы. — Эти глупые мультики всяких бусурман совсем голову задурили. Бегал тут в обтягивающих штанишках цветных с мечом наперевес, — фыркнула она громко. Поправлять и говорить о том, что любил Влад комиксы я не стала. Просто внимательно слушала, дождавшись того, что мне было важно.

— Так вот, — подхватила Радмила Олеговна, встрепенувшись и сплевывая шелуху от семечек в руку, передавая оранжевую пачку дальше. — Годика три назад связался он с девицей тут одной, поведения не самого тяжелого.

— Говори, как есть, Радмил, — буркнула Валентина Семеновна, сгорбившись сильнее, едва подул сильный ветер. — Жанкой этой, Липковой. Проститутка, как есть. Мамка ее из этих, бабочек ночных была. И эта по той же дорожке кривой пошла.

А вот это уже интересно. Почему мы не нашли никакой связи Жанны с Владом? Если старушки говорят, что они были знакомы? И полиция, и Бубликов. Никто не знал! Изначально нам казалось, что их объединил только «Зеленый слон», а тут оказывается они знакомы с детства.

Все было проще простого. Из бесед со старушками мы выяснили, что Жанна жила в этом доме недолго. Прописана была у отца — по адресу, который сейчас за ней и числился, а вот проживала тут с матерью-алкоголичкой до семи лет. Ее мать часто водила мужиков в квартиру, а сама Жанка вечно болталась на улице, как неприкаянная. Там-то она и познакомилась тихушником Владом. Еще бы, ведь толком у парня друзей не было, замкнутый ребенок сложно строит отношения с другими детьми. А тут она сама предложила дружбу.

Они учились в разных школах, встречались только летом, когда Жанна приезжала к матери на каникулах или на выходные. Во втором классе окончательно съехала к отцу, который к тому времени женился второй раз, но продолжала сюда приезжать лет до шестнадцати, а потом неожиданно пропала. Куда, что, никто не знал. Влад к тому времени подрос, нашел новых друзей. Но видимо старые связи не забываются, или может они начали свое общение. Потому что именно Жанна появилась тогда, когда Владислав больше всего нуждался в деньгах для лечения матери.

— Ты представь себе деньжищи какие. Вот где он эти триста тысяч долларов на лечение взял? И проживание кто ей сейчас в Германии оплачивает? Последние пару лет уже как тут не живет его семья, там все. Реабилитации, врачи, лекарства — все на какие-то деньги, — фыркнула Галина Владимировна, а остальные бабушки дружно закивали.

Мы с Ибрагимом переглянулись, поспрашивав еще немного о Владе. Уже будучи в машине я задумчиво разглядывала кивающую головой статуэтку собачки, недавно купленную в салон и повернулась к другу.

— Он молчит, потому что они платят, — отозвалась я, а Ибрагим втянул носом воздух, приоткрыв окно и закуривая сигарету.

— М-да, а Жанна тогда почему? — задал резонный вопрос, от которого я нахмурилась и покачала головой.

— Не знаю, идейная? — озадаченно наклонила голову, заводя двигатель, тяжело вздыхая. — Или так глубоко увязла. Еще участок земли этот, в районе бывшей деревни Красная гора. Началось все с него, а теперь продажа приостановлена, аукцион не состоялся и идет проверка следствия. Ими заинтересовалась природоохранная прокуратура. Ерунда какая-то, хотя вчера Амир мне сказал, что им нужна была не земля.

— Да уж ясно-понятно по выстрелам в Циркова, — усмехнулся Рязанов. Взглянув на меня мрачно. — Знаешь Лиль, я тут подумал. Может, ну нафиг это дело?

— Ты чего? — округлила я глаза, повернувшись к нему. — Сам же орал сенсация! Пусть даже не совсем та.

— Потому что, Лиль, мутно оно все, — выдохнул он дым и прищурил взор, глядя в сторону подъезда Смольчука. — На наркотиках сидят серьезные ребята, а твой парень им явно чем-то не угодил. Или точнее, его отец.

— Давида Джумберовича сейчас нет в городе, — брякнула я, как бы невзначай, на что мне был резонный ответ:

— Зато Доронов-младший тут. Ты готова его потерять?

На этот вопрос мне было нечего ответить. Где-то в районе сердца заныло. Сегодня утром мы, как обычно, попрощались, обсудив дела. Я знала, что Доронов хоть и снял явную охрану, но продолжал следить за моими передвижениями. Возможно, кто-то даже ездил за мной и мне не было от этого плохо. Наоборот, я ощущала себя в безопасности. Он усилил меры защиты на заводе и сам ею не пренебрегал, но все равно что если «Зеленый слон» доберутся до него? И почему Доронов с Цирковым?

Рука дрогнула, едва я потянулась к смартфону, однако я себя удержала. Качнула головой, выдохнув:

— Именно поэтому, Ибрагим. Мы должны найти их именно поэтому. Чтобы больше никто не смел причинить боль мне или моим близким.

Звучало глупо, наивно и пафосно, прямо как в дешевом детективном сериале. Вот только я не шутила. Я хотела знать кто и почему. Вырулила с парковочного места, выезжая со двора, задумчиво глядя на дорогу, пока Рязанов закрывал окно. Нужно было встретиться со следователем Оленевым, переговорить по поводу Влада. Возможно ему удастся теперь раскрутить парня, когда они знают насчет его семьи. Интересно, почему они сразу не полезли в финансы?

— Потому что никому до этого дела не было, — ответила себе самой, проигнорировав удивленный взгляд Ибрагима.

Мы как раз проезжали мимо Красной площади, когда с удивлением поняли, что там затор. Стоя возле стен Кремля, несколько человек, обвесившись плакатами с изображением горящих лесов и несчастных животных, орали на всю улицу. Прохожие шарахались от них в сторону, другие снимали на телефон и тыкали пальцами. Несколько автомобилей перегородили дорогу, отчего образовалась небольшая пробка. Я вгляделась в эмблемы, нашитые на куртках этих ребят со спины, и те, что были нарисованы на двух микроавтобусах впереди, что преграждали трассу.

— И тут зеленые, — присвистнул Ибрагим, когда я поняла, кто перед нами. Улыбаюсь, притормаживая аккурат за черным БМВ. Его хозяин рядом вертится и пытается дозвониться до полиции.

— Ты куда? — любопытствует друг, стоит мне открыть дверцу.

— Сейчас, — киваю, выпрыгивая из салона и захлопывая дверь, не глуша двигатель.

Найти Михаила среди пары десятков галдящей молодежи труда не составило Его русоволосая голова видна рядом с подмигивающим песиком, взирающим на людей с двери микроавтобуса. Он кричит в громкоговоритель, поддерживаемый собравшийся толпой.

— Прекратите убивать нашу Землю! Хватит рубить лес и убивать животных!

Заметив меня краем глаза, он улыбается и передает громкоговоритель мрачной Олесе, стоящей рядом. Тощая зоозащитница смерила меня взором полным ненависти, однако кивает Мише, стоит ему шепнуть ей что-то на ухо. Интересно, где их дружок, Вова вроде?

— Привет, — улыбается это солнечный мальчик и мне хочется улыбнуться ему в ответ. Карие глаза осматривают меня с заботой, словно он скучал и беспокоился. Эх, вот не будь у меня барана кавказского…

О чем я думаю? Барашек бы сейчас уже всю земли копытами взрыл от ревности.

— Снова бастуете, — киваю на ребят, трясущих плакатами. — Опять же посадят.

— Так посадят, так отпустят, — пожал плечами Серов, сунув руки в карманы своего темного пуховика. — А ты какими судьбами? Неужто интервью решила взять? — улыбается он шире, а я ответ уже открываю рот, чтобы сообщить о том, что просто проезжала мимо — не судьба.

Прямо напротив меня мелькают знакомые рыжие волосы. Нет, не Жанна. Другая девица, та самая, что так отчаянно прорывалась в клуб тем вечером, когда я должна была выкрасть барана. Или Амира, как я тогда думала. Хватаю непроизвольно Мишку за руку, отчего Серов удивленно приподнимает темные брови и озадаченно наклоняет голову набок, едва ныряю за него, осторожно высматривая и наблюдая за девицей. Она вышагивает из стороны в сторону на высоченных шпильках, пытаясь, дозвониться кому-то, недовольно оглядываясь. Одна из бастующих подходит к ней, но рыжая отмахивается, она явно нервничает.

— Ты чего? — удивленно спрашивает глава «Зооспас», и я приподнимаю голову, глядя на него.

— Знаешь ее? — шепчу, и Серов оглядывается, совершенно не стесняясь смотреть в сторону девицы, которая недовольно одергивает короткую джинсовую юбку. Нашла, что надеть на демонстрацию, ага.

— Да тише ты! — шиплю я, дергая его обратно и заставляя наклонится. Выглядим двусмысленно, но выбора нет. — Знаешь или нет? Только аккуратно смотри, чтоб не заметила!

— Э-э-э, — Миша косится, пытается рассмотреть профиль, но затем хмурится и качает головой.

— Не-а, — шепчет тихо, согревая дыханием мою кожу. От него пахнет шоколадом, кофе и чем-то еще, химическим. Средством для мытья полов что ли? Или порошок? — Я тут половину не знаю, мы просто клич в группе ВК бросили, народ сам подтянулся.

Ну, да. Обычно оно так и делается. Вот только девчонка зоозащитницей не выглядит. Делаю осторожный шаг в сторону, едва рыжая дозвонившись, наконец. До своего таинственного собеседника, почти поворачивается в нашу сторону. Достаю смартфон, направляя камеру в ее сторону и пытаюсь сделать удачный снимок. В тот момент, когда мой палец нажал на экран, кто-то толкнул Михаила в бок в суете и тот случайно задел меня. Как итог — смазанное фото, а рыжеволосая девушка развернулась спиной к нам, направившись в толпу.

— Черт! — цыкнула я, топнув ногой.

— Прости, — повинился парень, но я только головой качнула, высматривая яркую красную модную короткую куртку в сочетании с медными волосами. Благо девушка была без шапки, видимо за свое здоровье не боялась. Уже шагнула в ее сторону, как внезапно меня дернули сзади и оттащили от озадаченного Серова

— Эй! — возмутился он, на что Ибрагим, — а это был он; только рукой махнул.

— Ты чего? Я видела эту бабу! Она в клубе была! — возмущалась я, пока он не развернул меня к востоку в сторону бастующих и не направил голову.

— Смотри! — рыкнул тихо и я мгновенно замолчала. — Это Макс, Максуд Абрамов! Он мне тот телефон дал, — ткнул пальцем в черноволосого парня.

Я узнала его. Тот самый знакомый Миши, новенький, что вербовал ребят. Якобы он должен был привести Влада к зеленым в «Зооспас». Невысокий восточный парнишка бродил среди молодежи, периодически поглядывая на телефон и изредка выкрикивая протестантские речи. И ведь его полиция искала. Я точно знаю, что он был замешан в деле о наркотиках. Но почему он потащил Влада в «Зооспас»!? Они хотели им навредить?

— Мы не можем его упустить! — выдохнула я, хватая за куртку Ибрагима. Удивленный Рязанов выпучил на меня глаза, ошарашенно уставившись, а после покосился на парня.

— Ты с ума сошла? Он же из бан… Лиля! — окликнул меня, но я уже не слышала, спеша в сторону Каримовича. Видимо крик Ибрагима привлек его, потому наши глаза на секунду встретились. Темноглазый Максуд прищурился, сжал телефон и… бросился от меня в сторону Васильевского спуска.

Все побежали, и я побежала.

— Легавые! — заорал кто-то в толпе и началась паника.

Уследить за шустрым парнем в одной из сотен одинаковых серых курток — то еще занятие. Но мои глаза выхватывали мелкорослого Абрамова, потому пришлось поднажать. Он от меня, я за ним до самого Москворецкого моста. Ибрагим потерялся где-то среди людей, но мне было не до него. Легкие горели от вдыхания холодного воздуха, кислорода отчаянно не хватало, а в боку закололо. Парень удалялся — затеряться в толпе обычных граждан Москвы плевое дело.

Он выскочил прямо на дорогу. Тут и там раздавались звуки клаксонов. Но я почти их не слышала, кроме собственного дыхание. Максуд оглянулся, столкнувшись с переходящей дорогу женщиной и упал, зацепив ее пакет.

— Ты что творишь, псих! Понаехали тут! — завопила она, но это дало мне время. Сократив расстояние между нами, я прыгнула на поднимающегося парня, выдохнув:

— А ну стой, именем журналистского закона!

— Убери от меня руки, дура! — возопил мой пленник, пытаясь меня сбросить.

На радость, туристов и простых граждан, мы вцепились друг в друга у самого бортика моста, об который он меня ударил, отступив в борьбе назад. Машины тормозили с визгом, шум, паника и чей-то отчаянный крик. В следующий момент мир вокруг закрутился, а я почувствовала еще один удар о бортик. Короткий полет, который показался мне секундным. Я даже толком испугаться не успела прежде, чем ледяная вода Москвы-реки поглотила нас с Максудом с головой.

Поймала, блин, преступника.

Глава 32

Амир

Мне никогда не нравились больницы. Один только вид светлых стен и удушливый запах лекарств нагонял тоску. Сейчас, разглядывая стенд с очередными вырезками из статей о борьбе с гриппом и важности вовремя поставленных прививок — ощутил уныние. Хотя нет, ещё злость. Просто невероятное количество злости на один литр собственной крови, которая закипала до лопающихся пузырьков внутри вен.

Какого черта она полезла в это?

Где были ее мозги?

— Амир Давидович? — ко мне мягко и почти неслышно подкралась медсестра. Огромный плюс частной дорогой клиники: вышколенный персонал, а за деньги можно добиться максимально комфортных условий.

— Только держи себя в руках, — потянула Антонина Васильевна, поднимаясь на ноги одновременно со мной с уютного мягкого кожаного диванчика. Я вижу, как у нее дрожат руки — она тоже волнуется. Мы все волновались. Несколько часов назад отец сказал, что они прилетят при первой же возможности, хоть не было никакой необходимости.

Эта девчонка нас всех вгонит в гроб.

— Я держу себя в руках, — отозвался спокойно, хотя в голове настоящий ураган. Не знаю, чего жажду больше. Придушить эту рыжую или обнять? К первому склоняюсь больше.

— Да-а-а, вижу я, как ты себя держишь, — фыркнула бабушка Магазинчиковой, нахмурив брови и одергивая края своего красного пиджака. — Давай, дыши. И не вздумай на нее орать.

Да не буду я орать, Господи. Почему все решили, что я только это и сделаю?

Администратор у стойки приемного покоя кидает на меня заинтересованный взгляд, но мне наплевать. Поднимаюсь и даю двум охранникам команду дождаться меня тут, на первом этаже частной клиники Федотова — хорошего друга отца и прекрасного врача. Чуть дальше боксов для первичного осмотра пациентов находится несколько кабинетов, а ними лифт, ведущий наверх и рядом лестница. Пока медсестра рассказывает о состоянии Лили и объясняет, какие меры были предприняты для экстренной помощи при переохлаждении — я пытаюсь привести в норму нервы.

В ту секунду, когда мне позвонили, я думал, что сойду с ума. Никогда не считал, что способен паниковать в экстренных ситуациях — не сплоховал и тогда. Отдал приказ перенаправить Лилю из районной больницы, куда ее спешно увезла скорая, прямо сюда. Магазинчикову вытащили из воды. Которой она уже успела изрядно нахлебаться, но была еще в сознании. Что случилось с тем парнем — Максудом — неизвестно. Его попросту не нашли: может утонул, а может сбежал. Хотя зимой, даже в незамерзающей Москве-реке убежать куда-то?

Надеюсь эта крыса пошла ко дну. А нет, найду и утоплю сам.

— Ей очень повезло, у Лилии Дмитриевны крепкое здоровье. Мы оставим ее насколько дней под наблюдением, проколем необходимые витамины, — воодушевленно вещала медсестра Алла, как значилось на ее бейдже. Синий костюм и мягкие ботинки дополняют образ блаженного ангела, стремящегося помогать людям. Моей бы дуре она помогла — мозги вставила на место.

— Витамин Д этой балбеске вколите в зад! — ругнулась Антонина Васильевна, недовольно поджав губы. — Чтоб больше не вздумала подобных подвигов исполнять на бис.

— Эм… Думаю это не в моей компетенции, — осторожно отозвалась Алла, бросая в мою сторону настороженный взгляд.

Слежу за цифрами на табло и пытаюсь не думать. Пальцы сами собой сжимаются в кулаки. Нам выдали бахилы на входе и халаты. Именно поэтому, когда оказываемся на нужном этаже — я почти спокоен. Терапевтическое отделение занимает целый этаж. Разделено на две части: по одну сторону одиночные палаты, а по другую различные кабинеты врачей, медсестер, столовая, а также всего того, что необходимо для лечения пациентов. На входе нас встречает тот же ресепшен, вновь берут данные: кто, откуда. К кому пришли. Показываю документы и уже вижу палату Лили, куда нас провожают почти сразу.

Она большая, светлая и просторная. Огромное окно, телевизор напротив кровати, ночник, парочка тумбочек, шкаф и даже отдельная душевая. Сама Лиля бледная, но вполне живая лежит, откинувшись на подушки и улыбается нам.

— Привет, — она чуть потупляет взор, особенно, когда бросает на меня взгляд. Боится, нервничает.

Правильно делаешь, рыбка Дори. Если сейчас хоть попытаешься оспорить, я просто тебя на месте прибью.

— Лилька! — рявкает Антонина Васильевна, бросаясь к внучке. — Ты что, совсем ополоумела?! А если бы Ибрагим с тем парнем, Мишей не успели?! Где твои мозги были, башка ты пустоголовая?

Я молчу, стою в стороне и наблюдаю за тем, как бабушка Лили распекает ее. Магазинчикова кривится. Пытается оправдаться.

— Бабуль, я же не думала, что он через мост сиганет!

Не думала она. Ты вообще иногда думаешь?

Ощущаю, как завожусь вновь, поэтому придвигаюсь к окну и разглядываю парковку. Дворник вычищает выпавший недавно снег. Судя по клумбам вокруг, — она утопает в зелени и цветах летом. Наверное, красивое зрелище.

— Не думала она. Когда ты вообще думаешь? — ворчит Лилина бабушка, пододвигая к себе один из стульев для посетителей. Медсестра извиняется и выходит, предварительно посмотрев капельницу, стоящую у кровати Лили.

— Бабушка, это было важно! — настаивает Лиля, отчаянно размахивая руками. — Это ведь не просто совпадение. Этот парень, Максуд, он был среди людей «Зооспас». Прикидывался хорошим и вербовал людей через интернет, хотя я все еще не поняла, зачем им Влад, если он был и так с ними…

— И что для этого надо было в супервумен играть что ли? — возмущается Антонина Васильевна, а Лилька возмущенно сопит, приподнимаясь на подушке, когда я оборачиваюсь.

— Бабуля! — перебивает она, стуча кулачком по светлому одеялу. Видно, что ей тяжело, устала очень, все еще под воздействием лекарств. — Как ты не понимаешь, мы ведь так близко к разгадке тайны и…

— И ты больше в этом не участвуешь, — прерываю ее вдохновенную речь, и Лиля мгновенно замолкает. Округляет глаза, смотрит на меня так, словно видит впервые.

Подхожу к ее кровати, ставя руки на металлическую перекладину у ее ног и опираюсь, глядя прямо в карие глаза. Сейчас, без косметики, с растрепанными рыжими волосами и в больничной одежде она выглядит совершенно беззащитной. От одной мысли, что всего лишь на секунду эти два оболтуса, что были подле нее, могли не успеть — внутри все сжимается. Это то чувство, которое я забыл.

Бессилие.

Осознание того, что ты не можешь ничего изменить и просто вынужден наблюдать за тем, как твой любимый человек уходит от тебя.

— В смысле? — она моргает, все еще ничего не понимая. — Амир, ты чего? Все нормально.

Я не могу. Ярость снова накатывает волнами, а Антонина Васильевна будто чувствует и кладет ладонь поверх плеча Лили.

— Нормально? — мой голос срывается, он похож на шипение и от этого Лиля вздрагивает, ежась с непривычки. Ну да, привыкла ведь к добренькому мне, верно? Но ведь по-хорошему, мы не понимаем.

— Это ты называешь «нормально»?! — интонация громче и Антонина Васильевна хмурится, пытается меня угомонить.

— Амир, — ее строгий голос врывается в мое раскаленное до бела подсознание, где уже все полыхает вокруг. — Мы с тобой говорили.

Я сжимаю крепче холодный металл, слышу скрип кожи о гладкую поверхность и мои глаза сужаются.

— Я просил тебя, — начинаю тише, немного взяв себя в руки. — Помнишь Лиля? Просил быть осторожнее. Ты ведь помнишь это, верно?

Она громко сглатывает. Вижу мелькнувший страх в ее глазах и будто слышу быстрое биение сердца. Лиля не может осознать, понять, сложить один образ в своей голове с другим, а мне больше не хочется разыгрывать беззаботного мальчика, когда речь идет о ее жизни. Пусть потом обижается, не разговаривает, капризничает, дует щеки — делает все, что заблагорассудиться. Только останется жива.

Я больше не хочу этого испытывать. Не хочу снова потерять того, кто мне дорог. Никогда.

— Амир, я… — начинает Магазинчикова, сжав дрожащими пальцами края одеяла. У нее блестят глаза, словно она сейчас заплачет и с трудом сдерживается. Пытаясь казаться сильной. — Послушай…

— Не-е-ет, дорогая, это ты послушай, — беру себя в руки, до боли сжимая перекладину так, что побелели пальцы. — С этого дня ты заканчиваешь свою идиотскую беготню по подворотням. Никаких больше сенсаций, громких дел, погони за преступниками. Ты меня поняла?

Она хмурится, а Антонина Васильевна переводит взгляд с меня на Лилю и обратно.

— Амир, тебе стоит успокоиться, — снова вмешивается бабушка Лили, на что я огрызаюсь, почти не глядя на нее:

— А я спокоен!

Лиля молчит, дрожит и пытается собраться с мыслями. Я снова вкладываю в свой голос пережитые внутренние эмоции и из горла вырывается какой-то звериный рык, от которого она совсем сжимается:

— Поняла меня?!

Слышу всхлип и весь мир обрушивается, переворачивается с ног на голову. Я знал, до чего дойдет наш сегодняшний разговор. Возможно еще в ту секунду. Когда вновь приставил к ней охрану, усилив ее в два раза и отправив в эту клинику. Уже тогда понимал, что мне придется выбирать: быть лояльнее и вновь дать ей подвергнуть себя опасности. Или перечеркнуть все на корню. Сразу поставить точку, пусть и ограничивая ее свободу.

Дойти до шантажа и, возможно, разрушить то хрупкое доверие между нами, которое только успело сформироваться.

— Я поклялся тебе, что буду защищать тебя. Даже от самой себя. И если после этого ты будешь меня ненавидеть — мне плевать, — мой голос бесстрастен, хотя самого разрывает на части. Ее слезы меня душат. Потому что вижу: ей очень больно, и она с этим не справляется.

— Ты не журналистка, Лиля. Ты просто капризная, глупая и совершенно неуправляемая девчонка, привыкшая беспечно относится к собственной жизни…

— Амир! — рявкает Антонина Васильевна, но я ее больше не слушаю.

Мне нужно это сказать. Пусть лучше обижается на меня, пускай никогда не прощает. Только держится подальше от этой работы. От этой жизни, где мост, чокнутые зеленые или еще кто-то может забрать ее у меня. Я это переживу. Выдержу все, клянусь.

Кроме ее смерти, в которой буду виноват сам. Потому что недоглядел, не усмотрел и не успел вовремя.

— Ты никогда не сможешь добиться на этом поприще никаких высот, скорей создать всем вокруг проблемы, — слез так много, что они не успевают высохнуть. А ран на душе еще больше, ведь я наношу их ей, но больнее всего становится мне.

— Надеюсь все понятно? С этого дня ты под круглосуточным наблюдением. Охрана будет дежурить у твоей палаты днем и ночью, — от моего холодного тона вокруг температура становится ниже. Антонина Васильевна поднимается, а Лиля уже рыдает, не пытаясь даже этого скрыть. Она утирает глаза, кончик носа покраснел, однако ей наплевать. Сидит, ревет, пока ее бабушка придерживает ее за плечо.

— Ты мне в чем клялся, Доронов?! — рычит Антонина Васильевна, ткнув в меня пальцем. — Так какого черта делаешь сейчас?!

— Я много в чем клялся. Вот только иногда одна клятва нарушает другую, — бросаю, выходя из палаты и киваю медсестре.

Бабушка Лили что-то яростно кричит мне в след, но я почти не слышу слов. Вокруг просто вата, вакуум, который давит со всех сторон и лишь будучи в кабине лифта. Прислонившись к стенке, смотрю на потолок. Желтый свет лампы расплывается в единое пятно, сливаясь серебристым цветом стен лифта. Три, два, один — звенит звоночек, оповещающий о прибытии лифта, и я выхожу, чуть не столкнувшись с кем-то в дверях.

— Ой, прости… Ох, это вы, — голос мне знаком, я поднимаю глаза, видя перед собой того парня из «Зооспас».

Ну да, точно, Михаил кажется. Он по-доброму улыбается, но мне так тошно, что хочется ему врезать. Или себе, хотя неприязнь все равно скребется где-то в сердце. Он был рядом с Лилей, когда она нуждалась в помощи. Вытащил ее из реки первым. Мне бы поблагодарить его, да язык не поворачивается высказать хоть немного нужных слов.

— Лиле нужен покой, — бросаю взгляд на белые лилии в его руке. На языке кислый привкус от осознания происходящего. Вот он — добрый хороший мальчик, способный всем помочь. Тот, кто бы точно не сказал те злые слова и не отобрал бы мечту у своей любимой. Не запер в четырех стенах, а позволил быть собой. Настоящий мальчик-одуванчик, твою мать.

Но я не хороший мальчик — вот вся наша разница.

— Ох, жаль, — искренне расстраивается этот цветочек. Взгляд голубых глаз выражает истинную печаль, а сам Михаил протягивает мне букет, с истинно щенячьей улыбкой говоря:

— Передайте ей, ладно? Пусть выздоравливает, а я зайду тогда завтра.

Отдает мне букет, и мы вынуждены посторонится для других посетителей клиники. Сжимаю чертов веник, слыша, как шуршит крафтовая бумага. В которую завернуты лилии. Михаил разворачивается, прощается и уходит, пока я прожигаю взглядом его спину. Через минуту подле меня оказывается Семен, хмурым взором косящийся в сторону этого «зеленого».

— Этот человек хотел вам что-то сказать? Приказания будут на его счет, Амир Давидович?

Да, да черт возьми. Прибей, закопай где-нибудь на лесополосе. Заставь исчезнуть, увези в Тимбухту и никогда не возвращай!

— Нет, — едва слышно отвечаю, а затем остервенело бросаю дурацкий букет лилий в ближайшее ведро под использованные бинты и ватки, глядя на него, как на ядовитую змею. — Просто смотрите, чтобы он не слишком докучал Лиле, — рычу, двинувшись в сторону гардеробной.

Уже на улице, вытащив пачку сигарет, прикуриваю у своего автомобиля и чувствую вибрацию телефона. Хочется сломать чертов гаджет, пока горький дым заполоняет легкие, а под ногами хрустят остатки, не счищенного сторожем, снега. Только при взгляде на экран приходиться повременить с боевыми действиями и сохранить айфону жизнь.

— Да?

«Доронов? Это Оленев Макс. Цирков пришел в себя после операции. Если все еще хочешь с ним поговорить — сейчас самое время»

Глава 33

Амир

Чтобы попасть в отделение реанимации и интенсивной терапии на Ленинском проспекте вовремя, пришлось преодолеть значительное расстояние в час пик по пробкам. Оленев заявил, что состояние Циркова пока стабильно, но не следует упускать такую возможность. Если честно, я вообще сомневался, что Алексей со мной станет говорить, — и еще меньше с полицией. Вот только выбора ни у меня, ни у него нет. «Зеленый слон» замыслили что-то и начали действовать, а мы по-прежнему ничего о них не знали.

Пятиэтажное серое здание главного корпуса встретило нас табличкой на дверях «Вход с торца». Я чуть глаза не закатил, а еще не потухшая ярость после встречи с Лилей вновь разгорелась с новой силой. Гоша удивленно косится. Когда даю ему знак оставаться в машине и иду вдоль здания, косясь в сторону окон.

— Амир Давидович?…

— Стой тут, — отдаю короткий приказ, спеша скорее в нужную сторону. Максим Анатольевич стоит чуть дальше, о чем-то переговариваясь по телефону и кивает мне, едва успев заметить. Уже почти дохожу до него, неприязненно косясь на серое небо, с которого падают крупные хлопья белого снега, когда мой айфон вибрирует в кармане.

— Минуту погоди, — выставлю палец, заметив, стоит достать телефон и прощу Оленева подождать.

— Вот именно поэтому мы не берем на дела гражданских, — огрызается в ответ следователь, но я его совсем не слушаю.

«Ты просил еще раз перепроверить данные по всем известным членам «Зеленого слона», а также Беллу Жанну и других участников», — голос Юрца раздается в динамике, и я замираю. Оленев тоже встал, пытаясь прислушаться. Убираю телефон от уха и включаю громкую связь.

— И? Что узнал?

«Тебе хорошую или плохую новость?»

Я закатываю глаза, издавая разъярённый рык и дергаю ворот зимнего пальто, едва не оторвав к чертям все пуговицы.

— Ты издеваешься?!

«Ладно, не ори», — фыркает в ответ Бубликов. Издали слышно, как он щелкает мышкой и бьет по клавишам с невероятной скоростью. Очередной поток, состоящий из ветра, звуков клаксонов, автомобильного шума и криков людей вокруг немного выбивает из колеи. Я не сразу слышу то, что он говорит, потому переспрашиваю и Бубликов терпеливо повторяет:

«Говорю, что не смог узнать, откуда поступали деньги на счет. Это закрытая информация и она требует разрешения суда. Ни у тебя, ни у полиции этого нет. А взламывать систему чревато последствиями»

Хочу выругаться, однако молчу. Юра прав, так рисковать нельзя. Смотрю на Максима, но тот лишь отрицательно качает головой — не получили разрешения. Здорово, вот поэтому у нас в стране так хреново с правосудием! В такие моменты жалею, что нельзя все решать по простому закону: кровь за кровь. Сжимаю айфон в руке и тру переносицу.

— А хорошая новость? — бурчу недовольно, двинувшись за Оленевым ко входу.

«Это самое интересное и одновременно загадочное. Причем связано ни сколько с твоей Жанной, сколько с ее матерью. Оказывается, Липкова тщательно и упорно собирала данные о детдомах в ближайшем округе»

Останавливаюсь с удивлением смотря на приподнявшего бровь следователя. Он на две ступеньки ниже, чем я. Пытаюсь переварить услышанное и пинаю промерзший лед, откалывая кусок носком ботинка. Ничего не понимаю. У Жанны был ребенок? Или что?

«Она искала родственника. Опуская долгие и мученические поиски всех следов, ведь это было несколько лет назад. А ты понимаешь, что пришлось изрядно повозиться, обзвонить кучу народа…»

— Ближе к делу, Юр.

«Это был ее старший брат, рожденный ее матерью от другого мужчины. Да-да, все, как в дурацких индийских фильмах. Потерянный родственник, загадочные поиски истинны в нашей системе, где черт ногу сломит. Без понятия, как она вышла на него и каким образом вообще о его наличии. Она также обращалась в клинику. Делала тесты на родство с неким Котовым М.И. Это все, что сохранилось у нее на почте, в личных папках и, что успела найти полиция. Судя по переписке четырехлетней давности, ответ она забирала либо лично, либо по почте»

Больница внутри выглядела лучше, чем снаружи. Судя по виду персонала и тем настороженным взглядам, что на нас бросали — им тоже успели хорошо приплатить, дабы позаботились о сохранности. К тому же здесь сохранялся режим полной стерильности. Светлые стены и полы, покрытые специальным антигрибковым покрытием. Никаких плинтусов, под которыми могли развестись бактерии, очень опасные для пациентов после операций.

Нас тоже заставили переодеться. Выдали халаты, бахилы, маски, перчатки. Все для того, чтобы попасть в палату интенсивной терапии, где под охраной находился Алексей Германович Цирков. Под постоянным присмотром медсестер в отдельно выделенном боксе, с двух сторон просматриваемый через прозрачное пластиковое окошко.

На входе нас еще раз обыскала охрана — Циркова охраняли, как зеницу ока. Не помогло даже удостоверение Максима Анатольевича. Возможно к рыжему гаду я относился не самым дружелюбным образом, но враг моего врага — мой заклятый враг. А значит, у нас с ним была общая цель.

— Одного не могу понять, — выдохнул я прежде, чем оказаться в палате. — Почему я? И какое отношение опальный майор Котов со своим незаконнорождённым ребенком от замужней женщины имеет ко мне?

— Так почему бы не спросить очевидца тех времен? — вскинул брови следователь, усмехаясь. — Мы ведь здесь для этого?

«Майора Иннокентия Котова обвинили в фальсификации улик, а также пособничестве преступникам, вымогательству, шантаже, рэкету. По всем статьям того времени пошли, несмотря на ранее идеальный послужной список. Это то, что мне передала полиция из архивов. Он пытался отбиваться, но там все быстро замяли, а после заткнули уже в тюрьме навсегда»

Я стоял на пороге просторного бокса, глядя на лежащего Циркова. Новенькая ортопедическая кровать, десятки различных трубок, проводов, подключенных к аппаратам. На мониторе для пациента его давление, кардиограмма и все жизненные показатели, вплоть до пульса. Рядом на столике шприцевой насос для ввода лекарств, возле которого сейчас стояла медсестра. Стоило нам подойти, как она обернулась и строго покосившись, рыкнула:

— Недолго! Пациент на антибиотиках, я дала ему снотворное и оно скоро должно подействовать. Его нельзя утомлять!

— Мы не будем ему докучать, всего пару вопросов зададим, — уверил ее Оленев, а я подошел ближе, вглядываясь в бледное посеревшее лицо.

Никаких румяных щек и насмешливого взгляда. Под глазами были темные круги, губы сухи, обветренные. Он не подключен к аппарату искусственной вентиляции легких, но судя по всему дышать ему не слишком легко. Пуля попала в грудь, к счастью, не задев жизненно важных органов. Сейчас Алексей Германович не выглядел таким внушительным, я уж молчу о внезапно появившейся седине в рыжих волосах и какой-то печальной насмешке, едва он открыл серо-голубые глаза, увидев перед собой мое лицо.

— Доронов… — едва слышимый хриплый голос, заставивший меня подойти ближе. — И как? Ощущаешь себя победителем? Твой отец должен радоваться…

Для больного и несчастного он слишком много говорил. Я нахмурился, коснувшись перекладины на его кровати, чуть сжав ее пальцами и сделал шаг в сторону, подпуская Максима Анатольевича ближе.

— Алексей Германович, вы помните меня? — поинтересовался Оленев, дождавшись безразличного кивка головой. Диктофон в руке следователя показательно лег на стол включённым, и Максим Анатольевич снова заговорил:

— Я бы хотел задать вам несколько вопросов касательно нападения на вас.

Терпеливое ожидание — не моя сильная сторона. Да Цирков не слишком шел на контакт. На вопрос просто в очередной раз кивнул, чуть приподняв руку. Жалкий, просто обычный жалкий человек, прикованный к постели какой-то пулей. Зачем я вообще сюда пришел?

— Вы помните, как все произошло?

Мой взгляд переместился на пустую койку рядом с окном, в котором в очередной раз мелькнула медсестра, коршуном наблюдавшая за нашими действиями. У дверей охрана, они каждые тридцать минут делали обход и сменяли друг друга. Я крепче сжал перекладину, чувствую такой же холод на коже, как тогда у Лили. Даже эмоции схожи — злость и ярость. Алексей в сотый раз повторял слабым голосом, щебеча что-то там насчет: вышел с охраной, а тут псих с пистолетом давай палить. Знали ли он нападавшего? Безусловно нет. Было ли это связано с прошлыми событиями? Тоже не в курсе.

— Возможно конкуренты… — выдохнул очередную чушь Цирков, с трудом вздохнув и именно в этот момент я просто не выдержал. Переместил руку ему на горло, чуть сжав пальцы и вдавливая этого гада в подушку. Максим среагировал почти сразу: дернулся и попытался отцепить мою руку, прорычав:

— Доронов, отпусти его немедленно!

А я смотрел в эти, налившиеся кровью и страхом, блеклые глазенки, распахнувшиеся от вида моего перекошенного лица и наслаждался его ужасом. Давай-давай, таракан, шевели мозгами.

Пульс на мониторе дернулся, но до тревоги дело еще не дошло. Вот если сожму сильнее руку…

— Котов? Помнишь эту фамилию, с*ка? — прорычал я, усиливая нажим и Цирков захрипел. Несмотря на потуги Максима, я железобетонной хваткой вцепился в Алексея, не собираясь его отпускать.

— Липкова, Смольчук, Алмазова, Зеленый слон, мой отец и Дмитрий Заворконский! Как?! Как они связаны! — заорал я, ощущая, как меня накрывает кровавая пелена.

Не слышу, как пищат аппараты, а Оленеву с трудом удается отодрать меня от хрипящего на последнем издыхании Алексея. В палату врывается медсестра и его охрана. Схватившая меня под руку. Максим Анатольевич что-то кричит, но у меня будто уши заложило. Я ничего не могу разобрать.

— Доронов! Доронов, ты слышишь? Амир! — меня тряхнули раз, другой. Ощущаю боль в заломленной руке и только после понимаю, что дал волю всему накопившемуся за это время гневу. С трудом пытаюсь справиться с ним, чувствую, как слабнет хватка у охранников Алексея, а Максим что-то рычит им насчет того, чтобы отошли.

Смотрю на Циркова, подле которого хлопочет отчаянно медсестра в красном больничном костюме и вижу его взгляд. Одновременно испуганный и торжествующий. Он даже тихо смеется, а затем начинает отчаянно кашлять, с трудом способный вынести это.

— Выйдите немедля! — орет медсестра, указывая нам дверь, и я сжимаю руки, готовый разорвать гада. Ничего не остается, это бесполезная трата времени. Уже разворачиваюсь было к выходу, чувствуя подталкивание в спину Оленева и делаю ровно один шаг, когда Алексей выдыхает:

— Он ищет деньги, что мы спрятали.

Мы замираем одновременно. Медсестра пытается уговорить Циркова не волноваться, что-то вводит через шприц, но меня интересует не это. Иду обратно, отталкивая со своего пути выступившую было охрану, а Максим не дает им приблизиться, идя за мной. Не обращаю внимания на возмущение медсестры, оказываясь совсем близко, когда он манит, шепча:

— На том участке земли… в лесах у заброшенной деревни… Мы там спрятали деньги. Коллекционные монеты, цена которых от ста тысяч рублей по нынешнему времени, — его пальцы едва касаются моего рукава, а я все еще непонимающе смотрю на него и ошарашенно хлопаю ресницами. И рядом Оленев застыл, переводя взгляд с меня на Циркова.

— Причем тут я? И о ком ты говоришь? — задаю вопросы, на что Алексей, прикрыв глаза, усмехается, будто не я только что его тут придушить пытался. И мне вновь хочется это сделать.

— Он думает ты знаешь… Ненавидит тебя… Считает твоя семья погубила его, — шепот все невнятнее, а Цирков уже на грани сна.

— Алексей Германович под действием снотворного, прошу вас выйти из палаты, — вновь подает голос медсестра.

— Пойдем, — тихо зовет Оленев, подталкивая к выходу. Киваю, делая шаг на выход, но внезапно чувствую хватку на запястье и с удивлением оборачиваюсь на Алексея, схватившего меня за руку. Цирков еще не спит, более того, несмотря на вскрики медсестры даже приподнялся, глядя мне прямо в глаза и выдыхает, смеясь:

— Крыса. Среди людей твоего отца есть крыса, Доронов. И у вас скоро не останется никакого выбора.

Его смех все еще стоял в моих ушах. Противный, тихий, но такой довольный собой. И пока мы спускаемся, выходя из здания, в едва разыгравшуюся метель, до меня наконец доходят его слова.

Почему я раньше этого не понял? Взрыв на заводе, все эти попытки похищения, нападение на Лилю и ее квартиру, идиотские послания на почту. Я никогда не сомневался в людях своего отца и всецело им доверял, как себе. Даже мысли не допускал о том, что кто-то может оказаться предателем. Увольнял не самых приближенных лиц, считая это лишь человеческим фактором. Но ведь когда факторов много — это уже система, верно?

— Доронов? — зовет меня Максим и оборачиваюсь, поднимая на него взгляд. — Что делать будешь?

Я крепко сжал кулак, с трудом процедив:

— Найду крысу.

Оленев смотрит на меня внимательным, почти профессиональным взглядом. Он уже все понял и сделал для себя выводы. Подойдя ближе, положил ладонь мне на плечо, чуть повернувшись, шепнув тихо:

— Ты же понимаешь, что в случае чего, я тебя упеку за решетку?

Ответить не успеваю, потому что у меня вновь вибрирует айфон. Добираюсь до него во внутреннем кармане и с удивлением вижу на экране имя Антонины Васильевны. Странно, я думал она сегодня со мной уже не будет общаться. Особенно, после концерта в палате Лили.

— Алло?

«Амир Давидович?»

Голос незнакомый, мужской. Похож на Оленевский — такой же четкий, привыкший отдавать приказы. Хмурюсь и в очередной раз смотрю на экран, но там по-прежнему номер бабушки Лили, а я все меньше понимаю, спускаясь по ступенькам вниз.

— Да я, а кто это?

«Старший оперуполномоченный Иванцев. Вы указаны в этом телефоне, как зять Антонины Васильевны. Больше мы не до кого ни дозвонились, а ввиду сложившихся обстоятельств должны сообщить…»

Нет-нет-нет, только не снова. Вдыхаю через нос холодный воздух,обжигающий легкие, и прикрываю глаза, слыша скрип снега от шагов Максима рядом.

«Да что вы мне зятя пугаете. Сейчас надумает, что бабка тут померла и внучку переполошит. Кавказцы знаешь какие нервные? Не знаешь? А я вот знаю. Что ты головушкой своей качаешь, оперок, час на вызов ехали. У-у-у, Берии на вас нет. Амир! Не слушай их! Лучше панику поднимай!» — я слышу голос Антонины Васильевны. Ей пытаются возразить, но она совершенно никого не слушает. Судя по шуму, крикам, отбирает свой телефон у полицейских и пыхтит в трубку:

«Амир, они все украли»

С облегчением приходит паника и я переглядываюсь с Оленевым, переспрашиваю:

— Все?

«Да! Всю квартиру перевернули. Документы Дмитрия, все копии, документы, компьютеры — все начисто вынесли, пока мы с тобой в больнице были!»

Крыса не просто близко. Она практически сидит на нашей с отцом груди, потому что квартиру Лили охраняли не просто наши люди. Те, кому мы всегда беззаветно доверяли. А если точнее, то это был всего один человек, слишком часто ошибавшийся в последнее время.

— Антонина Васильевна, я перезвоню, — бросаю трубку раньше, чем она успевает возразить и широким шагом иду к машине, у которой курит Григорий. От одного моего вида водитель вздрагивает, вскидывая удивленно бровь:

— Амир Давидович?

— Где сейчас начальник службы безопасности моего отца? — спрашиваю вкрадчиво и Гоша озадаченно наклоняет голову на бок. Затем тянется к телефону, бормоча:

— Вроде же Семен Андреевич должен был охранять Лилию Дмитриевну в больнице…

Зрачки Максима Анатольевича расширяются, особенно, когда он видит мое лицо. Сжимаю айфон с невероятной силой, что трескается экран и я бросаюсь к машине, забираясь в салон.

— Амир, я вызову наряд! — кричит мне Оленев.

ОМОН, наряд, ФСБ — всех зови. Потому что, если Лили там не окажется, я эту крысу из-под земли достану и убью. Клянусь.

Глава 34

Лиля

Я смотрела на стену своей палаты, игнорируя любые попытки заговорить со мной. Не обращала внимания ни на медсестру, пытавшуюся уговорить меня пообедать, ни на бабушку, цыкающую от недовольства совсем рядом. Наплевать, не хочу. Просто оставьте меня одну сейчас.

«С этого дня ты заканчиваешь свою идиотскую беготню по подворотням. Никаких больше сенсаций, громких дел, погони за преступниками. Ты меня поняла?»

Смаргиваю подступившие к глазам слезы и плотнее зарываюсь в больничную подушку. В нос попадает запах чистого, свежего постельного белье.

— Лиль, он успокоится. Просто перенервничал парень, тебе бы понять его, — бабушкин голос сочится сочувствием, но мне почему-то от этого сейчас не легче. Она кладет руку поверх одеяла, которым я накрылась с головой и лежу вот так уже больше часа…

— Лилечка…

— Ты ведь также думаешь? — выдыхаю тихо и бабушка замолкает. А я пытаюсь проглотить ужасный ком в горле, потому что до меня доходит осознание произнесенных Амиром слов.

«Ты не журналистка, Лиля. Ты просто капризная, глупая и совершенно неуправляемая девчонка, привыкшая беспечно относиться к собственной жизни»

Первый всхлип в очередной раз заставляет медсестру вздохнуть рядом, а бабушка подскакивает со своего стула.

— Лиль…

— Ведь так, да? — я резко откидываю одеяло и приподнимаюсь в постели, смотря на испуганное лицо бабушки сквозь пелену слез.

Пальцы до боли сжимают простынь, а медсестра суетится рядом. Что-то шепчет про успокоительные, но никто на нее не реагирует. Я просто смотрю в такие карие глаза и понимаю — да. Она тоже разделяет мнение Амира. Для них с мамой все выглядит именно так. Ни на что не годная внука и дочка, которая даже фотографировать нормально не умеет!

— Лиля, — чуть строже произносит бабушка, пытаясь взять контроль. Пытается выглядеть спокойной, однако ее ухоженные, красивые руки дрожат. Странно, когда я в детстве смотрела на них, мне казалось ничто не способно вывести мою бабушку из равновесия. А нет, оказывается может.

— Тебе нужно успокоиться и хорошенько подумать, — она делает жест рукой, за которым прослеживаю взглядом вновь до стены.

Интересно, они когда-нибудь бы мне сказали, что разочарованы во мне? Или молчали бы, пока вот такой «благодетель» не вздумал бы сообщить очередную правду-матку? Полагаю, да, по бегающим глазам моей бабушки видно.

— Хочу остаться одна. — тихо, но четко произношу, не желая больше разговаривать с ними.

— Цветочек…

— Я же сказала: хочу остаться одна! — чуть повышаю голос и добавляю металла в голос.

Этому трюку я научилась, как не смешно, у Амира. Его манера разговора с подчиненными по телефону — никогда не отмечала этих деталей. За маской беспечного дурачка всегда прятался холодный, расчетливый бизнесмен. Которого я, судя по всему, страшно позорю. Или расстраиваю и доставляю проблемы.

«Я поклялся тебе, что буду защищать тебя. Даже от самой себя. И если после этого ты будешь меня ненавидеть — мне плевать»

Меня или себя, Амир? Кого из нас ты защищаешь? Свою репутацию? Не хочешь связывать жизнь с рыжей ни на что ни годной дурочкой? И хочется, и колется: невеста хороша, ее лишь нужно немного подправить и подмять под себя. Всего делов-то.

— Лиль, ты сейчас себе голову надуришь всякой чушью, — снова пытается вмешаться в мои мысли бабушка, но я больше не желаю ее слушать. Закрываю руками уши, мотая головой. Чувствую сухие руки на своих, попытки отодрать мои ладони и достучаться до моего сознания. Отталкиваю ее в сторону, и удивленная бабушка едва не падает. Медсестра вовремя успевает подхватить, а я смотрю в ошарашенное лицо и злость буквально душит меня изнутри.

Ненавижу. Вас всех ненавижу. Тебя, маму, Амира.

Особенно его, ведь пока он не появился — я была счастлива. Была свободна, жила в своем идеальном мире, пусть даже лживом и неправильном. Доронов со своей глупой красивой улыбкой, мягким смехом отравил мои мысли и теперь я уже не знаю кто я.

— Не хочу тебя видеть, — прошипела бабушке, видя. Как она вздрогнула. Знала, что причиняю ей боль, но ничего поделать не смогла. — Никогда, уходи! И его с собой забирай! — крикнула с такой яростью, казалось стеклопакеты задрожали, готовые вот-вот рассыпаться на осколки.

Надо отдать моей бабушке должное. Она выпрямляется, поправляя халат и смотрит на меня прямо. Всего на секунду в моей голове мелькает сомнение, а от пристального взора хочется поежиться. Губы поджаты, голос тихий, вкрадчивый. И очень-очень спокойный.

— Когда успокоишься и хорошо подумаешь, то пожалеешь об этих словах, Лиль. Потому что, чтобы мы не делали — все это было ради тебя, — разворачиваясь на каблуках, выходит из палаты с гордо поднятой головой.

Как истинная леди — с достоинством, которому могла бы позавидовать сама королева. И стоит двери захлопнуться, истерика в очередной раз накатывает на меня, и я скрючиваюсь, утыкаясь носом в скомканное одеяло.

Сколько раз позже я пожалею о своих жестоких словах? Возможно умей мы заглядывать наперед, я бы десять раз подумала, допуская подобные мысли к своей голове.

— Лилия Дмитриевна, принести вам успокоительное? — мягкий голос медсестры врывается в бессвязный поток всхлипов и задушенных рыданий. Сил хватает только на то, чтобы кивнуть. Девушка выходит следом за бабушкой из палаты, а я падаю обратно на подушку и смотрю в светлый потолок, считая софиты.

Один, два, три, четыре, пять…

— Тук-тук.

Сколько я так пролежала? Ошарашенно поворачиваю голову и замечаю знакомый карий взгляд. Улыбка Миши — солнце посреди хмурого дня, особенно, когда он проходит внутрь и с любопытством оглядывает палату.

— Пустишь? Мне сказали можно тебя ненадолго потревожить, пока не уснешь, — он машет рукой, а в пальцах у него букет белых лилий.

Проследив взглядом от него до своей руки, осознаю, что медсестра успела вернуться и поставить капельницу. Через катетер медленно капает лекарство, а я даже не успела понять, когда мне ее установили. Настолько сильно погрузилась в свои мысли, что не услышала повторных мягких шагов.

— Привет, — слабо улыбаюсь, чувствуя легкую усталость и слабость во всем теле. Видимо снотворное начало действовать. Интересно, почему мне не ввели сразу шприцом? Наверное, решили дозировать.

— Принес тебе цветы, первый, видимо, до тебя не донесли.

Миша носится по палате, ища емкость под цветы. Затем выбегает, видимо прося у кого-то вазу и через несколько минут возвращается, гордо демонстрируя букет в прозрачном хрустале. Внутри плещется вода и эта дивная красота оказывается у меня на тумбе, прямо под рукой. Только ни смотреть на них, ни восхищаться ими не хочется от слова «совсем». Более того, при взгляде на них становиться невероятно больно. Будто кто-то в раз перекрыл кислород и сдавил сонную артерию, не давая крови поступать к мозгу.

— Первый? — шепчу тихо, протягивая дрожащие пальцы к нежным лепесткам, но рука безвольно падает на постель, подле которой садиться Михаил. Он кивает, хмуря брови и качая головой.

— Я утром заходил, но твой парень сказал тебя не беспокоить. Сегодня увидел его в ведре неподалеку от лифта. Видимо он у тебя ревнивый, — Серов слабо улыбается. А мне нисколько не смешно. Делаю вдох, хочется сказать что-то злое, но разум затуманен, мысли в голове путаются. Веки тяжелеют, но пока в сознании и замечаю, как Миша наклонился.

— Все нормально? Я беспокоился. Когда ты побежала за тем парнем. Мы с твоим другом едва успели, ты уже начала тонуть, — он морщит лоб, отчего меж бровей пролегает морщинка.

Странно, почему-то взгляд, брошенный в мою сторону сейчас кажется невероятно знакомым. Что-то неуловимое в чертах парня, будто вертится в голове. Наверное, у меня уже паранойя. Зачем я вообще об этом думаю? Забудь, Лиля, тебе же сказали, что расследование не для тебя.

— Да… спасибо, — с трудом сглатываю, пытаясь не заснуть, а Серов улыбается, отчего у самых уголков глаз собираются морщинки.

— Блин, ты такая отчаянная. Я правда очень испугался. Даже не думал, когда прыгал за тобой в воду. Только парня мы упустили…

Он продолжает говорить, а я снова поворачиваю голову к букету в вазе на тумбочке, разглядывая цветы. Интересно, как он узнал, что я люблю лилии? Наверное, исходил из логики моего имени, не иначе. Иногда парни бывают очень романтичными. И почему я не влюбилась в хорошего мальчика вроде Серова? Вместо Доронова, которому похоже доставила только проблем.

Мой айфон вибрирует рядом с вазой и непроизвольно тянусь к нему. Достать е получается — сил почти не осталось, кажется, будто сейчас опущу веки и засну вечным сном спящей красавицы.

— Это твой парень, — хмурится Миша, потянувшись к телефону и оглядывается на меня, вскидывая бровь. — Ответишь?

Ответить не успеваю, ибо в палату заходить Семен — глава службы безопасности Амира. Ну да. Ведь его меня охранять приставили. В темном взгляде мужчины ничего не отражает — ноль эмоций. Он кивает, осторожно интересуясь:

— Лилия Дмитриевна, вам что-то нужно? Попросить вашего гостя выйти?

Да, чтобы все меня оставили в покое.

— Ничего, — выдыхаю едва слышно и они с Мишей переглядываются. Мне кажется, будто Семен хмурится. Серов улыбается ему, а когда мужчина выходит, бормочет:

— Суровый дядька. Настоящий цербер семьи Дороновых, — хмыкает он, а я поворачиваю олову на подушке, подняв руку дабы убрать прядь волос и застываю.

Несмотря на затуманенный разум, притупленные чувства и эмоции, картина вспыхивает в памяти точно живая. То липовое видео с Жанной, которое я сотни раз прокручивала в своей памяти и пыталась понять происходящее. Раскладывала на кадры, восстанавливала каждую деталь и пыталась найти хоть какую-то зацепку, дабы восторжествовала справедливость для невинно убитой девушки, как я тогда думала. И много-много раз прогоняя эти страшные моменты в памяти, я вспоминала холодные глаза убийцы в маске, нижняя часть лица которого была скрыта.

А сейчас он смотрел на меня умиленным карим взором и хлопал длинными ресницами, стоило приподнять руку, закрывая часть его лица собственной ладонью в воздухе. Что это? Игра воображения? Фантазия на грани сна и реальности?

— Та рыжая девушка, которую ты пыталась сфотографировать. Ты говорила, что ее видела в клубе? — мягко спрашивает Миша, поднимаясь на ноги и убирая мою руку, кладет ее рядом, поправляя на мне одеяло. Старается не задеть воткнутый катетер, а я все больше ощущаю, как меня захватывает в тиски давящих стен палаты, ставшей вдруг такой маленькой.

Бросаю взгляд на капельницу, сглатывая сухость в горле от волнения. Все вокруг вертится: образы, мысли, видения, воспоминания. Пока Серов продолжает стоять рядом и молчать, ожидая моего ответа. Даже не пытается дотронуться, когда я приподнимаюсь, опираясь одной рукой в кровать.

Я пыталась сделать фотографию и его толкнули? Но толкнули ли? Человек, из-за которого я сюда попала, все время работал на него. Он всегда был незримо рядом, но держался в стороне от любых событий.

Казался добрым, милым, чутким человеком.

— Я не говорила о клубе, — выдохнула с трудом, собираясь остатки сил и пытаясь справится с собственной слабостью. Хватаюсь за тумбочку, отчего ваза опасно пошатывается. Моя рука пытается нащупать айфон, который вновь начинает вибрировать. Мне даже смотреть не нужно — просто знаю, что это Амир.

Михаил продолжает улыбаться, наблюдая за моими потугами. Он ничего не делает. Ни тогда, когда с тумбочки падает айфон и закатывается под кровать. Ни тогда, когда ваза летит следом, а прекрасный букет падает на пол в луже воды с осколками битого хрусталя. Делает шаг вперед лишь заметив, что я пытаюсь сползти с кровати. Мои пальцы бесцельно шарят по полу, натыкаясь на осколки, воду и цветки лилий, один из которых остается у меня в руке.

— Не подходи!

— Лиля, да брось, — мурлычет утробным довольным голосом, тихонько посмеиваясь. — Я лишь пытаюсь тебе помочь.

Мы встречаемся взглядами, и я снова вижу этот холодный, расчетливый блеск в его взоре. Из горла вырывается всхлип, пока Серов подхватывает меня, удерживая руками. Бросает взор на цветы, чтобы снова посмотреть на меня.

— Ты знала, что белые лилии многие народы с незапамятных времен связывали с непорочностью, невинностью и чистотой. А древние египтяне считали, что эти цветы выражают кратковременность жизни, свободу и надежду.

Я пытаюсь дернуться, но все конечности будто онемели. Почти не чувствую ни рук, ни ног. Все тело будто погружено в вату, оно меня практически не слушается. Едва могу ворочать языком, а сил практически не осталось.

— Лилия — цветок непорочных девственниц, символ воскресения и чистоты. Он часто используется на могилах женщин. Использование лилий при погребении символизирует восстановление непорочности души в смерти, — я всхлипываю сильнее и чувствую, как соленая слеза катиться по щеке. Михаил большим пальцем стирает ее, убирая нависшие волосы с моего лица.

— Ну-ну, не плачь, — голос мягкий, обволакивающий. Где-то вдалеке слышится тихая вибрация айфона, по которому до меня хотят отчаянно дозвониться.

— Ты мне правда нравишься, Лили, — мурлычет в ухо этот подонок, касаясь его губами. — И мне жаль, что приходится причинять тебе боль. Но Доронов сам виноват, он должен понести наказание за грехи своего отца. Не волнуйся, милая, если все пойдет по плану — это закончиться очень быстро.

Прости меня, Амир. За то, что думала о тебе так плохо. За то, что многого не сказала, или говорила неправильные слова. Бабушка была права. Я очень-очень сильно жалею.

В моем ускользающем сознании проноситься картинка: Семен пытается бороться с кем-то, но люди, напавшие на него, не дают ему никаких шансов. Наверное, он пытался меня спасти. Его вытаскивают из палаты в коридор, откуда слышаться крики и звуки пожарной сирены, а меня подхватывают на руки, поднимая в воздух. Я успеваю только повернуть голову в сторону постели, под которой находится телефон. Мелькает знакомая медсестра, быстро подхватывающая букет и часть разбитых осколков.

— Убери тут все. Видео с камер ваши программисты подотрут, так что можешь не бояться, — голос Серова доноситься будто издали. Он крепче сжимает руки, держа меня на весу и шепчет, склоняясь ко мне:

— Когда мы приедем, Лиля, я расскажу тебе всю правду. Обещаю.

Темнота накрывает меня вместе с угасающей мыслью. Разжимаю ослабленные пальцы и смятый цветок падает, затоптанный в суматохе убегающих сотрудников клиники. Найдет ли его Амир? И главное, сможет ли понять подсказку?

Глава 35

Лиля

Это больше не было забавной игрой. Никогда в своей жизни, ни разу на минуту я не могла представить себе, что окажусь в руках настоящего одержимого психопата. А его цель — уничтожить любимого мне человека. Почему? За что? Чем провинился Амир? Его отец? Или моя семья? Пока мы двигались по бескрайнему лесу в сторону заброшенного поселка — я все пыталась ответить на эти вопросы самостоятельно.

В глазах рябило от света, мышцы казались просто каменными, а в горле пересохло — результат снотворного, что мне вкололи. Или это было не снотворное? Какой-то наркотик, туманящий рассудок — сейчас хотелось знать меньше всего. Особенно, когда нас с Семеном втолкнули в частично развалившийся сарай, продуваемый со всех сторон зимним ветром и прицепили наручниками к какой-то деревяшке. И если я еще была в состоянии думать, ходить и соображать, то на начальника службы безопасности Амира было просто страшно смотреть.

Избитый, тяжело дышащий и едва способный передвигать ноги. Господи, они серьезно собрались нас тут оставить? Я в больничной одежде в мужском сером пуховике, который нисколько не спасал от холода. Ноги уже промерзли в тонких штанишках, даже зимние сапоги не спасли, которые они хотя бы додумались забрать. Семену тоже выдали его вещи, только сейчас они ему не особо помогали.

— Ты серьезно вот так нас оставишь? — выдохнула я с трудом, сглатывая ком в горле от сушняка, мучавшего меня последние пару часов. — Здесь грязно, опасно и Семен может умереть!

Михаил бесстрастно оглядел грязное помещение, где кое-где валялись остатки деревянных клеток, всякий мусор и даже обрывки старых мешков из-под картошки. Рядом валялись полусгнившие от времени и сырости доски — видимо, тут когда-то были или свинки, или коровы. Окна частично закрыты фанерой, частично заколочены. Кое-где разбиты окна, а через щели и дырки в крыше залетает ветер со снегом.

— Что ж, одной проблемой меньше, — улыбнулся Серов совершенно безумно, поигрывая тяжелым ржавым замком. Честно говоря, глядя на него я сомневалась, что он откроется во второй раз.

— И зачем все это? — я кивнула, тихо ойкнув от звона в ушах и резкой головной боли, сдавившей виски.

— Боюсь, вы пока мне нужны живыми. Оба, — развел руками, пожав плечами и совершенно дико улыбнулся.

Прикрыла один глаз, чувствуя, как шапка спустилась почти на глаза. Черт, и не поправить даже. Руки намертво скованны, любое резко движение — тяжелые браслеты затянуться сильнее. Уже пробовала. Настоящие, полицейские, не подделка из секс-шопа.

Он вышел, а под подошвами его ботинок хрустел мусор, снег и разбитое стекло. Я прямо порадовалась, что нам хотя бы кинули старую шубу, на которой мы сейчас сидели. Потому, когда лязгнул замок, поежилась и попыталась устроиться с комфортом.

Не зря бабушка мне всегда говорила, что паника — верный путь к смерти.

А я очень хочу паниковать. И рыдать, и плакать. И к Амиру. Буду долго-долго просить прощения и клясться больше никуда без его ведома не ходить. Займусь бьюти-блогом, рожу ему прекрасных кавказских сыновей — в количестве две штуки. Нет, три. И девочку, обязательно. Все мужчины любят девочек, назову ее Аврора, буду любить, холить и лелеять. Запрещу заниматься журналистикой…

Первая слеза скатилась по щеке и тут же оказалась подхвачена ледяным потоком, проникшим внутрь. Затем вторая, по коже прошел холодок, а я сама тихо всхлипнула и уткнула в скованные руки, поднятые немного над головой.

— Лилия… Дмитриевна, — с трудом выдохнул Семен, едва способный приоткрыть опухший глаз. Он смотрел на меня так уверенно, будто сейчас встанет, порвет наручники и всех тут раскидает. От его вида мне еще хуже, и я всхлипнула громче. — Не плачьте…

— Если я умру, пообещай, что скажешь барану о моей любви, — проскулила я в отчаянии, вытирая о грязный рукав лицо, пытаясь рассмотреть хоть что-то в бесконечном соленом потоке. — И пусть не называет дочку Лилией. Имя неудачное.

Он усмехнулся разбитыми губами, едва качнув головой и тут же поморщился от боли. Как минимум у него отбиты ребра, хорошо если не сломаны. Они ведь могут проткнуть легкое и тогда смерть наступит очень быстро. Одно плечо явно выбито, многочисленные гематомы и скорей всего сотрясение. Но Семен держится. Чуть-чуть улыбается кровавой улыбкой, пытаясь меня ободрить.

— Шутите, да? — хрипло спросил мой охранник, сплевывая кровь и пытаясь смотреть на меня относительно здоровой стороной лица.

— А что делать, все Магазинчиковы такие. В любой ситуации ищи позитив, — фыркаю вместе со слюнями, пытаясь сдержать очередной речной потоп.

— Он вас поэтому и любит, — тихо ответил Сеня, а я только с тоской огляделась вокруг, стараясь совсем не думать об Амире.

Любит? Да, любит. Именно поэтому так орал, пока я дура не слушалась. И умолял меня быть осторожнее, поклявшись все решить. Но мне же нужна была сенсация, приключения, мать его статья! В лучшем случае я быстро закончу с пулей в голове, а в худшем — повторю судьбу отца. Причем не факт, что меня найдут даже спустя год.

Какой шанс, что нас найдут в глухой деревне, куда мы добирались на двух здоровенных машинах с огромными колесами? Вездеходы или снегоболотоходы. Как их назвал радостно Миша, едва вытащил меня полусонную из машины, пытаясь запихнуть в салон этого четырехколесного монстра с высокой посадкой. Я не дура. Такие машины в любом автосалоне не продаются.

С Мишей я успела насчитать еще трех человек. Причем парочка были из охраны Амира! Они остались на трассе с микроавтобусом, а двое с нами — салоны этой махины были рассчитаны на двух человек плюс багажник.

Через заснеженный лес, добираясь до поселка Красная гора, нас качало будто при десятибальном шторме. Деревню толком рассмотреть не успела, не считая несколько полуразвалившихся домиков, из которых только пара-тройка были в годном состоянии. Видимо использовались дачниками в летнее время. И еще один дом, из трубы которого шел дым. Он находился в отдалении, и именно к нему мы направились. Огорошенный частично обвалившимся забором, рядом с сараем, он видимо был тем самым местом, откуда свидетели видели загадочный дым и писали о нем.

Внутри мы так и не побывали. Но по состоянию он выглядел лучше и новее тех домов, что располагались в основной части заброшенного поселка. Видимо там была база, может основное место сходни. Не знаю, никто ведь не удосужился с нами поговорить.

Рядом раздался очередной хриплый кашель, а я попыталась отвлечься на анализ происходящего вокруг, периодически нервно покусывая пересохшие губы. Какова наша роль в этой игре? Михаил будет шантажировать Амира мною? И почему он так в него вцепился? Почему мы ничего не смогли найти на него, его точно проверяли. Однако больше меня волновало другое: сумеет ли Амир понять подсказку? Найдет ли цветок, додумается. Не знаю, хоть что-то!

— Амир Давидович, наверное, думает, что я облажался, — выдохнул Семен рядом, выпуская облачко пара. Губы у него побледнели, сам он выглядел совершенно нездоровым. Еще немного, кажется, вот-вот откинется. Нет-нет, не вздумай умирать, не дам.

— Баран Баранович ничего не подумает. А подумает — я ему на рогах химию сделаю, — буркнула я, лишний раз дернув руками.

Наручники затянулись сильнее, а холодный металл врезался в кожу, отчего я зашипела. Чертова деревяшка, несмотря на хлипкий вид, совершенно не поддалась. Черт, почему в сериалах все так просто? Хочу быть Гудини, или кто там из наручников выбирался?

Мне снова захотелось плакать, истерить и проситься на ручки к маме с бабушкой. Вот только нельзя, если я сейчас поддамся этому, не смогу придумать хоть что-то. Давай, Магазин, скрепи мозгом! Эх, бабуля, вот она сейчас весь город на уши поднимет.

Представила на минутку, как бабуля моя Серова к стенке ставить и из ружья в нем дырки делает — прямо полегчало. И мама обязательно бы подключилась, Давид Джумберович, Амир… Стоило только вспомнить этого упряма чернявого барана, снова дурно стало и реветь захотелось.

— Сильная вы, Лилия Дмитриевна, — подбодрил меня Семен, уткнувшись лицом в руки. — Держитесь… — раздался глухой голос, на что у меня вырвалось нервное:

— Ха!

В этот момент замок заскрипел снова. Снаружи кто-то некрасиво матерился — бабушка бы за такое рот с мылом промыла и зачитала бы правила поведения настоящего пионера. Замок поддался, дверь со скрипом отворилась, впуская ледяной воздух в пустое помещение и гоняя по углам грязный мусор. Стоило нежданному гостю переступить порог, как я мгновенно узнала в мелкой худой девице Олесю. Она жалась, оглядывалась и как-то опасливо смотрела по сторонам, явно чувствуя себя неуютно в подобном месте. Готова поспорить, меньше всего ей сейчас хотелось находиться тут.

— Меня попросили принести вам воды, — фыркнула она, как можно более независимо, поднимая руку с зажатой в ней бутылкой. Я только тихо фыркнула. Вода, тоже мне благодетели!

— Попросили или приказали? — краем глаза заметила, как Семен качает головой, будто пытаясь убедить меня помалкивать. Сама Олеся вздрогнула и недовольно зашипела:

— Могу вообще унести, подохнешь тут!

— Валяй, но вряд ли потом спокойно будешь спать по ночам, — отозвалась я, стараясь не показывать своего страха, усталости и того, что сама на грани истерики.

Зожница подошла ближе, отвинчивая голубую крышечку от бутылки «Аква Минерале». Я ей явно не нравилась, но еще больше ей не нравилось свое положение. Мою колкость Олеся проигнорировала, подходя ближе и с независимым видом поднеся ближе бутылку.

— У меня руки сцеплены, — намекнула я, кивая на наручники, а она в ответ закатила глаза, поднося воду ко рту и давая сделать несколько живительных глотков.

Что ж, в рту все еще гадят кошки, а голова чумная, но влага помогла немного успокоится и будто даже ожил организм. Зато, когда закашлялся Семен от первых глотков, выплевывая кровь вместе с каплями, Олеся испуганно отшатнулась, проливая немного на грязный бетонный пол. Ее буквально трясло, она испуганно покосилась на меня, затем на дверь и вновь с опаской подошла к Семену.

— Ему нужна помощь.

— Это не моя проблема Миша решает, что будет с вами, — огрызнулась в ответ девушка, поправляя выбившуюся из-под черной вязаной шапки русую прядь и с опаской кидая взор на моего охранника.

— Но ведь это и тебя касается, — отозвалась я, пристально глядя на нее, облизнув пересохшие губы. Ее быстрый взор в мою сторону сказал о том, что она боится. Очень боится происходящего. — Где сейчас ваш напарник?

— Напарник? — глухо отозвалась, будто не понимая, о чем речь.

— Да, тот, здоровый. Боксер, — кивнула я, заметив, как Олеся опустила взор на пол, попытавшись сделать хорошую мину при плохой игре. Иными словами, отделаться общими фразами:

— Он ушел по делам. Тебя это касаться не должно. Пей и помалкивай, — она еще раз дала нам возможность попить, а затем подорвалась с пола с такой скоростью, будто за ней гнались черти. Олеся уже почти настигла двери, когда ее догнали мои слова:

— Ты и правда готова сесть за соучастие? Чем он вас держит? Деньги? Клятва помочь природе? Ты правда веришь в эту чушь?!

Она застыла на мгновение, а затем чуть обернулась, пока я говорила. Слушала, пока не сорвалась, бросившись в мою сторону на моменте о деньгах. Именно это слово зацепило ее настолько, что огонь во взгляде стал поистине безумным. Кажется, я оскорбила ее.

— Да что ты понимаешь вообще?! — зашипела она, чуть сгибая и разгибая пальцы, отчего пластик трещал в ее руках. — Миша идеален! Хоть знаешь, сколько он сделал ради нас? Кем мы были до встречи с ним? Потребителями! Мы убивали эту землю, разрушали ее! А он помог нам понять и увидеть правду. Ту, которую вы, люди, отказываетесь видеть. Как ваши безалаберные действия приводят к разрушению нашего общего мира!

Брызгая слюной, немного давясь словами, она почти кричала, тыча в нас пальцем. Фанатичка, чертова фанатичка, которая одной частью мозга понимает ситуацию, а другая не дает ей видеть картину в целом. О нет, я допускала мысль, что Михаилу нужна природа. Но волновало его вовсе не это. Да он сам фанатик, это видно было по глазам, по жестам и действиям, жаль только я разглядела не сразу. А Амир видел. Может не понимал, но точно чувствовал, потому просил его проверить.

Только почему никто ничего не нашел?

— Ради чего все это? — выдохнула я, останавливая этот поток, глядя прямо на застывшую Олесю. — Зачем? Ты понимаешь? Потому что я запуталась и не могу понять, какую правду должна увидеть. Почему сейчас? Почему? Почему семья Дороновых?

Она открывала рот, точно рыба, выброшенная на берег. За этим разговором мы не слышали вошедшего, пока он сам себя не обозначил. Когда прозвучал в полутьме голос Михаила. Я вздрогнула, услышав его вкрадчивое:

— Потому что Дороновы разрушили мою семью. Кучка жалких, жадных, мелочных олигархов, считающих, что вправе владеть всем миром, — произнес Серов, встав за спиной сжавшейся Олеси, будто пытавшейся стать меньше. Я смотрела на него, пытаясь увидеть ответы на многочисленные вопросы. А Миша, тем временем, положил руку на плечо Олеси и выдохнул:

— Иди, молодец, ты все правильно сказала, — он улыбнулся, потрепав ее точно собачку и ловя восхищенные взгляды. Рядом раздался хрип, отчего я на секунду отвлеклась, посмотрев на Семена, едва способного двигаться и прикрывшего глаза. Страх мгновенно вернулся, напоминая о том, что мы на грани жизни и смерти, причем он первый в очереди.

— Семен! Семен, ты слышишь? — позвала его, дернув наручниками и зашипев от боли. Хотелось плакать, но я сдержалась, попытавшись приблизиться.

— Семен! — крикнула громче, едва не подпрыгивая на месте. Обернулась на нависшего надо мной Михаила со скрещенными руками, прорычав в панике:

— Что ты стоишь?! Не видишь? Ему плохо!

— И это все вина Доронова. — убежденно кивнул, точно заведенный болванчик, присаживаясь подле меня на корточки, наблюдая за тем, как я ловлю в панике воздух ртом. — Видишь до чего они доводят людей. Смерть, разрушение, страдания — удел таких, как твой парень и его отец. Но мы это обязательно остановим, — Михаил улыбнулся, потянувшись к моему лицу пальцами, отчего я дернулась в сторону.

— Ты больной, — прошипела я, чувствую бегущие дорожки слез. — Амир ничего не сделал. И его отец тоже! Это все ты!

— О, неправда, — усмехнулся Серов, качнув головой и тихо рассмеявшись. — Ты просто не понимаешь. Вот твой отец понимал, за что его и убили. Он так много труда вложил в распутывание этого клубка. А в итоге его дочь спит с тем, кого он пытался изобличить, — поцокал языком, наблюдая из-под ресниц за мной.

Меня трясло, натурально колотило. Отец, Амир, Доронов старший, все смешалось в одну кучу, и я ничего не могла понять. Мне хотелось выть, грызть наручники, оторвать себе кисти рук и бежать без оглядки. Спасти Семена, позвать на помощь. Это больше не игра, не сериал и не фильм про детектива Шерлока Холмса. Реальная жизнь, которая в любой момент могла оборваться.

И стоп, что он сказал насчет расследования моего отца?

— Ах ты мразь, — выдохнула я, когда мой воспаленный паникой мозг вычленил нужное из потока многочисленной информации. Глаза расширились, а улыбка Серова стала мне подтверждением. — Ты был у нас в доме! — Я снова дернулась, пытаясь добраться до него. Да так сильно, что метал наручников до крови растер кожу, а хлипкое старое дерево хрустнуло, но не поддалось.

— Что с моей бабушкой?! Господи, я убью тебя, если с ней что-то случилось. — прошипела я, с ненавистью глядя на парня. — Выберусь отсюда, найду и убью.

— Успокойся, — он поднял руку вверх, призывая меня к тишине, пока внутри бушевал настоящий огонь, способный спалить все дотла одним только моим взглядом. Возможно, глядя мне в глаза, он понял, что я не шучу. Потому прекратил паясничать.

— Я не трогаю безвинных старушек, как ты могла об этом подумать? — темная бровь приподнялась, а я продолжала зло смотреть на него, сцепив зубы и дожидаясь продолжения. — Мы забрали документы твоего отца, пока твоя бабушка находилась в больнице. Всего лишь, благо в охране Доронова у нас есть приближенный человек, — Серов улыбнулся, а Семен рядом вздрогнул, притворившись без сознания, но я видела, как дрогнули его ресницы.

— Значит, Влад должен был забрать их, верно? — спросила я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровнее. — Он потому явился в нашу квартиру с пистолетом?

— Муляжом пистолета, — отмахнулся Серов, пожимая плечами. — Парень так боялся, но у него не было выбора. Я умею убеждать. Мы лишь хотели немного напугать вас и забрать документы, — он бросил на меня полный сожаления взгляд, чуть вздыхая.

— Мне жаль, Лиля, что ты оказалась не в то время и не в том месте, — качнул головой, будто сочувствуя мне. Я сцепила челюсти так, что едва не раскрошила зубы.

— Зачем вам документы? — задала очередной вопрос, надеясь, что его эго позволит ему рассказать больше, чем надо. — Я смотрела их. Вся информация давно не актуальна. Большинство из упомянутых людей либо мертвы, либо разъехались. Еще несколько в правительстве, но им ведь тоже успел насолить своими набегами, верно? — язвительно добавила, заметив замешательство на лице парня, а после — его улыбку.

— Верно, — кивнул Миша, вздохнув. — Но дело не в информации. В подсказке, спрятанной там.

— Подсказке? — недоверчиво переспросила я, пытаясь вспомнить наглядно все бумаги отца. Кроме записей, вырезок и нескольких старых фотографий там точно не было ничего подобного. Подсказка к чему вообще?

— К деньгам, — беспечно ответил Михаил, заметив, как округлились мои глаза, а Семен рядом затаил дыхание и ошарашенно втянул носом воздух. — Целая коллекция монет, спрятанная где-то здесь, в Мещере. Где погиб твой отец и откуда все началось. Говорят, эти деньги они с Котовым украли у отца Доронова и тех, кто забрал их несчастных голодных людей, отдающих последнее ради возможности выжить.

Я пыталась понять, какое отношение мой отец имел к этим деньгам. Более того, коллекционные монеты? И причем тут майор Котов, он ведь сел в тюрьму после расследования «Зеленый слон». Его обвинили в нескольких профессиональных преступлениях. Его фамилия вскользь упоминалась в архивах, но не мелькала в бумагах отца, как нечто важное. Неужели они были знакомы?

— А-а-а, вижу начала думать, — закивал Миша, радостно хлопнув в ладоши и заставив меня прервать мыслительный процесс. — Котов и есть тот самый загадочный «чеченец». Прозвище получил после участия в чеченском конфликте в 1994–1995 году. За год до окончания ушел в милицию, браво служа отечеству, которое в итоге сделало из него козла отпущения. И я — его родной сын.

Где-то должен был бегать оператор, а из угла уже с минуту, вот-вот, явно готовился выскочить ведущий шоу «Розыгрыш». Честное слово, мои мозги окончательно превратились в желе под грузом новой информации. Пока Миша наблюдал за моими потугами понять происходящее, я морщила лоб, пытаясь сложить два и два. Не получалось.

Если у Котова были дети, почему о них не знал? Ответы рождали новые вопросы, а вот Серову явно надоело, и он поднялся, оттряхивая штаны, доставая маленькие ключи от наручников, отчего я удивленно проследила за его манипуляциями. Лишь когда щелкнул замок, и он заставил меня подняться на дрожащих ногах, очнулась, дернувшись в сторону, но силы еще не вернулись. Да и ноги почти не слушались.

— Пока Доронов будет собирать все необходимые документы по передаче своего завода на благо государства, ты займешься поиском подсказок в бумагах своего отца, — он снова улыбнулся, дернув меня и Семен, очнувшись, попытался ударить его, но получил пинок в живот. Я вскрикнула, а мужчина закашлялся, сжавшись в комок, зато Михаил с довольным видом посмотрел на меня, лишь поправив шапку на голове.

— Амир не отдаст семейное наследие, — выдохнула я, пытаясь высвободить запястья из цепких пальцев. — И я не смогу расшифровать записи отца, мы с ним даже не общались! Без понятия, что он мог там спрятать и спрятал ли вообще!

— Отдаст, еще как отдаст, — цокнул языком Миша, наклонив голову на бок и потащив меня к выходу.

— Если хочет увидеть тебя живой, он передаст свои акции куда угодно и кому угодно. У него просто выбора не будет, как и у его отца. А что касается второй части твоей пламенной речи, — Серов резко повернулся ко мне лицом, наступая, отчего я отклонилась, опасливо смотря на него и сглотнув комок.

— Наш человек — особа, приближенная к Доронову. Его личный водитель, которому Амир так слепо доверяет. Потому если не хочешь, чтобы с твоим женишком не случилась «случайная» авария, ты найдешь эти монеты. Поняла, мой маленький пронырливый рыжий журналист?

Внутри все сдавило от страха и ужаса, и я глядя в холодные, совершенно бесчувственные глаза, выдохнула прямо на автомате:

— Поняла.

Боже, папа, надеюсь это правда. Иначе у нас всех большие проблемы.

Глава 36

Амир

Мне хотелось рвать и метать. Нет, даже кричать, разбить все к чертовой матери и реветь точно дикий зверь. Только внешне я оставался спокойным. Пока Оленев допрашивал в сотый раз Жанну, которая ничего нового не сообщила. Пока трясли Смольчука, пока общались с персоналом клиники, а полиция искала хоть какие-то следы в квартире Магазинчиков — я оставался спокоен. Серьезно, мне можно было выступать в качестве наглядного пособия: «Как не сорваться в критической ситуации».

Только кровь кипела внутри, подогреваемая внутренним племенем. И было больно. Очень, очень больно, потому что я не выполнил свое обещание. Не защитил ее и это только моя вина.

— Амир…

Если она мертва, что запомнила? Все отвратительные слова, произнесенные в больнице? Господи, почему мы всегда вспоминаем об этом, когда уже слишком поздно?

— Амир!

Я вздрогнул, медленно поворачиваясь к отцу и глядя на него пустым взглядом. В светлом коридоре частной клиники невероятно грязно. Сначала спецотряд, затем пожарники и полиция — все потоптали идеально чистые коридоры в поисках бомбы. Вокруг шум и гам, я вижу перед собой десятки людей в белых халатах. Медсестры, врачи, администраторы — это люди, ответственные за своих пациентов. А мне хочется схватить каждого за ворот и трясти. До такой степени, пока они мне не ответят: как и почему у них из-под носа исчезла молодая девушка, находящая под охраной!

— Я же вам говорю, когда началась эвакуация, ваша охрана даже не позволила нам приблизиться к ней. Этот мужчина ее и увел. Она добровольно с ним пошла… — медсестра — та самая Алла, что дежурила подле Лили. Рядом с ней Антонина Васильевна — она вся бледная, уставшая, ее руки немного трясутся. Вот-вот и сорвётся, однако держится и внимательно слушает, обнимая Виолу. Мама Лили сотрясается в рыданиях, раз через раз громко всхлипывая. Один, два, три…

— И у вас не хватило ума спросить куда и зачем?! — рычит отец, наступая немолодую женщину. Опасливо отступившую Один из полицейских поднимает руку, не давая папе сделать еще шаг и сухим тоном произносит:

— Гражданин Доронов, я понимаю ваше состояние, но не пугайте свидетеля. В конце концов, возможно вышло недоразумение, и Лилия Дмитриевна просто ушла…

— Ушла? — голос Антонины Васильевны срывается на фальцет. Она выпрямляется, сжимает руки в кулаки, а губы поджимает так. Теперь парню в форме неуютно, он пытается спрятаться за планшетом, однако ничего не выходит.

— Ты, казачок, намекаешь мне тут на то, что моя внучка просто погулять вышла?! Из больнички пешком воздухом дышать пошла с охраной в пижаме? — от ее голоса вздрагивает вокруг весь медперсонал. Виола вытирает слезы и шепчет: «Мам, тише, у тебя сердце».

— Послушайте, гражданка Магазинчикова, — терпеливо бормочет полицейский, пока звон в моих ушах становиться все более раздражающим. Вокруг одни уставшие лица, время близиться к ночи. Никаких следов, никаких видео — ведь камеры «неожиданно» отключились из-за сбоя в сети.

Делаю шаг к палате Лили, слыша голоса позади себя словно в вакууме. Внутри все сдвинуто, работает команда экспертов. С кисточками наперевес, различными приборами они исследуют каждый сантиметр. От окна до кровати, затем тумба, душевая. Тут нашли кровь под лучами ультрафиолета. Немного пахнет чистящими средствами — запах почти выветрился. Пол истоптан, на кровати откинуто одеяло и сдвинуты подушки. Будто бы Лиля просто вышла в туалет и сейчас вернется обиженная обратно.

— Амир, — кто-то коснулся моей руки и подняв глаза, увидел заплаканное лицо Виолы. От одного взгляда на ее большие карие глаза, тот же овал лица и рыжие волосы — стало так тошно, что, не выдержав, просто отступил. Только мать Лили и шага не дала ступить, потянув меня обратно на себя, дергая кашемировую ткань.

— Мы справимся. Найдем ее и вернем домой, — выдыхает она, а голос дрожит, едва слышимые неуверенные нотки окончательно разбивают хрупкую чашу моего терпения. Особенно, когда из коридора доносится:

— Послушайте же! Возможно она действительно обижена, вы ведь сами сказали, что произошла ссора! Девушки в порыве гнева способны совершать необдуманные поступки, к тому же никаких звонков о выкупе ведь пока не поступало, верно?

В два шага преодолеваю расстояние, хватая этого молодчика за грудки и слыша, как трещит под моими пальцами ткань его рубашки. Планшет с грохотом падает на пол — все, ему однозначно хана. Мой взгляд слишком красноречив, чтобы его не понять с полувзгляда. Майорчик или офицерчик — без понятия, что значат их звездочки на погонах — нервно сглатывает, кадык дергает, а щеки бледнеют.

— Господин Доронов! — пищит полузадушено, едва я натягиваю ворот рубашки сильнее.

— Слушай сюда, страж закона, — дергаю сильнее и нитки рвутся прямо на глазах, отрывая воротник. — Ушла? Ты хоть знаешь ее? Какая она? Никогда бы Лиля не ушла сама! Никогда бы не заставила плакать свою мать и бабушку! — трясу точно грушу и уже ору, а красная пелена застилает взгляд.

Чувствую, как кто-то настойчиво пытается оторваться мои сжатые пальцы от несчастного полицейского. Отец, узнаю его по ароматы одеколона и тихому рокоту, растекшемуся по жилам, заставляя отпустить несчастного. Он крепко обхватывает меня рукой, оттаскивая от хрипящегополицейского, сыплющего угрозами в мой адрес и говорит:

— Тише, успокойся. Этим ты ей никак не поможешь.

Не помогу, верно. Я ничего не могу сделать, абсолютно. Я даже не уверен, что они оставят ее в живых. Больше нет никаких гарантий, есть только маленький шанс на успех.

— Вам надо поехать домой, — как ни в чем не бывало поправляю пальто, не глядя на полицейского, к которому поспешили его товарищи и оглядываю Виоле с усталым отцом. Еще бы, они так спешили в Москву, прервали все встречи, грозящие нам срывом сделок.

Только кому они нужны, если уже ничего не будет.

— Мы должны заплатить, — выдыхаю это с такой же болью, как принял факт собственной никчемности перед ситуацией. А мой папа смотрит понимающе и только Антонина Васильевна с Виолой непонимающе переглядываются.

— Доронов, ты что удумал? — интересуется бабушка Лили мрачно, складывая на груди. — Террористам платить? С ума сошел? Полиция должна ее найти, слышишь меня!

«Трое суток на принятия решения, Доронов. Передать свои полномочия доверенному лицу, дабы он начал процедуру передачи акций вашего завода государству на безвозмездной основе. А также составить договор об отказе от любых претензий во время совершения сделки. Дабы исключить возможность отозвать свое решение. Ведь вряд ли ты позволишь невесте своего сына несколько месяцев томиться в ожидании окончания сделки, верно?

Советую думать быстрее, все-таки условия содержания для пленников у нас не особо комфортабельные. И, кстати, если вздумаешь нас надуть — мы всегда это узнаем»

Это чертово письмо с телефона отца, в момент, когда он приехал с Виолой прямо из аэропорта в управление все еще стояло перед глазами Амира. Они действительно подготовились, били нещадно и очень метко. Деньги можно было отследить, просто так передать акции акционерного общества даже будучи его владельцем — нереально. Закон запрещал подобные сделки. Но не с государством, которое могло позволить себе принять на баланс целый завод. Сама сделка тоже занимала достаточно большое количество времени.

После подачи заявления о передаче акций департаменту городского имущества Москвы по договору дарения предприятия, требовалась сотня других не менее время затратных процедур. В течение трех дней надо было передать пакет необходимых документов в налоговую службу. И лишь через месяц после соблюдения каждого пункта — департамент готовил представление о безвозмездном приобретении акций в государственную собственность. Даже на этом этапе трудоемкий процесс не заканчивался. Столько Лиля ждать не могла. Судя по прикрепленному фото измученной, болезненно выглядящей девушки на белом фоне — она просто не продержится.

— Амир, — отец неуверенно вздыхает, и я его понимаю. Это семейное дело, дед поднимал завод с нуля, отец столько сил и времени вложил в него. Но еще я чувствовал, что в этот раз увильнуть будет невозможно.

У нас просто ничего не было, зато была возможность выполнить часть их условий. Они слишком много знали. Сколько слил информации Семен? Скольких людей из безопасности прошло через него и кому можно доверять? Взять и уволить разом всех не получится, разгромные иски, плюс вряд ли «Зеленый слон» нам позволит так своевольничать.

— Мы кое-что нашли! — слышу издали крик и оборачиваюсь. В ладонях одного из специалистов что-то смятое, белое, отдаленно напоминающее цветок.

— Эй, вы что там венки что ли нюхать собрались? Работайте! — огрызается один из следаков, отворачиваясь от находки.

— В коридоре валялось, — вздохнул один из полицейских, вертя соцветие лилии между пальцев. Рядом всхлипнула Виола, уткнувшись носом в плечо моего отца, а у меня самого сдавило горло. Мне даже больно смотреть на них. Отворачиваюсь, встречаясь взглядом с Антониной Васильевной и она, вздернув подбородок, делает в мою сторону шаг, подталкивая куда-то вглубь коридора.

— Ну-ка пошли со мной, чернявенький.

Напоследок бросаю взгляд на растение. В памяти что-то шевелиться, но мысли заняты совершенно другим, потому отворачиваюсь в ту секунду, когда соцветие исчезает из поля моего зрения. Больничный коридор кажется бесконечным, и лишь когда мы достигает выхода к лестнице. Сейчас она пуста, исследуют в основном лифт, главную лестницу и этаж, где проживала Лиля. Опрашивают свидетелей, задают по кругу одни и те же вопросы, от которых нет толку. В людской панике никто почти не видел, а если видел, то не обратил внимания.

— Ты же не станешь покатать им?

Это первый вопрос, который я слышу от бабушки Лили. И мне, если честно, уже хочется орать. Почему все смотрят на меня, будто я должен совершить чудо? Махнуть рукой, подергать волосы и заорать: «Трах-тибидох», дабы случилось чудо. Морщусь, звон в ужас сильнее, а боль душит изнутри. Ощущение такое, будто тысячи иголок впиваются все сильнее в кровь, однако внешне я все еще спокоен.

Ну, может к утру убью парочку оперов.

— А что делать? — равнодушно спрашиваю, отводя взор к окну, затем ниже к радиатору под подоконником. Интересно, отец решился? Это будет проблема. Что ему дороже: семья или деньги? И почему я самого начала не начал действовать? Возможно тогда с Лилей ничего бы не случилось.

— Искать! Копать! Носом землю рыть, а уж точно не впадать в меланхолию, — возмущается Антонина Васильевна. Видимо, ей тоже осточертело играть на публику в адекватность. — Если ты им все отдашь, где гарантия, что Лиля вернется домой? Этот Семен, ты уверен, что это он?? И сколько у них еще людей?

Много, много людей и всюду уши. И может Семен был не самым главным из них, кто знает. Качаю головой, потирая переносицу. В какой-то момент меня просто накрывает, и я срываюсь с места, ударяя кулаком в стену. Еще и снова, ощущая, как по ладоням струится теплая кровь. Боль в костяшках немного отрезвляет. Я слышу очередной хлопок двери: отец и мама Лили.

— Амир, прекрати, — тихий голос выводит из транса. Такой же, как у нее.

Лиля любила подкрадываться неожиданно и обхватив со спины шею руками, шептать какие-то глупости на ухо. Ее дурацкая тяга к тайнам, без которой она бы не была собой. Именно их она рассказывала. Еще со школы любила дурацкие посиделки с Настей Айваровой ночами под одеялом и включенным фонариком с телефоном, как-то мы с парнями застали их за этим занятием. Так долго дразнили, даже помню ее обиды.

Она обожала заваливать смс-ками. А эти ее расследования кто с кем пара? Ничего смешнее не было. Один раз даже узнала личную почту нашей учительницы по биологии, упросив Бубликова взломать ее. Естественно тот отказался, уж не помню, чем дело кончилось…

— Амир, нам надо ехать, — говорит отец, поглаживая по плечу Виолу. Золотистая ткань ее свитера чуть сминается, а Виолетта вздыхает.

— Поедите к нам домой, сейчас в квартиру все равно не попасть — это место преступления, — не спрашивает, утверждает. И как ни странно, обе женщины кивают, а я все молчу.

Личная почта. Почему я вообще о ней вспомнил? Воспоминание какое-то дурацкое.

— Я могла бы поехать туда утром и все осмотреть, — заявляет Антонина Васильевна, решительно взглянув на отца. — Не собираюсь сидеть сложа руки!

— А придется, потому что пока мы с Амиром будем заняты, неизвестно кому теперь можно доверять, кому нет. Полным ходом идет расследование, так что стоит поберечь себя. Уверен, полиция сделает все возможное.

— И толку от этой полиции?

— Мам, — вздыхает Виола, мотая головой. — Это все я виновата, надо было пресечь эти расследования еще на корню.

— И Лилька бы послушала прям, — фыркает Антонина Васильевна, повернувшись ко мне и ткнув пальцем в плечо, отчего невольно вздрагиваю. — Амир? Ты жив? Тебе нужно руку обработать.

Рассеяно киваю, глядя на алеющие капли под своими ногами и меня щелкает словно кнутом по голове.

Моя почта. Любые спам-сообщения всегда улетали в корзину, если не проходили протокол безопасности, созданный лично Юрием Бубликовым. До сих помню жуткий ценник в договоре, когда он ставил свое экспериментальное детище на наши телефоны. Не просто автоматическое отправление в спам, а тщательная проверка содержания. Первый видеофайл, посланный мне в качестве предупреждения чудесным образом, обошел его. Тогда Вася Яровой, заместитель Юрки, заявил, что возможно отправитель знал всю систему отправки подобных сообщений. Все учтенные пункты и критерии, которые я подбирал лично под себя.

И если бы я не вспомнил про тот случай, совершенно глупый и безобидный, до меня возможно не снизошло бы озарения сейчас. Резко сорвавшись с места, я бросился обратно наверх, взбегая по ступеням к двери и слыша позади себя крики. В голове крутилась мысль, но пока еще не сформированная до конца. Или может догадка, которая могла сдвинуть все с мертвой точки.

— О, Доронов, прекрасно. Не пришлось тебя искать. И что с рукой? — голос Оленева заставил обернуться. Рядом с ним стоял Георгий — мой водитель, давно принявший на себя обязанности личного помощника. Он шагнул вперед, опустив голову и вздохнул:

— Амир Давидович, очень сожалею. Когда вы спрашивали о Семене, я не даже думал…

Конечно не думал, ты же знал. И никто не подумал, почему все так одновременно красиво и запутанно

Шагнул ближе, дернув Оленева незаметно за рукав и повернулся к спешащему к нам отцу, проговорив:

— Сейчас поедем в офис и подготовим заявление.

— Не рано ли? — озадачился отец, но больше ничего спросить не решился. Никакой полиции, тут и без контекста было ясно, а вот Оленев заинтересовался.

— Какое заявление? — его глаза за очками подозрительно прищурились, но смотрел он на меня. Будто ждал моих действий.

— Рабочие моменты, — отмахиваюсь, повернувшись к стоящему неподвижно Гоше. — Подготовь машину. Мы с отцом сейчас поедем в офис.

— Конечно, сию секунду, — кивает, бросая на нас быстрый взгляд и быстро исчезает с поля зрения.

— Амир, — неуверенно начинает Виола, но в ответ Антонина Васильевна опирается руками в бока.

— И что за цирк? Чего задумал-то?

Я всегда знал, что она невероятно умная. За три километра чувствует все, понимает. Поворачиваюсь к Магазинчиковым, отцу и Оленеву, выдыхая:

— Итак, сейчас мы для всех будем передавать завод. Понятно?

Они всегда были на шаг впереди. Все мои передвижения, действия, почта, телефоны, звонки — всем занимался исключительно Гоша. Я так ему доверял, что не стал даже проверять, едва начались все треволнения. Был даже у него на свадьбе, а после утешал во время развода. Никто не знал обо мне больше, чем он.

Особенно о том, как использовать мою почту. И ему было выгоднее находиться подле меня, чем пытаться навредить. Мое похищение им не удалось из-за внезапно вмешавшейся Лили, а после Семена усилил контроль. Тогда-то они и перекинулись на нее. Григорий мог от моего лица отдавать любые команды в отношении ее охраны, и никто не стал бы проверять.

А ведь все было так очевидно. Мне бы еще в первый раз задуматься о такой мелочи — всего можно было бы избежать.

Набираю номер Бубликова. Слыша его усталый голос на том конце:

«Доронов?»

— У меня к тебе большая просьба, — оглядываюсь, пока остальные смотрят на меня озадаченно. — Надо найти все что можно на одного человека.

«Уже другого?», — фыркает он на том конце, а прикрываю глаза.

— Да.

Уже будучи внизу, спеша к машине, где сидит предполагаемый предатель, мой взгляд падает на перевернутую металлическую мусорку. В куче использованной марли и ваты лежат уже повядшие белые лилии. Такие же, как цветок, найденный наверху. Мои пальцы самопроизвольно сжимаются, а под бинтами жжет обработанные антисептиком костяшки.

«Передайте ей, ладно? Пусть выздоравливает, а я зайду тогда завтра»

— Доронов? — осторожно пихает меня в плечо Антонина Васильевна, заметив мою задержку. — Что увидел?

— Слоновью смерть, — процедил сквозь зубы, отворачиваясь.

Глава 37

Амир

Из всего происходящего — худшим было то, что нам приходилось ждать. Терпеливо смотреть на часы, отсчитывая секунды. Мне казалось, что прошла уже целая вечность с момента похищения Лили, — а оказалось всего несколько дней. Бешеных, сумасшедших суток, наполненных тревогой.

Игра в «незнайку» началась прямо в тот же день, когда я вышел из клиники и привычно приказал Георгию ехать в офис. Сколько их, кто они — мы не знали. Проверять каждого работника было не по силам даже с помощью полиции. Макс Оленев на третий день просто переступил через себя и огибая все инстанции, дал компании Бубликова полный ход: позволил взломать данные людей, числившихся в подозреваемых.

Разумеется, в суде подобные доказательства было использовать нельзя. Но нам оно было пока не нужно. Отцу, мне нужны были лишь те, кто точно имел хоть какое-то отношение к организации «Зеленый слон», или работал с Михаилом Серовым.

При мысли о последнем, у меня буквально сжались пальцы в кулаки.

— Ты просто урод, ты в курсе?! Разрываешь контракт, соображаешь, чем тебе это грозит, Доронов? Неустойка, потери, да я тебя по судам затаскаю!

Отец поморщился, потирая ухо и бросил взгляд в сторону невозмутимого меня. «Скандал» с разрывом договора между нами и фирмой Макса оказался, как нельзя кстати. Пока Еремин разливался соловьем, обещая нам небесные кары, а мне лично набить морду — Оленев и его команда отслеживали всех сотрудников безопасности, находящихся вблизи.

Час назад зал совещаний был переполнен. Недоуменные директора, часть сотрудников — неподдельный шок и неверие. Слова о передаче завода в ведомство города Москвы вызвало необычайный шквал. На нас набросились люди, внезапно рискующие остаться без возможной работы. Да что говорить, вечно нетрезвый Водянов впервые явился в галстуке и отглаженном пиджаке изъявлять свое недовольство руководством.

Затем показательное выступление Макса так, чтобы слышала большая часть охраны. Не знаю, сработало ли, но повсюду были напичканы прослушки и специальное оборудование отслеживало каждый звонок из здания. Ради этого Оленев поднял среди ночи прокурора. Судью и заставил работать все в усиленном режиме, хоть без связей отца не обошлось. Это был максимум, который мы могли сделать. Пришлось устроить очередную внеплановую пожарную тревогу. Оправдались приказом об обязательном прохождении таких вот действий после взрыва: пока полиция устанавливала оборудование, мы избавились от всей охраны и сотрудников, остановив работу завода на день. Еще одни убытки, но, если они помогут нам найти Лилю — мне было наплевать. А чтобы у «Зеленого слона» не возникло подозрений, посвятили все свое время якобы «сбору документов и отвозу в нужные инстанции».

В худшем случае — нас ждала потеря дела жизни нашей семьи. Этот завод, основанный еще моим дедом был главным достоянием Дороновых. Мы не будем бедствовать, но… Уничтожить завод, — а в жадных лапах государства он сразу пойдет на дно — это просто оторвать часть нашей истории. Несколько раз за эти дни я проходил мимо стенда с фотографиями отличившихся работников. Разглядывать гордые лица и читал нашу газету с маниакальным желанием запомнить каждый прожитый момент. Даже музей посетил — полюбовался макетом первоначального плана: два цеха и здание администрации. А что теперь? Огромное предприятие, которому вскоре может настать конец.

— Они довольно быстро ответили. Значит, ты был прав, — потянул отец, устало откидываясь на спинку стула и потирая лоб, чуть морщась. — Кто-то в администрации города подыгрывает «слонам».

— Я был хорош? — Макс поднял на меня усталый взгляд и размял устало плечи, пока я задумчиво вглядывался в окно, рассматривая вид на цеха.

Огромные стальные трубы, многочисленные здания, толпы сотрудников, переполошенных новостями. Представляю себе сейчас их реакцию и желание прибить нас. Такая новость ни с того, ни с сего на абсолютно рентабельном предприятии!

— Сыграл на пять баллов. — кисло отвечаю, поворачиваясь лицом к присутствующим.

Юрка Бубликов с Василием Яровым были заняты за своими ноутбуками, почти полностью отрешившись от реальности. Лишь изредка Бубликов отвлекался на подошедшую к нему Арину. Она осторожно касалась его плеча, ставя очередную кружку кофе и слышала тихое усталое: «Спасибо». А я ведь ни разу не произнес эти слова ребятам, замученных до крайности. Вся команда «ИнТек» работала на износ не первые сутки.

Перевел взор на ожидавших моего ответа Олега с Максом и устало кивнул.

— Ты бы поспал, — с сочувствием произнес Рожков, стоило мне взять из рук Сорокиной еще одну кружку. Она осторожно потрепала меня по плечу, тихо выдохнув:

— Амир, все будет хорошо.

Я бы хотел в это верить, если бы время не играло против нас.

Процесс передачи уже начался. Мы готовили бумаги для налоговой инспекции и оставались всего несколько документов, с которыми отец немного затянул. Он все надеялся хоть на какие-то новости, но пока Оленев и его команда лишь разводили руками.

Устроить облаву в квартире Михаила нельзя: все улики против него очень отдаленно косвенные. А те, что не косвенные — не примет ни один суд и адвокаты наше дело раздолбают, да еще всей полиции влетит за превышение полномочий. Мы пытались искать связь между Жанной, Михаилом и Котовым, но все это было лишь нашей догадкой. Нет, я понимал, что «Котов М.И.» — это Михаил Иннокентиевич, настоящее имя Серова. Или думал, что понимал. Но доказательств тому не было. В квартире Жанны мы перевернули все вверх дном, но ничего не нашлось. Даже вшивой бумажке о прохождении экспертизы.

Кто наши враги — мы не знали.

Где Лиля — мы не знали.

И я не могу спать, пока все оставалось в таком состоянии.

Горьковатый напиток с ароматом шоколада обжег горло, оседая кисловатым привкусом на языке. Меня замутило, видимо сказался голодный желудок, но я попытался сохранить лицо, отставляя кружку.

— Все хорошо, я в порядке, — хрипло ответил на суровый взор отца, от которого вряд ли что-либо можно было скрыть.

— Амир, — потянул он непримиримо, кивая на дверь. — Иди отдохни. И вы все, — он обвел остальных взглядом, вложив в интонацию максимум твердости, заставляя даже двух программистов оторваться от засасывающего пространства интернет-сетей. — Живо по домам отдыхать.

— Послушайте, Давид Джумберович, — начал Макс, но немного стушевался от взгляда отца, прокашлявшись. Он поправил галстук, однако все-таки выдержал взор. — Сейчас не время отдыхать. Надя дома с ума сходит. Я только могу себе представить, что чувствует Амир…

Он бросил на меня взор. В его серых глазах было море сочувствия, от которого меня затошнило еще больше и захотелось заорать громко. Нервы были на пределе, а на плечи наваливалась такая тяжесть, словно груз в тонну носил на спине.

— Точнее, я немного его понимаю, — он вздохнул, проведя пальцами по темным волосам.

Да. Точно. Надя тоже любительницей приключений была. Полезла в заброшенный дом и чуть не сорвала облаву полицейским на любителей торговать дикими животными на черном рынке. Только вот Грозу доставили в участок, а я даже не знал, жива ли Лиля еще. И будет ли у меня шанс попросить прощение за свои слова.

Внутри все скрутило, желудок жалобно забурлил. Пальцы сжались на подоконнике позади, на который я опирался. Желчь, подступившая к горлу, требовала выхода вместе с дикой яростью. Почему, ну почему черт возьми у нас в стране все так по-идиотски? Нельзя просто отследить какую-то мразь, ворующую девушек прямо с клиники! Мне прямо сейчас хотелось разбить голову той медсестре, что нагло врала мне в глаза и говорила, что Лиля ушла добровольно.

Мне хотелось задушить Георгия, посмевшего обмануть меня ради крупной суммы, поступившей на счет его жены. Какие-то жалкие два миллиона рублей за жизнь человека. Неужели это стоит того, чтобы продать свою совесть?

Все те люди, что участвовали в данной афере, они нормально спали по ночам?

— Амир, — вновь позвал меня папа, но в этот раз я не сдержался.

— Да что?! — заорал так, что легкие чуть не взорвались от внезапной выкачки воздуха. За дверью что-то грохнуло, видимо секретарша в испуге уронила поднос с чашками, которые несла на помывку из соседнего кабинета.

— Я хочу, чтобы вы нашли хоть что-то! Это так сложно?! — рявкнул я. Глаза ничего не видели, была лишь красная пелена, застилавшая все. — Какого черта вы все сидите?!

Я схватился за волосы, заметавшись по помещению. Что-то кричал, приказывал, требовал, пока в конце концов меня не встряхнули, и отец с силой не заставил посмотреть ему в глаза. И впервые в жизни, мне захотелось разреветься, как мелкому. Просто рухнуть на пол, забить руками и ногами, требовать найти Лилю, найти этих уродов, разрешить все нежданно свалившиеся проблемы. Но молчал, глядя в изрешеченное морщинами лицо. Папа постарел, осунулся. Под глазами залегли тени. Он тоже устал. Не спит, потому что Виола плачет по ночам, а днем пропадает в поисках информации и перерывает свои источники. У него прибавилось седых волос и это нисколько не добавляет ему здоровья. Я чувствовал, как сильные руки, в детстве поднимавшие меня с легкостью и сажающие на шею чуть дрожат.

Господи, Доронов, какой ты жалкий.

— Прости, — выдохнул я, сжимая ткань пиджака отца, чуть сглатывая и опуская голову. — Я просто больше так не могу.

— Я знаю, — его тихий голос успокаивает весь бушующий огонь в моей крови. Чувствую отцовскую руку на моем плече. Никаких ярких проявлений любви вроде объятий, но этот жест сказал больше, чем нужно. Втягиваю носом воздух, считаю до десяти, а затем открываю глаза и произношу, оглядываясь на остальных:

— Извините, это все недосып. Видимо, ты прав, Рожок. Спать надо больше.

— Ага, — тянет он в ответ, салютуя мне кружкой кофе. — Давайте правда расходиться, Макс поехали. Надо все подготовить на «всякий пожарный».

Олег бросает на меня взгляд, Еремин подле него замирает, будто дожидаясь моей второй вспышки. Я понимаю в чем причина. Если мы очень быстро не найдем Лилю, и Семена, то угроза разрыва контракта станет реальной. Они уже и так затянули с этим.

— Я понимаю, — киваю Максу, пожимая каждому руку. — Идите уже.

— Дорон, — Яровой подскакивает, хмурясь и из-под черной челки на меня смотрят проницательные глаза усталого гения. — Всю инфу скинем тебе на защищенную почту и твоему следаку. Не ссы, найдем твою зазнобу, — он показывает большой палец, а после уходит с остальными.

— Дома покопаюсь еще, — бормочет Юрка, собираясь. — Может удастся вычислить полный маршрут по видео с дорожных камер, где попалась машина этого Серова или Котова.

Ага, возможно. Только маловероятно, ведь их поймали выезжающими за город. Только в огромном потоке нам удалось лишь несколько раз поймать дурацкий фургон с псом на двери, который выезжал с территории клиники после моего визита. И второй раз — за город, да пару снимков с трассы. Но куда они ехали?

— Еще чего. Домой придешь — ляжешь спать, — отрезала Арина, подгоняя Бубликова. — Давай, давай.

— Эй, вообще-то знаешь… — заспорил Юрка, но быстро сдулся, захлопывая за собой двери.

Блаженная тишина накрыла нас с отцом. Я упал в одно из кресел, приставленных к столу, а папа отправился к скрытому за кадкой цветов мини-бару. Через пару минут на столе с тихим стуком оказалось два бокала: отличный выдержанный коньяк в одном, и минеральная вода — в другом.

— Фу, вода без газа, — проворчал я, косясь на бесцветную жидкость под названием «Ессентуки». Настоящая минеральная вода воняла сероводородом, была мерзкой на вкус, и от нее меня едва не стошнило совсем недавно выпитым кофе в десятый раз.

— Ничего-ничего, зато полезно для желудка. — усмехнулся отец, прикуривая сигару и вертя в руке бокал. Он всегда так делал, когда ему нужно было немного подумать.

Несколько минут мы молчали, каждый переваривая свои мысли. Смотрели по сторонам и словно прощались с этим местом. Смешно, но я даже никогда не представлял себе, что у меня отберут так легко этот огромный живой организм из людей и техники. Поглаживал прохладную крышку стола и услышал тихое:

— Мы справимся, Амир, — заявил отец и поднял на него глаза, заметив решительно сжатый кулак. — Никто и ничто не сможет забрать у нас то, что принадлежит нам. Слышишь?

Я прикрыл глаза, мысленно повторяя эту мантру и вдруг почувствовал невероятное удовлетворение. В ту секунду, когда я посмотрел на отца, то выдохнул:

— Никто и ничто не заберет у меня то, что принадлежит мне.

И в эту минуту мой айфон ожил и завибрировал прямо на столе.

Привычный поздний вечер в Москве. Поездка в следственный изолятор после звонка матери Лили — дело странное. Гоша то и дело косился на меня в зеркало заднего вида, осторожно выруливая на очередном перекрестке, стараясь не столкнуться с парочкой лихачей, вздумавших гонять зимой.

— В чем дело? — спрашиваю, скрывая свои эмоции и привычно делая дружелюбный вид. Он нервничает, будто ощущает что-то. Бойся, бойся, крыса. До тебя я обязательно доберусь.

— Вы в порядке, Амир Давидович? — он запнулся, пытаясь изобразить привычную самоуверенность и дружелюбие. — Наверное, вам сейчас тяжело.

Считаю до двадцати, пытаясь не сорваться с места и не вытрясти из него душу. Привычно грустно улыбаюсь, а сам уже отрываю ему голову семью возможными способами. В момент, когда мы тормозим на парковке у ворот здания СИЗО. С одной стороны — детская площадка, с другой — красный кирпичный забор и строение в такой же расцветке. В сумерках зимнего вечера повсюду светят фонари, а вокруг еще стоят машины и отъезжают автобусы с родственниками, приезжавшими навестить своих родных. Поднимаю голову, взглядывая в темнеющий силуэт смотровой башенки. Если не присматриваться, то местечко вполне приличное. Рядом магазины, жилые дома. Прям курорт для будущих осужденных. Разве что колючая проволока как бы намекает.

Гоша ежится, косится и пытается улыбаться. Ничего, гаденыш, еще настанет твое время. А нет, так я тебя в лесочке где-нибудь прикопаю и мать родная ни одной кости твоей не найдет. Обещаю. За каждый день, что Лиля провела там — ты отработаешь у меня в двойном размере.

Шум колес по расчищенному асфальту отвлекает от кровожадных мыслей.

— О, зять явился, пойдем, чего стоишь — в ногах правды нет, — слышу голос Антонины Васильевны. Она выбирается из подъехавшей машины отца вместе с Виолой, папой и, как ни странно, дружком Лили — Ибрагимом. Он с подозрением смотрит в мою сторону, удерживая в руках какие-то бумаги, но Виолетта ему шепчет, будто подбадривая.

Обнимаемся, киваю Гоше и говорю привычно:

— Ты поезжай, к жене там, — тяну, а про себя думаю: «В последний раз можешь полюбоваться».

— Да я подождать могу, — он молодец, держит марку. Качаю головой, кивая на ожидающих меня родных.

— Все нормально, уеду с ними. Поезжай.

Пока не прибил.

Внутри все довольно уныло, хотя во дворе довольно чисто. Никаких изысков: чистые дорожки, всюду охрана УФСИМ обходит площадку. У заключенных есть даже небольшое поле для игр в баскетбол и футбол, а в который раз задаюсь вопрос: какого черта? Может я чего-то не понимаю, но тюрьма не место отдыха. Но демократичный строй свои правила диктует.

У нас проверяют наши документы, проводят в нужные двери. По лестнице вверх шагаем до кабинетов, из которых ушла большая часть сотрудников. Только начальник СИЗО, его заместитель и Оленев. В своей синей форме с погонами Андрей Семенович Вазунов выглядит странно. Рядом с высоким тощим замом, — имя которого я прочесть не успел, а сам он не представился — выглядит забавно. Несмотря на осанку — это низкорослый мужчина, чуть полноватый. Он протягивает руку моему отцу и к моему удивлению они очень тепло улыбаются друг другу!

— Доронов, сколько лет. Вот уж не думал, что судьба нас сведет так.

А затем поворачивается к матери Лили и ее бабушке, целуя обеим руки.

— Дамы, — кивает на стулья, заранее принесенные сюда. Антонина Васильевна усаживается первой, следом за ней Виола. Потом отец и Ибрагим. Я стою рядом с Максом Оленевым, пожимая приветственно руку Петру Володину — заместителю начальника СИЗО.

Меньше всего хочется тратить время на вежливость, но все равно давлю улыбку и перекидываюсь парой ненавязчивых слов.

— Да. Очень приятно. Спасибо за службу, — говорю, ловя одобрительный взор карих глаз Петра. Все любят комплименты и вряд ли надзирателям их часто говорят.

Рассаживаемся, нам предлагают дешевенький кофе с чаем. Не отказываюсь ни я, ни остальные. Ибрагим передает папку с бумагами Оленеву и смотрит на меня, пока позади нас гремят ложки с кружками. Я вскидываю бровь и задаю вопрос:

— Что?

— Не понимаю, что нашла в тебе Лиля, — фыркает в ответ Рязанов, а я лишь усмехаюсь краем губ.

— Интеллект, — бросаю равнодушно, отворачиваясь от него.

— Значит, хотите давануть на Смольчука? — когда церемонии заканчиваются, задает первый вопрос Петр.

Мы нарушили все возможные и невозможные процедуры. Никого из нас тут даже быть не должно. У Оленева я ни разу не спрашивал, почему он позволяет мне участвовать в расследование — ведь по голове его за это при случае не погладят. Только времени разбираться в мотивах не было. А может, они тоже хотели быстрее разобраться с делом. И теперь у нас была такая возможность.

— Мы нашли его родителей, — подал голос Ибрагим, а в интонации проскользнули нотки довольства собой. — Что не могут полицейские, на то вполне способны журналисты. Достаточно отыскать их возможных знакомых и друзей, коих правда оказалось не так уж много. Но оказалось, что одна подруга матери Влада еще поддерживает с ней связь изредка. Они созваниваются по телефону и Ватсап.

— Если бы кто-то уделил этому вопросу чуть больше внимания. У нас бы давно появился в рукаве козырь, — шпилька со стороны Антонины Васильевны летит в сторону Максима, отчего следователь морщится.

— Наши силы были брошены на поиски пропавших, — отрезает он. — И преступников.

— Ага, именно поэтому нужное у нас годами искать могут, — фыркает бабушка Лили, отворачиваясь и складывая ладони вместе на коленях.

— Мам, — вздыхает Виола, качая головой и бросает на меня взгляд. — Лиля с Ибрагимом уже опрашивали бывших соседей по дому Смольчуковых. Но никто из них ничего не знал. Зато в их квартире остались кое-какие документы и фотографии. Благо соц. сетями сейчас пользуются многие.

— Несколько дней поисков, обработки, этих твоих умников из «ИнТек» и вуаля! — развел руками Ибрагим, радостно хмыкая. — Мы нашли школьную подругу, правда разговорить ее удалось не сразу. Она упорно отрицала факт общения, затем призналась, что получила пару писем от старой подружки. Но женщины такие женщины, никто не верит, что мать Влада не поделилась бы чем-то.

— И что? — я нетерпеливо стукнул ногой, а отец рядом постучал пальцами по подлокотнику стула. — Вытащим их из заграницы? Так им ведь «Слон» платит или кто-то из верхушки.

Папа задумчиво потирал подбородок. Я в принципе понимал, они что-то с Виолой уже обсудили в машине, возможный ход конем после ее звонка. Пока я ездил в очередной раз подписывать документы на передачу акций завода и общался со СМИ, готовящими материал для завтрашнего выпуска новостей. Собственно, ничего удивительного. Если уж эта женская братия без участия полиции разговорила подругу Елены Смольчук — матери Влада — то, о чем может идти речь? Впервые за долгое время мне захотелось по-настоящему улыбнуться. Страшные эти женщины из семьи Магазинчиковых — очень страшные.

— И ничего, — отозвался он решительно, глядя прямо на Андрея Семеновича. — Мы предложим Владу сделку. Освобождение от «Слона», возможность на условный срок и обеспечение его семьи до конца жизни, если он даст показания.

— А у него они есть? — тихо спросил я, когда послышался сзади шум и звук шагов. — Он согласится? Думаете не побоится?

— Скажет, если хочет после своих вынужденных «каникул» белый свет увидеть, — мрачно отозвалась Антонина Васильевна, перебивая уже открывшего рот Оленева и поправляя свой синий пиджак.

— Надо будет — я с ним жить в одной камере буду, пока во всем не сознается. Так что, дорогой Давид, — она повернулась к моему отцу и подмигнула мне. — договорись-ка со своим дружком прокурором и судьей, чтоб в случае чего бабушке тут удобный ортопедический матрас постелили. А то не дам благословения на свадьбу.

Я только услышал тяжелый отцовский вздох, после чего двери кабинета вновь открылись и Влад Смольчук в окружении двух надзирателей оказался в кабинете под нашими пристальными взглядами.

Глава 38

Лиля

Несколько дней тянулись, как несколько лет. Один за другим, без возможности хоть когда-нибудь покинуть это чертово место. Каждый день — это вечный день Сурка. Подъем, простой завтрак из несоленой каши на воде и куска хлеба с сыром да вода. Затем по традиции я садилась за отцовские записи, перебирая старые перепачканные в старых пятнах кофе листы, сминая бумагу и вчитываясь в каждую букву. Вглядываясь в фотографии и пытаясь найти ответ, который бы устроил Михаила.

А ему надоедало ждать. Он нервничал, хоть старался поддерживать видимость прежнего дружелюбия. Однако несколько раз все же сорвался на Олесе и парочке охранников. Ее синяк на скуле да испуганный шугливый взгляд отчетливо показывали ее отношение к происходящему.

— Мих, может все-таки отправим кого-нибудь в город? И этот, — Максуд бросил очередной взгляд на тяжело дышащего Семена, лежащего на койке в общем доме. — Копыта отбросит, че делать будем?

Туда нас перевели после того, как Бурковскому стало хуже. В довесок к ранам, которые я успела обработать, он успел простудиться в холодном ангаре и теперь постоянно кашлял, а температура не желала спадать без вот уже какой день. Без нормальных лекарств и медицинской помощи у него не было шансов выжить.

— Отбросит — похороним, — огрызнулся Серов в очередной раз, бросив на меня выжидающий взгляд. — Полагаю ты еще ничего не нашла?

— Я тебе Шерлок Холмс? — огрызнулась я вяло, устало потирая руку.

От грязи, пота и раздражения чесалась вся кожа. Никакой нормальной возможности помыться или переодеться тут не было, кроме тазика с водой, приносимого молчаливой Олесей каждый день. Волосы давно превратились в сальную мочалку, а больничная пижама — в грязную тряпку. Хорошо хоть выдали зубную щетку и пасту: останусь лысая, но хотя бы с зубами.

Вместо Михаила в мою сторону дернулся Максуд, подняв руку для удара. Только ему не дали, Миша вовремя перехватил его запястье в тот момент, когда я вскрикнула в ужасе и отвернулась.

— Сука! — выплюнул парень, окидывая меня злым темным взглядом.

— Убери от нее руки, — прирыкнул на него Миша и мне даже захотелось фыркнуть от умиления. — Она нам еще нужна.

— Нужна?! Ты в этом уверен?! Пока мы тут сидим, полицейские ищейки уже поди под нас копают! — рявкнул Каримович так нервно, что у него даже мышца на скуле дернулась. Он снова бросил на меня взгляд полный презрения и прошипел Серову в лицо. — Все еще слушаешь его приказы? Просто перероем тут все, а девку прикончим, зачем тянуть? К чертям деньги эти, валить надо.

Я вздрогнула, затаившись точно мышь и прислушиваясь к каждому слову в их беседе. Интересно, кого этого «его» слушает Михаил?

— Он велел нам ждать! Сделка скоро состоится. У Доронова никаких шансов отвернуться, Гоша уже доложился. Они подали все документы, осталась ерунда, — отрезал Серов, сжимая пальцы в кулак. Максуд дернулся, толкая Михаила в грудь и рявкнул:

— Да в задницу! Не собираюсь садиться за решетку из-за тупых планов этого психа!

Они вышли, а я осталась в небольшой деревянной комнатке. Грубо сколоченный стол из досок, деревянная табуретка и матрас вместо кровати — все убранство, не считая одинокой лампочки над головой. Ни окон, ни щелей — только одна дверь, ведущая к выходу. За ней я слышала разговоры и через нее меня выводили подышать воздухом, походить вокруг дома, да навестить Семена в соседней комнате.

Я знала, что жилых домов тут два: один тот в котором держали нас. Другой с единственным целым колодцем — Михаила и его команды. Ничего особенного: две спальных комнаты, гостевая и кухня с печью да веранда. Все еще от прошлых хозяев, немного "облагороженное" нынешними. Никто не приезжал и не уезжай из заброшенной деревни, мы находились тут уже почти неделю, может больше. Бросив взгляд на заваленный отцовскими документами стол, я устало поднялась с грязного пола и подошла ближе, коснувшись одной из фотографий.

— Миша велел с тобой прогуляться, — дверь скрипнула, а я очнулась, будто вынырнув, из тумана и огляделась на хмурого Вову. Широкоплечий вегетарианец-боксер — действительно удивительная штука. А еще он определенно казался лучше, чем все остальные. Хоть на первый взгляд этого было не видно.

— Олеся снова взяла от меня выходной? — поинтересовалась я, беря в руки протянутые валенки, со вздохом надевая их на ноги.

— Дошутишься, рыжая, — попытался грозно нахмуриться парень, но вышло у него плохо. Он на пределе, я тоже. — Лучше бы не языком трепала, а искала деньги.

— Что ж ты за зеленый такой, если деньги тебя больше природы волнуют? — поддела его, почувствовав тычок в спину, едва не запнувшись на пороге.

— Шагай, шутница! Ей богу, всем было бы лучше, не влезь ты в это все. Забери мы тогда этого Доронова…

На это я только промолчала, бросив взгляд на закрытую дверь. Там сейчас находился Семен, но не стала останавливаться и двинулась в сторону выхода.

О курьезности всей ситуации мне пояснили урывками, из которых я после долгих часов унылого пребывания в одиночестве успела составить полную картину. Михаил сказал, что меня вообще не должны были в это впутывать изначально. В тот чертов день, позвонив на злосчастный номер, я должна была встретиться с менеджером Ярицкого и стать еще одной участницей в акции за «зеленых». Сначала дурацкие пикеты и привлечение молодежи, затем ты становился на ступень выше. Те, кто в «Зеленом слоне» зарабатывал репутацию, вникал в дела глубже, — как Влад или Жанна.

Но я опоздала из-за того бомжа. И вместо Смольчука, явившегося для обсуждения плана похищения Доронова, попалась Мише на глаза. Ситуация в корне абсурдная и глупая. Я опоздала. Влад пришел чуть раньше положенного времени и нарвался на тех, кто ждал меня. А ведь, как я поняла, половина участников «слона» толком друг о друге не знали.

Мы вышли на крыльцо и яркий солнечный свет, бросающий отблески на белый снег вокруг, заставил меня прикрыть ладонью глаза, точно козырьком. Рядом привычно раздалось недовольное блеяние:

— Мбе-е-е!

Баран Эмир — тот самый злосчастный парнокопытный зверь, с которого все и началось, недовольно вскопал снег копытом. Покосившись на меня подозрительно, дернулся вперед, но приблизиться не дала веревка у шеи, привязанная к перилам.

— Посиди пока возле него, принесу обед. И не вздумай бежать — пристрелят и не видать свободы, — пригрозил Вова, обойдя меня и потрепав барана меж рогов, двинулся к другому домику. Он приподнял ворот своего черного пуховика, периодически оглядываясь на меня.

Ну, да. Бежать в зимний лес без ничего — это же самая лучшая идея для похищенного!

— Бе-е!

— Что? Нет у меня ничего, — фыркнула я, привычно спускаясь по скрипящим ступеням и расчистив себе от снега пространство, осторожно уселась, протянув руку.

Коснувшись влажного носа на черной морде, я вгляделась в вертикальные зрачки подошедшего животного. Смотрел с интересом, иногда потрясая рогатой головой и переминаясь с копыта на копыто. Откровенно говоря, я не понимала, зачем он им. Первый раз увидела Эмира, когда меня и Семена перетащили из ангара в дом. Он бродил по пустынным улочкам деревни меж домов и тогда мне показалось, что это лишь мираж. Что может делать горный баран среди логова террористов. Преступников и наркоторговцев? Оказалось, за ним присматривали Олеся с Вовой, именно они забрали его недалеко от клуба.

— Знаешь, если бы не ты, меня бы тут не было, — проговорила я, поглаживая животное по холке. В ответ мне раздалось вновь недовольное:

— Мбе-е!

— Ты напоминаешь мне Амира. — фыркнула, погрозив рогатому пальцем, а в ответ Эмир взрыл землю копытом. — Тот тоже меня дурой назвал!

— Ме-е, бе-е!

— И ничего я не глупая, — огрызнулась вяло, устало прикрывая глаза.

В плечо мне ткнулся влажный нос, услышала его дыхание. Интересно, если тогда я не потащилась к Доронову наверх, а просто украла бы барана — был ли шанс сделать все иначе? Подкупленная девчонка из эскорта и команда Михаила, что была в тот день у клуба. Я бы вывела барана, создала панику среди охраны. А вместо этого украла у них из-под носа Амира, создав кучу проблем.

— Мбе-е!

Вздрогнула, когда баран недовольно толкнул меня лбом в плечо и шикнула на него:

— Прекрати дурачиться!

Скрип снега заставил оторваться от навязчивого внимания животного. На обед меня не ждало ничего особенного: вареный картофель, соленый огурец и вода. Хотя Вова принес парнокопытному морковь, пришлось с ним поделиться своим обедом.

— Миша ждет, что ты разгадаешь место, где спрятано сокровище, — пока баран слизывал у меня с рук остатки картошки, я услышала, как Владимир сел рядом.

— Тебе это нравится? — тихо спросила его, откладывая пустую тарелку и поглаживая барана по морде. Усталый взгляд парня, направленный в сторону охранников говорил о многом, хотя поднимать тему бунта я боялась.

Что уж говорить, я вообще очень боялась, хоть и старалась держаться.

— Здесь нет связи, — едва слышно начал Вова, заставляя меня напрячься всем телом. — Даже если попытаться бежать, нас пристрелят быстрее, чем мы пройдем триста метров по сугробам.

Я знала это, хотя очень надеялась на помощь. Или может быть ждала, что Амир все же успеет спасти нас. Очень надеялась. Но, ладно, это не шпионский боевик, а я не Матта Хари. Спастись из плена, не имея навыков выживания в лесу и не умея ориентироваться — равно самоубийству.

— Почему вы не попытались похитить Доронова снова? — осторожно спросила, стараясь отвлечься от мыслей, изредка посматривая туда, где Михаил бродил рядом с охраной.

— Девчонка, посланная Беллой Алмазовой, должна была подсыпать ему наркотик. Мы ждали ее сигнала, Гоша, водитель Доронова, помог бы нам незаметно увести его. Мы планировали это потому, что именно в тот день твой парень отпустил большую часть охраны и был практически беззащитен.

— Пока не вмешалась я, — вздохнула, задумчиво подняв голову к небу и услышав тихий смешок в ответ.

— Ты представь наше удивление, когда мы тебя с Дороновым в багажнике увидели, — Вова усмехнулся, качая головой. — Миша не стал рисковать, он просто переключил вектор на тебя. Наш человек в свите Амирасообщил об усилении охраны для тебя. И мы поняли: ты будешь отличной приманкой, особенно после проверки, — он перевел на меня взор светлых глаз, и я затаила дыхание.

Точно, едва не случившаяся авария, нападение Влада, те парни в издательстве, интересующиеся мной, и «смерть» Жанны — все это заставило Амира каждый раз усиливать охранный контроль над моей персоной, помогая им все больше находить возможностей для давления. Каждый раз они делали проверку и не прогадали. Похитив меня, они могли шантажировать и отца, и сына. Тем более, как показала практика, добраться до меня было легче.

— А если он не отдаст компанию? — я сглотнула, заметив, как Михаил бросил на нас взгляд и направился в нашу сторону.

— Отдаст, уже начал, — отозвался Владимир, отворачиваясь и успев выдохнуть уже совсем тихо, чтобы слышала лишь я:

— Тяни время, рыжая. Будем надеяться твой парень умнее, потому что я тоже не хочу умирать по прихоти какого-то психопата.

Едва Серов оказался подле меня, парень быстро извинился и двинулся в сторону домика, сунув руки в карманы. Нависнув сверху, Михаил смотрел на меня привычно добрым взглядом, от которого теперь становилось очень и очень неуютно.

— Надеюсь ты отдохнула? — поинтересовался он вежливо, но вот на ноги поднял довольно грубо. Схватил за рукав, дергая вверх и рядом даже возмущенно проблеял Эмир, грозно накренив голову рогами вперед. Пришлось сделать вид, что все нормально и только после этого животное успокоилось.

— Вполне, — ответила настороженно, глядя прямо в глаза. Он всего на секунду приблизил пальцы к моему лицу, касаясь щеки и приблизился, обжигая горячим дыханием губы. От омерзения и отвращения к горлу подступила желчь вместе со съеденным обедом.

— Знаешь, Лиля, — промурлыкал Миша, зарываясь пальцами мне в волосы. — Не будь ты такой упрямой. У нас могло бы что-то получится. Как только Доронов-старший расплатится за все, что сделал, и мы найдем деньги…

— Почему ты так ненавидишь их семью? — выдохнула я, стараясь перебороть желание плюнуть в лицо этому червяку. Несколько секунд Миша вглядывался мне в глаза, а затем произнес зло:

— Из-за Доронова я потерял всю свою семью. Отец сгинул в тюрьме, преследуемый своими же. Мать оставила меня и всю жизнь я воспитывался в детском доме! Я бы никогда не узнал даже о том, кто моя семья, не узнал бы сестру. И все потому, что этот жадный ублюдок старался замести следы и сделал все, чтобы отчистить свое имя, — с каждым произнесенным словом мне казалось, будто я утопаю в целом океане ненависти. Михаила трясло, он все сильнее сжимал волосы, а изо рта брызгала слюна, стоило упомянуть фамилию отца Амира.

По его словам, выходило, что именно Давид Джумберович подставил Котова, который по утверждению Михаила был его отцом и Жанны. Серов изрыгал яд, напоминая о состоянии Доронова, о его простой жизни после «Зеленого слона».

— Этот парень, Амир, у него было все. Его отец не отсидел в тюрьме, как другие, почему? Ты никогда не думала о том, что он мог убить и твоего отца за работу с моим? — выплюнул Миша, с силой дернув мои волосы и заставляя посмотреть себе в глаза.

— Как и десятки других людей, — отозвалась я. — Не он один работал со «слоном», так почему ты решил, что именно Давид Джумберович подставил твоего… отца?

Причем в их родстве с Михаилом я очень сомневалась, хоть он был уверен в обратном.

С минуту Серов смотрел на меня. А затем отпустил, отталкивая от себя и выдохнул:

— Лучше тебе поторопиться и найти монеты. Иначе я перестану быть таким гостеприимным и вежливым, начав с того парня в комнате. Хочешь увидеть, как сдохнет от пули в голове, Лиля? — я вздрогнула, опуская ресницы и чуть сжав кулаки, почувствовав, как неровные обломанные края оцарапали кожу.

Уже будучи в комнате, усевшись на жесткий табурет, я устало вздохнула и на секунду абстрагировавшись от всего происходящего, посмотрела на многочисленные бумаги. Записки, фотографии, цифры, имена, старые счет-фактуры, какие-то договора — большинство из этих документов не говорили ни о чем. Разглядывая очередное фото, я задумчиво провела пальцем по лицам, стоящим в профиль. Одного из них я узнала — это был Цирков, беседующий с кем-то из бывших участников слона. На нескольких фотографиях можно было разглядеть и отца Амира, хотя это были более ранние снимки. Просто встречи: в ресторанах, гостиницах, безлюдных местах. Половина этих людей либо давно вышла из игры, либо они умерли.

Не считая Циркова, нескольких политиков, отца Амира и парочки живущих заграницей беглых преступников — никого не осталось. При этом отец Амира утверждал, что вышел из «Зеленого слона» раньше, чем отец начал раскручивать это дело. Что доказывали и снимки, и записи. Но вдруг я все-таки ошиблась?

«Чеченец. Ресторан Бистрот — 22:40 — встреча по вопросам передачи природоохранного объекта»

«Плаза — 18:00 — благотворительный аукцион»

«Радиозавод Темп — 00:45 — чеченец, встреча по вопросу незаконной передачи»

Несколько раз мелькало прозвище этого таинственного «информатора» отца, но никакой конкретной информации. Место, время, причина — все, что записывал отец для собственного удобства. К некоторым записям удалось подобрать фотографии, сделанные явно издалека. Он узнавал встречи и собирал данные по крупицам на всех и каждого. Политики, чиновники, частные предприниматели, продажные работники правоохранительных органов. Вроде Иннокентия Котова, который тоже был в списке имен, хотя на снимках его не было.

И ничего про деньги, вообще. Может папа о них не знал?

Шум снаружи привлек внимания. Кто-то крикнул, и я подошла ближе, прислушавшись к беготне. Один из охранников поинтересовался происходящим, а в ответ громко крикнул другой:

— Вертолет увидели, вроде мимо пролетел, но босс хочет проверить!

Я затаила дыхание и вздрогнула. Вертолет? Они могли заметить активность снаружи? Может быть это полиция или просто кто-то пролетал мимо? Сердце забилось в надежде и, заметавшись по комнате. Голова закружилась, отчего я случайно задела угол стола, больно ударившись и ойкнув от боли. Тот пошатнулся и горстка листов, снимков, записок упала на пол, разлетевшись повсюду. Прикрыв глаза, провела рукой по спутанным волосам и устало выдохнула, качнув головой.

— Лиля, успокойся. Слышишь? — пробормотала сама себе, усевшись на корточки и принявшись собирать сброшенные документы, сетуя на свою неуклюжесть. Десятки лиц, мест, ничего примечательного. Крики за дверьми стали громче, однако я их уже не слышала, вглядываясь перед собой.

Три снимка с разницей с пару лет, а на них старый покосившийся сарай. Я его узнала сразу: замок тот же и частично обвалившаяся крыша, пусть выглядел он тут намного лучше. Бросив снимки на пол, я принялась рыться в остальных фотографиях и бумагах отца, выискивая что-нибудь еще. Несколько снимков заброшенного поселка летом и весной, сделанных с разных ракурсов. На парочке были видны люди, таскающие какие-то ящики. Вряд ли деньги, скорей всего наркотики или что-то еще. Слишком много их было — именно они были сделаны за пару лет до смерти папы.

«Чеченец — 12:30 — Красный»

«Чеченец — 16:00 — Красный — общий сбор»

Раньше я думала, что «Красный» — это предупреждение о чем-то. Возможно, срочная встреча с информатором. До меня никак не доходило, что так отец упомянул название заброшенного поселка — Красная гора. Ведь судя по снимкам, именно тут изначально располагалась база «Зеленого слона». И именно эту территорию они так рьяно отстаивали в пикетах и митингах, сорвав сделку по продаже.

И если здесь все началось, то возможно деньги тоже остались тут?

Я как раз успела взять в руку снимок сарая, когда дверь в мою комнату неожиданно распахнулась. Резко обернувшись, с удивлением заметила мечущихся людей и Максуда, бросившегося ко мне.

— Вставай! — приказал он, хватая меня за руку, рывком поднимая с пола.

— Что происходит?! — я попыталась вырваться, наступив ему на ногу.

Но в зимних ботинках он ничего не почувствовал, зато удар по лицу я ощутила прекрасно. В голове зазвенело, комната покачнулась второй раз, а тошнота вновь подступила к горлу и холодное дуло пистолета прижалось к виску. Я замерла, стараясь не шевелится, медленно втянув носом воздух.

— Дернешься — пристрелю, — прорычал Максуд, крепко удерживая мою вывернутую до боли руку. Щеку жгло, разбитая губа саднила, хотя я этого почти не чувствовала из-за страха и паники.

— Двигай, — рыкнул Каримович, толкая вперед. Мимо проскочил один из охранников. А следом появился Михаил с пистолетом. Я бросила взгляд на комнату Семена и с силой прикусила губу, боясь о нем напомнить, сжимая крепко фотографию.

— Макс? — потянул Серов, настороженно глядя на психа позади меня и крепче сжал пистолет, пока я, сглотнув, старалась дышать, как можно тише. Липкий страх заставил содрогнуться. Едва холодный взгляд карих глаз мазнул по мне.

— Извини, брат, но я не собираюсь отправляться в тюрягу! Нас накрыли, понимаешь? Все! Это конец! Валим девку и через окно в лес, там есть шанс оторваться!

— Еще не конец, — потянул Миша, оглядев меня с ног до головы.

Я втянула носом воздух и услышала тихую усмешку, от которой внутри скрутило все органы. Семи пядей во лбу не надо — Амир нашел нас вместе с полицией. Да только вместе с радостью появилась горечь, стоило прочесть собственный приговор в глазах Михаила, едва он поднял руку с пистолетом.

Выстрел прозвучал раньше, чем я успела это осознать и закричать. Позади меня что-то бухнуло. А через секунду дошло, что меня больше никто не удерживает. Более того, на лице растекалось что-то теплое и коснувшись пальцами щеки, я с трудом открыла глаза, увидев кровь.

— Не советую смотреть назад, — проговорил Михаил холодно. Вздрогнув, взглянула на него, хватая ртом воздух и из ослабевших пальцев выпала фотография. Он даже не заметил ее, глядя на меня и держа перед собой пистолет.

— Пошли, Лиля, — потянул Миша, подойдя совсем близко. — Теперь ты — моя полная гарантия на свободу.

Я успела только мельком заметить лежащего Максуда, который был уже скорее мертв, чем жив. Можно было попытаться сопротивляться, отбиться или ударить его, но мышцы сковало до такой степени, что не сразу поняла куда меня тащат. Лишь уже будучи на кухне, заметив в окне несколько человек в военной форме, наконец очнулась. Свобода близко — вот она, рукой подать. Мне даже казалось, я видела Амира в окружении полиции. Мельком, совсем краем, но от этого надежда буквально придала сил. Недолго думая, я бросилась прямо на Серова, набросившись на него в тот момент, когда он откинул коврик. Вцепившись ему в шею и щеки, оставила несколько царапин в борьбе, пока мощный удар об стену затылком не прекратил мое сопротивление. Мир вокруг в сотый раз перевернулся и померк на пару минут. Что-то скрипнуло, а я с трудом разлепила глаза, попытавшись двинуться.

— Нихрена он не получит, слышишь? — прошипели мне прямо над ухом, и сильные больно дернула за волосы на затылке. Боль ударила в виски, отчего невольно вскрикнула, почувствовав, как меня тащат.

— Помогите!

Ледяной бетонный пол, на который я рухнула, ободрал мне ладони и отбил колени. Едва успела выставить, скатывая вниз по лестнице в подпол и больно ударяясь всем телом. Внутри было темно, пахло сыростью, а от холода мгновенно пошли мурашки по всему телу, остужая боль. С трудом приподнялась, шаря ладонями вокруг и подняла голову, увидев ухмыляющееся лицо Серова перед тем, как он захлопнул подпольный люк, выдохнув:

— Здесь никто тебя не найдет.

— Нет! — мой крик утонул в тишине, отражаясь от бетонных стен.

С трудом добравшись до верха по ступенькам, я ударила в тяжелый закрытый снаружи люк. Обдирая остатки поломанных ногтей о старую деревянную обшивку и собирая занозы под пальцами, закричала. Сверху раздался грохот — дверцу люка придавили чем-то тяжелым или оно упало на него, а значит никаких шансов на то, что меня услышат, не было.

— Пожалуйста, — захлебнувшись слезами, выдохнула, ударяя снова и снова по поверхности до крови и отчаянно рыдая, лишаясь остатков надежды.

Никто меня тут не найдет. Никогда.

Этот старый дом, подпол и заброшенный поселок — они станут моей могилой навечно.

Глава 39

Амир

— Я познакомился с Мишей на одном из благотворительных мероприятий через Жанну. Она сказала, что они могут «помочь» решить мои финансовые проблемы, связанные с болезнью матери, — проговорил Влад, нервно сжимая пальцы в замок.

Никто ничего не говорил, мы только наблюдали со стороны и не вмешивались в процесс дачи показаний. Максим Анатольевич держался невозмутимо, но периодически бросал взгляд в мою сторону. Будто напоминая каждый раз, чего я не должен делать.

Молчать, слушать и не вмешиваться. Пока начальник УФСИМ и его заместитель находились рядом в качестве защитного «балласта» между нами и следователем с преступником, я держался. Хоть это было сложно. Очень-очень сложно. Особенно, когда слушал все, о чем он говорил.

— О каком мероприятии речь? — поинтересовался Оленев, делая пометки в блокноте. Мне казалось, я слышу все: скрип ручки по бумаге, тихий писк смартфона в чьем-то кармане и то, как периодически сглатывал Смольчук, ерзая на стуле.

— Как обычно сбор средств в фонд развития науки в России или что-то того. Главным спонсором вечера был завод «Цирковский винодел». Они очень часто выступают на таких мероприятиях в роли главных гостей или тех, кто выделает большие средства.

Мы переглянулись с отцом, а я крепко сжал кулак. Верил ли в совпадения, что Цирков просто мнил себя филантропом? Нет, тем более, если на его мероприятиях был наш главный преступник — Михаил Серов. Смешно предположить, будто они никогда не встречались и друг друга не знали. Вот только связи никакой мы между ними не нашли. Совсем. Не считая пары проектов по озеленению парковых зон в городе!

— Или он очень хорошо прячется, или они действительно имеют лишь поверхностное знакомство, — пробормотала Виолетта, задумчиво глядя на говорящего Влада.

— Сама в это веришь, дочь? — фыркнула Антонина Васильевна, недовольно нахмурившись. — Очень удобно. В него стреляют, у него взрывают парочку магазинов. Алексей получает страховку, и никто даже не думает, что он мог быть замешан во всем этом не меньше того сопляка! — ее рука указывает на Смольчука, вздрогнувшего от голоса бабушки Лили.

— Отличная, кстати, мысль. А вы крутая, — Рязанов восхищенно покосился на приосанившуюся Антонину Васильевну, сделав вид будто отдает честь. Клоун.

— Потише, пожалуйста, или я вас выставлю и о результатах узнаете уже после окончания расследования, — раздраженно сделал замечание Оленев, бросив в нашу сторону хмурый взгляд.

— Да молчим, молчим, — фыркнул Ибрагим рядом, продолжая с кем-то переписываться по телефону.

После того вечера жизнь Влада наладилась. Появились деньги, родителей в срочном порядке отправили заграницу и его мать на должное лечение. Благородно ли? Возможно, если бы не последствия того, к чему привела эта сделка.

— Я занимался изготовлением и частичным сбытом наркотиков, — вздохнул тем временем Смольчук, проведя ладонями столу с тихим шелестом сдвигая бумаги. — Среди тех, кто участвовал в акциях и пикетах они выбирали с особой тщательностью ребят, способных им помочь. На подобных благотворительных вечерах, куда приглашали молодых и перспективных ребят, но не имеющих денег — им делали выгодные предложения. Я только знаю, что этим занимался не только Миша. У них много людей и мы друг друга порой даже не знали, как вышло с тем парнем — менеджером кинозвезды.

— А Жанна, — потянул Оленев. — В каких она была отношениях с Михаилом? Кого можете ещё вспомнить?

По словам Влада, о родстве Жанны с Мишей он знал мало. Только то, что у Серова есть какая-то справка, подтверждающая их родство друг с другом, а его с майором Котовым Иннокентием. Ни самих бумаг, ни реальных доказательств он никогда не видел.

— Ты в это веришь? — тихо спросил я у отца, заметив, как задумчиво тот разглядывает Смольчука из-под ресниц.

Вид у него был задумчивый, словно что-то не давало покоя и сейчас папа пытался проанализировать это. Хотел бы я залезть в его голову и понять происходящее. С момента начала рассказа Влада он странно притих, будто ждал чего-то. Не могу сказать, что у меня не было этого чувства. Я хотел знать всю картину, получить ответы, хотя понимал, что половину попросту не узнаю никогда. Это в книгах да фильмах герои с легкостью раскрывали секреты, хранящиеся веками в чьих-то шкафах со скелетами. В реальной жизни я даже не был уверен, что мы хоть когда-нибудь узнаем, кто действительно стоял за этим. Потому что чем больше я слышал, тем сильнее убеждался: Михаил, лишь часть этой цепочки.

Одержимость нашей у Михаила и Жанны постоянно мелькала в словах Влада. Он говорил об их планах, о том, как они подбирали людей, стараясь не слишком светиться. После неудачной попытки похищения. Организованную, кстати, Георгием — моим водителем — они принялись наблюдать. Именно Гоша сделал ставку на Лилю, как на мое слабое место.

— Я знаю только часть истории. В тот день именно я должен был создать суматоху и похитить баран при помощи Максуда, который провел бы меня в клуб. Нанятая Беллой девчонка должна была увлечь Доронова, ведь он отпустил большую часть охраны…

Это правда, в тот день я решил проветриться и отдохнуть, как делал периодически. Словно решил, что я обычный человек, которому не грозит ничего извне. Я же не знал, что мой водитель и человек, которому всецело доверял, попросту продался. И именно после встречи с Лилей я усилил охрану, опираясь на мнение Георгия. Он же предложил мне этот ход, решив, будто я слишком беспечен в отношении себя и своей девушки. Нанял людей по его рекомендациям для нее, оставив с ней лишь Семена из наших проверенных сотрудников, — и первым же кинулся его обвинять.

Черт возьми, это же нужно быть таким беспечным.

— Мне надо кое-кому позвонить, — шепнул отец, поднимаясь со стула и тихо вышел, кивнув удивленной Виолетте.

— Расскажите нам об убежище. Где могут находиться заложники? Нам важна каждая деталь.

Я затих, прислушиваясь к образовавшейся тишине. Никто не двигался. Казалось, воздух наполнился чем-то тяжелым, не дающим говорить и свободно передвигаться по пространству. Влад Смольчук резко замолчал, уставившись перед собой на поверхность стола, так и не решаясь открыть рот. Словно поддавшись инстинкту, я встал, подойдя ближе, игнорируя замечание сесть от следователя, нависнув прямо на худым измученным парнем.

Мы ждали, он молчал.

— Смольчук? — вскинул бровь Андрей Семенович. Выжидающе уставившись от него.

Сколько прошло времени? Десять минут? Пять? Он сглатывал, нервно озирался. То кидая взгляд на портрет президента на стене, то считывая текст с наград и грамот, висящих на почетных местах. Сколько по скудной обстановке от компьютера до шкафа с документами, но продолжал помалкивать, отчего я сжал кулак, стараясь держаться из последних сил.

— Влад, если вы не начнете говорить, мы не сможем вам помочь, — вновь предпринял попытку мягко «надавить» Оленев, смотря выжидающе на него.

— Если я расскажу все, кто защитит меня и мою семью? Они смогли добраться до вас, где гарантия, что следующими не будут мои родители? — это было первое, что мы услышали от Влада спустя пару минут и едва он сумел перебороть себя.

— А где гарантия, что они оставят их покое после всего? Или ты думаешь кто-то позволит твоей семье оставаться заграницей так долго без твоего участия? Ты им станешь не нужен уже через месяц-два, когда они смогут исчезнуть.

Я смотрел в его испуганные глаза и чувствовал давление со всех сторон.

Вот оно: страх, порождающий панику и лишающий всякой опоры. Именно его я видел на лице Смольчука, склонившись над ним и опираясь руками о стол. В темной робе и с мешками под глазами молодой парень словно потерял сразу несколько лет жизни в этих стенах. Его не били, не травили, с ним хорошо обращались — все дело в чувстве вины и страхе. Они преследовали его постоянно. Как можно смотреть в глаза семье, если ты стал преступником? Можно ли сказать родителям, что преступил ради них черту и оказался у самого края?

Вряд ли у меня были ответы на эти вопросы. Мы смотрели друг на друга и его светлые глаза будто совершенно выцвели под моим взором. Злость накрыла с головой в очередной раз за день. Пока он защищал мнимые идеалы и лелеял свою совесть, где-то там была Лиля. Ей было страшно, возможно ей больно, и никто не приходил на помощь. Я не знал, где она, что с ней. И это было самым кошмарным чувством из всех возможных — незнание убивало больше всего.

— Да скажи уже, черт возьми! — рявкнул я, не выдержав и потянувшись к испуганному Владу, едва успев уцепить его за жесткую темную ткань рубашки. Меня крепко обхватили, оттаскивая от стола.

— Доронов! — рявкнул где-то рядом Оленев. Андрей Семенович и Петр Андреевич с трудом оттащили меня от парня. Несколько листков с записями Максима Анатольевича медленно опустились на пол, сброшенные в суматохе и борьбе.

— Амир Давидович, вам следует покинуть кабинет, — строго произнес начальник СИЗО, проницательным взглядом смотря на меня.

— Серьезно, да? — прошипел я, ткнув пальцем во Влада.

— Амир, пожалуйста успокойся, — выдохнула Виола, стараясь призвать меня к спокойствию.

Меня попытались оттащить к двери, хотя продолжительное сопротивление с моей стороны мешало им это сделать. Петр уже предложил вызвать охрану, а вот Рязанов, как ни странно, уговаривал всех успокоиться. Не знаю в какой из моментов Оленев упустил то, что вернулся мой отец. Пока остальные разрывались между мной и тихо звереющими начальниками СИЗО, он быстро проскользнул к столу, за который еще сидел перепуганный бледный парень, вжимающийся в стул и опасающийся даже смотреть в мою сторону. Я снова дернулся. Но хлесткая пощечина не дала сдвинуться с места. Она была такой сильной, что, казалось, все меня будто изнутри кто-то тряхнул.

— Живо успокоился! — гаркнула Антонина Васильевна, с шипением потирая руку и пристально смотря на меня. Точно таким же карим взором, что и Лиля. Только взгляд более проницательным и жестким.

— Доронов. — процедил сквозь зубы Оленев, смотря на меня зло. — Я тебя предупреждал!

— Я так больше не могу, — выдохнула Виола. Она резко повернулась в сторону Влада и в два шага преодолев расстояние, хлопнула по крышке стола с такой силой, что мы все дружно вздрогнули. Смольчук успел только отклониться. Видя перед собой что-то на экране смартфона, который она показала ему и ткнув в него пальцем, крикнула:

— Видишь? Это моя дочь! Что она вам сделала?! Просто попыталась раскрыть ваши преступления и найти виновника? Или, по-твоему, было нормальным преследовать наши семьи, творить бесчинства, ломать, крушить чей-то бизнес и угрожать жизни невинным?

Она тяжело вздохнула полной грудью, отбрасывая свой телефон в сторону. Серый гаджет прокатился до края, и я успел заметить улыбающееся лицо Лили. Сердце сжалось, а Виолетта, отбросив назад волосы, наклонилась, присев перед парнем на стул.

— Я такая же мать, как твоя. Думаешь, сиди она тут сейчас перед парнем, причастным к похищению ее сына, какие испытала чувства? А ты? — в ее голосе было столько боли, что я опустил голову. Никто не попытался увести Виолу или Влада. Просто ждали.

— Мои люди доберутся до твоей семьи в считанные часы, — голос отца был ровным, спокойным. Я удивленно моргнул, а Виолетта сжала какие-то бумаги перед собой, ожидая ответа от Смольчука. — Ты уже рассказал часть того, что знал. Так почему бы не продолжить? Или думаешь только у твоих приятелей руки длинные?

Последние слова прозвучали по истине зловеще. Рязанов вздрогнул, пробормотав какую-то молитву, а вот Оленев наоборот переглянулся с начальниками СИЗО, шепнув уже мне:

— Я сделаю вид, что ничего этого не слышал.

И правильно. О некоторых вещах лучше не думать. Совсем.

Бывший поселок Красная гора с населением в ноль человек находился в глуши посреди леса. Добраться до него без специализированного транспорта зимой было практически невозможно. Я едва уговорил Оленева взять меня с собой на операцию, а остальных мы оставили дома в ожидании. Уже уезжая из СИЗО, Антонина Васильевна обняла меня напоследок и проговорила, погладив по щеке:

— Привези мою внучку обратно, Амир. Живой.

Мы не знали сколько их. По словам Владислава, из всего поселка сейчас использовалось только два дома и старый полуразвалившийся сарай для передержки товара. Также там периодически ночевали незаконные вырубщики леса, работающие на «Зеленый слон». Именно там, по словам Влада, могли держать Лилю и Семена, если они еще были живы.

— Сначала отправим вертолет, дабы осмотреть территорию сверху. Используем гражданский, чтобы было меньше подозрений. Не будем спускать спецназ по воздуху — это может вызвать ненужные жертвы, и наши заложники могут оказаться в опасности…

Пока нас наставляли, я задумчиво крутил на пальце кольцо, глядя на заснеженную трассу. Ничего удивительного, что их не смогли найти дорожные камеры. Заброшенный поселок — отличное место, чтобы спрятаться.

— Доронов? — мой взгляд переместился с пейзажа за окном на Оленева. — Ты понял? Остаешься в тени до конца операции под охранной, — Максим поджал губы, а я только кивнул, снова глядя перед собой куда-то в пространство.

Люди в бронежилетах перешучивались, словно это был обычный вызов к разбушевавшимся пьянчугам, а не захват опасных преступников и освобождение заложников. На панели мирно покачивал головой пластмассовый далматинец, а из динамика играли какие-то попсовые русские песенки. Я устало прикрыл глаза, хотя сна не чувствовал, несмотря на несколько дней недосыпа. Странное чувство эйфории и предвкушения заставляло держаться на ногах. Именно двигало мною все это время, заставляя сесть в машину и откладывая на потом желание разобраться со всеми предателями, причастным к похищению Лили.

«Здесь разбираться буду я. Отговаривать тебя ехать смысла нет, зато там ты действительно можешь пригодиться больше меня или Виолы, которая и так на грани нервного срыва. Мы будем ждать хороших новостей, сын»

Отец так это сказал, будто уже знал исход операции. Возможно надежда — может уверенность. Вряд ли он сомневался в словах Влада, рассказавшего об убежище Михаила и остальных членов «Зеленого слона». Мне только одно не давало покоя. Слова отца, сказанные в момент, когда я порывался прикончить Георгия, заставили задуматься:

— Это я хочу решить лично, Амир. У меня к твоему бывшему водителю есть один очень важный вопрос и боюсь ответить на него сможет только он, — я оглянулся, слыша, как меня окрикивает Оленев.

— Что за вопрос? — спросил быстро, поднимая ворот своего пальто и окидывая взглядом стены СИЗО, освещенные многочисленными ночными фонарями.

— Никакой Михаил не смог бы устроить Георгия к Семену, не имея достаточных связей и возможностей, чтобы создать ему идеальные рекомендации. Кажется, остались вещи, которые я не решил еще в прошлом, — туманно отозвался он, похлопывая меня по плечу.

Разработка операции по захвату заняла всю оставшуюся ночь. Для начала пришлось получить разрешение у природоохранной прокуратуры и всех инстанций. Перебудили кучу народа ради действий на территории заповедной зоны, которая являлась сейчас спорным клочком земли после несостоявшегося тендера и была недоступна для свободного использования. Любые операции на этой территории должны были быть согласованы. В ином случае суд никогда бы не принял действия полиции, назвав их незаконным проникновением.

Затем мы отправились к нужному месту и первым пустили вертолет, внутри которого находились сотрудники полиции, прикинувшиеся туристами на вертолетной экскурсии. Чтобы не создавать лишнюю панику среди тех, кто был в поселке, всего один раз пролетели над ним и успели заметить лишь несколько человек, бродящих мимо нежилых домов.

— Продвигаемся как можно более бесшумно. В начале боевой отряд, затем остальные с собаками. Стараемся оцепить их и не дать покинуть Красную гору раньше, чем мы узнаем, где заложники! Имейте в виду, если хоть один успеет сбежать, мы можем их уже не найти, — главный среди них, имя которого я не запомнил, отдавал приказы.

На мне застегнули жилет, приказав сесть на один из снегоходов, двигающимся в конце отряда. Проводить рейд в лесу, где мы все были под прицелом и без возможности защититься, — такое себе приключение. Хотя, может, в тот момент, чувствуя холодные порывы ветра в лицо, нисколько не осознавал всего происходящего. Все мои мысли занимала только Лиля. Еще чуть-чуть, совсем немного. Пригибаясь от угрожающе висящих веток, я боялся не успеть. И когда раздались первые выстрелы и крики, целая лавина из эмоций обрушилась на меня.

Мир вокруг превратился в сплошную какофонию звуков: звуки двигателей вездеходов, снегоходов, лай собак, шипящие голоса по рациям, передающие друг другу команды, крики и выстрелы. Первые дома показались вскоре после начала операции. По словам Максима, в обычной ситуации сюда бы притащили психологов и оставили бы спецназ стоять на страже — они попытались бы договориться. Но едва засвистели первые пули, стало ясно: никто не собирался сдаваться добровольно.

Наверное, я навсегда запомню этот момент. Спецназовец рядом со мной приказал скрыться и не высовываться, пока не будет команды «отбой». Здесь все решали не эмоции, а чужое хладнокровие и профессионализм. Едва в лучах солнца забегали красные точки от прицелов, показалось, будто бы весь мир погрузился в вакуум. В какой-то момент я не выдержал, услышав о том, что они ликвидировали «цель» — Михаила Серова. Сорвался с места, игнорируя все крики позади и приказы Оленева, что раздавались в наушнике.

Их было не так уж и много. Часть лежала на землю, посреди снега, все еще удерживая оружие без возможности когда-либо снова поднять его. Кого-то тащили к подъехавшим машинам и слышался звук летящего вертолета. Во всеобщем хаосе заброшенной деревни, слыша собственное дыхание, я оглядывался в надежде увидеть лишь одно лицо — вот только Лили нигде не было.

— Где заложники?! — услышал голос одного из сотрудников силовых сил, удерживающих огромного парня и девушку подле него. Их я узнал сразу: Владимир и Олеся, те самые, кто помогал Михаилу в его преступлениях и участвовали с ним делах.

— Ай! У меня плечо прострелено, урод! — заорал парень, едва я шагнул в их сторону. — Не знаю я! Девчонка была вместе с тем мужиком их охраны Доронова! Куда ее дели потом — не в курсе!

Он поморщился от боли, стоило скрутить его уложить лицом вниз под отчаянные вопли девчонки.

— Вы что творите, это произвол!

Я снова огляделся, но повсюду были только сотрудники спецназа в белой, скрывающей их в снегу форме. Среди раненных и захваченных участников «Зеленого слона» Лили тоже не было. Более того, едва я бросился к старому дому, заметив выходящего из него Макса, он покачал головой.

— Где Лиля? — хрипло выдавил, чувствуя, как бешено стучит сердце в груди. На меня посмотрели сурово, сквозь очки во взгляде тезки моего друга я отчетливо прочёл одно чувство — сожаление.

— Мы нашли только Семена Бурковского в тяжелом состоянии, — он удержал меня, не давая сдвинуться с места. Едва я заметил нескольких спецназовцев, выходящих из дома следом.

— Он должен знать, где она, — выдохнул я, оглядываясь в панике и не чувствуя холода, хотя шапку потерял еще где-то в лесу во время поездки. Кажется, сорвало веткой. — Спросите у него!

— Амир! — Максим прикрикнул, придерживая меня за плечи, встряхнув и глядя в глаза. — Ее тут нет, слышишь? Мы обыскиваем каждый дом, но пока не нашли. Возможно они держали их в разных, может она где-то еще здесь. Бурковский в лихорадке, мы ничего не смогли от него добиться. Он лишь шептал о ее криках и все.

— А Михаил? — выдохнул я, используя свой последний возможный шанс.

Он хочет наш завод? Мои деньги? Моей крови? Я ему все это дам. Спасу из тюрьмы. Перевезу хоть в Уругвай. Пусть только скажет, где она!

— Он мертв, Амир.

И кажется мой мир в миг обрушился. Я просто захлебнулся воздухом и почувствовал, наступающую темноту. Она просто накрыла меня без шанса на просвет, стоило услышать собственный приговор. Мертв. Мертв.

Слышишь Амир?

Он умер и больше никогда ничего не скажет.

— Эй, этот упрямый баран бодается! Кто-нибудь помогите с ним. Блин, что за мерзкое упрямое животное! Черт!

— Бе-е!

Я дернулся, заметив что-то темное в расплывающемся светлом пятне, коим сейчас выглядело все вокруг. Спецназовцы закричали, бросаясь в разные стороны. Пока сошедшее с ума рогатое парнокопытное гонялось за ними вокруг дома. Узнал я его, признаться, не сразу. Черный горный баран Эмир гордой поступью топтался копытами по снегу и недовольно тряс головой, издавая звуки, топчась у самого входа в дом.

— Мбе-е-е.

— Да бросьте вы это животное, — огрызнулся один из ребят, недовольно косясь на барана. — Где они вообще его взяли? Давайте, продолжайте обыск, нечего пялиться.

Баран упрямо смотрел на меня, я на него. Не знаю, что это животное пыталось мне сообщить, но он снова и снова тряс головой, отчаянно топча копытами снег у крыльца дома. Я снова оглядел его и убрав руки Максима, решительно шагнул к нему.

— Доронов? Ты куда? — ошарашенно выдохнул следователь, поправляя очки.

— Переверну это место к чертовой матери, — рявкнул, ступая на первую скрипнувшую ступеньку…

Глава 40

Лиля

Мне было холодно. Озябшие руки, саднящие от многочисленных ран и ссадин, болели, пока тело отчаянно колотило. Не знаю, виновата ли была в этом низкая температура или может мой организм получил ударную дозу адреналина. Сейчас, глядя перед собой в темноте, разглядывала очертания стен бетонной коробки в полной тишине.

Идеальное место, чтобы заставить человека исчезнуть навечно. Никаких звуков, никаких посторонних шумов. Возможно, запас воздуха тут тоже был ограничен, этого я не знала. Во всяком случае, ползая по полу и исследуя стены хоть на какие-то возможные отверстия — не нашла ни одного. Ничего, кроме старых разбитых часов где-то в углу. Именно их я держала сейчас в руке, обводя подушечкой пальца разбитый циферблат.

Сколько прошло времени? Найдет ли меня кто-нибудь? И где тот человек, чьи часы я нашла тут? Думать о том, что здесь уже до меня кто-то умер, не хотелось. Маленькая призрачная надежда теплилась в душе, что Амир сумеет отыскать меня. Ведь Семен же наверняка услышал мои крики, верно? Или нет?

Тихонько всхлипнув, обняла себя за колени и уткнулась спиной в ступеньки. Ногти давно были содраны до крови — я пыталась докричаться хоть до кого-нибудь. Стучала в люк, била кулаками, разбивая костяшки до тех пор, пока не выдохлась. Это было совершенно бесполезно. На той стороне меня никто не слышал, потому что люк слишком плотно прилегал к основанию. Судя по тому грохоту, что я успела услышать — Михаил сверху еще и что-то сбросил. Велика вероятность, что полиция просто может не найти это место.

От этой мысли в груди заныло, и я снова всхлипнула, прижавшись головой к стене. Слезы телки, отчего едва заметные очертания стен расплывались. Выдохнув, прикрыла глаза, стараясь сосредоточиться. Паника убивает, так может стоило ее унять и попытаться подумать о чем-то хорошем? Что лучше всего подходит для унятия дрожи в коленях и приведения нервной системы в порядок?

История!

И ничто сейчас не успокаивало меня больше, чем воспоминания событий Холодной войны по годам и датам. В конце концов, хотя бы перед смертью повспоминаю что-то хорошее из жизни: бабушкины лекции прямо на ночь вместо сказок.

— Шестнадцатое апреля тысяча девятьсот сорок восьмого года — создана Организация европейского экономического сотрудничества. СССР заключил договоры о дружбе, сотрудничестве и взаимопомощи с Румынией, Венгрией, Болгарией, Финляндией. Тысяча девятьсот сорок девятый год — произошёл раскол Германии на ФРГ и ГДР…

По мере того, как всплывали в моей памяти даты, нервное напряжение немного отступало, притупляясь и заставляя сердце замедлить свой ритм. Стук за стуком я чувствовала, как меня отпускают тиски навязчивого ужаса перед голодной мучительной смертью в этом подвале, уступая философским размышлениям о моменте, когда меня найдут ученые. Ведь через пару десятков лет, может больше, кто-нибудь обязательно начнет сносить эту деревню или проводить раскопки. Наткнуться на мою каменную тюрьму, увидят мой одинокий несчастный скелет в окружении остатков лохмотьев из одежды.

— И на табличке напишут: неизвестная особь женского пола. Умерла голодной смертью в подвале: одна, в тоске и без детишек. Ни одного котика рядом не нашлось — вранье все ваши сказочки про сорок котов, — буркнула я, нервно издав смешок. Один, затем второй, а после со мной случилось то, что должно было — истерика.

Я залилась смехом, игнорируя катящиеся по щекам слезы и мотая головой из стороны в сторону. Дура ты Лиля, полная беспросветная идиотка. Никаких шансов исправить свои косяки, ни извинится. Может мне вовсе померещилось и Амир сюда не приехал. Зачем ему, в конце концов, какая-то чокнутая рыжая девица, у которой семь пятниц на неделе и две во вторник? А я еще просила его отца забрать его обратно! Ха! Кто бы меня куда-нибудь отсюда забрал. Хоть бы и в психушку.

— Даже барана не спустили, хоть бы поговорить с кем было, — всхлипнула, обнимая себя крепче и прикрывая глаза.

Наверное, я задремала, не знаю. Мне показалось, что сквозь вату слышаться какие-то странные долбящие звуки. Будто кто-то сверху ломится в мой уютный и такой темный мирок — нагло и беспрецедентно. Эй, Смерть, уходи. Еще рано меня забирать, кислорода тут достаточно, разве что хочется пить.

Лишь спустя минуту до меня дошло, что грохот сверху — это попытки открыть чертову крышку моего бетонного гроба. Я вздрогнула, недоверчиво подняв голову, осторожно перебираясь по ступенькам выше. Наплевав на пыль, грязь и сжимая в руке свой найденный трофей последнего узника этого недружелюбного местечка. Стоило оказаться ближе к люку, как тот распахнулся и яркий свет ударил мне прямо в глаза, заставляя зажмурится с непривычки после долгого нахождения в темноте.

— Вот она! Помогите ее достать!

Я только успела привыкнуть и увидеть знакомые черты, когда сильные руки помогли выбраться наружу. Затем крепко прижали к груди, дав вздохнуть знакомый аромат туалетной воды с убаюкивающим запахом морских волн. Закрыв глаза, крепко сжала ослабленными пальцами мягкую плотную шерсть зимнего пальто Амира, чувствуя его губы у самого уха, и услышала тихое:

— Я тебя нашел.

После чего просто всхлипнула и разревелась, как маленькая девочка, выпуская наконец все пережитые эмоции наружу.

Большую часть возвращения домой стерлось из моей памяти, оставшись легкой дымкой обрывков воспоминаний. Запомнила четко только крепкие объятия Амира. Его шепот, говорящие какие-то нежности, глупости и обещавшие меня больше никуда не выпускать. Что ж, Баран Баранович, я очень даже за.

Меня, как и Семена, почти сразу же отправили в клинику. Не ту из которой меня похитили, другую, выбранную лично отцом Амира. Мне дали помыться, переодели в сухую одежду, обработали все раны и ссадины, после чего вкололи лошадиную дозу успокоительного, дав проспать едва ли не дня. После чего в мою палату допускался только следователь Оленев, берущий у меня показания, мама с бабушкой, дядя Давид. Сам Амир, строго выполняющий все предписания врачей, после того, как меня отпустили домой, серьезно взялся за это дело.

Ни кантовать, ни нервировать, радовать только положительными эмоциями. Принес мне ноутбук и разрешил смотреть только мультики, бьюти-блоги, — читать исключительно добрые статьи о спасении животных в каком-нибудь Зимбабве. Только спустя четыре недели я смогла узнать все оставшиеся новости, когда почти все ссадины затянулись, синяки побледнели, а нервная система была готова узнать всю правду до конца. Или почти всю.

Беллу Алмазову, менеджера Ярицкого, самого актера, его девушку, медсестру из клиники и всех тех, кто косвенно участвовал в делах «слона» взяли почти сразу. Кого-то вычислила полиция, кого-то нашел Юрий Бубликов со своей командой в тесном сотрудничестве с нашими силовиками. Его поисковая программа оказала неоценимую помощь в расследовании и, кажется. Ему даже пообещали какую-то награду за раскрытие почти «мирового» заговора. Водителя Амира — Георгия — вытащили буквально из петли. Он пытался уйти из жизни, отправив за город свою семью и не желая отправляться в тюрьму. Не знаю, чего он так отчаянно боялся. Но видимо повод был, потому что спустя всего пару дней в СИЗО его нашли мертвым в камере. Причина — сердечный приступ. Был он чем-то спровоцирован или нет, никто никогда правды уже не узнает.

Владу Смольчуку дали условный срок и назначили незначительный штраф, в то время, как его родители находились под надежной защитой семьи Дороновых. Уже после оглашения приговора он сумел встретиться со своей бывшей девушкой, рассказав ей все прямо. И знаете? Кажется, у них появился второй шанс.

Жанна, узнав о смерти «брата» впала в неистовство. Она даже не поверила медицинской экспертизе, проведенной для следствия и подтверждения их родства. Оказалось, Михаил не являлся ее братом. Также Оленев поставил под сомнение факт того, что Серов на самом деле был сыном Котова и являлось ли это очередной фикцией. В квартире мертвого Михаила нашли кучу вырезок, статей, посвященных Давиду Джумберовичу и его жизни. Маниакальное преследование семьи Дороновых его подельниками объяснялась тем, что якобы он внушил себе, будто Давид Джумберович виновен во всех бедах, связанных с ним. Еще одним поводом стала мать Жанны: оказывается, она когда-то работала кладовщицей на заводе Дороновых, но продержалась всего год и в итоге начала прикладываться к бутылке, за что была уволена.

Кем-то удачно выстроенная теория заговора была настолько красиво вложена в голову психически нестабильного парня, что он буквально заболел идеей не просто разрушить жизнь Дороновых, но и отобрать их бизнес. Словно они были виновны во всех бедах человечества. Мы так и не узнали, чьим сыном был Михаил. Данных на него практически не было, кроме тех, что были оставлены работниками детского дома, возле которого его оставили. Единственной зацепкой было его участие в научной олимпиаде по биологии, а в последствии обучение в университете за счет поддержки частного инвестора. Кто бы мог подумать какого!

— Это же Цирков, — мрачноизрекла бабуля, недовольно постукивая вилкой по краю стола и глядя на новости, где журналисты рассказывали о чудесном исцелении Алексея Германовича — мецената, хорошего человека и просто несчастную жертву произвола.

Я тяжело вздохнула, задумчиво елозя вилкой по тарелке, гоняя кусок мяса из стороны в сторону. Ни доказательств, ни тем более документов, связывающих Серова и Циркова мы не нашли. Тем более в свете последних событий он вовсе выглядел святым агнец — в него стреляли, он мог пострадать!

— Теперь тот кусок земли снова принадлежит государству. Если он захочет попытаться без лишнего надзора найти пропавшие деньги — ему это не удастся. Ведь тендер он никогда бы не выиграл, — задумчиво потянула мама, ставя на стол большое блюдо.

В просторной уютной квартире Амира наша семья собралась вместе впервые за этот месяц. Оглядывая светлую гостиную и бросив взгляд на тигровые лилии, стоящие в вазе. На белые я теперь не могла смотреть после случившегося. Поежилась, невольно вспоминая холодный бетонный подпол, прикрывая глаза. Чья-то ладонь коснулась моего плеча и подняв глаза, я увидела улыбающегося Амира. Поддавшись искушению, приподнялась на диване и потянув его на себя за тонкий свитер, коснулась губами его губ, выдыхая:

— Привет, баран.

— Рыжая, — промурлыкал он, слыша стоны со стороны бабушки, хохот дяди Давида, снимающего нас на телефон и фырканье мамы.

— Все, хватит обсуждать мифические деньги и преступления века. Первое все равно не нашли, а второе уже больше неважно, — призвал нас к порядку Давид Джумберович. Открывая бутылку вина под дружные крики и смешки.

Я только улыбнулась, невольно коснувшись запястья, где сейчас находились те самые часы — отремонтированные с новеньким кожаным широким ремешком, который пришлось подтягивать под мое тоненькое девичье запястье. Ради них пришлось долго уговаривать Доронова разрешить мне выйти на улицу, пусть даже с конвоем охраны. Но оно того стоило, хотя бы ради того, чтобы достроить оставшуюся часть мозаики недостающими паззлами.

— Кстати, Семен не приедет? — спросила я, чувствуя, как Амир приземлился нагло рядом и обхватил меня за плечи, прижавшись носом к моим волосам — он все еще от них фанател, хоть часть пришлось состричь.

— Он все еще отдыхает с семьей. После болезни желает отдохнуть, а не возвращаться к службе, — улыбнулась мама, а я только кивнула. Ничего, мы с ним уже созванивались. И я рада, что с ним было все хорошо.

Амир подал мне бокал красного грузинского вина, бабушка постучала ложкой по бокалу и подняла голову, кивая важно Давиду Джумберовичу, стоящему во главе стола.

— Ну, вещай, мой будущий зять, — потянул она, взяв во вторую руку вилку и дядя Давид удивленно вскинул брови. Мама прикрыла ладонью лицо, Амир же уткнувшись носом мне в шею тихо захихикал, щекоча дыханием кожу.

— Вещать? — потянул озадаченно Доронов-старший, явно забывший слова, которые только-только хотел произнести.

— Конечно, — пафосно кивнула бабушка, осторожно поправляя свои тщательно накрученные короткие локоны и оглядела отца Амира с ног до головы. Поджав губы. — Ты же собираешься жениться на моей дочери? Имей в виду, потрясения прошли, и бабушка теперь требует официального штампа в паспорте! Никакой жизни во грехе, дети мои, — взмахнула вилкой в воздухе и решительно припала губами к бокалу, делая глоток.

— Мама, — простонала моя мама, качая головой, делая знак удивленному Давиду сесть.

— Мой дорогой будущий зять, — потянула тем временем бабушка, наклоняясь к отцу Амира и прищурив на него глаза. — Ты же не хочешь раскулачивания, как в тридцать седьмом? По глазам вижу не хочешь. Так ты женишься на моей дочери? А то бабушка тебя быстро в колхоз отправит.

Отца Доронова трясло от смеха. Он отчаянно пытался держаться, но весь его вид выдавали трясущиеся плечи и судорожно сжатые губы. В итоге не выдержала моя мама, поставила на стол бокал и решительно повернувшись к Давиду Джумберовичу, со всей серьезностью поинтересовалась:

— Итак, раз тебя поставили перед таким выбором, ты должен принять верное решение! Поэтому свадьбу сыграем летом, где-нибудь в красивом месте, — она похлопала ресницами и довольным видом переглянулась с бабушкой, улыбаясь своим мыслям.

— Капец, — простонал рядом баран, отчаянно схвативший подушку и выдыхающий. — Папа, это амазонки! Они захватили нас в плен и теперь требуют исполнения всех брачных обязательств!

Возмущенно отставляю бокал, пихая этого дурня в бок и рычу так грозно, как могу. Вот же клоун парнокопытный. А он знай себе в подушку злорадно хихикает и бормочет что-то о свободе прав мужчин. Идиот!

— Ты, милочек, сильно не расслабляйся, — потянула мама и Доронов притих, озадаченно на нее покосившись. — Будешь тут над папой смеяться, заберу ее обратно и не отдам.

— Погоди, дочь, он мне массажное кресло не купил, — вставляет свои пять копеек бабуля.

— Не было никакого кресла! Вот «Алмак 01» был, а кресла не было, — отбивается Амир, воинственно размахивая подушкой. Кручу пальцем у виска и, отобрав у Доронова его оружие защиты, стучу ему по голове пару раз.

— Лучше его заберите, — бурчу, скрещивая руки на груди. — Он же дурной. Все бараны, как бараны, а у этого рот не закрывается.

— Неправда, — подлизывается Амир, тяня свои ручки в мою сторону и крепко обнимая. — Закрывается. По делу. Хочешь, докажу? — выдыхает мне в губы, так, что напрочь забываю обо всем на свете.

Даже о семье, перешептывающейся за столом о прогулке на воздухе, которая обязательно поможет «надышать» хороший аппетит. В тот момент, когда их голоса отдалились, я почувствовала падение на мягкий диван, обнимая Амира крепче за шею, наслаждаясь окутавшим меня ароматом моря.

* * *
Зимой на кладбище неуютно. Холодно, серые каменные плиты и железные кресты с давно выцветавшими фотографиями под толщей снега выглядят совсем заброшено. Парочка ворон срывается с кованой оградки в тот момент, когда я тихим скрипом подхожу ближе.

Я не бывала у отца на могиле давно. Всего пару выездов с мамой можно вовсе не считать, ведь этого человека никогда не было рядом, и он не растил меня. Долгое время Дмитрий Заворконский оставался для меня какой-то странной, полумифической фигурой. Вроде бы был, а вроде и нет. Сейчас рассматривая красивый черный гранитный монумент, установленный с его фотографией, понимаю, что очень многого не знала. Не осознавала того, чем пришлось пожертвовать этому человеку, чтобы люди наконец смогли узнать правду.

Переведя взгляд на широкоплечую мужскую фигуру в темном зимнем пальто, я вошла через приоткрытую дверцу ограды и, присев на корточки, положила букет лилий прямо поверх кучи свежих цветов. А ведь сколько помню, они всегда тут были. Мама долго пыталась узнать, кто оставлял их. Странно, почему еще тогда мне не пришло в голову связать двух людей вместе, ведь казалось, все было на поверхности.

— Мне кажется нам пора поговорить, — говорю тихо, разглядывая улыбчивую фотографию отца, отмечая наше некоторое сходство. Кажется, у меня его ямочки и тот же взгляд. Или это я себе придумала?

— Хех, — Давид Джумберович сует руки в карманы, задумчиво выдыхая дым от прикуренной им сигареты и смотрит на меня искоса. — Как ты догадалась?

Вместо ответа молча сдвигаю рукав своей теплой курточки, демонстрируя знакомые дорогие серебряные часы. Те самые, что я нашла в бетонном подвале разбитыми. Позади них были немного затертая гравировка: «Брат за брата. Чечня 1995–1996 год». Выискивая источники и разыскивая мастера этих часов, я дошла до Давида Доронова. Такие вещи были редкостью, клеймо мастера на внутренней стороне крышки циферблата вывело к нужному человеку, пусть не без помощи Бубликова. Остальное даже не пришлось сильно додумывать, из известных фактов сложился ответ на невысказанный вопрос, который я все не решалась задать. Встала рядом и молчала, дожидаясь, пока Давид Джумберович догадается о моих сомнениях.

— Мы с твоим отцом встретились там случайно, — задумчиво потянул отец Амира, втянув дым и медленно выпустив его, разглядывая хмурое серое небо. — Дима был военным корреспондентом, освещал конфликт в горячих точках. А я отправился туда сам. Из желания доказать себе и отцу, что могу быть чем-то большим, чем просто бизнесменом, — его задумчивый взгляд переместился на меня.

— Твой отец дал мне то прозвище — чеченец. В шутку, в честь первой встрече, когда перепутал меня с местными жителями. Он спас меня, вытащив из-под обстрела, а после возвращения на родину мы разъехались. Когда он начал свое расследование против деятельности «Зеленый слон», я уже ввязался в это дело по-крупному. Тогда уже было ясно, что занимаются они отнюдь не добрыми делами. Именно Димка предложил накрыть эту братию. Так я начал сливать ему информацию о встречах, кое-каких подслушанных разговорах.

Я вдруг представила себе, какого было жить двойной жизнью во времена, когда многими структурами управляли связи и деньги в бандитских кругах, спрятавшихся от репрессий после развала девяностых. И почему я сразу не подумала? Все встречи, указанные «чеченцем», были в дорогих фешенебельных местах, никакой майор бы не позволил себе так открыто шиковать деньгами.

Черты лица Давида Джумберовича заострились, особенно, стоило мне упомянуть Котова.

— Это ведь он? — спросила дрожащим голосом, заметив, как сжался кулак мужчины и посмотрела на надгробие отца, чувствуя набежавшие слезы. — Это тот майор его убил, верно?

— От наказания он не ушел, Лиль, — сухо ответил Доронов-старший, туша сигарету. — Только Циркова я упустил, посчитав его просто мелкой сошкой. Обычным бизнесменом, вляпавшимся в черные дела с займами. Мне бы еще тогда подумать, что мои действия развалят его четко налаженную жизнь. Он ведь едва сумел оправиться и много потерял после того, как организацию накрыли, а большинство участников отправилась за решетку. Мне не стоило выходить из дела, может тогда Димка не погиб бы так глупо, барахтаясь в этом один еще два года.

Шагнув ближе, коснулась рукава мужчины, а затем ощутила, как его рука скользнула мне плечи и меня по-отечески обняли, прижимая к теплому боку. Чуть горьковатый запах дыма от сигарет пощекотал ноздри, заставляя прикрыть глаза и вдохнуть его вместе с запахом морского бриза. Точно такого же, как у Амира.

— Почему вы не сказали все сразу? — спросила я, услышав тихую усмешку в ответ и подняла глаза на мужчину. Мы встретились взглядами, на лице мужчины появилась печальная улыбка.

— Лиля, когда я выходил из дела, поклялся защищать вас от этой стороны жизни, даже если придется лгать тебе и твоей матери до конца своих дней. Это было обещание, которое я не мог нарушить, пока ты сама не отыскала ответы, — он прищурил взор и вновь посмотрел на могилу отца. — Теперь понимаю: возможно зря. Если бы я сразу все рассказал, возможно мы догадались бы раньше. Хотя признаться, я тоже не знал, что «Красный» — это позывной для заброшенного поселка Красная гора. Стоило догадаться, еще когда об этом упомянул Цирков в больнице. Но тогда никто из нас его слова всерьез не воспринял, а этот урод прекрасно знал, что говорить и как.

— Думаю, жизнь его достаточно наказала, — задумчиво проговорила я, подгребная носком ботинка снег и вспоминая о последних новостях.

Инсульт не забрал его жизнь, но приковал навечно к постели в позиции овоща, а его жена быстро присвоила себе его империю, не пожелав заниматься уже неликвидным мужем. Кому он нужен теперь? Ни собственной семье, ни своим «высокопоставленным» друзьям, что пытались забрать у Дороновых завод, который они благополучно вернули.

Спустя несколько минут двинулись обратно, не забыв напоследок попрощаться с отцом. Уже будучи на тропинке, я резко остановилась точно вкопанная и обернулась к Давиду Джумберовичу, наклонив голову на бок.

— А, кстати, куда делись деньги, украденные отцом у слона? — спросила, вскинув брови. В том, что это отец стащил их, я уже нисколько не сомневалась. И когда отец Амира улыбнулся — окончательно убедилась в своих подозрениях.

— С деньгами я поступил так, как попросил меня твой отец, — он подмигнул, обходя меня. — До наших отношений с твоей мамой, ей была нужна серьезная финансовая поддержка. И эти деньги не только помогли построить ей карьеру, но и даже изрядно доставать меня своими провокационными статьями.

Я распахнула от удивления рот и хлопнула ресницами, перебирая в памяти все прошедшее детство. Никаких задержек в зарплате, никаких трудностей с игрушками. И ведь правда, мама так удачно устроилась в момент кризиса, что мы спокойно жили на ее зарплату журналиста и даже откладывали бабушкину пенсию. Интересно, почему никто ничего не заподозрил? Тем более бабуля. Она вечно только ворчала на маму за ее статьи по поводу семьи Дороновых…

У меня в голове щелкнуло, стоило мне все осознать, сложив два и два.

— Бабушка — она знала про деньги. Вот же лиса!

И только громкий смех Доронова-старшего раздался посреди тишины огромного кладбища вместо ответа. Впрочем, он уже был мне не нужен…

Эпилог

Амир

Грузия летом — настоящий райский уголок. Пышная зелень, сочные фрукты, невероятные ароматы и роскошные виды вокруг. Моя родная страна, такая дикая и одновременно прекрасная, была местом, которым мне очень хотелось поделиться с Лилей.

Столица Тбилиси со своими панорамными видами и красивой архитектурой старого города очаровали Магазинчикову почти сразу. Приветливые, вежливые жители, улыбающиеся при виде яркой рыжеволосой девушки, заставляли каждый удивляться не на шутку. Несмотря на жару и влажность, она очень хорошо переносила местный климат, хоть постоянно пряталась под большой соломенной шляпкой и мазала свою кожу многочисленными кремами от безжалостного солнца.

Достопримечательности, гостеприимство, природа. Горы — все ради чего мы сюда ехали. Я хотел показать ей свою родину, а вместо этого мы сейчас торчали на пастбище и уже три часа прощались с бараном! Да-да, тем самым. Черным Эмиром, которого Лиля все никак не желала отпускать.

— Барашек, — всхлипывала она куда-то в шерсть этого раздобревшего парнокопытного рогатого скота, равнодушно жующего травинку. Нет, я конечно ему благодарен, ведь его упрямство помогло мне спасти Магазинчикову, но всему же есть предел!

— Магазин, пошли уже. Все будет с ним нормально, — потянул я в очередной раз, косясь глазом на многочисленное бродящее стадо. — Вон овцы какие хорошенькие. Сейчас привыкнет и сразу побежит делать маленьких овечек!

Она утерла красный нос ладонью и недовольно подняла на меня свои большие карие глаза, одергивая свой светлый сарафан и поднимаясь с земли.

— Ты что говоришь такое?! Эмир сейчас подумает, что ты его не любишь!

Да будто бы у этой скотины с эмоциональным фоном табуретки есть подобное чувство. Я перевел взгляд на черные глаза бессовестного парнокопытного, а он в ответ возьми и выдай:

— Мбе-е!

— Вот видишь? Ты его обидел! — шикнула Лиля, топнув ногой и глядя на меня хмуро. Пришлось закатить глаза, делая вид, будто мне очень стыдно. Прям очень, очень, особенно глядя в морду этого наглого животного.

— Бе!

— Так Магазин, баран — это просто животное и… — я осекся, когда бессовестное парнокопытное боднуло меня рогами. Не слишком сильно, но отступить и охнуть заставило. Зато стоило Лиле протянуть к нему руку, мерзкий баран снова радостно «забекал» и потоптал копытами землю.

— На шашлык пущу, — пригрозил я животному, услышав в ответ характерное блеяние:

— Бе-е-е!

— Хамло рогатое, — фыркнул, прислоняясь обратно к ограждению, от которого был вынужден отойти.

— Бе-е, — проблеял баран, поднимая голову. Я махнул рукой и наклонившись, поставил ногу на нижнюю деревянную перекладину, приподнимаясь и опираясь руками. Коварно улыбаясь, выдохнул:

— А вон та красивая белая овца не сводит с тебя глаз, мой друг, — кивая на белую овечку, равнодушно жующую какую-то траву, отступил. Уж не знаю, понял ли меня Эмир, но к овце он повернулся и вновь громко проблеяв, двинулся в ее сторону.

— Мужчины, — проворчала Лиля, выбираясь обратно ко мне и провожая виляющего задом барана недовольным взглядом.

Обхватил ее тонкую талию, оглянулся на домик гостеприимного хозяина чуть дальше от загона с баранами и сарая. Прохладный ветер в горах едва сорвал с головы Лили шляпку, и она охнула, попытавшись схватить ее, а рыжие волосы разметались по плечам. Яркие отблески золотистых искр сверкнули на солнце, скрывая лицо Магазинчиковой, мешая ей привести себя в порядок.

— Вот блин, — проворчала, закусывая губу и недовольно нахмурившись, шлепнула смеющегося меня по груди. — Чего хохочешь? Вот ничем ты не лучше этого барана. Такой же… баран! — шикнула Лиля от обиды.

— Так я твой любимый баран. Самый лучший, самый красивый, — замурлыкал, утыкаясь носом ей в шею и вдыхая ее запах, прикрывая глаза.

Она еще не знала о кольце в моем кармане. Каких трудов стоило уломать всех наших ребят приехать на нашу будущую свадьбу. Особенно Ереминых, у которых только родился маленький наследник. Кажется, Макс мне не всю плешь проел со своими опасениями в перелете. Как только приедут, еще пять раз успеет прочитать свои лекции. Но разве все это имеет значение, если в конечном итоге это будет наш с Лилей самый лучший день.

Вот только осталось ее в этом убедить.

— Слушай, Магазин, — потянул я, прикусывая нежную кожу на шее своей девушки и скользя ладонями по спине. — Что ты думаешь насчет венчания?

— Вообще или ты о чем-то конкретном? — она с наслаждением прикрыла глаза, позволяя мне целовать себя. Я очень надеялся отвлечь Магазинчикову до такой степени, что до прихода наших родителей с прогулки по горам, она уже будет ко всему морально готова.

— Конкретнее вот некуда, — бормочу, прикусывая ее губу и слыша тихий стон.

Ну, да, разбежался.

— Погоди, — Лиля вдруг отрывается от меня, тяжело дыша и смотрит прямо в глаза, подозрительно щурясь. — Это ты про наше венчание что ли?

Давай, Амирчик, врубай быстро соображалку. Надо обязательно умаслить даму. Как в любовном романе. Чтобы не думала о чем-то ином. Ведь свадьба — это хорошо. Дети, счастье, глядишь, найдет себя в лоне семье.

— …бьюти-блогингом займешься. — задумчиво бормочу вслух, очнувшись лишь после возмущенного вскрика:

— Доронов! Ах, ты бессовестный, увертливый безкопытный баран!

— Неправда, я очень копытный, — улыбаюсь, крепче прижимая вырывающуюся Лилю к себе и слыша недовольное рычание. — Есть у меня копытца. Я очень хороший, совестливый баран. Был бы бессовестный, взял бы на плечо да потащил в церковь! А так смотри, во всем сознался… За три дня.

— Доронов! — запыхтела Лиля в ярости, стреляя почти настоящими молниями их глаз. Ее пальцы тянулись к моей шее, готовые сжаться в любой момент. — Убью тебя! — прошипела она.

— Не-не-не, дорогая! Нельзя убивать отца твоих будущих детей, дедушку наших внуков, прадедушку правнуков, человека такой широкой души, — бормотал я, уворачиваясь от цепких пальцев. Уже было собрался удрать в сторону гор, там отсидеться пару деньков, пока мой огонечек души будет полыхать огнем ближайшие сорок восемь часов, когда услышал чью-то очень вдохновленную речь:

— Вах! Богиня моя, нэжный цветок глаз моих, Антонина…

Мы встали точно вкопанные. Лиля хлопнула глазами, а я удивлено повернулся в сторону сарая, осторожно вытягивая шею. Пробираться к месту, предполагаемого действа, пришлось осторожно, дабы не спугнуть никого. Большой деревянный сарай надежно скрывал таинственную пару. Возможно, не будь мужчина излишне эмоционален, мы бы ничего не услышали.

Перед нашими глазами открылась потрясающая картина прямо за стенкой: наш гостеприимный хозяин уютного дома в горах — Гиви размахивал букетом садовых цветов, пока Антонина Васильевна в своем кристально белом костюме обмахивалась ажурным веером. Она то и дело задирала нос, касалась своей шляпки с розочкой да томно вздыхала. Бросая взгляды на очарованного седовласого грузина, складывалось впечатление, что еще чуть-чуть — он на колени рухнет пред ее красотой.

— Тонечка, не тереби душу, — простонал Гиви, хватая холеную руку Лилиной бабушки и осторожно прикасаясь к ней губами.

— Даже не знаю, ведь ты еще не рассказал мне о причинах возникновения дворцовых переворотов. Всех шести, — Антонина Васильевна стрельнула взглядом в сторону мужчина, прекратив махать веером.

— Скажи, что мне мерещится. — шепнула Лиля, вглядываясь в парочку и дергая меня за край футболки.

— Ставлю на то, что он уговорит ее прогуляться, — тихонько хохочу, удерживая шипящую Лилю подле себя.

— Вах, Тонечка, царица просторов души моей, каждое твое слово точно стрела сарацина — поражает мое сердце до самых глубин разума… Не желаешь ли прогуляться по тропам? Ты мне расскажешь про перевороты, а я тебе покажу чудесные виды моей необъятной родины. — не успела Антонина Васильевна ответить, как наш Гиви ловко вручил ей букет, затем подхватил под руку и потянул в противоположную от нас сторону.

— Поразительное хамство, — только и успела возмутиться бабушка Лили, тем не менее покорно вышагивая рядом.

— Да-да, Тонечка, сегодня чудесная погода для прогулок!

Провожая парочку взглядом, мы переглянулись и расхохотались, прислонившись к стенке сарая. Лишь спустя несколько минут смогли отойти, после чего Лиля хмыкнула, и прижавшись ко мне, проговорила весело:

— Знаешь баран, скажу честно, я что-то передумала отдавать тебя обратно папе. Так и быть, заберу себе, пока кто-нибудь не вздумал прибрать к рукам.

Громко хмыкая, запустил пальцы в ее волосы, склонившись к губам.

— Как будто ты бы смогла от меня избавиться, Лили.

Ни сейчас, ни впредь и никогда в будущем мы не расстанемся. Потому что горные грузинские бараны — самые упертые в мире!


Конец

Сноски

[1] Контент-менеджер — специалист по созданию, распространению и курированию содержимого сайтов, редактор сайтов.

(обратно) [2] Рерайтер — это специалист, задача которого состоит в том, чтобы изменять имеющийся неуникальный текст, позаимствованный из других источников, заменой в нем слов на синонимы и подходящие аллегории.

(обратно) [3] «Мятежный дух» (исп. Rebelde way) — аргентинская теленовелла, номинированная на премию «Мартин Фьерро». Идея создания сериала принадлежит режиссёру и продюсеру Крис Морена (исп. Cris Morena). Это история о группе подростков, живущих в интернате для детей очень богатых и влиятельных людей, с ними также учатся дети из менее богатых, бедных семей. Каждый из героев борется за своё собственное место в этой жизни. Хотя герои сериала очень разные, их объединяет любовь к музыке, и это увлечение приведёт к непредсказуемым результатам.

(обратно) [4] Серия «Черный котенок» — получившая широкую известность серия детективных и приключенческих книг для подростков издательства «Эксмо».

(обратно) [5] Красная комната — та самая комната из известного романа "50 оттенков серого" для игр БДСМ.

(обратно) [6] Черустинский лес — это самый большой участок, где сосредоточены типичные для Мещеры лесные и болотные экосистемы, которым характерно богатое видовое изобилие фауны и флоры. Реально существующий заповедник. Будем надеяться, что он таким и останется.

(обратно) [7] Красная Гора — посёлок в Шатурском муниципальном районе Московской области. Входит в состав городского поселения Черусти. Посёлок расположен в пределах Мещёрской низменности, относящейся к Восточно-Европейской равнине, на высоте 130 м. Рельеф местности равнинный. Со всех сторон посёлок окружает лесной массив, относящийся к комплексному заказнику «Черустинский лес».

(обратно) [8] Курительный мундштук — это полая трубка с гильзой для сигареты и загубника. Одной из функций мундштука является охлаждение дыма и осаждения на его внутренних стенках никотина. Женский курительный мундштук всегда был не столько курительным аксессуаром, сколько предметом имиджа.

(обратно)

Оглавление

  • Пролог
  • Глава 1
  • Глава 2
  • Глава 3
  • Глава 4
  • Глава 5
  • Глава 6
  • Глава 7
  • Глава 8
  • Глава 9
  • Глава 10
  • Глава 11
  • Глава 12
  • Глава 13
  • Глава 14
  • Глава 15
  • Глава 16
  • Глава 17
  • Глава 18
  • Глава 19
  • Глава 20
  • Глава 21
  • Глава 22
  • Глава 23
  • Глава 24
  • Глава 25
  • Глава 26
  • Глава 27
  • Глава 28
  • Глава 29
  • Глава 30
  • Глава 31
  • Глава 32
  • Глава 33
  • Глава 34
  • Глава 35
  • Глава 36
  • Глава 37
  • Глава 38
  • Глава 39
  • Глава 40
  • Эпилог