Дело Тутанхамона [Кристиан Жак] (fb2) читать онлайн

Кристиан Жак Дело Тутанхамона

Тебе, верному Викингу, ушедшему в страну Запада^[1] третьего ноября, в день, когда я написал первые главы этой книги, посвящается. Ты был мне преданным и добрым другом, а ныне предстоит тебе нас ожидать у входа в мир иной и, подобно Анубису,^[2] вести его тропами.

Предисловие Тайна Долины Царей

Разграбленная, израненная, осаждаемая полчищами туристов, которые приводили в негодование еще Говарда Картера, Долина царей и поныне не утратила своего таинственного очарования. Всякий раз, бывая здесь, я все острее это ощущаю. Шампольон^[3] писал о том, что будто бы в Долине слышен голос предков. Чтобы внимать ему, ученый уединялся в гробницах и взирал на росписи и тексты, вещающие о пути души в загробном мире.

На первый взгляд знаменитый некрополь – всего лишь огромная груда камней в засушливой, голой пустыне, выжженной солнцем.

Но этот взгляд обманчив! Да, скоротечное и наносное здесь не приживется, зато в Долине и поныне обитает дух фараонов трех династий Нового царства.^[4]

Здесь упокоились и верные их слуги – великий жрец, визирь, кормилица и управляющий полями, собаки, обезьяны, птицы, ибисы – аккуратно запеленатые мумии, снабженные необходимыми атрибутами для путешествия в мир иной. Но росписи и тексты имеются лишь на стенах царских гробниц.

Во время своего единственного путешествия в Египет Шампольон, расшифровавший незадолго до того иероглифы, писал о той духовной силе, которая легла в основу власти фараонов, и о значении Долины, где этот дух был призван восторжествовать над временем и смертью. «При жизни царь приравнивался к богам. Он озарял страну, подобно солнцу, обеспечивал свой народ хлебом и зрелищами. Естественно, что его смерть сравнивали с заходом светила за горизонт, в сумерки нижнего полушария, которое оно пересекало, чтобы потом вновь появиться на востоке и воссиять над верхним миром (где обитаем мы) животворящим светом. Царь после смерти тоже воскресал, переселившись в новое тело или влившись в лоно небесного Отца – Амона». (Письмо от 26 мая 1829 года.)

Амон и Амаунет, Сокрытый и Сокрытая,^[5] по природе своей являлись таинством, запечатленным в Долине. С ними в вечном воскрешении сливались души усопших фараонов.^[6] Если солнце не встает, значит, жизнь кончается. Если фараон не вступает на трон, мир превращается в хаос, царство насилия и беззакония. Поэтому им следует править твердо, вести его, словно корабль, по волнам истории и крепко держать штурвал. Возводить храмы, наводить порядок, совершать жертвоприношения, не позволять человеку становиться волком брату своему, оберегать слабых и беззащитных – вот главное предназначение фараона, носителя творческой, преобразовательной природы, и только во вторую очередь – природы животворящей. Сквозь призму фараона солнце не палит, а оплодотворяет землю.

Однако подобное мироустройство надо было поддерживать. Прежде всего, следовало найти место, где миры бы соединялись – «место власти». Там человек без видимых усилий мог оказаться по ту сторону бытия, в незримой реальности трансцендентного. Долина царей, расположенная в Западных Фивах^[7] – «нашей древней матери», как называл этот город Шампольон, – именно таким местом и являлась, тем более что над ней подобием пирамиды высится природная гора. А пирамиды, возводившиеся в качестве гробниц для фараонов Древнего царства, считались материализовавшимися лучами солнца.

У египтян не существовало религии в нынешнем ее понимании. Не было догматов, откровения, неприкосновенных текстов, богомольцев и символа веры.

В Древнем Египте царствовал священный фараон, наместник главного бога на земле. Чтобы удержать милость многочисленных богов, проводились ритуалы. Египетские храмы возводились не для молящихся – их строили только для посвященных и для совершения таинств.

Древний Египет стоял на знании, которое зиждилось на чтении иероглифов, или «слов бога», а не на слепой вере. В эпоху Древнего царства распространению священных знаний служили «Тексты пирамид»,^[8] а в Новом царстве мудрецы составили новый «путеводитель» по загробному миру под названием «Амдуат», или «Книга о том, что в нижнем мире». Дуат – это тот самый мир, через который лежит путь от земного бытия к бессмертию. Усопшему предстояло пройти через некоторые испытания там, где зарождается свет и звезды. В книге рассказывалось о поведении богов и прочих таинственных сил, разъяснялись их слова, с тем чтобы посвященный мог достойно ответить и пройти дорогой бога.

Гробницы фараонов в Долине царей содержат и другие тексты – «Книгу врат», «Книгу пещер», «Книгу дыхания», где описываются фазы преображения, «Книгу дня и ночи» и другие. В этих источниках описаны различные видения таинств.

Росписи погребальной камеры гробницы фараона Тутмеса III имитируют фрагменты развернутого свитка. Тексты состоят из глав «Амдуата». Заходя внутрь, как будто попадаешь на страницы книги. То же можно наблюдать в пирамиде фараона Униса в Саккаре. Разглядывая стены погребальной камеры, словно ощущаешь себя участником тех давних событий, поэтому равнодушных наблюдателей здесь быть не может.

Что такое смерть? Сегодня это ужасное явление, о котором человек старается не думать, а если и вспоминает о ней, то только с содроганием. А египтяне смотрели ей прямо в лицо и смели заводить с ней разговор! Мы же потеряли эту смелость! Наверное, поэтому-то смерть порабощает нас и отравляет все наше существование. Но ведь только «вторая смерть», смерть духа, есть уничтожение! А смерть тела – это всего лишь неизбежность. Она приводит к загробному суду и воздаянию за добрые и злые дела.

Легли ли злодеяния на сердце человека тяжким грузом или оно у него по-прежнему легкое, как страусовое перо богини истины и порядка Маат? Ведь сердце – не путайте с сердечной мышцей – есть средоточие человека. Это сосуд, который мы в течение жизни заполняем сами.

Великий судья Осирис – не просто царь загробного мира. Он – покровитель и проводник праведников, сердце которых бог мудрости Тот признал почти невесомым.^[9]

И что же праведник?^[10] Он удостаивался жизни вечной – мог путешествовать по мирам и принимать разные формы. Исполнить свой долг по отношению к Осирису – значит соединить, собрать разбросанные части, отделить зерна от плевел и воссоздать единый организм в потустороннем мире.^[11] Воссозданное существо, источник сверхъестественного света^[12] – это мумия. В потустороннем мире оживет уже не человек – то будет бог Осирис, воплощенный в металлах, минералах и растениях.^[13] Таким образом, фараон станет Осирисом, нетленным светоносным телом.^[14] Позже в Европе тоже провозгласят, что у монарха есть два тела: телесное, смертное и бессмертная душа.

Думаю, не стоит объяснять, что представляет собой могила в современном понимании. А в Древнем Египте гробница строилась на вечные времена. Она не являлась памятником конкретному человеку, даже такому выдающемуся, как фараон. Гробница возводилась для того, чтобы возродить умершего посредством света. Некоторые ученые сокрушаются о том, что захоронения фараонов в Долине царей ничего не сообщают нам о личности и повседневной жизни какого-нибудь Тутмеса или Рамсеса. Но в этом нет ничего удивительного. Ведь посмертная обитель фараона – это алхимическая печь, в которой создается вечность, горнило преображенной жизни, аккумулятор творческой энергии. Иероглифы читаются, таинства вершатся, жертвы приносятся – в гробнице кипит жизнь.^[15]

Саркофаг – это греческое слово, означающее «пожиратель мяса», то есть, иными словами, гроб. В египетском языке слово носит прямо противоположное значение, а именно «хранитель жизни». В египетских саркофагах нет мертвого «мяса». Там лежат тела, сотканные из сияния Осириса. Саркофаг – это ладья, на борту которой дух и сущность фараона проходят через некоторые испытания, чтобы затем превратиться в солнце.^[16]

Саркофаг помещался в так называемом «золотом доме» (погребальной камере). Богиня неба Нут хранила его меж неугасимых звезд и изображалась на внутренней стороне крышки саркофага в образе женщины. Простершись над Осирисом, она соединялась с ним, чтобы превратить смерть в жизнь.^[17]

Вообще, ладья бога солнца Ра – ключевой образ египетской мифологии. Шампольон считал, что она плавает по небесному Нилу, первозданному водному хаосу, или эфиру. Каждую ночь ладья несется в темноте, движимая созидательной энергией, однако путь ее непрост, ведь его преграждает страшный змей Апоп, который, желая погубить солнце, выпивает из реки всю воду! Победить чудовище и не позволить ему прервать бег чудесной ладьи – вот задача Ра и его свиты. Причем победа не бывает окончательной – сражаться с чудовищем приходится каждую ночь!

От восхода солнца зависит жизнь всего сущего. Умирая на закате, солнце рождается вновь, попирая мрак и изгоняя тени. Вечные обители Долины царей содержат захватывающее повествование о природе света, пребывающего во всяком жизненном явлении – от камня до звезды. Блаженный вечно путешествует в громаде первозданного водного хаоса, из которого произошло все сущее и куда все возвратится по окончании времен.

В отличие от нынешних религий, в Древнем Египте не было единого представления о сотворении мира. И всякий раз зарю приветствовали как будто впервые, ибо творение – в постоянном изменении.^[18]

Есть и другая, не менее примечательная сторона духовной жизни Древнего Египта, которая находит отражение в архитектуре. Это незаконченность. Все гробницы в Долине царей кажутся незавершенными. За «золотым домом» продолжается коридор, который упирается прямо в скалу, словно работы по строительству гробницы еще не подошли к концу. И это неудивительно, ведь только смертный человек создает в определенных рамках, а сотворенное таинственными силами не может быть окончено! К тому же всякой замкнутой религии грозит опасный догматизм, который миновал духовный мир Древнего Египта, расцветавший на протяжении веков. И уходящий в каменную глыбу коридор будто является приглашением к дальнейшему раздумью.

Удастся ли нам в нынешние времена падения и слепоты услышать, воспринять послание Долины? Древние египтяне открыли для себя такие вершины духа, пути к которым не обозначены на картах. Хватит ли у нас желания и способностей отправиться вслед за ними на поиски новых, сияющих горизонтов?

Возможно, что хватит. На это позволяет надеяться удивительное открытие Говарда Картера. Выходец из скромной семьи, простой труженик без дипломов и научных рекомендаций, он сумел осуществить свою мечту, несмотря на все чинимые ему препятствия, на зависть и на козни недоброжелателей.

В 1822 году Шампольон расшифровал иероглифы, благодаря чему Древний Египет обрел голос. Сто лет спустя, в 1922 году, Картер раскопал гробницу Тутанхамона и нашел истинный клад – пропуск в мир тайн и победу над смертью.

Кристиан Жак, 2004 год

1

Джордж Эдвард Станхоп Молине Герберт, виконт Порчестер, для немногих друзей просто Порчи, а для завистников будущий граф Карнарвон, размахнулся и ударил греческого матроса по лицу. На борту его яхты с красивым названием «Афродита» никто не смел ему перечить, даже во время бушующего шторма, когда команда уже потеряла всякую надежду на спасение.

Грек с трудом поднялся на ноги и пробурчал:

– Коку кранты… Шли бы лучше к штурвалу!

– Аппендицит, голубчик, излечим. К тому же кому, как не вам, знать, что Афродита – богиня моря. Вот пусть она и позаботится о судне и об экипаже, пока я буду делать операцию!

Не теряя больше ни минуты, Порчи спустился в каюту, куда велел перенести больного. Он нанял этого бразильца во время последнего кругосветного плавания и вовсе не собирался расставаться с ним из-за подобной ерунды. Несчастный кок корчился от боли.

Упав на колени, матросы принялись молиться, в надежде умилостивить стихию. Порчи этого не выносил. Какое вопиющее отсутствие самообладания! С тех пор как он овладел искусством мореплавания на Средиземном море у берегов отцовской виллы в Портофино, что на итальянской Ривьере, ему ни разу не приходилось взывать к Всевышнему. Решать свои проблемы виконт предпочитал самостоятельно, не докучая Небесам, где решались вопросы поважнее, чем спасение утопающих.

Он заставил кока выпить полбутылки отменного виски, затем сел за пианино и принялся играть «Двухголосные инвенции» Иоганна-Себастьяна Баха. Спиртное и возвышенные звуки музыки должны были умиротворить больного. Уж если не останется в живых, так пусть хотя бы скончается достойно!

Матушка на смертном одре заставила Порчи пообещать, что тот будет достоин воспитания, полученного в родовом замке, и не опустится до зрелищ низких или недостойных. Поэтому прежде, чем резать брюхо подозрительному бразильцу, на счету которого наверняка имелась парочка убийств, виконт принес извинения манам^[19] покойной родительницы.

Взглянув на Порчи воспаленными глазами, больной осмелился спросить:

– Вам ведь это не впервой?

– Я оперировал добрый десяток раз, друг мой, и всякий раз удачно. Доверьтесь мне, все будет хорошо!

На самом деле Порчи был завзятым книгочеем. Родной английский он знал так, как его следует знать выпускнику Кембриджа, а еще владел немецким, французским, латынью, древнегреческим и парой редких средиземноморских диалектов. Он прочел несколько справочников по хирургии и постарался выучить, как удалять воспаленный аппендикс – напасть моряков, отправлявшихся в дальнее плавание, а также обзавелся набором инструментов, которому мог бы позавидовать настоящий врач.

– Закройте глаза и подумайте о вкусной еде или знойной красотке!

Кок ухмыльнулся и послушно закрыл глаза. Воспользовавшись этим, Порчи оглушил его ударом колотушки. После нескольких драк в сомнительных питейных заведениях на Антильских островах и островах Зеленого мыса он мастерски владел подобным приемом «обезболивания».

Виконт уверенно оперировал, думая о том, как в детстве сам чуть не умер от кори, когда его, лежавшего в горячке, окатывали ледяной водой. В Итоне было не лучше. Порчи ненавидел тамошних профессоров, самовлюбленных и надутых, поэтому решил учиться сам, не торопясь и не оглядываясь на оценки. Его сочли лентяем, а он меж тем стремился овладеть искусством мыслить глубоко и независимо. Юноша коллекционировал марки, фарфор, французскую гравюру и заспиртованных змей, а чтение классиков, будь то зануда Демосфен, брюзга Сенека или задавака Цицерон, наводило на него глубокую тоску. В Тринити-колледже ему чуть не нашлось дела по душе – он предложил за свой счет восстановить первоначальный рисунок на панелях своей комнаты. Правда, директор возмутился и пожаловался отцу на недопустимое поведение сына и наследника, которому пристало бы хранить великосветские традиции, вместо того чтобы откровенно их высмеивать. Поэтому молодому аристократу и спортсмену оставалось только путешествовать. Он побывал на юге Африки, на австралийском континенте и в Японии, но так нигде и не сумел найти покоя.

От скуки Порчи начал читать трактаты по истории и очень их полюбил. Как не похож был славный древний мир на обывательские будни крошечной Европы! Особенно виконту нравился Египет, где в древности со вселенским размахом строились колоссальные гробницы-пирамиды. Но на египетскую землю пока ступить не довелось – мешало обычно несвойственное ему чувство робости.

Виконт с удовлетворением осмотрел шов.

– Что ж, совсем недурно! Не поручусь, что малый выживет, но вот учебник оказался неплохим. Решительно, нет ничего лучше доброй книги!

Настало время ужина. Молодой человек переоделся в белый китель и серые фланелевые брюки, надел капитанскую фуражку и поднялся на палубу, где команда все еще молилась, а ветер свирепствовал.

– Бог милостив, – заметил виконт. – Никого не смыло за борт!

Увидев капитана, матросы вскочили с колен и сгрудились вокруг него.

– Спокойствие, господа! Наш кок избавлен от стеснявшего его аппендикса, однако вряд ли сможет сразу взяться за стряпню! Мы будем ужинать чем Бог послал, пока не остановимся в порту. Но подобный инцидент не должен помешать вам нести вахту!

Виконт был красив. Высокий чистый лоб с венчавшей его светлой рыжеватой шевелюрой, аристократический нос, волевой подбородок и аккуратно подстриженные усы. Когда он стоял у штурвала, то выглядел победителем, отправляющимся в неизведанные дали.

О том, что этот образ являлся обманчивым, знал только Порчи. Он был бы рад пустить на ветер часть наследства, чтобы сделать свою жизнь более осмысленной. Несмотря на светлый ум, глубокую культуру, огромное состояние и возможность делать все, что заблагорассудится, и так, как в голову взбредет, он чувствовал себя пустым и никчемным.

Вдруг раздался возглас матроса-грека:

– Кок жив! Я видел его, он открыл глаза!

– А разве я не обещал его спасти? – пожал плечами виконт.

2

Вот уже полчаса, как элегантный, стройный мужчина со строгим выражением лица и задумчивым взглядом следил за юным Картером.

Говард, наслаждаясь солнечным деньком, установил этюдник прямо в поле. Неподалеку жеребенок сосал мать. Тем летом в Норфолке стояла чудная погода, и можно было неустанно рисовать, запечатлевая прелестные картины сельской жизни. Семнадцатилетний юноша шел по стопам отца и собирался стать художником-анималистом. Он не посещал сельскую школу, ведь отец сам обучил его читать, писать, а также рисовать красками, в основном собак и лошадей. И, несмотря на то что у мальчишки имелось восемь братьев и сестер, Говард ощущал себя единственным, ведь только он смог воспринять отцовские уроки и намеревался продолжить его дело. Ему лишь предстояло доказать, что он сможет прокормиться собственным искусством, поэтому прилежно рисовал, стараясь вникнуть в каждую деталь.

Говард родился в Лондоне, в квартале Кенсингтон, девятого мая 1874 года. Потом семья переехала в Сваффем, тихую, утопающую в зелени деревушку, где и прошло безмятежное детство мальчика.

Накануне описываемых нами событий случилось маленькое чудо – Говард впервые оказался доволен своей работой. На его последнем рисунке лошадь получилась как живая, хотя ноги оказались чуть толстоваты и не очень удалась морда. Но линия была уверенной и твердой, а значит, к нему постепенно приходило мастерство!

Мужчина сорвал безвременник, сунул цветок в петлицу и пошел к подростку, который, заметив его, вскочил и самым неподобающим образом уставился на незнакомца. Тот медленно шагал по высокой траве, не боясь запачкать дорогие брюки, а подойдя к этюднику, как ястреб впился взглядом в акварельку.

– Недурно, – сказал он. – Ты ведь Говард Картер, если не ошибаюсь?

Парнишка не любил богачей: друг перед другом они расшаркивались, а теми, кто попроще, командовали, не стесняясь.

– Я вас не знаю. Вы не здешний!

– Увы, нас некому представить, кроме разве что кобылицы, а она явно занята, – улыбнулся незнакомец. – Поэтому просто скажу, что мое имя Перси Ньюберри! У нас с тобой есть общая знакомая. А теперь нарисуй мне, пожалуйста, утку!

– Это еще зачем?

– Наша общая знакомая, леди Амхерст, та дама, что живет в соседнем замке, сказала, что ты хорошо рисуешь. Она купила три твоих работы. Не спорю, эта кобыла удалась тебе, но вот утка…

Говард вспылил, схватил листок и за минуту сделал восхитительный набросок дикой утки.

– Да, леди Амхерст не ошиблась, – снова улыбнулся Ньюберри. – Хочешь рисовать для меня кошек, собак, гусей и прочую живность?

– Вы что же, собиратель?

– Я – профессор-египтолог Каирского университета. Он находится в Египте.

– Ух, как далеко!

– Да, очень! Зато Лондон ближе.

– А при чем тут Лондон?

– При том, что там находится Британский музей. Хочешь там побывать?

Говард знал, что это самый большой музей в мире! Отец рассказывал. Может быть, когда-нибудь там будет выставлена его работа!

– Так ведь у меня денег нет! Проезд, постой…

– Об этом не тревожься. Готов ли ты оставить отчий дом, деревню, скажем месяца на три?

Высоко в небе вились ласточки. Где-то на опушке стучал дятел. Оставить Норфолк, мать, отца, проститься с детством… Этюдник покачнулся и упал.

– Когда едем?

* * *

Несколько месяцев Говард сидел, не разгибаясь, за столом и рисовал иероглифы в виде зверей, людей, предметов, зданий, геометрических фигур и других знаков, составляющих священный для египтян язык. Сначала Говард рисовал, не задумываясь над смыслом, но само начертание величественных символов преображало его мысль и руку. Он старался аккуратно воспроизводить те образцы, которые давал ему профессор Ньюберри, и постепенно выучился писать, подобно древним египтянам.

Работал Говард в одиночестве, ни с кем в музее не сдружившись. Чопорных джентльменов он дичился. Ему было спокойно только в обществе иероглифов…

Лондон накрыла пелена дождя. Явившись в кабинет к профессору Ньюберри, Говард увидел на столе свои рисунки.

– Весьма тобой доволен, – заявил Ньюберри. – Хочешь стать самым юным членом фонда исследования Египта?

– А что мне придется делать? – недоверчиво спросил Говард.

– Сказать по правде, Говард, – усмехнулся Ньюберри, – ты самый неприветливый и дерзкий юноша, который мне когда-либо встречался!

– Что, это очень дурно?

– Жизнь покажет. А что касается частного исследовательского фонда, который будет счастлив видеть тебя в своих рядах, то его задача состоит в изучении искусства и культуры Древнего Египта.

Несмотря на твердое намерение казаться совершенно безразличным, Говард просиял:

– Значит, я буду снова рисовать иероглифы?!

– Боюсь, что нет.

Говард решил, что Ньюберри над ним насмехается.

– Я допустил какую-то ошибку? Вы что, хотите от меня избавиться?

– Горячность может повредить тебе, мой мальчик!

– Советы после, а сначала – правду!

Ньюберри заложил руки за спину, повернулся к окну и стал смотреть на улицу. Шел дождь.

– Говард, иероглиф «утка» означает «ядовитый». Один раз ущипнет, а потом всю жизнь будешь мучиться!

– Да я их тысячу готов нарисовать!

– Тебе придется всем для этого пожертвовать!

Говард не дрогнул.

– Я готов, профессор!

Ньюберри медленно повернулся к юноше.

– Вот вы и археолог, мистер Картер! Осталось только…

– Что же?

– Собрать вещи. Завтра мы с вами отправляемся в Египет!

3

Александрию Говард так и не увидел, ибо профессор Ньюберри спешил на каирский поезд. Ступив на египетскую землю, юноша внезапно почувствовал себя совершенно свободным. Семнадцать проведенных в Англии лет, родители – все осталось позади. Им овладел пьянящий восторг: он находился в стране с великой многовековой историей, а впереди была целая жизнь!

Говард волок чемоданы профессора, набитые ценным научным материалом, и едва успевал смотреть по сторонам. Во всяком случае, яркого, благоуханного Востока здесь и в помине не было. Только железнодорожные пути, телеграфные провода, почтамт и привокзальная толчея.

Зайдя в вагон, они устроились у окна.

– Вот, Говард, полюбуйся, какой прогресс! Увы, теперь в этой стране государственный язык – арабский. Выходит газетенка с призывами к борьбе за независимость. Безумие какое-то! Ведь без нас Египет ожидают крах и нищета. Проклятая газетка называется «Аль-Ахрам», что в переводе означает «пирамиды». Ты только вдумайся, какая профанация! Однако, к счастью, ничего у них не выйдет. Всех экстремистов бросят за решетку, слово Ньюберри!

Профессор еще что-то говорил, но Говард засмотрелся на пейзаж, мелькавший за окном. Между полями журчала вода, под солнцем спали деревеньки, стайки птиц с белым оперением взлетали над зеленой гладью, поросшей камышами, погонщики вели тяжело навьюченных верблюдов. Говарду все было в диковинку, и он смотрел в окно не отрываясь.

– А рисовать? – напомнил Ньюберри.

Смутившись, юноша достал альбом и принялся за дело.

– Труд, Говард, прежде всего труд! Теперь ты – молодой ученый, даже если ничего еще не знаешь. Тебе надо подмечать да размышлять, не то поддашься чарам этих мест и душу свою здесь оставишь!

* * *

Все смешалось: расы, языки и разноцветные тюрбаны. Вокруг сновали египтяне, сирийцы, армяне, персы, турки, бедуины, евреи и европейцы, шествовали женщины в чадрах. Торговцы тянули за собой осликов, навьюченных мешками с люцерной или связками горшков. Крыши ветхих домов были завалены мусором, вонь экскрементов смешивалась с ароматом специй, под ногами чавкала жирная грязь, из дверей выглядывали лавочники. Прямо на улицах дымились печи, где жарилось мясо и выпекался хлеб. Крестьянки несли на головах корзины с едой, из которых коршуны выхватывали пищу. То был Каир, великий древний город. Говард был ошеломлен.

Они остановились в центральной гостинице, которая точь-в-точь походила на лондонскую. Профессор заказал овощной суп и овсянку, и, поужинав, Говард уснул, усталый и счастливый, под неумолкающий гул городских улиц.

Профессор растолкал его в пять утра.

– Говард, подъем! У нас важная встреча.

– Так рано?

– Нужный чиновник бывает в присутствии только по понедельникам, с шести до одиннадцати. Если мы к нему не поспеем, то проторчим здесь еще целую неделю!

Открывались первые кофейни. Редкие прохожие ежились от холода. Прохладный ветерок разогнал облака, на небе показалось бледное солнце, и его первые лучи позолотили минареты. У ворот мечети Мехмет Али сменились часовые.

Ньюберри свернул на грязную улочку, заваленную деревянными ящиками, остатками дичи и грудами мусора. Дома здесь наполовину развалились и осели, соприкоснувшись балконами, поэтому женщины могли болтать с соседками, не выходя на улицу. Путники быстро прошли мимо нищих, миновали торговцев апельсинами и сахарным тростником и очутились перед воротами старинного дворца. Старые сторожа поклонились профессору, тот торопливо кивнул им в ответ и устремился вверх по некогда шикарной мраморной лестнице. Говард не отставал.

В сопровождении нубийца в длинном красном одеянии они прошли к кабинету, двери которого охранял его столь же могучий земляк.

– Меня зовут профессор Ньюберри! Доложите его превосходительству, что я прибыл.

«Его превосходительство», маленький усатый тиран с постоянно дергающимся лицом, любезно согласился их принять. Он восседал в кресле над кипами бумаг и папок с документами. В тесном кабинете стулья для посетителей отсутствовали.

– Рад снова видеть вас, профессор. Чем обязан?

– Вверяю вам свою судьбу, ваше превосходительство!

– Да хранит нас Аллах! Кто этот юноша?

– Мой новый помощник, Говард Картер.

– Добро пожаловать в Египет!

Говард неуклюже поклонился. Он не смог выдавить из себя слова «ваше превосходительство». И вообще зачем такой большой ученый, как Ньюберри, тратит время на болтовню с этим задавакой?

– Как поживают ваши близкие?

– Чудесно. А у вас цветущий вид, профессор!

– Не столь цветущий, как у вас, ваше превосходительство!

– Ах, вы мне просто льстите! Намерены ли вы снова посетить Средний Египет?

– Как будет угодно вашему превосходительству!

– Еще как угодно, профессор! Ваши документы на самом верху вот этой стопки, слева. Как бы мне хотелось подписать их и вручить вам, но увы…

Ньюберри побледнел и встревоженно спросил:

– Там что же, беспорядки?

– Да нет, местные племена ведут себя вполне миролюбиво.

– Опасно на дорогах?

– Нет, все тихо.

– Что же случилось, ваше превосходительство?

– Издержки! Нынче все подорожало. Увы, та сумма, что вы тогда оставили, нынче слишком мала!

Профессор, казалось, вздохнул с облегчением.

– Извольте сообщить мне разницу, ваше превосходительство!

– В два раза больше, чем в прошлый раз.

Ньюберри вынул из кармана сюртука пачку банкнот и вручил ее коротышке, который рассыпался в благодарностях, открыл тайник в стене, спрятал взятку, а затем соизволил выдать необходимые бумаги.

Нубиец принес кофе по-турецки. Профессор с чиновником обменивались ничего не значащими фразами.

Едва покинув кабинет, Говард воскликнул:

– Да это же шантаж!

– Нет, это ритуал.

– Я никогда бы не пошел на поводу у вымогателя!

– В Европе, Говард, вымогатель действует, прикрываясь законом, а здесь все происходит открыто. За все надо платить и следует знать верную цену, не то сойдешь за дурака. – Профессор усмехнулся и добавил: – А ведь я заплатил ему пустяк. Ты же увидишь настоящее сокровище!

4

– Клад? – переспросил Порчестер.

Бразилец, изъяснявшийся на крайне неблагозвучной смеси португальского языка с английским подтвердил:

– Огромное сокровище!

– И что там, драгоценности?

– Кольца, бусы, брильянты, изумруды… Пираты закопали!

Виконт взглянул на карту:

– Какой остров?

– Лансароте.

– Он находится несколько в стороне от нашего пути.

– Не упустите такой случай, монсеньор!

Лансароте… Где-то он уже слышал это название.

Призадумавшись, Порчестер вспомнил, что туда, на край земли, бежал его школьный приятель, нищий шотландский дворянин, большой любитель астрологии, цветных женщин и белого вина. Именно там, по свидетельству древних, находились Елисейские Поля, где над головами блаженных вечно сияло солнце. Там же, по легенде, следовало искать затонувшую Атлантиду. Моряки называли Канары островами Счастья, а странный и суровый остров Лансароте нарекли Пурпурным, ибо он был весь покрыт застывшей лавой.

Причалить оказалось неимоверно трудно из-за дождя, хлеставшего как из ведра, сильных порывов ветра, предательских подводных течений и узкого фарватера. Но Порчи уверенно держал штурвал и сумел благополучно подойти к берегу. Все это время кок возносил молитву Богородице, не забывая помянуть и демонов вуду.

Унылый, неприветливый пейзаж Лансароте ничем не походил на райское местечко. Бросив якорь, Порчи пересел в туземную лодчонку, чтобы добраться до жалкого порта. У причала догнивал пиратский бриг. На берегу высилась башня форта. Ржавые пушки все еще грозно целились в несуществующих корсаров.

– Где клад?

– В столице!

За бешеные деньги виконт нанял одного маго, местного крестьянина в широкополой соломенной шляпе, невозмутимого, как кусок окаменевшей лавы, чтобы тот довез их на телеге до столицы.

Здесь не существовало дорог, и островитяне передвигались по пустыне, запрягая вместе мулов и верблюдов. Вокруг не росло ни единого деревца.

Тем временем в повадках кока появилось странное беспокойство. Порчи заметил это:

– Неблагодарный! Я оперировал тебя, а ты решил меня изрешетить?

– Я? Ни за что на свете!

– Боюсь, что мой кошель волнует тебя больше, чем что-либо!

– О монсеньор! Вы так несправедливы!

– Думаю, твои дружки уже сидят тут где-нибудь за кактусом! Они хотят меня угробить и прикарманить мои гинеи.

Бразилец побледнел, а виконт продолжал:

– Джентльмен вырвал бы у тебя признание, перед тем как прикончить!

– Вы джентльмен, милорд!

– Да, очень жаль, что не подонок, – печально заметил Порчи, глядя вслед коку, пустившемуся наутек.

Маго, казалось, не обращал внимания на перепалку пассажиров. Порчестер подумал о том, что придется подыскать на острове хотя бы поваренка – не мог же он, в конце концов, сам взяться за стряпню! Хотелось надеяться, что новый кок не будет чересчур усердствовать с приправами.

Столица оказалась бедным поселком с низкими белыми домишками. Виконту стало невыносимо тоскливо.

На главной поселковой площади стоял дом губернатора. Тут же дремали старики-крестьяне, глубоко надвинув шляпы на глаза. Какой-то человек в белом костюме болтал с виноторговцами, которые на все лады расхваливали свой товар. Порчи с изумлением узнал в обрюзгшем и небритом покупателе старого товарища.

– Рад видеть тебя в добром здравии, Эббот!

– Порчи?! Неужели ты вышел из стен колледжа живым?

– Отчасти.

– Перебирайся к нам! Девицы малость несговорчивы, но белое вино – великолепно! Лоза растет прямо из лавы. У винограда несравненный вкус! На-ка, глотни… – Он протянул бутыль с ярко-желтым напитком.

– Недурно, – согласился Порчи, попробовав. – Конечно, не бургундское, но в трудную минуту помогает!

– Ты все такой же привередливый! Само собой, жить будешь у меня.

Вечер удался на славу. Ужинали бифштексом и рисовым пудингом.

– Здесь хорошо – ничего не происходит! – заметил Эббот.

– Везет тебе.

– Да, я лентяй и могу только совершенствовать это качество, которым меня наградила природа. Другое дело – ты. Помнишь, я когда-то составлял твой гороскоп? – Эббот вскочил из-за стола и вернулся с картами звездного неба. – Так, Солнце и Меркурий в Раке, Юпитер в Весах. Соединение прошлого и будущего, старого и нового… У тебя удивительная судьба!

– Да услышат тебя Небеса!

Возбужденный от выпитого вина, виконт долго не мог заснуть. Вскоре кровать под ним зашаталась, и он решил, что перебрал, но, когда вздрогнули стены, вскочил и вышел на балкон.

Площадь заливал серебристый свет полной луны. Вдали столбом стоял дым.

На балконе показался Эббот.

– Это извержение вулкана! – радостно сообщил он.

Земля дрожала. Жерло вулкана вспыхнуло красным, готовясь извергнуть поток кипящей лавы.

– Красота! – протянул Эббот. – Что может быть лучше, чем жить на пороге адских врат?

– Переступить порог, – ответил Порчи.

5

Впервые Говард смог по-настоящему оценить египетскую ночь в Бени-Хасане, местечке в среднем течении Нила, где в скальных гробницах над рекой по-прежнему обитали души вельмож, живших в эпоху Среднего царства. У подножия скалы находилось исламское кладбище, а к берегу реки жались фруктовые сады. По травянистым кочкам расхаживали белые цапли. И над всем этим пылал закат. Воздух был прозрачен и чист.

Говард срисовывал иероглифы. Подняв голову, он задумчиво взглянул на алый диск, быстро исчезающий за горизонтом. Тот вспыхнул золотым, затем пурпурным цветом, а потом разлился бледно-розовым сиянием, прежде чем уступить далекому и призрачному свету звезд.

На душе Говарда воцарилось спокойствие. Тумана, мороси, скользкой мостовой и алчной толпы городских жителей здесь и в помине не было. Перед художником нес свои воды величественный Нил. Время вокруг замерло.

Говард нашел свою страну. Его судьба отныне предрешена.

* * *

– А помнишь, Говард, что сказал солдатам отважный римский полководец Песценний Нигер? «У вас есть Нил, а вы просите вина!» Не в обиду храбрецу я все же предложу тебе бокал этого чудного напитка!

– Не стоит, профессор.

Ньюберри пристально взглянул на собеседника:

– Здоров ли ты? У тебя какое-то странное лицо!

– Испив нильской воды, я вновь вернусь на берега этой прекрасной реки. Так гласит поверье. А более мне ничего не надо.

Профессор все же наполнил его бокал. В выходной день раскопки не велись, поэтому обедали с вином. Жить на раскопе было крайне неудобно, зато с восходом солнца сразу принимались за работу. Говард зарисовывал росписи в гробницах. Ему было нелегко, однако он не сдавался – не в его правилах.

– Ты заработался, мой друг!

– А разве труд не главное, профессор?

– Не юли. Закончив рисовать, ты не ложишься спать, а принимаешься за чтение.

– Я увлечен историей Египта. Вы сами натравили на меня иероглиф «утку»!

– Да, мне с тобой не сладить, дерзкий юноша!

Говард чуть отодвинул ткань палатки, где они обедали, и воскликнул:

– Взгляните на пейзаж, профессор! Заметьте, он как будто изучает нас, а не мы его! Я чувствую, что принадлежу этой стране, все мои помыслы о ней. Теперь я понимаю, смерти нет, гробницы древних полны жизни! Я почитаю мертвецов, что, улыбаясь, смотрят на меня со стен. Их глаза так и не закрылись!

– Полегче, Говард! А то можешь превратиться в древнего египтянина. Британия тебе этого не простит! – расхохотался Ньюберри.

Вдруг они заметили, как кто-то взбирается по тропинке в гору. Профессор вылез из палатки.

– Посмел, – прошептал он. – Посмел сюда явиться…

Нежданный гость карабкался по склону. Лицо его заросло густой седой бородой, поэтому невозможно было определить его возраст. Он сильно загорел и был так сух, что казался истощенным. Однако повадки у него оказались самые что ни на есть хозяйские.

– Здорово, Перси! Рады, что я здесь?

Профессор отвечал ледяным тоном:

– Счастлив принять у себя великого египтолога, сэра Вильяма Фландерса Питри!

– На этот раз вы не ошиблись, Ньюберри! А этот мальчик с неприветливым лицом, должно быть, Говард Картер?

Питри так разглядывал юношу, будто выбирал себе на ужин барашка.

– Да, это мой помощник.

– Больше он им не является! – возвестил Питри. – Теперь он в моем распоряжении.

Говард сжал кулаки.

– Я не товар, чтобы мной распоряжаться! Пускай вы и Питри, но я – свободный человек! И я служу профессору Ньюберри!

Сэр Вильям сел на камень, взглянул на воды Нила и прелестный пейзаж Бени-Хасана и изрек:

– Свобода, мальчик мой, не более чем новомодная иллюзия! А правда в этом мире такова – все люди делятся на начальников и подчиненных. Сегодня командую я, а ты мне подчиняешься. Хватит валять дурака! Я собираюсь научить тебя археологии.

– А если я пошлю вас к черту?

– Это ни к чему не приведет. Откажешься последовать за мной – я прикажу профессору Ньюберри возвращаться в Англию вместе с тобой и твоими чудными рисунками в придачу!

Профессор Ньюберри был вне себя от ярости, но не осмелился перечить.

– Это отвратительный шантаж! – воскликнул Говард.

– Мне предстоит огромный труд, – заявил Питри, – поэтому требуются сообразительные помощники-энтузиасты, пусть даже с плохим характером. Думать некогда, пора садиться на корабль. Или идешь за мной, или выметаешься из Египта. Выбирай!

Не говоря больше ни слова, Питри развернулся и сбежал со склона, будто вовсе позабыв про юношу. Еще мгновение – и он скроется из вида.

Ньюберри положил Говарду руку на плечо.

– Делать нечего! Иди.

– А как же вы?

– Питри – большой ученый. Ты станешь настоящим археологом!

Англичане не плачут. Схватив папку с рисунками и краски, низко опустив голову и глотая слезы, Говард опрометью бросился вниз, рискуя свернуть себе шею.

6

Перед закатом небо стало цвета сепии. Горизонт закрыли большие, охристые облака, угрожающе нависнув над землей.

– Все по каютам, и задраить иллюминаторы! – скомандовал Питри.

Но ветер их опередил. С неба хлынул песчаный дождь. Глаза жгло даже у тех, кто успел спрятаться. Сэр Вильям велел Говарду накрыть голову одеялом и лечь на пол лицом вниз. Песок проникал во все щели, хрустел на зубах, сыпался на койки, мебель, посуду.

Пробушевав десять часов, хамсин^[20] улегся. Домишки близлежащей деревеньки покрыл слой белого песка.

На следующий день в пустыне снова закружились вихри, застилавшие солнце. Люди по-прежнему не смели выглянуть наружу.

– Надолго это? – поинтересовался Говард.

– На пару дней, месяцев или лет. Зато у нас достаточно времени, чтобы проверить твои знания! – бодро ответил сэр Вильям.

Задав юноше несколько вопросов, касающихся истории Египта, он быстро выявил огромные пробелы в его образовании.

– Ты так невежествен, мальчик мой, что это даже не смешно, – вздохнув, сказал ученый.

– Я в университетах не учился! – запальчиво ответил Говард.

– Плевать! Главное – ты здесь. А если ты нигде не учился, значит, и глупостей набраться не успел!

Сэр Вильям объяснил Говарду грамматику египетского языка, велел перевести пару несложных предложений и выучить слова. Потом показал, как составляются отчеты о раскопках:

– Египтологи работают или как бабочки, перелетая с раскопа на раскоп и ничего вокруг не замечая, или как кроты, сидя по десять лет над черепком какой-нибудь посудины. А мне приходится разбирать вековые завалы! – пояснил ученый.

Постепенно Картер проникся уважением к Питри, оценил его бережное отношение к памятникам старины и страстное желание научить студентов археологии. Характерами они так и не сошлись, но страстная любовь к Египту позволила им плодотворно работать вместе. Так продолжалось до тех пор, пока учитель не свозил ученика в Тель-эль-Амарну.

Здесь, на пустынной равнине между скалами и рекой, был некогда построен город Солнца Ахетатон,^[21] призрачная столица царя-еретика Эхнатона.^[22]

Говард взглянул на пустырь, и сердце его болезненно сжалось. Ему привиделся огромный храм с открытыми дворами, белый дворец с расписными фасадами, фонтаны, птичники, фараон Эхнатон и его старшая жена Нефертити в серебряной колеснице, послы из Нубии и азиатских стран с дарами у подножия трона, послышались приветственные возгласы подданных…

– Очнись, Говард! – послышался окрик. – Нам и так хватает дел.

Вздохнув, Картер с присущей ему аккуратностью, принялся делать обмеры фундаментов снесенных еще в древности строений. Однако его по-прежнему преследовали мысли о фараоне, имя которого было проклято, а его город разрушен. Вокруг, насколько хватало глаз, раскинулась пустыня. Несмотря на посадки акаций и яворов, сооружение каналов и насыпей, плодородные земли гибли под натиском песчаных бурь. Полоска илистой земли вилась только вдоль берега реки, все остальное являлось делом человеческих рук. Но стоило крестьянам зазеваться, как пустыня тут же поглощала плодородную почву.

– Ты делаешь успехи, Говард, – заметил Питри. – Только будь поосторожнее со светоносной смертью, которая зовется здесь пустыней! Арабы боятся ее. Им кажется, будто в пустыне живут бесы, чудища и духи. Думаю, к ним стоит прислушаться!

* * *

Когда Питри заснул, Говард вылез из палатки и пошел на восток, в глубь пустыни. Он страстно хотел познать ее, попытаться проникнуть в ее тайны. Воздух постепенно накалялся, но Говард продолжал идти вперед – ведь там, в бескрайних песках, его ждал призрачный Ахетатон.

Солнце стояло в зените, когда часа через четыре Говард заметил стан кочевников. Какой-то бедуин, пригрозив ружьем, втолкнул его в палатку главы племени.

– Ктоты такой? – последовал вопрос.

– Я – Говард Картер! Работаю на раскопках.

– У Питри? 

– Да.

Глава племени великолепно изъяснялся по-английски:

– Эх, Питри… Он очень дотошный, только вот в Египте ничего не понимает… Подавай ему цифры, обмеры, подсчеты да инвентари! А ты еще так молод! Что ты ищешь?

– Гробницу Эхнатона.

– Разуйся, слуги омоют тебе ноги. Потом закусим финиками, мясом жареного ягненка и выпьем козьего молока!

Это была большая честь. Шестеро детей главы племени, поклонившись отцу, тихонько сели рядом и стали ждать, пока гость первым приступит к еде. Глава семьи, мужчина лет шестидесяти, сел, сложив ноги как древнеегипетский писец.

– Не торопись, Картер! Иди в обход, позабудь о времени, укрепись в своих намерениях, исполнись твердостью человека правого, наберись терпения – и вот тогда добьешься своего! – провозгласил он.

– Что же мне искать?

– Гробницу Эхнатона не ищи! Она здесь, недалеко.

– Покажете?

– Зачем? Она давно разграблена. Ищи его сына по духу, его наследника, следы которого затеряны в веках! Твоя судьба – найти сказочный клад, подобно которому еще никто не находил. Осмелишься ли ты? Ведь это так опасно! – Глава племени закатил глаза, чтобы проникнуть в будущее.

– Пожалуйста, не молчи! – взмолился Говард.

– Вернись в город, стертый с лица земли, и начинай искать, не торопясь, но и не останавливаясь! Попробуй приподнять завесу тайны и запомни: если день прошел, а ты не приблизился в своих познаниях к Господу, да будет проклят этот день! Алчущий мудрости любим Господом нашим более, чем величайший мученик джихада!

* * *

Говард судорожно листал трактаты по истории Древнего Египта, которые дал ему Питри. За этим занятием тот и застал его посреди ночи.

– Вернулся, Говард? Где же ты пропадал?

– А кто был сыном Эхнатона?

– У него были только дочери.

– Тогда его наследником? Тут ничего не разберешь!

– Эпоха недостаточно изучена. Я бы поставил на темную лошадку – Тутанхамона!

– Его гробница найдена?

– Еще нет.

– Он мог быть похоронен рядом с Эхнатоном?

– Вот уж нет! Скорее в Долине царей. Тутанхамон ведь снова перенес столицу в Фивы и обратился к вере предков. Обрати внимание на то, что его имя в переводе значит «Живой символ Амона»!^[23] Очевидно, он восстановил культ всемогущего бога Амона, и ереси Эхнатона пришел конец. Но зачем тебе вся эта религиозная белиберда?

– Хочу найти гробницу Тутанхамона!

– Какая чушь! И кто тебе это внушил?

– Глава бедуинского племени, в пустыне! Он предсказал мне будущее.

– А, этот старый псих, который притворяется, что знает, где находится гробница Эхнатона! Изображает из себя провидца… Однако пусть тебя это не тревожит – его пророчества никогда не сбываются. Забудь об этой ерунде и займись лучше делом! Все гробницы в Долине царей давным-давно разграблены. Нам, археологам, теперь там делать нечего.

Увидев лицо Говарда, Питри спохватился:

– Кстати, мой коллега из Швейцарии, Эдуар Навиль, собирается на раскопки в Дейр-эль-Бахри. Ему нужен художник, чтобы зарисовать рельефы заупокойного храма царицы Хатшепсут. Поедешь?

Картер кивнул как можно равнодушнее, хотя готов был закричать от радости – ведь Дейр-эль-Бахри находится в Западных Фивах, рядом с заветной Долиной царей!

7

Обернувшись, Порчи увидел цепочку своих следов на гладком песке восточного залива. Пристанище пиратов и контрабандистов, остров Св. Мартина имел широкие пустынные пляжи, над которыми изредка пролетали пеликаны. Вода в море была изумрудно-прозрачной, дул свежий ветерок, пригревало солнышко, однако виконта это совершенно не трогало. Он высадился здесь, на стыке Малых и Больших Антильских островов, не для того, чтобы купаться, а чтобы пополнить свою коллекцию замечательных людей последним индейцем из племени араваков – исконных обитателей острова.

Остров этот еще в 1493 году открыл Колумб, но о нем благополучно забыли до 1629 года, пока сюда не высадились французы. Через пару лет к ним присоединились голландцы, а еще через два года – испанцы, с которыми безуспешно сражался Петер Стивесент.^[24] Остров переходил из рук в руки посредством битв и столкновений. В конце концов земли, что победнее, достались Франции, а что побогаче – Голландии.

Следуя указаниям бывшего жителя Антильских островов, переселившегося на Канары, виконт направился к мысу Верной. По дороге он заметил руины изъеденного термитами дома. Ни фортов, ни дворцов на острове уже не оставалось – их стены рушились под натиском войн и ураганов, словно в этом образцово-показательном раю жить в мире было совершенно невозможно.

Виконт с интересом прочитал трактат Рамона Пане, монаха ордена Св. Иеронима, который приплыл сюда вместе с Колумбом. Монах написал о том, что к аравакам, принимавшим зелье под названием «кохоба», являлись божества и демоны, которых те ваяли в дереве и камне. Скульптуры эти были опасными, поэтому, чтобы избежать болезней и проклятия, художники каждый день кормили их маниокой. Предание гласило, что последнему араваку привиделся верховный бог. Придя в себя, индеец изваял его так, как он его видел. При мысли об этом у Порчи даже дух захватывало. Являясь умеренно-скептичным англичанином, он все-таки решил, что остров стоит посетить ради того, чтобы посмотреть, как выглядит Создатель.

В давние времена, когда остров принадлежал аравакам, здесь не совершалось преступлений – индейцы мирно рыбачили и разгуливали нагишом. Затишье кончилось с появлением на острове карибов – выходцев из джунглей Амазонки. Жестокие и кровожадные людоеды перебили и сожрали безобидных араваков. Порчи был шокирован подобной дикостью.

Считалось, что всех араваков истребили. Известие о том, что кто-то из них выжил, было чудом! А Порчи гонялся за чудом по всему земному шару. Повезет ли ему на этом острове?

Порчи свернул на узкую тропинку, обогнул подножие мыса Верной и углубился в заросли кокосовых пальм. В указанном месте, рядом с высохшим стволом дерева, обвитым толстыми лианами, он увидел хижину с кровлей из пальмовых листьев. У входа пожилая негритянка варила рис в глиняной плошке. Вокруг росли кротоны и гибискусы. Неподалеку виднелась грядка с капустой и бататом.

Представить друг другу негритянку и виконта было некому, поэтому Порчестер назвал свое имя. Перечислять титулы он не стал, справедливо сочтя это излишним.

– А меня Мамми зовут, – сказала пожилая женщина.

– Вы – последняя из араваков?

– Я всю жизнь ела гороховую похлебку, и так меня еще никто не оскорблял! – возмутилась негритянка.

– Поверьте, у меня и в мыслях не было вас обидеть. Простите, но нет ли у вас какой-нибудь поделки?

Мамми ухмыльнулась.

– И ты на эту удочку попался! Сюда приходят пару раз в году с такими вот расспросами. Да как же можно Бога поместить внутрь чурбана?

– Но араваки…

– Так они все умерли! Теперь, милок, я буду есть.

Порчи не стал настаивать и, попрощавшись с Мамми, пошел по направлению к столице французской части острова. Благодаря услужливому погонщику осла, встреченному им по дороге, он сумел прибыть в город засветло.

Да, это был не Лондон и не Рим! По сторонам главной и единственной улицы стояли покосившиеся деревянные дома. Впереди виднелись воды океана, слева стояло здание городской управы, справа – школа и полицейский участок. Какой-то именитый горожанин выстроил себе даже дом с балконом.

Порчи досконально изучил историю араваков, просмотрел архивы и расспросил местные власти. Поиски индейца ни к чему не привели. Видимо, виконт стал жертвой мистификации.

На следующий день Порчестер решил посмотреть, как развлекаются местные жители. Сначала он залюбовался на девушек, которые бросали себе под ноги овес, чтобы в танцах лучше скользить по полу, однако быстро заскучал и решил прогуляться к океану. Сильные пассаты пригибали к земле стволы кокосовых пальм. Виконт сел у воды.

– Ты кого-то ждешь? – спросила его маленькая девочка с цветком гибискуса в волосах.

– Может быть.

– А кого?

– Да я и сам не знаю.

– Друга?

– Да, наверное! Я жду настоящего друга, готового пожертвовать собой ради идеи!

Девчушка убежала.

Глядя ей вслед, Порчи задумался о том, откуда придет этот неизвестный друг, откуда он будет родом, удастся ли увидеть в нем единомышленника и вместе утолить страсть к подвигам и славе.

8

Ровно в восемь часов вечера поезд с адским скрежетом тронулся с каирского вокзала. Пассажиры вопили, хохотали, болтали и перебегали из одного купе в другое.

Картер сидел между дородным египтянином с тросточкой и замужней дамой в парандже и вспоминал о том, как холодно простился с ним сэр Вильям. Научив молодого человека основам правильного ведения раскопок, снабдив его наиболее важными историческими знаниями и умением читать иероглифические тексты, Питри решил, что его ученику пора заняться собственной карьерой, важным этапом которой должны были стать раскопки в Дейр-эль-Бахри.

Картер словно осиротел. Сначала ему пришлось расстаться с Ньюберри, затем с ним распрощался Питри! Но, может, такова его судьба? Ведь поезд направлялся в Фивы, к знаменитой Долине царей, тайны которой ему предстояло разгадать!

Какое-то семейство приступило к ужину, разложив на лавке огурцы, листья салата и яйца, сваренные вкрутую. Трапезу запивали из глиняных сосудов, не переставая громко и визгливо разговаривать. Наевшись, глава семьи сбросил бабуши, привалился к мешку и захрапел, несмотря на ужасающий гомон. Три клерка забежали в купе Картера, чтобы о чем-то потолковать между собой с глазу на глаз, и юноша поспешно ретировался, чтобы не лишиться чувств от дыма папирос. Он вышел на открытую площадку и оказался под великолепным звездным небом.

Говард блаженствовал, вдыхая чистый ночной воздух. Часы летели незаметно.

Вскоре небо на востоке заалело. Горизонт воспламенился, мгла отступила, и первые лучи солнца позолотили листья пальм. Ветер прошелся по полям. Проснулись воды Нила.

Поезд прибыл в Луксор.^[25] Пыльный вокзал плавился от жаркого солнца. Пассажиры торопливо покидали вагоны, яростно жестикулируя. Картера закружил людской водоворот. Толпа несла его на улицу, в гущу местных жителей и приезжих разносчиков и торговцев, колясок и ослов. Привыкнув к уличному шуму, Говард шагнул навстречу вечности, навстречу древним развалинам, храмам и гробницам.

Отойдя от вокзала, молодой человек решил перекусить. Прямо посреди улицы варили бобы с рисом. Сытно позавтракав, Картер был готов весь день бродить по окрестностям. Ему не хотелось ни с кем общаться. Ему следовало побыть одному, почувствовать дух этих мест, насладиться ослепительным сиянием здешнего солнца. Говард не мог отвести глаз от горы на противоположном берегу Нила. Утром она была розовато-голубой.

На пристани Картер нанял лодочника. Поторговавшись – пришлось употребить несколько арабских слов, – он сел в лодку, и та поплыла к противоположному берегу. В том же направлении двигался паром с толпой крестьян и домашним скотом. Говард почувствовал себя неимоверно счастливым. Он ступал на землю, хранившую тысячелетние тайны, вдыхал воздух, пропитанный вечностью.

Лодка причалила к берегу. Здесь раскинулся рынок, где торговали пшеницей, ячменем, бобами, фисташками, курами, тканями и много еще чем. Зеваки столпились вокруг местного гадателя, что-то чертившего на песке. К Картеру подбежали погонщики ослов и стали наперебой предлагать свои услуги.

– Куда едем? – спросил погонщик, когда Говард определился с выбором.

– В Долину царей!

– Далеко! Дорого стоить будет! – заюлил араб.

– Я точно знаю, где находится Долина и сколько стоит поездка. Хочешь быть моим другом – не пытайся меня надуть! – твердо, как учил Ньюберри, возразил молодой человек.

Поторговавшись, погонщик все же уступил, и они медленно двинулись к долине чудес. Путь лежал мимо полей с пшеницей, люцерной, клевером, люпином и хлопком. Навстречу брели невозмутимые буйволы и дромадеры.

Погонщик остановил осла у колоссов Мемнона – двух огромных, сильно обветшавших статуй фараона.^[26]

– Страшная тайна кроется в них, – изрек он. – Это духи! Иногда они поют!

– Молчат с тех пор, как их отреставрировали римляне, – угрюмо парировал Говард.

– Нет! Они по-прежнему поют, но к ним надо прислушаться, – настаивал погонщик.

Картер решил принять это к сведению. Работая у Питри, он прочитал притчу эпохи Древнего царства, которая гласила, что ключ к познанию лежит в умении слушать. Недаром слово «уши» на египетский переводилось как «живые»!

Путники прошли мимо деревни под названием Курна. Перед глинобитными домишками играла грязная полуголая детвора. Некоторые, завидев чужака, захихикали, другие кинулись врассыпную. Картер почувствовал, что за приветливыми лицами феллахов^[27] скрываются секреты, которые лучше не выведывать.

Миновав заупокойный храм фараона Сети I, истоптанный стадами коз и поросший сорняками, Говард с проводником двинулись по направлению к гробницам. Растительность внезапно исчезла, уступив место пустыне. Песок, жара и засуха отпугивали все живое: людей, птиц, зверей, деревья, травы. Здесь властвовали камни и солнце. Посреди пустыни высилась гора, похожая на пирамиду. И Говард вдруг отчетливо осознал, что именно здесь ему предстоит провести лучшие годы своей жизни.

Солнце слепило глаза. Осел плелся между известняковых скал. Картеру чудилось, что скоро наступит конец света – настолько жарко, словно в аду, было в каменном коридоре. Глубокие расщелины изрезали скалы. Подумать только, что этим же путем, между этими самыми камнями когда-то шествовали торжественные погребальные процессии!

Картер спешился. Пришла пора переступить порог Долины, совершить прорыв в пространстве и времени и прикоснуться к тайне, овеявшей немеркнущую славу фараонов!

Настоящая пустыня, полнейшее безлюдье, тишина… Как описать удивительное место, где всякая людская суета казалась неуместной? Картер почувствовал, что дух царей до сих пор витает над гробницами.

Грабители не пощадили ни одной из них. Говард прошелся по вырубленным в скалах комнатам и коридорам. Кроме песка, здесь ничего не было. Мебель, утварь, предметы обихода и прочие драгоценные принадлежности египетского заупокойного инвентаря давным-давно исчезли!

Когда в Египте начался расцвет христианства, гробницы служили кельями монахам. После нашествия мусульман они пришли в запустение, и в них поселились летучие мыши и шакалы. Однако еще в античности гробницы посещали путешественники. Теперь же туристы осматривали стены опустевших склепов.

Картера интересовало все. Он спускался по многочисленным коридорам под землю и выбирался на поверхность, сбегал по склонам и карабкался по тропам, вбирая в себя образы загробного мира в представлении древних и чувствуя, как Долина постепенно околдовывает его.

Усталость постепенно исчезла. Гора словно парила над землей, гигантские каменные глыбы растворялись в воздухе, а последние лучи заходящего солнца таяли в серебристом свечении песка. Картер присел на плоский камень, и ему вспомнились слова Вольнея,^[28] написанные об этих местах.

«Все здесь гласило, что человек жив лишь благодаря душе своей, ведь, мысля себя царем, он оболочкой пребывает хрупким атомом, и только надежда на иную жизнь может помочь ему преодолеть невзгоды бытия и ощущение небесного происхождения оных… Эти фигуры и иероглифы вошли во всю историю познаний человеческих – египетские жрецы доверили их бездне, дабы сохранить от верной гибели. Казалось, что путь мне освещает волшебный фонарь и что мне предстоит познать некую великую тайну…»

9

Луна заливала все вокруг таинственным светом. Вдруг Говард заметил человека. Когда тот подошел ближе, юноша увидел высокого араба крепкого телосложения в тюрбане и галабье, национальной мужской одежде, напоминающей халат. За поясом у него поблескивал пистолет.

– Здесь ночевать запрещено, – сказал араб по-английски.

– Я – Говард Картер, археолог.

– А я – Ахмед Гургар, сторож.

– Но я не вор!

– Вот я и сторожу вас, мистер Картер! Неужто вы не знаете о той опасности, которая вам угрожает?

– Вы имеете в виду глупость и зависть?

Ахмед присел рядом.

– Бисмилла машалла, да хранит нас Аллах! – торжественно произнес он. – Это, несомненно, страшная опасность, но есть еще бандиты, что скрываются в горах Курны. Они взимают дань с крестьян и грабят иностранцев!

– Что значит иностранцев? Я у себя дома.

– А у вас есть концессия на раскопки?

Концессия! Волшебное слово, означавшее возможность копать в Долине, там, где душе будет угодно!

– Нет, я всего лишь помощник Навиля.

– Швейцарца из Дейр-эль-Бахри?

– Вы что, знаете всех археологов? – удивился Картер.

– Мой отец был рейсом,^[29] и я хочу, как и он, набирать рабочих и искать древние клады. Жду не дождусь того, кто полюбит Долину, посвятит ей всю свою жизнь и, сумев приручить, сможет проникнуть во все ее тайны!

– Я читал Бельцони…^[30]

Ахмед усмехнулся:

– Да, он был необычным человеком! Лихим, великим и отчаянным. Ему хотелось подвигов, и он таранил двери гробниц, не гнушаясь динамитом!

– Но ведь после Шампольона Долину исследовал именно он! – возразил Говард. – Помню, как там было сказано: «Я твердо убежден, что в долине Бибанэль-Молук нет иных гробниц, кроме тех, которые стали известны благодаря моим недавним открытиям!»

Картер горячо отстаивал чужое мнение, потому что надеялся, что собеседник станет спорить. Он не ошибся.

– Это всего лишь поспешные слова невнимательного человека, – презрительно заметил Ахмед.

– Вряд ли такой первопроходец мог упустить серьезную добычу!

– Бельцони был первопроходцем, это верно, однако чересчур нетерпеливым! Теперь Долина изранена, оскорблена! Она таится и молчит. Только добросовестный ученый, ожесточенный и упрямый, сможет приподнять завесу времени и песка, за которой Долина скрыла свои секреты! Никто к нам, глупым беднякам, не прислушивается, а ведь именно мы каждый день ходим здешними тропами и внимаем гласу древних скал. Теперь уходите, мистер Картер, иначе мне придется вас оштрафовать за пребывание в Долине в неурочный час!

– Еще увидимся!

– Если на то будет воля Аллаха!

Ахмед смотрел вслед удалявшемуся англичанину, поднес пальцы ко лбу, затем к губам и поклонился. Так он приветствовал человека, который еще не знал о величии своего предназначения.

* * *

Роскошный храм, посвященный богине Хатор, был выстроен у подножия горы. В нижнем дворе и на террасах храма, там, где некогда цвели сады, в фонтанах журчала чистая вода и произрастали благовонные деревья из чудесной страны Пунт,^[31] ныне раскинулась пустыня. Картер направился к молельне Анубиса. Именно здесь находился руководитель работ, археолог Эдуар Навилья.

Ученый был одет в элегантный колониальный костюм.

– Вы что же, на поезд опоздали? – высокомерно обратился он к Картеру.

– Нет, месье.

– Ах так… Должно быть, не увидели встречающего с табличкой?

– Нет, я его видел, месье.

– Так что же вы к нему не подошли?

– У меня было срочное дело, месье. Позвольте приступить теперь к работе.

Навиль сделал широкий жест, указывая на храм:

– Эти рельефы прекрасны, несравненны! Их следует непременно опубликовать. Вам необходимо зарисовать их в цвете, Картер! Это адский труд.

– Или египетский, – вставил молодой человек.

Археолог улыбнулся, и лед между ними растаял.

– Возьмите акварель. И не забудьте про иероглифы!

– С условием, что вы поможете мне их расшифровать. Я хочу все знать!

Они обменялись крепким рукопожатием.

* * *

В Луксоре смеркалось. Под звуки кларнета горожане пели грустные песни. Причалил последний паром, в кофейнях зажгли свечи. На террасе центральной гостиницы Навиль и Картер не спеша потягивали пиво.

– Прошу вас, Картер, объяснитесь! Что за срочное дело помешало вам приехать вовремя?

Швейцарец показался Говарду достойным человеком. Он был не так суров, как Ньюберри, не так велик, как Питри, и держался просто, поэтому молодой человек решил ему довериться:

– Вот уже несколько месяцев, как я занимаюсь Долиной царей! Исписал две толстые тетради, перечислил все, что там когда-либо находили, будь то гробницы, мумии или обычные сосуды. Пока я еще далек от цели, но обязательно все разузнаю о раскопках, которые там велись!

– Зачем? Ведь Бельцони уже все перекопал! Конечно, он пользовался ужасающими методами! Проламывать стены гробниц тараном, стрелять по конкурентам из ружья! Все это как-то… ненаучно, и дико. А что делать? Такое было время! За скарабея^[32] запросто могли убить человека! Так что, надо отдать ему должное, Бельцони немало сделал для науки.

– Согласен. Он был, как и я, скромного происхождения и тоже бросил все ради Египта. Но он рвался вперед, не замечая крохотных деталей, которые могли бы привести его к другим гробницам.

– Я вынужден вас огорчить, друг мой. К мнению Бельцони, впоследствии пришел и такой аккуратист, как немец Лепсиус.^[33] Он не нашел в Долине ничего нового, и поиски там окончательно забросили.

– Какая глупость! Не будете же вы спорить с тем, что именно в Долине царей похоронены все фараоны XVIII и XIX династий? – горячился Говард.

– Не исключено.

– Но найдены же не все гробницы!

– К чему вы клоните? И чью гробницу вы имеете в виду?

– Да целого десятка фараонов! И прежде всего, Тутанхамона.

Навиль хмыкнул:

– Этого царька? Он так недолго и неярко правил! Его наверняка похоронили где-то в другом месте или вообще сожгли, как Эхнатона!

– Но ведь его короновали там же, где великих, – в Карнаке!

Швейцарец смутился, а Картер возбужденно продолжал:

– Он правил почти десять лет, а мы о нем почти ничего не знаем, словно с ним связана какая-то тайна! На антикварном рынке никогда не появлялись вещи с его именем!

– Я понимаю, к чему вы клоните. Его гробница не была разграблена!

У Картера горели глаза и даже чуть-чуть дрожали руки. Заметив состояние молодого человека, Навиль улыбнулся:

– Да, молодость безумна, в этом ее прелесть! Но, Говард, у вас впереди серьезная научная карьера. Подумайте о своей репутации! Вы не ученый с мировым именем и не богатый аристократ, который мог бы получить концессию на раскопки в Долине царей. Бросьте эту затею!

10

Виконт странствовал много лет. Сейчас он сидел в задней комнате мрачноватой константинопольской таверны, подальше от посторонних глаз и ушей, и беседовал с бывшим жокеем. Тот чрезвычайно нервничал и постоянно озирался.

– Вы от кого? – недоверчиво поинтересовался жокей.

– От генуэзского пирата, – ответил Порчестер. – Он сказал, что это в ваших силах.

– Может, и так. Вы дворянин?

– Еще какой!

– Тогда я возьму с вас вдвое.

– Ничего, я к этому привык. Но чтобы дело было сделано!

Порчи, одетый в капитанский китель, пил кофе по-турецки. Его нервный собеседник накачивался розовым вином.

– Когда вы желаете видеть Абдуллу Проклятого?

– Как можно скорее.

– Сейчас он в городе, только занят. Кстати, зачем он вам понадобился?

– Так, повидаться.

– В смысле?

– Ну, он ведь самый ужасный бандит всего Босфора, хитроумный вор и главарь целой шайки негодяев?

– Совершенно верно.

– Так знайте, милый мой, я – коллекционер подобных личностей! Мне довелось немало путешествовать. Могу признаться, что Южная Африка казалась мне забавной пару дней, Япония – неделю, Франция – вечер, а Соединенные Штаты – месяц. Теперь мне география наскучила! Хочу знакомиться с людьми, с которыми я никогда не встречусь в обществе. Вот с вами, например. Ах, как самодовольны и скучны аристократы! А великие мира сего, с которыми мне следовало водить дружбу, ибо таково было желание моей покойной матушки, только и делают, что лгут. Вы, кстати, тоже лжете.

– Что?

– Да-да, вы ведь не знаете Абдуллу Проклятого. Но все равно хотите получить с меня немного денег каким-нибудь бесчестным, я бы сказал, образом!

– Вранье! Мы с Абдуллой…

– Так передайте же ему, что я желаю видеть его завтра в полночь с южной стороны старого порта, чтобы пополнить свою коллекцию колоритных личностей!

Виконт встал и, не прощаясь, вышел из таверны, насвистывая старинный уэльский мотив.

* * *

В указанное время Порчестер находился в порту. К берегу быстро и бесшумно подошла лодка с двумя гребцами. Виконт подумал об отце, который вот уже много лет напрасно дожидался его в родовом поместье, думая, что сын наконец-то остепенится и останется дома навсегда. Старый граф был недоволен тем, что Порчестеру не сиделось на месте, что тот слишком любил путешествовать и появлялся и исчезал без предупреждения. Виконт не спорил, что такое поведение отнюдь не подобало будущему лорду и наследнику крупнейшего английского поместья, но как иначе ему было справиться с душившей его тоской? Он пересекал огромные пространства, чтобы утолить душевный голод, но лишь еще больше разжигал его. Пустую и бесцельную жизнь Порчестера не могли наполнить ни моря, ни океаны. Может, другое человеческое существо положит конец его тоске. Не исключено, что этим человеком станет именно Проклятый Абдулла.

Гребцы с жуткими рожами, заросшие и грязные, в засаленных лохмотьях, велели ему лезть на борт утлой лодчонки. Разумный человек поостерегся бы – виконт рискнул.

Море дышало смрадом. Бандиты налегали на весла.

– Куда мы держим путь? – прервал напряженное молчание Порчестер.

– Куда надо, туда и держим, – ответил ему тот, что постарше.

– Наверное, к Абдулле Проклятому?

– Это вряд ли, – усмехнулся бородач.

– Почему же?

– Да потому, что Абдуллы здесь нет. Попался он, теперь крыс кормит.

– Что ж, это меняет дело. Советую вам возвратиться в порт.

Бандиты перестали грести. Лодка остановилась.

– Как бы не так!

– Друзья, вы допускаете ошибку.

– Мы тебе не друзья!

– Нельзя сказать, чтобы это меня огорчало, и все же…

– Деньги есть?

– Конечно.

– С собой?

– Да. На то, чтобы купить вашу лодку, хватит.

– Слышь, принц, у нас другие планы!

– Можете звать меня виконтом.

– Монеты в саквояже?

– Верно.

– Так гони!

– А если откажусь?

– Тогда мы тебя утопим.

– Печальная судьба для моряка. А если я вам эти деньги дам, то что?

– Отправим вплавь до порта. Просто искупаешься!

– Вы забываете, мой милый, что хороший капитан обычно не умеет плавать и покидает судно последним!

Ворюга рассвирепел:

– Открывай саквояж, не то…

– Грабить путешественника дурно. На вашем месте я бы поостерегся.

– Живо доставай деньги! Хватит болтать! Виконт открыл саквояж, извлек оттуда элегантный пистолет, отлитый из серебра, и направил его на грабителей.

– Предупреждаю: я вхожу в шестерку лучших стрелков Соединенного Королевства. А стоит мне поупражняться, как я научусь стрелять лучше всех!

Незадачливые бандюги тотчас прыгнули в воду.

– Как жаль, – вздохнул аристократ. – Мне было бы полезно поупражняться.

11

Ежедневно Картер думал о Долине царей, такой близкой и в то же время далекой. Работы хватало. Говард должен был до мельчайших подробностей перерисовывать какую-нибудь сцену приношения даров, изображение корабля или столбец иероглифов. В его обязанности входило запечатлеть великолепие храма, в котором царила богиня Хатор^[34] и ее волшебная загадочная улыбка. Картер с таким усердием зарисовывал лик богини, что у него задрожали руки. Не в силах продолжать работу, он ушел с раскопа, отпросившись у Навиля на полдня.

Куда же пойти развеяться? Разве что в Луксор. Казалось, что высоченные колонны тамошнего храма^[35] уходят прямо в небеса. Картер сел на паром, где, как обычно, царило невероятное оживление. Как удавалось на таком ничтожном пространстве уместить множество людей с товаром и скотиной? Женщины стояли групками и о чем-то разговаривали. Интересно, знали ли эти добропорядочные мусульманки, что черное платье в начале нашей эры носила египетская христианка, оплакивая смерть Спасителя?

Когда все живое и неживое было втиснуто на борт, паром тронулся и неторопливо двинулся к противоположному берегу.

Картер заметил эту девушку, когда паром прошел половину пути. Лет двадцати, в длинном красном платье. Ее изящную шею обвивали бусы из ляпис-лазури, а на правом запястье сиял золотой браслет. У нее были удивительно тонкие черты лица, длинные черные волосы и сине-зеленые глаза, которые она подводила черной тушью, а ногти на руках и ногах красила хной. Между ней и Картером оказался крестьянин с толстым животом, ехавший на базар торговать луком и бобами.

– Меня зовут Говард Картер, – не удержавшись, выпалил юноша, стараясь унять дрожь в голосе. – Простите мою дерзость, но вы очень похожи на богиню Хатор с рельефов храма в Дейр-эль-Бахри!

Девушке было неловко, но она собралась с духом и ответила:

– Нельзя так расхваливать женщин, мистер Картер. Сглазите красоту и мужа оскорбите.

– Вы замужем?

– Нет. А вы, должно быть, археолог?

– Я художник. Работаю на раскопках в Дейр-эль-Бахри.

– Да, этот храм действительно прекрасен. Я часто рассказываю о нем.

– Кому?

– У себя в деревне детям, когда даю уроки. А еще я могу быть медсестрой и гидом, если подворачивается случай.

– Вот почему вы так прекрасно говорите по-английски.

– А вы владеете арабским языком?

Говард произнес пару вежливых фраз, начав с традиционного вступления «во имя Аллаха милостивого, милосердного!». Девушка улыбнулась:

– Неплохо, вам стоит продолжить изучение арабского!

– Вы готовы взять меня в ученики?

В этот момент паром замедлил ход. Толпа зашевелилась. Пассажиры стали торопливо собираться, внезапно позабыв о восточной плавности движений. Картер испугался, что потеряет девушку, выскочив на берег, стал ждать. Как только красавица сошла с парома, Говард подбежал к ней:

– Вас проводить?

– Я иду домой.

– Позвольте, я найму извозчика? Вы мне покажете свою деревню. Гостеприимство египтян так широко известно, что вы не вправе мне отказать!

Смутившись, девушка все же позволила усадить себя в лакированную коляску. Резвая лошадка бежала быстро, и вскоре экипаж выехал за город. Взгляду Говарда предстал традиционный египетский пейзаж – оросительные каналы чередовались с полями, возделывавшимися здесь тысячелетиями. Всю дорогу девушка не произнесла ни слова. Когда показался поселок, она велела кучеру остановиться и обратилась к Говарду:

– Меня зовут Раифа. Выпьете чаю, мистер Картер, или сразу возвратитесь в город?

– Как вам будет угодно, – вежливо поклонился молодой человек, соскакивая с коляски.

Они прошли между печами, где выпекали круглые хлебы. Крестьянки набирали воду из колодца, поодаль бродили голодные собаки.

Поселок стоял среди пальмовой рощи. В глинобитных домишках не было ни света, ни воды. На крышах из пальмовых листьев сушились коровьи лепешки, которыми здесь топили печи. Картер шел за девушкой по лабиринту узких пыльных улочек. Над крышами домов высился минарет. У стен мечети на корточках сидели мужчины и перебирали четки.

Раифа жила в симпатичном домике, рядом с усадьбой старосты. Где-то блеяли козлята. Входная дверь, на которой висела подкова и «ладонь Фатимы» для защиты от злых духов, была выкрашена синей краской. Подбежали дети – девочки с тряпичными куклами и чумазые мальчуганы. Раифа потрепала их по голове и открыла дверь.

Прямо в передней, на земляном полу, спал осел. Беззубая старуха в драном черном платье месила тесто. Увидев чужака, она испуганно набросила на голову чадру. Раифа велела ей заварить чаю и пригласила Говарда пройти в другую, весьма просторную комнату с мощеным полом. Вдоль стен стояли лавки с разноцветными подушками.

– Располагайтесь, мистер Картер! – улыбнулась Раифа.

– Вы здесь одна?

– Нет, у меня есть брат, Гамаль. Он землевладелец, служит сборщиком налогов.

– Стоило заговорить о нем, как у вас изменился голос, – заметил Говард.

– Я люблю брата, но он грубый человек – бьет злостных должников кнутом! Гамаль – большой приверженец традиций. Если он застанет вас здесь, он будет очень недоволен. Меня в деревне почитают вольнодумкой. К счастью, за меня заступается наш староста, которого я когда-то вылечила. Ах, сколько в мире болезней и несчастий! Долг каждой женщины – ухаживать за ближним.

Старуха принесла чай и медовое печенье. Внезапно дверь распахнулась, и в комнату ворвался коренастый, смуглый до черноты мужчина, с темными кустистыми бровями, некрасиво сросшимися на переносице. В руке он держал хлыст.

– Вон из моего дома! – заорал он. – Вам нельзя быть с сестрой наедине!

– Не мог же я отвергнуть приглашение на чай и оскорбить вашу любезную сестрицу! Моя фамилия Картер, и я тоже рад с вами познакомиться. А теперь позвольте откланяться.

Не обращая более внимания на Гамаля, Картер поставил чашку с мятным чаем на поднос, встал, вышел из комнаты и чуть не наступил на… кобру.

– Не бойтесь! – крикнула Раифа. – Она домашняя и приползла попить молока! – Затем обернулась к брату: – Успокойся, Гамаль! Ты ведь знаешь, что наша кобра ни за что не показалась бы дурному человеку!

Когда Картер уходил из деревни, женщины в чадрах презрительно улюлюкали ему вслед.

* * *

Прошло несколько дней. Картер отправился бродить по Рамяссеуму, заупокойному храму фараона Рамсеса II. Здание сильно обветшало. Перед колонным залом раскинулся огромный двор, где лежала самая большая в Египте статуя фараона. Она весила больше тысячи тонн! Глупцы-фанатики когда-то повалили ее и чуть не разбили. Лицо статуи, освещенное заходящим солнцем, по-прежнему излучало спокойную властность. Рядом с храмом паслись козы.

Картер скользнул в проход между каменными глыбами и зарослями тамариска и сел на землю в тени цветущей акации. После того как он познакомился с Раифой, работа не ладилась. Забыть о девушке он не мог, довериться было некому. Говард находился в отчаянном положении. Он страстно желал вновь увидеться с красавицей, но ее брат мог пожаловаться властям, и тогда Навилю пришлось бы отправить Картера восвояси. Молодой человек не любил скандалов и страстно мечтал о публикации своих рисунков, но все равно решил рискнуть.

Его размышления прервал сторож, человек неопределенного возраста с морщинистым лицом.

– Осторожнее, здесь водятся змеи! – Он уселся на исписанный иероглифами камень, посмотрел на закат и негромко спросил: – Это вы ищете гробницу неизвестного царя?

– Откуда вы знаете? – удивился Картер.

– Ветром принесло.

– Вы слышали когда-нибудь о древностях, связанных с именем Тутанхамона?

– Их нет ни у грабителей, ни у антикваров. И неудивительно, ведь Рамсес Великий разрушил храм и разорил гробницу изменника, чтобы уничтожить всякую память о том проклятом времени!

Говард расстроился. Слова сторожа являлись для него не менее важными, чем мнение авторитетных египтологов.

– Идите своей дорогой, мистер Картер! – посоветовал сторож. – Не будь вы англичанином, я бы дал вам амулет для защиты от врагов, которые готовятся напасть на вас из тени. Но англичане не верят в подобное!

12

– Господь с тобой, сынок. Ведь эти разбойники могли тебя убить! – сокрушался старый граф.

– Верить в Него время от времени действительно полезно, – согласился Порчи.

– Откуда ты теперь?

– Из Константинополя.

– Кого ты встретил там?

– Хотел познакомиться с Абдуллой Проклятым, но рандеву не состоялось.

– Ах, Порчи, Порчи! – вздохнул граф. – Когда же ты перестанешь скитаться по земле?

– Когда она перестанет вертеться, – улыбнулся виконт. – Я вижу, вы устали, батюшка. Вам стоит отдохнуть!

Порчестер велел дворецкому разжечь огонь в камине, налил отцу немного виски и устроил его поудобнее в любимом кожаном кресле с высокой спинкой.

– С тех пор как твоей матушки не стало, я очень беспокоюсь о тебе, сынок. Чего ты добиваешься?

– Не знаю.

– Что ж, многочисленные странствия не принесли тебе ответа?

– Я немного развеялся, но ничего существенного из путешествий не извлек. Бродить по свету может кто угодно! Это не подвиг, как я думал вначале, а банальность. Скажите, вы получили книги по истории?

– Скучнейшие фолианты из Британского музея? Я положил их на твой стол.

– Вы, батюшка, лучший из отцов! – воскликнул виконт, целуя старика в лоб.

– Может, сыграем в шахматы?

– Обязательно, но после того, как вы поспите.

Когда ливень утих, Порчи вышел прогуляться в парк. Его родовой замок благодаря толстым стенам и массивным прямоугольным башням с бойницами походил на настоящую крепость. Казалось, здесь все еще царило Средневековье. Виконту нравился величественный дом и чудные газоны парка, за которыми ухаживала целая армия садовников. Многочисленные слуги тщательно заботились о том, чтобы в Хайклере все шло своим чередом. Честь служить роду Карнарвонов в прославленном поместье передавалась по наследству.

Часами бродя по своим землям в сопровождении своры охотничьих собак, Порчи отдыхал душой. Под сенью ливанских кедров им овладевали восторженные мысли; прогуливаясь возле озера, он любовался беломраморным бельведером. Холмы поросли вековыми буками и дубами. Веяния времени обходили поместье стороной. Английский высший свет недоумевал, почему виконт не может просто наслаждаться жизнью в собственном раю. Чего ему не хватает?

Порчи вернулся в замок в сумерках, велел слугам накормить собак и направился в библиотеку. Собрание книг у графа было богатейшим и включало все когда-либо издававшиеся труды по истории древнего мира. Войдя, виконт с улыбкой взглянул на любопытные предметы обстановки – кресло и письменный стол Наполеона, которыми тот пользовался в изгнании на Эльбе. Из уважения к врагу, он сел в другое кресло, взял со стола трактат о восточной керамике и углубился в чтение.

В библиотеку заглянул отец.

– Ты позабыл о нашем уговоре?

– Простите меня.

– Почитай лучше о финансах! – посоветовал граф.

– Вы понимаете в этом лучше всех, отец.

– Меня скоро не станет…

– Полноте! Вы несокрушимы.

– Смотри, сынок, ведь я старею!

В шахматы сели играть у камина. Башни замка окутал густой туман. Граф велел подать «Дом Периньон» и тосты с черной икрой – гостинец русского министра. Виконт пошел в атаку.

– Ты делаешь успехи! – похвалил граф.

– В плавании я много читал о шахматах.

– Нам надо поговорить.

– Как вам угодно, отец!

Порчи с тревогой заметил, что старый граф действительно сильно сдал.

– Надолго ты к нам? – начал отец.

– Я не могу вам ответить. Это зависит от многих факторов.

– Ты уже решил, куда отправишься дальше?

– В общем, да.

– Куда же?

– Мне бы не хотелось сейчас говорить о разлуке.

– Но я прошу тебя!

– Вы не поверите, отец, но я так плохо знаю Италию, особенно юг страны! Неаполь кажется мне любопытным городком.

– Неаполь? Прибежище воров и душегубов!

– Вот именно. Я познакомлюсь там с мафиози!

– Порчи! Ты хоть понимаешь…

– В полной мере, отец! Не беспокойтесь за меня. Я собираюсь всего лишь пополнить свою коллекцию колоритных личностей и не намерен ввязываться в темные дела.

Старый лорд опрокинул своего Короля.

– Мне этого не понять. Прошу лишь об одном: разберись в делах поместья. Порадуй старика.

– Обещаю вам, что Хайклер всегда будет принадлежать нашей семье и славиться как лучшее поместье во всей Англии.

– Слава Богу!

Когда отец лег спать, Порчи принялся изучать бумаги, которые тот положил к нему на стол. Ему хватило ночи, чтобы разобраться в делах поместья и убедиться в том, что семейному состоянию ничто не грозит.

На следующий день виконт выехал в Неаполь.

13

За облупившимся фасадом домика в Курне находился мощеный внутренний двор. Посередине был вырыт колодец, вдоль стен стояли деревянные лавки и сундуки, устланные яркими тканями. Хозяин дома в белоснежной галабье, в надвинутом на лоб тюрбане сидел в кресле с низкой спинкой и недоверчиво разглядывал Картера. Узкие губы и тяжелый подбородок выдавали человека властного, приказы которого не обсуждались.

Навиль пытался отговорить Картера от его затеи, но тщетно. Абд эль-Расул являлся главарем знаменитого клана расхитителей гробниц, которые веками оскверняли древние захоронения, взимали дань с неосторожных путешественников и, не колеблясь, расправлялись с соперниками. Однако, услышав от начальника захватывающий рассказ о том, как в 1881 году в скальной гробнице в Дейр-эль-Бахри были найдены сорок царских мумий, Говард решил лично поговорить с «первооткрывателем». Ведь именно Абд эль-Расул обнаружил вход, пробрался внутрь и увидел несметные сокровища. Члены семьи потихоньку извлекали их из гробницы и сбывали. На антикварном рынке стали появляться редкие вещицы. В конце концов это привлекло внимание полиции.

Один из родственников и соучастников Абд эль-Расула во всем признался. На допросе присутствовал французский египтолог Масперо. Царские мумии были спасены и доставлены на пароходе в Каир под плач и стенания феллахов, которые, высыпав на берег, провожали судно на всем пути от Луксора до Кены.

У Картера возникло странное предчувствие. Он решил сам расспросить разбойника.

– В гробнице было ровно сорок царских мумий?

Абд эль-Расул кивнул.

– И вы шесть лет хранили это в тайне?

– Мы поклялись друг другу, мистер Картер! Нам обещал помочь Мустафа Ara Айат, консульский агент Великобритании, России и Бельгии в Луксоре. Но он перехитрил нас! Мы потеряли много денег. Когда мумии стали доставать, я хотел напасть на рабочих. Но там было слишком много полицейских. Они могли начать стрельбу. Малех!

Это слово можно перевести как «делать нечего» или «чему быть, того не миновать».

– Я вот о чем хотел спросить…

Абд эль-Расул помрачнел:

– Вы полицейский?

– Нет, я археолог.

– Мне так и говорили. Еще хуже! Кто вас послал?

– Никто.

– Все европейцы на кого-нибудь работают.

– Моего начальника зовут Эдуар Навиль.

– Его я не боюсь. Он в песках не роется. А вы?

– А я рисую.

Абд эль-Расул успокоился.

– Вы никогда не думали о том, чтобы продать мумии? – продолжал Картер.

– Мы золото искали. Мумии нынче не в цене!

– Вы нашли вход в гробницу в 1875 году и утверждаете, что в то время там хранилось сорок мумий. Через шесть лет, в 1881-м, их было по-прежнему сорок!Такого не бывает. Может, вы какую-то из них успели прихватить?

– Нет! – Лицо расхитителя гробниц перекосилось, и Картер понял, что тот не врет. – Я вас предупреждаю, мистер Картер, вам лучше заниматься тем, чем занимаетесь, – свирепо процедил Абд Эль-Расул. – Не вздумайте искать здесь никаких сокровищ, не то вам будет хуже!

Картер не испугался. Напротив, он ликовал. Ведь среди сорока царских мумий, найденных в Дейр-эль-Бахри, мумии Тутанхамона не было! А это значило, что она по-прежнему покоится в своей усыпальнице, которая еще не была разграблена.

* * *

Между клеверных полей и темных зарослей бобов вились тропинки. Ритмично скрипели водоподъемные колеса, солнечный свет пробивался меж цветков жасмина, а в тени пальм, спасаясь от жары, паслись ослы. Говард с Раифой любовались зеленью полей, укрывшись от зноя в яворовой роще.

Гамаль уехал к начальству в Кену, и Раифа, воспользовавшись столь благоприятным случаем, решила навестить Картера в Дейр-эль-Бахри. Навиль отлучился по делам в Каир, поэтому Говард мог полностью отдаться нахлынувшему на него новому чувству.

Раифа рассказывала ему о нищете, в которой жили простые египтяне, об эпидемиях, косивших вечно голодных детей, о своем недовольстве тем, как в стране растили мальчиков – медресе,^[36] пахота, недоедание, короткий сон. Девушка мечтала о просторных классах с белыми стенами и о счастливой детворе. Картер развеял ее представления о загранице. Раифа была поражена, узнав, что в Англии десятилетние дети умирают от истощения, работая на шахтах.

Картер признался в том, что безумно полюбил Египет – страну неторопливости, незыблемости, солнца. Он восторгался зимородками, стадами буйволов, грацией местных женщин. Раифа попросила, чтобы он говорил с ней по-арабски, и поправляла молодого человека, если он ошибался.

Неделя пролетела, словно миг. Однажды вечером девушка повела Говарда пить чай к своему знакомому, который пробовал себя в живописи. Тот, опираясь на посох, вышел им навстречу. Дом мужчины был выстроен из кирпича-сырца, а рядом он соорудил мастерскую из камыша, чтобы заниматься там живописью.

Пищу готовили под открытым небом. На печи всегда стоял чайник, полный свежего ароматного чая. Хозяйка пекла медовое печенье; собаки, которых здесь было великое множество, попрошайничали. Хозяин дома познакомил Картера со своими друзьями. Здесь оказались простые крестьяне и погонщики ослов, сторожа гробниц и разносчики, а также чиновники и даже полицейские. Картер быстро обзавелся знакомыми не только в Курне, но и на побережье Нила, сблизившись и деля с ними все их радости и горести.

* * *

Горизонт стал сначала оранжевым, а затем полиловел. Волны Нила вспыхнули золотистыми бликами. Священная гора утопала в голубых и розовых облаках. В это одеяние она укутывалась до зари. Нежный бриз овевал листья пальм. Сторожа, охранявшие поля, карабкались на вышки.

Сидя на берегу реки, Говард и Раифа впервые любовались закатом вдвоем, ожидая, когда появятся звезды. Картер показал Большую Медведицу и Полярную звезду, и Раифа заметила:

– Ты стал хорошо говорить по-арабски. Теперь вполне обойдешься без моей помощи.

– Нет, я еще не чувствую тонкостей языка, – возразил Говард, испугавшись, что предлог для встреч с красавицей может исчезнуть.

– Сегодня возвращается Гамаль.

Картер не нашелся, что сказать. Он бросился целовать Раифе руки, но она смутилась, вскочила и убежала. Молодой человек не стал ее удерживать. Девушка плыла на лодке к берегу живых, а он остался на стороне мертвых.^[37]

Вечер выдался теплым, и Говард решил заночевать на воздухе, у стен храма в Дейр-эль-Бахри, чтобы с восходом солнца сразу взяться за карандаш. Картер забрался в пустую гробницу и устроился там спать. Вдали от суетного мира он мечтал о счастье.

14

Порчестер получил телеграмму в Неаполе, на следующий день после скучнейшего знакомства с мафиози.

«Возвращайтесь в Хайклер как можно скорее. Ваш отец при смерти.

Управляющий».

Итальянские приключения были забыты. Виконт без промедления поехал домой.

В холле собрались слуги. Навстречу вышел управляющий:

– Ваше сиятельство…

– Когда это случилось?

– Ваш батюшка скончался во сне этой ночью. Вчера вечером его соборовали, и он перечитал завещание. Позвольте от имени всех слуг принести вам соболезнования и уверить в нашей неизменной преданности всему роду Карнарвонов.

– Где он?

– В спальне.

Порчи провел ночь рядом с телом отца. Только его смерть могла заставить сына осесть в родовом поместье и заняться приумножением семейных богатств.

Внезапно Порчи осознал, что осиротел. Теперь он был лишен отеческих советов, к которым не прислушивался, но которые ценил. Порчи заплакал. Он не жалел себя, не сокрушался об утраченной возможности лучше узнать того мудрого человека, которым был его отец, нет – но настала одна из тех редких минут, когда они с отцом были близки.

Той ночью Порчи тоже умер.

* * *

Отпевание, похороны, скорбная вереница знакомых и родственников – пятый граф Карнарвон достойно вынес подобное испытание. Таким образом, в двадцать три года он стал владельцем огромного состояния и унаследовал тридцать шесть тысяч акров земли.

Удар, вызванный смертью отца, оказался сильнее, чем Порчи мог ожидать. Он провел в уединении целый месяц – гулял с собаками, ездил верхом, охотился на уток и изучал отцовские бумаги. Выяснилось, что старый граф играл выдающуюся роль в политике страны. Поэтому Порчестер не удивился, когда к нему обратились с просьбой об аудиенции от имени премьер-министра Ее Величества.

Посланец оказался сорокалетним мужчиной в строгом темном костюме. Седеющие бакенбарды и холодное, лишенное всякого выражения лицо придавали ему респектабельный вид.

– Позвольте вас поблагодарить, – начал он, – что в нынешних прискорбных обстоятельствах вы любезно согласились уделить мне время. Мы с пониманием приняли бы ваш отказ!

Порчестер усмехнулся:

– И стали бы меня преследовать своим вниманием чуть позже? Нет уж, выкладывайте!

Подобное выражение неприятно поразило чиновника, однако он тактично пропустил сказанное мимо ушей.

– Будучи членом кабинета Дизраэли,^[38] ваш батюшка прославился как человек твердых политических убеждений. Он был необычайно щепетилен и строго придерживался избранного пути!

– Готов признать, что это неудивительно. К тому же истинная правда! Рад, что Британия ценит заслуги своих преданных сынов, – не удержался от колкости молодой граф.

– Увы, вашего батюшки больше нет. Но живо то Отечество, которому он служил.

– Не сомневаюсь.

– Благодарю за понимание. Ваша зрелость приводит меня в восхищение.

– Меня тоже. Наверное, в путешествиях повзрослел.

Дипломат откашлялся и после небольшой паузы продолжил:

– Именно об этом я и хотел с вами побеседовать. Учитывая ваше нынешнее положение в обществе и те обязанности, которые вскоре будут на вас возложены, вам следовало бы…

– Остепениться? Я бы на вашем месте на это не рассчитывал, – перебил Порчестер.

– Нет, отнюдь!

Молодой граф был заинтригован. Беседа принимала интересный оборот!

– Ваш батюшка являлся честью и совестью общества, – продолжал чиновник. – Он поддерживал правительство во всем, что касалось насаждения порядка и нравственности, он много сделал для страны. Мы искренне надеемся, что вы продолжите его великие дела.

– Наш род всегда будет радеть за процветание Англии!

– Вы не похожи на отца! Он любил жить в поместье или в крайнем случае в Лондоне. А вы, напротив, выказываете страсть к экзотике. Нам известно, что вы совершили несколько кругосветных путешествий, встречались с разными людьми…

– За мной следили?

– За вами присматривали иногда, как и за всяким человеком с большим будущим.

– И что же вы выяснили?

– Что вы смелый, трезвомыслящий человек, способный целым и невредимым выйти из опасной переделки.

– Вы мне льстите. Это дурной знак!

– По нашим сведениям, вы снова собираетесь в дорогу. Готовы ли вы послужить Родине?

– В каком смысле? – насторожился Порчестер.

– Вы вольны ехать, куда вам заблагорассудится. В наши намерения не входит навязывать вам какой-либо маршрут. Но вы окажете властям большую честь, если поделитесь своими соображениями относительно тех мест, которые вам доведется посетить. Это поможет Англии поддерживать порядок и спокойствие в мире. Взгляните на положение дел в империи свежим взглядом, и мы сумеем это оценить!

– Я согласен с вашим последним утверждением. Что же касается остального, то позвольте решать самостоятельно, делиться мне с кем-нибудь или нет!

Дипломат усмехнулся:

– Конечно. Однако я не вижу повода усомниться в вашей любви к Родине.

– Вы удивительно тактичны. Я вас провожу!

– Может ли Британия рассчитывать на вас?

– Мера за меру, как сказал Шекспир.

15

Картером овладело беспокойство. Вдруг мумия Тутанхамона все же была в той гробнице, которую нашел Абд эль-Расул, но ученые ее не опознали? Он пристал с расспросами к Навилю, и тот поведал все, что знал.

Мумии были сложены в одной погребальной камере. Видимо, жрецы снесли их туда в спешке, потому что пелены оказались потревожены. К тому же состояние некоторых мумий говорило о том, что до этого они успели побывать в других гробницах: их не раз переносили с места на место. Время показало, что усилия преданных жрецов не пропали даром, ведь им удалось спасти от поругания тела, сорока властителей Египта, в числе которых были останки самых знаменитых фараонов!

Картера неприятно поразил рассказ о том, как именно сотрудники Каирского музея изымали мумии из гробницы. Всего за двое суток, в обстановке невиданной спешки, все содержимое погребальной камеры подняли на поверхность, упаковали в ящики и отправили на судно, не сделав фотографической съемки гробницы и не зафиксировав расположения находок! Что, если в суете личности покойных фараонов перепутали?

Навилю стало ясно, что Картер не успокоится, пока сам не осмотрит мумии, поэтому отпустил его на неделю в Каир, снабдив рекомендательным письмом.

* * *

Те, кто называл Каирский музей пещерой Али-Бабы были, в сущности, правы, ведь именно здесь хранились все египетские древности! Скульптуры, саркофаги, стелы и сотни других произведений искусства пылились прямо в коридорах. Немало лет пройдет, прежде чем в музее сложится продуманная экспозиция, где каждая вещь предстанет во всем великолепии. Конечно, Мариэт,^[39] некогда теснившийся со своими экспонатами в первом Египетском музее в Булаке, был бы счастлив получить в распоряжение хоромы, которые теперь выделили музейному собранию в Каире. И все-таки четыре тысячи лет египетской истории заслуживали лучшего!

Картер был взбудоражен до предела, однако сумел справиться с волнением, разговаривая с сотрудником музея. Прочтя письмо Навиля, тот приветливо улыбнулся:

– Желаете ознакомиться с мумиями из гробницы в Дейр-эль-Бахри? Пожалуйста! Они в музейной экспозиции.

– Знаете, мне необходимо побыть в зале одному.

– Хорошо, оставайтесь на часок после закрытия.

– Одного часа будет недостаточно.

– Простите, а над чем вы, собственно, работаете?

– Хочу удостовериться, что при идентификации мумий не было допущено ошибок.

Сотрудник музея всплеснул руками.

– Их уже не раз осматривали именно с этой целью. Обстоятельства находки сложились столь необычайны, что многие ученые встревожились, поспешили изучить мумии и подтвердить, что личности покойных фараонов установлены совершенно правильно.

– А есть ли среди них Тутанхамон?

– Такого царя здесь нет.

– Скажите, а сохранились ли у вас в музее архивные материалы о раскопках в Долине царей?

– Да, у нас есть дневники археологов, работавших там начиная с XVIII века. Их больше пятидесяти! Теперь мы твердо знаем, что в Долине нечего искать.

– Позвольте с вами не согласиться.

– И напрасно. Не забывайте, что там поработали не только археологи, но и грабители. От них ничего не ускользнуло. Но если вы по-прежнему хотите ознакомиться с архивом…

– Да, хочу.

* * *

Поднявшись по ступеням монументальной лестницы, Картер с благоговением переступил порог зала, где на всеобщее обозрение были выставлены мумии фараонов Нового царства, призванные служить своим владельцам в загробном мире. В зале оказалось безлюдно. Ах, с какой радостью Картер снова запеленал бы высохшие мумии, разложил их по саркофагам и укрыл от любопытных глаз ахающих посетителей!

Лица двух мумий все еще излучали страшную силу – мумии Рамсеса II и Сети I, заупокойный храм которого являлся украшением Абидоса. Глядя на них, можно было действительно уверовать в победу египтян над временем и смертью.

Осмотр экспонатов подтвердил слова сотрудника музея – Тутанхамона среди них нет.

Ни его мумии, ни саркофага…

А существовал ли такой фараон вообще?

* * *

Картер дотошно изучал музейные архивы и не нашел ни малейшего намека на Тутанхамона. Его имя ни разу не упоминалось и в связи с какой-нибудь ошибочной расшифровкой или атрибуцией, словно такого царя и вовсе не существовало! С одной стороны, это было подозрительно, с другой – напротив, подкрепляло версию Картера.

Коллеги молодого ученого с ужасом смотрели на то, как напряженно он работает. На все предложения поужинать, Картер сухо отказывался. Наскоро перекусив хлебом и фруктами, он вновь обращался к пище более возвышенной.

Однажды утром, в последний день пребывания в Каире, усилия Говарда были вознаграждены. Он обнаружил рукописную статью без подписи, посвященную печати царского некрополя. На ней изображался бог Анубис в виде шакала, лежащего над девятью связанными коленопреклоненными фигурами. Оттиск этой печати встречался только в Долине царей. Удастся ли когда-нибудь Говарду увидеть его нетронутым?

Молодой человек запомнил композицию печати и продолжил чтение статьи, задумавшись над странным феноменом. Дело в том, что вход в некоторые гробницы был архитектурно оформлен и хорошо виден издалека, а в другие – замурован и засыпан, словно его хотели скрыть от посторонних глаз, дабы воры не потревожили священное тело. Если гробница Тутанхамона и существует, то она может принадлежать только ко второму типу захоронений. А значит, для того чтобы ее найти, придется перелопатить тонны песка…

К статье прилагалась верхняя часть папируса с рассказом о гибели бога Осириса от рук его брата Сета. Затем речь вдруг пошла о каких-то проклятиях, которые якобы обрушатся на осквернителей гробниц!

Картер несколько раз перечитал иероглифы. Не веря своим глазам, он попросил перевести текст двух сотрудников музея и стажера из Германии. Все они подтвердили, что речь идет именно о проклятиях! К счастью, на папирусе стоял инвентарный номер, по которому можно было отыскать недостающую часть текста.

Картер вытребовал себе допуск в запасники музея, где хранились восхитительные произведения искусства.

Египетские боги, видно, благоволили к Картеру: после долгих поисков он нашел вторую часть папируса с тем же инвентарным номером. Раздельное существование двух частей папируса может показаться читателю странным, но это обычное явление в музейной практике. Действительно, к чему тревожиться о мелких, незначительных находках?

Картер быстро прочитал: «Я наблюдал за тем, как высекалась гробница Его Величества, причем я был один, никто не видал этого и не слыхал…»

Говарда охватило невероятное волнение – неужели он держал в руках документ, подтверждавший сооружение тайной гробницы Тутанхамона? Выдолбив гробницу в толще скалы, вход в нее завалили каменными глыбами, скрыв от жаждущих наживы расхитителей.

Осталось прочесть лишь несколько иероглифов – имена царя и зодчего, который надзирал за сооружением гробницы. Картер утер пот со лба, закрыл глаза и глубоко вздохнул. Он был поражен собственной слабостью, по его мнению, недостойной настоящего ученого! Овладев собой, он принялся читать дальше и… испытал огромное разочарование.

Архитектора звали Инени,^[40] царя – Тутмесом I. Он повелел устроить себе тайную усыпальницу в скалах Долины царей, чтобы уберечь свою гробницу от воров. Именно он стал основоположником традиции,^[41] которую поддержали цари XVIII, XIX и XX династий. Благодаря Тутмесу I безлюдная пустыня на западном берегу Нила приобрела всемирную известность.

О Тутанхамоне не было ни слова.

16

– Все англичане – звери! – воскликнула Раифа, сверкнув глазами.

– Не все, – мягко возразил Говард, беря ее за руку.

– Нет, все.

– И я?

– Ты теперь только наполовину англичанин. А я сейчас разговариваю с твоей египетской половиной.

Они сидели на берегу канала, глядя, как буйволы пьют воду. Рядом голышом плескались дети. Они вскарабкивались на спины животных и, заливисто смеясь, прыгали в воду.

Во главе страны встал Аббас II Хильми, сменивший своего отца Тауфика на посту хедива.^[42] При Тауфике, который совершенно не разбирался в экономике, Египет обзавелся таким внешним долгом, что стал полностью зависим от других держав, а точнее, от Великобритании. Аббас II Хильми выступил за независимость, однако его робкое заявление о том, что пора бы вывести страну из-под иностранной опеки, вызвало резкую реакцию консула Великобритании. Это возмутило многих египтян, в том числе Раифу.

– Раифа, ты ведь прекрасно знаешь, что мы нужны твоей стране!

– Я отказываюсь это понимать и тебе запрещаю так думать!

Негодование ей очень шло. Меньше всего Говард хотел говорить с девушкой о политике, но невольно залюбовался ее раскрасневшимся личиком.

Со дня приезда Картера в Дейр-эль-Бахри прошел месяц. Постоянные отлучки помощника вызвали негодование Навиля. Он даже пригрозил выгнать молодого человека с раскопа за прогулы, но Говард все же улучил минутку, чтобы встретиться с Раифой. Та улизнула из дома, воспользовавшись тем, что Гамаль уехал взимать налоги с дальних деревень. Теперь они могли целую неделю встречаться по утрам и вечерам в тени пальм, в яворовых рощах или в камышовой хижине на краю поля. Им столько всего хотелось сказать друг другу, а тут, как назло, умер хедив Тауфик!

– Надо гнать отсюда англичан! – возмущалась Раифа. – Они разграбили всю страну!

– Египет погубили турки, а не англичане, – начал горячиться Говард.

– Европейцы исковеркали нам жизнь! Египту не следовало соглашаться на строительство Суэцкого канала.

– Англия тоже была против!

– Еще бы, ведь она боялась потерять контроль над Индией! Меньше всего англичане пекутся о простых людях. У них здесь свой корыстный интерес!

– Не преувеличивай, Раифа! Без участия Европы сельское хозяйство не шагнуло бы вперед. Отныне выживание народа больше не зависит от разливов Нила!^[43]

– Зато теперь феллахи круглый год гнут спину на полях, как настоящие рабы! Разве это прогресс? Зараза размножается в стоячей воде каналов, где крестьяне веками купались, стирали белье и мыли посуду. Раньше вода была чистой, а теперь она несет смерть! Паразит попадает в печень и селезенку, истощает организм, человек начинает мочиться кровью и умирает. За что нам любить тех, кто принес нам эту дрянь?

– Ты разве меня любишь? – спросил Картер и тут же поразился собственной наглости.

Сейчас девушка вскочит, убежит, и что тогда делать? И Ньюберри, и Питри, и Навиль стыдили его за грубость и бесцеремонность, однако, видимо, все без толку!

Однако Раифа не вскочила и даже рука ее по-прежнему покоилась в его ладони.

– Прости меня, – промямлил юноша.

– За что же, Говард?

– Я был чересчур прям.

– Не верю своим ушам! Сомнения тебе не свойственны. Ты не лукавишь? – Раифа смущенно улыбнулась. – Просто никто еще не позволял себе так вольно разговаривать со мной.

– Это потому, что в тебя еще никто не влюблялся!

Их пальцы переплелись. Говард не знал, что делать дальше. Как признаться в любви арабской девушке? Если бы он имел дело с англичанкой, то доверился бы своему чувству.

– Можно тебя нарисовать?

– Коран не велит. Мне вообще следовало бы носить паранджу. Сохрани меня в сердце своем, но не запечатлевай мои черты!

– Разве тебе не интересно, что получится?

– Нет. Ты сотворишь злого духа.

После обеда они снова гуляли. Раифа вспоминала об отце крестьянине, который умер молодым. Говард рассказывал о Норфолке.

Когда солнце стало клониться к западу, они набрали воды из колодца, чтобы Раифа могла омыть запылившиеся ноги. Вдруг она заметила, что у нее стерлась краска с ногтей и очень расстроилась: ведь теперь она могла стать легкой добычей злых духов и потерять чистоту! Девушка увлекла Говарда за собой к ближайшим домикам, нашла какую-то старуху и купила у нее кашицу хны. Хенна – похожий на бирючину кустарник с овальными листочками – в сезон усыпана гроздьями цветов. Их растирают в порошок, потом разводят водой и получившуюся краску используют в косметике или ведовстве.

Раифа присела на корточки и стала красить ногти. Говарду стало неловко. Казалось, будто он за ней подсматривает.

Вдруг послышался стук копыт, и девушка встрепенулась, как непуганая лань. Она вскочила и прижалась к стене глинобитного домика. В облаке взметнувшейся пыли возник Гамаль. На поясе у него висел хлыст из кожи гиппопотама.

– Я запретил тебе видеться с сестрой! – прорычал он.

– Раифа – свободная женщина!

– Английская собака! Хочешь осквернить ее?! – Гамаль поднял коня на дыбы.

– Я уважаю вашу сестру, – не дрогнув, спокойно произнес Картер. – Мы просто разговаривали.

Гамаль схватил хлыст и несколько раз щелкнул им в воздухе.

– Вот я сейчас тебя проучу, сразу пропадет желание болтать!

– Только трус нападает на безоружного человека! Дерись на кулаках, если осмелишься!

Гамаль отшвырнул хлыст и соскочил с коня.

Он был выше Картера и шире в плечах, только откуда ему было знать, что деревенские мальчишки в Англии учатся драться с малолетства! Говард познал некоторые приемы бокса на собственном горьком опыте и не раз применял на практике как разрешенные, так и запрещенные удары. Напрасно Гамаль презирал его! Хорошая драка всегда быстро заканчивается – два апперкота, в челюсть и в солнечное сплетение, застали египтянина врасплох. Он рухнул на колено.

Картер протянул ему руку:

– Помиримся, Гамаль! Будем друзьями.

Тот злобно сплюнул:

– Да возненавидит тебя Пророк!

Согнувшись от боли, Гамаль залез на коня и умчался.

Раифа разрыдалась.

17

Граф открыл «Таймс» и перечел статью о Судане. Обозреватели предсказывали большие потрясения и вспоминали о Китченере^[44] как о единственном человеке в армии, способном навести в стране порядок. Почему-то на сей раз стук кованых сапог встревожил графа больше, чем обычно. Он обладал даром провидца, который обыкновенно отрицал, однако сейчас, при мысли о Судане, он явно предчувствовал кровопролитие.

Но жарким летом 1895 года, да еще в такой день, подобные размышления были совершенно неуместны! Ведь именно сегодня, двадцать шестого июня, в день своего двадцатидевятилетия богатый дворянин намеревался сочетаться браком с мисс Альминой Вомбвелл, хрупкой юной особой, словно сошедшей с картины кисти Греза. Свадьба должна была запомниться надолго – сначала пышное венчание в Вестминстере, затем – торжественный обед в «Лондонском Доме». Нежная Альмина в платье из розового газа, украшенного бриллиантами и изумрудами, выглядела в глазах гостей трогательной жертвой, приносимой великосветскому скитальцу, чтобы заставить его, наконец, заняться делами.

Вокруг шептали, что граф, дескать, решил остепениться. И пора бы! Причем счастью Карнарвона многие завидовали. Он обладал титулом, богатством и получил великолепное образование, его невеста имела красоту, ум и кроткий нрав. Они были идеальной парой. Их ожидал счастливый брак и рождение детей, которые по прошествии времени станут гордостью родителей.

Граф вроде и радовался, но тоска его не отпускала. В отличие от многих он мог не беспокоиться о будущем, но, вместо того чтобы наслаждаться жизнью, грезил о морских просторах. А вот Альмина путешествовать не собиралась! Для нее Хайклер сам по себе являлся целым миром. Альмина мечтала родить мальчика и девочку, вырастить их в спокойной обстановке и быть наилучшей женой своему исключительному супругу. Альмина ничего не говорила, но граф пребывал в убеждении, что она хочет его перевоспитать и вместо невыносимого чувства пустоты и собственной никчемности внести в его жизнь милые отеческие хлопоты.

Он тосковал о временах, когда мог делать все, что ему заблагорассудится – месяцами болтаться в открытом море, ожидая шторма, чтобы помериться силами со стихией, знакомиться с сомнительными личностями в какой-нибудь Богом забытой дыре или просто плыть куда глаза глядят. Ведь странствие уже само по себе – цель! Но того Порчи больше не существовало. Его заменил великолепный Джордж Герберт, пятый граф Карнарвон.

Камердинер принес смокинг:

– Его сиятельству пора одеваться. Будет прискорбно, если его сиятельство опоздает!

– Кому прискорбно?

Камердинер поклонился и молча удалился.

– Ишь ты, прискорбно, – повторил граф. – А вдруг я не создан для брака?

С чувством вины он вспомнил нежные мгновения, проведенные рядом с Альминой. Граф был в нее по-настоящему влюблен и собирался жениться безо всякого принуждения. Однако сейчас ему ужасно захотелось сбежать отсюда, сесть на корабль и распрощаться с Англией навсегда. Но внутренний голос подсказывал, что побег, обычный для Порчестера, недостоин графа Карнарвона. Причина его отчаяния крылась в обыкновенном эгоизме. И чувство долга заставило молодого графа принять верное решение.

По правде говоря, оно ему совсем не нравилось, как, впрочем, и место проведения свадьбы. Он с большим удовольствием женился бы на палубе корабля, у жерла вулкана или в каньоне Нового Света посреди голых дикарей.

Но, так как это было совершенно невозможно, граф решил дать опостылевшему обществу последний бой. Отложив смокинг, он надел синюю саржевую куртку и водрузил на голову соломенную шляпу.

Остолбеневший камердинер пробормотал что-то нечленораздельное.

– Вы что же, друг мой, онемели? Если вас что-то удивляет, прошу вас, не стесняйтесь!

– Эээ… шляпа вашего сиятельства немного съехала набок…

Граф посмотрел на себя в зеркало.

– Действительно! Напомните, чтобы я вам прибавил жалованье. Если бы не ваша наблюдательность, я мог бы совершенно оскандалиться на свадьбе!

* * *

Хайклер замер в ожидании. Супруга графа Карнарвона ожидала появления первенца. Предсказывали мальчика. Доктора и акушерок вызвали сразу, как только начались схватки.

Граф был в библиотеке. Он читал труд Андре Шеврийона под названием «Мертвые страны». Побывав в Египте, тот написал о знаменитой Долине царей: «В недрах скалы, в священной глубине, куда не ступала нога человека с того самого дня, как двери были запечатаны жрецами, спят с миром фараоны, которых охраняют сами боги».

Красивый образ, только, с точки зрения науки, полная ерунда! Давным-давно известно, что в этом жутком месте больше нет ни мумий, ни сокровищ. Все растащили воры и археологи. Этот Шеврийон скорее всего неисправимый романтик, как и все французы!

В коридоре раздались шаги. Граф поднял глаза от книги и увидел доктора.

– Поздравляю, ваше сиятельство! У вас мальчик!

– Нарекаю его Генри! Пусть живет долго и счастливо и станет шестым графом Карнарвоном.

– Дай-то Бог!

На следующий день, поцеловав жену и сына, граф отправился в Лондон. Он должен был посетить министерство иностранных дел, банк и две конторы в Сити, но пренебрег этими скучнейшими визитами и направился в ангар в северной части города, где долго беседовал с механиками под оглушительный рев двигателей.

Шум графу не мешал. Он теперь стал заядлым любителем автомобилей.

18

В то время как Китченер, одолев халифа Абдуллу, установил власть Англии над Суданом и вынудил французского командующего Маршана вывести войска, Картер размышлял над планировкой гробниц Долины царей. Что между ними общего? В каждой из них находились дверь, коридор, зал и погребальная камера, в которой покоилось тело в саркофаге. Иногда – колодец для сбора дождевой воды, символизирующий первозданный океан и могилу Осириса. На стенах имелись росписи и барельефы, повествующие о воскрешении фараона и о его пути в загробном мире. Протяженность гробниц составляла от нескольких метров до ста, поэтому размеры гробницы Тутанхамона предугадать было невозможно. К тому же каждому царю посвящался заупокойный храм, однако храм Тутанхамона не сохранился.

В Египте пятница считалась выходным днем – для всех, кроме Говарда Картера. В часы досуга он собирал и сравнивал сведения о Долине.

А вокруг шумела весна! Цвели апельсиновые деревья, жимолость, жасмин, люцерна и бобы. Усиливался зной и укорачивались тени. По земле стелилась пыль. Почувствовав, что устал, Говард решил прогуляться по берегу Нила. Он уже пять месяцев не виделся с Раифой. Это было бы слишком опасно! Картер постоянно думал о любимой. Как бы он хотел украсть ее у жестокого брата.

Вдруг он почувствовал чье-то присутствие. Обернувшись, он увидел девушку и сначала даже не признал ее. Раифа была в ярко-синем платье, закутанная в белый платок. Придя в себя от изумления, Говард воскликнул:

– Зачем было так рисковать, Раифа?!

– Брата повысили. Теперь он в Асуане. Сегодня первый день весны – праздник Шам эль-Нессим, или «Дуновение бриза». Нет более сладостного дня для того, чтобы воссоединиться после долгой разлуки. Если ты, конечно, можешь ненадолго отвлечься от работы.

– Надо подумать, – пошутил Говард.

Девушка улыбнулась, и от ее нежной улыбки у Картера потеплело на душе.

– Я принесла тебе тюрбан и галабье!

– Это как-то не по-английски.

– Зато мы сможем затеряться в толпе, не привлекая внимания! К тому же интересно, готов ли некий Говард Картер изменить свой облик для того, чтобы доставить удовольствие любимой?

К счастью, зеркала у Раифы не оказалось, и Картер не смог посмотреть на свое перевоплощение.

Праздник Шам эль-Нессим в Египте обожали. Целыми семьями горожане отправлялись за город и устраивали пикники на берегу Нила. Ребятишки щеголяли в новеньких костюмчиках и платьицах. Они вбегали в настежь открытые двери сельчан и меняли крашеные яйца на голубятину, соленую рыбу и апельсины. Цветочницы продавали розы и жасмин. Намечались помолвки.

Раифа оказалась настоящей волшебницей: Картер и думать забыл о Долине. Захваченный всеобщим ликованием, счастливый, как дитя, он беззаботно следовал за самым милым гидом на земле. Благодаря Раифе Говард вспомнил, что живет в стране, где когда-то страстно любили праздники и умели радоваться жизни.

Когда горожане начали расходиться по домам, девушка не позволила ему уйти и повела к себе в деревню. Дома никого не было. Она завела его в уютную комнатку с бело-зелеными стенами и велела ждать.

Сердце Говарда заколотилось – он находился в ее личных покоях, другими словами, самым вопиющим образом нарушал местные приличия! Он начал ходить из угла в угол, не зная, что предпринять.

И тут появилась Раифа – босоногая, простоволосая, в юбке выше щиколоток и в болеро из золотистой ткани, окутанная ароматом жасмина. В руках девушка держала тамбурин. Она вся дышала тайной, сияла молодостью и красотой. Под звуки тамбурина девушка начала исполнять танец живота. Ее тонкий стан плавно описывал круги вокруг невидимой оси, а стройное, гибкое тело обогащало эти движения тончайшими вариациями. Изящные ножки переступали в такт ударам тамбурина, бедра вздрагивали, грудь волнующе вздымалась.

Она смотрела ему прямо в глаза, а молодой человек не знал, куда деваться. Он воспламенился, но боялся показать свою страсть. Тогда Раифа отложила тамбурин, скинула болеро, медленно приблизилась, взяла его за руку и потянула к себе.

Говарду следовало бы отстранить ее, уверить, что это безумие, но Раифа была такая сладкая, душистая, знойная, что он не смог проявить твердость. А девушка уже стягивала юбку, и, обнаженная, продолжала танцевать, увлекая любимого в водоворот ласк и поцелуев.

Говард тонул в ее длинных черных волосах, пьянел от ее взгляда. Их страсть была подобна мощным водам Нила, вздымающимся, бурлящим и сметающим все на своем пути.

19

Утром девятого марта 1898 года Говард услышал новость, вырвавшую его из объятий Раифы. Ее передавали из уст в уста, пока она не дошла до деревни. Стоя прямо под окном влюбленных, общественный писарь взволнованно рассказывал крестьянам о том, как один французский археолог по имени Виктор Лорэ только что раскопал в Долине царей нетронутую гробницу с саркофагом неизвестного царя.

Картер жадно слушал, спрятавшись за занавеской. Его юная любовница чему-то улыбалась во сне. Она сладко потянулась и открыла глаза:

– Куда ты, Говард? Только рассвело!

– Солнце уже в зените, Раифа! Мы проспали допоздна.

– Ах, так мы спали?

Картер нежно поцеловал девушку:

– Ты мне позволишь навестить одну мумию?

* * *

Выйдя на улицу, Говард посерьезнел. Новость была ошеломляющей! Когда тот же Лорэ 12 февраля нашел пустой саркофаг фараона Тутмеса III, этого египетского Бонапарта,^[45] у Картера уже появилось нехорошее предчувствие. Этому французишке было разрешено копать в Долине. Мало того, ему еще и везло! Уж не гробницу ли Тутанхамона он теперь нашел?

Прибыв на место, Картер узнал, что Лорэ в Луксоре, и решил лично осмотреть склеп. Сторожа хорошо знали Говарда, поэтому позволили ему протиснуться в проем, пробитый в замурованной двери, которую молодой археолог сразу идентифицировал, как дверь царской усыпальницы. Он медленно пробирался вперед, освещая путь факелом, пока не увидел широкий зев глубокого колодца, преграждающий дорогу. Пришлось вернуться за лестницей. Положив ее поверх зияющей дыры, Картер перебрался на другую сторону. Едва ступив на каменный пол, он торопливо устремился к погребальной камере.

Там стоял саркофаг. Картер робко приблизился, боясь увидеть, что на нем начертано имя фараона, который преследовал его с тех самых пор, как он оказался на египетской земле. В саркофаге лежала мумия. На ее голове покоился букет цветов, у ног лежал венок из листьев.

Впервые ученому-археологу удалось найти мумию фараона на том самом месте, где он должен был жить вечно. И этим археологом стал отнюдь не Говард Картер!

Закрыв глаза, хватая ртом воздух, молодой человек пытался справиться с волнением. Картер не привык отступать. Даже если его собственной мечте не суждено осуществиться, он должен отдать дань уважения Тутанхамону!

Говард приблизил факел к саркофагу, на котором прочитал «Амон». Фараона звали не Тутанхамон! Мумия, саркофаг и гробница принадлежали Аменхотепу II, прославившемуся стрельбой из лука и успехами в гребле!

Картер перевел дух. Счастливая улыбка озарила его лицо, и Говард опустился на пыльный каменный пол. Поражение обернулось победой! Лорэ своей находкой доказал, что в недрах Долины еще скрывались нетронутые склепы. И где-то – Картер знал это, чувствовал – была и усыпальница Тутанхамона!

Свет факела упал на вход в соседнюю комнату, внутри покоились царские мумии. Всего их оказалось девять. Картера снова охватил ужас – ведь здесь мог оказаться «его» царь!

Он прочел имя каждой находки – Тутанхамона среди них не было.

* * *

Работа в Дейр-эль-Бахри подходила к концу, и Картер посвящал свой досуг изучению городка ремесленников Дейр-эль-Медине, который располагался рядом с Долиной царей. В древности там жили художники, в строжайшей тайне трудившиеся над сооружением и украшением царских гробниц. На них не распространялись общие законы, и подчинялись они лично визирю.

Что оставалось от Дейр-эль-Медине? Нижние части домов, улицы. В огромном рву были найдены тысячи обломков известняка, испорченного подмастерьями.

Картер пытался представить себе, какое здесь три с половиной тысячи лет назад царило оживление. Как ремесленники собирались утром, чтобы покинуть городок, затерянный в безлюдной пустыне, и по гребню скалы двинуться в Долину царей. После работы все они – каменотесы, резчики по камню, живописцы – ночевали в скромных хижинах, а затем, на девятый день, шли обратно домой, на «Место истины» – так звучало египетское название городка.

Высокие отвесные скалы, пески и утесы, безмолвный амфитеатр гор – все здесь дышало суровостью, однако в теплом воздухе пустыни еще витал творческий дух строителей гробниц. Вдали от шума, Картер почувствовал родство с художниками древности, которые обессмертили себя созданием шедевров. Кто-то из них наверняка работал в гробнице Тутанхамона! Он мог оставить надпись или еще какую-нибудь зацепку, которая привела бы Картера к цели. Археолог часто ходил сюда гулять, пристально рассматривая поверхность скал и камней.

Выходя из гробницы мастера Сеннеджема, который был изображен убирающим урожай вместе с супругой в загробном царстве, Картер столкнулся с толстым человечком маленького роста, лысым, усатым, с пухлыми руками и твердым взглядом, прятавшимся за круглыми стеклами очков. Он был одет по-европейски, и даже с некоторым шиком.

– Говард Картер?

– Простите, не имею чести?

– Я – Гастон Масперо, начальник Управления раскопками и древностями.

От неожиданности Картер чуть не выронил блокнот. Так, невзначай, встретить крестного отца египтологии, первооткрывателя «Текстов Пирамид», человека, раскопавшего Абидос, Саккару, Карнак и Эдфу, детектива, вычислившего местонахождение общей гробницы в Дейр-эль-Бахри, автора «Древней истории народов классического Востока», ставшего в двадцать семь лет профессором Парижского «Коллеж де Франс», одним словом, того самого ученого, перед которым почтительно склонялся весь научный мир!

Масперо долгое время возглавлял Каирский музей, после чего покинул Египет.

– Так вы вернулись? Надолго? – От растерянности Говард не знал, что и сказать.

– Пятьдесят три года жизни, мистер Картер, и сорок лет занятий египтологией позволяют мне хорошо знать местность и людей, с которыми мне предстоит работать. Таких возможностей, как сейчас, у меня раньше не было. Теперь я их не упущу!

– Да-да, позвольте вас поздравить с назначением! – спохватился Картер. Он стоял, вытянувшись в струнку и спрятав руки за спину, как студент перед экзаменатором.

Масперо снял очки и принялся протирать стекла шелковым платком.

– Мы в трудном положении. С помощью Китченера Англия наложила лапу на Судан, тогда как Мустафа Камиль и Национальная партия требуют, чтобы английские войска покинули страну!^[46]

– Это провокация. Они ничего не добьются!

– Сейчас в Египте живет семь миллионов человек. Это в два с лишним раза больше, чем в 1820 году. В семьях рождается все больше детей. Сегодня их отправляют работать на хлопковые поля, а завтра они станут патриотами и поведут борьбу за независимость!

– Вы осуждаете Британию?

– Отнюдь! Тем более что мое теперешнее назначение является заслугой генерального консула Великобритании лорда Кромера.

– А это значит, что Лорэ…

– Мой предшественник хоть и француз, как и я, но археолог никудышный. Хотя, конечно, здесь он нашумел! Сделал пару любопытных находок…

– Он же только что расчистил вход в гробницу Тутмеса I, ту самую, с которой началось сооружение в Долине тайных склепов! – воскликнул Картер.

– Лорэ копает наскоро, не делает фотографических снимков и ведет нечитабельный дневник, – отмахнулся Масперо. – А еще хуже, Картер, то, что найденные им гробницы плохо охраняются. Там околачиваются все, кому не лень! Находки сбывают с рук, да так лихо, что английские и немецкие археологи уже пожаловались властям. Поэтому меня и пригласили! Как только мои условия морального, финансового и материального характера были приняты, я вступил в должность, хотя и считаю обвинения в адрес Лорэ незаслуженными.

– Значит ли это, что теперь вы отвечаете за все раскопки?

– Да! Территория страны будет поделена на пять административных округов, во главе с пятью инспекторами. Им станут помогать инспектора на местах и сторожа, численность которых теперь увеличится. Научные общества, исследовательские институты и состоятельные частные лица смогут получить разрешение на раскопки только с моего разрешения и при консультативном участии международного комитета!

– Консультативном?

– Вы все правильно поняли – исполнительная, то есть единственная власть будет в моих руках. Давно пора навести здесь порядок! Вам, Картер, сколько лет?

– Двадцать шесть.

– Как давно работаете в Египте?

– Почти девять лет!

– Арабским языком владеете?

– Несколькими диалектами.

Придирчиво осмотрев стеклышки, довольный Масперо надел очки.

– Значит, слухи о вас ходят обоснованные. А еще я слышал, будто вы все знаете про Фивы?

– На этот раз вас обманули. Я и сам хотел бы, чтобы это было правдой!

– Ах, он еще и скромный! Ничего, пройдет. Господин Картер, назначаю вас главным инспектором Верхнего Египта и Нубии! Теперь именно вы отвечаете за памятники истории и культуры. Ваша ставка будет в Луксоре. Естественно, я жду регулярных отчетов! – Масперо повернулся, чтобы уйти, но потом словно о чем-то вспомнил: – Да, вот еще что! Человек в вашем положении обязан выглядеть прилично. А у вас, как я погляжу, имеется злосчастная привычка следовать туземной моде. Переоденьтесь! Вы немедленно вступаете в должность.

20

Тридцатичетырехлетний граф чувствовал себя счастливейшим из смертных. Богатый, всеми обожаемый аристократ во второй раз ожидал прибавления в семействе. Он являлся хватким дельцом, регулярно приумножал доходы и не знал забот. Граф не раз говорил, что жизнь – это спорт, где побеждает сильнейший. Он мог по достоинству оценить произведение искусства или аллюр скаковой лошади. Граф Карнарвон страстно увлекался как выуживанием сокровищ из антикварных лавок; так и утиной охотой. Он являлся членом жокейского клуба и мог днями напролет заниматься собственной конюшней, самой великолепной во всей Англии. Граф принимал участие в скачках, победил в нескольких забегах и уже начал чувствовать некоторое утомление от успехов. Он по-прежнему загорался новой идеей, но вскоре пресыщался, разочаровывался и его снова охватывала скука.

Сейчас егострастью были автомобили. Скорость, ветер, крутые повороты – разве может что-то сравниться с этим? Первые авто он покупал во Франции: в Англию их еще не завезли. Тогда еще впереди машины шел человек с красным флажком, оповещая пешеходов об опасности. То было время технического прогресса, поэтому граф часто менял автомобили. Ему безумно нравился риск, тем не менее он нанял профессионального шофера, которого звали Эдвард Тротман, чтобы было кому подменить его за рулем.

Граф Карнарвон находился в Германии, и сейчас ехал в Швабах, где его ожидала супруга. Шофер где-то простудился и страдал от насморка, поэтому водительское место занял граф. Тротман чихнул, и граф улыбнулся:

– Поправитесь на горном воздухе, Эдвард! Он изгонит всех ваших микробов!

– Дай Бог, ваше сиятельство, а то у меня глаза слезятся. Да и вы, должно быть, не выспались?

– Действительно, скучнейший был прием! Один венский профессор излагал теорию некоего господина Фрейда, автора недавно вышедшей книжки о толковании сновидений. Нелепица, опасная в придачу! Если по недомыслию или глупости научный мир подхватит эту болтовню, то распространит такую заразу, от которой мы еще не скоро избавимся. Что за напасть этот Фрейд!

– Осторожнее, ваше сиятельство! Здесь сплошные виражи!

– Вы совершенно правы, Эдвард, мне нужно быть внимательнее. Ведь именно на поворотах чаще всего случаются аварии. А знаете, что мне предложил один турецкий миллиардер? Купить в Египте хлопковое поле! Я слышал, будто тамошние богачи преумножают свои земельные владения за счет простых крестьян, которые стремительно нищают, бросают свой клочок земли и бегут в Каир. Что за времена! Живем, как на вулкане. Он когда-нибудь проснется, и нам мало не покажется!

Дорога была опасной из-за тумана и дождя. Граф сосредоточенно вел машину, вспоминая недавний разговор с чиновником из правительства. Теперь ему предлагали уже не просто сотрудничество, а официальный пост советника по Востоку. Это могло стать началом славной политической карьеры, пути на самую вершину! Министерству иностранных дел требовались новые люди. Может, обратить внимание на Восток, когда наскучат автомобили?…

Дорога перестала петлять, и граф прибавил скорость. Из-за тумана он слишком поздно заметил две воловьи упряжки, которые стояли прямо посреди дороги. Не успевая затормозить, граф вывернул руль. Автомобиль вылетел на обочину, и перевернулся, придавив графа. Тротмана выбросило на дорогу. Он был жив – удар смягчило его толстое пальто. Придя в себя, Эдвард бросился на помощь к графу и в ужасе увидел, что тот не подает никаких признаков жизни.

– Скорее сюда! Мне требуется помощь! – заорал он крестьянам, которые так и стояли посреди дороги.

Двое из них бросились наутек.

– Сошлю на каторгу! – в отчаянии завопил Тротман, и те, хоть и не понимали по-английски, развернулись и поспешили на помощь.

Эдвард велел двоим толкать машину, а третий побежал за доктором. Тяжелый автомобиль вначале не поддавался, но потом все-таки сдвинулся с места. Тротман выволок графа из оврага:

– Ваше сиятельство, скажите хоть словечко, умоляю! – Он обернулся к крестьянам: – Воды! Вассер, битте!

Те притащили из повозки ведро, и Тротман плеснул на графа водой. Карнарвон пришел в чувство. Его губы дрогнули, и он медленно открыл глаза.

– Вы живы, живы!

Граф посмотрел на шофера невидящим взглядом, тихо спросил:

– Никто не пострадал? – И погрузился в кому.

21

В полосатом костюме-тройке, галстуке-бабочке, широкополой шляпе с черной лентой, с белоснежным платочком, торчащем из нагрудного кармана, в белых парусиновых туфлях и с мундштуком в руке Говард выглядел настоящим инспектором Управления раскопками и древностями и отвечал всем требованиям английского этикета, а также своего начальника Гастона Масперо. Его уважали.

Служебный рост радовал Картера. Он путешествовал из Идфу в Ком-Омбо, из Абу-Симбела в Луксор, из Эль-Каба в Гермонтис и приходил в восторг от множества храмов, великолепия барельефов и скульптур, которые теперь находились под его охраной. Он мечтал переместить тонны песка и открыть человечеству новые памятники, ни на минуту не забывая и о Долине царей, которая теперь тоже находилась в его ведомстве. Пока же Говард не смел заняться ей как следует из опасения вызвать недовольство Масперо, который считал Долину полностью исчерпанной и не испытывал к ней никакого интереса.

Основываясь на находках, сделанных Лорэ, Картер попытался заинтриговать начальника во время планового обхода территории.

– Взгляните на гробницу Хатшепсут! Не правда ли, очень интересно?

– Любопытная гробница, но пустая, А усыпальница без драгоценной утвари все равно что старая кокетка с увядшими прелестями. Она непривлекательна!

– Убежден, что здесь еще можно найти немало древностей!

– Не фантазируйте, Картер! От прежней Долины уже ничего не осталось.

– Я все же считаю целесообразным приступить к широкомасштабным раскопкам!

– У Управления нет средств. Мы много тратим на содержание памятников.

– Но я уверен…

– Довольно! Если желаете копать, то сначала разбогатейте. Наймите сотню рабочих, потратьте несколько тысяч фунтов стерлингов. У вас деньги есть?

– Только жалованье.

– Так постарайтесь хотя бы его не разбазарить! И думать позабудьте о Долине. Она мертва. Вы что, хотите и себя здесь закопать?

Раннее утро в Луксоре благоухало кофе и жасмином. Порозовевшая гора на западном берегу Нила и мир богов воссоединялись с человечеством. Картер стоял возле небольшой мечети. Вокруг росли кусты роз и гибискуса. К мраморным дверям, украшенным мозаикой, слетелись птицы – попить из кормушки.

Раифа сегодня оделась по-европейски и выглядела по-прежнему прекрасно.

– Зачем ты велела мне сюда прийти?

– Какой вы стали важный, господин инспектор! Мне больше нравилось, когда вы одевались поскромнее. Ну ничего, привыкну.

– Я одеваюсь так по долгу службы!

– Ты всем ради нее готов пожертвовать. И мной?

– Раифа! – Говарду захотелось обнять ее, прижать к себе… Увы, при посторонних это было совершенно невозможно. – Зачем ты меня мучаешь?

– Ты это заслужил! Брат уехал, ты стал важным человеком, мы свободны, но совершенно не видимся! Ты слишком влюблен в свою работу. А я люблю тебя и хочу выйти за тебя замуж!

Картер не удивился. Он и надеялся, и боялся этого.

– Ты египтянка, а я – англичанин, – пробормотал он.

– Решение есть: прими ислам! Взгляни на мечеть – вот где покой и чистота.

– Конечно, но…

– Ты должен будешь уверовать в единого Бога, молиться, давать милостыню, поститься и совершить паломничество в Мекку. – В глазах девушки читалась отчаянная мольба.

– Надо подумать, – ответил Говард.

– Понимаю. Всевышний велик и совершенен. Он просветит тебя!

– Надеюсь.

* * *

Масперо стукнул кулаком по столу:

– Какой скандал, месье Картер! А ну-ка признавайтесь, что у вас там творится?!

– В чем дело, господин директор? Я написал плохой отчет?

– Вы пишете отличные отчеты, причем они с каждым разом становятся все лучше! Вы скоро превзойдете всех моих инспекторов.

– Постараюсь оправдать ваше доверие.

– Вы его оправдаете, если прекратите свои шашни!

– Я отдаю все время службе.

– Хотелось бы надеяться. Вы человек молодой, горячий… Конечно, вам нельзя быть одному! В Луксоре столько милых европейских дам. Они могли бы скрасить ваше одиночество.

– Увы, работа мне не позволяет заводить приятные знакомства.

Масперо побагровел:

– Зато она вам позволяет посещать некую Раифу!

Картер смутился:

– Кто вам сказал?

– Да все только об этом и твердят! В нашей колонии в Луксоре вы давно уже стали посмешищем. А ваша новая затея просто гибельна!

– На что вы намекаете?

– Не отпирайтесь! Ваша «невеста» уже всем растрезвонила, что вы намерены принять ислам!

Приосанившись и глядя прямо перед собой, Картер твердо произнес:

– Иначе мы не сможем пожениться.

– Этому браку не бывать! – Масперо снова стукнул кулаком по столу. – Переход в чужую веру станет с вашей стороны ужасной глупостью. Мусульмане вас не примут, а европейцы отвернутся. Эту женщину все равно вынудят вас оставить, вы потеряете работу, да что там – призвание! Послушайте, Говард, с религией не шутят. Меня исключили из «Эколь Нормаль»,^[47] потому что я выступил в защиту Сент-Бева^[48] и свободомыслия. Потом меня восстановили, но я всю жизнь борюсь с мешающим науке игом суеверий! Вы можете сглупить по молодости и загубить свою карьеру!

– Раифа хочет узаконить наши отношения. Она научила меня понимать эту страну, ее язык, обычаи. Я многим ей обязан!

– Как вы сентиментальны! Человек обязан только самому себе и должен обернуть обстоятельства в свою пользу. Я вас теперь неплохо знаю, мальчик мой. Если вы преуспеете, то у вас поубавится друзей, уж поверьте мне. Цельность вашего характера и несносное правдолюбие заставят окружающих завидовать и ревновать к вашим успехам. Считайте, что ваше приключение окончено.

– Я так не думаю, месье Масперо. Предательство по отношению к любящей женщине – низость. Я не смогу с этим жить!

Масперо холодно взглянул на Говарда:

– Ученый должен уметь вовремя склониться перед истиной. Вы, видимо, еще не знаете о том, что брат Раифы недавно вернулся в Луксор. А сама она прислала мне письмо, где просит вмешаться в ваши отношения, причем самым определенным образом. Она хочет, чтобы вы оставили ее в покое, иначе ее брат пожалуется властям!

– Где письмо?!

Масперо протянул листок.

– Ее заставили! – воскликнул Говард, едва взглянув на почерк Раифы.

– Мне все равно. Главное, что с вашей сомнительной связью покончено! А теперь отправляйтесь на объект, инспектор Картер. Вы нужны памятникам, которые гораздо важнее этой египтянки!

22

– Я требую правды! – заявил граф.

Доктор замялся:

– Вы живы, ваше сиятельство. Разве не это главное?

– Нет, Кстати, мне, кажется, удается держать себя в руках. Советую и вам делать то же.

Через некоторое время после аварии граф очнулся на постоялом дворе. Рядом находились жена, водитель и врач. Видел он нечетко, но вскоре на глаза опустилась непроницаемая пелена.

– Я ослеп?

– Думаю, это временно.

– Ранения?

– Тяжело травмированы ноги, перелом челюстной кости и ребер, множественные ушибы…

– Степень тяжести?

– Серьезная.

– Когда я смогу встать?

– Месяца через три-четыре. Ходить будете с тростью.

– А бегать?

– Бегать вы больше не сможете.

– У меня очень болят руки.

– Это от сильного ушиба. Боль пройдет, однако…

– Продолжайте.

– Вам придется перенести несколько хирургических операций. Мужайтесь, ваше сиятельство!

* * *

Бледное весеннее солнце вставало над Хайклером. Граф пытался играть в гольф и гулять, стараясь, чтобы с каждым днем прогулки становились продолжительнее. Теперь, когда он вновь обрел зрение, стало легче бороться с постигшим его несчастьем. Почувствовав усталость, он повернул к замку.

На пороге стояла Альмина:

– Не сдавайтесь, дорогой. Надо жить. Для меня, для сына, для нашей новорожденной дочери.

– Я устал.

– Реабилитация займет некоторое время. Доктор…

– Врет, как и все врачи. Реабилитация никогда не кончится. Я буду мучиться до самой смерти!

Альмина с нежностью взглянула на мужа, затем прижала его руку к губам:

– Я вас люблю!

– Вы любите инвалида?

– Вы не инвалид.

– Увы, ваша привязанность ко мне не может изменить реальность! Я плохо хожу, малейшие усилия меня изматывают, жизнь превратилась в цепь случайных и бессмысленных событий, а будущего у меня вообще нет. Грустный итог, не правда ли?

– Итог неверный, – нежно улыбнулась Альмина. – Ваш опыт незаменим, семья вас обожает, а ваши фотографические опыты говорят об истинном таланте!

– Неужели снимки получились? – спросил граф.

– Идите и взгляните сами.

Стараясь идти как можно быстрее, что в его состоянии было непросто, граф устремился в темную комнату, которую по его приказу оборудовали всем необходимым. Новым увлечением Карнарвона стала фотография, но занятия ею требовали терпения, которого, казалось, он был лишен. Первые опыты не удались, и граф уже собирался все бросить, однако последняя серия оказалась неплохой. На четких, композиционно продуманных снимках был запечатлен Хайклер.

– Значит, будем фотографировать, – прошептал он.

* * *

Графу приходили письма со всего света. Организации, печатные издания и обычные кружки фотолюбителей поздравляли его с удачными работами. Его известность в Англии росла день ото дня.

– Прикажете принять, ваше сиятельство?

Граф молчал. Наверное, не следовало отвечать на письмо этого человека. Вздохнув, Карнарвон велел проводить посетителя в библиотеку. Гость был в черном.

– Неужели в столице еще помнят о неудачливом автомобилисте?

– Вы быстро поправляетесь, ваше сиятельство! Несчастья теперь в прошлом. Правительство ждет вашего выхода на политическую арену!

Граф встал с кресла и принялся декламировать «Макбета». Собеседник невозмутимо слушал, а потом сказал:

– Мне тоже нравится Шекспир.

– Вы слушали внимательно?

– Надеюсь.

– Значит, должны были заметить.

– О чем вы? Не понимаю.

Граф отвернулся.

– Ваша деликатность делает вам честь, но это лишнее. Вследствие перелома челюстной кости я страдаю дефектом дикции, с которым смирился я и близкие мне люди. Остальные же будут смеяться. Сатирики станут меня передразнивать, и моя политическая карьера закончится, не успев начаться!

– Вы заблуждаетесь, ваше сиятельство. Этот недостаток существует только в вашем воображении.

– Не надо льстить неполноценному!

– Вы им не являетесь. Напротив, ваше мужество вызывает всеобщее восхищение! Человек вашей закалки обязан занимать высокий пост.

– Пускай я инвалид, но посмешищем не буду!

– Позвольте изложить вам план предвыборной кампании, который мы подготовили для…

– Это ни к чему, – прервал граф. – Я не желаю выдвигать свою кандидатуру ни на какую должность.

– Но это безумие! Не собираетесь же вы похоронить себя живьем?

– Моя судьба не принадлежит правительству Великобритании. Наш разговор окончен!

* * *

Быть человеком пустым и бесполезным, а потом стать еще никчемнее! Эту мысль из головы графа не могли изгнать ни игры детей, ни любовь жены, ни прилежание слуг. Его мучили невыносимые головные боли, которые утихали лишь под сенью ливанских кедров. Страдания мешали ему сосредоточиться и заставляли прерывать чтение или занятия фотографией.

Случалось, что за семейным обедом он вдруг замыкался в себя, не отвечая на вопросы близких.

Из-за одного трагического мгновения сиятельный граф Карнарвон стал конченым человеком. Чем больше о нем заботились, тем больше он себя презирал. Зависимость от близких, необходимость пользоваться тростью, физические мучения приводили его в бешенство. Если бы самоубийство не было вопиющим проявлением дурного тона и великим грехом, он бы, вероятно, к нему прибегнул.

Граф любил возиться с собаками. Прогуливаясь с ними по парку, он забывал о боли и не сожалел о прошлом. Жизнь не казалась ему такой унылой, а отчаяние понемногу отступало. Конечно, горизонт намного сузился, но где-то в глубине души граф знал, что обязательно откроется какая-нибудь дверь и перед ним предстанет новый путь. И он с нетерпением ждал этого момента!

23

Кабинет Картера в Курне не отличался размерами и обстановкой, зато предоставлял прекрасную возможность для работы, в частности, для того, чтобы составить план раскопок на несколько лет вперед и вписать в него милую сердцу Долину. Он не любил принимать посетителей, предпочитая чтение научных книг любым визитам. Поэтому стоявшие вдоль стен кабинета скамейки обычно пустовали.

Картер склонился над картой. С каким удовольствием он начал бы раскопки в Долине царей! Но он не располагал средствами, без которых начинать работы не представлялось ни малейшей возможности.

– Господин инспектор, к вам двое ваших соотечественников! – доложил один из помощников, житель соседней деревни.

– Кто такие?

– Они не назвали имен. Только сказали, что у них есть некоторые сведения, которые могли бы вас заинтересовать.

Любопытство заставило Картера принять посетителей. В кабинет вошли мужчины среднего возраста с грубыми обветренными лицами, очень похожие друг на друга.

– Мы из Луксора, и нам очень нравится Долина. Мы хотим получить разрешение на раскопки.

– Вы, кажется, хотели мне что-то сообщить?

– Сначала дайте разрешение.

– Вы археологи?

– Мы у Лорэ работали. Достаточно?

– Значит, вы кладоискатели?

– А что в этом такого?

– Теперь это запрещено. Я осуждаю подобное и буду преследовать виновных по закону!

Мужчины переглянулись и молча попятились.

– Постойте, господа, а сведения?

– Ошиблись мы…

– А ну-ка говорите все, что знаете, или я сейчас же вызываю полицию!

Они остановились. Картер продолжил:

– Я подскажу вам, с чего начать. Если вы хотели получить разрешение на раскопки, значит, знали, где копать. Наверняка Лорэ расчистил вход в какую-нибудь гробницу, а потом, получив известие об отставке, засыпал его снова!

Мужчины переглянулись, и Говард понял, что угадал.

– Вот карта Долины. Показывайте, где гробница, и проваливайте, – процедил он.

* * *

В Долине собрались рабочие. Они знали, что предстоят раскопки.

– Позовите начальника охраны!

Из толпы вышел тот самый араб, с которым Говард познакомился по приезде в Египет и который страстно мечтал продолжить дело отца. Картер не забыл его.

– Ахмед Гургар, повышаю вас в должности.

– Рад работать с вами, мистер Картер. Поздравляю с назначением!

– Я тоже рад.

– Когда начнем?

– Прямо сейчас. Мне нужны опытные люди!

Ахмед отобрал лучших рабочих, и вскоре небольшая группа двинулась в путь. Впереди шел Картер. Ему не терпелось войти в новую гробницу.

Работа шла быстро и легко. Пара каменных глыб, щебень, песок и… пустота. За открывшимся проемом оказалась довольно широкая и отлично сохранившаяся лестница. Едва ступив в прямой коридор с высоким потолком, Картер понял, что в гробнице побывали воры. Погребальная камера имела овальную форму. Отделка саркофага не была завершена – на нем отсутствовали тексты.

Картер заметил что-то под ногами и поднял розетку.

– Смотри, Ахмед. Она, видимо, отвалилась от золотой подвески, украшенной драгоценными камнями. Такие имеются у богинь в Дейр-эль-Бахри!

В гробнице, где совсем недавно хранились сказочные сокровища, осталось всего несколько вещиц с именем вельможи Сеннофера и его супруги. Картер присвоил усыпальнице сорок второй номер.

* * *

Двое ученых, француз и англичанин, лакомились голубятиной в одном из луксорских ресторанчиков. Египтология являлась для них всего лишь этапом научной карьеры. Один собирался преподавать в Париже, другой – в Лондоне, вдали от той страны, которую они совершенно не любили.

– Вы видели последний том «Анналов Управления раскопками и древностями»? – спросил француз у англичанина.

– Да, этот Картер, хоть он и мой соотечественник, ужасно надоел!

– И не только вам! Он восстановил против себя все научное сообщество. Что за глупая затея – публиковать сорок вторую гробницу. Она же пустая!

– Дай ему волю, так он насочиняет отчетов обо всех разграбленных склепах в Долине, да и вообще о каждом углублении в земле! Он ставит в глупое положение своих предшественников и в нелепое – коллег. Планы, фотографические снимки, зарисовки… Как будто делать больше нечего! Этот одержимый, мстительный честолюбец готов нас завалить бессмысленной работой. Я думаю, все дело в том, что он из бедных.

– Мы обезвредим его, дорогой коллега.

– Договорились. Либо пусть ведет себя потише, либо убирается!

* * *

Картер понимал, что своим усердием чрезвычайно раздражает ленивцев и бездарей, для которых Египет и все, что с ним связано, является лишь модной темой для беседы. Он искренне считал, что тот, кто хочет найти в прошлом истину, должен уделять истории столько же времени, сколько наблюдению за настоящим и подготовке к будущему.

Через месяц после обнаружения сорок второй гробницы Гургар отозвал Картера в сторону, чтобы сказать ему несколько слов наедине.

– Четверо рабочих из отряда Лорэ признались в том, что замышляли ограбление гробницы, – сообщил он.

– Какой? – встревожился Картер.

– Вы ее не знаете. Лорэ засыпал ее, как и сорок вторую. Рабочие хотели туда сунуться, но им помешал злой дух, который хватал их за шею и душил!

– Ты знаешь, где она?

– Да, пойдемте покажу.

Ахмед подвел Картера к оврагу и указал на кучу камней.

– Зови рабочих и землекопов! – велел Говард.

На глубине пятнадцати футов рабочие обнаружили шахту, на дне которой оказалась дверь.

Ахмед, почувствовав волнение археолога, поспешил его отрезвить:

– Больно-то не радуйтесь. Забыли, что здесь побывал Лорэ?

Картер проскользнул внутрь склепа. С потолка свисали осиные ульи – верный признак того, что гробница уже вскрывалась.

Внутри трех деревянных саркофагов, облитых белой смолой, лежали мумии певцов из Карнакского храма. В пелены были вложены листья мимозы, лотоса и авокадо.

24

– Скорее, господин инспектор!

В кабинет вбежал сторож. Оказалось, что в гробнице Сети I, самой большой и красивой в Долине, упала колонна.

Картер поспешил на место, чтобы оценить размеры ущерба и принять неотложные меры. Войдя, он, как всегда, был ослеплен роскошью гробницы, по своему значению в искусстве сопоставимой, может, лишь с Сикстинской капеллой. Цвета остались такими же яркими, словно стены гробницы расписали только вчера. Чеканные иероглифы, повествующие об опасном пути солнца в нижнем мире, изображения богов, воскресавших фараона, – все вызывало в душе у Картера глубокое волнение. Он часто приходил сюда и любовался богиней неба Нут, тело которой усыпали звезды.

Однако следовало торопиться. Наскоро соорудив подпорки из досок и запретив пускать в гробницу посетителей, Картер поспешил с докладом к начальнику.

Устав от жизни в городе, Масперо устроил себе штаб-квартиру на воде, прямо на дахабии^[49] под названием «Мириам». Теперь он мог осматривать вверенные ему памятники, практически не выходя из «дома», плавая вверх и вниз по реке. Его небольшой письменный стол был завален папками, а сам он пребывал в ужасном настроении.

– Что происходит в Долине, Картер? Сильно ли пострадала гробница Сети I?! – воскликнул он, завидев инспектора.

– Значит, вам уже доложили. Преувеличивать ущерб не стоит, но и преуменьшать не следует. В гробнице рухнула колонна. Ведутся реставрационные работы.

– А посетители?

– Я запретил пускать туда людей.

Масперо откинулся на спинку кресла.

– Ох уж мне эти туристы! Вот проклятое отродье! В Долине в год бывает по две тысячи человек, и в Луксор с декабря по апрель съезжаются позагорать и поправить здоровье больные, буяны и болтуны со всего света, а заодно и попортить памятники! – Масперо замолчал и посмотрел на Говарда невинными глазами. – Правильно, Картер? Это ведь ваши слова?

– В точности! Им бы только шляться по шикарным отелям, флиртовать да визитками обмениваться! Таскаются с приема на прием, играют в бридж и теннис, все время ищут, чем бы им развлечься! Увы, у них еще намечен обязательный пикник в Долине с посещением гробниц, которые им, в сущности, совсем неинтересны и не внушают никакого уважения. Факелы гидов коптят и пачкают росписи, а посетителям обязательно надо потрогать эти росписи руками! Одним словом, если мы не хотим гибели шедевров, нам следует немедленно принять решительные меры!

– Я не хочу их гибели, а вы?

– Так будем действовать!

– Легко сказать! Что же нам, выгнать всех туристов из Долины?

– Почему бы и нет? На время раскопок!

– Долину уже всю перекопали, Картер.

– А разве открытие сорок второй гробницы и усыпальницы певцов из Карнакского храма, которая в моем списке займет сорок четвертое место, не свидетельствует об обратном?

Этот довод несколько поколебал уверенность Масперо, но он быстро нашелся:

– Это давным-давно разграбленные и неоднократно использованные склепы. Там нет ни драгоценной утвари, ни скульптур, ни украшений. Поймите, это очень скромные находки, интересные только такому энтузиасту, как вы! В Долине побывали сотни кладоискателей, которые оставили нам жалкие крохи. Лучше скажите, как вы предлагаете обеспечить сохранность самых посещаемых гробниц?

– Соорудить стены для защиты входных проемов от горных потоков и камнепадов, проложить дорожки для посетителей, чтобы они не разгуливали где попало, и установить внутри гробниц перила, чтобы люди не касались стен.

Масперо заглянул в какую-то папку:

– М-да… Это можно. Бюджет позволяет.

– Это еще не все.

– Остальное подождет. Денег больше нет.

– А бороться с копотью?

– Как?

– С помощью электрического освещения!

– Откуда же я вам электричество возьму?

– Надо поставить в Долине генератор.

Масперо от злости даже карандаш сломал:

– Оставьте меня в покое, Картер. Вы какой-то бунтовщик!

– Так как насчет генератора?

– Ступайте!

* * *

Заслышав о новинке, туристы повалили валом: при ярком электрическом освещении можно гораздо лучше рассмотреть барельефы. Картер не возражал, ведь теперь не коптили факелы и все спокойно прогуливались вдоль ограждений.

Вечером в Долине наступала тишина. Сидя на холме, с которого открывался вид на царские гробницы, Картер наслаждался покоем и блаженными минутами единения с бессмертными душами фараонов.

Сторожа не обходили Долину по ночам из страха перед духами, которые могли забрать разум, зрение или речь. Вообще-то, духов можно было усмирить с помощью заклинаний, написанных на стенах гробниц, но простой люд не умел читать иероглифы.

Мимо Картера летали совы и летучие мыши. По склонам шныряли лисы. Его надежды крепли. Где-то все-таки должна быть гробница Тутанхамона. Ведь в Долине царей копали на скорую руку, делали сенсационные находки и приходили к выводу, что больше искать нечего.

Любуясь величественной панорамой Долины, Картер подумал о том, что здесь уже не осталось ничего природного, естественного. Справа лежали груды щебня, слева виднелись вырубленные в скале тропы, вдали возвышался песчаный отвал от последних раскопок. Может, обрывистые скалы и гора в форме пирамиды тоже возникли не естественным путем?

Сколько же тонн песка надо перекопать, для того чтобы подобраться к дверям запечатанной царской усыпальницы, которая, может быть, существует… лишь в его воображении?

Картер засомневался. Он все еще был недостоин Долины!

25

Гольф, фотография, семейные прогулки, послеобеденный сон и чтение книг в библиотеке – подобная жизнь все больше тяготила графа Карнарвона. Несмотря на прогнозы врачей, его по-прежнему изматывали боли в ноге и позвоночнике, к тому же граф страдал бессонницей.

Альмина была с ним неизменно ласкова и нежна, но его настроение от этого не улучшалось. Он больше не шутил и не играл с детьми, часами храня скорбное молчание.

Альмина решила откровенно побеседовать с супругом:

– Вы словно в тюрьме, милый!

– Я сам себя ненавижу.

– Из-за болезни?

– Неполноценный не имеет права жить!

– Не говорите глупостей.

– Я инвалид.

– Прошу вас!

– Неужели вы станете утверждать, что я еще могу управлять яхтой, водить спортивный автомобиль или бороться с силачом на ярмарке?

– Да что же тут интересного? Любой сумеет! А вот быть пятым графом Карнарвоном – увлекательно! У вас ведь полностью восстановилось зрение! Я думала, вас это вдохновит. Ваши предки встречали беду с открытым забралом. Неужели вы стали исключением из правила?

Граф нахмурился. Супруга бросилась к нему:

– Простите! Я не хотела вас обидеть!

– Вы правы, Альмина. Я веду себя как трус.

– Не будьте к себе слишком строги! И помните, я вами восхищаюсь!

– Если бы не вы, моя дорогая, я бы давно смирился.

– Если мое общество вам помогает, располагайте мной как можно чаще, милый!

– Спасибо, Альмина. А сейчас мне нужно побыть одному.

– Я вас не потревожу при одном условии. Пообещайте научиться получше играть в гольф!

* * *

Несмотря на боль в позвоночнике, граф старательно махал клюшкой. Мрачные мысли отступили. Он получал истинное удовольствие от игры и даже добился некоторых спортивных успехов.

Вдруг на поле появился правительственный чиновник.

– Поздравляю, ваше сиятельство! Отличный результат. В такой приятный день хочется задуматься о будущем!

– Мое будущее – в прошлом.

– Позвольте с вами не согласиться. Если не желаете строить политическую карьеру, вы можете послужить Родине иначе. Поговорим о ваших путешествиях на Восток!

– Вы хотите выслушать мой политический прогноз?

– Министерство иностранных дел высоко ценит мнение знатоков. Госсекретарь желал бы с вами побеседовать.

До автокатастрофы граф ответил бы отказом, а сейчас сразу согласился.

* * *

Когда супруг соблаговолил повести традиционную охоту на лис и позволил устроить званый ужин, Альмина поняла, что граф Карнарвон вернулся к своему истинному положению в обществе и снова ощутил желание жить. Он, как и прежде, не желал носить смокинг, выходил к гостям в любимой саржевой куртке и сыпал остротами.

– Ах, если бы вы не были богатым аристократом, то кем бы вы тогда хотели стать? – спросила его как-то одна баронесса.

– Кем-нибудь вроде Шлимана! – воскликнул Карнарвон.

– Он художник или жокей?

– Он – археолог.

– Фу, что за грязная работа! Пыль, солнце, пот. А что нашел этот ваш Шлиман?

– Трою.

– Трою Гомера, верно?

– И ее тоже.

– А вы смогли бы найти город, полный золота?

– Рискуя разочаровать вас, баронесса, скажу «нет». Вы шутите, а я просто мечтаю.

* * *

Когда граф вовремя не явился к ужину, леди Альмина забеспокоилась. У камердинера был выходной, поэтому она сама отправилась на поиски супруга. Тот оказался в библиотеке.

– Дорогой, вы забыли о времени?

– Увы!

– Почему же?

– Читал толстенный труд французского ученого о Древнем Египте.

– Как зовут автора?

– Гастон Масперо.

– Давайте пригласим его в Хайклер!

– Он живет в Египте.

– Какой кошмар! Должно быть, это истинная мука! Зима, по слухам, там приятная, но в остальное время года страшный зной! Каким же нужно обладать здоровьем, чтобы выносить подобный климат?

– Не знаю. Я там не бывал.

– Даже во время кругосветного путешествия?

Граф закрыл книгу и поднялся из кресла.

– Какой-то злой гений помешал мне посетить эту волшебную страну.

– Злой гений, волшебство… Вы что же, стали суеверным?

Граф предложил супруге руку, и они медленно направились в столовую.

– Наш мир гораздо таинственнее, чем кажется. Его пронизывают невидимые силы. А египтяне изучили их в совершенстве.

– Мало того, что вы из-за этой книжки опоздали к ужину, так теперь еще и говорите невесть что. Забудьте, наконец, про Масперо, Древний Египет и невидимые силы. Попробуйте-ка лучше семгу.

За ужином граф был сама любезность, но его мысли носились где-то очень далеко.

26

– Картер, нам предстоит большое дело, которое прославит Управление раскопками и древностями, – объявил Масперо. – В коллекцию нового Каирского музея войдут все находящиеся на территории Египта археологические памятники – от статуэток до колоссов. Мы должны составить общий каталог.

– Серьезная задача.

– Рад, что она вас вдохновляет. Это теперь главное!

Картер так не считал. По его мнению, главными в Египте являлись раскопки, но Масперо был неумолим.

– Однако прежде всего займитесь следующим. Во-первых, доставьте в музей царские мумии из гробницы Аменхотепа И.

– Ах, так они войдут в музейное собрание?

Это замечание вывело начальника из себя.

– Вы чем-то недовольны? – спросил он.

– А во-вторых? – покорно подсказал Картер.

– Раз уж Аменхотеп II был найден в саркофаге, позаботьтесь о том, чтобы положить его туда обратно. Тогда туристы смогут любоваться фараоном в его собственном гробу.

– Какое счастье… – растерянно пробормотал Картер.

– И поторопитесь. Никто не любит ждать, даже покойники.

* * *

Погребение Аменхотепа II, доблестного царя с сильными руками гребца, стало приятным событием для молодого археолога. В тот вечер небо было нежно-голубого оттенка. Мягкий свет наводил на философские мысли. Картер, Гургар и сторожа бесшумно несли мумию фараона по тому же самому пути, по которому три с половиной тысячи лет тому назад шествовала его погребальная процессия. Теперь Аменхотепа II вновь хоронили, уважительно и бережно. Он являлся для них очень далеким и в то же время близким существом, бессмертным божеством и смертным человеком.

Группа людей медленно шла, вздымая легкую пыль, которую тут же уносил северный ветер. В пути не было сказано ни слова, хотя, возможно, мусульмане и молились про себя. Картер вспомнил о древнеегипетском обряде отверзания уст.^[50]

Молчаливая процессия проникла в полумрак гробницы. Картер позволил взять только один факел, изготовленный, как в старину, из ветоши, смоченной кунжутным маслом, не дававшим копоти.

Когда мумию царя укладывали в саркофаг, Говард с трудом сдержал слезы. Ему казалось, будто они вершат акт некой высшей справедливости.

А после, стоя в полумраке погребальной камеры, он долго размышлял о том, что существовала такая чудная эпоха, когда мысли о смерти озаряли собой человеческую жизнь.

* * *

Недалеко от луксорского храма находился старинный особняк, в котором раньше размещался своеобразный египетский «гарем». Здесь обитали знойные красотки, объекты вожделения местного царька. Теперь дом разрушался на глазах: с балкона слезала краска, а со стен сыпалась штукатурка.

Картер толкнул дверь. Ржавые петли скрипнули. Он словно ждал, что ему преградит путь грозный евнух с дубинкой, но в доме теперь обитала только кучка опустившихся курильщиков гашиша и стоял запах жареного лука. Должно быть, постояльцы стряпали.

Зачем Раифа назначила свидание именно здесь? Он перечел записку, которую вручил ему какой-то мальчуган, и убедился в том, что адрес верный. Говард попытался расспросить жильцов, но наркотический дурман мешал им разговаривать. Картер уже было устремился к выходу, как вдруг в проеме показалась Раифа.

Ее сине-зеленые глаза, нежное лицо и гибкое, стройное тело вновь оказали на него завораживающий эффект. С ее появлением помещение самым чудесным образом преобразилось и стало похоже на раззолоченный дворец.

– Идем, – сказала она, взяв его за руку. Поднявшись на второй этаж, девушка втянула его в обитую красным бархатом комнату, посреди которой стояла кровать под балдахином.

– Нам здесь никто не помешает. Гамаль не додумается сюда прийти.

– Я люблю тебя, Раифа!

– Докажи.

Подобный вызов требовал немедленного удовлетворения. Возлюбленные слились в чувственном поцелуе.

* * *

По приказу Масперо Картер поехал в южные районы, чтобы нанести на карту археологические памятники. Пришлось расстаться и с Долиной, и с Раифой. Работа была долгой и кропотливой. Однако через месяц Говард, к своему удивлению, получил телеграмму от начальника с требованием немедленно вернуться в Луксор.

Масперо ждал его с нетерпением. Не поздоровавшись, сухо произнес:

– Дело серьезное. В гробницу Аменхотепа проникли воры – взломали дверь и надругались над мумией.

Картер молчал. Его душило возмущение.

– Двадцатый век, – продолжил Масперо, – и снова расхитители гробниц! Невероятно. Кто же набрался наглости осквернить почтенные останки? Я вызвал полицию. Следствие было столь же быстрым, сколь и безрезультатным: сторож якобы ничего не видел! Ни свидетелей, ни слухов, ни следов. Так что займитесь мумией, Говард. Запеленайте ее обратно.

– А преступник?

– Забудьте. Его теперь не сыщешь. Мы и так уже с вами сели в лужу.

Картер устремился в Долину. Он решил провести собственное расследование!

Весной туристов становилось меньше из-за наступающей жары. Несколько посетителей толпились у входа в оскверненную гробницу, словно ожидая новых происшествий. С помощью Гургара Картеру удалось убедить их разойтись и приступить к осмотру места преступления.

По распоряжению Управления раскопками и древностями в гробнице была установлена железная дверь, которую взломщики вскрыли вполне традиционным способом, а именно ломом.

– У кого в Курне его можно раздобыть?

– У кузнеца.

Они допросили кузнеца, который заявил, будто его недавно обокрали. Тогда Картер вернулся в гробницу и, к удивлению Гургара, снял гипсовые слепки со следов.

– Как ты думаешь, кто может определить, кому они принадлежат?

– У меня есть знакомый погонщик верблюдов. Он – увлеченный следопыт и знает все следы!

Специалист и вправду оказался знающим. Совсем скоро Картер располагал нужными сведениями и стучал в ворота Абд эль-Расула.

– Что за балаган, мистер Картер? – разгневанно спросил хозяин.

– Я собираюсь доказать, что вы возглавили грабителей, осквернивших гробницу Аменхотепа II! Вот почему молчат свидетели, в том числе и сторож, ваш сообщник!

Абд эль-Расул помрачнел.

– Напрасно вы это затеяли. Ничего у вас не выйдет.

Вечером того же дня Картер привел к его дому отряд полицейских. Они провели обыск по всем правилам. Результат превзошел ожидания – были обнаружены ожерелья, статуэтки, пелены мумий и даже фрагменты барельефов со стен разных гробниц. Доказательств оказалось предостаточно.

Абд эль-Расул ничего не отрицал.

* * *

Спустя несколько дней, при большом стечении народа, состоялся суд. Картера вызвали в качестве свидетеля. Судья долго расспрашивал его о том, как проводилось расследование. Затем спросил:

– А где же доказательства, мистер Картер?

– В руках полиции, ваша честь.

– Вы ошибаетесь.

– Я присутствовал при этом, ваша честь. В погребе дома Абд эль-Расула были найдены древности.

– Об этом в деле нет ни слова.

– Не может быть!

– Тем не менее это так. Ввиду отсутствия улик суд признает Абд эль-Расула невиновным.

* * *

Масперо и Картер вернули мумию Аменхотепа II в саркофаг. Гробницу вновь открыли для туристов.

– Не огорчайтесь, Картер. Никто еще не мог добиться, чтобы членов клана посадили. Это невозможно.

– Я не могу с этим смириться.

– Так действуйте умнее!

– В каком смысле?

– Раз враг непобедим, его нужно привлечь на свою сторону.

27

Наступил 1902 год. В Хайклере закипела жизнь. Досадуя на медленное выздоровление и слабость, мешающую отправиться в путешествие, граф приглашал к себе художников, историков, писателей… Графиня же предпочитала общество политиков, банкиров и аристократов, которые частенько вступали в полемику с язвительным хозяином.

Как-то раз за обедом полковник в отставке, большой любитель дичи и знаток стратегии и тактики, принялся хвалиться британскими военными успехами:

– Именно мы стоим на страже мира и порядка! И если мы не бьемся, чтобы защитить его, то созидаем этот мир! В Египте, например…

– Пирамиду воздвигаете? – вставил граф.

– Нет, кое-что получше. Плотину!

– В Асуане?

– Именно! Мы осчастливили туземцев.

– Увы, я так не думаю.

Полковник в изумлении уставился на графа:

– Это почему же?

– Переводя сельское хозяйство Египта от природного цикла к искусственной системе орошения, мы грубо вторгаемся в тысячелетний жизненный уклад и призываем местных жителей осваивать новые технологии, которые они даже не сумеют правильно использовать.

– Ну что ж, таков прогресс!

– Неужели вы действительно полагаете, что человечество идет вперед? Считаете ли вы нищие кварталы Лондона прекраснее античных храмов, а современных мудрецов умнее Платона, Лао Цзы, Будды и зодчего пирамиды Хеопса?

Полковник ослабил ворот и пробормотал:

– Это слова бунтовщика.

Леди Альмина поспешила перевести беседу в более спокойное русло, заговорив о театре.

После того как гости разошлись, супруги сели возле камина. Альмина попеняла мужу за прямолинейность:

– Не слишком ли вы далеко зашли?

– Поймите, дорогая, мир абсурден, а Британию лихорадит.

– А разве мы живем не в самом сердце великой империи, которая стоит на страже интересов всех народов?

– Да, только ей недолго осталось стоять.

– Что вы имеете в виду?

– Я ведь интересуюсь не только прошлым, но и будущим. Затянувшееся выздоровление позволило мне досконально изучить газетные подшивки и ознакомиться с прогнозами специалистов. Империя трещит по швам, Альмина, и вот-вот развалится.

– Британская армия справится с бунтовщиками!

– Увы, она действительно попробует!

– Почему «увы»?

– Плыть против течения, которое с каждым днем усиливается, глупо. Наши политики заботятся лишь о своих минутных интересах и, как всегда, осмыслят то, что произошло, когда уже будет слишком поздно.

– Какие ужасные у вас мысли! Они, должно быть, вас немало угнетают.

– Как раз напротив, дорогая.

– Однако! Не собираетесь же вы возглавить оппозицию?

Граф нежно обнял супругу:

– Англия всего лишь островок, мнящий себя материком. Вы знаете, что мелкое меня не привлекает. Суетиться здесь я не намерен.

– Ваши слова меня совсем не утешают. Уж не задумали ли вы чего-нибудь?…

– Безумного? Ах, еще нет! Здоровье мне не позволяет в одиночку пуститься в кругосветное путешествие, но и прозябать я тоже не могу.

– Да как вы можете так говорить! Подумайте о детях, о поместье, обо мне!

– Альмина, я здесь и счастлив, и несчастен. В этом моя беда. Я люблю вас, сына, дочь, люблю Хайклер, однако во мне живет еще одна страсть, которой я не могу подыскать названия. Она убьет меня, если я не выпущу ее наружу!

– Вас иногда так трудно понять, милый.

– Вы правы. Мне и самому это бывает не под силу.

Альмина прильнула к мужу:

– Обещайте, что вы больше не покинете Хайклер.

– О нет! Граф Карнарвон не может быть клятвопреступником.

Альмина еле сдерживала слезы. Она могла бороться с видимым врагом, будь то болезнь или даже любовница, но не могла понять, как ей вести себя с той силой, которая терзала душу Джорджа Герберта. Она с грустью подумала о том, что их тихой жизни, к которой она так привязалась, вскоре придет конец.

Альмина крепко спала в объятиях супруга. А граф лежал и думал о неизведанных горизонтах, утраченных из-за проклятой автокатастрофы. Желание забыть о приключениях побудило его уйти всемейные хлопоты, однако он понимал, что ничего из этого не вышло. Граф Карнарвон все еще ждал ответа от судьбы на один-единственный вопрос – в чем его призвание?

28

– Я против.

Масперо даже покраснел от досады:

– При чем тут вы, Картер? Начальник Управления – я!

– А я – инспектор области Фив и тоже имею право голоса!

– Что?! Я отдаю приказ, а вы подчиняетесь! И точка.

На Картере был твидовый пиджак, фланелевые брюки, накрахмаленная сорочка и галстук-бабочка в горох. Теперь он мог себе позволить поспорить с начальником, ведь в свои двадцать восемь лет он уже был хорошо известным в округе человеком.

– Даже когда допускаете ошибку?

С ледяным выражением лица начальник Управления раскопками и древностями обошел вокруг стола и встал прямо перед Говардом.

– Прошу вас объясниться, месье Картер!

– Вы как ученый полагаете, что вести раскопки в Долине царей бесперспективно?

– Да.

– Зачем же вы тогда даете концессию на ведение таковых, да еще и дилетанту Теодору Дэвису?

– Затем, что у него есть другие достоинства, а именно большие деньги! Управление ни пенса не потратит. Зато получит отступные и положенную часть находок.

– Значит, все дело в деньгах! А если этот тип изуродует Долину, и она станет непригодной для научных изысканий?

– Ваши измышления беспочвенны. На самом деле, Картер, вам претит то, что Дэвис – американец. Вы, как и всякий англичанин, ненавидите Соединенные Штаты. А Управление нуждается в деньгах.

– Даже ценой гибели Долины?

– Конечно, нет! Ведь вы инспектор, это ваш объект.

– Что это значит?

– То, что вы примете участие в раскопках Дэвиса.

– Ни за что.

– Не глупите, Картер!

– Ученый никогда не будет подчиняться дилетанту!

– Речь идет о сотрудничестве!

– Еще хуже! Я не могу сотрудничать с врагом. Позвольте мне откланяться.

* * *

Картер скрипел зубами от возмущения. Долина не только ускользала от него, но и попадала в лапы какого-то американского законника, решившего на пенсии поиграть в приключения! Являясь опытным ученым, Говард жаждал исследовать египетскую землю трепетно и вдумчиво, а тут какой-то проходимец решил отобрать у него смысл жизни, да еще и при пособничестве власти!

Даже Раифа не смогла его утешить. Любовником он оказался весьма жалким – его не оставляли мысли о свалившемся несчастье. Картер повел себя недостойно: хлопнул дверью и ушел, оставив любовницу рыдать в бывшем гареме. Вся его жизнь катилась под откос!

Картер заперся в своем кабинете, отворяя только Гургару. Тот приносил воды, лепешек, фруктов, но инспектор к ним едва прикасался.

Все же один посетитель сумел к нему прорваться.

– Профессор Ньюберри!

– Рад тебя видеть, Говард!

– Оставьте, профессор. Вас попросил зайти Масперо?

– Не упрямься, Говард. Ты нужен Египту.

– А Управлению нужен Дэвис!

– Я с ним знаком и хочу представить вас друг другу. Он неприятный тип, предупреждаю сразу. Но окажи любезность, сделай то, что должен. Если ты будешь сам за ним присматривать, то сможешь уберечь Долину от несчастий. Ради такого дела можно и поступиться своей гордостью!

– Но так несправедливо! Разве я это заслужил?

– Сейчас это не важно. Пора действовать!

* * *

Слухи об американской невоспитанности оказались правдой. Дэвис небрежно пожал руку Картера:

– Ученый, значит? Ну, похож!

Дэвис был сухощавым мужчиной невысокого роста с густыми усами и в очках. Ходил он всегда с тросточкой, носил белое кашне, широкополую шляпу, бриджи и сапоги.

– Мне шестьдесят пять лет, мистер Картер, и я совершенно не намерен становиться археологом!

– Тогда вас вряд ли заинтересует Долина царей, – с надеждой вставил Говард.

– Мне надоело быть юристом. Копать гораздо веселее, – говорил Дэвис, пропустив высказывание мимо ушей. – Я хочу показать всему миру гробницы, набитые статуэтками, саркофагами, мумиями и всякой всячиной, и вы мне в этом поможете! Знайте, я привык, чтобы меня слушались, и ненавижу спорить с подчиненными!

Ньюберри поспешил вмешаться:

– Вообще-то мистер Картер вам не подчиняется, дружище Дэвис! Я предпочел бы слово «ассистент». Управление хочет помочь вам в вашем многотрудном предприятии.

– Да уж, оно того стоит! Я за него заплатил и хочу видеть результат. Теперь, Картер, дело за вами! Распорядитесь, чтобы мне выстроили дом неподалеку от Долины. Тем временем я поживу на яхте. На Ниле свежо и можно покататься.

– Ваш план раскопок, мистер Дэвис?

– Какой еще план? Да и зачем он мне? Разберитесь сами! Пока вы будете копать, я съезжу в Асуан, развеюсь!

* * *

В конце зимы 1902 года Картер возглавил бригаду из шестидесяти человек, которая начала вести раскопки на средства Теодора Дэвиса. Пользуясь случаем, он велел расширить дорогу к Долине, а потом углубился в квадрат между гробницами Рамсеса IV и Рамсеса II.

Говарду сразу улыбнулась удача – он обнаружил затопленную усыпальницу супружеской пары. Внутри находились канопы^[51] и желтый деревянный ящик с боевым кожаным передником.

Получив уведомление о находках, Дэвис приехал из Асуана и встретился с Масперо. Начальник Управления потребовал выдать найденное для отправки в Каир, но Дэвис отказался. Они по праву принадлежали лицу, финансировавшему раскопки. Дэвис намеревался подарить свой трофей американскому музею. Масперо бушевал, Дэвис платил. Управление по-прежнему нуждалось в деньгах.

Развеявшись, американец решил провести раскопки по собственному, совершенно бессмысленному плану. Он поучал рабочих, раздавал противоречивые указания, страшно суетился и весь измазался в пыли. Картер ходил за ним по пятам, стараясь не перечить Дэвису. Тот вел себя нелепо, но безобидно. Вскоре пыль и зной его утихомирили.

* * *

Масперо не мог поверить своим глазам. Он в третий раз перечитал секретный отчет Картера об итогах его поездки в Англию.

– Я грежу, Картер?

– Нет, месье Масперо! Миссис Гофф согласилась финансировать реставрационные работы в гробнице Сети II, а промышленник Роберт Монд – в гробнице Сети I.

– Они поклонники прекрасного?

– Я разъяснил им важность нашего дела.

– Какой вы стали дипломат! За это я, так уж и быть, установлю еще один генератор.

* * *

Расстроенный жалкими результатами раскопок – был обнаружен только маленький склеп с мумиями двух женщин, а также уток, – Дэвис провел зиму в Асуане.

В начале января 1903 года Картер поехал кататься верхом в Дейр-эль-Бахри. Внезапно передние ноги лошади увязли в песке, и, споткнувшись, она упала на землю. К счастью, никто не пострадал. Вскочив, Картер обозначил таинственный провал, который вскоре расширили рабочие. Он вел в коридор.

Пройдя сто пятьдесят метров, обнаружили запечатанную дверь. Вскрыв ее, Картер очутился в погребальной камере, где стоял пустой деревянный саркофаг и лежала запеленатая каменная глыба. Картер аккуратно распеленал ее и увидел тронную статую фараона Ментухотепа II в белом переднике и красной короне Верхнего Египта. Последнее пристанище фараона археологи нарекли Баб-эль-Хосаном, то есть «Лошадиной гробницей».

В отсутствие Дэвиса Картер решил попытать счастье. Гургар показал ему два колодца с миниатюрными предметами, утварью и инструментами, на которых значилось имя Тутмеса IV. Это была жертвенная закладка, говорившая о том, что неподалеку должен находиться склеп самого царя. Однако на подробном плане Долины, который впервые за всю ее историю составил Картер, такой гробницы не значилось. Но она наверняка скрывалась где-то поблизости.

18 января рабочие уже расчищали ступени и дверь в какую-то гробницу. Несмотря на острое желание продолжить работы, Картер в соответствии с условиями контракта решил поставить в известность Дэвиса. Но связаться с ним не удалось – он путешествовал по Нилу, и о местонахождении его судна никто не знал. Картер счел себя свободным от всяких обязательств и собственноручно вскрыл гробницу.

Широкий коридор, украшенный искусной резьбой, должен был привести его к чудесным находкам. Предчувствие окрепло при виде росписей, но, увы, быстро сменилось разочарованием – пол гробницы оказался усеян битой утварью и украшениями. Посреди осколков синего фаянса валялась веревка, которую, видимо, бросили грабители. Картер перебрался через колодец, сделал несколько шагов и в ужасе застыл перед почерневшей мумией младенца, стоявшей прямо перед ним. Нет, маленький человечек не восставал из мертвых и не являлся призраком, явившимся отомстить своим мучителям, нет – это была крошечная мумия, с которой сорвали бинты и бросили к стене.

Картер был потрясен. Он воспылал ненавистью к осквернителям гробниц, надругавшимся над телом маленького принца.

* * *

Официальное открытие гробницы Тутмеса IV состоялось третьего февраля 1903 года в присутствии Масперо. Рабочие сдерживали толпу зевак. Дэвис гордился собой.

– Вот первая найденная мной гробница, мистер Масперо!

– Поздравляю.

– Вы правильно сделали, что разрешили мне копать в Долине. Я был уверен, что обязательно что-нибудь найду! Кстати, а где же Картер?

– Позади вас.

– Отлично. Все ли готово для экскурсии?

– Я велел положить доски над осколками, но в гробнице по-прежнему пыльно, – ответил Картер.

– Досадно. Что-нибудь еще?

– Там витает бесприютная душа одного маленького принца, чей вечный покой нарушили грабители.

Дэвис поежился, и Масперо поспешил его успокоить:

– Картер шутит. Мумии не опасны.

Дэвис бросил на Говарда испепеляющий взгляд.

29

– Разумно ли это, доктор?

– Это необходимо, леди Альмина! Его сиятельство поправится быстрее, если проведет зиму в теплом сухом климате. В Египте он помолодеет! Ему ни в коем случае нельзя подхватывать бронхит. Это вызовет осложнение, и я не смогу больше поручиться за здоровье его сиятельства!

Леди Альмина уступила. До сих пор ей удавалось сдерживать страсть мужа к путешествиям, однако, раз речь шла о его здоровье, она решила не упорствовать.

С утра зарядил ледяной дождь. Накануне трава покрылась изморозью. В холле замка граф осматривал чемоданы: супруга собрала ему столько вещей, что хватило бы на несколько лет!

Альмина следила за ним из-за портьеры. Его русые волосы спутались, усы были аккуратно подстрижены. Чуть надменное лицо зрелого мужчины сияло от восторга. В жизнь графа снова ворвалась его истинная любовь – авантюра! Она обладала тысячами прелестей, которые отсутствовали у самой ласковой в мире жены, у двоих чудных маленьких детей и у самого роскошного поместья во всей Англии.

Граф затянул пояс пальто, крепко поцеловал супругу на прощание и сел в автомобиль. Его мысли находились уже за сотни миль отсюда.

* * *

Отель «Бристоль» возвели в 1895 году. Это была самая шикарная каирская гостиница. Здание в викторианском стиле походило на свадебный торт. Торжественный подъезд украшала колоннада. Одним словом, «Бристоль» отвечал всем требованиям британской элегантности и комфорта. Со своего приезда граф жил как в сказке, достойной «Тысячи и одной ночи», – боли его почти не беспокоили, жизнь радовала, силы прибывали. Он упивался солнцем и теплом, целыми днями гуляя по каирским улицам.

Был Рамадан. Граф поневоле стал поститься, стараясь «от рассвета до заката не курить, не есть, не гневаться, не сквернословить, не лгать и не завидовать». Аскеза^[52] отвращала его от всего мирского и обращала к вечности. Им овладело страстное желание жить. Он с нетерпением ждал заката, когда все лавки закрывались, улицы пустели, а в городских мечетях загорались огоньки, причем на куполах и минаретах возникали световые узоры в виде треугольников, серпов и ромбов. Тогда граф подходил к ближайшей уличной печи, закуривал, выпивал стакан абрикосового сока и с аппетитом съедал тарелку риса с мясом и салатом, закусывая лепешками с горячими бобами. Около двух часов утра он перекусывал цукатами или фисташковым пирожным и возвращался в гостиницу. Спал граф допоздна, не обращая внимания на барабанную дробь, которой будили правоверных, чтобы те успели позавтракать до рассвета.

За пару дней до окончания поста какая-то почтенная старушка окликнула его в холле «Бристоля»:

– Не вы ли пятый Карнарвон?

– Да, я имею честь им быть.

– Значит, глаза меня не обманули! Я хорошо знала вашего отца. Вы на него очень похожи! Какая любопытная страна, не правда ли? Газоны здесь редки до неприличия, отсутствуют дожди и совершенно нет тумана! Вы хорошо знакомы с этим городом?

– Я здесь впервые.

– Вы станете бывать здесь каждый год! Каир ведь как наркотик, милый мой! Конечно, город изменился, здесь теперь много европейской публики. А какова цель вашего визита?

– Хотел поправить свое здоровье и заодно найти смысл жизни.

– Так отправляйтесь на раскопки! – посоветовала женщина. – Я слышала, что здесь в земле полным-полно чудес! У молодого человека должно быть дело по душе, даже на отдыхе. Праздный британец позорит Отечество!

* * *

Копать, проникать в глубь земли, находить древние клады… Граф мечтал об этом с детства! Уж не была ли эта пожилая дама вестницей судьбы? Ее слова не шли у Карнарвона из головы. Презрев прогулки и приемы, он устремился в присутственные места, чтобы навести справки о раскопках. Вскоре он выяснил, что все решали деньги. Так, один богатый американец по имени Теодор Дэвис недавно получил концессию на раскопки в Долине царей, хотя до этого никогда не интересовался археологией.

Как-то раз, когда граф обедал в «Бристоле», к нему за стол совершенно бесцеремонно подсел огромный бородач. Черный редингот, красные штаны и сапоги со шпорами придавали ему бравый вид.

– Мы с вами незнакомы! – с неприязнью заявил граф.

– Вы – граф Карнарвон, а я – Демосфен, по крайней мере, сегодня. При моей профессии полезно время от времени менять имя.

– А вы не станете возражать, если я велю вас выгнать из отеля?

– Сами копать хотите? Бесполезно, – как ни в чем не бывало продолжал незнакомец.

Дряблое лицо Демосфена имело желтоватый оттенок. Руки его дрожали, а взгляд постоянно блуждал. Эти симптомы были хорошо известны графу – он часто наблюдал их у завсегдатаев питейных заведений в разных концах света. Курение гашиша тоже делало свое черное дело.

– Если желаете приобрести какие-нибудь древности, советую обратиться к Демосфену!

– Вы сведущи в археологии?

Гигант весело хохотнул:

– Я служил священником в каирской англиканской церкви, торговал контрабандной водкой в Александрии, а нынче нашел себе занятие повыгодней – продаю мумии! Мумии в хорошем состоянии, добыты из самых настоящих склепов. Они недешевы, но, поверьте, стоят этих денег!

– Не спорю. Где вы их «добыли»?

– Потише, принц! Источники я разглашать не буду. Поговорим-ка лучше о цене!

– Хорошо, только не здесь.

– А где?

– В ближайшем полицейском участке.

Губы у Демосфена задрожали. Он вскочил:

– Запомните, мы с вами не встречались! И не пытайтесь мне вредить. Мы в Египте, а не в Англии. Здесь человеческая жизнь куда меньше ценится!

– А интересно, есть ли еще мумии в тайных склепах? – задумчиво пробормотал Карнарвон.

Широко шагая, бородач вышел из ресторана, оттолкнув официанта, несшего графу пудинг.

– Позвольте предостеречь вас от этого проходимца, ваше сиятельство! Этот грек – продажный тип, стукач, ворюга, а может, даже и убийца!

– Нет, он мой ангел-хранитель, как и та пожилая англичанка. Они заслуживают вечной благодарности.

Официант поставил на стол тарелку с пудингом. Иногда в дела клиентов предпочтительнее не вмешиваться.

Граф отодвинул десерт. Он еще долго сидел за столом, глядя на пламя свечи. Как удивительно прекрасна была жизнь, когда она так внезапно обретала смысл!

30

В 1903 году только и разговоров было, что о находке тайника во дворе храма в Карнаке. Французский археолог Жорж Легрен утверждал, что потребуется несколько лет для того, чтобы извлечь из недр земли тысячи предметов, которые жрецы закопали там после использования в таинственных ритуалах.

Дэвис был окрылен – он решил, что ему тоже предстоят блестящие открытия. Он вызвал Картера на борт своего судна, стоявшего на якоре в Луксоре. Нервно вышагивая по палубе, американец воскликнул:

– Главное, Картер, теперь царицы! Гробницы фараонов разграбили, а захоронения их супруг могли и пощадить!

– Может, вам стоит взять концессию на раскопки в Долине цариц?

– Зачем? Я говорю об усыпальницах в Долине царей! Меня заворожила Хатшепсут! Я слышал, будто ее гробницу не исследовали до конца. Так ли это?

Картер кивнул.

– Так отправляйтесь туда! Уверен, что там есть чем поживиться.

Дэвис недооценил трудности предстоящей работы. Картер углубился в гробницу на сто девяносто пять метров, затем свернул в длинный темный коридор, заваленный каменными глыбами. Рабочим приходилось прорубать путь теслом. Но их ожидало большое разочарование – погребальная камера оказалась пуста. Здесь стояли лишь два саркофага, один из которых предназначался царице, другой – ее отцу, фараону Тутмесу I. Когда с помощью помпы откачали пыль, гробницу смог осмотреть Дэвис. Картер зарисовывал погребальную камеру.

– Здесь красиво, – заметил он. – Я опубликую эту гробницу и расскажу о вашем отчаянном поступке, мистер Дэвис!

Они пожали друг другу руки, словно настоящие американцы. Картер был рад возможности обзавестись бригадой опытных рабочих. Он готовился искать гробницу Тутанхамона.

* * *

– Я хочу выйти замуж, – заявила Раифа. – Мы долго говорили с братом, и он внял. Любовь непобедима!

– Сомневаюсь, – пробормотал Картер.

– Я накопила денег, – говорила Раифа, не обращая внимания на его реакцию. – У меня есть приданое: мебель, утварь, белье. Тебе не придется за меня краснеть! Если бы ты был очень бедным, то мог бы дать за меня 25 пиастров. Но ты человек уважаемый, Говард. Дай за меня хороший выкуп!

– Вот с этим я…

Она приложила палец к его губам.

– Накануне свадьбы меня вымоют в бане, обреют на теле волосы и нарисуют хной узоры, защищающие от порчи и символизирующие благополучие. Вместо отца брат попросит у тебя защиты. После того как ты принесешь клятву, он передаст меня тебе, и мы усядемся на великолепные кресла. Перед нами будет стоять стол с цветами, сладостями и жарким с приправами. Хочу много музыки и танцев! Хочу самую красивую свадьбу в Луксоре, чтобы о ней говорили и через тысячу лет!

Раифа прижалась к Картеру. Комната бывшего гарема стала похожа на дворец, где сумасшедшая мечта подхватила влюбленных и вознесла на ложе из лепестков роз.

– Думаешь, Гамаль не будет возражать?

– Какая разница!

– Он же должен будет выступить в роли твоего отца.

– Ну и выступит! Влюбленной женщине никто не сможет отказать. Даже ты!

– Вообще-то… – начал Картер задумчиво.

– Говори правду! – вспылила Раифа.

– Вообще-то ты права.

* * *

В прошлом «Мена Хаус» являлся охотничьим домиком хедива Исмаила. В преддверии празднеств в честь открытия Суэцкого канала в 1869 году его превратили в шикарную гостиницу, где останавливались члены богатейших каирских семейств и знатные иностранцы. Отель стал маленькой британской колонией, поскольку подданные ее величества имели в своем распоряжении врача, капеллана и бонни, а также пользовались библиотекой, насчитывавшей шестьсот томов.

Однажды весенним вечером туда пригласили и Говарда Картера. То были дни его триумфа. Слава инспектора докатилась наконец и до Каира. Высшее общество устраивало ужин в его честь. Бедный художник из Норфолка стал знаменитостью. Ему завидовали, его хотели видеть самые известные люди высшего общества. Раскопки гробниц царицы Хатшепсут и фараона Мернепта, проведенные быстро и осмысленно, прославили Картера как лучшего археолога поколения.

Говард гордился проделанной работой, выбранным жизненным путем и тем, что занимался любимым делом. Но в то же время он грустил, оттого что приходилось тратить драгоценные часы на условности, вместо того чтобы постараться проникнуть в тайны Долины и разыскать гробницу Тутанхамона.

Прежде чем отправиться в «Мена Хаус», который стоял у подножия плато в Эль-Гизе, Картер поднялся к пирамиде Хеопса. Отстранив торговцев подделками и бедуинов, которые предлагали туристам прокатиться на осле или верблюде, он поднял глаза к вершине гигантской пирамиды и вспомнил о словах Шатобриана, которые однажды зачитал ему Ньюберри: «Не по чувствию своего ничтожества человек воздвиг таковую гробницу, но по влечению к бессмертию; сия гробница не есть предел, полагающий конец однодневной жизни, но предел, означающий вход в другую, бесконечную жизнь. Это некоторый род вечных врат, построенных на границах вечности».

С неохотой оторвавшись от созерцания памятника, Картер отправился на ужин. Его просили рассказать о древностях и жалели за пыльную работу.

Сидевший за столом адвокат поднял бокал шампанского:

– За нашего Архимеда! Вы уже слышали о самой последней удивительной находке?

– В каком месте?

– В Луксоре, милый друг, в ваше отсутствие!

Картер встревожился, но старался не подать виду.

– Ладно, не буду вас томить, это жестоко. Там раскопали нетронутую гробницу!

Картер побледнел:

– В Долине царей?

– Именно!

За столом воцарилась тишина.

– Это гробница фараона?

– Вот уж не знаю! Слышал только, будто она запечатана!

– Известно ли, что там?

– Еще бы! – И после небольшой паузы адвокат высокопарно произнес: – Ибо оттуда вышли три белых верблюда, навьюченные золотом и драгоценными каменьями!

Гости расхохотались.

Картер положил приборы и поднялся с места:

– Простите, я вас покину. Мне ваша глупость портит аппетит.

* * *

Раифа сонно прильнула к Говарду. Он погладил ее по голове и крепко поцеловал.

– Говард, а когда мы поженимся?

– Скоро!

– Завтра?

– Мне нужно кое-что уладить.

– Выкуп?

– Мне надо поговорить с Масперо.

* * *

Масперо находился в отличном настроении. Он пил кофе и ел лепешку с луком и фасолью.

– Рад вас видеть, Картер! По вашей милости меня всю ночь мучила бессонница!

– Могу ли я осведомиться о причине?

– Похвальное качество вашей работы! Вы самый лучший из моих инспекторов. Вы вносите заметный вклад в дело Управления раскопками и древностями. Упорный труд, блестящее образование – вот залог вашего успеха! Знание местности, арабского языка, дар управлять людьми, развитый эстетический вкус…

– Звучит тревожно!

– Что же за этим кроется, по-вашему? Всего лишь повышение по службе, милый Говард! Вам тридцать лет – самое время занять ключевой пост в Управлении. Назначаю вас главным инспектором Нижнего и Среднего Египта. Так что вперед, к пирамидам!

31

После полугода напряженной работы на раскопках в Саккаре у Картера выдался первый свободный вечер. Сколько же еще гектаров в этом гигантском некрополе ему предстояло перекопать? В свое время здесь славно поработал Масперо, обнаружив в пирамидах испещренные иероглифами потайные комнаты.

Из окон скромного инспекторского дома открывался замечательный вид. С одной стороны расстилалась пустыня и виднелись знаменитые архитектурные памятники, с другой – пальмовая роща древнего Мемфиса. Порой Картеру бывало трудно оторваться от пейзажа и погрузиться в будничные заботы, но чувство долга неизменно побеждало.

Накануне отъезда Картера на север, Раифа, рыдая, бросилась ему на шею. Он не пытался ее успокаивать, ведь оба знали, что разлука предстоит долгая. Конечно, Картер собирался проводить отпуск в Луксоре, но обещать жениться он уже не мог. Раифа поклялась хранить ему верность, хотя он не считал себя вправе требовать от нее подобного.

Саккара была созвучна его одиночеству. Именно здесь стояла ступенчатая пирамида Джосера – первая каменная египетская постройка.^[53] Уже более пяти тысяч лет в некрополе покоились фараоны и вельможи, овевая своим незримым присутствием жизнь современного городка.

Картер глядел в окно и с нежностью вспоминал о Раифе. Вдруг вбежал сторож:

– Скорее, господин инспектор!

– Что стряслось?

– Какие-то французы хотят осмотреть Серапеум!

– Так скажите им, что он уже закрыт!

– Они и слышать не хотят!

– Почему?

– Они того… немного не в себе!

Картер в раздражении устремился к Серапеуму, месту погребения священных быков. У входа в подземные гробницы два сторожа пререкались с пьяными туристами. Один из них, мужчина лет пятидесяти, вдруг обозвал сторожа «грязным арабом» и «сукиным сыном». Прежде чем Картер успел вмешаться, сторож оттолкнул обидчика и завязалась драка. Картеру стоило огромного труда прекратить это безобразие.

– Кто вы такой?! – крикнула растрепанная брюнетка.

– Я Говард Картер, инспектор Управления раскопками и древностями.

– Наконец-то! Мы собирались осмотреть этот ваш Серапеум, как вдруг эти макаки набросились на нас! Потребовали входной платы!

– Вы забываетесь, мадам. Это сотрудники Управления. Они выполняют мои распоряжения. В это время суток доступ в Серапеум запрещен!

– Вы шутите? Мы европейцы, и на нас напали! Приказываем вам сдать этих дикарей в полицию!

– Верните деньги за билет! – гаркнул усатый турист. – Там было темно и ничего не видно.

– Пойдите проспитесь! – строго сказал Картер.

– Ну, Картер, это вам так не пройдет! Мы будем жаловаться!

* * *

Масперо озадаченно нахмурился:

– На вас пожаловались, Картер. Дескать, ушибы и телесные повреждения… Нехорошо.

– Скорее, неверно. Сторожа безобразно оскорбили, и он повел себя по-мужски…

– Он же избил французского туриста!

– Пьянчугу слегка толкнули, вот и все. Я – свидетель.

– Не спорьте! Они пожаловались консулу Франции. Он требует возмещения ущерба.

– Я не вполне вас понимаю.

– Все очень просто, Картер. Я уговорю его не обращаться в суд. Но вам придется извиниться перед консулом и туристами и выгнать драчуна!

– Исключено! По справедливости, это французы должны извиниться перед сторожем.

– Мы сейчас не о справедливости говорим, а о дипломатии. Не упрямьтесь. Облегчите мне жизнь!

– Я не собираюсь унижаться перед лгунами.

– Да что же вы так близко к сердцу это принимаете! Произнесете пару слов и достаточно!

– Даже два слова – это слишком.

– Не упрямьтесь! Дело может зайти очень далеко.

– Я отвечаю за свои слова! Справедливость восторжествует, – твердо заявил Картер.

* * *

Картер не поддавался на уговоры Масперо, и пострадавшие отправились на прием к консулу Великобритании лорду Кромеру. Тот поверил россказням французов и пообещал примерно наказать Картера. Молодого археолога не жаловали в свете.

Масперо был мрачнее тучи.

– Я получил вполне определенные инструкции: немедленное увольнение сторожа и ваши извинения, Картер! Лорд Кромер сейчас прибудет, чтобы их принять.

– Я расскажу ему, как все произошло на самом деле.

– Он и слушать вас не станет!

– Значит, он просто идиот!

– Картер! Вы не отдаете себе отчета в сложности создавшегося положения! Делайте, как я вам говорю, иначе…

– Что иначе?

– Вам придется подать прошение об отставке.

Картер опешил.

– Вы не можете так поступить!

– Всего несколько примирительных слов, Картер! И позабудем об этом проклятом инциденте.

Тут в кабинет ворвался лорд Кромер. Не глядя на Говарда, он сразу обратился к Масперо:

– Улажено?

– Почти.

– Пусть Картер немедленно напишет письмо с извинениями. Я передам его заинтересованным лицам.

Повисла гнетущая тишина. Лорд Кромер выждал минуту и воскликнул:

– Вы что, смеетесь надо мной, мистер Масперо?

– Картер готов признать свою неправоту, однако, по его мнению, имела место несправедливость…

– Против него свидетельствуют факты, а не сантименты! Мое решение обсуждению не подлежит. Пусть выполняет или подает в отставку!

Лорд Кромер так и не дождался извинений Картера. Он вздрогнул, когда позади него с треском захлопнулась дверь.

32

Первые холода значительно улучшили обыкновенно мрачное настроение Карнарвона. Он насвистывал веселенький мотивчик на прогулке, шутил за обедом, играл с детьми. Туманы, иней и дожди его невероятно забавляли. Боли исчезли, и граф часами бродил по парку, нарушая запреты врача.

Как-то после прогулки к нему подошла супруга:

– Вам уже приготовили горячую ванну. Поторопитесь!

– Как вы внимательны, дорогая! Крестьяне говорят, что зима в этом году будет суровой.

– Зачем же вы так неосторожны? Ведь влажность и морозы вам вредны!

Граф потупился.

– Я должен вам кое в чем признаться, Альмина.

– Что за предисловие? На вас это не похоже!

– Подобное признание дается мне с трудом.

– Не смею вообразить, что за ним кроется!

Карнарвон отвел взгляд:

– Альмина, я влюблен. Безумно!

Она закрыла глаза и мужественно произнесла:

– Воистину Господь посылает мне суровое испытание. Но я выдержу его. Как зовут эту девушку?

– Она уже немолода.

– Я надеюсь, она из благородных?

– Царских кровей.

– Но кто она?

– Египетская мумия…

– Как вам не стыдно, дорогой!

– У нас с ней все серьезно, дорогая. И по совету нашего чудесного врача я завтра же отправлюсь к ней в Каир!

* * *

В конце 1904 года граф уже гулял по оживленным благоухающим улицам Каира. Он так ждал этой поездки, и вот теперь снова был здесь. Карнарвон с чистой совестью мог пропустить лондонский сезон и премьеру оперы «Мадам Баттерфляй» слезливого и многословного Пуччини, которого совершенно не выносил.

Граф решил составить план раскопок, но не знал, с чего начать. Он обратился к консулу Великобритании, который встал во главе страны благодаря дружескому соглашению между Францией и Англией. Эти государства поделили Северную Африку и Ближний Восток так, что к Франции, в частности, отошло Марокко, которое она преспокойно оккупировала, а к Англии – Египет. Власть консула Великобритании в Египте имела только одно, но существенное ограничение – должность начальника Управления раскопками и древностями традиционно отводилась гражданину Франции.

И граф отправился к Гастону Масперо:

– Прошу вас дать мне разрешение на раскопки.

Масперо протер стекла очков. Кошмар какой-то! Опять придется унижаться перед богатым дилетантом, главным «научным» доводом которого является размер банковского счета.

– Проще простого! Распишитесь вот здесь, – покорно сказал он.

– А каковы условия?

– Раскопки производятся на территории Египта в местах отсутствия построек, сельскохозяйственных угодий, а также вне военных зон и коммуникаций. Если вы совершите значительную находку, например найдете гробницу, вы обязаны предупредить Управление.

– Смогу ли я в нее войти?

– При условии, что рядом с вами будет наш инспектор. Не позже, чем через два года, пришлете мне отчет.

– А вдруг я найду мумию?

– Мумии являются собственностью государства, так же как и саркофаги. Что же касается остальных находок, то мы поделим их по справедливости.

– Это как?

Масперо с трудом сдержался. Конечно, в контракте имелся пункт, по которому содержимое нетронутой гробницы целиком переходило в руки государства, но нетронутых гробниц не существовало, а к чуду контракт будет неприменим.

– Мы с вами придем к джентльменскому соглашению, – нашелся он.

– Это разумно, – кивнул граф.

– Помните, что раскопки производятся за ваш счет и на ваш собственный страх и риск!

– Прекрасно!

– Так, и еще один вопрос. Где вы собираетесь копать?

Граф замешкался:

– Вы не поверите, но я об этом даже не задумывался! Я только второй раз в Египте и, кроме Каира, нигде не был. Может, вы мне что-нибудь посоветуете?

Масперо был поражен.

– Но, ваше сиятельство, копать можно везде! Поезжайте в Луксор! Его облюбовали ваши соотечественники. Там много хороших участков для раскопок!

* * *

Лорд Карнарвон поспешил последовать совету Масперо. Он гулял по древним Фивам и чувствовал себя лилипутом, как и все, кто заходил в колонный зал храма в Карнаке; наслаждался закатами в Луксоре, катался на лодке по Нилу; сидел под сенью акаций у Рамессеума; проникался величием власти фараонов в Мединет-Абу^[54] и восторгался росписями гробниц. Египет преображал его. Граф чувствовал в себе зарождение чего-то нового и восхитительного и хотел насытиться красотой древней страны, прежде чем приступать к раскопкам.

Как-то раз, когда Карнарвон с наслаждением пил мятный чай на западном берегу Нила, с ним раскланялся огромный бородач в белой шляпе.

– О, Демосфен! Вот радостный сюрприз! – воскликнул граф.

– Можно присесть?

– Однако вы приобрели хорошие манеры!

Контрабандист улыбнулся:

– Вы человек порядочный, ваше сиятельство. Не заявили на меня в полицию.

– Так ведь я перед вами в долгу!

– Но я вам, кажется, денег не давал?

– Я в моральном долгу перед вами, дружище! – Карнарвон светился от счастья.

– А, это ерунда. Приехали купить какую-нибудь мумию?

– Нет, отыскать! 

– Где?

– В недрах земли!

– Копать решили? Шутите? Да вы здесь разоритесь! А у меня все есть, и по доступным ценам! Страна воров, что вы хотите.

– Британия ее оздоровит.

– И каким образом, скажите на милость? Решит снести все ветхие постройки? Сколько народу погорит! Местные фабрики и мастерские закроют к чертям, а на их место придут международные тресты! Народ взбунтуется, а это плохо. Одним словом, будущее за контрабандой! Так что гуляйте, наслаждайтесь, пока можно, ведь Египет не всегда будет британским! Теперь простите, меня ждут.

Растолстевший Демосфен грузно встал и пошел, переваливаясь с боку на бок. Безумец он или провидец? Британские дипломаты с ним бы поспорили, но ведь удел специалистов в том и заключался, чтобы строить неверные прогнозы.

33

Валяясь на земле рядом с бездомными, Картер позабыл о том, что он когда-то был инспектором Управления раскопками и древностями. Лорд Кромер потребовал, чтобы с ним расправились, и его желание немедленно исполнили – Картера выгнали с работы. Пятнадцать лет тяжелого труда и – полный крах! Говард остался без жилья и без денег. У него даже не было средств, чтобы покинуть Египет. Он чувствовал себя совершенно разбитым, ведь, лишившись работы, Картер навсегда расстался с Долиной и потерял надежду отыскать Тутанхамона! Его мечта погибла, а жизнь утратила всякий смысл. Но он ни о чем не жалел. Несправедливость являлась страшным злом, и он не собирался с ней мириться.

Невысокий мужчина в европейском костюме, с округлым лицом и маленькими усиками остановился прямо перед ним.

– Вы Говард Картер? – спросил он.

– Я теперь никто.

– Меня зовут Ахмед Зиуар. Вы проводили для меня экскурсию по Саккаре. Вы лучше меня знаете мою собственную страну и любите ее как родную. Я знаю о том, что произошло, и, хочу заметить, восхищаюсь вами, мистер Картер!

Говард удивленно взглянул на собеседника.

– Где вы остановились в Каире? – спросил Ахмед.

– Нигде.

– Я простой клерк, но в моем доме найдется свободная комната. С большим удовольствием предоставлю ее вам. Отоспитесь, наберетесь сил и подготовитесь к будущему. Когда Аллах закрывает перед нами одну дверь, то открывает следующую!

Картер встал. Он не имел права распускаться перед этим достойным человеком.

* * *

Говард наблюдал за жителями Каира: за водоносом, продавцом лепешек, матерью семейства с корзиной на голове, за которой бежали детишки, смотрел на осла, навьюченного мешками с люцерной. Чтобы хоть как-то отвлечься от грустных мыслей, он принялся набрасывать на холсте бытовые сценки, явления будничной, размеренной жизни, которой теперь хорошо знал цену. К нему прилипли уличные мальчишки и зеваки. Им было интересно поглядеть, как он работает. Какой-то европеец захотел купить картинку. Картер поколебался и продал. Вскоре он стал зарабатывать достаточно, чтобы снимать комнатку в скромном пансионе, на последнем этаже здания с облупившимися стенами. Там он отдыхал после суматохи шумных каирских улиц. По ночам лаяли собаки, мешая уснуть. Лежа с открытыми глазами, Картер вспоминал, как когда-то руководил масштабными раскопками. Теперь в это верилось с трудом.

И все-таки ностальгия победила! Говард съездил в Саккару, написал ступенчатую пирамиду, пустыню, зарисовал сцены со стен гробниц Древнего царства. Туристам нравились его работы. Помимо этого, Картер стал водить экскурсии по тем местам, которыми когда-то заведовал. Его слава росла, и вскоре услугами Говарда начали пользоваться любители искусства и старины.

Картер не разбогател, но научился обходиться малым и скрывать свою нужду. Он часто писал Раифе, но рвал письма, не отправляя. Ему не хватало духа признаться ей в том, что он все потерял. Хотелось, чтобы любимая запомнила его на пике славы.

Шло время, и у Картера появилось новое занятие. Как простые туристы, так и опытные коллекционеры стали интересоваться его мнением относительно статуэток и фрагментов барельефов, которые продавались на местных рынках. Эти вещи по большей части являлись подделками, однако попадались и подлинники. О Картере заговорили как об опытном эксперте и стали приглашать на сделки.

Досуг он проводил у подножия ступенчатой пирамиды, зачарованный суровым видом прародительницы каменного зодчества. Он много рисовал ее, но оставался недоволен: ему не удавалось передать порыв гигантских каменных ступеней, которые поднимались к самым небесам.

За спиной послышались шаги. Наверное, какой-нибудь турист решил подойти поближе и посмотреть, как он работает.

– Рад, что вы сохранили свой талант, – вдруг раздался знакомый голос.

Картер вздрогнул:

– Как поживаете, месье Масперо?

– А вы справляетесь, по слухам.

– Слухи вас не обманули. Как Управление?

– Без вас топчется на месте. Любители вовсю нас обставляют!

– Неужто Дэвис?

– Его помощники ликуют. Нашли нетронутую гробницу!

Картер похолодел.

– С инвентарем?

– Да, с сундуками, креслами, сосудами и двумя большими саркофагами с прекрасно сохранившимися мумиями родителей царицы Тии!

Царица Тия, супруга Аменхотепа III и мать царя-еретика Эхнатона! Возможно, Тутанхамон тоже являлся ее сыном! Тень фараона снова преследовала Говарда.

– Дэвис хочет опубликовать свою находку, но не может самостоятельно подготовить материал. Он попросил меня помочь. Я согласился, но мне нужен художник. Возьметесь, Говард?

* * *

Дэвис и его команда расположились в домике, построенном из камня и кирпича-сырца у подножия скалы в западной части Долины царей. В нем было четыре спальни, столовая, кладовая, темная комната, рабочий кабинет и кухня. Дом постоянно находился под охраной.

Дэвис, в черном, будто ангел-губитель,^[55] принял Картера в одной из комнат, где не было ни света, ни воды.

– Своим возвращением в Луксор вы обязаны мне! – холодно заявил он. – В ответ я требую, чтобы вы вели себя потише. Рисуйте и не вмешивайтесь в археологию! Вы больше не инспектор, а у меня имеется своя команда специалистов, которым ваши советы не нужны! К тому же я хотел бы обойтись без неприятностей – британские власти не одобрили бы вашего присутствия в Долине. Запритесь в кабинете, который выделил вам Масперо, и аккуратно зарисовывайте предметы, которые будут приносить мои помощники. Вопросы есть? 

– Нет.

* * *

Зима 1906 года, как и обычно, выдалась солнечной и теплой. Дела у Картера шли ни шатко ни валко – он провел несколько экспертиз и заработал немного денег. Его основная – и неоплачиваемая – деятельность заключалась в зарисовке великолепной мебели, которую Дэвис извлек из гробницы родителей супруги фараона Аменхотепа III. Картеру казалось удивительным, что людей неблагородных, пусть даже и важного сановника Юя, тестя Аменхотепа, погребли в царском некрополе. Он лишний раз убедился в том, что период, предшествовавший правлению Тутанхамона, занимал особое место в истории Египта. Картер тщетно пытался найти хоть какую-нибудь зацепку, указывающую на загадочного и недосягаемого фараона.

По ночам Говард читал научную литературу, которую поставлял ему Масперо. Многие материалы его страшно раздражали – археологи работали небрежно, а историки приводили непроверенные факты, стремясь лишь к увеличению списка собственных публикаций! Вожделенные университетские кафедры распределялись в зависимости от веса бумажных статей и от наличия связей.

В дверь постучали.

– Открыто!

Она вошла, красивая, как никогда. Подведенные глаза, влажные губы, волна черных струящихся волос… Остановившись на пороге, девушка спросила:

– К тебе можно?

– Раифа… – Говард не мог пошевелиться. Она приблизилась, глядя ему прямо в глаза:

– Я красивая?

Картер сжал ее в объятиях:

– Раифа, я теперь никто! Я потерял место и жалованье.

– Мне все равно. Ах, если бы ты только знал, насколько мне все это безразлично!

– Гамаль не отдаст тебя за нищего.

– Будем любить друг друга просто так. Я люблю тебя, Говард.

Их губы слились в страстном поцелуе. Ах, сколько сладостных минут было потеряно из-за болезненного самолюбия Картера!

* * *

В песке что-то сверкнуло. Рабочий наклонился и извлек синий глазурованный кубок со следами позолоты. Дэвис пренебрежительно взглянул на находку:

– Фотографировать не будем. Отдайте Картеру, пусть зарисует. Потом отправим в Каирский музей. Надо же их как-то поощрять!

* * *

Отделившись от группы туристов, с которыми он смешался, чтобы не привлекать к себе внимания, Картер осмотрел место, где был обнаружен кубок. Внутри него, судя по всему, должны были храниться шарики соды, которые использовали в качестве очистительного средства при совершении ритуала отверзания уст. Говард понял, что здесь, под скалой, вероятно, находится тайник.

Уже прошло три дня, а он все никак не мог зарисовать находку – дрожали руки. Дело в том, что на кубке имелся выгравированный текст. Иероглифы, а именно, изображение солнца, корзины, скарабея и трех перекладин, читались как «Небхепрура». Картер потерял покой и сон. Ведь это было… тронное имя Тутанхамона!

Отныне его гипотеза приобрела научное обоснование! Скромная находка рабочего подтверждала, что похороны таинственного фараона состоялись именно в Долине.

34

Граф присутствовал на приеме в честь открытия шикарного луксорского отеля «Винтер Палас». Желтый цвет здания резко выделялся на фоне пальм и белых стен мечети и соседних домиков. Луксор пал жертвой торгашей и полчищ туристов, которые сходили с трапов кораблей агентства Кука, быстро пробегали по храмам игробницам, врывались с путеводителем Бедекера в лавки, набитые новехонькими скарабеями, веерами и соломенными шляпами, а по свистку или удару колокола неслись обратно на борт, чтобы успеть переодеться к ланчу.

Лорд Карнарвон носил китель с медными пуговицами, который придавал ему бравый и неприступный вид. Однако стоило ему, по своему обыкновению, любезно и почтительно заговорить с кем-нибудь из местных, как это впечатление немедленно рассеивалось. Граф стал желанным гостем местных пашей, а вот общество европейцев, глупых и самоуверенных, старался избегать. Вскоре Карнарвон довольно сносно мог изъясняться на арабском языке.

– Коль вы по-прежнему желаете поучаствовать в раскопках, – обратился к нему Масперо, с которым он столкнулся на приеме, – позвольте вас уведомить, что на холме Шейх-Абд-эль-Курна есть местечко, которое может показаться вам занятным. Если повезет, вы сможете там отыскать какой-нибудь скромный склепик. Только сразу сообщите об этом мне!

– Обычно мне везет, – улыбнулся граф. – Когда можно начать?

– Да хоть на будущей неделе.

– Решено! Я нынче же туда отправлюсь.

* * *

Сотрудник министерства иностранных дел Великобритании, который жил в Луксоре под видом зерноторговца, просчитался. Граф согласился делиться с ним своими впечатлениями о стране, однако твердо отказался состоять у ведомства на жалованьи.

Гора Шейх-Абд-эль-Курна оказалась довольно неприятным местом. Жгучее солнце, пыль, песчаный ветер и настороженные рабочие-феллахи не вызывали у начинающего археолога никакого воодушевления. Граф сразу понял, что раскопки – дело непростое. Вот, например, как правильно выбрать место? Интуиция подсказывала отодвинуть большой плоский камень и начать копать прямо под ним. Когда рабочие сказали, что устали, он сам взялся за заступ. С непривычки страшно ломило спину, зато феллахи притихли, сразу изменив мнение о своем новом начальнике. Разделив с графом скромную трапезу – лепешки, лук и помидоры, они с новыми силами взялись за дело.

У Карнарвона имелся еще один преданный сподвижник – фокстерьер по кличке Сьюзи. Она обожала хозяина, вот он и взял ее с собой в Египет в надежде поохотиться. Но, оказавшись за границей, Сьюзи утратила всякий охотничий инстинкт и полюбила мирно лежать у ног хозяина, когда тот сидел в ротанговом кресле, в некотором отдалении от пыльного раскопа. Сьюзи была ужасной ревнивицей и никого не подпускала к графу.

Перед закатом феллахи обнаружили дыру, которая могла вести в шахту-гробницу. Когда на следующий день раскопки возобновили в присутствии сотрудника Управления раскопками и древностями, выяснилось, что шахта неглубокая. Видимо, по каким-то причинам ее сооружение прервали.

Однако граф счел это добрым знаком и приободрился. Через полтора месяца он обнаружил склеп, в который сразу же проник, невзирая на тучи пыли и заливавший глаза пот. Пламя факела осветило небольшой гроб. Внутри оказалась мумия кошки. Сьюзи была оскорблена. Графу пришлось признать, что его находка более чем скромна – сотни мумий кошек уже пылились в музейных фондах. Но это не помешало ему продолжить раскопки в Дейр-эль-Бахри, на равнине перед заупокойным храмом Хатшепсут. Рабочие рыли одну яму за другой, но так ничего и не нашли.

* * *

– Вы уже в четвертый раз едете в Египет, дорогой! Вам не наскучило?

– Нет, Альмина.

– И что же вас туда влечет?

– Одно важное дело.

– Любительские раскопки?

– Вот именно – любительские! Пора кончать с этой нелепостью!

Супруга ласково взяла его под руку:

– Стало быть, вы никуда не едете?

– Нет! Еду и становлюсь профессионалом.

* * *

– Довольны ли вы своими археологическими изысканиями, ваше сиятельство?

– Нет, мистер Масперо, я совершенно недоволен!

Начальник Управления нахмурился. В последнее время вокруг него черт знает что творилось! Новые инспектора не отличались честностью и педантизмом Картера, и контрабандная торговля вовсю процветала. Французского ученого обвиняли в том, что он раздает концессии направо и налево и выпускает из рук слишком много находок в пользу иностранных музеев.

– Вам кто-то помешал?

– Наверное, вы меня переоценили. Хоть я и граф, а знаний и умений для успешного ведения раскопок у меня недостаточно! Я не могу довольствоваться мумией кошки! Мне хочется найти что-то поинтереснее.

– Рабочие…

– Во всем мне подчиняются. Однако мои указания бессмысленны, и они просто роют ямы! Забудьте, наконец, о том, что я богат и знатен. Мне нужна помощь знатока!

Масперо снял очки, медленно протер стекла и написал на листке имя.

– Я знаю одного специалиста, который мог бы вам помочь, – пробормотал француз.

– А опытен ли он?

– Да, работает здесь больше пятнадцати лет. Говорит по-арабски, ладит с рабочими и хорошо знает местные нравы.

– И как же зовут это сокровище?

– Говард Картер.

– Почему же столь ценный человек не работает у вас?

– Работал, и я нарадоваться на него не мог! Ему светила блестящая научная карьера, но из-за цельности и бескомпромиссности характера ему пришлось преждевременно выйти в отставку.

– Иными словами, вы его уволили.

– Под давлением извне! Он отказался выполнить приказ властей.

– Что за приказ?

– Следовало извиниться перед французскими туристами. На самом деле виновниками были именно они, но за них вступился английский посланник, и дело закончилось плачевно.

– Симпатичный малый этот Картер! Мы с ним сойдемся.

– Не уверен.

– На какие средства он живет?

– Живет он в бедности. Рисует на продажу, занимается экспертизой и безвозмездно участвует в некоторых научных проектах. Но деньги для него не главное. Он, знаете ли, несговорчив.

– Где он живет?

– В Луксоре. Хотите с ним встретиться?

– Да, и притом немедленно!

35

Пробило шесть, когда Картер вошел в луксорский отель. Масперо уговорил его выбраться в город и встретиться с неким лордом Карнарвоном. Наверняка еще один самовлюбленный дилетант, жадный до древних скульптур и мумий, которому не терпится обсудить свои последние приобретения. Что граф, что Дэвис – все одно. Тем более что американец в последнее время совершенно бестолково вел раскопки!

Навстречу Говарду поднялся худощавый, болезненного вида мужчина в синем костюме:

– Полагаю, мистер Картер? А я – граф Карнарвон.

У ног аристократа крутился злобный черно-белый фокстерьер.

Картер кивнул. Граф выглядел неважно. Он опирался на трость и говорил с видимым усилием, а его аристократическое лицо, когда-то весьма красивое, несколько портил шрам.

– Присядем?

– Я ценю ваше общество, однако хотел бы, чтобы наш разговор был по возможности кратким. Дела-с!

– Спасибо, что согласились уделить мне время, мистер Картер! Надеюсь, вам не придется об этом сожалеть.

Официант поставил на стол две рюмки портвейна и принес миску с водой для Сьюзи.

– Вы лучший археолог поколения, мистер Картер! – продолжал Карнарвон. – Вы лучше всех знаете страну. По справедливости, именно вам следовало бы вести раскопки.

– А разве миром правит справедливость?

– Какие горькие слова!

– Наверное, Масперо вам обо мне рассказывал?

– Талант нужно ценить. Хотите поработать у меня?

– Не думаю.

Однако граф совсем не смутился:

– Я должен вам признаться, мистер Картер, что я – инвалид! До автокатастрофы я бороздил моря и ничего не боялся, но теперь стал нуждаться в помощи.

– Вам чемоданы поднести? Боюсь, я не по этой части.

– Я уже убедился, что вы не подхалим.

– Еще бы!

– А не могли бы вы, по крайней мере, меня выслушать?

– Я привык ценить время. Вам нужно сделать экспертизу?

– Нет. Любовь к Египту озарила мою жизнь! Я приезжаю сюда каждый год, и мне все больше нравится.

– Очень за вас рад.

– Однако путешествовать без цели мне не свойственно. К тому же в египетской земле скрывается полным-полно чудес!

– Понятно. Хотите копать ямы?

– Я уже начал их копать, но мне нужен помощник.

– А что вы ищете?

– Хочу обзавестись самой лучшей на свете коллекцией египетских древностей! Мой замок достаточно просторен для того, чтобы ее принять.

– Для этого потребуются огромные вложения.

– Деньги достать легче, чем подлинник. Я обошел все лавки – везде только безделушки да подделки! Поскольку ограбление Каирского музея не входит в мои планы, придется взять концессию на раскопки.

– И где же вы собираетесь копать?

– На западном берегу Нила. Я уже копал в Шейх-Абд-эль-Курне, Дейр-эль-Бахри и потерпел фиаско.

– Неверный метод выбрали, ваше сиятельство! Фиванский некрополь – место дикое, безжалостное. Его надо приручить, заговорить с ним на его языке и не тревожить понапрасну.

– Да вы, однако, мистик! – усмехнулся граф.

– Если вам это непонятно, то отправляйтесь лучше обратно в Англию! – вспылил Картер. – Египет – таинственная страна, история которой насчитывает четыре тысячи лет. А мы – всего лишь торопливые и невежественные самозванцы! Так что забудьте о своей коллекции.

– А вы не будете портвейн? По-моему, он превосходный!

– Жизнь на раскопе нелегка. Я испортил желудок и больше перед ужином не пью.

– И у меня та же беда! Мне врач запрещает пить. Давайте поболтаем на берегу реки. Только простите мою неповоротливость – я немного хромаю.

Граф поднялся, и Сьюзи радостно вскочила с места. Они шли вдоль реки, богом которой в Древнем Египте считался Хапи.

– Я знаю, о чем вы грезите, мистер Картер.

Говард оцепенел.

– Вы наводили справки?

– Я никому не предлагаю место сгоряча. Ваш коллега, Жорж Легрен, недавно нашел стелу, которая могла бы вас заинтересовать. Текст посвящен Тутанхамону и гласит, что фараон вернулся в Фивы и восстановил старые культы, чтобы страну вновь озарило счастье и благоденствие.

Повисло долгое молчание. Находка окончательно подтверждала факт правления Тутанхамона, который до сих пор отрицали некоторые ученые. Мало того, в надписи на стеле фараон представал могущественным властителем, способным управлять и подчинять себе державу.

– Гробница Тутанхамона – вот о чем вы грезите, мистер Картер! В Луксоре все об этом говорят и потешаются над вами.

– И вы вместе со всеми?

– Давайте поработаем вдвоем! Вы будете искать свою гробницу, а заодно и произведения искусства для моей коллекции.

– Это невозможно.

– Почему?

– Потому что гробница Тутанхамона в Долине царей, а концессия на раскопки у Теодора Дэвиса!

– Но ведь это только предположение. А вдруг ваш фараон похоронен в другом месте? Может, поэтому его гробница до сих пор и не найдена?

Картеру нечего было возразить.

– Жизнь обретает смысл только тогда, когда она направлена к недостижимым целям. Вы ищете покойного царя, я – неизвестные шедевры. Объединим наши безумные мечты! Кто знает, может, они станут былью?

Нил плавно катил свои величественные воды. В сумерках на западном берегу виднелись очертания горы.

– Я решил заниматься живописью. Все остальное меня больше не волнует! – упрямо произнес Говард.

– Странный вы человек, Картер! Дэвис – самовлюбленный и нахальный американец. Вы думаете, что я такой же, как и он, но, поверьте, вы очень заблуждаетесь!

– Вы богаты, а я беден!

– Зато вы ученый, а я – полный невежда! Я возьму на себя расходы, вы – ведение раскопок.

– Дэвис тоже нанял археолога, который подчиняется всем его капризам.

– Сравнивать миллиардера из Нового Света и английского лорда глупо. Повторяю, именно вы возглавите раскопки! Я буду требовать только находок.

Но Картер упрямо мотал головой:

– Я больше не верю в чудеса.

Граф преградил ему путь тростью. Сьюзи села рядом, готовая защищать хозяина.

– Стало быть, вы не верите в себя.

Покраснев, Картер выпалил:

– Ничего подобного! Я знаю некрополь лучше всех!

– Вот и докажите.

В детстве Говард научился у деревенских мальчишек презрению к господам и твердо решил никогда им не прислуживать.

– Вы преграждаете мне путь, ваше сиятельство.

– Прошу вас прекратить беседовать с самим собою и снова начать заниматься тем, что велит ваше призвание!

Надо же, владелец родового замка просил о чем-то его, Говарда Картера, уволенного со службы археолога, нищего и фактически бездомного художника! А граф между тем продолжал:

– С таким характером, как у вас, жизнь, видимо, непрерывная борьба! Мне это нравится, мистер Картер. Будьте непреклонны и неумолимы по отношению к себе, не то вы мне наскучите. Стало быть, решено: начальник экспедиции Карнарвона – нравится вам такая должность?

Опять вести раскопки, не тревожиться о хлебе насущном, доказать, что методы у него верные, отправиться на поиски Тутанхамона! Картер закусил губу. Сьюзи радостно завиляла хвостиком. Граф улыбнулся и заметил:

– Кстати, у меня есть кое-что, чего вам иногда недостает. Могу с вами поделиться.

– Чем?

– Своим везением.

36

Кедровый потолок украшали сотни знаков. Это были суры Корана. Отделка потолка заняла пятьдесят лет.

– Нравится, мистер Картер?

– Я в восторге! – ответил Говард, и Ахмед-Бей Камаль буквально расцвел от удовольствия.

– Этот старинный особняк способствует размышлениям, поэтому я и перевез сюда семейное собрание папирусов и книг.

Ахмед-бей являлся скромным ученым, занимавшимся изучением редких письменных источников. Он не любил тратить время попусту и неохотно пускал в дом гостей.

– Что побудило вас ко мне прийти, мистер Картер?

Тот замялся. В некоторых случаях искренность могла показаться нахальством. Но врать он не умел и выпалил:

– Молва гласит, будто вы написали удивительную книгу!

– Да, это так. Она называется «Книга о погребенных жемчужинах и скрытых драгоценностях, о тайниках, кладах и о том, как их найти». А я слышал, будто вы кладоискатель!

Картер встал.

– Я – археолог, ищу гробницу древнего царя! Разве это предосудительно?

– О чем же вы хотели меня расспросить?

– Правда ли, что в вашей книге говорится о тайной царской усыпальнице?

Ученый заглянул в рукопись.

– Да, она упоминается в древних источниках. Чтобы найти усыпальницу, нужно возжечь очистительные костры и вырыть лаз. «В земле будет плита с бронзовым кольцом. Это вход в подземелье. Пройдя через три комнаты, путник попадет в огромный зал с двенадцатью огромными шкафами, набитыми серебром, драгоценным оружием и утварью. У самого большого шкафа будет огнем гореть драгоценный камень. Рядом с ним – ключ.Тот, кто откроет шкаф этим ключом, возрадуется, ибо увидит царя на эбеновом ложе, украшенном жемчугом и позолотой, а вокруг —все сокровища Египта!»

У Картера задрожали руки.

– А более точных указаний нет?

– Увы.

– Ни географического названия, ни имени фараона?

Ахмед-бей отрицательно покачал головой.

* * *

Картер устроил себе штаб-квартиру на горном плато над дорожной развилкой, в двадцати минутах ходьбы от Долины царей. Кирпичный квадратный дом был обращен к некрополю Дра Абу-Эль-Негга, получившему название от имени мусульманского святого, в честь которого неподалеку выстроили небольшую мечеть.

Археолог вставал рано, открывал входную дверь, которая запиралась на сделанный в Саффолке замок, внушавший ему особое доверие, и, перекусив сухофруктами, чаем и лепешкой, отправлялся в Дейр-эль-Бахри. Картер вел здесь раскопки от имени графа Карнарвона уже десятый день. Землекопы с корзинами, полными песка и щебня, тянулись вереницей.

Граф приходил позже. Картер исправно докладывал ему о том, что было сделано накануне.

– Сколько же в этой стране пыли! – не переставал удивляться Карнарвон.

– И гробниц, ваше сиятельство! По-моему, мы уже к одной подобрались.

– Неужели нашли усыпальницу?

– Вы же требуете находок!

– Я научился проявлять терпение. Следует ли говорить о том, как я поражен?

– Только не рассчитывайте на слишком многое. Однако смотрите, дверь расчистили! Позвольте пригласить вас на правах хозяина войти в нетронутый доселе склеп!

В гробнице оказалось несколько саркофагов. Один из них, покрытый тканью, сиял белизной. Перед ним лежал венок. Граф наклонился и подобрал его.

– Венок означает, что мертвец воскрес, – пояснил Картер.

– По-моему, я тоже, – улыбнулся граф.

* * *

Картер сел на осла и поскакал в Долину. 1907 год начинался самым неприятным образом. Бригада Дэвиса будто бы раскопала какую-то удивительную гробницу. Заслышав о чем-либо подобном, Картер немедленно отправлялся на место событий.

Перед входом в новообретенную гробницу стоял Дэвис в пыльном костюме. Заметив Говарда, он недовольно прикрикнул:

– К вашему сведению, Картер, вы здесь больше не работаете! Ваше присутствие совсем необязательно! Неужели вы не знаете, что вместо вас инспектором назначен Вейгал?

– Вейгал – дурак. Чья это усыпальница?

Круглое лицо американца расплылось в улыбке.

– Я люблю цариц, и они отвечают мне взаимностью! Полюбуйтесь, друг мой, полюбуйтесь на мою находку!

С этими словами Дэвис суетливо отвалил от входа в подземелье каменную глыбу и, пригнувшись, вошел внутрь. В коридоре лежали обитые золотом доски.

– Смотрите, они сильно повреждены! Их нужно немедленно отреставрировать, иначе они рассыпятся в прах! – воскликнул Говард.

– Пойдемте, Картер, это скучно, – отозвался Дэвис.

В погребальной камере стоял деревянный саркофаг, покрытый листовым золотом и инкрустированный полудрагоценными камнями. Золотая маска оказалась сорвана, поэтому нельзя было определить, кому этот саркофаг предназначался.

– Это саркофаг царицы Тии, главной жены Аменхотепа III и матери фараона-еретика Эхнатона! Самая прекрасная находка, которую когда-либо делали в Долине!

– Ваше заключение поспешно, мистер Дэвис. Необходимо зафиксировать местоположение находок, сфотографировать их, не упуская ни одной мелочи, не…

– Я здесь хозяин, и это моя гробница! Вон отсюда! – загремел американец.

* * *

Картер присвоил новой гробнице пятьдесят пятый номер. Несмотря на его советы, Дэвис вел раскопки кое-как. Он не составил ни единого отчета, не попытался отреставрировать поврежденные находки и в довершение всего «подчистил» погребальную камеру перед фотосъемкой, что являлось неприкрытым вандализмом!

Когда мелкий воришка из Курны предложил археологу сосуд с кусочками золотой фольги и часть золотого ожерелья мумии из пятьдесят пятой гробницы, Картер понял, что ему представилась отличная возможность отомстить. Он щедро заплатил за эти вещи и сразу же отправился с визитом к Дэвису. Тот спал.

– Как вы мне надоели, Картер! – заявил он, открыв глаза.

Нимало не смутившись, Говард разложил ценные находки у ног американца:

– Продается!

– Откуда это у вас? – с недоумением спросил Дэвис.

– У вас рабочие воруют. Это ваше.

Дэвис нервно закурил:

– Я беру!

– Не смел надеяться! Ваша помощь придется очень кстати.

Картер повернулся, чтобы уйти, но Дэвис схватил его за руку.

– Пусть это останется между нами, – пробормотал он.

– Зачем?

– Замешана моя репутация. Репутация моей исследовательской группы!

Картер посмотрел ему прямо в глаза:

– Тогда говорите правду! Кто в саркофаге?

Дэвис сжал кулаки:

– Эксперты еще не пришли к согласию! Одни считают, будто это женщина, другие – что мужчина. Я лично убежден, что это царица Тия!

Картер схватил его за лацканы пиджака:

– Есть ли хоть малейшее свидетельство того, что это Тутанхамон?

– Да отпустите вы меня! Клянусь вам, что нет! Нет!

Картер ослабил хватку.

– Вы будете молчать? – спросил американец севшим голосом.

– Я вас презираю!

* * *

Граф отряхнул пыль с пиджака и встал в эффектную позу.

– Так хорошо? – поинтересовался он.

– Прекрасно, ваше сиятельство! – ответил Картер. – Предупредите, если станет слишком жарко.

– Возможно, не успею! Если я упаду, то знайте, что я в обмороке. Сьюзи подаст знак.

Сидя за мольбертом в Дейр-эль-Бахри, Говард рисовал портрет начальника. Граф стоял рядом со вторым захоронением, которое Картер только что нашел. Карнарвон считал, что это стойло, куда какой-нибудь землевладелец складывал книги учета и прятал своего ослика от зноя. Но ведь и это являлось неплохим началом!

37

Осень 1907 года выдалась теплой и солнечной. Картер и граф ужинали в отеле «Луксор».

– Что, голубятина нынче жестковата, милый Говард? Вы едите безо всякого удовольствия. Долина царей портит аппетит?

– Дэвис настоящий изувер!

– Но его слава все растет! В год по гробнице. Завидный результат!

Картер вонзил нож в жареного голубя. Он опасался, что с подобной прытью американец скоро докопается до гробницы Тутанхамона и, по своему обыкновению, изуродует ее.

– Дэвис не убирает за собой и варварски относится к искусству! Если он и дальше будет так работать, то непоправимо навредит Долине!

– А почему бы нам самим не попросить концессию на раскопки в Долине?

– Не дадут! Дэвис хорошо платит и добивается отличных результатов.

– А вы все бредите Тутанхамоном? Как, кстати, переводится его имя?

– «Превосходен жизнью Амон».

– Жизнью – это хорошо. А сколько лет он правил?

– Девять или десять.

– Он был женат?

– Да, на дочери фараона Эхнатона.

– А дети у них были?

– Наверное, нет.

– Чем он прославился?

– Ничем, насколько мне известно. Найденная Легреном стела гласит, что Тутанхамон слыл могущественным, справедливым и щедрым властителем.

– Ничего особенного. А почему его забыли?

Картер не знал, но стоял на своем:

– Во всяком случае, покоится он именно в Долине!

– Не желая отвратить вас от вашей мечты, милый Говард, я бы просил уделять побольше внимания нашим совместным раскопкам. Мне, знаете ли, очень хочется увидеть древние статуи в анфиладах Хайклера!

Пока Картер руководил работами, граф разговаривал в отеле «Винтер Палас» с чопорным джентльменом, приехавшим из Лондона на экскурсию. Занимаемый им пост в министерстве иностранных дел, которого он обычно не скрывал, здесь был известен только графу. Их встреча приобрела особенную важность в связи с последними событиями. Вблизи одной из деревенек в дельте Нила британские военные, приехав поохотиться на голубей, случайно застрелили древнюю старушку. Крестьяне взбунтовались, мятеж подавили. Подобные события иногда случались в Египте и после них обычно воцарялся мир, но на этот раз общественность возмутилась, и отношения между местным правительством и Великобританией накалились. Национальная партия требовала вывода из страны британских войск.

Граф был взбешен. Сьюзи, почувствовав настроение хозяина, зарычала.

– Это приведет к серьезным столкновениям, – изрек Карнарвон.

– Но ведь лорд Кромер восстановил порядок…

– С неприемлемой жестокостью, которая породит ответное насилие!

– Считаете ли вы, что его действия…

– Он недалекий человек и не понимает, что с недавних пор развитие Египта идет в новом направлении. Я с нетерпением жду его отъезда из страны!

– Такая возможность рассматривается правительством. А вы, стало быть…

– За.

– А что бы вы посоветовали нам делать в будущем?

– Ослабить хватку.

– Но попустительство – не метод!

– Террор тоже.

Чиновник в волнении покинул город. Все оказалось гораздо хуже, чем он думал!

* * *

Помощники позвали Дэвиса. Расчистив от глины углубление в скале, они извлекли статуэтку без надписей и деревянную сломанную шкатулку. Только Дэвис имел право вынуть из нее обломки золотой фольги.

Американец поморщился. Крошечный склеп, жалкие находки! Соединив обломки золотой фольги, он увидел оттиснутый рельеф, изображающий царя на колеснице. Затем его же, убивающего коленопреклоненного врага. Царь схватил врага за волосы, а справа от него царица протягивала к супругу благословляющую руку.

– Какая-то ерунда! – заявил он. – Что бы это значило?

Помощники не умели расшифровывать иероглифы. Кто-то предложил послать за Картером. Дэвис согласился. Он обещал докладывать Картеру обо всех значительных находках. Пускай приедет, заодно и надпись расшифрует!

Посмотрев на рельеф, Говард сразу определил стиль XVIII династии. А прочитав имя фараона, охотника и воина, сдавленно пробормотал:

– Тутанхамон.

* * *

Картер в десятый раз с жаром доказывал графу, что статуэтку и шкатулку с золотой фольгой похитили из гробницы Тутанхамона, а затем спрятали в пустующем склепе, который в его списке стоял под пятьдесят восьмым номером.

– Я видел изображение Тутанхамона и его супруги собственными глазами! Он погребен в Долине, теперь в этом можно не сомневаться! И к моей мечте подбирается этот безмозглый Дэвис!

– Не хочется портить вам настроение, милый Говард, но не являются ли эти находки свидетельством обратного, а именно, что гробница Тутанхамона все-таки была разграблена?

– Вы смеете так думать?

– Боюсь, что так оно и есть.

– Я вас не слушаю.

В последовавшие за этим неприятным разговором дни Картер развил бурную деятельность и совсем загонял рабочих. Однако напрасно они заполняли и опорожняли корзины! После многообещающего начала экспедиция Карнарвона завязла.

Однажды, рассматривая груду щебня у подножия холма, которая позволила ему предположить наличие в скале тайной гробницы, Картер столкнулся с радостным Дэвисом. Американец, как всегда, был в шляпе, черном костюме и белом кашне. Он стоял, покачиваясь из стороны в сторону, словно пьяный. Картер поправил галстук-бабочку и приготовился к разговору.

Дэвис игриво водил тростью по песку и чему-то улыбался.

– Вы славный малый, Говард! Сдержали обещание, не проболтались, ну и я не обману!

– Что, новая гробница?

– Какой вы догадливый!

Картер покрылся холодным потом:

– Нетронутая?

– Более или менее.

– А чья?

– Да вот его! – И Дэвис достал из кармана кусок полотна, на котором значилось: «Тутанхамон, год шестой».

Таинственный правитель постепенно выходил из тени!

– Откуда это?

Дэвис начал размахивать тростью, словно дирижерской палочкой.

– Ну что ж тут непонятного? Конечно, из его гробницы!

– Такого быть не может! – крикнул Картер, задетый до глубины души.

– Полноте, дорогой коллега. Это жизнь. Пойдемте, я покажу вашу любимую гробницу!

38

Вдруг обретя мальчишескую резвость, Дэвис подбежал к холму над гробницей Сети II. В скале было пробито отверстие, которое охраняли землекопы.

Картер торопливо шагал следом. По правде говоря, ему хотелось разрыдаться от отчаяния.

– Что ж, заходите, Говард! Полюбуйтесь!

Картер прошел вперед. Приняв приглашение посетить гробницу Тутанхамона, он был уверен, что увидит именно ее. Однако, войдя, он с удивлением произнес:

– Так ведь это тайник!

– Только на первый взгляд, – возразил Дэвис. – Где ваша ученость, дорогой коллега?

Картер осмотрелся. Он находился в крохотном помещении, вырубленном в толще скалы. Оно было глубиной не больше метра, а в высоту не достигало и двух метров. Внутри находились какие-то мешки и горшки.

– Это не царская гробница, – с облегчением вздохнул Картер.

– Конечно, царская! Взгляните на печать этого сосуда!

На печати скромного горшка действительно стояло имя Тутанхамона.

– Смиритесь, – ликовал Дэвис. – Я раскопал гробницу этого царька и разрешил вашу загадку!

Картер вспылил.

– Какая глупость! Это тайник, Дэвис!

– Возьмите себя в руки и признайте, что вы проиграли, Я думал, англичанам свойственно умение проигрывать с достоинством!

– Где печать царского некрополя? Где саркофаг?! Если вы будете и дальше пороть чушь, самые невежественные египтологи рассмеются вам в лицо! Дайте-ка мне заглянуть в горшки…

– Ни за что! – оттолкнув его, закричал Дэвис. – Приходите завтра ко мне в штаб-квартиру на прием! Там и увидите сокровища Тутанхамона! – И он от души расхохотался.

* * *

У Дэвиса в штаб-квартире навели порядок – все было прибрано и тщательно вымыто. Его помощники в полном составе выстроились перед дверью в кабинет.

Американец непрерывно курил, меряя комнату шагами и щелчками сбрасывая пепел с черного костюма. Преемник лорда Кромера, нынешний генеральный консул Великобритании сэр Алдон Горст опаздывал на полчаса.

Картер стоял в сторонке, поэтому первым заметил экипаж консула. Дэвис бросился навстречу истинному правителю Египта. Заручившись его поддержкой, он смог бы вывезти к себе на родину все ценные находки!

Американец коротко представил высокопоставленному гостю своих помощников, проигнорировав Картера, и принялся расхваливать достоинства недавно прибывшего в Египет, чтобы пополнить музейные экспонаты, Герберта Винлока, хранителя египетского отдела в нью-йоркском музее «Метрополитен». Коротконогий, востроглазый, почти лысый американец отличался деятельным характером. За глаза его называли гномом, недолюбливая за бойкий ум и въедливость. Он что-то сказал о прекрасных отношениях, соединяющих две державы – Великобританию и США, – и пожелал гостю приятного аппетита.

Стол накрыли на улице. За ужином Дэвис, Винлок и консул обменивались любезностями. Картер явно чувствовал себя здесь лишним.

После банкета Дэвис велел принести находки, побоявшись вести сэра Горста в так называемую гробницу. Затем произнес путаную речь. Он, дескать, первым собирался представить найденные им древности на суд официального лица, дабы тот мог благодаря своей глубокой культуре оценить их по достоинству. С этими словами Дэвис распечатал первый горшок.

Печать представляла собой тростниковую затычку, охваченную герметичной капсулой из глины. Внутри лежала маска, выкрашенная в желтый, под золото, цвет. Раздались неуверенные аплодисменты. Воодушевившись, американец распечатал второй горшок – там были куски полотна. Тогда он схватил третий, где оказались птичьи кости. Дэвис засуетился, но – увы – находки были совершенно жалкими! В горшках лежали объедки, черепки, куски ткани, гирлянды из цветов и сода. И ни единой золотой вещицы!

– Археология воистину искусство, которое приводит нас к успеху или неудаче! – с иронией заметил консул. – Вам повезет в следующий раз, мистер Дэвис. А в остальном – благодарю вас, ужин был вполне сносным!

Когда его экипаж исчез в облаке пыли, Дэвис сорвал с себя шляпу, швырнул на землю и яростно растоптал.

* * *

Солнце опускалось за горизонт. К убогим находкам, осмеянным высокопоставленным гостем, подошел Винлок и стал внимательно их изучать.

– Думаете приобрести? – усмехнулся Картер.

– Полноте, Картер, я вам не враг. Мне даже нравится, как вы работаете. Дэвис любит шумиху, но если к этим скромным вещицам приглядеться, то и они поведают нам много интересного. Вот, посмотрите-ка…

Картер подошел поближе.

– Это бинты и тряпки, которые остались после пеленания мумии. Соду использовали при мумификации. А это черепки посуды, которую разбили в ритуальных целях.

– Да ведь это похороны… – не удержался Картер. – Похороны Тутанхамона!

– Я тоже так думаю. Ведь на печатях его имя.

– А остальное?

Винлок взглянул на кости.

– Возможно, это остатки поминальной трапезы. Ведь на поминках ели дичь.

Картер с трепетом посмотрел на цветочную гирлянду, ветви акации и васильки и пробормотал:

– Цветы тоже использовали в ритуальных целях…

– Здесь все до мелочей! – воскликнул Винлок, указав на камышовый веник. – По окончании трапезы жрец подмел склеп и запечатал его, как ему казалось, навсегда.

Холмы Долины были увенчаны золотистым сиянием заходящего солнца.

– Это уникальная находка, Картер! Остатки поминальной трапезы по вашему Тутанхамону. Я заберу их в Нью-Йорк и докажу верность нашего предположения.

– Нашего?

– Смелей! Теперь не может быть сомнений в том, что Тутанхамон погребен именно в Долине!

39

Картер полистал книгу Дэвиса и, расхохотавшись, выбросил ее в окно. Он пил чай в апартаментах графа Карнарвона.

– Напрасно вы так поступили, Говард. Во-первых, вы могли в кого-нибудь попасть, а во-вторых, к книгам надо относиться с уважением!

– Это не книга, а какая-то пародия! Вы видели заглавие? «Гробница Тутанхамона»! Этот болван упорствует. И это еще не все. Его соавтор – Масперо!

Граф откусил кусочек вполне сносного маффина.^[56]

– Начальник Управления просто составил краткую биографическую справку о Тутанхамоне, или, иными словами, написал ни о чем, – заметил он.

– Я все ему выскажу!

– Чай остывает.

– Ложь невыносима.

– Все люди таковы. Ваш оппонент сейчас в зените славы. Масперо вынужден признать заслуги Дэвиса. За несколько лет тот раскопал штук пятнадцать гробниц!

– Является ли это, по-вашему, достойным основанием для того, чтобы открывать в Каирском музее «Зал Теодора Дэвиса»?

– Надо же где-то выставлять его находки! Вместо того чтобы докучать Масперо и хлопать дверьми, не следует ли вам озаботиться нашими совместными раскопками?

Картер принялся с усердием пить чай.

– Не беспокойтесь, Говард, – мягко сказал граф. – Дэвис – колосс на глиняных ногах. Горсту спектакль не понравился! Генерального консула не принято тревожить для того, чтобы показать ему какую-то гипсовую маску и тряпье. Теперь Дэвис обязан находить по гробнице в год, иначе он подорвет к себе доверие общественности!

* * *

Если в научных кругах Картера недолюбливали, то Дэвиса вообще не выносили на дух. Ему вменяли в вину торопливо подготовленные, слабые статьи, а также недавнее издание позорной книги. Было совершенно очевидно, что обнаруженное им углубление в скале никак не могло являться царской гробницей, пусть даже такого малоизвестного фараона, как Тутанхамон. Решили, что американец зарвался.

Картер с воодушевлением руководил собственной бригадой, однако его труды по-прежнему не приводили к заметным открытиям. Правда, он раскопал дощечку с рассказом об освободительной войне царя Камоса против гиксосов – семитских племен, наводнивших страну в конце Среднего царства. Историческое значение этой скромной находки, которой Картер присвоил имя Карнарвона, некоторое время забавляло графа. Иногда он заходил полюбоваться на раскоп, но в основном встречался с высокопоставленными людьми.

В Египте лорд Карнарвон становился важным человеком. Его ценили за такт, умение слушать и осведомленность. Сотрудники министерства иностранных дел бывали порой задеты независимостью его суждений, но тем не менее испытывали к нему признательность за честные и прозорливые слова. Некоторые члены кабинета ее величества были весьма довольны тем, что подобный наблюдатель тайно присматривает за консулом, ибо высокопоставленные дипломаты за границей имели порой склонность к необоснованной заносчивости.

Шпионская сеть Картера тоже работала на славу. Благодаря своим давним приятелям, сторожам из Долины, он мог внимательно следить за каждым шагом Дэвиса, который все суетливее вел раскопки. После провального банкета с консулом он отыгрался на команде, уволив нескольких сотрудников, и, будь такая возможность, перерыл бы все вокруг. Ему требовалось срочно восстановить репутацию первооткрывателя гробниц и самого успешного в Египте археолога.

В конце февраля 1908 года к Картеру прибежал сторож и, задыхаясь, сообщил, что группа Дэвиса вот-вот проникнет в новую гробницу! Говард бросил собственный раскоп и кинулся в Долину.

Дэвис небрежно курил. Он высокомерно взглянул на Картера и процедил:

– Вы уже здесь? Не беспокойтесь. На этот раз ваш проклятый царек у меня в руках.

Американец велел принести обломки золотой фольги с именами Тутанхамона и его наследника Эйе, усыпальницу которого уже давно раскопали.

– Ну и что? – осведомился Картер.

– Скоро увидите! – хвастливо ответил Дэвис.

Через три дня вход в новую гробницу был открыт. По мере расчистки взгляду открывались чудесные настенные росписи. Краски поражали своей яркостью, будто их нанесли только вчера. Но Дэвис видел только имя фараона, которому принадлежала усыпальница, – Харемхеб!

* * *

Картер торжествовал.

Харемхеб являлся верховным военачальником при Эхнатоне, Тутанхамоне и Эйе, а затем сам захватил власть и правил четыре года. Он не завладел ни пятьдесят пятой гробницей, которую ученые идентифицировали как гробницу Эхнатона, ни усыпальницей Эйе, а стало быть, вряд ли захватил бы склеп Тутанхамона.^[57]

Дэвис совершал ошибку за ошибкой. Сам он не составлял отчетов о раскопках, а своим помощникам публиковаться запрещал. Его дилетантские методы работы вызывали все большее возмущение в научных кругах.

Что касается графа Карнарвона, то, уступив просьбам Картера, уверенного, что в Дейр-эль-Бахри больше искать нечего, он согласился начать раскопки в дельте Нила, где раньше находили изумительные статуи. Однако зима выдалась холодной и влажной, а найденные памятники оказались основательно разрушенными еще с древности. С началом весны экспедиция переместилась к Саису, однако там работы пришлось прервать из-за нашествия кобр.

Встретившись с политиками в Каире и Александрии, граф возвратился в Англию, а Картер снова поселился в Луксоре. Из стана Дэвиса новостей не поступало. Стало быть, впервые за то время, что он занимался археологией, ему ничего не удалось найти. Американец переместился в западную часть Долины, но и это не принесло успеха. Дэвис был раздосадован и мрачен. Он заявил своим помощникам, что в Долине больше искать нечего.

* * *

Леди Альмина со страхом ожидала приближения зимы. Шел 1910 год. Скоро ее супруг велит паковать чемоданы!

– Дорогой, как вам концерт?

– У меня волосы дыбом! Этот мистер Стравинский и его жар-птица так галдели, что у меня до сих пор шумит в ушах. Не понимаю, где здесь музыка?

– Вы словно бы утомлены?

– Мое здоровье точит влажный воздух Англии. Пора в Египет!

– Дочь снова будет тосковать без вас.

– Эвелина – умная девочка. Она меня поймет.

– Я в этом не уверена.

– Вот увидите, когда-нибудь она тоже полюбит Египет!

Леди Альмина не стала спорить. Переубедить мужа было нельзя.

* * *

Картер встретил начальника на вокзале. По его сияющим глазам граф понял, что Говард напал на интересный след. Они уже давно привыкли обходиться без церемоний, впрочем, как и Сьюзи, которая облизала Картеру руки.

– Гробница? – поинтересовался Карнарвон.

– Да, ваше сиятельство! Основателя царского некрополя в Долине! Я изучил папирус Аббота и убежден, что усыпальница Аменхотепа I где-то рядом! Это была бы сногсшибательная находка!

– А что же ваш Тутанхамон?

– Его мы найдем позже.

– Похвальный оптимизм. Что же мешает вам начать?

– Мои сведения происходят из некоторых, как бы это выразиться, неуправляемых источников!

Граф закатил глаза.

– Иными словами, от грабителей. Ох, осторожнее, Говард! Сьюзи привыкла к вам и вовсе не хотела бы внезапно вас лишиться.

40

В задней комнате закусочной стоял дым и пахло чесноком. Граф сел за неубранный столик. Одетый, по своему обыкновению, в синюю саржевую куртку и мятые штаны, он ничем не походил на богатого туриста. Заказав чаю с мятой, Карнарвон принялся ждать Демосфена.

Огромный бородач был, как всегда, наряжен в черный редингот и красные штаны. На голове у него красовалась белая шляпа. Немедленно появился официант с рюмкой конопляной водки и, уходя, перегородил вход в комнату стульями.

– Теперь мы можем побеседовать спокойно.

– Что случилось?

Демосфен сделал глоток любимого напитка, у него дрожали руки. Он был заметно болен.

– Вам грозит смертельная опасность!

– Досадно. Это предположение или факт?

– Вашим участием в жизни страны недовольны некоторые высокопоставленные египтяне, и еще больше англичане, у которых здесь имеются денежные интересы.

– Да, предают всегда свои, дружище Демосфен! Известно ли вам что-нибудь еще?

– Нет, больше ничего. Я заслужил бакшиш?

– Конечно!

Из рук в руки перекочевала пачка денег.

– Я дам еще, если узнаете, кто именно хочет устроить покушение.

– Увольте, ваше сиятельство! Я слишком дорожу своей несчастной шкурой. Вы симпатичны мне, вот я вам и сказал. Теперь дело за вами!

Допив, Демосфен вышел из заведения шатающейся походкой.

* * *

В это время в глинобитном домике в Курне Картер пил кофе со сторожем, которого Дэвис нанял, чтобы охранять свой нынешний раскоп. Этот пятидесятилетний мужчина являлся грабителем из клана Абд эль-Расула. Он уже стащил с раскопа несколько вещиц.

– Что Дэвис?

– Шарит по углам Долины!

– Находит что-нибудь?

– Нет, с каждым днем все больше бесится! Аллах лишил его удачи. Камешки приобрести не желаете?

С этими словами «сторож» развернул платок и выложил на стол великолепные амулеты из сердолика и сардоникса. На одном из них был вырезан Аменхотеп III и его супруга, царица Тия, изображенная в виде крылатого сфинкса.

Теперь Картеру предстояло несколько часов поторговаться.

* * *

Граф рассматривал добычу Картера. Держать на ладони древние камни, чувствовать их вес и гладкость было удивительно приятно.

– Поздравляю, Говард! Это из гробницы Аменхотепа!?

– К сожалению, нет. Из Долины.

Граф нахмурился.

– А разве мы имеем право там копать?

– Я их купил.

– Дэвис знает?

– Дэвис очень удручен: за два года ни одной находки, плохие публикации и недовольные помощники. По-моему, он собирается все бросать!

Граф пригладил усы.

– Если я правильно вас понял, мы приступаем к операции под названием «Долина царей»?

Картер улыбнулся.

– Мой идеал вечен! Предоставьте мне средства, чтобы приблизиться к нему, и я осчастливлю вас в ответ!

– Странный вы человек, Говард. Разве не я – миллиардер?

– Вы забываете, дорогой граф, о том, что скоро я найду сокровища Тутанхамона!

– А как же усыпальница Аменхотепа I?

– Она почти в моих руках.

* * *

Дэвис ворвался в кабинет к Масперо. Тот вскочил, прервав беседу с лордом Карнарвоном.

– В чем дело, мистер Дэвис? – недовольно спросил Масперо.

– Что делает здесь граф?

– Не ваше дело.

– Я вам скажу, что он здесь делает. Хочет отобрать у меня концессию!

– Вы уже так давно здесь, мистер Дэвис. Возраст берет свое. Должно быть, годы уже притупили вашу страсть к археологии, – примирительно заметил Масперо.

Дэвис покраснел от злости.

– Проклятый Картер! Хочет забрать себе Долину, только у него денег нет ее купить! Так вот, он никогда ее не получит!

– Какая разница, кто будет там копать? Ведь вы уже все нашли!

– Не важно. Я все равно против того, чтобы там работал Картер!

– За что вы так ненавидите его? – вмешался Карнарвон.

Дэвис был озадачен. Он закурил и принялся ходить по кабинету. Затем бросил:

– За то, что он –Картер!

– И это все?

– Он подрывает основы общества, играет не по правилам, с остервенением ищет какого-то мелкого царька и его несуществующую гробницу! Этот человек невыносим. Он думает, что Долина принадлежит ему! По-моему, он болен.

– А вдруг он прав? – заметил граф.

Рассвирепев, Дэвис стукнул кулаком по столу:

– Пока я жив, Картер не посмеет сделать в Долине ни одного удара заступом! Вы не имеете права отобрать у меня концессию, мистер Масперо!

– Да, но…

– Ни одну из найденных гробниц я досконально не исследовал! Поэтому начну с самого начала. Хотели научного подхода? Так получайте его! Я снова пройду метр за метром все обнаруженные мной захоронения. Тогда Картер поймет, что я отсюда не уеду! – крикнул Дэвис и стремительно вышел, хлопнув дверью.

– Мне очень жаль, – вздохнул Масперо. – Я думал, он окажется умнее.

– Но что же нам делать?

– К сожалению, ничего. Долина принадлежит Дэвису.

41

Граф взглянул на свое отражение в огромном зеркале. Он сидел, удобно устроившись в кресле, с салфеткой, повязанной вокруг шеи. Цирюльник склонился к его левой щеке и намылил ее. В руке сверкнуло лезвие английского производства, предварительно заточенное на кусочке кожи.

– Ибрагим болен? – спросил граф, чуть прищурившись.

– Простужен, ваше сиятельство. Сегодня я вместо него.

У цирюльника была твердая рука. Лезвие бритвы скользило по щеке. Он стряхивал пену в таз – тоже английский.

– Похолодало!

– Вы не обязаны беседовать со мной, дружище.

Цирюльник намылил правую щеку и заметил:

– Не думаю, что назначение лорда Китченера генеральным консулом Великобритании понравится египтянам. Он человек жесткий и не понимает нашего стремления к свободе.

– Вы увлекаетесь политикой? – удивился Карнарвон.

Лезвие легло ему на шею.

– Прислушайтесь ко мне, ваше сиятельство.

– Зачем?

– Затем, что бритва острая, а вы безоружны.

– Тот пистолет, который сейчас смотрит вам в живот, доказывает обратное. Не делайте лишних движений!

– Я окажусь быстрее!

– Время покажет! Я вас слушаю.

Замерев, цирюльник глухо произнес:

– Раз уж вы друг нашей страны, ваше сиятельство, то отсоветуйте лорду Китченеру преследовать борцов за независимость.

– Вы меня переоцениваете!

– Вы все-таки попробуйте! У вас немалое влияние. Если вы будете на нашей стороне, мы сможем избежать кровавой бойни. А иначе…

Лезвие царапнуло кожу.

– Осторожнее, друг мой. Вы забываетесь!

Цирюльник убрал руку.

– Кто вас послал?

– Народ, ваше сиятельство! Советую вам это помнить.

И ушел.

Граф аккуратно развязал салфетку и провел рукой по чисто выбритому подбородку. Если так будет и дальше продолжаться, придется, видимо, и впрямь обзавестись огнестрельным оружием, вместо которого он только что тыкал цирюльнику в живот двумя сложенными пальцами.

* * *

Шел 1912 год. Уже затонул «Титаник», а Египет перешел под власть Великобритании. Эту операцию – на первый взгляд, безболезненно – провернули несколько хороших дипломатов, среди которых был и Карнарвон.

Картер в это время дописывал книгу под названием «Пять лет раскопок в Фивах», соавтором которой стал бы его начальник. Этот труд должен был доказать специалистам, что его сотрудничество с британским миллиардером приносит хоть и не сенсационные, но вполне серьезные плоды. Картер преподнес книгу Масперо.

– Отлично, Говард! Рад, что вы снова на коне. Мне вас очень не хватает!

– Из-за грабителей?

– Вот именно!

– Да уж, гробницы расхищают, барельефы срезают прямо со стен, статуи разбивают на куски, чтобы легче было выносить. Организованная преступность набирает обороты. Клиентов много, и они богаты.

– Знаю я, знаю, – вздохнул Масперо. – Вот вы могли бы их остановить! А сейчас в Управлении сплошное взяточничество и халатность. Я добиваюсь принятия закона об ответственности за самовольные раскопки.

– Думаете, поможет?

– Велю охранять все исторические места и следить за рабочими. Все гениальное просто!

– Можете рассчитывать на меня, – улыбнулся Говард, и они обменялись крепким рукопожатием.

* * *

Дэвис страшно разозлился, обозвал своих помощников никчемными болванами и заперся у себя в комнате. Никто не смел войти в его штаб-квартиру, где теперь царила мрачная обстановка.

Дэвис не мог больше найти ни одной новой гробницы, и ему приходилось для видимости расчищать старые склепы. Прославленный американец стал посмешищем. Его критиковали собственные помощники. Каждый день в его группе разгорались скандалы. Время громких успехов миновало.

Но мог ли такой человек, как Дэвис, отступиться?

* * *

Вот уже две недели, как Картер не получал из Долины никаких вестей. Ее наводнили туристы. Раскопки больше не велись. А еще Картер утратил всякую связь со сторожами, которые хвастались тем, что знают местоположение гробницы Аменхотепа I.

Однажды Раифа пригласила его на обед к своему приятелю-художнику. Позировать она по-прежнему никак не соглашалась. Быть запертой в собственном портрете казалось ей хуже смерти! Раифа больше не заикалась о браке, довольствуясь тем, что была у Картера единственной. Зимой она не искала с ним встреч – Говард принадлежал графу и работал с таким упорством и ожесточением, что приводил в ужас даже своих коллег. Когда зной становился невыносимым, раскопки приходилось прерывать. Картер занимался составлением отчетов, описанием находок и тогда становился ближе и роднее, соглашался повидаться с ней, ненадолго отложив научные труды. Иногда Раифа уводила его с собой на прогулку, и он делился с ней своими радостями и горестями.

Так проходила жизнь на берегах Нила.

– Тебя что-то мучает? – спросила девушка, пользуясь отлучкой хозяина дома.

– Я немного устал.

– Неправда.

– Ты права, я действительно измучился.

– Почему?

– Да все из-за Долины! Она смеется надо мной! Вот она, рядом, но постоянно ускользает от меня. Ведь лучше меня ее никто не знает. А может, Долина мертва, Раифа? И ей больше нечего нам дать?

Его прервал хозяин дома.

– К вам пришли, Говард. По неотложному делу.

– Из Курны?

– Нет, там какой-то иностранец.

Извинившись, Картер встал из-за стола. Нежданным гостем оказался Дэвис. Он стоял, глубоко надвинув шляпу на глаза, в потертом черном костюме, пыльных джодпурах^[58] и обмотках. Картеру стало его почти жаль.

– Простите за беспокойство. Мне нужно с вами поговорить.

Дэвис был непривычно вежлив.

– Давайте прогуляемся к горам, – предложил он.

Солнце стояло высоко. Воздух румянил щеки. При каждом шаге раздавался скрип песка и хруст щебенки.

– Мне семьдесят пять лет, я стар и болен. Долина истощила мои силы. Может, мстит мне за то, что я раскрыл все ее тайны?

– Конечно, нет.

– Конечно, да, Картер! Я ведь нашел все царские гробницы!

– Кроме усыпальницы Тутанхамона.

– Царька погребли в том тайнике! Это доказывают обломки золотой фольги. Я уважаю вас, хоть вы мой оппонент, поэтому могу вам искренне заявить, что по-прежнему так думаю. Там его и погребли, поверьте мне! А саркофаг и мумию давным-давно похитили! Не тратьте время на бессмысленные поиски. Ваше дарование заслуживает лучшего! В этой стране осталось еще участков пятьдесят для раскопок.

– Я призван найти Тутанхамона и не отступлюсь!

– Как угодно. Я умываю руки.

Картер замер.

– Я уезжаю из Египта и отказываюсь от концессии. Моему возрасту приличествует отдых.

– Значит, Долина свободна?

– Немножечко терпения! Мне необходимо выполнить кое-какие формальности. Да, скоро она освободится!

Картер зажмурился:

– Не может быть!

– Особенно не радуйтесь! Во-первых, вам могут и не дать концессию, а во-вторых, вам достается лишь бесплодная земля. Долина уже выдала мне все свои секреты!

– Это не так!

– Я вас предупредил.

42

– Его сиятельство не может вас принять, – брезгливо заявила англичанка-медсестра.

– Он нездоров?

– Прошу вас, сударь! По какому праву…

– По праву его партнера.

Она пожала плечами.

– К нему не велено пускать.

– Ко мне это не относится. Извольте доложить о моем приходе!

– Нет!

Выйдя из себя, Картер отпихнул женщину, распахнул дверь и ворвался в комнату.

Граф лежал в кровати. Его охраняла Сьюзи.

– Выйдите вон! – закричала медсестра.

– Спокойно, мисс, я ждал мистера Картера!

Медсестра обиженно удалилась.

– У меня потрясающая новость! – выпалил Говард.

– Неужели вы нашли гробницу Аменхотепа I? – устало спросил граф.

– Нет, лучше! Дэвис отказывается от концессии. Теперь Долина – наша!

Граф рухнул на подушки:

– Боюсь, что тоже откажусь!

– Что с вами?

– Какая-то инфекция! Врачи не могут разобраться.

– Держитесь! – Картер выбежал из комнаты.

Через пару часов он вернулся с Раифой. Медсестра с сомнением взглянула на девушку, но не посмела их остановить.

Карнарвон был слишком слаб, чтобы сопротивляться. Раифа дала ему выпить воды, на которую подул дервиш, натерла лоб пахучими травами и положила на грудь амулет с сурой Корана. Потом закрыла окно, задернула шторы и молча покинула комнату.

* * *

Граф с аппетитом взялся за второй кебаб и выпил кружку темного пива. Сьюзи лакомилась шашлыком из баранины.

– Ко мне возвращаются силы, Говард. Все ваша чудная целительница!

– Позвольте, я перейду к делу. Что дала встреча с Масперо?

– Ровным счетом ничего.

– Простите?

– Дэвис до сих пор ничего не предпринял. По закону концессия по-прежнему принадлежит ему, даже если он больше не собирается вести в Долине никаких раскопок.

– Но разве он не говорил с Масперо о своем отъезде?

– Нет, вероятно, только с вами. Масперо думает, что вам все это привиделось.

– Клянусь…

– Полноте, Говард! Дэвис напрасно обнадежил вас.

– А я ему поверил.

– Вы хорошо разбираетесь в археологии, но в людях совершенно ничего не смыслите. Дэвис вас просто обманул.

– Я так не думаю. Его силы на исходе. Он устал бороться с Долиной!

– Будем надеяться.

* * *

Зиму 1913—1914 года лорд Карнарвон провел в Каире. Он наблюдал за политическим развитием страны, которая благодаря новым законам располагала законодательным собранием из шестидесяти избранных и двадцати трех назначенных членов. Правда, это собрание было уполномочено всего лишь изобретать новые налоги, но то уже был шаг к самостоятельности, в защиту которой стал открыто выступать некий Саад Заглул.^[59] Чтобы избежать прямого столкновения британского правительства с националистами, граф Карнарвон проводил тайные переговоры и сводил между собой представителей враждующих сторон. Сначала Англия силилась быть миролюбивой, но вскоре ее отношения с Египтом накалились. Британские власти заняли жесткую позицию и укрепили свои войска.

Народ зашевелился. Его не очень-то заботили споры европейских стран между собой, но раздражали иностранные солдаты, которые разгуливали по городам в полной амуниции и держались словно захватчики на покоренных ими землях.

Что же касается Картера, его все это совершенно не волновало. Весной 1914 года он отправился в штаб квартиру Дэвиса, чтобы побеседовать с последним из его помощников.

Англичанину Генри Бертону исполнилось тридцать пять лет. Он носил строгие костюмы, которые лондонский портной высылал ему по адресу: «Луксор, гробницы царей, Бертону». Выглядел он сурово, никогда не шутил и не смеялся. Бертон являлся жутким педантом, тщательно зачесывал волосы и носил в нагрудном кармане белоснежный платочек.

Картер холодно представился, Бертон столь же ледяным тоном предложил ему войти.

На стенах дома висели фотографии сфинкса, пирамид, гробниц и несколько пейзажей Англии во время дождя.

– Простите, в доме беспорядок. Сегодня я не прибирался.

– Это мне следует просить у вас прощения за вторжение. Проходил мимо и решил к вам заглянуть.

– Допустим. Желаете осмотреть мою фотолабораторию?

– Конечно!

Картер восхитился оборудованием Бертона. Без сомнения, он являлся самым лучшим фотографом в Египте.

– Не изволите ли отобедать со мной, мистер Картер? Могу предложить вам оксфордских сосисок, кролика с грибами, немецкого пива и содовой.

Говард согласился. За обедом Бертон разговорился. Он не без гордости заметил, что его фотографические снимки напечатали в «Иллюстрейтед Лондон Ньюс» и что он скоро присоединится к археологической экспедиции музея «Метрополитен» в Дейр-эль-Бахри.

– Дэвис вернется? – задал Картер волновавший его вопрос.

– Нет. Он удалился в свое поместье в Ньюпорте, велев мне исследовать квадрат между гробницами Мернепта и Рамсеса VI. Я пробурил пару отверстий, но напрасно, ведь для полномасштабного ведения раскопок у меня нет ни людей, ни средств. Слишком поздно. Экспедиции Дэвиса – конец.

Картер чуть не подпрыгнул от счастья. Все-таки Дэвис не солгал!

– Вы читали последние выпуски газет? Новости ужасны! Старушку Европу рвут на части. Надеюсь, власти смогут избежать кровопролития! – Бертон сокрушенно покачал головой.

– Вестей от Дэвиса больше не было?

– Нет.

Раздался странный грохот. Археологи недоверчиво переглянулись – в Долине хлынул ливень! Потоки воды с силой обрушились на скалы, забурлила грязь. Не прошло и часа, как гробницы Рамсеса II и Рамсеса III были затоплены, а входные проемы завалены щебнем.

– Я даже не успею их расчистить. Что за проклятое место! – вздохнул Бертон.

* * *

Картер размышлял, стоя у входа в Долину. К нему подошли два мрачных типа. Один из них был среди грабителей, которые клялись, что знают, где находится гробница Аменхотепа I.

Стоя на почтительном расстоянии от археолога, бандит вытащил из мешка обломки алебастрового сосуда.

– Продаю, – важно сказал он.

– Где взял? – строго спросил Картер.

Вор молчал. Пришлось ему помочь:

– Ты взял это из гробницы, которую обещал мне показать?

Тот кивнул.

– Там есть колодец?

– Да, посередине.

– Глубокий?

– Очень.

Картер затрепетал. Гробница была царская!

– Покажи!

– А деньги?

– Дам!

– И вазу купишь?

– Куплю!

Поторговавшись, вор повел Картера по тропинке, круто взбиравшейся в гору. Гробница была вырублена в таком месте, куда почти не проникали солнечные лучи. Она стояла особняком oт остальных захоронений. Вход оказался завален большим камнем, который Картер с трудом смог отодвинуть даже с помощью расхитителя гробниц. Это несколько умерило горячность археолога, которому не терпелось войти в нетронутую гробницу самого первого фараона, похороненного в Долине царей.

Когда свет факела озарил склеп, Картер аж плюнул от злости. Подземелье было усыпано черепками и осколками алебастровых сосудов. Абд эль-Расул и его сообщники основательно обчистили гробницу прежде, чем показать ее археологу. Несчастный фараон Аменхотеп тоже стал жертвой алчности стервятников!

Кусая губы, Картер выкупил для графа самые ценные предметы, которые были у ворюги при себе, и написал начальнику отчет, в котором подчеркнул научное значение находки.

43

Совершенно лысый, седоусый, располневший Масперо не пытался скрыть усталости:

– Вот уже скоро шестьдесят восемь лет, как я живу на этом свете, милый Говард, и предчувствие конца велит мне завершить если не все задуманное мною, то, по крайней мере, все затеянное! Но, увы, в сутках лишь двадцать четыре часа, а я ведь вынужден нести и управленческую ношу! Как же бывает трудно выкроить несколько часов, которые необходимы для того, чтобы закончить все мои труды! И с ними, вероятно, станет то же, что и с остальными человеческими замыслами – где были многие надежды, там выйдет малый толк! Зато меня никто не сможет обвинить в том, что я загубил чужой талант излишней строгостью, придирками или чванством…

– Значит, вы мне поможете? – перебил его Говард.

– Да что вам еще нужно, Картер? – вздохнул Масперо.

– Долину!

– Вот заладили!

Масперо встал и посмотрел в иллюминатор судна, стоявшего на якоре неподалеку от музея. На его борту хранились книги, документы и архивные материалы, которые он собрал за годы работы начальником Управления раскопками и древностями. Ему нравилось проводить время именно на воде, где он сам себе казался странником, а не маститым ученым.

– Концессия еще у Дэвиса, – напомнил Масперо.

– Как только он откажется, мы ее возьмем!

– Зачем она вам, Картер?

– Вся моя жизнь в Долине, в раскопках. Я в них верю!

– Теперь он и о вере вспомнил! А я давно ее утратил. Раньше я верил в единого египетского бога Амона и в превосходство его учения над прочими – все было солнцем для меня. Теперь же я стал скептиком: доверяю только фактам.

– А я своей веры не утратил.

– Вы молоды. У вас еще все впереди, – язвительно заметил Масперо.

– Я всегда буду стремиться в Долину!

Масперо схватил тетрадь:

– Почитайте мои труды! Каждая песчинка в Долине царей перевернута, и не один раз! Все царские гробницы уже найдены!

– Но не Тутанхамона!

– Он призрак!

– Я все равно найду его гробницу, даже если мне придется перевернуть тонны песка!

– А почему вы так уверены, что он погребен именно там?

– А как же синий фаянсовый кубок, золотая фольга и содержимое тайника?

– Ерунда! Раскопки в Долине – пустая трата времени и денег. Граф вам помог, а вы хотите втянуть его в какую-то аферу.

– В Долине есть участки, которые периодически заваливали строительным мусором. Их никогда толком не исследовали!

– И что вы там найдете, черепки? Даже производственных расходов не покроете. Дэвис ясно сказал: в Долине больше нечего искать!

– Кроме гробницы Тутанхамона.

– Жалкий царек без власти и без усыпальницы.

– Однако вы написали о нем более почтительно! Дайте концессию, не пожалеете!

– Да я уже жалею о том, что вы стали жертвой навязчивой идеи! Бумаги на столе, слева от вас.

Картер схватил их и прижал к груди. В июне 1914 года он стал официальным владельцем Долины царей. Его мечта сбылась на сорок первом году жизни.

– Я возвращаюсь к себе на родину, во Францию. Мы с вами больше не увидимся. Прощайте! – сказал Масперо.

* * *

Картер вошел в бывшую штаб-квартиру Дэвиса. Никого. Бертон уехал с американской экспедицией на раскопки в Дейр-эль-Бахри. Картер прошелся по спальням, заглянул в кабинет, в столовую – везде пусто. Даже фотографии исчезли. На стене сиротливо висел календарь, где были зачеркнуты все дни вплоть до июля.

Стояла страшная жара, но Картера она не беспокоила. Конечно, официально он еще не имел права работать в Долине, но все сторожа уже знали имя нового хозяина.

* * *

Лицо Раифы словно сияло в лучах заходящего июльского солнца. Женщина склонила голову Картеру на плечо. Они любили друг друга с неослабевающей страстью, против которой бессилен был ее брат Гамаль.

– Говард, я хочу ребенка.

– Меня ждет Долина.

– Как можно сравнивать груду мертвых камней с плодом нашей любви?

– Они не мертвые! В них бьется иная, неподвластная времени жизнь.

– Да ты совсем с ума сошел!

– Я не могу бежать от своей судьбы.

– Ты никого не любишь, кроме мертвых царей, гробниц и могильной тишины, которая внушает мне смертельный страх!

Он крепко обнял ее. Оба молчали. Раифа решила не спорить с любимым и не просить у него больше, чем он мог ей дать. Ей следовало бы от него уйти, выйти замуж за египтянина, нарожать ему сыновей, но этот англичанин словно ее околдовал! Требовательный к себе и окружающим, противник подлости и компромиссов, он преследовал самую безумную на свете цель и был избранным, одним из тех людей, что призваны выполнить подчас неведомое им самим предназначение. Картер не мог сойти с выбранного пути. Раифе оставалось лишь смириться. Да и разве можно бороться с соперницей, опытнее тебя на целых три тысячи лет?

* * *

Британские военные переглянулись.

– Позвольте, господа! – вмешался полковник. – Граф Карнарвон сотрудничает с нами совершенно добровольно. Он озабочен только судьбами Отчизны!

– Зачем же он тогда заваливает нас бессмысленными рапортами? – взвился молоденький капрал. – Вещает, будто на него озарение нашло!

Карнарвон пропустил колкость мимо ушей и спокойно продолжал:

– Я еще год назад говорил о том, что надвигается война. Египет тоже пострадает. Вчера в Сараево был убит наследник австрийского престола. Я предвидел нечто подобное. Теперь я знаю, что война начнется на Балканах! Потом в нее будут втянуты все крупные державы.

Собрание зашумело. Послышались возгласы: «нелепость», «вздор» и «чепуха». Затем снова заговорил полковник:

– Ваше сиятельство, пессимизм – плохой советчик! Позвольте поблагодарить вас за сотрудничество.

* * *

28 июня 1914 года Австрия объявила войну Сербии. Спустя месяц Германия – России.

Не в силах больше ждать, Картер поехал к графу в Каир. Мысли Карнарвона были далеко, но Картер смог уговорить его поехать к Масперо. При мысли о раскопках граф воспрял. Долина царей выглядела куда приятнее, чем поля сражений, где юноши из разных европейских стран калечили друг друга из-за тщеславия и глупости слепых политиков!

Масперо был ужасно бледен.

– Я болен, господа. Меня излечит Франция. Вот уж не думал, Картер, что мы с вами свидимся. Завтра меня здесь уже не будет. Я покидаю этот кабинет, Управление и Египет!

– Нам будет вас недоставать! – взволнованно произнес граф. – Успеете ли вы перед отъездом заключить со мной договор на ведение раскопок?

Масперо сел за письменный стол.

– За четырнадцать лет, что я провел в Египте, мне удалось покончить с соперничеством между английскими и французскими египтологами. Разве я не могу увенчать это последним документом, который составлю на начальственном посту? Пожалуйста!

Он взял листок бумаги и набросал текст договора. Графу предоставлялось право по своему усмотрению и под научным руководством Картера исследовать Долину царей в течение ближайших десяти лет. В случае обнаружения нетронутых царских гробниц их содержимое считалось собственностью государства. Однако граф имел право оставить себе находки, которые возместили бы ему затраты на ведение раскопок.

* * *

Вечером тринадцатого августа к графу ворвался разгоряченный Картер. Он уже составил план работ в Долине. Ему требовались триста человек, чтобы очистить выбранные участки от вековых завалов песка и щебня.

Граф внимательно изучил план и вздохнул.

– Поздно, Говард.

Тот побелел как мел:

– Почему? Мы ведь еще не начали!

– Беда пришла, друг мой. В войну вступила Великобритания.

44

По совету Китченера граф поспешил вернуться в Англию, чтобы устроить в родовом замке полевой госпиталь. Дома он обнаружил, что от него зависят жизни двухсот пятидесяти трех человек. Он должен был помочь им пережить войну. Леди Альмина обрадовалась возвращению супруга, но тревожилась, что домочадцам и солдатам не хватит продовольствия. Карнарвон велел не убирать с полей картофель, не продавать пшеницу и распахать пастбища. Он сам составил рацион питания и пригрозил изгнать из поместья всякого, кто будет заподозрен в воровстве.

Когда стали прибывать первые эшелоны с ранеными, в Хайклере уже было все готово. Иногда граф вспоминал о Египте, о безумной мечте Картера, разбитой мировой войной, и о вновь ускользнувшей Долине, однако гнал тоскливые раздумья прочь.

К замку подъехало такси.

– Это безумие, милый! Не уезжайте! – плакала Альмина.

– Это мой долг!

– Вы не подходите ни по здоровью, ни по возрасту! Вас все равно не запишут в действующую армию!

– Я еду в министерство. Генерал Максвелл обещал взять меня с собой на фронт связным. Там пригодится мое знание французского!

– А как же дети? Вы о них забыли?

– Ни на единую минуту! Ведь они не простят мне, если я струшу!

Граф поцеловал жену и сел в автомобиль.

Неподалеку от Лондона его скрутила боль. Скрипя зубами, он велел шоферу поворачивать. Леди Альмина уложила его в постель. Граф решил переждать приступ и снова двинуться на фронт.

Однако через неделю приступ повторился с новой силой. Раненых уже эвакуировали, поэтому в замке не было врачей. Альмина поняла, что у мужа аппендицит. Она выпросила у властей автомобиль и с помощью прислуги отвезла мужа в Лондон. В больнице Карнарвону поставили диагноз – перитонит. Граф был без сознания. Его повезли в операционную.

– Не могу обещать, что ваш муж выживет, – признался врач.

* * *

– Говард Картер?

– Так точно.

Офицер с неудовольствием отметил горделивые нотки в голосе мужчины в блейзере и фланелевых брюках, который походил на чудаковатого аристократа.

– К строевой службе вы уже не годны, но можете послужить Родине иначе.

– Слушаюсь!

– Будете состоять в ведомстве министерства иностранных дел.

– Как угодно.

– Солдаты так не отвечают!

– Я археолог.

Офицер сделал пометку: «Характер независимый со склонностью к неповиновению. Присматривать!»

* * *

Восемнадцатого декабря 1914 года Англия объявила о том, что Египет выходит из состава Османской империи, союзницы Германии, и подпадает под Британский протекторат. Хедива Аббаса II Хильми, сторонника независимости, сместили, а на его место поставили Хусейна, который, несмотря на громкий титул султана, полностью подчинялся английскому консулу. Каир должен был стать важным стратегическим центром, следовательно, на плечи народа ложились все тяготы военного времени. В стране готовились ввести чрезвычайное положение.

Картера вызвали к половине девятого утра, но он пришел только после одиннадцати. Офицер был в гневе:

– Это недопустимо, мистер Картер! Вы не выполнили ни одного задания, да еще и опоздали!

– Эти задания бессмысленны.

– Да как вы смеете!

– Их раздают чиновники, которые понятия не имеют о действительном положении дел в стране.

– Не обсуждать приказы!

– Эти приказы неверны. Я буду делать только то, что сочту нужным.

– Отставить, Картер! Вы уволены!

* * *

Сражения шли уже несколько месяцев, а победителя в войне не предвиделось. В Европе ее называли «окопной» – солдаты гибли не в бою, а от болезней и лишений. Турки закрыли проливы.

Картер вернулся в Луксор, к Раифе и гробницам. Раскопки больше не велись – археологов забрали в армию.

Картер подолгу пропадал в Долине. Теперь она принадлежала ему, но он не мог копать в одиночку. Говард был в отчаянии. В отсутствие графа он чувствовал себя опустошенным. Картера словно преследовал злой рок – теперь, когда он мог вкусить столь долгожданный плод, его снова отобрали!

Предрекали, что война продлится лет десять, а то и больше, что Египет наводнят турки и немцы, статуи снесут, а в гробницах будут хранить боеприпасы.

Как-то прохладным декабрьским утром Картеру пришла в голову нелепая мысль прекратить занятия археологией. Он решил написать графу длинное письмо о том, что Долина навсегда им отказала. Сердце мучительно сжалось.

Говард в тысячный раз вошел в огромную гробницу Сети I и залюбовался изображениями ритуальных сцен и эзотерическими текстами на стенах. Его приветствовали боги и богини и, по мере того как он читал иероглифы, словно произносили увековеченные в камне заклинания. Не сознавая того, Картер будто сам превратился в солнце, уходящее в мир иной, за горизонт, и стал вникать в таинства, описанные на стенах потайных комнат, с надеждой обрести вечную жизнь. Умирающее светило следовало по двенадцати областям, где царили сумрак, змей, замысливший погубить свет, и другие чудовища. Путнику предстояло миновать врата и преодолеть глубокий колодец, откуда поднималась первобытная сила. На стенах были начертаны «Книга дня», «Книга ночи» и заклинания, которые полагалось произносить при совершении ритуала отверзания уст.

Картер прошел в погребальную камеру, где царствовала душа солнца и дух воскресшего фараона, его посланника. Мумию Сети I отправили в Англию, и ее отсутствие вызывало ощущение зияющей пустоты. Картер поклялся, что никогда не искалечит гробницу, не вырвет у нее сердце-саркофаг, который египтяне называли не гробом, а «подателем жизни». Подняв глаза, он залюбовался изображением богини неба, планет и звезд. Тот, кому удавалось победить смерть, возвращался в лоно света.

Вернувшись в штаб-квартиру, он сел писать графу: «Поверхностное изучение религии и мифологии Древнего Египта может вызвать ложное впечатление, что мы якобы превзошли древних. Но это впечатление рассеется при первом же взгляде на древнеегипетское искусство. Ни один понимающий человек не станет отрицать, что в нем заключено нечто существенное, что мы не можем уловить даже в наш век хваленого прогресса. Небосклон по-прежнему таков, каким он был у древних египтян, а тайна вечности по-прежнему содержится в Долине. Вот почему нам надо продолжать. Я буду ждать вас здесь и никуда не уеду».

45

Граф просматривал свежие газеты и письма. Дело плохо! Немецкие подводные лодки окружили Англию, а скверно подготовленные вылазки союзников не приводили к заметным успехам. Среди потока дурных новостей светлым лучом мелькнуло письмо Картера. Говард заразил графа своей мечтой. Долина царей! Она была недостижимым райским уголком, где все безумие мира стихало у порога вечных обителей.

– Милый, вы обещали не вставать! – Леди Альмина попыталась уложить мужа в постель.

– Мне нужно поработать, дорогая.

– С вашим плевритом следует находиться в покое и тепле.

– Но я уже здоров!

– О, как вы неразумны.

Вошел камердинер.

– Пакет его сиятельству.

– Откуда?

– Из министерства.

Прочитав письмо, граф упал в кресло.

– Что там? – спросила супруга.

– С помощью немцев турки атаковали Суэцкий канал. Завтра они будут в Египте.

* * *

Картер описал предметы, обнаруженные в гробнице Аменхотепа III, и полностью ее расчистил. Дэвис, как обычно, прошелся лишь по верхам. Методично и внимательно исследовав гробницу, Картер нашел перед входом пять нетронутых жертвенных закладок. В известняковых шахтах лежали сотни миниатюрных инструментов, засыпанных песком и заваленных крупным щебнем. Удивительно, что в надписях упоминался не Аменхотеп III, а его отец Тутмес IV, который стал сыну опорой.

Картер едва расслышал сообщение о нападении турецко-германских войск на Суэцкий канал. Не сомневаясь в успехе неприятеля, он с таким же равнодушием принял радостную весть о том, что британские войска отразили натиск вражеских сил и перешли в атаку на Синайском полуострове и в Палестине. Морское сообщение с Египтом было прервано, кризис сбыта и падение экспортных цен на хлопок вгоняли население в нищету, а Картер безмятежно разговаривал с Долиной. Она одна являлась смыслом его жизни.

В конце февраля 1915 года он разбирал скудные остатки погребального инвентаря знаменитой царицы Тии, супруги фараона Аменхотепа III. Вполне возможно, что она могла являться и матерью Тутанхамона. Держа в руках алебастровые статуэтки царицы, Картер думал о кончине Дэвиса. Американец ненадолго пережил разлуку с Долиной. Она была ревнивее, чем самая страстная любовница, и требовала от своих воздыхателей пожизненной верности.

Картер совершенно позабыл о внешнем мире. Пока европейские державы рвали друг друга на части, он писал письма хранителям музеев с тем, чтобы составить сводный каталог экспонатов из царских гробниц, собирал научные труды о Долине царей, читал записки первых путешественников и изучал древние карты. От него ничто не ускользало. Картер разговаривал с жителями Курны, беседовал с расхитителями гробниц, разбирал кипы отчетов о раскопках. Он каждый день совершенствовал главное орудие своего труда – огромную карту Долины, на которой были отмечены все гробницы. Он дышал вместе с Долиной и чувствовал малейшее шевеление в ее недрах.

Для всех, и для себя в том числе, он умер. Ради Долины Говард Картер пожертвовал собой.

* * *

С наступлением весны 1916 года новоизбранный председатель фотографического общества «Камера Клуб» лорд Карнарвон стал питать новую надежду – попасть на фронт в качестве специалиста по аэрофотосъемке Королевского штаба военно-воздушных сил. Пусть он не будет биться с оружием в руках, зато первым обнаружит неприятеля и ускорит наступление союзников! В то время шло печально знаменитое сражение при Вердене, в котором французская армия несла огромные потери.

Египетская экономика, державшаяся на английском фунте, еще не рухнула, хотя народ испытывал немалые лишения. Скорее бы эта война, самая варварская и разрушительная в истории человечества, кончилась. Граф с радостью бы пожертвовал собой вместо одного из английских юношей, которых тысячами отправляли умирать на фронт.

Но здоровье Карнарвона было подорвано, он снова заболел. Прослужив всего три дня, он возвратился в Хайклер. Его поддерживали любящая супруга и дети, но только новое письмо Картера спасло его от угасания. Еще бы, ведь его друг отличился!

* * *

С началом войны Луксор опустел, полицейский надзор в городе ослаб. Малейшее событие могло принять печальный оборот. Когда поползли слухи о том, что недалеко от Долины царей обнаружено сказочное сокровище, воображение местных дельцов разыгралось. Грабители решили удостовериться в правильности слухов, а заодно и разбогатеть. Почти одновременно в указанное место прибыли конкурирующие кланы. Завязалась кровавая драка. Испугавшись, деревенские старейшины обратились за помощью к Картеру. Он немедленно собрал рабочих, которых еще не мобилизовали, и, вооружив их чем попало, отправился к месту схватки. При свете луны небольшому отряду пришлось совершить шестисотметровое восхождение на гору.

Вдруг Картер заметил свисавшую со скалы веревку. Прислушавшись, он понял, что внизу орудуют победившие конкурентов грабители. Решив не рисковать жизнью рабочих, Говард оставил их наверху, перерезал веревку, лишив грабителей возможности ускользнуть, а затем его спустили на канате вниз. Возле гробницы он увидел восемь человек.

– Вы окружены, – сказал Картер по-арабски. – Или убирайтесь отсюда по-хорошему, или останетесь здесь навсегда!

Поколебавшись, грабители, которые были наслышаны о Картере, побросали факелы и вылезли наружу.

Теперь археолог мог спокойно поразмыслить о странном местоположении этой ловко замаскированной гробницы. А вдруг здесь действительно что-нибудь сохранилось! Он двинулся вперед по коридору, который поворачивал и круто устремлялся вниз, затем обнаружил заваленную щебнем комнату. Оказалось, что грабители прорыли в щебне лаз.

Тутанхамон… Может, на этот раз саркофаг будет украшен вожделенным именем царя?

* * *

Чтобы расчистить гробницу, потребовалось двадцать дней. Картер нашел лишь неоконченный саркофаг из песчаника. Высеченная надпись гласила, что его изготовили для Хатшепсут еще до ее восшествия на трон.

Тутанхамон был по-прежнему неуловим, однако Долина начала потихоньку раскрывать свои тайны.

46

Два года минуло с тех пор, как Масперо уехал из Египта. 30 июня 1916 года он вел заседание во французской Академии надписей, в которой состоял ученым секретарем. Он вспоминал годы, посвященные изучению египетских памятников и работе Управления раскопками и древностями, а еще самого упрямого на свете археолога Говарда Картера, одержимого Тутанхамоном. Хотя, кто знает, Древний Египет не раз выдавал свои тайны именно таким вот сумасшедшим.

Вдруг Масперо почувствовал, что сейчас упадет.

– Коллеги, – тихо сказал он, – прошу меня простить, мне дурно.

Через несколько минут замечательного египтолога не стало.

* * *

Осенью 1917 года граф почувствовал себя лучше. Он снова мог совершать длительные прогулки. Размышляя под сенью ливанских кедров, Карнарвон неизменно приходил к выводу, что союзники выиграют затянувшуюся войну. В конце 1916 года немецкие войска потерпели поражение в битве при Вердене. Потери французской армии составили триста шестьдесят тысяч человек, почти столько же убитых было у противника. А когда шестого апреля 1917 года в войну вступила Америка, граф уже не сомневался в ее исходе.

Армию противника оттеснили от египетских границ. Отстоявшие страну британские войска вскоре вошли в Багдад и Иерусалим, но хозяйство было разорено, народ бедствовал. Лишения множила дикая инфляция. Британцы завладели производственными силами страны, что порождало возмущение в народе, однако его без колебаний подавляли. В стране, граждане которой гибли на полях сражений и умирали от голода и болезней в тылу, могло произойти самое худшее.

Но лорда Карнарвона это не остановило. Невзирая на мольбы близких и предостережения друзей, он велел Картеру приступить к раскопкам в соответствии с планом, составленным еще в августе 1914 года.

* * *

В то время как Европа следила за крушением в России самодержавия и приходом к власти большевиков, Картер занимался исключительно Долиной. Он переправился через Нил и высадился на побережье Западных Фив. Под защитой горы – розово-голубой на рассвете, золотой в полдень, красно-оранжевой на закате – археолог ринулся в долгожданное приключение. Говард Картер открывал свой первый сезон раскопок в Долине царей!

Картер направился к дому, стоявшему на вершине холма. Окна выходили на Долину. Здесь он собирался поселиться. У подножия холма даже оказался полуразрушенный фонтан. Поднявшись по ступеням мраморной лестницы, Картер отпер дверь. В доме имелись английские часы, пианино, подушки, циновки, ковры, керосиновая лампа, жаровня, глиняная печь для выпекания хлеба и металлическая ванна – словом, все необходимое. Кровля прохудилась и нуждалась в починке, но перед Картером стояла другая задача – назначить смелого и знающего начальника охраны.

В дверь постучали. Картер открыл и удивленно воскликнул:

– Ты ли это, друг мой Гургар!

– Да, мистер Картер. Я пришел с фронта и готов взяться за работу.

– Видишь, мне вновь улыбнулась удача!

– Вас нужно обустроить как следует. Понадобится секретарь, конюх, повар, сторож, водонос…

– Нет, Ахмед! Никто мне не понадобится.

– Так, конечно, не годится, но мне вас не переубедить, поэтому придется все взять на себя. Только не спорьте! Я вас все равно переупрямлю.

Они крепко обнялись. Перед тем как войти, Ахмед добавил:

– Одежду аккуратно убирайте. Главное – не складывайте наизнанку. А то в нее могут забраться злые духи.

* * *

– Эфенди, солнце встало! – провозгласил Гургар, заходя к Картеру в спальню с кофе и трубкой.

Говард быстро проглотил завтрак, привел себя в порядок и залез на ослика, чтобы скакать в Долину. Сегодня ему предстояло разговаривать с рабочими, поэтому он приоделся: шерстяной костюм-тройка, галстук-бабочка в горох, из нагрудного кармана торчал уголок белоснежного платка, на голове красовалась широкополая шляпа. Элегантная трубка дополняла образ хозяина Долины.

Ахмед уже все устроил – у входа в Долину ожидала длинная вереница рабочих с корзинами. Они еще не сняли галабье, громко болтали и пели песни.

– Работать будем шесть дней в неделю, пятница – выходной. Откуда начинать? – спросил Гургар.

В опустевшей штаб-квартире Дэвиса – теперь там устроили хранилище – Картер обнаружил карту Долины, составленную помощниками американца. Дополнив свою карту новыми данными, Говард решил продолжить раскопки в том же месте, что и Дэвис, то есть в треугольнике между гробницами Рамсеса II, Мернепта и Рамсеса VI. Его не покидала уверенность, что в тоннах строительного мусора, скопившегося за время предыдущих работ, можно найти немало древностей для украшения Хайклера, а может, и какие-нибудь материальные следы, ведущие к гробнице Тутанхамона!

Доводы Картера показались лорду Карнарвону убедительными, и он одобрил его план. Сумасбродная авантюра продолжалась, и это вдохнуло в графа новые силы. Жизнь налаживалась!

Землекопы приступили к работе. Их медленные, ритмичные движения сопровождались заунывными песнями. За работой следил Гургар, которому все строго подчинялись. Эти потные, босоногие люди получали за свой адский труд по нескольку пенсов в день, но и этому были рады.

Осиротевшее после кончины Масперо Управление по-прежнему помогало Картеру – в Долину проложили узкоколейную железную дорогу, по которой толкали открытые вагонетки со строительным мусором. Рельсы узкоколейки можно было по желанию перекладывать и вывозить мусор за пределы Долины. Картера угнетали горы отходов, скопившиеся здесь за двести лет ведения раскопок. Его предшественники работали второпях и не заботились о том, чтобы сохранить Долину в первозданном виде.

В течение месяца работа шла в тяжелейших условиях – с утра было очень холодно, днем жарко, пыль и песок липли к телу, забивая глаза, нос, рот. Картер прикинул, что, для того, чтобы добраться до скалы, потребуется переместить несколько сотен тысяч кубометров песка. Ни один археолог еще не отваживался на подобный шаг, но Говарда это не путало. Ему хотелось убедиться, что от него не ускользнула ни одна гробница.

Каждую находку Картер фиксировал в самом исчерпывающем списке, когда-либо составленном археологом. Вскоре были найдены остраконы – обломки известняка, служившие в древности черновиками. Однако о Тутанхамоне там не упоминалось.

В начале 1918 года работа по-прежнему шла бойко, но Гургар казался чем-то озабочен. Картер спросил, в чем дело.

– Рабочие хотят от вас уйти.

– Почему?

– Из-за вас. Вы все время здесь. Обычно археологи редко посещают раскоп, а вы бываете здесь ежедневно.

– Ничего, свыкнутся. Это все?

– Дело в том, что рабочие привыкли припрятывать мелкие вещицы, а потом сбывать их антикварам. Ваши коллеги закрывали на это глаза.

– Со мной это не пройдет! Я запрещаю воровать.

– Может, как-то договоримся?

– Ни за что!

– Тогда платите больше!

– Сам назначь цену, Ахмед, и пойди обрадуй их!

47

Картер рассматривал древний чертеж царской усыпальницы. В тексте и условных обозначениях фигурировал «золотой дом», где предполагалось разместить саркофаг со светоносным телом царя. В стенах погребальной камеры были вычерчены ниши для магических фигур. Росписи предполагалось посвятить эннеаде богов.^[60] В царских гробницах находился драгоценный загробный инвентарь, роскошь которого даже представить себе невозможно, поскольку все усыпальницы оказались опустошены грабителями еще в древности. Все царские гробницы были расхищены. Все, кроме одной.

Картер ведь расспрашивал торговцев – от мелких воришек из Курны до владельцев знаменитых магазинов. Ни одна вещица с именем Тутанхамона никогда не появлялась в обороте. Значит, его гробница еще не тронута!

Говардмало спал, постоянно думал о работе, о том, что предстояло сделать на следующий день, как правильно вычислить пропорции гробниц и расстояния между ними. Ему хотелось выявить закономерности расположения гробниц в Долине, если таковые имелись. Он каждый день учился думать так, как это делал древний архитектор, и так же хорошо, как он, понимать камень.

Однажды вечером, сидя на террасе, Картер увидел, что по тропинке, ведущей к его дому, взбирается какой-то бородач. Последние лучи заходящего солнца вспыхнули на его красных штанах, когда он, отдуваясь, достиг цели. Мрачный черный редингот незнакомца напоминал оперение стервятника.

Тяжело дыша, он остановился в нескольких шагах от археолога:

– Поговорим?

– Ваше лицо мне знакомо. Наверное, вы из Луксора. Как вас зовут?

– Демосфен. Я – антиквар.

Картер предложил посетителю сесть:

– Выпьете что-нибудь?

– Да, и покрепче.

– У меня нет спиртного.

– Жаль.

– Я занятой человек, мистер Демосфен. Скажите, что побудило вас ко мне прийти?

– Здесь так покойно, тихо. И не подумаешь, что вам грозит опасность!

Картер поправил галстук-бабочку и спокойно спросил:

– Вы мне угрожаете?

Гигант добродушно усмехнулся:

– Предупреждаю. У вас ведь есть враги.

– Да что вы говорите! – с притворным ужасом воскликнул Картер.

– Но я ваш друг, и мне вы можете довериться, – поспешно вставил Демосфен.

– Какая же мне грозит опасность?

– Вы мешаете торговле! Ваши рабочие неподкупны, рейс предан вам до гробовой доски, так что к Долине теперь не подступиться. Положение сложилось напряженное, мистер Картер. Но я могу вас выручить.

– Я не вполне вас понимаю. Вы что, хотите поработать землекопом?

Демосфен нахмурился.

– Не шутите со мной, Картер! Я хочу, чтобы вы сбывали древности мне. А конкурентов я угомоню.

– Я не могу вам ничего продать из соображений научной этики.

– Помилуйте, какая этика в археологии! Ее там и в помине не было. Все продается и покупается.

– Кроме меня. А теперь будьте добры поскорее отсюда спуститься! Пусть мы находимся в разных весовых категориях, но я превосхожу вас в технике и скорости реакции.

Демосфен вскочил.

– Напрасно вы так, Картер! В нашем мире честность не в почете.

– «Можно браться за дело безнадежное и упорствовать в неудаче».^[61]

– Чушь!

* * *

Рабочие упали ниц по направлению к Мекке, коснувшись земли лбом, и произнесли ритуальную фразу: «Велик Всевышний, который превыше всего!». Затем они поклонились направо и налево, приветствуя ангелов, джиннов и людей.

Высокий, худощавый, элегантно одетый мужчина, с правильными чертами лица, седой шевелюрой, усами и бородой, дождался окончания молитвы, перебрался через раскоп и обратился к Картеру:

– Вы очень терпимы, поздравляю!

– Боюсь, что нас друг другу не представили…

– Я хорошо вас знаю, мистер Картер. Мой знаменитый предшественник, Гастон Масперо, много о вас рассказывал!

Картер напрягся. Значит, этот человек с живыми, глубоко посаженными глазами был Пьером Лако, новым начальником Управления раскопками и древностями! О нем ходило много слухов. Блудный иезуит, управленец и педант, он обладал необыкновенной памятью и ошеломляюще легко читал даже самые заковыристые древние тексты. Елейный, скрупулезный и подчеркнуто спокойный, он совсем не походил на Масперо, хотя тот сам назначил его своим преемником. Лако мог оказаться опасным человеком.

– Мне доложили, что вы начали широкомасштабные раскопки, – заметил он.

– Как видите, господин начальник.

– А что вы ищете?

– Я беседую с Долиной.

– Вы верите в существование нетронутых гробниц?

– У меня есть на то все основания.

– Немедленно известите меня, если что-нибудь найдете!

– Конечно, ведь это элементарная любезность.

– Нет, уважаемый коллега. Это ваша профессиональная обязанность! Вы ставите меня в неловкое положение…

– Что вы имеете в виду?

– Масперо был человеком щедрым, можно даже сказать, излишне щедрым! Я не могу позволить себе усомниться в вашем праве на концессию, но времена меняются, и я намерен проследить за вашими раскопками.

– Зачем?

– Видите ли, обычай дележа находок кажется мне вопиющим пережитком прошлого. Не кажется ли вам, что содержимое царской гробницы, не важно, разграбленной или нетронутой, должно целиком перейти в собственность государства?

– Лорд Карнарвон вкладывает в раскопки собственные средства. Он должен их как-то возместить!

– И тем не менее я против. Даже одинаковые находки не покинут отныне пределов страны!

– А что же получит граф?

– Как что? Престиж. Это немало!

– Не думаю, что он им удовольствуется.

– Новые правила скоро вступят в силу, и я рассчитываю на то, что вы будете неукоснительно их соблюдать!

– В противном случае?

Лако смерил его тяжелым взглядом:

– Научный мир вас недолюбливает, мистер Картер. Вы слишком независимо и чуть ли не бунтарски держитесь! У вас неровная биография. Вы компетентны, спору нет, но у вас странные идеи.

– Вы изучили мой жизненный путь?

– Я веду списки и заполняю карточки. Много списков и карточек – вот единственный научный метод, который позволяет находиться в курсе событий.

– Вы бы мне концессию не дали, верно?

– Масперо был чересчур ласков с иностранцами, но сделанного не воротишь! Главное теперь – соблюдать правила. Уверен, что наше сотрудничество принесет немалые плоды. До скорой встречи, мистер Картер!

48

Карнарвон внимательно читал отчеты Картера и не замедлил предпринять ответные шаги. Поскольку Управление раскопками и древностями, которым в обязательном порядке руководил француз, пыталось забрать данное ему слово, он собирался это учреждение обойти. С этой целью граф встретился с директором музея «Метрополитен», который находился с визитом в Лондоне, и обсудил судьбу своей коллекции. Богатый лорд, знаток Египта, да и вообще известный человек, казался крупнейшим коллекционером века. Он сообщил американскому ученому, что они с Картером собрали настоящую сокровищницу из древностей, однако сейчас хотели бы продать ее без огласки.

Оставалось заручиться согласием Картера. Его мог уговорить только Герберт Винлок.

* * *

В январе 1918 года Фивы снова заполонили туристы, как будто война уже закончилась, хотя Германия не унималась и, по-видимому, готовилась снова перейти в наступление.

Картер все работал. В восточном углу треугольника, рядом с гробницей Рамсеса VI, он велел вырыть яму в девять метров глубиной. Совсем измучившись, рабочие добрались до скального грунта, тем самым обнажив уровень Долины, который она имела в древности. Ругаясь на зевак, глазевших вниз и рисковавших оступиться и свернуть себе шею, Картер велел огородить раскоп.

Почти в четырех метрах под входом в гробницу Рамсеса VI обнаружилась интересная находка – огромное количество веток и камышей. Несомненно, это были остатки древних рабочих лачуг. Еще нашли остраконы, причем один из них относился к временам Рамсеса II, стеклянные бусины, обломки золотой фольги и сосуд с изображением змеи, хранительницы домашнего очага. Видимо, рабочие, жившие в лачугах, трудились над сооружением какой-то гробницы. Она должна была находиться где-нибудь поблизости. Раскопки следовало продолжать.

Однако туристы все прибывали, и Управление обратилось к Картеру с просьбой восстановить доступ к гробнице Рамсеса VI.

Надвигалась жара, рабочие устали. Картер согласился приостановить раскопки.

* * *

– Я очень рад вас видеть, Говард!

– Я тоже, Герберт.

Винлок посетил Картера и не переставал восхищаться величием древнейших памятников.

– Как вам мое предложение, Говард?

– Я получил приказ от графа и намерен его выполнить.

– Какой вы стали исполнительный! По-моему, Лако не пришелся вам по душе, и между Англией и Францией вот-вот возобновятся жаркие научные баталии!

– Мне бы этого вовсе не хотелось.

– Во всяком случае, «Метрополитен» намерен приобрести самые ценные предметы из коллекции лорда Карнарвона.

– Они все ценные.

– Значит, мы купим все! Граф говорил об ожерельях, браслетах, кубках, скарабеях, зеркалах…

– Я вам их покажу.

– Я получил приказ вести переговоры лично с вами и хранить сделку в тайне, пока коллекция не поступит в нью-йоркский музей.

Они подняли бокалы за успех предприятия.

– А что же ваш Тутанхамон?

– Увы, пока ни одной ниточки. Но я чувствую – он где-то рядом!

* * *

Двадцать первого марта 1918 года немецкие войска совершили смелый бросок в Пикардию. Граф радовался, что Картер сможет сколотить себе небольшое состояние на комиссионных, которые получит, продав его коллекцию, однако сомневался в собственной политической прозорливости, особенно когда узнал о том, что враг перешел в наступление во Фландрии и на реке Марне. Ставкой была победа в войне!

* * *

В штаб-квартире Картер постоянно находился под охраной доверенных людей Гургара. Перед Говардом лежала карта Долины. Он изучал ее часами, желая удостовериться, что отметил на ней все участки, где когда-либо велись раскопки. Очевидно, для того, чтобы найти Тутанхамона, ему придется перевернуть каждую песчинку!

Он строго следил за тем, чтобы никто не навредил Долине: устраивал обходы без предупреждения, а накануне прогнал американского туриста, которого застукали, когда он дегтем малевал на стене гробницы свое имя. Эти негодяи заслуживали каторги! Недаром в древности осквернение священных мест считалось самым страшным преступлением.

Весной рядом снова появилась нежная Раифа, которая терпеливо, как всякая восточная женщина, стала привлекать к себе его внимание. Однако Говард казался ей очень далеким, почти неприступным, хотя, без сомнения, по-прежнему ее любил. Тогда Раифа усомнилась в своих прелестях. Она стала еще искуснее наносить грим, еще изысканнее соблазнять, была нежнее и трепетнее в его объятиях. Картер ласкал ее, но его мысли были далеко. Раифа догадалась, что ее самая страшная соперница, Долина, завладела душой любимого! Но она так просто не смирится! Она избавит своего мужчину от оков этой бессмысленной любви. Разве можно пылать страстью к камням, пескам и могилам?

* * *

Однажды, когда Картер осматривал участок Долины, где собирался открыть следующий раскоп, к нему подбежал Гургар. Обычно Ахмед вел себя степенно, значит, что-то стряслось!

– Скорее, сюда! – крикнул Гургар.

– Что случилось?

Они бросились к штаб-квартире. На пороге стояли сторожа, один из которых утирал другому кровь, льющуюся из раны на голове.

– Мы спугнули вора. Он забрался в дом через черный ход. Мы на него набросились, но он вырвался и убежал.

– Вы его знаете? – спросил Картер.

– Нет.

– А где он находился, когда вы его спугнули?

– В гостиной. Карту сворачивал.

– Вы молодцы!

– Малех, – невозмутимо ответил сторож. – Да хранит нас Аллах!

Картер в волнении прошелся по комнатам. Все было на месте, в том числе и карта.

– Я оплачу ваше лечение, – сказал он раненому. И добавил, обращаясь к Гургару: – Поставьте еще одного человека с задней стороны дома.

– Кто бы это мог быть?

– Нетрудно догадаться, – усмехнулся Картер. – Карта могла заинтересовать только моих драгоценных коллег. Меня хотят запутать и заставить бросить раскопки!

– И почему люди так злы?

– Малех, – ответил Картер.

49

В Курне все на виду, в деревне – свои порядки. Каждый получал причитающуюся долю, нарушителям грозила скорая расправа, поэтому обычно никто не высовывался. А тут старый Махмуд, который едва мог прокормить единственную жену, вдруг взял, да и привел в дом вторую! Иначе говоря, он разбогател, а как – никто не знал. Полицейский осведомитель вспомнил, что Махмуд когда-то работал землекопом в Долине царей. Полиция уведомила Картера. Внезапное богатство могло обрушиться на Махмуда только из Долины, причем скорее всего из неизвестной археологам гробницы!

Картер вместе с полицейским пошел к нему в дом. Махмуд молчал. Решили расспросить его жену, но она бросилась бежать. Догнали ее возле пристани. Когда она перестала вырываться и визжать, Картер приступил к допросу:

– Ваш муж – Махмуд?

– Да.

– А что у вас в корзине?

– Все – мое!

– Покажите!

– Не покажу.

Пришлось вмешаться полицейскому. Он вырвал корзину из рук женщины и обнаружил в ней деревянную статуэтку.

– Древняя, – заключил Картер. – Откуда она у тебя?

– От Махмуда.

– Велел продать?

– Ага.

– А где он ее взял?

– Не знаю.

Женщину отвели в Курну, где она повторила свои слова при муже. Махмуд молчал. Пришлось отправить его к губернатору.

О губернаторе ходили чудовищные слухи – будто он выкуривает воров из пещер. Иным было так страшно оказаться у него в руках, что они предпочитали задохнуться.

Дрожа, Махмуд вошел в его покои. Сначала ему показалось, что зал пуст. Вдруг из огромного чана показалась голова – губернатор принимал ванну. Его темные беспощадные глаза уставились на Махмуда, и тот вскрикнул от страха.

– Ты вор, – сказал губернатор, – и я велю тебя четвертовать!

Махмуд упал на колени, умоляя о пощаде.

– Где та гробница, которую ты разграбил?

Махмуд во всем признался.

* * *

Картер и Гургар, освещенные лишь светом луны, карабкались по склону. Они решили сами осмотреть гробницу, прежде чем извещать Управление. Закинув на скалу веревку, они взобрались туда, где, по словам Махмуда, следовало искать лаз в подземелье.

В скале действительно оказалась прорублена яма, накрытая плоским камнем. Тяжело дыша, Гургар отодвинул его, а Картер обвязался веревкой и полез вниз. Из глубины крохотной шахты выпорхнули летучие мыши. На шершавой поверхности скалы не оказалось ни текстов ни рисунков. Понятно, что здесь никогда не могло быть никаких сокровищ.

– Махмуд соврал! – заявил Картер, выбравшись на поверхность.

– Там кто-то есть, – шепнул Гургар. – Пойдемте вниз другой дорогой!

В этот момент раздался выстрел. Пуля просвистела над головой Картера. Гургар выхватил пистолет и стал палить во все стороны.

* * *

Картер знал нападавших. Он не прислушался к предупреждению Демосфена и угодил в ловушку. Махмуд прекрасно сыграл роль кладоискателя – никто бы не почувствовал подвоха. А бандиты не успокоятся! Будут действовать еще хитрее или, наоборот, прямолинейнее. Чтобы положить этому конец, следовало идти на поклон к Абд эль-Расулу.

Тот принял Говарда как дорогого гостя, угостил мясом жареного барашка, финиками и молоком. Картер обсудил с ним рыбалку на Ниле и древнюю специфику системы орошения. Серьезный разговор должен был начать хозяин. Абд эль-Расул закурил наргиле^[62] и сказал:

– Для меня большая честь принимать вас, мистер Картер! Ведь вы теперь хозяин Долины.

– Она по-прежнему интересует вас? – осведомился Говард.

– Мы кормимся ею сотни лет!

– Я думал, это в прошлом.

– Прошлое следует уважать!

– Но ведь я призван охранять Долину!

– Да уж, в этом вы преуспели.

– Видимо, слишком преуспел?

– Возможно.

– Я что же, стал кому-нибудь помехой?

– Кто знает…

– И хорошо бы от меня избавиться?

Абд эль-Расул многозначительно вздохнул.

– Во всяком случае, вас бы моя смерть не огорчила?

– Все во власти Аллаха!

– Мне кажется, некоторые мнят себя богами.

– Стало быть, судьба у них такая.

– Наверное, не следует спрашивать о том, кто подослал ко мне убийц? – задал Говард риторический вопрос.

– Не следует.

– Я все равно не отступлюсь. Лучше умру!

– Ну что же вы такой упрямый, мистер Картер! – Абд эль-Расул даже всплеснул руками.

– Моя судьба принадлежит Долине! Я понял это, как только оказался там впервые. Бросить Долину для меня хуже смерти!

Абд эль-Расул призадумался.

– Так мне же семью надо кормить. А вы мешаете торговле, – с упреком сказал он.

– Но ведь в Долине больше нечего искать! Там только разоренные гробницы. Зачем они вам? – хитрил Картер.

– Вы будете лютовать во всем некрополе? – задумчиво уточнил Абд эль-Расул.

– Нет. Только в Долине.

– Договоримся так. Мои люди к вам не сунутся, а вы больше не будете путаться у нас под ногами и доносить в полицию.

– Да будет так! – согласился Картер.

– Аллах свидетель.

50

В последнюю неделю сентября 1918 года союзники перешли в наступление в Шампани, Аргоне, Сомме и Фландрии. На сей раз лорд Карнарвон был убежден, что немецкие войска не устоят и чудовищная бойня, унесшая жизни больше восьми миллионов человек, скоро закончится.

Увы, он все еще чувствовал себя неважно, и не мог ехать в Египет. Однако внимательно следил за обстановкой в оголодавшей и измученной стране. Тридцатого октября 1918 года капитулировала Турция, и в Египте зашевелились националисты. Граф указал на это министерству иностранных дел, сотрудники которого по-прежнему интересовались его мнением. Из осторожности Британия стала потихоньку отзывать особенно ретивых дипломатов. Политика кнута вышла из моды.

После того как в ноябре страны подписали во Франции мир, Египет поспешил напомнить о своей верности «Антанте» и о давно заслуженной свободе. Султан не скрывал, что намерен провести с Британией переговоры, чтобы поскорее добиться для Египта независимости. Саад Заглул возглавил националистическую партию «Вафд», которая решила отправить в Лондон делегацию. В результате Заглула выслали на Мальту.

Граф Карнарвон заболел гриппом, эпидемия которого охватила весь мир. Он не одобрил высылки Заглула и отсоветовал правительству Британии принимать решительные меры. Война поколебала мировой порядок, доселе казавшийся незыблемым. Мир изменился, а с ним – и сознание людей. Судьба Египта стала непредсказуемой.

* * *

– Придется смириться, – вздохнул Гургар.

– Я и так больше всех плачу рабочим! – воскликнул Картер.

– Дело не в деньгах.

– Может, я кого-нибудь обидел?

– Нет. Вы требовательны, но в меру.

– Тогда почему они сбежали?

– Страну лихорадит. Идет борьба за независимость.

– Какое мне дело до политики!

– Люди настрадались! Кругом мятежи.

– Но при чем тут я?

– Вы же иностранец, англичанин!

– И что же мне теперь делать?

– Временно свернуть раскопки. Когда все стихнет, мы опять начнем работать.

– А если не стихнет?

– Все во власти Аллаха!

* * *

Демосфен покурил гашиша, но это не помогло. Его план провалился! Убийца промахнулся, и Картер по-прежнему мешал торговле! Можно было попытаться еще раз, но тут вмешался Абд эль-Расул и запретил трогать англичанина. Но раз его нельзя убить, его следовало оклеветать и вынудить уехать из Долины!

Конечно, Демосфен не мог пойти к Лако – тот бы его просто не принял. Значит, надо втереться в доверие к кому-нибудь из его подчиненных. Картер досаждал им самим своим существованием. Его трудоспособность и независимость раздражали. С каким облегчением многие ученые узнали бы о его отъезде из страны! Картер являлся настоящим знатоком, а они по сравнению с ним – жалкими кабинетными крысами.

Демосфен решил распускать безобидные слухи, которые со временем обрастут зловещими подробностями. Для начала он выбрал инспектора средних лет. Тот был из местных и прозябал на захолустном участке Верхнего Египта.

Демосфен сунул ему в карман конвертик.

– За что? – спросил инспектор, заподозрив неладное.

– Мне очень помогли ваши последние статьи о мумиях.

– Что же в них особенного?

– Так мы в Луксоре всему рады. Прозябаем!

– А как же знаменитый Говард Картер?

– Он очень странный человек.

– Какой там странный! Он невыносим. Представьте, требует публиковать малейшую находку! – с досадой воскликнул инспектор.

– А сам тем временем проворачивает такие дела…

– Какие?

– Я слышал, будто он сбывает древности налево. Естественно, граф ничего не знает. А выручку Картер прикарманивает!

– И что он сбыл?

– Точно не знаю. Это так, слухи…

* * *

Раифа не обманывалась. Говард стал бывать с ней чаще только потому, что Египет сотрясали мятежи, а стоит воцариться тишине, как он немедленно вернется к своей истинной любви – Долине!

Высылка Заглула многих заставила замолчать. Британия ясно дала понять, что будет жестко подавлять попытки египтян добиться независимости. Новый мировой порядок устанавливали не в Каире, а в Вашингтоне, Париже и Лондоне. Египту оставалось только подчиниться, но не смириться.

Летом 1919 года наступила удушливая жара, которая заставила последних активистов отступиться. Избавиться от англичан казалось невозможным. Споры и даже заговоры продолжались, но настоящий переворот откладывался.

– Когда ты собираешься возобновить раскопки? – задала Раифа мучивший ее вопрос.

– Осенью. Из-за этих мятежей я потерял уйму времени!

– Народный гнев может быть страшен, Говард.

– Я не слепой, Раифа, все вижу и понимаю твой народ! Но и ты меня пойми – я должен разговорить Долину!

– Неужели для тебя это так важно, Говард?

– Во мне словно горит какой-то мучительный огонь! Долина обращается ко мне, а я не могу расшифровать ее послание.

– Мне страшно тебя слушать! – воскликнула Раифа.

– Властен ли человек над своей судьбой?

– Все люди властны над судьбой, кроме тебя!

Они сидели под пальмами, рядом с колодцем. Женщина вздохнула:

– Не отталкивай меня, Говард. Я знаю, тебе очень одиноко. Куда уходят твои силы?

– Забытый фараон покоится во мраке тайной усыпальницы. Порой мне слышится его голос. Клянусь, я его найду!

Раифе все это было безразлично. Прижавшись к Картеру, она вдохнула вечернюю прохладу.

51

Леди Альмина исполнила желание супруга и устроила ужин на тринадцать персон. В столовой зажгли свечи. Когда гости приехали, ее удивлению не было предела. В гостиную вошли какие-то разряженные старухи и бородатые, длинноволосые мужчины. На голове одного из них был тюрбан. Когда они расселись за столом, Альмина тихонько шепнула супругу:

– Кто эти люди?

– Лучшие лондонские прорицатели.

– У нас в Хайклере – колдуны?!

– Тише, дорогая. Они пришли по делу.

Пестрое общество с удовольствием приступило к ужину. Граф незаметно разглядывал своих гостей и быстро распознал двух шарлатанов и одного явного безумца. Впрочем, внимание графа привлекла темноволосая дама небольшого роста, которая очень походила на королеву Викторию в старости. Она мало говорила, почти ничего не ела и просто сидела, уставившись на колышущееся пламя свечи.

После ужина граф положил на стол карту Долины царей и листок бумаги, на котором иероглифами было начертано имя Тутанхамона.

– Дамы и господа! – обратился лорд Карнарвон к присутствующим. – Взгляните на эти знаки и вопросите духов, похоронен ли здесь царь, имя которого начертано на листке? И если похоронен, то где именно?

Наступила гнетущая тишина. Кто-то закрыл глаза или молитвенно сложил руки, кто-то уставился на хрустальный шар, а одна старушка разложила карты Таро. «Копия королевы Виктории» все любовалась огоньком свечи.

– Это царь Атлантиды, и гроб его покоится на дне морском! – торжественно изрек гость в тюрбане.

Именно его граф и принял за шарлатана. Остальные гости тоже стали выдавать нечто подобное, не связанное ни с Долиной, ни с Тутанхамоном.

Вдруг раздался низкий голос темноволосой дамы.

– Это фараон… Он умер молодым… Вокруг него сияние, блеск… Душа его скрывается и ускользает… Дверь запечатана… Ее нельзя вскрывать! Там тайна, великая тайна! – воскликнула она и в обмороке повалилась на паркет.

В то же мгновение в столовую вбежал дворецкий.

– Ваше сиятельство! В библиотеке побывали воры!

Граф бросился за ним. Осмотрев помещения, он пришел к выводу, что злоумышленники охотились за его коллекцией. Однако ничего ценного не пропало. Исчезла только золотая фольга с именем Тутанхамона.

Леди Альмина в ужасе прижалась к мужу:

– Какой кошмар! Кто это мог быть?

– Дух фараона или одержимый египтолог, – постарался пошутить граф.

Он знал, что в Британский музей просочился слух о его тайной сделке с американцами. Может, ему хотели отомстить? Карнарвон уже давно перестал удивляться человеческому коварству. Впрочем, куда приятнее было думать, что это дух Тутанхамона явился и украл фольгу, чтобы его прах оставили в покое! Ах, как это было бы увлекательно…

* * *

Дипломат сделал глоток и с видом знатока покачал головой:

– Чудесное вино!

– Особый сбор, – заметил граф. – Что ж, значит, мой прогноз кому-то показался интересным?

– Да, он наделал много шума. Не хотят у нас уходить из Египта, никак не хотят.

Карнарвон вздохнул:

– И как обычно, совершенно зря! Если бы не подобная политика, Англия бы еще правила морями!

– Это революционные идеи. Известно ли вам, граф, что у вас есть враги?

– В Англии, но не в Египте. Там у меня много друзей, и, уж поверьте, последнее слово будет за ними!

– Но вы же англичанин, ваше сиятельство! Вам следовало бы выступать в защиту интересов Родины, а не другой страны с богопротивными обычаями!

– Это что, скрытая угроза?

– Мы вам признательны за прямоту и честность, однако просим не переступать грани разумного! – твердо произнес чиновник.

– А где она, по-вашему, находится?

– Я просто призываю вас быть осторожнее.

– Хорошо, – улыбнулся Карнарвон. – Отправляйте меня в Египет!

– Вы снова хотите туда ехать? – насторожился собеседник.

– Да. Война закончилась, здоровье мое поправилось, к тому же у меня имеется концессия на раскопки.

– Отличное прикрытие! Вы снова сможете войти в доверие к высокопоставленным египтянам! – обрадовался дипломат.

– Прикрытие? Нет, милый мой, гораздо больше!

– Что вы имеете в виду?

– Ничего. Разве с чиновниками говорят о призвании?

* * *

Картер стоял на александрийской пристани, ожидая корабля из Англии, на борту которого находился лорд Карнарвон. После долгого отсутствия он возвращался на египетскую землю. Картер очень волновался, так как новости казались неутешительными. Дело в том, что это было не пассажирское судно, а военный корабль, соответственно без всяких удобств. Многие пассажиры в плавании слегли. Ходили слухи, будто двое умерли. Картер знал о слабом здоровье графа и не находил себе места от волнения.

Море штормило, поэтому корабль сильно опаздывал. Думали даже, что он потерпел крушение. Но вот наконец послышался вой сирен. Корабль пришвартовался, и первые пассажиры стали спускаться по трапу.

В толпе слышались приветственные крики. Люди встречались после долгой разлуки. Но графа среди них не было. Прошло около часа. Трап совершенно опустел. Неужели граф умер, и это судно стало его погребальной ладьей?… А может, он болен и не может самостоятельно покинуть корабль? Картер решил подняться на борт, но в этот момент увидел Карнарвона.

Тот исхудал и еле мог идти. Вид у него был совершенно измученный. В знак приветствия граф приподнял широкополую шляпу, и порыв ветра взметнул его русые волосы. Карнарвон не утратил природной элегантности и был по-прежнему неотразим. Под маской ироничного аристократа скрывалась щедрая и страстная натура.

К Картеру подбежала Сьюзи, и он потрепал ее по холке. Говард ужасно соскучился по графу и был очень рад его видеть, но в то же время пребывал в жутком смущении. Дело в том, что лорд Карнарвон приехал не один. Он держал под руку какую-то красавицу.

52

Пара неторопливо сошла с трапа. Лицо девушки было по-детски невинным, однако под строгим серым пальто с широкими бортами угадывались прелестные женские формы. Костюм дополняли черная шляпка, бесформенная унылая длинная юбка и черные чулки.

– Как я рад вас видеть, Говард! – воскликнул граф. – Эва, позволь представить тебе мистера Картера. А это моя дочь, леди Эвелина.

На Картера уставились большие темные глаза. Девушка была красивая и нежная, соблазнительная и в то же время совершенно невинная? Он не мог вымолвить ни слова.

– Вы что же, Говард, совсем одичали у себя в Долине?

– Простите. Я что-то разволновался.

– Приятно познакомиться, мистер Картер! Отец все время говорит о вас, да еще о том фараоне, которого не помню, как зовут, – улыбнулась Эвелина.

– Путешествия необходимы для познания человеческого рода, поэтому я взял с собой дочь. Сьюзи не возражала.

– Разве не я настояла на том, чтобы ехать с вами, причем едва не исчерпав вашего легендарного терпения?

– Правда? Что-то не припомню!

Отец и дочь очень походили друг на друга. Рядом с ними Картер чувствовал себя неотесанным мужланом и не мог вставить ни слова. Пока носильщики выгружали багаж, Картер сбивчиво рассказал графу о том, как продвигаются раскопки.

– Желает ли леди Эвелина осмотреть древние памятники? – осведомился он, стараясь не выдать своего волнения.

– Да, только здесь так жарко, – пожаловалась она, – а я не знаю, во что переодеться. Я где-то читала, будто местным женщинам положено совсем скрывать фигуру и даже лицо прятать тканью!

– Этих правил придерживаются только крестьянки в глухих деревнях. В городе можно одеваться по-европейски.

– Чудесно! Стало быть, я не зря привезла полные чемоданы платьев!

– А я привез кое-что получше, – объявил граф. – После стольких лишений даже такой аскет, как Говард Картер, надеюсь, истосковался по простым радостям жизни. У меня с собой французское вино, коньяк, английское пиво, табак и самый лучший кофе. Прежде чем разгадывать древние тайны, нам надо как следует подкрепиться!

* * *

Сначала от Каира до Эль-Файюма граф с дочерью ехали на автомобиле, затем наняли крепкую коляску, запряженную парой ухоженных лошадок.

– Куда мы едем? – спросила Эвелина, стараясь перекричать уличных торговцев.

– Прямо в рай! – ответил граф.

Город остался позади; вдоль проселочной дороги тянулись ряды фруктовых деревьев. Девушка изумлялась буйной местной растительности: финиковым пальмам, лимонным деревьям, олеандрам и гибискусам. Она пришла в восторг от озера Карун, древнего искусственного водохранилища, питавшего Файюмский оазис.

– Раньше озеро было в два раза больше, а растительность гуще! Здесь любила охотиться египетская знать, – заметил Карнарвон.

– Наверное, рай действительно похож на здешние места, – улыбнулась дочь.

Обедали на берегу свежевыловленной рыбой. Сьюзи тоже лакомилась форелью. Вдруг Эвелина перестала есть и шепотом сказала отцу:

– Там какой-то мужчина купается.

Граф оглянулся.

– Верно.

– Но он же совсем голый!

– У меня нет лишних кальсон, чтобы ему дать. Пересядь или прими это как должное.

– Но мне казалось, что мусульманам нельзя обнажаться даже в банях.

– Мусульманкам – нельзя, а мусульманам – можно, особенно здесь, в глуши, где все по старинке. Во времена фараонов люди и купались, и пахали обнаженными!

– Изучение пережитков прошлого входит в образование будущего археолога, не так ли? Пожалуй, я посижу здесь.

Граф показал дочери храм Аменемхета III в Мединет-Мади и святилище Амона-Хнума, бога плодородия, периода правления Птолемеев, построенное из светлого камня. Они бродили по берегу озера и угощались лепешками и мятным чаем в крестьянских лачугах.

– По-моему, мистер Картер недоволен нашим отъездом, – заметила Эвелина.

– Не преувеличивай! Он хотел побыстрее заманить нас в Долину, только и всего.

– Когда же мы туда поедем?

– Скоро. Я хотел сначала показать тебе цветущую страну. В Долине все иначе. Там величественно, но дико и безжалостно.

– Долина словно отпугивает вас!

– Немного. Она вещает лишь о вечности и смерти, причем ужасно убедительно!

В нескольких километрах к северу от Эль-Файюма коляску остановили крестьяне и стали о чем-то переговариваться с кучером. Карнарвон плохо знал арабский, но разобрал отдельные слова. Он понял, что мятежники убили полицейских.

Эвелина побледнела.

Кучер предложил графу поехать другим путем. Народ поднимался на борьбу за независимость. Рай стал окрашиваться кровью.

* * *

Граф отправился с визитом к соратнику маршала Алленби, нынешнего генерального консула Великобритании и истинного правителя Египта.

– Недолго вам осталось сдерживать народные волнения, – предрек он.

– Вы чересчур пессимистичны, – отмахнулся собеседник.

– Отступитесь, иначе потеряете страну!

– А что вы предлагаете?

– Освободить Заглула.

– В своем ли вы уме? – ахнул дипломат.

– Вы превратили его в мученика. Его сторонники беснуются!

– Если он выйдет на свободу, то посеет смуту!

– Нет, он выдохнется.

– Риск чересчур велик.

– Другого выхода нет. Заглул гораздо опаснее в тюрьме, чем на воле. Есть и еще кое-что…

– Что именно?

– Внешний долг Египта по-прежнему велик. Страны, проигравшие войну, то есть Германия и Австро-Венгрия, вышли из игры. Большевистская Россия тоже. Остались итальянцы, французы и мы. Так долго продолжаться не может. Кто-нибудь обязательно завладеет Египтом.

– Это же государственная тайна!

– Нет, это секрет Полишинеля. Чтобы избежать позора, Англия должна сейчас же навести в стране порядок!

* * *

Картер негодовал. Граф находился в Каире и не проявлял ни малейшего интереса к археологии, тогда как шаткий мир позволил ему возобновить раскопки у гробницы Рамсеса IV, а затем и рядом с гробницей Тутмеса III. Однако пока ничего интересного найти не удалось.

В конце бесплодной рабочей недели Картер поехал в Луксор. К нему подошел парень из клана Абд эль-Расула, известный в городе делец.

– Я обещал продать вам скарабеев, помните?

– Да.

– В полицию не донесете?

– При условии, что вы ничего не украли из Долины.

– Заметано.

– Где скарабеи?

– А вот скарабеев я вам не продам! Мне посулили за них вдвое. Если хотите, поторгуемся.

– Да кто посмел…

– Не сердитесь, мистер Картер! Это бизнес. Завтра приду за ответом!

Картер был в ярости. Он решил проследить за торговцем. Интересно, кому выгодно взвинчивать цены и вмешиваться в давно устоявшиеся отношения ученых и дельцов черного рынка? Ведь египтологи платили им, только чтобы спасать древности!

Парень скрылся в «Винтер Паласе» и вскоре вышел оттуда с иностранцем. Картер узнал в нем Герберта Винлока! Стоило дельцу откланяться, как он окликнул друга.

– Простите мою дерзость, Герберт, но не предлагал ли вам этот жулик скарабеев?

– Предлагал. А почему…

– Они принадлежат лорду Карнарвону.

Американец усмехнулся:

– Значит, он хотел вас обмануть?

– Боюсь, что так.

– Не беспокойтесь, я отправлю его к вам! «Метрополитен» не будет мешать вашим закупкам при условии, что нам отойдут лучшие вещи из коллекции графа. Вы, по-моему, тоже не останетесь внакладе?

– Да, я получу хорошие комиссионные.

– Ну и прекрасно! Вообще-то, между нами говоря, забавно утирать нос англичанам в их империи! – Слова вырвались сами собой, и Винлок покраснел. – Простите, я забыл, что разговариваю с англичанином.

Картеру было все равно. Он уже и забыл, что являлся британцем.

* * *

Граф снова оказался прав. Освобождение Заглула успокоило его соратников, мятежи сменились разговорами о независимости.

Выслушав слова признательности от английского дипломата, граф вышел из кабинета, как вдруг у него подкосились ноги. Его подхватил караульный. Сьюзи залаяла.

– Скорее, позовите дочь, – прошептал граф.

* * *

Лорд Карнарвон возвращался в Англию. Леди Эвелина хлопотала вокруг отца. Ему предстояло перенести в Лондоне небольшую хирургическую операцию.

– Картер, наверное, расстроен, – вздыхал граф. – Я хотел поддержать его, а мы даже не съездили в Луксор!

– Значит, путешествие откладывается. Как только вы поправитесь, мы снова отправимся в Египет. Мне понравилась эта страна.

53

В январе 1920 года Картер расчищал участок вокруг гробницы Мернепта, сына и наследника фараона Рамсеса II. Благодаря узкоколейке работа спорилась. Перед входом в гробницу Рамсеса IV Картер обнаружил пять жертвенных закладок с миниатюрными инструментами, жемчугом, фаянсовыми плитками, а также и четыре замурованные ямы. Увы, они оказались пусты.

Картер зашел в тупик. Ему некого было винить, кроме себя, ведь рабочих у него оказалось предостаточно. Ах, сколько затрачено усилий и какие жалкие находки! Несмотря на дотошность и целеустремленность, ему было далеко до Дэвиса. Говарда частенько охватывало отчаяние. Может, стоило прислушаться к другим ученым? Ведь все считали, что в Долине больше нечего искать.

Ко всем невзгодам добавилась болезнь графа. Все обстоятельства складывались против Картера! Верил ли Карнарвон в него? Ведь он даже дочку не привез в Луксор!

В конце января Говард получил телеграмму, которая развеяла все его сомнения. Граф собирался прибыть в Египет в середине февраля. Картер немедленно вызвал Гургара и приказал ускорить работы. Он пообещал рабочим премию, если те быстро расчистят участок у гробницы Рамсеса II. Картеру не терпелось что-нибудь найти, чтобы достойно встретить графа.

* * *

Леди Альмина невзлюбила Египет сразу, как только сошла на берег. То, что ее супруг величал «самой красивой страной в мире», на поверку оказалось царством мух с палящим солнцем и песчаным ветром. У нее сразу разболелась голова. В самом деле, какую красоту можно усмотреть в бескрайних равнинах с тощими, засохшими пальмами, в знойных, бесприютных пустынях и убогих садиках, заросших сорняками? Как можно оправдать ленивых, грязных местных жителей, которые целыми днями сидят прямо на земле и курят свои трубки?

Леди Альмина поняла, что ни зеленых лужаек, ни освежающего дождичка здесь не будет. Умирая от жары в шерстяном костюме, она жаловалась:

– Так ли уж нам необходимо ехать до самого Луксора?

– К счастью, да, милая!

– К какому счастью? Как вы вообще смеете любить этот ужасный край и населяющих его дикарей?

– А знаете ли вы, что это они считают нас дикарями?

– Как это? – вскинулась супруга.

– С их точки зрения, мы все делаем неправильно! Ходим в обуви по святым местам, снимаем в доме шляпу, да еще и пишем слева направо. Грамотные-то люди справа налево пишут!

– Какая глупость! Мне больше и сказать-то нечего.

* * *

Когда коляска подъехала к Долине, леди Альмина ужаснулась. Среди нагромождения каменных глыб, суровых, сжигаемых солнцем скал, мертвой тишины пустыни, казалось, не осталось места ничему живому.

Им навстречу вышел Картер. Его речь немного успокоила леди Альмину. Оказалось, что это их соотечественник, «осколок цивилизации» в окружавшем ее безбрежном ужасе.

Картер продолжал смотреть в гробницу Сети I. Впереди бежала Сьюзи. Говард посоветовал леди Альмине широкополую шляпу с вуалеткой, но она сухо отказалась. На ней был элегантный костюм и множество драгоценностей, высокие каблуки доставляли массу неудобств. Напрасно Эвелина предупреждала мать, что им предстоит экскурсия по пустыне, а не чаепитие в саду. Сама она надела легкую кофточку и юбку в шотландскую клетку, а в руке вертела симпатичный зонтик от солнца.

Картер увлеченно рассказывал о путешествии светила в нижний мир. Леди Альмина была ослеплена роскошью гробницы Сети I и заинтригована египетскими мифами, однако не спешила сдаваться. Добрая христианка и дворянка из самого лучшего общества в мире не имела права восхищаться варварским искусством язычников!

Войдя в штаб-квартиру, она снова ужаснулась:

– Как вы можете здесь жить, мистер Картер? Такая скудная обстановка недостойна джентльмена!

– Нужно придать вашему дому уют, – улыбнулась Эвелина. – Завтра сюда доставят ковры, противомоскитные сетки, шторы и керосиновые лампы.

– Нам будет здесь удобно, – заявил граф. – Деликатесы уже доставили.

– Кому это «нам»? – воскликнула леди Альмина. – Уж не хотите ли вы, чтобы я ночевала здесь?

– Конечно, нет, милая. Вас ждут апартаменты в лучшем отеле Луксора. А я, с вашего разрешения, поживу здесь!

Эвелина не посмела просить отца позволить ей поселиться в штаб-квартире. Она унаследовала от него страсть к приключениям и вся трепетала от соприкосновения с древними тайнами. Как же здорово в двадцать лет иметь в своем распоряжении самые прославленные памятники Востока!

* * *

Картер проверил стрелку на брюках, поправил галстук-бабочку и спустился на раскоп, где его ожидало суровое испытание. Он должен был предоставить начальнику и его семье итоги широкомасштабных раскопок, которые обошлись графу в кругленькую сумму. Однако Картеру не удалось найти не только гробниц, но и вообще каких-либо древностей, за исключением инструментов и лачуг каменотесов. Треугольник между гробницами Рамсеса VI, Рамсеса II и Мернепта, на который он возлагал столько надежд, оказался совершенно бесплодным. Говард не выполнил задания графа и не обогатил его коллекцию.

На сей раз по совету дочери леди Альмина оделась полегче. Ее костюм был по-прежнему строгим, но уже хлопчатобумажным. Порой она ловила себя на мысли, что получает удовольствие от солнечной погоды и от катания на лодке. А леди Эвелина блистала в белом платье и в шляпке с цветами. Жемчужное колье подчеркивало нежность ее прекрасного лица. Граф стоял, опираясь на трость, и с нетерпением ожидал Говарда.

– Скорее покажите нам, что вы нашли!

Картеру грозил неминуемый позор. Конечно, можно рассказать гостям о научном значении раскопок, но ведь это не вызовет ничего, кроме зевоты. В этот момент подошел Гургар и что-то шепнул ему на ухо.

– Уверен? – спросил Картер.

– Абсолютно!

Повеселев, Говард стал показывать гостям раскоп. Дамы изумлялись размаху работ, а граф молчал. Через полчаса он прервал Картера на полуслове:

– Думаю, вы нашли немало удивительных вещей. Не терпится на них поскорее взглянуть!

Картер подвел их к огромной, свежевырытой яме, вокруг которой Гургар уже расставил охрану.

– Сейчас мы сможем совершить открытие вместе! – провозгласил он. – В глубине ямы есть тайник. Желаете ли вы спуститься первым, ваше сиятельство, и собственноручно извлечь клад?

– Нет уж, я сама туда спущусь! – воскликнула леди Альмина, к изумлению всех присутствующих. – Не зря же я сюда приехала! Мы столько денег тратим на раскопки, что я имею право лично найти клад!

И она бесстрашно устремилась вниз по склону. Картер смущенно поспешил следом, желая ей помочь, но супруга графа Карнарвона уже достигла цели.

– Чем рыть? – поинтересовалась она.

– Руками…

Леди Альмина сунула руку в песок и нащупала… сосуд. Она вытащила его и с радостным возгласом потрясла им над головой. Ее возбуждение передалось всем окружающим.

– Смотрите, алебастровая ваза! Какая красота!

Картер взял у нее сосуд. Тем временем леди Альмина снова извлекла из песка древнюю вещицу. В тайникеоказалось тринадцать сосудов с именами Рамсеса II и его сына Мернепта.

Судьба смилостивилась над Картером. Эти сосуды стали самыми ценными предметами, найденными в Долине с тех пор, как граф Карнарвон оплачивал раскопки.

54

Лако не мог сосредоточиться на чтении иероглифов. Его одолевали думы. В начале апреля Лига наций позволила Великобритании оккупировать Палестину. Англичане укрепили свои позиции на Ближнем Востоке. Так они скоро и до Управления доберутся!

К несчастью, самым знаменитым археологом являлся именно англичанин, этот неугомонный Говард Картер! Опять он был в центре событий – нашел в Долине тринадцать алебастровых сосудов, сфотографировал их, описал и присвоил честь открытия графу Карнарвону.

Лако считал своим священным долгом защищать интересы родной Франции. Настало время переходить в атаку.

– Его сиятельство лорд Карнарвон! – объявил секретарь.

– Пригласите. – Лако встал навстречу графу. – Благодарю, что вы откликнулись на мое приглашение, ваше сиятельство!

– Знакомство с вами для меня честь, месье Пьер! Ведь вы – влиятельнейший человек в стране.

– Что вы, я просто чиновник, который занимается охраной памятников истории и культуры.

Подали кофе.

– Ваша находка наделала много шума! – продолжал Лако.

– Вещи действительно прелестные.

– Я слышал, будто это настоящие шедевры?

– Вот зарисовки Картера, взгляните!

Лако похвалил мастерство художника и красоту древних сосудов, а затем воскликнул:

– Да-да, молва не обманула, чудесная находка, но такая неприятность!

– В каком смысле?

– Все древности принадлежат Египту!

– Договор между мной и Управлением гласит, что они мои, поскольку оплачиваю раскопки я!

– Текст договора можно трактовать по-разному. К тому же я ввел в действие ряд новых правил.

– Закон не имеет обратной силы, месье Пьер!

– Конечно, я бы не хотел с вами судиться, но…

С этим человеком шутить не стоит, решил граф. Этот элегантный, обходительный француз с благородным лицом, вкрадчивым голосом и почтенной сединой оказался на удивление двуличным.

– Значит ли это, что вы готовы заключить сделку? – холодно поинтересовался граф.

– Я так не люблю торговаться. Сосуды следовало бы просто разделить!

– По какому принципу?

– Семь – музею, шесть – вам! Выберите себе те, что вам больше понравятся. Они украсят вашу коллекцию. И научная этика будет соблюдена!

– Надеюсь, месье Лако, что отныне наши отношения будут мирными?

– А как же, ваше сиятельство!

* * *

Граф провел лето в Хайклере. Он набирался сил. Жена и дочь часто вспоминали о поездке и намеревались будущей зимой снова отправиться в Египет. Прогуливаясь со Сьюзи, граф размышлял о судьбе этой удивительной страны. Ее развитие шло в верном направлении. Определив новые границы расчлененной Турции, Лозанский мирный договор окончательно избавил Египет от притязаний Османской империи. Несмотря на вспыхнувшие местами мятежи, общество постепенно развивалось. Открытие банка позволило египтянам вновь класть деньги под проценты. Формировался средний класс, представители которого жаждали насладиться плодами экономической экспансии. Конечно, египтяне по-прежнему стремились к независимости, но уже не так настойчиво, и вскоре в обстановке всеобщего процветания могли и вовсе о ней забыть.

– Вы замечтались, отец?

– Ты очень наблюдательна, Эва.

– Мне нравится, когда вы меня так называете!

– Так звали одну древнюю искусительницу.

– Пообещайте, что зимой мы снова поедем в Египет!

– Я уже дал тебе слово и не нарушу его.

– В Египте так красиво! А Долина… Как я вас понимаю!

– Я очень рад, что ты разделяешь мою любовь к этой стране.

– Думаете, мистер Картер найдет ту гробницу, о которой мечтает?

– Главное, что он сам так считает!

* * *

Настала осень, и зной спал. Картер поехал в Каир на встречу с Артуром Лукасом, директором египетского государственного департамента химии. Он уже передал ему на анализ пробы содержимого найденных в долине сосудов. Лукас слыл поклонником прекрасного и увлеченно изобретал средства для сохранения и реставрации древностей. У него было продолговатое лицо с щеточкой усов и густыми черными бровями. Держался он строго и носил накрахмаленные воротнички.

Он изучил древние остатки, не торопясь и с явным наслаждением.

– Что же было в сосудах? – спросил Картер.

– Кварц, известняк, минеральная смола, камедь и сульфат натрия.

– А растительное масло? – поинтересовался Говард, ведь надписи на сосудах гласили, что там содержатся священные масла.

– Тоже. А как ваши раскопки?

– Если понадобится, я перелопачу всю Долину!

– Я всегда к вашим услугам. Если потребуется химик, обращайтесь.

* * *

Зимой рабочие под руководством Гургара открыли очередной сезон раскопок. Картер ежедневно посещал долину, подбадривая людей и вселяя в них уверенность в успехе. Расчистив остатки лачуг древних каменотесов, они стали копать в ложбине у гробницы Тутмеса III, убрали строительный мусор, оставшийся от раскопок Дэвиса, и подобрались к уровню Долины эпохи XVIII династии. Именно тогда здесь и основали царский некрополь.

Карта Долины пестрела новыми пометками. Картер так увлекся работой, что совсем позабыл о необходимости пополнять коллекцию графа. Ему удалось найти лишь фрагменты каноп. Их обнаружили в сорок второй гробнице – той самой, которую Картер исследовал в Долине в самом начале своей карьеры.

Когда граф снова привез семейство в Египет, Картеру нечем было похвастаться. Но он оборудовал банкетный зал в гробнице Рамсеса XI, где они все вместе под брызги шампанского встретили Рождество. Граф радовался, что жене и дочери весело, и не стал докучать Картеру расспросами.

Когда праздник закончился, Говард глубоко вдохнул прохладный ночной воздух и пошел по Долине, которая, несмотря на его любовь, отказывалась выдавать Тутанхамона.

Вдруг рядом мелькнула тень.

– Раифа?

– Разве я существую, Говард?

– Милая…

– Не отпирайся. Я видела ту девушку и то, как ты на нее смотришь!

– Эвелина – дочь графа! Я не могу и глаз на нее поднять!

– Для истинной любви нет преград. Я тоже не имела права, и что? Только ей двадцать лет, а мне за сорок! Вот она, горькая правда! – Раифа повернулась и пошла прочь.

– Куда ты?

– Между нами все кончено, Говард. Долина победила. Она притянула сюда эту девушку и разлучила нас с тобой! – крикнула она.

55

Потрясенный разрывом с Раифой, Картер полностью ушел в работу. Его раскопки походили на подвиги Геракла и изнурили даже самых крепких землекопов. Он очертил квадрат в центре Долины между изуродованной гробницей номер пятьдесят пять и усыпальницей Рамсеса IX, снова дошел до скалы, но нашел лишь одну канопу.

Не желая мириться с неудачей, Говард подобрался к пятьдесят пятой гробнице с другой стороны и обнаружил маленький тайник с бронзовыми розетками и красной яшмой, использовавшейся для крашения папируса. Затем он перенес работы к той ложбине, где находилась гробница Тутмеса III. Там по его приказу уже были перелопачены тонны песка и щебня, но теперь Картер велел проложить туда рельсы узкоколейки.

И все напрасно!

* * *

Сидя под навесом, Картер с графом любовались закатом.

– Значит, вы так ничего и не нашли? – сухо спросил граф.

– Пока ничего. Долина, пожалуй, самое неблагодарное место для ведения раскопок, но удача стократно возместит нам горечь потерянных лет! – бодро ответил Картер.

– Удача от нас отвернулась! Каков теперь ваш план?

– Достичь скального грунта Долины у больших гробниц. Захоронения времени Рамсесов расположены выше, чем гробницы XVIII династии, к которой принадлежал Тутанхамон. Поэтому надо не только избавиться от мусора, но и срыть культурный слой времени Рамсесов.

– Серьезная задача!

– Для этого вы меня и наняли, не так ли?

– Пусть это останется тайной, – усмехнулся граф. Он встал и медленно спустился по тропинке, опираясь на трость.

Иногда его немногословность огорчала Картера. Конечно, он привык к неудачам, но все равно нуждался в дружеской поддержке.

Заходящее солнце лизнуло склон Долины, и перед ним предстала юная брюнетка в белом платье.

– Я не хотела уезжать, не попрощавшись, – сказала леди Эвелина.

– Я тронут, – вежливо ответил Говард.

– Вам здесь, наверное, ужасно одиноко.

– Я не один. Здесь много фараонов.

– Не слишком ли они, по-вашему, безмолвны?

– Во всяком случае, их голос не так нежен, как ваш!

– Уж не пытаетесь ли вы за мной ухаживать, мистер Картер?

– Что вы, я чересчур для этого неловок.

– Не вам судить.

– Вернетесь ли вы, леди Эвелина?

– Обязательно!

И белое видение исчезло в сумерках.

* * *

Лако захлопнул папку. Он не собирался щадить чьи-либо чувства и принял лорда Карнарвона весьма холодно.

– Простите, месье Лако, но мне нечем с вами поделиться. Сезон не удался.

– Вам следовало бы нанять другого археолога, граф.

– Но я вполне доволен Картером!

– Да уж, язык у него хорошо подвешен, особенно когда он ругает Управление и обзывает его начальника ученым средних дарований!

– Ну что вы, это сплетни!

– Которые я очень часто слышу!

– Хотите побеседовать о Картере?

Лако открыл папку:

– Правила ведения раскопок изменились! Отныне в договор включен пункт, в обязательном порядке предусматривающий постоянное присутствие инспектора на раскопе. Он будет следить за ведением работ и сможет при необходимости вмешаться.

– А не боитесь ли вы некоторых, как бы лучше выразиться, трений?

– Мне это безразлично.

– Что-нибудь еще?

– Я изменил правила дележа находок!

Граф стиснул рукоятку трости.

– Продолжайте!

– Отныне дележ отменяется! Управление будет приобретать найденные древности полностью или частично, по своему усмотрению и в зависимости от потребностей музея!

– Это демонстрация силы?

– Нет, научная необходимость.

– Значит, мне придется подчиниться?

– Советую вам так и поступить. Есть и еще кое-что, ваше сиятельство! Напоминаю, что срок вашей концессии истекает в апреле 1923 года. Долина перейдет в распоряжение Управления!

– Это не так! Месье Масперо называл другие сроки.

– Да упокоится он с миром! Теперь начальник Управления – я. Вы возвращаетесь домой? Счастливого пути.

* * *

Осенью 1921 года граф слушал первые радиопередачи по огромному приемнику, уродовавшему интерьер его библиотеки. Мир катился в пропасть. В Китае разрешили коммунистическую партию, в Германии, национал-социалистскую, возглавил Гитлер, в России зверствовал террор, в Англии бастовали горняки. Положение в Египте снова обострилось. Мятежный дух народных масс заставил власти Великобритании вступить с националистами в переговоры, однако те быстро зашли в тупик из-за неуступчивости британской стороны. Козлом отпущения вновь стал Заглул, которого теперь сослали на Сейшелы.

Глядя в окно библиотеки, граф любовался пейзажем, который не менялся на протяжении веков. Европа разорена чудовищной войной, общество рушилось, а Хайклер оставался прежним.

После ужина леди Альмина присела рядом с мужем у камина.

– Вас что-то беспокоит, дорогая?

– Плохие новости из банка. Курс фунта падает, инфляция растет, а мы живем на широкую ногу. Содержать пятнадцать тысяч гектаров земли и столь многочисленную прислугу, как у нас, скоро станет совершенно невозможным! Придется экономить, – вздохнула она.

– На чем?

– Прислугу не уволишь, без садовников нам не обойтись, конюшня нужна для псовой охоты. Остается только…

– Свернуть раскопки?

– Признайте, дорогой, что они себя не оправдали. Продажа коллекции не покроет ваших затрат. Пожалуйста, подумайте об этом.

* * *

Порой Картер жалел о том, что не состоит на государственной службе, которая позволила бы ему вести раскопки без всяких обязательств. Однако он понимал, что его сожаления беспочвенны: будь он простым чиновником, ему бы не позволили копать в Долине. Только такой щедрый человек, как лорд Карнарвон, мог воплотить его мечту.

Картер шел к Винлоку. Сегодня ему предстояло выставить на продажу последний лот из коллекции графа Карнарвона. Скоро в экспозиции нью-йоркского музея «Метрополитен», к великому несчастью Британского музея и Управления раскопками и древностями, появится больше двухсот новых экспонатов. Вырученные от продажи коллекции средства должны были покрыть большую часть расходов графа. Картеру полагались комиссионные, которые позволят ему безбедно прожить остаток дней в каком-нибудь местечке Верхнего Египта, вдали от той цивилизации, к которой он себя уже не причислял.

Винлок находился в отличном настроении, но заметил, что Картер подавлен.

– Срок концессии истекает весной 1923 года, а я все так же далек от цели, – уныло сказал Говард.

– В Нью-Йорке я внимательно исследовал находки Дэвиса и пришел к выводу, что это следы поминок, происходящих на похоронах в Долине. Я даже определил, что присутствовало восемь человек. На них были надеты гирлянды из цветов. Они ели утку и баранину, пили пиво и вино. Потом спрятали объедки, черепки посуды и ушли!

Немного воспряв духом, Картер воскликнул:

– Верно! Тутанхамон здесь, рядом, но как же мне отыскать его гробницу?

56

Демосфен не находил себе места от злости. Из-за Картера черный рынок лихорадило! Конечно, гробницы по-прежнему расхищали, но доступ к царскому некрополю в Долине был закрыт. А ведь даже самые скромные предметы из Долины ценились очень высоко. Поэтому Демосфен продолжал клеймить Картера в дружеских беседах с инспекторами. Они не отвергали его щедрых взяток и охотно выслушивали лживые россказни. Все знали, что Лако терпеть не может этого одержимого археолога, что тот чересчур работоспособен, и хотели поскорее от него избавиться. За ним закрепилось прозвище псих из Долины, ведь Картер – подумать только! – перемещал тонны песка в поисках гробницы, которую давным-давно раскопал Дэвис!

Вручив традиционные конвертики трем молодым самолюбивым инспекторам, Демосфен произнес:

– Я должен сообщить вам неприятное известие! Говард Картер – бесчестный человек. Он сговорился с американцами и втридорога сбывает им редчайшие произведения искусства!

– Ворованные? – спросил старший по должности.

– Естественно!

– Законный владелец – граф?

– Да.

– Здесь мы бессильны.

– Но ведь он продает египетское достояние!

– Раз владелец граф, значит, это его право.

– Это еще не все! – спохватился Демосфен. – Картер консультирует других коллекционеров и берет за это деньги! Даже миллиардер Гульбенкян, богатейший нефтепромышленник Востока, платит ему по-царски! Картер наживается на Египте, господа!

– Доказательства?

– Разве моего слова недостаточно?

– Мы все равно не можем ничего поделать. Картер не состоит на службе в Управлении и может зарабатывать как хочет. Нужно, чтобы он допустил серьезный профессиональный промах, например, разрушал памятники.

Демосфен заказал конопляной водки. Ему хотелось забыться!

* * *

Картер вызвал Гургара и приказал работать вдвое быстрее. Место он выбрал к востоку от гробницы фараона Сипта, жившего в эпоху XIX династии. Этот участок Долины Дэвис не исследовал, и Картер надеялся здесь что-нибудь найти.

Строительный мусор сбрасывали в овраг у гробницы Тутмеса III. Благодаря самоотверженному труду рабочих Картер вскоре увидел скальный грунт Долины. Он надеялся обнаружить там вход в гробницу Тутанхамона.

Пришла телеграмма с известием о прибытии графа.

Приехав в Долину, лорд Карнарвон взглянул на раскоп и вежливо произнес:

– Впечатляюще.

– Рабочие славно потрудились! Надо бы их поощрить.

– Договорились. Что-нибудь нашли?

– Нет, ничего, – подавленно ответил Картер.

– У меня есть новости! Завтра, двадцать первого февраля, Египет будет признан независимым и суверенным государством.

– Неужели Англия выводит войска? – ахнул Картер.

– Нет. Войска не выводят, а истинным правителем страны пока остается генеральный консул Великобритании. Мы сохраняем за собой право на оборону Египта, на охрану имперских путей и на соуправление Суданом.

– Значит, независимость – всего лишь комедия?

– Не совсем. У египтян прибавится чувства собственного достоинства, а мы будем вести себя здесь повежливей.

О своем участии в переговорах граф скромно умолчал.

– У меня нет находок, это верно, – спохватился Картер, – но наши знания о Долине возросли! Теперь я понял принцип планировки гробниц XVIII династии! Я разобрался в методах работы мастеров рамсесовой эпохи! Последние раскопки оказались чрезвычайно увлекательными! Хотите, я вам расскажу о них в подробностях?

– Конечно, Говард, расскажите, – вздохнул граф.

* * *

Пятнадцатого марта 1922 года Фуад I отрекся от титула султана и с разрешения Великобритании провозгласил себя царем. Лорд Карнарвон ужинал вдвоем с Говардом в маленькой столовой штаб-квартиры. Картер велел подать долму, люля-кебаб, морскую рыбу, дыню и сладости.

Граф перешел прямо к делу:

– Думаете, нам еще удастся найти что-нибудь существенное?

– Конечно! Я в этом ни секунды не сомневаюсь!

– Что ж, итоги нашей работы оставляют желать лучшего. Не будем говорить о сделке – она не связана с Долиной. В Долине вы нашли только сосуды?

– Пока да. Но Винлок утверждает, что Тутанхамон похоронен именно там.

– Допустим, Говард. А что, если содержимое его гробницы так же скудно, как и сведения о нем? Тем более что его гробница, может быть, давным-давно расхищена!

– Нет, иначе у торговцев имелись бы его вещи!

– Стало быть, усыпальница нетронута. Но скорее всего в ней ничего особенного нет. Стоит ли ради нее вести раскопки?

– Мы должны исследовать каждый клочок здешней земли! Вы обещали мне свое везение, ваше сиятельство!

– Не буду отрицать. Однако, кажется, оно меня оставило.

– Мы многое преодолели. Я чувствую, нам скоро повезет!

– Срок концессии на исходе.

– Лако ее продлит.

– Не думаю, Говард. Он вас терпеть не может.

– Пусть подавится. Но эти долгие, на первый взгляд пустые годы на самом деле были очень плодотворными! Теперь у нас есть отличная бригада, и мы недалеки от цели!

– Не перейти ли нам в другое место?

– Долину предавать нельзя.

Граф понял, что ему не удастся переубедить Картера.

– Хорошо, поработаем еще один сезон, – согласился он. – Где будете копать?

– Это может показаться вам странным, но мне хотелось бы снести остатки рабочих лачуг у гробницы Рамсеса VI и начать копать прямо под ними.

– Но вы ведь там уже работали? – с недоумением сказал граф.

– Я не довел работу до конца из-за нашествия туристов. Теперь я снова перекрою доступ к гробнице Рамсеса VI и выясню, нет ли под лачугами жертвенной закладки, которая могла бы пролить свет на местонахождение гробницы Тутанхамона.

* * *

Девятого мая 1922 года Картер в одиночестве отметил свой сорок восьмой день рождения, выпил бутылку шампанского и вышел прогуляться по Долине. С каждым шагом ему на память приходили образы прошлых лет – поиски усыпальницы Аменхотепа I, раскопки в гробнице Хатшепсут, любовь Раифы, преданность Гургара и удивительное знакомство с лордом Карнарвоном, который, будучи чрезвычайно светским человеком, стал ему самым близким другом и сподвижником. Говард вдруг почувствовал себя разбитым и измученным. Казалось, будто он уже не властен над своей судьбой!

До завершения работ оставалось меньше года. Лако и его приспешники восторжествуют, он вынужден будет уехать из Долины – и любовь всей его жизни достанется туристам. Картер содрогнулся, ощутив в груди леденящую пустоту.

57

Сидя в шезлонге, граф любовался сочной зеленью своего парка.

Дыхание августовского зноя опалило пышные верхушки ливанских кедров. Леди Альмина заботливо ухаживала за мужем и часто приглашала к нему докторов. Граф больше не гулял со Сьюзи, и она целыми днями лежала у его ног.

Пока сын развлекался в обществе друзей-аристократов, его дочь почти не отходила от отца. Обычно они оживленно болтали, но теперь граф все время молчал. Он силился читать издания по археологии, но засыпал, и книга падала с его колен на траву.

Усталость тяжестью навалилась на него. Напрасными были молитвы жены и нежные заботы дочери. Граф никого не принимал.

Эвелина подала ему чашку чая.

– Эва…

– Да, отец?

– Посиди со мной. Я вижу, ты огорчена, почти рассержена. И впрямь, я нынче недостоин быть твоим отцом.

– Не мучайте себя. Это пройдет, и все будет по-прежнему.

– Мне пятьдесят шесть лет, а я уже – беспомощный старик…

– Вы обретете силы, если сможете сказать, что вас тревожит!

Граф выпрямился и с изумлением взглянул на дочь.

– Оказывается, ты знаешь меня лучше, чем я сам!

– Что удручает вас, отец? Должно быть, что-то ужасное, раз вы так изводите себя!

– Ах, и не говори…

– Так действуйте! Зачем заранее страдать от угрызений совести?

– Да, ты права!

Эвелина нежно поцеловала отца в лоб.

– Вызови Картера телеграммой, – велел граф.

* * *

Сын скромного художника-анималиста робко ступил на территорию огромного имения начальника. Его подавляла величина и роскошь Хайклера. Суровый пейзаж Долины заставил его позабыть об идеально подстриженных газонах, цветущих холмах и тенистых дубравах. Говард вырос в деревне и любил землю. Богатство графа бросалось в глаза и напоминало о его собственном скромном положении в обществе.

Картер уже подумывал о том, чтобы сбежать, не повидавшись с графом, однако его истинным властителем и хозяином судьбы являлся фараон, чуть слышный глас которого донесся до него через века. Поэтому, прижав к груди портфель, он послушно пошел за дворецким в библиотеку.

Раздался сильный удар грома, и свет погас. Но среди книг Говард чувствовал себя спокойно.

Вошла леди Эвелина. В руках она держала свечу.

– Мистер Картер, как я рада вас видеть! – сказала она и лукаво добавила: – Даже в темноте. – Она зажгла свечи, и библиотеку залил мягкий свет. – Как вам здесь нравится?

– Разве здесь может не понравиться?

– Я провела детство в этом замке и могу приоткрыть вам его секреты!

– Как чувствует себя ваш отец? Я получил телеграмму…

– Сейчас я его позову.

Эвелина вышла и вскоре вернулась, везя кресло-коляску. Граф выглядел неважно и был закутан в плед.

– Здравствуйте, Говард. Я нездоров, плохо хожу, и дочь не разрешает мне вставать.

– Я, видимо, не вовремя.

– Бросьте, я сам вас вызвал! Нужно поговорить. Оставь нас, Эвелина, и вели подать портвейну.

Девушка нехотя вышла.

– Что нового, Говард?

– Особенных новостей нет. Я подготовился к сезону, предупредил рабочих. Все как обычно.

Граф откинулся на спинку кресла.

– Я так устал! В Египте сейчас небезопасно, кругом мятежи! Скоро туземцы выдворят иностранцев. Придется подыскивать другое место для зимних каникул.

Картер ждал продолжения, но его не последовало. Тогда он воскликнул:

– Не могу поверить, что слышу это от вас! Тот человек, которого я знал, не отступал перед опасностью и не покинул бы любимую страну!

Дерзость подчиненного могла прогневать графа, но Картеру теперь было все равно.

– Простите, если я не оправдал ваших надежд, Говард, но поведение Лако заставило меня изменить планы. Его новые правила разорительны!

– Я с ним поговорю.

– Вы его недооцениваете! Нас могут совершенно обобрать.

– Лако боится англичан. На него нужно надавить, и он отстанет!

– Не думаю. Мне не на что сослаться! За пять сезонов раскопок вы переместили с места на место двести тысяч тонн песка, а я потратил более двадцати тысяч фунтов, в итоге получив лишь пару сосудов. Давайте рассуждать здраво – мы потерпели фиаско!

– Значит, вы во мне ошиблись?

– Напротив, я считаю вас лучшим археологом поколения! Если вы ничего не нашли в этой проклятой Долине, значит, там просто нечего было искать! Другое дело – я. Что останется после меня? Горы щебенки, ямы? Я стану посмешищем! Я очень богат, но и меня война заставила следить за расходами. Мое состояние не бесконечно, и, согласитесь, надо быть английским лордом, чтобы так щедро оплачивать вывоз мусора и выкапывание ям!

– Значит, вы не хотите продлевать концессию?

– Вот именно. В силу нездоровья и необходимости заботиться о будущем семьи.

– А если последний сезон будет…

– Его не будет, Говард.

– Как? Да это же нож в спину!

– Простите.

– Умоляю вас…

– Нет!

Картер расстегнул портфель, достал карту Долины и положил на стол.

– Взгляните! Здесь отмечено точное местоположение всех находок, которые были когда-либо сделаны в Долине. Я еще никому эту карту не показывал. Единственное нетронутое место здесь, рядом с гробницей Рамсеса VI, видите? Я едва приступил к этому участку во время предыдущих раскопок. Гробница Тутанхамона может быть только тут!

– Мы столько говорили о ней, Говард. Мечта превратилась в кошмар.

– Последний сезон!

Граф отрицательно покачал головой.

– Ладно. Тогда хотя бы не мешайте, – сказал Картер, махнув рукой.

– В каком смысле?

– Я сам буду оплачивать раскопки.

– Вы?

– Я заработал у вас денег. Пускай мне хватит меньше чем на месяц, зато я докажу, что прав! Только не отказывайтесь от концессии, прошу вас!

Граф сбросил плед и встал.

– Согласен. Но при одном условии.

– Каком?

– Я сам буду оплачивать раскопки!

58

Картер вернулся в Луксор второго октября 1922 года. Он был настроен самым решительным образом. Немедленно вызвав Гургара, он изложил ему свой план – активные раскопки к северо-востоку от гробницы Рамсеса VI. Для этого гробница закрывалась для посетителей, а остатки рабочих лачуг сносились.

На пороге Гургар остановился и прислушался:

– К вам залетела птица?

Картер пробрался между ящиками с бутылками французского вина, печеньем и консервами из лондонского универмага, неся в руках клетку с канарейкой.

– Вот, купил!

– Ваша жар-птица говорит на языке небес! Она поможет нам.

В бригаде все уже знали, что Картер последний сезон руководит раскопками. Его считали человеком требовательным, но понимающим, неравнодушным к нуждам простого рабочего люда. Картер уйдет – и ими снова станет понукать какой-нибудь высокомерный иностранец, который будет заявляться на раскоп только для того, чтобы похвастаться находками перед гостями.

Картер сосредоточенно давал рабочим указания. Как только доступ в гробницу Рамсеса был закрыт, он велел очистить участок от строительного мусора. Первого ноября он сфотографировал остатки рабочих лачуг, убедился в верности сделанных им ранее расчетов и велел копать. Гургар предупредил, что, для того чтобы достичь скального грунта, потребуется еще дня три-четыре.

* * *

У входа в штаб-квартиру стоял какой-то человек. Он так изменился, что Картер его не сразу узнал.

– Вы же Гамаль, брат Раифы!

– Сестра умерла.

– Как это случилось?

– Не важно. Она просила пригласить вас на похороны. Я обязан исполнить ее последнюю волю.

Гамаль повернулся и пошел в деревню. Картер последовал за ним.

Тело Раифы было омыто и завернуто в белый саван. Плакальщицы выли монотонно и протяжно. Щиколотки покойной были связаны, а нос и уши заткнуты ватой. Звучали слова соболезнования: «Мы в руках Бога и должны к нему вернуться!» За гробом, накрытым цветастой тканью, шли только мужчины.

На кладбище, после того как все разойдутся, к усопшей снизойдут два ангела и станут задавать вопросы. На вопрос: «Кто твой Бог?» ей следует сказать: «Аллах». «Кто твой пророк?» – «Мухаммед».

У изголовья могилы вырыли ямку, чтобы живые могли разговаривать с умершей. Могилу засыпали. Любовь и счастье Говарда забрала земля.

* * *

Лачуги снесли вечером третьего ноября. Теперь можно было исследовать последний нетронутый участок Долины. Картер плохо спал – ему снилось нежное лицо Раифы. На заре канарейка звонко запела, приветствуя новый день.

Когда Говард пришел на раскоп, им овладело странное чувство. Обычно рабочие болтали, напевали и стучали кирками. В то утро, четвертого ноября, стояла непривычная тишина. Картер подошел к Гургару:

– Что случилось?

Ахмед подозвал водоноса.

– Говори!

– Я ткнул в землю палкой и попал на что-то твердое! – в волнении произнес тот. – Я стал копать руками и расчистил отесанную глыбу камня. По-моему, она очень старая! Я забросал ее песком.

– Покажи!

Подойдя к указанному месту, Картер опустился на колени и смахнул с камня песок.

– Это ступени! – воскликнул он.

Рабочие стали копать и быстро расчистили лестницу. Ее ступени по форме и размерам были аналогичны ступеням гробниц XVIII династии, к которой принадлежал и Тутанхамон. Однако рядом не оказалось ни жертвенных закладок, ни вообще каких-либо предметов с именем царя.

Ночь пролетела быстро. Лежа с закрытыми глазами, Картер пытался заснуть, не строя никаких предположений. Он гнал туманные надежды и силился придерживаться фактов. А факты говорили о том, что обнаружены ступени, которые, вероятно, вели в какую-то гробницу.

День начался рано. Рабочие трудились молча и сосредоточенно. Им тоже не терпелось выяснить, что именно они нашли, поэтому Гургару не приходилось их подгонять.

По мере того, как двигалась работа, усиливалось волнение Картера. Порой он сам хотел схватиться за лопату. Шло время, и его терзали сомнения. Вдруг это какая-нибудь незаконченная или неиспользованная гробница? Долина уже не раз заманивала его в свои сети! А вдруг она разграблена? Ведь здесь еще ни разу не находили нетронутых склепов!

После полудня ступени расчистили, и Картер смог по ним спуститься. У него дрожали ноги. Ведь на эту лестницу три тысячи лет не ступала нога человека! На раскопе сделалось тихо. Рабочие благоговейно молчали.

Двенадцать ступеней привели Картера к двери. Он внимательно осмотрел верхний ее край, так как нижний пока скрывал песок. Дверь была обмазана известкой и запечатана.

– Вот оно что, – прошептал Говард. – Я все-таки оказался прав.

Он увидел изображение бога Анубиса над девятью пленниками – печать царского некрополя! Как же Картер мечтал увидеть этот оттиск. Кажется, его мечта сбывалась! Теперь следовало найти имя царя, которому принадлежала гробница.

Разочарование было страшным. Оттиска царской печати не оказалось! На двери только присутствовали оттиски печати царского некрополя. А это означало, что в усыпальнице покоился прах некой высокопоставленной особы, которую сочли достойной погребения в царском некрополе. Тутанхамон снова ускользал от него! Но дверь запечатана! Значит, гробница не разграблена, пускай и не царская. Хотя вдруг это всего-навсего тайник, а не гробница?

Картер внимательно осмотрел дверь. Вверху за облупившейся известкой показалась древесина. Он проделал небольшое отверстие и просунул туда электрическую лампочку.

По другую сторону двери оказался коридор, заваленный камнями и щебнем, что говорило о том, что гробницу желали обезопасить от непрошеных гостей! Надо было вскрывать дверь и расчищать коридор. Картер взял себя в руки. Он не мог действовать в отсутствие графа.

Говард поднялся наверх, попросил Гургара засыпать раскоп и поставить охрану.

– Что с вами? Вас проводить?

– Не надо.

Стемнело. Лунный свет посеребрил Долину. Рабочие оживленно беседовали, радуясь тому, что нашли клад. Несмотря на угрозы рейса, они скоро растрезвонят об этом по всей округе.

Картер вскочил на осла. Он был так взбудоражен, что мог бы всю ночь скакать по Долине! Ах, как невыносимо ожидание! Когда же приедет граф и что он здесь увидит? Наверное, гробницу времени Аменхотепов или Тутмесов. А вдруг она разграблена? Тогда, разгневавшись, он велит остановить работы! Нет, этого не случится. Дверь запечатана, а коридор завален камнями. Значит, в подземелье еще никто не входил!

Воспаленное сознание Картера металось от надежды к отчаянию и рвалось к самой безумной на свете мечте!

59

Возвращаясь в замок после долгой прогулки со Сьюзи, граф увидал растрепанную дочь, бежавшую ему навстречу.

– Отец! Вам телеграмма от мистера Картера! Граф не думал, что может так разволноваться.

– Читай!

– Я ее уже наизусть выучила! «Наконец удалось сделать замечательное открытие в Долине. Великолепная гробница с нетронутыми печатям. До вашего приезда все снова засыпано. Поздравляю».

– Поздравляю, – пробормотал граф.

– Когда едем?

– Как можно скорее, Эва! Картер – колдун. Его нельзя томить!

– Ах, как я счастлива!

– Я тоже. Какое счастье, мне уже не верилось!

– Думаете, это гробница Тутанхамона?

– Картер не пишет.

– Осторожничает?

– Не будем ломать голову. Выясним на месте.

* * *

Ужинали в мрачной обстановке. Новость поразила леди Альмину как громовой удар. Она была уверена, что Египет в прошлом.

– Куда вы собрались? Вы нездоровы! – твердила она супругу.

– Вы телеграмму видели?

– Ваш Картер – плут! Хочет заморочить вам голову, чтобы вы платили за его раскопки.

– Это не в его духе.

– Неужели вам плохо в Хайклере? Читайте спокойно, охотьтесь в свое удовольствие, растите детей, которые вас обожают, не говоря уже обо мне!

– Я здесь очень счастлив, милая, однако сейчас я нужен Картеру.

– Разве он сам не справится?

– Но ведь там нетронутая гробница!

– Вы говорили, что такого не бывает!

– Я ошибался. Картер оказался прав!

– У меня дурное предчувствие. Прошу вас как следует подумать!

– Боюсь, что поздно. Я уже велел паковать чемоданы!

* * *

Шестого ноября Картер проследил, чтобы раскоп засыпали и завалили каменными глыбами. Всего двое суток прошло с тех пор, как рабочие нашли первую ступеньку. О том, что здесь совершена находка, можно было догадаться только по присутствию охраны.

Утром седьмого ноября Картера разбудил Гургар.

– Что случилось?

– К вам какой-то человек. Говорит, дело срочное.

Картер наспех оделся и вышел на улицу. У двери стоял мужчина с блокнотом и карандашом.

– Я – репортер! Правда ли, что вам удалось сделать сногсшибательное открытие в Долине? Дайте мне эксклюзивное право на репортаж с места событий и попадете на первые полосы газет!

– Откуда вы взяли, что я что-то нашел? – нахмурился Картер.

– В Луксоре только об этом и говорят!

Картер повернулся к Гургару и строго сказал:

– Ахмед, проводите этого господина!

– Эй, вы должны информировать прессу!

– Ступайте.

Угрожающий вид рейса подействовал лучше всяких слов.

– Пресса вернется, Картер, и ее будет много! – выкрикнул писака, удаляясь.

Тут же явился рабочий с мешком писем и телеграмм. Луксор действительно гудел – Картера поздравляли, предлагали помощь, угрожали и расспрашивали.

Он рухнул в кресло.

– Это какой-то водоворот, Ахмед. Что делать?

– Вам сейчас нельзя находиться! Нужна поддержка.

– Граф прибудет только через три недели. А вдруг безумие охватит всю страну?

– Есть человек, который может вам помочь! Вызовите его прямо сейчас.

* * *

Артур Каллендер, бывший управляющий египетскими железными дорогами, спокойно доживал свой век в Арманте, местечке в пятнадцати километрах к югу от Луксора. По профессии он был инженером, а на раскопках слыл мастером на все руки. Картера он уважал и сразу же откликнулся на его зов.

Каллендер, высокий, крепкий, плечистый мужчина, с грубыми чертами лица, любил поесть и неряшливо одевался, зато всегда сохранял полное спокойствие, ничего не боялся, разбирался в электричестве и умел управляться с любыми инструментами. Составить смету, построить дом – все было для него сущим пустяком.

Мужчины обнялись.

– Что нужно делать, Картер?

– Там гробница, Артур, XVII династии!

– Давно пора!

– А вдруг она пустая?

– Глупости!

– Мне нужно встретить графа с дочерью. Они прислали телеграмму. В охране честные ребята, но ведь на них начнут давить!

– Ясно! Не волнуйтесь, Говард, буду следить за гробницей, как за любимой женщиной.

Картер уехал, нарисовав на одной из глыб, лежавших на месте раскопа, графский герб.

* * *

В Луксоре Говард купил необходимое оборудование и обратился в Управление раскопками и древностями с просьбой разрешить ему провести на место работ электричество из гробницы Рамсеса VI.

Каллендер распугал всех ворюг и зевак. Абд эль-Расул тоже приструнил своих – ведь между ним и Картером было заключено перемирие.

Зато вмешался Демосфен. Взбешенный тем, что Картеру улыбнулась удача, он втерся в доверие к местному шейху, главе религиозной общины, который ненавидел всех иностранцев, да и местные жители его побаивались. Он появился на раскопе в окружении своей свиты.

Каллендер отложил в сторону бутерброд с огурцом и строго посмотрел на незваного гостя. Рабочие сбились в кучку и вовсе убежали бы, если бы не грозный оклик Гургара.

– Быть прокляту месту сему! – провозгласил шейх. – Здесь злые духи. Нельзя отверзать дверь! Осквернителей настигнет кара, и силы зла обрушатся на мир!

– Вы так и будете здесь стоять? – спокойно осведомился Каллендер.

– Нет, – озадаченно ответил шейх.

– Тем лучше! Видите ли, здесь ведутся археологические работы, доступ посторонним запрещен, поэтому я попрошу вас немедленно удалиться.

– О дерзкий! Ты погибнешь, как и остальные!

– Лучше умереть со спокойной душой, чем брызжа ненавистью к окружающим, – заметил Каллендер.

– Да будет проклята сия гробница и все, кто дерзнет в нее войти!

Процессия удалилась. Каллендер сел и с аппетитом принялся за отложенный бутерброд.

* * *

Каллендер заходил в штаб-квартиру, только чтобы поспать между дежурствами. Когда он приходил, канарейка принималась весело щебетать, а он кормил ее чем-нибудь вкусненьким. В тот вечер, войдя в дом, Артур сразу почуял неладное. Было тихо, слышалось лишь хлопанье крыльев.

Бедняжку заглатывала кобра. Мужчина убил змею, но было поздно – канарейка успела задохнуться. Каллендер закопал ее возле дома.

На следующий день по деревне поползли слухи, что проклятие шейха настигло первую жертву. Дух фараона вселился в змею и отомстил птичке, выдавшей его гробницу археологам!

60

Картер изнывал от нетерпения и проклинал медлительность транспорта. Ему приходилось околачиваться на вокзале, тогда как в Долине его ждала нетронутая гробница!

Тихая радость графа и ласковая улыбка леди Эвелины, которая вся трепетала в ожидании чудес, заставили его забыть о нескольких потраченных впустую днях. Чтобы добраться сюда, граф с дочерью сначала переправились через Ла-Манш, затем пересекли всю Францию на поезде, в Марселе сели на судно до Александрии, из Александрии на поезде добрались до Каира, затем до Луксора, где их встретил Картер, а уж тут, выслушав приветствия губернатора, переправились на западный берег Нила, сели на осликов и поскакали в Долину.

Граф, одетый в толстое двубортное пальто, шарф и серую шляпу с белым кантом выглядел уставшим. Зато леди Эвелина сияла! На ней великолепно сидел светло-бежевый костюм и меховое боа по европейской погоде. Длинная юбка с разрезом на боку была, как и положено, застегнута на все пуговицы. Верная Сьюзи трусила рядом, наслаждаясь путешествием.

По дороге в Долину их приветствовали местные жители. Леди Эвелине поднесли цветы, которые она с восторгом приняла. Мальчики били в тамбурины, девочки плясали.

– Если бы сегодня не было двадцать второе ноября 1922 года и если бы я не был Карнарвоном, я бы подумал, что мы вступаем в Иерусалим. Ваше открытие наделало шума, милый Говард!

Картер украдкой любовался леди Эвелиной. Со времени их последней встречи она расцвела, превратившись в настоящую красавицу.

– Скажите правду, – шаловливо спросила она, – кто в гробнице?

– Не знаю.

– Вы не открывали дверь?

– Клянусь честью, нет! – покраснев, воскликнул Картер.

– Не обижайтесь, – улыбнулась леди Эвелина. – Просто вы очень необычный человек. Вот я бы на вашем месте ни за что не утерпела!

Встретив лорда Карнарвона с дочерью, Картер телеграфировал Каллендеру, чтобы тот отдал приказ расчистить лестницу от завала.

– Когда вы собираетесь возобновить работы? – поинтересовался граф.

– Как только вам будет угодно.

– Мы немного отдохнем с дороги. Впереди нас ожидает много дел!

* * *

Утром двадцать четвертого ноября Картер стоял перед раскопом. Куда вели эти таинственные ступени? Говард присел на камень и стал машинально просеивать рукой песок. Вдруг он вскрикнул от боли. Его укусил маленький черный скорпион. Картер окликнул Гургара.

– Укус такого скорпиона не смертелен, – сказал Ахмед, – Но рану нужно обработать!

Вызвали знахарку из Курны. Она принесла какие-то целебные травы и мазь, перевязала ему руку. У Картера поднялась температура, он вспомнил покойную Раифу. Знахарка сказала, что боль не отпустит целый месяц, а место укуса в полнолуние воспалится. Заметив, что прибыли граф с дочерью, Говард спрятал повязку под манжетой, поправил галстук-бабочку и подал руку леди Эвелине. Голова кружилась. Девушка не заметила его состояния и нетерпеливо спросила:

– Будем вскрывать дверь?

– Конечно!

Каллендер уже расчистил все ступени. Их оказалось шестнадцать. Картер предложил гостям спуститься вниз.

– Смотрите, здесь печати! – воскликнула леди Эвелина.

– Это печать царского некрополя, – ответил Картер. Граф опустился на колено и заметил:

– Внизу они другие.

Картер нагнулся. Действительно, на нижней части двери ясно виднелись иероглифы. Это были картуши^[63] с именем царя!

Сердце Картера пропустило удар. Он побледнел и отшатнулся.

– Мистер Картер, вам дурно? – воскликнула Эвелина.

Говард не мог вымолвить ни слова, он не верил собственным глазам. Протянув руку к двери, он пробормотал:

– Взгляните, здесь написано…

– Что, Говард?

– Тутанхамон…

* * *

Что происходило в следующую минуту, трудно передать словами. Неописуемая радость охватила всех. Тутанхамон возвращался к ним из глубины веков. Картер пошатнулся. Граф поддержал под руку.

– Коньяка? – участливо предложил он.

– Нет, спасибо. Хочу еще разок взглянуть на эту дверь!

Картер боялся, что ему померещилось. Нет, на печати стояло заветное имя – Тутанхамон!

– Потрясающе, Говард! – воскликнул Каллендер.

– Браво, мистер Картер! – присоединилась к нему леди Эвелина. – Позвольте, я вас расцелую! – И, не дожидаясь разрешения, она чмокнула его в щеку.

– Вот она, лучшая награда, – заметил граф. – Смотрите-ка, вы стали знаменитостью!

– Честь этого открытия принадлежит вам, – возразил Картер.

– Не буду отрицать своей причастности, но, кажется, ваша мечтасбылась.

– Это была наша общая мечта.

– Пожалуй!

Картер снова склонился над печатями.

– Что такое?

– Гробницу вскрывали!

61

– Что позволяет вам так думать?

– Взгляните, печати приложены к разлому, Дверь вскрыли, а потом опять заделали!

– Но ведь это произошло еще до царствования Рамсеса VI! – возразил граф. – Здесь же стояли лачуги каменотесов!

– Логично, – согласился Картер. – Что-то действительно могло уцелеть.

В нижнем слое щебня нашли скарабея. На нем стояло имя Тутмеса III! Рядом лежала груда черепков. Говард принялся внимательно их изучать и совершенно запутался. Он снова увидел имя Тутанхамона, но, кроме него, на черепках упоминались и другие фараоны – еретик Эхнатон, Сменхкара, а также Аменхотеп III, отец Эхнатона.

– Пять фараонов… – пробормотал он.

– Что это значит?

– Ничего хорошего.

Каллендер собирал черепки и обломки сундуков с именами Эхнатона и Тутанхамона. Картер был явно подавлен.

– Что с вами, Говард? – спросил граф.

– Боюсь, что это не гробница, а тайник, к тому же давным-давно разграбленный. Вероятно, жрецы прятали здесь царские мумии, но после очередной попытки ограбления перенесли их в другое место.

– Однако что-нибудь могло и уцелеть! – бодро заметил граф.

Картер вежливо кивнул. Увы, он слишком хорошо представлял себе воровские шайки тех времен, и мог легко вообразить, как грабители, сговорившись, проникали в склеп, срывали с мумии ожерелья, амулеты, украшения, а покровы, в которые она была запелената, сжигали. Они разоряли и оскверняли священную обитель фараона, предназначенную для вечной жизни. После их вторжения гробница представляла собой тоскливое зрелище – обычно там валялся пустой, опрокинутый саркофаг, царили разгром и хаос.

– Дверь будем вскрывать завтра! – объявил граф, прервав его раздумья.

– Почему? – спросила леди Эвелина.

– Надо пригласить инспектора из Управления.

Картер молчал.

* * *

Лако прислал в Долину самого унылого инспектора. Рекс Энгельбах приехал утром двадцать пятого ноября. Ступени не произвели на него никакого впечатления.

– Это что, дверь в какую-то гробницу?

– Вероятно.

– Надо установить стальную решетку.

– Она уже заказана. Но прежде, чем запирать гробницу, нам хотелось бы в нее войти, – заметил граф.

– Не забудьте предупредить Управление. Начальник на этот счет строг. Нарушителям грозят санкции!

– Позвольте вам напомнить, инспектор, что нашедший гробницу имеет право войти первым! – сердито перебил его Картер.

Энгельбах поджал губы:

– У вас в договоре так действительно написано, но мне это совсем не нравится. Поспешность дилетанта – страшная вещь!

– Во-первых, я не дилетант, а во-вторых, я здесь работаю побольше вашего! – огрызнулся Картер.

Граф поспешил вмешаться:

– Мистер Энгельбах, сейчас мистер Картер будет вскрывать дверь.

Леди Эвелина была равнодушна к административным дрязгам. Она нетерпеливо переминалась у двери. Картер сфотографировал ее, затем сделал снимки печатей.

– Обратите внимание на то, как мы работаем. Я сам делаю зарисовки и готовлю материал для публикации, – заявил он инспектору.

– Ну-ну, – презрительно ответил тот.

– Учтите еще и это… – Говард указал на верхнюю левую часть двери.

– Ну и что? – не понял Энгельбах.

– Смотрите, здесь был разлом. Его замазали! В гробнице побывали воры.

– Это всего лишь предположение.

– Нет, факт! Пожалуйста, отметьте в протоколе, что гробница была в древности разграблена!

Инспектор послушно записал. Граф ухмыльнулся, глядя на Картера. Разница между «разграбленной» и «нетронутой» гробницей была для Лако весьма существенной!

– А что за дверью? – спросил Энгельбах.

– Чтобы ответить, надо войти! – сердито буркнул Картер.

– А это долго?

– Нет, не очень.

– Тогда вскрывайте!

Рабочие стали разбирать кладку. Обнажился свод наклонного коридора высотой в два метра и такой же ширины, что и лестница. Коридор был забит каменными глыбами и щебнем. Виднелись черепки, пробки, алебастровые сосуды, расписные горшки и множество других мелких предметов. Картер заметил бурдюки, в которых в древности носили известковый раствор и воду.

– Взгляните! – воскликнул граф. – Грабители прорыли узкий лаз, а убегая, выронили некоторые вещи!

Энгельбах послушно записал. К вечеру коридор расчистили метров на девять.

– Второй двери не видно, – констатировал инспектор. – Не повезло. Это пустой, разграбленный тайник!

* * *

На следующий день Энгельбах не явился. Видимо, находка показалась ему малоинтересной. Картера мучил жар, рука болела, но отсутствие чиновника придавало бодрости. Под его руководством рабочие быстро расчистили завал. Через метр они обнаружили еще одну дверь.

Все находились в крайнем напряжении. Что ожидало их за дверью – сумасшедшее открытие или дикое разочарование? Картер подумал о том, что минуло сто лет с тех пор, как четырнадцатого сентября 1822 года Шампольон расшифровал иероглифы. Если Говарду удастся найти нетронутую гробницу фараона, то его имя тоже останется в веках!

– Будем вскрывать? – нетерпеливо спросила леди Эвелина.

– Это небезопасно. Вдруг там скопление вредных газов?

– Какая разница! – воскликнула она.

Картер взглянул на графа. Тот не возражал.

– Можно зажечь свечу. Если пламя погаснет, мы выйдем! – сказал Говард.

Дрожащей рукой он проделал небольшое отверстие в верхнем углу двери. Каллендер подал железный прут, и он пропустил его через отверстие. Прут не встретил преграды. Чиркнув спичкой, Картер зажег свечу и поднес ее к отверстию. Теплый воздух из внутреннего помещения устремился наружу, пламя свечи замигало, но не погасло.

Расширив дыру, Картер взволнованно заглянул внутрь. Ему казалось, будто он попал в царство мертвых. Глаза постепенно привыкали к темноте. От увиденного захватывало дух.

– Видите что-нибудь? – нетерпеливо спросил граф.

– Да! Удивительные вещи!

62

– Фигуры зверей, статуи, золото… Всюду мерцает золото! – воскликнул Картер.

Осветив пространство лампочкой, все по очереди стали заглядывать внутрь. Ошеломленный граф молчал. Леди Эвелина тоже не могла вымолвить ни слова. А Каллендер так и остался стоять с открытым ртом. Находка оказалась настолько потрясающей, что в нее верилось с трудом!!

Картер прикрыл дыру, и все поднялись наверх. Каллендер навесил на первую дверь деревянную решетку и попросил Гургара постоять на страже. Затем компания села на осликов и поехала в штаб-квартиру. Сьюзи бежала следом.

Каллендер налил всем коньяку. Лорд Карнарвон никак не мог отойти от увиденного.

– Десятки, а может быть, сотни шедевров! – воскликнул он. – Долина оказалась щедрой, Говард.

– Это самый замечательный день в нашей жизни. Свершилось чудо! Подумать только, Дэвис перестал копать всего в двух метрах от входа! Но какая странная планировка! Она ни на что не похожа.

– Сколько там помещений? – спросила Эвелина.

– По-моему, в северной стене виднелся дверной проем, – сказал Картер.

– В комнате не было саркофага! – заметил Каллендер.

– Может, это все же тайник?

– А может быть, та дверь, что вы увидели, ведет именно в погребальную камеру? Если она нетронута, значит, мумия Тутанхамона по-прежнему покоится в саркофаге! – воскликнул граф.

– Во всяком случае, сначала надо зафиксировать местоположение предметов в передней комнате. Придется запастись терпением. Даже если мумия цела, мы еще нескоро ее увидим!

Эвелина вскочила:

– Едем!

– Неужели вы хотите…

– Да. Скорее!

– Но если в Управлении прознают, концессию на раскопки тотчас аннулируют!

– Гургар нас не выдаст, – улыбнулся Каллендер. – Он славный малый.

– Направим в Управление телеграмму, – решил граф. – Пусть пришлют инспектора.

– И он немедленно заявится сюда, – вздохнула леди Эвелина.

– Исключено. Контора закрыта. Лако прочитает телеграмму не раньше завтрашнего дня.

– Что ж, господа, поехали! Чур, я первая.

* * *

Гургар привязал ослов и снова грозно встал перед деревянной решеткой, за которой только что скрылись четверо археологов. Сьюзи сторожила вход вместе с ним.

Перед второй дверью Говард замешкался. Что за безумная затея!

– Вскрывайте дверь! – торопил граф.

– Разумно ли это? – засомневался Картер.

– Решайтесь! – Леди Эвелина схватила его за руку. В сумерках подземелья девушка походила на египетскую богиню.

Картер расширил отверстие. Теперь можно было проникнуть внутрь.

– Я полезу первая! Вас нужно беречь, – заявила Эвелина.

– Что вы такое говорите!

– Я уже все решила, мистер Картер. Вам предстоит исследовать гробницу. Вашим здоровьем рисковать нельзя!

Граф помог дочери пробраться в лаз. За ней последовал Картер. Он протянул руку графу, которого сзади подтолкнул Каллендер. Леди Эвелина освещала путь.

– Я застрял! – простонал Каллендер.

Картер дернул его за руку, и наконец все оказались внутри помещения, не в состоянии пошевелиться от представшей перед ними великолепной картины. Свет электрической лампочки отражался от сказочных сокровищ, превосходивших самую сумасшедшую мечту! Здесь стояли роскошные ложа, две матово поблескивающие черные большие статуи, богато декорированные сундуки, алебастровые сосуды, кресла, жезлы, детали обитой золотом и распиленной на части колесницы и многое, многое другое. От подобной красоты слепило глаза. Воздух был немного затхлым.

– Змея! – ахнула леди Эвелин, прижавшись к Картеру.

– Она деревянная, – успокоил ее Каллендер, – хотя выглядит совсем как настоящая.

Когда волнение немного улеглось, Картер измерил комнату. В длину она составляла восемь метров, в ширину – три метра шестьдесят сантиметров, а в высоту – два метра двадцать сантиметров. И все это пространство занимали сокровища!

– Здесь беспорядок! – заметил граф. – Все побросали, как попало. Грабители, должно быть!

– Нет, не думаю, – покачал головой Картер. – Взгляните! – На полу рядом с куском полотна лежали засохшие цветы. – Их не раздавили! Здесь ходили осторожно. Вечностью пахнет, чувствуете?

Граф разглядывал три больших ложа. Боковины первого представляли собой стилизованные фигуры львов, обозначавших бдительность, второго – коров, ибо корова олицетворяла богиню неба, а третьего – гиппопотамов, ведь это животное было связано с загробным культом.^[64] Головы зверей отбрасывали на стены чудовищные тени.

Леди Эвелина любовалась сундуками и шкатулками. На одном ларце был изображен Тутанхамон, мчащийся на боевой колеснице и поражающий врагов.

Картер приподнял выпуклую крышку сундука. Внутри оказались сандалии и расшитое фаянсовым бисером одеяние.

– Он это носил, – шепнула леди Эвелина.

Граф обратил внимание на спинку кресла: рядом с Тутанхамоном стояла его юная супруга. В руке она держала сосуд и любовно умащала его плечо. Работа поражала тонкостью и вкусом.

– Ничего прекраснее в Египте еще не находили! – восхищенно заметил Картер.

– Как вы, наверное, счастливы! – вздохнула леди Эвелина.

Картер действительно переживал самые восхитительные минуты в своей жизни. Долина наконец раскрыла ему свою главную тайну.

– Идите сюда, – шепнул Каллендер. Ему, как ни странно, тоже удавалось перемещаться по комнате, ничего не задевая. – Посмотрите, в стене дыра!

– Я первая! – воскликнула девушка, подбегая к нему с лампой.

Действительно, к той комнате, где они находились, прилегала маленькая кладовая, тоже заваленная различными предметами обихода и драгоценностями. Здесь были обитые золотом кровати, кресла, алебастровые сосуды и многие другие удивительные вещи. Причем они лежали в таком беспорядке, будто по комнате прошелся ураган.

Картеру хватило беглого взгляда, чтобы понять, что тщательное изучение сокровищ и самой гробницы потребует нескольких лет напряженного труда. Хотя действительно ли это гробница? Где же в таком случае саркофаг?

В первой комнате по углам западной стены, точно стражи, стояли две деревянные, с позолоченными деталями статуи фараона. Стену явно замуровали – на ней виднелись оттиски печатей. Картер мысленно попросил прощения у стражей, пообещав им с благоговением отнестись к духу и телу фараона, если его мумия окажется внутри. Наличие третьей комнаты свидетельствовало о том, что это все же гробница, а не тайник, но тогда планировку усыпальницы действительно следовало считать чрезвычайно удивительной! Обычно скальные гробницы представляли собой длинный коридор с комнатами по бокам, который завершался погребальной камерой. А здесь погребальная камера, по-видимому, просто примыкала к передней комнате!

– Желаете войти, ваше сиятельство?

– Конечно! – опередив отца, воскликнула леди Эвелина.

С помощью Каллендера Картер пробил небольшое отверстие в стене и, осветив электрической лампочкой, заглянул внутрь. Там оказался узкий проход. Говард скользнул в лаз. Остальные затаили дыхание.

Вдруг послышался шум.

– Говард! Вы где? – заволновался граф.

– Эта комната примерно на метр ниже, чем передняя! Я упал.

– И что там?

– Бог мой! Золотая стена!

Леди Эвелина бросилась вслед за Картером. Лампа осветила огромный, обитый листовым золотом ящик.

– Золотой дом! – ахнул Картер.

Граф тоже перебрался к ним. На восточной стороне ящика оказалась двустворчатая дверь с засовами. Лорд Карнарвон благоговейно провел по ней рукой.

– Он там, внутри. Впервые фараон будет найден в собственном золотом доме!

Картер осторожно вынул засовы. Поверх внутреннего ящика лежал льняной погребальный покров, расшитый позолоченными розетками.

– Да, он тут. Я позабочусь о нем, – тихо шепнул Говард. Он закрыл дверь и снова запер засовы. У него дрожали руки. – Дальше нельзя! Иначе мы все испортим.

Леди Эвелина подошла к северному углу и вдруг воскликнула:

– Поверить не могу – здесь еще комната!

Мужчины бросились к ней и увидели помещение, посреди которого стоял большой позолоченный ларь. Очевидно, внутри находились канопы. Его охраняли четыре позолоченные статуэтки богинь, вырезанные из дерева. Их лица были настолько прелестны, а фигуры грациозны, что археологи замерли от восхищения.

– Пора идти, – опомнившись, прошептал Картер. – Надо успеть вернуться в штаб-квартиру до рассвета!

– Вы совершили самое грандиозное открытие всех времен и народов! – восторженно произнес граф. – Этим можно наполнить весь египетский отдел в Британском музее!

Они с сожалением покинули сокровищницу, вход в которую охранял черный деревянный шакал, бог Анубис, завернутый в льняные погребальные покровы. Вдоль стен стояли ослепительные ларцы, сосуды и светильники, лежали украшения и копии судов.

Когда все очутились в первой комнате, Каллендер замуровал отверстие, ведущее в погребальную камеру, а Картер забросал его камышом. В полном молчании они покинули гробницу. Гургар невозмутимо отвязал ослов, и археологи исчезли в предрассветной темноте.

63

Картер мучился от бессонницы. Он не мог поверить в собственное открытие. Чтобы хоть как-то успокоиться, он стал рассматривать план гробницы, который набросал, едва вернувшись в штаб-квартиру.

Лестница

Коридор

Сокровищница

Передняя комната

Погребальная камера

Кладовая

Значит, единственная царская гробница, содержимое которой дошло до наших дней почти нетронутым, представляла собой всего-навсего четыре маленькие комнаты! Ее устройство отличалось от других подобных сооружений, хотя внутри имелось все необходимое для вечной жизни, что могло понадобиться покойному в загробном мире, Эта находка должна была помочь ученым лучше понять религию древних египтян и пролить свет на их представления о бессмертии.

Когда солнце взошло, Картер разбудил Каллендера и попросил его провести в гробницу электричество.

Сам он собирался снять оттиски печатей со второй двери, а затем официально ее вскрыть. Лорд Карнарвон фотографировал, дочь ему помогала. Они тоже всю ночь не сомкнули глаз.

В полдень явился подчиненный инспектора Ибрагим.

– Мистер Энгельбах занят, да и я тоже спешу. Если можно, поскорее! – попросил он.

Картер провел его по коридору и показал следы взлома. В гробнице явно побывали воры! Пока граф Карнарвон и леди Эвелина хвалили компетентность Управления, Каллендер вскрывал вторую дверь.

На пороге первой комнаты стояла алебастровая чаша. Картер поднял ее и прочитал надпись: «Да живет твой Ка^[65]и да пребудет он миллионы лет, о возлюбленный Фивами, чей лик обращен в сторону северного ветра, чьи глаза —источник благоденствия…»

– Последнее приношение покойному. Жена, наверное, поставила эту чашу на порог, покидая гробницу, – тихо произнесла леди Эвелина.

Пол был усыпан щебнем, камышом и черепками. Инспектор осторожно ступил в комнату и с изумлением уставился на сокровища: украшенные трости, колчан со стрелами и составные луки, сосуды, жезлы, трубы, ларцы, кресла и многие другие удивительные вещи. Картер осветил стены и указал инспектору на проем, ведущий в кладовую, тоже до отказа набитую сокровищами, а также обратил внимание на то, что предметы свалены как попало. Явно здесь побывали воры.

– Но почему они ничего не взяли? – удивился инспектор. – Глядите, в этом сундуке с полуоткрытой крышкой лежат завязанные в платок золотые перстни!

– Все ясно, их спугнули! – глубокомысленно заметил граф. – А жрецы потом прибрали, насколько смогли.

Поразмыслив, инспектор согласился. Картер промолчал. Он пришел к выводу, что гробница предназначалась для другого человека, а мумия Тутанхамона оказалась здесь случайно. Поэтому и беспорядок – жрецы спешили. Что побудило их перенести сюда мумию и личные вещи Тутанхамона? Наверное, придворные интриги.

Инспектор наклонился и разворошил рукой камыш у западной стены, на которой виднелись следы взлома.

– Здесь еще комната! – воскликнул он.

– Наверняка, – кивнул граф. – Однако сначала нужно извлечь все из первой.

– Что будете делать? – спросил инспектор, обернувшись к Картеру.

– Работа предстоит огромная! Надо аккуратно провести фотографическую съемку, не подпалив находки магниевой вспышкой, и зафиксировать соотносительное местоположение предметов. Многие из них повреждены! Мистер Каллендер установит у входа в эту комнату решетку, а в коридоре по ночам будет дежурить сторож.

– Отлично! Сотрудники Управления будут являться через день и наблюдать за тем, как продвигается работа. Мы очень законопослушны.

– Мы тоже! – поспешил заверить его граф.

* * *

В Долину начали валом валить туристы, местные жители и ученые. В Луксоре только и разговоров было, что о фантастическом открытии Картера и лорда Карнарвона. Археологи желали немедленно осмотреть гробницу.

Картер всем отказывал. Его не пугали нападки коллег – он уже успел к ним привыкнуть и старался не вступать в полемику.

– Это гробница Харемхеба?! – воскликнул какой-то англичанин.

– В Долине есть гробница Харемхеба, но не здесь.

– А это не тайник? – спросил француз.

– Скорее всего нет.

– Я слышал, будто вы нашли произведения искусства из Месопотамии! – выкрикнул немец.

– Вещи относятся к XVIII династии. Роскошный заупокойный инвентарь.

– Покажите!

– Лорд Карнарвон решил не торопиться. Мы должны отнестись к своей находке с уважением.

– Вы что же, нас не пустите?! – возмутился француз.

– Нет, причем столько, сколько понадобится. А теперь простите, господа! Я наслаждаюсь вашим обществом, но чувство долга велит мне поспешить к Тутанхамону.

* * *

Вечером того же дня граф, его дочь и губернатор встретились за ужином в отеле.

– Египет гордится вами, ваше сиятельство! Картер оказался весьма талантливым археологом! Однако с ним непросто иметь дело. Его коллег это ужасно огорчает, – сказал губернатор.

– Люди очень завистливы.

– Нельзя ли все же ускорить дело? К чему все эти церемонии?

– Вы предлагаете таранить стены, как Бельцони?

– Конечно, нет, однако не будет же ваш Картер извлекать сокровища поштучно?

– Именно! – вмешалась леди Эвелина.

– Но ведь ученый мир ждет публикаций! – воскликнул губернатор.

– Пусть подождет. Этого требует наука! – твердо произнесла девушка.

– Мы не хотим уподобляться археологам, исследовавшим пятьдесят пятую гробницу. Ведь они в спешке так изувечили ее! – пояснил Карнарвон.

– Неужели публике придется ждать целый год?

– Решать не нам – Тутанхамону, – улыбнулась леди Эвелина.

Немного насладившись растерянностью собеседника, граф заявил:

– Будьте покойны, господин губернатор. Вам мы гробницу обязательно покажем.

– Отлично! И когда? – обрадовался тот.

– Скажем, двадцать девятого числа?

– Великолепно!

Граф собирался устраивать прием, не уведомив об этом Управление.

* * *

Новость гремела по всему Египту. Торжественное открытие гробницы должно было стать событием национального масштаба. Граф не давал интервью, и репортерам оставалось только строить домыслы.

Накануне открытия по Луксору поползли слухи о том, что в Долине приземлились три аэроплана, затем, нагруженные сокровищами, улетели в неизвестном направлении.

– Долина – удивительное место, – заявил Картер набежавшим репортерам. – Но здесь нельзя посадить аэроплан. Почва неровная, ямы да кочки!

64

Двадцать девятого ноября у входа в гробницу Тутанхамона собрались высокопоставленные особы. Среди них были супруга английского посланника, который задержался по делам в Каире, леди Алленби, губернатор и начальник полиции. Лако и представителя министерства общественных работ, заведовавшего археологией, не пригласили. Граф делал вид, будто принимал гостей у себя дома, и кто бы мог в подобную минуту его в этом упрекнуть?

Картер внутренне негодовал. Он, ненавистник светских раутов, должен был впустить этих тщеславных болтунов в гробницу, дабы они могли пялиться на золото Тутанхамона! Изобразив приветливость, Говард пригласил гостей следовать за ним, а граф приступил к общению с прессой, вернее, с ее единственным представителем. Он согласился дать интервью только Артуру Мертону из «Таймс».

– Египетские журналисты негодуют, – заявил корреспондент. – А некий Брэдстрит, репортер «Нью-Йорк таймс», угрожает расправиться с вами на страницах своего издания!

– Американцы чересчур обидчивы! Не обращайте на них внимания.

Счастливый англичанин получил эксклюзивное право лично осмотреть гробницу Тутанхамона. Репортаж «Таймс» о самом сенсационном открытии века мгновенно облетел весь мир. Фараон стал звездой. О нем писали, словно о здравствующем монархе. Тридцатого ноября агентство «Рейтер» оценило сокровища Тутанхамона в тридцать миллионов фунтов стерлингов, и страсти разгорелись с новой силой.

Граф остался доволен. Рассказ о фараоне, напечатанный в одной-единственной газете, произвел настоящий фурор. Пусть теперь репортеры грызутся между собой и обхаживают Мертона! Гораздо неприятнее журналистов казался тот тип, который сейчас направился к нему.

– Отличная находка, – заметил Лако.

– Это заслуга Картера.

– Прием удался?

– О да! Картер блистал.

– Вы и меня могли бы пригласить. Все-таки я начальник Управления.

– Произошла досадная ошибка при рассылке пригласительных билетов, месье Лако. Нам вас очень не хватало!

– И в министерстве приглашения не дождались.

– Вот незадача!

– Стало быть, вы не позволите мне осмотреть гробницу?

– Что вы такое говорите! – с обидой в голосе воскликнул граф. – Позвольте, я вас провожу. А Картер-то как обрадуется!

Лако и Картер сухо поздоровались. Говард занимался описанием находок и не хотел отвлекаться, поэтому начальник Управления принялся с деланным равнодушием обозревать полную великолепных вещей комнату. Граф поспешил сообщить, что в гробницу еще в древности наведывались воры.

– Когда вы собираетесь войти в следующее помещение? – спросил Лако.

– Не раньше февраля. Я должен уехать в Лондон, а Картер хочет действовать как можно осторожнее.

– Отлично! Вам невероятно повезло.

– Мы очень к этому стремились.

– Эти памятники бесценны. Теперь вы оба отвечаете за них!

– Кто бы сомневался! – буркнул Картер.

* * *

Картер сдвинул в сторону гору телеграмм и писем.

– Весь мир сошел с ума! Я и не знал, что у меня имеется добрая сотня кузенов, готовых поспешить на помощь, а главное – по-братски разделить со мной сокровища!

– Репортаж «Таймс» стал сенсацией. Его перепечатали все издания! – улыбнулся граф. – Тутанхамон теперь звезда, а вы – его импресарио.

Карнарвон потягивал пиво, удобно устроившись в шезлонге. Ему все очень нравилось.

– Нет, я обычный археолог, и мне нужно спокойно работать!

– Не волнуйтесь, Говард! Шумиха скоро уляжется.

– Пока что она только разрастается! Ну ладно поздравления, пусть даже лицемерные. А что прикажете делать с угрозами, проклятиями, глупыми советами и сомнительными розыгрышами? Тысячи людей просят меня прислать им на память горсточку золота или песка!

– Такова цена успеха, милый мой! У самого богатого человека на земле можно просить все, что угодно.

– Сокровища принадлежат Тутанхамону!

– Но, каков царь? О нем и сказать-то нечего, а он затмил собой даже дебаты о репарациях и соревнования по крикету! Столько веков молчал, а потом вдруг взял, да и заявил о себе в полный голос!

– А знаете, дорогой граф, что мы с вами якобы пробудили дремавшие в гробнице злые силы? Из-за этого, а точнее, из-за нас с вами бельгийская армия, представьте себе, лютует в Конго!

– Вы подарили миру чудный сон! Не беспокойтесь о чужих кошмарах.

– Да ведь я не могу и шагу ступить, чтобы не нарваться на репортеров! Требуют, чтобы я рассказал им о Тутанхамоне.

– И что вы отвечаете?

– Говорю, что он умер и был погребен.

– Наверное, им это не кажется забавным! – расхохотался граф.

– Терпеть их не могу! Я ведь ученый, а не скоморох. Я привык работать в тишине и одиночестве. Пожалуйста, избавьте меня от этих паразитов!

– Увы, Говард, все только начинается.

* * *

Долину наводнили полчища репортеров, ученых, торгашей, а главное – туристов. Гробница Тутанхамона стала обязательным пунктом экскурсионного маршрута. Полагалось осмотреть вход и попытаться проникнуть внутрь. Всем хотелось познакомиться с Картером и расспросить его обо всем в подробностях. Вокруг гробницы стоял гомон, толкотня, клубилась пыль.

Публика прибывала в двухколесных тележках или верхом на осликах прямо на заре и рассаживалась на каменном парапете, которым Картер велел огородить гробницу. Все ждали каких-нибудь невероятных событий. Туристы располагались в Долине, как у себя дома, на весь день. Они читали, болтали и фотографировались на фоне гробницы. Когда появлялся Картер, его забрасывали вопросами. Говарду не раз казалось, что парапет вот-вот рухнет.

Однажды к гробнице подошел почтальон. Он обратился к сторожам, и те его пропустили. Картер встретил его в коридоре.

– Мне письмо?

– Ну, в общем…

– Что это значит?

– Я – турист. Мне обещали посещение гробницы. Выдали форму – и вот я здесь!

Картер вытолкал его взашей. Затем явилась группа официальных лиц. Нужно было прочитать рекомендательные письма за подписью иностранных дипломатов и сотрудников Каирского музея, убедиться в их подлинности и в течение получаса водить гостей по передней комнате.

Уходя, какой-то мужчина шепнул на ухо жене: «Не понимаю, что здесь, собственно, интересного?» Картер в ярости выбежал из гробницы, запер решетку, переправился на лодке через Нил и помчался в Управление раскопками и древностями.

– С сегодняшнего дня гробница закрыта! – крикнул Картер, распахивая дверь.

Инспектор вскочил.

– Но это невозможно, мистер Картер! Сюда едут тысячи людей!

– Я засыпаю раскоп и уезжаю! Вернусь, когда кончится это безобразие.

– Это расценят как проявление грубости и эгоизма.

– Да кто посмеет осудить ученого? Мне надо спокойно поработать! Десять посетителей – это пять часов рабочего времени, которые ежедневно тратятся впустую! Причем этим людям плевать на Тутанхамона, на его гробницу и на Древний Египет в целом! Одно пустое любопытство, снобизм и хвастовство!

– Ваша профессия…

– Да-да, поговорим о ней! Археология – забава богачей, не так ли? Сколько подобных археологов марали себе руки на раскопе? Да за них работают поденщики, невежды! А я призван спасти сокровища Тутанхамона! Я не намерен пускать внутрь кого ни попадя! Того гляди, что-нибудь опрокинут и разобьют. И не нужны мне их рекомендации! Пущу того, кого сам сочту нужным, ясно? – И Картер вышел, хлопнув дверью.

«У этого человека просто дар наживать себе врагов», – подумал инспектор.

65

Вечером второго декабря Картер, лорд Карнарвон и леди Эвелина ужинали в отдельной гостиной «Винтер Паласа». Девушка блистала в ослепительно прекрасном декольтированном платье бирюзового цвета, граф находился в отличном настроении, а вот Картер был молчалив и выглядел усталым.

– У меня смешная новость, Говард! Мне написал хранитель египетского отдела Британского музея. Представляете, он считает нас великими людьми!

– Просто хочет пополнить свою коллекцию, – хмуро заметил Картер.

– Ну почему же вы так плохо о нем думаете? – с притворным ужасом воскликнул граф.

– Ничего не получит.

– Решено. Вообще-то я тоже немного мстителен. – И Карнарвон расхохотался.

– У вас измученный вид, мистер Картер, – заметила леди Эвелина.

– Да, я действительно неспокоен.

– Почему?

– Исследование гробницы и ее содержимого – долгое и дорогостоящее дело. Нам предстоит огромный труд. Задача превышает мои силы. Требуется помощь.

Именно это и боялся услышать граф.

– И насколько дорогостоящее? – спросил он.

– Уж не думаете ли вы отказаться, отец?! – воскликнула Эвелина.

– Если вы сейчас откажетесь от концессии, то потеряете все права на находки, – заметил Картер.

– И что вы предлагаете?

– Позвать специалистов.

– Прекрасная мысль! – подхватила девушка.

– И вы, должно быть, уже знаете кого? – спросил граф.

– Мне очень помог Герберт Винлок!

– Какой Винлок? Из «Метрополитена»? Неужели вы его осмелитесь позвать? – недоуменно спросил граф.

– Но ведь музей нас очень выручил!

– Хорошо. А дальше?

– Лучшего фотографа в нашей области Гарри Бертона, племянника Питри – археолога Артура Мэйса, доктора Гардинера для расшифровки надписей и профессора Брэстеда для изучения печатей, а также двух художников. При мне останется Каллендер, а еще мы пригласим химика Лукаса!

Граф закурил сигару.

– Отлично, Говард. Вы удивительный человек! Вот уж не думал, что вы способны сформировать и возглавить исследовательскую группу. Одна деталь – во что мне это обойдется?

– Ни во что! – ответил Картер, улыбнувшись.

– Простите?

– Наше открытие произвело большое впечатление на Лайсгоу, одного из директоров «Метрополитен», и он готов бесплатно предоставить нам услуги своих сотрудников.

– A в чем подвох?

– Он хотел бы с вами встретиться и лично кое о чем поговорить.

– Все ясно, – вздохнул граф. – А то я уж было решил, что ничего не смыслю в людях. Где он?

– В Лондоне. Не хочет встречаться в Египте.

– И правильно. Засыпьте гробницу, поставьте охрану и вызывайте помощников. Мы с Эвелиной послезавтра уезжаем.

– Так рано? – с грустью спросила Эвелина.

– Видишь, Картер неумолим. Но мы скоро вернемся!

Говард почувствовал, что девушка не хочет уезжать из-за него. А может, ему просто показалось?

– Это хорошо, что вы решили пригласить фотографа, – задумчиво произнес граф.

– Да, я помню, что вы увлекались фотографией, – спохватился Картер.

– А, ерунда! У меня есть талант, но техника ни к черту. А вы, Говард, не забывайте рисовать! Тутанхамон – неисчерпаемая тема. Потом продадите картины и озолотитесь!

– Я подумаю, – усмехнулся Картер.

А интересно, думает ли Эвелина о том, что будет потом?

* * *

Четвертого декабря граф с дочерью отправились в Каир. Картер поехал с ними, чтобы кое-что купить. Гробницу полностью засыпали. Ее охраняли египетские солдаты и доверенные люди Гургара. Еще издалека можно было заприметить большого человека с ружьем, который сидел на камне с гербом лорда Карнарвона. Каллендер – а это был именно он – мог выстрелить в любого, кто попытался бы проникнуть на раскоп. Его не отвлекало ни палящее солнце, ни насмешки окружающих. Картер уехал с легким сердцем.

В Каире граф остановился в «Шеперде» – гостинице в лучших лондонских традициях, которая пользовалась успехом среди знати. Там завтракали и пили чай в садике, отгороженном красивыми решетками от чистой и широкой улицы, а модницы щеголяли друг перед другом нарядами.

По пути в Каир граф изложил Говарду два грандиозных замысла. Он хотел издать серию научно-популярных и специальных книг о гробнице, а также снять о ней фильм. Картер оба предложения отверг.

Однако граф посоветовал ему подумать о грядущей прибыли и поговорить со специалистами в области литературы и кино. Ведь, если первооткрыватели гробницы не захотят на ней разбогатеть, этим воспользуется кто-нибудь другой.

– Мне нужно встретиться с одним скучнейшим человеком, – сказал граф. – Не могли бы вы показать Эвелине старый город? Боюсь, из Сьюзи гида не получится!

– Я хотел сходить за покупками, – начал Картер.

– Возьмите меня с собой! – попросила девушка. – Давно мечтала побывать на настоящем восточном базаре!

– Боюсь, что это место не для дам.

– Но ведь я буду под вашей защитой. Идемте!

* * *

Дипломат встретил лорда Карнарвона в мрачном настроении. Невысокого роста, в сером костюме, с невыразительным лицом, он был похож на лондонский туман.

– Ваше сиятельство, мы глубоко поражены.

– Понимаю. Тутанхамона ведь не каждый день находят!

– Я не о ваших археологических изысканиях, технический аспект которых нам совсем неинтересен, а о вашем загадочном молчании с самого дня вашего приезда!

– Что же тут загадочного?

– Я вас слушаю.

– Все дело в Тутанхамоне!

– Что?!

– Мои археологические изыскания для меня лично исключительно важны! Поэтому политика теперь интересует меня меньше. Когда речь идет о бессмертии фараона, дела людские кажутся ничтожными.

– Ваше сиятельство, вы изволите забываться! – повысил голос англичанин.

– О нет, – улыбнулся граф. – Совсем наоборот!

* * *

Картеру следовало заказать стальную решетку, химикаты, фотоматериалы, ящики разных размеров, тридцать два тюка коленкора, огромное количество ваты и километра два хирургических бинтов. Еще он собирался приобрести автомобиль.

Хан-эль-Халили, самый большой рынок Востока, представлял собой целый квартал извилистых темных улочек. Здесь торговали золотом, серебром, драгоценными камнями, специями, поддельным и подлинным антиквариатом, мебелью, коврами, ружьями, кинжалами и еще всякой всячиной. Если на прилавках чего-то не находилось, это можно было достать путем хитроумных переговоров с лавочниками.

Леди Эвелина оценила умение Картера торговаться, налюбовалась изящными курильницами, надышалась жасминовой и лотосовой эссенциями и приобрела для своей коллекции два страусовых яйца.

Получив заверения, что покупки доставят в Луксор в кратчайшие сроки, Картер повел леди Эвелину в крепость, откуда открывалась великолепная панорама города. Над нагромождением домишек эффектно возвышались минареты, купола и несколько крестов. Вдалеке виднелись очертания пирамид Эль-Гизы, Саккары и Абу-Сира.

– Я так не хочу в Англию! Вот если бы вы уговорили отца…

– Это по силам только вам, леди Эвелина.

– Думаете, он позволит мне остаться здесь одной?

– Неужели вы готовы с ним расстаться?

– Но ведь и самая любящая дочь на свете должна когда-нибудь оставить своего отца!

Картер молчал. К сиянию заходящего солнца добавились огни большого города и фонари кофеен – желтые и красные.

– Пути Господни неисповедимы! Много лет назад я вел раскопки всего в нескольких метрах от ступеней гробницы, а затем бросил и перешел в другое место. Как же я мучился и сомневался! И зачем? Может, для того, чтобы в год обнаружения гробницы вам было двадцать лет?

Эвелина посмотрела на него. Картер не являлся дамским угодником, ему недоставало обаяния, порой он бывал откровенно грубоват, однако в тот вечер Говард показался ей каким-то беспомощным и удивительно милым.

Оба молчали. Хотелось верить, что после этого вечера в их судьбах тоже взойдет солнце.

66

Священные узы дружбы иногда оказывались весомее кандалов! Последнее поручение графа было чрезвычайно неприятно Картеру – следовало встретиться с начальником Управления раскопками и древностями и выведать его намерения относительно находок.

Накануне граф с дочерью отчалили в Европу. С некоторых пор повадки и взгляды девушки внушали Картеру надежду на взаимность. Лорд Карнарвон попросил Лако встретиться с Картером без церемоний, вне стен Управления. Дело шло к вечеру. Свидание было назначено в Булаке, в квадратном дворике первого музея древнеегипетского искусства.

Утром Картер получил от Гургара письмо следующего содержания: «Осмеливаюсь вам сообщить, что все в порядке и все рабочие исполняют то, что вы приказали в своих предписаниях. Все шлют вам и членам семьи лорда свои наилучшие пожелания». От письма веяло надежностью, и послание тронуло Картера.

Лако был, как обычно, холоден и элегантен. Он смерил собеседника высокомерным взглядом.

– Все ли у вас в порядке, мистер Картер?

– Да, конечно.

– Зачем же вы меня в таком случае позвали?

– Граф хочет обсудить судьбу находок.

– Ах да, находки! Надо будет их делить.

– А как?

Картер шел напролом, но ничего не мог с собой поделать – Лако чересчур действовал ему на нервы. Однако тот любезно отвечал:

– Как было уговорено вначале! Ведь графу предстоят большие траты. Он вправе требовать возмещения своих издержек.

– Позвольте вам напомнить, что гробницу обокрали еще в древности.

– Да, я читал об этом в рапорте. Но ведь, если не ошибаюсь, это всего лишь ваше предположение?

В случае обнаружения нетронутой гробницы ее содержимое считалось собственностью государства. Лако не стал напоминать об этом Картеру, но не сумел сдержать язвительной усмешки. Он знал, что у него имеется козырь.

– Хотелось бы получить от вас письменные гарантии относительно дележа находок, – сказал Картер.

– Это еще зачем? Разве моего честного слова недостаточно? Скажите графу, пусть не беспокоится! Скоро его коллекция пополнится шедеврами.

Картеру стало неуютно. Он чувствовал, что начальник Управления врет.

– А вы уже пригласили себе в помощь специалистов? – вкрадчивым голосом осведомился Лако.

– Я намерен заняться этим по прибытии в Луксор.

– Вы уж там берегите нашего Тутанхамона!

Картер готов был месяцами сидеть в душной гробнице, лишь бы не видеть этого Лако! Зато теперь можно телеграфировать графу, что его поручение исполнено.

* * *

Картер открыл раскоп шестнадцатого декабря, и на следующий же день установил перед входом в первую комнату стальную решетку, которую доставили вместе с остальными покупками. Каллендер осмотрел их и остался доволен. Можно было начинать.

Впервые исследовательская группа собралась в полном составе восемнадцатого декабря.

– Спасибо, что решили мне помочь. Идемте! – сказал Картер.

Ученые, фотограф и художники медленно двинулись по коридору вслед за ним.

Каллендер зажег свет в передней комнате, и Картер толкнул решетку. При виде драгоценных статуй, утвари и мебели его сотрудники ахнули. Зрелище было настолько величественным и неправдоподобным, что они словно перенеслись в золотой век. Ученые начали поздравлять Картера, в глазах некоторых блестели слезы радости. Брэстед так сильно стиснул руку Говарда, что тому с трудом удалось ее высвободить.

– По-моему, – воскликнул Бертон, пытаясь скрыть волнение, – дело Тутанхамона будет жить вечно!

* * *

В Англии лорд Карнарвон стал самой знаменитой личностью. Его с почестями встретили в порту, затем, двадцать второго декабря, пригласили в Букингемский дворец. Граф блистал остроумием и совершенно очаровал монарха. Несмотря на небольшой дефект речи, Карнарвон с оглушительным успехом выступил на публике, рассказав о шестнадцати годах бесплодного труда, сомнениях и разочарованиях, и о последовавшей сногсшибательной находке. Ему рукоплескали. Его поздравляли известные люди – аристократы, политики, актеры, банкиры, а также знаменитый жокей Динегал.

Двадцать четвертого декабря граф, невзирая на усталость, приехал в отель «Берлингтон» на встречу с Лайсгоу, директором музея «Метрополитен»

– Какой триумф, ваше сиятельство! Я польщен, что вы смогли уделить мне время.

– Полноте, мы же условились!

– Бокал шампанского?

– С удовольствием!

От волнения Лайсгоу опрокинул фужер. Он сбивчиво что-то говорил, нахваливал Картера, поздравлял графа.

– Работы очень много, – сказал Карнарвон. – В гробнице столько древностей! Боюсь, мы за год не управимся.

– Вы можете располагать сотрудниками нашего музея столько, сколько вам будет угодно!

– Благодарю вас! Мне еще предстоит самое главное – получить свою долю находок.

– Вы полагаете, что наш музей…

– Я ратую за справедливость, как древний египтянин!^[66] Вашу помощь необходимо вознаградить.

Лайсгоу был готов его расцеловать.

– А что Лако? – осмелился уточнить он.

– Он якобы не возражает.

– Вы с ним поосторожнее! Если он ничего не подписал, то потом станет от всего открещиваться.

– Как же мне поступить?

– Возьмите на себя расходы по реставрации находок! Это не по средствам Управлению. Чем больше вещей вы спасете, тем больше вам достанется!

– Прекрасная идея. Остается только пожелать вам счастливого Рождества!

Выйдя на улицу, граф остановился и полной грудью вдохнул морозный воздух, предвкушая шутку, которую снова готовился сыграть с Британским музеем. Напрасно они презирали Картера! По правде говоря, американцев граф тоже не жаловал, однако теперь пришлось отдать им предпочтение. Лорд Карнарвон находился в отличном настроении. Насвистывая, он сел в автомобиль и поехал встречать Рождество в Хайклер. Ему хотелось поскорее рассказать обо всем Эве!

67

Картер решил извлечь из гробницы первый предмет двадцать пятого декабря. Мебель тревожно заскрипела, будто предчувствуя прощание сгробницей.

– Это что, привидения? – хихикнул Бертон.

Посреди комнаты оставался узкий свободный проход. Всем приходилось двигаться чрезвычайно осторожно, ведь от малейшего неловкого движения могли обрушиться горы сокровищ, покрытые тонкой розовой пылью, которую Картер сдувал мехами и осторожно счищал щеточкой.

Мэйс взял было пару сандалий, но поспешил положить их на место.

– Их надо укрепить, иначе они рассыпятся!

Сандалии покрыли тонким слоем парафина. Засохшие цветы опрыскали целлулоидом. Картеру стало ясно, что для консервации каждого типа предметов потребуются особые средства. Дело осложнялось тем, что до многих вещей нельзя было дотронуться, не повредив соседние. Работу предстояло вести в крошечном пространстве. Даже вечно невозмутимый Каллендер смешался перед столь грандиозным предприятием, где требовались пальцы белошвейки.

– Мы не имеем права на ошибку, – говорил Картер. – Мы призваны сберечь сокровища Тутанхамона для человечества и должны показать себя достойными такого счастья.

– Как хорошо, что я просто фотограф, – шепнул Бертон.

– Вам нельзя пользоваться магниевой вспышкой! – напомнил Картер.

– Я могу обойтись и без нее. Возьму пару софитов. Они дают равномерное освещение, которое гораздо лучше вспышки, и поставлю большую выдержку!

После обеда перед Картером встала еще одна проблема: нити браслетов и ожерелий истлели. Он велел их зарисовать, а затем, сверяясь с рисунками, нанизал бусины на новую основу.

У входа в гробницу толпились люди. Мэйс и Каллендер поштучно выносили древности. Публика встречала их дружными аплодисментами, словно находились в театре. Зрители расталкивали друг друга, чтобы пробиться поближе.

Как-то Говард вынес широкое, сверкавшее на солнце золотое ожерелье и сразу заметил в первом ряду арабского мальчонку. Тот глядел на него во все глаза. Археолог подозвал мальчика.

– Кажется, я тебя знаю. Как тебя зовут?

– Хусейн Абд эль-Расул.

Это был сынишка главного бандита! Тот выполнил условия договора, и Картер решил отблагодарить его. Он надел ожерелье на шею мальчика, а Бертон его сфотографировал. На ожерелье был изображен скарабей, держащий в лапках солнечный диск.

– Попозже приходи за фотографией! – ласково сказал Картер.

– Я буду бережно хранить ее до самой смерти и показывать всем, кто переступит порог моего дома! – воскликнул мальчик.^[67]

* * *

Египетские солдаты и сотрудники Управления сторожили гробницу днем и ночью вместе с доверенными людьми Гургара. Газеты писали, будто на Долину готовятся напасть иностранные разбойники, а местные с удовольствием к ним присоединятся. Картер воспринял эти сообщения весьма серьезно и предпринял дополнительные меры безопасности. Деревянная решетка у входа в гробницу и стальная решетка весом в полторы тонны у входа в переднюю комнату запирались на двойные висячие замки. Ни одну вещь нельзя было вынести наружу без личного разрешения Говарда.

– Так больше не может продолжаться! – простонал Бертон. – Нам нужны склад и мастерская!

– Я обращусь в Управление!

Картер отправился к Энгельбаху. Тот попытался его выпроводить, но безуспешно.

– Нам нужно помещение попросторней! – твердил Картер. – Если нам придется из-за тесноты прервать работу, вы будете за это отвечать!

Энгельбаху пришлось уступить. Он раздраженно спросил:

– Вы уже присмотрели помещение?

– Мне нравится гробница Сети II! Туристы там почти не бывают, а специалисты подождут.

– Но она слишком далеко! Постройте лучше поблизости какой-нибудь сарай.

– Публика возьмет его штурмом! А до гробницы Сети II есть короткий путь, вдоль которого можно выставить охрану. Я уже заказал стальную решетку.

Энгельбах призадумался.

– Над этой гробницей нависают скалы, и там прохладно даже летом, – продолжал Картер. К тому же перед входом есть площадка, где можно устроить фотостудию и столярную мастерскую.

Инспектор обреченно кивнул.

* * *

Древности поштучно укладывали на деревянные носилки, проложенные опилками, туго привязывали бинтами, и переносили из гробницы Тутанхамона в гробницу Сети II. Процессию охраняли вооруженные полицейские, отгоняя зевак дубинками. Публика выражала восторг криками. Репортеры строчили в блокнотах. Картер с раздражением заметил, что за одну только зиму человечество извело больше фотопленки, чем за всю историю фотографии. Стоило ему сделать малейшее движение, как вокруг щелкали камеры.

Как только груз прибывал на место назначения, исследовательская группа принималась быстро и слаженно действовать. Описание, обмеры, снятие надписей, зарисовки, фотосъемка. Каждый предмет снабжался регистрационной карточкой. В глубине гробницы оборудовали хранилище. Впоследствии древности предстояло упаковать и переправить в Каирский музей.

Как-то раз, когда очередную партию драгоценной утвари извлекли из гробницы, солнце закрыли огромные тучи.

– Кажется, сейчас начнется гроза! Все пропало! Мы даже не успеем спрятать древности! – заволновался Каллендер.

Сверкнула молния. Закапал дождь. Через пару минут он превратится в мощный ливень, наводнит Долину и зальет гробницу!

Картер зажмурился и машинально принялся возносить молитву богу Амону. Мощный порыв ветра едва не сбил его с ног. Тучи исчезли.

– Нам кто-то наверху помог, – с удивлением заметил Каллендер.

* * *

Картеру казалось, что он грезит. Валяясь на кровати, он в десятый раз перечитывал длинное письмо леди Эвелины. Она вспоминала их тайную вылазку в гробницу, любовно перечисляла все подробности того ночного приключения, благодарила Картера за чудесную находку и желала ему счастья в будущем году. Письмо свидетельствовало о том, что девушка к нему неравнодушна.

Но Эвелина дворянка, а он – простолюдин. Их связь казалась немыслимой! Доверилась ли она отцу? Ведь кто такой Картер? Бедный грубоватый самоучка-археолог, которому не светила научная карьера. Он не мог претендовать на брак с аристократкой.

Как же Говард ненавидел светские условности! Решительно, миром правила несправедливость. Однако на этот раз он не отступится от счастья.

68

Демосфен сплотил вокруг себя всех местных дельцов. Они люто ненавидели Картера, загубившего их некогда цветущий бизнес. Открытие гробницы Тутанхамона лишь обострило положение. Оттуда пока не удалось ничего стянуть, а между тем клиенты требовали сокровищ! Надо было действовать.

– Ах, если бы он за чем-нибудь недоглядел! – мечтательно произнес ливанец.

– Исключено, – мрачно ответил Демосфен. – Картер очень педантичен!

– А что там за гробница? Может, стоит усомниться в ее ценности? – предложил сириец.

– Увы, это бессмысленно. Она действительно бесценна!

– Но есть же, в конце концов, закон, даже в Египте! Кому принадлежат сокровища? При чем тут, вообще, Картер?!

– Есть еще граф. Он тоже претендует на находки. Если бы не он, мы бы давно договорились с Управлением!

– До графа нам не дотянуться, – глубокомысленно заметил старый антиквар. – Придется убрать Картера.

– Предоставьте его мне, – процедил Демосфен.

– Мы тебя отблагодарим, не сомневайся.

* * *

Картер с головой ушел в работу, ощущая огромный груз ответственности. Бертон покорно включился в заданный им адский ритм и проявлял больше пятидесяти негативов в день. Мэйс консервировал, реставрировал и упаковывал древности. Каллендер сколачивал ящики.

По вечерам, пока коллеги отдыхали, Картер пересматривал свои заметки, вел дневник, разбирал негативы и готовился к завтрашнему дню. Он не хотел терять ни минуты, ведь в Долине с некоторых пор бывало тихо только по ночам. С первыми же лучами солнца сюда неслись туристы и репортеры. Когда выносили очередной предмет, всех охватывало лихорадочное возбуждение. Советовали окропить порог гробницы молоком, вином и медом, чтобы умилостивить злых духов. Гомон страшно утомлял археологов.

В Луксоре было многолюдно. Репортеры осаждали телеграф. По ночам в шикарных отелях танцевали вальс и польку и обсуждали последние новости, связанные с золотом Тутанхамона.

Картер не посещал светских раутов, считая это глупым и пустым занятием. Раз в неделю он приходил в «Винтер Палас» и ужинал в одиночестве. Там-то его и настиг Демосфен. Он побрился и надел смокинг.

– Вы что, разбогатели? – спросил Картер.

Демосфен присел за стол:

– Я – нет. А вот вы разбогатели.

– Вы заблуждаетесь. Сокровища не продаются.

– Согласен, сейчас не продаются. Но ведь их сотни! Все они не поместятся в музее. После того как лорд Карнарвон и Управление разделят их между собой, вам тоже что-нибудь достанется! А я с радостью помогу сбыть вашу долю! За сумасшедшие деньги! Если бы вы знали, какие у меня клиенты! Ничего не пожалеют. Семьдесят процентов вам, тридцать мне. Вот аванс! – И Демосфен пододвинул к Картеру конверт.

Тот отложил вилку, с которой на конверт упала капля соуса.

– Запачкалось, – язвительно заметил Говард.

Демосфен в бешенстве схватил конверт и сунул обратно.

– Все можно купить, Картер. Дело только в цене!

– Напрасно стараетесь. Сокровища Тутанхамона стоят дороже всего золота мира, ибо в них содержится тайна. Ее за деньги не купишь.

– Я разорился из-за вас. Вы мне за все заплатите! – в ярости крикнул Демосфен и выбежал из отеля.

* * *

Демосфен решил пожаловаться шейху. Согнувшись в три погибели, он вошел в низенький домишко, где курились благовония, и присел на лавку рядом с женщиной, закутанной в черный платок. Шейх читал заклинания, а потом стал резать барашка. Обагрившись кровью жертвы, он завертелся на месте, призывая потусторонние силы. Женщина вскочила, сорвала с себя платок, схватила нож и начала полосовать им руки. Затем отрубила себе кончик указательного пальца.

Демосфен в ужасе бросился к двери, но на пороге замер, услышав слова шейха:

– О темные силы! Изыдите из пещер и покарайте воров и осквернителей гробниц, нарушивших вечный покой Тутанхамона!

Демосфен покачнулся. Задыхаясь, он схватился за сердце и упал замертво.

* * *

Картер прислушался. На этот раз он не ошибся – вдали действительно послышался звук мотора. За автомобилем взметались клубы пыли. За рулем находился граф, рядом с ним сидела леди Эвелина. Благодаря новому средству передвижения им удалось добраться до Долины всего за полчаса.

Вся исследовательская группа вышла навстречу. Граф был растроган и крепко обнял Картера. Говард заметил нежный взгляд леди Эвелины. Бертон поспешил сделать групповой фотоснимок.

Граф устремился к гробнице Сети II.

– Не терпится взглянуть на то, как вы устроились… – Осмотревшись, он воскликнул: – Чудесно, господа!

Отреставрированные древности при свете дня казались еще прекраснее.

– Вы славно потрудились. Это надо отметить! – улыбнулся граф, откупоривая «Дом Периньон».

Бертон наполнил бокалы. Все гордились проделанной работой и были безумно счастливы.

* * *

– Я так устал, Картер.

Граф сидел в ротанговом шезлонге. У его ног дремала Сьюзи. Импровизированная вечеринка сплотила группу. По своему обыкновению, лорд Карнарвон много шутил, сразу став душой компании.

– Однако выглядите вы неплохо! – заметил Говард.

– Внешность обманчива.

– Поездка утомила отца, – нежно улыбнулась Эвелина.

– Я набираюсь сил, лишь созерцая древности, – признался граф.

Карнарвон любовался закатом. С террасы штаб-квартиры открывался чудесный вид на Долину. Безмолвная порозовевшая пустыня тонула в сиянии алого солнечного диска, спускавшегося в нижний мир.

– Тутанхамон не умер, Говард! Он пробрался через нижний мир и воскрес. Его нельзя отдавать на растерзание толпе. Меня осаждают газетчики со всего мира. Не следует ли нам закрепить эксклюзивное право на репортажи с места событий за «Таймс»?

– Конечно. Мертон хороший человек и журналист. Он будет обо всем писать по-честному!

– «Таймс» дает большие деньги. Я смогу возместить добрую часть своих расходов, к тому же нам не придется возиться со сворой репортеров.

Тем временем леди Эвелина изучала фотографии.

– А вам не кажется, мистер Картер, что это какая-то странная гробница? – спросила вдруг она. – Фараон Рамсес I правил всего два года, и для него соорудили большую усыпальницу. А Тутанхамон царствовал лет шесть и оказался похоронен в каком-то закутке!

– Да, это странно, – согласился Картер. – Во всяком случае, гробница уцелела только чудом. Ее спасло то, что сверху были выстроены лачуги землекопов. Зато благодаря этому всеми позабытый царь стал самым знаменитым фараоном Древнего Египта!

69

Пьер Лако потерял свое фирменное спокойствие. Он разорвал газету «Морнинг пост» на мелкие клочки и выбросил в корзину для бумаг. Поначалу его забавляли нападки репортеров на Картера и Карнарвона. Действительно, прознав про контракт с «Таймс», корреспонденты остальных изданий словно с цепи сорвались! Они стали обвинять Картера и графа в желании нажиться на открытии, которое представляло собой прежде всего научную ценность. Ишь, возомнили себя хозяевами гробницы!

А вот каирское издание «Морнинг пост» взялось за истинного виновника такого положения вещей. Конечно, им был начальник Управления раскопками и древностями! Он мог бы информировать общественность, однако этого не делал, словно находился у графа Карнарвона в услужении. В египетской прессе появились статьи о том, что Лако следовало бы приструнить графа и позволить посетить гробницу всем желающим.

Лако оказался не готов к подобному повороту событий. Мало того, что из-за этого проклятого открытия его осаждали тысячи высокопоставленных особ с требованием выписать им пропуск, так он теперь еще и замешан в скандале! Он бросился в Долину и застал Картера за упаковкой ожерелья.

– Так больше не может продолжаться! – крикнул он.

– Дело прежде всего. Пускай завистники беснуются.

– Могли бы быть и полюбезнее с корреспондентами египетских газет!

– Контракт уже подписан. Пусть договариваются с «Таймс».

– Гробницу хотят осмотреть известные люди!

– У меня нет времени на глупости.

– Вы не имеете права не пускать в гробницу посетителей с рекомендательными письмами!

– Если я буду всех пускать, то вообще не смогу работать.

Лако почувствовал себя загнанным в тупик.

– Давайте назначим день, когда я проведу в гробницу посетителей. С ними придут газетчики. Иначе травля будет продолжаться!

– Нет.

– Пусть это будет двадцать шестое января!

* * *

Так как ответа не последовало, Лако подослал к Картеру Энгельбаха.

– Начальник Управления назначил день для официального посещения гробницы.

– Он вам подходит, мистер Картер?

– Нет.

– Ваше упрямство несносно!

– Я не согласен потакать светским забавам.

– Но Управление…

– Управление не имеет права требовать допуска в гробницу посторонних лиц.

– Вы кем себя вообразили? Избранным?

– Вы все правильно поняли.

Энгельбах рассвирепел.

– Ваша проклятая решетка уже всем надоела! Захапали себе гробницу! Она не ваша! Я вас вообще отсюда выгоню! В следующий раз приду с оружием!

– Возьмите лучше динамит. Будет быстрее.

– Спасибо за совет!

* * *

Картер пригласил графа пройти в гробницу. При входе оба машинально стали говорить шепотом – рядом находился фараон.

Они подошли к сундуку, зарегистрированному под номером сорок три.

– Этот?

– Да.

– Думаете, там папирусы?

– Я только один раз туда заглядывал. Хотел оставить честь открытия вам.

У графа задрожали руки. Папирусы могли бы приподнять завесу над таинственным правлением Тутанхамона, пролить свет на события далекой и малоизученной эпохи, а также на обстоятельства сооружения столь удивительной гробницы!

Граф прикоснулся к свиткам и разочарованно произнес:

– Нет, Говард, это всего лишь туго скрученное полотно.

– Да, действительно. Однако в гробнице обязательно должны быть папирусы! Если мы их не найдем, значит, они в статуях. Такое раньше случалось.^[68] Но тогда мы не сможем их извлечь. Тем более что времени и средств у нас в обрез.

– Почему вы так пессимистичны?

– Нас зажимают со всех сторон.

– Работайте спокойно. Я вас не оставлю. И помните, мне везет!

* * *

Ученых не покидал интерес, который возрастал день ото дня. Им посчастливилось прикоснуться к удивительным вещам. Они извлекли кресло, на котором была изображена фигура символизирующая вечность, кедровый ларь, инкрустированный слоновой костью, прекрасные шкатулки, сундуки, изящные табуреты и скамеечки для ног.

Граф был совершенно счастлив. Он позабыл о болях в спине и благодарил Тутанхамона за ту радость, которую уже не надеялся испытать. Дочь разделяла его чувства. Девушка тоже увлеклась археологией и с помощью Картера стала расшифровывать иероглифы, описывать предметы и определять степень их сохранности.

Как-то граф отдыхал у входа в мастерскую. К нему подошел, как всегда, элегантный начальник Управления раскопками и древностями.

– Ваше сиятельство, где ваше чувство долга?

– Там, где ему и положено быть, месье Лако, – невозмутимо ответил Карнарвон.

– Поверьте, дело зашло слишком далеко! Упрямство Картера теперь вредит и мне.

– Очень жаль. Говард действительно ужасно несговорчив, однако ничего не поделаешь, он ученый!

– Да, конечно. Однако нам все равно придется показать гробницу местной прессе. А то репортеры совсем остервенели!

– Вам следует быть выше этого, месье Лако! Я не могу нарушить контракт, который заключил с «Таймс».

– Раз вы не желаете ко мне прислушаться, я приму меры! Вы сегодня же получите предписание от министерства общественных работ.

Лако не обманул. Юрист-консул министерства в самых любезных выражениях призывал Картера и лорда Карнарвона пойти на незначительные уступки, дабы защитить свое доброе имя и остановить конфликт, последствия которого могли сказаться на других ученых. Угрозы читались между строк, но в целом предписание сводилось к совету действовать в общих интересах.

70

Как-то утром, когда Картер пил кофе, к нему пожаловал нежданный гость.

– К вам Артур Вейгал, – доложил Гургар.

Картер поставил чашку и вышел на крыльцо. Он не желал, чтобы этот человек переступал порог его дома. Являясь инспектором Управления, Вейгал навлек на себя подозрение в краже и ему пришлось подать в отставку. А теперь он посмел снова объявиться в Египте!

Посетитель был видным, элегантно одетым мужчиной. Поджатые губы и колкий взгляд выдавали надменного и задиристого человека.

Зная о крутом нраве Картера и догадываясь о его отношении к себе, Вейгал воздержался от приветствия и сразу выпалил:

– Я ничего не крал. Приехал, чтобы вам помочь. Извольте хотя бы меня выслушать!

Его подвижное лицо ежеминутно меняло выражение.

– Будьте любезны, покороче.

– Вам грозит страшная опасность! Египет больше не колониальная страна, которой можно помыкать. Отказываясь от сотрудничества с местной прессой, вы настроили против себя всю общественность! Вас обвиняют в воровстве и сильно ненавидят. Тутанхамон – не ваша собственность. Патриоты считают его своим сподвижником, которого вы посадили под замок!

– Вы бредите.

– Нет, это вы изволили забыться! Одумайтесь и попросите прощения у прессы.

– Что-о?

– Не упрямьтесь, Говард! Вы теперь не в колонии. Мир перевернулся, а вы так и остались во втором тысячелетии до нашей эры! И не рассчитывайте на графа, он уже стар и нездоров. К тому же…

– Я вас слушаю.

– Ходят слухи о проклятии фараона!

– Чушь!

– Неужели вы забыли, что написано в гробнице визиря Усера? «Кто осквернит мою гробницу, будет проклят! И потомство его тоже!»

– Это не имеет ко мне никакого отношения. Усер жил при Аменхотепе II, а не при Тутанхамоне. Гробницу я не оскверняю, а, наоборот, забочусь о сохранности инвентаря. К тому же у меня нет потомства.

– Вам это кажется забавным? Напрасно. Ах, как бы я хотел вас вразумить…

– Подите прочь, – устало вздохнул Говард.

– Не смейте заходить в погребальную камеру, Картер! – предостерег напоследок Вейгал. – Иначе, вас настигнет проклятие фараона!

* * *

После продолжительной беседы, которая порой шла на повышенных тонах, граф получил согласие Картера на то, чтобы впустить в гробницу посетителей. Двадцать шестого января, в день, назначенный Лако, репортерам разрешили войти в гробницу и лично убедиться в том, что Картер и его команда работают самым добросовестным образом.

Однако корреспондент «Нью-Йорк таймс» и «Морнинг пост» Брэдстрит не унимался. Его охватила жажда мщения, и он не желал мириться с эксклюзивными правами «Таймс». Бредстрит развернул мощную кампанию против «бессовестных археологов и торгашей, которые захапали себе Тутанхамона». В его заметках Картер представал самовлюбленным эгоистом, а его благодетель, граф Карнарвон, – алчным дельцом, который думал лишь о том, чтобы побыстрее набить себе карманы. Эти рвачи гораздо опаснее местных воришек! Картер нарочно, из жадности, затягивал работу и ставил Управлению раскопками и древностями палки в колеса! Поэтому шедевры из гробницы до сих пор не выставлены в музее, а сама она по-прежнему закрыта для туристов. Именно к этому сводились все статьи Брэдстрита.

* * *

Леди Эвелина вызвалась помочь Картеру разобраться с кучей корреспонденции.

– Хотите прочитать последнюю статью этого подлого Брэдстрита? – спросила она.

– Не хочу.

– Правильно! Вам нужно себя беречь. Тут добрая сотня писем с просьбой выслать автограф. Что будем отвечать?

– Я попрошу Мэйса и Бертона помочь. Мы с вашим отцом решили отвечать всем, кто нас поддерживает.

– Согласны ли вы отправить зерна, найденные в гробнице, торговцу семенами в Англию? Он хочет выращивать египетскую пшеницу.

– Пока нет.

– А вот французский кутюрье просит выслать ему образцы древних тканей, чтобы шить платья в стиле Тутанхамона. Вышлем?

– А вы как думаете?

– Обойдется, – улыбнулась леди Эвелина.

– Я больше так не могу! – Картер схватился за голову.

Девушка промокнула ему лоб платком, смоченным в одеколоне.

– Держитесь, Говард! Стоит вам оступиться, как стервятники набросятся на Тутанхамона. Дело всей вашей жизни будет потеряно!

– Ах, если бы не вы…

– Молчите.

* * *

Февраль выдался чересчур жарким. Сильные порывы ветра вздымали тучи песка, который проникал всюду: скрипел на зубах, залеплял глаза, залезал в складки одежды. Леди Эвелина сменила изысканные наряды на будничный костюм и велела отгородить себе в гробнице Сети II уголок. Она старалась не мешать археологам, которым следовало управиться с реставрационными работами и упаковкой находок до апрельского зноя.

Самым грандиозным предприятием стал вынос лож. Зрители, облепившие парапет и заградительный кордон на пути в мастерскую, надолго запомнили увиденное. Когда из гробницы показалась львиная голова, по толпе пробежал восхищенный шепот. Казалось, что зверь живой! Его глаза заглядывали прямо в душу. Туристы внезапно осознали, что древние люди египтяне были не глупее и гораздо искуснее их. Они с волнением следили за Каллендером, который готовил шедевры к транспортировке.

Места занимали с раннего утра. Зрители изумленно ахнули при виде статуи царя, а также знаменитого кресла Тутанхамона, декор которого воспевал нежную любовь юных супругов. Всех, даже циников, равнодушных к истории и искусству Древнего Египта, охватило чувство гордости и торжества. Видимо, некие невидимые силы, доселе скрытые в сумраке гробницы, выплеснулись в мир. Эта чудесная волна была столь мощной, что могла изменить сознание людей.

* * *

В конце концов граф согласился дать пресс-конференцию. В зал «Винтер Паласа» набилась толпа репортеров, заинтересованных лиц и просто зевак.

Выдержав паузу, граф сказал:

– Благодаря поистине египетскому труду мистера Картера и его единомышленников нам удается завершить работы по расчистке гробницы Тутанхамона в срок! Итоги заставят, смею надеяться, умолкнуть интриганов. Древности из передней комнаты отреставрированы специалистами в нашей собственной мастерской, расположенной в Долине царей, и с наступлением весны поступят в Каирский музей! Думаю, Управление раскопками и древностями сумеет достойно их представить.

Кто-то хихикнул. Некомпетентность сотрудников Управления гремела по всему Египту. Это был увесистый камушек в огород Лако!

– А вы откроете гробницу? – раздался резкий голос Брэдстрита.

– Ни за что!

– А почему?

– Раскопки еще не окончены.

Все оживились. Репортеры приготовились записывать. Брэдстрит надеялся загнать графа в угол:

– А когда вы намерены войти в погребальную камеру?

– Однако вы хорошо осведомлены, – усмехнулся граф.

– Когда же?

– Семнадцатого февраля в присутствии ее величества Бельгийской королевы!

71

Это оказался ловкий ход! Королева, любимица народа, и усопший фараон Тутанхамон заставили клеветников умолкнуть! Пятнадцатого февраля Луксор стал мировой столицей. Вся планета, затаив дыхание, следила за скромным городком, откуда приходили телеграммы и депеши. Управление египетскими железными дорогами утроило количество поездов, идущих из Каира в Луксор. Отели оккупировали лорды и леди, герцоги и герцогини. Прибыл даже индийский раджа! Никто не хотел оставаться в стороне от удивительного и долгожданного события – открытия погребальной камеры загадочного фараона!

Дорога, ведущая к Долине, изменилась. Там, где раньше были песок, скалы и безмолвие, теперь урчащей вереницей двигались автомобили. Вдоль дороги в почетном карауле стояли египетские солдаты в парадной форме.

Картера весь этот ажиотаж жутко бесил! Наплыв туристов, будь они трижды миллиардерами и звездами, мешал ему работать и угрожал сохранности находок. Что-нибудь обязательно растопчут или опрокинут! Ему удавалось держать себя в руках только благодаря леди Эвелине.

Накануне назначенного дня королева и ее сын, принц Леопольд, прибыли в Луксор. Газеты писали о проклятии фараона и о том, что погребальная камера кишит разъяренными кобрами. Брэдстрит предположил, что в вожделенной комнатке вообще ничего нет, за исключением разве что пустого саркофага.

Семнадцатого февраля в полдень из передней комнаты вынесли последний предмет. Теперь там оставались только статуи фараона, которые, как стражи, стояли по сторонам от входа в погребальную камеру. Картер горестно взглянул на опустевшую переднюю. А может, стоило бы, вволю налюбовавшись драгоценной утварью, взять да и закопать гробницу навсегда?

В два часа начался прием. Вместо предполагавшихся двадцати гостей в гробницу набилось сорок человек. Леди Эвелина, лорд Карнарвон и Картер оделись празднично. Бельгийская королева, сославшись на самочувствие, не явилась. Среди приглашенных были английский посланник и высокопоставленные египтяне, а также Лако и Энгельбах. Последний весьма некстати вспомнил, как Дэвис некогда решился потревожить сэра Горста только для того, чтобы показать ему какое-то тряпье.

Картер отпер стальную решетку и посоветовал мужчинам снять пиджаки, так как в гробнице очень душно.

– А тут темно, – заметил египетский министр в отставке.

– Не беспокойтесь, не заблудимся! – воскликнул граф.

В толпе газетчиков, оставшихся за парапетом, стал и Артур Вейгал. Он мрачно следил за тем, как приглашенные исчезают в коридоре.

– Граф такой острослов, – заметил кто-то рядом с ним.

– Дошутится! Через два месяца умрет. Проклятие фараона!

– Вы это серьезно?

Но Вейгал уже исчез. Кто-то сразу протиснулся на его место. Репортеры готовы были стоять под жгучими лучами солнца, лишь бы урвать хоть какие-нибудь сведения о Тутанхамоне. Вскоре прошел слух, что в погребальной камере обнаружены две мумии. Через четверть часа их количество увеличилось до восьми.

В гробнице тем временем на специально приготовленные места рассаживались гости. Перед стеной, соединявшей переднюю комнату с погребальной камерой, стоял помост. Статуи стражей закрыли деревянными футлярами, чтобы случайно не повредить.

Когда Картер взошел на помост, наступила мертвая тишина. Проделав небольшое отверстие в стене, он попросил у Каллендера лампочку и просунул ее внутрь. Публика замерла.

– Передо мной стена! Золотая! С фаянсовыми вставками! – торжественно объявил Говард.

Каллендер подал ему ломик, и Картер стал расширять отверстие. Он осторожно расшатывал кирпичи, вытаскивал и передавал их Каллендеру, а тот – рабочему. Мэйс следил за тем, чтобы перегородка не обрушилась и не повредила то, что скрывалось за стеной. Закончив, Картер приготовился войти.

Напряжение достигло предела. На пороге погребальной камеры валялись бусины ожерелья, видимо оброненного грабителями. Не обращая внимания на зрителей, Картер с педантичностью истинного археолога собрал все бусины и лишь затем переступил порог. За ним последовали граф и Лако. В погребальной камере стоял обитый листовым золотом ящик, который занимал почти все помещение. Проход занимали погребальные приношения. Здесь оказались магические весла, два небольших погребальных ларца и завернутые в полотно эмблемы Анубиса в виде подвешенных к позолоченным шестам звериных шкур.

Войдя, Лако остановился. Стены погребальной камеры покрывали росписи и тексты, которые следовало внимательно изучить. Здесь изображались и ритуал отверзания уст, и испытание взвешиванием сердца, которое Тутанхамон, конечно же, благополучно выдержал.

Дрожащей рукой Картер отодвинул засов. Со скрипом раскрылись двери, и перед ним оказался еще один обитый золотом ящик. Как и первый, он оказался заперт, но на этот раз печать была цела.

– Печать нетронута, – констатировал Лако. – К нему никто не прикасался после похорон.

Все умолкли, внезапно осознав присутствие усопшего. В этот момент Лако увидел низкую дверь. В соседней комнате хранились величайшие сокровища гробницы. Картер сразу обратил его внимание на обгоревшую связку камыша, воткнутую в комок глины. Видимо, ее оставили грабители. Порог охраняла фигура лежащего шакала – бога Анубиса. Посреди комнаты стоял позолоченный ларь, окруженный изваяниями четырех богинь-охранительниц. Археологи почтительно замерли.

Ларцы, небесные ладьи, драгоценности, письменные принадлежности, опахало из страусовых перьев с ручкой из слоновой кости, статуэтки… У Лако разбежались глаза от всего этого великолепия. Через некоторое время он вышел, уступив место леди Эвелине. Картер прочитал на утвари несколько имен, в частности начальника финансов и начальника некрополя. Именно он повелел соорудить эту гробницу! Картер почувствовал себя его восприемником.

Он повернулся, чтобы выйти, как вдруг увидел светильник, на подставке которого были начертаны иероглифы.

– Что там написано? – спросила леди Эвелина.

– Охранительные формулы!

Все молча вышли в первую комнату, не в силах выразить словами обуревавшие их чувства. Теперь погребальную камеру могли посетить и остальные гости. Они были ошеломлены. Нетерпение на их лицах сменилось торжественным выражением. Все чувствовали себя прикоснувшимися к великой тайне.

Через три часа все вышли на поверхность. Последним гробницу покинул лорд Карнарвон. Солнце уже село. Похолодало.

– Теперь я все здесь вижу по-иному! – произнесла леди Эвелина.

– О милая Долина! Как же ты щедро одарила нас! – воскликнул Картер.

72

Тутанхамон единолично завладел Луксором. О нем говорили на каждом углу. Его имя стояло на этикетках самых неожиданных товаров, в его честь изобретали рецепты супа и жаркого, закатывали балы.

Брэдстрит, желавший тиснуть статейку о дипломатической «болезни» королевы Бельгии, с неудовольствием узнал, что та на следующий же день приехала в Долину, предпочтя осмотреть гробницу в частном порядке.

Каллендер приготовил для нее сюрприз. Он замаскировал электрические лампочки, и свет в гробнице стал теплым и мягким.

Сопровождавший королеву египтолог Жак Капар с восторгом произнес:

– Остановись, мгновение! Сегодня самый прекрасный день в моей жизни! – Он расцеловал Картера и воскликнул: – Вы – гений! Вы облагодетельствовали все человечество!

Сам Картер так не думал, но ему было приятно получить поздравление от коллеги. Поистине, Тутанхамон творил чудеса!

Королева приехала в белом платье с накидкой из серебристой лисы и в широкополой белой шляпе с вуалеткой. Прибытие столь знатной особы наделало много шума: ее свита состояла из семи автомобилей и целой когорты конных экипажей. На пристани их по приказу губернатора встречал духовой оркестр, а по пути приветствовали местные жители.

Ее величество действительно неважно себя чувствовало. Несмотря на жару, ее знобило. Тем не менее она с восторгом осмотрела всю гробницу и забросала Картера вопросами. Тот показал ей содержимое пары сундуков. Деревянная змея казалась настолько реальной, что зрители от изумления ахнули.

Тем же вечером королева выступила на пресс-конференции и не поскупилась на похвалы в адрес Картера и лорда Карнарвона. Она заявила, что пора воздать ученому и меценату должное!

* * *

– Опять кому-то дурно?

– Да, Говард! Уже третий человек падает в обморок, выходя из гробницы.

– Это из-за ужасной жары и духоты!

– Все говорят о каком-то проклятии!

– И вы поверили?

– Нет, – улыбнулся граф, – тем более что посетителей меньше не становится. «Таймс» оказалась неплохим союзником. В ней ежедневно публикуют сводки о нашей работе. Клеветники посрамлены!

– Только не Брэдстрит! Он утверждает, что мы в ссоре с местными властями.

– Министр общественных работ уже выступил с опровержением! Он нашел слова Брэдстрита «нелепыми» и заявил, что в наших отношениях царит полная сердечность. Мы даже получили письмо от царя Фуада! Послушайте: «Особенно приятно поздравить вас ввиду того, что ваши многолетние труды увенчались заслуженным успехом!» Теперь вы – национальный герой, Говард! Ваши противники повержены, Лако бессилен. Вы стали неприкосновенны!

* * *

В некрополь хлынули тысячи туристов. Их не остановил даже свирепый хамсин. Ночная жизнь в Луксоре стала бурной, как в какой-нибудь столице мира. В модный городок съезжались богатые американцы. Египетские древности их совершенно не интересовали. Они любили играть на скачках, пьянствовать, а по ночам картежничать на судах, бороздивших Нил.

Оттолкнув пару подвыпивших туристов, Картер вошел в гостиную «Винтер Паласа», где граф пил чай с сотрудником музея «Метрополитен».

– Так больше не может продолжаться! – без предисловий начал Картер. – Эти туристы хуже мошкары!

– Но мы всего лишь выполняем просьбу египетских властей.

– И ошибаемся! Эти сумасшедшие все портят.

– Что случилось?

– В проходе застрял человек! Поцарапал ящик! Завтра еще что-нибудь случится! Если гробница будет по-прежнему открыта для туристов, я снимаю с себя всякую ответственность за ее сохранность!

* * *

Графу пришлось ехать в Каир, в министерство. А Картер, наслаждаясь одиночеством, сел заполнять дневник.

Дверь тихо отворилась.

– Можно?

Говард отложил ручку:

– Заходите.

Смеркалось. Скалы в Долине окрасились в охристые тона. На гробницы снизошла вожделенная тишина.

– Отец очень огорчен!

– Мне жаль, но мы с ним разошлись во мнениях! Я полагаю, что уступки чиновникам пагубны.

Девушка положила руку ему на плечо. Картер оцепенел и едва мог дышать.

– Вы такой неуступчивый…

– Нет, я…

– Мне это нравится, – улыбнулась Эвелина. – Вы уникальны и несносны. Вы хотите быть лучше всех и жить по правде.

– Да, это так.

Она склонилась и поцеловала его в лоб. Картер вцепился в письменный стол, как утопающий за соломинку.

– Достаточно ли я прямолинейна, на ваш взгляд?

– Ах, как бы я хотел сказать вам, что… – Картер медленно встал. – Я не хотел бы потерять вас, Эвелина! – Он приблизился к ней, но девушка не шелохнулась. – Не знаю, как…

– Молчите, Говард. Мне не нужны слова.

Он обнял ее. Леди Эвелина, Эвелина, Эва, влюбленная женщина – вот оно, счастье!

* * *

На заре Говард, против своего обыкновения, еще валялся в постели, вспоминая каждое мгновение этой удивительной ночи.

Дверь штаб-квартиры с грохотом распахнулась.

– Картер, вы здесь? Картер!

Он приподнялся на кровати:

– Ваше сиятельство, я в спальне!

Ворвался граф. Его лицо осунулось. Он прогремел:

– Эвелина все мне рассказала!

– Она поступила правильно.

– Вы ее больше не увидите!

– Почему?

– Вы ей не пара!

– Она – дворянка, а я – плебей?

– Вот именно!

– Если я попрошу у вас ее руки, вы мне откажете?

– Естественно!

– А почему?

– Так мне велят приличия, традиции!

Картер вскочил и начал одеваться:

– Вы сами не верите в то, что говорите. Вы опровергли это своим собственным характером, да и всей своей жизнью!

– Нет, верю ради дочери! Я должен помешать ей совершить безумную ошибку.

– Значит, полюбить меня – безумие?

– Конечно!

– Стало быть, дворянка по-прежнему не может выйти замуж за плебея?

– Нет, не может. К тому же вы любите только Долину! Вот почему я и отказываю вам. Вы себе не принадлежите, Картер!

– Откуда вы знаете?

– Забудьте об Эвелине!

– Ни за что! Я не старался ей понравиться и не могу теперь ее предать!

– Значит, сделайте над собой усилие! – еще больше горячился граф. – Ей всего двадцать два, вам – почти пятьдесят! Это чудовищно!

Археолог повязал галстук-бабочку.

– Не утруждайте себя общением с чудовищем. Ступайте.

– Вы понимаете, что вы сказали?

– Да! Вы меня увольняете. Наше сотрудничество окончено!

73

В бальном зале «Винтер Паласа» зазвучал регтайм, и молодежь бросилась танцевать. За столом сидел Картер. Он пил.

Опять он остался один. Все его бросили. Его мечта превратилась в кошмар. Теперь граф наймет другого археолога, тот разберет ящики в погребальной камере и найдет мумию Тутанхамона. А что сможет дать леди Эвелине он, безработный археолог?

Картер снова наполнил бокал, но в этот момент кто-то схватил его за руку:

– Не губите себя!

Это был граф. Он сел напротив.

– Позвольте попросить у вас прощения!

– Вы…

– Вот именно! Вы, Говард, мой единственный друг, и ссориться с вами было бы с моей стороны непростительной глупостью! Знайте, что бы ни произошло и что бы вы ни подумали, мое отношение к вам не изменилось! Я совершил ошибку. Может, успех вскружил мне голову? Во всяком случае, меня это не оправдывает.

– Напротив! – возразил Картер. – Вы знаете, я не люблю пить в одиночестве. Хотите шампанского?

– Да.

* * *

Некоторое время Картер обивал пороги учреждений и наконец, не без помощи графа, добился своего – гробницу закрыли для туристов. Говард и лорд Карнарвон стояли вдвоем в совершенно пустой передней комнате. Им стало не по себе.

– В какой унылый желтый цвет выкрашены стены! Росписей нет, пол голый. Какое тоскливое зрелище! Что мы наделали, ваше сиятельство! Мы осквернили и разграбили гробницу.

– Нет! Вы с почестями препроводите сокровища в музей, а это главное.

– Мы совершили кощунство! Тутанхамон нам этого никогда не простит.

– Наследие фараона принадлежит человечеству! Благодаря вам, Говард, Древний Египет обрел голос. Вы сами знаете, что египтяне поклонялись истине. А наша цивилизация убога, ибо мы почитаем лицемерие, посредственность и развращенность! Мировая война, тысячи жертв – вот он, итог нашего хваленого прогресса! Если мы не уверуем, как древние египтяне, то погибнем!

Картер смотрел, не отрываясь, на две статуи черного дерева, которые охраняли вход в погребальную камеру. Их позолоченные парики и инкрустированные глазницы сияли очистительным светом.

– Цинизм и материализм торжествуют! Все вдохновенное обречено, – говорил граф. – Открытие этой гробницы – чудо, единственный лучик надежды в нашем истерзанном мире.

* * *

Они заперли стальную решетку. Десятки рабочих, среди которых были и дети, высыпали в коридор из корзин песок и щебень. Гургар ходил вдоль цепочки и следил за работой. Когда стемнело, Картер включил электрическое освещение. Рабочие трудились до утра. И вот, двадцать шестого февраля, в шесть часов тридцать минут утра, вечная обитель фараона скрылась в недрах земли.

– Да покоится он с миром! – сказал Картер.

– Теперь к нему не подобраться, – заметил граф. – Как странно! Обычно археологи раскапывают древности, а мы их, наоборот, погребли. Наверное, это первый подобный случай в истории археологии.

– Может, нам все же следует оставить его в покое?

– Нет, вы обязаны пойти до самого конца! Тутанхамон преследует вас с юности. С ним нужно хотя бы поздороваться!

Вдоль парапета встали солдаты и сотрудники Управления раскопками и древностями. Картер попросил Гургара понаблюдать за ними с помощью своей собственной службы безопасности.

* * *

Граф и Лако обменялись рукопожатием.

– У нас в Каире не так жарко, как у вас в Луксоре! Не угодно ли чаю с мятой, ваше сиятельство?

– С удовольствием!

– Ваш визит для меня – большая честь. Везде только о вас и говорят! Все выдающиеся египтяне разом признали вас своим народным героем.

– К счастью, у меня еще не перевелись враги! Они не дают мне почивать на лаврах.

– Борцы за независимость? Вы шутите, должно быть!

– Нисколько, месье Лако! Они весьма настойчивы. Скажите, как вы намерены делить мои находки?

Лако боялся этого вопроса. Теперь граф мог воспользоваться своей славой и обойти новые правила. Знаменитый инвентарь Тутанхамона разойдется по руками, а он будет не в состоянии этому помешать!

– Потом обсудим.

– Вас что-то смущает?

– Да, немного. Старые правила, на мой взгляд, недостаточно строги. Вот если бы сокровища Тутанхамона были переданы в Каирский музей…

– Составьте список! Мы его обсудим. – Граф резко встал и вышел.

У Лако в руке сломался карандаш.

* * *

Песчаная буря не утихала. Несмотря на пыль и зной, команда Картера по-прежнему трудилась в мастерской. Реставрация украшений, одежды, скульптуры и керамики требовала исключительного терпения и аккуратности. Граф вникал в каждую мелочь. Он выглядел заметно утомленным.

Картер подошел к нему в обеденный перерыв:

– Я больше не виделся с леди Эвелиной.

– Вы свободные люди, Говард!

– Значит ли это, что вы меня простили?

– Вы ни в чем не виноваты.

– Что же случилось? У вас мрачный вид.

– Ерунда – зубы! Два сломались, один выпал. Старею и скучаю по Сьюзи! Она заболела, пришлось оставить ее дома. Мне еенедостает! Она так преданно охраняла и меня, и гробницу! А эта жалкая газетка «Аль-Ахрам»? Вы только вдумайтесь, они обвинили меня – меня! – в том, что я хочу похитить мумию Тутанхамона. Как я устал от клеветы! Я все-таки выступил с опровержением и заявил, что если мумия окажется в гробнице, то я распоряжусь, чтобы ее там оставили и не передавали в Каирский музей. Не разделяю болезненной страсти некоторых людей к разглядыванию трупов в музейных витринах. Но египтяне мне не верят! Они считают, что Тутанхамон их предок, а я суюсь не в свое дело.

– Какая чушь! Не думайте об этом.

– Но что же мне делать? Англия больше не правит миром, Говард! Однако мы с вами обязаны сберечь наследие фараона, ставшего нам братом. О, только бы увидать его лицо! – Вдруг граф вздрогнул и схватился за щеку. – Меня кто-то укусил… Как больно!

На его щеке выступила капля крови. Карнарвон вытер ее носовым платком с вышитым родовым гербом и вздохнул:

– Пора в Каир.

– К Лако?

– Он скользкий тип. Наверное, сейчас интригует, чтобы помешать нам продолжать работу и лишить меня права на находки. Пора припереть его к стенке! Я намерен получить свою долю древностей в конце месяца. Представьте, как эти великолепные вещи буду смотреться в Хайклере!

Граф мечтательно прикрыл глаза, затем надел шляпу и вышел из мастерской, опираясь на трость. Его худощавый силуэт вскоре исчез в вихре светло-охристой пыли, витавшей над истерзанной Долиной.

74

Лако заболел и не принимал посетителей. Карнарвон вернулся в отель лег спать.

На следующее утро леди Эвелина, целуя отца, заметила, что у него опухла шея.

– Это ганглий…^[69] больно. Я так устал в Долине за последние недели!

Вошел цирюльник. Граф вспомнил, как несколько лет тому назад брадобрей грозился перерезать ему горло. На этот раз бритва нежно скользила по его лицу, щедро намазанному густой пеной.

Вдруг Карнарвон вскрикнул. Цирюльник отпрянул:

– Простите!

Граф провел рукой по щеке. Укус кровоточил.

– Подите прочь! – рассерженно воскликнул он.

Цирюльник поспешил ретироваться. Граф побрился сам, встал, но чуть не упал – сильно закружилась голова. Он еле добрел до кровати и рухнул без сил.

Зайдя к отцу в поддень, Эвелина увидела, что он по-прежнему лежит, и вызвала врача. Доктор поставил диагноз воспаление легких и назначил курс лечения. Однако жар не спадал.

– По-моему, дело плохо, Эва.

– Не беспокойтесь, отец, я с вами!

– Телеграфируй матери и брату, пускай сейчас же приезжают.

Леди Эвелина выполнила его просьбу и заодно написала Картеру, что отец тяжело болен, и пообещала ежедневно сообщать ему о состоянии его здоровья.

Вечером девушку окружили репортеры. Пришлось сказать, что чувствует себя граф неважно.

Назначили консилиум. Прогнозы были самыми неутешительными. Диагностировали сепсис. Кто-то предположил отравление, но остальные доктора с подобным мнением не согласились.

В местной прессе ежедневно публиковали сводки о состоянии здоровья графа. Картер впервые в жизни стал читать газеты. Репортеры подчеркивали бодрость духа больного, его мужество и ясный ум.

Картеру приходилось торчать в Луксоре из-за тысячи административных неурядиц. Энгельбах или его подручные приезжали в Долину через день, чтобы следить, за реставрационными работами. Однако Говард готов был все бросить и ринуться в Каир по первому зову леди Эвелины.

Граф находился в курсе всех последних событий. Эвелина рассказывала ему об успехах Говарда и его помощников.

– Ты счастлива, Эва? – как-то спросил граф.

– Пока вы нездоровы, слово «счастье» для меня не существует.

– Подумай о себе. Я уже стар и не могу устроить твою жизнь.

– Вы уже все мне дали! Как я могу забыть наши прогулки по Хайклеру, наши разговоры при луне, уроки чтения в библиотеке, охоту? А ваш Египет! Совсем иной мир, величественный фараон, сияние золота, соседство с вечностью – это все вы подарили мне!

– Придется тебе теперь справляться без меня!

– Подобные слова недостойны лорда Карнарвона!

– Ты выйдешь замуж за Говарда?

– Не скажу.

– Почему?

– Потому, что вы сами узнаете, когда поправитесь.

Через несколько дней Эвелина прочитала отцу письмо из министерства общественных работ, под которым также стояла подпись Лако. Графа заверяли, что правила дележа находок не изменятся до 1924 года. А значит, он по-прежнему имел на них законные права.

– Вы довольны, отец?

– Слишком поздно, Эва.

– Перестаньте, вы обязательно поправитесь!

– Я слышал зов и готовлюсь уйти.

– Нет!…

– Похорони меня в Хайклере, на вершине холма. Там скоро весна. И чтобы без всяких похоронных маршей. Я хочу, чтобы звучало только пение жаворонков. Пусть все будет просто и лаконично! Позовите родственников, старых слуг, наших арендаторов и Сьюзи. И чтобы никаких политиков и высокопоставленных особ!

– А Картер?

– Он должен вести себя так, будто я жив. Пусть не смеет покидать Долину! Сокровища Тутанхамона важнее, чем агония старого лорда.

Эвелина разрыдалась:

– Вы не имеете права умирать!

– Да, смерть – сомнительная шутка, но эту шутку выдумал не я.

Вскоре граф погрузился в кому. Леди Эвелина не посмела написать об этом Картеру. В его глазах граф должен был остаться сильным и несокрушимым человеком.

Приехали жена и сын, но лорд Карнарвон уже никого не узнавал. Виконт служил офицером Индийского корпуса. Для того чтобы он смог проститься с отцом, корабль изменил курс.

Благородный, великий граф Карнарвон скончался пятого апреля 1923 года, в один час сорок пять минут утра.

В это мгновение во всем Каире погас свет, хотя город снабжали шесть независимых электростанций. Электрики так и не смогли выяснить причину неполадки. А в далеком Хайклере Сьюзи, любимая собака пятого графа Карнарвона, вдруг протяжно завыла и упала замертво в тот самый миг, когда ее хозяин ступил на тропу иного мира, где она по-прежнему собиралась служить ему верой и правдой.

75

Как теперь жить без графа, замечательного человека и верного друга? Он ушел из жизни всего через полгода после того, как нашли гробницу Тутанхамона, и ему не суждено увидеть ни саркофага знаменитого царя, ни его мумии. У Картера перед глазами по-прежнему стояло свидетельство о смерти, написанное на французском языке, где было сказано, что Джордж Эдвард Станхоп, граф Карнарвон, родившийся двадцать второго июня 1866 года и прибывший из Лондона, умер от пневмонии после восьми дней болезни в возрасте пятидесяти семи лет.

Граф – человек чести, благородный авантюрист и герой. Под его аристократически холодной внешностью билось пламенное сердце. Жизнь без него казалась серой и холодной даже под жарким египетским солнцем, Картер подумывал о том, чтобы закрыть реставрационную мастерскую и навсегда уехать из Долины. Пусть Тутанхамон с миром покоится в песках! Но граф велел ему не падать духом. Меньше чем через месяц, все древности из передней комнаты будут готовы к отправке. Им предстояло пуститься в большое плавание! Поэтому Картеру следовало отбросить грусть, усталость и уныние.

* * *

«Новая жертва проклятия фараона!» Эта сенсационная новость мгновенно облетела весь мир. Известный писатель Конан-Дойль заявил, что, видимо, царь мстит осквернителям своей усыпальницы. Серьезные издания ссылались на какой-то текст, якобы высеченный на стене гробницы и гласивший, что смерть быстрыми шагами настигнет каждого, кто нарушит покой фараона. Вспомнили о магии египетских жрецов и о том, что они сурово расправлялись с ворами.

С опровержением этой версии выступили знаменитые врачи. Они заявили, что источником болезни графа стали патологические микробы, и посоветовали продезинфицировать гробницу.

Смерть нескольких туристов посеяла панику. Пусть они были уже немолодыми людьми, но ведь бедняги действительно скончались, посетив гробницу Тутанхамона! Американские политики потребовали сдать мумии, хранившиеся в музеях, на анализ. Уж не они ли являлись причиной необъяснимой гибели людей? Англичане, в коллекциях которых имелись мумии, сдали их от греха подальше в Британский музей.

Картера осаждали журналисты.

– Как ваше самочувствие?

– Если не считать того, что я скорблю по графу Карнарвону, – прекрасно.

– А на боли в животе вы не жалуетесь?

– Жалуюсь уже лет десять.

– Осмелитесь ли вы снова войти в гробницу?

– Да, и как можно скорее.

– Вас обвиняют в святотатстве.

– Я благоговею перед Тутанхамоном! Моя заветная мечта – увидеть его, поприветствовать и сберечь мумию, если она цела.

– Разве тексты гробниц не запрещают вторжение?

– В египетском заупокойном ритуале вообще не существует подобного рода проклятий! Он требует лишь выказывать усопшим уважение. Они живут от поминания своих имен, и мы не можем обмануть Тутанхамона.

* * *

Картер все время думал об Эвелине. На ее руках умер любимый отец. Картер не знал, что ей писать, – словами горю не поможешь. Отца ей никто не вернет и не заменит.

Говард реставрировал ожерелье, когда в мастерскую ворвался Энгельбах с каким-то высокопоставленным египетским чиновником. Каллендер преградил им путь и попросил их подождать. Через час, когда их раздражение достигло предела, Картер, наконец, освободился.

– Я желаю осмотреть гробницу! – заявил египтянин.

– На каком основании?

– На основании разрешения от Управления раскопками и древностями.

– Это невозможно.

– Почему?

– Гробница засыпана.

– По чьему приказу?

– Моему.

– Гробница принадлежит Египту, а не вам!

– Я отвечаю за ее сохранность.

– Советую вам открыть гробницу, мистер Картер!

– А я вам советую проваливать!

Энгельбах решил подлить масла в огонь:

– Картер считает, что ему все можно. Но это не всегда будет так!

– Если бы у вас в Управлении служили достойные люди, памятники сохранились бы получше! – парировал Говард.

– Пойдемте отсюда! – взвился Энгельбах. – Мы будем разговаривать с ним в другом месте!

– И добьемся вашей отставки! – пригрозил чиновник.

– Это невозможно, – улыбнулся Картер. – Я нигде не служу.

* * *

На могилу упала последняя горсть земли. Джордж Герберт, пятый граф Карнарвон упокоился на вершине холма, с которого открывался чудесный вид на поместье. Верхушки ливанских кедров золотило весеннее солнце.

В соответствии с последней волей графа похороны прошли чрезвычайно скромно. Пригласили только родственников и близких. Картера не было – он чувствовал себя обязанным довести дело графа до конца. Преданную Сьюзи похоронили рядом с хозяином.

Вокруг пели жаворонки. Эти прелестные звуки скрасили горечь прощания. Леди Эвелина вспомнила о птице с человеческой головой, изображение которой показывал ей Картер, и подумала о том, что душа ее отца, наверное, уже летит в Египет, к Тутанхамону.

* * *

В час похорон Картер возложил на порог гробницы Тутанхамона венок из листьев и ветку акации. Высоко в небе пролетел сокол. Граф покоился в Хайклере, в земле предков, но жизнь его оборвалась в Египте – там, где сбылась его мечта. Он заслужил венец оправдания, данный Осирису при выходе из зала суда в Гелиополе.

Без лорда Карнарвона Картер словно осиротел. Его будущее было туманным. И лишь таинственный фараон озарял собой его трудовые будни.

76

Девятнадцатого апреля 1923 года царь Фуад, главнокомандующий египетской армией, уступил требованиям партии и дал стране конституцию. За ним закреплялась исполнительная, а за парламентом – законодательная власть. Националистическая партия «Вафд» организовала забастовку лавочников и провела несколько мирных шествий. Народная любовь принесла ей явное преимущество на выборах, которое она собиралась употребить на борьбу с Великобританией и с собственным царем. Раньше Фуад легко избавлялся от министров, которые смели ему перечить. Он подумывал о том, как бы разогнать неугодный ему парламент. Но партия «Вафд» и ее ставленник, премьер-министр Саад Заглул, обрели чрезвычайную популярность благодаря идее национальной независимости, которую они проповедовали, в то же время защищая интересы враждебных всяким социальным реформам банкиров и землевладельцев.

В реставрационной мастерской, устроенной в гробнице Сети II, команда Картера работала как и прежде – не заботясь о политике. Вдруг его вызвали в Курну, в полицейский участок. За огромным письменным столом восседал высокопоставленный полицейский чин в шикарной белой форме с наградными знаками и листал пачку донесений.

– Вы нарушаете закон, мистер Картер! – строго сказал он.

– О чем вы говорите?

– Против вас свидетельствуют факты.

– Какие?

– У вас на раскопе не соблюдается техника безопасности!

– Неправда.

– Вот доказательства.

– Покажите.

Полицейский протянул ему листок:

– Вот, полюбуйтесь. Несчастные случаи, болезни, нарушения.

– Это фальшивка!

– Да как вы смеете?!

– В мою поддержку выступит рейс Ахмед Гургар, а также все без исключения рабочие. Я требую очной ставки!

– Возможно, это не понадобится.

– Я настаиваю!

– Хорошо, я доложу начальству.

* * *

Тринадцатого мая 1923 года, при тридцати семи градусах в тени, ученые заворачивали древности, найденные в передней комнате, в вату, прокладывали опилками и паковали в багажные контейнеры, которых оказалось тридцать четыре штуки. На пристани их уже ожидала зафрахтованная Управлением самоходная баржа.

– До пристани километров десять, – заметил Каллендер. – Что делать с грузом?

– Может, нанять носильщиков? – предложил Картер.

– Нет. Слишком жарко.

– Тогда грузовой автомобиль.

– Не советую. Дорога очень плохая. Сплошные камни да кочки. Груз может сильно пострадать.

– Тогда придется воспользоваться узкоколейкой.

– Это будет непросто.

– Другого выхода нет.

Каллендер взял на себя обязанности руководителя. Длина рельсов составила тридцать метров. Рабочие погрузили ящики в вагонетки и стали их толкать. По мере того, как вагонетки проходили, Каллендер велел снимать рельсы сзади и переносить их вперед.

– Все очень просто! – с энтузиазмом произнес он. – Сотня подобных операций – и мы доберемся до берега.

Рабочие трудились самоотверженно: одни толкали вагонетки, другие подносили освободившиеся рельсы, а третьи укладывали путь. Стояла невыносимая жара. Гургар поил людей. Каллендер поливал раскаленные рельсы водой и присматривал за ящиками.

Семнадцатого мая, в полдень, ценный груз покинул Долину. Картер представил, как три тысячи дет назад похоронная процессия медленно несла драгоценную утварь Тутанхамона в противоположном направлении.

– Пора кончать работу! – сказал Каллендер. – Дорога неровная, люди устали. Надо дать им отдохнуть.

– А воры? – забеспокоился Картер.

– Мы посторожим.

Картер всю ночь не сомкнул глаз. С первыми лучами солнца рабочие снова взялись за дело. Губернатор прислал солдат. Они отгоняли зевак. Но помочь никто не вызвался – все боялись проклятия фараона. Вот, наконец, и берег Нила!

– Уровень воды сегодня низкий, – заметил Каллендер, – а берег здесь очень крутой. Впереди самый опасный отрезок пути!

Рельсы просели под тяжестью груза. Наклон становился угрожающим!

– Держите изо всех сил! – крикнул Картер.

Рабочие вцепились в вагонетки. Ящики покачнулись. Состав медленно и неумолимо скользил вниз. Картер мысленно возносил молитвы.

Громыхая и скрипя, вагонетки в конце концов остановились у самой кромки воды. Картер, Каллендер, Гургар, да и все рабочие вздохнули с облегчением.

– А я уж было подумал, что все пропало, – сказал Каллендер.

– Тутанхамон помог!

– Вы стали суеверным, Говард?

– Я верю в него! А теперь давайте, поднатужимся! Нужно погрузить ящики на борт.

На волнах Нила покачивалась баржа. После погрузки Картер обнял преданного Гургара, сердечно поблагодарил рабочих и поднялся на борт. Он вдохнул свежий ветерок и подумал о графе. Лорд Карнарвон мог бы ими гордиться!

* * *

Двадцать седьмого мая Лако встретил Картера на пристани в полутора километрах от Каирского музея. Волнение заставило его позабыть о всякой учтивости.

– Вы ничего не разбили?

– Рабочие совершили невозможное.

Лако нетерпеливо велел вскрыть первый ящик. Внутри лежали тщательно завернутые в вату посохи и ножки стульев.

– Откройте вон тот ящик! – велел он.

Там оказались хрупкие ларцы. Все были целы.

– Довольны, господин начальник?

В ответ Лако пробормотал что-то нечленораздельное, потом громко добавил:

– Вы очень долго занимались реставрацией! Теперь нам еще распаковывать придется! Публика заждалась выставки, а здесь еще работы на полгода.

– Ничего подобного.

Лако поджал губы:

– Неужели?

– Каждая вещь снабжена регистрационной карточкой, пронумерована и упакована в определенном порядке. Вам остается лишь поочередно вскрывать ящики и монтировать выставку!

– Когда же мы, на ваш взгляд, сможем ее открыть? Картер сделал вид, что призадумался:

– Если ваши сотрудники ничего не перепутают, то… через неделю.

– Но это невозможно!

Через неделю восторженные зрители теснились у шести витрин с предметами заупокойного инвентаря Тутанхамона. У входа в музей выстроилась многотысячная очередь. Всем хотелось прикоснуться к великой тайне!

77

В мае 1923 года столбик термометра поднялся до пятидесяти градусов, но Картера это не волновало. Он размышлял о том, как подступиться к саркофагу, который, вероятно, находился внутри обитых золотом ящиков, установленных в погребальной камере. В конце концов он решил разобрать ящики на части, причем как можно аккуратнее, чтобы ничего не повредить.

Мысли Картера были прерваны письмом леди Эвелины. Она просила Говарда срочно приехать в Хайклер, чтобы встретиться с вдовой графа Карнарвона.

В его душу закралась тревога. Вдруг леди Альмина не захочет больше оплачивать исследование гробницы Тутанхамона?

* * *

Как только Картер сошел с трапа, на него набросились газетчики. В анкете «Кто есть кто?» он записал себя художником, а затем попытался ускользнуть, но все напрасно.

– Тутанхамон вас проклял?

– Нет, благословил.

– Являлся ли он вам?

– Да! Мы подружились.

– Вы уже стали миллиардером?

– Не успел.

– Не слишком ли вы торопитесь?

– Обычно меня упрекают в медлительности!

– Не думаете ли вы, что совершили кощунство?

– Тутанхамон – мой брат по духу. В его гробнице содержится послание будущим поколениям! Я призван его обнародовать.

* * *

Картер стоял у могилы друга. Вокруг все цвело и благоухало. Смерть казалась чем-то невозможным. Огромные, величественные кедры тянулись к небесам.

– Ваш отец по-прежнему в Долине, Эвелина! Я это чувствую.

– Он не оставит вас! Теперь идемте, мама ждет.

Леди Альмина встретила его очень тепло. Картера мучила мысль, что она считает его повинным в смерти мужа, скорее всего это было не так.

– Благодаря вам, мистер Картер, Джордж Герберт обрел счастье! – решительно сказала она. – Тот рай, что он искал всю свою жизнь, звался Тутанхамоном. Поэтому я вам тоже буду помогать.

Картер растрогался до слез. К тому же он действительно нуждался в помощи.

– В таком случае нам следует как можно быстрее продлить концессию!

– Это легко осуществимо?

– Лако будет противиться, но ему некуда деваться.

– А как вы полагаете, продлить ли контракт с «Таймс»?

– Да, и по меньшей мере на год, иначе репортеры не дадут нам спокойно работать! Также надо потребовать невмешательства в исследование гробницы Управления раскопками и древностями и закрытия усыпальницы для посетителей.

– Действуйте, мистер Картер! Отныне вы мое доверенное лицо в вопросах археологии. Я поручаю вам продолжить дело мужа.

* * *

Наступило лето. Леди Альмина предложила Картеру погостить в Хайклере, и он с благодарностью принял ее приглашение. Возможность жить под одной крышей с Эвелиной казалась ему сказочным подарком судьбы.

Пятого августа он получил трогательное письмо от Гургара, к которому присоединились и рабочие, с пожеланием всяческих благ, надеждой на скорую встречу и заверениями в том, что на раскопе все в полном порядке и его указания выполняются самым тщательным образом. Говард с Эвелиной устроили пикник на опушке буковой рощи, и сейчас Картер зачитывал девушке письмо.

– Какие славные люди! Стало быть, в мире не все завистники и себялюбцы, – улыбнулся он.

– Вы стали пессимистом, Говард?

– Нет, просто я немного поумнел. Я знаю, что мне будут вредить. Мои враги ни перед чем не остановятся! Кто-то пойдет против меня с открытым забралом, другие будут пакостить исподтишка, хотя цели преследуют разные.

– Вы говорите о проклятии?

– Что вы! Нет места безобидней, чем гробница. К тому же там скрывается величайшее сокровище на свете – путь к бессмертию! Пока нам доставались только крохи.

Девушка склонила голову к нему на плечо и с тревогой спросила:

– А не опасно ли это, Говард?

– Кроме меня, никто еще не находил нетронутой гробницы. Если я обнаружу мумию царя, то докажу, что смерть преодолима!

– Что за безумная мечта!

– Это не мечта, это реальность. Мы нашли Тутанхамона, Эва! Что же касается проклятий, то они исходят не от него, а от толпы клеветников и интриганов. Вашего отца больше нет с нами, а без него я очень уязвим.

– Смелее! Вы гораздо крепче, чем вам кажется.

Над лесом пролетела стая диких гусей.

– Лето кончается… – вздохнула Эвелина.

– Вы уже говорили с матерью?

– Вся моя родня против! Если мы поженимся, мама перестанет оплачивать раскопки.

– Это ее последнее слово?

– Да. Она видит в вас друга отца и продолжателя его дела, но не более.

– В таком случае почему меня здесь еще терпят?

– Я настояла на том, чтобы вы остались. Я все равно пойду за вами, Говард!

– Этот мезальянс погубит вас! Вы – дочь аристократа, я вам не пара!

– Но я ведь не прошу вас на мне жениться!

Эвелина вскочила, схватила его за руку и потянула за собой. По листве прошелся ветерок. День клонился к вечеру, солнце золотило белое платье, брошенное на куст боярышника.

78

Археология, административные хлопоты, интервью, дележ находок, официальные визиты, переговоры – все навалилось на Картера. Он прибыл в Каир восьмого октября 1923 года. Тихой осенней порой даже нищие кварталы смотрелись очаровательно, однако без графа Картер чувствовал себя здесь неспокойно. Он знал, что очень уязвим, однако в Англии больше не мог оставаться, особенно после того, как в сентябре внезапно скончался брат графа Карнарвона Одри Герберт. Его странная внезапная смерть стала новым звеном в цепи несчастий, и публика окончательно поверила в то, что проклятие тяготеет над всеми, кто имеет хоть какое-то отношение к гробнице Тутанхамона.

Путь Картера лежал в Управление раскопками и древностями. Сравнительно недавно граф одержал здесь победу над Лако. Говард знал, что ему это не под силу.

Каково же было его удивление, когда директор принял его ласково:

– Ваша команда в сборе?

– Мы вместе прибыли из Триеста.

– Какова воля леди Альмины?

– Продлить концессию.

– Это вполне законно! Смею ли я надеяться, что вы будете в прежней должности?

– Да, конечно. Но мне необходимы условия для работы! Предлагаю на время расчистки погребальной камеры закрыть гробницу для посетителей.

Лако поморщился:

– Ой, как некстати… Вот, взгляните! – Он указал на две внушительные стопки писем. – Высокопоставленные египтяне просят разрешить им осмотреть гробницу. Пишут и пишут! Гробница, мол, принадлежит Египту, и мы не имеем права ее закрывать.

– И тем не менее она будет закрыта, – стоял на своем Картер.

– Граф был куда более сговорчивым! Вы ставите меня в трудное положение. Что прикажете отвечать?

– Что только я уполномочен пускать в гробницу посетителей.

Лако что-то себе пометил.

– Насколько я помню, – продолжал он, – срок вашего контракта с «Таймс» скоро истекает?

– Мы его продлим! Руководство «Таймс» уже подписало соглашения с другими изданиями. Я зачислил их корреспондента, Артура Мертона, в свою исследовательскую группу.

– Но это безумие!

– Напротив. Он разбирается в археологии и достоверно информирует общественность!

– Боюсь, египетская пресса взбеленится!

– В виде исключения они по-прежнему будут бесплатно получать от нас сообщения.

– Хорошо. Приходите завтра!

* * *

Картеру не терпелось вернуться в Долину и вновь почувствовать ее суровое очарование. Подумать только, скоро ему предстоит увидеть фараона! Каир был чересчур большим и шумным городом. Говард ощущал себя здесь муравьем. Он боялся, что без графа не сумеет противостоять проискам Лако.

Картер поднялся на холм, к городской крепости, и залюбовался пустыней, отступавшей под натиском растущего города. Как он обожал этот незыблемый пейзаж, звучавший как призыв к бессмертной, неподвластной человеку тайне! Ни пронзительный ветер, ни неприступные, обрывистые скалы не заставят его отказаться от полной загадок кочевой жизни. Когда тайна фараона будет раскрыта, он уедет в пустыню вместе с Эвой.

* * *

На следующий день красивое лицо Лако оказалось менее любезным. Он нервно барабанил пальцами по столу.

– Мне так неловко перед вами, Картер, – начал он.

– Что случилось?

– Некоторые сотрудники Управления против того, чтобы продлевать вашу концессию. Я должен уважать их мнение. Мой принцип – справедливость!

– А в чем, собственно, дело?

– Присутствие журналиста Мертона в вашей исследовательской группе выглядит сомнительно! Более того, ваше нежелание пускать в гробницу посетителей и то пренебрежение, которое вы выказываете по отношению к местной прессе, может вызвать очередной скандал.

– Это смехотворно! Они получают официальные сообщения!

– Вас обвинят в нелюбви к Египту и в собственническом отношении к гробнице.

– Да как же я могу не любить Египет? Я здесь живу с восемнадцати лет! Египет стал моей родиной, господин начальник! Здесь вся моя жизнь!

– Давайте обойдемся без высоких слов! Что насчет посетителей?

– Но ведь они хотят попасть в гробницу только из снобизма! Для них это балаган! Неужели вы потребуете, чтобы я прерывал свою научную работу для того, чтобы кто-то мог развлечься? Подписывайте договор, и точка! Мне нужно в Долину.

Лако взял со стола папку.

– Посмотрим! Я поговорю с министром.

* * *

Министр общественных работ Абд эль-Хамид Паша слыл настоящим бонвиваном, любителем банкетов и сиест. Спокойный, плавный путь наверх основывался на его покладистом, веселом нраве. Он ненавидел ссориться, был прирожденным дипломатом и улаживал все свои дела, нахваливая собеседника. В душе он страшно боялся независимости Египта, однако делал вид, будто поддерживает патриотов.

Лако застыл в поклоне.

– Что за тонкое дело вы хотели обсудить со мной, мистер Лако?

– Концессию графа Карнарвона.

– Разве это еще не улажено?

– К сожалению, нет, господин министр! Картер слишком упрям. Он не желает уступить ни одному нашему требованию, каждое из которых, впрочем, совершенно обоснованно!

– Я слышал, что он очень сведущ в своем деле.

– Совершенно верно, господин министр! Однако он нелюбезен с местной прессой и вашими высокопоставленными соотечественниками, желающими осмотреть гробницу.

– Он англичанин?

– Да.

– Англичане нам нужны.

– Конечно, но…

– Спорить с мистером Картером – значит досаждать английскому посланнику и навлекать на Египет недовольство Великобритании!

– Но эксклюзивный контракт с «Таймс» оскорбителен для египтян!

– Не преувеличивайте, господин Лако! Это просто сделка. А высокопоставленные экскурсанты подождут. Все это как-то несущественно!

Лако, досадуя на благодушие министра, напрасно пытался перетянуть его на свою сторону.

– Что же мне делать? – в отчаянии воскликнул он.

– Подписать договор и позволить мистеру Картеру приступить к работе! Для меня, мистер Лако, это дело решенное.

79

Восемнадцатого октября рабочие снова открыли раскоп. Они работали с энтузиазмом, и дело быстро спорилось. Через неделю Картер смог пройти по коридору, отпереть стальную решетку и войти в святилище. Ему почудилось, что лорд Карнарвон следует за ним.

– Мы не готовы начинать работу, Говард, – сказал Каллендер. – Из Управления не привезли обещанные лампы. Также нет материалов для упаковки груза.

– Но ведь я перевел им деньги, назначил дату и подчеркнул важность освещения! – Картер был взбешен.

Визит к инспектору ничего не дал. Тот равнодушно заявил, что лампы скоро привезут.

Покидая Управление, Картер столкнулся с Брэдстритом, который бросился в Луксор, прослышав, что в гробнице снова ведутся работы. Огромный, злющий тип со вздувшимися венами на лбу вел себя исключительно нахально:

– Что новенького, Картер?

– Подите к черту!

– Я – корреспондент трех газет – лондонской, американской и местной! Я призван информировать весь мир, и вы не смеете посылать меня к черту!

– Свяжитесь с представительством «Таймс»!

– Это недопустимо! У журналистов равные права!

– Лорд Карнарвон так не думал.

– Но его больше нет!

– Только не для меня.

– Вы обязаны расторгнуть контракт с «Таймс»!

– Я слышал, будто вы занимаетесь поло?

Брэдстрит наморщил лоб.

– Да, ну и что?

– А я – вольной борьбой!

Вены писаки вздулись, лицо побагровело. Он заорал:

– Да я вас раздавлю! У вас много врагов, и я объединю их против вас!

* * *

– Я никуда не поеду! – воскликнул Картер.

Каллендер облегченно вздохнул:

– Придется уступить.

– Да это же ловушка! Лако зовет меня в Каир якобы для того, чтобы распаковывать находки. Чушь! Он просто хочет выманить меня отсюда!

– Он все равно заставит вас приехать! Зато его истинные намерения нам известны, и это вам на руку. А от опасностей вы никогда не прятались!

Картер хлопнул Каллендера по плечу:

– Вы правы, мой друг! С ним надо разобраться.

* * *

В кабинете Лако собрались высокопоставленные английские и египетские чиновники, среди которых находился и министр общественных работ. Гробница Тутанхамона стала делом государственной важности, а Картер выступил в качестве обвиняемого, которого суд намерен был приговорить.

Лако взглянул на министра и, уловив поддержку, медоточивым голоском, в котором проскальзывали стальные нотки, произнес:

– Картер, мы просим вашего согласия на то, чтобы ежевечерне публиковать сводки о ходе работ в гробнице Тутанхамона!

– Я вынужден ответить вам отказом. Все права на публикацию исследовательских материалов принадлежат моим помощникам и лично мне. К тому же распространять непроверенные данные – значит наносить науке вред.

– Он прав, – кивнул министр. – В таком случае прошу допустить в гробницу кого-нибудь из местных репортеров!

– Хорошо.

– Вы наживаетесь на гробнице! – не выдержал Лако.

Картер рассвирепел.

– Мы подписали контракт с «Таймс», чтобы оградить себя от своры любопытных журналистов! Все средства, вырученные в результате этой сделки, тратятся на изучение гробницы! Я озабочен только вопросами сохранности, поэтому требую полной и безоговорочной поддержки правительства и Управления раскопками и древностями. Также я требую оградить меня от навязчивой прессы, посетителей и закулисной возни! Уверен, что вы примете правильное решение. – С этими словами Говард стремительно вышел из кабинета.

* * *

Шли дни. Картер несколько раз пытался связаться с министром, но тот постоянно был занят. Через неделю очередная попытка все-таки увенчалась успехом. Разговор получился сердечным и немного сбивчивым. Министр заставил Картера понервничать, сообщив, что Лако хочет возобновить переговоры, но тут же заявил, что трудности преодолимы. Короче, Картеру следовало немедленно ехать в Луксор и браться за работу!

Уговаривать Говарда не пришлось.

* * *

Каллендер протянул толстое письмо из Управления. Картер нервно вскрыл конверт и сразу узнал стремительный почерк Лако. Тот принимал все его условия.

– Ну, что там?

Картер открыл было рот, чтобы сказать, что результат превзошел все его ожидания, но тут его взгляд упал на последние строчки. «Конечно, — писал Лако, это временные меры, и от них придется отказаться, если они себя не оправдают».

– Кажется, мы проиграли.

– И что же теперь делать?

– Работать. С сегодняшнего дня я подчиняюсь одному Тутанхамону!

* * *

На следующий день скандал разгорелся с новой силой. Лако прислал еще одно письмо, куда менее учтивое, в котором обвинял Картера в том, что тот превышает свои полномочия. Ведь только Управление имеет право открывать или закрывать для посещения государственный музей-заповедник! Картеру в приказном порядке вменялось разобрать ящики и расчистить подход к саркофагу. Ему следовало немедленно браться за работу и впредь ограничиваться лишь исполнением своих непосредственных обязанностей!

Местная пресса стала травить англичанина и обвинять его в державных амбициях и черной неблагодарности по отношению к приютившей его стране. Тутанхамон являлся фараоном Древнего Египта, а не английским королем! Эксклюзивные права газеты «Таймс» были насмешкой над египетским народом вообще и над Национальной партией в частности!

В ответ Картер заявил, что население современного Египта по большей части состоит из потомков арабских завоевателей мусульманского вероисповедания, пришедших на эти земли в VI веке нашей эры, а древние египтяне были людьми куда более свободомыслящими. Тем самым он настроил против себя общественное мнение и вызвал гнев служителей религии. Коллеги уговорили его больше не ввязываться в публичные дебаты.

– В мире торжествуют лжецы и интриганы! – воскликнул Картер. – Причем даже на священной египетской земле! Куда же деться, чтобы меня оставили в покое?

– В гробницу Тутанхамона, – улыбнулся Каллендер.

80

Как разобрать ящики, ничего не повредив? Картер все время работал. Помощники за ним не поспевали. Правда, особенно тревожила сохранность позолоты и рельефов, и он тщательно продумал план действий. Прежде всего Картер велел вынести из гробницы статуи стражей. Их упаковали и поставили на подъемную раму.

Вокруг «золотого дома» возвели леса. Еле протискиваясь между стойками и обдирая руки в кровь, Говард начал разбирать ящик. Работать приходилось в самых неудобных позах. Несмотря на жару и тесноту, Картер действовал чрезвычайно скрупулезно. Он боялся, что какая-нибудь деталь неожиданно рухнет и повредит остальные.

Через десять дней удалось поднять самую тяжелую верхнюю часть «золотого дома». Когда ее сняли, то разглядели покров на втором ящике. Картер подозвал Мертона. Тот вздрогнул:

– Это же ковчег Завета! Вот он, оказывается, какой…

Мертон выбежал из гробницы и вскоре вернулся, неся в руках Библию. Он зачитал главы «Исхода» и воскликнул:

– Вот он, секрет Тутанхамона! Он был в земле Израиля и завладел ковчегом! Такого сокровища еще никто не находил! Именно поэтому гробницу так тщательно спрятали!

Картер молча приподнял покров, свисавшие края которого порвались под тяжестью позолоченных розеток, и шепнул:

– Скоро мы вскроем запечатанную дверь второго ящика.

* * *

Лако внимательно читал досье, которое завел на Картера. Он, старательный чиновник, чуть ли не молился на устав, поэтому ему было все труднее сносить замашки этого авантюриста. Картер совершенно не желал соблюдать правила! Он вел себя просто самым невозможным образом! Как поставить его на место? Конечно, Брэдстрит и другие репортеры развязали против археолога самую настоящую войну. В глазах общественности он выглядел презренным, низким, жадным человеком. Однако Картер делал вид, что ему это безразлично, и продолжал работать с прежней одержимостью. Мало того, в гробнице Тутанхамона он словно набирался сил! Следовало нанести ему решительный удар.

Лако внезапно придумал, как это сделать. Действовать надо было осторожно.

* * *

Картер собрал помощников в реставрационной мастерской.

– Сегодня утром я получил самый оскорбительный запрос за всю историю археологии! Начальник Управления раскопками и древностями требует от меня список моих помощников, словно он с вами не знаком и вообще имеет право вмешиваться в изучение гробницы!

– Это все из-за меня! – сказал Мертон, корреспондент газеты «Таймс». – Наверное, Брэдстрит куда-нибудь пожаловался.

– Да ведь вы компетентнее большинства инспекторов!

– Я готов уйти по первому вашему требованию, мистер Картер.

– Вы мой друг и помощник, поэтому я хочу, чтобы вы остались!

– Остерегайтесь Лако! Он жуткий интриган.

– У него нет никаких прав на эту гробницу, и ему об этом прекрасно известно! Он ведет войну на истощение и сам себя перехитрит. Тем более что министр на нашей стороне!

Каллендер мрачно усмехнулся. Он знал, что на министра не стоит надеяться, к тому же на его место могли назначить кого-нибудь другого.

– Намерены ли вы ответить на письмо? – осведомился Мертон.

– Граф бы не стал, и я не буду! Лако хочет приехать сюда тринадцатого декабря, тогда мы с ним и поговорим.

* * *

Лако заглянул в гробницу, потом зашел в реставрационную мастерскую. Там не было никого, кроме рейса Гургара. Начальнику Управления пришлось подняться в штаб-квартиру к Картеру. Тот сидел, закутавшись в одеяло, и пил грог.

– Простите, что не смог принять вас должным образом. Болею!

Лако выглядел как щеголь. Он заложил руки за спину и произнес, тщетно пытаясь скрыть раздражение:

– У вас неоправданные запросы, мистер Картер! Открывать или закрывать доступ в гробницу Тутанхамона могут только государственные органы!

– Копаю я, а не государство.

– Государство обязано следить за вашими раскопками!

– У меня концессия. Раскопками распоряжаюсь я. Вопросы есть?

– Вы не имеете права держать в исследовательской группе Мертона! Он журналист, а не ученый.

– Я волен лично выбирать себе помощников. Управление не имеет к этому никакого отношения.

– Если Мертон не уволится, у вас будут серьезные неприятности!

– Он не уволится. Зря теряете время.

– Тогда вмешается министр!

– Он уже вмешался.

– Это мы еще посмотрим! Знаете, что о вас говорят в Каире?

Картер сделал глоток горячего грога и улыбнулся:

– Нет, расскажите! Вы же так любите сплетни.

Лако отвел взгляд и выдал сенсационную новость:

– Граф был шпионом и дельцом, который вел раскопки для прикрытия. Конечно, это всего лишь слухи, но они объясняют ваше поведение!

Картер вскочил.

– Какая мерзость! – крикнул он. – Да как они смеют?! Граф любил Египет! Поиски гробницы Тутанхамона стали смыслом его жизни! А я вообще всего себя посвятил раскопкам!

– Ну-ну, это сантименты!

– Дайте мне, наконец, спокойно поработать!

– А кстати, что насчет находок?

– Мы же договорились!

– Не факт! Есть и еще кое-что…

Картера колотило от озноба и ярости.

– Концессия дана вам не навечно! – продолжал Лако. – Ее может продлить только Управление, которое сейчас предъявляет очень высокие требования к квалификации археологов и обоснованию раскопок. Вы как ученый должны быть довольны! Ну ладно. Обсудим, когда поправитесь. Надеюсь, вас не коснется проклятие Тутанхамона?

81

Пятнадцатого декабря Картер в исступлении ворвался в кабинет министра с намерением пожаловаться на Лако. Однако министр был хмур и неприветлив. На его письменном столе лежала толстая красная папка, которую Картер раньше видел на столе начальника Управления раскопками и древностями.

– Как продвигается ваша работа, мистер Картер?

– Лако ставит мне палки в колеса!

– Заметьте, он преследует самые благие цели! Местные газеты развязали против вас весьма обидную кампанию, а некоторые репортеры приплели и меня. А я не хочу быть замешанным в скандале!

Картер побледнел.

– У вас в группе не должен числиться Мертон! – сказал министр. – По моим сведениям, он не ученый, а самый обыкновенный журналист, корреспондент газеты «Таймс». Фактически вы дали ему аккредитацию, а зря!

– Он чрезвычайно компетентен!

– Это к делу не относится. Да и кто вам поверит? Вы ученый, мистер Картер, то есть человек мирный. Увольте Мертона, и все вернется на круги своя! Пусть приходит в гробницу вместе с остальными журналистами.

– Это ультиматум?

– Давайте без громких слов! – заявил Абд эль-Хамид. – Это обычный компромисс.

– Позвольте изложить вам свои доводы…

– Зачем? Я уже сам вычеркнул Мертона из списка.

– Вы разве вправе это делать?

Министр нахмурился.

– Я выразил тем самым свое пожелание, мистер Картер, – недовольно процедил он.

– Если я уступлю, ни один археолог больше не сможет спокойно здесь работать!

– Не надо нагнетать обстановку!

– Я посоветуюсь со своими людьми.

– Только чересчур не увлекайтесь, мистер Картер!

– Вы тоже, господин министр.

* * *

Картер собрал помощников в гробнице Сети II и слово в слово передал свой разговор с министром, попросив каждого высказаться. Сошлись на том, что чиновник зарвался. Очевидно, им манипулировали патриоты и начальник Управления Лако, желавшие ослабить позиции Англии и США в Египте. Уступив, Картер мог навредить другим археологам!

Воспрянув духом, Говард написал министру письмо, гласившее, что он отказывается уволить Мертона и что сотрудники музея «Метрополитен» уедут из Долины, если власти не перестанут оказывать давление на их руководителя. Это событие найдет отражение в газете «Таймс» и, таким образом, станет достоянием мировой общественности. На прощание Картер выразил сожаление в связи с тем, что его мнение не совпадает с мнением министра, и изъявил надежду на то, что данный инцидент не повлияет на дальнейшие отношения.

Ответа не последовало.

* * *

Гробница походила на операционную. Здесь лежали деревянные носилки, камышовые подстилки, рулоны бинтов и тюки с ватой, ярко горел электрический свет.

Обстановка была напряженной. Снаружи сторожа и солдаты с трудом сдерживали натиск туристов, которые, бранясь, размахивали билетами в гробницу, которыми вовсю торговали погонщики ослов и продавцы сувениров.

Уверенный, что все невзгоды позади, третьего января 1924 года Картер открыл дверь второго ящика. Помощники зачарованно следили за каждым его движением. Каллендер включил две мощные лампы, все увидели двойную дверь… третьего ящика.

– Надо же, еще один! Когда же это закончится?! – воскликнул Бертон.

Печати целы. С замирающим сердцем Картер открылдвери. За ними оказался еще один, четвертый ящик. На дверцах был рельеф с изображением двух соколов с распростертыми крыльями. Картера охватило волнение. Последнюю дверь он не решался открывать.

– Там что, саркофаг? – спросил Каллендер.

– Наверное. Но есть ли у нас право вторгаться в святая святых?

– А что бы сказал граф?

Решительным движением Картер вскрыл дверь. Она медленно отворилась, и взгляду присутствующих предстали руки богини Нефтиды, обнимавшие угол роскошного саркофага из желтого кварцита. Какое фантастическое зрелище! Археологи благоговейно замерли перед удивительным женским образом, сила и красота которого нисколько не померкли за прошедшие тысячелетия.

– Нетронутый саркофаг! – воскликнул Картер, чуть не задохнувшись от волнения. – Единственный в Долине!

Ему казалось, что граф Карнарвон незримо присутствует рядом. Говард вздохнул и аккуратно прикрыл дверцы.

* * *

Картер еще раз перечитал текст телеграммы, которую собирался отправить Лако: «Под четвертым ящиком роскошный саркофаг. Нетронутый. Поздравляю». Потрясающая новость немедленно разлетелась по стране. В Долину сбежались тысячи туристов и зевак. Как только Картер вышел из гробницы, на него набросились фотографы и репортеры. Брэдстрит перегородил ему дорогу:

– А вы уверены, что саркофаг нетронут?

– Да, уверен.

– Думаете, там что-то особенное?

– О да!

– Так открывайте!

– Сначала надо произвести фотосъемку ящиков и извлечь из них все ритуальные предметы. Спешка здесь совершенно неуместна!

– Говорят, что в саркофаге ядовитый воздух!

– Я рискну.

– А мумия вся в золоте?

– Возможно.

– Когда же вы скажете точно?

– Не могу знать! Сначала надо разобрать оставшиеся ящики. Можно пройти?

* * *

Картер закрыл гробницу. Ему хотелось побыть одному. Помощники трудились в реставрационной мастерской. Вдали запела какая-то птица, и Говард вспомнил о погибшей канарейке. Гургар называл ее жар-птицей и верил, что именно она навела археолога на заветную гробницу.

Картер разложил на столе огромную карту Долины, где многие годы помечал находки, которые делали его предшественники. В суете он совсем забыл о Тутанхамоне. Спохватившись, Говард быстрым твердым почерком отметил на карте местонахождение его гробницы.

Он собирался поужинать, когда Гургар доложил о визите человека из министерства. Картер валился с ног от усталости, но тем не менее согласился его принять. Чиновник одевался по-европейски. Садиться он не стал.

– Министр передает вам свои поздравления, однако выражает недовольство в связи с тем, что при вскрытии последнего ящика не присутствовал инспектор!

– Я известил мистера Энгельбаха о своих намерениях, однако он сослался на занятость и не смог приехать. Не беспокойтесь, саркофаг в его отсутствие не пострадал.

– Еще правительство вменяет вам в вину, что в это время в гробнице находился корреспондент газеты «Таймс»! Это неэтично.

– Вы ошибаетесь! В гробнице не было никого, кроме моих помощников.

– С вашего разрешения я запишу ваши слова и попрошу подписать протокол, который будет передан министру.

Картер прочел записи и, убедившись, что тот ничего не приврал, подписал.

– У вас могут быть большие неприятности! – сказал, уходя, чиновник.

– Не беспокойтесь, все в порядке, – отмахнулся Картер.

Не прошло и несколько минут, как на пороге возник Гургар.

– К вам пришли! – с улыбкой сообщил он.

– На сегодня хватит визитов.

– Напрасно. Эта гостья прибыла издалека!

Гургар отступил чуть в сторону, и Картер увидел Эвелину. Он почувствовал, что комната озарилась светом, и весь мир перестал для него существовать.

82

– Когда же вы приехали? – опомнившись, спросил Говард.

– Только что.

– Надолго?

– Вам разве не нужна помощница? Я слышала, что вам предстоят блестящие открытия!

Картер нежно обнял девушку, словно боясь спугнуть чудесное видение.

– А леди Альмина?

– Она меня отпустила на всю зиму! Я ведь должна продолжить дело отца.

– Он рядом, Эва. Я это чувствую.

– Я знаю. Поэтому мы с вами никогда не сможем пожениться. Мнение родственников мне безразлично, но отец был против нашего брака.

– А вдруг он подаст нам знак с Небес?

– Надеюсь, он вас слышит.

– Вы дрожите?

– По-моему, я простудилась.

Картер набросил ей на плечи шерстяной плед. Эвелина взглянула на карту Долины.

– Ах, Говард, вы добились своего! Думаю, отец был бы рад!

– Рано праздновать победу. Саркофаг может оказаться пустым.

– Это не так, – возразила Эвелина. – Фараон жив, я чувствую!

– Что значит «жив»?

Она посмотрела на него так, как смотрят только влюбленные женщины:

– А разве фараоны смертны?

На Долину опустилась ночь. Картер погасил свет и снял с девушки шерстяной плед. Волны Нила уносили прочь тревоги минувшего дня.

* * *

Пора было разбирать оставшиеся ящики. Несмотря на жару, Картер старался работать как можно медленнее, избегая резких движений. Следовало действовать с величайшей осторожностью, чтобы ничего не повредить. Говард заметил, что древнеегипетские умельцы перепутали и неправильно установили некоторые части ящиков, несмотря на то, что их предварительно аккуратно пронумеровали и пометили условными знаками. Очевидно, монтаж велся в спешке. И мастерам требовалось как можно скорее завершить работы и покинуть гробницу.

Туристы брали приступом гостиницы Луксора. Хитрые дельцы бронировали одни и те же номера на разных людей, те по прибытии возмущались, а потом переплачивали, чтобы хоть как-то разместиться. Тем, кому не повезло, набивались в пансионы и квартиры местных жителей. Лавочники, уличные торговцы и извозчики молились на своего кормильца Тутанхамона.

Известный в Луксоре производитель подделок пробился на прием к Картеру и попросил его вмешаться. Дело в том, что вот уже много лет он самым скрупулезным образом и по старинным технологиям изготовлял скарабеев с именем Тутанхамона и выгодно сбывал их коллекционерам древностей. Однако с тех пор, как была найдена гробница фараона, бессовестные конкуренты наводнили рынок чрезвычайно грубыми подделками!

Картер посетовал, что не может поставить на его продукцию собственное клеймо, и посоветовал обратиться в Управление раскопками и древностями.

Вечером, покидая гробницу, археолог столкнулся с леди Эвелиной. Она несла газету, где было напечатано интервью с Лако.

– Что пишут? – устало спросил Картер.

– Дело плохо, Говард! Лако говорит, будто правительство намерено прервать вашу работу и снова открыть гробницу для туристов.

– Какая чушь! А что еще?

– Вы чересчур конфликтны, беспрерывно докучаете правительству и Управлению раскопками и древностями, ставите под сомнение суверенитет Египта и само понятие общественной собственности.

– Иными словами, не хочет делиться. Мерзавец! Лако знает, что мной движет не корысть, а жажда справедливости! Он хочет обокрасть вашу семью. Я не позволю!

– Осторожно, Говард!

– Пожелайте мне лучше твердости.

Картер призвал на помощь маститых египтологов, в том числе своего учителя профессора Ньюберри, англичанина Гардинера, американцев Брэстеда и Альберта Лайсгоу из музея «Метрополитен». Они написали письмо, в котором выступили с обличением Лако и возглавляемого им Управления раскопками и древностями. В письме подчеркивалось, что гробница Тутанхамона была достоянием не отдельной страны, а всего человечества. Усердие Картера и его помощников не подлежит сомнению, и тем не менее, вместо того чтобы озаботиться сохранностью находок, им непрерывно докучают требованиями открыть гробницу для туристов! Правительство Египта не потратило ни пенса на раскопки, их полностью оплачивал граф Карнарвон, а что касается Лако, то вместо своих непосредственных обязанностей он занимался бесполезными придирками! Пора ему признать свои ошибки и начать оказывать Картеру содействие! Письмо отправили английскому дипломату, а его копии разослали по научным институтам.

* * *

Картер поднял бокал с шампанским. Коллеги последовали его примеру.

– Лако даже не посмел ответить! – сказал он.

– Рано радуетесь, – усмехнулся Каллендер. – Наверное, обдумывает новые козни.

– Куда ему!

– Он человек хитроумный, иезуит! – заметил Бертон.

– И тем не менее я полон самых радужных надежд! Уверен, он не станет нам больше докучать. Пора заняться саркофагом! – сказал Картер.

Леди Эвелина молча пила шампанское.

– Вы не согласны? – шепнул он ей на ухо.

– Не будем об этом.

– Ладно. Завтра я вам покажу роскошный саркофаг!

* * *

Картер заметил, что крышка саркофага треснула. Когда-то трещину попытались замаскировать, залив гипсом и раскрасив под цвет гранита. По четырем углам саркофага распростерли крылья богини, словно защищая и охраняя того, кто спал здесь вечным сном.

Картеру стало трудно дышать.

– Что с вами? – воскликнула леди Эвелина.

– Мне нехорошо. Крышка расколота. Вдруг саркофаг вскрывали?

Леди Эвелина осмотрела гранитную плиту.

– Нет, не волнуйтесь. Не вскрывали!

– Почему вы так думаете?

– Я это чувствую! Трещину залатали еще в древности.

Вдруг послышался шум. На пороге погребальной камеры показался Каллендер и, отдуваясь, выпалил:

– Вам нужно немедленно ехать в Каир!

83

Охваченный дурным предчувствием, Картер переступил порог кабинета нового министра общественных работ. Говард никогда не интересовался политикой, но теперь заметил, как плохо египтяне стали относиться к иностранцам под влиянием нового премьер-министра Саада Заглула.

Министр имел хорошее телосложение. У него был низкий лоб и воинственный взгляд. Заглул обошелся без вступления.

– Вы англичанин, мистер Картер?

– Да, господин министр.

– Не люблю англичан! Они бросили меня на четыре года за решетку, тогда как я всего лишь добивался независимости для своей страны! Зато народ провозгласил меня героем, и я это ценю. Скажите, чего вы добиваетесь?

– Возможности спокойно изучать гробницу Тутанхамона.

– Ничего не смыслю в археологии. Это скучно. Куда интереснее общаться с людьми!

– Я с юношеских лет имею дело с фараонами. Привык.

Министр закурил сигару и вдруг рявкнул:

– Сядьте как следует! У нас в присутствии руководства класть ногу на ногу не принято!

Картер неохотно повиновался.

– А зачем я вас вызвал, собственно? Ах да, дело Тутанхамона. От вас одни неприятности! Я очень вами недоволен! Работать надо тихо, не шуметь!

– Вот именно! – поддакнул археолог. – Однако мне мешают.

Министр в недоумении уставился на Картера. Какой-то иностранец смел ему перечить!

– Я говорил с мистером Лако. Он утверждает, что концессия не дает вам никакого права на гробницу, а тем более на ее содержимое, поскольку она была найдена нетронутой!

– Но в разговоре с графом Карнарвоном…

– У нас здесь не командуют английские графья! Одним словом, сами с ним разбирайтесь!

– Это нечестно!

– Вы на себя посмотрите! Подписали контракт с «Таймс» в обход всей местной прессы!

– Граф совершенно верно полагал, что толпа репортеров будет мешать мне работать!

– Вот оно, лицемерие англичан! Что же до вашей работы, то советую вам исполнять мои приказы и не покидать территорию Египта без разрешения!

Картер вскочил:

– Я не вполне вас понимаю!

– Что же тут непонятного? Если не хотите потерять место, работайте усерднее!

– Я служу только вдове графа Карнарвона. Именно ей принадлежит концессия на раскопки.

Министр позвонил. В левой стене открылась дверь. В кабинет вошел Лако с огромной стопкой папок и поклонился министру.

Картер понял, что попал в ловушку, и собирался уже с достоинством откланяться, как вдруг министр недовольно воскликнул:

– Опять вы с этими бумажками! Лучше скажите, когда можно будет увидеть мумию? Я предпочел бы послезавтра!

– Это невозможно, – вставил Картер.

– Почему? – удивился министр.

– В саркофаге может быть несколько гробов. На то, чтобы их открыть, потребуется несколько месяцев.

Министр повернулся к Лако:

– Это правда?

Тот не посмел соврать:

– Да, это не исключено!

– Как скучно! Доложите, когда будете готовы.

Он встал из-за стола и вышел, оставив Картера наедине с Лако.

– У меня не было выбора, – промямлил начальник Управления раскопками и древностями.

– Вы папки положите, – посоветовал Картер. – Надорветесь.

* * *

Двенадцатого февраля в три часа дня Картер позвал гостей пройти к саркофагу. Он решил прислушаться к совету леди Эвелины и пригласить министра и Лако на вскрытие саркофага. Лако оделся в черное, словно на поминки, а вместо министра явился помощник его секретаря.

Каллендер проверил лебедку и кивнул Картеру, давая понять, что все готово. Гранитная плита медленно начала подниматься.

Говард не утерпел и заглянул внутрь. Плита весом в тысячу двести тонн качнулась и замерла. Леди Эвелина вздрогнула от ужаса, но Картер уже медленно вынимал из саркофага льняные покровы. Руки у него дрожали, на лбу выступил пот. Удалив последний слой ткани, он ахнул.

Его взгляду предстал дивный золотой лик фараона. Белки его глаз были сделаны из алебастра, зрачки – из обсидиана, а брови и веки – из лазурита. Кисти скрещенных на груди рук оказались также отлиты из золота. Фараон держал пастушеский посох с загнутым верхним концом и инкрустированный синим фаянсом треххвостный бич – древнейший атрибут власти у скотоводческих народов.

Леди Эвелина заглянула в саркофаг. Она в жизни не видела ничего прекраснее! Тутанхамон действительно не умер – в каменных глазах горело пламя вечной жизни. Его головной убор украшали священные символы царской власти – коршун и кобра.

Все по очереди подходили и заглядывали в саркофаг.

Стояла полная тишина. У Каллендера выступили слезы на глазах. Лако, считавший себя христианином, замер от восторга – ему почудилось, что он увидел что-то неземное.

Люди поодиночке выходили из гробницы. Им не хотелось расставаться с фараоном. Картер шел последним. В его душе навек запечатлелся юный и прекрасный образ фараона.

– Тутанхамон жив!

84

Картер не мог вымолвить ни слова от волнения. Сотрудник министерства и Лако стояли рядом.

– Чудесно, – прошептал Лако.

– Хорошо бы пригласить гостей и устроить пресс-конференцию! – заявил чиновник.

– Как угодно, – пробормотал Картер, все еще находясь под впечатлением.

– Перед тем как созывать пресс-конференцию, следовало бы пригласить в гробницу жен наших сотрудников, – заметил Каллендер.

– Вы совершенно правы, – поддержал его Картер.

– Проще простого, – пожал плечами чиновник. – Я испрошу у министра разрешения.

– Прекрасно! – Лако все еще витал в облаках. Картер спустился в гробницу якобы для того, чтобы проверить, хорошо ли натянуты тросы. На самом деле ему очень хотелось побыть наедине с Тутанхамоном.

* * *

День выдался великолепным, дышалось легко. У входа в гробницу собрались археологи с супругами.

Все ликовали и поздравляли Картера. Ведь именно благодаря ему они стали свидетелями великого археологического открытия!

Гургар первым увидел почтальона.

– Срочный пакет для мистера Картера!

Лако писал, что министр общественных работ не разрешает пускать в гробницу женщин и что его решение обсуждению не подлежит. Дамы могут быть допущены в гробницу только с письменного разрешения Управления раскопками и древностями.

Картер сжал кулаки.

– Министр не разрешает вашим женам посетить гробницу!

Поднялся гвалт. Картер немедленно сочинил открытое письмо, гласившее, что оскорбительное поведение властей вынуждает исследовательскую группу прервать работу и закрыть гробницу. Он стремительно подошел к гробнице Сети II и запер ее на стальную решетку. Затем запер решетку, преграждавшую вход в гробницу Тутанхамона, положил ключи в карман, сел на ослика и поскакал на пристань. Говарда буквально трясло от ярости. Сойдя с парома, он окликнул извозчика и приказал ехать к «Винтер Паласу». Войдя в гостиницу, археолог прикрепил письмо к доске объявлений, мимо которой проходили сотни туристов и богатых египтян.

Через пару часов все уже знали о скандале. Картер снова оказался в центре всеобщего внимания.

* * *

Но Говард не унимался и телеграфировал премьер-министру. Он даже подумывал о том, чтобы обратиться в суд.

– И мы выиграем дело, Эва!

– А знаете, что вас все осуждают? – спросила девушка.

– Мне плевать.

– Поверить не могу! – воскликнул Картер, получив от Заглула ответ. – Мало того, что он все отрицает, так он еще и пишет, что гробница не моя и что я не имею права прекращать работу!

Леди Эвелина выхватила письмо:

– Смотрите, здесь написано, что вы совершили великое открытие!

– Это ничего не значит. Зато правда на моей стороне.

* * *

Лако с удовлетворением просмотрел свежий выпуск газет. За Картера вступились только в «Таймс». В остальных изданиях его обвиняли в мании величия, неврастении и державных амбициях и призывали отстранить скандалиста от работы. Он якобы позорил профессию археолога и ставил изучение гробницы под угрозу!

Лако торжествовал. Картер оказался неуклюжим простаком! Не выдержав придирок, он сорвался и предстал в глазах общественности чуть ли не бандитом. Теперь следовало его добить!

* * *

Говарду казалось, что его затягивает в какой-то водоворот. Ему приносило облегчение только общество леди Эвелины.

– Презренные политиканы! – воскликнул он. – Предатели и подлые лжецы!

– Вы только сейчас это заметили?

Они сидели в штаб-квартире под охраной Гургара и его доверенных людей. Пришлось прибегнуть к их помощи – какие-то люди пытались напасть на Говарда.

Картер чуть не запил. Если бы не Эвелина…

– Все как-то сразу навалилось, – оправдывался он. – Смерть графа, потом еще все эти неприятности…

– Не сдавайтесь, Говард! Иначе Лако надругается над памятью отца. – Эвелина держалась твердо и спокойно.

– Я буду биться, Эва! До конца. Обещаю!

* * *

Картер устроил совет. Все сошлись во мнении, что министр и Лако перегибают палку, пытаясь запугать ученых.

Убедившись, что коллеги на его стороне, Картер воспрял духом и твердо решил не идти ни на какие уступки.

Однажды утром Говард, к своему изумлению, обнаружил перед гробницей Тутанхамона усиленную охрану. Путь ему преградил офицер:

– Закрыто!

– Я – Говард Картер!

– Предъявите пропуск!

– Мне никакой пропуск не нужен!

– Гробницы Тутанхамона и Сети II закрыты! Приказ никого не пускать.

– Вы что, смеетесь надо мной?

– Полегче, мистер. Не то я применю силу.

85

Картер заперся в штаб-квартире. Он ничего не ел и не пил: кусок не лез в горло, Через два дня Эвелина заставила его проглотить горсть отварного риса и выпить чашку чая. Картер перечитывал статью из «Сатедей ревью». В ней говорилось о тросах, поддерживавших крышку саркофага. Если они лопнут, гранитная плита рухнет и повредит саркофаг.

– Надо что-то предпринять, и немедленно! – воскликнул он в отчаянии.

– Вас не пустят!

– Думаете, министр получил мою жалобу?

– Конечно, получил, но не ответил.

– Что же мне делать, Эва? Меня хотят погубить и навредить Тутанхамону!

– Ждать и молиться. Тросы выдержат!

Эвелине Говард верил. Она не лгала.

* * *

Через неделю после официального закрытия гробницы настроение общественности изменилось. Нового археолога до сих пор не назначили, а саркофаг тем временем мог пострадать.

Особенно муссировали эту тему в «Таймс». Местные репортеры тоже призадумались. Вдруг Картер все-таки не злодей, а жертва?

Леди Эвелина посоветовала дать интервью местному репортеру. Картер побрился, подравнял усы и аккуратно повязал традиционный галстук-бабочку. Он хотел выглядеть более уверенно.

– Готовы ли вы признать свои ошибки, мистер Картер? – спросил репортер.

– Моей единственной ошибкой была вера в справедливость!

– Вы по-прежнему вините министерство?

– Министр лжет, делая из меня врага египетского народа! Египет стал моей родиной, однако я не буду пускать в гробницу посетителей, пока не завершу свою работу!

– Я не ослышался? Вы сказали, что министр – лжец?

– Вот именно!

– Чего вы добиваетесь?

– Возможности работать! Никто, кроме меня и моих помощников, не уполномочен исследовать гробницу Тутанхамона.

* * *

Дочитав интервью с Картером, Лако умолк и аккуратно сложил газету. Он присутствовал на заседании Совета министров.

Поднялся шум. Министр общественных работ воскликнул, что, оскорбив его, этот англичанин унизил весь его народ! В поддержку археолога не прозвучало ни одного голоса.

– Считаете ли вы, что, самовольно закрыв гробницу Тутанхамона, Говард Картер нарушил свои договорные обязательства и наплевал на научный долг? – изрек Заглул.

Министры закивали.

– Одобряете ли вы действия мистера Лако и возглавляемого им Управления раскопками и древностями?

Ответ также был положительным.

– Ввиду вышеизложенного постановляю запретить Говарду Картеру вести археологические изыскания в гробнице Тутанхамона. Отныне это дело государства!

* * *

Прочитав сводку официальных новостей, Картер обомлел. Казалось, дальше уже некуда! Заглул утверждал, что действовал с намерением поскорее открыть египетскому народу доступ в гробницу Тутанхамона!

Коллеги Говарда не знали, что и сказать. Чудесное открытие археолога должно было погибнуть из-за интриг бездушных чиновников и политиканов! Однако сам он не сдавался.

– Англия нас не оставит! – говорил он.

– Думаете пожаловаться английскому посланнику? – осведомился Бертон.

– Нет, – подала голос леди Эвелина. – Он недолюбливал отца и вряд ли станет рисковать теперь своей карьерой. Вмешаться – значило бы в открытую противопоставить себя египетским властям!

– Что же делать?

– Мы обратимся в парламент Великобритании! Я телеграфировала маме, чтобы она связалась с друзьями отца. Правительство нашей страны заставит египтян одуматься!

Ее бодрость заразила всех. Картер откупорил несколько бутылок шампанского. Еще оставалась надежда.

* * *

Занималась заря. Эва и Картер, крепко обнявшись, смотрели на Долину. Невзгоды лишь еще больше укрепили их любовь. Они знали, что чувство не принесет им счастья, а боль расставания истерзает сердце и душу. Но сейчас, пока их еще не накрыло одиночество, они пьянели друг от друга здесь, на самом краю земли, в некрополе на западном берегу Нила.

– Это любовь, Эва?

– Да. Страстная и мучительная.

– Когда вы едете?

– Весной. Мама ждет меня в Хайклере.

– Вам так необходимо соблюдать приличия?

– Необходимо. И смешно…

– Ах, если бы я мог вас удержать! Но я теперь – никто.

– Нет, Говард, вы – избранник! Ваша судьба предопределена, а я в ней – лишь этап.

– Вы мне не верите?

– Конечно, верю! Но ваше будущее не во мне.

– Почему вы так считаете?

Она улыбнулась и чмокнула его в щеку.

– Вы самый удивительный человек на свете, Говард! Ни одной женщине не удастся заставить вас сбиться с пути. Я вас люблю и восхищаюсь вами!

* * *

В Британском парламенте царила благодушная дремота. Премьер-министр Рэмси Макдоналд нехотя рассматривал дело Тутанхамона.

– Верно ли, что концессия на раскопки принадлежит мистеру Картеру? – спросили из зала.

– Она принадлежит вдове пятого графа Карнарвона, у которой он состоит на службе, – ответил он.

– Какова наша позиция в отношении конфликта между Картером и премьер-министром Египта?

– Правительство ее величества не поддерживает археологию! – заявил премьер-министр и сделал вид, что не слышит возмущенных возгласов. – Тутанхамон вне нашей компетенции. Это дело частное! А неблаговидные поступки мистера Картера подпадают под действие египетского, а не британского законодательства. Я больше не желаю ничего об этом знать и полагаю, что вопрос исчерпан!

86

Ахмед Гургар заканчивал намаз, когда увидел, что к гробнице Тутанхамона направляется группа военных и полицейских верхом на лошадях и верблюдах. Возглавлял кавалькаду Лако.

Гургар преградил им путь.

– Освободите дорогу! – приказал ему Лако.

– Я бригадир мистера Картера и отвечаю за порядок!

– Теперь здесь распоряжается государство.

– Я подчиняюсь только мистеру Картеру!

– Нет, теперь вы подчиняетесь государству!

– Покажите бумагу!

– Это приказ премьер-министра!

– А где бумага?

Солдаты направили на него ружья. Рейс не дрогнул.

– Стреляйте, убийцы! – крикнул он.

– Отставить! – сказал Лако. – Рейс человек благоразумный. Он понимает, что мы прибыли сюда не самовольно. Давайте обойдемся без насилия!

– Я должен сказать мистеру Картеру!

– Как угодно.

Гургар побежал за Картером. Воспользовавшись моментом, Лако спешился и рванул к гробнице. Слесарь спилил висячие замки, и полицейские вошли в гробницу.

– Спустить плиту! – скомандовал Лако.

Солдаты подчинились. Француз нервничал. Скрипнули блоки, тросы натянулись, но, к счастью, не лопнули. Плита медленно стала опускаться. Когда она накрыла саркофаг, Лако почувствовал, что теперь он здесь хозяин.

Картер ворвался в гробницу. Увидев Лако, он крикнул:

– Что вы там творите?

– Я просто выполняю свои обязанности.

– Если вы попортили саркофаг, я…

– Не беспокойтесь более об этом, мистер Картер. Сокровища Тутанхамона теперь под надежной защитой государства.

– Это незаконно! Концессия принадлежит леди Альмине!

– Договор уже расторгнут.

– Мерзавец!

– Реставрационная мастерская тоже реквизирована, вы больше не можете ею пользоваться.

– Я подаю в суд!

– Ошибка за ошибкой, дружище! В этой ситуации правительство ведет себя в высшей степени достойно. Все нормы этики и права соблюдены. Бросьте свои скандальные выходки и позвольте мне восстановить порядок!

– Меня от вас тошнит! Я требую, чтобы вы немедленно принесли мне свои извинения и покинули гробницу!

Лако повернулся и молча пошел прочь. Картер бросился было за ним, но путь ему преградили солдаты. Он схватил камень и в гневе швырнул его о стену.

* * *

Ловко управляемая египетская пресса полностью поддержала правительство. Пора уже защитить народ от иностранного авантюриста, мечтавшего обогатиться за счет египетского достояния!

Шестого марта 1924 года специальным поездом из Каира в Луксор прибыли сто семьдесят гостей премьер-министра. Борцы за независимость выкрикивали лозунги против Великобритании и Картера, который по-прежнему жил в штаб-квартире. Несмотря на то, что министра общественных работ Заглула, которому египетские древности были безразличны, в поезде не оказалось, его имя скандировала огромная толпа, встречавшая поезд на вокзале в Луксоре.

Конечно, никому из высокопоставленных гостей совершенно не хотелось ехать в Долину под палящим солнцем, но таковы правила! В погребальной камере гробницы Тутанхамона их услужливо встречал Лако. С саркофага сняли крышку и прислонили к стене. Золотую маску царя освещала мощная электрическая лампа. Зрелище было потрясающим, и приглашенные от всей души поздравляли Лако с успехом.

* * *

Тем временем Картер при поддержке леди Альмины нанял адвоката Максвелла, чтобы тот обратился с иском на правительство Египта в смешанный суд Каира, где служили как местные, так и иностранцы. Подобная судебная система досталась египтянам в наследство от Оттоманской империи и чрезвычайно раздражала патриотов, которые требовали ее упразднения. Особенно усердствовал министр общественных работ.

Леди Эвелина разделяла воинственное настроение Картера. Максвелл являлся известным адвокатом, который прекрасно разбирался в местном праве. Неотвратимость наказания казалась ему основополагающим понятием любого, будь то западного или восточного общества. Он заявил, что дело Тутанхамона наверняка решится в пользу Картера, ставшего жертвой откровенного злоупотребления министром своим служебным положением. Связи и грамотно составленное заявление позволили Максвеллу быстро добиться рассмотрения дела в суде.

Накануне первого заседания Картер и леди Эвелина были полны радужных надежд. Максвелл ни в коем случае не являлся человеком легкомысленным и обычно брался только за верные дела, не оставляя противникам никаких лазеек.

– Лако и власти понесут заслуженное наказание, но, в сущности, мне это безразлично. Я хочу только одного – спокойно работать в гробнице Тутанхамона! – говорил Картер.

– Отец поможет нам! Я чувствую, он нас не бросит.

Невдалеке стоял Каллендер. Он был мрачнее тучи.

– Ваш адвокат… Он нетерпимый человек, ярый сторонник смертной казни!

– Ну и что?

– Несколько лет назад, еще при англичанах, он выступил обвинителем на суде о государственной измене и требовал для подсудимого смертного приговора. Но приговор оказался значительно мягче!

– Но при чем тут мы? – не понимал Картер.

– Обвиняемым был не кто иной, как нынешний министр общественных работ и ваш главный противник!

* * *

Речь Максвелла звучала чрезвычайно убедительно. Он доказал, что Картер – бескорыстнейший ученый, который добивался лишь сохранности сокровищ Тутанхамона. Никто не мог бы обвинить его в нечистоплотности или в том, что он являлся исполнителем чьих-то корыстолюбивых замыслов. Он лично и со всей положенной научной строгостью проводил раскопки в гробнице Тутанхамона. Вывод адвоката был однозначным – расторгнув договор и не пуская археолога в гробницу, ответственные лица злоупотребили своим служебным положением.

Судья похрапывал, видимо не сомневаясь в исходе дела. Картер и леди Эвелина не тревожились: несмотря на все их опасения, министр общественных работ не мог повлиять на ход процесса.

Дослушав Максвелла, судья осведомился:

– А почему мистер Картер самовольно запер гробницу?

В своей речи адвокат подробно останавливался на этом вопросе, поэтому сейчас повторил:

– Мой подзащитный закрыл гробницу на законных основаниях! А вот правительство ведет себя по-бандитски!

Собрание зашумело. Судья, смутившись, нерешительно заметил:

– А вам не кажется, что это слишком сильно сказано?

– Повторяю, – в запальчивости заявил Максвелл, – они ведут себя как разбойники с большой дороги!

* * *

Египетская пресса яростно обрушилась на Картера и его адвоката, обвиняя их в том, что они нанесли гнусное оскорбление стране. Народ расценил заявления англичан как провокацию, ведь они явно поддерживали загнивающий колониализм!

Ответ министра не заставил себя ждать. Он запретил Картеру работать на территории страны и дал понять, что его решение не подлежит обсуждению. С карьерой археолога было покончено!

87

Министр ходил по кабинету взад-вперед, хмуро бросая взгляды на фотографию, которая запечатлела его в тюремной робе среди других заключенных, нынешних высокопоставленных египетских чиновников.

– Значит, мы – бандиты, ставшие министрами!

Лако молчал, пережидая бурю.

– Значит, я – подонок и разбойник, так? Он смеет называть разбойником меня, министра! Англичане с удовольствием снова бросили бы меня за решетку, верно?

– Ну что вы такое говорите…

– Этот Картер совсем рехнулся! Вы уже нашли ему замену?

Лако открыл папочку.

– Я обратился к английским и американским археологам, но они все отказались.

– Неужели в Управлении нет грамотного специалиста?

– Нет, дело слишком тонкое.

– А этот ваш помощник, Энгельбах?

– Он управленец, а не ученый.

– Тогда вы сами, господин начальник!

– У меня чересчур много работы! Я не могу неделями сидеть в гробнице.

– Кого же тогда назначить?

– Никто не хочет заниматься саркофагом – это слишком опасно. Вот Картер мог бы…

– Ни за что! Пускай вообще проваливает отсюда, да поскорее! Или пусть падет ниц и просит у меня прощения!

* * *

В прессе произошел раскол. В газетах писали, что властям следовало бы прекратить сведение счетов и заняться Тутанхамоном. Непримиримая позиция министра общественных работ ставила под угрозу сохранность саркофага.

Картер воспользовался случаем, чтобы испросить аудиенции у генерального консула Великобритании лорда Алленби, надменного и сурового человека. Но Говарду больше не к кому было обратиться.

– Присаживайтесь, мистер Картер.

– Чрезвычайно вам признателен за то, что вы нашли возможность меня принять. Я хочу с вами посоветоваться.

– Я ничего не смыслю в археологии!

– Дело Тутанхамона вышло за ее пределы.

– К сожалению, вы правы. После вашей забастовки нам объявили настоящую войну!

– Мне очень жаль.

– Зачем вы закрыли гробницу? От вас одни неприятности!

– При чем тут я?! – воскликнул Картер. – Во всем виноват министр общественных работ!

– Его надо уважать! Он – доверенное лицо премьер-министра.

– Но они пытаются обокрасть вдову графа Карнарвона! По закону ей положены древности, которые возместили бы ее затраты на ведение раскопок.

– Меня это не касается.

– Но это имеет отношение к делу! Управление раскопками и древностями незаконно расторгло с ней договор!

– Советую вам бросить это дело! Это в наших общих интересах.

Картер вскочил:

– О чем вы говорите? Как же я брошу Тутанхамона?

– По-моему, вы не понимаете! Страну вот-вот охватит революционная горячка. Ваш фараон стал пешкой в политической игре. Оставьте его египтянам!

– Вы предлагаете отречься от моего призвания?

– Оно не соответствует политике страны!

– Плевать мне на политику!

– Напрасно!

– И вы мне не поможете?

– Прочь! – крикнул лорд Алленби, схватил со стола чернильницу и запустил ею в Картера.

* * *

– Англия предала меня…

Эвелина и Говард шли по берегу реки.

– Поедемте в Хайклер! – предложила девушка.

– Это будет неприлично. Я не хочу вам навредить. И Каир, и Лондон меня отвергли.

– Перестаньте, Говард.

– Это так. Сначала я потерял вашего отца, теперь теряю Тутанхамона. Меня гонят прочь из Долины!

Эвелина остановилась и заглянула ему в глаза.

– Но ведь я с вами, Говард…

– Разве?

– Мне нужно возвращаться в Англию, но я еще приеду!

– Не уверен.

* * *

Борцы за независимость не унимались. Они сделали Картера козлом отпущения и приписывали ему все новые и новые преступления. Теперь его обвинили в том, что он похитил из гробницы папирусы с текстом, связанным с исходом евреев из Египта. Там якобы имелись сведения о еврейских злодеяниях!

Вице-консул Великобритании вызвал Картера к себе и с раздражением потребовал отдать ему папирусы.

– Существование подобных документов угрожает миру на планете! Вы должны понимать, что нам приходится лавировать между освободительным движением в Египте и основанием еврейских поселений в Палестине! Я запрещаю вам публиковать эти папирусы!

– Не беспокойтесь. Их не существует.

– Разве их не обнаружили в ковчеге Завета?

– Вы чересчур доверчивы.

– Иными словами, я глупец?

– Если поверили в подобные россказни…

Вице-консул распахнул дверь своего кабинета:

– Генконсул говорил, что вы невозможны, а я добавлю, что нежелательны!

* * *

Винлок поднимался по лестнице, ведущей к комнатке Картера.

Говард снова поселился в том квартале, где жил, когда перебивался рисованием. Здесь на него нахлынули воспоминания. Запах чужой стряпни, плач детей и блеяние овец были связаны с самыми трудными годами в его жизни.

На лестнице Винлок столкнулся с двумя женщинами в черных одеяниях. Извинившись по-арабски, он вошел в комнату. Картер писал городской вид.

– Плохие новости, Говард. Власти Египта и Великобритании окончательно постановили запретить вам доступ к гробнице Тутанхамона, однако «Метрополитен» будет протестовать! Мы их обязательно переубедим. Но при одном условии!

Картер оторвался от работы и впервые просмотрел на Винлока.

– Вы должны уехать из страны! – продолжал тот. – Если вы останетесь в Египте, министр общественных работ засадит вас в тюрьму, а консул Великобритании не пошевелит и пальцем, чтобы вам помочь.

– То есть как «уехать»?

– Вам нужно отдохнуть! В Америке вас встретят как героя!

Картер положил кисть:

– Без этого нельзя?

– Вы допускаете ошибку за ошибкой, Говард. У вас слишком могущественные враги.

– Вся моя жизнь… – Картер покачнулся словно пьяный. – Вся моя жизнь в этой гробнице…

88

В конце марта 1924 года комиссия египетских ученых под руководством Лако возобновила работы в гробнице Тутанхамона. Начальник Управления праздновал победу – Картер уехал из страны, уверенный, что больше не вернется. Министр общественных работ не скупился на похвалы в адрес Лако, ведь француз помог Египту одержать великую победу! А патриоты сделали Тутанхамона своим союзником. Фараон якобы проклял колониалиста Картера, и тот был вынужден убраться, поджав хвост.

Лако занялся своим любимым делом – инвентаризацией! Человек методичный, скрупулезный, он обожал классифицировать, нумеровать, составлять карточки и описи. Им овладел восторг!

Гургар попытался вмешаться, однако его быстро поставили на место. Тогда он стал незаметно следить за Лако. Начальник все прибрал к рукам – не только древности, но и фотоматериалы, химикаты, оборудование реставрационной мастерской, личные вещи археологов и даже их продовольствие!

В гробницу Сети II, где кипела работа, ворвался Герберт Винлок. Лако лично вскрывал каждый ящик. Затем на содержимое набрасывались его помощнички.

– От имени исследовательской группы Говарда Картера и музея «Метрополитен» – протестую!

– К чему, любезный Винлок? Мы просто исполнители!

– Не самые лучшие, хочу заметить.

– Какая разница! Картер отлично ориентировался в Долине. Тут в его дневнике написано – «склад». Где он находится?

– Я этого не знаю, а помощники Картера вам вряд ли что-нибудь скажут из чувства солидарности.

– Все знает бригадир! Советую спросить его, и побыстрее! Это в ваших же интересах.

Винлок пошел к рейсу. Гургар сидел на самом солнцепеке, будто желая изжариться. Винлок спросил, где находится склад. Молчать было бесполезно. Если не он, то какой-нибудь рабочий обязательно покажет склад Лако за соответствующую мзду.

Через несколько минут слесарь уже вскрывал дверь усыпальницы Рамсеса XI, где Картер хранил кое-какую утварь и ящики. Один из прихвостней Лако, маленький усатый египтянин, чересчур разгорячился. Лако сделал ему замечание и напомнил, что инвентаризация – дело основательное, не терпящее суеты. Тот ринулся в глубь гробницы, а Лако начал, по своему обыкновению, от входа. Он умилился, найдя тетрадь с описью, которая была составлена именно так, как ему нравилось – ясно и четко. Картер снабдил каждый предмет инвентарным номером, упаковал и нанес номер на ящик – изнутри и снаружи. В глубине души Лако им восхищался. От такого сотрудника он бы и сам не отказался!

Тем временем египтянин обнаружил ящики с надписью «Фортнум энд Мэйсон». Два оказались пусты, и он их резко отшвырнул. Лако пришлось снова призывать его к порядку.

– Оставьте! Это тара.

– Здесь, здесь! – закричал тот.

На ящике значилось «вино красное». «Наверное, египтянин недоволен тем, что иностранцы пьют спиртное», – подумал Лако и терпеливо сказал:

– Не обращайте внимания.

– Нет, нет! Откройте его сами!

Лако уступил и вскрыл ящик. Внутри оказалась обернутая ватой голова из раскрашенного дерева.

– Голова! Ее нет в списках! – удовлетворительно заявил египтянин. – Вот доказательство того, что Картер – вор! Надо немедленно телеграфировать премьер-министру, чтобы на негодяя завели уголовное дело!

– Сначала надо во всем спокойно разобраться, – задумчиво сказал Лако. Он был уверен, что Картер сможет все объяснить. Но египтянин не унимался.

– Картер – вор! Картер – вор! – вопил он, призывая коллег. Прослышав о находке, те стали бесноваться. Лако впервые пожалел об отсутствии археолога. Картер, конечно, неприятный тип, но уж точно не вор! Очевидно, все было подстроено, а он сам – высокопоставленный и законопослушный чиновник с безукоризненным послужным списком – стал невольным соучастником этой отвратительной инсценировки.

* * *

Винлок отправил телеграмму Картеру в Лондон. Она была написана специальным шифром «Метрополитен». Винлок не скрывал, что дело плохо. Находку уже доставили в Каир, премьер-министр торжествовал. Картеру следовало немедленно протелеграфировать Лако и объяснить странное местонахождение головы, иначе все могло зайти слишком далеко!

Картеру стало противно. Он даже пожалел, что прочел телеграмму. Мало того, что он презренный колониалист, так теперь еще и вор! Понятно, что задумали египетские власти! Но нет, надо бороться! Пока жив, он будет стремиться к справедливости!

Картер воззвал к бессмертному духу Тутанхамона. Отказаться от изучения гробницы фараона, которым он грезил с юношеских лет, было бы по отношению к самому себе невероятной подлостью! Говард твердо знал, что его предназначение в том, чтобы служить Тутанхамону, Египту и всему человечеству!

Он взял ручку и написал Лако. Находка не была занесена в официальный реестр, (который, кстати, он не спрятал и не украл), потому что должна была подвергнуться реставрации. Все это мог подтвердить Каллендер.

* * *

Перед Лако лежали четыре документа.

1. Статья непримиримого врага Картера Брэдстрита, где тот выражал свое удовлетворение в связи с изгнанием дерзкого археолога, пытавшегося бороться с прессой. Всем, кто посмеет ограничивать свободу слова, грозила та же участь!

2. Извещение о расторжении договора с вдовой графа Карнарвона.

3. Телеграмма самого Картера.

4. Текст нового договора, составленный министром общественных работ. Тот намеревался самым строгим образом руководить археологией, не спрашивая мнения начальника Управления раскопками и древностями.

Получалось, что сам Лако оказался жалкой марионеткой в умелых руках политикана и сложил голову вместе с Картером!

89

Двадцать первого апреля 1924 года, пароход «Беренгария» прибыл в Нью-Йорк. Картер словно перенесся в другой мир. Его встречали как звезду, он был нарасхват! Конференции, приемы, банкеты, интервью сменяли друг друга с бешеной скоростью! Вся Америка хотела видеть и слышать героя – человека скромного происхождения, достигшего невиданных высот и совершившего самое удивительное археологическое открытие всех времен и народов!

В парадном зале гостиницы «Вальдорф Астория» Картеру присвоили первый титул – он стал членом попечительского совета музея «Метрополитен».Раздался гром аплодисментов. Кто-то сказал, что Картер – американец, и это всем понравилось. Разубедить в этом американцев впоследствии не представлялось никакой возможности.

Картер оказался увлеченным оратором. Он показывал роскошные снимки, сделанные Бертоном и всякий раз приводил аудиторию в восторг. Он делился своими впечатлениями и переживаниями, и настолько выкладывался, что к концу лекции был совершенно изнурен.

Нью-Йорк, Филадельфия, Нью-Хейвен, Балтимор, Вустер, Бостон, Хартфорд, Питсбург, Чикаго, Цинциннати, Детройт, Кливленд, Колумбус, Буффало, Торонто, Монреаль, Оттава… Новоявленный почетный доктор Йельского университета избороздил весь Новый Свет!

Говард ужасно скучал по тишине Долины, уединенной штаб-квартире и милым сердцу гробницам. Он чувствовал, что его нынешняя жизнь насквозь фальшива. Его грела лишь мысль, что его слава заставит египтян одуматься. Выступление в «Карнеги-Холл» перед трехтысячной аудиторией стало кульминацией турне. Затем Картера пригласили в Белый Дом, где он рассказал о Тутанхамоне узкому кругу посвященных, среди которых был и президент Соединенных Штатов Кальвин Кулидж. К немалому удивлению Картера, президент много о нем слышал. Археолог молил, чтобы тот вступился за него перед египетским правительством.

Вскоре Говард получил текст новой концессии на ведение раскопок, который подействовал на него отрезвляюще. В изложении министра общественных работ, Картер самовольно бросил работу в гробнице, вызвав тем самым закономерное возмущение властей. В договоре предусматривалось его возвращение в Долину, но лишь в качестве руководителя работ, которые отныне проводятся Управлением раскопками и древностями. Министр снова показал себя ловким интриганом. Ведь стоит Картеру отказаться, как это будет вменено ему в вину!

К тому же теперь все находки принадлежали государству. Картеру следовало согласовать список своих помощников, взять в группу пятерых практикантов из местного населения и регулярно предоставлять отчеты Управлению раскопками и древностями. Правом выписывать пропуск в гробницу обладали только власти. Кроме того, Картер и леди Альмина Карнарвон обязаны были направить в министерство письмо с извинениями, обещаниями вести себя прилично и беспрекословно подчиняться правительству страны.

* * *

– Что новенького, мистер Лако?

– Ничего, господин министр.

Министр стукнул кулаком по столу и закричал:

– Что это значит?!

– Никто не может или не хочет работать вместо Картера.

– Не может быть!

– Тем не менее это так.

– И что вы предлагаете?

– Надо его вернуть! Никто, кроме него, не справится с саркофагом.

– Вы прочитали его записи?

– И не раз. Картер очень компетентен.

Министр с изумлением воззрился на Лако:

– Я думал, вы терпеть его не можете!

– Научная объективность велит признать его достоинства. Я направил ему договор в надежде на то, что он согласится на ваши условия.

– Сомневаюсь!

– Не забывайте, Картер любит Египет больше, чем самого себя! Гробница Тутанхамона – смысл его жизни.

* * *

Картер по-прежнему блестяще читал лекции, но по их окончании замыкался и безвылазно сидел в гостинице. Его мучили новости из Каира – парламент проголосовал за то, чтобы выделить большие деньги, примерно двадцать тысяч долларов, на ведение работ в гробнице Тутанхамона при условии, что в них не будет принимать участия ни Говард Картер, ни сотрудники музея «Метрополитен». Однако никто из археологов так и не представил свою кандидатуру на этот заманчивый пост.

Казалось, все пропало! Картер написал большое письмо о кознях правительства Египта и Лако. Сначала он собирался его опубликовать, но передумал.

Летом Говард покинул Америку и на борту лайнера «Мавритания» прибыл в Англию. Он страшно скучал по Египту. Время растравляло его раны. Путешествие не принесло ни малейшего облегчения. Картер чувствовал себя совершенно разбитым.

Его приезд не вызвал ни малейшего оживления в местной прессе. Кипучая американская деятельность сменилась серыми лондонскими буднями. Картер вскоре уехал в Хайклер, к леди Эвелине.

– Я читала американские газеты. Вы имели оглушительный успех.

– Это смешно.

– Напрасно вы так говорите, Говард. Отныне вы – звезда!

– Пока я изгнан из Египта, мне это безразлично.

– Ах да, ваша любовь…

Картер промолчал. Эвелина провела его в библиотеку к матери, которая сидела в кресле и читала сонеты Шекспира. После обмена любезностями леди Альмина воскликнула:

– Позиция Египта неприемлема! Что мне ответить этим негодяям?

– Уступить.

– От вас ли я это слышу?

– Прошу вас. Я бессилен!

Леди Альмина изумленно притихла.

– Отец бы никогда не согласился! – твердо заявила Эвелина.

– Позволю себе предположить, что он ценил духовный поиск выше материальных благ, – заметил Говард.

– Что же мне делать? – снова спросила леди Альмина.

– Откажитесь от своей доли находок. Они вам все равно ничего не отдадут.

– Но ведь мне надо возместить издержки! Наше состояние не безбрежно. Что еще?

– Мы должны обещать, что будем во всем им подчиняться.

– Значит, вы предлагаете безоговорочно им сдаться?

– Да.

– А что мы получим взамен?

– Возможность работать.

– Я подумаю.

* * *

Последний летний месяц выдался дождливым. Картер и леди Эвелина проводили много времени вдвоем, но были немногословны. Картер не пытался оправдаться, хотя знал, что любимая считает его трусом.

Тринадцатого сентября леди Альмина направила письмо министру общественных работ. Она принимала условия нового договора, но напоминала, что ее покойный муж более десяти лет оплачивал бесплодные раскопки, лелея надежду на крупное открытие и последующее возмещение издержек. Ведь даже научные общества получали произведения искусства в знак признательности за финансовую помощь! Леди Альмина призывала министра провести полную инвентаризацию гробницы и прийти к справедливому решению. Именно об этом она рассказала Картеру, сидя в гостиной у камина. Подали портвейн.

Ливанские кедры гнулись под резкими порывами ветра, а на могиле графа под ледяными струями дождя лежала мертвая птица.

90

Взвешенное, рассудительное и сдержанное письмо леди Альмины поставило министра в трудное положение. Он уже рассорился с Лако, его возненавидели подчиненные и раскритиковала пресса, и это вовсе не нравилось премьер-министру. Общество роптало, что Картеру все не находилось замены, а подковерная возня Лако тем временем принесла свои плоды – ни один специалист не хотел заниматься самым ценным в мире саркофагом, да еще и на выставленных унизительных условиях.

Министр не думал, что леди Карнарвон и Картер сумеют достойно выйти из положения. Он ожидал, что археолог начнет строчить кляузы и сам себя дискредитирует. Однако под угрозой оказалась его собственная репутация!

* * *

В Лондоне Картер затосковал. Леди Альмина думала, что ответ из министерства не заставит себя ждать. Однако прошло уже более двух месяцев, но никто не спешил звать Картера обратно в Долину. Он каждое утро с нетерпением ждал почтальона, но письма все не было.

Министр молчал, невзирая на официальные запросы и недовольство разных слоев общества в Америке, Европе и даже в самом Египте. Картер уже с лихвой заплатил по долгам, и теперь мир жаждал восстановить справедливость. Всем не терпелось узнать побольше о Тутанхамоне, но только Картер был достаточно сведущ для того, чтобы исследовать царскую гробницу.

Но министр молчал.

Звонок раздался в семь утра. Картер вскочил с кровати и бросился к телефону.

– Вы уже видели газеты? – раздался в трубке голос Эвелины.

– Нет.

– Значит, пойдите и купите!

– А что там?

Но Эвелина уже повесила трубку.

Картер быстро оделся и выбежал на улицу. Он накупил газет и стал их лихорадочно просматривать. Оказывается, премьер-министр Саад Заглул подал в отставку, а за ним и все правительство! У ярого борца за независимость не оставалось выбора – после убийства губернатора Судана сэра Ли Стака Великобритания ввела в страну войска. Но главное – в отставку вышел и министр общественных работ!

Прочтя имя нового премьер-министра, Картер расцеловал газетную страницу. Им стал его старинный друг Ахмед Паша Зиуар, который в самое тяжелое время протянул ему руку помощи.

* * *

Ах, какая теплая каирская зима! В Египте Картер ожил. Даже шумная столица казалась ему раем.

За все время вынужденного отсутствия страна переменилась. Народ, который прежде неприязненно относился к англичанам, теперь просил у Великобритании защиты от террористов, убивавших невинных людей и сеявших в больших городах смуту. Партия «Вафд» и другие борцы за независимость были посрамлены.

По пути в Управление раскопками и древностями Картер столкнулся с новым премьер-министром. Мужчины крепко обнялись.

– Давно ты в Каире, Говард?

– Сегодня приехал! И сразу встретил тебя, господин министр.

– Тутанхамон благословил тебя, друг мой! Заглул и его приспешники были несправедливы, знаю. Я помогу тебе, не сомневайся! Скоро ты вернешься к своему фараону.

Картеру казалось, что он грезит.

– Ахмед! Если б ты только знал…

– Молчи. Счастье немногословно.

* * *

Могущественный лорд Алленби был рад – дело Тутанхамона принимало хороший оборот. Конечно, патриоты не унимались, но сил, чтобы опорочить археолога, у них уже не осталось. Ради престижа Великобритании требовалось, чтобы работы в гробнице Тутанхамона вел именно Картер. К тому же, если в Долину царей хлынет людской поток, это немало поспособствует развитию экономики страны! А стоит Картеру приняться за работу, как туристы не заставят себя ждать.

Лорд Алленби связался с новым премьер-министром, расхвалил ему Картера и разругал коварного Лако. Зиуар держался настороженно. Не желая усугублять конфликт, он предложил Картеру изложить свои дальнейшие планы в письменном виде.

Говард был несколько удивлен и раздосадован, но тем не менее исполнил просьбу друга. Затем он испросил аудиенции у Зиуара, и тот назначил ему встречу в клубе Мохамеда Али, подальше от чужих взглядов.

– Ты получил мое письмо, поэтому знаешь, что я хочу поскорее вернуться в гробницу Тутанхамона! Прочее забыто.

– Не беспокойся, все наладится! Однако неплохо бы оставить притязания на находки. Если бы леди Карнарвон направила нам официальное письмо с отказом от своей доли древностей, дело решилось бы быстрее. А то народ может подумать, что его хотят обобрать!

– А разве по египетским законам леди Карнарвон не положено возмещение издержек?

– Положено, конечно, но в нынешних обстоятельствах об этом лучше не напоминать.

– Однако граф очень потратился!

– Знаю, но ведь твой злейший враг не унимается!

– Лако? – догадался Картер.

– Вот именно! Он странный человек. Хочет вернуть тебя, но в то же время всячески этому препятствует! Ты с ним поосторожнее. – Ахмед поднялся. – Пора идти, у меня совещание. Кстати, хочу обрадовать – гробницу без тебя не трогали. Кстати, не мог бы ты пока помочь Лако в музее?

* * *

Лако и Картер не стали пожимать друг другу руки, ограничившись вежливыми кивками.

– Должен сказать, любезный друг, что ваша помощь весьма кстати! – обрадовался француз.

– В какой области?

– Нужно разобрать ящики.

– Вы что, сами не справитесь?

– Видите ли… вышла одна неприятность.

– Что такое? – встревожился Картер. Лако судорожно сглотнул:

– Дело в том, что покров из саркофага несколько… пострадал.

– Что?!

– Мне очень жаль! Я принял меры, чтобы этого не повторилось.

– Какие меры? Покажите ящики!

Картер с неудовольствием отметил, что сотрудники Управления переворошили содержимое ящиков, а колесницы так и не смогли собрать.

– Безрукие какие-то… – бормотал он.

– Вы обещали не критиковать!

Картер умолк. Надо работать. Эх, раньше бы он накатал такую жалобу!

Тринадцатого января его терпение было наконец вознаграждено. Поджав губы, Лако вручил ему запечатанный конверт. Картер сунул его в карман и вышел на улицу. Он с трудом сдерживался, чтобы не побежать, дошел до памятника Мариэту и, спрятавшись за ним, распечатал конверт.

Письмо оказалось чудесным – это было официальное разрешение вернуться в гробницу Тутанхамона!

91

Двадцать пятого января 1925 года Лако вручил Картеру ключ от гробницы. Мужчины смерили друг друга взглядами. Говард вставил ключ в висячий замок, повернул его и отворил решетку. В сопровождении Лако он прошел по коридору в переднюю, а оттуда в погребальную камеру. Здесь все было по-прежнему. Археолог взглянул на росписи, а затем с благоговением склонился над безмятежным ликом фараона.

– Думаете, что победили, Картер? Знайте, что я тоже победил! Пусть вы останетесь в истории, зато я тоже кое-чего добился! Теперь с кладоискательством покончено!

– О чем вы, господин начальник?

– Рад, что вы снова здесь! Вы по праву занимаете свое место.

– Вы помогли мне, верно?

Лако отвернулся.

– Оставлю вас наедине с Тутанхамоном. Он заждался!

* * *

Группа археологов взялась за работу с прежней страстью. Верный Каллендер снова осторожно перемещал по гробнице свое тучное тело, Бертон фотографировал, Лукас занимался химическими анализами и изобретал средства для консервации и реставрации древностей. Все сожалели об отсутствии Мэйса, болезнь которого опасно обострилась, однако никто не заикался о проклятии.

Прежде чем открывать саркофаг, Картер решил покончить с описью находок. Он преимущественно трудился в реставрационной мастерской. Черная полоса в его жизни миновала. По просьбе правительства Говард открыл гробницу и показал ее нескольким гостям. Газеты, пристально за ним следившие, на сей раз от комментариев воздержались. Обстановка в Долине стала спокойнее. Соседство с вечностью способствовало неторопливости и наводило на созерцательные мысли.

Тутанхамон по-прежнему являлся звездой, но вокруг него больше не кипели страсти.

* * *

Летом 1925 года Говард встретился с леди Эвелиной. Они гуляли по набережным Темзы, по аллеям Кембриджа, в Гайд-парке и словно Ромео и Джульетта мечтали о несбыточном счастье. Ей было двадцать пять, ему – пятьдесят один.

– Какая разница, сколько вам лет! Главное, что вы молоды душой, – твердила леди Эвелина.

– Я перенес слишком много ударов судьбы, и через несколько лет я превращусь в старца.

– Но ведь и я когда-нибудь постарею!

– Не хочу вам в этом помогать.

– Вы просто себялюбец, мистер Картер!

– Вы правы! Я изведусь, как вы рядом со мной тоскуете по прежней жизни.

– Я не призрак, Говард, а живая женщина.

– А я практически живу в гробнице Тутанхамона!

– Мне не под силу бороться с фараоном, – печально вздохнула Эвелина.

– Осенью мы с ним встретимся лицом к лицу! Не презирайте меня, Эва. Моя жизнь только начинается!

* * *

На лето реставрационную мастерскую заколотили, а гробницу Тутанхамона засыпали. Теперь рабочим понадобилось всего два дня, чтобы расчистить лестницу и отодрать от входа водонепроницаемую перегородку из дубовых бревен и сосновых досок. Затем Картер отпер стальную решетку.

Всякий раз, входя в коридор гробницы, Картер волновался так, что у него подкашивались ноги. Ведь здесь обитали невидимые силы – тени египетских божеств и дух преображенного царя. Говард долго стоял в погребальной камере и молился о том, чтобы ему хватило времени предъявить миру наследие бессмертного царя.

Когда он вышел на воздух, Каллендер, увидев его, испугался:

– Что с вами? Может, коньяку?

– Мне хватит и дружеского участия.

– Там все в порядке?

– Да. Инсектициды хорошо подействовали, все цело, паразитов нет, за исключением чешуйницы.

– Что прикажете?

– Подключите электричество. Завтра, десятого октября, в половине седьмого утра, мы приступаем к вскрытию саркофага!

* * *

На саркофаг направили софиты. Всем было интересно, сколько внутри гробов. Картер знал, что их может оказаться несколько, ведь величина внешнего саркофага ошеломляла – в длину он составлял два метра двадцать три сантиметра!

Крышку решили поднимать за ручки, отлитые из серебра, которые хорошо сохранились и могли выдержать ее вес. Крышка крепилась с помощью десяти массивных серебряных шипов, вставленных в гнезда. Их удалось аккуратно извлечь, и лишь в изголовье пришлось перепилить.

Каллендер установил лебедку, состоявшую из двух рядов соединенных блоков, по три в каждом ряду, снабженных автоматическими тормозами и прикрепленных наверху к лесам. Когда серебряные ручки привязали к блокам, Картер велел начинать. Крышка плавно поползла вверх. Археологи не имели права на ошибку!

В полной тишине крышку сняли. Внутри оказался второй гроб, накрытый льняным покровом. На нем лежали гирлянды, сплетенные из листьев ивы и маслины, а также лепестки голубого лотоса и васильков.

Картер снял покров и залюбовался истинным шедевром древнеегипетского искусства. Крышка второго саркофага представляла собой, как и первая, изваяние фараона в виде бога Осириса. Гроб из массива дерева, покрытого листовым золотом, богато украшали красная яшма, лазурит и бирюза. Умиротворенного лицо фараона имело миловидные, условно переданные черты.

Трогательный скромный венок стал последним подарком любимому супругу от молодой вдовы. Блеск золота словно померк перед этим увядшим букетом, не потерявшим окончательно своей естественной окраски. Как, оказывается, мимолетны тысячелетия!

– Учитывая время цветения василька и созревания мандрагоры и паслена, можно заключить, что Тутанхамона похоронили не ранее середины марта и не позднее конца апреля. Скончался он, видимо, раньше. Не будем забывать, что ритуальная мумификация занимала семьдесят дней! – заметил кто-то из исследователей, внимательно рассмотрев находки.

– Смотрите, – вдруг сказал Каллендер, – инкрустации местами попорчены сыростью! Меня тревожит сохранность мумии.

Картер занервничал. Второй гроб оказался так плотно вставлен в первый, что между ними нельзя было просунуть и мизинца.

Как же их разъединить, не повредив?

* * *

Когда Бертон сделал фотоснимки, Картер решил извлечь гробы из саркофага. Ведь прежде, чем пытаться разъединить, их следует сначала вытащить наружу. Однако здесь ученые столкнулись с неожиданными трудностями.

– Какая тяжесть! – простонал Каллендер, обливаясь потом.

– Наверное, внутри много драгоценностей.

Бертон фотографировал. Когда подняли вторую крышку, то увидели еще один гроб, покрытый красноватым льняным покровом. На великолепно выполненном древними мастерами лице лежало ожерелье из цветов.

– Нет, этого не может быть! – воскликнул Картер. – Он из чистого золота!

92

Третий гроб длиной в один метр восемьдесят пять сантиметров действительно был сделан из массивного золотого листа. Исследователи, привыкшие к удивительным находкам, застыли в изумлении. Тело фараона защищали своими крыльями богини Исида и Нефтида, грудь и плечи – богини-покровительницы севера и юга, кобра и коршун.

Только теперь египтологи осознали, какие колоссальные богатства на протяжении веков попадали в руки расхитителей гробниц! Тутанхамон поведал о том светозарном времени, когда люди верхнего мира приносили сказочные сокровища в дар загробному, нижнему миру.

Отдельные детали орнамента оказались скрыты под черным глянцевым слоем. По мнению Лукаса, это были затвердевшие священные масла.

Стоило Картеру дотронуться до ожерелья из бус и цветов, как оно тут же рассыпалось.

– Внимание! Все очень хрупкое! – в ужасе воскликнул Говард.

– Будем вскрывать? – осведомился Каллендер.

– Надо подумать.

* * *

Картер, охваченный волнением, заперся в штаб-квартире. А стоило ли заходить так далеко и проникать в тайну, которая, может, должна была почить вместе с царем?

Однако Картер знал, что ему не позволят свернуть работы. Ему не с кем посоветоваться – графа нет в живых, а леди Эвелина не приехала. Перед лицом великого фараона, которого он столько лет искал, Картер почувствовал свое ничтожество. Да как он смел нарушить его покой? Теперь Говард точно знал, что любопытство – страшный грех!

Но кто возьмет на себя ведение работ, если он откажется? Власти не потерпят отсрочки. Весь мир застыл в нетерпеливом ожидании. У Картера не оставалось выбора.

* * *

Прежде чем извлекать золотой гроб, следовало укрепить инкрустации, украшавшие деревянный саркофаг. Протерев их горячей водой с нашатырем Картер густо намазал их парафином.

Теперь перед исследователями встала другая задача, казавшаяся на первый взгляд неразрешимой, – между гробами были заметны священные масла, которые представляли собой черную, склеившуюся массу. При нагревании она пахла древесной смолой. Чтобы разъединить гробы, их решили выставить на солнце. Температура воздуха достигала шестидесяти пяти градусов по Цельсию, но и это не помогло. А более высокая температура могла повредить деревянный гроб.

Тогда Картер догадался обложить его листами цинка и мокрыми одеялами. Гробы поставили на козлы и с помощью парафиновых ламп стали нагревать. Через три часа Каллендер воскликнул:

– Есть движение!

– Получилось! – радостно завопил Бертон.

– Стойте! – велел Картер, услышав треск отваливающихся инкрустаций.

Лампы убрали. Через несколько часов гробы все же удалось разъединить.

Каллендер занялся вычислениями.

– Невероятно, но только золотой гроб весит не меньше тысячи ста килограммов!

– Еще невероятнее то, – добавил Бертон, – что позолоченные деревянные салазки, на которых все это стояло, не развалились! Древние египтяне намного превзошли нас в области сопротивления материалов!

Картер призвал всех к молчанию и торжественно произнес:

– Посвящаю золото, сверкающее во тьме этой гробницы, памяти моего друга графа Карнарвона, ушедшего из жизни в час своего величайшего триумфа!

* * *

Найти фараона в золотом гробу! Невероятно. Когда в обычную жизнь вторгалось чудо, все переворачивалось. Не все ли равно, кто он теперь – ученый, археолог, египтолог? Он выполнил свой долг, вернув к жизни царя, ушедшего из жизни более трех тысяч лет тому назад и возродившегося в золотом божественном сиянии. Отныне мир уже не будет прежним. Сколько десятилетий понадобится для того, чтобы изучить и опубликовать наследие фараона? В священных текстах и предметах заупокойного инвентаря собрана вся мудрость Древнего Египта. Картеру посчастливилось пережить удивительные мгновения. Теперь это могли сделать все остальные.

– Прибыл мистер Лако! – доложил Гургар.

Картер расправил платочек в нагрудном кармане и придирчиво осмотрел аккуратные стрелки на своих элегантных фланелевых брюках. Начальник Управления, как всегда, выглядел безукоризненно. Он протянул Картеру руку. Тот крепко ее пожал.

– Великолепно, Говард! Я только что из гробницы. Потрясающе! Вы все-таки великий археолог!

– Нет, это всеми забытый Тутанхамон стал самым знаменитым фараоном Древнего Египта! Мое имя завтра же забудется, а его – прославится в веках.

– Может быть. Но что же мумия?

– Как вы намерены с ней поступить, господин начальник?

– Полагаю, Каирский музей…

– О нет! Это было бы ошибкой! Я умоляю вас оставить мумию в покое. Пожалуйста, распорядитесь, чтобы по окончании исследования ее положили на место и больше не тревожили!

– Почему вас так это беспокоит?

– Это святилище буквально излучает силу и энергию!

– Вы стали мистиком?

– Не более чем вы! Я просто призываю вас склониться перед волей древних. – Взглянув своему вчерашнему врагу в глаза, Картер добавил: – Умоляю!

93

Правительство постановило не передавать мумию Тутанхамона в музей. По окончании исследования фараон найдет пристанище в своей гробнице. Его заупокойный инвентарь выставят в Каире, ибо оставлять его в Долине небезопасно. Узнав об этом решении, Картер испытал глубокое удовлетворение. Он закурил сигарету, как вдруг в доме послышались шаги, в дверь постучали и вошел Гургар.

– Скорее! – крикнул он. – В Долине разбой!

Набросив что-то из одежды, Картер бросился за ним. Охрана уже скрутила здоровенного детину с низким лбом и красным носом. Он пытался вырваться и требовал позвать главного.

– Должно быть, вы ко мне? – осведомился Картер.

– Это вы нашли мумию Тутанхамона?

– Да.

– Тогда прислушайтесь к гласу Всевышнего! Ее нужно немедленно сжечь, иначе она распространит чуму по всему свету! Я попытался ворваться внутрь и растерзать ее на части, но мне помешали неверные. Помогите!

– Боюсь, я вряд ли смогу вам помочь. Видите ли, я с ними заодно!

* * *

Мир поразило страшное известие – скончался Говард Картер, став очередной жертвой проклятия фараона. Узнав о своей «смерти», Картер содрогнулся. Ему пришлось собрать пресс-конференцию, чтобы лично опровергнуть эту новость. Когда все закончилось, к Картеру подошел странный персонаж в черном костюме и длинном сиреневом пальто с серебряными брошами.

– У меня к вам деловое предложение! – сказал он.

– Я вас слушаю.

– Я представляю религиозную общину, которая объединяет несколько тысяч европейцев и американцев. Позвольте сообщить, что мы внимательно следим за вашими успехами!

– Я польщен.

– Теперь, когда ваша работа окончена, в дело вступаем мы!

– Как именно?

– Зачем вам мумия, Картер? Продайте ее нам! Называйте любую цену.

– Тутанхамон бесценен, да и кто мог бы назвать курс божественного золота? Простите, сударь, но с подобным предложением ко мне уже обращались представители нескольких религиозных сект, и я всем отказал.

– Тогда я обращусь в правительство!

– Ваше право! Однако имейте в виду, что правительство уже отклонило ряд весьма соблазнительных предложений, поступивших от иностранных держав. Тутанхамон может принадлежать только вечности!

* * *

В начале 1926 года гробницу Тутанхамона посетили тринадцать тысяч человек. Непрерывно работали фото и кинокамеры и вращались ротационные машины, вовсю действовало новое изобретение – беспроводной телеграф. Тутанхамон затмил всех знаменитостей и был на первых полосах газет.

Картер на публике не показывался, занятый реставрацией гробов и золотой маски. Их предстояло отправить в Каирский музей. Пришло письмо от леди Альмины с известием о том, что, к великому несчастью Британского музея, она передала коллекцию графа Карнарвона «Метрополитен». Картера обвиняли в предательстве интересов родины. А он считал, что его родина – в Долине, стране песков, камней и гробниц, овеянных духом вечности.

* * *

В ноябре 1927 года, через пять лет после того, как были обнаружены ступени гробницы Тутанхамона, Картер приступил к разбору кладовой. Изредка посещая светские рауты, он встречал леди Эвелину. Она вежливо улыбалась ему, и только. Сердце обоих было разбито.

Заглянув в кладовую, Говард предостерег:

– Здесь несколько сотен предметов. Одно неверное движение – и горы сокровищ рухнут! Прежде, чем тронуть хоть одну вещицу, надо закрепить все остальные с помощью подпорок!

– Вот здорово! – обрадовался Каллендер. – Значит, нам будет чем заняться в течение ближайших двух лет!

– Сколько здесь всего навалено… – прошептал Бертон.

– Обратите внимание на печати! Они гласят, что фараон посвятил жизнь созданию образов богов, дабы они ниспосылали ему каждодневные фимиамы, возлияния и приношения. В загробном мире покойный живет обычной жизнью. Смотрите, здесь корзины с фруктами и сосуды для вина! Конечно, ведь душе нужно питаться и одеваться! Взгляните, там лежат сандалии и платья!

– Бессмертная душа может даже охотиться! Я вижу луки, стрелы, бумеранги!

Картер обратил внимание на необычную игорную доску. Выигравшим считался тот, кто первым достигал конца игрового поля, то есть царства Осириса! Привлекал внимание и алебастровый сосуд с крышкой в виде гнезда, в котором среди яиц сидел уже вылупившийся птенец.

В углу стоял жреческий трон царя. В надписях на троне фараон упоминался как «Тутанхамон» и «Тутанхатон». Эта находка доказывала, что возвращение к вере предков происходило в Египте постепенно.

* * *

Одиннадцатого ноября 1927 года в девять часов сорок пять минут утра, под строгим наблюдением Говарда Картера, одетого в костюм-тройку с атласным гастуком-бабочкой, доктор Дуглас Дерри, профессор анатомии Каирского университета, вспорол бинты мумии Тутанхамона. Разговаривали шепотом. Здесь присутствовали Лако, Бертон, Лукас и высокопоставленные египтяне, одетые в европейские костюмы и фески.

Картер лично распеленал мумию. Бинты насчитывали тринадцать слоев. Между ними обнаружили сто сорок три различных предмета: нагрудник, диадему, золотой кинжал, ожерелья, браслеты… Мумия была в буквальном смысле усыпана золотом, драгоценными камнями и амулетами. Она принадлежала уже не человеку и даже не монарху, а собранному по частям Осирису, который дал посвященным в его таинства надежду на загробную жизнь. На груди Тутанхамона лежал амулет, отлитый из железа, что для Египта того времени являлось диковинкой. Клинок одного из кинжалов с золотой рукояткой, увенчанной шишечкой из горного хрусталя, и золотыми ножнами тоже оказался железным.

Царю было лет двадцать, не больше. Рост его составлял один метр шестьдесят пять сантиметров. На пальцы его рук и ног надеты были золотые футляры.

Когда приглашенные разъехались, Картер остался наедине с мумией. Он хотел побыть у одра царя как его друг и преданный слуга.

94

От легкого прикосновения мягкой кисти отпали последние обрывки истлевшей ткани и обнажилось ясное, безмятежное, утонченное, с красивыми чертами лицо молодого царя. Его бритый череп покрывала шапочка из тончайшего полотна, по форме напоминающая головной убор современного хирурга. На ней фаянсовым и золотым бисером был вышит символический узор из змей.

Тело царя, щедро облитое священными маслами, казалось очень хрупким по сравнению с массивными великолепными золотыми маской и гробом. На теле крест-накрест лежали две богато украшенные ленты, состоящие из золотых пластинок, на которых были начертаны обращения к преображенному Тутанхамону от его небесной матери, богини неба Нут, и его небесного отца, бога Геба.

* * *

В 1930 году к власти опять пришли националисты, а по миру снова прокатился слух о смерти Картера. Его заклятый враг, Саад Заглул, скончался в 1927 году, и Картера больше никто не тревожил. Конечно, новое правительство, действуя от имени народа, тотчас же наложило запрет на вывоз из страны древностей, но леди Альмина и без того знала, что ей ничего не отдадут. Однако осенью власти выплатили ей компенсацию в размере тридцати шести тысяч фунтов стерлингов.

Когда от хронического плеврита скончался Артур Мэйс, газеты снова заговорили о проклятии фараона. Ведь его жертвой уже пали двадцать, человек, в том числе родственники графа Карнарвона!

Картер занимался упаковкой частей обитых золотом ящиков, стоявших в погребальной камере. В музее их снова соберут и установят в одном из выставочных залов. Ажиотаж постепенно спадал. Знаменитый царь вошел в историю. В Долине опять стало тихо. Туристы бывали здесь только зимой.

В конце февраля 1932 года последние отреставрированные древности отправили в столицу. Со слезами на глазах Каллендер запер гробницу Сети II, которую снова открывали для посетителей.

– Все кончено, Говард.

Картер похлопал его по плечу и вздохнул:

– Ничего не поделаешь.

– Вы не могли бы открыть что-нибудь еще?

– Увы! Долина замолчала.

– Куда вы теперь, Говард?

– Еще не знаю. Наверное, поступлю на службу или начну опять вести раскопки.

– Вас всюду примут с распростертыми объятиями! А я вернусь к себе в деревню. Мне все время снится золотая маска фараона!

– Какой прекрасный сон! – улыбнулся Картер. Они тепло простились. Говард спустился в гробницу, откуда вынесли все, кроме простого чана из известняка и роскошного саркофага с мумией царя. На этот раз Лако сдержал обещание: мумия Тутанхамона не покинула своей вечной обители!

История Тутанхамона доказала, что смерть есть начало новой жизни. В четырех помещениях его гробницы были найдены следы великой цивилизации, которую еще предстояло тщательно исследовать.

Картер в великом почтении склонился перед фараоном.

Долину окутывали сумерки. Вскоре безмолвная пустыня утонет во мраке. Здесь Говард провел лучшие годы своей жизни. Картер простился с верным Гургаром. В глазах обоих блестели слезы.

Археолог сел на источенную водой и ветром каменную глыбу и залюбовался очертаниями горы, которую золотили лучи заходящего солнца. В Долине все казалось незыблемым и вечным, ибо не имело ни начала, ни конца.

Раздался крик совы. Обычно этот звук леденил душу, но теперь он звучал как глас надежды. О нет, Долина не умолкла! Она заговорила голосом преображенного царя.

95

Министр общественных работ и новый начальник Управления раскопками и древностями пили кофе. Они важно сделали по глотку и медленно поставили чашечки на блюдца. Кому-то следовало начать неприятный разговор. Начальник Управления вздохнул:

– Щекотливый случай.

– Я так не думаю! – взвился министр.

– Да, он, конечно, знаменит…

– Нет-нет, ни в коем случае!

– То есть… вы имеете в виду…

– В Египте ему делать больше нечего!

Начальник Управления молчал, поэтому министр продолжил:

– Картер – колониалист и дерзкий выскочка!

– А как же мировая общественность?

– Ей будет все равно. Про Картера уже давно забыли! Я больше не дам ему копать в Египте. Его ведь и коллеги недолюбливают, верно?

– Совершенно верно, господин министр! Картера считают дилетантом, которому незаслуженно улыбнулась удача. Представьте, у него нет даже высшего образования!

– Вот видите! Тут дело ясное. Картер больше не будет здесь работать. Пускай едет к себе на родину!

* * *

Министр культуры Великобритании поднялся из-за стола, чтобы поприветствовать вошедших ученых.

– Очень рад, джентльмены! Египтология – перспективная наука!

– Она к этому вовсе не стремилась, – сердито заметил толстый низенький мужчина. – Ей очень навредил Говард Картер!

– Правда?

– Да! Он позорит собой науку. Самоучка, сын нищего художника-анималиста, деревенский выскочка! Какой же он ученый?

Министр смутился.

– В таком случае мне будет затруднительно подыскать ему место…

– Он хочет здесь служить? Это пощечина всем нам. Мы не допустим подобного!

– Может, дать ему медаль?

Ученые одновременно заговорили:

– Это возмутительно, господин министр! Какие у него, собственно, заслуги? Кроме везения, конечно! Ни-ка-ких. За что давать ему медали?

– Что ж, я обязан к вам прислушаться! Благодарю вас, господа.

«Странно, – подумал министр. – Самый знаменитый на свете археолог не удостоится на родине даже самой скромной награды – титула кавалера Британской империи, которым обычно поощряли заслуженных почтовых служащих и железнодорожников?»

Презрев кулуарную египтологию, Картер совершил ужасную ошибку – выбрал Египет, а не научные звания. Быть неподкупным и свободным человеком всегда тяжело!

* * *

Вокруг гробницы Тутанхамона собралась толпа. Всем не терпелось увидеть склеп и мумию. Туристы восторженно охали и ахали.

Когда толпа редела, к гробнице подходил немолодой мужчина, судя по виду англичанин. В сумеречной тишине Долины Говард Картер снова переживал свою знаменитую эпопею. Он уже тяжело болел. Его одолевала смертельная усталость. Его здоровье подорвали интриги и клевета. У него не осталось друзей, кроме Тутанхамона, вечная обитель которого стала добычей непосвященных.

С 1936 года Европу снова сотрясали грозные события, которые могли знаменовать собой приготовления к новой войне. Картер ни на что не обращал внимания. Завершив исследование гробницы Тутанхамона, он распрощался с миром и устремился навстречу собственной кончине. Человечество его больше не интересовало. Говард не замечал сторожей, которые почтительно кланялись ему, когда он, словно призрак, бродил по Долине.

* * *

Второго марта 1939 года было холодно. Шел дождь. Похороны Говарда Картера прошли совершенно незамеченными. В Англии не любят событий, которые могут нарушить общественный порядок и выйти за установленные рамки.

Картер скончался в возрасте шестидесяти пяти лет, всеми забытый и оставленный. На похоронах присутствовала только леди Эвелина Герберт Бошан. Она старалась не плакать – Говарду это бы не понравилось. Эва была все так же хороша. Глядя на дешевый деревянный гроб, она думала о золоте Тутанхамона.

Однако душе великого археолога не придется томиться в кладбищенской земле. Она отлетит на свою истинную родину, в Долину, и растворится в ее свете.

Примечания

1

В страну мертвых. (Прим. пер.)

(обратно)

2

В египетской мифологии бог Анубис, покровитель умерших, глубоко почитался и изображался черным шакалом или дикой собакой Саб, а также человеком с головой шакала или собаки. (Прим. пер.)

(обратно)

3

Жан Франсуа Шампольон (1790—1832) – французский ученый, филолог, основатель египтологии. (Прим. пер.)

(обратно)

4

XVIII, XIX и XX династии (1552—1069 гг. до н. э.) (Прим. авт.)

(обратно)

5

Так в переводе с египетского звучат имена бога солнца Амона и его жены. В Амоне невидимо (как следует из его имени) существуют все боги, люди и предметы. (Прим. пер.)

(обратно)

6

Амона отождествляют с богом солнца Ра, который выступал как бог умершего царя. Царь почитался как сын Амона-Ра во плоти. Амон и фараон – едины, оба они – владыки мира, его заботливые правители. (Прим. пер.)

(обратно)

7

Египетское название Фив – Уасет. (Прим. авт.)

(обратно)

8

«Тексты пирамид» – древнейшие тексты заупокойных царских ритуалов, вырезанные на стенах внутренних помещений пирамид фараонов V и VI династий Древнего царства. (Прим. пер. )

(обратно)

9

На загробном суде Осириса сердце покойного взвешивалось. На другую чашу весов клали перо богини Маат. Равновесие означало, что покойный оправдан и достоин блаженства в царстве Осириса. Бог мудрости, счета и письма. Тот стоял рядом и записывал результат взвешивания. (Прим. пер.)

(обратно)

10

Вышеупомянутые тексты были написаны и для того, чтобы грешники с помощью магических заклинаний и приемов избежали неблагоприятного решения загробного суда, в том числе выдержали испытание взвешиванием сердца. Так что не следует преувеличивать значение добродетели в мировоззрении древних египтян. (Прим. пер.)

(обратно)

11

Желая погубить Осириса, его младший брат, злой бог пустыни Сет, разрубил его тело на части и разбросал по всему Египту. Верная жена и сестра Осириса Исида собрала части его тела воедино и погребла, предварительно волшебным образом зачав от мертвого супруга сына Гора. Возмужав, он победил Сета и воскресил отца, который предпочел царствовать в загробном мире. (Прим. пер.)

(обратно)

12

С конца Нового царства Осирис сливается с богом солнца Ра. (Прим. пер.)

(обратно)

13

Царствуя над Египтом, Осирис научил людей земледелию, добыче и обработке медной и золотой руды. (Прим. пер.)

(обратно)

14

Начиная с эпохи Среднего царства с Осирисом стал отождествляться каждый умерший. (Прим. пер.)

(обратно)

15

К тайным усыпальницам Нового царства, о которых пойдет речь, это уже не относится. (Прим. пер.)

(обратно)

16

Дух умершего и заходящее солнце уплывают в нижний мир на ладье смерти и возвращаются на ладье воскрешения. Автор обращается здесь к образу ладьи в погребальном ритуале, в частности, к мировой традиции погребения в гробах подобной формы. (Прим. пер.)

(обратно)

17

Будучи матерью Осириса и Исиды, богиня неба Нут связана с культом мертвых. Она поднимает умерших на небо и охраняет их в гробницах. (Прим. пер.)

(обратно)

18

Мифы о сотворении мира составляют значительный пласт древнеегипетской мифологии. Например, существовало представление о богине неба, которая утром рождает солнце, вечером его проглатывает (в результате чего наступает ночь), а следующим утром вновь рождает. (Прим. пер.)

(обратно)

19

Маны – обоготворенные души умерших. (Прим. пер.)

(обратно)

20

Хамсин в переводе с арабского означает «пятьдесят». Сухой жаркий южный ветер на северо-востоке Африки, дует обычно весной в течение приблизительно пятидесяти суток и несет с собой много пыли и песка. (Прим. пер.)

(обратно)

21

Город Ахетатон («Небосклон Атона») был посвящен богу Атону, который в египетской мифологии являлся олицетворением солнечного диска. (Прим. пер.)

(обратно)

22

На шестом году царствования фараон Аменхотеп объявил Атона единым богом всего Египта, запретив поклоняться другим богам, и изменил собственное имя, означавшее «Амон доволен» на Эхнатон – «Угодный Атону». (Прим. пер.)

(обратно)

23

Точнее: «Превосходен жизнью Амон». (Прим. пер.)

(обратно)

24

Петер Стивесент (1612—1672) – последний губернатор Новой Голландии. (Прим. пер.)

(обратно)

25

Луксор находится на месте древних Фив. (Прим. пер.)

(обратно)

26

Колоссы Мемнона, нареченные так греческими путешественниками, на самом деле являются тронными статуями фараона Аменхотепа III, единственно уцелевшими от некогда гигантского заупокойного храма. (Прим. пер.)

(обратно)name="n_27">

27

Крестьяне в арабских странах. (Прим. пер.)

(обратно)

28

Константен Франсуа Вольней (1757—1810) – французский деятель эпохи Просвещения. (Прим. пер.)

(обратно)

29

Чин в старой Турции. (Прим. пер.)

(обратно)

30

Джованни Баттиста Бельцони (1778 – 1823) – колоритная личность, выдающийся дилетант и коллекционер. (Прим. пер.)

(обратно)

31

Вероятно, египтяне называли так область современного Сомали. (Прим. пер.)

(обратно)

32

Род жуков-навозников, которых в Древнем Египте почитали как одну из форм солнечного божества. Его изображения служили амулетами и украшениями. Так же скарабеи являлись символом вечной жизни. Египтяне верили, что этот священный жук оживляет умершего, когда тот попадает в мир иной. (Прим. пер.)

(обратно)

33

Карл Рихард Лепсиус (1810—1884) – немецкий египтолог, заложивший основы хронологической периодизации истории Древнего Египта. Основатель Египетского музея в Берлине. (Прим. пер.)

(обратно)

34

Хатор – в египетской мифологии богиня неба. В древнейший период почиталась как священная небесная корова, родившая солнце, затем отождествлялась с Нут и изображалась женщиной с рогами и ушами этого животного. (Прим. пер.)

(обратно)

35

В Луксоре, в южной части древних Фив, стоит самый древний в Египте большой храм, посвященный Амону. (Прим. пер.)

(обратно)

36

Мусульманское учебное заведение. Обычно действовали при мечетях. (Прим. ред.).

(обратно)

37

В западной части египетских городов традиционно располагался некрополь. (Прим. пер.)

(обратно)

38

Бенджамин Дизраэли, граф Биконсфилд (1804—1881) – лидер консервативной партии, писатель, с 1874 по 1880 г. – премьер-министр Великобритании.(Прим. пер.)

(обратно)

39

Огюст Фердинанд Мариэт (1821 – 1881) – французский египтолог, археолог. Основал и возглавил управление раскопками и древностями, а также первый египетский музей, положив тем самым конец расхищению древностей. (Прим. пер.)

(обратно)

40

Эта надпись находится и на стене гробницы самого архитектора. (Прим. пер.)

(обратно)

41

Имеются данные, что первым фараоном, который повелел соорудить себе тайную гробницу, являлся Аменхотеп I. (Прим. пер.)

(обратно)

42

В те времена это звание носил глава Египта. (Прим. авт.)

(обратно)

43

Разливы Нила прекратились после возведения Асуанской плотины (1898—1902). (Прим. пер.)

(обратно)

44

Гораций Герберт Китченер (1850—1916) – граф, английский фельдмаршал, в 1895—1898 гг. руководил подавлением восстания махдистов в Судане. (Прим. пер.)

(обратно)

45

Вероятно, имеется в виду, что в годы правления Тутмеса III Египет превратился в огромное могущественное государство, границы которого простирались от верхнего Евфрата на севере до четвертого порога Нила на юге. (Прим. пер.)

(обратно)

46

Мустафа Камиль (1874—1908) возродил Национальную партию под названием «Ватан». Выступал за освобождение Египта от Британской оккупации и автономии Египта в рамках Османской империи. Судан с 1822 по 1881 год находился под властью Египта, а с 1899 года юридически стал англо-египетским кондоминиумом. (Прим. пер.)

(обратно)

47

«Эколь Нормаль Сюперьер» – одно из ведущих научно-исследовательских учреждений Франции. (Прим. пер.)

(обратно)

48

Шарль Огюст Сент-Бев (1804—1869) – знаменитый французский литературный критик и поэт. (Прим. пер.)

(обратно)

49

Дахабий – нильская барка. (Прим. ред.)

(обратно)

50

Ритуал отверзания уст являлся частью обряда воскрешения бога Осириса, которому после смерти уподоблялся в эпоху Древнего царства фараон, а впоследствии всякий усопший, желавший получить вечное блаженство. (Прим. пер.)

(обратно)

51

Канопа – сосуд для хранения внутренностей бальзамированного покойника. (Прим. пер.)

(обратно)

52

Образ жизни, отвечающий требованиям аскетизма. (Прим. ред.)

(обратно)

53

Ступенчатая форма пирамиды Джосера была заимствована у шумеров. Когда египтяне вполне освоили возможности камня, они стали возводить гробницы пирамидальной формы. (Прим. пер.)

(обратно)

54

Именно здесь находится наиболее сохранившийся египетский заупокойный и дворцовый храм Рамсеса III. (Прим. пер.)

(обратно)

55

«Губитель» – буквальный перевод имени Аваддона, являвшегося в иудаизме олицетворением преисподней. В христианстве ангел-губитель ведет против человечества в конце времен карающую рать чудовищной саранчи (Апок. 9:11). (Прим. пер.)

(обратно)

56

Маленький порционный кекс. (Прим. ред.)

(обратно)

57

Обычно фараоны захватывали гробницы, заупокойные храмы и статуи своих предшественников для того, чтобы присвоить их себе; достаточно было заменить имя покойного на свое собственное. Так, Харемхеб узурпировал несколько статуй Тутанхамона, невзирая на отсутствие между ними портретного сходства. (Прим. пер.)

(обратно)

58

Брюки-галифе, бриджи. (Прим. ред.).

(обратно)

59

Египетский государственный и политический деятель, основатель партии «Вафд». (Прим. ред.).

(обратно)

60

Знаменитую гелиопольскую «девятку богов» – эннеаду – составляли бог Атум, отождествляемая с богом солнца Ра, его дети: бог воздуха Шу и богиня воды Тефнут, их дети бог земли Геб и богиня неба Нут, у которых родились Осирис и Исида, Сет и его жена Нефтида. Богам эннеады поклонялись во всей стране. Они считались первыми царями Египта. (Прим. пер.)

(обратно)

61

Слова принадлежат Гильому Оранскому. (Прим. пер.)

(обратно)

62

Курительный прибор, похожий на кальян. (Прим. пер.)

(обратно)

63

Картуш – овал с царскими именами. (Прим. ред.)

(обратно)

64

Богиня Таурт, священным животным которой являлся гиппопотам, вместе с богиней Хатор встречала умершего на пороге подземного царства и зажигала огонь, чтобы отогнать злых духов. Изображения Таурт, покровительницы женщин и детей, часто наносили на кровати. (Прим. пер.)

(обратно)

65

Бессмертный дух божества. (Прим. ред.)

(обратно)

66

У древних египтян был сильно выражен культ правды и справедливости. (Прим. пер.)

(обратно)

67

Хусейн Абд эль-Расул сдержал обещание.

Повзрослев, он повесил фотографию в своей гостинице, расположенной недалеко от Рамессеума. (Прим. авт.)

(обратно)

68

Картер оказался провидцем. Его догадка подтвердилась в 1990 году благодаря ультразвуковым исследованиям статуй. (Прим. авт.)

(обратно)

69

Опухолевидное образование. (Прим. ред.) 

(обратно)

Оглавление

Предисловие Тайна Долины Царей

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31

32

33

34

35

36

37

38

39

40

41

42

43

44

45

46

47

48

49

50

51

52

53

54

55

56

57

58

59

60

61

62

63

64

65

66

67

68

69

70

71

72

73

74

75

76

77

78

79

80

81

82

83

84

85

86

87

88

89

90

91

92

93

94

95

*** Примечания ***