Колыбельная волкам (СИ) [Asya_Arbatskaya] (fb2) читать постранично

========== Пролог ==========

Он выходит каждый вечер, он садится на качели,

У него глаза безумца, он поёт колыбельную волкам.

Песня Юлии Бужиловой

2 сентября 1996 года.

Сегодня он вышел чуть позже обычного: болела голова, и потребовалось время, чтобы принятое лекарство наконец подействовало.

Дул сырой пронзительный ветер, играл нападавшими желтыми и красными листьями, поднимал в воздух страницы забытой кем-то вчерашней газеты. Скрипучие качели, уже много лет стоявшие здесь, отзывались ржавым скрежетом. Эти двое — стихия и человеческое сооружение — были давними друзьями.

Он спустился по лестнице от подъезда, зябко поежившись, поднял воротник пальто. Потом медленным шагом пересек замусоренный двор, сел на качели. Закрыл глаза и прислонился лбом к холодному металлу.

…Волчица улыбалась, глядя, как ее волчата играют, кусаясь и повизгивая, когда острые зубки товарища сжимались слишком сильно. Скоро должен был вернуться с охоты волк, принести еды для своей супруги и детей. Все знают, что именно волки — самые преданные животные, выбирающие себе пару на всю жизнь.

Уши волчицы приподнялись, она отвлеклась от возни рядом — ее чуткий слух уловил приближающегося к норе зверя. Малыши, поначалу не заметившие этого движения матери, тоже постепенно затихли и повернули свои мордочки к влазу.

Секунда, другая… Огромная серая тень нырнула в пряную духоту жилища. Следом была затащена большая туша — волк завалил оленя.

Волчица встала, чтобы помочь супругу разделить ужин. Волчата запрыгали вокруг отца, внимательно принюхиваясь к запахам, что тот принес на своей шкуре — ведь скоро и им выходить на охоту, а пока надо учиться всему, что могут рассказать родители.

После еды усталые малыши легли спать. Волк строго следил, чтобы никто не притворялся, а волчица тихо напевала колыбельную…

Он открыл глаза.

Солнце наконец выглянуло из-за облаков, красным закатным лучом осветила его лицо. Оно уже не грело, но от одного его света стало радостнее на душе.

Рано в этом году пришла осень.

Вдруг он понял, что что-то не так в окружающем мире. Недовольно нахмурившись, он осмотрелся вокруг.

Обшарпанная пятиэтажка все так же возвышалась хмурой памяткой об однообразности человеческой жизни. Покосившиеся гаражи-ракушки не украсила ни одна новая надпись. Лес через дорогу все так же шумел, умело изображая оживленность, хотя каждый, кто в нем был, знал, что лес умирает. На пустоши никто не разгреб свалку.

Типичный двор типичной городской окраины…

Только вот на детской площадке, которую он уже давно привык считать своей — детей-то не было ни у кого из жителей пятиэтажки — появился гость. Вернее, гостья.

Грустная девушка сидела на скамейке и ногтем ковыряла краску, которую давно собирались обновить, но так и не обновили. Рядом с гостьей лежал кофр — очевидно, с гитарой, судя по форме. Ветер охотно трепал распущенные светлые волосы девушки, предлагал снять не застёгнутую куртку, хотел залезть под черный свитер с высоким горлом, но не получал отклика.

Он удивился. Он впервые видел эту девушку, да и что она забыла в этом совсем не подходящем для нее месте? Здесь обитали работяги, по будням трудящиеся на заводе, а по выходным пьющие горькую. Ну и он, но у него есть причина — ему нигде не было так уютно, как здесь, где никому ни до кого нет дела.

Девушка не смотрела по сторонам и, кажется, всхлипывала. Наверное, она чем-то расстроена, шла куда глаза глядят и вышла сюда, подумал он.

Впрочем, особенно она его не заинтересовала. Сколько таких девчонок видел он раньше — и всегда проходил мимо. Что ему до чужого горя. У него есть его волки.

Он не успел отвести взгляд, когда девушка подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза.

Это было неожиданно. Ему показалось, что он окунулся в голубое-голубое небо, безоблачное и очень яркое — такие были глаза у этой девушки. Его затягивало в омут, а она все смотрела и смотрела…

— Ой. Извините.

Голос у девушки оказался довольно высоким, звонким и неуверенным. Не голос — так, голосок.

— Все… — он закашлял, прочищая горло: слишком давно не говорил. — Все в порядке.

— Наверное, я вас напугала? — предположила девушка.

Он покачал головой. Слово «очаровала» подошло бы больше, но краткое видение уже прошло, и ему не хотелось зря делать какие-либо жесты вежливости.

Тогда девушка улыбнулась. Чисто и искренне, так, что не оставалось сомнений, что ей действительно важно было не напугать случайного свидетеля. Скорее всего, ее взгляды производили сильное впечатление, далеко не самое приятное — и ей было от этого неуютно.

Он