Фернейский мудрец или пешки Большой Игры (СИ) [Валерий Шалдин] (fb2) читать постранично

  Современная фантастика. Мениппея.

  Валерий Шалдин.

  Фернейский мудрец или пешки Большой Игры.

  В тексте рассказа вы можете наблюдать поведение персонажей, которые свободны от всех условностей окружающего их мира и познают этот мир под пародийной установкой с пристрастием к фантастическим ситуациям и сатирическим осмеянием социума. С героями постоянно происходят серьёзные и комичные ситуации, что выработало в их сознании философское отношение к происходящему. Автор сразу предупреждает, что это не история - это стёб над историей и здравым смыслом.

  2020

  "Ваши розовые кусты - в моих садах,

  И на них скоро появятся цветы,-

  Сладостный приют, где я сам себе хозяин!

  Я отказываюсь от суетных лавров,

  Которые слишком, быть может, любил в Париже.

  Я слишком исколол себе руки

  Шипами, которые выросли на них". (Франсуа Аруэ).

   Ясным сентябрьским днём 1757 года от Рождества Христова по землям французского округа Жекс, что на самой границе со Швейцарией, ехала, имевшая виды карета, которая везла одного из самых состоятельных и известных людей Франции по имени Франсуа Аруэ, академика, и его родную племянницу мадам Марию Дени. Хозяин попросил возницу остановить экипаж на холме, с которого хорошо было видно округу. Кучер повиновался распоряжению хозяина, приказав коням остановиться. Из экипажа выбрался худой старик, одетый в устаревший по моде камзол из бумазеи и штаны одного цвета, но камзол с большой оборкой, обшитый золотом с фестонами на бургундский манер, с огромными манжетами и кружевами до кончиков пальцев. Голова старика была украшена длинным большим париком и маленькой чёрной бархатной шапочкой. Старик особо не заморачивался своим внешним видом и не следовал капризной моде, но кружева уважал, считая, что они придают благородный вид. Но, касательно одежды у мудреца было своё компетентное мнение. Он даже считал, что одежда изменяет не только фигуру человека, но и нравы. Вот как.

   Благополучно выбравшись из экипажа, старик галантно помог сойти на землю своей племяннице.

   - Дядюшка, как здесь красиво, - восторженно сообщила старику молодая женщина. - Настоящая пастораль. И это всего в часе езды от Женевы.

   Действительно, окружающие виды радовали глаза и умиротворяли душу.

   - Мария, - старик указал своей тростью на открывшиеся с холма виды. - Я веду переговоры с властями о покупке этих земель и двух имений в Турне и Ферне. Местные власти всегда нуждаются в деньгах, думаю, скоро мы будем жить в этих местах. Такое моё решение. Построю шато в Ферне, создам хорошие условия для местных людей, приглашу мастеров из Женевы. Мне нравятся местные часовщики и гончары. Скоро ты не узнаешь это место, как оно преобразиться.

   Местечко Турне и Ферне принадлежало господину де Броссу, которого старик знал как человека беспечного, расточительного, вечно имеющего нужду в деньгах. Для покупки земли и поместий, которые не стоили доброго слова, он и вступил с владельцем в деловые переговоры.

   - И какие же плюсы, дядюшка, в обитании вдали от цивилизации? От театра?

   - Политика, мой друг. Здесь левой рукой я опираюсь на Юрские горы, правой - на Альпы, Женевское озеро расположено прямо против моих полей, я буду обладать прекрасным замком на французской границе, убежищем Делис на территории Женевы и хорошим домом в Лозанне. Перекочевывая из одной норы в другую, я могу спасаться от королей и армий. Я разочарован Женевой с её строгими кальвинистскими нравами.

   - Эх, - вздохнул он. - Как ты знаешь, в Женеве случилось очередное мракобесие: они категорически не хотят театр, а где я буду ставить свои пьесы? Вот же додумались! После четырёх лет проживания там начались для меня все эти трудности с кальвинистами. Они обижаются на мои слова о Жане Кальвине, что, дескать, это я сказал, что он человек со свирепой душой. Мне трудно доказать им, что ошибся наборщик и набрал текст неправильно, но что сделано, то сделано. Теперь мне эти слова, о свирепой душе, приписывают. Да и ладно. Сделаем маленькую сцену у себя в шато.

   На самом деле, эти слова были высказаны самим стариком. Ну не мог он изменить своему нраву едкого ехидного комментатора. Иногда его памфлеты и комментарии вызывали неконтролируемую ярость у властьпридержащих людей. Сиятельные особы выходили из себя. Зачастую мэтру приходилось дезавуировать свои же слова. Бывало даже, он от своих