Раковина [Георгий Аркадьевич Шенгели] (fb2) читать постранично


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

ГЕОРГИЙ ШЕНГЕЛИ РАКОВИНА

Посвящаю жене моей Юлии Владимировне Шенгели.


«Ты помнишь день…»

Ты помнишь день: замерзла ртуть; и солнце
Едва всплыло в карминном небосклоне,
Отяжелевшее; и снег звенел;
И плотный лед растрескался звездами;
И коршун, упредивши нашу пулю,
Свалился вдруг. Ты выхватил кинжал
И пальцем по клинку провел, и вскрикнул:
На сизой стали заалела кожа,
Отхваченная ледяным ожогом…
Не говори о холоде моем.
1919.

МУЗЕ

Я скрипку в прорубь окуну,
На льдяном ветре заморожу
И легким пальцем потревожу
Оледеневшую струну.
И ломкий заостренный звук
Мне в ухо льдинкою вопьется,
И, как зубная боль, прервется
От музыки теченье мук.
Но, отогретая, совсем
Немой и сонной станет скрипка..
Ошибки не смягчит ошибка:
Ты хочешь, чтобы стал я нем?
Скорбишь о холоде моем?
Скучаешь по другом, горячем?
Мечтаешь, как с цыганским плачем
С тобой мы о любви споем?
Ведь ты ж сама день ото дня
Со мной была все боле строгой, —
Так пожалей же и не трогай,
И не отогревай меня.
1922

«В граненной проруби…»

В граненной проруби, в крутых отрезах льда
Сапфиром залегла тяжелая вода.
И пар, чуть розовый, слегка зарей облитый,
Восходит облачком и чистой Афродитой
Оплотневает там, в полярных небесах.
От белых риз ее летит к нам белый прах.
И замирает взор, лебяжьим пухом нежим,
И любят девушки умыться снегом свежим.
1918.

НАДПИСЬ НА СТАТУЕ

В полдень и полночь
Ты можешь
Ощупать сей камень прохладный,
Все
Изгибы его
Чуткой изведать рукой,
и,
Чтобы радость твоя
Стала полной И весской,
И вечной, —
Хладное имя ему
Пусть изваяет
Поэт.
1921.

ПОЭТУ

Да, стиснуть зубы, губы сжать, как шпагу
Перо в тугие пальцы вплавить, сердце
Взнуздать и мысль рассечь ланцетом, — вот
     Поэта полуночный подвиг.
Да, только в молнийной игре, во вздохах
Насоса нагнетательного, в звонах
Дрожащих исступленных рычагов,
В порхании, в свистящем лете поршней,
Отмеривающих стихи и строфы,
Ты золото из глубины подымешь
И вверх его по жолобу косому
Тяжелой песней устремишь. А там —
Пусть сыплется густым золотопадом,
Расплескиваясь оземь, в дробь зернится,
В мельчайший бисер. Ах, не все ль равно:
Ветр дует в парус и подолы крутит,
Но мчится, мчится, мчится. Будь и ты
Подобен ветру. Но стреми не воздух,
А весскую, а золотую жидкость, —
Настой давно угаснувшего солнца.
1921.

ПОЭТАМ

Друзья! Мы  —  римляне. И скорби нет предела.
В осеннем воздухе разымчиво паря,
Над гордым форумом давно отпламенела
Золоторжавая закатная заря.
Друзья! Мы — римляне. Над форумом державным
В осеннем воздухе густеет долгий мрак.
Не флейты слышатся: со скрипом своенравным
Телеги тянутся, клубится вой собак.
Друзья! Мы — римляне. Мы истекаем кровью.
Владетели богатств, не оберегши их,
К неумолимому идем средневековью
В печалях осени, к томлениях ночных.
Но будем — римляне! Коль миром обветшалым
Нам уготован путь по варварской земле,
То мы труверами к суровым феодалам
Пойдем, Орфеев знак наметив на челе.
Вливаясь в музыку, рычанье бури — немо.
Какое торжество, друзья, нас озарит,
Когда, отъяв перо от боевого шлема,
Его разбойник-граф в чернила погрузит.
Пусть ночь надвинулась. Пусть мчится вихрь пожара
К моим пророческим прислушайтесь словам:
Друзья! Мы — римляне! И я приход Ронсара
В движении веков предвозвещаю вам!
1918.