Керчь-42 [Гость с Правого берега] (fb2) читать онлайн

Гость С Правого Берега
Керчь-42

БЕРЕГ ЖИЗНИ, БЕРЕГ СМЕРТИ

ГЛАВА ПЕРВАЯ. На берегу Ахерона

Зима в Краснодарском крае может стать испытанием на прочность. Для Андрея Михайловича Вязникова эта зима стала испытанием вдвойне. Две недели праздников - это такой вал пациентов, что хоть вообще не уходи домой. Коллеги по работе тоже праздновали и при этом явно перегибали палку, тоже простужались, и дети их ...

А значит, глаза всех останавливались на непьющем и пока не простудившемся докторе, у которого в доме не семеро по лавкам, а всего лишь один кот, и в глазах читалось: 'Мы на тебя рассчитываем!' Да и вслух такое говорилось, в том числе заведующим отделением и главным врачом. Андрей Михайлович входил в положение всех, для кого мог это сделать без нарушений действующего законодательства, пока однажды в пятницу не ощутил, что ему очень сильно не по себе. Он весь месяц это ощущал, а сегодня так, что аж не в силах держать голову прямо. Руки, лежащие на столе, отчего -то дрожали крупной дрожью, не мелкой, как положено человеку 53 лет от роду, а совсем крупной. Если бы он писал сейчас про себя карту больного, то надо было так: тремор рук крупноразмашистый, но признаков интенционного не имеющий, поскольку сохраняется в покое. При попытке пощупать лоб, не жар ли приключился, выходило, что нет, не приключился, есть лишь холодный пот на лице и нету сил удержать руку возле лба, она падает обратно на стол и совершено не хочет сдвинуться и пощупать пульс. Нарастает слабость во всем теле.

Когда-то его племянник в школе вел дневник наблюдения за кошкой. Им на природоведении это для чего-то задали, вот Виталик и сочинял: 'Вижу Мурку. Мурка волнуется. Конец наблюдений'. Все это пахнет падением давления. Сейчас отключится голова и, здравствуй, обморок, коллапс или кома. Отчего это все - времени анализировать уже нет. Конец наблюдений.

Правда, сознание мерцало, но полностью не отключалось. Оттого Андрей Михайлович слышал, как причитает Нина Васильевна, как в дело вступил реаниматор Кирилл Федорович-его бас пробился даже сквозь туман в сознании. А вот тело уже не чувствовалось. Оттого он не понимал, лежит ли носом в недописанной карточке, или уже переложен на кушетку, а может, и уже в Кирилловых владениях подвергается разным мероприятиям - сложно было сказать. Также не чувствовалось, что его лечат, применяя весь арсенал того, что для оживления придумано... Хотя, конечно, если бы они зашли после смены, то можно было и не стараться. Или все это шутки отключенного мозга-тухнет медленно, но надежно?

А вот и этому пример, ибо в ушах звенит песня. Хоровая, мужские басы:

'Прокличет с небес господен глас:

'Ино еси, собака, крымской царь!

То ли тобе царство не сведомо?

А еще есть на Москве Семьдесят апостолов

опришенно Трех святителей,

еще есть на Москве православной царь!'

Побежал еси, собака, крымской царь,

не путем еси, не дорогою,

не по знамени, не по черному!'

[1.]

Это он уже серьезно поплыл, потому как слушает очень старую песню, хотя и широко известную по комедийному фильму. Только там звучала ее первая часть, а не эта. Что именно за фильм - не стоит тратить последние минуты на копание в именах и названиях.

Но все равно Андрею Михайловичу думалось, что так лучше, чем вышло прошлогоднему Александру, которого в минувшем августе нашли на Гнилых Ставках. Лежал в больнице пять дней и помер, придя в сознание буквально на минуту перед смертью. Смог сказать, что он Саша, говорил еще что-то, но губы и язык шептали уже совершенно непонятно.

А так его никто не знает, документов в карманах нет, о себе ничего не сказал, кроме последних слов, ставших последними в жизни. Есть тень надежды, что когда-то кто-то признается, что убил его, потому как помер Саша от избиения, причем убивали его активно и долго, переломав большую часть ребер. Вот и есть та самая тень, что это все было не случайно, а с целью, а, значит, кто-то здесь его знал.

На работе будет чуть легче с опознанием и отсутствием криминала. Жил-был старый доктор, иногда жаловался на сердце, вот и оно его прихватило. Следователь полиции огнестрельных ран не найдет, потому и дела не будет. Главному врачу Галине Сергеевне будет, правда, немного стресса, но не лишат же ее кресла за то, что ее старенький подчиненный на работе отдал концы? Наверное, нет. Ведь случилось все в обычной обстановке, и главный врач доктора ни публично, ни келейно не ругала на все корки, чтобы провести логическую связь между критикой подчиненного и его уходом за черту?

Нет. Андрей Михайлович был человеком старательным и опытным, оттого его главные врачи регулярно просили поработать еще, потому как персонала не хватает, вот хоть до конца лета, когда обещали из Краснодара прислать юную девицу после интернатуры, и он, вздохнув, соглашался. Временно или постоянно.

Так что это январское утро не принесло ничего необычного, если взглянуть на это с вершин Олимпа- был человек, и нет. Тихо и мирно ушел. Но, опять же, с Олимпийских снегов глядя: не он один даже в родном Краснодарском крае, а на всем земном шарике счет ушедшим вообще пойдет на десятки тысяч.

Такими мыслями себя успокаивал дух Андрея Михайловича, готовясь отойти в то, что в переводных романах называется 'пустошь за концом тропы' и смиряясь с произошедшим. И раньше он иногда об этом думал, потому как профессия обязывала- смотреть и слушать не только пенсионера Вротмненоги, но и себя, и оценивать риски и перспективы.

Но он зря рассчитывал, что через несколько минут сознание его угаснет окончательно, а потом он пойдет 'путем всея земли'. На него были чуть иные планы.

Отчего? Ну вот когда-нибудь станете богом и взглянете на мир с Олимпа, так и познаете, отчего понадобился Андрей Михайлович, а не менеджер по персоналу Андрей Михайлов, который сегодня опаздывал на работу и очень неудачно перебегал улицу Красную в областном центре. Поэтому олимпийский взгляд оценил его как обалдуя, на серьезные дела не пригодного, и позволил водителю 'Авео' выкрутить руль подальше от Андрюшиного организма. А с Андреем Михайловичем занялся кое-чем другим.

Кто или что правит миром? Миром правят люди, а людьми - тенденции. А тенденции отражаются кино, литературой и настроением людей. Даже темы разговора они выбирают в зависимости от тех же тенденций. Вспомните конец восьмидесятых - как часто люди сворачивали на тему разоблачений партноменклатуры и ее привилегий даже на дне рождения у родственников?

Как часто в девяностые года звучали слова, что все пропало? Теперь сравните с современностью. Потом вспомните темы фантастических книг, которые ныне встречаются чаще, чем нефантастические. Как и когда шел вал книг о постапокалиптических приключениях группы чудом уцелевших на пепелище бывшего мира? И куда ушел этот пласт? Нет, он, конечно, полностью не смылся, еще сияют некоторые опусы ветеранов темы. Но уже давно не то, что было прежде.

А чем это все сменилось? Тем, что называется Альтернативная история. То бишь история, которая пошла как-то не так, нежели мы привыкли знать. Не то провалился из будущего Потрясатель Вселенной, в своем времени по недоразумению работающий продавцом пылесосов, не то свои дрожжи накопились и забродили во всю силу, так что прощай, границы, ибо не удержат, прощай, небеса - аж до них взойдет квашня!

И в этом есть какая-то сермяжная правда. Любой из нас, слегка подумав, может сказать, что были в его жизни несколько моментов, когда он выбирал и его выбирали, и от этого выбора зависело его будущее. Ведь не все с детсадовского возраста начинают понимать, кем они дальше будут, и не все в первом классе выбирают себе будущую жену.

Некоторые еще и потом испытывают муки выбора: в какой пойти вуз и кого из девиц выбрать для более тесного знакомства, плавно переходящего в законный брак на всю жизнь. Поэтому и большие человеческие коллективы тоже должны проходить такие же точки выбора: направо пойдешь - по башке получишь, налево пойдешь- тоже самое случится, а стоять на месте будешь - тумаки придут к тебе, а не ты к ним. Поскольку в некоторых странах регулярно случаются выборы- это лишний повод подумать, что раз в четыре-пять лет они выбирают свою судьбу.

Но вот откуда звучит сигнал на смену тенденции? Сверху или снизу? Или небожители чутко слушают, о чем все чаще говорят на Агоре и в Керамике, и, исходя из этого, начинают и сами участвовать? Кто чаще всего говорит с богами? Тихие помешанные и поэты. Возможно, это одни и те же лица, но на разных стадиях. На одних: как Пиндар 'умевший отмерять стихи, не понятные никому, но подлежащие неукоснительному восторгу...', на других - как Василий Блаженный: видят, что на иконе под слоями живописи таится лик дьявола и швыряют камни в икону, ввергая почитателей в когнитивный диссонанс.

Вот такой проводник божественных образов сочиняет пеан, а второй рассказывает, что богородица не велит молиться за царя-детоубийцу. И идея начинает овладевать массами, которым есть то, что сказать по поводу личности нынешнего наварха и фискальной политики Бориса Годунова. Семя засеяно, дальше будут всходы. Иногда-как после посева зубов дракона.

А каково здесь желание небожителей? Отчего они начинают беспокоить почтенного Пиндара или почтенного Василия? Должно быть, у них есть свои желания, споры, заклады и прочее. Вот замыслит Аполлон Гиперборейский кое-что изменить в истории...А отчего он замыслит это? Ну, сколько эпитетов -то у этого бога? Вплоть до 'Мышиного' и 'Дверного', а также много чисто географических. Вот и вспомнил сребролукий бог, что некогда обещал жителям деревни Паррасии помощь и спасение в будущем. Вот и Аполлон -врачеватель, утишающий чуму и лечащий глаза, захотел это сделать. Для первого случая исхитил от порога царства Персефоны старого доктора. А потом начал искать, где же есть жители Паррасии, которых можно спасти и сохранить.

В чистом виде они не находились, но их дальние потомки отыскались, и не во тьме веков, а относительно недавно. Жили они и жили в окрестностях Дельф, в эпоху переселения народов оказались на берегу Понта Эвксинского [2.] и стали с тех пор зваться понтийскими греками. С почитанием Аполлона в османской и послеосманской Турции было слегка сложно, но у многих как бы мусульман в подвалах домов были скрытые молельни, в которых они поклонялись не Аллаху, а кому-то другому. По- научному говоря, криптохристиане, а, может, и криптоаполлониане. Днем он зовется Юсуф, соблюдает внешние признаки навязанного ему ислама, а, когда всевидящее око чуть от него отвернется, так и уже нет.

Впрочем, бывали среди них и не крипто, а обычные христиане. Жили они, жили, и даже не совсем бедно, но пришел на землю двадцатый век от Рождества Христова, и понтийских греков ждала та же судьба, что и армян в Турции. Только греками занялись чуть позже, и их не спасло даже то, что сменился режим в Турции. В итоге большинство понтийских греков было уничтожено, спаслись те, кто как-то успел выехать в Россию или Грузию (тогда еще самостоятельную). Переехавшие в Россию поселились во многих местах, в том числе и в Новороссийске, где образовали целый район, именуемый Трапезунд. На новом месте жилось нелегко, а их желание образования независимого от Турции Понтийского государства вообще не приветствовалось, но их никто не убивал и не отуречивал. Часть из них потом выехали в Грецию, но часть осталась в Новороссийске и иных местах.

Так что потомки выходцев из Паррасии остались жить на Восьмой Предкладбищенской улице, которую потом переименовали в улицу Фриновского, а затем снова переименовали в улицу Леваневского, вместе вели нехитрые мальчишечьи игры, гордились летными подвигами Владимира Коккинаки, который тоже был из греческой семьи...

Если надо-Коккинаки

долетит до Нагасаки

И покажет всем Араки

Где и как зимуют раки. [3]

Поскольку Владимир Константинович специализировался на дальних перелетах, то песенка была кстати. Многие мальчишки хотели в 30е годы стать летчиками, но не у всех получалось, даже когда грянула война, и летные кадры потребовались куда больше, чем раньше. Но в пехоте нужда была большей, поэтому шесть потомков жителей Паррасии попали в Двенадцатую стрелковую бригаду. Ближе к зиме их часть переместилась к станице Фонталовской, и среди бойцов стали ходить слухи о том, что в скором времени они будут освобождать Крым. В пользу этой идеи работали нечастые, но таки бывшие тренировки по посадке и высадке на суда. Командиры и политсостав на заданные прямо вопросы о десанте подобные разговорчики пресекали. Пользуясь близостью бригады к Новороссийску, две мамы прорвались к деткам, привезли гостинцев, а также приветы от тех мам, что не смогли приехать.

В конце декабря их второй батальон вышел в море для участия в десанте. Судьба пока хранила жителей Трапезунда. Отряд кораблей, на которых они шли, по непонятной причине сначала провел ночь на якоре в виду крымского берега, а потом вернулся. Немного не повезло той роте, что шла на тральщике 'Кизилташ', где были убитые и раненые при налете авиации. Их же рота имела только двух заболевших, а других потерь не было. В первый день нового года они снова отплыли в десант.

но на следующий день корабли встретили в Арабатском заливе сплошной лед и тоже вернулись. На Крымскую землю они попали после пешего перехода по льду пролива. В январе сорок второго года Керченский пролив то замерзал, то очищался ото льда, поэтому подкрепления пересекали его то на борту судов, то пешком по льду.

Так что нужный человек есть, поле деятельности для него - тоже, осталось совместить героя и поле боя. Тут, надо признаться честно, у самого Аполлона сил не хватило бы, поэтому пришлось задействовать своих родичей из олимпийского пантеона, а также обращаться к неолимпийцам. Подробности процесса навсегда останутся тайной для публики, но, разумеется, сил на это требовалось поменьше, чем переместить, скажем, Харьковскую область из нашего времени в 1940 год, и сильно поменьше. Хотя есть свой график, когда перемещения людей туда-сюда облегчаются, но... Извините, это автор проболтался. Вернемся к рассказу.

А к Андрею Михайловичу сознание вернулось когда-то позже, и он сам не понял, когда именно и где. Было темно и сыро, неподалеку плескалась вода, шелестело что-то, словно листья тополя под несильным ветром. Постепенно сквозь плеск воды и шепот листьев стали прорезаться звуки человеческой речи. Но доктор никак не мог понять, что ими говорится в этой тьме. Так, отдельные слова будили старые воспоминания о мединституте и изучении медицинских терминов, но на морг категорически не было похоже. В разговоре можно было понять лишь то, что один из говорящих говорил много и с экспрессией, а второй редко, помалу и с ленцой. Ну прямо как контрабандисты из аптеки, ждущие своего 'Черт побьери!' Может, даже они так и выглядели, но тьма была непроницаемой. Устав в попытках разобрать диалог, Андрей Михайлович попытался понять, что с ним. Увы, тело его не слушалось. Совсем. Словно он не имел тела. То есть, если бы его связали, заковали в наручники или целиком в гипс упаковали, то ощущалось бы, что он пытается пошевелить рукой-ногой, а ей что-то мешает. А тут - как будто он отдает приказ хвосту, которого у него не было и нет: пошевелиться!

Все это наводило на скорбные мысли вроде полного паралича. Андрей Михайлович по привычке начал высчитывать, на каком уровне у него произошел инсульт или перерыв спинного мозга, но почти сразу решил, что это совершенно излишне, если не сказать резче. Поэтому продолжил вслушиваться в перебранку обоих голосов. Отдельные слова продолжали быть знакомыми, но они не складывались в какую-то картину. Да и слушать разговор на языке, который плохо знаешь - совершенно не годится. Пока ты вспоминаешь, что это за знакомое второе по счету слово - разговор уходит вперед.

Андрей Михайлович попытался подвигать мимической мускулатурой и не преуспел в этом. Попытался что-нибудь сам сказать-то же самое. Словно от него осталось только сознание, а больше ничего нет. С точки зрения медицины - это невозможно. Но в реальном ли он мире? Или каком-то магическом, если не побояться этого слова?

Нет, даже если исключить Толкиеновские миры и всяких там чеберяйчиков -то, скажем, он сейчас лежит на берегу Стикса или Леты, слушает плеск ее воды, шелест белокорых тополей и перебранку Харона с Цербером по поводу того, кому из них ловить вон ту заблудшую душу - это ведь тоже какой-то волшебный мир, а именно Аид?

А если не Аид, то какой-то другой Мир -За-Чертой? И какой именно?

Ладно, хоть думать ему не запретили, так что можно провести остаток времени, разгадывая загадку - если это Аид, то почему именно он, а не Валгалла?

Ибо сколь Андрей Михайлович не вспоминал, то никаких родственников-греков у него не было. Разве что в таком историческом тумане, что ему это недоступно. Ладно, предположим, что он потомок грека, переехавшего в Россию при Екатерине Второй и с тех пор даже забывшего, что такое когда-то было. Ну, не думать же про то, что между вместилищами для покойников существует программа обмена, и тип, умерший в 13.50 21 января получает шанс попасть в японский ад? А если он упорно не согласен, то может обменять этот шанс на древнеегипетское царство мертвых? Поскольку про древнеегипетское посмертие наш герой знал только то, что было в фильме 'Мумия', то есть, возможно, и полную чушь, он решил обратить свое внимание на именно греческий вариант загробной жизни.

Да, пара спорщиков продолжала лаяться по поводу чего-то, но все равно их речь не была понятна.

Насколько Андрей Михайлович помнил прочитанное в детстве, греческое посмертие делилось на несколько областей. Самое лучшее -это Острова Блаженных, где души жили в каких-то привилегированных условиях. Был еще Тартар, куда были заключены разные восставшие против богов и старые боги. Вроде бы там мук не было, а их в сей мрачной бездне держали как в тюрьме, чтобы не мешали, но более точных знаний у Андрея Михайловича не осталось.

Был еще самый большой участок, куда угодили большинство умерших. Они просто веками ходили в пустом месте, мукам, кроме как пребывания в скуке, не подвергались. Правда, существовали всякие муки вроде Танталовых и Сизифовых, но в какой области царства Аида они принимали кару- не вспоминалось.

Таким образом, должна прослеживаться некая, хоть и более слабая, чем в христианстве градация. Отдельные, особо хорошие покойники- на острова Блаженных, режим содержания - самый хороший.

Отдельные, особо выдающиеся, преступники - в Тартар, на веки вечные, а основная масса тех, 'кто ни тепл, и ни холоден'- в подземелье теней. Были никакие-получили никакое. Ладно. А куда пойдет сам размышляющий об этом? Путем анализа и синтеза герой решил, что во всеобщую тьму, в форум вечный и никем не модерируемый - ходи из угла в угол и трепись.

Для особенных злодейств всю жизнь не хватало энергии, поэтому Тартара и вечного подъема камня, наверное, не будет. На острова Блаженных-не за что. Разве что за дружбу в средней школе с мальчиком по фамилии Георгиади. Это и все заслуги перед греческим народом, Грецией Древней и современной, а также богами-олимпийцами.

Почему-то кажется, что они недостаточно велики. Ах да, к моменту выпуска из школы был популярен греческий танец 'Бузуки', и Андрей Михайлович его танцевал на выпускном и, кажется, еще потом на дискотеке. Нет, в институте были другие танцы и другие мелодии. Про сыр 'фета' и коньяк 'Метакса' -можно не упоминать, тем более, что совсем не понравилось.

Но ладно, ведь, чтобы получить путевку именно в нужное место, нужно предстать перед судьями мертвых, быть разобранным по косточкам и получить от них приговор.

Звали их Минос, Эак и Радамант. Минос-это покойный критский царь, Радамант - его братец. А вот кем был Эак - Андрей Михайлович не помнил. Но вроде не врачом. Так что вряд ли из профессиональной солидарности они его пристроят на луга, где царит вечная весна.

Худо. Немногим лучше, чем сам повод попадания сюда.

Но что это? Внезапно Андрею Михайловичу стало немного понятно, о чем ругаются эти двое.

Хотя, конечно, не до конца. Ну вот, как если бы человек учил в школе иностранный язык и хорошо учил, а потом попытался заговорить с его носителем, да еще и с любителем простонародных выражений, если не сказать, что сленга.

--Молчи, пятнистый [4]! Кто здесь для этого приставлен - я или ты?

Это тот, который говорил мало и с ленцой.

--Так эта тень с твоей лодки бежала! С твоей, грязный старикашка! На мой берег она не ступила! Виноват именно ты, так я и скажу Неодолимому [5]!

Это тот, второй, что ярится и буквально захлебывается словами. И говорит отрывисто, как будто лает человеческим голосом.

--Хочешь, побьемся об заклад, что Темный [6], когда придет на этот порог, обратит на тебя свое негодование?!

--Какой заклад? Что ты можешь предложить мне - свой грязный хитон? Или свой коричневый плащ? Или свои старые кости, чтобы я сломал об них зубы?

--Не скули, пятнистый, зубов у тебя все равно больше, чем у меня ног, останется, чем пожевать!

--Не называй меня пятнистым!

Дальше 'пятнистый' так стал захлебываться своими ругательствами, что понимать его стало решительно невозможно.

А медленно говорящий все дразнил его, не переставая называть 'пятнистым' и напоминая о каких -то случаях, смысл которых до Андрея Михайловича не доходил, но он догадывался, что за пятнистым были какие -то прегрешения, которыми сейчас его уязвляют, а тот только захлебывается от злости, но ничего убойного в ответ сказать не может. И, чем больше он злится, тем хуже у него получается спорить.

Время текло (вернее, так думалось Андрею Михайловичу по старой привычке).

И вот вокруг явственно стало тише - спорщики заткнулись, да и тополь стал шелестеть слабее, только волна плескала в берег с прежней силой.

--И кто ее упустил?

Голом был мощный, куда громче обоих спорящих, и такой, как Андрей Михайлович слышал в молодости, у военных в немалых чинах -подобным голосом командуют воинским частям, и части по команде идут, куда прикажут. А еще в нездешней литературе для их носителей придумано определение: 'человек длинной воли'.

Оба спорщика наперебой стали пояснять, что 'нет, это не я', причем уже отличить их друг от друга стало непросто - подтянулись к некоему среднему уровню.

'Обладатель длинной воли' долго их не слушал, а через минуту рыкнул:

--Тихо! Растрещались, как Аргиопа[7], узнавшая, что сын ее ослеп!

Парочка сразу же снова умолкла.

--Аскалаф! Аскалаф! [8.] Ты где бродишь, сыч эдакий? Помоги этим бездарным, а потом займешься тем, что под тополем!

Ответом ему был пищащий птичий крик.

-- Да это племянничек пристал, отдай да отдай. Все, занимайся, чем сказано! А ты, щеночек, пойди-ка сюда...

И снова Андрей Михайлович терзался муками узнавания. Все это было так, как если бы пытаешься вспомнить слово или фамилию, вот-вот вспомнишь. Но оно снова ускользает. И такое противное ощущение, словно грызешь вишневую косточку во рту и никак не можешь от нее избавиться, хоть и надоело донельзя!

Миновало или не миновало еще сколько-то времени. И доктор ощутил, что он взмывает в воздух. Очень невысоко, метров на десяток и летит, тоже с небольшой скоростью. чуть больше, чем у 'Жигулей'. Это было как-то незнакомо и не сказать, чтобы неприятно. Немного напоминало молодость, как он прыгал с парашютом, и как поток воздуха нес его над землей прямо перед приземлением.

От ощущения полета дух захватывало, только потом случилось неудачное приземление, когда он подвернул ногу. Тогда юный Андрей ругался и говорил, что имел он в виду этот спорт и больше он ни разу не прыгнет, разве что когда-то в ВВС призовут! И сдержал слово - ни разу снова не попытался. Может, это было и к лучшему, может, и нет. Потом появились всякие парапланы, дельтапланы, мотодельтапланы, кайты и прочее. Но это было на экране телевизора и компьютера, поэтому и воспринималось просто как картинка, не касающаяся лично его.

А вот теперь и пришлось снова взлететь. Правда, был еще опыт полета на разных самолетах от Ан-2 до Ту-154, но это все уже было совершенно не то. Там нравился только полет на небольшой высоте, когда видна земля и то, что на ней. А на том же Ту-134 ты быстро уходил в облака и следовал куда-то, и два часа полета впереди были двумя часами облаков под крылом. Правда, был один такой рейс, когда Ан-24 летел над Азовским морем, и оно все было внизу и ясно виднелся каждый изгиб берега, каждая коса... Глядел на ожившую карту под собой и радовался зрелищу. Андрей Михайлович попытался глянуть сейчас, что видно под ним и впереди, и не преуспел. Бархатная темнота, как ночь на юге и все. Он куда-то следует и не очень быстро, и это все, что пока можно сказать.

Андрей Михайлович снова подумал, что значит то, что у него остался один слух, и размышления эти ему не понравились. Кроме того, полет в темноте-это все напоминало измышления господина Муди [9] по поводу того, что бывает после смерти. Неужели Реймонд Муди был прав, а он лично ошибался, считая это типовыми галлюцинациями, и даже, может, индуцированными галлюцинациями?

--На стыке мира живых и мира мертвых, близ священного Омфала и пепла дракона, где выходящее из недр Геи ощущается целомудренной жрицей как неживое, влияющее на живых, говорю тебе, Андрей, что желаю твоего участия в судьбе людей, требующих моей помощи в землях Таврии [10] и Киммерии [11], а также Меотии [12]!

Ты должен спасти их от неминуемой гибели в водах Боспора Киммерийского [13], а семьи их от горя и ужаса потери детей! Тебе будет дарована нужная помощь и знание, и моя награда будет также достойна твоего дела. В том свидетелями мне будут темные воды реки Стикс [14], от которых ты был так близко.

Если ты считаешь для себя недостойным спасать этих шестерых, то скажи об этом, и ты снова вернешься туда, откуда прибыл, и обол ляжет под твой язык. [15]

Я жду твоего ответа.

А как ответить вопрошающему, если ни язык не шевелится, ни губы, ни все остальное?

Андрей Михайлович попытался напрячься и опять ничего не вышло. Не передавалось желание ответить на исполнительный аппарат. А экстрасенсом или телекинетиком он не был. Попытался глянуть и хоть взглядом ответить- ничегошеньки и никак!

Звучавший голос, предлагавший ему спасти шестерых, выразился как-то непонятно и удалился.

И тут произошло непонятное: какая-то вегетативная буря. То есть Андрей Михайлович только что лежал, как труп в пустыне, почти ничего не чувствовал, только слышал, да еще и понимал, что он взлетает и двигается, но при этом пребывая в некоем параличе, не могущий ничего сделать, ибо не чувствовал свое тело и не владел им, а сейчас внезапно ощутил, что оно все дрожит, обливается потом, сердце аж выскочить из груди хочет, да и почки добавляют и добавляют жидкости в пузырь! Что это? Чудеса какие-то! Может, это так оживает тело после паралича? Странно, но никто из больных о чем-то подобном никогда не рассказывал. Максимум то, что, когда шевельнешь ранее парализованной рукою и она послушается, так ощущали мурашки, пробегающие по коже ее.

А сердце давало дрозда: наверное, уже сто двадцать ударов. Как бы еще оно не зашкалило, как говорят в народе. Но странное на этом не заканчивается: он все это ощущает отдельно от себя, словно его мозг не часть организма, а какой-то датчик, что показывает возросшее давление, но не у себя, а в ...ну хоть в кастрюле -скороварке!

Датчик передает сигнал, что в подведомственной среде непорядок, своим скромным аналитическим потенциалом чувствует, что дело плохо, вот это и все.

И тут Андрею Михайловичу пришла одна крамольная мысль, отчего к кипению своей или чужой крови прибавилось и кипение мозгов. Не ждет ли его попадание в чужое тело?! Его это в смысле его сознание, душу или другое эдакое нематериальное?! И, пожалуй, на это похоже. Его 'Я' ощущается себя где-то там, где ругаются странные персонажи и шелестит тополь, то есть явно не у себя дома. В станице, где он сейчас живет или жил, тополей полно, но по случаю зимы шелестеть листовой они никак не могут. То есть он либо в другом времени или другом месте, когда или в котором тополя при листьях.

Далее: ему некто предлагает сделать нечто для спасения шестерых избранных и облегчению жизни их родни, для чего предлагают силы и умения. То есть от него ожидается явно не вытаскивание их из болезни. А из чего? Почему это именно к нему - о причине надо подумать позже. Куда могут вляпаться сразу шестеро не то односельчан, не то родственников? В ДТП, в тюрьму. И, пожалуй, на войну. ДТП -это явно не то. Проще (по его мнению) сделать так, чтобы ребята не выехали в опасный момент, а долго и упорно чинились, пока ужасные обстоятельства не минут. Если не различать тюрьму и войну, то для помощи шестерым надо, чтобы он имел туда доступ и имел там власть. Сесть в тюрьму и быть призванным - на это сил много не надо, само произойдет при благоприятной астрологической картине, но, чтобы иметь власть там, то нужно действительно подготовиться. Поскольку Андрей Михайлович был давно равноудален от обоих министерств, что ими управляют, то сейчас надо стать там персоной определенной важности. То есть либо вернуться в молодость, когда он хотел служить, быть взятым в ряды и сделать карьеру на службе там, или, что условно проще- попасть своей душой в тело носителя власти в МВД или МО. Проще-это в смысле восприятия действий, а не в смысле самих деяний, там все может оказаться не так легко.

Тогда все становится понятнее. Итак, он потерял сознание на работе, потом попал куда-то, и там его переправили уже в другое место, затем ему предложили совершить подвиг, для чего обещали или много хорошего, либо вернуть обратно в мерзость бытия.

При этом он лежит, как пушкинский пророк, трупом в пустыне, только слышит, о месте своем не догадывается, и телом не владеет. Ну прямо какая-то прекома.

И правда, если его сознание или душу из тела вынули, и пока ее носят по этапам душевной эвакуации, ничего другого ожидать невозможно. Телом он не владеет, потому что тела нет, оттого двигать нечем. Из чувств ему оставлен только слух, чтобы выслушал предложение. Потом можно будет и руку вернуть, чтобы подписал некое обязательство. Может, даже кровью. Или язык временно предоставят, чтобы сказал 'да' или 'нет'. И вот теперь его дух или мозг вставляют в чужое тело, которое от того трепещет, кипит и пенится, а его мозг или душа - нет. И не дивно, если сравнить его душу с некими имплантом, что он не дергается, а организм -то будет беспокоиться хоть из-за пересаженного органа, хоть из-за искусственного образования, будь то новый сустав или прибор-водитель ритма! И даже потом иммунологически попытается отторгнуть, отчего чужие сердца долго не живут в теле реципиента. Это своя кожа, пересаженная с заднего места на голову, может нормально прижиться. И пришитый отрезанный палец когда-то заработает. Ну, при ряде условий, но это уже ненужные детали.

Все вроде укладывается в такой сценарий без логических несоответствий, но не сошел ли он с ума, а потому и ощущает себя в месте плеска воды и шелестения тополей? Потом его хотят задействовать на спасении шестерых (хоть не мира и не Средиземья, что хоть немного радует). Ну, если в кабинете его одолел инсульт, то сценарий сумасшествия совсем не дивен.

Инфаркт - уже нет. Но хорошо или плохо ли размышление о том, что он сейчас попадет в чужое тело и пойдет спасать кого-то и куда-то? Дурные и сумасшедшие мысли - это еще не так страшно, страшны дурные и сумасшедшие поступки. Даже умный человек не застрахован от дурацких мыслей. Лишь бы он их не стал реализовывать. А в случае сложного и непонятного - а как прикажете реагировать на то, что не укладывается в рамки обыденной жизни? Когда вокруг тебя живут обычные люди, то видеть в них зомби или каких-то пришельцев- это явно плохо и пахнет краевой больницей на улице Красной. [16] Но, когда перед тобой реально появляется зомби, который заедает кого-то другого, то у тебя выбор прост - тебя самого заедят или ты разнесешь башку этой твари. А после можно и подумать, кто именно сдвинулся: ты сам или тот, кто управляет вселенной?

И коль уж сходить с ума и далее, то надо подумать о предложении: сомуститель что за географию упоминал? Так, Босфор Киммерийский, Таврия, Киммерия, Меотия.

Меотия - это часть нынешнего Краснодарского края (Андрей Михайлович не ведал, где она кончалось - на будущем Краснодаре или дотягивалось до будущего Майкопа), Таврия-это Крым. Киммерия - тут знания дали слабину, но это явно то, что севернее Крыма, но не он знает, до каких пределов. Боспор Киммерийский - это Керченский пролив. Греческие названия наводят на одну неприятную мысль, но намек на возможную гибель шестерых в водах Керченского пролива сводят историю и географию к одной дате и одному событию.

Только бы не в Мехлиса!

А, собственно, почему нет? Почему Андрей Михайлович (тут он как бы взглянул на себя со стороны) так захотел отпереться от этой роли, совсем не будучи против спасения этих шестерых? Тем более альтернатива выглядела совсем невкусной, мягко говоря. Разумеется, если он не бредит, но пусть даже и бредит? Ну лежит себя старый человек хоть на месте катастрофы, хоть в реанимации и воображает себя не на койке, а на берегах Боспора Киммерийского и, исходя из своих болезненных переживаний, пытается плевать в его воды- что в том дикого? В белых горячках еще не такое воображают.

Вернувшись к Мехлису - почему он был против? Литература и журналистика, иттить их обоих за ногу, особенно последнюю. Вот принято (согласно написанному сонмом пишущих, от литературных мэтров до паршивцев из желтых газет), что был Лев Захарович душегубцем и кровопийцей, оттого его разум на автомате так отреагировал. А на самом деле? Вот повелось и повелось, что он под Керчь прибыл, всех на уши поставил, наступать велел, а обороняться - нет, оттого и случилась та коллизия. Хотя это не единственная катастрофа 1941-1942 годов, и о многих вообще никто не вспоминает.

Но, если даже не вдаваться в подробности, кто где и как: злобный представитель Ставки, яко дракон рыкающий, явился в Керчь и три месяца там пребывал, запугав до чрезвычайности целый фронт, отчего запуганные фронт и три армии не сподобились ни прорвать немецкую оборону, ни удержать свою. Пусть командующий фронтом Козлов, его начальник штаба (Андрей Михайлович не помнил, кто именно) были запуганы до полного непротивления московским гостем и только претворяли его волю в частные директивы, то остается еще и Москва. Штаб фронта регулярно отправлял в Москву свои планы, отчеты о происходящем, получал оттуда предписания и докладывал об их исполнении.

Кстати, группировка войск, которая как бы была направлена только на наступательные действия, а не годилась для оборонительных - карты в Москву с ее начертанием и расположением, где кто и зачем, должны были отправляться? Должны. Начальник Генштаба (или Шапошников, или Василевский) должен был сам эти карты видеть и об обстановке докладывать Сталину. Если эта группировка была так отвратна, нарушала все мыслимые правила и действующие уставы, то она должна была царапать глаза Генштабу, начиная с офицеров-операторов и заканчивая начальником Генштаба? Коль она так оскверняет чувство прекрасного у товарищей в Москве, то они должны были требовать, чтобы безобразие прекратилось.

Если же это признано возможным Москвою, значит, Мехлис куда менее виноват. И часть вины переходит на Генштаб и Ставку ВГК. Или же на Крымском фронте нагло игнорировали распоряжения из столицы, что делает вполне правильным назначенные лечебные клизмы всем тамошним начальникам, кроме убитого при бомбежке командующего 51 армией Львова.

Теперь об отсутствии нужной глубины обороны. Пусть зловредный Мехлис потребовал поставить все армии в одну линию и все резервы заставил держать поблизости от передовой. Товарищи с Крымского фронта, страха ради иудейска, все это выполнили, хотя умом понимали, что это неправильно, но жаловаться наверх побоялись. Ширина Ак-Монайского перешейка соответствовала довоенным уставным требованиям на две стрелковых дивизии. Ну, пусть тогдашние дивизии слабее довоенных расчетных, оттого на шесть дивизий 1942 года. Остальные десяток дивизий нужно как-то устроить, пока они не прорвали немецкую оборону и не пошли вперед. То есть, чтобы пехота жила не в палатках и не на голой земле, артиллеристы стояли не просто в ряд между двумя солеными водоемами, а госпитали и тылы были хоть как-то обустроены. Населенные пункты на полуострове есть, но после потери Феодосии -это не такой большой город Керчь в самом дальнем 'углу' и множество мелких деревень и несколько станций. То есть изрядная часть войск должна размещаться в чистом поле, ибо лесов на полуострове нет, горы есть, но далеко не гигантские. Вот и второй эшелон любой их трех армий должен либо продолжать первый в глубину, либо образовывать второй рубеж размещения. Или обороны. По-другому не получится. То есть, если второй эшелон фронта стоит в четырех или шести километрах от передовой в чистом поле или по древнему валу, то место их размещения может быть, а точнее должно быть линией обороны. Они же не в Куйбышевской области, где можно не требовать организовывать круговую оборону от внезапного воздушного и морского десанта. Враг-вот он, рядом. Поэтому если 63 дивизия проспала десант себе во фланг, это ее командира нисколько не извиняет, что он не предполагал такого. Он не в Тбилиси гарнизоном командует.

То есть, если оборона на позициях второго эшелона организована так, что ее рвут походя, прорываются к другому морскому берегу, отрезая котлы, это говорит о том, что командиры и политработники не организовали личный состав на создание прочной обороны. То есть в первую очередь виноваты они. А Мехлис -во вторую, что он не приехал, не увидел и не совершил над виноватыми обряд публичного принесения в жертву. Так незаметно, 'кровавого Мехлиса' обвинили в недостаточной кровавости, хе-хе.

Ну и другой момент. Если ширина перешейка, на котором обороняется фронт 11-17км (как везде пишется, не уточняя, сколько именно), то это облегчает не только жесткую оборону, но и переброску с неугрожаемого участка подкрепления к месту прорыва немцев. Пусть днем переброску пехотной колонны обязательно задавит немецкая авиация, но ночью она не летает. Поэтому тот же полк за ночь успеет дошагать до места прорыва, вырыть хоть ячеечную оборону и даже успеть чуток поспать перед атакой противника.

Разумеется, если он не будет путаться, всю ночь ходить туда-сюда, так, что на месте окажется перед самым рассветом, в голом поле.

Но это опять же не к Льву Захаровичу, а к многим командирам многими рангами ниже. Но они не удостоились слов, справедливо характеризующих их вообще или на тот момент (если они позже стали получше).

И что делать с другими известиями, когда несколько пациентов Андрея Михайловича, в молодости служивших в 72 кавалерийской дивизии, воевавшей в этой операции, говорили о Мехлисе в превосходных тонах, как человеке, который заботился о своих бойцах и даже меж собой называли 'Крымский фронт имени товарища Мехлиса'? Слов ярких для характеристики того бардака, что там происходил, они не жалели, но слова эти не относились ни к Мехлису, ни к их командиру дивизии Василию Книге.

А нет ли здесь какого-то пропагандистского момента? Вот был такой феодал как Влад Цепеш, благодаря разным памфлетам, что издавались в средневековой Германии, прославленный как чудовище, упивающееся человеческой кровью, и так с тех пор и повелось. Кому ни скажешь про него- вспомнятся разные романы и фильмы о его вампиризме, естественно, не имеющие отношения к реальности.

А что реально сделал нехорошего Цепеш? Он как-то путал политические планы соседней Венгрии, с которой у него были сложные отношения: то его княжество было с Будой в союзе, то расплевывалось, и Цепеш сидел в венгерской тюрьме. С германцами его взаимоотношения пересекались еще меньше. У него были какие-то конфликты с немцами, живущими в трансильванском городе Брашов - скорее, экономического характера.

Насчет казней- да, он казнил своих мятежных бояр, ибо история Молдовы и Валахии пестрит заговорами знати и свержениями господарей в результате их. Кстати, с отцом Цепеша так и случилось. Еще он казнил разных преступников, что для пятнадцатого века совершенная обыденность. Казнил он и попавших в плен турок. Впрочем, кому какое дело было в Европе и далекой Германии до нехристей, сколько их и как приняли смерть? Никому.

То есть Цепеш не так охотно, как хотелось бы венгерскому королю, венграм поддавался и бюргеров города Брашова как-то хозяйственно утеснял. Всего-навсего. При этом он успешно бил турок, что получалось далеко не у всякого тогдашнего правителя. Эпические разгромы турками их противников под Варной, Никополем и на Косовом поле(втором) были еще свежи в памяти. И вот из-за столь скромных оснований злая ложь ходит по его пятам.

То самое можно сказать и о Иване Четвертом. Вот приняты в местном приличном обществе злобные слова о покойном и все тут. И поди докажи российской интеллигенции, что был он вполне обычным монархом для тогдашнего времени, по уровню злодейств не превышал Генриха Восьмого Английского или Карла Девятого Французского, но совершенно не по-европейски каялся в своих казнях. Что содомитом его называли немецкие же памфлеты, а позднейшие историки и 'историки' пережевывали огрызки слухов из московских кабаков и подводили под них интеллектуальный базис - и ничего?

Так может, и Мехлис - это жертва такого же черного пиара генералов, которых он пугал и вынуждал не заниматься приятным отдыхом, а делать порученное дело?

Все так. Но отчего-то не хотелось Андрею Михайловичу в Льва Захаровича. Установка по Узнадзе, хе-хе. [17]

Кстати, вегетативная буря постепенно уменьшалась. Место пересадки начинало смиряться с имплантом - дескать, куда же от этого инородного тела денешься...А, значит, можно уже не так трепыхаться. Андрей Михайлович оторвался от мыслей об Мехлисе и попробовал поразмыслить о своем появлении в мире, где листья еще на тополе. По его размышлениям выходило, что пятнистый участник скандала - это тот самый пес Кербер. А ленивый его собеседник - явно Харон, перевозящий души в царство мертвых. Тут впору было снова впасть в состояние стресса. Либо от мыслей, где он был и чей разговор он слышал, либо от осознания глубины помрачения, одолевшего его разум. Но как-то обошлось. Видимо, организм приспосабливался к новой жизни, хотя его ли он?

Явился же туда явно местный владыка, по имени Аид или Гадес. Кого из слуг он позвал, чтобы тот перенес дух Андрея Михайловича - увы, не было понятно. И отдал племяннику владыки преисподней. Вот с этим было не легче. Братьев у Аида имелось много, да и у большинства из них детей тоже не по одному. Один Зевс чего стоит, а также его многочисленное внебрачное потомство от богинь и не-богинь. Кому жеиз них понадобился старый доктор? Гермесу, Аполлону или какому-то мелкому божеству мелкой же реки?

По идее, не совсем маленькому и незначительному, потому как дядя не отказал племяннику, а все просимое сделал. Не очень надежное соображение, но уж как есть.

ГЛАВА ВТОРАЯ. На берегу Ахтанизовского лимана

Буря в (возможно, что своем) организме практически улеглась. Андрей Михайлович к тому же временно отошел от размышлений о сумасшествии, рассудив, что пока вокруг него творятся необычные деяния, можно подумать о них как о необычном и даже чудесном. В детстве он читал про Уленшпигеля, как тот поймал преступника-убийцу, что маскировал свои злодеяния под нападения волков, а также на месте преступлений оставлял мелкие указания, что это, возможно, волк-оборотень. Вроде там были убийцей сделаны щипцы для печения вафель, в которые при нужде вкручивались железные зубы впечатляющих размеров. Потому, видя страшные раны от них, сложно было подумать, что это вообще человеческих рук дело, а поскольку зубы были не совсем волчьи, так и о том, что здесь поработало чудовище. Когда все вскрылось- да, можно и вернуться к реализму.

Тем более, что мистические и непонятные случаи никуда не делись. Вот, была же история с семейством Дериенко. Тогда наркологическое отделение стояло отдельно от самой больницы (сейчас оно поменьше размером, но уже в основном корпусе). Докторша-нарколог уехала на курсы в краевую столицу, поэтому Андрею Михайловичу вменили в обязанность консультировать страдальцев в нем. Вот, как-то апрельским вечером его позвали туда. Привезла 'скорая' с Одариевских выселок деда Дериенко. Жена его попала в больницу с диабетом, так что дед Антон почувствовал свободу, которую немедленно и реализовал в виде беспробудного пьянства. К этому апрельскому вечеру он уже пить не мог, но развлекался милым занятием - подкидывал венские стулья к потолку так, что они грохались об пол и превращались в груду обломков.

Деду стукнуло 65 лет, но в данный момент он был крепок и мешали ему жить только две болезни- пупочная грыжа и белая горячка. Андрей Михайлович сделал все, что нужно, дед-истребитель мебели после назначенных лекарств мирно уснул. Дело было вечером в пятницу, поэтому наш герой, не видя ничего опасного у Дериенко и всех остальных страдальцев, собрался домой. На часах было 20.10. А завтра утром он придет дальше продолжить вызволение деда из лап зеленого змия. Послушал еще раз роскошный храп Дериенко и пошел домой. А утром, как и положено было, прибыл посмотреть. И его 'обрадовали': помер Дериенко! Ах, его же дивизию!

А когда - ну, в 20.20. Просто остановилось сердце. Еще раз его дивизию! И никаких предпосылок к немедленной отправке на то свет. Андрей Михайлович начал писать необходимые бумаги, как его позвали в приемное. Там сидел мужчина лет сорока, ему незнакомый, но прилично выглядящий и не обладающий 'лицом потатора' (на котором прямо написан алкоголизм его обладателя). Стало быть, не на госпитализацию.

--Что вы хотите?

--Здравствуйте!

Я племянник Антона Владимировича Дериенко, моя фамилия Заступ. Я хочу сказать Антону Владимировичу, что его жена, тетя Софья вчера вечером умерла в больнице. А можно ли будет его отпустить на похороны? Я даже прослежу, чтобы дядя ни капли не выпил!

Андрей Михайлович и брякнул, что увы, дядя его вчера тоже умер. Племяннику стало плохо, но его организм справился, и семейство хоронило не троих, а двоих.

Вскрытие ничего не показало. То есть с тем, что есть, дед Дериенко мог жить и жить -запас здоровья имелся. Никаких серьезных травм, кроме ободранных коленей.

Жил дед и помер, приблизительно в те же минуты, когда в терапии умерла его жена. Ну, там дело было посерьезнее, и смерть пациентки лечащим врачом ожидалась. А тут... Не было никаких оснований отправляться на тот свет. Кроме эдакого нематериалистического: жена позвала и увела с собой.

Возникают разные мысли о том, что они могут не попасть в одно и то же место, но пусть этим занимаются святой Петр и небесная канцелярия, а также святые заступники.

Кстати, а вот, может, потому сам Андрей Михайлович попал в вестибюль Аида, а не на ковер к святому Петру, из-за того, что не был христианином? Ну да, семья атеистическая, да и потом, когда произошел реннесанс христианства, и начальники, и бандиты дружно пошли в церковь, это его не убедило пойти туда же. Так и остался неверующим, но суеверным. Ну вот отчего-то получалось, что стоило черной кошке перебежать ему дорогу, как внезапно происходило что-то неприятное. Черные собаки - никак не влияли. Поэтому есть ли в том сакральный смысл или нет, но лучше, чтобы они не перебегали. Поэтому Андрей Михайлович, видя черного паршивца в опасной близости от пересечения его дороги, охотно давал крюк. Чтобы целее быть. Была еще у него плохая примета, после которой он ждал неприятностей, и они обязательно случались. А на все остальное вроде как мистическое не обращал внимание.

Кстати, о котах. Придется его Мурчику искать нового хозяина или хозяйку. Перспективы возврата старого крайне сомнительные. Утречком Мурчик отправился на прогулку, плотно поев, а вот ужин и теплое место в доме уже придется ему заново организовывать. Может, его Кузины возьмут? Их младшая всегда котиком восхищалась и норовила погладить. Или кто-то из родных приедет и заберет с собой? Лучше всех к нему относилась внучка Рая, только ей, как студентке, могут запретить его в общежитии держать. Или нет? Когда он осенью ездил туда, вроде как пара котов по коридорам шлялась. Должно быть, позволят. Это же не декоративная крыса и не змея, а обычный кот, который по своим делам ходит на улицу. Так что не осквернит священную чистоту общежития. А, может, и поголовье тараканов в нем уменьшит. Только Рае нужно ему показать, что тараканы - это не цыплята соседки Федосеевны, на них защита хозяйки не распространяется. Дальше с ними случится то же самое, что и с крысами, мышами, забредшими в огород жабами из ставка, а также с вольными птицами вроде скворцов и голубей.

Предлагавший все не возвращался, поэтому Андрей Михайлович попытался определить, где же находится он сам. Было довольно тепло, спину кое-где покалывала трава, запах роз был прямо одуряющий. И, наверное, оттого, что на голове его был одет венок, украшенный ими. Но хоть колючки в кожу не впивались, а то мог немного ощутить себя царем иудейским.

Кстати, а что означает венок из роз на мужчине? Если исключить различные любовные и свадебные ритуалы, то вроде бы у римлян венок из роз означал что-то про мужество. Кроме того, это знак тайны и, когда венок надет, то сила роз и обозначаемое ими мужество должно вливаться в голову носящего венок. Все пока в строку - и храбрости надо набраться для участия в сложном и непонятном деле, да и подлечиться тоже не мешало, хоть розой, хоть нет. Тайна тоже не помешает, ибо раз какой-то план есть, то всегда найдутся желающие его испортить.

Солнце грело правую сторону лица, шелестел легкий ветерок, неумолчно стрекотали цикады, но попытка пошевелить руками и ногами ни к чему не привела - они еще не его. Язык тоже не слушался. То есть к слуху добавились обоняние, осязание и частично проприоцепция. [18] Прогресс, конечно, есть, но пока не великий. Если же вспомнить древнегреческие рассказы про львов и кабанов, нагло гулявшим по местам прописки древних греков, становилось как-то беспокойно. В окрестностях его станицы, если даже лежать где-то за околицей, то шанс встретить зверя страшнее ежа невелик. А вот попасть под колеса, причем даже лежа в кустах - значительно выше. Автомобилизация, увы, тренирует только те извилины, что отвечают за сдачу экзамена в ГИБДД. За рулем же водители, неизвестно, чем думают. Только неделю назад видел он студента, который пытался проехать по мосточку через бывший рисовый чек на 'Паджеро', который вдвое шире этого мосточка! И не ночью и в тумане, а белым днем! Семейство Игнатюков, что живет на улице Кольцевой, вынуждено было усилить забор бетонными столбиками и вместо обычного бордюра поставить кое-что помощнее. Дом их стоит на углу и больно часто случается, что машины не вписываются в поворот. Игнатюк - старший, когда лечил прострел, говорил, что по его расчетам, забор и бордюр выдержат таран легковым автомобилем, но каждый раз, когда начинается вывоз зерна в Новороссийск, он с содроганием ждет, когда зерновоз тоже не впишется. Пока Игнатюку везет- в среднем три тарана в год, но ни один из них зерновозом.

Низко-низко над его лицом пролетел шмель. Да, сколько лет у него не было времени вот так просто побыть и послушать музыку цикад, полет шмеля и жужжание еще какого-то жука. Все время что-то находилось, что требовало внимания. Или просто дело в том, что он сейчас ничего не видит? Большая часть информации приходит человеку через зрение, поэтому и, глядя куда-то, отвлекаешься от цикад. Когда-то, в те самые древние греческие времена, хор цикад воспринимался греками как музыка. Эстетические чувства Андрея Михайловича этому возражали, но он нисколько не был против того, что иные люди ощущали все по-другому. Ведь тогда и музыкальные инструменты были попроще, да и явно звучали не так, как похожие современные. Так что доктор для себя сделал предположение, что с инструментами тогда было похуже, но древние голоса получше нынешних. Исключительно потому, что человек с сомнительной красотой и силой голоса, придя на некие Истмийские состязания и запев там козлетоном, вряд ли чего-то удостоился. Чтобы продвигать недостойных, нужна сложная бюрократическая структура, а Андрей Михайлович не допускал ее существования по этой части в древние времена. Это же не судостроение в Афинах! Вот подсудить кому-то из двух, что выступили более-менее одинаково- это, пожалуй, можно, особенно, если ставить оценки 'за артистизм'.

Эк его и одолели размышления не по медицине и не по будущей миссии, а по тому, что он много лет не обсуждал ни с кем! Видимо, копилось, копилось и накопилось. И разговоры с Мурчиком вечерами при просмотре телевизора все не вытянули!

Андрей Михайлович интереса ради попробовал пошевелить пальцами, и они поддались! Пожалуй, всего на пару миллиметров, но и это уже прогресс! Попробовал открыть глаза - увы, этого еще не позволено. Язык тоже не шевелился.

Ладно, надо ждать визита гостя- может, тогда язык будет освобожден, чтобы выразить согласие. Или гость все определит экстрасенсорно, что Андрей Михайлович готов, ибо возврат к тополю и плеску волн вызывает неприятные ассоциации с посмертием? Да и остальное надо бы уже включать, потому как следует выслушать наставление о том, кто эти шесть избранных и где их искать. Впрочем, если его сознание действительно перенесено в чужое тело, то оно должно там как-то прижиться и не сразу, поэтому рука уже шевелится, а вот язык -еще нет. Звучит логично, но вот как на самом деле - кто ведает? Впрочем, есть возможность испытать и прочувствовать.

Еще интересно - чье это тело? Или тело все же его собственное? Тогда есть сильные ограничения: организм был не сильно молодой, а в пятьдесят три служили явно не рядовые бойцы, а минимум старшие офицеры или политработники, то есть не офицеры, а командиры. Ну да, в сорок втором году, чтобы человеку было пятьдесят три, то он должен был родиться в конце восемьсот восьмидесятых. Кстати, как Мехлис, который родился в восемьдесят девятом, вроде бы. А из этой арифметики вытекают несколько следствий- это уже третья большая война, и минимум в двух, считая и Великую Отечественную, его новое 'Я' должно было участвовать. И опять же ранг -минимум старшего комсостава или политического. Рядовым - это можно было попасть в ополчение, если не выглядеть старой развалиной, и то ненадолго. Вот тут таится другая сложность: сам Андрей Михайлович закончил расчеты с военкоматом в звании капитана медицинской службы и без опыта войны. Если его засунуть в тело какого-то военврача второго ранга, то есть надежда, что он справится. Хирург из него неважный, но терапевт или невропатолог достаточно пристойный. И в некоторых других делах кое-что умеет. Приходилось даже вывихи вправлять и роды принимать. Нельзя сказать, что душа к акушерству лежала, но дети иногда рождаются в неподходящих местах и очень быстро. Вот и приходится непрофильным специалистам работать. С ОТМС [19] тоже как-то можно разобраться. Но вот если его ожидает тело какого-то полковника - вот тут туши свет. Какой бы ты ни был умный и сколько бы книг не прочел, а есть в военном деле много чего специфического, чтобы вот так сразу стал полковником и все освоил.

Особенно то, как работает вся система в армии: кто что делает и что должно быть сделано, когда командир части решит наступать послезавтра на рассвете, для выполнения его приказа. К сожалению, во множестве прочитанных им книг героико-фантастического содержания, авторы их все представляли себе на уровне древних времен, когда армия некоего полководца была именно такого размера, чтобы вождь ее мог видеть почти всех и почти до всех докричаться. Сам Андрей Михайлович тоже всего не превзошел, но хотя бы догадывался о сложности военного мира.

А вот окажется тело хотя бы командиром бригады и что он будет с тремя- четырьмя тысячами подчиненных делать? Даже вот просто составит он план наступления правым флангом на хутор Левый (ибо спящий внутри талант это подсказывает), а из штаба армии его одернут: дескать, план показывает незнание азов тактики, так как участок прорыва взят очень узким, а оттого фланкируется немецкой артиллерией.

Андрей же Михайлович его взял из опыта конца войны, когда на это перестали обращать внимание. Но вот его за это вполне могут и с должности снять, и основание прямо железобетонное: не может бригадой командовать человек, не знающий уставы.

Доктор лежал, наслаждался природой, размышлял об отвлеченном, пытался вспомнить, что он читал про тогдашнюю тактику и с удовлетворением ощущал, что начинают чувствоваться ноги, шевелиться они еще не могли, но уже пробегали по коже их мурашки, да и положение ног в пространстве уже Андреем Михайловичем осознавалось. Не просто так - где-то там должны быть, а уже как в прежние времена. А вот язык ощущался как комок во рту.

Так он лежал и развлекал себя, ожидая полного восстановления сил и возможностей, пока на него незаметно не спустился сон. Когда Андрей Михайлович засыпал, у него мелькнула мысль о греческом боге сна, которого изображали с цветком мака, но дальше этого мысль не пошла, ее поборол сон.

Когда-то позже глаза открылись и обнаружили перед собой кочку. В уши ударил вой авиационного мотора, а потом длинная очередь из какого-то автоматического оружия. Совсем неподалеку грохнули несколько несильных взрывов, и Андрей Михайлович вжался лицом в землю, подальше от возможных осколков.

Только поднял голову, а как снова пришлось прятать, потому что снова ударила очередь, а вслед за нею снова завыл мотор.

Андрей Михайлович поднял голову и успел заметить два рыбкообразных силуэта самолетов, уходящих на юго-запад.

Вокруг ничего не горело, хотя запах какой-то горелой химии в воздухе витал. Андрей Николаевич ощутил, что видит, слышит, и тело ему подчинялось. Ощущения, что он ранен, не было, то есть ни теплой струйки по телу и ни слабости от снижающегося давления, ни боли. Хотя что-то на лице было, и что-то оказалось грязью. Когда приземлялся, собрал лицом изрядно глины с поля, так что хоть сажай цветочки на физиономии. А может, и виноград получится пристроить. Силуэтов самолетов видно не было, и Андрей Михайлович встал. И это получилось легко и свободно, словно либо здоровья прибавилось, либо помолодел. Гм, неужели это так и есть?

Он оглядел себя. Взгляд увидел одновременно существенное и несущественное, ибо существенным был изрядный слой грязи на одежде, а несущественным был тот же слой грязи, так как одет Андрей Михайлович в кожаное пальто, оттого грязь эта должна быстро кончится - тряпочка, лужа и немного старания. На сапогах тоже было что смывать. Оказывается, на нем была и фуражка, но она от грязи не пострадала, ибо как-то аккуратно свалилась и лежала рядом. Еще на нем была кобура, полевая сумка, противогазная сумка и фляга. Они тоже от грязи серьезных потерь не понесли.

Так! А кто еще рядом есть? С другой стороны дороги, громко ругаясь в адрес и душу пролетевших немцев, поднимался мужчина в военной форме, по виду-типичный водитель. Машина тоже присутствовала и на первый взгляд, от атаки с воздуха не пострадавшая. Не стоило забывать про дорогу- это было шоссе в старом смысле этого слова, то бишь снабженная кюветами грунтовка. Асфальт- ну откуда ему тут взяться...

--Да успокойся, перестань ругаться и глянь, что с машиной, не попало ли в нее?!

--Никак нет, товарищ полковой комиссар, дырок нет! А вас не задело?

--Только всю грязь с поля собрал! Тряпка у тебя найдется под сидением?

---Щас, щас!

Получив тряпку, Андрей Михайлович пробежал десяток метров до небольшого озерца и быстро привел себя в порядок, регулярно поглядывая на небо. Водитель тоже чередовал приведение себя в относительно чистый вид с обихаживанием автомобиля. Андрей Михайлович с опозданием понял, что про машину он спросил, а про самого шофера-нет, и устыдился своего эгоцентризма, поэтому, подойдя, исправил ошибку.

--Да ничего со мной страшного, руку только ободрал, как заправляться будем, так и бензинчиком протру- дезинфекция будет!

--Покажи-как свое нестрашное...

И правда, ничего страшного и до свадьбы заживет. А то и сильно раньше.

--Можем трогать или ты еще не везде поглядел?

-Да, садитесь, товарищ полковой комиссар, только стекло опустите и сколь можете, за воздухом поглядывайте. Не всегда они (тут последовали восемь слов, определяющих родство немецких пилотов с древесиной и жабами) мажут при атаке!

--Гляжу, глаз не отвожу!

И, так процитировав старую песенку из детства, Андрей Михайлович опустил стекло и попробовал высунуть наружу голову. Увы, это надо было делать без фуражки, но и то с мизерными надеждами на успех.

Мотор машины поворчал-поворчал и завелся. Поехали! А куда они едут? Этого Андрей Михайлович не знал, но догадывался, что явно в сторону Тамани. Впрочем, это могла оказаться какая-нибудь Нижнестеблиевская или Темрюк. Или вообще Скаженная Баба- было тут такое не то село, не то хутор. А, может, и не хутор, но что-то такое на картах имелось.

Но раз его везут, то водитель знает, куда надо. Пейзаж такой он видел по дороге из Анапы на Чушку. Лиманы, камыши, болотца, виноградники и мокрая здешняя весна или зима. Февраль - вроде как еще зима, но вполне может быть плюс пятнадцать и зеленеть травка, а вместо снега -дня три дождя. Или снег, но к обеду растаявший.

В его станице зимой было попрохладнее. Его? Уже его, ибо привык он к ней за четверть века жизни с тех пор, как сел в Краснодаре на автобус и поехал туда, ибо в краевой столице 'не расцвело там счастие мое'. И в другом месте тоже.

Но хватит думать о минувшем, сейчас настоящее и совсем непривычное! Вроде бы, все идет именно как обещали ему: и засунули в новое тело, и послали в нужное тому самому приходившее время - спасать шестерых, про которых еще ничего не сказали!

Да, шестерых, но кто они? Может, позже всплывет. Итак, место нужное, время-вроде бы совпадает, хотя зима 1941-1942 года было сильно морозная, аж пролив замерз, тело у него новое, помоложе, и вроде с хорошим здоровьем. Звание тоже достаточно высокое: полковой комиссар. Минимум военком дивизии, а, возможно, и обитатель довольно немалых штабов и политотделов. То есть возможности есть.

Это тебе не в пляжных шортах с банкой пива в руке попадать в прошлое! Встречался ему подобный роман. Впрочем, авторы их словно соревновались, как сложнее и оригинальнее вставить героя в неудобства, чтобы он все невзгоды, придуманные автором, героически поборол. Бывали и перенесения в эльфов, орков и, кажется, драконов. В полкового комиссара -это лучше, чем в летающую тварь! Андрей Михайлович не помнил, читал ли он книгу про попаданство в какого-то там слизняка с другой планеты, но твердо верил, что кто-то про это напишет! Ну вот не верить в это - все равно, что не верить, что Чабаненков не напьется в ближайшую субботу! Семен Чабаненков жил во втором подъезде их дома, на втором этаже. Соседки снизу уверяли, что когда он примет на душу(населения), то начинает плясать так, что здание вибрирует. Тут они привирали по вековечной женской привычке. И правда: вот расскажут они подругам, что сосед сверху пьет и пьет безбожно- кого можно этим удивить?! Даже если так безбожно пьет муж - тоже кто проникнется ужасом ее жизни? Такого ужаса везде, как камыша в ставке. А вот если поведать, что от буйства пьяного соседа аж домик шатается, так и внимание с сочувствием выдано будет.

В станице был один домик, бывший детский сад, который в свое время так жидко построили, что пришлось стягивать его железными связями, чтобы стены не трескались и не разваливались. В нем 'дикие танцы' могли ощущаться, как дрожь всего здания.

Но оттуда детский садик давно убрали, сейчас в нем какие-то коммерсанты что-то фасуют и пакуют, и пока их не придавило. Насчет же восьмиквартирного дома, где жил сам доктор и Чабаненков - это была бы клевета на честное имя его строителей из районного ПМК или СМУ (Андрей Михайлович не помнил, кто именно из них тогда строил).

'Эмка' тряслась по ухабам, шофер вполголоса ругал дорожников, которые мышей не ловят и даром едят казенный паек, а доктор решил провести некоторую ревизию своих, скажем так, запасов-кто он, куда он, откуда он и что есть в наличии, кроме нескольких предметов снаряжения. В противогазной сумке- только то, что там и полагается иметь. Андрею Михайловичу приходилось слышать, что противогазы за отсутствие прямой нужды миллионами 'терялись' и использовались для разных утилитарных нужд, а сумка превращалась в дополнительный аналог вещмешка. Особенно ввиду того, что с остальными предметами снаряжения было туго, подсумок чаще всего выдавался один, вот и в противогазную сумку попадало то, что не помещается в него. Ну и разное нужное. Скажем, вещмешки тогда выпускались без карманов снаружи, потому, если тебе надо достать оттуда что-то вроде мыла и полотенца, то приходилось развязывать и рыться внутри, отыскивая, куда от толчков при переноске забилось мыло.

А если положишь в сумку, то искать куда проще. Так ему поясняли ветераны войны. Когда Андрей Михайлович стал заниматься иглотерапией, то на лечебном сеансе пациент должен лежать с нержавеющей сталью в нужных местах полчаса или чуть больше. А сеансов может быть и десять, и двадцать. Вот, пока процесс исправления циркуляции энергии Чи двигается, можно и послушать рассказ. Ветерана -кавалериста о том, что было на войне, женщины- мастера из кондитерского цеха -как готовятся разные вкусные изделия. Или что-нибудь о жизни человеческой. Андрею Михайловичу не раз говорили, что он как-то располагает к откровенности, и это впечатление оправдывалось. Конечно, не всегда было время послушать, но старался. Когда внимательно и задавая вопросы, когда вполуха, параллельно заполняя карточку или бланк. Не все запоминалось, но вот теперь может и пригодится.

Да! А вот сейчас его машину могут остановить и проверить документы - а кто он?

Надо глянуть и глянул. Что самое приятное: имя-отчество были такие же, фамилия очень схожей. Не придется теперь учиться чужим! Должность- инструктор политотдела Закавказского фронта. Ого! Вот это ему голос, клявшийся темными водами, так придал веса! Надежно сработано, прямо хоть бери этих шестерых и иди выполняй 'особое задание штаба фронта'. Осталось уточнить, кого именно брать и вести за собой. Не мешало бы еще узнать, какое сейчас число и куда он должен прибыть и за какой надобностью.

Вопросов много, ответов пока нет. Привычное дело. Когда тебе звонят в ординаторскую и просят спуститься в приемный покой, то ты так и идешь, навстречу неизведанному и тоже имея одни вопросы без единого ответа.

Потом находишь их. Иногда очень глубоко, проведя раскопки в теле или голове пациента. Случалось - и полное отсутствие их, когда 'Скорая' или родичи привезут уже скончавшегося. Вроде и спешил, но не успел. А ответы тогда будут у патологоанатома, мог ли Андрей Михайлович что-то сделать, развей он сверхзвуковую скорость и явившись на место действий не через две с половиной минуты, а секунд через пяток и не врезавшись в угол по дороге.

Машина обгоняла идущие на запад обозы и колонны пехоты. Андрей Михайлович вспомнил про то, что в Керченской операции плохо себя показали дивизии, укомплектованные жителями Кавказа, которые не всегда и понимали, что им командует командир, и приглядывался к лицам идущих в колоннах бойцов. Лица восточного вида попадались, но не сплошняком, хотя эта часть явно была укомплектована людьми старшего возраста, молодежи попадалось совсем немного. Андрей Михайлович пригляделся еще и обнаружил, что у идущих бойцов не винтовки со штыками, а карабины, да и станковых пулеметов не видно. Может, это саперы или дорожники? Тогда и немолодые люди в строю понятны.

Или просто недовооруженная дивизия, которой дали, что есть, с расчетом, что потом ее снабдят получше? Так тоже может быть, а как есть? Темна вода во облацех, как выражался отец Иван, когда его камни в почках приводили в больницу.

Тут навстречу им вывернулась другая 'Эмка', разъехаться с которой удалось с трудом -дорога узкая, да и колонна мешала. Его водитель долго выражался в адрес краснодарских недоучек, которых мобилизовали в шоферы, а те и рады, но в правилах путаются, а соображения по молодости нету ни на понюх табаку....

Под ворчание своего Автомедонта {20] Андрей Михайлович отчего-то задремал. Не то его укачало в машине на тряской дороге, не то его тело ночью отчего-то не доспало, а вот теперь добирало упущенное. Может, и собирался дождь. Чем старше становишься, тем будешь чувствительнее к ранее игнорируемым вещам. В институте Андрей Михайлович подрабатывал сторожем и честно не спал на дежурстве, бдительно охраняя доверенное хозяйство. Потом спать ему не хотелось часов до трех дня, так что бороться со сном приходилось разве что на последних семинарах, а лет с сорока стало после обеда хотеться подремать- вне зависимости от того, трудился ли ночью или нет. Андрей Михайлович когда боролся с напастью, когда сдавался без боя, но факт был в том, что организм изменялся. Так вот и тут -он находится в не в своем теле, но тоже не восемнадцатилетнего. И кто знает, как у прежнего владельца было со здоровьем - пока не ощущается чего-то серьезного, но может, когда продрогнет, вылезти, скажем, малярия или болезнь суставов, которая обычно спрятана глубоко.

Так что пока Андрей Михайлович задремал и так ехал навстречу подвигам и приключениям. Он, естественно не знал, что задремал не от того, что минувшей ночью был на погрузке в Новороссийском порту частей 404 дивизии и не потому, что доставшееся ему тело тоже после обеда тянуло ко сну. Ему во сне кое-что сообщали о том, что надо и как надо. Сообщили бы чуток раньше, но немецкие самолеты разорвали связь. Поэтому Аполлону Погибельному пришлось снова подключаться. Это было не столь приятно и не столь дешево в смысле платы иным богам за такую услугу, как хотелось бы, но необходимо. Поэтому бог света снова установил нужный контакт, а в памяти сделал заметку, что кое-кому он это припомнит и мало тем не покажется. Точнее, двоим. Воздушные стрелки пойдут прицепом.

АВТОРСКАЯ ВСТАВКА. ДОКУМЕНТЫ ЯНВАРЯ 1942 ГОДА.

ОПЕРСВОДКА ?297 к 10.00 15.1. 1942 Опергруппа Кавказского фронта. Краснодар, карта 100.000

Кавказский фронт во взаимодействии Черноморским флотом и Азовской флотилией продолжали выполнять задачу по овладению Крымским полуостровом, Приморской армией продолжали оборонять Севастополь.

51 армия.

Ночью на фронте армии редкая ружейно-пулеметная перестрелка.

8.00 15.1 противник из района Киет и Сеит-Асан перешел в наступление против передовых батальонов 224 и 390 СД. До двух рот противника из района Киет наступает направления отм.25.2 и до одной роты из Апак, Джанкой. Из Сеит-Асан наступает пехота противника под прикрытием дыма и бронепоезда. Авиация противника штурмует боевые порядки частей 224 и 390 СД, сбит один истребитель противника. Части 224 и 390 СД отражают атаки противника и готовятся перейти в контр-наступление и овладеть Джанкой, Сеит-Асан, Киет.

Бой продолжается.

44 армия.

Противник течении ночи вел арт.мин. пулеметный огонь из районов курган с отметкой +6.4, Изюмовка, Стар.Крым. Армия занимает прежние рубежи обороны. В течении ночи части армии вели разведку в направлении Нов.Басалак, Шейх-Али, курган с отметкой +6.4, кург. Кара-Оба, Греч.Криничка, Армутлуг.

Разведотряды 157 СД ведут бои за овладение 3 курганами ( 1км. с.з.Карагоз),Изюмовка, кург. Мишень, кург Кара-Оба.

В 8.00 15.01.42 противник перешел в наступление по всему фронту 236 СД. До полка противника наступает на Кулеча-Мечеть и до полка на Капусталяк, Розальевка. Авиация противника бомбит и штурмует боевые порядки наших частей. Идут напряженные бои.

По уточненным данным потери личного состава с 29.12.41 по 10.01 42:

236 СД-

Убитых-385

Раненых- 787

Обмороженных -754

Пропавших без вести-318

Заболевших с эвакуацией в госпиталь-10

Всего- 2254

157 СД

Убитых-220

Раненых- 433

Обмороженных -123

Пропавших без вести-235

Всего- 1011 чел.

63 ГСД

Убитых-106

Раненых- 115

Обмороженных - 49

Пропавших без вести- 22

Заболевших с эвакуацией в госпиталь-63

Всего- 355

251 ГСП

Убитых-59

Раненых- 140

Обмороженных -19

Всего- 218

76 полк связи

Убито 138 человек.

Приморская армия.

Противник в течении ночи активности не проявлял. На отдельных участках вел редкий огонь и проводил смену частей на участке 2 сектора в районе Шули. Части армии удерживали занимаемые позиции и вели разведку противника и проводили частичную перегруппировку.

За истекшие сутки поступило раненых 105, обмороженных 56, больных 52.

47 армия

Армия передислоцировалась из Центральной части Кавказского хребта в новые районы для охраны и обороны Азовского побережья от Приморско-Ахтарской до мыса Железный Рог и Черноморского до реки Псоу.

Части армии заняли районы:

Полевое управление Штаарма-Н.Баканская.

138 ГСД

- Ольгинка, Небуг, имени Куйбышева, Эмельяновка.

Штадив-Туапсе.

77 ГСД

Сосредоточилась Абинская, Ахтарская, Холмская.

Штадив- Абинская.

156 СД

Бородинская, Петровская, Роговская

Штадив- Роговская.

56 ТБР-Владимировка, Раевская, Тоннельная.

Штаб бригады-Владимировка.

547 ГАП- Новороссийск, Шесхарецк.[21]

Штаб-Новороссийск

13 мотоциклетный полк- Туапсе.

ВВС Кавказского фронта и ЧФ в ночь на 15.01 боевых вылетов из-за размокания аэродромов не производили.

По дополнительным данным ВВС Кавказского фронта за период 13 и 14.01 было дополнительно произведено 80 самолето-вылетов, из них 60 на прикрытие, на уничтожение войск противника 18, на разведку-2.

Сбито в воздушных боях 2 самолета (один Ю-88, один Ме-109), уничтожено 5 автомашин,10 повозок, вызван пожар железнодорожного эшелона.

Наши потери -сбит самолет И-153. Летчик лейтенант Джола выпрыгнул на парашюте. Тяжело ранен. самолет сгорел. Не вернулся на свой аэродром 1 экипаж МБР-2.

Не вернувшийся 10.01 самолет ТБ-3 132 АДДД (командир экипажа капитан Кожава) вернулся в свою часть вместе с экипажем.

Черноморский флот продолжает перевозку войск и боеприпасов согласно плану.

В результате эффективных действий линкора 'Парижская коммуна', обстреливавшего своим огнем скопление войск противника и тяжелую батарею в районе Старый Крым, батарея противника прекратила свои действия.

ПОГОДА- в районах Краснодар, Таманского и Керченского полуострова облачность 10 баллов, с утра прояснение, без осадков, ветры слабые, температура от -2 до +1, дороги в прежнем состоянии. Часть аэродромов размокла-непригодна для взлета.

Связь с Генштабом и армиями нормальная.

Подписи- Разуваев, Кизюров, Смирнов.

Отпечатано 16 экземпляров.

Разослано по списку.

Исп. Подполковник Солнцев

Печ. Хараш. 15.01.1942.

Примечание автора к документам.

Текст дан близко к исходному тексту, сняты только отметки об уровне секретности.

То, что мыс Железный Рог относится к Азовскому побережью- за это ответственны составители.

За ошибки тоже.

251 горнострелковый полк относился к 9 горнострелковой дивизии. Проходил тренировки для использования в качестве десантной части, поэтому пошел в десант в Феодосию, в первый его бросок, отдельно от своей дивизии.

Разница в потерях дивизий 44 армии объясняется очередностью их высадки.

Потери полка связи, состоящие только из убитых, явно связаны с гибелью связистов на каком-то из потопленных транспортов.

Кстати, 12 стрелковая бригада находилась на 13 января в районах Кой-Асан, Татарский Харсыз-Шивань.

Отраженные в тексте места боев - это места наибольшего продвижения войск фронта на запад в Крыму. Вскоре немцы займут Феодосию, что случится 18 января, и линия фронта надолго застрянет на Парпачском перешейке, к востоку от указанного города.

Киет, Сеит-Асан, Старый Крым, Изюмовка, Кулеча-Мечеть, Капустальяк, Карагоз- это населенные пункты на естественном рубеже-реке Чорох-Су. Видимо, по нему в основном и прошла линия фронта, благо на генштабовской карте западный берег реки показан обрывистым. Шейх-Эли, Греческие Кринички- на несколько километров западнее рубежа реки.

Вернемся к предыстории десантной операции.

План операции родился ранее 26 ноября 1941 года, когда командование Закавказского фронта в своей телеграмме в Ставку заявило о целесообразности проведения операции в Крыму с целью не допустить переброски немецких войск из Крыма и уменьшить возможность давления противника на Севастополь.

Второй штурм последнего начался в декабре, но возможность повторения его была вполне прогнозируемой. Вечером 28 ноября в разговоре по прямому проводу с Москвой командующий фронтом Козлов получил одобрение на нее в форме: 'Не только разрешает, но и предлагает'!

30 ноября фронт предоставил свой план действий. По нему в наступлении участвовали две армии -51 и 44, которые должны были форсировать Керченский пролив, и, наступая на запад, освободить Керченский полуостров и Феодосию. Глубина операции 100-110км, темп ее 10-15 км в сутки. Обе армии высаживались на восточное побережье полуострова и наступали: 51 армия на Тулумчак (ныне не существует, но тогда располагалось севернее Владиславовки), а 44 я- на совхоз Кенегез (скорее всего, это нынешнее Прудниково, поскольку Кенегезов было несколько). То есть планировался фронтальный удар и фронтальное же продвижение на запад, хотя для ускорения продвижения планировалось от одного до двух десантов во фланг немцам и парашютный десант на Ак-Монайский перешеек с целью перехвата дорог отступающим немцам. Ставка и фронт не были уверены в том, что Азовское море не замерзнет, поэтому Москва предостерегала об этом Козлова, а он в плане говорил о возможности атаки лыжными частями через замерзшее море с севера на занятый немцами берег.

Для воздушного десанта имелся только один батальон, поэтому фронт просил усилить его как десантниками, так и авиацией для высадки его.

6 декабря Черноморский флот предложил несколько другой план, добавив к высадке в районе Керчи высадку в Феодосийском порту. Высаживая десант непосредственно в порт, адмирал Октябрьский шел на риск, поскольку выполнение плана могло сорваться. Высадка десантников непосредственно в порт с боем в 20 веке происходила до этого момента только дважды-это были диверсионные десанты в Зеебрюгге и Остенде. От Октябрьского же требовалось не заблокировать порт, как у английских десантников, а захватить и в дальнейшем использовать по назначению. В случае успеха немецкие войска в районе Керчи оказывались под угрозой окружения, и угроза эта нарастала с каждым шагом десанта на север из Феодосии. Побережья Азовского моря находилось даже меньше чем в тридцати километрах от места высадки, и до узловой железнодорожной станции Владиславовка от Феодосии сейчас шестнадцать километров. То есть даже при умеренной скорости наступления на север угроза окружения могла появиться очень быстро.

Решение имело еще и такой плюс как захват еще одного порта для снабжения войск. Для высаженных на востоке полуострова снабжение бы пришлось возить в разрушенный бомбардировками Керченский порт и относительно небольшой Камыш Бурун. С каждым шагом на запад снабжение приходилось возить от этих портов все дальше и дальше, и чем возить? Высадка собственных транспортных средств стрелковых дивизий производилось бы далеко не сразу, Железную дорогу немцы при отходе разрушили бы, и войскам пришлось бы воевать, имея перебои со снабжением. Поскольку 51 армия подвижных войск не имела, а в распоряжении фронта имелся только один танковый батальон, то даже догнать отступающие немецкие войска становилось сложно.

Высадка в Феодосии облегчало снабжение войск 44 армии и превращала ее стрелковые соединения в подвижные - за счет того, что их перебрасывали на кораблях, выводя во фланг немцев.

? декабря Ставка утвердила план операции, объединив варианты фронта и флота

Готовность войскам фронта планом операции предписывалась к исходу дня 19.12.1941 года.

Силы фронта составляли 10 стрелковых и горнострелковых дивизий и две стрелковые бригады. Силы же противника на Керченском полуострове оценивались как две пехотные дивизии и одна румынская кавалерийская бригада.

У немцев были собственные планы, и Манштейн 17 декабря начал наступление на Севастополь. Девятнадцатого числа там уже создалась критическая обстановка.

Но при этом Манштейн, готовя штурм, стянул туда все возможные силы, оголив условно второстепенные участки. При этом на таком условно второстепенном участке, именуемом Керченским полуостровом, осталась только одна 46 пехотная дивизия немцев и корпусные части 42 армейского корпуса. Надежно защищать полуостров одной дивизией было нельзя, поэтому, если не удавалось сбросить десантный отряд в воду или хотя бы локализовать его в ближайшие дни, устойчивость обороны становилась призрачной. С учетом высадки у Феодосии, то, как только она удавалась, тогда 46 ПД попадала в очень сложное положение.

Поскольку шли упорные бои под Ростовом, то немецкое командование перебросило туда еще часть сил- авиацию и 73 пехотную дивизию из 11 армии. Манштейн с ее отправкой под Ростов тянул, как только было возможно, и не зря.

Но тяжелое положение Приморской армии в Севастополе помешало планируемой высадке. Во-первых, из состава 44 армии вывели 345 дивизию и 79 стрелковую бригаду и отправили в СОР. Что принесло ряд неудобств, так как именно 79 бригада тренировалась в качестве передового отряда высадки.

Кроме того, на переброску подкреплений в Севастополь были отвлечены корабли и транспорты, что потребовало отсрочки высадки в Феодосию. Произошло изменение в планах высадки- согласно плану от 7 декабря в Керчи и Феодосии должны были происходить одновременно, а вот теперь феодосийский десант становился вторым по очереди. Собственно, это в свое время и предлагал адмирал Октябрьский, потом Ставка изменила, а вот теперь вернулись к первому предложению. И это было только лучше - ведь тогда 46 дивизии немцев было бы сложнее вовремя уйти с полуострова, если она будет скована борьбой с высадившимися возле Керчи советскими войсками.

Требовалось и время на замену отправленных в Севастополь войск другими.

В окончательном варианте высадке войск 51 армии планировалась начаться 26 декабря, а 44 армии- в районе горы Опук -26 декабря, а в Феодосии 29 го.

Воздушный десант, который должен был быть высажен в районе Владиславовки, переадресовывался в район станции Багерово (сейчас это 15 км западнее Керчи).

Забегая вперед, следует сказать, что он там не был высажен.

26 декабря 51 армия должна была была высадиться Азовской флотилией в пяти местах, а Керченской военно-морской базой- тоже в пяти местах.

Кроме того, Черноморский флот должен был высадить один горнострелковый полк в районе горы Опук. Опять же забегая вперед, надо сказать, что у горы Опук высадка не состоялась, а предназначенный для нее полк высадился у Камыш-Буруна, усилив тамошний десант, и случилось это куда позднее.

К сожалению, из пяти десантов Азовской флотилии было высажено лишь три, причем один из них можно не считать, поскольку удалось высадить лишь 18 человек из 530. Остальные два сделали свое дело, в бой пошли даже 6 танков, высаженных в первом же эшелоне, что было новым словом в отечественной практике. Десантов в Керченском проливе тоже высадили числом меньше запланированного, но 302 дивизия уверенно держалась на берегу и постепенно расширяла плацдарм. Высадка у горы Опук не состоялся. В итоге немцы были поставлены перед необходимостью бороться с четырьмя-пятью десантами одновременно. Потом планирование десантов подвергали критике, дескать, больно широко замахнулись, да и сил выполнить не было все, что намечалось. Но результат 'широкого размаха' был.

Немецкое командование насчитало 25 высадок в ДЕСЯТИ местах, и среди кораблей поддержки узрело даже эсминцы. В шести местах оно якобы отразило десанты, но в четырех местах десант таки закрепился. Немцы считали, что опаснее всего высадки Азовской флотилии на севере, поэтому Камыш-бурунские десанты ими были недооценены и против них бросили недостаточные силы. В итоге 46 дивизия сразу же ощутила, что сил маловато, да и с выбором точки приложения наличных скудных сил были большие проблемы.

Манштейн же был сильно занят Севастополем, упорно проламывая его оборону. Там создалось сложное положение, поскольку бои шли совсем недалеко от Северной бухты-за станцию Мекензиевы Горы, которая регулярно переходила из рук в руки.

Тем не менее, он нашел подкрепления против десантов для 42 корпуса. На восток отправились румынские кавалеристы и горные стрелки. Поэтому он рассчитывал, что те достаточно быстро явятся в нужное место, поскольку кавалерия относится к подвижным войскам, и быстро исправят положение.

Кроме того, один полк 73 пехотной дивизии, что предназначалась для отправки под Ростов, был из Геническа развернут обратно в Крым.

Утром 29 декабря румынские кавалеристы находились между Феодосией и Керчью, остальные силы были еще на подходе к Феодосии. И тут к Феодосии явился Черноморский флот и начал высадку десанта в порт. Гарнизон города упорно дрался, но сил отразить такой силы удар с моря у него не было. 46 дивизия была под Керчью, румынская кавалерия где-то в полях между Феодосией и Керчью, и тут на тебе-удар в тыл и предпосылки для окружения, тем более, что Феодосия была немцами потеряна еще в течении дня.

29 декабря у господина генерала Шпонека, что командовал 42 армейским корпусом, сдали нервы, и он сообщил Манштейну, что оставляет район Керчи, ведет 46дивизию на Феодосию, где и собирается сбросить десант в море. После чего свернул радиостанцию и стал заниматься исполнением этого плана, поэтому Манштейн не смог запретить заниматься этим. Разумеется, сказанное в радиограмме-это официальная версия, изображающая хорошую мину при плохой игре, поскольку, уйдя к Феодосии, 46 ПД давала дорогу десантам Азовской флотилии и КВМБ. Практически 46 дивизия вышла к Владиславовке к утру 1 января в совершенно измотанном маршем виде. Взять Владиславовку, уже занятую советским десантом, не получилось. Сбросить десант в море-тем более. Получилось лишь ускользнуть в еще существующий коридор на запад.

Частями 51 армии было взято 43 орудия и 13 минометов. Скорее всего, это оставленная артиллерия 46 ПД или румын, которые, видно, почуяли, что дело плохо, и тоже выскользнули в коридор севернее Владиславовки.

Ко второму января к этому пункту подтянулись передовые части 302 дивизии, высадившиеся ранее у Камыш-Буруна. Керченский полуостров был освобожден. Немцы и румыны спешно выстраивали оборону западнее Феодосии.

2 января части 236 стрелковой дивизии 44 армии, высаженные в Феодосии, вышли на рубеж -восточные окраины Киет, Аппак, Кулеча-мечеть, Сеит-Али, Асан-бай.

251 горнострелковый полк овладел районом кургана Мешень.

Не правда ли, знакомые названия, перечисленные в сводке от пятнадцатого января?

Штурм Севастополя был прекращен, немецкие дивизии из-под города начали перебрасываться на восток Крыма. Приморская армия воспользовалась отводом немецких резервов и несколько потеснила немцев, но у нее не было сил для опасного для немцев прорыва. Прибывшие на восток полуострова дивизии перешли в наступление и оттеснили советские войска на рубеж Кой-Асан, Арма-Эли, Огуз-Тюбе, Ак-Монай, Корпечь... Потом эти названия будут месяцами фигурировать в сводках Крымского фронта, описывающих попытки все снова и снова прорывать оборону противника.

Кой-Асанский узел сопротивления последний раз фигурировал в задачах фронта шестого мая, когда уже было дано распоряжение перейти к обороне, но таки взять этот Кой-Асан. Между обоими линиями фронта расстояние не такое большое, приблизительно три десятка километров, но в этих 30 километрах уместился удобный Феодосийский порт. Выше уже говорилось о неудобствах перевозок из Керчи и Камыш-Буруна к фронту.

Есть и неясный момент: взятие советскими войсками Феодосии ознаменовалось обильными трофеями, в том числе переправочным парком, 438 грузовыми автомашинами,103 легковыми,183 специальными, 300 мотоциклами.

Хотелось бы знать, не вернули ли части Манштейна это богатство обратно. С трофеями такое бывает. В ноябре 1941 года в Керченской крепости остались большие запасы авиабомб и артиллерийских снарядов, принадлежащих Черноморскому флоту. Видимо, это были не сильно ходовые боеприпасы, потому как они мирно лежали на складах до мая 1942 года. Не подорвали их ни при оставлении Керчи советскими войсками в ноябре, ни в декабре, когда немцы тоже оставили город.

И только в мае 1942 года руководящий обороной Керченской крепости батальонный комиссар Мартынов при оставлении ее распорядился подорвать склады с боеприпасами.

**

Андрей Михайлович доехал до Тамани и не был больше атакован никем. Обедать пришлось на ходу, ибо он полагал, что чем быстрее окажется на другой стороне пролива, тем станет лучше. Водитель, возможно, думал иначе, но даже не ворчал, что, дескать, не дают времени осмотреть машину. А фронт все ближе.

Но коль владыка баранки не возмущался, то и был дополнительно загружен.

Пока полковой комиссар ходил к коменданту и в прочие места, водителю было дано задание заполнить все наличные емкости водой перед 'форсированием' пролива. Андрей Михайлович заявил, что с водой на другом берегу не здорово хорошо, отчего в Керчи чуть ли не единственный нормальный колодец именуется Сладким (можно сделать вывод, какая гадость содержится в остальных). Поэтому он и полковой комиссар будут пить воду, которая колеблется по качеству от просто отвратной до доводящей до поноса. А как отнесется радиатор машины к воде с такими солями - пусть подумает. Оттого водитель (его звали Геннадием, прямо как архиерея) не перекуривал, ожидая начальство, а бегал, как поперченный, добывая то, что надо. И в срок уложился, встретив Андрея Михайловича докладом, что он все успел, когда начальник вернулся. Кстати. 'бегать, как поперченный' - это было его собственное выражение. Сам старый доктор сказал бы 'как в ж...у раненный джигит'. Вариант прежнего владельца тела пока оставался тайной.

А дальше была погрузка в порту на болиндер. Некогда Андрей Михайлович про них читал, поэтому с интересом рассматривал это судно. Парадоксом было то, что болиндером назывался двигатель, который некогда должен был украшать баржу, чтобы она могла дойти до вражеского берега и высадить на него пехоту. И которого не было. Дойти - это означало: какие-то последние кабельтовы или версты. В основном ее тащили на буксире, и только перед самой высадкой баржа обретала самоходность.

В данном случае, скорее всего, это осталось только в проекте, поскольку носового высадочного устройства не было совсем, как и выхлопной трубы для моторов. Наверное, при царе успели в основном построить только корпус. А потом было не до этого: доделали, что осталось, и миру явилась обычная несамоходная баржа, сохранившая от иногда самоходного прототипа только корпус, и то не весь. Моторы-это могло быть роскошью. Кроме Андрея Михайловича с шофером и машиной, на баржу грузилась команда связи: немолодые бойцы, повозки с ящиками, двуколки, какие-то еще ящики и бочки. Вот лошади должны были, видно, ехать другим рейсом. И среди бойцов и комсостава были и связисты с молниями на петлицах, и саперы с топориками в них же, и вообще без эмблем. Как бы понятно: война и нехватка многих важных деталей. Пока грузы шли в трюм баржи, а потом уже на палубу погрузят 'эмку'. Возможно, и часть здешних повозок.

Андрей Михайлович укрылся за машиной и оттуда наблюдал за погрузкой. Он был человек деликатный и подозревал, что люди и так заняты делом, а стоящий поодаль представитель начальства их только нервирует и отвлекает на отдание чести. Если бы он руководил погрузкой, то непременно ходил бы рядом, контролировал, что творят подчиненные, и железной рукой пресекал всякую чушь и выдумки. А раз он в не участвует, то чего людей смущать? Подумав об этом, Андрей Михайлович подумал и о том, что это мысли штатского человека. А куда денешься? Он тут известно кто и на каких правах, но случись ему жить в это время, то также был бы призван, получил звание военврача третьего ранга (это точно) или второго (возможно, ибо заведующим раньше бывал) и прибыл бы наполовину штатским на войну, где изживал свою невоенность до нужной степени.

Дошло дело и до машины. Мобилизованные красноармейцы на руках перетащили ее по грузовой сходне и устроили чуть впереди поста рулевого баржи. Доктор подумал, что сейчас ее будут крепить цепями, бревнами и прочим, которое называлось разными непонятными терминами, но никто этом не заморачивался. Поставили и поставили. Только Геннадий стал пристраивать под колеса какие-то деревяшки, чтобы машина не ползла по палубе при крене.

Ну ладно, не надо цепи и бревна, так и не надо. После окончания погрузки еще полчаса ждали буксир. Когда он подошел, Андрей Михайлович получил новое напоминание, что он не в своем времени: буксирный пароход 'Панагия' был невелик, но дымил отчаянно. Пожалуй, даже больше, чем крупные суда другого времени. Кстати, вроде как во время Андрея Михайловича буксирам надстройки красили в желтый цвет?

'Панагию' же перекрасили в морской защитный цвет, который назывался 'шаровым', но подновить окраску в ряде мест уже требовалось. Еще буксир был украшен двумя пулеметами Максима на тумбах. ПВО будет, только хватит ли его? Ага, сейчас надо будет кое-что проверить.

Андрей Михайлович дождался, когда баржа отчалит и еще немного пройдет. Шкипер баржи (кажется, так его звали) стоял на румпеле (да простят Андрею Михайловичу, как не моряку, такое выражение), другой матрос с нее возился с якорным устройством. Геннадий что-то искал под своим сидением, а что делают товарищи саперы и связисты? Правильно, толкутся на палубе, как на лужайке после первомайской демонстрации, и курят. Махорочный дым доносился до доктора, вызывая у него, как бы сказали сейчас, 'когнитивный диссонанс', хотя точнее бы сказать: психосоматический. Андрей Михайлович не курил (попытки попробовать на заре туманной юности не в счет), а вот прежний владелец - да. Поэтому голова отвергала, а тело хотело. 'А вот фиг', как сказал бы Андрей Михайлович в двадцать первом веке, или 'а вот шиш', как сказал он сам бы в 1942м!

Поэтому надо навести шок и трепет на расслабившихся саперов или кто они там.

Полковой комиссар поймал походящего мимо бойца-сапера и потребовал привести его командира роты. Правда, он забыл отругать того за отсутствие приветствия старшему по званию. Но совершенство сразу не достигается.

Почти бегом прибыл старший лейтенант-сапер, выглядевший, как пойманный в неподходящий момент лектором студент. Вот представьте себе студента, который всю ночь либо трудился, либо развлекался, отчего с утра веки сами захлопываются, а рот сводит зевота. Он удачно пристроился где-то сверху, в малопросматриваемом месте лекционного зала и, как только расслабился и задремал, так и был обнаружен и поднят. Вот так и выглядел старший лейтенант Кравцов перед представителем политотдела фронта.

--Товарищ старший лейтенант, кто из командиров вместе с вами перевозится на барже?

---Командир взвода связи лейтенант Толоконников, товарищ полковой комиссар, и какой-то техник-интендант из ПФС, он на палубу и не поднимается.

--Так вот, товарищ старший лейтенант, все сказанное мною касается не только вас, но и всех остальных командиров! Поэтому исполняйте сами и передадите мое приказанием им! Ясно?

--Так точно, товарищ полковой комиссар!

--И вот, товарищ командир роты, что мы видим на палубе? Не два или три подразделения Красной Армии, которые перевозятся водным транспортом, а молодежная гулянка после первомайской демонстрации! Кто наблюдает за воздухом?! Кто подготовлен для зенитного огня? Где выполнение всех остальных уставных требований?! Почему люди курят по всей палубе, а не в специально отведенном месте? Чтобы надежнее поджечь груз?! Отвечайте, старший лейтенант!

--Виноват, товарищ полковой комиссар!

--Вы, товарищ старший лейтенант, являетесь командиром роты, а оттого - пример для своих подчиненных. Поэтому ваши комвзводы и командиры отделений должны командовать в ваше отсутствие так, как вы их научили, а что они почерпнут из вашего командования? И рядовые бойцы вообще не обучены приветствовать старших по званию! Добро бы они блиндаж ладили и заняты были, а то шляются по палубе, как бабы по рынку, и от них уставного приветствия не дождешься! Или вас тяготит ваш служебный рост? Отвечайте!

-- Ннет, товарищ полковой комиссар!

--Не тяготит, так исполняйте! Разрешаю достать полевую книжку и записать, если вам в училище не внедрили знание уставов!

--Я, товарищ полковой комиссар, в училище не учился. Заканчивал архитектурный институт.

--После войны передадите вашему военруку пламенный привет! А пока слушайте или записывайте:

Первое: выставить наблюдателей за воздухом.

Второе: выделить два отделения с ручным пулеметом для отражения атак с воздуха. Их обязательно снабдить двойным комплектом боеприпасов и проинструктировать, как и насколько брать упреждение по воздушным целям! Если в вашей роте есть бронебойно-зажигательные или трассирующие боеприпасы, то обязательно снабдить их! Руководить этой группой ПВО поставить самого толкового сержанта!

Третье: уточните у шкипера этого крейсера, где по их правилам можно курить, и чтобы подчиненные именно там и курили! И не толпой, а группами по пять! Вернулись - пошли следующие!

Четверное: на палубе- сидеть под прикрытием фальшборта! В проливе всегда ветер, попростужаются бойцы! Командирам отделений и санинструктору проверить, чтобы бойцы не ходили с расхристанным горлом, чтобы удобнее ангину надуло!

Пятое: убрать всех из трюма! И этого техника-интенданта тоже!

Почему? А потому, что трюм при авианалете-ловушка! Через узкий проход все ломанутся и застрянут! А суда тонут быстро - раз и уже воды полон рот! В дивизии полковника Дегтярева так три батальона потонули, и еще пулеметная рота - не успели оглянуться, как уже на дне после бомбы! [22]

Политрук у вас в роте есть?

--Нет, товарищ полковой комиссар, в госпиталь попал!

-- Жалко. Приказ ясен? Раз ясен, тогда выполняйте!

Сапер отдал честь и припустил к своим подчиненным. Довольно быстро дело начало делаться. Андрей Михайлович испытывал двоякие чувства- и неудобство: дескать, явился дракон огнедышащий и устроил головомойку, и ощущение своей правоты. Да, он был прав и знал об этом.

Ближе к оконечности косы Чушка ветер и вправду засвежел. Так что оправдалось древнее воспоминание Андрея Михайловича, как они с классом ехали на экскурсию в Керчь, и как многих попродувало на пароме. В их классе заболело человек шесть, и еще кто-то из 'А'. У него самого насморк был, но недостаточный для освобождения от занятий, и тогда Андрюша даже грустил, что продолжал ходить в школу.

Вот только дорога по керченскому берегу практически не запомнилась. Да и из кавказского тоже немного: узкая полоска косы и все. А на том берегу? Да тоже немного: стена крепости Ени-Кале с угловыми башенками-'фонариками' буквально рядом с автобусом и практически все. Остальные воспоминания: это уже сама Керчь и на выезде из нее. Царский курган, Аджимушкай, Митридат и роскошный вид оттуда. Наверное, это почти все, разве что памятник Вере Белик в школьном дворике.

А вот внешне берег не запомнился. Да, он выше, горист, хотя это, конечно, не Эльбрус с Казбеком. Но по сравнению с Чушкой и дальше... О, а ведь Геннадий раньше работал в Керчи! Вот пусть и посвятит в тайны здешней географии, где тут что есть. По городу -само собой, но можно и сейчас, что и где видно. И шофер не подвел:

--Вот эта коса слева, это не коса, а остров, Тузла зовется. На татарском языке это значит что-то вроде 'Соль'. При царе еще это был такой полуостров-коса, каких на Приазовье много: Бердянская, Обиточная, Ейская. Но нашлись тут местные рыбачки, которым тяжело было вдоль всей косы веслами махать, и решили они прорыть небольшую протоку через песок, чтобы быстрее в рыбном месте оказаться. И вырыли себе канал, ну так, чтобы байду протащить и днище по песку не сильно скрипело! А потом шторм был и волны промыли уже здоровую промоину! И стала коса островом! Вот как рыбачки мир изменили, и сами не знали, что сделают. От конца Тузлы до другого берега верст пять, причем бают, что если от крепости до Тузлы на лодке поплыть, то тебя вынесет на косу, хошь ты этого или не хошь.

--А кто на косе живет? Ну, точнее, жил до войны?

--Я, товарищ комиссар, уже давно из Керчи уехал, потому и точно не скажу. При мне только рыбаки свои дела делали, и ходили слухи, что завод имени Войкова там что-то хочет построить. Не то пионерлагерь, не то профилакторий. Может, уже и построили, хотя место очень ненадежное. Турлучный домик для рыбаков с буржуйкой-это можно. Даже если его в шторм смоет, невелик труд снова сделать. А вот пионерлагерь-не знаю, но, по-моему, опасно.

--А что за крепость? Ени-Кале?

--Нет, товарищ комиссар, она воон там, по другую сторону Керчи. Ени-Кале-она пустая стоит, никому не нужна. А эта, вот только не знаю, как ее зовут, еще и сейчас для дела используется. Нас с завода летом как-то отправляли туда военные грузы возить из порта, так склады там были, и зенитная батарея. Правда, ее там я не видел, это Ефим Мащенко возле нее там что-то сгружал, так и сказал, что похожие пушки он видел, когда действительную в Севастополе служил. Стояли там моряки, по форме судя. Нас еще предупредили, чтобы паспорт взяли или профсоюзный билет, чтобы внутрь пропустили. И правда, в каждый билет заглядывали и с мордой лица сверяли, похож или нет. Порядок! Не то, что у этих вот саперов, что с нами едут...

--А это что за селение?

--А тут по прибрежной дороге поселок на поселке, товарищ комиссар. Только один закончится, как другому пора начинаться. Опасный, Капканы, Колонка.

Но мы их сейчас не увидим. Нам сейчас налево, к Камыш-Буруну. Вот, видите- коса, что вход в порт прикрывает? Туда и поплывем.

--А что там есть?

--Я, товарищ комиссар, здесь уже давно не живу. В двадцатых годах деревушка и пристань были. А потом, в первой пятилетке, стали расширять завод имени Войкова и для него стали увеличивать добычу руды, потому и построили здесь фабрику для ее переработки. Вот слово, каким ее называют, я не помню. Но там руду обогащают и что-то еще с ней делают, чтобы удобнее плавить. То железо, что для войковцев лишнее- то собирались вывозить, для чего и порт стали строить. Но я в нем не бывал, сейчас и увижу, что там понастроили.

--А сколько между Чушкой и крымским берегом?

--Да совсем немного, товарищ полковой комиссар, километра на глаз с четыре. Я помню, мы на моторном катере через пролив ехали, так десять минут- и в другой песок врезались, уже выгружаться надо. Это прямо от Еникале, а севернее, поближе к маяку -там больше. Но это так, навскидку, а глазомерно [23] каждый год хоть на несколько сажен, но все изменяется. Вода песок переносит, поэтому то на одном месте, то на другом намывает мель или даже островок. Потом шторма пройдут, и островок смоет начисто. Но в другом углу намоет. Так что, если надо вплавь сейчас, отчего оборони небеса, то будет столько-то, а через неделю намыло, и на десяток сажен меньше выйдет. Не такая плохая штука, когда силы заканчиваются, под собой дно ощутить...

Геннадий рассказывал про трамвай в городе, первый маршрут которого он увидел и даже прокатился на нем, а вот второго уже не застал, потому как уехал в Краснодар и там остался. До Андрея Михайловича доносилось, что трамвай до центра города не доезжал, и что для него использовали не специальную колею, а обычную железнодорожную. Как-то он ушел в себя и слушал водителя вполуха.

Болиндер отклонился от прежнего курса влево, и ветер стал противно дуть прямо в лицо. Поэтому комиссар и водитель укрылись за корпусом 'эмки'-там было полегче. Но, правда, снесло клуб махорочного дыма от курильщиков. Геннадий достал кисет из кармана и отправился им на подкрепление. Андрей Михайлович поглядел на шкипера и увидел у того во рту трубку. Гм, а он саперов угнетал под соусом пожарной безопасности и морского порядка, а моряки тут сами презирают его!

Но, понаблюдав немного, убедился, что шкипер пользовался пустой трубкой. Вообще в хорошо прокуренной трубке хватает табачных остатков, так что если так 'курить', то никотин совсем мимо не пройдет. Но если затянуться, то все же выйдет помощнее. О, кто-то из саперов уже не махоркой пользуется, а явно просмоленным канатом, ибо такой от него дух, что аж глаза слезятся.

**

Политуправление недавно образованного Крымского фронта располагалось в старом двухэтажном доме. Прежний владелец его был человек небедный, а оттого украсил первый этаж дорическими колоннами. На второй этаж у него денег не хватило, поэтому вместо колонн архитектор сделал выступы, напоминающие те самые колонны, как если бы их загнали в стену молотком. Как они назывались с точки зрения архитектурной терминологии, Андрей Михайлович забыл. Каннелюры? Метопы? Нет, не так и не эдак. Сандрики? Нет, это какой-то элемент над окном. Увы, не вспоминалось, а пострадавший от него старший лейтенант из архитекторов был далеко и подсказать не мог.

Андрей Михайлович вошел в дом и попал в круговорот броуновского движения здешних обитателей: все ходили, передвигались из комнаты в комнату, командовали, кого-то искали, потом снова появлялись... В доме, как оказалось, пристроился разведотдел (и тот частично), редакция фронтовой газеты и еще какая-то важная часть управления фронта. Возможно, и не одна, потому что подъехал грузовик, и с него стали сгружать бумаги, стулья и еще какие-то ящики. Потом прибыл второй ГАЗик и к нему из здания стали выносить такой же груз ...

Собственно, ничего удивительного нет. Свежеобразованный Крымский фронт одновременно проводил операцию и формировался. Некогда это был Закавказский фронт, и он сначала оборонял Закавказье от 'всяческих ему не нужных встреч', а затем провел Иранскую операцию. Севернее Главного Кавказского Хребта же пребывал Северо - Кавказский Округ, с началом войны ставший Девятнадцатой армией и воюющий где-то далеко отсюда: Киев, Витебск, Смоленщина.

С продвижением немцев на плечи Закавказского фронта ложились все новые задачи. Сначала он сформировал 56 армию, которая участвовала в Ростовской операции и выгнала немцев из ненадолго захваченного ими Ростова. Еще пришлось увеличить обороняемое фронтом побережье. Потом на очереди стал десант на Керченский полуостров. Приморская армия тоже была подчинена фронту. Итог вышло, что в район ответственности фронта вошел весь Северный Кавказ и Крым. Правда, потом часть задач была убрана, в частности, действиями 56 армии стала руководить Ставка.

При этом управление осуществлялось оперативной группой штаба фронта в Краснодаре (командующий фронтом генерал Козлов тоже был там), а остальная часть штаба пребывала в Тбилиси, что не облегчало управление. Теперь же с образованием Крымского фронта, его управление должно было оказаться на Керченском полуострове. Тем более, что представитель Ставки Мехлис уже прибыл сюда и нашел, что с управлением войсками творится неладное и пора наводить порядок (это очень мягкие формулировки того, что он увидел и о чем сообщил в Москву). А обе отброшенные на Ак-Монайский перешеек армии фронта должны были продолжать выполнять задачу по освобождению Крыма. Ее с них никто не снял.

Вот фронт и готовился к ее выполнению, одновременно организуясь. Новый начальник политуправления фронта только ожидался из Москвы, политотдел был в процессе переброски, тех фронтовых политработников, что имелись в наличии, заграбастали Мехлис и Член Военного Совета Шаманин. Мехлис пойманных им направил делегатами в части с требованием собрать информацию о положении частей и их состоянии, потому как после отхода штабная работа в армиях пребывала в кризисе, особенно в 44 армии, которая тяжело пострадала от удара люфтваффе по штабу и управлению ее. У Шаманина на своих политработников были собственные планы, не очень сочетающиеся с тем, чтобы они бегали на побегушках у московского гостя, выявляя для него промахи, чтобы Мехлис потом за найденные ими недостатки высказывал претензии руководству фронта.

В общем-то получалось, с точки зрения Андрея Михайловича, что он здесь в 'глазу бури', то есть вокруг него бушует вихрь работы и преобразований, а он тут может сидеть и ждать, когда его захомутают и привлекут.

Сам старый доктор с позиции своего возраста предпочел бы мирно делать вид, что чем-то полезным занят до того, как все устаканится, а потом уже заняться порученным делом.

Но на его беду, старая голова сочеталась с относительно молодым телом, потому получалось, что сидеть в уголочке-это постоянно ощущать, как тебя так и подмывает что-то сделать. Экое ему тело олимпийцы подобрали. По зеркалу-под сорок, но энергии на двадцать пять!

Итого Андрей Михайлович встал перед выбором: взять и сочинить статью для фронтовой газеты вроде 'Уставной порядок-основа службы!' или отправиться поискать Мехлиса либо Шаманина и получить какое-то дело.

Он решил, что писать об уставном порядке человеку, не знающему уставов, как-то некомильфо, и отправился в пасть дракона или даже двух драконов. Репутация Мехлиса всем известна, но и Шаманин в общении был не подарок.

Мехлис оказался ближе, через дом, но добраться до него было сложно. Два раза проверяли документы и спрашивали цель визита. Дальше был третий барьер из двух порученцев Мехлиса, причем оба в звании бригадных комиссаров. Один из них, по фамилии Амелин, как оказалось, слегка знал полкового комиссара до войны.

Он и сказал: 'Посиди пока в этой комнате, товарищ Мехлис занят важнейшим делом. Думаю, через часок он закончит, тогда я о тебе скажу. Но будь готов получить приказ ехать, куда понадобишься.'

Андрей Михайлович и стал ждать. Потом в комнатку пристроился полковник с артиллерийскими петлицами, затем старший политрук, отчаянно робевший от того, что рядом с ним сидят двое старших по званию. Поэтому он даже сидел по стойке 'смирно'. Ожидание затягивалось. Стрелки ЗИФа на руке показывали, что уже прошло полтора часа, когда заглянул Амелин и произнес:

--Давай! Товарищ Мехлис ждет!

Андрей Михайлович бросил взгляд на себя в зеркало в коридоре, кое-где подправил, и двинулся к двери. Причем ему наведение лоска на себя немного не понравилось: не то, чтобы из равнодушия к своему внешнему виду, а потому, что сделал это автоматически. Что наводило на некоторые мысли. Но обсуждать их было некогда.

Пора было входить в то Место-Куда -Заходить -Многие- Боялись. Андрей Михайлович набрал в грудь воздуха и шагнул.

Дверь в комнату не оказалась пастью чудовища и его не сжевала. Мехлис в этот момент стоял и глядел в окно. Повернувшись на приветствие вошедшего, он улыбнулся:

--Здравствуйте, товарищ Вяземцев! Давно мы не встречались, давно. Я услышал вашу фамилию и подумал: неужели это тот ротный фельдшер из моей дивизии? Ну, думаю, гляну. А то на Дальнем Востоке мне встретился интендант с такой фамилией, но он оказался однофамильцем, хотя и одновременно тезкой.

Вот поглядите, товарищи, какие люди у нас в дивизии служили! Докладывают как-то мне, что казаки внезапно ударили, опрокинули два батальона и движутся к штабу дивизии. Я собрал резервы, что были под рукою, и двинулся навстречу им. Постепенно оказывается, что это не два батальона побиты, а одна рота побежала из хутора Бужки. Пока мы туда двигались, то пяток дезертиров их этой роты поймали. Глаза с перепугу как царский пятирублевик, даже сказать не могут, кто и сколько на них напал. Прибыли мы в этот хутор, и что мы видим? Бужки таки красные, хутор охраняется ротным фельдшером (вот он стоит, у двери), бойцом Иваном Андриановым и двумя легко ранеными. Действительно, разъезд казаков налетел на хутор, бучу навел и довел роту до паники и бегства, не исключая и ротного командира. А товарищи Вяземцев и Андрианов не испугались и казаков отогнали. Потом сели на лошадь, которая от убитого казака осталась, настигли группу дезертиров, что медленнее всех бегала, отобрали у них винтовки, по загривкам им надавали и заперли в сарае. Так что полный порядок, белоказаки отбиты, хутор удерживается, двое тяжелораненых к казакам не попали, даже часть дезертиров возвращена. Разве с такими молодцами можно проиграть Деникину или Врангелю?

Андрей Михайлович зарделся. Он о таком прежнем подвиге своего тела и не подозревал. Мехлис продолжал:

--Я думал, вы учиться после войны пойдете и выйдете в медврачи. [24]

--Я, товарищ Мехлис, так и сделал, год в университете отучился, а потом меня по партийной мобилизации в Туркестан направили, так что с тех пор только разные курсы. А старые навыки - ну, иногда пригождаются, раненых перевязывать.

А вот это старый доктор сказал на автомате, и сведений у него не было. Не лежал в его вещах листок по учету кадров и справки о прохождении каких-то курсов. Все это выглядело очень подозрительно.

--И это пригодится. Вам, товарищ Вяземцев поручается важная задача. Пока политуправление фронта еще до нас целиком не добралось и товарища Ермолаева Москва еще не прислала, то используем вас для других целей. Сейчас на здешнем фронте дела происходят не хуже, чем под Бужками. Поэтому нужно собрать сведения, что происходит, на каких рубежах войска, в каком они состоянии. Да, для этого есть штабы армий, и они после потери Феодосии уже отошли и наладили передачу сведений для товарища Козлова (и при произношении этой фамилии позвучала саркастическая нотка) о том, что у них в хозяйствах делается. Но нет достаточной уверенности, что они сами знают, о чем докладывают товарищу Козлову (снова эта нотка). Но он им верит.

Поэтому вам поручается собрать сведения о... Амелин, куда в 51 армии еще нужно послать с таким поручением?

--12 и 83 бригады, Лев Захарович.

--Вот туда и пошлем товарища Вяземцева. Расскажешь нашему инструктору все, что нужно, и пусть отправляется.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. Меж берегами двух морей

И спустя час с четвертью Андрей Михайлович катил на запад в кабине ГАЗика-трехоски. 'Эмку' с Геннадием благополучно забрали на иные нужды. Впрочем, все было правильно: ему как инструктору политуправления своя машина не была положена. 'Эмка' предназначалась политуправлению. А полковой комиссар Вяземцев совмещал приятное с полезным. ГАЗ-трехоска, собственно, тоже был позаимствован у зенитчиков и направлялся в 51 армию. Так что пока им было по пути. Хорошо, что успел пообедать и пристроить основной чемодан в указанный Амелиным дом. С собой был только 'тревожный' чемоданчик с минимумом вещей и две фляги, которые ему набрал Геннадий в Тамани. Вообще удивительно, ведь Геннадий говорил, что в Керчи жил и работал шофером, а сам не вспомнил, что тут с водой не роскошно.

Водитель Андрею Михайловичу попался некурящий и неразговорчивый, и попытки убить время на разговоры не получились. Когда комиссар завел разговор про проходимость варианта ААА по сравнению с обычным, то из шофера выдавилось, что сильно на это рассчитывать не надо, что где АА застрянет, там ААА пройдет. По песку- разница есть, а по грязи- что тот вязнет, что этот. Однозначно больше только точек смазки и расход бензина. Вот и поговори с таким молчуном!

Поскольку Андрей Михайлович сейчас находился не на дежурстве и нужды вытягивать анамнез из водителя не надо было, то он решил не терзать того, а подумать о своем, благо кое-что уже появилось, требующее размышления о последствиях.

Ехать предстояло приблизительно 60 километров до Семи Колодезей, куда планировали переехать штаб и политуправление фронта (собственно, это был один из немногих относительно крупных населенных пунктов между Керчью и Феодосией, да еще и на железной дороге). Там надо сдать часть груза, а затем предстоял еще один этап, километров эдак в тридцать к штабу армии. Он, по сведениям Амелина, помещался в крохотном селении Семисотка (по генштабовской карте- 18 дворов). За проистекшее время с составления карты дворов могло прибавиться, но следовало учесть прошедший туда-сюда фронт. Поскольку штаб армии мог сменить место дислокации, следовало уточнить в Семи Колодезях, ну и в Семисотке тоже.

Сначала Андрей Михайлович рассчитывал, что переезды на 90-100 километров займут часа полтора без учета на погрузку в Семи Колодезях, но вовремя вспомнил, что он все же в другом времени. И дороги не те, и машины не те, да и фронт близко. Так поразмыслив, он отвел на переезд часа три-четыре, опять же без работы с грузом.

Понятно, что он ошибался. В Крыму начинался дождливый период, и весь день над дорогой висели тучи, хотя капало пока весьма умеренно. Всего спустя несколько суток фронт зальют дожди, превратив весь полуостров в болото разной степени непроезжести. Пока же ГАЗ-ААА мерно пер вперед, давая в среднем десять-пятнадцать километров в час. Можно было выжать и чуть больше, но на запад ехали и шли многие: колонны, обозы, артиллерия, танки... А дорога была- не шестиполосное шоссе. Периодически застревали-с кем-то там впереди случилось что-то, и поэтому подпирали друг друга. Водитель, ругаясь вполголоса, выбегал и проверял, что там с рессорами, как с водой в радиаторе и другое. Где-то посредине между Семью Колодезями и Керчью, но уже за Багеровом, колонна застряла почти на час кряду. Хорошо, что из-за низких облаков налеты были маловероятными. Так, периодически за облаками гудели моторы, но кто это летал - осталось неизвестным.

Пока стояли, с востока появилась группа младших лейтенантов. На вид им было лет по восемнадцать, у троих петлицы черные, еще у двоих- красные. Вид умученный, видимо, идут уже давно. Вроде бы впереди нет селения-Андрей Михайлович заглянул в записанный в Керчи перечень населенных пунктов, что будут по дороге. Младшие лейтенанты пристроились на несколько камней близ дороги и дружно задымили самокрутками.

--У тебя в кузове что за груз? - обратился он к водителю.

--Ящики с артиллерийскими запчастями, товарищ полковой комиссар!

--Стало быть, не сдетонируют, если их ногой задеть. А твоя 'шайтан-арба' еще триста кило груза выдержит?

-- Должна, товарищ полковой комиссар! Груз шестьсот килограмм, а по норме до двух тонн на шоссе, на поселке- полторы!

-- Ну вот и подбросим этих вот младших лейтенантов докуда получится. Чтобы в поле не ночевали. Только скажем им, чтобы ногами по ящикам не ерзали, а то мы не знаем, что там внутри, но взлететь на воздух не хотим! Позови их, как трогаться будем!

-- Есть, товарищ полковой комиссар! А разрешите задать вопрос: что такое 'шайтан-арба'?

--Так в Туркестане местные жители и басмачи называли горные пушки. Они могут возиться и за лошадьми, а могут разбираться на несколько частей. Кажется, на семь. Вот и каждую деталь грузят на вьючную лошадь - щит там, колеса и прочее. Так что получается похоже на арбу - это там такие телеги с большими колесами. Собрали- перед ними уже пушка и сносит их гранатами и шрапнелью, оттого и зовется именем шайтана, то есть черта. Но хочу сказать, что ребята-артиллеристы и как сабельники часто в атаку ходили.

Вроде начали трогаться. Зови лейтенантов!

С началом движения они ошиблись. Типовая иллюзия ожидания - когда долго ждешь, когда транспорт тронется, можно и перепутать внутренний толчок с реальным стартом. Так что пока можно было и опросить юное командирское поколение.

Младшим лейтенантам тоже нужно было в Семь Колодезей, о чем они отрапортовали, представившись. Артиллеристы были из закончивших Тбилисское училище, а пехотинцы- Краснодарское пулеметно-минометное. Тбилисское училище именовалось горным, поэтому Андрей Михайлович спросил, не в горную ли они артиллерию назначены. Во вложенных в него сведениях указывалось про две горнострелковых дивизии на фронте, потом их стало даже больше. Нет, младшие лейтенанты учились для службы на полковых пушках. Как оказалось, сейчас в училищах сокращен курс обучения, а потому и присваивается звание младшего лейтенанта, а не лейтенанта.

Они летнего набора, так что учились около 6 месяцев. Но тбилисские ребята рассказали такую удивительную историю- прошлой весною в училище набрали курсантов, что имели среднее образование и прослужили рядовыми с осени сорокового года.

Обучение они только начали, а тут война. И этот набор вообще учился по какой-то скомканной программе, в итоге их выпустили в конце сентября. Наверное, учли год службы, поэтому все ужали до минимума. То есть всего четыре месяца.

Полковому комиссару стало интересно, и он принялся расспрашивать о деталях подготовки. Оказалось, что стрельбе шрапнелью сейчас не обучают, ибо тогда не вложатся в сокращенный курс. Программа стрельб сокращенная, из орудия реально стреляли только прямой наводкой. Стрельбе с закрытых позиций учат, но в приближенном виде, то есть на миниатюр-полигоне. Тут они пояснили, видя, что полковой комиссар не знает, что это макет местности. 'Стреляющий', то есть курсант, должен отработать на нем подготовку стрельбы и изменение установок.

То есть ему задают цель. Он 'измеряет' дальность до нее, и называет нужные установки прицела. Второй курсант (или преподаватель), согласно этим данным, показывает 'место разрыва' снаряда. Для этой цели используется удочка с ваткой, имитирующая разрыв пристрелочного снаряда. Стреляющий курсант, видя 'место разрыва', и насколько он отклонился до нужного места, изменяет установки, и называет их.

Второй показывает следующий 'разрыв', полученный при уточненных установках. И так, пока цель не будет поймана в узкую вилку. Далее дается команда 'столько-то снарядов, беглый огонь!' и нужное количество залпов уничтожает цель. Если мало-снаряды добавляются. Разумеется, преподаватель видит, насколько быстро и правильно курсант корректирует стрельбу, и не затягивает ли он подготовку к открытию огня и пристрелку. Курсанты и самостоятельно занимались такими 'стрельбами', даже на подоконниках при самоподготовке - разбились на пары и 'стреляют'. Полковой комиссар улыбнулся и спросил про обучение стрельбе прямой наводкой по танкам. Этим тоже усиленно занимались, и куда больше, чем с довоенными курсантами. Правда, обозначать наступающие на орудие танки приходилось своими силами. Расчет работал у орудия (естественно, они не стреляли, а работали 'пешим по конному', то есть проводя все, кроме выстрела). Один курсант был вроде посредника, то есть указывал, как отклонялись взрывы снарядов от танка, а командир орудия давал команды на изменение установок. В роли танка служил курсант с банником или метлой в руках-последние изображали пушку в танке. Когда ребята малость освоились, то стали учитывать стрельбу танков, и оттого 'выводить' из строя' номеров расчета. А оставшиеся курсанты работали за себя и за того парня. Скорость движения 'танка' и дистанция до него тоже подбирались в масштабе. В принципе, полезная тренировка. Вот только хватит ли ее при столкновении с настоящим танком? На это ответ должна была дать жизнь.

Андрей Михайлович спросил, а чем они будут стрелять по танкам. Ему с легким недоумением в голосе ответили, что бронебойным снарядом. Ага, ребята не поняли.

-- Вы правильно говорите, но я бы еще хотел знать, что вы будете делать, если бронебойные снаряды у вас кончатся, а танк все еще идет на вас?

Говорить, что танк может быть и не один, и такой, что наличными нарядами не пробивается, не хотелось.

Бывшие курсанты замялись. Видимо, сокращая курс до предела, этот вопрос с ответом убрали.

-- Самый старый метод- шрапнель с установкой на удар. Тогда она броню проламывает. Проверено еще в гражданскую, поскольку никто тогда в полевой артиллерии бронебойных снарядов не видел, хотя их при царе разработали.

Метод похуже - другие снаряды со стальным корпусом. Со взрывателем нужно решить так, чтобы он не сработал, когда не надо. Поэтому можно его не вкручивать, тогда снаряд будет работать как болванка -только силой удара. Но это методы крайние и использовать их надо, сами понимаете, когда.

Молодежь потрясенно молчала и впитывала мудрость старших по званию.

И тут Андрею Михайловичу стало стыдно и неудобно. Поэтому он воспользовался тем, что колонна таки начала движение. Видно, сломавшуюся машину удалось убрать или завести. Лейтенанты полезли в кузов, а старый доктор в кабину. Шофер уже давно был за рулем. Минуты через три-четыре тронулись. А Андрей Михайлович все переживал. Ощущалось это как-то нехорошо, типа светило из будущего поучает не знающих ничего предков! И кто бы был это поучающий! Добро бы специалист в этом деле, а всего-то нахватавшийся любитель!

Но тут острота эмоции схлынула, и рациональная часть души подала свой голос: а что тут плохого? Младших лейтенантов же не укоряли незнанием и не глумились над ними. Подсказали ту информацию, которой у них не было, а кто подсказал - да какая разница?! Хоть старый дед, что был наводчиком в гражданскую, как он подбил врангелевский танк под Каховкой! Забыл от переживаний, что трубка установлена на 'удар' и выстрелил в стальной ромб, и оказалось то, что надо.

Может, это кому-то из ребят жизни спасет, когда танк на их позицию въедет. Воспользуются советом неизвестного им полкового комиссара -и живы останутся, а не будут равномерно смешаны с землей. Но борьба со стыдом заняла минут с десять.

Хотя в разговоре была своя сермяжная правда: командиры из училищ приходят недоученными. Может, минимум знаний у них есть, а, может, и нет. Пехотные училища тоже будут ужимать программу и что-то выкинут. А в итоге получится невеселая шутка военных лет: "Гляди, лейтенант компас достал! Значит, сейчас будет у местных дорогу спрашивать!' Да, если в Краснодарском или другом училище этому уже не учат. И оттого надо помнить, что недоученные артиллеристы будут стрелять дольше или с большим расходом снарядов. Недоученные пехотные лейтенанты заблудятся и явятся с запозданием. А вот как сделать, чтобы это не случалось? Когда дивизия стоит в Туапсе и ей ничто не угрожает, можно и провести ликбез хотя бы по некоторым вещам. Лишних снарядов на подготовку никто не даст, но вот обучить хождению по азимуту вполне доступно. А для дивизии, атакующей Кой-Асан? Чтобы и взять его, и не лечь там костьми оттого что не туда пришли, оборону не подавили и наступали толпой, а не уставными боевыми порядками?

Нет ответа на эти вопросы. Для первого случая, наверное, надо, чтобы в штабах ясно представляли, что в Н-ской стрелковой дивизии столько-то недоученных командиров и совсем необученных стрелков, и, насколько это возможно, маневрировали частями. Если в артполку 77й горнострелковой дивизии в основном командиры довоенной выучки, то усилить им соседнюю дивизию, которая сформирована месяц назад. Расстояния на перешейке невелики. А М-ская дивизия, которая еще только собирается переправляться через пролив, должна дополнительно учиться. Андрей Михайлович снова ощутил себя литературным попаданцем в прошлое, и, чтобы уйти от этого ощущения, достал бумагу с записанными на ней данными по маршруту и принялся снова ее изучать, чтобы не уподобиться легендарному лейтенанту из солдатских анекдотов.

На минутку на ум пришло что-то из сериалов типа 'СМЕРШ' про то, что немецкие диверсанты в нашем тылу просили подвести их, а потом машину захватывали и убивали тех, что на ней ехали. Но думать об этом было лень.

У доктора, в отличие от многих его сверстников и сверстниц, с годами накапливалось нежелание долго смотреть телевизор. А идущие годами 'мыльные оперы', обсуждение на работе того, что сказала Мерседес Анхелю... Избави нас небеса от этого! Правда, нельзя было исключить того, что живи Андрей Михайлович в столицах и имея больший пакет программ, то он стал бы высказывать другую точку зрения на 'зомбоящик' (как говорили молодые коллеги). Их, кстати, удивляло то, что он смотрит только вечернюю новостную программу и некоторые старые фильмы. Видимо, среди молодых врачей было принято коллег предпенсионного возраста считать людьми, что прилипают к телеэкрану, без разбору 'хавают' (это тоже было их выражение) то, что там дается, да еще и транслируют почерпнутое из 'зомбоящика' на остальных. Андрей Михайлович в эту парадигму не вписывался. Собственно, молодой специалист, приехав на место работы, начинал познавать, чем отличается реальный мир от того, что он принимал за таковой.

...К вечеру их машина прибыла в Семь Колодезей. Это был довойны довольно большой по здешним меркам поселок, тысячи на две жителей, и даже какие-то заводы тут существовали. Плюс к тому же пока не побитый войной. Поэтому от штабов, тылов и госпиталей тут было уже тесно. А предстояло еще потесниться. Лейтенанты, сильно довольные избавлением от пешего марша, с благодарностями сошли и двинулись, куда им предписывалось. Кстати, нельзя было исключить, что их с утра отправят (и снова 'апостольскими ногами') куда-то в Ак-Монай или Семисотку, а после и дальше.

Андрей Михайлович стал искать, где пристроиться на ночь. Некоторые отставники в иной жизни говорили, что если тебя прикомандировали к какой-то части на маневры, то лучшее место для сна- это военно-медицинское. Но повторить их способ мешало такое вот соображение: медики на учениях вряд ли перегружены пострадавшими. Поэтому место прикомандированному могут выделить (как их к этому склонить-это особый вопрос). А на войне пустой госпиталь-это нонсенс в условиях месяца упорных боев.

Андрей Михайлович сделал по-своему: извлек Бумагу - От - Самого- Мехлиса и пошел в комендатуру, где навел должное впечатление на ее обитателей. Представителю столь грозной конторы нашли местечко в соседней хате, точнее, в пристройке к ней. По мнению полкового комиссара, это была кладовка, ныне ставшая комнатою от великой нужды. Ибо там имелся большой сундук, прикрепленный к полу, который вместе с тюфячком и был предложен гостю вместо кровати. Длины хватило, что случалось не всегда.

Водитель был пока отправлен сдавать груз, а потом его ждало место на полу этой 'жилплощали', а трехоску- место во дворе. Приязнь комендатуры простерлась даже до того, что Андрею Михайловичу выделили свечку и котелок каши на ужин. К сожалению, печки в пристройке не сложили, и родить ее комендатура не смогла. Но, правда, на дворе мороза не было. Так, несколько выше нуля. Но неприятно из-за мороси, висевшей в воздухе.

Полковой комиссар сложил свои вещички и пошел склонять хозяина дома с тому, чтобы тот нашел для шофера что-нибудь вроде топчанчика для сна. Собственные его впечатления от сна на полу из студенческих времен не вызывали энтузиазма. А тут пол еще был глинобитный, а не деревянный, то есть, грубо говоря, та же земля. 'Добрым словом и пистолетом', то есть добрым словом и папиросами, что достались Андрею Михайловичу вместе с никотинизмом от прежнего владельца тела, хозяин был склонен к выдаче лавки и рядна. Впридачу хозяин открыл важную тайну. Оказывается, у соседа справа есть колодец во дворе. С этим в Семи Колодезях было не очень хорошо и до войны, а с явлением кучи постояльцев стало совсем сложно. И тем надо, и самим хозяевам, и проходящим частям, а потом ведро на дне черпает только жидкую грязь.

Пока все это решалось, стало совсем темно, да и дождь стал накрапывать. Посидев при свечке, Андрей Михайлович решил поесть каши и ложиться. Спать придется не раздеваясь, но есть надежда, что они вдвоем надышат в комнатке и оттого не задубеют к утру.

В кашу явно не пожалели тушенки - гость больно важный. Съев половину ее, комиссар прикрыл котелок крышкой. К сожалению, каша сейчас еле теплая, а к приходу водителя явно остынет совсем. Но даже если ее завернуть во что-то, то это не поможет сохранить тепло. Придется тому кушать, какая есть. Андрей Михайлович добыл из чемодана фонарик-динамку и посетил двор и удобства в нем. Теперь можно и на боковую. Разулся, снял ремни, укрылся пальто. Нет, не все. Вынул из кобуры ТТ и пристроил поудобнее. Патрон не в патроннике, курок не взведен - ну и ладно.

'Ну и пусть заклинит где-то,

Ну и пусть откажет чуть,

Мы то знаем, что и это

Обойдется как-нибудь'. [25]

Вот так и сим победиши! Можно тушить свечку. 'Ложусь на новом месте, приснись, жених, невесте'. А как, кстати, у полкового комиссара с семейным положением? Откуда-то пришел ответ, что он сейчас холостой, ибо в марте прошлого года развелся. Сыну шестнадцать лет, он живет с матерью в Куйбышеве. Там тезка и жил до войны, будучи парторгом на номерном заводе. Отчего с началом войны пришлось прилагать невероятные усилия по отправке на фронт. 'Взрыватели и снарядные корпуса еще больше требуются на войне, потому не ищи легкой жизни, товарищ, а мобилизуй работников на дальнейшие трудовые подвиги в условиях нехватки всего'-почти что такими словами ему отвечали на высказанное вслух и письменно желание уйти в армию. Достал он обком и горком хуже горькой редьки, даже хотели строгий выговор с занесением влепить, чтобы неповадно было терзать их своими желаниями. От выполнения замысла спасло соображение, какую именно формулировку подобрать. Не писать же в решении 'за требование отправить в действующую армию, что равносильно дезертирству'? Пока оттачивали другую, в Куйбышев начали переезжать правительственные учреждения. Город превращался во вторую столицу страны.

Вот и тезка встретил двух товарищей по минувшим дня и прежним битвам, которых и уговорил помочь. А куда направили- и на том спасибо, что не в Туркестан снова. Тяжело жить в безводных местах. Вот тут, конечно, Керчь не самая лучшая замена пустыне, но тем не менее, тут дождик идет. Растер по физиономии и сойдет за умывание. А взбаламученные дождем ручейки и речушки? Пить это не гигиенично, но тоже лучше, чем полста километров тащиться по горячим пескам до ближайших колодцев и горестно убедиться, что басмачи в них сбросили дохлую животину. Или просто воды нет. Высох. Через месяц вода будет. Может быть.

А вот теперь умученные переходом по пустыне красноармейцы должны вычистить колодец от падали и ждать, когда снова хоть немного водички наберется. Или попытаться углубить сухие бездны, вдруг там водоносный пласт на полметра глубже есть. Не удалось - тогда снова через силу поднялись и двинулись к следующему колодцу. При этом еще и надо идти чуть быстрее басмачей, чтобы сократить разрыв с ними. А слева от тропы ветер размел бархан, и на свет явилась иллюстрация того, что бывает с теми, кто не дошел до колодца-кости людские и животных. Беленькие, за многие годы отполированные песком.

Получив дозу информации от неведомой Шахразады, Андрей Михайлович заснул. Проснулся за полночь, когда вернулся замученный шофер, сказал тому, где лечь и что поесть, и снова заснул. Глаза открылись в полшестого. Многолетняя привычка котовладельца. Именно в это время домашнюю живность одолевают желания, и кот для исполнения их будит владельца. Зимою - желая вернуться обратно в дом, и во все времена года- желая поесть. В теплое время ему можно оставить открытой форточку на кухне, куда он сам перескочит со старой груши. Но кормить его надо всегда, за исключением пары ситуаций, когда котятина уходила в загул на два-три дня. И только дежурство избавляет от необходимости встать и положить еду утром. Ибо тогда Андрей Михайлович клал ее вечером. Вообще полшестого-это было еще по-божески, у заведующего терапией Ивана Федоровича его Шарик являлся домой в четыре и требовал того же. А дальше Иван Федорович и Жанна Витальевна решали, кто из них встанет и откроет. Чаще всего приходилось Ивану Федоровичу. Собачьим именем кота назвали из-за внучки, которая хотела называть котика только так и не иначе. Кстати, девице уже было семнадцать, но она спала так хорошо, что на кошачьи стоны, мяуканье и царапание двери не реагировала. А дед и бабушка спали более чутко и им жалко было котика и красоту двери. Оттого и вставали они.

Андрей Михайлович направился к колодцу, воспользовавшись вчерашним указанием. Увы, пока длился сон, небеса разразились дождем, и он явно шел всю ночь. Двор у хозяина был хорошо утрамбован, но дождь уже изрядно промочил землю. Еще не так скользко, что станешь у крыльца и по грязи сам поедешь, но ждать уже недолго. Пришлось несколько сократить умывальные удовольствия, а завтракать галетой и чаем из фляжки. Спасибо, что вчера у Мехлиса налили и с собой дали. Хотя китайцы утверждают, что остывший чай превращается в яд, но что нам до мнения Поднебесной о том, что нам все равно нравится?! Скорость сборов имела серьезное значение. Пока они тут стоят-дождь идет, а ехать еще много. И там, на широких керченских просторах, земля впитывает воду. Впитает условно тонну воды на квадратный километр - там не проедешь. Вот и надо спешить, пока вылилось еще только полтонны.

ГАЗ полз по мокрой дороге вполне уверенно, но скорость... Впрочем, идти пешком было бы куда хуже. Да и тридцать километров-это даже в сухую погоду много. Из-за туч немецкие самолеты над дорогой не висели, но это была единственная радость сегодняшнего дня. По узкой дороге двигалось много желающих, оттого было тесно. А вот регулировщиков движения Андрей Михайлович дальше Керчи не видел. Ему вспомнилось, как иногда при ремонтах дороги и ДТП ГИБДД очищает одну полосу, а по второй попеременно пропускает водителей то туда, то обратно. Интересно, помогло бы это тут?

Он не знал, к тому же одно дело - ожидать в такой пробке за рулем автомобиля. А другое - стоять под дождем, пока пройдет встречная колонна. Сложно рассчитать, сколько воды впитает шинель бойца в обоих случаях. А так он идет и вроде бы меньше мокнет, ведь эта капля упала впереди, а эта сзади.... Кое-кто из пехотинцев пытался срезать путь напрямую через поля. Увы, было видно, как некоторые пожелавшие так пойти выдергивают обратно из грязи свою обувь. Мокрая земля засасывала. Хотя вон там по ней же ехали верхом. Конская нога была сильнее и свободно выдергивалась обратно.

В ложбинах между холмиками застревали и машины на самой дороге. Трехоска-то протащилась, а вот впереди двухосный ГАЗик застрял. Потом, когда его вытолкнули, застрял ЗИС... И каждого выталкивали вручную. Выведут на гребень холмика, а дальше он сам пойдет. Невовремя тут пошли дожди. А если такая радость будет три дня или неделю? Весь фронт утонет в грязи! Особенно в разных понижениях и вдоль русел пересыхающих летом рек и у лиманов с озерами.

'У природы нет плохой погоды'-это хорошо напевать дома у телевизора, а не в промокшей степи, где все напитано водой: и воздух, и земля, да и ты сам такой будешь, если выйдешь наружу из машины.

А вот сейчас стали долетать звуки артиллерийской канонады. Фронт наступает, но как ему теперь это делать? Как вырыть окопы, из которых завтра пойдешь в атаку, как пройти расстояние до немецких траншей по такому грязному месту? Как не утонуть в грязи, если ранен и упал? Как тебя поддержит застрявшая по дороге артиллерия, к которой еще и снаряды лежат в завязших в стороне грузовиках? Про то как поесть и согреться самому -это уже потом.

Где-то на Западном фронте такое случилось, когда наступление английских войск буквально захлебнулось в грязи. Кажется, место называлось Пашендейл или наподобие. Дождливое лето, промокшая земля, да еще и вроде бы меловые грунты, между траншеями множество воронок, залитых водой. Чтобы добежать до неприятельской траншеи, нужно бежать по мосткам! Кто убит-убит, кто раненый, тот может, упав в полную воды воронку и захлебнуться, кто живой, но спрятался от пулеметной очереди - сидит по уши в воде до следующей атаки. Немцам, впрочем, было немногим лучше, ибо траншеи заливало водой и даже до пояса солдатам. Прижал огнем британцев, они погрузились в воронки. Теперь ты в затопленной траншее восстанавливаешь разрушенное обстрелом, а мимо тебя плывут величественно, как ледоколы, санитары и подносчики боеприпасов....

А с неба сыплется дождь из воды и дождь из снарядов с обоих сторон. Послышался необычный запах, поэтому срочно достаешь противогаз, уже не раз промоченный, и маску побыстрее натягиваешь на лицо. С той водой, что туда внутрь попала. И так недели и месяцы, пока не сменят. Или это был не Пашендейл, а какое-то другое место?

Вроде как очередная битва под Ипром, но в историографии она может зваться как-то по-другому, чтобы не путать потомков. Ладно, можно спросить в оперативном отделе, как правильно называется это пакостное место. Должны же там быть люди с Академией за плечами и должны их были этому учить -истории минувшей мировой войны.

Последние километры перед Семисоткой машина еле ползла- скорость достигла километров, пожалуй, даже менее пяти в час. Но попутную пехоту ААА таки обгонял. Хорошо бы, если штаб оказался в самой Семисотке, и никуда не переехал. Или не устроился на каких-то выселках в стороне.

--Товарищ полковой комиссар, а куда вас в селе подбросить?

--Да, наверное, до центра села. Где там точно штаб армии расположен, я не знаю.

Может, и даже уехал. В Колодезях про переезд не знали.

--Тогда, товарищ полковой комиссар, я вас подожду. Если они действительно уехали оттуда, я вас и до места довезу. Разве что заправлюсь, если далеко.

--Так тебе же в часть?!

--А ничего, дождутся, чай не по бетонке туда еду, товарищ полковой комиссар! Тут и на брюхо сесть можно, и долго так куковать, даже просто потому, что хуже умеешь водить.

--Нет, порядок есть порядок. Штаб может уже и в Дальние Камыши перебраться, и я тебя с машиной туда потащу? Пусть армия транспорт выделяет. Но немножко можешь подождать. Если потребуется искать штаб в каком-нибудь починке, то съездим.

--Есть, товарищ комиссар! А что такое починок?

-- Да это у нас на Смоленщине так называют, когда у деревни пара дворов стоит на отшибе от нее. Вот эти дворы и починком зовут. А многие деревни так прямо Починками названы. Видно, так и развились из тех дворов на отшибе.

Но ездить куда-то еще не пришлось, штаб армии располагался еще тут.

Поэтому пришлось прощаться. Водитель расчувствовался и пожелал, чтобы бог хранил полкового комиссара в дальнейшем, что слегка сконфузило. Андрей Михайлович до берега Леты или Стикса был скорее ленивым атеистом по мировоззрению. Иногда он доходил до агностицизма, но чаще возвращался обратно к атеизму. Впрочем, когда пациенты призывали на его голову божье благословение и всяческие добрые слова - все было нормально.

Даже если ты лично не веришь в египетских богов, но помог в них верующему, и он просит бога Атона милостей для тебя - ничто не царапает. А вот божье благословение на политработника, который по определению должен быть атеистом- все куда сложнее.

--Я ведь в бога не верю, вряд ли он таких хранить будет.

--Я, товарищ комиссар, не такой начетчик, как мой дед Елисей, который всю Библию наизусть знал и которого переспорить на божественном никто не мог. Однако думаю, что добрые люди, даже в бога неверующие, для него ценнее, чем эти вот немцы и румыны, которые каждый день к нему обращаются в молитвах, после чего зло творят. Прощавайте, товарищ комиссар, может, еще свидимся. А если вас после войны в наш район каким-нибудь начальником назначат, так я совсем рад буду.

Андрей Михайлович попрощался и пошел побыстрее в дом, потому как дождь все усиливался. Ему еще долго пришлось ходить по разным домам вокруг и ждать там, пока его не принял недавно ставший начальником оперативного отдела армии полковник Котов. Выглядел Григорий Петрович достаточно типично для старшего командира РККА тех лет, ибо брил начисто голову. От этой моды уже начинали отходить, но еще не везде. Другой знак тогдашней моды - это усы 'мухой'. Такие, скажем, носил командарм Львов. От них постепенно тоже отошли, одной из причин чего было их наличие у бесноватого Адольфа. Когда их до войны носил старший командир РККА - на это можно было и плюнуть, а вот сейчас -уже как-то царапает. Впрочем, генерал Львов их носил до самой своей смерти в мае.

Котов же отправил своего подчиненного за сводкой по интересующим представителя Ставки бригадам, а сам показал на карте их позиции. Правофланговой в армии была 77 горнострелковая дивизия, а южнее ее - обе нужные бригады. Посланец все не возвращался, и у Андрея Михайловича снова сработала память соседа по телу, снова слегка испугав его.

--Товарищ полковник, вы в двадцать первом году не служили в Харькове, в дивизии ЧОН?

--Да, товарищ полковой комиссар, начальником пулеметной команды там был. Но вас, извините, по службе там не припоминаю.

--Это не дивно, я ведь в дивизии не служил. Нас, коммунистов, к вам в дивизию для прохождения курса военной подготовки направляли. А чтобы не ленились, был даже дополнительный паек для проходящих подготовку. Очень серьезный стимул в голодное время. Но давить по партийной линии все равно приходилось, особенно товарищей из советских органов и немолодых возрастом. А вы нам пулеметное дело преподавали.

На 'Максиме' показом, а на 'Шоше' только рассказом, поскольку к этой бандуре патронов не было. Но вроде как вы говорили, что к 'Максиму' тоже лент не хватает.

--Было такое дело. Но вас все же не припомню, товарищ полковой комиссар.

--Я тогда худющим студентом был, товарищ полковник, можно и не узнать, откормился уже.

Котов хотел еще что-то сказать, но тут вернулся посланный за данными его подчиненный, положил ему на стол бумагу и сказал:

--Товарищ начальник отдела, вас Первый вызывает, срочно!

Котов глянул в бумагу, что-то исправил красным карандашом и передал бумагу Андрею Михайловичу.

--До свидания, товарищ полковой комиссар! Удачи вам!

И отправился в дверь налево.

Попрощавшись, Андрей Михайлович поглядел в бумагу:

83 бригада- 820 активных штыков, 40 станковых пулеметов, 108 ручных, 45 РПД [26], 8 76мм орудий, 11-45мм. 22 миномета, 4 радиостанции. Было еще про лошадей и автомашины, но Котов именно это зачеркнул. А почему? Сведения, не точны, что ли?

Так, 12 бригада - 1247 активных штыков, остального оружия почти столько же, но радиостанция всего одна. Данных по транспорту нет.

А сколько же штатная численность бригад? Около четырех тысяч. Но 'активные штыки' -это вроде как стрелки в ротах, их может быть куда меньше. Почему в 83 бригаде сильно меньше-она же в десанте была и там пару суток или даже больше в полуокружении сидела, должно быть, и утонувшие есть, и обмороженные, и заболевшие от сидения на холодном берегу в декабрьскую непогоду. 12 бригада должна была начать воевать вот только-только, поэтому и больше людей.

Ладно, теперь ему предстоит вот что: надо написать короткую докладную с этими сведениями, и отправить Представителю Ставки через радиоузел армии.

А потом он должен посетить обе бригады, собрать такие же сведения от их штабов. А потом побывать минимум в одном батальоне каждой бригады и, по возможности, в артиллерийских подразделениях, оценив политико-моральное состояние личного состава. Потом вернуться и подать докладную записку об увиденном.

Андрей Михайлович пристроил свои вещички у секретаря Военного Совета армии, написал докладную и пошел искать связистов.

Пока ее зашифровали и поставили в очередь на передачу, наступила середина дня. Дождь тем временем стих, превратившись в висящую в воздухе водяную пыль. А тут случилась оказия. В Двенадцатую бригаду направлялся капитан из оперативного отдела. Он, коновод и лошадь для полкового комиссара уже ждали во дворе. Значит, обед откладывается, но надо только взять немного вещей из чемоданчика.

Андрей Михайлович быстро забежал в комнату, вынул тревожный чемоданчик из-под топчана и решил переложить в него противогаз, а нужные вещи пристроить в освободившуюся брезентовую сумку. Декорум соблюдался, и начальство своим примером не подрывало основы уставного порядка. Кроме 'мыльно-рыльных' принадлежностей, на свет показалась большая кожаная кобура. Когда-то она была ярко- желтая, но к сегодняшнему времени уже изрядно потерлась. Пальцы отстегнули клапан, и миру явился 'маузер'. На левой стороне рукоятки привинчена серебряная табличка: 'Стойкому защитнику пролетарской революции товарищу Вяземцеву А.М. от РВС 14 армии' Но как с ним быть дальше? Андрей Михайлович, который в прежней жизни был доктором, этого не знал. А вот другой Андрей Михайлович -легко. Отвел назад предохранитель, оттянул затвор, вынул из кармашка кобуры обойму с патронами, пристроил ее в пазы и надавил большим пальцем. Не очень удобно было видеть, как руки работают вне контроля головы. Пистолет заряжен, можно ставить на предохранитель и отправлять его обратно в кобуру. Андрей Михайлович привык видеть 'маузеры' в деревянных кобурах, они же и приклады, а тут чисто кожаная, без дополнительных функций. Ага, еще пачка с патронами в запас и можно засовывать противогаз вместо вынутого. Чемоданчик упорно сопротивлялся и так и не закрылся. Ну и черт с ним. Посланец Мехлиса пристроил кобуру на левый боек рукояткой вперед и ощутил себя готовым ко многому. Все, теперь пора бежать во двор, народ уже его явно заждался.

Предстояло относительно недалекое путешествие, километров эдак на пять, но верхом и по мокрому.

Андрей Михайлович шел к лошади, как на закланье, но снова выручил сосед по телу. Для него это проблемой не было. Тем более, коняга попалась смирная, давно утратившая пыл юности, поэтому медленно, но уверено трусившая туда, куда хотел всадник. И еще радостным оказалось то, что даже по залитым водой полям кобыла шла уверенно, не оставляя ноги в почве. Поэтому до нужной точки прибыли через час. НП бригады располагался на скромной высотке, которой больше подходило звание 'пупа', нежели высоты или горы. Да и на карте она обозначалась знаком '+6'. Когда-то недавно на ней располагалось глинобитное строение, ныне снесенное артогнем. А жерди бывшей крыши пошли на перекрытие траншеи. Но тем не мене 'пуп' дал возможность скрытно подойти к НП и не быть обстрелянными. Лошади вместе с коноводом остались в балочке у подножия 'горы'. НП представлял собой дугообразный окоп с перекрытым участком. Назвать его блиндажом язык не поворачивался. Там находились комбриг и несколько штабных работников. Окоп был сделан качественно: полного профиля и с хорошим дренажом: воды на дне после приличного дождя-даже не по щиколотку, а меньше. Кстати, дождь уже прекратился к общей радости.

Или тут был такой грунт, в который хорошо впитывалась вода?

Комбриг оторвался от стереотрубы и недовольно повернулся к приехавшим.

--Что вам от меня надо, товарищи командиры ...-Тут он поправился - и политработники?

Они ответили, причем Андрей Михайлович, как старший по званию, первым.

Комбриг задумался. Потом позвал:

--Гордеев! Гордеев!

На его зов прибыл старший лейтенант в каске не по размеру. Она буквально лежала на спинке его носа, отчего он постоянно приподнимал ее левой рукой.

--Давай-ка сообщи товарищам из штаба армии им нужные данные. А по вашему делу, товарищ полковой комиссар... Через полчаса я иду во второй батальон. Можете меня сопровождать и увидеть, все, что увидите. А потом я вас познакомлю со своей артиллерией (тут он непонятно чему усмехнулся) и работой службы боепитания.

Он снова усмехнулся.

--Товарищ полковник, вы не сможете мне потом выделить связного, который доведет до соседней бригады? Хотя бы до батальона, с которым у вас есть стык?

--Отчего же не смогу? Смогу, хоть нас пополнениями не балуют, но связного найду.

Деловую беседу прервал немецкий артналет. Андрей Михайлович присел, чтобы голова не вылезала над бруствером и прислушался к себе: что чувствует он, когда первый раз в жизни по нему стреляют неприятельские орудия? Итогом прислушивание было то, что все как в кино, за исключением запаха горелой взрывчатки. От него тянуло не хуже, чем от некоторых дезинфицирующих средств, хотя по-своему отвратительно.

Но тут следовало честно сказать, что немцы не положили ни одного снаряда ближе двадцати метров к окопу. Поэтому он и не ощутил того, что обстрел ему угрожает и просто вел себя, как пешеход перед красным сигналом светофора. Невовремя пойдешь - задавят, но пока ждешь, то ничего страшного.

Гордеев принес нужные сведения, и Андрей Михайлович их переписал себе в полевую книжку, при этом, как смог, зашифровал их, рассчитывая, что в случае утери немцы заколеблются понимать смысл написанного. Он и так имел хоть и каллиграфический, но особо мелкий почерк, а с годами из-за роста нагрузки это все еще усугубилось. Поэтому горе ждало проверяющих- они, как правило, могли оценить только объем записи, но не смысл ее.

Надо же как-то отомстить за прогрессирующую бюрократизацию работы, вот пусть и ломают глаза или проводят компьютерный анализ.

Старший лейтенант сидел рядом и ждал, когда капитан из штаба армии закончит разговор с комбригом. Оттого Андрей Михайлович спросил его о противнике перед бригадой.

--Против нас, товарищ полковой комиссар, румынская пехотная дивизия, точнее, четыре батальона их двух ее полков. В атаки уже не ходят, хорошо научены, чем кончается это.

Поддерживают их до двух дивизионов немецкой артиллерии-так пленные сообщают, и дивизион своей. Минометов- два десятка. Иногда включается бронепоезд от Владиславовки. Хоть бы его наши авиаторы погоняли, что ли! Немцы стреляют довольно точно, румыны куда хуже.

Пленные при наших атаках были, но сами сейчас не перебегают. Из-за погоды немецкую авиацию практически не видим, нашу тоже. Гудят иногда моторы в облаках, вот и бойцы спорят, кто летит. Но выиграть невозможно: глаза сквозь тучи не видят.

Больше поговорить не удалось-Гордеева позвали к капитану, с которым они и разговаривали до того момента, как настала пора идти в батальон.

Полковник указал двух связным, что они пойдут с ним, потом глянул на Андрею Михайловича.

--Товарищ полковой комиссар, вам бы стоило переодеться. Вместо кожанки шинель одеть, и каску или пилотку взамен фуражки. Снайперов на нашем участке у румын нет, но может найтись энтузиаст, вообразивший себя Вильгельмом Теллем. Да и пулеметчики никуда не делись. Думаю, что о том, что к нам представитель начальства пожаловал, им тоже не положено знать.

--Спасибо за заботу, товарищ комбриг, пусть ваши подчиненные выделят шинель и каску.

Доктор в 'блиндажике' сменил кожаное пальто и фуражку на короткую для него шинель и каску. Подумал, и пристроил обе сумки там же, оставил только обе кобуры и фляжку.

--Готовы, товарищ комиссар? Тогда идемте.

Оборона в батальоне была организована неравномерно: на участке двух рот -даже прерывистая траншея, а вот третья имела только одиночные стрелковые ячейки. Проволочного заграждения практически не было- только несколько проржавевших за зиму спиралей Бруно, что притащили с построенной осенью обороны. Мин не было совсем.

С ходами сообщения было напряженно, но это Андрей Михайлович и так знал, ибо дважды пришлось перебегать под пулеметным огнем. Вот тут-то он и накушался адреналину! Но руки не дрожали- сосед по телу это обеспечивал. Его можно было похвалить дважды- кожаная кобура к маузеру была легче и при заказе ее сосед явно предусмотрел то, что при падении может порваться ремешок. И мастеру дал нужные указания, а тот сделал. Доктор еще опасался минометного налета, о которых в свое время ему рассказывали пациенты, что от мин можно укрыться только под серьезным перекрытием, а на открытом месте- никак. Но сегодня румынские минометчики были чем-то заняты.

Зато через час проснулись румынские артиллеристы и подтвердили слова Гордеева о том, что они плохо стреляют. Зато Андрей Михайлович смог посмотреть, как выглядят разрывы шрапнели, тем более, что она срабатывала над траншеей. Пули при этом летели куда-то в советский тыл. Полковой комиссар этому обрадовался, но вовремя вспомнил, что в шрапнели есть еще стакан- три или четыре килограмма стали в виде цилиндра, который может свалиться прямо на голову. Но этого ему не досталось.

Поэтому по окончанию обстрела он занялся выяснением условий, в которых пребывают бойцы. Как оказалось, горячим питаются они дважды в день (перед рассветом и по наступлению темноты), пищи хватает, но она неразнообразная: уже неделю сплошная пшенка, табачное довольствие- с перебоями, но поступает. Блиндажей и землянок нет, ибо не из чего сделать перекрытия. Вместо них только заготовки под будущий блиндаж на отделение-два, то бишь котлован, ничем не перекрытый. Если ночью не идет дождь. с чем нынче не хорошо, поспать в них можно. Вот просушиться-увы. Обогреться тоже.

Смена белья проводилась дней десять назад. Баня была очень давно, В Керчи еще.

Полевая почта работает, но с культурными потребностями- совсем никак.

Бригада формировалась на Северном Кавказе, но бойцов, не знающих русского языка, практически нет. Ну, хоть с этим хорошо, и все бойцы понимают, что от них требуется.

Бойцы выглядят уставшими, это да, но, разговаривая, шутят и смеются своим шуткам.

С точки зрения Андрея Михайловича, в таких условиях лучшего состояния личного состава ждать не стоит. Но вот начальству заняться есть чем, чтобы боеспособность людей не упала ниже критической черты. Усталость-то накапливается, количество больных -тоже.

Еще для полного счастья не хватало эпидемии кишечных расстройств. Простуд уже много, хотя бойцы просят оставить их в роте, порошки они и здесь пить будут. А есть еще такая вещь, как 'траншейная стопа', то есть обморожение при температуре выше нуля. Ноги в мокрых портянках или обмотках охлаждаются не хуже, чем на морозе.

'Смотришь на них и чувствуешь себя виноватым, что сам не ешь пшенку уже неделю, да и то только в темноте, и не сидишь в мокрой траншее уже не первый день.,'- так ему подумалось, и душа откликнулась согласием с мыслью.

Андрей Михайлович подошел к комбригу и напомнил, что ему надо бы еще и к бригадным артиллеристам, да, если получится, еще сегодня соседнюю бригаду посетить. Полковник в батальоне еще планировал оставаться, поэтому организовал отбытие гостя, придав ему связного, который должен был отвести Андрея Михайловича к артиллеристам. А к соседям - это сначала на НП, а там Гордеев организует лошадь и коновода до них.

Пока же два станковых пулемета по распоряжению комбрига устроили обстрел известных позиций румынских пулеметов, чем отвлекли их расчеты на дуэль с 'максимами'.

Тем временем полковой комиссар и связной Кучеренко проскочили самый опасный участок, не попав под пулемет. Вот на втором опасном какой-то румынский пулеметчик попытался их достать, но неверно выставил прицел. Пока же он его менял, двое рванули побыстрее и проскочили обстреливаемый участок. Довольные, привалились к склону и отдышались. Покрыли румынского паршивца достойными его словами и пошли дальше.

Вскоре тропка привела к позиции батареи. Вторая, как сказал Кучеренко, находилась левее, в километре.

Здесь с оборудованием позиций было получше, орудия в двориках. какие он видел в фильмах про войну, ровики для всех отрыты, но с блиндажами такая же ситуация, что и у пехоты. Правда, как сказал подошедший командир батареи, они смогли подобрать пару брошенных немцами или румынами брезентов, поэтому от дождя слегка прикрыты. Когда он идет, приходится потесниться и набиваться всем в два 'блиндажа'.

Все остальное сильно не отличалось, кроме доставки горячей пищи- позиция батареи румынами не просматривается, поэтому кормят не в темноте, но тоже два раза и той же пшенкой.

Андрей Михайлович спросил, насколько сложно бороться с вражеской артиллерией, и комбат неожиданно ответил:

--Бороться сейчас прямо невозможно, товарищ полковой комиссар!

--Почему так, товарищ старший лейтенант?

И рассчитывал получить ответ, что немецкие батареи недосягаемы из-за расстояния или чего-то еще подобного вроде рельефа или углов склонения. Словом, чего-то очень специфичного и недостаточно понятного, но все было прозаичнее.

-- По причине отсутствия пригодных боеприпасов, товарищ полковой комиссар! На батарее весь боекомплект, что нам подвезли -для дивизионных орудий, а у нас -полковые пушки. Выстрелы есть, но стрелять ими невозможно.

Андрей Михайлович, как прилежный читатель интернета, знал, что это означает, но решил дать возможность комбату поделиться знаниями с представителем начальства.

И старший лейтенант поделился. Правда, как выяснилось, вследствие выдающихся прохиндейских качеств старшины батареи тот смог обменять тридцать выстрелов с непригодных на подходящие. Сейчас, правда, их уже двадцать шесть - шесть шрапнельных и двадцать гранатных патронов. Поэтому огонь открывается только в случае атаки румын. Подавлять их артиллерию просто нет возможности. Вот если бы боекомплект заменили на штатный, румынским пушкарям стало бы 'кюхельбекерно и тошно', Он так и выразился. Не зря праздновали перед войной столетие со смерти Пушкина.

Андрей Михайлович спросил, а как с боеприпасами у противотанкового дивизиона. Старший лейтенант ответил, что у них со снарядами все в порядке, а отличие от обоих батарей с полковушками.

В соседней бригаде дела обстояли аналогично, хотя со снарядами такого неудобства не случилось. Зато первый батальон, понесший серьезные потери в десанте, в бригаду так и не вернулся. Он восстанавливается и занимается караульной службой в Керчи и порту. В эту бригаду Андрей Михайлович попал уже в темноте, а в подразделения - уже на следующее утро. Потом конный переход в Семисотку, а в штабе армии его пристроили на идущий на склады грузовик. Поскольку вчера дождь прекратился, то ехать было чуть легче.

Спалось в 83й бригаде плохо, поэтому недоспанное ночью доктор добирал в кабине машины.

Наверное, от храпа случались перебои с подачей топлива, потому как дважды пришлось останавливаться и чиниться. Андрей Михайлович просыпался, спрашивал, не нужно ли помочь, получал ответ, что водитель сам справится, и продолжал в том же духе.

Но, как ни странно, вечером по-прежнему хотелось спать и спалось, словно и не было кабинного марафона. Мехлис убыл в штаб фронта, и Амелин с ним. Находившийся на хозяйстве другой порученец сказал, чтобы полковой комиссар сегодня сделал лишь краткую докладную по цифровым данным, а полную - уже после выполнения следующего поручения, которым надо заняться завтра. Поэтому он предложил Андрею Михайловичу, если тот голоден, то сначала поесть, а потом он все расскажет, что нужно.

У доктора же всю поездку от Семи Колодезей аппетит отчего-то пропал, потому он решил сразу перейти к делу.

Задание было немного необычным, в отличие от предыдущего. То, прежнее, Андрей Михайлович воспринимал как проверку честности и работоспособности армейской 'вертикали власти', если воспользоваться поздним термином. То есть насколько армейское командование владеет ситуацией, и правильно ли оно интерпретирует то, что знает. Поэтому новая метла в лице Мехлиса и его окружения собрала те же данные и желает сравнить то, о чем докладывают, и то, что есть реально. Понятная управленческая задача, хотя решается она по-всякому.

А вот следующее задание не выглядело сложным. Нужно было посетить село Тобечик, которое находилось южнее Керчи, и осмотреть находящую неподалеку береговую батарею флота, в каком она состоянии. Только было непонятно, для чего это Представителю Ставки и почему именно Андрей Михайлович, а не какой-то военно-морской политрук?

Когда же Андрей Михайлович намекнул, что он во флотских делах понимает мало, то получил ответ, что требуется честный отчет о том, что там есть. А когда потребуется эту батарею заново построить, то тогда и спросят мнение не товарища Вяземцева, а нужного флотского специалиста. Если же товарищ Вяземцев все понял, то его завтра ждут здесь в семи ноль-ноль. Бумаги к адмиралу Фролову будут готовы завтра утром.

Андрей Михайлович быстро написал короткую докладную и пошел спать на отведенную ему койку. Только голова коснулась подушки, как глаза закрылись и вниманию спящего явился сон, как он стоит на трибуне и мимо него походят демонстранты: рабочие заводов, школьники, военные, духовой оркестр. Не такой плохой сон, да и созвучный времени.

Глаза открылись в положенное для кормления кота время. Пора было вставать, 'пожаловать бриться и присягу сполнять.' Порученец (Андрей Михайлович все никак не узнал его фамилию) был чем-то занят, но сидевший за его столом политрук передал нужные документы в конверте. Он же и рассказал, как добраться до штаба Керченской Военно-Морской базы, это как раз было очень недалеко. Насчет Тобечика политрук ничего не знал, ибо в Керчи был только второй день.

Командир КВМБ контр-адмирал Фролов куда-то спешил, но выделил Гостю -от- Самого-Мехлиса толику времени. По самой батарее сказал, что она взорвана при отходе прошлой осенью и сейчас нами не используется. Неподалеку от нее, у поселка Эльтиген есть флотский пост СНиС. Им будет дано распоряжение содействовать товарищу полковому комиссару в выполнении его задания. А сейчас капитан-лейтенант Грудинин все это организует. Контр-адмирал распрощался и ушел.

Прибывший капитан-лейтенант (Андрей Михайлович в обозначениях званий моряков шевронами на рукаве откровенно плавал) принес карту и дал необходимые пояснения.

--Батарея эта, товарищ полковой комиссар, здесь поставлена перед войной и закрывает противнику вход в Керченский пролив с юга. У нее четыре ставосьмидесяти миллиметровых орудия. Располагается она возле поселка Тобечик. Вот, смотрите: это Керчь, вот дорога на юг из нее, крепость, Камыш-Бурун, соленое озеро, Эльтиген, а вот и та самая деревня Тобечик. В ней около 20 дворов и две сотни жителей. Батарея очень мощная и дальнобойная, снаряд весит почти сто килограммов. На другом берегу пролива стоит взаимодействующая с ней батарея номер тридцать три. Вот она, на мысе Панагия. Вместе они преграждают проход кораблям противника до вашингтонских крейсеров включительно.

Поняв, что товарищ от Мехлиса явно не знает, что такое вашингтонские крейсера, он слегка сконфузился и пояснил, что крупнее их только линкоры. Впрочем, и линкору не рекомендуется получать снаряды с этой батареи.

--Есть у нас и более мощные пушки для поражения линкоров, но и с нее попадания опасны.

К сожалению, при отходе с этого берега пришлось расстрелять все снаряды и подорвать орудия. Батарея на Панагии цела и продолжает запирать пролив, хотя лучше бы обоим батареям работать вместе.

Капитан-лейтенант попросил его подождать и вышел. Прибыл он вновь через полчаса и предложил воспользоваться 'ГАЗиком', который едет в Эльтиген и на еще один пост СНиС.

--А что означает это слово - СНиС?

--Служба наблюдения и связи. Вот распоряжение для начальника поста в Эльтигене, чтобы он выделил вам краснофлотца как сопровождающего на батарею. Наверное, краснофлотцы с поста там уже не раз побывали и смогут даже проводниками послужить. Да, товарищ полковой комиссар! На батарее такого типа должны быть подземные помещения: потерны, цистерны для воды и для топлива, генераторная. Так что будьте там осторожны. Если упасть в шахту снарядного погреба - можно и разбиться. Вряд ли там осталось в порядке освещение, поручни и прочее.

Да и когда на кораблях и таких батареях непривычные к ним посетители бывают, то личный состав за ними следит, чтобы те по неопытности не попали в переделку.

Андрей Михайлович намек понял и поблагодарил за информацию и помощь. В свое время он в Эльтигене не бывал, но кое-что о нем слышал.

...До поселка доехали быстро, чуть более часа, хотя немного поволновались, проезжая перешеек между морем и соленым озером. Кое-где были размытые предыдущими дождями места, и водитель беспокоился, не застрянут ли они. Пост располагался севернее поселка возле маяка.

На посту в кузов подсел краснофлотец Герасимов с винтовкой (на всякий случай) и 'ГАЗик' поехал в сторону батареи. Потом он должен был съездить на пост близ мыса Такиль, а на обратном пути забрать обоих. Водитель умчался, а полковой комиссар и Герасимов двинулись к батарее. С недалекого моря дул пронзительный ветер. Эльтиген остался сзади, слева серели воды пролива, а справа- батарея. Визит туда привлек внимание местных, и к группе присоединилось двое мальчишек лет десяти-двенадцати и их дворняжка, откликающаяся на кличку 'Цуцик', хотя собака уже явно вышла из щенячьего возраста. Но с тех пор сильно не выросла. Ребята сначала шли сзади, потом поравнялись со взрослыми, потом вступили в контакт... Андрей Михайлович не видел от их присоединения большого зла, поэтому прогонять их не стал. Опасность для детей он видел разве что в падении деток в те самые потерны или если они найдут что-то взрывоопасное. Оттого и счел что, если ребята под его контролем ничего такого не сделают, то и все обойдется.

Но коль ребята прогуляют урок или уйдут без спросу- се ля ви, для мальчишки это почти норма. Как и надранные уши или иные воспитательные меры за это.

Дети рассказали, что это не первая батарея, а вторая по счету. Они, конечно, первой не застали, ибо были маленькие, но слышали от старших, что она была расположена ближе к Эльтигену, только на ней было три пушки, а не четыре, как на второй. Батарею, куда они идут сейчас, построили за три года до войны, а первую ликвидировали. От нее остались только три бетонных основания и неровности почвы вокруг. Чуть дальше, к Тобечику, расположен казарменный городок для гарнизона. Пока батарею строили, часть строителей переженилась на местных девушках, были и матросы, которые попозже сделали тоже самое. Один из них, по имени Иван, осенью сорок первого не захотел уходить и остался в Тобечике среди родных, и пытался выдать себя за местного. Немцы его арестовали и увезли. Что было дальше, они не знают, но взрослые говорили, что он мог оказаться в Багеровском рву. Родные туда даже ходили, но найти своего Ивана среди убитых не смогли.

Тут Андрея Михайловича поразило, как легко ребята рассказывают об этом. Видимо свыклись с тем, что жизнь в оккупации ходит рука о руку со смертью.

Вот и позиция- четыре орудийных блока в одну линию с интервалом в метров пятьдесят. Нет, пожалуй, в шестьдесят. Орудия внутри, за коробчатыми щитами. Чуть в стороне квадратная башня непонятного назначения.

--Эй, юные друзья Красной армии и флота! Если вы хотите с нами, то чтобы ничего из- под ног не брали! Может оказаться опасным! И в дырки под землю не лазайте:

А то отправитесь домой!

Ребята пообещали, но доктор почувствовал, что это заученное обещание, а у детей свои планы. Тогда надо держать ухо востро. Они пошли к самому левому орудию. По дороге мальчики рассказали, что перед отходом батарейцы очень долго стреляли в сторону Марфовки. А потом было еще несколько взрывов и все. Молчание.

Отчего можно заключить, что перед оставлением боеприпасов не осталось, а орудия подорвали. Сейчас увидим, это так или нет.

Первое орудие таким и было. Огромный ствол отполз назад с лафета и уперся задней частью в грунт. Прицелов-нету. Коробчатый броневой щит на месте. Сам орудийный дворик был заглублен в землю и окантован бетонной галереей, в стенах которой темнели окна подачи. Из стен торчали оборванные кабеля нескольких видов. При осмотре дворика и галерей ни снарядов, ни пороховых зарядов видно не было, сохранились только пара странных металлических цилиндров из оцинкованной стали с защелками.

--Чтобы это могло быть?

--Это, товарищ полковой комиссар, футляры для пороховых зарядов. Из них при заряжании заряд вынимается и в орудие вставляется. Сделано для тех пушек, у которых гильзнету, чтобы порох предохранить от разных разностей.

Здешние футляры были пустые. Но их что-то мало, ведь, если их все расстреляли, то дворик должен быть завален ими? Наверное, их должно быть не меньше сотни? А тут всего два. Нет, вон третий валяется.

Куда они делись?

А, местные растаскали! Металл в хозяйстве пригодится! Может, и целиком на что-то сгодятся. Полковой комиссар еще раз предупредил детей, чтобы они ничего взрывоопасного руками не брали.

Но, если честно, тут пока ничего и не было такого. Футляры, винтовочные гильзы и тому подобная вроде как безопасная на вид 'жбонь', как выражался один житель станицы, имевший страсть к незаконному копу на местах былых боев. Слово это в его терминологии означало, что находки, хоть и нужного ему времени, но толку от них никакого. И никто за них даже ельцынский рубль не даст.

--А что, ребята, ведь вы не знаете, есть ли на батарее подземелья и подземные ходы?

Это была легкая провокация, и она удалось. Молодежь была рада похвастать знанием и рассказала, что она знает: вот там вот- топливные цистерны, из которых некоторые хозяева разжились бесхозным топливом, вот тут- цистерны с водой. Еще есть два подземных хода, один из которых идет аж к берегу моря, только там лазят ребята постарше, а им они обещали так надавать по шее, что навеки запомнят, если сами полезут в эти подземные ходы. Тем более, что там вода. Когда батарея несла службу, там стоял насос, который просачивающуюся воду откачивал, а вот теперь уже некому. И водичка натекла. Может, подпочвенная, благо недалеко озеро, может, и дождевая, сможет, и от растаявшего снега.

Остальные орудия тоже были подорваны, а у одного из них даже дульную часть развернуло, как цветок львиного зева. Рассказывали ему ветераны, что если забить ствол полевой пушки песком или землей и выстрелить, то так вот, 'цветком', и разрывает его. Здесь, правда, орудие тяжелое, может, и булыжники в него надо было совать расчету.

На бетоне двориков и щитах нет следов от пуль, значит, здесь боя не было. А отчего немного стреляных гильз? Могли по самолетам стрелять из винтовок.

Броневая рубка дальномера (это та непонятная башня) была сама цела, но вот торчащие их нее 'рога' подорваны небольшими зарядами. Жалко, а то бы поглядел в мощную оптику. Дед Ковнир рассказывал, что он на войне с товарищами был на немецкой батарее, где при отходе забыли подорвать дальномер. Вот рядовой Костя Ковнир глянул в него и увидел, наверное, за пару километров, как местная жительница купается, и так, словно она окуналась в воду рядом. Даже шрам на животе от операции был различим.

Все подошли к входу в потерну, Как всегда, детям сказали не соваться вперед, и полковой комиссар попытался посветить вниз фонариком-динамкой. Внизу была вода. Метрах в десяти, наверное. Андрей Михайлович подобрал камешек и кинул в черные глубины. Они откликнулись 'бульком'.

--А что еще тут есть?

--Доты, товарищ комиссар.

--А они здесь откуда?

--Положено, товарищ полковой комиссар, так. Когда батарею строят, то возле нее делают противодесантную оборону, чтобы враги не высадились и батарею не испортили. Вот я на той стороне пролива на батарее бывал, что осенью построили, то там была только траншея и дзот. Ну и колючка в один кол. Может, потом и добавили еще чего-то.

Здесь же батарея тяжелая и довоенная, могли и побольше построить.

Два дота 'разведгруппа' осмотрела. Они были небольшие, на одну и две амбразуры, станки для пулеметов деревянные. 'Максимов', естественно, уже не было. Одну металлическую дверь явно какой-то добрый хозяин упер. Дети сказали, что раньше под потолком были кронштейны для подвешивания керосиновых ламп и крючки на стенах, чтобы можно пристроить шинель. Это уже тоже кому-то понадобилось. Следов боя доты не несли.

Можно ждать водителя. Все присели, укрывшись за рубкой дальномера от ветра. Андрей Михайлович залез в полевую сумку, где у него были бутерброды. и поделился с присутствующими. Кусочек хлеба достался и собаке. Она его сжевала и снова глянула: а не будет ли второй порции? Увы, песик, тут и так много желающих.

Давно Андрей Михайлович не видел собаку, что ела хлеб.

Лет десять, наверное, той, прежней, жизни.

'ГАЗик' прибыл и доставил 'комиссию' в жилой городок батареи. Здания были целы, но стекла, а частично и рамы ушли, частично в неизвестном направлении. Вот эти- побиты и вынесены от взрыва небольшой бомбы во дворе, и оконные рамы тоже не избежали ее удара. А вот тут старались хозяева, ибо снято все аккуратно, только на дереве следы лезвия топора, использовавшегося как рычаг. Внутри запустение. Полы еще целы, но двери тоже частью сняты. Мебели уже никакой не осталось. На полу мусор и бумаги. Вот это полуразорванный томик- Пушкин. Вот вам, ребята, подклейте и читайте. Штампа военной библиотеки нет, можно считать, что хозяин ее выбросил. Будет ваша.

А вот это похуже: явно какая-то инструкция с описанием противооткатных устройств орудия.

'45 - цилиндр компрессора. 48 - крышка компрессора. 49 - прокладка. 50 - воротник. 51 - нажимное кольцо. 52 - сальниковая набивка. 53 - сальниковая гайка. 59 - регулятор наката. 60 - шток. 63 - установочная гайка. 64 - крепительная гайка. 79 - задний цилиндр накатника. 80 - накатная пружина. 81 - передний цилиндр накатника. 83 - кольцо грязесчищателя. 85 - накатная труба. 86 - регулирующий стержень. 87 - упорная шайба. 88 - прокладная шайба. 92 - тяга накатника. 93 и 93-а - гайка тяги.' Ну и рисунок некоей многосоставной железяки, где эти номера показаны, какую деталь где искать.

--А ну-ка, ребятки, помогите собрать такие вот листочки. Видите, они чуть желтоватые? Но и другие можно тоже, разберемся. какой от чего!

Вчетвером собрали с полсотни листочков. Большая часть их от руководства к орудию и снарядам. Пяток листов - что-то художественное, про колхоз и уборку чая в Грузии. Один лист из письма девушки матросу Кириллу, еще на 'Вы'.

--От лица службы объявляю вам благодарности, ребята!

-Они с запинкой, но правильно ответили: 'Служим трудовому народу!' [27] Хотя меньший из них начал отвечать: 'Всегда готов!', но быстро поправился.

-- Ладно, пора на машину и возвращаться! Ребята, а вы с нами в Эльтиген, или что-то еще здесь ждет вас?

--Не, нам домой!

Ну вот и славно, поехали и доехали. Ребят ссадили возле школы, краснофлотца на посту, всем привет, мир этому дому, а нам- к другому. А пока под колеса ложатся километры дороги, то можно посмотреть еще на бумаги из казармы.

И вот: 'приняты деревянные разборные основания, взамен бетонных, требующих для своего устройства много времени, тогда как для укладки деревянного достаточно от 12 до 16 часов. Деревянное основание имеет следующее устройство: на дне квадратной ямы глубиной около 20 дм. и в стороне около 3 саж. в центре её укладывается нижний железный лист ф. 1 л. 25, состоящий из двух половин (1) ф. 1 л. 20, соединяемых при сборке основания в одно целое при помощи болтов (2) ф. 1, 5 л. 25 с гайками, притягивающими одну половину доски к накладке (3) ф. 1 л. 25, приклёпанной к другой половине. Кроме того, нижний лист имеет 24 отверстия (4) ф. 1 л. 25 квадратного сечения, расположенные по кругу и назначенные для помещения квадратных концов (1) ф. 8 л. 25 установочных болтов ф. 8 л. 25 основания, головки которых (2) ф. 8 л. 25 находятся под нижним листом. Установочные болты, двухдюймовые, круглого сечения, на верхних концах имеют винтовую нарезку под гайку (3) ф. 8 л. 25 и контргайки (4) ф. 8 л. 25, а под головку нижнего конца - чеки (5) ф. 8 л. 25. По углам нижнего листа ф. 1 л. 25 расположено по шесть круглых небольших отверстий для пропуска болтов ф. 7 л. 25, связывающих нижний лист основания, верхний железный составной лист ф. 4 л. 25 и проходящих через лежащие между листами деревянные брусья, под головки (1) ф. 7 л. 25 этих болтов, приходящиеся под нижним листом основания, положены чеки (2) ф. 7 л. 25, а верхние выходные концы их навинтованы и снабжены гайками (3) ф. 7 л. 25. На нижний лист помещается три слоя 6-дюймовых сосновых брусков (1) ф. 3 л. 25, по 20 [76] брусьев в каждом слое. Первый нижний слой расположен продольно, второй - поперёк, а третий опять продольно. В брусках высверлены отверстия для прохода установочных болтов ф. 8 л. 25 и связных ф. 7 л. 25. В каждом слое брусков 12 средних проходят через пространство, занимаемое нижним железным листом и верхним ф. 4 л. 25. Для связи листов и брусьев имеются вышеупомянутые болты (7) ф. 3 л. 25. Остальные крайние 8 брусков каждого слоя связаны между собой болтами ф. 6 л. 25, нижние концы которых имеют головку, квадратную шайбу и квадратное утолщение под головкой (1, 2, 6) ф. 6 л. 25, а верхние нарезку (3), круглую шайбу и гайку (3, 4, 5) ф. 6 л. 25: в брусках просверлены в соответствующих местах отверстия для прохода связных болтов и установочных. На верхний слой брусьев помещается верхний железный лист, состоящий из четырёх отдельных досок ф. 4 л. 25. Каждая доска имеет прямоугольное очертание с вырезом (1) ф. 4 л. 25 в одном из углов и отверстиями (2) ф. 4 25 для установочных болтов и (3) ф. 4 л. 25 для связных брусьев с листами. Доски эти складываются таким образом, что образуют общий квадратный лист (1) ф. 2 л. 25 с квадратным срединным отверстием (2) ф. 2 л. 25. На концы связных болтов навинчены гайки их, а на концы болтов установочных надевается отверстиями нижнего кольцевого круга тумба, которая и притягивается к основанию гайками и контргайками.

Верхняя поверхность платформы забирается досками 2-х дюймовой толщины (4) ф. 2, 3 л. 25, прибиваемыми к верхнему слою брусков гвоздями'. [28]

А это не дореволюционная бумага, раз футы и дюймы? Кто его знает, но вроде без ятей и других старых букв. Наверное, все же уже советское, раз их нет. Многие единицы жили еще долго, вот, уже в молодости Андрея Михайловича звучало: 'Есть казахстанский миллиард!', то есть Казахская ССР собрала миллиард пудов хлеба-это дальше расшифровывалось. Не тонн и не килограммов, а пудов. Книжка явно переходного периода.

Вроде как не очень свежая даже по сорок второму году, но, кстати, гриф секретности с нее может и не быть снят, пусть она даже и при царе или Керенском печаталась.

А, значит, кое-кому с батареи прилетит по шапке и ниже - за утрату секретной документации. 193 статья. Может, и знаменитая 58я. Смотря как глянут на это, особенно с учетом военного времени, когда все оценивается куда строже.

Вот и дилемма получается. Командир батареи успел расстрелять боезапас и испортить орудия. Причем надежно, хоть Андрей Михайлович и не спец, но нужен явно заводской ремонт. Подземелья затоплены. Итого батареей можно пользоваться лишь как пехотной позицией, то есть таким же качеством обладает и просто траншея.

Теперь он исполняет обязанности где-то за проливом и не ждет подвоха. Даже за Ивана ничего не получит, если подал его в списках пропавших без вести. В боевой обстановке такое возможно. Тем более, все об Иване известно только в детском пересказе того, что услышали краем уха в разговоре взрослых. То есть агентство новостей 'Одна баба сказала'.

А вот не собрал секретную книгу и утратил ее. И все вскрылось. Доказывай теперь, что ты не верблюд и виноват в случившемся разгильдяй -дальномерщик, которому это поручили, а он не оправдал 'оказанного высокого доверия'

И Андрей Михайлович честно входит в свиту 'Кровавого дракона'. Заслужил, словом и делом, заслужил. И как-то неудобно, и душа не хочет слышать о том, что командир отвечает за все, и хорошее, и плохое. И заслужено получает ордена за подвиги своих подчиненных, и трибунал, если они накосячат, а он это не предусмотрел, не пресек и так далее. Неволя и величия командира. У автора, Альфреда де Виньи- 'солдата', но какая разница?

Полковой комиссар Вяземцев трясся по ухабистой дороге, и постепенно в душе наконец-то вызрело решение - что именно делать.

В Керчи он явился снова в штаб базы и тряхнул своим мандатом, подписанным Тем-Самым -Страшным -Мехлисом. И страшный посланец страшного Мехлиса потребовал себе начальника Сектора Береговой Обороны базы или кого-то вроде.

Сектор Береговой Обороны, говорите, был расформирован в прошлом году? А кто есть в наличии из береговой обороны? Военком 140 артиллерийского дивизиона? 'А подать сюда Ляпкина-Тяпкина!'

Прибыл старший политрук Мирошниченко и представился.

--Товарищ старший политрук, вы знаете, кто командовал в прошлом году береговой батареей номер двадцать девять?

--Нет, товарищ полковой комиссар, я тогда еще не прибыл в дивизион, а служил в Батуми. Когда же меня сюда перевели, то батареи с этой стороны пролива уже либо взорвали, либо перевезли на восточную сторону.

--Вам знаком вот такой документ, товарищ Мирошниченко?

Старший политрук пролистал страницы.

--По-моему, товарищ полковой комиссар, это руководство службы к какой-то пушке среднего калибра. Может быть, к пушке Кане.

--Как вы думаете, это секретный документ?

--Нне знаю, товарищ полковой комиссар. Пушка очень неновая, если я правильно определил...

--Но на вооружении она состоит?

--Да, товарищ полковой комиссар, до войны было штук семь батарей с нею, а сейчас могли и больше сделать, взяв пушки со складов.

--Вы представляете, что бывает за утрату секретных документов во время войны? И не в тылу, где их на самокрутки пустили, а на занятой противником территории? Начиная от командира батареи, потом выше и выше, вплоть до товарища адмирала Фролова? Вижу, что представляете, хотя хотите сказать, что не все тогда здесь служили, когда документ был утрачен. Но, видите ли, товарищ старший политрук, у плохих вестей есть свойство - они накапливаются. Сегодня одно, и в котором командир или политработник в общем-то не сильно виноват, но завтра другое, третье, и тогда на него смотрят как на хроническую проблему. Хроническая: это значит-постоянная. Вам понятно?

Так вот слушайте и исполняйте: сейчас вы мне напишете или напечатаете расписку, что мною, старшим политруком Мирошниченко, военным комиссаром такой-то части, получено от полкового комиссара Вяземцева А.М. руководство по военной технике объемом 46 страниц, в скобках 'разрозненных', найденное им на позиции бывшей Двадцать Девятой батареи Керченской Военно-морской базы.

Степень секретности руководства пока неизвестна. Должность, подпись, печать. Последняя обязательна. Если ее вам не доверят, пусть подписывается кто угодно из руководства базы.

В вашем распоряжении полчаса. Действуйте!

И Андрей Михайлович вышел на двор, чтобы отпустить шофера. Дальше можно будет и пешком пройтись. Да и шоферу пора обедать, ему бутерброда от полкового комиссара не досталось.

Старший политрук уложился в сорок три минуты и даже бумагу отпечатал. Немного потиранив его за опоздание, Андрей Михайлович забрал документ и покинул это место.

А теперь пусть комбата глотают живьем или карают тремя сутками ареста с исполнением служебных обязанностей - это уже дело флота. А он амортизировал удар, как мог. Пусть теперь амортизируют адмирал и капитаны.

В Доме- Где -Живет-Дракон его встретил Амелин, поздоровался и спросил, все ли благополучно было в обоих поездках?

Узнав, что все было в пределах переносимого, предложил пообедать, а потом садиться и писать. Пока других дел нет, но могут возникнуть.

-- Лев Захарович поглядел на здешние дела и так разозлился, что готов был тут устроить гекатомбу.

--Геноцид?

--Нет, именно гекатомбу. Это так древние называли принесение в жертву сотни быков. Догадался, почему быков, Андрей?

--Да.

-- Сейчас он отправился с Фирсовым в порт. Так что, если услышишь оттуда стрельбу, не спеши доставать свой маузер - это, может, Лев Захарович там интендантов истребляет! Ладно, иди ешь, а потом пиши, не откладывай. Вдруг снова понадобишься!

Андрей Михайлович снова ощутил, что ему есть не хочется, но решил пожевать чисто для порядка. А то и вправду загонят в Еникале дотемна, и там его одолеет волчий голод, который нечем будет заглушить. По крайней мере прежний организм мог устроить такую каверзу. Отданный в аренду - мог усугубить это состояние. Поэтому пришлось есть по обязанности, отчего память о том, что именно ел, изгладилась почти моментально.

И началось составление отчета. Начал он с Тобечикского похода, ибо полагал, что так проще, и предчувствие его не обмануло. И не забывал упоминать по недостаточное знакомство с морской артиллерией. Из недостатков упомянул про ту самую книгу и неподорванные доты, которые могли препятствовать советским десантам, будь у немцев такая цель. А ведь высадка в Эльтиген была и в декабре сорок первого года, и в сорок третьем тоже.

Подумав, он приписал, что следует обязать Керченскую базу прислать комиссию на батарею, чтобы она определила, какие детали орудий и оборудования могут еще пойти в дело. Андрей Михайлович рассуждал так, что орудия подорваны до состояния, что сразу из них стрелять нельзя, но, возможно, завод их приведет в боеспособный вид. И, может, даже и он не справиться. Но даже в этом случае орудие-источник запчастей: затвор, какие-то детали станка, шестерни. В подземельях могло найтись что-то еще. Наконец, в подорванном дальномере тоже какой-то окуляр мог сохраниться и порадовать собой запасы батареи другого берега. Подумал-стоит ли упоминать про необходимость возвращения растащенного населением и имущества, и решил отдельно не писать. В тексте упомянуто - и хватит.

Доклад и расписка про принятое руководство по пушке были сданы порученцу. Теперь предстоял более серьезный доклад. Конечно, можно было кратко описать в стиле: по документам штаба армии вооружения и личного состава в бригаде столько-то. По данным штаба бригады - тоже столько, позиции оборудованы слабо, политико-моральное состояние личного состава удовлетворительное, ощущается недостаток в боеприпасах полковой артиллерии и есть жалобы на перебои с табачным довольствием. Как бы все и можно спокойно переходить к следующему поручению или отработке 'взаимодействия щеки с подушкой', как шутил один из пациентов.

Но какова сверхзадача его тут, в этом времени? Спасти минимум шестерых клиентов Аполлона. Но это можно сделать, утащив их в нужный момент с этого берега и отправив на Таманский. Формально-все сделано, даже если пять минут спустя на них в Тамани свалится бомба. Но не допустил их смерти в водах Боспора Киммерийского и все тут. Они погибли на песчаном берегу, а не в воде.

Но ситуация решается и более глобально, если Крымский фронт не будет выбит с полуострова. Совсем великолепно, если Манштейна выгонят из Крыма, но сойдет и более скромный вариант, если немцы просто не прорвут оборону фронта. Или, например, застрянут на второй линии. А насколько это возможно, особенно с учетом того, что он не командует фронтом, а служит кем-то вроде разъездного инспектора? То бишь на ситуацию влияет опосредованно, внедрив какую-то идею в реально управляющих процессом. Так что придется превратить докладную в некий программный документ, а не в сообщение о том, чего не хватает в конкретной бригаде.

Стоит ли идти с места в карьер? А если нет, то когда? Недели через две, как подсказывает память, должно начаться наступление войск фронта. Если его поведут на неделю позже, лучше подготовившись и с лучшими результатам- надо ли это? Конечно! Вот пришлют в осмотренные бригады пополнение и застрявший в Керчи батальон и скомандуют -наступать утром 22 февраля, то что выйдет? По организацию самого прорыва пока не стоит говорить, но в слабо оборудованную траншею втиснут еще тысячу человек. Любой немецкий снаряд найдет себе многих жертв. Посидев ночь в затопленной траншее по колено в воде, утром бойцы пойдут в атаку. Еще полежат в мокрой грязи под пулеметами- одних больных будет столько, что хоть отводи бригаду в тыл на восстановление.

Так что если внедрить мысль, что надо атаковать неделей позже, при этом хоть что-то лучше сделав, то меньше людей ляжет в мокрую землю на берегу безымянной речушки и восточном склоне какого-то кургана.

Да. Можно и отложить, заслужив(возможно) больший авторитет, чем слабое воспоминание о встрече в бурной молодости. Но будет ли потом возможность 'достучаться до небес'? Кто его знает, Мехлис может полкового комиссара гонять по всему фронту за всякой мелочью, или, наоборот отправить на периферию: 'Вот тебе, старый знакомый, политотдел 404 дивизии и рули там. Но не перегрызись с комдивом, а то некогда разбирать, кто из вас первым сказал: 'Мяу', а кто только за ним повторил.'

Должность, правда, серьезная, но греки-клиенты уходят за пределы досягаемости. Так и Аполлон обидится. И ничего не будет. Ни Андрею Михайловичу, ни грекам, ни фронту.

Так что придется идти сразу с козыря, второго шанса может и не оказаться. Итак, пора приступать, жечь глаголом, да так, чтобы:

'А что не расплавится - сгорит'.

'Мне думается, что многие беды операции на полуострове происходят от недиалектического восприятия действительности, которое имеется в войсках и штабах. Там наступление воспринимается, как достойное РККА дело, а переход к обороне как тягостное и вынужденное горе, которое нужно как-то переждать, а потом снова насладиться атакой. В то время как человек, впитавший в себя марксоленинскую философию, должен воспринимать наступление и оборону как части единого целого, и зачастую взаимопереходящие друг в друга вещи. В молодости или на спортивных состязаниях они легко применяли это на практике, сочетая удар и защиту, скажем, разными руками, а вот теперь забывают известное им. Ведь часть больше напоминает обоерукого бойца, который способен проводит ь защитные и наступательные действия, как сочтет нужным. И любая дивизия может перейти к наступлению за счет того, что вчера наступавший правофланговый полк за ночь передаст один в батальон в левофланговый полк, который только сковывал противника и внезапно вся картина изменится. И если командир замыслил такой план, он должен быть уверенным, что ослабленный переброской полк выдержит атаку противника, чего невозможно без развитой траншейной обороны. Если этого нет- получится печально известная Варшавская операция Западного фронта, только в меньшем масштабе. То есть, чтобы наступление прошло успешно, надо крепить оборону. Это диалектическое единство и борьба противоположностей отчего-то плохо усваивается.

Упускается и такой момент, что оборона является подготовкой к будущему наступлению. Поэтому командир, с надеждой ждущий завтрашнего наступления, а до того сидящий на недооборудованных позициях, мыслит, что дескать, все равно скоро наступать, зачем оборудовать из как следует?

Это глубоко неправильная постановка вопроса. как с точки зрения диалектики вообще, поскольку командир искусственно загоняет себя в якобы неправильную и недостойную его оборону, что само по себе должно приводить его в минорное настроение. Усвоив же диалектику даже не на современном, а на низовом, еще гераклитовском уровне, он ощущал бы себя не как жертва обстоятельств, лишенная достойного дела, а как человек, сознательный кузнец своей судьбы и будущего, осознанно и трезво выбравший, что сейчас выгоднее занимать оборону, а наступать позднее, и этот свой выбор проводящий в жизнь. С политической и моральной точки зрения лучше ощущать себя творцом своего будущего, смело решающимся на выбранный им шаг, чем жертвой непреодолимых обстоятельств'.

Андрей Михайлович прервался, покрутил головой, будучи в восторге от своей демагогии, отхлебнул уже остывшего чая и продолжил.

'Но на этом недостатки подобного подхода не исчерпываются. Кроме минора, в котором пребывает командир, он наносит вред делу. Раз на участке нет должной сети ходов сообщения и траншей, то подход подкреплений по открытому месту наблюдается противником, который, заметив, что их подошло много, решит, что готовится наше наступление и примет меры. Поэтому ожидаемая внезапность наступления превращается в фикцию, которой желают, к которой готовятся, но которую не доделывают до конца.

В недостаточно развитой сети траншей бойцы размещаются скучено и несут ничем не оправданные потери от огня противника, еще даже не дождавшись сигнала к атаке.

В недооборудованной позиции нарушается связь между подразделениями. Ведь даже при недостатке телефонов и радиостанций связь осуществляется посыльными и делегатами связи быстро и без излишних потерь и перебоев, если связной или делегат перемещается по густой сети окопов, не ожидая, когда противник уменьшит огонь там, где ему надо проскочить открытое место.

Поскольку фронт действует вне лесных массивов и в относительно негористом районе, то размещение вторых эшелонов, резервов и тылов с их складами возможно только путем создания развитых в инженерном отношении районов расположения, которые не только сберегают запасы и являются местом расквартирования войск второго эшелона, но и рубежами обороны. Это поможет наступлению и вот таким способом: если немецкая авиация, проводя разведку, обнаруживает, что наши войска повсеместно занимаются активными земляными работами, если строятся укрепления не только на передовой, но и на второй линии обороны, на Татарском валу и даже резервная дивизия копает окопы обвода вокруг Керчи, то это может привести немцев к логичному решению, что фронт переходит к обороне, готовя ее на всю глубину. Это также способствует внезапности перехода в наступление.

Конечно, малосознательный боец хотел бы, чтобы его участие в операции ограничилось одной атакой и преследованием врага, а создание прочной обороны (то есть многодневные земляные работы) ему хотелось бы пропустить. Такое бывало и до войны, на стройках пятилеток, когда многие недостаточно сознательные строители заводов приезжали и удивлялись: отчего это их привезли в голую степь, где еще нет ни цехов, ни благоустроенных домов, не понимая, что они сначала должны построить эти цеха и дома, а потом уже будут на этом заводе станочниками и инженерами. Нельзя воспринимать жизнь как фильм, в котором по техническим причинам режиссер должен сжимать события десятилетий в час экранного времени, и где после кадров с ребенком может быть показан он же, но взрослый...'

И так получилась довольно приличная стопка бумаги. Пришлось очень стараться, чтобы вышло разборчиво и не вызывало желания выбросить тотчас же. Наконец, труд 'Как нам преобразовать Крымский фронт' закончился. Там были не только диалектические жонглирования, но и предложения по производству сборных железобетонных огневых точек в Новороссийске, сбор условно подходящих для оборудования позиций деталей, вроде башен с разбитых танков для того же, предложение о постройке хотя бы однопутной железной дороги к Тамани от Крымской, разработке силами инженерного и отдела БТиМВ фронта танкового минного трала, создании одного- двух штурмовых отрядов для высадки во фланг приморских позиций противника с целью дезорганизации его обороны, а также формирование моторизованного эшелона развития успеха из танковой бригады, мотострелкового полка, усиленных артиллерией и саперами. Аж загордился! Но подумал и добавил про то, что сейчас война идет без применения боевой химии, что даже радует, но это не весь арсенал наших химиков. Они могут поставить дымовую завесу, за которой пойдут стрелки, прикрытые ею от взглядов артиллерийских наблюдателей. Можно и сделать хитрее: за сутки перед наступлением в соседней армии провести захват какого-то опорного пункта под прикрытием дымов. Потом же, когда начнется наступление, тоже будет поставлена дымовая завеса, только не там, где идет главный удар, а в стороне.

Дело было сделано, осталось ждать результатов, ибо как проявит себя реальный Мехлис, заранее сказать было трудно. Газетный-точно бы загнал в бутылку. А живой и непридуманный?

'Темна вода во облацех воздушных'.

После рождения труда о диалектике в военном деле несколько дней царило затишье. Мехлис Андрея Михайловича не вызывал, а занимался какими-то своими делами. Поучения от него передавались регулярно: аэродром в Багерово, проверка переправляющегося полка на предмет того, сколько в нем людей, не владеющих русским языком, и какие языки должны знать политбойцы, которых планировалось направить в него, потом Узунларский вал как препятствие, и еще дважды проверки разных складов. Интересно было задание с валом. Как оказалось, полуостров пересечен целой системой валов, идущих от моря и до моря. Их вроде бы насчитывалось три, считая и первый на Ак-Монайском перешейке. Впрочем, некоторые находили и целых десять.

Этот же пересекал пространство от Казантипского залива до озера Узунлар- довольно большой соленый водоем недалеко от берега Черного моря. От него до моря тоже шел короткий вал, имевший отдельное наименование -что-то вроде Тильгенский.

Построили его когда-то во тьме веков, скорее всего, в Боспорский период. Ведь тогда основные города царства располагались вдоль Керченского пролива. Там же был источник богатств страны - рыба, что плавала в Боспоре Киммерийском. Из нее делали соусы, которые заливали в амфоры и везли в Средиземное море, чтобы всякий тип в афинской или римской таверне мог, заказав полбяную кашу, полить ее соусом и съесть вместе с лепешкой. Вроде бы некоторых рыб получше качеством в Рим и в другом виде возили. В молодости Андрей Михайлович видел книгу по археологии Керченского полуострова. На схеме в ней окрестности Керчи были густо засеяны значками, обозначающими хозяйства того времени. Желающие могли глянуть в легенду и увидеть, что очень значительная часть из них - рыбозасолочные цистерны. Соль была неподалеку, в Сиваше, рыба -тоже, под водой, Римляне и греки с руками соус отрывают, так чего же боле!

Вот эту цивилизацию с запада отгораживал вал, чтобы из степного Крыма не приходили кочевники, желавшие пограбить.

Разумеется, тогда это было не просто земляная насыпь, насыпанная, чтобы поиздеваться над бедным кочевником, заставив его сползать в ров и тащить лошадку в поводу по откосу вала. Там были и ворота для проезда, которые запирались крепостями, что-то построенное на верху вала, и стража, что бдительно высматривала врага, и стрелки (или кто там был в оном царстве), что лезли на гребень вала-устрашать и отражать.

Но те дни давно прошли. Вал-то по большей части сохранился, хотя и сильно оплыл. Высота насыпи в три-четыре метра обеспечивалась практически везде, а кое-где и выше. Крепостей охраны проездов, конечно, уже не было, но ров еще остался. Глубина-где метр, где два, хотя довольно широкий. Озеро, в которое он упирался-это не Байкал, там местные больше человеческого роста глубиной мест не находили, но есть у вермахта штурмботы, то есть малые моторные лодки, которые это озеро моментально проскочат. Возможно, где-то у берега можно пройти и вброд, не сильно просолив интимные места.

Железная дорога вал тоже пересекала, вместе с проселочными. До Азовского моря укрепления чуть -чуть не доходили, заканчиваясь на обрыве возле селения Аджи-бай. Между обрывом и урезом моря - коридор в метров двести.

По результатам осмотра была сочинена бумага, что вал еще существует, в настоящее времени вне дорог представляет собой некоторую преграду, но ее ценность снижается из-за десятка проходов сквозь него. Может быть приспособлен к обороне в качестве одного из тыловых рубежей, но требуется его усиление препятствиями и огневыми сооружениями. Поскольку вал достаточно велик, шириной свыше двадцати метров и более, то он одновременно может являться местом расквартирования частей путем оборудования в нем блиндажей. Андрей Михайлович был в некоторых старых городах, где сохранялись древние валы, особенно в Золотом Кольце России. Там они были явно повыше здешнего, но есть маленькая хитрость. Можно насыпать вал на ровном месте высотой десять метров от подошвы до площадки. А можно перед ним вырыть ров глубиной метров пять. Тогда пять метров рва и пять метров вала над рвом сложатся в те же десять метров. А супостату придется даже хуже - ведь нужно слезть вниз, пробежать через ров, не наступив на острый кол или мину, а потом залезть на те самые десять метров.

Жаль, что в Крыму малореально облить скаты водой и наморозить лед на радость штурмующим - чтобы десять раз влезали и обратно съезжали!

И снова на страницу ложились части высокоумного полуинженерного трактата со ссылками на уроки прежнего крепостного строительства, форты с земляными валами и соединительные гласисы между ними...

Дракон-По -Имени -Лев к себе по-прежнему не вызывал, хотя Амелин как-то пошутил, что у Мехлиса от чтения трактата о диалектике обороны и наступления родилась фраза: 'Новый Бухарин растет'. В оной фразе смешалось несколько намеков, скорее иронического и сатирического плана. Андрей Михайлович про Бухарина помнил из курса 'История КПСС' только то, что Ленин называл Бухарина 'никогда не учившимся диалектике' и про лозунг Николая свет-Ивановича 'Обогащайтесь!' Позднее услышал и по расстрел. Ну да, чему учили, то и запомнил. Насчет диалектики он иронию уловил, но еще одного момента не заметил. Товарищ Бухарин некогда был редактором Советской Энциклопедии и воспользовался своим положением для самопиара. Поэтому в научном труде появился рассказ про антиримское восстание в Древней Иудее, написанный практически неотличимо от рассказа о Гамбургском восстании 1923 года либо революции в Болгарии, только названия городов и сел были иные. Также не выдержал любимец партии и рассказал на страницах энциклопедии о своей борьбе с неким извращением марксизма, которое допустил никому не известный провинциальный коммунист. Это даже не Деборин и не махаевщина, которая хоть у Ильфа и Петрова упомянута, это вообще раздувание из мухи слона и попытка урвать лавры у Энгельса с 'Анти-Дюрингом'. Но этого Андрей Михайлович не понял, будучи далеким от некоторых деталей тогдашней жизни. А сосед по телу не подсказал.

Так что его порыв был недооценен. И полковой комиссар, как известная птичка, ходил по тропинке бедствий, 'не предвидя от сего никаких последствий'.

Наступление фронта началось в последние дни февраля. Первый его день Андрей Михайлович провел в Семи Колодезях, ожидая команды 'Вперед!' уже для себя. Поскольку к вечеру продвижение было чисто символическое, и то не везде, к месту боя стали подтягиваться всяческие резервы. В их число вошел и Андрей Михайлович, направленный в одну из дивизий, несколько ранее вызвавшую недовольство Мехлиса тем, что семьдесят процентов личного состава ее русским языком не владели полностью либо частично. С учетом того, что свежесформированные дивизии имели обычно недостаточную подготовку, Лев Захарович подозревал, что дивизия будет не только неподготовленной, но и плохо управляемой. И нельзя сказать, что это предвидение не сбылось, хотя за минувшее время после ее прибытия удалось немного улучшить положение с языком, надергав из других дивизий людей, хоть немного владеющих языками народов Кавказа. Пока это никак не помогло, поскольку артподготовка была, но немецкую и румынскую систему огня не подавила, пехота дивизии залегла на нейтральной полосе, а в темноте отошла обратно. У соседей было немногим лучше, только 77 дивизия сбила румын с первой линии траншей.

В довершении всех прочих бед начался постоянный проливной дождь. С трудом подсохшая земля стала превращаться в непроходимое грязевое болото. И, как потом оказалось, конца-краю дождю не было видно. Штаб фронта в Семи Колодезях этого еще не осознал, штаб армии тоже, поэтому они начали подбрасывать резервы и наводить порядок на местах. Как уже говорилось, в число резервов вошел и полковой комиссар Вяземцев, и этому было несколько причин. Как проверяющий, он пока ценился Мехлисом, устойчиво сидел на коне, в отличие от обоих порученцев выше его званием, то бишь мог пробраться быстрее и дальше их, и некогда работал в Закавказье. Посему от него можно было ожидать того, что он хоть как-то сможет общаться с теми, кто русского языка не знает. Это было преувеличением, поскольку товарищ Вяземцев не знал ни грузинского, ни армянского, разве что несколько ругательств на них. Вот на ряде тюркских мог разговаривать в пределах их взаимной похожести. Оттого, если у рядовых из Ленкоранской округи произнесенные им слова 'Вперед, к желтой горе' воспринимались ими так же, то все получалось. Если же там был свой диалект- все становилось куда хуже.

Впрочем, другие порученцы не знали и этого. Конечно, в политотделах фронта и обоих армий на полуострове были инструктора, знакомые с кавказскими языками, но и им находилась другая работа.

Потому, прибыв на место еще до полуночи и преодолев грязь и потоп, Андрей Михайлович стал выполнять порученное. Командовавший дивизией полковник и его начштаба, увидев предъявленный мандат, рассказали о том, что произошло сегодня.

Вкратце все было так: артиллерийская подготовка цели не достигла, проволочные заграждения не пробиты, пулеметы не подавлены. Три атаки успехом не увенчались. Раненых до сих пор выносят, так что общей цифры потерь еще нет. Продвижения тоже нет. У дивизионной артиллерии осталось только полбоекомплекта. Рассчитывают, что их подвезут, но погода... На утро планируется атака, для ее успеха усилия переносятся на правый фланг. Из двух других полков снято по батальону, и они сейчас перебрасываются к месту завтрашнего наступления. Комдив надеется на успех, потому как удар придется на стык немцев с румынами.

Андрей Михайлович спросил о том, как у бойцов с горячим питанием и табаком.

Комдив помялся и сказал, что горячего питания сегодня организовать не удалось, но роздан сухой паек. Табачное довольствие имеется.

Худо. Бойцы сегодня день лежали под дождем на нейтральной полосе, горячего не ели. Всю ночь они проведут в мокрых окопах, утром, не обогревшись и не обсушившись, и не получив горячего, они сжуют по сухарю и куску селедки и пойдут в атаку. Раненый в атаке в нагрузку к пуле заработает простуду, полежавший два дня под пулеметом и дождем, тоже почти гарантированно заболеет. Два-три дня таких 'успехов' и наступать будет некому. Кто убит, кто раненым захлебнулся в воронке, кто простыл, у кого развилось желудочное заболевание от питья некипяченой воды из той же воронки.

И товарищ Вяземцев высказал это вслух. А потом спросил:

--Существует ли возможность тылу дивизии разбиться в лепешку, но обеспечить возможность бойцам хоть утром поесть горячего и обогреться? Реальная возможность?

Ему ответили, что нет, не существует.

--Тогда перед нами, товарищи, лежит дихотомия выбора. Либо дивизия будет наступать так, как сегодня, или даже хуже, отчего ее ненадолго хватит. Либо мы ворвемся в окопы противника и их удержим. Возможно, там чуть получше с условиями, отчего товарищи бойцы смогут обсушиться лучше, чем в своей траншее. Либо там также ужасно, но бойцов будет согревать радость победы, отчего хоть чуть меньше народу заболеет.

Я говорю: 'Перед нами', потому что направлен в дивизию не только для того, чтобы сочинить политдонесение, где подобно опишу здешние недостатки (комдив поморщился, но ничего не сказал), но и помочь дивизии сделать требующееся от нее. Да, я не отвечаю за неуспех дивизии. Но мой долг, как политработника, большевика и гражданина страны сделать все, что можно, чтобы завтрашнее наступление не было тем, о чем мне рассказывали участники мировой войны, когда их полк шестнадцать раз ходил на неподавленные пулеметы, пока не полегли почти все стрелки. После чего царские генералы развели руками: дескать, силен германец, ничего поделать не можем.

А всю эту бойню устроили всего-навсего два 'Максима' немцев. Я потом встречался с немцем-интернационалистом, что в этом бою участвовал, только с другой стороны. Вот он и рассказал, что они с ног сбились, меняя ленты и воду, а потом и пружину, но справились. Возможно, еще на пару атак бы их уже не хватило, и свалились от усталости прямо у пулеметов, но для чего такой ценой брать позиции?!

Андрей Михайлович прокашлялся и закончил:

--У меня такое предложение, товарищи командиры. Коль вы и я хотим не повторить подобную бойню, а сделать дело, то нужно обеспечить следующее.

Первое: чтобы подходящие батальоны не заблудились и не ходили всю ночь до света.

Второе: чтобы их командиры оказались на месте не на рассвете, а раньше, и что можно, то и выяснили о своей задаче.

Третье: коли в дивизии недостаток снарядов на нормальную артподготовку, то следует увеличить долю пушек прямой наводки, выставив две-три батареи полковых и дивизионных пушек на нее. Огнем пробить проходы в проволоке и подавить засеченные днем пулеметы.

И последнее: поднять людей в атаку без паузы между атакой и концом артподготовки.

Кстати, это требует присутствия в траншее не только взводных и ротных, а кое-кого повыше. И старшие начальники должны все организовать должным образом, чтобы и недоученные артиллеристы не учудили, и недоученные пехотинцы не застряли из-за страхов попасть под огонь своих же пушек.

Штурмовые группы... Да, в некоторых тогдашних документах они уже были, назывались блокировочными группами. Имелся даже некоторый опыт их применения на финской войне. Правда, состояли они на Карельском перешейке из саперов, и использовались для блокировки и последующего захвата дотов. Использование их для прорыва полевой обороны не предусматривалось.

Андрей Михайлович решил про них умолчать, чтобы не 'грузить' руководство дивизии.

Утро и последующих три дня в памяти остались не полностью, словно какой-то экспериментальный фильм, где кто-то начудил с монтажом кадров и уже сам не помнит, что было раньше, а что позже. Дивизия продвинулась на неполный километр, взяв первую траншею и застряв перед второй. Немцы очень часто делали вторую позицию сильнее первой, чтобы противник истратил силы на первую, а затем не превозмог более мощную. Возможно, здесь это так и было. Подавить скудными наличными запасами снарядов артиллерию немцев не удалось, но орудия прямой наводки проделали нужное число проходов в проволочных заграждениях и подавили невовремя проснувшиеся пулеметы. Тоже дорогой ценою- три разбитых полковушки и потери в расчетах. А дальше бойцы поднялись в атаку и были прижаты огнем уцелевших немецких пулеметчиков. Хотелось бы, чтобы с цепями шли танки, даже не двадцать штук на километр фронта по поздней норме, а хоть один, хоть старенький Т-26! Увы, танки были еще в тылу. Они выдвигались через непролазные грязи к передовой, давая в лучшем случае километр в час по грязи. Что происходило при этом с их трансмиссией-лучше не вспоминать. Танкисты жаловались на недостатки ее у новых танков даже при движении в нормальных условиях. Здесь же следовало ждать, что большинство их застрянут из-за поломок и пойдут в ремонт. Авиации не было видно, ни нашей, ни немецкой: низкие облака из которых на землю лились тонны воды. Куда уж летать.

Так что пока пехота лежала на нейтралке и не могла встать. Положение спас самый правофланговый батальон, который ворвался в немецкие траншеи. Сейчас там шел бой, и можно было надеяться, что, двигаясь во фланг потраншее, он ослабит огонь немцев и здесь. Так и получилось, но не сразу. Когда стрельба и взрывы гранат в немецкой траншее приблизились, надо было поднять бойцов. Чем и занялись командиры и политработники и по-всякому, как в памяти осталось.

.... Как он дергает за воротник шинели чернявого грузина и ругается вперемешку по-русски и по-узбекски, только грузин этого не понимает, а видит лишь грозного начальника и ствол у своего лица, и в нем борются два страха-один умереть от этого пистолета, другой - умереть от немецкого пулемета. Потом страхи как-то уравновесились, и он поднялся.

...Еще одного, не отреагировавшего на команду, пришлось поднимать пинком в 'казенную часть'. Тот взвыл: 'Ой, лышенько!', но встал.

... Третий, что запомнился, услышав ругательство, где его назвали чернозадым трусом, поднялся и побежал вперед, но винтовка осталась на земле. Пришлось его ловить за хлястик, разворачивать и с помощью раз сработавшего ругательства возвращать к своему оружию.

...Еще немолодой солдатик, лежавший скорчившись, и команду 'Встать! Вперед!' не услышавший. Ругательство тоже не помогло, а перевернул его: вверх глянули уже неживые глаза - пуля в область сердца, видно. сразу убила и или через пару минут... Тогда Андрей Михайлович побежал к другому, подымать лежащих дальше, но потом ум все время мысленно возвращался к этому убитому и было мучительно стыдно...Хотя Андрей Михайлович был ни в чем не виноват, он просто ошибся... Но от этого совершенно не легче.

... Немецкая траншея, залитая водой по щиколотку. Встающий навстречу немец, забинтованной рукой вытягивающий пистолет из кобуры. 'Маузер' выплевывает две пули, и тот, согнувшись вдвое, опускается в воду. Дурацкая мысль: 'Подобное лечится подобным'. Никогда не любил гомеопатию и дистрибьюторов ее 'лекарств', но сейчас-то она зачем в голову лезет? Да, вторжение немцев можно лечить и немецким пистолетом, как, впрочем, и американским, если такой выдадут вместо советского.

... Уже снова в штабе дивизии. Свалившийся на голову немецкий дальнобойный снаряд, после взрыва которого лейтенант-сапер зажимает разорванное осколком лицо, а между пальцев толчками пробивается кровь. Андрей Михайлович тигром прыгнул к нему и зажал сонную артерию. Потом прибежавшие на помощь товарищи помогли наложить жгут на нее. Жгут на сонную артерию накладывать можно, но только с одной стороны. С двух - это будет смертная казнь через повешение. В качестве опоры для жгута послужила рука раненого, подогнутая к голове. Раненый был жив, когда его увезли в медсанбат, хотя и без сознания. Помогут ли ему там...Хотелось бы надеяться, раненых-то много, может, даже несколько сотен. Сможет ли хирург в медсанбате перевязать пострадавшую артерию в ране? Андрей Михайлович решил, что не стоит терзать себя мыслями о этом. Все равно он все не сможет сделать сам. Кстати, и с артерией тоже - никогда не любил хирургию. Как и акушерство, кстати. Но иногда приходилось делать, что сможешь, и в нелюбимых делах.

Общие впечатления были -хуже не придумаешь. Недостаток профессионализма сверху донизу. Начиная от выбора времени наступления прямо в страшные дожди, сами по себе забравшие силы фронта не меньше, чем немецкая оборона. Артподготовка ее не подавила, несмотря на относительно узкий фронт на перешейке. Снаряды выброшены, но без должного эффекта. Теперь флот будет рвать жилы, чтобы доставить снаряды на полуостров, тылы продолжат то же занятие по доставке их через размокшие керченские просторы. Танки подошли поздно и не помогли пробить немецкие позиции. Дальше-еще хуже. Ругательных слов нет только по отношению к авиаторам. Летуны сидели на аэродромах и в деле не участвовали. Поскольку погода нелетная, то претензий к ним нет. Правда, говорили, что немцы несколько раз бомбили вслепую через облака, но тут авиаторов особо не отругаешь. Ведь наши и немцы летают с разных аэродромов. Где-то взлететь можно, но сложно бомбить, а с Багерово можно и не взлететь.

Радует только то, что, завязнув в боях с Крымским фронтом, немцам совершено не до Севастополя. И так второй штурм сорвался, а на третий немцы не решатся, пока в тылу севастопольской группировки есть Крымский фронт.

Примечания к тексту (в квадратных скобках) будут приведены в справочном аппарате.

Оглавление

ГЛАВА ПЕРВАЯ. На берегу Ахерона

ГЛАВА ВТОРАЯ. На берегу Ахтанизовского лимана

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. Меж берегами двух морей