Чистое небо (СИ) [Ainessi] (fb2) читать онлайн

========== Ars moriendi (Искусство умирания) ==========

— Мы живем с теми решениями, которые принимаем. Это и есть мужество.

Надо уметь отвечать за свои ошибки.

(М. Л. Стедман. Свет в океане)

В комнате было холодно и темно, а моросящая серость за окном ничем не напоминала об обещанном синоптиками жарком лете. Капли дождя оставляли на окнах грязные следы и скатывались на бывший некогда белым подоконник. По телевизору говорили, что это пепел. Слишком много пепла и копоти от взрывов. Еще по телевизору говорили, что враг далеко от города, что союзные договоры скоро будут подписаны — и все закончится.

Саша почти верила тому, что говорили. Но эта проклятая грязь. И холод.

И слезы, слишком много слез и паники.

В соседней комнате глухо разрыдалась мать. Саша не двинулась с места, только плотнее закуталась в тонкое покрывало. Что именно случилось — она знала и так. Родной город матери сравняли с землей, они с отцом еще вчера видели сюжет. А сегодня с утра пришло письмо от одного из кузенов, из тех, что служат. О смерти его родителей, она была почти уверена. Да, даже если и нет — вместе с весточкой от родни пришло письмо Паши, само по себе было достаточный повод для материнской истерики.

«Напиши ему», — эту чертову фразу она слышала третий месяц. И всякий раз за ней следовали крики о ее невоспитанности, бесчувственности и бессердечности. Сначала Саша пыталась спорить, но бесплодные попытки вскоре начали вызывать лишь усталость и отвращение. «Ты хочешь, чтобы я сдохла, — кричала в запале мать. — Ты меня ненавидишь!» Она в ответ холодно пожимала плечами и уходила к себе.

Эти крики и слезы, проклятые крики, продолжающиеся уже год и три месяца.

Почти полтора года холода, полтора года серого неба и грязи.

Полтора года липкого, душащего страха родителей.

Полтора года желания сбежать хоть куда: на панель, на фронт, на небеса — только бы подальше отсюда. Этого родители и боялись: не войны, не смерти — того, что она уйдет и бросит их наедине с сошедшим с ума миром. И, черт, как же хотелось это сделать. Плюнуть на все, собраться и сбежать. Так, чтобы никто не нашел. Никогда.

Саша накрылась покрывалом с головой и закрыла глаза. Всхлипы и крики из соседней комнаты смешивались со стуком капель по стеклу, рокотом моторов на шоссе и далекими отзвуками взрывов. Где-то была война, где-то жизнь, а у нее — безысходность и пронизывающий холод. Поэты середины двадцатого века писали, что на войне страшно, но она не чувствовала страха. Только безумное, всепоглощающее отчаяние.

Под подушкой жалобно запищал коммуникатор, Саша с облегчением запихнула в уши капельки наушников, отсекая все звуки, кроме мелодичной трели звонка. Но сегодня, определенно, был не ее день: вместе с щелчком кнопки «принять» раздались сдавленные рыдания.

— Я не хочу, Саш, — жалобно прошептал чей-то голос.

Она тряхнула головой, недоуменно нахмурилась и вытащила коммуникатор, пытаясь разглядеть на дисплее имя звонящего.

— Я не хочу, — повторил голос.

Звонок оборвался.

Радостно подсветившийся дисплей поспешил продемонстрировать длительность вызова, баланс счета и участников звонка: Александра и Юля.

Юля?

Она еще более недоуменно посмотрела на дисплей и обновила станицу. Надпись не менялась, девушка на аватарке Юли все также радостно подмигивала и широко улыбалась, а кнопка «вызов» рядом с ней переливалась серебристо-зеленым, предлагая перезвонить. Пожав плечами, Саша провела по ней пальцем, удобнее устраиваясь на кровати. Тишина в наушниках сменилась короткой трелью, которая, сразу после щелчка соединения перешла в тихие всхлипы.

— Юль?

Раздавшийся полувздох-полустон заставил ее вздрогнуть и пожалеть о своем решении. Еще одна. Проклятое везение.

— Я не хочу, — надрывно, хрипло прошептала подружка и опять разрыдалась.

Саша прижала пальцы к вискам и закрыла глаза, медленно считая до десяти. Один — не орать, два — не психовать, три — она редко рыдает, четыре — что-то, правда, случилось, пять — всех за нее убью, шесть — не психовать, семь — все хорошо, восемь — мир прекрасен, девять — мой рыжий ангел, десять…

— Юки, что случилось?

Голос был на удивление нежным и тихим. Успокаивающим даже. Настолько успокаивающим, что в наушниках воцарилась тишина. Да, добрая Саша — это не миф. Спешите слышать.

— Бабушке плохо, — тихо сказала ее Юлька минутой спустя. — Маме плохо. Дедушке плохо. Еды нет, денег нет, лекарств нет, — потом помолчала и отчаянно спросила. — Продолжать или сама догадаешься?

— Я догадалась, — медленно протянула она и надолго замолчала. Тишину нарушало только неровное дыхание все еще всхлипывающей Юли. — Сколько вам надо?

Юлька хрипло, невесело рассмеялась, от безысходности, чувствовавшейся в этом смехе, Сашу передернуло. Нет, ее отчаяние было вполне объяснимым: уже два месяца как работы было не найти даже в их, не сильно затронутом войной городе. Массовые сокращения, опустевшие полки магазинов — и на фоне всего этого единицы тех, кто остался на плаву. Мелкие торговцы, которых в далеком прошлом (сама Саша этого даже не застала) называли челночниками, и шлюхи, вездесущие шлюхи обоих полов, впрочем, пользующиеся популярностью у военнослужащих. Да, не «служащих» уже почти и не осталось.

— Много, — Юля тяжело вздохнула.

Ее боль отчего-то рвала сердце сильнее, чем все крики и слезы матери. Может быть, потому что мать боялась абстрактной войны и одиночества, а Юлька… Юлька просто хотела жить, хотела, чтобы жили ее родные. Чтобы ради этого не пришлось продавать саму себя по сдельной цене. Смешно, еще три месяца назад она смогла бы ей помочь. Без вопросов.

Четыре клика по гладкому дисплею и любая сумма отправилась бы на счет ее самой лучшей и самой любимой подруги. Еще три, да даже два месяца назад.

Не сейчас, когда банковская карта стала просто куском пластика, а снять деньги со счета можно едва ли два раза в неделю по полтора часа, отстояв дикие, безумные очереди под прицелом следящей за порядком полиции. Не сейчас, когда в ее кошельке чуть более, чем пусто.

Саша уткнулась лбом в подушку и прикусила губу. Было больно осознавать свою беспомощность. Еще больнее — понимать, что мама, ее милая добрая мама, на просьбу дать денег для Юли только устроит очередную истерику. Потому что она ей никто. Потому что мама хочет жить. Потому что — что уж скрывать — на чувства «любимой» дочери ей всегда было наплевать.

— Саш? — неуверенный вопрос вырвал ее из размышлений. — Ты там?

Она не могла ей отказать. Никогда не могла. В конце концов, она слишком ее любила.

— Да, — тихий смешок и успокаивающая, почти ласковая интонация голоса. Так разговаривают с детьми, а она говорила с девушкой на год старше себя. С испуганной маленькой рыжеволосой девочкой, в первый раз пришедшей в танцкласс. — Юки, я принесу деньги. Подожди до завтра, хорошо? Не грусти… — и, не дожидаясь ответа, повесила трубку.

Странно, она столько сомневалась, боялась. Столько раз говорила «нет» самой себе, а для того, чтобы заставить ее перестать думать и просто сделать, оказалось достаточно одного звонка. Саша улыбнулась. Переживания, страх, злость отступили куда-то на второй план по сравнению с самым важным вопросом: где взять денег? И ответа на него не находилось. Вариант «стащить у родителей» она отбросила сразу же — это было слишком подло и глупо. Продавать все украшения, надаренные родственниками и друзьями? Не менее глупо, да и надолго хватит вырученного за них?

Нахмурившись, Саша встала и достала из шкафа ноутбук, весело загудевший после нажатия на кнопку питания. Впрочем, как и ожидалось, сайты поиска работы были девственно чисты. Все, почти все. На — в прошлом — самом популярном портале гордо красовался большой баннер с предложением сходить послужить. Она скривилась, закрыв браузер, но уже через пару минут со вздохом снова его открыла.

Это был не худший вариант, правда, не худший. Уж точно привлекательней продажи если не украшений, то самой себя. Ей так хотелось сбежать — почему бы и не армия, в конце концов? Страница, на которую вел баннер, обещала за службу деньги, полное довольствие, помощь родным и близким, а также жизнь при части для пары выбранных людей. Ограничений по состоянию здоровья, как ни странно, указано не было, как и ограничений по полу.

«Набор военнослужащих и прочего персонала», — Саша с трудом удержалась от того, чтобы прочитать это вслух, тихо засмеялась и вернулась к приведенному ниже «перечню требуемых специальностей». К ее то ли облегчению, то ли огорчению, информационные технологии в списке значились на почетном третьем месте, а в требованиях к специалисту было только «высшее/неоконченное высшее образование и готовность к переезду». Последняя фраза довела ее до почти истерического смеха, до слез: Саша смеялась, вытирала глаза, поджимала губы, потом перечитывала — и все начиналось сначала. На то, чтобы успокоиться, ей потребовалось несколько минут. И еще пара — переписать в коммуникатор адрес и отыскать в недрах шкафа весы. Положенные полтора килограмма личных вещей она отмеряла с почти хирургической точностью.

Собралась в итоге неприлично быстро: пара ценных (сердцу, а не в денежном эквиваленте) безделушек, планшет, бутылка неприлично дорогого виски, косметичка и немного вещей. Застегивая спортивную сумку, Саша думала, что неплохо бы предупредить родителей, попрощаться, но что-то в глубине души противилось этому изо всех сил. Маленькая обиженная девочка злилась и хотела на волю, и плевать ей было на страдания родных. Глухие рыдания из-за стены только усугубляли желание уйти незаметно, так что она зашнуровала кеды, набросила на плечи куртку и, подхватив сумку, крадучись, выскользнула в коридор. Дверь открыла неслышно — сказывались сотни побегов к друзьям на ночь глядя в школьные годы — и успела выйти на площадку, когда за спиной послышалось негромкое:

— Аль…

Этот голос. Она замерла. Оборачиваться не хотелось.

Легко было бы заранее накричать на мать и сбежать, хлопнув дверью. Легко было бы даже вот так, тайком, если бы не сдавленные всхлипы позади. Саша повернулась и посмотрела родителям в глаза. Сбоку попискивал лифт, поднимаясь к ней, на десятый этаж.

Мать не кричала. Она просто стояла рядом с отцом и тихо плакала. А он, только что назвавший ее так, как звал в глубоком детстве, смотрел Саше в глаза и протягивал забытый коммуникатор.

— Спасибо, — хрипло шепнула она, застегивая на руке тугой браслет и с трудом сглатывая комок в горле. Под трель приехавшего лифта, она торопливо обняла их обоих и запрыгнула в кабину. — Я вас люблю, — крикнула Саша в закрывающиеся двери. — Я вернусь!

А потом посмотрела на себя в зеркало и все-таки разрыдалась.

========== Глава 1 — A potentia ad actum (От возможного к действительному) ==========

… гнев Божий не идет ни в какое сравнение с гневом человеческим.

(Феликс Пальма. Карта времени)

Весенний ветер запутался в волосах, отбросил их с лица, заставив сощуриться от ударившего в глаза по-летнему яркого солнца. Влад улыбнулся незнакомой девушке, которой помог вытащить чемодан из вагона, отошел под навес, прячась от слепящего света, и закурил, вспоминая пугающие рассказы о дождях и слякоти, которыми его развлекали мать и друзья в течение последних недель. Еще уговаривали, что вот уж в следующем году, раз он точно уверен, что опять пойдет на контракт, абсолютно не захочется уезжать в преддверии лета. От непрошеных советчиков он отшучивался, мать успокаивал обещаниями подумать, прежде чем возвращаться на службу, а сам считал дни до конца срока. Хотелось настоящего кофе, вкусной еды, пробуждений только потому, что выспался, а не по звонку, и общения. Нормального человеческого общения без упоминаний устава, званий и особенностей армейской жизни. И тишины — вот уж по чему он на самом деле соскучился за годы службы.

Недокуренная сигарета полетела в урну, Влад развернулся и пошел ко входу в метро, с легкостью лавируя между куда-то спешащими людьми и одной рукой набирая наизусть заученный номер. После третьего гудка веселый мужской голос сообщил ему, что он гад, сволочь и будит людей в неприлично раннее время, и только потом поинтересовался:

— Кто и за каким?.. — фраза осталась формально неоконченной. Дофига приличный Алекс, это всегда было смешно.

— Здравствуй, солнышко, — проворковал Влад, остановившись у билетного автомата. — Я приехал.

— Здравствуй, белая горячка, — радостно пропищал голос и затих. В трубке послышались шаркающие шаги, а потом скрип открывающейся двери. — Нельзя, блядь, столько пить. Ты в Москве?

Он кивнул, сходя с эскалатора, и только потом осознал, что его не видят:

— Ага. Приютите? — ответ собеседника пропал в шуме подъезжающего поезда, и Влад поморщился. — Еще раз на бис, Саш. Я в метро.

— До Киевской доедешь?

— Потеряюсь, бля, — засмеялся он. — Где вас ловить?

— Там торговый центр есть, называется… да, пох, как называется, он один — не перепутаешь. Сядь в кафешку какую-нибудь, название сообщением скинешь. Мы приползем, как очухаемся. Вопросы, капитан?

— Никак нет, капитан. До скорого.

Он повесил трубку и, ориентируясь по указателям, нашел нужную ветку.

С тех пор как он в последний раз бывал здесь — девять лет назад, кто бы мог подумать, — метро изменилось кардинально. Серебристые поезда обтекаемых форм, как будто сошедшие с иллюстраций к фантастическим романам. Стекло, металл и причудливо-изогнутый пластик.

И люди. С планшетами, коммуникаторами, цифровыми часами. Где-то в толпе мелькали отблески голопроекций над запястьями, но редко — эта игрушка пока была еще слишком редкой и дорогой для посетителей подземки. Впрочем, рукава форменной куртки Влада скрывали именно такой браслет, неприлично навороченный. У него было оправдание — служба. Не для удовольствия, а токмо пользы ради, как говорится.

Из полупустого вагона он вышел со вздохом облегчения — никакая повальная модернизация не могла победить вечную духоту и неприятный привкус пропущенного через десятки фильтров воздуха, который почему-то особенно сильно чувствовался внутри составов, а не на станциях. Хотя на станциях тоже… системы кондиционирования поддерживали температуру, но запахи человеческих тел, безбожно потеющих в зимних куртках в погожий мартовский денек, витали в воздухе, так что на улицу Влад почти выбежал, краем глаза отмечая новенькие указатели на английском и русском.

«Shopping mall».

Судя по вывескам рядом, вышел он правильно, но в первую очередь его внимание привлекла громада Киевского вокзала, полностью перестроенного в стиле hi-tech. Где-то внутри стеклянных переходов сновали люди — маленькие черные точки в недрах блестящего до рези в глазах на солнце здания. Сквозь полупрозрачную стену виднелся силуэт отходящей электрички, чем-то напоминавшей поезда метро, только еще более футуристичной. А может, именно стекло и солнце создавали такое впечатление.

Он задумчиво полюбовался перечеркнутой сигаретой на соседней стене и отошел к очерченной живой изгородью площадке неподалеку, где наблюдалось прямо-таки скопление людей с сигаретами. Да и табличка гордо гласила «Место для курения». На входе его обдало струей свежего прохладного воздуха из системы кондиционирования — резервация для так и не бросивших гробить свое здоровье тоже была оборудована по последнему слову техники и обставлена со вкусом: скамейки, урны, вытяжки, пара беседок, точка wi-fi и даже хаотично разбросанные столбы с розетками в герметичных коробах. Город будущего, иными словами. В воздухе отчетливо пахло ментолом, табаком тянуло слабо, разве что совсем рядом с другими курящими, ну и от его собственной сигареты. Правда сидеть и смотреть на вокзал и проходящих мимо людей из-за тонкой стеклянной стены, обрамленной переплетением декоративных кустов по низу, было как-то странно.

«А вы бывали в нашем зоопарке?» — подумалось почему-то Владу, и он встал и пошел искать себе кафе поуютнее. Выбросил окурок в урну, подставился под струи воздуха на выходе и быстрым шагом направился к входу в торговый центр.

Автоматические двери с тихим шипением схлопнулись за его спиной, а по ушам ударила громкая музыка. Торговые центры остались прежними по сути своей, хотя добавилось и нового: интерактивные доски вместо витрин многих магазинов, кое-где и попросту отсутствие живых продавцов. Причем, если судить по знакомым маркам, продавцы как раз остались в самых престижных бутиках. Остальные усиленно экономили, тратя сотни тысяч миллионов на электронику.

Влад усмехнулся и подошел к информационному стенду, парой привычных жестов — работать с интерактивными экранами приходилось по долгу службы — выводя на экран список работающих кафе и ресторанов. Время близилось к 14:00, о чем незамедлительно напомнило всплывающее окно, предлагая показать список кафе, в которых предусмотрен бизнес-ланч по специальным ценам. Влад представил себе зал, переполненный офисными работниками, вспомнил армейскую столовку, передернулся и нажал на едва заметную ссылку «убрать специальные предложения из результатов поиска».

Список сократился до трех названий, два из которых были давно и хорошо знакомы по навязчивой рекламе фастфуда, зато третье — не говорило ни о чем и, к тому же, судя по приложенному плану, заведение располагалось то ли на последнем этаже, то ли, и вовсе, на крыше молла. Сумма среднего чека заставила бы задуматься в бытность курсантом, но в свете прошедших реформ он мог позволить себе лишний раз не считать деньги, так что выбор был сделан. И как показал открывшийся перед ним вид — сделан правильно. Залитый приглушенным светом из тонированных окон зал, оформленный в темных тонах, едва ли десяток посетителей и кофе, божественный черный кофе со вкусом кофе, а не картона.

И предупредительное:

— Пепельницу? — когда он, забывшись, достал сигареты и с горестным вздохом уже хотел убрать пачку обратно, вспомнив про запрет на курение. — У нас есть лицензия, — уточнила миловидная официантка, ставя перед ним антрацитово-черный выкидыш дизайнера, наполовину заполненный водой. — Курение в зале разрешено при количестве посетителей, не превышающем 30% наполненности.

Он рассеянно кивнул и затянулся, откинувшись на спинку кресла, смакуя смешение вкусов хорошего кофе и хорошего табака. Официантка понимающе улыбнулась и, пообещав все благи мира и еду через двадцать минут, убежала к другим посетителям — двум парням и двум девушкам, о чем-то беседующим с администратором. Влад объективно заценил браслет-коммуникатор последней модели стоимостью со все здешнее меню на девушке, стоящей к нему спиной, и, достав телефон, отстучал SMS с названием кафе и коротким «ждубля».

«Едем», — ответил Алекс через пару минут, а когда после второй сигареты и еще одной чашки эспрессо принесли еду, Влад окончательно потерял связь с реальностью.

Счастье в жизни есть, уверился он часом позже, лениво глядя на мороженое в изящной вазочке и маленькими глоточками смакуя каппучино с привкусом корицы и карамели. Более того — это счастье неприлично близко. У него кофейный аромат, вкус сливок и табака и хрипловатый грудной смех.

Он прикурил, снова откидываясь в кресле, и наконец-то огляделся по сторонам. Зал был по-прежнему полупустым, кто-то сидел в тени у стены с ноутбуками, человек пять от силы. В его части и вовсе было занято два столика: его собственный и угловой, на стыке панорамного окна и стены, где сидела давешняя компания, к которой убегала его официантка. Оба парня сидели к нему спиной, а вот дамы уютно устроились на диванчике у стены, обнимаясь и потягивая какие-то коктейли из высоких бокалов.

Одна из девушек — рыжая — махнула рукой на кого-то из парней и рассмеялась, заразительно и звонко. Вторая прикрыла глаза и улыбнулась, наощупь вытаскивая из портсигара сигарету и зажигалку. Щелкнула пару раз и нахмурилась. С тяжелым вздохом поднялась и пошла.

К нему.

Ее друзья уже подозвали официанта и просили, кажется, спички, судя по характерным жестам, а девушка с коммуникатором ценой в полмашины на запястье подошла к нему и наклонилась, обдавая тонким ароматом духов и терпким — табака.

— Простите, у вас не найдется зажигалки? — тихий голос с легкой хрипотцой.

Это просто недотрах.

Влад кивнул и протянул ей зажжённую зажигалку, прикрыв огонек разом вспотевшей ладонью. Девушка улыбнулась, зажала сигарету в зубах и наклонилась прикурить, одной рукой опираясь о стол, а другой отводя волосы от лица.

Глубоко затянулась. Выдохнула, чуть прикрыв глаза.

— Спасибо.

— Всегда пожалуйста, — собственный голос показался ему скрипучим и грубым.

Она улыбнулась и ушла обратно к друзьям. Один из парней обернулся и подмигнул мужчине, показывая большой палец.

Влад рассмеялся и подозвал официантку, заказывая виски и чай. Уходить ему расхотелось окончательно.

Спустя час и еще пару сигарет он уже знал о девушке с хриплым голосом и дорогим браслетом то ли неприлично мало, то ли почти все. У нее были шальные глаза цвета выдержанного виски, и серебряное колечко в губе. Она смеялась в голос, рассказывала что-то, оживленно жестикулируя, торопливо затягивалась сигаретой и лезла целоваться к стройной рыжей девушке, сидевшей рядом.

Нереально красивая, живая и чуть-чуть безумная — наверное, именно поэтому он и не мог отвести взгляд.

Он не рискнул подойти к ним, слишком уж органично смотрелась эта компания из четырех человек за угловым столиком кафе, и слишком чуждо для них выглядел он — в своей форме и со стрижкой под ежика. Но и отвести взгляд не мог. Минуту спустя, к ним подошла официантка, виртуозным движением сняла с подноса бокалы и бутылку шампанского, разлила, улыбнулась, что-то сказала, вызвав новый приступ смеха у своих клиентов, покраснела и ушла с улыбкой. Он тоже улыбнулся, решительно, эта темноглазая девочка и ее друзья могли заразить своим оптимизмом и хорошим настроением всех посетителей. Все-таки познакомиться что ли?

Влад думал долго: две чашки кофе и четыре сигареты. И уже почти решился, когда у причины его задумчивости вдруг зазвонил коммуникатор. Она взглянула на экранчик и чуть поморщилась, кривя губы в какой-то на диво надменной гримасе, но все-таки не нажала на сброс, а вставила в ухо каплю наушника.

— Да, зайка? — на ее лице появилась приторно-фальшивая улыбка, в голосе же слышалась почти неприкрытая издевка. — Ну… мы тут с Викусей и ребятами сидим, празднуем. Когда приду? В душе не… знаю. Я позвоню. Спасибо. Я тоже.

Пальцы резко и раздраженно скользнули по комму, сбрасывая вызов, а темноглазое чудо с еще более шалой улыбкой повернулось к своим друзьям и вопросило:

— Так, о чем это мы?

Достала сигарету и чиркнула спичкой, прикуривая, и глядя на него. Прямо в глаза, спокойно и чуть насмешливо, и Влад на секунду забыл, как дышать, а потом на плечо опустилась тяжелая рука, вырывая его из этого странного полуоцепенения.

— Да ты шикуешь, я смотрю, — Алекс бессовестно опустился на стул напротив, закрывая его от пристального взгляда темных глаз. — Решил оторваться в честь окончания службы?

— Тварь я дрожащая или право имею? — улыбнулся он в ответ, усилием воли заставляя себя не пытаться заглянуть через плечо друга, и протянул руку второму пришедшему. — Привет, Кирилл. Как жизнь?

— Не поверишь — скучно, — Алекс ухмыльнулся и стащил кофе, а Кирилл кивнул и полез за сигаретами.

В его — Влада — пачку.

Сволочи.

— Хочешь еще посидеть, или поехали отсюда уже? — задумчиво спросил Кирилл, туша окурок и прерывая Алекса, решившего устроить формальный допрос на тему «как дела в части».

Владислав облегченно вздохнул и кинул на стол несколько новых купюр.

— Поехали. Хочу в душ и спать.

Друзья синхронно заржали, и он махнул рукой, сгребая в карман сигареты и подхватывая сумку. Встал и уже развернулся было к выходу, но на мгновение замер, ловя задумчивый взгляд темных глаз, про которые почти удалось забыть.

Девушка улыбнулась ему и подмигнула.

А когда он обернулся на пороге, якобы скидывая с плеча руку Алекса, она уже смотрела на свою подругу и смеялась, прикуривая. От своей, «не работающей» зажигалки.

— Нахуй так жить, — пробурчал Влад себе под нос, проскальзывая в лифт перед Кириллом, и лениво помотал головой в ответ на вопросительный взгляд Алекса. — Забей. Проебал все, что можно и что нельзя.

— Та девочка? — Алекс ухмыльнулся и похлопал его по плечу. — Не твой вариант. Поматросит и бросит же.

Кирилл заржал, и Влад сам не удержался от улыбки.

— Ты еще скажи «изнасилует».

— Надругается, обесчестит и свалит в туман, — с убийственной серьезностью подтвердил Алекс. — А вообще я ее знаю, так что могу познакомить. Но учти — я и ее мужа знаю.

Влад прикрыл глаза, щурясь от яркого солнечного света.

— Другому отдана и будет век ему верна? — уточнил он, пытаясь избавится от навязчивого образа дамы из кафе перед глазами.

Почему-то даже при упоминании мужа воображение не перестало подкидывать ему абсолютно непотребные картинки.

— Да хуй знает, девочку, которая рядом с ней сидела, она трахает по слухам, — Алекс приложил к турникету карточку и отодвинулся, пропуская Влада. — Но это, по слухам же, с вящего одобрения супруга. Он хороший парень. А она… сложно сказать, я недостаточно крут, чтобы ожидать высочайшего внимания.

Кирилл остановился и прислонился к колонне, ловя Влада за руку, а Алекс пошел дальше, помахав им рукой.

— Он в магазин, мы домой, — Кир устало прикрыл глаза. — А про девочку… она ничего так, вроде бы. Но, как правило они с мужем по отдельности развлекаются. А если она и приходит с ним — сидит, уткнувшись в какой-нибудь девайс и работает, — он замолчал, услышав шум подъезжающего поезда, и продолжил только когда они въехали в тоннель. — Браслетку на ней заценил? — Влад кивнул. — Она программист или что-то около того. Много понтов, много денег, много работы и очень дорогие игрушки. Муж там попроще, работает вместе с братом Алекса.

— Служил?

— Нет. И не хочет, но парень действительно хороший. И ее любит, — добавил Кирилл, задумчиво глядя куда-то вдаль. — Как она к нему относится, я не в курсе, но раз уж вышла за него… сам понимаешь.

Влад рассеянно кивнул, вспоминая «зайку».

«Хороший парень», который любит свою жену.

Девочка с глазами цвета виски, хриплым смехом и дорогими игрушками.

— Как страшно жить, — весело пробурчал он себе под нос и рассмеялся в ответ на печальную гримасу, которую скорчил друг. — Не надо знакомить, предпочитаю свободных женщин.

Кирилл откровенно заржал.

— Как правило, Скай, возвращаясь на гражданку, предпочитают продажных женщин.

— На эту у меня денег не хватит, знаешь ли, — наигранно-задумчиво произнес Влад и сделал вид, что лезет за кошельком. — Или какой там прайс?

Друг только рукой махнул, давясь от сдерживаемого смеха и вытаскивая его из вагона.

Воспоминания о «прекрасной даме» поблекли к вечеру, а потом и вовсе: собравшаяся толпа друзей и едва знакомых ребят вкупе с безумным количеством алкоголя выпихнули остатки мыслей. Наутро Влад сидел на кухне с больной головой и курил, с усмешкой пытаясь вспомнить, когда в последний раз столько смеялся. Впрочем, после двух таблеток обезболивающего и крепкого чая мир снова стал прекрасен, и день пролетел незаметно.

А назавтра ночью началась война.

Когда небо за окном превратилось в огненный ад, он, несмотря на пять лет службы военным летчиком, сперва и не понял, что происходит. Осознание пришло позже, вместе с запоздалыми звуками разрывающихся снарядов и хрипящим «Внимание» из обычно молчавшей ночами радиоточки. Двое лучших друзей молчали, молчал и он сам. Происходящее накрывало постепенно: не учебная тревога, не глупая шутка — война.

— Что такое не везет и как с этим бороться, — невесело рассмеялся Алекс, когда диктор на мгновение замолчал. — Мы хоть годик тут потупили.

Кирилл кивнул, а потом пожал плечами:

— Все равно обратно собирались.

Он всегда говорил коротко и по существу. Балагур и похуист Алекс («просто Алекс, вот такие уж родители были»), молчаливый серьезный Кирилл по смешной фамилии Блэк и он сам, Слава, Влад, Скай — преподаватели летного смеялись и говорили, что «эти» далеко пойдут.

«Эти» смеялись тоже. Алекс окрестил Владислава «Скаем» после первого учебного полета, когда тот с горящими глазами вывалился из кабины, невнятно бормоча что-то про «небо». Блэка пытались обзывать Сириусом, но Роулинг тот не читал, предпочитая ей классику, так что прозвище не прижилось. А сам Алекс с легкой руки преподавателя, побившего их на звенья по цветам радуги, стал Алым. И Алый, как и все они, весь их выпуск, с трудом представлял себе долгую жизнь на гражданке. Какого черта он не стал продлевать контракт в прошлом году следом за Блэком, Влад не понимал, но ведь ушел. Оба ушли. Алый приехал через полгода, хлопнул по плечу на проходной и утащил за угол. А там угостил сигаретой — «вишневый капитан, закачаешься, со здешним сеном не сравнить» — и заговорил.

Из сбивчивого монолога, перемежаемого лирическими отступлениями на тему цен на бензин, моду на длинные полупрозрачные юбки у баб и матами, Скай понял только одно — Кирилл женится. На Ольке.

Той самой Ольке, к которой он просил друзей заехать и передать привет. Той, которая прыгала на шею в школе с воплем: «Славка пришел». Той, губы которой были кисло-сладкими, как ранняя клубника.

Влад улыбался воспоминаниям и обещал приехать на свадьбу. Но меньше, чем через месяц Алекс приехал вместе с Блэком и они пили втроем за ангарами. Владиславу сказали только, что свадьбы не будет. Причин никто не называл, да он и не интересовался. Именно тогда, в изрядном подпитии, он и пообещал уйти на гражданку на годик после окончания контракта. И тогда же они решили, что отдохнут этот год, а потом вернутся обратно.

Отдохнули, ага.

Скай вздохнул и пожал плечами:

— Может спать? У нас все равно еще неделька до общей мобилизации. Завтра отзвонимся, и договоримся тоже завтра.

Алекс и Блэк храпели вповалку на диване уже минут через двадцать, но ему все не спалось. Такое любимое небо за окном расцветало огнем, потом он медленно гас и этот грязно-серый с синеватым отливом цвет явственно напоминал Скаю Олины глаза.

А потом занялся рассвет, от дыма кажущийся светло-коричневым, со странными зелеными прожилками неба — и он, как наяву, увидел насмешливую улыбку и грустные глаза безымянной девочки из кафе. Ухоженной куколки с неизбежным зайкой на проводе. Впрочем, когда такие бывали одиноки?

Когда солнце встало — Владислав уже сидел на кухне с чашкой кофе и пытался сочинить письмо маме, тете Нине и Оле, милой девочке Оле, которая почти вышла замуж за его друга, и, по словам матери, до сих пор ждет его — Славку — из армии. Верить в то, что их с Блэком свадьба расстроилась от безумной Олькиной любви к нему, было так сладко… и так невозможно.

И он не верил, поэтому, когда встали друзья — Скай улыбался и пил чай, а под кружкой лежала сложенная вчетверо бумажка, мокрая от воды. Матери он просто позвонил.

Неделя пролетела незаметно. Если бы кто-то спросил у Влада, что ему запомнилось из такой недолгой гражданки — он бы жалобно схватился за голову и сказал: «Пиво и бабы… и еще пиво… и еще бабы, — а потом, помолчав, добавил. — И файтинги на приставке, да». Но неделя кончилась, как имеет свойство кончаться все хорошее, кончилась со звонком из военкомата с вопросом, когда господа летчики соизволят явиться с вещами на выезд. И «завтра» от Алого прозвучало обещанием-приговором. В тот день они пили только чай и кофе, много курили и говорили, говорили, говорили. Кирилл попытался завести разговор о своей несостоявшейся свадьбе, но Влад только рукой махнул. Это было лишним. Оля оставалась в прошлом, забавной девочкой с косичками, невинной и наивной, и, странно, но, кажется, он и не хотел знать ее другой.

В военкомат они ехали с синяками под глазами на пол-лица и четким ощущением похмелья — даже осознание того, что за ночь не было выпито ни капли алкоголя, не помогало. Кирилл пытался читать, поминутно хватаясь за голову и тихо матерясь себе под нос, сам Скай — слушал музыку (в наушниках надрывалась какая-то безымянная группа едва ли не полувековой давности, и нежный женский голос уговаривал поверить, что мы никогда не умрем), а Алекс и вовсе спал с открытыми глазами. Так что, когда он завалился на сидящую рядом женщину лет сорока, Влад даже не удивился: пихнул друга в живот, заставляя подскочить, и извинился — за себя и за него. Женщина подняла на него заплаканные глаза и что-то пробормотала, а парень, стоявший рядом (сын, если судить по возрасту и внешнему сходству), просто махнул рукой:

— Забей, — ровно сказал он и положил руку матери на плечо.

Скай, если быть до конца честным, был бы и рад оставить этих двоих в покое, наедине с их горем, но, что называется, случилось страшное — Алекс проснулся и жаждал общения. Влад не прислушивался к разговору ровно до тех пор, пока речь не зашла о том, что этот мальчишка и его мать ехали в ровно тот же военкомат. Пацана забирали.

— … ограниченно годен, — тихо всхлипывая, шептала мать. — Но в случае военных действий, просто годен. А маленьких детей нет, жены, — она на мгновение запнулась, а потом продолжила. — Беременной жены тоже нет. В первую волну попал, подруга сказала — не повезло…

— Армия — это не настолько страшно, — голос Алекса был теплым и ласковым. — Да и война… Системы ПВО нормально сработали, отсюда их выбили, а новобранцев на границу не повезут. Не волнуйтесь вы так. Ну скажи, Влад, я же прав?

Он кивнул, коротко и резко, а потом поднял до максимума громкость музыки и отвернулся к окну. Слушать не хотелось, не хотелось врать этой заплаканной, испуганной женщине, у которой было слишком мало шансов на то, что ее сын вернется к ней живым. Хоть покалеченным, но живым. Алекс продолжал говорить что-то успокаивающее, а Скай слушал медленные и грустные песни о любви и войне и вспоминал рассказы их командира о прошлых войнах. Об испуганных мальчишках, которых кидали на передовую, лишь бы выжили обученные и закаленные в боях. О мальчишках, которые гибли сотнями и тысячами, чьи жизни никто не считал.

Когда Кирилл толкнул его в бок на остановке, он не смог заставить себя посмотреть в глаза этой женщины, в которых теперь жила надежда, но, чуть грустно улыбнувшись, положил руку на плечо ее сына:

— Пойдем?

Парень улыбнулся в ответ и помотал головой.

— Меня ждут, — сказал он, со странной нежностью глядя на крыльцо военкомата.

— Жена? — Алекс засмеялся. — Скай, warning!

— Чего? — недоуменно покосился на него Влад и вдруг замер, встречаясь взглядом с такой знакомой девочкой с темными волосами, грустными глазами и шалой улыбкой.

Девочка улыбнулась и протянула руку:

— Саша, — хрипловатый голос завораживал и отключал мыслительную деятельность напрочь.

Странно, Влад был свято уверен, что за неделю его отпустило.

— Владислав, — коротко бросил он и пожал протянутую руку.

Кир посмотрел на них как-то странно, но промолчал.

Саша тоже молчала, вертя в руках пачку сигарет и глядя в землю, избегая смотреть в сторону женщины, на лице которой застыло какое-то странное выражение, и ее сына. А потом тряхнула головой, будто решившись на что-то, и закурила, запрокинула голову, выпуская к небу струйку дыма.

— Возвращайтесь, — чуть насмешливо, сказала она спустя несколько минут тишины, отбрасывая сигарету и встречаясь с ним взглядом, и ушла, невесомо коснувшись губами его щеки.

Ушла, оставив напоследок следы блеска для губ и шлейф терпкого и свежего аромата духов.

— Тварь, — прошипела ей вслед свекровь.

— Мама! — возмутился «хороший парень» по имени Паша и по прозвищу «зайка».

А Скай с нервным смешком выбросил недокуренную сигарету и пошел сдаваться на службу, все еще чувствуя прикосновение влажных губ и аромат со вкусом мяты и табака. Все еще видя ее больные, но такие красивые глаза.

========== Глава 2 — Ad perpetuam rei memoriam (В вечную память события) ==========

Я ранен изнутри теми, кого запер в своем сердце.

(Станислав Ежи Лец. Непричёсанные мысли)

Мерный перестук колес, убаюкивающий в первые часы пути, к вечеру второго дня откровенно раздражал, как и пьяные голоса, доносившиеся вместе со звуком херово настроенной гитары из соседнего купе, и голоса трезвые, вещающие снизу.

— Мама сама херню сотворила, — битый час убеждал всех присутствующих хороший мальчик Павел. — Как додуматься до такого можно было вообще! Вынь и положь ей ребенка, лишь бы я не служил, и никто не расстроился. Ну бред же, скажи? Бред.

— Бред, — устало и без признаков малейшего энтузиазма подтвердил Алый.

— Умху, — Кир проглотил непрожеванный кусок бутерброда и, похоже, решил привнести в повторяющийся монолог немного разнообразия. — А ты-то детей хотел.

Паша тяжело вздохнул и замолчал.

Влад поборол мелочное желание облегченно вздохнуть и, еле заставив себя оторвать голову от подушки, слез вниз.

— Хотел, — еще раз тяжело вздохнув, признался Паша. — Алекса не хотела. У нее карьера, дела, какие тут дети. И мама знала же! Я же говорю, такую херню сотворила, как только додумалась…

— А давайте выпьем, — прервал его Влад, поймав умоляющий взгляд слишком вежливого Блэка.

И достал бутылку и стаканы.

К половине бутылки монолог стал казаться оригинальным.

Ко второй бутылке друзья с вновь проснувшимся энтузиазмом согласились с тем, что мама Паши была не совсем права.

К началу третьей Скай, давясь от хохота, сбежал курить в тамбур, потому что мама вдруг стала права, а Александра оказалась редкостной меркантильной сукой.

Когда минут через пятнадцать за ним пришел Алекс, Влад уже проржался и нацепил на лицо маску серьезности.

— Нажрался и заснул, — мрачно бросил друг. — Наконец-то. Надеюсь, блевать не будет.

Влад широко улыбнулся.

— Хороший мальчик же, сам говорил.

— Со словесным поносом, угу. Мне редко хочется убивать, но это именно тот случай, — Алый вздохнул. — Не поверишь, мне теперь жену его жалко, она же с этим жила.

Скай засмеялся и потащил вяло сопротивляющегося Алого в купе, где их ждал растянувшийся на узкой койке Кирилл с блаженной улыбкой на лице.

— Он молчииииит, — протянул он, прикрывая глаза. — И это охуенно. Пьем или спим?

Влад пожал плечами.

— Спим, наверное, — он покосился на спящего Павла. — А то вдруг решим разбудить его по-пьяни…

Кир передернулся. Алекс нервно перекрестился, суеверно постучал по псевдо-деревянной стене и замер с ужасом в глазах, потому что Паша дернулся на звук и перевернулся на другой бок.

Слава Богу, не просыпаясь.

— Мудак, — индифферентно припечатал Кир, отворачиваясь к стене и накрываясь пледом с головой.

— Но я же… по дереву…

— Точно мудак, — покивал Влад со знанием дела и полез наверх.

Спать.

Когда через пять минут Паша захрапел, от хохота Ская проснулся, кажется, весь вагон. А Кирилл потом утверждал, что он еще и бился головой об стену и повторял что-то вроде: «Хороший, блядь, мальчик».

Но этого, слава Богу, Скай не помнил.

Утром бледно-зеленый Павел все больше молчал и с недоверием поглядывал на них, с аппетитом уговаривающих завтрак. Судя по легкому налету отвращения во взгляде, сам он есть тоже пытался и результат ему не понравился.

Влад сдержал рвущийся на волю смех, дожевал последний бутерброд, отхлебнул чаю — и только потом заговорил:

— Паш, тебе-то сказали, куда тебя?

Судя по выражению лица, услышав его вопрос, Кирилл едва сдержал желание перекреститься и поплевать через плечо.

— Десант вроде, — коротко ответил Павел и, сглотнув, отвернулся от остатков еды на столе. — А вы?

— Летные же, — Алекс засмеялся. — Тебе Игорь не рассказывал разве, что я военный?

— А, точно, — парень замолчал и разговор заглох сам собой.

Скай дождался пока Кирилл дожует, наконец, свою порцию и потащил своих курить. Зеленое трепло осталось в купе, неуверенно поглядывать на завернутые в фольгу остатки бутербродов.

— С нами, но не к нам, — резюмировал Влад, прикурив и сделав пару глубоких затяжек. — Он все-таки служил что ли?

Кирилл задумчиво посмотрел на Алекса, движением брови показывая, что присоединяется к вопросу.

— Да, нет. И спортом не увлекался, я хрен знает, с чего его в десант. Не пофиг ли?

Недокуренная сигарета полетела в ведро, заменяющее пепельницу, Скай достал следующую и пожал плечами:

— Пофиг. Просто странно.

Кивок Блэка онскорее почувствовал, чем увидел. Алекс протянул им зажигалку.

— Не знаю, в общем. Нам долго еще тащиться? — он посмотрел в окно и засмеялся. — Тупой вопрос.

Скай с Киром синхронно кивнули.

Поезд медленно замедлял свой ход, приближаясь к остановке. Сигарет оставалось на пару затяжек, и так не хотелось, чтобы они кончались, но собираться, определенно, уже пора. Получать от командования выволочки на тему медленных сборов будучи капитаном было как-то глупо, что ли.

Блэк наклонился, туша сигарету о стенку ведра, и тряхнул головой, резко выпрямляясь.

— Пошли уже.

Скрипнула дверь, в проем высунулось чье-то недовольное лицо и пробурчало что-то на тему курящих в тамбуре, вместо того чтобы собирать вещи, солдат. Алекс усмехнулся, толкая дверь ногой, практически впечатывая слишком смелого призывника в стену, и ленивой походкой пошел по коридору к своему купе, не обращая внимания на мат за спиной.

Скай бросил на потирающего плечо парня насмешливый взгляд и последовал за другом, чувствуя на плече тяжелую ладонь Кирилла, вздрагивающего от сдерживаемого хохота. Судя по содержанию щедро сдобренной русским матерным тирады, смелый парень был назначен старшиной и грозился мыслимыми и немыслимыми карами за непочтение.

Расстроится пацан, как-то лениво подумал он, заходя в купе и одним движением стаскивая с верхней полки свой рюкзак.

— Готов, капитан!

— Отлично, капитан! — отозвался насмешливо Алый и опустился на нижнюю полку рядом с ним и Кириллом, лениво наблюдая за судорожными метаниями Паши. — Сразу видно, не служил, — протянул он пару минут спустя.

Павел кинул на него злобный взгляд.

— Я просто открывал его хотя бы!

— И? — Алекс прикрыл глаза, прислоняясь к стене.

«Хороший парень» что-то пробурчал себе под нос, но не ответил, продолжая пытаться впихнуть невпихуемое: то есть уложить в рюкзак все, что было в нем изначально. Не успел, конечно, но заглянувший их позвать старшина, увидев ненавистные лица обидчиков, даже не стал его ругать, а помог собраться и вывел из вагона.

В автобусе, по дороге, собственно, к части, все трое спали, не особо заморачиваясь тем инструктажем, который знакомый еще по учебке майор читал новичкам. Майор, впрочем, их тоже помнил. Так что разбудил только после того, как провел остальным обзорную экскурсию и развел всех по казармам.

— Дорогу помните еще? — насмешливо сощурившись спросил он, когда они закурили у входа.

— Как можно забыть, Сергей Анатолич, — Алекс непритворно возмутился и аж подавился дымом. Откашлявшись, он неуверенно посмотрел на майора. — Можно вопрос?

Тот кивнул, с наслаждением затягиваясь.

— Это вроде как летная часть, дядь Сереж. Они тут надолго?

— Надолго, — он кивнул и с сожалением выкинул окурок. — Их часть рядом отдельная, ты прав. Но там будут устраивать общагу для гражданских. Родственники, друзья, кого мы по квотам сюда потащим, сам понимаешь… — Сергей не договорил, но они синхронно кивнули.

Дополнительные объяснения были не нужны. Два гражданских на одного служащего — принятая норма военного времени. Почти смешно, но в таких общежитиях при военных частях было реально безопаснее, чем даже в самых защищенных системами любых оборон городах.

Скай козырнул майору и пошел следом за друзьями, давно и хорошо знакомой дорогой. Прямо, налево, два пролета наверх и третья дверь прямо по коридору. Когда они шагнули в такую родную общую проходную комнату, и им навстречу поднялись почти все присутствовавшие там, когда по плечам и спине захлопали руки, а в уши ворвались десятки возбужденных, радостных голосов, у Влада, прямо-таки, непроизвольно вырвалось:

— Наконец-то, дома.

И кто-то засмеялся, и этот смех подхватили все.

Включая самого Владислава.

В конце концов, другого дома и другой семьи у него действительно не было.

***

— … и забрасываю я, значит ее ноги к себе на плечи, — донесся сквозь полудрему голос Алекса, и Скай не смог сдержать улыбку: друг, как всегда, был в своем репертуаре.

— Пиздишь безбожно, Алый, — веселый голос Кирилла окончательно выдернул его из остатков сна, и Влад осторожно приоткрыл один глаз, оценивая диспозицию.

Расклад стандартный, одна штука: прима-балерина, то есть, простите, Алекс в центре внимания, Кирилл на подпевках, с десяток смутно знакомых по учебке летного ребят хихикают в кулаки, а пара десятков новобранцев внимают откровениям капитана — хотя его послушать, так и Адмирала — с благоговением и трепетом.

Влад сел, стараясь не шуметь, пара человек еще все-таки спали, да и привлекать к себе внимание увлеченно балагурящего Алого не хотелось. С этого станется, начнет трещать про учебные вылеты, а там разговор неизбежно сползет к вылетам нынешним, про которые, не то что говорить — вспоминать не хочется. Наверное, поэтому они и смеялись, эти мальчишки, которым так хотелось забыться, и треп ни о чем, как ни странно, помогал. И сигареты помогали, и та фляжка, которую попытался заныкать под стол один из новобранцев, заметив его взгляд. Водка или вискарь. Хотя, может быть и коньяк, расположение части подходящее.

В комнате было тепло, чтобы не сказать жарко, но лежащий рядом парень — Паша — завозился во сне, плотнее кутаясь в плед, заходясь в лающем кашле. Как только умудрился простудиться?

Хотя, сначала до части в продуваемом всеми ветрами вагоне, а потом построения тут, по самой жаре, да еще и с непривычки. Ничего удивительного, в общем-то, дело житейское. Много их тут — чихающих, кашляющих, отчаянно температурящих — настолько много, что врачи из санчасти беззлобно шутят про новое биологическое оружие, заносящее ОРВИ во вражеские войска, и грозятся добровольно сдать особо болящих в плен.

Болящие отшучиваются и усиленно лечатся — таблетками в унитаз и сорокаградусными «микстурами» внутрь… Скай усмехнулся, тяжело вздохнул и стащил с себя форменную куртку, накидывая ее на спящего больного.

— А у меня жена скоро рожать будет, — донеслось негромкое откуда-то слева, вдребезги разбивая всю сложившуюся наигранно-веселую атмосферу. — На тринадцатое вроде назначали.

Влад посмотрел на разом помрачневшие лица и прикрыл глаза. Тоже нашел что рассказывать. Здесь почти у каждого — либо жена, либо девушка. И дети, оставшиеся без отцов в городах, где страшно почти всем. Но логика командования проста: города не оккупированы, врага выбили, опасность для мирного населения минимальна — и на эвакуацию семей можно даже и не надеяться. Вот только этим женихам, мужьям и отцам, ушедшим на войну все равно до одури страшно, потому что просто забыть, что один раз уже не спасло хваленое ПВО и враги пробились, не получалось.

Он наощупь достал сигарету, прикурил. Пламя вспыхнуло перед глазами и погасло; Скай откинулся назад, опершись о стену, и закрыл глаза, пытаясь хотя бы задремать. Умирать было не страшно. Терять — страшнее, и, может быть, именно поэтому он уже месяц не мог заставить себя написать матери хоть полстрочки. Мужчина, бесстрашный солдат — ага. У этого болезного мальчика, спящего рядом, было в разы больше храбрости. Он хотя бы писал жене и матери как по расписанию. И коротенькие смски и длиннющие бумажные письма, напоминавшие чем-то те самые письма времен второй мировой, которые Скай разбирал лет десять назад в военно-историческом кружке в школе. «Здравствуй, Сашенька», — начиналось одно из них, которое он и сейчас видел, как наяву, и точно также начинались письма Павла к жене.

«Здравствуй, Сашенька», «любимая, я так соскучился», «милая, хочу быть рядом с тобой» — Алый стебался и тихо завидовал, но ровно до тех пор, пока в часть в очередной раз не привозили корреспонденцию.

Потому что любимая и милая Сашенька не ответила своему «зайке» ни разу, и это было так знакомо, что Скай его почти жалел.

Карие с дымчато-серым оттенком глаза вспомнились на диво ярко, он тряхнул головой, давя сигарету в импровизированной пепельнице из крышки от банки соленых огурцов и прислушиваясь к ставшему неожиданно оживленным разговору.

— Так и хочется сбросить пару бомб на голову этим ублюдкам, — вещал кто-то, ребята привычно поддакивали, проклиная врага, развязавшего эту войну.

Он усмехнулся. Такие речи осточертели за неделю и вызывали уже только нервный смех. Наверное, потому что шли по накатанному сценарию. Сначала кто-то произносит коронное проклятие (да выкосит икота их ряды), потом вмешивается местный «эксперт» Ленька с логичнейшим обоснованием данной войны с точки зрения «банальной геополитики».

— А что они? — негромко твердит он раз за разом. — Им может тоже хочется жить свободнее. Как не озвереть, когда на один квадратный километр приходится около двухсот шестидесяти человек? — и многие согласно кивают.

Ну, да. Территория, ресурсы. Вечная проблема.

А так положат в войне какую-то часть своих, но отхапают себе кусок пожирнее. И плевать на горе тех, кто потеряет в этой войне родных. Плевать на тех, кто погибнет в ней сам. Что могут значить несколько миллионов-миллиардов жизней по сравнению с благом нации?

И на этом месте замолкают все и всегда, потому что понимание, что они с большой долей вероятности входят в эти «несколько миллионов», накрывает каждый раз неожиданно и неотвратимо. Но на этот раз разговор принял неожиданный оборот:

— Не плевать ли? — выдохнул Алый вместе с сигаретным дымом и замолчал, затягиваясь. — Не собираюсь даже начинать интересоваться политикой, Лень. Мое дело — их убивать.

— Алый, — Скай вздохнул. — Социопат херов, прекрати людей пугать.

Алекс дернул плечом и переломил сигарету.

— А что «Алый», — передразнил он и пожал плечами. — Мне похуй, кто развязал эту войну, знаешь ли. И до благородного «отдать жизнь за…» — он усмехнулся, — Сам нужное подставь, в общем. До этих суицидальных позывов мне тоже далеко. Я жить хочу, Скаюшка, это так странно?

Влад махнул рукой и снова прикрыл глаза.

— Служи и защищай, — негромко бросил Блэк.

— Я летчик, знаешь ли, — огрызнулся Алекс и резко встал, разворачиваясь к выходу.

Правильно сделал, в общем-то. Влад поднялся, следуя его примеру, и краем глаза заметил, что почти все «летуны», кряхтя и отшучиваясь, встают и собираются уходить. Потому что никого, никого из них не прельщает объяснять пехотно-десантным коллегам, что их жизни ценятся в разы ниже.

«Мясо», — как-то презрительно бросил кто-то из их командиров, и Скай, будучи еще наивным мальчишкой, был вынужден с ним согласиться.

Немного проблем — научить человека жать на курок. Куда как больше — научить его управлять истребителем. Впрочем, и они не такие уж незаменимые, но все же стоят их жизни больше. Поэтому для этих мальчишек, остающихся с бухлом и гитарой в полутемной прокуренной комнате: «Служи и защищай». И автомат в руки.

А для них — летунов — часы инструктажа и напутствие не лезть в самое пекло. С уточнением: «Ваши жизни слишком дорого стоят».

«Чего, блядь, чего они стоят?» — хотелось спросить тогда, но он молчал.

А неисправимый фаталист по жизни — Блэк — потом в подпитии рассказывал им, что, если суждено — прикончат и в небе, а нет — так и на земле пули будут обходить стороной.

— Вот только расцвести ярким цветком пламени на голубом небосклоне — это намного красивее, — мечтательно говорил он, и Алекс смеялся, а Скай вздергивал брови и качал головой.

А потом вспоминал Ольку и в чем-то даже соглашался с Блэком. Умереть красиво и так, чтобы она плакала, вспоминая о нем, носила цветы на могилу и даже, может быть, назвала бы сына его именем.

Их с Блэком сына. И на этом месте мечты теперь разваливались на части.

— … пойдешь? — голос Алекса выдернул его из долгожданной полудремы, и он вздрогнул, распахивая глаза. Алый засмеялся. — Не спать, Скай! Смотреть на новеньких, спрашиваю, пойдешь? Нам приперли еще пару вагонов.

— Уху, — голос спросонья был хриплым и каким-то чужим. Влад откашлялся и поднялся с дивана.

Их импровизированная гостиная была не в пример уютнее, чем обитель пехотинцев. Кондиционер, поддерживающий приемлемые двадцать пять градусов тепла, диваны и низкий столик посередине. Да и комнаты отличались как земля и небо. На казарму с двумя десятками двухуровневых коек у них приходился десяток с небольшим комнат по восемнадцать квадратов. Со своими душевыми, что было и вовсе почти что чудом. Бывшая офицерская общага, от щедрот перепавшая летным звеньям.

Знать бы, где сейчас те офицеры, что жили здесь с семьями раньше?

— Жрать хочу, — тоскливо проныл Блэк и потер мигом вспотевшую при выходе из кондиционированной комнаты в пекло части шею.

— Рано, — коротко бросил Алый и махнул рукой в сторону неприметной двери. — Туда вроде. Сегодня нам доставляют не мясо, а обслугу.

Скай поморщился на его последний комментарий, но промолчал. «Обслуга»… Кто и куда, было, конечно, интересно, но спрашивать у Алого — нарываться на тонну стеба на тему шлюх в столовку и санчасть и ни слова полезной информации.

— Технари будут? — сформулировал конкретнее интересующий их обоих вопрос Блэк. — Или опять кухня, санчасть, койка?

— Да хуй знает, — Алекс пожал плечами. — Командир обещал пару человек хотя бы в диспетчеры и пару — на «смотреть наш софт». Но, блин, всех, кто в теме, уже призвали. А остальные, хрен знает сколько будут въезжать в нашу хренотень.

— Предметную область, Алекс, — Скай усмехнулся. — По слогам повторить, или так запомнишь?

Алый заржал в ответ и выдал длинную непечатную тираду на тему «дохуя умных капитанов летных войск», а Влада как будто бы, наконец, отпустило. Мальчишки, обреченные на смерть, остались где-то там, в жаркой комнатушке под крышей, и не имели к ним решительно никакого отношения. По прихоти судьбы оказались рядом — и так же по прихоти судьбы уйдут.

За выгрузкой призывников и добровольцев из автобусов он наблюдал уже совершенно спокойно, затыкая Алого, комментирующего каждое действие свежеприбывших, и беззлобно поддразнивая Блэка со странной надеждой косящегося в сторону, где собирали женщин. И когда от толпы отделилась тоненькая фигурка и, кинув вещи на землю, побежала к ним — Скай сначала не поверил собственным глазам.

— Владь, а почему тут так хорошо видны звезды, а у нас в городе нет? — ее головка лежит у него на груди, и парень ласково перебирает шелковые волосы.

— Потому что в городе мало кто смотрит вверх, — тихо отвечает Скай, широко улыбаясь, совсем по-мальчишечьи.

Ему кажется, что в мире нет никого счастливее него. Чувства распирают изнутри, хочется постоянно улыбаться и прижимать ее к себе.

— Мне нравится здесь. Так тихо и спокойно, — она переворачивается на живот, перенося все свое внимание на Ская. — А давай, когда поженимся, купим где-нибудь дом загородом, чтобы каждый вечер могли вот так любоваться звездами.

— Давай, — Скай кивает, в этот момент ему все плевать на жизненные реалии.

Для него существует только она. Скай любуется. Все в ней кажется ему совершенным. Скай любит. Любит так, как никогда не любил до этого. Всем сердцем, до конца, без остатка. И, кажется, весь мир любит с ним.

Сцена пронеслась перед глазами за мгновение, но именно его было достаточно, чтобы не бросится ей навстречу. Чтобы замереть, как статуя, не дыша, молча. Стоять и смотреть, как делает шаг навстречу девушке Блэк, и как она виснет у него на шее.

— Здравствуй, — говорит она, поворачиваясь к нему минуту спустя, с вишневыми от поцелуев губами. — Давно не виделись, Владь. А у нас сын родился, ему годик уже. Владом назвали, в твою честь, — она улыбается и неловко смеется. — Так глупо получилось, когда я забеременела перед свадьбой, Кирилл рассказывал, наверное.

Скай улыбается в ответ онемевшими губами и козыряет им, всем троим, зная, что улыбка уже превратилась в оскал, почти издевательскую гримасу. Козыряет, разворачивается на каблуках и, четко печатая шаг, идет прочь. Может быть — хочется верить — они зовут его, но он не слышит. Мир расплывается перед глазами, в ушах шумит. Скай думает, что люди всегда склонны предполагать в других людях худшее. А на самом деле — все хорошо. И они счастливы.

И сына в его честь уже назвали.

Не хватает только могилы и цветов.

Он врезается в кого-то по пути, чудом не падая — извинения вырываются на автомате, но нежданное препятствие ловит его за рукав и просит закурить. С трудом сфокусировав взгляд он смотрит на нее — на эту хрупкую девчушку в бесформенном свитере и плиссированной юбке, будто попавшую сюда со школьного урока, и протягивает ей зажигалку.

У нее очки с толстыми стеклами, у этой девочки-школьницы, замечает Скай, когда она прикуривает и благодарит его. И глаза непонятного, грязного, коричневатого цвета.

А может быть — это просто дорожная пыль на стеклах.

========== Глава 3 — Abstractum pro concreto (Общее вместо частного) ==========

Человек не способен представить себе чужую боль и чужую любовь.

(Виктория Хислоп. Остров. Тайна Софии)

Жаркое летнее солнце разогревало крышу ангара до совсем уж неприличных температур: Скай всякий раз чувствовал себя яичницей, пристраиваясь на своем любимом месте, но забираться туда не прекращал — развлечений в части было маловато. Телевидение только у командования, карты задолбали до нервной дрожи за первые два месяца, а слушать, как эти «вечно молодые и вечно пьяные» мучают гитары, он уже физически не мог. Уши начинали подрагивать и сворачиваться в трубочки, а кулаки чесаться. Вот и оставалось — читать, ходить в тренажерку или наблюдать за чужими тренировками. Он выбирал все и сразу. Забирался повыше и растягивался с книжкой в руках. С крыши просматривался плац и идиллический пейзаж вдали: кроны деревьев, проблеск озера между ними. Чуть ближе были металлические силуэты истребителей и бомбардировщиков на другом конце поля. Красота, да и только.

Иногда он брал с собой гитару, протаскивал рукав форменной куртки между грифом и струнами и играл. Беззвучно, но от того не менее эмоционально, негромко напевая себе под нос. Ни Алекс, ни Блэк никогда с ним не ходили. Алый лидер был занят чем-то своим: носился между своими ребятами и командой технарей, небезуспешно пытающихся победить полураздолбанные машины. Элитные, блядь, звенья.

Вспоминая выписанный ему истребитель, Скай всегда кривился и начинал матом не ругаться, а разговаривать. Машину надо было не чинить — пересобирать. Новую обещали, конечно. Как только, так сразу. Судя по выражению лица командира, не в восторге был не один Скай, но что поделаешь, когда после многих лет мира пришла война?

А Блэк был с Олей. Постоянно. Казалось, они не расставались ни на час, даже ночевать он оставался у нее, а к ним в комнатушку переехала какая-то девчонка. Влад даже не знал, как ее зовут, они не пересекались от слова совсем. Черт знает, кем она служила, но команда «подъем» ее не касалась, так что, когда они с Алексом уходили — она еще спала лицом в подушку, а когда возвращались к «отбою» — ее не было.

Ее и позже не было, вспомнилось ему. Да, как-то раз он завалился пьяным, ближе к трем ночи, если не четырем утра, но третья койка пустовала. Алекс подбивал его познакомиться поближе и отвлечься, а ему не хотелось. Ему ничего не хотелось, ну разве что новый истребитель и Олю. Обе цели были равно привлекательны и равно недостижимы.

Скай перелистнул страницу, ловя себя на том, что не запомнил абсолютно ничего из прочитанного. Кто-то многословно страдал уже вторую главу, так вдохновенно и истерично, что он даже имени персонажа не запомнил. Но Блэк книжку рекомендовал и даже презентовал — стоило бы дочитать. Представив себе лекцию о величии русской классики в исполнении друга, Влад скривился и отложил пухлый томик в мягкой обложке в сторону. Сел, стянул футболку и улегся на живот, подставляя солнцу спину.

На плацу гоняли десант. Мимо ангаров бегали техники, порой среди них мелькал вездесущий Алый, но окликнуть его Скай не решался. Спалить место своей лежки значило согласиться на непрошенную компанию, если что, а он отобрал его среди прочих как раз за отдаленность и непопулярность. В этом ангаре даже машины не стояли — так, свалка какого-то стаффа, вроде рулонов брезента, запчастей и резервных запасов горючего. Потому и люди сюда не доходили, и это был самый главный довод в пользу такого выбора.

Снизу раздался звук шагов, потом какой-то шум. Скай нахмурился и подполз к краю. Подтянулся на руках, осторожно свесился: перед дверями стояла слегка полноватая девушка в белом халате и, шипя и матерясь, возилась с замком. Тот поддался далеко не сразу, зато, открывшись, свалился прямо ей на ногу. Девушка запрыгала на месте и выдала трехэтажную конструкцию. Ну, он предполагал, что трехэтажную — термины были в основном медицинскими, хотя где-то в середине фразы фигурировало пожелание полового сношения с конским фаллосом в состоянии хотя бы частичной эрекции. Он заслушался настолько, что чуть не свалился. В последний момент удержал равновесие и вполз обратно, успев даже поймать многострадальную книжку.

Гордая надпись «Обломов» на обложке заставила его заржать в голос.

— Кто здесь? — испуганно донеслось снизу.

Скай перевернулся на спину, щурясь от бьющего в глаза солнца.

— Тень отца Гамлета, — весело прокричал он.

Девушка засмеялась.

— А тень может мне немного помочь?

— По четвергам не подаю, — отрезал он, закрывая глаза рукой.

Она опять засмеялась, потом до него донесся звук удаляющихся шагов. Влад облегченно вздохнул: наконец-то, ушла. Только когда до него донесся скрежет лестницы, ведущей на крышу, он понял, что было не так — замок она не запирала.

Сначала из-за края показалась темноволосая макушка, потом лицо и воротничок халата. Она выбралась на крышу целиком, покачнулась и опустилась на четвереньки. Скай пожалел даже, что лицом к нему: халатик был коротким, и сзади наверняка открывался весьма занимательный вид. Он улыбнулся, продолжая лежать, вставать — да, даже садиться — было лениво.

— Ну, нифига себе отец Гамлета! — выдала девушка, подползая ближе и садясь рядом с ним.

Она безуспешно пыталась натянуть край халата под зад, чтобы не оказаться голой кожей на раскаленном металле, и Скай, сжалившись, кинул ей свою футболку. Девушка хихикнула.

— Ты очень неразговорчивая тень.

— Я вообще сплю, — Скай закрыл глаза, чувствуя зарождающийся зевок.

Девушка придвинулась еще ближе. Он почувствовал, как на живот ложится прохладная ладонь, слегка дернулся от внезапности прикосновения.

— Слушай, ты не перегрелся? — голос звучал озабоченно. — Слишком горячий.

— Врач?

— Сестра.

Скай перекатился на бок и открыл глаза, глядя на хмурящееся, нависающее над ним лицо.

— Шла бы ты отсюда, сестра.

Он криво улыбнулся, пытаясь смягчить грубость фразы. Чужое присутствие напрягало, прикосновение — напрягало еще сильнее. Перетрахались они тогда, на гражданке. А последние три месяца — никого и никак. Он думал, не хотелось. Оказалось — напрасно думал. Тело требовало своего, мозг требовал Олю. Часть сознания намекала, что обтянутые халатом сиськи заслуживают более пристального внимания, другая часть — уверяла, что Оля все равно лучше. Когда они заспорили всерьез, Скай понял, что в названии книги был непонятый им глубинный смысл. Ну, или он действительно перегрелся.

Он поморщился, с силой проводя ладонями по лицу. Открыл глаза — девушка до сих пор сидела рядом, озабоченно глядя на него. Поймав его взгляд, она открыто улыбнулась.

— Пойдем отсюда, а?

Она не отстанет, он понял это по упрямому, несмотря на кажущуюся мягкость голоса взгляду. Обреченно вздохнул и, поднявшись, поплелся к лестнице, легко удерживая равновесие и с трудом сдерживая желание помедлить: обратно она тоже ползла на четвереньках. «Гусары, молчать!» — подумал Скай, отворачиваясь к дереву, когда она спускалась вниз. Но оценить симпатичность розовых кружевных стрингов успел.

В теньке было в разы прохладнее, он даже замерз слегка, прежде чем она отдала ему футболку. Но отогрелся почти сразу, все-таки и в тени было под тридцать. Сколько на солнце — думать не хотелось. Думать вообще не хотелось, может и правда перегрелся?

— Тебя-то как зовут, прекрасное видение? — спросил он парой минут спустя, послушно шаркая за ней к входу в ангар.

Что он идиот и не знает всего коварства прямых солнечных лучей, они выяснить уже успели. Как и то, что все они здесь идиоты, и лечить их тяжкие болезни она порядком задолбалась. Последней каплей стали кончившиеся в санчасти самые важные медикаменты: анальгин — лучшее средство от похмелья — и резиновые изделия номер два. Если на первом пункте Скай понимающе кивал, то на втором неприлично заржал и выслушал в свой адрес конструкцию, аналогичную той, что досталась многострадальному замку. Впрочем, потом дама успокоилась и вполне вежливо попросила его помочь донести до части хотя бы пару коробок. Скай согласился, прекрасно понимая, что за отказ его здесь и прикопают, и то, что он выше и сильнее, никакой роли не сыграет. Она громогласно возрадовалась и потащила его за собой.

— Алла.

Внутри ангара было темно и пыльно, но она как-то там ориентировалась, безошибочно отыскивая нужные ей вещи. Когда башня из коробок выросла до шести штук, Скай запросил пощады. Четыре достались ему — две ей. Он, не споря дотащил их до санчасти, спер пару пачек глюкозы с вящего одобрения врача и сбежал до того, как Алла вспомнила о его существовании.

Но судьба придерживалась другого мнения. Он ни разу не смог повстречать их случайную соседку по комнате, однако на Аллу натыкался с пугающим постоянством. В столовой, в коридорах, да даже на плацу — она была везде и всюду. Здоровалась, спрашивала: «Как жизнь?» — и убегала дальше, не дождавшись ответа. На третий день Скай не выдержал. Поймал ее за руку и подробно отчитался, как у него дела, не сдерживаясь в выражениях. Алла посмеялась и посоветовала больше физических нагрузок, мол, помогают от дурных мыслей. Он выругался и сбежал, но совету внял.

Действительно, помогало. Измотанное тело хотело в душ и спать, сил думать просто не оставалось. Алекс дразнился «фитоняшкой», но Влад только умиротворенно улыбался в ответ — первые несколько раз друг даже лез мерить ему температуру. Когда он, увидев Олю с Блэком, так же мирно улыбнулся, Алый не выдержал и потащил его в санчасть.

— Медицина бессильна, — проржавшись заявил доктор. — Но можем устроить осмотр простаты.

На лице Алого было написано такое недоумение, что они заржали в голос.

— Зачем? — осторожно уточнил друг.

Доктор индифферентно пожал плечами и вернулся к каким-то бумагам.

— Теоретически, снова взбесится и занервничает, вы же к этому стремитесь, я правильно понял?

Алекс проникся и извинился. Сначала перед врачом, потом, уже по дороге в комнату, перед Скаем. Опасался за свою невинность, что ли? Он великодушно отпустил ему все грехи и сбежал в тренажерку. Тягать железо под ироничные комментарии таких же страдальцев было комфортно и как-то необычайно уютно. Это напоминало медитацию, ну, в его понимании. Выдох — и мышцы ноют, наливаясь тяжестью и натужно скрипя. Выдох — и в теле поселяется необычайная легкость, будто он вот-вот взлетит. Без машины, без крыльев — просто воспарит, то ли к щедро осыпающему их штукатуркой потолку, то ли к бескрайнему небу из его юношеских воспоминаний.

Скай жил этими выдохами, в промежутках между тренировками вспоминая о них, мечтая о продолжении. Заодно нашелся идеальный способ борьбы с депрессивными мыслями и злостью в случаях, когда до тренажерки было далеко: упор лежа — и отжиматься. Спустя месяц с небольшим, поднявшись с утра, он на гору выдал двести отжиманий, особо не напрягаясь: Алекс впечатал руку в лицо, а Блэк смотрел абсолютно невменяемым, охуевшим взглядом. Он улыбнулся обоим — и сбежал в душ, не дожидаясь комментариев. Вернулся и попал под прицел пристальных, изучающих взглядов. Казалось, его только что взвесили, измерили и оценили.

— Не, ну я замечал, конечно, что ты раздался…

— Но чтоб так, — закончил фразу Алый.

Влад взгляд, осматривая сам себя. Ну, кубики и раньше были, руки толще тоже не казались. Никаких изменений он не видел. Или не замечал? Судя по взглядам друзей, верно последнее.

— Все лучше, чем херней страдать, — он пожал плечами. — Парни со мной согласились вроде.

Алый заржал в голос, ничком падая на койку и дергая в воздухе ногой.

— Не могу, блядь! Ну, не могу! — он почти завыл, содрогаясь всем телом.

Блэк коротко усмехнулся.

— Мы, как бы, парламентеры, дружище, — осторожно начал он. — Твои парни уже на ногах не то чтобы твердо стоят. Просили спросить, доколе княже гневаться изволить будет?

— Харэ детей мучить, — Алекс выразился проще, но в разы понятнее.

Скай нахмурился.

— Им не нравится, что ли?

К снова заржавшему мордой в подушку Алому, на этот раз присоединился Блэк. Веселились они долго, вдохновенно и так заразительно, что он сам не выдержал: распихал их и пристроился посередине, еле сдерживая рвущийся наружу хохот.

— Вот пидоры, — нарочито грустно протянул он. — Им же нравилось! Ну, не сразу, правда…

Ему на лицо опустилась влажная то ли от слез, то ли от слюней подушка.

— Заткнись, сволочь, ржать уже больно!

Подушку он отпихнул на пол вместе с Алексом, причем это было так легко, будто не здорового мужика с себя скидывал, а пушинку. Да, действительно, не переборщил ли? Но, с другой стороны, форма по швам пока не трещала — есть к чему стремиться. Скай улыбнулся.

Они трепались ни о чем, беззлобно подначивая друг друга, пихались, когда шли по узким коридорам. Даже полетали вместе в тот день, чего давненько не случалось. Все было как раньше, и на миг он почти поверил, что мир наконец-то стал идеальным — но Алекс незаметно куда-то сбежал, оставляя их с Блэком наедине. Скай прикурил и привалился к стене, сверля друга тяжелым взглядом. Разговаривать по душам не хотелось вообще, а с ним — в особенности, но Кирилл этого не понимал. Или не желал понимать.

— Долго бегать будешь? — спросил он, закуривая.

Скай пожал плечами, отводя взгляд и стряхивая с сигареты несуществующий пепел.

— Тебя ебет? — он надеялся, что голос был достаточно безразличным.

Главное, обойтись без истерик.

— Ты мой друг, Влад…

— Ты об этом думал, когда ее трахал? — он засмеялся. — Или тогда я временно был снят с должности?

Блэк выругался, смял в пальцах окурок. Обжегся и снова матернулся.

— Скай, блядь! Ну, дай ты мне уже по роже и успокойся!

— А шлюхе этой мне по чему дать? — сладко улыбнулся он и отшагнул в сторону, перехватывая стремящийся к его лицу кулак. — Для непонятливых: Кир, иди на хуй. Вместе со своей блядью, без нее — поебать. От меня отвали.

Влад затушил недокуренную сигарету об стену и развернулся, отшвыривая замершего и почему-то больше не лезущего драться Блэка в сторону. Было не больно, не противно — просто пусто. Никак.

Голос друга — бывшего уже, наверное — нагнал его едва ли не на противоположном конце коридора. Негромкий, но четкий.

— Ты вспоминал-то про нее вообще, униженный и оскорбленный, блядь. Знаешь, когда мы приехали передавать ей привет, она там в голос рыдала, ибо ни одного ебаного слова за три года!

Он замер. Потом медленно, чеканя шаг, пошел обратно. Счет до десяти не помог и, отчего-то он был уверен, до ста — тоже не поможет. На друга он при этом даже не смотрел, но на стене, над плечом Блэка была едва заметная трещина. Ветвистая, как молния.

Или как его рога?

Бил он коротко, без замаха — просто кулак впечатался в солнечное сплетение, а когда Кирилл со стоном согнулся, судорожно хватая ртом воздух, добавил ногой под колено. Потом другой — по ребрам, чувствуя, как отступает ярость и накрывает темное удовлетворение.

Скай еще раз пнул судорожно дергающееся в попытках подняться тело, сплюнул в сторону и быстрым шагом пошел прочь, потирая ноющие костяшки. Не вспоминал, ха!

Он писал ей каждую неделю, каждую ебаную неделю!

Но она ни разу не ответила.

========== Глава 4 — Invia virtuti nulla est via (Для доблести нет непроходимых путей) ==========

Ты не верь, пожалуйста, тому, кто тебе скажет, что не боялся и что свист пуль для него самая сладкая музыка. Это или псих, или хвастун. Все одинаково боятся. Только один весь от страха раскисает, а другой себя держит в руках. И видишь: страх-то остается всегда один и тот же, а уменье держать себя от практики все возрастает; отсюда и герои, и храбрецы.

(Александр Иванович Куприн, «Гранатовый браслет»)

Десятки, сотни — он давно перестал считать — вылетов сливались в один, перемежаясь красными вспышками ламп над громкоговорителями, белыми светом сигнальных огней и надсадным воем сирен. Тревога, тревога, тревога — они даже спали, не раздеваясь, готовые в любой момент вскочить и побежать на поле, к ангарам, на плац. Куда угодно. Но звук не заканчивался, он длился и длился. Редкие моменты тишины Влад не запоминал, он в них, простите, спал. Даже с открытыми глазами, на автопилоте запихивая в себя лишнюю порцию рациона.

В одно из просветлений сознания он посмотрелся в зеркало: синяки под глазами плавно переходили в шею и вызывали ощущение, что кто-то долго и, возможно, ногами бил его по лицу. Истине это не соответствовало, но, тем не менее, чувствовал он себя именно избитым и замученным насмерть. Календарь на стене стал тоньше едва ль не вполовину, время куда-то убегало, а они его не чувствовали. День, неделя, месяц? Он не знал, сколько прошло с того дня, когда он в последний раз заснул после душа и раздетым до трусов. Кажется, не меньше месяца, но уверенности — твердой уверенности — в этом не было. Просто однажды ночью вой ворвался в уши, и война началась именно для них.

Очередной бой — и он спал на ковре командира части, пока тот отчитывал его за самоубийственные маневры. Говорят, даже кивать умудрялся в нужных местах, сам он и нравоучительной лекции-то не помнил. Так, перекошенное от злости лицо и руку, отбивающую по столу ритм, чем-то похожий на похоронный марш. Алекс качал головой и говорил, что ему пора в санчасть, но сам был не в лучшем — если не в худшем — состоянии: те же синяки, та же мертвенная бледность. Он еще умудрялся куда-то убегать в свободные дни и отшучиваться, когда задавали вопросы.

Бабу себе завел, что ли?

Мысли в голове ворочались неохотно, им тоже хотелось спать или умереть. Причем, сон вечный был предпочтительнее, и Скай раз за разом летел прямо в противника, буквально нарываясь на снаряды, но те избегали его, словно заговоренного. Личный счет рос и рос: кто-то с завистью и уважением хлопал по плечу, кто-то поздравлял — он только равнодушно пожимал плечам и косился на отвернувшегося Кирилла. Они не разговаривали с того самого вечера. Блэк, правда, сдавать его не стал. Отбрехался в санчасти, выбил себе пару дней на отлежаться и вернулся в строй, не уточняя на чьи кулаки напоролся. Алекс говорил, все дни вынужденного отпуска над ним кудахтала Оля, но Скаю отчего-то не сильно в это верилось. Может, потому что Олю он тоже видел. В столовой. Она висела на шее какой-то мелкой девчушки в комбезе техника, та обнимала ее за талию и скармливала свой обед. Думать о том, в каких эти двое были отношениях ему не хотелось. Даже если «Оленька» теперь наебывает его бывшего друга.

Он тогда торопливо расправился с едой, сбежал в комнату и ничком упал на койку, проваливаясь в тревожный, поверхностный сон, чтобы вскочить секундами спустя от давно и хорошо знакомого сигнала тревоги. Очередной бой, в очередной раз ускользнувшая от него смерть. О том, что: «Противник уничтожен. Без потерь», — он отчитывался уже с закрытыми глазами. Быстро вымылся, кинул пропитанную потом форму в корзину, оделся и завалился на койку поверх покрывала, не разбирая даже с какой стороны подушка.

В тот волшебный день, когда он проснулся сам, Скай сперва даже не поверил в реальность окружающего мира. Казалось, он все еще спит. Это сон, просто сон. Невообразимо сладкий сон — куда приятнее мучивших его эротических кошмаров. Он ущипнул себя за руку, но боль была настоящей, как и ощущение холодной стены под пальцами. Скай усмехнулся и медленно поднялся, потирая ноющие виски. То ли все-таки недоспал, то ли переспал. Осознание, что последнее предположение может быть реальностью, кружило голову и переполняло тело эйфорической легкостью.

С соседней койки расслабленно свисала рука Алекса: кожаное плетение браслета на запястье и кольцо-печатка с гербом фракции из какой-то компьютерной игры на большом пальце. А вот на третьей… Скай моргнул и протер глаза — видение не исчезло. На третьей койке, где до того спала девчонка, с которой он так и не удосужился познакомиться, лежал Блэк, уже проснувшийся, и смотрел на него невидящим взглядом. То ли задумался, то ли еще не проснулся, то ли не знал, о чем говорить и говорить ли? Скай тоже не знал, но кто-то должен был начать.

Мужик он или нет, в конце концов?

Он выдохнул — с присвистом, сквозь сжатые до боли зубы — и сделал те несколько шагов, что их разделяли. Уселся на край узкой койки, чувствуя спиной, как отодвигается Блэк, освобождая ему чуть больше места. Слов не находилось. Хотелось схватиться за голову и беззвучно вопить, пока не проснется похуист и весельчак Алекс, и все не станет по-старому.

— Я не даю ей спать, когда убегаю по тревоге, — задумчиво произнес Кирилл, и Скай вздрогнул.

Блэк был в своем стиле. Ответил на все незаданные вопросы разом и предупредил бредовые предположения. Или не бредовые — намек на то, что их не стоит высказывать, был достаточно ясен.

— И ты снова с нами?

— Как обычно.

Тень, призрак улыбки. Скай улыбнулся в ответ и, хлопнув друга по плечу, потащил его в столовую. Извинения были бы лишними и неискренними, да и были ли они нужны? Он не знал ответа на этот вопрос, но твердо знал, что не собирается просить прощения. Может, это и было слишком бескомпромиссно, но заставлять себя не хотелось, а рассказывать Блэку, за что ему влетело, не хотелось еще сильнее. И себе настроение испортит, и ему отношения с женой. Конечно, оставался вариант, что друг ему просто не поверит, но тогда их дороги разошлись бы раз и навсегда. Скай никогда не врал. По идейным соображениям, и Кирилл об этом прекрасно знал. Можно было усомниться в словах Алекса, но в его — только в шутку. А эта тема поводом для шуток не была.

Они уже доедали, когда в столовку ввалился на ходу протирающий глаза, заспанный Алый. Пришлось ждать, но его шутки и комментарии здорово развеяли обстановку, за одно это Скай был ему благодарен по гроб жизни.

На выходе они столкнулись с непривычно задумчивой Олей. Скай коротко кивнул и сбежал куда глаза глядят, в глубине души удивляясь, что Алекс последовал за ним. Он не удержался и спросил в открытую, тот вздохнул и кинув:

— Долго объяснять, — потащил его за собой.

Они курили за ангарами, пока Алый сбивчиво и эмоционально, перемежая все нецензурными комментариями, рассказывал ему про Блэка и Олю. Было противно и больно, но он слушал, временами с трудом сдерживая желание перебить или заткнуть на фиг. По всему выходило, что его бывшая сволочью была редкостной, но Кирилл этого не видел.

— Не хотел видеть, блядь, — озвучил Алекс.

Скай согласно кивнул и добавил очередной окурок к собравшейся у их ног кучке. Оля, блядь. Она, дескать, страдала и мучилась, забытая и покинутая любимым. А потом Кирилл явился, аки рыцарь в сверкающих доспехах.

— … ну, выебал он ее. Извини за прямоту, — Алый торопливо затянулся, выпуская дым через нос. — Потом ходил и страдал, порывался звонить тебе и каяться во грехе. Она, блядь, ходила рядом и тоже страдала. Только, знаешь, звонить-писать никому не порывалась и Киру не давала. Типа: «милый, это лишнее, мы и так достаточно плохие».

Отчего-то ему было легко представить себе нежный, звонкий, наполненный непролитыми слезами голосок, произносящий эти слова. Черт, блядь, проклятье, сколько правды вообще было между ними? Как часто его Оленька врала, как дышала?

И почему ему еще не все равно?

— … этот дебил сделал ей предложение и поехал к тебе. Романтик, ебаный. Как ты ему тогда морду не набил, не знаю, но, блядь, я так надеялся, что ты не сдержишься, — затяжка, хриплый кашель. — Но, вообще-то, охуенно, что ты сдержался. Ибо этот проникся твоей стойкостью, приехал к ней и сказал: «Свадьбы не будет». Ебать, Скай, у нее такое лицо было, я прям жалел, что не на что заснять. А через три дня она к нему пришла с крокодильими слезами: «Милый, я беременна». Ток родила че-то месяцев через десять. Доношенного.

Скай коротко хохотнул.

— Ну, хоть не через два года.

— Это повезло, да, — медленно произнес, Алый, сосредоточенно глядя в землю. — Короче, Склифосовский. Я тебе это не говорил. Я никогда не скажу этого при Кирилле. Но…

Оннадолго замолчал. Потом запрокинул голову и вздохнул.

— Но?

— Он не трахал ее ни до, ни после свадьбы, Скай. Примерно два месяца в общей сложности.

— Ну… десять месяцев — это не нереально, — он сам чувствовал сомнение в своем голосе, сам не верил в то, что говорил.

— Но пиздец редко встречается. И, если честно, я не верю, — Алекс криво улыбнулся и прикурил новую сигарету от предыдущей. — В общем, такие дела.

Скай кивнул и тоже закурил. Молча. Было надо.

Механические движения успокаивали, вкус дыма вызывал легкую тошноту, а от переизбытка никотина в организме кружилась голова — но так хотя бы верилось в существование этого дерьмового мира. И в не желающего видеть правду Блэка.

«А ты бы желал?» — подумалось Скаю, и он с швырнул окурок на землю, с яростью раздавив его каблуком.

Он бы тоже не желал. Потому что они — все они — так хотели быть счастливыми.

На остаток дня они заперлись в тренажерном зале, выбравшись оттуда ближе к вечеру, измученными, но довольными. Повариха возмущенно замахала руками, когда они ввалились в столовую, но поддалась на комплименты, польщенно заулыбалась и не просто накормила, а выдала по двойной порции.

— Богиня, — простонал Алый, с трудом отрывая от стола переполненный поднос. — Женюсь!

Она смущенно хихикнула, и Скай едва удержался от неуместного сейчас смеха — настолько забавно это выглядело в ее исполнении.

— Да ладно вам, мальчики, — повариха кокетливо улыбнулась и повела плечиком. — Все равно сейчас эти техники, ебанутые, косяком пойдут, никогда на ужин вовремя не приходят, у них «рабочий день», видите ли.

— Мы больше так не будем! — пообещал Алекс, и они поспешно ретировались, пока дама сердца не вспомнила про обещанную свадьбу.

Ели торопливо и молча. Скай не знал, как там у Алого, но у него перед глазами стоял призрак кровати, в которую можно будет упасть и спать, спать, спать. Надежда, что их и завтра не станут поднимать по свистку ни свет, ни заря, была не убиваема. И даже сбылась: проснулся на следующий день он сам. Ближе к обеду, правда, но выспавшийся и полный сил. Синяки под глазами съежились и потускнели, Скай был почти похож на человека. Или на терминатора, судя по скованности движений отвыкшего от нагрузок тела.

— I’ll be back! — мрачно пообещал он зеркалу в душевой и сбежал к ребятам.

Надо было напомнить товарищам летчикам о его — командира — существовании. Надо было загонять их до седьмого пота. Надо было поесть. Надо было успеть сделать все, на что не хватало времени последние несколько месяцев, когда весь мир делился на бой и сон.

Где-то в коридорах мимо него пробежала та медсестричка, Алла, улыбнулась, сунула в руки связку упаковок глюкозы и сбежала, помахав рукой на прощание. Скай проводил ее недоуменным взглядом, но глюкозу припрятал: организму катастрофически не хватало сладкого. Или пиздюлей от начальства, вот только получать их, в отличие от глюкозы, он не хотел. «Пиздюли-ли-ли-ли, прилетят и не поймаешь, пиздюли-ли-ли-ли, ты же знаешь, точно знаешь», — мурлыкал он себе под нос по дороге на плац. Любимая песенка бывшего командира была как нельзя к месту, даже детки убоялись, увидев его в таком чудесном настроении.

«Самый большой пиздец, господа-бывшие-курсанты, — вещал сто лет тому назад тот же командир им по окончании учебы, будучи в изрядном подпитии. — Это начальство, полное энтузиазма. Нарисуется — хрен сотрешь». Гоняя своих ребят на плацу, Скай был полон решимости подтвердить глубину и скорбность этой прописной истины. И, судя по отчаянию, написанному на их лицах меньше, чем через час — у него получилось.

Расходились — вернее расползались — когда уже темнело. Скай забежал на часок в тренажерку, но уже после пары подходов понял, что хочет умереть. Оставшееся время он мирно просидел на скамейке у стены, беззлобно подкалывая пыхтящего под штангой Алого и нарезая круги по залу, когда тот «отдыхал», гоняясь за ним с полотенцем.

Это безумие — такое невозможно сладкое — продолжалось неделю. Про «подъем» в части забыли напрочь: командование, похоже, сжалилось над ними несчастными и решило, что во время передышки в войне — можно дать отдохнуть и воякам. Вот они и отдыхали. Алекс снова достал гитару и «услаждал» их слух своим кошачьим концертом каждый вечер. Скай матерился и обещал оторвать засранцу руки, но попыток отобрать инструмент не совершал: играть самому было лениво, а сидеть в тишине и искать темы для бесед еще ленивее. Блэк периодически гитару отжимал и пел романсы. К любителям классики никто из ребят не относился, но талант Кира и его законченную музыкалку оценивали положительно, так что в те редкие дни, когда играл не Алый — в их комнате был аншлаг. Алекс жизнерадостно улыбался и предлагал брать деньги за вход, Скай слал его на хуй. И брал за вход сигареты, чтобы уже под утро свалиться ничком на узкую койку и забыться тяжелым и муторным сном без сновидений. Хотя бы ненадолго.

Видит Бог, Влад никогда не любил рано вставать еще с детсадовских времен это было и оставалось кошмаром. Он ворочался, закутывался в одеяло, матерился, не открывая глаз, и при любой возможности утыкался обратно в подушку. Мгновенно поднять его мог только звук боевой тревоги, противнейшая сирена, бьющая по ушам.

Когда Скай слышал этот звук — он подскакивал и одевался моментально, на автопилоте, и только выбегая из комнаты, начинал задумываться — что же случилось. И в тот день, вернее в вечер перед ним, ничто не предвещало беды. Буквально вчера к ним приехали новые машины, и они обкатывали их, делясь с диспетчерами счастьем. Рассыпаться в воздухе эти истребители не грозили, слушались хорошо. Командир части радовался вместе с ними: скакал вокруг машин и едва ли не лез целовать острые блестящие носы. Может и попытался бы, но они ревниво охраняли свое — даже потрогать новое приобретение из не-летчиков удалось лишь техникам. Те нагло оттирали охуевших их плечами и лезли в кабину смотреть, что же к ним приехало.

— Ну, пизда, — глубокомысленно высказался один из инженеров. — В тех еле разбирались, так понавезли новых, еще и без инструкций.

— Зато софт нормальный, — пропищал кто-то из соседней машины.

Скай матернулся и сбежал, не в силах смотреть, как лишают невинности его маленькую ласточку. Алекс жизнерадостно заржал от такого сравнения, но пообещал проконтролировать и сберечь девичью честь. Утверждал потом, что ему удалось, так что спать Скай завалился в на редкость умиротворенном и довольном жизнью состоянии. Мир виделся в розовом цвете, следующее утро казалось раем на земле: можно будет встать и полетать. Потом пообедать и полетать. Потом поужинать и еще немного полетать перед сном.

Но судьба распорядилась по-другому. Вой сирены заставил его вскочить, одеться и выбежать, даже не раскрывая глаз. В коридоре, освещенном мигающими красными огнями, он замер на мгновение, пытаясь проморгаться, но не успел, не успел даже задаться вопросом, что — черт возьми — происходит:

— Боевая тревога, — проорал пробегающий мимо майор, хватая его за руку и таща за собой. — На нас напали! На часть!

К ангарам Влад бежал с удвоенной скоростью, слыша топот сапог за собой. Запрыгнуть в машину — полвдоха, в порядке общей очереди взмыть в небо, построить свое звено и слушать команды. Видеть противника — и ничего не делать.

— Свяжите их боем, — выдохнуть, дождались.

Бой был слишком короткий — всего одно звено неприятеля против четырех. В горячке боя Скай плохо разбирал, кто и что делает, где свои — где противник, но врага сняли чисто, те даже подбить никого не успели. Вот только почти паникующий голос диспетчера явно давал понять, что ничего еще не кончилось. Его толком не проснувшийся мозг с трудом разбирал слова: «враги», «много», «часть».

— База, — прохрипел он в микрофон, разворачивая машину.

Взгляд на приборы заставил его и проснуться, и похолодеть разом. Сканер с убийственной честностью демонстрировал ему россыпь красных точек подле зеленого схематичного домика. Близко, слишком близко. Он бы рискнул, наверное, влезть туда на бомбардировщике последнего поколения, но не на истребителе. Слишком велик шанс промахнуться и попасть по своим. Накрыть всех сплошным огнем и потом разбирать трупы.

Хлеще — только тактический ядерный заряд туда скинуть.

— Командор? — шипение в наушниках прервалось коротким вопросом-зовом.

Скай продолжал молчать, барабаня пальцами по штурвалу.

Пять точек вдали от базы. Танки или передвижные ангары — не принципиально. Истребители будут для них слишком высоко, а, значит, не зацепят. Он решился, и пальцы отстучали команду. Говорить не хотелось, слишком пугало, что в неподходящий момент может сорваться голос. Паникующий командир — пиздец котятам. Звуковой сигнал оповестил, что сообщение принято и отправлено, мгновением спустя четыре машины вышли из общего строя, отправляясь к указанным местам.

Три точки относительно близко. Командные пункты? Там должно быть что-то противовоздушное.

— Алый? — вопрос, сопровождающийся картой, скинутой в личку командору красного звена.

— Не добьют. Понял, — шесть машин выходят из общего строя, четыре из них — группами по две — летят в разные стороны, последние на миг зависают и возвращаются.

Много-много красных точек у самой базы.

— Танки, — диспетчер почти плакала. — танки, много солдат. Мамочка! — взвизгнула она.

Скай прикрыл глаза, отдавая приказ садиться. Метрах в трехстах от земли по крылу машины Блэка чиркнул чей-то снаряд.

— Блэк? — тишина в эфире.

Нет, сел.

Влад выпрыгнул из машины, краем глаза заметив бегущего Алекса. Замедлил шаг.

— Да нормально все, не раскрутило же. Технари посмотрят, — донесся до него тихий голос друга.

Кирилл был спокоен и собран, хотя и чуть бледен, видимо, когда машину задело, успел перепугаться и вспомнить всю жизнь. Алый — в бешенстве: его сощуренные глаза смотрели недобро, а кулаки сжимались и разжимались.

— Пошли, — бросил Скай, проходя мимо них и жестом приглашая за собой остальных.

Целых окон в командном пункте почти не осталось. В диспетчерской под столами спрятались три девушки, две их которых успокаивали плачущую третью. На вопрос «где все?» Скай, ожидаемо, ответа не услышал. Кто-то из ребят остался с женщинами, они же пошли дальше по пустым коридорам, всем телом ощущая вибрацию пола и стен. Грохот боя доносился откуда-то издалека, но все равно был невыносимо громким.

Майор перехватил их около санчасти. С наскоро перебинтованным плечом и пропахший порохом, он, оживленно жестикулируя, послал их на хуй, в арсенал, на улицу и в бой.

— Десант, — заикнулся было Алый, но дядя Сережа только невесело рассмеялся.

— Нет больше того десанта. Там технари да повара остались.

И вот тогда они побежали.

Коридоры казались бесконечными, звук то приближался, то отдалялся. Что-то взорвалось неподалеку и на пол посыпались осколки лопнувших ламп. Заложило уши, Скай зажал их ладонями и судорожно сглотнул, оглядываясь: Кирилл стоял рядом с выходом и смотрел на них, Алый тряс головой, а по его щеке тянулся и сочился кровью свежий порез. Громыхнуло снова, но они уже бежали дальше, почти не слыша друг друга и общаясь жестами. Мыш хлопнул его по плечу и показал на какое-то ответвление слева, Скай кивнул — несколько человек побежали туда. Кирилл с сомнением покосился на проход, но остался с ними.

Пол норовил ускользнуть из-под ног, с потолка сыпалась штукатурка. Звуки выстрелов стали громче, но реже. Они пробегали мимо комнат, Скай слышал звук бьющегося стекла — кто-то стрелял по окнам. Наверное, кто-то из них и отстреливался, но времени проверять не хватало, катастрофически не хватало. А выход — тот, к которому они так стремились, — уже маячил впереди пятном света.

Они пришли вовремя. Они безнадежно опоздали.

Оба утверждения были верными, как показалось Скаю в момент, когда они вылетели на улицу. Нет, там еще сражались: гремели нечастые выстрелы, отдаленно, будто через подушку, слышались звуки ударов — нестерпимо пахло порохом и кровью. Своих он отличал по форме, но уверенности не было, они были с ног до головы пропитаны кровью. Врагов, все еще пытающихся сражаться, которых не добили десантники — было вдвое меньше. Вот только они были солдатами.

Он сцепил зубы и побежал вперед. Где-то рядом неслись остальные, но, выпуская пулю в голову ублюдку, вцепившемуся в шею штатной медсестры, Скай забыл о них напрочь. И не вспоминал еще долго, наверное, до тех самых пор, пока кто-то не заревел:

— Победа!

А Алый не закричал:

— Блядь!!!

К Алексу они кинулись вместе с Блэком, не задумываясь ни на минуту, спотыкаясь о валяющиеся на земле трупы тех, кто пришел сюда убивать — и умер сам. Ская накрыл запоздалый страх. За своих ребят, за друзей. Сильнее всего — за Алого, но слава всем богам, ничего страшнее давешней царапины на лице с ним вроде бы не приключилось. Не в порядке все было с тем, кого он держал.

Девушка — ну, судя по длине волос, девушка — прикинул Скай, помогая другу перехватить бесчувственное, залитое кровью тело. Тело слабо сопротивлялось, и он, махнув рукой, просто помог Алому обнять ее за талию, а ей — найти точку опоры. Она судорожно сжимала в пальцах скользкую от крови рукоять ножа, кожа оплетки влажно хлюпнула, когда Скай заставил ее разжать ладонь. Оружие беззвучно шлепнулось на покрасневшую траву, а он, скривившись, встал и хлопнул Алекса по спине.

— В медчасть. Живо, — прикрикнул, но, поддавшись какому-то странному порыву, задержал их на мгновение и отвел спутанные влажные пряди с ее лица.

И тихо выругался.

Похоже, когда-то она была в очках. Одно целое стекло гордо красовалось на месте, во втором не хватало куска, который, пропоров щеку запутался и застрял в волосах. Скай осторожно вытащил его, сунул в карман, и снова подтолкнул Алекса. Живее, мол.

Тот зажмурился, рвано выдохнул, но пошел. Сначала медленно — первые шаги его ноше давались с явным трудом, потом все быстрее. Около раскуроченных дверей здания они уже почти бежали, когда вдруг девушка остановилась, отталкивая Алого от себя, и рухнула на колени, зажав руками рот. Скай подбежал и замер сам, борясь с тошнотой при виде тела, лежавшего у самой стены: давешний хороший-мальчик-из-военкомата, Павел, вернее, то, что от него осталось, прибитое к земле осколком снаряда.

Сбоку раздался сдавленный кашель, девочку выворачивало.

Алый стоял рядом, растерянно глядя на него.

— Твою ж мать, — шепнул Влад себе под нос, стаскивая куртку и набрасывая ее девушке на плечи.

Подхватить ее на руки было на удивление легко. Сложнее было утащить за собой Алого, из плеча которого толчками вытекала кровь. Когда успел только? Ведь не было ничего. Хотя, именно это плечо полностью закрывала его «драгоценная ноша». Скинув обоих в санчасть, он дополз до душевой и, наконец, выдохнул, прижимаясь лбом к холодному кафелю и пытаясь не смотреть на стекающую в слив красную от чужой крови воду. Осознание того, что те, кого он сегодня убил, были врагами, Скаю почему-то не помогало.

К моменту, когда он заставил себя вылезти из душа, Алый был уже в комнате, сидел на полу, прижимаясь спиной к груди Блэка, и нервно смеялся.

— Нормально все? — спросил Влад, натягивая штаны и судорожно пытаясь вспомнить, где лежат рубашки.

Память работать отказывалась, шок, наверное. Он просто накинул на плечи мокрое полотенце и опустился на край койки, вопросительно глядя на друзей.

Алекс заторможенно кивнул. Потом помотал головой.

Потом засмеялся.

— Истерика, — коротко бросил Блэк и крепче прижал друга к себе.

Влад пожал плечами и отвесил Алому пощечину. Голова безвольно мотнулась в сторону, но взгляд из-под нахмуренных бровей стал более-менее осознанным.

— Еще?

— Не, — Алый глубоко вдохнул и закрыл лицо руками. — Я в норме.

Блэк скептически вздернул бровь, но в ответ на вопросительный взгляд Влада скривился и помотал головой. Да, наверное, продолжать бить Алекса действительно не стоило — и так на всю голову ушибленный.

Криво улыбаясь, Скай опустился на пол рядом с ними.

— Чего развезло-то так? — спросил он и тихо рассмеялся, когда по привычке дернувший плечом друг взвыл и пробормотал что-то непечатное.

— Шили без наркоза, — начал перечислять тот, отдышавшись. — Волшебных колес от всего тоже не дали. И девочка эта… пиздец, бля!

— Глубокомысленно, — Блэк улыбнулся, переглядываясь со Скаем, который еле сдерживал смех.

Взъерошенный, бледный от потери крови Алекс выглядел обиженным и растерянным мальчишкой, у которого отобрали любимую игрушку, да еще и отшлепали в придачу. И неспроста.

Летать ведь, наверняка, запретили.

— Сколько без полетов?

— Неделю минимум, — Алый скривился и встал, не без помощи Блэка. — Курить хочу. Пойдешь?

Скай протянул ему пачку и тоже поднялся. Зевнул, потянулся всем телом.

— Не, я спать.

Когда они наконец ушли, он с глухим стоном рухнул на койку и зажмурился, закрыв ладонями лицо. Перед глазами плавали разноцветные круги, руки дрожали, то ли от усталости, то ли от так и не отпустившего напряжения безумного дня. Ему действительно хотелось спать, но сон не приходил, а в голове кружились ленивые, медленные обрывки мыслей и воспоминаний. Он провалялся так несколько минут, а может, несколько часов, соскальзывая в зыбкую полудрему и выныривая в реальность, где все сильнее чувствовался холод и болела голова. Вконец отчаявшись заснуть, Влад сел и прижал пальцы к ноющим вискам.

Перед глазами стоял женский профиль, распоротая осколком стекла щека и стекающая по шее капля крови. Из всех ужасов сегодняшнего дня эта девочка отчего-то запомнилась сильнее всего. Не обезображенный снарядом Павел, не плачущие диспетчера, не тела своих и врагов вперемешку — эта девочка, насквозь пропитанная своей и чужой кровью. Ребенок — подумалось ему, и он тряхнул головой, отгоняя непрошенные мысли об Оле и ее с Кириллом сыне.

«Не твоя», — сказал ему Алекс в тот день, пару месяцев назад, когда она только приехала. Скай тогда до трех ночи спаивал Кирилла, чтобы тот уснул наконец. Чтобы встать и пошатываясь от выпитого побрести к двери, чтобы закрыть ее и собраться идти дальше, в ту часть базы, где разместили гражданских. Чтобы увидеть ее, услышать ее голос, обнять и сказать ей все, все что крутилось в голове и на языке. Предложить ей весь мир и себя самого в придачу.

Он не успел представить себе конец разговора с ней, когда вместо двери на черную лестницу перед ним вырос Алекс с торжественно мрачным лицом и коротко бросил: «Спать».

И, выдержав его взгляд, добавил: «Она не твоя».

Для пьяного Ская это было слишком больно, чтобы не отвести глаза, и слишком честно, для того чтобы спорить. Но Алекса-Алого в тот момент он все равно ненавидел, что не помешало ему столь же страстно возлюбить друга наутро, проспавшись и протрезвев, когда до него дошло, что скорее всего ему бы на эти излияния души ответила Оля.

Жена Кирилла. Жена, блядь.

— Нахуй так жить? — философски вопросил Влад у стены и с тяжелым вздохом сполз с койки.

Покурить они как правило выходили, но ему было слишком лень. Скай вытащил сигарету из пачки, минуту повертел в руках, но потом все-таки прикурил, усаживаясь прямо на полу и вытащив из-под стола заныканную туда пустую пепельницу.

Горячий дым обжигал горло и прочищал голову. Мысли выстраивались стройными рядами, а непонятная мутная безысходность наконец-то отпускала. После второй сигареты он встал, выпил таблетку не без труда найденного в недрах шкафа анальгина и вышел из комнаты.

Хотелось летать.

========== Глава 5 — Ab uno disce omnes (по одному суди о других) ==========

Надо ли было пускать девушек на войну? Не знаю… Но они были на войне и сделали великое дело. Они, как и мы, носили кирзовые сапоги, тяжелые шинели, спали на снегу. Умирали от пуль и осколков.

(Светлана Алексиевич, «У войны — не женское лицо»)

Генеральная уборка в сочетании с ремонтом и редкими вылетами длилась и длилась, Влад понятия не имел, когда она закончится и закончится ли вообще. Недаром же говорят, что процесс ремонта бесконечен. Вернувшийся в благое расположение духа сразу по отмашке «летай, бля, заебал» от врача Алекс где-то раздобыл стопку бейджиков, надписал на всех «клининг-менеджер» и раздал ребятам. Командир даже ругаться не стал, потребовал только имена дописать, так что их эскадрилья ярко выделялась на общем фоне и вызывала дружный смех в нестройных рядах выживших и стоящих на своих двоих.

А было таких немного.

Скай избегал санчасти, но пару-тройку раз забежать все равно пришлось. Он был потрясен количеством спящих вповалку тел, большинство из которых были хоть и на матрасах, но на полу — коек не хватало. Сквозь разбитые окна задувал уже по-осеннему холодный ветер, и к сепсису, кровопотере и прочим страшным словам добавлялась банальная простуда. Когда он увидел эту картину в первый раз — сбежал с генеральной уборки и добрых полсуток таскал вместе с Аллой коробки из того самого, богом забытого ангара-склада. И сама медсестричка, щеголявшая стремительно желтеющими синяками и шее, и врач — горячо его благодарили. Скай взял бутылку коньяка, от таблеток — обезболивающее, витамины и что-то еще — отказался. Тем, кто был свален там и метался в горячке, эти лекарства были определенно нужнее.

Спустя неделю он встретил Аллу снова, и снова же потащился следом за ней к ангару. Отказать не смог, язык не поворачивался. В этот раз его напоили чаем с конфетами и все-таки всучили пачку глюкозы. А потом хмурящаяся медсестра спросила, не знает ли он такого пилота…

— Летчика, — привычно поправил Скай.

— Поебать, — непривычно грубо ответила Алла, он аж чаем поперхнулся. — Такой феерический долбоеб, брюнет, высокий.

Ржал он долго, откашливаясь, успокаиваясь, но снова сгибаясь от неудержимого хохота под ее негодующим взглядом.

— Слушай, ну ты половину наших только что описала. Особые приметы есть?

— Долбоеб — это не особая?

Скай фыркнул, но сдержался.

— Долбоеб — это классовая характеристика.

— Да, — она посмотрела на него с легким прищуром и иронично улыбнулась. — Мне следовало догадаться. Ну, блин, я не знаю. Ранен в плечо, и морда покоцанная…

— И ржет постоянно, ибо признак умственной несостоятельности, — закончил за нее улыбающийся Скай. — Знаю, Алекс зовут.

Алла вздохнула и долила им обоим чаю. Сделала небольшой глоток, скривилась, достала сахар. Она долго и медленно размешивала один несчастный кубик, задумчиво глядя в чашку и избегая смотреть ему в лицо.

— Убери его с поля, пожалуйста.

Сказать, что он охуел от такого заявления — ничего не сказать. Ская смотрел на нее, как на ненормальную, а она краснела, бледнела и не поднимала глаз.

— Нах… зачем? — он поправился вовремя.

— Я не против того, чтобы он летал. Но он тащит с собой человека, которому не очень показаны перегрузки.

— Так запретите человеку, блядь. Он при чем?

— Бля! — Алла грохнула кулаком по столу, чашки жалобно зазвенели. — Она не летчик, Скай, ее там официально вообще нет!

Он недоуменно покосился на разгневанную медсестру, но промолчал. Пообещал постараться помочь, правда, забыл об этом обещании, как только вышел из санчасти. Обосновано забыл: было время обеда. В столовую он почти бежал и успел к самому началу раздачи. Они с Алексом уже доедали свои королевские порции, когда к ним подошел Блэк, на лице которого было какое-то странное, нечитаемое выражение.

Незнакомое.

Но времени на попытки угадать, что с ним, друг не дал. Посмотрел на подносы, судорожно сглотнул, будто мысль о еде вызывала у него отвращение, и тихо сказал:

— Я уезжаю, на месяц где-то.

Наверное, удивление было написано на их лицах.

— Что случилось? — не удержался Алый.

— Оля умерла.

Зазвенела тревожным набатом упавшая вилка, мир замер, время остановилось. Скай забыл, как дышать, да и воздух казался отравой. Он знал, помнил, что в том нападении на часть она была ранена. «Ничего серьезного», — говорил Кирилл все это время и улыбался. Как он мог улыбаться?

— Как? — придушенно прошептал Скай.

Блэк не ответил. Отвел глаза, сжал зубы — и сбежал. Скай метнулся за ним, краем глаза заметив, что Алекс тоже встал, вот только пошел не к выходу, а к раздаче, широко улыбаясь, будто увидев кого-то знакомого. Добавки ему что ли захотелось?

Кулаки чесались вернуться за Алым и вбить ему хоть каплю здравого смысла. Оля, Оли же больше нет! Как он может, как он смеет вот так улыбаться? Но он бежал за Кириллом, бежал, пока тот не ворвался в их комнату, захлопнув за собой дверь. И тогда силы кончились, а самоконтроль сделал ручкой: Скай молотил в дверь кулаками, бился об стену плечами, головой — и рыдал, рыдал до тех пор, пока внезапно заявившийся Алекс не схватил его в охапку, удерживая и почти укачивая.

— Она умерла.

— Да, — голос друга был тихим, почти неразличимым. — И от того, как ты психуешь, Кириллу лучше не становится.

Скай горько усмехнулся.

— Не моя, — прошептал он, вспоминая слова Алекса же.

— Не твоя. Спать иди, завтра Кира провожать.

И он послушно пошел. А дверь открылась легко, с первого раза. Просто тянуть надо было на себя. Сказочные они долбоебы все-таки…

***

Утро началось с тренажерного зала, душа и отмывания плаца — нагрузка физическая прогнала остатки боли и его неправильных, лишних мыслей. Скорбь оставалась, но спряталась где-то глубоко внутри, не показываясь без нужды. Алекс был рядом все время. Отставал на шаг, отходил, пропуская его вперед, но одного не оставлял, будто боялся, что без присмотра Скай натворит глупостей. Успокаивать его было бессмысленно, да и сам он не сказать, чтобы был до конца в себе уверен.

Вроде и отпустило, но смотреть на Блэка было все равно тяжело. Хотелось схватить за грудки, трясти и орать. Он не уследил. Он виноват. Даже воспоминания о разговоре с Алексом, даже понимание того, что их «Олечка» была сукой редкостной не помогало — он все равно ее любил. Да, теперь только в прошедшем времени. Сердце судорожно сжималось и пропускало удары: на обед, как назло, дали клубнику — и ему вспомнилась их первая ночь.

— Парни, смотрите — какие звезды! — крикнул кто-то из ребят, а в ушах Ская звенели Олины слова.

Она тоже любила звезды. И губы у нее на вкус были как клубника.

Он не спал в ту ночь и мог лишь надеяться, что Блэк в поезде не спит тоже. Что эту боль они делят хотя бы на двоих. Точно уж не на троих, как раньше: храп Алого был лучшим тому свидетельством. Скай кинул в него подушкой, тот перестал храпеть, но вцепился в свой улов и, причмокнув, перевернулся на другой бок. Пришлось вставать и забирать подушку Блэка, но зато на ней он, наконец-то, уснул.

Утром с перепоя болела голова, Скай закинулся анальгином и пошел трудиться на благо Родины. Вечер же принес новую попойку и новую головную боль на — уже следующее — утро. Спустя неделю этого безумного режима опухший Алекс заявил, что «це алкоголизм» и с ним — алкоголизмом — пора бороться. Боролись дружно, всей эскадрильей. Алкоголизм победил с разгромным счетом, и они все с опустевшими аптечками пошли на поклон в санчасть, где хмурая Алла выдавала по пачке анальгетиков на рыло, а персонально Алому скрутила фигу и посоветовала вести здоровый образ жизни. Тот совету не внял, и бой с зеленым змием был продолжен.

Боевых вылетов, как назло, не было и не было, командование на их запой внимания не обращало от слова «совсем». Скай уже с трудом осознавал не то что какой сегодня день — год-то какой. А Алекс продолжал притаскивать все новые и новые бутылки, и новых людей. Даже закуску соображал как-то, видимо повариха на свадьбу все-таки надеялась. На одну из попоек он притащил какую-то девочку, та только улыбалась и молчала, изредка перекидываясь с ним парой слов. Даже смотрела в основном в стакан или на стены. Стеснялась что ли? Хотя, может ей просто противно смотреть, на что похожи доблестные защитнички отечества. Скай представил себе, как они выглядят, и отставил стакан. Тоже мерзко стало.

— И где ты нашел такую стеснительную прелесть? — развязно уточнил Мыш, наклоняясь над столом и выбирая бутылку по вкусу.

«Прелесть» усмехнулась и глотнула коньяка. Алекс заржал и хлопнул ее по плечу, а потом замер.

— Бля…

Его растерянный и какой-то виноватый голос слился со сдавленным шипением и чем-то непечатным от судорожно вцепившейся в стакан и враз позеленевшей девчонки. Через секунду она прикусила губу, слишком медленно поставила драгоценный коньяк на стол, и, развернувшись к Алому, наконец заговорила, дыша слишком ровно и медленно.

— Если ты, сука, опять все расхуячил, то, бля буду, не меня одну будут в третий раз шить без наркоза!

Она встала, чуть покачнувшись, и пошла к выходу неуверенной походкой и со слишком прямой спиной. Скай с минуту смотрел на сидящих в молчании парней, а потом не выдержал, засмеялся, закрыв лицо руками и повторяя под нос особо понравившиеся моменты из монолога «стеснительной прелести». Кто заржал следующим, он не видел, но, когда чуть отпустило — смеялись уже все, включая незадачливого Алого, который при этом пытался допить коньяк дамы, отчего его плющило еще сильнее.

— Она ранена что ли? — неуверенно уточнил кто-то с пристенной галерки.

Алый кивнул, делая глоток.

— Нападение на часть помнишь? Распахали девочке плечо. Ну, наши добрые медики шили наживую, тогда там пиздец творился, — он нервно хихикнул, кажется, борясь с истерикой. — На следующий день, я, молодец, хотел поздороваться, дернул за руку — швы разошлись. А медикам наркоз местный не привезли еще. Опять наживую, опять шили. Ну, а через два дня я, — он все-таки заржал, кое-как выдавив, — Бля, не, не могу.

— Подожди, это когда мы в столовке тебя на кого-то уронили?

Алый кивнул, падая ничком на диван, и Скай, борясь с не очень уместным в этих обстоятельствах смехом, невинно уточнил:

— Дай, угадаю: тоже шили, тоже наживую?

— Угу, — простонал Алый командир.

Ребята заржали, видимо, в лицах представив себе всю эту эпопею.

— Бля, жалко девочку, — вздохнул Мыш.

— Угу, — лексикон Алекса был подозрительно однообразен. — Птичку жаааалко, — протянул он тоненьким голоском, и все грохнули снова.

Скай посмотрел на это безобразие, махнул рукой и вышел.

На девчонку он совершенно случайно наткнулся по дороге к ангарам, она стояла у выхода, чуть слышно матерясь себе под нос и пытаясь прикурить одной рукой, а ветер постоянно задувал огонек зажигалки или кидал на него непослушные черные пряди, и она отдергивала руку сама, чтобы их не поджечь. Вторая рука висела вроде бы естественно, но Влад слишком хорошо знал причины таких вот, казалось бы, обычных, но при этом странно напряженных поз. Ей было больно, но почему-то она не шла в медчасть, а стояла здесь и безнадежно пыталась прикурить.

Разговаривать не хотелось, но он все равно зачем-то подошел и протянул ей горящую зажигалку, прикрывая дрожащий огонек своей ладонью. Она прикурила, не поднимая глаз, как будто на кончике сигареты был сосредоточен весь ее мир, но потом все-таки посмотрела на него поверх толстых стекол.

— Спасибо.

Голос звучал хрипло и слегка сдавленно. И к стене она шла все той же слишком ровной походкой: так носят полные ведра — лишь бы не расплескать. А она несла свою боль, но ведь дошла, прислонилась здоровым плечом и глубоко затянулась, а потом выдохнула горький дым с терпким запахом ментола. Скай подошел ближе и кивнул, указывая на висящую плетью руку.

— А к врачу?

Девочка хихикнула и закашлялась, поперхнувшись дымом.

— Не, ну я знаю, конечно, что перед смертью не накуришься, но перед тем, как в четвертый раз услышать «наживую», я хочу получить хоть немного удовольствия, — выдала она на одном дыхании и странно скривилась, сжимая сигарету между зубами и касаясь кончиками пальцев больного плеча. Скай недоуменно нахмурился, а потом выматерился, не сдерживаясь, глядя, как по ткани постепенно расползается темное пятно.

— Пошли, блядь, — приказал он, выкидывая и свою и ее сигареты и обхватывая девочку за талию, заставляя ее ухватиться здоровой рукой за его шею.

— Попрошу, я честная женщина.

Она хрипло рассмеялась, но послушно пошла к дверям. К санчасти Влад подтаскивал уже почти бессознательное тело, которое притом не переставало огрызаться в ответ на его комментарии и несмешные шутки. Да еще и выдало:

— Блядь, последняя теплая кофта, — когда врач, нахмурившись, срезал мешающуюся ткань.

А потом он срезал еще и бинты, и Скаю резко поплохело: плечо девочке именно что распахали, от души причем. Длинные глубокие ножевые порезы спускались почти до локтя по руке, чуть не доходили до горла сверху, а спереди длинная борозда спускалась к груди и исчезала, заклеенная специальным пластырем, под лифчиком. Она, похоже, была не особенно глубокой, но именно она кривым росчерком цепляла и грудь, и предплечье. И двигалась, когда девочка дышала, когда ходила, когда шевелила рукой. О том, как болят такие раны, Скай знал на собственном печальном опыте.

— Наркоз привезли, радуйся, — процедил врач, разворачиваясь к ним со шприцем в руках.

— О! — девушка дернула уголком рта в подобии улыбки. — Можно двойную дозу, как постоянному клиенту? Бляяя…

Она дернулась и замерла, пока ее обкалывали. Потом поверхностно и часто задышала, закрыв глаза.

— Влад? — голос врача вырвал его из странного оцепенения. Он кивнул, не отрывая взгляда от бледного лица с широкой полосой пластыря на щеке. — Сними ей нашлепку с лица, должно было зажить уже.

— Окей.

Он шагнул вперед одновременно с вошедшей в плечо иглой и замер от тихого шипения девушки.

— Больно? — врач нахмурился, но продолжил, когда она помотала головой.

Стараясь не смотреть на иглу, Влад подошел вплотную к узкой койке и наклонился.

— Поверни голову, пожалуйста, — попросил он.

И стащил с нее очки, чтобы подцепить край пластыря сверху, где он точно начинался выше, чем тогда рана на щеке. Пластырь отошел легко: врач был прав и от пореза остался только припухший шрам, с которого уже начала спадать краснота.

— Блядь, — губы девушки чуть шевельнулись, а лицо скривилось в страдальческой гримасе.

Влад кинул взгляд ниже и понял, что эскулап решил для верности повторить швы и на груди, где они сегодня не пострадали. Грудь была… хм. Он почувствовал на себе насмешливый взгляд врача и, поняв, что краснеет, торопливо отвернулся по аккомпанемент тихого женского смеха.

— Очки-то верни, — судя по интонации она улыбалась.

— И получить по морде за то, что увидел лишнего? — Скай улыбнулся тоже, разворачиваясь обратно и окидывая ее нарочито долгим оценивающим взглядом.

На этот раз рассмеялся врач, обрезающий нитку и заливающий перекисью свежие швы.

— Она не оценит шутки, Влад, она тебя не видит, — сказал он, все еще посмеиваясь, и потянулся за бинтом и пластырем.

— Настолько плохое зрение?

— Я его старательно убиваю, — процедила девушка сквозь сжатые зубы.

Врач доклеил пластырь и пропустил первый слой бинта под рукой.

— Техник?

В ответ на его вопрос она утвердительно кивнула и с помощью врача, опираясь на здоровую руку, села на койке. Окончательно сползший лифчик болтался где-то в районе живота, и, судя по тому, что поправлять его девушка даже не пыталась, на чужие взгляды ей было наплевать.

— Подними голову, очки тебе одену.

Он шагнул ближе, и она молча подчинилась. Длиннющие черные ресницы легли на щеки. Наверное, когда-то она была дивно красивой, но даже представить не получалось — проклятый шрам все портил. Может, воображение заработало бы в нужную сторону при виде ее глаз, но их девушка открыла, только когда очки оказались на своем законном месте. Скай скупо улыбнулся и сделал ручкой, разворачиваясь к дверям.

— Спасибо, — она говорила чуть хрипло, но той невозможной боли в голосе уже не было.

— Куда собрался? — врач ухватил его за руку и подтащил обратно к койке, где Алла (и откуда только вылезла), ахая и вздыхая, помогала одеться свежезашитой пациенте.

— Конвоируй до постели. А там, раздень, уложи… в общем, сам знаешь, что делать.

И ушел. Влад проводил долгим взглядом прошмыгнувшую следом медсестру и повернулся обратно к девушке, которая уже стояла, правда чуть пошатываясь. Тяжело вздохнул и протянул ей руку.

— Влад.

Она замерла на мгновение, потом подняла руку и как-то неуверенно коснулась пальцами щеки, на которой алел припухший шрам. Горько усмехнулась.

— Саша, — свое имя она произнесла почти по слогам, схватившись за его запястье и шагая навстречу. В последний момент пошатнулась и чуть не упала, чудом сохранив равновесие. — Дай мне пару минут, пожалуйста. Я буду в норме.

Она прислонилась к стене рядом с дверью и, закрыв глаза, замерла. Скай не торопил ее, терпеливо ждал, пока тонкие пальцы не обхватили ладонь. Они шли долго, медленно. Она спотыкалась едва ли не через каждые два метра, но соблазн просто подхватить Сашу на руки и дотащить до комнаты Скай давил в зародыше. Она не оценила бы — он видел упрямо сжатые губы и вздернутый подбородок. Это была ее маленькая личная война с собственной слабостью.

На полпути он все-таки не выдержал: обхватил ее за талию и почти потащил дальше — Саша не сопротивлялась. Только дышала прерывисто и со всхлипами, Скай не мог понять больно ей или просто обидно, но на кровать он укладывал уже полубесчувственное тело, улыбающееся слабо и болезненно. Перед глазами встала счастливая и светлая улыбка Оли, Скай сдавленно застонал, закрывая лицо руками, запуская пальцы в волосы.

— Какого хуя ты вообще здесь забыла? — вырвалось у него.

Саша улыбнулась шире.

— Жить очень хотелось.

Олин образ раскололся вдребезги и рассыпался ворохом сияющих блесток. Она никогда не сказала бы так. Она бы рассказала душещипательную историю, в которой оказалась бы или невинной жертвой, или героической спасительницей, страдающей за идею. Оля бы…

Он усмехнулся. В конце концов, похоже, он совсем ее не знал.

— Других вариантов не было?

Ответом ему был тихий и отчаянный смех.

— Я, знаешь ли, больше люблю копаться в софте, чем трахаться, — она устроилась поудобнее, одной рукой поправляя подушку. — Въебни за меня Алексу, пожалуйста, — жалобно попросила Саша и закрыла глаза.

Скай кивнул, сознавая, что она это не видит, и вышел. Он шел, куда глаза глядят, и ноги сами принесли его в санчасть, где было тихо, темно и пустынно. Врач высунулся из каморки на его стук, тяжело вздохнул и выдал анальгин, между делом ненавязчиво посоветовав отоспаться. Скай пообещал совету внять, но заглотил таблетку и пошел курить. У ангаров было тихо, где-то далеко кричала одинокая птица. Из просвета меж облаков выглянула луна, невозможно полная и яркая. Он выдохнул: мир вокруг затянуло серой дымкой, которую через мгновение развеял ветерок.

Что это за мир, где женщины идут на фронт, потому что хотят жить? Где жены солдат умирают от ран, а сами солдаты — живут?

Почему их жизни оплачены чужой кровью?

И почему ему сейчас так больно?

========== Глава 6 — Heu quam est timendus qui mori tutus putat (Тот страшен, кто за благо почитает смерть) ==========

Мы боимся чего-то не потому, что это сложно.

Это сложно, потому что мы этого боимся.

(Сенека)

По спине стекали струйки пота, не по уставу длинные волосы намокли и липли к шее. Скай стоял навытяжку, глядя в небо пустым, бессмысленным взглядом, и думал, когда успело пролететь все это время? Вчера — еще вчера, ей-Богу — было нападение на часть и отъезд Кирилла, а вот сегодня уже лето, и Кир давно вернулся, а заново отстроенные корпуса успели потемнеть от пыли и пепла. Пепел… он горько усмехнулся. Казалось, небо затянуло им раз и навсегда. Солнце исчезло. Вечные облака, вечная серость и невыносимый — даже здесь, среди лесов, невыносимый — запах гари. По части бродили смутные слухи о ядерных бомбардировках, но командование их опровергало, а бойцы, после первых попавших в дисбат, обсуждать эту тему как-то не стремились. В ядерную войну Скаю не верилось, но и вменяемых объяснений этому небу он найти не мог.

Высокие гости, наконец, соизволили удалиться в сопровождении командира части, он облегченно выдохнул и почти побежал в корпус, на ходу сдирая с себя форменную куртку. Несмотря на отсутствие солнца, а может и из-за этого, жара была просто невменяемая. Сауны и бани нервно курили в сторонке. Стоило провести на улице больше пяти минут, и потначинал лить градом, хоть одежду отжимай. Говорили, что кто-то даже с тепловым ударом в лазарет загреметь умудрился. Этому Скай верил на слово: сам предпочитал передвигаться короткими перебежками, а про свою прошлогоднюю привычку лежать на крыше ангара и думать забыл. Хорошо и комфортно сейчас было, кажется, только Алексу. Этот носился как угорелый, радостно вопил «лето пришло» и таскал, уже в открытую, на поле свою новоиспеченную подружку. Вернее — это запомнилось хорошо — сначала таскал, потом какое-то время отсиживался в комнате с мрачным-мрачным лицом, а потом стал таскать снова. «Милые бранятся — только тешатся», — прокомментировал Блэк, а Алекс заржал, но не стал спорить.

Вообще, после ссоры они с этой девочкой — Сашей — проводили все больше времени вместе. Иногда Скай ловил себя на странном, похожем на ревность чувстве. У него бессовестно отжимали друга. А потом видел их вместе на поле, в небе — и ревность отступала. Летала Саша вполне себе неплохо. Хуже Алого, конечно, но уже на уровне рядовых звеньевых. Два варианта: или и до этого умела, или в их долбанутом друге внезапно проснулись таланты учителя.

Во второй — ни он, ни Блэк не верили.

Алекс приводил девчонку на их попойки. Ребята привыкли быстро, даже не подначивали почти. Кто-то высказался про «косомордую» и получил в глаз от Алого, другие и начинать не стали, вняли, так сказать предупреждению. По правде, если бы Алекс не врезал, Скай начистил бы тому солдату морду сам: за излишне длинный язык. Да и против истины этот «остроумный» погрешил. Шрам на лице Саши зажил, поблек, подзагорел — теперь ее щеку просто пересекала тонкая полоса, похожая на случайно упавший волос. Хотелось отвести его или стереть пальцем, и Скай прятал в карманы чешущиеся руки.

Сама Саша даже у них в гостях все больше молчала. Улыбалась, иногда поддакивала, но вытащить из нее фразу длиннее пяти слов почти никогда и никому не удавалось. То ли она была неразговорчивой сама по себе, то ли и правда стеснялась — понять это было не в его силах, да Скай никогда и не считал себя знатоком человеческих душ. Особенно женских. Он Олю-то толком не понимал. Последняя, кстати, вспоминалась ему все реже, и даже мысли о ней не вызывали привычной боли, только легкую печаль с налетом какого-то странного, необъяснимого облегчения. Ее больше не было, но вместе с ней ушли сомнения, ревность к Кириллу. Все осталось в прошлом, подернулось дымкой воспоминаний, покрылось налетом пепла.

А, может, другая боль просто была сильнее. Почти два года этой безумной войны, и вот — потери докатились и до них. В том вылете две недели назад они потеряли второго лидера Алого звена — сбили, и как гадостно сбили. Прямое попадание в кабину. Ни шанса выжить.

Враг был разбит, конечно, но Скай до сих пор помнил голос Толика в эфире, шуточки, подначки и — предельно сухие и четкие — команды. А потом только радиопомехи и вечная тишина. Парня хоронили в лесу, собрав обломки машины и что-то из личных вещей вместо останков. Похоронку родным писал Алекс. Скай попробовал предложить помощь, но друг отмахнулся, криво улыбнулся и вернулся к исчерканным листам. Сухое и казенное: «Фамилия, Имя, Отчество, год рождения, дата смерти, погиб-в-бою» — его явно не устраивало. А подобрать нужные слова было не так-то просто, Скай не знал точно — но догадывался. Ему самому — Слава Богу! — заниматься таким еще не приходилось.

С Толика мысли плавно переползли на некомплект летчиков, с некомплекта — на желание полетать. С последнего — к мечте выспаться. Нормальная мужская логика, кого что не устраивает? Скай ухмыльнулся бессвязности собственных рассуждений и поплелся в комнату: спать и правда хотелось, а присутствие высоких гостей гарантировало, что сюрпризов сегодня ждать не стоит. Господа генералы из столицы навряд ли почтили бы их своим вниманием, если бы противник был поблизости. Но они приехали, и с их приездом ненадолго воцарился мир.

По дороге Скай наткнулся на своих ребят, поморщился от едкого запаха пота и вздрогнул при мысли о том, что сам благоухает так же. В душ, срочно в душ — он почти побежал, представляя себе, как встанет под холодную воду, умоется, отмокнет, но Алекс, поймавший его на полдороге, слегка скорректировал планы.

— Тренажерочка? — тоном змея-искусителя предложил он, коварно улыбаясь.

Скай попытался вспомнить, когда в последний раз находил время на тренировки, не смог — и решился. Сначала тренажерка, а все остальное подождет. Тем более, что холодный душ после нагрузок будет еще приятнее, чем сейчас. Он представил себе это и почти застонал от удовольствия, но вовремя сдержался: Алый бы еще долго ему припоминал. Впрочем, сейчас друг просто шел вперед, глядя в пол, и вещая что-то в режиме радио. Скай шагал рядом, односложно отвечая и косясь на его странно задумчивое лицо. Снова вспомнился сбитый звеньевой: похоже, что Алекса так и не отпустила эта неожиданная смерть. Или… Над заменой размышляет, что ли? С Толиком — сбитым — Алекс вроде как дружил, так что спрашивать напрямую Скай не стал, к чему лишний раз проходиться по свежей ране.

В зале он с наслаждением растянулся на скамье и продолжил слушать ставшие неожиданно интересными рассказы Алого, прерываемые скрежетом, стуком и тяжелым учащенным дыханием. В ответ, по возможности, отмалчивался: тягал железо и делал вид, что безумно на этом сосредоточен. Так, поддакивал изредка, чтобы друг не замолкал. Тишина с таким непривычно серьезным Алексом тяготила, а слов, чтобы перейти к тому, что его беспокоит, Скай подобрать не мог.

— Как-то так, — завершил Алый очередную байку на тему «проверяющие в части». — Пообещали больше новых машин, рассказали про какие-то новейшие технологии, забрали одного из врачей и пару медсестер на обучение.

— Ты-то откуда знаешь? — он прерывисто выдохнул и опустил штангу на стойку.

Футболка была уже мокрой не то что насквозь — с нее капало.

— Алька просветила. У них тоже забрали пару человек, и ее хотели, но я не отпустил.

Скай покосился на друга, вставшего на соседнюю беговую дорожку. Тот довольно улыбался.

— Не отпустил? Животное, ты успел жениться, а мы не в курсе?

Жизнерадостный ржач Алекса прогнал из зала пару оставшихся бойцов, не без интереса прислушавшихся было к их разговору.

— Нет. Я успел стать ее начальством, — Алый повернул голову и заговорщицки подмигнул. — Блэку не говори только, он меня пристрелит.

— Не понял, — протянул Скай, спрыгивая с дорожки и с трудом удерживая равновесие.

Друг покосился на него, но, видимо, поняв, что от разговора не отвертится, отключил тренажер, легко сошел с него и пошел в душ, по дороге вытянув Ская полотенцем по спине.

Тугие струи приятно холодили кожу, они оба молчали, подставив под них лица и откровенно кайфуя. Надо было бы все-таки спросить у Алекса, что он имел в виду под «начальством», но было лень, так лень. И так хорошо от ощущения стекающей по разгоряченной коже воды.

— Я забираю ее к себе, Влад.

От этих слов он вздрогнул, причем, скорее от неожиданности, чем от значения самой фразы. Только потом осознал и с трудом удержался от того, чтобы не впечатать Алого в стенку его тупой башкой.

— Я тебя сам пристрелю. Ты ебанулся! — почти выкрикнул он.

— Я ходил к командиру, — Алекс прислонился к стене, невесело улыбаясь. — Прикинь, друг, мы, оказывается, дохуя клевые. Воюем тут себе почти без потерь. А некоторые там дохнут, как мухи…

— Короче! — оборвал его Скай.

— Есть, короче! — лицо друга стало жестким. Скай уже видел его таким, но всегда в бою и никогда — в жизни. — Короче, нет у них летчика на замену. Предлагают недоучившихся курсантов из летных. А мне, если ты не забыл, нужна замена моего ведомого, второго ведущего звена.

Скай прерывисто выдохнул сквозь сжатые зубы.

— Блядь, Алекс…

— Ну, блядь, дальше что? — он злобно ощерился. — Она умеет летать хотя бы. Мне быстрее и проще доучить ее, чем с нуля натаскивать какого-нибудь сопливого зайчика, который оцепенеет в реальном бою и похерит мне все звено!

— Она женщина!

— А наличие хуя — это гарантия качества, извини?

— Мудак!

Влад покосился на друга тяжелым, мрачным взглядом, сплюнул и ушел. Бить морду было не выходом, тем более что по сути — Алекс во всем прав. И ошибается одновременно. Потому что — да простят его феминистки! — не дело это. Баба-летчик, блядь. Приехали. Finita, бля, comedia, тушите свет.

Хотелось найти Сашу и вправить мозги хотя бы ей. Ладно, Алекс — думает о своем звене и делает, как лучше. Но она-то куда лезет, дура? Помнилось Скаю, что девчонка хотела жить, вроде бы, а не сдохнуть, взорвавшись в небе — красиво и бессмысленно. Он и пошел искать, но в святая святых техников Саши не было:

— Ее забрали уж неделю как, переводят, вроде, — равнодушно бросил ему глава смены и вернулся к занятию, от которого Влад его оторвал.

Скай сдержанно поблагодарил, хотя стоило бы схватить за грудки и трясти до осознания вселенского пиздеца, и сбежал, пытаясь сохранить хотя бы видимость вменяемости и адекватности. Следующим пунктом была санчасть, но там облом случился двойной: не было не только Саши — как поведал ему врач, Аллу, в числе прочих, увезли обучаться работе с новой медтехникой. Столовая — пусто, поле — девственно чисто и без признаков жизни вообще и Саши в частности. Диспетчерская — одна новенькая симпатичная рыжуха, но ни малейших признаков протеже Алекса. Скай обреченно вздохнул и задержался там на полчасика, распивая чаи и невинно флиртуя с новенькой, которая показалась ему странно знакомой.

— А мы нигде не встречались? — не удержавшись, поинтересовался он, принимая с благодарным кивком наполненную чашку.

— Вряд ли, — она улыбнулась. — Меня Юля зовут. Но лучше — Юки.

— Скай, — он поймал ее руку и изобразил галантный поцелуй. — А почему Юки?

Рыжая засмеялась, и этот смех тоже был ему странно знаком.

— Ник такой был, а потом друзья привыкли и стали всегда так называть. А почему Скай?

— Был невменяем после первого полета и вопил про красоты неба.

В этот раз они смеялись вместе. Юля рассказывала про жизнь в городе, Скай слушал, стараясь сдерживать тоскливые вздохи и непечатные комментарии, когда она перешла к недостатку еды, лекарств и работы.

— Шлюхой разве что, — грустно сказала она, когда он спросил, кем может устроится девушка сейчас. — И это столица, в других местах, говорят хуже. Так что «дорогу знаю, секс люблю» — и вперед.

— И без альтернатив? — ему ярко вспомнился тот бессмысленный разговор с Сашей, когда он тащил ее из санчасти.

— Можно попытаться устроиться, но, если очень нужны деньги… — она неожиданно всхлипнула и закрыла лицо руками. — Извини. Если очень надо, то либо шлюхой, либо в армию. Если возьмут.

— Тебя же взяли, — он успокаивающе погладил ее по руке.

Юки слабо и криво улыбнулась.

— Извини еще раз, — тихо сказала она и быстрым шагом удалилась в сторону импровизированной комнатки отдыха.

Наверное, стоило бы пойти за ней, но Скай догадывался, что его вряд ли хотят видеть. В конце концов, при здешнем контингенте, если бы ей нужно было выплакаться на чьей-то широкой груди — она бы уже давно это сделала. Он покосился на дверь, за которой скрылась Юки, пожал плечами и сбежал, тем более что его поиски успехом все еще не увенчались, а Саша за прошедшие полчаса тут так и не появилась. Количество неисследованных мест неумолимо сокращалось: оставшиеся можно было по пальцам пересчитать. По-хорошему, надо идти к командиру, но это казалось ему бессмысленным и глупым. Друг высказался предельно ясно: командование идею поддержало — а врать, особенно в этом, Алекс не стал бы. Так что пошлет его товарищ командир лесом-полем драить плац, а не проникнется жалостью к бедной девочке. Скай вздохнул и потащился к себе: не бегать же по всей части с криками «Саша», в самом деле.

По пути встретился Блэк, неожиданно мрачный. По итогам короткого разговора, все больше состоящего из междометий и слов непечатных, но емких и передающих самую суть, он тоже был в курсе безумной затеи Алого лидера и тоже ее не одобрял. Скай пообещал ему навалять Алексу по первое число, чтоб и думать забыл о подобных глупостях, выкурил пару сигарет и пошел дальше. В голове ворочались мысли: слова Юки, слова Саши, его слова. Неужели, лучше, если бы они пошли в проститутки? Да, нет же, в этом Скай был уверен. Но, отчего-то даже представлять Сашу в роли летчика не хотелось. Атаки на часть ей мало что ли?

С тяжелым вздохом Скай открыл дверь в их блок, и его проклятое везение, наконец, сработало. Она сидела на диване в гостиной: там, где они собирались на свои попойки-посиделки. У ног вещмешок, на ней — новенькая форма с нашивками младшего лейтенанта. Все правильно: не офицерский состав к машинам для полетов не допускали — только на техобслуживание. Саша неизвестно чему улыбалась с закрытыми глазами, ее опущенные веки не дрогнули, даже когда он подошел ближе, а пальцы продолжили выбивать по столешнице рваный ритм. Спускающиеся из-под длинных прядей провода непрозрачно намекали на заткнутые наушниками уши. Культурный отдых, лайт-версия, мать его.

Скай несколько раз глубоко вдохнул-выдохнул, чтобы успокоиться и взять себя в руки, и только потом позвал:

— Саша?

Она даже не шевельнулась, не сбилась с ритма, только приоткрыла один глаз и оценила обстановку. Рука взлетела, вытаскивая один наушник.

— Еще один монолог на тему «дура-девка, куда же ты лезешь»?

Он кивнул, медленно охреневая от такой откровенности. Саша вздохнула и зажмурилась крепче, возвращая наушник на его законное место.

— Скай, съеби, будь человеком? — жалобно попросила она.

Слова неожиданно кончились: он просто не знал, что еще можно ей сказать. Наверное, он был не первым, кто решил ее отговорить. Наверное, он будет не последним, и все же она здесь. С вещами и в форме. И это ее — не Алекса, а только ее — решение. Скай вздохнул, криво улыбнулся и просто сел рядом, глядя в пол. Молчал: минуту, две, бесконечно долго — пока плеча не коснулись тонкие пальцы. Саша смотрела на него и улыбалась, протягивая один наушник. Он взял, даже соблазна отказаться не было. Пусть будет голимая попса, но вот это — жест доверия, наверное. Слишком ценный, чтобы проигнорировать.

Музыка оглушила на мгновение, но потом Скай разобрал слова: «… южный намертво впаян в твои поднебесного цвета глаза. Держи меня за руку долго, пожалуйста. Крепко держи меня, я не пожалуюсь…» — и, повинуясь странному, нелогичному импульсу, взял ее за руку.

Черт знает, сколько они так просидели: песня так и играла на репите, а она так и выбивала пальцами нервный, рваный ритм.

И ему казалось, что в этом же ритме бьется его сердце.

========== Глава 7 — Ad futarum memoriam (на долгую память) ==========

Мера верности — поступок, а не время.

(Михаил Веллер, «О любви»)

Порыв сильного и холодного ветра ударил в лицо, заставляя сощуриться и жалобно заморгать. Влад выругался и побежал, пытаясь спрятаться под курткой от крупных тяжелых капель. Дождь лил вот уже четвертый день, небо наглухо затянуло тучами, а температура воздуха была такой, что в август не верилось. Ноябрь, быть может. Ну, октябрь. В лучшем случае. Июльская жара вспоминалась с неожиданной ностальгией, стекающий ручьями пот казался не таким уж и отвратительным по сравнению со струями ледяной воды, щедро падающей с небес. Дар божий, епт.

Периодически дождь сменялся градом. Слава богу, машины под навесы они упрятали заранее. За это, кстати, техники им едва ли не земные поклоны били, особенно, после того как поимели удовольствие наблюдать вмятины на ангарах. От града, да. Скай сам был в шоке от этих ям, от градин размером с хорошие такие ягоды черешни, а то и крупнее. Капризы погоды, как говорил командир. Слишком неожиданные капризы, даже в ядерную войну вериться начинало, если не в ядерную зиму. Но командир только смеялся над их осторожными предположениями, громогласно утверждая, что даже природа против войны, вот и выгоняет неприятеля, как может. Мол, наши-то ангары на совесть построены, а им в их времянках каково? От этих мыслей и правда становилось чуть веселее. А потом надо было выходить на улицу, и настроение снова опускалось на отметку «ниже плинтуса».

Скай вбежал обратно в здание части и замер, согнувшись у стены, судорожно хватая ртом воздух и чувствуя, как тело бьет крупная дрожь. Промок он насквозь: по полу расползалась лужа, натекшей с него воды. И продрог до костей.

— Простудишься.

Слева мелькнула какая-то тень. Скай вскинулся и успел поймать летящее в лицо полотенце. Саша с Алексом стояли в метре от него и широко улыбались.

— Там пиздец, — емко охарактеризовал он, пытаясь завернуться в полуметровый кусок ткани полностью.

Алекс заржал. Саша хихикнула и, протянув руку, стерла каплю с кончика носа.

— Как водичка? — ухмыляясь спросила она, вытирая палец о штаны. — Бодрит?

— Проверь, блядь, — Скай мрачно ухмыльнулся в ответ и пошел прочь.

В дверях его настиг громкий смех Алекса и не менее громкий мат в исполнении нежного женского голоска. Он обернулся: Саша стояла на улице под проливным дождем.

— Лови! — крикнула она.

Скай едва разобрал слово, завывания ветра и шум ливня были громче, но Алекс услышал, подпрыгнул зачем-то, пошатнулся, приземляясь, и победно вскинул вверх руку с зажатыми в ней очками. Саша отсалютовала ему и с полубезумной улыбкой побежала в дождь.

— Куда, блядь?! — крикнул Скай, запоздало понимая, что она его уже не услышит.

— В ангаре стафф забыли, надо забрать, — ответил Алекс.

Влад только выругался, вглядываясь в плотную стену воды за дверью. Терзали его смутные сомнения, что сначала они месяц учили эту недо-летчицу, а теперь будут месяц лечить. Хотя, вылетов в такую погоду все равно не светит. А так хоть какое-то развлечение. Он ярко представил себе сцену кормления Саши жутко полезной смесью редьки с медом и чесноком и коварно улыбнулся. Друг, все еще стоящий рядом, заржал.

— Что?

— Видел бы ты свою морду сейчас, — Алекс продолжал смеяться. — Что за гениальная мысль завладела разумом твоим, юный падаван?

— Она заболеет, — лаконично ответил Скай.

Алый почесал голову и недоуменно воззрился на него.

— Не улавливаю.

— Лечить будем, — мечтательно протянул он и гордо удалился под зловещий смех друга.

Горячий душ спас его от начинающейся простуды и желания убивать, а общество Кирилла от невыносимой скуки. Начались дожди — кончилась война. Ну, не совсем кончилась, а только для них, но от этого было не легче. Разбазаривать ценный ресурс в виде обученных летчиков на рейды пехоты и десанта никто не собирался, так что им оставалось сидеть и ждать неизвестно чего. Тренажерка начала вызывать отвращение уже после первой недели безвылазного и безальтернативного сидения в ней. Спасением были вечера в большой и дружной компании. Не хватало только беруш, чтобы не слышать этих альтернативно одаренных мучителей гитарных струн, но, как говорится, идеалов не существует.

Алый и Саша вернулись под вечер. Мокрые до нитки и пахнущие холодом, они, стуча зубами громче, чем сапогами, ворвались в импровизированную гостиную и, отпихивая друг друга локтями, ломанулись в душ. Победила дружба, то есть добрые Скай и Блэк, пинками придавшие им ускорения в нужном направлении. Из-за двери никто не вылетел, видимо, соседние кабинки они сочли приемлемым решением. Сумка, которую они притащили с собой, осталась истекать водой на полу, и, судя по размерам лужи, летным звеньям грозило обзавестись собственным бассейном. Скай брезгливо поднял ее и перенес в душевую, стараясь не смотреть в сторону кабинок. Хоть бы на шторки расщедрились, что ли?

Командование такими вопросами особо не заморачивалось, но и ребята у них раньше были одного пола. А для разнополой эскадрильи можно выбить… ммм… Скай замечтался на мгновение, но одернул себя: скорее Сашу выпнут, чем плюшек дадут. Ну, или командир поухмыляется и прочитает проповедь на тему: «Все солдаты братья, а трахать брата, сын мой, это ж гомосятина какая-то! А сестру — инцест!»

Представить себе завершение пламенной речи он не успел, на мгновение обернулся и замер, наслаждаясь замечательной картиной: Алекс, вдохновенно трущий жесткой мочалкой женскую спину. Вполне себе ничего такую спину. И ниже, хм, тоже — ничего. Скай поставил сумку на пол и торопливо отвернулся, когда друг начал оборачиваться на звук. Тихий, гортанный смех Саши настиг его уже у выхода: он с трудом заставил себя захлопнуть дверь — так хотелось обернуться и проверить, над ним она смеялась, или Алекс что-то…

Не думать.

Он опустился на диван и одним глотком допил остатки водки в стакане. Кто-то из ребят заржал, но комментировать не стали — налили еще, доверху. Скай пил, слушал жалобные стоны гитары и чей-то радостный смех, правда, мысли его были далеко отсюда. Он вспоминал Алекса, его смех и то, как он впервые притащил встрепанную и растерянную Сашу к нему — Скаю — на тренировки. Вспоминал, как дрожали ее руки под тяжестью штанги, как она бессильно валилась на маты, но все равно вставала. Упрямая до невозможности. И радостно улыбающаяся, когда стал виден результат.

Она летала с ними. Она кричала — громко и радостно — впервые поднявшись с небо вместе со всеми. Она успела поучаствовать даже в боевых вылетах. И все это время она была рядом с Алексом, тогда почему сейчас так странно?

— Что они там делают, блядь? — вопросил Ленька.

Моментально нашедшиеся добрые люди впихнули его в душевую с криком:

— А ты проверь!

Обратно он вылетел минутой спустя с красной рожей. Хлопнул полстакана водки залпом и отрицательно помотал головой на предложение просветить остальных присутствующих. Скай окинул честную компанию мрачным взглядом и наполнил свой стакан в… третий? Четвертый? В какой-то там раз.

К моменту, когда сладкая парочка выбралась из душа, Скай был уже изрядно пьян. Кто-то пел о любви и коварных бабах, кто-то ржал, а он смотрел только на Алекса, обнимающего Сашу за плечи, и видел только их. Смеющаяся в голос летчица в рубашке с чужого плеча, сверкающая голыми ногами, забралась в кресло к его другу и пила из горла с ним на пару.

Мыш возмущенно вопросил, не охуели ли господа, прихватизировавшие бутылку, но Алый радостно прокомментировал:

— Греемся же.

Кирилл лениво махнул рукой, Мыш заткнулся. Кто-то из ребят припер шмотки, ржущая и покачивающаяся от выпитого парочка съебалась обратно в душевую — одеваться. Он попытался встать, но Блэк удержал его.

— Куда? — спросил он, а Скай просто не нашелся, что ответить.

Они вернулись парой минут спустя. Грудь Саши туго обтягивала черная и нифига не форменная футболка. Мыш — кажется, это был он — протяжно присвистнул, девушка, не оборачиваясь, показала ему средний палец и снова устроилась рядом с Алексом. Они о чем-то говорили, Алый даже спер гитару. Саша позволила ему взять пару пробных аккордов, потом поморщилась и отобрала инструмент. Подстроила и заиграла. Песня была смутно знакомой, но узнал ее Скай не сразу. А когда узнал — захотел сбежать еще сильнее. Вспомнилась Оля, но ее лицо померкло, сменяясь знакомым насмешливым взглядом из-под толстых стекол.

— Я, милая, цветов твоих не вижу, — хрипловато тянул женский голос, а Скай едва сдерживал непрошенные пьяные слезы.

Потом она допела, засмеялась, отдала кому-то гитару. Он же сжимал ладони в кулаки и смотрел, смотрел, как Саша, улыбаясь, приникла к губам Алекса в жадном, иссушающем поцелуе, а после шало улыбнулась и, почти улегшись на его колени, потянулась за сигаретами. На черной отполированной поверхности стола стояли в ряд полупустые стаканы, свет бликовал на гранях, и ему было больно это видеть. Свет или поцелуи? Он не знал, правда, не знал.

Саша уронила пачку на пол, вызывая новый взрыв хохота. Скай осушил свой стакан одним глотком и ушел. Спать, просто спать. Что-то такое он и сказал догнавшему его на полдороге Кириллу. Друг, казалось, не поверил, но продолжать допрос не стал: просто позволил ему уйти. Скай провалился в сон, едва голова коснулась подушки, все надежды обдумать прошедший день пошли прахом.

А под утро его разбудил командирский ор, плавно переходящий в мат.

— Бардак! Бордель! Дом терпимости! Пиздуйте на панель, ослы! Встать, пьянь подзаборная! Строиться!

Скай зевнул и тут же распахнул глаза, отплевываясь от лезущих в рот, вездесущих, неожиданно длинных прядей. Перед глазами тоже были чьи-то волосы, иссиня-черные и слегка волнистые.

— Бардак! Да, чтоб я еще раз вас послушал! — продолжал разоряться командир.

В висках закололо. Придерживая разваливающуюся голову руками, Скай осторожно сел. Скосил глаза вниз: на кровати уткнувшись носом в его — его! — подушку лежало тело и сладко посапывало под аккомпанемент высочайших криков. Он осторожно ткнул пальцем в одеяло, туда, где угадывалось чужое плечо. Тело заворочалось и сонно застонало, потом поднялось на руках, будто отжимаясь, по-кошачьи прогнулось и село. Скай увидел знакомую черную футболку и выругался.

Зато командир заткнулся.

Саша откинула с колен одеяло, открывая обтянутые камуфляжем ноги, и встала, чуть покачиваясь, но тут же рухнула обратно. Она отбросила с лица длинные пряди и подслеповато сощурилась, глядя на командира.

— Четыре утра, — прохрипела она, закашлялась, но продолжила. — Вроде ж не тревога…

Командир молчал. Скай смотрел на этот театр абсурда, начиная нервно подхихикивать. На соседней койке хрипло заржал Алекс:

— Тут, походу, решили, что тебя обесчестили.

Саша выругалась, красиво и замысловато.

— Меня давно обесчестили, присутствующие в этом вроде не участвовали. Разрешите продолжать спать, товарищ командир?

Последний кивнул. Скай со стоном рухнул обратно на подушку, чувствуя, как рядом завозилось чужое тело. Спустя мгновение погас свет, но сон не шел. Скай лежал, зажмурившись, слушая чужое дыхание. Саша придвинулась ближе, тонкие пальцы коснулись его груди. Он открыл глаза: лунный свет обрисовывал четкий профиль напротив. На одной подушке, почти нос к носу — да, что за нахуй?!

— Иди к Алексу, — шепнул он едва слышно.

— Отъебись.

— Выебу!

— Только не буди. Штаны расстегивать умеешь, я надеюсь?

— Блядь!

— Да, трахайтесь вы уже или спите — только молча, — прошипел Блэк.

Саша прыснула, уткнувшись ему в шею, и все стихло. Она была горячей и живой, и так невозможно близко, что Скай не удержался — обнял, притянул к себе. Она завозилась, устраиваясь поудобнее, а через мгновение уже сонно засопела ему в шею. И это ровное дыхание было для него лучшей колыбельной.

Ему снилась девушка из кафе. Она шало и призывно улыбалась, шла к нему, покачивая бедрами. Она толкнула его назад, и Скай послушно упал на кровать, а она опустилась сверху, усаживаясь к нему на колени. Склонилась над ним — он перекатился набок, пытаясь подмять ее под себя, но девушка только рассмеялась своим хрипловатым грудным смехом и прижалась губами к его шее. Скай застонал, прижал ее теснее, скользнул руками по спине, запуская пальцы под пояс штанов. Она оторвалась от него и запрокинула голову, заглядывая в глаза и облизывая губы.

А потом раздался громогласный мужской хохот и очарование сна рассыпалось на мелкие осколки. Скай застонал, догадываясь, чьи наглые рожи сейчас увидит и какие комментарии услышит, но притворяться спящим не стал и открыл глаза.

Чтобы заглянуть в чужие, цвета выдержанного виски.

Он зажмурился, попытался ущипнуть себя за предплечье, но женское тело, уютно устроившееся в его руках, мешало осуществлению планов. Скай осторожно выпустил девушку. Потянулся за сигаретами, но нащупал что-то мягкое. Смех стал громче, теперь к нему присоединился и женский голос.

Он снова открыл глаза и выругался, густо краснея.

Девушка из кафе — знакомая футболка намекала, что это Саша — ржала, глядя на него, как и добрые друзья в лицах Алекса и Блэка. А его — Ская — рука лежала аккурат у нее на груди. Что-то мягкое, мда… Чувствуя, как горят щеки, он встал и торопливо прошлепал в душ, прижимая к себе сверток из футболки и форменной куртки. Судя по тому, что смех перешел в жалобные повизгивания, о причинах такой нежной любви к данным предметам одежды догадались все.

Разобраться с собственным, как никогда неуместным, возбуждением и вымыться заняло ровно уставные пять минут «на водные процедуры». Немного нестандартные вышли процедуры, ну да и черт с ним. Скай вытерся, задумчиво провел ладонью по подбородку, но между легкой небритостью и шуточками на тему: «Увлекся, понимаем» — выбрал первое и вышел, даже не глядя в зеркало. Алекс снова прыснул, увидев его, но взял себя в руки и, радостно скалясь, потащил на завтрак. Блэка с Сашей в комнате уже не было. По пути до столовой Скай даже про сон не вспоминал: все гадал, помнит ли его Саша. Выходило, что навряд ли. Сколько таких парней было в ее жизни? Пофлиртовала — безобидно, к слову — не сложилось, забыла. К чему страдать по дважды встреченному незнакомцу?

Он тяжело вздохнул, грохая поднос на стол, и уже почти вгрызся в хлеб, когда ребята напротив дружно заржали, пряча глаза.

— Да, какого хуя-то? — праведно возмутился он, грохая кулаком об стол. — Алый, пидорас, ты растрепал?!

Алый отчего-то захрюкал и закашлялся, отплевываясь чаем. Сидящий рядом Блэк закрыл лицо руками. Скай встал, собираясь обрушить на головы этих идиотов все кары небесные, то есть содержимое своего подноса, но на плечо легла чья-то рука, и он замер. Такие знакомые пальцы… Влад обернулся, чувствуя, как частит сердце, пропуская удары. Саша смотрела на него, улыбалась, чуть склонив голову набок и что-то протягивала. Он взял. Надо было сказать хоть что-нибудь, но слов не находилось.

— Я… — голос сорвался.

Саша улыбнулась чуть шире.

— Советую использовать побыстрее, — кивнула она на его ладонь. — И, извини, я немного… — она закусила губу и мило улыбнулась. — Увлеклась.

Кто-то из ребят засвистел. Дама удалилась, покачивая бедрами, а он только-только заставил себя перевести взгляд на неожиданный дар. Тональный крем, эх…

Тональный крем?!

Он покосился на багрового от сдерживаемого смеха Алекса, тот зажал рот ладонью, но кончиками пальцев другой руки намекающе поскреб себя по шее. Скай залпом опрокинул в себя чай, набил рот хлебом и поспешно ретировался к ближайшей уборной, где были зеркала.

Отражение было им, определенно. Похмельным и небритым, разве что. И с фиолетовым овалом засоса на шее. Ну, блядство же. Скай жалобно застонал, отвинчивая крышечку тональника. Проклятый крем никак не хотел выдавливаться, а потом брызнул, заляпав форму, и потек по пальцам.

Точно, блядство.

Спустя двадцать минут мучений засос превратился в слишком бледное пятно на загорелой коже, вызывающее едва ли не больший ржач сослуживцев, чем след прошлой безумной ночи. Но широкая улыбка Саши, которую на построении даже отжиматься заставили за это неуместное веселье, окупала все. Скай поймал ее взгляд и потер шею, состроив жалобную гримасу. Она захихикала, прикрывая рот рукой. Неодобрительно покосившийся на них командир покачал головой, но ничего не сказал.

Когда их отпустили, он хотел подойти к ней, но Алекс успел раньше. Увидев, как он обнимает Сашу за плечи небрежным привычным жестом, Скай остановился и развернулся, быстрым шагом догоняя Блэка и Леньку, плетущихся к ангарам. Небо — вот что всегда его успокаивало. Помогло и на этот раз: сажая машину, он уже почти не думал о тревожных светло-карих глазах, искрящихся весельем. Вот только на земле его ждали они. Алекс стоял, прислонившись плечом к стене ангара, Саша сидела на земле у его ног. Курила, жадно затягиваясь, запрокидывала голову, выдыхая. «У вас не найдется зажигалки», — вспомнилось Скаю так ярко, будто это было вчера. Он тряхнул головой, слабо улыбаясь на встревоженный взгляд Блэка.

Забавно, когда его крыло от близости Оли — спасал Алекс. Теперь очередь Кирилла, что ли? Последний хлопнул его по плечу и ушел, напоследок шепнув:

— Не стоит она того.

Скай остался стоять, хлопая себя по карманам в поисках сигарет. Он помнил все: нелестные комментарии Алекса, невесомое прикосновение губ к щеке у призывного, ни одного ответа на письма Паши. А еще он помнил кровь, пропитывающую куртку, и вымученную улыбку девушки, которая отчего-то предпочла ад мирной и спокойной жизни. И просто сказать: «Да шлюха она», — отчего-то не выходило.

Кто-то прикоснулся к его ладони, Скай скосил глаза — девушка улыбалась и протягивала ему початую пачку. Он забрал ее, достал одну сигарету, Саша щелкнула зажигалкой, ладонью прикрывая от ветра дрожащий огонек. Влад наклонился и прикурил, потом обнял ее за плечи и потащил к входу в корпус, задумчиво косясь на тонкую полоску кольца на безымянном пальце.

Она его все-таки любила?

Она настолько его ненавидела?

Или это и есть — верность?

========== Глава 8 — A posse ad esse non valet cosequentia (По возможному ещё не следует заключать о действительном) ==========

Как жить, если за тобой — только смерть?

Как из смерти черпать силы для жизни?

(Владислав Шпильман, «Пианист. Варшавские дневники»)

Вылет, другой, третий — Скай потерял им счет. Погода исправилась, а жизнь вернулась на круги своя. И вместе с ней вернулась эта проклятая война. По ночам их опять будил вой сирены, но она не умолкала и днем. Порой ему казалось, что он пропах раскаленным металлом и потом, даже душ не помогал. В редкие свободные часы Влад спал или прятался в тренажерке, сбегая оттуда, как только заходила Саша.

Видеть ее полураздетой, смотреть, как стекают по шее, груди, спине, капли пота, как она облизывает губы и рвано выдыхает, выжимая предельный для себя вес — это было слишком сильно, невозможно, и он бежал. В санчасть к Алле, в диспетчерскую к Юле, в столовку или просто в комнату, не забывая запереть за собой дверь. Но ни чай с Аллой, ни разговоры с Юлей не помогали — перед глазами стоял все тот же профиль, а шея сбоку, там, где парой дней ранее еще красовался бледно-желтый след их ночи, ныла. Так сладко и так противно. Он хотел забыть, не думать об этой странной девочке, которая была то ли с Алексом, то ли одна, но не получалось. Взгляд ее карих глаз, шалая улыбка с чуть-темной точкой под нижней губой слева, где раньше был пирсинг, преследовали его во сне и наяву. Хотелось выть. Хотелось сдохнуть.

Хотелось уже затащить ее в койку и оттрахать — может, хоть тогда отпустило бы.

А она, казалось, и не подозревала о его душевных метаниях: все так же широко улыбалась, курила и сидела с ними вечерами, перебирая гитарные струны. И обнимала Алого, порой глядя на него каким-то странным, больным взглядом. Скай был почти уверен, что Саша влюблена, но вот это «почти» оставляло шанс, что он ошибался. И страдания продолжались.

Даже вылеты, даже небо, которое всегда помогало, оказались бессильны. Они не изгоняли из головы странного взгляда карих глаз, таких близких и таких невозможно чужих. А потом, однажды вечером, когда он возвращался из ангаров в корпус, из-за поворота послышался знакомый голос и время замерло, остановилось. Безумная, звенящая тишина давила на уши, а тихий, хрипловатый шепот бил куда-то прямо в сердце. Скай привалился к стене, зажмурившись, вдыхая через раз. Он знал, что должен уйти, что должен хотя бы выйти к ним и поздороваться, хоть кашлянуть, черт, да хоть как-то обозначить свое присутствие, но не мог. Не мог ни заговорить, ни пошевелиться, только стоять и слушать слова, совсем не предназначенные для его ушей.

— Ты больная, — почти истерично твердил один из голосов, в котором он опознал Аллу. — Уходи от них, дура! Не хочешь техником — пойдем к нам и…

— Да, замолчи ты, наконец, — усталый шепот, тот самый, что заставил его застыть на месте.

Они стояли где-то за углом, но Скай видел ее, как наяву. Темные глаза и непослушные пряди. Воображение дорисовывало вздернутую бровь, полуприкрытые глаза и поджатые губы.

— Аль, господи. Тебе мало того, что было?

— Мне много, Аллчонок. Мне слишком много, — тяжелый вздох, слившийся с его собственным. — Я не хочу видеть трупы во сне. Я не хочу помнить, какая на вкус чужая кровь, Алл. Я хочу жить.

— Я не заметила.

Слишком грубо, слишком иронично, слишком… Скай не мог подобрать определение. Зло? Жестоко? Сурово?

Но Саша лишь хрипло рассмеялась в ответ.

— Он вернулся, Алл. Несмотря ни на что — он вернулся и смог меня простить. У меня не получается, знаешь?

— Простить его?

— Себя, Аллчонок, — короткий смешок. — Себя.

Они замолчали, он замер, не двигаясь и не дыша. Скай толком не понимал, о чем идет речь, слишком мало, несмотря на свою манию, он знал о ней, но разговор затягивал, увлекал, сводил с ума. А еще в голове билось «тебе мало» Аллы. Чего мало?

Что еще произошло с ней, когда его не было рядом? От чего еще он не смог ее уберечь?

Тонкий шрам на щеке в последнее время и так воспринимался почти как личное оскорбление. Как напоминание, что он не в праве — никто из них не в праве — считать себя мужчиной. Потому что их не было там — была она. Потому что это она убивала и умирала, и выжила, вопреки всему выжила. От этих мыслей его, как всегда, пробрала дрожь, а слова Аллы добили. Это было последнее, что он ожидал услышать. Черт, это было единственное, что ему и в голову не пришло бы.

— Тебе надо было просто дать покончить с собой тогда, да? — тихо спросила она, и Скай сполз по стене на землю.

Ноги не держали, мир расплывался перед глазами.

— Я не хотела, веришь? — Саша снова рассмеялась. — Импульсы — страшная сила.

— Извини.

— Да, забей. И отвали уже, правда.

— Отваливаю.

Тяжелый вздох Аллы и звук шагов. Он встал, пошатываясь, почти пошел вперед, но что-то остановило, заставило помедлить. И не зря, как оказалось.

— Алл… — он не видел ее лица, но отчего-то был уверен, что сейчас Саша смотрит в небо и улыбается. — Просто пойми. Даже если я умру так, если какой-то из этих вылетов станет для меня последним — я умру счастливой. Так странно…

Она не договорила. А Алла не ответила ей тогда, только шаги ускорились, будто медсестра убегала от своей подруги. Скай выждал с десяток минут и пошел к ним, но за поворотом было уже пусто — только одинокий окурок дымился посреди дорожки. Он раздавил его каблуком, зажмурившись, пытаясь вместе с ним раздавить и липкий душащий страх, сжавший его в своих объятьях. Но страх остался жить в нем с того самого дня. Иногда при виде Алой он накатывал волнами, захлестывал, сводил с ума…

Зарекался же вспоминать. Влад отбросил в сторону окурок, сплюнул, скривившись, на островок травы у стены и пошел в комнату. Тревога застала его на половине пути, и он выругался, но развернулся. Мимо вихрем пронесся Алекс. Саши с ним не было. Скай остановился, спустя пару минут она подошла спокойным, неторопливым шагом. Болезненно бледная.

— Все хорошо?

Саша коротко кивнула, ускоряя шаг, а он на миг застыл, пытаясь понять, что же смутило его в ее лице. Дошло, лишь когда она обернулась проверить, идет ли он следом. В нижней губе блестело приснопамятное кольцо, а в ушах — сережки, по паре в каждом.

— Охренеть, — выдохнул Скай.

— Командир не против, — она слабо улыбнулась.

На поле они вышли одновременно с еще десятком ребят. Те, правда, в отличие от них, были запыхавшимися от быстрого шага, но главное результат. Скай почти побежал к своей машине, поминутно оборачиваясь на слишком бледную Сашу. Черт, да что с ней?

Но она скрылась за крылом истребителя Алого, и его чуть отпустило. Взлет толком не запомнился, потом приходилось сосредоточенно держать строй, то и дело выверяя координаты. Сам бой был, как всегда, неприлично коротким. Возвращались они с победой и полным составом.

— Без потерь, — доложился Скай по приземлении, на всякий случай пересчитав своих.

— Без потерь, — повторил Блэк, равнодушно глядя в стену.

Вот только третьего голоса не было. Скай обернулся, Алекс стоял где-то вдали у машины Саши. Разговаривал. Или?.. Он похолодел и, отдав честь, торопливо метнулся к другу. Кажется, он даже забыл, как дышать, пока бежал к ним.

Крови не было, истребитель выглядел целым. Да и Саша стояла, вроде бы, сама, но — не успел он выдохнуть облегченно — покачнулась, упираясь рукой в грудь Алекса, и закашлялась, зажимая рот рукой. Скай подошел, как раз когда она отняла ладонь от губ. Кровь на ее пальцах была цвета нашивки звена на форме — такой же алой, и тем же цветом были щедро выкрашены губы.

— Блядь, — хрипло шепнул он.

Саша вскинулась, услышав его голос. Скривилась, почти повисая у Алекса на шее.

— Все хорошо. Разболелась слегка, — она улыбнулась, и капля в уголке ее губ блеснула и перелилась на солнце всеми оттенками красного.

Скай радостно улыбнулся в ответ, а потом вырубил эту ебанутую точным ударом в висок, осторожно взял наруки и потащил в санчасть под охуевшее «кудаблядь» Алого. Впрочем, минутой спустя тот уже пытался сквозь ржач доложиться командиру. Наверное, это действительно выглядело забавным, но смешно Скаю не было, тем более что в санчасти Алла даже не удивилась этой пациентке.

— Клади на койку, — коротко приказала она, а потом привычными движениями стала вгонять укол за уколом.

Даже лекарства не искала, те уже лежали на столе, будто бы заранее подготовленные. Или действительно заранее?

— Что с ней?

— Жить будет, — Алла обернулась, устало вздохнула, поймав его упрямый взгляд. — Слушай, допрашивай ее, пожалуйста. Знаешь, есть такая волшебная хуйня, как «врачебная тайна».

Скай кивнул и вышел.

До самого вечера он не находил себе места: метался из угла в угол. Пытался тренироваться, но чудом не переломал весь стафф и почти сорвал боксерскую грушу, так что из зала его выперли. Поиграл на гитаре — порвал две струны, Алекс отобрал инструмент и прижал к себе, баюкая и перетягивая заново. Только в столовке ничего не разбил и не сломал, но, может, просто времени не хватило. Ближе к ночи попытки успокоиться ему осточертели, и Скай пошел в «гостиную», напоследок выкурив сигареты три подряд. Голоса — громкие и радостные — он услышал едва ли не за три коридора. У двери крики стали совсем невыносимыми.

— Алая! Ну, точно, Алая! — вопил Мыш.

Он просочился в дверь и замер. Саша сидела посередине дивана, держа в руках наполовину наполненный стакан. Что-то светло-коричневое — чай или коньяк. Она улыбалась, светло и чуть смущенно, Мыш же прыгал перед ней, крича что-то бессвязное.

— По какому поводу бухаем? — строго вопросил Скай, с трудом успокаивая бешено стучащее сердце.

— Ну, Алая же! — радостно выкрикнул Ленька, разворачиваясь к нему. — Она двоих сбила сегодня, Алый тоже двоих…

— Мы и решили: Алый и Алая! — закончил за него Мыш и пьяно заржал.

Скай улыбнулся.

— Налейте, что ли, тоже…

Он опустился на диван рядом с Сашей, Блэк даже подвинулся, уступая ему место. Саша легонько коснулась его плеча и отдала свой стакан. Забрала со стола кружку, от которой пахнуло чем-то горьковато-лекарственным, поймала его встревоженный взгляд и улыбнулась слишком печально, чтобы он поверил в то, что все хорошо.

— Все хорошо, надо подлечиться — и буду как новенькая.

У него даже получилось кивнуть и оптимистично улыбнуться в ответ, хотя хотелось разогнать всех к херам, взять Алого за шкирку и ебашить об стенку, пока до того не дойдет, что он творит. Знает ведь, что с ней, падла. Не может не знать. И прикрывает перед командованием.

Или командир тоже знает, но зачем-то согласился отправить ее в летчики, несмотря ни на что.

Эти теории заговора были полнейшим пиздецом — бессмысленным, причем, — так что Скай просто осушил стакан, наполнил его заново и стал тянуть мелкими глоточками, надеясь, что мозг отключится раньше, чем его понесет. Алекс улыбался и шутил, Блэк шутил и улыбался, Саша — нет, уже Алая — тоже улыбалась, но все больше молчала и, кривясь, потягивала свое, наверняка, жутко полезное, но вряд ли вкусное питье.

— Друзья, товарищи, братья, — Ленька захлопал в ладоши, привлекая внимание к говорящему Мышу. — В честь нашего сегодняшнего образцово-показательного выступления! — Мыш широко улыбнулся и выложил на стол браслет-коммуникатор. — Выпросил у командира! Порнуха или новости?!

Ребята радостно загомонили, Саша закатила глаза, Скай засмеялся.

— Новости, — его голос легко перекрыл все вопли, сказывался командирский опыт. — И я спать, а потом хоть видео про котят смотрите.

Мыш заржал, но послушно включил проекцию на каком-то новостном канале.

Нет, порнуху они сегодня смотреть не будут, понял Скай, глядя на мрачнеющие лица и мрачнея сам от слов диктора. Они побеждали, да, но их фронт был не последним и не единственным. Они побеждали, а где-то разрушали города, где-то умирали те, кого они обещали защищать, кого они любили и за кого сражались и мир — их мир — рассыпался на части.

— Суки, — шепнул Ленька с наполненными слезами глазами.

Скай кивнул, чувствуя, как дерет разом пересохшее горло. Разумеется, они и раньше понимали, что такое война. Понимали, что где-то там, далеко, гибнут люди: десятками, сотнями, тысячами. Они все понимали и все знали — умом. Но, к сожалению, «понимать» и «принимать» — разные вещи. Знать и гнать от себя мысли было так просто, и так больно было слышать сейчас эти страшные слова, слушать, как равнодушно и деловито ведут счет их потерям.

— … пострадали следующие районы, — сухо продолжал диктор.

На середине перечисления ребята стали расходиться. Последней встала Алая. Скай поймал ее за руку, она посмотрела на него абсолютно пустыми, холодными глазами, светло, и как-то безумно, улыбнулась и отняла полупустой стакан. Осушила одним глотком, а потом высвободила запястье из жесткой хватки его пальцев и ушла, чудом не врезавшись в косяк — отшатнулась в последний момент. Алекс проводил ее встревоженным взглядом, но следом не пошел.

— Алый…

Тот покачал головой.

— Не наше дело, Влад.

В его лице было что-то странное, почти жестокое. Скай почти никогда не видел его таким. Особенно — по отношению к ней. Ему все равно? Нет, в это Владу не верилось, было скорее похоже, что Алекс наказывает ее за что-то.

— Согласен, — в воздух бросил Блэк, доставая сигареты.

Скай задумчиво посмотрел на них, выругался и ушел следом за Сашей. Наверное, друзья были правы и это действительно не было его делом. Он действительно был ей никем, еще более никем, чем тот же Алекс.

Но он просто не мог оставить ее одну.

Перед закрытой дверью он долго стоял, не решаясь ни постучать, ни войти. Но услышав глухой удар и звон бьющегося стекла, Скай рефлекторно повернул ручку. Не заперто. Дверь поддалась, в лицо пахнуло резким запахом спирта. Саша стояла у кровати со стаканом в руках и смотрела в пол. У него под ногами, прямо на пороге валялись в прозрачной луже осколки бутылки. Водка? Или чистый медицинский из личных запасов медсестры?

— Было бы что выпить? — осторожно улыбнулся он.

Она усмехнулась, не поднимая и не поворачивая головы. Сделала глоток, поставила стакан на узкий, придвинутый к кровати вплотную, стол. Потом села прямо поверх покрывала.

— Что ты здесь делаешь? — хриплый и тихий голос, пробирающий до глубины души.

Если она осталась у него вообще, эта душа.

— Пришел поговорить, наверное.

Все еще улыбаясь, Влад перешагнул через лужу и подошел к ней, но Саша так и не подняла головы. Она сидела, глядя прямо перед собой, болезненно улыбаясь и сжимая руки в кулаки, впиваясь ногтями в собственные ладони.

— Уйди, Скай, — она взглянула на него невозможно пустыми, будто слепыми, глазами. — Просто уйди и все будет хорошо.

— Саш…

— Уйди.

Она откинулась назад, растягиваясь на кровати. Скай смотрел в это равнодушное лицо и сам не верил в то, что видит. Он опустился рядом с ней, но Саша даже не пошевелилась.

— Что случилось?

Ответом была тишина. Она молчала, даже дыхание не слышалось, а скорее угадывалось. Скай не знал, сколько просидел так, прежде чем Саша, наконец, заговорила.

— Я не понимаю, Скай…

Одна фраза, оборванная на полуслове, и все то же тягостное молчание. Только на этот раз он рискнул переспросить.

— Чего?

— Я не понимаю, — она вздохнула и как-то странно, мечтательно улыбнулась. — Паша умер, Оля умерла, папа и мама тоже, кажется. Почему я живая, Скай? — спросила она и посмотрела прямо на него.

А он не знал, что ответить. Саша усмехнулась, опуская глаза, резко села и взяла со стола стакан. Жадный глоток, один, другой.

Почему она живая? А он почему живой? Где эта ебаная смерть, когда она так нужна?

— Судьба… — начал он, но Саша засмеялась, хрипло и сорвано.

— Я сама все это выбирала, Скай. Знаешь, я не то, чтобы жалуюсь. Я просто не понимаю, — стены были белыми, белым был потолок. И ее лицо было того же цвета, цвета мела. — Почему я живая, Скай, почему не они?

Он попытался ее обнять, но Саша уперлась руками в грудь, отталкивая, и Скай послушно отпустил, просто не смея настоять на своем. Судорожно сглатывая, он смотрел на чужую боль, смотрел, как она залезла на кровать с ногами, подтянула колени к груди, утыкаясь носом в уже почти опустевший стакан и раскачиваясь. Вперед-назад, вперед-назад…

Сейчас — вот такая — она была похожа на сломанную куклу. Марионетку с оборванными нитями, которую кукольник из последних сил дергает из стороны в сторону, а та поддается, послушная чужой воле. Мертвая кукла с живыми глазами. Живая девушка — с мертвыми.

— Она живая, Скай. Я думала, что на все готова ради нее, ради себя, а сейчас я хочу убить ее, чтобы они жили, себя убить, — торопливо зашептала она вдруг. — Я ненавижу ее, я себя ненавижу, я должна была умереть, Скай, я сдохнуть должна. Почему они, Скай? — Саша уже почти кричала. — Почему не я? — тихо-тихо прошептала она. — Уходи…

Это было сродни наитию: он хотел уйти, но почему-то вместо этого все-таки обнял ее, притягивая к себе, готовясь драться с ней за право ее держать, но на этот раз она не отбивалась — только хрипло застонала-завыла и прижалась лбом к его плечу, шепча что-то неразборчивое. Она выпустила стакан — он покатился по кровати и свалился на пол — вцепилась пальцами в его спину, дрожа, но не плача, а Скаю хотелось плакать за нее.

— Саш…

— Они все мертвые, Скай, — она судорожно втянула воздух. — Если мы не умрем, я никогда не смогу их простить. Себя простить. Я не понимаю, Скай…

— Я тоже, — шепнул он еле слышно, зарываясь пальцами в ее волосы.

Саша горько рассмеялась, цепляясь за него, как за последнюю точку опоры в ускользающем мире, а он только обнял ее крепче. Спустя пару минут — или часов — Влад сбежал, чтобы принести новую бутылку, и они сидели и пили, пока в маленьком окошке, под самым потолком, не забрезжил рассвет. Она что-то говорила, рассказывала, но ее голос сливался в единую неразличимую мелодию, невозможно печальную, но столь же прекрасную. Кажется, Скай тоже что-то говорил. Он не помнил, не осознавал, не понимал. Он мог только обнимать ее одной рукой, то и дело наполняя стаканы, и пить, пить, пить, надеясь, что эта проклятая боль все же отступит, уйдет, уступая место холодной пустоте, которую много проще отогреть и заполнить.

— Одиночество — это когда некуда возвращаться, — как-то напевно шепнула она, будто цитируя.

Скай обнял ее еще крепче, привычно не находя слов. Ему тоже было некуда, и он ничего не мог предложить ей, кроме себя самого, вот только к чему ей он? Он понимал ее боль и ее отчаяние, но что ей в этом понимании? Он хотел бы вернуть ей всех, кого она потеряла, но это — именно это — точно было не в его силах. Если бы он верил в Бога, можно было бы проклинать его и спрашивать: «За что?» — но он не верил, и оставались только боль и беспросветное отчаяние, в котором они и цеплялись друг за друга, будто за спасательный круг, в котором не было спасения, но была — он верил — надежда.

Засыпая, он прижимал ее к себе так сильно, как только мог. А Саша слабо улыбалась и шептала что-то невнятное, гладя его затылок и глядя на него огромными, наполненными непролитыми слезами глазами.

«Если мы не умрем…» — подумал Скай, но заснул раньше, чем успел закончить мысль. А, может, она и была законченной.

Ведь все будет.

Если мы не умрем.

========== Глава 9 — Causa causalis (причина причин) ==========

Желая счастливой любви, мы желаем бессмертия. Не бывает этого.

Но бывают такие мгновения…

(Светлана Алексиевич)

Это были самые странные полгода в его жизни. Война медленно, но верно, превращалась в рутину: вылеты едва ли не по расписанию, никаких тревог, регулярные тренировки — дети были здоровы, довольны и хорошо кушали, в общем. А еще были ночи, тревожные и странные. Он сам не понимал, как так получилось, но каждый вечер отбой заставал его на пороге комнаты Алой. Сначала неуверенно топчущегося, потом спокойно распахивающего дверь, а как-то раз и вовсе — со своими одеялом и подушкой в руках.

Алекс с Блэком ржали, но не комментировали и другим не давали. Смешно, на самом деле: вся часть свято уверена, что они трахаются во всех позах — а они ни-ни. Ни настоящего поцелуя, ни лишнего прикосновения. Безобидные, хотя и чуть более крепкие, чем полагалось бы друзьям, объятия и поцелуи. В щечку на ночь, блядь.

И каменный стояк по утрам, который Саша вежливо не замечала.

Он бегал от нее днем, так же, как и до того самого первого вечера, но ночи — ночи они неизменно проводили вместе, деля узкую койку, вжимаясь друг в друга и чувствуя каждое движение, каждый вздох, даже едва ощутимую дрожь в чужих пальцах. Каждый раз, когда Скай вспоминал то, как это все начиналось, ему казалось, что мир сошел с ума. Ну, или он сам свихнулся.

Тогда, в далеком октябре, он проснулся первым и позорно сбежал. Скай предпочитал думать, что это было продуманное тактическое отступление, но, как ни назови его «маневр», ее пробуждения он предпочел не дожидаться. Ушел, проболтался где-то целый день, а вечером поймал себя на том, что стоит перед знакомой дверью и не идет ни к себе, ни к ней. Он боялся, если честно. И заходить боялся, и за нее — что важнее. Вспоминались вчерашние слова, ее «почему я жива» звенело в ушах, а сердце сжималось при мыслях о той интонации, с которой охрипший голос выговаривал его прозвище. Скай, Скай, Скай — она повторяла и повторяла, а он мечтал, чтобы хоть раз она сказала: «Влад». Так и не дождался.

— Море далеко, — чуть насмешливо шепнул кто-то в самое ухо.

Он вздрогнул, оборачиваясь: рядом стояла улыбающаяся Саша. Искренне и широко улыбающаяся, казалось, и не было вчерашней истерики, ему просто примерещилось. Дурной сон, это все был дурной сон.

— Не понял, — он честно пожал плечами.

— Ждать погоды тут бесполезно, говорю, море далеко. Зайдешь?

Она чуть склонила голову набок, на миг прикрыв глаза, и он просто не смог сказать «нет». Она сама позвала. Не пришлось ни стучать, ни навязываться. На этот раз не было водки, только неприлично крепкий чай, под который они снова полночи разговаривали обо всем на свете, а потом заснули, обнимаясь, и она поцеловала его в щеку и пожелала приятных снов. Саша опять называла его только «Скай», но поправить ее он не осмелился ни разу.

Засыпая, он думал удрать с утра, но, когда проснулся, Саша уже сидела на краю койки с толстенным справочником и планшетом в руках. Скай сел, заглядывая ей через плечо: на экране был какой-то код, на страницах тоже. Он скомкано поздоровался — она кивнула, даже не оборачиваясь. Только уже когда он уходил, окликнула и спросила:

— Ты придешь сегодня?

И Скай — опять и снова — не смог отказать.

Это безумные вечера, эти ночи длились и длились. Они то разговаривали на любые темы, то молчали, глядя в пол. Иногда она притаскивала приснопамятный планшет и работала, иногда находила какое-то кино, и они смотрели: глупейшие комедии, драмы, псевдоинтеллектуальный артхаус — Скай его терпеть не мог, но ей, кажется, нравилось. Она по-прежнему не звала его по имени, а попросить он боялся. Полгода в невесомости, шесть месяцев балансирования на самой тонкой грани. Порой, когда во сне она прижималась к нему слишком крепко, если закидывала ногу на его бедро — он чувствовал себя канатоходцем. Выступающим без страховки и пугающе близким к провалу. Но сдерживался. Чудом, не иначе. Вплоть до сегодняшнего дня, когда все пошло кувырком.

Командир нашел его в ангаре, сосредоточенно разбирающимся в новой навигационной программе, которой их облагодетельствовали технари. Сходу ее только Саша и осознала, честно попыталась объяснить остальным, но махнула рукой, заметив, как стекленеют глаза от специфических терминов. Техники были терпеливее, но никакие, даже самые лучшие, объяснения не заменят практики.

— Собирай ребят, — сказал он.

Скай недоуменно вытаращился и потащил высокое начальство курить, потребовав объяснений. Командир просветить недогадливого бойца милостиво согласился. Оказалось, фронт переехал уже слишком далеко. Нецелесообразно, понимаете ли, жечь топливо в попытках добраться до врага, когда можно разово перебраться к нему поближе. А то и помочь союзникам — элитная эскадрилья же, лучшие звенья. Их отправляли в Беларусь. Скаю представилось, какая там холодрыга, если здесь-то на югах было уже не сильно комфортно. Он передернулся, командир заметил и жизнерадостно заржал, пообещав пару лишних увольнительных в более-менее целом городе.

— Развлечетесь хоть, а то совсем заплесневели, — бросил он напоследок, уже уходя. — Кстати, что за пример праведного образа жизни ребятам подаешь, в монастырь собрался?

— В женский! — крикнул Скай ему вслед, смеясь, и пошел собираться.

По комнате уже метались Алекс и Блэк, тщательно трамбуя вещи и матерясь, когда обнаруживалось что-то объемное, но забытое. Скай покидал все свое минут за пять, позубоскалил еще с часок, пока Алый, рыча, не выставил его за дверь, пообещав набить морду за шуточки и послав куда подальше сексуально-пешеходным. Маршруту он внял и, с минуту поколебавшись, все-таки пошел к Саше. Дверь в ее комнату была распахнута настежь, а над раскиданными по койке вещами с озабоченными лицами склонились Алая и Алла — та самая медсестричка из санчасти. Скаю бросился в глаза ряд полных бутылок и несколько блоков сигарет. Он присвистнул и шагнул в комнату.

— Шикарно живешь, товарищ младший лейтенант.

Саша поморщилась, свое звание она, кажется, не любила. Скай не совсем понимал, почему, но, как правило, не дразнился. Сегодня был день исключений. «Изо всех правил», — подумалось ему, и он поймал себя на том, что как-то слишком широко и весело улыбается.

Скинув на пол свой рюкзак, Скай раскрыл его и приглашающе махнул рукой:

— Запихивайте уже, у меня недобор все равно.

Алла радостно взвизгнула и полезла обниматься, Саша улыбнулась, сгребая богатство в охапку. Часть запихала к нему, часть к себе, а остаток ухватила Алла, странно засмеялась и поспешно ретировалась, прикрыв за собой дверь. Скай проводил ее недоуменным взглядом, но заглянул в непривычно веселые карие глаза — и все вылетело из головы. Когда-то он был уверен, что такие формулировки годятся лишь для наивных женских романов, а оказалось — и правда бывает. Что смотришь и не можешь насмотреться. Что она улыбается, а сердце останавливается. Что хочется прикоснуться к ней так сильно, что почти до боли, но услышать «нет» — страшнее, чем не услышать ничего и ничего же не получить.

— Все собрала? — спросил он, пряча руки в карманах.

Пальцы дрожали и непроизвольно сжимались. Алая была в гражданском: ноги обтянуты джинсами, грудь — футболкой с неприлично глубоким вырезом. Или прилично и просто трахаться стоит чаще раза в год?

Уверен он не был, но что-то подсказывало, что последнее предположение имело право на жизнь. Саша хрипловато рассмеялась, подливая масла в огонь.

— Половину оставила на разграбление тем, кто придет после нас, — она уселась на кровать. — Все бы не влезло. Куда мы, кстати, не знаешь?

— Минск, наверное, — Скай пожал плечами. — Куда-то в том направлении.

— Алый говорил Бухарест.

— Переиграли, может. Или нас разделяют.

Сначала это сорвалось с языка, только потом он понял, что сказал. И похолодел. Если он прав, если их раскидают по разным — не то, что частям — странам, когда он увидит ее в следующий раз. И увидит ли?

— Я… — голос охрип, а подобрать правильные слова не получалось.

— Я буду скучать, если так, Скай.

Она подошла и обняла его, а потом сбежала, подхватив свои вещи и оставляя его одного в опустевшей комнате. Скай стоял там еще долго, пытаясь осознать, что с ними все-таки происходит. А еще заставить себя перестать глупо улыбаться из-за сказанной ей фразы. Дежурной же, наверняка, но прозвучавшей почти обещанием, в которое так хотелось верить.

Отправили их все-таки в Беларусь, всех разом. Через Харьков, на двухдневной стоянке в котором Скай напился до зеленых чертей, лишь бы не пойти по привычке ночевать к замкомандующего алого звена. Одно дело — в части, там все пусть и знают-слышали-догадываются, но не у них на глазах это безобразие творится. А здесь Алую разместили с Алексом и Ленькой, и припереться туда с подушкой, чтобы получить свой поцелуй и пожелание хороших снов — форменный, блядь, бред. Лучше в говно и до тошноты, зато если ноги все-таки принесут его не туда — будет лучшее оправдание, как бы оно не сложилось. Но обошлось: отрубился он раньше, чем начало тянуть на глупости, а следующим же вечером их уже запихнули в поезд и отправили по месту назначения. На сей раз повезло — или нет, как посмотреть — он попал в одно купе с Сашей. А еще Алексом и Блэком.

Скай отнял у последнего гитару и пристроился на нижней полке, наигрывая что-то из репертуара их бывшего ротного. Тот любил старые военные песни, сейчас они оказались неожиданно к месту, разве что города не те. Хотя, война всюду, тут уж что ни назови — попадешь в точку. Спустя час он поднял голову, чтобы попросить Алекса притащить кипятка, но тут же опустил обратно, пряча глаза и чувствуя, как мучительно краснеет. Напротив сидела Саша. Забравшись на лавку с ногами, обхватив руками колени, она смотрела на него и как-то странно улыбаясь. Наверное, надо было спеть что-нибудь глупое и романтичное, но подходящих песен, как назло, не вспоминалось, горло перехватывало при попытке открыть рот, а голос пропадал.

Скай помучался еще минут пять и позорно сбежал, оставив инструмент Кириллу. Вернулся нескоро — успел покурить и дождаться вожделенного кипятка. С трудом удерживая четыре чашки, но все же умудрившись открыть ногой дверь, он чуть не уронил свою драгоценную ношу, едва переступив порог: раздевающаяся Алая была последним, что он ожидал увидеть. Блэк с Алексом синхронно заржали, отбирая у него чай, а она обернулась, слегка покраснела и состроила печальную гримасу.

— Проиграла, — Саша кивнула на стол, он запоздало заметил разбросанные по нему карты. — Скай, помоги мне сделать этих везунчиков?

Футболка полетела на верхнюю койку. Скай сглотнул, глядя на черный лифчик, скорее подчеркивающий, нежели скрывающий грудь, и судорожно кивнул. Правда, когда спустя пару часов полностью голый Алекс ржал над стягивающим трусы Киром, он уже жалел о том, что решил помочь ей, а не им. Увидеть ее раздетой… Скай сглотнул и бросил карты на стол.

— Надоело.

— Эй, а как же дать нам отыграться?! — возмутился Алый.

— Начнешь кожу снимать? — Саша засмеялась.

Блэк тоже заржал, возвращая трусы на их законное место. Одевались они торопливо, но Скай, потерявший в неравной схватке только футболку, успел быстрее всех и коварно захватил нижние койки. Он подмигнул Алой и кинул на вторую ее рюкзак, она благодарно улыбнулась, заплетая волосы в косу. Кир и Алекс обреченно застонали, но послушно полезли наверх, так что, когда к ним заглянул насупленный командир, готовый рвать и метать, они уже растянулись на своих местах, готовясь ко сну. Командир недоверчиво оглядел, потом обнюхал. Скай блаженно улыбался с самым невинным видом, в глубине души радуясь, что спиртное они даже доставать не стали.

— Смотрите у меня! — майор погрозил пальцем напоследок и объявил отбой, выключая свет.

Скай хотел еще что-то спросить у Алой, но решил дождаться, пока эти идиоты наверху наговорятся, а пока ждал — провалился в сон под убаюкивающий перестук колес. Ему снилось, как он вместе с Сашей едет в поезде, вот только она была в легком летящем платье и смеялась в промежутках между их поцелуями. А потом по ушам ударил резкий звук взрыва, и девушка в его руках обмякла, а нежно-голубой шелк пропитался темно-красной кровью. Он проснулся в холодном поту, сверху свисала рука Кирилла, сбоку слышался храп Алекса, но Саши не было. Только смятое покрывало и небрежно брошенная поверх него куртка. Курит, наверное.

Ему захотелось встать и пойти в тамбур, чтобы увидеть ее, прикоснуться, убедиться, что она жива и это был всего лишь сон.

Но он не осмелился.

С утра его разбудили крики командира. Саша, уже одетая, стояла у дверей беззлобно переругиваясь с Алексом: выясняли, кто и куда сунул початую пачку. Скай надел куртку, подхватил рюкзак и вышел в коридор, вместе с остальными мигрируя на волю. Они прибыли в часть недалеко от Гродно, на вечер им пообещали увольнительную и, что удивительно, обещание сдержали. Счастье есть — уверился он, оказавшись на узких улочках, гуляя по широким проспектам. Скай был в форме, и прохожие улыбались, отдавали честь, неумело и неуклюже. К нему подбежала какая-то девочка и вручила мороженое, щербато, но так заразительно скалясь, что он не удержался и рассмеялся. Девочку увела мама, крепко обняв его напоследок.

Пломбир был невозможно вкусным, несмотря на царившую зиму. Скай тянул его до последнего, начисто вылизав пластиковую палочку, и с нескрываемым сожалением выкинул ее в урну. От мороженого стало, как ни странно, тепло. Близилась ночь, улицы почти опустели. Кажется, в своих метаниях он забрел едва ли не на окраину города и заблудился. Навигатор подсказал ему, куда идти: два варианта — короткий и длинный. Он выбрал самый извилистый путь, с трудом сдерживаясь от желания фотографировать по дороге все-все-все. Этого города война еще коснулась, дома были чистыми и красивыми, ажурные церкви сияли позолотой на куполах в лунном свете.

Он дошел до станции одновременно с прочими, голос Алекса слышался откуда-то из толпы, они с Блэком, видимо, нагулялись быстрее. У самой дороги стояли Алая с Аллой. Саша курила, медсестра что-то говорила, оживленно жестикулируя. Скай посмотрел на них задумчиво, но подходить не стал — запрыгнул в подошедший автобус. Минутой спустя рядом с ним опустилась Алла с по-детски обиженным выражением лица. Он огляделся: Саша нашлась у окна, она прижималась лбом к стеклу — глаза закрыты, а уши заткнуты наушниками. Кир и Алекс как раз вошли в салон, но отчего-то прошли мимо, будто ее не существовало. Пустое место. Скай растерянно покосился на Аллу, та покачала головой и скривилась.

— Забей, у мадам ПМС.

Понятно только то, что ничего не понятно. Скай пожал плечами и закрыл глаза, проваливаясь в поверхностный тревожный сон. Просыпаясь на каждом ухабе, на каждый взрыв смеха, он видел ее лицо, отраженное в стеклянной глади: сжатые зубы и странно упрямый взгляд. Сложно судить — тем более по отражению, но ему казалось, что в этом взгляде нет ни боли, ни радости, ни страдания, ни счастья.

Только решимость и какая-то глухая, отчаянная ненависть.

========== Глава 10 — Me mortuo terra misceatur igni (После моей смерти хоть земля смешается с огнём) ==========

Есть два пути избавить вас от страдания: быстрая смерть и продолжительная любовь.

(Фридрих Вильгельм Ницше)

Зима длилась и длилась. Кто-то сказал, что настала очередная годовщина начала войны, но Скай выглянул за окно — и не поверил. Слишком хорошо помнился ему тот день, когда все начиналось: ласковый весенний ветерок, пригревающее солнце — ничего общего с той стужей, что была снаружи сейчас.

Вылетов было много, едва ли не каждый день они разбредались по машинам, а потом каждому звену давали ориентиры, и они шли в свой бой. Ни разу не последний. Рутинная помощь союзническим армиям, как выражался Мыш: «Ну, хоть фрагов набьем». Поклонником компьютерных стрелялок Скай не был, но, о чем говорит его боец, понимал. В этом действительно было что-то похожее: влететь в чужой бой, снять несколько вражеских машин и получить вожделенный приказ — «база». Алекс со своими, вроде, все чаще летал в Литву, они сами оставались в пределах Беларуси и Украины. Ленька, заболевший где-то на второй месяц таких развлечений, как-то пришел к ним, пока алые были в небе, и показал фотографии зимнего Вильнюса. Ская передернуло, если честно. Когда-то давно он бывал в этом городе и с первого взгляда влюбился в его улочки и архитектуру. На фото ни улочек, ни архитектуры не было — были серо-черные от копоти и пепла развалины, плачущие люди. От счастья плачущие — союзники пришли, но тем не менее в их лицах он видел такое отчаяние, что становилось жутко.

Наверное, если жителям Гродно показать такое, скажут: «Постановочные» — и не поверят. Но горе людей, потерявших себя и близких на этой войне, не нуждалось в постановочных фото. А камень вместо сердца у равнодушных ни от каких пробирающих до дрожи кадров не растает.

Ленька поглядел на помрачневшие лица сослуживцев и коммуникатор спрятал, сбегал за водкой и чаем. Спас вечер, можно сказать. К моменту, когда вернулись алые, они были слегка пьяны и снова довольны жизнью, так что Алекс вроде бы ничего и не заметил, а Саша и вовсе ограничилась сухим кивком в знак приветствия и ушла. Что-то с ней случилось все-таки в тот день, когда их сюда привезли. Или в ту ночь?

Скай не знал ответа и спрашивать не хотел. Сама расскажет, если посчитает нужным, так ведь? Но Алая молчала. День за днем и ночь за ночью, хотя ночевать к ней он не приходил с тех самых пор, как они покинули свою часть. В Харькове было глупо, в поезде дико, здесь — страшно. Отчего-то он был уверен, свято уверен, что она не пустит. Слышать: «Скай, съеби», — не хотелось до жути. Это был бы конец, пусть и всего лишь мечтам, наивным и глупым. Он встал, покачнувшись, закрыл руками пылающее лицо и засмеялся.

— Увлеклись. Командир уебет, ребятки!

«Ребятки» нестройно заржали, но понимающе ухмыльнувшийся Алекс вошел в положение и отправил своих за кофе. Примерно через час они уже были почти трезвы и готовы к труду и обороне. Как только бойцы огляделись, узрели срач и решили приступить к уборке, Скай с Алым сбежали курить, скинув контроль процесса наведения порядка на Блэка. Кирилл вздернул бровь, вздохнул, выразительно провел по шее ребром ладони, но остался контролировать, а они пошли на улицу в пробирающий до костей мороз.

— Пиздец, — прошипел Алекс, ежась от пронизывающего ветра, стуча зубами и пытаясь прикурить. — Минус тридцать в марте, за что, блядь?

— Плохо себя вели, — Скай затянулся и выдохнул, глядя на серое, затянутое тучами небо. — Слушай, будь другом, а?

— Ты мне еще в любви признайся. Чего тебе?

Подбирать слова было откровенно впадлу, а алкоголь еще плескался в крови, делая его необычайно смелым и откровенным, так что Скай даже сомневаться не стал — просто спросил напрямую.

— Что с Алой?

Друг от такой откровенности аж дымом поперхнулся и закашлялся.

— Ты, блядь… — он отдышался и продолжил. — Я думал вы посрались. Нет, что ли?

— Да, хуй знает, — пожал плечами Скай. — Я ничего не делал.

— Так, это… — Алекс неопределенно повел рукой в воздухе и хитровато улыбнулся. — Может, стоило?

Скай еще раз пожал плечами, щелчком пальцев отбрасывая окурок.

— Может и стоило. Не знаю. Ладно, пойду проветрюсь, — он хлопнул друга по плечу и пошел к ангарам по утоптанной тропинке между сугробами.

Там было пустынно, разве что откуда-то издалека доносились обрывки фраз. Судя по всему, пара техников. Он вошел внутрь, дошел до своей машины, задумчиво провел пальцами по отполированному металлу и побрел к выходу, сам не зная, что делать дальше. Летать не хотелось, тренироваться не хотелось — ничего не хотелось. Может, и правда, она обиделась на него. За то, что ничего не сделал. Хотя стоило.

А, может, поругалась с Аллой. Или еще с кем. Или кто-нибудь из горожан оказался не столь добрым, как те, что встретились ему, и прошелся по ее внешности, особенно по шраму, пересекавшему щеку. Почти незаметному, правда, но, помня ее такой, какой она была в той кафешке до войны, Скай догадывался, что этот шрамик ее вряд ли радует. Черт, да миллионы причин могли быть у ее плохого настроения, вот только сам факт того, что одной их них может быть он, вызывал глухую ярость и тоску. Скай со всей дури хлопнул дверью, заходя в корпус, и двинул кулаком по бетонной стене. Боль слегка прочистила мозги, он вздохнул и медленно побрел сдаваться на волю судьбы. К Алой.

И не дошел: чуть меньше ста метров оставалось до входа в ее комнату, когда погас свет, сменившись мерцающими красными всполохами, протяжно завыла сирена. Он оцепенел — настолько давно не слышали они сигнала тревоги, что это успело почти забыться, стать старым дурным сном. Из тех, про которые и вспоминать не хочется.

Скай развернулся и быстро пошел обратно, слыша за спиной чужие легкие шаги. Саша — он был уверен, но не оборачивался, пока пальцы не легли ему на плечо.

— Твоя комната изрядно далеко, — она улыбнулась, не глядя на него.

Он тоже улыбнулся, взял ее за руку, замедляя шаг.

— Твоя близко.

Пульс глухо стучал в ушах, перекрывая тревожный набат сирены.

— Надоело спать одному?

Дверь на улицу уже виднелась в конце коридора, когда она снова заговорила. Скай судорожно кивнул в ответ на ее вопрос, берясь за ручку и поворачивая ее. Саша прошла мимо, остановилась, ежась под порывами ледяного ветра.

— Саш… — щедрая горсть ледяного крошева ударила в лицо, перехватило дыхание.

— К черту, — она закрыла нос ладонью, разворачиваясь к полю, — Приходи, Скай. Если мы сегодня не умрем — приходи.

Алая обернулась, улыбнулась ему и побежала вперед, не дожидаясь ответа, а он стоял еще с минуту, пытаясь прийти в себя и стереть с лица дурацкую улыбку до ушей. В реальность его вернул хлопок по спине и яростный взгляд Блэка. Блядь, тревога же. Командир ввалит! Скай выругался и побежал, слыша за спиной топот десятка ног. Они успевали вовремя. Вроде.

Они безнадежно опоздали, как и всегда.

Кошмарно — быть командиром. Бойцы оставались в счастливом неведении, а он слушал чужие переговоры, слушал, как короткими рубленными фразами командир десанта описывает полуразрушенный Гродно.

— Легкая артиллерия… тяжелая артиллерия…

Слова прерывались шипением, Скай яростно стукнул по наушнику пальцами, но не помогло.

— …оложите обстановку…

Он покосился на приборную панель, лампочка не мигала — значит, не ему.

— …Штурмовики — эскадрилья, еще истребители — радар не всех ловит…

— Построение, — заорал Скай в микрофон, получив координаты от диспетчера.

Фоном на заднем плане надрывался Алекс. Потом он замолчал на минуту и хриплый женский голос благим матом объяснил разговорившейся десантуре, почему не стоит засорять эфир.

— Враг… запад… — прохрипел кто-то неопознанный.

Они были уже почти над Гродно. Скай давил в себе желание снизиться и своими глазами увидеть разрушенный город. Если верить радару, в десятке тысяч метров под ними было несколько штурмовиков. Можно попробовать снять отсюда — но страшно, ведь еще ниже были дома, были люди — он надеялся — живые.

— …штурмовые звенья… перехват…

Скай выдохнул и решительно отключился от общего «спам-канала», как его ласково называл Алекс. Тот выключал эту частоту еще до вылета. Да и не их дело штурмовики. Их враг куда ближе.

И выше — осознал он, видя красную мигающую точку. Радиолокационная интеллектуальная система надрывалась, пытаясь опознать модель вражеского истребителя, он поморщился и отрубил функцию определения нахер. Невозможно же так.

— Скай, ответьте.

— Видим противника, — сухо произнес он, на автомате набирая нужную последовательность команд.

Звено перестроилось, часть увел Блэк чуть ниже, часть пошла с ним наверх. Предельная высота, предельная скорость — Ская вжимало в кресло. Когда эти машины только пришли на вооружение, техники с восхищением вещали о эргономичности и неземном удобстве, но сейчас он их как-то не ощущал.

Выше были уже только звезды, а радар по-прежнему мигал и пиктограммка слева намекала, что враги все еще над ними.

— Пиздец, — шепнул он самому себе.

Ребята рассыпались в правильный строй, справа вдали маячило Алое звено. Скай запустил расчет угла атаки, пытаясь углядеть машины противника. Ни хрена не получалось, человеческое зрение было бессильно там, где едва справлялась техника.

— Расчетный угол двадцать семь градусов, координаты цели… — пропел ласковый механический голос.

Скай выругался.

— Алое звено, вызываю заместителя командующего, — обреченно процедил он в микрофон.

— С личными целями, — заржал Алый.

— Уткнись.

— Алая, зайка, сходи к нему на приватный канал.

— На связи, — шипение прервалось веселым женским голосом.

Скай взглянул на приборку — лампочка загоревшегося канала связи действительно символизировала приватную частоту.

— Саш, спасай, как тут озвучку отключить?

Алая неприлично заржала, но подсказала и отключилась.

— Вы закончили, девочки-мальчики? — весело уточнил Алекс.

— Да, командор, — голос Алой был сухим и собранным.

Скай глянул на радар и понял почему — красных точек стало в разы больше. Он судорожно отстукивал команды и что-то хрипло орал в микрофон, когда рядом пролетела первая ракета. Слава Богу — не управляемая, обычная чушка, от которой можно хоть попытаться увернуться. Но легче не стало, он прекрасно понимал, что это было только началом.

Они разлетались как можно дальше друг от друга, пытаясь одновременно и удержать строй и дать друг другу пространство для маневра. Противник снизился, как ни странно, то ли решили поиграть в честь и благородство, то ли вот эти сотня метров вверх была для них запредельной высотой, при которой машины не могли нормально функционировать. Вдали мелькнул знакомый окрас — Скай кинул взгляд на радар. Да, Блэк, не показалось. Машина друга мелькнула снова и исчезла, но один из вражеских истребителей взорвался. Благо, достаточно далеко от них — волной никого не закрутило и не понесло.

«Выберите цель» — загорелось на экране, и он отвел взгляд от разворачивающейся сцены боя. Построения сменяли друг друга, машин противника становилось все меньше, а им пока везло.

— Без потерь, — шептал Скай себе под нос, то ли утверждая, то ли умоляя.

— Блядь, — прохрипело в эфире. — Крыло!

— Мыш, база! — Блэк говорил равнодушно и спокойно.

Так спокойно, что легко было догадаться: на самом деле друг сейчас ржет или плачет. От облегчения. Крыло, да еще так, что Мыш не прощается с ними, а просто матерится — это, реально, удача.

На радаре осталось три красные точки, Скай полетел к ним, видя, как сжимается вокруг них кольцо зеленых. Бешеное численное превосходство, вроде бы, но двое зеленых — своих — метались между этими жалкими остатками врагов. Скай навалился на штурвал, будто это могло хоть как-то его ускорить. Потом выдохнул — успел.

Он знал эти машины с характерными отметками на крыльях и боках. Алые полосы — три и две. Командующий и зам командующего. Алый и Алая.

Вот только — Скай похолодел — у товарища командира оставался один снаряд.

— Уходите, блядь, — заорал он.

«Определение цели».

Алая резко бросила машину вниз, уходя в петлю, поднимаясь обратно наверх. Алый выпустил ракету. Противник тоже.

Скай метнулся наперерез ебнутой зам командующего, молясь, веря, надеясь, что успеет. Это был самоубийственный маневр, как и ее собственный, в общем-то. Она резко ушла влево, избегая столкновения с ним, он, успокоившись, пошел наверх.

— Сука! — заорала она вдруг.

На общем канале, не приватном.

Рядом расцвел огненный цветок, машину тряхануло, Скай с трудом выровнялся, чувствуя, как глухо бухает в груди. Только не Саша, только не Саша, Господи, только не…

— Скай, сука! — ее крик прервался шипением. — Алое звено, база! — хрипло добавила она.

— Мудак, — услышал он голос Блэка на приватной частоте. — База! — на общей.

Скай развернул машину и включил автопилот, судорожно вглядываясь в радар. Пульс частил, дыхание никак не желало выравниваться, и система жизнеобеспечения тонко пищала, фиксируя странности в состоянии летчика. Не Алая, не Саша — это главное. Нет красных точек — они победили.

«Без потерь», — отстраненно констатировал он, глядя на мерцающие лампочки своего звена.

Отпустило почти полностью, он даже сел как по учебнику. Ребята стояли странным полукругом, ждали его, кажется. Командир был чуть поодаль, ждал доклада, но к нему почему-то никто не шел. Скай выпрыгнул из кабины, побежал к своим. Алая стояла впереди всех и смотрела прямо на него. Он хотел ее обнять, хотел прижать к себе, но не успел: она шагнула навстречу чуть раньше, чем он подошел, отвесила тяжелую пощечину и пошла к майору. Скай пошел за ней, чувствуя, как странно дрожат руки и колет в груди. Перегрузки?

— Без потерь, — хрипло прошептал он, уже понимая, что не так.

— Потери личного состава, — мертвый голос, пустые глаза, и каждое ее слово вбивало гвоздь в крышку его гроба. Их. — Командующий алого звена, капитан Алекс Литвинов.

Скай сжал кулаки, глядяна серое покрытие летного поля, по которому черными кляксами растекались первые капли дождя. Не снега. Волосы взъерошил теплый ветерок, так непохожий на тот, который сегодня днем материл Алекс.

Кажется, весна наконец наступила.

***

Их весна продлилась от силы час — Скаю об этом рассказали много позже, потому что сам он все это время провел в душе, пытаясь отмыться от памяти и от крови, заляпавшей правую руку. Не стоило Блэку к нему подходить, ох, не стоило. Особенно с таким вопросом.

— Зачем? — спросил у него друг. — Зачем ты ее остановил?

Он даже остолбенел, когда понял, что тот говорит.

— В смысле? Кир, ты ж видел, она прямо на траекторию шла?

— Он был бы жив, — тихо сказал Кирилл, глядя ему прямо в глаза.

И Скай не сдержался. Ударил прямо в лицо, кулаком, наплевав на командира, стоящего метрах в десяти от них, наплевав на ребят, напряженно прислушивавшихся к их разговору. Наплевав на всех. Просто ударил, чувствуя, как в костяшках зарождается боль, слыша хруст и крики. Бить дальше не стал, сплюнул и ушел, игнорируя окрик командира. Судя по тому, что за ним не побежали, в чем дело было, тому объяснили. И поддержал он Ская, а не этого… уебка.

Думать о друге — бывшем или настоящем — было просто противно. Думать об Алексе — невозможно больно.

Думать о Саше — больнее в сотни, тысячи раз. Вспоминался ее крик, мертвые глаза и дрожащие пальцы. Интересно, кто теперь станет ведущим алого звена? Блэк? Он сам? Или все-таки она, как и хотел бы Алый, будь он жив? В горле стоял комок, Скай судорожно сглотнул и выключил воду, выбираясь из-под душа. Вытерся, оделся. В маленькой комнатушке, сменившей их роскошную гостиную из прошлой части, уже был накрыт стол. Посередине стояла фотография Алекса, рядом с ней бутылка и стакан. Скай налил, плеснул на пол, выпил залпом, не закусывая, скривился и ушел, не оборачиваясь, даже когда его кто-то окликнул.

Не хотел он их видеть, никого не хотел, за исключением разве что одного человека. Но ее среди пьющих за упокой не было, ее нигде не было, так что Скай забежал в комнату за сигаретами и пошел на улицу, к ангарам-времянкам, вернее к одному из них — теперь опустевшему. Карман форменной куртки оттягивала фляжка с коньяком, где поминать друга по-настоящему, если не там?

И остановился, замер в дверях, увидев ее.

Она сидела прямо на снегу в полурасстегнутой куртке и курила, выдыхая облачка сизого дыма, терявшиеся на фоне серо-стального неба. Громада истребителя последней модели за ней казалась декорациями к напыщенному киберпанковскому фильму, одному из тех, где люди втыкают себе в голову провода и улетают к звездам. Скай печально улыбнулся непрошенной ассоциации и шагнул за порог, ежась от ударившего в лицо снежного крошева.

— А мы-то думали, куда ты испарилась, — прокричал он, надеясь, что она услышит его сквозь рев двигателей в отдалении и завывания ветра.

Но, судя по тому, что Саша не шевельнулась, надеждам не суждено было сбыться, или она злилась на него так, что ни говорить не хотела, ни видеть. Скай тяжело вздохнул и, плотнее запахнув куртку, полез через сугробы, которые традиционно навалило у стен. Она не двинулась, даже когда он подошел, слепо смотрела прямо перед собой, механическими движениями поднося сигарету ко рту.

— Саш?

Ни звука в ответ, ни движения. Скай коснулся ее щеки, кожа была не просто холодной — ледяной. Она отбросила бычок, тот протопил дыру в сугробе и скрылся в толще снега. Достала пачку, нашарила очередную сигарету. Его прикосновение она, казалось, просто не замечала.

Скай отобрал сигарету, Саша не сопротивлялась, просто полезла за следующей. Он отобрал пачку, и ее рука бессильно упала на снег.

— Холодно, — тихо шепнула она, передернув плечами.

Он вздрогнул и наклонился, сгребая ее в охапку и поднимая. Даже не пытался заставить идти — просто взял на руки и потащил в комнату, в тепло. Вопроса к себе или к ней не стояло. У него был Блэк, окончательно ебанувшийся, судя по недавнему выступлению, и — что еще хуже — вещи Алекса. Тот никогда не любил убираться, так что Скай хорошо знал, что увидит, зайдя к себе: раскиданные шмотки, заложенная пачкой сигарет книга на узком столике — будто друг вышел пару минут назад и вот-вот вернется. С какой-нибудь глупой шуткой перешагнет через порог и радостно ухмыльнется в ответ на любые возмущения. Даже представлять это было больно. Видеть — он не хотел.

Дверь комнаты Алой была приоткрыта. Когда он втащил ее вовнутрь, с кровати вскочил один из звеньевых. Молоденький мальчик, его прикрепили к ним в самом начале войны и Скай его почти не знал — это с Мышем, Ленькой, Ладом и Толиком они вместе учились, а остальных… «понабрали по объявлению», как говорил Алекс. Позывной мальчишки он вспомнил с трудом, но все же вспомнил: Арк. Тот встревоженно таращился на Сашу у него на руках, бессильно откинувшую голову и дрожащую. Скай чувствовал, как налипший на ее куртку снег тает и пропитывает ледяной влагой их одежду.

— Товарищ капитан, разрешите обратиться, — пропищал пацан, стоя навытяжку.

— Вольно.

Скай скривился, сгрузил свою ношу на освобожденную им кровать, стал стягивать с нее куртку и сапоги. Саша слишком часто дышала, ее трясло — от холода, или от чего-то еще, того самого, что скрывал ото всех Алый. Он протянул руку, стирая с ее лба выступившую испарину, контраст холода и жара был таким резким, что становилось жутко.

— Она в порядке? — Арк все еще стоял рядом и смотрел на них испуганно и одновременно восторженно.

— Будет, — пообещал Скай, то ли ему, то ли самому себе. Футболка на Алой тоже была мокрой насквозь, как и штаны. — Съебись, пожалуйста, — ласково попросил он мальчишку, понимая, что раздевать ее при нем просто не готов, а надо. — И дверь за собой закрой.

Договаривал он уже ему в спину, под щелчок замка. Скай с минуту смотрел в пол, собираясь с силами, потом выдохнул и решительно задрал футболку на трясущейся в ознобе девушке. Блядь, сколько же он мечтал об этом, сжимая ее в объятиях теми сумасшедшими ночами, но даже в самом страшном сне не могло присниться, что это будет — так. Что она будет дрожать не от возбуждения, а от холода. Что ее глаза будут закрыты не от невыносимого удовольствия — от невыносимой боли.

Пока Скай раздевал ее, она казалась ему куклой. Ни звука, ни движения — послушно гнулась и подчинялась любому приказу. Он стащил с себя промокшие куртку и футболку и прижал ее к груди. Саша была ледяной, надежда, что удастся отогреть ее вот так, стремительно исчезала. Да и основательно подмокшее за время, пока она здесь лежала, одеяло было ему не помощником. Скай обреченно вздохнул и потащил ее в душ. Включил воду — едва теплую, но кажущуюся почти кипятком — осторожно усадил ее на пол и сбежал, чтобы раздеться самому. Когда он вернулся, Саша стояла, упираясь руками в стену и подставив лицо под тугие струи. Кажется, она не слышала его шагов, обернулась, только когда он подошел почти вплотную и положил руку ей на плечо.

Она смотрела исподлобья, с такой яростью, что Ская передернуло. Ударила — кулаком в грудь, резко, без замаха.

— Сука! Зачем, Скай, зачем?! — надрывный, хриплый шепот-крик терялся в шуме льющейся воды. — Ненавижу тебя!

— Дура! — рявкнул он и перехватил одной рукой тонкие запястья, прижал их к стене, жестко фиксируя.

Она вдруг оказалась настолько близко, что сердце подпрыгнуло и забилось где-то в горле, а в глазах помутнело. Саша дергалась, пытаясь вырваться из его хватки, и каждое ее движение — кожа к коже — сводило с ума, напрочь отключая способность связно и ясно мыслить и убивая остатки самоконтроля. Он рвано выдохнул, наваливаясь на нее и находя губами ее губы. Она замерла на миг, но снова забилась, не отвечая на поцелуй. Вот только ему было уже все равно.

Гори оно все синим пламенем, как говорится. Скай целовал, настойчиво, упорно. Где-то между поцелуями он отпустил ее руки, чтобы обнять еще крепче, притиснуть, вжать в себя, а она не попыталась его оттолкнуть. Он почувствовал ладонь на затылке, пальцы, зарывшиеся в его волосы, глухой стон в приоткрытые губы — и крышу сорвало окончательно.

Скай плохо помнил, что было дальше. Кажется, они целовались: вода текла по их лицам, и он слизывал горячие капли с ее губ. Кажется, она царапала ногтями его спину и что-то шептала, тихо и неразборчиво. Кажется, когда терпеть дальше было уже невозможно, он подхватил ее по бедра, прохрипел что-то вроде:

— Держись…

И скользнул в нее одним медленным долгим движением, зажмурившись и застонав — она была такой узкой и горячей. Это было слишком сильно, почти невозможно: разум отказывался верить в льнущее к нему жаркое и гибкое тело, отказывался осознавать, что это происходит на самом деле. Она ловила ртом воздух, запрокидывая голову. Струйки воды попадали в рот — и Саша кашляла, сжимаясь вокруг него невыносимо, нереально сильно. Он скользил губами по ее лицу, зализывая тонкую полосу шрама, по шее — то ли целуя, то ли кусая. Спускался к груди, отчаянно жалея, что заняты руки, а она высоко стонала и выгибалась — не свалились они разве что чудом. Скай двигался: в ритме собственного сумасшедше частящего пульса, вбивая ее в стену, слыша хриплое дыхание и чувствуя острую боль там, куда она впивалась ногтями — но эта боль была ровно такой, как нужно. Все было именно таким, и эйфория накатывала волнами, нарастала до критической точки взрыва, когда он снова впился в ее губы жестким поцелуем, давя рвущийся из груди полурык-полукрик. Полное опустошение, абсолютное удовлетворение, и физическое, и моральное от того, что это была именно она, с ним и сейчас.

Силясь отдышаться, он развернулся, медленно сползая по стене и отпуская Сашу так, чтобы она могла удобнее устроиться сверху. Она хрипло рассмеялась, отбросила назад намокшие волосы и спрятала лицо у него на груди, уткнувшись лбом в плечо.

— Согрелись, — он неуверенно улыбнулся. — Курить хочу.

— Влад, блин… — прошептала Саша едва слышно.

Скай широко улыбнулся, прижимая ее крепче, рассеянно гладя по спине. Еще минутой назад было почти неудобно, хоть и невероятно хорошо, — пиздец ведь, почти изнасиловал — но одного имени оказалось достаточно, чтобы его резко отпустило. Саша встала, как-то неуверенно. Снова засмеялась, пошатнувшись, прислонилась к стене. Он резко поднялся следом, обнимая ее, притягивая к себе.

— Все хорошо?

— Отлично, — она улыбнулась, делая воду чуть прохладнее. — Иди, кури.

Его взгляд, наверное, отразил всю глубину сомнений, но оставаться с ней, когда его так явно отправили восвояси, Скай не рискнул. Смазано поцеловал в щеку и ушел, захватив с собой полотенце.

В комнате было жарко и влажно — натянуло из душевой, дверь в которую он оставил приоткрытой. Он с сомнением покосился на окно, но открывать не стал, памятуя, как Саша замерзла. Выкурил пару сигарет, сделал чай, напряженно прислушиваясь к шуму воды. Вспоминался Алекс. Черт, он так и не знал, в каких они были отношениях, но, даже если только друзья — он очень хорошо помнил ее крики. Было страшно возвращаться, но ждать ее здесь было еще страшнее. Скай открыл дверь и все-таки вошел в ванную.

Саша стояла у зеркала, прижимаясь лбом к стеклу. Потом отодвинулась, чуть склонила голову, рассматривая перечеркнутую шрамом щеку, и он не выдержал: подошел и обнял ее со спины, глядя на собственное отражение с невозможно счастливыми глазами.

— Самая красивая, — хрипло шепнул он ей на ухо.

Она рассмеялась. Скай улыбнулся и прикоснулся губами к ее шее, слыша частый ритм чужого сердца. Саша развернулась в кольце его рук, скользнула ладонями по груди и животу, остановившись в самый последний момент.

— Я тоже хочу курить, — она улыбалась. — Дрочить в душе, за собой смывать! — выпалила она скороговоркой и сбежала, легко вывернувшись из его объятий.

Скай не стал удерживать, даже под холодным душем постоял, пока, наконец, не отпустило острое желание выйти и повалить ее на узкую койку, продолжая начатое. Когда он вышел, Саша сидела на койке в расстегнутой рубашке с сигаретой и чаем в руках. Пила и курила, стряхивая пепел в пустую банку из-под растворимого кофе. На звук его шагов она обернулась, насмешливо сощурилась и окинула оценивающим взглядом.

— Мальчик с обложки просто, — задумчиво произнесла она, растягивая слова. Вроде бы серьезно, но глаза смеялись, и Скай тоже не удержался от улыбки.

Саша ухмыльнулась в ответ, отставила кружку и растянулась на кровати. Рубашка распахнулась, обнажая живот, полушария грудей и узкую черную полоску трусиков. Скай рвано выдохнул, прикрывая глаза.

— Порнушный, должно быть журнал, — он опустился на край койки и медленно провел по ее животу кончиками пальцев. — Не поверишь, штаны мокрые.

— Поверю, — улыбнулась Саша, глядя ему в глаза. — Ты останешься?

Скай кивнул и, перегнувшись через нее, взял со стола вторую кружку. Чай был чуть теплым, зато можно было пить большими глотками, не боясь обжечься. Хотелось сказать ей, что он просто не сможет быть там сегодня, что вещи Алекса, осознание его смерти сведет его с ума, но слова умирали в горле. Он отчего-то не сомневался, что она и так все понимает. Просто молчит, потому что, если они начнут говорить об Алом — хуй знает, чем это закончится. «Сука», — прошелестело в ушах, и он едва сдержал дрожь.

— Если ты не против.

— А похоже? — она засмеялась, рывком садясь на кровати и снова оказываясь невозможно близко.

Саша прижалась лбом к его плечу, прерывисто выдохнула, будто зная все, о чем он думает, а Скай замер, не решаясь ни прикоснуться, ни уйти. Кто б подсказал, что сделать надо, но непрошеных советчиков в комнате не наблюдалось. К счастью. Или к сожалению.

— Саш… — начал он, но она перебила на полуслове:

— Не уходи, Скай. Я не смогу одна, не сегодня, — и все сомнения куда-то пропали.

Развернувшись, он обнял ее, почти укачивая, гладя по спине. За окном была уже почти ночь, на небе загорались первые звезды, и Скай смотрел на них, чувствуя тянущую боль в груди, напрочь смывшую возбуждение.

Саша плакала. Тихо, беззвучно. Он перевел взгляд на столик и заметил белый прямоугольник под импровизированной пепельницей. На нем была всего одна надпись — четыре имени, в том числе и его. Скай протянул руку, осторожно вытягивая картонку из-под банки, перевернул: фотография, еще из части. Ярко вспомнилось, как Ленька делал этот кадр: Скай матерился, Блэк флегматично смотрел вдаль, а Алекс убежал в последний момент и притащил Сашу — в итоге сняли их вчетвером, причем у Алого и Алой, увлекшихся спором, были такие лица…

Нет больше Алого. Он с присвистом втянул в себя воздух. Саша завозилась в его объятиях, развернулась, забрала фотографию. Всхлипнула и засунула ее между страниц какой-то книги.

— Зачем ты меня остановил, Скай? — тихо прошептала она, глядя в окно. — Лучше бы я… было бы не так больно.

— Только тебе, Саш.

Он коснулся губами ее затылка и крепче прижал к себе, чувствуя дрожь и медленный, размеренный ритм биения чужого сердца.

— Думаешь, от этого легче? — она замолчала, но он просто не знал, что ответить. — Мне хочется верить в Бога, Скай. Верить, что он где-то там среди звезд. Что Алекс там, и что когда-нибудь он снова будет рядом.

Саша вывернулась из его рук, растягиваясь на кровати, но Скай опустился рядом и обнял ее снова, гладя по голове и зарываясь пальцами в волосы. Он прижимал ее к себе с какой-то отчаянной нежностью, пока она плакала, глухо, навзрыд. Ее губы были солеными от слез, и она отчаянно целовала его, будто пытаясь раствориться в чужом теле, а он продолжал гладить ее и прижимать к себе, не как женщину — как ребенка.

— Иногда звезды ближе, чем нам кажется, Саш, — шепнул он ей на ухо. — А может, мне просто хочется в это верить.

Она хрипло рассмеялась и уткнулась носом в его плечо, тяжело и неровно дыша. Потом села, а он лежал, глядя, как она прикуривает, сжимая сигарету влажными губами, как с трудом справляются с зажигалкой дрожащие пальцы. Пламя на миг осветило лицо и погасло, а лунный свет все лился в окно, очерчивая ее силуэт. Белая рубашка сияла в нем; Саша протянула руку, чтобы стряхнуть пепел, и ткань сползла с плеча. Она развернулась к нему, протягивая окурок, Скай улыбнулся. Приподнялся, забрал недокуренную сигарету, затянулся и бросил ее в пепельницу. Она недоуменно вздернула бровь, но через миг уже ахнула, оказавшись подмятой под него. Как и в душевой, он держал ее руки, как и в душевой, сминал губы почти слишком жестким поцелуем. Только теперь она ответила сразу.

У ее губ был привкус пепла, клубники и разбитого сердца.

========== Глава 11 — Accesio cedit principali (Принадлежащее следует судьбе главной вещи) ==========

Все было так, как будто надо почти умереть, чтобы тебя полюбили.

Как будто надо зависнуть на самом краю — чтобы спастись.

(Чак Паланик, «Удушье»)

Наконец, настало лето — безумно жаркое, солнечное и наполненное какой-то невероятной и неуместной радостью. Деревья окрасились яркой зеленью, цветы пахли сладостью и медом, а первые ягоды имели ни с чем не сравнимый вкус, столь же манящий, как Сашины губы. Скай был счастлив, абсолютно счастлив. Казалось, мир сошел с ума и решил дать ему все, о чем он уже и мечтать не смел. На общем фоне даже боевые вылеты казались ему развлечением: игра в шашечки с противником, где победитель заранее определен. Вернулся полузабытый юношеский задор, таким он не чувствовал себя со времен училища и тренировочных боев.

— Пять, — радостно вопил он Алой, выпрыгивая из машины.

— Трое, — задорно отвечала она.

— Двое, — бубнил Кирилл, сощурившись.

И они смеялись. Все трое. Это было почти как раньше, только второй голос должен бы быть мужским, но об этом Скай старался не думать. Не вспоминать. Хватило того приснопамятного дня, почти три месяца назад, когда к ним с Алой в ее комнатушку пришел Кирилл.

Постучался, осторожно огляделся. Скай смотрел на него тогда почти с ненавистью, Саша — до ужаса равнодушно. Но, на самом деле, он был рад приходу друга. Та неделя после смерти Алекса была жуткой, хуже всего была Саша, которая вроде бы улыбалась, что-то говорила. И секс был, и жаркие поцелуи, но в глазах ее — глухая тоска и ничего кроме. Он набрал у командира увольнительных на всех, просто потому что боялся оставлять ее одну. А тут Кир, такой странный.

— Скай, можно тебя потом? — спросил друг, и Скай кивнул. Блэк тоже кивнул, принимая к сведению, а потом повернулся к Саше. — Я, в общем-то, к тебе. Алекс… — она запнулся на имени, прикрыл глаза. — Я знаю, что он собирался отдать это тебе. В общем, вот, — Кир протянул ей небольшую коробку, похожую на футляр для украшений. — С прошедшим днем рождения.

Он выпалил эту тираду и сбежал, а Скай остался переводить взгляд с закрывшейся двери на сидящую недвижно девушку рядом. Колебался до последнего, но рискнул выйти, чтобы догнать друга. Разговора не получилось, разве что Кирилл извинился, вроде бы, искренне. Скай хлопнул друга по плечу и побежал обратно. В комнате было пусто, в душе шумела вода. Он похолодел и метнулся туда, благо дверь была не закрыта.

Саша стояла перед зеркалом с ножницами в руках. На кафеле была кровь, на ее руках — стесанные костяшки. Ножницы щелкнули, на пол упала первая прядь. Скай замер, забыл, как дышать, а она, безумно улыбаясь, обрезала свои длиннющие роскошные волосы. Неровный срез, обнаженная хрупкая шея. На полке блестели серьги и штанги от вытащенного пирсинга, кольца в губе не осталось, только темная точка, похожая на родинку, а ушах красовались бриллиантовые слезки. Только они — и он вспомнил, как Алекс показывал ему их в Гродно, в витрине какого-то ювелирного. Скай тогда кивнул — мол, классно — и сбежал от них. А они остались…

Ножницы щелкнули в последний раз, Саша резко тряхнула головой и пальцами зачесала волосы назад. Потом оперлась о раковину и разрыдалась. Глухо, отчаянно, почти воя. Господи, как же она плакала. Он готов был отдать жизнь за каждую ее слезинку, но было уже слишком поздно, а Алекс был мертв, абсолютно, окончательно, необратимо мертв.

Тогда он просто обнял ее и держал, пока она пыталась успокоиться. А спустя час ничто, кроме, серег, которые она с тех пор не снимала, не напоминало о ее истерике. И в ее глаза, как ни странно, вернулась жизнь. Правда, вместе с ней вернулась какая-то злая, отчаянная безбашенность.

Алую сделали лидером алого звена и капитаном летных войск. Алая лезла в самое пекло. Алая выживала вопреки всему.

Он устал бояться за нее — это было бесполезно. Он устал кричать и ругаться — она просто звала своих ребят и те выставляли его за дверь. Он смирился, а потом понял, что и его затягивает в тот же водоворот, и это — ей-Богу — было весело. В какой момент к ним присоединился Кирилл, он и сам не мог понять, просто однажды их стало трое. Кажется, это случилось до того, как их перевезли в Ригу. Или после?

Твердой уверенности не было. После переезда Алая стала все чаще пропадать в медблоке, Скай боялся, что с ней что-то случилось, но как-то, псевдослучайно, забрел туда и успокоился: она увлеченно ковырялась в каком-то непонятном агрегате, похожем на железный гроб, под язвительные комментарии Аллы и врача. Впрочем, комментарии были еще и уважительные, так что влезать Скай не рискнул, только выпросил у доктора глюкозы и сбежал к своим, даже не пытаясь вникнуть в то, что творила Саша. Благо, ее ночи по-прежнему принадлежали ему и только ему.

Спустя пару дней, правда, любопытство все-таки победило, и он спросил ее об этом странном устройстве.

— Репликатор, — ухмыльнулась она, раздраженно откидывая с лица лезущие в глаза пряди. — Издание второе, исправленное.

— А по-русски? — Скай обнял ее, притягивая к себе.

Саша вздохнула и завозилась, устраиваясь поудобнее.

— Сложно, по-русски. Короче, лекарство от всего, теоретически может восстановить даже после самых жутких ран. Насколько рабочий — хрен знает. Прошлая модель испытания провалила, эта прошла, но на ком они там тестируют…

— А нам за какие заслуги?

— Я, вроде как, участвовала в разработке, — скромно потупившись, ответила она, и Скай засмеялся этой ложной скромности.

Разговор забылся в череде дней, так похожих друг на друга и таких разных. Они летали, они пили, они разговаривали, они трахались — бездумно и увлеченно, отдавая всех себя самому процессу. Скай чувствовал себя живым, с тех самых пор и по сей день. День, к слову, был отменным: не сказать, чтобы безумная жара, но и не холодно. Что-то около плюс тридцати на солнце и легкий теплый ветерок. Будто отдавая дань прошлому, Скай лежал на крыше ангара и курил, глядя в неожиданно голубое и чистое небо. До вылета оставалось еще где-то с полчаса, как раз хватит слезть, собраться, построить своих и перекинуться парой слов с алым лидером. Может, и урвать пару поцелуев.

Сегодня они опять летели не вместе. Алые оставались на базе, их же отправляли снять пару-тройку разведчиков, круживших над самой Ригой. Судьбы Гродно Скай этому городу не желал, так что на задание согласился с радостью. Он еще раз посмотрел на коммуникатор, вздохнул и полез вниз.

— Время, — коротко бросил Блэк, ожидавший его там.

Скай согласно кивнул в ответ и пошел к корпусу, не оборачиваясь даже. Он и не сомневался, что друг следует за ним.

Он искал Алую, но ни в гостиной, ни на поле ее не было. Скай сунулся к командиру, тот хмуро посмотрел, но все-таки ответил, коротко и недовольно:

— На задании.

На каком — Скай спрашивать уже не рискнул. Не его это было дело, даже если Сашу отправили в одиночку против эскадрильи врага. Майор и так закрывал глаза на их очевидно неуставные отношения, нарываться лишний раз не хотелось. Так что, отговорившись от самого себя мысленным «не судьба», он хлопнул по плечу Арка — того самого, который приходил проведать Сашу едва ли не каждый день в течение первой недели после смерти Алого — и полез в кабину. Приборка радостно подмигнула ему всеми огнями, Скай улыбнулся и отчитался в микрофон:

— К взлету готов.

— Взлет разрешаю, — откликнулся веселый женский голос. — Возвращайтесь!

— Куда ж мы денемся, — проворчал он себе под нос, чувствуя, как машина отрывается от земли.

Рутинная работа: он едва косился на радар, щурясь от бьющего в глаза солнца. Затемненное стекло-хамелеон не помогало против лета. Скай улыбнулся, скосил глаза. Две красные точки.

— Вижу цель.

— Вижу цель, — эхом откликнулся Кирилл.

Координаты отправились на базу, а Скай устремился к противнику, наблюдая, как зеленые точки ровным треугольником следуют за ним. Красиво идут, как по учебнику. Он еще успел подумать, что их ждет образцовый бой, перед тем как машина Мыша разорвалась ярко-алой вспышкой, а небо превратилось в Ад.

Их было много, слишком много — и это были ни хера не разведчики. Скай смотрел на чужие истребители и не узнавал модели, он метался из стороны в сторону, судорожно, вместе с Блэком, пытаясь выстроить звено и отбиться. Кто-то удачно подорвал вражескую машину — Скай поздравить не успел, его ударило волной, закрутило. Он пытался выровняться, но — тщетно. Мир кружился, перед глазами темнело. Ныряющая машина щедро одаривала хозяина перегрузками, электроника надсадно выла сигналом тревоги. По-хорошему надо было катапультироваться к ебеням, но шанс вернуться в строй еще был, и он не мог — просто не мог — сбежать.

— Вызывает Алая, — эфир разорвался знакомым голосом. — Что у вас?

— Минимум три звена противника, — Кир спокоен. — Наши потери — двое.

— Держитесь.

И Скай держался, из последних сил. Выровнялся — не иначе, как чудом. Поднялся туда, где творился полнейший пиздец. Его ребята были не просто хороши — великолепны, вражеских машин стало в разы меньше. Но и у них самих: минус Мыш, минус Серый. Он выделил цель, выпуская управляемый снаряд, в небе расцвел огненный цветок. Еще три ракеты, а дальше — только молиться. Стрелять обычными воздух-воздух в такой свалке было тупо страшно. На радаре появились зеленые точки с алой пиктограммой. Скай радостно улыбнулся, а потом по ушам ударил грохот, в глазах потемнело, а в лицо бросился штурвал.

— Критические повреждения, — проорал истеричный механический голос.

— Выключись, — прохрипел он, ударяя по панели кулаком.

Подействовало. Правда движение отозвалось острой болью в плече и тупой — в груди. Скай не стал смотреть вниз на себя, не хотелось видеть. Хватало дыры в стекле кабины и маски, начавшей качать кислород, который отчего-то не нравился легким.

— Скай! — голос Кирилла, мертвый какой-то.

— Живой я, живой. База! — он с трудом развернул машину и попытался включить автопилот. Экран замигал набором критических ошибок. — Больно, — шепнул Скай сам себе и нащупал медбраслет.

Натянуть его оказалось невыполнимой задачей, но он каким-то чудом справился. Герой, блядь. Глаза закрывались сами собой, он не помнил, как садился, не помнил, как открывал кабину. Запомнил только удар об покрытие летного поля, вызвавший острую вспышку боли и прояснение сознание. Над ним маячило лицо врача, встревоженное и непривычно серьезное.

«Глюкозы дайте», — попытался пошутить Скай, но изо рта вырвался только невнятный хрип, перешедший в кашель, и он почувствовал металлический привкус крови.

— Влад! — кричал знакомый голос.

Саша… он хотел улыбнуться, хотел прикоснуться к ней, но тело не слушалось, тело предавало, тело хотело туда — в тишину и темноту, где не будет больно. Скай закрыл глаза и увидел ее лицо так ясно, будто она стояла перед ним: глаза, цвета выдержанного виски — господи, как ему в голову-то пришло тогда такое сравнение? — длинные локоны, струящиеся по плечам, и алые губы.

Такие сладкие на вкус.

«Если мы не умрем, — подумал Скай перед тем, как сознание окончательно его покинуло. — Я скажу тебе, как сильно я тебя люблю».

Он целовал ее в своем не то сне, не то бреде, ласкал везде, куда мог дотянуться, а она хрипло смеялась и стонала в голос. Каждое ее прикосновение, даже случайное разжигало пламя. Он попытался притянуть ее к себе, но вдруг очнулся от невыносимой боли, а перед глазами была темнота. Еще были голоса, то ли у него в голове, то ли рядом и правда разговаривали.

— Слишком серьезные повреждения, Саш, — кажется, Алла.

— Заткнись, — такой родной голос, но злой и жесткий. — В репликатор его, я сказала!

— Я врач, насколько я помню, — мужчина.

Доктор? Перед глазами всплыло лицо, хмурящееся и улыбчивое. Глюкоза и анальгин, тяжелые коробки, презервативы. Ржущая медсестра и чай. Алекс-долбоеб и снова, всегда, вечно — Саша. Улыбающаяся Саша, плачущая Саша. Саша с горящими глазами и влажными, зовущими губами…

— И вы только что признали, что бессильны ему помочь, — ее голос, яростный, мертвый, отчаянный. — В репликатор!

Лю-би-ма-я… он попытался произнести это вслух, но губы не слушались, а горло сводило судорогами. Господи, пожалуйста. Только бы еще раз увидеть ее, только бы она не плакала. И он, и Алекс — это же слишком, разве не так, Господи?

— Это непроверенная технология и…

— В репликатор, мудак! — звук удара.

Ох, а ведь у нее тяжелая рука. Сбитое — с присвистом — дыхание, чьи-то ругательства.

— Я отказываюсь брать на себя ответственность за это, товарищ майор.

— Я возьму, — она кричала, она так отчаянно кричала, что Скаю хотелось обнять ее и прижать к себе.

Сказать, что все будет хорошо. Что все будет.

«Ничего не будет», — мысленно улыбнулся он, слыша собственный страдальческий стон, когда его подняли и куда-то понесли.

Кто-то срезал с него одежду. Он почувствовал боль и холодный почти ледяной металл вместо мягкой койки. На лбу, шее, запястьях, груди, животе, ногах — что-то защелкнулось, а он не мог даже пошевелиться, чтобы понять, что это. Он мог только дышать, чувствуя, как каждый следующий вдох дается с все большим трудом. Это была смерть, а он даже не мог улыбнуться, чтобы встретить ее, как подобает мужчине.

В сгиб руки впилась игла: две минуты — и боль прошла, отпустила, будто бы ее и не было. Он услышал шипение, потом дышать стало тяжелее. Что-то — кажется, вода — плескалось вокруг, и уровень постепенно повышался. Лицо оказалось под жидкостью, Скай задержал дыхание, а потом затылок пронзила резкая, адская боль и он закричал, страшно, сорвано, чувствуя, как захлебывается горько-соленым раствором, как он наполняет уши, легкие, просачивается в каждую щель. Все тело горело огнем, он мог только раскрывать рот в беззвучном вопле страдания, выгибаться, биться в судорогах, стесывая кожу до крови о железные оковы, намертво фиксирующие его и не дающие сбежать от этой пытки.

Господи, оказывается, до этой минуты он и не знал, что значит «боль».

Пришедшая мгновением позже тьма стала для него избавлением.

========== Глава 12 — Beata stultica (блаженная глупость) ==========

Находясь между жизнью и смертью, мы чувствуем жизнь сильнее всего.

(Флоки, сериал «Викинги»)

Скай очнулся от того, что по лицу скользили солнечные лучи, открыл глаза. Белый потолок, белая стена с широким проемом окна, небо за которым было ярко-голубым с кипельно-белыми перьями облаков. Давно, ох, уже очень давно он не видел такого ясного неба. Солнце в зените сверкало, но глаза отчего-то не резало. Он улыбнулся, попытался вдохнуть поглубже — боли не было. Он чувствовал себя здоровым, хотя и слегка переспавшим. Еще невыносимо чесался мизинец на ноге, а левую руку он похоже отлежал. Неужели обошлось? Или ему и вовсе приснился вчерашний день, и огненный ад был обычным ночным кошмаром?

Скай попытался встать, но тело не слушалось, будто вовсе его игнорировало. Скосил глаза: батарея, кресло. Не могло же его парализовать? Нет, точно нет, он слышал, что паралитики не чувствуют нерабочих частей тела. Он чувствовал все, но двигать мог, кажется, лишь глазами. На миг накатила паника, но тут же схлынула, как только Скай услышал скрип открываемой двери, следом за которым раздались чьи-то шаги.

— Очнулся? — спросил веселый женский голос.

Алла. Ее лицо было странным необычайно четким. Как будто он в бинокль на нее смотрел или через перекрестье прицела.

— Что… — с трудом выговорил он и задохнулся.

Губы шевелились неохотно, казалось, он не только двигаться — еще и говорить разучился. Да, что за нахуй?!

— М-да… — Алла села рядом и заглянула ему в глаза. — Она предупреждала, что будут такие спецэффекты, но степень мы не представляли.

— Я… — горло свело. Скай сглотнул и это простое действие оказалось для него неожиданно сложным. — Что со мной?

Медсестра вздохнула, потом, развернувшись обхватила его за плечи.

— Садись, давай, — он попытался двинуться. Заныли мышцы, о существовании которых он раньше и не подозревал, и Скай снова обмяк в ее руках. — Давай, давай! — прикрикнула Алла. — Ты не пушинка, знаешь ли!

Спину сводило судорогами, живот мелко трясся, будто он перекачал пресс, даже плечи болели — но ему все же удалось подняться. Правда, он тут же чуть не рухнул носом в пол, держать равновесие отчего-то не получалось. Но Алла помогла ему усидеть, а заодно другой рукой подняла койку в состояние кресла. Скай откинулся на спинку, тяжело дыша. Как кросс пробежал, блядь.

— Что со мной? — прохрипел он, пытаясь выровнять дыхание.

— Ты килограммов на двадцать тяжелее и сантиметров на пять выше. И объемы изменились, — голос Саши заставил его дернуться и застонать.

Мелкая дрожь вернулась, его опять трясло, но он сумел повернуть голову. Она стояла в дверях, глядя на него какими-то безумно счастливыми глазами. Скай попытался отодвинуть нереальные идеи насчет «вскочить и обнять ее» в сторону и обдумать, что она только что сказала, но, черт, от ее слов ум за разум заходил.

— Не понял, — честно сознался он, наконец.

Саша улыбнулась.

— Центр тяжести сместился, если проще. Через пару дней станет легче, а потом привыкнешь.

Пока говорила, она шла к нему. Алла встала, уступая место, и Саша опустилась на его койку. Провела кончиками пальцев по щеке, как-то странно улыбаясь, и вдруг сжала его в объятиях.

— Саш, — жалобно прохрипел он, уже ровным счетом ничего не понимая.

— Живой, — она почти скулила. — Все-таки живой. Блядь, как же я боялась…

Скай с трудом поднял руки, но все же обнял ее в ответ. Она пискнула и ударила его по спине — он разжал хватку. Саша закашлялась.

— И силу учись соизмерять, киборг, бля!

Вопросов было столько, что он не знал, который из них задать. Судьба, как всегда, решила за него: его палата, похоже, пользовалась популярностью, потому что в дверь протиснулись разом врач, майор и Блэк. Все с какими-то охуевшими, но счастливыми лицами, а вот у Саши улыбку будто бы стерли. На доктора она смотрела едва ли не с яростью, тот покосился на нее, вздохнул и подошел к ним.

— Я извиняюсь, Саша. Я был не прав, в корне.

Она кивнула и встала, напоследок скользнув рукой по щеке Ская. Он улыбнулся, ловя ее ладонь, осторожно и бережно. Судя по тому, что она не скривилась, на сей раз с силой он не переборщил. Да и двигаться становилось легче.

— Тебе все объяснят, Скай, — Саша наклонилась, невесомо касаясь его губ своими. — Возвращайся, мы скучаем.

Алая ушла. Майор, так ничего и не сказав про спектакль, который она устроила напоследок, пожал ему руку, пожелал скорейшего выздоровления и тоже сбежал, отговорившись кучей дел, требующих его немедленного присутствия. Скай вежливо покивал, подозрительно косясь на примеривающегося к нему доктора, но отбиваться от осмотра не стал.

Блэк отошел к окну и опустился в кресло, ожидая, пока врач закончит свои манипуляции. Судя по тому, что его никто не гнал, посещения были не запрещены, так что Скай увлеченно изучающего его доктора не торопил, надеясь наговориться с другом после. Алла методично выполняла указания начальства, подавая шприцы и всевозможные «-скопы». Когда добрый Док предложил Скаю баночки на выбор, дабы помочиться и подрочить, терпение резко кончилось

— Да вы вконец ебанулись! — орал непослушный пациент. — Посрать вам на койку не надо, нет?!

— Было бы неплохо, — задумчиво пробормотал врач.

Скай выматерился и в сердцах ебнул по стене.

Стена содрогнулась.

Он осторожно обернулся и большими глазами уставился на вмятину от собственного кулака и осыпающуюся штукатурку. Рука при этом даже не болела, он поднес ее к лицу — крови не было.

— Что за нахуй? — намного тише и спокойнее спросил он.

— Модификация, — ответил ему, как ни странно, не Док, а Блэк. — Я почитал, пока ты валялся в отрубе. Ты теперь, как бы это сказать… — он помедлил. — Не совсем человек.

Скай нервно хихикнул.

— Робот что ли?

— Близко к тому, — Кирилл пожал плечами. — В тебя сунули имплант, который производит роботов, которые будут ускорять заживление ран и все такое. Ну, и тот пиздец, который с тобой был они тоже заживили. Заодно, слегка перестроили тело, я так понимаю, — он покосился на врача. — В тех образцах, которые сейчас взяли, человеческих тканей по минимуму.

— Не сказал бы, что по минимуму, но общий принцип ты объяснил, — доктор улыбнулся. — Скажи «а-а-а», Влад.

— Зеркало дайте, — мертвым голосом попросил Скай.

Воображение рисовало безумные картинки, спижженные из старых фильмов про терминатора: наполовину металлическое лицо, глаза-камеры. Алла заржала и его чуть отпустило, потом зеркало дали — и отпустило совсем. Отражение было почти таким же, как раньше: чуть шире скулы, чуть тверже линия подбородка, но в целом и не заметно, если н приглядываться. Глаза стали ярче, волосы светлее. Почти блондин, блядь.

Скай наклонил голову, задирая рубашку. Ахнул — все ребра можно было пересчитать, а мышцы, казалось, куда-то делись. Они там еще что-то про плюс двадцать килограмм говорили?

— Отъешься, — пообещал Док, заметив, в каком он ступоре. — Красавчиком будешь, лучше, чем раньше.

Скай смерил его недовольным взглядом и послал на хуй. Тот заржал и ушел вместе с Аллой, баночки, правда, оставил. Сука. Кажется, он произнес это вслух, потому что Блэк засмеялся и пересел к нему на кровать.

— Помочь, м? — он широко и заразительно улыбался. — Ну, чисто по-дружески.

— Да иди ты на хуй, пидорас начинающий! — Скай попытался изобразить оскорбленную невинность, но не выдержал и тоже заржал. — Бля, что я теперь такое-то…

— Суперсолдат, наверное. Я пробовал поискать в сети, но тема засекреченная, похоже, — Блэк пожал плечами. — Спроси свою подружку, они с Доком занимались разработкой, вот и облагодетельствовали нас образцом. Экспериментальным.

Последнее слово он будто выплюнул, но особо расстроенным при этом не выглядел. Скай обдумал его слова и опять не понял ровным счетом ничего.

— Погодь, они не знали сработает ли, что ли?

— Нет, там проводились какие-то испытания. Но точного действия не знали.

— Но убивать их за то, что из меня сделали хуй знает что, ты не собираешься…

Это был не вопрос — утверждение, но Блэк все равно ответил:

— Ты умирал, Влад, — Кир опустил голову, избегая его взгляда. — Док признал, что тебя не спасти в этих условиях.

— Спасли же, — наигранно весело произнес он.

Голова шла кругом от этих слов. Выходит, его глюки вовсе не были глюками? И это все было на самом деле? Слова Саши, голос врача, майора…

«Я возьму!» — крик звенел в ушах, будто это было только что.

— Твоя подружка, — Блэк запнулся, вздохнул. — Алая настояла. Ей все равно светил дисбат, решила, видимо, что больше-меньше — уже по хую.

— Дисбат? — Скаю показалось, что он ослышался.

Кир снова тяжело вздохнул.

— Влад, она, блядь, нахуй бросила в небе свое звено, когда тебя подбили. Просто не отвечала на вызовы и летела за тобой. Радуйся, что не расстрел.

Сердце забилось часто-часто, ему показалось, что на грани слышимости пищит какая-то тревожная сирена. Слуховые галлюцинации, блядь. Дожил. Хотелось пойти к Саше. Хотелось обнять ее, сказать все, о чем он думал вчера, когда умирал. А вчера ли?

— Сколько я тут валялся? — спросил он.

— Третий день пошел.

Скай вздохнул и решительно свесил ноги с койки. Вставать было страшно, но он не мог не попытаться. Блэк поддержал его, когда он пошатнулся и вместе с ним сделал несколько первых шагов. Какой-то едва слышный механический голос звенел на границе сознания, но Скай игнорировал эти звуки. Еще чего не хватало, слушать собственную шизофрению. Спустя пять-десять шагов стало неожиданно легко. Он отпустил плечо друга и пошел сам. Странно, но никаких проблем не возникло. Сколько слышал про долгую реабилитацию, про то, как тяжело научиться заново ходить, а тут — вот так.

— Быстро осваиваешься, — озвучил его собственные мысли Блэк.

— Сам в шоке, — Скай сперва огрызнулся, потом устыдился собственной реакции. Вместе с восхитительным ощущением контроля над собственным телом пришлакакая-то странная пьянящая ярость. Он запихнул ее поглубже, закрыл глаза, дыша по счету, пытаясь успокоиться. Получилось не сразу, далеко не сразу. — Чем бой кончился? — тихо спросил он, наконец, отрывисто и излишне четко выговаривая каждое слово.

Вдох — один, два — выдох — три, четыре…

Он поймал себя на том, что сжимает и разжимает пальцы в такт.

— Мы их разбили, но троих потеряли.

— И эта… модификация не помогла?

— Репликатор один, Скай, — Кир печально улыбнулся. — И, мне кажется, что, если бы кто-то сказал Алой, что стоит тебя вытащить — она бы начала убивать.

В груди потеплело, он счастливо рассмеялся. Блэк ответил ему чуть более широкой и радостной улыбкой.

— Надолго я тут застряну?

— Не знаю, — друг хлопнул его по плечу, но Скай едва почувствовал прикосновение. — Наверное, нет, учитывая, что ты уже ходишь. Ладно, я пойду. Выздоравливай.

Скай кивнул и проводил его до двери. Когда спина Блэка исчезла в конце коридора, он щелкнул замком и сбежал в душ, который вышел неожиданно контрастным. Он никак не мог определить, какая температура у воды. То невменяемо горячая, то почти ледяная. Скай пытался победить шайтан-машину добрых тридцать минут, но почувствовав себя не то обваренным, как рак, не то замерзшим — плюнул и сдался. Ощущения скакали: пока он вытирался чувствовал едва ли не каждую ворсинку полотенца, когда стал одеваться — не понял даже, где к телу прикасается рубашка. Врача он встречал едва ли не с распростертыми объятиями и с порога выдал ему весь анамнез. Док заржал, но помог.

Они приложили к нему с десяток незнакомых приборов, которые кололись, обжигали, били током, но в конце механический голос из планшета, лежащего на столике наконец-то выдал: «Калибровка завершена» — и Скай блаженно выдохнул, прикасаясь к подушке и чувствуя знакомое ощущение ткани под пальцами. Доктор улыбнулся и выдал футуристического вида эспандер и еще какие-то недотренажеры.

— Регулируй и фиксируй силу сжатия, — велел он напоследок, и Скай снова остался один.

Тренажеры неплохо справлялись со скукой, кормили в санчасти вкусно и на убой, но к концу второго дня он был уже готов выть и убивать. Саша не приходила. Может, ее не пускали, может, не хотела сама — ему было все равно. Скай хотел видеть ее, после этой ночи — особенно сильно. Снилась такая порнография, что наутро он даже наполнил Доку вожделенную баночку. Выкинул, правда, тут же, но против фактов не попрешь. Он только надеялся, что доставать образцы из помойки никто не станет. Пришедшего врача он снова встречал настолько радостной улыбкой, что тот аж замер на пороге, осторожно оглядываясь.

— У меня на лице зубная паста? — уточнил Док.

Скай помотал головой.

— Я просто так рад вас видеть! — он блаженно улыбнулся.

Врач выругался, демонстрируя близкое знакомство с ненормативной лексикой. Скай аж уважительно присвистнул — некоторые обороты были особо удачными, сам бы он ни в жизнь не выдал такое. Его опять послушали, обмерили, изучили, а потом — наконец-то! — отправили восвояси.

— И чтоб я тебя тут не видел! — прикрикнул Док напоследок.

Скай покивал, попытался сжать его в объятьях, но вместо врача попалась жалобно пискнувшая Алла. Он потрепал ее по голове и вышел, насвистывая. Ребята встретили его радостными возгласами, полезли жать руку и незаметно попытались ощупать со всех сторон. Достопримечательность нашли, блядь. Скай распугал всех обещанием сводить в тренажерку, напомнив самым стойким, что он-то теперь мод, а, значит, тренировка продлится, долго. Ну, очень долго. Стойкие дрогнули и отступили, ржущий до слез Блэк только рукой махнул, и Скай, наконец, смог сбежать в дальнее крыло, к ней.

Дверь была привычно приоткрыта. Он вошел без стука, Саша обернулась на звук его шагов. Она сидела на кровати с планшетом в руках, в одной рубашке. С экрана улыбалась Алла, что-то говорила, но Саша была в наушниках, и Скай не слышал. Знала, что его отпустили? Ждала?

Он сбросил куртку на пол и подошел вплотную, она, не прощаясь, завершила вызов, отложила планшет на стол. Она встала на колени и полы рубашки слегка разъехались, открывая полностью обнаженное тело. Хотелось так много сказать, но все слова разом вылетели из головы.

Скай хищно улыбнулся, кладя ладонь ей на затылок, и впился поцелуем в изогнутые в насмешливой улыбке губы.

Он все еще хотел сказать ей, как сильно ее любит, но не сомневался, что успеет сделать это позже. Ни тени сомнения, ни единой песчинки.

В конце концов, они выжили.

И все будет.

========== Глава 13 — Culpa lata (грубая ошибка) ==========

Женщины умирают позже мужчин, потому что вечно опаздывают.

(Фаина Георгиевна Раневская)

Первые недели эйфории от того, что он выжил сменились глухой беспросветной тоской, когда Скай понял, что все больше людей начинают его избегать. Нет, Саша была рядом, рядом были Блэк, Ленька и Алла, но остальные — мялись, отводили взгляд и находили десятки тысяч причин, чтобы скрыться в неизвестном направлении. Майор, раньше не без удовольствия останавливавшийся на покурить, теперь сухо здоровался и уходил. Док почти с суеверным ужасом смотрел на показатели и избегал оставаться с ним наедине. Он был таким же, как раньше, черт возьми! Или ему казалось?

В последнее время Скай все чаще думал, что последнее. Вес, который прежде был для него неподъемным, теперь казался детским развлечением. Он забыл, что значит «усталость», что значит «боль». Только наслаждение осталось, но и оно сейчас играло новыми гранями. Он стал модификантом. Как сказал Блэк тогда, в самый первый день: «Не совсем человек». Или совсем не человек?

Наверное, если бы модов — как называла их Саша — на базе было больше, то он бы терялся на общем фоне, но Скай пока оставался единственным и неповторимым. Он старался не выделяться, правда, старался. Получалось только хуево. Позавчера — на автомате притащил в санчасть пятидесятикилограммовый ящик с какими-то расходниками и даже не запыхался. Вчера — приподнял двигло от машины, чтобы технику было удобнее работать и держал его два часа. Сегодня… нет, сегодня еще ничего не случилось, и он искренне надеялся, что и не случится. На общем фоне чуть утешал только тот факт, что его перестали утомлять постоянные вылеты: все-таки быть готовым к труду и обороне в режиме двадцать четыре на семь было удобнее, нежели подыхать от усталости и нагрузок, как остальные. Саша вообще за последний месяц — после их очередного переезда, на сей раз под Прагу — казалось, впала в анабиоз. Алла колола ей витамины и еще что-то подобное, но не помогало — она приползала в комнату и вырубалась лицом в подушку. Пару раз Алая даже заснула в душе, Скай неизменно вытаскивал ее оттуда и укладывал в кровать, а по утрам она долго не могла понять, как там оказалась. Ну, в те дни, когда утро наступало с восходом солнца, а не по сигналу тревоги.

Несколько раз после вылетов он ловил ее на том, что она вытирала с губ кровь, но даже на прямые вопросы Саша отговаривалась или отшучивалась. Скай внимательно следил — понять, что с ней он не мог, да и врач, как назло, молчал так же упорно, как Алла, как сама Саша. Хоть жесткий допрос применяй, но об этом пиздеце даже такая нелюдь, как он, не задумывалась.

Скай отбросил недокуренную сигарету и поморщился от воя сирены. Опять тревога, хотя — ожидаемо. Вокруг Риги баз противника уже немеряно. Что-то они хотели сделать, зачем-то посылали разведчиков, причем пилотируемых, раз за разом, теряя и машины, и людей. По пути на поле он наткнулся на Алую: она была бледно-серой, едва ли не шаталась, но шла. Быстрым уверенным шагом.

— Донести? — мрачно пошутил он.

Саша скривилась и показала средний палец.

— Перепила, наверное, — она криво ухмыльнулась.

— Или ты скоро станешь папой, — пропел пробегающий мимо Ленька.

Сердце на миг пропустило удар, но Алая поймала бойца за шиворот и отвесила такой подзатыльник, что тот жалобно застонал.

— Не, не стану, — ухмыльнулся Скай, пряча как никогда неуместную жалость в самые глубины души.

Истребители ждали их на поле, отполированные и свежезаправленные. Нестерпимо пахло горючим, Саша скривилась, но вперед пошла, а за ней и ее звено. Скай махнул рукой, подзывая своих.

— По машинам, — скомандовал он и подал личный пример.

— Алое звено к взлету готово, — послышалось в наушниках, едва он успел надеть шлем.

— Взлет разрешаю.

Скай отрапортовал о готовности и услышал в ответ ровно то же самое. Координаты цели — одна из баз противника близ аэропорта Пардубице. Он скривился и запросил дополнительную информацию по заданию, а прочитав, начал материться. Монотонно, себе под нос, надеясь, что вспышка ярости отпустит. Не отпустило.

— Скай, вызываю базу!

— База, — откликнулись наушники голосом майора. — Что у вас?

— Что за хуйня, Сергей Анатольич? — он был зол, он был очень-очень зол. — Произвести высадку на базе противника? Вы серьезно?

Послышался шум, но майор молчал. Минута, две — Скаю казалось, что где-то в голове тикают часы, отсчитывая драгоценное время. Казалось бы, мелочь, а они уже на полпути к точке.

— Десанта нет, Влад, надо выкручиваться, — устало и тихо.

— Блядь, вы как себе это представляете?! Летчики с табельным идут крошить врагов? — Скай почти кричал.

Майор только тяжело вздохнул.

— По сведениям разведки там научная база, охраны минимум. Все, Влад, отбой! Приказы не оспариваются! — добавил он раньше, чем Скай успел возразить.

Скай в сердцах ударил по штурвалу, в последний момент вспомнив о своей силе и замедлив движение. Пиздец, полный пиздец!

— Алая, уходите, — проорал он на общий канал.

— Скай… — Блэк не успел договорить, его перебила Саша.

— Приказы не обсуждают, капитан. Их выполняют. — тихо, но отчетливо сказала она.

И ему не оставалось ничего, кроме как умыть руки. Черт, он пытался остановить это безумие! Он пытался. А о достаточности этой попытки Скай предпочел не думать.

Сели, как ни странно, без приключений. Был велик соблазн ебнуть воздух-земля и сровнять здесь все с той самой землей, но он сдержался, памятуя о том, что теперь это точно с рук не сойдет. Модификант с потекшей крышей, интересно, как бы провели его смерть по отчетам? Утилизация имущества? Он усмехнулся и выпрыгнул из кабины.

Табельный пистолет холодил ладонь даже сквозь перчатку. Умереть — не встать, опасные ребята. Скай махнул рукой, отправляя двух бойцов в обход базы. Охраны не было, никого не было — здание казалось вымершим. Они шли вперед, не встречая никакого сопротивления. Первый этаж, второй — пусто. Минус первый… охранника снял Ленька, на удивление чисто, но выстрел прозвучал громом.

— Сейчас сбегутся, — проворчал Скай в микрофон.

Но никто так и не пришел. Они медленно, но верно, продвигались дальше, пока не дошли до лестницы, ведущей еще ниже. Если верить плану, минус второй этаж был последним. Если пусто и там — это не исследовательский центр, а тупая обманка, рассчитанная на… а на что собственно? Скай подумал и похолодел. Если они так легко вошли, будет ли так же легко выйти? Или здание заминировано? Или охрана просто дала им спуститься, а отстреливать будут с заранее выбранной точки, когда они пойдут назад? За этими мыслями его и застало движение в конце коридора. Где-то в отдалении хлопнула дверь, потом над их головами замерцали красные лампы. Тревога. Их заметили.

— Вперед, — скомандовал Скай, пытаясь взглядом отыскать Алую в толпе мужиков.

Она улыбнулась ему, опуская щиток шлема, и побежала следом. Вообще, по-хорошему, первым должен был быть Блэк, а не он, но Кирилл модом не был, и это решало если не все, то многое. Короткая перестрелка — без раненых, слава Богу — и они ворвались в комнату, больше всего похожую на химическую лабораторию. В наушниках зашипело, оставшиеся на первом этаже орали про появившуюся невесть откуда охрану. Блядь.

— Все наверх, быстро!

Он бежал дальше, крича это, обернулся в самом конце, уже перед другой дверью, чтобы убедиться, что его все послушались. Повезло — в комнате было уже пусто. В голове тихо вопил какой-то голос, Скай уже привык к нему за время, прошедшее со дня модификации. Слова разобрать не получалось, но в шизофрению верилось хуже, чем в реальность какой-то дополнительной опции. Хотя говорить об этом голосе с Доком он все равно избегал. Он отодвинул вторую дверь: она поддалась не сразу, открываясь с тихим шипением, характерным для герметичных помещений. Писк в голове стал громче.

Их было пятеро, троих Скай снял сразу, за четвертым пришлось погоняться. Пятый демонстративно кинул пистолет на пол.

— Я сдаюсь, сдаюсь, — прокричал он, стягивая защитную маску.

— Развернись, — грубовато приказал Скай и охлопал мужчину со всех сторон в поисках оружия.

К сожалению, задание предполагало взятие заложников. По возможности. Конечно, никто и никогда бы не узнал, что возможность была, но Скай не мог соврать. Он соблюдал присягу. Как мог и как умел.

Пленный шел к двери медленно, будто нарочно тянул время. Голос в голове звучал уже почти как сигнал тревоги, Скай держал чужие руки и прижимал к затылку дуло табельного, пытаясь не обращать внимания на этот раздражающий вой. У дверей пленный остановился, попытался вывернуться. Скай отпустил его, позволяя повернуться. Тот смотрел торжествующе, широко улыбаясь.

— Хороший газ, да? Без запаха. Я умру, но ты тоже умрешь. Додумался отослать своих, умный, но, знаешь, их добьют наверху. А ты — сдохнешь здесь. Крепкий ты, но ты дышишь, а, значит, он вот-вот подействует…

— На тебя тоже, — хмыкнул Скай.

Пленный засмеялся. Пленный смотрел на него, вой в голове стал невозможно громким. Воздух вокруг сгустился, окрасился нежно-голубым оттенком. Скай широко улыбнулся и перестал дышать.

Пленный закричал еще до того, как забился в судорогах, пленный бил его в грудь кулаками, пленный прохрипел:

— Невозможно… — и умер.

А Скай вышел в приоткрытую дверь и побежал наверх. Где-то там он видел дезинсектор, а еще на минус первом были герметичные двери, и он надеялся, что еще не слишком поздно их закрыть.

— Утечка, — дурным механическим голосом заорала система, когда он уже почти выбежал с этажа.

В лицо ударил знакомый по учебке газ, убивающий все летучие соединения. Человек бы умер, а Скай подумал и вдохнул поглубже, надеясь, что его-то это не убьет, зато он не вытащит неведомую заразу на волю. Двери, как ни странно, не съезжались, видимо соединение было не таким уж и летучим, и простой дезинфекции оказалось довольно. Он закрыл их сам, снаружи. Ребята были на первом — отстреливались от десятка охранников. Скай оглядел их, вроде никто не ранен. Метнулся вперед. Его переполняла странная эйфория, уверенность в собственных силах. Впервые за последний месяц он действительно радовался, что не был человеком.

Пуля зацепила плечо — царапина, не страшно. Скай свернул шею незадачливому стрелку, меткими выстрелами снял еще двоих, а потом охранники побежали. Далеко не ушли, правда, освобожденные от шквального огня бойцы перебили всех.

К машинам они возвращались с победой, шутя и смеясь, но Скай смотрел только на Алую, идущую как-то странно. Он не мог понять, что не так, но уже рядом со своим истребителем она закашлялась — и осенило. Также она шла тогда, в тот день, когда он тащил ее в санчасть после полета. Ровно, слишком ровно. Скай поймал ее за плечо, почти силой заставил показать руку, но перчатка была чистой. Может просто запыхалась?

— База, — приказал он в микрофон, как только все расселись по машинам.

— База, — повторил следом за ним неожиданно бодрый голос Саши.

В конце послышался странный хрип, но Скай грешил на барахлящую связь. Они перебрасывались шутками в эфире, и дорога до части показалась ему в разы короче. Чуть болели легкие, внимания на это он не обращал. По-хорошему, его и в живых-то быть не должно, но раз вышел оттуда — хуже уже не будет. Или спасет этот второй девайс с на диво оригинальным названием. Тоже что-то похожее на репликатор, в который его засовывали, но звучит чуть по-другому. Скай не запомнил в точности. Регенератор, кажется? В этой части Саша только закончила его настраивать, правда, уже успела научить Аллу и дока с ним обращаться. С первым прибором было хуже — мудреный интерфейс до конца понимала только она. Скай как-то просидел с ней целый день, пытаясь разобраться в хитросплетениях, но научился только запускать процесс. И то хлеб.

Вообще, за перевозку этих двух гробов с музыкой майор, казалось, был готов их убить, но смирился. Он мог недолюбливать нового Ская, но все же радовался, что он жив. Сам Скай тоже радовался. Сегодня — особенно. Выпрыгивая из кабины, он широко улыбался, даже набрякший от крови рукав не смущал. Тем более, что рана уже почти затянулась, а вой в голове снова стал тихим, почти неразличимым шепотом. Скай доложился:

— Без потерь.

Козырнул командиру и быстрым шагом пошел к машине Алой, оставив с майором Блэка. Друг проводил его каким-то странным взглядом, но он не обратил внимания — спешил. Саша как раз только открыла кабину, он хотел быть первым, кто обнимет ее, пусть и по-дружески, поздравляя с успешно выполненным заданием. Она спрыгнула вниз, пошатнулась. Он поддержал, хлопнул по спине.

— Мои… — Скай задохнулся на полуслове.

Саша качнулась вперед, странно сглатывая, рухнула на колени — и он не успел поймать. Он хотел вздернуть ее наверх, но она зашлась в страшном приступе кашля, а потом разогнулась, запрокинула голову, глядя на него странным, невидящим взглядом. По подбородку стекала кровь, по покрытию расползалась ярко-алая лужа. Саша улыбнулась, светло и печально, а потом — будто невидимый кукловод отпустил нити — рухнула на землю без единого стона. Ее лицо было землисто-серым, дыхание поверхностным. Он слышал, как воздух застревает в горле.

Скай закричал, подхватывая ее на руки. Кто-то пытался его остановить — он отшвырнул преграду, не задумываясь и не прекращая бежать. В санчасть он ворвался парой минут спустя, хотя в нормальном состоянии путь занял бы добрых четверть часа.

— Ох, блядь, — как-то обреченно произнесла Алла, увидев его ношу.

Когда Скай положил ее на стол, Док заметался вокруг, срезая одежду, что-то замеряя, пытаясь что-то сделать. Его усилия уходили в молоко, грудь вздымалась все реже. Саша снова закашлялась, и Скай стер кровь с ее губ.

— Что с ней, блядь? — хрипло прошептал он.

— Внутренние кровотечения, разрывы, — врач стащил окровавленные перчатки. — Я не знаю, тут нет оборудования для нормальной диагностики.

— Больница… — заикнулась было Алла, но Док помотал головой.

— Не довезем.

Это был приговор.

Скай закрыл лицо руками, понимая, что смеется, как безумный, раскачиваясь из стороны в сторону. Саша, Сашенька… Аля…

— Репликатор, — прошептал он, осененный внезапной идеей. — Репликатор! — почти крикнул секундой спустя, окрыленной надеждой.

Алла метнулась к металлическому гробу, со стуком открывая крышку, подсоединяя десятки трубок. Скай пытался помочь, но скорее мешался. Док возился с Сашей, потом отошел и тяжело вздохнул.

— Влад, остановитесь, — он устало потер глаза. — У нее может быть кровоизлияние в мозг, не поможет твой репликатор.

Сердце глухо стукнулось о грудь, захотелось заорать, разбить что-нибудь, разрушить. Этот мир не должен жить, если…

— Но шанс есть, — шепнул он.

— Да, но…

Скай отодвинул Дока в сторону, поднимая на руки хрупкое тело, перекладывая ее в репликатор, помогая Алле защелкнуть тугие скобы. Врач еще раз тяжело вздохнул, но пристроился рядом, подключая последние трубки. Шипение закрывающейся крышки заставило Ская вздрогнуть, он поборол желание сбежать с воплем и склонился над системой управления, вводя последние команды. Подтвердить — подтвердить — запуск.

Репликатор натужно загудел. Скай вытер выступившую на лбу испарину, оперся на железную крышку и заглянул в прозрачное окно. Она казалась спящей, миг, другой. Вокруг пенилась вода, поднимаясь все выше. А потом распахнулись красные от полопавшихся сосудов глаза, раскрылся в беззвучном крике рот.

И раствор стал алым от ее крови.

========== Глава 14 — Contra spem spero (без надежды надеюсь) ==========

Дойдя до конца, люди смеются над страхами, мучившими их в начале.

(Пауло Коэльо, «Брида»)

Из санчасти Скай выбрался уже глубокой ночью, шатаясь и цепляясь за все углы, ручки дверей, будто специально лезущие под ноги порожки и разбросанные тряпки. Раз десять чуть не упал по дороге до комнаты, но все же дошел, ввалился в предусмотрительно распахнутую Блэком дверь и рухнул на койку, закрывая лицо руками. Неверный лунный свет играл с тенями, и в каждой из них Скаю виделся знакомый силуэт, мерещилась шалая улыбка и сощуренные глаза. Она лежала в репликаторе — привычно называть его железным гробом язык не поворачивался — но ему казалось, что Саша где-то здесь, и стоит лишь прислушаться, как в тишине зазвучит ее смех. Он прислушивался, замирал в ожидании, но ничего не происходило. Регенератор восстановил тело полностью, даже спать не хотелось. Скай встал и вышел, спотыкаясь и держась за стенку. Штормило, как после хорошей попойки. «Остаточный эффект», — сказала Алла. Еще она обещала, что к утру отпустит, но это, видимо, если бы он спал. Не отпустило.

Щеки запали сильнее, чем тогда сразу после репликатора, под глазами были километровые синяки. Когда он увидел свое отражение в зеркале туалетной комнаты, с трудом удержался от того, чтобы перекреститься. Несвежий труп, блядь. Скай сбрызнул лицо водой и пошел завтракать. Сердобольная повариха выдала ему двойную порцию пайка и какое-то пирожное, а он умял все, не чувствуя вкуса, механически работая челюстями. Стало чуть лучше, но и только — люди по-прежнему шарахались.

Скай помыкался еще пару часов, выкурив едва ль не полпачки, сдался и пошел в санчасть.

— Без изменений, — произнес Док, как только он нарисовался в дверях. — Ты тоже не через час оттуда вышел.

Он кивнул и ушел. В гостиной ему налили, потом Скай налил себе сам. Когда водка кончилась, вспомнилось о запасах спиртного в комнате Алой. Он пошел туда, но так и не смог заставить себя переступить порог, больно стало почти физически. Скай прижался лбом к бетонной стене, чувствуя, как из груди рвется звериный вой, а по щекам текут пьяные злые слезы. Сколько надо модификанту, чтобы надраться? Черт, а сколько он вообще выпил?

Слезы перешли в истерический смех, он развернулся и сполз по стеночке, запрокидывая голову и закрывая лицо руками. Хуй знает, сколько так просидел, пока его не нашел Блэк. Попытался растормошить, но чуть не словил кулаком в челюсть, плюнул и ушел. Молча. Скаю даже стало обидно на такое равнодушие, но боль, жгучим комком пульсирующая в груди, не дала встать и догнать друга. Ничего не хотелось, хотелось сдохнуть еще раз, оказаться в репликаторе вместо нее. Только, чтобы она была жива. Чтобы не видеть ее искаженное болью и перемазанное свежей кровью лицо.

Кулак врезался в стену. Еще раз, и еще. Скай бил, пока руки не отказались слушаться, пока острая — но уже абсолютно физическая боль — не прошила иглами до локтя. Потом резко выдохнул — и поплелся к врачу.

— Без… — начал Док, видимо, узнав его шаги, но поднял голову и замолчал. — Блядь! Долбоеб! Мудак!

Он ругался и ругался, цветисто и образно, пока промывал и бинтовал его ладони, а Скай блаженно улыбался, не воспринимая ни единого слова.

— Как она? — тихо спросил он, когда врач закончил.

— Так же, Скай, — доктор почти орал. — Так же, как вчера, как сегодня утром. Ты ей этим не поможешь, идиот!

Скай улыбнулся снова и ушел, задумчиво постукивая забинтованными пальцами по бедру. Хотелось летать, но к машинам его не подпустили и на километр. Он поскандалил с полчаса для проформы, а потом удалился — гордый и непобежденный. Снова пришел к дверям ее комнаты, но на этот раз все-таки заставил себя переступить порог.

Разобранная кровать, спортивные штаны, валяющиеся на полу. На столе — початая пачка с зажигалкой сверху. Чашка с недопитым чаем сиротливо пристроилась на подоконнике, будто ожидая, когда придет хозяйка и выльет ледяной, покрывшийся радужной пленкой настой. Скай замер, глядя на эту чашку, потом подошел и огладил изогнутую ручку, помнящую ее прикосновения.

Сердце сжалось и подпрыгнуло к горлу. Он закрыл глаза, тяжело и неровно дыша — боль обрушилась и накрыла, словно цунами, а вместе с ней пришел страх. Скай стоял, кусая губы, пытаясь не разрыдаться, особенно теперь, когда это никак не свалить на перепой. В глаза бросился пакет со свечами, небрежно засунутый под столик, вспомнилось, как они, однажды, расставили эти свечки по всей комнате и зажгли, как трепещущие огоньки отражались в ее глазах, когда он…

Скай заорал беззвучно и отчаянно, прижимаясь лбом к прохладному стеклу. Память, проклятая память, подсовывающая ему картинки, которые сейчас были хуже ножа в сердце. Которые рвали душу на части. Он выдохнул и полез под стол, доставая приснопамятный пакет. Зажег свечу, ровно одну. Выплеснул остывший чай в раковину и наполнил чашку коньяком, выпил залпом, опять налил. На языке осталось горькое послевкусие, горло на миг свело, но тут же отпустило. Он выпил снова, а потом взял ее сигареты и закурил, глядя на мечущийся из стороны в сторону от его дыхания огонек. Боль и страх накатывали и отпускали, оставляя опустошенность и отчаяние, чертову бездну отчаяния.

«Я хочу верить в Бога, Скай», — вспомнилось ему. Теперь он тоже хотел. Дым струился по небу, от легкого привкуса ментола, знакомого по поцелуям с ней, на глаза наворачивались слезы. Он думал, был уверен, что забыл, как надо молиться, но слова вспоминались сами, слетали с языка с такой легкостью, что верилось и в провидение, и в высшую волю.

— Отче наш, — шептал Скай, повторяясь уже по десятому кругу. — Иже еси на небесех…

Колени болели, спина болела, болели судорожно сжатые израненные руки. Но самая страшная боль была внутри, она стискивала когтистыми пальцами сердце, сводила легкие на каждом выдохе и вдохе.

— Будь ты, проклят, сука… — он почти кричал. — Если она умрет, будь ты проклят!

Он бил кулаками по столу, оставляя вмятины на темном, потрепанном временем и людьми дереве. Он закрывал руками лицо, кусал губы, чувствуя металлический вкус собственной крови на языке. Раскачивался из стороны в сторону, вновь и вновь опустошая кружку и наполняя ее снова. Коньяк смывал ментоловую прохладу, разжигая во рту и в животе пожар, и Скай снова торопливо затягивался, выпуская дым через ноздри.

— Господи, пожалуйста, — надрывно хрипел он, захлебываясь собственными рыданиями. — За что ее, Господи?

В соседней комнате кто-то грохнул об стену чем-то тяжелым. Потом послышался едва различимый мат, еще чуть позже включилось радио. Скай застыл, он знал эту песню, ее так любил играть Кирилл в том далеком прошлом, когда Оля еще была жива.

— Привет, мы будем счастливы теперь и навсегда, — прошептал Скай одновременно с певцом и закрыл глаза. — Я уничтожу этот мир, если она умрет, Господи. Уничтожу.

Он не знал, сколько времени просидел так. Кажется, свеча догорела, и он зажег следующую, а потом еще раз, и еще. Кажется, он продолжал молиться, всем святым и богам. Кажется, он проклинал Бога, кажется, он умолял Бога. Кажется, он даже Ему угрожал.

И все слышался голос — то ли из-за стенки, то ли в его собственной голове — уверяющий, что «мы будем счастливы теперь и навсегда». И Скаю так хотелось в это верить.

В какой-то момент эту безумную петлю разорвал голос Блэка. Скай попытался встать, но рухнул на пол — все тело затекло. Болели руки, болела голова. Нестерпимо пахло гарью и каким-то искусственным ароматизатором.

— Придурок, блядь, — прохрипел Блэк и, зажав нос и рот рукавом, метнулся к окну.

В комнату ворвался свежий воздух, Скай с наслаждением вдохнул полной грудью. На миг стало невозможно хорошо, а потом вспомнилось, почему он здесь — и снова накатила глухая, беспросветная тоска.

Он поднялся, пошатываясь, отодвинул друга в сторону, и пошел в санчасть, чтобы услышать все то же «без изменений» и снова вернуться в ее комнату. Коньяк он не нашел, открыл бутылку белого и невозможно сладкого вина, больше похожего на сок. Пил большими глотками, глядя на чистое, безоблачное небо за окном. Голубое, будто с картинки. В таком небе хотелось летать, а еще хотелось разорваться огненной вспышкой на этом небосклоне, чтобы не помнить, не ждать, не надеяться. Чтобы прошла эта адская, пожирающая душу боль.

Скай взял бутылку, поплелся на поле. Уволакивали его оттуда втроем: Ленька, майор и предатель-Блэк. Еще уговаривали не делать глупостей, а он пытался отбиваться, но тело не слушалось, видимо, выпил он все-таки многовато. Они притащили его в кабинет командира, заставили выслушать поучительный монолог — не запомнилось ни слова — и под руки отвели к выходу из части. Выпнули наружу, выдав аж машину с личным водителем и наказав не возвращаться до завтра. Скай обложил их трехэтажным, но в машину послушно сел, прикладываясь к горлышку винной бутылки.

— Шеф, гони! — приказал он и заржал над собственной шуткой.

«Шеф» обреченно вздохнул, но до Праги поддатого летчика доставил, высадив где-то в центре.

— Встречаемся тут же через двенадцать часов. Понимаешь, тут же!

Скай кивнул, водитель заглянул в его пустые — без единого проблеска сознания — глаза, махнул рукой и уехал, оставляя его в одиночестве на пустынной улице.

Через пару сотен метров по прямой вино кончилось. Скай швырнул бутылку в стену ближайшего дома, и она разлетелась на тысячи осколков, сияющих на солнце будто звездная пыль. Он улыбнулся и, пошатываясь, побрел вперед. Без цели, без смысла. Хотелось выть, хотелось плакать. Хотелось в санчасть: сесть рядом с репликатором и смотреть в прозрачную дыру в крышке, надеясь углядеть ее лицо между циклами.

Живи, только живи. Он произнес это вслух, невесело рассмеялся и огляделся по сторонам. Люди сторонились его, переходили на другую сторону, огибали по широкой дуге. Черт, когда-то ему нравился этот город: дивно вкусное пиво, широкие улыбки чехов, старый город и Карлов мост. Сейчас город был мертв, покорежен этой никому на хуй не нужной войной, как и он сам.

Улицы сменяли друг друга. Скай сунулся было в какую-то пивную, осушил одну кружку, но поймал откровенно испуганный взгляд официанта, расплатился и ушел. В следующую — даже не заходил, смысла не было. Везде одно и то же.

На храм он наткнулся случайно: тот будто бы вырос перед ним. Католический, вроде, но Бог един, какая разница, где ему молиться? Скай никогда не считал себя набожным, но сейчас собственное бессилие почти требовало верить. Потому что надежды было недостаточно, а сам он не мог сделать ровным счетом ничего. Он толкнул тяжеленную дверь и вошел внутрь.

В костеле — кажется, так он правильно назывался — было пусто. Статуи смотрели на него мертвыми глазами, ряды скамей притягивали, приглашали посидеть. Скай прошел дальше, к алтарю, и опустился перед ним на колени. В голову не лезло ничего, кроме обрывков молитв, которые он когда-то слышал от матери, и странных фраз — не то мольб, не то угроз.

— Господи, — шепнул он осторожно, на пробу.

— Proč jste tady, můj synu?* — раздалось слева.

Скай повернулся. Священник вышел невесть откуда, в строгой черной рясе, с четками на шее — ну или как они там называются? — слегка лысоватый. Хоть сейчас в кино снимай, классический такой служитель божий.

— I don’t understand**, — сказал он.

— I don’t speak English***, — развел руками священник.

Вот и поговорили. Скай вздохнул и сел на пол по-турецки, рассказывая невольному слушателю все и обо всем. Слушать святой отец умел, даже кивал в нужных местах. Хотя русский и чешский немного похожи, может он и понимал чего даже. Где-то на середине его рассказа скрипнула дверь, впуская в церковь еще пару человек, Скай заметил их краем глаза, но внимания не обратил. Невозмутимо закончил свою исповедь и поднялся. Священник помедлил секунду-другую, видимо ожидая продолжения, но, когда он собрался уходить, поймал его за руку и перекрестил.

— In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti.****

— Аминь, — ответил Скай, склонив голову, и пошел прочь, спиной чувствуя пристальный взгляд святого отца.

Когда он вышел, на ступеньках, ведущих ко входу, сидел какой-то парень и, судя по звукам, что-то жевал. Скай прошел мимо, остановился в метре от сидящего. Волны ярости и боли захлестывали, несли. Исповедовался, а легче не стало. Ложь, все ложь! Он стиснул зубы и въехал кулаком в кирпичную ограду.

— Hey, take it easy! — донесся сзади возмущенный донельзя голос. — I wanna my dinner!*****

Скай обернулся. Парень смотрел на него, широко улыбаясь, потом запихал в рот остатки колбаски и стал медленно пережевывать. Его глаза при этом сияли такой радостью и довольством, а губы, блестящие от жира, кривились в самодовольной ухмылке. Захотелось стереть с лица эту гримасу, прямо кулаки чесались. Скай с присвистом втянул воздух сквозь сжатые зубы.

— Иди на хуй! — рявкнул он.

Парень встал, его улыбка стала еще шире, какой-то неестественно счастливой. Вспомнилось искаженное болью лицо Алой в репликаторе, и мир подернулся красноватой дымкой. Всего на миг, но этого хватило: Скай схватил парня за грудки, слыша треск рвущейся ткани — в мозгах прояснилось. Оттолкнул назад, а потом снова увидел эту блядскую улыбку и уже не смог сдержаться — впечатал кулак в лицо, разбивая в кровь изогнутые, пухлые губы. Он занес руку для следующего удара, но замер, будто громом пораженный. Парень смеялся. Прикрывая рот рукой, стирая кровь с лица, он ржал так, будто услышал лучшую в жизни шутку.

— Ебнутый какой-то, — пробурчал Скай себе под нос.

Ярость отступила, скрылась где-то глубоко внутри.

— Yeah-yeah! Еб-ну-ти! — радостно повторил парень.

Скаю захотелось разбить себе лоб рукой, но он сдержался. Посмотрел на скалящегося ебанутого идиота, обреченно вздохнул.

— Who are you?******

— Milo, — парень улыбнулся. — Are you Russian?*******

— Yep.

— So cool! — улыбка снова стала невыносимо широкой и довольной. — Meeting with angry Russian bear in the midnight! I like you, Russian, do you wanna drink some vodka with me? — Видимо заметив крайнюю степень охуения на лице Ская, парень, представившийся Майло, добавил, — For our friendship!********

Это было настолько безумно и нереально, что Скай просто не смог отказаться. Они пили в каком-то подвальчике. Водки не было, но виски их вполне устроил, а после третьей бутылки стало уже до пизды: градус есть — и отлично. Майло ржал, не переставая, заразительно и искренне. Кажется, где-то в процессе распития четвертой бутылки Скай снова засветил ему по роже, тот улыбнулся и повторил реплику про «злого русского медведя».

— I’m not a bear! — возмутился Скай. — I’m modified!*********

— Same problem! — радостно рассмеялся Майло, и они продолжили пить.

Уже под утро, когда они, обнявшись и покачиваясь, искали место, где вчера высадил его водитель, Скай сбивчиво и торопливо рассказывал ему об Алой.

— She’s still alive, — голос дрожал и срывался. — But I’m so scared…

Майло ржал, но это было уже даже не обидно, напротив, Скай подумал и рассмеялся вместе с ним. Ведь смерти нет, главное верить в это. А если высмеять страх — то он уйдет. Хуй знает, правда или нет, но помогло, отпустило. На одном из перекрестков Майло тормознул и сделал Скаю ручкой, особенно радостно заржав напоследок.

— Конь педальный! — крикнул Скай ему вслед.

— Oh, yeah, good bye, angry Russian! — проорал, повернувшись, его новоиспеченный друг, и поплелся дальше, выписывая по мостовой замысловатые зигзаги.

Скай засмеялся и последовал его примеру. «Место встречи», как ни странно, он нашел. Водитель впечатал ладонь в лицо, вдохнув аромат его перегара, но до части довез, тем более что по дороге Скай почти протрезвел, во всяком случае честь майору отдал, стоя ровно и не шатаясь, только дышать старался в сторону. А услышав:

— Свободен! — радостно козырнул еще раз и побежал в санчасть.

Док встретил его сдержанной, но все же улыбкой.

— Последний этап цикла, Влад, — Скай сел там же, где и стоял, почти жалобно глядя на него. — Я не знаю, какой она будет, когда выйдет, не знаю, что с мозгом, но она будет жить…

Скай оборвал его взмахом руки и сбежал. Вышел на улицу, залез на крышу ангара и растянулся там, прикуривая. В долгих разговорах, объяснениях, сомнениях просто не было смысла. Все это глупости, все неважно.

Она будет жить. Этого достаточно.

Она. Будет. Жить.

Комментарий к Глава 14 — Contra spem spero (без надежды надеюсь)

* - Почему ты здесь, сын мой? (чешск.)

** - Я не понимаю.

*** - Я не говорю по-английски.

**** - Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. (лат.)

***** - Эй, полегче! Я хочу свой ужин!

****** - Кто ты?

******* - Майло. Ты русский?

******** - Как круто! Встреча с злым русским медведем в полночь! Ты мне нравишься, русский, хочешь выпить со мной водки? За нашу дружбу!

********* (и далее, потому что количество звездочек становится невменяемым):

- Я не медведь! Я модифицирован!

- Та же проблема!

- Она еще жива, но я так боюсь…

- О, да, до свидания, злой русский!

========== Глава 15 — Ave ac vale (Здравствуй и прощай) ==========

Воспоминание о пережитом счастье — уже не счастье,

воспоминание о пережитой боли — это все еще боль.

(Джордж Гордон Байрон)

День он провел в тренажерном зале, осваивая недавно привезенные новинки, с перерывом на вызов к командиру, который распекал его за в непотребном виде встреченный патруль. Оказывается, ребята, которые остановили их с Майло вчера, не ограничились проверкой бумаг, еще и командованию настучали. Впрочем, ругался майор несерьезно, больше для проформы. Скай так же для проформы покаялся и пообещал больше ни-ни. На том и расстались, вполне удовлетворенные друг другом, и он вернулся в родимую тренажерку. Но день, как и все хорошее, закончился, наступила ночь, и он лежал, глядя в потолок, в окно. Не мог уснуть и смотрел на пузатую луну, невероятно яркую и красивую. Хотелось, как в школе, писать глупые и наивные стихи. Непременно, о любви и, непременно, о счастливой. Но слова не находились, рифмы не подбирались. Задремал он под утро и, все равно, подскочил с первым лучом солнца, будто по будильнику. Попытался опять уснуть, но не получилось — так что, наскоро приняв душ и одевшись, Скай ни свет, ни заря притащился в санчасть. Репликатор все еще мерно гудел.

— Вечером приходи, сволочь, — рыкнул Док, как только увидел его лицо.

Скай покаянно улыбнулся, кивнул и убежал. Успел полетать, поговорить с Блэком, глядящим на него словно на сумасшедшего. Даже цветов для Аллы и Саши надыбал, прежде чем идти в санчасть снова. Наскоро поужинав, он больше не смог найти отговорок, нарвал каких-то цветов в ближайшем пролеске и пошел. Как на казнь. То, что утром было легко и просто, сейчас казалось невозможно страшным. Каждый шаг давался с трудом, он боялся, безумно боялся услышать о неизлечимых травмах, о том, что из репликатора достали овощ. Это было страшнее даже, чем ее смерть. Стоило бы, наверное, точнее формулировать, когда он истово молился, но тогда такие мелочи и в голову не приходили, а вот сейчас накрыло.

Дверь выросла перед ним неожиданно, Скай набрал в грудь воздуха, как перед прыжком в воду, и осторожно постучал. Минута тишины, странные шорохи.

— Войдите, — голосом Аллы.

Выставив перед собой один из букетиков, он медленно открыл дверь и шагнул вовнутрь. Саши не было — это первое, что он увидел, выглянув из-за цветов. Алла сидела за столом, рядом с ней стоял, склонившись, какой-то парень. Блондинистый, невысокий, изящно-хрупкий, хотя мышцы под рубашкой угадывались. Новенький, что ли? Хотя, учитывая, сколько летчиков они потеряли за последнее время — не удивительно даже. Парень что-то надиктовывал медсестре, она сосредоточенно забивала это в планшет.

— Держи, — Скай подошел к столу, протянул Алле один из букетов.

Та подняла голову и как-то одновременно изумленно и настороженно улыбнулась, сверкая глазами.

— Ой, это мне? Спасибо, Влад! — она забрала цветы и, перегнувшись через стопки бумаг, мазнула губами по щеке, прерывисто выдыхая. — Посиди минут пять, пожалуйста, мы сейчас закончим.

Он кивнул и пристроился в кресле у окна. Кажется, медсестра волновалась, до жути, до одури. Только с чего бы? Ведь сказали, что с Сашей все хорошо — ну, не могли, не могли же его обмануть? Сердце на миг сжалось, но тут же отпустило — все же Скай верил, что лгать в открытую ему бы не стали. Алла копалась в бумагах, нарочито медленно, он смотрел, как дрожат ее пальцы и едва справлялся с собственной накатывающей паникой, а потом снова заметил ее «напарника» и волнение вдруг, как рукой сняло. Черт, конечно! Она и вздрагивала, когда он к ней прикасался, когда он что-то говорил, показывал. Просто, в ее вкусе, наверное, а онтут напридумывал себе невесть что. Скай едва сдержал смешок облегчения, и парень — словно услышал его мысли — на миг поднял голову, оглядев его ртутно-серыми, будто сияющими и переливающимися в солнечном свете, глазами, в глубине которых пряталось какое-то странное выражение — настороженность, боль, презрение? Скай не мог подобрать определение, даже понять не мог, что видел, а парень отвел взгляд, так ничего и не сказав, и вернулся к прерванному занятию.

Впрочем, даже больше, чем непонятные эмоции, Ская занимали сами глаза, слишком нечеловеческие. Мод, что ли? Какая-то слишком высокая концентрация их в пространстве получается. Вчера Майло, сегодня вот этот вот. Он вздохнул и покачал головой, рассматривая точеное, словно вырезанное из камня, лицо. Нос с горбинкой, высокие скулы — все изящное, женственное, только подбородок не вписывался — слишком резко очерчен. Парень наклонился ниже, что-то показывая Алле, светлые пряди упали на лицо, обнажая ухо, в мочке которого сверкала на солнце такая знакомая бриллиантовая капля. Скай застыл. Скай забыл, как дышать. Казалось, даже сердце остановилось.

До боли знакомым жестом парень откинул волосы назад, и Скаю вспомнились слова Саши: «Моторика сохраняется». Алла подняла голову, поймала его взгляд и резко встала, чудом не опрокинув свое кресло.

— Влад…

Она не договорила, а парень за ней выпрямился и шагнул к нему, глядя прямо в глаза и печально улыбаясь. Скай смотрел, как он идет, отстраненно отмечая сходство в движениях. Но этого не могло быть, просто не могло. Невозможно!

— Алл, выйди, — негромко бросил парень, останавливаясь напротив него.

— Но… — Алла попыталась возразить, он оборвал ее, даже не дав договорить:

— Выйди.

Когда она, наконец, скрылась за дверью, парень зажмурился, с силой провел пальцами по лицу, потом тяжело вздохнул и как-то тоскливо усмехнулся. Он снова смотрел на Ская, больными щенячьими глазами.

— Я не знаю, что говорить, Скай.

— Я тоже, — тихо ответил он, понимая уже, что не ошибся.

Мозг ломался напрочь в попытках поставить знак равенства между вот этим, женственным, но при этом, несомненно, мужчиной, и Алой. Его Сашей. Сашенькой. Скай улыбнулся и жестом фокусника достал из-за спины второй букет.

— Как-то так. Я тебе принес, но пойму, если ты мне сейчас в морду дашь.

Парень… нет, Саша, счастливо рассмеялся. В этом смехе было что-то от позавчерашнего радостного безумия Майло, только улыбка была не такой широкой, а глаза — слишком отстраненными. Как будто он сейчас был не совсем здесь или о чем-то напряженно думал.

— Бить не буду, давай сюда, — он улыбнулся и забрал букет. — Я сама… — запнулся, но тут же поправился. — Сам мудак, Скай. Настраивать машину тебя учил, а где пол выбирается не показал. Самоуверенный мудак.

Он истерически хохотнул, и Скай не выдержал, не сдержался. Вскочил с кресла и притянул парня к себе, крепко обнимая. Было в этом что-то кардинально неправильное, но, одновременно с тем, Скай понимал, что поступает единственно верно. Саша всхлипнула, совсем как раньше, ему даже пришлось напомнить себе, что успокаивать мужчину — мужика, блядь! — поцелуями… не лучшая идея, в общем.

— Как тебя называть-то теперь? — растерянно спросил Скай минутой спустя, когда Сашу перестало трясти.

Тот отодвинулся, отшагнул назад, криво улыбнулся.

— Не поверишь, Скай, — улыбка стала жесткой, если не сказать жестокой. — Александр Литвинов, можно Алый, можно Алек, — он насмешливо козырнул и слегка поклонился.

Скай прикрыл глаза, с трудом удерживаясь от криков и мата. Это — что? Признание? Выбор? Наказание? Обещание? Сам-то он понимает, что несет? Алек, блядь. Алекс. И фамилия та же, только лицо другое.

— Алек — это мило.

— Ага, по-домашнему как-то. Мне нравится.

Глаза у него потухли, Скай смотрел в них и не мог понять, куда подевалась вся та злость, что переполняла его минуту назад. Вот такого Алека, как Сашу, хотелось обнимать и баюкать, успокаивая. Интересно, он когда-нибудь научится их разделять? Ну, хоть в мыслях.

Еще интереснее, сможет ли он до конца осознать, что это один человек?

Он улыбнулся, откладывая раздумья на потом, обхватил Сашу — Алека! — рукой за плечи и потащил за собой. Уже рядом с его комнатой вспомнилось, что насрал-то он там изрядно, а вот убраться не сообразил. М-да.

— Ебать, — голос Алека вторил его мыслям. — Вы тут всей эскадрильей забухали, что ли?

Скай наигранно-скромно потупил взгляд, Алек заржал, осторожно переступая через порог. Генеральная уборка заняла у них почти два часа, Алый остроумно комментировал все находки, а Скай избегал отворачиваться и закрывать глаза. Несмотря на изменившийся голос, когда он не видел этого «нового Сашу», казалось, что все по-старому. И хотелось — безумно хотелось — обнять и зацеловать, рассказать все, что творилось с ним, пока она лежала в этом железном гробу, все, что он передумал. Но Саши больше не было. Хотя, она была жива, тут не поспоришь.

«Бойся своих желаний, — вспомнилось Скаю. — Иногда они исполняются».

Он улыбнулся в ответ на очередную шутку Алека и, отговорившись срочными делами, все-таки сбежал. Как можно дальше. Прихватил из «гостиной» пару бутылок, перекинулся парой слов с Блэком и Ленькой, делая вид, что никуда не спешит, и ушел к ангарам, в кои-то веки не став лезть на крышу — там Алый мог его найти. Нет, он забился в самый пыльный угол самого дальнего здания и присосался к горлышку.

Пиздец, причем феерический. Да, что ж за судьба-то у него такая? С женщинами не везет, война — и та началась аккурат в первый день отпуска. Себя было жаль до жути, и чем больше он пил, тем жальче становилось. К концу второй бутылки захотелось побиться головой о стену, но Скай героически сдержался, поднялся и пошел, куда глаза глядят.

Наверное, за последние дни он слишком часто бывал здесь, иначе он не мог объяснить тот факт, что привели они его в санчасть. Захотелось спирта, огурцов и глюкозы — причем, желательно все сразу, а не по отдельности. Скаю вспомнилось, что у Дока всегда была заначка на крайний случай. Нет, а чем его случай не крайний? Он покивал собственным мыслям и решительно распахнул дверь. Врач уставился на него каким-то замученным, обреченным взглядом. Сдавленно застонал.

— Да, где ж я так нагрешил, что мне вас послали?! — прошипел он и, неожиданно для Ская, заглянул под стол. — Вылезай, сволочь.

Из-под столешницы показалась светлая макушка. Потом пропала, послышался звук удара и чей-то громкий смех. Док закрыл лицо ладонями, нервно хохотнул и встал сам, за шкирку вздергивая с пола Сашу. То есть Алека. Пьяного, судя по всему, в зюзю. Скай немедленно возгордился собой — он был в разы трезвее.

— Доооок, — жалобно протянул Алый. — Я, кажется, стакан проебал. И все проебал, — он внезапно всхлипнул. — Почему я такой неудачник?! — философски вопросил он, забираясь с ногами в кресло врача.

Док глубоко вдохнул, медленно с присвистом выпустил воздух сквозь зубы. С явной и очевидной угрозой посмотрел на Ская.

— За глюкозой? — Скай кивнул. — Все плохо? — еще один кивок. — Хочется выпить и поговорить?! — почти истерично выкрикнул Док.

На этот раз кивать Скай не стал, как-то жить внезапно захотелось.

— Поговорить, да, — жарко выдохнул Алек, что-то тщательно пережевывающий.

Скай принюхался, в воздухе явно пахло солеными огурчиками и колбасой, судя по бешеному взгляду Дока, из его личных запасов.

— Ну, вот и разговаривайте, блядь! — заорал врач, бочком подбираясь к выходу. Скай отошел от проема даже, от греха подальше. — Я штатным психиатром не нанимался! Дурдом, блядь!

Он вышел, громко хлопнув дверью. Алек недоуменно посмотрел на мелко вибрирующий косяк и пожал плечами, наливая себе еще чего-то высокоградусного из прозрачной бутылки без опознавательных знаков.

— И чего он так нервничает… — он принюхался к жидкости в стакане, слегка поморщился. — Выпьем?

Действительно, дурдом «Ромашка», палата для особо буйных. Скай взял с подоконника чистую чашку и, подойдя к столу, махнул рукой:

— Наливай!

С первого же глотка он задохнулся, судорожно хватая ртом воздух. Горло свело, пищевод обожгло, казалось, чистым пламенем. Чистый спирт, блядь, неудивительно, что этой недобитой — этому! — так хорошо. Алек понимающе ухмыльнулся и протянул огурец, Скай закусил, выпил еще. Со второго раза пошло легче и как-то лучше, в груди потеплело, свет уличных фонарей, проникавший в комнату через окно, стал казаться домашним и до невозможности уютным. Он осушил чашку до дна, Алек тут же наполнил ее снова.

Сам он тянул свою порцию мелкими глоточками, как марочное вино, перекатывая жидкость во рту и лениво глотая. Извращенец, блядь. Кругом одни извращенцы и враги! Вспомнился Майло — главный извращенец, однозначно, кто еще может трескать колбаски, сидя на паперти, и ржать, когда его бьют? Вопрос требовал ответа.

— Аль! — Алый замычал, вгрызаясь в бутерброд, но всем видом, в особенности вытаращенными глазами, показывая, что внимательнейшим образом его слушает. — Слушай, вот если я тебе в морду дам, тебе смешно будет? — Алек задумался, потом помотал головой. Скай успокоился, но, еще немного подумав, тот вдруг закивал. — Блядь, а почему?

Страдальчески закатив глаза, Алый торопливо прожевал кусок, с трудом проглотил и откашлялся.

— Ты ж это… — он повел перед собой рукой, сбил пустую бутылку, но поймал на лету и поставил на место. — Пьяный! Промажешь — будет ржачно!

Скай махнул рукой, удрученно вздохнул и погрузился в размышления. Под новые и новые порции спирта размышлялось на удивление хорошо. Потом он начал мыслить вслух, потом к нему присоединился Алек. Спустя пару часов, они сидели на полу, что-то друг другу втолковывая и обнимаясь. Ближе к утру — Алек плакал и ругался, а Скай утешал его, гладил по голове и твердил, что быть мужиком заебись. Главное, дрочить научиться, вот протрезвеют — и он покажет ему мастер-класс. Где-то на моменте, когда Алек выяснял подробную программу грядущего мастер-класса, а Скай пытался объяснить на пальцах, вошли Блэк и Алла — и задушевные посиделки кончились.

Он никогда не любил вставать по утрам, еще меньше он любил трезветь по утрам под ледяным душем, особенно, если ночью и не ложился. В соседней кабинке отфыркивался от воды и матерился Алый, Скай ощутил к нему бешеное сострадание. Потом вспомнил, кто его напоил, и сострадание плавно трансформировалось в злорадство. Ну, ровно до тех пор, пока Блэк снова не сунул его мордой под ледяные струи. Меньше, чем через полчаса, Скай был трезв, зол и мокр до нитки. Мимо него прошлепал такой же Алек, чихнул, остановился напротив Аллы и Блэка, глядящих на них с немым укором. Задумчиво поскреб затылок и резко — ничто не предвещало — схватил обоих, пихнул в кабинку и включил ледяную воду. Раздался дикий спаренный визг. Скай послушал его с минуту, потом встал, пожал Алому руку, и они вместе пошли искать сухие вещи под аккомпанемент громких матерных криков сзади. Он чувствовал себя отмщенным.

Смешно, но вещи для них обоих нашлись в комнате Саши. Алека, то есть. Поправлять себя приходилось все реже, но, как ни странно, при этом парень не переставал казаться до боли близким и родным. Скай стащил с себя мокрую форму, переоделся, развесил истекающие водой шмотки в душевой. В какой-то момент рядом оказался голый до пояса Алек, занятый тем же самым, и он даже не вздрогнул, увидев плоскую мужскую грудь и впалый живот с четко прорисованными ребрами.

— Отъедаться тебе надо.

Алый усмехнулся.

— А я отпиваюсь.

И не поспоришь, что называется. Скай криво ухмыльнулся в ответ, подождал, пока тот оденется, и потащил его на завтрак, за которым «растущий организм», не глядя, стрескал двойную порцию. Влад наблюдал за этим умиленно, подкладывая на чужую тарелку все новые куски, пока не подошел Стас.

— Командир, — боец широко улыбнулся. — Ты это, нового щенка завел, что ли?

И он как-то даже и не нашелся, что ответить. Зато Алек поднял голову, эйфорически-светло и радостно улыбнулся, встал — и Стас полетел в стену, сбивая с ног стоящих сзади Арка и Леньку. Из-за стола медленно поднялись остальные. Блядь.

Скай закрыл глаза, считая до десяти, этот пиздец надо было остановить. Алек стоял ровно, задумчиво потирая отбитые костяшки.

— Еще что спизданешь? — ровно и безэмоционально произнес он, поднимая взгляд на с трудом отскребающего себя от пола Стаса.

— Новенький? — неожиданно дружелюбно спросил последний.

Скай выдохнул. Долбоебы. Эпические.

— Старенький, — Алый уселся обратно, возвращаясь к еде. — Приятно знать, что мое звено меня любит и поддерживает.

Ребята начали недоуменно переглядываться. Скай встал, поднял руку, останавливая шепотки и гадание на кофейной гуще.

— Ребят, — он вздохнул. — Это Алая, — ну, бред же. Бред. — Алый, — поправился он, потирая рукой внезапно занывшую шею.

На мгновение воцарилась абсолютная тишина, и Скаю показалось, что он слышит биение их сердец. А потом кто-то — вроде бы, Арк — первым подошел к алому лидеру и крепко обнял, стуча по спине так, что тот аж подавился. Тут же зашумели остальные, собираясь в большую, что-то радостно галдящую кучу, вытаскивая Алека и, едва ли, не унося его из столовой на руках. Сидеть остался лишь Блэк, но Скай не обратил на это особого внимания, глядя, как радостно улыбается и смеется командир алого звена, гуляя по рукам своих и чужих подчиненных.

Он был счастлив сейчас, и от этого Скаю стало немного легче.

Главное, что он жив.

Неплохо было бы еще в это поверить.

========== Глава 16 — Damnatio memoriae (Проклятие памяти) ==========

Звёзды ведь тоже выгорают.

(Януш Леон Вишневский, «Одиночество в сети»)

Чистое — без единого облачка — небо определило день за него. Мало того, что палящее, бьющее прямо в глаза солнце разбудило ни свет, ни заря, так еще и все вокруг проникались им, вдохновлялись, насыщались витамином Д, кажется, и жаждали активности. Скай попытался было умерить чужой пыл, но не преуспел. В общем, все не задалось с самого утра, так что, услышав:

— Hey, angry Russian!* — откуда-то из-за спины, он даже не удивился.

Только обреченно вздохнул и вздрогнул, оборачиваясь.

Шли ведь на поле с благими намерениями: размяться, полетать, проверить обновленный вариант алого лидера в деле, так сказать. Официально Алек был еще на больничном, на деле же — проспался после той феерической пьянки в санчасти и жаждал действия. Скай устал бороться с шилом в заднице новоявленного «мужчины в самом расцвете сил» и сдался. Сходил к майору за разрешением, а потом собрал и своих, и его ребят и объявил учения. И вот, надо же. Его случайный собутыльник собственной персоной, откуда взялся только?

— Angry Russian! — радостно заорал тот, приближаясь быстрым шагом.

— Какая кепочка, — восхищенно протянул Алек.

Ребята грохнули. Скалящийся Майло наконец дошел до них, сверкая белой кепи, так потрясшей Алого и не менее белыми зубами. Скай узнал форму французского иностранного легиона, слегка охренел, но все же криво улыбнулся и помахал ему рукой.

— Hello, бля, — процедил он, чувствуя, что забудут ему бойцы этого знакомого не скоро.

— Hey-hey! — Майло заржал. — How are you, angry Russian? How’s your girlfriend?

Алый согнулся в приступе дикого хохота, Блэк закрыл лицо руками. Сам он при этом судорожно пытался вспомнить, что рассказывал своему «другу», пока они боролись с зеленым змием. К сожалению, память не подводила. Девушка, блядь. Вот и как можно теперь объяснить, что произошло, учитывая языковой барьер?

— Oh, he’s fine! — влез Ленька. — And his… — он хихикнул. — Girlfriend too!

— Cool! Where is she? — этот лыбящийся кошмар достал из кармана пакетик с колбаской и с удовольствием вгрызся в нее. — Wanna see her! — пробормотал он с набитым ртом.

Блэк не выдержал и заржал, черт, да все уже ржали. Скай набрал в грудь воздуха, чтобы попытаться объясниться до того, как мир окончательно сойдет с ума, но Алек успел раньше: шагнул вперед и присел в классическом реверансе.

— It’s me, honey, — он широко улыбнулся. — Nice to meet you!

Смех стал нестерпимо громким, Скай сдавленно застонал, глядя, как Майло давится своей колбаской, откашливается и смотрит на них большими — прямо-таки огромными — удивленными глазами.

— It’s… oh… — на его лицо вернулась привычная широченная улыбка. — Sorry me, angry Russian, I didn’t expect! — он повернулся к Алеку и заговорил по-французски. — Mademoiselle, vous êtes si belle dans cette robe. Puis-je vous inviter à une danse?

Скай понимал с пятого на десятое, но когда Майло протянул Алому руку, а тот, захлопал глазками и пропищал:

— Oui, monseniour! — его накрыло.

Он и подумать не успел, даже не осознавал, что делает, когда знакомым, привычным жестом впечатал кулак в нагло ухмыляющееся лицо. Белая кепи слетела с головы, из носа Майло хлынула кровь, но веселье — его неизменное веселье — осталось прежним. Он, хохоча, наклонился за своим бесподобным головным убором, отряхнул, водрузил на законное место, и вновь протянул Алеку руку. Теперь уже для рукопожатия.

— Milo Madden. Mayday, if you wish.

— Алек, — широко улыбнулся алый лидер, и на миг они показались Скаю родными братьями. — Or Алый, as you wish.

Майло смерил его и Ская умиленным взглядом и отпустил чужую ладонь. Потом разулыбался так, что рожа должна была бы треснуть, обнял их обоих за плечи, хлюпая все еще кровящим носом, и произнес нарочито тоненьким голоском:

— You’re so cute, my friends! Be happy!

Когда он, наконец ушел, громко хохоча и дожевывая свой не то завтрак, не то обед, Скай вздохнул с облегчением. Нет, определенно, худшее на сегодня позади, хуже уже некуда. Но повеселились — и хватит.

— По машинам! — грозно скомандовал он, подавая бойцам личный пример.

— Так точно, angry russian! — раздалось сзади голосом Алека.

Скай зарычал и полез в кабину. Летать оказалось неожиданно весело: Блэк, Ленька и Алек изощрялись в остроумии, остальные тихо ржали, не забывая перед тем включить микрофон. Когда «злыми русскими» их назвала диспетчер, он профилактически треснулся башкой о панель и в непечатных выражениях пообещал оторвать все самое дорогое следующему комментатору.

— Ну, ты злой! — Алек ржал, говоря это, и Скай рассмеялся тоже.

Сели, отчитались, разбежались. Он с трудом выцепил Алого в толпе и потащил его в тренажерку. Пока тот переодевался, Скай заценил будто по волшебству наросшее на кости мясо. Откармливать бедного мальчика больше не хотелось, вот загонять — другое дело. Алеку, кстати, оказалось сложнее, чем ему. Нет, он, несомненно, стал сильнее со своей модификацией, но и вполовину не так, как Скай. Брал серьезный вес, да, вот только этот вес был, в общем-то, нормой и для обычного человека его роста-веса, если человек увлекается спортом. Скай поскреб затылок, глядя на это безобразие, и не удержался — хотя и избегал напоминать Алеку лишний раз о его модификации — спросил «почему».

— Нам тоже интересно, — пожал плечами Алый, сползая со скамьи и, тяжело дыша, упал на маты. — Там разработчики понаприсылали отчетов, вроде как, есть какое-то разбиение по типам модификации. Надо почитать на досуге.

Скай покивал, поняв от силы половину монолога, а Алек покосился на него и засмеялся. Дубовый вояка, да. Смех Алого отчего-то не раздражал, может, потому что у него было право на это веселье, черт, да у него были права на все, что угодно. Вспомнился Майло с утра, откровенно охуевшее лицо после «это я» Алека. Что он подумал-то, хотелось бы знать. Неужели, что они… Скай помотал головой, прогоняя непрошенные мысли, ловя на себе чужой внимательный взгляд. Алый смотрел на него так, будто старался угадать, о чем он думает. Перебор, однако.

Скай широко улыбнулся и потащил его в душ, привычно обнимая за талию. Ну, вашу ж мать! Конечно, удобнее все списать на извращенность этих французов, но ведь посмотри на них с Алеком со стороны — и реально можно заподозрить что-то не то. Скай нахмурился и нарочито небрежно убрал руку, напоследок хлопнув Алого по плечу. Тот еще более странно, чем раньше, покосился на него, но отвернулся, разделся и занял первую попавшуюся кабинку. Стоило бы пойти в соседнюю, но образ, который скорее всего и представил себе Майло, не отпускал. Так что он забился едва ли не в противоположный угол душевой. Спрятался, называется. Понять бы еще от кого спрятался. От Алека? От чужих глаз? От себя самого?

Мысли вымораживали, он нервно тряхнул головой, шлепнул ладонью по стене и решительно потянулся за гелем для душа. Когда он, наконец, вымылся и вышел, Алек был уже одет и сосредоточенно сушил волосы, стоя у большого, ростового зеркала. Скай остановился в паре метров от него, с трудом дотянувшись до полотенца. Обругал самого себе последними словами, но ближе шагнуть не смог, не смог пересилить собственный страх, не пойми чего. Бред, полный бред, но он остался стоять в этих нескольких шагах, торопливо вытираясь и надеясь поскорее нацепить на себя одежду. Отдалиться — пусть и таким импровизированным барьером.

— Слушай, а волос на теле и у тебя нет, или только мне так повезло?

Чужой взгляд ощущался почти физически, всем телом. От Алека веяло таким жадным интересом, что Скай покраснел, отбросил полотенце и начал одеваться. На скорость, как в учебке.

— Ты раньше думал, что я весь бреюсь что ли? — грубовато и не в тему хохотнул он.

Алек пожал плечами, расчесывая пальцами свою роскошную, хотя и весьма покоцанную, гриву.

— Вообще не задумывался. Так что?

— Ну, — он наморщил лоб, судорожно пытаясь вспомнить, когда в последний раз брился. По всему выходило, что, действительно, до модификации. — Борода не растет, остальное тоже так и не отросло. Волосы да брови. Неизученный эффект?

— Аха, — рассеянно бросил Алый.

Он продолжал его рассматривать, Скай чувствовал, только исследовательский интерес сменила какая-то другая эмоция. Он не мог понять какая, но стало совсем неуютно. Его пробрала дрожь, и он натянул футболку, набросил сверху куртку, стремясь завернуться в нее едва ли не с головой. Алек отвел глаза в самый последний момент, напоследок окинув его пристальным — слишком пристальным — взглядом. Как-то рвано выдохнул, и в этом было что-то жутковатое.

— Ну, что, — преувеличенно бодро спросил Скай, протягивая руку, чтобы обхватить его за плечи. В последний момент вспомнился Майло, он на миг замер и сделал вид, что просто хотел поправить чужую футболку. — На обед?

— Не голоден, — Алек, казалось, был слишком напряжен. — И много дел, вечером увидимся!

Скай не успел спросить, что с ним — слишком быстро Алый сбежал. Но, бредя прогулочным шагом к столовой, он был уже не слишком уверен, что ему хочется это знать. Лицо до сих пор пылало, а по телу пробегала дрожь при едином воспоминании о том пристальном взгляде. Его вообще пугало, если честно признаться самому себе, то непонятное выражение враз потемневших глаз. Ярость? Боль? Тоска?

Или — и об этом ему было думать страшнее всего — память о том, что было между ними раньше?

Скай силился подобрать нейтральную формулировку ровно до тех пор, пока Блэк не отвлек его беседой о характеристиках последних моделей истребителей, которые, кстати сказать, по словам майора, обещали прислать в ближайший месяц. Выше, быстрее, круче — все, что можно было сказать об этих машинах. Ходили слухи про какие-то новые интерфейсы управления, но подробная информация была засекречена. Он было сунулся к механикам, потом к командиру, но тот только руками развел. Не твой, мол, гриф, не могу, извини. Скай, в общем-то, не обижался, это только подогревало интерес и нетерпение, а главное, давало почву для гаданий на кофейной гуще. Так что теории они с Кириллом строили с удовольствием, вроде бы, взаимным даже.

Алек все еще не появился на обеде, когда они уходили, Скай отметил это где-то на периферии сознания, не особо погружаясь в размышления о причинах и следствиях. Дела, сам же сказал, да и не мамка ему Скай, чтобы волноваться и переживать. В конце концов, парень только на ноги встал. Ему тогда, после его чудесного воскресения, хотелось бухать и трахаться, чтобы самому поверить, что живой. Алек, наверное, не исключение в этом плане. Эта мысль отдавалась болью где-то в груди, а он старательно эту боль игнорировал, силясь убедить себя, что все хорошо.

В импровизированной гостиной по рукам, как всегда, пошла гитара, откуда-то из-под стола извлеклась бутылка водки. Скай стакан взял, а от инструмента отказался в пользу Блэка. Друг пел о любви, хрипловато и надрывно, выжимая слезу из слушателей, которые гоготали, не осознавая своей причастности к прекрасному. Хлопнув подряд пару сотен грамм, Скай все-таки отобрал гитару и спел что-то на грани приличия. Смех стал громче, струны жалобно тренькнули, когда за инструментом потянулся ржущий Ленька. Парад чисто мужских песен, епт, и когда они так сидели в последний раз? До появления Алой, точно. Забавно, казалось бы, и не замечали, что баба, а все ж таки сдерживались. Скай представил себе диссер на тему «окультуривающее влияние женщин в армейском быту» и заржал, не сдерживаясь. На него покосились с интересом — образом пришлось поделиться. Дальше хохотали уже вместе, придумывая все более и более интересные темы научных работ. Причем, чем больше лилось спиртного — тем заумнее были формулировки.

— Прямо коррелирует! — заявил Блэк, когда Ленька сказал это вслух.

— Да ты же умный! — Стас аж приподнялся на диване.

Обсуждение пошло на новый виток, плавно перескочив на измерение коэффициента интеллекта присутствующих. Не дожидаясь, пока они начнут мериться хуями, Скай махнул рукой, заявил, что ему впадлу следить за дальнейшим ходом дискуссии, и смылся курить. Остальные дымили прямо в комнате, особо не заморачиваясь, но дышать дымом Влад не любил, предпочитая сочетание аромата табака и свежего воздуха. По дороге ему встретилась Алла, которая, увидев у него в руках пачку, навязалась за компанию. Отказывать он не стал — почему бы и нет, в конце концов. Медсестра много шутила, смеялась, глубоко затягиваясь, периодически заходясь кашлем, если дым попадал не в то горло. Скай улыбался и откровенно флиртовал, чувствуя какое-то отчаянное, безбашенное веселье.

Они курили по второй, когда из-за угла показалось «прекрасное виденье»: Алек с той девушкой-диспетчером — Юки, кажется, — под ручку. Алый лидер был каким-то мрачным и слишком серьезным, девушка рядом с ним неуверенно улыбалась и что-то говорила. Алый отвечал ей, глядя в землю. Потом он поднял голову, увидел их с Аллой и застыл на миг. Чуть не споткнулся, но устоял. Скай улыбнулся еще шире, глядя на эту мизансцену, и подмигнул ему, Алек криво усмехнулся, кивая в ответ.

— Хорошая ночь, не правда ли? — протянула Алла, когда «сладкая парочка» проходила мимо.

Алый остановился, замер. Влад чувствовал себя перепуганным кроликом — так частило сердце — глядя на то, как Алек медленно поворачивает к ним голову, как горят бешенством ртутно-серые глаза, как это бешенство разгорается в них, превращаясь в абсолютную, ничем не сдерживаемую, ярость.

— Охуенная, — коротко бросил Алый лидер, отпуская руку стоящей рядом девушки.

На мгновение показалось, что он сейчас сотворит какую-нибудь херню. Мышцы напряглись в предчувствии драки, но Алек только запрокинул голову, глядя в изумительно чистое небо. Его ухмылка превратилась в странную, почти нежную улыбку, длиннющие ресницы на миг опустились, но потом вновь поднялись.

— Аль, — тихо позвала его Юки.

Он откинул назад волосы, отступил на шаг, все так же нежно улыбаясь. Потом протянул руку и провел пальцами по щеке Аллы.

— Очень хорошая ночь, Аллчонок, такая звездная… — Алек прикрыл глаза, полыхающие расплавленным серебром, а Скай зажмурился, не в силах на это смотреть. Сейчас Алый мог вырвать ей глотку, он бы не смог сделать ровным счетом ничего. — Знаешь, звезды ведь ближе, чем нам кажется, — едва различимый шепот. — Или мне просто хотелось в это верить?

Сердце глухо бухнуло в груди и замерло, время остановилось. Когда догоревшая сигарета обожгла пальцы, Скай матернулся, отбрасывая пытаясь отбросить окурок в сторону, но дрожащие пальцы не слушались, а мир расплывался перед глазами. Это было — как нож в спину, а Алек только коротко рассмеялся и ушел, почти таща за собой рыжую подругу. Алла осталась стоять в той же позе, по щекам ее текли крупные слезы. Ей тоже было больно, и ему было, но Скай не знал, что сказать. Хотелось плакать, орать, материться. Догнать эту суку и надавать по наглой бледной морде, что бы больше никогда не смел… Что?

Напоминать ему его собственные слова? Напоминать, как это было: «быть вместе»? Произносить вслух то, что он силится забыть — и не может, никак не может?

Скай не знал ответа на этот вопрос, не знал, что делать. Можно было бы — да и следовало, наверное — сбежать, но это слишком трусливо и не по-мужски. И он остался. Просто обнял Аллу, прижимая ее к себе, позволяя уткнуться в плечо и разрыдаться, и так и стоял, слушая судорожные всхлипы и глядя на звезды. Невозможно яркие, холодные и далекие.

Как его любовь.

Комментарий к Глава 16 — Damnatio memoriae (Проклятие памяти)

* (и далее, ибо я ощущаю перебор звездочек)

- Эй, злой русский!

- Злой русский!

- Привет-привет! Как ты, злой русский? Как твоя девушка?

- О, он в порядке! И его… девушка тоже!

- Круто! Где она? Хочу с ней познакомиться!

- Это я, милый. Рад встрече!

- Это… оу… Прости, злой русский, я не ожидал! (англ.) Мадемуазель, вы так прекрасны в этом платье. Могу ли я пригласить вас на танец? (фр.)

- Да, месье!

- Майло Мэдден. Мейдей, если пожелаете.

- Алек или Алый, если захочешь.

- Вы такие милые, друзья мои! Будьте счастливы!

========== Глава 17 — Agnosco veteris vestigia flammae (Узнаю следы прежнего огня) ==========

Нет ничего сильнее ненависти, порождённой преданной любовью.

(Вирджиния Эндрюс, «Цветы на чердаке»)

Осень подкралась неожиданно. Небо затянуло тучами, начались дожди, бесконечные и обильные ливни. Кто-то из ребят — бывший деревенский — пророчил богатые урожаи, а Скаю казалось, что это просто небо плачет то ли за них, то ли по ним. Алек избегал его, вежливо и корректно. Отвечал на вопросы, поддерживал разговор, но никогда не подходил первым и уворачивался от любых, даже самых невинных прикосновений. Это неожиданно раздражало, Скай сам не понимал, почему. Кулаки чесались дать этому упертому придурку в морду, потом распить еще пару бутылок и снова стать друг для друга кем-то особенным. Лучший друг — в это хотелось верить, но Алый пропадал целыми днями в санчасти или диспетчерской, не появлялся в гостиной, а рядом с Владом оставался только Кирилл. В принципе, более, чем достаточно, но одного Блэка не хватало, а может, не хватало наглых серых глаз и абсолютно блядской улыбки с оттенком безумия.

Они виделись только на вылетах и в тренажерке, но из зала Алек сбегал, едва завидев его, а в бою поговорить как-то не получалось. Соблазняло постучаться в приват, это было даже не сложно, в общем-то, но Скай не представлял, что говорить. «Почему ты меня избегаешь?» — отдавало претензиями к любовнику, которым алый лидер определенно не являлся. Да и не ссорились они, чтобы мириться.

В полном отчаянии на вторую неделю этого пиздеца Скай пришел к Алле. Забрела тогда в его тупую голову мысль, что они с Алым перешли от дружбы к чему-то большему, а он, мудак, влез. Но медсестра посмотрела на него, как на полнейшего кретина, даже пальцем у виска повертела. Ему ничего не оставалось, кроме как извиниться и сбежать, пока она не начала расспрашивать о причинах его интереса. Хуй объяснишь же, что происходит. Он и сам не понимал, но Алека не хватало, до боли, до галлюцинаций, когда в каждом углу, на каждом лице ему мерещились ртутно-серые, отливающие серебром глаза, когда слышался его голос и смех в каждом звуке. А еще другой голос — в голове — становился все громче, превращаясь из незаметного фонового шума в полноценный признак шизофрении. Идти к Доку он не рисковал, запрут же к херам. Быть может, смог бы помочь Алек, но последний был где угодно, только не с ним.

Ближе к концу октября, когда отчаяние уже перехлестывало через край, требуя нажраться или разъебать что-нибудь в пыль, его нашел командир и объявил, что они возвращаются обратно в родную часть. Скай чуть на шею к нему с радостным визгом не бросился, остановило то, что это уже не шизофрения — это клиника, блядь.

— Так точно, — проорал он по уставу, улыбаясь до ушей.

Майор повертел пальцем у виска и пошел искать остальных ведущих звеньев, наказав ему заняться тем же самым. Ну, и сборами, разумеется. Скай не без удовольствия подчинился.

Ехали долго, первая остановка пришлась на Киев и настроение моментально скатилось ниже плинтуса. По городу до базы, где предполагался недолгий отдых и перегруппировка, их везли в открытом грузовичке. Скай смотрел на покореженные войной улицы, полуразрушенные дома и вспоминал, как приезжал сюда к тетке в глубоком детстве. Тогда это место был шумным, ярким и счастливым — ну, или так ему казалось — сейчас город был мертв, а по улицам, поминутно оглядываясь и пригибаясь при каждом громком звуке, сновали люди с мертвыми глазами. Сидящий рядом Блэк покачал головой, Алый закрыл глаза и привалился к его плечу.

— Спать хочешь? — спросил Скай, радуясь, что нашелся повод заговорить.

Но Алек промолчал, а Блэк обхватил его за плечи. Скай только тогда запоздало заметил, что алого лидера мелко трясет. Заболел, что ли? Но ведь модификанты не могут!

— Смотреть не хочу, Скай, — наконец пробормотал Алый, скривившись. — Не хочу думать, что сейчас с Москвой.

— Лучше, чем здесь, — уверенно отозвался Кирилл.

Алый пожал плечами, но продолжать разговор не стал. Скай тоже не нашелся, что сказать, ему вдруг, как наяву, вспомнился тот вечер, когда они слушали новости: разрушенные районы, дома, погибшие люди. Может, в Москве и лучше, но легче ли от этого Алеку, который точно знает, что его дома больше не существует?

«Одиночество — это когда некуда возвращаться», — фраза всплыла в памяти сама по себе и засела в голове, напевно звеня на все лады. До самого вечера, до глубокой ночи. Уже светало, когда Скай смирился с тем, что не заснет и сел за стол, включив тусклую лампу. Лист и ручка нашлись почти сразу, с вдохновением было хуже, но потом он расписался и слова сами ложились на бумагу. Когда он в последний раз писал матери? Дата не вспоминалась, но сегодняшний день он уже не забудет. Моды не умеют забывать, кажется, так говорил Алек когда-то, давным-давно. Еще когда черные пряди обрамляли скуластое лицо, а полные губы растягивались в шалой, манящей улыбке. Образ лишь мелькнул перед глазами, а встало почти мгновенно и намертво. Скай дописал письмо, поставил последнюю точку и, покосившись на спящего Кирилла, вышел в коридор.

Что стоило взять с собой сигареты, до него дошло, только когда он уже выбрался на улицу. Полоса леса вдали напоминала о базе, на которую они возвращались, темная фигура, сидящая у стены — об Алексе. Тот тоже любил выходить курить на рассвете, вот точно так же сидел, привалившись к любой вертикальной поверхности, и смотрел в светлеющее небо. Скай моргнул, фокусируясь, человек у стены повернулся к нему и улыбнулся. Он узнал Алека. Только лицо его было непривычно серьезным, даже слегка печальным.

Скай улыбнулся в ответ, подошел и сел рядом. Молча, а Алый, так же молча, протянул ему пачку, Скай вытащил из нее одну сигарету и вернул. Прикурил, выпустил тонкую струйку дыма, щурясь от первых лучей медленно выползающего из-за горизонта солнца. Красное пятно на фоне серых облаков, казалось, что небо залито чьей-то кровью. Его передернуло от этого сравнения, но Алек не обратил на это внимания — по-прежнему смотрел в пустоту, сминая давно потухший фильтр. Кончики его пальцев были слегка покрасневшими и перемазанными пеплом, кажется, сигарету он тушил в руках. Алый поймал его взгляд и улыбнулся.

— Когда больно — это хорошо, Скай. Значит, я все еще жив.

И Влад — опять и снова — не находил слов, черт, это стало уже почти традицией. Вечно он не знал, что ответить, но этот раз оказался особенным, потому что, повинуясь внезапному и необъяснимому порыву, Скай просто обнял его и притянул к себе, чувствуя, как вздрагивают чужие плечи, а из груди рвутся сдавленные всхлипы.

Наверное, это был единственно правильный ответ.

Они просидели еще с полчаса, Алек так и не заплакал, но, когда он встал, в серо-стальных глазах было чуть больше жизни и чуть меньше отчаяния.

— Я скучал, Скай, — тихо сказал Алый ему в спину на пороге собственной комнаты.

Скай мгновенно обернулся, но позади было уже только гладкое полотно плотно закрытой двери. И если соблазн вынести ее к хуям он с трудом, но все же поборол, то побороть самого себя у него сил не хватило. И надежда, что на этом все кончится, осталась лишь надеждой, потому что на следующий день они поехали до Харькова. Он едва сдерживал желание ругаться, кричать, орать благим матом и крушить все вокруг, ведь этот путь — после признания Алого — стал до боли похож на такой же, но в далеком прошлом. Алек снова был невероятно близко и невозможно далеко одновременно. Скаю хотелось подойти и прикоснуться, он закрывал глаза и видел четкий профиль на фоне окна, по-девичьи тонкие запястья, линию шеи. Алек что-то говорил, он что-то отвечал, Блэк дополнял ответ — и они смеялись, втроем. А потом Скай бежал курить, потому что на серую радужку накладывался светло-карий отблеск, и он окончательно переставал понимать, кто перед ним, а в голове не оставалось ничего: вакуум и желание дотронуться, обнять, почувствовать тепло невозможно гладкой кожи.

На стоянке он сбежал к Доку и завис с ним и Аллой, пытаясь надраться до состояния нестояния. Медсестра попыталась возбухнуть, но врач внимательно заглянул в его потерянные глаза и заткнул ее одним движением руки. Даже подливал сам, поддерживая разговор обо всем и ни о чем. Часам к трем ночи Скай понял, что его попытки тщетны и ушел, покачиваясь и отчаянно моля небеса и всех возможных богов, моля провидение, чтобы оно не позволило ему нарваться на Алека в таком состоянии. Повезло. Блэк, когда он заполз в комнату, посмотрел на него удивленно, принюхался, сморщился и открыл окно, но ничего не сказал. Дружба — великая вещь.

С утра он проснулся с больной головой и каменным стояком. Открыл глаза — и тут же скрылся в душе под хохот Кирилла и Алека, пристроившихся на койке с колодой карт. Торопливо дроча под горячими струями, он старался не вспоминать, что ему снилось. Почти получалось, даже имя с губ в конце сорвалось женское. Запретное, но женское. Благо, когда он выбрался из душевой, Алек уже ушел, а Кирилл стоял в дверях с рюкзаком.

— Быстрее, — отрывисто бросил он.

Скай побил все нормативы и собрался за рекордно короткое время, во всяком случае, за опоздание распекали не их. Последний кусок пути до родной части запомнился ему урывками: в состоянии полубреда он дремал на койке, накачавшись таким коктейлем снотворных и обезболивающих, что у нормального человека сошло бы, наверное, за попытку самоубийства. Но Скай человеком не был, как верно напоминал временами Блэк, и ему эти дозы были, что мертвому припарка. Вроде и действуют, а вроде организм ждет малейшего выплеска адреналина, чтобы нейтрализовать все лишнее. На миг показалось, что перед глазами вспыхнули какие-то графики, но он уже спал, а к моменту пробуждения — они бесследно исчезли. Зато появился Алек. Он лежал на нижней полке, закрыв глаза рукой, Блэк свисал с верхней, что-то ему рассказывая. Скай посмотрел на эту замечательную картину с минуту и сбежал курить. Сил не было ревновать одного друга к другому и бороться с соблазном ткнуть в Блэка пальцем и сказать Алеку: «А он про тебя плохо говорил». Вернулся в купе он только чтобы захватить вещи: пока тянул сигарету за сигаретой — они уже приехали.

Давно знакомая комната встретила их затхлым ароматом спертого воздуха. Блэк поморщился и распахнул окно. И правда, лучше выстудить тут все на хуй, чем дышать вот этой пылью. Спустя несколько минут в приоткрытую дверь просочился Алек, Скай едва удержался от сдавленного стона отчаяния.

— К нам? — деловито уточнил Блэк, распаковывая свой «багаж».

— Ненадолго, — кивнул Алек. — У меня такой срач в моей уютненькой. Поймаю тех пидорасов, что там хозяйничали — уебу.

Кирилл засмеялся, Скай слабо улыбнулся и смылся, едва разобрав свои вещи. Тренажерный зал, летное поле, тренажерный зал, столовая, санчасть — места сменяли друг друга, объединяло их одно. Там не было Алека. Точка. Обязательное условие. Он как-то заметил его краем глаза, в конце коридора. Алый стоял, прислонившись к стене, с на диво высокомерным выражением лица и разговаривал с давешней рыжей, Юки. Кажется, они спорили, если не ругались, но Скай не стал прислушиваться. Их дела. Его не касается.

Но день, как и все хорошее, закончился, наступила ночь и все-таки пришлось вернуться в комнату. Алек был уже там, лежал на кровати, глядя в потолок, Скай пожелал ему и умывающемуся Киру спокойной ночи и занырнул под одеяло.

— Сладких, — отозвались они в один голос.

Кирилл заснул первым.Скай слушал его ровное дыхание, но сон не шел, да и Алый ворочался, то замирая, то снова меняя позу. Потом Алек и вовсе встал, достал из футляра гитару, стараясь производить как можно меньше шума, и устроился на кровати, подсунув под струны рукав форменной куртки. Он наигрывал что-то всю ночь: некоторые мелодии были знакомы, какие-то — нет. А Скай всю ночь слушал, кусая подушку и сдерживая неуместные и абсолютно не мужские слезы. С рассветом он поднялся и сел рядом, но, кажется, Алый этого даже не заметил.

В его глазах отражалось небо. По-осеннему облачное и серое. Невозможно прекрасное. Он рассеянно улыбнулся — явно не Скаю, скорее собственным мыслям — и снова заиграл, а потом запел. Тихо-тихо, на грани слышимости. В его улыбке была эйфорическая радость и счастье. В его песне — боль.

Страшная боль. Практически осязаемая. Скаю казалось, если он протянет руку — сможет ее потрогать. Он боялся этой боли, он слишком хорошо ее знал, а Алек, казалось, знал, что он здесь, знал, что он чувствует — и продолжал петь. Наверное, стоило спросить его: «Зачем?» Стоило разделить с ним всю эту тоску и отчаяние, но Влад не мог. Мешали страх и странное, отвратительное ему самому очарование момента. Проснувшийся Кирилл подошел к ним и вытащил из-под струн рукав. Гитара зазвучала, плача, жалуясь. Странная песня, больше похожая на заупокойную молитву. Скай опустил глаза и, наконец, увидел то, что Блэк, похоже, заметил сразу: на кровати у колен Алека лежала фотография прошлого алого лидера.

Сердце сжалось и оборвалось, словно перетянутая струна под изрезанными в кровь пальцами. Скай никогда бы не признался в этом самому себе, но мечталось, что вся эта боль, эта тоска — она лишь потому, что они больше не вместе. Глупые, глупые надежды.

Рука Кира легла на фото, а Алек вздрогнул, будто просыпаясь.

— Пошли, — негромко бросил Блэк.

На улице было холодно, моросил противный мелкий дождь. Скай поежился, но промолчал, послушно следуя за двумя ломанувшимися в лес идиотами. Остановился вместе с ними на какой-то полянке, рядом с узкой речкой, даже ручьем скорее.

— И зачем мы… — начал он, но Блэк оборвал на полуслове.

— Он любил сюда ходить, Скай, — друг прикрыл глаза. — Праха его мы не соберем, но, — его пальцы сжали фотографию. — Есть вещи, которые нам нужнее.

Вспомнилась смерть Алекса — яркий алый цветок пламени на нежно-голубом небосклоне. Наверное, где-то и остались обломки его машины, но их не нашли, хотя искали старательно, в этом Скай был уверен. Система распознавания «свой-чужой», в уничтожении которой требовалось убедиться, стимулировала лучше, чем любая, даже самая личная, заинтересованность, но результатом поисков стал прочерк вместе с огромным вопросительным знаком. И похороны — даже пустого гроба — отложились, а потом была Рига, потом Прага. Водоворот войны закрутил настолько, что не случилось у Алекса ни могилы, ни похорон. Одна память, их память. Их всех и каждого в отдельности, вот только Блэку и Алому этого, похоже, оказалось мало.

Скаю захотелось сбежать от этих двоих, но он остался, сам не зная, почему. Наверное, вспомнились слезы Саши, вспомнилась боль и ее, и Кирилла, и его собственная. Запоздало его накрыло осознанием того, что Алекса действительно больше нет — и он послушно помог раскапывать промерзшую почву. Фотография легла в неглубокую ямку, потом на нее упала первая горсть земли, а Скай почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы. Они утрамбовали эту импровизированную могилу, насыпали сверху горку, воткнув в нее наскоро свернутый из веток крест. Алек странно улыбнулся, скользя по нему пальцами, потом поднялся с колен, отряхивая штаны. Кирилл — как самый верующий — перекрестился и прочел короткую молитву.

— Пусть земля тебе будет пухом, — вздохнул Скай.

— Господи… — алый лидер вдруг засмеялся, шало улыбнулся и продекламировал, нарочито нараспев. — Молю тебя со всей страстью, не сдерживая отчаянья, боли и страха, скажи, почему кратчайший путь к счастью — всегда ведет через на хуй?

Блэк закатил глаза и ответил ему подзатыльник, а Скай вдруг заржал, громко, в голос, не сдерживаясь. Молитва была воистину великолепна. Алексу бы понравилось.

Что было дальше, он помнил довольно плохо: кажется, было ветрено и шел дождь. А может, солнечно и тихо. Или даже выпал снег — черт его знает. Самодельная могила с перекошенным крестом из веток осталась где-то в лесу, они сами давно были в части, но поминки, ставшие логичным продолжением похорон, продолжались. Длились и длились, без конца и края. Новички, старички — все смешались в едином порыве помянуть прежнего алого лидера. Начинали втроем, потом присоседился Ленька, узнал за что пьют и так и остался с ними. Потом подошел кто-то еще из тех, кто был с ними изначально. К концу первого дня половина собравшихся в общей казарме Алого никогда и не знала, но пила за память, честь, верность, «землю пухом» и чистое небо с брызжущим энтузиазмом. Говорили, вспоминали — реальные случаи и сказки, добрая часть которых к Алексу вообще отношения не имела, перемешивались и сливались в общий фоновый гул. Временами кто-то из бывалых говорил сакральное:

— А помните…

И он вспоминал, и эти воспоминания отдавались глухой болью в груди, а сердце то сжималось, то рвалось на части. Алек, сидящий так близко и так безнадежно далеко, смотрел куда-то в пустоту невидящими глазами и пил. Сосредоточенно, будто от этого зависела его жизнь, а может, он просто держался за этот стакан, как за последнюю константу ускользающей реальности. Он не плакал, Блэк не плакал тоже. Да и у самого Ская слезы как-то не шли, глухое накатывающее отчаяние стремилось вырваться громким воем, а не соленой водой, стекающей по щекам. Бессмысленно рыдать, главное помнить. И он помнил, вспоминал: смеющегося Алекса, вторящую ему девушку с невозможными светло-карими глазами, улыбающегося Блэка, бег наперегонки до машин — все это было, но как будто бы давно и не с ними. Ничего не осталось…

Скай горько усмехнулся, косясь на русого парня с не менее невозможными глазами — только серо-стальными — сменившего ту девушку, и торопливо отвел взгляд. Все из-за него.

Алекс погиб из-за него, но иначе она бы умерла. Саша стала Алеком из-за него, но она бы не выжила по-другому. А его ошибка — бля, ну кто ж знал? Она сама не показала, сама — разумом он это понимал, но что-то в глубине души не соглашалось и груз вины не желал отпускать. Он осушил очередной стакан, наблюдая, как Блэк обхватывает Алека за плечи и что-то жарко шепчет ему на ухо. Передернулся. Слишком близко, слишком лично, слишком интимно. Нет, наверное, эти двое и правда знали Алекса лучше, чем он. Наверное, недаром Скаю всего казалось, что с Блэком алый лидер общается как-то больше, но не повод же — вот так. Взаимопонимание на почве общей потери. Блядь, как будто он ничего и никого не терял! Счастливый Скай. Ну, в их представлении, наверное, и правда счастливый. Лучший друг жив, бывшая девушка тоже выжила, только пол теперь немного не тот. Мелочи жизни.

А они все такие несчастные. Друг погиб, жены-мужья погибли. Блэк, разве что, не может похвастаться тем, что побывал на пороге смерти, но это поправимо. Скай тряхнул головой, понимая, что его понесло куда-то совсем не туда, и налил себе очередную порцию. Лицо Алекса стояло перед глазами, то ухмыляющееся, то серьезное. Иногда, в глазах мертвого друга появлялась странная печаль вперемешку с нежностью, и ему вспоминалось, что именно так алый лидер смотрел на Сашу. Что все-таки было между ними? И, вроде бы, есть у кого спросить, но он не ответит, в этом Скай был уверен. Хорошо, если морду не набьет, не дослушав. И за дело — на понимание этого остатков сметенного алкоголем разума хватало.

Чей-то смех ударил прямо по нервам, он передернулся и залпом осушил стакан. Каждый звук отдавался шумом в ушах и всплесками непонятной ярости. Скай никогда не замечал за собой любви к мордобою в состоянии подпития. Ну, никогда — до модификации. После — нести его стало чаще и качественнее, а рукоприкладство превратилось в универсальное решение всех проблем. Он сжимал руки в кулаки, тер ладони о грубую ткань штанов и пил, пил, стараясь не сорваться и не полезть в драку. Пока получалось, но провал близился, так что командирскому ору Скай обрадовался, как манне небесной.

— Да, что вы здесь устроили! Нашли кабак, уебки пропитые! Строиться!

Блэк шагнул к майору, пошатнулся и чуть не рухнул прямо в его объятия. Это отчего-то показалось чудовищно смешным и Скай тихо захихикал, слыша, как ему вторит сдержанный смех Алека.

— Поминаем, товарищ майор, — Кирилл икнул, вытянулся в струнку и широко улыбнулся. — Погибшего товарища!

— Какого, на хуй, товарища?!

— Сергей Анатольевич, — начал было Алый, но заткнулся, поймав бешеный взгляд командира.

— Какого, на хуй, товарища, я вас спрашиваю?!

— Алекса, — Скай взял со стола условно чистый стакан и щедро плеснул туда водки. — Присоединитесь? — спросил он, протягивая его майору.

Командир выдал девятиэтажную конструкцию, отвесил ему подзатыльник, но стакан взял и даже выпил.

— Чего сейчас-то? — уже куда как более мирно произнес он.

— Устроили… — Блэк запнулся на определении и пожал плечами. — Похороны. Вот и решили…

С минуту майор молчал, видимо, осознавая услышанное. Потом уточнил у Кирилла, как у самого смелого, где могила-то? Кир высочайшее доверие оправдал и, храбро приняв удар на себя, предложил показать. Когда они удалились, напоследок приказав всем бойцам убрать бардак и привести себя в состояние стояния, Скай, пошатываясь, прошелся по комнате и собрал все нетронутые бутылки. Рядом вертелся Алек. То ли решил помочь, то ли еще что — точно Скай сказать не мог. Он и думал-то с трудом, все силы уходили на удержание непотребно пьяной тушки в вертикальном положении. Из казармы они выбрались вместе, доползли по коридору до комнаты, когда-то давно — в прошлой жизни — принадлежавшей Саше, и ввалились внутрь. Обшарпанные, перепачканные чем-то черным стены, порезанный линолеум на полу — половина комнаты выглядела прилично, а вот по второй будто ураган прошелся.

— Ебать, — выдохнул Скай, глядя на это безобразие.

Алек засмеялся и прошлепал к койке, скидывая на нее свой ценный груз и растягиваясь рядом.

— Говорю ж, уебу пидорасов. Ну, хоть половину убрали уже, скоро я вас покину.

От этих слов стало до невозможности больно в груди, сердце будто в ладони сжали, но Скай заставил себя улыбнуться, вторя смеху алого лидера. Тот приглашающе махнул рукой, уже роясь в тумбочке на предмет чистых кружек. Или стаканов. Хоть какой-нибудь тары, в общем.

Нашел, что удивительно, учитывая общую грязь и разруху, но сам усомнился и прошлепал в душевую. Под шум льющейся воды и тихий голос, напевающий что-то мелодичное, но неразборчивое, Скай едва не уснул. Глаза закрывались сами собой, организм, казалось, твердо решил, что спиртного с него хватит и пора бы начать оное перерабатывать. В сознании Влада удержала только твердая решимость продолжить. Не ради Алекса и памяти о нем даже — ради самого себя. Потому что невозможно так: сходить с ума каждый божий день, бояться сказать лишнее слово, сделать лишний жест. Проще нажраться до полной несознанки и натворить хуйни. Будет, о чем жалеть, хотя бы.

Кажется, последнюю фразу он произнес вслух, потому что рядом — неприлично рядом, почти над самым ухом — раздалось:

— Лучше жалеть о сделанном, чем о несделанном?

Скай открыл глаза: Алек стоял рядом, низко склонившись над столиком и разливая по только что отмытым кружкам коньяк. Он улыбался — широко, но чуть печально, и Скай улыбнулся в ответ, дергая головой в подобии кивка.

— Однозначно, — он взял протянутую кружку и сел, с трудом обретая подобие равновесия, что физического, что душевного.

Алый пристроился рядом, запрокинул голову, внимательно, чуть сощурившись, глядя в потолок. Он был каким-то странным, слишком задумчивым и слишком трезвым для человека, который пил, не просыхая, вторые сутки. А еще Алек был слишком близко к нему, непозволительно близко. Испытание для нервов и для силы воли — сидеть вот так и не прикоснуться, когда даже пальцы дрожат и тянутся к нему.

— За нас, Скай, — уголок бледных губ дернулся в улыбке. — Пусть этот мир падает в любую пропасть, мы будем жить и помнить! — Алый прикоснулся к его кружке краешком своей, глотнул и рассмеялся. — Красиво говорю, блядь.

В его лице было что-то болезненно отчаянное. Скай выпил и только потом осознал, за что он выпил. Нашел, блядь, тост, пророк начинающий. Жить и помнить — наверное, худшее проклятие для них, для всех них. Хотя, живут же, после Алекса. И помнят. И Олю Скай тоже помнил, и даже того «хорошего мальчика». Лица всплывали в памяти, ему становилось почти больно от того, скольких они уже потеряли. И скольких еще потеряют.

Алек долил еще на пару глотков. Скай заглянул в кружку, ища в ней истину, но увидел только темную гладь и отражение обкусанной луны. Надо было что-то сказать, но слова привычно не шли, вертелись на языке всякие глупости, а в голове был абсолютный вакуум. «Ну, чтобы все», — почти сорвалась цитата из старого-старого фильма, но он остановил себя в последний момент, осознав неуместность фразы.

— Не знаю, что сказать, Аль, — Скай пожал плечами, поднимая на него глаза. — Давай за то, чтобы мы дожили до конца и все это было не зря.

Он выпил, не чокаясь, Алый же не двигался: стиснув зубы и мрачно скривившись, он смотрел вниз.

— Не хочу искать смысл в чужих смертях, — процедил он, наконец, и отставил кружку в сторону, не сделав ни глотка.

Больно стало от одной мысли о том, что Алек мог вот так истолковать его слова. Блядь, они же черт знает сколько друг друга знают уже, как только ему в голову пришло?

— Я не это имел в виду.

Скай грохнул своей кружкой, приставляя ее к другой почти вплотную. Алый криво усмехнулся.

— А что, прости? Свою модификацию? — усмешка стала шире. — Или мою?

Прямой взгляд этих блядских серых глаз стал последней каплей. Наверное, он все-таки выпил лишнего, наверное, в нем слишком долго копилась эта адская смесь из злости и желания дотронуться, потому что сдержаться Скай не смог: рука дернулась будто бы сама — и разбила сложенные в насмешливой улыбке губы.

Кажется, Алек пытался отбиваться, кажется, он что-то кричал — Скай не слышал ни звука, не замечал чужих движений. Бил сосредоточенно, как учили когда-то, давным-давно, наверняка бил. Лицо, живот, снова лицо, а — через какое-то мгновение — кулак Алого впечатался в плечо резким, сильным ударом, отбрасывая его в сторону. Скай поднялся, тяжело дыша, и вдруг ощутил кристальную трезвость. Опустив занесенную для очередного удара руку, он выдохнул с присвистом сквозь сжатые зубы и сбежал, силясь вспомнить, с чего началось все это безумие, надеясь, что холодный душ прогонит остатки ярости, горящей где-то глубоко внутри и не желающей отступать вместе с хмелем. Когда он вернулся, Алек сидел на краю койки и, тихо шипя себе под нос, прижимал к губам футболку, судя по резкому запаху спирта, пропитанную тем, что они до этого пили. На звук шагов алый лидер обернулся и замысловато выругался. Скай покаянно склонил голову, пытаясь не пялиться на его лицо, не смотреть в глаза. Последнее даже удавалось, но распухшие губы и струйка крови, стекающая по подбородку к шее, притягивали взгляд. Он не хотел этого видеть, но не мог — просто не мог — не смотреть.

Алая капля сорвалась и упала на грудь, прочерчивая дорожку по слишком белой коже. Алек стер ее ладонью, резким, раздраженным жестом, и Скай вздрогнул, на секунду представив себе, что эта рука принадлежит ему, что это его пальцы скользят по влажной от крови, разгоряченной коже. Сладкое безумие, казалось, отпустившее его на прошлой неделе, вернулось, усилившись в десятки раз, хорошо если не стократно.

Снова вспомнились слова Майло, на миг ему стало противно — но мгновение прошло, и в голове не осталось ничего, кроме звенящей пустоты. Наверное, стоило бы снова сбежать в душ, спрятаться и отсидеться, пока не отпустит это безумное, такое неправильное желание, но не хватило ни сил, ни разума, ни остатков самоконтроля. Впрочем, жалкие крохи последнего позволили ему не наброситься на Алека — Сашу, как ему больше нравилось называть его, пусть и лишь в собственных мыслях, — а почти что спокойно сесть рядом и ограничиться ладонью, так удобно опустившейся на чужое плечо.

— Аль…

Алек нервно дернулся, пытаясь сбросить его руку. Скай послушно убрал ее сам, вернее, просто опустил ниже, обнимая алого лидера за талию. Прощупывающиеся мышцы живота, полное отсутствие груди — ну бред же, бред! Но сердце глухо бухало в груди, а дыхание сбивалось от одного лишь ощущения прижатой к нему спины. Кожа к коже — это было слишком сильно, почти откровением.

«Это просто недотрах», — попытался Скай привычно убедить себя, но отчего-то не верилось. Не в этот раз.

С ней вообще никогда и ничего не получалось просто.

«С ним», — он поправил сам себя и вздрогнул. Плечи Алека напряглись, когда тот почувствовал его дрожь, но Скай не дал ему высвободиться, притянул ближе, зарываясь лицом в растрепанные волосы. Стоило бы побиться об стену своей тупой, пустой башкой, но он был уверен — не поможет. Ничего не поможет, потому что это судьба. Ну, или любовь, вот такая странная любовь, не желающая отпускать из-за таких мелочей. Скай рвано выдохнул, решаясь, и, наконец, прижался губами к шее в коротком, быстром поцелуе. Он отодвинулся сразу же, отпуская Алека и замирая с покаянно склоненной головой. В морду — так в морду. Но Алый не бил, не матерился. Он вообще не двигался и, казалось, не дышал.

Он медленно обернулся — Скай неожиданно четко разглядел, как опустились, на миг скрывая нечеловеческие глаза, и вновь поднялись ресницы. Алек смотрел: пристально, задумчиво, долго — он пытался считать удары сердца, но сбился со счета. Когда Алый протянул руку и неуверенно провел пальцами по его щеке, Скай вздрогнул. Чудилось, что с кончиков этих пальцев прямо в него тек ток. Прикосновения обжигали, порождали непонятную дрожь и высасывали последние капли здравого смысла.

Алек отстранился и с тяжелым вздохом растянулся на койке, закидывая руки за голову. Он печально улыбался, наверное, и не подозревая о том, что Скай забывал, как дышать, глядя на эту знакомую и такую чужую улыбку.

— Тебя же это не интересует, Скай, — тихо шепнул Алый, когда он лег рядом и попытался снова обнять оказавшееся слишком близко тело.

Опасно близко. Скай улыбнулся, приподнимаясь на руках. Хищно, наверное, даже слишком хищно, потому что в глазах Саши снова появился тот давно забытый шальной блеск. На миг показалось, что это пламя и он горит в нем, горит полностью, потом видение схлынуло, но остановиться Скай уже не мог.

— Саша, — почти простонал он в полуоткрытые влажные губы.

Слишком тонкие, но от того не менее родные. Она была теплой, она была рядом. Ничего не изменилось: тот же жар, тот же трепет, та же безграничная нежность и ощущение бесконечного счастья. Скай целовал податливые губы, скользил ладонями по горящей, будто в лихорадке, коже, и каждое ответное движение Саши только углубляло и ширило это безумие.

— Саша, — он повторял это имя раз за разом, словно заклинание.

Волшебство бывает лишь в сказках, но это и была сказка. Местами грустная, местами веселая до абсурда, но ведь не может быть в реальности, чтобы вот так — раз и навсегда. Чтобы хотелось плакать только от ощущения чужой кожи под пальцами, чтобы стук чужого сердца отдавался в собственной груди. Поцелуи становились глубже, прикосновения откровеннее. Скай навалился сверху, раздвигая ноги коленом и почти кусая распухшие губы.

— Влад… — не имя даже, просто выдох в его рот.

Но именно он заставил Ская отшатнуться и встать на колени, утирая губы тыльной стороной руки. Замереть, глядя на распростертое под ним тело, с опозданием осознавая, что от девушки, по которой он сходил с ума там осталась только душа, если верить, конечно, в ее существование. И что он не может — просто не может — забыть о том, что перед ним мужчина.

Алек смотрел на него сквозь ресницы своими невозможными, затуманенными от страсти глазами, а Скай чувствовал только отвращение от осознания того, что он сделал, и подкатывающую к горлу тошноту. Где-то в глубине души бились пойманными птицами боль и сожаление, но — слишком глубоко. Да, и мало их было.

— Извини, — прохрипел Скай, отводя, наконец, глаза. — Я не могу.

Под чужой тихий, истерический смешок он позорно сбежал, и Алек так ничего и не сказал ему вслед, хотя Скай почти надеялся, что его попытаются остановить. Но, нет. Не попытался. Только лежал — все в той же позе — и улыбался, шало и широко, будто услышал самую лучшую шутку, вплоть до того момента, когда дверь закрылась за спиной Ская. Он стоял, глядя на нее еще пару минут, сжимая и разжимая кулаки, судорожно сглатывая и напряженно прислушиваясь. Но в комнате было тихо, и Скай ушел. Разочарованный и успокоенный одновременно.

Уже в конце коридора ему показалось, что позади раздался звук бьющегося стекла и чей-то надрывный то ли плач, то ли вой, но Скай не вернулся, не обернулся и даже не остановился.

Послышалось.

========== Глава 18 — Cogitationum poenam nemo luit (Никого не наказывают за мысли) ==========

Мне кажется, жизнь слишком коротка, и не стоит тратить ее на то, чтобы лелеять в душе вражду или запоминать обиды.

(Шарлотта Бронте, «Джейн Эйр»)

Времена года сменяли друг друга, появлялись и исчезали в их жизнях новые люди и новые лица. Вой тревоги, почти ежечасный, сменяли недели тишины, когда получалось отоспаться и отъесться, чтобы не сойти с ума и не сдохнуть от переутомления в этой безумной гонке. Где-то посреди всего снова напали на часть, они отбились — не без труда, но отбились. Погибших было меньше, чем в тот далекий первый раз, может, они стали сильнее, может, враг слабее, а может — просто появилась модификация. Скай видел их, жертв этого нападения, с новыми, чуть изменившимися лицами. Одной их них была та рыжая из диспетчеров — Юки, другим — летчик Арк. Странно было смотреть на них и понимать, что не будь модификации, они бы… что перед ним ходячие мертвецы, иными словами. Эта мысль была на диво привязчивой, она не отпускала и билась в голове день за днем. Он смотрел на свое отражение и пытался представить, как бы выглядело в гробу его лицо, день за днем, пока Блэк не поймал его за этим «интеллектуальным» занятием и не напоил, качая головой на все попытки Ская объяснить, как он дошел до мыслей таких и жизни такой. Потом снова была неделя ада с постоянными боевыми вылетами, потом неделя тишины — и они пили, тренировались, даже в карты резались, старательно пряча их от время от времени забегающего командования. Иллюзия запрещенности, придающая особый флер очарования этому занятию, как выразился Блэк. Все, как раньше, практически, за одним небольшим исключением — Алека с ними не было почти никогда.

После той ночи, тех горько-сладких, оказавшихся прощальными, поцелуев, что-то неуловимо изменилось. Нет, Алек не избегал его, как можно было бы подумать, он по-прежнему был рядом, шутил, разговаривал. Даже прикасался много чаще, чем раньше, но эти прикосновения стали другими, короткими и смазанными, а еще изменилось выражение глаз. До финала той безумной пьянки-поминок Скаю виделась в глазах Алека тоска и печаль, теперь — пустота, целая равнина пустоты и равнодушия, слегка припорошенная пеплом. Алый говорил с ним — о, да, говорил! — но глядел, как на пустое место. Был Скай — нет Ская. Хотелось поймать его, встряхнуть, накричать, но что-то останавливало. Слишком глупо могла бы прозвучать фраза: «Ты же меня не остановил». Слишком по-бабски, и Скай ее не говорил, а Алек отворачивался и все чаще уходил курить не с ним, а с Ленькой, Блэком. Черт, да с кем угодно, только не с ним.

— Мы друзья? — как-то раз вскользь спросил он у алого лидера.

— Разумеется, — засмеялся Алый в ответ. — Проблемы?

Проблем не было, так что Скай отрицательно помотал головой и разговор заглох, а после — тема как-то не всплывала. Подходить к вечно занятому Алеку с детсадовским «давай дружить» претило, для нормального общения не находилось времени, и все что ему — им — оставалось: застольный треп ни о чем, шутки урывками на тренировках и в небе, равнодушное «доброй ночи» и вежливые улыбки. Иногда, Алый хлопал его по плечу или спине, кожа — там, где он прикасался, — горела. Скай оттирал ее жесткой мочалкой, — жаль, нельзя было той же мочалкой пройтись по сердцу, душе, памяти — или где там еще этот ненормальный успел угнездиться.

Скай тряхнул головой, ставя на поднос стакан с чаем, мимо пронесся, жуя на ходу, главный герой его размышлений. Занят Алек действительно был весьма и весьма. Будто бы мало им было хлопот с новичками, прибывшими на смену потерянным в боях летчикам — в часть привезли еще и с пяток репликаторов и прочей хрени, которой Скай даже названий не знал. Алого припахали разбираться с техникой, а воспитательная работа с личным составом свалилась на них с Блэком. Где-то посреди всего этого дурдома, в который превратились последние полгода, Алек припер на плац командиров части и эскадрильи и торжественно, то и дело тоскливо поглядывая в сторону санчасти, вручил Блэку нашивки лидера Алого звена. Пока они обтекали — Алый уже сбежал, оставив им на растерзание бывшего майора, а ныне уже полковника. Сергей Анатольевич криво улыбнулся, посетовав на чрезмерную загруженность Алека, вновь вернувшегося на место заместителя командующего, поздравил Блэка со званием майора, выдал новенькие блестящие погоны и тоже смылся, отговорившись кучей дел.

Вообще, после возвращения в «родную» часть, приказы на повышение получили почти все. Алеку, наконец, дали капитана, ему майора — через неделю после Блэка. Большая часть звеньевых стала старлеями, чему громко радовалась под звон стаканов и запах спирта, уже вызывающий только отвращение. Ну, у Ская, по крайней мере, особенно после приснопамятного обмывания погонов Блэка. Кажется, они тогда надрались до полностью невменяемого состояния и горланили песни всей толпой великовозрастных долбоебов, за исключением бывшего алого лидера. Алек не пришел, был очень занят, как не приходил и после. А неделю назад он и вовсе съехал от них, вернувшись в свою комнату. В «гостиной» не показывался, в тренажерку прибегал и тут же убегал, если в ней было много народу. Впрочем, Скаю все чаще казалось, что «много народу» в устах Алека означает «хоть кто-то». Или «хоть кто-то из летчиков».

Учебные вылеты Алый гулял, не стесняясь. Несмотря на приезд кучки техников для обслуживания репликаторов и остальных новинок медблока, командир не отменил приказ, позволяющий Алеку откровенно пренебрегать своими обязанностями летчика, чем тот успешно и пользовался. Скай пробовал поговорить с полковником, но наткнулся на строгий взгляд и отповедь на тему «не лезь не в свое дело». Не в его это было духе, но он осознал, проникся и отвалил, продолжая тихо беситься при виде равнодушного Алого и сходить с ума бессонными ночами, когда в голову лезли кучи возможных вариантов такого поведения и командования, и Алека. Но причинно-следственные связи ускользали, он засыпал, потом просыпался, видел Алого и все повторялось. Снова и снова, по кругу, третий, ебаный, месяц. Скай выругался, грохнул поднос на стол и сбежал в тренажерный зал, надеясь, что хотя бы там его отпустит желание удавить этих уебков или удавиться самому.

В зале было тихо и пустынно, если не считать русой макушки, торчащей из-за спинки одного из тренажеров. Он закрыл глаза, считая до ста, тщетно пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями. Чуть пришел в себя и коротко бросил:

— Привет.

— Ах-ха, — донеслось в ответ.

Скай криво усмехнулся, сбросил куртку и лег на скамью. Механические движения успокаивали, дыхание выровнялось и снова сбилось, когда нагруженные мышцы жалобно заныли. Когда-то, только после модификации, он избегал предельных весов, боясь превратиться в подобие терминатора, потом понял — не светит — и взялся за тренировки с утроенной силой. Объемы тела не менялись, но границы возможного сдвигались и сдвигались, причем, у Алека и других модифицированных, количество которых неуклонно росло, все было точно так же. Разве что с разной скоростью. Кажется, Док пытался это исследовать, но, чем закончились попытки, Скай не знал, не интересовался же.

Глухо лязгнул металл где-то слева, послышался тяжелый вздох и шаги — Алек закончил. Хлопнула дверь, зашумела вода. Скай замер, соблазн последовать в душевую за бывшим алым лидером был слишком велик. Но провоцировать самого себя не хотелось, он даже представить не мог, как отреагирует, увидев его вот так — один на один. Перед глазами мелькнул неожиданно яркий образ, он выругался и закрыл лицо руками. Настроение тренироваться безвозвратно пропало, Скай встал со скамьи, запоздало осознавая, что не вспотел даже. Накинул куртку на одно плечо и прислонился к стене рядом с выходом из зала. Минуты ожидания растягивались в часы, когда шум воды исчез, Скай вздрогнул и опустил глаза, глядя в темно-красный, исцарапанный сотнями ног, пол. Снова хлопнула дверь, но на этот раз дрожь он сдержал. Миг тишины, потом звук шагов — на периферии зрения появились черные, начищенные до блеска сапоги. Остановились почти вплотную.

— Меня ждешь? — спросил Алек спокойно и равнодушно.

Так спокойно и равнодушно, что Скаю захотелось его убить, от ярости аж мир вокруг заволокло красной дымкой. Он кивнул, судорожно и рвано, стараясь дышать по счету. Эти приступы злости становились все сильнее, а он боялся идти к врачу. Если ошибка модификации, то что с ним будет? Со всеми ними, кто ее прошел.

Жесткие пальцы легли под подбородок, дернули, заставляя его посмотреть на собеседника. Алек хмурился, внимательно вглядываясь в его лицо, будто ища что-то известное одному ему. Волна ярости накатила снова, Скай сжал кулаки, а Алый вдруг неопределенно хмыкнул и расплылся в довольной улыбке.

— Пойдем-ка, красавчик, — он потянул его за собой. — Пора лечиться.

Подавив желание сбежать, предварительно избив его до полусмерти, Скай послушно последовал за ним. Санчасть встретила их радостной улыбкой Аллы, хмурым взглядом Дока и рассеянным — техника, вместе с которым врач копался в настройках одного из железных гробов. Ская передернуло от этой ассоциации, как и всегда.

— Что там у вас? — заинтересованно спросил Алек.

Техник ответил что-то невразумительное, Алек задал уточняющий вопрос и, спустя пару реплик, присоединился к нему. Док же отошел, налил себе воды и, наконец, обратил внимание на так и стоящего в дверях Ская. Охуеть, какие все занятые! Злость накрыла с новой силой, он сжал зубы и шагнул в комнату.

— Зачем пожаловал? — врач добродушно улыбнулся.

— За успокоительным, — выдохнул Скай, понимая, что ему хочется разбить в кровь это улыбающееся лицо и, похоже, действительно пора лечиться.

Алек поднялся с колен и подошел к нему, положил руку на плечо.

— Я тебе подопытного привел, Док. Помнишь наш разговор про разные типы модов? — Док кивнул, Алый улыбнулся и продолжил. — Ну, вот, лови лабораторный образец. Глазки горят красненьким, кулаки сжимает, себя не контролирует — все как у того десантника.

Врач нахмурился, техник, до того напряженно прислушивавшийся к монологу Алека, вдруг вздрогнул и встал.

— Совсем все? — осторожно уточнил Док.

Скай зарычал и ударил в стену кулаком.

— Не, этот вменяемый, — донесся до него сквозь шум в ушах насмешливый голос Алека. — Ну, относительно.

— Я пойду, пожалуй.

Техник поспешно ретировался, следом за ним вышла Алла, напоследок одарив Ская пристальным и чуть испуганным взглядом, а ухмыляющийся Алек почти подтащил его к креслу и силой усадил. Все боялись, а он нет. Скай едва заметно улыбнулся, послушно делая все, что скажет Алый, и пытаясь — из последних сил — справиться со своей злостью. Обычно помогало уйти от раздражителя, но куда тут уйдешь, когда эта сука со своими блядскими глазами стоит рядом и смотрит, смотрит, смотрит. Скай закрыл лицо руками и застонал. Алый вздохнул и протянул ему стаканчик, из которого резко пахнуло валерьянкой.

— Не надо, — прошептал Скай, потом поднял голову, глядя на врача и видя, как испуганно расширяются его глаза. Что сейчас с его лицом? Хуй на лбу вырос, что ли? — Я схожу с ума, Док. Мне хочется убивать, я слышу голоса в голове, хер знает, что еще сказать… — он замолчал. — А! Строю теории заговора и не могу заснуть!

Док поджал губы, Алый радостно заржал. По стенам снова заметались красные тени, губы врача зашевелились, кажется, он что-то говорил, но Скай не слышал ни слова. Резкая боль в шее привела его в чувство, он дернулся, замахиваясь для удара. В сторону отскочил Алек со шприцем в руках.

— Успокоительное, — пояснил Док, привлекая его внимание щелчком пальцев. — Давно голоса слышишь?

— Эээ…

— Что приказывают? — весело уточнил Алек. — Захватить мир, уничтожить людишек, найти зеленых человечков?

— Я, блядь, тебе этих зеленых человечков сейчас… — Скай начал угрожающе подниматься. — Я серьезно, блядь, а ты, сука!..

Алек повалился в другое кресло, трясясь от хохота, и замахал руками в воздухе. Влад возмущенно повернулся к врачу, но тот тоже улыбался, сдержанно, правда. Предатели!

— Голоса — это нормально, Скай… — начал Док.

И это оказалось последней каплей. Ская прорвало: он орал, ломал свое кресло и бил кулаками по нему и полу. Обещал убить их обоих на месте, попытался сделать это даже, но каким-то чудом — тренировался, что ли? — Алек его скрутил, и истерика отступила.

— Что значит «нормально»? — уже спокойно спросил он.

— Последствия модификации, — Док устроился за столом с чаем, Скай покосился на него почти завистливо. — Это… мы еще уточняем наиболее верную формулировку, но, если грубо — управляющая система. Твои, хм, голоса… — Алек истерически хихикнул, Скай показал ему кулак. — … появляются, когда все плохо, не так ли?

— Ну… — Скай задумался. — Можно и так сказать. Когда что-то идет не так, если работаю на пределе.

— Ну, и считай их сигнализацией.

Он рассеянно кивнул, погрузившись в размышления. Алек еще тихо хихикал, пытаясь успокоиться, и это бесило, безумно бесило.

— А остальное? — уточнил Скай, вздыхая.

— Злость — это мы тебя сейчас в регенератор положим, проверим одну теорию. Если подтвердится — объясню, — Док вдруг широко улыбнулся. — А теории заговора и бессонница — это тебе к психиатру или нервопатологу!

— Суки, — беззлобно уже выругался Скай, глядя на искренне, в голос ржущих врача и Алека.

Когда они успокоились и выпили чаю, в который бывший алый лидер все предлагал накапать валерьяночки, он послушно опустился в регенератор. Противно заныла будто укушенная шея, а потом пришли боль и тьма — черт, каждый раз, как первый. Из тьмы он выплывал медленно: сначала вернулись звуки, за ними сознание. Скай открыл глаза: над ним нависал задумчивый Док. Алека рядом не было, ну, или он его не видел. Он сел, потирая затекшую шею, и огляделся — не считая их с врачом, комната была пуста, а за окном уже садилось солнце.

— Сколько… — в горле запершило и Скай закашлялся, не закончив вопрос.

— Четыре часа, — Док улыбнулся. — Алек разбирает результаты, но предварительно — мы не ошиблись.

— Охуенно понятно, — проворчал Скай и вылез из железного гроба.

Врач уже делал чай, на столе стояла тарелка с бутербродами, и, учитывая, что он пропустил ужин, это был дар свыше. Скай налил себе полстакана воды, выпил залпом и вгрызся в бутерброд, утробно урча. Док смеялся, глядя, как он ест, но притащил добавку и заговорил лишь после того, как кончилась и она.

— Если коротко, то твои проблемы со злостью — ну, или яростью, как тебе больше нравится — это особенности твоего типа модификации. Сколько их всего — не знаю, это сейчас исследуется и, поверь, не нами, — Док задумчиво отхлебнул из своей кружки, Скай последовал его примеру. — Твой тип, условно, «боец». Принятых названий пока нет, извини уж. Физическая сила на уровне, это ты и сам отмечал. Теоретически, другие подопытные отмечали упрощение стратегического планирования, но не все — так что это могут быть их личные особенности, а может и у тебя проявится. Ну, и злость… — врач замялся. — Синдром берсерка, если тебе знакомо это понятие.

— Понятие знакомо, не понял ни хрена.

Док засмеялся и долил им обоим чаю. Влад сжал чашку в руках, задумчиво оглаживая теплые бока.

— Понимаешь, Скай, — медленно начал врач, и он снова весь превратился в слух. — Твой тип модификации предполагает участие в боях, сражениях. И, соответственно, предполагает некий боевой режим, который мы и называем синдромом берсерка. Вот твоя ярость — это он и есть.

— Он неконтролируемый, что ли?

Услышав его вопрос, врач отвел глаза. Скай похолодел. В голове завопил знакомый голос, в ушах зашумело. Пиздец, пиздец, пиздец — если это неконтролируемо и усиливается… Он не стал додумывать, и так ясно, чем все кончится.

— Не совсем, — наконец, тихо ответил Док. — Нам известно около десяти историй наблюдений за модификантами, у которых он проявился. У пяти он был полностью контролируемым.

Док замолчал. Скай с минуту подождал продолжения, но не дождался, усмехнулся и прямо посмотрел в глаза врачу.

— А у остальных пяти?

— Трое — вызывают его по желанию, но не сознают, что делают в боевом режиме, у двоих из них его прогресс, то есть начинают осознавать и контролировать, — Док опустил взгляд. — У двоих синдром стал постоянным, и они себя не контролировали. Их… изолировали.

Повисла абсолютная тишина. Скай закрыл глаза, сдерживая такую неуместную сейчас истерику, Док смотрел в пол, постукивая по чашке кончиком указательного пальца. «Изолировали» — безумно вежливо сказано. Говоря проще: «Они свихнулись и их убили», — потому что он не мог представить себе, как можно изолировать модификанта, как, например, могут изолировать его. И он сейчас сходит с ума точно так же, как вышеупомянутые двое, учитывая, что накрывает его все чаще и все сильнее. Блядь.

— И каковы мои шансы? — хрипло произнес он, в десятый, сотый раз считая до ста, чтобы успокоиться.

— Пятьдесят на пятьдесят, — донеслось откуда-то от двери. — Или повезет, или нет. Вероятности считать занятие неблагодарное, да и не нужное.

Скай обернулся: Алек стоял у входа в комнату, прислонившись к стене и задумчиво глядя на них. Он не слышал, как тот вошел, это было еще более странным, чем необычно серьезное выражение лица Алого.

— А тебе не страшно?

— А мне не грозит, Скай, — с легкой полуулыбкой ответил Алый, глядя на него.

Скай улыбнулся в ответ. Действительно, ступил. Физической силой у бывшего алого лидера и не пахло, ну, сравнимой с его, по крайней мере. Значит, он что-то другое. Другой тип, какой интересно? Но кто ж ему расскажет… Он вздохнул, закрывая лицо руками, на плечо опустилась знакомая ладонь.

— Тебе ничего не грозит, Скай, — Алек говорил уверенно, настолько, что Скай даже не стал спрашивать «почему». Но он ответил сам, не дожидаясь вопроса. — Я вытащу тебя в любом случае. Прошу прощения, — вдруг пробормотал он и сбежал, будто о чем-то забыл или куда-то торопился.

Проводив его недоуменным взглядом, Скай обернулся к Доку. Тот тоже смотрел вслед Алому, как-то грустно улыбаясь, но, спустя мгновение, отвел глаза и встал, чтобы щелкнуть кнопкой чайника.

— Он — вытащит, Влад, не сомневайся, — врач вздохнул. — И не спрашивай меня про его тип, — быстро добавил он, предупреждая расспросы. — Если интересно — иди к нему. И поговори с ним при случае.

«О чем?» — хотел спросить Скай, но заметил странно смущенное выражение лица Дока и промолчал. То ли Алек рассказывал тому все, как ближайшему другу, то ли было что-то другое, такое смущающее, о чем им следовало поговорить, но слышать подробности от врача не хотелось. Хотелось к Алому так же, как было в Харькове, как это было до тех безумных, испортивших все и вся поминок. Скай скомкано распрощался с Доком и ушел, вертя в руках зажигалку. Хотелось курить. Нет, разумеется, никотин давно на него не действовал, но сама механичность движения успокаивала и придавала сил.

У дверей в корпус стоял Алек, торопливо затягиваясь и выпуская изо рта бесформенные облачка дыма. Он обернулся на звук шагов, улыбнулся и отшагнул в сторону, уступая место.

— Я почти докурил, — как-то почти виновато сказал он. — Сейчас уйду.

— Может, еще одну, вместе со мной? — предложил Скай, ловя его за руку.

Курить в одиночестве не хотелось, пытаться понять, что происходит с Алеком — не хотелось еще сильнее. Теории заговора, как выразился Док, не есть особенность его типа модификации, так на хрена ж их строить?

Алек покосился на его ладонь на своем запястье, но кивнул, не отнимая руки. Даже прикурить как-то умудрился, поперхнувшись дымом, правда, и закашлявшись. Скай смотрел на его лицо, на полузакрытые глаза, приоткрытые губы и понимал, что сходит с ума, потому что, несмотря на ту попытку, на тот феерический облом, ему все равно мерещилась Саша. Но Алек поднял взгляд — и видение отступило, вдребезги разбиваясь о серый изменчивый лед его глаз, в которых была странная печаль.

— Скай, я хотелспросить… — он замялся на миг. — «Я не могу», — относилось только к сексу, или видеть меня ты тоже не можешь?

Глаза полезли на лоб. Скай онемел, тупо затягиваясь и выдыхая дым. Это было слишком прямо и слишком просто. И правильно, наверное, хотя он бы не смог высказаться так, хваленой смелости бы не хватило. Он вздохнул и ответил:

— Только к сексу.

— Хорошо, — Алек неожиданно широко улыбнулся, словно услышал что-то не просто хорошее — чудесное — и щелчком выкинул окурок. — Хорошей ночи, Скай.

— Хорошей ночи.

Алек сбежал. Скай и сам ушел спать, выкурив напоследок еще пару сигарет, но сон привычно не шел, правда, и теории заговоров сегодня отошли куда-то на задний план. В голове вместо мыслей была звенящая пустота, а перед глазами стояли чужие глаза. Безумно красивые, тревожные, серые. Они переливались серебром, темнели — и снова сверкали невозможно ярко. В них было счастье, любовь, желание, боль, тоска, отчаяние. Вся гамма чувств и все оттенки цвета.

Когда он заснул — под утро — эти глаза окрасились в карий.

========== Глава 19 — Dixi (Я сказал) ==========

Возможности человека ограничены лишь отсутствием характера, людям мешает только то, что им недостает чертовой смелости или фантазии сыграть главную роль в своем же фильме, не говоря уж о том, чтобы поставить его.

(Том Роббинс, «Натюрморт с дятлом»)

Очередная тревога, очередной вылет. С губ сорвался стон, Скай потер лоб и прикрыл глаза, раздраженно поморщившись. В ушах шумело, в наушниках шумело, а еще через них пробивался ровный гул двигателей, и мозги отказывались работать при таком звуковом сопровождении напрочь. Он негромко выругался, не забыв предварительно отключить связь.

— Алое звено, примите координаты противника!

Диспетчер почти кричал, Блэк отвечал много спокойнее, хотя и его, как догадывался Скай, трясло. Этот вылет был ненормальным изначально, с самого первого вопля воздушной тревоги посреди ночи, с понимания, что это, блядь, очередное нападение именно на них, на их часть. Медом тут, что ли, намазано? Еще после второго налета Скай подходил к командиру с вежливым и изрядно завуалированным вопросом, не держат ли тут у них что-нибудь сверхсекретное, но в ответ услышал обычное «нет».

Черт, он верил: Сергей Анатольич не стал бы ему врать! Если б было из-за чего беспокоится, сказал бы: «Не твой уровень допуска». Ну, или еще как-нибудь отбрехался, не важно. Но он сказал нет, а, значит, все эти нападения были просто феерическим невезением.

— Перестроиться! — на автомате гаркнул он в микрофон, краем глаза следя за красными точками на радаре.

Много точек, очень много. А еще больше — со специальными пометками, которые обозначали штурмовики. Пиздец, как он есть, короче. В бой их втянут, однозначно, но кто при этом закроет базу от ударов с воздуха? Их штурмовики на задании, черт, да все на задании! Двух звеньев, какими бы элитными они не были недостаточно, для того чтобы разгрести эту кучу, несмотря даже на то, что новые машины оказались какими-то универсальными монстрами. Не истребитель-разведчик, не перехватчик, не штурмовик в чистом виде — всего по чуть-чуть, но предельные высота-скорость шкалили так, что можно было разве что облизываться и мечтать опробовать в действии. Домечтались, блядь.

— Блэк, подтверди, — голос Алека разорвал сухой треск в наушниках.

Невпопад и ни к чему. Скай проверил команды, но экранчик был девственно чист. О чем они, интересно?

— Нет, капитан, — Блэк явно недоволен. — Выполняйте приказ.

Снова треск, снова пищащий голос в ушах, время от времени становящийся настолько громким, что он почти разбирал обрывки фраз: «треб…», «необ…», «сис…». Док говорил, что со временем он будет слышать что-то важное и вменяемое, но время это все никак не наступало. Еще Док говорил, что подробнее об этих «голосах» может рассказать Алек, только спроси, мол. Но бывший алый лидер был все так же неуловим, как и раньше, а когда они встречались — разговора как-то не складывалось. Алый смотрел прозрачными равнодушными глазами с километровыми синяками под ними, а Скай при виде этих свидетельств напряженной работы мгновенно устыжался и сбегал, гадая на перекурах, что надо делать с модификантом, чтобы тот выглядел настолько больным и не выспавшимся.

«Что» — он узнал случайно, неделей спустя, когда его на пару дней отправили в санчасть для полноценного медосмотра. Алек разбирался с репликаторами, регенераторами и еще десятком всяких «ре-», Алек, клюя носом, висел над клавиатурой и что-то печатал, а по экрану метались строки, в которых Скай не понимал ровным счетом ничего. Алек ел — ну, что приносили, то и ел, — на полчаса выбирался в тренажерку, а потом возвращался к прежнему занятию. Потом звучал отбой, Алек утомленно вздыхал и перебирался на диван, закапываясь в ворох каких-то бумаг, с планшетом и ручкой в руках, и до самого подъема делал там какие-то пометки. Скай провел с ними два дня, но ему хватило, чтобы проникнуться, и, когда Блэк в очередной раз стал материть прогуливающего учебный вылет замкома, он отвел друга в сторонку и осторожно, избегая лишних подробностей, объяснил, что происходит. Больше тема Алека не поднималась, только синяки под глазами последнего становились все глубже и темнее.

— Командор, разрешите, — зло и яростно.

— Алый, выполняйте приказ! — Блэк, как-то совсем бешено.

Что сделал этот идиот, чтобы вывести его из себя? Скай не успел додумать — рядом разорвался первый снаряд. Атака, вот блядство! Штурвал на себя, пальцы привычно набирали команды без всякого участия мозга. Радар не давал вменяемой картины, и он напряженно вглядывался вдаль, больше полагаясь на свое улучшенное зрение, нежели на технику. На миг стало жаль, что они не киборги из научно-фантастических фильмов, и нельзя приблизить картинку, отдалить, посмотреть какие-нибудь характеристики подробнее. Бред, конечно, но соблазн подкинуть эту идейку доку и Алому был. Может, придумают чего.

Он резко бросил машину вниз, повинуясь скорее наитию, по месту где он был секундой раньше просвистела ракета. А это что: чутье пятой точки или еще одна возможность его типа модификации? И спросить некого… Вообще, после разговора с Доком, такие вопросы возникали у Ская все чаще. Мания преследования, не иначе. Прогрессирующая, блядь, шизофрения.

— Алый вызывает базу! Прием! — до чего же злой голос.

— База, — диспетчер откликнулась как-то недоуменно.

Действительно, что у них там происходит. Лидер звена орет в эфире на заместителя, потом этот зам вызывает базу, явно не по приказу командира. Скай отбил очередную команду на построение, и прислушался к происходящему на канале. Блэк самозабвенно орал на Алого, не забывая, впрочем, отдавать своим приказы. Алый приказов слушался, но чего-то требовал у Кира. Диспетчер пыталась вклиниться в их беседу, но неудачно. Слушать ее эти двое явно не собирались.

— Заткнитесь, мудаки! — проорал Скай в микрофон и с минуту наслаждался воцарившейся тишиной. — Что за хуйня у вас?

Блэк не ответил, промолчал, Алек бросил:

— Ща! — и тоже затих.

На экранчике появился набор команд, присланных ему бывшим алым лидером. Перестроение, построение. Разбить звено на две части, одну из которых кинуть вниз, к базе, против штурмовиков? Ну, не лишено логики, хотя и спорно.

— И?

— Блэк против.

Скай замолчал, глотая ругательства. Хотелось ебнуть по этой безмозглой русой башке, пытающейся командовать больше не принадлежащим ему звеном, хотелось вбить туда хоть каплю мозгов, чтобы перестал позорить командира перед командованием части, диспетчерами и собственными подчиненными.

— Ну и подчиняйся приказу, — процедил он, наконец, так спокойно, как только смог.

Бывший алый лидер выдал в эфир нечто непечатное, а потом Скай увидел на радаре, как одна из зеленых точек резко уходит в сторону. Цифры рядом с ней скакали, будто летчик выписывал восьмерки, но это было слишком далеко, чтобы он мог разглядеть происходящее.

— Алый, блядь! — заорал Кирилл и резко замолчал.

Одна зеленая точка на радаре оказалась прямо перед другой, потом вильнула вправо. Вторая в это время, судя по цифрам набрала высоту.

— Доложите о повреждениях, — напряженный голос полковника стал неожиданностью.

— Повреждений нет, — холодно бросил Алый. — Командир, я требую разрешения на осуществление маневра.

— «Прошу», Александр, — поправил его полковник.

— Требую.

Тишина, нарушаемая лишь треском помех, была такой густой, что ее можно было черпать ложкой и пробовать на вкус. Скай перестроил звено и повел своих в атаку, напряженно прислушиваясь к происходящему в эфире. Число истребителей противника неуклонно сокращалось, у них самих потерь пока не было, но, все же, то, чего просил Алый было невозможно. Скай слышал его дыхание — мигающая лампочка гарантировала, что это был именно он — ровное и спокойное.

— Алый, сука, подчиняйся приказу! — проорал Блэк.

— До этого мне тоже следовало подчиниться?

— Да!

Алек заржал, будто услышал хорошую шутку. Где-то на фоне этого выругался полковник, Скай услышал странный шум, потом голос Дока:

— Алек, не надо!

— Но он же труп, — хихикнул Алый, а потом Скай потрясенно уставился на панель, где мигнул и погас диод, символизировавший Блэка. — Алое звено, построение… — услышал он все еще слишком веселый голос.

Перед глазами на миг потемнело. Блэк, Кирилл — мертв? Нет, блядь, нет, это просто не может быть правдой. Неужели он все-таки остался один, совсем один. В чувство его привел треск в наушниках слишком громкий для рядовых помех. Он взглянул на радар: зеленых точек стало меньше, из алого звена рядом с ним осталось от силы две машины. Остальные были ниже, много ниже, зато противники рядом с ними то и дело исчезали.

— Тир, блядь, — заржал кто-то на общем канале.

— Не отвлекайтесь, детки, мишеней еще достаточно, — откликнулся Алый.

Снова смех. Он мог догадаться, что происходит там. Наверняка, они просто накрыли штурмовики противника сверху. Те все еще летают на стандартных моделях, судя по тем истребителям, которые он видел здесь, рядом с собой. Как ни странно, с уходом половины алого звена все пошло быстрее: вражеские машины, то и дело, ныряли вниз в попытках защитить своих, а Скай со своими тоже устраивали тир. Меньше часа — и все кончено.

— База, — прошептал он своим, закрывая глаза от вновь накатившего отчаяния.

Садиться было больнее всего. Блэк, блядь, Блэк. Он даже не обратил внимания на полуразрушенные вышки, он ни на что не обращал внимания, пока не увидел одинокую машину в конце поля, рядом с которой стоял мужчина в форме. Такой знакомый мужчина. Скай выпрыгнул из кабины, не заботясь уже ни о чем, и побежал к оказавшемуся живым другу. Тот как-то странно смотрел прямо перед собой, Скай замер в метре от него и медленно развернулся.

База догорала. Диспетчерская вышка напоминала бесформенную кучу стекла и бетона, из-под которой солдаты вытаскивали израненных людей. Полковник с наскоро перебинтованным плечом сидел на земле и на кого-то орал. Скай пошел к нему и чуть не столкнулся с бегущим в том же направлении Алеком, который его даже не заметил. Пронесся мимо, дошел до раненых и реквизировал нескольких солдат, судя по крикам, заставив их заняться переноской пострадавших в санчасть. Пять окровавленных тел, пять жертв… чего? Приказа? Того, что Блэк не послушал Алого? Скай был в метре от командира, когда тот поймал идущего Алека за рукав.

— Дисбат, ты слышишь меня?! — прокричал полковник, явно сам себя не слыша.

Контузия? Зацепило?

— Мне похуй, — откликнулся Алый, смерив начальство равнодушным взглядом, и выдернул руку, быстрым шагом уходя в сторону санчасти.

Скай помог полковнику подняться, почти на себе дотащил его до ангара, где собрались ожидающие приказов летчики. Там командир стер с лица кровь и похлопал себя по ушам, кажется, пытаясь прийти в себя. Обвел их всех тяжелым взглядом, вздохнул.

— Разберись со всем, Влад, — бросил он, наконец, слишком громким голосом. — Я в санчасть, буду ждать твоего доклада.

Он поковылял прочь, махнув на прощание рукой, а Скай остался стоять, чувствуя на себе с десяток растерянных взглядов и один до чертиков злой — Кирилла. Своих бойцов он отправил разгребать завалы, ребят Блэка попросил подождать в другом конце ангара. Сам подошел к другу и сел рядом, откидываясь на стену и устало закрывая глаза.

— Я думал ты погиб.

— Как видишь, нет, — Блэк фыркнул. — Меня отключил Алек.

На секунду его накрыла ярость, но справиться с ней оказалось на удивление легко. Это вообще давалось все легче и легче, он даже надеялся, что рано или поздно все-таки сможет ее контролировать, но маленькая победа не отменяла того, что он только что услышал.

— Что, прости?

— Меня отключил Алек. Не знаю, как, электроника взбесилась на хрен, связи не было. Я сел, тут полный пиздец, — Кирилл провел руками по лицу. — Командир вышел ко мне с Доком и кем-то еще, я не разглядел, а потом в вышку попал снаряд. Десантники ломанулись разгребать, ну, и вы сели.

— Блядь, — тихо выдавил Скай и снова зажмурился. — Алый чего хотел?

— Он же тебе показывал, нет? — Кир дождался его кивка. — Он считал, что нападение только с воздуха и надо снимать штурмовики с первую очередь. Но ты же видел наш приказ…

Скай снова кивнул, Блэк невесело усмехнулся.

— С ним командир разберется. Что за история с повреждениями и трупом-тобой?

— Он влез в мою траекторию, заставил подняться выше, сам тоже свалил, а потом туда влетела ракета, — сухо ответил Кирилл, поднимаясь на ноги. — Кажется, его ебнуло взрывной волной, но, как видишь, машина не пострадала.

— Машина нет, а он?

— А он выжил, как ты мог заметить, — Блэк жестко ухмыльнулся. — Он всегда выживает.

Кирилл кивнул ему, прощаясь, и жестом подозвал к себе своих летчиков, до того осторожно наблюдавших за ними из противоположного угла. Задерживать их Скай не стал, разговор, конечно, закончен не был, но остальное — это личное, а главное — он уже услышал. Алек спас Кира, Алек потребовал у Кира разрешения сделать то, что считал нужным. Кирилл отказал, и Алек отрубил его — как, интересно? — сославшись на то, что, если бы он следовал приказам, Блэк был бы уже мертв. Алек вынес штурмовики, Алек спас базу, наверное, но это все — прямое неподчинение приказу командира. Дисциплинарный батальон, как уже сказал полковник. Хотя, если учесть военное положение… Нет, расстреливать летчика вряд ли станут. Разжалуют до лейтенанта, скорее.

Разболелась голова, Скай потер виски и тоже встал. Чуть пошатываясь, он побрел к санчасти, но внутри происходил какой-то пиздец: носились техники, орал Алый, стонал полковник, раны и ушибы которого обрабатывала какая-то сопливая девчонка — Скай видел ее раза три, новенькая медсестра, присланная буквально пару месяцев назад.

— Тебе чего? — вызверился Алек, увидев его в дверях.

— Голова, — прошептал он, приваливаясь к косяку, боль пульсировала в висках, в глазах темнело.

Алый смерил его задумчивым взглядом, потом слишком быстро для человека метнулся к столу, и в сторону Ская полетел блистер таблеток.

— Анальгин. Пиздуй спать, — Алек снова развернулся к репликаторам. — Быстрее, блядь, сколько можно копаться!

— Мы не настраивали эти два, — неуверенно протянул кто-то из техников.

И тут же полетел в стену. Удар Скай еле заметил — смазанное движение, и Алек уже стоит, потирая костяшки пальцев.

— Вон! — Алый рычал. — Все вон!

Техников как ветром сдуло. Скай помог встать полковнику, и уже почти вывел его и эту девчонку-медсестру за дверь, когда, наконец, разглядел, кто лежит в этих «ненастроенных» гробах с музыкой.

Док — кожа на виске ссажена до кости. Алла — обломок чего-то торчит из живота, но она еще дышит, слабо дышит, а лоб мокрый от пота, капли стекают и исчезают в слипшихся волосах. Он остановился, отпуская командира, девочка пискнула от его веса, но устояла. Сергей Анатольич поймал его за руку, но, посмотрев в глаза, со вздохом отпустил. Скай шагнул обратно в комнату, сбрасывая форменную куртку на ходу.

— Помочь?

Алек посмотрел на него, продолжая перебирать кабели. Оценивающе, задумчиво.

— Хуй с тобой, подключай второй, — бросил он, отворачиваясь и погружаясь в свое занятие.

Кажется, вдвоем дело пошло быстрее, ну, по крайней мере, Скай на это надеялся. Сердце бешено стучало, отсчитывая миллисекунды, пока обе крышки не захлопнулись с тихим шипением, а на дисплеях не высветилась абракадабра, судя по довольному вздоху Алека, имевшая для него какой-то смысл.

— Дальше только ждать? — спросил Скай.

Алек кивнул и рухнул в кресло, как подкошенный. Словно завод кончился. Скай, наконец-то, выпил вожделенное лекарство, налил в стакан еще воды и подошел к нему. Алый с трудом продрал глаза, но воду принял с благодарностью, заодно и анальгин у него отжал, разом закидывая в себя две таблетки.

— Вали спать, Скай, — прохрипел он, потом откашлялся и продолжил уже нормальным голосом. — Я подежурю. Полковнику, если увидишь, передай, что дисбат или расстрел — только после завершения их модификации.

— Аль…

Начал было Скай, но Алек перебил, рассмеявшись и приоткрыв один, сверкающий от смеха глаз:

— Съебись, а то поцелую!

Скай угрозе внял, но засыпая, все еще улыбался, вспоминая эти слова. Такой Алек был почти родным, такой Алек был почти другом.

Только Сашей такой Алек не был.

========== Глава 20 — Facta, non verba (Деяния, не слова) ==========

Мироздание любит храбрых, оно убирает препятствия с их пути.

(Терренс Кемп Маккенна)

Прошедшая неделя была худшей во всех смыслах: погода испортилась, учебные вылеты отменили, в разбитые окна задувал ветер, а там, где они не пострадали и были закрыты — нестерпимо пахло краской. Репликаторы — все пять — продолжали мерно гудеть, и даже об успехе модификации говорить не приходилось. Скай бегал в санчасть, как по расписанию. Но не столько, чтобы узнать результат — просто таскал еду Алеку, сидевшему там безвылазно. Компанию ему составлял самый смелый техник, рисковавший даже оставаться с Алым наедине. Они меняли баки с какими-то растворами, спорили над показаниями приборов — Скай слушал и не влезал в эти разговоры, понимая от силы пять слов из десяти.

Алла, Док, два штабиста и один подполковник из десантуры. Алек утверждал, что модификация идет нормально и в ближайшие дни цикл завершится, Скай верил ему на слово, но втайне молился судьбе, чтобы все затянулось. Пока он сидит там, пока процесс идет — Алый неприкасаем. А Блэк уже оббивал пороги командования, требуя для своего самовольного зама высшей меры, и успокоить его Скаю не удавалось.

Друг был в бешенстве, в чем-то это было даже понятно. Такое отключение систем — дистанционное, причем, — откровенная диверсия. Полковник в приватном разговоре признался Скаю, что, в общем-то, на Алого даже не злится почти. Но если замять прямое неподчинение приказу еще реально, то вот эту часть — нет. Потому что Блэк не просто выпал из эфира, он еще и на радарах отображался, как противник, а не свой, и если бы хоть кто-то…

Командир не договорил тогда, но Скай и сам понимал, что он имел в виду. Если бы майора, лидера Алого звена, подбили свои же из-за действия заместителя — это был бы не просто скандал. Бюрократический ад, дисбат для всего звена, лишение званий для командного состава — все сразу и никак по отдельности. По счастью, Блэк сел, но на необходимость что-то решать с Алым это повлиять не могло никак. Полковник вызвал свое начальство, отговорившись временной необходимостью сохранения Алека в рядах действующей армии. Начальство обещалось быть и обещало учесть, что все разбирательства должны проводиться после завершения работы майора Литвинова в санчасти. И им оставалось только ждать. Хотя, нет. Полковнику оставалось искать оправдания для — по сути — спасшего сотни жизней Алого, Блэку — строчить письменные докладные, а Скаю — ждать. Только ждать и надеяться, следуя заветам французского классика. А уж мудрость это была величайшая или глупость — поди разбери.

Но неделя, наконец, кончилась, и финал этого безумия ознаменовало тихое шипение крышки репликатора, из которого встал, довольно улыбаясь, Док. На следующий день завершилась модификация Аллы, потом выпустили оставшихся троих. Техники — к слову, оказавшиеся квалифицированными медиками, — занялись реабилитацией, Алек за два дня вновь подготовил репликаторы к работе, удостоверился, что с Доком и Аллой все хорошо, и покинул санчасть, служившую ему убежищем так долго. Скай шел с ним, даже в комнату притащился и обед туда принес. Алек смотрел на все это равнодушным усталым взглядом, а на попытку Ская поговорить о произошедшем в небе отреагировал предсказуемо.

— Иди на хуй, родной, — ласково пропел он и указал на дверь.

Скай оценивающе оглядел его и ушел, поняв, что Алый вполне всерьез не настроен обсуждать эту тему. И, как назло, тем же вечером в часть заявилось долгожданное начальство в лице генерала военно-воздушных со свитой. Охуеть — не встать. Ская призвали для беседы — допроса, по сути — первым. Он осторожно отвечал, избегая давать оценки, все больше утверждая, что не был, не слышал, не уверен. Генерал слушал, не вмешиваясь в разговор до самого конца. Но, когда Скай уже потянулся к дверной ручке, откашлялся и спросил негромко, считает ли Скай решение майора Литвинова правильным.

«Нет», — хотел сказать он, очень хотел, но ответил честно:

— Да.

— Вы можете быть свободны, — бросил генерал и вернулся к своим бумагам.

Следующим позвали Блэка, а Скай метался по комнате, не находя себе места. В ответах друга на аналогичные вопросы он не сомневался, Алек того откровенно бесил, вдвойне бесил из-за этого брошенного, точно подачка, лидерства звена. Практически: «На тебе Боже, что мне не гоже», — если вспоминать поговорки. А если еще и подумать, и понять, что, фактически, Алек не участвовал ни в одном вылете под руководством Блэка, а первая же попытка закончилась вот так, то становилось совсем плохо. Подаренное звание майора, подаренное «командир звена», и в первом же настоящем бою бывший алый лидер этого командира как начальство не воспринимает и играет в серого кардинала. Наверное, если бы Блэк не был таким гордым, если бы он послушал Алого — то генерал бы приехал, чтобы сделать его подполковником. Но Кирилл не послушал. Гордость, глупость или единственно правильное решение — черт его знает. Да и не важно уже, что сделано — то сделано.

Знать бы теперь, чем это кончится.

Блэк вернулся часом спустя, когда в комнате уже топор можно было вешать от густого табачного дыма. Друг довольно улыбался и, кажется, даже что-то насвистывал. Скаю до жути хотелось спросить у него, как все прошло, но снова слушать, какая сука Алый, он был просто не готов. Так что, посмотрел на счастливое лицо друга, помотал головой и сбежал, не забыв, к счастью, прихватить сигареты. От вкуса дыма уже подташнивало, но он все равно ломанулся к выходу из корпуса, прикурил еще внутри, открывая дверь, и замер на пороге, глядя на обернувшегося к нему человека. Неожиданно. Он думал извиниться и уйти, но генерал улыбнулся и махнул рукой, подзывая его к себе. Он тоже курил, глубоко затягиваясь и выпуская в небо кольца плотного дыма. Его людей с ним не было, похоже, он пришел сюда в одиночестве. Подумать над приговором? Скай невесело усмехнулся, послушно подходя ближе и останавливаясь в шаге от высшего начальства. Навытяжку, несмотря на зажатую в зубах сигарету.

— Вольно, — весело бросил генерал, глядя на него.

Скай позволил себе встать удобнее и вытащить сигарету, вызывая у генерала новый приступ смеха. Впрочем, тот тут же посерьезнел и тяжело вздохнул.

— Хуйню вы сотворили, извини за откровенность, — сказал он задумчиво в промежутке между затяжками. — И с этой передачей командования, и с игнорированием предложений Литвинова, — Скай горестно кивнул, соглашаясь со всем, особенно с формулировкой, генерал слегка улыбнулся. — Знаешь, майор, мне только два человека сказали, что считают, что он был прав.

— И я один из них.

— Да, а командир части — второй. Характерно, не правда ли?

Скай поперхнулся дымом, закашлялся, генерал похлопал его по спине. Командир части? Полковник одобрил решение Алого? Да, какого черта происходит вообще?

— Сергей не хочет быть крайним и портить отношения с текущим алым лидером, — генерал задумчиво улыбался, глядя вдаль, он говорил будто бы сам с собой, но Скай прекрасно понимал, что эти размышления вслух предназначены для его ушей. — Текущий алый лидер в бешенстве от произошедшего и хочет крови, летчики его звена хотят старого лидера, но от оценок произошедшего воздерживаются, — он, наконец, посмотрел на него. — Как вы считаете, майор, что я должен сделать?

Слова не подбирались, мысли путались. Скай не знал, что ответить на этот вопрос, любой из вариантов ответа кого-то подставлял. Либо их с командиром, если по закону, либо Блэка — если по совести. Морально-этическая дилемма, как сказал бы Алекс, блядь. Перед глазами встала его широкая улыбка и вечно насмешливый взгляд. Алекс тоже не терпел глупых приказов, тоже имел свое мнение. Алекс бы понял и поддержал решение Алека, ему бы хватило здравого смысла и смелости отдать этот приказ за него.

А Блэк не смог. И сам Скай не стал.

— Сделайте так… — он замолчал, подбирая формулировку. — Так, чтобы он отдавал приказы, а не нарушал чужие.

Генерал тихо рассмеялся, хлопнул его по плечу и ушел, выбросив окурок в траву, а Скай остался стоять в одиночестве, чувствуя, как фильтр обжигает пальцы, как бешено бьется сердце. Нет, это был единственно правильный ответ на его взгляд, но, все же, стоило промолчать. Просто не лезть в это. Просто не лезть. В голове вертелась любимая сентенция Алекса, с которой начинались все их приключения в учебке.

— Чем глубже голова в песке, тем беззащитней твоя жопа, — задумчиво говорил друг обычно, а потом они творили какое-то безумие, а еще потом их распекали, наказывали, грозились отчислить.

И правда, стоило промолчать. До следующего утра Скай не находил себе места, а потом их, наконец-то, позвали на ковер, и, когда он переступил порог, паника сменилась невесть откуда взявшимся ледяным спокойствием. Полковник стоял у стены, рядом с ним — по разные стороны — Алек и Кирилл. За столом командира сидел генерал, его пальцы выстукивали замысловатую дробь по столешнице. Он улыбался. Губы Алека тоже кривила какая-то странная улыбка, будто он чему-то радовался, но пытался это скрыть.

— Добрый день, майор, — поприветствовал его генерал.

Скай встал рядом с Блэком, сопровождавший его адъютант прошел к столу и вытянулся рядом. На миг на лице Кирилла появилась торжествующая улыбка, но причин Скай не понял, только слегка улыбнулся другу в ответ, а потом уставился на генерала ничего не выражающим взглядом.

— Полковник, — генерал подозвал их командира к себе, тот подошел, чеканя шаг. — Я нашел приемлемое для нас решение вашей проблемы. Вот приказы, — он протянул стопку бумаг, командир взял осторожно, будто боясь, что они кусаются. — Потом ознакомитесь. Предварительно: за проявленный героизм и решительность в боевых условиях при потере командира Александр Литвинов производится в чин генерал-майора военно-воздушных сил и назначается командиром Алого звена. Причастность майора Александра Литвинова к неполадкам в оборудовании истребителя майора Блэка мы считаем недоказанной, — он залез в ящик стола, достал и небрежно кинул Алому пакетик с погонами. — Поздравляю.

— Благодарю, — Алек скупо улыбнулся и щелкнул каблуками.

— Вы можете быть свободны, — лениво произнес генерал, откидываясь на спинку кресла и глядя на них с Блэком. — Литвинов, останьтесь.

Скай судорожно кивнул и почти побежал к выходу, таща за собой онемевшего Кирилла, пока тот не пришел в себя и не наговорил лишнего. Уже в дверях он на миг обернулся и увидел, как адъютант придвигает к столу еще два стула — для полковника и Алого — а те, широко улыбаясь, рассаживаются. Что ж, за Алека, кажется, можно было больше не волноваться. Вот только, что теперь будет с Кириллом? Блэк, словно прочитав его мысли, вдруг вывернулся и куда-то помчался, сломя голову. Скай даже пытаться его догнать не стал — остановился посреди коридора и жалобно, обреченно застонал. Пиздец, как он есть. Нет, на полковника Блэк обидится навряд ли, но вот растаскивать их с Алым в ближайшее время — будет удовольствием ниже среднего. «За проявленный героизм», блядь. Он повернулся и пошел обратно, надеясь, что Кирилл обходными путями не успел добраться до кабинета командира и натворить хуйни. Скай как раз занес руку, чтобы постучать, когда дверь распахнулась, выпуская полковника.

— Ты сильно изменилась, девочка, — услышал Скай голос генерала. — Я не ожидал.

— Уже мальчик, — рассмеялся Алек.

Влад застыл на полушаге, глядя в такое же, как его собственное, охуевшее лицо полковника. Так и стоял с минуту перед уже захлопнувшейся дверью, слыша приглушенные голоса и почти жалея, что не может разобрать слов. Они были знакомы?

Командир хлопнул его по спине и увел оттуда, утащил в санчасть, где Док — уже почти оклемавшийся — посмотрел на их лица и со вздохом достал из шкафа початую бутылку водки. Даже не спросил, за что пить будут. Просто налил и им, и себе, выпил и налил заново.

— Его подписи под всеми ее документами, — пьяно вещал полковник парой часов спустя. — Я уже потом увидел, после того как они приехали. Но решение он нашел, да…

Еще через час командир мирно похрапывал на диванчике, а Док заплетающимся языком вещал Скаю о тяготах модификации. Что-то это неуловимо напоминало, только не хватало невменяемого Алека, но тот сейчас если и пил, то в компании товарища генерала за свое неожиданное генерал-майорство. Пиздец, вдруг понял Скай, перескочил через два звания разом, неужели только из-за глупых, сказанных им генералу слов? Он встал, покачнувшись от выпитого, махнул рукой начавшему было подниматься Доку, и пошел к себе. Надо было выспаться, надо было поговорить с Блэком. Слишком много надо и один он посередине всего. Жалко себя стало почти до слез, Скай заржал и пошел быстрее, чувствуя, как выветриваются остатки опьянения. Нет, определенно, модификация имела свои преимущества.

Блэк не спал: лежал на койке и смотрел в потолок пустыми глазами. В комнате резко пахло спиртным и табачным дымом, кажется, пока они надирались в санчасти, друг тоже заливал свои печали. Скай подошел к нему, сел на край кровати, глядя в ничего не выражающее лицо. Кирилл потянул носом воздух и криво усмехнулся, переводя взгляд на него.

— Праздновали возвращение старого лидера?

Скай помотал головой. Говорить с Блэком сейчас было до невозможности тяжело, но не сделать этого, промолчать — не по-дружески. Нечестно. Пусть, он десять тысяч раз не одобрял его решений, пусть, и правда, считал, что действия Алека спасли сотни жизней, пусть, знал, что приказы не всегда следует выполнять, а устав — не всегда панацея. Кирилл был его другом, и действительно сейчас нуждался в поддержке. А с Алеком все хорошо, Алек вышел сухим из воды. Выжил. Он всегда выживает, как верно заметил Блэк тогда, а Скай всегда оказывается лишним и ненужным.

За себя стало почти обидно, он вздохнул и, наконец, заговорил, тщательно подбирая слова.

— Кир, я понимаю, что ты зол, но…

— Ты ни хуя не понимаешь.

— Кир, блядь. Даже если тебя действительно отключил он — он же тебя и спас!

Блэк скривился, потом сел, глядя прямо в глаза.

— Он модификант, Скай, — тихо сказал друг, не отводя взгляд. — Ему ничего не грозило, собрали бы заново. В этом вашем, как его…

— Репликаторе, — Скай закрыл глаза. — Я тоже модификант. Дальше что?

— Для чего вы нужны, по-вашему, если не людей спасать? — Кирилл почти кричал. — Нормальных людей!

Нормальных? А он тогда кто? Кто все моды, с которыми Кирилл день за днем здоровается, которым жмет руки, с которыми пьет, курит и летает? Кто он, с которым Блэк делит комнату, которому желает хорошей ночи и доброго утра?

— И как тебе жить с нелюдью? — процедил Скай сквозь зубы, по-прежнему не глядя на друга.

— Терпимо. А как тебе трахаться с нелюдью?

— Что? — Скай замер, распахивая глаза, глядя в искаженное злостью лицо друга.

— Ну, как же! Твоя девка, — Кир усмехнулся. — Прости, уже мужик. Как тебе с ним трахаться?

— Кирилл…

Мысли кончились, захлестывала ярость. Он не знал, что сказать, не мог подобрать слов, чтобы объяснить Блэку, как он неправ. Хотелось просто ударить по лицу, наотмашь. Сломать шею, бить до тех пор, пока он не замолчит навсегда — и именно это желание отрезвило. Ярость ослепила напоследок алой вспышкой и отошла на задний план, затаилась.

— Что «Кирилл». Думаешь, никто не замечает, как ты на него смотришь, педик ебаный? — Кир усмехнулся. — Вас бы уже давно измочалили, будь вы людьми.

— Что ж мешает? — Скай презрительно улыбнулся. — Страшно?

— Противно! Так как тебе его трахать, Влад? Хорошо дает? Или хорошо дает он только за звания, а тебе так, на отъебись?

Бешенство накрыло с новой силой. Вспомнилась попытка — их первая и последняя попытка — все-таки быть вместе, и комната подернулась красной дымкой. Это была смерть, которой он почти стал, схватив Блэка за шкирку и подтащив к себе. Он уже сжал руку в кулак, он уже занес его для удара, но в последний момент опомнился. Воздух вырвался с присвистом, Скай зарычал, сжал зубы до хруста, ебнул кулаком в стену и ушел, слыша, как часто, словно у перепуганного кролика, бьется сердце его друга. Бывшего друга. Настоящего. Самого лучшего.

Кто для него Алек, он так и не определился.

========== Глава 21 — Commodum publicum (Общее благо) ==========

Ребенок осел на землю, его руки забились в конвульсиях, он выгнулся и умер. Жандарм спокойно убрал револьвер в кобуру и продолжил свой путь. Я всмотрелся в него: ни жестокости на лице, ни следов злобы. То был нормальный, спокойный человек, который только что исполнил одну из своих многочисленных ежедневных обязанностей — не самую важную — и сразу забыл об этом, занятый другими делами, куда более серьезными.

(Владислав Шпильман, «Пианист. Варшавские дневники»)

Несколько месяцев пролетели, как день. Восходило и закатывалось солнце, дожди сменил снег, потом они вновь вернулись, но Скай не замечал этого, закрученный водоворотом ежедневных забот. Вылеты, тренировки, учения — где-то посреди этого пряталась боль от воспоминаний о последнем разговоре с Блэком, рядом с которой были редкие встречи с Алеком. Алый лидер перекроил расписание своего звена под себя, и ни один из его бойцов не спорил. Они подчинялись, послушно шли следом за Алым, выполняя каждый приказ, каждую просьбу. Когда-то давно, еще в училище, Скай считался хорошим командиром. Сейчас, глядя на Алое звено, он понимал, что у него цветет и пахнет демократия. Слово Алека была законом, он назвал Арка заместителем — все кивнули, он переставил пары для тренировок — никто не пикнул. Скай понаблюдал за парой их учебных вылетов, потом перестал: слишком плохо он чувствовал себя после этого, слишком много косяков находил у своих ребят. И Блэк, вернувшийся на позицию его зама, не помогал, напротив, он демонстративно игнорировал своего командира, выполняя требования, но так, что хотелось удавиться или удавить. Отвечал односложно, отворачиваясь, когда Скай появлялся в зоне видимости. Мудак, ебаный. Скаю хотелось кричать, но это было бы не просто слабостью — концом его, как командира звена.

— Строй своих, — мрачно сказал ему полковник после отъезда генерала.

Он кивнул тогда и ушел, не спрашивая, что сказало командиру части начальство. На хуй не надо было спрашивать, он и так догадывался. В конце концов, на показательных учениях Алое звено сделало их подчистую. И это, как выразился генерал, командир, никогда не обучавшийся военному делу. Финиш. После тех учений Скай долго сидел у Дока, пили, правда, чай, но вот говорили, как за водкой. Потом пришел Алек и разговор оборвался на полуслове. Скай сбежал, чтобы не думать, не расстраиваться лишний раз, и с тех пор так оканчивалась каждая их встреча. Его по-прежнему тянуло к Алому, как ни смешно, та «беседа» с Блэком заставила его это признать. А вот Алого к нему, похоже, больше нет, но Скай смотрел на него и вспоминал податливые губы, жар чужого тела — и плыл, плыл, как от чистого спирта внутривенно.

Потом был вылет, много вылетов. Перелом в войне все-таки наступил, все чаще они оказывались над территорией противника, все чаще сражения оканчивались бегством врага. Те пытались спасти остатки техники — они догоняли и добивали. В этом было что-то уже не от войны, а от бойни, но, когда Скай попытался заговорить об этом, он поймал два мрачных, холодных взгляда — Блэка и Алого.

— Выполняй приказы, — почти в один голос сказали они и так же синхронно встали, и ушли.

Приказы становились все более жестокими, но он выполнял. И Алек выполнял, а то и составлял, как смутно догадывался Скай. Совещания Алека и командира части проводились все чаще, становились все дольше, но больше никого из летчиков туда не приглашали. Так что прозвучавшая на днях отмашка на сборы для очередной смены диспозиций была настоящей неожиданностью.

— Куда? — спросил Скай.

В ответ он услышал какое-то странное, ни о чем не говорящее название, но Стас просветил его. Речь шла о районе, находящемся на земле, раньше принадлежавшей противнику. «Раньше», — повторил Стас, улыбаясь, и Скай выдавил из себя корявую улыбку в ответ. Они побеждали, они, наконец, побеждали, но какой ценой?

Он не мог забыть тот вылет, когда их использовали, как бомбардировщики, не мог забыть воронки от снарядов, остающиеся после них на земле. Даже понимание, что враг также летал над их территориями, не помогало. Он чувствовал себя убийцей, чистильщиком, и Алый, кажется, это заметил. Больше на такие задания звено Ская не брали. Блэк тогда пытался ругаться, но Скай, не желая спорить, просто отвесил ему подзатыльник и ушел под ржач своих ребят. Унизил заместителя, да. Вот только, отчего-то, ему теперь было на это плевать. Оказалось, что между защитой своего и захватом чужого есть большая разница. Даже когда они откровенно перестреливали противника в небе над своей частью — это его не трогало, а вот когда стали делать то же самое, но на чужой земле…

За успешно проведенные операции им вручили очередную горстку медалей и приказы о повышении. Сначала подполковник, потом полковник, которого даже обмыть не успели, ни Блэк, ни он сам, потому что вместо пьянки случился бой. Вчерашней ночью, безумной ночью, что ознаменовалась для них захватом чужой базы. Скай был высоко в небе вместе со своими ребятами и худшего не видел, но рассказывали, что Алые первым делом ударили по жилым корпусам, рассказывали, что десант и пехота безжалостно резали военных. Шепотом говорили, что командир этой базы пытался застрелиться, но командир десанта — тот самый, за чьей модификацией Скай наблюдал, — выбил табельный пистолет из его рук. Сейчас этот командир сидел где-то в подвалах вместе с оставленными в живых людьми. «Противниками», — постоянно поправлял себя Скай, но, все же, несмотря ни на что, они оставались для него просто людьми, а десантник — тюремным надзирателем.

Вход в бывший — да, и нынешний — командный корпус охраняли двое солдат, Скай скучающе отсалютовал им, ничуть не заботясь о своей непокрытой голове, и прошел мимо. Импровизированный штаб встретил его гулом голосов: что-то вещал в режиме радио Блэк, с ним спорили два подполковника из подручных командира, сам командир изредка вставлял свои комментарии. У стены на раскладных стульях сидели Алек и замполит — слушали перебранку молча. Скай подошел к ним, оба поприветствовали его синхронными кивками и указали на свободный стул. Он уселся, прислушиваясь к разговору.

— Это необходимо! Не зная расположения их баз, мы можем искать до бесконечности! — убеждал Кирилл.

— Допрос ничего не даст! — штабисты-подполковники отвечали хором.

— Можно послать разведчиков, — осторожно вклинивался полковник.

— Эти поиски ничего не дадут, — ультимативно заявил Блэк, ставя точку в обсуждении, и спор пошел по новому кругу.

Судя по легкой улыбке замполита и насмешливо вздернутой брови Алого, этот круг был далеко не вторым и даже не третьим. Скай устало вздохнул, откидываясь на спинку, устраиваясь поудобнее.

— Не выспался? — негромко спросил у него Алек.

— Почти не спал, — он пожал плечами. — Две машины с критическими повреждениями, торчал с технарями, пока мне точно не сказали, что починить смогут. Правда, с софтом неясно…

Алый лидер скупо улыбнулся, глядя на спорщиков.

— Скажи, когда техники закончат, я посмотрю.

Да уж, он посмотрит. Хотя, даже инженеры единогласно признавали его лучшим во всем, что касалось программного обеспечения. Интересно, это от прежней специальности или особенности его модификации? Хотелось спросить, носейчас этот вопрос прозвучал бы на диво бестактно, особенно, учитывая, что их тут было два модификанта на всю комнату.

— Да какой смысл в ваших разведчиках? — вдруг заорал Блэк.

Замполит поморщился, Скай тоже не удержался от усталой усмешки. Алый вздохнул и встал, подошел к спорщикам.

— Если разведывательный вылет не даст никаких результатов, мы будем точно знать, что допроса не избежать, Блэк, — он легко улыбнулся, опуская руку на плечо полковника. — Давайте учтем, что он уничтожил все данные и пытался покончить с собой, лишь бы мы ничего не узнали. То, что их командир сейчас в наших руках, случайность, а не продуманная операция.

Полковник кивнул и откашлялся.

— Я считаю, что нам необходимо провести разведку. Допрос и методы его ведения можно обсудить позднее, если это еще будет необходимо.

— Поддерживаю, — откликнулся бесцветным голосом замполит со своего места.

— Поддерживаю, — повторил за ним Скай, потом, повинуясь наитию добавил. — Если не будет возражений я бы предложил свое звено для проведения разведывательных мероприятий, но нам необходимо пополнить парк машин.

Внезапно, все взгляды скрестились на нем. Скай подавил желание вскочить и убежать только благодаря насмешливой, но устало-радостной улыбке Алого, который, прежде чем успели отреагировать остальные, спокойно произнес:

— Возражений нет, машины будут. Закончим на этом, господа.

Первым кабинет покинул замполит, за ним последовал полковник со своими штабистами. Блэк вышел, гневно фыркнув, окинув Ская презрительным взглядом, а Алек остался стоять, все также улыбаясь.

— Я зря влез?

— Нет, но я не ожидал, если честно, — Алый улыбнулся шире. — Спасибо, ты сэкономил нам массу времени.

— Это всегда так?..

Сформулировать вопрос он не смог, неопределенно поведя рукой в сторону, будто пытаясь обрисовать это «так». Глупый и невнятный жест, но Алек понял, рассмеялся, обнимая его за плечи и уводя из штаба.

— Не, обычно хуже. Три часа споров из-за ничего, счастье, что в тактику во время боя они не лезут, — он вздохнул. — Полковник выдаст вам координаты, мы отмечали все подозрительные точки, которые смогли наснимать со спутника. Сколько из них дельных, Скай, честно скажу: понятия не имею.

— Но проверять все?

— Да, — он развел руками.

Скай кивнул, между делом они уже дошли до санчасти, оккупированной их медиками. Док с утра прыгал от радости, закончив с проверкой здешнего запаса лекарств. Неприятной неожиданностью стал аналог репликатора, но, по вердикту спецов — нерабочий и дивно кривой. Технологию сперли, а повторить не смогли?

У дверей санчасти Алек остановился, устало вздохнул и потер руками лицо.

— Мне сюда, — сказал он и, предвосхищая вопросы, добавил. — Живу я тут, пока что. Скай, постарайтесь найти хоть что-нибудь по этим координатам.

Его голос звучал настолько безнадежно, что Скай готов был пообещать луну с неба и немного звезд в придачу, но не успел — Алек уже сбежал, махнув на прощанье рукой. Эта усталость и отчаянная надежда на них были лишними поводами постараться, как следует, так что ребят для разведки Скай отбирал тщательнейшим образом. Блэк остался в части, Стас тоже — полетели только самые въедливые и терпеливые. Вообще, задание было приятным разнообразием, Скай чувствовал себя почти что на отдыхе, лениво маневрируя в чистом небе, координируя своих летчиков и перешучиваясь с диспетчером. Девочка острила, явно смущаясь, но не замолкала, и это было чудесно. Ближе к ночи пришел приказ на возвращение, а на следующий день все повторилось — только координаты были другими. Три дня, пять вылетов, сотни точек, лишь одна из которых «выстрелила». Да, повезло им серьезно: в пришедшем на следующий день докладе союзной армии, который командир зачитал Скаю по большому секрету, говорилось о лаборатории с исследованиями, аналогичными теме модификации, и биологическом оружии — но это была лишь одна обнаруженная часть.

Одна из тридцати, существование которых подтверждали разные источники разведки, координаты которых точно знал тот, кто некогда командовал в этих стенах. Когда — на четвертый день — стало ясно, что дальнейшие разведвылеты ничего не дадут, на поле раздалось целых три обреченных вздоха под сияние одной торжествующей улыбки — Блэка. Полковник недовольно покачал головой, замполит похлопал его по плечу, неодобрительно хмурясь, а Алек скривился так, будто его дня два лимонами кормили — но все трое, не сговариваясь, пошли в сторону штаба. Скай последовал за ними, слыша за спиной шаги Кирилла, единственного, кажется, кто радовался своей правоте.

В кабинете они, не сговариваясь, расселись кругом. Скай оказался между Блэком и командиром, напротив сидел Алек, донельзя мрачный. Чувствуя себя не в своей тарелке, Скай огляделся. Замполит рассеяно крутил на пальце обручальное кольцо, избегая смотреть на остальных, полковник потирал виски.

— Допрос необходим, — заявил Блэк через пару минут абсолютной тишины.

Замполит кивнул, нервно дернув уголком рта. Командир вздохнул.

— Вы понимаете, что он просто не будет отвечать? — спросил он в пустоту.

— Не будет, — Алек прикрыл глаза. Устало, до невозможности устало. — Но я согласен, допрос необходим. То, что обнаружили союзники в той лаборатории на захваченной базе, идет вразрез с нашими сведениями. Если противник серьезно продвинулся в работе над аналогами модификации, если их вооружение выходит на новый уровень, мы должны узнать об этом сейчас, а не когда нас начнут бить.

Новый кивок замполита, Скай тихонько застонал, не до конца понимая, к чему все эти споры. Если они уверены, что он промолчит — зачем допрос. Если знают, что заговорит, почему бы просто не перейти к главному уже?

— Тактические ядерные удары, — пробормотал замполит. — Не будем забывать.

— Было два, и это не предел их возможностей, — кивнул Алек, и Скай похолодел.

Таких подробностей им не сообщали, если верить сводкам, ядерное оружие в ходе этой войны вообще не применялось. Ложь? Это — ложь? А что еще ложь от первого до последнего слова? И куда ударили враги, по каким городам, странам, базам?

— Нам нужна информация, — тихо подытожил полковник. — Вопрос в том, на что мы готовы ради нее пойти…

— На все, — перебил его Блэк неожиданно эмоционально.

Алек вдруг встал, окидывая Кирилла презрительным, насмешливым взглядом.

— Все, блядь, — он цедил слова сквозь зубы, а в его глазах было что-то, чему Скай не мог подобрать названия, но от чего пробирала дрожь. — Заебало. Выдайте этому придурку инструментарий и пусть допрашивает до посинения, я все подпишу. Тема закрыта! — проорал алый лидер, затыкая на полуслове-полувздохе открывшего было рот командира, и вышел, почти выбежал, из комнаты.

— Инструментарий?.. — неуверенно уточнил Скай.

В ответ криво усмехнулись и командир, и замполит. Последний с горестным вздохом ответил вопросом на вопрос:

— А ты думал с ним за чашечкой чая вежливо побеседуют, что ли?

Именно в этот момент до Ская с опозданием дошло, к чему были все эти недовольные гримасы, и он тихо застонал, прижимая ладонь к горящему лбу, глядя на друга, с лица которого медленно сползала широкая победная улыбка. Надо отдать ему должное, впрочем, в санчасть за всем необходимым Кирилл сходил сам. И даже обратно вернулся, являя собой образец мужества и героизма.

Сладостно и почетно умереть за Родину. Скай горько ухмыльнулся, вспомнив эту прописную истину. Интересно, а пытать за Родину — это тоже сладостно и почетно, или уже не поощряется. Пока он пытался обрести подобие душевного равновесия, пленного уже привели, причем, в комнату его ввел тот самый десантник, что не дал покончить с собой. Тонкая ирония. Или продуманное давление, Скай никак не мог понять, где проходила грань между ними.

Чужой командир смотрел на них всех на диво равнодушно, едва ли не презрительно. Его руки — да, и ноги — были скованы, но на стуле он сидел прямо, гордо. Замполит задал пару пробных вопросов — тот не ответил. Десантник пару раз съездил пленному по лицу, он сплюнул на пол кровь, но продолжил хранить гордое молчание. «Опомнись, идиот! — хотел заорать Скай. — Они же убьют тебя за эту правду!»

Но почувствовал на своем плече тяжелую ладонь, промолчал, тяжело вздохнув, и обернулся. За ним стоял Алек, глядя на происходящее сощуренными, внимательными глазами. Изучал, определенно. С таким же выражением лица он копался в новой технике, разбирался с непонятного назначения девайсами и программами. Но там-то все ясно, а здесь он что нового увидеть надеется? Скай снова посмотрел на пленного, на сей раз обращая больше внимания на детали: потрепанная, перепачканная кровью и грязью форма, погоны. Когда-то их заставляли заучивать чужие воинские звания, и он до сих пор помнил. Не все конечно, но это — помнил. Генерал армии: высокая, однако, пташка попалась к ним в руки. И тренированная, наверняка, не заговорит. Без шансов.

Блэк, тем временем, неуверенно взял в руки шприц, наполненный какой-то мутноватой жидкостью. Вогнал в плечо, нажал на поршень. Спустя несколько мучительно долгих минут вражеский генерал задрожал. Его трясло, он выл от боли, но упорно молчал в ответ на все вопросы, разве что пару раз выругался на чистейшем русском, без акцента даже. На спецкурсах утверждали, что во время допроса нельзя даже рот открывать — не остановишься, но к этому человеку прописные истины, похоже, не относились. Он ругался, но молчал, он страдал, но молчал. Блэк пробовал все новые и новые средства, дрожащими не слабее, чем допрашиваемый, руками. Ничего не помогало.

— Дэн, — услышал он тихий голос Алека.

Десантный командир встрепенулся и быстрым, летящим шагом подошел к ним. Алый что-то зашептал ему на ухо. Пленный замер на своем стуле, кажется, напряженно прислушиваясь к отголоскам фраз, но напрасно — разобрать слов не удавалось даже Скаю, стоящему в разы ближе. И улучшенный слух не помогал. Алек договорил, десантник вдруг эйфорически-светло улыбнулся, отдал честь и куда-то убежал. Вроде бы все, но допрашиваемый продолжал смотреть прямо на Алого, странно так смотреть, а тот холодно улыбнулся в ответ на пристальный взгляд и шагнул вперед, обходя Ская, оказываясь в первых рядах.

— Понимаешь по-русски, да? — лениво протянул алый лидер.

Пленный никак не отреагировал, Блэк с яростно-отчаянным взглядом отвесил ему оплеуху. Голова дернулась из стороны в сторону, как кукла-неваляшка, но враг не издал ни звука, все так же глядя на Алека исподлобья.

— Ты хорошо подготовился, — Алек говорил тихо и спокойно, чуть растягивая слова. Скаю захотелось очутиться рядом с Блэком, чтобы видеть его лицо, но судя по ужасу друга, оно того не стоило. Скорее, наоборот. — Уничтожил все. А все, кто мог что-то знать, покончили с собой, интересно, это традиция? — жилка на виске пленного дернулась, Скай услышал смешок Алого. — Нет? Не важно. Вы делали все, чтобы спасти людей, тех, кто не мог ничем нам помочь. Привыкли к ним? Хотя, может быть, там просто ваши семьи? И, знаешь, когда их допрашивали — они соловьями пели, рассказывая все, что нам надо и что не надо. Ничего дельного не знали, правда, но в один голос утверждали, что все знаешь ты, — шаг вперед. — Я бы хотел вытащить ответы из твоей головы, хотел бы вколоть тебе правильный наркотик и задать правильные вопросы, но я их не знаю. Зато ты знаешь, что я хочу услышать, — он вдруг повысил голос, а за дверью послышались чьи-то стоны и топот ног. — Координаты баз! Сейчас! — дверь распахнулась, невесть откуда взявшиеся десантники начали загонять внутрь грязных и окровавленных людей. Алек обернулся на миг и Скай увидел его глаза. Ледяные и прозрачные, будто припорошенное пеплом стекло. — Сейчас, генерал, или они умрут. Все. А потом ты все равно мне все расскажешь, потому что я умею спрашивать. И потому что каждый день твоего молчания будет оплачен жизнями тех, кого я пригоню сюда из городов и деревень твоей родины. Скольким придется умереть, чтобы ты заговорил?

Блэк закусил губу, Скай закрыл глаза, не желая видеть этого, не желая смотреть, как дрожат губы пленного генерала, как он жмуриться, пытаясь не замечать умоляющих взглядов своих же людей. А потом допрашиваемый заговорил. Торопливо, захлебываясь цифрами и названиями, путая слова своего и чужого языка.

«Слава Богу!» — подумал Скай и облегченно вздохнул, открывая глаза. Для того чтобы увидеть холодную усмешку Алого, оказавшегося уже на месте Блэка рядом с пленным.

— К твоему сожалению, генерал, — процедил он, склонившись к самому его уху, но по-прежнему не прикасаясь к нему. Только голос, вкрадчивый и нежный. Только слова, режущие по живому. — Мы уже проверили большую часть этих координат. И там пусто.

— Нет, — прохрипел пленный.

Губы — те самые губы, что он когда-то целовал — сложились в почти ласковой улыбке. Пальцы, по-прежнему тонкие и музыкальные, скользнули по измазанной кровью и пеплом щеке в ласковом, едва ощутимом прикосновении.

— Ты выбрал сам, генерал. Но тебе же не впервые посылать людей на смерть?

Алый разогнулся, шагая к столику, на котором лежал кейс, притащенный Кириллом. Блэк отшатнулся от него, уступая дорогу, но Алек только ухмыльнулся, насмешливо и презрительно, и пошел дальше, к довольно улыбающемуся десантному командиру. Он требовательно протянул руку, десантник без лишних вопросов вложил в нее свой нож.

Кто-то из пленных закричал, кто-то заговорил, заскулил, умоляюще и отчаянно, а Алый шел к ним. Неторопливой, скользящей походкой, будто на прогулке. Крики становились громче, Скай едва удержался от того, чтобы не зажать уши руками. Крики стали надрывнее — он шагнул было вперед, но замполит остановил его, схватив за руку.

— Не лезь, — прошептал он. — Он все делает правильно.

— Так надо, — командир хрипел еле слышно, но Скай все равно разобрал эти страшные слова.

«Так надо», — повторял он себе, глядя, как зазубренное лезвие впивается в предплечье орущей и отбивающейся женщины, которую Алый легко удерживает одной рукой. «Так надо», — шептал он, глядя на расстающегося с завтраком, обедом и ужином Блэка. «Так надо», — облегченно твердил, когда Алый продолжал резать, но пленный, наконец, начал говорить.

Он сказал все — Алый остановился. Крики не прекратились, но стали тише, откровения генерала замполит уже торопливо передавал союзникам для скорейшей проверки. Десять минут, полчаса, час — когда он кивнул, подтверждая, что на этот раз допрашиваемый не соврал, Скай выдохнул, пытаясь не расхохотаться от этого эйфорического счастья, от понимания, что все закончилось. Алый улыбнулся, печально и скупо.

— Ты будешь жить генерал, — ровно сказал он, опуская нож к полу.

С лезвия мерно капала кровь, и Скай не мог отделаться от ощущения, что уже видел это однажды. Только тогда насквозь пропитанная рукоять с кожаной оплеткой была намертво зажата в изящной женской ручке, а на лице — его, ее лице — была боль и пустота. Сейчас — только усталость. Алек равнодушно смотрел, как командир десанта оттаскивал в сторону трупы, пока его ребята затрещинами и оплеухами пытались успокоить оставшихся в живых пленных. Ему было все равно, Владу — больно.

— А они? — надтреснутым голосом спросил допрашиваемый.

— А они умрут, чтобы ты больше никогда не медлил с ответом, — улыбнулся Алый.

Когда до Ская дошел смысл его слов, он вздрогнул. Когда Алый снова принялся за свою работу, когда вновь зазвучали крики, а в комнате резко, невыносимо запахло кровью — отвернулся.

Это было необходимо, он знал, он верил. Но он просто не мог на это смотреть.

========== Глава 22 — Cui podest malum? (Кому полезно зло?) ==========

Знаете, в положении умирающего есть свои преимущества.

Когда нечего терять — не боишься риска.

(Рэй Брэдбери, «451 по Фаренгейту»)

— Это было слишком, — произнес Блэк в воздух уже поздней ночью (или ранним утром, как посмотреть).

Не мог уснуть после увиденного, наверное. Впрочем, Скай тоже не мог и друга прекрасно понимал. Запах крови все еще чудился ему, как и солоноватый металлический привкус на губах. Бойня, что устроил Алек на допросе стояла перед глазами, а стоило их закрыть — оживала заново. Скай проклинал свою модификацию, проклинал за то, что она не даст ему это забыть, никогда не даст.

Но стоило только задаться вопросом, каково тогда будет самому Алеку — и злиться не получалось. Он не мог его осуждать за сделанное, не мог, особенно после упоминания ядерного оружия, после находок в той лаборатории. Модификанты на стороне врага — ужасно. Пара капель тех веществ, что нашли там помимо записей исследований, могли выкосить города. Да, определенно, эта бойня была оправдана, обоснована. Алек все сделал правильно, но, все же, это было ужасно. Нелюдь — до того он был готов спорить с Блэком. Сейчас — соглашался. Вспоминая равнодушную улыбку Алого, залитого кровью с головы до ног, довольную — командира десантуры, он не мог не согласиться с другом.

Не люди, кто угодно, но не люди. Что осталось человеческого в тех, кто способен хладнокровно мучить, резать глотки беззащитным людям? Даже ради спасения других, даже ради победы — не слишком ли велико меньшее зло, не слишком ли велика цена?

— Согласен, — также в пустоту откликнулся Скай. — Слишком. Но это было необходимо.

С соседней койки послышался шорох. Скай убрал руку с глаз: друг сел, прижимая к себе одеяло. Блэк посмотрел на него и слабо улыбнулся, откидывая с лица отросшие волосы, тяжело вздохнул.

— Необходимо, Влад. Ты прав. А я не смог, — он прерывисто выдохнул. — Знаешь, самому смешно. Он же вроде новичок зеленый, в летном не учился, не военнообязанный и вообще до войны не служил, а во всем лучше меня. Это модификация?

— Не знаю.

— Я тоже не знаю. Извини за то, что я тогда нес, Скай. Я завидую, наверное. Ему, потому что он всегда прав. Тебе — потому что ты командир, а из меня только рядовой летчик вышел.

Слышать такую правду из уст Блэка было едва ли не больнее, чем все те оскорбления, которыми он его осыпал тогда, давным-давно.

— Ты хороший летчик, — тихо сказал Скай, не покривив душой.

— Но и близко не такой хороший, как ты. Как Алекс. Как… — Кир на миг запнулся. — Как Алек.

— Алый лидер заслужил твое одобрение? — не удержался он от сарказма, но тут же сам пожалел о своих словах.

Блэк криво улыбнулся, вставая с койки и вытаскивая сигарету из лежащей на тумбочке пачки. Ему тоже достал и кинул, Влад поймал. Прикурили они одновременно, и, какое-то время, молча вдыхали и выдыхали горький дым, в котором Скаю отчего-то мерещился слабый, почти неуловимый привкус ментола.

— Алый лидер — ебанутый, конченный, свихнувшийся модификант, — наконец, отчеканил Блэк, а потом вздохнул, усмехнулся и уже спокойнее добавил. — Но я не могу не признавать его правоту, Влад. Он делает то, что должен, а мы творим какую-то хуйню.

Надо было ответить что-то вменяемое, но подобрать нужных слов Скай не мог.

— Согласен, — неосознанно повторяясь, произнес он.

Коротко, емко и по сути. Блэк улыбнулся, подошел к нему, и крепко сжал по наитию протянутую Скаем ладонь.

— Доброй ночи, — прошептал он, вернувшись в свою постель.

Скай откликнулся эхом и, как ни странно, заснул буквально через минуту. Даже снилась ему не кровь и мертвецы, а их выпуск из училища. Смеющийся Алекс, загадывающий желание на бумажке, которую по новогодней — новогодней, а не выпускной, блядь! — традиции надо сжечь над бокалом шампанского.

— Я буду командиром, — орал пьяный Алекс с крыши училища под утро.

— Я тоже, — лениво бурчал уже почти спящий Скай.

— Вы оба будете трупами, если нас командир запалит! — шипел Блэк, пытаясь утащить их обоих в жилой корпус.

Сон оборвался на жалобном вопле заметившего командира Кирилла, но, принимая душ и умываясь, Скай улыбался. Какими же они тогда были зелеными, верили в справедливость, чудеса и свою доблесть, и героизм, конечно же. Даже о войне, помнится, почти мечтали. Ведь без нее — как стать генералом? Как говорится, не стоит мечтать, потому что мечты иногда сбываются. Вот и их сбылась, и война пришла. И Алекс уже мертв, а сам Скай жив разве что чудом. Удача, видимо, за что-то его очень сильно полюбила, или как объяснить, что он сел тогда, не разбился. Что от него осталось достаточно, чтобы Саша могла сунуть это в репликатор. Что репликатор сработал, в конце концов. И ведь везти продолжало: даже Док говорил ему, что с яростью — своей яростью модификанта — он справился не иначе, как чудом.

Слишком много чудес на него одного. На мгновение Скаю стало интересно, это вообще черная полоса его жизни или белая, но ответа он найти не смог. С одной стороны, война никак не может быть белой полосой. С другой — он все еще жив. И будет жить — дошло с опозданием. И помнить, как и предсказывал Алый в ту невозможную, неслучившуюся ночь. Очень-очень долго, если повезет, жить и помнить, всех, кто погиб за него, вместо него и из-за него.

В столовой, когда он туда добрался, было уже пусто. Разве что в дальнем углу сидели командир с Блэком, но они не завтракали, а что-то обсуждали за чаем. Судя по закаменевшим плечам друга, разговор был напряженным. Влезать Скай не стал: выпросил у поварихи остатки еды, налил себе кофе и сел на первое попавшееся место. Он ел, не чувствуя вкуса, а перед глазами мелькали лица: Алекс, Мыш, Саша, Саша, Саша. Карие глаза блестели, то от смеха, то от слез, алые губы складывались в улыбке и приоткрывались для поцелуя. Скай медленно глотал свой кофе, обжигающе-горячий. Этот жар отрезвлял и не позволял пролиться слезам, стоявшим в глазах. Он потерял ее, хотя она, вроде, и осталась жива, превратившись в Алека. Она улыбалась его губами, говорила его голосом, но разве смогла бы его Саша сделать то, что Алек сотворил вчера?

«Нет», — хотелось прокричать Скаю, но, вновь и вновь, вспоминалась скользкая от крови рукоять, зажатая в маленькой женской ладошке, и обманывать себя не получалось. Смогла бы. Потому что так надо. Черт, в какой момент она — женщина — оказалась сильнее их? В какой момент они забыли, что значит служить и защищать? Скай горько усмехнулся, залпом допил кофе, грохнул поднос на специальную подставку и собрался уже ходить, когда на плечо опустилась рука Блэка.

— Пойдем, покурим, — необычайно задумчивым голосом предложил он, и Скай не стал отказываться.

Первую сигарету Блэк тянул долго и молча, раздумывая о чем-то своем. Скай не торопил его, терпеливо ждал, пока друг заговорит сам. Боль осознания, накрывшая в столовой, не торопилась отпускать, все еще сжимая сердце и душу острыми когтями, и Скай едва справлялся с прорывающейся дрожью.

— Сколько у нас в части модификантов сейчас?

Вопрос поставил его в тупик. Скай прикрыл глаза, пытаясь сосчитать: по всему выходило, что чуть ли не каждый третий, но точную цифру назвать он бы не взялся.

— Много, — Скай улыбнулся почти виновато. — Точнее не скажу, извини, как-то никогда не интересовался.

Блэк улыбнулся ему в ответ и тяжело вздохнул.

— Скай, извини за глупый вопрос, — он на миг замялся. — Что меняется после модификации?

— В смысле?

— Ну, вот, пришел ты в себя… Нет, не знаю, как это происходит. В общем, модификация завершена, как это ощущается? Что в тебе изменилось после?

Вопросики, блин. Как можно описать все и ничего? Ужас от ставшего чужим, непослушного тела в первые минуты-часы-дни и восторг от него же после, когда понимаешь, сколь многое стало возможным. Как рассказать ему, что такое ярость — его ярость — когда мир затягивает алой дымкой, а внутри будто взрывается что-то, наполняя все мышцы брызжущей силой? Что такое шепот в голове, вой в ушах, когда работаешь на пределе? Как можно рассказать человеку об ощущении собственной всесильности, испытанном пусть и на миг?

— Не знаю, Кир, — он пожал плечами. — Вроде все тот же. Сильнее стал, да. Меня сложнее убить. Память, — осенило его, наконец. — Фотографическая память, ощущение, что в голову видеокамеру запихнули.

Ему снова вспомнилась бойня, в которую превратился допрос, и он поморщился. Да уж, эта проклятая совершенная память далеко не всегда была благом. Судя по гримасе, скорченной Блэком, тот догадался, о чем он подумал.

— Мне предлагают модификацию, — протянул друг после минутного молчания. — Командование, в целях нашего усиления и прочее бла-бла-бла. — он махнул рукой, потом достал сигарету и, повертев ее в пальцах, прикурил. — Я не уверен, что стоит соглашаться.

— Что обещают?

— Уложить, проконтролировать. Командир не так чтобы много рассказывал. Говорит, стану сильнее, быстрее, живучее. Он меня послал к Доку или Алому за подробностями, но я как-то не горю желанием с ними общаться на эту тему.

— Не доверяешь?

— Им — нет.

Подразумевающееся под этим: «тебе — да» — льстило. Скай улыбнулся, запуская пальцы в волосы, разговор заставил его задуматься. Стоит ли Кириллу соглашаться на это предложение? Стоит ли оно того? Для себя он ответ знал, но спрашивали-то не его, у него вообще в свое время альтернатив не было.

— Хочешь знать мое мнение?

— Ага.

— Соглашайся, Кир.

Друг усмехнулся, кинул окурок на землю и раздавил его каблуком.

— Рекламируешь?

— Да, нет, — Скай запрокинул голову, глядя в небо, на серые, тяжелые, низкие облака. — Боюсь, что, если что-нибудь случиться, мы не успеем тебя спасти.

В лицо ударил порыв холодного ветра. Блэк молчал, молчал долго. Потом вздохнул, хлопнул его по спине, и Скай услышал звук удаляющихся шагов. Оставалось только надеяться, что Кирилл понял его правильно. Он отчаянно не хотел больше никого терять, и, если для этого его близким придется стать чуть менее людьми, что ж… так тому и быть. Это невысокая цена за жизнь.

Влад еще раз глубоко вздохнул и пошел в штаб. На сегодня, если он верно помнил, планировался перелет до той самой, обнаруженной в процессе разведки лаборатории. Но какой вылет на задание без долгих споров и обсуждений, как это лучше сделать?

Скай уже ностальгически скучал по тем славным временам, когда звание не требовало от него присутствия на таких совещаниях: мозг они выносили похлеще, чем лекции и семинары в процессе учебы. Впрочем, в этот раз все завершилось неприлично быстро, наверное, сыграл свою роль усталый и опасно-холодный взгляд Алого. Да, нескоро ему забудут этот допрос, но сегодня оно и к лучшему — от силы десяток вопросов, пара предложений, принятых без диспутов, и они уже шли за своими бойцами. С собой было решено взять Дока и пару техников, но летели они с алыми, так что для Ская стандартная процедура не изменилась.

— К взлету готов, сладкая, — пропел он в микрофон услышав знакомый голос той девчонки-диспетчера, с которой развлекался беседами во время разведывательных вылетов.

— Взлет разрешаю, — она засмеялась.

В наушниках послышался тихий смех Алого, которому на заднем плане вторил Док. Скай чуть смущенно улыбнулся, а потом, разом посерьезнев, взмыл в небо. Полет был недолгим, но веселым: ребята откровенно стебались над ним и диспетчером, он сам защищал девичью честь от посягательств, под неуверенные комментарии второй героини дня, Док, то и дело, отбирал у Алека наушники и микрофон, чтобы влезть в беседу, алый лидер беззлобно матерился — идиллия, как она есть. Противник этот район, похоже, оставил, так что, и долетели, и сели они без приключений.

Полуразрушенные здания чужой базы производили удручающее впечатление. Скаю мерещился слабый запах гари, но все вокруг выглядело прилизанным и упорядоченным. Кажется, союзники прибрали за собой, ну, трупов, во всяком случае, нигде не валялось, да и шаткие конструкции были доломаны и уложены на землю явно человеческими руками. Алый махнул рукой, приглашая следовать за собой, Скай повторил его жест для своих и пошел. Док с техниками ковыляли следом, лишь в дверях лаборатории врач оттер его плечом. С одной стороны, это было нарушением правил безопасности, с другой — он, и правда, лучше знал, что здесь надо делать. Блэк и техники натянули маски-респираторы, Скай огляделся: остальные просто улыбались и шли дальше. Да, кажется, с «каждым третьим» он здорово преуменьшил, модов среди них сейчас было явно больше пятидесяти процентов.

Он услышал странный писк, но раньше, чем начал искать источник звука, понял, что это та самая «сигнализация», о которой они тогда говорили с Доком. Сегодня его прообраз «голосов в голове» был необычайно четким. Скай попытался прислушаться, но разобрал только: «Обнаружено…» — и невнятное мычание. А говорили, что утечек биологического оружия здесь не было, хотя, черт его знает, что именно «обнаружено». Может, то, что он нервничает?

Словно отвечая на этот вопрос, один из техников достал из кармана какой-то прибор, нахмурился и постучал по коммуникатору, как по часам. Время? О чем он, блядь?

— Высокая концентрация отравляющих веществ в воздухе, — безэмоционально, каким-то машинным голосом, произнес Алек. — Во время предыдущего визита зафиксировано не было. Возможна утечка из неизвестного хранилища.

— Ищем?

— Надо бы, — ответил ему со вздохом Док.

Алый встрепенулся, будто просыпаясь и резко развернулся к ним.

— Блэк, бери техников и идите к машинам, — в этот раз он говорил нормально. — Если тут станет безопасно, мы с вами свяжемся.

Кирилл коротко кивнул. Они вышли быстрым шагом, не сняв респираторов, как показалось Скаю, даже когда оказались на улице. Теперь в комнате оставались только модификанты. Алый вздохнул, задумчиво барабаня пальцами по стене, Док искоса взглянул на него и сделал неопределенный жест рукой. Алек кивнул в ответ, усмехнулся и шагнул в центр комнаты.

— Так, я уж не знаю, сколько из вас приходили в санчасть с жалобами на шум в ушах и голоса в голове, но просвещаю всех сразу — это норма. Можно считать это своеобразной сигнальной системой, с ней сейчас и будем работать. Рассредоточиваемся. Идем вдоль стен, заглядываем во все комнаты с открытыми — подчеркиваю, с открытыми! — дверями. Закрытые не трогаем. Если где-то шум-писк-голоса становятся громче — зовем остальных. Вопросы?

— Никак нет! — гаркнул Скай, улыбаясь, присоединившись к хору чужих голосов.

Алек ответил ему веселой улыбкой и потащил с собой. В коридоре к ним присоединился Док. Забавно, все бойцы разбрелись по одному, а они идут втроем. Моральная поддержка? Или есть вменяемые причины?

— Скай, ты слова своих «голосов» разбираешь? — спросил у него Док, когда они оказались в конце коридора и Алек остановился, вертя головой.

— Нет, — сознался он со вздохом.

Писк стал громче, почти что переходя в вой.

— Алый разбирает, — врач похлопал последнего по руке. — Куда дальше?

— Вниз, — закрытые глаза, снова механический голос. — Сто одиннадцать метров, семнадцать сантиметров и…

— Без подробностей, — прервал его Док.

Скай только головой покачал, но, когда Алый осторожно открыл неприметную дверь под лестницей, послушно пошел следом, слыша щелчок замка за спиной. Док позаботился о том, чтобы никто из ребят не последовал за ними. Громкость воя в ушах все нарастала. «Опасность», — слышал Скай, потом сообразил, что это значит, и перестал дышать. Писк снова стал тихим и почти неразличимым.

Они спускались долго, пролет за пролетом. Металл звенел и скрипел под ногами, натужно проворачивались вентиляторы, скрытые проржавевшими сетками. От вида этой шахты пробирала дрожь, слишком похоже на декорации к фильму ужасов. Где-то посередине спуска на площадке лежал труп в форме союзнической армии. Ага, не знали дорогие друзья про утечку, конечно, блядь! Тупо закрыли и сбежали, но не докажешь. Скажут, думали, погиб в бою, искали, не нашли, а дверь — не заметили. Алек наклонился и перевернул тело: бледное лицо с бесцветными губами, без признаков гниения. Впрочем, здесь было изрядно холодно — неудивительно, что хорошо сохранился.

Подавив желание вздохнуть, Скай пошел дальше. Ступени с адским скрежетом прогибались под ногами, делать следующий шаг было, подчас, просто страшно. Он смотрел на неестественно ровную, напряженную спину Алека и вспоминал свои утренние размышления. Готов на все, действительно. И «так надо» для него не просто аргумент — руководство к действию. Док, бредущий рядом, застонал.

— Анекдот, что ли, хоть какой расскажите! Чувствую себя, как в ужастике!

Скай засмеялся, от случайного вдоха в голове опять заорала сирена. Алек не отреагировал на слова врача никак, абсолютно, будто и не слышал. Продолжил идти вперед, продолжая молчать. Док вздохнул и поплелся следом, вцепившись в плечо Ская. Похоже, ему и правда было страшно. Логично, в общем-то: он медик и вот таких развлечений ему точно никогда не доставалось. Самому Скаю тоже, так что, на самом деле, боялся сейчас не один Док.

Вход в источник искомой утечки вырос перед ними неожиданно: просто, вдруг закончились ступеньки, и они оказались перед тяжелой, монолитной преградой, запирающейся на кодовый замок. Но механизм, похоже, был мертв: не мигал ни один диод, да и сама дверь была приоткрыта.

— Это, что — приглашение? — прошептал Скай с изрядной долей иронии.

Док хихикнул. Алек развернулся к ним.

— Источник вещества установлен, — он моргнул, и что-то неуловимо изменилось в выражении его глаз. — Заходим?

— Есть варианты?

— Есть. Можно взять пробы воздуха, чтобы определить, на что эта неведомая фигня распадется при нагревании. Хотя… — Алек замолчал, прикрыв глаза. — Должна на безобидные компоненты. Идея подорвать тут все мне нравится.

— Командованию она не понравится, — пробурчал Скай, и Алый невесело усмехнулся и кивнул в ответ.

— Наш вердикт о захваченных и разобранных репликаторах, как основе для обнаруженных здесь исследований им тоже не понравился, — вздохнул Док. — Ладно, хули спорить, — его глаза на мгновение блеснули красным. — Заходим.

Он рванул на себя дверь и, в нарушение всех правил, первым шагнул вперед. Ничего не произошло. Скай облегченно выдохнул и пошел следом, пропустив Алого перед собой. Здоровое помещение напоминало лабораторию, но все колбы были пусты. У стен выстроились баки, помеченные десятком разноцветных наклеек с какими-то иероглифами. По центру — стеклянный куб, внутри которого стоял еще один бак, побольше, под которым растекалась темная лужа.

— Утечка? — одними губами спросил Скай.

Док и Алек синхронно пожали плечами. Шаг вперед, еще шаг. Скай услышал писк, почти свалил его на свои «голоса», но заметил, как Алый судорожно оглядывается. Док сделал следующий шаг, сухой щелчок из-под поднятой им ноги прозвучал оглушительно громко.

— Блядь! — заорал Скай, уже не заботясь о вое сирены в ушах, и метнулся к выходу так быстро, как мог.

За его спиной набухало облако огня, стеклянный осколок просвистел в сантиметре от уха, грохот взрыва оглушил. Перед глазами потемнело и, кажется, на мгновение, на долю секунды, он потерял сознание, а очнулся уже от ледяного дождя, льющегося с потолка. Он с трудом поднялся, чувствуя, как пол уходит из-под ног, а потом меняется местами с потолком. Док лежал неподалеку, но Скай узнал его разве что по одежде: изуродованное стеклянным крошевом лицо и кровавое месиво вместо шеи. Алек — дальше, ближе к месту взрыва, но прямо перед врачом. Закрывал его собой, что ли?

Скай попытался шагнуть вперед, но бессильно свалился на колени. Тело не слушалось, мышцы дергало мелкими судорогами, а он все равно полз вперед, надеясь на лучшее. Не повезло и повезло — одновременно: Док был мертв, безнадежно мертв, даже кровь уже не текла из ран, а вот Алек еще дышал. Ярко-алая кровь булькала в пробитом горле, осколки — на редкость крупные — торчали отовсюду, но вытаскивать их Скай не решился. Серые глаза смотрели осмысленно и обреченно. Дрогнули уголки губ, Алый пытался то ли улыбнуться, то ли что-то сказать, но изо рта не вырвалось ни звука.

— Блядь, — повторил Скай и бессильно завыл.

Топот десятка ног за дверью заставил его расхохотаться, непослушные бойцы все-таки прибежали на грохот взрыва. Его попытались потащить наверх, но он намертво вцепился в руку Алого, и ребятам, явно боявшимся трогать израненного алого лидера, пришлось переть на себе их обоих. Даже в машину их уложили вместе.

— Не довезете, — тихо сказал один из техников.

Скай по-звериному зарычал на него, а Блэк отвесил подзатыльник, и они, наконец, полетели. Алый хрипел, Алый бился в судорогах, то прекращая — и тогда Скай беззвучно кричал — то вновь начиная дышать. А он мог только смотреть на это до боли сухими глазами, гладить темные, слипшиеся от крови волосы и шептать:

— Живи, блядь! Живи!

========== Глава 23 — Disjecta membra (Разрозненные части) ==========

Нельзя так испытывать человека. Человек не выдержит таких испытаний.

(Светлана Алексиевич)

Как много позже узнал Скай, лабораторию с землей тогда все же сравняли. По приказу Блэка, отчаянному, ни с кем не согласованному. За ту операцию Киру выдали медаль и звание генерал-майора, и это — не считая личной благодарности от генерала, приехавшего награждать героев. Сам Скай визит высоких гостей не застал, валяясь в регенераторе, в полной отключке. Неизвестная отрава все же брала модификантов, пусть и слабее, чем людей, так что, когда они приземлились, он пытался выплюнуть собственные легкие вперемешку с комками темной, почти черной, крови. Остальные пострадали слабее, по рассказам Аллы, у них все обошлось лошадиными дозами лекарств и парой дней постельного режима. Хуже было с Алым. До санчасти его дотащили, это Скай еще помнил сам, как помнил и хриплый стон Алека, когда медсестра начала осторожно вытаскивать самые крупные осколки. И крик Аллы, когда вместе с последним куском стекла, покинувшим его тело, он перестал дышать и остановилось сердце.

Дальше была темнота, потому что именно в тот момент он попытался рвануться к нему и рухнул на пол, чувствуя, как внутренности сводит судорогой, а рот наполняется кровью. Когда он пришел в себя, первым делом спросил про Алека, а Алка вздохнула и кивнула на мерно гудящий репликатор.

— Там?

Надежда не хотела умирать, надежда была упряма и верила в лучшее.

— Там. Цикл идет, вроде бы, но он не дышал, Скай, — медсестра — нет, уже врач — всхлипнула. — Сердце не билось, я не знаю, что получится…

Он обнял ее, погладил по голове и остался, плюнув на свои обязанности, на устав и на приказы командира. Его место было здесь, рядом с мерно гудящим железным гробом, в котором лежал единственный человек, чью смерть он бы просто не смог пережить. Может ли модификант покончить с собой? Это единственный вопрос, который его тогда волновал.

«Живи, блядь, живи». Он повторял это раз за разом, вслух и про себя. Раскачивался на стуле и на коленях перед репликатором, глядя прямо перед собой и ничего не видя. Перед глазами стояло лицо — осколки и рваные раны, царапины и кровь, так много крови. Живи, пожалуйста! Он забывал, как дышать — Алла испуганно трясла его за плечи. Он улыбался ей, рассеянно и вскользь, и снова уходил в себя.

Блэк приходил каждый день и не по разу. Приносил еду, хотя их и так кормили, рассказывал свежие новости. Он ничего не спрашивал, только косился изредка на репликатор со странным выражением лица, думая, что Скай его не видит. Так прошли еще два дня, не считая тех двух, что он сам провел под железной крышкой. А потом Блэк пришел снова, но на сей раз остался. В репликаторе. Друг все-таки решился на модификацию, черт знает, что помогло больше: приказ Алого людям уйти, когда модификанты остались в лаборатории, или зрелище тех повреждений, что он смог пережить. Смог ли? Об этом Скай старался не думать. Живи.

Как ни смешно, Кирилл вышел из репликатора первым, и Скай, смеясь, возился с заново учившимся ходить другом, когда протяжно запищал второй гроб. Алла пересекла комнату едва ли не одним прыжком, сам он замер, сжав плечо Блэка так, что чудом кости не переломал. Кир осторожно положил ладонь поверх его пальцев, и он заставил ослабить хватку. Тишина. Секунда, вторая, третья. Он не молился, он вообще ни о чем думать не мог, только отсчитывать про себя ползущие мгновения, до тех пор, пока не услышал хриплый кашель и негромкий голос, такой знакомый голос:

— Бля, ну, почему это так больно-то?

Блэк улыбнулся, широко и радостно, Скай закрыл глаза, пытаясь справиться с собой и слыша, как громко, надрывно рыдает Алла. Когда он, наконец, обернулся, живой и отощавший Алек, прижимал ее к себе, сидя на бортике репликатора, и гладил по спине, по голове, зарываясь пальцами в волосы. Он что-то шептал, но прислушиваться Скай не стал, слишком личной была эта сцена, не предназначенной для чужих глаз и ушей. Он вообще хотел уйти, но вцепившийся в руку Блэк заставлял продолжать стоять на месте и слушать судорожные всхлипы, хриплый шепот и ровный, успокаивающий голос.

— Я думала, ты умер, — повторяла Алла, как заведенная.

— Тише, тише, не плачь, — говорил Алек, обнимая ее. — Ну, я ж живой, милая, не плачь. Все хорошо, девочка…

Нежность, что звучала в этих словах стала последней каплей. Невыносимо — слушать,как он успокаивает ее, слышать то, что он говорит, и понимать, что, несмотря на всю боль, на все тревоги, Алек никогда не скажет это ему. Просто, потому что они всего лишь друзья, потому что даже плакать Скай мог только по девочке Саше. Не по мужчине Алому, нет. Черт, он даже после смерти Алекса не пролил ни слезинки, что ж на сей раз-то так развезло?

Он осторожно отступил на шаг, Блэк пошатнулся, но устоял, показав ему большой палец. Все хорошо, мол. Скай улыбнулся и пошел к Алеку и Алле, которая, более или менее, взяла себя в руки. По крайней мере, плакать она перестала и отошла от алого лидера, встала чуть поодаль, вытирая глаза рукавом халата, оставляя черные разводы туши. Алый улыбался ему, пока он шел, потом протянул руку. Скай пожал, слегка дергая на себя, но сдвинуть Алека с места не смог, удержался, зараза. Алый лидер радостно заржал и сам шагнул вперед, сжимая Ская в неожиданно крепких объятьях.

— Не представляешь, как я рад тебя видеть!

— Не представляешь, как я рад, что ты жив, — эхом откликнулся Скай.

Алый вздохнул, потер лоб.

— Жив, да. Дока не вытащили?

Скай покачал головой, Алек снова вздохнул и огляделся в поисках своей одежды. Форму он нацепил за пару минут, но Алла не дала им сбежать, соблазнив чаем и обедом, который, чуть ли не по мановению волшебной палочки, притащила медсестра, пыхтящая под тяжестью заставленного тарелками подноса. Алый и Блэк накинулись на еду с таким энтузиазмом, что Скаю стало совестно влезать, и он ограничился пустым чаем. Как и сама хлебосольная хозяйка, в общем-то.

Алек наелся — ну, или взял себя в руки — раньше, отвалился от стола с довольной улыбкой, с пару минут умиленно последил за Киром, а потом встал и потрепал Аллу по волосам.

— Все, любовь моя, — Скай вздрогнул, поднимаясь со стула. — У тебя хорошо, но долг зовет.

Она смущенно улыбнулась в ответ, но ничего не сказала. Они уже в дверях стояли, когда Алла догнала и повисла у Алека на шее, впившись в губы жадным поцелуем. Тот ответил, а Скай прикрыл глаза, стараясь сохранить ровное дыхание, и отвернулся, подавляя желание еще и уши заткнуть. Сердце частило, сжималось, пыталось выпрыгнуть из груди. Ей-Богу, он не хотел это видеть. Черт, он и знать-то про это — не хотел, но, наверное, убегать и прятаться было уже поздно.

Они оторвались друг от друга под восхищенный свист дожевавшего остатки обеда Блэка, Алек хлопнул Ская по плечу и потащил за собой, и он послушно пошел, но сбежал при первой же возможности. Так, чудом углядел в конце коридора командира и отбрехался срочной необходимостью уточнить задание. Какое? Да, хер его знает, если бы Алый спросил — он бы не смог ответить, но тот лишь улыбнулся и, помахав рукой на прощание, пошел в другую сторону.

Командира Скай догнал и, на всякий пожарный, какое-то время шел с ним, разговаривая, в общем-то, ни о чем. Общие вопросы о дальнейших планах, ситуации на фронтах. Сергей Анатольевич, кажется, был рад своему нечаянному собеседнику, так что беседа оказался неожиданно приятной для обоих. Единственное, на вопрос о ядерных бомбах, про которые зашла речь тогда на совещании, командир ответить отказался. Мол, секретность и все такое.

— Алый знает? — спросил Скай, когда они уже подошли к кабинету

— Знает, — полковник тяжело вздохнул. — Он все знает. Ты зайди ко мне вечером, на тебя тоже приказ пришел, не только на Кирилла.

Перевод темы был грубым, но Скай не стал настаивать на своем. Пообещал забежать, попутно выяснив, что его, оказывается, тоже повысили. Генерал-майор в тридцать с небольшим, вот уж радость. На войне и не такое случается, конечно, но насколько же смешно в таком звании оставаться всего лишь лидером звена. Хотя, он-то лидер, а Блэк?

Влад стер с губ невеселую усмешку, попрощался с командиром и смылся, пока того не пробило на философствования. Тема «а нахуя нам война» в последнее время становилась все более популярной. И это, когда они уже определенно побеждают. Ну, что за ересь?

Ноги сами привели его в тренажерный зал и сопротивляться судьбе Скай не стал. Господи, давно же он был здесь в последний раз. Неделю назад? Месяц? Подводила даже модифицированная память, видимо, встроенных календарей у модификантов не водилось, а бешеная круговерть вылет-учения-сон сбивала восприятие времени не только людям. Он занимался долго: за окном уже стемнело, когда мышцы, наконец, заныли и запросили пощады. Ужин пропустил, но идти — по привычке — в санчасть за едой сегодня не хотелось. Там будет Алла, а еще, возможно, Алек. Влюблен он в нее, или это просто секс — роли особой не играет. Глупо ревновать друга к девушке, но Скай ревновал, как никогда раньше. Даже Олю с Кириллом в том безоблачном прошлом он воспринимал как-то легче и проще, не говоря уж про сотни мимолетных увлечений Алекса.

Курить, когда он вышел из тренажерки, хотелось невменяемо. Скай почти побежал на улицу: глубокая ночь, полная луна, тишина, нарушаемая лишь криками птиц — это была почти идиллия. Только недавние герои его мыслей — Алла и Алек — стоящие у другого корпуса с сигаретами в руках в нее не вписывались. Алый обнимал девушку за талию, расслабленным, привычным жестом. Она что-то говорила, он кивал, периодически пожимая плечами. Наверное, стоило к ним подойти, поздороваться, хотя бы, но портить такой чудесный вечер — то ли себе, то ли им — не хотелось. Скай, не рыпаясь, выкурил свою сигарету и ушел искать новоиспеченного модификанта. Блэка, в смысле.

Вот здесь подстава была страшная: в комнате друга не было, в казарме тоже. Скай дошел до летного поля, где один из техников, пожав плечами, сказал, что Блэка уже несколько дней не видел. И предложил поискать в санчасти.

«Все дороги ведут в Рим», — вспомнилось Скаю. Он улыбнулся собственным мыслям, но все же пошел. В конце концов, тонкая душевная организация не была поводом забиться в уголок и страдать. Взрослый же, вроде, мужик. Генерал-майор, епт. Епт! Про обещание зайти к полковнику он забыл напрочь, что слегка скорректировало маршрут. Сначала командир, потом все остальное.

Визит к начальству отнял на удивление мало времени: полковник куда-то спешил, так что ограничился вручением погон и теплыми устными поздравлениями. Конечно, Сергей Анатольич не удержался от ностальгической минутки воспоминаний в стиле «вот таким тебя помню, пешком под стол ходил», но именно минутки. После символической рюмки водки, наскоро выпитой «за звание», командир — хотя, какой он уже командир? — едва ли не вытолкал его за дверь. Он особо и не сопротивлялся, распрощался, пожал руку и, насвистывая себе под нос нечто немелодичное, но отражающее настроение потащился к Блэку. Друг был последним оплотом адекватности и постоянства в этом безумном мире, и Скаю, наверное, хотелось позаимствовать хоть каплю его спокойствия. Хотя бы, полкапли. Ему бы хватило.

Санчасть встретила его негромкими голосами Блэка и Аллы, эти двое говорили о чем-то своем и были настолько увлечены беседой, что вошедшего Ская поначалу и не заметили. Он кашлянул, привлекая к себе внимание, они вздрогнули и обернулись, так синхронно, будто весь день репетировали. Скай не смог удержаться от смеха, глядя на эти смущенные лица.

— Своя атмосфера? — спросил он, подойдя ближе и разглядев разбросанные повсюду листы с кучей графиков, каких-то химических формул и непонятных сокращений.

— Познаем дзен, — Блэк вздохнул, потом переглянулся с Аллой и странно встрепенулся. — Иди-ка сюда!

Его глаза загорелись таким энтузиазмом, что Скай аж отшатнулся. Нафиг-нафиг, знаем мы чем такое заканчивается, плавали!

— Влад, ну, иди сюда! — умоляюще посмотрела на него врач.

Отказывать женщинам он никогда не умел. Пришлось подчиниться с таким обреченным вздохом, что эти двое заржали. Кир оккупировал одну его руку, Алла другую, а мгновением спустя, он уже шипел от боли и материл этих двух естествоиспытателей, решивших набрать крови одновременно и из пальца, и из вены.

— Не ругайся, — отмахнулся Блэк от его возмущений, возвращаясь к бумагам, пока врач колдовала над пробами. — Может, хоть понятнее станет…

— Что понятнее? — Скай запоздало задумался над самым главным вопросом. — А вы что делаете-то?

— Пытаемся понять, — пробурчала Алла, полностью увлеченная своим занятием.

На этом она, похоже, сочла объяснение исчерпывающим и замолчала, хмурясь и продолжая сосредоточенно колдовать над пробами. Кирилл и вовсе молчал, полностью погруженный в чтение. Скай подождал минут пять, плюнул и пристроился в кресло у окна, сделав себе чай и отыскав в холодильнике бутерброды. Ни Кир, ни Алла не возмутились его самоуправству. Они его вообще не замечали, всецело увлеченные своим делом. Каждый своим, но, кажется, по сути — общим.

Когда в приоткрытую дверь проскользнул Алек, Скай мрачно отсалютовал ему кружкой, вгрызаясь в очередной бутерброд. Двое, склонившиеся над мини-лабораторией, на приход очередного гостя никак не отреагировали, продолжая о чем-то шептаться и время от времени издавать невнятные восклицания. Алый, насмешливо приподняв бровь, оглядел это безобразие, вздохнул и присоединился к Скаю, предпочтя, правда, креслу подоконник. Он выглядел отдохнувшим и посвежевшим, несмотря на то что оставался болезненно тощим. Ну, да, логично: за день до пика формы не отъешься.

— Они чем заняты? — прошептал Алек ему на ухо, заговорщицки подмигивая.

— Пытаются понять, — меланхолично процитировал Скай.

Алек помолчал, ожидая продолжения, потом засмеялся.

— Исчерпывающе, — он широко улыбнулся, спрыгивая со своего «насеста». — Алчонок, милая моя! Удели мне пару минут своего сверхценного времени!

— Чего тебе? — грубо откликнулась «милая», и Скай непроизвольно улыбнулся тоже.

— Чем вы так заняты?

— Пытаемся понять, — повторила она его — свои собственные — слова.

— Это мне уже сказали. Мне интересно, что вы пытаетесь понять.

Над ответом на этот вопрос Алла думала дольше, даже Блэк отвлекся от разглядывания чего-то в микроскоп и поднял голову, окинув их недовольным взглядом. Ну, да. Отвлекают. Но интересно же! Скай примирительно улыбнулся другу.

Алла же вздохнула, потерла лоб, будто собираясь с мыслями, и лишь потом заговорила, осторожно подбирая слова:

— Аль, если ваши ребята правильно нам все рассказали, то Док ведь был дальше от взрыва, чем ты?

Алек кивнул, мрачнея на глазах. Губы сжались в тонкую ниточку, линия подбородка, казалось, закаменела. И зачем они об этом вспомнили, он ведь пытался спасти Дока, общеизвестный факт. Кто виноват, что его усилий оказалось недостаточно?

— Скай был еще дальше, чем Док, — влез Блэк. — Но ваши повреждения несопоставимы. Он пострадал от отравы, а не от взрыва, по сути.

— Я был в стороне от зоны поражения, — Скай не мог молчать, глядя на болезненно прямую спину алого лидера.

— Не суть. Принципиально важно то, что, по словам ваших ребят, повреждения Алека были куда как более обширными, нежели у Дока!

— Я тебя понял, — медленно протянул Алек.

— А я — нет, — Скай обреченно вздохнул.

Быть самым тупым — это вообще невесело. Алла ответила ему страдальческим стоном, но, прежде чем она успела открыть рот, снова заговорил Алый.

— Они хотят понять, почему я дотянул до части, а Док умер на месте, хотя я пострадал сильнее.

— Разные типы модификации? — Скай наморщил лоб. — Он мне рассказывал, немного, правда…

— Не суть, Скай, — перебил его Алек. — Если тебе важно, по типу модификации больше шансов выжить было у него.

— Но жив ты.

— Я… — он вздохнул. — Образцы нужны? — деловито спросил он у Аллы, быстрым шагом подходя к ним с Блэком, но Алла лишь отрицательно помотала головой. — Бля, точно, репликатор!

Ская не покидало ощущение, что они говорят на каком-то иностранном языке, ну, или специфическом диалекте, по крайней мере. До него доходило, как до жирафа, процентов десять сказанного, в то время как они прекрасно понимали друг друга едва ли не с полуслова.

— А у меня кровь зачем брали? — тупо спросил он, отчаявшись разобраться в том, что происходит, самостоятельно.

— Есть что и с чем сравнивать. Какие результаты, Алл?

— Занимательные. Кирилл, покажи ему, пожалуйста.

— Вот, смотри, процент содержания в тканях не больше тридцати, а здесь уже почти пятьдесят! Но такое воздействие мог оказать только повторный цикл модификации, а его не было! Видишь, вот здесь?

Блэк и Алек склонились над бумагами, Алла засуетилась, забегала вокруг стола, подавая им все новые распечатки, переставляя какие-то стекла и склянки. Скай понаблюдал за этим еще пару минут и ушел, оставив их наедине с каким-то «сверхважным», как выразился Алек, открытием, в которое его, похоже, никто не собирался посвящать.

Чувствовать себя лишним ему не нравилось никогда.

========== Глава 24 — Damnant quod non intellegunt (Осуждают, потому что не понимают) ==========

Молчание — самое совершенное выражение презрения.

(Джордж Бернард Шоу)

Первые лучи солнца неуверенно скользнули по лицу, он поморщился и перевернулся, натягивая одеяло на голову, прячась в подушку от вездесущего света. Вроде и проснулся уже, но вставать не хочется. Скай осторожно приоткрыл один глаз: все было залито солнцем, вторая койка пустовала и только на стуле посреди комнаты — там, где он ее вчера и бросил — висела куртка со свежепришитыми новенькими погонами, создавая иллюзию присутствия другого человека. Он застонал, потягиваясь всем телом, и все-таки поднялся, пошатываясь и морщась от ноющей боли в висках. Похоже, переспал. Бля, времени-то сейчас сколько?

Часы показывали полдень, но по личному мироощущению проспал он много больше восьми часов. Скай умылся, принял душ и, наскоро одевшись, побежал в столовую выпрашивать хоть что-нибудь съедобное. Повариха смилостивилась — святая женщина! — так что спустя полчаса он был уже вполне сыт и доволен жизнью. Стоило бы объявить своим бойцам учения, но Скай нашел их в тренажерке, впахивающими до седьмого пота, и махнул рукой на собственные идеи, присоединяясь. Физические нагрузки, как всегда, вышибли из тупой башки все лишние и ненужные мысли. Когда за ним пришел полковник, Скай стоял под тугими прохладными струями и чувствовал себя абсолютно счастливым. Внеочередное совещание сделало его еще счастливее: вылет, настоящий боевой вылет! Наконец-то!

Базу противника обнаружили неподалеку от них, остальные дивизии подтянулись, а вот авиацию тащить с других фронтов не стали — благо, их машины позволяли оказывать почти любые виды воздушной поддержки. Замполит добродушно усмехнулся радостно улыбающемуся Скаю и усталому, но тоже довольному Алеку.

— Монетку, кто за истребителей, а кто за бомбардировщики — кидать будете? — спросил он.

— Мне все равно, — откликнулся Скай.

— Аналогично, — Алек закрыл ладонями глаза. — Я вообще сплю.

Полковник и замполит заржали и отправили их собирать бойцов. Они пошли, разумеется. По дороге и договорились действовать по обстоятельствам: лишние боеприпасы сильно понизить предельную рабочую высоту не должны. Во всяком случае, так считал Алек, а Скай предпочел поверить ему на слово: пытаться рассчитать это так до конца и не проснувшимся мозгом было так лениво. Алый смерил его задумчивым взглядом и возмутился, жестом подзывая к себе мечущихся по казарме бойцов:

— Вроде, это я не спал всю ночь!

— Ты не спал — я не выспался, — улыбнулся Скай, и Алек тихо засмеялся. — Нашли что-нибудь, кстати?

— Можно сказать, нашли. Я не до конца уверен, мы отправили в центральную исследовательскую, подождем их мнения.

— А предварительное заключение для тупых вояк?

Алек улыбнулся, на пару минут отвлекся, чтобы отправить своих ребят на поле, потом снова развернулся к нему.

— Принцип работы модификации знаешь?

— В сильно общих чертах, но да.

— Если я прав, — он вздохнул. — Подчеркиваю, если! Вся эта стройная схема сбоит.

— Ни хера не понял, извини.

— Скай… — Алек потер виски и устало улыбнулся. — Я, правда, не готов сейчас читать лекции, адаптированные для неподготовленного слушателя. Давай после боя, а?

Взгляд был таким страдальческим, что Скай устыдился и кивнул, обхватывая его за плечи и таща за собой к полю. В конце концов, действительно, не спал всю ночь, работал, разбирался, а тут он со своими тупыми вопросами. Еще и разжевывать надо, едва ли не так ребенку. Потерпит, перебьется.

Бой был коротким до неприличия, диспетчера и командир травили в эфире анекдоты, противник выпускал авиацию малыми группами, похоже, ни на что особо не надеясь. Ну, или, напротив — надеясь на внезапность ударов, но они успевали раньше. «Чистое небо» — сегодня это словосочетание приобрело новый смысл, вернее, дополнилось двусмысленной шуткой Блэка про небо, которое они почистили. Алые помогали, наземные цели у них вообще кончились за какие-то полчаса, единственную ракету земля-воздух, выпущенную противником, подорвал в воздухе прицельным выстрелом Арк. Сделал то, что считалось нереальным, но на модификантов старые правила, похоже, не распространялись.

— Может, поможете, красавцы? — беззлобно пробурчал в командный канал тот полковник-десантник, ассистировавший Алому на допросе, и Скай на миг заколебался.

Кровь кипела от переизбытка адреналина. Драка, пусть и на расстоянии, пусть и с оружием в руках, пусть и больше похожая на избиение — была бы совершеннейшим, идеальным завершением этого дня. Но, черт, бред же?

— Сами разбирайтесь, девочки, — Алек коротко рассмеялся. — Дэн, что у вас, кстати?

Точно, Дэн! Вот как его звали.

— Да, все у нас, закругляемся.

— База? — то ли вызвал, то ли спросил алый лидер.

— Возвращайтесь, — ответил командир.

— База, — приказал своим Скай, разворачивая машину.

Садились, как в учебке. Идеальный клин, идеальное время, идеальный угол. Хоть на видео снимай и показывай, как образец, к которому надо стремиться. Скай, довольно улыбаясь, вылез из кабины и догнал Алека, лениво бредущего к корпусу.

— Без потерь, — в один голос бросили они, проходя мимо командира и замполита.

За спиной раздался взрыв хохота. Ни одергивать, ни останавливать их не стали. Ну, да, заслужили. Хороший день, хороший вылет. И жизнь прекрасна. Скай поймал себя на том, что насвистывает себе под нос какую-то веселую песенку, Алый, идущий рядом, тихо посмеивался.

— Настроение хорошее, — почти смущенно улыбнулся Скай.

— Я заметил, — Алек остановился у входа в корпус, стрельнул у какого-то мимопробегающего сержанта пару сигарет и спички, поделился по-братски со Скаем, прикурил и потянулся всем телом, выпуская дым через ноздри. — Бля, спать хочу.

— Ну, и иди.

— Ответ из центра, — скривился он, опускаясь на траву и ложась на спину. — Хотя, не дождемся мы сегодня ни хуя.

Мимо промаршировала толпа новобранцев, таращась на растянувшегося на земле генерал-майора, как на величайшую достопримечательность или диковинного зверька. Скай засмеялся и наклонился, за шкирку вздергивая алого лидера, тот протестующе замычал, не выпуская сигарету изо рта.

Лейтенант, сопровождающий новичков, покачал головой и прижал руку к лицу. Скай уже хотел высказаться, но увидел на его лице и на лице Алого одинаковые хитрые улыбки. То ли знакомы, то ли развлекаются за счет мальчишек. Оба, причем, засранцы.

— На что уставились? — протянул Скай, вздергивая бровь.

В ответ послышался нестройный хор голосов, лейтенант четко — по уставу — извинился и погнал толпу в корпус. Когда топот ног стих, Алек согнулся от хохота, и, глядя на него, Скай тоже не смог остаться спокойным.

— Безудержное веселье.

— Да, ладно, они прикольные, — Алек мечтательно улыбнулся, глядя в небо. — Где мои восемнадцать лет, эх…

Улыбка была настолько светлой, что он не удержался, потрепал его по голове и сбежал, пока алый лидер, фыркая, как рассерженный кот, пытался поправить еще до того безнадежно испорченную прическу. В его волосах запутались травинки, несколько прилипло к пальцам, и Скай рассеянно снимал их по дороге, разрывая каждую на десяток мелких кусочков. Они побеждали: сегодняшний бой показал это на диво ясно. Война заканчивалась. Ну, наверное, заканчивалась. А что будет дальше? С ними, со всеми.

Столько лет… Черт, он не праздновал ни одного дня рождения, ни одного нового года, и казалось, будто меньше, чем неделю назад он вышел из того автобуса, а в лицо ударил порыв теплого ветра, пахнущего дождем и свежей зеленью. Казалось, еще вчера — а сколько всего с тех пор произошло, сколько боев, сколько смертей, сколько слез отделяли его от тогдашнего Влада, оргазмирующего от настоящего кофе в ресторане на крыше. Так много боли. Он печально улыбнулся и быстрым шагом пошел к кабинету командира. Полковник и замполит встретили его удивленными взглядами, а когда он потребовал обратно свой браслет-коммуникатор с доступом к сети, синхронно поморщились.

— Оно тебе надо? — устало спросил замполит, и Скай решительно кивнул.

Командир залез в сейф, достал пластиковую коробку, подписанную его именем, и бросил Скаю вместе с ведомостью.

— Распишись.

Пока он ставил автограф на указанном замполитом месте, полковник хмурился и бурчал себе под нос. Скай решительно дописал фамилию и инициалы, выпрямился и попытался сбежать, чтобы избежать нравоучений, но замер, услышав:

— Медом вам, что ли, намазано…

— А кто еще забрал?

— Алек, Кирилл, — командир вздохнул. — Вас разве всех упомнишь. Влад, я надеюсь, напоминать про то, что рассказывать бойцам последние новости не стоит, не надо?

Он отрицательно помотал головой.

— Я письмо хотел…

— На бумаге не пишется? — язвительно уточнил замполит, но махнул рукой, увидев его растерянный взгляд. — Иди уже. Мальчишки…

В его тоне было что-то от Алого получасом раньше, так что из кабинета Скай выходил, широко улыбаясь. Новости увлекли его до поздней ночи, даже до санчасти, где продолжал пропадать Блэк, не дошел. Так и сидел на кровати, уткнувшись носом в дисплей, и читал, смотрел, слушал, то смеясь, то едва сдерживая горестные стоны. Ядерные удары пришлись на Урал, оба. Ни друзей, ни родственников там у Ская не было, чему он теперь втайне радовался, но откуда-то из тех краев был Мыш, Ленька. Всех и не вспомнишь. Писали о погибших, которые исчислялись уже миллионами, если не миллиардами. Даже представлять такое было страшно, но он продолжал читать, холодея, когда встречал названия своего родного города. Пока везло. Под серьезные бомбардировки родные, похоже, не попадали, а мелкие нападения Скай всерьез не воспринимал, предпочитал верить и в свое, и в их везение.

Матери он писал уже под утро, широко ухмыляясь и думая, что вот такие предрассветные творческие метания плавно переходят в традицию. Но, на этот раз, когда солнце взошло, он уже спал, а письмо, запечатанное, лежало на подоконнике. Отправил его Скай на следующий день, ближе к вечеру, маясь от безделья. Из санчасти Блэк с Аллой его выперли, Алек пропадал в ангарах с техниками, а бойцы традиционно бухали, где только водку берут?

Устроить расследование и поиски самогонного аппарата было идеей соблазнительной, он бы, наверное, даже поддался этому соблазну, но коммуникатор, надежно спрятанный в тумбочке, звал и манил. «Информационная зависимость — страшная штука», — подумал Скай, падая на койку с браслетом в руке и открывая хорошо знакомую начальную страницу поисковика.

Следующие несколько дней так и прошли: Скай что-то читал, что-то смотрел, лишь изредка выбираясь из комнаты на перекусить. Короткие разговоры с кем-то из ребят или с Алеком и Блэком, которых он видел только в столовой, можно было даже в расчет не брать — без смысла и без цели. Их основная суть сводилась к выяснению «важнейшего вопроса»: как дела?

Но все хорошее имеет свойство быстро кончаться. Эти счастливые дни без вылетов, учений и совещаний завершились с приездом целой делегации из исследовательского центра, в который Алый с Блэком и Аллой отправляли результаты своих изысканий. С десяток ученых и добрая сотня солдат в сопровождении, как потом рассказывали ему Ленька со Стасом. Сам Скай приезда делегации не видел, как раз в тот день он дополз до тренажерного зала, решив замучить самого себя до изнеможения. Норму он выполнил и перевыполнил не единожды, но телу, казалось, все его старания были глубоко безразличны: оно радостно принимало нагрузки, а вот реагировать на них привычной ноющей болью не спешило. Кажется, это был первый раз, когда из зала он выходил, не чувствуя, ровным счетом, никакой усталости. Как будто он там на матах спал, а не тренировался.

Про ученых ему рассказали за завтраком, на следующее утро, а спустя пару часов после разговора Ская, вместе с толпой других командиров, вызвали в штаб. Переговорная рядом с командирским кабинетом напоминала филиал санчасти: койки в количестве, столы, заставленные колбами, какими-то приборами, напоминавшими пыточные устройства и таблетками. Сбежать захотелось при первом взгляде на все это безобразие, но Скай мужественно поборол недостойное стремление. Дэн, оказавшийся рядом, только хмыкнул, но на вопросительный взгляд Ская покачал головой и ничего не сказал.

— Больно не будет.

Скай вздрогнул, услышав этот голос, резко обернулся. Сзади стоял Алек, насмешливо улыбался, но периодически эта улыбка превращалась в оскал. Жутковато выглядело.

— Мы тут зачем?

— Слушай, — коротко бросил алый лидер и замолчал, глядя вперед.

Перед столами действительно наблюдалось какое-то движение: человек пять в белых халатах торопливо «вооружались» приборами непонятного назначения, шестой стоял и ждал. Когда пятеро разошлись по толпе, прося каждого протянуть руку и, похоже, собирая какие-то пробы, тот — ждущий — откашлялся и заговорил.

— Господа, мы собрали вас здесь, так как сделанное нами — не без помощи ваших друзей и сослуживцев — открытие не терпит отлагательств. В существующих устройствах для проведения модификации обнаружена ошибка, — люди вокруг него зашумели, Скай и сам вздрогнул, не до конца понимая, к чему ведет этот мужик. — Репликаторы будут изъяты и заменены, как только мы найдем пути решения проблемы.

— Изъяты?! — громкий голос Дэна с легкостью перекрыл шум толпы.

Вот, что значит десантура. Скай усмехнулся, но тут же посерьезнел, увидев сощуренные глаза Алого, в которых не было ни капли веселья.

— Да, мы вынуждены пойти на этот шаг! — возмущенный шепот стал громче, ученый поморщился, поднимая руку, призывая всех к тишине. — Мы понимаем, к чему это приведет, однако, текущая версия прибора производит модификацию, которая продолжает активно развиваться в организме человека! Происходит постоянная замена тканей, велик шанс, что в один прекрасный день вы проснетесь в полностью искусственном теле!

Он выдержал драматическую паузу, но воплей ужаса не последовало. Только смех. А чего этот мужик ждал-то, собственно?

— И что? — спросил все тот же Дэн.

Алек негромко рассмеялся, но глаза его остались серьезными. Скай тоже не смог сдержать улыбку.

— К сожалению, мы не можем прогнозировать изменений психики, которые это за собой повлечет, — неуверенно выдал ученый, потом глубоко вздохнул и продолжил прежним, спокойным голосом. — Для искусственного завершения цикла модификации нами было разработано специальное средство. Мы выдадим его вам, вы, в свою очередь, должны принять его сами и передать своим… — он запнулся. — Подчиненным? Необходимо принять три таблетки с интервалом в два дня после каждой. У вас имеются вопросы?

— Да, — Дэн был неугомонен. — А что, если…

Он резко замолчал. Скай кинул быстрый взгляд и увидел Алого вцепившегося в руку десантного командира. Это призыв замолчать? Или что? Что происходит вообще?

— Да? — поторопил его ученый.

— Нет вопросов, — медленно произнес Дэн. — Готовы исполнять.

Ученый улыбнулся. Его товарищи — или ассистенты? — пошли по рядам, раздавая флаконы темного стекла. Один — в руки, остальные в коробке, уложенные и надписанные поименно. Алек взял свою и своего звена порцию с вежливой улыбкой, сдержанно поблагодарил и развернулся, направляясь к выходу, Скай повторил его маневр, краем глаза отмечая, что Дэн делает ровно то же самое. Ближе к выходу из корпуса Алек ускорился, почти побежал, Скай метнулся за ним, но не догнал, успел лишь заметить, как что-то приземлилось в густые заросли кустарника у стены. Он раздвинул ветви: флакон с таблетками валялся у самых корней, в изодранной ногтями надписи на этикетке, скорее угадывалось, нежели читалось — «Александр Литвинов».

Сбоку раздался тихий свист, Скай вздрогнул, оборачиваясь. Рядом стоял командир десанта, задумчиво глядя на лежащий на земле флакон.

— Влад…

— Скай.

— Ок, — Дэн легко улыбнулся. — Скай, как ты думаешь, он знает, что делает?

Короткий кивок в сторону выброшенных таблеток. Влад прикрыл глаза, судорожно гадая, как лучше ответить, но правда сорвалась с языка раньше, чем он успел принять решение:

— Да.

— Хорошо.

Дэн снова улыбнулся, потом резким движением сорвал этикетку со своего флакона и швырнул его к первому. Раздался негромкий звон — хрупкое стекло раскололось от удара. Скай посмотрел на десантного командира, тот, поймав его взгляд, оскалился еще шире, подмигнул и ушел, что-то напевая себе под нос. Зажатая у него под мышкой коробка с таблетками для бойцов звякала в такт каждому шагу.

Скай вздохнул и отпустил колючие ветви, позволяя листве скрыть осколки и крошечные, похожие на белые ягоды таблетки, рассыпанные по земле.

========== Глава 25 — Dira necessitas (Жестокая необходимость) ==========

Беспорядок рождается из порядка, трусость рождается из храбрости, слабость рождается из силы. Порядок и беспорядок — это число; храбрость и трусость — это мощь; сила и слабость — это форма.

(Сунь-Цзы, «Искусство войны»)

Скай проснулся от ноющей, на диво противной боли, пульсирующей в висках и, время от времени, сжимающей голову раскаленным обручем. Подушка была горячей и сколько он не переворачивал ее, пытаясь снова отключиться, ничего не помогало — нагревалась заново просто моментально. Заболел он, что ли, и температурит? Но модификанты, вроде, не могут…

Мысли ворочались неторопливо, почти со слышимым скрипом. Он повернулся на другой бок, устало жмурясь. Вставать не хотелось, да и глаза вроде бы закрывались сами собой, но, тем не менее Скаю не спалось. Странно. Раздача слонов — таблеток — ребятам не отняла ни капли физических сил, но полностью вымотала его морально. А еще были новости, которые, наконец-то, никто не скрывал, был противник — пугающе близко. Конец войны казался делом решенным, как и их победа, но сомнения глодали, разъедали душу. Наверное, это был страх, ему даже задумываться о происходящем не хотелось. Не сейчас во всяком случае.

Он чувствовал себя абсолютно разбитым, но все же со стоном поднялся, заставил себя побрызгать на лицо водой и вышел из комнаты. Каждый шаг давался с трудом, Скай едва сдерживал желание привалиться к стене и осесть, сползти по ней. Прямо в коридоре — и без разницы как-то, кто и что о нем подумает. Точно заболел. Стоило заглянуть в санчасть, наверное, но он похоронил эту мысль, как только выбрался на улицу. Утро было свежим, холодный воздух рвался в легкие, чистое небо манило. Жаль только вылетов на сегодня в плане не было, хотя и к лучшему. Много бы он налетал — в таком-то состоянии.

Скай улыбнулся солнцу, сощурившись от бьющих в глаза лучей. Боль, наконец, отступила, похоже, с неведомой заразой организм справился. К ангарам он шел едва ли не вприпрыжку, что-то насвистывал себе под нос еще. Честно говоря, Скай надеялся побыть один. Учитывая собачью рань, в которую разбудила его неведомая хворь, он думал, что на поле будет тихо и пустынно, но жизнь там кипела и била ключом — он аж застыл и растерянно заморгал.

Непонятная и нездоровая движуха какая-то: все машины загнаны в ангары, взлетка чиста, а бойцов и техников — в количестве. Позади утробно зарычал тягач-заправщик, и Скай отступил на шаг, освобождая дорогу. Машина неторопливо проползла мимо, водитель бормотал что-то в комм. До Ская долетело от силы пара фраз: приветствие и требование пошевеливаться. Последнее звучало особенно смешно, на фоне размеренно движения вокруг.

Прошло еще несколько минут и на фоне уже окончательно посветлевшего неба появилась огромная птица — военный транспортник, как разглядел Скай мгновением позже. Он летел низко, заходя на посадку уже чуть ли не над самым лесом. Не удивительно даже: груженому по самое не могу самолету посадочной полосы может и не хватить, а судя по столпотворению у ангаров — груз на борту по меньшей мере ценный. Механическая птица грузно опустилась на покрытие взлетной полосы и остановилась у самой ее кромки. Надо же, влез! Скай ухмыльнулся, мысленно аплодируя неизвестному летчику. Сесть здесь на такой машине — это требовало и изрядной смелости, и везения, и мастерства. Новички прилетели, что ли?

Гадать было тщетно. Тем более, что к транспортнику уже спешили два заправщика, а от толпы отделилась фигура командира. Черт, что бы сюда ни привезли — это явно было чем-то из ряда вон.

Скай затерялся в толпе суетящихся у ангара техников, стрельнул сигарету и молча курил в утреннее небо, прислонившись к стене и краем глаза наблюдая за появившимися, наконец гостями. Из грузового отсека транспортника неспешно выехали четыре БМП, следом за которыми вышли люди. Скай стоял изрядно далеко и толком не мог разглядеть деталей, когда из грузового отсека транспортника показались первые металлические короба, такие знакомые и неуловимо чужие одновременно — застыл, не двигаясь и даже не дыша.

Их было много, слишком много. И если первые — он опознал сразу, то в остальных узнать репликаторы было уже практически невозможно. Просто груды искореженного металла. Нахлынула звериная, необъяснимая сейчас ярость, следом за ней — волна почти животного ужаса. Он боялся думать, откуда прилетел этот груз.

Он догадывался.

Рядом кто-то негромко выругался. Скай дернул плечом, но оборачиваться не стал, смотрел, как Сергей Анатольевич медленно идет к ангарам, словно придавленный каменной глыбой. Судя по тому, как командир косился на сжатые в руках путевые листы — именно они давили на его плечи тяжким, неподъемным грузом.

Поравнявшись со Скаем, командир коротко кивнул, даже для приличия не удивившись его присутствию, и побрел дальше, вполголоса раздавая указания:

— Пристройте это пока куда-нибудь. И закройте, блядь, чем-нибудь. Вот ведь блядство!

— А эти куда? — подал голос кто-то из техников.

— На хуй! — зло огрызнулся Сергей Анатольевич, сжимая зубы. — База у них где-то там. Была.

Где именно, кто именно, что именно — никто уточнять не стал. Скай ровным счетом ничего не понял, но тоже промолчал, решив взять хороший пример. Да и какая уже разница, чья база, что за база. Если и была где-то недалеко — ничего там уже не осталось. Противник, отступая, вычищал за собой всё, не разделяя на свое-чужое, это они знали по опыту. Он прикрыл глаза, выдохнул сквозь зубы, тщетно пытаясь успокоиться. Скорее всего, эти репликаторы отбили у противника. Скорее всего. А если нет?

Что, если вот эта груда металла — единственное, что осталось от какой-то из баз союзников? Тогда — что?

Еще час назад Скай был уверен, что они побеждают в этой войне, теперь сомневался, и руки сами собой сжимались в кулаки, а сердце бешено стучало, требуя объяснений. Потому что вместе с сомнениями приходили отчаяние и страх. Потому что его мать на письма не отвечала, потому что никому никто не отвечал.

Он оттолкнулся от стены, быстрым шагом направляясь прочь, слыша за спиной голоса и крики. Кажется, к техникам присоединились давешние ученые с ахами и вздохами требующие немедленно — вот, прямо сейчас! — погрузить останки репликаторов в их транспорт и подготовить к немедленному отъезду. Скай не прислушивался к разговорам, продолжал идти, чувствуя, как голову вновь сдавливает тугим обручем боль, а мышцы начинают неприятно подергиваться. После чересчур активной тренировки это было бы объяснимо, но сейчас? Что, блядь, с ним происходит?

Колени вдруг подогнулись, Скай пошатнулся и чуть не рухнул на землю — чьи-то руки подхватили его в самый последний момент. Он застонал, закрывая глаза, боль накатывала волнами, мышцы дергало судорожными спазмами, даже кости болели и, казалось, двигались внутри его тела.

— Эй, ты в порядке?

Голос показался ему смутно знакомым, но разглядеть лица своего спасителя Скай не смог: перед глазами плавали разноцветные концентрические круги, а периодически мир вокруг вообще заволакивало чернотой. Он попытался ответить, но изо рта вырвался лишь слабый стон.

— Блядь, ты живой вообще?

Звуки были приглушенными. Кто-то подошел к ним, кто-то закинул себе на плечи вторую руку Ская. Его куда-то потащили, а он пытался идти сам, помогая своим спасителям, но скорее мешал, потому что мышцы слушались через раз. Он виновато улыбнулся и попытался извиниться, но горло свело судорогой, а тело, кажется, решило, что с него хватит — и Скай отключился.

Боли не было — первое, что он отметил, придя в себя. Только голова все еще казалась тяжелой. Скай открыл глаза, беспомощно заморгал, привыкая к свету, потом огляделся: белый потолок, светлые стены и такой знакомый вид из окна. Комната Алого, койка Алого. А сам Алый — он с трудом повернул голову, чувствуя, как мир снова начинает уплывать, — сидел рядом и смотрел на него. Обреченно и встревожено.

— Что… — прохрипел Скай, но сорвался в кашель.

К Алеку подошел другой мужчина, когда зрение снова прояснилось, Скай узнал в нем Дэна, того десантного командира. Кажется, он был зол: глаза сощурены, губы сжаты в ниточку. Дэн что-то быстро шептал, но Алек лишь качал головой в ответ.

— Все хорошо, — наконец, произнес Алый, накрывая ладонь Ская своей. — Это реакция на таблетки, которые вам выдали.

— И, — горло раздирало от каждой фразы, каждого слова. А от каждого прикосновения Алека пробирала дрожь, но в этом он не хотел признаваться даже самому себе. — Всех так, что ли?

— Кого сильнее, кого слабее, зависит от давности модификации. Дэн, принеси ему воды и витаминов каких-нибудь.

— А мне дадут?

— Догонят и добавят. Тащи, блядь! — когда тот скрылся за дверью, Алек улыбнулся, осторожно гладя его ладонь кончиками пальцев. — Это пройдет, Скай, потерпи еще немного.

— А потом вторая таблетка.

— И снова, да.

— Ты не пил, — прошептал он, но спросить «почему» не успел, тело свело судорогой.

Руки Алека легли на плечи, прижимая его к матрасу. Алый лидер навалился на него всем телом, жестко фиксируя, не давая упасть, удариться, повредить самому себе. Когда приступ прошел, Скай с присвистом выдохнул, шеей чувствуя чужое частое и поверхностное дыхание.

— Потому что это вот так, Скай. Потому что мне страшнее стать снова человеком, чем превратиться в киборга.

Алый встал и улыбнулся, поправляя футболку, задравшуюся едва ли не до горла, когда Скай неосознанно пытался вырваться из его мертвой хватки. К слову, о хватке…

— Ты не смог бы меня удержать.

— До того, как ты ее выпил? Нет, не смог бы. Сейчас — да.

От двери донесся тихий смешок Дэна, тот подошел к ним, помог Скаю сесть и выдал бутылку воды и горсть таблеток: аскорбинку и глюкозу он опознал, остальные — нет. Но Алек одобрительно кивнул, так что Скай медленно глотал их одну за другой и слушал, как мрачно сопит десантник, не решаясь, похоже, просто спросить.

— Бля, по хуям! — Дэн, наконец, махнул рукой и вздернул голову, глядя на Алека, а Скай не удержался от улыбки. — У меня половина ребят в лежку, как он. Что делают эти херовы колеса?

— Уничтожают нанороботов.

— Чё?

Алый застонал, закрывая руками глаза.

— Бля, вот представь: внутри тебя живут миллионы маленьких букашек…

— Не еби мне мозг! — заорал Дэн.

Скай заржал, смеяться было больно, но сохранять спокойствие — выше его сил.

— Я знаю, что такое нанороботы, — уже спокойнее и чуть смущенно добавил десантник, когда все отсмеялись. — Я не понимаю, зачем их уничтожать.

— Ну… — Алый сел на табуретку, задумчиво потер лоб, вздохнул. — Смысл модификации в том, что имплант производит некое количество нанороботов, которые будучи в питательной среде тебя чинят и чуть улучшают. В идеале это количество постоянно.

— А у нас? — Дэн перебил его и скорчил виноватую рожу, когда Алек ответил ему мрачным взглядом.

— А у нас оно постоянно увеличивается. Роботов больше, преобразованной ими ткани больше, плюшек тоже больше. Таблетки уничтожают роботов и нормализуют цикл их воспроизводства.

— С вот такими спецэффектами? — не удержался Скай.

— Ага.

Алек кивнул и надолго замолчал, сам Скай тоже молчал,пытаясь решить, что делать дальше, гадая, что сейчас с его бойцами. Сегодня надо было пить вторую таблетку, но завтра же вылет. Как он полезет в бой в таком состоянии, как они все полезут?

Он задумался настолько, что даже не услышал, не заметил, как попрощался и ушел Алый, очнулся лишь, когда Дэн потряс его за плечо.

— Чего?

— Ты будешь пить следующую?

Скай покосился на ладонь, в которой лежали витамины, но она была пуста. Нет, не про эти таблетки говорил десантник.

— Не знаю, — он сел на кровати, сжимая пальцами ноющие виски. — Тебе-то что за дело, ты уж точно не планируешь сознаваться и просить новую порцию.

— Я хочу запретить своим это принимать, — неожиданно серьезно ответил десантный командир.

— Дэн, ты ебанулся?!

— Я дохуя лет уже «Дэн», Скай. И я чудом выжил, когда меня отправили на модификацию, — он помедлил, кажется, красноречием десантник не отличался. — И, знаешь, я не вижу ничего плохого в том, чтобы стать чуть менее человеком, если это поможет нам выжить и победить.

— Солидарен, — Скай ухмыльнулся, но тут же посерьезнел и тяжело вздохнул. — Ты думаешь, это повод решать за других?

На несколько минут в комнате воцарилась тишина. Дэн смотрел в пол. Упрямый, усталый взгляд и сжатые челюсти. Нет, навряд ли получится его переубедить, но промолчать Скай не мог. Никто не имеет право выбирать за всех. Никто.

— Я командир, — наконец, сказал Дэн и встал.

— Я тоже, но…

Десантник перебил его на полуслове:

— Алый тоже командир. Никто из его звена не пил эту хуйню, он выкинул всю коробку. И он был прав, я считаю. Солдат не думает, а выполняет приказы!

И, прежде чем Скай успел хоть что-то ответить на эту тираду, Дэн развернулся и ушел, на прощание издевательски помахав ему ручкой. Хотелось догнать этого самоуверенного кретина и обматерить, но тело, наверняка, предало бы на полдороге, так что он остался лежать на месте, глядя в потолок и размышляя над чужими словами. Ничего плохого. Нет, в их модификации, даже в ее усилении, и правда, не было ничего плохого. И перестать быть человеком — это, наверное, совсем не так страшно, как ему сейчас кажется. Вон, он же переставал все это время. И нравилось даже, можно сказать втянулся, а теперь словил отходняк в полной мере.

Скай криво усмехнулся, переворачиваясь на живот. Интересно, когда Алый на самом деле узнал, что с ними происходит? После гибели Дока или до? И что было бы, если бы Док не погиб, если бы Блэк — он отчего-то даже не сомневался, чьей инициативой было это расследование, — не задался вопросом «почему»? Смешно, он тут Дэна убеждал, что нельзя решать за других людей, а ведь Алек, скорее всего, решил за всех. Знал и молчал, потому что так надо, потому что считал это своим долгом. Ради жизни и ради победы, которая теперь так близко. Но ведь никто и никогда не сможет сказать, что было бы, если бы эту ошибку модификации исправили сразу.

На мгновение он прикрыл глаза, пытаясь представить себе такое развитие событий, но понимания сути модификации катастрофически не хватало. Какие из полученных им и его ребятами повреждений могли бы оказаться смертельными, если бы процент модификации был ниже, он не знал. Зато, точно знал, что Алый — сам Алый — был бы мертв. Так же, как и Док. «Себя он спасал», — мелькнула предательская мысль, и вместе с ней Скай уснул и проснулся. В холодном поту, почти слыша, как часто и неровно бьется сердце. Перед глазами все еще стояла картина из сна, самого страшного кошмара, где умирала на полу лаборатории Саша, а каждый осколок стекла, вонзенный в ее тело, превращался в зеркало, отражающее его лицо с мертвыми и пустыми глазами.

— Никто не вправе решать за всех, — шепнул Скай еле слышно, сам не веря своим словам.

Тело все еще ломило, но он встал и поплелся к себе. В комнате сидел Блэк, Скай улыбнулся ему, коротко поздоровался, осведомился, как самочувствие, и, услышав в ответ сдавленный стон, принес воды. Они говорили ни о чем, пока Кирилл не заснул, и лишь услышав его ровное дыхание, он рискнул встать, забрать из своей тумбочки хрупкий флакон из темного стекла, в котором перекатывались две маленькие пилюли, и уйти в душевую. Он поставил флакон на раковину, встал перед ней сам, оперевшись руками о бортики и исподлобья глядя прямо перед собой. Зеркало отразило мертвенно-бледное лицо с запавшими, обведенными черными кругами глазами, искаженные в печальной усмешке губы. Руки тряслись, он сжал пальцы до побелевших костяшек. По белому фаянсу стекала струйка воды, оставляя след капель, то прерываясь, то становясь шире.

Никто не вправе решать за всех, но…

Пусть этот мир катится к чертям. Пусть они превратятся в монстров. Пусть миллиарды смертей окажутся бессмысленными, пусть. Только, пусть она живет.

Таблетки растворились в этой струйке, на миг окрасив ее в ярко-алый цвет, будто раковину перемазало потеками свежей крови. Скай сделал напор посильнее и смыл последние следы своего отказа от права быть человеком.

========== Глава 26 — Solum debilis mori debent (Только слабые должны умирать) ==========

Остаётся ощущение спектакля, или даже попытки спектакля,

обречённого на провал.

(Франсуаза Саган, «Синяки на душе»)

Ученые улетели лишь спустя неделю, добрую половину которой Скай старательно изображал боль и страдание, тайком от Блэка — когда тот засыпал — бегая курить и жрать хоть что-то питательнее бульончиков, которые таскала им добросердечная Алла. Бывшая медсестра, кстати, волшебные таблеточки пить не стала. Блэк возмущался три дня, три ебаных дня в грубых выражениях объяснял бедной девушке, как она не права. Скай уже почти решился за нее вступиться, когда с оглушительным грохотом разбилась тарелка, а Алла сама непечатно объяснила Кириллу, куда ему стоит сходить со своим ценным мнением. Ее глаза на миг блеснули красным, Скай улыбнулся, прикрывая рот рукой, изображая приступ кашля. «Боец», как называл эту модификацию Док, определенно.

А вот Кир бойцом не был, что выяснилось буквально вчера. Оказывается, те пробы, которые брали у них на собрании, а у простых солдат — в то же время — в санчасти, были предназначены для определения типа модификации и ее уровня. Результат Блэка, Скай так толком и не понял: ну, аналитик, о чем это говорит-то? Анализировать умеет? Считает хорошо? Сам Кирилл, похоже, понимал больше, потому что долго ходил задумчивым донельзя, а потом вытащил Ская на разговор, покурить. Достал сигарету и долго, задумчиво вертел ее в пальцах, глядя в землю.

— Небоевая модификация, — тихо и отчаянно сказал он, ебнув кулаком по стене. — Ты понимаешь, блядь?! Небоевая!

— Что теперь?

— Они нас забирают.

Он не поверил своим ушам, когда это услышал. Потряс головой, тупо глядя на Блэка и переспросил:

— Что, блядь?!

— Они. Нас. Забирают, — раздельно произнес Кирилл и, наконец, прикурил свою измятую, истерзанную сигарету. — Всех, кто еще не модифицирован, кроме обслуживающего персонала. И всех небоевых модификантов. Типа, пригодимся в штабе.

— Пиздец, блядь, — выдал Скай и надолго замолчал.

Забирать солдат, забирать офицеров, из-за особенностей модификации? Особенно, учитывая, что даже «небоевой» Блэк все равно был куда как живучей просто человека? Забирать их во время войны, когда на счету каждый боец, не говоря уже про летчиков? Черт, это не могло быть правдой, просто не могло!

И командир, замполит — как же они? Их-то в кого записали? В обслуживающий персонал, что ли? Скай зло усмехнулся, хватаясь за голову.

— А командир? — как можно мягче спросил он.

В конце концов, Блэку и так было не сладко.

— Остается. И замполит остается. Штаб вообще не трогают почти, только у диспетчеров пару человек заберут.

От известия, что Сергей Анатольевич останется с ними, Скаю стало ощутимо легче, так что оставшийся до отъезда ученых — и Блэка — день, прошел почти хорошо. «Хоронили тещу, порвали два баяна», — как язвительно прокомментировал Ленька проводы Блэка, превратившиеся в очередную попойку с участием всех звеньев, включая штурмовые, и десанта. Алые торчали отдельно, вроде как и вливаясь в общую компанию, но держась особняком, Скай курсировал между ними и своими, избегая общества Кирилла, который, напившись, стал совсем невыносим, и Дэна, презрительно ухмыляющегося ему в лицо. Кажется, десантника так и не отпустило после того их разговора, а подходить и объяснять, что резко передумал, Скай не собирался. Глупо, как-то.

Командир тоже пришел, но Скай заметил его не сразу: он стоял у стены со стаканом в руке, обозревая творившееся вокруг безобразие, которое, по-хорошему, должен был бы пресечь. Скай улыбнулся и лениво отсалютовал ему, командир в ответ покачал головой и закатил глаза. Алек, валяющийся на диване и задумчиво перебирающий струны гитары, тоже улыбнулся, заметив его жест, но больше никак не отреагировал. Голова алого лидера покоилась на коленях Юки, которая гладила его по волосам, вот только ни счастья от этого, ни отчаяния на лицах участников процесса не отражалось. Скай подошел к ним, присаживаясь на край дивана, плеснул себе в кружку простой воды и Алеку тоже налил, не смог устоять перед умоляющим взглядом.

— Ты тоже уезжаешь? — спросил он, глядя на рыжую.

Она кивнула и печально вздохнула.

— Не хочу никуда.

— Малоебущий фактор, — выдал Алый, допил свою воду, и ушел, не прощаясь.

Гитара осталась у Ская. Заметив слезы, стоящие в глазах Юки, он обреченно улыбнулся и заиграл что-то веселое и непотребное. Бойцы подтянулись к ним быстро, так что спустя несколько минут пели уже нестройным хором пьяных голосов, а рыжая ржала, забыв обо всех печалях. В общем круге не хватало только Алека и командира, Скай огляделся: они сидели у выхода и что-то обсуждали, бурно жестикулируя, предмет их разговора, к сожалению, оставался загадкой. Пальцы перебирали струны, но мысли Ская были невозможно далеко. Он напряженно вглядывался в лицо алого лидера, пытаясь угадать, о чем идет речь. Алый хмурился и что-то… доказывал? Командир качал головой.

Двери открылись, чуть не размазав этих заговорщиков по стене, и в комнату вошли еще пятеро: три девушки и два парня в штабной форме. Они попытались пробраться через толпу подвыпивших бойцов: парней пропускали, награждая максимум дружескими хлопками по спине, такими, что слона свалить можно было, а вот девушек невозбранно лапали, пытаясь уговорить «составить компанию». В общем, по дороге до дивана новоприбывшие понесли невосполнимые потери в лице двух представительниц прекрасного пола — летчики подшофе уговаривать умели. Самая морально устойчивая дама засветила коленом по яйцам особо настойчивому десантнику и почти подбежала к ним. Скай усадил ее на колени, окидывая увлекшихся бойцов тяжелым, задумчивым взглядом. Парни дрогнули и отступили, прихватив гитару и перебравшись ближе к выходу, спасенная счастливо улыбнулась и облегченно вздохнула.

— Пиздец, они с начала войны женщин не видели, что ли?

Тон был таким возмущенным, что Скай просто не мог не улыбнуться.

— Многие не видели, у остальных — спортивный интерес. Сложно не обратить внимания на красивую женщину.

Она чуть покраснела, Скай улыбнулся шире. Они говорили о чем-то настолько неважном, что он даже тем не запоминал. Шутил, улыбался, комментировал отдельные, выдернутые из контекста фразы. Чуть позже, когда поющие голоса стали совсем пьяными, Скай увел ее вместе с Юки от греха подальше. Начнут буянить — эти ж не отобьются и никакой командирский авторитет не спасет. Постфактум, разве что.

Он думал, что распрощается с ними на улице и вернется обратно к своим, но не сложилось. Прощание перешло в перекур, который плавно перетек в чаепитие. У Юки нашлись какие-то конфеты, у прекрасной незнакомки — заварка и булочки, так что рассвет Скай встретил с чашкой в руках, травя какие-то байки времен начала службы, а дамы смеялись и требовали продолжения. Юки уснула под утро, а они с той самой пинательницей бравых десантников досидели до завтрака, выцеживая остатки чая и силясь отыскать среди оберток хоть одну целую конфету. Разошлись строго под подъем, и то, скорее, потому что проснулась рыжая.

Юки проводила его странным задумчивым взглядом, но Скай не обратил на это внимания. Настроение было отличным, светило солнце, даже ветерок был теплым и пах травами, а не гарью. Он пришел в столовую что-то насвистывая себе под нос, бойцы аж заржали при виде такого командира.

— Хорошая ночь? — спросил кто-то с такой интонацией, что подтекст не угадывался — читался.

— Охуенная, — Скай улыбнулся и пошел на раздачу.

Больше вопросов ему не задавали. Да, наверняка, почти все уверились, что ночью он занимался любыми непотребствами, только не чаи гонял, но как-то похуй. Мелочи жизни, а доставать диспетчеров намеками и предположениями они все равно не пойдут. Наглости не занимать, конечно, но намеренно рисковать разозлить командира никто не будет — умные, суки.

Завтрак он смел в рекордно короткие сроки, вспомнив, что Блэк уезжает сегодня, и побежал к себе, на ходу дожевывая последний кусок хлеба. Успел — Кирилл был еще в комнате, сидел на краю койки, задумчиво глядя на разбросанные по ней вещи.

— Собираешься?

— Ага, — он запихнул очередную коробку в вещмешок. — Пиздец, Влад. Я летчик, я тут должен быть!

— Командование другого мнения.

— Мудаки! — в сердцах выкрикнул Кир и сгорбился, закрывая лицо руками.

Плечи не дрожали: он не плакал, только рвано дышал. Скай вздохнул и опустился рядом. Кирилла было жаль. Каким бы идиотом Блэк иногда не был, он все равно оставался его другом, его летчиком, одним из его ребят. И, да, Скай сам не понимал командование, отдавшее этот бредовый приказ. Небоевые, боевые, немодифицированные — какая, на хуй, разница? Все они смертны, и никакая модификация не спасет от прямого попадания ракеты в машину. Ничего не спасет, если уж на то пошло.

— Кир, забей, — он осторожно обнял друга за плечи, тот вздрогнул, но не отдернулся. — Едь, строй там их всех и возвращайся!

— Кто ж меня отпустит, — пробурчал Блэк, проводя руками по волосам. — Два часа до сбора, блядь, а у меня конь не валялся!

— Сам себя отпустишь, товарищ генерал-майор. Собирайся, давай!

— Так точно, товарищ генерал-майор!

Кирилл улыбнулся и отдал ему честь, возвращаясь к своей нетривиальной задаче по укладыванию всего нажитого в один мешок, а Скай натянул на лицо улыбку, чувствуя, как глухо бухает в груди. Ответ друга слишком явно напомнил ему другой диалог, несколько лет назад и с другим человеком. Тем, у которого на лице всегда была насмешливая улыбка, с которым они вечно были в одном звании, расходясь буквально на пару дней. «Отлично, капитан», — засмеялся Алекс в его голове, блеснули весельем сощуренные глаза человека, который был давно и безнадежно мертв. Скаю почудился запах дыма, и он сбежал курить, оставив Кира в гордом одиночестве. Впрочем, тот присоединился к нему даже раньше, чем он дотянул первую сигарету. По второй курили уже вместе, а потом тихо подошла Юки, поздоровалась, и Блэк ушел вместе с ней, небрежно помахав ему на прощание. Скай ответил широкой улыбкой, но, как только они скрылись за углом, долго и сосредоточенно давил каблуком несчастный, ни в чем не повинный бычок.

Алекс был мертв, Блэк уезжал. «Святой троицы» больше не существовало, только один единственный генерал-майор авиации с липовым, по сути, званием, понятия не имеющий, что ему делать дальше. Скай усмехнулся, борясь с желанием ебнуть кулаком по стене чисто ради того, чтобы почувствовать боль. Мимо прошла Алла, он поздоровался, и радостная девушка потащила его с собой. Чай пить.

Чаепитие плавно перетекло в обед, Алла, смеясь, рассказывала ему про общение уезжающих ученых с ней и Алеком — особенно, Алеком, — растерянные лица оных и лекции в исполнении алого лидера. Скай под конец даже развеселился, представляя себе, как Алек, прижимая руку к лицу, объясняет этим гениям прописные истины, но потом разговор зашел о Блэке и боль вернулась. Он продолжал улыбаться, поддерживая беседу, но на душе кошки скребли. Хотелось сбежать, отчаянно хотелось, но Влад зачем-то сидел и говорил ни о чем, в последней, отчаянной попытке побороть самого себя. Ближе к ужину в санчасть забежала вчерашняя незнакомка, выпросила у Аллы сахар и ушла, напоследок подмигнув ему. Скай проводил ее задумчивым взглядом, а врач, заметив это, засмеялась весело и заразительно.

— Нет, мне, конечно, говорили, что у вас роман во все поля, но слухи впервые оказались истиной!

Скай недоуменно уставился на нее.

— Чего? Я ее вчера увидел-то в первый раз.

— Да? — кажется, Алла немного расстроилась. — А говорят, что вы в эфире флиртуете напропалую. Типа ты ее защищаешь и все такое, — она неопределенно повела в воздухе рукой.

С кем он в эфире флиртует? Кого защищает? Скай наморщил лоб, пытаясь осознать, что она несет, а потом — осенило. Девочка-диспетчер! С разведывательных вылетов и того полета в ад, которым оказалась их вылазка в захваченную союзниками лабораторию.

— Это она, что ли? — спросил он, тупо глядя прямо перед собой и пытаясь совместить в сознании голос в наушниках и улыбающуюся девушку, что слушала вчера забавные армейские сказки в его исполнении.

— Понятия не имею, о чем ты, но, наверное, да.

Он потрясенно покачал головой. Алла снова засмеялась и замахала руками, отправляя его восвояси. Уходить расхотелось, но она с такой грустью косилась на стопку бумаг на столе, что Скай сбежал, пожелав ей удачи, пока к работе не припахали. В фантазии врача он не сомневался, должность обязывает, так сказать. Только оказавшись на улице, Скай осознал, что за всеми этими разговорами и чаепитиями совсем забыл про отъезд Блэка. Пиздец, даже не попрощались. Он хотел было добежать до комнаты и, хотя бы, сообщение ему отправить, но на полпути поймал командир и отправил воспитывать бойцов на плацу. Заикнуться о нецелевом использовании кадров Скай попытался: строевая подготовка силами генерал-майора авиации — это даже звучит идиотически. Но товарищ полковник не внял. Показал кулак, чиркнул ладонью по горлу, сказал:

— Вот вы мне где сидите со своим ценным мнением! Исполнять, офицер! — и ушел, а Скай поплелся исполнять.

Впрочем, процесс организации хождения по мукам его позабавил, так что ужинал и ложился спать он уже в куда лучшем настроении. Да и Блэк ответил на его сбивчивое сообщение радостным полотном текста. Кажется, в штабе другу было не так уж плохо.

На следующее утро за завтраком к нему подсела та самая девушка диспетчер с покрасневшими от слез глазами. Скай сперва не признал, потом рассыпался в извинениях, а потом, наконец, посмотрел ей в лицо и заткнулся на полуслове. Казалось, она долго рыдала прямо перед тем, как сюда прийти.

— Что-то случилось? — озвучил он вслух единственный вопрос, пришедший в голову.

Она покачала головой, отводя глаза, и трясущейся рукой поднесла ко рту чашку.

— Всех забрали, — шепнула она томительно долгой минутой спустя. — Юлю, Лешу, Марину, Катю, Женю. Мне страшно.

Но на его попытки подобрать слова, чтобы успокоить или приободрить, девушка лишь махнула рукой, слабо улыбаясь.

— Переживу, — сказала она, допивая чай.

— Увидимся вечером? — внезапно для самого себя спросил Скай.

Шаблонная фраза, черт, сколько лет он про нее и не вспоминал уже? А тут сорвалось с языка. Наверное, он ждал, что она откажется, возмутится. «Я не такая, я жду трамвая», — в общем. Но она только улыбнулась шире — и куда как веселее — кивнула и ушла, покачивая бедрами. Симпатичными, Скай оценил, и, судя по насмешливому свисту, оценил не он один. На плечо легла чья-то рука, он обернулся: ухмыляющийся Алек склонился к самому его уху и шепнул:

— Не посрами честь нашей великой армии, герой!

Ребята дружно заржали, Алек тоже засмеялся и рухнул на соседний стул.

— Пидоры! — вздохнул Скай.

Смех стал громче.

— Ну, давай, расскажи нам, что у вас не такие отношения, — алый лидер вздернул бровь, потом нарочито задумчиво почесал затылок. — Хотя импотенция болезнь века…

— Выебу!

Раздался грохот, кто-то, кажется, рухнул со стула. Смех, во всяком случае у Леньки, сидящего напротив, перешел в повизгивания и нечленораздельный клекот.

— Уже боюсь, — Алек сложил губы трубочкой. — Хоть поцелуешь сначала?

— Падла, — тоскливо бросил Скай и засмеялся сам.

Когда приступ неконтролируемого веселья отпустил, он встал, подошел к алому лидеру, наклонился и чмокнул его в лоб. «Контрольный в голову», — мелькнуло на миг, а потом Алый посмотрел ему в глаза, и он сбежал под дружный хохот сослуживцев. Молча сбежал, потому что говорить хоть что-то после той звериной тоски, что он увидел в его взгляде было бы форменным издевательством. Да и сами глаза у Алека, как ему показалось, были темнее, чем обычно, цвета тревожного предгрозового неба.

Какого цвета глаза у девушки-диспетчера Скай не помнил. Точно знал лишь одно — не карие, и, наверное, именно эта уверенность помогла ему дотянуть до вечера, дойти до нее и дотронуться до тонкой белой шеи. Он целовал ее жадно, старательно держа глаза открытыми, потому что стоило лишь отпустить веки — и он видел совсем другое лицо. Она стонала, а он боролся с желанием заткнуть себе уши или ей рот, потому что слышал чужой хрипловатый смех, срывающийся в стоны. Ее губы горчили, легкий привкус кофе и табака прокатывался по небу.

Скай раздевал ее. Медленно, слишком медленно, хотя хотелось наброситься. Сколько лет у него никого не было? Голова работала и отключалась периодами, вспоминались первые — учебные еще — полеты на истребителях, первые сильные перегрузки. Там также: шумит в ушах и пропадает зрение. Странно еще, что голоса не проснулись. Он улыбнулся и провел рукой по обнаженному животу, девушка застонала, глядя на него из-под полуприкрытых век. Какого же они цвета?

Нависнув над ней, уже почти прижавшись к ее губам своими, он помедлил на мгновение. Сработало — она распахнула глаза, но расширенные зрачки почти полностью съели радужку и цвета было не разобрать. Скай улыбнулся и поцеловал, медленно, глубоко, почти трахая ее в рот языком. Она снова гортанно стонала, задирая на нем футболку, но безумная волна желания схлынула, и он отстранился, окончательно раздевая ее, пока она судорожно расстегивала на нем пояс и штаны. Она дернула вниз, рука соскользнула, острые ногти царапнули его по бедру. До крови. Боль была такой сладкой, что перед глазами потемнело, а он низко зарычал, резко хватая ее за запястья. Это было безумие, жажда чего-то большего, чем просто секс. Чего-то острого и пряного, на грани между насилием и лаской, дракой и любовью. Он вздернул ее наверх, почти впечатывая лицом в стену, вцепился зубами в шею сзади, легко перехватив тонкие запястья одной ладонью и удерживая их, вошел резко, глубоким длинным толчком.

Она закричала и этот крик стал лучшей наградой. Мир перед глазами пульсировал и сжимался вместе с ней, по ее шее и плечу расползались алые пятна его поцелуев-укусов, а по стене, в которую он ее вжимал, метались алые тени. Каждое движение — новый крик, новый стон. Он скользнул второй рукой по ее животу, обвел пальцами грудь, находя твердый комочек соска, с силой сжал. Она закричала, содрогаясь всем телом, и Ская накрыло волной бешеного, ни с чем не сравнимого удовольствия.

Миг, другой — и стена снова стала просто серой. Он улыбнулся, выпуская ее из своих рук, взял с тумбочки салфетку, обтерся и застегнул штаны. Дыхание постепенно выравнивалось, но по телу все еще прокатывались волны удовольствия. У нее тоже, он знал это, но девушка смотрела на него с почти животным ужасом в глазах. Скай улыбнулся шире и протянул руку, чтобы погладить ее по щеке — она отдернулась. Он запоздало осознал, что даже имени ее не знает. Пиздец.

— Как тебя зовут-то, милая? — спросил он, снова забираясь на койку с ногами и садясь рядом с ней, задумчиво блуждая пальцами по ее животу.

Она дрожала, она вздрагивала от каждого его прикосновения. То ли от возбуждения, то ли от страха.

— Саша, — наконец, хрипло шепнула она.

— Саша… — тупо повторил он, глядя вперед невидящими глазами.

— Да. Что-то не так?

Она села, поморщившись от слишком резкого движения. Скай посмотрел ей в глаза. Светло-карие с еле заметным проблеском зелени на свету. Она, кажется, сказала что-то еще, похлопала его по плечу, замахала руками, но Скай лишь улыбнулся, а потом упал на спину и горько, отчаянно расхохотался, закрывая лицо руками.

========== Глава 27 — Nil aliud scit necessitas quam vincere (Необходимость не знает ничего, кроме как побеждать) ==========

Кара за это падет и на нас, и на наших невинных детей, потому что, допуская такие преступления, мы становимся их соучастниками.

(Владислав Шпильман, «Пианист. Варшавские дневники»)

Весенний ветер запутался в волосах и отбросил их с лица, заставив сощуриться от ударившего в глаза по-летнему яркого солнца. Серые остатки сугробов у стен несколько портили впечатление от этой весны, но за это безумно-яркое солнце и ласковый ветерок простить можно было и много большие прегрешения. Скай улыбнулся небу, отошел за угол, прячась от слепящего света, и закурил, прислонившись к холодной и сырой стене. Куртка промокла мгновенно, по спине побежали мурашки, но уже спустя пару минут, организм отрегулировал температуру, и ему снова стало тепло. Удобно.

Последний год был странным, неправильным, невозможным. После отъезда Блэка все пошло кувырком. «По пизде», — как выражался Алек и добавлял еще с десяток непечатных выражений, судорожно затягиваясь. Они снова забыли, что такое сон, еда и отдых: противник собрался и пошел в наступление, безнадежное по сути своей, но отчаянное. Враги отбивались, словно звери, попавшие в западню и дорого продающие свои жизни, они же — нападали, силясь добить этого зверя, не дать ему освободиться и зализать раны.

Вылет, другой, третий, десятый, сотый. Все круги ада: холод, огненная бездна, красно-черные круги перед глазами. Скай не помнил, в который из этих вылетов надсадный вой в ушах начал складываться в слова, просто однажды он осознал, что не удивляется, услышав: «Ошибка системы, требуется перезагрузка» — а отдает соответствующие команды самому себе. Безумие. Алек, когда он к нему пришел, посмеялся, но подтвердил, что все хорошо. Потом негромко спросил, почему Скай не стал пить те таблетки, но он в ответ лишь улыбнулся и пожал плечами. Настаивать на ответе алый лидер не стал.

Где-то посреди всего этого водоворота взрывов, лиц и событий они оба стали командирами эскадрилий, но торжественный голос командира, зачитывающего приказы, не запомнился. Только вопль Алека:

— А спать и срать мы когда будем?! — при перечислении новых должностных обязанностей.

Но справились, вытянули, смогли. Оба серые и похожие на несвежие трупы, когда синяки под глазами уже переползают на шею, они продолжали служить и защищать, вновь и вновь вскакивая по тревоге, поднимая эскадрильи на крыло и побеждая. Всегда побеждая. Вопрос «какой ценой» не стоял. Любой, черт возьми! Два месяца — и личный состав уменьшился вдвое. Два месяца — и земля противника выжжена огнем, а вой сирен затих навечно, потому что вражеской авиации в небе не осталось.

— Победа? — неуверенно шептали по углам, но командир хмурился и молчал.

Скай знал, почему, и одергивал тех, кто произносил это слово слишком громко. Неважно, сколько авиации осталось у противника, неважно, сколько людей. У них оставалось ядерное оружие, а системы ПВО, мешавшие применять его в начале этой безумной восьмилетней бойни, оказались изрядно покоцаны к ее концу. Стоит врагу это понять, и что тогда будет?

Изо всех сил он старался не думать об этом, но мысли возвращались раз за разом, не давая спать, порождая тянущую боль в висках, не определявшуюся ничем. Плохо было физически, а «система» молчала, да и таблетки не помогали. Кто-то из звеньевых командиров заикнулся насчет отдыха, Скай нервно усмехнулся в ответ и посоветовал готовиться отдыхать на том свете, коль так не терпится. Совету вняли и отвалили, больше его не трогали и вопросов не задавали, а он бегал от своих же подчиненных, общаясь разве что с Алеком и Аллой. Алый лидер в качестве командира эскадрильи оказался человеком, пугающим до дрожи. Народ в части обходил его по широкой дуге, зная, что бьет командор без предупреждения, а взбеситься может от любой мелочи. Скай это тоже знал, но еще он знал, что на самом деле гложет его друга.

Потери, бессчетные потери. «Любой ценой выбить врага с позиций», — гласил приказ, и они его выполняли, но хорошо эти строчки смотрелись лишь на бумаги. Скай проклинал свою память за то, что каждого из погибших знал в лицо, Алек тоже. Но если он не мог спать и страдал от фантомных — похоже — болей, то алый лидер срывался на других. Кажется, те трое летчиков праздновали успешный вылет и считались сбитыми, когда Алый избил их едва ли не до полусмерти. Кажется, те мальчишки, спешно переведенные к ним для пополнения состава, бросили что-то вроде:

— Сладостно и почетно умереть за Родину! — когда он загонял их на плацу до обмороков.

Но страх, как ни странно, вызывали они оба. Кто-то — Скай подозревал, что замполит, — растрепал личному составу историю про допрос пленного генерала, от Алека стали шарахаться, уважительно косясь. Потом в массы пошел изобилующий живописными подробностями рассказ о том задании в лаборатории, и Ская начали избегать тоже. Нельзя сказать, чтобы он был сильно против, но было в этом нечто в корне неверное. Так бояться командиров — прямой путь если не к бунту на корабле, то к куче проблем. В конце концов, чем живут их солдаты, они уже толком не знали. Он говорил об этом, повторял, как заведенный, но Алеку было все равно. Он висел над докладами, приказами, отчетами разведок. Иногда к нему приезжал Блэк, они запирались где-нибудь вдвоем, надолго. Скай ждал у Аллы, и когда эти двое возвращались, начинались веселые посиделки с байками из склепа (как называли штаб) и забавными историями из жизни части, но такие случаи были невероятно редки. Все чаще Алек просто отбивал какие-то длинные письма, но в ответ получал короткое «ждите». Ждать алый лидер не умел, а потому страдали все окружающие — и сам Скай, в первую очередь. Спарринги между ними становились все жестче, превращаясь почти что в драки в полный контакт, до синяков и крови, но не прекращались. Скай видел в Алом нотку той безумной ярости, что накрывала его самого несколько лет назад, сразу после модификации. Иногда даже мерещился в серых глазах алый отблеск, но он убеждал себя — почудилось. Потому что бойцом — «вар»-ом, как решили ученые этот тип обозвать — Алек не был, а сменить тип модификации невозможно.

Дни, недели, месяцы бежали. Вылеты становились реже и длительнее — противник отступал, а от идеи перебазировать их эскадрильи командование отказалось. Голоса, твердящие о победе, крепчали, но Алек отчего-то продолжал вбивать эти слова в глотку тем, кто их произносил. Скай уже почти боялся его и за него, когда приехал Блэк и причина срывов алого лидера вдруг оказалась на поверхности.

Друг прибыл не один, он вообще был всего лишь сопровождающим того самого, памятного по разборкам с неисполнением приказов, генерала авиации. Генерал был смертельно серьезен и лишь сухо кивнул Скаю в ответ на приветствие, Кир, также, ограничился кивком, хотя в штаб они шли втроем. В кабинете командира их ждали: полковник — то есть, уже генерал-майор — Алек и замполит. Но после коротких приветствий, когда все расселись, вновь воцарилась тишина. Тягостная и гнетущая. Генерал и Блэк отводили глаза, Алый смотрел в пол, то и дело зажмуриваясь.

— Предмет нашей встречи, — неуверенно начал, наконец, Сергей Анатольевич.

Скай был так благодарен ему за эту фразу! Почти что расцеловать готов, но эта радость длилась недолго, разбитая вдребезги первой же фразой генерала:

— Ядерные бомбардировки территорий противника. Простите, товарищи, не хочу сиськи мять.

Он замолчал, замполит тяжело вздохнул, а Скай обвел их всех недоуменным взглядом. Ему не верилось, что это может быть на самом деле, что такое действительно происходит.

— Разведка… — хрипло сказал Блэк, откашлялся и продолжил. — Разведка докладывает, что противник с высокой долей вероятности применит ядерное оружие. Мы должны нанести превентивные удары.

— Тактические ядерные заряды? — командир казался растерянным.

— Да.

— Разумно, — протянул замполит.

Скаю хотелось заткнуть уши, закрыть глаза, зажать рот руками. Даже просто присутствовать здесь было кошмаром, но участвовать в этом безумии он точно не подпишется. И своих ребят под это не подставит.

— Три вылета, — генерал коротко и невесело улыбнулся. — Три удара, три города. Бить будем по правительственным зданиям. Дальше наши войска довершают дело.

— Зачем вы здесь? — решился спросить Скай.

Но увидев, как передернулось лицо генерала после этого вопроса, он чуть не сбежал. Тот случай, когда ответ очевиден изначально, но в него так не хочется верить.

— Нам нужны исполнители, — каждое слово было камнем и с грохотом падало, отрезая пути к отступлению. — Возможно добровольцы. Секретность абсолютная, их имена не узнает никто.

— Никто и не согласится! — Скай встал, сжав кулаки. — Никто не подпишется добровольно на это безумие! Вы сами понимаете, что предлагаете кому-то…

— Я полечу.

— … стать убийцей, — договорил он на автомате.

И лишь потом развернулся — медленно, чудовищно медленно, — чтобы взглянуть в глаза того, кто только что подписался убить тысячи, миллионы невинных людей. Он ждал стыда, боли, ужаса, но Алек смотрел прямо и спокойно, а тонкие губы кривила легкая, почти незаметная улыбка.

— Я полечу, — снова повторил он, глядя в глаза генералу. — А Блэк меня прикроет, сымитировать голос на коротких фразах не проблема. Вас устроит такой вариант?

— Нет…

Хрипло прошептал Скай на грани слышимости, но все-таки кивнул, и все остальные тоже кивнули, медленно и торжественно. Будто — хотя, почему будто? — подписывая приговор. А на следующий же день начался ад. Про ядерные удары солдатам не говорили, так что в эфире смеялись, шутили, обзывали врагов трусами, а то и чем похуже.

— Мы побеждаем! — ликующе кричал Ленька, пока Скай сидел, намертво вцепившись в ручку, и старался не думать, какой ценой куплена эта победа.

Он видел Алого в эти дни, мертвенно-бледного, но улыбающегося и язвительно проходящегося по рискнувшим подойти к нему бойцам. Его фразы растаскивали на цитаты: эскадрилья одерживала победу за победой — и они снова стали героями и примерами для подражания. Вечерами к Владу приходил генерал. В первый раз, он чуть не выставил начальство за дверь, но в сумке, что держал в руках его незваный гость, звякнуло стекло, и Скай посторонился, позволяя пройти. Они пили каждый вечер, почти до отключки. Генерал что-то рассказывал, но Скай не слушал, сосредоточенно опрокидывая стакан за стаканом. На последний день, после бомбардировки столицы противника, генерал снова пришел к нему, несмотря на то что до отъезда оставалось меньше трех часов. И они снова пили.

— Как вы могли? — наконец, сформулировал Скай. — Позволить ему сделать это, как вы могли?

Генерал невесело усмехнулся и закрыл лицо руками.

— Вот и я себя об этом спрашиваю, — он запустил пальцы в волосы. — Я смотрю на него и вспоминаю, какой она была. Отчаянная девочка, пришла служить, чтобы спасти друзей и родных, чтобы убежать от страха. В Москве тогда такая паника была, ты не представляешь, Ланской, — тихо произнес генерал, поднимая на него глаза. — Мне стало ее жаль, отправили бы куда-нибудь гарнизонной шлюхой. Вот я и взял. Знал бы, как оно сложится…

— Все равно бы взяли, — жестко бросил Скай, прислоняясь к стене, кружилась голова.

— Вы — знамена победы, парень, — генерал осушил стакан, но от добавки отказался. — На вас молиться будут.

— Пусть лучше за нас молятся, — прошептал Скай, закрывая за ним дверь.

Хотелось разнести всю комнату, но он ограничился одним ударом, оставившим в стене очередную вмятину, принял душ и улегся спать. Продрых до полудня, а потом началась рутинная, привычная по полузабытым мирным временам, служба. Вылетов больше не было — для него не было. Периодически в небо поднимали отдельные звенья, но Скай разве что стратегию и тактику боев смотрел, командир эскадрильи вдруг оказался не у дел. Алек менялся с Арком, летая на месте командира Алого звена, а он не решился подойти к Стасу с такой просьбой. Только торчал на взлетке, провожая и встречая своих бывших ребят, когда те возвращались с очередной победой. В крайний раз они вылетели двумя эскадрильями на взятие одного из крупнейших городов противника, бывшей всемирно известной торговой площадки, мекки для туристов. И, наверное, это и было начало конца, потому что после той атаки события, люди, лица завертелись в бешеном хороводе. Он что-то решал, с кем-то разговаривал, куда-то шел, все свободное время посвящая сну и тренировкам — длительным, изнуряющим тренировкам — которые помогали ему спать без сновидений. Если Скай выматывался недостаточно, приходили сны, яркие и красочные ночные кошмары, в которых он видел калейдоскоп мертвых лиц: Алекс, Мыш, Саша, Док, оставшиеся безымянными пленники и оставшиеся безликими люди, погибшие в результате их самого страшного греха. Он хотел бы винить в этом Алека, но не получалось, не в этот раз. Это было необходимо. Делай, что должен, и будь, что будет.

Война продолжалась, хотя потери остались в далеком прошлом — бои становились все реже. Пришла весна, и Скай поймал себя на мысли, что ему хочется уже настоящего кофе, вкусной еды, пробуждений только потому, что выспался, а не по звонку, и общения. Нормального человеческого общения без упоминаний устава, званий и прочей ереси. И тишины — вот уж по чему он на самом деле соскучился за эти годы. Он улыбался, прикрыв глаза, глубоко затягивался и вспоминал девочку в кафе со светло-карими глазами, давно мертвую девочку. Ему хотелось увидеть ее снова, хотелось надеть на нее не форму, а платье, показать ей весь мир и небо — такие, как их видит он. Глупые, наивные мечты о том, чего никогда уже не будет.

Недокуренная сигарета полетела в урну, Скай развернулся и пошел ко входу в корпус, небрежным жестом приветствуя куда-то спешащих командира и замполита. Они ответили ему широкой улыбкой.

— Влад! — крикнул командир ему в спину.

Скай остановился и развернулся, на автомате вытягиваясь по стойке «смирно». Заржали они втроем одновременно. Все еще хихикая, он подошел к ним. Донельзя счастливые выражения лиц командования пугали.

— Что-то срочное? — тоскливо спросил Скай, внутренне готовясь к очередной строевой подготовке, учениям или чему-то столь же «приятному» и «полезному».

— Ты знаешь, — протянул замполит. — Да!

— Доведи до личного состава, товарищ генерал-майор, — командир помедлил, усмехнулся, а потом хлопнул его по плечу. — Все кончилось! Победа!

Они ушли, о чем-то переговариваясь, а Скай так и стоял, глядя в невозможно голубое небо пустыми глазами. Все кончилось. Они победили.

— Победа, — шепнул он неуверенно, рассмеялся, крикнул во весь голос. — Победа, блядь!

Очередной порыв теплого весеннего ветра запутался в волосах и высушил непрошенные и такие неуместные сейчас слезы.

Они победили.

Они живы.

Все закончилось.

========== Ars vitae (искусство жизни) ==========

Если вы начинаете с самопожертвования ради тех, кого любите,

то закончите ненавистью к тем, кому принесли себя в жертву.

(Джордж Бернард Шоу)

В комнате было холодно и темно, моросящая серость за окном ничем не напоминала о грядущем лете. Капли дождя оставляли грязные следы на стекле и мерно стучали по железному откосу. Когда постучали в дверь, Алек даже не сразу понял, что это уже не дождь. Подорвался лишь спустя пару минут, на ходу выключая коммуникатор и вытаскивая наушники. Много кого он ожидал увидеть у себя, но точно не этих двоих. Блэк и генерал собственными персонами, спешите видеть! Он усмехнулся и отшагнул в сторону, пропуская их внутрь.

— Добро пожаловать в мое скромное обиталище, — как и всегда, при звуках своего-чужого голоса он едва сдержал дрожь.

Столько лет, а каждый раз, как первый. Где же недоработали ученые, что модификация меняет только тело, а не душу? Мужской гормональный фон делал его нервным, агрессивным, самоуверенным. Только мужчиной он его не делал. Пять лет на грани безумия, пять лет видеть в зеркалах чужое лицо и знать, что это — ты. Вот такой вот теперь. Смазливый мальчик. «Сероглазый король», — как в шутку сказала Алла в тот далекий первый день, и сама испугалась своих слов, а он засмеялся. Умереть вчера — это было бы чудесно, но смерть избегала его, шарахалась, будто от чумного. Не заслужил, наверное.

Он прикрыл глаза и склонился над тумбочкой, запихивая в переполненный ящик браслет и уши. Гости тем временем с любопытством оглядывали комнату, пытаясь разместиться на двух шатающихся и едва не рассыпающихся от старости стульях. Алек обычно развешивал на них форму, но теперь она лежала —выстиранная и отглаженная — в шкафу, а на каждый день хватало одного комплекта.

— Скромно тут у тебя, — добродушно усмехнулся генерал.

Алек улыбнулся, снова устраиваясь на койке, подтягивая колени к подбородку.

— Чувствуйте себя как дома, — он покосился на воющего с чайником Блэка. — Кир, мне тоже налей, пожалуйста. Так чем обязан?

— Мы за вами, — генерал жестом приказал Блэку оставить чайник в покое и сесть, тот подчинился беспрекословно. — Пора домой, Саша.

— Вам дадут неделю на собраться, заодно к параду подготовимся. По Красной площади, представляешь? — глаза Блэка горели. — Промаршируем через весь город, хотя, — лукаво сощурился он. — Народная любовь обеспечена, едва сойдем с поезда.

Алек светло улыбнулся и встал, все-таки включив не подчинившийся чужим рукам чайник. Парад победы, народная любовь, дом. Красиво звучало, если забыть про миллионы жизней, которыми эта победа была куплена, если не вспоминать, что дома у него больше нет. Блэк продолжал что-то говорить, он слушал вполуха, выхватывая отдельные слова. Кирилл делился радостью: его мать собиралась приехать в Москву с внуком, чтобы встретить сына прямо на вокзале. Он был счастлив.

Чайник закипел и щелкнул, Алек наполнил кипятком три чашки, побросал в них пакетики, достал коробку с сахаром и перенес все это на стол. Себе он кинул пару кусков, хотя организм протестующе завыл из-за нехватки калорий.

«Отключить систему мониторинга».

Вой в ушах стих. Может быть, стоило ходить на завтраки, обеды и ужины, хоть иногда — стоило, но он не мог заставить себя выбраться из этой комнаты. Благоговение в глазах солдат убивало едва ли не сильнее, чем ужас в глазах Ская, командира, замполита. Первые — не знали о ядерных ударах вообще, вторые — знали, кто их наносил, и считали его чудовищем. Он и был, наверное. Чудовищем, машиной, черт знает, кем еще.

— Над Москвой не полетим? — спросил он, делая первый глоток.

Кипяток прокатился по языку, человек получил бы ожог, но Алек даже боли не почувствовал, только тепло, медленно расходящееся по всему телу. Генерал попробовал чай и пить благоразумно не стал.

— Пролетим, но до парада, — Блэк взял в руки чашку. — Там целый сценарий, раздадим вечером, личный состав готовить будете.

— Не хочу.

— Есть такое слово: «надо».

Алек усмехнулся.

— Ты это мне рассказываешь?

Он выделил «мне» голосом, и Блэк покраснел, отводя глаза, а генерал тяжело вздохнул.

— Саша, — начал он, задумчиво поглаживая пальцем битую ручку кружки. — Мы в неоплатном долгу перед тобой за все, что ты сделал. Для Родины, для людей, для солдат, которые остались живы только благодаря твое доблести и решительности…

Говорил, как по писанному. Алек поморщился и махнул рукой, прерывая этот поток красноречия, напоминающий зачитывание вслух благодарственных грамот из тех, которые и на стенку-то стыдно повесить. В тумбочке таких лежал ворох, еще ворох удостоверений и прочей хрени, прилагавшейся к медалям и погонам, врученным ему за эти годы. Первая медаль — за Гродно, когда умер Алекс. Последняя — за жизни миллионов людей и обратившиеся в пыль города. Следующая за что будет?

— Лучше кофе нормальный привезите. Или еще что-нибудь полезное, я коллекционированием государственных наград не увлекаюсь.

— А чем увлекаешься? — спросил Блэк, переглядываясь с генералом.

Алек замер, обдумывая вопрос, судорожно пытаясь понять, почему он вообще был задан. Это карт-бланш на любую просьбу, или ему показалось? И, если да, то почему? Да, он сделал все, что было в его силах, но их таких много. Что эти двое здесь делают, вообще? Почему именно здесь, именно у него? Почему он?

— А вам зачем?

Гости снова переглянулись.

— Саша…

— Алек. Алый. Ал или Аль, — он поморщился и посмотрел генералу в глаза. — Но не «Саша», никогда не «Саша», товарищ генерал. Если вы не передумали, конечно.

— Не передумали, — ответил за него Блэк. — Проси, что хочешь, Алый, командование виновато перед тобой за ту операцию, в которой проверяли возможности Ская, а пострадал — ты. Так что ты получишь то, что попросишь. Но не это.

— Война кончилась, Блэк.

— Да, и народ с нетерпением ждет прибытия в столицу трех генералов авиации, чьи имена и подвиги поддерживали веру в победу все эти годы. И среди этих генералов нет женщин.

Генерал вздохнул и с грохотом опустил на стол кружку, Алек прикрыл глаза.

— Смените легенду, расскажите правду.

— Нет.

— Тогда уебывай отсюда, Кирилл.

— Алый…

— На хуй иди! — яростно процедил он, глядя на бывшего летчика из-под полуприкрытых век.

Тот, кажется, хотел поспорить, но генерал махнул рукой, и Кирилл все-таки вышел из комнаты, отдав напоследок честь и громко хлопнув дверью. Алек отвернулся к окну, глядя на тяжелые, крупные капли, стекающие по стеклу. Говорят, надежда умирает последней, так отчего ж она сдохла в муках, а он все еще жив? Зачем все это?

— Аль, пойми, я бы хотел позволить тебе пройти повторную модификацию и вернуть твое тело, но, ты же знаешь, разработчики не ручаются за успех.

— Я ручаюсь.

Он не оборачивался, но видел отражение генерала в окне. На его лице была вина и боль. Впору бы пожалеть, но Алек почти на вкус чувствовал его страх, приторно сладкий с легким оттенком горечи.

— Я в тебя верю. Они — нет.

— А еще образ Алого успешно растиражирован в масс-медиа и народ не поймет, — он усмехнулся, прижимаясь лбом к холодному стеклу. — Я уже слышал все это, не повторяйтесь, господин генерал. Вам не идет оправдываться.

Последняя искра надежды полыхнула яркой звездой под опущенными веками и потухла. Саша умерла. Что бы они не говорили там, но Саша умерла на пражской базе, захлебнулась собственной кровью. По чистой случайности, ведь никто не должен был пострадать: идеально спланированная операция, попытка проверить границы возможного для модов. Саша только об этом не знала, глупая-глупая дура…

— Ты привыкнешь, Аль, — генерал пересел к нему, положил руку на макушку, взъерошивая волосы. — Девочку найдешь хорошую, женишься.

Это звучало настолько абсурдно, что Алек не выдержал, рассмеялся. Почти истерически, но от души. Генерал тоже усмехнулся, продолжая гладить его по голове, успокаивая, словно ребенка.

— Саша умерла в Праге?

— Саша умерла под Гродно. Александр Литвинов был ранен и модифицирован под Прагой.

— Все продумали, — улыбка вышла горькой, но это его не волновало.

Генерал встал и, допив чай, пошел к выходу. Он остановился в дверях, в оконном стекле отражался четкий силуэт на фоне светлого прямоугольника.

— Подумай над тем, чего ты хочешь. Я выбью любые награды.

— Я знаю, чего хочу, но вы не можете мне этого дать, — Алек обернулся, широко улыбаясь. Где-то в глубине души рыдала, заливалась слезами мертвая девочка Саша. — Смешно, — он запрокинул голову, глядя в серый от пыли потолок. — Война закончилась, все закончилось, а я не знаю, что мне делать.

Генерал подошел к нему и крепко обнял, от неожиданности Алек вздрогнул, но ни сказать ничего не успел, ни обнять в ответ — он уже снова был у двери, поворачивая тугую ручку.

— Собирайся домой, Аль, — тепло, почти ласково произнес генерал.

— У меня нет дома.

Хлопнула дверь, и он снова остался один. Наушники вернулись на свое законное место, но негромкая музыка не перекрывала стук капель, скорее дополняла. Они победили, все хорошо, но отчего же тогда так больно, почему на глаза наворачиваются слезы, а сердце — это глупое сердце — пытается выпрыгнуть из груди?

Война закончилась и ничего не осталось: у него не было дома, у него ничего не было, кроме снов, тишины и боли. Он даже заплакать не мог, потому что для слез надо быть живым, а он — мертв, только зачем-то все еще дышит.

— Если мы не умрем, — хрипло прошептал Алек, вторя шуму дождя, и закрыл глаза.

Они не умерли, поэтому он всего лишь спал, и ему снилось бескрайнее голубое небо. Чистое небо.

***

…Это чужая война, но я в ней — и было бы глупо страдать и плакать. Я дрожу. То ли от холода, то ли от страха. Кутаюсь в одеяло, но становится еще холодней.

Это моя война — моя личная паранойя, моя самая страшная в жизни ошибка. Я улыбаюсь нервно. В этой улыбке нету ни капли добра или покоя. От ее натянутости сводит скулы. В ней пустота и несколько гранул боли. Я помню небо. Яркое, голубое. Грохот снарядов и звук просвистевшей пули.

Это война — и я на ней умираю, я не могу дышать, першит в пересохшем горле. Я не хочу дышать — двигаться слишком больно. Я закрываю глаза — и, наконец, сгораю. Запахом пепла пропахли и волосы, и одежда. Серая пыль въедается прямо в кожу. Серые тряпки съедают остатки надежды. Серый песок натужно скрипит под подошвой. Серая я — не знаю, что дальше делать. Мне умирать так страшно, а убивать так больно. Эта война закончится. Примерно через неделю. Я же вернусь домой — будто на поле боя.

Эта война закончилась, надо учиться жить, небо над головою кажется мне пустым, эта война закончилась — въевшийся запах пепла не поддается солнцу, снегу, дождю и ветру, это война закончилась — небо горит в огне, эта война по-прежнему просто живет во мне, я вижу кровь на пальцах, я не могу отмыться. Ночью ко мне приходят мертвые — руки, лица, вспышки в туманном небе, запах паленой шерсти, свежая похоронка в чистом сухом конверте.

Эта война закончилась — я стою на развалинах дома.

Ничего не осталось, кроме снов, тишины и боли.

Я не могу заплакать — для слез надо быть живою.

Эта война закончилась. Я гуляю среди надгробий,

А небо надо мной все такое же голубое…