Норадреналин (СИ) [Ainessi] (fb2) читать онлайн

========== Глава 1. Руж ==========

Норадреналин (гормон ярости и отваги) — гормон мозгового вещества надпочечников, а также нейромедиатор.

Уровень норадреналина в крови повышается при стрессовых состояниях, шоке, травмах, кровопотерях, ожогах, при тревоге, страхе, нервном напряжении.

Действие норадреналина заключается в том, что он способен вызвать ощущение уверенности, а также готовности к выполнению определенных действий.

Приговоренный обязан морально участвовать в казни.

(Альбер Камю. Посторонний)

Мод был странный. Неправильный. Игнат вполуха слушал командира и, то и дело, косился влево, где на пригорке сидело их супероружие. Бракованное какое-то супероружие. Во-первых, он был слишком тонкий: Игнат служил не так долго, а на фронте провел и вовсе откровенно мало времени, но повидать модов и киберов успел. Все, как один, они напоминали машины убийства и внешностью, и комплекцией. А этот тоненький, как тростиночка, рисованный. На секс-игрушку похож из онлайн-трансляций для богатых, не на солдата. Во-вторых, сидел мод в одном комбезе, снятый панцирь валялся рядом небрежно, матово поблескивая на солнце, ну, а в-третьих, — и вовсе немыслимо! — курил. Сигареты, настоящие, судя по долетающему горьковатому запаху. Со всех сторон неправильный мод.

— Повторите задачу, — голос командира был сухим и строгим, Игнат собрался, мыслями возвращаясь в реальность, и прислушался к старшему звена.

Простая у них задача, слишком простая для элитного отряда спецвойск: пройти на территорию противника, проникнуть на вражескую базу и уйти оттуда, желательно с накопителями. Командование желало получить информацию, они должны ее предоставить. Предельно просто, предельно понятно. Все, как всегда. Только мод неправильный.

Игнат косился на него еще с пару часов, белобрысый даже позы не поменял, только изредка в руке появлялась сигарета, а иногда он просто сидел, сцепив пальцы и смотрел вдаль. В никуда. Странный.

— Это же не кибер, командор? — спросил он старшего, распаковывая вечерние рационы.

— Не, — тот помотал головой, махнул рукой остальным. — Мод, наследство от легиона. Дурной до жопы, звать Руж, но можешь и никак не звать.

— Не пиздабол он у нас! — зажрал кто-то из десантников, остальные подхватили.

Игнат вежливо посмеялся, поддерживая веселье, и заткнул себе рот котлетой, поглядывая на подошедшего за пайком мода. Странный. Мотнул головой, отказываясь от рациона, вытащил пару безвкусных батончиков, которые невежливо называли собачьим кормом, бутылку воды и отошел обратно на свой пригорок. Руж. И сам странный, и имя не лучше. Игнат доел, сунул упаковку в утилизатор, поблагодарил и пошел спать.

Дежурных не выставляли: ни смысла, ни необходимости. Вялотекущая война длилась и длилась, превратившись в набор бессмысленных стычек и спецопераций. Давно уже не было ни войск на границе, ни ожесточенных боев — войны бы тоже не было, если б не патовая совершенно ситуация. Ни их победить не могут, ни они. Удивительные люди.

Когда Игнат был младше, сопляком еще, он действительно верил, что Коалиция не стирает страну с идиотским названием Либерти с лица земли, лишь потому что жалеет людей, мирных жителей, оказавшихся заложниками ситуации. Но лет с тех пор прошло немало, военная академия открыла глаза на многое, разное, странное. Гением Игнат не был, и отличником не был, но не был он и дураком. Родителям, конечно, денег не хватало, но на расширенную ген-модификацию для ребенка они разорились. Да, субсидированную, да, с обязательством отслужить, но расширенную же! Больше половины срока уже прошло, еще два года — невыносимо долгих года — и можно будет уходить в отставку. А там уж, на гражданке, с руками оторвут. Ген-модификации — это дорого. Очень дорого, очень эффективно, очень полезно. А главное, естественно. Мод был машиной. Да, более совершенной, чем кибер или андроид, но машиной. А Игнат — человеком. Поэтому, если завтра будет бой, если придется рисковать, закрывать кого-то собой, идти на верную смерть — пойдет не Игнат, а он. Руж. Странный и неправильный.

Глаза он прикрыл, казалось, на минуту, но, когда открыл, уже светало. Первые солнечные лучи неуверенно проходились по лицам спящих, растворялись в черной броне стоящего у входа мода. Руж смотрел прямо на него, равнодушно и задумчиво.

— Ты чего? — шепнул Игнат, поднимаясь на руках.

— Четыре часа тридцать минут, — по-механически безэмоционально ответил мод. — Плановое начало операции шесть часов по местному времени. Плановое время сборов с учетом завтрака и инструктажа составляет…

— Я понял, — перебил Игнат в полный голос, толкнул в плечо старшего и встал.

Мод пожал плечами. Холодный взгляд прозрачных почти глаз преследовал Игната все утро: он чувствовал его, когда умывался, когда ел торопливо, когда запивал утренний рацион гадостным кофе, когда хмурился, глядя на карту вместе с остальными. Именно в этот момент Руж подошел почти вплотную, склонился над растянутым по земле тонким пластиком и двумя пальцами перечеркнул одну из линий.

— Сюда нельзя, командор, — тихо сказал он. — Заминировано, вы не пройдете.

— Твой вариант?

— Здесь, — пальцы сместились вправо. — По краю развалин.

— Дорогу знаешь?

— Да, — мод кивнул, — знаю.

— А базу, на которую мы идем?

— Знаю, — помедлив, подтвердил он. — Я там был, давно. Перестроили вряд ли, но тогда там было очень мало техники и людей.

Старший рассеянно кивнул в ответ и отправил всех заканчивать сборы. Лагерь свернули оперативно, Игнат в очередной раз подивился скорости и преимуществам военных технологий над гражданскими. В детстве у них с отцом была похожая палатка, он хорошо помнил, как медленно набухал купол, раскрываясь, как сворачивалась она после — долго-долго, час с небольшим, а они еще доутрамбовывали выбившуюся ткань в чемодан. У военных таких проблем не было: одно нажатие — шатер зашипел и сложился, превращаясь в стандартный темно-серый ящик с эмблемой спецвойск на боку. Остальное рассовали по таким же, мод оттащил их в стационарное хранилище — Игнат едва не рассмеялся — в какой-то пещере. Не выкопанный бункер, не благоустроенный изнутри домик — просто пещера. И всем все равно. Ей-Богу, эту войну надо было заканчивать, хорошо, если их задача сможет помочь.

Шли цепочкой, мод первым, за ним лейтенант Раф — Игнат запомнил его по необычным, сиреневым глазам — и командор. После командора шел сам Игнат, тревожно вглядываясь в каждый жест людей впереди, а уж дальше были остальные солдаты. Обычные. Когда его переводили в спецвойска, Игнат думал, что естественных людей в них не осталось — ошибался. Люди были, обычные люди, простые люди. В первый же свободный вечер он разговорился с одним из них, Алекс сознался, что у родителей не хватило денег не то, что на ген-модификацию, на ген-карту даже. Рассказал, как мыкался в попытках найти работу, как сдался парой лет спустя и пошел к военным. Алекс, сержант, что никогда не станет лейтенантом, своей жизнью был более чем доволен. Теперь. Теперь у него была служба, достойная оплата, пенсия в перспективе и невеста, которая, будучи таким же естественным человеком, оббивала пороги лучших клиник ген-планирования, подбирая совершенное будущее для их ребенка.

Отчего-то Игнат был уверен, что у них все получится.

Алекс дышал ему в спину, сбито и неровно, когда сам он даже не запыхался еще: чувствовал только легкую усталость. И это Алекс — не худший, прямо скажем, экземпляр человека. Что после их марш-броска творилось с теми, кто бредет в хвосте, Игнат знать не хотел.

Мод остановился перед разрушенным городом, отошел к разросшимся деревьям, нагло и бессовестно закурил. У этого, кстати, даже прическа не растрепалась, наверное. Жаль под шлемом не понять.

— Привал, десять минут! — коротко бросил командор, опускаясь на землю у побитой временем и некогда снарядами стены.

Прогревшийся воздух обжигал горло. Игнат глотнул воды, подумал и спрятал фляжку. Еще идти и идти, а следующей передышки до завершения задания и ждать не стоит. После развалин — живописных и заброшенных — их ждали двести метров абсолютно открытой местности. Если мод не знал другого входа, будет бой. Они победят, конечно. Местные идиоты воевать-то толком не умеют, но бой будет, возможно, и жертвы будут. А потом — забрать накопитель, отступить по плану, разбить лагерь в контрольной точке и ждать майора, который заберет добычу и привезет им новое задание. И так еще два года. До конца, до свободы, до права выбирать самому.

Возможно, родители сделали и не самый лучший выбор, но глядя на Алекса, глядя на Ружа, Игнат был им искренне благодарен. Потому что у него, в отличие от этих двоих, будущее было.

— Подъем!

Мод отлепился от дерева, с нечеловеческой скоростью оказался рядом и снова пошел впереди. Здесь было сложнее: Руж то и дело ловил за руку Рафа и командора, не давая сделать неверный шаг, проверял дорогу, менял маршрут. Петляли они, как зайцы. Противно, с одной стороны. С другой — Игнат покосился на осыпавшийся пол в одном из зданий — они-то живы.

— Мы точно туда идем? — прошипело в наушнике.

— Командор, — механический голос мода на миг показался ему усталым, — вы хотите повоевать?

— Солдат… — старший не договорил, но Игнат и так знал, что мод перешел границы допустимого.

Дурной, странный, ненормальный, слишком дерзкий для машины, пусть и разумной. Неправильный мод, неправильный.

— Здесь есть вход, на карте базы сектор N-4, — ровно произнес «неправильный» и скользнул вдоль облупившейся стены.

Пальцы пробежались по бетону, словно что-то нащупывая, Руж прикрыл глаза, глубоко вдохнул — Игнат даже услышал звук — и стена поехала в сторону с едва различимым скрипом, открывая проход в темноту.

— Welcome! — мод шагнул первым, Раф и командор последовали за ним, переглянувшись. Игнат пожал плечами, порадовался, что не боится темноты, и тоже пошел вперед.

Воздух на чужой базе был иным, слишком насыщенным влагой, слишком отфильтрованным до появления неприятного химического привкуса. Можно было бы подумать, что местные решили травануть незваных гостей, но мод молчал, а других анализаторов у них и не было. Впрочем — Игнат расслабился и вдохнул полной грудью — к мерзкому привкусу на удивление легко привыкалось, а в остальном тут и вовсе приятно, снаружи-то воздух был слишком сухим, слишком выжженным беспощадным, почти экваториальным, солнцем.

Командор махнул рукой, указал двумя пальцами направо, и они пошли той же цепочкой, только в два раза медленнее и максимально бесшумно. Руж по-прежнему скользил первым, то и дело останавливаясь, а на одном из поворотов — пятом или седьмом, Игнат сбился со счета — замер, поднимая кулак.

— Нет, — прошелестело в наушниках. — Возвращаемся.

Командор развел руками, приподнимая щиток шлема, мод упрямо мотнул головой.

— Какого?.. — узкая ладонь запечатала рот Рафа раньше, чем тот успел договорить.

Губы самого мода не шевелились даже, но Игнат все равно слышал в наушниках его шепот, все слышали:

— Камеры плотно. Дальше люди, вооруженные, много людей… — он на миг замолчал. — И моды. Газ не поможет, взрыв похоронит нас вместе с ними. Мы не пройдем.

Движения командора Игнат не увидел — только прижавшееся к челюсти мода черное дуло пистолета. Руж не вздрогнул даже, но очень жаль было почему-то, что его щиток опущен, что не виден взгляд. Отчего-то упорно казалось, что мод смотрит сейчас устало и обреченно, не испуганно.

— Задача, — раздельно проговорил командир едва слышно. — Пройти. На базу. Забрать. Накопители. Выполняй.

— Так точно, — мод кивнул, двинул головой, словно окидывая их долгим — прощальным, как подумалось Игнату, — взглядом, и сорвался с места.

И мир сошел с ума.

Нет, не сразу. Сначала черная фигура скользила по коридору перебежками и перекатами, уходя от камер и тонких лучей сигнализации, а потом, уже когда он достиг металлической двери, тишину разорвала очередь. Первая — не последняя. Прежде чем начать стрелять самому, Игнат мысленно извинился перед модом за свое первое вчерашнее впечатление: в этой фигуре, мечущейся среди врагов под пулями, хладнокровно ломающей руки тех, кто плохо встал, и стреляющей почти без промаха, не было ничего от секс-куклы. Это было ровно то, что он ожидал увидеть — машина убийства. В горячке боя, Игнат оказался рядом с ним, жесткая рука легла на плечо, задвигая его за спину, пока мод уверенными, спокойными выстрелами снимал тех, кто мог их выцеливать.

— Уводи, — услышал он в наушниках сквозь шум и грохот. — Уводи их, к чертовой матери!

— Приказ, — пробормотал Игнат, пытаясь отличить своих от чужих.

Черная броня была всюду, люди были всюду, люди стреляли, сходились в рукопашную, лежали неподвижные, мертвые уже тела, а он никак не мог понять, кто есть кто. Где его ребята, а где эти чертовы местные твари?

— Какой, блядь, приказ, мудак! — мод шипел неожиданно эмоционально, швырнул его за угол и привалился к стене сам, перезаряжаясь. — Ты главный уже, отдай свой! Уходите!

По щитку его шлема шла ветвистая длинная трещина, похожая на молнию. Игнат смотрел на нее, только на нее, отслеживая каждый изгиб, каждое ответвление, растворяющееся в темном бронестекле, и старался не думать, что значат эти слова. Он почти не слышал звуков боя, не слышал выстрелов, только невыносимо сильно шумела в ушах кровь, а сердце стучало в горле, отдаваясь по телу глухой вибрацией.

Он главный.

Раф мертв.

Командор мертв.

Он главный.

— Ухо… — жесткая ладонь легла на плечо, мод не дал ему выйти из-за угла, не дал договорить.

— Поздно, — хрипловато шепнул он, и внутри Игната оборвалось что-то до боли натянутое, оборвалось и полетело в бездонную пропасть.

Когда он снова смог видеть, смог дышать, Руж стоял рядом, прижимаясь спиной и затылком к стене. На нем не было ни шлема, ни щитка, слипшиеся от пота волосы казались почти черными, мод улыбался странно, удовлетворенно даже. Болью царапнуло запястье, Игнат скосил глаза вниз и вздрогнул: разорванный показательно-неаккуратно рукав комбеза и тонкий браслет, красные капсулы на леске, похожие на бусины. Он знал, что это такое, в Академии рассказывали. Активатор для модов, гарантированный боевой режим и коктейль дополнительных стимуляторов. На этом браслете одна из капсул была черной, пустой, мертвой. Руж быстрым жестом показал своей запястье — целый, облегающий кожу комбез — поднес палец к губам, осторожно поднимая пистолет.

— Молчи. Подыграй. Не думай, — Игнат кивнул, мод улыбнулся, медленно выдыхая, и разжал руку.

Пистолет упал на пол с невыносимо громким звуком.

— Выходи!

— Да! — крикнул Руж в ответ. — Я сдаюсь, сдаюсь! Пошли! — на полтона тише, но так, чтобы они все равно слышали.

Игнат не был гением. Не был глупцом. Но сейчас он не понимал ровным счетом ничего, просто послушно последовал за странно пошатывающимся модификантом, которого словно бы ноги не держали, словно бы он… был человеком?

Их было десять, может больше — мир подергивался, расплывался перед глазами, Игнат едва стоял, едва держался, из последних сил считая противников и стараясь не смотреть на тела и кровь под ногами. Руж же споткнулся нарочито об один из трупов, пошатнулся, рухнул на колени. Враги засмеялись; его вздернули с колен за руку, он послушно встал, жмурясь и кривясь.

— Сержант? — спросил выступивший вперед мужчина в таком же точно, как и у них, бронике.

— Лейтенант, — пробормотал Руж, сглотнув. Если бы Игнат не знал, кто он, сам поверил бы. В дурноту, в человеческую природу, в звание.

— Звать тебя как, лейтенант?

— Игнат, — ответил мод и посмотрел прямо на задающего вопросы. — А это Руж, наш кибер.

Противники снова заржали, одна из них — без шлема и определенно женщина — скривилась и сплюнула на пол:

— Вот мудак, киберов от модификантов не отличает.

— А есть разница? — хлопнул глазами мод и позволил себя скрутить. — Руж! — Игнат послушно повернул голову. — Не сопротивляйся, Руж.

Кивок сам собой получился достаточно заторможенный и спокойный. Он не понимал, что происходит, совсем не понимал. Игнат до последнего надеялся, что странный мод кинется на противников, едва лишь они расслабятся, надеялся, что они сбегут, ну, или хотя бы перебьют кого смогут. Но модификант был ненормальным абсолютно — он сдавался в плен, сдавал в плен Игната. С той лишь разницей, что почему-то решил поменяться с ним местами.

— Пошел, ну! — в спину ткнулся ствол, и Игнат послушно зашагал вперед, стараясь идти ровно и плавно. Не очень, наверное, получалось похоже на мода, но где эти повстанцы драные модов-то видели?

Коридоры сменяли друг друга: такие разные и такие похожие. Он опять сбился, считая повороты, запутался в дверях, проводах и влажных разводах на бетонных стенах. Химический запах то пропадал, становясь неощутимым совершенно, то резко бил в нос, и Игнат держал равнодушное лицо, а Руж кривился и матерился себе под нос, совсем как человек. Капризный молодой человек, каким был сам Игнат, каковым не являлся придурочный мод. Но играл натуралистично, если задуматься. Не знай Игнат о его природе, веди он себя так с самого начала — поверил бы, что это человек.

Комната, в которой их закрыли, была большой и почти пустой: две узких металлических койки с тонкими, небрежно наброшенными поверх матрасами, что пахли сыростью и пылью, металлический рукомойник да унитаз в углу — древняя и отвратительная конструкция с высоким бачком, с которого свисала длинная веревка. Мужчины в полной броне, с опущенными щитками шлемов даже, сняли с них панцири и обыскали. Как следует обыскали, не оставив ничего лишнего и ничего личного. Комбез, сапоги — все. Коммы отобрали сразу после остатков оружия, а из ботинка мода вытащили еще и короткий клинок, посмеялись над «архаичными вкусами юного лейтенанта» и забрали тоже. А с Игната последним сняли браслет с активаторами, он едва успел выковырять одну из пилюль, понадеявшись, что враги количество потраченных не считали, и спрятать ее за щекой. Диоды в потолке мигнули и потемнели следом за звуком захлопнувшейся двери. Руж сел на койку, с силой провел по лицу руками и медленно помотал головой.

— Какие будут приказания? — их слушают, определенно. Возможно, и смотрят.

Игнат подошел к «лейтенанту» вплотную, якобы вытирая пот с лица, а на деле сплюнул в ладонь пилюлю и вложил в чужую руку, кончиками пальцев ощущая там еще один такой же кругляш. Чертов мод. Чертов странный, ненормальный, дурной мод.

— Отдыхай, Руж, — улыбнулся дурной мод краешком губ, вытягиваясь на койке. — Отдыхай.

Запах плесени был невыносимым, мысли носились по кругу, стучали в висках. Он правда думал, что не уснет, не сможет спать в этой комнате, на этом матрасе, с этим модом рядом. Не сможет спать, не получив ответы.

Игнат отключился, едва голова коснулась матраса.

========== Глава 2. Смех ==========

А почему бы ей не смеяться? Смеяться ведь лучше, чем плакать. Особенно, если и то и другое бесполезно.

(Эрих Мария Ремарк. Время жить и время умирать)

В камеру — за прошедшие дни Игнат уже привык называть эту комнату только так — Ружа просто зашвырнули. Мод приподнялся на локтях, облизывая разбитые губы, зажмурился и снова опустился на пол, роняя голову на сложенные руки. Игнат видел кровь, видел порванную одежду и кровоподтеки на оголенном плече, но лежал не двигаясь. Не положено. Мод — не кибер, у мода нет программ защиты хозяев, мод не может сорваться с места без приказа. А он для их тюремщиков был модом.

К нему приходили. На второй, кажется, день, когда Ружа в первый раз увели куда-то — на допрос, как он понял позднее, — в камеру заявилась та самая женщина, что назвала актерствующего Ружа мудаком. Женщина ощупала Игната со всех сторон, представилась Джессикой, а потом села напротив и уставилась в глаза. Он толком не понимал, что она пытается сделать, поэтому тупо сидел и играл в гляделки, стараясь моргать не слишком часто. Спустя десяток минут разболелась голова, еще спустя двадцать — боль стала невыносимо сильной, и он сдавленно застонал. Женщина выругалась, пробормотала что-то про «невменяемую защиту» и «параноидальных козлов» и ушла ни с чем, оставив его держаться за виски и сдерживать приступы тошноты. Игнат украдкой ощупал выступ чипа на затылке, но никаких изменений не ощутил. Взломать она его пыталась, что ли? Получается, мод? И его за мода приняла?

Предположения отдавали бредом и паранойей, поэтому думать об этом Игнат перестал, а женщина возвращалась еще пару раз и уходила с тем же результатом, то есть с его отсутствием. Для нее. Ему же оставалась головная боль и мигрени до тошноты и черных кругов перед глазами. Это возмущало до одури; после первых ее визитов Игнат смотрел на Ружа с осуждением и негодованием, после последних — с жалостью. Наверное, потому что мод перестал возвращаться в камеру своими ногами.

Это был пятый день, вроде, когда его в первый раз принесли и уложили на койку. Игнат подумал сперва, что этот чертов недооцененный актер изобразил обморок на допросе, посмотрел неодобрительно и сожрал полтора пайка в качестве компенсации своих моральных и физических страданий. Но мод лежал и лежал, поднявшись не без труда лишь спустя несколько часов. Умылся, прополоскал рот и завалился обратно, а Игнат увидел на раковине потеки крови.

Больше Ружа в камеру не заносили.

Дотаскивали до дверей, запихивали вовнутрь, он шел, неровно, шатаясь, и падал на койку сам. Иногда падал у входа. Если везло — Руж был в состоянии позвать его и попросить о помощи, если нет, как сегодня — оставался лежать на холодном бетоне, пока не отпускало в достаточной степени. Смешно сказать, но Игнат теперь его жалел. И мучился вопросами: что было бы, если бы их схватили, как есть? Смогла бы эта женщина взломать Ружа? Допрашивали бы Игната столь же жестко? Выдержал бы он эти допросы?

Руж хрипло застонал, с трудом отрывая голову от рук, закашлялся, сплюнул. Струйка смешанной с кровью слюны прилипла к уголку бледных губ, добавляя в лицо красок, он попытался стереть ее запястьем, но лишь размазал по щеке и подбородку.

— Руж, — позвал он тихо, и Игнат встрепенулся, подрываясь с места, — помоги.

Мод был тяжелым, как и все моды, наверное. Очень тяжелым для своей комплекции. Игнат, хоть и не самый слабый парень, но поднимал его с трудом. Раньше было проще, раньше Ружу нужна была только поддержка, хоть какая-то опора. Не сегодня. Сегодня он действительно не мог встать, сегодня он цеплялся за Игната, а окровавленные пальцы скользили и разжимались, сегодня у него подгибались колени, а дыхание с присвистом и хрипами вырывалось из губ.

— Эй, — шепнул Игнат едва слышно, пряча лицо в чужих волосах, и якобы перехватывая обмякшее тело поудобнее, чтобы оправдать этот жест, — все нормально?

— Жить буду, — прохрипел ненормальный мод ему в шею и дернулся, когда Игнат обхватил его за пояс. — Ребра, блядь… — выдохнул он рвано.

Игнат подцепил его под руки, едва дотащил до кровати, кое-как уложил и уселся рядом, плюнув на возможных зрителей. Он бы не выдержал — это и был единственный ответ. Он бы сорвался, рассказал все, что знает. Все, что не знает, тоже рассказал бы, просто чтобы боль закончилась.

— Ты… поэтому? — невнятно пробормотал он, но мод понял, усмехнулся, закашлялся, вытер губы.

— Да, нет, наверное, — Руж слабо улыбнулся, обозначая шутку. — Жди, они не будут все тут вечно сидеть… — он снова закашлялся и махнул рукой.

Игнат упрямо не понял. Мод и не должен был понять, мод должен был сидеть и ждать словесного приказа, раз уж за каким-то чертом сел, но Руж молчал, дышал только сипло и прикрывал рукой глаза, словно ему было больно от света.

— Эй, — от прикосновения мод дернулся, сдвинул ладонь. На миг Игнату показалось, что радужки горят красным, и он чуть не шарахнулся прочь. Удержался лишь потому, что понимал: в боевом трансе Руж бы уже убивал, а не лежал едва дыша.

— Иди. Спать, — отрывисто бросил Руж, и Игнат послушно пошел, правда, в итоге провалялся без сна, прислушиваясь к сиплому, еле слышному дыханию слева. Иногда оно прерывалось, перед тем как мод заходился в приступе кашля, а у Игната сжималось сердце, и он сам забывал, как дышать.

Отключился он много позже, когда дыхание сбоку стало глубже и ровнее, много спокойнее. Руж перестал почти кашлять и даже завозился, устраиваясь поудобнее.

— Убедился, что не сдохну? — прошептал сумасшедший мод на грани слышимости, и Игнат засмеялся, закрывая наконец глаза.

Как ни странно, когда он проснулся, мод был все еще на своей койке, а диоды сияли нестерпимо ярко, обозначая для них день. Черт знает, соответствовал ли их день реальному, черт знает, сколько он длился. Игнат не был мастером программирования, его познания в информационных технологиях сводились к уровню немного продвинутого пользователя, но даже он понимал, что доступа к сети в их камере не было. Да, на всей базе не было, судя по времени последней синхронизации чипа. Сколько на самом деле прошло дней? Сколько сейчас времени? Считают ли их погибшими? Ищут?

Столько вопросов и ни одного ответа.

Тихий вздох заставил встрепенуться; Руж смотрел прямо на него широко раскрытыми глазами, смотрел так, будто в первый раз увидел. Потом зрачки дрогнули, сузились, он моргнул и вздохнул снова, пальцами зачесывая волосы назад.

— Курить хочу, — мод сглотнул и слабо улыбнулся, не без труда присаживаясь на кровати. — Жратва есть?

Игнат помотал головой и сел тоже:

— А… камеры?

— Отключены, не переживай, — он потянулся до хруста, замысловато переплетая руки над головой и заводя их за спину. — Сломаешь мне пару ребер?

— Ты больной? — только и смог спросить Игнат вместо ответа, но мод лишь рассмеялся:

— Срослись неправильно, я ж не для удовольствия, — пояснил он, кривясь и ощупывая грудь. — Но, в целом, справедливый вопрос. А ты?

— Н-нет, — с какой стати он начал заикаться? — Мои гены не позволяют сойти с ума и…

— О! — Руж оживился и перебил сходу. — Ген-код правили? Что улучшали?

— Э-э-э… — обычно он подглядывал ответ на этот вопрос в собственной карте, только вот сейчас: ни сети, ни карты. — Я не помню, — сознался Игнат с тяжелым вздохом. — А зачем тебе?

— Я торможу регенерацию, Игнат, — кажется, мод в первый раз назвал его по имени. — Если твоя ген-карта позволит ее ускорить хоть немного и остаться в рамках для тебя допустимого, это будет… — он замялся на миг. — Приятно, не стану скрывать.

Он тормозит регенерацию. Пульс забился в горле, поднялся тошнотой и кислым привкусом на корне языка. Игнат даже не думал об этом, принимая все, как должное, а Руж вот подумал. Учел, что слишком быстро выздоравливающего человека не примут за человека и терпел боль, переломы, потерю крови, неверно срастающиеся кости. Ненормальный мод. Сумасшедший мод.

Впрочем, Игнат хорошо понимал, что должен быть ему благодарен.

— Я думаю, ты можешь ее немного ускорить. А моды это контролируют? — поинтересовался он, не удержавшись, и Руж улыбнулся.

— Не все, но… — он скривился вдруг и без предупреждения ударил себя кулаком по ребрам, выгнулся, прикусив губу и не дыша, замер, а Игнат во все глаза смотрел, как медленно исчезает вмятина под комбезом. — Сука, больно, — прохрипел он парой минут спустя. — Выдержишь еще неделю, Игнат?

— Неделю?

— Либо шах помрет, либо ишак.

— Что? — кажется, Руж начал заговариваться. Настолько больно?

Игнат обеспокоенно воззрился на мода, тот вскинул бровь недоуменно и вдруг засмеялся.

— Поговорка. Старая, — он улыбнулся и махнул рукой, все еще посмеиваясь. — Либо я что-то придумаю, и мы покинем это гостеприимное место, либо они разъедутся, и мы покинем это гостеприимное место. Так и так покинем, в общем. Понятнее?

Игнат кивнул. Мод улыбнулся снова, с наслаждением вдыхая полной грудью, встал и пошел к умывальнику пить прямо из-под крана. Черт его знает, сколько степеней очистки прошла это вода, черт его знает, насколько была безопасна — Ружа это, похоже, и не беспокоило, а Игнат не стал влезать с вопросами. Наверное, знает, что делает. Наверняка даже. Мод, который не задумываясь ломает себе ребра, мод, который сращивает их за пару минут. Мод, который замедляет процессы собственного организма и с легкостью сходит за человека.

— Тебя модифицировали для госбезопасности? — озвучил он вслух следующую мысль. — Разведка? Охрана с опциями?

Образ секс-куклы из дорогих трансляций все не отпускал и на слове «опции» голос предательски взлетел и дрогнул, но мод не обиделся, лишь улыбнулся снова, смывая с лица и шеи засохшую кровь:

— Все мимо, не гадай.

— Или я угадал, но тебе нельзя об этом говорить, — Игнат тоже улыбнулся несмело, на пробу.

— Или так, — не стал спорить мод, возвращаясь на свою койку и вытягиваясь во весь рост. — Какая разница, Игнат?

— Ты не похож на модов, которых я видел.

— Моды, которых ты видел, испорчены осознанием того, что они моды, — Руж лениво тянул слова, а Игнат пытался найти в них хоть какой-то смысл. Не получалось.

— А ты?

— А я точно знаю, кто я такой, лейтенант, — уголок губ чуть дернулся.

Игнат вздохнул, разглядывая четкий профиль, длинные ресницы и влажные, прилипшие к виску пряди. Он был красив тем самым машинным совершенством, идеальной симметрией, по-прежнему вызывавшей в людях нервную дрожь. Столетие с первой модификации уже прошло, а реагировали все также. Эффект «зловещей долины» — им рассказывали в академии на парах психологии, звучало логично и бессмысленно одновременно. Как и отличие между модами и киберами: первые — были людьми когда-то, вторые — никогда. Но по итогу — слияние техники и псевдоплоти. И те, и другие. Философы и психологи спорили и обсуждали, в чем разница. Игнат считал машинами всех сразу, приравнивая их к андроидам, что машинами были на все сто процентов. Раньше считал. Руж успешно ломал стереотипы.

Наверное, если он сейчас скажет, что человек — Игнат поверит. Сразу и безоговорочно.

— И кто ты?

Мод повернул к нему голову, светлые глаза прошлись с головы до ног, улыбка стала холодней и жестче.

— Не человек, Игнат. Не обманывайся. Где, блядь, еда? — перескочил он на другую тему, и желудок согласно заурчал.

Обычно рационы приносили затемно, если можно так назвать приглушенный свет, но диоды сияли вовсю, а заветных коробочек все не было. Игнат сглотнул слюну, поперхнулся, закашлялся. Слава Богу, он успел отдышаться до того, как дверь отъехала в сторону, пропуская в камеру троих мужчин в полной броне и одного в легком комбезе, светло, эйфорически улыбающегося.

— Игнат, Игнат! — радостно пропел последний, и он едва сдержал дрожь. Ружу равнодушное лицо давалось намного проще, эмоций на взгляд Игната «лейтенанту» даже не хватало. Но местных хозяев все устраивало, чего влезать-то со своих сверхценным. — Я соскучился по тебе, мой хороший.

— Вам полезно поскучать, — холодно процедил мод, и получил в челюсть.

Мужчина бил коротко, без замаха, продолжая радостно улыбаться. Глаза вот не улыбались у него, темные, равнодушные, пустые. Руж облизал губы и улыбнулся в ответ. Не менее радостно. Даже более широко. До жути мерзко.

— Ты очень смелый мальчик, — двое из тех, что в панцирях, стащили мода с койки, поставили на колени, заломили руки за спину. — Слишком смелый. Любишь читать?

— Обожаю.

— Истории про войну любил, наверное, да? Вдохновлялся героями? — мужчина подошел вплотную и потянул Ружа за волосы, заставляя запрокинуть голову. — Ты не один из них, смелый мальчик. Ты сломаешься, как и все.

— Я — не один из них, — повторил Руж и улыбнулся еще шире, хотя куда уж шире-то? Игната передернуло. — Я сломаюсь. Ты ломать будешь?

— Мы, смелый мальчик. Мы… — мужчина отпустил длинные не по уставу пряди, схватил за подбородок и сильно, с нажимом провел пальцем по бледным губам. — Красивый мальчик.

— Идите на хуй, дядя.

Мод провоцировал. Игнат знал точно, Игнат слышал каждое слово, каждое изменение интонации. Мод провоцировал и точно знал, что провоцирует. Знал кого. Знал на что. Мод провоцировал этого мужчину — Игнат узнал лицо, часто видел его на листовках и в методичках с подписью «Эрих», — чтобы бывший ученый, повстанец и модификант не узнал своего. Провоцировал, чтобы известный своими наклонностями извращенец, сосредоточился на жертве, на причинении боли и забыл, зачем ее причиняет. Эрих же с радостью поддавался на провокации. Кто из них кого обманул-то в итоге?

— Никто больше не приедет, мальчик. Только ты и я, пока ты не заговоришь. Не надумал?

Руж улыбнулся и повторил, медленно, почти по слогам:

— Идите. На хуй. Дядя.

Кивок. Медленный, невыносимо долгий. И матовый блеск короткого лезвия в невидимой для Ружа еще руке. Крик застрял в горле: Игнат знал, что нельзя. Нельзя кричать, нельзя кривиться, нельзя отводить глаза. Нельзя блевать и плакать, нельзя кидаться и спасать. Можно лишь сидеть на том же самом месте, сидеть и смотреть, как он срезает комбез, как длинные лоскуты синтетического материала ложатся на пол причудливым цветком, в сердцевине которого сидит улыбающийся мод. Как лезвие вспарывает кожу, как падают на ткань и бетон крупные алые капли, а Руж шипит и смеется одновременно, подаваясь к этому лезвию, почти насаживаясь на него.

Когда они ушли, напоследок обработав раны жидким бинтом, когда Руж кивнул, разрешая — Игнат рванул к доисторическому унитазу на сверхзвуковой скорости и долго блевал под хриплый, веселый смех и язвительные комментарии о настоящих вояках. Принесенные рационы он подтащил к койке Ружа и метнулся обратно. Когда отпустило — опустошил бутылку воды, завалился спать.

Хриплый смех окровавленного мода преследовал его даже во сне.

========== Глава 3. Ярость ==========

На первой ступени эшафота смерть срывает маску, которую человек носил всю жизнь, и тогда показывается его истинное лицо.

(Александр Дюма. Граф Монте-Кристо)

Ружа больше не уводили, и это был гребаный ад. Хотелось выть, кричать, материться. Хотелось самому заглотить активаторы и устроить маленький, локальный геноцид. День за днем, вечер за вечером он сидел, лежал, стоял и смотрел, как пытают — не допрашивают, а именно пытают — проклятого модификанта. И ничего не мог сделать. Если бы Руж позвал, хотя бы позвал, дал команду… на этом мысли стопорились и обрывались, Игнат вспоминал, что он-то не мод. Руж бы позвал, он бы сорвался на помощь — их маленький обман был бы раскрыт. Точка. Конец.

Наверное, мод понимал это лучше него, потому что смеялся и матерился, издевался над своими палачами, но помощи не просил. Игнат вслушивался в неровное дыхание ночами, пытался спать днем с закрытыми глазами под звуки ударов и влажные всхлипы расходящейся плоти. Эрих увлекался все больше, глубокие раны мод даже затянуть не мог, не продемонстрировав явно свою нечеловеческую природу. Им и так повезло, что тюремщики поверили на слово, а не сунули один из образцов крови под микроскоп. По итогу, Руж медленно истекал псевдокровью днем и ночью, заострялись черты лица, пропадали мышцы. Пока еще — это можно было принять за последствие недоедания и пыток. Пока еще.

Три дня прошло из отведенной им Ружем недели, и Игнату откровенно страшно было думать, во что превратится сумасшедший мод к ее концу. Во что превратится, и на какой день его палачи догадаются, что с «лейтенантом» что-то не так. Каждый из дней он думал: «Сегодня». Пока что не сбывалось.

Привычно зашипела открывающаяся дверь, Игнат зажмурился крепче, услышав шаги и голоса, радостный смех Эриха, бурчание солдат в броне и — нечто новое — ровный голос Джессики. Кто-то прикоснулся к его груди, он открыл глаза. Красивое женское лицо, сочувствующая улыбка, нахмуренные брови.

— Он запретил тебе смотреть, Руж? — спросила Джессика озабоченно, Игнат не ответил, и она нахмурилась лишь сильнее. — Руж, милый, как же мне достучаться до тебя? Они обманывают вас, Руж. Вы люди, понимаешь? Люди, а не машины! Ты имеешь полное право на свободу воли, Руж, ты можешь решать сам.

— Нет, — тихо сказал Игнат, отводя глаза.

Холодные глаза, кривая улыбка, совершенное лицо. Он видел таких в лучшем порно, видел в рекламе новейших коллекций дорогих брендов, видел в новостях рядом с сильными мира сего. Он видел таких — до боли похожих — в учебнике истории, и рядом с каждым фото была всплывающая биографическая справка. Генералы и министры, директора департаментов, главы научно-исследовательских институтов. Модификанты, самые первые, самые известные, самые опасные. Где они сейчас? Надежно запертые на секретных объектах госбезопасности, скрывшиеся в своих особняках — то ли прячущиеся от мира, то ли управляющие им. Он еще не родился, когда началась вторая война. Он еще не родился, когда моды убивали друг друга, пока люди кричали об их отвратительности и своем превосходстве.

Он еще не родился, когда люди победили и проиграли одновременно.

Его эмбрион собирали под микроскопом. Его гены отредактировали до появления самого эмбриона, до появления младенца Игната. Он — человек?

Они — люди?

— Нет, — повторил Игнат, заглядывая в теплые карие глаза склонившейся над ним женщины, и неосознанно повторяя слова Ружа, настоящего Ружа. — Я не человек, Джессика.

— Но…

Игнат улыбнулся, накрывая ее ладонь своей и перебивая, не заботясь даже о том, что они могут догадаться. Руж говорил без разрешения, Джессика сама говорила без разрешения. Сколько лжи в рассказах о машинах-модах? Сколько правды?

— И он не человек, — кивнул он на Ружа, скрытого облитыми черной броней фигурами, — и вы тоже, Джессика. Я думаю, где-то в этом мире остались люди. Но это не мы.

— Руж, они лгут вам! Вы рождены человеком, вы… — она замялась, отводя глаза, а он улыбнулся лишь шире.

— Если я рожден человеком, если я заслужил свободу воли — отпустите меня, Джессика. Зачем вы пытаетесь меня сломать, зачем заставляете смотреть, как ломаете его?

— Он издевался над вами! — она верила в свои слова, наверное, это и было самым страшным. Верила. — Коалиция ломает модов, Коалиция превращает их в вещи. Мы люди, Руж, мы имеем такие же права!

— Джессика, вы…

— О, замолчи ты уже, — прохрипел вдруг мод, — ты ее не переубедишь, они…

Звук удара оборвал его слова, звук удара, а следом — падающего тела. Мужчины в броне расступились, Игнат увидел его, лежащего на полу, обнаженного, в обрывках собственного комбеза и луже крови. Мод все равно был красив. Несмотря на кровоподтеки по всему телу, несмотря на раны, несмотря на слипшиеся волосы и разбитые губы — он все равно был красив и все равно улыбался. Насмешливо, криво.

Эрих наступил ему на поясницу, медленно перенося вес и позволяя каблуку впиваться в позвоночник, он цедил слова сквозь зубы, медленно, не скрывая отвращения:

— Закрой свой грязный рот. Если бы ты был модом, красивый мальчик, ты бы убил нас. Нас всех. Не по своему желанию, по приказу. Потому что не успел сбежать на нашу сторону, потому что тебя создали после начала войны, потому что ты не можешь уйти. Как вы промыли ему мозги, что он считает тебя — правым, а? — казалось, он слышит, как скрипят под каблуком напряженные мышцы, трещат позвонки.

— Повтори, — хрипло попросил Руж. — Если бы я был модом?

— Ты убил бы нас…

— Спасибо, — мод закрыл глаза и замолчал, роняя голову на пол, только плечи неожиданно опали и расслабилась спина.

Хруст ломающихся позвонков оказался невыносимо громким.

Они кружились вокруг его недвижного тела, как стервятники над добычей. Вскрикивали, звали кого-то. Сосредоточенные мужчины в белых халатах вкалывали лекарства, накладывали фиксаторы. Они же негромко материли растерянного Эриха, они же отгоняли Джессику и командовали солдатами, осторожно перекладывающими сломанного мода на койку. Потом все ушли, а Игнату осталось тихое, едва различимое дыхание слева, бледный профиль и расползающийся кровоподтек на скуле, кажущийся черным в приглушенном свете. Когда Руж позвал его по имени, он даже не дернулся: думал — послышалось. Но звук повторился, а губы чуть шевельнулись. Может, и правда, показалось, но Игнат все равно подорвался, подошел вплотную, чтобы заглянуть в потемневшие усталые глаза, увидеть слабую улыбку.

— Под… матрасом… — выговорил мод еле слышно. — Слева.

Игнат слепо зашарил там ладонью, стараясь не потревожить, не задеть лишний раз. Пальцы наткнулись на пару горошин — он сперва не понял, нащупал их снова и вытащил одну. Кровавый багрянец. Активатор, казалось, светился в полумраке. Обещал боль и много смертей, безумие и красные блики. Ему приходилось видеть модов в боевом трансе, это всегда было страшно, и каждый раз, как первый. Руж улыбнулся и чуть повернул голову, приоткрывая рот, облизывая губы.

— Тыненормальный, — прошептал Игнат.

— Не бойся, — мод сглотнул, дрогнули плечи под тонкой простыней. — Не трону… дай, — он снова сглотнул. — Пожалуйста…

По виску медленно стекала капля пота, Игнат вздохнул, стер ее пальцем и вложил капсулу в пересохшие, разбитые губы. Сухой щелчок лопающейся оболочки заставил его вздрогнуть. Руж не двигался, почти не дышал, только глаза бегали под опущенными веками. Бесконечное движение, бессмысленное движение.

— Красный, — прошептал Руж вдруг. — Он красный, всегда красный.

— Кто?

— Мир, — глаза распахнулись. В его радужках был тот же кровавый багрянец активатора, невозможно яркий, пугающий. — Мир алый. Алая кровь. Алые тени, — губы мода скривились в слабой улыбке, они тоже наливались кровью, становились ярче, живее. — Столько крови…

— Зачем я послушался? — сам себе отчаянно прошептал Игнат, вставая, но на запястье сомкнулись сильные пальцы, заставляя снова опуститься на колени и нагнуться к чужому лицу.

— Ты… — Руж облизал губы, снова сглотнул. Казалось, ему было тяжело говорить, он хрипло и часто дышал, словно не хватало воздуха. — Все сделал правильно. Игнат… — плечи снова дрогнули, пальцы сжались до боли, оставляя синяки на запястье, а разжал их мод с трудом, но все же разжал, выпуская его руку. — Не прикасайся ко мне, — торопливо зашептал он, кусая губы. — Не слушай меня. Не делай, если я что-то попрошу. Больно… — выдохнул он напоследок и отключился.

Игнат вернулся на свою половину, поминутно оглядываясь. Мод под активатором в одной комнате с ним. Мод в боевом трансе. Странный и ненормальный, поломанный, но он же видел, как Руж сращивал ребра. Кто сказал, что сломанная спина его остановит, кто сказал, что хоть что-то сможет его остановить?

Страшно до жути. Перед глазами метались воспоминания, подсунутые растревоженной памятью: картины боев с прошлых заданий, безумные красноглазые моды, кровь и останки, что даже не опознать уже. Слипшиеся от крови волосы, невыносимо яркие брызги на стенах. Моды в трансе всегда в итоге шли в контакт, будто жаждали крови и смертей, моды в трансе хотели убивать своими руками, хотели чувствовать под пальцами рвущуюся плоть, хотели умываться кровью — именно такие страшилки рассказывали старшекурсники в академии им, а они — младшекурсникам парой лет спустя. Теперь эта страшилка лежала метрах в трех и шумно, часто дышала.

«Не прикасайся ко мне».

Сорванный голос хрипел в ушах, Игнат тряс головой и закрывал лицо руками, пытаясь забыть, забыть торопливый шепот, забыть безумный, налитой багрянцем взгляд. Не получалось.

— Воды, — вдруг попросил-простонал Руж, он подорвался, но замер на полпути к умывальнику.

«Не делай, если я что-то попрошу».

— Блядь! — Игнат прижал ко лбу руку и в отчаянии сел прямо на пол, там же где и стоял.

Мод на койке захрипел, закашлялся.

— Умный… мальчик, — шепнул он невыносимо долгой минутой позже. — Я знаю, — глубокий вдох, — форму, — сиплый выдох, — боли.

Тишина.

Невыносимо долгая и страшная тишина, потому что даже моды не могут не дышать, потому что даже их сердце должно биться, даже им нужен кислород.

Игнат смог выдохнуть только когда услышал вдох, едва различимый, странно ровный. Он обернулся, но мод, похоже, спал или пребывал в глубоком обмороке: спокойное, разгладившееся лицо, закрытые глаза и полуоткрытый рот. Если бы не синяки, если бы не трещины на губах — он бы и не поверил в пытки. Он знает форму боли. Фраза неожиданно зацепила за живое, Игнат долго еще стоял между их койками, вглядываясь в бледное до синевы лицо, а потом набрал воды из-под крана в пустую пластиковую бутылку, положил ее рядом с рукой Ружа и завалился спать.

Наутро Руж дышал уже глубоко и ровно, повернутое к Игнату лицо обрело даже подобие румянца, несколько лихорадочного, правда, а опустевшая бутылка валялась на полу. Он подобрал ее не задумываясь, сунул под свою койку, умылся и улегся обратно. Будущее сегодня казалось невыносимо кошмарным, ужасающим, неясным. Эрих вернется, солдаты вернутся — ясно, как божий день. Добьют Ружа? Примутся за него в надежде, что модификант окажется сговорчивее неуступчивого «лейтенанта»?

Черт его знает. Игнат вздохнул, завернулся в простыню, тщетно пытаясь согреться, но влажная ткань тепла не давала. Да, и мерз-то он не от холода, а от вызывающих нервную дрожь мыслей. Дверь зашипела, и он вздохнул снова, с трудом натягивая на лицо безразличное, подобающее моду выражение.

В этот раз Джессики с ними не было. И третьего солдата не было: только Эрих и еще двое — полная броня, шлемы, щитки. Как обычно. Эрих улыбался, солдаты молчали. Игнат смерил вошедших равнодушным взглядом и отвернулся к стене, утыкаясь лицом в подушку. Его не тронули, не прокомментировали даже. Смотрит он — не смотрит, им было все равно. Он предпочитал не смотреть, беруш, жаль, не было. И жаль, что он, подобно модам, не мог отключить звук, потому что сзади шумели и возились. Он слышал треск рвущейся ткани, вздохи, удары. Слышал хриплый стон, проникновенный шепот Эриха, сливающееся в единое, бесконечно повторяющееся: «Ты сломаешься».

«Уже, — хотелось сказать Игнату. — Ты уже его сломал, остановись». Но это было совершенно лишено смысла, и он молчал. Молчал и слушал тяжелое дыхание, влажные всхлипы, блаженную и такую желанную тишину.

— Я предупреждал тебя, красивый мальчик, — неожиданно тихо и серьезно произнес Эрих, прежде чем дверь зашипела снова.

Руж ему не ответил.

Ожидание разрешения двигаться, говорить, не играть в мода в этот раз было бесконечно долгим. Игнат не выдержал, приподнялся, но замер после хриплого:

— Не оборачивайся.

Тихий, сорванный голос. Спокойный. До липкого, отвратительного ужаса.

— Они…

— Они не смотрят. Не оборачивайся, Игнат, не надо, — тихо повторил мод.

Почему-то казалось, что он умоляет. Почему-то, впервые за все время их плена, Игнат почувствовал себя беззащитным. И его — беззащитным тоже. Наверное, именно поэтому он и обернулся, чтобы замереть, зажав рот руками. Мод криво улыбнулся и вздохнул, пытаясь прикрыть искалеченную наготу обрывками простыни.

Мозг отказывался воспринимать картинку. Он видел: фиксатор на спине среди синяков, ярких и поблекших, среди потеков свежей крови. Видел неестественно вывернутое колено — Ружу было бы больно, если бы он чувствовал ноги. Видел стекающую по бедру кровь.

Он успел добежать до унитаза прежде, чем его вывернуло.

— Просил же. Не надо, — Руж завозился, когда Игнат прополоскал рот и обернулся снова, он уже перекатывал в пальцах последнюю пилюлю с активатором. — Планы меняются, Игнат.

— Я не… — голос сорвался, Игнат глубоко вдохнул, успокаиваясь. Пытаясь успокоиться. — Он тебя?..

— Боже, — мод коротко хохотнул, улыбаясь шире. — Не думай, а? Жратву приносили?

— А? — Игнат зашарил взглядом: у двери действительно стояли пакеты с рационами — он забрал оба и воду, поставил рядом с койкой Ружа. — Вот.

— Хорошо, — мод вскрыл упаковку с тяжелым вздохом. Он как-то механически пережевывал еду, кривясь и явно не обращая на вкус ни малейшего внимания. — Поголодаешь? — спросил он задумчиво, когда от первого рациона осталась лишь пустая коробка, дождался кивка и перешел ко второму.

Бутылку воды Руж вылакал залпом, как только закончил есть, а потом кинул в Игната и пустую, и полную.

— Тебе же…

— Мне же все равно, — перебил его мод, — водопроводная подойдет. А тебе нет. Налей мне, выпей свою и ложись спать. Это надолго.

— Что «надолго»? — спросил Игнат в промежутке между глотками.

— Регенерация, Игнат, — серые глаза блеснули алым в неверном свете. — Лечиться буду.

— А потом? — как-то глупо вырвалось.

— А потом пойдем за накопителями, — улыбнулся мод, закидывая в рот активатор и раскусывая жесткую оболочку.

«А потом пойдем убивать», — услышал Игнат.

Покосился на синяки, кровь на спине и бедрах, поджившие порезы. На кровоподтек на скуле, расходящийся по щеке и виску желто-красными щупальцами.

Улыбнулся, наполнил водой все три пустых бутылки, положил их на койку, даже не дергаясь под насмешливым взглядом наливающихся багрянцем глаз, и завалился спать.

Слепая, беспощадная, холодная ярость. Алый мир, алые тени, алая кровь.

Их тюремщики его заслужили.

========== Глава 4. Смерть ==========

Я отношусь к казням как настоящий марксист:

единственный способ вернуть человека на путь истинный — это перезагрузить его.

Для этого его нужно грохнуть.

(Чак Паланик)

Летти гладила его по щеке и смеялась, чисто и нежно. Его любимая Летти, его милая Летти. Девушка-мечта, девушка-счастье. Когда-нибудь служба закончится, он вернется к ней, наденет на пальчик кольцо. Когда-нибудь у них будет дом и дети, она будет встречать его с работы и улыбаться, как умеет только она. Так ласково улыбаться.

Ее ладонь легла на лоб, скользнула выше, перебирая волосы. Игнат улыбнулся, подаваясь навстречу прохладным тонким пальцам, протянул руку к нежным губам и проснулся. Лицо Ружа было невыносимо близко: мод улыбался, широко и радостно, гладил его по голове, сидя на краю койки, и улыбался.

И его глаза были совершенно алыми.

— Проснулся?

Игнат кивнул и осторожно отодвинулся, стараясь не делать резких движений. Спасло бы это еще, было бы совсем хорошо. Руж проследил за ним взглядом и усмехнулся, убирая руку с матраса, потягиваясь лениво. Если бы не красные глаза, Игнат бы даже не предположил боевой транс: мод для него слишком спокоен. Но они были. И взгляд был — слишком внимательный, слишком сосредоточенный для плавных жестов и расслабленной позы.

Руж был в «берсерке». Определенно.

Руж контролировал себя.

И это были взаимоисключающие понятия.

— Ты?..

Он не закончил, но мод все равно понял. Поднял руки, демонстрируя открытые ладони, улыбнулся:

— Тебе ничего не грозит, Игнат, — легкая хрипотца в голосе напоминала о травмах, синяках, переломах, но на лице, на теле не осталось и следа. Даже шрамов. Только мышцы высохли и выделялись под кожей причудливым переплетением жгутов. — Не бойся меня, не сейчас. Хорошо?

— Я постараюсь, — это даже звучало глупо.

— Не старайся. Сделай, — мод встал, намотанный на манер юбки обрывок простыни хлопнул по голым бедрам. — Тебе придется мне довериться, Игнат. А «бояться» и «доверять» — плохо сочетаются между собой.

— Я понял. Сделаю.

Мод улыбнулся шире, потянулся снова, разминая руки и плечи.

— Поссать, помолиться? — спросил он весело, и Игнат помотал головой. — Нет? — Руж засмеялся гортанным, глубоким смехом, выдавая безумие в себе, алое и густое безумие боевого транса. — Тогда пошли.

Дверь зашипела раньше, чем Игнат успел задать хоть один глупый вопрос. Зашипела и открылась, а мод сорвался с места еще раньше того и вылетел в коридор. Игнат слышал выстрел, выбегая следом, слышал и следующий, но пока нагнал своего безумного напарника, охранник уже лежал со свернутой шеей и дырой в виске. Руж торопливо, с закрытыми глазами натягивал на себя его комбез и броню. Только ботинки он оставил свои, в левый правда запихнул штык-нож, примотав его к ноге шнурком для верности.

Пистолет в кобуру, автомат на грудь. Мод проверил патроны, перезарядился, загнал по одному в патронник. Дурная привычка, как же их драли в академии за это. Опасно, нельзя, а он вот делал. Впрочем, наверное, шансы, что модификант случайно спустит кусок, ничтожно малы. Наверное, ему и правда можно.

Руж вытащил из-за пояса второй пистолет, посмотрел обойму и протянул его Игнату рукоятью вперед. Он взял, разумеется, глядя прямо в искрящиеся весельем алые глаза.

— Правила: вперед не лезешь, идешь за мной, жмешься к стенам, стараешься не орать и не блевать. Реально?

— Да.

— Важно: если видишь что-то, что, как тебе кажется, не вижу я — тоже молчишь, — добавил Руж, задумчиво пожевав губу, и глянул вопросительно. Игнат снова кивнул, мод пожал плечами и отпустил ствол, легко разворачиваясь к нему спиной. — Ну, погнали.

И они погнали. Боже, это было какое-то непрекращающееся безумие: Руж петлял по базе, выбирая самые странные коридоры, двери открывались и закрывались, будто сами собой, а на губах мода играла светлая, полубезумная улыбка. Они положили троих, прежде чем дошли до исследовательского центра, залитого ярким светом и обшитого белым пластиком. Ну, как они. Руж положил. Три трупа, броня для Игната, запасное оружие для них обоих, брызги крови на щитке шлема и легкая тошнота фоном.

Не орать и не блевать — повторял он себе, когда мод расслабленно подходил к охраннику, поднимал руку в приветственном жесте и погружал длинное лезвие в сочленение брони на шее. Возможно, в страшных историях была доля правды, и моды в боевом трансе любили лить кровь вот так, близко и лично. Впрочем, скорее всего, Руж просто не хотел лишнего шума.

Так или иначе — они дошли. Игнат вспомнил план базы: дата-центр на нем следовал сразу за лабораторией, справа. Судя по тому, что в пройденном коридоре были только голые стены, их цель впереди. Через всю эту ярко освещенную комнату, через белые пластиковые занавеси к дверям и направо до серверной. Он тяжело вздохнул, Руж повернулся, деактивировал щиток, взглянул пристально своими невозможно красными глазами.

— Ты в норме? — тихо спросил он.

— Да, наверное, — ответил Игнат не менее тихо и снова вздохнул.

Мод пожал плечами, возвращая щиток на место, сорвался с места, зачем-то оттолкнув его назад, и, мигом позже, Игнат понял — зачем. Стреляли со всех сторон: то ли турели в стенах, то ли местные ученые на диво хорошо вооружены и успели попрятаться за столами — точно он не понимал, да и какая к черту разница. Несколько пуль точно попали в цель, но Руж даже не замедлился, вихрем прошелся по комнате, стреляя, как показалось Игнату, наугад, периодически замирая на долю секунды и продолжая двигаться. Он остановился, когда выстрелы стихли, замер в центре комнаты, тяжело и часто дыша, а из-под некоторых столов медленно сочились струйки крови.

— Пошли, — прохрипел он, шагая в сторону занавески.

Игнат кивнул облитой черной броней спине и послушно последовал за ним. На самом деле, он думал, в коридоре их встретят, но там не было ровным счетом никого, а дверь в дата-центр — приглашающе распахнута. Игнат услышал короткий смешок Ружа, вздрогнул, но с шага не сбился. Ждут там? Совпадение?

Страшно.

Мерное гудение системы охлаждения, мигающие лампочки и ни единой живой души. Руж огляделся, потом медленно обошел серверную. За спиной зашипела закрывающаяся дверь, но Игнат даже не дернулся — привык. Двери закрывались сами, двери открывались сами. Если мод не волновался, ему тоже не стоило. Видимо, так надо. Видимо, это нормально. Видимо, нормален модификант в боевом трансе, сосредоточенно курочащий стойку. Он знал, что делает, судя по всему, развинчивал с закрытыми глазами, иногда морщась и матерясь сквозь стиснутые зубы.

— Ты ранен? — неуверенно спросил Игнат; мод обернулся, тяжело вздохнул.

— Нет. Защита неприятная у них. Рюкзак давай.

Мешок быстро наполнялся компактными плашками с хорошо известной Игнату эмблемой. Забавно, он думал, это компания Коалиции, а они торгуют с Либерти несмотря на запрет — модель была из новых. Наверное, когда речь шла о прибыли, санкции и законы не имели значения, но осознание все равно неприятно царапнуло по сердцу. Они воют, они умирают ради людей, которые про эту войну давно забыли. Сколько граждан государств Коалиции работают на эту контору? Сколько из них знают, куда продают их продукт? Сколько из них молчат?

— Все, — Руж протянул потяжелевший рюкзак, он на автомате закинул его за спину. Противно было до боли. — Пора выбираться. Забежим по дороге кое-куда?

Игнат рассеянно кивнул, даже не задумываясь над вопросом. Надо — значит, забегут. Не интересно даже было, куда он хочет: в медцентр, в оружейную? Да, хоть в командный пункт, какая разница?

Верным оказалось первое предположение. Оснащенный по последнему слову техники — как и серверная — медцентр мода определенно порадовал. Руж надолго завис у лаборатории, что-то конструируя и вкалывая себе получившиеся смеси. Одну из них протянул Игнату в маленьком мерном стаканчике — он послушно выпил. Доверие, странная штука. Странная и страшная.

От лекарства по телу прокатилась жаркая волна, сменившаяся приятным теплом и ощущением, как после долгого и нужного ему сейчас отдыха. Игнат снова был полон сил и готов к подвигам, даже горечь и апатия отступили.

— Стимулятор? — поинтересовался он куда как более бодро.

— Легкий, не рискну давать тебе, что потяжелей. Отходняк от них неприятный, — Руж искоса глянул на него и улыбнулся, продолжая что-то мешать и упаковывать в прозрачный хрусткий пластик.

— Ты… — Игнат смешался. Не врач, очевидно же. Не бывает модов врачей. — Разбираешься в этом?

— Немного, — Руж улыбнулся снова и, наконец, отошел от лаборатории, сунув большую часть упаковок в поясную сумку. В его руке осталось три облитых пластиком шприца, которые он со вздохом протянул Игнату. Они отличались лишь цветом: в одном жидкость совершенно прозрачная, в другом — ярко-красная. В третьем было что-то синее, отливающее фиолетовым на свету. — Запоминай. Когда я свалюсь… — Игнат вздрогнул, мод вздохнул и печально улыбнулся. — Да, не «если», а «когда». Так вот, когда я свалюсь, если мы будем еще здесь, если рядом будут враги, да, черт, даже если будет просто страшно — колешь мне красную хрень. Понятно?

— Понятно, а…

— Если мы уже в безопасности — колешь синюю. При признаках опасности — красную. Понятно?

— Да.

— Отлично, пошли, — Руж хлопнул его по плечу, и он на автомате сделал несколько шагов следом, прежде чем остановить его и остановиться самому.

— Зачем прозрачный?

Мод посмотрел на него неожиданно серьезно и внимательно, алый на миг словно исчез из его радужек, и Игнат увидел серые, кажущиеся смутно знакомыми глаза в обрамлении длинных черных ресниц. Ресницы сомкнулись — багрянец вернулся. Померещилось.

— Если я буду агрессивен, коли прозрачный. Постарайся, чтобы хоть что-то попало. Должно вырубить.

— Там успокоительное?

Видит Бог, он сам не знал, зачем уточнил, сам не ожидал, что мод криво усмехнется и ответит:

— Яд, — и спокойно пойдет дальше, сбросив его руку с плеча.

Яд. Стимулятор Руж намешал хороший, он подавлял дрожь, не давал впасть в панику или скатиться в позорную истерику, но все равно передергивало, стояло комом в горле, отдавалось в груди нервным, щекочущим, с трудом сдерживаемым смехом. Он ненормальный, черт. Совершенно безумный, конченный, странный, дурной мод. Мод, который шутит в берсерке, мод, который убивает, не задумываясь, и тепло улыбается. Мод, который помнит о человеке и не считает человеком себя.

Игнат хотел, чтобы он жил.

Руж остановился так резко, что он едва не врезался ему в спину, сориентировался чудом просто, успел замереть в полушаге и увидеть над чужим плечом две темных фигуры в конце коридора. Знакомых фигуры, хотя в броне он видел их лишь раз, в тот далекий, самый первый день. Джессика и Эрих. Добрый и злой полицейский, стандарт допросов. Запугать и вызвать доверие. Эти, впрочем, не играли, они были такими, они наслаждались своими ролями, наслаждались собой. Милая, уютная женщина, считающая модификантов людьми, и сумасшедший садист, упивающийся чужой болью.

Признаться, он ждал, что Руж испугается. Что задумается, остановится хоть на миг, вспомнит пытки и растеряется, но дурной мод не считал нужным оправдывать чужие ожидания: он просто пошел вперед, отшвырнув автомат в сторону и на ходу доставая из ботинка нож. Ненормальный. Совершенно безумный.

Автомат Игнат подобрал.

— Боже! — голос Эриха, экзальтированно-восторженный, прокатывался по коридору отвратительными волнами. — Мой красивый мальчик!

Наверное, в стимуляторе Ружа все-таки было что-то психотропное, иначе он сам не мог объяснить свою реакцию. Отвращение, острое и горькое, ощущение шершавого наждака под пальцами. Игната передернуло, Руж быстро обернулся, нахмурился — отвращение исчезло в один момент, словно его и не было. Осталось только спокойствие. Абсолютный, всепоглощающий покой.

— Руж, остановись! — крикнула Джессика, поднимая пистолет, а он даже не сразу понял, что она обращается к нему.

Игнат широко улыбнулся, радуясь, что не включал щиток, и выстрелил. Без предупреждения. Ее отшвырнуло, ударило об стену. Пистолет она выпустила, видимо, не привыкла к боли. Руж — тоже мод — оружие не выпускал никогда. Краем глаза Игнат видел, как Руж прижимает Эриха к стене, видел изумленное выражение на лице этой твари, не способной освободиться от хватки мода, которого он считал человеком. Но только краем — смотрел он в растерянное женское лицо, кривящееся от боли. Она зажимала рану. Она скулила.

Потом — миг осознания — зрачки расширились, глаза округлились.

— Как? — прохрипела она. — Как он может ходить, Руж?

— Меня зовут Игнат, — сообщил Игнат равнодушно, прежде чем разрядить обойму ей в лицо.

Сбоку лающе рассмеялся Эрих:

— Мод! Ты мод! — он почти взвизгнул от восторга. — Мы так много можем сделать вместе, мой милый мальчи… — пальцы Ружа сжались на горле, и он захрипел, забился. Ноги бессильно скребли по стене, пальцы хватали воздух. Руж ослабил хватку, Эрих глубоко вдохнул, с присвистом, положил свою ладонь поверх его. — Милый, милый! Не я твой враг, милый!

Другой рукой он тянулся к пистолету. Игнат уже набрал воздуха в грудь, чтобы предупредить, но вспомнил предупреждение Ружа из почти уже прошлой жизни — и промолчал.

«Если видишь что-то, что, как тебе кажется, не вижу я…»

По губам мода скользнула холодная улыбка.

— Ты сам сказал, — едва слышно прошептал он. — Я вас убью.

Эрих выдернул пистолет, неуловимым почти движением поднес его к виску Ружа — Ингат почти закричал — но вместо выстрела раздался лишь сухой щелчок. Руж засмеялся.

— Не…

— Ты действительно считал меня таким идиотом, Эрих? — алые глаза, безумная улыбка, нежность во взгляде.

«Вот за это я тебя убью», — ждал Игнат. Но Руж больше ничего не сказал.

Он просто вырвал Эриху горло. Рукой.

Достал из-за спины второй пистолет и хладнокровно разрядил обойму моду в голову, а потом перезарядил оба, вытащив первый из сведенной предсмертной судорогой руки.

— Пошли, — Игнат встрепенулся и зашагал следом, поправляя на ходу рюкзак. — Их не спасут, не успеют.

— А могли?

— Модов сложно убить, — Руж рассеянно улыбнулся, очередная дверь отъехала в сторону, выпуская их в развалины побитого былой войной города. Нет, заходили на базу они не здесь, этот дом был разрушен почти полностью, и единственным, что скрывало их от чужих взглядов, была ночь. — Очень сложно, Игнат. Особенно старых, таких как Эрих.

— Таких, как ты?

Мод бросил на него веселый взгляд и засмеялся:

— Таких, как я. Идем, надо успеть в лес до рассвета, здесь нас накроют.

========== Глава 5. Боль ==========

Душа машины сильнее стали.

(Gintama)

Чудом, не иначе, но они успели. И в лес успели, и забиться в какую-то нору, созданную словно специально для них самой природой: причудливое переплетение ветвей нескольких деревьев, растущих на дне оврага — идеальное укрытие. Возможно, Руж бы с этим не согласился и погнал Игната дальше, но не успел. Мод упал, едва они спустились туда, рухнул, как подкошенный и больше не поднимался. В лиственный шатер Игнат его уже затаскивал, подхватив под плечи и сдавленно матерясь — он был неподъемно тяжелым. Дотащил кое-как. Уложил и, немного подумав, всадил в едва бьющуюся жилку на бледной шее неведомую смесь из синего шприца. На укол мод никак не отреагировал, если не считать выступающий и будто бы тут же впитывающийся обратно холодный пот. На коже оставался грязно-бурый осадок, похожий на влажную пыль, Игнат стирал его найденной в рюкзаке тряпкой. Раз за разом стирал, а он раз за разом появлялся вновь.

Стимуляторы — понял он примерно на пятый раз, уже с трудом соображающий от усталости. Организм мода выводил продукты распада стимуляторов, вот так вот, странно и неестественно. Кажется, Игнат успел вытереть осадок еще пару раз, прежде чем тряпка выпала из разжавшихся пальцев, и он все же отрубился. Снов не было, наверное, слишком устал, проснулся разбитым. Мозаичные куски неба, видимые сквозь листву, казались грязно-серыми — не понять даже вечер или утро. Во времени он потерялся совсем. Игнат попытался подключиться к сети, но доступа по-прежнему не было: видимо блок стоял не на базе, а на нем. Поставили перед заданием? Одарила Джессика? Или это все Руж, бессознательный, болезненно бледный, редко и неглубоко дышащий?

Игнат стер густую бурую пыль непристойно грязной тряпкой, оставляющей на коже темные разводы, откинулся на ближайший ствол и прикрыл глаза. Если маячки работают, если их ищут — может придут свои. Если не работают — даст Бог, враги не найдут их первыми. Даст Бог, Руж очнется, даст Бог, они найдут путь хоть к какой-то базе Коалиции, хоть к временному лагерю.

Остается надеяться, что их не пристрелят на подходе.

Руж заскрипел зубами, сдавленно застонал, осторожно приоткрывая один глаз и снова жмурясь. Живой. Слава Богу.

— Блядь, — хрипло прошептал он, глубоко вдыхая и не торопясь выдыхать. — В рюкзаке. Вода. Дай, — он говорил отрывисто, прижимая к горлу ладонь.

Кажется, мода мутило. Если честно, Игнат даже не знал, что они и это умеют.

Протянутую бутылку Руж осушил в три глотка и улегся обратно, стянув броню и утирая выступающий пот рукавом комбеза. Ткань послушно впитывала бурую слизь, дыхание мода становилось спокойнее и ровнее. Игнат покопался в рюкзаке: там нашлось еще две бутылки. Одну он открыл, отпил половину и протянул остаток еще дрожащему моду. Тот благодарно кивнул и допил.

— Лучше? — спросил Игнат.

Мод кивнул, устало прикрыв глаза.

— Ненавижу стимуляторы. Знал бы ты, насколько я их ненавижу.

— Догадываюсь, — Игнат улыбнулся, голова была тяжелой и пустой. Ах, да, он же тоже пил тот намешанный модом коктейль! — А мне что-то поможет или только ждать?

— Голова? — Руж дождался невнятного «угу», закопался в поясную сумку и что-то достал. — Дай руку.

В тыльную сторону послушно протянутой ладони впилась короткая игла. Игнат зашипел, но миг-другой и перед глазами прояснилось, а боль и тяжесть в затылке отступили.

— Спасибо, — выдохнул он, приваливаясь к стволу снова. — Остальные шприцы можно выкидывать?

— О, ты не забыл меня уколоть? — Руж усмехнулся, неуверенно поднимаясь на локтях, покрутил головой. — Тебе спасибо тогда. Нет, не выкидывай. Красный — это стимулятор. Сука, конский, но даже мертвого поднимет. Может, пригодится, — он обреченно вздохнул и подполз поближе, оперся на тот же ствол. — Но я буду надеяться, что нет.

— С него совсем хреново будет?

— Ты даже не представляешь, — мод поморщился, прикрывая глаза.

Игнат подумал и притянул его к себе, заставляя опустить голову на плечо. Темная, словно нарисованная бровь удивленно взлетела.

— Удобно?

— Лейтенант, — совершенно не в тему начал Руж, не открывая глаз и не отвечая на вопрос, — ты помнишь, кто я?

— Модификант? Не человек? Тебя какой вариант устроит?

— Тот, в который ты веришь, — вздохнул мод, устраиваясь поудобнее, по-настоящему опираясь на него. — Игнат, ты понимаешь, что можешь сейчас приказать мне вести нас дальше? Я обязан исполнять.

— Обязан, ага, — он не смог сдержать ухмылку. — Еще что расскажешь?

— Ну, должен. Не придирайся к словам, дерзкий мальчик.

— Не еби мне голову, дурной мод, — ответил Игнат в тон, тоже закрывая глаза, и услышал тихий смех и долгий вдох.

— Алек, — невпопад произнес Руж парой минут уютной тишины спустя. — Меня зовут Алек.

— Очень приятно, Алек, — сонно ответил Игнат, и мод снова засмеялся.

Сны. Это было первым, о чем он подумал после пробуждения. Небо в просветах листвы все также невнятно серело, совершенно не отвечая на вопрос времени суток, а он смотрел в эту густую серость и думал, что со дня плена не видел снов. Не считая Летти — то единственное чудесное видение, обернувшееся почти кошмаром алых глаз и пролитой крови. Интересно, почему? Отключение от сети, по идее, на это влиять никак не должно, но, вот ведь: Игнат не мог вспомнить и ночи до их пленения без снов, блаженных и кошмарных, желанных и отвратительных. А тут — как отрезало. Все-таки сеть? Или Джессика и ее непонятные эксперименты?

— Проснулся? — голос донесся откуда-то сбоку и снизу; Игнат потянулся, разминая затекшую спину, встал.

Сумасшедший мод сосредоточенно отжимался. Броню он снял, оставшись в одном комбезе, черный панцирь неаккуратной кучей валялся поодаль, венчала это безобразие поясная сумка поверх автомата, полупустая бутылка воды и пустые блистеры от таблеток и шприцов, комки смятого небрежно пластика.

— Проснулся, — подтвердил Игнат, подходя ближе и задумчиво разглядывая бугрящиеся мышцы. Мод казался ему тощим, казался слабым. Не таким. — Зарядка?

— Я не в форме, — Руж вздохнул, перенося вес на одну руку, убрал вторую за спину и продолжил. — Развлечения покинутых нами друзей не способствуют, знаешь ли.

— Это, — Игнат кивнул на смятые упаковки, — тоже чтобы вернуться в форму?

— Это — чтобы не свалиться снова. До ближайшей базы около восьмидесяти миль, недалеко, в принципе. Но я действительно не в форме, — он сменил руку, покачнулся. — Там лежит глюкоза и вода. Жуй, пей и пойдем уже отсюда.

Соблазн присоединиться к отжиманиям был велик, размяться прямо-таки хотелось. Игнат с минуту посмотрел на то, как ровно, по счету, сгибается и разгибается рука, как раздуваются и вытягиваются мышцы, одни и те же, свое тело мод контролировал идеально — и послушно пошел жевать сладкие таблетки и запивать их безвкусной минералкой. Все равно не получится так. Он слишком человек, тогда как Руж — Алек, вспомнилось вдруг, — слишком мод.

— Почему «Руж»? — спросил он, уже помогая закапывать пустые упаковки и бутылки.

Мод рассеянно улыбнулся, не отрываясь от их увлекательнейшего занятия: вогнал нож в землю по рукоять, подцепил, вытащил, повторил.

— Мне очень сложно это объяснить, не вводя людей в состояние ступора.

— Заинтриговал, — засмеялся Игнат. — Секретная информация?

— Давно уже нет, — мод вдавил мусор в ямку, утрамбовал землю и положил сверху слой срезанной травы. — Просто слишком странная и старая история. Французам тяжело было выговорить мой позывной, они перевели.

Во французском Игнат был не силен. Единственное, что вспоминалось: Мулен Руж — классика кино и девки в претенциозных нарядах. Он даже сюжет не помнил, но, кажется, там было что-то про продажную любовь.

— Ты не обиделся?

— Обиделся? — Руж недоуменно вскинул бровь, вытер об комбез перепачканные землей и травяным соком руки и начал надевать броню.

— Ну… — ассоциативный ряд тяжело поддавался объяснению, но Игнат честно попытался. — Мулен Руж — это же про шлюх…

— Бля! — мод поперхнулся, закашлялся, а потом заржал. Громко, но так искренне, что даже не обидно. — Игнат, я не перестаю благодарить судьбу, что ты молчал, пока у меня были ребра сломаны. Я бы сдох от боли.

Игнат укоряюще на него посмотрел, но не выдержал и усмехнулся сам, закидывая на плечо рюкзак и автомат:

— Ну, я же не знал, что моды бывают такие разговорчивые.

— Как и все бляди, — Руж хихикнул, осторожно раздвигая ветки и оглядывая местность. — Поболтать и поебаться — святое же дело. Пошли, вроде чисто.

— Как мы перешли с этимологии твоего прозвища на еблю?

Мод присвистнул, кинул на него быстрый, искрящийся весельем взгляд, продолжая бесшумно красться вперед:

— Какие ты слова умные знаешь, оказывается! «Э-ти-мо-ло-ги-я»! Сто баллов, лейтенант, давайте зачетку, — Игнат тяжело вздохнул, мод фыркнул и протянул ему руку, помогая взобраться на невысокий, но крутой холм. Нести чушь он, впрочем, не перестал. — А переход на темы «ебли», по моему опыту, является закономерным итогом любых дискуссий в мужских компаниях.

— Слишком глубокая мысль.

— А чего тут думать, тут трахать надо, — Руж широко улыбнулся. — Но, возвращаясь к твоему вопросу, лейтенант, нет, я не обиделся. Хотя привыкал долго.

— Лучше «Руж» или «Алек»?

— Да, мне без разницы. Аленкой только не называй, я от этого зверею.

Игнат неожиданно представил его агрессивным и красноглазым, в национальном русском сарафане, с кокетливо повязанным платочком, нарумяненными щеками — и заржал сам. В голос, почти до слез. Руж склонил голову набок, вскидывая бровь и насмешливо щурясь, словно зная об этом образе, сложил губки бантиком, причмокнул, вызвав новый приступ смеха, и посерьезнел.

— Все. Дальше очень тихо и очень быстро. Правила те же, что и на базе. Ясно?

— Ясно.

Мод вздохнул, коротко кивнул, будто сам себе, и они пошли. Марш-бросок, как бег по пересеченной местности. Руж двигался быстро и легко, периодически замедляясь, чтобы он успевал, иногда хватал его за руку и тянул за собой на пределе скорости для Игната. Иногда мод бросался на землю за скалами или редкими тут деревьями — Игнат падал рядом и силился отдышаться. Может, он действительно видел кого-то или перестраховывался, а может, вот так вот, давал ему отдохнуть, сохраняя видимость их равенства. Игнат не спрашивал, понимал, что соврет. Он бы — соврал.

К ночи они вышли совсем в скалы, туда, где была их временная база. Захоронка, куда мод перед выходом на задание складывал шатры и остатки припасов оказалась пуста, за ними уже подчистили, но они все равно устроились на ночлег между неуютных, голых камней. Руж отошел минут на пять-десять, вернулся с рационом, бутылкой воды, фляжкой, в которой, судя по всему, булькало что-то покрепче и пачкой сигарет. Все было пыльным до одури, пахло высохшей землей и солнцем.

— У меня есть некоторые дурные привычки, — улыбнулся мод в ответ на его вопросительный взгляд и придвинул ближе к Игнату еду и воду. Прикурил.

Странный мод. Он выглядел почти так же, как в самый первый день, только слипшиеся от крови, пота и грязи волосы не золотило солнце, они вообще выглядели почти черными в неверном лунном свете. Но курил — так же. И так же смотрел вдаль пустыми невидящими глазами.

С голодухи Игнат сожрал половину рациона прежде, чем опомнился и остановился.

— А ты?

— Ешь, — Руж скривился, прикладываясь к фляге. — Мне полного-то не хватит, догонюсь вискарем. Дня два без жратвы еще должен выдержать. Вода тоже тебе, — добавил он, не дожидаясь вопроса.

Спорить Игнат не стал, но остаток рациона запаковал. На завтрак, если даже мод и правда не соблазнится. Ополовинил одну из бутылок, с интересом принюхиваясь к горьковатому и непривычному запаху табачного дыма.

— Это вкусно?

— А? — мод повернулся, выдохнул густое сероватое облачко.

— Курить — это вкусно?

— Нет, — по бледным губам скользнул призрак улыбки. — Дурная древняя привычка. Не хочу бросать. Успокаивает.

— Откуда ты их берешь только? — если он помнил правильно, последние лет пятьдесят сигареты производили исключительно на заказ. А тут вот. Армейский мод.

— Свои источники, — Руж усмехнулся, опрокинул флягу, выливая в рот остатки виски. — Спи. С утра попробуем добраться до базы и сдаться вместе с добычей.

— А ты?

— Подежурю, — тонкие губы дрогнули. — Мне не стоит спать.

Игнат растянулся на камне, соорудил из рюкзаков и сумки подобие подушки и все же спросил, не удержался:

— Почему?

Мод подарил ему еще один долгий и внимательный взгляд, но не ответил. Настаивать Игнат не стал, закрыл глаза и провалился в сон. Как ни странно, опять без сновидений.

Когда он проснулся, Руж сидел на том же камне, в той же позе и задумчиво вертел в пальцах сигарету. Земля рядом была усыпана окурками. Всю ночь он так, что ли? Мод, словно почувствовав, что он открыл глаза, — или услышав, — обернулся и слабо улыбнулся:

— Ешь, пей. Потом пойдем.

Игнат кивнул и приступил. Ровно в означенном порядке. Непочатую бутылку воды, последнюю, он сунул в рюкзак, ополовиненную вчера — допил, растягивая последние капли как можно дольше. Он уже застегивал мешок, когда на плечо легла тонкая ладонь.

— Дай стимулятор.

— Руж…

Мод упрямо мотнул головой, морщась и вздыхая:

— Давай не будем спорить, лейтенант. Просто дай мне эту красную хрень.

— Доверие? — усмехнулся Игнат, зная, что веселья в этой усмешке ни грамма. Руж, впрочем, ответил ему такой же.

— Оно самое.

Игнат смерил серого от пыли, грязи и усталости мода взглядом, вздохнул, но стимулятор отдал. Алая жидкость ярко блеснула на солнце, отразившись бликами в неожиданно темных глазах, и скрылась в поясной сумке Ружа.

— Не будешь колоть?

— Не сейчас, — мод моргнул, потер висок. — Я вменяем, поверь. Если можно будет обойтись без этой херни, добровольно травиться не планирую.

— Хорошо, — Игнат улыбнулся уже по-настоящему и застегнул рюкзак, поднимаясь. — Идем?

Руж кивнул, криво улыбаясь в ответ, и все-таки прикурил.

Сегодня мод двигался в разы медленнее, Игнат успевал за ним без проблем, иногда с трудом удерживаясь от того, чтобы не обогнать и не повести за собой. Останавливало осознание: даже калечный, даже вот такой поломанный — он все равно ориентируется здесь лучше, ведет правильнее, видит больше и дальше. Зрение Игнату усовершенствовали при редактировании генома, но дополнительных имплантов на глаза он не ставил, а у модов они предполагались по умолчанию.

«Полная перестройка организма, замена части или всех тканей на биомеханические аналоги. Материал — особь homo sapiens…» — так начинался параграф в учебнике, посвященный модификации и типам модификации человека. Составитель был прогрессивен, помимо стандартной классификации он привел еще и расширенную, долго разорялся об уникальности каждого случая. Игнат биотехнологиями не увлекался, поэтому воспроизвести главу целиком бы не смог, да и понял-то с пятого на десятое, но глядя на Ружа все чаще задумывался, что неизвестный автор был прав. Уникальный случай. Штучная работа.

Руж обернулся, словно почувствовав его взгляд. Игнат улыбнулся, губы мода начали разъезжаться в ответ, но вдруг замерли — и в следующий миг Игнат уже летел вниз, сбитый с ног, а воздух прошила пулеметная очередь. Удар о землю выбил из легких воздух, Игнат задохнулся. Мод навис сверху, часто и тяжело дыша, его висок рассекала широкая красная черта. Пулей или камнем… какая, к черту, разница?

Кровь едва сочилась, медленными, густыми, слишком темными каплями.

— Игнат, — хрипло шепнул мод, перенося вес на одну руку, как тогда, когда он механически отжимался в их норе. — Беги, Игнат. Север, полтора километра по прямой.

— А…

«Ты», — хотел закончить он, но не успел, потому что дурной мод, всадил себе иглу в основании шеи свободной рукой, и «красная хрень» в последний раз невыносимо ярко блеснула на солнце.

— Беги, — произнес Руж одними губами, прежде чем его глаза стали наливаться алым светом.

Позже Игнат не раз спрашивал себя: чего ж он не послушался? Но тогда — тогда мыслей просто не было. Просто что-то заставило его отползти и замереть за ближайшим деревом, вжавшись спиной в ствол и не видя, но слыша бой. Вздрагивая от долгих очередей, от чужих вскриков, от сухих команд. Это длилось и длилось, бесконечно долго, невозможно долго. Никакой мод, ни в каком боевом режиме не мог выжить там. Один. Против вооруженного отряда. Отряда, готового к его появлению, лишенным эффекта неожиданности — мод выжить не мог.

Руж выжил.

И его руки были по локоть в крови.

Мод шел к нему, пошатываясь, неровной и неверной походкой. Плавно и дергано одновременно. Мод шел, а Игнат видел, как толчками вытекает кровь из проломленной, вдавленной в грудь брони, но он все равно шел, а его глаза горели безумным алым.

Игнат знал, что он нападет, раньше, чем мод ускорился.

Тонкие пальцы сжались на горле, но он даже не сопротивлялся, глядя в пустые, налитые багрянцем глаза, хрипел и силился вдохнуть. Он постарался поднести шприц к окровавленной шее максимально быстро, постарался нажать на поршень, а перед глазами был Эрих с пистолетом и его заслуженная, но бесславная смерть.

Жесткие пальцы сдавили запястье, почти ломая — ибессильно разжались. Дурной мод успел ему улыбнуться, перед тем как упасть. Игнат свалился на колени рядом и хрипло, отчаянно закричал.

========== Глава 6. Доверие ==========

А в начале пути мало кто в нас верил, не правда ли?

(Квентин Тарантино)

Дорога стелилась под ноги сама, палящее солнце сожгло бы кожу до волдырей, будь он человеком, но именно в этом Алека обвинить было никак нельзя. Мод шел, щурясь скорее по привычке, изредка утирая пот и поправляя вещмешок за плечом. Редкий ветерок развевал бывшую некогда белой рубашку, бросал в лицо крошево пыли.

Идиотическая была идея, надо признать. За сопровождение Алеку было почти стыдно, но являться на фронт при полном параде и с миньонами — стыдно еще более. Правда в том, что воевать он не хотел, вдвойне не хотел командовать. Просто не нашел альтернативных вариантов, просто сначала кивал, а потом попросился сам. Отчего бы господину генерал-лейтенанту летных войск не проследовать в расположение оных войск и не принять командование на себя? Звучало настолько логично, что даже господин министр обороны и господин замминистра, серые от усталости, не стали спорить и подписали бумаги.

Он уже тогда знал, что сбежит.

До границы долетели с помпой, пересели в шикарные бронированные машины конвоя, еще два дня пути — и фронт. То, что широко известный своими капризами генерал-лейтенант выгнал адъютанта из машины никого не удивило. То, что машина пуста… Он видел их лица, когда они это обнаружили. Презабавнейшее вышло зрелище. Алек понаблюдал за поисками с безопасного расстояния и пошел дальше лишь когда конвой вернулся в город, чтобы доложить о нештатной ситуации. Полями, лесами, разрушенными городами. Он держался как можно дальше от дороги, дорога — как можно дальше от него, как и люди. Алека это устраивало.

Припасы он растянул на неделю. Когда они подошли к концу, решил, что можно бы и возвращаться к цивилизации, но осторожно. Так, чтобы не попасться патрулю, так, чтобы никто не решил проверить, что приблудный мод таскает в своем потрепанном мешке. С возвращением вышла небольшая промашка, но он пока не терял надежды.

Рев двигателя за спиной заставил его вздрогнуть.

Машина была армейской и открытой — самое то по местной погоде. Натянутый тент скрывал от солнца, открытые бока дарили прохладу. И пассажиры были армейскими: стандартную форму он узнал и улыбнулся, останавливаясь окончательно. Двигатель зарокотал ниже, сбавляя обороты, машина замедлила ход, подползла и остановилась тоже. Нашивки легиона, белозубые улыбки, удивленные взгляды.

— Привет тебе, путник, — высокопарно оскалился водитель, Алек засмеялся и поздоровался тоже. — Издалека и далеко?

— Оттуда, — он махнул рукой примерно в направлении города, — и на фронт.

— Человек? — с интересом поинтересовались из кузова.

— Мод, — сознался Алек, не задумываясь. — Заебло в штабе торчать.

Легионеры дружно заржали.

— Залезай, подбросим, — водитель снова улыбнулся, и Алек не задумываясь залез в кузов, скидывая вещмешок и растягиваясь на составленных ящиках с припасами.

Ему протянули бутылку воды, он поблагодарил, глотнул, прикрыв глаза от наслаждения, и достал пачку сигарет.

— Не против?

— Наш человек, — хмыкнул мужик с нашивками сержанта. — Угостишь?

— Да, ради Бога.

Пачка пошла по рукам, опустела и смятая полетела за борт. Курили молча, легионеры разглядывали его, а он — легионеров. Интересные встречи, интересные совпадения. Докурив, Алек отправил бычок в полет прицельным щелчком и закрыл глаза. Организм радостно ухватился за возможность отдыха, невыносимо клонило в сон.

— У нас мод сломался, — неожиданно сказал тот же сержант как бы в воздух.

— Починить? — спросил Алек рассеянно.

— Не, — сержант хохотнул. — Он совсем сломался. С концами.

— Сочувствую.

— Мы с операции. На новую базу, — продолжил мужик.

Алек заинтересованно приоткрыл один глаз:

— И?

— Никто не знает. А тут ты. Не хочешь? — сержант не договорил, но он понял и так.

Судьба. Алек улыбнулся, пальцами зачесывая волосы, потер переносицу задумчиво. Никто не знает. И не узнает. Никто не будет проверять штатного легионского мода, никто не полезет обыскивать его вещи, никто не заподозрит в нем — его. Судьба.

— Вы меня не знаете.

— Ты нас тоже. Но ты здесь, — пожал плечами сержант, и Алек улыбнулся снова.

— Окей, — просто сказал он, все еще улыбаясь.

Легионеры радостно заржали, достали откуда-то бутылку виски и — вот уж воистину чудо — еду. Алек заинтересованно принюхался, получил свой сэндвич, пластиковый стаканчик с выпивкой, чокнулся со всеми и выпал из реальности. Мир обретал долгожданное совершенство.

Знакомились нормально уже в ночи, на подъезде к базе, будучи в изрядном подпитии. Даже Алека слегка вело, а уж споить мода — это постараться надо. Стив, Уилл, Рик — «просто Рик, а не Рикард» — Антуан и Джордж. Последний — тот самый сержант, первый — водитель. Алек надеялся, что не перепутает их при свете дня, вышло бы некрасиво. Он полез за сигаретами, но вместо пачки наткнулся на хрусткий пластик. Отдернул руку, вздохнул.

— Джо? — сержант обернулся, глядя неожиданно трезво и вопросительно. — Могу я попросить об одолжении?

— Разумеется, мод-Алек, — Джордж улыбнулся. — У тебя позывной-то есть, кстати?

— Есть, — Алек снова вздохнул и вытащил из мешка непрозрачный запаянный пакет с формой. — Убери к себе, пожалуйста? А позывной… — как назло, в мутную от выпивки голову не лезло ничего кроме правды. — Рэд, — решился он.

— Рэт? Как крыса? — сержант хохотнул, убирая пакет в свой рюкзак.

Алек поморщился.

— Нет, как красный. Красный цвет.

— А! — Джордж на миг задумался. — Давай почтим родину легиона, брат? Руж тебя устроит?

— Более чем, — улыбнулся Алек французскому варианту и хлопнул сержанта по плечу. — Руж — это отлично.

На въезде их даже не проверяли. Посмеялись, что перепились по дороге, помогли разгрузиться и выделили несколько комнат. Для легионеров и их личного боевого мода.

Той ночью Алек не спал.

Следующей тоже.

Они смотрели новости каждый вечер, но ни в одном из выпусков ни слова не услышал он о пропаже героического генерал-лейтенанта. Ни единого слова. Наверное, там думали — он ушел в Либерти. Наверное, считали его предателем и не хотели это предательство обнародовать. Ложью было бы сказать, что он об этом не думал. Думал. И не ушел. Так и не смог решиться.

Наверное, это тоже судьба — воевать на чужих войнах.

Он не спал еще много дней, но уже по другой совсем причине, никак не связанной с расстроенными чувствами и глупыми страхами: легионеры готовили своего новообретенного мода к первой операции. Броня казалась тяжелой и неудобной, излишней. Автомат — громоздким и бессмысленным. Ребята ржали до слез, показывая ему все то, что мод, военный мод, должен был бы уметь, заставляли повторять до посинения, до автоматизма. Неделей спустя Стив и Джордж решили, что он готов.

Первое задание запомнилось слабо: выстрелы и бесконечная гонка. Второе чуть лучше, а на третьем — он бросил запоминать. Вернее, заставил себя вспомнить, что он, помимо прочего, еще и боевая машина. Разум посопротивлялся для приличия и согласился, так что на четвертом задании мод был уже приличным модом, а не криворуким хрен пойми кем. После него они напились, и Уилл долго выпытывал, зачем он притворялся новичком. Алек, право, не знал даже, как объяснить, что он не притворялся. Махнул рукой в какой-то момент и начал просто подливать, пока пацан не свалился крепким пьяным сном, а сам добил остатки и пошел курить на крышу.

Луна светила невыносимо ярко, напоминая о другой базе, других ночах, других людях. О любви и ненависти, боли и безумии, невменяемом счастье и глубочайшем отчаянии. Иногда, вот в такие моменты, глядя на звезды, он думал, что слишком долго жил. Слишком многое и многие остались позади, слишком туманным было будущее. Туманным и неясным.

Алая вспышка озарила этот туман тремя месяцами позже.

Он не хотел, просто так получилось. Просто одна из операций пошла наперекосяк, их встретили. Десяток модов, двое людей — все вооруженные до зубов. Ребята отстреливались, он пытался помогать в меру сил. Получалось даже. В целом все шло нормально, пока шальная пуля не пробила плечо, а он — уже откормленный и полный сил — не сорвался в боевой режим. Ужас в глазах Уилла и Стива, когда он возвращался к ним, перемазанный кровью и чем-то похуже, невозможно было передать словами. Мальчишка навел на него пистолет, руки дрожали, дуло выписывало в воздухе замысловатые восьмерки.

— Эй, — медленно произнес Алек, подняв руки в воздух и замерев, — я вменяем.

Он прекрасно знал, что глаза еще горят багрянцем, знал, что ему не поверят, не могут поверить.

— Опусти оружие, — приказал Джо.

У Алека оружия не было, а Уилл послушно вложил пистолет в кобуру. Попал не с первого раза, правда.

— Я действительно вменяем, — повторил Алек, глядя сержанту прямо в глаза.

Джордж подошел к нему вплотную, обошел со всех сторон, даже пальцем потыкал. Алек дернулся раз-другой, потом сержант попал в сочленение брони, и он заржал. Ну, щекотно стало.

— Ты в боевом, — констатировал сержант факт, с которым Алек не собирался даже спорить. — И ты нормальный, так?

— Да, — для верности он еще и кивнул, скрестил руки на груди.

— Кто ты, мод-Алек? — очень тихо спросил Джордж, и Алек опустил глаза.

На базу они не возвращались, пока из радужек не пропали даже следы красных бликов. Он ждал вопросов, но их не было. Ждал вызова к командованию, но не было и его. Думал, ребята запрут его к чертовой матери, но вместо этого они пришли к нему в комнату поздним вечером. Пришли с парой бутылок, закуской и протеиновым коктейлем.

— Тебя там подстрелили, кажется, — спокойно сказал Джордж, протягивая ему коктейль, и улыбнулся.

Алек улыбнулся в ответ и осушил стакан залпом. Из их рук он принял бы и чашу с ядом, а их будто бы не смущали странности не вполне штатного мода.

После коктейля ему налили виски, сунули в руку кривой и косой бутерброд, творение Уилла, судя по всему. Алек жевал и пил, поддерживал беседу и смеялся над шутками. Уже глубокой ночью, когда не спали лишь он, Джордж, Стив и Уилл, вопрос, которого он так боялся, повторился.

— Кто ты, Алек? — спокойно спросил Джордж, наполняя его стакан в очередной раз.

Алек дернул плечом, вздохнул, выпил.

— Открой пакет, — шепнул он вместо ответа.

Думал, сержант пойдет один, но ушли все трое, а он остался наедине с полупустой бутылкой среди безмятежно спящих тел. Они ему верили. Они не знали, что он за тварь. Они ничего не знали.

Пустой стакан полетел в стену и разбился с мелодичным звоном. Осколки осыпались на пол так невыносимо медленно…

Когда они вернулись, Алек успел убрать следы своего порыва и достать новый стакан. Стив смотрел задумчиво, Джо спокойно, Уилл восторженно.

— Рэд, — негромко произнес Джордж. — Руж. Я должен был догадаться.

Алек улыбнулся, допил виски прямо из горла и швырнул в стену бутылку.

Звон был совсем немелодичный, отвратительный, он ввинчивался прямо в мозг, разрывал голову. Алек застонал, зажимая уши, но это не помогло — звон лишь перешел в надсадный вой, а под опущенными веками замелькали разноцветные вспышки. До боли, до тошноты. Он перекатился на бок, ощущая боль во всем теле. Желудок скручивали сухие спазмы, но не было ни желчи, ни слюны. Организм не желал расставаться даже с каплей влаги, организм сходил с ума и орал об опасности, система мониторинга надрывалась и уговаривала дурного хозяина остановиться, прийти в чувство, перестать издеваться над собой.

Система сыпала ошибками, отчетами о состоянии модулей.

Алеку было просто больно.

— Ты…

Чужой голос показался оглушительно громким, он хрипло застонал, впиваясь пальцами в землю, тело прошило судорогой. Первой — не последней. Господи, когда он в последний раз издевался над собой так?

Не в этом веке. И не он.

Перезагрузка.

Уилл смеялся. Подкидывал в воздух орешки и ловил их ртом. На пятом — Алек неуловимым быстрым жестом перехватил один и нагло съел под аккомпанемент дружного смеха и обиженный возглас мальчишки. Показал язык, прикурил и снова закрыл глаза.

— Можно просто попросить, Руж! — возмутился пацан.

— Неспортивно, — усмехнулся Алек, глубоко затягиваясь. — Так интереснее.

— А еще герой войны называется, — пробурчал Уилл себе под нос, но все дружно заржали, и Алек засмеялся вместе с ними.

Какой он, к чертям, герой-то? Одно название.

— Мы уезжаем через месяц, Алек, — негромко повторил сержант, пристально глядя на него. Алек не видел, но чувствовал этот взгляд. — Ты с нами?

— Я…

Так хотелось согласиться. Бессовестно хотелось, безумно. Но сбежавший герой на фронте и сбежавший герой на базе Легиона — две большие разницы. Алек вздохнул и промолчал. В который уже раз.

— Алек, серьезно, — Стив положил руку на плечо, и он вздохнул снова, открывая глаза.

Они все смотрели на него, все. Обеспокоенно, с надеждой, с улыбкой.

— Я не могу, простите, — он растерянно развел руками, прикусывая губу. — Если меня узнают у вас, начнется такой пиздец. Я остаюсь.

Они сочувственно хлопали его по спине, обнимали, прощались. Уилл всплакнул даже, а он сам глотал слезы и улыбался, пока они собирали вещи, пока ходили на последние операции, пока пили вечерами и курили на крыше, уже все вместе — не по одиночке.

— Ты не один, — сказал ему Джо, когда они уезжали. — Просто помни, дурной мод, ты не один.

Той ночью он курил на крыше и рыдал взахлеб. Один.

— Руж!

Оглушающе, невозможно громко.

— Тиш-ше, — язык заплетался, губы немели, горло сводило.

Он закашлялся, ощущая спазмы и судороги, ощущая дрожь там, где дрожать-то было нечему. Руки тряслись. Алек попытался приподняться, но не смог, свалился мордой в землю, кажется, для полноты счастья сломав нос.

— Руж, ты живой? — еле различимый шепот.

— Нн… — больно, как же больно. — Н-не уве-ер-рен-н…

Кто-то стиснул его в объятьях. Это тоже было адски больно, но странно приятно. Система мониторинга нервно и отчаянно пищала, предлагая синхронизацию, перезагрузку, требуя хоть что-то, что поможет вернуть это тело в относительную норму. Алек скривил губы в подобии слабой улыбки, постарался не думать, на что получилось похоже, и все-таки отключился.

Джордж улыбался, тянул коньяк мелкими глоточками, перекатывая каждый на языке, облизывая губы. Алек улыбнулся в ответ и осушил рюмку как привык, залпом, вызвав у сержанта взрыв смеха.

— Ненормальные русские! Кто пьет так хороший коньяк?

— Летчики, — ухмыльнулся Алек и налил себе еще. — Десантники. Врачи, — добавил он, немного подумав. — Насчет остальных не уверен.

— Знаток, — сержант допил и накрыл рюмку ладонью, прежде чем он успел ее наполнить. — Я не мод, Алек, мне хватит. Но ты не стесняйся.

— Вот уж в стеснительности меня никогда не обвиняли. Джо… — он замялся, вздохнул.

Казалось бы, так просто — взять и задать вопрос. Но как же отчаянно страшно.

— Что?

— Почему вы позвали меня с собой? — наконец спросил он, глядя куда угодно, но не на сержанта.

— Потому что ты поблагодарил и угостил сигаретами, — Джордж усмехнулся и неожиданно улегся рядом, заглядывая в глаза. — Потому что людям надо помогать, Алек.

— Я не человек.

— Тебе лучше знать, кто ты для самого себя. А мне лучше знать, кто ты для меня, — глубокомысленно протянул сержант и закрыл глаза.

Спорить Алек не стал.

Пересохшие губы потрескались и ныли, но он даже не чувствовал вкуса крови. В горле будто застрял еж, ощетинившийся иголками — драло нещадно при каждом движении, каждой попытке сглотнуть, заговорить.

— Сколько? — прохрипел Алек в окружающую темноту.

Мальчишку он не видел, но чувствовал. Он вообще ничего не видел.

— Сутки, наверное, — неуверенно прошептали рядом. — Пить будешь?

Алек кивнул и застонал — от движения голова взорвалась болью. Зато в глазах немного прояснилось: расплывчатая фигура что-то протягивала ему. С третьего раза он попал, ухватил бутылку и присосался к горлышку, откусывая и выплевывая пробку. Открутить бы все равно не смог, из открытой пролил бы половину — слишком дрожали руки. На втором глотке очертания фигуры стали четче, к концу бутылки он почти мог разглядеть Игната нормально, но пальцы все равно выбивали замысловатую дробь по опустевшему пластику. Больно.

Пробный глубокий вздох прошил все тело, отдался мелкими судорогами в мышцах, скрутил легкие в приступе кашля. Когда отпустило — Алек встал, покачиваясь и с трудом осознавая, где небо, где земля. Голова нещадно кружилась.

— Пошли, лейтенант, — прошептал он, дыша часто, но неглубоко.

— Да ты еле на ногах стоишь! — крик отдался резью в висках, Алек поморщился, прижал ко лбу ладонь.

— Лучше не будет. Пошли, — повторил он, жмурясь и осторожно делая первый шаг.

Почему-то, когда Игнат обхватил его за пояс, поддерживая и заставляя опереться на себя, Алек даже не удивился.

Только украдкой улыбнулся в чужое плечо.

========== Глава 7. Герои ==========

Героизм — это преодоление страха.

(Стивен Кинг. Почти как бьюик)

Игнат думал, на базе будут встречать как героев, но никто не ждал их возвращения. Как ни странно, даже дежурных не было, только автоматика и два андроида. Под прицелом он наощупь нашел датчик, приложил палец, заглянул в камеру. Компьютер думал невозможно долго, Руж сипло дышал куда-то в шею, часто и неровно. Мод едва стоял, шел чисто на упрямстве. Что моды могут так — Игнат тоже раньше не знал. Операция полная откровений.

Диод на датчике мигнул и загорелся невозможно ярким зеленым, андроиды отвернулись и разошлись, запищала-зашипела отъезжающая дверь. Как их на подходе не пристрелили только? Видно, даже заблокированные чипы отвечали на нужной частоте, или система распознавания лиц сработала. Он не знал, какой из вариантов верный, не уверен даже был, что это все возможные варианты. Вот Руж знал наверняка, но спрашивать не хотелось. Слышать хриплый голос и короткие рубленные фразы больно было почти физически. Насколько больно при этом самому моду — Игнат предпочитал не задумываться. Но шел же, шел. Несмотря ни на что. У Ружа тряслись руки, Игнат чувствовал дрожь, чувствовал редкие судороги: мышцы каменели, потом расслаблялись. Мод спотыкался, выравнивался, слабо улыбался.

Сотню метров до внутреннего периметра Игнат его уже скорее тащил.

Они прошли последние ворота, караульных опять не было. Наверное, стоило закричать и позвать на помощь, но упрямство проснулось уже в нем самом: Игнат поправил лямку тянущего плечо рюкзака, вздохнул, перехватил мода поудобнее и пошел дальше, немного заваливаясь под нарастающим весом.

— Лейтенант, — хриплый шелест около уха, а не голос. Слава Богу, слова разобрать несложно. — Просто брось меня тут. Не сдохну. Потом заберете.

— Заткнись, блядь, — ответил Игнат, встряхнув его и делая следующий шаг.

Руж издал хриплый стон и рассмеялся, последнее он скорее не услышал, а почувствовал, вибрацией по шее. Спорить мод не стал, попытался даже перестать на нем висеть, но вскоре сдался, снова навалившись на плечо. Тяжело. Очень тяжело было, но Игнат упорно шел дальше, к зданию. Андроиды на месте, значит, базу не бросили. Значит, люди здесь есть, значит, им помогут.

Содержимое рюкзака жгло спину. Интересно, что на этих накопителях такого? Информация ценой в десяток жизней, должна же она того стоить? Представилось, что там сборники рецептов и чья-то любимая музыка — стало смешно до жути. Так они и заползли в двери: хихикающий Игнат, пытающийся избавиться от идиотских образов в голове, и едва дышащий, висящий на нем Руж.

Прижавшийся к затылку ствол заставил его остановиться и заржать уже в голос от абсурдности ситуации. Про высоких визитеров он знал, помнил. Тогда, бесконечно давно. До операции, до Ружа, до погибшего отряда и плена. До того, как безумный красноглазый монстр оказался единственным другом и спасителем, до того, как он же чуть не умер у него на руках. После — и думать забыл. В голову даже не пришло, а они были здесь: командир базы стоял с помертвевшим лицом и бешеными глазами в окружении совсем нездешних солдат и киберов. Смотрел так, что Игнат понимал — ему пиздец. Если не пристрелят сейчас, то убьют потом. За вот это вот явление, за полудохлого мода, за грязь, которую министр и генерал не должен видеть, о которой не должен знать.

Пиздец в любом случае, поэтому он продолжал ржать. Единственное, не ожидал, что вдруг выпрямится и тоже засмеется Руж.

Мод сбросил его руку, шагнул вперед, игнорируя огоньки прицелов, игнорируя мгновенно перешедших в боевой режим киборгов. Мода шатало и носило, но он смеялся и шел: шаг, другой, третий — остановился, вскинул голову. Игнат не видел его лица и жалел об этом, но спина была болезненно прямой, смех отчаянно хриплым. Отчего-то, он был уверен, что Руж улыбается. И будто бы знал, что мод успеет сказать лишь одну фразу, прежде чем упасть. Он только не знал, что это будет за фраза.

— Здравствуй, Скай, — неожиданно чисто произнес Руж и рухнул, как подкошенный.

— Стоять! — проревел министр, дернувшемуся было киберу.

Кибер замер. Вместе с ним замерли все, включая самого Игната — голос у господина министра был самый, что ни на есть, командный, вид, впрочем, тоже. Высокий, широкоплечий, в строгой штабной форме. Он подавлял, наверное, поэтому никто и не дернулся, даже когда он быстрым шагом пошел к безжизненному телу, наклонился, перевернул. Игнат видел его лицо, выражения сменяли друг друга: сомнение, недоверие, ужас, отчаяние.

— Врача! — заорал он вдруг, подхватывая Ружа на руки, словно пушинку. — Сука, где санчасть?!

— Я провожу, — пробормотал Игнат, пока все молчали, развернулся и рукой опустил пистолет, который кибер так и держал прижатым к его затылку.

Кибер не шелохнулся.

Министр не отказался.

Врач охренел, другого слова Игнат подобрать не смог. Наверное, последнее, чего ожидал от этого дня их штатный эскулап — это явление покоцанного лейтенанта вкупе с министром обороны и полудохлым модом на руках у последнего. Но в руки себя взял быстро, надо отдать ему должное. Попытался выяснить анамнез, но запоздало накатило осознание всего произошедшего, слабость и муть от недоедания, перенапряжения. Игнат закачался и свалился на подставленный стул, невнятно бормоча что-то про красную, синюю и прозрачную хрень, совершенно не в состоянии объяснить, что именно он имеет в виду. Переводил, неожиданно, министр. Скай, как назвал его мод перед тем, как отключиться.

— Стимулятор, я верно понял? — Игнат кивнул, сжимая виски. Мир лениво колыхался, обещая завертеться активнее в ближайшее время. — Потом что-то адсорбентное?

— Наверное. Я не знаю, он… — голова разболелась сильнее.

Шею прошило резкой болью. Игнат дернулся, вскидываясь, но врач примиряюще поднял ладони, демонстрируя пустой шприц:

— Анальгетик и витамины. Вы продолжайте.

— Да. Он не объяснял, что там, но после ему все равно было плохо. Потом, вроде лучше, потом… — виски и сигареты, кривая улыбка, усталый взгляд.

— Опять хуже?

— Да, — кивнул Игнат, отгоняя видение. — Руж забрал у меня красную… — он осекся, усмехнулся. — Стимулятор забрал. Обещал не колоть, если не придется.

— Пришлось, да? — спросил врач, намешивая что-то в стаканчике.

Отточенные, уверенные движения напоминали Ружа в лаборатории, увлеченного и улыбающегося. Игнат улыбнулся тоже, воспоминаниям. Помрачнел, глядя на бесчувственного мода на узкой койке, грудь которого вздымалась едва заметно.

— Пришлось, — подтвердил Игнат. «Беги». — Он говорил мне уйти, я остался.

— Кто такой Руж? — перебил министр, не дав врачу задать следующий вопрос.

— Он, — Игнат кивнул на мода. — Это Руж, вернее его зовут Алек, он сказал. Но это Руж, мод Легиона. Легионеры ушли, а его оставили, он местный, ну, знаете, по правилам… — лицо министра стало каким-то совсем ошарашенным, и он заткнулся на полуслове. Действительно, к чему столько объяснений?

— Руж, значит, — медленно проговорил министр, глядя на мода, и усмехнулся неожиданно, поворачиваясь к врачу. — Суйте этого засранца в репликатор. И приведите в чувство нашего героя, ему мне еще базу показывать.

Судя по бегающему взгляду врача, тот усиленно пытался определиться, кто есть «герой», а кто «засранец». В репликатор Игнату не хотелось, так что он нервно сглотнул и торопливо ткнул пальцем в Ружа. «Его в репликатор», — собирался сказать Игнат, но вырвалось:

— Засранец — он!

Врач и министр, хрюкнули и заржали. Он посмотрел на обоих жалобным взглядом, смех стал только громче. Игнат махнул рукой и прикрыл глаза; сквозь ресницы видно было, как они укладывают бессознательного мода в железное нутро репликатора, набирают бесконечно долгую последовательность символов и отходят. Министр остался стоять, глядя на медленно опускающуюся крышку, а врач подошел к нему со стаканом и горстью каких-то таблеток. Игнат послушно проглотил все, посидел еще минут десять и почувствовал себя куда как более живым.

Теперь — да. Теперь он мог показать базу, мог даже повторить безумный забег от разрушенного города до оной базы. Тупая боль отступила, усталость, как рукой сняло.

— Стимулятор? — спросил Игнат со знанием дела, врач рассмеялся и кивнул.

— Он самый.

Министр обернулся на звук их голосов, подошел, внимательно оглядывая его грязную трофейную броню, тяжелый рюкзак, про который Игнат, говоря откровенно, совсем забыл.

— Ой! — он торопливо расстегнул его и вывалил накопители на койку, вызвав очередной приступ чужого смеха.

— Смотри-ка, и правда, герой, — министр хлопнул его по плечу и застыл, глядя словно в пустоту, в самого себя.

Через пару минут дверь в санчасть открылась, внутрь проскользнула пара киберов. Они вежливо и мягко забрали у Игната опустевший рюкзак, сложили в него накопители и унесли. Бесшумно и крайне осторожно. Министр проводил их взглядом, немного подождал и увел Игната, напоследок попросив врача сообщить, как только цикл закончится и мод придет в себя. Врач обещал.

База казалась совершенно пустой, по дороге к жилой части им не попалось ни единой живой души, не считая дежурных андроидов, которых программа заставляла при виде министра вытягиваться и отдавать честь. Слишком механические движения выглядели на диво абсурдно, тот морщился и махал рукой, проходя мимо застывших кукол на предельной скорости.

Койка была аккуратно заправлена, поверх покрывала лежала голография в черной рамке и полупустая бутылка виски. Игнат замер, глядя на эту картину и не веря своим глазам. Его похоронили, их всех похоронили, пока они с Ружем пытались выжить, пытались выбраться, дойти, выполнить задание. Их никто не искал — их давно помянули и забыли. Он криво улыбнулся, скидывая с кровати рамку, открыл бутылку и сделал большой глоток. Алкоголь обжег рот и горло, растекся горячей волной по животу.

— Пиздец, — хрипло пробормотал Игнат, напрочь забыв про министра.

— Пиздец, — эхом отозвался не забывший про него министр и отобрал бутылку. — Твоя, да?

— Да. Я думал нас ищут, — Игнат растерянно развел руками, даже правильные слова не подбирались, чтобы объяснить, передать то, что творилось в голове. — А они…

— В душ. Переодеваться. Потом поговорим, — приказали ему тем же командным, бескомпромиссным тоном. — Где место Ружа? — услышал он уже в спину, почти в дверях душевой.

— А… — проблема в том, что Игнат не знал ответ. Никогда не задумывался даже, но сознаваться в этом было странно больно и стыдно. — Я… если честно…

— Я понял, — с улыбкой отозвался министр. — Душ, переодеться и приходи в командный. Я найду.

Игнат кивнул и пошел исполнять.

Горячая вода подарила ему вторую жизнь. Стоя под тугими струями, он жмурился от удовольствия и наконец осознавал, что все закончилось. Задание, плен, бесконечно долгий и страшный путь обратно — все закончилось. И они живы, оба. Даже дурной, странный мод, что бессовестно называет министра обороны по старому-старому прозвищу, лежит в репликаторе и будет жить. Долго и счастливо. Очень старый мод.

Игнату подумалось, что они, быть может, были когда-то знакомы. В начале этой войны, например, или, страшно подумать, до нее. Когда еще был мир, когда не было самого Игната, когда редактирование генетического кода было лишь экспериментами, в которые никто не верил. Может быть, именно тогда, не имея альтернатив, Алек стал модом. Может быть, именно тогда пошел служить и где-то в армии, на одной из инспекций познакомился с министром, может, даже работал на него. Называл Скаем, слышал в ответ «Алек» тогда еще, наверное, исполнял приказы. А потом — и на это фантазии не хватало — почему-то ушел к легионерам. Может быть, в штабе сидеть не хотел? При особе генерал-лейтенанта не больно-то повоюешь. А рядом с героем, наверное, и самому хочется подвигов…

Комбез сидел странно, не так как раньше. Игнат подтянул пояс, думая, что он-то с удовольствием бы в штабе посидел. Лишь бы закончились уже эти два оставшихся года, лишь бы вернуться к Летти живым, исполнить все самые смелые мечты, забыть о войне. Хотелось изредка травить байки новым гражданским знакомым и, наверное, иногда вспоминать Ружа. Может, и списываться с ним, и видеться, чем черт не шутит? Он вздохнул и пошел в командный центр, надеясь, что не схватят по дороге.

Они натворили достаточно херни. Игнат хорошо понимал, что не будь министра — драить бы ему здешние сортиры до второго пришествия и благодарить Бога, что ограничилось лишь этим. Могут и перевести ближе к настоящему фронту, настоящей войне. Туда, где Либерти нападает. Туда, где идут бои, не операции.

Никто его не остановил.

Андроиды отдавали ему честь — это казалось дурной шуткой в духе Ружа, не господина министра. Честь отдали и киберы на входе в центр, в их исполнении это выглядело проникновенно и пафосно, а вот внутри ждал командир базы, который отвесил тяжелый подзатыльник и сжал зубы до хруста, глотая ругательства.

— Ты что творишь, ублюдок? — прошипел он.

Ответить Игнат не успел. Увернуться от удара он тоже не успевал, но ладонь в белой перчатке сомкнулась на предплечье командира раньше. Они обернулись одновременно, готовые извиняться и уверять, что все в порядке, вот только ладонь эта принадлежала не министру.

Форма была такой же. До боли парадной и наглаженной, иссиня-черной с великолепным серебряным шитьем. И погоны были такие же — две крупные звезды, зеркально отражающие свет, и эмблема военно-воздушных — и медали с орденами, частые ряды начищенных наград. Наверное, их было тяжело носить. Не было — алой звезды, но ее никогда на нем не было, ни на одной официальной фотографии, понял Игнат, понимая взгляд выше и натыкаясь на белую гладь маски и ярко-красную прядь в зачесанной назад челке.

— Полагаю, я услышал достаточно, — негромко произнес герой, настоящий герой войны. Маска приглушала звук, скрадывала интонации, но Игнат слышал презрение и холодную ярость.

— В-ва…

— Извольте не протягивать руки к моему секретарю, — перебил Алый, генерал-лейтенант Алый, герой войны Алый, его командира и медленно наклонил голову, четким кивком приветствуя собственно Игната. — Прошу за мной, лейтенант, господин министр нас ждет.

Проверить, идет ли за ним Игнат, он не оборачивался, но Игнат шел. Шел, как зачарованный, будто во сне, разглядывая идеально ровную спину, вслушиваясь в стук каблуков по покрытию пола. Алый чеканил шаг, и он чеканил шаг тоже, на автомате, выпрямлял спину, подбирался и вздергивал подбородок, как учили в академии. У них никогда так не получалось. Сегодня — получилось.

Министр их действительно ждал.

— Ты не один, — констатировал он, снимая со стола ноги и воровато запихивая под кресло опустевшую бутылку.

— Я не один, — подтвердил Алый. — Отдашь мне мальчика? Ему еще два года до комиссии, а я без секретаря.

— А ты без секретаря, — повторил министр, улыбнулся почти нежно и вдруг сорвался с места. Движение Игнат увидел только благодаря своим улучшенным генам, и то смазанное. Просто миг — и в следующий момент Алый уже болтался в воздухе и хохотал, а министр эмоционально шипел сквозь зубы. — Сука! Какая же ты сука! Нагулялся, блядь?! Отдохнул?!

Рука на шее сжалась сильнее и смех оборвался, превратившись в хрип. Министр — Скай, поправил себя Игнат, — с присвистом выдохнул и резко отпустил, почти швырнул Алого на пол. Тот, впрочем, приземлился на корточки, потирая горло.

— Охуеть ты нервный, — прохрипел он, медленно поднимаясь и крутя головой. — Я извиниться хотел…

— Ебал я твои извинения! — невежливо перебил Скай, и Игнат фыркнул. Не удержался. — А, герой. Пойдешь к этому уебку секретарем?

— Э-э-э… — содержательно ответил Игнат, вдруг понимая, что они не шутят.

Ни один из них. Не шутят.

Просто министр обороны напился. Просто невесть откуда приехал второй генерал-лейтенант, который отчего-то захотел себе секретаря. Просто эти двое, походя, готовы были забрать его отсюда и изменить всю его жизнь.

Просто герои со страниц учебников оказались неожиданно близкими и живыми.

«Ты не один из них, — говорил Эрих Ружу в плену. — Ты сломаешься».

Руж не сломался. Хоть они и не были героями, Игнат не сломался тоже. Но его-то и не ломали.

— Решай, давай, — поторопил Скай, искоса рассерженно поглядывая на устроившегося на краю стола Алого.

— Я… — Игнат вздохнул, опустил голову. — Возьмите лучше Ружа, — тихо, но уверенно произнес он, не глядя на них. Было стыдно. — Это он герой. Вы не понимаете, его пытали там, его… — он задохнулся, подавившись словами, захлебнувшись воспоминаниями. — Он меня спас, он выполнил задание. А я только мешал и…

Скай смеялся, наверное, потому он и замолчал. Скай хрипло смеялся, не в силах перестать, тряс головой, потом махнул рукой и пошел обратно на свое место, но по дороге резким, действительно неразличимым даже для Игната движением сдернул со своего друга маску. Алый не менее резко закрыл лицо руками, и министр смеяться перестал.

— Покажи ему, — потребовал он. — Прекрати играть в свои сраные игры, хренов благодетель. Выбил медаль, выбьешь перевод в столицу и отпустишь, плохо я тебя что ли знаю? — Алый вздохнул, мотнул головой, но он продолжил. — Покажи.

— Скай…

— Он герой, ты сам сказал, — слова министра заставили Игната вздрогнуть, поднять голову, глядя на них обоих недоуменно и растерянно. — Не хуже и даже лучше нас. Почет и слава.

Что-то блеснуло в воздухе, завертелось. Игнат едва смог поймать.

Орден мужества третьей степени в его руках отражал свет почти так же, как медали на груди Ская, на груди Алого.

Его орден.

— Честь и верность, — хрипловато откликнулся Алый.

Боковым зрением, зачарованный игрой света на сложном узоре ордена, Игнат увидел, как он встает и вытягивается, отдавая ему честь. Ему. Безумие. Игнат поднимал голову, чтобы сказать ему об этом. Чтобы рассказать о героях былой войны, об их — Алого и Ская — подвиге, о том, что они, родившиеся после, никогда не смогут стать такими, сломаются раньше, сойдут с ума. Что не Алый ему должен честь отдавать, напротив, он — Алому.

Взгляд споткнулся на лице и замер. Красная прядка горела, как некогда глаза.

Руж улыбался.

========== Эпилог ==========

Гнев, основанный на расчете, гораздо опаснее того, что базируется на слепой ненависти.

(Райчел Мид)

Летти поправила ему галстук, обняла, поцеловала в щеку. Игнат поймал невозможно сладкие губы и долго не мог оторваться от нее, хотя на работу давно пора. Из дома она его почти выпихивала, со смехом и поцелуями. Еще не жена, но уже невеста. Мечты сбывались, становились реальностью так быстро и странно, что порой ему становилось от этого страшно.

Водитель коротко кивнул, Игнат ответил ему тем же и погрузился в машину с планшетом в руках, торопливо просматривая расписание на день и заметки. Кучу заметок: наброски речей, статей, справок и законопроектов. Иногда казалось, что Руж — ни Алеком, ни Алым он так и не привык его называть — не спит совсем. Наутро Игната всегда ждала гора материалов, которая разгребалась хорошо если к обеду, пополняясь результатами совещаний и всякой мелочью. Домой он уезжал, разобрав все, с утра — получал новую гору и улыбающегося Ружа, который предлагал забить и не обращать внимания. Игнат так не умел. К тому же, было интересно. На первый взгляд, Руж хватался за диаметрально противоположные направления, никак не связанные вопросы, планы, события, но, если приглядеться — картина менялась. Осознанием его накрыло не так давно, примерно, когда в одной из записок попалось глубокомысленное: «пригласить репортеров и социологов».

Кусочки паззла вдруг сложились в единую картинку.

Модификации человека: серия статей о типах, характеристиках, психологических особенностях каждой из модификаций. Новая классификация, свежий взгляд.

Редактирование генома, цикл лекций и научных публикаций: предпосылки и последствия, возможности. Влияние фантастической литературы на общественное мнение и гипотезы ученых, влияние информационного поля на отношение к проблеме.

Законопроекты оборонки: состав формирований, минорные изменения по срокам службы и тому самому субсидированию ген-модификаций. Законодательное закрепление за модификантами мест в формированиях, разделение модов, киберов и андроидов. Давно назревало, а тут, вроде как, и само написалось.

Гражданский кодекс: новая редакция с учетом срока жизни и особенности модификантов и ген-модифицированных.

И прочее, прочее, прочее.

Игнат читал и вспоминал Джессику. Она называла модов людьми. Руж себя человеком не считал, Игнат помнил. Вот только то, что он делал сейчас, медленно, но верно толкало Коалицию к позиции Либерти. И даже дальше. Руж играл с огнем.

Вдвойне — потому что статьи о нем Игнат тоже читал. Герой, повторивший свой подвиг, герой, сбежавший на фронт рядовым модификантом, герой, плечом к плечу сражавшийся эти годы вместе с простыми солдатами. Репортеры превозносили Алого, женщины и дети писали кипятком, в штабе косились восторженно и подозрительно. Второе — позволяли себе немногие. Здесь Ружа боялись.

Генштаб встретил фоновым шумом чужих разговоров. Игнат улыбался знакомым, отвечал на приветствия и упорно продвигался в сторону своего кабинета. Заняло больше времени, чем ожидалось, но он справился, убрал планшет, включил терминал, привычно сделал два кофе и понес один из них высокому начальству. Руж был в кабинете не один: напротив него сидел Блэк — еще один герой и кумир Игнатова детства. Блэк что-то доказывал на повышенных тонах, Руж улыбался, холодно и равнодушно, негромко возражал. Когда он зашел, оба замолчали, но улыбка мода стала чуть шире и теплее.

— Доброе утро, Игнат, — Блэк тоже вежливо растянул губы. Иногда Игнату казалось, что он раздражает этого человека, безумно раздражает. — Можно мне тоже кофе?

— Разумеется, я сейчас…

— У тебя сломалась кофемашина? — интонация Ружа была безупречно спокойной. — Посмотреть? Починить?

— Благодарю, она работает.

Намек Блэк понял, поднялся, попрощался и ушел. Губы Ружа на долю секунды презрительно дрогнули вслед закрывшейся двери, но широкая улыбка вернулась на них почти моментально. Широкая и дивно довольная.

— Социологам писал? — спросил он, делая первый ленивый глоток.

— Да, — Игнат кивнул, присаживаясь на край свободного кресла. — Вчера еще.

— Поздравляю, сработало, — ухмыльнулся Руж совсем радостно. — Нас вежливо выгоняют к заокеанским друзьям рассказывать про достижения в области генетики.

— А мы выгоняемся?

— Разумеется, нет, — он поставил чашку на стол и потянулся, разминая плечи. — Мы устраиваем пресс-конференцию, я позвал пару человек.

Пару десятков человек, зная этого безумного модификанта. Игнат улыбнулся:

— Рассказывать про генетику? — Руж молчал и смотрел на дверь неприятным, колючим взглядом. На ту самую дверь, за которой скрылся Блэк. Очень неприятным и очень холодным взглядом. — Руж?

Мод медленно моргнул, перевел взгляд на него.

— Нет, Игнат, — он залпом допил кофе и медленно облизал губы. — Рассказывать мы будем про изменениявнешней политики, наше с тобой фронтовое прошлое, спецоперации и необходимость переговоров с Либерти.

— Но…

Паззл рассыпался на мелкие кусочки, на тысячи еще более мелких и запутанных кусочков, нежели в прошлый раз. Либерти. Война без компромиссов, без перемирий. Страшная война, идеологическая война.

Переговоры.

Игнат не мог найти слов, просто сидел, глядя в совершенное лицо, в стальные глаза, веселые и равнодушные одновременно, и пульс глухо бился в горле, поднимался откуда-то из глубин яростным, отчаянным смехом. Игнат сидел и думал, что надо быстрее купить Летти выбранное ею платье. И сыграть, наконец, свадьбу.

Потому что Руж не остановится.

Потому что он сам — будет с ним. До конца.

Каким бы этот конец не был.