На привязи (СИ) [polustrovo] (fb2) читать постранично, страница - 16

анусу, смазывая и его. — На четвереньки, — скомандовал Эл. — Молодец, — Серёжа почувствовал, как в прямую кишку входит член Эла, и судорожно вдохнул — прежде его никогда не трахали сразу после порки. Он счёл это хорошим знаком — Эл простил его. И пусть весь процесс был довольно болезненным после недавнего наказания, Серёжа был всё равно счастлив — он тоже нужен андроиду.

А Макар? Ну, что, Макар… Макар любит весёлого и жизнерадостного парня Серёгу, с которым легко идти по жизни, который всегда готов ввязаться в любую авантюру и не боится рисковать. А такого человека в природе уже нет. Он умер шесть лет назад, брошенный без еды и питья в подвале собственного гаража. Его место занял скромный неврастеник Серёжа, боящийся людей, с трудом переносящий шум и обладающий ещё целым букетом фобий и комплексов. Совершенно не способный к самостоятельной жизни. И возиться с таким ущербным человеком интересно только одному существу на планете — чокнутому андроиду Элу, который сам попался на свою же удочку и теперь не мыслит своего существования без близнеца.

Эл лежал на постели со своим Серёжей, обнимал его, спящего, и думал, что он всё рассчитал правильно. Намекнул Гусеву, что будет один дома, и оставил вместо себя ничего не подозревающего близнеца. А как только Сергей оказался в объятиях своего возлюбленного, неожиданно «вернулся», дав ему затем свободу выбора — остаться с ним или уйти к Макару. На самом деле только иллюзию свободы — у Серёжи не было ни единого шанса порвать с Элом, он был абсолютно зависим. Хотя… на какие-то мгновения, пока Сергей ещё не озвучил своё решение, андроид испугался. Первый раз в жизни. Что, если вопреки логике, расчётам и здравому смыслу Сергей выберет Гусева? Какой смысл тогда Элу жить дальше? К счастью, этого не произошло, Серёжа сам отказался от Макара. Он по-прежнему его, телом и душой, и Эл никогда Серёжу не отпустит. В этом мире они нужны только друг другу.

***

Гусев с командой ехал на очередную игру, когда ему на телефон пришло оповещение «Новое видео на канале Сергея Сыроежкина». Он тут же перестал созерцать надоевшие за несколько часов пути подмосковные пейзажи, отвернулся от окна автобуса, достал наушники и стал смотреть новый Серёгин видосик.

Идея записывать Серёжины песни (а ещё некоторые каверы) пришла в голову именно Элу. Сыроежкин действительно хорошо играл и пел, но таких исполнителей на Ютюбе тысячи. Эл же раскрутил Серёжин канал используя свои умения программиста, а если точнее — хакера. Ну и над светом и звуком он конечно постарался, видео выходили качественные не только по содержанию, но и по форме.

Макар, когда первый ролик увидел, всё не мог отделаться от мысли, что Серёга на этом видео какой-то другой, не такой, каким он знал его в школе. Более… живой, настоящий… Такой, каким он видел его в последний раз, когда заехал попрощаться. Серёга потом написал ему, что несмотря на свои чувства, Юру бросить он не может, отвечает за него, слишком привязался. Предложил остаться друзьями. А Гусев чувствовал, что пропадает. Он всё больше влюблялся в своего друга, как будто заново узнавая его с каждым новым видео, с каждой строкой их переписки, в которой сквозила постоянная грусть и не было и следа от обычного Серёгиного веселья и безбашенности. Наверное, когда-нибудь Макар наберётся смелости и, вопреки Серёжиным просьбам, приедет и сам поговорит с этим Юрой. Скажет, чтобы отпустил Серёгу, не вынуждал его быть с ним из жалости. Это же унизительно, в конце концов. А пока Макар очередной раз запустил новое видео с коротенькой песенкой, слова которой уже успел выучить за последние двадцать минут наизусть:

Шуршит занудно дождик моросящий,

Душа моя в тревоге и тоске.

Я человек, по-моему, пропащий,

Зачем я строю планы на песке?

Сгустились надо мною злые тучи,

И вдруг я оказался не у дел.

Ну, почему такой я невезучий,

Ну, почему страданье мой удел?

Никто не проявляет интереса

К моей навек загубленной судьбе.

Попался я на удочку прогресса

И этим страшно навредил себе.

Куда бежать и где искать удачу,

Она в какие спряталась края?

Петь не могу, боюсь, сейчас заплачу,

А впрочем, спета песенка моя.