Бессилие и ужас в театре кукол (СИ) [Максим Ставрогин] (fb2) читать постранично

Бессилие и ужас в театре кукол

1. Когда начинается шутка?

Часть первая.

1.

— Я болен. Странная болезнь проникла в моё тело и, видно, отравила разум. Всё чаще и чаще этот мир начинает казаться мне слишком странным. Он выглядит и чувствуется картонным, ненастоящим, хлипким. Он меня беспокоит. Куда бы я ни посмотрел, я не могу найти ничего, в чём был бы уверен. Думается мне, будто бы всё здесь не настоящее, а придуманное кем-то… как в книге. Да, как в какой-нибудь странной истории, которую пишет кто-то не менее странный. Тогда я, очевидно, герой этой истории. Возможно, даже главный, но в таком случае она становится ещё более странной и даже скучной. Я бы не стал читать эту нелепицу. Ох, мне снова становится плохо от этих мыслей: мутит живот, и темные пятна на глаза лезут, как жуки, и опять меня начинает бить озноб, мучить тошнота… вот же! Как же я устал от этого чувства, — мальчик сидел за партой в классе и писал на листке сочинение, шёпотом озвучивая им написанное. Однако сейчас он внезапно остановился и раздражённо скорчился, вспомнив о том, что тема сочинения была связана с поэзией Пушкина, а он так далеко ушёл от неё в своих размышлениях. Нужно было зачеркнуть большую часть текста и написать по новой. Он опустил взгляд вниз, чтобы посмотреть, с чего начать, и увидел пренеприятный сюрприз: весь текст стёрся. Такое часто случается у левшей, пишущих гелевыми ручками. Ребро ладони следует за свежими чернилами, подобно охотничьему псу, и беспощадно стирает всё, до чего дотронется. Таким вот образом весь труд канул в лету.

Прозвенел звонок. Мальчик закатил глаза к потолку, после чего снова бросил взгляд на измаранный чернилами лист, в котором нельзя было разобрать и слова.

— Плевать, — сказал он и подписал работу: «Марк Юмалов».

Передав лист вперёд, он откинулся на спинку стула и посмотрел в окно. Вместо своего отражения он увидел фигуру человека в пальто и шляпе. Лица его было не разглядеть. Да и сама фигура почти сразу исчезла. Мальчик же уставился в предночную тьму, думая, было ли это наваждением или кто-то следил за ним. Окно осталось измарано пустотой, в которой всё равно будто бы угадывалась призрачная фигура человека, словно темнота ещё не забыла его и старалась сохранить форму. Повеяло холодком. Все уже собрались и вышли из класса: это был последний урок и каждый ученик стремился сбежать из этого злосчастного места как можно скорее. В классе остался один лишь Марк. Он пробежал глазами по всем окнам. В самом дальнем ему почудилось движение.

— Пошёл дальше… Ещё можно увидеть его из коридора.

С этими словами Марк поднялся, смахнул тетрадь в портфель и поспешил наружу. Коридор кишел школьниками, так что мальчику пришлось протискиваться меж ними, дабы добраться до окон.

— Вы слышали, что вчера случилось с Юлей? — скрипел, словно ногти по доске, чей-то голос прямо под ухом Марка.

— А это кто?

— Да та… ну эта.

— А… и что?

Марк ушёл дальше, но и остальные дети обсуждали всё ту же историю.

— Да к ним вчера пробрался в дом мужик…

— Тихо! Это она идёт!

Наконец, пока все на несколько секунд замолчали, Марк пробрался к окнам. Распахнутыми, как от испуга, чёрными очами они смотрели наружу. Что же они видели? В ожидании сердце мальчика судорожно забегало внутри своей грудной клетки. Привстав на цыпочки, чтобы увидеть хоть что-то за лохматыми головами вездесущих школьников, он заглянул на улицу. Фигуры в плаще не было, одна лишь пустота и холодная, голая улица. Однако всё равно Юмалову что-то не давало покоя. Чувство точно такое же, как, будучи ребёнком, в тёмную ночь ты придумываешь себе некоего ужасного монстра: опасного, кровожадного и уродливого, и от своей же придумки приходишь в ужас, и всё внутри тебя выворачивается и колется страхом; вот такое чувство испытывал Марк в тот момент. Впрочем, в окнах не было ничего, кроме отражений. Делать было нечего, так что мальчик стал протискиваться уже к гардеробу, дабы одеться и выйти-таки на свежий воздух.

— А как нам себя теперь с Юлей вести? — говорили рядом с ним, пока он одевался.

— Может… как обычно?

— Что-о-о? Опять как обычно? Я всегда себя веду как обычно, надоело уже.

— Ну да, всегда так. Всё равно давайте вести себя как обычно. Это работает безотказно!

— И правда.

К этому времени Марк уже застегнул все пуговицы на своей куртке и спешил выйти из школы, дабы сбежать от этих глупых разговоров и оказаться на конец наедине с самим собой. Но, проходя мимо очередного окна, стоящего ближе всех к выходу, он опять увидел человека в плаще и шляпе. Лица его всё так же не было видно, но Марку показалось, будто взгляд незнакомца упал на него, подобно помоям. Очевидно, фигура смотрела на мальчика с презрением и злобной насмешкой. И так же очевидно, что, когда Марк вышел на улицу, никого, кроме школьников, там уже не было.

На дворе царствовала зима, а