Беллатрикс. Перезагрузка [Рина Михеева] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
========== Глава 1. Настя Весёлкина ==========
Опять весна. Солнышко, травка, цветочки, птички и отличное настроение? Не-е-ет. Упадок сил, простуды, гололёд, слякоть и сосульки!
Считается, что все любят и ждут весну. Все. Как будто кто-то проверял. А я вот нет. Я осень люблю. Да, тоже сыро и простудно, но сердцу не прикажешь — люблю и всё. Имею право, в конце концов! Зима — тоже хорошо, особенно со снежком и лёгким морозцем.
Может, весна мне отомстила за мою к ней нелюбовь? Вряд ли, конечно. Как-то это мелко для времени года. Кто я и кто она! Нет, в такой мелочности я весну не подозреваю. Скорее уж, это я предчувствовала, что именно весной моя жизнь полетит кувырком, причём полетит в самом неожиданном направлении.
Каждый год я добросовестно страдала от всех весенних неприятностей, начиная с ежевесенних проблем с кожей, аллергии и пришедшей в негодность обуви и заканчивая окрашенными в “приятный” зелёный цвет любимыми джинсами.
Чудо-краска, применяемая нашими бывшими ЖЕКами, а ныне — Управляющими Компаниями, от перемены названия применителей нисколько не улучшилась, даже наоборот — теперь она красится до тех пор, пока не облупится! И, видимо, именно это надо считать их большим достижением.
И только одна весенняя неожиданность до сих пор обходила меня стороной, ну или это я её обходила, — сосульки. Но этой весной я и с ней не разминулась.
Упавшая сосулька, размером и бронебойной силой не уступавшая хорошему снаряду, настигла меня у входа в библиотеку. А ещё говорят, что ученье свет и книги читать полезно. Может, оно и так, но сначала надо крышу почистить.
А если без шуток, то читать я любила всегда и, в общем-то, есть какая-то внутренняя логика в том, чтобы пасть жертвой своей страсти. Курильщики умирают от рака лёгких, алкоголики от цирроза, обжоры от диабета, ну а книгоман — получи сосулькой на пороге любимой библиотеки.
Разумеется, всё сложнее, и тот же диабет может развиться на почве стресса, а рак сплошь и рядом обрушивается на ни в чём не повинных, обходя стороной тех, кто курит, пьёт и объедается по полвека и более. Ладно, оставим эту печальную тему и вернёмся к нашим… сосулькам и прочим извивам судьбы.
Всё произошло так быстро — я даже боли не успела почувствовать. Только сильный удар, сбивающий с ног, и ужас от мысли, что на мне единственная осенняя куртка, и её теперь стирать надо будет, а до понедельника она ж не высохнет!
Да, не самые возвышенные мысли в последние мгновения земной жизни… Но, я думаю, вы меня поймёте. Особенно, если у вас тоже только одна куртка, а на новую тугриков не хватает.
К тому же, я ведь не знала, что это последние мгновения. Знала бы, — обязательно подумала бы о чём-нибудь возвышенном. А так — сразу после мыслей о куртке, я просто провалилась в темноту, а когда снова открыла глаза, угол зрения показался мне довольно-таки… странным.
Та самая нечищеная крыша была как на ладони, и только много ниже валялось… тело. Видимо, моё. Умом я это понимала, но каких-то особых чувств по отношению к нему у меня не было. Совсем недавно за куртку я переживала куда больше. А сейчас лишь мимолётно отметила, что её вряд ли удастся отстирать, так как она не только в грязи, но и в крови.
Но меня это больше не волновало — ни испорченная куртка, ни тело с пробитой головой и беспомощно раскинутыми руками.
Мне было легко, мне было хорошо, как никогда в жизни. Радость и лёгкость наполняли меня, как воздух — мыльный пузырь, мне даже казалось, что я радужно переливаюсь и весь мир вокруг — радужный, удивительный и прекрасный!
Кто-то закричал, кто-то куда-то побежал, но начавшаяся внизу суета больше не имела ко мне отношения, я ощущала, что нахожусь на пороге нового мира и меня ждут чудесные открытия! Вспомнились давно поразившие меня слова Агаты Кристи, что “Смерть — это самое большое приключение, которое только может случиться с человеком”.
И сейчас мне хотелось закричать: “Да-да-да! Это удивительное приключение, и как здорово, что оно начинается!”
Но оказывается птица обломинго может настигнуть нас где угодно — даже ТАМ!
Рядом со мной, но чуть выше, внезапно возникли два… существа. Искристо-белоснежные, светящиеся, невероятно прекрасные, в тот момент они были для меня куда более реальными, чем те, что проходили, пробегали, стояли, наклонялись над моим телом там, внизу.
“Ангелы”, — восхищённо подумала я, замирая от благоговения и… от нехорошего предчувствия.
Что-то они не слишком мне рады…
— Опять, — печально сказала та светящаяся сущность, что была правее.
— Да, — вздохнул её напарник. — Данный мир в результате потери ориентации на Высшие Силы большинством жителей вошёл в зону турбулентности, и проявления Хаоса, в виде непредусмотренных Планом случайностей, учащаются. Чего же ты хочешь?
— Хочу, чтобы люди не усложняли жизнь себе и нам и не отягощали свою участь, — ответил первый.
— Мы все этого хотим, — отрезал второй. — Осталось дождаться, когда люди поумнеют или вымрут, что намного вероятнее.
— Души-то бессмертны, — философски заметил первый.
— А то я не знаю! — весело фыркнул второй.
— Ну уж с душами-то мы разберёмся как-нибудь, — оптимистично заметил первый.
— Ну вот и разбирайся, — второй указал на меня. — И что нам с ней делать по-твоему?
Я сжалась в комочек. Неужели всё так плохо?
— Ну-ну, — первый ободряюще засиял, по-видимому, уловив мою мысль и общее состояние. — Всё очень даже ничего.
— Вот именно что — ничего, — хмыкнул второй.
И тут произошло то самое, о чём я читала и слышала: “вся жизнь пронеслась перед глазами”. Конечно, всё было совершенно не так, как мы, люди, это себе обычно представляем. Это вам не кинофильм с ускоренной перемоткой. “Видела” я всё не глазами, а сознанием, всем своим существом, а это, поверьте, большая разница. И никуда ничего не неслось и не проносилось.
Передо мной предстала вся картина моей жизни — в целом. Не во времени, не последовательно, а одномоментно. Этого не описать и, главное, не понять, пока сам не испытаешь, так что не стану даже и пытаться. Короче говоря, я в один миг увидела всю свою жизнь — целиком.
Буря противоречивых чувств и мыслей охватила меня, но надо всем преобладало понимание: я ничего не успела… И дело было даже не в каких-то достижениях или свершениях. Я не успела… раскрыться, стать кем-то — внутри, в глубине своего существа.
Я не была плохой, но однозначно назвать меня хорошей тоже было нельзя. Все мои благие порывы, как правило, не получали никакого развития, натыкаясь на большие или меньшие, а иногда и просто мною же измышленные препятствия и угасая.
Слабоваты были порывы — поняла я теперь. В общем и целом, я стремилась к добру, но этими чисто теоретическими устремлениями обычно и ограничивалась. Судя по всему, мне предстояло прожить достаточно долгую жизнь, в ходе которой я, возможно, и сформировалась бы во что-то более определённое, но случайная сосулька нарушила “план развития”, утверждённый Свыше, и теперь два ангела маялись рядом со мной, мучительно решая, как устранить последствия вторжения Хаоса в Упорядоченное.
========== Глава 2. Уж попала так попала… ==========
— Ну что, — вздохнул первый Ангел, — берём как есть или будем перебрасывать?
— Ох и мороки с этими перебросами, — второй тоже вздохнул.
— Но для души так будет лучше, — с упрёком заметил первый.
— Не факт, — усомнился второй, — по-разному бывает.
— Мы должны надеяться! — провозгласил первый. — И дать ей шанс!
— Должны, значит, дадим, куда мы денемся, — согласился второй. — Только шанс этот, как люди говорят, палка о двух концах… Неверно использует — и всё станет гораздо хуже, чем сейчас.
— Почему ты такой пессимист? — укорил первый.
— Потому что давно с людскими душами работаю, — не полез за ответом в карман второй. — Вот послужишь здесь с моё, посмотрим тогда… Ну ладно, пора уже что-то решать. Какие будут предложения, стажёр?
— Ну хотя бы… вот… — светящиеся сущности раскинули в воздухе огромную мерцающую… карту, что ли, — не знаю, как ещё это назвать.
— Опять?! — едва ли не взвыл более опытный специалист по урегулированию душевных проблем. — Здесь уже столько альтернатив создано, что скоро нам известных числовых обозначений не хватит, чтобы их хотя бы сосчитать!
— Ещё одна альтернатива погоды не сделает, — меланхолично заметил первый.
— Все так думают, и вот что из этого получается, — проворчал второй. — И потом: в кого её перебрасывать? На Лили Эванс, Гарри Поттера, Снейпа, мать Снейпа, Гермиону, Люциуса, Нарциссу и Драко Малфоев лимит давно превышен многократно! Даже Риддла и Сириуса уже никак нельзя заменять! Разве вот только… — он задумался, а я, что называется, “выпала в осадок”, но быстро взяла себя в руки — всё-таки моя судьба решается, потом поздно будет ловить вчерашний день.
— Вы что, в Поттериану меня отправить собрались? — пролепетала я, провожая взглядом собственное тело, уже накрытое с головой.
В него вернуться мне явно не светило, и я уже начала об этом сожалеть. Вот как-то никогда не мечталось мне стать Гарри Поттером и даже Малфоем или Снейпом. Да и Лили — тоже.
— Да, — радостно объявил первый, видимо, ожидая от меня ликования.
Но мне чего-то не ликовалось.
— Альтернативный мир гамма эр пять тысяч семьсот тридцать два. Отличный вариант.
— Он что же, на самом деле существует?
— Конечно, — отвлёкся от тщательного изучения карты второй. — Ты разве никогда не слышала, что люди не способны придумать то, чего нет и быть не может. Они или описывают уже существующие миры или дают возможность появиться тем, что пока не проявились, или — создают альтернативные миры из тех, что уже есть.
— Слышала, — прошелестела я.
— Ну вот, — оживился первый. — А теперь у вас в литературе попаданцы идут сплошным потоком. Это потому, что мы изо всех сил боремся за гармоничное развитие душ. Приходится перебрасывать. Иначе в ваше безбожное время не получается. Хаос…
— От этих перебросок тоже — та ещё неразбериха, — пробурчал второй. — Ну куда её тут воткнуть? Вот разве что… Добби. Если он выживет, когда…
— Нет! — заверещала я. — Вы что… что… Так нельзя! Я не согласна!
Второй тяжело вздохнул.
— Не надо так волноваться. Если уж ты так категорически против…
— Конечно, против! Категорически! Кто угодно, но только не Добби, — ещё произнося это, я уже поняла, что совершила ошибку.
— Ну ладно, — подозрительно быстро согласился второй. — Тогда Белатрикс, — и, решительно отметая мои дальнейшие возражения, прибавил:
— Больше вариантов нет! Можно ещё отправить в эпопею Джорджа Мартина. Не читала? Там пока возможностей немало.
Я читала. И потому поняла, что меня загнали в угол. Лучше уж быть кошкой Филча в Поттериане, чем королевой — в “Песни Льда и Пламени”. Там мне точно не сдобровать!
— Мы тебе и момент хороший подберём — не после Азкабана, а до. Вот, в девятьсот двадцать четвёртом варианте на первом суде над Пожирателями Смерти приговор был более суровым, и Беллатрису приговорили к поцелую дементора. Тут мы тебя и…
— Стойте-стойте, — решила поторговаться я. — Я, конечно, не святая, но за что же мне такие пряники?! Это выходит, что я к тому времени уже таких дел натворила, Лонгботтомов до безумия запытала, так получается?! Нет, так нечестно!
— Ну а как? Мы бы и рады, но до этого, понимаешь, Беллатриса сама, так сказать, пользовалась своим телом.
— А что если они решат, что дементор меня недостаточно крепко поцеловал, и повторят процедуру? Об этом вы не подумали?
— Это вряд ли… — протянул второй. — Могу посоветовать первое время не подавать признаков разумной жизни. А потом — спустя какое-то время…
— Ни за что! — отрезала я. — Если так — перебрасывайте в Добби, и пусть вам будет стыдно за такую халтуру! Он, по крайней мере, порядочный домовик, а не убийца-садистка.
Регулировщики душеоборота призадумались, а я тем временем пыталась смириться со своей участью. Не так уж всё и страшно, ведь Добби к тому времени уже свободен, и до победы недалеко. Попрошусь жить к Гарри или в Хогвартс, если с Кричером поладить не удастся. Не фонтан, конечно, но и не конец света.
— А если… — сказал первый.
— Не выйдет, — ответил второй.
— А может быть… — не сдавался первый.
— Не положено! — отрезал второй.
— А вот так?
— А вот это, пожалуй, можно попробовать… — второй приблизил один из участков карты. — Вариант восемьсот тридцать пять бис. Верёвки из меня вьёшь, стажёр. Ну да что с вами делать… Создаём. Ты поосторожней там, бывшая Анастасия Весёлкина.
Прежде чем снова провалиться в темноту, я успела понять, что вот это множество ярких точек на их карте — те самые альтернативы, рождающиеся, когда появляются новые варианты развития событий.
Многие из них соединены мерцающими нитями — одни варианты переплетаются с другими, объединяются, иногда расходятся вновь, иногда сливаются полностью, но это реже.
И я… я смогу сама образовывать такие связи, притягивать иные варианты к тому, в который попаду. Но тут нужна особая осторожность, — вот о чём предупреждал меня Ангел и что я успела понять в последний момент перед перемещением.
Но в кого меня всё-таки отправляют и в какой период его жизни, я спросить так и не успела.
========== Глава 3. Белла ==========
Открывать глаза было страшно. Я слышала, как поблизости негромко разговаривали двое или трое мужчин, чувствовала головную боль. Было холодно, или это меня знобило? Кажется, я лежу на чём-то жёстком и неровном. Я ощущала себя разбитой и подавленной. Больной? Обессиленной? Это последствия переноса или что-то ещё?
Неизвестно, как долго я продолжала бы прятаться от новой реальности по принципу: если я чего-то не вижу, значит, этого нет, но тут прямо над моей головой холодный голос с явным сожалением произнёс:
— Жаль… Она могла бы быть весьма полезна для нашего общего дела.
Да, сожаление было вполне искренним и при этом — равнодушным. Так сожалеют о преждевременной порче полезного инструмента. Я сразу поняла, что это он — Том Риддл — и инстинктивно распахнула глаза. Риддл скривился и отвернулся.
Позже я думала: почему он не проверил моё сознание в тот момент? И пришла к выводу, что, помимо страха перед смертью и отвращения к бездушному телу, Риддла остановил мой растерянный взгляд.
Наверное, он дико выглядел на лице Беллатрисы Блэк, которая, как я думаю, была куда более бесстрашной, чем сам Тёмный Лорд, пусть даже это была отвага безумия. Ну и, должно быть, он уже провёл проверку — до моего вселения в тело, так что теперь у него не было оснований для серьёзных сомнений.
— Мои сожаления, Рудольфус, — равнодушно произнёс высокий мужчина с глазами, в которых явственно виднелись красноватые отблески, и сделал шаг в сторону.
Так. Рудольфус. Это у нас кто ж будет? Ну, по крайней мере, ясно, что я точно не Добби. Домовик не удостоился бы “высочайшего внимания”. Значит, я Беллатриса, а лежу, похоже, на земле. Вверху вижу небо. Значит, подо мной земля. Логично? Логично. Но на казнь по приговору суда не похоже.
Может, у них и принято проводить эту… процедуру на природе, но вряд ли Риддла пригласили бы в качестве зрителя, не говоря о том, что он сам к тому времени уже должен был того… развоплотиться.
— Неужели ничего нельзя сделать, мой лорд, — тоскливо протянул кто-то рядом, наверное, тот самый Рудольфус.
Стоп. А как Лестрейнджа звали? Эх, знала бы — не только перечитала бы Поттериану, но и зазубрила бы её наизусть! А я давненько читала-то… Многое успела забыть.
— Я польщён, что ты считаешь меня всемогущим, Рудольфус, — раздражённо отозвался Риддл. — Но поцелуй дементора необратим. Твоей невесты больше нет.
Опа! Невесты? Ну точно — Лестрейндж. “Не сойти живой мне с места. Как мне быть? Ведь я невеста”, — некстати всплыла цитата из классика, а вместе с ней прорвался и истерический смешок.
Риддл брезгливо поморщился и отошёл ещё дальше. Я притихла. Так недолго и спалиться.
— Что же делать? Что мне теперь делать? — тихонько запричитал мой “жених”.
Вот радость-то — не муж! И скорее я и правда поцелуюсь с дементором, чем выйду замуж за эту тряпку. Между тем, мой женишок нерешительно приблизился, взял меня за руку и потянул, побуждая подняться.
Я, покорная и кроткая, аки овечка, послушно села, а потом и встала на ноги, стараясь смотреть строго перед собой как можно более бессмысленным взглядом.
Пусть Риддл поверит, что его преданной сторонницы Беллатрисы больше нет, пусть забудет о моём существовании. Для него реальны только те, кто может быть полезен или опасен, а я, с его точки зрения, больше не отношусь ни к первой категории, ни ко второй. Я — пустое место. Пусть поверит в это, а дальше разберёмся.
— Тебе повезло, Рудольфус, что мисс Блэк ещё не успела стать твоей женой. Ты должен быть ей благодарен за то, что она тянула со свадьбой. Теперь ты свободен. Я думаю, Сигнус и Друэлла сами решат, что делать с… телом. Надеюсь, ты не забыл о завтрашнем собрании?
— Конечно, мой лорд, — убито пролепетал Рудольфус и поклонился.
Риддл скупо кивнул и аппарировал. Несостоявшийся будущий муж Беллатрисы отвёл прядь волос с моего лица и заглянул мне в глаза. Он был бледен, губы дрожали.
— Белла, как же так, Белла… — прошептал он. — Зачем ты… зачем ты к ним полезла? Что же теперь будет? Как же я… без тебя?
Мне даже стало его жаль. Но я напомнила себе, что сейчас не время и не место для жалости, да и объект неподходящий. Похоже, что он любил свою Беллу и восхищался ею, а она позволила ему быть рядом. Раз уж никак нельзя было заполучить Риддла — истинную безумную страсть Беллатрисы, — то муж-подкаблучник — лучший вариант.
Думая об этом, я изо всех сил старалась сохранить как можно более безразличное “пустое” выражение лица. Не зная точно, как должны выглядеть жертвы поцелуя дементора, я надеялась, что и остальные видят их нечасто и имеют лишь приблизительное представление о внешнем виде и поведении человека без души.
Рудольфус ещё какое-то время сетовал на горькую судьбу, потом начал гладить меня по лицу, по волосам и плечам. Я стояла, внешне безучастная, как кукла, а внутри начиналась буря. Ещё не хватало стать жертвой извращенца-некрофила!
Беллатриса, небось, не особенно подпускала его к себе, а тут — такой удобный случай! Как бы его отпугнуть-то, а?! Ну точно! Дорвался, гад! С поцелуями полез…
Несколько секунд я не оказывала никакого сопротивления, стараясь расслабить мышцы и подавить инстинктивное желание оттолкнуть поганца или хотя бы от души тяпнуть его за губу. Отвращение поднималось во мне мощной волной и… Да здравствует рвотный рефлекс!
Нет, так уж прям совсем меня не стошнило, но спазмы начались вполне недвусмысленные и отрыжка подоспела, как обещание большего, если кое-кому покажется мало…
К счастью, мало незадачливому жениху не показалось. Он отпрянул, глядя на меня дикими глазами.
— Я так и знал, что ты меня никогда не любила, — произнёс он таким тоном, словно сделал великое открытие.
Учитывая характер “милой Беллочки”, вряд ли об этом не знал хоть кто-нибудь.
— Но не думал, что настолько тебе противен, чтобы ты… чтобы даже теперь…
Ох, сказала бы я много интересного этому извращенцу, но надо постараться не выпадать из образа, пока совсем уж не припрёт. Так что пришлось стоять, безразлично глядя мимо женишка, и ждать, что он дальше надумает. К счастью, думал он недолго и на этот раз — в правильном направлении.
Приблизившись ко мне с некоторой опаской, Лестрейндж быстро обхватил меня руками, но на этот раз в его действиях не было ничего сексуального. “Парная аппарация”, — поняла я. Да, правильно в книгах написано: ощущения не из приятных. Но тело Беллатрисы такими приключениями было не удивить, поэтому я перенесла происходящее неплохо.
Однако стресс, да не один, пребывание в новом теле, а главное — слюнявые поцелуи этого гада сыграли свою роль, и в точке прибытия я, так сказать, довершила начатое: меня всё-таки вывернуло прямо на грудь и шею теперь уж точно бывшего жениха.
Лестрейндж быстро применил очищающие чары — сначала к себе, конечно! Кто бы сомневался. Но потом и меня привёл в порядок.
Выражение лица у него при этом было такое, что я подумала: была бы его воля, он так бы меня и бросил — без очистки и помощи. Но поскольку Рудольфус доставил меня в отчий дом, выбора у него не было.
Вряд ли мои родители отнеслись бы с пониманием, если бы им вернули дочь не только без души, но ещё и, пардон, запачканную рвотными массами. Согласитесь, это уж слишком!
========== Глава 4. Любящие родители ==========
Оказывается, если всё время смотреть строго перед собой, да ещё и стараясь удержать на лице бессмысленное выражение, то увидеть удаётся далеко не так много, как хотелось бы. Было ясно, что мы оказались в большой и мрачной гостиной с тёмной мебелью и портретами чопорных леди и лордов на стенах.
Я лихорадочно пыталась вспомнить хоть что-нибудь о своей семье, но не слишком преуспела. Память Беллатрисы была где-то рядом, стоит как следует поднажать, и дверка распахнётся, но всё же лучше оставить это до того момента, как я окажусь в одиночестве. А пока я по большей части пользовалась лишь своими размытыми воспоминаниями о прочитанных книгах и новообретённым знанием языка.
И всё же родителей я узнала и даже вспомнила имена: Сигнус и Друэлла. Раньше — из книги — я их точно не знала, и вообще думала, что Белла дочь достопамятной Вальбурги. Она же тоже Блэк. Хотя… вроде бы Белла называла Сириуса кузеном?
В общем, родителей я узнала, хотя прилива родственных чувств не ощутила. Сигнус, глянув на меня мимоходом, начал что-то выговаривать Рудольфусу сварливым и высокомерным тоном. Друэлла заламывала руки, обходя меня по кругу, как статую на выставке.
— Какой позор! — донёсся до меня голос любящего папочки.
Да-а-а, бедная Беллочка. Её ведь и в самом деле больше нет, а родителя больше всего беспокоит “честь семьи”.
— Какое горе! — трагическим тоном проговорила Друэлла.
Ну хоть мать её оплакивает, — мысленно вздохнула я.
— Такая сильная ведьма, самая сильная в роду. Она могла бы преумножить славу рода, — обломала меня скорбящая мать.
Теперь понятно, в кого Беллочка бессердечной выросла. Это ещё Нарцисса у них не в родителей пошла. Уж сынулю своего она любила до самозабвения — этого у неё не отнять.
— Бу-бу-бу, — доносилось до меня с другого конца гостиной.
Сигнус что-то обсуждал с несостоявшимся зятем.
— Как такое могло случиться? Как вы могли допустить?! — это Сигнус.
— Бу-бу-бу… Ваша дочь… Вы же знаете Беллу…
— Бу-бу-бу… помолвка…
— Бу-бу-бу… специалиста… — это Рудольфус.
Я навострила уши. Не надо мне тут никакого специалиста! Это же… бросит тень на семью! Ну-ка, живенько подумай об этом!
Папаша не обманул ожиданий:
— Бу-бу-бу… уже не вернуть… бу-бу-бу… бросит тень… Бу-бу-бу… никто не должен узнать… Бу-бу-бу… расторжение помолвки. Бу-бу-бу… отбыла к дальним родственникам во Францию…
Вот и молодец! Быстро сообразил.
Женишок наконец откланялся и дверь за ним закрылась. В гостиной установилась тишина. Дражайшие родители почти не попадали в поле моего зрения, я ведь даже глаза скосить не решалась, не говоря уж о том чтобы повернуть голову.
Нет, ну чего они там делают? А меня, что, решили использовать как украшение интерьера или креативную вешалку для шляп? Ох… не к месту вспомнились головы домовиков на стене дома Блэков на Гриммо. И с чего я решила, что меня будут содержать? Куда дешевле выйдет прибить и прикопать где-нибудь!
Хотя и прикапывать не понадобится. Развеют к ядрене фене да и всё. Они же маги, ёж им в глотку! И пока я тут мучаюсь (а стоять совершенно неподвижно оказалось неожиданно тяжело, бедные натурщицы…) они, может, с духом собираются, чтобы решить проблемку радикально?
Эти мысли вкупе со странным, с точки зрения человека с российским менталитетом, поведением предков так меня растревожили, что я уже почти решилась поломать “легенду” и “подать признаки разумной жизни”, от чего меня, помнится, предостерегал Ангел, но, к счастью, не успела.
— Пайки! — нарушил молчание Сигнус.
С лёгким хлопком появился домовой эльф.
— С этого дня ты будешь присматривать за молодой хозяйкой. Круглосуточно. Кормить её, мыть, переодевать, ну и… всё остальное. Беллатриса больше не способна сама приказать… — тут его голос дрогнул и сорвался, а Друэлла, как по команде, зарыдала, да так горько.
Вот и пойми этих лордов и леди… Правда, что ли, переживают? Не из-за семейной чести и славы, а из-за дочери? Ну, если и так, не стоит проникаться к ним тёплыми чувствами. Убивать меня пока не будут, и на том спасибо. А доверять им нельзя ни на грош.
— Отныне Беллатриса должна постоянно находиться в своей комнате и никто, кроме ближайших членов семьи не должен её видеть. Для всех — она уехала к родственникам во Францию. Тебе всё ясно?
— Да, хозяин. Пайки всё ясно, хозяин!
— Я освобождаю тебя от всех прочих обязанностей. С этого дня ты присматриваешь за молодой хозяйкой. Ты должна быть при ней днём и ночью.
— Будет исполнено, хозяин, — пролепетала домовуха и поклонилась, едва не бухнувшись лбом в пол.
— А сейчас отведи Беллатрису в её комнату.
Домовуха робко подсеменила ко мне и с явным страхом прикоснулась к моей безвольно висящей вдоль тела руке. Когда наши пальцы соприкоснулись, Пайки сильно вздрогнула, и я уверена, что уже в тот момент она поняла, что я — не Белла.
Ох, только бы промолчала, — думала я.
Пайки робко обернулась на хозяев.
— Чего ты ждёшь?! — рявкнул Сигнус под аккомпанемент всхлипываний Друэллы. — Быстро!
Вот тебе и любящие родители… Похоже, они и прикоснуться-то ко мне брезгуют. Да, не жила в семье, нечего и привыкать. Воспитатели у нас, в семейном детдоме были неплохие, но, вы же понимаете, семью никакие воспитатели не заменят. Настоящую семью. А такую, как эта, — очень может быть, что заменят с успехом! Такие семейки бывают, что не позавидуешь.
Я и не завидовала, только иногда позволяя тоске взять верх и глодать меня, как дворняга кость. Конечно, я мечтала о семье, о любящих родителях, но постепенно тоска притупилась, а мечты к двадцати трём годам успели раствориться в правде жизни, как сахар в кипятке.
И вот теперь, когда у меня вроде как появились родители, поведи они себя иначе, ох и сильно было бы искушение попытаться “вписаться” в семью. Но всё сложилось так, как сложилось, и сложилось к лучшему. Вряд ли у меня получилось бы их обмануть, а уж соответствовать их ожиданиям — и подавно!
Да и Риддла нельзя сбрасывать со счетов. Пусть лучше они меня со счетов сбросят — и Риддл, и Сигнус с Друэллой. Пусть похоронят и забудут о моём существовании, — думала я, с наслаждением усаживаясь в кресло в своей комнате, куда меня доставила Пайки.
Домовуха сразу же чуть ли не отпрыгнула в сторону и теперь испуганно таращилась с противоположного конца комнаты.
Сколько же всего мне надо узнать, обдумать, решить. Опасности подстерегают буквально на каждом шагу и даже на каждом слове. Я — фигурка на минном поле. Но даже если бы я затаилась, это не стало бы гарантией безопасности. Ведь другие фигуры и мины не стоят на месте!
А кроме того, у меня и в мыслях не было заживо похоронить себя здесь и даже не попытаться что-то изменить. Возможно, прямо сейчас я теряю один шанс за другим, и ключевые моменты проходят мимо. Поэтому нужно спешить, но… любая ошибка может обойтись слишком дорого, и не только мне.
Ладно. Последуем избитому, но так и не потерявшему актуальности правилу: решать проблемы по мере их поступления. И первая на повестке дня — Пайки. Это сейчас самое главное.
И даже удовлетворение нестерпимого желания посмотреться наконец в зеркало придётся отложить.
========== Глава 5. Начало положено ==========
Итак, домовуха испуганно таращилась на меня, а я смотрела на неё, мучительно пытаясь придумать, с чего начать, как не спугнуть. Она ведь в любой момент может меня заложить. И если бы эти снобы не были такими высокомерными идиотами, то уже узнали бы от неё, что тело их дочери узурпировала какая-то левая душа.
— Пайки, — начала я ласково, не придумав ничего лучше, — не бойся.
Мягкая интонация давалась с трудом — связки были к ней не приучены, а Пайки — и подавно.
Бедная домовуха аж присела от ужаса. Да, ласковая (да ещё и по отношению к домовику) Беллатриса — это вроде нежного тролля — кто хочешь перепугается.
— Ты не могла бы дать мне воды? — попросила я. — Пить хочется.
Пить и правда хотелось, но главное — я надеялась таким образом вывести бедняжку из ступора. Однако с тоном опять промахнулась. Ещё несколько секунд тихого ужаса, и до домовухи дошло, что это вроде как почти приказ, хотя и высказанный в совершенно немыслимой форме.
Ещё через секунду мне с поклоном был преподнесён поднос, на котором стоял тяжёлый инкрустированный кубок, — я такие только в кино видела. Пить из него, между прочим, жутко неудобно. Ну и жизнь у них — сплошные понты!
— Пайки, успокойся! — сказала я резко, утолив первую жажду.
Как и следовало ожидать, это было воспринято уже лучше — домовуха почти перестала дрожать. Помолчав, я решила пойти ва-банк.
— Ты ведь понимаешь, что я не Белла, да?
— Д-да, х-хозяйка, — пролепетало несчастное создание.
— Да, я не Беллатриса, но я — твоя хозяйка, — заявила я тоном, не терпящим возражений.
— Да, хозяйка, — уже увереннее ответила Пайки.
Ну вот и хорошо, процесс пошёл, лёд тронулся, крокодилы прилетели из тёплых стран. Чувствую себя Алисой в Стране Чудес, честное слово.
— Беллатрисы больше нет, — сказала я с фальшивым сожалением, — теперь я вместо неё.
Тьфу, и что из меня всё время какие-то цитаты сыпятся, как из худого мешка…
Пока я молчала, придумывая, что бы ещё сказать, Пайки вдруг залопотала быстро-быстро:
— Пайки понимает, Пайки видит — это очень сильная магия, древняя магия. Пайки никогда раньше такого не видела… Хозяйка пришла из другого мира! Для Пайки большая честь служить такой хозяйке! Хозяйка одержима иномирным духом, теперь её магия усилится, теперь хозяйка сможет изменить свою магию, основать новый род, восходящий род!
— Как это — восходящий? — задала я первый попавшийся вопрос, хотя их у меня было множество.
— Сильный род, новый, чья сила будет прибывать! Раньше было много сильных родов. Теперь древние семьи вымирают и слабеют, а мы слабеем и вымираем вместе с ними… Магия уходит, новых родов не основывают, пользуются старыми заклятиями, старой силой. У хозяев родилась сильная дочь, очень сильная. Это последняя возможность. Магия даёт её, а после — род умирает, если не обновить его силу.
— Очень сильная дочь — это Беллатриса? — уточнила я.
— Да, мисс Беллатриса, молодая хозяйка, — закивала Пайки. — Но молодая мисс… её сила… она была…
— Отравлена безумием? — предположила я.
— Да, — понурилась Пайки, — слишком поздно сила пришла в род. Он давно не обновлялся. Раньше маги знали, что нужно брать в род полукровок, маглорождённых, даже маглов или сквибов. Маглы — и есть сквибы. Нужно брать их в род, тогда сила будет держаться или прибывать. А сильный маглорождённый маг может основать свой род.
— Но маги не говорили им об этом, забирали их к себе, чтобы укрепить древние роды. А потом стали скрывать это и прятать книги. Перестали учить этому детей, передавали знания только наследникам после совершеннолетия, а потом…
— Понятно, — я кивнула, — знания постепенно утрачивались, да и наследники, узнав такие новости, не всегда были готовы вдруг воспылать любовью к маглорожденным, которых их учили презирать.
— Да, — вздохнула Пайки. — Да, сначала маги не хотели, чтобы об этом знали маглорождённые, потом — не хотели, чтобы знали в других семьях, чтобы самим быть самыми сильными, подделывали для входящих в род маглорождённых родословные, а потом и вовсе позабыли…
— Вот оно что!
Интересно, откуда Пайки так много знает, — подумала я. Само по себе оно и неудивительно, но у Роулинг эльфы такой осведомлённости не проявляли. Впрочем, Кричер просто всё повторял за хозяйкой. Добби… кто его знает, что ему было ведомо. Но у Пайки и речь почти правильная, от знакомых по книгам эльфов — только манера говорить о себе в третьем лице.
С другой стороны, это же не совсем тот мир, а альтернативный — один из множества вариантов. Здесь Беллатриса погибла молодой, ясно, что и дальше количество расхождений будет только увеличиваться. Но это не означает, что всё, сказанное Пайки, не верно по отношению к канонному миру Роулинг.
Если подумать… Сколько мы там знаем самых сильных магов? Дамблдор, Риддл, Снейп, Беллатриса, Поттер-младший — это три поколения если не больше. И из пятерых — четверо полукровки! А единственная чистокровная явно не вполне нормальна психически. Хоть вы меня режьте, но я не верю, что это совпадение!
Я поднялась и нервно заходила по комнате. И только краем глаза уловив, как промелькнуло в большом — в человеческий рост — зеркале моё отражение, вспомнила, что до сих пор не видела себя. Так, посмотрим…
Ух ты! Вот это мне свезло так свезло! Была обычная серая мышка, а стала… Ну и ну… Нет слов — одни междометия! Хороша, зараза!
Теперь я, пожалуй, понимаю Лестрейнджа.
В принципе, было очень похоже на киношную Беллу — в самом лучшем варианте плюс молодость и ухоженность. Волосы вообще… такой роскоши и в рекламе шампуня не увидишь. Глаза огромные, глубокие, черты лица правильные, фигура стройная, талия — супер. Я бы такой не добилась, даже если бы перестала есть вообще. Да, здесь повезло. Вернёмся к нашим проблемам.
Ах да! Это сколько же мне лет и какой вообще год на дворе? Я присмотрелась к отражению повнимательнее. Судя по всему, я — юная девушка. Взглянула пристально себе в глаза…
Память Беллатрисы обрушилась на меня без предупреждения, как лавина, как огненный шквал. Я обхватила голову руками, не в силах сдержать стон. К счастью, это длилось недолго. А первым моим движением после был жест, которым, как я теперь помнила, Беллатриса выхватывала палочку из рукава. Но палочки не было, что и неудивительно. Разумеется, она успела приготовиться к бою, когда дементоры напали на неё.
Всплыло размытое воспоминание о желании произвести впечатление на Риддла… Ну, кто бы сомневался. У него были свои дела с дементорами, как-то он умудрялся с ними ладить, впрочем, чему тут удивляться — они почти родственники. Вот Белла и решила пойти по стопам возлюбленного Повелителя! Но что-то пошло не так.
У неё были великолепные рефлексы бойца, но заклинанием Патронуса она не владела. В ней было слишком много тёмного. Концентрированная сила рода оказалась тяжёлой, чёрной, почти неизбежно ведущей к безумию. Слишком долго род Блэков не получал подпитки.
Беллу погубила слепая гордыня её предков. Как жаль… Сейчас мне действительно стало жаль её, по-настоящему.
И уже в следующий момент я ощутила, как её яростная сила наполняет меня.
Она пылала, испытывая на прочность и мой рассудок, и мою душу, осмелившуюся, хоть и не по своей воле, вселиться в это прекрасное тело и захватить бушующую в нём мощную энергию. Огненная стихия манила раствориться в ней и потерять себя, упиваясь мощью, властью, возможностью разрушать, уничтожать, убивать.
Я прямо посмотрела в глаза своему отражению, сжала руки в кулаки. Нет, я не поддамся.
Эта сила теперь моя, эта неукротимая мощь — моя. Знания, принадлежавшие Беллатрисе Блэк, — мои. Это тело отныне — моё. Эта жизнь и судьба — моя. Я буду решать, как жить, как использовать это тело, силу, знания и жизнь.
Отныне я… — замешательство длилось недолго. Я знала, что оставлю имя, но фамилия нужна другая. Почему-то в тот момент я была в этом уверена. Новый род. Вайт? Нет, это слишком. Да и не ощущаю я себя ни белой, ни пушистой.
Отныне я — Беллатриса Грей.
Огненная вспышка на миг ослепила меня, зеркало разлетелось вдребезги — в алмазную пыль.
========== Глава 6. Беллатриса Грей ==========
Зеркало разлетелось алмазной крошкой.
Я невольно отступила, закрывая рукой глаза, но не ощутила ни единого укола, словно зеркало и не разбилось, а… дематериализовалось.
Открыв глаза, я увидела дрожащую Пайки. Выражение её глаз не оставляло сомнений, что на этот раз дрожит она не от страха, а от восторга.
— Хозяйка основала новый род, — благоговейно прошептала домовуха.
— Что, уже?! — поразилась я. — А как же всякие там ритуалы, заклинания и прочее?
— Стихийная магия, — восхищённо глядя на меня поведала домовуха. — Теперь хозяйка может колдовать без палочки и заклинаний. У хозяйки теперь двойная сила — своя собственная, из другого мира, и сила хозяйки Беллатрисы.
— Вроде бы в своём мире у меня ничего такого не было, — усомнилась я.
— Значит, в своём мире хозяйка была сквибом, магия была заперта. А теперь она высвободилась. Только…
— Что? — я тут же насторожилась.
— Хозяйке нужно остерегаться. Сила, перешедшая ей от рода Блэк, — тяжёлая, тёмная. Она может взять верх…
— Понятненько. Спасибо за предупреждение, Пайки. И вообще — за всё спасибо.
— Хозяйка поблагодарила Пайки! — возликовала домовуха.
Глаза её наполнились слезами счастья.
— Ну-ну, не надо, не плачь… — ох, никогда не умела успокаивать. —- Я теперь часто буду тебя благодарить, так что привыкай.
— Хозяйка возьмёт меня себе, да? — замирая, пролепетала Пайки.
— Куда? — озадачилась я.
— Служить себе. В новый род. Пайки будет преданно служить. Всё что угодно сделает для хозяйки! — Пайки умоляюще сложила тонкие лапки перед худосочной грудью.
— А я… могу тебя взять себе? Как это делается?
Я попыталась добыть какую-нибудь информацию из памяти Беллы, но там, похоже, ничего подходящего не было. Домовики интересовали её не больше, чем прошлогодний мусор. “Ну и дура!” — подумала я.
— Хозяйка может, да, — залопотала Пайки. — Основатель нового рода может забрать себе любого домовика из нисходящего рода, если только этот домовик не единственный у своих хозяев.
— Удобненько, — оживилась я. — Что для этого нужно сделать?
Пайки понурилась.
— Пайки не знает. Это должна знать хозяйка. Это легко. Намного легче, чем основать род.
Я нахмурилась. Как бы не напортачить. Основывая род, я и понятия не имела, что делаю, потому и такая храбрая была! Если бы знала — год бы собиралась, а потом всё равно сделала бы всё не так. Нужно сосредоточиться… Нет, наоборот, — нужно расслабиться!
Пока я размышляла, Пайки словно поразила неведомая болезнь, причём ей становилось хуже с каждой секундой. Казалось, что она сейчас истает в воздухе.
— Что с тобой? — спросила я испуганно.
— Пайки плохо… — прошептала несчастная. — Пайки разрывает магия двух родов.
Она умоляюще посмотрела на меня.
— Запрещаю! — рявкнула я, сама удивившись собственной реакции.
Неужели магия Беллатрисы уже пытается меня изменить?
— Слушай меня, Пайки, — заговорила я решительно. — Я забираю тебя в свой род. Отныне я — твоя хозяйка. Отныне ты будешь служить роду Грей и лично мне.
Пайки продолжала смотреть умоляюще, как больная собака, которая не может объяснить хозяевам, что у неё болит.
— Освобождаю тебя от всех обязательств перед родом Блэк! Разрываю магическую связь между тобой и родом Блэк!
К счастью, на этот раз никаких вспышек не последовало, просто “больная собака” мгновенно исцелилась и запрыгала вокруг меня, странным образом соединяя в своих движениях приплясывание и поклоны.
С облегчением выдохнув, я снова устроилась в кресле и только-только успела осознать, что мне девятнадцать лет, а год сейчас 1970-й, как мною снова овладело беспокойство.
— Пайки, а эти… мои бывшие родственники не заметили, что у них тут под носом, то есть — над их головами — происходит? Что я тут немножко основала новый род и заодно их эльфа… приватизировала.
— Что эльфа? — удивилась Пайки, не знакомая с экспериментами Чубайса.
— Ну… взяла себе.
Что плохо лежало — завершила я уже про себя. И разве это неправда? У них тут вообще большинство эльфов плохо лежит, а также сидит и стоит, потому что живёт плохо!
— Не заметили, нет! — затрясла ушами Пайки. — Пайки защиту поставила, никто не заметил.
— Ты ж моя умница! — обрадовалась я. — Не знаю, что бы я без тебя делала!
Домовуха аж задохнулась от переполнявшего её счастья. Вот до чего бедолаг довели! Пайки выпучила глаза, приоткрыла рот, но, видно, слов подобрать не могла. Мне даже страшно за неё стало. Надо срочно отвлечь!
— Нет, бывшие хозяева не придут, — стряхнула оцепенение Пайки. — Если только бывшие сёстры хозяйки захотят прийти. Но пока они в школе.
Точно. Две сестры у меня, оказывается. Я как-то только про Нарциссу помнила, а тут у нас ещё и Андромеда есть. Меда… та-ак… Отношения с Беллой неважные, с родителями — тоже. В школе встречается с маглорождённым Тедом Тонксом.
Тонкс! Это же будущие родители Нимфадоры. Ага-ага. Припоминаю, что Меду за это грядущее замужество изгнали из рода, а пока — милая старшая сестричка Беллочка настучала предкам, превратив пребывание Андромеды дома в кошмар.
Учится на последнем курсе, семнадцать лет. Нарцисса — на пятом, пятнадцать лет, влюблена в Люциуса Малфоя, он на год старше. Это ж надо, какие молоденькие все…
Кстати, Нарси сочувствует Андромеде и, хоть и пытается склонить её к разрыву с “грязнокровкой” Тонксом, но всё же она — единственная в семье, кто относится к Меде с пониманием и теплом. Может, потому, что сама влюблена. Так-так.
Значит, год у нас семидесятый, на дворе — конец мая, двадцать восьмое число. Скоро сёстры прибудут домой. Интересно, то, что старшей, Беллатрисы, больше, можно сказать, нет, как-то изменит отношение Сигнуса и Друэллы к Андромеде? Может, подумают всё же, что не стоит разбрасываться дочерями? Всё-таки Сигнус не Приам, и у него не сто детей! Посмотрим.
А сколько же это сейчас у нас лет Снейпу? Тоже школьник, наверное?
— Пайки, а ты Снейпа знаешь?
— Кого, хозяйка?
— Северуса Снейпа. Возможно учится на Слизерине.
— Нет, хозяйка, — огромные глаза навыкате немедленно начали наливаться слезами. — Пайки не знает. Пайки плохая?
Слабый намёк на вопросительную интонацию обнадёживал. Сразу не кинулась себя наказывать — уже хорошо. Зайдём с другого края.
— Пайки — хорошая. Никто не может знать всего. Лучше скажи-ка мне: ты, наверное, знаешь Сириуса — моего… бывшего кузена. Что-то я вспомнить никак не могу его точный возраст.
— Бывшему кузену хозяйки десять лет, — радостно выпалила домовуха.
— В Хогвартс в следующем году пойдёт?
— Через год с лишним, хозяйка. В следующем году Сириусу исполнится одиннадцать и тогда…
— Понятно. Знаешь что, надо будет мне почитать что-нибудь полезное — о том, о чём ты мне рассказывала: о маглах, которые на самом деле сквибы, о магии, которая нуждается в притоке свежей крови, чтобы старые семьи не теряли силу, об основании новых родов.
Пайки поникла.
— Неужели ничего не осталось? Они и книги уничтожили, эти самодовольные придурки?!
— Может, и осталось, только Пайки плохо разбирается в книгах…
Я хотела спросить, откуда она сама всё это узнала, но тут меня посетила мысль, которую нужно было срочно проверить.
— Постой, Пайки, ничего не говори. Тихо. Мне нужно немного подумать, подожди.
Домовуха послушно замерла, кажется, даже дышать перестала, взирая на меня с безграничным обожанием. Это мешало, и я закрыла глаза.
Действительно ли я могу что-то менять в этой альтернативе? Что-то, о чём мне ещё неизвестно. Как только Пайки скажет, откуда у неё такие познания, этого будет уже не изменить, это станет фактом, известным мне и оттого незыблемым.
А если я сама попробую придумать ответ? Такой, который будет для меня наиболее удобен и полезен. Надо попробовать. Вдруг получится.
Раз в книгах Пайки не разбирается, значит, она слышала об этом от кого-то, но ясно, что не от хозяев и вообще — не от магов. Значит, от других (или другого) эльфа. От домовика, разбирающегося в книгах и имеющего к ним доступ. Доступ к самым редким, ценным и древним изданиям. Где это может быть?
Библиотека Министерства. Закрытая секция. Закрытая и… почти забытая. Скажем, там работает старый-престарый маг, ну, к примеру, по фамилии Свифт. Почему бы и нет?
А у него есть преданный домовик, которому хозяин дал свободу. Отношения у них самые тёплые. Мистер Свифт одинок, и домовик по имени… к примеру… Букер — его единственный помощник, друг и собеседник. И этот Букер знаком с Пайки. Очень хорошо знаком. Может, они родственники?
Я слишком мало знаю о жизни домовиков, чтобы что-то тут домысливать. Помнится, в каком-то фанфе я читала, что домовики зарождаются из магии рода, которому служат… Там ещё всячески прославлялась чистокровность, и Поттер был весь из себя такой крутой, лорд в кубе, наследник двух родов, а Уизли — мерзкие и жалкие предатели крови…
Ну не идиотизм ли?! У некоторых в голове вместо мозга — каша, причём переваренная. Если Уизли предатели крови, то Поттеры — кто?! Снейп, кстати, тоже был крутой, а его мать, Эйлин, между прочим, вышла замуж за магла, — худшего предательства крови не придумать!
А оно переходит на потомство!
У Уизли перешло, во всяком случае — и я даже знаю причину: они автору не нравились. А у Снейпа и Поттера — как-то не случилось. Ладно. Сейчас не об этом.
Домовики никак не могут быть порождениями магических родов, не стоит их путать и с домовыми. Вон — Добби обрёл свободу и не зачах! Вполне неплохо себя чувствовал, пока его милая Беллочка не убила…
Да и разделение полов у домовых эльфов не для красоты, надо думать, а наверняка для пользы дела. А какая от него может быть польза? Дети, конечно! Какая ж ещё.
Правда, Пайки сказала, что они, мол, слабеют вместе с этими нисходящими родами, ну так у них магический контракт, образующий прочную связь. Может, это ещё маги от домовиков силой подпитываются. Я бы не удивилась.
Ну ладно. Пора проверить, что у меня получилось. Я резко выдохнула, как наш детдомовский сторож Михалыч перед рюмкой… чая и спросила:
— Так откуда у тебя такие познания, Пайки?
Домовуха потупилась.
— У Пайки есть дядя, троюродный дядя со стороны деверя бабушки по отцовской линии. Его бывший хозяин служит в Министерской Библиотеке, в закрытой секции.
Я что есть сил вцепилась в подлокотники кресла. Неужели получилось?!
— Букер очень умный, — продолжала Пайки таинственным шёпотом. — Он всю жизнь помогал хозяину с книгами и заодно сам читал. Он очень любит читать.
— Так, — сказала я, с трудом переводя дух. — У меня два вопроса. Первый: как зовут хозяина. Второй: почему хозяин — бывший.
— Бывшего хозяина зовут мистер Свифт, — радостно сообщила Пайки. — А бывший он потому, что дал Букеру свободу. Мистер Свифт вообще-то хороший… Он позволил Букеру остаться с ним и помогать ему по-прежнему, — Пайки с непонятным выражением покосилась на меня.
— А ты хочешь получить свободу, Пайки?
— Нет! Пожалуйста, хозяйка, только не это! Прошу! Пайки будет хорошо служить!
Домовуха рухнула на колени и начала с такой силой биться лбом об пол, что я испугалась не только за неё, но и что старшие Блэки услышат.
— Пайки, не надо! — взывала я, но безрезультатно.
— Я запрещаю! — вот это подействовало.
Несчастная домовуха застыла в согнутом положении — голова на полпути к полу.
— Пайки, никогда больше так не делай, — сказала я, стараясь максимально соединить в своём тоне мягкость и твёрдость. — Я запрещаю тебе себя наказывать и вообще — вредить себе.
— Слушаюсь, хозяйка.
Пайки продолжала смотреть на меня умоляюще.
— Я не дам тебе свободу, Пайки, если только ты сама не захочешь. А если всё-таки ты передумаешь, я никогда тебя не прогоню, успокойся. Букер же живёт у мистера Свифта и, наверное, вполне счастлив.
— Букер… — неодобрительно пробормотала Пайки, поднимаясь. — Букер странный… Слишком много книг прочёл — от этого, наверное, такой странный.
— А он сможет дать мне почитать те книги, из закрытой секции? — спросила я, замирая.
— Думаю, да, хозяйка. Пайки позвать Букера сюда?
— Обязательно, — кивнула я и улыбнулась.
У меня получилось. Я не знаю, что это было, но Букер и мистер Свифт, которых я только что придумала, теперь существуют! Может быть, их откуда-то притянуло… Не знаю, как это работает.
Знаю только, что мне нужно быть предельно осторожной со своей фикрайтерской фантазией.
========== Глава 7. Букер ==========
— Племянницы моей хозяйку приветствую я, — проговорил эльф с огромными, покрытыми густой шерстью ушами и с достоинством поклонился.
— Здравствуй, Букер, — не очень уверенно откликнулась я. — Рада познакомиться.
— В книгах нужду испытывает леди Грей — от Пайки слышал я, — взял быка за рога Букер.
Это чё ж у меня вышло? Реинкарнация Йоды? Если подумать… когда я “придумывала” Букера, то, кажется, мне мимолётно вспомнился Йода, потому что мне требовался кто-то умный, ну и размеры совпадают… Да, осторожность и ещё раз осторожность!
Интуитивно я понимала, что не в моих силах внести кардинальные изменения в картину этой альтернативы, но… и небольшие перемены могут быть очень важны.
А кроме того, я смутно ощущала, что могу притянуть к этой реальности другие — образовать связи между ними и инициировать их взаимопроникновение, что со временем может изменить не просто многое, а — всё, перекроить эту реальность полностью.
— Да, Букер, мне нужны книги и знания, и совет, и… вообще — любая помощь. Я была бы очень признательна, если бы ты согласился помочь мне.
— Намерения благие вижу я, — с важностью сообщил эльф. — Помощь всемерную окажу без сомнений дальнейших. Леди Грей узнать, что желает, — спрошу.
Ишь ты как заворачивает! И не вдруг поймёшь…
— А откуда вообще взялись домовые эльфы? — спросила я, неожиданно для себя самой.
Вроде бы, вопрос не самый насущный. Хотя… Они мои самые сильные, надёжные и пока единственные союзники, так что чем больше я буду о них знать, тем лучше! И вообще — надо же с чего-то начать, а тут столько вопросов, что просто не знаешь, за что хвататься.
— Любознательность похвальную вижу, великую тайну открою забытую всеми, надежды свет засиял ибо для многих! — торжественно провозгласил Букер.
Ну угораздило же подумать о Йоде! Манера говорить оригинальная, конечно, никто не спорит, и она мне всегда нравилась, но когда такой “оратор” является для тебя источником ценной информации…
— Из мира иного пришли некогда предки наши. В мире том обитали драконы. Полные силы, мудрые весьма. Могли они облик принимать с человечьим схожий, магией великой они обладали. Предков наших своей напитавшие силой драконы в виде людском помощь от них принимать не гнушались.
Я потрясла головой.
— Предки не гнушались?
— Помощь драконы от предков наших получали по обустройству жилищ и заботы мелкие прочие на себя брали с радостью предки. Жили в согласии полном и мире с драконами сильномогучими, так в процветании жизнь продолжалась, доколе искуситель не явился премерзкий!
Совратил он речами своими драконов часть. Посещали они и прежде миры многие, но гости лишь как. Иные жить оставались в мирах тех. Беда же случилась, когда власть решили свою установить в тех мирах — словами обманутые, речами, вещавшими о благе!
Я вздохнула. Вот так всегда! Всегда и везде.
— И так распылилась сила драконов, могучее племя распалось, свои основали колонии в мирах различных драконы прекрасномогучие. С ними и предки наши пошли. История давняя это, древняя весьма и сокрытая. Тебе же удача сопутствует, ты узнаешь великую тайну, ибо уже не опасно открыть сию тайну, бояться уж нечего нам, до гибели нашей недолго осталось.
— И держаться за жизнь стоит ли нам, если гибель драконов прекрасных видели ничтожные мы. В мире этом изменились они. И разум глубокий покинул их с ходом весьма многих тысячелетий, иссякла и сила. Мы же, несчастные, остались век доживать под игом принявших нас магов.
Пока Букер набирал в грудь воздух для нового захода, я успела вставить вопрос.
— А под иго магов-то зачем подпали?
Эльф опустил голову и тяжко вздохнул.
— Так уж привыкли предки наши, что жизни иной не представляли себе — служить — призвание наше. Дома тепло и уют создавать. Когда же драконы себя потеряли и жить стали в пещерах на голых камнях, и дикая сила их стала опасна, предки наши бежали. Не зная, приткнуться куда и кому нужны теперь станут.
— Понятно, тут маги и подсуетились.
— Контракты они заключили кабальные с нами. Мы же — создания мирные, нам воевать не пристало, считали так предки и согласились на всё. Теперь же слава былая забыта, драконы премудрые, аки скоты, обитают в мире жестоком, коий, послушавшись искусителя гласа, менять к лучшему некогда столь сильно желали. Мы же слабеем, глупеем, и меньше, всё меньше детей. Маги жестокие думать не думают о семьях для эльфов, о браках и детях. Пусть же и впредь будет так! Ибо лучше исчезнуть.
— Так. Не надо исчезать! Измениться всё может ещё!
Да-а… эта манера речи ещё и заразная… Ну и ладно — не худшее из заболеваний и звучит… внушительно.
— Да свершится судьба! — провозгласил Букер.
Непонятно — это он со мной согласился или наоборот? Ну ладно, потом разберёмся.
— Узнать что желает ещё леди Грей?
— Совет получить я хочу: как мне скрыться из этого дома и как сохранить себя в неизвестности полной на время? И вообще, — резко выпадая в прозу жизни, произнесла я с тоской, — как теперь жить и на что. Теперь вот и Пайки у меня. На шее у Блэков долго не просидишь. Нужно жильё и маскировка какая-то.
— Это совсем не печалить должно леди Грей! Да будет известно, издавна налог гоблины с магов взимают на основанье родов! И суммы немалые быть должны накопиться за лет множество в банке магическом Гринготтс!
— Приятная новость, спасибо, Букер! Только взять-то их как. Отсюда меня, допустим, вытащит Пайки. Но в Гринготтс я должна буду явиться и… рассекретиться. Если меня увидят…
— Чары различные есть подходящие для дела этого. Многие есть артефакты и способов много. Хозяина я своего попрошу вам помочь, возражений если не имеете вы.
— Вот спасибо, Букер! Буду очень благодарна! Что я могу для тебя сделать?
— Ничего не нужно старому Букеру. У Букера есть книги, магами забытые, древние книги, мудрости многой и знаний источник. Хозяин стал Букеру другом лучшим на свете. Есть всё у меня.
— Кстати, о книгах. Я ведь как раз хотела попросить у тебя книг — ибо и мне мудрости обрести источник не помешает нимало, а будет полезно весьма! К тому же, признаюсь, хотелось бы мне иметь возможность некоторых магов ткнуть носом в эту самую мудрость. Не все же они безнадёжны. А мне понадобятся союзники, иначе не избежать многих бед.
— Понимаю… — Букер помолчал несколько секунд. — Я принесу книги, на них наложены будут чары могучие, дабы защитить их от порчи возможной. Без страха сможет леди прекрасная черпать мудрость из книг и других окунать в мудрости вечный источник!
— Спасибо, Букер! Огромное тебе спасибо!
— Прощаюсь, — меланхолично произнёс эльф, глядя на меня с непонятным выражением.
— Не будете гневаться, верю, скажу если правду.
Я подобралась. За такими предупреждениями обычно ничего хорошего не следует.
— Тёмную сторону силы в тебе ощущаю! — провозгласил Букер. — Одолеть ей себя не позволяй!
========== Глава 8. Мистер Свифт ==========
Слова Букера меня встревожили. Я снова и снова прислушивалась к себе. Нет, ничего такого… вроде бы. Но ведь и Пайки предупреждала меня о тёмной силе рода Блэк, доставшейся мне “по наследству”.
А главное — я отлично запомнила то ощущение, что испытала, когда агрессивная магия Беллатрисы пыталась подчинить меня. И хотела бы я сказать, что это было ужасно или что-то в этом роде, но… Должна признать, что это было скорее приятно. В тот момент я испытывала желание поддаться! Так что расслабляться нельзя.
На следующий день я принимала у себя мистера Свифта. Он оказался весьма пожилым джентльменом, чисто выбритым, прямым и сухим, как палка. Совершенно седые, аккуратно подстриженные волосы контрастировали с живыми голубыми глазами, сохранившими цвет и живость молодости.
Пайки поила нас чаем с яблочным пирогом, то и дело появляясь и снова исчезая. Она же обеспечивала “прикрытие” и, разумеется, доставку мистера Свифта в оба конца.
Сигнус и Друэлла пребывали в “благородной скорби” из-за утраты старшей дочери, но насколько эта скорбь была… действительно душевной, а не просто разочарованием и сожалением об упущенных возможностях прославления и упрочения рода — один Бог ведал. Не только я, но даже Пайки, знавшая их настолько, насколько это вообще возможно, разобраться в этом не могли.
Во всяком случае, намерения посетить меня они не выказывали, как сообщила Пайки, успешно и увлечённо игравшая роль шпиона в доме бывших хозяев. Даже мимо моей двери старались лишний раз не проходить. Но домовуха всё равно опутала комнату целым коконом заглушающих и отвлекающих чар.
— Букер и Пайки рассказали мне, в каком непростом положении вы оказались, леди Грей, — начал мистер Свифт после первой чашечки довольно-таки безвкусного, на мой взгляд, чая.
— Пожалуйста, не называйте меня так, — смутилась я.
— Но ведь это правда, — с лёгкой улыбкой ответил Свифт. — Вы — основательница нового рода, и в этом случае ваше происхождение не имеет значения. Тем более, вам даже не пришлось отказываться от родства, ведь ваши родные, насколько я понимаю, остались в другом мире и связь с ними для вас потеряна навсегда? — мистер Свифт сочувственно вздохнул, вопросительно глядя на меня.
— Вообще-то она у меня и раньше была потеряна — эта самая связь, — резковато откликнулась я, ощущая себя человеком, которому ткнули кулаком в старую рану.
Вроде бы всё давно зажило, а почему-то снова ноет…
— Это они отказались от родства со мной. Я выросла в детдоме, мистер Свифт.
— Как вы сказали?
— В приюте — по-вашему. Ни родителей, ни каких-либо других родственником никогда не знала. Я из отказников. То есть — мать отказалась от меня в роддоме.
— Мне очень жаль, — с искренним теплом проговорил мой собеседник. — Действительно — очень-очень жаль. Это весьма печально, даже трагично. Но… теперь я ещё лучше понимаю, почему основание нового рода прошло для вас столь легко и безболезненно.
— Значит, чтобы основать новый род, маглорождённые должны были отречься от своей семьи? Я правильно поняла?
— Да, леди Грей, к несчастью, это так. И это многих останавливало — в тех случаях, когда маглорождённым честно рассказывали обо всех возможностях. Маги предлагали им выход — войти в уже существующий род. Тогда отказ от семьи был не нужен.
— Но разве это… не является само по себе чем-то… отвратительным?! — возмутилась я. — Как можно отказаться от своей семьи? От любящих родителей? Если посчастливилось их иметь…
— Ну… вероятно, от любящих и не отказывались. Но не все маглы терпимо относились к детям, обладающим магией, с детства проявляющим различного рода… странности, скажем так. Некоторым из этих детей приходилось несладко. Иногда маги забирали их и даже выкупали за деньги.
То, о чём я говорю, имело место в основном в Средние века и немного позже. Вырастая, эти дети с лёгкостью отказывались от семей, которые сами прежде отказались от них. Впрочем, им не всегда давали выбор. Чаще всего маги требовали от них вхождения в свой род или же в тот, в который им было выгодно. Сами понимаете… Все мы люди, и большинство из нас — отнюдь не ангелы, — мистер Свифт вздохнул над остывающим куском пирога.
— Да уж, это верно, — с готовностью согласилась я. — Угощайтесь, прошу вас, Пайки просто мастер в приготовлении яблочного пирога.
Оказавшаяся поблизости домовуха, услышав это, расцвела от счастья.
— Да, очень вкусно, — подтвердил гость. — Букер тоже умеет вкусно готовить, но пироги ему не так хорошо удаются, должен признать.
— Мистер Свифт, Букер вчера говорил мне о появлении домовиков. Признаться, это было для меня большой неожиданностью. Неужели так всё и было? И откуда ему об этом известно? Ведь не из книг же?
— Вы совершенно правы, леди Грей…
— Прошу вас, пожалуйста, называйте меня просто Беллой!
— Ну хорошо, — кивнул гость. — В таком случае, вы, Белла, должны называть меня дядей Гарольдом, если вы не против, разумеется, и я не слишком…
— Ваше имя Гарольд? Как Гарри? — поразилась я.
— Да, а что тут такого?
— Нет-нет, ничего. Прошу вас, дядя Гарольд, продолжайте. Простите, что перебила.
— Так вот. Разумеется, всё, что Букеру известно о происхождении домовых эльфов, он узнал не из книг. В самых старинных изданиях лишь вскользь упоминается, что домовые эльфы бежали от некой опасности, что они искали пристанище, которое маги им предоставили — в обмен на некоторые услуги, что на самом деле следовало бы назвать кабалой или, попросту говоря, магическим рабством.
— Но есть ещё устные предания эльфов. Они почти исчезли, и из числа самих домовиков очень мало кто знаком с ними. Букер, к счастью, относится к числу самых осведомлённых. К сожалению, у домовых эльфов нет своей письменности, и почти никто из них не владеет грамотой. Маги делали всё, чтобы ослабить это племя и уж конечно не только не способствовали их образованию и развитию, но — совершенно напротив, делали всё от них зависящее для деградации и ослабления этих удивительных — уж можете мне поверить! — совершенно удивительных созданий.
— К несчастью, мы в этом преуспели… Домовики по природе своей существа совершенно незлобивые, доверчивые и очень преданные. Так что волшебникам всё сошло с рук… Возвращаясь к вашему вопросу, могу сказать: у меня нет ни малейших оснований сомневаться в правдивости и истинности того, что мне удалось узнать от Букера. У него несколько… своеобразная манера выражать свои мысли, но, можете мне поверить, он необычайно умён!
— Итак, несколько тысячелетий назад в наш мир пришли драконы и привели с собой своих слуг и соратников — так называемых домовых эльфов. Дело в том, что в те времена все драконы обладали по меньшей мере двумя ипостасями: собственно драконовой и человеческой. Переход из одного состояния в другое в какой-то мере влиял и на их сознание. Ну и условия жизни драконам, обратившимся людьми, нужны были иные.
— Трудно сказать, как у них образовалась столь прочная связь с эльфами. Вероятно, драконы участвовали в развитии этой магической расы. Вполне возможно, что это некая разновидность эльфов, что они произошли в отдалённой древности от существ, подобных тем, что обитают, к примеру, в России, ныне именующейся Советским Союзом, и называются там просто домовыми.
— Домовые — куда более примитивные существа, со слабо выраженной магией. Может быть, в мире драконов существовали им подобные, но долгая жизнь бок о бок с потрясающим драконьим племенем наложила на них свой отпечаток, постепенно изменив их природу… Кто знает?
— Точно известно лишь, что когда часть драконов перебралась в наш мир, их домовые эльфы последовали за ними. Здесь драконы постепенно деградировали… К несчастью, сама цель их — захватить власть над людьми и Землёй, содержала в себе порочное зерно, и когда оно проросло… Мне кажется, вы меня понимаете?
Я с готовностью кивнула.
— Не случайно практически у всех народов Земли есть мифы и легенды так или иначе связанные с драконами. Они восходят к тем временам, когда люди встречались с ними достаточно часто.
Постоянно встречающиеся упоминания о похищении или даже о поедании людей драконами объясняются тем, что драконы намеревались, так сказать, вывести новую породу людей. И действительно похищали детей и молодых женщин. Но ни к чему хорошему это не привело.
— Стоит отметить, что есть также немало легенд о мудрых драконах. Значит, люди в обозримом прошлом встречались с ними. Может быть, часть драконов покинула Землю и вернулась в свой мир, осознав ошибочность и порочность своих первоначальных намерений. Если им и удалось некогда изменить домовых эльфов, то надо учитывать, что это были существа их мира, а кроме того, это было своего рода взаимовыгодное сотрудничество — почти симбиоз. С людьми подобное было невозможно.
— Постепенно могущественные и некогда мудрые существа лишались разума. Сейчас драконы — опасные, хотя и по-своему прекрасные создания, которые по интеллекту часто соответствуют уровню умных животных. Прискорбно, но это так.
— Драконы потеряли способность принимать человеческий облик и перестали нуждаться в существах-помощниках, создающих уют в доме. У них больше просто не было домов. Они жили в природных логовах, создавая их при помощи магии. Но это было не то, в чём нуждались домовики.
— Домовику необходим дом! Или хотя бы какое-то скромное жилище. Такова его природа. Потерявшие изрядную долю разума драконы стали просто-напросто опасны для своих бывших друзей-союзников-слуг. Домовики бежали — но куда им было идти?
— Некоторые скрывались в жилищах людей, но это жалкое существование, когда надо постоянно прятаться и скрываться, разумеется, не могло их устроить. Люди были не готовы принять магических существ в свою жизнь, их пугало всё необычное, всё, связанное с магией.
— И когда домовики наконец-то встретились с магами и кое-как сумели найти с ними общий язык, радости их не было предела! Они согласились на совершенно неприемлемые условия, фактически — на рабство. Согласились и от отчаяния, и в силу своей доверчивости и неопытности в подобных вещах. Домовики сами по себе мало в чём нуждаются, но при этом они испытывают сильную потребность о ком-то заботиться.
— Маги удачно воспользовались случаем. Хотя мы могли бы получить гораздо больше от сотрудничества с домовыми эльфами, а не от порабощения. Но сильная магия домовиков напугала магическое сообщество. Я изучал её многие годы — с помощью моего друга Букера. Всё, что нужно домовому эльфу, — это дом, который он может считать своим, и нормальное отношение. Но сейчас домовые эльфы вымирают… Впрочем и сами маги переживают не лучшие времена, но мы это заслужили. Заслужили своей жестокостью, упрямством, тупостью и высокомерием!
Мистер Свифт так разгорячился, что даже не положил, а почти швырнул салфетку на стол.
— Я думаю, с этим надо что-то делать, дядя Гарольд.
— С чем? — удивился мистер Свифт.
— С вымиранием домовиков и тупостью магов.
— Вы полагаете, что с этим можно что-то сделать? — он иронически-печально приподнял бровь.
— Я полагаю, что нужно попытаться, — сказала я.
========== Глава 9. Родовой камень ==========
— Значит, вы побывали за гранью, — задумчиво проговорил мистер Свифт, выслушав мой рассказ.
Я решила, что могу и даже должна быть с ним максимально откровенной.
— Вам удалось обмануть саму Смерть, как некогда легендарным братьям…
— Ничего подобного! — возмутилась я. — Скорее уж это она меня обманула. Я, как порядочный покойник, собиралась почить с миром, раз уж так вышло, а меня — вон куда закинуло.
Мистер Свифт улыбнулся.
— В таком случае, вы вполне можете рассчитывать, что ваши Дары Смерти окажутся ещё более щедрыми, а главное — без подвоха.
— Очень на это надеюсь, — я вздохнула. — Но пока что здесь не то что подвох — кругом сплошная засада.
— Пока что, дорогая моя, вам сопутствует прямо-таки небывалая удача, и я со своей стороны постараюсь внести свой скромный вклад в ваше обустройство в нашем мире.
— Удивительно, — прибавил он после паузы, — значит, в вашей реальности есть книга, описывающая жизнь Магической Британии на многие годы вперёд… Поразительно. И, на первый взгляд, совершенно невероятно. Но я вам верю.
Во-первых потому, что мне кажется — вы совсем не умеете лгать. И, заметьте, я не уверен, что это ваш плюс.
Ну а во-вторых потому, что за свою долгую жизнь я неоднократно убеждался, что самые безумные и невероятные версии как правило и оказываются правдивыми.
— Есть большая разница между правдой и правдоподобием. Лжецы обычно предпочитают правдоподобие. Пожалуй, я не буду вас спрашивать, что нас всех ждёт… Сейчас не время…
— К сожалению, ничего хорошего, мистер Свифт.
— Дядя Гарольд, — слегка склонив голову с лукавой улыбкой напомнил мой гость (или гость Блэков? или преступник, незаконно проникший в их дом?).
— Непривычно очень, — доверительно пожаловалась я.
— Ничем не могу помочь, леди Грей, — с напускной чопорностью ответил старичок.
Похоже, он очень одинок. Хорошо, конечно, что у него есть Букер. Хорошо, но мало. Ладно, привыкну.
— В общем, дядя Гарольд, всё у вас тут, судя по нашей книге, должно быть как в сказке, то есть — чем дальше, тем страшней.
— И вы хотите… переписать нашу “сказку”, — понимающе и очень по-доброму посмотрел на меня собеседник.
— Хочу попытаться. А что ещё мне остаётся? Отыскать нору, забиться в неё и протрястись там лет двадцать… Ой, нет, даже больше — почти тридцать, чтобы вылезти оттуда, когда осядет пыль и похоронят жертв? Нет уж. Вряд ли меня именно для этого сюда отправили.
— Да, пожалуй, с последним вашим утверждением спорить решительно невозможно. Ну что ж, вы можете на меня рассчитывать, Белла. И начнём мы, я думаю, с самых прозаических материальных вопросов. С изменением внешности проблем возникнуть не должно. Я не самый сильный маг, но когда-то всерьёз увлекался чарами иллюзии и их разнообразными разновидностями.
— Думаю, мы сделаем вас немного старше и обязательно — не такой яркой и красивой. Обычная неброская и незапоминающаяся внешность, если вы не против.
— Я полностью за!
— Отлично. Тогда, всё что вам понадобится, чтобы подтвердить свои права перед гоблинами, это ваш родовой камень. Могу я его увидеть?
— Какой камень? — оторопела я.
— При создании нового рода всегда создаётся родовой артефакт. Как правило, это небольшой драгоценный или полудрагоценный камень, хотя родовым камнем может быть и простой булыжник — его ценность определяется не ценой самого камня, а вложенной в него магией. При создании рода происходит большой выброс магической энергии — камень её поглощает и обретает совершенно особые свойства.
В дальнейшем большинство основателей родов оправляют такой камень в серебро и носят как перстень. Иногда родовой камень сохраняется в особом помещении в родовом доме или даже вмуровывается в фундамент. Это многократно усиливает защиту дома или поместья и оказывает благотворное влияние на всё семейство.
Я слышал, что некоторые маги в прошлом решались расколоть родовой камень, дабы часть его использовать для перстня, другую же — для защиты родового гнезда… По слухам, так поступили, к примеру, Малфои… — заметив моё смятение, мистер Свифт замолчал.
— Но я ничего об этом не знаю. У меня… нет никакого родового камня.
— Не надо так волноваться, голубушка. Даже если вам каким-то немыслимым образом удалось создать род без родового камня, мы всё равно найдём выход. Просто убедить гоблинов в этом случае будет намного сложнее, и придётся снять с вас все чары… Но мы что-нибудь придумаем. Кроме того, они обязаны хранить тайну.
— Однако… — мистер Свифт с сомнением посмотрел на меня, — мне не очень-то верится, что вы ухитрились создать род без камня. Какой-то предмет обязательно должен был принять в себя магический всплеск. Это очень специфическая энергия, она всегда ищет для себя материальный носитель…
Я растерянно осматривала комнату. Но никаких “носителей” не было видно. Хотя, кто его знает, как он может выглядеть. И потом — у меня же всё не как у людей, может, и тут…
— А что если я вовсе и не создала никакого нового рода? — неуверенно спросила я.
— Нет-нет, домовики в таких вопросах не ошибаются, моя дорогая. И вам совершенно точно не удалось бы забрать себе Пайки, если бы вы не были основательницей рода. Пайки… — старичок на миг задумался. — Пайки, — ласково обратился он к притихшей домовухе. — Ты случайно не знаешь, где родовой камень рода Грей?
— Родовой камень… — тихо забормотала та. — Пайки не знает, что такое родовой камень, не видела никогда… У рода Блэк должен быть родовой камень, но он в доме на Гриммо и он почти умер — совсем не чувствуется… А вот тут… — Пайки опасливо покосилась куда-то на кровать под балдахином в дальней стороне комнаты.
— Тут вот… под кроватью… лежит такое… Пайки не знает, что это… Пайки боится это трогать… Пайки давно сказала бы хозяйке, но для хозяйки оно не опасное, поэтому Пайки не сказала… Пайки плохая? — домовуха с тревожным ожиданием уставилась на меня.
— Пайки хорошая, — решительно заявила я. — Что там лежит под кроватью?
— Пайки не знает… Пайки страшно это брать… Если хозяйка приказывает, Пайки возьмёт… — теперь она смотрела на меня с испугом, впрочем, не очень сильным, однако мне совсем не хотелось заставлять Пайки что-то делать, если это её пугает, тем более, если можно обойтись и своими силами.
— Как выглядит то, что лежит под кроватью? — терпеливо спросил мистер Свифт.
— Круглое, блестящее… Блестит даже в темноте… Светится… То чёрное, то белое… Пайки боится брать…
Я встала и решительно подошла к кровати. Опускаясь на четвереньки, внезапно вспомнила о манерах, сказала “прошу прощения”, — обращаясь к несколько обалдевшему от моих действий мистеру Свифту, и решительно полезла под кровать.
— Темно тут, Пайки, посветить можешь?
Домовуха тут же оказалась где-то поблизости и рассеянный свет залил узкое подкроватное пространство. Действительно — там лежал какой-то шарик, вот только дотянуться до него мне никак не удавалось — надо было лечь и ползти к нему на пузе, а мне что-то не хотелось этого делать.
— Пайки, принеси кочергу или что-то в этом роде, — распорядилась я.
Пайки обернулась буквально за пару секунд. При помощи кочерги я живенько выкатила загадочный предмет. Мистер Свифт тут же оказался рядом.
— Поразительно. Просто поразительно, — бормотал он, рассматривая слегка блестящий шарик, который я держала на раскрытой ладони.
— Ну что? Это оно? — спросила я нетерпеливо.
Внутри полупрозрачной глубины шевельнулась темнота, казалось, что в шарике заключено светящееся молоко и чернила, они не смешиваются, а завихряются волнами, тёмное то уходит на глубину, то всплывает. Это было очень красиво, завораживающе красиво, но и пугающе…
— Несомненно, — ответил мистер Свифт.
Он достал волшебную палочку и с большой осторожностью проделал несколько движений, что-то бормоча под нос. Даже память Беллатрисы — одной из лучших выпускниц Хогвартса — оказалась бессильна. Я поняла только, что это своего рода “диагностические чары”.
— Мне кажется, вам удалось создать так называемый “Зеркальный камень”. Я читал о нём. По преданию, он может открывать двери в другие миры. Зеркальный камень может наделить владельца особыми дарами, но он коварен, если с ним не совладать, он может поглотить душу хозяина. Впрочем, не волнуйтесь. Я изучу вопрос подробнее, вполне возможно, что это преувеличение.
— Одно могу сказать совершенно точно: в истории магического мира ещё не бывало, чтобы Зеркальный камень был одновременно родовым камнем. Кто бы мог подумать, что меня на старости лет ждут такие удивительные открытия…
Если бы кто-нибудь сказал мне, что я стану свидетелем того, как юная основательница рода, явившаяся из иного мира, выкатывает зеркальный камень кочергой из-под кровати… — мистер Свифт улыбнулся, а я так просто расхохоталась.
— Надеюсь, гоблинам этого будет достаточно?
— Можете не сомневаться, гоблины у нас не отвертятся! — оптимистично заявил мистер Свифт.
========== Глава 10. Гринготтс ==========
На следующий день, перед тем как отправиться в Гринготтс, мистер Свифт вручил мне витую серебряную цепочку. На стороне, противоположной застёжке, у неё было что-то вроде птичьих лапок, и едва я поднесла к ним Зеркальный камень, как они плотно обхватили его.
— Надеюсь, что того, на что расщедрятся гоблины, мне хватит, чтобы оплатить эту прелесть, — сказала я после того, как поблагодарила мистера Свифта за заботу и предусмотрительность.
— Вам, дорогая моя, равно не стоит как рассчитывать на щедрость гоблинов, так и обижать меня, предлагая деньги за этот дар, сделанный от чистого сердца.
— Спасибо, дядя Гарольд, огромное вам спасибо. Просто мне неудобно… Она, должно быть, дорогая…
— Не столько дорогая, сколько редкая, — уклончиво ответил старичок и лишь много позже я догадалась, что она была настолько редкая, что не просто дорогая, а очень дорогая.
— Эту цепочку невозможно ни разорвать, ни снять против воли хозяина, также её нельзя потерять. Кроме того, если она получена в дар, её свойства усиливаются, а родовой камень увеличивает их ещё больше, так как он сам по себе является имуществом неотъемлемым ни при каких обстоятельствах. Только умирающий или очень ослабевший род может утратить родовой камень.
К назначенному ещё вчера времени я с помощью Пайки выбрала из вещей Беллатрисы самую скромную и неброскую мантию. Мистер Свифт преобразил мою внешность, а Пайки превратила заварной чайник в серую шляпку с лёгкой вуалью и по очереди перенесла нас почти к самому входу в банк. Сначала мистера Свифта, потом — меня.
Белая громада магического банка действовала на меня подавляюще. Память Беллатрисы была рядом, но стоило мне обратиться к ней, как хотелось гордо расправить плечи и смотреть на окружающих свысока. А мы с дядей Гарольдом решили, что мне нужно вести себя скромно и тихо. Так что я, потупившись, семенила следом за мистером Свифтом, едва решаясь взглянуть по сторонам.
Поймала своё отражение в одной из витрин — серая мышка натуральная, подвид — самая серая из всех серых мышек. В моей-то комнате нормального зеркала больше не было, как оказалось, именно из него я умудрилась “соорудить” зеркальный камень, прихватив попутно ещё какой-то материи, вестимо — прямо из воздуха!
Вот и огромная дверь. Народу в банке было совсем немного. Мистер Свифт специально выбрал самое спокойное время. После одиннадцати часов в будний день в Гринготтсе затишье. Но теперь меня и это не радовало, мне казалось, что в огромном помещении я — как букашка под увеличительным стеклом, бросаюсь в глаза, и все на меня смотрят, как будто им делать больше нечего…
Гоблины вроде бы продолжали заниматься своими делами, почти не обращая на нас внимания, но я ловила то тут, то там быстрый любопытный взгляд.
Мы подошли к стойке, и один из гоблинов тут же оказался рядом.
— Добрый день, мистер Свифт, леди, — быстро поклонился он. — Чем могу быть полезен?
— У нас весьма серьёзное дело, — важно начал мой спутник. — Нам необходимо поговорить с управляющим. Наедине, — закончил он весомо.
— Вот как? — любопытство вспыхнуло в серых глазах гоблина алчным огнём.
— Именно так, — твёрдо ответил мистер Свифт.
— Но что мне сказать управляющему, дорогой сэр? Я же должен…
— Скажите как есть, уважаемый Крюкохват, — с лёгкой понимающей улыбкой ответил мистер Свифт. — Я, конечно, не Бог весть какая важная птица, но управляющий меня знает и, надеюсь, знает как человека, который не стал бы никого беспокоить по пустякам.
— Это как-то связано с вашей спутницей, мистер Свифт? — сделал ещё один заход Крюкохват. — Не имею чести знать…
— Связано, разумеется, иначе моя спутница не находилась бы здесь, со мной. Дальнейшие переговоры только с управляющим, — отрезал мистер Свифт, давая понять, что Крюкохвату так и придётся обходится без “чести знать” кто же я такая.
Разочарованный гоблин ушёл, смерив нас не слишком ласковым взглядом. Вскоре он вернулся и приглашающим жестом предложил следовать за собой.
Под любопытными взглядами, которыми работающие кругом гоблины метали в нас, словно дротики, мы добрались до сравнительно скромной деревянной двери, Крюкохват распахнул её перед нами и медленно закрыл, когда мы вошли внутрь.
Нам навстречу из-за массивного стола поднялся гоблин.
— Захват к вашим услугам, сэр, леди, — он коротко поклонился и указал на жёсткие кресла, предназначенные для посетителей.
Следующие несколько минут мистер Свифт объяснял управляющему, чего мы, собственно, хотим, на что Захват реагировал, казалось, с искренним изумлением.
— Хотите сказать, что впервые слышите об уложении от 1675 года? — с улыбкой победителя спросил мистер Свифт. — Может быть, всё это время с магов взимались средства вовсе не на основание новых родов, а… для каких-то иных нужд? Может быть, для нужд самих гоблинов?
Захват вспыхнул от возмущения и вскочил, он даже открыл рот, но мистер Свифт оказался быстрее.
— Давайте не будем зря терять время. Я не хотел вас обидеть. И ни секунды не сомневаюсь, что все средства в сохранности. Просто вы, гоблины, так устроены, что вам непросто расстаться хоть с чем-то, что оказалось у вас в руках или же под вашим управлением. Но вы понимаете, что расстаться придётся. Я это знаю, вы это знаете, и вы знаете, что я это знаю.
— Так что давайте закончим с обязательной предварительнойчастью, во время которой вы должны делать вид, что не понимаете о чём речь и пытаться оспорить наши права, вернее — права леди Грей. Они неоспоримы. Триста лет гоблины взимают с магов этот налог и, надо думать, за такой срок средства накопились немалые. Так как, насколько мне известно, а я осведомлён в этой области превосходно, новых родов не основывали уже, по меньшей мере, два века! То есть — всё это время средства оставались невостребованными. Но всё когда-нибудь заканчивается.
— Заметьте, обновление магического мира — в ваших интересах. Если тенденции угасания старых родов при отсутствии новых продолжатся, гоблинам и Гринготтсу это ничего хорошего не принесёт. Ваши прибыли будут падать.
— Наши прибыли уже падают! — воспрял Захват, до того уныло слушавший дядину речь.
— И это закономерно! Чего же вы хотите, если тенденции развития угасают?! — вопросил мистер Свифт, снова прерывая гоблина и не позволяя ему углубиться в столь близкую его деньголюбивой натуре тему.
— Но когда у нас появляется первая ласточка надежды, — дядя указал на меня, — вы коситесь на неё недобрым взглядом и делаете вид, что к вам это никакого отношения не имеет!
Гоблин перевёл тяжёлый взгляд на меня и некоторое время скептически рассматривал, — видимо искал сходства с ласточкой надежды. Довольно-таки безуспешно, надо заметить.
— И чем вы можете подтвердить ваши… неоспоримые права? — спросил он иронически.
Я вытащила из-под мантии цепочку с Зеркальным камнем. Надо было видеть, каким взглядом Захват в него впился! Словами это не описать. Если раньше выражение “есть глазами” мне мало что говорило, то теперь я точно узнала, как это выглядит!
— Это… это же… — прошептал Захват, через стол протягивая руку к камню.
Длинные пальцы подрагивали, а рука его в тот момент больше напоминала лапу хищного зверя, да и сам гоблин походил на голодного хищника, учуявшего запах крови.
— Откуда это у вас? — спросил он с нехорошей интонацией. — Откуда?! Зеркальный Камень принадлежит гоблинам!
========== Глава 11. Заклятие Зеркального камня ==========
— Откуда это у вас? — спросил Захват с нехорошей интонацией. — Откуда?! Зеркальный Камень принадлежит гоблинам!
Я вопросительно посмотрела на своего спутника. Мистер Свифт, казалось, что-то обдумывал или пытался припомнить.
— Это древнее достояние гоблинов… — алчно хрипел гоблин.
— Вы что-то путаете, дражайший, — холодно произнёс дядя Гарольд. — О древнем достоянии гоблинов мне известно немногое, но ЭТОТ камень, был создан на днях — вместе с родом Грей. Он принадлежит главе рода — леди Грей — отныне и навеки. Гоблины не имеют к нему ни малейшего отношения.
— Этого не может быть… — Захват протягивал к моей груди, на которой мерцал на цепочке камень, свою длинную руку, отдёргивал её и протягивал снова.
Мне показалось, что он не в себе.
— Не может быть… — бормотал он. — Невозможно… Утраченное сокровище… Путь к богатству… — на последних словах гоблин вроде бы очнулся и немного пришёл в себя.
— Продайте мне его, — сказал он сладким тоном. — Я вам очень хорошо заплачу. Куда больше, чем вы можете получить, как основательница рода, к тому же — безо всяких проволочек…
— Это… это… — мистер Свифт задохнулся от возмущения. — Как вы можете даже предлагать такое! Продать родовой камень — это немыслимо!
— Зачем он вам? — вкрадчиво говорил управляющий, словно не слыша моего спутника. — Что вы будете с ним делать? Зеркальный камень может принести много бед в неопытных руках… он опасен для вас…
— Не потому ли гоблины лишились своего Зеркального Камня? — с сарказмом спросил дядя. — Я слышал, что алчность гоблинов в конце концов лишила их этого сокровища и принесла им множество бед…
— Это ложь! — взвизгнул гоблин. — Враги… кругом враги… нас лишили сокровища, похитили, исчезло… — в его глазах снова явственно проступил огонёк безумия. — Вы должны отдать его. Продайте мне камень! — едва ли не заорал он.
Мне в конце концов всё это надоело. Странное поведение управляющего раздражало меня всё больше и больше, а его рука то и дело тянущаяся к камню и осознание того, что за моим отказом последует череда проволочек, препирательств и прочих “приятностей” наконец вывели меня из себя. Я приподнялась и склонилась над столом, так что камень на цепочке качнулся в сторону гоблина.
— Хотите получить Зеркальный камень? — спросила я, едва узнавая не столько свой голос — после перемещения в тело Беллатрисы он и так изменился, стал ниже и глубже — сколько интонацию — зловещую и откровенно угрожающую. — Так возьмите его!
Захват растерянно глянул мне в лицо и протянул пальцы к камню. Я так и не поняла — успел он коснуться его или же нет, но в следующий миг волна голубого пламени отшвырнула Захвата — он полетел кувырком вместе с тяжёлым деревянным креслом, на котором восседал.
Я с удовлетворением наблюдала за попытками гоблина подняться. Ноги явно плохо держали его. И только взглянув на дядю Гарольда, я поняла, как выгляжу со стороны: упивающаяся своей силой и унижением гоблина.
Зеркальный камень клубился чернотой.
Я провела руками по лицу и поспешила обойти стол, чтобы предложить гоблину помощь, но он шарахнулся от протянутой руки и едва снова не упал. Только что — две секунды назад — это показалось бы мне очень забавным… Но сейчас — уже нет.
— Я не хотела вас… обидеть, — господин управляющий, — проговорила я медленно, не позволяя раскаянию и желанию рассыпаться в извинениях взять верх.
Я понимала, что Захват расценит это как проявление слабости и тут же попытается ею воспользоваться.
— Но вы должны понимать, что предложение продать родовой камень — оскорбительно, — мой голос звучал холодно, с тембром Беллатрисы это было легко.
— Приношу свои глубочайшие извинения, — заискивающе проговорил Захват. — Надеюсь, что вы с пониманием отнесётесь к случившемуся. Увидеть сокровище, некогда принадлежавшее гоблинам…
— Этот камень, — снова наливаясь яростью, перебила я Захвата, — никогда не принадлежал гоблинам. Он был создан МНОЙ два дня назад. Он принадлежит мне и моему роду. И всегда будет принадлежать. Прошу это запомнить и больше никогда, слышите?! — никогда не возвращаться к этой теме!
Гоблин всматривался в моё лицо с растерянностью и немым вопросом. И я, кажется, поняла, в чём дело. Моё поведение не соответствовало моей внешности — внешности серой мышки, женщины невзрачной, тихой и незаметной. Если бы он видел перед собой Беллатрису, то давно бы понял, что “сопротивление бесполезно”, однако дядя Гарольд великолепно меня замаскировал.
Да, маскировка была идеальной, но она не вполне отвечала нашим целям — добиться от гоблинов денег, что немногим легче, чем отнять кусок мяса у голодного тигра. Впрочем, никто не мог ожидать, что мой родовой камень произведёт такой фурор.
— Да-да, я понимаю, вы правы, — пробормотал Захват. — Вы совершенно правы. Камень ваш, пока ваш род существует, он ваш, — в его глазах мелькнул зловещий огонёк, который мне очень не понравился, особенно вместе с его весьма двусмысленным, если не сказать — угрожающим заявлением.
— Что вы хотите этим сказать, уважаемый, — проговорила я тихо-тихо, почти прошипела. — Вы угрожаете мне? Угрожаете моему роду?!
— Нет, — замотал головой гоблин, — нет-нет…
— В тот день, когда гоблины посмеют вредить мне или моему роду действием или бездействием, проклятие Зеркального Камня падёт на них!
Всё, что им дорого, будет ускользать от них — всегда — по другую сторону стекла. Навеки закроются двери и тяжкими будут потери. Душу поглотит стекло, сердце отнимет оно! Деньги, сокровища, власть и богатство станут лишь сказкой — далёкою сказкой! Холод стекла похоронит тепло, и жизнь, и умения, и мастерство!
С последним словом из камня вырвался луч холодного ослепительного света, он ударил гоблина в грудь, разлился ярким свечением вокруг, заполнив едва ли не всю комнату, а потом сжался, образовав некий светящийся знак, застывший в воздухе между мной и Захватом. Пульсируя, знак принял облик зеркала, повернулся ко мне, к гоблину, а потом сжался в точку и исчез.
Только теперь я ощутила, как пылают мои щёки, как холодны мои руки, сжимающие камень, увидела, как потрясённо смотрит на меня мистер Свифт, вскочивший со своего места, и сколько ужаса в водянистых глазах гоблина.
Тут ноги мои подкосились, и я опустилась на сиденье с колотящимся сердцем, пытаясь справиться с навалившимся страхом. Что я сделала? Неужели что-то ужасное и непоправимое? Откуда взялись эти слова? Что это вообще было? Проклятие — это было очевидно. Но не простое, а отсроченное — с условием.
Несколько минут в кабинете стояла глухая потрясённая тишина. Я с ужасом думала, что теперь потеряла своего единственного друга и советчика в этом мире, если не считать Пайки, — мистера Свифта. Оказывается я уже успела привязаться к нему… Что теперь он обо мне подумает… Как стыдно — стыдно перед ним.
Гоблин это заслужил. И его соплеменники, наверное, тоже. Я ведь не желала им зла. А он… он угрожал мне! Моему роду! Пусть пока я его единственная представительница, но, возможно, придёт время, когда это изменится. А за свою семью я кому угодно глотку порву — зубами!
Последняя мысль придала мне сил, чтобы наконец поднять глаза и посмотреть на мистера Свифта. Пусть думает обо мне что хочет! Да, будет очень жаль потерять его, да что там — жаль, это будет больно. Очень больно. Но я переживу. Я сильная. Я переживу. Никто не смеет угрожать моей семье, даже если она пока лишь в проекте.
Я подняла голову и встретилась взглядом с мистером Свифтом. К огромному моему облегчению, в его глазах я прочла одобрение, пусть и смешанное с потрясением. Он протянул руку и положил на моё запястье, слегка сжав. На душе потеплело. Он со мной. Он понял.
========== Глава 12. Переговоры ==========
Всё то время, что ушло у меня на обдумывание своих импульсивных действий, сожаление и почти раскаяние, а затем на молчаливый диалог с дядей Гарольдом, управляющий молча хватал ртом воздух, глядя прямо перед собой выпученными глазами.
Надо сказать, что выпученные глаза у гоблина — это весьма редкое зрелище, ведь, в отличие от домовиков, глазки у них маленькие и глубоко посаженные. Я бы вообще не поверила, что их можно выпучить, если бы не довелось убедиться лично.
Наконец, когда я уже успела испугаться, что его хватил удар, Захват рухнул в кресло и, наставив на меня длинный дрожащий палец, вопросил:
— Вы… вы… вы хоть понимаете, что вы только что… натворили?!
Откровенно говоря я не вполне понимала, что именно натворила, точно зная только одно — это серьёзно. Пока я обдумывала что бы такое ответить, заговорил мистер Свифт.
— Нет, господин управляющий, — заявил он гневно, — это не леди Грей, а вы и только вы повинны в случившемся. Если вы думаете, что вам удастся теперь выкрутиться и переложить ответственность за свои действия на мою… подопечную, то вы глубоко — очень глубоко! — заблуждаетесь!
— Вам следовало бы знать, что магия основателя рода всегда очень сильна и способна на спонтанные проявления, особенно в случае угрозы.
— Но я… — хотел было возразить управляющий, однако дядя не уступил ему инициативу.
— Явной либо скрытой угрозы! И ни к чему теперь отпираться, дражайший Захват. Магия рода и родовой камень распознали ваши низкие, да — низкие! — намерения. Родовой камень защищает род — всегда, при любых обстоятельствах, всеми доступными способами. А вы… Сначала вы осмелились предлагать леди Грей продать камень, рассчитывая на её неопытность и неосведомлённость, хотя вам прекрасно известно, что в случае согласия она погубила бы себя. А затем вы опустились до угроз.
— Вам стоило бы быть втройне осторожным и оказать леди Грей максимальное содействие, раз камень её рода подобен камню, что так важен для гоблинов! Тогда всё могло бы обернуться иначе. Кто знает — может быть, судьба давала вам шанс, может быть, это было своего рода испытание, но вы провалили его с треском. Хотите и дальше усугублять положение или мы всё же спокойно обсудим создавшуюся ситуацию?
Захват во время этой речи сидел совершенно неподвижно, угрюмо глядя на свои сцепленные в замок руки.
— Обсудим, — проскрипел он, поднимая взгляд на меня.
Взгляд неимоверно тяжёлый, настороженный и настолько горестный, что мне даже стало его жаль. Немного. Самую малость. Угрозы моему роду я не забыла и забывать не собиралась.
— Что вы хотите, леди Грей? — спросил гоблин.
— Кажется, мы об этом уже говорили. Я хочу лишь получить то, что положено мне по закону.
Гоблин кивнул.
— Это само собой разумеется. Вы получите доступ ко всем средствам, собранным магами и старательно приумноженным гоблинами за двести девяносто пять лет. Всего — около миллиона галлеонов, — гоблин ощупал моё лицо изучающим взглядом, но я ничем не выдала своего потрясения.
Несколько секунд было очень тихо. Мне нужно было подумать.
— Вы собираетесь передать мне все средства, собранные за триста лет? — осторожно спросила я.
— За двести девяносто пять лет, — педантично уточнил управляющий.
— А вам не кажется, что это… чрезмерная и необдуманная щедрость? Я искренне надеюсь на возрождение и обновление Магического общества и, соответственно, на появление новых родов. Кроме того, я уверена, что маглорождённым и полукровным волшебникам необходимо оказывать дополнительную помощь для успешной адаптации.
— Но это не имеет отношения к целевому назначению данных средств… — пробормотал гоблин, глядя на меня так, что мне захотелось срочно ощупать голову: может быть, трансфигурированная шляпка снова стала чайником или у меня отросли рога?
— Я не согласна. Насколько я понимаю, основание новых родов решено было поддержать, так как это ведёт к оздоровлению и усилению Магической Британии. Маглорождённые и полукровки активно служат той же цели. Но к этому мы можем вернуться позже. Пока что… я думаю, что могу себе позволить претендовать самое большее на… скажем… десятую часть собранных средств. Как вы считаете, мистер Свифт, это будет не слишком много?
Дядя Гарольд смотрел на меня с очевидным удивлением, Захват же, похоже, и вовсе был потрясён — в очередной раз. Непростая встреча у него сегодня, что и говорить…
— Вы… хотите отказаться от… миллиона? — прошептал гоблин.
— Ну почему же — отказаться? Я возьму десятую часть. Или вы решили, что мой род — последний? Надо же и другим что-то оставить, в конце концов. Девятьсот тысяч — хорошая сумма, надо думать. Да ещё и проценты будут прибывать…
— Хорошая? — эхом повторил впавший в прострацию гоблин. — Хорошая… Вы отказываетесь от девятисот тысяч галлеонов?
— Мне ведь хватит на дом — не слишком большой, но приличный дом с обстановкой? — на всякий случай решила уточнить я.
Память Беллатрисы подсказывала, что сто тысяч — сумма почти астрономическая. Но с расценками на недвижимость она не была знакома. Вдруг у них тут дикие цены на дома? Может, квартирку купить…
— Разумеется, хватит, — “отмер” наконец дядя Гарольд. — Если только вы не хотите приобрести огромный особняк с историей, антикварной мебелью и парком. За пятьдесят тысяч можно купить даже замок в Шотландии — слегка заброшенный, но в неплохом состоянии.
— Замок… — задумалась я. — Посмотрим. Если для того чтобы привести его в порядок потребуется втрое больше денег, чем его цена, то мне такой вариант не подойдёт. И помимо жилья предстоит немало расходов.
— Это ваше последнее слово, леди Грей? — ожил управляющий. — Вы берёте только десятую часть?
— Да, — решилась я.
Жадность до добра не доведёт. Деньги мне нужны, но мне и так за здорово живёшь дают огромную сумму.
Гоблин снова замер, было заметно, что он напряжённо что-то обдумывает. Мы с мистером Свифтом, не сговариваясь, решили ему не мешать.
— Я понимаю, — произнёс Захват через несколько минут. — Я должен кое-что объяснить вам, леди Грей. Теперь я убедился, что вы по праву владеете Зеркальным Камнем. Когда-то у гоблинов был Зеркальный Камень — огромный, — Захват широко развёл свои длинные руки.
— По преданию он приносит своему владельцу всё, чего тот ни пожелает: богатства, сокровища, уникальные артефакты, новые знания и мастерство. Зеркальный Камень может открывать двери даже в иные миры, где всё это можно отыскать.
— Но… жадность гоблинов погубила их, — с явной неохотой выдавил Захват, — и Зеркальный Камень исчез. Мы не знаем, что с ним стало. Возможно, он остался в одном из миров, где бывали наши предки. С того времени мой народ обречён искать всё больше и больше богатств и сокровищ — искать их, пока снова не отыщет Зеркальный Камень. До тех пор нам не будет покоя. И сколько бы мы ни приобретали, нам не насытиться.
— Лишь Зеркальный Камень может привести нас к тому, чего жаждут наши сердца и утолить голод наших душ. Увидев ваш камень, я понадеялся, что он может привести нас к нашему Камню.
— Если гоблины не отыщут своё сокровище, они лишатся сначала мастерства, потом магии, а затем — и разума. Тогда их просто истребят и наш народ исчезнет навеки. Мы уже почти потеряли мастерство и больше не можем создавать вещи подобные тем, что создавали наши предки.
— Например, меч Годрика Гриффиндора? — спросила я.
— Да, это гоблины создали его тысячу лет тому назад. Но теперь ни один наш мастер не способен на нечто подобное… Это ужасно сознавать. Деньги и их приумножение — всё, что нам остаётся. А когда-то мастерство было смыслом жизни гоблинов!
— Да, если теперь смысл вашей жизни — деньги, то тут и до безумия уже не далеко, — согласилась я.
Захват вздрогнул от моих слов, сверкнул острым взглядом, но тут же поник.
— Вы правы… — он вновь посмотрел на меня. — Я совершил ошибку. Может быть, Зеркальный камень и правда давал нам шанс — посылал знак, но я неверно его понял и теперь… из-за моей ошибки мой народ должен служить вам, леди Грей, — Захват низко опустил голову, вся его фигура выражала отчаяние.
— Что?! — поразилась я. — Нет, мы так не договаривались! — глубоко внутри шевелились мысли о том, что армия гоблинов мне не помешает, но я прогнала их — эти мысли отдавали чернотой, они тащили меня в тот же омут, в который только что на моих глазах угодил Захват.
— Вы отказываетесь? — спросил он.
— Отказываюсь, — ответила я твёрдо.
— Зеркальный Камень зовут ещё камнем искусителем, — задумчиво проговорил гоблин. — И говорят, что он служит лишь тому, кого не может покорить. Вы расскажете о том, что тут произошло? — вдруг быстро спросил он, словно решившись на что-то пугающее. — Что вы хотите за то, чтобы сохранить это в тайне?
— Я не собираюсь никому рассказывать о нашей сегодняшней встрече, — медленно произнесла я. — Мне ничего от вас не нужно.
Захват снова замолчал, рассматривая меня как заморскую диковину.
— Вам ничего не нужно от управляющего банком, — сказал он медленно, словно нащупывая дорогу в темноте, — но ведь вам понадобится помощь… Я точно знаю, что понадобится. Я могу и хочу помочь. Да, хочу.
— Вам нужно подобрать подходящий дом по сходной цене и уладить разного рода формальности в самое короткое время. Я могу всё устроить. Не отказывайтесь. Я сам стану вашим поверенным. В конце концов, я теперь обязан заботиться о благополучии вашего рода. Если с вами что-то случится, на гоблинов падёт проклятие…
— Но…
— Таковы факты. Мы не должны причинять вам вред действием или бездействием, — проговорил Захват, сделав особое ударение на последнем слове. — Я возьму на себя управление вашим счётом и поручу одному из лучших наших работников подобрать вам дом и всё оформить. Я думаю, Уклад вам подойдёт. У него достаточно опыта и вместе с тем… у него, как говорят люди, хороший характер. Обычно это не слишком хорошо для работы с клиентами, но вы — особый случай. Думаю, с ним вам будет легче найти общий язык.
— Сколько я должна буду платить ему за услуги?
— Ничего.
— Так не пойдёт.
— Вы сами обязали меня, вернее — всех гоблинов! — заботиться о вашем роде, леди Грей! — взорвался управляющий.
Я скрестила руки на груди.
— Не я это начала.
— Пусть так, — опустил голову Захват. — Но теперь уже ничего не изменить. Если я расскажу соплеменникам о том, что здесь произошло, меня… — он замолчал, то ли мучительно подбирая слова, то ли пытаясь представить, что сделают с ним остальные.
— Не похвалят, — решила я чуть-чуть помочь — исключительно ради экономии времени.
— Да, — вздохнул Захват. — Давайте договоримся так — услуга за услугу: вы не выдаёте меня, а я помогаю вам в решении всех материальных вопросов. Заодно я выполняю условия, при которых все гоблины остаются в безопасности и не подпадут под проклятие. Я сообщу сотрудникам, что отныне вы — наша самая уважаемая клиентка и они должны делать всё, чтобы вы остались довольны. Так пойдёт?
— Пожалуй, — кивнула я. — Если вы считаете такой обмен услугами равноценным…
— Считаю, — угрюмо подтвердил Захват.
========== Глава 13. Камни и палочки, бабочки и зайчики ==========
Из банка я вышла, приятно отягощённая увесистым кошельком, — на самое необходимое должно было хватить. Договор о ведении дел с Захватом и представляющим банк Укладом был подписан быстро — я его и не читала толком, лишь просмотрела.
С меня достаточно было горестной физиономии управляющего — сразу видно, что договор выгоден именно мне и никому другому. А самое главное: для гоблинов обман в деньгах или юридических вопросах приравнивается как минимум к членовредительству. А вредить мне они теперь не могут, так что хотя бы насчёт этого можно больше не беспокоиться.
Дядя Гарольд предложил мне остановиться у него, пока я не решу вопрос с жильём. Завтра к нему прибудет Уклад, чтобы встретиться со мной и обсудить возможные варианты.
Замок в Шотландии… хм… Звучит, конечно, привлекательно, если не сказать — соблазнительно, но не слишком ли это?
Кроме того, замки прекрасны на страницах книг, а в жизни… Крысы, сквозняки и огромные расходы на содержание и ремонт способны на корню убить любую романтику.
Пока дядя Гарольд уверенно вёл меня к “следующему пункту нашей программы” — знаменитой лавке Олливандера, я пыталась разобраться в себе. Казалось бы, я получила от посещения банка всё, что хотела, и даже много больше, но радости не чувствовала ни на грош.
Я ведь ещё даже не пробовала сознательно пользоваться магией — опасалась делать это в доме Блэков — мало ли что получится. Да и палочки у меня не было. И вот, вышло так, что свою “волшебную карьеру” в новом мире я начала с проклятия, причём умудрилась “отоварить” целую магическую расу.
Это у меня наследие Беллатрисы в крови играет или я сама такая вот “милая незабудка” — кто раз встретит, до гробовой доски помнить будет! Я тяжело вздохнула. Муторно у меня на душе было, тоскливо…
— Вы чем-то расстроены, моя дорогая, — спросил мистер Свифт, заметив моё состояние. — Вам не о чем беспокоиться, ведь в конечном итоге всё получилось как нельзя лучше. Теперь гоблины будут заботиться о ваших интересах ещё ревностнее, чем о своих собственных. Если такое вообще возможно, — заключил он с улыбкой.
— Меня не это тревожит, — снова вздохнула я.
— А что же?
— Как-то нехорошо я начала свою во всех смыслах новую жизнь. Я ещё и колдовать не пробовала, а тут…
— Как же не пробовали? — удивился дядя Гарольд. — Вы создали род и этот удивительный камень, а потом — вспомните Пайки. Её жизнь изменилась в лучшую сторону, она просто счастлива служить вам.
Я повеселела. А ведь и верно. Может, всё не так плохо?
— И не огорчайтесь из-за гоблинов, Белла. Не скрою, в первый момент я слегка… да что там, буду называть вещи своими именами — я очень испугался. Тем более, что видел: вы не слишком контролировали происходящее.
— Совсем не контролировала, — покаянно призналась я.
— Разумеется, вам следует быть осторожнее. Но… не столько с самой магией, сколько — со своим душевным состоянием, так сказать. Будь в вашем сердце немного больше злости… имей она более глубокое основание в вашей душе — и всё могло обернуться куда хуже — и для гоблинов, и для вас. К счастью, вы только защищались. И это не проклятие, а ритуал защиты. Тяжёлые последствия могут наступить лишь в случае причинения вам вреда.
— Действием или бездействием, — хмыкнула я.
— Да. Но вполне осознанное причинение вреда — и в первом случае, и во втором. Не обязательно самому, скажем, поджигать дом, в котором заперт человек, не имеющий возможности выбраться. Можно знать об этом — и ничего не сделать, чтобы помочь. Так что формулировка просто идеальная! Лаконичная и всеобъемлющая.
Иначе у гоблина вполне могла возникнуть мысль отыскать лазейку. А теперь это невозможно. И не вы виной случившемуся, а их давние дела с Зеркальным Камнем.
Провести ритуал защиты от всех гоблинов скопом было бы невозможно, если бы они — все — не были бы УЖЕ связаны сложными узами с камнем, подобным вашему. Постойте-ка… Как же я раньше не догадался! — дядя Гарольд остановился посреди улицы и хлопнул себя ладонью по лбу.
— А ведь Захват всё понял, старый хитрец, и даже почти признался в этом нам, но прямо так и не сказал. Впрочем, он дал нам ключ для понимания, спасибо и на этом.
— О чём вы, дядя Гарольд? — растерянно спросила я, бросив взгляд на почти пустую улицу.
Редкие прохожие, кажется, не обращали на нас внимания, а слышать уж точно не могли — мистер Свифт окружил нас куполом тишины ещё в начале разговора.
— Я о том, дорогая моя, что вы никого не проклинали — даже в качестве компонента защиты. Вы лишь озвучили проклятие, постигшее гоблинов давным-давно из-за Зеркального Камня.
Есть предание, что древний Зеркальный Камень исчез из нашего мира или был расколот на множество осколков, или же и вовсе — уничтожен. Но теперь я думаю, что истине соответствует первый вариант. Гоблины утратили камень. Вероятно, он оказался в другом мире или другом измерении, куда им хода нет.
Гоблины каким-то образом навлекли на себя проклятие, но не мгновенно действующее, а отсроченное и ограниченное определёнными условиями. Ваш камень, так сказать, из той же породы, что и камень, некогда принадлежавший гоблинам, и между тем камнем и вашим определённо существует связь. Возможно, это свойство всех зеркальных камней — быть связанными друг с другом с момента своего возникновения.
Таким образом, вы, действуя по подсказке своего камня, лишь вплели ещё одну ниточку-условие в заклятие, довлеющее над гоблинами. Если они нарушат условие — действие заклятия усилится и ускорится. Но само заклятие наложено не вами!
— Ффух… прямо на душе легче стало. Спасибо, дядя Гарольд! И что бы я без вас делала?
— Не знаю, не знаю, дорогая моя, — улыбнулся старичок. — Знаю только, что Зеркальный камень требует особой осторожности, — он снова стал серьёзен. — Вы очень правильно поступили, отказавшись от девяти десятых предложенных денег, но, боюсь, успокаиваться рано. И если алчность — уязвимое место гоблинов, но не ваше, это не значит, что не отыщется что-то ещё… — Мистер Свифт посмотрел на меня испытующе.
Я потупилась. Да уж, отыщется наверняка. И я даже догадываюсь — что именно.
— Надеюсь, вы помните, о чём мы договаривались? — кивнул мистер Свифт, не дожидаясь ответа и не сомневаясь в нём.
Он снял купол тишины и уже через несколько секунд мы вошли в лавку Олливандера. Конечно, я помнила. Наша версия, придуманная специально для мастер волшебных палочек, отличалась простотой и была максимально приближена к истине, дабы самим не запутаться в собственных выдумках.
Поприветствовав мастера, дядя Свифт представил меня как родственницу своего старого друга, ныне, к несчастью, покойного.
— У мисс Грей частично русские корни и большую часть жизни она провела в России, а там, к сожалению, дело с обучением магии обстоит не так, как у нас, да и волшебные палочки не в ходу, — объяснял мистер Свифт.
— Да-да, я слышал об этом, — закивал Олливандер. — Совершенно дикая… я хотел сказать — очень далёкая от нас страна. Значит, вы планируете заняться обучением мисс Грей, так сказать, частным порядком? И вам необходима палочка для юной… — мастер с сомнением покосился на меня, — мисс.
— Совершенно верно, — кивнул мистер Свифт. — Я кое-чем обязан своему усопшему другу, — решил пояснить он, — пришло время вернуть долг.
— Я уже брала частные уроки, — решилась я озвучить часть нашей “легенды”, ведь знания Беллатрисы были при мне и могли в любой момент проявиться.
Не исключено, что даже помимо моей воли, вернее — раньше, чем моя воля успеет отреагировать.
— И какой же палочкой вы пользовались во время уроков? — оживлённо спросил Олливандер, перекладывая с места на место коробки со своими сокровищами и оценивающе посматривая на меня.
— Так как в Советской России волшебные палочки большая редкость, я пользовалась семейной. Она у нас была одна на всех, — добавила я.
Олливандер горестно и неодобрительно покачал головой. Какое вавар… кхм… вариант не самый лучший, что и говорить. Попробуйте, пожалуйста, вот эту, мисс Грей. Волос из хвоста единорога, ольха, тринадцать с половиной дюймов, очень…
Я взяла палочку так осторожно, словно это была мина, вцепилась в неё так крепко, будто ожидала, что она взорвётся, если ослабить хватку, и слегка взмахнула. Ничего не произошло. Совсем ничего.
Мастер, не успев договорить, что там она “очень”, вздохнул, забрал палочку и протянул мне следующую.
— Бук, сердечная жила дракона, пятнадцать…
Стоило моим пальцам соприкоснуться с поверхностью сего волшебного инструмента, как внутри всколыхнулось нечто тёмное, оно потянулось к этой палочке со злым предвкушением. Меня это встревожило. Мягко говоря. А если честно — напугало.
И я сумела удержать эту силу, затолкать её вглубь, откуда она так и не успела выбраться, подавленная моей новообретённой магией.
Сердечная жила дракона… Кажется, именно такая сердцевина была у палочки Беллатрисы. Нет-нет. Мне это точно не подойдёт. И вообще — вот это действительно варварство! Надеюсь, они не убивают драконов, чтобы добыть эти сердечные жилы, а берут их у уже умерших? Но почему-то я в этом сомневалась…
В общем, мне удалось так “завязать узлом” свою магию, что и эта палочка никак на меня не отреагировала. Дядя Гарольд, заметив, как я напряжена, прошептал:
— В чём дело, моя дорогая? Выдохните, постарайтесь расслабиться, позвольте магии свободно течь внутри вас. Вам ничего не угрожает.
Вот здесь он ошибался. И минутой спустя ему предстояло в этом убедиться. И это он ещё не узнал, какой опасности я избежала только что — палочки, которая усилила бы влияние на меня магии Беллатрисы Блэк.
А пока я попыталась последовать совету дяди, радуясь, что палочка с сердечной жилой дракона миновала меня и убрана подальше, а то пальцы, едва расставшись с ней, так и тянулись вслед…
— Перо феникса! — провозгласил мастер, и у меня отлегло от сердца.
Феникс — это как раз для меня — возродившейся для новой жизни. Феникс — это хорошо, это прекрасно! И перо — это не сердечная жила, убивать ради него не надо.
Во мне проснулось детское ожидание праздника, волшебства, чего-то нового и удивительного, чувство, с которым я всегда открывала новую книгу — предвкушение и восторг! Я радостно и легко взмахнула палочкой и…
Огромные разноцветные искры взметнулись фонтаном, помещение наполнил треск и звон. Не можете представить себе огромные искры? Тогда представьте, что под видом волшебной палочки вам вручили фейерверк, и он рванул прямо у вас в руках…
Правда, руки уцелели и всё остальное тоже, зато конец палочки расщепился, обнажив сверкающую сердцевину, а лавку Олливандера заполнили зайцы, бабочки и птички всех мыслимых и немыслимых размеров и расцветок.
Вокруг нас прыгали розовые, сиреневые, оранжевые и традиционные — белые — зайцы, летали бабочки размером с хорошего орла и порхали птички величиной с напёрсток.
— Фините Инкантатум! — мастер взмахнул своей, стремительно извлечённой из рукава палочкой.
Количество бабочек и зайцев несколько сократилось, но они и не думали исчезать полностью. Кроме того, из палочки, которую я продолжала держать перед собой, как некий диковинный бенгальский огонь, продолжали непрерывным потоком исторгаться искры, носившиеся по лавке и превращавшиеся…
О! А ассортимент-то расширился! Появились летающие цветы и радужно переливающиеся тигрята.
С трудом придя в себя, Олливандер отпихнул в сторону зайца размером с овцу (белого в фиолетовый горошек) и отобрал у меня палочку.
Ему понадобилось не менее трёх минут, чтобы избавиться от последствий работы с нестандартной клиенткой.
Мистер Свифт помогал, а я с сожалением провожала взглядом всё это исчезающее великолепие, тихо радуясь, что в лавке никого больше не было.
========== Глава 14. Интересная родословная и неожиданная встреча ==========
— Я давно занимаюсь своим делом, — сказал мастер, переводя дух и глядя на меня с опаской, — но такого не видел ещё ни разу. Боюсь, что впервые за свою долгую карьеру я вынужден признать, что ничем не могу помочь клиенту. Совершенно… нетрадиционная у вас магия…
Теперь он смотрел на меня с каким-то неясным подозрением. Ишь! Нетрадиционная… Нетрадиционная ориентация бывает, а магия — она магия и есть. Их не спросила моя магия, какой ей быть… Это палочки у них какие-то хлипкие, вот что!
— Нормальная магия, — сказала я вслух, вздёрнув подбородок и испытывая внезапный прилив гордости за державу. — Бабушка у меня — Баба Яга, так у неё ещё и не такая магия, — ляпнула я, проникшись русским духом, и тут же ощутила нечто… неуловимое, но уже знакомое — сдвиг в реальностях, новая линия связи… я чувствовала подобное, когда “притянула” дядю Гарольда и Букера. — Троюродная, — быстро прибавила я, испугавшись столь близкого родства.
— Баба Яга… — восхищённо прошептал Олливандер. — Что же вы сразу не сказали… Это очень сильная стихийная разновидность магии. Обычно таким магам вовсе не нужны палочки. И… откровенно говоря, мои изделия вашей магии не выдержат… И изделия Грегоровича — тоже! — вдруг вскинулся мастер. — Некоторые считают… — с обидой начал он.
— Что вы, что вы, я вам верю! Если уж ваши палочки не выдерживают, то о палочках Грегоровича и говорить нечего, — взмахнула я руками с видом знатока.
Олливандер расцвёл. Так. Теперь можно переходить к неприятному вопросу.
— Я надеюсь, её можно починить? — я указала на лежащую поодаль палочку, расщеплённую чуть ли не по всей длине, так что видно было солнечно сияющее перо.
— Да, конечно, — кивнул мастер, бережно поднимая пострадавшую. — И хоть это будет непросто, но мне кажется, что после ремонта она станет даже лучше прежнего, — вдруг улыбнулся он. — Это перо запомнит вашу добрую жизнерадостную магию и принесёт радость и удачу будущему владельцу палочки.
— Надеюсь, что так, — улыбнулась я. — Но всё же — сколько я вам должна?
— Ничего, — мастер на пару секунд задумался. — Но у меня есть одна просьба. Пожалуйста, скажите, из чего была сделана сердцевина вашей семейной палочки и какой мастер её изготовил?
Вот ведь… Опять надо выкручиваться…
— Волос из гривы Сивки-Бурки, — выдала я. — Мастер Иван Дубов. Он вообще-то палочками не занимался. Всё больше боевые и защитные амулеты-артефакты изготавливал, но по горячей просьбе моей прабабки сделал такую вот палочку.
— Сивка-Бурка… — благоговейно прошелестел Олливандер. — Он ещё существует? О… Эта удивительная стихийная сущность, исполняющая желания… Как же удалось раздобыть его волос? Ведь найти его нельзя, можно только вырвать.
— Ну, значит, он его вырвал. А как ещё?
— И остался жив?!
— Раз потом палочку изготовил и на прабабке женился, значит, остался, — резонно заметила я. — Очень уж любил прабабку. Свадебный подарок такой ей сделал, — бормотала я, отступая к двери.
— Значит, Иван Дубов ваш прадед?
Я сглотнула.
— Ну… да… троюродный… или четвероюродный? Точно не скажу, но, в общем, дальний родственник по бабушкиной линии… — я продолжала отступление, с тревогой осознавая, что “непринуждённым движением” языка я только что обзавелась весьма… интересной роднёй.
Олливандер ненадолго выпал из реальности, видимо, пытаясь представить себе волос Сивки-Бурки и решить неразрешимую задачу — как упаковать сие сокровище в древесину и в какую именно, чтобы она выдержала.
Каким-то десятым чувством я поняла, что сейчас он доберётся до озвучивания этого вопроса, а тут уж я совсем не знаю, что отвечать. Придётся какое-нибудь небывалое в природе магическое дерево придумывать…
Промелькнула мысль о дубе — том, что на Лукоморье — с котом, цепью и прочим снаряжением (никто не в курсе, что на дубе делает русалка и как она вообще туда попала?! не иначе, как от Черномора сховалась…) но я потрясла головой, прогоняя видение упорно лезущей на дерево русалки. Чур меня! Я и так уже насочиняла, хоть мешки завязывай.
Ну что поделать — не сложилось с палочкой. Придётся обходиться так. Похоже, моя стихийная магия, если в чём и нуждается, так только в голове на плечах и желательно — умной, а не в палочке.
Есть ещё вариант — разыскать новообретённого прадедушку Дубова и попросить семейную реликвию на время, но лучше этого не делать — слишком опасно. Мне бы научиться пользоваться тем, что есть, без всяких усилителей.
Вспомнился анекдот, в котором Олливандер, не сумев подобрать палочку Хагриду, советовал сломать молодой дубок — и пусть кто-нибудь посмеет сказать, что эта палочка — не волшебная! Я хихикнула, неделикатно толкая задом входную дверь и вываливаясь на улицу.
Мне бы “калаш”! И — да, пусть только кто-нибудь скажет, что эта “палочка” не волшебная.
Мистер Свифт тоже поспешил ретироваться, не дожидаясь дальнейших расспросов мастера, и, коротко кивнув ошеломлённому Олливандеру, поспешил за мной. Дверь в лавку закрылась, я облегчённо выдохнула.
Но — рано!
В трёх шагах, у стеклянной витрины, она же — окно во всю стену — стоял импозантный мужчина в явно дорогой мантии с тростью в холёной руке. Я тоже посмотрела на это неслабое “окошечко”. М-да… вся лавка Олливандера как на ладони! Интересно, он давно тут любуется представлением или только что подошёл?
Судя по его крайне заинтересованному виду, давно. И если я могла рассчитывать на молчание Олливандера (зачем ему рассказывать, что он кому-то не смог подобрать палочку?) то тут — явно не тот случай.
Мужчина пристально смотрел на меня, слегка прищурив холодные голубые глаза. Похож на Малфоя однако… Холёного такого Малфоя лет пятидесяти, прожившего благополучную жизнь без всяких “весёлых приключений с Волдемортом”.
— Добрый день, мистер Свифт, — любезно улыбнулся неведомый Малфой.
— Абраксас… Рад вас видеть, — совсем нерадостно попытался изобразить улыбку дядя Гарольд.
Точно! Абраксас! Это отец Люциуса, надо думать… Вот ведь влипла опять!
— Могу я надеяться, что вы представите меня своей прелестной спутнице, мистер Свифт? — лучезарно улыбнулся Малфой. Губами. Глаза в это время продолжали изучать меня с таким пристальным вниманием, что на ум пришло слово “сканирование”.
Я со своей стороны тоже попыталась включить ослепительную улыбку, позабыв, что серые мышки на такое не способны.
— Конечно, Абраксас. Леди Грей, позвольте представить вам лорда Абраксаса Малфоя. Мисс Грей недавно в наших краях, у неё русские корни. Я был когда-то знаком с её дальним родственником и даже кое-чем обязан, а теперь, в меру сил, пытаюсь помочь мисс Грей адаптироваться, так сказать…
— О, понимаю, — сиятельный лорд с необычайной ловкостью ухватил меня за руку и поцеловал воздух в паре сантиметров от моих пальцев. Впрочем, для смущения мне и этого хватило.
— Счастлив познакомиться, леди Грей. И весьма рад, что вы решили обосноваться у нас.
Я едва успела кивнуть и пробормотать, что тоже очень рада, а Абраксас нёсся дальше, излучая любезность, как Солнце — свет и тепло, так что даже прищуриться хотелось…
У него и глаза потеплели, но вместе с тем в них зажёгся хищный огонёк. Кажется, он воодушевился в тот момент, когда услышал, что я не только “леди”, но ещё и “мисс”. К чему бы это?
— Двери Малфой-мэнора всегда открыты для вас, — разливался соловьём Абраксас. — Могу я узнать, где вы остановились? Вероятно, у нас вам было бы удобнее.
Пока я пыталась вставить какие-то слова благодарности, мой собеседник успел выяснить у мистера Свифта, что остановилась я у него, а буквально на днях приобрету собственное жильё.
— Здесь необходим взвешенный и осторожный подход. Это слишком ответственный шаг, моя дорогая.
Так. Я уже “его дорогая”, и он уже пытается мной управлять. Вот этореакция, вот это хватка! Интересно, что ему от меня нужно? Пора выходить из анабиоза и подбирать выпущенные вожжи, пока меня не завезли невесть куда.
— Прошу прощения, сэр, — отмерла я, вклинившись прямо в переговоры нахрапистого лорда и дяди Гарольда.
Последний, само собой, был не в силах доказать, что у него мне будет удобнее, чем в роскошном поместье Малфоев.
— Я очень благодарна вам за приглашение и заботу, но будет лучше пока оставить всё так, как есть. Я давно собиралась погостить у дяди Гарольда. И приобретение дома — вопрос уже решённый, — твёрдо проговорила я, глядя прямо в глаза Малфою.
Они мгновенно заледенели, выдавая охватившую его ярость. Больше, впрочем, он не выдал её ничем.
— Если, несмотря на это, ваше приглашение в силе, я буду очень рада посетить Малфой-мэнор через несколько дней. Скажем… после восьмого июня, когда ваш сын вернётся домой на каникулы. В сопровождении дяди Гарольда, разумеется.
— Разумеется, — сиятельный лорд расцвёл хищной улыбкой. — Будем счастливы принять вас. Люциус возвращается седьмого. В любой день. Всегда к вашим услугам…
Ещё несколько расшаркиваний, и мы наконец разошлись в разные стороны.
Кто-нибудь может мне объяснить, почему моё упоминание о его сыне так воодушевило Малфоя?
========== Глава 15. О Малфоях и образовании ==========
Мне не пришлось долго ждать ответа на свой вопрос. Уже через несколько минут мистер Свифт вместе со мной аппарировал в свой скромный маленький домик. И там, не успев ещё показать мне моё временное пристанище, дядя Гарольд задумчиво произнёс фразу, оглушившую меня как хорошая дубина — до цветных звёздочек перед глазами:
— Вы уверены, моя дорогая, что стать невесткой лорда Малфоя — это хорошая идея?
— Кем… как? Какой ещё невесткой? — я в тот момент как раз собиралась снять надоевшую шляпку, но после такого интересного вопроса позабыла о своём намерении и рухнула в удачно оказавшееся поблизости кресло.
И тут мой головной убор почему-то решил вернуться в исходное состояние. Возникшая рядом Пайки каким-то чудом успела подхватить заварной чайник и сжалась, прижимая его к груди как самое ценное сокровище.
Наверное, она решила снять чары, но сделала это неудачно — не после того, как я сниму шляпку, а до. Вероятно, её тоже изумили, а скорее — испугали слова дяди Гарольда. Уж она-то знает, что Малфоевским эльфам живётся несладко.
— Успокойся, Пайки, всё в порядке, — пробормотала я, пытаясь прийти в себя и потирая ушибленное при падении “шляпки” плечо. — Надо будет вернуть чайник Блэкам. И одежду тоже. Только не сейчас! — воскликнула я, заметив, как расстроенная домовуха потянулась дрожащей лапкой к моей мантии. — Вот купишь мне новую одежду, тогда и вернёшь.
— Пайки виновата… Пайки — бестолковая… — домовуха всхлипнула. — Вдруг Пайки купит не ту одежду? — жалобные влажные глаза вынудили меня отвлечься от интересной и неожиданной темы замужества.
— Пайки толковая, умная и сообразительная! — заявила я. — Ну подумай сама, как я покажусь сейчас в магазине в своём настоящем виде? А в ненастоящем подбирать одежду неудобно, даже если оставить фигуру, но изменить лицо… Кроме того, мадам Малкин вполне способна узнать Беллу и по фигуре… Не на каждом шагу тут такие высокие и фигуристые встречаются! Начнёт ко мне с вопросами приставать… А у тебя есть все мерки, да они и в магазине есть. Блэки — уважаемые клиенты. И уж тебя точно не станут расспрашивать, с какого перепугу Беллатриса решила полностью обновить гардероб. Не забудь бельё и обувь, пожалуйста. В общем, не мне тебе рассказывать, ты же знаешь всё, чем пользовалась твоя бывшая хозяйка. Я уверена, что ты отлично справишься! А если мне что-то не понравится, можно же и поменять…
— Пайки знает, да! — домовуха немного оживилась. — Пайки постарается!
Я провела рукой по волосам — причёска почти рассыпалась, и пряди мышиного цвета легли мне на плечи. Бррр. Хорошо, что это лишь иллюзия. И она уже успела мне надоесть до отвращения. Я вспомнила свою новую — настоящую внешность в этом мире, и прядь волос в моей руке стремительно почернела и удлинилась, радуя глаз здоровым шёлковым блеском. Кажется, я вся… удлинилась… И даже платье и мантия.
Дядя Гарольд в который уже раз за сегодня смотрел на меня с удивлением.
— Как вам это удалось, моя дорогая?
— Что удалось?
— Вы сбросили наложенную мною иллюзию. Эта разновидность чар отличается большой устойчивостью и держится до семи дней без обновления. А у вас даже палочки нет и вы не произнесли ни слова…
— Мда… похоже, палочка мне и не нужна. Это плюс. Но нужно тщательно следить за своими мыслями, чувствами и желаниями. А это минус. Да ещё какой. Мне просто захотелось вернуть себе прежний вид…
— Просто захотелось… — ошеломлённо повторил дядя Гарольд. — Я читал, что именно так творили магию в древности. Вам необходим хороший учитель, Белла. Боюсь, среди магов Британии подходящего не найти. Это минус. Но, думается мне, вам сможет помочь Букер. И это плюс.
Мы дружно улыбнулись, почти рассмеялись.
— Ну вот и отлично! А теперь, дядя Гарольд, умоляю, объясните мне, почему вы решили, что я собираюсь стать невесткой Малфоя?!
— Ну как же… — несколько растерялся старичок. — Вы же сами упомянули о его сыне…
— Ну и что? — искренне изумилась я. — Теперь, что же, и упомянуть ни о ком нельзя?
— Но ведь… кхм… Дорогая моя, вы, как я смотрю, и правда, не поняли, куда клонил Абраксас. Ну подумайте сами — должна же быть причина у его столь преувеличенной любезности.
— Должна быть, — угрюмо согласилась я. — Малфои просто так и пальцем не шевельнут, и слова не уронят. Только если им выгодно.
— Да! — оживился мистер Свифт. — Я рад, что вы это понимаете. Мне, знаете ли, не хотелось бы выступать в роли разрушителя иллюзий…
— Насчёт этого не беспокойтесь, дядя Гарольд. Эту чёрную работу уже давно выполнили совсем другие люди — в другом мире и в другой жизни. Не могу сказать, что я избавилась от иллюзий полностью, но здоровым цинизмом обзавелась точно — он хорошо помогает в качестве противовеса. Если я и питаю иллюзии, то точно не относительно Малфоев. Насколько я понимаю, они и здесь расчётливые, изворотливые… кхм… называя вещи своими именами — сволочи. Правда, сволочи обаятельные. Что делает их ещё опаснее.
— Удивительно здравая характеристика, — вздохнул мистер Свифт. — Хоть и печально слышать её из уст столь юной леди… Но, пожалуй, это очень хорошо, что вы смотрите на мир и людей не через розовые очки. Снимать их — дело долгое и болезненное. Ну хорошо, теперь об Абраксасе.
Представьте: он увидел фееричное представление, которое вы устроили в лавке. Что он должен был подумать? Молодая ведьма, обладающая огромным магическим потенциалом. Незнакомая. Это не могло его не заинтересовать. Далее, я сам — виноват — выдал ему ещё больше информации: я назвал вас “леди Грей” и тут же — “мисс Грей”.
Какие выводы сделал Абраксас? Очень простые: во-первых, вы либо первая в роду, либо последняя. И то, и другое — просто отлично. Во-вторых, вы не замужем. Далее — вы здесь одна, без поддержки друзей и родни. Иностранка. Вас сопровождает и в меру сил помогает знакомый вашего дальнего родственника. Что он должен был подумать?
— Что перед ним — лёгкая и лакомая добыча, — понурившись признала я.
— Именно, моя дорогая! Кроме того: вы собираетесь приобрести дом. То есть — деньги у вас есть. Но даже не это главное. Малфои придерживаются тех или иных взглядов только когда им это выгодно. Сейчас они — сторонники чистокровности. Но это на словах.
На деле им прекрасно известно, что этот путь ведёт в тупик. Род Малфоев на протяжении веков неоднократно смешивал свою кровь не только с полукровными и маглорождёнными волшебниками, но даже с маглами.
Стоит вспомнить легендарную историю, когда один из их предков пытался жениться на королеве Елизавете. По какой-то причине ему это не удалось, но, по преданию, именно его проклятие стало причиной того, что её личная жизнь не сложилась и она так и не вышла замуж. Да, с королевой не получилось, но были другие браки — вполне удачные.
Однако чистокровность уже давно в почёте, и Малфои вынуждены ограничивать свой выбор. Я предполагаю, что у них не случайно всего один сын — они сохраняют семейную магию. Возможно, провели сложный ритуал, который помогает им в этом. Если так, то они могут продержаться ещё несколько поколений, но всё же — подпитка необходима. Абраксас прекрасно это понимает.
Вы для него — неожиданный подарок судьбы. А когда вы упомянули, что посетите Малфой-мэнор после того, как Люциус вернётся домой из Хогвартса, что он мог подумать? Даже я решил, что у вас виды на молодого Малфоя. Иначе к чему упоминать о нём?
Кроме того, из ваших слов ясно, что вы хорошо осведомлены, значит, наводили справки, вероятно, ищете себе подходящего мужа. Малфои на самом деле — неплохой вариант, особенно, если вас устроит подчинённое положение. Абраксас довольно-таки деспотичен…
— Я заметила. Не успели познакомиться, как он уже чуть ли не запретил мне покупать дом.
— Ну, это понятно. Зачем зря тратить деньги, если вы войдёте в их семью.
— Он найдёт им лучшее применение? — понимающе усмехнулась я.
— Разумеется, моя дорогая, разумеется. Абраксасу нужна покорная невестка, или — невестка, которую можно привести к покорности. Это удобнее делать, если у неё нет поддержки со стороны своей семьи — как у вас. То есть — вы отличная кандидатура.
— Но я же старше Люциуса! Вы прекрасно изменили мою внешность, дядя Гарольд, — очень достоверно. Но в этом виде мне можно дать лет тридцать! Я уж не говорю о том, что Люциус встречается с Нарциссой! Мне-то это прекрасно известно!
— Боюсь, что Абраксаса мало волнует и первое, и второе. Даже если вам тридцать — это не такая уж большая разница в возрасте.
— Всего в два раза! Люциусу — шестнадцать! Даже от Малфоя я не ожидала, что он будет вот так торговать своим сыном… Нарцисса-то чем ему плоха?
— Нарцисса Блэк хороша абсолютно всем, кроме одного: она представитель старого нисходящего рода, уже не раз соединявшего свою кровь с кровью Малфоев. Кровь Блэков не обновлялась не просто давно, а очень давно.
Что касается того, что Люциус и Нарцисса встречаются… Они, я думаю, пока не помолвлены, а остальное для Абраксаса значения не имеет. Разница в возрасте у магов не столь заметна, как у маглов. Ради обновления силы рода это можно пережить. Кроме того, Абраксас пока ничего не решил, он лишь постарался опередить конкурентов.
— Ну да… Хватай, тащи в нору, а нужно оно или нет — там разберёмся. Если что — выкинем.
— Да, приблизительно так, — улыбнулся мистер Свифт. — Но ни в коем случае не “выкинем”, а — постараемся сбыть по выгодной цене.
— Ну разумеется, — я хихикнула. — А вы хорошо знаете Малфоев, дядя Гарольд?
— Не то чтобы очень, мы никогда не были друзьями. Но… когда Абраксас учился в Хогвартсе, я служил там библиотекарем. Так что я знаю многих в магической Британии. Но это достаточно поверхностное знакомство, как вы понимаете.
— Вот как? — удивилась я. — А почему вы ушли из Хогвартса?
— Во-первых, работа, которую мне предложили в Министерстве, была для меня привлекательнее — там находилось много книг, о которых я прежде только слышал или читал, а о некоторых — и слыхивать не доводилось. Мне было интересно. А во-вторых… мои взгляды на то, какие книги допустимо давать учащимся, а какие нет — далеко не всегда совпадали со взглядами директора.
— Дамблдор? — прищурилась я.
— Армандо Диппет. Но стоит заметить, что профессор Дамблдор уже тогда имел немалое влияние на директора. И Альбус не поддержал мою позицию.
— Какую позицию?
— Я считал и сейчас считаю, что некоторые книги нужно убрать из школьной библиотеки. В частности книга “Тайны наитемнейшего искусства” не должна быть доступна студентам, да и вообще… Есть такие издания, которых лучше бы и вовсе не было! Хотя я не сторонник уничтожения книг, но полагаю, что к ним должны иметь доступ лишь специалисты.
Со своей стороны Альбус говорил о том, что дети, растущие в древних семьях, порой читают подобные книги и знают много больше остальных. Так что школьное образование должно восполнить эти пробелы… В общем — вопрос это сложный.
И всё же, даже Альбус не брался утверждать, что нужно знакомить учащихся с изданиями, подобными этому. Но и эта книга, и некоторые другие так и не были убраны. Считалось, что достаточно поместить их в “Запретную секцию”, но старшекурсники почти свободно берут любые книги, находящиеся там…
— Упасть — не встать! — взвилась я. — Отличные аргументы! Некоторые магловские дети тоже много чего неполезного найти могут, особенно в моё время, в Интернете, но это же не повод держать в школьной библиотеке издания типа “Как собрать бомбу в домашних условиях”! От этого жизнь точно не станет лучше и безопаснее! Не из этой ли “очаровательной” книги Риддл о крестражах узнал?
— О крестражах… — дядя Гарольд побледнел. — Да, в той книге как раз о них и рассказывалось. Но откуда вам, моя дорогая, известны такие ужасы?
— А вот как раз оттуда! Ох уж этот Альбус! Ну и Диппет, и все остальные! Риддл как раз не имел фамильной библиотеки, рос в обычном — магловском приюте. И как знать, может, не попалась бы эта книга ему в загребущие ручки ещё очень и очень долго, а может и никогда!
Но он нашёл описание создания крестражей в школьной библиотеке, подумать только! И первый крестраж создал ещё во время обучения в Хогвартсе. Ну а потом не стал останавливаться на достигнутом… Вот никак я вспомнить не могу, сколько ж их всего у него было… То есть — есть. Это в нашем мире — было, причём — в книге. А здесь — всё тут, в реальном времени, так сказать…
— Боже мой… — дядя Гарольд схватился за голову. — Какой кошмар.
— Большой кошмар, — серьёзно согласилась я. — И нам с этим кошмаром надо что-то делать.
— Но что?!
— Ну вот я и подумала — если Малфой не совсем ненормальный и голова у него работает, то надо попытаться с ним поговорить. По душам. Ну и с Люциусом заодно, чтобы десять раз перед всеми не распинаться. Потому про сына и спросила. Риддл ведь Люциуса сделает своим… последователем — считайте, что рабом! Про тёмную метку вы что-нибудь слышали?
— Нет, не припоминаю…
— Надо бы поискать в книгах. Я вам расскажу, как она выглядит и как примерно действует. Если Риддл это дело ещё не внедрил в жизнь, можно попытаться убедить Абраксаса, что не стоит позволять клеймить своего единственного наследника, как какую-нибудь скотину!
О, у меня есть, что рассказать лорду Малфою! Главное, чтобы он мне поверил. Веритасерум пить не хочется — мало ли, о чём он спросит. А я врать не собираюсь, но и полностью наизнанку выворачиваться мне тоже не улыбается.
— Понимаю. Думаю, это самая простая из стоящих перед нами задач, — печально улыбнулся мистер Свифт.
И я была с ним полностью согласна.
========== Глава 16. Магия стихийная, детская и русская народная ==========
В домике мистера Свифта имелось две спальни ровно такой величины, чтобы в них помещалась скромных размеров кровать, тумбочка, плоский, как плазменный телевизор, шкаф, ну и сам потенциально спящий мог по стеночке протиснуться.
По сравнению со спальнями гостиная могла бы считаться огромным помещением — метров тридцать, наверное! Но в ней всё свободное место занимали книжные шкафы, полки, а также издания, которым не нашлось места в комфортабельных книжных жилищах, и потому они громоздились по углам и вздымались башнями на каждом шагу, подстерегая неосторожного путника, который мог бы задеть эти книжные монбланы и эвересты и оказаться погребённым под лавиной знаний.
Среди книжного буйства, словно островки в океане, дрейфовали два скромных кресла и шаткий на вид столик. Зато маленькая кухня сверкала чистотой и выглядела почти уютно.
Ознакомившись со своим временным жилищем и быстренько употребив приготовленный Пайки обед, я, сославшись на усталость, изолировалась в отведённой мне спаленке с книгой о стихийной магии и читала её до позднего вечера.
Из редкого фолианта с обнадёживающим названием “Силы изначальные, древние и могущественные. Пробуждение, распознавание, обучение и безопасное употребление в жизни обыденной” мне стало ясно только одно: случай у меня сложный, запутанный и, по-видимому, относящийся к редкой категории под названием “дурака учить — только портить”.
А уж если учить, то тут необходим сугубо индивидуальный подход и преподаватель со схожим даром, так что — только на Букера вся и надежда, но и та невелика. Я сильно подозревала, что он последователь незабвенного Йоды не только в речах, но и в стиле преподавания.
То есть — тебе выдают одну глубокомысленную фразу с туманным смыслом, а дальше — можешь познавать дзен, пока не поседеешь. А если вдруг случайно что-то получится, — тебе наградят следующей — ещё более туманной премудростью — и снова предоставят самому себе.
При “ускоренной перемотке”, как в кино, этот способ выглядит весьма эффектно, хотя даже там жертва педагогического эксперимента никак не может решить, чего же ей хочется больше — самоубиться или прикончить учителя. В жизни же, где ускоренная перемотка не предусмотрена проектом, всё ещё печальнее.
Однако кое-что полезное из книги я всё же почерпнула. “Медитация, медитация и ещё раз — медитация”, — вот единственный рецепт, подходящий для любого стихийного мага, а для чуда в перьях вроде меня — со сложной сдвоенной силой и неопределённой стихией — тем паче. Хуже, по крайней мере, не будет.
Смирившись с тем, что познавать дзен придётся в любом случае, я решила не откладывать разговор с Букером.
И он не обманул моих ожиданий:
— Магия стихийная ведома эльфам. Заклятий никаких не нужно в ней вовсе. Иметь лишь желание необходимо. Направляется образом мысленным сила. Сложность и простота её в этом сокрыта, — объявил мне домовик, уяснив, что я хочу научиться пользоваться своей силой и что она у меня предположительно стихийная и плохо управляемая.
Мда… что и требовалось доказать.
— Спасибо, конечно, Букер, но нет ли у тебя каких-нибудь более… конкретных рекомендаций? — поинтересовалась я без особой надежды на успех.
Домовик между тем задумался, вперив глубокомысленный взгляд вдаль. Где он в комнатке, немного превышающей размерами спичечный коробок, даль обнаружил, одному Мерлину ведомо, но это уж такая особая порода — Йодовская, — они всегда смотрят вдаль, даже если в двух шагах ни хр… ни сельдерея не разобрать. Потому-то нам, простым смертным, так нелегко с ними договориться.
— Словами однако же направлять удобнее силу, — внезапно выдал Букер, когда я уже и ждать перестала, — ежели должной не имеет сноровки волшбу творящий маг.
— Ты же только что говорил, что заклинаний не нужно? — осторожно уточнила я. — Или это только к сноровистым относилось?
— Отказаться советую я от заклинаний вовсе. Мешают лишь они стихийному магу.
Так. Вдох, выдох, “спокойствие, только спокойствие”, как завещал великий Карлсон.
— А про какие же слова ты только что говорил, что ими “направлять удобнее силу”?
— Слова обычные подразумевал Букер, коими при помощи речи мысли выражают свои.
Одна половина меня хотела “рвать и метать” или хотя бы метаться, другая — докопаться до сути, даже если она зарыта на другой стороне планеты.
Благоразумно решив, что с первой половиной меня мне не по пути, — метаться буду, когда все остальные дела переделаю, — я перешла к плану “б”, мысленно вооружившись кайлом и лопатой.
— Обычные? — полувопросительно повторила я.
Букер только молча кивнул.
— А какие ещё бывают? Они, вроде бы, все — обычные, и служат как раз для выражения мыслей при помощи речи.
— Часто ли в жизни обычной слова те маги употребляют, что для заклинаний им служат? — со вздохом вопросил домовик.
Складывалось впечатление, что у Букера имеется некий лимит, ограничивающий количество слов, произносимых ежедневно, а со мной ему уже пришлось исчерпать не то что дневной или месячный, а, пожалуй, и годовой запас. А может быть, он просто хотел, чтобы я училась думать самостоятельно?
Всё моё раздражение как рукой сняло. Да, если глотать только протёртую пищу и усваивать только разжёванные до последней точки мысли — заработаешь проблемы со здоровьем и… несварение мозгов.
Голова должна работать, тем более если её счастливая обладательница оказалась не в тихом пруду с карасями, а в бушующем море среди акул, пираний и скатов. Правда, в море пирании вроде не водятся, зато в Магической Британии их полно! Пискнуть не успеешь, как обглодают до костей.
Взять хоть гоблина, хоть Малфоя, — и это я только на пару часов высунула нос из норки.
А ведь всё то, что дядя Гарольд разжевал для меня о мотивах и побуждениях Малфоя, я вполне могла сообразить сама — информации у меня было достаточно.
Так что повезло мне с Букером — будем качать самую важную мышцу — мозг! И плевать, что он ни разу не мышца. Главное, что его можно и нужно тренировать, а для начала хотя бы использовать уже имеющиеся возможности.
Конечно, маги не используют в обычной жизни слова заклинаний. Это ж почти сплошная латынь! А латынь у нас что? Правильно — мёртвый язык. Так что всё Букер верно говорит — про обычные слова, но не заклинания.
С другой стороны, маги тоже ведь не идиоты. Ну, не все по крайней мере. И латынь, наверное, используют ещё и для того, чтобы избежать случайного срабатывания, так сказать. Но у меня даже без слов случайно срабатывает — вообще в полной тишине, так что для меня это всё равно не выход: тут не столько за словами, сколько за желаниями следить надо. Что-то мне это напоминает однако… Ну точно!
У детей ведь всё именно с этого начинается — стихийные выбросы: захотел — и получил. Так они и работают: то с перепугу починят разбитую вазочку, то на крышу взлетят, то змеюку из Зоопарка выпустят, стекло растворив, словно и не бывало!
Но для ребёнка, а иногда и для окружающих это может быть опасно. Поэтому детей учат контролировать магию, а потом и вовсе ставят преграду между желанием, замыслом и реализацией в виде определённых движений палочки и определённых правильно произнесённых слов.
Наверное, это правильно. Если представить, что желания магов будут исполняться мгновенно… Лучше даже не представлять, короче.
Да и не у всех, прямо скажем, хватит на такое магической силы. Палочка и произнесение особой формулы, принятой, как словесное выражение определённого магического действия, уменьшают расход силы…
Дети обходятся без этого, но магические выбросы у них бывают не так уж часто. Они направляют магию просто силой желания. А мне, чтобы получать более предсказуемые результаты, Букер советует использовать ещё и слова — обычные слова, никакой латыни, — это помощь моему собственному воображению, чтобы желаемое представлялось отчётливее и… наверное, слова всё же помогают фокусировать силу.
А что если мне использовать русский язык? Заодно помогу своему сознанию и подсознанию отделять просто слова от слов магического содержания.
Оказывается как минимум последнюю фразу я произнесла вслух, а может, и не только её: Букер слушал меня и одобрительно покачивал ушами.
И что-то мне подсказывало, что его радуют не столько мои соображения, сколько сам процесс, который наконец-то — пошёл. Да, он добился-таки того, что я перестала ждать исключительно готовых ответов, но это не означает, что они мне не нужны.
— Букер, моя магия похожа на детскую, да? Из этой книги я так и не сумела уяснить, какая у меня стихия…
— Неделима изначальная магии сила! — провозгласил домовик, торжественно растопырив уши. — Детям защитою служит она, но оставляет Британии магов, подрасти лишь им стоит. Не повсюду такое. Отличаются сильно различные страны.
Британская магия утончённостью может гордиться. Сильнейших порождают магов страны иные, чья сила стихийной всю жизнь остаётся и мощной весьма, но меньше там магов. Такова и руссов земля. Используй отличия эти, на благо себе обрати. Ничем более помочь Букер не в силах. По силе родичей найти лишь там сумеешь, душа твоя откуда к нам явилась. У них совет и помощь ты получишь. Быть так может…
— А может и не быть, — резюмировала я со вздохом, поблагодарила Букера и всерьёз задумалась о том, чтобы отыскать “по силе родичей”.
Это что же, Бабу Ягу искать надо? Или не надо… Найдёшь вот так на свою шею… Да и не знаю я, как её искать. Но всё же главный и первый вопрос: стоит ли?
В результате я уснула в обнимку с редчайшим изданием, одна из глав которого была посвящена Бабе Яге. Или Бабам Ягам? Ведь это целая разновидность магических существ. Ну вроде как у французов вейлы бывают, а у нас — Бабы Яги.
Редкие они, правда, очень и никогда не передают дар напрямую. То есть у Бабы Яги Баба Яга никогда не родится. Хотя её дочери могут обладать мощным магическим даром, но в полной мере Бабами Ягами уже не будут.
Что касается непосредственно особенностей Баб Яг, то… дело ясное, что дело тёмное, как говорится. Определённо и точно про них известно только, что Баба Яга одновременно принадлежит и миру живых, и миру мёртвых, потому и зовут её — Костяная Нога. Этим во многом и определяются её способности.
Но как — определяются? Что конкретно она может и чем занимается? В поедание детей мне верить категорически не хотелось, да и автор манускрипта ничего такого не утверждал, упоминая лишь о том, что иногда Баба Яга похищает ребёнка, о котором плохо заботятся, или сироту и воспитывает его, передавая свои знания.
Если подумать… в сказках Баба Яга воровала ребёнка, оставшегося без присмотра. Там, конечно, всё представлялось так, будто сестрёнка только на минутку отвернулась, а вообще — малыша все любили, прям души не чаяли.
Ну а если предположить, что это как раз — приукрашивание действительности, а на самом деле ребёнок никому не был нужен? С этими мыслями я и уснула.
И увидела во сне симпатичную старушку с добрыми лукавыми глазами.
Какое-то время она внимательно смотрела на меня, словно насквозь просвечивала, потом усмехнулась, сказала:
— Здрава будь, внученька. В гости жду — с детишками. Не забывай старую, я тебе ещё пригожусь.
Засим, не дожидаясь ответа (я, впрочем, при всём желании не могла ни пошевельнуться, ни произнести хоть слово) старушка повернулась спиной и бодро пошла прочь по узкой дорожке, вымощенной белым камнем.
По обеим сторонам дорожки клубился густой туман, из которого выступали не то разлапистые ели, не то какие-то другие… фигуры.
Я смотрела ей вслед, с ужасом замечая, что одна нога бабушки — с виду совершенно нормальная, выглядывавшая из-под цветастой юбки и обутая в аккуратный короткий сапожок, при соприкосновении с дорожкой почему-то выдаёт странный гулкий стук, в то время как другая ступает мягко и совершенно бесшумно…
========== Глава 17. Уклад и другие сюрпризы ==========
Проснулась я не то чтобы в холодном поту, но в тревоге как минимум. Ну не верилось мне, что это был просто сон. Скорее уж новообретённая родственница познакомиться заглянула. Это я понятия не имею ни где её искать, ни как добраться, а для неё, одновременно обитающей в мире живых и в загробном царстве, это, надо думать, не проблема.
И о каких ещё детишках она говорила?! Детишек мне только недоставало… Я как-то не собиралась становиться матерью в ближайшей пятилетке — точно. Или речь не о моих детях? Тогда о чьих? И вот как она вообще обо мне узнала?
Мне представилось, как симпатичная старушка подходит к коврику с оленями или лебедями, висящему на стене её избушки, и, щурясь, всматривается в родовое Бабки Ёжкино древо, на котором появился побег с подписью “Беллатриса-Анастасия Весёлкина-Грей”.
“Охо-хоюшки, грехи наши тяжкие”, — неодобрительно вздохнула бабушка в моём воображении, и я, сев на постели, рассмеялась. Но смех скоро сменился нервным хихиканьем — я заметила, как из угла комнаты на меня испуганно таращится Пайки. Испуг в её глазах стремительно превращался в ужас, домовуха начала дрожать.
Может, конечно, я с утра выгляжу неважно, но не настолько же! Я провела пятернёй по спутанным волосам, одновременно пытаясь представить, как выгляжу со стороны. Батюшки… Беллатриса, хохочущая и хихикающая, едва продрав глаза, и впрямь зрелище не для слабонервных.
Ну как есть — ведьма, в худшем смысле этого слова, то ли замыслившая какую-то особо пакостную пакость, то ли спятившая.
Бедная Пайки, наверное, решила, что мисс Блэк вернулась.
Кое-как успокоив домовуху, я поспешила привести себя в порядок. К счастью, расчёсывать новообретённую кудрявую гриву мне удавалось легко и быстро — достаточно было провести по волосам пальцами, пропуская сквозь них пряди, и при этом представить желаемый результат.
Беллатриса использовала для этого специальное заклинание.
Думаете, что мне снова повезло? Как бы не так! Настоящая Белла расчёсывалась именно тогда, когда хотела или считала нужным, а у меня это получается автоматически.
Вот только-только я с помощью Пайки соорудила причёску и, полюбовавшись результатом в небольшое зеркальце, машинально провела рукой по волосам — едва касаясь! — и вот результат: вся причёска порушена, шпильки валяются на полу, а домовуха, дрожа, смотрит на меня влажными глазами.
— Хозяйке не понравилась причёска? Пайки плохая?
— Пайки — замечательная, — отрезала я. — Это хозяйка у неё неумеха косорукая.
Пайки на несколько секунд впала в ступор, потрясённая моей самокритичностью. Пришлось отправить её искать ленту или что-то похожее. Когда у домовухи есть простая и понятная задача, она перестаёт переживать и быстро приходит в себя.
Получив ленту, я увязала гриву конским хвостом — самая подходящая причёска для гривы, хоть у них тут так и не принято… Зато не обидно, если снова “порушу натюрморт”.
Едва мы с мистером Свифтом успели позавтракать, как явился гоблин, представившийся Укладом. Он выглядел заметно моложе Захвата и производил куда более приятное впечатление, чем все его сородичи, виденные мною ранее. Уклад казался более открытым и бескорыстно любопытным, если можно так выразиться.
В любопытстве гоблинов, которых я видела в банке, всегда ощущалась корыстно-приобретательная составляющая, а взгляд их был неизменно оценивающим. Уклад же смотрел на нас и окружающую обстановку с живым, почти детским интересом.
Моя внешность его удивила и даже слегка испугала. Возможно, ему уже доводилось видеть Беллатрису, но я показала гоблину камень, и он тут же успокоился.
Отдельного упоминания заслуживает реакция Уклада на Зеркальный камень. Я неприязненно ждала, что его глаза вспыхнут алчным огнём, но увидела лишь огромный интерес и почти благоговейный восторг.
Определённо этот гоблин отличался от своих собратьев в лучшую сторону, но я понимала: не стоит забывать, что Уклад выполняет указания Захвата, и последний вполне может использовать его “втёмную”, не посвящая в мотивы и не раскрывая истинных причин тех или иных решений.
Как и обещал Захват, мне предложили несколько вариантов на выбор. Уклад разложил на столике планы домов и проекты договоров, я приготовилась внимательно всё изучать, но гоблин столь очевидно пытался склонить меня к одному из них, что я невольно призадумалась и решила присмотреться к нему в первую очередь. Интересно, в чём подвох?
Вообще-то в планах и схемах я всегда разбиралась примерно так, как куры в алгебре. И ясно мне было только одно: постоянно придвигаемый ко мне Укладом чертёж заметно больше и сложнее остальных. Я пыталась расспрашивать гоблина о других домах, но он отвечал как-то вяло, неохотно.
— Ну хорошо, а что вы можете сказать об этом доме? — решила я перейти к главному “блюду”, не сомневаясь, что именно оно выбрано для меня Захватом.
— О! — глаза гоблина вспыхнули, и он любовно разгладил план длинными чуткими пальцами. — Признаюсь, это единственный достойный вас вариант.
— Неужели остальные так плохи?
— Не плохи, нет, — Уклад пренебрежительно сдвинул все прочие планы и бумаги на край стола. — Но с этим сокровищем им не сравниться. Поверьте мне: это именно то, что вам нужно!
— Я и сама-то ещё не знаю, что мне нужно, — пробормотала я, глядя в честные глаза гоблина.
— В таком случае, вам тем более следует довериться своему поверенному, то есть — мне! — с гордостью провозгласил Уклад.
Мне действительно хотелось ему верить, но даже если он абсолютно искренен, это не означает, что Захват не мог сначала обмануть Уклада, чтобы тот подкупил меня своей прямотой и искренностью. Так, мысли пошли по кругу…
— Дядя Гарольд, а вы что об этом думаете? — спросила я, надеясь на совет и подсказки, которые помогут скрыть, что я разбираюсь в этих планах немногим больше, чем в квантовой физике.
— Хм… — мистер Свифт повертел план в руках, но, вероятно, в отличие от меня, ему всё же удалось понять, где там верх, а где низ. — Если вы всё же решили остановиться на замке…
Мне в последний момент удалось-таки затолкать вглубь рвавшееся наружу восклицание: “так это замок!” — но возмущение, должно быть, ясно отразилось на моём лице.
— Небольшой… небольшой замок. Это почти и не замок, — залопотал Уклад. — В отличном состоянии, в отличном! Там сейчас трудится целая бригада гоблинов — всё починят, всё сделают…
— Так он “в отличном состоянии” или — “всё сделают”?! — возмутилась я. — И вообще — куда мне замок, зачем?
— Но… но… но как же… — уже не на шутку испугался Уклад. — Как же — зачем? Он… завсем… для всего… Вы только подумайте… там остров…
— И что? Вы и весь остров собрались мне сбагрить? В нагрузку?
— В какую… нагрузку? — откровенно обалдел гоблин.
— Постойте, моя дорогая, — вмешался дядя Гарольд. — Давайте не будем нервничать и торопиться.
Я вздохнула. А и верно. Чего это я метлу оседлала? Подумаешь, какая неприятность — замок купить предложили.
— Скажите, уважаемый, — продолжил мистер Свифт, — какова цена этого замка?
— Три тысячи галеонов, — бодро доложил воспрявший Уклад.
— Это что — первый взнос? — мрачно поинтересовалась я.
Нас, жителей двадцать первого века, эпохи всеобщего облапошивания, на мякине не проведёшь!
— Всего сколько стоит?
— Три тысячи галеонов, — уже совсем не бодро повторил гоблин, глядя на меня с опаской.
— Три тысячи — и всё?! — не поверила я. — А остров, земля, на которой стоят эти руины, сколько стоит? Девяносто семь тысяч?
Гоблин немного отодвинулся от стола, глядя на меня потрясённо и испуганно, да и дядя Гарольд явно удивился. Прям страна непуганых покупателей…
— Остров и земля ничего не стоят. То есть — их цена входит в общую сумму, — взяв себя в руки, Уклад заговорил быстро и отчётливо. — Островок совсем маленький, он находится на озере Лох-Эрихт. Замок действительно весьма древний, но это ни в коем случае не руины. Он в прекрасном состоянии. В последнее время замок Призрачный находился под чарами Вечного Хранения.
— Призрачный? — хмыкнула я.
— Да, замок получил своё имя, так как он изначально строился магами и при помощи магии, и не был виден для маглов большую часть года. Но в полнолуние, на Хэллоуин, Белтейн, Йоль, на праздник Лита и тому подобные дни замок обретает видимость. Местным жителям иногда удавалось его заметить, о замке ходили легенды, но добраться до него никому не удавалось. Призрачный закрыт мощными отводящими чарами. И это ещё одна причина, по которой его можно считать самым лучшим жилищем для мага и основателя рода из всех возможных. Замок расположен на месте силы, чары подпитываются естественным образом, можно их усилить, и Призрачный превратится в неприступную крепость.
Дядя Гарольд продолжал рассматривать план и, слушая Уклада, одобрительно покачивал головой. Что, только я одна знаю, как дорого обходится бесплатный сыр?
— А кто владел замком ранее?
— Гоблины, — не моргнув глазом, ответил Уклад.
— Гоблины? И как давно?
— Очень давно. Уже много веков замок Призрачный формально принадлежит гоблинам, но фактически он всё это время не использовался и сохранялся под консервирующими чарами.
— Что, ни у кого из магов трёх тысяч галеонов не нашлось? — спросила я невинным тоном. — За несколько веков так никто и не наскрёб эту скромную сумму, чтобы приобрести такой замечательный замок — остров и место силы в комплекте?
— Замок не выставлялся на продажу, — с некоторой обидой ответил Уклад.
— Почему?
Гоблин явно растерялся.
— Этот замок… он… Он представляет особую ценность…
— И именно поэтому вы решили загнать его мне за бесценок? — издевательским тоном поинтересовалась я, скрестив руки на груди и стараясь не позволить себе взорваться.
Что-то я стала слишком вспыльчивой. Эта мысль подействовала на меня как холодный душ. Нет. Не желаю превращаться в Беллатрису Блэк. Не позволю ей взять верх.
Уклад смотрел на меня, чуть приоткрывая рот и снова закрывая, и взгляд его становился всё несчастнее и жалобнее с каждой секундой. Наконец он поднялся и сложил руки перед грудью — ну прямо как Пайки, когда она чем-то расстроена или напугана.
— Леди Грей, я прошу вас, поверьте: этот замок — он просто создан для вас! Он… с ним связана тайна… Я не могу её открыть, не имею права. Но я клянусь вам, что тайна Призрачного замка не представляет для вас угрозы. А может быть, кто знает, вам даже удастся открыть её и обратить во благо себе и своему роду. Мы, гоблины, веками не решались расстаться с этим местом, но теперь… — Уклад замолчал, мучительно пытаясь придумать, что бы такое сказать, чтобы ничего не сообщить.
Да, задача непростая, знаю по себе.
— Это как-то связано с Зеркальным камнем?
Гоблин только помотал головой — сначала, вроде бы, отрицательно, после — вообще не поймёшь как — во все стороны.
— Я не могу сказать… — чуть не плача выдавил он, закончив свои упражнения для шейного отдела позвоночника. — Не могу…
========== Глава 18. На подступах ==========
Упиралась я недолго. Дядя Гарольд предложил посмотреть на этот Призрачный замок, и я согласилась, в глубине души понимая, что дверца мышеловки уже защёлкнулась. Может быть, у меня и хватило бы силы воли, чтобы отказаться от листа с планами и схемами, у которого я не способна даже отличить верх от низа, но от реального замка, который можно увидеть и потрогать… вряд ли.
Если уж проявлять осторожность, то не стоило на него смотреть вовсе, ведь ясно, что таящиеся в нём угрозы, опасности и ловушки я на глаз не определю, и даже мистер Свифт со всеми его знаниями и опытом скорее всего не поможет.
Но дяде Гарольду так очевидно хотелось взглянуть на загадочный замок… Разве я могла лишить этого удовольствия человека, который столько для меня сделал? Конечно, не могла! Успокоив себя этим умозаключением, я поддалась искушению с чистой совестью.
Гоблин, не теряя времени, перенёс нас с мистером Свифтом на место — на кромку берега островка по неведомой прихоти названного Путеводным, как поведал нам Уклад. Мы также прихватили с собой Букера.
Пайки не выразила ни малейшего желания осматривать всякие там замки и острова, возможно потому, что все её мысли были заняты предстоящей покупкой одежды, так что вместо острова Пайки отправилась по магазинам, вооружившись увесистым кошельком с галеонами и непрерывно бормоча под нос мои весьма расплывчатые пожелания относительно будущих приобретений.
Признаюсь честно, в первый момент Лох-Эрихт меня слегка разочаровало. Наверное потому, что при слове “озеро” я представляла себе нечто более… округлое и умиротворённое, что ли. А передо мной предстал берег, изрезанный мрачными серыми скалами, с одной стороны, и острыми зубцами вгрызающийся в пустынную холмистую местность — с другой.
Если отвернуться от равнины, то больше было похоже на широкую реку, протекающую через горный массив — исток и устье терялись вдали, а на берегу вздымались слегка укрытые туманной вуалью зубцы неприступной, созданной самой природой крепостной стены. Почти отвесные горные склоны круто обрывались в спокойные воды озера, и только это спокойствие напоминало, что перед нами всё-таки не горная река, а…
— …одно из десяти самых больших пресноводных озёр Шотландии. Лох-Эрихт занимает горную расселину, идущую с юго-запада на северо-восток, — радостно вещал Уклад, поводя длинными руками то в одну, то в другую сторону, словно предлагая нашему вниманию собственноручно созданный водоём и ожидая восхищения его мастерством.
— Площадь озера составляет 19 квадратных километров, а максимальная глубина — 156 метров. Максимальная длина — около 23 километров. Оно расположено на высоте трёхсот пятидесяти метров над уровнем моря. В водах Лох-Эрихт в изобилии водятся такие породы рыб как щука, окунь, карп, форель и лосось.
Уклад с таким удовольствиемрассказывал об озере, будто собирался продать именно его, обнаружив в моём наивном лице очередного “покупателя Бруклинского моста”.
Ну, понятное дело, тут ни врать не надо, ни скрытничать, можно совершенно спокойно рассказывать о глубине, ширине и перечислять все виды озёрной живности. Он бы о замке так разливался!
Когда Уклад перешёл к климатическим особенностям и характеристикам окружающих Лох-Эрихт гор, моё терпение закончилось.
— Не могли бы вы рассказать нам о замке, многоуважаемый Уклад, — преувеличенно ласково попросила я. — Вы ведь, кажется, не горы собрались мне продавать. И даже не озеро.
Гоблин заметно приуныл, но развернулся наконец лицом к замку. Островок, на берегу которого мы стояли, казался совсем крохотным. Но, похоже, это впечатление было отчасти обманчивым. К замку мы, как ни странно, шли около получаса, а ведь казалось, что до него буквально рукой подать, поэтому я и отказалась от аппарации, предложенной Укладом, рассудив, что небольшая прогулка пойдёт нам на пользу.
Островок имел вытянутую и слегка изогнутую форму, а замок помещался примерно в центре. Значит, по другую сторону Призрачного остров тянулся ещё километра на два, хоть в это и было трудно поверить. Очень трудно. На глаз больше ста метров не дашь. Ну сто пятьдесят — максимум.
Поодаль виднелось несколько сосен, а из-за замка выглядывали берёзки! Я, конечно, знала, что берёзы растут не только в России, но всё равно было удивительно видеть их здесь. Рельеф островка плавно изгибался, повышаясь и понижаясь не настолько, чтобы это можно было счесть холмами, но… всё-таки ровным он не был.
Экскурсоводческий энтузиазм Уклада бесследно испарился, стоило мне заговорить об острове. Я-то думала, что уж о нём мне поведают всё — вплоть до количества травинок и угла изгиба тропинок. Кстати… а тропинки-то тут откуда?
Задав этот совершенно невинный и вполне обоснованный, с моей точки зрения, вопрос, я окончательно вогнала гоблина в ступор.
— Тропинки? — переспросил он так растерянно, словно слышал это слово впервые.
— Ну да. Идём-то мы по чему?
Уклад с недоумением уставился себе под ноги. Под ногами виднелась хорошо утоптанная тропинка, по обеим сторонам которой мягко покачивались травы, плавно переходящие в переплетения небольших кустов. Вереск, наверное, — вспомнилось мне читанное о Шотландии.
Уклад сглотнул и беспомощно осмотрелся, перебирая в воздухе длинными пальцами, будто пытался поймать ответ.
— Чары консервации, — проговорил он через несколько секунд и облегчённо выдохнул.
И почему мне кажется, что он придумал ответ только что?
— Неужели весь остров “законсервировали”? — скептически поинтересовалась я.
— Да, — нервно дёрнул головой гоблин.
— И этой тропинке несколько веков?
— Да.
— И этой траве тоже?
— Д-да… — уже не столь уверенно отозвался Уклад.
— Несколько веков траве? Вот так вот и цветёт тут? — я усмехнулась, указывая на участок, густо поросший золотистыми лютиками и ещё какими-то мелкими цветочками. — Однако хорошо, что не зимой чары накладывали. И не осенью. Иначе сейчас получился бы интересный казус… Ну, признавайтесь: это гоблины тут тропинки протоптали?
Уклад с такой искренностью ответил: “Конечно, нет”, — что не поверить ему было невозможно.
— Гоблины, следившие за порядком, могли аппарировать прямо к замку. Зачем им… протаптывать тропинки?
— Это вы мне скажите — зачем. А если не они — то кто?
— Я не знаю, — взмолился гоблин. — Клянусь вам всем, чем хотите, — не знаю. И про замок не знаю почти ничего, — решил он сразу предупредить дальнейшие расспросы, заметив, что я смотрю на него с жалостью.
У, хитрюга…
— Поэтому именно вас и отправили? — спросила я со вздохом.
— Не знаю, — поник Уклад. — Может быть, — нехотя проговорил он спустя минуту. — Но управляющий объявил всем, что мы должны заботиться о ваших интересах, как о своих собственных, значит вам нечего опасаться.
— А я, между прочим, совсем не уверена, что гоблины так уж замечательно заботятся о своих интересах, — парировала я. — О тех, что важнее денег. В любом случае, я предпочла бы сама решать, что в моих интересах, а что — нет.
Уклад повесил голову и весь как-то поник и съёжился. Ну что я к нему прицепилась, в самом-то деле… Он действительно самый приятный и открытый гоблин, какого можно представить. А если так уж приспичило докапываться до правды, надо отправляться к Захвату или затребовать его сюда.
При последней мысли меня аж замутило. Категорически не хочу его больше видеть, а чтобы он появлялся здесь, не хочу ещё больше, почему-то это кажется мне отвратительным, как… как пригласить убийцу на поминки по его жертве.
Нет, ни в каких убийствах я Захвата не подозревала (разве что — в финансовых) но ощущение почему-то возникло именно такое и исчезать не собиралось. Впрочем, оно, пожалуй, распространялось на всех гоблинов, похожих на управляющего банком, — таких же холодных, корыстных и алчных. Им здесь не место.
Между тем, мы наконец-то подобрались к замку вплотную. Я оглянулась. Ну вот же берег — рядом совсем! Как можно тут идти полчаса бодрым шагом?! Такой подвиг под силу только беременной черепахе…
Дядя Гарольд тоже обернулся и понимающе кивнул.
— Думаю, какая-то природная магия. Определить чары не представляется возможным, что, впрочем, совсем неудивительно для Места Силы — такого, как это.
Я хмыкнула.
— А если этому месту не захочется меня видеть, то я и за сто лет до собственного дома не доберусь? Так и буду тут… тропинки утаптывать, пока копыта не отвалятся? Оно же наверняка может и аппарации воспрепятствовать.
— Не могу сказать, что такое невозможно в принципе, но если замок признает вас…
— Знаете, я с уважением отношусь к волеизъявлению древних замков, но лично мне хотелось бы иметь менее… самостоятельное жилище, двери которого будут открыты для меня всегда, независимо от настроения моего дома и того, как сложатся наши отношения. Можете считать меня деспотичной и грубой, но жильё, обладающее собственной волей — это не моё!
Я собрала волю в кулак, чтобы повернуться к замку спиной, но не удержалась от прощального взгляда. Массивная круглая башня из серого камня, увенчанная по верху зубцами, как короной. Стройные квадратные башенки с четырёх сторон подпирающие эту округлость и придающие ей одновременно некую строгую элегантность и вместе с тем — большую устойчивость и основательность. Вот и весь замок.
Перед парадным входом — площадка, выложенная светлыми плитами, по обеим сторонам — небольшие служебные строения, наверное, конюшня и что-то вроде амбара. Никакой крепостной стены, никаких дополнительных укреплений или подъёмных мостов. Похоже, они просто не нужны Призрачному.
Мрачное каменное строение — слишком большое, слишком холодное, непонятное и независимое для меня. Я пыталась заставить себя отвернуться и не могла. Замок казался одиноким и грустным.
Внезапно массивная двустворчатая дверь распахнулась настежь. Из полутёмного холла выглядывала парочка испуганно-сердитых гоблинов.
— Замок признал вас, — восторженно прошептал Уклад.
Я фыркнула.
— Плохо вы свой фокус отрепетировали, уважаемые! Надо было сразу двери распахивать — как только мы подошли. Тогда эффектнее получилось бы.
Комментарий к Глава 18. На подступах
Вот наиболее похожее на Призрачный изображение, из тех, что мне попались:)
http://u.smedata.sk/blogidnes/article/6/49/496196/496196_article_photo_fwL7lge0_600x.jpeg?r=05e
========== Глава 19. Призрачный замок ==========
Гоблины опасливо косились то на меня, то на дверные косяки. У одного из них под глазом набухал синяк, другой нервно потирал поцарапанные руки. Любопытство погнало меня вперёд, прежде чем разум успел удержать на месте.
— Приветствую, уважаемые! Какие-то проблемы? — преувеличенно участливо спросила я.
— Абсолютно никаких, — буркнул поцарапанный.
— Всё просто отлично, — гнусавым тоном поддержал его товарищ с подбитым глазом.
Оба замерли на пороге, тревожно следя за нами.
— Добро пожаловать! — проскрежетали они нестройным дуэтом, видя, что мы остановились.
И снова любопытство подстегнуло меня — я переступила порог, дядя Гарольд, Уклад и Букер двинулись за мной, а гоблины выскочили наружу, словно спортсмены-бегуны при сигнале стартёра, и помчались прочь, практически не снижая скорости.
Всё это явно неспроста, — подумала я, оглядывая огромный зал с мозаичным полом. Каменные колонны поддерживали потолок, терявшийся где-то в темноте над нашими головами. Из высоко расположенных узких окон падал бледный свет пасмурного дня.
В архитектуре я разбиралась так же “хорошо”, как в чертежах и планах, но что-то мне подсказывало, что колонны в древнем Шотландском замке — это… странно. Очень странно. Какие-то неправильные у них тут строители. И они делают неправильные замки. А мне пора уносить ноги, как Винни-Пуху от неправильных пчёл.
Массивный овальный стол из тёмного дерева и деревянные же кресла вокруг него, гобелены на стенах, обширный ковёр у очага в дальнем конце зала и три кресла — кажется более-менее мягких — вот и всё, что я пока успела рассмотреть. Пол блестит, как новый, и вообще — всё кажется чистым. Таким чистым, каким трудно себе представить зал после веков запустения, даже если тут пахала бригада исключительно трудолюбивых домовиков-гастарбайтеров.
Но домовиков-то как раз и не было видно — ни одного. Только гоблины, а я не могла поверить, что они способны полировать полы и отмывать окна со стенами и колоннами впридачу, а кроме того — чистить гобелены и ковёр, по размерам подходящий для того, чтобы застелить средних размеров аэропорт. Понятно, что не руками, а с помощью магии. Но всё равно не представляла!
Двое гоблинов громко пыхтели у колонны, расположенной в центре зала, ещё несколько копошились у огромного очага — назвать этого монстра камином язык не поворачивался. В таких наверное жарили лосей целиком.
Заметив меня, гоблины отступили от колонны — осторожно-осторожно, словно передвигались по тонкому льду.
В тот же момент камень размером с два кирпича вывалился из основания сего сооружения, стойко ассоциировавшегося у меня с античностью, но никак не с Шотландией.
Все дружно вздрогнули, а некоторые, кажется, даже подпрыгнули. И я в том числе. Причина, по которой камень, упавший с высоты десяти сантиметров, а то и меньше, наделал столько шуму, выяснилась быстро. Оказалось, что падал он не один. Одновременно вывалилась весьма увесистая каменюка из верхней части очага.
За несколько последующих минут мы выяснили также, что с двумя этими камнями гоблины бьются уже битый час и даже не один.
Битым, впрочем, оказался вовсе не час, а сами гоблины, ибо замок, судя по всему, намеренно над ними измывался, скидывая их с лестниц, обрушивая на них разнокалиберные предметы и “придавая ускорения” резко хлопающими дверями.
Конечно, они не спешили мне об этом рассказывать, но наводящие вопросы сделали своё дело, так как оказалось, что Захват запретил им меня обманывать, приказав, по-видимому, скрыть лишь самое важное, ту тайну, которую отказался выдавать Уклад. Но хлопающие двери и прочие проделки строптивого замка тайной не были, хотя, ясен пень, Захват не обрадуется, что я об этом узнала.
Интересно, подсовывая мне такое “дракучее” жилище, Захват разве не причиняет мне вред? Теперь стало ясно, почему первые встретившиеся нам здесь гоблины выскочили с такой скоростью. Входные двери тут ох и тяжёлые…
С другой стороны, значит это не они их распахнули? И почему-то решили, что, пока я в дверях, им ничего не угрожает. Захват считает, что Призрачный не причинит мне вреда?
Первый вопрос: почему? А второй, куда более важный: прав ли он? Гоблины хором уверяли, что Призрачный в отличном состоянии. Они якобы всё проверили и обнаружили только три дефекта — два выпавших камня в холле и один — снаружи — в фундаменте.
Мне же оставалось лишь удивляться, что я всё ещё стою здесь и пытаюсь что-то выяснять, когда совершенно очевидно, что связываться с этим замком не стоит. И дело не в трёх камнях, хотя сама по себе невозможность установить их на место говорит о многом.
Дело в том, что здесь можно ожидать любых сюрпризов. Ох не зря гоблины не продавали его и сами не пользовались!
На миг мне почудилось, что по полу и стенам волной прошла глубинная дрожь, вроде бы даже тяжёлая люстра, висевшая на толстых длинных цепях, немного качнулась. Промелькнули какие-то пятнышки света, вроде солнечных зайчиков. Я посмотрела на окна и они показались мне светлее и больше, чем раньше. Кажется, выглянуло Солнце — вот и мерещится. Просто освещение изменилось.
***
Замок просыпался: потягивался стенами, жмурился окнами, нащупывал фундаментом прочное основание, вздыхал, приоткрывая двери, разгоняя застоявшийся воздух по коридорам, лестницам и вентиляционным шахтам.
Его многовековой сон закончился. И его многовековому плену тоже скоро придёт конец.
Он знал, что его время наступит, надо только подождать, и мерзкие букашки наконец предпримут что-нибудь, что даст ему возможность освободиться.
Как же он их ненавидел… Гоблины — захватившие его, пленившие жадные твари! Замок содрогнулся, вспоминая то время, когда они получили возможность копошиться у него внутри, думая, что теперь он принадлежит им.
Принадлежит! Они вообразили себя его хозяевами, владельцами. Только из-за того, что обманом получили какую-то жалкую бумажку, утверждающую их право собственности. Тупые червяки! Хозяевами Призрачного замка могли быть и были только его создатели, только они — и никто другой! Никогда.
Потом у него были хранители. Хорошая пора. Он относился к хранителям с теплом, почти с нежностью, он заботился о них и позволял им всё.
Но мерзкие узурпаторы разрушили его безмятежную жизнь, погубили хранителей и захватили его, как они думали. Их ждало горькое разочарование. Ничего не могли они добиться, напрасно потрясая бумажонками и требуя от него подчинения.
Они получили замок от хранителей, а вовсе не от хозяев, и потому не имели над ним настоящей власти. Правда, ему приходилось терпеть их присутствие, впускать их в холл и жилые комнаты. Но им было нужно не это — они рвались в подземелье, искали тайные ходы, желали вырвать у Призрачного его сокровища и его тайны.
Какое-то время замок слегка развлекали эти бесплодные попытки. Ему нравилось видеть их разочарование, злость и беспомощность. Но потом этого стало мало. Он слишком сильно ненавидел их за то, что они сделали с хранителями.
Если бы он мог убить мерзких тварей… Но бумага, передававшая им права хранителей, не позволяла это сделать.
И тогда Призрачный уснул. Лишь сам остров остался в полудрёме — жить своей таинственной жизнью. Гоблины не подозревали о ней. Пусть копошатся, пусть ищут то, чего никогда не найдут, и добиваются того, что никогда не получат.
Рано или поздно права перейдут к кому-нибудь ещё, и тогда уж он возьмёт своё.
Когда Захват составлял проект договора продажи, Призрачный начал пробуждаться. Когда Уклад доставил на остров покупательницу, замок со злорадным предвкушением уже гонял гоблинов, сожалея лишь о том, что по-прежнему не может их прикончить.
Когда покупательница подошла к его дверям, Призрачный расхохотался бы, если бы не опасение спугнуть её. И он распахнул перед ней двери.
Лети, маленькая глупая пташка. Скоро ты возомнишь себя хозяйкой Призрачного замка, скоро ты станешь его рабой.
Веками ему снились сны о свободе, и в своих грёзах он успел всё продумать.
Ты рассчитываешь, что станешь хозяйкой, но будешь всего лишь хранительницей. Хранителя нельзя убить, но его можно подчинить и свести с ума! И очень скоро ты напишешь отказ от своих прав, маленькая пташка. И Призрачный обретёт долгожданную свободу.
Тогда уж он решит твою судьбу — запереть ли тебя навеки в одной из тайных комнат, убить или вышвырнуть прочь.
И больше никто, никто и никогда не попадёт сюда против его воли. Свобода! Она так близко… Лети, маленькая пташка. Ловушка готова.
Но кто это с ней? Эльф? О несчастное создание… Во что превратила вас жизнь в этом мире с жестокими и грубыми людьми… И всё-таки — это эльф… И магия его всё такая же тёплая и заботливая, какой он помнил её…
Призрачный вздохнул и пошире раскрыл глаза-окна навстречу новому дню своей жизни. Давно забытое тёплое чувство едва заметно шевельнулось в его каменной груди.
***
Пока мы с мистером Свифтом вели переговоры с гоблинами, Букер медленно приблизился к камню, выпавшему из свода очага, осторожно прикоснулся к нему, погладил, словно успокаивая норовистое животное.
Я заметила, как неприязненно и даже брезгливо смотрят на домовика гоблины, повернулась к Укладу — нет, мой поверенный наблюдал за Букером с интересом, ничего похожего на презрение не отражалось на его честном лице.
Букер плавно взмахнул руками, и здоровенный камень, немногим меньше домовика по размеру, так же плавно поднялся в воздух и торжественно поплыл к своему законному месту, где и устроился, судя по виду, весьма надёжно.
Дядя Гарольд попробовал камень рукой, проверил чарами.
— Если бы я не видел собственными глазами, не поверил бы, что его вообще можно выломать, не разрушив прежде замок до основания. Как вы понимаете, моя дорогая, это особые камни: камень из очага, фундамента и одной из главных опор, — задумчиво говорил мистер Свифт, наблюдая за тем, как Букер, под откровенно враждебными взглядами гоблинов, устанавливает на место второго дезертира.
— И как это понимать, дядя Гарольд? — спросила я со вздохом. — Что вы мне посоветуете?
— Я не возьмусь советовать, — покачал головой старичок. — Очень сложный вопрос. Могу лишь сказать, что я бы рискнул. Этот замок и остров таят столь много загадок, что для меня одно это было бы достаточной причиной. Но вы — совсем иное дело. Вы так молоды и, простите, моя дорогая, так неопытны. Я совсем не уверен, что вам стоит связывать свою жизнь с этим таинственным местом.
— А если я попрошу вас переехать сюда вместе со мной? Вас и Букера, конечно. Пожалуйста, дядя Гарольд! Мне почему-то очень трудно расстаться с этим замком… Но я не смогу остаться здесь одна. Даже с Пайки. Это место и притягивает меня, и пугает…
— Думаю, нужно спросить у Букера, — отозвался мистер Свифт.
— Да! Да, конечно. Букер, что ты думаешь? Как считаешь, соглашаться мне или нет? И согласишься ли ты переехать сюда вместе с мистером Свифтом?
— За другом своим последует Букер повсюду, — тихо сказал домовик.
— Но ты считаешь, что я должна отказаться? Или нет? Как будет лучше?
Гоблины, за исключением Уклада, наблюдали за этой сценой с брезгливым ужасом, словно я вздумала советоваться с вошью или червяком. Букер, в свою очередь, просто игнорировал их.
— Судьбы исполниться должно предначертанье! — возвестил домовик через несколько секунд и глубокомысленно замолчал.
Мы с дядей Гарольдом и Укладом присоединились. Минуты две было очень тихо. Наконец я не выдержала.
— И каково ж оно?!
— Неведомо то смертным, — твёрдо ответствовал Букер и снова впал в нирвану.
Стало ясно, что это его последнее слово.
— Однако же, меня тревожит, что замок столь сильно притягивает вас… — пробормотал дядя Гарольд десять минут спустя, когда я уже подписывала бумаги.
Я предпочла сделать вид, что не услышала его слов.
========== Глава 20. На новом месте ==========
Остаток дня мы с дядей Гарольдом и Букером пытались исследовать замок. Домовик также перенёс кое-какие вещи мистера Свифта из его домика, так как я категорически не соглашалась провести в одиночестве хотя бы одну ночь.
Да, не так я себе представляла своё жилище. Пусть было бы тесным, но уютным и безопасным. А здесь я пока не ощущала ни того, ни другого. Призрачный обладал не только своей неведомой мне судьбой и характером, — у него явно была своя воля.
И плевать он хотел на все и всяческие планы, любезно оставленные мне гоблинами.
Безуспешно пытаясь по ним сориентироваться, мы с мистером Свифтом быстро обнаружили, что они не только не соответствуют реальности, но и очевидно противоречат друг другу!
Судя по всему, Призрачный менял свою планировку, как хотел, делая это легче и чаще, чем люди меняют одежду. Так что все планы можно было спокойно пускать на растопку.
Лишь холл, кухня и несколько комнат второго этажа пока что обнаруживали обнадёживающее постоянство. Там мы и решили поселиться, хотя лично я предпочла бы что-нибудь менее… обширное. Но выбирать не приходилось.
Что говорить — мы даже не смогли установить, сколько в этом строении этажей! Выходили наружу — считали окна. Один раз вышло шесть, потом — внезапно — двенадцать и наконец — восемь.
Мне вот интересно: если подняться на восьмой или десятый этаж, а замок в это время… ошестиэтажится, то что будет с поднявшимся?
Ну, оставалось надеяться, что уж второй этаж никуда не денется — иначе это будет не замок, а так — ерунда какая-то круглая.
В спальне стояла огромная кровать под синим балдахином (как ни странно — ни разу не пыльным, хоть и бархатным), также имелось два внушительных комода, шкаф великанских размеров, пара жёстких кресел с высокими спинками, камин и зеркало едва ли не в четверть стены — в тёмной раме с многочисленными завитушками.
Имелась и ванная комната, большую часть которой занимала, собственно, ванна размерами с небольшой бассейн. Я с помощью Пайки наладила там душ. А то в такой ванне и утонуть недолго.
Была у меня мысль приобрести новую кровать, чтобы проснувшись утром, можно было сразу встать, а не прикидывать, до какого края ближе ползти. Но потом решила быть экономной. Ничего — доползу, чай мне не сто лет, да и зарядка не помешает.
А деньги могут пригодиться, чтобы купить нормальный домик — маленький, без всяких тайн и прочих выкрутасов. Цена, как я выяснила, будет в несколько раз выше, чем у этого явно не без причины уценённого замка, — тысяч пятнадцать — минимум! Но спокойная жизнь того стоит. Так что пока я решила пользоваться тем, что есть, и не делать новых вложений в это необдуманное приобретение.
И как меня угораздило, не пойму?! Всегда считала себя девушкой рассудительной и практичной — и на тебе! Выбрала для жилья не лабиринт даже, а нечто столь же запутанное, сколь и непредсказуемое!
В очередной раз выйдя из комнаты, где я переодевалась в доставленные Пайки вещи, я обнаружила, что справа, где проходил коридор и находилась дверь в комнату мистера Свифта, стоит глухая стена! Как будто всегда тут была…
Пришлось звать Букера. Домовик появился через несколько секунд. Я как раз увлечённо ощупывала грубые камни — совершенно реальные и материальные. Стена более походила на подвальную, и она была ледяной на ощупь и влажной! Я даже оглянулась — на миг мне показалось, что я в подземелье, но позади ясно виделась красивая дверь тёмного дерева, ведущая в мою комнату, участок коридора, начало лестницы — всё точно так, как было.
Появившийся Букер молча посмотрел на меня, на стену и снова на меня. Похоже, его такие изменения не удивили. А может быть, его невозможно удивить в принципе.
— Откуда здесь стена, Букер? — спросила я, не придумав ничего лучшего.
— От древних времён чудес сохранилось немало, — элегически произнёс домовик, взмахнул рукой, и стена растаяла.
Ну вот как задать вопрос, чтобы получить на него более… информативный ответ, а? Мы с домовиком молча смотрели друг на друга.
— Это опасно, Букер? — наконец решила я выяснить хотя бы самое главное.
С остальным как-нибудь потом разберёмся. Постепенно.
— Опасность внутри лишь сокрыта быть может! — объявил эльф, недвусмысленно ткнув в меня пальцем, чтобы я уж точно не сомневалась, чью “нутрь” он имеет в виду. — Внимай не тому, что глазам предстаёт. За тем лишь следи, чем сердце живёт, — сделав это заявление, домовик исчез, не дожидаясь дальнейших вопросов.
Мда-а-а… Наверное, это нужно понимать как — “скорее нет, чем да”. Я решила успокоиться и не нервничать по пустякам. Подумаешь… стена выросла посреди коридора. Во всяком случае, пока с нами домовики, можно не волноваться.
Правда, Пайки отнеслась к новому жилищу настороженно. Не то чтобы плохо, но и особого восторга я тоже не заметила. Домовуха словно всё время к чему-то прислушивалась, присматривалась и даже принюхивалась. Именно поэтому, столкнувшись с проблемой в виде стены, я позвала не её, а Букера.
Дядя Гарольд, когда я рассказала ему об этом небольшом происшествии, отреагировал спокойно, проявив скорее интерес, чем тревогу, и уж точно не страх. Хотя и ответил на прямо заданный вопрос, что ни о чём подобном ранее не слышал и даже не читал. Жилые дома и замки обычно не позволяют себе подобных вольностей. Да и не способны на это.
В тот же день мы провели первое испытание моей магии, выбрав для этого холл, как помещение наиболее обширное и пустое. Мистер Свифт, оторвавшись от изучения напольной мозаики, предложил мне попробовать самое простое и безобидное — наколдовать стакан, вернее, в нашем случае — кубок воды.
Сначала у меня вообще ничего не получилось, потом — в голову упорно лезло “агуаменти”, а рука словно сама собой пыталась нащупать палочку и произвести отлично ей — руке — знакомое движение.
Наконец я вспомнила то, о чём читала в книге по стихийной магии и советы Букера. Постаралась успокоиться, сосредоточиться и представить воду, прошептала по-русски — “вода”. Рука снова двинулась, совершив лёгкий плавный взмах расслабленной кистью — совсем другое движение — в Хогвартсе такому не учат.
Да и невозможно расслабить кисть, если крепко держишь палочку! А я теперь ясно ощутила, как это должно быть, когда сила изливается свободно и мягко.
В общем — у меня получилось, да. Объём получившегося соответствовал даже не ведру, а бочке — не иначе. И я, и дядя Гарольд, стоявший на расстоянии трёх шагов, оказались облиты с головы до ног, по полу разлилось целое озеро. А кубок так и остался пустым. Его набок завалило и снесло со стола. Вернее — смыло.
— Немного не рассчитали объём, — пробормотал мистер Свифт, проводя руками по лицу — с волос текла вода.
— Простите, дядя Гарольд!
— Ничего-ничего, моя дорогая. Всё в порядке. Главное, что у вас получилось… Нет-нет! — воскликнул старичок, догадавшись, что я подумываю о высушивающих чарах. — Слишком большой объём воды — это не страшно. А вот если вы примените слишком сильные высушивающие чары, то один ваш знакомый рискует досрочно превратиться в мумию, — мистер Свифт улыбнулся. — Не все виды самых обычных чар безобидны, если вложить в них слишком много силы.
Я только в ужасе прижала руки к лицу. Какой кошмар! Я ведь и правда могла это сделать…
В последующие несколько минут мы с мистером Свифтом получили дополнительные подтверждения того, что обычные чары, если переложить в них силы, становятся отнюдь не безобидными! И это при том, что дядя Гарольд сам подбирал для меня задания.
Но мой аналог “люмоса” едва не ослепил нас обоих. А “нокс”, который уж точно не должен был принести никакого вреда и именно поэтому был избран на закуску, физического вреда и правда не причинил, но впечатление произвёл жутковатое, так как свет вокруг нас исчез в принципе — весь!
Мы оказались в абсолютной темноте, границ которой нам обнаружить не удалось, так как мы не решились на серьёзные исследования этого вопроса, попросив помощи Букера, который был призван после первого же опыта и безропотно управлялся с результатами моих действий, убирая воду, гася “люмос”, который выразился во вспышке “сверхновой” на уровне чуть выше наших голов, ну и “тьму Египетскую” мы тоже ему доверили разгонять.
Стоило, конечно, попробовать самой отменять свои чары, но я решила отложить дальнейшие испытания. Времени у меня мало, но и день выдался насыщенный. Так что я отправилась в ванную комнату, а затем и в спальню, где меня ждал финальный на сегодня сюрприз.
Стоило мне подойти к зеркалу, как из него глянула… Беллатриса. Нет, не я, к себе я уже потихоньку начала привыкать и от собственного отражения не шарахалась. Но в зеркале, помимо меня, отражалась другая женщина — нас было двое!
И сразу, кстати, становилось ясно, кто есть кто, — не по одежде даже, так как я была в ночной рубашке, а та, другая — в чёрной мантии. Но главное — Беллатриса Блэк, стоя за моей спиной и чуть сбоку, смотрела на меня с такой незамутнённой ненавистью, что дыхание перехватывало.
Не в силах отвести взгляд, я стояла, не двигаясь, и смотрела на неё. В тот момент у меня даже мысли не возникло, что это может быть иллюзией. Передо мной была Беллатриса Блэк — настоящая, хотя и нематериальная.
Неужели она и правда рядом со мной? Всё время?! Ледяной ужас охватил меня. И ещё… пришла мысль, что её, пожалуй, можно понять…
— Я не отнимала твоё тело, — прошептала я. — Это не моё решение. Я умерла, как и ты, моё тело мертво. Но это не я решила забрать твоё… — я лепетала жалкие оправдания, но с каждым словом всё яснее осознавала, что Беллатриса не слышит меня — не хочет слышать и понимать.
Её взгляд был почти безумен — чистейшая ярость и ещё толика торжества, оттого что её наконец-то заметили. Ей нужен был виновник, и она его нашла.
— Пайки… — прохрипела я, чувствуя, что не могу пошевелиться, не могу даже закрыть глаза, но и смотреть долее на свою обвинительницу тоже не могу.
Домовуха появилась мгновенно. Посмотрела на меня, лишь мельком взглянула на зеркало и, ни слова не говоря, сдёрнула с кровати покрывало и набросила его на зеркальную гладь.
Я отошла на негнущихся ногах и опустилась на постель. Меня трясло и знобило.
========== Глава 21. Воспоминания ==========
Пайки заботливо укрыла меня и в нерешительности остановилась рядом с кроватью.
— Не уходи, пожалуйста, — попросила я. — Подержи меня за руку…
Анна Михайловна, наша воспитательница, иногда оставалась со мной, пока я не засну.
Мне очень повезло — меня рано забрали в семейный детский дом. Некоторые дети постарше рассказывали всякие ужасы про обычные детдома. У нас всё было иначе.
Анна Михайловна — светлая женщина, она действительно всех нас любила и отдавала частицу себя, но нам всё равно было мало и хотелось большего… Бывало, что я обижалась — мне уделялось меньше внимания, потому что со мной было меньше проблем. Но одна проблема была и у меня.
Иногда случались особые дни, когда мои нервы были натянуты, как струны, а с наступлением вечера в каждом силуэте за окном виделось чудовище и невозможно было избавиться от убеждения, что под кроватью притаился жуткий монстр, который только и ждёт, чтобы все заснули и я осталась одна.
В такие ночи мне и кошмары снились особые. Проснувшись, я даже не могла их вспомнить, и это было очень странно, потому что обычно кошмар — это такая штука, которую и при большом желании не вдруг забудешь.
А я просыпалась в ужасном состоянии, в холодном поту, с бешено колотящимся сердцем и охваченная таким всепоглощающим страхом, что начинала скулить в голос, будя остальных, хотя вообще была на редкость тихим ребёнком, как я теперь понимаю.
И тогда наша общая мама Аня приходила, набросив халат, успокаивала меня и сидела рядом, пока я снова не засыпала.
Такое случалось несколько раз в год, и, что пугало меня ещё больше, на следующий день обязательно случалось что-то плохое. Кто-то из наших просыпался больным или падал, получая серьёзную травму, и тому подобное.
Несколько старших детей даже начали косо посматривать на меня, но, к счастью, мама Аня сумела всех убедить, что причина бед не во мне, а если уж считать, что это не простые совпадения, то, значит, я просто предчувствую плохое.
Правда, я сама не была в этом убеждена. В глубине души зрело подозрение, что некая сила пытается завладеть мною, но по какой-то неведомой причине у неё не получается, и тогда она срывает зло на тех, кто оказывается рядом.
Невропатолог, которому меня показали, к огромному возмущению Анны Михайловны, заявил, что у меня “развитие не по возрасту” и посоветовал поменьше читать, а также назначил нечто, что мне давали несколько дней, в течение которых я спала на ходу, с трудом осознавая кто я и где. Потом мама Аня выкинула эти “чудо-лекарства” и всячески старалась оградить меня от дальнейших контактов с таким “замечательным” специалистом.
Читала я действительно много и с огромным удовольствием. Анна Михайловна не смогла, да и не захотела лишать меня этой радости. А мистический настрой во мне пробуждали не столько книги, сколько две пожилые женщины, жившие в нашем посёлке.
Жили они в разных концах и являлись полными антиподами. Одна — Алевтина Григорьевна — хотя и не так чтобы особенно улыбчивая и ласковая, иногда даже строгая, тем не менее притягивала нас словно магнитом. Глаза у неё были добрыми и всегда слегка печально-усталыми. В них запечатлелось выражение терпеливого понимания, будто она прожила не семьдесят, а семь тысяч лет.
Глядя в эти глаза сразу верилось, что она всё поймёт, и мы делились с ней своими “страшными тайнами”, рассказывали то, что не рассказали бы никому другому.
Мы бегали помогать ей — сами, по своей воле, даже очередь у нас была, потому что всем нравилось у Алевтины Григорьевны или — бабушки Алевтины. А ещё помощников своих она всегда угощала блинами с вареньем. Голодными мы не были, бывали у нас и пирожные, и торты — по праздникам или дням рождения, что, учитывая наше количество, случалось не так уж редко. А фрукты — хоть самые простые яблоки — и вовсе были постоянно. Но те блины мы все обожали больше любых других лакомств, а главное — нравилось нам у неё.
Уж Анна Михайловна запрещала порой к ней бегать, потому что мы там едим-угощаемся, а пенсия-то не резиновая. Алевтина Григорьевна была одинока — мужа потеряла в войну, а детей у неё не было. И ей, видно, тоже было от нас теплее.
Но та — другая старуха тоже, наверное, была одинокой. А какая же разница между ними! И назвать её иначе чем старухой было невозможно и немыслимо. То есть были и другие прозвания — ещё менее ласковые, но тёплые слова бабушка или старушка не вязались с ней совершенно. Каждая встреча с ней выбивала меня из колеи. И однажды, было мне тогда лет восемь, наверное, после очередного “особого дня”, кошмарной ночи и столкновения со старухой, улыбавшейся, как мне показалось, по особому зловеще, я прибежала к Алевтине Григорьевне.
Как я и надеялась, она задала мне вопрос, который обычно задавала, если видела, что с кем-то из нас что-то не так. Это был даже не вопрос, а, скорее, приказ.
— Нук, — говорила старушка, сурово сдвинув брови, — рассказывай!
Именно так — не “ну-ка”, а “нук”. И плотину прорывало тем быстрее, чем больше тяготило то — невысказанное.
Я выложила Алевтине Григорьевне всё-всё про свои ужасные сны и про беды, которые эти сны то ли предвещают, то ли накликают.
Выслушав меня, Алевтина Григорьевна проговорила:
— Ты это мне брось, девка. Виноватить ещё себя вздумала. Я тебе молитву напишу на бумажке — “Отче наш”. Вот и читай её, как страх нападёт. Ну и сама я за тебя помолюсь. Не боись, Настасья, это ещё не страх. Так — маета одна.
Алевтина Григорьевна со вздохом поднялась, подошла к большой иконе, что висела у неё в красном углу, как положено — покрытая вышитым рушником, вдумчиво осенила себя крестным знамением, поклонилась низко, постояла, почти беззвучно шевеля губами. До меня донеслись только слова “заступи сироту”. Снова поклонилась и подошла ко мне, прижавшейся в уголке на старом диване.
— Забегай вечерком, как минутка будет. Молитву возьмёшь. Да не потеряй! — погрозила строго пальцем.
Но куда больше меня напугали её последующие слова, произнесённые как-то чуть ли не виновато, да и смотрела старушка при этом в сторону, что было совсем на неё не похоже.
— Ты, Настасья, мимо той бабки, что на другом конце, от магазина недалече живёт, поменьше бегай. И не подходи к ней. Будет говорить тебе что — не отвечай и не слушай. А пуще всего — не бери у неё ничего и ничего ей не давай. Поняла ли? — тут Алевтина Григорьевна снова посмотрела на меня, но уже не с той привычно-родной строгостью, а с какой-то иной, пугающей суровостью, какой я не видела у неё никогда — ни до, ни после того разговора.
— Поняла, — закивала я быстро-быстро.
Не очень-то и хотелось! Но загвоздка была в том, что “бабка” жила как раз на подступах к магазину, куда нас то и дело посылали за хлебом и молочкой. И короткий путь в школу тоже пролегал мимо её забора, где стояла скамеечка, а на скамеечке она и сидела — чуть ли не круглосуточно, высматривая злыми колючими глазками всех мимо проходящих.
Завидев нас, детей, она обычно улыбалась, но улыбка выходила такой фальшиво-зловещей, а взгляд оставался таким холодным и острым, что… лучше бы она не улыбалась, честное слово!
Старуха часто подзывала нас к себе, заводила какие-то бессмысленно-сюсюкающие разговоры, жаловалась на немощь и болезни, просила помощи по мелочи — принести из магазина батон хлеба или пакет кефира, поднять палку, на которую опиралась при ходьбе или ещё какой-нибудь мелкий предмет — роняла она их с удивительной регулярностью.
Летом мы старались “просвистеть” мимо её дома бегом или обходили, но зимой — по гололёду, весной и осенью — в слякоть и грязь — с этим было тяжелее. Однако после слов бабушки Алевтины я изо всех сил старалась избегать любых встреч с противной и пугающей старухой. Всех остальных Алевтина Григорьевна тоже предупреждала, но… дети есть дети.
Женя, одна из наших девчонок, взяла как-то у неё карамельку и на следующий день слегла. Болела долго и тяжело, врачи ставили то один, то другой диагноз. А потом вдруг нашли бруцеллёз и обвинили наших воспитателей — Анну Михайловну с мужем — дядей Семёном, что мы у них пьём некипячёное молоко, хотя никто нам сырого молока никогда не давал.
У воспитателей были неприятности, и мы, дети, ужасно испугались, что наш детдом расформируют и распихают нас по другим — самым обычным, где всё совсем не так — даже сравниваться невозможно!
Проверки шли чередой, мы жались друг к другу, как щенята на морозе, и изо всех сил старались вести себя хорошо, но это мало помогало.
И тогда Алевтина Григорьевна научила нас пойти всем вместе в церковь в воскресенье и заказать молебен за Женю и за Анну Михайловну с дядей Семёном.
Через неделю нам сообщили, что бруцеллёз не подтвердился, и нас оставили в покое. Женю ещё долго лечили непонятно от чего. У неё были проблемы с суставами и она едва могла ходить по дому. В конце концов списали всё на её сомнительную, как и у большинства из нас, наследственность. Но постепенно ей всё же стало лучше. Особенно после того, как Анна Михайловна стала заваривать Жене какие-то травки, что, как я видела, приносила Алевтина Григорьевна.
Но сама Женя, да и все мы, помнили про ту карамельку и, наплевав на хорошее воспитание и на “старшим надо помогать”, что так старательно прививала нам мама Аня, не подходили больше к той старухе ни за какие коврижки. Даже если она кричала на всю улицу, что ей нужна помощь, что батон хлеба принести некому и тому подобное.
Поселковые, кстати, вели себя так же, хотя я и слышала, что кое-кто из них к ней бегает тайком. Старуха явно промышляла колдовством, и все её боялись.
Несколько лет жуткие сны меня почти не беспокоили. Как только приближалось то — прежнее — необъяснимое беспокойство и страх, я начинала читать молитву, давно выученную наизусть, так и засыпала, повторяя её. А на другой день в доме обычно случались всякие мелкие неприятности, вроде рассыпанного сахара или соли, разбитой чашки или пары синяков, и только я знала, что это тот самый — “особый” день.
Рассказав об этом Алевтине Григорьевне, в ответ я услышала:
— Ну и хорошо. Это хорошо, Настасья. Злятся, значит. А ничего больше сделать не могут — только мелкие пакости.
— Кто злится, бабушка? — нерешительно спросила я, не уверенная, что хочу знать ответ.
— А сила тёмная, кто ж? — удивилась вопросу старушка. И напомнила снова:
— От бабки-то подальше держись.
Я только рассеянно кивнула, но особого значения этим словам не придала, потому что бабка, видя, что ничего больше добиться не может, оставила нас, детей, в покое. Мы снова бегали мимо её дома, часто видели её саму всё на той же скамеечке. Мы привыкли к ней, как к мебели, перестали замечать, а зря.
Вечером, накануне моего двенадцатого дня рождения, Анна Михайловна обнаружила, что у неё не хватает — уж и не помню чего именно — какой-то ерунды вроде соли или зубной пасты.
Большая часть припасов закупалась и привозилась на машине, но по мелочи частенько приходилось добирать то одно, то другое, да и нас таким образом приучали хозяйствовать.
Дядя Семён смеялся: “Детдомовские дети думают, что булки растут на кухне, а наши — точно знают, что в магазине!”
У меня в тотвечер было отличное настроение, энергия била через край, я предвкушала завтрашнее угощение, подарки и поздравления, так что, когда мама Аня посетовала на недостачу, я сама вызвалась сбегать в магазин, пока он не закрылся. И мне даже в голову не пришло сделать крюк, чтобы обойти старухин дом.
Но стоило приблизиться к её забору, как сидевшая “на посту” бабка схватилась за грудь и начала выкрикивать нечто вроде:
— Ой, плохо мне! Ой, плохо! Помоги, дочка! Дочка, родненькая, помоги! — причитала она, простирая ко мне костлявую и даже на вид цепкую руку.
Я замерла изваянием. Если бы не давно выработанный и прочно усвоенный рефлекс, я бы сразу к ней кинулась. А так — остановилась, раздираемая противоречивыми побуждениями. Убежать? А вдруг ей и правда совсем плохо?
Эта заминка дала мне время сообразить: а я-то чем могу ей помочь? Если уж на то пошло — тут надо “скорую” вызывать!
Я сделала шаг назад, но старуха словно прочла мои мысли.
— Ой, дочка, помоги! Лекарство у меня в сумке, вот тут вот… — с крика бабка перешла на задыхающийся шёпот, со свистом втягивая в себя воздух и указывая на простую прямоугольную сумку из клеёнки, прислонённую к скамейке в двух шагах от бабкиных ног.
— Уронила я, уронила сумку! Лекарство там, лекарство мне надо. Дай скорей! Ой, сердце болит, ой плохо мне! — старуха снова прибавила громкость, завывая уже на всю улицу, откинулась на забор и закатила глаза.
Мне казалось, что очень уж это всё… картинно. Я ощущала это чутьём, но умом не понимала, не подумала, что человек, у которого всерьёз прихватило сердце, просто не сможет так орать, и растерялась, не зная чему верить.
— Ой, помираю… — стенала бабка. — Помираю… и не поможет никто…
Ноги сами понесли меня вперёд… Вдруг всё правда? Ничего со мной не случится — возьму сумку, поищу лекарство. Может, это вообще совпадение, что Женя заболела после той карамельки. Может, это обычная бабка. Ну не самая симпатичная, но это же не причина, чтобы не дать ей лекарство.
Я схватила сумку, прямо сверху лежала упаковка с каким-то лекарством. Бабкина рука, дрожащая, в старческих пятнах, протянулась ко мне и… ухватила меня за руку как клещами! Глаза её сверкали торжеством, и меньше всего она была похожа на умирающую, которой срочно необходимо лекарство. Я попыталась вырваться, но не смогла, в глазах у меня потемнело, в ушах зашумело… А потом…
Я помнила, что потом появилась Алевтина Григорьевна, вроде бы прибежала, словно почувствовав что-то… Вырвала меня из стального захвата мнимо больной бабки, отругала и отправила домой. А через три дня Алевтину Григорьевну хоронили… Вроде бы она умерла от сердечного приступа. Пожилой человек, бывает… Мы все были на её похоронах, я и другие девочки плакали…
Но сейчас сквозь то воспоминание вдруг проступило другое. В сознании у меня пронеслась яркая вспышка, она словно разорвала мутный занавес… Да, Алевтина Григорьевна появилась тогда. Именно — появилась. Не прибежала — возникла. Она показалась мне выше ростом и вообще — величественной и статной, полной силы и — гнева.
— Говорила я тебе, — сказала она глубоким звучным голосом. — Предупреждала.
Я прижалась, уверенная, что она обращается ко мне, но в следующий миг поняла, что эти слова — для бабки, глядящей злыми прищуренными глазками, всё с тем же злобным торжеством.
— А что ты можешь-то теперь? — старуха рассмеялась скрипучим и одновременно резким смехом. — Что можешь? Ты — дура! Силу свою отдала. Такую силу! За неё другие бы… И ради чего отдала? Ради этой вот пигалицы? Так она теперь моя! Моя!
— Врёшь, — тихо и страшно сказала бабушка Алевтина. — Врёшь. Не твоя она. Не отдам. Силу отдала, да кое-что осталось. Забирай — подавись.
И Алевтина Григорьевна вырвала мою руку из захвата старухи, так и оставшейся для меня безымянной, заглянула мне в глаза — словно всю душу пронизал тот взгляд.
— Забираю силу тёмную, освобождаю свою внученьку родную, — сказала она тихо. — Жизнью плачу. Живи честно. Силу свою, коли судьба, откроешь. Коли не судьба — рано за мной пойдёшь. Смерть не конец. Жизнь не начало. Вечность…
Она побледнела и осела на землю, на пыльную улицу, а я бестолково подумала, что платье у неё светлое — испачкается…
— Забудь… — прошептала она, закрывая глаза. — Забудь, что тут было…
— Бабушка?.. — прошептала я.
Дальше всё было покрыто туманом. Ни тогда, ни сейчас я не могла вспомнить, как вернулась домой и купила ли ту злосчастную зубную пасту.
А старуха умерла через год. Она ужасно мучилась. Говорили, что ей надо колдовство передать, но никто не хотел к ней подойти.
========== Глава 22. Нескучное утро ==========
— Бабушка? — повторила я, приподнимаясь на постели и сжимая сухую лапку Пайки, сидящей рядом.
Это что же выходит… Алевтина Григорьевна была моей бабушкой? Родной? Усомниться в истинности слов, произнесённых в таких обстоятельствах, было решительно невозможно. Ясно, что это не просто слова, а ритуал защиты.
Почему же она не взяла меня к себе, а оставила в детдоме? Ох, видно, были причины. Если уж бабушка Алевтина ради меня отдала сначала дар свой, а потом и жизнь, то уж явно не оформила опеку над внучкой не потому, что лишних хлопот не хотела. Наверняка это её стараниями я попала к маме Ане — в семейный детдом, где условия для оставленных детей были наилучшими из возможных.
Какой же дар был у бабушки? И что случилось с моими родителями? Я всхлипнула. Из-за моей глупости бабушка так рано ушла. Она была крепкой, ещё долго могла бы жить. И ведь позаботилась, чтобы я забыла большую часть той ужасной сцены, чтобы все эти годы мне и в голову не приходило, что это я — я! — стала причиной её смерти.
Пайки смотрела на меня огромными испуганно-печальными глазами. Так, надо взять себя в руки. Не для того бабушка спасала и защищала меня, чтобы я теперь на просторе могла заняться посыпанием головы пеплом.
Я вдруг вспомнила её слова: “Дар — это долг, Настасья. Запомни”.
Когда она это сказала? К чему? Я помнила только, что тогда эти слова меня удивили тем, что, как я сейчас понимала, выпадали из контекста разговора. И я их, конечно, не поняла и быстро забыла. Какой такой дар?
Но, оказывается, это была своего рода “ментальная закладка”, как пишут в фанфиках. Там такими штуками в основном занимается Дамблдор в ипостаси Дамбигада, и я совсем не удивлюсь, если фикрайтеры правы.
Но моя бабуля, как выяснилось, тоже владела такими навыками. И это уже после того, как “отдала дар ради этой пигалицы”! Как же сильна она была до этого…
“Дар — это долг”. Слова словно были отпечатаны в сознании. Как цель, как завещание.
Слёзы вдруг хлынули в три ручья, больше невозможно было сдерживаться. Я запомню, бабушка, запомню. Я буду стараться, чтобы тебе не пришлось жалеть о том, что ты сделала для меня. Ведь она, наверное, многим могла бы помочь… А теперь…
Дар — это долг. И отдавать его мне.
Хватит киснуть. Вон, Пайки опять до полусмерти напугала.
— Не бойся, Пайки, — ласково сказала я, вытирая слёзы пододеяльником, и погладила домовуху по прижатым ушам.
Пайки замерла, вытаращив глаза. А ушки у неё приятные такие… тёплые и чуть бархатистые на ощупь.
— Хозяйка погладила Пайки? — пролепетало несчастное создание.
— Ну… да. А что тут такого?
Домовуха тоже всхлипнула и едва заметно придвинулась ближе. Я ещё погладила ушки. Пайки зажмурилась, а потом распахнула глаза и радостно объявила:
— Хозяйке нужны ещё домовики!
— Зачем? — оторопела я.
Пайки смутилась.
— Замок большой, сильный. Очень много силы…
— Ты не справишься?
— Букер поможет, ничего… — неуверенно ответила домовуха, почему-то отводя взгляд. — Но другие домовики нужны… хоть бы один… — она окончательно смутилась.
Так, ладно, с этим разберёмся потом. Всё равно прямо сейчас мне взять других домовиков негде. Неужто Пайки на семейную жизнь потянуло? А что? Не человек она, что ли? То есть… Она, конечно, не человек, но ничем не хуже. Ох, чую, придётся опять у кого-то экспроприировать… А спасибо мне за это скажет разве что Пайки. Что скажут остальные — боюсь предполагать…
— А это зеркало ты можешь снять? — решила я перейти к более насущным вопросам.
Но, вопреки моим ожиданиям, Пайки отрицательно помотала головой.
— Его нельзя снять.
— Может, Букер?
— И Букер не снимет. Его нельзя снять. Оно… часть замка.
Мне это объяснение не показалось достаточно убедительным и содержательным, но было ясно, что большего я от Пайки не добьюсь.
— А оно может быть опасно?
— Нет, хозяйка, Зеркало Истинного Зрения не опасно. Оно не дверь. Оно — только зеркало.
Вот те раз!
— Зеркало Истинного Зрения? — потрясённо переспросила я. — Значит, всё, что оно показывает, правда? Это не может быть обманом? Иллюзией?
— Пайки не знает, — сжалась домовуха. — Зеркало — часть замка. Замок… он…
— Что, Пайки? Он тебе не нравится? Он… опасен?
— Пайки не знает. Замок очень сильный и очень… умный. Он многое может. Но зачем ему показывать в зеркале неправду?
— То есть обычно зеркало показывает правду, но если Замок захочет обмануть…
— Пайки не знает, — тоскливо протянула эльфийка.
— Может, бросить мне этот умный Замок, пока не поздно? Купим маленький домик и заживём спокойно. А, Пайки?
Домовуха вздохнула.
— Спокойно, да, — тихо согласилась она. — Если хозяйка хочет…
— А чего хочешь ты, Пайки?
Она посмотрела на меня с искренним изумлением.
— Чтобы хозяйке было хорошо.
— А для себя?
— Пайки хочет, чтобы было спокойно, как в маленьком домике, и много силы, как здесь, но так не бывает.
— Это точно, — вздохнула я и отпустила наконец эльфийку, ещё днём присмотревшую себе удобное обиталище в кухне.
Вернее, это было небольшое смежное с кухней помещение, напоминавшее кладовку, где находилось нечто, похожее на дорогую собачью лежанку с бортиками.
Я попыталась убедить домовуху занять какую-нибудь другую комнату — более просторную и удобную, но быстро отступила. Эта маленькая комнатка и лежанка, похожая на гнездо, приводила Пайки в восторг и, судя по всему, являлась ожившим воплощением её мечты. Похоже, что когда-то это и было жилище домовика и, судя по лопотанию Пайки, она находила, что комнатка великовата для неё одной, а не наоборот.
Где обосновался Букер, осталось тайной не только для меня, но и для мистера Свифта, который, кажется, считал неуместными подобные вопросы, заметив лишь, что “в древнем замке домовик без жилья не останется и, несомненно, подберёт себе обиталище по сердцу, а может, и не одно”.
После ухода Пайки я провалилась в тяжёлый сон, в котором Призрачный замок сжимался вокруг меня, угрожая раздавить, а потом вдруг расширялся до необъятных размеров, и я блуждала по бесконечным коридорам, преодолевала лестницы, протяжённости которых могла бы позавидовать и Вавилонская башня, переходила из комнаты в комнату, но отыскать выход не могла.
“Надо отказаться от него!” — думала я во сне.
— Отказаться… отказаться… — эхом откликались стены, лестницы и зеркала, из которых на меня смотрели какие-то люди и другие существа — я боялась их рассматривать и пробегала мимо в тщетных поисках выхода.
— Отказаться, — шептали они многоголосым хором.
— Чтобы не достался гоблинам, — скрипели дверные петли.
— Мерзким гоблинам! — завывал ветер в бесконечных анфиладах комнат.
С последним утверждением я была согласна на триста процентов. И первым, что пришло мне в голову после пробуждения, было: “Мерзкие гоблины! Всё-таки надули… Замок какой-то контрафактный подсунули!”
— Почему это… контро… контра… фактный? — обиженно протянул густой бас где-то рядом с кроватью.
Я подпрыгнула, как ошпаренная. Полог был поднят, опускать его я вообще не собиралась — не привыкла к подобным сомнительным, с моей точки зрения, удобствам. Это ж ничего вокруг не видно!
Но плотные шторы на высоких окнах были задёрнуты, и в сером сумраке я отчётливо видела светло-серебристую чуть покачивающуюся фигуру человека среднего роста и плотного телосложения. Хотя слово “телосложение” странно звучит по отношению к призраку. Сейчас этот субъект определённо был не плотным, что не помешало ему продолжить:
— Это прекрасный замок! — торжественно провозгласил утренний визитёр, простирая полупрозрачные руки к потолку. — Изумительный! Истинное совершенство! Я счастлив наконец-то проснуться от векового сна, ибо теперь сумею сполна насладиться прогулками по сему восхитительному строению!
— А уж как я-то счастлива…
Но призрак не заметил моего сарказма.
— О прекрасная леди, вам, должно быть, неизвестно, что замок сей воздвигнут и сотворён в незапамятные времена ещё древними…
С зеркала сорвалось покрывало и хищной птицей метнулось к призраку — спикировало, охватило, не обнаружив, однако, материального тела, спланировало на пол, но своё чёрное дело сделать успело — оборвало рассказчика на самом интересном месте.
— Кем — древними? — осторожно спросила я у призрака, постепенно приходящего в себя после вероломного нападения.
— А? Что? — растерянно переспросил неведомый дух.
— Вы говорили, что этот великолепный и всяческого восхищения достойный замок сотворён и воздвигнут древними… — я выжидательно замолчала.
Призрак только удовлетворённо кивал и поддакивал.
— Древними — кем?! — рявкнула я. — Древними людьми? Вампирами? Слонопотамами? Ископаемыми рыбами? Кем?!
— Дре-е-евними… — протянул призрак.
Покрывало на полу шевельнулось, расправляя края. Видно, приготовилось к новому броску.
— Такими… древними… Хотя, разумеется, это спорный вопрос… Да, весьма спорный, весьма… Вероятно, я напрасно назвал их древними. Может быть, изначальные? Это слово больше подходит? — спросил он сам у себя. — Нет. Вероятно, нет.
— Кого — их? Кто они? — уже едва ли не взвизгнула я, понимая, впрочем, что всё бесполезно.
Ничего больше я от него сейчас не добьюсь.
Может, позже, в другой раз, если случайно проговорится? Хотя кто ж ему даст? Вон — покрывало явно начеку. А главное — начеку замок, не желающий открывать своих тайн.
— Кого их? — переспросил призрак. — А и правда — кого? О ком это я?
— О создателях замка, — устало напомнила я.
— О! — призрак немного покачался из стороны в сторону и замер. — Создатели замка, — повторил он благоговейно. — Я никогда их не видел. Или видел? — тут же усомнился он. — Знаете ли, прекрасная леди, мне кажется, память меня подводит. Всё как-то расплывается… Я почти ничего не могу вспомнить. Интересно, как меня зовут? Надеюсь, скоро вспомню… Мы слишком долго спали, а это не может не сказываться…
— Мы?! — взвыла я. — И много вас тут… спало?
— Мы с замком, дорогая леди. Мы — я и… он. Конечно, это слишком самонадеянно с моей стороны… объединять себя, ничтожного и смертного, со столь совершенным и вечным созданием…
— Так уж и вечным, — саркастически хмыкнула я.
Призрак пожал плечами.
— В метафизическом смысле ничто не вечно в нашем мире и во всех мирах, где существует материя. Материя — как отражение и воплощение духа, дорогая и многоуважаемая леди. Вечен лишь дух… Но если сравнивать… то… в некотором смысле… ограниченном, разумеется… относительном…
— Понятно, — вздохнула я, смиряясь со своей участью.
В ближайшее время я из этого призрака ничего путного не вытяну, а там посмотрим. Да, посмотрим! Потому что я не собираюсь сдаваться.
Написать отказ от прав? Этого ты от меня хочешь, прекрасное и вечное строение, возведённое древними, пожелавшими остаться неизвестными? Обломись!
Не собираюсь я от них отказываться, когда на носу война с Риддлом! Нам нужно безопасное убежище — не только мне, но и мистеру Свифту, и другим… И оно у нас будет! Летающие покрывала, пугающие зеркала, вырастающие стены, исчезающие этажи и призраки с амнезией не в счёт. Ничего они нам не сделают. Не будь я внучка Бабы Яги!
========== Глава 23. И снова Белла ==========
Безымянный призрак, погрузившись в задумчивость, улетучился в неизвестном направлении. Правда, предварительно он со мной попрощался, извинившись за вторжение в спальню, и клятвенно пообещал более не допускать подобной бестактности.
Ну надо же, вежливый какой! Приятно, что ни говори, иметь дело с воспитанными людьми, даже если они призраки. Надеюсь, ему удастся что-нибудь вспомнить. Лучше, конечно, вспомнить всё! С другой стороны, воспоминания у него могут оказаться тяжёлыми, ведь призраками становятся не от хорошей жизни… или не от хорошей смерти.
Выбравшись из кровати, я в нерешительности остановилась. Прокрасться мимо зловещего зеркала на цыпочках? Бегом пробежать? Позвать Пайки? Нет. Всё это никуда не годится. Так и буду по собственному дому передвигаться короткими перебежками, затаиваясь по углам и вызывая подмогу?
Я расправила плечи и решительно шагнула к коварному (если Замок меня специально пугает и обманывает) или наоборот — чересчур правдивому предмету. По крайней мере, сейчас я уже готова к неожиданностям, о чём и говорил мой угрюмо-настороженный вид.
Беллатриса была тут как тут — мрачная, с тяжёлым давящим взглядом и презрительно кривящимися губами.
Какое-то время мы молча смотрели друг на друга, вернее — смотрели на наши отражения в зеркале. По-видимому, она не могла со мной разговаривать и знала об этом. Не могла и причинить мне какой-либо физический вред, иначе обязательно попыталась бы. Но три дня, прошедшие после её смерти, не пропали даром.
Она не желала выглядеть жалкой, бросаясь на меня или выкрикивая оскорбления, которых я всё равно не услышу. Что, разумеется, не означало, что Беллатриса Блэк не будет искать других способов если уж не вернуть своё тело, то насолить мне от души, — в прямом и переносном смысле.
Взгляд у неё был весьма… многообещающим. Но сдержанность, которая наверняка далась ей нелегко, не могла не вызывать уважения.
— Послушай, — сказала я, решив попытаться переключить её на более важные вопросы, хоть и без особой надежды на успех. Но попробовать всё равно стоило.
— Сделанного не воротишь. Что бы ни случилось теперь со мной, тебе это тела всё равно не вернёт. Подумай лучше о своей душе. Ведь она-то у тебя осталась. И это самое главное. Призраком ты пока не стала, значит есть надежда…
На слове «призрак» взгляд Беллатрисы, до этого старательно изображавший презрительное равнодушие, странно изменился.
— Ничего в этом хорошего нет. Напрасно потерянное время, беспомощное и жалкое существование. И вообще — это для трусов и слабаков! — заявила я, невзирая на то, что Беллатриса явно всё больше нервничала и злилась. Но всё же она меня слушала.
— Ты же не такая. Недостатков у тебя полно, но ты сильная и смелая — что есть то есть. И, знаешь, я понимаю, что ты со мной не согласишься, но, может, это и лучше для тебя — уйти сейчас, пока ты не успела натворить всех тех ужасов… Я же знаю твоё будущее — то, что могло бы у тебя быть, или будет — в параллельном мире, — выкинула я свою козырную карту, ожидая неверия, но Беллатриса, взиравшая на меня с угрюмой ненавистью, нисколько не удивилась.
Похоже, это не было для неё неожиданностью. И мне показалось, что она пытается скрыть любопытство.
— Ничего хорошего тебя в этой жизни не ждало. Убийства и пытки. — Эта перспектива Беллу явно не испугала. — А ведь за них платить придётся! — попыталась я охладить её яростный огонь. — И не только в этой жизни! Хотя и здесь тоже… Азкабан — долгие годы в Азкабане. Загубленная молодость, ни детей, ни семьи нормальной. Ты убила бы собственную племянницу — дочь Андромеды.
Вот эта стрела явно попала в цель. Беллатриса не за один день превратилась в чудовище, и разница между нею девятнадцатилетней и сорокасемилетней была весьма существенной. Да и сестёр она любила. Как умела, конечно, но они уж точно не были ей безразличны.
— А потом и сама была бы убита. Тебе и пятидесяти не было тогда. Конечно, сейчас тебе нет и двадцати. Но что ты приобрела бы за эти без малого тридцать лет? Окончательно погубила бы свою душу — вот и все достижения. Кровь, грязь, боль, ненависть, холод и безумная страсть к тому, кому на тебя наплевать. Ты же видишь, видишь теперь: ты была для него лишь орудием, инструментом. Сломалась — выкинуть и забыть, будто и не было никогда.
— Он же ничтожество! Он не стоит твоей страсти, жизни и погубленной души, брошенной ему под ноги!
Беллатриса сжала руки в кулаки, явно подавляя желание накинуться на меня.
— Раскрой глаза! Сильная магия не делает человека великим. Риддл — трус! Он боится смерти и жаждет власти и поклонения. И ради этого всё! Ради этого ничтожества — реки крови и загубленные судьбы.
— Все его слова о величии чистокровных — лицемерное враньё и пустая болтовня, мишура, с помощью которой он заморочил вам головы. Он сам — полукровка! Ваш великий вождь, ведущий к торжеству чистокровности в магическом мире. И, между прочим, его супер-чистокровная мать была слаба магически, а стоило ей смешать кровь с маглом — и мы получили магический взрыв… на свою шею. Вот уж точно — не стоило этого делать.
— Так что… может, Риддл и прав? И самое лучшее для вас — поддерживать чистую кровь, чтобы тихо-мирно выродиться и избавить этот мир от своей спеси, непомерных амбиций и претензий на мировое господство?
— Ну сама пораскинь мозгами: самые сильные маги у вас полукровки — что Риддл, что Альбус наш незабвенный Дамблдор. И, кстати, победитель вашего великого и ужасного Лорда тоже будет сыном маглорождённой. Вернее — был бы. Теперь у нас всё пойдёт по-другому, пусть ребёнок спокойно растёт с родителями, а с Риддлом мы сами разберёмся.
— Да-да, — кивнула я, глядя на потрясённое отражение мисс Блэк в зеркале. — Недоучившийся студент Хогвартса Лорда завалил в том мире, где ты не умерла в молодости, а дотянула почти до пятидесяти. И ты не спасла, тебя тоже убили.
Такие, как он, всегда проигрывают. Все родившиеся должны умереть — это закон жизни и не вам его переписывать. А власть пожирает жизни и души тех, кто к ней стремится. Всегда. Сначала — души, а жизни — потом.
Но никакие законы Беллу не интересовали. Похоже, я исчерпала запасы её терпения до дна. Она бросилась на меня, так что мне стоило немалого труда удержаться на месте и не только не отскочить, но и не шелохнуться. Пусть в очередной раз убедится, что нападать бессмысленно.
Беллатрикс налетела, пытаясь вцепиться мне в горло, выцарапать глаза, но её руки проходили насквозь. Впрочем, нельзя сказать, что я совсем ничего не почувствовала. Это было похоже на дуновение холодного ветра. Она кричала что-то, но слов я не слышала. Зеркало передавало только «картинку» — без звука. И лишь слово «ложь» или, может быть, «лгунья» я уверенно опознала по движениям её губ.
— Я говорю правду, — сказала я тихо, когда боевой запал Беллатрисы пошёл на убыль. — Клянусь. Всё, что я сказала, — правда.
Белла отшатнулась от меня и в тот момент в её глазах была боль и… почти мольба. Но это промелькнуло лишь на секунду и исчезло.
— Ненавижу тебя, — прошептала она, старательно артикулируя, чтобы я поняла. — Не-на-ви-жу.
Я вздохнула.
— Понимаю. Мне жаль. Жаль, что такой огонь и такая внутренняя сила, как у тебя, пропадают даром. Растрачиваются на ненависть. Жаль.
Она криво усмехнулась, глядя на меня исподлобья.
На этом я сочла нашу встречу законченной и ушла в ванную. На душе было неспокойно.
Беллс не сдалась. И её кривая ухмылка встревожила меня. Она что-то задумала. Или просто хотела, чтобы я в это поверила. Хорошо бы, если так. Но в одном сомнений быть не может: так просто мисс Блэк не отступится.
Странно, что она до сих пор не стала призраком. Хотя… пока прошло слишком мало времени, возможно, всё ещё впереди. Тогда… если она сможет перемещаться, то настучит на меня любимому Лорду, ну и родителям тоже, но по сравнению с Риддлом, это ерунда. Они всё равно узнают. Но одно дело узнать, что тело их дочери пропало, и совсем другое — что оно кем-то захвачено. С другой стороны, как бы оно иначе пропало?
Сможет ли Белла свободно перемещаться? Обычно призраки привязаны к какому-то месту. Чаще всего это место их гибели. Но возможны и исключения. Привязка может зависеть от того, что было для человека самым важным. Хм. Эдак Беллс к Лорду привяжется и так и будет за ним таскаться…
Но не исключено, что её собственное тело и магия, заключённая в нём, перетянут, и тогда она окажется привязана ко мне. Вот это будет номер. Пока что её не видно и не слышно, а если она сможет разговаривать… Ну что же, не будем паниковать раньше времени. На призраков должна быть управа — изгоним, упокоим, в общем — избавимся!
Кстати, почему Дамблдор не избавил Хогвартс от пакостника-полтергейста? Это дело несложное. Во всяком случае сильному магу — на пять минут заботы максимум! Пожалел? Но у полтергейста нет личности — это просто осколок какой-то души, причём грязный осколок. И не осколок даже, а всего лишь остатки астрального тела, которые давно бы развеялись, если бы их не подпитывала энергия многочисленных учеников.
Душа давно ушла или же находится в другом месте. Беречь там нечего и незачем. Лучше бы нервы учеников поберёг. Или это один из способов закалки? Нетрадиционная педагогика на марше, так сказать.
Пусть детки резвятся, сильные издеваются над слабыми, а полтергейст показывает пример безнаказанных выходок. Ладно, опять меня не в ту степь понесло. Вернёмся пока к нашим баранам, сиречь — одной упрямой «баранессе».
Станет призраком и прицепится ко мне — я с ней миндальничать не стану. Но пока ничего поделать не могу — она находится за гранью нашего мира, в пограничной зоне, и пока что способна лишь наблюдать. Свободы передвижения куда больше, чем у призрака, зато свободы действия — куда меньше.
Откуда, кстати, я так много знаю о призраках? Какая-то странная, необъяснимая уверенность, что всё именно так, а не иначе. У Беллы знаний об этом практически не было — призраки её интересовали меньше, чем тараканы. Мои же собственные познания ожидаемо ограничивались фильмами и книгами в жанре мистики. Но знаниями это назвать нельзя, доверять подобной «информации» наивно и глупо, и я вполне отчётливо это понимала.
Однако… я ЗНАЛА некоторые вещи о призраках и различных посмертных состояниях и ощущала, что, поразмыслив, то есть — покопавшись в собственном сознании и памяти, могу узнать ещё больше. Превращение Беллы в преследующего меня призрака больше не пугало — я с ним справлюсь.
А вот справлюсь ли со своим наследием, со своим даром, который, как мне казалось, надвигается на меня с неумолимостью бульдозера, пробуждая родовую память?
Дар — это долг. Смогу ли я его вернуть?
========== Глава 24. Сюрпризы и затруднения ==========
После завтрака мы с дядей Гарольдом собрались было снова позаниматься в главном зале, но тут явился Букер и, ни к кому конкретно не обращаясь, объявил, глядя почему-то на камин:
— Особый для тренировок зал имеется в Замке Призрачном.
— Приятная новость, — улыбнулась я. — Было бы ещё лучше, если бы мы знали, где он находится и как туда попасть.
— Перенести вас Букер может, — сообщил домовик после нескольких секунд сосредоточенного молчания.
— А нам самим никак до него не добраться? — нахмурилась я. — Что же это за дом такой, если по нему только с помощью эльфов передвигаться можно?
— Замок сей усилий и терпения потраченного стоит, — строго сказал Букер.
— Ага, — вздохнула я, — теперь понятно, почему с меня гоблины так мало взяли. Остальное взимается усилиями, терпением и нервами.
— Но способ есть один… — задумчиво протянул Букер, приближаясь к камину. — Без эльфов помощи позволит обходиться… Знак сей в перемещении помощь окажет несомненно, — домовик указал на многолучевую звезду, выложенную маленькими разноцветными плитками перед камином.
— Я знал! — воскликнул дядя Гарольд, едва ли не подпрыгнув на месте. — Знал, что это не просто орнамент!
Я осмотрелась. Подобные звёзды были разбросаны по всей площади зала, чередуясь с другими, куда более заковыристыми узорами.
— Это порталы, — продолжал ликовать мистер Свифт. — Самые мощные и сложные из них размещены между колоннами, играющими роль дополнительных стабилизаторов и, вероятно, накопителей магической энергии.
Взгляните, моя дорогая: колонны украшены росписью, имитирующей растительный орнамент, но это именно имитация, маскировка! В орнамент вписаны руны… Вы только посмотрите… — мистер Свифт благоговейно прикасался к рисунку, прослеживая пальцами некие знаки, действительно напоминающие руны. Но на мой взгляд сходство было довольно-таки отдалённым.
— Вы уверены, дядя Гарольд? — нерешительно спросила я. — Они, конечно, похожи, но и отличий полно, а нас учили, что руны требуют особой точности. Может, это просто стилизация?
— Стилизация?! — возмущённо фыркнул старичок. — Простите, моя дорогая, но то, чему вас учили в Хогвартсе, — всего лишь азбука. Изучив десятки томов дополнительной литературы, можно считать, что с горем пополам осилил букварь. А вот это — научный трактат, доступный лишь единицам! Но у нас таких единиц нет ни одной! Никто в Магической Британии и приблизиться не может к подобному виртуозному владению рунами. И я почти уверен, что и в остальном Магическом Мире — тоже. Если подобное мастерство и было когда-то доступно людям, то эти умения и знания давно и, боюсь, безвозвратно забыты и утрачены.
— Так. Это что же теперь — встанешь случайно на такую “звёздочку” и унесёт невесть куда?! — озаботилась я практической стороной вопроса.
— Самопроизвольное срабатывание?.. — задумчиво протянул мистер Свифт. — Маловероятно…
— Но не исключено, — сделала я неутешительный вывод.
Так, теперь по залу придётся передвигаться зигзагами, обходя разбросанные там и сям порталы…
— А как ими пользоваться?
Дядя Гарольд вздохнул.
— Для осознанного использования порталов у нас слишком мало информации. Вернее — её нет вовсе!
— А Букер?.. — мы в четыре глаза с надеждой уставились на домовика.
— Помочь не в силах Букер тут. По замку лишь перемещаться предложу, желаемое место словом обозначив, туда что попадёшь есть вероятность.
— А библиотека? — оживился мистер Свифт. — Здесь непременно должна быть превосходная библиотека. Тебе так и не удалось её обнаружить, друг мой?
Букер только молча опустил уши.
— Не огорчайся, Букер, — ободряюще улыбнулся старичок. — Спешить нам некуда. Думаю, рано или поздно мы её найдём.
— Тайны откроет со временем замок свои, — согласился домовик. — Ужиться сумеем с ним если… — заключил он тихо.
Я тряхнула головой, прогоняя раздражение и разного рода комментарии — от иронических до непечатных, — рвущиеся с языка. Пользы от этого никакой не будет, а мне пора заняться делом. Решительно встав в центр звезды, выложенной перед камином, я отчётливо произнесла:
— Зал для тренировок.
И… ничего не случилось. Откровенно говоря, если бы случилось, я удивилась бы больше всех. И не только потому, что замок явно был настроен… на самостоятельное поведение. Но и потому, что в глубине души ощущала — не так надо это делать. Так я от него ничего не добьюсь.
Ну-ка, какое я знаю волшебное слово? Да-да, то самое волшебное слово, которое все, получившие хотя бы более-менее приличное воспитание, знают с детства.
— Пожалуйста, — сказала я нежно. — Тренировочный зал. Пожалуйста.
Пространство вокруг меня на миг как бы затуманилось, а в следующий момент я поняла, что стою уже не в главном зале, а в каком-то совершенно другом, хотя тоже огромном, но другом, круглом, совершенно пустом с очень высоким потолком. Здесь на полу была такая же звезда — в самом центре, где я и стояла, никаких других подозрительных узоров неизвестного назначения поблизости не наблюдалось.
Я собиралась переправиться обратно за мистером Свифтом, но ощутила небольшой мягкий толчок, и в следующий момент я уже стояла не в центре звезды, где теперь осматривался дядя Гарольд, не скрывая восхищения и любопытства, а на одном из её лучей.
Как обычно, с лёгким хлопком, появился Букер и тут же направился в сторону стены, мистер Свифт последовал за ним. Я тоже подтянулась, и через пару секунд мы увлечённо созерцали окружность, выложенную чёрными плитками на полу, примерно в метре от стены.
Круги располагались через равные промежутки вдоль всей стены, они были разных цветов и, как ни странно, размеров. Явно не для украшения они здесь.
— Ну и что это у нас за народное творчество? — вопросила я тоном утомлённого жизнью Матроскина.
Дядя Гарольд взглянул на меня с недоумением, а Букер ожидаемо проигнорировал, обходя один из кругов и глядя на него так, будто хотел загипнотизировать или опасался, что круг на него набросится. Но бледно-розовый кружок вёл себя тихо-тихо, прикидываясь простым напольным орнаментом без всяких сюрпризов. Ага, так мы и поверили…
— Ещё одна национальная индейская изба? — пробормотала я. — Фигвам называется. — И, сама не зная зачем, вытянула руку над кругом.
Небольшая вспышка — и передо мной возникла полупрозрачная человеческая фигура! Мы с дядей Гарольдом дружно отпрянули. Он — с палочкой на изготовку, я — вытянув одну полусогнутую в локте руку по направлению к предполагаемой опасности.
Похоже, мои собственные рефлексы уже взяли верх над рефлексами Беллатрисы. Затрудняюсь предположить, что именно я сотворила бы, убедившись в реальности угрозы. Вероятно, нечто весьма разрушительное. Но Олимпийское спокойствие Букера, рассматривавшего появившуюся фигуру с невозмутимым интересом, и полная неподвижность объекта меня успокоили.
Это действительно был объект, а никак не субъект. И лишь на первый и весьма поверхностный взгляд его можно было перепутать с человеком или хотя бы привидением. Полная неподвижность дополнялась абсолютно бесстрастным, каким-то пустым выражением лица. Да и на лицо это при ближайшем рассмотрении не тянуло — слишком схематично, условно — не манекен даже, а схема-набросок манекена.
— Невероятно, — прошептал мистер Свифт в благоговейном восторге. — Я читал когда-то, что маги древности умели создавать фантомов, полностью повторяющих людей, магов или других созданий.
— Зачем? — спросила я, неприязненно рассматривая предмет восхищения дяди Гарольда.
— Как зачем?! Дорогая моя, вы не понимаете… Это же идеальный способ обучения. Особенно для сильного мага, которому необходимо научиться соразмерять своё воздействие с уровнем устойчивости тех или иных возможных противников. А лечебные чары… О, здесь открывается необозримый простор для тренировок! Я прав, Букер? Это обучающий фантом?
— Человека, магической не обладающего силой, можем мы здесь наблюдать, — кивнул домовик. — Воздействия тонкость отработать следует с ним, если потребность в том есть.
Букер подошёл к следующему кружку и помахал над ним рукой — появился ребёнок.
Ещё один небольшой круг, уже не розового, а красного цвета.
— Мага мы видим, — сообщил домовик.
Бордовый круг — и уважительный комментарий:
— Сильного мага весьма.
Мы с мистером Свифтом присоединились и вскоре по периметру зала стояло около сорока фантомов, среди которых были обычные люди разного возраста, маги — различных уровней силы, опыта и разной специализации, а также пара вампиров и оборотней, вейла, химера, тролль и даже горгулья. Были и другие создания, которых затруднялись опознать не только я, но и мистер Свифт с Букером.
Но некоторые круги (преимущественно самые большие и ярко окрашенные) на махание руками никак не отреагировали, и хоть нам было ужасно интересно, каких существ они скрывают, пришлось умерить своё любопытство и заняться изучением доступных объектов.
Дядя Гарольд быстро научился не только активировать фантомов, но и получать о них основную информацию при помощи одной из разновидностей диагностических чар.
Я тоже сумела сориентироваться — фантомы-тренажёры реагировали на словесные команды, если вложить в них капельку магии — совсем чуть-чуть силы, и это уже само по себе было для меня отличной школой. Они “оживали”, услышав “проснись”, и атаковали, свободно перемещаясь по всему залу, если сказать — “нападай”.
Пропущенные удары не причиняли вреда ни нам, ни фантомам, но отмечались цветовыми следами на одежде или теле. Серый — некритичное ментальное воздействие, чёрный — полное подчинение воли и разума, розовый — ранение, ярко алый с переходом в черноту — смертельное заклятие, зелёный — лечебные чары.
Правда, фантомы нас лечить не пытались, а вот я с большим увлечением пробовала нейтрализовать последствия собственных ударов. Если получалось, цветовые пятна на фантомах светлели и исчезали, но в девяти случаях из десяти мои усилия либо ни к чему не привели, либо только усугубили состояние “пациентов”.
Мистер Свифт был удивлён тому, с каким упорством я снова и снова возвращалась к фантому-маглу, стараясь подчинить его, не причинив серьёзного вреда. Да, занятие в наших обстоятельствах довольно-таки бесполезное, если не сказать — бессмысленное. Он ведь не знает, что у меня на уме.
Этому фантому я даже имя дала — Тобиас, что дяде Гарольду, само собой, ни о чём не говорило. Но он заметил, что моё отношение к “Тобиасу” явно оставляет желать лучшего, и встревожился. Наверное, решил, что наследие Блэков взыграло.
Так что когда мы по настоянию Букера всё же покинули тренировочный зал, чтобы пообедать, я решила, так сказать, взять быка за рога, не откладывая их в долгий ящик. Но мистер Свифт меня опередил:
— Простите, моя дорогая, за нескромный вопрос, но, вероятно, некий человек по имени Тобиас причинил вам какое-то зло… Однако теперь вы…
— Не мне, — перебила я с трудом подбирающего слова мистера Свифта. — Я лично его даже никогда не видела, но надеюсь скоро увидеть, хотя и уверена, что это весьма сомнительное удовольствие. Я о нём читала.
— В той книге, которая в вашем мире была написана про нас? — оживился дядя Гарольд.
— Да, именно, — кивнула я. — Вы случайно не знаете, где живут Снейпы?
— Снейпы?.. — растерянно переспросил мистер Свифт.
Признаться, я и сама растерялась. Ну действительно — откуда ему знать? А я, растяпа, не помню даже, в каком городе они должны жить! Вроде, это не Лондон… Так… что ещё я знаю об этом месте… Паучий тупик… Названия улицы явно маловато! Хотя на крайний случай сойдёт — всё же лучше, чем ничего.
Там рядом жили Эвансы. Но они, вроде, переехали туда незадолго до поступления Северуса и Лили в Хогвартс. Как же я хочу, чтобы их там ещё не было! Пусть их там ещё не будет! Пожалуйста… Я прислушалась к своим ощущениям — произошёл какой-то сдвиг реальности или нет? Ну хоть крохотный… Нет, кажется, ничего не произошло… Но даже если их там ещё нет, то скоро будут! Надо найти Снейпов раньше. Ох, ну и дура я! Принцы — вот кого мистер Свифт может знать.
— А Принцев вы знаете, дядя Гарольд? Эйлин Принц, например, или ещё кто.
— Принцы… — мистер Свифт потёр лоб. — Да, припоминаю. Когда я ещё работал в школе, девочка с такой фамилией училась на первом курсе, если я ничего не путаю, возможно, её звали Эйлин. Такая тихая брюнетка… Кажется, Слизерин.
— Да-да! — оживилась я. — Точно — Слизерин! А про её семью что-нибудь знаете?
— Принцы… Принцы… Если не ошибаюсь, их предки переехали к нам из Северной Америки… Древний род, но захиревший, к сожалению, как и многие другие… Вероятно, кровь шаманов…
Вот это да, — подумала я. — А ведь Снейп и правда похож на индейца! И Эйлин, наверное, тоже…
— А можно узнать, где они живут?
— Думаю, вполне.
— Но тут такая сложность, дядя Гарольд… Дело в том, что я хочу найти сына той самой Эйлин Принц. Она, насколько мне известно, вышла замуж за магла по имени Тобиас Снейп и живёт в каком-то городе — кажется, не в Лондоне — на улице под название Паучий Тупик. Убогий домишко, тяжёлая жизнь. Наверное, семья от неё отказалась. Как вы думаете, она может поддерживать связь с родными? Если мы их найдём, они могут дать её адрес?
— Хмм… — дядя Гарольд с сомнением потёр подбородок. — Это маловероятно. Если её изгнали из рода, то, скорее всего, и разговаривать не станут. Да и вряд ли сами знают, где она живёт.
— Может быть, тогда стоит зайти с другой стороны? Поискать улицы с таким названием? Должна же быть какая-то магическая карта Великобритании? Вряд ли Паучьих Тупиков так уж много…
— Может, и не очень много, но, скорее всего, и не слишком мало… Да и карты с магловскими названиями всех улиц во всех городах Великобритании, боюсь, просто не существует. Давайте для начала наведём справки о Принцах, с этим мог бы помочь Букер.
— Букер, помоги, пожалуйста, —попросила я домовика.
— Сделает Букер возможно что сделать, — важно сообщил домовик.
— А как ты думаешь, в этом замке можно жить ребёнку? — спросила я.
Домовик и мистер Свифт уставились на меня в изумлении.
— Безопасно? — уточнила я.
— Замок Призрачный вреда не причинит ребёнку, — произнёс Букер после нескольких секунд молчания.
— Ну и хорошо, — повеселела я. — Вот вы как думаете, мистер Свифт, это хорошо, когда будущий сильный маг и гениальный зельевар растёт в нищете с опустившимся отцом и безвольной матерью на улице, которая называется Паучий Тупик?
— Это ужасно, — честно ответил дядя Гарольд.
— Я тоже так считаю, — я удовлетворённо кивнула. — И если мы не обнаружим других Принцев или не обнаружим у обнаружившихся Принцев ни ума, ни совести, то я собираюсь поселить его здесь. Вместе с матерью, конечно, — вздохнула я, совсем не уверенная, что общество Эйлин будет мне отрадой или хотя бы не будет помехой.
— А если она не захочет? — осторожно спросил дядя Гарольд. — Или муж не отпустит?
— Не отпустит? — переспросила я и хищно улыбнулась. — Да кто его спрашивать будет?
========== Глава 25. Сборы были недолги ==========
Почти сразу после обеда появился Букер с пожелтевшим от времени пергаментом. Мистер Свифт покосился на него неодобрительно, — кажется, Букер нарушил какие-то правила, — но ничего не сказал.
— Принцев род чистокровный представителя имеет единственного. Лорд Юлиус лишь дочь имел одну — из рода изгнанную Эйлин.
— Здесь есть адрес, — пробормотал дядя Гарольд, раскручивая пергаментный свиток. — Лорд Принц проживает в собственном доме в Уилтшире. Дом небольшой, но расположен на спящем магическом источнике.
— Странно, что он просто Юлиус, а не Гай Юлиус Цезарь, — фыркнула я. — Это же надо! Одна-единственная дочь у этого… императора недоделанного, а он её от рода отлучил. А почему источник спящий, дядя Гарольд, как вы думаете?
— А что тут думать? — мистер Свифт пожал плечами. — Тут всё ясно: род угасает, потому и источник уснул. Если бы там поселился сильный маг, всё могло бы измениться. Впрочем, магические источники не только обладают разной силой, но и, так сказать, степень засыпания у них может быть различной.
Если источник уснёт слишком глубоко, пробудить и активировать его может быть очень непросто. Наверное, нам следует отправить лорду Принцу письмо совиной почтой? Но, откровенно говоря, я очень сомневаюсь, что ему известен адрес изгнанной из рода дочери. И даже если известен… Вероятно, нам просто не ответят, — мистер Свифт вздохнул.
— Думаю, нужно поискать Паучий Тупик в магловских справочниках. Если вы не хотите попытаться отправить сову миссис Эйлин Снейп.
— Оставим этот вариант на крайний случай. Мало ли, что там выйдет… Лучше уж явиться лично. И писать этому лорду-цезарю я тоже не собираюсь.
Мой взгляд упал на домовуху, стоящую на высоком стуле и пытающуюся пристроить на камин кружевную салфеточку размером со средний половик. Салфетка никак не пристраивалась, то собираясь в комок и катаясь туда-сюда, то поднимаясь на края, как на ножки, и бегая по камину на манер удивительно резвой кружевной черепахи.
Пайки не отступала, ловя “черепаху” за ножку, расправляя и снова укладывая на выбранное место. Но и камину, не желавшему подобных украшений, упорства было не занимать. Салфетка взлетела в воздух и, плавно помахивая краями, начала кружить над головой домовухи.
В общем-то, я в этом вопросе камин или, вернее, замок понимала. Кружевная салфеточка была уместна здесь не более, чем бантик или юбочка в оборочку на боксёре тяжеловесе. Домовуха смешно подпрыгнула, пытаясь поймать эту гигантскую кружевную бабочку, но та ловко увернулась, оставаясь поблизости. Похоже, замок с ней играет. Я подумала, что это хороший знак.
— Пайки, — позвала я, едва сдерживая смех.
— Да, хозяйка, — тут же отозвалась домовуха и преданно уставилась на меня.
Оставленная без внимания салфетка неспешно спланировала на неё, улёгшись на голове, плечах и спине, как фата на невесте, — аккуратненько так, ровненько — загляденье! Интересно, это просто ещё одна шалость или намёк для меня? Ох, сколько ж проблем… И где я ей жениха возьму?
Пайки попыталась стянуть нежданное дополнение своего скромного наряда, состоявшего из голубого полотенца, но накидка держалась крепко, как “Моментом” приклеенная.
Дядя Гарольд не выдержал и рассмеялся:
— Кажется, замку пришлось не по вкусу украшение.
— Где ты вообще взяла эту красотень, Пайки? — спросила я.
— Хозяйке не нравится… — домовуха понурилась и слезла со стула, “фата” сползла с её головы, но всё ещё держалась на плечах.
— Ну почему… салфетка очень симпатичная… но мне кажется, она не совсем подходит по стилю… Так откуда она у тебя?
— Молодая мисс Блэк — мисс Нарцисса Блэк подарила Пайки салфетку восемь лет назад. Молодая мисс сама купила её на карманные деньги и хотела украсить свою комнату, но хозяйка… леди Блэк велела выбросить салфетку. А Пайки она так понравилась… Молодая мисс всегда была добра к Пайки и разрешила оставить салфетку себе, только не говорить хозяйке. Пайки прятала её… — домовуха с нежностью прижала кружево к худосочной груди, глядя на меня со страхом — вдруг надумаю лишить её этого сокровища.
Вот же несчастное создание… А я-то тоже хороша! Надо было купить что-нибудь для Пайки — в подарок. Ну ничего, ещё успею. Надеюсь…
Напоминание о сёстрах Блэк подействовало на меня угнетающе. Ещё одна непростая задача — надо будет встретиться с ними. В душе теплилась безумная надежда, что у меня действительно появятся сёстры.
Кто бы знал, как страстно я мечтала об этом в детстве — о сёстрах, о братьях, о матери, у которой, согласно моим фантазиям, меня отняли или похитили. Мечтала о семье, которая однажды обязательно найдётся.
Потом я повзрослела, и мечты померкли. И вот теперь глупое сердце, готовое ухватиться за что угодно, лишь бы волшебное слово “семья” стало реальностью, бешено колотится в груди при одной мысли о Нарси и Меде.
Конечно, они не мои сёстры. Я — настоящая я — для них чужая и даже хуже того — воровка, завладевшая телом их сестры. Но надежда, корчась от страха, не хотела умирать. Может, хотя бы Андромеда не оттолкнёт меня с ужасом и отвращением, когда узнает правду? Меде нужна поддержка, дома её не понимают.
А Нарцисса? Она была ближе к Белле, глупо уповать на то, что она сумеет принять случившееся, принять меня — если не как сестру, то как подругу. Глупо. Но так хочется, чтобы сбылись мечты, а доводы разума оказались посрамлены.
Я представила маленькую Нарциссу — семилетнюю девочку, купившую кружевную салфетку, белую, воздушную, совсем не подходящую к строгому интерьеру их мрачного дома — чопорному, тяжеловесному. А ей хотелось чего-то светлого и лёгкого, праздничного, жизнерадостного, как любому ребёнку.
Наверняка мать посмотрела на её приобретение с презрением, сказала что-нибудь резкое, велела выбросить “эту плебейскую гадость” или что-то в этом роде. Беллатриса об этом ничего не помнила, восемь лет назад она уже поступила в Хогвартс, и ей было не до детских разочарований младшей сестры.
Да, Нарцисса усвоит этот урок — один из многих и многих — и тоже научится презирать других и гордиться своей безупречностью — безупречный вкус, манеры, стиль. А маленькая девочка внутри неё, которой хотелось света и радости, та, что, улыбаясь, выбирала недорогое украшение для своей комнаты, не думая ещё ни о стиле, ни о престиже, о том, что достойно или недостойно Блэков, — та маленькая девочка умрёт или уйдёт на такую глубину, где её и не отыскать.
В каждом человеке, сколько бы лет ему ни было, должен жить ребёнок, умеющий удивляться и радоваться самым простым вещам. Но как мало людей, сохранивших этого внутреннего ребёнка, сохранивших себя…
Вот мистеру Свифту это удалось в его далеко не юные годы. А Северус Снейп… жив ли ещё в нём ребёнок в его десять? Надеюсь, что да.
— Пайки, — продолжила я, вынырнув из круговорота мыслей, — ты сможешь перенести меня к дому мистера Принца? Или даже… прямо внутрь дома… А то вдруг он не пожелает впустить меня.
Пайки подсеменила к столу, покрутила в лапках пергамент со сведениями о роде Принц, зачем-то понюхала его, так что я засомневалась в её грамотности. И напрасно. Видно, читать она умела лучше многих, если за несколько секунд и адрес нашла, и прочла, и успела произвести свои загадочные исследования, разве что не попробовав свиток на вкус.
— Пайки думает, что сможет, — бодро заявила она. — Пайки сейчас проверит.
И домовуха мгновенно исчезла. Появилась она примерно через минуту, когда я уже начала за неё волноваться.
— Пайки сможет, — она звонко чихнула. — Пыли много, силы — мало. Домовиков нет. Хозяин злой, старый. Источник жалко… Хороший был. Задыхается там… Уйдёт на глубину, потом тыщщу лет его не распечатать.
— А что нужно, чтобы не ушёл? — спросила я, догадываясь, что услышу в ответ. Но уточнить не помешает.
— Наследник нужен, — оправдала мои ожидания Пайки. — Сильный наследник.
Да, вот до чего некоторых гордыня и идиотизм доводят! Род загибается, этот старый хрыч сидит, как паук, на умирающем источнике силы, а его родной внук — сильный и талантливый маг, между прочим! — мыкается в нищете, отрезанный от рода.
Вслух я этого говорить не стала, только молча переглянулась с дядей Гарольдом. Мы и без слов отлично поняли друг друга — он явно думал о том же. Я решительно поднялась.
Понятия не имею, что я буду говорить и делать, но чем дольше я буду это обдумывать, тем больше буду видеть препятствий, тем сильнее станет внутренняя дрожь, охватывающая меня при одной мысли о разговоре с этим чужим человеком, которого Пайки без обиняков назвала злым. Убеждая себя, что мне нечего бояться, я взяла Пайки за руку.
— Перенеси меня туда, Пайки. Прямо сейчас.
Напоследок я успела увидеть потрясённый взгляд дяди Гарольда, не ожидавшего от меня такой прыти. Ну да, у них тут так не принято! Надо послать сову, подождать, потом снова послать… И ждать-ждать-ждать! Когда пошлют тебя… Я не сомневалась, что в этом случае исход будет именно таким. Нет уж, не знаю, сколько времени у меня, а у Северуса его не так уж много — времени, чтобы изменить судьбу.
========== Глава 26. Лорд Принц ==========
Мрачный дом смотрел на мир подслеповатыми грязными окнами и выглядел заброшенным, нежилым. Покосившаяся невысокая ограда вокруг захламлённого каким-то непонятным барахлом двора — здесь даже трава не росла, если не считать пожухлых пучков, видневшихся там и сям.
Такое впечатление, что хозяин выжигал свой предполагаемый газон, вместо того чтобы стричь его. Или это последствия горячей встречи непрошеных гостей? Нет, скорее всё же результат развлечений “милого старичка”. Я так и видела, как он, стоя на пороге, прицельно посылает огненные заклятия, виртуозно обходя раскиданный по двору хлам, хотя лучше было бы поступить наоборот — хлам спалить, если уж убирать влом, а травку оставить. Но что взять с ненормального?
Увидев этот двор своими глазами, я отчётливо поняла, что у его владельца серьёзные проблемы с крышей… и не с той, что на доме. И ещё поняла, что он опасен. Даром, что всё вокруг такое запущенное. Это не от бессилия, а оттого, что “не царское это дело”. А вот в боевых заклятиях наверняка силён и тренируется постоянно.
Через полог отводящих чар мы с Пайки проникли беспрепятственно. Вот и дверь — мрачная и угрюмая, как и всё здесь, выкрашенная чёрной краской, она самим своим видом недвусмысленно намекала, что гостям здесь не рады. Но я проигнорировала намёки и, взявшись за дверной молоток в форме головы грифона, настойчиво постучала.
Какое-то время было по-прежнему тихо, потом что-то шурхнуло, скрипнуло, судя по всему, хозяин приоткрыл окно, чтобы увидеть того, кто посмел нарушить его покой. Ну, пусть полюбуется, мне не жалко.
Не дождавшись никакой другой реакции, я повернулась к двери спиной, от души постучала в створку ботинком и, хотя я и не сомневалась, что этого окажется достаточно, — такую наглость их лордство точно не спустят, — прибавила, адресуясь в сторону нависающей мансарды:
— Если не откроете, сломаю дверь!
Не прошло, наверное, и пары секунд, как тяжёлая створка распахнулась, явив разъярённого лорда Принца во всей красе: серые патлы висят в беспорядке, на бледных щеках — лихорадочные пятна румянца (разозлила я его крепко, но не жалела об этом, мирной беседы с ним всё равно не получилось бы, скорее всего он и вовсе не стал бы разговаривать, если бы я повела себя, как подобает воспитанной леди), из одежды — некогда чёрная и явно дорогая мантия, но её золотые деньки определённо остались в далёком прошлом, хотя, если почистить…
— Чем обязан? — проскрипел хозяин.
Надо же, а я думала — сразу попытается проклясть. Но, как видно, любопытство свойственно даже таким злобным гордецам.
— Рада встрече, — я постаралась улыбнуться как можно шире и жизнерадостнее. — Леди Грей к вашим услугам. Прошу прощения за то, что нарушила ваше уединение, но у меня весьма важное дело…
— Дело? — старик плотоядно ухмыльнулся, в то время как в его взгляде светилось ничем не прикрытое бешенство. Ну и темперамент однако! — Важное… — продолжил он шипящим шёпотом. — Настолько важное, что вы позволили себе ломиться в мой дом и угрожать сломать дверь… Угрожать. Мне.
В принципе лорд Принц выглядел весьма пугающе, но я страха не ощущала и, позволив себе легкомысленную улыбку, прощебетала:
— Ну что вы, милорд, как вы могли подумать? У меня и в мыслях не было угрожать вам. Я лишь предупредила, что сломаю дверь, если вы не соблаговолите открыть. И, можете не сомневаться, я бы это сделала.
Юлиус задохнулся от моей наглости, строгая палочка чёрного дерева практически упёрлась мне в грудь.
— Не советую… — я прищурилась. — Я первая в своём роду. И пока единственная. — Лучше сразу уточнить. Заодно и посмотрим, соответствуют ли познания лорда Принца его амбициям. Судя по всему, познания соответствовали — старик скривился, словно раскусил лимон.
Нападать на основателя рода — себе дороже. А если в роду больше никого нет — такое в ответ прилететь может, что и гроб не понадобится…
— И это даёт вам основания думать… — снова зашипел хозяин.
— Даёт, — серьёзно кивнула я. — Думать вообще полезно. А в нашем случае у меня есть основания думать, что то, о чём я думаю, вообще-то вам и вашему загибающемуся роду куда нужнее, чем мне.
— Да как ты смеешь, девчонка?! Я не посмотрю… — лицо лорда Принца побелело от гнева и сейчас выглядело едва ли не посмертной маской, только пылающие чёрной яростью глаза портили сходство. Как бы его удар не хватил однако…
— Смею. И объясню почему. Вы хоть знаете, что у вас растёт внук, который может в будущем стать одним из сильнейших магов Британии?
— Что ты несёшь, — презрительно скривился лорд, отчасти вернув себе самообладание. — У меня нет и не может быть внука.
Я закатила глаза.
— Как всё предсказуемо… Сейчас вы заявите, что у вас и дочери нет.
— Именно так, — старик вздёрнул подбородок.
— Зато я теперь намного лучше понимаю Эйлин, — пробормотала я. — От такого папаши сбежишь с кем угодно и куда угодно… И это из-за вашего деспотизма она выросла безвольной, не способной думать собственной головой и позаботиться о себе и сыне. Привыкла быть жертвой, плывущей по течению и позволяющей вытирать об себя ноги.
— Насколько я понимаю, — процедил лорд Юлиус, — позорный брак не принёс моей… бывшей дочери счастья. И теперь она прислала вас…
— Не-а, — тряхнула я головой. — Никого она не присылала. Подозреваю, что ей и некого попросить о помощи. А возможно, она слишком горда для этого — ваше, с позволения сказать, воспитание, скорее всего, не пропало даром. Принцы подыхают, но не сдаются, да? Лучше загубить своих близких, уничтожить свой род, но не поступиться идиотскими амбициями?
И тут я увидела то, о чём раньше только в книжках читала. Оказывается “глаза побелели от ярости” — это не просто художественный оборот. Похоже, сейчас доведённый буквально до белого каления лорд наплюёт на то, что за нападение на меня можно поплатиться жизнью… Занесло меня на повороте, да… Мне-то, скорее всего, ничего не будет, но я как-то не планировала прикончить старого маразматика, хотя бы и невольно.
— Да включите вы голову наконец! — рявкнула я, так что даже Принц вздрогнул, а бедняга Пайки, жавшаяся ко мне, и вовсе подпрыгнула на месте.
— Мне от вас ничего не нужно! Хотите быть последним в роду, загубить магический источник — воля ваша! Я всего лишь хотела узнать адрес вашей дочери. Хорошо, хорошо, бывшей дочери… Я сама позабочусь о внуке… которого у вас нет. С удовольствием приму его в свой род. Да такой сильный маг и талантливый зельевар может стать гордостью любого рода!
Юлиус опустил палочку, теперь он смотрел на меня с подозрительным прищуром.
— Они что, сбежали от тебя?
— Кто? — удивилась я.
— Эйлин и её… щенок.
— Как мило вы его назвали, да-а… Вот только не надо путать меня с собой. От меня они не сбегут, — довольно двусмысленно прозвучало однако… — Я их пока не нашла, но найду обязательно. С вашей помощью или без неё.
— Не нашла — значит, до этого — потеряла, верно? — хитро усмехнулся старик.
— Нет, я их никогда не видела.
— За идиота меня держишь?! Откуда тогда тебе знать…
— Сейчас объясню, — я выставила вперёд руки в успокаивающем жесте.
Хотела было добавить, что в его возрасте вредно так нервничать, но вовремя остановилась. Этим можно добиться разве что очередной вспышки ярости.
— Дело в том, что я… — как же там говорила Пайки… — Одержима иномирным духом.
— Ну уж это ты врёшь, — неаристократично выдал лорд.
— Клянусь — это правда. Магией клянусь! Вот чтоб мне окосеть, — неизвестно зачем прибавила я.
Юлиус несколько секунд пристально смотрел на меня, будто ждал, что я и вправду окосею. Потом протянул задумчиво:
— Что ж… Это многое объясняет…
— Что например? — заинтересовалась я.
— Основание нового рода… И полное отсутствие приличного воспитания!
Уж чья бы корова мычала…
— Считаешь, что тебе всё позволено? — грозно нахмурился старик.
Так, мы пошли по второму кругу. Пора сворачивать.
— Мне всё и не надо. Между прочим, я всего лишь хочу отыскать вашего внука, чтобы позаботиться о нём. Раз уж больше некому, — не без яда в голосе сказала я. — Неужели так трудно просто дать мне адрес Эйлин?
— Позаботиться, значит? — иронически приподнял бровь лорд Юлиус. — Значит, вы уверены, что мальчишка вырастет сильным магом и талантливым зельеваром? Похоже на правду… Зелья — один из наших родовых даров. Но ведь он…
— Ага, отрезан от рода — вашими стараниями. Вот только кому от этого стало хуже — это ещё большой вопрос! Северуса ждала бы тяжёлая судьба и недолгая жизнь, за которую он, тем не менее, успел бы стать и мастером зелий, и героем, о котором долго будут помнить. А вот ваш род… Ну, вы и сами понимаете, что его ждёт. О нём и не вспомнит никто. Или теперь вы передумали? Просто внук вам был не нужен, его несчастное нищее детство не волновало, а будущий сильный маг и герой сразу понадобился?
Ох, опять меня понесло… Ну а как тут не злиться? Однако, против ожиданий, на этот раз лорд Юлиус не взорвался, только смотрел куда-то мимо меня таким мрачным и тяжёлым взглядом, каким и слона придавить можно.
— Северус значит… — медленно произнёс он. — И ты твёрдо решила принять его в род?
Я пожала плечами.
— Для меня это не главное. Просто я считаю, что он должен расти в нормальных условиях. Но если теперь вы решите забрать его, имейте в виду — не отдам! Воспитатель из вас, как из кочерги букет! А прав на него у вас никаких нет — сами отказались. И вообще, похоже, что я зря тут теряю время. Вы и адреса-то их, наверное, не знаете. Напрасно я сюда пришла. — Я уже начала разворачиваться, чтобы уйти, но Принц, о чём-то угрюмо размышлявший, остановил меня.
— Постой, — сказал он глухо. — Точного адреса я и правда не знаю. Знаю только, что Эйлин подцепила это отребье в Коукворте.
— Коукворт! Точно! — я хлопнула себя ладонью по лбу.
Ведь читала же! Название знакомое. А сама вспомнить никак не могла…
— Спасибо, — сказала я искренне, — этого достаточно. Теперь я их найду.
Старик молчал, но было в его молчании нечто, что заставило меня помедлить. Чувствовалось, что он на что-то решается.
— Я не стану пытаться забрать мальчишку, — сказал он медленно. — Но… насчёт рода… — он выталкивал из себя слова, словно неподъёмные камни.
Гордыня — страшная штука. Но всё-таки он пытается преодолеть её… Это уже почти просьба.
— Я не стану спешить принимать Северуса в род. Если надумаете — пусть будет Принцем. Только поклянитесь, что не будете принуждать его жить с вами.
— Клянусь, — глухо уронил Юлиус и, повернувшись ко мне спиной, скрылся в доме.
Тяжёлая чёрная дверь закрылась за ним. Словно крышка гроба, — вдруг подумалось мне. И появилось странное чувство, что я больше не увижу его живым, но я попыталась прогнать это ощущение. Да я просто вообще больше его не увижу — скорее всего. И всё же…
Что-то внутри говорило, что на этого человека легла печать смерти… Её не было, когда я пришла. А теперь… Судьба изменилась. Почему? Я не знала.
“Бабушка у меня Баба Яга. Троюродная”, — вспомнились мне мои собственные слова. Родовой дар Принцев — зельеварение. Хотя и не только. Принц сказал — один из даров…
А мой? Тот, что от бабушки… Я знала, что это он. Видеть печать смерти — его часть. Малая часть. Что ещё? Пока я не знала, и от этого было не по себе.
========== Глава 27. Беспокойный вечер долгого дня ==========
Мы с Пайки отошли немного от негостеприимного родового гнезда Принцев, и домовуха перенесла меня обратно — в гостиную Призрачного замка, где нас ожидал встревоженный мистер Свифт и невозмутимый Букер.
Не знаю, чего именно опасался дядя Гарольд, но успех моей вылазки его определённо удивил. Да я и сама была удивлена.
Поколебавшись, я рассказала мистеру Свифту не только о разговоре с Юлиусом Принцем, но и о том, что я ощутила после его завершения.
— Печать смерти… — протянул старичок. — Редкий дар… Будет лучше, если вы не станете лишний раз рассказывать об этом.
— Да я и не собиралась, но решила посоветоваться с вами. Я не понимаю, что со мной происходит. И это… признаться, это пугает.
Дядя Гарольд покачал головой.
— Худшее, что может сделать щедро одарённый маг — это бояться своего дара. Конечно, определённая осторожность необходима…
— Ну вот, видите! А как мне проявлять эту осторожность, если я ничегошеньки не понимаю? Когда я пришла, на Принце не было Печати Смерти, — пробормотала я. — Хотя сейчас мне почему-то кажется, что он прожил бы не слишком долго. Может быть, несколько лет. Но когда я уходила…
— И вы думаете, что в этом есть ваша вина? — полуутвердительно произнёс дядя Гарольд.
— А что ещё я могу думать?! Но я не желала ему смерти…
— Дорогая моя, мне кажется, вы на ложном пути. Каждый из нас за свою жизнь принимает тысячи решений, бессчётное количество раз совершает выбор — как поступить, что сделать или, может быть, не сделать, что, когда и кому сказать или промолчать. И все наши деяния, равно как и недеяния, ведут к определённым последствиям, в том числе они продлевают или сокращают чьи-то жизни.
Но в подавляющем большинстве случаев мы просто не замечаем этого или, вернее сказать, зачастую нам, даже при большом желании, не дано узнать, к каким последствиям приводят наши дела, слова, бездействие, молчание… Последствия есть у всего.
Каждая минута жизни — развилка на бесконечно ветвящемся пути, где дорога, которую мы избираем, постоянно влияет на жизненные пути других людей.
— Но ведь это всё равно! — я поднялась и начала расхаживать взад и вперёд, не в силах оставаться на месте.
Дядя Гарольд следил за мной с печальной понимающей улыбкой.
— Вы хотите сказать, что обычно люди не знают, к каким последствиям приводят их действия. А я — смогла это увидеть. Вот и вся разница. И всё равно выходит, что это я каким-то образом стала причиной… Я хочу понять… Как? Почему?!
— Не вы, моя дорогая, — старичок покачал головой. — Никто из нас не застрахован от подобного, ни одному человеку не дано постичь всю сложность хитросплетений судьбы… Но в этом случае не ваше решение стало причиной. Ведь вы твёрдо решили отыскать дочь и внука лорда Принца ещё до того, как отправились к нему, не правда ли?
— Да… и что?
— И, насколько я успел узнать вас, Белла, вы непременно сделали бы это, причём в самом ближайшем будущем. Тем более что, как я успел выяснить, пока вы отсутствовали, в городах Британии не так уж много Паучьих Тупиков. Похоже, это название не пользуется популярностью.
— И что же? — с тревогой спросила я.
— Значит, вы приняли решение и вы непременно выполнили бы его, но это не изменило судьбу лорда Принца. Когда же она поменялась? Я почти уверен, что это произошло в тот момент, когда Юлиус Принц решил принять внука в род. Пусть он не сказал вам об этом со всей определённостью… Возможно, пока что он даже себе не вполне отдаёт отчёт в том, что решение принято.
— Не понимаю… Почему решение принять внука в род сократило жизнь лорда Принца?
— Мы не можем знать наверняка… Я думаю, это древний род, хотя в Британии они обосновались сравнительно недавно. Шаманы Северной Америки… хм-м… Наверняка они не были одержимы идеями чистокровности… Наверняка род был сильным.
Кстати, эмигрантам весьма непросто построить или купить дом на магическом источнике.
Вы — особый случай. Тут сыграл свою роль Зеркальный Камень, а если копнуть глубже, главное здесь, что вы пришли из другого мира и каким-то образом принесли с собой немалую и весьма необычную магическую силу.
Но Принцы рождены нашим миром и, тем не менее, сумели заполучить магический источник… Или даже более того — сумели открыть его там, где раньше никакого источника не было. Скорее всего именно так и было, так как все магические источники Британии зарегистрированы и имеют долгую историю, а этот появился вскоре после того, как в Британию прибыли первые представители рода…
— Что вы хотите этим сказать, дядя Гарольд?
— Лишь то, что это сильная кровь, сильный род, наделённый малоизвестными Британским магам дарами. И поначалу это давало им серьёзные преимущества — до тех пор, пока они не решили играть по чужим правилам.
Стремление стать уважаемыми членами общества сыграло с этой семьёй злую шутку. Они начали стремиться к чистокровности, а возможно, и попытались загнать свою магию в рамки Британской школы и традиции. То и другое вместе быстро привело род в упадок. Но остатки родовой магии поддерживали последнего представителя рода…
— Пока он был — последним? — прошептала я.
— Да. Это всего лишь моя гипотеза. Но если я прав… здесь нет ни капли вашей вины, Белла. Теперь сила рода будет поддерживать юного наследника, и у этой семьи появится ещё один шанс — на будущее, на возрождение и возвращение к себе. Судя по всему, мальчик получил родовые дары, несмотря на отлучение от рода.
Возможно, сила этой семьи только и ждала того, чтобы лорд Принц принял наконец верное решение и хотя бы теперь, хотя бы частично исправил то, что сам же и натворил. И эту возможность он получил опять же благодаря вам. Я уверен, что она стоит того, чтобы заплатить за неё несколькими годами бездарной, одинокой, никому не нужной жизни.
— Надеюсь, что так, — согласилась я, всё ещё ощущая тяжесть на сердце. — Спасибо, дядя Гарольд.
— Не за что, моя дорогая, — улыбнулся мистер Свифт.
Чтобы окончательно успокоиться и отвлечься от всех сомнений и страхов, я решила ещё немного потренироваться, а потом лечь спать пораньше. Завтра мне предстояла экспедиция в Коукворт, которая вряд ли окажется легче, чем разговор с лордом Принцем. И на этот раз у меня не будет права на ошибку. Плохо ли, хорошо ли, но с Эйлин надо поладить, а я подозревала, что это будет ох как непросто.
С этими мыслями, задавшись целью как следует вымотаться, чтобы сон был крепче, я и отправилась в тренировочный зал. На этот раз я не миндальничала с противниками и уж тем более не пыталась никого лечить.
Сначала активировала двоих фантомов, но уже через минуту прибавила к ним третьего, потом ещё одного и ещё… Я металась по залу как обезумевшая фурия, каким-то краешком сознания пугаясь собственной ярости. Откуда она? Моя? Или Беллатрисы?
Огненные оранжевые вспышки, бело-голубые разряды, колючие, чуть шипящие плазменные шары настигали моих безмолвных врагов. Я не сдерживала себя, отпустила вожжи, кося покрытых алыми пятнами смертельных поражений фантомов.
Оборотень, ещё один… и вампир… Отлично!
Даже доли секунды я не оставалась на месте, не пытаясь уклоняться от конкретных ударов, я просто подчинялась вдруг пробудившемуся инстинкту, исполняя некий бешеный танец — рваные стремительные движения, непредсказуемо меняющийся ритм. Я и сама не знала, где окажусь в следующий момент, а противники мои не знали и подавно.
Далеко не сразу до моего сознания дошло, что я, чисто инстинктивно, использую мгновенное перемещение, которым, помимо меня, активно пользовался только вампир. Серьёзный противник…
Я активировала ещё одного, пока мои в очередной раз перебитые враги вновь возвращались в строй. Вот тут-то я ощутила, что достигла своего предела. Я устала, а вампиры были стремительны и неутомимы. Всё… проигрываю… Но мне не хотелось заканчивать бой так.
Переместившись в центр зала, я запустила сплошную круговую волну огня, вложив в неё все оставшиеся силы. Осталось-таки немало. Ревущее огненное кольцо помчалось вперёд, с головой накрывая врагов. И в тот момент, когда я ощутила наконец блаженное опустошение — вот сейчас бы упасть и заснуть… — пламя докатилось до стен зала, отразилось от них и хлынуло обратно!
Меня просто парализовало от ужаса… Я забыла обо всём — даже попытаться переместиться не пришло в голову, да и магических сил не осталось буквально ни капли. Ноги у меня подкашивались от страха и слабости одновременно, холодный пот, дрожь и неверие — неверие, что это происходит на самом деле, происходит со мной… — вот всё, на что я оказалась способна.
— Главный зал, — жалко пискнула я, но ничего не произошло. Портал не сработал.
Нестерпимый жар и леденящий страх. А потом что-то вспыхнуло прямо у меня на груди. Яркий блеск… — везде, повсюду вокруг — слепящие блики, отражение множества пылающих языков… Но жара больше не было. Отражение…
Огонь метался, как посаженный на цепь зверь, опадая, теряя силу, и даже тепла, не то что обжигающего жара, от него больше не ощущалось. Я осторожно протянула руку, коснувшись прохладной зеркальной стены, окружившей меня.
За ней угасали последние вспышки, а сама она медленно таяла — зыбкая стена из текучего стекла, спасшая меня от смерти, достойной самой распоследней дуры.
Я успела увидеть своё отражение: растрёпанные волосы, побелевшие щёки, дикий взгляд… — ну как есть ведьма, причём глупая и трусливая.
Да, я решила, что здесь мне ничего не угрожает и можно творить всё что угодно, но это не оправдание… Думать всё равно надо. Головой!
Я вытащила из-под одежды цепочку с Зеркальным камнем. Раньше он был светлым с небольшим тёмным пятном, то всплывающим на поверхность, то уходящим на глубину. А сейчас там просверкивали оранжевые и голубоватые прожилки. Камень казался очень тяжёлым, но это была приятная тяжесть. Странно, что я ощутила её только теперь, взяв его в руку… Кажется, раньше он таким не был.
Камень продолжал меняться, внутри словно бурлили разноцветные потоки, не сливаясь друг с другом, находясь в сложном взаимодействии, пытаясь установить равновесие, поддерживая, разрушая, обновляя…
Кажется, у меня закружилась голова, на миг мне показалось, что я смотрю не на лежащий на моей ладони маленький камень, а на огромный — много больше меня. Живой, изменчивый, удивительный… Он тоже… смотрел на меня, впитывал моё отражение, притягивал, затягивал…
Но тут послышался лёгкий хлопок и рядом со мной появился Букер.
— Владеть собою должен стихийный маг уметь, — заметил домовик с укоризной.
— Но я думала, здесь безопасно…
— Так истинно, — важно кивнул Букер.
— Но меня чуть не спалило! — возмутилась я. — Почему?
— Обучения это часть. Понимать должен маг действие силы, опасности ведать, себя погубит иначе, союзников тоже своих… Гасились силы потоки твоей прежде в зале сем, не будут отныне. Привыкнешь иначе силу использовать без ума и расчёта.
— И всё же я не понимаю. Почему нельзя было ограничиться этими вот… цветными пятнами. Я, конечно, далеко не титан интеллекта, но всё же и не совсем идиотка. Поняла бы, что сама себя спалила.
Мне показалось, что Букер взглянул на меня растерянно. Откуда он, кстати, в курсе всего, что здесь происходило?
— Не ведомо то мне, — ответил он тихо после секундной заминки. — Узнать должна ты, как велика опасность, быть может. Или… — он замолчал.
— Или?
— Проявить себя дать камню Зеркальному, способен на что он — узнать. Узнать… его силу — принять. Особый то камень. Осторожна будь. Защитнику будет защитой, одарит щедрого, жадного нищим оставит, обрушит на гневного гнев, убийцу — погубит. Зеркало… души отражение твоей.
На этих словах, не дожидаясь дальнейших расспросов, Букер, по своему обыкновению, исчез, не прощаясь. По-английски, так сказать.
Я попробовала перенестись сразу в спальню, используя портал, и на этот раз всё получилось. Слова Букера вертелись в голове… “Обрушит на гневного гнев…” Вот что со мной произошло. Но всё-таки камень спас меня.
Думать дальше я была не в силах, ощущая себя ужасно усталой, быстро приняла душ и буквально рухнула в кровать, с удовольствием отметив, что опасно правдивое зеркало снова надёжно упаковано — задрапировано тёмной тканью, даже не без изящества.
Пайки постаралась… надо будет поблагодарить и подарок ей надо… купить… Я поплыла на мягких волнах сна, но тут смутно знакомый голос громко, отчётливо и с некоторым подвыванием произнёс:
— Смотрю на Луну, а вижу тебя одну!
Я распахнула глаза, сил не осталось даже на страх.
У высокого окна облитый лунным светом серебрился силуэт призрака, с которым я познакомилась утром этого бесконечного дня…
— На звёзды смотря… — он задумался. — Смотря… тебя…
— Прошу прощения, милейший, — простонала я со своего ложа. — Мне хотелось бы поспать.
— О! — поразился призрак. — Ах да… Да-да-да… Теперь это ваша спальня, и я обещал, что не стану беспокоить вас и врываться…
— Я помню, что вы обещали, — со значением произнесла я.
— Да-да… Простите, умоляю! Это всё привычка… Когда-то это была моя… спальня.
— Вот как? Вы были хозяином замка?
— Хозяином? — вроде бы удивился призрак. — Нет… Не хозяином… Но эту комнату я прекрасно помню… Видите ли…
Я шумно вздохнула.
— Ещё раз прошу меня простить, многоуважаемая леди, — спохватился призрачный гость. — Это всё… любовь… Любовь, дражайшая леди… это такое чувство… такое…
— Вы что-то вспомнили? — спросила я, не открывая глаз — веки уже не поднимались от усталости.
— Да! Я вспомнил, что я люблю!
— И кого же… — пробормотала я. Хотя вот зачем я это спрашиваю?! Какая мне разница в самом-то деле…
— Не помню… — убито прошептал призрак. — Она прекрасна! Она… моя любовь… Моя вечная любовь… Чем-то похожа на вас, — он подплыл ближе, что я и заметила, с трудом разлепив глаза. Этого мне только не доставало!
— Вряд ли, — попыталась я отказаться от этой чести.
— Определённо похожа… — призрак покачивался рядом с кроватью, рассматривая меня с живейшим интересом.
— Не может быть! — из последних сил заявила я.
— Отдалённо… — примирительно прошелестел ночной гость. — Ещё раз прошу прощения. Я хотел сочинить оду в честь моей вечной любви, но мне не даются стихи…
— Да уж, — невежливо согласилась я, прибавив: — Мне всё-таки хотелось бы поспать, знаете ли.
— Да-да, — призрак почтительно поклонился. — Я удаляюсь. Спокойной ночи и сладостных снов прекрасной леди.
Кажется, после этого он всё-таки убрался, во всяком случае, я больше ничего не видела и не слышала, провалившись в глубокий сон без сновидений.
========== Глава 28. Тобиас ==========
Ночь прошла без приключений, я отлично выспалась и чувствовала себя бодрой и отдохнувшей. Тёмная занавесь по-прежнему крепко держалась на зеркале, призрак тоже не появлялся. Вода в ванной была горячей (спасибо, Пайки), одежда удобной (снова спасибо, Пайки), завтрак — вкусным и сытным (Пайки, ты просто чудо!), утро — свежим и солнечным, а в голове упорно крутилось: “Где-то ждут котёнка Гава неприятности…”
Ну не может быть всё так хорошо. Обычно это означает, что за углом уже притаился кусачий зверь по имени подлянка. И я даже знаю, за каким именно углом. Меня ждал Коукворт и семейная чета Снейпов, даже если сами они об этом пока не подозревали.
Дядя Гарольд предложил свою помощь, и я, поразмыслив, приняла его предложение с благодарностью. Солидности и авторитетности мне определённо не достаёт, а у мистера Свифта их — хоть в мешки завязывай, хоть в бочках засаливай, и при этом он располагает к себе и вызывает доверие. Лучше не придумаешь.
Да что ж я так волнуюсь-то… Впрочем, чего ожидать от Снейпоманки со стажем, которой выпал шанс реально изменить судьбу любимого героя. И ведь это не просто книжный персонаж — живой человек, настоящий живой человек. Ребёнок. Ох, лучше не думать об этом, а то моментально вспоминается моё желание поотрывать Эйлин и её дражайшему супругу руки и ноги, а напоследок головы открутить, которое обуревало меня во время чтения Поттерианы.
Проблема в том, что сейчас я действительно могу это сделать. Но — нельзя. Никак нельзя.
Как там вчера сказал Букер… “Владеть собою должен уметь маг стихийный”. Самоконтроль и выдержка, выдержка и самоконтроль. Я повторяла это как заклинание или мантру, но стоило мне оказаться у покосившегося строения, назвать которое домом язык не поворачивался, как с таким трудом обретённое спокойствие унеслось прочь со свистом.
Крохотный дворик завален каким-то хламом, видно, это у Принцев семейное. Только тут траву никто не выжигал, и молодая зелень пыталась прикрыть собой всё невразумительное барахло, отлично известной россиянам разновидности “а вдруг пригодится”.
К двери вела пара ступеней и на верхней из них сидел мужчина помятого вида и бандитской наружности. Лохматый, небритый, глаза красные, взгляд злобный, в руке бутылка, кажется, с пивом.
Картина маслом. Называется: “Субботнее утро в трущобах”. Пятничный вечер Тобиас явно провёл с удовольствием. А сейчас вот проснулся и выполз на воздух, чтобы похмелиться “на природе”. Эстет… растуды его.
Понятное дело, нам он не обрадовался. Только успел бутылку открыть, а тут — нежданная помеха. Быстро и жадно отхлебнув из горла, Тобиас ткнул в сторону меня и мистера Свифта едва ли не ополовиненной бутылкой и рявкнул:
— А это кто ещё такие?! А ну пошли вон отсюда! Это частная собственность!
Звон посуды, доносившийся из приоткрытого окна, мгновенно стих. Дядя Гарольд сделал шаг назад и нерешительно произнёс, адресуясь то ли ко мне, то ли к Снейпу:
— Кажется, мы не вовремя. Возможно, будет лучше зайти в другой раз…
— И чем, по-вашему, тот “другой раз” будет отличаться от этого? — усмехнулась я. — Степенью опьянения? Если бы я собиралась забрать Северуса без ведома его… отца, пришла бы в пятницу вечерком. Скорее всего, заботливый папочка ничего бы и не заметил…
— Эй, ты чего там тявкаешь? — взъярился Тобиас, тяжело поднимаясь и сжимая бутылку, словно это была граната, а я — вражеский танк.
— Тявкаю? — удивилась я. — С тобой, свинья, не гавкает, а разговаривает… — слова “капитан Жеглов” так и рвались с языка, но из меня такой же Жеглов, как из Тобиаса Горбатый.
Не тянет он на Горбатого. И это хорошо. А вот Эйлин, может, и тянет. Хотя бы потому, что с ней так или иначе придётся договариваться.
— Где Эйлин? — резко спросила я, немного сбив настрой готовящегося к атаке Тобиаса.
— А тебе какое дело? — ожидаемо отозвался он, поудобнее перехватывая бутылку и бросая на неё нежно-сожалеющий взгляд: отхлебнуть бы. Но Снейп пока ещё был достаточно трезв, чтобы сознавать — это явно не прибавит ему авторитета и внушительности, а лишь послужит подтверждением моим словам.
— Эйлин!!! — я заорала так, что ощутимо вздрогнули все: скрывавшаяся за подолом моей мантии Пайки, мистер Свифт и вцепившийся в бутылку Тобиас.
Мой расчётоправдался: заботливая супруга наблюдала за происходящим из окна — не зря там пошевеливалась серая тряпка, безуспешно выдававшая себя за занавеску. Через пару секунд дверь распахнулась. На пороге стояла очень худая и очень недовольная женщина в бесформенном тёмном платье почти до пят, бледная, с кое-как подколотыми на затылке чёрными волосами сомнительной чистоты и синяком на скуле.
Какое-то время мы с ней пристально смотрели друг на друга. Тобиас, как ни странно, тоже молчал. Наконец Эйлин скривила бескровные губы и уронила презрительно:
— Кто вы такие и что вам здесь нужно? Хотя… — прибавила она величественно, — на первый вопрос можете не отвечать. А ещё лучше — просто убирайтесь. Мы не ждём гостей.
— Заметно, — покладисто согласилась я. — И всё-таки нам надо поговорить. Вам это, может, и не нужно, — предварила я её возражения, — но нужно Северусу. Я здесь ради него. Где он, кстати?
Эйлин угрюмо нахмурилась.
— Вас это не касается, — угрюмо отрезала она, но всё-таки какие-то сомнения у неё явно появились.
— Может, всё же уделите мне пять минут? — я постаралась улыбнуться как можно лучезарнее и доверительно прибавила:
— Поверьте, выслушать нас будет намного быстрее и легче, чем прогнать.
— Да что вы себе позволяете? — не вполне уверенно возмутился Тобиас. — Кто это такие, Эйлин? — он грязно выругался, похоже решив, что спросить за нарушенную процедуру субботнего опохмела проще с жены, чем с нас.
— Я, так же как и ты, впервые их вижу, Тобиас, — попыталась отмазаться миссис Снейп.
Но не тут-то было.
— Не смей мне врать! — взвился глава семьи. — По-твоему, я идиот?! Это всё твои дружки — колдуны-ведьмы и прочая шушара… Я всё ждал, когда же они заявятся. Это ты их позвала? Извести меня задумала?! Что им тут нужно, отвечай!
— Да что ты, Тобиас, — пролепетала Эйлин, сразу ставшая будто ниже ростом. — Я их не знаю… Клянусь тебе, я никого не звала…
— Так я тебе и поверил, лживая тварь! — разъярённым быком взревел “любящий супруг”.
Всё ясно… На таких ничтожеств чужой страх действует, как кровь на голодного хищника.
— Ты клялась и божилась, что с ведьмовством покончено, но стоило твоему выродку расквасить нос, как ты снова взялась за старое!
— Но… кровь не останавливалась… — попыталась возразить Эйлин.
— Ничего бы с ним не сделалось! — рявкнул Тобиас. — И если ты думаешь, что я стану платить за то, чтобы ублюдка учили колдовать…
— Но, Тобиас, Северуса возьмут в школу бесплатно… — Эйлин умоляюще сложила руки перед грудью. — Я узнавала…
— Ах узнавала?! — Тобиас едва ли не подскочил на месте от злости, подняв сжатую в кулак руку.
Похоже, “беседа” уже перешла в фазу мордобоя, только незваные гости пока мешали. Снейп всё же хотел сначала избавиться от нас, а уж потом, на просторе, выместить зло на жене. А может, и на сыне. В том, что он бьёт Эйлин, я больше не сомневалась. Неужели, и Северуса тоже? Упоминание о расквашенном носе настораживало…
— Узнавала?! — ревел Тобиас. — А мне клялась, что не будешь иметь дела ни с кем из вашего нечистого мерзкого рода!
— Но, Тобиас, пожалуйста… это же не то… — внезапно некая новая мысль посетила Эйлин, и она взглянула на нас с надеждой, смешанной со стыдом и страхом.
— Простите, так вы из Министерства? Насчёт обучения… — пролепетала несчастная. — Я… мы… к сожалению, не можем платить, но Северус… он…
— А я сказал — пусть убираются! — снова заорал Снейп, адресуясь преимущественно к Эйлин.
Такие, как он, чуют страх за версту, но мы не боялись, и это его настораживало, поэтому Тобиас решил избавиться от нежелательных гостей при помощи Эйлин.
— Если они сейчас же не уберутся… — начал он угрожающе, делая шаг в сторону жены, бросающей на нас уже не угрюмые, а умоляющие взгляды.
Всё-таки Эйлин, должно быть, любит сына и пытается о нём заботиться — как может, как умеет. Жаль, что и с возможностями, и с умениями у неё неважно. Мягко говоря.
Я стиснула зубы и плавно взмахнула рукой, буравя взглядом кудлатый затылок. Сосредоточиться… ощутить, как между мной и объектом воздействия словно натягиваются упругие нити…
Мне очень хотелось действовать грубее, решительнее, не говоря о том, что для меня это было бы намного легче. Просто руки чесались так шарахнуть по этой скотине, чтобы собственное имя позабыл на всю оставшуюся, а уж как орать и руку поднимать на беззащитных — и подавно! Но нельзя… нельзя, ежа ему в глотку!
Осторожно потянула за “нити” — Тобиас замер… сделал шаг назад, руки его опустились, разжались пальцы, сомкнутые на горлышке бутылки, она упала, желтоватый ручеёк зажурчал среди чахлой травы. Эйлин провожала вытекающее пиво взглядом, полным ужаса. Даже то, что с мужем явно что-то произошло, привлекло её внимание только во вторую очередь.
— Не знаю, как вам, а с меня уже достаточно этих бессмысленных воплей и угроз, — сказала я тихо. — Вам не кажется, что мистер Снейп нуждается в дополнительном отдыхе? Предлагаю уложить его спать и спокойно всё обсудить. Поверьте, нам есть о чём поговорить.
— Что вы с ним сделали? — прошептала Эйлин.
— И это спрашивает ведьма, — усмехнулась я. — Взяла под контроль. Он… почти спит. Как доберётся до дивана или что там у вас есть, заснёт полностью.
— Но это же… что… Непростительное? — выпучила глаза заботливая супруга, теперь уже взиравшая на мужа с тревогой — тревогой за него.
Нашла о ком беспокоиться!
Впрочем, и мистер Свифт, всё это время молчавший, смотрел на меня с настороженностью.
— Какое ещё Непростительное? — я постаралась изобразить невинный взгляд и ласковую улыбку, чем, похоже, напугала Эйлин ещё больше.
Надо будет потренироваться перед зеркалом, а то что-то мои улыбки оказывают обратный эффект.
— Вы что-нибудь слышали? Я вообще заклинаниями не пользуюсь. Так вы нас впустите или мы так и будем тут… отсвечивать, как три тополя на Плющихе… и один… пень.
— Как кто?.. — Эйлин прижала руки к груди, я закатила глаза.
— Неважно! Повторяю в двадцатый раз: нам нужно поговорить. Если вас хоть немного интересует будущее вашего сына. Где он, кстати?
— Северус… ушёл на… детскую площадку… кажется… Это там, — Эйлин неопределённо взмахнула рукой. — Ещё до того, как мы, как Тобиас…
— Всё ясно, — отрезала я и прибавила для растерянного мистера Свифта:
— Наученный горьким опытом ребёнок умотал из дома голодным до пробуждения злющего папаши и курицы-мамаши, которая не в состоянии поставить на место распоясавшегося алкаша, несмотря на то что является дипломированной ведьмой. Но, как говорится, бьют по роже, а не по паспорту. А в этом случае: дипломом характер не заменишь.
Эйлин дёрнула головой, как норовистая лошадь, поджала губы, но ничего не ответила, лишь раскрыла дверь пошире, жестом приглашая нас войти.
========== Глава 29. Эйлин ==========
Стоит ли говорить, что обстановка крохотной гостиной глаз не радовала совершенно. А спёртый воздух состоял, казалось, на восемьдесят процентов из перегара, а на оставшиеся двадцать — из запаха чего-то условно съедобного и уже изрядно подгоревшего, доносившегося с кухни.
Эйлин метнулась спасать завтрак или, скорее, плиту и посуду, завтрак вряд ли подлежал реанимации. А я повернулась к Пайки и мотнула головой в сторону Тобиаса, похожего сейчас на свежего зомби. Домовуха понятливо кивнула и отлевитировала хозяина дома на обшарпанный и чем только не залитый диван, умудрившись придать ему (Тобиасу, а не дивану) горизонтальное положение прямо в полёте.
Да… мне до такой тонкости и точности, как говорится, тыщщу вёрст и всё лесом. Зато окончательно погрузить Тобиаса в глубокий сон мне удалось без проблем. Грузное тело расслабилось, и гостиную огласил молодецкий храп. Заботливая Пайки перевернула спящего на бок, храп несколько поутих.
Эйлин вернулась минут через пять — уже с более аккуратным пучком на голове и в другом платье — тоже унылом и тёмном, но чистом и даже украшенном белым кружевным воротничком, что, впрочем, Эйлин совсем не шло и выглядело немного нелепо. Посмотрела на Тобиаса — его мирное похрапывание её, кажется, более или менее успокоило.
— Садитесь, прошу вас, — хозяйка повела рукой в сторону парочки шатких и даже на вид неудобных кресел.
— У меня встречное предложение, — я изобразила любезную улыбку, и на этот раз, кажется, никто не испугался, — делаю успехи! — Давайте побеседуем на свежем воздухе.
Эйлин обиженно поджала губы. Ну да, это я только что стремилась в дом. Вот так всегда — не ценим что имеем. И я не ценила свежий воздух, пока здесь не оказалась. Да и сидеть на ступеньках у двери ничуть не хуже, чем в этих креслах, на которых каких только пятен нет… А компания храпящего Тобиаса, если и может порадовать кого-нибудь в целом свете, так только его любящую супругу, хотя мне этого никогда не понять.
— Сегодня такой чудесный день, — щебетнула я.
Эйлин благосклонно кивнула, засчитав мою попытку как удачную, и мы наконец вырвались из клубов перегара на свежий воздух.
Вот теперь-то я и поняла, что не знаю, что говорить. То есть я и раньше об этом догадывалась, но надеялась, что в нужный момент меня озарит. И меня более-менее озаряло — пока слушать не хотели. Так же и с Юлиусом было. А теперь вот Эйлин смотрит на меня выжидательно со всем возможным вниманием, а я…
— Дело в том, — я сглотнула, не представляя, что выдам дальше, — я… мы с мистером Свифтом хотим предложить вам с Северусом пожить у нас. У меня небольшой замок… Совсем маленький, — поспешно прибавила я. — И мы там совсем одни.
Эйлин смотрела на меня так, будто я на русском с ней заговорила. Да и не удивительно в общем-то. Нельзя же так сразу! А как можно? Да, плохой из меня дипломат…
— Миссис Снейп, — весьма своевременно вступил дядя Гарольд. — Позвольте представить вам леди Беллатрису Грей. Меня зовут Гарольд Свифт и, возможно, вы помните меня, я когда-то служил в Хогвартсе, но позже перешёл в Министерство.
— Так вы всё-таки из Министерства? — отмерла Эйлин.
— Не совсем, — дядя Гарольд наклонил голову, подбирая слова и одновременно подчёркивая доверительность беседы.
— Мы по личной инициативе, — вступила я. — Не далее как вчера я имела весьма содержательную беседу с лордом Принцем.
Эйлин, и без того бледная, совсем побелела.
— Не волнуйтесь, миссис Снейп, ничего плохого. Напротив, лорд Юлиус дал понять, что, может быть, он примет Северуса в род. Вы же понимаете, как это важно?
— Я домой не вернусь, — вскинулась Эйлин.
— А он вас и не звал, — усмехнулась я, — не волнуйтесь. Вас зову я. Именно я. В моём доме у вас будет не только крыша над головой и всё необходимое, главное — всё необходимое будет у Северуса. И для жизни, и для успешной учёбы.
— Я не понимаю, — Эйлин подозрительно прищурилась. — Зачем это вам?
— Вы позволите мне быть с вами откровенной? Сохраните мой секрет втайне ото всех?
— Вы хотите, чтобы я принесла обет? — миссис Снейп приподняла бровь, неуловимо напоминая сейчас отца.
— Простого обещания будет достаточно, — вздохнула я. — Впрочем, на всякий случай предупрежу, что я — первая в роду, и тот, кто намеренно нарушит данное мне слово и тем навредит, может и пострадать. Знаете — эта магия основателя рода всегда такая сильная и такая… непредсказуемая…
— Хм, да… я читала об этом, — она покосилась на мистера Свифта.
Не поверила бы мне, но старичок важно кивнул, подтверждая мои слова. Ему всё-таки поверила.
— Хорошо, я обещаю, что не выдам ваш секрет, если только это не что-то… противозаконное.
“Надо же, законопослушная какая”, — мысленно хмыкнула я.
— Нет-нет, по крайней мере, я ещё не встречала законов, регулирующих перемещение душ. Это, знаете ли, трудно контролировать. В общем, я одержима иномирным духом, как у вас это называют. И вследствие этого мне кое-что известно о будущем. О возможном будущем. В частности, я точно знаю, что ваш сын вырастет очень сильным магом и талантливым зельеваром.
Эйлин гордо приосанилась.
— Но из-за того, в каких условиях будет происходить его взросление и становление, его занесёт… куда не надо. И он проживёт трагическую и короткую жизнь.
Эйлин впилась в меня не верящим взглядом.
— Клянусь, что говорю правду! — рявкнула я, радуясь, что предусмотрительная Пайки окружила нас защитным куполом, а то мало ли что…
— Поймите, я хочу это исправить. Если бы вы знали, какая судьба ждёт сына… предпочли бы упасть в ноги отцу и вернуться к нему, чем оставаться здесь. Вы ведь губите не только себя, вы губите Северуса!
— Вы что же… хотите, чтобы я бросила мужа?
Я старательно затолкала внутрь все знакомые мне непечатные выражения и прочие вопли возмущения.
— Иногда нам приходится делать выбор, — очень тихо и очень спокойно сказала я.
— Если муж вам дороже, и ради того, чтобы он мог и дальше спиваться с комфортом, вы готовы пожертвовать сыном… То, разумеется, вам надо остаться рядом с мистером Снейпом. Только имейте в виду: я на этом не успокоюсь. Пока не знаю, что именно буду делать, но что-нибудь обязательно придумаю. Я прошу вас подумать о сыне. Тобиас — взрослый человек. А ребёнок полностью зависит от родителей и сам о себе позаботиться не может. Я предлагаю ему и вам, конечно же, нормальную спокойную жизнь, качественное образование для Северуса. Он не будет больше ходить в обносках, не станет посмешищем в Хогвартсе.
— Мой сын никогда… — Эйлин гордо подняла голову.
Ну конечно, папино наследие взыграло! Лучше бы она с Тобиасом о своей фамильной гордости вспоминала!
— А я говорю, что так будет! Конечно, мне следовало знать, что вы не способны думать о нём! Иначе не надоумили бы поступать на Слизерин нищего полукровку!
— Я…
— Я знаю, что так будет! Вы заморочили ему голову, в радужных красках расписали Слизерин! И вам даже в голову не пришло, что вы-то были чистокровной и вполне обеспеченной, когда там учились. Нет бы подумать, что у вашего сына — папаша магл, и что ему придётся ходить в изношенных мантиях и пользоваться потрёпанными учебниками. Как думаете — хорошо его там примут?
У Эйлин всё-таки хватило совести опустить глаза.
— Но я не могу бросить мужа, — она упрямо сжала и без того узкие губы.
— А сына, значит, бросить можешь?
— Я его не бросаю! — возмутилась Эйлин.
— Ну это как посмотреть… — я горько усмехнулась. — Знаете, миссис Снейп, я ведь об этом знаю больше, чем мне бы хотелось. Я без родителей росла. Бросили они меня, — выплюнула я с уверенностью больше всех удивившей меня саму.
Ведь раньше всегда старалась верить, что меня каким-то таинственным образом потеряли, так или иначе, но лишились не по своей воле, а уж в крайнем случае — погибли, но никак не бросили.
— Зато бабушка моя меня любила. Она ради меня дар свой отдала — такой силы дар, какой вам тут и не снился! А потом и жизнь. Вот что это такое — когда не бросают. Когда любят. Когда всё отдать готовы ради ребёнка. Да если бы она увидела, что надо мной какой-то хмырь измывается, будь он хоть сто раз отцом мне по крови, — прибила бы его! А ты молчишь и терпишь, хотя никак нельзя сказать, что у тебя нет выбора. Есть! Ты же не простая женщина — беззащитная, которой деваться некуда. Неужто хоть умиротворяющий бальзам ему подливать додуматься не могла? Хотя это не выход, конечно… А вот шарахнуть по нему Ступефаем — как минимум — как только наглеть начнёт, не говоря о том, чтобы руки распускать, — это выход! Он же трус. Такие только на безответных нападают.
— Но как же… — Эйлин, казалось, искренне удивилась. — Тобиас никогда бы мне не простил!
Я тяжело вздохнула и сказала как только могла серьёзно и весомо:
— На твоём месте я беспокоилась бы о том, чтобы меня простил Северус. Но если этот кобель тебе дороже ребёнка, то, конечно, волноваться не о чем. Он ведь и Северуса бьёт, правда?
Я видела, что мои слова о кобеле возмутили Эйлин, но, видно, что-то в моём взгляде удержало её от вспышки.
— Бьёт? — повторила я вопрос.
— Нет… он… Северус сам… он… — забормотала она, отводя глаза в сторону.
И вот тут я, честно, не знаю, что удержало от взрыва меня. Несколько секунд слышалось только моё тяжёлое дыхание, я физически ощущала, как ярость плещется внутри, словно горючая смесь, — достаточно крохотной искры и…
К счастью, Эйлин это тоже ощутила и затаилась, глядя на меня с опаской.
Даже дядя Гарольд заметно нервничал. Протянул ко мне руку, но, так и не коснувшись, снова убрал.
Правильно, когда имеешь дело с повреждёнными боеприпасами или неуравновешенными стихийными магами в ярости, никогда не знаешь, что может спровоцировать детонацию…
И только Пайки решилась осторожно прикоснуться к моей руке своей подрагивающей лапкой. Помогло! Ты лучший в мире сапёр, Пайки! Во всяком случае — для меня. Выдохнула. Пляска алых искр перед глазами прекратилась.
— Значит, бьёт, — очень спокойно заключила я.
— Тобиас просто оттолкнул его. Я говорила… просила Северуса не вмешиваться, сидеть у себя, — зачастила Эйлин.
— Значит, Северус вступился за тебя? — тихо спросила я.
Эйлин опустила глаза, а мной овладело странное спокойствие, словно лежащее по другую сторону ярости, — холодное, злое, но всё же спокойствие.
— Только не говори мне, что ребёнку нужен отец. Иначе я за себя не ручаюсь. Наверное, это самое омерзительное, что может быть на свете, — когда та, что должна быть матерью, из-за своей страсти к какому-нибудь злобному вонючему козлу позволяет ему превращать жизнь своих детей в кошмар, да ещё и прикрывается заботой о них же!
— Каждому ребёнку нужна семья и родители. Но это должна быть настоящая семья и любящие родители! Иначе — лучше уж никакой. Я всё детство мечтала о семье, но сейчас, полюбовавшись на вашу, уверена, что в хорошем приюте и то лучше.
— Когда такие, как ты, тупо повторяют, что “ребёнку нужен отец”, думают ли они хоть немного о том, для чего он нужен? Чему он может научить? Что дать? Тепло? Любовь? Заботу? Защиту? Опору? Личный пример? Что?!
— А чему учишь ребёнка ты? Тому, что он должен сидеть тихо и не высовываться, пока пьяная скотина оскорбляет его мать и лупит её? Этому должна научить жизнь в такой семье? Безразличию? Жестокости? Страху? Правда, я знаю, что вам с дражайшим супругом это так и не удастся. Северус всё равно останется смелым и самоотверженным, но это уж точно не заслуга Тобиаса и не результат следования примеру отца.
— Но всю свою недолгую жизнь он будет глубоко несчастным и одиноким. И уж это — целиком ваше достижение! Но сейчас ещё не поздно это исправить. Есть время для этого и есть возможность, какая не каждый день и даже не каждую жизнь выпадает.
Кажется, даром мои слова не пропали. Эйлин явно была в смятении, но через секунду подозрительно прищурилась:
— А тебе-то это зачем?
Я вздохнула. Ну вот как ей объяснить? Буркнула:
— Долги отдаю. Бабушка завещала. Карму чищу. И вообще — сильный маг и зельевар ещё нигде не был лишним — в хозяйстве однозначно пригодится.
— Вы хотите, чтобы Северус стал вассалом вашего рода? — напряглась Эйлин.
— Лучше союзником, — ухмыльнулась я. — На власть не претендую.
Эйлин задумалась, мистер Свифт одобрительно склонил голову к плечу. Кажется, я сказала что-то… правильное. Про вассалов мне кое-что было известно, благодаря памяти Беллы, а про союзников — само как-то вырвалось. Белла об этом практически ничего не знала.
И тут Пайки снова тронула меня за руку. Я посмотрела вниз — домовуха указала куда-то в сторону.
Батюшки. Северус. Вернулся домой. Выглядит примерно так, как я и ожидала. Правда, не в маминой блузке, как в книге, но, может, до блузки ещё дело не дошло, хотя до этого не долго осталось, судя по всему. Потому что рубашка, которая едва-едва сходилась на тощей груди, того и гляди должна была лопнуть по швам, а её рукава заканчивались чуть ниже локтя.
Короче, это застиранное изделие местной швейной промышленности было мало ребёнку на несколько размеров, и оставалось загадкой, как он в него всё же втиснулся! Зато брюки были куплены на вырост: штанины широкие и несколько раз подвёрнуты внизу.
Но ничего комичного в этой худой фигурке не было — чёрные глаза смотрели пронзительно и тревожно. Он шагнул к нам, сжав пальцы в кулаки, не боясь двоих незнакомых взрослых, не обращая внимания на домовуху, глядя только на мать.
— Мама, что-то случилось? Они тебя обижают?
Кажется, горло перехватило даже у Эйлин. У меня так точно. Что ж — достойный завершающий аккорд для моего пламенного выступления. Если Эйлин даже после этого откажет сыну в шансе на нормальную жизнь… то она ему после этого “не мать, а ехидна”, как в одном старом фильме говорилось.
========== Глава 30. Северус ==========
Сообразительная Пайки моментально сняла звуконепроницаемый купол.
— Нет, сынок, всё в порядке, — мягко сказала Эйлин.
Но Северуса это не успокоило, скорее даже — встревожило ещё больше. Похоже, ласковый тон был для него не очень-то привычен, и ребёнок ждал чего-то вроде: “как ты себя ведёшь?!”, “не мешай”, “иди в дом” или чего-то подобного, вот тогда он бы понял, что всё действительно в порядке, а мягкая интонация и нежное обращение “сынок” сбило его с толку и заставило насторожиться.
Недоверчиво и враждебно поглядывая на незнакомцев, Северус подошёл ближе к матери.
— Это… — неуверенно начала Эйлин.
— Мы дальние родственники твоей мамы, а значит, и твои, Северус, — нашёлся мистер Свифт. — Тебя ведь так зовут?
— Да… мистер… — неуверенно кивнул мальчик.
— Гарольд Свифт к вашим услугам. Рад знакомству, Северус, — и дядя Гарольд протянул руку для рукопожатия с улыбкой — отнюдь не снисходительной и уж тем более — не насмешливой, а самой настоящей — искренней и, пожалуй, уважительной.
Северус внимательно изучил и эту улыбку и протянутую руку — не издёвка ли? — прежде чем серьёзно кивнуть и протянуть свою в ответ — худую чуть ли не до прозрачности, поцарапанную, с кое-как обрезанными ногтями и весьма сомнительной чистоты.
Северус, похоже, и сам заметил всё это по контрасту с ухоженной рукой мистера Свифта, робкая улыбка на лице ребёнка боролась со смущённо-замкнутым выражением.
— Леди Грей, — это Северус. Северус, познакомься: это леди Беллатриса Грей, — непринуждённо проговорил дядя Гарольд.
Мальчик поднял на меня глаза и замер. Я тоже протянула ему руку, но ещё несколько мгновений Северус только смотрел, как зачарованный, потом всё же нерешительно коснулся моей ладони и смущённо спрятал обе руки за спину. Неровно остриженные засаленные волосы упали ему на глаза, и он спрятался за ними, как за занавеской.
Да, заботливая у него мама, ничего не скажешь…
— Мы с мистером Свифтом хотим, чтобы вы пожили у нас, — заворковала я. — У нас слишком большой и одинокий дом — слишком большой для нас двоих, я хотела сказать. Так что мы приглашаем тебя, Северус, и твою маму к нам.
Чёрный глаз настороженно сверкал между чёрными же прядями. Быстро взглянул на мать и снова вернулся к нам. Северус хотел что-то сказать, приоткрыл рот и снова закрыл.
Потрясение было слишком сильным. Мы казались ему пришельцами из иного мира, и будь он хоть немного постарше, ни за что бы не поверил в возможность чуда, искал бы подвох. Даже сейчас он пробовал это делать, но детская вера в чудо, надежда на то, что однажды всё может измениться к лучшему, ещё не умерла в нём, хотя и была, наверное, на последнем издыхании.
И всё же — ещё живая — надежда подняла голову и просила не искать никаких скрытых причин и тёмных сторон. Он хотел верить и поэтому верил. Почти.
— Вы ведьма? — осторожно спросил он, глядя на меня, как… на Санта Клауса, застуканного глухой ночью в собственной гостиной выбирающимся из камина.
— Да! — твёрдо ответила я. — А мистер Свифт очень много знает.
— И вы… будете меня учить?.. — спросил он робко, быстро взглянув на мистера Свифта и снова зачарованно рассматривая меня.
— Непременно! — заверил его дядя Гарольд.
— А ещё у нас замечательная библиотека, — заявила я, упустив из виду сразу два момента: первое — является ли это обстоятельство такой уж приманкой для десятилетнего Снейпа, а второе и главное — мы пока что эту замечательную библиотеку так и не нашли. Даже Букер не справился!
А это значит, что она может вообще не отыскаться. Вспомнив об этом, я утешилась тем, что у мистера Свифта столько книг, что это уже вполне тянет на замечательную библиотеку, а чего недостаёт — можно и купить.
Насчёт первого обстоятельства я волновалась зря.
— Библиотека… — тихо повторил Северус и даже забыл на секунду о своём виде и о том, что надо прятаться и смущаться, — поднял голову, откинув назад завесу чёрных волос, в глазах зажглось пламя жадного интереса, но тут же сменилось горечью, страхом разочарования.
— А отец… — Северус посмотрел на мать. — Он же… не позволит…
— А мы не будем его спрашивать, — влезла я. — Правда, Эйлин?
Миссис Снейп кинула косой взгляд на дом и не слишком уверенно кивнула.
Чёрные глаза её сына распахнулись широко, удивлённо, радостно.
— Правда, мам? Мы правда уедем? Вдвоём? И я смогу учиться магии?
— Правда, — вздохнула Эйлин.
И этот вздох мне совсем не понравился. Кажется, она опять начала сомневаться. Так, надо её дожать, а то как бы не передумала…
— Только сначала… — продолжила она, блуждая взглядом по двору.
— Сейчас мы быстренько соберёмся, — я попыталась изобразить ослепительную улыбку, кажется, получилось довольно-таки зловеще, во всяком случае, Эйлин напряглась.
— Эйлин, дорогая, я помогу. И Пайки вот тоже… Домовые эльфы просто незаменимые помощники в таких делах, ты же знаешь, — защебетала я что твоя канарейка. — Северус, познакомься, — это Пайки. Пайки — это Северус. Она просто чудо! Не знаю, что бы я без неё делала, честное слово!
— Но как же… Тобиас…
Я мысленно взяла себя за горло, чтобы злобный вопль “снова Тобиас?!”, не вырвался.
— А что Тобиас? — улыбнулась на этот раз невинно. Ну, хотелось бы надеяться, что невинно, хотя Эйлин почему-то попятилась.
— Мы ему записочку напишем, правда же? Мистер Снейп отдыхает, и мы не будем ему мешать… Идём, Пайки, — и я направилась к дому, не дожидаясь, пока Эйлин раскачается.
Она управляема. Сначала на неё давил папаша, правда, она от него сбежала (и об этом нельзя забывать!) — и нашла себе ещё худшего тирана. Она пассивна, но упряма. Сочетание, может быть, и странное, но нередкое. И если Эйлин не может жить своим умом… пусть живёт моим. Если ей обязательно нужен тиран — я буду её тираном.
— Ты идёшь, дорогая? — я снова улыбнулась, оборачиваясь к растерянной миссис Снейп.
Она была недовольна, но пошла за мной. Прежде чем скрыться в доме и в клубах перегара, я подмигнула мистеру Свифту, указав взглядом на Северуса. Дядя Гарольд кивнул и немедленно обратился к мальчику, — кажется, с каким-то вопросом.
Как только за мной и Эйлин закрылась дверь, я повернулась к ней.
— Снова сомневаешься? — спросила прямо.
— Нет… я… просто… так неожиданно… — она отвела глаза.
— Счастливые перемены обычно всегда так происходят — неожиданно. Думаешь, я не понимаю, что ты снова начала сомневаться? А стоит дать тебе побольше времени, так и вовсе передумаешь. Эйлин, пойми, твоему сыну нужна нормальная жизнь, которой здесь у него быть не может — точка.
— Ну ты посмотри на него, — я указала на храпящего Тобиаса. — Вот ему ты хочешь бросить под ноги жизнь и счастье сына, да? А он растопчет и даже не заметит. Будет всё так же напиваться и скандалить. И орать, что ты и твоё отродье загубили его жизнь! Этого ты хочешь, да?
— Зачем вам всё это, леди Грей? — вдруг резко спросила Эйлин, глянув на меня острым и, как она наверное думала, проницательным взглядом. — Какое вам дело до Северуса? В чём ваша выгода?
— Зови меня Белла, пожалуйста, — я устало вздохнула. — Наверное, нам сложно понять друг друга ещё и потому, что я из другой страны, у нас менталитет другой. И выгода — это далеко не самое главное для многих из нас. А уж тем более для ребёнка, выросшего в приюте. Пусть даже он был очень хорошим и о нас заботились куда лучше, чем ты — о родном сыне.
— Не обижайся, не надо. Это правда. Если бы наша мама-Аня увидела кого-нибудь из нас в таком виде, в каком у тебя сын ходит, она бы в обморок упала. Но тут же вскочила бы и потащила мыть, стричь, переодевать, кормить! Она очень хорошая. Но всё равно я, сколько себя помню, мечтала о семье.
— Мне это нужно, да. Всё честно. Вы станете моей семьёй, я буду о вас заботиться. Мне это нужно. Так что давай — пиши записку нежному папочке — вдруг он всё-таки будет волноваться! Бери самое ценное — в смысле то, что тебе дорого как память. И давай отсюда выбираться. Вещи собирать не стоит. Вам надо всё новое покупать.
Эйлин гордо подняла голову и хотела что-то сказать, но я снова перебила:
— Я же приютская. У меня в детстве ничего своего не было. Ну, почти ничего. Нас учили делиться. Игрушки, еда, одежда — всё общее. Правда, в семейном детском доме кое-что своё нам иметь позволялось, так что всё до последней нитки отдать не обещаю, — я ухмыльнулась. — Но семья для меня — это святое. Понимаешь?
Эйлин неуверенно кивнула.
— И она мне нужна. Я хочу, чтобы вы стали моей семьёй. В горе и в радости, как говорится. Один за всех и все за одного. Согласна?
Эйлин молчала несколько секунд. Смотрела на меня, на Тобиаса, на дверь — за ней она, видимо, мысленным взором видела сына. Наконец кивнула.
— Согласна.
Я выдохнула. Вот теперь уже всё. Потом, конечно, она может затосковать о своём “нежном супруге”, но прямо сейчас точно не сорвётся. Удалось. Я забираю их отсюда. И если Эйлин приспичит вернуться, то пусть возвращается, раз такая мазохистка, но только одна.
========== Глава 31. Обустройство ==========
После того как Эйлин окончательно сдалась на милость победителя, то есть — на мою, — сборы и начались, и завершились очень быстро, заняв самое большее полчаса. Почти всё, что Эйлин взяла с собой, было так или иначе связано с её жизнью до замужества и магией. И даже написание записки Тобиасу не вызвало особых затруднений.
Я крутилась поблизости, делая вид, что мне совершенно неинтересно, и когда Эйлин в это почти поверила, исхитрилась-таки прочесть первые строки. Не из любопытства, нет. Мне важно было знать, что творится у неё в голове и с чем она оставляет мужа — с заверениями, что они скоро вернутся, или с прощальным письмом без надежд на воссоединение.
“Прощай, Тобиас! Мы с Северусом навсегда уходим из твоей жизни, и теперь ты сможешь устроить её так, как тебе всегда хотелось…” — успела я прочесть, прежде чем Эйлин повернулась, уставившись на меня с подозрением.
Я напустила на себя скучающий и равнодушный вид. Кажется, переиграла. Но Эйлин оценила расстояние между мной и своим “тайным посланием” и успокоилась. Она же не знала, что у меня случайно вышло то ли обострить зрение, то ли увеличить текст, — редис его разберёт, что это было! Сосредоточилась на этом листке, на строчках из бисерных буковок… и оно как-то… прочиталось!
Прочитанным я осталась довольна, как и тем, что моя стрела насчёт того, что жена и сын “загубили” Тобиасу жизнь, явно попала в цель. У алкашей всегда кто-то виноват, а тут и далеко ходить не надо — жена-ведьма под боком. Ясен-пень, он не мог упустить случая и наверняка обвинял её в собственной никчёмности по сто раз на дню. Ну и сына заодно. Он-то вообще больше всех виноват! Не удивлюсь, если Тобиас женился “по залёту”.
Перед уходом я подошла к Тобиасу, всмотрелась в небритое лицо с резковатыми чертами и приоткрытым ртом. А ведь он, наверное, был когда-то красивым мужчиной. Я осторожно нащупала ту ниточку, за которую тянула, подчиняя его.
— Ты проснёшься ровно через полчаса, Тобиас, — подумала и добавила:
— Ты не будешь искать жену и сына или заявлять об их исчезновении. Если тебя кто-нибудь о них спросит, ты скажешь, что они уехали к родственникам. Ты будешь думать, что Эйлин и Северус теперь живут у её отца, а тебе туда хода нет, — уточнила я и медленно отпустила “ниточку”.
Мистер Снейп недовольно пошевелился во сне и снова громко засопел.
Под конец сборов я вышла во двор и предложила Северусу взять то, что ему дорого, если таковое имеется. Конечно, у ребёнка не может не быть хоть чего-нибудь, что кажется ему бесценным. Северус стремглав метнулся в дом, обратно выскочил через считанные минуты.
На нём теперь была чья-то старая куртка с подвёрнутыми рукавами, доходящая мальчику почти до колен. Под курткой, похоже, скрывалась толстая книга, а может, и не одна. Северус придерживал свои сокровища рукой.
Эйлин прищурилась и пробормотала:
— Так вот куда делась…
Я усмехнулась. Значит, Северус таскал у матери книги. Наверняка по магии. Ей удавалось скрывать их от Тобиаса, но не от сына, у которого, должно быть, имелись свои тайники.
Пайки и присоединившийся к ней Букер быстро доставили нас домой. Северус смотрел на остров и замок широко распахнутыми счастливыми глазами ребёнка, попавшего в сказку. И я поняла, что ради этого взгляда готова укрощать Эйлин хоть каждый день.
Хорошо бы найти ей другого мужа… Но это задачка для Мерлина, да и то неизвестно, справился бы или нет. Может, что-нибудь сделать с Тобиасом? Мне даже думать о нём было тошно, но я слишком хорошо осознавала, насколько прочна связь между такими женщинами, как миссис Снейп, и их мужьями-мучителями.
Неразрывная связь мухи и паука, тянущего из неё жизненные силы. Но эти мухи не представляют себе жизни вне паутины. Они не умеют летать, и самым большим удовольствием, а заодно и смыслом жизни для них является близость паука и служение ему. Чудовищно… но это так.
Когда-то я читала рассказ, написанный по материалам реального уголовного дела. Там женщина бросила своего сына на бабушку, а сама ушла жить к людоеду. Сначала она, конечно, не знала, что он людоед. Просто влюбилась. Но и когда узнала — это ничего не изменило!
Она не только не выдала его, но начала помогать и даже заманивала для него жертв! И ведь не совсем уж бесчувственная была… Один раз, когда жертвой должен был стать ребёнок, она пыталась его спасти, повезла беднягу к родным, когда сожителя не было дома. Но не вышло… И даже после этого она никуда не ушла. Оставалась с монстром до конца!
Любовь? Нет… Я не знаю, как эту жуть назвать, но только не любовью! А вот страсть, животная страсть — может быть.
Благодаря домовикам, устроить новых жильцов удалось достаточно легко и быстро. Для Северуса и Эйлин нашлись подходящие комнаты рядом с моей и комнатой дяди Гарольда. Букер притащил мадам Малкин прямо к нам, и она в рекордные сроки приодела и мать, и сына. Также именно Букеру при некоторой поддержке со стороны мистера Свифта пришлось заниматься приведением Северуса в порядок.
Пайки — мой идеальный “разведчик” доложила, что мальчик был очевидно расстроен необходимостью ежедневного мытья, воспринимая это, как тяжкую и болезненную повинность, которую он, впрочем, готов был выплатить за возможность оставаться здесь — в чудесном волшебном замке. Уж и не знаю, каких ещё истязаний он ждал, но то, что мыться ему предстоит в душистой, а главное — тёплой! — воде поразило его до глубины души.
Да… мне стоило немалых трудов не дать прорваться ярости и не высказать Эйлин всё, что я о ней думаю! Ну ладно, наверное, в их доме просто не было горячей воды. Но ведь можно нагреть! Ну ладно — наверное, электричество или газ были для них слишком дороги, чтобы использовать их для нагревания воды… Но ведь она же владеет магией! Неужели так трудно было греть воду для собственного ребёнка? Да как он вообще у неё выжил — в таких-то условиях…
Я предпочла вовсе не обсуждать это с Эйлин, потому что боялась сорваться. Но из некоторых её реплик сделала вывод, что, выходя замуж за Тобиаса, она торжественно пообещала вообще забыть о магии и не пользоваться ею совершенно. И изо всех сил старалась сдержать слово.
Иногда она всё же лечила ребёнка. Но регулярно греть для него воду, видимо, считала недопустимым. Да и вообще воспитание у Северуса было спартанское. Его удивляла обычная еда, самая простая одежда и отсутствие резких окриков, если он что-то делал не так.
С самого начала я объявила Эйлин и Северусу, что домовики для нас — члены семьи. Да, они нам помогают, но они не рабы и не существа второго сорта. Мы должны всегда быть, как минимум, вежливы с ними, благодарить за помощь и относиться как к родне.
Эйлин с трудом удалось сдержать своё потрясение, но всё-таки удалось, за что я её мысленно поблагодарила. Северус выслушал мою пламенную речь со всем возможным вниманием, бросил взгляд на мать — как видно, от неё он слышал нечто совершенно иное, но Эйлин промолчала, и Северус принял моё заявление как аксиому. Тем более, что меня поддержал и дядя Гарольд, а его поведение по отношению к домовикам говорило само за себя.
В первый же день, ближе к вечеру, я улучила момент и как бы невзначай спросила у Северуса, знает ли он девочку по имени Лили. Мальчик посмотрел на меня с удивлением.
— Лили?
— Да, рыженькая такая. Лили Эванс, кажется, — пробормотала я, пряча глаза и ёжась оттого, насколько фальшиво звучит мой голос.
— Нет, леди Грей, не знаю, — Северус растерянно и чуть огорчённо пожал плечами. — А я должен её знать?
— Нет-нет, — я улыбнулась, на этот раз абсолютно искренне. — Всё хорошо, Северус. Всё просто замечательно!
Он недоверчиво посмотрел на меня, — кажется, подозревал, что всё же чем-то разочаровал, не оправдал каких-то ожиданий… Но вскоре он забыл об этом, потому что Пайки подала изумительный воздушный пирог с вишнёвой начинкой.
Я поняла, что Северус никогда даже не пробовал ничего подобного, хотя он очень старался держаться достойно, делал вид, что пирог его не очень-то и занимает, отщипывал от него по крохотному кусочку, без конца сглатывая слюну.
На это было больно смотреть, и дядя Гарольд сделал лучшее, что можно было сделать в подобном случае — без дальнейших проволочек накинулся на изумительный десерт, будто это он ни разу в жизни не ел ничего вкуснее! Я с энтузиазмом присоединилась.
После этого даже Эйлин оттаяла и перестала бросать на сына предостерегающие взгляды, которых он, впрочем, не замечал. Он смотрел на меня и на мистера Свифта. Очень хотелось верить, что Эйлин не станет ревновать, потому что уже сейчас было заметно — её авторитет несколько пошатнулся.
Отношения с замком у Северуса складывались хорошо, но меня всерьёз тревожил его исследовательский азарт. Понятно, что для любознательного ребёнка нет большего счастья, чем обследовать такое удивительное строение! Да ещё и магическое… Но кто его знает, что может случиться. Я попросила Букера не спускать с мальчика глаз, ведь у Пайки и других забот предостаточно. Домовик важно пообещал, что “присматривать он будет за ребёнком”.
Как-то раз я случайно обмолвилась при Северусе, что не могу найти замковую библиотеку. Тут же пожалела об этом, но было поздно. Глаза мальчика зажглись огнём.
— Я поищу её, леди Грей, — сказал он тихо и через несколько секунд прибавил: — И обязательно найду.
Со всеми моими просьбами соблюдать осторожность Северус беспрекословно соглашался, но было ясно, что это пустое сотрясение воздуха. Оставалось только надеяться на Букера и на относительную гуманность Призрачного. Домовики считали, что замок не причинит вреда ребёнку, и я очень хотела верить, что они правы.
Прошло не более двух дней, и Северус влетел в гостиную, где я старательно штудировала очередной фолиант, пытаясь извлечь из него что-нибудь полезное для освоения и укрощения собственных способностей. Глаза мальчика сияли.
Как же он изменился всего за несколько дней! Это был уже не заморыш, хотя Северус оставался таким же худым и нескладным, но теперь — ухоженный, в хорошей одежде, а главное — начинающий забывать свои страхи, не испытывающий больше постоянного психологического давления, — он казался другим ребёнком.
Из чёрных глаз постепенно уходила тревога и насторожённость, постоянное ожидание чего-то плохого — от окружающих и от всего мира. Теперь в его глазах постоянно плескалось неукротимое любопытство, вспыхивали искры восторга и тёплым пламенем в тёмной глубине светилось что-то ещё, чему я не знала названия.
Северус остановился и несколько секунд старался успокоить дыхание. Я знала, что мистер Свифт ежедневно занимался с ним, в том числе и этикетом, но вообще-то в Северусе с самого начала ощущалось внутреннее достоинство и почти инстинктивное понимание того, как подобает себя вести.
Отчасти это, конечно, было заслугой Эйлин, но всё же в нём было и что-то своё — неповторимое, то, что принадлежало лишь ему. Каждый из нас, приходя в этот мир, приносит нечто, не взятое взаймы у родителей, не выпестованноевоспитанием, будь оно плохим или хорошим.
— Я нашёл библиотеку, леди Грей, — сказал он с затаённым торжеством и трепетным ожиданием — похвалят? Скажут спасибо? Удивятся? Или примут как должное, а может, ещё и ругать начнут?
— Правда? — восхитилась я. — Ты молодец, Северус! Но всё-таки я ещё раз прошу тебя соблюдать осторожность и не ходить по незнакомым коридорам, а также не подниматься выше второго этажа без Букера.
— Хорошо, леди Грей, — он просиял. — Можно я покажу вам библиотеку? Или вы заняты… — он сделал шаг назад.
— Конечно, можно! Надеюсь только, что она не сбежит при моём приближении, — я хихикнула, Северус улыбнулся.
— Не сбежит! — сказал убеждённо.
И она действительно не сбежала. Как ни странно, библиотека обнаружилась на том же самом втором этаже, на котором располагались и наши комнаты. Вот только двери здесь раньше не было. Не было её, покусай меня дракон! А теперь появилась.
Да и немаленькое такое пространство, занимаемое весьма солидной библиотекой — ничуть не меньше той, районной, на пороге которой меня сосулька отоварила — размещалось не понять где… Или у меня топографический кретинизм, что, впрочем, очень даже возможно. Или… — одно из двух. Ясно одно — в устройстве Призрачного не разобрался бы и топографический гений.
Вскоре дядя Гарольд и Букер выяснили, что это явно не единственная библиотека. Здесь, судя по всему, находились достаточно безобидные издания. Но где-то в замке должна быть и другая библиотека, хранящая опасные фолианты и тайные знания. Впрочем, мы все были рады, что нашлась хотя бы одна библиотека. А про то, что есть вторая, договорились помалкивать, а то ребёнок не успокоится, пока не разыщет и её.
У Эйлин, в отличие от Северуса, отношения с замком складывались не так просто… Коротко говоря, — она боялась замка, а он её недолюбливал. Может быть, второе проистекало из первого, а может — и наоборот. Поди разбери! Но двери перед ней регулярно захлопывались, магическое освещение гасло как раз тогда, когда было ей нужно, и вспыхивало среди ночи, мешая спать.
Она бесконечно жаловалась на это, а также и на то, что слышит пугающие стоны и прочие зловещие звуки, что ей снятся кошмары и вообще — замок явно вознамерился сжить её со свету. Слушая это нытьё, я думала о том, что если это так, то я Призрачный где-то понимаю…
Комментарий к Глава 31. Обустройство
Дорогие и любимые читатели, заходите и вступайте в группу сайта “Хобби-Ленд”!
https://vk.com/hobby_land_info
Следующая глава “Секреты миссис Снейп” появится там уже сегодня! А на ФБ… не знаю, когда:)
А вот мой профиль Вконтакте: https://vk.com/id309860983 - заходите, добавляйтесь в друзья:) - буду рада!
========== Глава 32. Секреты миссис Снейп ==========
Через неделю Эйлин примеряла доставленную домовиками одежду (надо было выбрать то, что подойдёт лучше остального, и понравится), а я помогала ей сделать выбор. Взглянув на неё в симпатичном чёрном платье с голубыми вставками, я внезапно увидела перед собой вполне интересную женщину, почти красавицу!
Ухоженные волосы и кожа, успевшая за это время приобрести более здоровый вид (магия творит чудеса, что тут скажешь, а если ещё и домовуху призвать на помощь, то результат может быть потрясающим!), достойная одежда, подобранная по фигуре, плюс стройность и осанка, которую старый Юлиус всё же оставил дочери в наследство, — всё вместе сложилось в весьма привлекательную картину.
— И как же тебя угораздило, Эйлин?.. — выдохнула я.
— Что? — непонимающе подняла она брови.
— Это я про твоё замужество. Красивая ведь женщина! Посмотри. Может, твоя внешность и не идеальна, но в тебе есть шарм, загадка, изюминка — всё то, что привлекает мужчин! Всего-то и нужно было, что привести тебя в порядок и переодеть!
Миссис Снейп тяжело вздохнула, оживлённое выражение сползло с её лица, и она разом постарела лет на десять. Только что выглядела на двадцать пять — максимум, и вот — передо мной разочарованная в жизни и людях женщина под сорок… А ведь ей наверняка ближе к двадцати пяти, чем к сорока!
— Сколько тебе лет, кстати? — спросила я.
— А сколько дашь? — невесело усмехнулась Эйлин, но не стала дожидаться моего ответа. — Двадцать восемь.
— Это что же выходит… ты сразу после Хогвартса за это… сокровище выскочила?
Эйлин опустила глаза.
— Отец хотел выдать меня за мистера Сноука, — одного из своих приятелей. Тот овдовел и хотел жениться, не столько ради создания семьи, сколько для приличия и чтобы в доме была хозяйка. Ему было за пятьдесят.
— Да-а… — протянула я. — Это лорд Юлиус совсем уж… того… О чём он думал-то?!
— Он сказал, что из молодых на мне всё равно никто не женится, потому что я… не красавица.
— Да ладно! — я махнула рукой. — Можно подумать, у вас тут каждая первая — фотомодель!
— Кто? — удивилась Эйлин.
— Не важно! Королева красоты! И я тебе совершенно честно скажу — ты красивее многих этих леди, которых я успела тут у вас увидеть! Приодеть тебя надо было и не развивать комплексы! Уверенность в себе — половина красоты!
Эйлин тяжело и горько вздохнула.
— К сожалению, мой отец этого не понимал. После окончания Хогвартса, когда я поняла, что он всерьёз намерен выдать меня за своего приятеля, я как-то раз проревела всю ночь, а утром сбежала — куда глаза глядят. Не насовсем. Просто… развеяться. В Коукворте оказалась случайно. Это мог бы быть любой другой город. Бродила по улицам, заходила в кафе, а потом осмелела и зашла в бар.
Я хмыкнула. Ну конечно, где же ещё она могла познакомиться с таким утончённым джентльменом.
Эйлин печально улыбнулась.
— Да, я познакомилась с Тобиасом в баре. Можешь считать меня совсем безголовой, как всегда думал обо мне отец…
— Да нет… Пока что в твоём рассказе я вижу просто несчастную девушку, которая не знала, что ей делать и как образумить своего отца…
— Да, — Эйлин кивнула. — Наверное, в глубине души я надеялась, что мой поступок его напугает и он изменит решение, перестанет давить на меня. А бродить по незнакомому городу и даже зайти в бар, где практически не было женщин, я решилась, потому что они ведь были для меня просто маглами, я рассчитывала, что сумею защитить себя, — она помолчала.
— И что было дальше? — я искренне заинтересовалась.
— Дальше… я выпила, потом — ещё немного. Мужчины говорили мне что-то приятное, делали комплименты… Да, я была дурой, знаю. Молоденькой дурочкой, у которой закружилась голова от непривычной свободы и ещё более непривычного мужского внимания. Не то чтобы я не понимала, чего они от меня хотят… Но мне так хотелось поверить в то, что я могу нравиться… Пить я не умела, и с непривычки да ещё и на голодный желудок меня моментально развезло. Дальнейшее я помню плохо… — Эйлин замолчала, подбирая слова, а я в ужасе затаила дыхание.
Неужели Тобиас ещё и насильник?! Но всё оказалось совсем не так…
— Меня начали лапать, приставать… пытаясь защищаться, я выронила палочку и ощутила себя совершенно беспомощной, поняла, что меня ждёт нечто ужасное и заплакала от бессилия. Тобиас… Он меня спас в тот вечер. Дал в морду одному мерзавцу, оттолкнул другого и вытащил меня на улицу. Спросил, где живу. Я всё твердила про свою палочку… Он плюнул, выругался, но вернулся в бар и действительно нашёл мою волшебную палочку, хотя и не понимал тогда, что это такое, конечно. Он отругал меня за глупость и беспечность почти так же, как обычно ругал отец, но я не обиделась. Он меня спас, понимаешь?
— Ага, — я угрюмо кивнула. — Чтобы потом всю жизнь отравить. И что же этот спаситель сделал дальше? Притащил тебя к себе и… воспользовался случаем?
— Нет, — Эйлин возмущённо замотала головой. — В тот раз я вернулась домой. Я была… не в себе, и призналась Тобиасу, что я ведьма, а то он отказывался меня оставить, собирался проводить до дому, чтобы я не влипла ещё во что-нибудь. Мы с ним долго разговаривали… Он дал мне свой адрес — на всякий случай. Напоил кофе в ресторане.
— Как благородно… — я скривилась.
— Да… Тогда он был другим, — серьёзно и печально кивнула Эйлин. — Он сначала только посмеялся над тем, что я могу колдовать, но потом поверил, конечно, увидев своими глазами аппарацию. Когда я почувствовала себя лучше, то решилась аппарировать домой, но прежде мы с ним договорились встретиться снова.
— Отец… он был в ярости. Конечно, он ждал меня, понял, что я пила, что попала в какую-то историю… И решил, что меня необходимо выдать замуж немедленно! Пока я не натворила ещё больших глупостей. Он сказал, что хотел уж было отказать Сноуку, раз тот мне так неприятен. Но теперь… В общем, я украдкой встречалась с Тобиасом ещё несколько раз, а потом сбежала к нему практически со свадьбы. Мне казалось, что я ему нравилась… И он действительно принял меня… Женился… И всё же…
— Что? — поторопила я.
— Нам не удавалось найти общий язык. Поначалу всё было более или менее хорошо, хотя Тобиасу уже тогда не нравились “все эти колдовские штучки”. Однажды он потребовал от меня, чтобы я пообещала отказаться от магии. Я была так глупа, что рассказала ему, как пренебрежительно мой отец и некоторые другие колдуны относятся к обычным людям. Это здорово разозлило Тобиаса. Кроме того, у нас было неважно с деньгами, я не понравилась его родне, и собственных средств у меня не было ни гроша, даже одежды не было — только то, что было на мне.
— Да уж… — я поневоле посочувствовала Тобиасу, которому вот так вот внезапно привалило подобное счастье. Спас девушку в баре, называется…
— И в довершение всего я почти сразу же забеременела. Я даже… — она опустила голову. — Я даже не подумала о том, что это может случиться…
— Действительно… кто бы мог подумать… — не удержалась я от ехидного комментария.
Эйлин не обиделась, только снова вздохнула.
— Нам жилось несладко, а когда родился Северус, стало ещё тяжелее. Тобиас всё чаще приходил домой поздно, оправдываясь сверхурочной работой, но иной раз от него пахло женскими духами… И тогда я…
— Что? — просипела я. Голос внезапно сел, потому что я, кажется, догадалась, что сделала Эйлин.
— Я его…
— Приворожила?
— Ну… это не совсем приворот. Настоящий приворот — это слишком опасно. А это… я когда-то у отца нашла — в книге листок с рецептом лежал. “Отворот от женщин” называется или как-то так. Рецепт не очень сложный, но в Хогвартсе мы такого не проходили.
— Эйлин… ты… у меня просто слов нет… — потрясённо пробормотала я. — А себя ты, значит, женщиной не считаешь?
— У нас с Тобиасом была магическая помолвка. Это когда я к нему сбежала окончательно, то… Он согласился. Я сказала, что её можно расторгнуть, и что после этого я не буду считаться, ну…
— Падшей женщиной, — подсказала я.
— Да, — она смущённо кивнула. — Помолвка, конечно, не брак, но я подумала, что эти узы защитят меня, и у Тобиаса появится отвращение ко всем женщинам, кроме меня. Я хотела его удержать, как ты не понимаешь?! Я не могла его потерять… Тем более, когда появился ребёнок. Куда мне было идти…
— Ну и как, помогло? — печально усмехнулась я.
— Помогло… Но тогда Тобиас начал выпивать… И вообще… Изменился. Он раньше был другим. Я думала, постепенно всё наладится…
— Думала… — повторила я. — По-моему, как раз с этим у тебя всегда были некоторые проблемы. Но чего уж теперь. Я вот тоже думаю — нельзя ли снять это… эти чары. Давай-ка с дядей Гарольдом посоветуемся. Рецепт ты помнишь?
Рецепт Эйлин помнила. А вот мистер Свифт, несмотря на своё великолепное образование, ничего подобного припомнить не смог, как и призванный на помощь Букер. Библиотека, ставшая доступной для нас благодаря Северусу, тоже ничем не помогла.
— Зелья сего утрачен, должно быть, рецепт, — изрёк Букер после бесплодных поисков. — Или же не был и вовсе известен магам Британским. Должно быть, знания то родовые предков заокеанских Принцев семейства.
— Придётся обращаться к Юлиусу, — подытожила я.
— Ни за что, — перепугалась Эйлин.
Так и пришлось мне снова навестить лорда Принца, который на этот раз был настроен чуть менее враждебно, хотя его угрюмость могла бы ввести в меланхолию и дементоров.
— Кретинка! — выдохнул он, когда узнал, чем его дочь напоила мужа. — Это же зелье-проклятие! Идиотка!
— Да ладно вам ругаться, — махнула я рукой. — Сами-то тоже хороши! От большого ума решили юную девочку за старика выдать, да? И ждали, что она пойдёт замуж аки овца на заклание?
— Мистер Сноук вовсе не старик, — нахмурился Юлиус. — Он и сейчас в превосходной форме.
— Вот и выходили бы за него сами, раз он вам так нравится! — не выдержала я.
Юлиус, вопреки моим ожиданиям, не вспылил в ответ и даже криво усмехнулся.
— В чём-то вы правы, леди Грей. Я признаю, что слишком давил на Эйлин. Могу заметить в своё оправдание, что боялся именно того, что и случилось, — моя дочь выскочила замуж за первого встречного, который додумался сделать ей комплимент и подарить чахлый цветочек!
— Да-да, и вы очень постарались, чтобы уж точно всё вышло именно так. Ладно. Мы не можем изменить того, что уже случилось. И, кстати, Тобиас, может быть, вовсе не так ужасен, а брак с маглом определённо пошёл на пользу магии вашего рода. Может ли быть так, что именно это зелье вызвало у Тобиаса тягу к алкоголю и негативно повлияло на его характер и отношение к жене и сыну?
Юлиус тяжело вздохнул и потёр рукой подбородок.
— Да, это возможно, — признал он.
— Отменить это проклятие можно? — деловито спросила я.
— Нет! — отрезал Юлиус.
— Как же так… — такого я никак не ожидала. — Должен быть какой-то способ…
— Какой-то способ… — передразнил лорд. — Это пожизненное проклятие! У одного из племён североамериканских индейцев подобным образом наказывали провинившихся мужчин, и страшнее наказания, пожалуй, не было! На приговорённого после этого ни одна женщина даже смотреть не хотела. Да и сам он тоже полностью терял интерес к противоположному полу.
— Ну и чего тут такого ужасного? — я ухмыльнулась. — Полная взаимность! Ни ему женщины не нужны, ни он — им. Живи да радуйся. Вот если бы ему женщины нравились, а он им нет, это, я понимаю, было бы проклятие!
Юлиус хмыкнул.
— До такой жестокости они не додумались. Индейцы, знаете ли, не настолько плохи, как так называемые цивилизованные люди.
— Но почему тогда Тобиас запил?
— Возможно, просто потому, что стремился чем-то заполнить образовавшуюся пустоту. Если бы он был умным и образованным человеком, — читал бы книги, изучал что-нибудь или нашёл ещё какое-нибудь увлечение. Но для подобного примитивного типа это была вполне естественная замена. Он не мог больше волочиться за женщинами и нашёл отраду в бутылке.
— Кроме того, поскольку между ним и Эйлин была заключена магическая помолвка… действие проклятия было нарушено. Возникло внутреннее противоречие, которое могло действовать на него разрушительно. Если у него и остались чувства к жене и сыну, то проклятие подавляло их, возник внутренний конфликт. Я бы не удивился, если бы это закончилось не только алкоголизмом, но и безумием.
— Миленько… — протянула я. — Мне трудно жалеть человека, который так ведёт себя с сыном, но… всё-таки мне теперь его немного жаль. Самую малость. Но больше меня беспокоит другое. Я боюсь, что Эйлин скоро захочет к нему вернуться. И ладно бы, если бы она была одна. Но у неё сын. Начнёт делить его со мной, тащить его “домой”, к папочке! А там вся каша заварится по новой.
— Моя дочь — набитая дура! — воздел руки Юлиус.
— Не спорю. Но набили-то её — вы, а вожусь с ней теперь — я. Так что… вы подумайте, может, всё же есть какое-нибудь средство?
— Я подумаю… — лорд Юлиус отвернулся.
— Вы слишком-то не затягивайте, — брякнула я, глядя на чернильную кляксу, расплывающуюся над его головой. Печать смерти никуда не делась.
Юлиус резко повернулся ко мне.
— Намекаете, что мне недолго осталось? — пронзил острым взглядом.
— Что вы… как я… Откуда мне знать? Просто… все мы…
— Да-да, — он покивал. — Все мы смертны. И всё же… Я чувствую, что мне недолго осталось, хотя здоровье пока не подводит. И я вижу… — он снова посмотрел мне в глаза так, будто просветил насквозь. — Вижу, что у тебя особый дар. Во мне кровь шаманов. Мы ощущаем близость смерти. Моя не будет естественной. Я это заслужил. Я это приму. У вас, леди Грей, тоже есть особое зрение… Кстати, я сегодня же восстановлю Эйлин в роду Принцев и приму в род Северуса. Завещание уже готово. — Он снова отвернулся. — Прощайте, леди Грей, — бросил, не поворачивая головы.
Вот так. Аудиенция окончена, все свободны.
— А как же проклятие, — не отстала я.
— Я решу этот вопрос. Его нельзя отменить, но можно перебросить на другого человека.
— И у вас уже есть кто-то на примете?
— Разумеется, — лорд Юлиус всё же повернулся ко мне и улыбнулся. — Какие удивительные сюрпризы порой преподносит жизнь. Если бы кто-то ещё неделю назад сказал мне, что я возьму на себя проклятие того магла, которого я сам готов был проклясть всеми возможными способами…
— Но ведь не прокляли, — тихо сказала я.
На это лорд Юлиус ничего не ответил, глядя поверх моей головы.
— Передайте Северусу… — сказал он через несколько секунд. — Нет, ничего не надо передавать. Надеюсь, я ещё увижусь с ним.
— Я тоже надеюсь, — успела сказать я, прежде чем тяжёлая дверь захлопнулась перед моим носом.
Домой я вернулась в тяжких раздумьях: говорить ли Эйлин, что дни её отца сочтены? Наверное, я должна сказать. Может, он хочет попрощаться и всё такое… Помириться там… А что он хочет увидеть Северуса — это совершенно очевидно.
Но встретившая меня в гостиной Пайки разом заставила позабыть обо всех сомнениях.
— Бывшие хозяева знают, что бывшая хозяйка Беллатриса пропала!
— огорошила меня домовуха.
Комментарий к Глава 32. Секреты миссис Снейп
Следующая глава пишется - когда будет готова сообщу в группе:)
https://vk.com/hobby_land_info
А выложу на сайте “Хобби-Ленд”, вот туточки: http://hobby-land.info/forum/showtopic-574
========== Глава 33. Завещание и его последствия ==========
— Наконец-то зашли навестить дочь? — спросила я, уверенная, что так и было.
Но Пайки, вернее — Друэлла с Сигнусом, меня в очередной раз неприятно удивили.
— Нет, хозяйка, — горестно всхлипнула домовуха, словно это была её вина. — Бывшие хозяева позвали Пайки. Но Пайки не явилась, потому что Пайки испугалась… Тогда они пошли в комнату бывшей молодой хозяйки и увидели, что её нет. Снова призывали Пайки… Может быть, Пайки должна была явиться к ним по первому зову и сказать, что с молодой хозяйкой всё в порядке? Наверное, тогда бывшие хозяева не пошли бы в комнату…
— Конечно, нет! Ни в коем случае не отзывайся, Пайки, это может очень плохо закончиться! — испугалась я. — И что там происходит теперь? Что они делают?
— Пайки не знааает… — она начала всхлипывать, и я уже привычно погладила домовуху по голове.
Под моей ладонью она затихла и даже прижмурилась от удовольствия, как котёнок, потом вытерла глаза краем своего нарядного полотенца — белого в розовых и голубых цветочках — и в него же высморкалась. Доложила — на этот раз деловито и чётко:
— Пайки сумела только повесить сигнальную нить на комнату бывшей хозяйки Беллатрисы, чтобы знать, когда кто-нибудь войдёт. И ещё — оставить тооненькую ниточку между собой и бывшими хозяевами, чтобы узнать, если они позовут Пайки.
— Понятно, — протянула я, не забыв прибавить: — Ты молодец! А ниточку тооненькую — порви! Больше она ни к чему.
Пайки активно закивала, а я отправилась советоваться с дядей Гарольдом и Букером. Чем открытие Блэков мне грозит? Сами они до меня вряд ли доберутся. А если кинутся за помощью к Риддлу?
В какой-то степени дядя Гарольд меня успокоил, высказав мнение, что Блэки могут счесть обсуждение подобного вопроса с посторонними неприемлемым. Но, конечно, учитывая все обстоятельства, могут и не счесть… Додумаются ли они до единственно возможного объяснения случившегося казуса? И если додумаются, то как скоро…
На самом деле, это не так уж и сложно: если Беллатрису поцеловал дементор, то получилось тело без души. Плюс — приставленная к нему домовуха, которая по определению не способна нарушить прямой приказ. А раз тело пропало, и домовуха больше не подчиняется, значит… — телом завладела какая-то посторонняя душа! При этом душа завладела (или обладала до этого) ещё и магией. А кроме того — додумалась основать новый род и присвоить домовуху!
Другого объяснения просто не могло быть. Разве что заподозрить в чём-то Лестрейнджа. Просто потому, что он был в курсе. Но мог ли он проникнуть в дом без ведома хозяев, да ещё и умудриться вселить в вожделенное тело бывшей невесты… кого-то! Вряд ли…
Что остаётся? О случившемся, помимо неудавшегося жениха, знал лишь всё тот же Риддл. Вот этот много чего может. Хотя ему ничего подобного в голову не пришло, но Блэки-то не в курсе его планов и экспериментов!
И что выходит… Если они заподозрят Риддла, то пойдут ли жаловаться ему? Опять же — вряд ли… По всему выходило, что, озабоченные честью рода и прочей мутью, Сигнус и Друэлла пока что будут помалкивать. И всё же — нельзя исключать, что они доложат Риддлу или вообще поднимут шум на всю Магическую Британию, хотя последнее совсем уж маловероятно.
В конце концов я совершенно успокоилась и теперь уже сама удивлялась — из-за чего так разволновалась? С самого начала было ясно, что Блэки, рано или поздно, хватятся дочери. Ну и что? Призрачный — моя надёжная крепость, здесь меня даже Риддл не достанет, а Сигнус с Друэллой — тем более.
И всё же я решила последовать примеру лорда Принца и не тянуть с составлением завещания. Раз появилось имущество, значит и завещание должно быть!
Мы с мистером Свифтом обсудили детали, потом я вызвала Уклада и сообщила ему о своих намерениях. Документ получался достаточно сложным и громоздким, так как хотелось предусмотреть все варианты, но гоблин не жаловался, терпеливо записывая все мои пожелания, разъясняя юридические тонкости и внося уточнения.
Конечно, он был удивлён, что я решила завещать всё постороннему ребёнку, хотя и со многими оговорками и ограничениями. Ограничения касались Эйлин и Тобиаса и были направлены на то, чтобы Эйлин не имела возможности за счёт наследства содержать своего супруга. Пока жив мистер Свифт — всё просто. Я назначила его распорядителем. Но ведь и он не вечен…
Пришлось договариваться и с Эйлин, но особых затруднений это не вызвало. Северус и Эйлин могли сколько угодно жить в Призрачном, при этом из наследства должно было оплачиваться образование Северуса, и он получал содержание на текущие расходы до совершеннолетия, а после него — всё состояние полностью. Но это в том случае, если я скончаюсь, не оставив других наследников — детей то есть. При появлении этих самых других наследников завещание требовало внесения изменений.
Эйлин получала скромное содержание, но только пока она живёт в Призрачном вместе с сыном. Хочет съехать к Тобиасу — пожалуйста! Но без денег и только с носильными вещами. Я не собиралась содержать мистера Снейпа, даже если он жертва проклятия. Проклятие, надеюсь, Юлиус скоро снимет, а себе на жизнь Тобиас и сам заработать в состоянии.
Некоторую долю денег и безусловное право пожизненного проживания в замке получал мистер Свифт. Насчёт денег он возражал, но я объяснила, что оставляю их ему не просто так, а прошу взамен заботиться о Северусе и обучать его. Дядя Гарольд проворчал, что согласен заниматься этим и даром, но в конце концов всё утряслось.
Мы бились с завещанием до вечера, и над озером уже полыхал закат, когда измученный моим нестандартным и слишком сложным волеизъявлением Уклад отбыл с тем, чтобы окончательно всё оформить под руководством Захвата. Подписание окончательного варианта назначили на завтра.
Перед сном я ещё немного потренировалась, уже привычно закончив занятия упражнениями для развития концентрации и медитацией. Пока что получалось не слишком хорошо, но уже значительно лучше, чем неделю назад. Особенно мне нравилось упражнение на управление телом без прямых команд.
Это очень просто и увлекательно: для начала надо встать свободно и вытянуть прямые руки вперёд. Закрыть глаза, сосредоточиться и представить — просто представить! — как руки расходятся в стороны. Стоишь и изо всех сил представляешь. А потом открываешь глаза и не веришь увиденному! — они и правда разошлись!
Ещё лучше представлять, что они уже раскинуты в стороны. Представляешь себе результат — и мозг всё делает сам. Когда начало получаться, я как только не пробовала! Представляла, что руки подняты вверх, или, например, лёжа на спине, представляла, что ноги у меня согнуты в коленях, тогда как на самом деле они лежали себе ровнёхонько и казались такими тяжёлыми…
Но через некоторое время, если очень постараться, они словно теряли вес и принимали то положение, которое рисовало моё воображение! Такие тренировки доступны практически всем — приводят в порядок нервы, учат концентрации и вообще — как-то освежающе действуют.
Когда я подходила к двери спальни, глаза у меня уже слипались, но всё же что-то в этой самой двери показалось… неправильным. В глубине сознания тихо тренькнул тревожный сигнал, но я, в своём расслабленно-сонном состоянии, просто не успела среагировать.
Открыла дверь, шагнула внутрь… — тяжёлая створка захлопнулась за моей спиной не слишком резко, но с какой-то солидной неотвратимостью, самую малость наподдав мне по спине и ниже.
Я покачнулась, выпрямилась… Вокруг было совершенно темно — беспросветно и давяще тихо настолько, насколько бывает только в подвалах. А в лицо мне пахнуло прохладной сыростью, землёй и ещё чем-то неопределимым, что, опять же, недвусмысленно подтверждало, что это и есть подвал!
Я попыталась зажечь магический свет, попыталась открыть дверь — не получалось ничего. Совсем ничего. Холодно было не только снаружи, у меня внутри тоже разливался свой собственный холодок, никак не связанный с температурой, — моя магия больше не действовала, она оставила меня — полностью.
Мгновения паники, конечно, были, но я быстро взяла себя в руки. В конце концов, я уже прожила двадцать лет и три года без всякой магии! Это для девятнадцатилетней Беллатрисы было бы катастрофой, а для меня — для Насти Весёлкиной — это вполне себе нормальное состояние!
Позвала Букера. Ничего. Позвала Пайки. То же самое. Так… Ну, Пайки обычно всегда заглядывает ко мне перед сном. Так что если моя магия полностью перекрыта, и домовуха моих сигналов не принимает, то, может быть, она скоро меня хватится, а там и разыщет! Привлечёт Букера, если одна не справится. От этих мыслей мне стало полегче. Всё-таки я не одна, а у домовиков свои отношения с замком. Они явно симпатичны Призрачному. Правда, я надеялась, что он и ко мне уже неплохо относится. Видимо, ошиблась…
Я прижалась спиной к стене — это хоть немного помогало противостоять панике, которая практически неизбежна, если вдруг оказалась заперта неизвестно где в кромешной темноте. Плюс, благодаря магии, здесь может оказаться что угодно и кто угодно. Добро пожаловать в мир волшебства, где нет невозможного! Любые ужасы — к вашим услугам! Я нервно хихикнула. Такая реклама очень подошла бы Призрачному замку…
Стена оказалась настолько холодной, что долго я не продержалась. Тут и без того было не жарко, и, похоже, температура продолжала понижаться. Ещё раз попытавшись открыть дверь при помощи грубой силы, я хоть и не достигла успеха, но зато немного согрелась.
Потом решила прогуляться вдоль стены, придерживаясь за неё одной рукой, но очень скоро пальцы ощутили не просто холодный и грубый камень, а камень осклизлый. Я с отвращением отдёрнула руку, живо представив себе мокриц, для которых на таких стенах раздолье, или ещё какую-нибудь мерзость… Вытерла руку об одежду, остановилась в нерешительности.
Пайки, где же ты? Ладно. Надо посмотреть правде в глаза: если домовики не отзываются, и магия не действует, вполне возможно, что замок просто не пускает их сюда. Так что пора уже перестать надеяться на помощь и разбираться с “прекрасным древним строением” самостоятельно.
— Послушай, — сказала я, сделав несколько шагов в сторону от стены, — Призрачный, за что ты на меня злишься? Дело в завещании, да? Но ведь ты, кажется, хорошо относишься к Северусу? И к мистеру Свифту тоже… Разве плохо, если они и дальше будут жить здесь?
В непроглядном мраке сгущалось враждебное молчание. Похоже, замок разозлился всерьёз. Я обхватила себя руками за плечи, стараясь не стучать зубами. Холодно… Он что — заморозить меня решил?
— Чего ты хочешь? — выкрикнула я в стылую пустоту.
Вдали появилось размытое пятно света. Поколебавшись, я двинулась в ту сторону. Ну а что? Призрачный и так может сделать со мной что угодно. Ну, может, убивать он меня не станет, кажется, это невозможно, если я являюсь владельцем. Но есть и множество других малоприятных вещей. Ясно, что он мне не подчиняется, так что — надо попробовать договориться.
Пол под ногами был ровным, холоднее не становилось (теплее, впрочем, тоже). По ощущениям, я прошла метров двадцать, прежде чем размытое пятно белёсого света превратилось в световой круг, а я оказалась в его центре. На границе непроницаемой темноты показалась гигантская чёрная фигура. Задрав голову, я едва могла увидеть её верхнюю часть. Человекообразная фигура, я бы сказала. Но на человека она была похожа лишь отдалённо — что-то вроде наброска, сделанного не слишком умелой рукой.
Фигура сделала шаг ко мне — разом покрыв метра три, если не больше. Я, стиснув зубы, осталась на месте. Играть в догонялки не стану — ни к чему это. Если это и есть сам Замок, вернее — его душа, дух или что там у него имеется, то бегать от него, находясь внутри, — более, чем глупо.
Чёрный силуэт замер, лишь едва заметно колыхались его контуры, словно бы лёгкая ткань от несильного ветра. Но никакого ветра тут не было, да и не ткань это.
Фигура протянула ко мне отросток, напоминающий руку. В нём белел бумажный лист. Я собрала всё своё мужество и взяла листок, поднесла к глазам.
“Добровольный отказ от всех прав на замок, именуемый Призрачным”, — это было написано сверху — крупно, красиво, готическим, но вполне понятным шрифтом.
— Подпиши, — прошумело сверху.
Голос был одновременно и гулким, и шипящим — непередаваемым. Рядом материализовался стол с письменными принадлежностями и даже элегантное жёсткое кресло. Надо же, какой сервис!
— Добровольный? — ехидно спросила я. — По-моему, это самую малость не соответствует действительности. Добровольно я от тебя отказываться не хочу.
— Подпиши! — раздалось уже громче, эхо подхватило это единственное слово и превратило его в целый хор.
И тут я разозлилась. Нет, ну я много чего могу понять, и готова была как-то договариваться, честно хотела разобраться, что его, собственно, не устраивает. В общем — когда ко мне по-хорошему, то и я — по-хорошему. А когда вот так…
— Не буду! — выкрикнула я. — Мне нужно надёжное убежище! Оно нужно мистеру Свифту и Северусу! У нас тут война начинается, между прочим. Или уже началась. Тебе-то всё равно, но если тебе наплевать на наши проблемы, то почему мы должны вникать в твои?! Я за тебя деньги заплатила, между прочим! Договор заключён по всем правилам! И никакого “добровольного” отказа по принуждению ты от меня не получишь!
С чувством и удовольствием разрывая плотный лист “добровольного” отказа на мелкие клочки, я уголком сознания понимала, что трудно считать подобное место “надёжным убежищем”, что деньги я за Призрачный заплатила смешные — тут одна мебель больше стоит, и что ручаться за то, что “договор заключён по всем правилам” я решительно не могу, ибо ничего в этом не понимаю!
Но мне сейчас было на всё это наплевать! Нашла коса на камень, как говорится. Ясно, что косе придётся хуже, чем камню, но у неё мозгов недостаточно, чтобы это сообразить! Вот и я такая — если уж оседлала помело, то несусь без тормозов! Какие ж тормоза у помела…
У чёрной фигуры не было лица, но всё равно мне показалось, что на несколько секунд она застыла в недоумении, словно не веря своим глазам.
— Не выпущу! — прогрохотало тёмное нечто и растворилось во мраке. — Ищи путь! Если ты — хозяйка — найдёшь!
Снова стало совершенно темно, но потом вокруг разлился бледный свет. Я быстро осмотрелась. Меня окружили какие-то странные пластины с затуманенными поверхностями, но вот туман начал рассеиваться, в зеркальных глубинах проступало многократно повторённое моё собственное изображение… Зеркала! Это зеркала…
Они выросли, слились друг с другом, образуя сложно изгибающиеся поверхности и уходя вдаль сразу несколькими коридорами. Похоже, я в зеркальном лабиринте. Я заставила себя перестать оглядываться и крутиться на месте. Остановиться. Замереть. Иначе мне не справиться с тошнотой и головокружением.
Тому, кто не пережил подобного, не понять, насколько это жутко — оказаться в тесном и одновременно искривлённом, многократно отражённом пространстве, зажатым в толпе собственных “двойников”. Мне казалось, что они подходят ко мне всё ближе, что они душат меня — мои собственные испуганные отражения.
Вдох, выдох, собраться, вдох, выдох. Я дотронулась до ближайшей стеклянной стены, провела по ней кончиками пальцев. Холодная… Моя зазеркальная копия точно так же прикоснулась ко мне. Я полуприкрыла глаза и пошла вперёд, ведя правой рукой по зеркальной глади, — не выбирая дороги, не останавливаясь, — лишь бы не стоять на месте и не поддаться панике.
— Я не сдамся. Слышишь, Призрачный? Не сдамся, — бормотала я, едва шевеля немеющими губами и трясясь от холода. — Не отступлюсь… Тебе придётся убить меня, чтобы избавиться…
Не знаю, сколько я так шла — несколько часов, а может, и несколько минут… Рука онемела, я почти не чувствовала ног, механически переставляя их. Холодно… как холодно… Холодно и хочется спать. Я очень устала…
Что-то промелькнуло рядом — я заметила это через полуопущенные ресницы. Медленно, тяжело повернула голову. В зеркалах была не я. Женщина, очень похожая на меня, то есть — похожая на Беллатрису Блек, но это не я, и, кажется, даже не Беллатриса. Хотя тут я могла ошибаться.
Она не была отражением, хотя и находилась по ту сторону зеркальной поверхности. Но теперь не мои отражения окружали меня, а многократно повторённая и отражённая фигура этой женщины. Взор её пылал яростью. Но это была не безумная злоба Беллатрисы, а нечто более глубокое и осмысленное, что ли, и смотрела она не на меня. Значит, и злится она на кого-то другого?
— Это мой замок, — сказала она. — Мой.
Возможно, она что-то ещё прибавила, но я этого уже не услышала. В ушах зашумело, в глазах потемнело, и я медленно осела на холодный пол, проваливаясь в спасительное беспамятство.
Комментарий к Глава 33. Завещание и его последствия
А на “Хобби” будет больше:))
И кто, кстати, мой фанфик на Фанфикс уволок?:) Будете шалить - буду продолжение только на Хобби выкладывать - и только для зарегистрированных!:)
Впрочем - это не больно - регистрация одна минута:)
http://hobby-land.info/forum/showtopic-574
========== Глава 34. Замок, призрак и Северус ==========
Замок был в ярости. Он почти примирился с тем, что в нём поселились люди. И не особенно удивился тому, что количество этих самых людей растёт, как на дрожжах, — только что было двое, и вот — уже четверо.
Ладно, они не очень ему мешали, и один из них был ребёнком, а дети, как и домовики, ему нравились. В нём даже зашевелилось тёплое воспоминание о том времени, когда он растил ребёнка…
Да, обычного ребёнка, ну, почти обычного… Он разговаривал с ним через зеркала, показывал волшебные сны, дарил подарки, он согревал его.
Таким замок сделали его создатели. Он был заботливым и бережным хранителем для тех, кого ему доверяли, для слабых и добрых существ, к какому бы виду они не принадлежали.
Но потом мерзкие гоблины погубили дитя, выпестованное им. Погубили молодую семью, которую он собирался хранить долго-долго, которая должна была подарить ему новых детей, наполнить его залы шумом, беготнёй и счастливым смехом.
Он вспомнил о ребёнке, а потом — с новой силой — в нём пробудилась боль той трагедии и укрепилась решимость: он не позволит снова закабалить себя. И не нужны ему новые привязанности. Пусть уходят! Пусть все уходят! Даже если они заберут с собой домовиков — всё равно!
Завещание… Да как она посмела! Он начал привыкать к её присутствию, новая хранительница даже слегка забавляла его, а ребёнок, со своим всепоглощающим любопытством и любознательностью — умилял, а старик — вызывал уважение. Мать ребёнка его, правда, раздражала. Он не любил плохих матерей, не умеющих хорошо заботиться о детях. Он хотел бы, чтобы она ушла и не мешала ему самому заботиться о мальчике.
Мальчик… Тот, которого он знал когда-то, был другим. Но это и хорошо… Они разные. Может быть, на этот раз всё будет иначе… Он начал привыкать к новой жизни, но тут… — завещание! Она осмелилась думать, что может распоряжаться им — и сейчас, и даже после смерти! Решать за него, завещать его, как какую-то бездушную вещь!
Замок был уверен, что легко справится с ней. Запрёт, лишит магии, изолирует от домовиков. Через несколько минут, осознав свою беспомощность, — она сдастся!
Но что-то пошло не так… Он не учёл, что эта женщина большую часть своей жизни — практически всю свою жизнь — прожила без магии. Для волшебников лишиться силы было чем-то совершенно немыслимым и чудовищным, но не для неё.
Сначала всё шло, как он задумал, — она испугалась, начала звать домовиков, а когда они не явились, испугалась ещё больше. Но потом — всё пошло наперекосяк.
Следовало признать, что эта женщина была сильной. Она не сдавалась.
Зеркальный лабиринт — замок не думал, что найдётся человек, способный продержаться в нём так долго. Способный не просто сжаться в комочек, а — идти, идти вперёд до конца.
Зеркальный лабиринт был тяжёлым испытанием. Когда-то в нём проходили посвящение сильнейшие стихийные маги, но им нужно было продержаться нём всего-то около часа. А она здесь уже три часа! И ни разу не остановилась.
Где-то глубоко в недрах своего существа замок начал осознавать, что поступил неправильно, но он был упрям и с большим трудом мог изменить однажды принятое решение. Душа великана, сотканного из камня и магии, отличается завидным постоянством. И медлительностью.
Что делать? Он не мог допустить смерти этой женщины. Значит, её нужно согреть — тогда она не умрёт. Согреется, придёт в себя, очнётся… — там же — в Зеркальном лабиринте. Тогда… она, наверное, скоро сойдёт с ума. Это будет необратимо.
Но стоит ли беспокоиться о ней? Разве она не сумасшедшая, если решилась спорить с ним? Он позаботится о ней. Она будет жить в одной из удобных комнат — безумная, безопасная… И… О да!
Тогда на гоблинов падёт проклятие! Правда, они не хотели этого… Но всё же. Ведь это из-за них она здесь. И если потеряет рассудок, то это ускорит действие проклятия!
Замок, почти готовый выпустить хранительницу из Зеркального Лабиринта, укрепился в прежнем решении. Он сведёт её с ума и запрёт. А мальчик пусть остаётся здесь, и старик, и домовики. Они хорошо заживут все вместе. Мать мальчика он прогонит — это будет легко. Всё наладится. Пусть живут, пока ему это нравится. Но они не будут иметь на него прав! Он больше не позволит подчинить себя!
***
Каждое утро, просыпаясь, Северус боялся открывать глаза. Отчаянно боялся, что последние дни окажутся прекрасным сном, что сейчас он снова увидит низкий серый потолок с потрескавшейся штукатуркой, засиженный мухами, знакомый… до отвращения. Услышит грубый голос отца, как обычно чем-нибудь недовольного, чего-то требующего. Оправдывающиеся интонации матери…
Мальчик быстро брал себя в руки, терпеть неизвестность было просто невыносимо. Осматривался. Нет, не сон. Всё это не сон. И значит, самое главное — мисс Грей, леди Грей — она ему не приснилась, он её не придумал.
Она не героиня романа, не мечта, не волшебная грёза, она — настоящая. Живая, весёлая, с яркими искрящимися глазами и лучистой улыбкой, иногда — порывистая, как шальной весенний ветер, иногда — тихая и нежная, как… как прекрасный цветок.
Никто, может быть, за исключением вездесущих домовиков, не знал, насколько часто Северус тайком наблюдал за ней. Как она склоняется над книгой, как поворачивает голову, как вспыхивают её глаза, когда к ней обращаются, как она любуется закатом через высокие окна… Такой и должна быть настоящая волшебница. Она — само воплощение магии, и жизни, и счастья.
Всё остальное время — время, которое он не мог проводить рядом или где-то поблизости от леди Грей, Северус посвящал учёбе. Он и раньше любил читать и стремился узнать всё, что только можно было извлечь из книг матери.
Беллетристика в их доме тоже была, хоть и немного, и её Северус прочёл откорки до корки. Романы Диккенса, Шекспир. Ему не с кем было поделиться теми чувствами, что в нём пробуждали книги, теми мыслями и мечтами, которые зарождались внутри, причиняя боль. И оттого, что их нельзя было разделить ни с кем, они становились только сильнее.
Он мечтал быть самым сильным и самым умным, но каждый день его мечты разбивались о суровую реальность, в которой он ничего не мог изменить, в которой отец каждый день оскорблял его мать, а мог и ударить, и Северус ничего не мог с этим поделать. Это было невыносимо больно.
Он мечтал о настоящей дружбе и любви — такой, как в книгах, он хотел быть для кого-то защитой и опорой. Прежде всего — для матери, а потом и ещё для… кого-то. Но никого он не мог защитить, а сверстники, когда ему доводилось с ними столкнуться, смотрели на него презрительно.
На всю жизнь он запомнил, как смеялись над ним, когда он, тогда ещё пятилетний, впервые один выбрался на детскую площадку и хотел, чтобы другие мальчишки приняли его в свою игру. Это был последний раз, когда вернувшийся домой Северус плакал, плакал и не мог остановиться, ревел, как маленький. Так сказала мама: “Ну что ты, как маленький! Ты уже большой, ты не должен плакать”.
Не должен. Но как остановиться, если настолько больно, горько и обидно?! Почему? Почему они смеялись над ним? Почему прогнали? В свои пять лет Северус уже умел читать и писать, он уже немало знал. Чем он хуже их?
Тогда Эйлин объяснила ему, что он не хуже — он лучше! Потому что вырастет настоящим колдуном. А эти дети — просто глупые маглы, которые не стоят его внимания, а тем более — слёз. И мир маленького Северуса начал раскалываться на магов и маглов.
Последние заслуживали только презрения. Понимала ли Эйлин, что сын очень быстро осознает, что его отец тоже магл и, значит, тоже не заслуживает ничего, кроме презрения? Правда, трудно презирать того, кто превращает твою жизнь в кошмар. Скорее уж получится возненавидеть.
Надо отдать Эйлин должное, с сыном она занималась. Хотела, чтобы он поступил в Хогвартс, когда придёт время, а значит, надо его готовить и, может быть, как-то добиваться бесплатного обучения. Надежды на то, что Тобиас оплатит учёбу в Хогвартсе у неё к тому времени уже не было, а желание, чтобы сын получил образование и вырвался из западни магловской жизни, в которую она угодила, — было.
Она понимала, что просто ребёнок без денег и одарённый ребёнок без денег — это не одно и то же, и старалась, чтобы её сын оказался во второй категории. Она вообще — старалась. Как умела. А умела она немногое. Учить у неё более-менее получалось. С остальным было неважно.
Мать Эйлин рано умерла, она её почти не помнила. И даже не знала — отчего умерла. Отец не любил об этом говорить, сразу начинал злиться, если Эйлин задавала вопросы. И девочка быстро поняла, что лучше этого не делать.
Когда подросла, она догадалась, что эта потеря изменила отца не в лучшую сторону. Вероятно, он любил жену и тяжело переживал её смерть. Он замкнулся, огрубел, а кроме того — просто не очень представлял, как именно надо растить девочку, как находить с ней общий язык.
Наверное, он любил Эйлин и совершенно точно — желал ей добра. Но проявлять свои чувства не умел, а может быть, и не считал нужным. Своё представление о том, что для Эйлин хорошо, — просто навязывал, не утруждаясь ни долгими объяснениями, ни задушевными беседами.
Выросшая в такой обстановке Эйлин тоже не умела выстраивать отношения, создавать атмосферу любви и доверия. Она, не подозревая, что копирует отца, просто командовала сыном, стараясь не проявлять “лишний” раз чувств, искренне веря, что суровость — это наилучший метод воспитания.
Но Северусу было с чем сравнивать — по сравнению с безразличием и грубостью отца, суровость матери казалась почти нежностью. Она заботилась о нём. Он не был ей безразличен, он был важен и нужен, хоть она и не говорила об этом прямо — почти никогда.
Но когда он болел, она сидела рядом, даже плакала. Это и было его внутренней опорой, его маяком в темноте жизни. У него есть мать, которой он нужен. Она делает для него всё, что в её силах. Она же приобщила его к книгам — и Северус тут же ушёл в них с головой. Когда окружающая реальность не радует, книга становится не просто развлечением, она становится спасательным кругом и убежищем.
Но теперь Северус делал первые шаги в совершенно новом для него мире — мире, где не было скандалов и пьяных дебошей, где над ним никто не смеялся, и даже прекрасная леди Грей всегда смотрела на него с улыбкой — не издевательской, как он поначалу боялся, а просто — с улыбкой!
Она не гнала его и радовалась его присутствию. Это было… невероятно и просто потрясающе. Ведь даже Эйлин, до сих пор дарившая Северусу больше тепла, чем весь остальной мир, часто одёргивала его, была… грубовата, хотя и не так, как отец, конечно.
Несколько дней Северус приходил в себя и пытался освоиться в этом совершенно новом для него мире. Потом он принял решение: он должен стать самым лучшим магом, он обязательно вырастет самым сильным, умным и образованным, чтобы леди Грей всегда смотрела на него с ласковой улыбкой, чтобы он мог быть её опорой и защитой, чтобы…
Он хотел быть её рыцарем, он видел в мечтах, как раз за разом спасает её от страшных опасностей, как мисс Беллатриса советуется с ним, ведь он уже не раз видел, как она просит совета или задаёт какой-то вопрос мистеру Свифту.
Мистер Свифт тоже очень нравился мальчику, но он не мог не мечтать, что однажды она обратится за советом и помощью к нему, а для этого он должен узнать всё, что знает мистер Свифт и ещё больше!
Северус впитывал знания, как губка. Если бы не бдительность Букера, то он читал бы и по ночам, но неумолимый домовик выполнял добровольно принятые на себя обязанности дотошно и неуклонно. Невесть как, он являлся и среди ночи, стоило только мальчику схватиться за очередной учебник.
— Первейшая необходимость есть — сон здоровый! Плачевен будет без него учёбы результат. Здоровью вред наносит сон плохой! — торжественно провозглашал домовик, производя обмен книги на чашку молока с мёдом.
Северус тяжело вздыхал, но покорялся. Раньше он бы обязательно возмутился, так как знал от матери, что домовые эльфы — существа ещё более презренные, чем маглы. Но раньше эльфов он видел только на иллюстрации в одном из старых учебников. А теперь… леди Грей и мистер Свифт утверждали, что эльфы достойны всяческого уважения. Спорить с ними Северус не мог да и не хотел.
Его прежнее мировоззрение трещало по швам и разваливалось, как изношенная до прозрачности одежда, из которой давно вырос. Это было немного болезненно, ведь презрение по отношению к кому-то помогало поддерживать собственную самооценку и хотя бы немного смягчать раны уязвлённой гордости, пусть Северус и не осознавал этого.
Теперь его лишали этой подпорки, и если бы её отнимал кто-то другой, мальчик, вероятно, оказал бы яростное сопротивление. Но леди Грей он готов был отдать что угодно. Ради неё он готов был меняться и отважно шагнуть в мир, где чувство собственного достоинства находит опору в себе самом, а не в принижении других, хотя бы и только мысленном.
Домовики оказались добрыми и преданными созданиями, незаменимыми помощниками и сильными волшебниками, во многом превосходящими подчинивших их магов. У них было чему поучиться, и дружба с ними открывала новые возможности, о которых самовлюблённые маги порой и не подозревали.
Прежде мать говорила Северусу, что придёт день, когда у него хватит сил и знаний, чтобы заставить окружающих уважать себя, и мальчик, конечно же, верил ей и считал это своей главной целью. Своё место в жизни следовало отвоевать, взять с боем, вызывая страх у тех, кто слабее, и доказывая сильным, что имеешь право занимать место рядом с ними.
Северус мечтал о том времени, когда сумеет дать отпор отцу и всему жестокому и равнодушному миру. Жизнь представлялась войной, постоянным противостоянием, где ничто не достаётся даром, где никто не признает твоих достоинств, если его не вынудить к этому.
Но теперь его мир перевернулся. Леди Грей была хозяйкой замка и очень сильным стихийным магом, мистер Свифт был умён и великолепно образован. И домовики, несомненно, уважали их, но не потому, что люди ими помыкали и заставляли себя уважать.
Напротив — это были отношения построенные на взаимном уважении — вещи до сих пор Северусом невиданной! Он даже не подозревал о том, что так может быть… Более того — к нему тоже относились с уважением, не требуя заслужить его, ему дарили тепло, заботу и внимание — просто так, просто потому, что ему это нужно…
Было, конечно, искушение счесть себя особенным, решить, что они так заботятся именно о нём, потому что он лучше других, и где-то в глубине души маааленькая надежда на то, что это хотя бы отчасти правда, теплилась. Но в целом Северус понимал, что леди Грей просто… ангел, который готов взять под своё крыло многих, не деля их на достойных и недостойных.
Но даже если сейчас в нём нет ничего особенного и он ничем не заслужил её внимания, то в будущем он обязательно станет особенным! И заслужит. И станет её опорой и защитником, и поможет разобраться со всеми врагами!
У неё были враги — Северус успел узнать об этом. Взрослые никогда не понимают, как много могут узнать дети, просто прислушиваясь к их разговорам. Особенно такие умные дети. Особенно, если они очень хотят узнать как можно больше. И, конечно, Белле и мистеру Свифту даже в голову не приходило, что домовики могут служить богатым источником информации не только для них!
Расспрашивать Букера Северус не решался, а вот наивная, добродушная и общительная Пайки… При помощи наводящих вопросов из неё можно было вытянуть очень много.
Так Северус узнал почти всё. И о том, что леди Грей пришла из другого мира, вселившись в тело, лишённое души, и о её необычных способностях, и даже о том, что ей известно многое из того, что должно произойти в их мире. И ещё о том, что у неё есть враги. Самый опасный из которых — Риддл или Волдеморт.
Северус возненавидел его всей душой! И решил стать лучшим боевым магом, а не только зельеваром. Он расспрашивал мистера Свифта о том, что нужно для того, чтобы побеждать сильнейших магов, если вдруг будет такая необходимость. И старичок, не задумавшись, отчего вдруг такие вопросы, (ему они показались довольно-таки естественными для мальчишки) воспользовался случаем, чтобы объяснить Северусу, что для этого необходимо не только учиться и тренироваться в применении магии, но и тренировать своё тело и укреплять здоровье.
От матери Северус перенял некоторое пренебрежение ко всему, что связано не со знаниями и магией, а с физической силой и вообще — телесностью. Но теперь он и здесь пересмотрел свои взгляды, и под руководством Букера, который не так смущал мальчика, как все прочие, усердно делал зарядку и тренировался в перерывах между занятиями.
Иногда в коридорах замка Северус встречал привидение. Задумчивый и по большей части меланхоличный призрак поначалу привлёк своей необычностью — Северус знал о привидениях, но сам их до этого времени не встречал. А потом заметил, что безымянный и почти ничего о себе не помнящий полупрозрачный джентльмен мечтательно посматривает на леди Грей.
— Как она прекрасна… — вздыхал призрак.
Северус не мог не согласиться. Для него это было непреложным фактом. В нём даже шевельнулась ревность, но потом он вспомнил, с кем имеет дело, и успокоился. В сущности, они были в равном положении… Призрак — он и есть призрак. А он — Северус — для леди Грей всего лишь ребёнок…
Мальчику не приходило в голову, что у пристрастий привидения могут быть какие-то серьёзные причины, уходящие вглубь веков. По мнению Северуса, никаких дополнительных причин для восхищения Беллатрисой не требовалось.
Но однажды призрак сказал:
— Как она похожа… Она так похожа…
— На кого? — изумился Северус.
— На мою любовь… Да, молодой человек, ведь я не всегда был таким… Когда-то я был живым. И я любил.
— И кто же она была? — заинтересовался Северус.
— Если бы я мог вспомнить!.. — горестно вздохнул призрак. — Я помню лишь, что любил её… и что был бесконечно счастлив… и… бесконечно несчастен…
Северус подумал и ни о чём больше не спросил. Ему уже сейчас было понятно, что никакого противоречия тут нет.
Комментарий к Глава 34. Замок, призрак и Северус
А в “Хобби-Ленде” уже 38 глав:)
http://hobby-land.info/forum/showtopic-574
Кроме того, хочу предупредить, что скоро выкладку на ФБ закончу. Вероятно, сразу после того как завершится этот эпизод с Зеркальным Лабиринтом. То есть здесь, скорее всего, будет 37 глав и статус “закончено”, а продолжение будет только в Хобби.
Меня категорически не устраивает, что моя работа неконтролируемым образом мигрирует по Сети, так что - прошу отнестись с пониманием. Если вам действительно интересно - приходите в Хобби-Ленд и читайте, если вам не интересно - на нет и суда нет, как говорится:)
========== Глава 35. Поиски ==========
Первой тревогу подняла Пайки. Как и предполагала Белла, домовуха привычно отправилась навестить хозяйку перед сном, проверить всё ли в порядке, не нужно ли чего, ну и получить такое приятное “спасибо, Пайки”, “спокойной ночи, Пайки”. Но вместо дозы приятностей беднягу ждало потрясение: хозяйки в спальне не было и где она находится Пайки понять не могла, хотя обычно любой домовик может в один миг отыскать своего хозяина, где бы он ни был.
Призванный на помощь Букер тоже ничего не смог сделать. Расстроенным домовикам пришлось сообщить о случившемся мистеру Свифту, хотя они (Букер уж точно) понимали, что человек тут и подавно бессилен.
А между тем Северус напрасно ждал появления Букера с молоком и мёдом. Мальчик уже прочёл две страницы, а домовика всё не было. Северус никогда не признался бы в этом, но молоко с мёдом ему нравилось, ведь раньше сладким он был не избалован да и такой заботой — тоже. Но дело было даже не в этом — что-то пошло не так, и внутри немедленно вспыхнул сигнал тревоги.
Северус ещё не успел привыкнуть к такому новому для него чувству безопасности, и малейшее нарушение установившегося распорядка моментально пробудило его страхи. Он поймал себя на том, что уже не понимает смысла прочитанного, удовольствие от запретного ночного чтения улетучилось без следа.
Мальчик закрыл книгу, встал и медленно подошёл к двери. Магический светильник в форме шара, в котором переливался тёплый жёлто-оранжевый свет, поплыл за ним. В Призрачном такие были в каждой спальне, и для того чтобы включить его даже не нужна была магия — достаточно было простого прикосновения. В больших залах более крупные шары парили под потолком, а поменьше — над головами людей. Очень удобно. Мистер Свифт говорил, что их питает магия замка.
Северус осторожно приоткрыл дверь и сразу же до него донёсся встревоженный голос мистера Свифта.
— Неужели ничего нельзя сделать, Букер? Ты думаешь, Призрачный не причинит вреда мисс Грей?
У Северуса перехватило дыхание. Он приоткрыл дверь пошире и успел увидеть, как огорчённо понурился домовик. Стоявшая рядом Пайки и вовсе плакала, заламывая тонкие лапки.
— Уверенности нет моей в безопасности полной… — глухо сказал Букер. — Разозлился замок Призрачный сильно. Лишь я думаю, смерть что не грозит леди. Большего не обещать… не могу… От завещания леди отказаться должна, а быть может, от прав всех на замок… Тогда успокоится он. Но это сделает ли? Сомневаюсь…
Пайки разрыдалась в голос.
— Тише, тише, Пайки, — мистер Свифт погладил домовуху по трясущимся плечам. — Я… — его голос сорвался, но он взял себя в руки и продолжил твёрдо: — Я уверен, что леди Грей справится и с ней всё будет хорошо. Она скоро к нам вернётся. Обязательно.
Ему никто не поверил. Ни Букер, хмуро глядящий себе под ноги, ни Пайки, продолжающая безутешно плакать, ни Северус, замерший на пороге своей комнаты. Он и сам себе не поверил. Надежда, конечно, есть, но уверенность… Уверены они могли быть только в одном — Призрачный зол и непредсказуем. А леди Грей — упряма. Что получится из их столкновения?
Замок неизмеримо сильнее. Мистер Свифт был уверен, что нужно ему уступить, он был уверен, что других вариантов просто не существует. Но Белла… Она может смотреть на это иначе. Она не из тех, кто легко сдаётся.
Северус тихонько прикрыл дверь и быстро оделся. Он должен что-нибудь придумать, должен спасти мисс Беллатрису. Мальчик не задумывался сейчас, что он может сделать. Он должен! Одевшись, он снова выглянул в коридор. Всё было тихо, мистер Свифт и домовики куда-то ушли. Северус прокрался к комнате матери, заглянул внутрь — Эйлин спокойно спала, тихонько посапывая. Из высокого окна падал рассеянный сумеречный свет только начавшейся весенней ночи.
Удивительно, но именно миссис Снейп, менее всех других симпатичная замку, мирно отдыхала, тогда как у всех остальных выдалась поистине кошмарная ночь. Северус прикрыл дверь и продолжил свой путь по коридору.
Он не знал, куда идти, где и как искать Беллу, но не мог оставаться на месте и верил, что у него получится то, что не получается у других. Он обязательно найдёт мисс Грей. “Надо отыскать призрака, — подумал он. — Призрак знает о замке больше всех. Правда, он почти ничего не помнит, но вдруг ему что-то известно. Может быть, он даже знает, где она… Где прячет её замок”.
Северус обошёл второй этаж, прислушался к голосам, доносившимся снизу — из главного зала. Букер совершал какие-то пассы над одним из краеугольных камней — над тем, что в очаге, — пытался убедить замок отпустить леди Грей. Пайки рыдала, мистер Свифт читал какой-то фолиант, видимо, в поисках подсказок.
Северус решил, что ему нужно подняться выше. Он побродил на третьем этаже, поднялся на четвёртый, поблуждал и там, но что-то подсказывало ему — здесь он ничего не найдёт. И призрака, на которого мальчик возлагал некоторые надежды, нигде не было видно. На верхние этажи Северусу запрещали ходить без сопровождения домовиков. Но сейчас было не до запретов.
Лестница изгибалась, уводя его всё выше, ещё выше, ещё… Сколько здесь этажей? Сколько их на самом деле? Он уже начал сомневаться, что выбрал верное направление. Разум подсказывал, что искать надо скорее в подвалах, чем наверху, но его сейчас вела интуиция. И для начала он хотел найти призрака. Время от времени Северус останавливался и звал его — негромко, чтобы не услышали домовики. Но у призраков острый слух.
— Мистер Призрак, — громким шёпотом повторял Северус. — Пожалуйста, отзовитесь! Пожалуйста, поговорите со мной!
Но замок молчал. Тишина давила, смыкаясь вокруг. Темнота за пределами небольшого пространства, освещённого светильником, казалась тяжёлой и опасной, как никогда раньше. Да, замок был зол, сейчас Северус ощущал это.
Камень стен был холоднее и грубее, чем обычно, тишина была враждебной, темнота — состояла из самых мрачных теней, готовых вот-вот ожить и растерзать каждого неосторожного, кто в недобрый час осмелился блуждать здесь.
Неожиданно стало светлее — свет падал сверху. Северус поднял голову. Выход на крышу — леди Грей хотела туда подняться, но до сих пор не решилась на такие эксперименты, да и времени у неё на это не хватало. Она, как и Северус, почти целые дни проводила в тренировках и учёбе, стараясь овладеть своей силой.
А сейчас лестница выводила прямо туда — на плоскую площадку, где, окружённые невысокой зубчатой стеной, росли дикие травы и кусты и даже небольшие берёзки. Северус поднялся, не заметив, что шар-светильник остался на лестнице. Теперь ему хватало света звёзд и половинки Луны, выглядевшей очень близкой и яркой.
Мальчик подошёл к краю стены, посмотрел вниз. Очень высоко. Он ещё никогда не был на такой высоте, но почти не испугался. Весь его страх был сейчас собран в одной точке, сконцентрирован на одном — не успеть, не суметь освободить леди Грей, прежде чем станет слишком поздно. Сердце у него сжималось и суматошно колотилось, он ощущал, что с Беллой может случиться что-то ужасное…
Северус осмотрелся. И вдруг заметил призрака — тот был совсем рядом и печально смотрел то на Луну, то вдаль — на озеро, чьи серебряные воды сейчас были похожи на зеркало.
— Мистер Призрак, — тихо, но решительно окликнул его Северус. — Вы должны мне помочь, помочь леди Грей. Вы ведь знаете, что с ней случилось?
Призрак издал тихий тоскливый вздох.
— Знаете, — утвердился в своём мнении Северус. — Скажите мне! Где она? Как ей помочь?
— Если бы я знал… Но я не знаю… Замок сердится, и мне тоже плохо… так тоскливо… Замок вспоминает… То, ужасное… что случилось со мной, с моей любимой…
— Мне очень жаль, что с вами случилось что-то ужасное, и ещё больше жаль вашу леди, но сейчас — прямо сейчас! — что-то плохое происходит с леди Грей! И это вина замка. Почему? Она никому не причинила вреда. Она самая лучшая в мире! Очнитесь же, помогите мне!
Призрак вздрогнул и удивлённо посмотрел на мальчика.
— Но что мы можем сделать? Замок… обладает огромной мощью… Огромной! Никто из людей, никто из самых могущественных магов не может ему противостоять. Что же мы можем поделать? Один — давно умерший, даже не помнящий, кто он и что с ним случилось. Другой — ещё ребёнок.
— Мы… я не знаю… — Северус ощутил, как отчаяние сжимает его сердце ледяной рукой, а к глазам подступают предательские слёзы. — Мы можем… не сдаваться!
— Не сдаваться?.. — эхом прошелестел призрак. — В этом что-то есть… Но как?..
— Расскажите мне, что вы знаете о замке. Почему он разозлился?
— Замок… ненавидит гоблинов.
— А ещё?
— Замок любит домовиков. И… он любит детей. Когда-то я был ребёнком… Мне кажется… он заботился обо мне… он был так добр…
— Если он добр, то как он может поступать так?! С леди Грей, со мной, с вами? Вы ведь тоже любите леди Грей?
— Ну… я… она… пожалуй… во всяком случае, я вижу в ней прекрасную юную леди, которая отнеслась ко мне с уважением, терпеливо сносила мои… не вполне удачные попытки стихосложения… Она добра ко мне, к домовикам, к вам… Она добра ко всем, кто её окружает и… так похожа на мою любовь… Да, можно сказать, что я… в некотором роде люблю её.
Северус, едва дождавшийся окончания этой речи, едва ли не выкрикнул:
— Тогда почему замок мучает её?!
— Он… хочет свободы, — прошелестел призрак.
— Свободы? — удивился Северус. — Он хочет остаться один? Снова — совсем один, как все прошедшие годы? Даже вы спали, пока здесь никого не было, не так ли?
— Да… это так, — согласился призрак. — Но теперь здесь есть домовики, есть мистер Свифт — весьма почтенный джентльмен, должен заметить! Есть вы и я.
— И он думает, что все мы останемся здесь после того как он… — угрюмо произнёс Северус. — Если он причинит вред леди, я лучше вернусь в Паучий Тупик, чем останусь здесь! Что он собирается сделать с мисс Грей?
— Я точно не знаю, — призрак отвёл глаза.
— Вы знаете! — уличил его Северус.
— Возможно… может быть… да, ей сейчас непросто, но… Я думаю, она согласится на требования Призрачного, и всё снова будет хорошо.
— Вы её не знаете, — прошептал Северус. — Она не согласится, она будет бороться.
— Тогда… — призрак вздохнул, — леди Грей действительно угрожает опасность.
========== Глава 36. Дорога Зеркал ==========
Северус хотел снова спросить: что? что сделает с ней замок?! — но остановил себя. Сейчас главное — найти леди Грей и освободить её.
— Как мне её найти? — спросил он требовательно.
Призрак молчал несколько долгих мгновений. Северус не решился торопить его, потому что видел — внутри его необычного собеседника идёт какая-то важная работа: размышления или, может быть, воспоминания. Сейчас всё имело значение!
— Если вы твёрдо намерены… — наконец промолвил призрак.
— Да! — перебил его Северус.
— Ну что ж… тогда — следуйте за мной, мой юный и отважный друг. Я, кажется, знаю, где сейчас леди Грей. Но это опасное место… коварное… обманчивое…
— Прошу вас! — не выдержал Северус. — Давайте поспешим!
— Хорошо, — призрак слегка поклонился и поплыл вперёд — на лестницу, по которой Северус сюда поднялся. Спуск был недолгим — всего на один этаж. Призрак нерешительно замер в коридоре, затем мгновенно переместился на пару десятков метров и просочился сквозь стену.
Северус, испугавшись, что его обманули и бросили, бегом кинулся за ним, но призрак уже вышел из стены в другом месте. Похоже, он что-то искал в комнатах и уже через минуту-другую нашёл. В очередной раз вынырнув из очередной комнаты, призрак позвал мальчика, указывая на тяжёлую и явно запертую дверь.
— Сюда, мой юный друг.
Северус потянул за ручку, дверь, как и следовало ожидать, не поддалась. Нечего было и думать о том, чтобы сломать её. И у мистера Свифта наверняка нет ключа. Если только домовики смогут попасть внутрь… — напряжённо размышлял Северус.
— Леди Грей там? — спросил он.
— Нет, мой отважный друг, — печально отозвался призрак. — Всё не так просто. Там всего лишь находится кое-что, что может помочь отыскать её, — не более. Но это…
— Опасно, я помню, — раздражённо перебил Северус. — Вы знаете, как открыть дверь?
— Знаю, — вздохнул призрак. — Ох, боюсь, я напрасно…
— Так откройте её или скажите, как это сделать! Пожалуйста! — Северус сжал руки в кулаки и что было сил ударил по двери.
Было больно, но он даже не поморщился, а продолжал смотреть на призрака. Требовательно. С отчаянной решимостью.
— Хорошо, — прошелестел тот и погрузил свои серебристые ладони в дверь там, где находился замок. Раздался тихий щелчок, и ручка повернулась.
— Разве призраки могут… — удивлённо прошептал Северус, в котором на миг проснулась его всегдашняя любознательность.
— Взаимодействовать с материальными предметами? — понимающе продолжил призрак. — Обычно нет. Но бывают исключения. Для этого требуется большая внутренняя сила, питаемая чувствами. Или… нечто иное…
— Иное? — Северус вошёл в самую обычную комнату, слабо освещённую мерцающим светом летней ночи, падающим из высокого окна, и похожую на его собственную спальню. На первый взгляд здесь не было ничего необычного, он взглянул на призрака.
— Когда-то я был… я… жил здесь… — сбивчиво пояснил тот.
— Вы были хозяином замка? — прищурился Северус.
— Нет… нет! У Призрачного нет хозяев… Уже очень-очень давно… У него могут быть только… — но призрак не закончил, подлетев к большому зеркалу на стене.
— Это может помочь нам? — спросил Северус, глядя на зеркальную гладь, в которой темнел его собственный силуэт и слегка серебрилась фигура призрака.
— Вам лучше передумать, мой друг, — тяжко вздохнул призрак. — Леди Грей вернётся, вот увидите!
Северус твёрдо посмотрел на него.
— Вы не можете обещать, что с ней ничего не случится. Скажите мне правду, что ей грозит? Скажите!
— Ей… она… Зеркальный Лабиринт… может свести с ума, — едва слышно закончил призрак. — Но она согласится с требованиями замка, и он выпустит её оттуда! — возвысил он голос.
— Но до сих пор не согласилась, ведь так?! Значит, и не согласится. Откройте мне дорогу в лабиринт. Я найду её!
— Напрасно, напрасно я поддался… напрасно… — стенал призрак. — Если бы я мог сам… если бы мог… Но я не могу! Так жаль… В Зеркальном Лабиринте можно найти только того, кого любишь. А я… моя любовь очень похожа на леди Грей, но это не она…
— Открывайте! — крикнул Северус. — Я найду.
Призрак приложил обе ладони к зеркальной глади, и Северусу показалось, что в мутной, слабо отражающей поверхности проступила бездонная глубина. Теперь там виднелся путь, уводящий вдаль — поначалу слегка серебристую, но чем дальше, тем всё более тёмную, затягивающую, словно омут.
Призрак нараспев произнёс:
— Пусть сердце ведёт Дорогой Зеркал.
Кто любит — найдёт. Не хладный металл,
Не золота блеск, не сиянье камней.
Найдёт лишь того, кто жизни нужней.
Зеркальная гладь пошла рябью и истаяла, открывая овальный проход.
— Ещё не поздно передумать, — прошептал призрак. — Это… даже если сейчас всё закончится хорошо, это может изменить всю твою жизнь, судьбу…
Северус упрямо тряхнул головой, отбросив со лба чёрные волосы, теперь аккуратно обрезанные и безупречно чистые.
— Пусть, — сказал он и шагнул в серебристый овал, но тут же обернулся, и призрак увидел, что глаза мальчика расширились от ужаса.
— Возвращайся! — крикнул призрак. — Я держу проход!
— Нет, — быстро сказал Северус. — Не то. Скажи, как мы сможем вернуться, когда я найду её? Как?!
Призрак печально улыбнулся и отвёл руки от стекла, овал начал затягиваться, словно вода покрывалась корочкой льда.
— Это несложно. Как только ты найдёшь её, возьми за руку, и вы перенесётесь сюда. Я буду ждать. Послушай меня, мальчик! Не верь ничему, что ты там увидишь и услышишь! Зеркала лгут… Запомни! Зеркала лгут…
— Я запомню, — кивнул Северус и решительно пошёл в серебристое сияние, сквозь бесконечный строй собственных отражений.
— Я не отдам тебе Беллатрису, — шептал он. — Леди Белла — лучшая в мире. Ты должен отпустить её! Не смей её мучить!
— Посмотри на себя… — зашептали зеркала. — Ты — жалкий и уродливый… Ты — ничтожный…
— Не важно, — отозвался Северус. — Думаешь, я никогда себя не видел? Думаешь, ты самый умный? И это первое зеркало, которое говорит мне такое? — мальчик горько усмехнулся.
— Ты ничтожество! Урод! Ведьмино отродье! — взревели зеркала голосом Тобиаса. — Ты…
— Можете не утруждаться, — прошипел Северус. — Я знаю всё это до последнего слова.
Зеркала кривлялись и дразнили его голосами других детей — благополучных и любимых, но таких безжалостных в своей простодушной жестокости, бездумно подражающей жестокости взрослых. Но Северус остался равнодушен.
Внезапно он увидел леди Грей и кинулся к ней. Она стояла — прекрасная и недоступная — так близко — и словно за тысячи миль. Она смотрела на него с пренебрежением.
— Бедный мальчик… — уронила она снисходительно. — Так жаль его, бедняжку…
Северус отшатнулся, как от удара, едва удержался на ногах. Конечно, как он мог подумать, что она может относиться к нему иначе, только жалость… — единственная причина, по которой он здесь, единственное чувство, на которое он может рассчитывать.
Леди Грей исчезла. А вокруг разлилось многоцветное сияние. Что это? Северус осмотрелся. Груды золотых монет, пирамиды из слитков, драгоценные камни невиданной чистоты, сияющие рубины, сапфиры, изумруды и… великолепные бриллианты, переливающиеся всеми цветами радуги.
— Иди… возьми… Тогда тебя больше никогда не будут жалеть. Ты будешь богаче всех и все станут искать твоего расположения…
— Нет… Северус сделал шаг назад. Только не она. Леди Грей не придаёт значения деньгам.
— Смотри, здесь чудесные магические артефакты, каких не найдёшь больше нигде, здесь редчайшие книги… Ты станешь самым могущественным…
Северус потряс головой, отгоняя морок. Сияние драгоценностей, вместо того чтобы убаюкать, напротив — пробудило его. Он вспомнил слова призрака.
— Зеркала лгут, — прошептал мальчик. — Всё ложь. Это была не леди Грей. Я должен отыскать её! Пока не поздно… — и он бросился вперёд, не глядя по сторонам, не слушая голосов, нашёптывающих то одно, то другое, болезненно ранящих, пугающих, сулящих все блага мира, не разбирая дороги — путеводная нить была в его сердце.
Он бежал до изнеможения, и когда дыхания перестало хватать, то вдруг споткнулся и полетел кубарем.
Он споткнулся о… тело. Вскочил, не веря себе, прикоснулся. Это была она — леди Грей. Не великолепная дама, смотревшая на него с презрением, а живая, настоящая, измученная, бледная почти до синевы, со спутанными волосами, закрывавшими лицо. Это точно была она.
— Леди Грей! Беллатриса! Белла! Очнитесь… — он схватил её за руки — они были ледяными.
И в тот же миг зеркала вокруг разлетелись слепящей сверкающей пылью — они оказались в той комнате, из которой безымянный призрак открыл для Северуса Дорогу Зеркал. И призрак тоже был здесь, взволнованный и расстроенный.
Проход в зеркальной глади затянулся, и леди Грей открыла глаза, а ещё через секунду раздались два хлопка — эльфы ощутили возвращение Беллатрисы и устремились к ней. Но она села на полу и взмахнула рукой, без слов требуя оставить её с Северусом.
— Это ты? — спросила она. — Ты нашёл меня?
— Да, леди Грей, — мальчик опустил глаза, не решаясь прямо посмотреть на Беллатрису. Умом он понимал, что зеркала обманывали его, но страх, что на самом деле его унизительно жалеют и всегда будут относиться с долей презрения, не желал уходить.
— Спасибо, Северус! Я уж думала, что он совсем меня… доконает. Я… надеялась на домовиков…
— Они не могли вас найти. Замок…
— Да, я знаю. Замок не пускал их ко мне. Но как тебе удалось?
— Это мистер призрак… Он открыл мне Дорогу Зеркал.
Рядом на два голоса ахнули Пайки и Букер.
— Я не очень понимаю, что это такое, Северус, но знаю, что ты… совершил невозможное. Я никогда этого не забуду. Спасибо тебе.
— Леди Грей, — вдруг на что-то решился Северус и наконец прямо посмотрел ей в глаза, — могу я попросить вас кое о чём?
— Конечно, — ответ был твёрдым, но всё же с некоторой долей удивления.
— Пожалуйста, пообещайте… Пожалуйста, никогда меня не жалейте.
— Северус… — Белла устало улыбнулась. — Я никогда и не жалела тебя. Даже раньше. Поверь — я тебя не жалею. Я… восхищаюсь тобой, — сказала она так искренне, что сомневаться сейчас в её словах было невозможно.
Белла покачнулась, и Пайки тут же утащила хозяйку принимать горячую ванну и пить целебные отвары.
К счастью, оказалось, что она почти не пострадала. Ужасно устала, измучилась, замёрзла — и только.
Букер организовал то же самое для Северуса, попутно успокоив мистера Свифта. Только Эйлин спокойно спала и ни о чём не подозревала.
А призрак стоял у окна в комнате с зеркалом, смотрел на Луну и печально улыбался.
— Как жаль… — прошептал он. — Зачем ты сделал это, Призрачный? Она ведь так и не узнает. Нельзя ей говорить. Ты понимаешь, что ты сделал? Ты изменил судьбу мальчика. Связал его с прекрасной леди, которая, скорее всего, выйдет замуж раньше, чем её юный рыцарь успеет достаточно повзрослеть… Если бы она знала… Но нельзя ей говорить…
И призрак тихо проговорил вторую часть заклятия Дороги Зеркал:
Знай: тот, кто ступил на Дорогу Зеркал,
Судьбу изменил и сердце связал.
Пусть годы пройдут и минуют века,
Другую любовь не найти никогда.
========== Глава 37. Грей энд Блэк ==========
Белла проснулась поздно и в отвратительном настроении. Даже не могла найти в себе сил успокаивать Пайки. Просто попросила её уйти и сама привела себя в порядок. Потом позвала Букера.
— Скажи, нам надо отсюда уходить? Ладно я, но не хочу подвергать опасности Северуса и мистера Свифта. Ну и Эйлин тоже.
— Признал хранительницею вас замок Призрачный, — ответил домовик. — Признал и право ваше преемников назначить. Хозяев быть не может у него. Неведомо то гоблинам. Узнал о том я сам лишь ночью прошлою.
— Ну спасибо, — сказала Белла угрюмо.
Благодарности в её тоне не было ни на грош, и выглядела она столь мрачной, что даже Букеру стало не по себе и захотелось исчезнуть. Но он… не решился. Впервые не решился уйти без разрешения Беллатрисы, хотя она даже не была его хозяйкой.
— Признал, значит. Наигрался… пока что. Ладно со мной, но ребёнок! — она грохнула кулаком по тумбочке, по спальне пронёсся вихрь, сметая всё — устояла только кровать, Букер и зеркало, по-прежнему укрытое покрывалом.
Белла вскочила, стиснула руки, пытаясь успокоиться, но ярость бушевала внутри пожаром, ураганом, цунами! Требовала выхода.
— Ты говорил, что он не причинит вреда ребёнку, — тихо сказала она. — И что? Я даже думать не хочу, что вынес Северус в лабиринте, а до него ведь ещё добраться нужно было! Куда смотрели вы с Пайки?! Тебя я просила присмотреть за Северусом или нет?! До меня вы не могли добраться — я понимаю. Но он-то был тут!
Букер съёжился и отступил на шаг, посмотрел на Беллу жалобно, как провинившийся пёс.
— Не знали мы, не спит что Северус… Услышал что — не ведали… Мы…
Ярость схлынула, как волна, откатившаяся назад — в море. Видеть Букера таким оказалось неожиданно больно. И ещё больнее, что она сама в этом виновата. И вообще — во всём виновата только она сама. Поддалась обманчивому очарованию Призрачного, притащила сюда ребёнка, а вчера ночью — упёрлась, как целое стадо баранов. Если бы сдалась и отказалась от замка — Северус не оказался бы в лабиринте…
— Прости меня, Букер. Прости… — она села на голую кровать, с которой снесло всё, включая толстенный матрас. — Я сама во всём виновата.
— Виноват я, — склонил голову домовик. — Не досмотрел…
— Нет, ни в чём ты не виноват. Ладно. Давай так договоримся: никто не виноват. Наверное, это судьба. И мой идиотизм, — припечатала напоследок. — Постараемся забыть. И будем надеяться, что ничего непоправимого с Северусом там не случилось… Почему он вчера попросил меня не жалеть его?
— То показывает Зеркал Дорога, пугает что или же манит.
— Понятно. Значит, это его страх… Напрасно, кстати. Совершенно напрасно. Знаешь, я ведь помню его таким, о котором читала, — восхищалась и сопереживала до слёз. Сильным, верным, мужественным. И сейчас, хоть он и ребёнок, но всё это в нём уже есть. Потому он и сумел меня освободить, когда никто больше не смог… Так что — таких не жалеют. Им сопереживают. Но он пока вряд ли поймёт разницу, а она очень велика…
— Ну ладно, раз замок меня признал… Пора отправляться на подписание завещания, — она встала с сожалением посмотрев на беспорядок.
Для Пайки не трудно устранить последствия её вспышки, но домовуха расстроится… — Если бы не Риддл, не война, я бы тут и на лишний час не задержалась бы… Но этого… этого я тебе не забуду, слышишь, Призрачный?! — в груди снова полыхнуло жаром и холодом одновременно.
На миг Белла ощутила, как ярость разрушает её изнутри. Нет, так нельзя… нельзя… Но как же трудно удержаться.
— Ты — такой сильный, такой… могущественный! Как ты мог допустить, чтобы по твоей вине страдал ребёнок?! Молчишь?! Вчера ты был разговорчив… Бить его по больному — это низко, слышишь?! Подло!!! — она взмахнула руками не в силах удержать рвущуюся силу.
На этот раз покрывало с зеркала всё-таки сорвало. А заодно вынесло и стекло из окна, и дверь с петель. Хорошо, что Букер успел дверь перехватить, а то этим снарядом можно было бы убить на месте всё население замка, если бы ему — населению — случилось в это время оказаться в коридоре.
Из зеркала на Беллу смотрела… Белла. Они сейчас были настолько похожи, что бывшая Настя Весёлкина даже не сразу поняла — это её отражение или дух погибшей Беллатрисы Блэк?
Несколько долгих секунд они просто смотрели друг на друга, и даже позы их были одинаковы. Они походили на два застывших языка тёмного пламени — наполненные внутренней силой и яростью хрупкие оболочки. Потом… их злость отхлынула.
Они смотрели глаза в глаза — такие похожие и такие разные. Они обе изменились за прошедшие дни и, может быть, начали лучше понимать друг друга. Выражение глаз Беллатрисы Блэк менялось — в нём проступала печаль, тоска, сожаление…
Наверняка она неотрывно наблюдала за своим телом и его новой хозяйкой всё это время, и, кажется, что-то в ней сдвинулось с мёртвой точки, что-то… пробудилось.
— Ну здравствуй, Белла, — леди Грей шагнула к зеркалу и коснулась его кончиками пальцев.
Беллатриса едва заметно вздрогнула и опустила глаза, в выражении её лица читалась горечь бессилия.
У Беллы-Насти внезапно наступило прозрение: почему Беллатрикс теперь смотрит на неё из-за стекла? Раньше они были по одну его сторону — и “чёрная”, и “серая” — обе отражались в этом зеркале. А теперь они по разные стороны зеркальной глади!
— Что случилось? — спросила она. — Почему ты там?
Беллатрикс подняла на неё взгляд загнанного в угол зверя, тяжёлый взгляд того, кто знает, что проиграл, и не ждёт пощады.
— Тебя вывел из Лабиринта этот мальчик, как там его… Северус? — неожиданно ответила Беллатрикс.
И это тоже было новым — раньше она явно не могла говорить.
— А меня некому вывести. Так что можешь торжествовать. Теперь я навеки пленница Лабиринта. Хотела стать призраком, да. Мечтала отправиться к Лорду и рассказать ему о тебе. Теперь ничего не выйдет.
— Но ты же можешь… можешь просто уйти, когда исполнится сорок дней.
— Не могу, — горько уронила Блэк. — Это ловушка. Мне не выбраться. За мной никто не придёт… Ты, наверное, спала, а я всю ночь думала о том, кто любит меня настолько сильно, чтобы вывести из Лабиринта. И знаешь ответ? Никто!
— А ты сама кого-нибудь таклюбила? — спросила Грей, догадавшись об ответе раньше, чем отзвучал вопрос. — Только не говори, что Лорда, — протянула она.
— Да! — вскинулась Белла. — Да! Я пошла бы за ним куда угодно! Вынесла бы что угодно! — и вдруг её уверенность будто дала трещину.
— Ты уверена, что любила его, а не была очарована силой и властью? — спросила Грей.
— Теперь я уже ни в чём не уверена, — Блэк сжала руки в кулаки и ударила по зеркалу. Но ничего не произошло. — Я даже боли почувствовать не могу…
— Мало тебе боли? — усмехнулась Грей.
— Физической! — почти взвыла она. — Ты и представить не можешь, что это такое, когда боль только в душе…
— Искренне надеюсь, что такого мне испытать не доведётся, — ответила леди Грей жёстко. Беллатриса, как и Северус, не нуждалась в жалости. — Просто потому, что я думаю не только о себе. И если и стремлюсь к силе и прочему, то для того, чтобы иметь возможность этим делиться. Давай руку! — она ощутила, что может это сделать.
Каким-то десятым или двадцать пятым чутьём, подкоркой — просто почувствовала. Возможно дело было в том, что это тело, пусть и в разное время, принадлежало обеим душам.
Беллатриса смотрела непонимающе. Неверяще.
— Давай! — Грей вытащила из-под одежды цепочку с Зеркальным камнем и прижала его к зеркалу. Камень будто вдавился внутрь и зеркальная гладь затуманилась. На миг ощутив прикосновение к руке чего-то вроде холодного ветерка, Беллатриса телесная вытащила из зазеркалья Беллатрису бестелесную.
И здесь она продолжала видеть её! Та, что пока не стала полноценным призраком, так как не прошло ещё сорока дней с её гибели, была теперь видима для той, что жила теперь в её теле.
Букер и Пайки с ужасом взирали на происходящее из дверного проёма.
— Зачем ты это сделала? — тихо спросила Блэк.
— Не зачем, а почему. Потому что тебе было там плохо. И потому, что я могла это сделать. Побежишь докладывать обо мне своему Лорду? Беги. Он всё равно рано или поздно узнает.
— Не побегу. За мной долг, — и Беллатриса исчезла, видимо переместилась в какое-нибудь укромное место. Ей хотелось побыть одной. Ей было о чём подумать.
А леди Грей повернулась к домовикам. Заметила краем глаза, что из коридора на неё смотрят мистер Свифт и Северус. Интересно, как давно они здесь. Хотя какая разница. Главное, что не пострадали от её вспышки.
— Букер, Пайки, простите меня, — сказала она, с неудовольствием услышав в своём тоне новые, жёсткие нотки.
Она не хотела становиться такой! Не другом, а хозяйкой, не доброй и милой девушкой, а властной леди. Не хотела! Неужели придётся… “Всё зависит от тебя”, — прошептал внутренний голос. И она решила бороться — за себя настоящую. А эти нотки в голосе, эта властность — они ей тоже пригодятся. Но не с ними — не с самыми близкими.
— Пожалуйста, простите, — повторила она уже по-другому, и домовуха кинулась к ней, прижалась к руке, мелко вздрагивая.
— Я не хотела вас пугать, не хотела… Я просто очень разозлилась на замок. Из-за того, что он подверг опасности Северуса.
Мальчик хотел что-то возразить, но Белла мягко покачала головой.
— Давай сейчас не будем спорить и не будем больше обсуждать это. А то я и так едва взяла себя в руки. Я лишь объясняю, что со мной произошло и почему. Никто не виноват в случившемся. Кроме меня. И замка. Я не забуду это. И я бы отказалась от него, если бы нам не грозила опасность — Томас Риддл, его претензии на мировое господство и война, которую он развязал. Хотя пока что это так не называют, но она уже идёт. И дальше будет только хуже. Нам нужно убежище. А я, несмотря ни на что, верю, что Призрачный не позволит проникнуть сюда чужакам и причинить нам вред. Он и сам с этим справится, если что, — Белла усмехнулась.
— А сейчас у меня есть к вам просьба. Называйте меня Анастасия. Или лучше Стейси. Пусть будет двойное имя. Беллатриса — для посторонних. Стейси — для близких.
Мистер Свифт кивнул, заметив:
— Очень удачный выбор. Анастасия означает воскресшая.
Домовики тоже закивали. А в глазах Северуса вспыхнули искры.
Близких… Он готов быть для неё кем угодно. Никогда им не стоять рядом, Белла… Анастасия, Стейси… — она, должно быть, всегда будет смотреть на него как на ребёнка. И пусть. Только бы быть рядом. Только бы иметь возможность спасать и помогать.
Как он сделал вчера. Да! Он действительно это сделал. Когда ни домовики, ни мистер Свифт не справились. И осознание того, что он начал своё рыцарское служение, что он на самом деле спас леди Грей от опасности, согревало Северуса и надолго сделало его счастливым. Стейси… Как нежно и красиво это звучит. Анастасия — воскресшая…
Конец первой части
Последние комментарии
1 день 21 часов назад
2 дней 1 час назад
2 дней 3 часов назад
2 дней 4 часов назад
2 дней 5 часов назад
2 дней 6 часов назад