Между нами никаких секретов [Робин С.] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Данная книга

Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления!

Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо.



Оригинальное название: Robin C. «Tra di noi nessun segreto »

Робин С. «Между нами никаких секретов»

Жанр : Современный любовный роман

Рейтинг:18+

Переводчик : Надежда Смирнова

Редактор : Дарья Молчанова (Пролог – 11 глава)

Анна Бродова (12 глава – эпилог)

Вычитка: Анна Бродова и Надежда Смирнова

Обложка : Надежда Смирнова

Оформление : Анна Бродова

Перевод группы: https://vk.com/book_fever


































АННОТАЦИЯ

Матиас Кроуфорд — мужчина без предрассудков, расчётливый и с ледяным сердцем. За красивой маской он пытается скрыть незаживающую рану и свои секреты. А совесть заглушить у него получается единственным способом — не затрагивать чувства; ни те, которые другие люди испытывают к нему, ни те, которые невольно могут зародиться в самом отдаленном уголке его сердца. И он уже готов себя контролировать, когда встреча с молодой и наивной Скарлетт пробуждает в его душе неожиданные эмоции.

Потому что ничего кроме денег не имеет ценности.

Никаких связей. Никаких чувств. Никаких эмоций. Не думать. Не слышать.

Так Матиас продолжает двигаться вперёд — между компромиссами и унижениями, роскошью и двусмысленностью, в крещендо извращений и лжи, которая, кажется, не имеет конца. Но Скарлетт не боится спирали погибели, в которой находится Матиас, и влечение к нему — это то, о чём она не думала, что когда-либо испытает…



ВНИМАНИЕ! Копирование без разрешения, а также указания группы и переводчиков запрещено!

Специально для группы: BOOK FEVER | ПЕРЕВОДЫ | КНИГИ

 

ПРОЛОГ

Со своего рабочего места Скарлетт могла восхищаться идущими по улице туристами, автомобилями и служащими, которые заполняли Третью улицу. Это было её любимое занятие: наблюдать за людьми, фантазировать о жизни незнакомцев, придумывать сценарии и отношения.

Она всегда любила позволять своей фантазии строить предположения о местах и людях, которые привлекали её внимание. Со временем эта привычка усилилась благодаря профессии.

Скарлетт чувствовала себя везучей, ведь сумела найти такую хорошую работу в известном отеле. Клиенты, с которыми она имела дело, были в основном состоятельными, с вежливыми манерами, оставляли щедрые чаевые, и обладали изяществом и воспитанием. Они были интересными созданиями, проживали жизни, сильно отличающиеся от её собственной, что освобождало в воображении Скарлетт мысли и истории полные абсурдных и забавных деталей.

В своей работе она любила всё, даже минималистскую среду, в которой за день проводила много часов: стилизованную стойку из красного дерева, абстрактные картины на стенах, сверкающий хрусталь. Она любила коллег, с которыми разделяла свою работу, и считала это место большим домом, полным жизни, где люди проводили счастливые минуты.

С момента, когда она осталась в мире одна, отель St. Regis стал для неё большой семьёй, и именно поэтому работа была ей так дорога. Девушка определенно предпочитала проводить время мечтая в отеле, чем закрываться у себя дома и вспоминать.

— Знаешь, как термин «консьерж» переводится на французский? — спросила она однажды Аманду (коллегу, с которой проводила большее количество рабочих смен).

— Конечно, я знаю, глупая! Говорят «консьержери́».

— А ты знаешь, что такое Консьержери́ в Париже?

— Служба консьержа в отеле, как наша?

Скарлетт с удовольствием засмеялась.

— Нет. Это название королевского замка с видом на мутные воды Сены, ставшего тюрьмой. Место, где заключенные ожидали смерть. Даже Мария Антуанетта была заключена туда за семьдесят шесть дней, предшествовавших её смерти. Не находишь что это захватывающе и жутко?

— Но как такое приходит тебе на ум?

— Я не знаю. Но я раздумывала о том, чтобы на днях снова посетить Алькатрас.

— Боже мой, Скарлетт! Твой разум работает в пугающем режиме. Подруга, ты должна найти мужчину.

На это заявление коллеги она улыбнулась с легкой грустью, так как находила его правдивым.

Это правда — Скарлетт нуждалась в мужчине. Она задумывалась об этом каждый раз, когда ей приходилось встречать влюбленные пары или молодоженов во время медового месяца. Она раздумывала об этом, когда видела, как начинаются новые отношения у друзей. Она думала об этом каждую ночь, когда возвращалась в свой пустой дом.

Скарлетт стала мечтательницей, привыкшей испытывать любовь посредством жизни других людей. Она никогда не могла представить, что стоя за этой стойкой и выполняя такую предсказуемую работу как её собственная, она воочию увидит одну из тех романтических и драматических историй, о которых так любила фантазировать.

Никогда бы не подумала, что именно работа позволит ей узнать мужчину, который перевернёт её мир.

И прежде всего, никогда не могла себе представить, что благодаря профессии, реализует именно то, о чём она постоянно мечтала.

Любовь.

* * *

 

Сан-Франциско, 3 мая 2012

Было около пяти часов дня, снаружи дул прохладный ветер. В St. Regis вошёл молодой человек в очень изысканной одежде и безупречными манерами. Скарлетт видела, как он вошёл и уверенным шагом подошёл к стойке. На нём был костюм от кутюр, который подчеркивал его стройную фигуру; в руке незнакомец крепко держал кожаный «портфель 24 часа». Его светло-каштановые волосы были идеально подстрижены и зачёсаны на бок по пробору. От лёгкого загара цвет лица приобрёл золотистый оттенок, который смягчали появившиеся на носу веснушки. Глаза скрывали солнцезащитные очки. Мужчина был определенно привлекательный. Красивый, с какой-то загадкой, подумала Скарлетт, и он был не один. Заметно нервничая рядом с ним стояла зрелая женщина в столь же эксклюзивной одежде; свои глаза она тоже скрывала за большими тёмными очками. Вместе они формировали невероятный дуэт, потому что разница в возрасте не была такой, чтобы предположить пару мать — сын, но была достаточно велика, чтобы подумать о помолвленной паре.

Мужчина небрежно приблизился ещё ближе, оставляя женщину позади себя на несколько шагов. Снял очки, положил руку на стойку, наклонился к Скарлетт и, наконец, произнёс.

— Добрый день. У меня бронь на имя Матиаса Кроуфорда.

Скарлетт улыбнулась и мысленно добавила к списку впечатляющих характеристик — необычайно чувственный голос и удивительного зелёного цвета глаза.

— Люкс «Астор». Добро пожаловать в St. Regis, мистер Кроуфорд, — ответила она, обнаружив бронирование на терминале. — Пожалуйста, мне нужен ваш документ.

Мужчина утвердительно кивнул и вытащил из заднего кармана удостоверение личности. Скарлетт записала данные и обнаружила, что он жил в нескольких кварталах от отеля. На несколько секунд она испытала недоумение: этот мужчина готов потратить более пятисот долларов на то, чтобы переночевать менее чем в миле от своего дома. Мало того, при более тщательной проверке информации, имеющейся на компьютере, Скарлетт выяснила, что номер-люкс забронирован на квартал, который начинался в мае и длился по август. Возможно, размышляла она, он разводился с женой и нашёл такое экстренное решение. Возможно, женщина рядом с ним стала причиной этого вынужденного ухода. Или, быть может, элегантная дама просто представляла собой развлечение на одну ночь.

Как только Скарлетт закончила записывать данные, она посмотрела на странную пару.

— Мне также понадобятся документы леди.

Дама побледнела, но мужчина сразу же успокоил её с непринужденной улыбкой.

— Джоанна, подожди меня у лифта. Я разберусь со всем.

Затем посмотрел ледяным взглядом на Скарлетт.

— Господин Колеман в курсе моей особой ситуации, — произнёс он слегка скучающим тоном, — прошу вас немедленно ему позвонить.

Скарлетт ошарашено застыла. Невзирая на то, что её воображение всегда было активным и готовым немедленно разработать маловероятные сценарии, она не могла понять, о чём мужчина говорит. Правила были правилами, и документы необходимо зарегистрировать. Всегда. Затем она позвонила по внутреннему номеру директору, который ответил после нескольких гудков.

— Скарлетт Маккей, сэр. Передо мной мистер Матиас Кроуфорд, который ...

Её перебил голос на другом конце линии, быстро объясняя соглашение, которое отель заключил с этим клиентом. Директор подтвердил, что мистер Кроуфорд будет занимать люкс «Aстор» в течение нескольких месяцев и на протяжении этого периода у него будет много посетителей, у который нет необходимости запрашивать какой-либо удостоверяющий личность документ. Скарлетт хотела бы возразить, что это не совсем законная процедура, и они рисковали получить финансовые штрафы, но не осмелилась противоречить директору или, тем более, ставить в затруднительное положение клиента, стоящего напротив. Она лишь поблагодарила и с улыбкой завершила звонок. Держась как всегда профессионально, она не позволила своему удивлению проскочить наружу и продолжила процедуру выдачи электронного ключа. Пока Скарлетт наблюдала, как широкими и решительными шагами мужчина удалялся, чтобы догнать ожидающую его спутницу, она почувствовала лёгкую зависть, думая об этой женщине рядом с таким молодым и очаровательным любовником. Однако через пару часов она увидела, как та же самая женщина вышла из лифта, быстро подошла к раздвижным дверям входа и села в такси. Скарлетт бросила на коллегу вопросительный взгляд.

— Должно быть, они поссорились, — прокомментировала та, не отрывая взгляда от своего мобильного телефона. Но когда всего через полчаса к стойке подошла другая девушка, чтобы спросить о мистере Кроуфорде, изумление Скарлетт усилилось вновь.

Аманда рядом с ней засмеялась, забавляясь.

— Этот Кроуфорд работяга, а? Скажу тебе, нас ожидают интересные недели.

Скарлетт же потеряла дар речи. Кем он был? Кем были эти женщины? Зачем такая анонимность?

Ей понадобилась всего пара дней, чтобы разгадать загадку, которая её мучила: Матиас Кроуфорд не был богатым бизнесменом в классическом смысле этого слова. Он был эскортом, по-видимому, очень дорогим, который встречал своих клиенток в одном из лучших отелей города и предлагал свои услуги в великолепном люксе.

Спустя несколько недель Скарлетт сама пала жертвой его извращенного и сильного обаяния. Каждый день она видела, как в отель входили женщины, которые платили за его услуги: молодые, зрелые, блондинки, рыжие, брюнетки, красивые, некрасивые — особой категории не было. Она наблюдала, как они поднимались рядом с ним, нервничая и волнуясь, и видела, как выходят потом в одиночестве с мечтательным видом, блестящими глазами и всё ещё покрасневшей кожей. Каждый день Скарлетт задавалась вопросом, каково было бы стать одной из них, войти в этот люкс и лечь под него, почувствовать на себе эти руки и губы. Наслаждаться идеальным любовником. И каждый день Скарлетт проклинала себя за эти невозможные фантазии, за те ощущения, которые они заставляли её испытывать. Она не могла не обвинять мужчину в своём душевном состоянии: балансирующим между желанием и невозможностью его достижения. Потому что Матиас Кроуфорд был чистым вожделением, скрытым за чертами ангела. Своего рода люциферин, упавший с небес. Ей было несложно понять причину визитов многочисленных женщин, готовых заплатить за несколько часов страсти. Потому что всё в нём заставляло затаить дыхание: изощренные черты лица, одновременно яркие и тонкие, спортивное и гармоничное тело, ухоженные большие руки с тонкими пальцами, мягкие и красные губы, идеально оформленные нижняя челюсть и скулы, глаза цвета леса и моря, огонь и мёд в звучании голоса. Было невозможно не покориться всему этому. Неправдоподобно помыслить о сопротивлении.

Скарлетт поймала себя, что всякий раз, когда у неё имеется возможность, она наблюдает за ним — одержимо, жадно, безнадежно. Он ни разу не соизволил взглянуть на неё, или бросить слово, в котором не было необходимости. Никогда не поблагодарил или улыбнулся. Вообще ничего. Словно она невидима.

Постепенно дни Скарлетт стали настраиваться, как извращенный метроном, на его посещения. Она фиксировала каждый его жест и ожидала контакта, отличного от обычного, возможно более приветливого — улыбки, вежливого слова, неожиданного взгляда.

Не осознавая этого, девушка оказалась захвачена в плен тёмным заклятием Матиаса Кроуфорда. Она пала жертвой заклинания, от которого не сможет освободиться до конца своего существования, и которое навсегда изменит её жизнь.

ГЛАВА 1

Как и каждый день, сигнал будильника заставил Матиаса открыть глаза в семь утра. Он встал и пошёл в ванную, старательно избегая смотреть в зеркало на своё отражение. Немного приспустил мягкие пижамные штаны, затем рассеянно взял в руку член, чтобы направить его вниз и освободить мочевой пузырь. Заметил несколько царапин на нижней части живота и отвёл взгляд, стараясь не думать о том, как он их получил. Быстро разделся, встал под душ и заметил другие следы на руках. Он издал смиренный вздох и испытал разочарование, которое сопровождало его в таких случаях. Матиаса беспокоила не боль, а поверхностность и неуважение, которые проявила женщина, ранившая его. Тело являлось его рабочим инструментом; было важно, чтобы оно всегда находилось в идеальном состоянии. Матиас не мог допустить недостатка в стиле. Что подумают клиентки, с которыми у него на сегодня назначены встречи? Они знали, что располагают лишь несколькими часами с платным любовником и прекрасно понимали, что купили мечту. Но именно поэтому наличие следов, оставленных другой женщиной, является риском и может разрушить иллюзию.

Выйдя из душа, он нанёс успокаивающее масло, которое использовал в подобных случаях, и попытался перестать об этом думать. Надел шорты, белую футболку и направился на кухню, чтобы приготовить завтрак. Для него чёрный кофе, для Элизабет немного тёплого молока и медового печенья. Накрыл стол в гостиной и поставил подставку на стул рядом со своим. Как только всё было готово, он вернулся в спальню и тихим шагом вошёл в комнату к дочери, которая в розовой пижаме спокойно спала на спине. Ему было жалко её будить, но когда находился дома, Матиас не хотел отказываться от их утреннего ритуала.

— Малышка … — тихо прошептал он. Матиас нежно погладил мягкую щёчку и наклонился, чтобы понюхать влажную шею.

Запах ребёнка каждый проклятый день возвращал его в мир и давал силы продолжать, двигаться вперёд без колебаний. Мужчина делал это для неё, только для неё. Он остановится при первой возможности, как только это занятие перестанет быть совместимым с его отцовством. К этому времени Матиас надеялся решить все экономические проблемы, которые привели его к тому, кем он стал сейчас.

Элизабет в замешательстве открыла глаза, затем сосредоточилась на отце и улыбнулась, выплёвывая в сторону слюнявую соску. Матиас взял её на руки и обнял с любовью, продолжая целовать лицо и шею.

— Папа…

— Любовь...

— Хатит спать...

— Да, любимая, достаточно сна. Мы должны позавтракать и затем пойти в садик. Но сначала давай поменяем этот подгузник, полный пипи...

Он отнёс дочь в ванную и раздел, чтобы помыть и одеть в удобные шорты и толстовку. Затем аккуратно причесал, заплёл две маленькие косички, взял малышку на руки, и направился в гостиную, где, как всегда, усадил рядом с собой.

Элизабет училась кушать сама, но ей было всего два с половиной года, и Матиас обнаружил, что половину времени он тратил на завтрак, пока кормил её, а другую половину убирая бедствия, которые маленькая девочка сотворила, когда стремилась сделать, как ей сказал.

Когда они закончили, он усадил её рядом на ковер и схватил свой ежедневник, издав усталый вздох.

Элизабет была особенно чувствительной и умной маленькой девочкой, Матиас понял это очень быстро. Она не выносила моменты, когда отец брал в руку этот маленький предмет и начинал медленно листать страницы. Поэтому она встала и забралась по его ногам, пока вновь не оказалась в объятиях.

— Папа ...

Он ответил поцелуем в её светловолосую голову.

—Папа ...

Ещё один поцелуй, когда она протянула ручонку, чтобы схватить мочку его уха и сжать между своими маленькими пальцами, как делала, когда уставала или нуждалась в обнимашках.

Матиас схватил одну из тысячи разбросанных по всему дому пустышек, и засунул ей в рот. Он начал лениво покачивать ногами, чтобы расслабить Элизабет и, наконец, поймать возможность проверить дневные обязательства.

Утро он должен провести в тренажерном зале, а затем обед с Линдой Уильямс, нежной клиенткой, которая временами довольствовалась такими небольшими моментами. С пяти до семи он вернулся бы домой, чтобы накормить малышку и перекинуться парой слов с Глорией. В восемь у него была назначена встреча в St. Regis с Клариссой Роджерс. Три часа, в течение которых она попросит оттрахать её с безусловной сладостью и вниманием. Она, несомненно, получит внимание и сладость за сумму в пятьсот долларов в час.

Кларисса была одной из его любимых клиенток. В свои сорок семь лет она выглядела замечательно, и обладала телом, которому позавидовали бы многие девушки достигшие половины её возраста. Милое лицо и невнимательный муж, который сам того не зная, щедро платил другому мужчине за то, чтобы тот трахнул его жену.

— Что за кретин, — Матиас прошептал себе под нос, чтобы его не услышала дочь, хотя своим успехом он обязан таким мужчинам. Поверхностные и отвлеченные мужья, которые считали само собой разумеющимся то, что имели, и без которых у него не было бы дней, полных встреч. Он не испытывал чувства вины или раскаяние по отношению к ним; только ещё большее презрение, чем к себе самому. Кларисса напоминала ему Грейс — с её светлыми волосами, ростом выше среднего и голубыми глазами. Она была очень умной и блестящей женщиной. Заниматься с ней сексом было чрезвычайно приятно и естественно, что редко случалось во время платных встреч. Казалось, он видел в ней то, какой могла бы стать его жена, позволь судьба ей состариться. И это делало их встречи более реальными, а ложь — более достоверной. Не то чтобы с остальными он был менее профессиональным или доступным. Никто никогда не жаловался, и по этой причине за несколько месяцев он стал самым востребованным эскортом агентства, в котором работал. Потому что Матиас понимал, чего хочет каждая из них: он мог слушать, успокаивать и радовать даже одним взглядом или жестом. Он мог подделать любовь и трахаться жестко.

«Каждой своё», — говорил он, и не было ничего, что он не сделал бы, чтобы угодить своим клиенткам или что огорчило бы их.

Матиас продолжил пролистывать встречи в календаре. Следующей ночью наступала очередь Мелани Торрент. Эта женщина, совершенно отличалась от Клариссы или Линды. Единственная общая между ними черта — обычный муж-идиот, чертовски богатый, отвлекающийся на работу или любовницу. В постели Мелани была определенно раскована. Ей не нравились сладкие слова или романтические любезности, она не искала сказку, а только мужчину, который часами смог бы агрессивно и хорошо её трахать.

Матиас на мгновение закрыл глаза. Эта неделя ожидается длинной, но усилия того стоили. Он получал пятьдесят процентов от всего, что ему платили, и эта цифра выплачивалась регулярно по легальным счетам от фирмы-прикрытия, куда его наняли в качестве консультанта. Агентство оплачивало прекрасную одежду, которую он носил, предоставило хорошую спортивную машину, организовало для него абонемент в один из самых эксклюзивных спортивных залов Сан-Франциско. Всё для того, чтобы их товар находился на высоте любого запроса и всегда был желаем. Сначала он был поражён такой щедростью. До работы на них у Матиаса даже не было машины, а его гардероб состоял из двух пар джинсов, нескольких рубашек и толстовок. Тренажерный зал ему казался ненужным излишком, но заключённый контракт предусматривал, чтобы он всегда находился в отличной физической форме, и обязывал Матиаса посещать зал, по крайней мере, три раза в неделю. Тот же самый абонемент включал косметические процедуры, которые также не подлежали исключению. За несколько месяцев он превратился в нового Дориана Грея с возбуждающей внешностью и гнилой душой.

Матиас закрыл ежедневник, вспоминая бессонные ночи, которые провёл плача и думая о том, как найти молоко для своей дочери. Когда боялся возможности, что социальные службы её заберут. Затем вновь его открыл и огляделся вокруг: теперь он жил в хорошей квартире в центре Сан-Франциско, его малышка имела еду и игрушки. Она ходила в хороший сад и за ней с любовью присматривала Глория. Элизабет росла спокойной и здоровой, а цена, которую он заплатил, чтобы так жить, была ничем по сравнению с облегчением от выхода из неприятностей. Он подумал, что каждый день приводить в постель женщин, готовых на всё или желающих отдаться, чтобы их оттрахали — в конце концов, не было большой жертвой.

Тем временем у него на руках Элизабет снова уснула. Он осторожно переложил её на большой диван и, чтобы девочка не соскользнула с края, положил несколько подушек. Потом пошёл готовиться к выходу. Через полчаса они оказались напротив детского сада, готовые начать свой день. Любой, кто на него смотрел, не мог не влюбиться в молодого человека с такой исключительной внешностью, который в одиночку, неустанно и с любовью ухаживал за дочерью. И на самом деле не только все педагоги, но и матери других детей соревновались, чтобы привлечь его внимание, однако, без малейшего шанса на успех.

Его не интересовала любовь, он познал её и потерял наихудшим образом. Матиас мог предложить только отличный секс. За скромную сумму в пятьсот долларов в час.

ГЛАВА 2

Скарлетт только что закончила свою смену, когда увидела, как из лифта в одиночестве выходит элегантная зрелая женщина. Та самая с кем тремя часами ранее пришёл он. И учитывая время, вероятно, последняя за сегодняшний вечер.

Как и всякий раз, когда она надеялась увидеть его, сердце Скарлетт начало биться быстрее. Она с трепетом ожидала тех моментов, когда могла увидеть Матиаса: как он входил или выходил из отеля. Тех самых, в которых он казался обычным клиентом, когда на несколько мгновений освобождался от своей маски соблазнительного плейбоя.

Скарлетт предпочитала именно эти моменты. В них менялось выражение лица Матиаса. Его мимика становилась более расслабленной, и лицо выглядело невероятно нежным.

С тех пор как он начал посещать St. Regis, Скарлетт проводила дни, размышляя о том, что делает Матиас, когда не занят развлечением своих клиенток.

Она была простой девушкой, которая мало что знала об удовольствиях в жизни, и до последнего времени единственными отвлекающими факторами для неё являлись работа, несколько друзей и много книг. Она ничего не знала о любви, а о сексе ещё меньше. В общем, этот молодой мужчина вселил в неё любопытство и нужду, о которой она долгое время делала вид, что не видит и не слышит, слишком занятая попытками выжить и забыть.

В течение многих лет её единственной движущей силой была боль, и именно боль парадоксально к нему притягивала. А также факт, что, несмотря на своё кажущееся совершенство, от Матиаса исходила тёмная и декадентская энергетика. Он казался таким одиноким, скрывающим раны. Романтический герой, похожий на тех, в кого она влюблялась, читая любовные романы.

— Где ты? Почему бы тебе не спуститься? — прошептала она, но недостаточно тихо, чтобы не быть услышанной Амандой.

— Кто? Матиас Кроуфорд? — спросила та, заставляя Скарлетт покраснеть. — Наверное, измотан. Хочу сказать… три часа! Я не могу думать об этом. Бедняжка еле шла, ты её видела? Это не мужчина, а машина.

— Аманда, пожалуйста!

— Не изображай невинность. Я знаю, ты тоже об этом размышляешь. Все думают об этом. Кроуфорд развязал ад в отеле.

— Кто все? Думают о чём?

— Горничные, из администрации, уборщицы на этажах. Все я тебе говорю. Все думают о том, чтобы оказаться с ним постели. Конечно, тот факт, что ты здесь работаешь усложняет ситуацию, и потом, пятьсот долларов в час это не мало... Парень берёт хорошие деньги...

— Что ты говоришь?

— Он берёт пятьсот долларов в час! Мне поведала одна из его постоянных клиенток, любительница поболтать. Жена техасского нефтяника, которая приезжает в Сан-Франциско раз в месяц, чтобы быть им оттраханной. Пятьсот долларов, к которым, конечно, мы должны добавить еще пятьсот двадцать пять за номер. Только между нами... Я уже экономлю месяцы, чтобы сделать себе этот подарок, — она довольно улыбнулась.

— Ты с ума сошла? А Джордан? — спросила её Скарлетт, напоминая об эпическом женихе своей подруги, и движимая, скорее ревностью, чем истинной моралью.

Коллега пожала плечами.

— Ради него стоит рискнуть. Такой поезд в жизни проезжает лишь раз, и ты не знаешь, какой долгой будет у него остановка. Чему тогда ты удивляешься? Я вижу, как ты на него смотришь, как краснеешь и заикаешься когда сталкиваешься с ним, и какой отсутствующей выглядишь, когда он исчезает за дверями лифта. Скажи мне, что ты тоже не думаешь об этом.

Скарлетт почувствовала, как у неё загорелись щёки.

— Ты заметила? — она продолжила обманывать свою подругу.

— Ты покраснела, как огонь. Между прочим, думаю, что, сколько мы знакомы, я никогда не видела тебя с парнем, поэтому для тебя это даже не стало бы такой большой проблемой совести. И конечно помогло бы облегчить сексуальную неудовлетворённость, которую ты испытываешь. Как долго ты ни с кем не занималась сексом, а?

Скарлетт опустила взгляд. Она не хотела отвечать. Девушка не хотела говорить Аманде, что достигнув двадцати лет оставалась девственницей.

К счастью для неё, Аманда снова проигнорировала её ответ, чтобы продолжить свой собственный монолог.

— Я действительно тебя не понимаю. Ты такая красивая. Я бы убила за лицо и тело как у тебя. И всё же ты всегда одна. Только дом и работа. Чтобы экономить для чего?

— Для колледжа, ты же знаешь.

— А для поступления в колледж нужен сертификат девственности?

Внезапно Скарлетт начала кашлять в нервном приступе.

— Что я сказала? Я пошутила... Боже мой!

— Боже мой, что?

— Ты действительно девственница! Но как такое возможно?

— Я никого не нашла, кто мог бы мне помочь, — ответила она с ложной небрежностью.

— Понятное дело. Ты никогда не выходишь! — парировала Аманда, смеясь. Затем она посмотрела в глаза Скарлетт с озорным выражением. — Будь я тобой, то серьезно об этом подумала бы...

Дело в том, что Скарлетт размышляла над этим. Она делала это почти каждую ночь, с тех пор как поняла, чем занимается этот красивый и элегантный молодой человек в их отеле. Не проходило и дня, чтобы она не застревала в фантазии о том, что занимает место одной из его счастливых любовниц. Мысль превращалась в навязчивую идею, за которую девушке было очень стыдно, и которая заставляла её засомневаться в каждом своём принципе. Тем не менее, она не предполагала, что станет такой открытой в глазах своей подруги. Скарлетт на самом деле была убеждена, что всегда вела себя абсолютно нейтрально и профессионально. Поэтому, казалось бы, такой непринуждённый разговор заставлял её чувствовать себя некомфортно

— Послушай, — продолжила Аманда, совершенно не подозревая о землетрясении в животе и голове коллеги которое спровоцировала их болтовня, — он продаёт секс, верно? И совершенно очевидно — он специалист в этом вопросе.

— А?

— Тебе уже двадцать два года, и, честно говоря, это почти физический недостаток, когда достигаешь такого возраста в твоём состоянии. Более того, в первый раз почти всегда дерьмово, если только...

— Если только?..

— Гипотетически, если о ситуации не позаботиться профессионал!

— Ты не знаешь, что говоришь.

— Напротив, я очень серьёзна. Если ты ляжешь с ним в постель, то решишь сразу две проблемы: во-первых — избавишься от тяжелого статуса пожилой девственницы, а во-вторых, возможно, оставишь позади одержимость, которую, как мне кажется, ты к нему испытываешь.

— Я не одержима им.

— Однако есть риск... — продолжила подруга, заговорщически к ней наклонившись и шепча на ухо. — Я почти уверена, что после того, как переспишь с Матиасом Кроуфордом, ты больше не согласишься ни на кого другого…

— Ты, правда, сошла с ума.

— Но, возможно, для тебя риск и не такой большой. Это может стать гарантией отличного университетского курса без отвлекающих факторов. Ещё больше оснований чтобы сделать!

— Я не улавливаю ход твоих мыслей...

— Подумай. Как бы ты пошла заниматься сексом с другим мужчиной после того, как твой первый раз произойдёт с кем-то вроде Кроуфорда? Поверь мне, ты не сможешь ещё долгое время! Поэтому у тебя будет достаточно времени, чтобы учиться и получить высшее образование.

На этот раз Скарлетт рассмеялась от души.

— Какая ты глупая! Отпусти меня домой, я валюсь с ног от усталости.

— Хорошо об этом подумай, моя маленькая спичка! Не умирай от холода, когда в нескольких шагах от тебя есть оплачиваемое пламя, готовое согреть твою кровь...

Скарлетт попрощалась с Амандой с улыбкой на губах и с неуместными идеями в голове. Потому что эти абсурдные слова на самом деле пробили брешь в её воображении и привились к нему, как злое семя. Это была правда. Было возможно. Это не была недостижимая мечта.

«Матиаса Кроуфорда можно купить».

Заинтересованность, порождённая этими мыслями, как обычно сменилась последовавшим за ней чувством глубокой вины. Какой женщиной она стала? Той, кто использовала бы другого человека, чтобы удовлетворить свои потребности? И всё же влечение и любопытство, которые Скарлетт испытывала к Матиасу, имели неописуемую силу, и она знала, что в один прекрасный день они преодолеют её силу воли в сопротивлении ему.

Краткий разговор с коллегой выбил её из колеи, лишая желания вернуться домой и заснуть, поэтому перед уходом Скарлетт решила спуститься в бар и выпить. Директор не приветствовал посиделки сотрудников в баре отеля даже в нерабочее время и в «гражданской» одежде. Но Скарлетт не хотела искать другой бар, а в маленьком элегантном зале St. Regis в это время никого не было.

Она заказала пиво и достала книгу, которую читала. Скарлетт устроилась в одном из больших бархатных кресел недалеко от барной стойки. Она только начала читать, когда услышала неспешные шаги входящего в пустой бар. Девушка рефлекторно подняла взгляд и увидела как приближается Матиас со странным выражением на лице — грустным и скучающим. Несмотря на то, что он был одет в неотъемлемый костюм ручного пошива и как всегда выглядел безупречно, Матиас не обладал обычным аспектом гламурной иконы, чувственной и независимой. Мужчина расположился менее чем в метре от неё, и заказал двойной скотч безо льда. Потом достал из кармана пиджака телефон.

— Привет, Глория, — тихо и устало прошептал он. — Всё в порядке? Элизабет уже спит? Какую сказку ты ей рассказала?

Скарлетт не заметила, как от изумления широко раскрыла рот. Матиас разговаривал с женщиной, и, казалось, спрашивал о ребёнке. Открытие её смутило и заинтриговало.

— Как... ещё не спит? Ради всего святого, уже половина двенадцатого! — казалось он, нервничал.

— Хорошо, передай ей трубку.

Скарлетт услышала, как тон голоса мужчины внезапно изменился, и зазвучал нежно и сладко.

— Любовь моя ... папочка сегодня вечером задерживается. Ты знаешь, что нужно идти спать...

Она наблюдала, как он слушает, с тенью странной улыбки на губах, нежной и уязвимой.

— Хорошо. Но потом, сразу после этого, ты пойдёшь спать.

Девушка увидела, как одной ладонью он прикрыл трубку и наклонился, словно прячась от посторонних глаз и ушей, а затем услышала как тёплым и нежным голосом Матиас поёт колыбельную. У Скарлетт почти потекли слёзы при виде такой нежности и невинности. Её сердце билось быстро, и в голове снова возник вопрос, который преследовал в течение нескольких недель: «кто этот мужчина на самом деле?»

В конце он попрощался с малышкой словами, наполненными любовью и поцелуями, а затем возобновил разговор с женщиной по имени Глория.

— Извини меня что сорвался, я до смерти устал. Хорошо... Увидимся завтра утром, уложи её спать... Пока.

Матиас проглотил за один глоток заказанный напиток и его глаза заблестели. Скарлетт спросила себя: это эффект недавнего телефонного звонка или от быстро выпитого алкоголя. Затем он встал со стула и пошёл оплатить. Пока он ждал, когда кассир внесёт напиток на его счёт, ему позвонили. На этот раз Матиас не шептал, а говорил очень глубоким и соблазнительным голосом, совершенно отличным от того, который использовал несколько мгновений назад. Таким образом, у Скарлетт была возможность стать свидетелем невероятной мутации в его невербальном общении. Как будто этот мужчина и правда имел две личности — обе таинственные, и совершенно противоположные. Первая — обычного юноши, переживающего за свою дочь, нежного защитника. Вторая — профессионального соблазнителя, завоевателя со смертоносным и непобедимым оружием, уверенного и лишённого угрызений совести. Скарлетт слышала, как он очаровывал свою жертву красноречивыми фразами и эротическим шепотом. Она наблюдала за зеркальным отражением в высокой стеклянной стене, как мужчина поправляет и без того идеальную рубашку, проводит рукой по волосам и в последний раз оглядывает всю свою фигуру ледяным и суровым взглядом, но довольный увиденным. Затем Скарлетт проследила за ним взглядом, пока он удалялся широкими и решительными шагами, настолько отличающимися от уставших, с какими вошёл. Несколько минут спустя, когда Скарлетт тоже вышла из бара в St. Regis она заметила в коридоре молодую женщину с короткими тёмными волосами, сильно накрашенную и вызывающе одетую. Скарлетт увидела, как та направляется к лифту, и почувствовала в груди странную боль. На этот раз это была не ревность, и не томление, которое таинственная жизнь этого красавца в ней пробуждала обычно. Она ощутила сострадание к чему-то, что Скарлетт всё ещё не могла уловить и не была уверена, что хотела бы знать.

* * *

Мелани стояла на коленях, а руками упиралась о маленькую полку, которая служила изголовьем кровати, на которой они трахались. Матиас крепко держал её за бедра, и полностью погружался при каждом толчке. В ответ она стонала, пассивно приветствуя удары его бёдер, вылепленных словно из мрамора и наслаждалась агрессивными движениями, а также ощущением большого, твёрдого члена, который раскрывал её при каждом погружении. Мелани получала удовольствие и от боли, которую Матиас ей причинял, когда тянул за волосы при изменении угла проникновения.

— Боже мой, Матиас… — хрипло, задыхающимся голосом простонала она в сотый раз за время этого интенсивного и жестокого обращения.

Её голос его раздражал. Всё в Мелани ему не нравилось. По этой причине он поднес одну ладонь к её приоткрытым губам и прикрыл рот. Матиас встал на колени и притянул женщину наверх, вынуждая сесть на него. Он продолжал её трахать в этой позе, с закрытым ртом и яремной веной открытой для его зубов. После нескольких минут такого примитивного и судорожного траха мужчина почувствовал, как возбуждённую головку члена сжимают ритмичные сокращения. Тело женщины отяжелело, и она откинула голову назад, облокачиваясь на его сильное плечо. На тот короткий момент, который всегда предшествовал его собственному оргазму, Матиас отдался согревающим живот ощущениям напряжения и тепла. Он издал хриплый, глубокий звук, позволил Мелани упасть вперёд, после чего выскользнул из неё, сорвал презерватив и швырнул его на пол. В завершении зажал ладонью возбуждённый член и пару раз провёл кулаком вверх-вниз, пока плотное семя не выплеснулось, покрывая ягодицы, бёдра и спину клиентки.

Мелани лежала на животе с закрытыми глазами. Её покрасневшее лицо покрывал пот, волосы растрепанны, рот открыт, дыхание тяжелое.

— Бля … — выдохнула она в экстазе.

Матиас наклонился вперёд и чтобы отдышаться прижался грудью к её спине, пачкая тела обоих спермой. После нескольких минут, проведённых в тишине, он обманулся надеждой, что Мелани уже слишком измотана для продолжения. С ложной нежностью мужчина поинтересовался, не хочет ли она немного отдохнуть. Мелани отрицательно покачала головой и потянулась, чтобы взять золотые часы со стоявшей рядом тумбочки.

— Сейчас только четыре часа, Мати. Я плачу тебе пятьсот долларов в час, не за сон.

Матиас почувствовал в горле приступ тошноты. Он был измотан. Он трахал Мелани почти без остановки в течение двух часов, и был уверен, что не сможет заставить член встать даже слёзно умоляя. Но он лишь улыбнулся, перевернулся на бок, и симулировал удовольствие от игры с чёрными короткими гладкими прядями её волос. Просто необходимо продержаться до конца этой ночи, сказал он сам себе, и тогда у него будет двадцать четыре часа на восстановление. Двадцать четыре часа, чтобы побыть со своим ребёнком.

— Ты действительно ненасытна, детка. Ну, это к лучшему, потому что я ещё с тобой не закончил, — убедительно соврал он, делая Мелани счастливой. Затем Матиас медленно опустился вниз вдоль тела женщины и начал её нежно мучать языком между ног, возвращаясь к роли сексуальной машины, всегда готовой и эффективной.

Когда в шесть часов утра молодая женщина вышла из номера, едва держась на ногах, измотанный Матиас упал на неубранную кровать, в ожидании, пока открытая горячая вода душа создаст уютное облако пара в ванной комнате. В воздухе витал сладковатый запах секса. На тумбочке лежали две тысячи пятьсот долларов наличными. Он заработал их от первого до последнего доллара и ни на секунду не почувствовал себя виноватым или восхищённым за только что завершённый марафон секса. В действительности Матиас ничего не чувствовал: его тело и душа были разделены, как два, абсолютно отдельных существа. Он сделал то, что должен, и делал это наилучшим образом, как будто действительно любил трахать своих клиенток. Словно сладкие или грязные слова, которые он шептал им на ухо, когда трахал, были подлинными. Как будто он действительно находился с ними, в этой комнате, хотя на самом деле мысленно переносился в другое место. Матиас прекрасно знал их тела, и мог безошибочно истолковывать их желания. Он легко мог чувствовать их вкусы, желания и фантазии, но сам ничего не испытывал, за исключением инстинктивного и естественного физического удовольствия. Именно это позволяло ему продолжать, иначе было бы невозможно. Никакой связи. Никаких чувств. Никаких эмоций, ни физических, ни эмоциональных. Не думать. Не ощущать. Трахать. Трахать и быть трахнутым. И на этом всё.

Этой ночью произошёл лишь один момент, когда маска, которую он всегда носил перед клиентами, почти соскользнула. Мелани опускалась вниз вдоль его потной груди с открытым ртом. Языком она подразнила его соски, а затем продолжила перемещаться ниже. Но вместо того, чтобы начать играть с членом, как делала всегда, она остановилась и начала лизать татуировку, набитую у него слева по верхнему краю подвздошной кости. Матиас крепко схватил её за волосы, дёрнул и уставился суровым и потрясённым взглядом.

— Нет, — серьёзно сказал он, пытаясь скрыть свой внезапный гнев.

— Но мне до чёртиков нравятся твои татуировки, — мяукнула она с недовольной и угрюмой гримасой маленькой девочки, у которой только что вырвали любимую игрушку.

— Мелани, это нет, — ответил Матиас ледяным тоном, который не допускал возражений. Потом отодвинул женщину в сторону, и подтолкнул туда, куда она в конечном итоге всё равно бы добралась. Матиас закрыл глаза, и прижал её к своему паху.

— Соси хорошо. Сделай его твёрдым, — приказал он, и Мелани с готовностью повиновалась. Она начала лизать, сосать, ласкать, всё больше и больше разочаровываясь в его, почти несуществующей реакции. Матиас знал, скоро это станет её раздражать. Не в его интересах было злить или разочаровывать женщину. Мелани являлась одной из его лучших клиенток и предоставляла ему много работы. Благодаря ей и её авантюрному духу за несколько ночей Матиас заработал головокружительные суммы. Она была одной из немногих, кто покупала его время на много часов подряд и иногда приводила с собой подругу,удваивая мужчине доход.

Он попытался сосредоточиться на приятном ощущении от тёплого и способного языка, но безрезультатно. До тех пор, пока постепенно в его уме не сформировался образ женщины. На миг он испугался, что это Грейс, отчего почувствовал себя плохо. Он бы этого не пережил, ни в тот момент, когда голова чужой женщины находилась у него между ног. Но потом понял: образ принадлежал другой. Он не сразу её узнал, поскольку думал об автономном создании своей бедной психики, доведенной до крайности. Но затем картинка стала чёткой. Образ принадлежал одной из девушек на ресепшене. Самой молодой из двух. Сдержанная брюнетка с нежным взглядом. Она часто ему встречалась, и Матиас всегда старался на неё не смотреть именно из-за странного эффекта, который девушка на него оказывала. Ощущения, с которых предпочитал немедленно соскальзывать, и которые он методично игнорировал.

С момента, когда он овдовел, Матиас не встретил ни одной женщины, способной пробудить его интерес, но эта девушка, напротив, сразу привлекла его внимание. Она всегда была деликатной и вежливой, и никогда не смотрела на него похотливыми глазами, как позволяли себе её коллеги или все окружающие женщины в целом. Она одаривала его застенчивыми улыбками и добрыми взглядами, а её глаза, казалось, скрывали какую-то подавленную печаль. Матиас вспомнил, что видел её вечером в баре, вероятно, после окончания смены, поскольку на ней была одета кожаная куртка, а не обычный тёмно-синий пиджак. Он скрытно за ней наблюдал. Заметил красивые длинные волосы, которые обычно она убирала в тугой шиньон или конский хвост, тёмные глаза, бледную и нежную кожу, её аромат чистоты. Эта девушка интриговала и нравилась ему. И этот факт инстинктивно его пугал.

Её звали Скарлетт, и именно она представлялась сейчас Матиасу склонённой между его открытых бёдер. Он фантазировал о её мягких и сочных губах на себе, и представлял её тёмные глаза, фиксирующие его взгляд, пока чувствовал, как губы Мелани обхватывали член, который становился всё более твёрдым. И через несколько минут ему больше не нужно было прикладывать усилия, чтобы наслаждаться этой прекрасной работой рта и языка. Достаточно было держать веки закрытыми и продолжать думать о ней. Впервые после смерти Грейс он действительно наслаждался. Его охватило самое сильное удовольствие, которое Матиас мог вспомнить за годы работы, а проклятия, которые сопровождали последние грубые толчки бёдер, вылетали без какого-либо контроля с его стороны. Они перемешивались с произнесённым шёпотом именем, которое обжигало его язык. Скарлетт.

Встав под душ, Матиас снова вспомнил этот интенсивный момент, и почувствовал себя плохо. Он не хотел другую женщину, даже в фантазиях, а эта брюнетка прокралась под его кожу. Он почувствовал сильное иррациональное негодование по отношению к ней, ощущение, которое раздражая, сопровождало его ещё в течение нескольких дней.

С этой ночи, всякий раз, когда он встречал девушку за стойкой ресепшен, говорил с ней холодно, а в некоторых случаях становился явно грубым и высокомерным. Матиас принял решение относиться к ней с постоянной утончённой грубостью.

Если он должен был к ней обратиться, то пытался смотреть на девушку с раздражением, говорил с ней высокомерным тоном, и не отвечал на её вежливые приветствия. Когда у него появлялась возможность, Матиас позволял себе шептать в её адрес нелестные комментарии. Как будто он действительно не мог её терпеть, словно презирал всё в этой молодой женщине.

Скарлетт не сразу поняла, что происходит. В течение нескольких недель Матиас относился к ней по-доброму, так же, как он обращался со всеми работниками в отеле. Поэтому она задавалась вопросом, что сделала неправильно, или возможно, случайно его обидела. Но, как она ни старалась, ничто не приходило ей на ум.

Каждое жестокое слово, каждый его обесценивающий взгляд ранили её, как маленький удар ножом, заставляя себя чувствовать более робкой и неуверенной. В итоге, она даже не могла больше смотреть ему в глаза из-за страха вызвать раздражающую или агрессивную реакцию.

Однако понемногу, такое изменение отношения породило у неё что-то вроде обиды, спекулируя на том, что она стала жертвой. Скарлетт не осмеливалась жаловаться ни на клиента, ни на менеджера, поэтому просто проглотила свою гордость, продолжая улыбаться и работать профессионально.

Но девушка волновалась, потому что чувствовала — она долго не сможет сопротивляться такому жестокому и неоправданному обращению. Боялась, что рано или поздно её терпение закончится, и ситуация приведёт к первому в карьере столкновению с клиентом.

Поэтому она попыталась найти решение, которое предоставило бы ей возможность не подвергаться вновь его жестокому обращению и в то же время не позволяло вести себя непрофессионально, подвергая риску свою работу.

Когда Скарлетт видела, что мужчина приближается, она притворялась занятой в терминале или по телефону, а когда он грубо к ней обращался — улыбалась в ответ, скрывая свою неловкость.

Наконец, она утешала саму себя, повторяя, что Кроуфорд не останется в этом отеле навсегда, и рано или поздно съедет, освободив её от одержимости и смущения.

В течение нескольких недель Скарлетт удавалось справляться с испытываемым раздражением, когда мужчина стоял напротив. Она практически поддалась заблуждению, что сможет выдержать и сумела достигнуть контроля над своими смешанными чувствами. Но затем наступил день, когда всё спокойствие и доброжелательность, которые она вложила в то, чтобы не создавать проблемы, уступили место спрятанным разочарованию и гневу.

Это случилось июньским утром. Она была вынуждена работать долгую двенадцатичасовую смену из-за противной вирусной эпидемии, которая подкосила коллег. Скарлетт пришлось заступить в ночную смену, чего обычно не случалось, поскольку руководство предпочитало использовать мужской персонал в эти долгие, медленные часы. Было девять часов утра, и она знала, что смена закончится только во время обеда. Скарлетт была измотана, и всё же, как всегда, старательно выполняла свою работу. На её лице отражались проведенные без сна часы, но не настолько, чтобы оно выглядело неряшливо или неопрятно.

Когда она увидела, как вошёл Матиас, свежий как роза, то её тёмное настроение стало чёрным. Возможно, омрачённая в этот момент усталостью она подумала, что мужчина, на самом деле, больше не причинит ей боль или страх. Он был молод, уверен в себе и привлекателен. Зарабатывал много денег, занимаясь сексом с очень богатыми женщинами, и спустя несколько часов приносил домой то, что она зарабатывала за месяц честной работы. Выглядел всегда отдохнувшим, с ухоженной и гладкой кожей; ездил на роскошной машине, и кто знает, в какой прекрасной квартире он жил. И всё же ему хватало смелости задирать нос и с высокомерным отрешением относиться к честной, непорочной девушке, которая разрывалась на части пытаясь содержать себя, и экономила каждый цент, чтобы поступить в университет.

Она наблюдала, как он приблизился со своим обычным раздражённым выражением, облокотился предплечьем на стойку и отвернул в сторону взгляд. Затем произнёс свою фамилию, как будто читая в паспорте, чтобы как всегда, получить то, что ему нужно.

— Кроуфорд.

Скарлетт решила не сотрудничать. Не в этот момент. Не после двенадцати часов, проведённых служа людям как он. Не после многочисленных дней, когда он проявлял превосходство и холодные взгляды.

— Да?

Со скучающим выражением мужчина обернулся, медленно снимая солнцезащитные очки. Он уставился на неё, пронзая чертовски большими, зелёными глазами.

— Что я могу для вас сделать? — продолжила Скарлетт, надеясь своим ложно наивным отношением вызвать у него раздражение.

— Давайте посмотрим, сообразите ли сами, юная леди, — с сарказмом ответил Матиас.

— Если не скажете мне что вам нужно, я не смогу вам помочь, мистер Кроуфорд.

— Боже... вы ещё больший тормоз, чем я думал. Посмотрим... Я приезжаю сюда каждый чёртов день и спрашиваю у вас только об одном. Что мне всегда необходимо? — Он уставился на неё холодным и пронзительным взглядом. — Я хочу свой ключ, дорогуша... Как обычно. Я спешу, — нетерпеливо заключил он.

Злобная улыбка появилась на лице Скарлетт.

— Ох! Простите меня! Я не думала, что вы начинаете заниматься этим так рано утром! Впечатляет самоотдача, которую вкладываете в выполнение своей тяжелой работы, — ответила она, не скрывая намека на презрение, которое хотела ясно и неопровержимо ему выразить.

— Не думаю, что понимаю, — прошептал он себе под нос, не отрывая от неё своего взгляда.

— Вы точно поняли, что я имела в виду, мистер Кроуфорд. В любом случае, хорошего времяпровождения, — сказала в заключении, и мягко улыбаясь протянула ему электронный ключ.

Он приблизился, почти прикасаясь к шее девушки.

— Хотела б быть ты, не так ли, Скарлетт? — пробормотал он ей на ухо хриплым, внезапно соблазнительным и наглым голосом.

— Кем? — спросила она в замешательстве.

— Женщиной, которая присоединится ко мне наверху. Вот почему ты такая кислая, потому что чувствуешь себя хорошо, презирая то, чего не можешь иметь, верно?

Она заледенела от такого наглого предположения мужчины.

Затем Матиас снисходительным взглядом оглядел её с головы до ног, заставляя понять сквозившем во взгляде отвращением, каким недоступным благом он являлся для такой женщины, как она.

Скарлетт стояла неподвижно, застывшая от подобной наглости, но Матиас продолжал, игнорируя блондинку, которая с нетерпением поджидала его возле лифта.

— Вероятно, ты в этом нуждаешься. Хороший секс вернул бы улыбку и воспитание, которое ты обычно демонстрируешь. Попробуй подняться позднее, быть может, я буду с тобой щедрым. Возможно, я мог бы сделать тебе подарок.

Сказав это, он удалился быстрым шагом и присоединился к клиентке, которая его приветствовала с озорным выражением на лице. Матиас ей улыбнулся, а затем, на мгновение обернулся и подмигнул Скарлетт, пытаясь скрыть за своей провокационной мимикой жгучую ярость, которую в нём пробудила их перебранка. Он исчез в лифте, не оборачиваясь, оставив девушку в очередной раз униженной, разочарованной и взволнованной.

«Кем, твою мать, возомнила себя эта особа?» — спросил он себя, поднимаясь в сьют. «Как она могла себе позволить относиться ко мне с таким презрением? Как разрешила себе судить меня таким надменным и наглым образом?»

У него в голове оставался запечатлённым её образ: красивая и уставшая, одетая в чистую униформу, символ нормальной и респектабельной жизни. Скарлетт не отличалась от других, сказал он себе; она не могла его иметь и поэтому решила судить. Однако там присутствовало и её желание — видимое, настоящее, он почувствовал его запах. Матиас подумал, что с удовольствием преподаст ей урок, и даже бесплатно. Он бы так хорошо и тщательно её трахнул, что навсегда стёр бы саркастическую улыбку с невинного лица девушки. Он бы поставил её на колени и воткнул бы ей в горло, чтобы заставить замолчать, и она бы наслаждалась каждым моментом этого грязного наказания.

Он ясно её представлял: обнаженная, открытая для него, покорная, с охваченной желанием плотью. И думая так, он снова почувствовал тот обжигающий удар в груди и паху, то влечение, с которым Матиас боролся в течение многих недель, и которое побудило его вести себя с ней так холодно и отстранённо. И он испугался, думая, что, в конце концов, хотел бы больше всего на свете, чтобы она приняла сделанный им вызов.

Оставшись одна, Скарлетт снова начала дышать.

Она задавалась вопросом, что, чёрт возьми, случилось. Как она могла потерять контроль? И каким образом Матиас сумел прочитать её чувства так жестоко и точно?

В оставшиеся часы она не могла думать ни о чём, кроме этого короткого и грубого разговора. О взгляде мужчины, полном ярости и чувственности, который заполнял её фантазии с тех пор, как полтора месяца назад он впервые появился у входа в St. Regis. О словах, которые перекидывались из стороны в сторону, ещё раз обнажая её перед своими сокровенными желаниями. Что-то ей подсказывало, что Матиас не шутил, и порождённая импульсивно провокация скрывала правду. Он хотел выглядеть вульгарным и оскорбить, но всё же в тот момент Скарлетт почувствовала его подлинность.

Она впервые задумалась, что и Кроуфорд тоже испытывает двойственные чувства по отношению к ней. Именно они в последнее время заставили его действовать недружественно и на первый взгляд непонятно. И причина той необъяснимой напряженности, которая всегда у него появлялась, когда Скарлетт оказывалась рядом, не имела ничего общего с какой-то сделанной или сказанной ошибкой. Это имело связь с тем, что, возможно, он также чувствовал к ней.

Её разум умолял не обманывать себя и не придавать значения. Но вместо этого из-за Матиаса сердце Скарлетт стало биться быстрее, чем раньше.

ГЛАВА 3

Скарлетт практически всегда работала за стойкой на ресепшен, но когда коллега из бара уходила в отпуск или болела, её ставили на замену, официанткой.

Поэтому сегодня вечером она обслуживала столики в баре St. Regis. Ночь должна выдаться длинной и, вероятно, утомительной, но она проспала до пяти часов дня, и чувствовала себя отдохнувшей и в хорошей форме.

После неприятного инцидента с Матиасом её настроение парадоксально улучшилось. Отчасти потому, что он перестал плохо с ней обращаться; отчасти из-за новой, возможно, неуместной надежды, что, в конце концов, она действительно ему не противна. Поэтому были дни, когда Скарлетт шла на работу с гораздо более спокойным и позитивным настроем.

Она вскочила под душ и быстро помылась. Вытерла тело под ритм музыки, подпевая и танцуя перед зеркалом в нижнем белье. Когда волосы высохли, девушка собрала их в конский хвост и более тщательно, чем обычно нанесла макияж. Затем она прошла в спальню, надела чёрную юбку от униформы горничной, белую блузку и удобные кроссовки, прихватив в полиэтиленовый пакет туфли на каблуке, которые переоденет на работе. Напоследок Скарлетт схватила кожаную куртку и вышла.

Добравшись до отеля, она поприветствовала Аманду, которая прикрывала за них обоих смены на ресепшен. Чтобы переодеться, Скарлетт проскользнула в глубину за стойку в небольшую гардеробную, а потом остановилась немного поболтать с коллегой, прежде чем отправиться в бар отеля.

Как всегда, она чувствовала необходимость расспросить о Матиасе. Возможно, движимая новой иррациональной надеждой, которая проникла в неё после недавнего напряженного разговора и отчасти из-за сожаления о том, что так по-детски уступила смешанным чувствам, которые мужчина в ней пробуждал.

Несмотря на ощущения, которые сейчас испытывала, а также облегчение, которое почувствовала от того, что, вероятно, определила причину враждебного отношения со стороны Матиаса, Скарлетт была уверена в ошибочности способа своего противостояния возникшему разногласию. Она сделала дело личным и в итоге забыла, что он лишь очередной клиент.

— Ты видела Кроуфорда в последние дни? — спросила она у Аманды, стараясь не выдать своё беспокойство.

Подруга хитро улыбнулась.

— Так ты тоже об этом подумываешь? — ответила она, подразумевая их предыдущий разговор о прекрасном эскорте.

Скарлетт покраснела.

— По правде говоря, несколько дней назад я повела себя с ним непрофессионально. Была уставшая и нервная, а он проявил своё обычное раздражающее отношение, которое, кажется, приготовлено исключительно для меня, и мы повздорили.

Аманда вздохнула.

— Мне жаль. И да, я его видела. Через несколько минут его увидишь и ты. Он там с одной, — коллега кивнула, указывая в сторону бара. — На самом деле, с тобой он ведёт себя странно. Как правило — вежливый, возможно, равнодушный, но никогда не раздражительный, в то время как ты, кажется, оказываешь на него другое влияние. Это напоминает мне одно высказывание… Знаешь как говорится: тот кто презирает на самом деле неравнодушен?

— Эта пословица всегда казалась мне глупой.

— Да, может быть. Но тот факт, что такое отношение у него только к тебе, заставляет меня задуматься. Ты всегда вежлива и отзывчива, ты воспитанная, и у тебя никогда не возникало ни одной проблемы с клиентом. Вроде и он человек хороший, если пропустим то, как Кроуфорд зарабатывает для жизни. Вы должны ладить, но между вами присутствует электричество, которое... я не знаю... Нельзя назвать его отрицательным, скорее — это своего рода нервное напряжение. Казалось бы что-то личное. Возможно, ты ему напоминаешь о ком-то. В любом случае, не беспокойся. На тебя он не жаловался, и мне показалось, сегодня вечером у него хорошее настроение. Что бы ни случилось — последствий не осталось. Иди работай и веди себя как обычно. Вот увидишь, он уже позабыл вашу ничтожную ссору.

Скарлетт улыбнулась, приободренная практическим смыслом и как всегда успокаивающими словами подруги. Она бы так и поступила: вела б себя как будто между ними ничего не случилось. Она бы обслужила его с профессионализмом и хорошими манерами, с улыбкой на губах. И попытается сдерживать жар, который всегда ощущался рядом с ним, напоминая себе, кем они были друг для друга. Двумя незнакомцами.

Когда девушка вошла в зал, то не стала искать Матиаса взглядом, решив вести себя так, как поступила б, если бы не знала о его присутствии. Она прошла за стойку в баре, взяла блокнот для заказов, ручку и стала неспешно кружить между столиками. Однако через несколько минут Скарлетт его увидела.

Он наблюдал за ней с мрачным выражением на лице, и когда их взгляды встретились, Матиас поднял руку, привлекая её внимание. Его сопровождала молодая особа, очень красивая и которую совсем не смущал факт нахождения рядом с эскортом.

Скарлетт испытала сильное чувство гнева по отношению к ней. Она ревновала к тому, кто никогда ей не принадлежал. Завидовала ухоженным рукам, которые купили право к нему прикоснуться, красным губам, которые его целовали, и мягкой плоти девушки, которая его принимала. Сердца Скарлетт достигла мимолетная мысль, царапая его как коготь и заставляя дрожать руки в ожидании болезненного и неизбежного удара: вместе они выглядели ужасно идеально.

Она заметила, что Матиас оделся более спортивно, чем обычно: в тёмные джинсы, белую рубашку, с закатанными до локтей рукавами и неприлично расстёгнутую. Его волосы были восхитительно взъерошены и в таком виде казались длиннее. Образ создавался менее сложным, более естественным и, следовательно, значительно опаснее.

У Скарлетт ускорилось дыхание, и она почувствовала, как вспыхнули щёки. Она припомнила саркастические слова, которые несколько вечеров назад он прошептал ей глубоким и непристойным тоном.

«Хотела б быть ты, не так ли, Скарлетт?»

«Да» снова призналась она самой себе, ей хотелось бы находиться на месте этой женщины, и, возможно, в этом заключалась её проблема, а также причина испытываемого дискомфорта. Скарлетт желала мужчину, которого никогда не могла иметь, не отказавшись от своих собственных принципов и не принимая великий обман ночи оплачиваемой любви.

Когда она подошла к столику, Матиас оглядел её с ног до головы, заставляя девушку почувствовать себя ещё более неловко.

— Добрый вечер, господа, могу я принять ваши заказы? — Спросила она невероятно спокойным тоном, учитывая шторм, бушующий в её душе.

— Я пока не решила, подожди секунду... — ответила молодая женщина раздражающим тоном, похожим на писк мыши, просматривая сверху вниз все напитки в меню.

— Для меня двойной скотч, безо льда, юная леди, — сказал Матиас, уставившись на Скарлетт странным взглядом, который ей показался провокационным.

Но Скарлетт не собиралась позволять себе вновь оказаться втянутой в обмен колкостями с этим мужчиной. У неё закончились силы и, прежде всего, она поняла, что у неё нет оружия. Она ограничилась тем, что старательно записала заказ, пытаясь не придавать веса горящему ощущению от пронизывающего взгляда его чистых глаз.

«Мне не нужно на него смотреть», — повторяла она про себя как мантру, — «я ни в коем случае не должна смотреть…», пока секунды тянулись очень медленно. Больше не в силах выносить это молчание, она заговорила вновь, обращаясь к молодой женщине.

— Если хотите, я могу перечислить наши фирменные коктейли. У нас есть алкогольные и безалкогольные напитки.

Та даже не подняла взгляда, а просто ответила скучающим тоном.

— Я уже сказала подождать минуту. Ты не оглохла случайно?

От такой грубости глаза Матиаса потемнели, а осанка стала напряжённой. Меняя положение, он по неосторожности, обнажил на своей ключице чёрные чернила. Скарлетт поняла, что это татуировка и на мгновение забыла о хамстве клиентки, больше заинтересованная попыткой угадать, как выглядит рисунок. Мужчина заметил её интерес и поправил воротник рубашки, чтобы она смогла увидеть больше, намного больше. На несколько секунд они замерли, погрузившись в игру взглядов и безмолвных мыслей, которые за одно мгновение стали опасно интенсивными.

Матиас наклонил голову на бок, его губы изогнулись в озорной ухмылке, которая, казалось, скрывала непристойные мысли. Освещаемые тусклой свечой на столе, его глаза заблестели сильнее, лаская кожу Скарлетт, обнаженную над глубоким декольте. Волна тепла распространилась от её груди в лоно, делая затруднённым даже простое дыхание. Большой зал внезапно стал тихим и пустым, все окружающие звуки затихли, почти исчезли от протекающего между ними потока электричества. Как будто благодаря странному заклинанию в этом месте остались только они вдвоем, погруженные в таинственный безмолвный диалог, и настолько отчужденные от остального мира, что не заметили пронзительный голос, который теперь пытался привлечь к себе внимание.

— Мисс! — в третий раз воскликнула молодая женщина и Скарлетт подпрыгнула.

— Простите...

— Я сказала, что возьму водку с лимоном.

— Конечно, — прошептала Скарлетт, записала заказ и растерянная развернулась, чтобы вернуться в бар.

Как только передала заказ бармену, она попросила разрешения сделать на пару минут перерыв, чтобы сходить в ванную и оправиться от только что случившегося молчаливого и пламенного диалога.

— Ты в порядке? — спросил у неё коллега.

— Просто закружилась голова, — ответила она, в спешке покидая переполненный зал.

Девушка бросилась в туалет и с силой закрыла за собой дверь. Затем прислонилась к двери и зажмурилась.

— Чёрт! — выкрикнула проклятье Скарлетт. В груди бешено колотилось сердце.

— Твою мать, бля, бля!

Ей казалось, что она сходит с ума от разочарования и желания. Она хотела оторвать пуговицы с этой проклятой безупречной рубашки и сантиметр за сантиметром увидеть спрятанную под ней кожу, отмеченную чернилами. Она хотела обвести контуры этого таинственного изображения поцелуями, прикасаясь губами и кончиком языка. Она желала, чтоб эти сильные руки обняли её, а свои пальцы погрузить в эти шёлковые волосы цвета мёда, мечтала провести ногтями по этой широкой спине. Желала почувствовать его между ног, внутри своей плоти до самого основания. Она хотела узнать вкус его грешного рта и члена, который представлялся ей величественным.

Она до жути хотела Матиаса, и всё же не могла принять идею его покупки, и это сводило Скарлетт с ума.

Она положила руки на холодный край раковины и ухватилась за него так сильно, что на пальцах побелели костяшки, а затем уставилась на себя в зеркало.

— Дерьмо!

Из туалета девушка вышла потной и возбуждённой, совсем не готовая вернуться к столику Матиаса. Она шёпотом молила о том, чтобы за время её отсутствия заказы уже подала другая официантка.

Ей не повезло.

— Двойной скотч и водка-лимон на восемнадцатый столик. Пошевеливайся, Маккей! — Отдал указание один из парней за стойкой и, несмотря на своё состояние, Скарлетт взяла маленький поднос и направилась к столику.

Когда она оказалась перед парочкой, то ничего не сказала, лишь наклонилась, чтобы поставить напитки на стол, ухватив их фигуры краем глаза. Молодая женщина держала свой мобильный телефон с идиотской улыбкой на лице. С другой стороны, Матиас, решительно пялился на Скарлетт. Он внимательно следил за всеми её движениями, пока она расставляла перед ними алкоголь.

Когда Скарлетт подняла взгляд, больше не в силах не обращать внимания на дерзкое поведение, она не нашла ожидаемого. В зелёных глазах ни наблюдалось и следа высокомерия или бравады, ни обычной холодной отстранённости, ни ранее присутствующего соблазна. Только дверь в душу, которую он обычно защищал, скрывая за вымышленными эмоциями или острыми словами. Это был нежный и кроткий взгляд, почти грустный. Как будто Матиас хотел в чём-то признаться, что касалось их обоих, и чего она не могла понять.

Эти размышления прервало возбуждённое чириканье рядом с ними.

— Прибыли наши напитки, Мати! Отпразднуем?!

Девушка восторженно захлопала в ладоши и завертелась в кресле как ребёнок. Так воодушевиться от пары напитков? Она находилась рядом с мужчиной, из-за которого Скарлетт потеряла сон, и вместо того, чтобы подняться наверх и скакать на нём как будто не наступит завтра, она приходила в восторг из-за водки? Скарлетт заставила себя не показывать испытываемый гнев.

— С вас двадцать пять долларов, — сказала с раздражением.

Дура запустила руку в сумку, вытащила банкноту достоинством в пятьдесят долларов, и передала ей деньги, даже не глядя в глаза.

— Скажи ей, чтобы оставила сдачу, — пробормотала она, уже держа во рту соломинку.

«Идиотка, испорченная и грубая», — снова подумала Скарлетт, злясь всё больше и больше, потому что обращение с Матиасом, как с подчиненным, заставляло кипеть в её венах кровь.

Но затем, как удар кулаком в живот, её поразила жестокая мысль. Это была его работа: женщины платили ему, потому что он повиновался, потому что удовлетворял их всех в любой фантазии или желании. Этот жест был ничем по сравнению со всем, что он делал каждую ночь для них и с ними.

— Спасибо, мистер Кроуфорд, — прошептала она, мягко ему улыбнувшись, когда взяла деньги.

— Спасибо тебе, Скарлетт, — ответил мужчина с искренним тоном.

Вернувшись на кухню, она подумала об этом кратком обмене взглядами и ощутила странное чувство спокойствия. Как будто, не говоря ни слова, он попытался вести с ней что-то вроде диалога в поисках перемирия. И она подумала о вещах, которые хотела б ему сказать, если могла бы с ним говорить. Скарлетт сожалела, что относилась к нему с ненавистью, заставляла его чувствовать себя грязным, осуждала его. Она хотела понять, кто он на самом деле, и облегчить боль, которую, казалось, Матиас всегда носил с собой. А потом она хотела б поцеловать его и сказать, что он был прав — она отчаянно его желала и по этой причине хотела обладать силой держаться от него подальше. Потому что не желала становиться одной из многих и обращаться с мужчиной как с объектом.

В остальное время, пока двое оставались в баре, Скарлетт шпионила за ним издалека. Она наблюдала за выражением на его лице и жестами, и впервые почти поняла особенности работы мужчины.

Матиас был как идеальная обложка. Каждая из этих женщин могла себе представить, что в нём содержалось то, чего им хотелось, и он никогда их не разочаровывал. Он мог выглядеть поверхностным и беззаботным, каким казался с этой молодой клиенткой, или серьёзным и галантным, каким Скарлетт часто видела его с более зрелыми женщинами. Он мог быть доминирующим или покорным. Нежным или агрессивным. Одна особенность оставалась общей для всех этих ситуаций. Его душа находилась в другом месте. Скарлетт улыбнулась при мысли, что, возможно, он оставлял её дома с маленькой девочкой по имени Элизабет и женщиной по имени Глория, и что эта самая душа до сих пор оставалась чистой, невинной и надёжно защищённой от ужасов жизни, которые уводили его прочь из дома. Девушка заставила себя сохранить эту последнюю мысль в своём сердце и больше не искать Матиаса до конца смены.

Поэтому она не видела, как спустя час он уходил и того, что повернулся к ней, чтобы в последний раз приласкать её взглядом, прежде чем подняться в сьют. И она не увидела, как при этом мужчина нежно улыбнулся, наблюдая за её шутливой болтовнёй с двумя коллегами возле барной стойки.

* * *

Почти наступило окончание смены, когда управляющий баром позвал Скарлетт и сообщил, что за восемнадцатым столом, тем, который Матиас занимал в начале вечера, были найдены ежедневник и мобильный телефон.

— Маккей, мы нашли некоторые личные вещи мистера Кроуфорда. Вероятно, он их забыл прежде, чем поднялся в свой номер. Мы связались с ним, он ждёт. Пожалуйста, отнеси, они нужны мистеру Кроуфорду немедленно.

— Я не уверена ... Может Аманда ...

— Скарлетт, позаботься об этом прямо сейчас, не выставляй меня перед клиентом в плохом свете, — управляющий не дал девушке закончить, протянул и резко впихнул ей в руки два предмета.

Фыркнув, она развязала фартук, повесила его позади барной стойки и направилась в холл, даже не останавливаясь, чтобы поприветствовать свою подругу, которая продолжала дежурить за стойкой администратора.

Пока приближалась к лифту, держа в руках оба предмета, девушка слышала стук своих каблуков, следовавший за ней, как раздражающее эхо.

И когда оказалась в просторной кабине лифта одна, она внимательно их рассмотрела, дрожа всем телом. Скарлетт уставилась на чёрную кожаную обложку ежедневника, и с удивлением подумала, что такой молодой человек, как Матиас, записывает планируемые дела на бумагу. Это добавило ещё один пункт к романтической привлекательности персонажа, но, прежде всего, ей захотелось открыть ежедневник и взглянуть внутрь, чтобы лучше понять мужчину.

Скарлетт понимала, как глубоко неправильно так поступать: входить в жизнь человека подобным образом. Без приглашения, заглядывать, рыться, взламывать… но через секунду она это сделала. Девушка рассматривала его аккуратный и чёткий почерк. Прочитала расписание и имена, очень много имён. Небольшие и неразборчивые заметки рядом с некоторыми из них. Свободные дни отмечены именем Элизабет, списки необходимых дел, покупки, подгузники, молоко. Эта часть его жизни такая нормальная, такая нежная.

Потом суммы непомерных заработков и кредиторская задолженность. Цифры со знаком минус постепенно уменьшались. Создавалось впечатление, что у этого мужчины имелось много долгов, но никаких пояснений по этому поводу не было.

Аура окружающей его тайны, казалась ещё более плотной и пугающей. Встревоженная своим поведением и тем, что прочитала, она закрыла ежедневник. Возможно потому, что у неё дрожали руки, он выскользнул из рук на пол и раскрылся. Внимание Скарлетт привлекла фотография, сбежавшая со страниц, полных обязательств. Она быстро наклонилась, чтобы всё собрать, не упуская из виду мигающие номера этажей, которые опасно близко приближались к этажу сьюта Астор. Скарлетт не могла не рассмотреть фото получше. Матиас стоял рядом с женщиной: красивой, с молодыми и тонкими чертами лица. Оба были одеты как молодожёны. Сомнений не возникало, это фото сделано в день их свадьбы.

У Скарлетт перехватило дыхание. Знала ли его жена о жизни, которую он вёл? И если так, почему позволила Матиасу продавать тело, которое по праву принадлежало ей? Где она находилась? И почему сейчас наверху он погружается в плоть другой?

Скарлетт снова посмотрела на фото. С изображения, оба смотрели на неё счастливыми и безнадежно влюблёнными глазами. Выражение на его лице так сильно отличалось от того, которое она видела за последние месяцы. Взгляд чистый, невинный, лёгкий, ещё более драматично-привлекательный.

Скарлетт попыталась убрать фото обратно между страниц ежедневника, и при этом заметила ещё две фотографии. Взяла в руки и эти, не в силах сдержать себя, не в силах сопротивляться необходимости, которую испытывала, стремясь раскрыть окружающую мужчину тайну.

Первая снова запечатлела женщину, только уже в шортах и футболке на солнечном пляже. Красивая, молодая, с широкой улыбкой. Изображение немного не в фокусе, но было полно жизни. Длинные и сияющие светлые волосы увековечены в движении. Глаза цвета неба выглядели яркими, весёлыми, умными. Своей рукой она сделала жест, которым посылала в камеру воздушный поцелуй, а на заднем плане вокруг костра сидела группа молодёжи. Скарлетт спросила себя — возможно, это часть его жизни: той, где Матиас был рядом с любимой женщиной, и с близкими друзьями, поющими в кругу вокруг костра. Или, подумала она с уколом в сердце от испытываемого странного предчувствия, возможно, такой была его предыдущая жизнь. Потому что Матиас, хотя и оставался сами собой, теперь выглядел как совершенно другой мужчина.

Она перевернула фото и прочитала имя «Грейс», а затем две даты, которые подтвердили её самые ужасные подозрения.

«15 марта 1986 года — 25 декабря 2009 года».

Скарлетт не заметила, как из глаз начали падать слёзы. Та женщина была потерянной любовью мужчины, которого она очень сильно желала. Должно быть, с ней случилось что-то трагическое. Всё начинало приобретать больший смысл. Его потерянный пустой взгляд, холодность, отстранённость и тот факт, что мужчина больше не придавал никакого значения интимному союзу между двумя людьми.

Второй снимок — изображение девочки, завернутой в мягкое розовое одеяло, на руках у отца. Было ясно, что они находились в больнице, потому что из маленькой руки ребёнка чётко виднелись две крошечные трубки. На лице у Матиаса отразилась неудачная попытка улыбки, а в больших, зелёных, безмерно грустных глазах, как будто погас свет, который присутствовал на других фотографиях.

Скарлетт узнала этот взгляд. Точно такой же, какой она постоянно видела и, несмотря ни на что, полюбила. Это были раненые и разочарованные глаза, глубокие и печальные, из которых вытекала боль, пронзившая его сердце. Девушка вышла из лифта в состоянии такого сильного волнения, что даже позабыла о страхе, который ранее испытывала от необходимости подняться и постучать в дверь номера Кроуфорда.

Когда она оказалась напротив, то глубоко вздохнула и три раза негромко постучала кулаком; затем стала ждать с полными трепета глазами. Как она и думала, дверь открыл Матиас. Он сделал это медленно, осторожно, и когда её увидел не смог скрыть своего удивления.

— Что ты здесь делаешь, Скарлетт?

Тот факт, что Матиас после их ссоры обратился к ней по имени, усилил смущение и одновременно желание, которое испытывала девушка. Или, может быть, испытываемое желание в этот момент достигло беспрецедентного пика интенсивности, потому что было тривиально связано с картинкой, внезапно открывшейся её глазам.

Матиас стоял с обнажённым торсом, и татуировка, которая несколько часов тому назад питала её воображение, теперь была прекрасно видна. Сложное переплетение ежевики и красных роз, которое начиналось от ключицы, переворачивалось на плече и спускалось на накаченный бицепс. Светлое полотенце — это единственное, что прикрывало обнажённое тело мужчины. Оно было повязано настолько низко, что оставляло в поле зрения кости таза и ту чувственную часть из мышц, образующих греховное «V», прямо по бокам его члена. На левой подвздошной кости виднелась ещё одна небольшая нежная татуировка: маленький ангел с расправленными крыльями, стоящий на коленях в молитвенной позе.

Мужчина прочистил горло, чтобы привлечь её внимание.

— Итак?

Скарлетт услышала, как в душе сьюта течёт вода, и женский гнусавый голос весело напевает.

— Извините, что прерываю...

— Не важно. Скажи мне, почему ты здесь?

Голос Матиаса казался раздраженным, но его поза, какой бы решительной и уверенной ни казалась, не могла скрыть дискомфорт, который с большой вероятностью он тоже сейчас ощущал.

Скарлетт наблюдала, как он провёл рукой по влажным волосам, отчего небольшая капля воды побежала от основания шеи, продолжила своё движение по широкой груди, а затем быстрым рывком проскользнула в сторону паха, завернутого в мягкий хлопок. Скарлетт стояла пригвождённая, не имея возможности сказать ни единого слова. Матиас, забавляясь, приподнял бровь.

— Тебе нравится то, что ты видишь, Скарлетт?

Он произнёс её имя нарочито соблазнительно, и она подумала о том, что мужчина мог сказать или сделать этим голосом в момент близости. Почувствовала, как промокли трусики, и сердцебиение вышло из-под контроля.

— Вы забыли свой ежедневник и мобильный телефон в баре, сэр.

Матиас прислонился к дверной коробке:

— Сэр?

— Да, сэр, — повторила Скарлетт.

Он закрыл глаза, словно потерялся в коротком и странном трансе, а затем прошептал, — Мне нравится, как ты это произносишь. Такой покорный способ говорить тебе подходит. Он гораздо более уместен, чем тот, который ты использовала со мной в прошлый раз.

— Прошу прощения за то, как себя вела тем утром. Я устала и вела себя грубо. Я пришла, чтобы отдать эти... Вы забыли их в баре.

Пока говорила, она протянула ему предметы, которые держала в руках, и Матиас быстро их схватил.

— Спасибо, что вернули мне. Ты очень любезна.

Мужчина наклонился, чтобы положить всё на пол, и пока наклонялся смог получше рассмотреть длинные ноги Скарлетт. Они были гладкими и стройными; идеальные, подумал он. Они смотрелись бы ещё более совершенными, широко раскрытыми под ним или обнимая его талию.

Когда Матиас выпрямился, то его взгляд изменился: стал свободным от нервозности и изумления, которые характеризовали его всего несколько мгновений назад, внезапно превращаясь в дикий и опасный.

— Возможно, ты заслуживаешь награды, — пробормотал он почти шёпотом, придвигаясь ближе.

Скарлетт закрыла глаза, не в силах контролировать охватившие её сильные эмоции рядом с этим, почти обнаженным и столь чертовски привлекательным телом.

— Это был мой долг.

Он продолжал на неё смотреть, словно пытаясь разгадать загадку.

— А ты девушка, которая придаёт большое значение долгу, не так ли, Скарлетт?

— Да, сэр.

— Да, сэр, — повторил он, выдыхая со странным гортанным звуком. Потом приблизился к ней ещё ближе, почти соприкасаясь, обнюхал, как делают животные, исследуя своё окружение, и, наконец, выдохнул своё желание вдоль напряженной шеи девушки.

— А удовольствие, Скарлетт, это для тебя важно?

— Я не ... я не знаю.

— Ты сейчас возбуждена?

— Сэр, прошу вас.

Она сделала шаг назад, но Матиас схватил её за запястье.

— У тебя кто-нибудь есть, кто за тобой присматривает? Кто-то, кто удовлетворяет желания, которые каждый божий день я вижу в твоих глазах?

Скарлетт не ответила, и он продолжил:

— Тогда я был прав. Ты действительно хочешь быть одной из них.

Его голос теперь звучал хрипло, как наждачная бумага, а хватка на запястье стала стальной.

Она почувствовала, как Матиас прижался лицом к полости между шеей и ключицей, а затем глубоко вдохнул.

— Запахи невинности и желания, Скарлетт. Ты опасна. Очень опасна.

Она откинула назад голову, выставляя себя больше, не в силах рассуждать, думать, или реагировать иначе, кроме как сдаться.

— Ты к себе иногда прикасаешься?

Ответом стал незаметный утвердительный кивок.

— Ты касаешься себя, думая обо мне?

С её губ сорвался измученный стон. Она теряла голову только от его слов.

— Знаешь, я не обижаюсь запросто. Ты можешь признаться, я бы нашел это возбуждающим.

— Да, сэр.

— Твою мать… да ...

На мгновение он прислонился к ней. Терзая своим полуобнажённым телом и членом, который стал твёрдый, и становилось трудно не заметить его сквозь ткань полотенца. От контакта с влажной кожей мужчины у Скарлетт промокла блузка. Но внезапно, словно испугавшись своих действий, Матиас её отпусти и отошёл на несколько шагов назад.

Задыхаясь, Скарлетт рухнула на стену напротив двери.

— Я должна идти, я не могу… не должна… — она произнесла шёпотом на выдохе, от эмоций голос звучал почти сломлено.

— Подожди. Не убегай … — приказал он, наклоняясь, чтобы собрать свои личные вещи, и позволяя любоваться широкой и мускулистой спиной. На ней также была сделана татуировка: огромная, величественная. Другая пара крыльев — большие, крепкие, мужские и защищающие. А над ними, у основания шеи, курсивом написано имя дочери.

На этот раз Скарлетт не послушалась и сбежала на полной скорости, которую ей позволяли дрожащие ноги. Она не обернулась, даже когда слышала, как Матиас снова и снова выкрикивал её имя.

Ошеломлённый Матиас неподвижно замер у двери. Он не мог поверить в то, что ей наговорил и почувствовал за те несколько мгновений, пока прижимал Скарлетт к себе в этом пустом коридоре. Он полностью потерял голову, и понимал, что вёлсебя подобным образом не столько для того, чтобы вызвать у девушки смущение, сколько потому, что был не в силах справиться с испытываемым к ней притяжением.

Избегать её или холодно относиться — не дало никакого результата. Без его ведома девушка подкрадывалась к нему под кожу и отравляла.

За те немногие минуты, пока они оставались наедине, Матиас действовал так, словно руководствовался силой, которую не мог контролировать. Он ощутил её жар, почувствовал запах и потерял разум. Если б потрясенный взгляд Скарлетт не вернул его на секунду к реальности, Матиас был уверен, что в конечном итоге трахнул бы её напротив стены. Потому что именного этого он хотел больше всего на свете. Попробовать, овладеть, использовать до разрушения, и, возможно тогда, сможет её позабыть.

Мужчина вернулся в номер в замешательстве и возбуждён, с колоссальной эрекцией между ног, и направился к женщине, которая до сих пор находилась в ванной комнате. Несмотря что их совместное время закончилось, он яростно толкнул её к раковине, развязал на халате пояс, уронил на пол своё полотенце, развернул к себе спиной, и, не говоря ни слова, вошёл сзади, делая с ней то, что хотел сделать со Скарлетт.

Как только кончил и, позабыв все правила хороших манер, Матиас быстро проскользнул под душ, лишь пробормотав, чтобы она оставила оговорённую сумму на прикроватной тумбочке.

Позднее ночью, как только вернулся домой, он упал на кровать и заплакал, чего давно не случалось. И плакал до тех пор, пока не закончились слёзы, и не заболело в груди.

В мысли вновь проник образ Скарлетт: красивая, молодая и такая чистая. Он же был испорчен и уродлив, а поскольку интуитивно осознавал силу испытываемого к ней влечения, каким глубоким и взаимным оно было, то идея желать другую женщину разрезала его пополам, как острый нож. Между икающими рыданиями он извинился перед своей женой и поклялся, что найдет решение. Продолжая оставаться погруженным в это печальное душевное состояние, он услышал плач Элизабет и попытался успокоиться. Он поднялся, пошел в её комнату и взял малышку на руки. Крепко прижал к себе, извиняясь и перед ней. Потом отнес в свою постель и уснул, держа девочку в своих объятиях.

* * *

Этой ночью Скарлетт вернулась домой в глубоко удручённом состоянии. Она, как вор сбежала из коридора, прочь от его номера, от грубых и вульгарных слов. Девушка даже не остановилась попрощаться со своими коллегами и предупредить их, что уходит.

Как фурия она выбежала из отеля и села в машину. Вела в ошалелом состоянии, не раз рискуя проехать на красный или не замечая дорожные знаки. Напуганная и возбуждённая, с перевёрнутыми вверх тормашками головой и сердцем.

Когда Скарлетт вошла в квартиру, то огляделась в надежде, что её убежище поможет почувствовать себя в безопасности, и напомнит ей, кто она такая. Но казалось, что ничто не могло искоренить из её головы мысль о Матиасе, его похотливом и опасном взгляде, образах, которые мужчина создал несколькими жестами и не цензурными фразами.

Она продолжала ощущать на себе жар его влажной кожи, запах геля для душа, и видеть эти величественные и чувственные татуировки; в ушах звучал его хриплый голос, как будто он до сих пор был рядом с ней, мучил… искушал.

«Удовольствие ... это важно для тебя?»

«У тебя кто-нибудь есть, кто за тобой присматривает? Кто-то, кто удовлетворяет желания?»

«Ты сейчас возбуждена?»

«Ты касаешься себя, думая обо мне?»

Как она могла ответить «да», признаться, что желала его, думала о нём и, фантазируя о нём мастурбировала? Как? Как она могла открыться перед мужчиной, который сделал своей работой соблазн и ложился с любой женщиной, имеющей достаточно средств, чтобы заплатить за его услуги?

Она как дура угодила в ловушку. Как обычно наивная, маленькая Скарлетт.

Девушка расстроенно вскрикнула и вошла в гостиную. Решительным шагом направилась к бару, где ещё стоял алкоголь, оставшийся после родителей, и который подавали, принимая гостей. Скарлетт пила редко, но сейчас чувствовала, что для облегчения беспокойства и растерянности ей нужно что-то крепкое. Так поступали взрослые, верно? И она больше не была ребёнком, несмотря на издевательства Аманды и Матиаса. Она была молодой женщиной, которая изо дня в день боролась за то, чтобы перестроить свою жизнь, чтобы забрать то, что у неё отобрали. И она поступала так годами, с мужеством и достоинством.

Скарлетт упала на диван и нашла глазами большую фотографию, сделанную в день шестнадцатилетия. На ней она стояла между счастливыми и улыбающимися родителями. Любима.

С мучительной точностью она помнила тот день. Мать испекла для неё клубничный торт, а отец подарил подержанный «Форд», который до сих пор водила. После обеда они отправились на длительную прогулку вдоль залива, позволив ей вести машину, хотя у неё ещё не было водительских прав. Это были счастливые времена, какими счастливыми и беззаботными могут быть дни у любого подростка. Вечером ей разрешили выйти с друзьями. Они веселились — пошли в кино, а затем до полуночи бродили по клубам вдоль залива.

Она чувствовала себя прекрасно, готовая вступить во взрослую жизнь.

Два года спустя её жизнь развалилась. Почти все одноклассники покинули Сан-Франциско, следуя за мечтой в лучшие университеты страны. В то время как она осталась привязанной к пустому дому, пытаясь собрать воедино кусочки своего существования.

По лицу скатилась слеза, когда она выпила первый глоток янтарной жидкости, и в этот момент Скарлетт почувствовала себя потерянной. Она скучала по родителям, скучала по мирным и нормальным дням. Ей хотелось вернуться в дом, где ждут с распростертыми объятиями, заваривают горячий травяной чай и могут выслушать. Вместо этого она одна в пустой комнате на диване и держит в руках стакан с паршивой жидкостью, от которой её тошнило. Она думала о том, как могла сложиться жизнь, если бы этот проклятый несчастный случай не сделал её сиротой.

Возможно, она бы тоже поступила в университет, у неё было бы много друзей, она бы принимала участие в вечеринках, у неё был бы парень, секс, и наслаждалась бы бездумной юностью. Конечно, она была бы лучше подготовлена к встрече с кем-то вроде Матиаса.

Одного, как Матиас...

«Но кто он такой на самом деле?» — Спросила сама себя, ставя рядом на стол стакан, ещё наполовину полный. Почему мужчина так сильно её привлекал, даже несмотря на то, что относился к ней противоречиво — мгновение он защищает, а через другое опасен, как голодный дикий зверь?

У неё не получилось найти ответ.

Скарлетт встала с дивана и подошла к прекрасной фотографии, на которую смотрела последние десять минут. Погладила и оставила на ней поцелуй. Затем выключила свет и направилась в спальню.

Он заснула, погрузившись в неспокойный сон, где переплетались образы, которые навсегда поселились у неё памяти. Мать, отец, морской круиз, блондинка, маленькая девочка и ангел с чистыми и тёплыми глазами, с большими белыми мягкими крыльями, присматривающий за ними.

ГЛАВА 4

Матиас проснулся на рассвете, весь покрытый потом из-за пережитого кошмара, который постоянно его преследовал.

Сон всегда начинался обманом, со счастливого момента вместе с Грейс, какого-нибудь эпизода их совместной жизни, фрагмента бытия, в котором они были влюблены и безмятежны. Затем цвета менялись, становились мрачными, и он чувствовал, как растёт страдание и отчаяние, потому как точно знал что произойдет. Лицо Грейс становилось серьёзным, выражение суровым, тело утрачивало плотность, а контуры принимали размытые очертания, выглядя менее реальными. Матиас пытался её обнять, удержать, но с треском проваливался и только размахивал руками в пустоте.

Внезапно он оказывался неподвижным и беспомощным перед очень белым надгробным камнем и начинал кричать и звать, умоляя её вернуться назад и больше его не бросать.

Кошмар обычно заканчивался так: он резко просыпался с мокрым от слёз лицом и болью в горле от криков, которые, вероятно, издавал, прежде чем снова открыть глаза.

Однако этой ночью сон был хуже. Они стояли на мосту Золотые Ворота, Грейс посмотрела ему в глаза и серьезно спросила:

— Ты счастлив?

Матиас ответил «да». Он очень счастлив, потому что она вернулась.

Грейс отвернулась и стала смотреть вперёд, потерявшись взглядом в раскинувшейся перед ними огромной бухте.

— Кто такая Скарлетт? — спросила она ледяным тоном, с каменным взглядом.

В его горле застрял тяжелый, как гладкий круглый камень ком, и Матиас ответил:

— Никто.

— Никто, — повторила она, только лицо теперь принадлежало молодой девушке с большими тёмными глазами.

Прежде чем Матиас успел сказать или сделать что-то ещё, она перелезла через перила и упала в пустоту, исчезая в густом тумане, окружавшем залив.

Затаив дыхание, он смотрел некоторое время, как пустота поглощает это крошечное тело, а потом в отчаянии закричал.

Перед ним вновь появилась Грейс. Она парила в воздухе, имея жуткий образ призрака, а он умолял её спасти Скарлетт.

Грейс бесстрастно ответила:

— Теперь ты счастлив, Матиас?

* * *

— Дерьмо! — прошептал он тихим голосом, поднимаясь с кровати и стараясь не разбудить Элизабет.

Медленными и усталыми шагами мужчина прошёл на кухню, открыл кран с холодной водой, и стал ждать, когда сердцебиение вернётся к норме. Наклонился, чтобы выпить воды из-под крана и усмирить огонь в горле, пока в голове бурлили мысли, которые не давали ему покоя. Он не мог себя простить за то, что таким образом потерял голову со Скарлетт, за то, что ей наговорил, и, за то, как контролировал желание, которое в очередной раз испытал к ней.

Более того, приснившийся кошмар пробудил в нём состояние крайней тревоги. Каждую ночь Скарлетт возвращалась домой одна, противостояла тёмному и опасному городу, и Матиас, из-за испытываемой им тревоги, начал опасаться, что возможно, с ней что-то случилось.

Он пытался успокоиться, думая, что сегодня вечером снова её увидит и будет дураком, если и дальше позволит плохим мыслям овладевать им. Сказал себе, что это вопрос всего лишь нескольких часов, и тогда, испытываемое чувство вины, которое породило абсурдный сон, исчезнет. Впервые за долгое время он подумал, что хотел бы иметь утреннюю встречу, только чтобы найти повод пойти в St. Regis, и лично убедиться, что со Скарлетт всё в порядке.

Последние часы ночи прошли в противостоянии неспокойной полудрёмы, чередующейся с состоянием беспокойства и моментами принудительного покоя. Первые лучи рассвета нашли Матиаса без сна. Он стоял у окна спальни, с обращённым к бухте взглядом, а его душа страдала и беспокоилась ещё больше чем раньше.

Как ни странно, но мысль о том, что Скарлетт в опасности, ощущалась слишком интенсивной и яркой, чтобы её игнорировать. Поэтому Матиас решил пройти мимо отеля после того как отведёт Элизабет в сад. Он заглянет внутрь, чтобы увидеть Скарлетт сквозь большие окна, а затем отправится в спортзал, как и планировал.

* * *

Часы на приборной панели показывали четверть десятого.

«Что, чёрт возьми, ты делаешь, Матиас?» — ругнулся он про себя, прислонившись лбом к рулю машины, припаркованной на стоянке отеля.

Внутренний голос, который мучал его последние часы, побуждал выйти из машины и убедиться: девушка там, за стойкой, как в каждое утро вторника. Разумная же часть отвечала: на него влияет только чувство вины, и призывала снова завести мотор и уехать. Наконец он отпустил руль, надел солнцезащитные очки и вышел из машины. Он уже доехал до St. Regis, не трудно за одно и проверить.

— Не хотите оставить мне ключи от машины? — спросил портье в ливрее.

— Нет. Я задержусь ненадолго, — ответил он, решив быстро пройти мимо входа и сразу же вернуться.

Это заняло бы максимум пару минут, а затем он направится в спортзал на утреннюю тренировку.

Перед вращающимися дверями Матиас вытянул голову, чтобы попытаться её увидеть, но за стойкой Скарлетт не было. На её месте стояла девушка, которую он не знал и никогда раньше не видел.

— Где ты, чёрт возьми? — нервно прошипел он, так как в этот момент чувство, что со Скарлетт случилось нехорошее, и ночной кошмар явился своего рода пророческим сном, стало настолько реальным, что мужчина запаниковал.

Пару секунд Матиас постоял перед окном, а затем решил войти в холл, который знал почти лучше, чем свой дом. Стараясь выглядеть спокойным, он приблизился к стойке ресепшн, снял очки и посмотрел на девушку администратора. Прочитал и запомнил имя на бейдже, прикрепленном к её униформе, и затем произнес.

— Доброе утро, Джейн.

— Чем я могу вам помочь? — ответила девушка, используя стандартную фразу, а её щёки запылали от чрезвычайной близости такого привлекательного мужчины.

— Я ищу вашу коллегу, Скарлетт Маккей.

— Она сегодня не работает. Я её заменяю.

— Мне нужно с ней поговорить. Это очень срочно. Она заболела?

— Возможно. Сегодня утром она позвонила и сказала, что не придёт. Больше я ничего не знаю. И если вам нужно с ней поговорить, можете вернуться завтра.

Матиас наклонился ближе.

— Могу я обращаться на «ты»?

— Конечно, — ответила девушка с улыбкой и глазами наполненными надеждой. — Почему я никогда раньше не видел тебя за стойкой ресепшн, Джейн?

— Обычно я работаю в ресторане.

— Это означает, что в следующий раз, когда приеду в Сан-Франциско, мне придется остановиться на ужин.

Опустив взгляд, она снова покраснела, и Матиас почувствовал, что почти может получить желаемое.

— Или я мог бы вернуться попозже, в конце твоей смены, чтобы предложить что-нибудь выпить, если хочешь.

— С удовольствием, — ответила Джейн, даже не задумываясь.

Матиас вздохнул, симулируя сожаление.

— Но сначала мне необходимо найти мисс Маккей. Если я не смогу решить эту проблему, то не смогу сюда вернуться, а это досадно, потому что завтра уезжаю из города.

— Возможно… — неуверенно начала она, — возможно, я могла бы вам помочь. У меня нет разрешения это говорить, но я думаю, что Скарлетт сейчас дома.

— Однако у меня нет её адреса.

— Тогда я не думаю, что могу что-то сделать.

— Джейн, в какое время ты заканчиваешь? — Матиас продолжал сбивать её с толку, заставляя предвкушать возможность их встречи. — Я бы хотел пригласить тебя на обед.

— В полдень! — взволнованно ответила девушка.

Матиас посмотрел на стальной хронограф и слегка покачал головой.

— Тогда надеюсь, где-нибудь найду адрес твоей коллеги, а потом, быть может…

Девушка не дала ему закончить.

— Я могу вам дать адрес, если пообещаете никому не говорить. И тогда мы можем пойти и вместе пообедать в ресторане на набережной!

Матиас ей улыбнулся.

— Думаю, это отличная идея.

Джейн некоторое время поискала в терминале, а затем посмотрела на него с удовлетворенным выражением на лице.

— Мэйн-стрит, дом 125.

— Спасибо, Джейн. Увидимся в полдень! — Мягким голосом соврал Матиас. Потом развернулся, и вышел, стараясь контролировать шаги, чтобы не показать неотложность, с которой стремился оттуда сбежать.

* * *

Утро наполнялось изнуряющей жарой. Скарлетт проснулась на рассвете, продолжая испытывать беспокойство от произошедшего накануне вечером инцидента. Она решила взять выходной и предупредила менеджера. Потом приняла быстрый душ, надела лёгкий спортивный костюм и с первыми лучами солнца вышла из дома.

Скарлетт решила пробежаться вдоль чистых вод залива, чтобы немного подумать и успокоиться.

Когда девушка добежала до доков, солнце уже поднялось над крышами рыбацких домов и теперь ярко выделялось среди красных железных цепей Золотого моста.

Пропитанная потом футболка прилипла к её задыхающейся груди, а ноги болели. Чтобы перевести дыхание Скарлетт остановилась, положила руки на уставшие бедра и закрыла глаза, от раздражающе-яркого солнечного света.

«Бля!» Мысленно ругнулась она, не в силах стереть из своей памяти образ Матиаса, который теперь часами танцевал у неё голове, обогащённый новой информацией.

Она поняла, что мужчина был женат и теперь стал вдовцом. Поняла, что молодая жена оставила его с очень маленьким ребёнком. Наконец, первые кусочки головоломки, касающиеся Матиаса Кроуфорда, заняли свои места. Действительно, его личная трагедия частично могла объяснить жизнь, которую он сейчас вёл.

Они принадлежали двум, совершенно различным мирам и теперь это стало яснее, чем когда-либо. Она не знала любви и никогда не испытывала глубоких чувств к молодому человеку, она даже не могла представить, что значит ощущать себя настолько вовлеченной, чтобы захотеть связать навсегда свою жизнь с жизнью другого человека. Скарлетт выполняла простую монотонную скучную работу. Она оставалась ещё маленькой девочкой, а он, несмотря на свой молодой возраст, во всех отношениях был мужчиной. Несмотря на это, желание, которое она к нему испытывала, оставалось таким же, возможно, стало сильнее. Прошлым вечером она сбежала, потому что, если бы не сделала этого, то бросилась бы ему в объятия или встала перед ним на колени, чтобы попросить закончить то, что начал. И всё равно, этого ей было бы недостаточно.

Она стала жертвой очень мощных чар, которые росли с каждым часом, разрывая душу пополам.

Однако с её стороны влечение было не только физическое.

Всё в Матиасе привлекало Скарлетт. Его полная хороших чувств предыдущая жизнь –– символ счастливого бытия. Как он двигается –– с грацией и элегантностью — в окружении греха и атмосфере грязи. Чувственность, которая исходила от него на работе, в отличие от нежности, которую он проявлял к тем, кого любил. Чем больше она за ним наблюдала, тем больше узнавала и тем сильнее его желала.

Скарлетт влюблялась в мужчину, которого даже не знала, который, чтобы заработать, продавал своё тело и который, она была уверена, когда-нибудь разобьёт ей сердце.

Она выпрямилась и медленно пошла, в то время как слёзы начали затуманивать глаза. Скарлетт чувствовала себя потерянной, словно прыгнула в ситуацию, которую не могла контролировать.

Она проверила время, было почти одиннадцать утра. «Слишком рано, чтобы начать пить», — подумала девушка, особенно для неё, которая делала это редко, да ещё после неудачной попытки предыдущего вечера. В любом случае, она направилась к бару, решив на этот раз напиться до беспамятства и на время забыть обо всех своих заботах.

Переход от ослепляющего света улицы к темноте бара на несколько секунд лишил Скарлетт зрения, усиливая смутное чувство беспокойства, которое преследовало её с момента пробуждения. Она села за стойку и заказала самый крепкий напиток из меню. Заведение было пустым, и старый джентльмен, который обслуживал, не моргнул и глазом, увидев её в баре, в этот час, потную и со слезами на глазах.

Он только посмотрел на неё мгновение, прежде чем решил попросить документ, удостоверяющий личность, и, как только убедился, что она достаточно взрослая, чтобы пить, начал обслуживать, не заботясь о том, что Скарлетт ещё очень молода.

Внутри бара стояла дюжина столов, покрытых бело-коричневыми клетчатыми скатертями, на стенах висели поблёкшие фотографии главных достопримечательностей города, а стекла в окнах потускнели от грязи. Место было таким же тёмным и декадентским, как и настроение Скарлетт.

Когда около полудня, бар начал заполняться, девушка решила, что пора уходить. Она была пьяна, потому что после первого напитка последовали ещё два, и ей захотелось пойти домой и провести остаток дня в постели.

Скарлетт неуверенно встала на ноги, и старый бармен пожалел её.

— Мисс, в таком состоянии вы не можете уйти в одиночестве.

Она засмеялась. «Почему все её замечают, когда становится слишком поздно?»

Затем от смеха перешла к плачу. Она устала быть сильной, той, у которой голова на плечах, девушкой, которой сочувствовали друзья и родственники, но которой никто никогда особо не помогал, так как казалось, она сама со всем прекрасно справлялась. Ей надоело быть мудрой, верной. И она ощутила себя одинокой, безмерно одинокой, одинокой как никогда раньше. Разочарованная и опьянённая алкоголем, она подумала о том, как сильно ей не хватает родителей, как сильно хочется, чтобы в этот момент они были рядом с ней. Их объятия и ласки успокоили бы и убедили её, что всё будет хорошо.

Хозяин бара проводил Скарлетт на улицу, на воздух, и лучи солнца, словно порез ножом, ударили по лицу.

— Присядьте ненадолго на эту скамейку, — сказал мужчина с неожиданной добротой, — я поймаю вам на такси.

* * *

Покачивание машины погрузило её в дрёму, и когда водитель разбудил, чтобы предупредить, что они приехали, Скарлетт с удивлением открыла глаза, растерянная и не способная понять, где находится. У неё кружилась голова, и подкатывало чувство тошноты.

Девушка вышла из такси, продолжая неуверенно стоять на ногах, и направилась к входной двери своего дома. Сделав только пару шагов, она заметила перед дверью фигуру, сидящую на корточках. На ступеньках сидел он, упираясь головой о сложенные на коленях руки. Казалось, Матиас спал, и, видя его таким беззащитным, Скарлетт почувствовала неожиданный порыв нежности. В этой позе, съёжившийся и неподвижный, в мужчине не было ничего от обычной, пугающей людей суровой ауры, а напротив, пробуждалось сильное желание позаботиться о нём.

Услышав рёв двигателя автомобиля, Матиас поднял голову, увидел Скарлетт и вскочил на ноги. Одетый в джинсы и белую футболку он выглядел намного моложе и ещё красивее. Скарлетт приближалась к нему медленно, пытаясь сохранить прямую траекторию, но провалилась с треском. Когда после нескольких шагов она потеряла равновесие и упала на землю, это её рассмешило. Ситуация складывалась абсурдная, бессмысленная; она хотела бы снова убежать отсюда далеко, чтобы не встречаться с ним в таком состоянии. Пока расстроенная и смущённая, она продолжала сидеть на земле, Матиас к ней подошёл, своими крепкими нежными руками ухватил за талию и помог подняться на ноги.

— Ты в порядке? — спросил он, обеспокоено.

Скарлетт подняла взгляд и честно ему ответила.

— Нет. Я совсем не в порядке.

Этот ответ вызвал в его груди ощущение острой боли. Было очевидно как сильно она расстроена, и Матиас подозревал –– вина лежит на нём.

Именно по этой причине он её искал, потому что в глубине души понимал: между ними что-то происходит и это опасно для обоих. Более того, его сны никогда не лгали.

— Что вы здесь делаете, мистер Кроуфорд? — спросила Скарлетт, стоя у двери дома.

— Мне нужно с тобой поговорить. Мы можем войти на минуту?

Словно размышляя, она продолжала стоять неподвижно, хотя единственное, что на самом деле Скарлетт могла ощутить было биение собственного сердца, которое бешено пульсировало в груди. Пытаясь держать себя в руках, она открыла дверь и повернулась к нему.

— Прошу, — сказала указывая на вход и приглашая войти первым, а потом последовала за ним.

Несмотря на то, что из-за алкоголя её движения оставались неустойчивыми, а мысли замедлялись, свежий воздух квартиры подарил Скарлетт неожиданное облегчение, позволяя рассеять туман, который сгустился у неё в голове.

Матиас медленно шёл позади неё, смущённо оглядываясь по сторонам. Ему было странно находиться у неё дома, входить в её частный мир, однако, в то же время, движимый безумным любопытством, ощущал, как оно подталкивает его вперёд.

Он оглядывал квартиру –– маленькую, но очень чистую и опрятную, наполненную ею. Небесно-голубого цвета стены, в нежных тонах картины, обстановка простая, гостеприимная и женственная; переполненные книгами полки, а по поверхности мебели, тут и там, расставлены фотографии.

Матиас проследовал в гостиную, которая осветилась, стоило Скарлетт открыть ставни. На низком столике стояли белые цветы, двухместный диван, красивое эркерное окно с яркими зелёными растениями. В воздухе витал аромат специй и лаванды.

— Кухня находится в конце коридора справа. Если вы хотите приготовить кофе, кофеварка стоит рядом с холодильником. Прежде чем что-то ещё, мне необходимо принять душ. Сегодня утром я бегала, и вся потная, — наконец сказала Скарлетт, уставившись на Матиаса, и пытаясь не выдать своего возбуждения. Она была не в силах поверить, что он действительно находится с ней дома, в центре её гостиной, главный герой мечты, которая стала реальностью. Синий цвет от стены позади него, казалось, отражался в больших и ясных глазах, подчёркивая их цвет.

Боже, как он прекрасен!

Прежде чем девушка вышла из комнаты, Матиас произнёс.

— Скарлетт. Спасибо...

— Не за что, сэр.

— Не называй меня так. Прямо сейчас я не клиент отеля. Зови меня Матиас или Мати. Все меня зовут Мати…

— Сэр, я...

— Скарлетт, пожалуйста! — раздраженно фыркнул он.

— Это сильнее меня. Думаю, сила привычки, — извинилась она, покраснев. — Я вернусь через пять минут, будь как дома... Матиас.

Он улыбнулся.

— Тогда я могу приготовить себе кофе?

— Конечно. Машина стоит на столешнице, а капсулы в миске рядом.

— Для тебя тоже приготовить?

— Да, — ответила она, странно удивленная этим невероятным домашним разговором, прежде чем, наконец, покинуть комнату.

— Классно, — добавил он.

* * *

Минут через десять Скарлетт вернулась на кухню одетая в обтягивающую футболку, шортах и босиком. Матиасу показалось, что чувствовала она себя лучше. Распущенные до плеч волосы были влажными, а лицо без макияжа казалось усталым, но не менее прекрасным. Он обратил внимание, что девушка не отрывает глаз от пола, пока приближалась к нему, чтобы взять большую чашку кофе, которую Матиас для неё приготовил.

— Спасибо, — сказала она, вставая на цыпочки, чтобы достать пачку печенья, с верхней полки. При этом у неё задралась наверх футболка, оголяя полоску кожи –– белой и мягкой, провоцируя в нём томление, которое мужчина испытывал всегда, когда был рядом с ней.

— Почему ты здесь, Матиас? — спросила она.

«Потому что ты меня впустила, Скарлетт», — хотел сказать он. Но не ответил так, он больше не хотел играть с ней (это было слишком опасно), поэтому выбрал истину.

— Из-за того, что произошло вчера. Я был груб, высокомерен и вульгарен. Ты не заслуживаешь такого обращения, и я благодарен тебе за то, что ни с кем об этом не говорила.

Скарлетт уставилась на чашку кофе, медленно помешивая ложкой.

— Ничего не случилось, я уже забыла.

Она покраснела, потому что напротив, помнила всё: секунду за секундой, из того что между ними произошло. И это до такой степени приводило её в смятение, что она захотела избегать своё рабочее место и решила с утра напиться.

Но, похоже, Матиас не хотел так легко закрыть эту тему.

— Почему сегодня ты не пошла на работу? Мне сказали, ты плохо себя чувствуешь. Боялся, что виной тому я.

— Нет, я просто устала.

Матиас внимательно за ней наблюдал, и у него сжалось сердце от того, что видел её такой растерянной, в плачевном состоянии, словно она его боялась.

Видя её одетую в спортивную одежду и без макияжа, он подумал, что девушка выглядит как ребёнок.

— Сколько тебе лет, Скарлетт? — импульсивно спросил он.

— Двадцать два.

Смущённая, она продолжала отводить от него взгляд, потому что не знала что сказать, и потому что, его присутствие у неё в доме и такое спокойное поведение сводили Скарлетт с ума. Она не могла думать, а только чувствовала запах его парфюма.

— Я заставляю тебя чувствовать себя неловко? — продолжил он, заметив, как она покраснела.

— Может быть, немного. Я не ожидала этого визита и не знаю, что сказать…

— Возможно, мы могли бы начать с нуля. Мы могли бы попытаться стать друзьями.

— Нет! — сразу ответила она, не задумываясь. Как она могла дружить с мужчиной, которого хотела с такой непреодолимой силой? Добровольно, она никогда бы не подвергла себя этим пыткам.

Такой безоговорочный отказ задел Матиаса, как удар в грудь. Он пришёл к ней только для того, чтобы проверить, что с ней всё в порядке и извиниться, а это предложение вырвалось импульсивно.

Матиас тоже понимал –– дружба между ними неуместна. И всё же, пока эта абсурдная мысль превращалась во фразу, он ощутил в груди успокаивающее тепло и почти надеялся, что Скарлетт ответит да.

Матиас прочистил горло, на этот раз в неудобном положении оказался он.

— Понимаю. Я ужасаю тебя тем, кто я есть? — спросил он израненным тоном, неправильно истолковав происходящее. — Нет проблем, поверь мне. Я сам от себя в ужасе, — горько заключил он.

— Нет! — Вновь повторила Скарлетт, сожалея, что заставила Матиаса сделать неправильные выводы, — не по этому! Ты не ужасаешь... совсем нет, — она рассмеялась над нелепостью этой идеи. — Однако я не понимаю...

— Что?

— Зачем ты это делаешь? Ты такой мужчина... Ты такой… — она прикусила губу, чтобы не торопиться, боялась сказать что-то не то. — Ты такой привлекательный, ты выглядишь хорошим человеком и...

— Я делаю это ради денег, Скарлетт, — ответил парень обороняясь, совсем не желая раскрывать перед ней своё сердце. Вновь готовый к атаке, чтобы не позволить подобраться к себе слишком близко.

— Ты мог бы найти другую работу, мог бы учиться и…

— Я уже выпускник. Английский язык. И даже если бы я нашёл работу, какая должность позволила бы мне зарабатывать двадцать тысяч долларов в месяц?

— Значит, ты делаешь это только ради денег?

— Я нуждаюсь в них.

— Они необходимы всем.

— Мне больше.

— Почему?

— Я предпочитаю об этом не говорить. Но я не буду выполнять эту работу вечно. На самом деле, планирую покончить с этой жизнью как можно скорее, тогда, возможно, найду работу в качестве учителя. Но дело в другом. Я никогда и ни с кем не обращался так, как вчера с тобой. И мысль что сделал это, смущает меня гораздо больше, чем обязанность заниматься сексом за деньги.

Скарлетт поставила пустую чашку на кухонный стол и опустила взгляд.

— Ты не должен чувствовать себя виноватым за то, как со мной обращался. Ты был жестоким и прямолинейным, но ты не ошибался на мой счёт.

После беспокойной ночи и утра, полного тёмных и грустных мыслей, Скарлетт нашла в себе смелость выражаться ясно. В конце концов, Матиас пришёл к ней домой, он волновался, не увидев её на работе, и предложил стать друзьями, пытаясь мистифицировать всё, что не смог контролировать прошлой ночью. И Скарлетт решила сыграть, держа открытыми карты. Она не могла смириться с мыслью, что он относится к ней как к ребёнку, а предлагаемая роль друга была не выносима. Не после того, как у неё созрело убеждение, что и Матиас тоже к ней что-то испытывал. Если это стало бы только влечением, она не хотела его потерять.

Слишком много раз Скарлетт контролировала свои чувства, слишком много раз (во имя собственного достоинства или страха доставить неудобство) она притворялась.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Матиас, не понимая значения этой загадочной фразы.

— То, что и сказала. Вчера ты не ошибся. Я хотела находиться на месте той девушки в твоём номере. И хочу этого каждый раз, когда ты поднимаешься в сьют с женщиной. Так что это правда, я всегда думаю о тебе и что... Боже... Я хотела бы сделать всё, что ты делаешь с другими...

Глаза Матиаса потемнели. Он не ожидал, что Скарлетт так откровенно заговорит о совершённой им провокации, и не был готов услышать её ответы. Мужчина решил свести к минимуму, как обычно это делал, когда пытался избежать неудобной конфронтации.

— Это нормально и случается со многими женщинами. Я считаю, моя работа делает меня... Скажем так... Экзотикой, в твоих глазах.

— Нет, не поэтому. Это именно ты, заставляешь меня желать того, чего я никогда не хотела в своей жизни, и не должен ни за что извиняться. Ты не обидел меня вчера.

— Не имеет значения. Я не должен был говорить с тобой так.

— А я должна была позволить тебе продолжить.

— Скарлетт, ты женщина. У тебя есть свои желания, мечты, и ты обязательно встретишь юношу, который... Короче, ты тоже очень... Ты девушка очень…

Он остановился, чтобы перевести дыхание. Матиас не мог поверить, что ему не удалось выстроить два слова в единую фразу. Он был слишком потрясён, когда услышал, как она открыто признаётся в подобных мыслях.

— Я знаю. Я знаю, — улыбнулась она, так же, не веря, что призналась в своём влечении к нему. Скарлетт решила немедленно привлечь внимание к чему-то другому. — Ты прав. Возможно, меня очаровывает твой мир, потому что он трансгрессивен, а я совершенно банальная девушка.

— Не правда. Ты особенная, Скарлетт.

— Да. Как же, — тихо прошептала она, запоздало сожалея о своём порыве абсурдной честности.

— Конечно, ты особенная. Общение со мной ищут избалованные и скучающие женщины. Многие из них не работали в своей жизни и минуты. Ты вместо этого…

— Я же...

— Ты от них отличаешься. Каким бы лицемером сейчас ни казался, но я не уважаю ни одну из этих женщин. Я встречаюсь, потому что должен. Потому что это моя работа. Никому из них и никогда я не предлагал стать друзьями. Поверь мне.

— Я тебе верю, — ответила она с улыбкой, ободренная добрыми словами.

— Слушай, а как насчет пообедать вместе? Я весь день свободна, и не против провести время в компании. Возможно, я могла бы пересмотреть твоё предложение о дружбе, — пошутила она, пытаясь разрядить атмосферу.

Матиас уставился на часы. Ему хотелось согласиться. В течение очень долгого времени у него не было возможности проводить несколько часов с женщиной, такой как Скарлетт, которая вызывала неподдельный интерес и воодушевляла. Но именно по этой причине он решил не принимать приглашение. Он понимал –– дружба, несмотря на то, что сам её предложил, была слишком опасной и непроходимой дорогой. Затем он негромко фыркнул, встал со стула и придумал предлог, чтобы уйти.

— Извини, но я действительно не могу. Нужно бежать, меня ждёт тренажерный зал. Я рад, что извинился и обещаю, с моей стороны в будущем недостатка в уважении не будет.

Скарлетт тоже встала.

— Я тебе уже сказала, ничего не случилось ты, совсем не проявил неуважение... И я ...

— Мне, правда, нужно уходить… — прервал он её.

— Хорошо. Пойдём, я тебя провожу, — ответила Скарлетт, немного разочарованная тем, что Матиас уходит так скоро.

Они подошли к двери и замерли, уставившись друг на друга, не зная, что делать или что сказать. Скарлетт открыла дверь.

— Ну...

— Тогда...

— Увидимся в отеле.

— Конечно.

Матиас повернулся, и быстрым шагом пошёл к своей прекрасной машине. Скарлетт наблюдала за ним, пока не увидела, как он отъехал. Затем закрыла дверь, прислонилась к ней спиной и соскользнула на пол.

— Боже...

От смятения, её сердце билось в бешеном темпе, а разум отказывался поверить в то, что произошло.

Матиас Кроуфорд — её одержимость, приходил к ней домой и они разговаривали за чашкой кофе на кухне. Он перед ней извинился, наговорил комплименты, рассказал немного о себе, почти так, как ведут себя с друзьями. Почти, потому что было ясно, они оба чувствовали что-то выходящее за рамки простого дружеского интереса, и он абсолютно точно не хотел позволять своему телу реагировать на разряды электричества, которые пробегали между ними.

Скарлетт поймала себя, что размышляет, как за небольшой промежуток времени узнала о Матиасе больше, чем за несколько недель.

Он был женат. Остался вдовцом. У него есть ребёнок. Имеет степень филолога. Его влекло к ней.

«И он избегал её, как избегают чумы».

ГЛАВА 5

Когда Матиас вернулся домой Глория сидела на диване и читала книгу. Она была мексиканкой, пятидесяти пяти лет, не замужем и без детей. Матиас познакомился с ней в больнице, два с половиной года назад, во время своей госпитализации. Женщина, за исключением Элизабет, осталась единственным человеком, кто символизировал связь с его прошлой жизнью.

В то время Глория помогала волонтером в педиатрическом отделении и работала в рождественскую ночь, когда, после страшной автомобильной аварии, госпитализировали Матиаса и Грейс. С тревогой она следила за историей пары Кроуфордов, их трагедией, и осторожно проявляла заботу о Матиасе во время всего его пребывания в больнице, несмотря на то, что молодой человек закрылся в своем горе и отказывался от любых контактов. Слыша от него холодные и жестокие слова, которыми Матиас от всех отгораживался, женщина не позволяла себе отступить. Глория держалась рядом с ним, уважая его отстранённость, и подала руку помощи, когда Матиас, наконец, решил выбраться из замкнутости, чтобы позаботиться о ребёнке. Она помогала в течение нескольких недель, с любовью присматривая за Элизабет, когда парень был слишком подавлен или слишком напуган, чтобы справиться самому. В наиболее тяжёлые ночи она обнимала Матиаса, как это делала бы мать, и утешала словами и дружескими улыбками, когда его гнев становился неуправляем. Хотя у Матиаса были сестра и брат, готовые оказать ему любую помощь, он предпочел, чтобы рядом с ним оставалась Глория. Возможно, вид родственников напоминал ему о потерянной жизни, или, может, из-за чувства вины, которое испытывал перед ними, но ему было трудно подпустить их к себе.

Когда Матиаса выписали, именно Глория проводила его домой и сопровождала во время трудного выздоровления: жила с ним, ухаживала за домом и всем, что на тот момент мужчина не в силах был сделать. За несколько месяцев присутствие Глории в жизни Матиаса стало тем, от чего молодой человек не мог отказаться.

Она помогла ему найти работу продавца в магазине одежды на первых порах, но непомерные расходы за медицинское обслуживание в очень короткое время поставили Матиаса на колени. Он категорически отказался говорить об этом с братом и сестрой, и получить их помощь. По отношению к ним Матиас был несправедлив и жесток, но у него никак не получалось преодолеть блокаду, которую парень испытывал ко всему, что имело отношение к жизни до аварии. Он окончательно порвал со своей семьей после яростного спора с Итаном, его старшим братом. Конфликт, который закончился ужасными словами и рукоприкладством, из которого Матиас вышел избитым. После этого эпизода, Глория тоже смирилась с тем фактом, что Матиас уже не в силах вернуться к прежней жизни. И тогда женщина предложила Матиасу переехать в Мексику, где у неё жила семья, и начать всё с нуля там.

Как раз когда он сам себя убеждал покинуть Соединенные Штаты, случайно, Матиас встретил своего бывшего школьного друга Лиама Шоу, который изменит его жизнь.

В тот вечер, неожиданно и вопреки всем своим привычкам, Матиас согласился пойти со старым другом поговорить о работе. Лиам слышал о случившейся трагедии, и согласился помочь, предложив загадочную и очень хорошо оплачиваемую работу. Тогда впервые Матиас услышал о Фиби Ньюманн и её агентстве. Лиам работал на эту женщину в течение двух лет эскортом, только для мужчин.

Лиам долгое время был тайно влюблен в Матиаса, и видеть приятеля изменившимся и сломленным разбивало ему сердце. Он деликатно изложил своё предложение, почти со страхом, понимая что, скорее всего, к окончанию этого вечера, Матиас будет шокирован и обижен.

Матиас же напротив, выслушал внимательно, и в его сознании сложился план побега от реальности, план, который он ждал месяцы. Матиас испытывал уверенность, что его окаменевшее сердце никогда больше не сможет любить, и работа, которую Лиам ему предложил, касалась только секса. Это он мог принять, хотя бы потому, что цифры, о которых говорил приятель, были невероятные.

К концу вечера Матиас согласился встретиться с мисс Ньюманн, и через несколько недель был нанят для работы в Сан-Франциско.

Когда он переехал, Глория последовала за ними. Она никогда не судила Мати за этот выбор, хотя в глубине сердца и не одобряла. Единственное, что она посоветовала: соблюдать осторожность, так как дочка вырастет быстро, и необходимо разобраться с реальностью как можно скорее.

Через неделю после переезда в Сан-Франциско, Матиас встретился со своей первой клиенткой. Он никогда её не забудет. Дочь магната в издательском бизнесе — Эдит Эдгертон. Девушка была более-менее одного с ним возраста и «арендовала» Матиаса для званого вечера, с единственной целью: вызвать ревность у бывшего парня. Встреча должнабыла быть незамысловатой и чистой, просто, чтобы поближе познакомиться с новой работой. Но всё пошло не так, как планировалось. В конце ужина Эдит предложила Матиасу расширить договор и подняться в сьют, который она забронировала в отеле, где проходило торжество. И Матиас оказался на конкретном перепутье, с чем, по его мнению, больше не должен был столкнуться.

Мужчина помнил, как сильно забилось сердце, будто его тело кричало о тревоге, а в голове громко звучал голос: «Не делай этого! Убегай!»

Затем прямо перед ним, девушка вытащила свою чековую книжку и, не теряя спокойствия из-за недвусмысленного предложения, выписала чек на пять тысяч долларов.

— Пойдём? — спросила Эдит с наглой ухмылкой.

Матиас встал, взял девушку за руку и уверенным шагом направился к лифту.

Той ночью, пока он подчинялся всем желаниям молодой клиентки, Матиас обнаружил, что, и, правда, полностью потерял своё сердце. Неожиданно, разум перестал сопротивляться, а тело прекрасно реагировало. Матиас двигался между её ног, как будто это была самая естественная вещь на свете. Погружаясь в пульсирующую плоть незнакомки, он позабыл даже самого себя и по этой причине старался делать всё неспешно, чтобы (как это ни парадоксально), продлить этот момент как можно дольше.

Эдит смотрела на Матиаса голодными глазами, чёрными как уголь, широко открытыми от испытываемого удовольствия. Девушка запустила пальцы Матиасу в волосы, а лодыжками с силой зацепилась вокруг его бёдер. Тем самым приглашая парня давить сильнее и глубже проникать в неё. И Матиас последовал за ней, позволил себя вести, потерялся в руках ничего для него не значащей женщины, но которая готова заплатить пять тысяч долларов, чтобы он её трахнул. Тело Эдит выгнулось под ним дугой, она поймала его в ритмичность своего оргазма, толкая и Матиаса за край, высвобождая исчезнувшее в последние месяцы удовольствие, заставляющее взорваться его живот и душу. Однако этого было недостаточно. Он взял её вновь, спустя лишь несколько минут, удивляя девушку и удивляясь сам. Матиас сел на кровать, и снизу вверх пронзил её членом, который снова стал мраморным. Он заставил Эдит кричать, воспламеняя, и с каждым новым проникновением, Матиас чувствовал себя сильным, могущественным, наконец, ощущающим контроль.

Он вспомнил, как подумал, что никто больше не сможет причинить ему вред, ничто не сможет его задеть. Он стал машиной для секса для зарабатывания денег, мужчиной без связей, в состоянии безупречно контролировать своё тело и чувства.

И так Матиас жил на протяжении двух с половиной лет. Ничто не задевало его, ничто не нарушало идеальный баланс. В его жизни всё разделилось между тем, чтобы быть любящим отцом для единственного, имеющего значение человека, и быть объектом желания среди богатых и избалованных женщин.

Только Глория знала Матиаса настоящего, только она видела его за маской, которую мужчина носил большую часть времени.

И теперь Глория смотрела на него с любопытством.

— Что случилось, Мати? — спросила она.

— Ничего, почему ты спрашиваешь?

— У тебя странное выражение.

— Я ходил к девушке, которой задолжал извинения.

«О, эта видимо новая», — подумала Глория. У Матиаса не было друзей среди женщин, а тем, с кем он встречался по работе, нравилось, что он обращается с ними определенным образом.

— Кто она? — выспрашивала Глория.

— Одна из тех, кто работает в St. Regis. Ты закончила допрос с пристрастием? — ответил он, решив завершить дискуссию, пока искал среди своих личных вещей фотографию, которую отложил, несколькими ночами ранее.

Матиас не хотел говорить о Скарлетт и вспоминать последние двадцать четыре часа. Ему нужно было просто о них позабыть, и убедиться, что всё вернулось на круги своя. Был только один способ сделать это: пойти и проведать Грейс.

— Вот она! — воскликнул Матиас довольный. — Глория, я снова отлучусь на пару часов, а потом заберу из садика Элизабет. Сегодня вечером мы ужинаем вместе?

— Хорошо. Я приготовлю что-нибудь свежее и лёгкое. Эта жара меня убивает.

— Отлично, — он наклонился, чтобы поцеловать Глорию в щёку, и убежал так же быстро, как пришёл.

Когда дверь закрылась, Глория улыбнулась.

— Очень интересно, — сказала она себе под нос, принимаясь приводить в порядок дом.

* * *

Могила Грейс была сделана из белого мрамора, как у умерших детей. На ней стояла небольшая статуя, изображающая стоящего на коленях ангела с длинными волосами и сложенными руками, такая же, какую двумя годами ранее Матиас вытатуировал у себя на бедре. Матиас захотел установить на могильном камне фотографию с их свадьбы. Тем, кого беспокоил факт, что на могиле установлена фотография живого человека, мужчина отвечал о причине: 25 декабря он тоже умер. Матиас наклонился над фотографией и быстро поцеловал. Затем сел на гладкую поверхность мраморной плиты, и некоторое время молчал.

— Привет, любимая, — прошептал Матиас. Ответом стал ударивший по лицу порыв холодного ветра. — Как дела?

Зрение стало, как всегда, туманиться от слёз, но на этот раз, не только из-за боли. К ней прибавилось чувство вины.

— Дерьмо! — Матиас покачал головой, зажав её в ладонях. Ему и правда было нужно перед кем-то выпустить пар. — Грэйс… — мужчина устало вздохнул, — есть девушка, Скарлетт, я познакомился с ней несколько месяцев тому назад и она заставляет меня чувствовать себя странно, запутавшимся. Не знаю как себя вести, что делать или говорить. Я пытался держаться от неё подальше, стараюсь каждый проклятый день, но что-то в ней привлекает меня с невероятной силой. И мне кажется, что я чувствую, как ты снова ускользаешь у меня между пальцами. Ненавижу это ощущение, и мне не нравится такое испытывать…

Как всегда, Матиас ждал ответа, который не мог последовать, затем он позволил сорваться с губ мучительному вздоху.

— Это так странно. Я даже не знаю её, любимая, но её образ проникает мне в голову, когда меньше всего ожидаю, и как будто накладывается на твой, затмевает. В последнее время она мне снится, а потом я не очень хорошо с ней обошёлся. Эта девушка не похожа на других. Она заставляет меня испытывать эмоции, с которыми я не могу справиться.

На несколько секунд беспокойной вспышкой всплыл предыдущий вечер, и ударил в Матиаса электрическим разрядом. Это заставило его встать и полностью изменить ход мыслей.

— Во всяком случае, сегодня я встретился с ней, чтобы извиниться, и пообещал себе больше её не беспокоить. Я постараюсь не думать о ней, клянусь тебе.

Затем из заднего кармана джинс Матиас достал фотографию, которую ранее искал дома, и продолжил:

— Я принёс тебе новую фотографию Элизабет. Она такая красивая. С каждым днём малышка становится всё больше на тебя похожей. Смотри, разве она не идеальна? Ты бы так ею гордилась! В садике мне говорят, что она солнечный и беззаботный ребёнок, как и ты. Элизабет, конечно, не унаследовала ничего из моего характера, всегда такой пессимистичный и сумрачный, согласна? Чёрт, в последнее время стал ещё хуже. — Матиас улыбнулся и закрыл глаза. — Я скучаю по тебе, любовь моя. Я так по тебе скучаю и люблю тебя. Я люблю тебя, как всегда, и отчаянно в тебе нуждаюсь. Я чувствую, что теряю себя, и не знаю, что делать, чтобы остановиться, чтобы найти баланс, которого держался в течение долгого времени. Грейс, почему ты меня бросила? Разве ты не видишь, как это для меня трудно?.. Чёрт!

Матиас засунул руки в карманы и посмотрел на чистое небо.

— Прости, детка, не слушай меня. Это просто один из моих неудачных дней. Теперь мне нужно идти, но я скоро к тебе вернусь.

Он повернулся и, опустив голову, продолжил свою жизнь без неё.

* * *

На следующий день, когда Скарлетт появилась на работе, её уже поджидала Аманда. Подруга выглядела очень взволнованной.

— Скарлетт! Что, чёрт возьми, случилось с Кроуфордом?

«Откуда она узнала?» — спросила себя Скарлетт, внезапно почувствовав в венах прилив крови.

— В каком смысле? — она постаралась ответить Аманде, имитируя спокойствие, пока вешала в раздевалке свою кожаную куртку и надевала пиджак униформы.

— Мне позвонила Джейн и сказала, что встречается с Кроуфордом. Очевидно, я ей не поверила, однако расспросила обо всём подробнее. Джейн мне поведала, что он приезжал в отель и искал тебя, для решения какой-то проблемы. Потом должен был вернуться в St. Regis и пообедать с ней. Слушая её мне хотелось рассмеяться. Но когда днём, она мне перезвонила обиженная и разочарованная, потому что Матиас не появился, у меня сложилось впечатление, что Джейн не лгала, и мне стало интересно... Если история Джейн правдива, что Кроуфорд делал с тобой и почему потом не вернулся?

Скарлетт посмотрела подруге в глаза и впервые поймала себя на бессовестной лжи.

— Я правда не знаю, о чём ты говоришь. Вчера я ходила на пробежку вдоль залива, а потом перекусила в рыбацком трактире. По возвращении домой, приняла душ и заснула. Думаю я бы запомнила, если увидела бы кого-то вроде Кроуфорда.

На лице Аманды появилось разочарование.

— Боже, как жаль! Я уже сняла о вас фильм. И в связи с происходящим, узнала название агентства, в котором работает Матиас, и что нужно сделать, чтобы назначить свидание (скажем так).

— Я не хочу знать, — твёрдо заявила Скарлетт.

— А я забронировала один из вечеров.

Скарлетт внезапно обернулась, потеряв дар речи, и Аманда испугалась, заметив во взгляде подруги что-то, чего раньше никогда не видела. Там была ярость. Злость и грусть.

— Почему ты так на меня смотришь?

— А почему ты ведешь себя как шлюха?

Аманда превратилась в лёд.

— Скарлетт... Я...

Но Скарлетт не позволила ей продолжить:

— Слушай, извини. Я не должна была. Это твоя жизнь. Иди и делай, что хочешь. Это не значит, что для меня что-то измениться.

Но глаза у девушки заволокли слёзы гнева, которые неудержимо пробивались наружу и фактически отрицали то, в чём она только что убеждала на словах.

— Скарлетт, почему ты плачешь?

— Я не плачу. Это пыльца.

— В июле?

— Извини, я отлучусь на секунду в туалет. И не обращай внимания, у меня начинаются месячные.

Через десять минут девушка вернулась на своё рабочее место. И ни она ни Аманда не упоминали имя Кроуфорда.

* * *

Cо своей стороны Матиас начал вести себя отстранённо. Он не был ни грубым, ни недружелюбным, мужчина просто вернулся к состоянию абсолютного незнакомца всех времён. Вошёл в отель, подошёл к стойке, попросил ключ, поприветствовал с вежливой улыбкой и лёгким кивком головы, и ушёл. Аманда теперь была уверена: Скарлетт что-то от неё скрывает и это связано с прекрасным эскортом. Незаметно приблизился день назначенной встречи, и Аманда чувствовала себя хуже, испытывая чувство вины, как к своей подруге, так и к своему жениху. Поэтому она подумала всё отменить, но потом в голову пришла идея получше. Аманда позвонила в агентство, которое занималось контактами Матиаса, и объявила, что хочет изменить программу. Вместо оговорённых ранее двух часов в отеле, она попросила провести романтический ужин в хорошем ресторане с видом на океан.

Женщина на другом конце телефонной линии не ломалась, а просто поинтересовалась, есть ли у неё предпочтения по поводу места.

Аманда назвала очень красивый и уютный ресторан в бухте — ничего гламурного или особенно дорогого, просто весьма очаровательный. Аманда попросила зарезервировать для неё столик у окна с видом на океан и зажечь свечи, для романтичной атмосферы. Когда она завершила разговор, то испытала облегчение и счастье. Скарлетт была её самой дорогой подругой, и за проведённые вместе годы она относилась к ней с любовью. А идея подарить подруге особенный вечер с мужчиной, из-за которого та, видимо потеряла голову, казалась Аманде блестящей. Спустя несколько дней она в общих чертах заговорила об этом со Скарлетт, явно опуская фундаментальную деталь.

— Слушай, я подумала как-нибудь отметить твой день рождения.

Скарлетт улыбнулась, приятно удивленная.

— Что?

— Ужин, только мы двое, в Fisherman’s House, а затем потанцуем в центре.

— Хорошая идея. Я целую вечность никуда не выходила!

— Мы сможем закадрить всех симпатичных, броситься во все тяжкие и посмотреть, что получится.

Скарлетт от души рассмеялась. Она любила авантюрную и дикую сторону своей подруги и время от времени должна была её встряхивать и напоминать, что той уже чуть больше двадцати.

— Договорились! Я в деле! — ответила она, оставив Аманду в шоке от той легкости, с которой позволила себя убедить.

— Мы можем на днях отправиться за покупками, и прикупить что-нибудь для вечера. У тебя вся одежда из восьмидесятых: юбки до колен, консервативно заправленные рубашки или изношенные джинсы, — подытожила подруга, всё ещё вдохновлённая согласием Скарлетт.

— Неправда!

— Да, это так!

— Нет.

— Тогда, раз отрицаешь очевидное, сегодня вечером приходи ко мне на ужин и подберём тебе один из моих, сногсшибательных нарядов. Так что, когда вечером встретимся, ты будешь на моём уровне.

— Какая ты зануда.

— Итак?

— Хорошо, — ответила она.

На самом деле Скарлетт понимала — Аманда права, и решила порадовать подругу, тем более та поступила так мило, вспомнив про день рождения.

— Отлично. Ты не пожалеешь. Я забронирую ресторан на следующий вторник?

— Да. Спасибо, Аманда!

* * *

Как и каждый вечер, Матиас тщательно готовился в своём фешенебельном сьюте в St. Regis. Он посвистывал стоя перед зеркалом. По-своему, мужчина был счастлив от предстоящей встречи, указанной в его еженедельнике, как обед с молодой леди по имени Аманда Келлер. Матиас проверил записи: двадцать четыре года, работает, интересов мало. По какой-то причине девушка хотела, чтобы в этом месте рядом с ней был он, и не интересовалась ничем другим. Вероятно, он хорошо поест, проведёт непринуждённый вечер, и рано вернётся домой.

Именно такие встречи, предпочитал Матиас: максимальный результат с наименьшими усилиями. Ресторан, где его ожидали, не входил в число тех, которые он посещал обычно. Место было очень хорошее, уютное и совсем не претенциозное, с видом на залив, откуда можно увидеть и Золотые ворота. При воспоминании о последних и случившемся у него ужасном кошмаре, вдоль всего позвоночника Матиаса пробежала мимолётная дрожь, и на мгновение он обнаружил, что думает о Скарлетт.

На этот раз он позаботился о том, чтобы держаться на достаточном расстоянии, не будучи грубым или невоспитанным. Матиас с ней больше не разговаривал, если только не просил ключ, и перестал посещать бар в отеле, таким образом, избегая встреч в их нерабочее время. Поступая так, он надеялся вернуться к своей скучной и профессиональной рутине. Но вскоре обнаружил, что человеческий разум не так легко контролировать; мысль о ней продолжала заползать ему в голову постоянно, не отставая ни на секунду. Эти мысли доминировали, фактически неоспоримо, уничтожая все добрые намерения вернуться к нормальной обыденности. Милое лицо Скарлетт всё чаще и чаще накладывалось на лица случайных партнёрш. Образ девушки преследовал Матиаса, и он ничего не мог сделать, чтобы избавиться от него. Физическое удовольствие, которое он вряд ли мог испытывать с давних времён, стало намного более мощным, гораздо более реальным и всё благодаря извращенной фантазии, что эти тела, стоны, изменённые наслаждением лица, принадлежали женщине, которую Матиас всеми силами старался позабыть.

Он почти пришёл к решению сменить отель и подумал поговорить об этом с Фиби Ньюманн, владелицей агентства. Однако что-то удерживало его от последнего шага, словно, не находил в себе смелости разорвать эту таинственную связь. Возможность видеть Скарлетт каждый день была проклятием, но также единственным моментом, когда Матиас ощущал усиление биения сердца. Он не мог от этого отказаться, каким бы безумным и мазохистским не было чувство.

Матиас оглядел себя в зеркале: он выбрал джинсы, синюю рубашку и тёмную куртку. Бросил последний отвлеченный взгляд на отражение своей фигуры, уверенный, что клиентка оценит. Его проблемой никогда не был внешний вид, а то, что скрывала эта великолепная маска.

Схватил ключи от машины и спустился в вестибюль гостиницы. Уходя, Матиас быстро взглянул на стойку ресепшен и увидел девушку, у которой несколько недель назад выспрашивал адрес Скарлетт. Он опустил глаза, надеясь, что его не узнают, и ускорил шаг.

Придя в ресторан, Матиас сразу же подошёл к стойке администратора, чтобы назвать своё имя и узнать за каким столиком ожидать молодую Аманду. В руке он держал маленький букет красных роз. Обычный убогий дешёвый трюк, позволяющий с самого начала согреть атмосферу.

Ресторан освещали свечи, и наполняла нежная музыка от игры на пианино в задней части зала. Девушка у входа улыбнулась, а затем проверила бронирование, сделанное на его имя.

— Ваша подруга уже ждёт вас за столиком, мистер Кроуфорд.

Матиас был застигнут врасплох и посмотрел на часы на запястье. Как всегда, он пришёл на четверть часа раньше.

— Давно меня ждут?

— Нет. Девушка пришла всего пять минут назад, хотя...

— Хотя..?

— У меня сложилось впечатление, что она ждёт другого человека, я имею в виду женщину. Вы случайно не втроём?

Матиас посмотрел на неё ещё более смущённо.

— Я так не думаю.

— Тогда должно быть ошиблась я. Немедленно провожу вас к столу.

— Это не обязательно, мисс. Просто скажите где.

— Единственно накрытый стол наверху, мистер Кроуфорд. Тот, что рядом с большим окном. Вы не сможете ошибиться.

Матиас поблагодарил и направился к деревянной лестнице, продолжая оглядываться по сторонам и думать про себя, что ему не хватает таких мест, настолько отличающихся от изысканных ресторанов, которые он обычно посещал со своими клиентами. Поднявшись по лестнице, он понял, насколько узок зал, по сравнению с нижним. Это был своего рода чердак, где стояли только три маленьких столика для двоих. Наклонный потолок заставил Матиаса наклониться на первых нескольких метрах, чтобы не удариться головой. Возле накрытого стола стояла девушка и любовалась панорамой освещенной бухты. Несколько секунд Матиас наблюдал за ней, так как она, казалось, не заметила его присутствия. Девушка была одета в светлый костюм, который идеально облегал молодое и стройное тело, подчеркивая ноги, с такого расстояния казавшиеся впечатляющими. Если лицо окажется на высоте тела, он проведёт приятный вечер.

Молодая женщина распустила волосы, и Матиас обратил внимание какие они длинные и тёмные, именно такие ему и нравились. Он надеялся, что новая клиентка окажется также интересным собеседником, поскольку у него появилось предчувствие, что эта встреча может стать одним из немногих приятных вечеров впервые за долгое время.

Матиас медленно подошёл и, находясь в нескольких шагах от неё, решил предупредить о своём присутствии, поскольку не собирался напугать. Поэтому он прочистил горло и произнес простое:

— Добрый вечер.

Девушка осталась неподвижной, всё ещё повернувшись к окну, но Матиас заметил, как напряглось у неё тело, а дыхание внезапно изменилось и стало быстрее.

— Аманда?

Теперь в его тоне слышалась неуверенность, поскольку появившееся несколько минут назад чувство, что происходит что-то странное, усилилось, вызывая волнение.

Женщина медленно повернулась, и в этот момент он стал таким же твёрдым, как дерево. Букет цветов упал из рук, и свой собственный голос прозвучал как шокированный выдох.

— Скарлетт? Но что...

Она выглядела такой же ошеломлённой, как и он.

— Матиас, что... что ты здесь делаешь? Я ждала Аманду, мы должны были вместе отпраздновать мой...

Матиас наклонился, чтобы поднять цветы, которые теперь казались действительно дешёвыми и неуместными, и приблизился к Скарлетт. Они оказались друг напротив друга.

— У меня тоже назначена встреча с некой Амандой, — и когда он это сказал, им обоим стало ясно, что происходит.

— Чёрт! — Прошипела Скарлетт. — Я ничего не знала, клянусь тебе... Боже, какая дурацкая ситуация...

Матиас испытал мощный инстинктивный порыв обнять и успокоить её, но не стал, боясь расстроить ещё больше.

Скарлетт обеспокоено посмотрела ему в глаза:

— Ты хочешь уйти?

Матиас ответил на одном дыхании:

— Нет! Почему я должен?

— За этот вечер, здесь со мной, тебе заплатили?

Он смущенно посмотрел вниз. Матиас не хотел отвечать на вопрос, но сделал это, стараясь, чтобы ответ не прозвучал оскорбительно.

— Да, мне заплатили. Но я не думал, что встречу тебя. Я бы никогда не взял деньги от тебя, — прошептал он, затем посмотрел ей в глаза и улыбнулся, — но я рад, что на месте Аманды ты. Очень счастлив.

Скарлетт напротив, оставалась серьёзной.

— Ты избегал меня неделями. Почему тогда встретившись со мной здесь ты счастлив? — Она закрыла глаза, чтобы восстановить минимум достоинства и взять под контроль ситуацию, а затем снова открыла их, решив положить конец такому унизительному для неё моменту. — Послушай, думаю я поняла благие намерения моей подруги. Сегодня мой день рождения, и она хотела устроить для меня сюрприз, — девушка горько рассмеялась, — нельзя сказать, что не получилось. Но мне понятно, ты хочешь держать между нами дистанцию. Давай сделаем так: мы всё отменим и продолжим, как раньше. Извинимся перед менеджерами ресторана, скажем, что я почувствовала себя плохо. Ты забираешь свои деньги, а я пойду домой и почитаю книгу, как обычно. Я оставляю тебя свободным, Матиас.

Он чувствовал, как яростно бьётся в груди сердце, и испытал сильную боль, позволяя Скарлетт заблуждаться, думая, что он не хочет иметь с ней ничего общего, когда каждая клеточка его тела кричала противоположное.

Это была проблема, и он не знал, как с ней справиться, не говоря уже о том, чтобы каким-то образом ей объяснить.

Матиас подошел ближе к Скарлетт и нежно приподнял пальцем её лицо. Посмотрел ей в глаза, наконец, искренним взглядом, и почувствовал комок в горле, заметив, как блестели у неё глаза от готовых пролиться слёз. Затем произнёс спокойным и глубоким голосом:

— Нет. Мы никуда не уйдём, Скарлетт. Мы вместе поужинаем и не потому, что я связан контрактом, а потому, что хочу. Сегодня вечером я хочу быть с тобой и отпраздновать твой день рождения.

— А с завтрашнего дня всё будет снова так, как будто мы не знакомы, — горько вздохнула она.

Матиас на мгновение закрыл глаза.

— Я уже тебе говорил. Это сложно. Но сегодня вечером мы вдвоем в этом прекрасном месте, и я бы не хотел оказаться где-то ещё, поверь мне. Прошу тебя, останься со мной, — умоляюще сказал он, протягивая букет роз, слегка смущенный, потому что теперь ему хотелось бы иметь в руках подарок, сделанный от сердца, а не эти дурацкие упорядоченные цветы, выбранные кем-то другим.

Скарлетт взяла букет.

— Они предназначались для Аманды, верно? Неважно, в любом случае спасибо, они прекрасны, — прошептала она, не позволяя Матиасу ответить на вопрос, ответ на который уже знала.

Скарлетт положила цветы на подоконник рядом с собой и села за стол. Матиас, увидев девушку более спокойной, в свою очередь расслабился и занял место за столиком. Он заметил с радостью, что на краю стола уже стояло ведёрко с превосходным охлаждённым белым вином. Мужчина почувствовал необходимость немного ослабить первоначальное напряжение и налил немного вина в бокалы. Несколько минут они потягивали вино, не зная с чего начать. Оба испытывали одинаково сильное желание говорить, и обоих останавливало смущение. В итоге Матиас взял на себя ответственность за начало разговора, и сделал это, пытаясь предложить темы, которые не имели никакого отношения к их прошлым коротким и бурным встречам.

— Расскажи мне о себе, Скарлетт.

Она удивленно приподняла брови.

— Нет ничего особенного, — она начала возиться с краем салфетки, лежащей на бёдрах. — Я родилась здесь, в Сан-Франциско, двадцать три года назад. Мой отец был рыбаком, а мама — домохозяйкой. Я единственный ребенок, хотя всегда хотела иметь братьев, — она подняла голову, готовая снова обратить на него своё внимание.

— А у тебя есть?

Матиас улыбнулся:

— У меня есть сестра, Ариэль. Она полицейский и очень умная девушка. Также у меня есть брат, Итан, он адвокат. Оба живут в Вашингтоне, но я вижу их редко, с тех пор как переехал сюда.

Это была ложь, он их не видел и не слышал более двух лет, с тех пор, как решил похоронить старого Матиаса вместе с родителями и начать с нуля, где-нибудь ещё, где больше никому не сможет сделать больно, и, возможно, сумеет всё забыть.

Скарлетт посмотрела с любопытством и заинтригованностью, стремясь узнать о нём побольше:

— Твои родственники знают...

— Чем я зарабатываю на жизнь? — Матиас поднял бровь и удивленно улыбнулся, ещё раз отметив, как сильно краснеет Скарлетт, каждый раз при упоминании его профессии. — Нет. Я никогда им не говорил. Боюсь, Ариэль примчится и арестует меня.

Скарлетт приняла игру:

— К счастью, у тебя есть брат-адвокат!

Матиас сделал глоток вина:

— Сомневаюсь, что он согласится меня защищать. Мы не очень ладим. Но в детстве, чего только не вытворяли вместе.

Скарлетт посмотрела на него мечтательным взглядом, представляя мальчика и его заботливую семью вдали от Сан-Франциско — все вместе, беззаботны и счастливы. Она задавалась вопросом, каким был Матиас до того, как жизнь его согнула. Скарлетт была уверена — он бы ей понравился, потому что в молодом человеке виднелась деликатность, простота души; их не могли скрыть даже дорогие костюмы и тёмные очки, которые он часто носил. Она думала, учитывая все обстоятельства, они не были такими уж разными.

— Где живут твои родители? — спросил Матиас, до сих пор ничего не подозревающий о том факте, что Скарлетт тоже была сиротой.

Скарлетт посмотрела в окно на океан, который так любил её отец, и ностальгически вздохнула.

— К сожалению, пять лет назад их унесла тяжелая морская авария. С тех пор я живу одна, в оставленном ими доме. Тогда я только что закончила среднюю школу, и сразу же пошла на работу. Я продала родительскую лодку и унаследовала сбережения. Не смогла поступить в университет, как хотела, но при возможности я откладываю, чтобы сделать это в будущем.

— Мне жаль… — сказал Матиас, протягивая ладонь, чтобы приласкать её руку, и понимая испытываемую боль. Скарлетт ощутила резкий укол в сердце, от мысли, что это случилось в день её рождения. И если бы Аманда не организовала этот сюрприз, возможно, Скарлетт провела бы весь день в одиночестве.

— Это не имеет значения. Прошло много лет.

Матиас пристально на неё посмотрел.

— Ты сильная, Скарлетт. Вот увидишь, однажды ты сможешь осуществить свои мечты, я в этом уверен.

Она улыбнулась, решив не портить прекрасную атмосферу грустными воспоминаниями:

— Знаешь, что я хочу изучать?

Матиас сделал вид, что задумался:

— Психология?

— Нет! Лингвистику, как и ты. А потом стать учителем. В каком университете ты учился?

Матиас ослабил галстук и немного отодвинулся от стола, чтобы размять спину.

— В Портленде. Я закончил учёбу в двадцать два года с самыми высокими оценками, — ответил он с гордым и одновременно меланхоличным выражением, — и я тоже хотел стать учителем, заключил он.

— Быть может, однажды, — решила вдохновить его Скарлетт.

— Возможно, — ответил мужчина, поднимая свой бокал, чтобы выпить за спрятанные мечты.

Потом они говорили о своих интересах, литературе, музыке. Он поинтересовался: как такое стало возможно, что красивая девушка в её возрасте, и одна. Скарлетт испытала сильное смущение, отвечая, что её последние отношения датируются старшей школой. После смерти родителей она была слишком подавлена, чтобы думать о любви, а когда пришла в себя, не предоставился ни шанс, ни время. Скарлетт со стыдом призналась: она вышла на ужин с молодым человеком впервые за долгие годы. И добавила — к кому проявляла интерес.

Матиас не мог объяснить причину, но он почувствовал облегчение.

В конце ужина, — возможно, потому, что с ней Матиас чувствовал себя хорошо, а возможно потому, что он слишком много выпил, или потому, что никогда не мог поговорить об этом с другими, если не с Глорией, — мужчина коснулся темы, которая наверняка вертелась на кончике языка и у Скарлетт на протяжении всего ужина: их странное влечение.

— Знаю, я вёл себя с тобой непростительно. Я никогда так не относился к женщине, никогда. Я уже извинился перед тобой, но чувствую, должен сделать это снова. Дело в том, что ты запутываешь меня, смущаешь до смерти.

Пока он говорил, Скарлетт смотрела на движения его чувственных красных губ, и представляла, каково это целовать их, чувствовать на себе. Она наблюдала за его большими руками, такими изящными в движении (пока держали столовые приборы или бокал с вином). И потом глаза Матиаса: бездонные, насыщенные и горячие, цвета, который Скарлетт никогда раньше не видела. Иногда серые, иногда синие, а бывало, становились зелёными.

Под влиянием полученной от вина храбрости, и осознания того, что их совместное время подходит к концу, девушка решила затронуть тему, очень сильно волнующую её сердце.

— Могу задать тебе вопрос? — спросила она.

Кивком он ответил «да».

— Ты когда-нибудь встречался с девушкой без какого-либо опыта?

— Девственницей? На моей работе?

— Да.

На лице Матиаса появилось мрачное и нервное выражение, как будто он понимал, к чему ведёт Скарлетт.

— Несколько раз.

Скарлетт прикусила губу и посмотрела на свою пустую тарелку.

— О чём ты думаешь? — спросил Матиас.

— Должно быть, для них всё прошло прекрасно.

— Они бросили тело и сердце мужчине, которому заплатили за то, чтобы он уложил их в постель. Ты действительно находишь это прекрасным?

— Возможно, с тобой это стало особенным. Потому что ты необыкновенный.

— Нет, на самом деле это не так и никто не должен отказываться от любви в свой первый раз.

— Каким-то образом для них это могла быть любовь.

— Я стал причудливым подарком матерей без морали, Скарлетт. Любовь не имеет к этому никакого отношения, поверь мне.

— Сомневаюсь, что они сочли такой подарок неприятным, — настаивала она.

— Я не знаю. Я только знаю, что первый раз не должен происходить с незнакомым мужчиной, или чтобы только убрать проблему или почувствовать себя свободной от социальной обусловленности.

— А как прошёл твой первый раз? — продолжила Скарлетт.

Матиас опешил и громко сглотнул. Этот вопрос разорвал его сердце напополам, заставив мысленно вернуться к потерянной жене.

— Определённо, я не пошёл к проститутке, — резко сказал он. Затем Матиас вскочил, уставившись на свои наручные часы, которые показывали двадцать два.

— Это была Грейс?

— Это не твое дело, и я даже не хочу знать, откуда ты знаешь её имя, но да, это была она.

— И после того, как у тебя была одна женщина и такая особенная... ты… ты...

— Тогда я решил трахнуть всех?

— А тебе это нравится?

— Что есть хуже, чем получать плату за оргазмы каждый день.

— А любовь, о которой ты говорил?

— Очевидно, она меня больше не интересует. Теперь я заинтересован в деньгах, и секс мне даёт их много.

— Но от меня ты не примешь.

— Позвони в агентство и назначь мне другую встречу, если действительно хочешь, чтобы тебя как следует трахнули.

— Быть может так и сделаю. Возможно, я забронирую всю ночь!

— Жду не дождусь, — холодно сказал он. Затем продолжил:

— У тебя с собой есть ещё пятьсот долларов? Потому что иначе, наше время заканчивается. Уже пять минут одиннадцатого. Мне заплатили, чтобы я остался с тобой до десяти.

Наверное Скарлетт никогда не сможет привыкнуть к его внезапным перепадам настроения. Но и она сейчас находилась не в своём привычном настроении, и на этот раз не позволила поддаться эмоциям.

— Нет, сейчас у меня с собою их нет. Но думаю, получив эту сумму в ближайшее время, я не использую для оплаты ужина, — сказала она вызывающе. Скарлетт тоже резко встала, а в следующую секунду пошатнулась из-за головокружения, которое, возможно, почувствовала из-за вина, или своего обезумевшего сердца.

Матиас инстинктивно её подхватил, опасаясь, что Скарлетт может упасть. Затем обнял её лицо ладонями и решительно посмотрел ей в глаза:

— Я знаю, о чём ты думаешь. В итоге все женщины думают об этом, и, очевидно, ты не исключение. Ты провела месяцы, наблюдая, как женщины входят и выходят из этого проклятого лифта, и создала свою фантазию, не так ли? Но, правда, в другом. Эти женщины, Скарлетт, платят пятьсот долларов в час за ложь, и ты хорошо это знаешь. Некоторые ищут только опьянение от чего-то трансгрессивного, другие придумывают любовную романтику, но, в конце концов, их всех только трахают и всё, понимаешь? Неважно, насколько они красивы, как молоды, какие нежные. Я никогда не увлекался ими, никогда. Для меня это просто работа. Это необходимые мне деньги. Это тела, которые использую я, и которые используют меня. Ты этого хочешь в свой первый раз? Не будет иметь значение, кто тобой насладится? Потому что для меня ты станешь лишь купюрами в несколько сотен и ничем более. Поверь мне, большего значения не будет…

У Скарлетт заблестели глаза, цвет лица стал пурпурно-красный, а голос зазвучал неуверенно.

— Это не правда. Ты не серьезно. Мы на самом деле не два незнакомца. Ты что-то ко мне испытываешь. Я чувствую это каждый раз, когда ты меня касаешься или смотришь так, будто хочешь съесть заживо.

Матиас очень близко к ней приблизился, их губы почти соприкоснулись:

— И чем бы ты отличалась от других? Потому что мы немного поболтали? Потому что мы обмениваемся вежливыми приветствиями при входе в отель? Не смеши меня, Скарлетт, ты ничего для меня не значишь. Так или иначе, ты станешь просто именем в моём ежедневнике среди сотен других.

Скарлетт не колебалась:

— Я уже сказала, что не верю тебе. Даже если и не могу понять, почему ты продолжаешь утверждать обратное, я тебе не верю. Я знаю, что видела сегодня вечером. У меня дома. Той ночью в отеле. То, что я читаю в твоих глазах и слышу в твоём голосе. Знаю, что я чувствовала, и ты тоже это знаешь. Именно по этой причине ты пришёл извиниться ко мне домой и держишь меня на расстоянии. Ты меня боишься, потому что я не такая, как все.

Матиас надменно рассмеялся ей в лицо и потянулся налить себе ещё один бокал вина. Медленно его потягивая он заговорил вновь.

— Говоришь, знаешь, что ты видела? Хорошо. Тогда давай поговорим о том, чего ты не видела, что произошло сразу после того, как ты, со всех ног, убежала из коридора, хочешь? Я закрыл дверь, мой член стал твёрдый, и я вновь трахнул красавицу, которая была со мной. Стоя. Напротив. Грёбанной. Раковины. Я был внутри неё до того, как коснулся первого этажа лифт, в который ты вскочила. Вот что случилось тем вечером. Если бы ты задержалась ещё на несколько мгновений, то не ощутила бы только дрожь своего возбуждения, а услышала бы также и крики удовольствия другой женщины.

Скарлетт схватила сумку и направилась к лестнице, ведущей к выходу из ресторана, но, прежде чем спуститься вниз, она повернулась и посмотрела Матиасу в глаза:

— Спорю, ты думал обо мне пока трахал её. Именно из-за меня твой член был таким твёрдым. Бьюсь об заклад, ты представлял моё тело напротив той раковины, потому что ты желал именно меня. Ты хочешь меня, как минимум столько, сколько я желаю тебя, Матиас.

Слушая, как эти наглые и правдивые слова вылетают из невинного и неопытного рта Скарлетт у Матиаса расширились глаза, и он не нашёлся что ответить.

Его молчание вызвало на губах девушки довольную улыбку:

— Спокойной ночи, Матиас. Спасибо за приятный ужин. Увидимся завтра.

ГЛАВА 6

Матиас не мог объяснить, как произошло, что неожиданный и приятный ужин они закончили горячим спором. В особенности не получалось найти объяснение своему сильному возбуждению от всего этого. После того как Скарлетт ушла с ухмылкой на губах, Матиас минут пять оставался неподвижным. Вернувшись домой он только и думал о её словах. Он не мог даже предположить, что Скарлетт хватит мужества так себя раскрыть. Она продолжала его удивлять, что было редкостью со стороны женщин. Он прошёл в спальню и разделся в тишине. В мыслях продолжали крутиться красочные картинки воспоминаний прошедшего вечера. Матиас осознал, что Скарлетт стала первым человеком с кем он откровенно говорил о своём прошлом. Даже он сам не заметил, как такое случилось. В отношении любопытных клиенток, желающих узнать о нём побольше, мужчина придерживался правила: чтобы не запутаться всегда рассказывал одну и туже придуманную историю. Единственная правдивая информация касалась образования, поскольку он понимал, как сильно она понравится большинству из них. Рассказывал, что семья живёт очень далеко. Родители в Европе, и они видятся редко. Никто из клиенток не знал о дочери или том, что Матиас был женат. Он создал себе образ интеллигентного гедониста, обожающего секс, деньги и женщин. Со Скарлетт правда выплыла естественным образом, без усилий или страданий. Ему безумно понравилась возможность рассказать о себе так: без цензуры, чувствуя себя свободным, снова стать на один раз самим собой. Он лёг на кровать и закрыл глаза.

— Проклятье, — прошептал Мати. Скарлетт ему нравилась. Нравилась очень сильно и это пугало.

Он повернулся на бок и совершенно безрезультатно попытался заснуть.

Последующие дни превратились для него в кошмар. Матиас молил Бога, чтобы Скарлетт отсутствовала, когда он входил в отель, и если его молитвы были услышаны, то испытывал в сердце щемящую пустоту. Напротив, когда видел её за стойкой, он заставлял себя обращаться к коллеге Скарлетт. Когда не мог не обратиться к ней, Матиас говорил очень кратко и насколько возможно нейтрально, а возвращаясь домой в машине, заставлял себя концентрироваться и не изменять маршрут, чтобы не оказаться перед её дверью. С маниакальной одержимостью он проверял записи своих встреч в страхе увидеть её имя, но когда не находил, испытывал невыносимое разочарование. В то же время уменьшилось количество сновидений, где появлялась Грейс, и увеличились те, где главную роль воплощала Скарлетт; они также провоцировали резкое и взволнованное пробуждение, но по другой причине.

Типичным сценарием был ужин в ресторане. Милая беседа быстро превращалась в спор, потом в ссору, которая перетекала в страстное противостояние, неумолимо заканчивающееся горячей связью на сервированном столе. Или напротив стены. Или напротив огромного окна, у которого они ужинали. В этих снах он представлял, что ласкает и целует каждый сантиметр её белой кожи. Матиасу виделось, что он проникает в неё с отчаянием, совершенно не в силах утолить желание обоих. Ему снилось невинное лицо Скарлетт, которое искажалось от удовольствия и оцепенения. Ему мерещилось, как погружается внутрь неё так глубоко, что способен потеряться, а потом просыпался с измазанными боксерами, точно так же, как в шестнадцать лет в рассвет своей гормональной бури.

Матиас должен был бы испытывать счастье, что больше нет ужасных кошмаров, преследующих его годами, но вместо этого чувствовал себя виноватым. Он испытывал вину за каждый чёртов сон, за каждую женщину, с кем ложился в постель, и в чьих лицах виделась Скарлетт. За каждый раз, когда уступал желанию мастурбировать, думая о ней. Мати пытался понять, что в этой девушке так неистово его притягивает, что прячется за сексуальным влечением к ней, таким сильным, по сравнению с которым блекло даже испытываемое раньше к Грейс. Это не могла быть любовь: он едва знал Скарлетт, — не было ни времени, ни способа узнать друг друга поближе. Это не могло стать и простым увлечением, даже для него необходимо определённое количество встреч. И сексуальным влечением тоже не могло стать: бесспорно, Скарлетт красива, но в жизни Матиаса встречались десятки красавиц. Она не была даже необычайно соблазнительной девушкой: что ему говорила, как на него смотрела, и желание, которое он в ней ощущал, не выглядели подстроенными, её неопытность мешала использовать трюки ремесла, которые Матиас знал в совершенстве. Как бы мужчина ни рассуждал, он не мог понять реальных причин своей одержимости, и единственный способ, который он продолжал считать эффективным — это отрицать с ней связь. Скарлетт напротив, решила не упускать шанс и стараласьиспользовать любую возможность для встречи с Матиасом. Она была абсолютно уверена, что не обманывалась во время ужина: с первых минут Матиас смотрел на неё глазами, наполненными желанием. И хотя мужчина был опытным профессионалом в искусстве соблазнения, она была уверена — это влечение он не имитировал.

Она случайно встретила его снова спустя неделю, на протяжении которой он делал всё возможное, чтобы её избегать. В тот день она остановилась поболтать с подругой фармацевтом в аптеке отеля и стояла вместе с ней за прилавком немного в отдалении, всякий раз при появлении клиента готовая отойти в сторону. Вечер выдался спокойный, и девушки проговорили около десяти минут, прежде чем пришёл Матиас и остановился, разглядывая некоторые товары в витрине у входа.

Скарлетт быстро и хитро сообразила.

— Моника, Я должна тебя просить об огромном одолжении.

— Что такое?

— Тот клиент, у входа, я хочу его обслужить.

Молодая фармацевт уставилась на подругу, широко раскрыв глаза.

— Ты ведь знаешь, я не могу. Не создавай мне проблемы.

Но Скарлетт быстро схватила один из халатов, сложенных под прилавком, и надела, оставляя пару верхних пуговиц расстегнутыми. Затем в отчаянии посмотрела на подругу:

— Если он попросит лекарства, я отступлю. Обещаю. Пожалуйста, для меня это очень важно.

Когда Матиас заметил Скарлетт, у него слегка покраснели щёки. И даже изменилось выражение взгляда: холодность сменило удивление, а потом появилось веселье, пока глаза не наполнились странной энергией, которая всегда появлялась при их близости. Скарлетт пыталась сохранить на лице невозмутимое выражение, но по мере приближения Матиаса к прилавку, уверенность стала её покидать: ноги задрожали, а лёгкие неожиданно проявили чрезвычайную трудность в выполнении своей функции.

— Добрый вечер, мистер Кроуфорд. Чем могу вам помочь? — спросила она. От встречи с ним голос звучал надломленным от эмоций.

— Разве мы не перешли на «ты», Скарлетт?

Она посмотрела на него с улыбкой. Матиас делал это вновь — перетасовывал карты на столе, пытаясь её запутать наводящими вопросами. И потом этот запах, который вторгался в её ноздри каждый раз, когда стояла рядом с ним. Секс и мёд. Сладость и грех.

— Я не знаю. Скажите мне вы, в каких мы сейчас отношениях.

Он ограничился покачиванием головы и лаконично ответил:

— Сейчас я на работе. Этот вопрос лучше обсудим в другой раз.

— Что тебе нужно тогда?

— Упаковка презервативов и смазка, — затем Матиас сделал паузу, слегка наклоняя лицо налево. — Ты можешь мне что-нибудь посоветовать?

У Скарлетт обезумело сердце.

— Я не знаю...в каком смысле?

— Конечно, какой я дурак! Ты никогда не нуждалась в подобных вещах, не так ли, маленькая и невинная Скарлетт?

Матиас хотел её смутить, снова подчёркивая разницу между ними, но Скарлетт не поддалась.

— Я хотела сказать, что для рекомендации мне нужно чётко понять требования, предъявляемые к продуктам.

У Матиаса озарилось лицо, возможно, его позабавили храбрость и упрямство Скарлетт.

— Итак, мои запросы... — он сделал короткую паузу, как будто раздумывал. — Мне нужны презервативы Extra Large, тонкие, ультра чувствительные. Меня не интересуют стимулирующие для неё или замедляющие для него. Об этом позабочусь я сам.

— Уверен? Имею ввиду про размер?

— О, Скарлетт. В этом я не сомневаюсь. Кстати, если у вас есть ароматизированные, возьму и их упаковку. Ты, какой вкус посоветуешь: сладкий или пряный?

— Я бы посоветовала пряный. Оставляет на языке, не знаю, как назвать... и перекрывает вкус латекса.

— Что?

Матиас посмотрел на неё в шоке. Он собирался поставить Скарлетт в неудобное положение, а сейчас сам не знал что ответить. Это Скарлетт стала той, кто смеялся последним. Затем она приблизилась к Матиасу и прошептала ему у самого уха:

— Я девственница, правда. Но я никогда не говорила, что не видела член... или не знаю, какой у него вкус.

— Я тебе не верю, — ответил он внезапно изменившимся голосом, с нотками раздражения.

— Тогда мне нужно как можно скорее доказать тебе обратное, — Скарлетт бросила ему вызов, с озорной улыбкой на губах.

— Не делай обещаний, которые не сможешь выполнить, — сказал Матиас, с очень тёмным взглядом. Его глаза излучали жар, как горящий уголь.

Скарлетт вновь почувствовала мощный поток энергии между ними и власть, которую имела над ним; всё это придавало ей смелости продолжить.

— По правде говоря, мы знаем, кто из нас двоих боится? Кто даёт обещания, которые не может выполнить… — сказала она, ставя на прилавок упаковки с презервативами и тюбик со смазкой, лишая Матиаса дара речи. — Двадцать пять долларов пятьдесят центов.

Он достал кредитную карту. Подписал чек и опасно посмотрел на Скарлетт, вызывая у неё взглядом дрожь. Затем, прежде чем выйти, Матиас произнёс:

— Я не боюсь тебя. Я никого не боюсь. Сегодня заканчиваю в двадцать два тридцать. Жду тебя в двадцать три.

Матиас поднялся в свой сьют заряженный невероятной энергией, которую получил от Скарлетт лишь за несколько минут. Слова, взгляды, возникающее между ними притяжение, снова смогли его нокаутировать. Он без тени сомнения знал, что, несмотря на свою невинность, в постели Скарлетт сможет заставить его потерять голову. У него не получалось контролировать желание проверить свою теорию. Спустя час, когда он трахал клиентку в красивой и просторной душевой своего номера, Матиас делал это с отсутствующими мыслями, уже затерявшись в предвкушении вечера посвящённого женщине, которая держала его в кулаке — его запретному желанию.

* * *

Скарлетт ничего не объяснила своей подруге фармацевту. Поражённая грандиозностью полученного предложения она на несколько минут оцепенела. Что Матиас подразумевал под этими словами? Они поговорят? Он будет обращаться с ней как с другим женщинам? И наконец, она задалась вопросом: чего в глубине своего сердца хотела сама?

Девушка спешно вернулась домой, приняла душ и переоделась. Надела лёгкую юбку, блузку и балетки; затем вернулась в отель. Зашла в бар и заказала крепкий напиток, чтобы успокоить нервы. В двадцать два сорок пять Скарлетт увидела постоянную клиентку с помятым и удовлетворенным выражением лица. Скарлетт заплатила и поднялась на седьмой этаж. В груди бешено билось сердце, и она не могла сказать — это из-за испытываемого страха в предвкушении чего-то, о чём давно мечтала или от ужаса испытать очередное разочарование. Перед дверью в сьют она на секунду задержала дыхание. Скарлетт ощущала, как пылают щёки и, возможно, от эмоций у неё поднялась температура. Когда дверь открылась, она проскользнула во внутрь даже не глядя на Матиаса, опасаясь, что не выдержит его взгляда и снова убежит.

Матиас был одет в безупречно чистую майку и удобные брюки. Он стоял босиком, с волосами влажными после душа, благодаря которому смыл запах и воспоминание об очередном анонимном теле, внутри которого терялся в течение нескольких часов.

— Располагайся в гостиной, — сказал расслабленным тоном, — сейчас принесу красного вина. Я храню бутылку хорошего вина для особого случая.

Скарлетт утвердительно кивнула и расположилась на полу у выключенного камина. Через минуту, когда увидела возвращающегося Матиаса с бокалами в руке, у неё ещё не получалось дышать нормально. Скрестив ноги, он сел рядом с ней, угостил вином и поставил бутылку поблизости.

— Итак… что мы намериваемся сделать? Мы хотим разрешить эту маленькую проблему между нами?

Скарлетт не ожидала такого прямолинейного начала и вместо ответа в один глоток выпила весь алкоголь, который Матиас ей дал. Затем набралась мужества:

— Ты знаешь, что я хочу, — сказала она в итоге.

Матиас смотрел на неё заинтересованно.

— Я не знаю. Я всегда угадывал мысли и желания женщин, но с тобой у меня не получается.

— Разве ты не ощущаешь, как между нами наэлектризован воздух?

Матиас медленно потягивал вино, потом посмотрел на Скарлетт со смешанным выражением нежности и нетерпения.

— Ты уже знаешь ответ, Скарлетт. Мне кажется, притяжение между нами никогда не обсуждалось.

— Но я тебе не нравлюсь достаточно, чтобы захотеть встречаться, не так ли?

Он снова наполнил ей бокал.

— Я этого не говорил. Я сказал, что не могу. Это не одно и тоже.

— Почему?

— Ты умная женщина, Скарлетт. Не задавай глупых вопросов.

Такой резкий ответ заставил её почувствовать себя очень маленькой и глупой.

— Если из-за твоей работы, то ты уже знаешь, для меня это не проблема.

— Проблема для меня. Непреодолимая. А также, я не ищу отношений.

— Тебе нужен только секс?

— Я хочу деньги, которые секс позволяет мне зарабатывать.

— И всё же деньги от меня ты не примешь.

— Нет.

— И даже отношения без обязательств, дружбу с привилегиями…

— Скарлетт…

Она приблизилась к нему.

— Возможно, один поцелуй, — пробормотала Скарлетт.

Матиас, как загипнотизированный, уставился на её губы.

— Только один… — и она нежно прикоснулась губами к его губам. Матиас попытался её оттолкнуть, аккуратно схватив за запястья, но Скарлетт мягко сплела их пальцы, приближаясь всё ближе и ближе, вовлекаясь всё больше в их первый интимный контакт.

У обоих кружилась голова, и не вино стало тому причиной. Через несколько минут Матиас обнаружил себя, возбуждённо отвечающим на это томное приглашение, проникая языком в её рот. Он никогда не целовал своих клиенток. Сосал, кусал, лизал, но не целовал. Не так. Ещё через несколько минут они лежали на ковре, один на другой, с переплетёнными пальцами на уровне лиц; губы опухшие, мягкие и ненасытные, впервые слившиеся в эротическом и обжигающем контакте.

— Не останавливайся, — прошептала Скарлетт. Раскрывая её шире, Матиас просунул одно колено ей между ног, и начал потираться, обольстительно двигая бедрами и втирая эрекцию в её чувствительное лоно, заставляя стонать от головокружительного удовольствия, которое вызывал этот контакт. Оба осознали, что в этот момент никто не в состоянии остановиться. В итоге он освободил их руки, чтобы положить свою под легкую блузку Скарлетт и кончиками пальцев коснулся её груди, постепенно обхватывая грудь полностью широкой ладонью.

— Боже…

Матиас продолжил её целовать, двигаться и ласкать, а Скарлетт зеркально повторяла движения, ритмично изгибаясь и лаская его руками вдоль бёдер, спины, таза, пока не схватила твёрдый член, который властно подтолкнула к своему влажному и пульсирующему лону.

— Я хочу прикоснуться к тебе ... — сказала решительно, и не спрашивая разрешения, сунула руку под резинку боксеров. Спустила ткань, а потом наклонилась, и окружила член мягкими губами. Недолго думая, переместилась ниже, и заглотила его сантиметр за сантиметром, наслаждаясь запахом и внушительными размерами. Матиас не смог контролировать свой инстинкт: поднял таз, полностью проталкивая член в гостеприимное горло. Через несколько секунд Скарлетт стоически приспособилась к его невероятному, захватывающему вторжению, позволяя трахать себе рот. Старалась сделать, как могла лучше: посасывала, облизывала, массировала всю длину языком, и позволяла Матиасу входить полностью в расширенное горло

— О, Боже, вот так... да... молодец.

Он уже годы не просил женщину, и годами не терялся таким образом: между волнами удовольствия, всё более обжигающего и интенсивного. Матиас не хотел давать волю чувствам, не хотел полностью уступать, и всё же не сумел остановить свою руку, запустил пальцы в волосы Скарлетт, чтобы направлять её затылок в такт с последними спазматическими и резкими толчкам. Он кончил ей в рот, а она проглотила продукт его похоти, не потеряв ни капли.

— Святой Христос! — выдохнул Матиас.

В шоке от испытанного невероятного и неожиданного удовольствия его грудь резко поднималась и опускалась. Скарлетт же, задевая его торс быстро переместилась наверх, схватила отставленный в сторону бокал с вином, и выпила до дна, чтобы устранить во рту неприятный вкус. А затем, с озорной и довольной улыбкой, наклонилась, и поцеловала Матиаса: нежно, томно, теряясь в удовольствии, которое испытывала, от того, что заставляла его наслаждаться, и прошептала ему в полуоткрытые губы:

— Не сопротивляйся этому. Разве ты не видишь, я сделаю всё для тебя? Разве ты не понимаешь, что буду ждать тебя столько, сколько потребуется?

Матиас крепко её обнял. Он знал, что Скарлетт не лгала. Он это понимал, потому что и его чувства были похожи, но решимость не вовлекать девушку в такую грязную жизнь, как у него, была сильнее, чем влюблённость, которую уже испытывал к ней.

Ко всему прочему была Грейс. Он ещё не готов отпустить её, пожертвовать ею ради эмоций, которые не мог даже четко определить.

Через пару минут Матиас натянул штаны, развернулся на бок и погладил Скарлетт по волосам.

— Ты прекрасна. Ты замечательная женщина. Но я не позволю тебе выбросить годы молодости, в ожидании чего-то, что может никогда не произойти. Я ничего не могу тебе дать, потому что я обманщик, худший из всех типов. Знаешь, я продаю любовь. И могу сделать это настолько хорошо, что заставил тебя поверить, что помимо моего желания существуют и чувства. Но я также знаю ещё одну истину — ты не та женщина, которую люблю, и об этом сильно сожалею, поверь мне...

— Ты не готов, может быть... Но...

— И никогда не буду, Скарлетт. Ты должна понять, что происходит.

— Тогда поговори со мной.

Матиас закрыл глаза, готовый, наконец, поделиться с ней своей историей, убежденный, что Скарлетт заслуживает знать правду.

— Хорошо. Но сначала давай закажем что-нибудь поесть, а потом я всё расскажу.

Матиас выигрывал себе время. Вслух прочитал меню, и спросил, что она решила заказать. У Скарлетт не было аппетита, но она согласилась перекусить, понимая, насколько труден и деликатен для него этот момент, предоставляя Матиасу пространство, в котором, казалось, он нуждался, прежде чем рассказать.

— Я возьму гамбургер, — сказала она, выбирая самое дешевое блюдо.

Пока Матиас заказывал, Скарлетт внимательно за ним наблюдала. Она знала его уже несколько месяцев, но не могла перестать удивляться тому, насколько мужчина выглядел по-другому, когда не работал. Матиас казался замкнутым, в своих движениях был грациозным и элегантным, без каких-либо усилий или позёрства. Тон голоса звучал спокойно, глубоко. В его глазах сиял тёплый, мудрый и смиренный свет, абсолютно контрастирующий с молодым возрастом и стилем жизни, который вёл. Скарлетт была уверена, Матиас получил качественное образование, и он из хорошей семьи. Её гипотезы подтверждал тот факт, что он закончил обучение в университете, а брат и сестра — выпускники с престижными профессиями. И всё же, теперь Матиас работал эскортом, ложился в постель с каждой, пожелавшей его женщиной, у которой имелось достаточно денег, чтобы заплатить за услуги. Когда он работал, то казался совершенно другим мужчиной.

Холодный, решительный, высокомерный. «Я что-то упускаю из вида», — сказала она себе, и, возможно, сегодня ночью всё изменится. Уже менялось. Матиас уступил влечению, которое к ней испытывал, хотя бы на несколько минут позволил ей стать ближе, позволил себе быть любимым. И теперь согласился довериться, объяснить причины своего изменчивого поведения, хотя Скарлетт боялась, что именно это признание может стать между ними ещё одним барьером. Однако она была готова пойти на риск, потому что, для достижения сердца мужчины, и разрушения стен, которые он воздвиг вокруг себя, ей необходимо узнать Мати поближе. Приблизиться не только к телу, но и к его душе.

Заказав ужин, Матиас приготовил стол, который стоял в гостиной номера. Он сделал это молчаливо, как будто собирал смелость и мысли, чтобы вскорости раскрыть свои секреты. Скарлетт осталась сидеть на полу, блуждая глазами по комнате, в поиске деталей о нём. На письменном столе лежал кожаный ежедневник, собравший бесконечные имена безликих женщин, драматические фотографии новорожденной девочки и умершей жены. В углу стояла мусорная корзина, на дне которой лежали использованные за сегодня многочисленные презервативы. На кресле — элегантный костюм, в котором Матиас пошёл на работу, — тот же, что был на нём одет несколько часов назад при их встрече в аптеке, и который первая клиентка имела удовольствие с него снимать. В шкафу у входа, через приоткрытые двери виделись другие подобные костюмы и различные аксессуары, все предназначенные для доставления удовольствия клиенткам. Длинная черная кожаная коробка, ещё два элегантных контейнера, с безошибочным изображением вибратора на внешней стороне, пара наручников, верёвки и шёлковые ленты. Разглядывание этих предметов доставляло ей дискомфорт и одновременно вызывало возбуждение. Такая смертельная смесь, заставляла её грезить. Его красота, элегантность, хрупкость в сочетании с грязной и тёмной стороной.

Когда ужин доставили, Скарлетт встала и присоединилась к Матиасу. Он галантным жестом подвинул ей стул, помогая устроиться. Затем сел, добавил в бокалы вина и глубоко вздохнул.

— Я родился в Вашингтоне двадцать пять лет назад, — начал он, разрезая ножом гамбургер, и не глядя Скарлетт в лицо. — Из трёх детей я самый младший. Я уже говорил тебе об этом. Итан первый, потом Ариэль и, наконец, я. Между нами разница в несколько лет, и мы выросли, будучи всегда вместе. Одна и та же начальная школа, те же средние школы, тот же круг друзей. Мы были неделимы. Мама была домохозяйкой, поэтому мы проводили много времени также и с ней. — Скарлетт заметила на лице Матиаса нежную улыбку, становилось ясно, — он сильно любил этот период своей жизни и очень по нему скучал, с тех пор, как перестал думать об этих годах и вспоминать. — Мой папа работал учителем английского языка в старшей школе. Той самой, в которой мы трое учились. Он был замкнутым, но отзывчивым и молчаливым человеком. Я очень похож на него, или, по крайней мере, был похож. В общем... моя жизнь была спокойной. Практически идеальной. Во время обучения в колледже я встретил Грейс и влюбился в неё. Я так сильно её любил, что сразу же захотел на ней жениться. Я никогда не интересовался кем-то ещё. Мы были отвратительно счастливы. Настолько, что когда она забеременела, мы даже не волновались, что ещё не закончили учёбу, что мы ещё молоды и не женаты. Мы на самом деле находились на седьмом небе от счастья. Я женился на ней 3 сентября 2009 года. Она была на четвертом месяце беременности и была прекрасна. Через несколько недель я получил диплом, — Матиас посмотрел на Скарлетт, его глаза были полны слёз, но выражение лица оставалось восторженное. — У меня было всё, что я хотел, Скарлетт. Всё. Единственная женщина, которую я любил. Ребёнок, который должен родиться. Степень, которая гарантировала бы мне честную и постоянную работу. Потом, неожиданно, у меня ничего не осталось. Ничего. И вина была полностью моя. Рождественским вечером в том году, возвращаясь после ужина в доме моего брата, я потерял контроль над машиной. Со мной ехали Грейс, мама и папа. Родители умерли мгновенно, Грейс через несколько часов. Элизабет родилась преждевременно, но её спасли. И я остался только с ней. Это может показаться сумасшествием, но я продолжаю безумно любить свою жену. Я ни на секунду не переставал её любить, и знаю, что больше не смогу любить никого так, как любил её. Моя маленькая девочка — единственная любовь, которая сейчас для меня важна.

Оставив свой гамбургер почти нетронутым, Матиас встал и начал ходить взад-вперед.

— Итак, как видишь, на самом деле не стоит меня ждать или строить обо мне фантазии. Моё тело продается, моя душа принадлежит ангелу, а жизнь — моей дочери. Хотел бы тебе сказать, что я ненавижу то, чем сейчас занимаюсь, но это тоже было бы ложью. Я зарабатываю много денег и, поверь, мне они необходимы. Мне нравится заниматься сексом, он удовлетворяет потребности и позволяет на несколько часов потеряться в пространстве, столь далеком от моей прежней жизни, что почти приносит облегчение. Когда я начинал, думал, что будет противно. Но нет. Эскорт дарит радость, мечты, внимание. Правда, всё это иллюзорно. Но, как уже однажды тебе говорил, есть и хуже, чем получать деньги за секс. Я больше не ищу любовных отношений. Меня они не интересуют. Но ты... У тебя впереди будущее. Ты должна жить и узнавать. Не выбрасывай его в погоне за увлечением, которое ни к чему не приведет. Конечно, моё влечение к тебе... Боже... невероятно, и это правда, ты мне нравишься как женщина. Я восхищаюсь твоей силой, независимостью, тем, как ты борешься, чтобы осуществить мечту. И правда также и то, что секс с тобой может стать одним из лучших переживаний в моей жизни, но я не хочу. В первую очередь я не хочу этого для тебя. Именно потому, что я тебя уважаю, потому что ты не такая, как все, и потому что я глубоко убежден, ты заслуживаешь гораздо большего. Я надеюсь, ты понимаешь...

Слушая, как искренне говорит Матиас, Скарлетт впервые поняла, — он до сих пор в трауре. Что боль, которая сопровождала его долгое время, не могла легко отпустить, даже если она окружит мужчину любовью, вниманием и терпением.

Скарлетт встала из-за стола, подошла к Матиасу и крепко обняла. Он тяжело вздохнул и крепко прижал девушку к себе.

— Прости, — прошептал он ей в волосы.

Скарлетт ответила, прижав лицо к его груди:

— Я не знаю, смогу ли отпустить тебя.

— Ты должна это сделать.

— А что если я довольствуюсь, оставаясь лишь твоим другом?

— Мы можем попытаться… — сдался Матиас, соблазнившись возможностью иметь в своей жизни кого-то ещё, кроме Глории, с кем можно поделиться мыслями и секретами.

— И, возможно, со временем или когда захочешь, мы сможем снова поцеловать друг друга, как сделали это... без каких-либо последствий, просто чтобы выпустить пар из-за возникающего между нами напряжения.

— Мне не кажется, что поцелуй прошёл без последствий и осложнений. Боже... Ты не лгала, когда говорила, что в некоторых вещах у тебя есть опыт, а?

— Я тоже была любопытным подростком, Кроуфорд. Я сохранила свою чистоту нетронутой для правильного мужчины. Но я никогда не отрицала, что тем временем наслаждалась сексом другими способами. Однако если мой талант вызывает у тебя дискомфорт, клянусь, больше никогда им не воспользуюсь... если только сам меня не попросишь. Итак, мы можем быть друзьями?

Недоумевая, Матиас громко рассмеялся. Затем он наклонился, чтобы погладить пальцем эти красные губы, которые привели его в экстаз.

— Возможно…

* * *

Весь июль Скарлетт и Матиас провели, выстраивая странную форму дружбы. Возможностей быть вместе выпадало немного, и часто их встречи состояли из коротких невинных прогулок и непринужденной болтовни — моментов нормальности, украденных из уединенного существования. На прошлое Матиаса было наложено табу, за исключением его учёбы в университете, эта тема интересовала обоих. Имя Грейс больше не упоминалось, что избавило от смущения и страданий.

Время от времени он цинично задумывался об этих странных отношениях, сравнивая с выдумкой в художественной литературе, которая скоро закончится. Но затем ласка или страстный поцелуй успокаивали его тревоги, возвращая спокойствие и равновесие. Матиас не позволял себе вкладывать слишком много в их связь, но был благодарен Скарлетт за подобие нормальности, которую у неё получалось даровать в мимолетные моменты, которые они проводили рядом, и за всё то время, что её близость заставляла сильнее биться его сердце.

Иногда Скарлетт ждала его в баре в конце своей смены, в компании книги и пива. Читая о невероятной и страстной любви, она старалась не думать о том, что Матиас делал в своём номере. Она отчаянно пыталась отвлечься и выдержать, покорна и ревнива, наполненная решимостью не сдаваться.

Ей казалось, что она снова стала совсем юной, и её сердце пульсирует от платонической, тайной и невозможной любви.

Когда она видела приближение Матиаса, то натягивала на лицо улыбку и старалась не придавать слишком большого значения явно взбудораженному и чувственному аспекту, который появлялся у мужчины после часов секса. Эта задача находилась на грани её возможностей, но иначе быть не могло. Если бы он заметил, что она продолжает надеяться перевести их отношения в другую плоскость, то никогда бы не позволил приблизиться к себе.

Скарлетт часто довольствовалась тем, что шла рядом с ним по дороге от отеля до его дома и болтала о пустяках. Во время этих прогулок девушка узнала, что Матиас, как и она, очень любил латиноамериканскую литературу, что у него аллергия на кошачью шерсть и он очень хочет завести для себя и Элизабет щенка.

Она также узнала, что Мати никогда не посещал Алькатрас, хотя давно хотел это сделать. Поэтому занялась организацией небольшого сюрприза, и купила билеты на короткую экскурсию в старинную тюрьму. Уговорить его согласиться на эту поездку стало той ещё задачей, потому что Матиас все свои свободные дни строго проводил с дочерью; но когда он увидел, с каким энтузиазмом Скарлетт пыталась выполнить его глупое желание, не устоял. Они беззаботно и весело провели эти часы, чего Матиас не испытывал давно.

На пароме, который доставил их обратно в бухту, Матиас обнял Скарлетт, благодарный за этот день — такой нормальный и непринужденный. Он посмотрел ей в глаза, замечая, как её лицо покраснело от солнца, а волосы растрепались ветром. Увидел девушку потрясающе красивой. Там, на палубе этого небольшого парома, он поцеловал Скарлетт, и время поцелуя показалось им бесконечным. Это был его способ сказать спасибо, отдавая ей небольшие части себя, которыми не делился ни с кем другим. И эти поцелуи для Матиаса стали бесконечно более эмоциональными, чем всё, что он обычно делал со своими клиентками.

В тот вечер, возвращаясь на работу, он изо всех сил пытался вернуться к обычной роли идеального любовника. Отвлекаясь на воспоминания о дне, который навсегда сохранит в своём сердце, как символ того, чего иметь больше не мог, но, возможно, также как надежду на другое будущее.

Этот день стал одним из самых счастливых и в жизни Скарлетт. Час за часом она наблюдала, как растворялись доспехи Матиаса, а его истинное «я» становилось всё более ярким и реальным. Она видела, с каким вниманием Матиас слушал гида, рассказывающего темные легенды древней крепости, и как он нежно улыбался при виде гнезда чайки с птенцами внутри; Скарлетт слышала, как он шутил и смеялся, словно обычный парень. Она заметила знакомый блеск в его глазах, тот, который ей посчастливилось видеть только на старых фотографиях с Грейс. Она могла его обнять, не чувствуя себя неуместно, и снова могла бы поцеловать. После этой короткой поездки Скарлетт совершила ошибку — снова позволила себе мечтать, не подозревая, что очень скоро этот короткий беззаботный период с Матиасом закончится.

В начале августа с ним связалась Фиби Ньюманн, приглашая для личной беседы. Фиби впервые вызывала его на встречу, хотя они и работали вместе более двух лет. Её офис находился внутри пирамиды «Трансамерика», — огромного небоскреба, который внушительно возвышался над городом. Ньюманн была умной и очень состоятельной женщиной со связями на высоких уровнях, способных защитить её сомнительный бизнес от различных расследований и проверок. Матиас справедливо подозревал, что её деятельность в качестве менеджера по эскорту класса люкс была для неё не чем иным, как развлечением, а настоящее удовольствие женщина получала от управления опасными связями, питая свой комплекс всемогущества. Вечеринки, которые она организовывала для магнатов разных национальностей, стали легендарными. Ходили слухи, что в них разрешалось участвовать только мужчинам и женщинам, которым она доверяла полностью, и в те праздники происходило невероятное, а суммы потенциальных заработков за несколько часов, выглядели стратосферными. Матиас прибыл вовремя и тщательно оделся, надеясь создать у Фиби правильное впечатление, и получить доступ в круг тех, кто примет участие в следующем мероприятии. Если бы он заработал за одну ночь сумму, о которой ходили слухи, то сэкономил бы, по крайней мере, месяцев шесть этой адской жизни.

В приёмной, обставленной изыскано, но не уютно, его вежливо попросила присесть и подождать красивая девушка с экзотическими чертами. Матиас был ошеломлен, когда на стенах, среди огромных черно-белых портретов, узнал своё лицо.

— Надеюсь, вы не против, мистер Кроуфорд.

Матиас обернулся и увидел позади себя женщину, которая каждый месяц платила ему чеками с четырьмя нулями.

— Я просто поражён, — ответил он.

— Портреты очень красивые, не правда ли?

Матиас взглянул ещё раз на свои, отредактированные черты.

— Я не знаю, — честно ответил он. Возможно, Матиас слишком привык к тому, чтобы считать себя объектом, которым можно обладать и восхищаться, чтобы чувствовать себя польщенным.

— Следуйте за мной, пожалуйста, — продолжила женщина, направляясь в свой офис. Она предложила ему устроиться в большом кожаном кресле и приказала девушке в холле в течение следующего получаса ни с кем не соединять. Фиби села напротив него.

— Я очень довольна, Кроуфорд. Вы представляете одну из лучших инвестиций, которые агентство когда-либо делало. Никогда никаких жалоб. Только разбитые сердца и много-много денег. Кто бы подумал! А я то предполагала, что вы не созданы для этой жизни! Вы меня действительно впечатлили.

— Спасибо, — безэмоционально ответил Матиас.

— Хорошо. Вернёмся к делу. Хочу сделать вам предложение. На следующей неделе из России приедут очень важные бизнесмены. У одного из них есть дочь, которая попросила заключить именно с вами специфический контракт. Прежде чем взять на себя ответственность, и зная вашу своеобразную семейную ситуацию, я подумала, что правильнее обсудить при личной встрече.

— О чём идёт речь?

— Она хочет эксклюзивности. На то время, что остановится здесь.

— Как долго?

— Три месяца.

— Что означает эта сделка?

— Никаких других клиенток. Только она и когда захочет. Ужины, мероприятия, путешествия, выходные в поездках по стране, всё, что дама захочет.

Матиас замолчал, и Фиби продолжила.

— Она предлагает вам сто пятьдесят тысяч долларов в месяц.

Он изумлённо на неё посмотрел.

— Сто пятьдесят тысяч...

— Сто пятьдесят тысяч чистыми, Кроуфорд.

Матиас рассуждал несколько секунд. На три месяца ему пришлось бы отказаться от своей свободы, будет вынужден пренебрегать Элизабет больше, чем уже делал, он не увидеться со Скарлетт, но зато сможет заработать сумму, которая позволит покончить с такой жизнью.

— Люкс в St. Regis также останется моей базой?

— Вам он не понадобится. Молодая леди хочет, чтобы вы жили в её доме.

— Я согласен, — ответил он без колебаний.

— Подожди, — прервала Фиби. — У Оксаны особые вкусы в области интимных отношений, будет правильно, чтобы вы это знали.

— В каком смысле особые?

Фиби рассказала, что смогла узнать из своих источников.

Оксана была женщиной нестабильной: иногда ей нравилось доминировать, иногда нравилось, когда доминировали над ней. Иногда она баловалась неразборчивыми связями с несколькими людьми. Извращение станет его хлебом, но через три месяца он, вероятно, заработает сумму, которая позволит погасить все долги и уехать из Сан-Франциско. К тому же, в это время он больше не будет видеть Скарлетт, и, как всегда говорила его мать, «глаз не видит, сердце не болит».

— Согласен. При условии, что у меня будет один выходной в неделю.

— Думаю, это можно устроить, — ответила Фиби. — Я знала, что могу рассчитывать на вас, Кроуфорд.

— Когда я должен быть доступен?

— С субботы. На моей вилле в бухте пройдёт большая вечеринка. Мы познакомим вас, и с этого момента вы будете в полном распоряжении мисс Соколовой.

— Мне доставит удовольствие, — ответил Матиас.

— Маловероятно, — ответила она. — Но это того стоит, — заключила Фиби.

Матиас встал, намереваясь покинуть офис. Он уже достиг двери, когда женщина остановила его, заговорив странным материнским тоном.

— Считайте себя свободным от других обязательств на данный момент. С сегодняшнего дня ваши встречи будут отменены. Используйте эти последние несколько дней, чтобы побыть с вашей дочерью или тусоваться с друзьями. Увидимся в субботу вечером. Вас заберёт лимузин в восемь вечера. На эту ночь приготовьте багаж, необходимый на несколько дней, а остальные ваши вещи кто-нибудь заберёт в последующие дни. И вы должны прийти на вечеринку подготовленным. Уверена, Оксана захочет сразу же проверить свою покупку.

Таким последним загадочным предложением Фиби завершила свою короткую речь и развернула вращающееся кресло на сто восемьдесят градусов, разрешая Матиасу уйти.

Вернувшись домой, Матиас подумал о том, что его ждёт.

Соглашением с мисс Ньюманн он остался доволен, но его беспокоило каким серьёзным и многозначительным тоном она говорила. Ему предстояло стать игрушкой для единственной женщины, по слухам капризной и опасной. С другой стороны, подумал он, всего за три месяца можно заработать много денег.

Следующие несколько дней Матиас провёл так, как советовала ему Фиби. Он не отводил в садик Элизабет и проводил с ней как можно больше времени. Они гуляли в парке, катались на лодке, сходили в аквариум. Он брал дочь с собой куда угодно. Долго гулял по улицам города, как любой отец, с гордостью толкая свою коляску. Каждый вечер Мати рассказывал ей сказку, и каждое утро будил, чтобы совместно заниматься пустяками. Они также совершили поездку к Грейс, у надгробного памятника которой он искренне помолился. Матиас попросил её защитить его на благо ребёнка, потому что чувствовал: эта работа не будет простой, как любая другая.

В последний вечер Матиас принял импульсивное решение. Он оставил малышку с Глорией и направился к дому Скарлетт, не в силах сдержать неудержимое желание попрощаться. На этот раз он тщательно выбрал цветы, и подобрал книгу, которую сам очень любил. Оказавшись перед дверью Скарлетт, он на несколько секунд остановился, не зная, что сказать. Матиас не видел и не связывался с девушкой после разговора с Ньюманн. И вот решил окончательно с ней расстаться, вычеркнуть из своей жизни по причинам, которые ему казались важными. Эта последняя работа, вероятно, ознаменует конец его карьеры в качестве эскорта, после чего он переедет в другой город, чтобы начать всё заново. Продолжать вводить Скарлетт в заблуждение казалось бессмысленным, но до последнего момента Мати не мог найти смелость попрощаться.

— Матиас...

Голос позади него, тот, который он слышал каждую ночь во сне и которого избегал последние несколько дней, ударил в него, подобно аномальной волне, заставив обернуться. На него смотрела Скарлетт с выражением удивления не лице.

«Что, чёрт возьми, он делал перед дверью и тем более так поздно?» — спрашивала себя Скарлетт.

С тех пор, как мужчина исчез, она его искала, но безуспешно. И теперь единственное, о чём могла думать, что вышла из дома без косметики и надела глупый старый халатик.

— Завтра я уезжаю, — сказал Матиас без преамбулы, — хотел с тобой попрощаться.

Скарлетт внезапно побледнела, почувствовав, как в груди остановилось сердце, а ноги превратились в две деревянные колонны, растущие из земли и не способные двигаться.

— Уезжаешь… — недоверчиво прошептала она, думая, что Матиас решил переехать навсегда, сбежать из Сан-Франциско от всех и всего.

Она чувствовала, как силы покидают тело, конечности стали жидкими, дыхание застряло в горле. Ужасный гул вторгся ей в голову и, Скарлетт показалось, — она тонет, как в тот день в море, когда потеряла всё. Из рук выскользнул индийский ужин, только что купленный на противоположном углу улицы. Она почувствовала себя ужасно усталой. Устала проигрывать и быть покинутой, устала видеть, как её мечты превращаются в пепел. Девушка заплакала, падая на колени, и согнулась пополам от этого неожиданного прощания в несколько слов, которые сразили её, словно резкий и сильный удар в живот. Они никогда не встретятся вновь даже мимоходом. Она больше не поговорит с ним, никогда больше не поцелует его, не сможет увидеть улыбку Матиаса. И больше не будет возможности, наконец, стать любимой. Она так долго молчаливо ждала, изучала и мечтала о нём, так глупо втайне им увлеклась. Она наблюдала за ним изо дня в день с разными женщинами, но всё же такими одинаковыми, надеясь, что Матиас заметит её, действительно увидит. А теперь он уходит.

— Зачем ты пришёл? — тихо спросила она.

— Хотел увидеть тебя снова, прежде чем уехать, — честно ответил Матиас.

Скарлетт больше не заботили недели молчания и взгляды издалека, больше не волновали вечера, проводимые с телефоном в руке в попытке решить — звонить ему или нет. Она больше не заботилась обо всей боли, которую ощущала каждый раз, когда Матиас отталкивал её, или о чувстве неудачи, которое испытывала, когда он терялся в своём огорчении и своей любви к другой женщине.

Сейчас всё это стало не важно. Он исчезал. И это разбивало ей сердце.

— Скарлетт. Пожалуйста, не плачь.

Матиас подошел к ней, и присел рядом обнимая. Она спрятала лицо в его белой футболке и горько зарыдала, задыхаясь. Потрясённый такой неожиданной и экспрессивной реакцией Матиас поднял Скарлетт на руки. Он забрал у неё ключи от дома, открыл входную дверь, забыв про индийский ужин и свои подарки. Матиас нашёл спальню и сел на кровать, продолжая удерживать Скарлетт в объятиях и прижимать к себе, как поступал с Элизабет, когда приходилось успокаивать дочь или усыплять. Он чувствовал, как ослабевал её душераздирающий плачь. Дыхание Скарлетт стало ровнее, и она открыла глаза — красные и потерянные. Матиас не знал, что сказать перед лицом этой боли, потому как для него это не имело смысла.

Или, быть может, — имело.

— Пожалуйста, успокойся, это не так уж и плохо, — пробормотал он взволнованно.

— Извини, — всхлипывая, ответила она, стыдясь собственных слёз, — не знаю, что на меня нашло.

Скарлетт освободилась от объятий и вскочила.

— Боже, ужин… — мгновение она смотрела на него, вытирая глаза рукавом халата. — Подожди меня здесь, я сейчас вернусь.

Матиас повиновался, всё ещё в шоке от такой, совершенно неадекватной реакции, к которой не был готов.

Скарлетт вернулась с книгой и цветами в одной руке, и ужином в другой.

Любовь во время холеры? — теперь на её лице появилась тень улыбки.

Матиас опустил взгляд.

— На твой день рождения. Я так и не купил тебе подарок, а это история, которую я очень люблю.

— Волшебная… — продолжила она, глядя ему в глаза. Положив еду на стол, Скарлетт медленно приблизилась к нему с открытой книгой в руках. В её глазах виднелась решимость и глубокая меланхолия, настолько похожие на те, что всегда чувствовал Матиас. Они преследовали его годами. Скарлетт начала читать вслух слова, написанные им как посвящение на первой странице книги, те, которые часто сопровождали его после смерти Грейс. Он скопировал их несколько часов назад, думая о чувстве, столь неопределенном и в то же время мощном, которое связывало его с женщиной перед ним.

«Если бы я знал, что сегодня вижу в последний раз, как ты выходишь из дверей, я бы обнял, поцеловал бы тебя и позвал бы снова, чтобы дать тебе больше. Если бы я знал, что слышу твой голос в последний раз, я бы записал на плёнку всё, что ты скажешь, чтобы слушать это ещё и ещё, бесконечно. Если бы я знал, что это последние минуты, когда я вижу тебя, я бы сказал: «Я люблю тебя» и не предполагал, глупец, что ты это и так знаешь.

Всегда есть завтра, и жизнь предоставляет нам ещё одну возможность, чтобы всё исправить, но если я ошибаюсь и сегодня это всё, что нам осталось, я бы хотел сказать тебе, как сильно я тебя люблю, и что никогда тебя не забуду. Ни юноша, ни старик не может быть уверен, что для него наступит завтра.

Сегодня, может быть, последний раз, когда ты видишь тех, кого любишь. Поэтому не жди чего-то, сделай это сегодня, так как если завтра не придет никогда, ты будешь сожалеть о том дне, когда у тебя не нашлось времени для одной улыбки, одного объятия, одного поцелуя, и когда ты был слишком занят, чтобы выполнить последнее желание».

 

Скарлетт подошла к Матиасу и обняла его; погладила по плечу, провела рукой вверх, вдоль шеи, до волос на затылке. Наконец притянула к себе, и, закрыв глаза, прижалась губами к его губам. Каждое колебание, каждое ограничение, каждая убедительная причина, которая препятствовала им до этих пор, исчезла. Матиас ответил на поцелуй естественным образом, быстро открыв рот, и приглашая ещё раз вторгнуться, исследовать, забрать то, что она хотела. Страсть губобъединилась со страстью рук, а затем и тел, которые практически сразу начали отчаянно двигаться друг против друга.

На мгновение Матиас отстранился от Скарлетт и застыв, посмотрел на неё. Он так долго боролся со своим желанием к ней, что инстинкт заставлял его снова остановиться.

— Скарлетт... Ты знаешь... я…

Но Скарлетт не позволила себя отговорить. Она теряла его, и ясно это осознавала, а в своей жизни ей уже приходилось иметь дело со слишком многими сожалениями. Матиас не станет одним из них.

Воплощение всего, чего желала месяцами, находилось перед ней, в последний раз в пределах досягаемости. Она понимала, это никогда не станет любовью её жизни, но, по крайней мере, один раз Скарлетт хотелось прожить ночь, подобную тем, о которых читала коротая уединённые вечера в десятках любовных романов.

— Останься этой ночью со мной. Только на одну ночь, — нашла в себе смелость спросить его.

И Матиас ответил крепким объятием, теряя себя в чувстве, которое, как он полагал, потерял навсегда. Потому что, несмотря ни на что, несмотря на все добрые намерения, все действительные рациональные причины, он её хотел, хотел с той же необъяснимой силой, с которой она всегда желала его. Потребность, которую он испытывал, почти пугала. Он не привык к такому. Матиас не мог вспомнить, когда в последний раз чувствовал себя так: узел в животе, животная необходимость обладать, погрузиться в женщину, несмотря на все разумные сомнения.

— Ты такая красивая, — прошептал он. Затем, как в замедленной съёмке, наклонился, чтобы поцеловать её с закрытыми глазами. Напряжение, которое поглощало каждый дюйм его тела, больше не могло контролироваться. В глубине души он знал. Матиас понимал как всё закончится, когда оставлял свою маленькую девочку на руках у Глории, чтобы отправиться к единственной женщине, которая сумела пробиться сквозь ледяной занавес, окутывающий его сердце после смерти Грейс. Он знал, что на этот раз сдастся, эгоистично принимая то, о чём мечтал слишком долго. Скарлетт не была похожа на других, он знал об этом с самого начала, и уважал её больше не только поэтому. Причина скрывалась именно в том, что, несмотря на тысячу аргументов и бесконечные оправдания, он чувствовал к ней глубокую и подлинную тягу. На мгновение Матиас подумал, что если это не любовь, то очень на неё похоже. Он обнял девушку крепче, целуя её шею, между линией волос и ухом, потом снова заговорил, повторяя её слова:

— Только на одну ночь.

Сердце Скарлетт замерло. Это действительно произойдёт — осознала она в тот момент, удивившись почти больше, чем он, и чувствуя, как тяжелое твёрдое тело Матиаса мягко на неё давит, покачиваясь инстинктивно в медленном ритме. Это случиться, и, возможно, станет их прощанием.

Доли секунды она задавалась вопросом, не было ли это сумасшествием и мазохизмом: получить свою мечту за мгновение до того, как потерять, но Скарлетт отклонила эту печальную мысль с той же скоростью, с которой сформулировала. И когда нежная и большая рука Матиаса медленно распахнула её халат, чтобы опустить майку, и он поцеловал возбужденные соски, Скарлетт вообще перестала думать. Теперь она чувствовала только тёплое дыхание на влажной коже, небольшая щетина мучила её нежную плоть, а внушительное тело медленно подталкивало на матрас, заставляя лечь.

Скарлетт нежно схватилась за край футболки Матиаса. Она не могла ждать ни минуты, желала почувствовать тепло его кожи на своей. Он встал перед ней на колени, чтобы облегчить задачу, избавляясь от одежды одним быстрым движением. Затем Матиас поднялся на ноги, чтобы завершить работу, и быстро стянул брюки из мягкой ткани.

Это был первый раз, когда Скарлетт увидела его полностью обнаженным, и на ум пришли слова Аманды, услышав которые, много месяцев назад, она смеялась над подругой. После Матиаса она навсегда потеряна для любого другого мужчины. Теперь она знала, что это правда.

Матиас снова приблизился к кровати, его взгляд наполняли чувственность и уверенность.

— Можешь сделать для меня одну вещь? — спросил он.

Скарлетт ответила лёгким кивком, возбужденная тем, что Матиас выглядел полным решимости дать ей то, что она всегда хотела, и делал это без колебаний.

— Я хочу, чтобы ты была свободной и раскованной, хочу, чтобы ты перестала думать. Скарлетт, никаких колебаний, никакого стыда. Сегодня ночью мы будем теми, кем хотим быть — без связей, без прошлого, без будущего.

Он наклонился к ней, захватил края её трусиков и стянул. То же самое сделал и с халатом, и с майкой.

Матиас замер, разглядывая её большими глазами, полными желания:

— Ты, правда, не представляешь, насколько ты чувственная?

Мати мягко подтолкнул Скарлетт на кровать и расположился над ней, между слегка раздвинутыми ногами. Он начал неспешно целовать её шею, ключицу, одновременно медленно толкаясь бёдрами и упираясь твёрдым членом в чувствительную плоть девушки.

— Сегодня ночью в этой комнате есть только ты и я. Ничто другое не имеет значения, — прошептал он, проводя губами по животу Скарлетт. — Я никогда не забуду запах твоей кожи, — он продолжал говорить почти в трансе, приближаясь всё ближе к бугорку Венеры, пораженный и невероятно возбуждённый тем фактом, что на коже не было ни единого волоска. — Я никогда не забуду твой вкус, — простонал он, скользя языком между влажными складочками, облизывая и неспешно проникая внутрь.

Он даст ей наслаждение, используя пальцы и рот. Он заставит её потеряться в таком интенсивном оргазме, что боль, которую проникая причинит после, притупится. Из опыта Матиас знал, это будет наилучший способ её взять: в момент, когда девушка потеряется в наслаждении и будет увлажнена своими соками. Понимал, что причинит ей боль, но Матиас также знал, что способен превратить это неприятное ощущение в абсолютный экстаз.

— Расслабься, — сказал он, облизывая, посасывая и проникая в неё двумя пальцами, начиная двигаться внутри гармонично с ритмом своего языка.

Скарлетт застонала на грани оргазма. Она ухватилась за простыни, смущённая интенсивностью ощущений, которые дарил его способный рот и глубокий эротичный голос. Её живот напрягся, спина выгнулась, дыхание превратилось в отчаянные хрипы, а ноги сжали голову Матиаса в крепкой и неконтролируемой хватке.

— Отпусти себя, Скарлетт. Ты прекрасна, — прошептал он ей, продолжая ласкать руками и поднимаясь к лицу девушки. — Ты такая чувственная… отпусти… покажи мне какая ты красивая, когда наслаждаешься для меня…

Сдавленный крик, которым ответила Скарлетт, было то, что он ожидал. Матиас посмотрел ей в лицо. И от этого образа — откинутая назад голова, покрасневшая от возбуждения кожа лица, а между набухшими грудями тонкая нить пота, — Мати испытал головокружение, ощутил себя потерянным. Ни одна женщина на пике удовольствия никогда не возбуждала его так сильно, как Скарлетт. Из его горла вырвался сдавленный хрип, пока устраивался у неё между ног, прижимая головку члена к ещё пульсирующему и невероятно влажному лону, готовый, наконец, проникнуть в храм, который чтил в течение многих месяцев. Он наклонился и страстно её поцеловал, не задумываясь, протолкнул свой язык, на котором продолжал ощущаться оргазм, между горячими губами женщины, которую собирался сделать своей.

— Святой Христос! — прохрипел Матиас, на секунду приподнявшись на руках, чтобы лучше контролировать проникновение, и позволяя Скарлетт увидеть его во всем великолепии: с красными, как кровь губами, с волосами, растрёпанными пальцами, которые взъерошивали их бесконечные минуты, и с глазами, похожими на глаза дикого животного, в момент захвата добычи.

— Я сделаю тебе больно, но только на несколько минут. Поверь мне... Отпусти себя... — сказал он.

— Да, — ответила Скарлетт, впустую глотая от ощущения давления твёрдого члена, заполняющего её миллиметр за миллиметром.

Понемногу, с изнурительной медлительностью, Матиас вошёл внутрь. Затем немного вышел, но только для того, чтобы со следующим толчком погрузиться больше, всё глубже и глубже, с ритмичной точностью метронома. Матиас, слишком привыкший иметь дело с телами женщин, которые просили трахать их жестоко, начал терять рассудок, пытаясь сдержать желание полностью погрузиться в горячее и узкое лоно, но он знал, что должен ждать подходящий момент, потому что не хотел причинить ей боль. Никогда.

И поэтому он продолжал двигаться вперёд и назад, не доходя до точки разрыва барьера, о который задевал при каждом ударе таза. Матиас сопровождал эти движения новыми ласками, подталкивая Скарлетт к её второму оргазму. Когда Скарлетт снова стала стонать от удовольствия, спровоцированного руками и деликатным проникновением, Матиас понял — время пришло.

Он пронзил её одним сильным толчком. Скарлетт издала удивленный и приглушенный крик, а Матиас зарычал как зверь. Эти звуки эхом отозвались в тихой комнате. Внезапная и острая боль, которую она почувствовала, смешалась с сильным удовольствием от охватившего оргазма. Скарлетт ощущала, как в уголках глаз скапливаются слёзы, не в силах понять, были ли они вызваны физической болью или испытываемым одновременно чрезвычайным наслаждением.

Матиас ласкал её грудь, потом снова между ног, пытаясь уменьшить причиняемую боль. Успокаивал звуком своего низкого и страстного голоса: он нежничал, шепча слова любви, уговаривал расслабиться, закрыть глаза и наслаждаться. Затем боль превратилась в незнакомое чувство переполненности, и удовольствие от того, что ею обладал Матиас, перевесило физический дискомфорт от вторжения.

Матиас смотрел загипнотизированный на член, блестящий от смазки и окрашенный кровью. Наблюдать за своими ритмичными движениями между ног у Скарлетт стало самой эротичной вещью, которую он когда-либо видел.

— Бля... Как ты прекрасна. Боже... Ты такая узкая... Такая маленькая... Чёрт... Твою мать...

Через несколько минут такого медленного проникновения Матиас остановился полностью в неё погрузившись; их животы соприкасались, его эрекция была зажата между узкими стенками. Он погладил грудь и бёдра Скарлетт и поцеловал в плечо. Посмотрел ей в глаза, схватил за запястья и поднял над головой, а потом одним ударом снова оказался внутри неё, на грани оргазма.

— Чёрт…

Хриплый, как гравий голос, закрытые веки, стиснутые зубы в попытке максимально продлить этот момент.

— Бл*дь... бл*дь... бл*дь…

Всё жестче, всё быстрее, не в силах сдерживаться, в то время как Скарлетт смотрела на Матиаса, потрясенная его инопланетной красотой, почти невыносимой. Всё ей казалось нереальным. Звук их тяжелого дыхания, его чистые и тёплые глаза, такой большой и алый рот, исказившийся в гримасе нарастающего удовольствия. Она больше не чувствовала боли, только тупой и приятный дискомфорт, физическое и окончательное доказательство того, что отмечена им навсегда.

Скарлетт крепко схватила Матиаса за ягодицы, толкая глубже, снова и снова направляя его внутрь себя, жестче и агрессивнее чем это делал он, пока грань между удовольствием и болью не была полностью размыта.

— Я не могу… — Матиас заговорил сдавленным голосом. — Я не могу этого сделать… слишком много… слишком много… Христос… я знал это… я это знал…

— Тогда отпусти себя. Кончай. Кончай внутрь меня, — приказала она, задыхаясь.

— Скарлетт… — выдохнул он в последний раз, в тоне его голоса прозвучало сожаление.

Затем, с долгим душераздирающим стоном, он стал двигаться беспорядочными толчками, наполняя её струя за струёй, всем своим семенем, густым и тёплым.

Они долго лежали в тишине, обнимая друг друга. В сознании Матиаса бурлила тысяча смущенных мыслей, тысяча противоречивых чувств, а в его теле поселилось новое спокойствие, которого он не испытывал долгое время. Он больше не мог лгать самому себе, и, если это была не любовь, которую он испытывал к Скарлетт, это было нечто, что находилось опасно близко к этому чувству.

Снаружи наступила поздняя ночь, и мужчина понял, ему нужно как можно скорее вернуться домой, но он не мог снова убежать, не объяснив, как всё пойдёт со следующего дня. Матиас посмотрел на Скарлетт и увидел, что она уснула с безмятежным и довольным выражением лица. Он был с сотнями женщин после секса, но впервые заботливо смотрел на лицо и тело этой, лежавшей рядом с ним сейчас. Он чувствовал огромную благодарность и нежность к Скарлетт; молча поблагодарил за то, что она вновь открыла ему сердце, за то, что растопила окружавший лёд, за то, что заставила его биться ещё один раз. Он думал, что будет мучительно скучать по ней, но к такому Матиас уже привык и был готов. Несколько мгновений обдумывал идею продолжать тайно встречаться со Скарлетт, но тотчас же отложил в сторону. Он не был настолько безумным и эгоистичным, чтобы вовлекать девушку в своё беспорядочное существование. В другой жизни, в другой ситуации он, возможно, мог бы лелеять фантазию начать с ней с нуля. Но в этой не существовало никакого способа изменить ход событий. Потом была Элизабет. Он никогда не рискнёт спокойствием своей маленькой девочки, строя отношения, которые могут закончиться в любой день. Он был благодарен судьбе за то, что она привела его на встречу с этой замечательной молодой женщиной; знал, что не забудет её, но Матиас также понимал, что должен быть с ней честен. Больше никаких оскорбительных слов, никаких игр. Только, правда.

Матиас осторожно потянул лёгкое покрывало и накрыл их обнаженные тела. Посмотрел на часы, которые показывали два часа ночи, и решил дать Скарлетт поспать ещё немного. Он успевал вернуться домой до рассвета, чтобы проводить Элизабет в детский сад. Днем он сможет выспаться, а вечером отправится на большую вечеринку Фиби Ньюманн для встречи с новой клиенткой.

Мати решил насладиться этими последними моментами счастья со Скарлетт, и потом продолжить свой путь, как всегда.

Несколько часов спустя Скарлетт с удивлением открыла глаза, со стремительно бьющимся сердцем. На мгновение она испугалась, что всё ей приснилось, но когда увидела Матиаса рядом с собой, поняла — всё это правда. Он лежал рядом и занимался с ней любовью не потому, что связан глупым контрактом, а из-за той алхимии, которая объединяла их с самого начала.

— Ты всё ещё здесь, — прошептала она. Мати кивнул головой, наклоняясь, чтобы нежно поцеловать Скарлетт в губы.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.

— Никогда не было лучше, — искренне ответила Скарлетт.

— Возможно, несколько дней будешь испытывать дискомфорт, — сказал он, нежно поглаживая её руку, — мне жаль…

У Скарлетт в горле образовался комок. Она хотела сказать, что будет принимать боль с радостью, потому что это послужит напоминанием — они наконец-то были вместе, он любил её, хотя бы только и одну ночь.

— Как долго ты будешь отсутствовать? — спросила она, освобождаясь от объятий и присаживаясь рядом.

— Это не имеет значения, — ответил Матиас, следя за ней взглядом. — Важны только проведённые вместе часы. И воспоминания, которые мы создали сегодня ночью.

Скарлетт встала, сдаваясь, покачала головой и подняла с пола халат.

— Пойдём со мной. Я приготовлю тебе завтрак, — пробормотала она, приглашая Матиаса следовать за ней, тщетно пытаясь продлить последние минуты как можно дольше.

Матиас встал с постели и быстро оделся. Он решил принять душ дома, чтобы сохранить запах Скарлетт ещё на несколько часов.

Они пошли на кухню бок о бок, не касаясь друг друга. Тяжесть случившегося нависала над ними, а также ложь, которую они могли присоединить к этой памяти.

«Только одна ночь». Без прошлого и без будущего. Скользкая территория, на которой оба пытались сохранить равновесие.

— Что ты любишь есть по утрам? — спросила Скарлетт, удивлённо думая, насколько сюрреалистична эта сцена. Они выглядели как обычная пара утром, перед тем, как идти на работу. Она заботливая возлюбленная, намеревающаяся приготовить завтрак, он мужчина, который обладал ею, прежде чем уйти на целый день.

— Я выпью только черный кофе, — ответил Матиас, садясь на стул у стола.

Скарлетт вытащила из коробки две капсулы, подошла к кофеварке и занялась приготовлением кофе. Затем из выдвижной полки достала коробку шоколадного печенья. В животе у неё урчало, давал о себе знать отсутствующий ужин предыдущего дня. На самом деле индийский ужин лежал на столе в спальне.

Когда кофе был готов, Скарлетт тоже села за стол. Она положила печенье в рот и пристально посмотрела Матиасу в лицо.

— Ты не сказал мне, куда едешь. Переезжаешь очень далеко? — спросила она, пытаясь контролировать дрожание голоса.

— Ты никогда не сдаёшься, да? — ответил Матиас, глядя в окно с полуулыбкой на губах.

— Не тогда, когда это того стоит, — быстро ответила Скарлетт, протягивая руку, чтобы коснуться его руки.

После этого Матиас тоже посмотрел ей в глаза:

— Я не знаю, куда поеду. Я согласился работать на дочь российского магната. Буду её личной игрушкой в ​​течение трёх месяцев. Полагаю, буду жить там, где решит остановиться эта женщина.

— А Элизабет?

— Она поживёт с Глорией. Три месяца пролетят быстро, когда ты ещё ребёнок.

Она закрыла глаза.

— Окей, хорошо, — прошептала Скарлетт.

— Хорошо? — спросил смущенный мужчина.

— Я буду ждать тебя.

— Нет, ты не должна. Ты должна найти себе парня, Скарлетт. Тот, кто полюбит тебя и будет уважает. Тот, для кого ты станешь единственной женщиной в мире.

— Не думаю, что хочу нормального парня, — ответила она. — Может, больше меня не интересует, — заключила Скарлетт, быстро и озорно подмигивая.

Матиас от души рассмеялся.

— Какая ты упрямая. Ты сведёшь с ума беднягу, который покорит твоё сердце. Мне почти его жаль...

Скарлетт кашлянула, поперхнувшись кофе. Возможно ли, что Матиас не понял — её сердце уже покорил и колонизировал он?

— Но всё равно этот мужчина будет очень удачливым, — продолжил Матиас, вставая и глядя на часы на своем запястье. — Иди сюда… — прошептал он, разводя руками и приглашая её приблизиться к нему. — Это была невероятная ночь, Скарлетт. Как и ты. Никогда не забывай это. И обещай мне, пожалуйста...

Скарлетт подняла лицо, чтобы посмотреть ему в глаза, понимая, что этот момент представляет их прощание. Она старалась запечатлеть в памяти зелень больших и красивых глаз.

— Обещай мне, что ты не оставишь свои мечты. Никогда.

Скарлетт ничего не сказала, съёжившись прижалась к нему и опустила взгляд, пока в голове постоянным эхом отражалась единственная фраза.

«Нет, я не оставлю их. Моя мечта ты».

ГЛАВА 7

Скарлетт стояла на своём рабочем месте и, словно загипнотизированная, смотрела в большое окно, слушая непрерывный звук дождя, который, казалось, и не собирался прекращаться. День выдался спокойный, один из тех, когда хочется остановиться, подумать и погрузиться в воспоминания.

Вскоре наступит годовщина смерти её родителей. День, предрешивший всю её жизнь: она оказалась в мире одна, игнорируемая остальными родственниками, которые жили по разным штатам. Не то чтобы Скарлетт это волновало, она всё равно никогда не покинет Сан-Франциско, чтобы переехать в другое место: тут у неё были дом, воспоминания и друзья. Тут продолжал жить Матиас.

Он не уехал (во что хотел, чтобы девушка поверила). Мужчина, конечно, продолжал находиться в Сан-Франциско и вёл пятизвёздочную жизнь, под всеобщим обозрением, спокойно позабыв о речах про неспособность связать с кем-то свою жизнь. Прошло две недели после их прощания, и Скарлетт увидела в известном журнале сплетен его ангельское лицо, которое напечатали в полную страницу. Заголовок звучал примерно так: «Царица и её загадочный любовник».

Рядом с ним стояла удивительной красоты женщина. Почти такая же высокая, как и он, с очень длинными волосами цвета золота, и голубыми, словно сапфиры глазами. Заплатив два доллара, Скарлетт купила журнал и схватила дрожащими от злости руками. Матиас был с Оксаной Соколовой, — дочерью Дмитрия Соколова, мультимиллионера с интересами во всех финансовых областях, двадцати восьми лет. У Скарлетт заболело сердце от выражения лица Матиаса: привычное страдание исчезло, мужчина выглядел счастливым и расслабленным. Он улыбался и тёплым ласковым взглядом смотрел на женщину, обнимая её за талию в защитном жесте. Скарлетт вспомнила фотографию Грейс, отмечая, как сильно новая подруга Матиаса на неё похожа, отчего в груди стал рыть дыру тупой червь. Возможно, это неправда, что у Матиаса в сердце больше не осталось места, как уверял её, вероятно, он просто ждал подходящую женщину.

В течение следующих дней светская хроника продолжила следить за историей обоих, быть может, потому, что Сан-Франциско не такой гламурный, как другие города, и ​​пару, подобную этой, не встретишь каждый день.

Именно жадно зачитывая статьи в журналах, Скарлетт узнала дополнительные подробности из истории мужчины, в которого она по глупости влюбилась.

Часть ей уже была известна, и именно на ней таблоиды сосредоточили большую долю своего мелодраматического внимания. Та, в которой рассказывали об ужасной автомобильной аварии, повлекшей за собой смерть его родителей и жены, и где говорили о рождении в очень сложных условиях маленькой Элизабет. Читая эти статьи, Скарлетт узнала, что после несчастного случая Матиаса госпитализировали на несколько недель в тяжелом состоянии, и только чудо спасло мужчину. Она видела также упоминание о брате и сестре, но были предоставлены только общие сведения и профессии.

С другой стороны, история с Оксаной Соколовой представляла большую часть интереса этих дешевых журналов. Их связь рисовали как некий любовный выкуп, романтическую сказку между очень богатой принцессой и обыкновенным мужчиной, сильно пострадавшим от жестокой судьбы и готовым встать на ноги благодаря её любви.

Скарлетт горько улыбнулась. «Обыкновенный... если бы они только знали...» — подумала она.

Чем больше она смотрела на его фотографии во всех этих статьях, тем больше удивлялась, как сильно изменился Матиас за такое короткое время. Скарлетт не могла поверить в то, что беспокойство, присутствующее постоянно на его лице, исчезло благодаря отношениям с этой женщиной. Ведь никакой альтернативной гипотезы девушка придумать не могла.

Она знала Матиаса слишком мало и не сумела почувствовать в нём черту карьериста? Он и, правда, мог изобразить любовь ради денег? Возможно да. Матиас повторял это много раз за прошедшие месяцы, и, казалось, нашел золотую жилу.

Несколько недель Скарлетт покупала все журналы, в которых рассказывалось об этой замечательной паре, следила за их путешествиями по всей территории Соединенных Штатов, анализировала каждый его снимок. Скарлетт поразило, что ни одно из изданий не намекало на тёмное прошлое Матиаса, вместо этого его называли молодым учителем американской литературы, который работал в престижной частной школе.

После недель такого самоистязания Скарлетт перестала покупать бульварные издания, перестала думать о нём и его новой женщине, перестала задаваться вопросами и решила снова жить.

Девушка начала чаще выходить из дома, встречаться с друзьями Аманды и встретила Кевина, молодого человека двадцати пяти лет, друга детства Джордана. Парень был привлекательным, общительным, полным энергии. Он любил музыку и играл в довольно известной в Сан-Франциско группе. Кевин не мог ещё больше отличаться от Матиаса, как по внешности, так и по характеру. Тёмноволосый, очень мускулистый, со смуглым цветом лица. Его итальянское происхождение было очевидно в ярком и склонном к иронии характере. Кевин всё делал с увлечением, и его энтузиазм мог заразить любого вокруг него.

Не испытывая никаких истинных чувств, Скарлетт позволила себе сблизиться и соблазниться.

Кевин заставлял её улыбаться, на короткие мгновения позволяя забыть то, что её сердце упрямо держится дорогого, а разум — мечтает.

Нелегко было отпустить себя и начать встречаться с кем-то другим, но Кевин был хорош, он проникал легко и грациозно, вдыхая свежесть в её скучную и грустную жизнь.

Вместе с ним Скарлетт стала делать всё, что в её возрасте считается обычным делом. Она встречалась с друзьями, ходила на танцы, проводила долгие дни на пляже вместо того, чтобы сидеть дома в одиночестве и читать; занималась сексом чаще, чем могла когда-либо подумать, что такое возможно. И — удивительно даже для неё — она наслаждалась каждым мгновением, которое они проводили вместе. Это невозможно сравнить с эмоциями, которые девушка испытала с Матиасом, но было приятно отвлечься, позволив себя любить при солнечном свете, без препятствий, без мыслей. Кевин, конечно, не станет любовью всей её жизни, но это был первый шаг к свободе.

И всё же, когда она оставалась одна, или мимоходом в журнале натыкалась на изображение лица, которое разбило ей сердце, когда взгляд падал на книгу, которую Матиас подарил в их последнюю ночь, дыхание Скарлетт на миг останавливалось, а тайный дискомфорт, который она испытывала постоянно, усиливался. В такой момент она заставляла себя игнорировать его, упрямая и воинственно настроенная в решении больше не страдать. Она взращивала волнующее и фальшивое ощущение реванша, притворяясь не равнодушной к другому мужчине.

* * *

— Ну?

— Что ну?

— Завтра?

— Завтра что?

— Эта вечеринка?

— Какая вечеринка?

— Святейшие небеса, Скарлетт! Я десять минут тебе говорила!

— Извини, я думала о другом...

— Я говорила тебе, что Джордан, Кевин и их группа были наняты для вечеринки в Q.I. Клуб будет закрыт, потому как зарезервирован для частной вечеринки (ультра эксклюзивной), и нас пригласили.

— Хорошо, — рассеянно ответила Скарлетт, — но тебе снова придется одолжить мне что-нибудь из одежды, у меня нет ничего подходящего для такого места.

— Мне тоже, на самом деле. Завтра утром, перед работой, пойдём и что-нибудь найдём. Мой друг Шанталь открыл винтажный магазин возле Юнион-сквер.

— Винтажный стиль отстой.

— Чёрт, какой ты стала кислой в последнее время! Окей, тогда пойдём куда хочешь, лишь бы найти что-то элегантное и сексуальное. На этой вечеринке будут все важные люди Сан-Франциско.

Взгляд Скарлетт внезапно стал задумчивым, а затем более внимательным.

— Вечеринка вправду такая эксклюзивная?

— О да, можешь поклясться. Актеры, музыканты, финансисты. Сливки, подруга, и на один вечер мы перейдём на их сторону баррикады.

— Хорошо, позже, после смены мы пойдем искать подходящий наряд, — сказала Скарлетт уверенно-странным тоном.

— Отлично! — воскликнула Аманда. — Однако потом, покажись кому-нибудь. Эти твои перепады настроения начинают меня серьезно беспокоить.

* * *

Минут пять Матиас смотрел на две полоски белого порошка, аккуратно уложенные перед ним на безупречной стеклянной поверхности стола. В руке новенькая стодолларовая купюра.

— Господи!

Он закрыл глаза. Это дерьмо убьет его, он был уверен. С выражением молчаливого упрёка на него смотрело лицо Бенджамина Франклина рядом с первыми строчками Декларации независимости.

Оксана сидела рядом с ним, держа в одной руке бокал шампанского и бутылку Krug в другой, взволнованная по поводу очередной частной вечеринки, которую организовала. Её холодный, словно лёд голос, всегда посылал дрожь по его спине. Эта женщина на самом деле была безумной, как все и говорили. Матиас понял это почти сразу.

— Пошевеливайся, — шепнула она ему вполголоса, и он, как всегда, повиновался.

Матиас свернул трубочкой купюру, поднес к правой ноздре и склонился над кокаином. Он сильно вдохнул наркотик, а Оксана завершила работу, собрав увлажнённым указательным пальцем оставшиеся крупинки, и положив в его рот. Несколько минут, и Матиас почувствовал мощный эффект этой адской субстанции: сердце стало пульсировать быстрее, от груди к остальным частям тела растеклось тепло, а затем пришло внезапное и мощное искусственное возбуждение, которому он отдавался всё легче и легче, пытаясь забыть, где он и с кем. Через полчаса он оказался с Оксаной в комнате на верхнем этаже особняка вместе с молодой темноволосой женщиной и ещё одним, таким же неудачником, как и он. Перед ним на четвереньках стояла безымянная цыпочка и дико стонала, пока он брал её сзади, до боли дёргая за волосы. Рядом с ними между раздвинутыми ногами Оксаны пировал парень. Глаза Оксаны были прикованы к Матиасу, своей платной игрушке.

— Тебе нравится член моего Мати, Оливия?

— О… да... да... — между стонами и мычанием ответила женщина. Она чуть не плакала от боли и удовольствия, которые причинял ей вбивающийся таз Матиаса. Оксана пнула парня, который ублажал её языком, и подошла на четвереньках к своему мужчине.

— А тебе нравится трахать её, Мати? Нравится также, как тебе нравится трахать меня?

Он знал, что должен ответить, выучил под звук настоящих хлыстов.

— Нет… — фыркнул в ответ, не переставая безжалостно и без остановки вбиваться, и вызывая довольную улыбку у психопатки, которая держала его в кулаке неделями.

— Тогда прекрати трахать её!

Острая и неожиданная боль, пронзившая кожу на голове, заставила Матиаса остановиться. Оксана схватила его за волосы, и потянула назад, заставляя выгнуться и посмотреть ей в глаза.

— Оливия, ты слышала? Мати не любит трахаться с тобой, он хочет только меня. Убирайтесь отсюда! Я хочу побыть наедине со своим мужчиной.

У Матиаса стремительно кружилась голова, кокаин и алкоголь в очередной раз оглушили его, лишая трезвого мышления сильнее, чем он бы хотел, и погружая в эйфорию, несмотря на то отвращение, которое мужчина испытывал к самому себе. Оксана широко расставила ноги и протянула ему флакон со смазочным маслом. Как робот, он схватил его, открыл зубами, и выдавил на ладонь правой руки обильную дозу. Смазал защищающий его презерватив, и её промежность; женщина до безумия любила предаваться содомии в такой позе — глядя ему в глаза.

— Боже, как ты красив, — застонала она.

Матиас закинул её длинные ноги себе на плечи, сгибая Оксану, чтобы глубже проникать и целовать, соединяя ритм ударов бёдрами с танцем их языков.

— Тебе правда не нравилось трахать мою подругу? — хрипло спросила она, глядя на Матиаса изменившимися глазами с расширившимися зрачками.

— Да…

— Правда, тебе нравится делать это только со мной?

— Да, меня сводит с ума.

Оксана закрыла глаза и прижала Матиаса к себе, стала сильно царапать его вдоль спины, почти до крови, кусать губы и плечи, ставить отметины повсюду, куда могла добраться.

— Ты только мой?

— Только твой.

Мужчина ускорил темп, чтобы как можно скорее покончить с этим ужасом, и попытался сосредоточиться на том, что до завершения безумного контракта осталось меньше месяца. Изгибаясь, Оксана закричала от удовольствия, и наконец — измученный и с рвотными позывами, Матиас тоже кончил, рухнув на согнутое под ним тело.

— Ты же знаешь, что я люблю тебя, да? — прошептала она.

— Я тоже тебя люблю, — ответил Матиас, как по бумажке, восстанавливая дыхание.

Горя от напряжения у него болели на ногах мышцы, и Мати молился, чтобы на этом ночь закончилась. «В каком, бл*дь, мире он оказался?» — спросил сам себя, прежде чем встать, пошатываясь.

— Я приму душ, ты идёшь? — спросил у Оксаны, стягивая использованный презерватив, чтобы выбросить в мусорное ведро, где их уже скопилось немало.

Она улыбнулась ему:

— Нет, но возвращайся скорее.

Медленным шагом Матиас направился в ванную, запер за собой дверь, и сполз на пол, зажав руками голову. Он закрыл глаза и назло происходящему в последнее время, пробудил в памяти лица тех, кого любил. Элизабет, Грейс и Скарлетт. За прошедшие месяцы Матиас ни на секунду не переставал думать о молодой женщине, которая неумолимо оставалась у него в сердце. С той единственной совместной ночи он отказался от попыток отрицать свои чувства к ней, более того, Матиас ревниво их охранял, как секретный амулет, который использовал, чтобы выжить в этом аду, состоящем из побоев, наркотиков, алкоголя и бесконечного секса.

Он не раз пытался покончить с этим безумием, пробуя расторгнуть проклятый контракт, но после первых двух попыток, закончившихся кровью, мужчина сдался. Оксана была не только скандально богата. Она также была дочерью очень опасного человека, который сделал бы всё, чтобы угодить ей, вплоть до хладнокровного убийства несговорчивого любовника. Но Матиас боялся не за себя, а за дочь. Он хорошо запомнил жестокий взгляд, который встретил в её глазах, когда в первый раз попытался уйти, и самое главное, Матиас помнил её слова: «Мы же не хотим, чтобы с твоей малышкой случилось что-то плохое, не так ли?»

Матиас заледенел, потеряв дар речи.

— Мати, к счастью я всегда смогу вас защитить. Рядом со мной тебе ничего не нужно бояться. Никогда меня не предавай, иначе живым не выберешься.

В тот раз он понял — Оксана не шутит. Она всегда говорила серьёзно. И не остановилась бы даже перед ребенком.

Она была психопаткой, импульсивной любительницей острых ощущений и немедленного наслаждения. Женщина выталкивала за допустимые рамки, всех кто её окружал. А главное, она не испытывала тех эмоций, которые обычно испытывают нормальные люди. Она ничего не боялась, ни перед чем не смущалась, не знала значение раскаяния или вины. Всё это делало её опасной и непредсказуемой, жестокой садисткой. Казалось, что причиняемые людям страдания её мотивировали. Она была внутривидовой хищницей, привыкшей манипулировать окружающими, пользуясь их слабыми местами. Все остальные были для неё словно предметы, часто не имеющие ценность, и среди них Матиас оставался её любимцем.

Он был вынужден постоянно находиться начеку, подделывать все эмоции, и реагировать, используя некий вид психологии наоборот. Как только что и произошло. Именно она хотела этого дерьма — секса вчетвером. Оксана подтолкнула его трахнуть эту бедолагу, полную кокаина, но, тем не менее, как это всегда происходило, наказывала Матиаса за принудительное предательство. Ему не потребовалось много времени, чтобы понять, как работает извращенный ум Оксаны. Он понял быстро — патологическая ревность и потребность обладать у этой женщины выходят за рамки всякого здравого смысла. Не докажи Матиас конкретно и правдоподобно свою незаинтересованность в дочери, то девочка могла бы рассматриваться как угроза, и Бог знает, что с ней случилось бы. По этой причине, защищая, он удалился от Элизабет и от Глории. До тех пор, пока не расторгнут его договор с русской. И он остался совершенно один.

Матиас посмотрел на себя в зеркало. Своё лицо мужчина узнавал с трудом, несмотря на то, что оно было таким же, как всегда. Подавляя крик ярости, он с такой силой сжал край раковины, что побелели костяшки пальцев. Потом повернулся, вошёл в душевую кабину и включил горячую воду.

Когда дверь ванной распахнулась, Матиас стоял к ней спиной. Он плотно сжал челюсти, а лицо исказила гримаса отвращения.

Оксана, очевидно, передумала.

Матиас слышал приближающиеся шаги, лакированные ногти впились в его бедра, и сзади к нему прижалось костлявое тело.

Управление вернулось к инстинкту выживания. Он чуть повернулся, чтобы посмотреть ей в лицо, и похотливо улыбнулся, снова полностью погрузившись в свой грязный образ.

— Ты решила принять душ со мной, детка?

— М-да… — ответила она, с блестящими глазами, неестественно расширенными зрачками и покрасневшими от укусов губами.

Матиас повернулся на сто восемьдесят градусов и оказался перед ней. Он должен снова её трахнуть, он знал это. Надо было немедленно и эффективно избавиться от проблемы.

Матиас взял Оксану за запястья и втянул в душ.

— Позволь показать тебе, как я сожалею, что пришлось трахнуть ту дуру.

— Её зовут Оливия.

— Мне плевать на имя. Мне плевать на неё, и на любую другую.

На губах у женщины появилась злобная, возбуждённая улыбка.

Матиас в очередной раз сделал это — убедил сумасшедшую в том, что он на её стороне, влюблен в неё и хочет больше всего на свете.

Ожидая, Оксана приняла позу: наклонилась вперед, уперлась ладонями в скамью из зеленого мрамора, которая украшала просторную и элегантную душевую кабину. Матиас выдохнул с облегчением, довольный. По крайней мере, ему не придётся вновь трахать и смотреть ей в лицо. Он зажал член в кулак и пару раз провел вдоль, пока тот не стал твердым. Потом посмотрел на полку, где стояли шампуни и жидкое мыло, и поискал глазами презервативы, которые всегда держал под рукой.

— Стой спокойно, — приказал строгим голосом. Он взял презерватив, зубами разорвал пакетик и быстрым умелым движением раскатал по члену.

В следующую секунду он «похоронил» себя внутри демона, заключившего его в тюрьму из денег, наркотиков и секса. Проникая в неё без всякой деликатности, Матиас схватил Оксану за мокрые волосы, и с жестокостью притянул к себе, чтобы смотреть в глаза. Трахал молча. До тех пор, пока она не закричала от удовольствия и боли. Пока в очередной раз, он не наполнил женщину собой и своей ненавистью, замаскированной любовью.

ГЛАВА 8

Скарлетт разглядывала отражение своей фигуры в зеркале, и с трудом узнавала, что видела. «Возможно, переусердствовала», — сказала она себе, пока проверяла глазами туфли, юбку и топ. И все же, когда она выбирала этот наряд, он выглядел идеальным. Сейчас ей казался чрезмерным даже её макияж: Аманда переборщила с подводкой и тушью, не говоря уже о губах, красных как кровь. Единственным, всё ещё узнаваемым, оставались длинные распущенные волосы. Скарлетт согласилась со своей подругой, что облик, безусловно, сделал её чувственней, чем обычно, и тем не менее, она испытывала неловкость.

— Какого черта ты собираешься делать, Скарлетт? — вызывающе спросила она ту, другую, которая смотрела на неё из зеркала.

Аманда приблизилась к подруге сзади и заметила выражение сомнения.

— Перестань беспокоиться! По сравнению с другими гостями, ты будешь выглядеть как училка, поверь мне.

Скарлетт улыбнулась ей:

— Ты права. В конце концов, кого я волную?

— Кевина! Знаешь, как сильно он воодушевится, увидев тебя такой!

— Я так оделась не для него.

— Слушай, если ты сделала это для себя, то ещё лучше.

Скарлетт замолчала на некоторое время; на лице появилось выражение вины, а в сердце — желание доверить кому-то свои мучения.

С тех пор как Аманда упомянула об этой вечеринке, она ничего не делала, кроме как думала о Матиасе. Он, как правило, посещал модные клубы и принимал участие в таких эксклюзивных мероприятиях. Скарлетт была уверена, что увидит его снова. По этой причине сразу же приняла приглашение подруги, и по той же причине вызывающе оделась и накрасилась.

В конце концов, его имя сорвалось с уст, как вздох.

— Я сделала это даже не для себя. Я так оделась для Матиаса Кроуфорда.

— Матиаса Кроуфорда? — удивилась Аманда.

— Да. Думаю, он не пропустит такое событие.

— Ты всё ещё думаешь о нём?

— По сути, с тех пор, как ты рассказала про вечеринку, я ничего другого и не делала.

— Я решила, ты его позабыла.

— Я не могу. Ты была права. Он погубил меня навсегда, — горько улыбнулась Скарлетт.

— Неужели тебя так потрясла дружба, которая длилась чуть больше месяца? Я поняла, парень тебе очень понравился, но не ожидала, что несколько дней вместе и пара поцелуев могут заставить тебя влюбиться. А теперь есть Кевин. Мне казалось, что с ним всё складывается хорошо. Он также стал первым, с кем ты переспала.

— Моим первым мужчиной был Матиас, Аманда. Это произошло до того, как он исчез два месяца назад.

— Ах...

Скарлетт села рядом с подругой, которая тут же предложила ей сигарету, хотя и знала, что та не курит. Не моргнув глазом, Скарлетт взяла её, а потом, кашляя, попыталась сделать первую затяжку.

Доверившись Аманде впервые, она закрыла глаза и вспомнила:

— Мы занимались любовью, Аманда, и это был невероятный, сюрреалистический, безупречный опыт.

— Ты мне ничего не рассказывала.

— Я не хотела об этом говорить. Даже простое воспоминание меня разрывало. Я думала, что справлюсь, но этого не произошло.

— Как насчет Кевина?

— С Кевином я стараюсь. Он хороший, привлекательный, загадочный, но он не Матиас.

Внезапно Аманда стала серьезной.

— Ты уверена, что хочешь пойти на эту вечеринку? Если он придёт, то будет со своей невестой, а ты будешь в дерьме.

— Я должна увидеть его снова. Даже в последний раз.

— Ты говоришь так сейчас, но позже попадёшь под влияние сильнее прежнего.

— Вероятно тыправа. Но такой случай не представится вновь, и я схожу с ума. Не смогу жить спокойно, зная, что у меня имелся шанс встретиться с ним, а я этого не сделала. Я постараюсь себя контролировать. Постараюсь быть спокойной и не причинять боль Кевину.

— Ты уже это делаешь, но не имеет значения. Возможно, встреча с Матиасом в его новом облике миллионера поможет тебе двигаться вперёд.

— Быть может.

Тогда Аманда решила развеять мрачную атмосферу, создавшуюся за последние минуты.

— И вообще, если он придёт, у него случится сердечный приступ. Будет кусать свои локти за то, что позволил тебе сбежать.

Скарлетт подумала, что на самом деле она никуда не двигалась. Она просто ждала его возвращения, и это огорчило её ещё больше.

* * *

Скарлетт сидела возле маленькой сцены, где Кевин, Джордан и другие ребята из группы разбирали инструменты, готовясь развлекать гостей в первой части вечера. Аманда сидела рядом с ней, а напротив стоял энный напиток. Перевалило за два часа ночи, и вечеринка была в полном разгаре, но Матиаса не было видно даже тени.

За последние три часа её настроение прошло через разные фазы. Едва приехала в клуб она сильно нервничала, со временем волнение ослабло, уступая место для мучительного разочарования. Наконец, наступила фаза весёлого безразличия (последнему, возможно, помог постоянный круг наполненных алкоголем бокалов).

После выступления группы Кевина Скарлетт несколько раз думала о том, что делать: лучше всё-таки остаться с друзьями или поехать домой на такси? В конце концов, решила, что останется и будет веселиться.

Через полчаса она сидела на диване в объятиях своего парня, готовая уйти, чтобы закончить вечер в другом месте, прежде чем они устроят шоу.

— Боже, как ты сексуальна сегодня вечером, ты сводишь меня с ума… — Кевин был на взводе, возбуждённый провокационным нарядом Скарлетт, не в силах оторвать от неё руки, и она позволяла ему. Раскованная более чем обычно, из-за выпитых напитков, а также ей хотелось снять напряжение, накопленное в ожидании увидеть впервые за два месяца мужчину, в которого всё ещё была влюблена.

Но Аманда прервала эту сессию нескромных поцелуев, отозвав подругу в сторону, оправдываясь необходимостью отлучиться на минутку в туалет. Скарлетт последовала за ней, пообещав Кевину, что скоро вернется, и они, наконец, вместе пойдут домой, чтобы закончить то, что начали.

— Как ты? Как ты себя чувствуешь? — спросила её подруга.

— Я в порядке, почему ты спрашиваешь? Тебе показалось, что мне было плохо минуту назад, когда сидела на диване? — Скарлетт от души рассмеялась, а подруга достала из сумки маленькую косметичку, которую всегда носила с собой. Аманда бросала обеспокоенные взгляды на противоположную сторону бара.

— Бля, у тебя весь макияж испортился!

— Что, чёрт возьми, с тобой не так? — спросила Скарлетт, встревоженная внезапной нервозностью подруги.

— Он здесь, — сказала Аманда, не добавляя ничего больше, потому что и так было ясно о ком идёт речь.

— Нет…

У Скарлетт перехватило дыхание, и если ещё секунду назад она держала голову прямо, то в этот момент вертела ею словно волчок. Девушку охватила паника. Она повернулась в ту сторону, куда были устремлены глаза подруги, и увидела его, — красивого, как никогда. Матиас стоял у стены, с улыбкой на губах и бокалом в руке. Рядом с ним была та женщина.

— Твою мать! — она быстро опустила взгляд, не зная, что делать.

Скарлетт не заметила, как его глаза тоже нашли её. Она не заметила, как выражение фальшивой радости, которое Матиас всегда носил на лице, мгновенно изменилось. Она не видела его расширенных от кокаина зрачков, и как мужчина освободился от собственнического захвата Оксаны, чтобы отойти и добраться до Скарлетт в другой стороне помещения.

— Пойдем, — отчаянным голосом умоляла Скарлетт, — уйдём прямо сейчас.

— Но почему? Ты пришла сюда ради него, — напомнила ей Аманда.

— Я передумала, не хочу оставаться, в этом нет смысла. Секунду назад я сидела на диване и целовала своего парня, и была в порядке, а теперь мне хочется плакать. Матиас был прав, когда говорил: для меня лучше оставаться вдали от него. Я только причиняю себе боль. Я хочу уйти.

Аманда положила косметичку обратно в сумку и решила не настаивать.

— Как пожелаешь, милая. Подожди меня в баре, я скажу Кевину и...

— Скажи ему, чтобы оставался здесь. На самом деле, оставайся и ты. Мне нужен свежий воздух и побыть одной. Придумай для меня оправдание, скажи Кевину, что мне стало плохо, а завтра я позвоню ему. Передай, что мне смертельно жаль. Мне так жаль, чёрт возьми...

Больше ничего не сказав, Скарлетт направилась к выходу из клуба и встала в очередь в гардероб, чтобы забрать свою кожаную куртку. Но пока ждала, она почувствовала, как её схватили за руку и потянули назад.

— Какого чёрта… — фраза застряла у неё в горле.

Матиас нервно оглядывался и так сильно сжимал её запястье, что делал больно.

— Пойдем со мной, — тихо приказал он, подталкивая Скарлетт к черным блестящим дверям служебного входа, которые открыл плечом. За дверью находилась лестница, и Матиас стал быстро подниматься, продолжая тащить за собой Скарлетт, пока они не достигли верхнего этажа. Музыка теперь слышалась неясно и отдалённо, воздух был холоднее, а освещение почти отсутствовало. Он двигался так, словно находился у себя дома, как будто точно знал куда идти, а она до сих пор не проронила ни слова.

В итоге Матиас зашёл в туалетную комнату огромных размеров и включил свет, закрывая за собой дверь. Потом сразу крепко прижал к себе Скарлетт. Его руки быстро ласкали девушку всюду: бёдра, ягодицы, грудь, ноги, как будто он должен был вновь обрести её тело. Его дыхание было хриплым, отчаянным, а рот жадным.

— Кто это был? — агрессивным и властным тоном спросил он, тяжело дыша ей в шею.

— Кевин... мой парень.

— Нет, — прорычал Матиас. Скарлетт отвечала на поцелуи с такой же безумной энергией, продолжая удивляться, что Мати снова оказался в её объятиях, и в то же самое время испытывала смущение от его иррационального и бессмысленного поведения.

Матиас поднял её и усадил на большую мраморную столешницу рядом с раковиной, задрал юбку к талии и раздвинул ноги. Скарлетт попыталась сопротивляться, но он остановил, встав между её бедер. Отодвинул её трусики в сторону и начал медленно ласкать обнажённую и уже постыдно влажную кожу.

— А Кевин трогает тебя так? — прошептал он чувственным голосом.

Скарлетт не узнавала это властное и собственническое отношение. Она ещё не знала, что с ним происходит, и всё же то, как чувствовала касания его руки, не позволяло ей думать ни о чём, кроме своей потребности в нём. Матиас посмотрел ей в глаза, пока его правильные ласки вели девушку к краю пропасти.

— Он доставляет тебе такое наслаждение? — прошептал он, увеличивая ритм своих движений и проникая пальцами с большей амплитудой.

— Матиас... пожалуйста.

— Пожалуйста, что? — провоцировал он хриплым голосом.

Скарлетт не знала, что ответить, а просто молила. Она молилась, чтобы понять, что происходит, молилась, чтобы понять, кто этот мужчина, который теперь непристойно трогал её в туалете одного из самых популярных клубов в городе. Молилась, чтобы он не останавливался, и одновременно молилась, чтобы он исчез навсегда, и она смогла вернуться к обычной жизни. Как удар током её поразило внезапное удовольствие, полученное от этих опытных рук, заставляя отступить запутанные мысли, мгновение назад кружившиеся в сознании. Матиас подавил её стоны ещё одним отчаянным поцелуем.

— Зачем ты это делаешь? — спросила она обеспокоено, пытаясь отдышаться. — Почему ты каждый раз показываешь мне рай, а потом оставляешь одну, чтобы я сама справлялась с последствиями твоего отказа?

— Это то, что контролировать я не могу, — ответил Матиас, поднимая взгляд и позволяя Скарлетт разглядеть свои странные и тёмные радужные оболочки. И вдруг отчаяние, и злость, которые она испытывала, сменились беспокойством.

— Что с тобой случилось, Мати? Почему глаза такие чёрные? Почему твоё сердце бьётся так быстро? Почему кажешься грустным и потерянным?

Матиас отодвинулся на несколько сантиметров и закрыл веки.

— Всё катиться к чертям... Эта работа не такая, как я думал. Оксана сумасшедшая. Если узнает, что сейчас я с тобой, то может отомстить самым худшим способом. Но когда увидел тебя, я сошел с ума, и не мог остановиться.

— Что ты говоришь? Ты с ней несчастлив?

Матиас мрачно рассмеялся, наполняя зловеще-неприятным ощущением.

— Ты спрашиваешь меня, счастлив ли я? Нет. Тут ты ошибаешься. Эта женщина отравляет меня, меняет меня, и я не знаю, как выбраться.

Впервые с момента их знакомства, Скарлетт почувствовала в нём глубокий страх.

Личность Матиаса всегда имела тёмные и мрачный черты. Скарлетт прекрасно знала его боль, цинизм, депрессивное смирение. Но эта его сторона, — такая неопрятная и сдавшаяся, такая испуганная и беспомощная, — была для неё новой.

Она нежно погладила Матиаса по голове, а затем обняла, не зная, как облегчить его страдания. Он повернулся, чтобы поцеловать её снова, на этот раз спокойно, без спешки, со всей любовью, которую постоянно отрицал, но вместо этого чувствовал к ней.

— Я так по тебе скучал, — признался он.

Скарлетт сильнее прижала его к груди, пока Матиас продолжал говорить:

— Всё сплошная игра. Она... я не знаю, как объяснить, она не нормальна, Скарлетт. Она психопат. Оксана одержима мной, и я боюсь, что она не будет следовать нашему контракту. Её отец не просто промышленник. Не знаю точно чем он занимается, но я понял, что эта семья замешана в разных махинациях... Боже... В доме Оксаны крутиться столько наркотиков, что хватит наполнить весь Сан-Франциско. Оружие и люди, которых можно представить лишь в худших фильмах об организованной преступности. Я в дерьме, Скарлетт, в дерьме по самое горло. — Матиас был расстроен, и она задыхалась от боли, слыша, что он в опасности, и застрял в подобной ситуации. — Возможно, я заслуживаю того, чтобы так закончить, — продолжил он тихим голосом. — Ты не знаешь, кто я, не знаешь, что за эти месяцы сделал. Ты единственное хорошее и чистое, что пережил с тех пор, как моя жизнь стала полным отстоем. Боже, как ты прекрасна сегодня…

Казалось, у него снова изменилось настроение, как будто он не мог контролировать свои мысли, эмоции, отчего беспокойство Скарлетт возросло в геометрической прогрессии. Это был вовсе не тот Матиас, которого она стремилась понять раньше, если вообще знала его по-настоящему.

Несколько мгновений мужчина смотрел на часы.

— У нас мало времени, иди сюда. Обними меня снова.

Скарлетт позволила ему сделать это, позволила взять то, в чём он нуждался. Она позволила ему раздвинуть ей ноги и выше задрать юбку на талии. И когда жестом, однозначного значения, Матиас разорвал её тонкие трусики, она без колебаний расстегнула его брюки. Скарлетт смотрела на Матиаса и видела его странные глаза, такие большие и потерянные, измученное и эротичное выражение лица, его прерывистое дыхание.

Матиас подвинул её, пока Скарлетт не оказалась на краю мраморной столешницы, затем обхватил член и, вошёл в неё, не теряя ни секунды.

— Всегда так... Невероятно... Боже, как сильно я скучал по тебе…

Скарлетт цеплялась за его сильные плечи, пряча в волосах лицо, смущенная от испытываемых ощущений, — интенсивных и противоречивых. Любовь, которую она чувствовала, удовольствие от того, что снова наполнена этим, столь внушительным членом, боль от осознания того, что будет только это: быстрый трах в общественном туалете. И ещё источаемое им страдание, это смертельное и мрачное чувство неизбежного конца, пока Матиас наполнял её вожделением и болью с закрытыми глазами, потерянный кто знает в каких тёмных извилинах своего разума, шепча слова любви и сожаления.

После нескольких минут безумного спаривания Скарлетт почувствовала, как струя за струёй её наполняет горячее семя, и, возможно она обманулась, но среди сдавленных слов, вырвавшихся у Мати, ей показалось, она слышит его бормочущее:

— Я люблю тебя.

После этого Матиас снова её поцеловал. Затуманенные глаза выглядели всё более и более потерянно, слова звучали несвязно, почти тарабарщиной. Потом извиняясь заплетающимся языком, он торопливо натянул брюки. Сказал, что ему надо бежать, что Оксана заметит его отсутствие и что он не хочет создавать Скарлетт неприятности. Велел ей немного подождать, прежде чем спуститься вниз, чтобы их не заметили вместе. Наконец он вышел из туалета, не оглядываясь и оставляя её одну, сидящей на раковине, с опущенным топом и разорванными трусиками, валяющимися на полу.

Только когда Скарлетт оказалась дома, в безопасности своих четырех стен, она вернулась к реальности и поняла, что произошло на самом деле. Потом ей стало плохо, она побежала в ванную, и её выворачивало до тех пор, пока в желудке ничего не осталось.

* * *

Высокие каблуки туфель, красные, как огонь, и лакированные, как и её длинные ухоженные ногти, цокали по блестящему мрамору спальни.

Оксана была в ярости.

— Где, бля, ты был, Мати?

— Я пошёл подышать свежим воздухом.

— Сорок минут?

— Я плохо себя чувствовал.

Она смотрела на него холодным подозрительным взглядом, пока он пытался скрыть свой страх за спокойным и отстраненным выражением на лице. Он наблюдал, как Оксана ходит взад-вперед с сигаретой в руке, размышляя, рассуждая. Матиас подумал, что кто-то видел его со Скарлетт, и начал готовить убедительный ответ. На него пристально уставились ледяные глаза, и по всему было ясно, — оправдание не сошлось и ей удалось прекрасно прочитать ложь, написанную на его лице.

— Кто та брюнетка?

— Подруга, Оксана. — Отрицать смысла не было.

— Я ничего не знаю о ней. Как зовут?

— Скарлетт.

— Фамилия?

— Понятия не имею. Эта девушка работает на ресепшен в St. Regis.

— Ты её трахал?

— Один раз. Подарок подруги на день рождения, — солгал он.

— Тебе понравилось?

— Нет.

Оксана нервно покусывала ноготь на большом пальце правой руки, продолжая внимательно его изучать.

— Тогда почему ты снова её трахнул сегодня вечером?

Матиас опустил взгляд:

— Я был на взводе.

— Меня тебе мало?

— Мне жаль.

— Ты сожалеешь, что оставил меня одну? Ты сожалеешь, что унизил меня, трахая низкооплачиваемую сотрудницу в туалете во время вечеринки в нашу честь? Или сожалеешь, что завтра у твоей шлюхи не будет работы только потому, что ты не можешь держать свой член в штанах? О чём ты сожалеешь больше, а?

— Эта девушка не причём, Оксана. Кокаин заставил меня потерять контроль, и я сделал какую-то ерунду. Ничего странного.

— Да нет, тут есть именно что-то странное. За два гребаных месяца ты никогда не позволял себе такие вещи. Вокруг тебя целыми днями ходят красивые женщины, Боже... Я сама их подкладывала к тебе в постель, а ты всегда оставался равнодушен. И вот из ниоткуда появляется та девица, и ты исчезаешь, убегаешь, как вор. Отводишь её в общественный туалет, чтобы трахнуть! Конечно, есть что-то странное, или ты держишь меня за идиотку?

Матиас встал и осторожными шагами приблизился к ней.

— Нет, я не считаю, что ты идиотка. Эта девчонка меня умоляла, и я поплыл, Оксана. Я тысячу раз говорил тебе, — у меня нет привычки к кокаину. Он меня возбуждает, дезориентирует, делает меня эйфоричным, и я не понимаю, что за дерьмо творю.

Взгляд Оксаны был полон гнева и обиды. Она не была женщиной, которая допускала ошибки или сомнения у своих подчиненных. Единственными вариантами с ней допускались подчинение и послушание, и было ясно, она раздумывает о том, как заставить его заплатить.

— Всё в порядке. Я верю тебе, — сказала она, наконец, ослабляя пояс, который удерживал красное атласное платье на талии, — но мне нужны конкретные доказательства, Мати.

— Всё, что ты хочешь.

— Трахни меня и сделай, как следует. Убеди меня.

Матиас посмотрел на наручные часы. Было шесть часов утра, и он валился с ног.

— Не справишься, любимый? — спросила она, подходя к ящику стола, где хранила дозы чистого кокаина. Матиас закрыл глаза, он был прав, опасаясь, что женщина его убьет. Так или иначе, это произошло бы.

Оксана начала готовить две полоски, и Матиас подумал о том, сколько белого порошка ему пришлось вдохнуть за последние двадцать четыре часа. Такими темпами он превратится в зависимого от кокаина, как и все, кто его окружал.

— Раздевайся, — приказала она, и он начал расстегивать кожаный ремень, который удерживал джинсы, потом расстегнул рубашку и быстро остался в одних боксерах. Матиас подошёл к столу, и Оксана протянула ему обычную стодолларовую купюру. Он вдохнул и снова почувствовал, как этот яд изменяет его чувства, из его организма стали исчезать любые следы физиологической усталости. Она позволила своему платью соскользнуть на пол. Под ним Оксана ничего не носила и была идеальной. Гладкие, длинные и подтянутые ноги, упругая грудь, плоский живот. Она была похожа на него. Шикарная снаружи, гнилая и коррумпированная внутри.

Оксана осталась в красных шпильках и встала перед ним на колени, стягивая боксеры.

— Я хочу тебя плохого, Мати.

Матиас подумал, что на этот раз у него не будет проблем с выполнением её желания.

* * *

Оксана была в экстазе. Буквально согнувшись пополам, она опиралась руками в стену, пока Матиас трахал её сзади, полностью затуманенный кокаином, рыча всякие непристойности, кусая и царапая. Он крепко держал её за волосы, обмотав их на запястье, чтобы больше прогибать тело Оксаны. Другой рукой он сжимал и щипал её за грудь, и время от времени сильно шлепал по твердым ягодицам. А она наслаждалась, наслаждалась мужчиной на котором зациклилась и которого решила оставить себе. Оксана знала, что у него есть дочь, и это её беспокоило, но она также понимала, что существует тысяча способов решить эту маленькую проблему: колледжи, учителя, — какое-нибудь решение найдётся. Но от такого мужчины она не откажется. Матиас был для неё идеален.

Он был самым привлекательным партнёром, которого она когда-либо имела, и его можно шантажировать. Маленькая девочка станет гарантией, что всё пойдет так, как планировалось в последние несколько дней. Она не позволит ему убежать. Она выйдет за него замуж и, в дополнение к покорному, контролируемому и красивому мужу, получит американское гражданство.

Оксана услышала, как Матиас прорычал:

— Тебе нравится, когда тебя так имеют, а? Как чертову шлюху…

Он дергал её за волосы, чтобы трахать с жестокостью, а удерживая под углом проникал глубже. Да... Матиас подумал, что ей это смертельно нравиться, ей так это нравилось, что под агрессивными и неустанными ударами у неё подкашивались ноги.

— Постарайся не упасть на пол, — авторитетно и сердито выдохнул он, — ты умоляла меня вые*ть тебя хорошо, и сейчас возьми всё до самого конца, поняла?

Выносить это больше Оксана не могла, она полностью погрузилась в роль жертвы, которую иногда любила изображать в их играх. Ей нравилось доводить вещи до крайности, а также чувствовать себя во власти его гнева и большого способного члена.

— Я больше не могу, Мати, — мяукнула она изможденно и возбужденно.

— Ни х*я, сможешь… Стой смирно.

Её ноги сильно дрожали, и стояла она лишь потому, что Матиас тянул за волосы. Спустя несколько секунд Оксана сдалась, и Матиас почувствовал, как её ноги заскользили по полу, и она упала на четвереньки. Он снова пристроился позади неё.

— Завтра мы пойдем на этот гребаный обед с твоим отцом, помнишь? И знаешь, что он подумает о своей маленькой девочке с поцарапанными коленями?

— Боже... Нет... Что... Что он подумает?

— Какая ты шлюха, трахаешься на четвереньках, как животное... Вот что...

Он возобновил свирепо вколачиваться. Матиас оскорблял Оксану, обращался с ней плохо (как она просила), и делал это без каких-либо усилий, несмотря на то, что был измотан и все мышцы его тела болели. Ему хотелось бы увидеть, как она истекает кровью, и, если бы мог, он убил бы её голыми руками во время одной из их игр. Поэтому трахал её без всякого внимания, очень агрессивно, заставляя кончать снова и снова. Его галлюцинирующий разум предполагал, что, возможно, он убьет Оксану оргазмами.

Каким отчаянным неудачником он был! Что за мудак!

Каким чудовищем он себя ощущал, теперь, когда и его оргазм был на подходе, наполнял напряженные яички, заставляя получать то острое наслаждение, которое он презирал и которому всё равно отдастся. Не было никакого спасения, никогда не было: хотя он ненавидел испытывать от неё удовольствие, в конце концов, он снова изольётся в это демоническое тело.

Матиас закрыл глаза. Оксана лежала на животе, больше не в состоянии себя поддерживать, а он возвышался сзади с вытянутыми руками. Матиас взревел, как разъяренный лев, наполняя её своим оргазмом и ненавистью, за что Оксана любила его ещё больше. Они остались лежать на полу, — живот прижат к спине, рот к плечу. Грязные души смешивались с едким и отвратительным запахом секса, который заполнял комнату. Затем Матиас откатился в сторону, спиной на пол и устремил в потолок взгляд; его грудь лихорадочно вздымалась вверх и вниз, всё тело покрылось потом, а сердце обезумело. Неустойчиво и покачиваясь на очень высоких каблуках, Оксана встала на ноги. Она тоже была потная и удовлетворенная от тупой боли, которую чувствовала в каждой части тела. От жестокости, с которой Матиас держал за волосы, у неё горела на голове кожа.

Её отлично трахнули, как и приказала, чем Оксана осталась очень довольна.

Она подошла к сумочке, которую оставила на кресле рядом с нетронутой кроватью. Вытащила пластиковый пакет, в котором хранила несколько косяков марихуаны, достала один и закурила. На секунду лицо женщины осветилось от красного огонька, ожившего между её пальцами. Она на самом деле была красивой. Красивая и ужасная. Потом Оксана вернулась к Матиасу.

— Садись, — приказала тем холодным тоном, который использовала, когда речь шла о чём-то важном, — мы должны поговорить.

Матиас подтянулся и прислонился спиной к стене. Оксана села напротив на край кровати, раскинув ноги в вульгарной и агрессивной позе. Она сделала длинную затяжку и закрыла глаза, наслаждаясь пряным ароматом косяка и подаренным им ощущением головокружения, потом протянула сигарету к губам Матиаса. Он взял без лишних вопросов.

— Браво, Мати. Затянись сильнее, мне нужно, чтобы ты был спокойный и расслабленный. — Оксана уставилась на него своими прозрачными и злыми глазами. — Я решила изменить наше соглашение, чтобы сделать его... скажем, более законченным.

Матиас молчал, стараясь не дать ей почувствовать испытываемый страх. Он сильно затягивался наркотиком, чувствуя, как горят рот и легкие, а глаза наполняются слезами. Он был в ужасе, его руки дрожали, и появилось неконтролируемое желание опустошить желудок.

Оксана потянулась за косяком, поднялась на ноги, и начала медленно ходить по комнате.

— Ты знал, что меня удочерили?

Мотнув головой, он ответил «нет». На лице Матиаса появилось выражение беспокойства и неуверенности, потому что он не понимал, к чему сейчас эта личная и частная речь.

— Знаешь ли ты, что до удочерения я провела годы в учреждении для брошенных несовершеннолетних?

Он не следил за монологом, не понимая, куда Оксана собирается прийти с этой тревожной и грустной преамбулой. Или, возможно, Матиас не хотел понимать.

— Мне жаль, — только и сказал он.

Оксана стояла к нему спиной, голая, возвышаясь на этих невозможных каблуках, и смотрела в окно на зарождающийся рассвет.

— Но у меня была мать… — она сделала паузу, а он молчал. — Меня забрали у неё, и знаешь, почему?

Оксана медленно повернулась, и Матиас удивился, увидев на губах злобную улыбку, так сильно контрастирующую с суровыми и неподвижными глазами, какими они были у неё в тот момент:

— Она была шлюхой, Матиас...

Кровь замерзла в его венах, пока Оксана продолжила ледяным тоном:

— Она была проституткой, как ты. Потому что это твоё ремесло, да? Шлюха. И папа. — Оксана приблизилась к нему. — Если власти узнают чем ты занимаешься, знаешь, что произойдет? Ты окажешься в тюрьме, а твоя дочь в руках социальных служб, как это случилось со мной. Такого не пожелаю даже своему злейшему врагу. Ты не представляешь, что делают в этих местах с мальчиками и девочками, особенно такими прекрасными, как твоя... — её голос окрасился театральным драматизмом. — Мир полон больных людей, любимый. Но я могу вас защитить.

— Что, чёрт возьми, ты говоришь? — прорычал он, пытаясь контролировать биение сердца, которое гремело у него в черепе и сводило с ума. Он терял контроль. Матиас чувствовал, что если встанет, то наброситься на неё. Он ощущал пульсирующие в венах гнев и ужас, и понимал, что в этот момент способен убить.

— Я говорю, если не будешь делать то, что приказываю, именно это и произойдет. Говорю, что твою дочь заберут у тебя, и я устрою это. Я говорю, что она окажется в неправильных руках, в этом можешь быть уверен.

Матиас вскочил и швырнул её на кровать, крепко сжав горло, и лишая возможности нормально дышать. Потом он закричал. Закричал, как дикое и отчаянное животное, пытаясь контролировать инстинкт сжать ещё сильнее и покончить со всем вот так.

— Я тебя убью, — прохрипел он, сдерживаясь, чтобы и на самом деле не придушить Оксану, а его сердце теперь, казалось, вырывалось из груди.

— Нет... ты не убьёшь меня... — ответила она сдавленным голосом, — отпусти меня, или завтра твоя маленькая девочка не увидит свет дня. Ты думаешь, я не приняла меры предосторожности, любимый?

Вдоль позвоночника Матиаса побежала ледяная дрожь, и от испытываемого ужаса на теле поднялись все волосы.

— Где она? Что ты с ней сделала? — отпуская Оксану, закричал он.

Матиас подошел к тумбочке у кровати, взял свой мобильный телефон и набрал домашний номер.

После многочисленных гудков сонным и взволнованным голосом ответила Глория:

— Кто говорит?

— Где Элизабет?

— Мати. О чём ты говоришь? Она здесь, в порядке. Девочка спит в своей постели.

— Сходи, проверь её. Сейчас же.

— Хорошо. Но не волнуйся. Она в порядке, говорю тебе.

— Иди!

Глория в шоке посмотрела на телефон. Она никогда не слышала Матиаса настолько не в себе. Даже в больнице, когда он размышлял покончить со всем сразу. Матиас услышал шаги Глории в тишине их квартиры, которую не видел неделями.

— Она дома. Спит. Успокойся. Что происходит?

— Запри дверь.

В другом конце комнаты Оксана улыбнулась.

— Словно закрытой двери тебе будет достаточно, чтобы остановить меня, — усмехнулась она.

Матиас бросил на неё яростный взгляд.

— Заткнись, твою мать!

Ничего не добавляя и оставляя Глорию в панике, Матиас сбросил звонок, и охваченный паникой начал собирать свою одежду, разбросанную вокруг.

— Остановись, — приказала Оксана, но он её не слушал.

— Ты впутала мою дочь, даже раза было слишком много. Я не знаю причину и не хочу её знать, но со мной ты закончила.

Оксана ответила ложно-сладким и понимающим голосом, подобным голосу матери, разговаривающей с ребёнком, который не может постичь реальность фактов:

— Разве ты не понял, что никуда не можешь уйти? Ты уверен, что я позволю тебе выйти за эту дверь? Ты такой идиот, и считаешь, что можешь защитить свою дочь, вернувшись к ней? Если бы ты не разозлил меня, то даже нашла тебя смешным. Ну ка садись, поговорим как взрослые, если и правда хочешь, чтобы Элизабет продолжала мирно спать в своей постели.

Матиас остановился.

— Хороший мальчик. Сразу бы так. А теперь слушай внимательно, потому что я собираюсь сказать, как мы поступим. Конечно, у тебя есть варианты, но я не думаю, что ошибусь, предполагая, что через полчаса ты взвесишь и примешь моё предложение, которое, помимо прочего, очень щедрое. Прежде чем принять решение, я хочу, чтобы ты увидел полную картину всех обстоятельств. — Оксана говорила спокойно и решительно о своем безумном плане и делала это голой. Вся ситуация выглядела сюрреалистичной. — Мои купленные адвокаты могут прижать тебя навсегда. Я могу посадить тебя в тюрьму и выбросить ключ. Я могу уничтожить любого, кто любит тебя. Глорию, а также твоего брата и сестру. Не то чтобы они тебя заботили, поскольку годами их избегаешь и не общаешься, но я всё равно это сделаю. Я могу устроить большие проблемы для брюнетки, которую ты трахнул прошлой ночью. Я могу делать то, что хочу, ты понимаешь это, Матиас? Потому что я всегда делаю то, что хочу. А знаешь ли ты, что я хочу сейчас больше всего на свете? Знаешь, что сделает меня счастливой? Знаешь?

— Что? — прошептал он, задыхаясь.

— Хорошо. Я вижу, мы начинаем рассуждать, любимый. Всё просто: я хочу, чтобы ты был моим. Чтобы ты был мой столько, сколько захочу. Я хочу выйти за тебя замуж, и хочу сделать это в ближайшее время. Завтра мы объявим о нашей официальной помолвке. Вся твоя двусмысленная деятельность исчезнет, как по волшебству. Когда устану от тебя, если это когда-нибудь случится, твоё резюме снова станет безупречным, и ты будешь свободен.

— Почему?

— Потому что я этого хочу, я тебе сказала.

— Тебе нужен мужчина, который тебя полюбит, Оксана. У тебя может быть кто угодно, ты такая красивая и богатая...

— Но у меня уже есть, кого хочу я, дурак! У меня есть культурный и утонченный мужчина, который может трахать меня как животное. У меня есть самый привлекательный мужчина, которого я когда-либо встречала, мужественный и пассивный одновременно. У меня есть возможность его шантажировать, и он всегда будет делать то, что я хочу. И также я заработаю дочь и гринкарту. У меня есть всё, в чём нуждаюсь, разве ты не видишь это, Мати? И тебе больше не придётся продавать своё тело, будешь проводить много времени со своей маленькой девочкой, которая будет расти в непринужденной обстановке, получит образование в лучших школах, а твои долги исчезнут прямо с завтрашнего дня. Ты должен поблагодарить меня на коленях за то, что я для тебя делаю.

В заключение, Оксана улыбнулась с маниакальным выражением, вытаскивая из сумочки изысканный контейнер из темного бархата, откуда извлекла кольцо с бриллиантом. Она надела его и подошла, чтобы поцеловать Матиаса в губы.

— А теперь скажи это, скажи мне, что ты хочешь жениться на мне. Сделай предложение. Встань на колено.

Матиас поднялся с пола и приблизился к ней. С торжествующим блеском в глазах Оксана наблюдала, как он встал перед ней на колено, и прошептал, устно подписывая свой приговор:

— Хочешь стать моей женой?

— Конечно, малыш. Пока смерть не разлучит нас.

ГЛАВА 9

Непрекращающийся ноябрьский дождь делал Сан-Франциско серым, монотонным и печальным, но Скарлетт находила эти звуки и нейтральные цвета странно утешительными. Замена ярких тонов лета осенними, более мрачными, а также переменчивость атмосферных явлений, которые отступали перед наступлением зимы, отражало её настроение. Скарлетт была похожа на листья: несчастные, эфемерно висящие на ветках, в ожидании последнего порыва ветра, который унесёт их навсегда. Она была похожа на нависающее над ней небо — свинцовое, и наполненное водой, с каждым мгновением всё более холодное и пустынное. Ощущала себя как бурное море, разбивающееся о берег залива, или словно окружающий Золотые Ворота туман, густой как никогда. Скарлетт чувствовала себя измученной и угнетенной, и город, казалось, страдал вместе с ней, составляя ей странную компанию. Он как бы говорил ей: я понимаю и похож на тебя.

Матиас снова исчез. От него больше не было никаких известий, кроме длинного письма, в котором он извинялся за своё поведение. Письмо полное лжи, против которой Скарлетт знала, что ничего не может сделать, и которое окончательно утвердило их расставание. Матиас написал, что пережил в своей жизни очень темный период из-за депрессии, от которой страдал с тех пор, как потерял своих близких, и долгое время всё вокруг казалось ему чёрным и безнадежным. Он объяснил Скарлетт, что в вечер, когда они были вместе, он находился под воздействием наркотических веществ. Писал, что Оксана не такая плохая женщина, как он нарисовал; и говорил о ней так плохо только потому, что не мог принять чувства, которые испытывал к другим женщинам, кроме жены. Матиас добавил, что для него настало время двигаться дальше, оставить прошлое позади, и что он решил сделать это с русской. Они обручились, а весной собирались пожениться. Ещё он писал, что Оксана очень напоминает ему Грейс (особенно по внешнему виду), и возможно, по этой причине, хотя и поверхностной, в итоге, он поддался чувствам. Матиас поощрял Скарлетт двигаться вперёд и очень извинялся за то, что побудил изменить своему парню. Он надеялся, она всё ещё встречалась с Кевином и любила его так, как он чувствовал, что любит Оксану. В заключение умолял её больше никогда его не искать. Матиас объяснял, что, уважая новую сентиментальную ситуацию, он предпочитает прекратить любые отношения из прошлого, которые представляли собой нечто более глубокое, чем простая дружба.

Читая, Скарлетт плакала, впадая в отчаяние, не в силах поверить этим словам.

— Чушь собачья! — закричала она, готовая броситься и искать Матиаса. Но неожиданное открытие полностью изменило её взгляд на их отношения.

* * *

— Ты поступила как дура, Скарлетт! — ругала сама себя, кашляя, и уткнувшись лицом в унитаз, когда её стошнило в третий раз за утро.

Так дерьмово Скарлетт чувствовала себя в течение нескольких недель, пока не обратилась к врачу, опасаясь какого-нибудь экзотического вируса, который могла подхватить от кого-то из постояльцев в стенах St. Regis. Ответ, который она получила, навсегда изменил её жизнь. Она ждала ребёнка.

Скарлетт по началу не поверила. «Это невозможно», — сказала себе. Она принимала противозачаточные с маниакальной точностью и строгостью. Но потом Скарлетт вспомнила тот вечер. Какая возбужденная она вернулась домой после встречи с Матиасом на вечеринке, занятие с ним любовью, количество выпивки, и как сильно её тошнило на следующее утро.

«Дура! Дура! Дура!» — в сотый раз выругала себя, пока вставала, в плену у тошноты и разочарования. Она была в курсе своего состояния всего две недели, хотя беременность приближалась к концу второго месяца. С тех пор, как Скарлетт вышла из кабинета врача, она только и думала о том, как справиться с ситуацией и сомневалась, как поступить. Сохранить ли ребёнка от мужчины, который собирался жениться на другой? Отказаться от всех своих планов? Какая жизнь её ждёт? Работа в гостинице, наблюдая за чужими жизнями, в попытке удержаться на плаву? Сказать ли Матиасу? А он поверит ей теперь, когда собирается жениться и стать миллионером? Или подумает о ней, как об очередной женщине, которая хочет им воспользоваться? Мог ли он полюбить их ребенка так же, как любит Элизабет? А Скарлетт сама, на самом деле хочет этого ребёнка?

Скарлетт не могла найти ответа ни на один из задаваемых себе вопросов, и потому продолжала откладывать решения.

Наступил декабрь. Скарлетт была уже на третьем месяце беременности. Никто не подозревал о её положении, так как она не поправились ни на грамм. Наоборот, из-за постоянной тошноты девушка похудела.

Она продолжала издалека следить за жизнью Матиаса. Читала объявляющие о великолепной помолвке статьи, просматривала каждую фотографию, пытаясь найти знак, хоть что-нибудь указывающее ей, как поступить. Но каждый раз Скарлетт приходила к выводу, что нет, она совсем не знала этого мужчину и не хотела иметь с ним ничего общего.

За несколько дней до Рождества она бесцельно бродила по улицам Чайнатауна, в поисках немногих подарков, которые собиралась сделать в этом году. Один для Аманды, один для Джордана и один для Кевина (шанс, который она упустила и выбросила за несколько мгновений неконтролируемой страсти с мужчиной, который её не хотел).

Несколько минут назад Скарлетт прошла через Ворота Дракона, и теперь шла вдоль узкой и крутой улицы, стены домов которой были выкрашены в оттенки античной розы и украшены обветшалыми оконными рамами зелёного цвета, красными фонарями, позолоченной лепниной и крышами-пагодами.

Вечерний туман смешивался с испарениями и пряными запахами, доносившимися из кухонь местных ресторанов. Пейзаж выглядел нереальным. Улица была пустынной, что показалось Скарлетт странным, учитывая живость жителей в китайском квартале и прибывших со всех уголков туристов, которых она повстречала, направляясь сюда. Продолжая идти всё медленнее и медленнее, она поняла, что заблудилась. Из-за этого Скарлетт должна бы почувствовать себя встревоженной или взволнованной — в дополнение стало быстро темнеть, а она забрела в одиночестве в район, который знала плохо. Вместо этого её охватило давно не испытываемое спокойствие.

Скарлетт уже почти собралась развернуться и повернуть назад, надеясь по пути вспомнить проделанные ранее шаги и вновь оказаться на Грант-авеню, когда её внимание привлекла освещённая витрина, притягивая странным очарованием. Не осознавая, она встала перед ней, как загипнотизированная, упершись руками в холодное стекло, и приклеившись глазами к единственному выставленному маленькому предмету. Это была цепочка с кулоном из нефрита.

С нежным звоном колокольчика открылась дверь, и пожилой мужчина пригласил Скарлетт войти. Он предложил ей устроиться в кресле рядом с журнальным столиком и попросил подождать (в задней части комнаты свистел чайник). Словно в трансе Скарлетт повиновалась — села и стала ждать. Через пару минут она увидела, как незнакомец вернулся с подносом в руках. Мужчина был невысокий и седой, с мудрыми голубыми как ночь глазами. Он поставил поднос на журнальный столик и разлил чай в две чашки. Затем подошёл к витрине и достал кулон, который так долго рассматривала Скарлетт; потом сел перед ней и улыбнулся.

— Наконец-то ты пришла. Долго я тебя ждал... — начал он, шокируя Скарлетт и вызывая подозрение, что у него не все винтики на месте.

Мужчина зажал ладонями обжигающую кружку, и закрыл глаза, словно собирая в сознании медленно протекающие мысли.

— Я хочу рассказать тебе историю — начал он спокойным, тёплым голосом, — историю об этой вещице, которой ты восхищалась через стекло. История, повествует о храброй любви, — он снова открыл глаза, и Скарлетт показалось, она видит, как те сияют новым, таинственным светом.

— Всё произошло в тридцатые годы. Девушка из Европы по имени Роза, аристократка, иммигрировавшая в Новый Свет, была замужем всего несколько недель. Этот брак не был продиктован любовью, скорее стал союзом, как часто случалось в то время. Её муж возглавлял одну из самых могущественных преступных организаций Чикаго, был жесток и опасен и постоянно ей изменял. Девушка жила однообразной пустой жизнью, в пассивном принятии своей судьбы. В их доме работал американский юноша, Кит, который занимался некоторыми домашними делами и садом. Кит боготворил Розу издалека, как недостижимую мечту. Для него она была слишком. Слишком красивая, слишком богатая, слишком аристократичная. Каждый вечер, когда Кит возвращался в свою комнату, он говорил себе, что перестанет смотреть на Розу, шпионить за ней, мечтать о ней и любить её. И каждое утро он начинал заново, не в силах остановить своё сердце и глаза. Кит не верил, что когда-нибудь найдет в себе мужество приблизиться к ней. Но однажды утром он увидел, что Роза плачет в углу своего прекрасного сада, и подошёл к ней, чтобы вытереть слёзы, как будто на свете это самое естественное и правильное. Они стали друзьями, дружба превратилась в любовь, а любовь — в неуемную страсть. Роза забеременела. Она уже месяцы не имела физического контакта с супругом, который даже и не глядел на неё, слишком занятый играми с молодыми женщинами, которых привлекали его власть и деньги. Эта беременность была их смертным приговором. Оскорбление, которое можно искупить только кровью. Не было никакой возможности выжить при таком обмане, совершенным во вред мужчине, как её муж.

Скарлетт внимательно смотрела на пожилого джентльмена широко раскрытыми глазами и с сильно бьющимся сердцем.

— Их убили?

— Нет, они сбежали. Они убежали далеко, туда, где их никто не мог найти. Они путешествовали неделями, пересекая страну с севера на юг, и добрались до Мексики, где провели остаток своей жизни. Безнадежно влюбленные каждый день своего существования.

— Слава богу, — сказала она растроганно.

Пожилой мужчина продолжил:

— Кулон, который у меня в руке, это первый подарок, сделанный Китом; на него онпотратил почти все свои сбережения. Это символ их любви. Когда Кит умер, Роза почувствовала, что не сможет долго его пережить. Она знала это так же, как известно, что ночь следует за днём.

Накануне вечером, перед тем как угаснуть, Роза отправилась в мастерскую моего отца, который в то время жил в той же маленькой рыбацкой деревушке. Она сказала ему сохранить кулон и не продавать. Роза велела ему отдать украшение тому, кто рискнул всем ради любви, кто, благодаря храбрости сильных, имел мужество бороться за то, что важно. Человеку с добрым сердцем и чистыми чувствами. Этот кулон ждал тебя.

Скарлетт покачала головой в знак отрицания.

— Я последний человек, который заслуживает подобную вещь. Не знаю, что вы обо мне знаете, но я, конечно, этого не достойна.

— Меня не интересуют твои грехи и сомнения, — ответил мужчина, прежде чем осторожно открыть ей ладонь и положить на неё маленькое украшение.

Скарлетт снова посмотрела на кулон: это был маленький нефритовый ангел с распростёртыми крыльями, того же цвета, что и глаза, которые навсегда её околдовали.

— Этот ангел защитит тебя, — снова сказал ей старик. — Когда он тебе больше не понадобится, он сам тебя оставит, но до тех пор храни у себя. Он твой.

— Я…

— Прошу тебя. Не заставляй меня настаивать.

— Хорошо, — сдалась Скарлетт. — Позвольте мне хотя бы вам заплатить...

— Я же сказал. Это подарок. С Рождеством, Скарлетт.

— Откуда вы знаете моё имя?

Мужчина улыбнулся.

— Это магия, ты ещё не поняла?

Она молчала, не решаясь углубиться в таинственность, окружающую этого человека и место. Девушка только спросила его имя.

— Илия, — ответил он.

— С Рождеством вас, Илия.

Когда Скарлетт покинула маленькую лавку, она почувствовала такое облегчение, какого не случалось с ней уже несколько недель. Она сразу же надела кулон и продолжила путь по той же дороге, что и раньше, на этот раз вниз по склону. Рассказ старика произвёл на Скарлетт сильное впечатление, даже большее чем то, что западный человек жил в этой общине, так отличающейся от мира европейцев. Её не волновало, что, возможно, у доброго Илия не всё в порядке с головой, она в любом случае была ему благодарна за этот любезный и неожиданный дар.

Постепенно Скарлетт стала узнавать улицы, по которым шла, и, прежде чем покинуть китайский квартал, зашла в другую маленькую лавку, торгующую книгами и безделушками. Она купила чайную пару для Аманды, и маленький барабан для Кевина, а для себя купила памфлет китайских легенд. Ночью Скарлетт прочитала легенду о красной нити судьбы, которая рассказывает о том, как с рождения каждый человек несёт красную нить, привязанную к мизинцу левой руки. Эта нить неразрывно связывает его с родственной душой. Очень длинная, невидимая и нерушимая нить, которая соединяет двух людей, которые рано или поздно должны быть вместе навсегда.

Она заснула думая о Матиасе с нескрываемой улыбкой на губах.

* * *

Наступило 25 декабря, и Скарлетт с изумлением обнаружила, как Сан-Франциско побелел от снега. Событие очень редкое, в жизни она видела подобное лишь несколько раз. Это казалось ей почти чудом, и такая непорочная белизна вызвала у неё улыбку. Впервые с тех пор, как узнала о своей беременности, она нежно погладила свой, ещё плоский живот, а её мысли устремились к отцу ребенка.

Обиды к Матиасу Скарлетт больше не испытывала, и уже несколько дней вспоминала о нём с прежним томлением и тоской. Однако сегодня утром она испытала гораздо более сильный, чем обычно прилив боли и нежности. В этот день Матиас потерял любовь своей жизни и родителей; это был день, когда появилась на свет его маленькая девочка. Скарлетт представляла его печальным и счастливым одновременно, и задавалась вопросом: что он делает в этот момент?

Она закрыла глаза, и ей показалось, что видит Матиаса: он улыбается своей маленькой девочке, перед небольшим именинным тортом. Ностальгия завуалировала его большие ясные глаза, от воспоминания о тех, кто больше не был с ними, чтобы вместе прожить этот момент. И Скарлетт заплакала.

Её фантазия полетела дальше, и она увидела себя, и свою ситуацию, как растит ребёнка одна. Потом Скарлетт заставила себя больше не думать об этом, по крайней мере, некоторое время, и решила отправиться на кладбище. Ей хотелось побыть с родителями и рассказать им о малыше. Она накинула красное пальто, то, что любила больше всего, натянула шерстяные перчатки и отправилась в путь.

* * *

Оксана дала Матиасу неделю свободы, а сама вернулась в Петербург по каким-то семейным делам, о которых он должен был оставаться в неведении. Подготовку к свадьбе они собирались начать по её возвращению.

Наступил день Рождества, и на этот раз Матиас был бесконечно благодарен судьбе за неожиданные дни свободы, которые проведёт в своём собственном доме.

Шёл снег, и малышка была очень взволнована праздником и днём рождения.

Глория приготовила блины и полила их малиновым сиропом, — девочка любила его больше всего. Женщина также украсила стол маленькими красными свечами и сладостями из марципана в форме различных рождественских символов. В качестве фоновой музыки она выбрала рождественские песни в исполнении детей. В общем, Глория старалась сделать всё идеально, в восторге от тех дней, которые они проведут вместе с Матиасом, решив сделать их особенными.

Матиас приехал накануне вечером, и она, несмотря на собственную радость, сразу поняла — что-то не так. У него было усталое худое лицо, а на шее красовались свежие царапины и синяки. Глория содрогнулась при мысли о том, как он их получил, но ничего не сказала. Она притворилась, что ничего не заметила, стараясь сделать возвращение Матиаса лёгким и нормальным как для него, так и для Элизабет, которая несколько дней ждала отца с волнением и опасением.

Девочке неделями рассказывали, что папа должен был уехать в командировку, и когда она увидела его, по инстинктивной реакции укрылась в объятиях Глории, пряча своё лицо в густых черных волосах женщины. Потребовалось несколько минут, прежде чем Элизабет набралась смелости и согласилась на приближение отца.

Однако, когда малышка снова оказалась на руках у отца, всё вернулось, как прежде, и, возможно, даже лучше. Элизабет не переставая задавала Матиасу вопросы, искала его взгляд, целовала и крепко прижималась, словно боялась увидеть как он опять исчезает.

Ужин прошёл весело, за ним последовали игры и обнимашки, и в итоге отец и дочь уснули вместе за просмотром мультфильма, лёжа на огромной кровати.

Глория застала их спящими в обнимку, и у неё не хватило духа разбудить и разлучить отца с малышкой. Она укрыла их одеялом, а затем отправилась спать в свою комнату. Такими она обнаружила их и утром: лежащими близко-близко, в нежных объятиях друг друга.

Этим утром, впервые за три года Матиас не подумал сразу о том, что наступила годовщина смерти самых близких для него людей, а о том, как он счастлив находиться рядом с дочерью.

Именно она разбудила его возбужденными криками и своим пронзительным детским голоском.

— Папа! Папа! Смотри! Снег! — Он слышал, как Элизабет прыгает вокруг кровати, останавливаясь чтобы прикоснуться к нему там, куда могла дотянуться маленькими руками. — Папаааа!

Матиас открыл глаза и кинул взгляд на балконную дверь. И правда, шёл обильный снег, и комнату освещал яркий, ясный свет. Это было похоже на великолепный сон.

Услышав суету, пришла пахнущая блинами Глория; на лице у неё сияла оживленная улыбка.

— Кто знает, для кого все эти подарки под ёлкой! — сказала она, намереваясь вызвать у малышки ещё большую радость.

— Санта Клаус! — закричала Элизабет, и убежала в другую комнату, оставляя взрослых наедине.

Матиас встал, пытаясь подавить жгучую боль в спине, но не смог обмануть наблюдательный взгляд женщины.

— Со вчерашнего дня заметила, ты испытываешь боль когда двигаешься. Дай мне взглянуть. Я могу сделать тебе массаж. Ты знаешь, что я хороша...

— Нет. В этом нет необходимости, — ответил он поднимаясь с кровати. — Пойдём откроем подарки.

Глория посмотрела на него серьёзно. Она заметила, в Матиасе появилось нечто странное, и испытала уверенность, что ситуация в доме Оксаны должна быть куда более опасной и зловещей чем то, во что он пытался заставить её поверить.

— Это она, правда? Эта женщина. Она причиняет тебе боль.

— Глория, это лишь эротические игры. Они мне нравятся, — солгал Матиас, надеясь своим ответом смутить женщину до такой степени, что она откажется от продолжения разговора на эту тему.

— Игры, которые оставляют синяки и царапины? И заставляют тебя сжимать зубы каждый раз, когда делаешь резкое движение?

— На самом деле нет ничего страшного, — он вновь попытался успокоить Глорию, на этот раз отвечая с озорной полуулыбкой, — прошлой ночью мы немного переборщили. Оксана была на взводе из-за отъезда и... такие вещи происходят в определённых ситуациях, поверь мне.

Глория вздохнула и опустила взгляд. Она не хотела делать для Матиаса пребывание дома грустным или не комфортным, но была абсолютно уверена — он скрывает от неё правду. И она очень переживала за него.

— Хорошо, — сдалась она, — но позже ты дашь мне взглянуть.

— Папааа! — Элизабет прервала разговор, появившись в дверях со счастливой улыбкой на лице. — Давай, идём!

Матиас обошел Глорию и последовал за дочкой в надежде, что к этому вопросу женщина решит больше не возвращаться. Он все равно не позволил бы ей увидеть раны, покрывавшие большую часть спины, хотя бы потому, что не мог правдоподобно их оправдать.

В последнюю ночь Оксана сильно увлеклась и её эротические игры очень быстро превратились в настоящий сеанс пыток. Она его связала, унижала и высекла, преисполненная решимости оставить на теле Матиаса следы, которые останутся до её возвращения, как неизгладимые отметины, свидетельство того, что он целиком и полностью принадлежит ей. Во время этой игры он почти не ощущал боли, слишком одурманенный кокаином и марихуаной, но теперь не мог сделать ни единого движения, не почувствовав, как горит плоть.

Почти час они развлекались открывая подарки. Наконец, сели за стол и съели вкусный завтрак, приготовленный Глорией. Потом Матиас собрался, чтобы отправиться на обычную прогулку на кладбище. Он не ходил туда месяцы и теперь ощущал на сердце

невыносимую тяжесть. На этот раз Мати решил взять с собой и Элизабет. Когда дочурка была одета, они отправились в путь.

Как и каждый год, по пути на кладбище, он не мог не вспомнить вечер трагедии, которая три года назад навсегда испортила ему жизнь.

Был полдень 25 декабря 2009 года; он и Грейс лежали в постели, после того, как нежно занимались любовью. В то время Матиас знал только одно значение секса: связанное с глубоким и тёплым чувством. Он никогда не уставал от жены, и даже беременность Грейс, не делала этот момент менее возбуждающим и мощным. Матиас любовался Грейс, в освещении теплого света от стоящей рядом настольной лампы. Лицо покраснело от удовольствия, грудь набухла, объёмный живот, длинные светлые волосы рассыпались по подушке. Он заметил как жена внезапно замерла и улыбнулась положив на живот руку.

— Почувствуй, как она брыкается! Боже, милый, дай мне руку. Послушай!

Матиас положил на живот Грейс ладонь и стал ждать, когда девочка снова шевельнется. Он с мучительной ясностью помнил взгляд Грейс, когда она обняв свой живот улыбалась, влюбленная в жизнь, которую носила в себе. Он помнил, как опустился рядом с ней на колени, и прижался ухом к тому месту, где Грейс держала руки.

Удар Элизабет заставил его отпрыгнуть.

— Ой! Мы уверены, что будет девочка?

Грейс рассмеялась, и он поцеловал её с чувственной нежностью, продолжая ласкать тёплый живот, который охранял их маленькую девочку. Матиас помнил как потом спрятал лицо в волосах жены.

— Она будет такой же красивой, как и ты, — прошептал он Грейс.

— И она будет счастливым ребёнком, любимой и с лучшим в мире отцом.

Он помнил каким окрылённым и возбуждённым чувствовал себя. Их жизнь действительно была идеальной, и с появлением Элизабет стала бы завершённой.

У Матиаса разрывалось сердце при воспоминании о том дне, когда ещё казалось, что всё в его руках, он был многообещающим учителем литературы и жизнь протекала по безмятежным дорогам. Мысль, в кого за это время он превратился, причиняла боль.

После того раза Матиас больше не занимался любовью ни с одной женщиной. Он трахнул многих, как автомат, холодно и отстранённо. Секс для него больше ничего не значил, кроме кучи денег за короткое время.

Он превратился в плохого отца, оставлял своего ребенка ради того, чтобы пойти заняться сексом в элегантном отеле, или, ещё хуже, чтобы превратиться в секс-игрушку для психопатки, которая, возможно, в итоге его убьёт. Матиас уже забыл, что значит мечтать, строить планы, смотреть в зеркало, не испытывая отвращения к тому, что видел. Он потерял всё.

Он до сих пор помнил семейный ужин в доме Итана. Последний со своей семьей, куда он подвёз родителей.

Они ели вкусную еду и обменялись подарками. Они с Грейс получили много для Элизабет: боди, ползунки, комплекты одежды, которая дополняла бы приданое новорожденной. Все их мысли были устремлены в будущее, которое должно было стать прекрасным. Никто и представить не мог, что через несколько часов жизнь Грейс и родителей Матиаса оборвётся. Незадолго до десяти вечера они решили вернуться домой; Грейс устала и хотела поскорее лечь спать, потому что на следующий день их ждал ещё один обед, на этот раз с её родителями. Матиас был за рулём всего ничего; его рука лежала под рукой жены у него на бедре с их переплетёнными пальцами. Закрыв глаза Грейс уже отдыхала, а он негромко беседовал со своими.

Он помнил тот внезапный слепящий свет фар, который приближался с невероятной скоростью. Матиас свернул на замерзшем асфальте, пытаясь избежать неизбежного, но не смог удержать контроль над автомобилем. На него летела обезумевшая машина, а с правой стороны дороги стоял ряд толстых платанов — он оказался в смертельной ловушке. Последним, сохранившимся на тот момент воспоминанием были его собственные крики.

Он снова открыл глаза лишь через пять дней: в комнате с белыми стенами, и компании звуков контролирующих его аппаратов. Помнил охватившее чувство паники, и резкий звук тех аппаратов, который привлёк внимание врачей и медсестер. Помнил своё отчаяние, и безумную попытку вырвать все трубки, которые, казалось, захватили его в плен. У него в голове до сих пор звучал твёрдый и глубокий голос врача, который призывал успокоиться, и затем в плечо вошла игла. Матиас вернулся в небытие, погрузившись в глубокий и неестественный сон. Наконец Мати вспомнил как проснулся в ужасе, ощущая голову на грани взрыва и с предчувствием мучительной боли. Но с наибольшей ясностью он помнил взгляд врача, исполненный жалости. Именно это положило конец жизни, какой её знал до этого момента. Взгляд, в котором он прочитал правду.

— Мистер Кроуфорд...

— Грейс, — Матиас прошептал её имя, глазами умоляя опровергнуть реальность.

— Вам не нужно напрягаться и говорить сейчас...

— Где Грейс? Где мои мама и папа?

Доктор опустил взгляд, не в силах и дальше смотреть Матиасу в глаза. Тогда асептичную тишину больничной палаты разорвал его нечеловеческий вопль.

Матиас не помнил, сколько раз с того момента ему вводили транквилизаторы, но знал, что в какой-то момент они стали не нужны.

Он впал в какое-то кататоническое состояние — так врачи записали в его медицинскую карту. Его разум отделился от тела, затерявшись кто знает где на несколько дней. Он перестал разговаривать, не спал, не ел. Но был в здравии. Он понимал, что диагноз ошибочен. Матиас не говорил, потому что не хотел разговаривать, не хотел чувствовать и знать. Он решил оставаться в таком состоянии до тех пор, пока не умрет или ему не вернут живыми близких.

Его кормили, мыли, передвигали. Брат и сестра дежурили по очереди у изголовья кровати, — беспомощные и в отчаянии из-за упрямого отказа Матиаса продолжать жить. Пока Ариэль, однажды не решила положить конец этому кошмару. Они были одни в больничной палате, и она металась, как кошка в клетке, глядя на него нервно и сердито. Наконец Ариэль подошла к Матиасу, обхватила ладонями его лицо, заставляя смотреть себе в глаза.

— Мама, папа и Грейс мертвы, Мати.

Он как всегда остался без движения, ни слова, ни слезинки.

— Произошла авария. Ты ничего не мог сделать. То, что выжил ты — чудо, врачи сказали это ясно. Но знаешь, какое чудо невероятнее? Что перед смертью Грейс родила вашу дочь. Она держалась до последнего только ради неё. Грейс цеплялась за жизнь ради вашей девочки, понимаешь? Ты знаешь, что и Элизабет несколько дней боролась между жизнью и смертью? Нет, ты не знаешь. Никто тебе не сказал, чтобы не ухудшать твоё состояние. Хорошо. Знаешь что? Я тебе скажу. Она всё ещё находится в реанимации, у неё случились три сердечно-респираторных кризиса в первые часы жизни, а весит малышка меньше килограмма. Самостоятельно она дышит с трудом и находится в инкубаторе. Хочешь её увидеть? У меня есть её фотография.

Ариэль схватила сумку и несколько секунд в ней рылась. Матиас зажмурился и сжал кулаки, чтобы не закричать.

— Открой глаза, твою мать! Открой! — закричала Ариэль, и он, наконец, повиновался.

Перед ним была фотография его маленькой девочки. Микроскопическое тельце, захваченное трубками. Глаза закрыты, ладони сжаты в кулачки, точно так же, как у него мгновение назад. На ней был только крошечный подгузник.

— Мати, ты нужен ей, — в отчаянии пробормотала сестра, и он поднял дрожащую руку, чтобы взять фотографию и прижать к сердцу. Ариэль смотрела как Матиас согнулся пополам и начал плакать, раскачиваясь вперёд-назад, всхлипывая всё громче, душераздирающе. Она обняла брата, стала гладить по голове и лицу, шепча, что он справится.

— Нет, я не смогу... я не смогу жить без Грейс… без них… — Наконец, после дней упрямого молчания, он заговорил.

— Ты сможешь. Ты должен это сделать! Обязан… ради дочери.

Матиас согласно кивнул головой, продолжая прижимать к груди фото малышки, шепча извинения этому маленькому клочку бумаги. Сестра оказалась права, у него была причина жить, причина, которая перевешивала его эгоистичное горе, всё его разрушительное чувство вины. Именно тогда Матиас решил, что не сделает свою дочь очередной жертвой.

Через неделю он смог сесть в кресло-коляску и попросил о возможности увидеть дочь. Элизабет было три недели и весила она чуть больше килограмма. С каждым днём ей становилось лучше, и врачи были настроены оптимистично. Она блестяще преодолела все кризисы, и шансы на то, что девочка выйдет невредимой из этого неприятного приключения, были очень высоки.

Фотография, которую он всегда держал в своем ежедневнике, та, которую видела Скарлетт, была сделана в тот день. В день, когда Матиас впервые взял дочь на руки и начал снова дышать.

Когда они с малышкой переехали в Сан-Франциско, они перевезли с собой и прах Грейс. Мэр города позволил ему захоронить прах под безукоризненной мраморной плитой, перед которой он теперь, спустя три года, стоял в сотый раз. Остальные привязанности Матиаса были эгоистично и безумно отрезаны от его жизни, в тот самый момент, когда он принял неприличное предложение Фиби Ньюманн.

* * *

Погружённый в себя Матиас стоял перед могилой Грейс. Элизабет играла рядом с ним, собирая снег с земли; она с изумлением и весельем рассматривала маленькие следы, которые оставляла на легком белом полотне.

Сегодня Матиас чувствовал себя как парализованный. Ему было труднее, чем в любой другой раз, когда ходил на кладбище просить у жены прощения. Как смел он снова приблизиться к ней, к своему ангелу, после того, как несколько месяцев жил так грязно и порочно? После того, как дал обещание женится на дьяволе во плоти?

Наконец Матиас набрался смелости, погладил ледяной мрамор, а потом вздохнул:

— Я снова здесь... прошёл ещё год... Боже, мне кажется невероятным, кажется только вчера ты была со мной и всё было прекрасно, а теперь... — Он поднял глаза к небу. — Ты сердишься на меня, любимая? Поэтому ты больше не приходишь ко мне во сне? Ты решила оставить меня на произвол судьбы? — Матиас снова опустил взгляд на фотографию с их свадьбы; холод пробежал вдоль позвоночника, вызывая у него дрожь. — Я не могу винить тебя, если это так. Знаю, что стал монстром. Ниже этого упасть я не мог. Эта женщина... эта женщина вырвала последний клочок достоинства, который у меня оставался, и я ей позволил. Она шантажировала меня и заставила дать обещание жениться на ней. Меня тошнит от одной мысли о том, что я сделал и что предстоит делать дальше. Я не знаю, как из этого выбраться. Понимаю, что я ничего не заслуживаю, но всё равно умоляю тебя... Где бы ты ни была, помоги мне, Грейс. Не бросай меня.

Не зная больше, что добавить, Матиас наклонился над фотографией, поцеловал Грейс, глубоко вздохнул, затем взял Элизабет на руки и направился к выходу кладбища.

Пока он шел вдоль этого леса памятников, сделанного из любимых, а затем позабытых имен, внезапный порыв ледяного ветра заставил его обернуться, чтобы защитить себя и дочку. Именно среди этого абсолютного покоя он увидел кроваво-красное пятно на белоснежном фоне.

Это была она. Скарлетт.

Матиас замер, в груди быстрее забилось сердце, а разум задавался вопросом: он видел реальность или мираж?

Однако он не обманулся. Это на самом деле была она, Матиас узнал бы её среди тысячи лиц. Скарлетт стояла на коленях, закрыв глаза и молитвенно сжав руки. На ней было одето узкое красное пальто и лёгкая шерстяная шапка. Её щёки покраснели от холода, а длинные каштановые волосы обрамляли чистое лицо.

Она показалась ему невероятно красивой, почти мистическим изображением. Невинная, чистая фигура, потерявшаяся в себе перед могилами родителей.

Матиас никак не мог решить — сбежать или приблизиться к ней. Сердце толкало ноги двигаться к девушке, но разум кричал, чтобы он отпустил её, ушёл, прежде чем снова причинит ей боль. Ещё один порыв, более жестокий, чем первый, заставил Матиаса сильнее прижать Элизабет. Та громко рассмеялась, возбужденным кристально чистым звуком, настолько неуместным в этой пустоши, что привлекла внимание Скарлетт. После этого альтернативы не было ни для одного из них.

Скарлетт ясно видела Матиаса: он стоял закутанный в длинное тёмное пальто, элегантное и строгое. Неподвижный с дочерью на руках. От удивления девушка открыла рот. Она поднялась и внезапно побледнев смотрела на него, словно видела привидение. Скарлетт яростно завертела головой, сжала живот, согнулась пополам и её стошнило.

В этот момент Матиас, без колебаний, бросился к ней, громко окликая по имени.

— Чёрт возьми! — услышал он её гневный тон, когда оказался рядом.

— Скарлетт…

— Что ты здесь делаешь? Убирайся! — прошептала она слабым голосом, пытаясь выпрямиться, и одновременно стараясь вытереть лицо рукой в перчатке. В её глазах виднелись боль и страх, а не обида, которую он ожидал найти. Скарлетт сделала по снегу два неуклюжих шага, снова упала на колени, упираясь руками на землю.

Матиас отпустил Элизабет и присел рядом со Скарлетт — испуганный, потому что не понимал, что происходит.

Она пробормотала низким голосом:

— Я сказала тебе уйти. Всё в порядке. Просто закружилась голова.

Но он её не послушал. Матиас подхватил девушку под руки и поставил на ноги.

— Ты бледная. Слишком бледная.

— Матиас, пожалуйста.

Её голос не звучал сердито, Скарлетт казалась больше испуганной, обеспокоенной, как будто на самом деле хотела, чтобы он был далеко от неё.

— Я отвезу тебя в больницу.

— Не разыгрывай драму, — прошептала она. — Я почти уверена, это простуда.

— Тогда я отвезу тебя к нам. Глория ждёт нас с горячим обедом. Потом, когда придёшь в себя, я отвезу тебя домой.

Отчаявшись, Скарлетт посмотрела на него и только в этот момент заметила испуганную девочку, которая пряталась за длинным пальто Матиаса.

— Нет, спасибо.

— Не капризничай, тебе не хорошо. Тебя стошнило, и ты чуть не потеряла сознание. У тебя есть хоть кто-то, кого ты ждёшь на праздник?

Скарлетт покраснела и не нашла мужества взглянуть ему в лицо.

— Ты сейчас считаешь меня неудачницей, не так ли?

— Нет. Я просто волнуюсь. Рождество, и тебе нездоровиться. Никто не должен проводить в одиночестве такой день, особенно в твоём состоянии.

Скарлетт резко подняла лицо.

— Что значит в моём состоянии?

— Тебе плохо, это очевидно. Пойдем со мной, пожалуйста.

— Я сказала — нет. Иди праздновать со своей малышкой. У меня тоже есть те, кто любит меня, Мати. Я жду на обед Аманду, Джордана и Кевина. Я не экземпляр человека, о котором ты можешь заботиться, когда захочешь, и оставить в стороне, когда тебе надоест.

— Прошу тебя, — ещё раз безрезультатно попросил Матиас. Но Скарлетт достала мобильный телефон и вызвала такси. Затем она посмотрела на него взглядом, наполненным разочарованием, которое скопилось в ней за все эти месяцы.

— С Рождеством тебя, Матиас. С Днем рождения, маленькая Элизабет, — с нежной улыбкой сказала она девочке. И пошла к выходу с высоко поднятой головой, оставив позади себя расстроенного и огорчённого мужчину, которого продолжала любить.

* * *

После обеда Матиас уложил Элизабет спать. За день малышка измоталась, — она рано проснулась, была взволновала Рождеством и своим днём рождения, и в итоге усталая рухнула в объятия отца. Матиас тихо бродил по квартире, продолжая волноваться о Скарлетт.

Он понимал её отстранённость и холодность, но всё ещё испытывал странное чувство: беспокойство, которое в нём копошилось и тревожило. Словно было нечто, что он должен был увидеть и чего не заметил. Как будто во время их встречи он пропустил какую-то важную деталь. Он часами твердил себе, что это к лучшему, Скарлетт поступила правильно когда ушла и отказалась от его приглашения. Он разочаровывал её слишком часто и слишком глубоко. К тому же она будет в окружении своих друзей и этого Кевина. Матиас испытал прилив ревности, которой постарался не придавать значения. Он не имел права испытывать такое чувство, не после всего, что с ней сделал и сказал.

— Что такое, Мати? — спросила Глория, наблюдавшая за ним издали.

— Сегодня утром на кладбище я встретил Скарлетт. Мне показалось, она плохо себя чувствовала, и теперь я беспокоюсь.

— Почему ты так решил?

— Её вырвало и была очень бледная. Она чуть не потеряла сознание.

— О, Господи. Так что?

— Так что ничего, она умоляла меня уйти, отпустить её, и вызвала такси, чтобы вернуться домой.

— Посмотрим, правильно ли я поняла: женщину, в которую ты влюблен, вывернуло на изнанку и она чуть не упала в обморок посреди снега, а ты отпустил её просто так?

— Я не влюблен в неё, Глория. И я видел, как она садилась в такси. В любом случае, она не хочет видеть меня рядом. Слишком много воды утекло. Были сделаны и сказаны непростительные вещи. Через шесть дней приедет Оксана, и я снова вернусь к своей жизнь с ней, оставив всё остальное позади. Я тебе уже несколько раз говорил.

— Дело в том, что в последнее время ты говорил много глупостей. Одной больше или меньше не имеет значения. Я не верю ни единому слову об этой русской змее. Не думаю, что ты её любишь. Предполагаю, что ты жертва шантажа или чего-то в этом роде. И раз уж мы вернулись к этому... Я не верю в то, что ты придумал этим утром для оправдания синяков и боли, которую испытываешь, когда двигаешься. Эта женщина плохо с тобой обращается, и ты позволяешь ей это.

— Вот именно. Я ей это позволяю.

— Почему?

Он остановил её взглядом.

— Прошу тебя, давай забудем.

— Хорошо. Если ты действительно хочешь, чтобы я притворялась, я буду притворяться, — сказала Глория, глядя ему в глаза. — Но знаешь кому на этот раз придётся расплачиваться? Элизабет! Как, чёрт возьми, ты этого не понимаешь?

— Это ты не понимаешь! Я это делаю ради неё!

— Потому что эта женщина полна денег и погасит твои долги? Тебе хватило бы ещё года два. Или лучше... Тебе достаточно было бы склонить голову и признать, что ты всё сделал неправильно. Тебе хватило бы сказать слово «конец» этой безумной жизни и вернуться домой к своим брату и сестре, которые до сих пор любят тебя и сделают всё, чтобы помочь.

— Умоляю тебя...

— В кого ты превратился, Матиас?

«Монстра», — подумал он.

ГЛАВА 10

Скарлетт стояла перед управляющим отелем и терзала свои руки, пока тот с серьезным видом читал медицинский документ. Господин Колеман вздохнул, а затем по-доброму на неё посмотрел.

— Мисс Маккей, я думаю, что cмогу вам помочь.

— Правда? — переспросила она, наполняясь надеждой, после того как пережила одну из худших недель своей жизни.

— В ближайшие месяцы у вас будут постоянные смены, и вы не будете вынуждены стоять часами: я перевожу вас в администрацию. Затем, когда ребёнок родится, если захотите, вас будет вновь ждать место на ресепшен.

— Это почти похоже на повышение, — недоверчиво сказала молодая женщина.

— Да, может им стать. Проявите свои способности, и мы рассмотрим возможность окончательного изменения в должности.

— Спасибо.

На глаза Скарлетт навернулись слезы. Плохое самочувствие в Рождество встревожило девушку, и наблюдающий её врач назначил принудительный отдых. Беременность протекала без явных симптомов, указывающих на возможные осложнения, но, конечно, их отсутствие нельзя было недооценивать. Регулярный график работы с менее изнурительными сменами помогли бы ей.

— А теперь иди домой и отдохни. Увидимся в офисе через пятнадцать дней.

— Ещё раз спасибо, господин Коулман, — ответила Скарлетт, вставая и протягивая руку для официального прощания. — Я не подведу вас.

— Рассчитываю на это, Маккей.

Управляющий гостиницы стал первым человеком, с кем Скарлетт поделилась своим секретом, после чего сразу почувствовала себя легче.

Недомогание, случившееся в день Рождества, расстроило её больше, чем она хотела признать на данный момент. Она справлялась с беременностью в одиночку, и в моменты наибольшего уныния ей не на кого было положиться или довериться. Скарлетт верила, — она сможет справиться самостоятельно, но встреча с Матиасом на кладбище повергла её в отчаяние. И в сомнения.

Она злилась на него по тысяче причин. Скарлетт не обвиняла его в беременности. Ошибку (если это была ошибка), она приписывала только себе. Но видеть его рядом с дочерью и осознавать, что существо, которое росло в её чреве, будет лишено отца, привело Скарлетт в ярость. Она злилась на Матиаса, потому что он выбрал другую женщину и сделал это с легкостью, даже не оглянувшись назад. Она злилась на него за то, что продолжала его любить не получая взаимности. И ещё девушка мучилась из-за своего окончательного выбора, который тоже сделала с легкостью: оставить ребенка, не сказав ему.

За те доли секунды, пока она стояла с Матиасом рядом, импульсивное желание выкрикнуть ему в лицо правду было почти неконтролируемым. По этой причине она убежала, не дав себе возможности провести с ним времени побольше. Потому что в глубине души знала, что сдастся и признается во всем.

Такое мрачное, и полное сомнений настроение сопровождало Скарлетт в течение нескольких дней. Но положительный результат собеседования с директором гостиницы убедил её, наконец, что возможность с кем-то поговорить о своём положении поможет ей преодолеть ближайшие месяцы.

Скарлетт вернулась домой с хорошим настроением. Она разделась и выпила расслабляющий травяной чай, чтобы успокоить нервы и набраться смелости. Затем уютно свернулась калачиком на диване, взяла мобильный телефон и набрала номер Аманды, решив открыться и ей. Поэтому Скарлетт пригласила подругу на ужин. Она всё ей расскажет, попросит совета и помощи.

Аманда пришла ровно в семь и принесла с собой бутылку отличного красного вина, в предвкушении поболтать с подругой и провести вечер, подобный тем, что были в старые времена.

В St. Regis распространились новости о продвижении Скарлетт, и Аманда посчитала, что приглашение связано с этим хорошим известием. Прежде чем пройти в дом, Аманда крепко обняла подругу и поздравила:

— Я знала, рано или поздно ты сделаешь карьеру. Ты девушка умная, с головой на плечах. Несмотря на то, что мне будет смертельно тебя не хватать, и я уже всем сердцем ненавижу смены с Джейн, не могу не порадоваться за тебя!

Скарлетт на это объятие ответила эмоционально.

— Заходи, заходи. У меня приготовлен сюрприз побольше, надеюсь, он сделает тебя такой же счастливой. Сейчас мне очень нужен человек с хорошим настроением, как у тебя.

Скарлетт пригласила подругу расположиться на кухне и поспешила подать на стол жаркое и картошку, которые держала в духовке в тепле. Она открыла бутылку вина и налила бокал для Аманды, а для себя воду.

— Ты позволишь мне пить в одиночестве? — удивилась Аманда.

Скарлетт улыбнулась и покраснела.

— Какое-то время я не смогу пить.

Подруга с недоумением на неё посмотрела. В последнее время Аманда замечала, что Скарлетт испытывала недомогание, — она всегда была бледной и страдала от практически постоянной тошноты. Аманда отметила, что Скарлетт перестала со всеми встречаться и снова замкнулась в себе. Она даже пыталась поговорить со Скарлетт, потому что это её беспокоило, но та всегда находила повод чтобы избежать разговора.

— Что происходит? Ты принимаешь лекарства? — Аманда подумала о депрессии. После вечера в Q.I коллега выглядела странно и Аманда решила: встреча с Матиасом так сильно расстроила Скарлетт, что та заболела.

— Нет. Я в порядке, — успокоила её подруга. — Просто кое-что случилось. Невероятная вещь, которая изменит мою жизнь.

— Не томи. Давай, говори.

— Я жду ребёнка, — сказала Скарлетт без преамбулы.

На лице Аманды появилось недоверчивое выражение:

— Что? Но как?

Скарлетт засмеялась, забавляясь над реакцией Аманды.

— Ты должна знать... как. У тебя гораздо больше опыта в этой области, чем у меня, правда?

— Но Кевин знает?

— Это не Кевина.

— А чей тогда? Когда это произошло?

Скарлетт покраснела как рак и опустила взгляд.

— В вечер в клубе Q.I. Я не сразу ушла домой, Матиас догнал меня и...

— Ребёнок, которого ты ждешь, от Кроуфорда?

— Ага.

— Бля... Нет!

— Напротив да, бля. Я не сомневаюсь. После той ночи я рассталась с Кевином, и с моего последнего цикла (за пару недель до этого), у меня не было с ним никаких отношений. Так что альтернатив нет. Ребёнок Матиаса.

— И как он к этому отнёсся? Он собирается жениться на этой... Боже, какая ситуация...

— Матиас ничего не знает. Ты первая с кем разговариваю о беременности — кроме доктора, который за мной наблюдает и директора. Я даже не знаю, скажу ли Матиасу. Как ты заметила, он собирается жениться на другой. После того вечера я больше его не видела и не слышала, он написал мне красивое прощальное письмо, в котором чётко расставил все точки над i. Меня он не любит, и больше не хочет иметь со мной ничего общего. Лишь хочет забыть меня, чтобы спокойно жить в своей новой любовной истории. А потом, давай посмотрим правде в глаза, я на самом деле его не знаю. Он никогда понастоящему не был частью моей жизни. Наши существования всегда оставались параллельными.

— Ты ждёшь от него ребёнка. Если бы они были действительно параллельны, вы бы не пересеклись таким определенным образом!

— Этот мужчина играл со мной в своё удовольствие, и я позволила ему. Что если он поступит также с ребенком? Знаешь, он признался, что той ночью употреблял наркотики! Кокаин, Аманда! Возможно, Матиас не такой, каким я себе представляла. Всё, что мне нужно сделать, это притвориться, что я не помню его имени. В конце концов, это единственное что знаю о нём и не самое важное.

Аманда вздохнула, решив не расстраивать подругу в этот момент, но возобновить разговор позже и вразумить её.

— Как хочешь. Хотя я думаю, ты совершаешь серьёзную ошибку. И хочу сказать тебе только одну вещь: ты права, ты не знаешь Матиаса, ты ничего не знаешь о нём, кроме того, что он был женат и овдовел. Но ты неоднократно замечала, что вся ситуация с Оксаной кажется одной большой ложью и подозреваешь — Матиас что-то скрывает. Я думаю, ты и твой ребёнок заслуживаете хотя бы знать, что на самом деле происходит. Мне кажется, вы заслуживаете маленький шанс, и, честно говоря, думаю, его заслуживает и Матиас.

— Что ты имеешь в виду?

— Я хочу сказать, что с минимальными затратами ты можешь узнать о нём, и это поможет принять правильное решение.

Скарлетт несколько секунд молчала, а затем сказала:

— Возможно, ты права...

Аманда встала со своего места, обошла вокруг стола, на котором стояло забытое жаркое, и обняла подругу.

— Слушай. Я заметила, ты плохо себя чувствовала в последнее время, и если директор предоставил тебе две недели выходных, думаю сделал это по уважительной причине. Мне совсем не нравится знать, что ты здесь в одиночестве, день и ночь проходишь через такое испытание. Пожалуйста, Скарлетт, не геройствуй, как всегда. Поживи у меня некоторое время. Только пока тебе не станет лучше. Мы составим друг другу компанию, и у меня будет кто-то, с кем я смогу выпустить пар после смены с Джейн. Что скажешь?

От эмоций у Скарлетт в глазах появились слёзы. Так сильно, как сейчас, она никогда не ненавидела свое одиночество, и как всегда щедрая Аманда, предлагала ей прекрасную возможность.

— Спасибо, — ответила Скарлетт, крепко обнимая подругу, — я с радостью принимаю приглашение. И обещаю тебе, я подумаю над тем, что ты сказала мне о Матиасе. Просто не представляю с чего начать. Связываться с ним я пока не хочу, а возможностей узнать о нём, кем он стал или что у него на уме у меня нет.

Аманда отстранилась от объятий, взяла свой бокал и начала ходить взад и вперед по маленькой кухне.

Потягивая вино, она вновь заговорила:

— Я знаю, как мы можем это сделать. Ты помнишь Абеля Моррисона?

— Кого? Частного детектива?

— Он самый! На следующей неделе Моррисон снова у нас остановится. Давай попробуем связаться с ним и посмотрим, что получится. Тогда решишь, как поступить.

— Отлично. Я поищу его номер и позвоню. Хуже чем сейчас быть уже не может.

Этим вечером Скарлетт легла спать с ощущением лёгкости в сердце и новой нитью надежды на собственное будущее. Последние несколько недель она убеждала себя, Матиас — мужчина поверхностный и эгоистичный, но теперь понимала, что это был всего лишь защитный механизм. Как и сказала Аманде, она понятия не имела, что с ним происходит, и, несмотря на то, что их псевдо-отношения закончились до того как начались, она не могла воспринимать его как подлого мужчину. Скарлетт заставила себя поверить, что он такой, но её разум не убедил сердце.

* * *

Вернувшись из поездки в Россию, Оксана возобновила свой безумный план по становлению миссис Кроуфорд. Две недели она заставляла Матиаса следовать за ней в поисках нового великолепного жилища и изображать вместе с ней образ сплоченной пары, которая собирается осуществить свою мечту о любви. Она даже успешно прошла процедуру иммиграционного контроля. Тот факт, что Оксана являлась одной из самых богатых женщин в Европе, был достаточным, чтобы обычно жесткие Соединенные Штаты Америки, не проверяли истинность их союза. Матиас думал с горечью о высказывании про деньги, которые не могут купить любовь, и о том, что его последние два года стали доказательством полной противоположности. Этот абсурдный брак станет убогим подтверждением поговорки.

Матиас постоянно думал о Скарлетт, и не раз, без всякой причины оказывался перед St. Regis или около её дома, пытаясь увидеть девушку. Он не встречал Скарлетт с Рождества, и с тех пор, она словно исчезла с лица земли. День за днём его разочарование превращалось в настоящее беспокойство. В то утро на кладбище он видел Скарлетт такой бледной, хрупкой, похудевшей, что начал подозревать — она больна. Матиас неоднократно испытывал желание войти в отель и узнать новости у её подруги, которая продолжала работать на ресепшен, но он не знал, как затронуть эту тему, не поднимая новых деликатных вопросов. Он также боялся, что исчезновение Скарлетт может иметь какое-то отношение к угрозам Оксаны, и она, наконец, сдержала обещание её уволить. В один из немногих вечеров, когда Матиас был дома, он решил доверитьсяГлории.

— Я должен попросить тебя об одолжении, — сказал он, помогая Глории убирать на кухне.

— Так, давай.

— Услуга, которая касается Скарлетт.

— Конечно! — у Глории прояснилось лицо.

— Я не видел её несколько недель, и беспокоюсь.

— Мати, ты уже давно не был в отеле.

Он остановился, положив руки на стол, и опустил взгляд.

— На самом деле я несколько раз проходил перед отелем. Скарлетт там больше не работает, я почти уверен. Мало того, я также проходил перед её домом: окна всегда закрыты, как будто там больше никто не живёт. Я беспокоюсь о ней.

— Думаешь она могла уехать? С ней что-нибудь случилось?

— Я не знаю.

— Матиас, я хочу правду. Что ты на самом деле чувствуешь к этой девушке? Кто она для тебя?

Матиас закрыл глаза и смиренно вздохнул. Он должен был кому-то довериться, иначе мог сойти с ума.

— Я встретил Скарлетт, когда начал работать в St. Regis. Она привлекла моё внимание не сразу. Ты ведь знаешь, как я устроен, не так ли? Для меня женщины представляют работу и всё. Я даже не различаю их. Но Скарлетт, со временем, заняла другое место. Однажды утром у нас произошло очень эмоциональное столкновение, и позже, в двух или трёх других случаях, мы... как бы сказать... пылко друг с другом столкнулись. В один из вечеров я даже повёл её на ужин. Естественно это произошло по работе. Подруга сделала ей особый подарок, зная, что у Скарлетт проснулся ко мне интерес. Что тоже не слишком меня удивило. Я привык к тому, что привлекаю внимание женщин, и это должно было оставить меня равнодушным. Вместо этого в какой-то момент я понял, — это уже не так. Она больше не была одной из многих.

Прежде чем начать работать на Оксану, мы провели вместе несколько недель, встречаясь как друзья. Потом я предпочел расстаться, ради её же блага. Я совсем запутался, Глория. Я на самом деле не знаю Скарлетт, но испытываю к ней глубокое и сильное чувство. Звучит безумно, я сам себе не могу объяснить, но Скарлетт важна для меня, очень важна...

— Я подозревала это. Можно спросить тебя?

Матиас утвердительно кивнул.

— Вы были вместе?

— Ага. Но не так, как ты думаешь. Это была не платная встреча. Я был с ней, потому что хотел её. Я отчаянно её хотел, и не сумел остановить себя. С ней я испытал вещи, которые, как думал, мне никогда больше не дано ощутить. С ней — после смерти Грейс, — я впервые занялся любовью.

— А потом ты исчез из её жизни.

— Я не мог поступить иначе. Я даже не хотел. Я всё еще люблю Грейс, и, в итоге, Скарлетт пришлось бы заплатить слишком высокую цену за связь со мной. Я исчез, потому что любил её. Кажется бессмысленным, но это так, поверь мне.

— Понимаю... и что ты хочешь, чтобы я сделала для тебя?

— На ресепшен в St. Regis работает её подруга, Аманда. Милая девушка лет двадцати пяти, блондинка, прямые волосы, светлые глаза. Я бы хотел, чтобы ты поговорила с ней и спросила, как дела у Скарлетт. Я не хочу знать ничего лишнего, просто, что она здорова и в порядке, куда бы ни уехала. Потом я постараюсь позабыть её, обещаю.

Глория посмотрела на Матиаса своими большими темными и понимающими глазами:

— Ты не должен её забывать.

— Да, должен. Ты сделаешь это?

— Конечно, я поговорю. Я пойду завтра вечером, оставлю Элизабет на пару часов с няней и постараюсь найти Аманду. Позже дам тебе знать.

— Спасибо, Глория.

Она крепко обняла его и прошептала тихим голосом:

— Ты не один, Мати. Всегда об этом помни.

* * *

Следующим вечером Глория сидела в баре St. Regis и ожидала окончания смены Аманды. Когда девушка пошла к выходу, Глория встала и устремилась ей на перерез. Она остановила её, как будто собиралась задать вопрос, и как только привлекла к себе внимание, начала без особой преамбулы.

— Добрый вечер, меня зовут Глория Эрнандес. Я здесь по поручению Матиаса Кроуфорда, и мне нужно с вами поговорить.

Аманда замерла на несколько секунд, оглядываясь по сторонам, словно боялась, что кто-то приблизиться. Она никогда не видела эту женщину, но имя Матиаса поразило её, словно удар в живот. И она спешно решила, что стоит выслушать вопреки появившемуся недоверию. Возможно, женщина располагала важной информацией, которой можно поделиться со Скарлетт. Поэтому Аманда кивнула и сказала:

— Хорошо. Однако давайте отсюда уйдём. Следуйте за мной.

Пока они шли в молчании по Третьей улице, Аманда послала Скарлетт сообщение, предупреждая, что будет поздно. Затем она заметила маленький полупустой паб и вошла в него. Как только они обе уселись, молодая женщина заговорила первой.

— Кто вы такая?

— Мисс, я близкая подруга Матиаса.

Аманда оглядела Глорию с головы до ног.

— Клиентка?

Глория отрицательно покачала головой.

— Я ему как мать.

Черты лица Аманды стали выглядеть расслабленнее.

— Тогда говорите.

— Матиас очень переживает за свою подругу Скарлетт. Он боится, что ей нездоровиться, и хочет узнать о самочувствии. Матиас не хочет вмешиваться в жизнь Скарлетт, но он действительно обеспокоен.

— И с чего бы ему переживать?

— Он больше не видел её на работе, и кажется, Скарлетт не живет у себя дома. При их последней встрече она выглядела не очень хорошо.

Аманда глубоко вздохнула. Она не знала, что делать, и умирала от желания рассказать всю правду этой женщине, чтобы Матиас узнал, что сделал той ночью много месяцев назад и взял на себя свои обязанности. Но не ей раскрывать этот секрет, поэтому Аманда дала Глории лишь общую информацию, опуская фундаментальную деталь.

— Скарлетт на самом деле поменяла работу. Сейчас она в администрации и ненадолго переехала ко мне домой. У неё были небольшие проблемы со здоровьем, но сейчас всё в порядке.

— Скарлет и правда была больна?

— Не совсем, но я предпочитаю не говорить об этом. Скорее... Могу я задать вам вопрос?

— Конечно.

— Почему Матиас отправил вас? Почему сам не пришел её искать? Спросить Скарлетт, как она? Почему он беспокоится о ней только спустя месяцы абсолютного молчания?

На глаза Глории навернулись слёзы. Она не могла никому довериться и волновалась за молодого человека, которого любила как сына. Но в то же время, ей казалось целесообразным дать девушке некоторую информацию о нём в надежде, что она дойдёт до ушей Скарлетт. В глубине души Глория надеялась, что кто-нибудь поможет ей заставить Матиаса задуматься. И в Глории жила уверенность, что таинственная брюнетка, о которой Мати постоянно думал, могла быть единственной, способной это сделать.

— Мисс, думаю Матиас оказался в сложной ситуации. Полагаю он решил, что у него нет выбора, и от всех отдалился испытывая стыд, из-за своей гордости и желания не подвергать кого-либо опасности. Уверена, он не любит ту женщину, и прикован к ней шантажом. Матиас испытывает очень сильные чувства к вашей подруге, и не думаю, что сможет задушить их в ближайшем будущем. Но что-то помешало ему. Он всегда думает о ней, ищет её, и бессилие пожирает его заживо.

Аманда недоверчиво посмотрела на Глорию.

— Так ли это на самом деле?

— Да, уверена, даже если никак не могу доказать и в любом случае, я ничего не могу с этим поделать. Мне кажется, Матиас напуган и считает, что у него нет альтернативы.

Аманда посмотрела на женщину, оценивая, может ли полностью ей доверять. Она собиралась принять важное решение в своей жизни и подвергнуть риску самую дорогую ей дружбу. Усталые и добрые глаза Глории, её приветливое лицо и рвущиеся наружу слёзы убеждали в искренности. Кроме того, Аманда всегда считала: Матиас имеет право знать, что он станет отцом. И если мужчина на самом деле сейчас находился в сложной ситуации, и только в этом заключалась причина его отдаления, становилось ещё более важно всё ему рассказать. Скарлетт была убеждена, он не хочет её, а теперь эта женщина, которая хорошо его знала, утверждала обратное. Поэтому Аманда решила сказать правду.

— Глория... Скарлетт ждёт ребёнка. От Матиаса. По этой причине она сменила должность, чтобы работать по менее утомительному графику и иметь возможность больше сидеть. Теперь она живет со мной, потому что на свете нет никого, кто мог бы ей помочь.

— О Господи! Бедная девушка…

— Она убеждена, что Матиас её забыл, просто использовал, а затем сошёлся с богатой женщиной, которая решит все его экономические проблемы.

— Это не так! Я понимаю, выбранная им жизнь не может служить примером... Но он не такой, поверь мне. Слишком сильная боль сбила Матиаса с пути. Страдание заставило его сделать самый глупый выбор. Тем не менее, он золотой мальчик. Ласковый отец с большим и израненным сердцем, который мог бы исцелиться, если бы снова встретил любовь. И это стало происходить! Я замечала, хотя Мати никогда не признался бы в этом. Но потом что-то случилось. Что-то ужасное. И у меня плохое предчувствие. Я уверена, — если кто-нибудь не вмешается, он очень плохо кончит. Но если узнает об этом ребенке... Может быть... Боже, какие хорошие новости!

— Пожалуйста, не говорите ему. По крайней мере, сейчас. Скарлетт всё ещё решает, что делать... Она не доверяет... Она боится.

— Но он должен знать, вы не понимаете? Разве ты не понимаешь, какое это безумие? У вашей подруги есть к нему чувства, и Матиас удаляется от неё. Они ждут ребенка, а он собирается жениться на другой женщине! Если бы он знал правду, возможно, нашёл бы в себе смелость уйти... Вернуться и сражаться.

Аманда задумалась, и наконец, согласилась.

Глория была права. Кто-то должен помешать этим двоим продолжать причинять себе вред.

Аманда оставила номер телефона для связи, и попросила несколько дней, чтобы подготовить Скарлетт. Она боялась, что, увидев или услышав Матиаса снова, подруга в очередной раз потеряется в тёмном туннеле, из которого едва начала выходить.

* * *

— Сегодня в отель приходила женщина.

Скарлетт посмотрела на Аманду, ожидая продолжения.

— Её зовут Глория, и она хорошо знает Матиаса. Эта леди заботится о нём и его ребенке. Она очень волновалась.

Не отвечая и не поднимая взгляда, Скарлетт неохотно продолжила клевать салат.

— Глория утверждает, что у Матиаса большие проблемы, поэтому он исчез и вёл себя странно. Она считает, что эта женщина, Оксана, каким-то образом его шантажирует. Матиас находится в серьёзной опасности, и Глория попросила нас ему помочь, — заключила Аманда.

Скарлетт вздохнула, положила вилку на край тарелки, и несколько минут оставалась погружённой в свои мысли. Наконец сказала:

— Мы скоро узнаем правду. Я связалась с тем частным детективом; заплатила ему за сведения о Матиасе и том образе жизни, который сейчас ведёт. Возможно, через пару дней у нас будут ответы.

— Ты, правда, это сделала? — с облегчением спросила Аманда.

— Ты заставила меня задуматься, и была права — я в долгу перед собой, но прежде всего в долгу перед моим ребенком. Однако сейчас я очень боюсь того, что раскопает детектив. И не знаю, чего себе пожелать: надеяться на то, что Глория права, или выяснить, что Матиас лишь мелкий и слабый мужчина. Уверена в одном, в обоих случаях мне стоит приготовиться к страданию.

— Но я буду рядом с тобой, — утешила её подруга, крепко обнимая и поглаживая Скарлетт по спине. — Я не оставлю тебя в одиночестве, как бы не развивались события.

* * *

Абель Моррисон позвонил Скарлетт в конце января. Сказал, что собрал много информации и удовлетворен полученными результатами. Однако предупредил, что расследование дальше проводить не будет из-за некоторых фактов, о которых предпочитает рассказать лично. В один из вечеров они встретились в небольшом ресторанчике в центре города. Как только расположились, Скарлетт немедленно перешла к делу, и попросила детектива рассказать, что он узнал. Абель вытащил большой желтый конверт и сказал, держа его перед собой.

— Вот все данные, о которых вы просили узнать. Информация о семье мистера Кроуфорда и данные о его нынешней жизни.

— Покажите мне.

Моррисон достал из желтого конверта небольшую папку-скоросшиватель и протянул Скарлетт, чтобы она могла прочитать информацию.

Мистер Матиас Кроуфорд родился в Вашингтоне (округ Колумбия), 20 мая 1986 года. В семье Кроуфорд из трёх детей он самый младший.

Старшему, Итану Кроуфорду, двадцать девять лет, он женат на Маргарет Рейнольдс. У них двое детей пяти лет — Мэтью и Найджел. Итан — адвокат, живет в Вашингтоне и там же закончил с отличием юридический факультет. Он завершил своё академическое обучение всего за три года, воспользовавшись значительными стипендиями. Итан чрезвычайно амбициозный и решительный человек.

Средней дочери, Ариэль Кроуфорд, двадцать семь лет. Она федеральный агент. Её муж, Клейтон Дженсен, также работает в ФБР, отделе по борьбе с наркотиками. Они женаты уже два года, детей нет.

Его отец, Майкл Кроуфорд, двадцать пять лет преподавал английскую литературу в католической школе Святого Кристофера в Вашингтоне, округ Колумбия. Он скончался 25 декабря 2009 года в возрасте 54 лет после дорожно-транспортного происшествия, в котором также погибли жена и мать Матиаса Кроуфорда.

Его мать, Колетт Хейли, была домохозяйкой. Она встретила Майкла Кроуфорда в университете и около десяти лет преподавала в начальной школе в Вашингтоне. С преподавания она ушла при рождении третьего сына Матиаса, с которым у неё, судя по всему, были особенно близкие отношения. Умерла 25 декабря 2009 года.

Грейс Локер, жена, умерла в возрасте двадцати трёх лет 25 декабря 2009 года. Они были помолвлены с колледжа. На момент ДТП Грейс была на седьмом месяце беременности. Она три года проработала библиотекарем в Вашингтонской национальной библиотеке. Локер — единственная из трёх жертв той аварии, которая не умерла мгновенно. Она скончалась в больнице сразу после рождения Элизабет Кроуфорд, дочери единственно выжившего после столкновения — Матиаса Кроуфорда.

Элизабет Кроуфорд, дочь Матиаса. Ей только что исполнилось три года, посещает детский сад Kids’ Garden в Сан-Франциско.

Глория Эрнандес, пятьдесят пять лет, друг Кроуфорда. Живёт с ним и Элизабет в квартире, которую Матиас снял в Сан-Франциско два года назад. Романтической связи между ними, вероятнее всего, — нет. Она домохозяйка заботится о ребёнке и занимается домашним хозяйством. Матиас познакомился с ней во время госпитализации. Женщина входила в ассоциацию добровольцев, которые работали в педиатрических отделениях. Глория покинула ассоциацию, чтобы иметь возможность последовать за молодым человеком после его переезда из Вашингтона в Сан-Франциско.

В сентябре 2009 года Матиас Кроуфорд окончил с отличием факультет американской литературы университета в Портленде. На момент аварии он только начал работать и имел минимальную страховку, абсолютно недостаточную для покрытия размеров затрат на здравоохранение, с которыми столкнулся. Позже его долг больнице в Вашингтоне достиг семисот тысяч долларов. Он рассчитывается ежемесячными платежами в размере десяти тысяч долларов, выплачивая их регулярно в течение двух лет. Данные относительно его текущей работы противоречивы. Есть информация, что он был нанят Британским институтом, для работы в супер эксклюзивном колледже в Сан-Франциско, с сентября 2010 года. Его зарплата составляет около 3000 долларов в месяц. Этой цифры абсолютно недостаточно для покрытия, как текущих расходов, так и его долгов. Тем не менее, он живет в квартире в центре города, владеет машиной с двигателем большой мощности и посещает эксклюзивные клубы. Также нет отзывов о его преподавательских курсах: никто из молодых людей, окончивших институт за последние три года, никогда не видел и не слышал о нём. Есть основания полагать, что преподавание является лишь прикрытием для незаконной деятельности. Это также объясняет его полный разрыв с родными, с кем он больше не общался с 2010 года, и его отношения с нынешней официальной подругой Оксаной Соколовой.

Оксана Соколова, двадцать семь лет, единственная приемная дочь Дмитрия Соколова, российского мультимиллионера, имеющего экономические интересы в горнодобывающей отрасли. Всем известно, что он могущественен не только благодаря своему огромному состоянию, но и тесным связям с организованной преступностью. Отец и дочь — персонажи насколько влиятельные, настолько и опасные. Встреча Кроуфорда и Соколовой состоялась около пяти месяцев назад на вечеринке их общей подруги мисс Фиби Ньюманн. Оксана Соколова не работает. На содержании у отца, она может позволить себе вести очень дорогой образ жизни. Никогда не была замужем, но имела несколько любовных отношений, некоторые из которых закончились трагически: одно самоубийство и два предполагаемых несчастных случая со смертельным исходом. Двое из трёх жертв незадолго до смерти заявляли на неё об оказании физического и психологического насилия. Благодаря своей фамилии и власти Соколовой всегда получалось получить оправдание, но нет никаких сомнений в том, что эти, крайне подозрительные события связаны. Она известна в высшем обществе своей психической нестабильностью, а также довольно длительным и постоянным использованием наркотических веществ. В последние годы дважды проходила реабилитацию в эксклюзивных частных клиниках. Центры, в которых обычно лечатся психические расстройства или зависимости. Дмитрий Соколов удочерил Оксану в 1992 году, в возрасте семи лет. В то время она содержалась в крошечном детском доме на окраине Санкт-Петербурга, где была оставлена матерью двумя годами ранее.

— Боже…

— Я также нашел несколько фотографий, как его брата и сестры, так и этой женщины. Они прикреплены к документу.

— Тогда это правда, Матиас в опасности.

— Я бы сказал, да. Но не думаю, что вмешиваться в дело — хорошая идея. У меня сложилось впечатление, что любой, кто решит помешать планам этой дамы, рискует закончить очень плохо.

— Она его хотела и получила. Безумный каприз, — тихо сказала Скарлетт, разговаривая сама с собой.

Детектив молчал, озадаченный удивлением и беспокойством женщины, которая его наняла. Ему редко доводилось расследовать на пользу подозреваемого. Очень часто его клиенты, слыша плохие новости, радостно злорадствовали, эта же молодая женщина была расстроена.

— У вас получилось узнать новый номер мобильного телефона Матиаса?

— Да. Записан в папке, но я не думаю, что с ним стоит связываться. За Матиасом постоянно следуют и шпионят. Если могу посоветовать, при условии что вы хотите продолжить расследование, я бы подумал о помощи брата, сестры и зятя. Но позвольте мне добавить личное рассуждение: Оксана Соколова опасна, и вставать на пути её интересов не стоит. В конце концов, многие из других её партнеров смогли выйти невредимыми из отношений. Возможно, не стоит рисковать, а пождать когда её интерес к этому мужчине ослабнет.

Скарлетт погладила живот. «Нет. Нет, она не станет ждать», — подумала она. Матиас не был обычным мужчиной. Он отец её ребёнка. Он был мужчиной, которого она всё ещё любила, несмотря ни на что. И он явно нуждался в помощи.

* * *

Матиас сидел на огромном белом диване, который украшал гостиную на вилле Оксаны. Свет был тусклым, а музыка оглушительной. В каждом углу тусовались люди, которые делали вид, что развлекаются, используя любые средства. Матиас привык наблюдать вокруг огромное количество кокаина, который гости употребляли в открытую. В ход шли и таблетки всех форм и цветов. Химическое дерьмо способное менять ощущения и восприятие. У него почти всегда получалось избегать их (он притворялся что проглотил, а затем сразу выплёвывал). С кокаином дело обстояло сложнее, и Оксана не принимала от него «нет». У бассейна с подогревом развлекалось много людей, смеющихся и пьющих реки шампанского.

— Мы тоже нырнём в воду, Мати?

Он хорошо выучил, как бесполезно противостоять желаниям Оксаны, поэтому согласился, заставляя себя улыбнуться.

— Пойду надену шорты, спущусь через две минуты, — сказал он.

Оксана повернулась к нему и нагло ухмыльнулась.

— Не завязывай шнурок на талии. Хочу потрахаться в воде.

В отвращении Матиас закрыл глаза. Он с нетерпением ждал, когда же этот проклятый брак будет заключен. Они отправятся в долбанный медовый месяц, и пару недель ему не придётся потакать эксгибиционистским и вуайеристским фантазиям этой женщины.

Поднимаясь по лестнице, он услышал звуковой сигнал телефона в кармане брюк. Когда Матиас брал сотовый в руки, он был уверен, что обнаружит очередное извращенное голосовое сообщение от Оксаны. Имя, которое появилось на экране, остановило его сердце. Он прочитал короткий текст.

Я должна тебя увидеть. Очень важно. Скарлетт.

Матиас вошёл в свою комнату, налил двойной скотч безо льда, а затем решил ответить на сообщение. Его пальцы дрожали от эмоций.

Я не могу и не хочу. Я сказал тебе оставить меня в покое. Не пиши мне. Не звони.

Тогда я приду искать тебя в вашем новом доме.

Тебя не впустят, забудь. Так будет лучше.

Я не собираюсь сдаваться, и рано или поздно тебе придется выбраться из этого бункера.

Я собираюсь жениться. Сколько раз должен тебе это повторять? Я её люблю. Ты была хорошим времяпрепровождением, и я благодарен за это. Но теперь ты больше мне не нужна.

Матиас ощутил дрожь ужаса от того, как обращался с единственной женщиной, к которой у него были чувства, но знал — другого выхода нет. Он делал это для Скарлетт.

Однако, ответное сообщение изменило всё.

Прекрати, Мати. Я знаю всё. Знаю, что эта женщина опасна. Знаю, что она шантажирует тебя. Она наполовину сумасшедшая. Неважно, если ты не любишь меня. Но я не могу стоять в сторонке и смотреть, как ты разрушаешь свою жизнь.

Матиас замер и уставился на телефон. В венах заледенела кровь. От испытываемого ужаса вдоль позвоночника побежала дрожь. Как она могла узнать?

Он вскочил на ноги, отчего закружилась голова. Матиас был уверен: если Скарлетт приблизится к вилле Оксаны, с ней случится что-то ужасное. Он специально отдалился от неё стараясь защитить, и теперь рисковал привлечь девушку в логово дьявола именно созданным между ними расстоянием. Смириться с этим Матиас не мог. Он должен сделать всё возможное, чтобы остановить Скарлетт.

Тогда он решил позвонить ей и попытаться убедить. Он проглотил одним глотком весь алкоголь из стакана, и набрал номер, с которого только что получил сообщения.

Застигнутая врасплох Скарлетт ответила:

— Матиас...

Голос Матиаса прозвучал нервно и заикаясь. Он не хотел дать ей время ответить или возразить. Он просто хотел её напугать и спровадить от себя раз и навсегда.

— Послушай меня. Не говори. Не имею понятия, что ты думаешь или знаешь, но ты должна держаться подальше. Тебе нужно забыть меня. Не позволю тебе никогда… и повторяю, никогда не приближайся ко мне. Ты должна исчезнуть.

— Она убьет тебя, если ты позволишь ей.

— Ты говоришь абсурд!

— Я разговаривала с Глорией. Я встречалась с частным детективом. Я знаю, кто такая Оксана. Ты не будешь первым, кто уйдет из-за неё под землю.

— Неправда.

— Да, это так. Ты не думаешь об Элизабет? Хочешь, чтобы такая женщина стала её матерью? Ты хочешь, чтобы девочка потеряла своего отца?

Матиас разочарованно зашипел.

— Ты сама ничего не понимаешь? Разве тебе не ясно, я делаю это именно для Элизабет? — ответил он, прекращая притворяться, будто не понимает, о чём они говорят.

— Может быть, ты это сделаешь, но какой ценой?

— Скарлетт, у меня есть трёхлетняя дочь. Если ты и правда в курсе того, что скрывается за этим дерьмом, то должна понимать — меня нужно оставить в покое. Никогда вновь не вмешивайся. Я умоляю тебя, ради всего святого.

— Я не могу, Мати. Я не могу…

Нежный голос Скарлетт разрывал его сердце на две части, но Матиас не мог отступить.

— Ты должна это сделать, Скарлетт. Если ты когда-нибудь немного меня любила, ты должна поступить, как я тебе говорю... Я должен идти. Никогда больше не звони мне, — он попытался сухо завершить разговор.

— Я не могу, — пробормотала она сквозь слёзы, — я знаю, что ты в отчаянии и боишься, но я не могу забыть. Я не хочу.

— Ты ничего не знаешь.

— Знаю, что я тебя люблю.

— Скарлетт... Боже... пожалуйста.

— И есть ещё одно. Это важно, и я должна сказать тебе лично.

— Скарлетт, я сказал нет... Нам больше нечего сказать друг другу.

— Ты любишь меня?

— Да. Очень. Вот почему ты должна держаться от меня подальше. Оксана крайне мстительная женщина.

— Ты мне доверяешь?

— Вопрос не в этом...

— Тогда знай, я не оставлю тебя одного.

Слушая этот голос, такой родной и нежный, Матиас разочарованно застонал, испытывая боль, не в силах вынести страдания и ностальгию.

— Скарлетт, мы ничего не можем сделать, чтобы это исправить. Ты должна мне поверить! Я больше не могу даже свободно выходить на улицу... Я не могу... Оксана опасная, злая, она больна...

Только сейчас Матиас услышал щелчок закрывающейся двери и обернулся. Перед ним стояла Оксана, уставившись на него ледяным взглядом. Он отсоединился, не добавив ни слова; сердце Матиаса бешено колотилось и от страха пересохло во рту.

— Ты прав. Я опасна. Наверное, ты ещё не понял насколько, любимый.

ГЛАВА 11

Матиас очнулся полностью дезориентированный. В полной темноте он лежал на полу в одной из комнат виллы Оксаны, которую никак не мог опознать. Последнее, что помнил — это ненавистный взгляд приближающейся Оксаны и как она вырвала телефон из его рук. Он смутно помнил краткий, в несколько секунд разговор, возникали и другие разрозненные вспышки воспоминаний, на которых сосредоточиться сейчас Матиас не мог. Он надеялся, что этот кошмар ему приснился, но холодный пол и боль, которую он ощущал по всему телу, были доказательством того, что произошедшие в последние часы события были реальными, а не извращенным и садистским плодом его разума.

— Где я, чёрт возьми? — прошептал он в пустой комнате, пытаясь дотянуться рукой до места на затылке, где чувствовал наибольшую боль. — Христос… — прошипел Матиас, инстинктивно одергивая пальцы, испачканные в крови.

«Что, чёрт возьми, случилось?» — подумал он в момент, когда жестокие и бессмысленные образы начали тесниться его разуме: он на полу, крики, Оксана и Курт рядом, пинают, бьют кулаками.

Матиас вытянул в сторону левую руку и нащупал гладкую поверхность стены. Попытался встать, опираясь на неё, но резкая боль, которая начиналась от запястья и распространялась по всей руке, заставила его закричать и вновь упасть на пол. Без сомнений, рука была сломана. Матиас был уверен, что у него имелись и другие травмы в разных частях тела. Он попытался оценить ущерб. Помимо пореза на затылке и сломанного запястья, он испытывал невыносимую боль, пытаясь глубже вдохнуть. Вероятно, имелась пара сломанных рёбер. Матиас подполз, чтобы сесть спиной к стене, и перевести дыхание. Затем он медленно встал на четвереньки, стараясь контролировать пронизывающую острую боль, которую ощущал в правой ноге.

Он предпринял ещё одну попытку встать на ноги, на этот раз стараясь не опираться ни на сломанное запястье, ни на поврежденную ногу. Затем подпрыгивая, стал двигаться вдоль стены в поисках выключателя, чтобы включить свет. Делая новый прыжок он старался не думать о пульсирующей боли, которую ощущал в голове каждый раз, когда его нога касалась пола. С малейшим продвижением вперёд его тошнило всё сильнее.

Наконец, Матиас добрался до круглого блока регуляции света и повернул вправо. Ничего. Всё оставалось погружённым в темноту. Он повторил операцию несколько раз. Матиас слышал щелчок выключателя, но ничего не изменялось. Помещение оставалось неестественно тёмным. Мати вновь соскользнул на пол и стал передвигаться на четвереньках. Сначала он натолкнулся на подобие скамейки, а затем на стол; он проверил, есть ли лампа, и нашёл её.

Клик. Клик.

Ничего. Возможно, Оксана отключила электричество по какой-то непонятной причине; пытаться понять её поступки было невозможно, он это знал. Или... Он протянул руку и дотронулся до лампочки. Как и боялся, тонкая стеклянная колба оказалась горячей.

— Дерьмо… — прошептал он.

Матиас сел, потому что тошнота стала невыносимой, и секунду спустя его сотрясло от рвоты. Горькая желчь смешалась с металлическим вкусом крови. Он лёг обратно на пол, и погрузившись в состояние полусознания, неопределённое время лежал на животе — голый, грязный, израненный.

Резкая боль в груди заставила Матиаса очнуться: кто-то пихал его одной ногой, переворачивая лицом вверх.

— Что, твою мать, мы будем сейчас делать? Этот умирает, ты понимаешь? Он больше не движется. Лежит так несколько часов, и дыхание становится всё слабее и слабее. Мы должны вызвать скорую помощь, и должны сделать это немедленно!

Матиас слушал взволнованный голос Курта и подумал, что это правда. Он умирал и больше ничего не мог сделать, чтобы избежать этого.

— Он уже практически мертв! Нам просто нужно, чтобы тело исчезло. — Прозвучал холодный голос Оксаны.

Матиас попытался что-то сказать, но звук его слов вышел слабым и смешался со зловещим бульканьем.

— Прошу тебя… — наконец смог выдавить он.

Снова заговорил Курт:

— Ты слышишь его? Он жив. Мы должны вызвать скорую.

Матиас услышал, как кто-то присел рядом с ним, а затем почувствовал нежное поглаживание по лицу.

— А почему я должна позволять тебе жить? Ты сказал, что хочешь меня убить, помнишь? Что убьёшь своими руками, маленький ублюдок!

Нет, Матиас этого не помнил. Он не помнил ничего конкретного о часах, проведенных в этой холодной и сырой комнате, но поверил им, потому что в своей жизни никогда так отчаянно не желал чьей-либо смерти.

Нервным голосом снова вмешался Курт. Конечно, он не впервые присутствовал при очередной неконтролируемой вспышке гнева своей любовницы, но садизм и жестокость, свидетелями которых он стал этой ночью, глубоко обеспокоили его:

— Оксана, послушай меня. Не выгодно доводить до этого. Мы скажем, что прошлой ночью ты ждала Матиаса в комнате, а он не появился. Поэтому когда вечеринка закончилась ты пошла его проверить, и нашла в таком состоянии. Жертва кражи или нападения.

— Голый как червь?

— Всё, что нам нужно сделать, это надеть боксеры.

Матиас слышал как Оксана яростно зарычала.

— Боже, что случилось! Какого черта тебе так плохо, Матиас? Я лишь наказала тебя за предательство, за твоё неуважение, за твою неспособность любить меня! Но я не думала, что ты такой слабый! Посмотри на себя... Ты даже не можешь дышать... Ты хочешь доставить мне неприятности, верно? Ты на самом деле хочешь умереть, лишь бы избежать женитьбы на мне? Это твой план?

Матиас услышал, как она выпрямилась, возбуждённо и сердито вздохнула, затем снова заговорила:

— Слушай меня внимательно. Теперь я вызову эту чёртову неотложку. Если ты выживешь и попытаешься каким-то образом подставить меня, ты покойник и все твои близкие в придачу. Если ты просто попытаешься втянуть меня, я сначала убью твою дочь, потом старуху, которая живет с вами, и, наконец, шлюху, с которой ты разговаривал по телефону вчера вечером, понимаешь?

Курт поспешил:

— Давай вызовем скорую, Оксана. Матиас никогда не посмеет пойти против тебя. Вызывай!

— Хорошо, вызови ты. А я тем временем отправляю кого-то к нему домой и к девушке. Она и ребёнок будут нашим страховым полисом.

* * *

Бип… Бип… Бип…

Где я? Какой сегодня день? Твою мать, как везде болит! В голове только запутанные воспоминания, как короткие вспышки, но, наконец, я всё вспомнил. Комната в подвале на вилле Оксаны. Она хочет чтобы я её трахнул. Я не могу. У меня не получается даже когда пробую использовать свои обычные трюки. Она сверху. Я связан на деревянном столе. Руки зафиксированы за запястья. Оксана потеряла над собой контроль. Разъяренная, потому что на этот раз я её не удовлетворил и потому что убеждена — я изменяю ей. Курт тоже с нами. Она, бьёт меня по лицу пощёчинами и кулаками. Я пытаюсь увернуться от ударов, лихорадочно двигая головой из стороны в сторону. Из-за этого она становится агрессивнее. Помню как на моей шее сжимаются её руки, пока не теряю сознание. Я очухиваюсь, облитый из ведра ледяной водой, в сопровождении жестоких ругательств и демонического смеха. Они трахаются, словно животные, недалеко от стола, на котором лежу связанным несколько часов. Она снова пытается заняться со мной сексом. А я — идиот, в порыве гордости плюю ей в лицо. Оксана приближается с какой-то деревянной дубинкой, похожей на плоское весло, и бьёт меня — всё сильнее и яростнее, пока не ломает ту на части. Между ударами упоминает Элизабет и Скарлетт. Я говорю ей, чтобы она не смела даже произносить их имена своими паршивыми губами, и что, если выживу, то убью её своими руками.

Вижу вспышку возбуждения и безумия, которая заволакивает глаза чудовища.

— Что ты сделаешь?

Начинает избивать меня. На этот раз бьёт сильнее.

Старается сломать кости. Убить. Потому что я дал ей вескую причину. Потому что впервые я взбунтовался. Угрожал ей, и сделал это намеренно. Я не вру, и это она прочитала в моих глазах: мою ненависть, моё презрение, правду моих слов. Я больше всего на свете хочу, чтобы Оксана умерла. Она бьёт по суставам. Запястья, колени, лодыжки, потом наносит удары плашмя, словно режет. В область желудка, бедра, голени. Говорит, как она разочарована. Как ошиблась во мне. Что могла бы любить меня вечно. Что по-своему уже любила меня. И вот почему теперь она хочет, чтобы я умер. Потому что я ранил её. Потому что я люблю другую.

Затем Оксана внезапно успокаивается, подходит с потерянным взглядом и голосом сумасшедшей говорит, что хочет дать мне последний шанс. Что я ещё могу спастись.

Оксана развязывает меня и ставит на колени. Она приказывает мне просить у неё прощения языком и сделать это хорошо. Я не могу из-за опухшего рта и кровотечения. Но в основном потому, что не хочу. Больше не хочу. Никогда. Я так много знаю. Я понял. Оксана всё равно убьет меня, если не сегодня, то через несколько месяцев. Поэтому кричу ей, чтобы она пошла и трахнула себя сама.

Оксана хватает меня за волосы и вбивает лицом себе в промежность. У меня получилось сильно укусить её за бедро. Она орёт. Удар в затылок. Все становится чёрным. Конец.

Затем слышу сирены скорой помощи. Добрые руки. Быстрые суматошные слова. Отчаянные.

Внутреннее кровотечение!

Он задыхается в собственной крови!

Коллапс! Коллапс! Дефибриллятор!

Заряд!

Мы его теряем! Мы его теряем! Искусственное дыхание!

Пульс появился. Он снова с нами. Держись, Кроуфорд. Потерпи парень. Не сдавайся. Ещё немного.

Потом, наконец, покой.

Бип... Бип... Бип ...

 

* * *

 

Скарлетт нервно рассматривала электронную панель с рейсами на Вашингтон. До посадки оставался час, и она чувствовала, как с каждой минутой слабеют мужество и решительность, с которыми она действовала в последние несколько дней.

Что она делает? Во что ввязывается? Что если она ошиблась? И Матиас не стал жертвой тёмного заговора и оказался в такой ситуации по своей воле? Как бы он отреагировал на её инициативу? Что, если его брат и сестра закроют дверь у неё перед носом? Что если они примут её за мифоманку?

Возможно, ей следовало предупредить их о своём прибытии, но Скарлетт организовала всё импульсивно, ведомая мрачным предчувствием, которое побудило действовать быстро. Даже на работе она повела себя опрометчиво. В администрации она проработала слишком недолго, чтобы уйти в отпуск и надеяться найти место по возвращении. Она даже не назвала точных дат и отказалась предоставить более подробную информацию о причинах, побудивших сделать перерыв. Кроме того, её не отпускала тошнота и падение давления. Она не должна сталкиваться со стрессом, а тем более с такой поездкой. Пять с половиной часов полёта и по прибытии оказаться в неизвестном городе, без понятия куда идти и даже не забронировав угла в гостинице. Она обзывала себя идиоткой за то, что не воспользовалась своей работой, и не нашла приличное место, куда можно отправиться, после приземления.

К счастью часы перелёта прошли быстро. Последние несколько дней Скарлетт спала мало и чувствовала себя измотанной, поэтому через несколько минут после взлета уснула. Сон не был спокойный, но он позволил ей восстановить часть энергии, которая понадобится, чтобы сделать то, что запланировала.

Когда Скарлетт прилетела в Вашингтон, она взяла такси и отправилась по заранее записанному адресу. В ручной клади у неё лежал пакет документов и фотографий, которые на прошлой неделе ей дал Абель Моррисон.

С момента отчаянного звонка пять дней назад известий от Матиаса не было. С тех пор его мобильный телефон оставался вне зоны действия сети.

С каждой убегавшей минутой Скарлетт чувствовала, как растет беспокойство, отчего становилось труднее дышать. Она понимала, что должна была предупредить Ариэль Кроуфорд о своем прибытии, но боялась, что это означало бы растянуть время. В глубине души девушка чувствовала, — терять нельзя ни секунды. Если сестра Матиаса её не выслушает, оставался шанс с его старшим братом.

Когда такси остановилось перед домом номер 1125 на Холбрук стрит, Скарлетт пришлось подавить искушение попросить водителя развернуться и подвести её к отелю. Вместо этого она заплатила и вышла. Девушка замерла, рассматривая красивый двухэтажный дом, окруженный зелёным садом, и глубоко вздохнула. Яркое зарево заката и пустынность улицы придавали панораме более пугающий вид, чем это было на самом деле. Скарлетт собрала свою смелость, подошла к звонку и позвонила, молясь, застать кого-нибудь дома и не быть вынужденной возвращаться вновь завтра. Почти сразу в дверях появилась молодая женщина. Скарлетт узнала Ариэль, несмотря на то, что причёска отличалась от той, какую видела раньше на фотографии. Мужская стрижка — короткая с резкими линиями, — подчеркивала такие же тонкие черты лица и глаза цвета нефрита, как и у Матиаса.

Скарлетт смотрела, как Ариэль приближается по подъездной дорожке, и проклинала себя за то, что заранее не подумала, как себя представить. Кем она была в итоге? Подругой? Одной из многих любовницей? Матерью ребёнка Матиаса?

Глаза Ариэль изучали её с ног до головы, пытаясь выяснить, кто эта женщина, что стоит у дверей в поздний час. Она спросила не открывая калитку.

— Что я могу для вас сделать?

Скарлетт прикусила губу и решила вначале представиться.

— Добрый вечер, миссис Дженсен, меня зовут Скарлетт Маккей. Я подруга Матиаса. Я только что прилетела из Сан-Франциско... и...

Выражение подозрительности на лице Ариэль сразу изменилось до чрезвычайно взволнованного, и прежде чем Скарлетт успела продолжить, она перебила:

— С ним что-то случилось?

— Нет, но…

— Кто вы такая? Одна из его женщин? Клиентка?

От смущения Скарлетт покраснела, как огонь.

— Я подруга, — ответила она.

Ариэль в течение нескольких секунд сохраняла молчание.

— Как вы меня нашли? Матиас рассказал вам о нас?

Скарлетт показалось, она услышала в голосе женщины намёк на надежду.

— Нет. Я искала вас без его ведома. Пожалуйста, впустите меня, я всё объясню.

Казалось, Ариэль решала, что делать: её подозрительная натура и работа подталкивали к осторожности, а инстинкты женщины двигались в противоположном направлении. Продолжая размышлять, следует ли ей пригласить девушку в дом или отложить встречу на завтра, она увидела, как Скарлетт стала копошиться в сумке, откуда достала желтый конверт.

— Что это? — спросила Ариэль, когда Скарлетт протянула пакет документов через решетку всё ещё закрытой калитки.

— Это информация о Матиасе. Я заплатила частному детективу пытаясь понять, что с ним происходит, так как Матиас ничего мне не рассказывал и, в любом случае, не обратился бы за помощью.

Взгляд Ариэль стал нежным и грустным.

— Обычный Мати… — прошептала она, открывая разделяющую их калитку, решив поверить своим инстинктам и позволить незнакомке войти. — Пожалуйста следуйте за мной.

Она предложила Скарлетт расположиться в большой гостиной в современном стиле. Гладкие металлические и стеклянные поверхности, абстрактныекартины, большие окна. Помещение соединялось с кухней в стиле хайтек, как и остальная часть обстановки. Ариэль двигалась непринужденно, словно видеть Скарлетт у себя дома было естественно, хотя весь её внутренний мир находился в смятении. Она не торопилась, пытаясь понять, как справиться с ситуацией, используя ресурсы, которые позволяла её работа. Ей показалось, что девушка готова всё рассказать, поэтому Ариэль решила не давить, а продолжить с осторожностью. Позволив Скарлетт чувствовать себя непринужденно, можно было спокойно добраться до сути.

— Я готовила кофе, вы не хотите?

— С удовольствием. Для меня без кофеина, пожалуйста.

От Ариэль не скрылось, как молодая женщина держала руку на слегка округленном животе. Она даже на мгновение не поверила, что речь идёт лишь о дружеских отношениях, и проклинала себя за то, что перестала следить за Матиасом.

После первых восьми месяцев безуспешных попыток вернуть брата в Вашингтон Ариэль отступила. Она не смогла выступать молчаливым свидетелем на пути саморазрушения Мати, которого любила больше собственной жизни, и у неё не хватило смелости заявить на него, тем самым вынуждая остановиться.

Пока готовила кофе, Ариэль отправила мужу сообщение с предупреждением о сложившейся ситуации и попросила приехать домой как можно скорее.

Затем вернулась в гостиную к Скарлетт с подносом в руке и нежной улыбкой на губах и села рядом с ней.

— Пожалуйста, расскажи мне всё с самого начала, ничего не упуская.

Скарлетт не заставила просить себя дважды. Она рассказала Ариэль о том, как познакомилась с Матиасом, как первые месяцы наблюдала за ним издалека, об их мимолетных и полных противостояния встречах, о вспыхнувшей страсти и её отрицании, а затем вспыхнувшей и погасшей вновь. Она рассказала о том, как внезапно, когда казалось, всё на грани изменения, Матиас согласился на работу, выходящую за границы обычных контактов. Ариэль побледнела когда услышала имя Оксаны Соколовой.

— Дочь Дмитрия Соколова?

— Да — ответила Скарлетт. — Разве в последнее время вы не читали бульварные газеты?

— Нет. Я не читаю такие издания.

— Никто из вашей семьи не знал, что Матиас обручился с этой женщиной?

Ариэль отрицательно покачала головой. О Матиасе уже давно никто не говорил и, возможно, общие друзья предпочитали закрывать глаза, чтобы не злить Ариэль (в том случае, если они были в курсе происходящего). Тогда Скарлетт рассказала, какую жизнь, по её мнению, вёл Мати. Она поведала Ариэль, что он почти перестал видеться с дочерью и ей несколько раз казалось, что Матиас собирается открыть ей какую-то тёмную тайну, но затем всегда испуганно отступал. Рассказала о последнем странном телефонном разговоре, так внезапно оборвавшемся.

Ариэль вытащила из желтого конверта документы, удивленная находчивостью и решительностью молодой женщины, и почувствовала вину за то, что сомневалась в ней. Она внимательно прочитала информацию, которую они содержали, и на её лице отразилась вся боль и испытываемое беспокойство.

— Не могу поверить, что это правда. И мой брат вляпался в такие неприятности. Именно он. Самый застенчивый, самый чувствительный, самый уравновешенный из нас троих. Как, чёрт возьми, это могло произойти? — Ариэль посмотрела на Скарлетт полными слёз глазами и снова спросила. — Кто ты? Кто ты на самом деле для него?

— Не знаю, кто я для него. Но я знаю, кто он для меня. Как бы безумно и бессмысленно это ни звучало, я с самого начала люблю Матиаса. Сделаю всё что угодно, только чтобы знать — он в целости и сохранности. Свободен.

— Что если он не ответит на твои чувства?

— Я уже размышляла об этом, а также пережила моменты великого разочарования и обиды. Но теперь это не важно. Я просто хочу вытащить Матиаса из этой ситуации. Потом он сможет свободно выбрать, что считает лучшим для себя.

Ариэль заметила, как женщина снова погладила свой живот, и когда через несколько минут Скарлетт побежала в ванную, где её вырвало, сомнений больше не осталось. Но Ариэль решила ничего не говорить. Она подождёт, когда девушка сочтёт целесообразным и расскажет сама. Тот факт, что Скарлетт, скорее всего, ожидала ребёнка от Мати и решила не разыгрывать эту карту, сняла все сомнения относительно её благих намерений.

Когда домой вернулся муж, именно Ариэль ввела его в курс событий. Он тоже, при упоминании имени Оксаны Соколовой, выглядел растерянно. Клейтон работал в наркоконтроле, и фамилия Соколовой не была для него новой. Абсолютно. После ужина они связались с Итаном, не вдаваясь в слишком конкретные подробности во время телефонного разговора, лишь умоляя его как можно скорее к ним приехать, чтобы обсудить очень деликатный вопрос, касавшийся Матиаса. Старший брат ответил холодно и отрешенно, продолжая злиться на Мати за то, с какой жестокостью он отрезал их от своей жизни. Но когда услышал, как на другом конце линии Ариэль плачет, больше не смог притворяться равнодушным и пообещал приехать на следующий день, как только у него закончатся все слушания, стоящие в повестке дня. Ариэль и Клейтон в итоге предложили Скарлетт остановиться у них на период, необходимый для этого, не совсем обычного расследования. И она согласилась, даже из вежливости, не сделав попытки отказаться. Накопившаяся за последние часы усталость и готовность внимательно следить за делом — это безусловно, более веские причины, чем собственная застенчивость или естественная конфиденциальность.

* * *

Следующие дни стали эмоционально сложными для Кроуфордов и Скарлетт. Ариэль была хорошей и доброй женщиной, и знание, что брат, вовлечен в грязные и опасные круги разбивало её сердце. Она не могла простить себя за то, что отказалась от идеи надавить на него и оставила одного. Она постоянно задавалась вопросом, как бы всё сложилось, если бы они, как семья, не позволили ему отдалиться. Если, в конце концов, они бы все не смирились. Но Матиас был особенным созданием, и когда окружал себя стеной, то делал недосягаемым. С детства он был интровертом, отличался своей замкнутой и упрямой душой. Он всегда действовал в своем собственном ритме и манере, и настаивать никогда не имело смысла. Его глубоко ранила смерть Грейс, и всегда присутствующие в характере тёмные черты стали более интенсивными, более жестокими. Матиас создал вокруг себя вакуум и погрузился в этот новый персонаж: хитрый, холодный и неприступный. Он продолжал жить, но казалось, часть его исчезла навсегда, вырванная этими нелепыми и внезапными смертями. Ариэль и Клейтон подтвердили Скарлетт, что счёт за необходимые для него и малышки больничные услуги, был непомерным. Матиас никогда никому не говорил точную цифру, но и тогда становилось ясно, что она очень высока. Предположительно, это стало одной из причин (далеко не единственной), почему он начал заниматься подобным ремеслом. По словам Ариэль, Матиас был уверен, что никогда больше не влюбится, и он не из тех парней, кто заводит временные связи. Чтобы достичь такой степени близости, ему нужно позволить женщине приблизиться к нему, встречаться с ней, узнать близко и установить связь, а делать что-либо из этого он не хотел. Однако продавать свои сексуальные услуги, как бы нелепо не выглядело, для него оказалось более приемлемым. Ариэль подозревала, что такую жизнь Мати выбрал как своего рода самонаказание, как способ избежать сближения и влюблённости в других женщин, а также постоянно напоминая себе о том, каким плохим человеком он был.

Три года назад заметили все, что истинным виновником смерти Грейс и родителей Матиас считал себя. Решение вести несчастную и унизительную жизнь позволило ему заплатить за свои ошибки, как символически, так и конкретно, и ничто и никто не смог заставить его передумать. Итан был единственным, у кого с младшим братом произошла жестокая стычка. Они дошли до рукоприкладства и с того дня друг с другом не разговаривали. Но теперь и он тоже, по мере раскрытия пугающих подробностей из жизни Матиаса, чувствовал, как его сердце становилось мягче, и любовь к брату, так отличающемуся от него, вернулась на поверхность с мощной гордостью.

Итан, как личность, отличался от Ариэль и Матиаса. Он был организованным, сторонником абсолютизма, холодным, рациональным и исполнительным. Надёжный и остроумный, способный и всегда подготовленный, Итан через несколько дней сумел нарисовать картину возможностей, которые открывались при вскрытии правды в ситуации Матиаса. Его почти наверняка обвинят в уклонении от уплаты налогов, за которое, вероятно, может грозить тюремное заключение. Мати рисковал получить от шести месяцев до двух лет, но, учитывая различные смягчающие обстоятельства, прежде всего его состояние психологической хрупкости, когда начинал свою карьеру в качестве эскорта, он бы вышел гораздо быстрее. В относительной опасности была опека над Элизабет. При необходимости они могли разыграть карту усыновления или опеки с одним из ближайших членов семьи, но Итан полагал, что такая возможность будет очень маловероятной. Проанализировав всю имеющуюся у него информацию, Итан смог убедиться: как отец, Матиас всегда вёл себя очень хорошо, поэтому был уверен, что ребенок останется с ним.

Самая болезненная часть касалась его отношений с Соколовой. В федеральном департаменте имелось целое досье на неё и её семью. У женщины зафиксировали глубокие психические отклонения, асоциальность, неспособность чувствовать раскаяние или сочувствие. Садистка, агрессивная и жестокая. Которая беспощадно ударит любого, кто встанет на её пути к цели. Почему она решила выйти замуж за Матиаса, оставалось загадкой. Может быть, прихоть, возможно, искаженный взгляд на любовь, или крайний нарциссизм подтолкнул Соколову к стремлению иметь всё, что ей нравится. Лучшее во всем.

— Я должна немедленно поговорить с Картером. Нам нужно начать новое расследование в отношении этой женщины, — сказала Ариэль.

— Кто такой Картер? — спросила Скарлетт.

— Мой начальник.

— Я не думаю, что мы что-нибудь получим, — ответил Клейтон, — у Соколова связи в очень высоких кругах, он хорошо организован, а грязные делишки у него покрывают подставные лица. Тот факт, что у Соколовой в доме есть оружие и наркотики, безусловно, является преступлением, но не приводит к гипотезе о незаконном обороте наркотиков или другой деятельности. У нас нет доказательств связи с большим бизнесом. По крайней мере, пока. Я мог бы предложить УБН внедрить агентов для дальнейшего расследования, но это займет месяцы. Чтобы разобраться с Матиасом, мы должны действовать с привлечением полиции Сан-Франциско, открывая два параллельных расследования. Один, в меньшем масштабе, со ссылкой на его ситуацию, и другой, который проведём сами, для расследования оборота оружия и наркотиков.

— Ты прав… — подтвердила Ариэль, — это единственный путь.

Скарлетт не понимала. У неё не укладывалось в голове, почему, полученной от Моррисона информации недостаточно, чтобы прижать эту женщину.

Кроуфорды пытались ей объяснить.

— Из того, что у нас в руках: Оксана ведёт распутную жизнь. Это неоспоримо. Мы могли бы даже немедленно её арестовать, совершив неожиданный рейд во время одной из вечеринок, но через минуту она выйдет под залог. И тогда Матиас снова окажется в опасности. Возможно, нам следует сначала сосредоточиться на том, как вывести его из этой бредовой ситуации. Он должен дать свидетельские показания, а затем включим его в программу защиты свидетелей. Но всё требует времени.

— Так что же нам делать? — спросила Скарлетт в унынии.

— Мы активируем федералов и полицейское управление Сан-Франциско, а тем временем начинаем действовать самостоятельно, ища способ вытащить его оттуда.

— Это может стоить вам карьеры… — прошептала Скарлетт.

— Точно. Но ситуация, в которой находится брат, может стоить ему жизни, и я не хочу рисковать, — заключила Ариэль.

Через несколько дней после начала их расследования Клейтон вернулся домой с новостью, которую рано или поздно все боялись получить: после нападения неизвестных лиц более недели назад Матиаса госпитализировали в «Калифорнийский тихоокеанский медицинский центр».

— Я должна немедленно вернуться в Сан-Франциско. Мне нужно его увидеть, — сказала Скарлетт, не колеблясь ни секунды.

Ариэль, Клейтон и Итан согласились с ней. Пришло время переехать в Калифорнию и защитить брата конкретно, поскольку было ясно, насколько опасной становится Соколова. Из Вашингтона они арендовали под чужим именем небольшую виллу в Сан-Франциско, которую собирались использовать в качестве базы. Поэтому переезд лишь немного опережал первоначально запланированные даты. Оставалось оптимизировать только последние детали в том, как приблизиться к Матиасу, Элизабет и Глории, а затем спрятать их для защиты на время всей операции.

— К нему пойду я, — сказала Скарлетт.

— Ты не можешь. Полиция следит за делом. Комиссар Лейтон из Сан-Франциско ознакомлен с имеющимися у нас данными и ведёт расследование в отношении Оксаны. Даже если в заявлении говорится о краже со взломом и нападении неизвестных, они расследуют на более конкретном уровене. Им просто нужно, чтобы Матиас вышел из комы и начал сотрудничать. Это сэкономит время и, возможно, позволит нам вытащить его оттуда, — сказал Клейтон.

— Как... вышел из комы?

— Врачам пришлось ввести его в фармакологическую кому. Но ситуация стабильная. Я думаю, он скоро проснется.

— Я должна поехать к нему, — повторила Скарлетт, на этот раз более взволнованная и решительная, чем когда-либо.

— Ты не можешь, — сказал Клейтон.

— Возможно, и получится, — сказала Ариэль.

Муж посмотрел на неё, пытаясь понять, что она имела в виду, и Ариэль продолжила:

— Из имеющейся у нас информации не видно, что Скарлетт под контролем.

— Нет. Исключено. Она гражданское лицо. Начальство никогда не даст разрешения на использование её в операции пока Скарлетт не под защитой. И потом, она без подготовки.

— Так натаскайте меня! — воскликнула девушка в отчаянии.

Клейтон едва улыбнулся ей.

— Мы не можем сделать из тебя полицейского за одну ночь. Надо подумать о чём-то более эффективном и менее рискованном.

— Позвольте мне пройти под видом медсестры.

— Это невозможно, — ответил Клейтон.

— Технически такое возможно, — Ариэль снова возразила мужу. — Мы начали расследование в Сан-Франциско. Матиас сейчас под защитой. В больничной палате он недоступен, за исключением врачей и медсестер, которые присматривают за ним. Создать прикрытие для Скарлетт, с единственной целью связаться с Мати и сообщить о текущей ситуации, нетрудно. Кроме того, у меня сложилось впечатление, что его мотивирует гораздо больше встреча с ней, чем с нами. А мы тем временем разработаем конкретный план, чтобы вывести его, не давая Оксане и её друзьям возможность узнать, где мы его прячем.

Затем она снова обратилась к молодой женщине:

— Ты на самом деле уверена? Это чрезвычайно рискованно.

Скарлетт положила руку на живот.

— Доверьтесь мне. Я не боюсь этой женщины. Я боюсь лишь опоздать.

ГЛАВА 12

Второй раз в своей жизни Матиас очнулся в больничной палате, и первой реакцией, которую он испытал, стала паника. Запах дезинфицирующих средств, ритмичный звук окружавших его приборов, и кровать, с ограничивающими барьерами, в которой лежал, — ему не нужно было видеть, чтобы понять, где находится.

Он ненавидел больницы. Со дня выписки три года назад, Матиас никогда туда не ступал. Даже Фиби Ньюманн, когда наняла его, была вынуждена смириться, и позволила проводить обычные проверки, которые требовала от своих эскортов, в частных клиниках. Поэтому первая мысль, что пришла ему в голову была: связаться с любым врачом или медсестрой, и выписаться из больницы. Матиас понял, что не может открыть глаз, а его нога и рука в гипсе. Но даже это его не остановило; он хотел немедленно уйти. Правой рукой Матиас стал искать рядом с собой кнопку вызова медсестёр, но не нашёл.

К счастью, контролирующие аппараты уже предупредили тех, кто ответственен за его пробуждение, и после нескольких мгновений бесполезного и нервного исследования он услышал, как открылась дверь палаты. Затем нежный голос окликнул его по имени:

— Мистер Кроуфорд?

Матиас попытался заговорить, но ответ застрял между поврежденными голосовыми связками и сухим языком. Должно быть, он много кричал, прежде чем окончательно потерял сознание, поэтому просто махнул рукой и повернул голову к источнику звука.

Голос продолжил говорить нежным тоном.

— Не пытайтесь напрягаться, через несколько часов станет лучше. Доктор сейчас подойдёт.

Мати согласно кивнул, а затем увлажнил сухие губы: он умирал от жажды. Медсестра быстро уловила его дискомфорт и подошла к нему со стаканом воды и ватным тампоном. Она намочила его в прохладной жидкости и осторожно похлопала по губам.

— Скоро вы сможете что-нибудь выпить и съесть, нужно только немного потерпеть.

Матиас раздвинул губы, с жадностью смакуя эти несколько капель.

— Вы чувствуете боль?

Матиас отрицательно покачал головой. После долгих часов пыток, которым его подвергли, казалось, он оказался в раю: тело ощущалось расслабленным, а мозг без каких-либо мыслей. Он чувствовал только своеобразную тупую боль, и понял, что должно быть находиться под воздействием очень тяжелых анальгетиков, вероятно, опиатов, учитывая легкомысленное настроение, так не соответствующее ситуации, в которой находился.

— Вы помните, что случилось?

Матиас замер. Он прекрасно всё помнил, но знал, как необходимо ответить, поэтому вновь отрицательно покачал головой.

Медсестра продолжила.

— На вас жестоко напали. Идёт расследование, мистер Кроуфорд, и как только вам станет немного лучше, полиция придёт вас допросить. Однако пока не беспокойтесь и не пытайтесь вспомнить. Дайте мозгу отдохнуть, и память вернётся к вам, не волнуйтесь.

Матиас ещё несколько минут продолжал бодрствовать, а затем снова заснул, уступив неестественной усталости, вызванной циркулирующими в его крови психотропными веществами. Он принял охотно бессознательное состояние, которое на некоторое время защищало его от реальности, готовой атаковать эти стены снаружи.

Таким образом прошли два дня, в течение которых у Матиаса чередовались состояния возбужденного бодрствования из-за места, где он находился, с глубоким сном, вызванным морфием.

Всякий раз, когда к нему подходили доктор или медсестра, чтобы позаботиться о нём, он начинал умолять выписать, с обещанием, что дома его будут лечить со всем необходимым вниманием.

На третий день после выхода из комы Матиас встретился с комиссаром полиции, который взял на себя ответственность за его дело, и тогда Мати понял, что у него гораздо более серьезные проблемы, чем пребывание в больнице.

Он всё ещё не мог видеть. Опухшие веки не позволяли открыть глаз, и, несмотря на прикладываемые усилия, даже когда Матиас, казалось, был способен двигать ими достаточно, чтобы создать тонкий проблеск, всё вокруг оставалось погружённым в темноту. Когда комиссар вошёл к нему в палату, Матиас понял, что его пребывание в «Калифорнийском тихоокеанском медицинском центре» будет намного более длительным и раздражающим, чем он планировал, и полиция не выпустит эту кость. Его дело не отправят в архив как нападение неизвестных, и полиция ещё долго будет кружить рядом.

— Доброе утро, мистер Кроуфорд. Меня зовут Бенедикт Лейтон, я комиссар департамента полиции Сан-Франциско. Вместе со мной моя коллега Сара Стерн. Можем ли мы задать вам несколько вопросов?

— Пожалуйста, — сказал Матиас до сих пор хриплым голосом.

— Как самочувствие сегодня?

— Гораздо лучше, спасибо.

— Хорошо. Я знаю, вам сообщили, что мы придём для снятия свидетельских показаний...

— Да. Но, к сожалению, я до сих пор ничего не помню, мне жаль, — соврал он.

— Быть может, если я освежу вам память, что-нибудь всплывёт.

Матиас молчал.

— Итак, — продолжил Лейтон, — скорая помощь была вызвана в пять тридцать пять утра в субботу 13 февраля. Голос звонившего мужчины (позже идентифицирован как голос Курта Штайнера), попросил помощи для мужчины, ставшего жертвой нападения на вилле «Красный тюльпан», расположенной на улице Ларкин 213.

Когда приехали парамедики, они немедленно связались с нашим отделом. Вы лежали на полу, на втором этаже здания, с множественными травмами и переломами. Вы потеряли много крови, но, как ни удивительно, в комнате, где вас обнаружили, не было явных признаков взлома, а пол выглядел чистым. В вашей крови обнаружили огромное количество кокаина. Было также ясно, что несколькими часами ранее вы занимались сексом с разными партнерами. На вилле был беспорядок от того, что казалось весьма «интересной» вечеринкой... Подводя итог, всё заставляет нас думать, что случившееся с вами было не простым нападением неизвестных лиц.

Матиас слушал сохраняя молчание.

Когда Оксана решила его помиловать (и он продолжал задаваться вопросом — почему), Матиас подумал, что она организует всё лучше. Но сцена, с которой столкнулись копы, выглядела неправдоподобно. Это понял даже он. Но Матиас знал, — без его заявления полицейские не могли начать расследование.

Мати вздохнул и продолжил в своём намерении не сотрудничать с властями.

— Мы с Оксаной любим заниматься сексом с друзьями. Я не думаю, что это преступление. И в тот вечер их было несколько. Я также подтверждаю, что той ночью употреблял кокаин. Но кроме вечеринки, секса и наркотиков я больше ничего не помню. Мне жаль.

— Я понимаю... Надеюсь, ради вашего же блага, эта досадная потеря памяти быстро разрешиться. Мы нуждаемся в вас для продвижения в расследовании.

— Но какое расследование, инспектор? Кажется, я не подал жалобу...

— Расследование покушения на убийство, Кроуфорд. Ни один полицейский, даже самый последний из числа неспособных, не поверит, что ограбление закончилось трагедией. Кто-то хотел вашей смерти.

Матиас снова замолчал и решил не бросать дальше вызов судьбе. Он не мог видеть лицо детектива, но тон его голоса уже был нервным и достаточно подозрительным.

— Хорошо. Тогда, если что-нибудь придет в голову, я дам вам знать.

— Я надеюсь. А пока мы выставляем охрану у дверей палаты. По крайней мере, пока мы точно не узнаем, что, чёрт возьми, случилось той ночью.

— Вы боитесь, что злоумышленник вернётся и закончит то, что начал? У меня нет врагов, офицер.

— Напротив, мы подозреваем, что у вас они имеются и ещё какие! Опасные и... как бы сказать... очень к вам близкие.

С этого момента Матиас не сказал ни слова. Он притворился, что плохо себя чувствует и нуждается в отдыхе. Повернулся на бок и оставался лежать в такой позе, пока не услышал шаги агентов, покидающих его палату.

Офицер Лейтон был убежден, парень не говорил только потому, что боялся серьёзных последствий. Он был уверен, что практически смертельное нападение имело связь с русской партнёршей Матиаса. Женщине ещё не дали разрешение на посещение, и с каждым днём она становилась всё более нервной и угрожающей. Поэтому Лейтон решил разыграть карту, которую предпочел бы не использовать. Маленькая Элизабет. Вероятно, своим молчанием Матиас пытался её защитить, и комиссар должен этим воспользоваться. Убедить Кроуфорда, что отказ от сотрудничества поставит под угрозу его маленькую девочку.

— Я беспокоюсь о вашей дочери и о женщине, которая о ней заботится. Если нападение на вас не случайно, они могут быть в опасности, — сказал он тихим специально тревожным голосом во время очередного допроса, который вновь заканчивался безрезультатно. — Если бы мы хотя бы знали от кого их защищать, было бы легче.

Следивший за сердцебиением Матиаса аппарат, казалось, сошёл с ума после дней полного спокойствия.

Тогда комиссар решил надавить.

— Вы понимаете, что ваше молчание подвергает вас опасности, верно? Вы уверены, что ничего не помните? И понятия не имеете, кто хотел вашей смерти?

Матиас ответил обычной белибердой, собранной из бессмысленных гипотез.

— Я лишь помню, как поднялся в свою комнату и подвергся нападению. Оксана — очень богатая женщина, и, вероятно, человек в моей комнате был вором, который пришёл искать деньги и украшения. Я оказался в неправильном месте в неподходящее время...

Детектив занервничал и впервые заговорил с Матиасом суровым и решительным тоном.

— Кроуфорд, вы перенесли жестокую методичную атаку, которая длилась не один час. Вы действительно верите, что вору, застигнутому врасплох, потребовалось бы так много времени и такая жестокость, чтобы просто вас вырубить? Как такое возможно, что в вашей комнате не оказалось следов крови? Когда вас доставили в больницу, вы были скорее мёртвым, чем живым — израненный, с двумя сломанными конечностями и четырьмя сломанными рёбрами. Из-за пореза на затылке вы потеряли очень много крови, а синяки на теле совместимы с предметами различных форм и размеров. Мы уверены, что некоторые раны, которые у вас до сих пор на туловище и спине, являются результатом использования кнута. Вы верите, что вор был фанатом экстремальных сексуальных практик? Я уверен, вы знаете, кто довёл вас до этого состояния, и не хотите говорить. Я уверен, ваше молчание нацелено на то, чтобы покрыть того, кого возможно, вы боитесь. Я просто надеюсь, — вы понимаете, как бессмысленно это решение. Вам лучше сотрудничать, потому что, в конце концов, правду мы узнаем. Это только вопрос времени, времени, в течение которого вы и ваша семья продолжаете рисковать. Кто бы ни начал эту работу рано или поздно, захочет закончить, поверьте мне.

— Я ничего не помню, — настаивал Матиас.

— Главный подозреваемый — ваша невеста, — неустрашимо продолжил комиссар.

— Я уже сказал… я ничего не помню об этом вечере, и не думаю, что Оксана вовлечена. Разве не она позвала на помощь? А теперь я очень устал, извините.

Притворяться в частичной амнезии продолжало оставаться единственным способом защитить себя, потому что в данный момент Матиас был слепым и обездвиженным на больничной койке, и врагом мог быть любой. Он не доверял даже человеку в форме, который так настаивал на знании правды. Насколько он знал Оксану, Лейтон мог оказаться коррумпированным полицейским, которого она подослала проверить ситуацию и решить, что делать дальше. Но он знал и то, что сказанное агентом — правда. Его жестоко пытали и избивали часами. Врачи сообщили, что в больницу он поступил в тяжелом состоянии, особенную опасность вызывала распространяющаяся в затылочной области гематома, которая, вероятно, и вызвала временную слепоту. Матиас перенес операцию по снижению кровяного давления и для ограничения возможных осложнений. Остальные раны были ужасны, но не так опасны, как травма головы. Сломаны левое запястье и правая нога, а также четыре ребра справа. На теле Матиаса было несколько рваных ран. Его поместили в фармакологическую кому на неделю, и последние исследования показали, что он стабильно поправляется. Врачи рассчитывали его выписать, как только предотвратят возможные осложнения, связанные с перенесённой сложной операцией. Они предполагали оставить Матиаса в больнице где-то на месяц.

«Месяц», — подумал он. У него был месяц, чтобы придумать, как выйти из сложившейся ситуации. Он должен сохранять спокойствие, продолжать покрывать Оксану, и должен найти способ переместить свою дочь в безопасное место. И он должен как-то предупредить свою семью. На данном этапе в опасности были все. Он должен связаться со Скарлетт — предупредить её о рисках, которым она подвергается, и сообщить о происходящем. А потом он хотел поговорить с ней, дать правдоподобные объяснения всего, что ей наговорил и сделал за последние два месяца. И признаться в своих чувствах. Матиас ещё ясно не осознал, каким образом Скарлетт смогла проникнуть в него так глубоко и за такое короткое время — во все мысли, в каждую мечту, в каждое желание. Всё же это случилось.

Это называется вина, — заявил его разум.

Это любовь, — ответило его сердце.

* * *

Через несколько дней рутина больницы стала для Матиаса обнадеживающей и приятной компанией. Его глаза были обработаны и перевязаны, чтобы улучшить лечение инфекции, которая появилась после нескольких дней госпитализации. Он перестал интересоваться, вернется к нему зрение или нет. Об этом он узнает по окончании лечения антибиотиками и только тогда начнёт беспокоиться. Каждое утро его будили в семь: мыли, обрабатывали раны, давали лекарства и кормили. Медсестры всегда работали одни и те же, вероятно, по соображениям безопасности. Врачи делали обход незадолго до обеда. Они проверяли раны и глаза. После обеда день тянулся бесконечно.

Сегодня вечером ему разрешили позвонить Глории и дочке. Женщина рассказала Матиасу, что за ними присматривает полиция и они в безопасности. Он вздохнул с облегчением, потому что это было единственное, что серьёзно его беспокоило. Он узнал, что Элизабет и Глория вместе с людьми, которые заботились о них, и что девочка очень радовалась их компании. Когда спросил, кто они, Глория ответила лаконично:

— Два федеральных агента и адвокат. Не волнуйся, Мати, они защищают и любят Элизабет. Ты думай о выздоровлении и тогда скоро к нам присоединишься.

После вечернего звонка пришла Мария — медсестра из ночной смены, чтобы помочь ему помыться и подготовиться перед сном. Это была очень разговорчивая молодая женщина итальянского происхождения. С ней единственной он мог обмениваться репликами, не связанными с нападением или состоянием здоровья. Матиасу нравились те нормальные моменты, те минуты, пока она заботилась о нём, рассказывая о своей безумной и большой семье, словно они друзья. Прошло почти четыре недели, как Матиас находился на стационарном лечении, и этим вечером он привычно услышал, как открылась дверь палаты.

— Добрый вечер, Мария, — сказал он, как всегда, когда слышал, что женщина входила. Но вместо обычного ответного приветствия Матиас услышал наполненный болью тихий всхлип, который обеспокоил его.

— Мария? Что происходит? Тебе плохо?

— Нет. Всё в порядке. Ничего страшного, — ответила женщина таким тихим голосом, что едва было слышно. Казалось, она сдерживает слёзы.

«Почему она такая грустная сегодня вечером? Почему такая молчаливая? Куда делась её ирония?» — подумал Матиас.

Он вспомнил, как накануне девушка рассказывала ему о встрече с молодым человеком, который ей очень нравился, и подумал: она грустит из-за того, что что-то пошло не так. Поэтому Матиас попытался её подбодрить.

— Твой друг плохо повёл себя? Я не могу поверить. В таком случае он идиот! Ты слишком забавная девушка, чтобы разочаровать ожидания кавалера. И сама говорила, когда я тебя увижу, то сразу влюблюсь, потому что ты выглядишь как эта шикарная актриса... как её зовут...? Помоги мне…

Но ответа не последовало, Матиас только слышал, как она хлюпает носом, словно плачет.

— Мария, прошу тебя. Ты меня пугаешь, что происходит?

Женщина ответила шепотом.

— Я не Мария. Мне жаль…

Матиас напрягся. Этот голос... Возможно, он спал? Или бредил? Он снова находился по эффектом психотропных препаратов?

Продолжая размышлять о своём психическом равновесии, он услышал, как медсестра направилась в ванную, чтобы приготовить миску с тёплой водой. Вернувшись в палату, она подошла к нему и села рядом, сохраняя молчание. Затем Матиас услышал легкий звук от погружения в теплую воду мягкой губки и ощутил облегчение от медленных, нежных, деликатных движений по коже.

— Как тебя зовут? — спросил он, но она не ответила. Просто высушила ему лицо мягкой тканью.

— Почему ты не говоришь? Я что-то сказал или сделал, что тебя расстроило? Извини, я думал, что говорю с девушкой, которая заботилась обо мне в течение трёх недель. Она единственная, с кем в этом месте могу поболтать... Я не хотел тебя раздражать.

— Ничего, всё хорошо… — пробормотала она, расстёгивая пуговицы на пижамной рубашке, чего Мария никогда не делала. И звук её голоса вновь душераздирающе напомнил Скарлетт.

Он так долго мечтал увидеть её, что, возможно, ему снилось, даже наяву. Матиас хотел разговорить медсестру, заставить её что-нибудь сказать, чтобы понять, что в этой женщине, так сильно напоминает ему ту, которая всегда занимала его мысли. А затем она прикоснулась к нему руками и разряд удовольствия, которое он испытал, пока девушка заботилась о его теле, дестабилизировал его хрупкое равновесие. Матиас почти собрался остановить её, чтобы выяснить что происходит, когда почувствовал нежное прикосновение к груди. Интимные, приятные, чувственные движения. Он не смог подавить тихий стон удовольствия.

Девушка тоже дышала странно, прерывисто, словно была вовлечена с ним в молчаливый и неподобающий диалог.

Матиас ощутил очень близко у лица тепло её лёгкого дыхания, и среагировал. Инстинктивно схватил её лицо одной рукой и обездвижил. Она от удивления вскрикнула. Крик, который на этот раз он немедленно узнал без каких-либо сомнений.

Матиас отпустил, словно её кожа обжигала, и наконец ему удалось произнести имя.

— Я не схожу с ума! Это ты! Это и правда ты? Скарлетт...

Он услышал царапающий звук ножек стула по линолеуму, затем глухой звук чего-то упавшего на пол.

Матиас протянул правую руку к источнику этих шумов, вызванных паникой, боясь, что напуганная его поведением она хочет сбежать.

— Не уходи, прошу тебя! Боже... умоляю тебя.

Последовала долгая молчаливая пауза, а затем приближающиеся к кровати шаги; девушка плакала не таясь. Он почувствовал нежное прикосновение к лицу, а затем к его мокрой груди прижалась щека, и наконец, он услышал шепотом своё имя.

— Матиас... Матиас...

— На самом деле ты...

— Да, я.

Он почувствовал, как Скарлетт провела щекой вверх вдоль груди и приблизилась к лицу.

— Ох, Мати...

Это была она. Скарлетт. Ей удалось найти его и войти к нему в палату. Матиас понял: ему было всё равно, как она это сделала или по какой причине. Единственное, что имело значение — Скарлетт была там с ним. И впервые за многие месяцы он почувствовал облегчение, снова целостный, наконец, дома.

Он с трудом обнял её лицо ладонями, так как левая была в гипсе до первой фаланги, и погладил Скарлетт по волосам. Они были короткие и толстые, странные и искусственные, совсем не похожие на прежние. Матиас понял — на ней парик. Он не сомневался, потому что в прошлом при встречах с ним многие клиентки использовали подобную маскировку, скрывая свою внешность.

Тогда Матиас снова сосредоточился на её губах. Он бы узнал их среди тысячи. Губы из розы, вишни и шёлка.

Он осторожно пробрался языком между ними, чтобы исследовать, снова захватить эту территорию, вернуть себе то, что хотел бы считать своим. И Скарлетт позволила ему сделать это, позволила ему снова проникнуть внутрь — под кожу, смешаться с её кровью, плотью, вплоть до костей.

Через несколько минут, Скарлетт отстранилась, но только для того, чтобы поцеловать его раны, видимые на лице, на руках, на груди, целомудренным и нежным прикосновением, продолжая шептать слова любви и боли.

— Мати... Мати... Мати... Что она с тобой сделала? Почему, ангел?

Она ласкала его, оставляя следы из огня и меда на чувствительной коже там где прикасалась, возвращая к жизни желания, которые Матиас так долго подавлял, и наводить его на неуместные для этого момента и места мысли.

— Это сейчас не важно. Как ты меня нашла? Разве не знаешь, что здесь ты в опасности?

— Не волнуйся. Никто не узнал меня. На мне короткий светлый парик и очки.

— Но полицейский у моей двери...

— Он и впустил меня.

— Но как?.. — Матиас сильно смутился. Контроль за ним был очень жестким. Как возможно, что Скарлетт избежала мер безопасности? И насколько тогда они были надежны?

— Мати, я должна поторопиться. Я не одна, мне помогают твои брат с сестрой… — прошептала ему на ухо.

— Помогают? Сестра и брат? Они здесь? В больнице? —тихо спросил он прижимая Скарлетт, всё более и более ошеломленный.

— Нет. Здесь их нет. Они в доме, который мы сняли под чужим именем. Я вместе с Глорией и Элизабет.

— Но как?..

— Сейчас я ничего не могу тебе объяснить. Но у нас будет достаточно времени, чтобы всё рассказать. Я обещаю тебе.

Ещё один раз Скарлетт поцеловала его губы, провела по ним носом, а затем осторожно прислонилась лбом к повязкам, которые покрывали его глаза.

— Я должна идти, но вернусь завтра. Я буду возвращаться каждый день, пока мы не заберем тебя отсюда.

Он протянул руку, и она сжала в ответ. В течение нескольких секунд они крепко держались друг за друга.

— Спасибо, — сказал Матиас.

«Я люблю тебя», — подумал он.

* * *

Из палаты Скарлетт вышла с разбитым сердцем. Она выбежала, словно преследуемая призраком, и быстро села в машину, которая ждала её на стоянке. Только тогда она разревелась и плакала так, как не делала месяцами, рыдая не в силах сделать вдох. Её переполняли эмоции. В ней продолжала жить любовь — сильнее, чем когда-либо, но боль и страдание от того, что увидела Матиаса раненым и беспомощным, таким хрупким и беззащитным глубоко шокировали её.

— Она растерзала его, — повторяла она, пока Клейтон смотрел на неё взглядом, полным нежности.

— Мы это знали, Скарлетт. Из отчетов всё ясно. Но теперь он вне опасности, и мы заберём его домой.

— Он весь в ранах и синяках. Все волосы сбриты. Глаза перевязаны. Его голос. Его голос такой уставший. Эта сволочь сломила его. Я хочу её смерти. Я хочу убить её своими руками... Как она могла?

Клейтон дал ей время успокоиться. Он обнимал и раскачивал, пока Скарлетт продолжала плакать, всё тише и тише, пока у неё не осталось слёз.

* * *

В последующие дни Скарлетт посещала Матиаса каждый вечер. Она понемногу рассказывала подробности, полученные в результате расследования, и он слушал её не показывая ни малейшего намека на удивление, потому что уже знал всё. Он знал о сомнительных сделках женщины, которая его купила, знал без сомнения, что она сумасшедшая, и всё же остался с ней и позволил делать всё, что она хотела. Матиас приходил от этого в ужас. Его пригвоздило чувство вины, стыд и вера в то, что он такой же грязный, как и те, кто довёл до полусмерти. Природная сумрачная душа мешала Матиасу показать свои чувства, и Скарлетт снова не знала, как справиться с таким отталкивающим отношением.

Однажды вечером, в разгар своей депрессии, Матиас сказал ей то, что она никогда не хотела слышать из его уст:

— Было бы лучше, если бы она меня убила. Никто не рисковал бы сейчас из-за меня.

Скарлетт вскочила со стула рядом с кроватью, в ярости и разочаровании.

— Как долго ты собираешься брать на себя вину, а? Что это, Матиас? Обычный способ от всех удалиться? Чтобы не сталкиваться с реальностью? Ты отлично знаешь, ты не убивал Грейс, но все твои самые глупые решения были рождены из этой лжи, которую ты вдалбливаешь сам себе три года. Это был несчастный случай. Асфальт обледенел, другую машину занесло. Не твою, другую. И она в вас врезалась.

— Но такую жизнь выбрал я, и мне понравилось.

— Ты лжец. У тебя она вызывала отвращение!

Скарлетт еле сдержала себя от желания дать ему пощёчину, так много гнева она испытывала.

— Тем не менее, я отлично жил так два года, как ты это объяснишь?

— Мати. Пожалуйста, прекрати.

— И с тобой тоже… Каким мужчиной я был, а? Знал, что ты невинна, я знал, что ты отличаешься от всех остальных, но не остановился. Я желал тебя и поэтому взял то, что хотел, не думая о последствиях. И теперь ты здесь, заботишься обо мне, после того, как я исчез, после того, как причинил тебе боль, оскорблял и говорил слова, которые невозможно повторить. Я заставил тебя поверить, что ты неважна для меня. Я бросил тебя через минуту после того, как трахнул в туалете! Как ты можешь не видеть, что я за мужчина?

Скарлетт дотронулась до своего живота, который теперь был очевиден, хотя и скрыт под широким больничным халатом.

— Ты меня не трахал... Мы занимались любовью, разве ты не помнишь?

Он молчал, и она продолжила, понимая, что, возможно, есть только один способ вырвать Матиаса из мрака, в который он погрузился.

— Ты меня любишь? — спросила она.

Матиас поднял лицо, и Скарлетт сильнее возненавидела повязки, которые покрывали его глаза. Ей от всей души хотелось увидеть теплоту его взгляда.

— Я люблю тебя. Очень сильно, как бы ни старался это отрицать, — ответил он. — Но сможешь ли ты когда-нибудь забыть, что я сделал? Ты сможешь когда-нибудь простить меня? Смотреть на меня, не думая о том, кем я был? Как я себя вёл?

— Я уже это сделала, Мати. Возможно ты этого не понял?Может такое быть, что сейчас ты свой единственный обвинитель и всё ещё не понимаешь этого? Что это ты не можешь простить себя?

Матиас прошептал, словно разговаривая сам с собой:

— Когда я начал посещать St. Regis, я больше не мог испытывать эмоции. Помимо любви к Элизабет и дружбы с Глорией, остальная часть меня была погружена в некую ангедонию, я был словно под анестезией. Затем однажды утром ты со мной поговорила. Ты была злая, помнишь?

Скарлетт помнила прекрасно. Этот эпизод положил начало их странной истории.

— Я посмотрел тебе в глаза. Ты была такой гордой, такой злой, такой прекрасной. Твой взгляд проник внутрь меня. Он меня шокировал и дестабилизировал. — Увидев за бинтами образы того дня Матиас улыбнулся. — Я хотел тебя ударить и одновременно поцеловать. Прошли годы, и никто не сумел сломать стены, которые я воздвиг, отгораживаясь от мира. Никто не мог увидеть меня таким, какой я есть на самом деле, а у тебя получилось, хотя ты даже не пыталась. Ты была в бешенстве, и я хотел положить тебя на ту стойку, и заставить замолчать, раздвинув твои ноги трахнуть безо всяких тормозов.

— Мати... я...

— Позволь мне закончить. С того дня я начал думать о тебе, мечтать о тебе, шпионить за тобой. Больше не нужно было притворяться с другими, достаточно было в мыслях найти тебя. Мне хватало представить твоё пылающее лицо, мне было достаточно фантазировать о том, что скрывала твоя чёртова строгая униформа, и я терял контроль. Не знаю, как определить, что я изначально к тебе чувствовал. Инстинкт, импульс, голод, похоть. Однако уверен, это расстроило и напугало меня. Чувствовал что совершаю ошибку. Я так долго ошибался, что больше не могу сказать, что правильно, а что нет. Где реальность, а где ложь.

Скарлетт приблизилась к нему, одновременно испытывая умиление и возбуждение.

— Я тоже так себя чувствую, — она нежно его погладила, — я тоже испытывала вину за то, что ощущала влечение, за мысли, за свою одержимость тобой, ведь я думала постоянно и была готова сделать для тебя всё. Даже была готова заплатить, как и все остальные. И сделала бы это, так что не ставь меня на пьедестал. Позволь мне встать на землю и дай шанс действительно тебя узнать.

Матиас взял руку, которая гладила его, и поцеловал.

— Когда я выберусь отсюда, когда всё закончится, я хочу пригласить тебя на ужин, в кино, на танцы. Хочу узнать о тебе всё, и хочу отдаться своим чувствам. И потом хочу заняться с тобой любовью — часами, днями, чёрт! Без спешки, без страха, что это может быть в последний раз или что это, возможно, неправильно.

Скарлетт продолжала молчать, пытаясь сдержать рвущиеся наружу слёзы.

— Между нами больше не будет никаких секретов … — заключил он, и сердце Скарлетт пропустило удар. Она поддалась импульсу и совершила то, что хотела сделать с первой минуты, как вновь его увидела, то, что должна была сделать в момент, когда опустила взгляд на положительный тест на беременность.

— Мати... Кое-что случилось. Очень важное, что изменит всё между нами. Возможно, после того, как расскажу об этом, ты сильно во мне разочаруешься. Может быть, почувствуешь себя преданным, но я... я действительно не знала, что делать... — голос у Скарлетт разрывался от эмоций. — Тебя не было... Ты был с этой, а я... Боже... Как же сложно!

Матиас сел, взволнованный этими словами и тоном девушки.

— Из-за Кевина? Слишком поздно для меня? Слишком поздно для нас? Я потерял тебя? — Он был в панике.

— Нет! Кевин не причём. Никакой другой мужчина не имеет никакого отношения к этому.

— Тогда что? Ты пугаешь меня.

— Я не знаю, как ты это воспримешь. Я напугана…

— Пожалуйста, не бойся, доверься мне. Поговори со мной.

— Мати, в ту ночь, когда мы в последний раз занимались любовью, кое-что произошло. Невероятное и непредсказуемое.

Матиас хорошо помнил ту ночь. Как наблюдал за ней издалека, свою неспособность отпустить её и их слова, их тела, и безумный секс в туалете. Это не было невероятно, как сказала Скарлетт. Обезумев, он совершил ошибку, даже если не раскаивался ни секунды, что сделал её своей ещё раз. Возможно для неё это было по-другому?

— Кое-что?

Скарлетт взяла его руку и притянула к своему округлившемуся животу. У Матиаса перехватило дыхание, его сердце замерло, чтобы потом начать бешено биться. Он не знал, что сказать, Матиас даже не знал, что чувствовать. Поэтому молчал, положив руку на тёплый, круглый живот, не в силах поверить, что результатом всего того дерьма, в которое он был погружен месяцами, стала новая жизнь. Затем внезапно, его охватило счастье, которого не испытывал долгое время — абсолютная радость. И от тёплых слез намокли повязки на его глазах.

Скарлетт продолжила.

— Я ничего не прошу у тебя. Однако я решила сохранить его оставаясь свободной. Я не хочу заставлять тебя...

— Это чудо. Какое чудесное чудо, — прервал её Матиас.

Затем, наконец, с его уст безудержно сорвались слова. Какими бы запоздалыми и немыслимыми они не были, он реально их чувствовал, и чувствовал уже давно, возможно сразу, потому что Скарлетт мгновенно вошла в его душу, как заклинание:

— Боже, как сильно я тебя люблю.

Матиас прошептал их тихо, взволнованный и с разрывающимся от радости сердцем. Скарлетт наклонилась над ним, обняла и поцеловала, как она делала каждый вечер, но на этот раз ничего не пряча.

— Почему ты не сказала мне о ребёнке раньше?

— Я не знала, что делать... Ты собирался жениться на другой женщине, и я на самом деле поверила, что ты влюблён в неё. Но я бы сказала тебе, клянусь.

— Какой я был мудак!

Матиас обнял её, отчаянно поцеловал и продолжил ласкать живот, ошеломленный огромной радостью, которую доставили ему новости.

— Прости меня, Скарлетт. Прости меня, прошу тебя.

— Хватит. Тебе не за что просить прощения. Ты не мог знать, это на самом деле неожиданное и невероятное событие. Я сама узнала спустя несколько недель.

— Но как такое случилось? Ты говорила, что предохраняешься, и мы ничем не рискуем...

— Той ночью и на следующий день у меня вывернуло на изнанку душу, и я не подумала о том, что тошнота повлияет на эффективность таблеток и вот…

— Чёрт возьми… я не верю в это, — рассмеялся он. Матиас смеялся громко, воодушевлённый потоком надежды и адреналина от этого неожиданного открытия, которое проникло в его вены. — Я хочу видеть тебя, я хочу прикоснуться к тебе ... Боже, я безумно хочу тебя, — он вновь прижал её к себе.

Скарлетт не могла поверить. Она слишком привыкла к их отношениям, полных невысказанных слов, скрытых чувств и желаний, замаскированных страхов, проекций и фантазий. Но это объятие было правдиво, наивное и взрывное счастье Матиаса было подлинным, как и его желание быть с ней.

— Когда я смогу увидеть тебя? — спросил он, теперь более любопытный, чем когда-либо.

— Разве врачи не сказали тебе? Они планируют снять бинты завтра утром.

— Я напуган. Боюсь остаться слепым. Больше не увидеть твоего лица и Элизабет, и этого ребенка.

— Всё будет отлично. — Они продолжали ласкать друг друга. — Врачи весьма оптимистичны. Гематома полностью реабсорбируется, кроме того, роговица прекрасно реагирует на антибиотики. Завтра я увижу глаза, околдовавшие меня навсегда, — заверила Скарлетт.

— А я завтра увижу женщину, которая вернула мне сердце, — ответил Матиас, наконец, искренне.

— Не могу поверить, что ты так хорошо это принял. Если вспомню все мои сомнения, страхи... — Скарлетт рассмеялась с облегчением.

— И я не могу поверить, что такое чудо могло произойти в тот адский период. Я этого не заслуживаю, но на этот раз не буду повторять ошибку, отрицая свои чувства. Никогда больше. Никогда.

Три удара в дверь предупредили, что их совместное на сегодня время закончилось, но расставание стало слаще, чем когда-либо. Тучи, которые с первого дня окутывали их странную историю, казалось, внезапно рассеялись, и испытываемое взаимное доверие облегчило их обычное прощание. Опьяненная счастьем и перед тем, как уйти (она уже держала руку на дверной ручке), Скарлетт обернулась:

— Мати?

— Да?

— Я тоже тебя люблю... а твой ребёнок — мальчик!

Сказав это, она ушла, оставив Матиаса в одиночестве с самой широкой и самой настоящей улыбкой, которую когда-либо видела на его лице.

ГЛАВА 13

Выписка Матиаса из больницы не соответствовала обычному порядку. Врачи получили приказ от ФБР не отмечать в его истории болезни об окончании лечения, чтобы сохранить в тайне перемещение пациента в новый дом. В то утро Скарлетт, под защитой своей обычной маскировки, спрятала Матиаса под простыней на носилках и повезла его в морг. Перед дверями этого мрачного и печального места их ждала машина с тонированными стеклами. За рулём сидел Клейтон, а Итан и Ариэль нервничая и волнуясь ждали дома.

Когда Матиас переступил порог затерявшейся на холме виллы, он подумал, что никогда не был счастливее. Не имело значения, что дьявольского рода существо всё ещё оставалось на свободе и, скорее всего, желала его смерти. Для Матиаса важнее было окончательно победить своего личного демона, того, кто годы жил внутри него и поедал заживо, кусочек за кусочком, пока мужчина не превратился в хрупкую и пустую оболочку.

В гостеприимном помещении, он увидел всю свою жизнь, всю любовь, от которой так глупо отрекался: его брат и сестра, Глория, Элизабет. Подпрыгивая на костылях Матиас сразу же направился к ней, а затем поднял и поцеловал, крепко обнимая дочь.

— Папочка! Ты вернулся! Папочка.

Матиас плакал, пряча рыдания на мягкой коже щёк Элизабет, её пухлой шее, в тонких детских волосах.

— Любимая! Любимая!

— Ты поправился, папочка! — Маленькая девочка крепко обнимала Матиаса, встревоженная слезами, которые видела на его лице. — Твоя нога ещё болит?

— Как ты хорошо говоришь, малышка! Как ты выросла!

— Папочка! Тут тётя Ариэль и дядя Итан! Ты их знаешь?

Матиас обернулся. Он был готов помириться, просить прощения, искать способ вернуть их доверие, но в этом не было необходимости. Их взгляды ясно показывали, какую они испытывают радость от того, что Мати вернулся домой. Он, самый маленький и самый хрупкий в семье, брат, которого они считали потерянным навсегда. В их глазах потеряли значение все оскорбления, каждая нанесенная рана, каждая ошибка, — всё стало ничтожным. Растроганные, оба подошли к нему и крепко обняли.

— Я не знаю, что сказать… — прошептал он.

— Тебе не нужно ничего говорить, Мати. Тебе просто нужно перестать убегать, — ответила Ариэль.

— Да, я знаю…

— Грейс всегда хотела, чтобы ты был счастлив. И для нас тоже, это единственное, что всегда имело значение. Больше не навреди себе, окей?

— Хорошо…

У Скарлетт на душе стало тепло, пока она наблюдала за ними. Она видела беззащитным и открытым великого, таинственного, чувственного Матиаса Кроуфорда — мужчину, в чьих обманчивых чарах терялись все женщины, встречавшиеся на его пути. Она всегда знала, что за глянцем скрывается гораздо больше: природная нежность, добрая и невинная душа, мужчина, жестоко раненный жизнью. И видеть, как среди слёз радости он вновь расцветает, казалось ей чудом. В итоге она не обманулась. Скарлетт поблагодарила небеса, что ей хватило сил и надежды верить в него. Она не вводила себя в заблуждение и не ждала, что их история автоматически превратиться в сказку. Впереди ещё много препятствий: расследование по делу Оксаны должно быть закрыто, долги должны быть оплачены, двое детей должны быть воспитаны. Скарлетт понимала, что плохо знает Мати и их отношения столкнутся с трудными моментами. Она была в этом уверена, так же, как была уверена, что любит его.

Давая братьям и сестре возможность воссоединиться, Скарлетт держалась в стороне. В ближайшие дни у неё будет много времени. Они будут жить под одной крышей, проведут вместе последние месяцы беременности, и Матиас будет рядом, принимая на руки их ребенка. С безмятежной душой она ушла в свою комнату, и впервые за долгое время, была готова погрузиться в сон без тревог.

* * *

В ту же ночь, когда все разошлись по своим спальням, не в силах заснуть Матиас вошёл в комнату Скарлетт. Он нервничал, как мальчишка на первом свидании. Ничего не осталось от бессердечного мужчины, которым он был так долго, и теперь, когда чувства пробудились и увлекли его с невероятной силой, Матиас растерялся. Скарлетт спала на боку, одной рукой инстинктивно защищая живот. Он с восхищением смотрел на её набухшую грудь, которая выскочила из глубокого выреза лёгкой ночной рубашки, на разбросанные по подушке распущенные волосы. Матиас созерцал Скарлетт спокойно, с трепетом, с бесконечной благодарностью. Эта женщина поставила себя на передний край ради него, сопротивляясь его лжи, плохим поступкам, побегам. Лишь благодаря ей он мог снова рассчитывать на свою семью, наконец нашёл в себе смелость разорвать цепи, которые связывали его с Оксаной, и нашёл желание сражаться и жить.

Мати тихо приблизился, поднял простыню, и лёг. Он хотел спать рядом с ней, обнимая и защищая. Он любил Скарлетт, и у него больше не осталось сомнений или трудностей в принятии своих чувств. Когда Матиас прижался к Скарлетт сзади, то понюхал её шею. Она вкусно пахла — тальком и мылом. Тёплая кожа рук была мягкой, а округлый живот — красивый и нежный. Матиас не смог сдержаться и, прежде чем закрыть глаза, поцеловал её в плечо, но сделал это медленно, с невинным намерением. Затем он уснул. Поздно ночью Скарлетт проснулась и, увидев Мати рядом, повторила то, что всего несколько часов назад сделал он — долго и неспешно его рассматривала, восхищалась им, не тревожа. Его волосы ещё оставались очень короткими, но уже полностью покрывали голову и были мягкими и светлыми. Ей до смерти хотелось их погладить. Длинные ресницы лежали на высоких скулах, делая Матиаса похожим на ангела. Вызывающе красные губы были приоткрыты и она наклонилась, чтобы поцеловать их. В замешательстве, быстро похлопывая ресницами Матиас открыл глаза. Именно они с первой встречи глубоко её поразили, сильнее, чем любая другая его невероятная черта. Больше, чем его греховное тело, или непристойный голос. Такие глубокие, интенсивные, таинственные. А сейчас голодные, жадные и очень чистые.

Она ничего не произнесла, только углубила поцелуй, лаская руками его лицо, шею, плечи, захваченная нуждой — не скрываемой, истинной и неоспоримой, что оба ощущали.

Страсть, которую она испытывала к Матиасу, всегда характеризовалась ожиданием, неуверенностью, тенью надвигающегося конца. Воспламеняющими, как огонь словами, одновременно разрезающими её на две части, как острые лезвия. Но связь, которую она чувствовала между ними на глубоком уровне, никогда не поддавалась отрицанию, и сейчас, несмотря ни на что, больше не могла отодвигаться в сторону.

Скарлетт продолжала целовать Мати, шепча слова любви и отчаянной нужды. И он ответил. Мягко лаская перевернул Скарлетт на спину, а затем раздел её с вниманием и заботой, с преданностью того, кто ожидает священный культ. Потому что тело Скарлетт было его храмом, душой и верой. Без неё он был бы сейчас в аду.

Матиас нежно ласкал Скарлетт бёдра, грудь и слегка округлый живот. Накрыл их поцелуями, потом опустился к раскрытым ногам и стал мучительно ласкать языком. Он пробовал её с жадностью, сосал и облизывал, пока Скарлетт не застонала от удовольствия. Затем, не в силах дальше сражаться со своим желанием, он избавился от боксеров и футболки из хлопка, забрался, устраиваясь между её бедрами и вошёл — медленно, наполняя полностью, скользя спокойно, погружаясь снова и снова и снова — ленивым и монотонным движением.

— Твою мать... бля... бля...

Скарлетт была тугая, словно молодая девушка, такая же горячая, как солнце, прекрасная, как звезда, и ему пришлось сдерживать своё мощное желание трахнуть её, пригвождая к этому матрасу членом, который причинял боль из-за того, каким стал твёрдым.

— Сильнее, Мати… сильнее... — просила она ломким голосом, пытаясь тазом двигаться ему навстречу, и поглотить до последнего сантиметра, изгибаясь и предлагая свои губы и чувствительную опухшую грудь

— Я не хочу кончать… чёрт… какая ты узкая… — Матиас посасывал возбуждённые соски, обводил языком розовые контуры, и старался на давить ей на живот, удерживая вес на руках.

Но Скарлетт настаивала.

— Сильнее… прошу тебя… — и её умоляющий голос заставил его потерять разум. Матиас схватил её за бедра и начал двигаться быстро и решительно. Он наклонил свой таз под углом, чтобы не причинять Скарлетт боль, но больше не сдерживался и трахал, как мечтал месяцами, пока не услышал, как она выкрикивает его имя и сжимает член в судорожных сокращениях своего удовольствия.

Ещё один раз он излил в Скарлетт своё горячее семя, наполняя её жидким доказательством их страсти, в то время как с губ сорвалась череда непристойностей, вперемешку со словами любви. Матиас закрыл глаза и на секунду ощущение полного удовлетворения вернуло его во время, ещё до момента кардинального изменения жизни, к женщине, которую потерял навсегда.

Матиас изо всех сил пытался оставить позади печальную тень сожаления и ностальгии, которая всегда связывала его с первой женой и чувствовалась с большей силой в напряженные и счастливые моменты, подобные этому. И он будет пытаться. Матиас должен это сделать ради женщины, которую обнимал теперь и ставшей всей его жизнью. «Больше не должен выбирать», — сказал сам себе. Он мог любить обеих, и был уверен, — Грейс счастливо улыбнется, увидев, что он, наконец, снова открывает своё сердце.

Скарлетт заметила мимолетную тень, которая иногда скрывала его глаза, но на этот раз она не испугалась. Она здесь ради Матиаса и так было бы всегда, разреши он ей. Она просто погладила его по голове и прижала ангелоподобное лицо к груди.

— А сейчас спи, — прошептала она, и он заснул.

* * *

Каждую ночь Матиас приходил в комнату к Скарлетт и любил её. И каждую ночь встречались не только их тела, но и полностью обнажённые души — показывая мысли, чувства, неудобные истины и мечты. Они честно делились историей своей жизни, узнавая друг друга по-настоящему. Скарлетт рассказала Мати об ужасном дне, когда её существование резко изменилось. И он слушал, обнимая и ощущая её эмоции страха и боли.

Это произошло 15 ноября. Отец Скарлетт организовал, как иногда делал, поездку на море со своей женой и дочерью. Примерно после двух часов плавания, небо внезапно угрожающе почернело, с беспрецедентной силой подул ветер, и разразился проливной дождь с яростными вспышками молний, которые раскалывали заряженный электричеством воздух. Вздымались волны — сначала широкие, а затем они становились всё более крутыми, словно монстры с высоченными гребнями и глубокими пропастями. Носовая часть лодки тонула и появлялась вновь, с каждым жестоким покачиванием зачерпывая много воды. В грот ударил порыв ветра, более сильный, чем предыдущие. Скарлетт видела, как разворачиваясь, гик попал маме в затылок и она, ошеломленная ударом, свалилась в обезумевшие волны. Отец привязал Скарлетт к грот-мачте и пообещал немедленно вернуться. Он бросился в волны с закреплённым веревкой спасательным кругом, и больше не всплывал. Всё оставшееся время шторма лодка чудом держалась на плаву и не опрокинулась. Скарлетт не могла точно сказать сколько минут или часов она провела в море одна. Помнила только, что шторм всё никак не заканчивался и как между гулом ветра выкрикивала имена матери и отца, пока не сел голос. Помнила, как природа внезапно затихла и сквозь вновь расступившиеся облака неестественно пробилось солнце. Ей удалось развязать себя и вернуться в порт. Одна в целом мире.

Скарлетт рассказала Матиасу и о счастливых событиях в жизни: как влюбилась в него (она прекрасно помнила первый день его появления в отеле), и как необъяснимо тревожилась, когда узнала об образе его жизни. Скарлетт никогда не испытывала к нему презрение, и хотела, чтобы Мати это знал. Призналась, как сразу почувствовала, что под драматически привлекательным образом и уверенностью в себе, он прятал хрупкую, чувствительную душу, полную непостижимых тайн. Скарлетт откровенно рассказала о своём, мгновенно возникшем увлечении им, несмотря на холодность и высокомерное отношение, которое Матиас часто демонстрировал. Матиас тоже помнил тот день, о чём сказал ей. Однако признался, что заметил её позже, именно в то утро, когда она впервые обратилась к нему холодно и нетерпимо. Он признался Скарлетт, как подобно острому клинку её выразительные глаза и невинное лицо пронзили его и проникли внутрь, чтобы больше никогда его не покидать.

Он помнил, как чувствовал себя неумолимо привлеченным только и исключительно к ней, несмотря на то, что его постоянно окружали десятки красивых женщин. Скарлетт недоверчиво посмотрела на Матиаса: долгие месяцы она испытывала чувства, которые могли глубоко её ранить, и всё это время сдерживала их, потому что понимала — сердце Матиаса разбито, а то, что от него осталось, лежит в руках другой женщины, любимой и идеализированной, недостижимой и незаменимой. Между ними парила тень призрака. Но она также призналась, что влюбилась в него ещё сильнее именно из-за его чувства к Грейс. Способность Матиаса любить за пределами смерти и быть беспредельно верным, очень сильно повлияла на неё, от такого захватывало дух. Матиас сильнее обнял Скарлетт, опечаленный смирением и болью в сладких и чистых глазах любимой. Её незащищенностью. Он любил Грейс абсолютно и всепоглощающе — это было неоспоримо, но теперь он любил Скарлетт, — сильно и со страстью, так долго его пугавшей. Впервые он решился превратить в слова свои самые скрытые мысли, и открыто признался в причинах своего недружественного и непредсказуемого отношения. Матиас не хотел, чтобы Скарлетт боялась по-прежнему занимать второе место в его сердце.

— Встреча с тобой выбила из равновесия моё существование. Я хотел тебя, как никогда не хотел другую женщину. Меня тошнило от мысли, что познакомься я с тобой во время моей счастливой и совершенной жизни с Грейс, я почти наверняка почувствовал бы к тебе такое же греховное влечение. Ты могла растоптать ко всем чертям мой зачарованный мир. Потому что я был уверен: не смотря ни на что желал бы тебя, и это заставляло меня чувствовать себя худшим из мужчин. В течение нескольких недель я думал только о тебе; видел тебя в лице и теле каждой женщины, которых приводил в постель. Скарлетт, такое сильное желание поглощает и ужасает, особенно после того, как уже потерял в жизни всё. Лучше не иметь тебя вообще, чем потерять, сказал я себе. На этот раз я бы не выбрался живым и не мог рисковать снова потеряться, не когда на моих руках маленькая девочка для защиты и воспитания. Я обманывал себя возможностью забыть тебя, и был идиотом, полагая, что могу это сделать. Потому что любить тебя означало рисковать (это правда), но не любить тебя, — всё равно что отказаться дышать.

Скарлетт обняла Мати при этих словах. Это было самое абсурдное, драматическое и чувственное признание в любви, которое она когда-либо слышала в жизни. Ей не нужны были другие слова, чтобы ощутить себя в безопасности в его объятиях, достаточно лишь чувствовать биение его сердца и видеть живую и искреннюю любовь, сияющую в зеленых и искренних глазах. В эти долгие совместные ночи они научились узнавать друг друга, любить друг друга, доверять. Страсть между ними не заканчивалась. У них не осталось на коже ни миллиметра, который бы они не исследовали, не поцеловали, не ласкали, не захватывали собственническими пальцами и нежными языками.

Скарлетт узнавала всё о физическом удовольствии, и Матиас был преданным, щедрым и терпеливым учителем. Он продемонстрировал ей нежную и деликатную любовь, позволяя Скарлетт насладиться каждым вдохом, каждым маленьким ощущением, которое даровал медленный и чувственный союз их тел. Он показал ей удовольствие быть взятой с силой и непреклонно, удовольствие от покорности сильному и решительному мужчине, удовольствие от грубых рук и грязных слов. Скарлетт любила Мати полностью и безнадежно из-за его невероятного баланса между светом и тенью, между огнем и воздухом, между душой и плотью.

* * *

С тех пор, как Матиас поселился в этом тайном и охраняемом доме, его сны о Грейс ослабли. К счастью, кошмары про Оксану тоже. Прошло много времени с тех пор, когда его ночи были такими мирными, и Матиас был уверен — это заслуга спящей рядом женщины. Однако, однажды ночью его жена снова появилась в сюрреалистичном сновидении, более ярком и реальном, чем когда-либо. Он сидел на высокой зелёной траве, усеянной белыми цветами, и смотрел на горизонт, окутанный тёплым солнечным светом. Он увидел Грейс издалека, одетую в длинную белую тунику, с распущенными волосами и сияющим лицом.

Его полное радости сердце начало быстро биться.

— Грейс! — окликнул он, и она присоединилась к нему. Грейс села рядом с ним; её лицо украшало безмятежное и радостное выражение.

— С возвращением, Мати, — сказала она. Он не понял почему Грейс так странно приветствовала его. Где он был? Почему он должен был быть где-нибудь ещё?

— Ангел?..

Грейс коснулась кулона, который носил Матиас, того, что Скарлетт подарил на Рождество мудрый и таинственный старик, и прошептала экзотическое и любопытное имя.

— Ох... Илия… — Затем она добавила. — Небеса полны ангелов, Матиас, но немногие ходят по земле. Скарлетт одна из них...

У него перехватило дыхание от имени той, кого любил, из эфирных уст женщины, которая когда-то значила для него всё. Грейс погладила его с почти материнской нежностью, затем отпустила грустный вздох.

— Я никогда не хотела видеть, как ты живешь той жизнью, которую выбрал для себя после моей смерти. Мне всегда это было нестерпимо. Ад, в который ты погрузился добровольно, был невыносим для меня. Он связывал меня с тобой. Спасибо, что ты наконец освободил меня от цепей, которые держали меня в плену этого подвешенного состояния. Я могу спокойно уйти, потому что знаю, ты сохранишь меня у себя навсегда, вытатуированную на сердце и на коже, ведь именно там я хочу быть, а не в твоих ночных кошмарах или в твоей бесполезной и неуместной вине.

Грейс посмотрела прямо перед собой, устремив взгляд на отдаленную точку, затем снова заговорила о Скарлетт.

— Она будет прекрасной матерью, Мати. Для Элизабет и ребёнка, который родиться. Я буду присматривать за вами, и когда понадоблюсь тебе, я окажусь поблизости. Всегда. Пока мы снова не обнимемся. Но теперь твоя жизнь с женщиной, которая смеется, дышит и идёт рядом с тобой. С женщиной, которая носит в себе очень ценную часть твоего большого сердца и твоей любви.

Она повернулась, чтобы посмотреть ему в глаза, и в груди у Матиаса на мгновение остановилось сердце, — ему казалось, перед ним стоит настоящая Грейс, та, что была из плоти и крови, а не потустороннее существо, к которому он привык за последние три года.

— Это мое единственное желание. Это то, о чём тебя прошу. Живи любимый. Живи прекрасной жизнью, которую ты заслуживаешь.

Грейс нежно поцеловала Матиаса в губы, а затем встала. Она улыбнулась ему, повернулась спиной, и медленно пошла по тёплой и мягкой траве, пока не исчезла в мягком свете горизонта.

— Прощай, ангел, — прошептал Матиас ночью, повернулся и крепко обнял Скарлетт.

* * *

Следующие дни прошли без серьезных изменений. Глория ненадолго уехала в Мексику к своей семье и взяла с собой Элизабет, которая слишком давно не видела солнечного света. Они пробудут там около недели. Клейтон и Ариэль продолжали заниматься расследованием, опираясь на штаб-квартиру ФБР в Сан-Франциско и собрали достаточно доказательств, чтобы начать судебный процесс над Оксаной (по разным причинам стараясь не вовлекать Матиаса и агрессию по отношению к нему). Наиболее важным было добиться, чтобы он не стал мишенью для каких-либо последующих претензий. Итан вернулся в Вашингтон и готовился противостоять потенциальным правовым последствиям от участия его брата в расследовании, особенно по вопросу попечительства над Элизабет.

Этой ночью Клейтон и Ариэль остались в центре. Круг вокруг Оксаны и её организации сужался; наркоотдел ждал, готовый перехватить в бухте большой груз кокаина и героина, адресованный ей. Поэтому до завтра домой они не вернутся.

Матиас и Скарлетт наслаждались одним из редких совместных вечеров в одиночестве. Они поужинали при свечах, как всегда, много разговаривали, строили планы на будущее, а потом легли спать.

Была глубокая ночь, когда Матиас вскочил, услышав как повернулся ключ в замке входной двери. «Возможно, Клейтон и Ариэль вернулись», — подумал он, и это показалось ему очень странным. Может быть, что-то пошло не так. Возможно, кто-то предупредил курьеров, и операция сорвалась. Матиас спустился по лестнице и оглядываясь по сторонам вошёл в гостиную. Его встревожило то, что нигде не горел свет. Наконец, чуть расслабившись он подумал, что возможно ошибся.

Матиас повернулся, чтобы вернуться наверх и тогда услышал ужасный и хриплый голос женщины, превратившей его жизнь в ад.

— Любимый, наконец-то я нашла тебя. Скучал по мне?

ГЛАВА 14

— Матиас, Матиас, Матиас… Что мне с тобой делать?

Матиас был связан и обездвижен на диване в гостиной. Курт держал его на прицеле пистолета, пока Оксана кружила вокруг, словно голодная и разъярённая тигрица.

— Ты глубоко ранил меня, знаешь? Так исчезнуть, не сказав ни слова. Спрятался как маленький трусливый червяк. За эти недели я спрашивала себя сотню раз: почему не прибила тебя тогда? Должна была убить. Нужно было оставить тебя умирать от кровотечения на полу в подвале, но я так не поступила. Я тебя спасла, Матиас. Я тебя, бл*ть, спасла! И ты так мне отплатил?!

Матиас держал взгляд опущенными. Он старался не двигаться и не сделать ничего, чтобы не дать ей вескую причину, которая подтолкнёт Оксану к его устранению раньше времени. Он попытался быстро придумать что сказать или сделать, чтобы остановить её, но не мог найти какую-либо точку опоры ни в одном уголке своего шокированного разума. И Матиас молился, чтобы Скарлетт ничего не услышала и продолжала спать. Или смогла их услышать и попытаться сбежать, спасти себя.

Он был растерян. В шоке и отчаянии. Матиас пытался вспомнить составленный ФБР психологический профиль Оксаны. Он пытался вспомнить, что сам знал о ней, чтобы иметь возможность приостановить или отложить то, что выглядело как казнь. Оксана была социопатом, такой диагноз поставили психиатры и психологи. Она не вписывалась в общие этические правила и вообще их не учитывала. Она была опасной и харизматичной. Была одержима сексом, как часто случается с людьми с таким профилем. Страдала манией величия и верила, что у неё привилегированные права на всех и на всё. Оксана не могла контролировать своё импульсивное поведение, и подавлять эмоциональные реакции, особенно в гневе. Она не могла испытывать вину или стыд. И не могла испытывать любовь. Всё это делало её неуправляемой, непредсказуемой, смертельно опасной.

— Бл*дь, бл*дь, бл*дь! — ругался про себя Матиас, зная, что находится в тупике.

Затем на ум пришли несколько слов, сказанных Ариэль. «Единственный путь спасения от неё — это полное подчинение в сочетании с лестью». Матиас рассуждал быстро: к нему Оксана всегда проявляла сильную сексуальную зависимость, и через несколько месяцев вышла бы замуж, движимая испытываемой одержимостью. Он видел её занимающуюся сексом с другими мужчинами, но ни с одним из них Оксана никогда не теряла над собой контроль так, как с ним. Она заставляла трахать себя каждый чёртов день, словно ей всегда было недостаточно. А когда она была слишком измотана для секса, всё равно заставляла его ложиться с другими, просто чтобы понаблюдать за ним.

Оксана считала Матиаса объектом своей собственности, и сейчас этот факт может стать лучшей картой в игре. Матиас подумал, если Скарлетт не проснётся, возможно, он найдёт способ запудрить Оксану настолько, что убедит покинуть этот дом. Нужно только заставить её поверить, что его привезли сюда против воли, что он раскаялся и хочет её, как никакую другую в мире, а женщина наверху ничего не значит.

— Детка, это не то, что ты думаешь… — сказал он тёплым и спокойным голосом.

— Ах, нет, Мати? И что же это тогда?

— Я не хочу её. И никогда не хотел. Она не такая как ты или я, она не такая как мы. Полиция удерживала меня здесь против моей воли, и знаешь, про тебя я ничего не сказал. Я пытался защитить тебя. Защитить нашу любовь. Я бы вернулся домой, как только меня отпустили бы, потому что я так по тебе скучал. Ты не знаешь как сильно.

— Но в последнюю ночь ты плюнул на меня, ты оскорбил меня, ты укусил меня, Мати! Сказал, что собираешься меня убить голыми руками!

— Я был зол. Я ревновал. Я был в ярости. Но не переставал любить тебя ни на секунду. Детка, пожалуйста, забери меня с собой. Давай убежим, давай убежим далеко. Немедленно.

Оксана смотрела на него сузив глаза, — две жестокие щели, портал ада. Матиас почти слышал, как вращаются колёсики в её дьявольском разуме. Она не доверяла, это было ясно, но поверить хотела. Соблазн так поступить был силен, он прочёл это в её сумасшедших глазах. Он настаивал снова:

— Скарлетт ничто, она — никто. Я трахнул её только той ночью, потому что был обдолбан. Ты моя женщина, ты единственная женщина. Ты всё, что я желаю, всё, что я хочу...

— Мне уже насрать на то, что хочешь ты! Честно говоря, меня никогда это не волновало, — ответила она ядовито.

Но Матиас не останавливался.

— Когда я тебя вижу, то теряю рассудок. Давай выберемся из этой дерьмовой тюрьмы. Хочу немедленно тебя трахнуть.

— Я свожу тебя с ума?

— Да.

— Ты хочешь только меня?

— Да.

— И тебе необходимо трахнуть меня... Немедленно...

— Да.

— Докажи.

— В нашем доме, — его голос дрогнул от напряжения, потому что Матиас сразу понял, что замыслила Оксана.

Она улыбнулась, обманчиво нежная, злая.

— Нет. Любимый. Ты сделаешь это здесь, сейчас и перед своей сукой.

Он увидел, как она резко повернулась к Курту. Улыбалась и ему тоже,

— Иди, возьми эту шлюху и приведи вниз.

— Нет! — закричал Матиас, открыто выставляя своё состояние ужаса и мучений. — Она не имеете к нам никакого отношения! Она мне безразлична, а как может быть иначе, когда у меня есть ты?

С жестокой гримасой на лице Оксана подошла к нему: зубы сжаты, голос хриплый, потрескавшийся от злости, которую ей было трудно сдержать.

— Вот об этом то я и спрашивала себя, Матиас. Неделями. Так всё это время ты трахал её! Именно с ней ты разделил этот чёртов дом, верно?

Матиас уже собирался ответить, когда услышал пронзительный крик, доносящийся с верхнего этажа, а затем приглушенные и пугающие звуки. Наконец он увидел, как спускается Курт, удерживая Скарлетт за плечо и направляя ствол пистолета ей на висок. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, полными ужаса и паники. Матиас перевёл на Оксану холодный и решительный взгляд.

— Я хочу трахнуть тебя, но не буду делать это здесь с этой, которая смотрит на нас, и ни перед твоей марионеткой, путающейся у меня между яйцами. Только ты и я, как нравится нам, с нашими играми.

Скарлетт издала приглушенный болезненный крик. В первый раз Оксана улыбнулась довольная, и Матиас подумал, что ему почти удалось. Он добивался своего.

— Чьего ублюдка она носит? Твоего?

— Кевина, парня, который играл на нашей вечеринке той ночью.

Оксана снова замолчала, затем повернулась к Скарлетт.

— Это правда?

— Да, — прошептала она, догадываясь интуитивно о плане Матиаса.

— Поэтому для тебя не проблема, что мой жених собирается трахнуть меня прямо сейчас на этом диване, верно?

Она не стала дожидаться ответа, и за это Матиас был ей благодарен; он боялся что Скарлетт потеряет сознание. Оксана повернулась и томно на него посмотрела, говоря медовым голосом.

— Мы должны это сделать, Мати. Не имеет значения, принадлежит ли ребенок другому. Она хочет тебя, и ты должен без полумер заставить её понять кому ты принадлежишь. Ты ведь тоже это понимаешь, любимый? Альтернативы нет. Она должна увидеть, как сильно ты меня хочешь и понять кто мы с тобой. Потом она ещё раз повернулась к Скарлетт и заключила:

— А ты постарайся меня не раздражать, иначе я пущу тебе пулю в лоб прежде, чем мы трахнемся. Поняла?

— Не волнуйся, она не создаст проблем, — заявил Матиас жестоко ледяным тоном, одновременно надеясь, что Скарлетт каким-то чудом сможет прочитать его мысли: подумает об их ребенке, закроет глаза и не будет смотреть на то, что неизбежно произойдёт. Затем Матиас почувствовал, как его сердце замедлило ритм, успокоилось и он сосредоточился на единственной вещи, которая теперь имела значение. Спасти женщину, которую любил, и их ребенка. Он обратился к Скарлетт напрямую, погрузившись в используемый годами образ бессердечной машины:

— Теперь я хорошенько трахну мою невесту, и если тебе это не нравится — не смотри.

Он сделал ударение на последнем слове, внутренне молясь, чтобы Скарлетт послушалась и закрыла глаза, пока всё не закончиться.

Оксана села рядом с ним и развязала, приказав Курту постоянно держать Скарлетт под прицелом. Матиас позволил ей сделать это, пытаясь отстраниться от всего и всех. Он делал это сотни раз, сможет сделать ещё один. Когда почувствовал, как ногти Оксаны царапают кожу, пока она стягивала с него рубашку, он заставил себя не дрожать и не отпрыгивать назад. Удерживал себя не вцепиться в её запястье и не сломать его. Когда те же самые руки добрались до резинки его штанов, чтобы стянуть их, он поднял таз, помогая. Когда она приказала ему встать и следовать за ней к стоящему поблизости маленькому деревянному столу, он последовал за ней. Когда она вытащила из сумочки неизменный проклятый кокаин, он с благодарностью улыбнулся, впервые радуясь этому дерьму, потому что оно поможет ему легче справиться со своей непристойной задачей. Когда наконец Оксана распахнула своё платье, быстрым и нетерпеливым жестом развязав шнурок, которым то фиксировалось спереди и осталась стоять перед ним обнаженной, Матиас посмотрел на неё раненным взглядом. Он схватил её за бедра, и усадил на гладкую поверхность, с которой несколько минут назад затянулся кокаином. Потом раздвинул ей ноги, встал между и проник в неё одним резким движением. Оксана громко и восторженно застонала от удовольствия, уверенная в новой победе. Она закрыла глаза, готовая насладиться каждой секундой своего триумфа. Её длинные волосы покачивались, падая с деревянной поверхности, на которой лежала, при каждом толчке, пока он вбивался между её открытыми бёдрами. При каждом жестком проникновении она кричала, наслаждаясь ощущением, что Матиас снова внутри неё; наслаждалась своим могуществом; наслаждалась страданиями, которые причиняла этому бессильному ничтожеству, которое держал на прицеле Курт. И с каждым издаваемым ею стоном Матиас чувствовал, как внутри него поднимаются волны осознанного гнева, которые толкали его трахать с ещё большей свирепостью и решительностью, со всей силой, которая имелась в его теле, чтобы оглушить её, порадовать и убрать из головы безумной каждое сомнение. Их соитие сопровождалось звуками затруднённого дыхания обоих и глухим стуком предмета, перемещающегося во внутреннем ящике стола при каждом сильном ударе, нанесенным его тазом. Сначала Матиас не придавал этому значение, слишком потерянный в слепой ярости, отравляющей его кровь, но затем вспомнил что за предмет там лежал. Он наклонился над ней и жестоко поцеловал, обнажив зубы как животное. Он прикусил её нижнюю губу, желая причинить боль и отвлечь Оксану от движения своей руки, которую опустил, чтобы открыть ящик и схватить один из пистолетов Клейтона. Другой рукой Матиас сжал её за шею, удерживая неподвижно, пригвождая под собой.

Он не собирался заходить так далеко, и никогда не хотел превращаться в убийцу, но в комнате со Скарлетт и с этим мужчиной, вооруженным и готовым застрелить её, у него не было выбора. Его гнев возрастал, усиливаясь и от циркулирующего в крови возбуждающего вещества, заставляя Матиаса задуматься обо всем зле, которое ему причинила женщина под ним. О всей боли, которую она причинила людям, которых он любил, а Оксана приняла за страсть это яростное чрезмерное возбуждение, хрюканья и его карательные движения.

Оксана решила, что вернула его себе. Поэтому расслабилась и начала говорить хриплым, прерывающимся от удовольствия голосом:

— Тебе, правда, плевать на неё, Мати?

Насаживая полностью со всем накопленным в себе гневом, Матиас ответил наклоняясь, чтобы прошептать ей на ухо:

— Да мне похер.

Матиас с такой силой сжал рукоятку оружия, что ощущал боль в пальце на спусковом крючке, он был готов выстрелить в любую секунду.

— Разве ты не видишь, что она девчонка, и ничего для меня не значит? Разве не чувствуешь? Ты меня сейчас слышишь?

Он задыхался, сохраняя безумный, отчаянный ритм в погоне за оргазмом,который положил бы конец этому ужасающему моменту, пока под ним корчилась Оксана, отдаваясь волнам всё более интенсивного удовольствия. Она выкрикивала его имя и впивалась ногтями в потную спину Матиаса.

Достигнув вершины удовольствия, вместо обычной цепочки непристойностей и оскорблений, которыми Оксана обычно сопровождала свой оргазм, она произнесла единственное, что говорить ей не следовало.

— Курт... Ах... Можешь трахнуть... Девчонку сейчас... Ведь для Мати... она неважна... похер... правильно?..

Матиас почувствовал, как в венах заледенела кровь, сердце остановилось, а его тело стало мраморным. Он вытащил руку с пистолетом из ящика, но Оксана этого не осознала, слишком увлечённая желанием присосаться, словно вампир к нежной коже шеи; поэтому она схватила Матиаса за волосы и тянула голову на бок. Заклеймив его таким образом, она вернулась ртом к его губам. И в последний раз проскользнула своим ядовитым и грязным языком между красными и мягкими губами своего любовника. Охватившие её в этот самый момент мощные сокращения, вызвали оргазм и у Матиаса. Всё стало запутанным, хаотичным: звериное рычание Матиаса, резкие крики Скарлетт и пронзительные стоны Оксаны, не подозревающей о своём скором конце.

Возможно, на короткое время, последняя поняла, что должно случиться. Возможно, Оксана прочитала это в его беспощадных и решительных глазах. Или быть может, она почувствовала, как к потной и горячей плоти прислонился холодный металл, потому что в её взгляде обычного ледяного кристалла Матиас впервые увидел эмоцию, которую она никогда не показывала. Страх.

Время, казалось, остановилось, и звуки в комнате притихли под оглушительным шумом выстрела, который угодил в её сердце. Руки Оксаны инертно упали по бокам, голова наклонилась вправо, из полуоткрытого рта медленно потекла струйка крови. Она была мертва.

Курт отпустил Скарлетт. Отталкиваясь пятками она отползала назад, пока не дотянулась до дальнего от него угла дивана, где свернулась калачиком и зажала руками голову. Курт поднялся на ноги и направил своё оружие на Матиаса, обнаженного и испачканного кровью только что убитой женщины. Его пистолет тоже был готов снова выстрелить и нацелен на Курта. Мужчины смотрели друг на друга несколько секунд. Затем, оба одновременно нажали на курок.

Последовавшая за двойным выстрелом сюрреалистическая тишина давила на Скарлетт пригвождая к дивану, в то время как двое мужчин неподвижно лежали на полу. Наконец она встала и побежала к Матиасу, погладила его по лицу и окликнула по имени, словно в отчаянной молитве, полагая, что сойдёт с ума при мысли, что он мертв. Когда Скарлетт заметила, что грудь Мати слабо движется в ритме медленного и нерегулярного дыхания, она бросилась за телефоном и вызвала помощь. Потом она вернулась к нему, и стала умолять не сдаваться. Скарлетт держала голову Матиаса на бёдрах, поглаживала его мокрые от пота волосы, пыталась очистить рукавом рубашки кровь, которая размазалась по прекрасному лицу, а другой рукой старалась остановить кровотечение из раны на груди. Она оставалась погруженная в этот ужас около тридцати минут. Безжизненное тело Оксаны лежало на столе, Курта — на краю дивана, а Матиас в агонии у неё на руках, и она заплакала так, как в жизни никогда не плакала.

* * *

Матиас очнулся через несколько часов, ещё один раз в больнице. На этот раз, в отличие от предыдущих, он был в сознании и сразу вспомнил каждый момент последних безумных часов. У его дверей вновь стояла охрана, но на этот раз её поместили туда не для защиты. Теперь именно он находился под стражей. Он был убийцей, обвиняемым в двойном убийстве. Матиас обрадовался когда проснувшись, не увидел в своей палате Скарлетт, поскольку не знал, что ей сказать. У него бы даже не хватило смелости посмотреть ей в глаза. Она видела и слышала всё. Грязные слова, которые он сказал Оксане, их яростное соитие, заключительную стрельбу. Скарлетт видела, как он убил женщину, которую трахал, и видела, как сделал это прямо на пике удовольствия того скотского совокупления. Как она могла его простить? На этот раз ему казалось такое невозможно. Сколько бы Матиас не пытался скрыть эту часть себя, сколько бы он не пытался измениться, в итоге он показал себя таким, кем был на самом деле. Монстром.

Матиас испытывал боль, пытаясь двигаться и дышать, но через несколько дней должен пойти на поправку. Пуля, которую Курт вонзил ему в грудь, не повредила ни одного жизненно важного органа. Открылись и снова кровоточили только душевные раны. Матиас и на этот раз отреагировал как раньше: впал в какую-то безропотную апатию. Он перестал разговаривать, не спрашивал о Скарлетт или о ком-то ещё. Он слушал лечивших его докторов и медсестер, поражаясь их доброте, человечности, которую проявляли к нему. Этого понять Мати не мог, поскольку думал, что не заслуживает такого отношения.

Когда для допроса пришли полицейские, он признался во всем: о контракте с Оксаной, своей работе эскорта, шантаже, наркотиках и том, что случилось ночью. Матиас ожидал, что его отведут в камеру и закроют навсегда. Менее чем через двадцать четыре часа ему назначили встречу с психиатром. Им оказался мужчина, с которым Матиас не хотел разговаривать и поэтому тот ограничился кратким монологом. Мати слушал как он болтает, говорит о шоке, «посттравматическом расстройстве», депрессии и лекарствах. Матиас не понимал, что доктор имел в виду.

— Я убийца. Нет лекарств, которые могут такое излечить, — ответил он.

Доктор улыбнулся с мягким и обеспокоенным выражением.

— Это решит суд присяжных, но, судя по имеющейся у меня информации вы не являетесь палачом. Вы защищали себя, свою женщину и вашего ребенка. Поверьте мне, я сделал бы то же самое, не моргнув ни разу.

— Моя девушка видела всё... всё… — сорвалось с его уст. Возможно, Матиас искал кого-то, кому излить свои тревоги. Но доктор продолжал ему улыбаться.

— Ваша девушка плачет за этой дверью, потому что ей не позволяют войти. Последние несколько часов она провела в полицейском участке, и, хотя мне не позволено знать, о чём шла речь, конечно, она не похожа на женщину, которая злится на увиденное. Нам пришлось дать ей успокоительное, настолько она была обеспокоена. Я на самом деле надеюсь, что полиция позволит ей войти в палату, как только они получат данные, необходимые для начала расследования. Сделаю всё от меня зависящее, чтобы вы встретились прежде, чем её перевезут… в другое место.

К сожалению, опасения Матиаса были вполне обоснованными. Его обвиняли в двойном убийстве и он проходил по делу в расследовании против влиятельной семьи преступников. Полицейское управление Сан-Франциско отказало ему в любых контактах.

Снова увидеть своих братьев и Скарлетт он сможет в тюрьме, после допросов и принятых судьей решений по поводу его прав на посещения.

В полицейский участок из больницы Матиаса сопровождали в наручниках. Скарлетт ждала снаружи больницы, но он не увидел её, потому что был ослеплен вспышками фотографов. Матиас даже не услышал отчаянного голоса, зовущего его посреди окружающих шума и суеты. Склонив голову он сел в машину, смирившись с ценой, которую заплатит за свои действия, и решив снова махнуть рукой на свою жизнь. Когда он прибыл в полицейский участок, его встретила та же толпа репортеров и зевак, возбужденных столь извращенным и жестоким делом. И он снова шёл с обращённым к земле взглядом, ощущая толчки справа и слева. На следующий день каждая проклятая газета выйдет с его склонённой головой на первой полосе. Матиас представлял их сенсационные заголовки, его жизнь снова выставлена на показ. Когда он был лишь одним из многих лиц, которые питали сплетни, журналисты никогда не удосужились копать за пределами глянцевого изображения красивого профессора и загадочной дочери миллиардера. Но теперь все будут знать о нём: его историю, о потраченных на продажу себя годах и про наркотики. Его тошнило от этого.

Матиаса втащили внутрь, чтобы сделать снимки для оперативно-разыскных альбомов и снять отпечатки пальцев. Он достиг безумного финала своей гонки, эффектно разбиваясь.

Он глубоко выдохнул, задерживаемое дыхание с момента как вышел из больницы. Матиас причинил себе вред, обманываясь, что его жизнь изменится. Сделал больно, надеясь, что сможет выбраться из этого невредимым. Он совершил слишком много ошибок, чтобы не заплатить по полной… теперь он знал это.

В конце рутинных процедур его отвели в комнату, освещенную тусклым неоновым светом, и обставленную только большим зелёным столом из тика в окружении четырёх стульев. Детектив, который допрашивал его в больнице, сел напротив. Он вытащил из кармана куртки пачку сигарет.

— Вы хотите одну?

— Да, спасибо.

Матиас протянул руку и наклонился вперёд, прикуривая. Детектив тоже закурил, а затем начал просматривать записи с первым признанием, полученным в больнице. На его лице отразилось взволнованное и странно грустное выражение.

— Мне жаль, Кроуфорд, — начал он, — этот случай привлечёт много внимания, и, независимо от того, как всё закончится, вы, вероятно, навсегда оставите на своей жизни неизгладимый след.

Матиас ответил разочарованным и усталым смехом. Он уже научился жить с более глубокими и болезненными отпечатками.

— Итак, начнём с самого начала? Как вы познакомились с Оксаной Соколовой и Куртом Штайнером?

Выпуская изо рта облако дыма Матиас откинул назад голову, прислонившись к спинке стула, закрыл глаза и начал рассказывать факты, которые привели его к превращению из жертвы в палача. Он говорил много часов и не пропустил ни одной детали. Он сотрудничал, давая информацию о каждом аспекте жизни, которую вел. Матиас сообщил детективу и о проводимом в настоящее время федеральном расследовании, в котором участвовал в качестве информатора важных фактов. Затем он рассказал поминутно, как разворачивалась ночь безумия и крови. Взлом, угрозы и те возбужденные финальные события, которые привели к стрельбе.

По окончанию снятия показаний детектив выглядел очень довольным. Он встал и похлопал Матиаса по плечу, как сделал бы это отец.

— Мы договоримся о встрече с вашим адвокатом на завтра. Уже знаете, кто будет вас защищать?

— Мой брат, — импульсивно ответил Матиас.

— Итан Кроуфорд. Крепкий орешек. Я рад этому.

— Вы довольны этим?

— Послушайте меня внимательно. Конечно, обвинение сделает всё возможное, чтобы закрыть вас в тюрьме на всю жизнь, но ваше дело очень специфическое. Я уверен, ваш брат сможет объяснить лучше. Могу только сказать, что мы работали над подобными случаями с участием Соколовой, в которых главные участники не смогли сотрудничать, потому что они не выжили. Иногда мужчина делает то, что должен.

На этой фразе он вышел из комнаты, не оглядываясь.

* * *

На следующее утро Матиаса привели обратно в комнату, где его допрашивали накануне. В этот раз его ждал брат со своим неразлучным портфелем и приуроченной к случаю улыбкой с натянутым выражением лица.

Как только они остались одни, Итан обнял Матиаса ещё крепче, чем несколько недель назад во время их первой встречи.

— Как ты?

— В общем, хорошо.

— Рана?

— Просто царапина.

— Хорошо... сядь, у меня для тебя есть много новостей.

— Давай…

— В ночь нападения их было трое. Курт Штайнер, Оксана Соколова и некий Иван Макаров, ты его знаешь?

— Да. Он один из телохранителей Оксаны.

— Что ты знаешь о нём?

— Мало, практически ничего. Она ходила с ним даже в туалет. Он был её тенью, но никогда не принимал активного участия... скажем... в ситуациях, в которые вовлекался я. Иван казался мне холодным и опасным мужчиной. Машина для защиты. Я никогда не видел, чтобы он употреблял наркотики или что-то ещё. Он всегда молчаливо наблюдал в углу, положив руку на пистолет. Со мной он не обмолвился даже словом.

— Несколько часов назад его арестовали. Он составлял часть небольшого коммандос, который напал на виллу. В обмен на защиту Иван согласился сотрудничать. Он понял, что круг вокруг Соколовых замыкается; они сильны, это так, но недостаточно сильны, чтобы защитить его от обвинения в покушении на двойное убийство. Кроме того, тот факт, что Оксана умерла под его защитой, превратил Макарова в цель и для них тоже. Он не дурак, поэтому решил говорить.

— А что он сказал?

— Он сказал кое-что, о чём мы уже подозревали, но это окажет огромную помощь во время суда. Он утверждает без тени сомнения, что никто из вас не вышел бы из этого дома живым. Оксана была полна решимости рассчитаться с тобой и Скарлетт. И после получения того, что желала, он бы тебя убила. К сожалению, то, что она заставила тебя сделать, было уже у неё на уме. И всё же эта безумная, извращенная и садистская часть её плана спасла тебе жизнь. Свидетель сказал, что и он, и Курт посоветовали ей позабыть и сбежать, не разыскивая вас, но остановить её было невозможно. Оксана знала о ведущемся в отношении неё расследовании, точно так же, как знала, что за этим стоишь ты. Итак, теперь мы точно знаем — у вас не было шансов.

— Но мы не можем это доказать, — сказал Матиас.

— Есть и другие данные, которые играют в твою пользу. Ты находился под вооруженной угрозой, и мы выберем путь сексуального насилия. Она заставила тебя употреблять кокаин, и мы выдвинем гипотезу, что это повлияло на твою способность понимать и волю во время событий. Также есть отчет психиатра, который осмотрел тебя сразу после случившегося. В нём говорится о «посттравматическом стрессовом расстройстве и диссоциативных защитных механизмах». Будем апеллировать этим диагнозом, демонстрируя, что в таких ситуациях, как твоя, в игру вступают измененные состояния сознания, которые могут повлиять как на способность ясно мыслить, так и на поведение. Возможно, ты будешь подвергнут психиатрическому обследованию, которое поможет нам доказать эту гипотезу.

— Они заберут у меня Элизабет.

Итан долго и глубоко вздохнул.

— Это не обязательно, но да, возможно. Однако в качестве меры предосторожности я уже начал процедуру о временном удочерении. Ариэль и Клейтон предложили себя в качестве приемной пары.

— Дерьмо.

Брат встал, подошёл и заключил Матиаса в крепкие и надежные объятия.

— Мы вытащим тебя, Мати. Ведущий расследование детектив на твоей стороне. По его мнению, даже без смягчающих обстоятельств у тебя есть хороший шанс выбраться с минимальным сроком. Для него нет никаких сомнений, что ты действовал в целях самообороны.

— Я догадался, что он не злобный, — сказал Матиас, вспоминая взгляд и слова полицейского, который допрашивал его.

— Хорошо.

— А... как насчет Скарлетт?

— Я заставил её остаться дома. Она была в шоке. И, учитывая беременность, я попросил её отдохнуть несколько дней. Но Скарлетт отчаянно хочет с тобой встретиться, и я позабочусь получить для неё разрешение на встречу, как можно быстрее.

— Нет, Итан... ты не представляешь, что она видела...

— Мати, Скарлетт знает, почему ты это сделал. Она волнуется за тебя, а не за себя. Она в долгу перед тобой и знает это. Не отталкивай её снова.

Матиас не ответил. Он всей своей душой хотел увидеть женщину, которую любил, но этой встречи сейчас боялся больше всего.

— Когда начнётся суд?

— Скоро. Следствие не обнаружило никаких препятствий, и ты сотрудничал на сто процентов. Через три недели. Максимум месяц.

— И как долго процесс продлится?

— Примерно такое же время. На всё месяца два.

— Может быть, у меня будет время, чтобы увидеть, как родится мой ребёнок, хочу сказать... если я каким-то образом выберусь.

— Рассчитывай на нас, брат.

ГЛАВА 15

Первые дни заключения для Матиаса были травмирующими. Воздух в стенах тюрьмы наполняли боль, гнев, смирение, безумие, надежда… он чувствовал всё это на собственной шкуре.

Все казалось ему хаотичным и безумным. Допросы следователей, беседы с Итаном, противоборство с судьей, который с учётом серьёзности обвинения отказал ему в залоге. А потом — сокамерники, — молчаливые, опасные, отчаянные, покорные. Крики, оскорбления, шутки сомнительного характера, и надзиратели, более безумные чем сами преступники. Жизнь следует по жесткому графику, контрастируя с психотической атмосферой этого места.

Поэтому Матиас погрузился в состояние бдительности. Он сразу понял, как важно не показывать связанные со слабостью эмоции, и самый эффективный способ сделать это — полностью идентифицировать себя с той частью себя, которая совершила ужасное преступление. Он был убийцей. И Матиас позаботился о том, чтобы все его сокамерники знали об этом. Он убил мужчину и женщину, чтобы защитить себя, и сделал это хладнокровно без колебаний.

В первые часы лишения свободы он подвергся нескольким нападениям из-за своей всё ещё чистой и красивой внешности. Из схватки он вышел побитым, но защищался хорошо. Он никогда не станет подружкой одного из этих грязных извращенцев. Скорее убьёт себя.

Отвечая на вопрос охранников, он не сказал ни слова о том, что произошло, и отказался лечить порезы и ушибы, полученные в этих драках.

Такое поведение принесло Матиасу симпатии некоторых заключенных, прежде всего одного из самых угрюмых и опасных, который взял его под свое покровительство.

Матиас решил не изолироваться, несмотря на постоянно возникающую и искушающую мысль отрезать себя от всего и всех. Он часто (насколько ему было позволено), посещал библиотеку и тренировался во дворе с гирями. Короче говоря, старался не стать пушечным мясом.

В период предварительного заключения он отказался от свиданий со Скарлетт. Матиас понимал, рано или поздно ему придется с ней встретиться, но ещё не был готов это сделать. Однако написал ей несколько писем, которые передал через Итана. В них заверил её о состоянии своего здоровья, в том, что у него всё хорошо, и он снова начал читать Китса, Байрона и Кольриджа. Просил её позаботиться об Элизабет и проявить к нему терпение. Они скоро увидятся, он обещает.

Наконец Матиас решил встретиться с ней ближе к началу судебного процесса. Он физически нуждался в ней — увидеть её, знать, что она действительно его простила. Матиас почувствовал вновь необходимость найти связь с реальностью, точку опоры, которая могла бы дать ему надежду, и желание бороться, чтобы выбраться из того проклятого туннеля, в который он снова соскользнул.

Они встретились 4 мая, за несколько дней до первого слушания.

В то утро Матиас позаботился о том, чтобы выглядеть лучше: побрился и попросил чистую робу. Невероятно, но просьбу удовлетворили, видимо благодаря его безупречному поведению и тактичным отношениям, которые установились с одним из руководителей тюрьмы.

Когда Мати увидел, как идёт Скарлетт, он улыбнулся ей. Ему даже не нужно было притворяться. Он ждал этого момента слишком долго. Подождать решил сам Матиас, это правда, но сделал это только для того, чтобы иметь возможность пережить их встречу с силой и решимостью, которыми чувствовал, что теперь владеет.

— Боже, как ты прекрасна… — первое что прошептал он в переговорное устройство, когда она села.

Скарлетт улыбнулась.

— Это не правда, я огромная!

— Не противоречь мне. Ты же знаешь, мне нужна поддержка в этот момент, — пошутил Матиас, пытаясь поддерживать между ними непринужденную атмосферу.

Нервничая, Скарлетт прикусила губу.

— Я так по тебе скучала...

— Поверь мне. Я тоже.

— Я боялась, что ты отрежешь меня от своей жизни ещё раз. Никогда не делай это снова. Обещай мне.

— Никогда больше, — повторил он.

Скарлетт улыбнулась и на мгновение положила ладонь на разделяющее стекло.

— Ты похудел. Выглядишь усталым...

— Скажем так: еда в этом месте не самая лучшая, и я отдыхал в кроватях получше.

— Тебе не сделали больно, правда?

— Нет, — успокоил он её. — Я подружился с опасным парнем, который никому не позволит приблизится ко мне с плохими намерениями. Взамен я развлекаю его текстами моих любимых книг. Здесь сидят странные люди. Этот тип — жестокий убийца, но переживает когда слышит историю Хитклифа и Кэтрин, можешь поверить в такое?

Скарлетт улыбнулась.

—Ты всегда находишь способ понравиться людям. Мати, ты на самом деле прирожденный соблазнитель.

Он фыркнул.

— Для меня было бы лучше не быть таким, но уже слишком поздно каяться, верно?

Она пожалела о своей глупой шутке, и попыталась исправиться.

— Если бы ты не был тем, кем ты был, я никогда не встретила б тебя.

— Правда, — ответил он неубедительно.

Скарлетт снова попыталась отвлечь Матиаса.

— Глория передаёт тебе огромный привет. Она не может дождаться, когда накормит тебя буррито и тортильями! А пока она утешает себя со мной. Это и её вина, что я так толстею.

— Ты на самом деле бессердечна... Рассказываешь мне о буррито… — он засмеялся. — Вспомню о тебе сегодня вечером, перед моей липкой пастой.

— Боже... прости...

— Я шучу. Рад, что она заботится о тебе. Послушай... Как поживает Элизабет?

— Хорошо. Мы сказали ей, что ты уехал в очередную важную командировку. Она не поняла, что происходит, но выглядит достаточно спокойной. Тем временем твой брат и сестра тискают её в обнимашках.

— Поцелуй её за меня. Скажи ей, я люблю её и очень сильно скучаю.

Видеть Мати таким одиноким и беспомощным растрогало Скарлетт и ей пришлось сдерживать готовые пролиться слёзы.

— Ты говоришь ей это каждый раз, по телефону. Она знает. Не волнуйся. Мати... вот увидишь, всё будет хорошо. Увидишь — этот кошмар закончится и очень скоро сможешь держать Элизабет на руках.

— И мы сможем заниматься любовью целыми днями, никогда не останавливаясь…

— И уедем отсюда… Возможно с Глорией в Мексику…

— Да… только мы…

— Навсегда.

— Навсегда.

* * *

Как и предсказывал Итан, суд начался после четырех недель ожидания. Матиаса обвиняли в убийстве первой степени, и его брат использовал для защиты стратегию самообороны.

Первое слушание началось со вступительных речей контрагентов, адресованных жюри.

Именно Итан выступал первым, и его обращение звучало так взволнованно, как ни на каком другом процессе.

— Уважаемый судья Грэхем, уважаемые присяжные. Сегодня я здесь, чтобы защитить подсудимого Матиаса Кроуфорда от обвинения в убийстве первой степени. Считаю правильным признать, в моей карьере этот случай является самым важным и трудным. Не из-за присутствующих в зале суда журналистов, и не из-за будущего резонанса в СМИ. Общеизвестно, обвиняемый — мой брат. Это единственная трудность в данном слушании, в противном случае дело было бы простым, потому что Матиас Кроуфорд невиновен, и это подтвердят свидетели и факты. Поэтому я прошу вас только об одолжении непредвзято выслушать мои слова, заключения экспертов и показания свидетелей, не думая о родстве, объединяющем меня с обвиняемыми. Прошу вас выполнить свой долг справедливо и гуманно. В ходе этого судебного процесса я продемонстрирую, что в ночь с 4 на 5 апреля 2012 года в доме жертвы произошли очень страшные события, заставившие мистера Матиаса Кроуфорда защищать себя, что привело к смерти Оксаны Соколовой и Курта Штайнера. Я покажу, что путь, которым последовал мой клиент, был единственным способом спасти его собственную жизнь, жизнь его подруги и их будущего ребенка.

Я докажу, что именно он был жертвой, а не преступники, которые напали на него с намерением совершить двойное убийство. Я докажу, что Матиас Кроуфорд действовал в целях самообороны и поэтому все обвинения в отношении него должны быть сняты. Прошу вас восстановить справедливость, потому что дамы и господа присяжные, в конце концов, это ваш долг. Быть справедливыми по отношению к мужчине, который перенес слишком много несправедливости от рук предполагаемых жертв этого процесса. Примите решение, при котором закон и здравый смысл совпадают со справедливостью. Потому что, если этого не произойдет, нам придется считать либо неправильным закон, либо при его применении произошла ошибка, вызванная человеческим фактором. Спасибо.

Присяжные с восхищением внимали чувственной речи защитника — адвоката настолько смелого, что он рискнул взять на себя ответственность за приговор брата. Затем, с равной степенью заинтересованности присяжные выслушали слова прокурора, который явно имел противоположную точку зрения, и в качестве акта справедливости просил приговорить Матиаса виновным в двойном убийстве.

За этими двумя выступлениями в последующие дни последовали многочисленные свидетельства, направленные больше всего на чёткое определение личностных профилей виновника, жертв и отношений между ними. Последними для дачи показаний были назначены Скарлетт и Матиас. Первая в качестве свидетеля, второй в двойной роли: обвиняемого и свидетеля.

За ходом слушаний с болезненным вниманием следила пресса, и несмотря ни на что, общественное мнение, было явно на стороне Матиаса. Ток-шоу и телевизионные программы различного типа ежедневно питались просочившейся из зала суда конфиденциальной информацией, раздувая дело и следя за тем, чтобы интерес публики не ослабевал. Скарлетт пришлось закрыть глаза на бесчисленные обложки, на которых Матиаса изображали как красивого и грешного мужчину, бога платного секса, персонажа грязного и харизматичного.

Однажды вечером Скарлетт стало плохо. Она смотрела ток-шоу, в котором о Мати рассказывала его бывшая клиентка, спрятавшись за непрозрачной панелью, защищающей её личность. Скарлетт знала, кто такой Матиас и чем он занимался, но все эти имена, лица и сказанные о нём слова, когда он сам сидел без защиты в камере, вызывали у неё отвращение. Но несмотря ни на что Скарлетт держалась. На каждое разрешённое посещение она приходила с улыбкой на губах и с хорошими новостями. Часто она рассказывала ему о их ребёнке, как он развивается. Каждый раз они замирали, чтобы помечтать о том, что будут делать со своей свободой. Им не давала покоя идея навсегда покинуть Соединенные Штаты, поступить как главные герои из истории загадочного старика про нефритовый кулон. Но сначала они должны были доказать невиновность Матиаса. В худшие дни он задумывался о возможности признания его виновным, и даже в этом случае Скарлетт помогла ему взбодриться. Она никогда его не бросит. Она снова будет его ждать, как и всегда, и этого было достаточно, чтобы Матиас возвращался в камеру с лёгкостью на сердце.

* * *

Они готовились к этому моменту уже несколько недель, и теперь он наступил. Было 13 мая, Матиас и Скарлетт должны были выступить в качестве свидетелей, и жюри, наконец, вынесет вердикт. Оба испытывали нетерпение одновременно со страхом. Первой вызвали Скарлетт. Вопреки тому, как происходило обычно (допросу прокурора предшествовал допрос Итана). Они следовали сценарию, который репетировали бесчисленное количество раз, намереваясь нарисовать её отношения с Матиасом глубокими и реальными, предвосхищая вмешательство прокурора Кристофера Вайса, который попытается превратить их в сомнительные и вынужденные из-за неожиданной беременности. Итан позволил Скарлетт нарисовать эмоциональный и правдивый портрет Матиаса, а не двусмысленный образ, который до вчерашнего дня пытались продать газеты и телевизионные передачи. К сожалению, во время дачи показаний Скарлетт также пришлось вспомнить подробности проклятой ночи, когда Матиас положил конец жизни той жестокой женщины, чтобы защитить её и их ребенка. На протяжении всего выступления Скарлетт смотрела в глаза присяжным, надеясь, что они поверят ей, прочувствуют правдивость слов, и смогут увидеть больше чем представляемые «уличающие объективные факты».

Во время суда Матиас ни разу не опустил взгляд, но сегодня в его выражении проявились признаки сломленности. Слушать рассказ о подробностях секса с Оксаной из уст женщины, которую любит, ранило с беспрецедентным насилием. Скарлетт успокоила его своими сочувствующими глазами. «Не плачь, — сказали они, — не плачь больше».

Скарлетт подумала какой Мати красивый, такой светлый. Как возможно, что это не замечали все? Неважно, что он похудел, и его глаза теперь непропорционально большие на этом чистом и впалом лице, а высокие скулы и квадратная челюсть стали более выраженными. Его лицо было словно лик ангела, изображением того, кто подвергся насилию. Жертвы, а не палача.

Допрос прокуратуры стал беспощадным и дал представление о том, чего потом ожидать Матиасу.

— Подтверждаете ли вы, что встречались с мистером Кроуфордом, когда работали на ресепшен в St. Regis в Сан-Франциско?

— Да.

— Подтверждаете ли вы, что у мистера Кроуфорда был личный сьют, где он каждый день встречал женщин, которым продавал сексуальные услуги за поразительные суммы?

— Я не жила с ним, и никогда не платила за его услуги, поэтому не знаю.

— В самом деле? Однако есть данные, что вы провели с ним вечер в качестве клиентки.

— Это был подарок от подруги, и мы просто поужинали.

— Мистер Кроуфорд… Дар из плоти и крови, мисс...

— Это был сюрприз. Я никогда бы не...

— Конечно. Подтверждаете ли вы, что клиентками мистера Кроуфорда были очень богатые женщины, все без исключений?

— Нет.

— Нет?

— Моя подруга, например. Она не богата.

— Ах да... ваш ужин. Но Соколова принадлежала к числу миллиардеров и, по совпадению, он лишил парня жизни после того как тот запустил свои руки в состояние, по оценкам свыше десяти миллиардов долларов.

— Возражение. Это не вопрос, — перебил Итан.

—Принимается. Продолжайте допрос свидетеля господин прокурор, — упрекнул судья Грэхем.

— Подтверждаете ли вы, что у вас были сексуальные отношения с обвиняемым во время вечеринки, организованной мисс Соколовой, в период их помолвки?

— Да, но…

— Вы тогда забеременели? Когда они ещё были помолвлены?

— Да, но я...

— Знали ли вы, что мистер Кроуфорд стал жертвой шантажа убитой?

— Я это подозревала.

— Правда ли, что он ненавидел её по этой причине?

— Протестую!

— Принимается.

— В момент, когда мистер Кроуфорд застрелил Оксану Соколову, вашей жизни угрожала реальная опасность?

— Да.

— И как? Из записей видно, что она была безоружна и намеревалась... как бы сказать... наслаждаться со своим женихом…

— Чтобы убить Оксане не нужно иметь в руке оружие. Всё, что ей нужно было сделать — это приказать. Так что —да, в тот момент мы подвергались смертельной опасности.

Скарлетт хорошо защищалась до конца допроса, но было ясно, что государственный обвинитель серьёзно настроен осудить Матиаса, и будет стараться до конца. После того как Скарлетт вернулась на своё место последовал перерыв. Она оставалась сидеть на протяжении всего этого времени, слишком истощённая даже для простой ходьбы, слишком напуганная, чтобы двигаться.

Когда процесс возобновился, настала очередь Матиаса подойти к решётке обвиняемых с высоко поднятой головой. На этот раз начал прокурор.

Он медленно вышел перед присяжными и холодно посмотрел на Матиаса жесткими, безжалостными глазами. В них читалось его желание победить, сделать это дело, имевшее национальный резонанс, стартовой площадкой для карьеры.

После клятвы прокурор подошёл к месту обвиняемого и показал ему и судье фотографию. Затем, с театральными движениями и мимикой, он повернулся к жюри и показал им то же изображение. Взгляды у присяжных стали напряженными, отвращенными, тревожными.

— Эта фотография потерпевшей Оксаны Соколовой была сделана в морге. Мистер Кроуфорд, вы узнаете эту женщину? Отвечайте только да или нет.

— Да.

— Эту женщину вы застрелили в упор ночью 4 апреля, во время вашего совокупления на вилле, где жили со своей новой сожительницей?

— Да, — ответил Матиас, не спуская глаз с мужчины, который задавал ему ненужные вопросы с единственной целью произвести впечатление на присяжных.

— Прошу прощения за суровое изображение, которое я собираюсь спроецировать на экран, но оно служит для лучшего описания места и динамики преступления. На фото две жертвы после стрельбы, оно зарегистрировано в реестре доказательств под номером семнадцать бис.

На большой экран спроецировали снимок, сделанный криминалистом сразу после прибытия полиции. Полуголое тело Оксаны лежало на столе. Голова наклонена в сторону, длинные волосы растрёпанны, грудь разорвана пулей и измазана кровью, разведённые ноги болтаются, глаза широко открыты, с навсегда застывшим выражением осознанного ужаса, который предшествовал моменту её смерти. В нескольких метрах от неё тело Курта Штайнера — упавшее на пол лицом вниз, в правой руке оружие, которым мужчина держал Скарлетт под прицелом на протяжении всей агрессии. Под впечатлением от такого грубого изображения жюри начало бормотать, и Итан немедленно встал:

— Ваша честь, подсудимый никогда не отрицал, что стрелял в двух нападавших, — Итан никогда не использовал термин «жертвы», — это не обсуждается. Сегодня мы пытаемся понять мотивы, которые побудили его сделать такой крайний жест. То, что мы должны доказать, — это причины этого акта. Было ли это, как утверждает обвинение, насильственным и ненужным исходом, вызванным старой враждой, или, как доказывает защита, законным актом защиты жизни Скарлетт Маккей и ребёнка, которого она носит в своем чреве.

— Да. Успокойтесь, адвокат. Вам предоставят возможность говорить, когда придёт ваша очередь. Вайс, пожалуйста, задавайте ответчику вопросы.

— Хорошо. Итак, мистер Кроуфорд, почему вы нацелили огнестрельное оружие посреди добровольного полового акта? Это была эротическая игра?

Матиас старался сохранять спокойствие. Вопрос был глупый. Все знали, это оружие было не его, и принадлежало зятю, федеральному агенту, точно так же, как все знали, что секс не был добровольным.

— Я нацелил оружие, потому что и Скарлетт и я долгое время находились под прицелом. Я приставил к ней оружие, чтобы подготовиться к самозащите, что потом и вынужден был сделать.

— Вы подошли к столу, зная, что найдёте там оружие?

Матиас вздохнул с облегчением. Прокурор, казалось, слишком сосредоточился на эффектных сценах в стремлении оказать воздействие на присяжных и уделял мало внимания данным судебного разбирательства, которые уже были известны.

— Как зафиксировано из моих показаний, это именно Оксана привела меня в эту конкретную часть комнаты.

— Мистер Кроуфорд, сколько у вас было записано клиенток в ежедневнике, прежде чем уйти из... Давайте называть это бизнес... И обручиться с жертвой?

— Я никогда не считал их.

— Их посчитал я. У вас был секс, за деньги, с... Посмотрим… — прокурор взял в руки свою папку, — за два года деятельности около трехсот пятидесяти разных женщин. Это без сомнения впечатляет. Многие были постоянными клиентками. Что означает реки денег, не так ли?

— Я зарабатывал много, но только для...

— И жертва была очень богатой женщиной.

— Которая шантажировала меня, чтобы жениться и...

— Вопрос был не об этом.

— Вы не задаете мне никаких вопросов!

Судья резко ударил три раза молотком.

— Вайс! Кроуфорд!

Прокурор извинился. Матиас опустил взгляд.

— Тогда давайте вернёмся к двойному убийству. Можете ли вы объяснить, как сумели дотянуться до пистолета, взять его, а затем выстрелить, когда были вовлечены в соитие? Как вы можете считать это актом защиты? Не правда ли, что вы сами подтолкнули Соколову к сексуальному контакту? Не правда ли, что она вас возбудила для возможности его совершить?

— Оксана собиралась убить нас, я пытался выиграть время, чтобы отвлечь её.

— Тот факт, что она хотела вас убить, является лишь гипотезой. Мы никогда не узнаем, что случилось бы, не застрели вы её хладнокровно, верно?

— Она была психопатом, и убила бы нас, можете быть уверены. Оксана была в ярости и чтобы получить желаемое не собиралась ни перед чем останавливаться.

— Но мы знаем, что она желала вас, мистер Кроуфорд! Зачем ей убивать вас?

— Потому что я предал её. Потому что я восстал! Потому что я влюблен в другую женщину, которая ждёт от меня ребёнка!

Матиас терял самообладание, его лицо стало красным, а осанка более агрессивной, он наклонился вперёд. Когда Матиас нервничал у него по центру лба набухала вена и сейчас она выглядела так, будто вот-вот лопнет. Прокурор злорадствовал, что смог продемонстрировать агрессивную сторону Матиаса, и продолжил оказывать давление.

— Итак, подведём итог: вы её убили, потому что боялись возможной ревности. Молодая, красивая и очень богатая женщина, которая могла обладать любым мужчиной, кого пожелает, и которая в тот момент ничего не подозревая лежала без оружия под вами, потерянная в акте любви…

Матиас вскочил.

— Нет! Она была сумасшедшей. Сумасшедшая, которая отправила меня в больницу смертельно раненным несколькими неделями ранее!

— Так это была ваша месть?

— Нет! — теперь Матиас наклонился через стойку, и судья снова ударил молотком, пытаясь заставить его взять себя в руки. Но Матиас был слишком взбешен, чтобы сделать это и рисковал получить штраф за такое оскорбление суда. Только он уже больше ничего не чувствовал и ничего не видел. Перед ним стояли лишь садистская ухмылка Оксаны, испуганный взгляд Скарлетт и крики в ушах.

— Нет! Она бы убила нас, сделала бы это, и, к сведению, это вовсе не было актом любви! Оксана заставила меня заняться сексом в том месте и в тот момент! Я умолял её пойти куда-нибудь ещё, пока Скарлетт не спустилась. Я пытался увести её подальше, но она хотела нас обоих и хотела мёртвыми!

— Кроуфорд! — крикнул судья и Матиас резко развернулся. — Понизьте тон своего голоса и сядьте, иначе я буду вынужден приостановить слушание.

— Извините, ваша честь.

— Последний вопрос, мистер Кроуфорд, — прокурор начал медленно ходить перед клеткой, глядя вниз и, казалось бы, сосредоточенно. — Вы можете объяснить присяжным, как для вас стала возможной эрекция, и полноценные сексуальные отношения с женщиной, которую презирали? Как вы сумели отлично с этим справиться и привести к удовлетворению обоих, одновременно завершая проникновение со стрельбой в упор в безоружную женщину под вами, и всё это перед своей новой беременной партнершей, к голове которой в этот момент был нацелен пистолет? Какой мужчина способен это сделать?

Глаза Матиаса потемнели, как ночь, губы сжались. Он знал, что в конце концов прокурор доберётся до этого аспекта. Матиас глубоко вздохнул, закрыл глаза и когда открыл их снова, его взгляд наполняли открытость и отчаяние.

— В течение двух лет я продавал своё тело любой женщине, у которой имелись возможности, чтобы его купить. Для всех без исключения. Даже Оксане Соколовой. Два года я тренировал свой дух не чувствовать, чтобы изолировать себя от всего дерьма, которым добровольно себя окружал. Это сказали и вы. У меня были сотни женщин, и я никогда не терпел неудачу. Той ночью я не ожидал нападения Оксаны...

— Нападение? Половой акт по обоюдному согласию?

— Протестую!

— Принимается. Вайс, не заставляйте меня повторять это снова. Мы в зале суда, мы не играем. Уже установлено без тени сомнения, что половой акт не совершался по обоюдному согласию, по крайней мере, не в общепринятом смысле этого слова, и беззащитная женщина (как вы её определяете), вломилась в дом ответчика путем взлома. Факт и то, что обвиняемый и его сожительница находились под вооружённой угрозой, поэтому позвольте обвиняемому продолжить и уважайте объективные данные, которыми располагаете.

Вайс побагровел и извинился. Внимание жюри обратилось к устам Матиаса, который снова заговорил спокойным и глубоким голосом.

— Я не планировал убивать Оксану, я бы никогда этого не сделал. Я позволил бы убить себя, согласись она на мое предложение уйти до того, как появилась Скарлетт. Но в тот момент речь шла не обо мне и не о деньгах. То, что я сумел совершить совокупление... Об этом и я спрашивал себя. Каким мужчиной я стал? Как я мог? Возможно, мне удалось это благодаря годам ада, в которых я тренировал своё тело действовать независимо от моего душевного состояния. Всё, что я знаю, это то, что если бы я этого не сделал, женщину, которую я люблю, изнасиловали бы и убили. Всё, что я знаю, это то, что мог оставить трехлетнюю девочку сиротой. И я уверен, что если бы не мой инстинкт защищать тех, кого люблю, я бы позволил Оксане или Курту застрелить меня, не моргнув. Итак, отвечая на ваш вопрос, прокурор, что я за мужчина? Я мужчина, который сделал то, что он должен был сделать, чтобы защитить тех, кого любит, начиная с согласия на эти последние проклятые, мерзкие,сексуальные отношения. Если бы я этого не сделал, перед вами, вероятно, в качестве обвиняемого сейчас была бы так называемая жертва этого процесса, в то время как я, мисс Маккей и ребёнок, которого мы ждём, оказались бы на три метра под землёй.

Присяжные сидели с открытыми ртами, очарованные и заряженные той глубокой энергией, которую Матиас излучал во время последних, искренних фраз своих свидетельских показаний.

Итан улыбался, растроганный и гордый братом, который наконец поднял голову.

Вайс заметил свою ошибку, но было уже поздно. Каждая женщина из присяжных увидела себя в Скарлетт, а не в Оксане, и прочитала в этих искренних словах отвагу и любовь мужчины, у которого не было другого выбора. А мужчины в жюри идентифицировали себя с Матиасом, думая о том, что бы сделали они на его месте. И нашли один возможный ответ: они бы тоже нажали на курок.

— У меня больше нет вопросов, ваша честь.

Последующий перекрестный допрос не сделал ничего, кроме консолидации образа Матиаса, который теперь имелся у присяжных. Хороший человек, попавший в руки безумной и жестокой женщины. Мужчина, который совершил много ошибок, движимый отчаянием и шоком трагической потери своей жены и переполненный долгами. Не холодный и расчетливый мужчина, который использовал женщин в сомнительных целях и, прежде всего, не безжалостный убийца.

* * *

Жюри вынесло единодушное решение через несколько часов. Когда Матиаса вызвали обратно в суд, чтобы выслушать, он был готов принять любой вердикт, который они постановили. Итан подготовил брата к возможности осуждения, хотя и покинул зал суда умеренно оптимистичным, благодаря тому, как Матиас справился с допросом обвинения. Итан был уверен, что присяжные поверили его словам и были очарованы ими. Жюри отождествляло себя с ним, и это всегда представляло довольно хорошую гарантию оправдания. Он также рассчитывал на показания экспертов, которые подчеркнули, что Матиас страдал от психологического расстройства со времени смерти жены, которое никогда не лечилось, и делало его более хрупким. Они также обратили внимание, насколько проведённые с Оксаной месяцы ухудшили его психическое состояние, и как принудительное употребление кокаина сделало остальное.

Однако обвинение выиграло важный пункт в свою пользу. Чтобы говорить о самообороне, Матиас должен был бы сначала застрелить единственного потенциально опасного человека в комнате — Курта Штайнера — потому что, гипотетически, во время стрельбы Оксана не представляла реальной угрозы. Матиас же выстрелил в неё первым и убил пулей в сердце. Обвинитель неоднократно подчеркивал, — Матиас совершил эту жестокость с одновременным завершением сексуального акта, оставаясь погруженным в плоть жертвы. Словно стараясь подтвердить символическое и исключительно мстительное значение этого жеста. С другой стороны присяжные, выглядели потрясёнными историей долгого шантажа и наркотиков, в которые Матиаса погружали месяцами, и случаем почти смертельной агрессии, которой он однажды подвергся. Жюри ясно выражало свой ужас, слушая показания тех, кто оказывал Матиасу первую помощь, и видя фотографии с изувеченным молодым мужчиной. Если обвиняемого приговорят к тюрьме (это не вызывало сомнений), то учтут многочисленные смягчающие обстоятельства, значительно сокращающие срок.

Судья Грэхем вошёл в зал суда с мрачным лицом и смущенным выражением лица, и Матиас почувствовал, как вдоль позвоночника пробежала холодная дрожь. Приказав суду встать, чтобы зачитать приговор, судья взял документ в свои руки и начал:

— Жюри выразило желание, чтобы было прочитано краткое введение к приговору, к которому оно пришло единогласно.

Тишина.

— История мистера Матиаса Кроуфорда определенно драматична. Молодой мужчина, пострадавший от жестокой судьбы, лишившей его жены и оставившей одного, раненого с новорожденной дочерью на руках. Человек сломленный, принявший серию неправильных решений под давлением сильного эмоционального стресса, и ведущий существование, достойное морального осуждения. Его образ жизни привёл к встрече с Оксаной Соколовой и тесному контакту с больным и садистским умом своей жертвы. Такой стиль жизни, однако, мистер Кроуфорд выбрал осознанно и добровольно, принимая на себя соответствующие риски. В ночь преступления Оксана Соколова и Курт Штайнер незаконно проникли в дом, который мистер Кроуфорд делил со своей партнершей Скарлетт Маккей; они вломились с намерением угрожать и оскорблять тех, кто там жил. Матиас Кроуфорд уже становился жертвой насилия со стороны самой Соколовой, с угрожающими для жизни последствиями, поэтому у него были веские основания подозревать, что ему грозит смертельная опасность и что существуют серьезные риски для женщины, которую он любит, и их будущего ребенка. Жюри считает такое восприятие реальности весьма вероятным. Подтверждается: потерпевшая была безоружна и на момент убийства не представляла опасности. Подтверждается, мистер Кроуфорд находился в здравом уме, совершая с ней половой акт и по его завершению убивая выстрелом. Таким образом, присяжные выносят вердикт, который идет вразрез с собственными эмоциональными чувствами, но который в основании нацелен на полную реабилитацию и возможность выздоровления самого обвиняемого после того, как он выплатил свой долг правосудию. На основании вышеизложенного, присяжные постановили: мистер Кроуфорд НЕ ВИНОВЕН в совершении преступления двойного убийства первой степени, за которое его судят. Мистер Кроуфорд ВИНОВЕН в совершении преступления убийства второй степени Оксаны Соколовой, за которое приговаривается с учётом всех смягчающих обстоятельств к трём годам лишения свободы в исправительной колонии штата Вашингтон и двум годам лишения свободы в сообществе реабилитации мужчин и женщин, виновных в преступлении проституции.

Мистер Кроуфорд НЕ ВИНОВЕН в совершении преступления убийство первой степени и смерти Курта Штайнера. Обвинение теряет силу при самообороне. После отбывания наказания, в досье мистера Кроуфорда не останется никаких следов о преступлении, за которое сейчас осужден, и, следовательно, он восстановит все свои права как свободный гражданин. Заседание закрыто.

Матиас слушал, опустив голову. Он кусал губу. Его глаза были закрыты. Челюсти сжаты. По лицу, с отпечатком ужасов последних месяцев, катились медленные слезы. Судя по всему, вынесший вердикт суд присяжных, страдал точно так же, как и он. Лишь один надтреснутый голос раздался в погружённом в сюрреалистическую тишину зале.

— Нет! Прошу вас! Нет!

Это был голос Скарлетт, которую Итан, едва сдерживал в объятиях. Матиас поднял взгляд и встретился с глазами женщины, которую любил и чьё сердце разрывалось. Своими глазами, умеющими с ней говорить, он сказал ей держаться, ты справишься и с этим испытанием, три года — ничто. Затем он улыбнулся ей, как бы заверяя, что с ним всё в порядке, а также улыбнулся и присяжным, вынесшим ему приговор и сумевшим понять его мысли и мотивы. В глубине души он знал, что они правы. В ту ночь он хотел убить Оксану. Ничего бы не произошло, не вломись она в его дом для своей безумной казни, но факт оставался фактом: в тот момент, когда он прижал холодное дуло пистолета к её груди и выстрелил, он сделал это с чистой совестью.

«Любовь умеет ждать», — сказал он себе, зная, что три года тюрьмы — ничто по сравнению с годами ада, которые ему пришлось бы прожить, женись он на этом дьяволе. Матиас прижал руки к области сердца и в последний раз взглянул на Скарлетт.

— Я люблю тебя, — сказал он медленно тихим голосом, чтобы она могла прочитать по губам.

Скарлетт наблюдала, как Матиас исчезает через заднюю дверь зала заседаний. Она проследила за его растрепанным затылком, который возвышался над остальными, пока от него не осталось ничего, только душераздирающая пустота, затем она упала в кресло. Бесконечно долго Скарлетт плакала в объятиях брата и сестры Матиаса, охваченная невыносимым и мучительным чувством, что он снова остался один.


Эпилог.

Меня мягко разбудил свежий утренний воздух, проникая в комнату через распахнутую настежь большую балконную дверь. Компанию мне составляет раздающийся вдалеке медленный плеск воды, которая ласкает белый песок. Уже почти рассвет. Помимо звуков окружающей природы, в доме по-прежнему царит тишина. Дети у Нэнси, подруги из Америки, которая присмотрит за ними у себя до вечера. Это её подарок к нашей первой годовщине. Рядом со мной, всё ещё погружённая в глубокий сон, самая красивая женщина в мире. Единственная. Моя жена.

Я любуюсь её кожей цвета золота с украшающими переплетениями. Теперь внизу её спины появилась татуировка маори «Моана», символизирующая любовь к семье и к морю. Аккуратные волны, в которых плавает маленькая черепаха. Свобода и защита — их значение. Она окружена диадемой из цветов, символа женственности и красоты. На левом боку ещё одна татуировка — моё имя, написанное изящным шрифтом. Тату нежно обтекает по талии и двойник того, что я сделал сразу после освобождения из тюрьмы. Красными, как огонь буквами в готическом стиле я набил её имя — «Скарлетт».

Едва прикасаясь, я ласкаю кожу на её голой спине. Прошло чуть больше года с тех пор, как я вернулся на свободу, и постоянно ощущаю нужду в ней. В её поцелуях, руках, теле. Они то, что очерчивает мои пределы, мои границы, снова меня объединяют, заставляя чувствовать себя живым, целостным. И только одному Богу известно, насколько мне это нужно. Слышу, как Скарлетт издает лёгкий, сонный, чувственный стон. Мои губы щекочут небольшую чувствительную область у неё под ухом. Я хочу её. Всегда. Снова. И ещё тысячу раз.

Она не открывает глаз. Держит их закрытыми. Но едва заметная улыбка, нарисованная на красных губах — знак того, что она больше не спит. Она многозначительно выгибает таз, слегка приподнимая свои полные, округлые, идеальные ягодицы. Я ласкаю их, снаружи внутрь, скользя пальцами в уже влажное лоно. Влечение, характерное для наших отношений — это загадка, редкая алхимия. Мы не можем насытиться друг другом. Даже, как в последние двенадцать часов, когда мы теряем счёт сколько раз занимались любовью. Я любил её нежно. Я любил её безумно. Я любил её со страстными словами. Я любил её с грязными словами. Неважно, сколько у меня в жизни было женщин. Неважно, сколько тел. Каждый раз с ней это сюрприз, эмоция, от которой у меня перехватывает дыхание и появляется всё более сильное желание. Это похоже на заклинание. Она моя фея, моя русалка, мой ангел. Она нашла мою душу и спасла её, надёжно сохраняя. Она по-прежнему держит её у себя, прочно привязанной к своей, и я вновь владею своей душой только когда погружаюсь в тело любимой, в её плоть, в её аромат. Только в эти моменты я действительно целостный.

Сейчас она открыла глаза. Она не говорит, но её взгляд — это отражение моего.

«Позволь мне потеряться в тебе», — говорит он.

Слегка раздвигает ноги. Я позади неё. Она полностью выгибается. Глажу своим большими ладонями по её миниатюрным бедрам, пока не устраиваюсь напротив её влажного лона.

И медленно в неё погружаюсь, чтобы не упустить ни секунды ошеломительного ощущения, которое всегда возникает при проникновении в её тело. Мы оба медленно стонем. Такая горячая. Такая тугая. Такая совершенная.

— Я до смерти тебя люблю, — шепчу я и начинаю двигаться, пытаясь сохранить нежный темп. Проскальзываю в неё и наружу, наблюдая за блестящим членом, смазанным нашим возбуждением. Образ гипнотический, чувственный, такой интимный и в то же время такой откровенно эротичный. Я чувствую, как тепло восходящего солнца согревает мою спину. Свет меняется, становится ярче. Её кожа похожа на бархат. Её волосы стали светлее, чем раньше, выгорели за год солнца и моря. Скарлетт немного поворачивает ко мне лицо. Её красные губы приоткрыты и блестят. На маленьком носике горстка веснушек, что придает ей девичий вид. Но её тело — нет. Она стала женщиной. Великолепной женщиной. Более осведомлённой. Более чувственной.

Скарлетт облизывает губы.

Смотрит на меня, а затем скользит взглядом ниже, пока не видит мой член, который ритмично проникает в неё — медленно и глубоко. Она подтягивается и своими ягодицами мягко толкает меня назад, пока я не сажусь на пятки, и её спина не упирается полностью мне в грудь. Она закрывает глаза, погруженная в удовольствие, которое я доставляю ей и которое она принимает с нетерпением. Крепче сжимаю её бедра и двигаю Скарлетт вертикально — вверх и вниз, вверх и вниз, вверх и вниз, как томный поршень. С максимальной интенсивностью и скоростью. Она дотягивается до моей шеи и запускает пальцы в мои волосы, теперь длинные и окрепшие, после четырех лет бритья под ноль. Она хватает их, когда разворачивает лицо, а своё я наклоняю к ней, встречая. Наши языки сразу и решительно переплетаются друг с другом. Затем продвигаюсь ниже, исследую её челюсть, тонкую шею, плечо. Облизываю, покусываю и пробую. Насыщаюсь ею. Вкус её кожи стал солёным от моря и секса. Я чувствую, как нарастает ощущение разряда приближающегося оргазма. Опускаю ладонь ей на спину и, подталкивая, опускаю на четвереньки, чтобы начать проникать резче, интенсивно и мощно. Я трахаю так, как нравится мне, как нравится ей — трахаю жестко и с любовью. Я не могу контролировать рычание, которое сопровождает мои последние безумные выпады. Я не могу контролировать руку, которая хватает её за густую прядь волос и тянет сильно, чтобы наклонить и погрузиться ещё глубже. Я не могу контролировать силу, с которой другой рукой удерживаю её сбоку, и этим, вопреки своему желанию, оставлю на её коже следы моего возбуждения. Она наслаждается, и я чувствую, как её внутренние стенки резко сокращаются, массируют меня, сжимают, сосут, пока я окончательно не теряю весь остаточный контроль. Жидкие и тёплые ручьи наполняют её снова и снова, до моего последнего выпада. Мокрым лбом я опираюсь о тёплую спину. Я задыхаюсь и падаю на неё, пригвождая к нашей кровати, теперь полностью разгромленной после ночи безостановочной любви.

* * *

Солнце садится. Скарлетт одета в легкую белую тунику. В руках держит два больших букета белых плюмерий. Я одет в такую ​​же белоснежную рубашку и мягкие брюки. Они ласкают мою кожу движимые ветром, который на нашем острове дует постоянно.

Перед нами три надгробия. Когда после моего окончательного освобождения мы переехали в этот маленький рай в Полинезии, мы позаботились о том, чтобы взять с собой наших близких. Мы похоронили их в ста метрах от нашего пляжного домика. В тени крупных, постоянно цветущих и пышных растений.

Рядом с нами навсегда. Наше прошлое сопровождает нас, но больше не преследует. Сегодня вечером, как это часто бывает, мы проводим с ними несколько минут, собранные и спокойные.

Пока поглощены своими мыслями и молитвами, мы слышим детские голоса, зовущие нас издалека. Я открываю глаза и вижу, что Скарлетт уже улыбается. Оборачиваемся.

— Мама, папа…

Элизабет с длинными золотыми волосами. Голубыми глазами Грейс и её изящной фигурой. Веселостью и глубиной Скарлетт. Единственной матери, которую она когда-либо знала. Илия со своей лохматой шевелюрой такого же странного цвета, как и у меня. Его глаза тёмно-зеленые. Взгляд глубокий и часто задумчивый. Его характер более замкнутый и чувствительный.

Они бегут к нам, и мы идём им навстречу, взявшись за руки.

* * *

Скарлетт в доме, укладывает детей спать. В тишине ночи я иду на пляж. Ложусь и, как каждый вечер, смотрю на звёзды. Мы живем здесь, в том числе и по этой причине. Я не знаю, сможем ли мы или захотим делать это вечно. Пока нас устраивает; если и когда мы решим вернуться к более цивилизованной жизни, мы уедем. Наши дети ещё маленькие и любят жить на природе. И в любом случае мы живем недалеко от города, где есть всё, что нам нужно: американская школа (та, в которой я работаю), магазины и другие семьи, с которыми мы подружились.

Решение полностью изменить свою жизнь принадлежало в первую очередь Скарлетт. Её предложение застало меня врасплох. — Когда всё закончится, я хочу уехать подальше, с тобой и детьми, в место, которое всегда освещено солнцем и звёздами. В место, где не нужны стены, чтобы защитить нас или вновь заточить.

Я смотрел на неё с открытым ртом. У Скарлетт Маккей всегда присутствовал природный талант: читать внутри меня, как если бы я был открытой книгой. Её слова привели меня в эйфорию, растрогали меня.

— Спасибо, любимая…

Я отбывал последние месяцы на социальной службе. Меня освободили через два года заключения за хорошее поведение, и моя работа в семейном доме для несовершеннолетних проституток заканчивалась. Вечером я возвращался в камеру, но днём работал, и мне разрешили проводить несколько часов с семьей.

С первых месяцев заключения директор тюрьмы относился ко мне очень снисходительно. Благодаря ему я смог стать свидетелем рождения Илия.

Он подписал специальное разрешение и предоставил мне часы свободы, необходимые для того, чтобы быть со Скарлетт во время родов. Когда подписывал документ, дарующий мне столь ценное для нас время, посмотрел на меня и сказал, что на самом деле не может позволить мне снова упустить такое важное событие в моей жизни. Это был мой первый момент настоящего счастья и надежды после месяцев депрессии и гнева.

Я виделся с детьми и Скарлетт пару раз в неделю. Им тоже было нелегко. Внимание СМИ к нам, похоже, не хотело ослабевать. В какой-то степени Скарлетт тоже оказалась в ловушке, в клетке. Она отклонила все предложения от различных социальных сетей и газет. Они хотели, чтобы она рассказала нашу историю. Они хотели насытится нами. Ещё один раз. Скарлетт непреклонно им отвечала — наша жизнь не продается.

В течение нескольких месяцев, предшествовавших моему освобождению, мы искали удалённое место, где можно было бы укрыться. Место, где нас никто не знал. Где мы могли быть только Мати и Скарлетт.

Влюбленная пара со своими детьми.

Аманда и Глория помогли нам и в этом. Подруга Скарлетт вспомнила о постоянном постояльце, который жил в райском уголке Полинезии. Директоре школы, в которой я сейчас работаю. Он уроженец Сан-Франциско, и во время одного из своих визитов к семье согласился навестить меня, движимый состраданием к моей истории. Ему доставили моё резюме, и он предложил связаться с ним, как только закончу отбывать наказание.

В тот момент мы приняли решение. Мы собирались купить домик на пляже и пожениться там, устроив церемонию для очень близких друзей и моей семьи.

Свадьба стала сказкой. Мы праздновали на закате на глазах наших детей, моих брата и сестры, их супругов, Глории и Аманды.

Во время медового месяца мы ни куда не поехали, вместо этого принимали своих близких в их короткий отпуск, празднуя целыми днями.

Когда пришло время прощаться между слезами, улыбками и объятиями, мы пообещали оставаться на связи любыми возможными способами.

Только в этот момент я понял, что Глория убита горем. Зная, что она вернётся одна, без семьи, которая ждала бы её в Соединенных Штатах, я почувствовал ужасную боль в груди и чувство вины. Она была для меня как мать, такая добрая, что не навязывала своё присутствие в моей новой жизни, такая бескорыстная, что не показывала как сильно страдает. Но её глаза не могли лгать.

Менее чем через месяц я нашёл для неё небольшой дом в нашей деревне и пригласил вернуться. Сейчас она работает в маленьком туристическом ресторанчике на побережье и почти каждый день нас навещает. Дети называют её бабушкой, и она никогда не казалась более счастливой и безмятежной.

Наша жизнь сейчас здесь, в этом месте, окруженном зеленью, без серых стен, без гостиничных номеров, без небоскребов, закрывающих небо. Где, когда я чувствую необходимость, звездный небосвод становится крышей, а песок тонкой кроватью.

Где нам не нужно пальто, чтобы согреться, или одежда, чтобы спрятаться. Где мне больше не нужно носить тёмные очки, чтобы скрыть свой стыд, гнев или боль.

Наконец дома.

* * *

Рука Скарлетт нежно ложиться на моё плечо.

Огромная луна освещает спокойное и тёплое море. Скарлетт проходит мимо меня и скидывает на песок лёгкую комбинацию. Не оборачиваясь, она входит в воду, пока та не начинает ласкать её ягодицы. Я иду за ней, избавляясь от бесполезных препятствий. Беру её на руки. Скарлетт поворачивается, её рот на моём, язык играет внутри. Затем у неё расширяются глаза. И в абсолютной тишине этого места, прерываемой только гармоничными звуками природы она нежно шепчет:

— Падающая звезда! Матиас… Загадай желание!

Я закрываю глаза и продолжаю целовать с откровенной страстью.

Она смеётся чистым и прозрачным звуком:

— Уже загадал?

— Я даровал его тому, кто нуждается в нём больше, потому что моим желанием всегда была ты.