Сказка в дом стучится [Ольга Горышина] (fb2)

Ольга Горышина Сказка в дом стучится


Глава 1 «Марианна и я»

Аннотация к книге "Сказка в дом стучится"

ТОЛЬКО НА Litnet! Меня называют Сказочницей Алей. Моя работа - дарить детям сказку. Но как же трудно сделать праздник в семье, где больше нет мамы, отец ненавидит обоих сыновей, бабушка занята собственной жизнью, а с тетей мы старые подруги и закоренелые чайлд-фри. Но я же профессионал! Кто же знал, что неожиданная любовь возьмёт да и перепишет обкатанный годами сценарий детского праздника.


— Это хобби или так на жизнь зарабатываешь?


— В вашем случае — это дружеский подарок.


— Я не в плане денег спросил...


— Я занимаюсь куклами и детскими праздниками. У меня все нормально, если ты об этом спрашиваешь. Мне помощь не нужна.


— Я тебе ничего не предлагаю...


::::::::::::::::::


— Алька!

— Марьянка!

Нас надо было видеть! А потом быстро развидеть!

Марианна вся такая шикарная в строгом темном платье-футляре чуть выше колен, с жемчужной нитью на шее, с уложенными, выкрашенными в извечный рыжий цвет, волосами. Носки лодочек сведены, в руках зажата сумочка-кошелёк… Одним словом, воплощение стиля и элегантности. Ничего не изменилось за время нашей разлуки: кто рождается женщиной, тот ей и умирает.

Зная врожденную стильность Терёхиной, я даже не стала пытаться выглядеть прилично. Ничего приличного с ее точки зрения у меня в шкафу никогда не водилось, все только рабоче-крестьянское. И дело не в цене, а в качестве модели: на мне женственное не сидело. Так что на долгожданную встречу я прилетела, как обычно: джинсы, желтая кофта, квилтовая сумка через плечо… И чтобы добить подружку наверняка, обулась в яркие тай-дай кроссовки. Добавить к образу размашистый шаг — ни дать ни взять — пугало!

Нет, в шестнадцать лет это красиво и стильно, кто ж спорит! Ворон отпугивать в таком виде начинают тетки после тридцати. Но я и в двадцать девять пугало — только профессиональное! Как-никак, детский аниматор и дипломированный художник по куклам. Не хухры-мухры, а двое из ларца одинаковых с лица, но таких разных: одна дура улыбчивая, другая —


«сУрьёзная» тетя с эскизами и чемоданом кукол собственного производства.

И что между мной и Марианной Терёхиной может быть общего, чтобы вот так жарко обниматься под копытами коней на Аничковом мосту и чтобы нас обходила толпа радостно-взволнованных туристов и вечно раздраженных жителей Северной Венеции?! Хватило б сил, от земли, наверное, оторвали друг друга… Ну, есть, наверное общее, раз у тридцатилетних баб эмоции взяли верх над приличиями истинных петербурженок!

— Где ты была эти десять лет? — возмутились мы, кажется, одновременно, да ещё и в полный голос.

— Там же, где и ты! В Питере!

Ответ у нас тоже один на двоих, правдивый! Извечное проклятие города Петра: когда очень хочется с человеком встретиться, Петербург раздвигает свои границы до размера моря-океана и дарит неожиданные встречи с теми, кого за версту, да не одну, обходить следовало бы!

Последний раз мы виделись на кладбище, когда хоронили ее отца. Не знаю, почему Марианна не позвонила после траура. Я ждала ее звонка год. Не рискнула звонить первой: реально боялась лезть в семью, нежданно-негаданно потерявшую кормильца. На собственной шкуре знаю, как это тяжело, что в тринадцать лет, что в двадцать. Следила за подругой по сообщениям из соцсетей: знала, что Марианна после диплома на несколько лет уехала работать в Москву. Наверное, подальше от воспоминаний. А когда вернулась и снова не объявилась, я решила, что дочь общалась со мной не по собственной воле, а по требованию отца. Спрошу, почему не звонит, решит ещё, что мне нужны от их семьи деньги.

Нет, тогда деньги точно не были нужны. Старая машина, подаренная ее отцом, была для меня, точно новенькая. А вот сейчас действительно нужны! За полгода вынужденного отпуска я израсходовала всю свою подушку безопасности, которую копила в тайне от матери и сестрёнки. И сейчас спокойно, без зазрения совести, могла заработать, согласившись провести день рождения ее племянника, но есть непреложное правило: не делай деньги на друзьях, а в душе я очень надеялась, если это вообще возможно, вернуть себе подругу, ведь так и не обзавелась новой. Если и соглашусь — пусть это будет в качестве подарка.

Из-за этого мы собственно и столкнулись с Марианной на просторах Всемирной сети. Через десять лет разлуки Вселенная сама решила позаботиться о нас непутевых: Сказочницу Алю порекомендовала Марианне случайная знакомая. Терёхина глянула в сети, что там за фрукт такой, и обалдела. Я сама с трудом произнесла «привет». Перед приятным шоком все скороговорки мира оказались бессильны.

— Как же мир тесен…

Ну да, ну да… Сердце на мгновение сжалось от обиды: не будь у племянника дня рождения, не занимайся я детскими праздниками, обо мне в семье Терёхиных никогда б так и не вспомнили.

— Знаешь, Марьян, я на время приостановила работу с детьми.

Я не врала. У меня был вынужденный отпуск — заменила зуб, который выбил мне никто иной, как отец Марианны. Вот надо же… Виталий Алексеевич будто с того света руку протянул, чтобы снова свести нас вместе. Тут поверишь в мистику! Так и сказала Марианне, чтобы та не шибко сочувствовала мне. Не люблю, когда меня жалеют. Пусть лучше ржет, как ржала моя сестра, надо мной, беззубой.

— Нет, зуб уже вкрутили. Просто остались кое-какие проблемы с шипящими звуками. Так что я пока восстанавливаю правильную речь… Ну знаешь, типа шла Саша по шоссе и сосала сушку…

И рассмеялась, чтобы убрать на том конце беспроводной связи повод молчать и ждать от меня всяких несуразных ответов.

— Алька, нет у тебя никаких проблем! Я не слышу.

— Ну, это по телефону не слышно, а живьём и когда на разные голоса говоришь…

— Так давай встретимся! Обсудим варианты. Да просто поболтаем. Столько лет… Обалдеть. Алька, ты можешь в это поверить?

С трудом. Обычно наоборот — это я заставляю детей и взрослых верить в сказки. Ну, со мной тоже однажды случилось чудо, стоившее мне этого самого зуба.

Отец Марианны сбил меня на внедорожнике, когда я, пятнадцатилетняя дура, перебегала улицу в шесть полос на красный свет, боясь упустить автобус… У меня был шок, поэтому я не совсем помню, что и как там было. Например, почему не вызвали скорую… Ну, как почему? Да потому что я встала самостоятельно. Не почувствовала, что у меня, помимо руки, сломано ещё много чего. Это выяснилось, когда Николай Сергеевич привёз меня в травму. Оттуда, конечно, перевезли в больницу уже на машине скорой помощи. Почему не появилось никакого полицейского протокола, я тоже тогда не думала. Мне просто хотелось, чтобы меня наконец собрали, сшили и выпустили на свободу. Зуб тогда только откололся. Мне его нарастили. Потом ещё и ещё раз. А в этом году сказали — все, делай коронку. И я согласилась, потому что зуб обламывался в самый неподходящий момент. Например, прямо перед детским праздником, и тогда я экстренно неслась к дантисту. Или, самое ужасное, когда зуб уже на самом празднике проглатывался вместе с тортом. Потом выяснилось, что лучше зуб заменить с концами…

— Зуб как настоящий, — заявила Марианна, наобнимавшись со мной на мосту. — Даже лучше настоящего. Там все равно было видно скол…

Марианна, оказавшаяся моей ровесницей, находилась с отцом в машине и потом навещала меня в больнице, как мне казалось, чувствуя за собой вину. Девушка призналась, что в тот момент ругалась с отцом и отвлекла его от дороги. Неважно, что и как было изначально, но потом мы общались пять лет, как самые настоящие подруги. У нас нашлось много общего, несмотря на то, что мы были из абсолютно разных социальных слоев. Даже так: у них были деньги на все, у нас с мамой — ни на что. Во всяком случае, без Терёхинского бабла у меня бы не было никакого шанса на полноценную жизнь. Я действительно боялась, что Марианна решит, что мне снова от их семьи что-то нужно, поэтому и молчала все эти десять лет. Ну, и от обиды, перестав верить в ее искреннюю дружбу.

Мать моя вот изначально не верила в искренность Терёхиных. И друзья подсказывали ей, едва сводившей концы с концами, поиметь что-нибудь с богатой семьи. Но она наоборот всеми силами противилась нашему с Марианной общению, боясь, что поимеют в итоге меня. Нет, я всегда чувствовала себя в доме Виталия Алексеевича в полной безопасности.

— И с длинными волосами тебе лучше, — продолжала рассматривать меня Марианна.

Я всегда носила короткую стрижку. Даже не знаю, почему. Мама меня так стригла. Говорила, волосы у тебя тонкие, будут крысиными хвостами висеть. Сейчас я отрастила их чуть ниже плеч, потому что стрижку под мальчика переросла, а любую женскую причёску нужно укладывать, особенно, когда снимаешь парик. А так — стянул резинкой в хвост и под сетку, а потом резинку с вспотевшей башки просто не снимаешь до самого вечера.

— Замужем? Дети есть? — продолжили мы взаимный допрос, усевшись в Британской пекарне, до которой добежали чуть ли не вприпрыжку, как самые настоящие девчонки.

В восемнадцать мы решили, что никогда не выйдем замуж и не заведём детей. А все почему? А потому что у ее брата тогда только-только родился первенец, и мы иногда оказывались в роли нянек, хотя официальная нянька присутствовала всегда. К тому же, после аварии у меня появились проблемы с тазом, и родить я могла только через кесарево сечение, а мне тогда любая операция казалась адом.

— Нет, я чайлдфри по жизни. Зачем замуж, мне и так хорошо. А ты? — ответила Марианна.

— С ума сошла! Мне детей на работе хватает. У меня выработалась к ним стойкая непереносимость в нерабочее время. И к родителям тоже. Особенно к яжматерям. Яжотцы, кстати, теперь тоже попадаются. Эти вообще туши свет… Надеюсь, Наташа с Валерой после второго ребёнка не записались в их число?

Лицо Марианны сделалось слишком серьезным. И не понять было, какое из слов ее больше обидело: яжемать или яжеотец. Мне всегда казалось, что к жене брата она относится даже лучше, чем к нему самому.

— Наташи с нами больше нет.

Я не подумала ничего плохого. Не успела. Слова вылетели раньше:

— Они развелись?

— Не успели, — отрезала Марианна сухо. — Она вернулась во Владимир. Перебегала с матерью дорогу прямо около их дома, и попала под автобус. Там вообще фонарей нет, ничего не видно. Большую шумиху в местной прессе тогда подняли. Две смерти. Одна беременная. Мать на месте умерла, Наташа уже в больнице. Врачи говорят, все время находилась в сознании, несмотря на боль. Ребёнка удалось спасти лишь чудом. У нее тридцать шесть недель тогда было.

— О, господи…

— «О, господи» ещё впереди… — усмехнулась Марианна и отхлебнула кофе.

Глава 2 "Баба Яга и Яжететка"

— Ребенок не Валеркин, — продолжила Марианна, глядя в окно на безликую цветную толпу.

Я тоже никого не видела. Даже ее саму, нервно крутящую жемчужную нить. Попыталась было восстановить в памяти Валеркино лицо, но не получалось. Он рыжий от природы, а не как его сестра, и в то же время какой-то бесцветный. Возможно, в детстве у него и были веснушки, но сейчас от них осталась лишь бледная кожа. Ну как сейчас? Десять лет назад Валера уже как бы давно вышел из юношеского возраста. Жаль, что ребёнок не его. Рыжие в детстве очень милые, это с возрастом сливаются с толпой. А то старший Никита, что вы, не взял от отца цвет волос. Он, как я помню, довольно светленький. Интересно, похож ли новый мальчик на мать — у Марианны на стене не висело ни одной фотки с племянниками.

— Я вообще не знала, что Наташа беременна, когда она уезжала. Думала, просто надоело ругаться с этим придурком. Жалко было только Никиту, которому пришлось оставить хорошую школу. Сейчас в обычную ходит. Гимназию не потянул после перерыва и без матери. Короче, они там эту волокиту с разводом тянули год. Наташа хотела жить в Питере, а этот гад сказал ей забирать сына и катиться в свой Владимир. Тогда только он будет платить ей нормальные алименты. Так как они официально все ещё состояли в браке, брат спокойно забрал себе чужого ребёнка. Ну как спокойно? Я орала, что больному деду внука не отдадут и отправят в дом малютки, и как он после этого жить будет? Тогда Валерка и сказал, что он не отец, даже тест сделал для пущей убедительности. Настоящий отец, понятное дело, не объявился. Считаешь, я зря надавила на брата?

На это я ничего не ответила, только прикрыла рот ладонью, как делала, пока вместо зуба была дырка. Почему я вообще что-то должна считать? Я им посторонний человек…

— Короче, ты много чего пропустила. Но вряд ли захочешь смотреть пропущенные серии. Ну, а у тебя как?

— Да все хорошо… — Настолько хорошо, что и рассказать нечего. — Ну, кроме зуба… Но и зуб теперь хорошо. Вот научусь нормально говорить, снова стану Сказочницей. Полугодовой отпуск пошёл мне на пользу… Хотя вру, я без зуба Бабу Ягу играла на Елках, там можно было законно пришепетывать…

Я заставила себя рассмеяться. Мне стало как-то не по себе от истории Валеры и Наташи. Не нравилось ставшее хмурым лицо Марианны. Очень хотелось вернуть на него улыбку. И радость от нашей встречи. Она действительно была с обеих сторон искренней. Надеюсь!

— Баба Яга, как хорошо, что я тебя нашла. — Марианна снова улыбалась. — И что ты делала полгода? На что жила?

— Ну… — продолжала я с улыбкой. — Жизнь есть и после Ёлок. — Я только что вернулась из Кемерово. Оформляла им кукольный спектакль. Блин, там такой актёр был классный, а у меня вставная челюсть, даже не поцелуешься… А теперь зуб есть, а актёра нет…

Марианна уже хохотала в голос, а я только рожицу скорчила.

— Алька, я даже на Бабу Ягу согласна. Я хочу, чтобы именно ты сделала Сеньке праздник. Считай меня Яжететкой, но я от тебя не отстану… Блин… Извини…

Марианна вытащила телефон.

— Какая разница, где я? — усмехнулась уже в телефон.

И зачем-то мне подмигнула. Голос у Марианны звенел, как у подвыпившей. Влюблена? Звонит любовник?

 — Лучше спроси, с кем? Я с Алькой. Со Скворцовой, с какой ещё?

Так, мать, что ли? Ну, пусть нам и по тридцать, а мне тоже такие допросы мать периодически устраивает. Матери и дочери проблема похлеще отцов и сыновей! И не только в школьном сочинении.

— Аля, тебе привет от Валерки.

Ах, так вот кто это. Братик контролирует младшую сестрёнку. Какая у них разница? Восемь лет, кажется. Не скрывая улыбки, попросила передать обратный привет.

— Говори уже, что случилось? Ты мне просто так никогда не звонишь.Что? Как ушел? С какого урока? Подожди, сейчас проверю…

Марианна открыла сумочку и длинными красными ногтями принялась перебирать пластиковые карты.

— А почему они только сейчас тебе позвонили? Бардак, блин… Ты домой звонил? Вдруг вернулся? Как-как? На одну зону на электричку билет купил, чтобы через турникет пройти.

Марианна закрыла кошелёк. Лицо ее сделалось абсолютно серьезным.

— Карту Альфа-Банка проверь. Конечно, я могла сама ее вынуть и забыть. На ней всего двести рублей оставалось, я давно закрыть ее собиралась.

Марианна нервно застучала ногой в проходе между стульями.

— Ну, проголодался. Колу себе купил в автомате… Ну, хватит уже накручивать! Ну что ещё Никите делать на вокзале, как не на дачу ехать? — Марианна и до этого хмурилась. Даже голос сделался сухим, а тут он взлетел на пару октав прямо-таки в крещендо. — Когда вы ещё раз успели поругаться? Когда я вышла из машины?! За пять минут? Тебе вчерашнего показалось мало? Так и сказал? Уеду к деду? Ну смотри тогда, во сколько есть поезд? Только на какие шиши он мог купить себе билет? Нет, у меня только сто рублей в кошельке, как ты и велел. И они на месте. Мог ещё где-то мелочь наскрести на жетон в метро, но не на билет во Владимир. Скопил? Ага, размечтался! Одолжили? Приятели? Нет у него таких приятелей, и это не та сумма, с которой дети каждый день в школу ходят! Не надо. Я домой сама сейчас позвоню.

Марианна вызвала номер и ждала ответа со стиснутыми губами. Потом ещё один.

— Геля, Никита случайно не дома? Он раньше из школы ушел и у него телефон выключен. Разрядился, наверное. Да, позвоните мне, когда придёт. И, Геля, вы случайно не помните, у него набитый рюкзак утром был или как всегда? Жаль, я тоже… Да, да, конечно, зайдите в комнату. Нет, конечно, не на столе оставит. Может, в шкафу… Геля, не надо бежать, я жду… Да… А под одеждой? Так и думала. Да, Валера уже знает. Ему и позвонили. Вы только никому там больше ни слова. Будем сейчас разбираться. Конечно, я напишу, если что-то прояснится. Да, да…

Марианна скинула звонок, и я увидела на красивом лбу капельки пота, но она их не утёрла. Снова была на связи с братом:

— Никита ночью, наверное, все спланировал. Учебники дома, Геля проверила. Кое-какой одежды нет. Не знаю я, что делать. Воспитывать не надо было вчера! Да, я так считаю, но ты же самый умный у нас! Ты же ни меня, ни Гелю не слушаешь. Да не можешь ты нормально с ним говорить! Это было не нормально. Я все слышала и все всё слышали. Знаешь, купи двусторонний скотч и заклей себе рот! Зачем? А чтобы на другую сторону телку приклеить и оставить нас всех наконец в покое! Все, я тебе все сказала! Не надо звонить деду. До инфаркта доведёшь! Не знаю, звони в полицию. Что значит рано? Почему искать не будут? А что ты предлагаешь? Сидеть и ждать полуночи? А если с ним в дороге что-нибудь случится? Так ты думай. Ты же отец! Если вдруг забыл!

Марианна опустила телефон на стол, экраном вниз, и подняла на меня огромные испуганные глаза:

— Знаешь, не то мужикам обрезают. Кому-то язык подрезать надо. Это я о Валерке, если ты ещё не поняла. Извини. Я не совсем чайлдфри, как видишь! Мы вместе теперь живем. Вчетвером. Плюс обслуга всякая. Дурдом, короче. Что делать, Аля, что мне сейчас делать? Этот же козел не станет искать ребёнка!

Глаза ее теперь смотрели мимо меня. Мои — тоже. Вот надо же, встретились…

Глава 3 "Терёхинский балаган"

— Сколько Никите сейчас? Тринадцать? — спросила я осторожно. Марианна кивнула. — Уже взрослый, — добавила и замолчала под тяжелым взглядом бывшей и пока ещё не нынешней подруги. — Я не знаю, что делать. А ты что думаешь сама?

Молчать было невозможно, но и комментировать ситуацию я не имела морального права. Я ничего про Терёхиных не знаю. Даже тютельку не знаю.

— Ждать. Валера прав. Никита уже так сбегал. Вернее, хотел сбежать с дачи. Там его сторож поймал. В другой раз сосед случайно увидел, как Никита попутку ловит. Привёл домой. Я думала, Валера его тогда убьёт просто. Вот реально. Моему брату дети противопоказаны. Он не может быть отцом. Вообще. Там няньки у малыша, кухарка, репетиторы у старшего. Вот бы вообще оставил ребёнка в покое. Я с ними живу, потому что тетки его боятся. Сколько раз просила, чтобы Валерка ушел насовсем. Снял квартиру для себя одного. Ну не нужен ему сын, и не надо. Сами справимся. Целее нервы у всех будут. Хотя бы Арсений психом не вырастет. Аля, ну подари нам сказку хоть на один день. Нам очень и очень плохо.

Я сжала губы. Я не семейный психолог и не занимаюсь сказкотерапией. Я просто ярмарочный Петрушка! Но тут не ярмарка, тут балаган!

— Марьян, я подумаю…

Подумаю, как вежливо отказать. Мне дома нервотрепки хватает, лишнего на свои плечи взваливать не хочу и не буду.

— Аль, ну о чем тут думать? — уставилась на меня Марианна с вызовом.

Вот этого я и боялась. Сейчас как скажет: ну и какая ты после этого подруга?

— Блин, снова этот придурок! — сказала она мне во спасение и приняла звонок брата. — Что? Понятное дело, я тебе перезвоню, если Никита мне позвонит. Я это уже слышала! Вот поэтому он и сбежал! Идиот!

Это она сказала, глядя мне в глаза, точно комментарий к происходящему. Идиот не мальчик, а тот, чье отчество он носит. Интересно, она закончила разговор или сказала это брату? Не просто же так убрала айфон от уха и уставилась на экран. Брови сошлись у переносицы. Вот телефон снова у уха:

— Мне звонят с незнакомого номера. Вдруг это Никита. Я перезвоню. Пока…

Марианна тронула дрожащим пальцем экран.

— Алло! — голос у нее тоже дрожал. — Да, это я, — и тут же окреп. — Да, знаю. Это мой племянник. Конечно. Никита Валерьевич Терёхин. Пятое октября две тысячи шестого года. Да. А где это? Конечно, конечно, знаю… Он уже там? Да-да, конечно, понимаю. Нет, все найду. Мы приедем за ним, как только сможем.

Она закрыла глаза и прошептала:

— Он все-таки уехал во Владимир. Упёртый в отца. Сказал сделаю и сделал!

Номер брата она вызывала все так же на ощупь.

— Мне из полиции позвонили. Он в поезде. Потому что он попросил позвонить мне, а не тебе! Да, они снимут его с поезда в половине шестого! Где? В Бологое! Где ещё? Откуда я знаю, как он просочился через их турникеты! Нет, я сама. И знаешь, я тебя убью, если хоть слово ему дома скажешь! Лучше вообще сегодня домой не приходи. Не к кому, иди ко мне в квартиру. Слушай, я сейчас серьезно. Как при чем тут ты? Он из-за тебя убежал! Да, ты плохой! Ты самый плохой отец, который только может быть! Не надо. Я такси возьму туда и обратно. Не звони мне. Все равно не отвечу!

Она сильнее сжала телефон в руке, продолжая смотреть на меня, но точно мимо…

— Марьяна, у меня машина. На метро до нас полчаса. Я отвезу тебя, — предложила я помощь, о которой, возможно, меня и не хотели просить. — Если хочешь… — добавила, испугавшись своей назойливости.

— Хочу! — почти выкрикнула она. — Хочу, чтобы взрослые начинали думать! Туда часов пять на машине! Сейчас без двадцати три!

Она нервно вбивала что-то в телефон, который лишь чудом не треснул под ее напором.

— Блииин… — тянула она, растянув уже едва красные губы. — На Ласточку не успеваем! А обычный почти в восемь туда прибудет. Но это, говорят, все равно быстрее, чем на такси. Побежали!

Первым делом она подбежала к стойке и оплатила наш недопитый кофе. Мой тоже — вякать некогда. Мы действительно бежали. Московский вокзал видно, но до него не рукой подать. Такси не возьмешь — весь Невский проспект как назло стоит. Автобус будет стоять также. Придется сдавать стометровку. Мне-то что — я в кроссовках, а Марианна? И она без каблука. Но бегать в узком платье не фонтан, но ей сейчас плевать на трещащие в швах нитки. До этих самых ниток мокрые, но все еще полные надежды успеть купить билет, мы затормозили перед последним пешеходным переходом: из-под ног даже дым пошел. Обе в голос обматерили красного человечка, и тот, смутившись, стал зеленым.

Боясь потерять лишнюю секунду, мы попросили помощи в кассе и нам помогли так, как мы не ожидали. Даже подбадривали — быстрее, быстрее. Но ни наши сердца не могли уже биться быстрее, ни ноги — передвигаться. Мы рухнули на сиденье и… Марианна вдруг разревелась. Позабыв про макияж и все на свете. Я тоже чувствовала на ресницах влагу, но мокрыми пальцами все равно пыталась нащупать в сумке одноразовую салфетку.

— Марианна, все будет хорошо, — отчеканила я.

Она посмотрела на меня потекшими и потухшими глазами:

— Я не верю. Ты вот сбегала в детстве из дома? Я — нет. Потому что у нас был дом, а у Никиты дома нет. У него матери нет и отца тоже нет. А я ему как бы и не нужна совсем. Только дед нужен, потому что дед далеко, вот Никите и кажется, что хотя бы дед его любит…

Марианна смотрела на меня в упор, точно ждала какого-то ответа, но я понимала, что это монолог и молчала.

— Ты понимаешь, как Никите сейчас плохо?

Я даже кивнуть не успела в ту короткую паузу, в которую тетя Марианна попыталась перевести дыхание, еще не совсем восстановившееся после нашей сто-километровки.

— Он так радовался, что обдурил умные турникеты и еще более умных проводников. Уже представлял, как бросится деду на шею, а тут полиция и… Снова папочка на горизонте… Можешь себе представить, каково ему сейчас?

— Даже не хочу представлять! — заполнила я образовавшуюся паузу слишком тихо для того, чтобы заглушить стук колес. — Скажи, что вообще происходит у вас?


— Да ничего, — Марианна отвернулась к окну и принялась с такой силой натягивать бусы, что нить только чудом не лопнула. — Просто дети нужны мужикам, пока нужна их мама. Мой братик за год якобы развода освободился от всех отцовских обязанностей, кроме финансовых. А тут на него не только взрослый ребенок, но еще и младенец свалились. Что тут непонятного? Валерке свой собственный сын не был нужен, а тут чужой, который еще и ночами орет. До сих пор не понимаю Валеркиного упрямства жить под одной крышей с детьми. Домой бабу не приведешь, на пороге появляться только после девяти можно, когда мелкий уже спит… Ни мальчишкам, ни ему такая жизнь не нужна, но мой братец, как видишь, непробиваемый идиот! Я вот реально сама Валерку возненавидела за последние четыре года. Я бы тоже на край света сбежала, если бы могла кому-нибудь доверить детей. Последний раз в отпуск ездила два года назад, когда деда из Владимира погостить к нам вызвали. Короче, капец, вот реальный трындец у нас… Был бы папа жив, такого бы не допустил, а матери все до одного места. Но и ее понять можно — она своих детей вырастила, теперь жить хочет для себя, а не их отпрысков воспитывать… Слушай, Аль. Расскажи мне сказку. А то нам три часа в окно пялиться!

Сказку? Сказок для взрослых у меня в запасе нет. Сочинять на ходу придется. По ходу поезда. Под стук колес. Может сплагиатить? Нам с платформы говорят, это город Ленинград… Да, ад у Терёхиных кромешный.

Глава 4 «Кощей Терёхин»

— Ты мне лучше скажи, что за гости на дне рождения будут? Четырехлетки все? — решила я все-таки заговорить о работе.

Да, я уже согласилась сделать для Сени сказку. Пожалела Марианну: проблем и так у бедной выше крыши, а тут еще про праздник думать.

— Да так… Разные… Нет у него друзей. И у Никиты нет. Как Наташи не стало, так все мамашки и разбежались. Это же работа — создавать круг общения, женская работа. Так что у наших детей не бублик общения, а дырка от бублика. Но я соседей по даче приглашу. Из спортивных секций пару человек. Валерка заставил мелкого на плавание и карате отдать. Больной, что говорить… Ну, кто-нибудь да приведёт детей к нам на тортик.

Я как-то и не подумала про дачу, хотя через неделю уже будет июнь. Это меняет расклад. Полностью!

— Двор у вас все еще большой? Не застроили?

— Как был газон, так и остался. Даже волейбольную сетку не натянули. Вот сейчас рассказываю все это тебе и ещё больше ужасаюсь, какие же мы неправильные родители.

Тут надо было сказать хоть что-нибудь ободряющее, но слов не находилось никаких. Прежней близости не чувствовалось. Той, когда можно проболтать ни о чем да хоть десять часов подряд, а тут мы и часа за беседой не провели, а уже молчание намертво сковывало нам уста. Надо говорить о белых обезьянах — о работе, и я предложила для дня рождения Арсения путешествие в «Лукоморье»: там у меня и эстафеты, и загадки, и куклы имеются. Спокойно можно будет объединить разновозрастных детей в одну команду.

— А ты бабой Ягой будешь? — усмехнулась Марианна. — Тогда я тебе Валерку в Кощеи отдам.

И замолчала, стиснув губы. Я тоже молчала слишком долго, ища достойный ответ. Мне как-то даже не хотелось, чтобы этот человек присутствовал на празднике.

— Нет, я буду Хранительницей сказок, а Кощей с бабой Ягой у меня куклы. Марьяна, а ты уверена, что Валера не будет против меня на дне рождения Сени? ...

Скачать полную версию книги