Детективные романы. Компиляция. Романы - 1-16 [Джон Диксон Карр] (fb2) читать постранично

Джон Диксон Карр Отравление в шутку

Пролог ЧАСЫ НАЧИНАЮТ БИТЬ

С холмов Венского леса спускались сумерки, и розовый закат в низине, где лежит город, уже потускнел. В воздухе слышалось эхо колоколов. Весна начала оплетать уличные фонари кружевом зеленых теней от двойного ряда деревьев на Рингштрассе. Отзвуки шагов все еще слышались на опустевшей Грабен.

В соборе Святого Стефана шла вечерняя служба. Из кафе «Старая скрипка», в котором мы сидели, на фоне неба отчетливо был виден резной шпиль. По мостовой шуршали шины, а отсвет ламп нашего кафе играл на вывеске киоска. Шпиль Святого Стефана тянулся на невероятную высоту над серыми домами, напоминавшими государственные учреждения, если бы не свежие белые занавески и опрятная веселость. Собор был виден отовсюду, словно уменьшая в размерах ратушу, купол музея и Обещанную церковь, что, однако, не вызывало возражений, поскольку все это была Вена. На цветных плитках крыши черный орел герба Габсбургов поблескивал на солнце и вновь тускнел, подобно смолкающим трубам древнего забытого гимна.

Мой компаньон сидел в тени ограды, поэтому я мог видеть только красный кончик его сигареты. На мраморной крышке разделявшего нас стола стояли два стакана кюммеля.[1] Под рукой у него была пачка рукописей, прикрытая книгой в желтом переплете, где содержался секрет загадочного отравления. Но мы не сразу заговорили о книге или о других вещах, связанных с ужасами полу занесенного снегом дома, — а именно о банке с мышьяком, топорике и белой мраморной руке. Я вдыхал аромат лип и наблюдал за тускнеющим шпилем. С башни под ним можно видеть туманно вырисовывающиеся на западе Альпы, баржи, ползущие по маслянистому Дунаю, куда доходили полки, несущие щиты римлян и знамена с когтистыми орлами Бонапарта, и по которому крестоносцы плыли под алыми крестами к Черному морю. Вена выглядела сонной, и было самое время вспоминать прошлое. Кафе пустеют, статуя Франца-Иосифа, блеск драгоценностей и мундиров в Королевской опере растворяются в сумерках, подобно гербу Габсбургов на крыше собора. Призрачные кареты мчатся по Рингу…

— Я думал о статуе Штрауса, — сказал я. — И о другой статуе.

Стул моего компаньона слегка скрипнул. Он сделал недовольный жест.

— Ведь за прошедшие полгода, — продолжал я, — вы так и не рассказали мне, как докопались до истины. Помните? На статуе была кровь. Вы просунули руку за нее и вытащили убийцу, как кролика из норы…

— Я коснулся мертвого тела, — отозвался он. — Убийцы уже не было в живых. Это хуже всего. Вы имеете в виду, как кролика из шляпы. Мертвого кролика… Бедняга.

— Трудно испытывать сочувствие в таком случае.

— О, я не об убийце, а о другом. Послушайте… — он притронулся к пачке рукописей, — вот почему вы все это написали?

— Да. Для остальных членов семьи нелегко быть подозреваемыми в… — я взмахнул рукой, имитируя удар топором, и мой компаньон вздрогнул, — в этом. А подозрение еще остается. Нужно рассказать правду. Вы были единственным, кто ее увидел. И, неожиданно столкнувшись с вами в Вене…

— Что вы от меня хотите?

— Истории недостает окончания. Вы можете предоставить его.

Несколько секунд он молчал; кончик его сигареты нервно пульсировал.

— Я прочел это, — заговорил он наконец, постучав пальцами по рукописи. — Не думаю, что мне необходимо многое объяснять. Вы все изложили. Замечание Клариссы явилось последней подсказкой — это достаточно очевидно. И разнообразие ядов… Подлинное происхождение мании было настолько очевидно, что меня удивляет, как это не пришло вам в голову. Если я не располагал всей информацией, то, когда вы это писали, у вас она имелась. Вы видели проблески истины, но приложили вашу теорию не к тому лицу…

Он снова начал задумчиво покуривать. Мы оба размышляли о просторном причудливом доме, где совершались убийства, о газовом свете, бутылке бренди и лестнице в подвал, забрызганной кровью. Старый дом, старый город и горы Западной Пенсильвании, синеющие, как Везувий, ожили в мягких австрийских сумерках. Где-то начали бить куранты. Мягкий звон раздавался над темными крышами, и я лениво подсчитывал удары. Один, два, три, четыре…

После пятого удара мой компаньон заговорил. На миг фары автомобиля осветили его лицо, и я снова удивился, подумав, что именно этот человек увидел правду.

Шесть, семь…

— Позвольте объяснить, что я имел в виду, говоря, что вы приложили вашу теорию не к тому лицу, — сказал он. — Например…

Глава 1 РУКА КАЛИГУЛЫ[2]

Судья Куэйл приподнялся в кресле.

— Вы задавали мне этот вопрос десять-двенадцать лет тому назад, — сказал он. — И при первой же нашей новой встрече задаете его снова. Почему вы так цепляетесь за это?

Мне было не по себе. Все шло не так. Возможно, я просто повзрослел и уже не мог приспособиться к атмосфере дома Куэйлов, но она казалась мне неуютной и даже зловещей — совсем не