Парень, который был..... [Малика Бектас] (fb2) читать онлайн

Малика Бектас Парень, который был.....

Пролог

Я думал, что уже не очнусь. Мое тело все падало и падало в эту темную и глубокую бездну. Я не мог пошевелить ни ногами, ни руками. Казалось, будто меня полностью парализовало. Я не мог дышать, даже закричать. В этот момент, я был точно уверен, что умираю. Тогда я решил просто принять это и закрыть глаза. Мне стало легко, и это было самое приятное чувство, что случалось за все мое существование. Последние слова мамы говорили мне, чтобы я никогда не забывал ее улыбки. Эти слова не имели прямого значения. Одиннадцать лет – слишком рано, чтобы из этих слов можно было извлечь более глубокий смысл. Я позже осознавал, что они кричали быть сильным, не замыкаться в себе, любить жизнь, и с улыбкой смотреть на прошлое; каким бы плохим оно ни было. Я ослушался, снова. Когда я стал ослушиваться родительских указов? Наверно с тех пор, как я стал думать о таких вещах. Мамино сердце не выдержало, но она ушла с улыбкой туда, где не было места для нас с отцом. Немного эгоистично с ее стороны было вот так уходить, и не менее эгоистично с моей, взваливать вину на нее. Конечно же, папа пережил это куда хуже, чем я. Наверное, его любовь была намного глубже моей. Я и сам это знал. Когда я с трудом закончил старшую школу – в которую каждый день ходил, стискивая зубы – поехал к ней. Думаю, она была единственным кусочком, единственной ниточкой, держащей меня в сознании. Я недалеко уехал…

Воспоминания должны болеть, но я не чувствовал совсем ничего. Открыв глаза, я увидел белый свет. Он был настолько ярким, что слепил мои глаза, которые уже ничего не ощущали. Этот свет медленно приближался ко мне, освещая тьму вокруг меня. И чем ближе он был, тем меньше становился, превращаясь в чей-то до боли знакомый силуэт. Он протянул свою светлую руку и прикоснулся к щеке, словно согревая ее, и пытаясь защитить от чего-то. Не знаю, была ли это и вправду мама – как мне показалось – но мне хотелось так думать и видеть ее, пока была возможность. Её большие и голубые, как океан глаза остались такими же теплыми, а улыбка была такая же родная, какая была даже в последние часы ее жизни. Я не смог промолвить ни слово, и просто глядел на нее не отрываясь.

Она наклонилась ко мне, и я смог увидеть все эти знакомые и родные очертания лица во всей красе. Нежные губы матери коснулись моей щеки, по которой тут же стекла слеза.

– Милый, ты не должен здесь находится, – произнесла она своим мелодичным голосом и отпустила меня, улетая все дальше и дальше. Я пытался до нее дотронуться после, но не смог. Я пытался звать ее, но не смог.

После ее слов я почувствовал жуткую боль, такую, будто с меня стягивали всю кожу, и все мои внутренности вот-вот должны были вывалиться наружу. А в ушах гудел оглушающий звук, похожий на звук взлетающего самолета. После, я уснул.

Глава 1

Я проснулась от громкого звонка. На миг я подумала, что это будильник, но это оказался мой телефон. Тяжело раскрывая глаза и касаясь рукой тумбочки в надежде найти свой телефон, я пыталась ответить на звонок. Громкая мелодия так и не переставала играть, и я проклинала себя за то, что не поменяла звонок, когда у меня было свободное время. Наконец, после нескольких попыток, я нащупала рукой свой телефон, и не взглянув на экран, ответила на звонок.

– Алло?

Мой голос был сонным и не таким приятным, каким бывает чаще всего.

– Просыпайся, соня! Наступил новый день! – бодро пропела Линдси.

– Кажется, никто не даст мне насладиться летними каникулами! – вздохнула я, услышав, как отчетливо прозвучал мой вздох на той линии.

– Еще успеешь выспаться за все эти каникулы. Сегодня у нас важная подготовка!

– Ах да, у Хейзел же день рождения в пятницу, – ответила я, глядя на белый потолок в моей комнате.

– За одно, подыщу и тебе какой-нибудь броский наряд! – ее голос звучал восторженно

– Ладно, "Мисс законодатель моды", отправляюсь за тобой через час. Буду ждать около дома.

– Хорошо, жду, – ответила Линдси, и положила трубку.

Я же в свою очередь еще минут пять лежала и глядела на белый потолок, после чего встала, и мигом взглянула на часы своего телефона. На часах было полдвенадцатого дня. Похоже, я вчера долго засиделась перед мольбертом. Я мигом заправила постель, умылась, переоделась и уложила волосы в хвост. Как обычно передние пряди были короткие и поэтому свисали впереди. Позавтракав в гордом одиночестве, я поплелась за своим рюкзаком, чтобы сложить в него все необходимое, включая мой блокнот для рисования и карандаш. Сегодня на мне были обычные, джинсовые шорты и зеленая майка, которая не отличались ничем примечательным.

Я дошла до дома Линдси за пятнадцать минут. Было бы быстрее, если бы не утомляющая жара, которая длилась в Сан-Франциско уже вторую неделю подряд. Я знала, что Линдси была не готова (это было в ее натуре), поэтому присела на одну из скамеек под деревом на аллее возле ее дома. От скуки я достала свой блокнот, где хранились все мои наброски и спонтанные зарисовки. Конечно, это был не единственный блокнот. За всю жизнь у меня было куча таких же блокнотов, которые часто не проживали дольше недели. Я нашла пустую страницу и начала рисовать то, что выкинуло мое воображение. На листке бумаги постепенно стал появляться силуэт девушки в длинном платье. Аккуратно вырисовывая руки, я медленно опустилась к пальцам. Её ноги были длинными, а руки грациозными. Казалось, она танцует на листке. Это была балерина. Почему-то грустная балерина. Я уже начала рисовать черты лица, как вдруг с правой стороны меня напугал чей-то голос.

– Привет, – сказал незнакомец. Когда я повернулась, то увидела парня, сидящего со мной на скамейке. Я даже не успела заметить, как он явился из буквально ниоткуда. Я оглянулась и заметила, что все скамейки вокруг были одинаково пустыми. На вид ему было лет семнадцать, может восемнадцать. Его глаза были голубые, как два маленьких кусочка неба, а кожа была светлая, словно молочная. На ее фоне его темные, почти отдающие синевой, волосы выглядели контрастно. Разглядывая его лицо, я также заметила твердые скулы, густые брови и бледноватые, губы. У него было довольно худощавое телосложение, но это не помешало ему казаться в форме. Прямые и длинные пальцы, лежащие на его коленях, словно были рождены для пианино. Он смотрел прямо на меня, и я не могу спорить, что он и вправду был очень привлекателен! Мы глядели друг на друга еще несколько мгновений. Я заметила, что на его лице отражалось то ли изумление, то ли радость, словно он был рад меня видеть. Мне казалось, прошла вечность, прежде чем, кто-либо из нас заговорил.

– Я наверняка помешал тебе.

Его голос был мелодичным и глубоким.

– О, нет. Ты, скорее всего меня немного напугал. Я совсем не слышала шагов, – ответила я неуверенно.

Смотря на него, я будто теряла дар речи. Наверняка, из-за того, что я никогда не видела никого похожего на него. В голове внезапно пронеслось беспокойство о моем внешнем виде.

– Ах, да, извини. Это не первый раз, когда я своим присутствием пугаю людей, – произнес он с усмешкой, переводя голубые глаза на мой рисунок, – Красиво. Посещаешь курсы по рисованию? —спросил он, касаясь указательным пальцем шеи девушки на рисунке. Его движения завораживали. Я, будто была сама не своя. Возможно, я просто не умею говорить с парнями. Вот и результат.

– Нет, всего лишь самоучка, – ответила я, будто пробуждаясь из глубокого сна. Он лишь поднял уголок своих губ в ответ. Никогда не видела этого парня. Я вообще никогда не видела таких парней! Его внешность казалось мне идеальной. Слишком идеальной. Может он недавно переехал в наш район? Было бы здорово с ним подружиться.

– Лиз! – прозвучало позади меня.

Это была Линдси.

– Я не видела, как ты пришла!

Она мигом спустилась со ступень крыльца её дома, и почти подпрыгивающей походкой подошла ко мне. На ней была белая, свободная майка с джинсовыми шортами. А в руках она несла коричневый рюкзак, который она купила, когда мы ездили в поездку в Лос-Анджелес.

– Идем? – спросила она вопросительно, так как я еще немного оставалась в состоянии приятного удивления. Похоже, Лин его не заметила, когда подошла.

– Ага – ответила я, и повернулась в сторону лавочки, чтобы вежливо попрощаться. К моему удивлению, незнакомца не оказалось на лавочке. Я оглянулась по сторонам в надежде увидеть его, но его нигде было. Он словно испарился, как призрак.

– Лиз, с тобой все в порядке? – забеспокоилась подруга. Хотя это больше было похоже на недоумение.

– Да, вполне, – ответила я, все еще оглядываясь по сторонам.

– Окей, тогда… идем, – сказала более уверенно Лин, и мы направились прямиком в торговый центр. В голове все еще мелькал его силуэт, а Лин всю дорогу, не переставая, говорила о сегодняшнем утре.

Глава 2

-Ты не могла бы подержать это платье? И вот это… и это…

Линдси стояла у вешалок и закидывала меня разными платьями.

– Они все безумно красивы, но может быть ты их уже примеришь? – спрашивала я, пытаясь убрать волос, который упал на мое лицо.

– Какая же ты нетерпеливая, Лиз! – проворчала она и прямиком направилась в примерочную.

– А платья? – проговорила я, но Лин уже скрылась за углом.

– Точно! Неси их сюда! – донесся голос из примерочной – Ах, да, и те туфли не забудь!

Хоть мне и было тяжело – ведь я пыталась достать красные туфли с пола – мне пришлось перебрать все платья на правую руку, чтобы достать их свободной рукой. После нескольких падений платьев и попыток их поднять, я, наконец, подняла эти проклятые туфли тридцать восьмого размера с трудом добравшись до примерочной. Там я увидела целый ряд закрытых кабинок. В одной из них должна находится Линдси.

– Лин? Ты здесь? – произнесла я, и тут с предпоследней кабинки вылезла голова разъяренной подруги.

– Где тебя носило? Я тут уже минут пять жду. Меня эти женщины справа чуть не убили, мол я занимаю кабинку!

Я повернула голову в том направлении, куда указывала Линдси, и увидела женщин лет сорока пяти, которые яростно смотрели в нашу сторону. Да, вид у них и вправду был не дружелюбный. Подруга почти вырвала из моих рук платья, и те кожаные красные туфли, и сразу же скрылась за черной ширмой. Пока она переодевалась я села на диван, который стоял напротив последней кабинки в ожидании, пока подруга начнет демонстрировать дефиле. В примерочном коридоре было жутко душно, так как кондиционер стоял только в самом бутике. Оттого прохладный воздух не успевал доходить до примерочной. Линдси вышла из кабинки, демонстрируя первое платье (в общем, их было семь), черное, расклешенное, чуть выше колен, с короткими рукавами и белым атласным поясом на животе. Фасон был словно не под нее, поэтому она выглядела в нем нелепо. Юбка была слишком пышная для ее длинных ног, а белый пояс урезал всю ее талию.

– Ну как тебе? – смотря в зеркало, спрашивала Лин.

– Честно говоря, оно странно на тебе сидит.

– Да, я тоже так думаю, – согласилась подруга и мигом забежала в кабинку, чтобы примерить следующее платье. Она демонстрировала платья, меняя то одно, то другое. В конечном итоге, мы выбрали бордовое шелковое платье на тонких брительках, которое отлично смотрелось с теми красными туфлями и подчеркивали ее фигуру.

Выйдя из бутика, мы решили немного передохнуть нашей любимой кофейне. Там как обычно пахло приятным запахом свежесваренного кофе и сдобной выпечкой. Этот напоминал мне те дни, когда папа возил меня в школу по утрам, по дороге заехав за двойным американо. Я заказала любимое капучино с круассаном, а Линдси взяла латте и булочку с изюмом.

– Мы тебе так и ничего не нашли, – проговорила Линдси, запив эти слова ароматным кофе.

– Мне ничего не понравилось. У нас с тобой разные вкусы, помнишь?

– Угу, – пробубнила она, разделяя булочку на две части и рассыпая ее по столу. Даже так Линдси удается аппетитно смаковать свою трапезу. Несколько крошек все же посыпались ей на одежду, и она начала их отряхивать.

– Я сейчас, погоди, – сказала она, и, поднявшись со стула, направилась в сторону уборной.

Дизайн кофейни был сделан так, чтобы тебе казалось, будто ты внутри кафе, а за окном Париж. Конечно, за окном не было Парижа, а лишь полупрозрачные стикеры в виде города. За ним торговый центр. Я смотрела на "Эйфелеву башню", пока не заметила за ней знакомый силуэт. Я тут уже его узнала. Это был тот самый парень со скамейки. Он задумчиво сидел на краю фонтана неподалеку и смотрел в сторону. Конечно же, мне стало любопытно, что это за парень, и к собственному удивлению и страху, я решилась к нему подойти. Оставлять пустой стол, не заплатив, тоже не хотелось, поэтому я предупредила милую официантку, что Линдси сидела в кафе, а я просто отошла ненадолго. Сама официантка словно тоже была из Парижа. Ее сильный французский акцент отлично вписался в интерьер.

Я стояла около фонтана, пытаясь привлечь его внимание. Он меня не заметил, так как его глаза были устремлены вниз. Я фальшиво откашлялась и сказала:

– Привет.

Он поднял голову и посмотрел на меня. С этого ракурса его глаза показались мне еще более голубыми. Они были словно чистое небо в солнечный день.

– Привет, – ответил он, после недолгой паузы. Бинго. Он тоже не ожидал меня здесь увидеть.

– Можно присесть? – спросила я, и, не дожидаясь ответа, присела возле него. Вид у него почему-то был усталый и грустный. Не такой веселый как сегодняшним утром.

– Прости, с тобой все в порядке? – спросила я, смотря на него. Его голова была слегка опущена. Он был чем-то расстроен. Чем-то, что случилось пару минут назад.

– Да, просто немного устал. От жары, наверное, – ответил он, поднимая глаза.

– Этим утром ты таким не казался. Я хотела тогда попрощаться, но вдруг почему-то не застала тебя, – более уверенно сказала я.

– Извини, я забыл, что мне нужно было кое-куда. Моя ошибка, – выдал он легкую улыбку.

– А здесь ты один? – на миг у меня даже создалось впечатление, будто он следил за мной. Но я тут же отбросила эту жуткую мысль.

– Я люблю здесь сидеть. Раньше я сюда иногда приходил. И не один, – ответил он, смотря вперед. Его профиль казался мне острым очертанием из абстрактной картинки. Я смотрела на него наверняка минуту, прежде чем он засмеялся. Его улыбка была такая искренняя и дружелюбная.

– Что? – от неловкости выдала я. Кажется, мои щеки покраснели малость.

– Ничего. А ты что тут делаешь? – повернул он свой взгляд в мою сторону.

– Я… – замедлилась я на секунду, – Моя подруга искала наряды на день рождения, – проговорила я, словно на одном дыхании.

– И как?

– Никак. Я ничего не нашла. К тому же у нас с ней разные вкусы.

– А это обязательно? – спросил он,

– Не совсем. Она лишь хочет, чтобы я не потерялась на ее фоне.

Он усмехнулся.

– Я бы мог тебе с этим помочь.

Сначала я думала, что он шутит. Даже засмеялась немного; но посмотрев в его глаза, я поняла, что он говорил на полном серьёзе.

– Да брось. Я не знаю даже твоего имени, а ты хочешь походить со мной по магазинам?

– Ладно, я Дилан, – он протянул мне свою бледную руку, – А ты?

– Эллизабет… Просто Лиз, – после недолгой паузы, я все же протянула ему руку. Его рука была такая холодная, что было даже непривычно мне – собственные руки всегда отличались особой холодной температурой. Он увидел, как изменилось мое лицо, и резко отдернул руку.

– Ну что, идем? – спросил он, поднимаясь с края фонтана.

– Нет. Моя подруга отошла на минуту. Вот вернется, и меня не будет. А прошла уже минута с лишним.

Я не хотела с ним идти, но в то же время, любопытство во мне горело узнать его поближе. Возможно, это был единственный шанс.

– Да ладно, мы же мигом. Ну же, Лиз? – уговаривал меня Дилан. Он манил меня взглядом и нетерпеливой улыбкой. Я посмотрела в сторону кофейни, Лин все еще не вернулась.

– Ну хорошо, – после недолгого раздумья, я всё же согласилась.

– Будет весело. Идем, – сказал он, и поволок меня сквозь коридоры торгового центра.

Сама идея ходить по бутикам с парнем звучит странно. Тем более, когда ты этого парня вовсе не знаешь. К моему удивлению, с Диланом было просто. Я старалась заходить лишь в те отделы, где я точно знала, что мне может понравится. Даже разговоры об одежде с ним велись непринужденно. Каждый раз, когда я отходила посмотреть что-нибудь, Дилан спокойно стоял в стороне, чтобы меня не смущать. И мне это нравилось. Среди витрин одного из магазинов, я нашла простое, но достаточно уникальное черное платье. Оно было средней длины, из легкого струящего материала со свободной нижней частью. Мне тут же захотелось его примерить, поэтому я подобрала нужный размер и направилась в примерочную. Девушка консультант протянула мне табличку с номером один и направила меня в сторону свободной примерочной. На крючках у стены висели вещи, оставленные недавней девушкой, вышедшей из этой кабинки. Впереди стояло огромное зеркало на всю стену. Дилан присел на диване возле примерочной. Я уже начала переодеваться, как вдруг я услышала Дилана:

– Лиз, извини, девушка-консультант предложила тебе туфли. Она посчитала меня твоим парнем; думала, что тебе будет приятно – он усмехнулся и просунул их под ширму. Это были черные ботильоны на шнуровке. Когда я надела платье, они отлично смотрелись с ним. Платье сидело на мне так, будто его для меня сшили на заказ. Я распустила вышедший из-под контроля хвост, и медленно выдвинула ширму. Я увидела, как Дилан сидел на диване и смотрел в сторону бутика. И снова его лицо завораживало меня. Когда он увидел меня, он не промолвил ни слова. Он просто выпрямился, и смотрел на меня так, словно видел что-то невероятное. Я неуклюже взбодрила волосы, пытаясь скрыть пылающее волнение. Дилан это заметил и отвел взгляд, сказав:

– Сказать честно, ты выглядишь слишком хорошо в этом платье, – ответил он, скрывая улыбку. Было странно это услышать от незнакомого парня. Обычно, мне такое говорили лишь Лин и Мама; я никогда сильно не заостряла на этом внимание. А здесь… Это было приятно услышать от него. Мои щеки внезапно запылали, и я развернулась назад к зеркалу. И вправду, в этот момент я была уверена, что была красавицей.

– Ты решила? – спросил он, проводя рукой по своим волосам.

– Да, я бы хотела, – начала я, – но кошелек остался в кофейне. Придется вернуться.

Я действительно надеялась, что уже не найду ничего.

– Ничего, я могу заплатить, – ответил он, не раздумывая.

– Шутишь? Я тебя даже не знаю. А ты хочешь заплатить за это дорогое платье просто потому, что я хочу его?

Я была в небольшом шоке. Зачем ему это? Он так жаждет познакомиться со мной, что готов тут же потратится на меня?

– Да. Лиз, не говори, что мы с тобой зря ходили все это время.

– Не зря. Я отложу его на часок, но платить ты не будешь.

– Будешь снова делать такой круг?

– А почему нет?

– А что, если я куплю тебе платье и туфли, и мы с тобой встретимся еще раз?

Я скрестила руки на груди.

– Я плачу сама и тогда мы может быть встретимся.

– Да брось, – он встал с дивана и подошел ближе.

Он был на голову выше меня, и мне пришлось поднять взгляд, чтобы на него смотреть.

– Давай так: ты мне вернешь все, когда мы подойдем к кофейне. Что насчет такого? Договорились?

– Но… – хотела возразить я, но он меня перебил, выставив указательный палец.

– Никаких «но», обещаешь? – он посмотрел прямо мне в глаза. Отчего-то в его взгляде читалась уверенность.

– Ладно, – согласилась я.

Что я делаю?

– Отлично! Жду снаружи, – сказал Дилан и вышел из коридора примерочной, уверенно направляясь к кассе.

– Тогда завтра в парке в два часа? – спросил Дилан.

– Хорошо, – мы снова вернулись к фонтану неподалеку от кофейни. На долю минуты мы просто сидели и смотрели друг на друга. Я бы не хотела прерывать это. Было бы хорошо, если бы это продолжалось вечно. Он лишь улыбнулся и отвел взгляд вниз.

– Тебе наверно пора возвращаться к подруге.

– Ах, да, точно, я хотела сходить за кошельком. Чуть не забыла. Подожди, я сейчас.

Я оставила пакет с платьем возле него и помчалась к кофейне. Мне удалось проскользнуть мимо Лин, пока она набирала себе воды у аппарата с напитками. Достав сумку, я снова выбежала наружу. На полпути я уже не смогла отыскать глазами знакомый силуэт. Когда я подошла к фонтану, то осталась лишь с платьем. Дилана нигде не было. Позже я увидела записку, торчащую из пакета. На ней было написано: «Жду завтра в парке, Эллизабет». Подписано от Дилана. Я непринужденно улыбнулась. Почерк у Дилана был мелким курсивом. Каждая буковка была одинаково красивой. Я еще раз оглянулась в надежде увидеть его где-нибудь рядом и пошла назад. С кофейни рукой мне махала Лин, а с моего лица так и не сходила глупая улыбка.

Сегодня был необычный день.

Глава 3

Крик… Удар… Боль… Темнота…

Я проснулась вся в холодном поту, тяжело дыша, и чуть не раскалывающейся на две части головой. Я снова не могла понять, где нахожусь и что происходит. Постепенно мои глаза все же начали привыкать к темноте. Стали видны очертания моей тумбочки и шкафа, и я поняла, что это был всего лишь сон; я нахожусь в своей теплой и уютной комнате. Я мигом взглянула в окно. Фонари на улице были включены, а значит – была середина ночи. На часах было 3:39. Солнце здесь обычно встает в пять утра. От облегчения, что это был кошмар, я рухнула на подушку. Сердце стучало словно бешеное. Казалось, что оно вот-вот выпрыгнет из груди, и я умру, лежа на кровати, глядя в белый потолок. Конечно, этого никогда не случится; но мысль умереть не отпускала меня с момента аварии. Каждый раз, когда я думала об этом всерьез, я вспоминала, что у меня есть мама, Линдси и жизнь, которую я люблю. Люди часто не понимают, что после их смерти будут страдать родные и близкие. Эту боль ничем не унять.

Дыхание постепенно учащается, сердцебиение приходит в нормальный ритм, веки становятся тяжелыми, и я проваливаюсь в глубокий сон.

"Доброе утро!". Так гласила надпись на упаковке хлопьев со злаками. Я следила за тем, как они постепенно начинают таять в чашке с прохладным молоком. Это были словно утопающие пассажиры из "Титаника". Никогда не плакала над этим фильмом. За то Линдси даже очень. Однажды она принесла мне DVD с этим фильмом, и буквально рыдала у меня в гостиной. Лин склонна к драмам и мелодрамам. Это ее любимый жанр фильмов, пусть даже они все довольно грустные для нее.

– Доброе утро, Сан-Франциско! – говорила телеведущая из новостей по телевизору. Я всегда удивлялась тому, как они могут быть такими бодрыми в семь утра.

Хлопья с молоком, на мое удивление, оказались вкусными. Обычно, я их принимаю с закуску, когда делаю домашку. С коридора донеслись шаги, и на кухне появилась мама. Как всегда ее каштановые волосы были идеально уложены заколкой сзади, а из одежды на ней был зеленый шелковый халат с розовыми тапочками. Хоть и маме сорок один год, никто из моих знакомых не поверил бы, если бы я назвала ее возраст. В свои годы мама выглядит намного моложе. Папа всегда раньше ласково ее называл – "Красавица Нила". Я не знаю, почему она называлась красавицей Нила, но мне кажется, это прозвище было ей к лицу. Мама одарила меня своей улыбкой и пожелала доброго утра. После этого ее руки потянулись к турке с кофе. Моя мама и утра не проживет, не выпив хотя бы одну кружку горького кофе без молока и сахара.

– А почему ты дома? – спросила я в недоумении

– Сегодня же суббота, – ответила она, запив эти слова кофе. Точно, суббота. Суббота. Я должна буду встретится с Диланом сегодня. Хоть это и было вчера, у меня это совсем это вылетело из головы.

– Что-то случилось, милая? – спросила мама, увидев, как мое лицо резко изменилось

– Нет, все в порядке. А который час?

– Гм, сейчас 11:07. А что? – смотря на дисплей телефона, ответила она.

– Ничего. Линдси позвала посмотреть с ней вместе подарок на день рождения Хейзел, – соврала я. На самом деле, мы хотели пойти за подарком завтра.

– Хорошо. Тебе нужны деньги?

– Нет, нет. У меня есть, не беспокойся.

– Тогда вперед, – улыбнулась мне мама.

– Угу, – пробубнила я, и мигом отправилась в свою комнату переодеваться.

Конечно, как и у каждой девушки у меня возникла самая большая проблема моей жизни. Что же мне надеть? Я даже не знаю свидание ли это или просто встреча в парке. Конечно, свидание не может быть так сразу, к тому же наверняка я ему не так уж сильно нравлюсь. Смотря в зеркало, я перебирала все возможные варианты стиля одежды. Платье, сарафаны, шорты… Моя кровать была просто завалена стопкой одежды. А через мое плечо летела еще стопка. От волнения, я жутко вспотела. Мне все равно нужно было в душ, поэтому я взяла голубое полотенце в руки, и зашла в ванную.

Повернув в сторону кран, я решила принять прохладный утренний душ. По началу, неприятно, когда холодные капли попадают на теплую кожу: от этого сразу появляется "гусиная кожа". Однако, холодный душ бодрит и придает свежесть. Завернувшись в полотенце, я вышла из душа, расчесала волосы и тихо поплелась в свою комнату. Снизу доносился телевизор. Мама снова включила утреннюю аэробику. Наконец, я нашла нужный наряд, и примерив его, я смотрелась в зеркало снова и снова, чтобы убедиться прилично ли я в нем выгляжу. Из косметики я нанесла только тушь и слабо замазала круги под глазами. На мне был джинсовый сарафан, под который я надела обычную белую футболку. На часах уже шел первый час. Взяв свой сотовый и ключи, я вышла на улицу.

Я ожидала, что на улице снова будет за 80 градусов¹, но сегодня было удивительно тихо, свежо и прохладно. Солнце лишь слабо пригревало землю. Люблю такую погоду. В этот момент меня переполняет радостью. Особенно, когда вдыхаешь этот чистый и свежий воздух; солнце греет спину, и ты наслаждаешься тишиной. Я бы так стояла вечно, но время бежит, на часах было 1:26PM, а мне еще нужно было успеть добраться до центрального парка. Пока я шла мне встретился бегун, который был одет в синие шорты и зеленую футболку. В ушах у него были наушники, откуда мне даже удалось услышать песню. Это было что-то похожее на хип-хоп или R'n'b. Мне жаль, что я не разбиралась в этом; я больше предпочитала инди и электронику. Хотя все твердят, что по мне не скажешь, что у меня такие яркие предпочтения к музыке. Еще я встретила женщину лет сорока пяти, которая была одета в черный элегантный костюм. Держа в руках папку с файлами, она что-то бормотала себе под нос. Увидев, что я на нее смотрю она тут же замолчала. Я отвела взгляд, делая вид, что ничего не видела. Все машины на улицах стояли на стоянках около домов своих хозяев. Они будто ждали, что их вот-вот выпустят на прогулку.

¹ 80 градусов по Фаренгейту ~ 30 градусов по Цельсию

Не прошло и сорока минут, как я уже находилась в парке. Там было также тихо и спокойно. Было слышно лишь журчание воды в фонтане, шелест листьев на деревьях, и птиц, поющих свои мелодичные песни. Люди, конечно, гуляли в парке; но их все равно было мало. Несколько детей, играющих вокруг фонтана, молодая пара, женщина с ребенком в коляске и несколько людей, просто проходящих мимо.

В воздухе пахло летом. Для меня каждый сезон имеет свой запах. Пусть и в Сан-Франциско, где времена года мало чем отличаются друг от друга. Лето пахло скошенной травой, легким бризом и ягодами. Зимой бриз становился холоднее и от него уже веяло свежестью. Даже запах немного был сравним со льдом. Весна пахнет сакурой, которой в Сан-Франциско очень много. Осень единственной время года для меня, которое, почему-то, совсем не пахнет. За все мои осенние дни мне никогда не удавалось почувствовать какой-либо запах. К примеру, если взять зиму и весну, то переходя в весну, ты сразу ощущаешь резкую перемену запаха. Непередаваемое ощущение. А перехода с лета на осень словно и не существовало.

Прошло, наверное, минут пять, а Дилан так и не объявился. Я прогуливалась с одной тропинки на другую, оглядываясь вокруг в надежде увидеть темные волосы и светлый, высокий силуэт парня. Но вокруг не было никого. Странно, в этой стороне парка я никогда не ходила. Здесь все было такое же, но лавочек не было совсем, как и людей. Ветер колыхал мои волосы, а я не переставала смотреть на дисплей телефона, отсчитывая каждую минуту. Я уже почти потеряла надежду, как вдруг увидела его. Он стоял, облокотившись плечом об дерево, глядя куда-то в пустоту. Голубые глаза не были сосредоточены на каком-либо предмете или человеке. В такие моменты задумываешься, о чем же люди думают в этот момент.

– Привет, – подошла я к нему, за несколько шагов до того, как он меня заметил и одарил доброй улыбкой, показывая все свои белоснежные зубы.

– Привет, Эллизабет, – улыбнулся он, – Как прошел день?

– Точнее утро, – улыбнулась я. – Обычно. Завтрак с ведущей из утренних новостей.

– Отлично! Что на завтрак?

– Все довольно банальней, чем ты думаешь, – на его лице отразилось любопытство. Обычные хлопья с молоком, – улыбнулась я.

– Я предпочитаю уплетать их без него, – подметил Дилан.

– Так действительно вкуснее, – удивилась я.

– Прогуляемся? – после неловкой паузы, произнес он.

– Погоди. Я так и не вернула тебе за платье.

Повернувшись за сумкой, я начала искать кошелек. В этот момент Дилан выпрямился и прикоснулся к моей руке, которая вот-вот бы вытащила его из сумки.

– Это лишнее. Считай, что это небольшой подарок от меня. Я не приму от тебя ничего, Лиз.

Я хотела возразить; сказать, что лишнее в этом было лишь платье; но когда я увидела его взгляд, то поняла, что он вовсе не шутил и был настойчив. Отчего-то внутреннее чувство говорило мне, что я уже где-то видела Дилана. Будто я с ним знакома очень давно, и вот причина, почему он вел так себя и как меня нашел. Моя рука машинально убрала кошелек и я кивнула, словно под гипнозом. Странное чувство.

Мы гуляли с Диланом по парку и болтали о разных вещах. Школа, город, друзья. Дилан уже закончил старшую школу, и на данный момент готовился поступать в университет. Он жил один, не упомянув ни слова о своей семье. Я была права, когда говорила, что ему бы стоило играть на пианино – он это умел. Он не был многословен и часто переводил темы, когда я спрашивала о чем-то личном.

– Твоя очередь, – попросил меня Дилан. Я надеялась, что он не спросит меня об этом. Я до жути не люблю говорить о себе. Мой мозг паникует, и я напрочь забываю обо всем, что касается меня.

– Я обычная девушка из Сан-Франциско, живущая с мамой в маленьком доме, – ответила я, смотря на людей и прохожих. Я чувствовала его взгляд на себе, и мне становилось неловко. Я никогда не разговаривала с парнем так близко, тем более о себе. Кажется, для меня это больная тема. За все мои 16 лет у меня никогда не было парня, и даже лучшего друга-парня. Почему-то всегда хотелось, чтобы у меня были крепкие дружеские отношения с каким-нибудь веселым парнем. Однажды, просматривая соц.сети, я увидела красивого парня с девушкой возле него. Её голова была на его плече, и они смотрели прямо в объектив камеры. Я подумала, что они парень и девушка. Обычные подростки с "любовью" друг к другу. Я специально зашла на страничку парня. Пролистывая ленту и рассматривая его фотографии, я наткнулась на ту самую фотографию с его "девушкой". Я уже почти убедилась в том, что это была его девушка, пока не увидела его пост с вопросом: «Существует ли дружба между парнем и девушкой?». Далее он расписал кучу фактов о своей лучшей подруге. В тот момент я подумала, что такая дружба и вправду может существовать. К сожалению, у меня ее не было.

– Очень интересно. Что-то еще или это все? – спросил с ухмылкой Дилан.

– Расскажи ты еще о себе, – не растерявшись, ответила я. Его ухмылка стала еще шире. Мне почему-то в этот момент очень хотелось улыбаться.

– Ладно, я обычный парень из Сан-Франциско, – улыбнувшись и показывая все свои белоснежные зубы, ответил он.

– Так лучше? – я засмеялась.

– Окей, а твои родители? Или они живут в другом городе? – спросила я, сразу пожалев об этом. Прелестная улыбка Дилана исчезла, и на ее месте его лицо поникло.

– Нет… Гм, мама, она… умерла от рака, а отец… Я не хочу об этом много говорить, но раньше я жил в Нью-Йорке. Когда мне исполнилось восемнадцать, я решил один переехать в Сан-Франциско.

– Дилан, извини, я не хотела, – с сожалением ответила я. Лучше бы я не задавала этот вопрос.

– Ничего, это нормально. Впрочем, какие у тебя увлечения? – спросил он неожиданно.

– Увлечения? – ответила я с неуверенностью. Дилан лишь кивнул.

– Ну, я давно занимаюсь рисованием, и еще много читаю.

– Здорово. Я тоже любил читать книги, – ответил он.

Мне показалось странным, что он произнес это в прошедшем времени. Я как раз хотела спросит у него об этом, но он перебил меня:

– Какая твоя любимая цитата?

– Какой книги?

– Любой, – ответил он с улыбкой. Его улыбка была слишком запоминающейся. Я начала перебирать в голове все цитаты книг, и наконец, выбрала самую любимую.

– "Ты всегда хочешь оставаться такой, какой была прежде. Но это невозможно: ведь сегодня ты уже не та." Кажется, так там было, я не очень хорошо помню.

– Бредбери, «Вино из одуванчиков»? – сразу же догадался Дилан.

– Точно! Это моя любимая книга.

– Да, моя тоже.

Дальше мы шли и болтали о всяких мелочах. Он рассказал мне, что увлекался теннисом. Я же рассказала, что раньше часто увлекалась бегом. Мы гуляли очень долго, пока солнце не ушло за горизонт и не стемнело.

К концу дня мы остановились возле большого фонаря на перекрестке возле моего дома, и прощались. Казалось, сегодняшний день был таким коротким, что я так и ничего не узнала о нем. О Дилане – о парне-загадке. Даже вечером, под освещением энергосберегающего фонаря, его глаза казались голубыми как море. Буквально все в нем завораживало меня; я даже не знала, что меня привлекало больше всего. Он взял меня за руку. Мои руки всегда были холодными, и я не думала, что встретится такой человек, у которого руки будут холоднее. Для меня казался самым ужасным моментом в жизни, если вдруг от волнения у меня вспотеет ладонь. Спасибо, что этого сегодня со мной не случилось. Он посмотрел на мои пальцы, затем поднял взгляд на меня. Я задержала дыхание. Боже, сейчас это случится, сейчас все будет как в фильмах. Конечно, я не думала, что мой первый поцелуй будет же на первом свидании. Я всегда говорила себе, что такого не должно случится. Кажется, я ошиблась. Он прильнул к моему уху. Я не знала, что делать; не могла пошевелиться. Мое тело, будто не слушалось меня. Я слышала его непрерывистое и теплое дыхание возле моего уха. Он нагнулся еще ближе и тихо прошептал:

– До встречи, Эллизабет, – Дилан немного отодвинулся и задержал свой взгляд на моих глазах. Его губы расплылись в прекрасной улыбке, и он так нежно поцеловал меня в щеку, что мне хотелось растаять прямо здесь на тротуаре. После нескольких секунд мимолетной нежности, он все-таки отодвинулся и отпустил мою руку.

– До встречи, – ответила я неловко. Мои щеки пылали. Дилан улыбнулся мне и пропал в темноте. Я осталась стоять возле своего дома, смотря, как его силуэт исчезает где-то вдалеке. Я медленно взглянула на свою руку. В его руке она будто была под защитой. Мне так хотелось почувствовать еще одно его прикосновение, что я простояла так еще минуту, надеясь на то, что он вернется. Потом я вернулась домой.

Глава 4

На улице стояла пасмурная погода. Недавно прошел дождь, и в воздухе пахло приятным летним дождем. Это один из моих самых любимых запахов. Всего их три. Я люблю запах типографической краски. Это прекрасное ощущение, когда открываешь книгу и перед тем, как начать проходить по строкам новой книжки, ты просто льнешь к ее страницам. Запах шрифта, переплета книги – прекрасно. Еще я люблю запах свежесваренного кофе. Особенно, когда проходишь мимо кофейни, и на миг просто остановишься и ощущаешь приятный аромат.

Мы с Лин договорились встретиться в торговом центре, чтобы прикупить подарок на день рождения Хэйзел.

– Что хочешь ей подарить? – спрашивала Линдси через трубку. Я об этом и не думала. Хейзел не любит всякие безделушки или украшения. Она любит читать и играть в видеоигры. Но даже книгу для нее выбрать будет сложно, так как она любит фантастику. Особенно, если фантастика касается инопланетян. А я в этом ничего не смыслю. В видеоиграх я тоже почти ничего не смыслю, разве что сюжетные.

– Я даже не знаю. Она характером походит на парня, но внешностью она абсолютная девушка. Поэтому подарок выбрать ей будет сложно, – ответила я.

– Да, ты права. Кстати, где ты была сегодня? – спросила Линдси неожиданно, – Я настрочила тебе кучу смс-ок.

– Я? – спросила я, не зная, что ответить.

– Нет, фея крестная, – ответила она саркастически. – Признавайся, где была, подруга.

Мне не хотелось ей говорить о Дилане – потом начнутся допросы о нем. А тем более о том, как мы прощались. Моменты этого прощания до сих пор проносятся в голове. А его голос до сих пор звучит у меня в ушах. "Пока, Эллизабет".

– Телефон сел, когда я ходила прогуляться в парк, чтобы порисовать, – соврала я. На самом деле я не умею врать, но тогда это помогло.

– Ясно, – протянула Линдси, – Тогда завтра идем за подарком?

– Угу, – пробубнила я.

– Хорошо, встречаемся завтра в 3 в торговом центре. Окей? И не опаздывай!

– Кто бы говорил, Лин. Пока – сказала я, и не дожидаясь ответа положила трубку. Я еще долго смотрела на дисплей телефона, а потом легла спать.

На мое удивление в воскресенье людей в магазинах было мало, и даже Линдси не опоздала! Сегодня её каштановые волосы были закреплены в пучок, из одежды на ней была туника с шортами, а ее карие глаза были подведены черной подводкой.

– Ого, ты пришла вовремя! Неужели завтра в Сан-Франциско ожидается снег?

– Ха-ха, очень смешно. Ладно, идем в книжный. Если там есть что-то подходящее для нее – купим, – ответила Линдси, и мы направились в магазин.

Мы с Лин были настолько близки, что даже умудрялись ходить за подарками для подруги вместе. Зайдя в категорию, "Фантастика", мы нашли много разных книг об инопланетянах и о Марсе. Обложки показались для меня невпечатляющие. Все они были мне однообразны: летающие тарелки, луна. Вокруг этих книг столпились забавные гики. Они были в очках, с обклеенными в стикеры рюкзаками, и бурно обсуждали одну книгу.

– Думаешь, ей понравится эта книга? – показывала мне Линдси книгу под названием – "Нападение на землю. Вторжение".

– Кажется, она читала первую часть, – ответила я, рассматривая яркую обложку книги.

– Точно! Это будет мой подарок, – ухмылялась Линдси, – Я пошла на кассу, а ты ищи ей видеоигру. Мы с ней договаривались так: кто-то купит Хейзел видеоигру, а кто-то книгу. Видимо, мне досталось покупать ей игру.

Видеоигру я выбирала недолго. Конечно, она тоже была про космонавтов и инопланетян. Консультант с таким энтузиазмом рассказывал сюжет игры, что мне, показалось, было бы не справедливым не купить её.

После покупок мы направились в кафе, где прикупили себе по смузи, и сели около фонтана, где обычно всегда сидит половина подростков нашего города. Там же сидел Алан Хольтз. Парень с каштановыми волосами из нашей школы, от которого половина девушек моего возраста балдеют. В том числе и Линдси. Странно, что у него нет девушки. Он бы мог любую сделать своей. Для меня он был нейтрален. Обычно, половина парней из нашей школы меня жутко раздражают; многие из них однообразные идиоты. Когда он впервые появился в нашей школе, Линдси держала меня за руку так сильно, что у меня потом след остался. Он ходил в одну группу с нами на уроки французского языка. Кажется, тогда я одна с парнями сидела и слушала, как учитель читает нам произведение на французском. Все девушки сидели весь урок и пялились лишь на него одного. Обычный парень, высокого роста, с зелеными глазами, и огромной популярностью в школе. Хотя, мне кажется, он и сам об этом не подозревает. Я говорила Линдси, чтобы она с ним заговорила, но она лишь судорожно отвечала, что это «тот самый Алан Хольтз.

Сейчас он сидел около фонтана со взглядом уставленным в свой телефон.

– Лин, кажется, это Алан Хольтз там сидит.

– Цыц! И без тебя знаю.

– Подойди к нему!

– Не могу я так просто. Он должен сам меня заметить, – ответила Лин, тряся ногой. Она это часто делает, когда нервничает. Я лишь закатила глаза.

– Нет, я обещала себе.

Как раз в этот момент мимо прошел Алан. Случайно увидев нас, он взглянул на меня, затем на Лин.

– Привет, Алан, – выпалила я. Он будто удивился тому, что я с ним поздоровалась. Мы с ним раньше никогда не говорили. Да и не пытались. Мне просто хотелось узнать, знает ли он меня.

– Привет, – ответил он. Он еще секунду глядел на меня, будто впервые видел, затем ушел. На его лице стояла маска безразличия. Он словно всегда её носил.

– Ты чего творишь?! – чуть ли не выкрикнув, сказала Лин. Все это время я чувствовала на себе её укоризненный взгляд.

– А что? Я просто сказала ему "привет", – ответила я ей, смотря, как удаляется фигура Алана. Интересно, этот парень всегда такой… отдаленный?

Когда я пришла домой, меня ждал небольшой сюрприз. Мама испекла мой любимый вишневый пирог. На лице у нее красовалась улыбка, а ее карие глаза светились от счастья. Не часто мама бывает такой счастливой. Особенно, после аварии. На ее зеленой, в клетку, рубашке висел розовый фартук с надписью "Поцелуй повара". Он был весь измазан вишней, а ее руки были все в муке.

– Ого! Что празднуем? – удивленно спросила я, откладывая сумку на скамейку в коридоре.

– Вот только не говори мне, что забыла, какой сегодня день, – ответила мама, вытирая лоб.

– Эм, сегодня вечер воскресенья?

– Сегодня уже два года, как мы переехали в этот дом! – ответила мама, дергая меня за нос своей мучной рукой.

И вправду, сегодня уже два года как мы сюда переехали, после того как не стало папы. В тот момент, мы решили переехать с одного конца города на другой. Просто, чтобы забыть всё, что было в другом доме. Мама хотела переехать в Нью-Йорк, но с финансами у нас не вышло. Да и тем более, я не хотела уезжать отсюда. Здесь было всё, что могло напоминать мне о старых деньках. Конечно, это было тяжело для меня и для мамы, ведь теперь мы остались только вдвоем. Слезы начали накатываться, а в горле начало жечь. Мама заметила, что мое лицо изменилось:

– Милая, ну что ты? – она обняла меня.

– Ничего все в порядке, мам. Просто я подумала о папе, он был бы счастлив, если бы сидел здесь с нами.

– Ох, дорогая. Конечно, он был бы счастлив. Но он здесь с нами, и всегда будет, – ответиламама, крепко обнимая меня. – Все, иди переодевайся и мигом спускайся. Я еще индейку испекла, – сказала мама, поцеловав меня в лоб. Я лишь кивнула ей в ответ и пошла наверх. Люди не выбирают себе судьбу или жизнь. Но какие бы трудности она не несла, мы должны стараться быть счастливыми и продолжать жить дальше…

Мама ушла спать, а я сидела на кровати, достав первую попавшуюся книгу из полки, которую я сегодня буду перечитывать. На моем розовом айподе играла песня "Bjork – All is full of love". Я уже взялась за первую главу, как пока на мой телефон вдруг пришло сообщение от неизвестного номера. Оно гласило: Выгляни в окно.

Сначала я не могла догадаться кто это, и выходить в окно было бы глупым решением, а вдруг это маньяк?

Но это был не маньяк, после этого сообщения пришло еще одно. Там было написано: Эллизабет:)

Это был Дилан. Я забыла, что, оставив ему свой номер, забыла записать его.

Конечно же, прежде чем показаться, я инстинктивно взглянула в зеркало. На мне были домашние шорты, старая футболка и в целом, немного потрепанный вид. Аккуратно открыв окно, я посмотрела вниз и увидела там Дилана. Он стоял, облокотившись на одну из колон с руками, скрещенными у груди. Его взгляд был устремлен вверх, и он тут же расплылся в улыбке, когда увидел меня.

– Дилан? – сказала шепотом я, так как мама уже спала. Да и на дворе было уже довольно поздно.

– Выходи, нужно кое-что показать!

– Что? Как я выйду на улицу? Сейчас ведь час ночи, – ответила я, в недоумении.

– По тому, как быстро ты ответила на мое сообщение, и лицо у тебя похоже не заспанное… Ты ведь не спала. О, кажется, я слышал музыку, доносящуюся из твоей комнаты. Сон только для слабаков? – спросил он с ухмылкой.

– Кажется, ты пересмотрел Шерлока.

– Это мой любимый сериал, Лиз. Ну же, выходи!

– Я не могу, мама спит.

– Ладно, тогда я поднимусь к тебе, – ответил Дилан, уже собираясь подниматься по дереву к моему окну.

– Стой! – остановила я его – Подожди сейчас я выйду. – ответила я, глядя на его веселое лицо. Похоже, все это его забавляло.

На дворе стояла глубокая ночь. Как я смогу спокойно выбраться из дома? Сердце стучало словно бешеное. Ну конечно, внизу меня ждал красивый парень, а я стою ночью по среди комнаты и думаю, что же мне надеть. Открыв шкаф, я взяла то, что попало под руку, это была темно-синяя юбка, с джинсовой курткой, и серой футболкой. Быстро причесав волосы, я вышла в коридор. Я пыталась как можно тише тихо наступать на скрипучий пол второго этажа дома, так как он был довольно стар. Убедившись, что мама спит, я тихо спустилась вниз, и, надев на ноги обычные голубые кеды, я открыла дверь и вышла на улицу. Возле двери стоял и ждал меня Дилан.

– Привет – улыбнувшись, сказал он.

– Привет… – ответила я. После этого я не хотела ничего говорить, а лишь утонуть в его глазах.

– Ну? Так что ты мне хотел показать?

– Идем, увидишь, – ответил он мне, и, взяв меня за руку, повел за собой.

–Не подглядывай! – говорил мне Дилан, когда мы подошли к месту, о котором у меня нет ни малейшего понятия. За все это время, когда он меня сюда вел, я только и спрашивала:

– Куда ты меня ведешь? А он отвечал:

– Любопытство губит, знаешь ли.

– А вдруг ты какой-нибудь серийный маньяк? И да, ты, кажется, цитируешь Огастуса Уоттерса.

– Если я был бы серийным маньяком, убил бы тебя уже на первом же свидании. И да, я читал "Виноваты звезды", если ты об этом, – ответил Дилан. “Свидание”… пронеслось у меня в голове.

– Теперь можешь открывать глаза!

Я открыла глаза. Вначале всё было немного мутно, но потом мне стали видны очертания ночного пейзажа. Это был небольшой, прозрачный как зеркало, пруд. Вокруг него были большие деревья с низкими ветвями, которые своими зелеными листьями касались воды. В пруду плавали утки, а над ними летали светлячки, делая этот пейзаж еще более красивым и уникальным. Вокруг не было ни одного человека. Из звуков было слышно лишь щебетание сверчков и уток, которые ныряли головой за рыбой. На фоне этого пейзажа стоял Дилан, раскрыв руки по бокам. Его лицо озаряла широкая улыбка.

– Ну как тебе?

Я не могла ничего ответить. У меня перехватило дыхание не сколько от такой красоты, а от внимания, который посвятил Дилан мне одной.

– Невероятно! – ответила я.

– Знал, что тебе наверняка понравится. Поэтому и привел сюда, – говорил Дилан, подходя ко мне. – Это тебе.

Из его спины появился белый, небольшой цветок.

– Это лилия. Конечно, долго она не проживет; но я хотел, чтобы она, хоть и немного, побыла у тебя.

И вправду, это была лилия. Красивая, белая, пестрая лилия без стебля. Он вручил мне её в руки, и закрыл своей ладонью. Затем поднял взгляд на меня, и смотрел прямо мне в глаза.

– У тебя красивые глаза, Лиз.

– Не красивее твоих, – ответила я улыбнувшись.

– Флиртуешь?

– Возможно?

– Играешь с огнем, – усмехнулся он, – Я бы не прочь поиграть в салки. Ты водишь! – неожиданно сказал Дилан, и коснувшись своей ладонью моего плеча, убежал за деревья вдоль пруда. Не растерявшись, я положила лилию в карман джинсовой куртки, и побежала вслед за ним. Мы бежали друг за другом, постоянно касаясь ладонями, и выкрикивая на всю улицу: Ты вода!

В этот момент мне было так весело, что я уже и забыла про все, что происходило сейчас. Я словно снова вернулась в пятилетний возраст. На данный момент водила я. Я видела, Дилан спрятался за ветвями деревьев. Быстрым рывком я пробежала сквозь гущу листьев, и тут уже хотела выкрикнуть: "Ты вода", как понялаˆ что его там не оказалось. Я оглянулась направо и налево; даже пробралась дальше, но его нигде не было. Вдруг позади я услышала шорох. Я только хотела повернуться в сторону этого звука, как вдруг:

– Бу! – напугал меня Дилан, схватив меня за плечи. В школе меня часто пугали этим, так что теперь было уже не так страшно. И все же, атмосферы ночи дала мне немного испугаться. Я повернулась к нему лицом, и увидела его фирменную ухмылку на лице.

– Напугал? – спросил он меня.

– Совсем капельку – ответила я.

– А если честно?

– Хорошо, ты меня напугал, – ответила я, на что он лишь засмеялся, и после небольшой паузы, неожиданно заключил меня в свои объятия. И снова меня парализовало словно куклу. Хоть и руки у него были холоднее моих, но его объятия оказались теплыми. Это было так странно для меня – парни никогда не смотрели так, как Дилан смотрит на меня. Хотя я не была глупой или не красивой. Почему-то этого просто никогда не случалось. Однажды в шестом классе, мне понравился один парень из седьмого класса. Он был красив, популярен для меня на тот момент, но сколько бы раз я не пыталась ему что-то сказать, я была лишь призраком возле него. Симпатия легко прошла через неделю, и я уже перестала зацикливаться на каком-либо парне. Но только не Дилан. Он был совсем другим: в нем таилось что-то хрупкое и в то же время загадочное. Его голубые глаза открывают его душу, если заглянуть в них глубже. Его холодные руки показывают, какое теплое сердце у него может быть. Все эти качества гармочно сплелись внутри него. Я хотела стоять так, прижимаясь к нему еще очень долго.

– Почему? – спросила я, тихим голосом.

– Этот вопрос… Ты потрясающая. Я вижу, в тебе искру, что делает тебя особенной. Возможно, это судьба или совпадение, но я рад, что встретил тебя, – ответил Дилан.

Его слова были такими прекрасными, что я подняла голову к нему, чтобы ответить тем же. Но мне не совсем это удалось, так как он перебил меня своим теплым взглядом. Я просто утонула в его объятиях. В его тепле, в его словах, в его взгляде… Все, что здесь случилось и вправду случилось со мной. Мне было так хорошо возле него, так легко и приятно, что я закрыла на миг глаза, чтобы раствориться в нем. И пусть я знаю его совсем ничего, мне кажется, он перевернет мою жизнь.

Я почувствовала, как он медленно опустился ко мне на миг задержавшись, словно боясь, что я откажу. Я улыбнулась ему, и спустя несколько коротких, но таких прекрасных секунд его нежные губы соприкоснулись с моими, и я почувствовала, как утопаю где-то внутри этого поцелуя.

Поцелуй не был таким, каким его всегда показывают в драмах, когда двое влюбленных встречаются после долгожданной встречи. Он был нежным и легким, словно тот момент, когда ты впервые касаешься губами мороженного, пробуешь его, чтобы распознать весь его вкус и медленно расплываешься в веселой улыбке. Поцелуй длился не долго, но был настолько прекрасен, что это не имело значение…

Глава 5

– А как насчет этой? – спросил меня Дилан, указывая на яркую звезду в темном ночном небе. Мы лежали на траве в нескольких шагах от пруда. Моя голова лежала на его груди, так я могла слышать его сердцебиение, частоту его дыхания. А его рука лежала на моем плече, приобнимая меня.

– По мне так, с этого расстояния она похожа на все эти миллионы звезд на небе, – ответила я зевнув. Вся эта прогулка и игра меня жутко вымотали. Да и время было позднее. Мои глаза просто слипались, казалось, сейчас я их закрою и больше не смогу открыть. Сердечный ритм Дилана успокаивал так, что создалось впечатление будто я слушаю тиканье часов в моей комнате. И пусть я не лежала на кровати дома, укрывшись одеялом с головой на подушке, за то на мягкой траве; впереди меня было ночное небо, и я была не одна, а с парнем, который, по мне казалось, изменит всю мою жизнь…

Сейчас меня ничего не волновало. Мне было все равно о том, что возможно мама проснется, чтобы выпить воды, и решив заглянуть в мою комнату, не обнаружит в ней меня. Мне было все равно который сейчас час. Мне было все равно, что скажут люди, если будут проходить тут. Мне хотелось лежать так вечно. Слушать голос Дилана, смотреть как плавают утки в пруду и наблюдать за светлячками, парящими над нами. Мне просто хотелось сохранить этот прекрасный момент. Я подняла руку, чтобы взглянуть на часы, и заметила, что на них было 2:13. Я слышала, как Дилан рассказывает о том, сколько галактик может быть во Вселенной. Я хотела его слушать и слушать, ведь он так интересно об этом рассказывал. Но мои веки постепенно становились тяжелыми, и я начала засыпать под ритм его сердцебиения. Голос Дилана остался где-то вдалеке.

Я проснулась от солнечного света, светящего мне в глаза. Сложно было полноценно раскрыть взгляд в таком свете. Все еще моргая, я оглянулась по сторонам. Как оказалось, я снова лежала в своей кровати в комнате белых тонов. Это был сон? Я снова оглянулась. На мне была та одежда, в которой я гуляла вчера с Диланом. Даже просунув руку в карман, я обнаружила ту самую лилию. Право, она успела немного завянуть за это время; но все же была красивой. От облегчения, что это все было взаправду, я упала на подушку. В голове начали проноситься моменты вчерашней прогулки ночью. Самый яркий из них остался на моих губах. Я прикоснулась к нижней губе и невольно улыбнулась. Этот момент навсегда останется в моей памяти. Прикрыв лицо ладонями, я пыталась уложить пробегающие мысли по полкам. Их было слишком много – мне не управится.

Рукой я потянулась за часами с полки, чтобы узнать время, и оттуда полетела маленькая бумажка, похожая на записку. Она полетела прямиком на мягкий белый ковер. Этот ковер был настолько мягкий, что по мы с Лин часто сидели на нем, когда смотрели фильмы. Нащупав наконец эту бумажку, я подняла ее. Странно, но мое сердце начало стучать быстрее. Я знала, что эта записка от него, но не знала наверняка.

Доброе утро :) Надеюсь, не разбудил тебя, когда уходил. Ты так крепко спала, что я не стал тебя тревожить”– Дилан

Эти слова почему-то обрадовали меня так сильно, что тут же хотелось прыгать. Хоть они и не были такими особенными. Я лежала с огромной улыбкой на лице, на которой было явно написано, что со мной происходило. Теперь ни что сегодня меня не сможет огорчить. Эти слова буквально сделали мой день. Интересно, это влюбленность? Или все же просто симпатия? Эти вопросы ставили меня в тупик. Боже, да я даже в этом ничего не смыслю. У меня никогда не было парня, поэтому откуда мне в целом было знать? Отбросив эти мысли в сторону, я решила встать с кровати.

Утро оказалось солнечным. На дворе снова стояла ясная погода. Сегодня она была не такой жаркой, как на прошлой неделе. Это не самое лучшее чувство, когда все тело буквально плавится на жаре, что самой хочется вот-вот прыгнуть в первый попавшийся пруд или встать под фонтан. Прелести лета в Сан-Франциско.

Дом был погружен в полную тишину, когда я пошла в ванную, чтобы принять душ. Мама была уже давно на работе, а на часах в коридоре было 11:11. Увидев все четыре одинаковые цифры, я, словно маленькая девочка, не удержалась и загадала увидеть Дилана уже завтра. Сполоснувшись с головы до ног, я окуталась в голубое полотенце, и поплелась в свою комнату. Первое, что попалось мне на глаза в моей комнате, это была зеленая мигающая лампочка на моем телефоне. Она означала, что мне пришло новое сообщение. Я мигом взяла телефон, чтобы посмотреть кто это был. Это была Линдси. Оно гласило:

«Сегодня смотрим фильмы у тебя! *хитрый смайлик*»

Солнечные лучи освещали мою комнату так, что каждая мелочь в моей комнате была видна отчетливо и ясно. Были видны разные ракушки с моря, мягкие игрушки, заколки, что лежали на тумбе и старые гирлянды с Рождества. Рождество уже давно прошло, а эти гирлянды до сих пор пылятся у меня в углу, хоть мама сказала убрать их еще в феврале. Я помню, как тогда мы отмечали наше Рождество у Линдси. Я, мама, Лин, ее младший брат Тимми и мама Лин – миссис Кеннеди. Маму Лин зовут Джейн, мне всегда почему-то нравилось это имя. В тот день все были невероятно счастливыми. Помню, как Тимми (младший, и назойливый брат Лин) с нетерпением ждал того момента, когда нужно будет открывать подарки. Конечно, как не удержаться, когда под елкой стоит огромная коробка с твоим именем с размера собаку? Помню тот запах индейки из духовки и свет Рождественских свечей на столе. Хорошо запомнился тот момент, когда миссис Кеннеди доставала индейку, предупреждая всех: "Осторожно! Горячая индейка идет!" Было очень смешно. А когда пришло время открывать подарки, Тимми буквально налетел, разорвав упаковку за секунду. В упаковке была железнодорожная дорога. Тимми так обрадовался, что начал прыгать и бегать, выкрикивая свое ура. Подарок, который я подарила Лин, тоже очень ей понравился. Это был серебряный браслет с разными подвесками. На одной из подвесок была изображена акустическая гитара, потому что Лин прекрасно играла на гитаре. На другой был изображен кит, потому что Лин обожала китов. И еще на одной подвеске были буквы "BF" (лучшая подруга). Она так обрадовалась, что обняла меня чуть ли не задушив. Подарок, который я подготовила маме, тоже ей очень понравился. Это была цифровая фото-рамка с нашими любимыми фотографиями. Когда мама увидела фотографии с папой она начала плакать, я подумала, что ей не понравилось и вдруг почувствовала себя виноватой. Но потом она начала радоваться, улыбаясь сквозь слезы. Мама обняла меня и сказала, что это ее самый лучший подарок. У Джейн подарок хранился в маленькой коробочке. Когда она открыла его, то обнаружила в нем серебряное кольцо с маленьким белым камнем посередине. Конечно же, это было от Линдси. Наконец, дошла моя очередь открывать свой подарок. Он был среднего размера и был обернут в красивую, праздничную упаковку. Когда я сняла обертку, я обнаружила красную, бархатную коробочку. Внутри нее лежала золотая цепочка, а на конце цепочки висела черная роза. Не красная или розовая, а просто черная. Это было белое золото (как мне потом сказали), а не серебро. Мне она очень понравилась. Я не знала кого благодарить. Сначала я подумала, что на Лин. но цепочка была слишком дорогая для нее. Потом я подумала, что это мама, но мама редко дарила что-то из украшений.

– Я не знаю даже кого мне благодарить, – сказала я, смотря на всех. Трое, не считая Тимми (тот был слишком увлечен железной дорогой), терпеливо наблюдали за моей реакцией.

– Дорогая, это мы с Лин выбирали, – ответила мама после недолгой паузы.

– Тебе нравится? – спросила Лин. По ее лицу было видно, что она сгорает от нетерпения.

– Да, очень! Спасибо вам! – ответила я, обняв их обеих, – Она такая красивая, – сказала я, рассматривая новую вещицу.

– Надень! – сказала Лин, – Давай-ка я помогу.

Цепочка смотрелась просто восхитительно на моей шее. Как будто она всегда у меня была.

Воспоминания пронеслись в голове у меня, как картинки старого альбома. Вроде думаешь, будто все было недавно, а на самом деле это было полтора года назад. Такое яркое воспоминание, которое останется у меня в памяти навсегда…

Я сидела и смотрела видео на YouTube, когда в дверь позвонили. Сначала я не могла понять кто это, но когда я взглянула на часы то поняла, что это была Лин.

– Чипсы и Кола! – сказала Лин, когда я открыла дверь.

– Ты разве не на диете? – спросила я, впуская ее в дом.

– Диета? Что это? – ответила она, демонстрируя упаковку чипсов с литровой бутылкой колы.

– Какой смотрим фильм?

– Х…

– Тш! Только не говори, что это очередной ужастик, Лиз, – перебила меня Лин.

– Нет, но если хочешь – могу поставить

– Не-е-е-т, не хочу. Я больше не могу ложится спать, не проверив каждый уголок в комнате, после прошлого фильма, – ответила она, на что я лишь выдала смешок.

– Так какой фильм?

– "Хорошо быть тихоней" – ответила я через секунду. И пусть я смотрела этот фильм миллионы раз, а также прочла всю книгу, я была вовсе не прочь пересмотреть его еще раз. Тем более Линдси его не смотрела.

– Что-то интересное! Я сбегаю за тарелкой под чипсы, – сказала она, направляясь на кухню, пока я стала подключать мой ноутбук к телевизору.

Я знала, что Лин этот фильм понравится. Я наблюдала, как она, не отрываясь смотрела его, пока в середине фильма не зазвонил ее телефон. На дисплее телефона высветилось – "Мама"

– Алло? – неохотно ответила Линдси, – Алло? Мам? А-у-у?

Наверняка, связь плохая.

– Нужно ей перезвонить ей, – сказала Линдси, набирая номер матери на своем телефоне, – Забыла, – сказала она, убирая телефон, – у меня нет баланса. Можно одолжить твой?

Не дожидаясь моего ответа, она взяла телефон в руки, и начала набирать комбинацию цифр.

– Пожалуйста, – ответила я, хотя была уверена, что она меня уже не слышит.

– Привет, ты звонила? Да, я у Лиз, не беспокойся. Мы смотрим фильм. Да, я переночую у нее. У нас все хорошо, не переживай, – отвечала Лин, смотря на меня и закатывая глаза.

– Все, пока, целую.

– Продолжать? – спросила я, смотря на застывшее видео на экране телевизора.

– Да, включай, – ответила Лин, удаляя звонок с матерью. Она всегда удаляет журнал вызовов. Привычка.

Я нажала на кнопку "Play" и фильм продолжился. Вдруг Линдси неожиданно спросила:

– Лиз? Кто это?

– Кто? – ответила я вопросом на вопрос, потому что мои глаза были нацелены только на экран телевизора.

– Выгляни в окно, Эллизабет. И… смайлик? – ответила Лин. Я тут же повернулась к ней, пока мой мозг успевал перемотать то, что она только что сказала. Это было сообщение от Дилана, и оно было вовсе не к месту! Что ответить? Я даже не могла придумать что-либо. Не могла соврать! Мой голос смог выдавить лишь банальную фразу:

– Никто.

Линдси посмотрела на меня своим презрительным взглядом.

– Лиз… Что ты скрываешь?

– Ничего, – Линдси все еще смотрела на меня своим проницающим взглядом.

– Вправду никто.

Да, врать я не умела совсем.

– У тебя появился парень? – ее глаза загорелись сразу, как только она прочла ложь на моем лице, – Ого?!

– Он не парень! Всего лишь друг, о котором ты не знаешь…

– Лиз, это же здорово! У Лиз впервые появился парень! – повторяла она снова и снова на всю гостиную.

– Лин, потише!

Мои эмоции меня предавали – я не могла скрыть улыбки.

– Кто он? – придвинулась ко мне ближе Лин. – Это Брэд? Джеймс?

Линдси начала перечислять имена парней с нашей школы.

– Это кто-то из близнецов Коллинз? Да-а, кажется, ты им всегда нравилась. Но один из них гей… Значит Эйден?

– Лин… Лин…– начала я ее перебивать, хотя она совсем не замолкала. – Лин! – крикнула я ей в конец. – Боже, ты его не знаешь.

– Тогда кто же это? – спросила меня Линдси, смотря на меня внимательно. Она буквально пожирала меня своим взглядом, в ожидании моего ответа.

– Ну ладно, – сдалась я наконец, – Помнишь тот день, когда мы пошли выбирать платья на день рождения Хэйзел? – начала я. Линдси лишь кивнула мне. – Так вот. Тот день, когда я еще сидела на лавочке и ждала тебя…

– Не томи, Лиз!

– Там на лавочке я встретила парня по имени Дилан.

– Так…но почему тогда, когда я вышла его там не оказалось?

– В том то и дело! Ты его никогда не видишь.

– Стоп, стоп, стоп, стоп, – не переставая повторяла Линдси. – То есть, ты хочешь сказать, что встречалась с каким-то парнем с лавочки, в тайне от лучшей подруги?

– В каком-то роде да… – тихо ответила я, ожидая ее реакции.

– И когда в последний раз ты с ним встречалась?

– Вчера. Ночью. – ответила я осторожно

– Ночью…– повторила Лин, не глядя на меня. Было понятно, что она почувствовала себя преданной как лучшей подругой. Она старалась не показывать это. Не в ее натуре злиться и кричать.

– Ну прости, что не сказала тебе, Лин, – начала извиняться.

– Я хочу посмотреть на Дилана, – неожиданно ответила она. Не то, чтобы я не хотела их знакомить, просто я не знаю хотел бы Дилан этого.

– Окей…– выдавила я.

– Здорово. А теперь давай смотреть дальше.

Кажется, эта идея не совсем мне нравится.

Глава 6

В очередной раз я смотрелась в зеркало, чтобы убедиться нет ли каких-нибудь излишек в платье или в прическе. Черное платье, что я покупала тогда с Диланом, прекрасно сидело на мне, и подчеркивало мою фигуру. Оно выделяло мою бледную кожу так, что она казалась еще белее. Мои волосы были распущены и немного завиты в конце. По бокам были заплетены две маленькие косички что цеплялись вместе сзади. Я тут же вспомнила тот день в торговом центре: его лицо, которое смотрело на меня так завороженно и внимательно; его профиль, такой четкий и выразительный; его невинный взгляд в тот момент, когда он сидел около фонтана; его пальцы, что переплетались с моими. Все это заставляло трепетать мое сердце. Интересно, какая реакция бы у него была, если бы он увидел меня сейчас? Как бы он отреагировал? Удивленно? Радостно? А может ему было бы все равно? Столько вопросов и столько сейчас эмоций во мне. Они просто переполняют меня изнутри. Я не могу в них разобраться, не могу распутать эти чувства, похожие на непонятные мне провода. В зеркале я увидела свое лицо. Оно было напряженное и немного грустное. Пытаясь отбросить эти мысли в сторону, я начала собирать сумку.

В последний раз я взглянула в зеркало, улыбнулась самой себе с мыслью, что не время сегодня грустить, и распахнула дверь в коридор. На пороге меня ждала мама. Словно хотела вот-вот зайти, но я ее опредедила. Она взглянула на меня с удивлением. Осмотрев меня с ног до головы, ее лицо озарила улыбка.

– Ты просто прелестно выглядишь, – сказала мама, посмотрев мне в глаза. Её глаза были теплыми и добрыми. Как тогда, когда она смотрела на папу. Эти вечерние семейные дни, когда мама с папой сидели на диване и постоянно спорили о чем-то. И каждый всегда отстаивал свою сторону. Но в конце всё равно папа всегда выигрывал, поэтому мама всегда хмурила брови, а папа за это её нежно целовал в лоб, после чего она смеялась.

– Спасибо, – ответила я.

– Вот, – она вручила мне коробочку, лежащую в оберточной, глянцевой бумаге, – Ты оставила подарок Хэйзел на кухне.

– Ах, да, точно. Спасибо, – ответила я. Мама почему-то не перестая смотрела на меня, отчего мне хотелось уйти побыстрее. Эта ситуация превратилась в одну небольшую неловкость.

– Я, наверное, пойду… Линдси уже заждалась, – протянула я осторожно.

–Да, да, конечно. О, стой! – остановила меня мама, и сунула мне в руку что-то похожее на помаду.

– Что это?

– Баллончик с перцем, – ответила мама.

– Просто в целях безопасности.

– Мам, серьезно?

– Бери!

– Ладно, ладно, – ответила я, и с неохотой положила баллончик в сумку. После папы, мама стала тревожнее. Она решила носить с собой баллончик каждый раз, когда выходила куда-то. Даже на работе.

Я спустилась вниз, подобрала ключи от дома с кухни и пошла надевать черные ботильоны. Оказалось, сегодня я была вся в черном! Черное платье, черные ботильоны, почти черные волосы. Даже сумка была черная! Словно в моем гардеробе не было никакого разнообразия.

– Повеселитесь там! – сказала мама сверху. Кажется, сейчас начнется "вечер мамы", – пронеслось у меня в голове. Это те самые дни, когда мама берет печенье, чай с собой наверх и смотрит фильмы или любимые сериалы. Обычно, когда я прихожу, она спит с кружкой в руках, и по телевизору уже идут титры.

– Хорошо, пока! – ответила я. Хотя была уверена, что мама уже меня не слышала.

– Ого, Лиз! Выглядишь шикарно! – воскликнула Лин, когда я стояла около порога ее дома. Конечно, на ней еще был только халат. Слава богу, что хоть волосы она уложила вовремя.

– Ты прямо вся в черном.

– Знаю… Не суди черный цвет. Он элегантен! – ответила я ей с высокой интонацией. Лин выдала смешок, и мы поднялись в её комнату. По дороге туда нам встретилась её мама. Миссис Кеннеди сделала мне комплимент насчет платья, и угостила апельсиновым соком. Она была в обычном розовом халате, в тапочках. Они с моей мамой сильно похожи. Такие же матери одиночки, с девочками подростками на плечах. Но очень дружелюбные и заботливые.

– У твоей мамы тоже "вечер мамы"? – спросила я у Лин, когда она надевала платье с угрюмым лицом. В такой момент я, как подруга должна была помочь, но было смешно наблюдать за тем, как она пытается его застегнуть.

– Ага, – ответила она, еле застегнув молнию сбоку платья.

– Знаешь, ты бы могла мне помочь.

– Ааа…А у меня апельсиновый сок в руках, – ответила я, сделав лишь глоток, после которые мои губы начали адски гореть. Мне потребовалось три секунды, чтобы понять, что произошло сейчас. Потрескавшиеся губы плюс апельсиновый сок – не лучшее сочетание.

– Как больно! – я начала кусать губы и махать рукой перед ними, чтобы они немного остыли.

– Что случилось? – спросила меня Лин, – О, неужто обожглась апельсиновым соком?

– Это не смешно, Лин – продолжала я, кусая нижнюю губу.

– Знаю. Но это все от того, что ты их постоянно жуешь, когда волнуешься.

Я лишь кинула ей укоризненный взгляд. Боль уходила постепенно, и полностью ушла, лишь когда Лин наконец собралась. Каштановые волосы струились по ее плечам; глаза были остро подчеркнуты тенями и тушью; красное платье прекрасно сидело по ее фигуру, выделяя ее ключицы и шею. Лин выглядела неотразимо.

– Отпад!

– Ты тоже. Вот только нужно сделать один маленький штрих, – сказала Лин, и взяв в руки темно-красную помаду, направила её ко мне.

– Не стоит, Лин, – отодвинулась я немного в сторону от ее помады.

– Ты собираешься идти на вечеринку с такими губами?! Они у тебя и так уже красные из-за сока.

– Но мне не хочется, чтобы они были покрашены в такой цвет. Он слишком яркий.

– Или апельсиновый сок или помада, – посмотрела на меня Лин, после чего я замолчала.

– Ого, ты словно Белоснежка, Лиз!

– Что? – спросила я в недоумении. После чего она подала мне зеркало, где я увидела свое отражение. Теперь я поняла, почему она назвала меня Белоснежкой. Красная помада явно сильно выделялась на фоне кожи, а кожа, наоборот, стала еще светлее. Это сочетание родило во мне Белоснежку. Было красиво, но я стала думать о том, как на них сразу станут обращать внимание.

Дом Хэйзел был огромный. Он находился в престижном районе Сан-Франциско, где жили еще несколько семей из нашей школы. При входе в дом уже пахло размешанным пуншем и сладкими сигаретами. Я не была настолько популярной в старшей школе, но многие точно знали меня на лицо и как меня зовут. Когда мы проходили сквозь толпы людей, я все время слышала, как твердят одно и то же: "Лиз, классно выглядишь! Потрясающая помада! А тебе идет красный. Ты просто сногсшибательна!" Так длилось все время, когда мы встречали кого-то из знакомых, пока Хэйзел не привела нас на кухню, где мы и вручили ей подарок.

– Спасибо большое Лин и Лиз! Я вас люблю! – ответила Хэйзел, раскрывая обертку подарка Лин. Когда она наконец его раскрыла, она просто начала прыгать от радости. Она обняла Лин с такой силой, что та чуть не задохнулась. Затем она начала раскрывать мой подарок. Я все ждала, когда она его раскроет, чтобы поскорее увидеть её реакцию. Я знала, что ей понравится, но в глубине души я боялась, что ее реакция окажется менее эмоциональной. Наконец, она раскрыла его. Она посмотрела на него, и просто застыла на месте. На её лице виднелось удивление. Я уже пожалела, что купила ей его, но затем этот застывший взгляд начал перерастать в улыбку, и она начала снова прыгать. Я и не успела выдохнуть, как она уже обняла меня своими сильными руками.

– Спасибочки, Лиз! Я так рада, ты даже не поверишь! – говорила она, обнимая меня до сих пор. Я не могла дышать, я думала она сдавит все мои ребра вместе с легкими за одно!

– Не....за....что, – ответила я еле вдыхая воздух, – Мож…ешь…отпустить…меня… пожалуйста…

– О, да, конечно! – отпустив меня, ответила Хэйзел, – Просто я так рада, что вы знаете, что я люблю. Многие подарили сертификаты в СПА, представляете?

Хэйзел улыбалась так широко, что был виден каждый её зуб. Ее прическа была немного растрепана из-за объятий, а её голубое расклешенное платье немного помялось. Но в целом, она выглядела счастливей любого человека в этом доме. Я этому была очень рада. Хейзел староста нашей школы и очень милая и веселая девушка. Все ее любят, так как она может развеселить любого человека, когда это необходимо. Она часто ходит в очках из-за того, что сильно посадила себе зрение, играя в видеоигры и частенько засиживаясь в библиотеке. Но сегодня она почему-то решила не надевать очки, хотя и твердит, что очки – это незаменимая часть ее имиджа. С нами она начала дружить еще в шестом классе. Я рада, что была с ней знакома достаточно близко, чтобы угадать, что она любит.

– Ну что? Идете? Еще есть подарки, которые я не открыла, – сказала Хэйзел и мигом помчалась в гостиную к горе коробок и пакетиков. Одни из них были невероятно большими, когда другие были совсем маленькими. Выходит, она решила сперва дождаться наших подарков, чтобы потом открыть подарки других. Я посчитала этом милым с её стороны, но не справедливым по отношению к остальным ее знакомым.

– Как у всех с настроением? – спросила она громко у толпы подростков. Все хором ответили: "Зашибись!", ведь это была её любимая фраза. Она употребляет её буквально везде. Как удивление, так и сарказмом.

– Тогда давайте открывать подарки! А затем будем танцевать! – крикнула всем Хэйзел, держа в руках чей-то небольшой подарок. Пока она открывала подарки и благодарила буквально каждого, мы с Лин наблюдали за ней и пили пунш. Наконец, настало время танцев. Дом наполнился музыкой и танцами. Вокруг играла свето-музыка, отчего дом казался похожим на танцевальный зал. Кажется, мы с Лин снова перепили пунша, от которого в очередной раз раскалывалась голова. Что они туда льют? Поэтому мы сидели на кухне в то время, когда в гостиной был полный разгар веселья. Досадно. Я видела, как Дэниела – парня из двенадцатого класса – тащили руками по всей гостиной. Стар, девочка из десятого, очень любила создавать ремиксы и каверы. Она была отличным диджеем сегодня. Всем понравилась её музыка. Все веселились. Все были просто счастливы, – Лиз, мы не можем просто так сидеть здесь и смотреть, как они там веселятся без нас.

– Хочешь всю вечеринку провести возле туалета? – спросила я её. Она лишь посмотрела на меня со своим грустным лицом.

– Знаешь, о ком я вспомнила? – спросила меня она после паузы. Её лицо озаряла ухмылка.

– О ком именно?

– О твоем "парне", – сказала Лин, сжимая пальцы в кавычки.

– Он не "парень", а просто парень, – ответила я тем же.

– Он здесь? – спросила меня неожиданно Линдси.

– Я не знаю. Возможно, – ответила я, не смотря ей в глаза. Я не знала, где Дилан, но мне хотелось, чтобы он был здесь.

– Возможно? Гм, ладно.

– Кстати, похоже Алан тоже здесь, – сказала я Лин, указывая на парня в углу гостиной. Он стоял с телефоном в руках и не казался особо счастливым, скорее ему не нравилась эта обстановка. Возможно, он, как и я, не любит шумных и наполненных толпами людей мест. Наверняка, мы бы смогли быть с ним друзьями. Вот только, если Линдси все-таки решится к нему подойти.

– Да, похоже так и есть, – вздохнула Линдси, смотря в его сторону. Интересно, что она сейчас ощущает? Бьется ли ее сердце так же, как и мое, когда я смотрю на Дилана. Мечтает ли она каждую минуту о нем. Хочет ли она, чтобы он был с ней, и ни с кем больше. Плачет от той мысли, что не может быть с ним, как это обычно бывает? От этих мыслей мне становится её невероятно жалко.

– Линдси, если ты так хочешь быть с ним, просто подойди к нему. Заговори с ним, если хочешь, чтобы он обратил на тебя внимание. Мне становиться жалко тебя, когда ты в таком состоянии.

– Только не смей жалеть меня. Просто нужно немного времени, вот и все, – ответила она, смотря на него. Я её приобняла, и мы сидели так пока музыка не остановилась, и не начался медленный танец. Парни начали приглашать девушек, и все прижавшись к своей паре танцевали под ритм песни. Даже Хэйзел пригласили. Это был парень из одиннадцатого, Джулиан. Он, кажется, нравился ей еще с девятого класса, но она так и не решилась ему признаться в этом. Похоже, сегодня и вправду её счастливый день. Когда Джулиан повел ее в толпу, она махала руками в нашу сторону и улыбалась. Мы показали ей жест "Отлично"

– Ну что? Может все-таки пригласишь Алана? – я видела, как она этого хотела, но боялась. В каком-то смысле я её понимаю. Иногда боишься того, что возможно ты не понравишься человеку, если попытаешься с ним заговорить. Ты думаешь о том, какие он может употреблять слова, говорит ли он "привет" при встрече или же просто молчаливо машет рукой. Ставит ли он точки, запятые в предложении? Станет ли он тебя слушать? Или же просто уйдет, ничего не сказав. Я часто встречаюсь с этой проблемой, поэтому и не часто сама проявляю инициативу к общению

– К черту, правда? Я могу потерять свой шанс раз и навсегда. А я в жизни не сдамся! – ответила Линдси, и уверенно пошла к Алану. Я тихо пожелала ей удачи. Она меня услышала, я знала это. Сейчас она как никогда нуждалась в моей поддержке. Я наблюдала, как она заговорила с ним. Почему-то его лицо мало что выражало на данный момент. Он даже на миг не улыбнулся, когда протянул ей руку, чтобы потанцевать. Линдси было немного неловко сейчас, но она справилась с этим, и улыбнувшись ему, ушла с ним на танец. Алан был немного ниже в росте, чем Дилан, но все же был очень высок на фоне Лин. Кажется, сейчас она была счастлива, как никогда. В этот момент я подумала о Дилане. Если бы он был здесь – пригласил бы он меня? Мне сразу вспомнилась его искренняя и широкая улыбка. Его теплые объятья и биение его сердца. Такое монотонное как часы, усыпляющее как колыбельная. На душе почему-то стало тепло, но пусто. Я влюбилась?

Внезапно, моя голова резко закружилась, а комната поплыла. Я думала, что меня сейчас стошнит, поэтому побежала в ближайший туалет. Я оказалась в длинном коридоре с разными фотографиями семьи Хэйзел. Я толком не могла ничего разглядеть, так как перед глазами все казалось мутным. Здесь было так много дверей, что мне пришлось заглянуть в каждую. В первой комнате справа, я увидела кровать и шкаф. Это была спальня. Во второй комнате тоже была спальня. Когда я открыла третью дверь, передо мной явилась такая картина. Я видела, что Айзек (брат близнец Эйдена) напрямую целовался с каким-то пранем. Хоть и перед глазами все плыло, я точно видела, что это был поцелуй. Когда они увидели меня, я покрылась краской. Их лицо озарило удивление, которое смотрело на меня как на ненормальную. Я резко закрыла дверь, при этом услышав, как Эйден крикнул мне в ответ "Извращенка!". По-моему, это была самая идиотская и неловкая история, которая вообще могла со мной приключиться. Наконец, я нашла этот туалет и забежав, закрылась на замок. Как оказалось, тошнота прошла, но голова все еще кружилась. В зеркале я увидела свое отражение, лицо покрывала усталость, пусть и слегка удивленное после того инцидента. Бордовые губы были немного приоткрыты, и стали видны белые зубы. Я помыла руки и слегка взбодрила лицо водой, максимально стараясь не смыть весь макияж.

Похоже, мне все же надо было выйти на свежий воздух, чтобы головная боль прошла. Я знала, что у Хэйзел есть балкон на втором этаже. Однажды, я приходила к ней, чтобы она помогла мне с химией, которую она так старательно пыталась мне донести. В тот день она принесла мне чай, и мы поднялись на балкон. Вид на звезды оттуда был прекрасен. Не теряя ни минуты, я поднялась на второй этаж. Я по памяти шла через коридор, и, каким-то образом, все же нашла этот балкон. Там не было никого. Даже музыка здесь была слышна лишь приглушенно.

Был теплый летний вечер. Я огляделась по сторонам балкона. Отсюда был виден почти весь город. Этот район царил богатой тишиной и умиротворением. Я села на светлый деревянный пол и посмотрела перед собой. Иногда, так приятно побыть в одиночестве; в тишине уйти в свой маленький мир; разобраться в мыслях; помечтать или просто полюбоваться пейзажем. Мне нравилось находиться в таком состоянии сейчас. Звезды озаряли небо. Казалось, будто оно светится. Каждая частичка этой звезды где-то солнце для кого-то. Где-то сейчас дает кому-то надежду и веру. Мне нравилось об этом рассуждать и об этом думать. Наблюдая за самой яркой звездой в небе, я пыталась загадать желание, соединив ладони между собой, чтобы оно и вправду сбылось. Я хотела только быть счастливой; хотела, чтобы мою жизнь заполняли лишь те люди, которых люблю я и которые любят меня. Открыв глаза, я смотрела на эту звезду и молила ее о том, чтобы она исполнила мое желание.

– Молишься? – послышался голос позади. Голос показался мне знакомым, но я не могла знать наверняка. Повернувшись, я увидела Алана Хольтза, облокотившегося плечом к двери балкона. Его лицо также было невероятно спокойно и в то же время задумчиво. Он прошел вперед и сел недалеко от меня. Его глаза устремились вперед и смотрели на звезды,

– Бесконечность, – сказал он, неожиданно. Обычно, он редко с кем-то может так просто заговорить. Мне было интересно, что таит этот парень за этой маской безразличия. Его будто ничего не волновало в этом мире. Возможно, он, как и я, любит находится в тишине собственного существования. Он смотрел вперед, несмотря на то, что я пристально на него глядела. Его профиль был не таким острым как у Дилана, но скулы были подчеркнуты. Волосы были темно-коричневого цвета, а кожа была не такая бледная как у Дилана; скорее, как у меня. Его пальцы на руках были такие же тонкие и длинные. И вправду, почему у него не было девушки? Я поймала себя на том, что все это время сравнивала его с Диланом. Дилана здесь, к сожалению или к счастью, не было. Вдруг я вспомнила, что Алан недавно танцевал с Лин. Может танец уже закончился.

– Алан? – спросила я осторожно. Мне не хотелось сейчас вытаскивать его из глубины его сознания, но мне было интересно узнать, куда подевалась Лин, раз она была не с ним. Странно, что она его не заинтересовала на разговор.

– Да? – его голос был монотонным, низким, но не грубым.

– Не знаешь, где Лин?

– Танец закончился, и она ушла.

– Не видел куда? – выдавливала я каждое слово осторожно, так как мне было интересно, как он будет реагировать. Он оставался как всегда спокойным. Его взгляд был устремлен на небо, и меня это в каком-то смысле успокаивало. Сейчас мне не хотелось встречаться с ним взглядом.

– Нет.

Я почему-то стала беспокоиться за нее. Может Алан её чем-то обидел, и она сбежала с вечеринки. Может ей стало так же плохо, как мне. Может, она ищет сейчас меня или же уже ушла домой. Инстинктивно, я достала свой телефон и начала строчить ей смс-ку.

– Наверняка, тебе лучше пойти за ней, – сказал Алан.

Почему он так сказал?

– Наверное, ты прав, – произнесла я, откладывая телефон. Я уже поднялась и направилась прямиком к двери, как вдруг он меня остановил.

– Лиз? – спросил он, сидя на том же месте. Я повернулась к нему, и встретилась с ним взглядом. Его глаза были зеленые и выражали больше эмоций, нежели его лицо. Оно оставалось таким же неприкосновенным.

– Да? – спросила я осторожно.

– Темные губы тебе не к лицу, – ответил он вдруг.

Как грубо! Алан сделал мне замечание. Его ярко зеленые глаза смотрели на меня внимательно, будто изучая. Даже меня не зная, какое он имел право говорить такое? Меня немного это взбесило, но я быстро успокоилась – мне тоже не совсем нравилась эта помада. Затем он снова отвернулся, и больше ничего не говорил. Я мигом ушла, так и ничего не ответив.

На вечеринке снова гудела музыка и все танцевали так, что были похожи на целую волну, стоящую на одном месте. Я пыталась разглядеть Лин в толпе, но ее там не было. Мои глаза устремились на кухню, но я лишь увидела Хэйзел с ее именинным пирогом. Видно, пришло время задувать свечки. Её лицо похоже было очень взволнованным: глаза казались еще больше, и она весело улыбалась. Возможно, на нее еще действовала обстановка и перевозбуждение от сегодняшних танцев.

– Хэйзел, не видела Лин? – спросила я, наклонившись к ее уху, чтобы она лучше меня слышала. На тот момент она искала свечи, которые куда-то предательски исчезли. Торт был двойной в виде "Звездных войн". Сверху торта были нарисованы главные персонажи, включая главного злодея и Йоду. Я не знала, куда она собирается вставлять свечи, ведь их лица было слишком жаль.

– Нет, не видела. Наверняка, она в ванной или с Аланом, – ответила Хэйзел, смотря в лицо одному из маленьких клонов. Странно то, что она предположила, что Линдси ушла с Аланом. Ведь Алан сидел на балконе, и Лин там точно не было.

– Почему ты думаешь, что ушла с Аланом?

– Не знаю. Я видела, как она уводила его в коридор, – ответила Хэйзел, смотря на меня внимательно. Её зрачки голубых глаз были большими, и они пристально смотрели на меня. Пунш?

– Ладно, спасибо. Мне, наверняка, следует её отыскать, – сказала я, поднимаясь со стула.

– Ох, но я сейчас буду задувать свечи! Ты разве не останешься? – спросила меня Хэйзел, умоляющим взглядом. И вправду, из-за всей этой головной боли о Лин и Дилане, я совсем забыла о ее дне рождении. Она расстроится, если я небуду присутствовать на таком знаменательном моменте. Мне ничего не оставалось делать, как только остаться с ней. Я смогу разыскать Лин и потом.

– Конечно я останусь, – ответила я, вздохнув. Она улыбнулась мне и захлопала в ладоши, как маленькая девочка в свой пятый день рождения.

Я так и не нашла Линдси. Позже, она выслала мне смс-ку с сообщением:

"Извини, что не предупредила тебя об уходе, но мне стало не по себе, и я попросила маму забрать меня. Спокойной ночи"

Мама все еще была на работе, так что мне пришлось идти домой пешком. На улице уже давно стемнело, уличные фонари слабо освещали дорогу до моего дома. Лишь звезды в небе успокаивали меня на этот момент. Из-под облаков вышла Луна, освещая небо еще ярче.

Навстречу шли и шли разные люди. Какая-та шумная компания вышла из бара, выкрикивая слово "Стол!". Не имею ни малейшего понятия, почему они его выкрикивали. Странный парень в капюшоне бродил по улице. Когда я посмотрела на него, то тут же пожалела. Его лицо прорезал огромный шрам, который начинался со лба и кончался над верхней губой. Мне стало совсем не по себе, и я ускорила шаг.

Наконец-то я вышла в парк, покрытый сплошь зеленым газоном. Здесь, на мое удивление, не было ни одной души. Лишь шелест деревьев и звук сверчков нарушал вечерний покой. Фонари здесь светили еще хуже. Наверное, власти решили экономить на освещении здесь, так как посчитали, что ночью тут редко, кто проходит. Я шла по тропинке из серой брусчатки. В некоторых местах она была побита, но не сломана. Внезапно, я услышала звук, как будто кто-то прошел справа от меня в деревьях. Мне было страшно, но я, не поддаваясь страху, все же взглянула туда, откуда шел звук. К счастью, я никого и ничего там не обнаружила. Наверняка, это мое воображение после вечеринки разыгралось. Я направилась дальше, еще раз ускорив темп ходьбы. Я снова услышала этот звук справа от меня. Я испуганно старалась внимательней приглядеться. Там не было никого, только листья и кусты. Я почувствовала себя немного глупо. Еще я вспомнила про баллончик, что мама мне дала перед уходом. Я быстро достала его из сумки и держала его в правой руке на всякий случай. Я шла быстрым шагом, не глядя по сторонам. Снова этот звук. Только теперь он доходил сзади. Я решила не оглядываться. Мое сердце стучало так быстро, что я думала его слышно за километр отсюда. Звуки постепенно перерастали в шаги позади меня. Я шла с такой скоростью, что думала уже было побежать, но было слишком поздно. Кто-то схватил меня за плечо и закрутил назад. Инстинктивно, я плеснула баллончиком незнакомцу в глаза. Он резко отпустил мое плечо, крича от боли. Кажется, я и вправду плеснула ему перцем в глаза. Сейчас было самое время рвануть со всех ног, но… Погодите-ка, голос показался мне до жути знакомым. Трясясь от страха, я повернулась к нему. Это был Дилан.

– Боже! Эллизабет! – выругался Дилан, закрывая лицо руками. Ему и вправду было ужасно больно. Иначе он бы не стал кричать на весь парк. Черт, что же мне делать?

–Дилан! Погоди, сядь пожалуйста, – говорила я ему, опуская его на зеленую траву. Он все еще закрывал глаза руками.

– Какой ужас! Извини меня, пожалуйста. Я вправду не знала, что это ты. Покажи мне лицо. Прошу.

Я паниковала, я не знала, что делать в такой момент. Не часто встретишься с такой ситуацией, когда человек кричит от боли в глазах, потому что именно ты плеснула баллончиком ему в глаза. Он постепенно убирал руки, но его глаза все еще оставались закрытыми. Вокруг глаз кожа жутко покраснела. Но, по крайней мере, ему уже не было так больно, и он перестал тереть их руками. Вдруг я вспомнила, что я взяла бутылку воды из дома Хэйзел, которая теперь похоже пригодилась. Вытащив бутылку из сумки и промочив ею руки, я прикоснулась к глазам Дилана. Кожа горела, и я охлаждала её водой. Плюс к этому, мои холодные руки тоже помогли. Спустя минуту он наконец успокоился. Постепенно, его глаза начали раскрываться. К моему большому счастью, они уже не были такими красными. Он прикоснулся своей рукой к моей. Его кость руки была такая же тонкая, как и пальцы.

– Приятно, – сказал он, гладя мою руку.

– Знаю. Держи, промой глаза.

Я подала ему бутылку воды. Он начал слегка ею промывать глаза. Дилан выглядел сегодня немного по-другому. Его ключицы виднелись так из-под выреза футболки так, что мне хотелось до них дотронуться. Шея была напряжена и сейчас на ней были видны все натянутые мышцы. Сейчас, даже в полутемноте, он был прекрасен. Я вдруг засмотрелась на него так, что не заметила, как он уже отложил воду и тихо засмеялся.

– Уже не так болит, – сказал он, прикрывая глаза руками. Кожа вокруг его голубых глаз покрывала краснота. Я проклинала себя за то, что схватила баллончик. Он заметил, что мое лицо изменилось и пальцами провел по моей щеке.

– Эй, не будь такой угрюмой.

– Прости меня. Не могла же я знать, что это ты. Я запаниковала, схватила баллончик и…

Почему-то я стала задыхаться. На глаза наворачивались слезы и мне почему-то захотелось плакать. Я сильно перепугалась.

– Эй, спокойно. Тш, иди сюда.

Он прижал меня к себе. Я подала волю слезам, не смотря на то, что смоется весь макияж и Дилан будет смотреть, как я реву. От него пахло приятной свежестью. Когда он меня обнимал, я чувствовала себя невероятно защищенной. Проводя пальцами по моим волосам, он меня успокаивал. После нескольких минут, я все же перестала лить слезы и просто прижималась к Дилану так, будто хотела утонуть в его объятиях.

– Это я виноват, что напугал тебя. Не стоит винить себя из-за такого пустяка, хорошо?

– Хорошо, – ответила я тихо, – Можно мы еще так посидим немного.

– Конечно, – ответил Дилан и нежно поцеловал меня в лоб. Весь вечер мне хотелось его увидеть, и вот он здесь. Теперь мы сидели в обнимку – моя голова у него на плече – и разглядывали звезды в небе. Есть определенные люди и вещи, которые делают нас счастливыми в этом мире. Пусть это звездное небо или человек, который, как тебе казалось, был тем самым.

Глава 7

Еще с самого детства меня удивлял океан. Его невероятно большие и в то же время тихие волны; живые существа, которые живут отдельным миром от нашего. С каждым разом и с каждой новой силой, его волны хотят дотронуться до тебя. Коснутся твоих ног и забрать далеко в эту тишину глубин. Какие существа там могут обитать? Если верить ученым всего 14% океана исследовано. Никто до сих пор не знает, какие тайны может хранить этот бездонный мир. Представить, что где-то там, далеко затаились и прятались многие годы морские динозавры или чудовища; скрылись тысячи лет тому назад от людей. Сейчас, в эту минуту, мы с Диланом сидели на пляже Оушен-Бич и болтали. Этот пляж не пригоден для купания из-за холодных течений, но здесь довольно таки прекрасно. Отсюда и простилается весь Тихий океан. Смотря на горизонт океана, ты понимаешь, что именно здесь ты чувствуешь себя полноценно свободным. Ветер гонял волны; одна за другой они касались наших ног. Луна освещала океан, создавая светлую тропинку по воде. Смотря на этот пейзаж тебе кажется, что мир бесконечен и удивителен.

На часах было почти за полночь. Мама должна была уже вернутся с работы. Дилан провожал меня до дома, но мне хотелось побыть с ним еще подольше, поэтому мы и пришли сюда. Отчего-то казалось, будто Дилан мог исчезнуть в один миг, и я бы уже не увидела его никогда. Сейчас мне хотелось, чтобы он всегда был рядом. Эти чувства… неужели это любовь? Если это так, то это самое прекрасное чувство, которое я пережила за все свои 16 лет. Ощущение тепла, когда вспоминаешь о нем. Биение сердца, когда ты видишь его улыбку. Все это кружит голову и заставляет сходить с ума. За все эти 5 минут мышлений, я засмотрелась на него. Он не смотрел в мою сторону, но я знала, что он видит все это. Дилан улыбнулся.

– Удивительно, правда? – спросил Дилан, смотря на океан. Я лишь кивнула ему, и положила голову на его плечо.

– Устала?

– Да, немного, – ответила я, зевнув. Сняв верхнюю рубашку, он укрыл меня ее и приобнял еще крепче, будто хотел защитить от ветра. За все эти дня я удивительно быстро привыкла к Дилану и тому, что вижу его почти каждый день. На прошлой неделе, после ночной вылазки, мы пару раз гуляли с ним по городу и один раз сыграли настольный теннис в парке. Дилан меня, конечно же, обыгрывал, но все же, один раз поддался. Все закаты, я встретила вместе с ним. И все же… Меня каждый раз не покидает ноющее чувство, будто что-то не так; словно вот-вот что-то произойдет или я больше его не увижу. Я пытаюсь, как можно чаще, отбрасывать этот неосознанный страх.

– Лиз? – спросил он меня. Его голос был тихим и спокойным. Почему-то из его уст мое имя звучало так мелодично. Обычно, когда мама или Лин произносят мое имя, оно звучит обычно. А тут совсем по-другому. Возможно, это просто чувства играют.

– Да? – ответила я, повернув голову на него, он так и не смотрел в мою сторону. И хорошо, потому что, когда он смотрит мне в глаза, я напрочь забываю все слова.

– Если бы я исчез на время или же навсегда, что бы ты делала? – спросил он меня. Этот вопрос окончательно вогнал меня в ступор. Теперь, когда он сам об этом заговорил, я еще больше испугалась. Я не знала, что ответить, потому что и сама себе не смогла ответить. Что бы я делала если бы Дилан исчез? Мой мир бы разрушился? Или же все бы стало обратно на свои места? Я бы впала в глубокое отчаяние или же сразу обо всем забыла? Его лицо казалось мне сейчас грустным и немного напряженным. Куда же делась та улыбка, что заставляла и меня улыбаться? Похоже, что он и вправду был серьезен.

– Почему ты задал этот вопрос?

Я не могла отвечать на этот вопрос.

– Просто ответь, – сказал он, после чего повернулся и посмотрел на меня своими глазами, в которых отчетливо виднелся океан. Его зрачки были расширены, и я видела в них свое отражение. На моем лице застыло странное выражение: что-то между грустью и удивлением. А лицо Дилана выражало лишь беспокойство.

– Пожалуйста, – умолял он меня.

– Я… я не знаю. Только две недели назад, я с тобой познакомилась, но ты уже успел перевернуть мой мир с ног на голову. Я уже так привязалась к тебе, что постоянно думаю о том, где ты и чем занимаешься. Возможно… возможно это звучит глупо, но я даже не могу разобраться в своих чувствах к тебе.

Мое сердце билось как бешеное, я словно вот-вот была на грани истерики.

– Каждый раз, когда я тебя вижу, мне хочется улыбаться. Даже сейчас я хочу, чтобы ты не отпускал меня. Я не знаю, любовь ли это или мне просто нужен человек, который будет всегда рядом. Поэтому, если тебя не будет, я буду в глубокой печали.

На глаза навернулись слезы. Я не могла совладать собой, я просто говорила все свои мысли вслух.

– Почему такой вопрос? Вдруг я тебе надоела, и ты хочешь уйти и не появляться совсем. Что тогда станет со мной, я не знаю. Я…

Я не смогла закончить предложение, потому что Дилан поцеловал меня. Его губы закрывали мои. Я была удивлена, потому что я этого не ожидала. Его глаза были закрыты, а брови немного нахмурены. Когда поцелуй закончился, он отодвинулся и отвел взгляд.

– Прости… – теперь его лицо было еще больше напряжено. Как будто он винил себя за то, что сделал. Я ничего не ответила. Мои щеки покраснели, а сердце билось с бешеной скоростью, будто сейчас могло вот-вот выпрыгнуть. Ладоши вспотели так, что к ним стал прилипать мелкий песок. Отвратительно.

– Лиз, ты мне не надоела. Напротив, я чувствую себя хоть кому-то нужным, когда я с тобой. Я… – он осекся, – Я хочу сказать, что ты мне совсем не безразлична. Ты делаешь меня живым. Я не думал, что ты будешь так честна со мной. Не говори так больше, хорошо? – он посмотрел на меня.

– Хорошо… – я видела, как на его губах остались красные следы от моей помады. Выглядело немного глупо. Конечно, в такой момент не стоит смеяться, но я просто не могла удержаться. Я отвернулась, прикрыла рот рукой и начала смеяться. Я просто не могла подавить этот проклятый смех.

– Что? – спросил он, немного улыбнувшись.

– Просто, у тебя красная помада на губах, – сказала я, смеясь. Он смотрел на меня сначала в недоумении, но потом улыбнувшись чуть шире сказал:

– Черт, – ответил он, стирая с губ помаду. Это правда выглядело смешно. Я рада, что мы сделали ситуацию немного веселее.

– Кстати, твои губы и без нее выглядят красивыми, – ответил он, смотря на меня.

Уже второй парень, который говорит мне, что мне не идет эта помада!

– Лин заставила, – ответила я, скрыв подробности про апельсиновый сок и про опухшую нижнюю губу.

Он ничего мне не ответил, лишь приобнял еще крепче. Я рада, что Дилан появился в моей жизни так неожиданно, но важно.

Проводя меня до дома, Дилан всю дорогу рассказывал мне об одном фильме. Это был фантастический боевик о парне, которого отправили в Италию, где в это время развилась болезнь, от которой все люди умирали и перерождались в мутированных монстров. Дилан описывал все с таким энтузиазмом, что было забавно наблюдать за тем, как он машет руками при каждом захватывающем моменте фильма. Доведя меня до самого крыльца, он еще раз меня обнял, и мы попрощались. Я смотрела ему в след, пока его силуэт не пропал в темноте.

Вероятно, мама уже легла, раз не было слышно ни сериалов, ни титров. Дом был погружен мертвую в тишину. Я пыталась как можно тише подниматься наверх, но как бы я не наступала, каждая ступенька скрипела, разносясь на весь дом. Наконец добравшись с малым успехом до комнаты, я сняла платье, убрала весь макияж, умылась и легла в кровать. На самом деле, я не ложилась спать. Прогулка Дилана меня немного приободрила, так что засыпать мне совсем не хотелось. Я включила дисплей своего телефона и по привычке мой палец начал нажимать на иконки соц.сетей. За последний год я стала сильно зависеть от них. Поэтому и дня не смогу прожить, чтобы не пролистать instagram или почитать посты в tumblr. Я не выкладывала в инстаграм ничего уже две недели и активность моментально упала. Обновив ленту, я сразу же наткнулась на большое количество фотографий с вечеринки Хэйзел. Джулиан сфотографировал Хэйзел, которая задувала свечи. Здесь она была похожа на маленького, пятилетнего ребенка, хоть ей исполнилось 17. Стар выложила фото своей музыкальной аппаратуры. Похоже, хоть где-то она могла проявлять свои таланты. Дэниел сделал сэлфи, когда его тащили все на руках.

Лента была просто перегружена этими однообразными фотографиями. Люди просто не могут не выкладывать разные моменты своей жизни в инстаграм. В особенности, если это вечеринка. Кажется, я одна, кто не выкладывал фото. Просто не нашла нужных моментов для этого. Хотя, я была не совсем одна. Алан Хольтз тоже ничего не выкладывал. Почему-то мне вдруг захотелось зайти на его страницу и просмотреть его фотографии. Интересно было узнать, что это за парень. Когда я зашла на его страницу, то увидела всего девятнадцать фотографий. Обычно, у подростков нашей школы по сто, а то по четыреста фото на странице. Большинство из этих фото, конечно же, были сэлфи. Однако, у Алана страница была заполнена лишь пейзажами. Там был пляж Оушен-Бич на рассвете. Выглядело и вправду красиво. На одной фотографии был рояль, а на другой его рука на фоне леса. Все фото были, по-своему, красивыми, и каждая фотография отличалась уникальным вкусом и навыком к фотографии. Ему наверняка хотелось бы стать фотографом. Мне же не хватило терпения на все это. Оказалось, тут все-таки была одна фотография-сэлфи. Однако, лица тут было почти не видно его лица; оно было лишь наполовину фотографии. А на заднем фоне простилался ночной Сан-Франциско свысока. Его лицо на фото было слегка нахмуренное. Он стоял в очках с верхней черной оправой от Ray-Ban как в 50-х годах. Мне всегда нравилось, как эти очки смотрелись на людях. В особенности, на парнях. А ему они и вправду шли. Из-за того, что эта фотография была сделана с половиной лица, здесь были хорошо видны скулы и его правый, ярко зеленый глаз. Признаю, его фото выглядят потрясающе. Я оставила сердца на нескольких фотографиях. Закрыв приложение, я достала наушники и включила песню Moby – be the one.

All that you see that you wanted, love

I was the hell that you didn't owe

I was the one when you needed love

I was the one when you needed love. ²

Постепенно я начала засыпать, в конец даже не слышав песню, медленно проваливалась в сон.

² (Перевод песни Moby – Be the one) Все, что ты видишь и хочешь – любовь. Я был адом, который ты терпеть не обязана. Я был единственным, от кого тебе была нужна любовь.

Мне снился cон, что я вижу Дилана. Он улыбается, смеется. Выглядит невероятно счастливым. Он посмотрел на меня и с улыбкой сказал:

– Ты мне очень дорога, Эллизабет.

Вокруг ничего и никого не было; лишь белая пустота, посреди которой стоял он. Внезапно, его улыбка резко исчезла, и его белая

футболка покрылась багровой кровью, что стекала с его головы. Голова Дилана истекала кровью так, словно его швырнули об асфальт с невероятной силой. Его лицо ничего не выражало, но где-то мелькнула злость. На что? Он стал смотреть на меня так, будто с ним сотворила это я. Я кричала; была в ужасной панике и пыталась прикоснуться к нему, почувствовать его. Но его будто не существовало. Моя рука проскользнула сквозь его тело и тоже покрылась кровью. От страха я начала кричать и плакать. Я не могла ничего сделать. Я стояла рядом, но не могла ему ничем помочь. Он упал на колени, так как уже не мог стоять. Затем он произнес:

– Помоги, Эллизабет… помо…

Он не смог закончить предложение. Дилан упал и его тело больше не шевелилось. Глаза наполнились мертвой пустотой, и в них уже не было той искры, что заставляла меня улыбаться. Я начала плакать оттого, что не могла больше смотреть на этот кошмар. Закрыв глаза и окутав себе кромешной тьмой, я ревела, не переставая. Мне казалось, что подо мной уже начнет простилаться океан слез, когда внезапно я дернулась и очутилась в своей комнате. Подушка была мокрая от слез, холодный пот покрыл мою кожу, а сердце стучало с невероятной силой, так же, как и мое дыхание. Мне словно не хватало воздуха, и я стянула с себя одеяло и села на кровать. Лунный свет освещал мою комнату, а на часах было четыре утра. Вокруг была лишь темнота. В голове промелькнули картинки этого кошмара: окровавленный Дилан с пустыми глазами лежит и не двигается. Хоть сон закончился, и я была в сознании, мне до сих пор было не по себе. Руки стали ледяными, и сейчас я вправду чувствовала, как леденящий холод проходит по ним. Вдобавок ко всему, я вся тряслась от страха. Ужасное чувство. Чтобы снять это состояние, я решила пойти вниз и выпить воды. Дом был погружен в мрачную тишину. Вокруг не было слышно ни маминого сопения, ни уличных звуков. Маленькими шажками, на носочках, я дошла до лестницы. Теперь мне предстояла не самая легкая задача. Мне нужно было как можно тише добраться вниз, чтобы половицы лестницы не скрипели. Плюс, ничего не было видно, и поэтому каждый раз, пытаясь нащупать ступеньку ногой, скрип разносился на весь дом. Я проклинала себя за то, что не взяла собой телефон, чтобы хоть как-то подсвечивать себе путь. И все же, с трудом, я смогла добраться до кухни и спокойно включить свет. Яркий свет люстры ослепил мои глаза так, что я не смогла полноценно их раскрыть еще минуты две. Налив себе воду в стакан, я села с полусонным выражением лица на стул. Хоть наш дом и был староват, но он был уютным. Здесь, за деревянными стенами, есть свое тепло и уют. Я часто ждала того момента в школе, когда прозвенит звонок, и я наконец приду домой и завалюсь на мягкий диван с чаем и очередной интересной книжкой. Тут меня осенило, что уже август и до школы оставалось меньше двух недель. Было немного грустно осознавать, что лето кончилось, и скоро начнутся однообразные школьные деньки. С другой стороны, мне хотелось увидеть своих друзей и снова войти в эту суетливую школьную атмосферу. Более того, я была рада, что наступала осень – мое любимое время года. И пусть многие её ненавидят из-за пасмурных дней, дождей, слякоти и прочих "прелестей" осени, мне всё это нравилось. К тому же, наш город не до конца покрывается "такой" осенью. Этот сезон по-своему красивый. Он состоит из серых, красных, оранжевых, желтых и даже белых тонов. Можно “случайно” попасть под дождь, не захватив собой зонтик. К тому же, мой день рождение был в октябре, что тоже было небольшим плюсом к осени.

Я снова упала на подушку своей кровати в надежде заснуть. Перекатывалась с одного бока на другой, я убедилась, что все мои попытки были тщетны. Морально я была уставшей, но физически была напряжена. Отчаявшись, я даже начала считать овец, чтобы уснуть. Одна овца, две овцы, три овцы… Как это часто бывает, такой метод никогда мне не помогал. Поэтому я зарылась поглубже в одеяло, взяла телефон, открыла сайт анонимных вопросов и ждала рассвета. Солнце в такое время года вставало в пять утра. Я читала разные ответы моих друзей, а также других интересных людей. Все ответы были саркастичными, а некоторые и вовсе бессмысленными. Лента была просто перегружена разными вопросами анонимов. За все время провождения здесь, на этом сайте, я поняла одно. Вопросы здесь делятся на пять типов:

1. Негативные вопросы в сторону людей от анонимов.

2. Вопросы, точнее, просто анонимы, которые заступаются за этих людей, при этом они выглядят также глупо.

3. Вопросы в стиле взаимных подписок.

4. Вопросы о личной жизни. Эти вопросы действительно бывают неуместны. Многие, не живя собственной жизнью, хотят знать о человеке буквально все. Его рост, вес, ориентация, его интересы, есть ли у него/нее девушка/парень, сколько лет, есть ли у него склонности к суициду и прочая ненужная информация.

5. Ну и вопросы в стиле: "Сфотографируйся", "сделай сэлфи", "картинку пожалуйста", "любимую цитату" и т.д.

Пролистывая ленту, я наткнулась снова на этого парня – Алана Хольтза. Его псевдоним был "Kitsune" Кицуне – это японский лис. По преданиям кицуне обладает магическими способностями, одна из них это – принимать форму человека. Его ответы были весьма остроумными, иногда негативными, но вполне интересными. Было понятно, что Алан часто проводит время один. Казалось, близких друзей он не имел. Мне стало тоскливо за него, и мне вдруг захотелось с ним сблизится. Но эта мысль сразу улетучивалась, когда я думала о том, что, возможно, он бы не хотел со мной общаться. Хотя, тогда на балконе, он заговорил со мной.

Я читала его ответы, не заметив, как наступил рассвет. Из-за перехода из ночи в утро, небо стало переливаться разными цветами. Синее, фиолетовое, розовое, голубое, красное, оранжевое. Оно переливалось всеми цветами радуги. Было невероятно красиво. Мне вдруг снова захотелось спать. Возможно, из-за того, что я успокоилась, и больше меня ничего не беспокоило. Даже сон уже начал немного забываться. Прочитав последний ответ, что был адресован вопросу о том, нравился ли ему кто-то, я провалилась в сон. Ответ Алана звучал так:

Да, и я с радостью посмотрю с ней на звезды

Глава 8

Я проснулась от дикого холода, который пронизывал все мое тело. Мне было настолько холодно, что даже мое теплое одеяло мне не помогло. Когда я дотронулась до моей руки, и она оказалась горячей. В недоумении я коснулась своей шеи и лба, которые тоже горели. Голова болела и пульсировала. Я хотела встать, я была не в силах даже убрать с себя одеяло. Сегодня была суббота, и я знала, что мама наверняка дома. Я оглянулась. Комната была не как обычно белая, скорее все вокруг отдавало ярко желтым цветом, который слепил мои глаза так, что они слезились. Я закрыла свои глаза, положила руку на голову и прислушалась к моему телу. Голова пульсировала, словно на нее давил огромный камень, сдавливая ее с каждым разом все сильнее и сильнее. Изнутри меня пронизал холод, который перемещался снизу вверх, оставляя после себя неприятные покалывания. От каждого движения мне будто становилось еще хуже. Сердце стучало словно бешеное, распределяя кровь по всему телу. В горле пересохло, и мне казалось, что хуже уже быть не могло. Не выдержав, я позвала маму. Из-за осипшего горла, мне получилось издать лишь тихий писк. Я вздохнула сильнее -набрав в легкие как можно больше воздуха – и крикнула как можно громче. Мне удалось все-таки позвать маму, она пришла в мою комнату спустя минуту.

– Почему ты все еще в постели? Уже час дня, – сказала мама, закрывая за собой дверь в моей комнате. Я вспомнила, что уснула в пять часов утра. Интересно, как за такой промежуток времени мне стало так плохо?

– Мам…– сказала я жалостным голосом, смотря на ее лицо, что выражало недоумение. Сейчас, под светом яркого солнца я видела на лице мамы маленькие морщинки на лбу. Стресс и депрессия за прошлых два года сильно повлияли на нее, но она готова жить дальше. В этом она достаточно сильна.

– Мне плохо. Прикоснись ко лбу. Кажется, у меня поднялась температура.

Лицо мамы сменилось на беспокойство. Она быстро подошла ко мне, дотронулась своей рукой до моего лба, затем губами, чтобы точно убедится в том, что я, кажется, заболела.

– Похоже у тебя и вправду температура. Как ты себя чувствуешь?

Я рассказала маме свои симптомы и предположительный "диагноз". Она покачала головой и вышла из комнаты за градусником, лекарствами, и водой.

Я только восемь часов назад была здорова, как я так резко простудилась? Может быть это была не простуда, а отравление? Все же вчера меня качало, да и пунша я перепила. Сейчас от моего организма можно было всего ожидать. Помню, однажды в 8 лет, я и Линдси остались ночевать у меня дома. Мы включили мультфильм Барби и смотрели его тихо у меня в комнате. Тогда был один единственный день, когда мама разрешила мне поесть чипсы. Она купила две больших пачки со вкусом сыра и вручила их нам. В тот момент я была счастлива, как никогда. Мне быстро стало не хорошо, и я остановится на половине. За то Линдси съела целую пачку. Потом еще и пальчики облизала. Я отложила чипсы на стол, и мы пошли спать. В 4 часа ночи я услышала, как кто-то быстро выбежал в коридор. Когда я включила мой детский ночник в виде бабочки, то поняла, что это была Линдси. Она выбежала в коридор, и быстро зашла в туалет. Я подумала, что ей наверно просто захотелось в туалет вот и все. Выключив ночник, я положила голову на подушку в надежде уснуть. Внезапно, я услышала голос мамы, которая с беспокойством спрашивала: " Что с тобой Линдси? Бедненькая." Я помню, что в тот момент мне сильно хотелось спать, поэтому мои глаза стали закрываться и я уснула. Через два часа я проснулась от боли в животе, затем я почувствовала, как постепенно слюна набирается в рот. Я понимала, что меня тошнило, поэтому мигом выбежала в туалет.

Мама в тот день нас сильно ругала и проклинала себя за то, что вообще купила эти чипсы; хотя переела их Лин, а не я. Но Линдси стало лучше через день, а я лежала так еще целую неделю.

Мама зашла в мою комнату спустя пять минут. Она держала в руках разные лекарства, градусник и стакан воды.

– Вот, держи, измерь температуру, – сказала мама и вручила мне белый электронный градусник. Нажав на кнопку, я стала мерить свою температуру. Через несколько секунд он запищал как будильник. Я осторожно взглянула на цифры. Там было четко написано: 101.6 ^oF ³

³ 106.6 градусов по Фаренгейту ~ 38.7 градусов по Цельсию

Я предполагала, что у меня была такая температура, но все же надеялась, что она не будет такая высокая.

– Когда ты успела заболеть? – спросила мама, смотря на градусник. В ее лице отразилось беспокойство.

– Не знаю, – ответила я хриплым голосом.

– Вчера во сколько ты пришла домой? – спросила она неожиданно. Мама, конечно, ругать меня не станет (она редко злится), но мне не хотелось говорить во сколько я точно приходила, поэтому слегка соврала.

– В двенадцать.

Мама хотела возразить, но остановилась.

– Наверное ночью холодно было, ведь ты шла пешком? – спросила мама, глядя на меня пристальным взглядом, в ожидании ответа. Я кивнула ей осторожно.

– Ох, Лиз, Лиз. Держи.

Мама вручила мне таблетку, затем еще две желтых маленьких таблетки. Я не задавалась вопросом, что это за таблетки. Моя мама хоть и не была врачом, она знала в этом толк. В детстве я часто болела, и мне прописывали разные лекарства, так что она знала, какие они и от чего. Мама оставила меня одну в комнате, сказав, чтобы я лежала и не вставала. Хотя у меня и в мыслях этого не было. Сама она собралась идти за продуктами.

– Придется мне сегодня не ходить к Джейн, – сказала мама, вздохнув. Сегодня намечался маленький девичник мамы и мамы Лин, но из-за того, что я заболела – она не собирается туда идти.

– Мам, ты можешь пойти. Мне уже не шесть, – ответила я тихим голосом. Горло болело, поэтому издавать звуки было не очень-то легко.

– А если тебе станет плохо или температура поднимется еще

выше? – спросила она, трогая мой лоб. Ее улыбка была такая искренняя, а глаза были такими теплыми, что мне захотелось ее обнять. Хотя сил у меня на это совсем не было.

– Мы сможем посмотреть какой-нибудь фильм и с тобой.

– Конечно, мама, – ответила я с долей сарказма в предложении. – Честно, я могу сама о себе позаботится, – серьезней уже ответила я.

Мама поглядела на меня, задумалась и вздохнула.

– Тогда может Лин и Миссис Джейн придут к нам? Мне бы не помешала компания Лин, – ответила я. Я и вправду не отказалась бы от теплой беседы со своей лучшей подругой. Мама на минуту задумалась, потом ее глаза загорелись от этого предложения, и она согласилась.

– Отличненько. Тогда я сейчас же позову Джейн и Линдси к нам домой на ужин, – сказала мама, и поцеловав меня нежно в лоб, вышла в коридор, закрыв за собой дверь. Я попыталась заснуть. Удивительно, но мне это удалось даже с первого раза. Лекарство, которое дала мне мама, сняло весь холод и вновь мне стало тепло. Хоть и голова все еще болела, мне это не помешало заснуть крепким сном. Странно, не правда ли? Проснуться, и снова заснуть. Это было вполне нормально для больного человека, ведь больным рекомендуется спать. Сон – лучшее лекарство.

Миссис Кеннеди и Линдси пришли к нам на ужин к восьми часам. Я проснулась к пяти и пролежала в постели просто так, время от времени поглядывая на часы, и отсчитывая каждую минуту. Оказывается, когда просиживаешь время в одной комнате, то начинаешь замечать самые маленькие и не заметные детали. Я увидела маленькую расщелину в стене возле плинтуса, откуда удивительно, росла маленькая зеленая веточка. Еще я заметила, что в моей комнате есть некая симметрия, две картины с разных сторон стены. Два настенных светильника противоположных друг к другу. В этом не было ничего необычного, но было интересно заметить это.

– Ну как там поживает, Эллизабет Холмс? – сказала Лин с интонацией, как у доктора. На ней была белая медицинская маска, ее волосы были закреплены в конский хвост, а из одежды на ней была белая футболка и джинсовые шорты.

– Доктор, как думаете со мной все будет хорошо? – подыграла я ей своим осипшим голосом.

– Ну, я видела отчет ваших анализов и похоже… – играла Лин, опуская голову с грустным видом на лице.

– Что? Доктор! Говорите! – продолжала я свою роль.

– Ваш диагноз.... – выдержала она паузу – "Парадоксальный единорожный психоз" – ответила она с максимально разочарованным лицом.

– Не-е-т! Только не ПЕП!

Мы обе засмеялись. Было так весело снова окунуться в нашу дружную детскую атмосферу. Раньше мы с ней часто проигрывали такие сцены. Только участвовали в них куклы барби.

– И как ты умудрилась заболеть? – спросила меня Лин, с тоном яростной мамаши.

– Это же Эллизабет Холмс. Человек с "невероятным" иммунитетом! – ответила я, показывая на себя, и немного откашливаясь.

– Эх, ты. Последние деньки лета, а ты пролежишь дома. Я сделала грустное личико, как у капризного ребенка. Линдси не выдержала и потянула меня за щеки. Я пыталась отмахнуться, но мои попытки были тщетны, и вскоре, оставшись без сил, я сдалась. Лин заулыбалась, и на миг ей немного стало грустно; не знаю, отчего. Возможно, оттого что я заболела и не смогла провести эти последние дни с ней.

– Кстати, как прошел танец с Аланом? – спросила я, сменяя тему.

– А?

Линдси ответила так, будто пробудилась от недолгого сна. Она о чем-то задумалась, что возможно, не давало ей покоя.

– Все прошло хорошо, – выдала она лишь легкую улыбку.

– Что с тобой? Ты немного грустная – спросила я, не выдержав.

– Я просто задумалась. Не бери в голову.

Я знала, что Лин не хотела разговаривать об этом, так что и я решила не допрашивать ее. Мы сидели смотрели разные ролики в интернете и пили горячий чай. Моя температура не спадала, но, по крайней мере, мне стало чуточку легче от компании Лин. Мы начали смотреть фильм, на который случайно наткнулись в интернете, но часы пробили одиннадцать часов, так что Миссис Джейн уже собиралась уходить. Я и Лин хотели, чтобы она осталась у меня с ночевкой, но Джейн сказала, что Линдси тоже может подхватить простуду. Поэтому я не стала возражать. Но она все же разрешила ей остаться допоздна. Мы продолжали смотреть фильм в тишине. На улице было темно, и мы решили закрыть занавески, включив тот самый детский ночник в виде бабочки. Было уютно, даже очень. Теплый чай, фильм, одеяло, и ночник. Вся эта атмосфера делала меня еще более счастливой.

На середине фильма у меня завибрировал телефон, я с неохотой потянулась к нему и зажгла дисплей. Как оказалось мне пришло сообщение. Открыв окно сообщения, я обнаружила слова, адресованные мне:

Не хотела бы сейчас прогуляться?

Я сразу поняла, что это был Дилан. Мне стало грустно оттого, что я не смогу сегодня выйти к нему. Черт бы побрал эту простуду. Я украдкой взглянула на Лин, которая была полностью погружена в атмосферу фильма. Убедившись, что она не видела я начала строчить смс-ку Дилану. Следом завязался диалог.

– Я не могу, заболела.

– :с

– Тогда я приду к тебе.

– Прошу, не надо.

Он не отвечал еще минут десять, но было ясно, что он уже направлялся ко мне. Даже так – через все обстоятельства – внутренне, я желала, чтобы он пришел. Я посмотрела на Лин, которая точно не собиралась покидать фильм на половине, и время. Казалось, словно двадцать минут превратились в две. Я начала кусать нижнюю губу.

– Поздно. Выгляни в окно.

И вот он уже здесь. Под моим окном. Дилан.

– Выглянешь хоть на минутку?

– Я не могу даже подняться с постели (я соврала)

– Тогда я иду к тебе. Здесь совсем не тяжело. Надеюсь, мне удастся открыть окно…

Было слишком поздно. Вот-вот он мог ворваться через окно, напугав Лин и тем самым обнаружить себя. Я вовсе не была против их встрече. Пусть и слегка неожиданной. Но почему-то эта идея об их знакомстве пугала меня. Сильнее, чем страх быть

Через минуту я услышала стук в окно. Лин тут же встрепенулась и бесстрашно направилась в сторону звука.

– Лин, постой, это Ди…

Я не успела договорить, как Лин открыла занавески. Как оказалось, его там не было. Странно. Буквально секунду назад назад он стучался. Мы обе отчетливо услышали стук. Вглядываясь в окно, я убедила себя еще раз, что его там точно быть не могло. И похоже, внизу его тоже не оказалось, так как Линдси все осмотрела. Возможно, это была лишь шутка и он действительно ко мне не направлялся? В конце концов, как далеко он находился и чем занимался в столь позднее время один? Решив отбросить все эти мысли в сторону, я снова окунулась в фильм. Занавески остались стоять открытыми, пропуская ночь в мою комнату.

После окончания фильма, Лин пожелала мне скорейшего выздоровления, и попрощавшись, ушла. На часах было 11:58 ночи. Я потянулась за градусником чтобы измерить температуру. Он выдал мне цифры 99.5 (37.5 ^oC). Однозначно, моя температура падала, что уже было хорошим знаком. Я попыталась снова уснуть, но мне не удалось. Поэтому я достала «Вино из одуванчиков» и принялась перечитывать ее очередной раз, пока веки сами не начали тяжелеть.

1:24

Я проснулась от жуткого холода. Скорее от сквозняка, нежели от озноба. Из-за того, что я только что проснулась, мне трудно было мыслить здраво и в целом разглядеть всю обстановку. Увидев, что мое окно было открыто нараспашку, я тут же насторожилась. В голову стали лезть разного рода жуткие мысли. Я медленно оглядела комнату. Мой взгляд застыл, когда я поняла, что мои предположения оправдались. Сквозь (пусть и сонные) глаза, я увидела в темноте силуэт, который словно сидел на кресле в углу. Испугавшись, я схватилась за подушку – не совсем хорошее оружие, но зато неплохой блок. Я боялась пошевелится, так как думала, что незнакомец, возможно, не видел, что я проснулась. Он сидел бездвижно. Казалось, он даже не дышал. Его лицо было не разглядеть из-за темноты. Я все-таки решилась блеснуть шансом и притянуть к себе подушку, приставив ее перед собой, словно щит. Услышав шорох, незнакомец повернул голову в мою сторону, и я поняла, что я пропала. В голове я сразу же прокрутила возможный сценарий. Будто он подбегает с ножом, пытаясь пырнуть им меня, но удачно промахивается в подушку. Это задерживает его и дает мне хоть какой-то шанс убежать. Я бегу, открываю дверь, закрываю ее, и несусь к маме. Разбудив ее, мы обе выбегаем на улицу с криками о помощи. Все эти псевдо-события я придумала за какие-то пары миллисекунд. Мое сердце стучало с бешенной скоростью, а руки, вцепившиеся в подушку, предательски дрожали. Незнакомец встал с кресла, и очень медленно, будто опасаясь меня, начал подходить все ближе и ближе. Я уже хотела закричать, но он резко прикрыл мне рот своей рукой. Мои глаза были закрыты – я не хотела их открывать – а руки метались туда-сюда. Я хотела отмахнутся от него, ударить, закричать – хоть что-нибудь, чтобы спастись. В голове я уже погибла, умерла; лишь тело не сдавалось. Внезапно, я услышала до жути знакомый и мелодичный голос, который проговорил лишь одно слово. А точнее мое имя.

– Эллизабет.

Это был Дилан. Перестав наконец биться, я осторожно открыла глаза и увидела его. Глаза Дилана смотрели на меня удивленно. На его лице выступил пот.

– Ты в своем уме?! Я чуть не умерла! Как ты вообще умудрился залезть ко мне в окно?! Еще и посреди ночи! – прокричала все это я через его холодную ладонь.

В мыслях это звучало более эмоционально и открыто, а наяву, я просто все пробубнила.

– Тшш… – проговорил он, прикладывая указательный палец к своим губа, – Я сейчас осторожно уберу руку, хорошо?

Как только я кивнула ему в ответ, он сразу же убрал руку.

– Ты понимаешь, что это незаконное вторжение в дом? – сказала я уже тише.

– Знаю.

Его ухмылка вовсе была не к месту.

– Ты хоть знаешь, как я испугалась? Я уже прокрутила в голове весь план побега, – кричала я в полголоса.

Вся ситуация лишь забавляла его еще сильнее. Он начал смеяться, после чего легко поцеловал меня в щеку. Вот и снова будто все в миг улетучилось. Как это работает?

– Прости меня. Как ты? – спросил он, уже забеспокоившись.

– Температура прошла, но у меня все еще немного болит голова.

– Досадно. Я уже и не помню, что такое обычная простуда.

– Когда в последний раз ты болел?

– Давно. Уже и не вспомнить, – ответил он тише.

– Это твоя комната? Можно мне посмотреть? – спросил он, поднимаясь с кровати. Его голубые глаза горели любопытством, поэтому я включила светильник, чей свет озарил пол комнаты. Сначала, он направился к моему шкафу с разными безделушками и сувенирами.

– Конечно, только если ты не клептоман, – ответила я. Я словила себя на мысли, что эта фраза была до ужаса глупой.

– Ха-ха. Знаешь, а некоторых людей это задевает, – сказал Дилан, осматривая большую ракушку.

– Так ты клептоман? – ухмыльнулась я.

– Нет, но могу им стать прямо сейчас. У тебя такие забавные и интересные вещи.

– Да, когда папа был с нами, мы часто ездили в разные страны. Там я и собирала эти самые ракушки и красивые камушки.

– А сейчас?

– Сейчас… Мама не может ездить со мной одна.

Это была правда. Маме просто не хотелось путешествовать. Совсем. Сильно напоминало ей о папе. Дилан увидел, как изменилось мое лицо, и отложив маленькую фигурку водолаза из Санторини, подошел ко мне. Мне нравилось, что от него чувствовалась забота.

– Наверное устала?

Он сел прямо у кровати, прямо возле меня. Мне тут же стало немного неловко оттого, что на мне была розовая пижама.

– Расскажи мне какую-нибудь историю.

Дилан задумался и спустя несколько мгновений посмотрел на меня.

– Хорошо. Двигайся.

Пока я оставалась лежать под теплым одеялом, он лишь прилег рядом со мной. От мысли, что мы делили кровать на двоих, я слегка покраснела. Он не смотрел на меня, а лишь глядел в потолок. Я же в свою очередь не отрывала взгляд от его профиля в ожидании начала истории.

– Жил-был мальчик… Назовем его – Кристофер. У Кристофера была суперспособность. Он был невидимкой. Это круто, наверное, но не совсем. Его ведь толком никто не замечал. Все, к кому он обращался, его не видели и не слышали. А Кристоферу очень хотелось иметь друзей и жить нормальной жизнью. Оттого он постоянно грустил и много плакал по ночам. Ему лишь хотелось, чтобы его кто-то наконец увидел. Однажды, когда он сидел на лавочке и наблюдал за другими детьми, к нему подсела одна рыжеволосая девочка его возраста, – Дилан сглотнул, – Она повернулась к нему и поприветствовала его. Кристофер сначала не поверил своим глазам, ведь с ним впервые кто-то заговорил. Он спросил девочку: «Ты меня видишь?». А она лишь засмеялась. Девочку звали Кэсси, и почему-то она была единственной, кто на всем свете мог его видеть. Вскоре, они подружились и стали неразлучны. Из-за Кэсси, Кристофера стали вдруг замечать. Он словно рассеивала его чары невидимости. Но в день своего 15-ти-летия Кэсси улетела в другую страну, оставив Кристофера одного. Они писали друг другу письма, но им этого не хватало. Крис хотел полететь к ней на встречу, но отец ему категорически запретил. После этого, его связь с Кэсси оборвалась, и он снова стал невидимкой. Он очень скучал по ней и желал ей спокойной ночи каждый раз, когда ложился спать в надежде проснуться и увидеть перед собой ее ангельское лицо, – замолчал он и повернул голову ко мне, словно ожидал моей реакции.

– Дилан, а у тебя все истории такие грустные?

– Эй, не суди мои истории.

Он коснулся пальцем моего носа. Этот жест показался мне чересчур милым.

– К тому же, это не конец, – ответил он с улыбкой, дабы, развязывая интригу.

– А есть продолжение?

– Да. Скоро, – улыбнулся он, – А сейчас, засыпай.

– А ты?

Мне не хотелось, чтобы Дилан уходил и оставлял меня одну. Я, наверняка, буду чувствовать себя Кристофером, если это случится.

– Я буду рядом, не бойся, – ответил он, и сжал мою руку.

Он лег боком ко мне, и я, решив воспользоваться моментом,подвинулась ближе и уткнулась лбом к его ключицам. Дилан был высоким, поэтому сейчас я чувствовала себя под защитой. Сначала он немного напрягся, но потом прижался чуточку ближе. Я знала, что мои щеки пылали, но это не имело значение, когда вокруг была кромешная тьма. Я начала засыпать, медленно проваливаясь в сон.

Я ненадолго уснула. Не почувствовав его тепла возле себя, я раскрыла глаза. Я начала искать его по комнате, и как оказалось, обнаружила на том же кресле возле кровати. Под покровом ночи, очертания его лица совсем не были видны.

– Думала, я ушел? – спросил он меня тихо.

– Да. Ты не спишь? – вздохнула я облегченно.

– Не хочется, – ответил он монотонно.

– Лиз?

– Да?

– Хочешь услышать продолжение истории?

Он продолжал говорить монотонно и еще тише, чем до этого. Мне вдруг становилось не по себе.

– Конечно…

– Кристофер опечалился тем, что его больше никогда никто кроме нее не увидит и ему не захотелось больше жить.

Дилан вышел из темноты – его лицо было напряжено.

– Знаешь, что он сделал?

– Дилан, ты меня пугаешь…

– Он перерезал себе вены, – ответил он, выходя полностью из темноты и протягивая свои ладони перед собой. Боже…Его руки… Они были полностью в крови. По запястьям, словно рекой, лилась кровь. Она стекала на пол, создавая под ним багровую лужу.

– Видишь, что ты сделала со мной?! Смотри! – кричал он, оголяя свои вены и забрызгивая меня кровью. Вся в ужасе, я начала кричать и отмахиваться. По всему моему телу бежала липкая, густая субстанция. Запахло железом. Дилан все повторял: “Смотри, что ты сделала со мной! ТЫ ВИНОВАТА!” Я закрыла уши и кричала; кричала, не переставая, потому что мне было страшно.

– Лиз, проснись! Лиз! – будила мама, дергая меня за плечи.

Очередной кошмар. Оказалось, я кричала и наяву, сильно напугав маму. По моим щекам шли слезы, и от страха я сильно задыхалась не в силах что-либо произнести. Мама начала меня успокаивать убаюкивающим голосом, гладя по волосам и обнимая. Когда я немного успокоилась, то осмотрела комнату вокруг. Его уже не было. Он ушел или то, как он пришел, мне тоже приснилось? Я уже не могла отличить сны от реальности.

– Ты вся горишь и бредишь. Лежи, я сейчас принесу жаро-утоляющее, – сказала мама и вышла в коридор.

Я посмотрела в окно, которое было лишь слегка приоткрыто. Возможно, Дилан и приходил наяву, но этой ночью, перед глазами у меня лишь запомниться его кровавый силуэт…

Глава 9

Моя простуда так и не прошла. Я пролежала дома свои последние летние деньки вплоть до начала школы. Время от времени, ко мне приходила Лин. Мы всегда с ней находили, чем заняться. Сидя перед телевизором, мы прокручивали разные ролики на YouTube; иногда смотрели разные фильмы. Линдси даже согласилась на один ужастик, сказав, что посмотрит только один фильм, не больше. После просмотра она боялась идти домой – все думала, что ее будет преследовать парень в маске. Линдси никогда не давала мне скучать одной. Она всегда находила какие-нибудь сенсационные сплетни или еще чего, чтобы развлечься. Как заботливо она выразилась: "Если я не буду приходить, то скорее всего, твой труп найдут прежде, чем начнется школа".

Дилан тоже меня пару раз навещал. В основном, это было поздно вечером или когда мама была на работе. Я всегда, почему-то, ждала его. Часто смотрела в окно, в надежде увидеть его силуэт. Я не пыталась заговорить с ним о той ночи или рассказывать ему о снах с его кровавым участием. Возможно, я боялась его реакции; или какой-то правды.

Я выздоровела как раз к началу нового учебного года. Лето закончилось, и начались осенние, учебные будни. Я была немного расстроена и в то же время рада возвращению в школу. Я не хотела приходить в первый день, но мама меня заставила. В течение моего долгосрочного пребывания дома, мама прикупила мне новых вещей в честь моего последнего года. Наши вкусы с мамой совсем разные, но по профессии она дизайнер, так что она знала, что мне понравится и что сейчас было в тренде. Поэтому, в покупке одежды, я могу полностью ей доверять. Я нашла две новые рубашки в пакете. Одна была белая с черным воротником, с мелким монохромным принтом, а другая рубашка была полностью покрыта узорами. Брюки – семь-восьмых и несколько джинсовых юбок. Еще я нашла красивое двубортное серое пальто с черной шляпой. Я так благодарила маму за все, в особенности за пальто.

Я долго думала над тем, что надеть в первый день, в итоге я выбрала темно-зеленую юбку и обычный свитер.

Лин попросила меня встретится с ней возле ее же дома, чтобы пойти вместе до автобуса. На дворе было ровно восемь часов утра – до начала занятий осталось сорок пять минут. На улице стояла абсолютная тишина, когда я вышла из дома; но постепенно город начинал оживляться, и дороги Сан-Франциско снова были забиты пробками, а по тротуарам, торопясь, шли люди. Погода была пасмурная; из-под облаков немного выходило солнце, прорезая тучи своими солнечными лучами. Температура осеннего Сан-Франциско достигала 64 градуса тепла⁴, что вполне являлась привычной температурой для осени. Ночью она понижалась всего на 4 градуса, отчего я и любила этот город: здесь всегда тепло.

⁴64 градуса по Фаренгейту ~ 17 градусов тепла по Цельсию.

Линдси вышла спустя 5 минут после того, как я подошла к ее дому. Она же вовсе не была расстроена тому, что учебный год начался. Ей легко даются все предметы, и многие учителя ее хорошо знают. Я ей не завидую; напротив, я рада, что она старается быть лучше всех. Я же, в свою очередь, вкладываю меньше усилий на достижение лучшего из результатов. К тому же, я не считаю совсем важным предметы, что я изучаю в старшей школе и которые не понадобится мне в моей будущей профессии. Мне нравится литература, арт-курсы, а также иностранные языки. На них я стараюсь заострять свое внимание больше, чем на других.

По дороге в школу Линдси болтала о том, какие новые ученики могут прийти к нам в этом семестре.

– Кстати, после того вечера, ты пыталась заговорить с Аланом? – спросила я Линдси, перебивая ее болтовню. Она сначала замолчала, потом, посмотрев на меня, хотела что-то сказать, но тут же закрыла рот, и повернула голову к окну в автобусе.

– Нет… – протянула она тихо. Кажется, она что-то скрывала, потому что начала нервно перебирать пальцы на руках. Ее что-то беспокоило, но она явно не хотела об этом говорить.

– Лин, что случилось? Я вижу, тебя это тревожит.

– Я… – Лин осеклась. Ее глаза были все время устремлены в окно.

– Ну же?

Линдси не могла ничем ответить. Не вытерпев, я выпалила:

– Что случилось в коридоре после танца?

Ее глаза, широко раскрывшись, пристально посмотрели на меня, а на лице читалось удивление.

– Откуда ты узнала?

– Мне Хэйзел сказала. Я не могла тебя найти, и она сказала, что видела, как ты стояла с Аланом в коридоре.

Мы обе пристально смотрели на друг друга.

– Что же случилось?

– Не могу… – ответила она, снова отводя взгляд.

Меня вдруг осенило.

– Ты ему призналась?

Возможно, Лин была грустная оттого, что Алан не ответил на ее чувства. Она снова резко повернула голову ко мне.

– Ты что, с ума сошла? Конечно же, нет! С чего ты взяла? Значит, мои предположения оказались ошибочными. Конечно, Лин была слишком горда собой, чтобы кому-то признаться в своих чувствах. Тем более парню, что едва ее знал.

– Что же тебя так сильно беспокоит до сих пор? Я же никому не скажу.

Лин нервно перебирала пальцы, кладя один на другой, пока не повернулась ко мне снова и с отчаянием в голосе сказала:

– Понимаешь… Пока мы танцевали, он будто весь был отвлечен. Смотрел куда-то постоянно. Он хотел у меня что-то спросить, но из-за музыки, я совсем ничего не слышала. Поэтому, мы отошли туда, где было не так громко – в коридор. Я была так рада оказаться с ним наедине; думала, он захочет попросить мой номер или позвать на свидание. Ты ведь знаешь, как это бывает? Словно ты наперед знаешь, что будет дальше; сердце бьется от волнения, и ты не можешь вздохнуть, в ожидании его слов. Но…

– Но?

– Вместо этого, он почему-то спросил про тебя. Он сказал: “Ты пришла с Лиз?”, на что я удивленно ответила – да и спросила, зачем ему нужно было это знать. А он сказал: Не видела, куда она ушла?

Я завороженно слушала ее.

– Тут во мне будто что-то сломалось. Словно все ожидания разорвали на мелкие кусочки и смыли в унитаз. Мне стало так дурно, что я вдруг начала ненавидеть себя, его и даже тебя, – ответила она, указывая на меня.

– Мне всегда казалось, что на его лице маска, которую он надевает каждый день. Я думала, что именно мне удастся снять с него эту маску безразличия; но, когда он спрашивал о тебе, в его глазах будто пробежала какая-та искра, понимаешь? Оттого я так разозлилась, что ответила коротким "Не знаю" и ушла домой. Наверно, тогда во мне бушевала ревность, но, когда я пришла домой, успокоилась – была всего лишь расстроена.

Сейчас в лице Линдси читалась обида. Она заревновала меня к Алану. Это, наверное, ужасно, когда парня, который тебе нравится, волнуешь не ты, а твоя лучшая подруга.

– Лин, ты же не думаешь, что Алан питает ко мне какие-то чувства. Он же меня даже не знает, – ответила я, немного приободряя ее.

– Его я тоже почти не знаю, но меня это не слишком тормозит.

– Я знаю это немного странно… – начала я, – Ладно, не немного, а странно. Ведь он просто искал меня. Может он хотел у меня что-то спросить насчет школы, не знаю. Это даже еще ничего не значит.

– Ага, – ответила она вздохнув.

– А он нашел тебя? – спросила Лин, поворачиваясь ко мне. Теперь ее лицо выражало любопытство. Я не собиралась говорить о том, как мы сидели на балконе, и как он заговорил со мной про мою помаду.

– Нет, его я не видела, – ответила я, смотря на нее, чтобы не привлечь малейшего подозрения. Она пристально посмотрела на меня еще секунду, будто сканировала на ложь, и кивнула головой. Мы закрыли эту тему и, всю поездку до школы, ехали в тишине.

Школа была просто забита учениками. Все то что-то выкрикивали, то приветствующе улыбались. Парни, пожимая руки, хлопали друг другу по плечу и собирались кучками. Девушки бежали друг к другу, и обнимаясь, пищали от радости. По сравнению со мной, все были просто в восторге, что школа началась Линдси побежала встречать знакомых ей ребят, что неслись ей навстречу, а я тем временем прошлась по коридорам школы. По дороге я встретила несколько знакомых мне лиц. Люси, веснушатая, рыжеволосая девушка маленького роста, увидев меня, тут же подбежала ко мне и заобнимала. Отличница и умница школы, Люси всегда ходила с Лилиан, у которой были роскошные блондинистые волосы и длинные худые ноги. Та очень любила посвятится своей красотой. Мы немного поболтали, и пожелав им удачи, я направилась дальше.

– Эй, привет Лиз, – подмигнул мне Эйден. Я лишь демонстративно закатила глаза и помахала ему в ответ. Возле него шел его брат Айзек и я, тут же вспомнив тот инцидент на вечеринке, залилась краской. Мне не хотелось на него смотреть, поэтому я мигом скрылась за поворотом. Мне было так стыдно и одновременно смешно, что я чуть ли не засмеялась. Многие, при виде меня, выкрикивали свои "Привет", и я не знала, с кем мне здороваться. Половины из них я вовсе не знала.

Наконец добравшись до своего шкафчика, я сложила туда все, что пока на данный момент мне было не нужно. Номер моего шкафчика был 307, а у Лин 300. Нас буквально отделяло расстояние из семи шкафчиков. Когда я закрыла дверь, возле меня вдруг появился Алан. Он пытался набрать комбинацию цифр на замке, которая, похоже, у него не выходила. В прошлом семестре мой сосед был Эштон – гик из био-хим-а – но так как он перевелся, видимо Алану теперь достался его шкафчик.

– Привет, – сказала я, смотря на него, хоть он меня и не заметил. Как можно быть настолько погруженным в себя? Казалось, в его голове столько мыслей; лишь через несколько секунд он повернулся, словно увидев меня впервые.

– А, привет, – ответил он, будто ему было все равно.

– Новый шкафчик? – пыталась я поддержать разговор. Алан наконец отворил дверцу и уже начал класть туда свои книги.

– Ага, – ответил он, после чего закрыл шкафчик, и ушел в противоположном направлении. Смотря ему вслед, я словила себя на мысли, что Алан в общении был довольно груб и черств. Хотя было довольно ясно, что он нарочно вел себя так. Мое любопытство снова возросло.

Звонок. Я не слышала этот звук больше двух месяцев и за успела даже немного соскучится по нему. Подростки заходили в класс и постепенно коридор стал пустеть, больше не было слышно ни возгласов учеников, ни громких звуков, закрывающихся шкафчиков. Мой первый урок был английский, поэтому я тут же поплелась в класс. Как оказалось, Линдси сидела уже там и махала мне рукой, предупреждая о том, что заняла мне место возле окна. Мистер Стоун в начале урока поприветствовал нас, спросил, как мы провели это лето и плавно перешел к литературной лекции. Половина класса успели заснуть, даже не прослушав середины лекции, а я, погруженная в мысли, глядела в окно. Отсюда был виден наш школьный флаг США и небольшая детская площадка для школьников. Небо постепенно начали закрывать тучи, и показались первые капельки дождя. Я любила дождь, но надеялась, чтобы он не продлится на весь день, ведь я даже не прихватила собой зонт. Школьные часы, как обычно, шли очень долго. Казалось, будто время здесь всегда замедлялось. Пять минут дома это целых два часа в школе. Вдруг я вспомнила Дилана. Он мне никогда не рассказывал о том, где он учился и куда поступает. Пусть и в Нью-Йорке, мне хотелось знать, какие были у него друзья или его любимый предмет. Любил ли он ходить в школу или вовсе ее не переваривал. Почему же он так мало об этом говорил.

Мои школьные воспоминания всегда были смутные. Я не помню, что было в младшей или средней школе. Даже первый год старшей мне не очень-то хорошо запомнился, чтобы серьезно рассуждать о прошлых. Воспоминания младшей школы будто просто обрезались у меня в голове. Из всего, я скорее, помню лишь четверть из них.

Первый год я ни с кем не разговаривала в то время, когда у всех на то время уже были свои друзья. Мальчики называли меня странной, а девочки просто не хотели дружить со мной. Я всегда сидела одна на третьей парте возле окна. Прямо как сейчас, я часто глядела в окошко и не понимала, почему была вынуждена ходить в это место. К середине, я отчаилась в поиске друзей и мечтала лишь о времени, когда перейду в среднюю школу. Я отсчитывала каждый день и желала, чтобы хоть там у меня появились друзья. Так проходило мое одиночество, пока ко мне не подошла девочка с черными короткими волосами и с большими голубыми глазами. Как сейчас вспомню, на ней красовалась яркая улыбка. Она была отличницей в нашей группе и всем нравилась. Ее звали Дайдзо. Все всегда считали ее китаянкой, хотя позже, я узнала, что она была наполовину японкой и наполовину белой американкой. Из-за своей смешанной крови, она была очень красивая. Ее черты лица сильно отличались от остальных: пухлые маленькие губы японки, большие голубые глаза, миниатюрный нос и белоснежная кожа. Она была очень общительной и дружелюбной, поэтому и подошла ко мне.

– Привет, – улыбнулась она.

– Привет, – ответила я, вздохнув.

– А почему ты одна?

Ее большие глаза смотрели на меня с горящим любопытством.

– Потому что у меня тут нет друзей… – ответила я, вздохнув еще сильнее. С таким вздохом я могла бы сокрушить целый карточный домик.

– Нет друзей?! – ужаснулась она, – Давай я тебя со всеми познакомлю!

Дайдзо резко потянула меня за руку, не успела я глазом моргнуть, как оказалась среди толпы девчонок. Они смотрели на меня так, будто я была каким-то не удачным экспериментом. В тот момент я хотела провалиться сквозь землю. Дайдзо спросила, как меня зовут, и я тихо ответила «Эллизабет».

– Это Лиззи. Теперь она наша подруга.

"Лиззи" меня называл только папа, и услышать это от нее было странно. Меня поразила эта девочка с самого начала нашего знакомства. Без всяких колебаний, она тут же перезнакомила меня со всеми девочками. Конечно, с этими девчонками я после не общалась, но Дайдзо меня не оставляла. Все ее подруги отговаривали дружить со мной, но она все равно брала меня собой везде. Она никогда не пыталась унизить меня или обидеть и всегда угощала японскими вкусностями, что готовила ее мама. Однажды, когда я заболела, она даже пришла ко мне домой, чтобы навестить и принесла все наготовленное собой. Я была счастлива, что у меня появилась такая замечательная подруга.

Спустя два года к нам перешла Лин, и после этого мы втроем были почти неразлучны. Наша дружба с ней длилась до самой средней школы, пока ее родители не развелись и Дайдзо пришлось уехать со своей матерью в Японию. Я помню тот день, потому что плакала. За эти годы я очень привыкла к Дайдзо. Она была расстроена не меньше, но тщательно скрывала это за ее родной улыбкой. Мы пытались поддерживать связь, но это было практически невозможно для того времени и тогда мы совсем перестали общаться.

Мне интересно было знать, какой она сейчас стала; где учиться; какие у нее друзья. Я бы хотела с ней встретится; хоть возможно и не сейчас, но когда-нибудь. Это тот человек – как Лин и Дилан – который изменил что-то в моей жизни. Этому я всегда буду ей благодарна.

– Идем к двору школы, – сказала Линдси, уводя меня в сторону зеленой лужайки посреди кампуса. Сейчас было время ланча, но во дворе никого не оказалось из-за дождя.

– Лин, за окном дождь. Не видела? – сказала я, указывая в окно в коридоре главного корпуса школы.

– Ой, и вправду, – остановилась она, отпуская мое запястье. У Лин была от природы сильная хватка, поэтому рука у меня стала слегка болеть.

– Ладно, тогда идем в кафетерий, – сказала Лин и снова, схватив меня за руку, потащила через весь коридор. Спустя несколько метров, она внезапно остановилась и повернулась, потащив меня совсем в другом направлении.

– Ты куда? Кафетерий в той стороне… – говорила я ей, пока она мчалась со всех ног. Она мне не ответила, и словно на автомате неслась вперед, волоча меня за собой как привязную собачку.

– Лин, куда ты меня тащишь?! – отдернула я наконец руку. Лин остановилась. Она быстро повернулась ко мне и подошла так близко, что я видели лишь ее глаза, которые были чем-то сильно обеспокоены.

– Это Алан, и я не хочу с ним видеться, – ответила она шепотом.

– И вся причина лишь в этом?

– Вся причина – Алан, пойми, – повторила она снова.

– Я пойму, если ты перестанешь так на меня смотреть. Мы ведь далеко ушли, чтобы он тебя увидел.

– Я знаю.

– Так что?

– Ничего, ничего, – ответила Лин перебирая пальцы.

– Можем ли мы пойти в кафетерий?

Я знала уже ответ наперед, но мне хотелось услышать от нее нет, чтобы потом я одна могла пойти. Гнусно с моей стороны, но я с утра не завтракала.

– Конечно же, нет!

– Ну я ушла, – сказала я, и поплелась в направлении к кафетерию.

– Что? Ты меня отставляешь?

– Я не пропущу свой завтрак, прости! – крикнула я, заворачивая за угол в другой коридор и оставляя свою подругу стоять одну.

Все столики были уже заняты компаниями подростков, когда я вошла внутрь. Было видно, что на улице шел дождь, раз все сидели внутри. На завтрак был сэндвич с индейкой, йогурт и апельсиновый сок. Я села на ближайший пустой стол, и вместе с трапезой, я начала просматривать фотографии в инстаграме. Прокручивая ленту, я снова наткнулась на Алана. В этот раз на фотографии была изображена школа и шел дождь. Фото было сделано в тусклых и мрачных оттенках, отчего школа становилась словно чужой, более жуткой. Выложено полчаса назад, а на снимке было уже пятьсот отметок «нравится».

– Кажется, это моя фотография, – сказал Алан, присаживаясь возле меня. Я так засмотрелась, что не заметила, как он сел неподалеку. Почувствовав себя в неловком положении, я перелистнула ленту вниз, будто и не было никакой фотографии.

– Да, – ответила я, поворачиваясь к нему. Его волосы и рубашка были в каплях от дождя. Он не смотрел на меня, а лишь убирал крошки сэндвича со стола. Темно-каштановые волосы были взъерошены, а пряди свисали от воды. Я посмотрела на его руки, которые были такими же тонкими, словно играли на пианино.

–Что? – спросил он, не смотря на меня. Его голос был низок, но мелодичен.

–Что? – повторила я вопрос.

– Ты засмотрелась на меня, – ответил он, и я тут же залилась краской. Его лицо также оставалось неприкасаемым.

– Да, извини, – ответила я, и мы ненадолго погрузились в неловкое молчание,

– Ты не думал стать фотографом?

– Возможно, когда-нибудь, – ответил он, словно с неохотой.

– Я серьезно. У тебя это хорошо получается.

– Спасибо.

Разговор тянулся тягучей смолой. Мне хотелось чувствовать себя проще, как это бывает у Лин. Вместо этого, я перебираю в голове слова и мысли, которые можно высказать и которые нет. Алан уже закончил со своим завтраком и теперь обрабатывал свои фото на телефоне. Мне было интересно, о чем он думал. Ведь он всегда молчал, что делало его не больше, как закрытым, а загадочным. Я поняла, почему он нравился Лин. Да, Алан был симпатичным, но это было не все. Ее привлекало то, что он был не похож на других парней. Ему не нужно ничье внимание или репутация, которая всех в школе так сильно волновала. Он был собой; в нем не было никакой фальши. Все, чем он занимался, было лишь от его собственного желания. Это было важно.

Я начала собираться, чтобы бежать на урок изобразительного искусства.

– Увидимся в классе, – сказал он.

Я забыла, что мы вместе посещали этот урок.

– Хорошо.

Я уже собиралась уходить, как вдруг:

– Лиз?

– Да?

– Хочешь поучаствовать в съемке? – спросил он неожиданно. В голову сразу пришла картинка меня в роли модели. Я неуверенно повернулась.

– В смысле, как модель?

– Да, только один раз.

– Ну… Хорошо, а что мне нужно делать?

– Ничего необычного. Лишь позировать.

– Окей, а почему тебе не попросить кого-нибудь другого?

– Гм, ладно, – буркнул он.

– Нет, я могу. Просто для меня странно то, что ты попросил именно меня.

– Так ты сможешь?

– Да.

– Отлично. Позже, я сообщу все детали.

– Окей.

Я переменялась с ноги на ногу, пока он снова не достал свой телефон.

– Не хочешь пойти со мной?

Алан остановился листать телефон и выпрямился.

– Хорошо.

Пока мы шли до кабинета, мы мало говорили. Хотя мне показалось, что ему было комфортно находится со мной. Словно с собой. На телефон пришло уведомление.

Хочу тебя увидеть.

Дабы скрыть улыбку, я прикрыла рот, будто зевнула. Алан этого не заметил.

Глава 10

Мои руки меняют цвет кожи в зависимости от обстановки и ситуации. Когда я чувствую себя спокойно, они выглядят более живыми, чем когда мне не по себе, и их цвет становится бледновато-желтый. Когда я волнуюсь или переживаю, на них видно каждый капилляр.

Сейчас, сидя на уроке изобразительного искусства, я рисовала картину в стиле поп-арт; в то же время мои глаза мельком взглянули на мои руки. Они выглядели бледными; были видны вены и капилляры, хотя чувствовала я себя хорошо. Моя кисть вырисовывала голову плачущей девушки с синими волосами, всю в крапинку, как в комиксах. Учитель сказал нарисовать любую картину в стиле поп-арт, и я решила изобразить то, что видела чаще всего. Закончив с покраской волос, я оглянулась. Все были заняты своими рисунками. На урок изобразительного искусства со мной также ходили – Хэйзел, Алан и еще Натаниэль. Остальных ребят я тоже знала, но не лично. Хэйзел рисовала коллаж в четыре картинки. На каждой был изображен один цветок, словно в разных фильтрах. Хэйзел любит все простое и веселое. Рисунок Ната поразил меня больше всего. Этот скелет посередине с китайской шляпой в кимоно, завораживал. А вокруг него так и играли цвета, радуя глаз. Раньше я не знала, что Нат умеет так красиво рисовать. С прошлого года, как он к нам перешел, он не участвовал ни в одном школьном мероприятии, хотя и очень хорошо справляется в учебе. Натаниэль – гений, как считают его учителя. Нат тихий, чаще всего бывает немного угрюмый. Половина девушек ему симпатизируют, что не удивительно. Конечно, он парень высокого роста, с карими глазами, черными волосами, да еще и полу-азиат. Да, Нат как и Дайдзо был наполовину япоцем и наполовину американцем. У него довольно длинное и красивое имя, хоть и часто сокращается. Нат всегда готов помочь с учебой, но при этом слишком застенчив.

– Алан? – спросил Мистер Арнольд, разглядывая его картину. Из-за того, что учитель встал перед ним, я не могла толком ее разглядеть.

– Да, сэр? – ответил Алан, продолжая вырисовывать что-то кисточкой на мольберте. Я посмотрела на его палитру – она была сплошь заполнена серыми, черными и белыми цветами хоть и для поп-арта нужны яркие оттенки.

– Что же ты рисуешь? – спросил Мистер Арнольд, переводя взгляд на Алана.

– Это – минимализм, сэр. – ответил он спокойно.

– Я вижу.

– Так это был риторический вопрос?

– Алан… – он снял очки, как он это обычно делает, когда ему что-то не нравится, – Я сказал нарисовать картину в жанре поп-арт, а не минимализм.

– Я понимаю вас, но мне не нравится этот стиль.

– Сегодня мы учимся рисовать поп-арт. Так что, как закончишь эту картину, пожалуйста начни рисовать то, что я хочу увидеть. Хорошо?

– Хорошо, – ответил Алан. Когда Мистер Арнольд наконец отошел, я увидела, что было изображено на картине Алана. Это было черное яблоко на белом полотне без какой-либо отброски тени. Алан сидел в двух шагах от меня, поэтому осмелившись, я сказала:

– Я тоже не считаю Энди Уорхола⁵ художником века. Мне очень нравится.

– Спасибо, – ответил он тихо.

На миг я увидела, как поднялся уголок его губ. Алан улыбнулся. Впервые для меня. А может, мне все же показалось. И все же, невозможно такое не заметить.

Снова я отвлеклась от рисунка. Я хотела его как можно быстрее закончить, хоть и понимала, что это невозможно было сделать за один урок. Половина была сделана и для меня это был прогресс.

Мистер Арнольд похвалил меня за рисунок, сказав докончить его дома, и также посоветовал дорисовать какой-нибудь кричащий текст на фоне.

Взяв свернутое полотно в руки, я мигом вышла в коридор. Я не была на сто процентов уверена высох он или нет; но все же сложила.

У многих уже закончились все занятия, отчего половина школы толпились у входа. Машинально глазами я искала Линдси – с урока математики я ее не видела. Надеюсь, ей не поставили урок дополнительных наук. Взяв свой телефон в руки, я начала строчить ей смс-ку. Через минуту пришел ответ:

Можешь не ждать меня – у меня появились срочные дела.

Интересно, какие же дела в школе могут быть у Лин? Я, конечно, могла перечислить те вещи, которыми она занимается каждый день, но они бывают за пределы школы. А тут еще первый день… И все же, мне не хотелось просиживаться в школе, и я ушла домой.

⁵ Энди Уорхол – американский художник и заметная персона в истории поп-арт-движения и современного искусства в целом.

Дождь уже закончился. Осталась лишь вода, стекающая с крыши школы. На небе вышло солнце; оно медленно прогревало землю, моментально испаряя всю влагу. Мне нравилась такая погода – в воздухе пахло дождем, и было снова приятно почувствовать лучи солнца, греющие спину. Хоть и говорят, что в Сан-Франциско однообразная погода, временами она бывает причудлива. Пусть здесь никогда не выпадает снег и не бывает метелей, это не делает его погоду скучной. Летом здесь жарко; иногда бывают и пасмурные дни без дождей. Зимой можно прогуляться в легком пальто, не боясь, что отморозишь себе конечность. Конечно, я хотела бы ощутить холодный, мягкий снег под пальцами рук, и не прочь была бы попасть под Лондонский дождь.; но все это – другая погода. Не для Лиззи из Сан-Франциско. Мимо проходили школьники, а в ушах у меня играла "The Neighbourhood – Lurk". Немного депрессивная песня, но вполне подходит для такой погоды. Во время прослушивания песни и прогулки, я словно отделяюсь от мира и вовсе не существую в нем. Физически я здесь, но морально меня нет. Для меня это своего рода спасательный круг от реальности.

Красный свет светофора… Зеленый свет. Выключив музыку, но не убирая наушники, я спокойно переходила дорогу. На момент, я взглянула на перекресто. Дорога была такая широкая, казалось, чтобы дойти до противоположного тротуара, тебе понадобится, как минимум, двадцать секунд. На момент, находясь посередине дороги, смотря на все эти машины, мне стало невероятно страшно. Раньше я никогда не боялась широких дорог или машин; могла спокойно переходить дорогу и без светофора. Сейчас же я почувствовала надвигающеюся паническую атаку. Я осознала, что стою посередине этого чертового перекрестка вокруг всех этих машин совсем одна. Внезапно, с правой стороны послышался сигнал. Я успела повернуть голову и увидеть, как на огромной скорости ко мне неслась машина. Тут страх парализовал меня полностью. Словно остолбенев, я не смогла передвинуть ногу. Я думала мне конец. За долю секунды я представила свою смерть. Меня сбивает машина, я умираю на месте и мой труп несут в больницу. Мама, Лин плачут надо мной, и я вижу свои похороны, куда является Дилан. Все так и произойдет, и так закончится вся моя жизнь. Прямо здесь на дороге. Автомобиль приближается, и я чувствую, как внезапно, кто-то с силой вытягивает меня на тротуар, и секунда с визгом пролетает мимо. От состояния шока, у меня было ощущение, будто я тонула и меня вытащили на берег. Я жива. Жива благодаря моему спасителю, которым был, к моему удивлению, Алан. Он выглядел встревоженно, и немного тяжело дыша, протягивал мне руку. Я поднялась и увидела множество удивленных глаз, смотрящих прямо на меня. В крови у меня бурлил адреналин, а легкие так и гоняли воздух снизу вверх.

– Спасибо… – сказала я, отряхивая песок с ладоней. Голова все еще кружилась.

– Ты в порядке? В следующий раз, будь осторожней. Так и покончить собой можно. Ты это хотела сделать? – спросил меня Алан, смотря прямо на меня. Его зеленые глаза глядели на меня с сильным беспокойством.

– Нет, я просто… Внезапно испугалась, – ответила я, переводя дыхание. Мы простояли еще несколько минут, пока я приходила в себя. Алан не отходил; когда я успокоилась, он молча пошел в том же направлении, куда и я.

Мы шли в тишине. Было немного неловко, не считая обстоятельств, но, похоже, Алана все устраивало. За это время я вдруг осознала, что все это случилось именно так, как в типичном сюжете фильма о подростковой любви. Девушка стоит на пороге смерти, а ее спасает какой-нибудь парень. Они начинают общаться, влюбляются и случается хэппи энд. То ли от остаточного шока вперемешку с этими нелепыми мыслями, я начала смеяться. Алан посмотрел на меня с недоумением.

– Просто… – пыталась сказать я через смех, но каждый раз, когда я пыталась это сделать, он предательски вырывался наружу. Я знала, что Алан наверняка подумал, что это все выглядело максимально странно. Набрав как можно больше воздуха в легкие, я все-таки произнесла:

– Понимаешь… Я вдруг почувствовала себя героиней романтического кино о подростках. По сюжету, ты меня спасаешь, и мы влюбляемся. Все живы и все счастливы.

– А ты смотришь такое?

– Признаюсь! Смотрю.

Алан вдруг усмехнулся. Забавно видеть то, как он улыбается. Он похоже немного вырос за последний год. В смысле, он был высоким, просто не таким, как сейчас. По моим расчетом, я могла достать лбом до его кончика носа. С Диланом история была, конечно, печальнее – моя голова была на уровне его плеч. Его кожа была светлая, но не такая бледная как у Дилана. Я почему-то не перестаю их сравнивать друг с другом. Отчего каждый раз, когда я вижу Алана, я представляю Дилана возле него.

– Линдси любит их больше, конечно. Эту ваниль, – улыбнулась я, – а я больше предпочитаю смотреть ужасы, – Алан лишь кивнул в ответ.

– А ты? – спросила я Алана, в надежде завязать разговор.

– “Техасскую резню бензопилой” смотрела? – подправил он свой рюкзак, все еще не глядя на меня. Возможно, он просто не хотел показывать мне свои истинные эмоции.

– Конечно, смотрела. Классика жанра.

Непривычно было идти с Аланом и болтать об ужастиках. У нас, как оказалось, бы много общего. Мы оба любим рисовать, смотрим одни фильмы и гуляем под дождем. Возможно, это звучит глупо, но я искренне желала, чтобы мы с ним были друзьями. Пусть я его еще не совсем хорошо знаю. На полпути, Алан свернул и ушел в другом направлении.

– Пока! – крикнула я ему вслед. Он на миг остановился, повернулся и улыбнулся.

– Пока.

Алан улыбнулся. Не ухмылкой, а широкой искренней улыбкой. У него она тоже была красивая. Прежде я никогда не видела, чтобы он улыбался так кому-нибудь. Он так выглядит красивее. В тот момент мне показалось, что его зеленые глаза показались мне теплыми. Его лицо не было холодным и безразличным, как оно обычно бывает. На душе стало как-то тепло. Казалось, будто я сделала что-то хорошее человеку. Будто из-за меня Алан проявил искренний жест.

Я шла половину дороги радостной, пока кое-что не вспомнила. “Мне всегда казалось, что на его лице маска, которую он надевает каждый день. Я думала, что именно мне удастся снять с него эту маску безразличия”.

Лин всегда хотела увидеть его улыбку, а теперь я чувствую себя виноватой. Лин ревновала меня к Алану, а теперь будто ее подозрения оказались верными. Я не хотела, чтобы так случилось. Мне нужно было как-то сделать так, чтобы Алан заметил Лин.

Придя домой, я от моих подкошенных на дороге ног, я завалилась на кровать. До вечера у меня еще куча дел, поэтому я решила сделать некий план дня. Сейчас я передохну, что-нибудь перекушу, сделаю уроки и начну собираться. Дилан сказал, что придет за мной в семь. Под словом "придет" означает залезет через окно. За все это время я поняла, что ему легче залезть в окно второго этажа, чем просто пройти через парадную дверь. Я до сих пор понятия не имею, как он это делает.

6:57PM

Дилан должен прийти с минуты на минуту, а у меня еще до сих пор не просушилась голова. Быстро взяв фен в руки, я побежала в ванну, и от спешки умудрилась удариться об дверь.

– Лиз? – окликнула меня мама с кухни.

– Да? – спросила я, потирая лоб.

– Все в порядке?

– Ага, просто стукнулась об дверь. Не беспокойся!

7:16PM

Я сижу на кровати у себя в комнате и нервно пролистываю ленту в инстаграме. Дилана до сих пор нет. Возможно, он опаздывает, хоть обычно этого не случалось. Я пролежала так еще минут деся, и не выдержав, написала ему сообщение.

Меня ужасно клонило в сон, и я не знала почему. На часах было еще рано, а я уже ощущала усталость и вялость. Скорее всего, это из-за сегодняшнего чрезмерного эмоционального напряжения. Еще и от того, что я лежала на мягкой кровати, мне хотелось спать еще больше. Наконец, глаза слипались и не выдержав, я заснула с телефоном в руках.

Я проснулась, оттого что мама кричала с кухни о том, что пора ужинать. На часах было 8:23PM, а Дилан так и не объявился. От того, что я уснула в самое оптимальное время, у меня болела голова. Правая щека была красная, во рту пересохло, а левая рука онемела. В целом, чувствовала я себя не очень хорошо. Выглянув в окно, я не обнаружила никого. Даже намека не было на то, что он там был. Может с ним что-то случилось? Пытаясь отбросить все плохие мысли в сторону, я придумывала ему различные причины, почему он мог не прийти. Возможно, у него были какие-нибудь неотложные дела, и он не смог мне перезвонить. С этими мыслями, я переоделась, умылась и спустилась ужинать.

На ужин у нас была моя любимая лазанья. Мама просто шеф-повар по ее приготовлению. Помню, как однажды папа подарил маме книгу рецептов, и первое что ей пригляделось это была лазанья. После этого она стала чаще ее готовить.

– Как прошел первый день в школе? – спросила мама, отрезая мне кусочек.

– Хорошо. Я встретила одноклассников, – ответила я, надрезая слои теста. Это выглядело так аппетитно, что аж слюнки потекли.

– Кто-то новенький?

– Нет, не было, – пробубнила я, – Мама, это невероятно вкусно!

– Конечно вкусно, а ты чего ожидала? – ответила она ухмыляясь.

– Сок будешь?

– Угу.

Сегодняшний день в школе начался натянуто. Первый урок был алгеброй. Когда я зашла в кабинет, весь класс был в сборе. Они меня тихо поприветствовали, и я снова села за третью парту возле окна. Оглянувшись, я не обнаружила Лин. Она обычно приходила раньше меня, но сегодня, похоже, нет. Да и вчера она почему-то осталась в школе, ничего не объяснив. Не похоже на нее.

Зазвенел звонок. Все уже были почти в сборе, исключая Лин и Алана. Мисс Дэвис на сегодня была удивительно добрая. Она принялась объяснять новую тему. Дилан вчера не пришел, и все мои мысли были только забиты этим. Он даже смс-ку не оставил, что показалось мне слишком странным. Может он уехал в Нью-Йорк? Или же с ним что-то случилось. Столько мыслей сейчас было у меня в голове, что слова Мисс Дэвис были для меня просто очередное "бла-бла".

Наконец мои мысли прервал стук в дверь; когда она открылась на пороге кабинета стоял Алан. Мисс Дэвис просто не выносит опоздания, она может кричать на тебя в течении всего урока или же прямиком отправить к директору.

– Мистер Хольтз, где вас носило? Мы уже заждались,– сказала Мисс Дэвис, отряхивая руки от мела.

– Извините за опоздание, я проспал. Этого больше не повторится, – в классе буквально все затаили дыхание, в ожидании его дальнейшей участи. Мисс Дэвис презрительно посмотрела на Алана, затем произнесла с улыбкой:

– Ладно, можешь садится.

У всех просто отвисла челюсть. Мисс Дэвис такое сказала? Да никогда в жизни. Она ненавидит каждого ученика в этой школе, а тут такое? Похоже в нее вселился демон. Все сразу начали перешептываться, и в классе поднялся гул различных шепотов.

Алан оглянулся вокруг и похоже, не найдя отличного местечка, где можно провести урок в одиночестве, сел возле меня. Я была приятно удивлена.

– Привет, – сказала я.

– Привет, – ответил он тихо. На нем сегодня была белая кофта, джинсы и черные кроссовки. Его волосы были немного взъерошены, а по взгляду было видно, что он похоже не спал. Зеленые глаза были устремлены в тетрадь, а длинные пальцы пианиста, вырисовывали фигуру на белом листе. За целый год, кажется, девушки привыкли к Алану, и больше не ходят за ним толпами. Наверняка, все уже давно поняли, что Алан холоден и не совсем общителен. Я машинально отвожу взгляд от Алана и перевожу его на Мисс Дэвис. На самом деле, я лишь киваю головой, чтобы сделать вид, будто ее слушаю. Хотя на самом деле, я не слышу ее совсем. Бесконечную речь Мисс Дэвис прерывает снова стук в дверь. За секунду до открытия двери, я уже знала, что это Лин. Лин, которая обычно никогда не опаздывает. Но мои предположения оказались неверными, и в класс зашла не Лин, а заведующая по студентам – Кейт Смит.

– Доброе утро, – поприветствовала с улыбкой нас Миссис Смит.

– Здравствуйте, Миссис Смит – ответили ей все хором, в том числе, и я.

– Прошу прощения за то, что прервала ваш урок Мисс Дэвис, – сказала она, поворачиваясь к нашему учителю по алгебре, на что та лишь ничего не сказав, просто кивнула ей в ответ.

– Однако, я была вынуждена это сделать, так как я бы хотела представить нового ученика, а точнее ученицу, которая перевелась в нашу школу сегодня. Я не могла подобрать ей другой класс алгебры, поэтому примите ее пожалуйста.

После этого в класс зашла девушка азиатской внешности, невысокого роста и с черными короткими волосами. Ее лицо мне до жути кого-то напоминало, только я не могла вспомнить, кого именно. Когда она наконец подняла голову, чтобы осмотреть класс, я заметила интересные черты ее лица. Большие голубые глаза, маленький нос, маленькие пухлые губы и белая кожа. Она смотрела на нас так, будто не хотела быть здесь. Класс, в свою очередь, сидел и тихо изучал ее. Парни стали ухмыляться, смотря друг на друга, а девушки стали громко перешептываться. По лицу незнакомки было видно, что ей неловко. Наконец Смит произнесла ее имя:

– Это Дайдзо Арджент.

В этот момент у меня будто сердце остановилось. Будто вокруг вселенная перестала вращаться, и на миг я почувствовала, как ко мне снова возвращаются вспоминание детства. Дайдзо… Она вернулась. В это невозможно поверить, но это правда она. Моя первая подруга детства, что заговорила со мной, несмотря ни на что. Приветливая и милая со всеми девочка, что была близкой подругой для меня, вернулась. Я не могу даже описать те чувства, которые меня сейчас переполняют. Перед глазами начали представляться картинки нашей с ней встречи. А вдруг она меня совсем не узнает?

– Она приехала к нам из Японии, так что надеюсь вы подружитесь! – сказала Миссис Смит, и шепнув что-то на ухо Дайдзо и снова извиняясь перед Мисс Дэвис, вышла из класса, оставляя за собой лишь звук цокающих каблуков по школьному кафелю. Дайдзо, оглянувшись, прошла к парте позади меня. Я подумала, что она меня узнала, но нет. Я хотела ей что-то сказать, но даже не знала что, поэтому сидела молча, не оглядываясь. Дайдзо заметно изменилась за все это время. Тихая, не такая приветливая как прежде. Я поняла, как Алан все время наблюдал за мной.

– Знакома с ней? – спросил Алан совсем тихо.

– Да…-ответила я так, чтобы Дайдзо не услышала. Это была бы неловкая ситуация, если бы это случилось. Алан больше ничего не сказал. Он так и сидел, вырисовывая что-то на бумаге. И тут я осмелела вконец и задала ему вопрос.

– Алан?

– Что? – повернулся он ко мне, его зеленые смотрели на меня завораживающе.

– Мы же можем быть друзьями?

Алана, по-моему, это немного потрясло, но в лице как всегда этого не было видно. Он замолк на минуту.

– Хорошо, – ответил он сухо и снова повернулся к своему рисунку.

Без всякой радости или удивления. Лишь "хорошо". Казалось, его это совсем не слишком волнует. Не волнует моя дружба.

Линдси так и не было в школе. Я послала ей пять смс, но она так и не ответила.

– Что ты имела ввиду насчет дружбы? – спросил Алан, немного испугав меня. Этот вопрос ввел меня в ступор.

– Ну, во-первых, дай мне тебя узнать получше, – Алан облокотился к шкафчикам возле меня.

– Ты и так все знаешь, не так ли?

– Нет, я тебя совсем не знаю. Знаю только, что ты очень молчаливый и одинокий парень.

– Все равно, я не собираюсь тебе рассказывать о своей личной жизни, – ответил он грубо.

– А еще ты грубый.

Алан не смотрел на меня.

– Ладно тогда давай так…

Я решила с ним кое-что разыграть,

– Привет, меня зовут Эллизабет Холмс, – сказала я ему протягивая руку. Он посмотрел на нее и лишьфыркнув, ушел в другом направлении. Этот парень совсем не умеет быть хоть чуточку вежливей. До конца учебного дня осталось еще четыре урока.

Была большая перемена, поэтому половина школьников сидели на заднем дворе. Кто сидел компаниями, кто перекусывал, кто спал, а кто-то вообще прогуливал уроки. Погода была солнечная и теплая. Тихий ветерок продувал листья и кусты. Я проходила мимо всех мною знаемых компашек.

– Привет, Лиз! – крикнула Хэйзел, подходя ко мне.

– Привет!

– Видела новенькую? – спросила она, направляя свой взгляд вправо туда, где сидела Дайдзо. Она сидела одна на траве, подальше от всех и читала какую-ту книгу.

– Да, я же была в классе сегодня.

– Правда? Не заметила. Хм, кстати, где Лин?

– Не знаю, я отправила ей пять сообщений, а ответа так и нет.

– Эй, Хэйзел идешь? – окликнул кто-то Хэйзел сзади. Обернувшись, я увидела Джулиана. Он стоял и ждал Хэйзел. Похоже они теперь вместе.

– Теперь вы вместе? – ухмыляясь спросила я. Хэйзел лишь немного покраснела.

– Нет, пока нет. Представляешь, он тоже обожает видеоигры.

А разве не все мальчики? – пронеслось у меня в голове.

– Тогда удачи тебе, – сказала я и приобняла ее.

– Ага, пока, – ответила Хэйзел, убегая в сторону Джулиана.

Дайдзо так и сидела одна, читая книгу. Я решила к ней подойти, пусть и возможно это была не лучшая идея. Она, наверняка, меня вспомнит. Я подходила к ней медленно, обдумывая каждое слово. Что ей сказать? "Привет, Дайдзо не помнишь меня?" Да, что-то вроде этого. Я уже стояла возле нее. Она меня похоже не видела и не слышала. Когда это она стала такой? Хотя чему тут удивляться, ведь прошло пять лет. А за такой срок, каждый может измениться. В ее ушах были наушники, а глаза были устремлены к страницам книги. Я села возле нее, она наконец обратила свое внимание и сняла левый наушник.

– Привет, – сказала я. Ее большие кукольные глаза смотрели на меня, будто изучая.

– Могу я чем-то помочь?

– Дайдзо, это я Эллизабет, – сказала я, пытаясь достучаться до нее.

– Да, я знаю,– ответила она спокойно. Ее ответ поразил меня больше, чем она сама.

– Знаешь? – спросила я ее удивленно.

– Да, Мисс Смит дала мне список класса. Я выучила имена всех учеников.

Да, она меня не помнит. На душе стало вдруг обидно. Лучшая подруга забыла меня совсем.

– Нет. Это я… Лиззи,– она посмотрела на меня сначала с недоумением. Потом, будто приглядевшись, удивилась и замолчала на секунду.

– Лиз? Я думала, что уже не увижу тебя, – сказала она, отводя взгляд.

– Я тоже так думала, а земля оказалось круглой.

Вот так мы и встретились. Без объятий или поцелуев, как это раньше было по правилам Дайдзо.

– Как ты поживаешь? – спросила она.

– Со мной все хорошо, как и с Лин. Мы с ней до сих пор очень близки.

– Лин… – улыбнулась она.

Ее улыбка все та же, только не такая веселая.

– Это ведь я ее так прозвала.

– И вправду, Дайдзо сократила имя Линдси до – Лин. Ей нравилось как это звучало; будто Лин была японкой или китаянкой. Ей самой нравилось ее новое имя. Она и меня Лиззи назвала, хоть и сейчас я бы не предпочла себя больше так называть.

– Да точно… – улыбнулась я ей в ответ.

Снова это неловкая тишина и снова только я ее чувствую,

– А как у тебя дела? Как там проходила жизнь в Японии?

– Хорошо, там правда культура и люди совсем другие.

Мы разговорились о японской культуре, о том, какие подростки там. По ее словам, для меня это была бы другая планета. Иногда она и сама удивлялась тому, насколько Япония была футуристична и не похожа на западные страны. Начиная от отношения к людям, их образа жизни, до самых подробностей о школе.

– А как твой папа? Вы с ним видитесь? – спросила я.

Тут ее улыбка резко сошла и она замолчала. За долю секунды, я снова успела пожалеть о своих словах.

– Папа уехал в Англию, и больше я его не видела. Мы даже после этого с ним и не общались.

– Дайдзо, прости, я не знала.

Спустя минуту мой карман завибрировал, и оттуда послышался звук рингтона.

– Извини, я на секунду.

Это была мама. Обычно, она не звонила мне в такой час.

– Да, мам?

– Лиз? Ты в школе? – ее голос звучал тревожно, и я поняла, что что-то не так.

– Мам? Что случилось?

Секунду она колебалась, тяжело вздыхая.

– Лин… – сказала она, – На Лин напали. Она сейчас в больнице. Мне только что звонила Джейн и сообщила об этом,

– Что?! Как это произошло?

– Я не знаю точно, ее только повезли в отделение…

Мама словно была на грани срыва. Казалось, вот-вот и она заплачет прямо в трубку.

– Мам, я сейчас же поеду к Лин, хорошо? – сказала я и бросила трубку.

– Что-то случилось? – спросила Дайдзо.

– Извини мне нужно идти. Увидимся, – сказала я, быстро собираясь и уже не глядя на Дайдзо, выбежала в коридор школы. Все, что было у меня в голове это "Скорее в больницу, скорее в больницу". Пожалуйста, пусть она будет в порядке! Пока я бежала, в спешке застегивая сумку, мне удалось в кого-то врезаться. Я упала и мои учебники разлетелись по всему коридору. Это был Алан.

– Лиз? Все в порядке? – спросил он меня, протягивая мне руку.

– Нет… – начала я быстро собирать учебники.

– Что-то случилось?

– Лин в больнице. На нее кто-то напал.

– Лин? – спросил он в недоумении, – Ты в больницу?

– Да.

– Я пойду с тобой, – сказал он твердо.

– Что? Тебе незачем со мной идти.

– Посмотри на себя. Не хочу, чтобы ты снова оказалась посреди дороги. К тому же, "друзья", помнишь? – ответил он с долей сарказма в предложении.

– Неважно, идем, – поспешила я вперед. У меня не было время для раздумий о том, почему Алан так поступал и зачем ему понадобилось меня сопровождать. Внутренне, я даже была слегка рада.

В отделении, где лежала Лин, суетясь, бегали врачи. Каждый час завозили новых больных. Я шла сквозь коридоры, совсем не глядя по сторонам. Я не знала в какой палате лежит Лин, поэтому просто заглядывала в окна палат на их двери. Времени на справочную не было, так как там и так собралась длинная очередь из таких же людей, как я. Алан смотрел с правой стороны, а я с левой. Кто-то был пострадавший, кто-то и вовсе лежал в коме. Больно за ними наблюдать. Особенно, смотреть на их родных, что так надеялись на скорейшее выздоровление своих любимых. Мое сердце билось с бешеной скоростью, не только из-за того, что я бежала сюда, еще из-за того, что я очень сильно беспокоилась за Линдси. Пожалуйста, пусть она будет в порядке!

Я заглядывала с палаты в палату, но Лин так и не оказалось нигде. Спустя пять палат, я дошла до шестой. Я заглянула в нее, и у меня буквально остановилось дыхание. На больничной койке, возле всех больничных аппаратов, лежал весь бледный, белый, почти не дыша, с закрытыми глазами; из рта и носа у него торчали трубки для подачи кислорода, на койке лежал – Дилан. И по его состоянию, он был в глубокой коме.

Глава 11

Я не могла пошевелиться, мои глаза были устремлены лишь на Дилана. Ноги будто приросли к полу, как корни. Я видела, как грудная клетка Дилана лишь изредка и слабо поднималась. Но это дышал не он, ему помогала трубка, проведенная к его рту. По ней проходил кислород, не давая Дилану задохнуться. Компьютеры, и аппараты вокруг указали на его незначительную жизненную активность. Один из них отсчитывал его пульс. Такой монотонный. Он умирает или бездыханный лежал не он? Хоть я и желала этого всем своим существом, внутренне, я понимала, что просто не могу его спутать ни с кем угодно. У меня началась истерика, глаза стали влажными от слез. Вокруг все начало мутнеть, я уже его не видела. Лишь его, еще более бледная, кожа и густые, черные волосы выделялись из всего, что я видела перед собой. Мне хотелось открыть дверь, ворваться и потрясти Дилана, чтобы он проснулся. Я бы его разбудила, вытащила бы из этого сна, и он бы снова улыбнулся, и его голубые глаза снова бы утащили в этот бесконечный мир. Но я не могла сдвинуться, потому что боялась. Боялась, что не выдержу и упаду. Ладоши вспотели, и я сжала их так, что костяшки пальцев начали белеть. Внезапно, я почувствовала, как кто-то коснулся моего запястья. Алан посмотрел на меня сначала с беспокойством, думая, что я смотрела на Лин. Я резко стерла слезы с лица. Сама не зная того, я не хотела, чтобы он знал о Дилане. Я не хотела, чтобы кто-либо знал о нем.

– Что случилось? – спросил он с беспокойством.

– Нет, все в порядке – сказала я более убедительнее. Идем.

Я с трудом зашагала вперед, не оглядываясь. Слезы не переставали идти, и каждый раз мне приходилось стирать их с лица. Перед глазами всплыл бледный, умирающий Дилан. Какого ему сейчас? Где он сейчас? Могла ли я до него достучаться? Всю эту дорогу я шла, смотря вниз, чтобы слез не было видно. Мои глаза не были устремлены сфокусированы на чем-то, они были где-то далеко. Спустя минуту, я вдруг поняла, что не слышу шагов Алана. Оглянувшись, я обнаружила, что его нигде не было. Каким-то образом, я оказалась в другом отделении. Тут был совсем другой коридор, почти идентичный прошлому. Только людей было больше. Здесь метался туда-сюда персонал, посетители, сидящие на диванах, и пациенты с ними. Я не заметила в этой толпе Алана. Я искала его черную кофту, и его каштановые волосы, но, похоже, его не было в этом коридоре. Мне надо было вернуться туда, где была палата Дилана.

Лишь ориентируясь на зрительную память, я каким-то образом вернулась туда. Я видела, как Алан стоял и смотрел в окно палаты Дилана. Его глаза будто застыли и похоже он сильно о чем-то задумался.

– Алан? – спросила я, подходя к нему, и машинально отводя глаза от палаты. Я просто не хотела снова видеть Дилана таким.

– Идем, нам нужно к Лин, – мой голос дрожал.

Я взяла его за запястье и потянула вперед. Его рука сдвинулась, а он нет.

– Кто это? – спросил он, не отводя взгляда от палаты. Что я могу ему ответить? Я не могу и вовсе не хочу ему рассказывать о Дилане. Замолчав на секунду, я произнесла:

– Никто. Идем, – я начала тянуть его вперед, но он никак не поворачивался. Глаза снова стали влажными.

– Ты его знаешь? – спросил он, уже посмотрев на меня. Он говорил так, будто знал все наперед. Его глаза изучали мои, я отвела взгляд от него.

– Нет. Мне он лишь показался знакомым, вот и все. А теперь мы можем идти, пока Лин не перевели куда-нибудь еще? – сказала я, немного повышая голос. Эта ситуация меня несколько разозлила.

Его лицо выражало недоверие и сожаление.

– Да, извини, ты права, – сказал он уже, не смотря на меня.

И все же, я не могла не заметить скрытое беспокойство Алана. Я гадала, была ли эта моя неспособность скрыть мои эмоции или то, что мне показалось, будто он его знал.

Он потянул меня за руку и повел через все эти коридоры. В последний момент, я снова посмотрела в палату, и с трудом, сдерживая эмоции, перевела взгляд на Алана.

– Лиз! – обрадовалась Линдси, увидев меня в проеме двери. Я так молилась о том, чтобы с ней все было хорошо. С Лин правда все было хорошо. На ее лице и на руках были ссадины, глаза были уставшими, это было видно по ее опустившимся векам. На пальцах правой руки красовался гипс. По крайней мере она повреждена физически, но морально похоже нет. Боже, какие придурки могли это сделать с ней?!

Какое облегчение было отыскать Лин спустя, казалось, бесконечные поиски. Не зная в каком, она была состоянии, я боялась открывать дверь в палату. Миссис Кеннеди сидела на койке, спиной скрывая Линдси. Я заглянула настолько тихо, насколько могла. Страшно было увидеть ее, на самом деле. Сейчас, я не была готова ни к чему плохому. Услышав мои шаги позади, Миссис Кеннеди тут же обернулась. К счастью, на ее лице я не прочла тревоги. Из-под ее плеча, я наконец-то, увидела свою дорогую подругу.

– Лин! – тут же подошла я к ней, рассматривая ее лицо.

– Похоже на то, – ответила она улыбаясь.

Я не заметила на ней каких-либо следов нападения. Да, на лбу у нее виднелась небольшая царапина, но это все из значительного, что было на ней. Я так рада, что с ней все хорошо. Ее улыбка заставила и улыбнуться меня. Я оглянулась. Палата была такая же, как и все. Светло-голубые стены, аппаратура, койка, цветы и большое окно.

– Здравствуйте, Миссис Кеннеди, – поздоровалась я спустя мгновение.

– Лиз, спасибо, что ты пришла. Слышала от мамы, что ты мигом вылетела из школы, чтобы увидеть Лин.

– Да это так. Не могу ее так оставить, – ответила я, уже смотря на Лин. Она сделала грустное личико, как у маленького ребенка.

– Ой, как это мило.

Мы засмеялись. Похоже Лин и вправду была в порядке.

– Ладно, поболтайте, а я схожу за кофе, – сказала Джейн и вышла в коридор. После нее в палату следом зашел Алан. В руках он держал бутылку воды.

– Держи, – он подал ее мне. Снова это безразличное лицо. Казалось, свои «лучшие» эмоции он проявлял лишь мне. Странно. Он обошел палату и сел на стул рядом. Лин просто застыла, ее глаза были устремлены только на него. Она провожала его взглядом до самого стула. Затем она резко отвела взгляд, и злобно на меня посмотрела. Я нагнулась к ней.

– Ты привела Алана сюда?! – сказала она шепотом.

– А ты не рада.

– Да, это самое лучшее, что ты сделала для меня в жизни. Но ты издеваешься?! Посмотри на меня, я не в лучшем виде.

– Все будет нормально, – ответила я, поддерживая ее.

– Тебе легко говорить!

– Будь спокойна. Все же, он пришел тебя навестить в больнице, и это нормально, что ты так выглядишь.

Лин лишь надула лицо.

– Как дела Лин? – спросил он у нее.

– Хорошо, – еле произнесла она. Это слишком мило. Я видела, как моя подруга таяла у меня на глазах. Позже по ее лицу стало видно, что она собралась духом, и стала более уверенней.

– Лин, помнишь, кто это был?

Она взглянула на меня и опустила взгляд на пальцы.

– Честно, нет. Помнишь ту смс-ку я тебе отправила тогда? – я кивнула ей. – Я тогда сбежала с последнего урока, как раз, когда у тебя было изобразительное искусство.

– Почему?

– Мне как-то стало не по себе. Я лишь хотела проветриться. Мне тогда надоело находится в школе, поэтому я и ушла. Я пошла прогуляться в ближайший парк. Ко мне кто-то тогда подошел. Я помню, что это точно был парень, но не помню, как он выглядел; как был одет; его голос. Ничего. Вообще ничего. Помню только, что он был хорошим собеседником. Там еще поблизости был парк и ручей. Потом я совсем не помню, что было. Как будто половину воспоминаний отрезало.

– Ты совсем ничего не помнишь? – спросила я еще раз.

– Нет, совсем.

– Досадно… – сказал Алан.

– Да уж… – ответила я, сжимая ее ладонь.

– Как в школе? – спросила Линдси, смотря на меня с нетерпеливой улыбкой.

– В школе? Вроде все как обычно, – тут я внезапно вспомнила о Дайдзо, – Есть кое-что…– глаза Лин тут же загорелись, – Дайдзо, она снова к нам перешла, представляешь?

У Лин просто отвисла челюсть. Похоже она не могла поверить в мои слова, просидев так еще секунд двадцать.

– ЧТО?!

Я лишь кивнула головой. На ее лице появилась широкая улыбка.

– Сестра! Выписывайте меня сейчас же! – крикнула она, поворачиваясь к двери. В этот момент как раз проходили люди, любопытно заглядывая в нашу палату.

– Правда, она изменилась. Но думаю, это не удивительно, – сказала я, улыбнувшись.

Мы начали восторженно болтать, не замечая Алана. Он то и дело подходил к окну или же заглядывал в телефон. Я не могла понять, почему он не шел домой.

– Алан, – окликнула я его, он поднял голову и посмотрел на меня,

– Ты можешь идти, если хочешь.

– Останешься? – спросил он, так словно заботился обо мне.

– Да.

В палату зашла медсестра. Она была невысокого роста, в белом халате, с рыжим хвостиком сзади.

– Извините, но вам пора уходить. Часы посещений окончены, пациенту нужен… – не успела она договорить, как сзади послышались голоса врачей. Они все твердили: "Скорее нужна реанимация!". Один из них окликнул медсестру.

– Рейчел, ты нужна там, – сказал темноволосый врач в черных очках.

– Да, конечно, я сейчас буду, – сказала она и обернулась к нам.

– Прошу покинуть палату пациента, как можно скорее.

– Да, мы уже уходим, – сказал Алан, вставая со стула.

– Пока! Приду к тебе завтра, – сказала я Лин и улыбнулась.

– Выздоравливай.

– Конечно, – улыбнулась она в ответ. Я встала с кровати, и направилась к дверному проему, где меня уже ждал Алан. Медсестры не было.

– Выздоравливай, Лин, – сказал Алан, смотря на нее. Взгляд Алана завораживал ее, не представляю, что сейчас с ней творилось.

– Спасибо, – сказала она, улыбаясь ему. Как же Алан не видит, что он ей нравится? Мне хотелось придушить его на месте. Я в последний раз помахала Лин и вышла из ее палаты.

Мы снова шли через этот коридор, где находилась палата Дилана. В этом коридоре было довольно тише, чем в том, где лежала Линдси. Меньше врачей, меньше посетителей, и меньше пациентов. Даже пусто.

Палата номер 6. Проходя прямо возле нее, я знала, что приду сюда еще раз, и, навестив Лин, я зайду именно в туда. В последний раз мне нужно было взглянуть на него. Я с трудом повернула голову вправо, и увидела то, что совсем меня запутало. В ней не было никого. Абсолютно никого. Аппараты стояли выключенными, застеленная койка, и свет, падающий на нее с окна. Будто здесь вообще никого и не было никогда. Я взглянула на номер палаты, подумав, что что-то перепутала. Нет, это была та палата. Что происходит? Его перевели? Но… Он же только недавно был здесь. Или это было мое испуганное воображение. Мне казалось, что я уже схожу с ума. Все эти кошмары, все эти события появились с того момента, когда появился Дилан. Что с ним не так? Что со мной не так? Руки начались трястись, а голова совсем не соображала. Я пыталась себя успокоить, но у меня никак не выходило. Паника и страх взяли надо мной верх. Я обхватила свою голову руками и вот-вот готовилась упасть. Сейчас во мне появилось столько вопросов: сошла ли я с ума? Что стало или было с Диланом? Что это за сны?

Стоп. Я взглянула на Алана, который шел впереди, направляя меня. Он был спокоен, и оттого, мне было легче не сорваться. Вдох… Выдох… Немного успокоившись, я догнала его, и мы вышли из больницы.

I'm crying, missing my lover,

I don't have the power.

Oh, where's my lover.

And I got no power

I'm standing alone…⁶

На часах было семь часов, а я просто лежала на кровати с наушниками в ушах. Мама должна была вернуться через пол часа. Поставив музыку на максимальную громкость, я пыталась заглушить приходящие в голову мысли. Я не хотела их слышать. Передо мной явился образ Дилана. Он был как будто нарисован на бумаге черным восковым мелком. Белая бумага была его кожей, а черный мелок был его волосами. И только его глаза были окрашены голубым. Это был красивый рисунок. Резко поднявшись с кровати, я достала бумагу и начала рыскать в своих шкафчиках мелки. Где-то же должен быть один… Вдруг в глазах резко потемнело, и комната начала кружится. Я сидела в этот момент на корточках и тут же рухнула на мягкий ковер. За последние два года со мной

____

⁶(Перевод песни Sawano Hiroyuki – Call your name) Я плачу, теряя любимую. У меня нет сил. О, где же моя любимая? Я остаюсь один, нет сил.

часто такое стало происходить. Я снова встала с пола, и взяв – наконец найденный, черный мелок в руки – начала творить картину.

Я пыталась изобразить каждую вещь такой же, какой она была в моем воображении. Уже появились его глаза, затем улыбка, нос и волосы. Я гордилась этим рисунком. Пусть это был не совсем аккуратный набросок, он был правильным. Все неаккуратности, в виде линий, напоминали его острые черты. Рисунку придавала загадочность его концепция. Именно она делала его живым. Я отложила мелки и посмотрела на свои пальцы, что окрасились в угольно черный цвет. Это напомнило мне день аварии, когда, лежа на земле, почти не дыша, я увидела перед собой свою ладонь, которая замаралась от машинного масла. На фоне горящих фар приближающейся скорой помощи, мне казалось, будто рукой я пыталась прикоснуться к белому свету. В ту ночь, я была единственной, кто не успел это сделать.

– Доброе утро, класс, – сказала Миссис Смит, сразу после того, как я зашла в кабинет, присев возле Дайдзо. Алан сидел с Натом, поэтому я решила сесть возле нее.

– Привет, – сказала я ей, вытаскивая из сумки все принадлежности.

– Привет, – ответила она тихо.

– Вы знаете, что через месяц у нас будет осенний бал, и поэтому директор школы попросил меня организовать старшие классы для подготовки осеннего бала.

Все тут же замычали. Никто не хотел брать на себя эту ответственность.

– Я знаю для вас это будет нелегко, но вы должны постараться. Я буду вести контроль, но организаторами должны выступить вы сами. Кто-то из вас будет всем руководить. Добровольцы?

По классу прошлась гробовая тишина. Казалось, вот-вот и на задних рядах зазвучит сверчок. Все молчали, пряча глаза то за книгами, то делали вид будто спят.

– Ладно, раз уж так, то я выберу сама, – сказала Миссис Смит и обошла глазами весь класс. Я молилась, чтобы ее взгляд не опустился на меня и намеренно не смотрела в ее сторону. Вздохнув, она вдруг сказала:

– В этот раз организаторами бала будут Дайдзо и Натаниэль.

Было видно, как все раскрыли глаза. В воздухе витал возмущенный вопрос о том, как эти двое выступят организаторами. Если бы, конечно, Дайдзо была такой же, какой была раньше, то бал вышел бы отличным. А Нат… он в жизни никогда в таких мероприятиях не участвовал. Всем стало ясно, что балу не быть. Дайдзо опустила голову на парту, произнося слова "зачем” по несколько раз. Ее эта идея, похоже, тоже не устраивала. Натаниэль сидел и презрительно смотрел на Миссис Смит.

– Я выбрала их по двум причинам. Первая – Натаниэль никогда прежде не участвовал в мероприятиях, поэтому в этом году это будет для него последняя возможность. Вторая – я подумала, что отличный способ влиться в школьное общество будет именно таким для нашей новой ученицы Дайдзо, – сказала она, поддерживая наших новых организаторов.

– Возражения?

Все тут же подняли руки; буквально весь класс. В том числе Дайдзо и Нат.

– Возражения откланяются, – сказала она, уломав всех.

– Ну что же… начинайте думать над балом уже сейчас. Времени осталось мало, – сказала она уже собираясь уходить, но остановилась, чтобы сказать:

– Ах, да. Помимо этого, нужны креативные плакаты, чтобы развесить их по школе и на балу. Так, кто из вас хорошо рисует?

Я спрятала голову за Эми, которая сидела впереди. Все тут же указали на меня. Мне так и хотелось закричать "предатели!".

– Отлично, значит Эллизабет. Нужен еще один человек.

Все словно договорились и сразу указали на Алана.

– Он все время что-то рисует у себя в тетради, так Алан? – сказал Дэн. Дэн частенько подкалывал Алан, и несмотря на это, все же считал его другом. Он был местным шутом, если можно было так его описать. Я видела, как Алан сверлил Дэна взглядом. Еще бы чуть-чуть и он точно бы ему глотку перерезал.

– Вот и решили. Жду от вас плодотворной работы! – сказала Смит и вышла из кабинета.

Многие из старших классов, кому было не наплевать, решил остаться после уроков, чтобы хотя бы придумать сценарий для бала. Мы собрались в кабинете физики., так как это был единственный кабинет с панорамными окнами, смотрящих на солнечную сторону. Дайдзо, я, Нат и Алан стояли около учительского стола. Мы с Аланом встали туда специально, потому что знали, что эти двое ничего не станут делать. Скорее я сама говорила за Алана – по его лицу не читалось никакой поддержки. Хотя, возможно, я переоценила свои способности угадывать его чувства. Сейчас, мне казалось, будто все взвалили на меня, ведь окружали меня не самые активные люди.

– Итак, – начала я, так как никто не осмелился сказать что-либо за последние две минуты.

– Я знаю, что никто в этом не хочет участвовать (в том числе и я), но мы должны постараться. Все же это последний год, поэтому пусть этот бал будет незабываемым. – сказала я поддерживая, и внушая всем что-то вроде боевого духа.

– Так как наши организаторы – Дайдзо и Нат, давайте их поддержим. Дайдзо моя старая подруга, мы с ней дружили еще с младшей школы, пока ей пришлось не переехать. Она очень хорошая и веселая, поэтому подружитесь с ней.

Дайдзо посмотрела на меня с благодарственной улыбкой и я продолжила.

– Все знают, как Нат хорошо разбирается в предметах и всегда готов помочь по любым вопросам. Так что все вы ему обязаны. Даже ты, Дэн, – я презрительно на него взглянула, так как он стал издавать смешки.

– Я ничего не говорил, – раскинул он руки и заулыбался.

– Мы с Аланом возьмем ответственность за плакат, а также будем помогать в подготовке и оформлении зала,– закончила я свою речь, взглянув на полного “энтузиазма” Алана. Дайдзо, повернувшись за стол, взяла мелок в руки и начала писать что-то на доске. Взгляд всех был теперь обращен лишь на нее. Казалось, словно до этого ее не существовало, и теперь вдруг она явилась всем из воздуха. Ее почерк был очень красивым. Она вырисовывала каждую буковку, и каждую идеально. На доске вырисовывалось слово: "тема". Итак, нужно решить тему бала.

– Выбирайте темы, – сказал Нат. Я рада, что мы хоть немного сдвинулись с точки начала нашей командной работы.

– Может "Рокеры 80-х"? – спросил Дэн. Это была неплохая идея. По крайней мере, мне она нравилась. Вряд ли кто-то еще ее поддержит.

– А если что-то вроде сказочного представления? – спросила Эми.

– Давайте "Мода 50-х", – сказала рыжеволосая девушка Аннет из класса по химии.

– А что? Мне нравится, – согласился с ней ее парень Кайл – капитан нашей футбольной команды. Их пара очень контрастно смотрелась. Аннет была рыжей, маленького роста, веснушатой девчонкой – биологом. В то время как Кайл, с его мускулами и блондинистой шевелюрой, был словно стеной возле нее. Были и другие, кто согласился с ними. В том числе и я.

– Ребят, а может просто бал маскарад? В прошлом году его не было, – сказала Кира из класса по литературе.

– Звездные войны! – выкрикнула Хэйзел. На нее тут же все обернулись, – Ладно, ладно, я просто предложила.

– Окей. Кто согласен за бал маскарад – спросила я и увидела поднятые руки почти всех.

– Кто за моду 50-х?

Лишь несколько ребят подняли руки, включая меня. Я, конечно, хотела эту тему, но думаю, было бы сложно устроить. Дайдзо тут же внесла тему бала на доску. Затем мы начали думать о сценарии и о плакате. Так и прошел час нашей подготовки.

Выходя из школы, я увидела уходящую в одиночестве Дайдзо в наушниках. Она была одна, подальше от всех. Позади меня, не приближаясь ко мне, сворачивал на другую улицу Алан.

– Алан! – окликнула я его сзади. Он повернулся, словно увидев меня впервые за весь день.

– Я пойду сегодня с Дайдзо домой, не против?

На мой вопрос он лишь сделал недоумевающий вид, говорящий: «А я тут причем?»

– Хорошо! Тогда пока!

Ничего так и не сказав в ответ, он лишь со спины помахал рукой. Хотя это скорее было так, словно он случайно ее поднял, чтобы коснуться ветки деревьев. Я же в свою очередь мигом побежала к Дайдзо. Она сняла левый наушник, и посмотрела на меня удивленно. Где же прежнее дружелюбие в глазах?

– Идешь домой?

– Ага, – ответила она, доставая жвачку. Жвачка со вкусом лесных ягод – моя любимая. Она протянула ее мне:

– Будешь?

– Да, спасибо.

Этот вкус я всегда вспомню. В детстве мама мне всегда покупала жвачку со вкусом «ягодная свежесть».

– Ты живешь в том же доме?

– Нет, мы с мамой купили новый дом недалеко от старого и, кажется, ближе к тебе. Я часто прохожу старый дом. Там уже кто-то живет, – она выдержала паузу, словно ей на минуту стало тоскливо.

– Как Лин? Я слышала, что она попала в больницу.

– Она в порядке. Правда, есть небольшие ссадины, но в целом, с ней все хорошо.

– Она знает кто это сделал?

– Нет, она совсем ничего не помнит. Будто разрыв памяти какой-то.

– Я читала об этом.

– Правда?

– Наверняка, амнезия. Возможно травматическая, так как ты видела ссадины. Может она упала и ударилась головой. И забыла то, что было недавно.

Пауза… Мы снова погрузились в тишину.

– Слушай, не хочешь пойти сегодня навестить ее? Я как раз собиралась к ней. Она на секунду задумалась, и мне показалось, что она сейчас откажется. Но ее ответ меня обрадовал.

– Отлично, тогда придешь сегодня к трем в больницу, – сказала я ей.

Мы вышли на тропинку, что вела домой через парк. Это был не самый большой парк в Сан-Франциско, но я часто здесь оставалась рисовать после школы. Сейчас здесь гуляли собаки с их хозяевами; дети катались на велосипедах; некоторые просто проходили мимо так же, как и мы. В этом парке было уютнее за счет его размеров и умиротворенной атмосферы. Газон, где можно было всегда посидеть, поболтать или устроить пикник; зеленые деревья, и кусты, где можно было играть в прятки; фонтанчики и птицы. Все это придавало парку изюминку. С каждым вздохом свежий воздух наполнял мои легкие, а прохладный ветерок приятно развеивал мои волосы. Именно он не давал погоде становится жарче.

– Ты будешь покупать платье на бал? – спросила я Дайдзо. Об этой новости еще не слышала Лин. Наверняка, она не выдержит и силком потащит нас в магазины.

– Возможно. Хотя я скорее закажу платье. Не люблю ходить по магазинам.

– Скажи это Лин, – засмеялась я, и Дайдзо лишь улыбнулась. Все-таки ее детская улыбка не сошла. Почему же она ее так скрывает? Пока мы шли, мой взор привлек силуэт, что стоял около деревьев, в десяти метрах от нас. Даже стоя спиной к нам, я знала, что это был он. Дилан. Сердце заколотилось быстрее, а ноги так и говорили: " Беги, Беги".

– Извини, Дайдзо я сейчас.

Надев рюкзак на второе плечо, и мигом побежала к нему. Дыхание перехватывало, сердце стучало словно бешеное, а в голове мелькало его бездыханное тело. Дилан. Добежав до него, я мялась с ноги на ногу, боясь что-то сказать. Дыхание еще не восстановилось. Услышав меня, он вдруг развернулся и посмотрел на меня с недоумением. Стоп. Это был не совсем Дилан. Это вовсе был не он! Пусть его силуэт сзади был до жути похож на него: черные волосы, прическа, рост; даже, по-моему, телосложение. И спереди, смотря на него в упор, я находила похожие черты лица. Голубые глаза, губы. Лишь овал лица не был таким угловатым.

– Могу я помочь? – сказал незнакомый парень. Голос у него был немного ниже, чем у Дилана.

– Нет… Извините, кажется, я обозналась.

– Все в порядке, – сказал он и улыбнулся. Улыбка была немного схожа, но что-то в ней мне показалось холодным. По телу пробежалась неприятная дрожь.

– Извините еще раз, – сказала я, и поплелась обратно к Дайдзо. Почему этот парень был так на него похож?

– Кто это? – спросила Дайдзо.

– Не знаю, я обозналась. Идем.

Я еще раз обернулась. Он продолжал стоять там и смотреть на меня.

Глава 12

Я проснулась оттого, что услышала громкий грохот справа. У меня ужасно болела шея, и правая рука онемела. Оглянувшись, я поняла, что сижу на чердаке в окружении кучи коробок. Мама попросила перебрать старые вещи, которые она собирается отдать на благотворительность. На чердаке было всего одно окно, откуда лился солнечный свет. Он был уже не совсем ярким, так как на улице темнело, и солнце заходило за горизонт, уставшего после рабочего дня города – Сан-Франциско. Пылинки так и витали в воздухе, щекоча нос, будто заставляли тебя чихнуть. Чердак был полон разных коробок, которые были уже давно переполнены старым барахлом. Я сидела около большой картонной коробки, в которой лежали старые вещи, что уже давно износились или просто стали маленькими. Здесь были мои, мамины и папины детские вещи. Все, что здесь лежало пахло нашим старым домом. Те самые стены и деревянные полы, которые так и навеивали ностальгию.

Я так устала после сегодняшнего дня, что уснула прямо на чердаке. Грохот, от которого я проснулась, произвела коробка со старыми игрушками. Они загремели так, что звук откликнулся эхом по всему чердаку. Сегодня я и Дайдзо ходили навещать Лин. Лин так обрадовалась ее появлению, что аж выпрыгнула из кровати, обнимая Дайдзо чуть ли не сплющив ее в своих объятиях. При своем состоянии, Лин подняла всех врачей на уши. Мы встретились с Дайдзо около ее дома. Я наконец увидела ее маму. Миссис Арджент встретила меня с крепкими объятиями и чашкой зеленого чая. Она осталась такой же, какой и была тогда, когда мы были самыми лучшими подругами с Дайдзо. Все те же каштаново-бордовые волосы и такие же как у Дайдзо карие и теплые глаза. Ее мама была молодой – ей было всего лишь 35 лет. Поэтому она и несильно изменилась. А Дилан… Его не было в той палате. Он просто пропал. Пропал из больницы и теперь из моей жизни.

Я перебрала уже половину вещей. Старую одежду в одну коробку, игрушки в другую, и семейные ценности в отдельную коробку. Среди семейных ценностей были старые, пыльные альбомы с фотографиями. Здесь были мама и папа, когда они были в своих двадцатых. Бабушка с дедушкой и маленькая я у них на руках. Насколько бы они не были бы старыми, эти фотографии будут храниться вечно. Переворачивая альбом, я увидела фотографию маминого выпускного. Ту самую, где она держит диплом. Она была такой счастливой здесь.

Мне как-то совсем не хотелось заканчивать школу и переходить в университет. Поправка: переходить во взрослую жизнь. С каждым взрослением, в жизни появляется больше сложностей. Учеба, будущее, самостоятельная жизнь и вечные переживания о том, что я хочу в этой жизни. Я даже не могу представить, что станет дальше.

Еще одна причина, почему я не хочу заканчивать школу, это

– друзья. Все они, конечно, уедут учиться в разные университеты, и мы больше никогда не встретимся. Больно говорить, но даже с Лин такое случиться. И все же, почему, говоря конкретно о друзьях, у меня перед глазами всплывает только Алан. Я бы не хотела прощаться с ним так рано. Мы только недавно стали "друзьями", и мне хотелось узнать о нем больше. Досадно осознавать, что мы с Аланом прежде никогда не разговаривали. Хоть я его и часто видела, мне не доводилось с ним пересекаться напрямую. Тем более, я никогда не думала, что буду с ним разговаривать или ходить домой после школы. Кажется, будто я к нему привязалась. Не в навязчивом смысле, а в более глубоком. Даже становится немного странно от мысли, что Алан мой друг.

– Лиз я дома! – донесся голос мамы снизу. Я тут же сложила коробки и побежала к лестнице.

Сегодняшний школьный день начался с выкриков и споров в нашем классе. Когда я зашла в кабинет – перед моими глазами явилась такая картина: одноклассники сидят и возмущенно смотрят на доску. Там же стояли Дайдзо и Натаниэль. Они со злобными взглядами смотрели друг на друга. Была физика, но учитель физики уехала на учебу, и этот класс остается без учителя, так как у других нет времени. Поэтому этот урок проходит бездельем.

– Что здесь происходит? – спросила я у обоих, чуть не сцепившихся волков.

– Мы придумывали новые идеи для бала и у этих двоих появилось разногласие, – сказал Дэн, указывая на Дайдзо и Ната. Они были назначены организаторами и не могут вместе сработаться?

– Дайдзо… Что случилось?

Повернувшись ко мне, я увидела ее взгляд раздраженный взгляд на себе. Нат стоял ко мне спиной поэтому мне не довелось увидеть его лица.

– Я думала о планировке зала. Натаниэль делал сценарий, – сказала она тихо.

– Затем он полез к моему проекту и начал все исправлять.

Очевидно. Нат – перфекционист. С тех пор, как он к нам перешел, он замечал буквально каждую неровную деталь или помарку. Так что, если ему что-то не нравится, то он просто обязан это исправить. Дайдзо же наоборот ненавидит, когда её начинают переправлять. Хоть они и внешностью немного похожи, но характером совсем не сходятся; им нельзя быть организаторами. Я стояла на пороге двери, и отсюда мне был виден весь класс. Все что-то выкрикивали против Дайдзо и Ната; те же продолжали спорить. В классе стоял огромный гул голосов. Внезапно я почувствовала, как кто-то положил руку на мое плечо, отчего у меня пробежала маленькая дрожь по телу. Я повернулась назад и увидела Алана, который аккуратно прошел мимо меня и направился прямиком к ближайшей свободной парте. В ушах у него были наушники, а одет он был в обычную белую футболку, с джинсовой курткой и черными джинсами. Похоже он даже и не заметил окружающую обстановку, ну и меня в том числе. Кажется, я к этому уже привыкла, так как не слишком придала этому огромное значение. Со временем привыкаешь к этому странному парню.

– Ладно, давайте просто все успокоимся и будем делать свои дела. Это значит – не лезть в чужие, окей? – сказала я посмотрев на Ната. Он лишь злобно фыркнул. Все успокоились и тихо приступили к работе. Я направилась к Дайдзо, чтобы посмотреть проект.

– Привет, – сказала я.

– Привет, – ответила она как обычно тихо.

– Можешь показать проект?

Дайдзо выдвинула мне листок А3 с разными набросками. Это был наш спортзал, но более светский.

– Вот здесь у нас будут стоять напитки и прочие закуски, – она указала в сторону спортзала, где стояли трибуны. На против стола будет висеть ваш плакат, а все гости будут заходит отсюда.

Дайдзо все четко показала мне в своих чертежах. По ним можно было понять, что Дайдзо хорошо мыслит в этом деле. Она отлично спроектировала наш бальный зал и могла бы сойти за дизайнера или архитектора. Я была более чем довольна ее работой. Хоть Дайдзо может быть ответственной в этой группе, и меня это радует.

Что насчет Ната – он тоже хорошо поработал.

– Сначала будет два бальных танца в честь открытия бала. Кира будет выступать с группой Дэна. Далее будут обычные танцы, а между ними будут различные конкурсы, за которые отвечает Кайл и Аннет. В конце пройдет голосование о выборе короля и королевы бала, и снова танцы до девяти часов, – объяснял он мне все дословно. Я рада, что они сработались. У каждого из них все было по плану четко и ясно.

Теперь нужно подумать о плакате. Мы не можем рисовать в школе, так как Мистер Арнольд не даст нам свой кабинет рисования. А если он не отдает кабинет двум подросткам, помешанным на его предмете, то другим тем более. Выбора не остается, как только пойти к кому-нибудь из нас домой.

Все были погружены в подготовку осеннего бала. Кира искала песни, которые она смогла бы спеть. Аннет, которая помимо конкурсов была также главной по бальным танцам, выбирала девушек и парней, которые смогли бы хорошо бы станцевать. Нат продолжал подправлять сценарий, а Дайдзо проектировать зал, все время поворачивая лист туда-сюда, будто хотела найти правильный ракурс компоновки. Я видела, как Дэн позвал Ханну – барабанщицу из его группы – и те вышли в коридор. Другие ребята перешептывались о них, говоря, что Дэн приглашает Ханну на бал. Интересно, какого это услышать слова "Будешь ли ты моей розой на балу?" от кого- то? Эти слова сами по себе были красивыми, обычно в других школах говорят: "Пойдешь ли ты со мной на бал?", а у нас употребляют именно эти красивые строки. Словно школьная легенда, три года назад здесь учились ученики по имени Анна и Зейн. Они были очень красивой парой. Однажды перед выпускным балом, Зейн задал Анне именно этот вопрос, после чего на выпускной Анна пришла в длинном алом платье похожим на только что распустившеюся розу в ясный, летний день. Поэтому после этого, все ученики, вдохновившись, звали на бал своих половинок именно этими строками. Это приглашение казалось странным и романтичным одновременно. Но оно превратилось в традицию, и здесь все с этим согласятся.

А я, наверняка, не услышу их, ведь у меня никого нет. Последний раз я видела Дилана в больнице, но я даже не знаю был ли он там вообще. Вдруг это всего лишь галлюцинация, плод моего воображения. Но больше всего меня пугало то, что я чувствовала, будто он меня бросил. Может я ему надоела? Иначе, зачем задавать такой вопрос в ту ночь на пляже? Я таким образом могу сойти с ума. Мне плохо от этой мысли и плохо оттого, что я не могу ничего с этим поделать. Снова этот ком в горле и мои дрожащие губы.

– Лиз? – я услышала голос Алана справа. Он снова сидел и делал наброски.

– Что? – голос мой дрожал. Вдох… Выдох. Нужно успокоится, вернуться в обычное состояние.

– Плакат… Ты не забыла? – спросил он, посмотрев на меня. На его лице отразилось беспокойство. Он заметил.

– Плакат, точно. Нет, я не забыла, – сказала я более убедительней, чтобы скрыть мой дрожащий голос.

– Сможешь зайти ко мне сегодня? – спросила я осторожно. Алан отвернулся от меня, и глядя на руки, начал перебирал пальцы, словно обдумывал.

– Хорошо, – сказал он, вздохнув, после чего я тут же услышала, как в школьном коридоре эхом раздался школьный звонок.

– Поскорее бы закончить это дело, – добавил Алан. Произнося эти слова, он встал и мигом направился в коридор. Ему, как и мне, все это не внушало восторга.

Уроки прошли нудно, впрочем, как и всегда. Единственная хорошая новость, которая меня сегодня порадовала это то, что Лин выписывают уже завтра. Она, как обычно, уже успела представить себе примерную модель платья. Я спросила ее насчет пары на бал, и она ответила, что хочет пойти с Аланом. Меня это радует. Осталось только сделать так, чтобы Алан попросил Лин пойти с ним на бал, что было самой сложная задачей из всех. Хотя я знала, что Лин скорее всего вызовется белым рыцарем, для меня это было, как минимум, не по традиционному.

На улице сегодня было пасмурно и душно. Облака закрывали небо, и нависали над землей так, будто хотели сдавить ее своим весом. Было бы хорошо если бы сейчас полил дождь, и вся духота и тучи ушли бы в миг. Но они как будто выжидали нужный момент для "нападения". Все школьники вышли на улицу; из этой толпы я пыталась найти Алана. Почему-то его нигде не оказалось, ведь обычно человека ростом в 72 дюйма⁷ найти легко, а здесь похоже все были высокие. Из толпы я видела, как пробирается Дайдзо, она, увидев меня, спокойно подошла, вынула правый наушник из уха и убрав волос с лба спросила:

– Идешь?

– Да, только с Аланом. А его нет.

Она посмотрела на меня с недоумением, и поняв, что речь идет о плакате, вздохнула.

– Ладно, тогда я пошла. Если что, Алан вон там, – сказала она, указав на зеленую площадку. Там и вправду на лавочке в одиночестве и в наушниках сидел Алан. Похоже он ждал меня, и также, как я не смог найти.

– Пока, – легко улыбнулась Дайдзо, и мигом направилась домой.

– Пока, – сказала я ей в след, и тоже ушла в направлении к Алану. Он, увидев меня, вынул наушник, и поднялся с лавочки.

– Идем? – сказала я, показывая всторону моего дома, и туда, где только что прошла Дайдзо. Алан лишь кивнул мне в ответ, и мы направились вперед, оставляя школьный гул позади.

Гром… капля за каплей падали на мою голову. Кап..кап… оставляя за собой мокрый след. Я была сегодня одета лишь в один пиджак. Я ведь хотела надеть пальто с капюшоном сегодня, но не надела. За всю дорогу уже сотый раз проклинаю себя за это. Мы с Аланом шли почти молча, лишь изредка говоря о чем-то. Он как-никак не из тех, кто любит разговоры. Когда полил дождь Алан спокойно снял джинсовую куртку и накрыл меня ею, при этом оставаясь в одной футболке. Чутка радости одолело меня внутри. На улице так спокойно, тихо и просто хорошо. Дождь моросит, не оставляя ни одного сухого места у меня на теле. Бедный Алан немного дрожал прохладного дождя.

– Держи, – сказала я, отдавая ему его джинсовую куртку.

– Оставь себе.

– Алан, возьми. У меня есть пиджак.

– Мы почти дошли, ведь так? – спросил он у меня. С его ресниц падали капли, кончики волос свисали от тяжести воды. Губы немного дрожали, а футболка немного намокла. Нам стоило где-нибудь переждать дождь… Хоть нам и оставалось пройти несколько метров, я все же настаивала на том, чтобы вернуть ему его джинсовую куртку. Он, конечно, категорически отказывался.

___

⁷72 дюйма – 182 см

В конце концов, я не выдержала и хотела снять куртку, чтобы накинуть ее на него. Увидев, что я снимаю ее с плеч, Алан схватил меня за руку, чтобы я этого не сделала. Я видела, что он искренне был обеспокоен моей заботой. Наши взгляды встретились, два разных цвета глаз тревожно смотрели друг на друга. Его зеленые глаза были полны стойкости и решимости, а мои же выражали больше раздражение. Наши лица были в нескольких сантиметрах от друг друга, буквально, мы могли соприкоснуться кончиками носов. Отсюда можно было увидеть каждую родинку или излишек на его лице. Возле правого глаза у него красовались две родинки, а на правой щеке был виден маленький шрам. Заметив, что я его изучаю, и то, что мы были так близко к друг другу, Алан схватил джинсовую куртку и отвернувшись от меня, отпустил мою руку. Поправляя на себе пиджак, я была рада, что он все же взял ее обратно.

До дома оставалось как минимум сто метров, поэтому я ускорила шаг в надежде, что Алан тоже его ускорит. Словно прочитав мои мысли, он вошел в мой ритм. На улице опустился туман, и, если посмотреть назад – можно было увидеть только серый и густой дым.

Мамы дома не оказалось. Когда я зашла, дом был в таком же состоянии, в котором я его сегодня видела утром. Значит мама даже не приходила домой, раз уж он до сих пор в таком состоянии. Только зонт собой прихватила.

Я приготовила нам с Аланом по кружке горячего, свежесваренного кофе, и взяв чистые полотенца, села вместе с ним на диване в гостиной. Мы начали обсуждать тему нашего плаката, наконец остановившись на последней. Я пошла наверх за бумагой и красками. На прошлой неделе мама сама решила подчистить мою комнату от хлама. Поэтому мне понадобилось минут десять, чтобы найти ватман и акриловые краски. Волосы были до сих пор мокрые от дождя; холодные кончики ударялись по лицу, каждый раз когда я поворачивала голову. Еле дотащив кисточки, краски и ватман до гостиной, я бросила их на пол. Алан в это время протирал полотенцем свои волосы, при этом, поднимая их наверх. Сейчас он выглядел вправду красивым. Его светлая кожа, зеленые глаза, руки, пальцы, волосы – все так хорошо сочеталось. Мы сразу же принялась за работу. Наш план был нарисовать абстрактный коллаж из танцующих пар, маскарадных масок и корон. Надеюсь, все получиться красиво. На часах было 3:38pm, а мы еще не начинали рисовать. Алан сказал, что берется рисовать мужскую маску и короны. А я танец и женскую маску. Вокруг мы решили добавить коллаж из листьев разных цветов. Как только мы начали, мы не обращали ни на что свое внимание. Оба были заняты делом, и оба хотели закончить это дело поскорее. Во время рисования маски, меня оборвала мама. Она отправила смс о том, что ее не будет допоздна. Допоздна она имеет ввиду до трех-четырех утра. Оставаться одной дома мне не впервой, но гроза нагнетала пугающую атмосферу. Алан здесь тоже ненадолго.

Дождь не прекращался. Он все лил и лил, временами словно заканчиваясь, но затем начинал лить с большей силой. Туман так же не рассеивался, и на улице ничего не было видно. Такая погода в начале сентября – редкость для Сан-Франциско. Зимой может быть, но осенью никогда. Алан не сможет пойти домой в такой погоде без зонта. Даже если просто захочет – не получиться.

5:45PM

Мы закончили рисовать плакат. Вышло вполне красиво. Так, как я его представляла. Особенно, хорошо получилась сторона Алана. Мне нравилось, как он рисовал; у него был свой стиль, почерк. Даже здесь – казалось бы, на обычном школьном плакате – это опечаталось. Моя сторона тоже неплохо вышла. Все сработано хорошо, и я была довольна этим. Уже шесть часов, а дождь так и не прекращался.

– Алан, ты можешь переночевать у меня, – предложила я Алану, пока он задумчиво смотрел в окно, будто следил за каждой упавшей капелькой. Конечно, звучит немного необычно, что Алан будет ночевать тут, но ничего не остается. Хотя есть одно "но", если Алан будет спать на диване в гостиной, то мама закатит истерику. Придется мне ему расстилать в моей комнате. Ничего не остается. Даже Алан это понимает.

– Хорошо, – кивнув, не смотря на меня, ответил он.

8:12PM

Алан сидел на диване, держа в руках мою книгу Брэдберри и с наушниками в ушах. Я же шла к нему и несла миску попкорна. В очередной раз, я просила Алана посмотреть фильм ужасов. Однако он категорически отказывался, сказав, что ему быстро надоедали фильмы такого жанра. По крайней мере, он сказал, что посмотрел все ужасы. Поэтому, чтобы убедиться в этом, я сделала ему викторину.

– Кто такой Чаки?

– Кукла, которая убивает людей, и, если ты это продолжишь, я засну.

– Ну ты и зануда, – ответила я ему, надув детское лицо. Алан постоянно слушал музыку в школе, по дороге и даже сейчас. Мне было любопытно, что это был за жанр, поэтому я незаметно отобрала у него левый наушник и прислушалась к песне.

– Эй, что ты делаешь? – воскликнул Алан, но я не обращала на него внимания и прислушалась к песне. Жанр был похож на что-то между инди-роком и электроникой. Не могу не сказать, что она мне сразу понравилась.

– Кто это?

– Handsome furs – Сannot get started.

Я заметила, как Алан внимательно смотрел меня, пока я прослушивала трек, словно ждал реакции. Боковым зрением, я увидела, как он улыбнулся, когда я начала качать головой под такт. На таком расстоянии, я почувствовала, как от него исходило тепло и пахло слегка выветрившимся одеколоном и мятным шампунем.

– Никогда не слышала. Мне нравится.

Я снова прислушалась к песне, прильнув на плечо Алана. Возможно, это покажется, будто мы пара, но это вовсе не так. С Аланом я ощущала себя комфортно. Не чувствовалось скованности или не понимания того, что делать дальше. Алан тоже был расслаблен. Не спорю, наши отношения были непонятными. Казалось, будто от Алана не было никакой отдачи; что я лишь привязалась. Ну и что? Все же, мне нравилось думать, что мы подружились.

Мы просидели так, слушая музыку и болтая почти до десяти часов. После чего меня очень сильно клонило в сон. Я в буквальном смысле валилась на кровать… или на Алана. Пару раз, я уснула у него на плече. В последний раз, он разбудил меня в двенадцать ночи, я тут же поднялась наверх, что расстелить постель. Алан должен был спать на кровати, что выдвигалась из низа моей кровати. Быстро сходив в душ, я улеглась на свою мягкую и чистую кровать. Ах, этот запах свежей постели… Я слышала, как Алан поднимается вверх по лестнице. Заходит в душ. С ванной послышался усыпляющий звук струющейся воды. Мои глаза слипались и на пару минут я их прикрыла, пока Алан не вышел из ванны. Вид у него был взъерошенный и такой же сонный.

Дальше, я тоже видела все отрывками. Алан смотрит в зеркало, заходит снова в ванную, стягивает с себя футболку. На спине у Алана был заметен рельеф у плечей;, лопатки и ребра немного выпирали, но это не делало его чересчур худощавым. Шея и позвоночник выпрямились, пока он складывал футболку. Дальше я видела, как Алан уже лежит возле меня на своей кровати и просматривает что-то на своем телефоне. Его лицо было напряженное от яркого света дисплея телефона. Все это мне напомнило Дилана. Почему мне становилось так тоскливо, когда я начинала вспоминать о нем. Сейчас я снова почувствовала себя брошенной. Слезы накапливались, а губы начали дрожать. Я вытянула руку к Алану, в надежде хоть какой-то поддержки.

– Алан? – еле проговорила я. Он оторвался от телефона и посмотрел на меня.

– Что? – сказал он более нежным голосом.

– Возьми меня за руку, – я вытянула к нему руку. Он замешкался на секунду, и, вздохнув, потянулся к моей руке, сжав ее в своей ладони. Его ладонь была теплой и согревала мою. Приятное ощущение…

– Можно мы просто так полежим? – сказала я, еле пошевелив губами.

– Все хорошо?

– Да, просто не отпускай.

На миг я снова прикрыла глаза.

– Лиз?

С его уст мое имя звучало нежно. С Дилана мелодично.

– М? – ответила я, не открывая глаз, но уже чувствовала, как быстро проваливалась в сон.

– Будь мне розой балу…

Глава 13

Солнце – оно такое ослепляющее. Казалось, можно было дотронуться рукой до его лучей. Оно словно улыбалось мне, и мне хотелось улыбнуться ему в ответ. Его лучи раз за разом пропадали за пушистыми облаками. Свет-тень-свет. Казалось, они играли со мной в жмурки. Хотела бы я жить на облаках. Издалека они выглядели как огромные и величественные замки. Я бы могла жить в них, и передвигаться по всему миру, следя за людьми свысока. Меня бы ничего не заботило. Я смогла бы видеть мир, таким каким он является; не таким какой он внизу, на земле.

Наконец, полностью открыв глаза, я растянулась на всю кровать. Очередной новый день. Тот же обычный день, в котором нет Дилана. Плохие мысли не хотят покидать мою голову каждый раз, когда я о нем думаю. Мне нужно хотя бы на день успокоиться и перестать переживать. Выдох… Пора вставать.

Почему-то этим утром я не заморачивалась на счет времени; только сев и облокотившись на деревянную спинку кровати я поняла, что проспала на целых три часа. Как я могла так проспать? Что я делала вчера? С трудом вспоминаю вчерашний день… Сильный дождь, Алан… Алан! Резко раскрыв глаза, я направила их в сторону пола. Его там не было. Такое впечатление, словно он и не приходил. Задвижная кровать была внутри, и он ушел. Почему он меня не разбудил? Почему мама меня не разбудила?

Полностью отчаявшись от того, что меня все бросили, я спустилась вниз. Дома было как обычно тихо, лишь ветер за окном, и звук скрипучих ступенек придавал этой тишине свою атмосферу. В гостиной было чисто, хотя я была уверена, что перед сном я не убирала краски и плакат. Оглянувшись, я заметила, как красная гуашь, светилась на верхней, пустой книжной полке, а за ней еще такая же стопка стаканчиков с красками разных цветов. Плаката нигде и не было. Наверняка, Алан уже забрал его. Он ушел, во-первых, не попрощавшись, а во-вторых, ничего не оставив, забрал плакат. Воспоминания прошлой ночи резко пробежались перед моими глазами. Я посмотрела на свою правую руку, такая же бледная и холодная. В руках Алана она впервые почувствовала тепло.

Я медленным шагом прошлась на кухню. Она была такой же, какой и была всегда. Даже все самые мелкие детали лежали на своих местах. Маленькая дырка в углу стены была замурована белым гипсо-картоном, покрашенным в не аккуратный, розоватый цвет. Казалось, мышь, что жила там, застряла в этой дырке навсегда. Словно люди в этом большом, но в тоже время маленьком городке. На завтрак я решила приготовить себе омлет с сыром. В холодильнике светилось только два яйца, бутылка молока и сыр. Можно было подумать, что мы голодаем. Мама не часто готовит грандиозные блюда, которые остаются еще на дня два. Она обычно может запечь картошку с курицей или сделать французские тосты на завтрак, при этом ограничиваясь лишь килограммом картошки, цыпленка, сыра и хлеба. Так что, и голодным не останешься и не переешь. Я не особо лажу с готовкой, но могу приготовить легкие блюда. Достав нож из нижней полки, я провела большим пальцем по его лезвию. Не то, чтобы я любила себя резать или что-то в этом роде, мне просто нравилось так делать. Возможно, это просто желание проверить нож на остроту или прочность кожи. Удивительно, но лезвие прошло насквозь, разрывая клеточную ткань, откуда мигом полилась кровь. Мне не было больно, я была просто удивлена тому, что это впервые случилось. Я ли так сильно надавила или же это нож стал таким острым? Обычно, такие вопросы не всплывают у меня голове, но в этот раз я почему-то задумалась.

Всю неделю на пролет мы готовились к предстоящему осеннему балу. Каждый ученик знал свою роль на балу. Стар была назначена диджеем, чтобы руководить звуковым сопровождением в зале. Кира должна была петь в группе с Дэном, который вызвался еще управлять разными конкурсами. Для подсчета голосов на короля и королеву бала, отвечаем мы с Аланом. Раздавать приглашения придумали Аннет и Кайл. Как правило, Дайдзо и Нат должны будут быть ведущими весь бальный вечер, как и главной парой. Я знала, что их обоих это до жути не устраивало, как и все, что было выбрано ими. Они часто спорили насчет организации. Нат часто выходил из себя, когда не понимал, что Дайдзо пыталась сделать. А она, наоборот, молча делала все по-своему. В классе всегда были слышны их споры. Даже из-за самой мелкой мелочи, у них появлялись разногласия. Конечно, результат был словно яркой финишной прямой бесконечного забега.

На закуски были выбраны сэндвичи, пиццы, а также лакомства в виде кексов, которые испечет Аннет. Плакат, что мы нарисовали с Аланом, прошел через многие споры. Многим не нравились иллюстрации и коллажи. Конечно же, его все таки повесили на сцену. Так как тема бала была «маскарадные маски», вся школа окупила магазин интересных товаров за неделю. Мы с Аланом так же нарисовали дизайн для приглашений, которые всем в школе раздавали Аннет и Кайл. Целая неделя и бал уже был готов. Миссис Смит была довольна нашей работой, и отдельно поблагодарила Ната и Дайдзо за их организованность. До бал-маскарада оставалось два дня. Лин уже давно выписали, но из-за её состояния она не смогла поучаствовать в организации вечера. Хоть и очень хотела. За это время её пригласило кучу парней; и всем она беспощадно отказала. В итоге, за два дня до бала, она осталась без пары. Как и я в том числе.

– Фигово, правда? – сказала она, прогуливаясь глазами по витрине платьев. Мы были в молле, так как Лин повела нас туда силой. Дайдзо была не в восторге от этой идеи, но все же согласилась.

– Тебя хотя бы приглашали, а меня нет, – ответила я, показывая Дайдзо длинное, белое платье без бретелек. На что она показывала очередное "нет".

– Кстати, почему ты всех отвергла? Тебя приглашали самые популярные парни школы. Джим, Роб, Эйден и даже Лем!

Все они были до мозга костей пропитаны популярностью. Джим был главным нападающим в школьной команде по американскому футболу. Все девушки-фанатки были от него без ума. Я всегда замечала немаловажную деталь в его имидже: он всегда пользуется одним одеколоном, которым веет аж в самом подвале школы. Роб был лучшим другом Джима. Они всегда отрываются вместе. Их не легко не заметить, так как Джима выдает его жутко белая кожа, а Роба, напротив, его смуглость. Хэйзел их всегда звала Инь и Янь.

Эйден брат близнец Айзека. Хоть они и братья, они сильно отличаются от друг друга.

Эйден главный разбиватель сердец в нашей школе. Хоть он и сломал мечты многих девушек быть с ним, всё равно все по нему сохли как в первый раз. Если подумать, то он полный козёл с отличным чувством юмора. Айзек же наоборот, тихий и спокойный. Он не особо светился из-за своего маленького секрета, поэтому его не путали с его братом. Лем был дважды капитаном команды, но в этом году его место занял Кайл. Он больше углубился в учебе, так как, по его словам, он хотел поступить в Гарвард. Но это не делает его занудой, наоборот девушки тают от парней красавцев, которые еще и серьезно относятся к учебе. Честно говоря, уже тошнит от этих девушек нашей школы. Лин славится своей красотой и умом. Поэтому к ней пытаются пробиться в парни. Однако её они не заботят. Хоть она это тщательно скрывает, по её лицу видно о ком она постоянно думает.

Лин подняла на меня взгляд, который означает что мне не стоит спрашивать об этом сейчас. В её лице читалось раздражение.

– Как тебе это платье, Дайдзо? – спросила она с улыбкой. Лин умеет быстро и легко менять выражение лица. Дайдзо в ответ лишь кивнула. Я же очередной раз решила пройтись по витринам. Вспомнился тот день, когда мы покупали платья на день рожденье Хэйзел. В тот день я познакомилась с Диланом. Я до сих пор помню тот взгляд на мне, те слова которые он сказал мне прежде чем уйти.

– Лиз? Лиз? – оторвала меня от моих мыслей Дайдзо.

– С тобой все в порядке? – спросила она с беспокойным тоном. Я посмотрела на себя в зеркало напротив. Лицо немного грустное с краткой улыбкой на лице.

– Да, я в порядке, – ответила я, отводя взгляд от Дайдзо, хотя прекрасно понимала, что она знает – у меня не все в порядке. С самого детства она понимала, когда мне грустно. Так что, от нее никогда не спрячешь эмоции. Я быстро отвела тему, показывая ей платье, которое "хотела бы надеть". Это платье имело белый верх без рукавов и с пышной длинной юбкой сделанной из черного фатина. Я это платье выбрала наугад, и честно, оно мне даже понравилось. Пока Лин пошла примерять одно, я зашла же в свободную кабинку напротив дивана, где не оказалось ни одного человека. Это платье сидело на мне прекрасно, даже можно сказать идеально. Оно отлично подчеркивало мою талию и правильно выделяло мою фигуру. Я открыла занавеску, в коридоре не было ни души.

– Лин? – прозвучал мой голос по бутику, но никто мне не ответил. Я простояла минут пять прежде, чем показалась Дайдзо. На ней было красивое белое платье до колен. Оно было с прозрачными, свободными рукавами. Плечи и ключицы также были оголены, а ее черные волосы, большие голубые глаза прекрасно сочетались с фасоном. Дайдзо смотрела прямо в зеркало. Сейчас в ее лицо читалось любопытство, словно она изучала себя. Кажется, ей всё нравилось, но она боялась надевать такое.

– Дайдзо, это платье прекрасно. Оно тебе очень идет, – ответила я спокойным голосом, чтобы поддержать растерянную подругу. Она посмотрела на меня, и я улыбнулась ей.

– Спасибо, – ответила она, улыбнувшись мне в ответ и дальше продолжала рассматривать платье, словно маленькая девочка.

– Кстати, это платье тебе тоже хорошо подошло. Мне очень понравилось, как оно на тебе сидит. – сказала она, выдержав паузу, и смотря на меня через зеркало.

– Ну как вам я? – вышла Лин из витрин бутика. На ней было фиолетовое, атласное платье с короткими рукавами, которое становилось пышное в конце. На Лин оно, как всегда, смотрелось потрясающе.

– Прелестно, – ответила я, хлопая два раза в ладоши.

– Отлично смотрится. – ответила Дайдзо.

– Дайдзо! – затрепетала Лин и тут же подбежала к ней.

– Боже, да ты прям куколка. Посмотри на нее Лиз! Как будто сошла со страниц японской манги! – радостно заговорила Лин, стискивая бедное личико Дайдзо.

– Спасибо Лин, а теперь, пожалуйста, отпусти меня, – еле проговорила Дайдзо.

Это звучало так смешно, что я начала громко смеяться. Странно, но я забыла, когда последний раз так смеялась. Помню день, когда мы поехали на пляж вместе с классом. Мне тогда не было особо весело, так как три месяца назад случилась авария. Мама настаивала, чтобы я поехала, но мне до жути не хотелось. Поэтому мама сообщила моим друзьям, и Лин буквально вытащила меня из дома вместе с чемоданом. По дороге туда на автобусе все шумели. Пару раз даже водитель угрожал нам, что высадит нас на ближайшей обочине. Мне в тот день и не было до смеха. Я сидела на теплом песке, когда все купались. Я не ела, когда все устроили пикник. Аннет даже приготовила торт, и в тот момент, когда она его несла к столу, то поскользнулась, уронив торт прямо на голову Киры. Минут пять стояла гробовая тишина. На лице Киры отразился шок; она выглядела не очень доброй в этот момент. Тогда даже я обратила внимание. Кира – это ходячая бомба замедленного действия. Если ее позлить – она тут же взорвется. Первым нарушил тишину Дэн. Он засмеялся на всю комнату, за что получил кусок пирога в лицо от Киры. Все присоединились к ним, и повсюду уже лежали куски бисквита и крема. Даже я не устояла перед таким весельем.

6:07PM

Наступил вечер долгожданного бал-маскарада. Я только что вернулась с салона, где мне завили концы волос и придали немного объема. Бал должен был начаться через час, но так как мы его основатели нам нужно было прийти на полчаса раньше. Я уже успела сделать макияж и переодеться, так что мне осталось только ждать Линдси. Мама была дома, но я не видела ее с тех пор, как она вернулась с работы.

– Мам? – окликнула я маму, но внизу ее не было. Через минуту я услышала шаги на лестнице. Мама спускалась так быстро, будто опаздывала куда-то. Когда я ее увидела, у меня просто отвисла челюсть. На ней было красивое черное платье до колен. Макияж был не из тех, который она наносит, когда идет на работу. Да и прическа была также не из тех. Мама выглядела просто сногсшибательно.

– Ого! Ты куда?

– Я? Как это сказать… Я иду на свидание, – ответила она, надевая свои золотые сережки. Свидание? Я просто не могла поверить в это. Мама еще за последние годы не ходила на свидании, а тут и так внезапно.

– Не волнуйся, он вполне порядочный человек. Заведует отелем "Da Vinci", – ответила мама, рыская что-то в шкафчиках.

– Стоп, "Da Vinci"? Тот самый отель? – спросила я, удивляясь. Этот отель является самым достойным пятизвездочным отелем в нашем городе. Проживание там не из дешевых.

– Ага. Ладно я побежала, он уже наверняка меня заждался на улице. – ответила мама, быстро направляясь к двери. Я тут же подбежала к окну, и увидела черный Rolls Roys. Когда я это увидела, я думала моя челюсть просто отвалиться. Где мама вообще с ним познакомилась?

– Ну все, пока, – она хотела поцеловать меня, но тут же отпрянула.

– Помада, – сказала она, улыбаясь, – Кстати ты тоже выглядишь прекрасно. Повеселитесь на балу! – ответила мама и закрыла дверь. Минуты две у меня был шок. Это была такая новость для меня, что я не могла до сих пор отойти. Я рада за маму, даже очень, но что-то не оставляет меня в покое. От этого состояния меня оторвал телефонный звонок. На дисплее высветилась Лин.

– Наконец ты позвонила, Лин.

– Привет. Да извини, в общем тут такое… Я иду на бал с Лемом. Я все-таки согласилась пойти с ним, – ответила она, будто боясь услышать мою реакцию.

– Так это же здорово, – ответила я, подбадривая ее.

– Правда? Ты же не злишься?

– Нет, почему? Конечно иди.

– Отличненько! Жду на балу! – сказала она и повесила трубку. Отлично, меня и лучшая подруга бросила. Все, наверняка, уже там. Придется ехать на такси. Собрав сумку, я решила вызвать такси, и внезапно наткнулась на номер Алана. Стоит ему звонить? Все-таки мы могли бы с ним вместе доехать до школы. А вдруг у него пара? Я стояла так еще полминуты, и все же, решила ему позвонить. Гудок. Через несколько секунд послышался голос Алана.

– Алло, – ответил он спокойно.

– Алан, привет! Ты, случайно, не в школе?

– Нет, а что? – его голос немного напрягся.

– Просто я подумала, не сможешь ли ты по дороге и меня забрать?

После моих слов на той стороне линии телефона простояла недолгая пауза.

– Конечно.

Алан заехал за мной спустя полчаса. Всю дорогу мы ехали в тишине. Лишь музыка ее заглушала. Алан сегодня выглядел необычно: элегантный черный костюм, бабочка и золотистая маска. Я не привыкла видеть его так. На мне же была белая маска, которую я подобрала под свое платье. Снова казалось, будто мы пара.

– Выглядишь красиво, – сказал Алан после долгой тишины.

– Спасибо, и ты.

Все в школе тоже были красивыми. Даже очень. Кайл и Аннет стояли у входа и встречали всех. На Аннет было длинное белое платье, а Кайл был одет в белый смокинг. Вместе они выглядели просто замечательно.

– Привет, ребята! Потрясно выглядите, – встретил нас с добродушной улыбкой Кайл.

– Спасибо, вы тоже, – улыбнулась я им в ответ.

В спортзале, где устраивался бал, все уже что-то готовили. Кира тренировала вокал, Дэн подготавливал реквизиты для конкурсов, а Стар настраивала свое оборудование. На сцене возле Дэна, я увидела Натаниэля с Дайдзо. Они стояли вместе и репетировали речь. Удивительно, но они не спорили и вели себя спокойно. Если смотреть со стороны, то из них вышла бы отличная пара. Дайдзо была в своем прелестном белом платье, а Натаниэль был одет в черный, классический костюм.

Все выглядели просто сногсшибательно. Не только девушки, но и парни. Увидев нас, Дэн тут же спрыгнул со сцены и быстро подбежал к нам.

– Алан, пойдем быстро со мной, – потащил он за руку Алана.

– Эллизабет, выглядишь просто сногсшибательно. Извини, что убегаю, – сказал Дэн со своей фирменной улыбкой. Я лишь улыбнулась ему в ответ. Я решила пройтись по бальному залу вокруг которого стояли столы. В правой стороне зала стоял отдельный стол с разной едой и напитками. Впереди стояла сцена, где был диджейский пульт и гордо висел наш плакат. Даже фотограф пришел раньше, чем надо было. Все было готово к предстоящему балу.

Постепенно ученики стали приходить. Все с парами и все, выглядящие просто великолепно. У каждого на лице красовалась маска, и было сложно различить кто есть кто. Кайл и Аннет встречали их у входа, раздавая всем номерки их столов, как и фотограф. Он фотографировал каждую пару, которая проходила мимо. Стар уже подключила музыку, так что все заходили в зал с радостным настроением. Для начала, мы хорошо справились.

– Лиз! – подбежала ко мне с объятиями Линдси. Она, как всегда, была бесподобна.

– Вау! Посмотри на себя, ты просто прелесть! – воскликнула подруга.

– Спасибо, – улыбнулась я ей в ответ.

– А где Лем? – спросила я, и тут же сзади показался высокий, светловолосый парень с карими глазами и белоснежной улыбкой.

– Я здесь, – сказал он, улыбнувшись, и обнимая Лин за талию. На нем был черный костюм с красной рубашкой и белой бабочкой.

– Привет, Эллизабет, – поприветствовал он меня.

– Привет, – легко улыбнулась я.

– Лем, можешь пожалуйста принести мне пунш? – спросила Лин у него, хлопая своими глазками.

– Все для тебя, – ответил он и ушел в глубь толпы.

– Как ты доехала? Извини, что оставила тебя, – сказала Лин, смотря на меня щенячьими глазами. Я только хотела ответить, что ей не о чем беспокоится, ведь я приехала с Аланом, но в нужный момент остановилась.

– Ничего, я приехала на такси.

– Ладно, у меня нет смысла жалеть тебя, я все равно виновата. Кстати, а где Дайдзо?

– Она за кулисами. Они с Натом сейчас начнут бал.

– Как они смотрятся?

На ее лице читалось нетерпение.

– Очень даже мило, – сказала я, улыбаясь.

– Так и знала, – ответила она, и тут Дэн заговорил в микрофон.

– Хэй, хэй, проверка. Всем привет! Добро пожаловать на осенний бал. Прошу занять свои места, ведь мы начинаем, – сказал он, после чего удалился, и на сцену вышли Дайдзо и Натаниэль. Все стали хлопать, слышались посвистывания. Кто-то все перешептывался, спрашивая "кто это?".

На сцене они хорошо выступили. На миг я даже заметила в ней маленькую Дайдзо. Все переживали не провалиться ли всё, но начало прошло даже на ура. После их выступления, Кира вышла на сцену с группой Дэна, и они проиграли несколько песен. Как они закончили, Стар взялась за диджейский пуль, и все принялись танцевать. Всем было весело и все были рады.

Через несколько минут Дэн начал первый конкурс. Правило первого конкурса заключалось в том, что участвующему парню надо было добежать до своей партнерши, взять ее на руки и добежать обратно. При этом у девушки глаза должны быть все время завязаны. В конце она должна будет поцеловать в щеку ее "принца", и угадать, кто это был. Пара, что быстрее добежит и отгадает – выигрывает.

– Итак… Это будут наши парни.

На сцене стояли Кайл, Джим и Айзек (он намеренно выбрал Айзека вместо Эйдена).

– Так-так. Теперь мне будут нужны три прелестные принцессы, – сказал Дэн, и начал проходится взглядом по толпе.

– Первой будет у нас… Линдси! – сказал он, и позвал Линдси в середину зала.

– О боже, – закатила она глаза, – Не видела, где Лем?

Я лишь пошатала головой, и она ушла в середину зала.

– Следующая прелестная девушка будет… Кейт Маклеон! – Кейт была старшеклассницей и имела довольно хорошую репутацию среди ее сверстников. Она была умной блондинкой. Учителя ее любили.

– Так… и последняя принцесса… Кто же это будет? – протянул Дэн, оглядывая толпу. Его взгляд остановился на мне.

– Последняя девушка у нас будет Эллизабет Холмс! – сказал он, ослепляя меня светом прожекторов. Черт, а я так не хотела играть.

– Давайте поддержим Лиз! – сказал Дэн, после чего все начали хлопать. Дэн…

Мы вышли в середину зала. Я стояла с правой стороны зала, Лин посередине, а Кейт после нее. Было странно осознавать, что нужно будет кого-то целовать, да еще и закрытыми глазами. Надеюсь, не опозорюсь с поцелуем.

– Хорошо, правила вам уже известны, девушки. Так что надеваем повязки и начинаем игру! – высказал Дэн тут же нацепив на меня черную повязку.

– Так начнем игру! Кейт у нас будет "Красивая принцесса", Лин "Умная принцесса", а Лиз "Милая принцесса". Давайте поддержим наших принцесс! – сказал Дэн, после чего все начали громко хлопать и началась музыка.

– Парни приготовились… На старт… Внимание… Марш!

Игра началась. Я слышала, как кто-то подбежал ко мне и поднял на руки. Я обхватила его за шею, чтобы не упасть. Мой партнер бежал быстро. Это было слышно по его отрывистому дыханию. Наконец мы остановились и пришло время целовать. Я руками нащупала щеку, со стороны это наверняка выглядело странно. Его кожа была мягкая и даже гладкая. Я приподнялась и поцеловала своего партнера на миг почувствовав что-то до боли знакомое. Что-то, что я уже ощущала вчера. Этот запах, это тепло, эта шея и руки… Это не был ни один из тех парней на сцене. В нос ударил запах парфюма вперемешку с мятой.

– Алан? – сказала я вслух.

– Ого, какие страсти! У нас есть победитель! – сказал Дэн с драматичной паузой.

– Победители сегодняшнего конкурса это… Эллизабет и Алан! Вот это сюрприз, да?

Что? Я быстро сняла повязку, чтобы увидеть тот ли это Алан. Меня держал Алан. Тот самый Алан Хольтз. На его лицо так же, как и на моем, я могла видеть смущение и неловкость. Мне хотелось придушить Дэна не только из-за меня или Алана, а из-за Лин. Я быстро повернула голову налево, и увидела ее лицо. Она была также в небольшом шоке, скрывая за удивлением обиду. Толпа же наоборот ликовала, не прекращая хлопать.

– Алан, Лиз, подойдите ближе к центру сцены! – сказал в микрофон Дэн под аплодисменты толпы.

Глава 14

Страшно стоять перед публикой в тот момент, когда на тебя светит свет прожектора и вся толпа смотрит только на тебя одного. Но хуже всего это, когда тебя сверлит взглядом обиженная подруга, а возле тебя стоит парень, которого ты не намеревалась целовать. Возможно, это всего лишь был поцелуй в щеку, но для Лин сейчас – это тоже самое что, украсть парня ее мечты и целовать его на протяжении вечности.

– Давайте поприветствуем наших принцессу и принца сегодняшнего конкурса!

Дэн все говорил в микрофон, а я стояла на сцене и хотела провалиться сквозь нее. Честно, я не предполагала такой поворот событий. Алан стоял с таким выражением лица, будто просто хотел поскорее свалить со сцены. В этом мы с ним сейчас похожи. Дэн подошел к нам с каким-то обернутым предметом в руках.

– Может, прежде чем мы вручим нашей паре подарок, они нам подарят еще один поцелуй, но уже не в щеку? – сказал Дэн, после чего Алан посмотрел на него с таким устрашающим взглядом, будто вот-вот хотел его ударить.

– Ладно, не стоит. Просто возьмите этот замечательный подарок.

Я, после этих слов, просто не устояла перед коротким смешком. Мы спокойно спустились со сцены, и снова же, под аплодисменты толпы.

– Вот. Держи, – вручил мне подарок Алан, затем удалился, не дав мне сказать и слова. Я посмотрела на обертку, она была прозрачная, через нее можно было увидеть два значка с надписями "Принцесса и Принц бала" на каждом из них. Дэн – идиот. Вот первая моя рецензия об этом конкурсе. Я положила "подарок" в сумку, и тут же резко мне в голову ударило выражения лица Лин. Черт! Я быстро пробежалась глазами по тому месту, где она стояла. Но ее там уже не было. Наверняка, она куда-то убежала. Лин часто так делала, когда чувствовала себя не в лучшем состоянии. Так что, не сложно будет ее отыскать. Я быстро забежала в глубь зала, ища глазами ее силуэт. Все танцевали под громкую музыку, и было сложно найти Линдси среди этой массы. Слава богу, я увидела Лема. Он стоял около стола с едой и, похоже, тоже был в ее поисках.

– Лем! – подбежала я к нему. Еще бы чуть-чуть и я бы, наверняка, на него упала.

– Не видел Линдси? – он посмотрел на меня напряженно, будто хотел услышать. Музыка была через чур громкая, поэтому я повторила еще раз.

– Линдси! Не видел ее?

– Нет! Я сам ее ищу! Не знаешь, куда она могла деться? – спросил он почти крича.

– Даже не знаю…

– Помочь тебе?

– Нет, спасибо, я сама ее поищу, – сказала я и решила поискать на улице. Все же, Лин любила уединяться.

Я шла по темным коридорам школы, заглядывая в каждый кабинет. По дороге мне даже встретилась парочка, которая целовалась в углу. Выглядело довольно мерзко. Я пробежалась по всем трем этажам школы, но ее нигде не было. Вконец я выбежала на школьный двор. Здесь было тихо и темно. Лишь луна освещала здесь зеленый газон. На лавочках никого не было, все веселье звучало из спортзала. Даже отсюда был слышен громкий гул музыки. Перед вторым корпусом школы, я увидела кого-то из школы. Это был высокий парень в черном костюме. Здесь было так темно, что он будто сливался с ней. Он стоял ко мне спиной, примерно в восьми метрах от меня.

– Эй, привет! Слушай, ты случайно не видел здесь, невысокую девушку в фиолетовом платье? – незнакомец молчал, я уже хотела ему сказать "а-у-у?", но, кажется, услышав меня, он стал медленно поворачиваться. Когда он встал ко мне лицом, я затаила дыхание. Через черную маску я увидела те самые голубые глаза…

Жизнь не всегда справедлива. Она может швырять тебя как мусор или наоборот нести на золотых руках. Она заставит тебя сто раз засомневаться в себе, но сделает тебя сильным. Она может отнять у тебя что-то очень важное, но преподнести нужный подарок в самый неожиданный момент…

Я не могла зашевелиться, ноги снова будто приросли к земле, как корни. Я видела, как он улыбался. Его белоснежные зубы ярко освещали его улыбку.

– Привет, Эллизабет, – сказал он и снял черную маску с лица. Это был он. Это был Дилан. Глаза, волосы, улыбка… Всё. В горле встал ком, а на глаза наворачивались слезы. В душе я была рада ровно так же, как и зла. Меня переполняли разные эмоции. Я хотела что-то сказать, но у меня не удалось издать и звука. Я пыталась себя держать в руках столько, сколько могла. Он стал медленно подходить и вел себя так, будто ничего и не случилось.

– Стой! – сказала я Дилану, мой голос дрожал как никогда. На моем лице была маска, так что он не мог видеть мое лицо сейчас.

– Не подходи, – улыбка уже сошла с его лица, теперь он будто чувствовал себя виноватым. Мой голос продолжал дрожать, но это не помешало мне высказаться. Столько слов накопилось во мне за это время. Я не могу просто взять и расплакаться. Не сейчас.

– Как ты так можешь?

Я намеренно на него не смотрела. – Ты уходишь, ничего не сказав, оставляешь меня одну. А теперь просто так объявляешься, будто ничего не случилось.

– Лиз, я… – не успел он выговорить, как я его перебила.

– Нет! Я думала ты меня бросил. Я переживала. Я видела тебя в больнице. Ты лежал в той палате, а потом… потом просто исчез.

Его лицо сменилось на удивление.

– Я не знала, что делать. Не знала, куда себя деть. Я постоянно думала о тебе…

– Прости Лиз, я… – он стал ближе подходить ко мне.

– Нет! Не подходи!

Я убежала. Не знаю почему. Возможно, я испугалась. Слезы начали бежать струей по моему лицу. Я сняла маску и не останавливалась. Было слышно, как он бежит за мной, но это меня не остановило. Я бежала сквозь длинные коридоры, не оглядываясь. Наконец, я добежала до последнего этажа, откуда вышла на крышу школы. Здесь было так тихо и так спокойно. Небо было осыпано яркими звездами, а теплый ветер раздувал облака на нем. Буквально рухнув на пол, я расплакалась. Говорят, лучше выдавить из себя все, чем держать в себе всю боль. Я чувствую себя виноватой, но я должна была это сделать. Люди не могут не причинять боль другим. Если бы это было нет так, то любви бы не существовало.

– Лиз? – я услышала голос Алана позади себя. Что он здесь делает? Я быстро стерла слезы с щек, но всхлипы продолжались.

– Да? – ответила я, не смотря на него. Он был позади, и можно было слышать его приближающиеся шаги.

– Что случилось? – спросил Алан. Он уже стоял возле меня.

– Все в порядке, – я продолжала не смотреть на него.

– Ты плачешь, значит не все в порядке, – твердил он, уже присев рядом со мной.

– Ты всегда говоришь "все в порядке", когда это не является таковым. Перестань строить из себя сильную. Ты не такая.

Он будто разозлился на меня. Сейчас мы сидели здесь одни, и мне почему-то стало жутко смешно, поэтому я засмеялась.

– Алан, ты идиот, – сказала я, смеясь. Мое лицо наверняка сейчас выглядело не из лучших. Тушь потекла, а глаза опухли. Несмотря на это, я чувствовала себя комфортно с Аланом. В ответ он тоже улыбнулся.

Мы не смотрели друг на друга, а всего лишь видели город перед собой и разговаривали. Алан рассказывал про то, как его часто теряли в школе, когда он сбегал на крышу. Ему нравилось глядеть, как облака меняют формы, часто представляя, что это могли быть разные животные. Я засмеялась, представив маленького Алана на крыше и повернулась к нему лицом, увидев, что он тоже улыбался. Вдруг улыбка сошла с его лица, и теперь оно выражало напряженность.

– Это из-за того парня, верно?

Он поднял на меня свой взгляд, и я не могла ничего ответить. Я просто молчала и отвернулась от него. Алан сделал тоже самое. Мне не хотелось начинать эту тему. Поэтому мы просто сидели и слушали тишину.

– Ты мне не ответила, – сказал Алан через несколько минут. Зачем нужно об этом говорить? Я просто даже не знаю, что сказать.

– Алан я не… – не успела я договорить, как он меня снова перебил.

– Я не об этом, – ответил он спокойно. Я повернулась к нему, он также смотрел вперед. О чем же тогда? Я быстро начала прокручивать все события, связанные с ним. Но ничего сейчас не лезло в голову. Честно, я не понимала, о чем он говорит.

– Вчера ночью ты попросила держать тебя за руку… – я вспомнила вчерашние события. Они являлись ко мне смутно. С трудом, я вспоминала, как мне было одиноко.

Хотя с Аланом я не чувствовала тогда себя такой. Его рука держала мою. Было тепло.

– Я не отпускал тебя до тех пор, пока ты не уснула… В тот момент, я произнес что-то, что ты уже не могла слышать. Алан тянул долгую паузу.

– Я попросил тебя быть розой на балу.

Он посмотрел на меня таким взглядом, в котором читалась доброта и искренность. Я впервые видела эти эмоции на лице Алана. Алан пригласил меня на бал, а я заснула. Самое лучшее, что я могла сделать для него.

– Алан… – я коснулась его плеча.

– Почему ты мне потом это не сказал? Конечно, я буду,

Он снова молча отвернулся. Он делал это каждый раз, когда хотел скрыть свои эмоции. За какое-то время, я поняла, что он очень раним, так же, как и я.

– Я рада, что мы с тобой друзья. Я буду счастлива быть с тобой на балу.

Наступило короткое молчание. Вдруг он снова стал прежним Аланом.

– Ладно, нам пора возвращаться. Скоро будут голосовать за короля и королеву бала.

Точно, голоса. Я совсем забыла про них. Мигом поднявшись, я последовала за Аланом.

– Так и собираешься ходить с тушью на лице? – спросил он, поворачиваясь ко мне с платком в руках.

– Спасибо, – ответила я, взяв его с руки Алана.

Всю дорогу я думала о том, чтобы не встретить Дилана по дороге. Я чувствую себя ужасно, хоть и сделала правильно решение. Когда мы вошли обратно в зал, всё было также, словно мы и не уходили. Музыка звучала на всю громкость, а люди танцевали под ее ритм. Внезапно, возле нас появился Натаниэль. По его лицу было видно, что он был в ярости.

– Где вас носило? – со злостью произнес эти слова Нат.

– Сейчас уже должно начаться голосование!

– Хорошо, хорошо. А где Дайдзо? – спросила я Ната, в то же время пробегая взглядом по людям в ее поисках.

– Она уже на сцене. Готовится объявлять сейчас о голосовании. Так что, идите скорей, – сказал Нат и повел нас к стойке голосований с ящиком для голосов.

Как и ожидалось, большинство людей проголосовало за Лема и Лин. Я ведь так и не нашла ее. Надеюсь, она будет на ее объявлении. Столько всего случилось, что я и забыла про нее. Я ужасная подруга. Мы передали листок с окончательным результатом Нату и Дайдзо, где было очевидно, что выиграли Лем и Линдси. Я даже была очень рада за них.

– Итак… – говорил в микрофон Нат, одновременно смотря на листок.

– 5% проголосовали за Аннет и Кайла, 37% за Кейт и Роба, и… 58% за Линдси и Лема!

Я молилась, чтобы они вышли. Прошло секунд десять, и я увидела силуэт Лема, а за ним и Лин. Я была так рада, что она была здесь. На ее лице была яркая улыбка, ведь она могла умело скрывать свои настоящие эмоции. Я чувствую себя виноватой перед ней, не только из-за маленького поцелуя, но также из-за того, что не всегда могла ее поддержать в нужный момент. Она всегда была со мной в такие дни, а я ни разу. Видеть, как подруга страдает, не одно из лучших ощущений. Ее и Лема наградили заслуженной короной, и они вместе начали танцевать медленный танец. После чего все пары стали к ним присоединяться. Даже Натаниэль и Дайдзо, отложив свои роли ведущих, танцевали вместе. Они выглядели очень мило со стороны. Дайдзо была маленькая ростом, а Нат был выше ее на сантиметров десять. Поэтому они и выглядели супер мило.

Алан куда-то пропал, а в зале, по мне так, было душно. Поэтому я решила проветрится, выйдя из школы. На часах было ровно девять часов вечера, и на улице было как всегда тихо. Сан-Франциско в этовремя только оживляется.

– Эллизабет, – снова этот мелодичный голос, зовущий меня. Я повернулась вправо. В пяти шагах от меня стоял Дилан. На его лице читалось беспокойство. Он будто боялся снова ранить меня. Я не могла смотреть на него, поэтому отвернулась.

– Пожалуйста, выслушай меня. Я знаю, что поступил ужасно с тобой. Ты в праве на меня злиться, но поверь Лиз, я бы тебя никогда не оставил.

– Хватит…

Я сломалась. Слезы снова покатились по щекам. Мои ноги подкосились, и я думала, что упаду. Его руки снова поймали меня. Спасли. Я снова услышала это тихое сердцебиение в его теле. Снова этот холод его рук, и теплоту исходящее из него самого. Я снова почувствовала Дилана. Это была реальность.

– Тшш, тшш, – успокаивал он меня, целуя в лоб. Мои слезы не переставали идти. Я не знала от радости ли они или от боли. Мне было все равно. Я была в объятьях Дилана и чувствовала себя защищенной.

– Прости меня, прости меня, – извинялся, он почти дрожащим голосом.

– Обещай, что больше никогда не оставишь меня. Это было ужасно, – еле проговорила я.

– Я знаю… Обещаю, что никогда больше не оставлю тебя…

От его слов, мне стало в сто раз спокойнее. Я не знала, почему я так привязалась к нему. Но разве это плохо? Любовь причиняет боль и исцеляет, когда он рядом. Я еще не до конца все это понимаю, но верю в каждую частичку этого прекрасного слова.

– Не хочешь потанцевать? – спросил Дилан, улыбаясь. – Все-таки медленный танец обязана станцевать каждая пара.

Я лишь засмеялась сквозь слезы, и мы медленно погрузились в танец. Я облокотилась головой об его плечо, прислушиваясь к ритму биения его сердца. Такой монотонный. Дилан, даже танцуя, обнимал меня крепко, будто хотел защитить от всего. Не побоюсь этого слова, но я рада, что полюбила такого человека, как он.

Глава 15

В одинокой комнате, не сомкнув глаз, ты лежишь и тихо плачешь. Мне больно оттого, что я не могу тебе помочь. Прости меня…

– Вы все знаете о приближении контрольных экзаменов по случаю окончания первого семестра этого года. Так как я учитель изобразительного искусства, я прошу от вас последнюю и законченную работу. Вы должны полностью продемонстрировать ваши способности и показать их в своем рисунке. От вас требуется лишь одна, достойная похвалы, работа. Тема не ограничена. Так что, удивите меня! – произнес мистер Арнольд, смотря на нашу группу. У всех на лицах появился задумчивый взгляд. Кто-то уже пытался набросать эскиз, а кто-то искал вдохновения в интернете.

– Я вижу, вы уже что-то делаете, так что, дерзайте. А мне нужно сходить учительскую, – сказал мистер Арнольд и быстрым шагом вышел из кабинета. Я не знала, что буду рисовать. У остальных, наверняка, уже были идеи. Лицо Ната уже было сосредоточено на эскизе. Было ясно, что в голове у него уже есть рисунок. Кира задумчиво глядела в окно, будто ждала, что кто-то подаст ей идею на рисунок. Алан сидел, уставившись в телефон. Не было похоже на то, что он был готов что-то рисовать.

Со дня бала прошло два дня. Столько всего произошло в тот вечер, я до сих пор помню каждую деталь. Тот невинный поцелуй в щеку, та неловкость на сцене, разговор на крыше. Все эти события были связаны с Аланом, и мне на один миг показалось, что между нами есть некая связь. С ним я могу быть собой.

Лин расстроилась в тот день, и, мне кажется, она до сих пор держала эту обиду в себе. Я не видела ее с того момента, как она вышла на сцену. Я пыталась к ней дозвониться, но она мне не отвечала. Наверняка, это был уже двадцатый раз, когда я говорила с автоответчиком. Самое главное, чтобы с ней все было в порядке. Надеюсь, я сегодня встречу ее в школе, и мы все обсудим.

Дилан сказал, что проведет весь день со мной. Я так рада этому, что готова прыгать от счастья. Лиз теряет голову и это очевидно. На моем лице появилась широкая улыбка, я быстро прикрыла ее ладонью. Только я это сделала, как почувствовала взгляд Алана на мне. На его лице застыл вопросительный взгляд. Быстро сменив выражение лица, я убрала руку.

Я заметила, что он обрабатывал фотографию. На ней были изображены облака, залитые светом заката. Он менял фильтры один за другим. Все смотрелись замечательно, но мой взгляд застыл на фильтре, что делал закат светлее, облака четче, а атмосферу теплее. Мне он понравился больше всех, поэтому я не могла не подметить это.

– По-моему этот подходит, – сказала я, указывая на рамку с обработанной фотографией. Он остановился на нем. Алан молча поставил фильтр и стал обрабатывать тени, яркость и контраст. Я привыкла, что Алан молча и почти без эмоционально реагирует на вещи или на кого-либо. Когда начинаешь внедряться в его мир, понемногу понимаешь почему. Звонок. Все резко встали и выбежали из класса. Настало время ланча.

Я тщательно искала глазами Лин среди толпы подростков в главном коридоре школы. Все беспрерывно куда-то шли. Решив поискать ее во дворе, я свернула с коридора в главный зал. Она должна там быть, я это чувствовала. Среди зеленой травы и солнечного света, ученики старшей школы Сан-Франциско, проводили свое время ланча. Среди этой кучки, я пыталась разглядеть каштановые волосы Лин. Кайл о чем- то громко хохотал, а Эйден в очередной раз заигрывал с Люси. Аннет он не трогал, так как она являлась девушкой его лучшего друга. В другом случае, он бы не упустил и этой возможности. К моему сожалению, я не увидела Лин среди них. Вот досадно… Куда она могла деться? Вдруг, на площадке, среди качелей, я увидела одинокую Дайдзо. Никто не знал, зачем нашей школе нужны были эти качели. Кто-то говорил, что изначально эта школа была младшей, но из-за неизвестных обстоятельств, ее перенесли в другое здание. Ученики, хоть и старшей школы, все еще катаются на них иногда. Я подбежала к Дайдзо, которая сидела спиной ко мне так, что я не могла видеть ее лица. Она не слышала, как я подашла. Похоже она была немного "отключена" от мира.

– Дайдзо, привет, – коснулась ее плеча я.

– Ты не видела Линдси сегодня? Она должна была быть сегодня в школе. Я…

Я не успела договорить, потому что услышала всхлип. Я приблизилась к ней и села возле нее. Она, задрав колени, тщательно закрывала лицо руками, будто боялась, что ее увидят такой.

– Эй… – сказала я тихо, дотрагиваясь до ее плеча, – Что случилось?

Дайдзо продолжала издавать всхлипы. Я не могла понять, почему она плачет, и чувствовала себя беспомощной возле нее.

– Все в порядке, ты можешь мне довериться.

Она вытерла глаза рукавом своего голубого свитера, и подняла лицо. Она смотрела вперед, ее губы дрожали, а глаза были красными и наполненными такой грустью, что хотелось ее крепко обнять и забрать всю грусть себе. Почему? Я никогда в своей жизни не видела Дайдзо такой. Сколько ее помню, она всегда улыбалась и утешала. Даже в самых ужасных ситуациях, она могла приподнять настроение. В тот день, когда она уезжала, даже тогда она делала вид, будто просто уходит домой и вернется на следующий день. Поэтому это так сложно видеть ее такой.

– Почему ты так добра ко мне? – спросила Дайдзо с дрожащим голоском, не смотря на меня. Почему она это сказала, зная, что мы с ней были неразлучны?

– Что? – мой вопрос прозвучал слегка обиженно. Дайдзо повернулась ко мне лицом. Ее глаза выражали боль, губы были напряжены так, будто это был очень серьезный вопрос для нее. Смотря в ее глаза, я не могла ничего ответить. Я отвернулась, струсила. Она, тоже вздохнув, повернула голову вперед.

– Мы друзья. Разве друзья не бывают добры друг к другу?

– Да брось, эту чушь говорят для того, чтобы избежать серьезных разговоров. Ты это собираешься сделать? – перебила она меня. Мне становилось еще более обидно от ее слов.

– Я ничего не собираюсь избежать. Когда-то одна девочка стала мне другом на всю жизнь, и сказала мне, что друзей никогда нельзя бросать. Даже если они не нуждаются в этом…

– Это было в прошлом, – сказала она твердо.

– Нет, это и сейчас есть, – я подняла на нее взгляд, – Перестань нас сторониться, ты можешь мне довериться. Я обещаю, я смогу сохранить твои секреты, – я увидела, как ее уголки губ стали подниматься, и она улыбнулась. Я снова увидела ее искреннею улыбку.

– Ты расскажешь, что случилось?

Она покусывала нижнюю губы, будто пыталась скрыть внутреннюю боль, физической.

– Мой папа… – она протягивала паузы, – Он приехал к нам вчера. Мы не ожидали его приезда; после развода он не совсем поддерживал с нами связь, лишь отправлял деньги на мое попечение. Я пыталась с ним связываться, но мама не одобряла этого. Она считала, что мне так будет лучше. Как видишь, меня это изменило не в лучшую сторону, – всхлип, – Вчера он сказал, что переезжает жить в Канаду. Он вложил немалое количество денег на банковский счет, чтобы обеспечить мне будущее, – она выдержала долгую паузу. – Он сказал, что больше я никогда его не увижу и он никогда больше не влезет в нашу жизнь. Сказал, чтобы мы тоже не пытались влезть в его. Понимаешь? Он меня бросил! – Дайдзо начала еще больше плакать. Слезы, не переставая текли по ее щекам, капля за каплей. Это ужасно, что ее отец навсегда оставил свою прежнюю семью. Он больше не увидит свою жену и дочь. Не сможет увидеть будущее Дайдзо: то как она закончит школу, поступит в университет, выйдет замуж. Для него они будут мертвы.

– Дайдзо, – я обняла ее за плечи еще крепче. – Тш, успокойся. Надеюсь, твоему отцу также больно, рас он потерял такую прекрасную семью.

Она подняла свой взгляд, ее глаза стали еще краснее, в них будто теперь отражался гнев.

– Ему не больно, Лиз. Ведь он нашел себе новую семью. Отец не стал скрывать это. Она канадка и у них скоро появится ребенок, – еле проговорила Дайдзо с горечью в голосе. – Он паршивый отец. Ведь я права? Но как бы сказала Дайдзо из прошлого – нужно натянуть улыбку и продолжать идти вперед

– Да, и она была права. Отпусти его, это не твоя вина. Он сделал свой выбор, а тебе нужно продолжать двигаться дальше.

Я приобняла ее. Она все еще плакала, но это было нормально, ей стоило выплакаться. У нее были не самые лучшие годы, и я рада, что могу ей помочь. По крайней мере, сейчас.

– Лиз? – спросила она сквозь всхлипы.

– Да?

– Какой сейчас урок?

– Химия, – ответила я с тяжелым вздохом.

– Давай не пойдем, мне сейчас не хочется показываться людям, – она выдержала короткую паузу, – особенно Натаниэлю. Я улыбнулась.

– Я знаю, о чем ты подумала, Лиз. Не смей отрицать это, – сказала она, перебивая мои мысли. Я засмеялась.

– Мы подружились. Он иногда может быть хорошим парнем. Я думаю, он хороший друг.

– Не спорю, – ответила я с долей сарказма в голосе.

– Перестань. А как же вы с Аланом? – ответила она, будто мы играли в шашки.

– Алан? Мы просто друзья.

– Не спорю, – повторила мой ответ Дайдзо, после чего мы засмеялись. Я так не смеялась с Дайдзо уже очень давно. Было приятно окунуться в детскую атмосферу.

Уроки закончились. Я так и не нашла Лин сегодня. Пожалуйста, пусть с ней будет все хорошо. Внезапно я вспомнила, что у меня есть телефон Джейн. Я быстро перебирала номера на дисплее телефона. Наконец набрав номер ее мамы, я слушала монотонные гудки. Казалось, будто прошла вечность, пока на том конце линии я не услышала голос ее мамы.

– Алло? – по ее интонации было понятно, что моего номера у нее нет.

– Здравствуйте Миссис Кеннеди! Это я, Лиз, – сказала я, более уверенно.

– Лиз? Привет, как у тебя дела? – спросила она тем же голосом, каким приветствовала меня всю жизнь.

– Хорошо… – протянула я, – Я хотела спросить насчет Лин… Она не была сегодня в школе, и не отвечала на мои звонки. С ней что-то случилось?

– Ох, с Линдси все в порядке, она просто приболела. Лежит и не встает весь день.

Приболела… Она не болела. Очевидно, она не хочет появляться в школе.

– Все в порядке? – спросила Миссис Кеннеди, потому что нависла пауза.

– Да, да. Спасибо, я загляну к вам сегодня, хорошо? Хочу ее проведать.

– Конечно приходи! Лин обрадуется.

– Отлично, до свидания! – сказала я и нажала на кнопку сброса. Мне обязательно нужно с ней поговорить. Сейчас же к ней пойду. Я чувствую себя такой виноватой перед ней. Я не могу справиться со своим же проблемами и не могу уделить внимание своей лучшей подруге. В добавок, она думает, что я отвожу у нее Алана.

От дома Лин до школы, не очень-то и далеко. Быстрым шагом можно пройти за минут десять. Через час мы с Диланом встречаемся в парке. Надеюсь, я успею к этому времени. Чем ближе я подходила к ее дому, тем больше становилось больно в груди. Я знаю, что Лин очень ранимая душа, хоть и все считают ее неприкосновенной. Всем в школе кажется, что Лин высокомерная недотрога из-за того, что она до сих пор ни с кем не встречается. Но лишь единицы знают, какая она на самом деле. Я не хочу терять свою подругу из-за какой-то мелочи. Лин не будет плохо, пока я жива. За 5 минут до ее дома, я зашла в супермаркет и купила ее любимые печенья "Oreo" Это такие маленькие, шоколадные печеньки с нежной молочной начинкой. Лин их обожает так же, как и я.

Джейн встретила меня с теплыми объятиями, сказав, что Лин сейчас в своей комнате. Когда я зашла, она готовила для нас сэндвичи. Ее мама такая заботливая. Жаль, что они с ее отцом разведены. Думаю, Тимми лучше было иметь отца в своей жизни. Все дети нуждаются в отцовской любви и поддержки. Я поприветствовала Тимми; он сидел в своей комнате и в очередной раз играл в "Супер Марио". Это так забавно, что он любит играть в игры прошлого века. Они с Лин не были похожи ни характером, ни внешностью. У Тимми светлые волосы, большие голубые глаза и он, по сравнению с Лин, тихий и сдержанный. Ему всего 7 лет, но он очень смышлен. Я всегда хотела иметь младшего брата. Однако, мысль иметь в семье кого-нибудь постарше меня и веселей, была лучше всего. Об этом я на сто процентов была уверена.

В комнате Лин, как-всегда, было жутко тихо. Почему жутко? Потому что в этом доме когда-то жила очень старая пара. Жене было восемьдесят семь, когда она умерла. А мужу девяноста четыре. Его жена болела агорафобией – боязнь внешнего мира. Ей было очень страшно выходить из дома. Говорят, это началось, когда ей исполнилось восемьдесят лет. После этого у нее были ужасные припадки из-за боязни выходить на улицу. Она даже боялась слышать чириканье птиц за окном, отчего ее муж решил переехать в дом с звукоизоляционной комнатой, где она проводила свои последние дни. Грустная история. Она больше не смогла гулять с мужем по пляжу или видеть, как ее внуки играют на заднем дворе вместе с ней. А больше всего, наверняка, было больно ее мужу. Он любил ее так сильно, что был с ней до ее последнего вздоха. Вскоре, после них сюда приехали жить семья Лин. Она выбрала эту комнату наугад и даже не представляла о том, что тут было до нее. Поэтому она не закрывает дверь в своей комнате, чтобы хоть как-то слышать окружающий мир.

Лин лежала на кровати, укрывшись белым пушистым одеялом, которое закрывало все ее тело, кроме головы. На подушке лежали ее каштановые волосы. Похоже, она спала. Я решив ее не будить, присела на кресло около кровати, чтобы подождать пока она проснется. Как обычно, по моей неуклюжести, упаковка печенья, что я купила, упала на пол, громко шурша по всей звукоизоляционной комнате. Я посмотрела на Лин. Я не видела ее лица, потому что она лежала ко мне спиной, но по ее реакции, она не проснулась.

– Прости меня, – сказала я тихо. Это было так банально говорить ей это, когда она находится во сне. Но я думаю людям так намного легче высказываться.

– Я была никудышной подругой за все это время. Мне жаль, что я тебя оставила на балу. Я знаю, ты злишься на меня из-за Алана. Поверь, мы с Аланом просто друзья. Я не думаю, что мы бы смогли быть с ним вместе. Я…

Я осеклась. Не знаю почему, но горло сдавило, и я больше не смогла сказать ни слова.

– Хватит извиняться, – услышала я голос Лин, будто доносящегося из подушки. Он был немного приглушен. Она не спала. Линдси знала, что я пришла, и специально сделала вид, что спит, чтобы увидеть мое "раскаяние". Я слишком много знаю о ней, раз проанализировала все эти детали за эти мелкие три секунды. Она подняла голову, и повернулась ко мне лицом. Ее глаза были опухшими, а нижняя губа была покусана. Она плакала? Что я за подруга такая, которая видит свою лучшую подругу в таком виде и не может ее утешить?

– А-у-у? Земля вызывает Лиз, – махала рукой перед моими глазами Лин, – Ты в порядке? – на ее лице читалось беспокойство, хоть и не она должна была беспокоиться, – Видок у тебя жуткий.

– Прости меня! – выпалила я резко, Лин даже вздрогнула.

– Я не была с тобой в трудную минуту. Даже тогда, на балу я тебя оставила. И тот день в больнице, я притащила собой Алана, думая, что так будет лучше. Но я все испортила, и ты, наверняка, посчитала меня стервой, которая переманивает парней. И даже… – мою истеричную речь перебила Лин. Она была зла на меня, ее тон голоса поменялся.

– Хватит! – она посмотрела на меня своими карими глазами, которые явно говорили мне остановиться, – Боже, да что с тобой? Я не зла на тебя. Перестань извиняться и твердить себе, что ты ужасная подруга. Я просто не вынесу еще одного высказывания об этом. Я не считаю тебя никакой стервой. Я ревновала, признаю, но я бы никогда тебя так не назвала! – она очень громко вздохнула, будто сделала двадцать приседаний в один присест. Я сидела и смотрела на нее. Я не могла ничего сказать, мои губы были словно зашиты невидимой, тонкой ниткой. Она опустила глаза с потолка на меня. Теперь ее лицо выражало сожаление с долей улыбки на лице.

– Ты же моя лучшая подруга, почти кровная сестра, Эллизабет Холмс. Я бы тебя никогда в жизни не бросила, и уверена, ты тоже. Лиз и Лин вместе против всего мира! —сказала она с искренней улыбкой на лице и протянула мне мизинец в знак примирения. Я ощутила спокойствие и облегчение. Я протянула свой мизинец к ее и сказала:

– Всегда.

В парке сегодня было довольно тихо. Погода была солнечная и теплая. Прохладный ветерок продувал мои волосы и пробегал сквозь пальцы рук. Солнечные лучи играли с травой и листьями в парке, освещая каждый уголочек. "Золотые ворота" – так назывался городской парк в Сан-Франциско. Он всегда имел много посетителей. Это не просто газон и деревья, ведь здесь есть очень много интересных мест. Например, ботанический сад, в котором заблудиться среди такого количества цветов очень легко. Озеро Стоун с искусственно созданным водопадом, который, как по мне, выглядит потрясающе для парка. Жители Сан-Франциско проводят здесь выходные, а туристы бывают тут почти не каждый божий день. В основном люди сюда приходят устраивать пикники, и проводить тут свое свободное время. Раньше я сюда приходила, чтобы побыть одной от всего. Тут легче думается.

Мои раздумья прервали чьи-то руки, которые закрыли мое видение. Я немного вздрогнула от холода этих рук. Я почувствовала дыхание с правого уха. Это был Дилан. Я пыталась повернуться к его лицу, но он не позволил мне сдвинуться ни на миллиметр.

– Сначала угадай кто.

Это было так по-детски. Дилан не нуждается в формальностях, он будто ребенок.

– Дилан, отпусти.

Он издал легкий смешок и обкрутил свои руки вокруг меня, положив голову на мое плечо. Мне было одновременно приятно и неловко. Я, кажется, до сих пор не привыкла к этому. В такие моменты я, кажется, даже забываю, как дышать.

– Рад, что ты пришла, – сказал он таким спокойным голосом, как будто это было такое облегчение увидеть меня.

– Думаешь, я бы не стала видеться с тобой? Избегать? – спросила тоном, будто это был допрос.

– Избегать всегда легче всего, – вздохнул он. Мы не смотрели друг на друга, но я могла отчетливо видеть его потрясающий профиль.

– Тебе это втёрли подростковые фильмы про любовь? – повернулась я к нему.

– Нет, я думаю они все бессмысленны, – он посмотрел на меня уже с маленькой, но довольно заметной улыбкой на лице. На таком расстоянии я могла разглядеть каждую мелкую деталь его лица. Приподнятые скулы, прямые и пухловатые губы, маленький шрамик на лбу, прикрытый черной челкой, и те самые голубые глаза, которые заставили меня влюбиться. Сейчас они смотрели на меня так, будто весь мир не имел значения. Как будто есть только я и Дилан.

Это не длилось вечно, ведь он отвел взгляд от меня, обнял чуточку крепче и отпустил.

– Идем, нужно кое-что показать.

Он взял меня за руку. Когда его ладонь держит мою, я чувствую себя в сто раз защищенной.

– Это сюрприз, – он наклонился ко мне, будто хотел поцеловать. Мое сердце затрепетало. Я уж думала это и вправду случится, но он остановился и на какую-ту долю секунды опустил взгляд на мои губы и улыбнулся, показывая все свои белоснежные зубы. Как и всегда она была полна искренности и добра. Он отвел лицо, крепче сжал мою ладонь и повел вперед. Не помню, когда уже в него влюбилась.

Я знала, куда он меня ведет. Проводя время в одиночестве, я изучила каждый уголок этого парка. Была не сложно догадаться, что он ведет меня к водопаду. Мы шли молча, крепко держась за руки, лишь изредка, смотря друг на друга.

– Уже знаешь, куда мы отправляемся? – спросил он меня, все еще ведя к водопаду. Это так написано на моем лице?

– Ты ведешь меня к водопаду? – неуверенно спросила я. Дилан издал короткий смешок.

– Банальности тебе не к лицу, Эллизабет.

Это я банальна? Но куда он меня ведет? Сад? Академия? Эта тропинка из старой, поломанной брусчатки, сквозь которую отчаянно прорывались растения, казалась бесконечной. От любопытства сохнет во рту.

– Знаешь, что грустно? – спросила я, смотря на его затылок, в надежде увидеть, что он повернется.

– Что? – спросил он, все еще смотря вперед. Я специально выдержала длинную паузу, чтобы он повернулся ко мне. Наконец, это случилось и Дилан повернулся ко мне лицом. На его лице читалось любопытство, и я, воспользовавшись моментом сделала грустный вид. Теперь его лицо отражало беспокойство.

– Грустно то, что мы не можем согреть друг другу руки, из-за того, что они всегда холодные.

Я ожидала что-то вроде усмешки или саркастичного выражения лица, но вместо этого я увидела, как сказанное мной его сильно его обеспокоило. Он отвел взгляд и сглотнул. Я что-то не то сказала? Повернув свой взгляд снова на меня, он произнес:

– Они не всегда были холодными, – и крепко сжав мою ладонь, мы продолжили молча идти вперед. Что означали эти слова? Я выдохнула. За этот маленький промежуток его ответа, я не дышала, думая, что ляпнула что-то не то.

Всю дорогу мне казалось, что он, на самом деле, вел меня к водопаду, но нет. Дилан лишь шел вперед и вперед, опережая водопад, пока не остановился и я не увидела потрясающее место. Проход сюда был за водопадом через кусты. Это была небольшая поляна, которая была тщательно огорожена цветочными кустами. Над ней, своими красивыми ветвями из листьев, свисали ветки деревьев, создавая эффект арки. Эта поляна будто была специально сделана для двоих. Посередине всей этой красоты,я увидела клетчатый плед и корзинку для пикника. Это было так романтично, что я, не удержавшись, обняла Дилана.

– Нравится? – спросил он, улыбнувшись.

– Очень. Тут просто невероятно красиво.

– Рад, что тебе понравилось.

Он обнял меня крепче.

– Как мне могло не понравится? Издеваешься? Ты не перестаешь удивлять меня! – я подняла свой взгляд на него, он улыбался. Я улыбнулась ему в ответ, и он, приложив свою ладонь к моей щеке, медленно прикоснулся своими губами к моим.

Этот поцелуй не был похож на первый. Теперь, мне казалось, что земля уходит из-под ног, мир исчезает и есть только мы. Это было не мороженое в жаркий летний день. Сейчас это было похоже, будто Дилан держал что-то очень хрупкое, боясь это отпустить или уронить. Он словно хотел защитить меня от чего-то. Дилан прервал поцелуй, чтобы что-то сказать. Я открыла глаза, будто очнувшись от долгого сна. Сейчас он выглядел так, словно вот-вот его что-то сломает; словно ему сделают больно.

– Лиз?

– Да?

Мы говорили так тихо, что эти слова никто кроме нас не смог бы услышать.

– Если я окажусь не тем, кем являюсь, ты меня возненавидишь?

Почему он это говорит? Голубые глаза пожирали мой взгляд, в жажде ответа.

– Прошу, не говорит так, – я прикоснулась к его щеке, он закрыл глаза.

– Я не хочу причинить тебе боль, не хочу.

– Не причинишь.

Я обняла его очень крепко. Я не знала, что с ним происходило, но хотела его успокоить и помочь. Мы простояли обнявшись, слушая биение сердца друг друга еще несколько мгновений.

Глава 16

– Рекьявик уже был, – твердила я Дилану. Мы играли в города. На улице уже вечерело. Закат касался водопада, переливаясь в разные цвета радуги. В воздухе пахло приятной свежестью и листвой. Дилан прикрыл меня своей рубашкой, чтобы я не замерзла, когда солнце сядет за горизонт.

– Тогда… – думал Дилан, глядя на ветку дерева под ним. В этот момент можно только представить, сколько же мною названных городов на «Р», Дилан перебирает в голове.

– 10… – начала я отсчет, закрывая один палец за другим.

– Нет, постой.

– 9… 8… 7… – было смешно наблюдать, как Дилан беспомощно пытается перебирать варианты городов у себя в голове, – 6… 5… 4…

– Эллизабет, не будь такой жестокой! – твердил он, на что я лишь злорадно засмеялась и продолжала считать.

– 3… 2… – не успела я назвать 1, как он прикрыл мой рот своей рукой.

– Молчи, иначе я тебя поцелую,

Это было угрозой?

– 1, – пробубнила я сквозь его ладонь. Он отдернулся и выпалил:

– Черт!

Я засмеялась и начала руками танцевать победный танец. Взглянув на меня, он сделал такое лицо, будто что-то задумал.

– Ты проиграл, – злорадно ухмыльнулась я ему в ответ. Он вдруг схватил меня за руки и посмотрел на меня хитрым взглядом. Я зажмурилась, чтобы приготовится к поцелую, но всего секунду спустя, он отпустил меня и лишь нежно поцеловал в щеку.

– Смешная, – засмеялся Дилан. Я открыла глаза. Его улыбка сияла и была для меня уже такой родной. В свете вечернего солнца, его кожа казалась еще светлее, а его темные волосы ярко переливались в лучах. Это мгновение могло длиться вечно, но так это было лишь в моих воспоминаниях. Казалось, что я знаю Дилана уже очень давно. И, все же, некоторые детали о нем до сиз пор мне не были известны. Его фамилия (удивлена, что я так и постралась это узнать), есть ли у него друзья, как давно он здесь живет. Столько вопросов, а ответов так мало.

– Дилан?

– М?

– Почему ты не рассказываешь о себе? – на его лице появился недоумевающий вид.

– Я же рассказывал. Помнишь в тот день в парке?

– Да, но не все.

– Что ты хочешь знать?

– Когда ты переехал в Сан- Франциско?

– Около двух лет назад.

– Ты никогда не называл свою фамилию.

– Моя фамилия Кэмпбэлл, – улыбнулся он.

– Дилан Кэмпбэлл, – произнесла я, улыбнувшись ему в ответ. Странно, но казалось, будто Дилан хранит столько тайн в себе, на которые бы ушли часы, чтобы раскрыть каждую. Поэтому я не стала задаваться следующими вопросами. Это было похоже на допрос, а я не хотела портить уютную обстановку. Он опустил взгляд и вздохнул. Затем встал и посмотрел на меня манящим взглядом.

– Посиди здесь, я сейчас приду.

– Еще один сюрприз? Сколько их у тебя?

– Больше, чем ты думаешь, – улыбнулся он и скрылся в ветвях. Я слышала, как его шаги постепенно скрывались среди шума леса. Где-то в траве шумели цикады, на ветвях деревьев пели птицы, а всплеск воды у водопада был слышен по всему парку. Лучи солнца стали пропадать, на небе сгустились тучи, и повеяло ветерком. Я сильнее прижала клетчатое одеяло к себе. А вдруг Дилан оставил меня здесь? Странные вопросы, как-всегда, не покидали мою голову. Я подпрыгнула от резкой вибрации в моем кармане. Достав свой телефон, я обнаружила в нем новое сообщение. Оно было от Линдси.

– Хочу устроить вечеринку на выходных. Что думаешь об этом?

– Отлично! Я не против.

– ответила я и положила сотовый обратно в свой карман. Я рада, что мы рассеяли наши разногласия. Вечеринка – отличная идея, чтобы отвлечься. От долгого сидения на одном месте, я даже промерзла, поэтому решила выйти из тайного места.

– Дилан? – мой голос раздался эхом по деревьям. Странно, здесь не было ни одного человека. Обычно, даже в будни, туристы не оставляют в покое этот водопад. Я оглянулась. Вокруг не было ни души. Куда же он делся?

Вдруг слева от меня послышались шаги, и я обернулась. Заглянув за ветки, я увидела приближающеюся фигуру. Эти волосы невозможно было спутать. Я подбежала с радостью, но вовремя остановилась. Это был не Дилан. Человек поднял на меня взгляд. Это был тот самый парень, который стоял в парке и улыбался.

Солнечный свет подкрадывается

И освещает нашу кожу.

Мы проводим день,

Воскрешая истории о том,

как у нас всё было.

Поэтому теперь я думаю о тебе… ⁸

⁸ перевод строк из песни Birdy – Wings

Мне казалось, что я не смогу спутать Дилана с кем-либо еще. Я ошиблась. Парень, что так сильно был похож на него, приближался ко мне все ближе и ближе. Мне хотелось повернуться и убежать. Однако тело не слушалось. Светлая кожа, голубые глаза, чуть менее твердые скулы. На его лице была та же улыбка, что была тогда в парке. Словно он ждал

меня, зная, что я буду здесь. Я отступила на один шаг назад.

– Привет, – проговорил он неуверенно, будто боялся моей реакции. Я стояла, не произнося ни слова.

– Я увидел вас тут, подумал не прочь бы поздороваться. Вы ведь та девушка, что "накинулась" на меня в парке, – усмехнулся он.

Он говорил так просто, будто хотел познакомиться; но что-то в нем меня явно пугало. На лице застыла неловкая улыбка, фальшивые голубые глаза казались уставшими. Он остановился. Мы стояли, примерно, в шести метрах друг от друга, и он любопытно изучал меня. У него все же были заметные отличия от Дилана. Он казался старше него на несколько лет. На лбу были маленькие морщины, а на щеках поступала щетина. Волосы и вправду были светлее, чем у Дилана. На нем была джинсовая рубашка, поверх которой была надета коричневая, кожаная куртка. Темно-коричневые волосы были взъерошены, а серые ботинки были немного измазаны в грязи. В правой руке (как я могла разглядеть) лежала пачка сигарет.

– Кто вы? – спросила я. Мой голос прозвучал немного хрипло, и я в очередной раз прокляла себя за это.

– Я… – пытался он ответить, но его прервал знакомый голос.

– Эллизабет? – Дилан быстро подошел и я взял меня за руку. На его лице отразился гнев, а парень стал раздраженным, увидев его. Я скрылась за спиной Дилана словно маленькая девочка.

– Что ты здесь делаешь? – спросил Дилан, и тот лишь улыбнулся. Дилан знал его.

– Ты знаешь его? – спросила я неуверенно.

– Конечно, знает. Мы же братья, – ответил парень. Дилан никогда не говорил, что у него был брат. Он рассказывал про свою семью; про мать и отца, но он никогда не упоминал о брате. Вот почему, они были так похожи,

– Я, кстати, Дэрил. Приятно познакомиться, – улыбнулся он. Дилан и Дэрил… Они выглядели, словно два брата близнеца. Только один из них был старше второго. Дилан молчал, и я могла слышать, как он дышит. Казалось, он вот-вот взорвется от злости. Дэрил переключил взгляд на Дилана, его вежливая улыбка внезапно сошла.

– Она знает? – Дилан крепче сжал мою руку, отчего мне стало немного больно. Он не ответил на вопрос, лишь молчал. Казалось, он так ненавидит своего брата (если это, конечно, его брат). Я никогда не видела Дилана таким.

– Понятно. Впрочем, мне пора, – он перевел взгляд на меня, – приятно было познакомиться, Эллизабет, – улыбнулся Дэрил и скрылся в ветвях. Дилан ослабил хватку и повернулся ко мне. На его лице отражался гнев и беспокойство.

– Все в порядке? – спросила я у него.

– Да, – вздохнул Дилан.

– Это и вправду твой брат?

– Да. У нас не очень хорошие отношения с ним. Не надо было меня тебя одну оставлять. Прошу, если ты его увидишь еще раз – не разговаривай с ним. Никогда, – произнес он. Его голос немного дрожал.

– Хорошо, – ответила я неуверенно. Он приложил свою ладонь к моему лицу и неловко улыбнулся. Было приятно ощущать его холодные прикосновения. Почему Дилан так тщательно пытался избежать любой тайны. Хорошо… Носит ли правду сказанное мною слово?

Начался дождь. Гром становился громче, а тучи гуще. Капли упали на мои волосы, руки, лицо. Приятный, поначалу на ощупь, дождь стал усиливаться.

– Нам пора, – сказал Дилан, и, взяв меня за руку, повел в сторону парка.

Кафе «B&D», неподалеку от парка, было намного просторнее изнутри, чем снаружи. В центре кафе потолок был стеклянный, поэтому можно было наблюдать за дождем. Здесь было довольно уютно: теплые бархатные стены, милые диваны, стильные картины. Спокойная и тихая музыка, делала атмосферу приятней, а запах свежеиспеченных блинов только притягивал аппетит. Дожди в Сан-Франциско бывают редко, но в этом году их почему-то стало невероятно много. Мы забежали сюда, чтобы скрыться от ливня, хотя я была бы не прочь постоять под ним пару мгновений. Гроза была сильной и гром раздавался по всему городу. Некоторые на улице бежали в надежде найти убежище, а кто-то спокойно ходил под зонтом.

Я посмотрела на свое отражение в окне. С кончиков волос стекают капли, щеки казались заплаканными, на лице застыла детская улыбка. Случай с Диланом был не лучше. Он, также улыбаясь, смотрел на небо. Волосы стали мокрыми, а кофта промокла так, что прилипла к его телу. По бровям стекали капли, отправляясь дальше в путь по его щекам. Мы бежали недолго, но промокли насквозь до самой ниточки. Мне нравится дождь, но ощущение не из самых приятных. После него становится холодно, и в этом лишь помогает горячий шоколад. Мы сели с Диланом в углу кафе, где вокруг стола был красный кожаный диван. Наверняка этот стол был предназначен для небольшой компании, но мне было приятно вот так легко уткнуться в объятия Дилана.

В кафе оказалось меньше людей, чем я ожидала. У окна сидел мужчина лет сорока. Он рассматривал какие-то документы. В середине сидела пара, которая что-то ярко обсуждала.

В руках я держала горячую кружку, что приятно согревала мои оледеневшие ладони. Дилан обнял меня, и мы сидели, мирно разглядывая облака сквозь стеклянный потолок.

– Тепло? – спросил Дилан, почти шепнув.

– Угу, – я положила голову на его плечо.

– Почему ты никогда не рассказывал про своего брата? – спросила я, глотнув горячий шоколад. Жгучая жидкость, обожгла язык и прошлась по горлу, приятно согревая тело. Дилан отвел взгляд.

– Если ты не хочешь говорить… – он повернулся ко мне со слабой улыбкой на лице.

– Все в порядке. Мой брат почти не был для меня кем-то. Его почти всегда не было со мной, – Дилан выдержал паузу, – У него была своя рок-группа в Нью-Йорке. Я часто слышал, как он ругается с отцом. В доме всегда хлопали двери и звучали крики. Я любил его до того пока он не стал…свиньей. Даже когда… Когда мама болела, он не приезжал навестить её. Дэрил был ужасным братом.

– Как он оказался в Сан-Франциско?

– Турне… По крайней мере он мне так сказал, – его голос дрожал.

– Ты его ненавидишь? – с неуверенностью спросила я.

– Да… – ответил он тихо. Я обняла его крепче. Мне хотелось, чтобы Дилан также чувствовал себя в безопасности, когда он со мной.

– Кстати, я тебе так и не показал сюрприз, – ответил он более весело. В моей голове внезапно появилось одеяло, которое мы оставили. Оно уже наверняка мокрое и грязное. Дилан достал маленькую коробочку, обернутую в красную, подарочную бумагу. На самом верху стоял белый бант.

– Я знаю, что твое день рождение только через неделю, но я решил подарить его сейчас, – Дилан протянул мне этот маленький и чудный подарок в руки. На вид он казался легче, чем оказалось.

– Открывай, – Дилан ждал с нетерпением моей реакции.

Я начала раскрывать бант, затем обертку. За ней я обнаружила синюю, бархатную коробочку для украшений. Мне так волнительно было ее открывать. Коробочка была такая красивая, казалось, я сейчас сломаю ее своими неуклюжими руками. Посередине была эмблема какого-то знатного ювелира. Наконец, открыв коробочку, я обнаружила в ней серебряный браслет в виде роз. Он был просто невероятно красивым.

– Ну как? – я подняла на него взгляд. Я была просто поражена такому подарку.

– После этого, я ожидала как минимум, что ты встанешь на колено, – засмеялась я, – Шучу, он просто прекрасен! – Дилан улыбнулся, вдохнув с облегчением. Я стала аккуратно доставать браслет из коробочки, боясь уронить его.

–Давай я помогу, – он забрал браслет, и надел на мое левое запястье. На моем тонком, бледном запястье он смотрелся красиво.

– Спасибо!

Изнутри меня просто переполняло счастье, поэтому я обняла Дилана, повиснув на его шею. Он засмеялся. Я хотела, чтобы этот момент никогда не заканчивался. Радостные и теплые мгновения значат для меня больше, чем что-либо.

– Как думаешь, сколько человек можно пригласить? – спросила Лин, доставая блокнот из своего кожаного березового рюкзака. Этот рюкзак почему-то всегда напоминал мне крокодила. Возможно, из-за его яркой окраски.

– Не знаю, человек десять сойдет? – спросила я, стряхивая куски соли с картошки фри. Некоторые попали на браслет, поэтому я тщательно убирала их. Не хочется за такой короткий срок испортить подарок Дилана. Тем более, если считать каких же денег стоит этот браслет. Когда я вчера пришла домой, я спрятала бархатную коробочку подальше от всего хлама, что лежал у меня в комнате. Казалось, даже коробочка стоит очень дорого.

– Думаю да. Так. Теперь нужно составить список гостей. Эй, ты меня вообще слушаешь? – щелкала пальцами Линдси возле моих глаз.

– Пригласи Хэйзел, Дайдзо, Лема, Киру, Алана… – я прокляла себя за то, что снова надавила на больное Лин, – Знаешь я…

– Все в порядке. Я уже смирилась с этим. Если хочешь, я могу пригласить его, – безразлично произнесла Линдси. Она будто и вправду не притворялась. Обычно я могла сразу раскусить Лин в ее голосе, но она или умело скрывала эмоции или ей на самом деле наплевать.

– Ты это серьезно? Я имею ввиду, ты целый год была неравнодушна к нему, и теперь внезапно тебе стало наплевать?

– Да, а что в этом такого? Он стал мне неинтересен, – сказала она, посмотрев на меня с фальшивой (или не совсем) улыбкой на лице.

– Ничего… – отвела я взгляд, доедая свой сэндвич. В школьном кафетерии было слишком жарко для моего шарфа, поэтому мне пришлось его снять. Вокруг метались подростки со своими подносами. Все любили ланчи, потому что это единственный школьный перерыв, когда можно полноценно отдохнуть и поесть.

Хэйзел резко пихнула меня рукой, чтобы сесть возле Лин. Сейчас она сидела, между нами, обоими.

– Что обсуждаете? – спросила она, откусывая сэндвич с курицей.

– Ты приглашена на мою вечеринку в субботу, – сказала Лин, поворачиваясь к ней лицом.

– Ого, серьезно? – пробубнила Хэйзел сквозь сэндвич.

– Ага, – ответила Лин, продолжая параллельно составлять список гостей. Я допивала яблочный сок, а Хэйзел с набитым ртом пролистывала ленту тамблера. Вдруг я увидела Алана, что он направлялся прямо к нашему столику. Я обернулась, и никто кроме меня его не заметил, пока он не сел возле меня. Его волосы были немного взъерошены, а глаза казались усталыми. Спокойно присев, он принялся за свой обед.

– Привет, Алан, – сказала я, после чего Хэйзел и Лин обернулись. Их лица выражали удивление.

– Доброе утро, – ответил он тем же спокойным голосом, каким бывает всегда.

– Алан! – резко выпалила Лин, на что Алан обернулся, – Ты приглашен на мою вечеринку в субботу, – уже более тихо сказала Линдси. Она нервничала и это было заметно. Ее интонация и глаза выдавали ее с поличным.

– Извини, я не смогу, – ответил Алан. Мне показалось, будто в его голосе звучали нотки лжи и он вовсе не хотел идти на ее вечеринку.

– Окей… – ответила она разочарованно и начала судорожно пить сок.

– Почему? – спросила я Алана.

Он мне не ответил, продолжая отделять помидоры от салата.

– Зашибись! – выпалила Хэйзел, смотря на экран своего телефона, – Джулиан только что написал, что какой-то неудачник обыграл меня Halo!⁹

^{9 «}Halo» – многомиллиардная медиа-франшиза научно-фантастических видеоигр в жанре шутера от первого лица.

– Вы теперь встречаетесь? – спросила Лин, не смотря на меня и Алана.

– Типа того, – застенчиво улыбнулась Хэйзел, – мы как Бонни и Клайд! Только в видеоиграх, – засмеялась Хэйзел, и забрав собой синий поднос, встала со стола. Прозвенел звонок, и в кафетерии началось столпотворение учеников. Я, тоже подняв свой поднос,перешагнула через столовую лавочку. За мной уже поднялись Лин и Алан. Линдси тщательно пыталась избегать взгляда с Аланом. Алан же просто

встал и ушел. У меня сейчас должна была начаться история, а у Линдси химия. В голове всплыло расписание уроков, и я еще раз удостоверилась, что у меня сейчас была история. Обычно, на этом уроке можно было поспать или просто поразмышлять. Миссис Хогарт уже очень давно работает в нашей школе, и ей осталось два года, чтобы избавиться от назойливых учеников. Она любит пересказывать каждую битву, произошедшую за всю историю, но ее никогда никто не слушает. Иногда ее даже жалко, ведь большинство учеников не уважают эту женщину, обзывая ее Миссис Годарт, вместо Хоггарт, потому что так звали собаку Джимми Нейтрона.¹⁰

– Я ушла на химию, увидимся, – сказала Линдси и скрылась среди толпы. В одном из коридоров второго

этажа, я заметила Алана. Он шел в том же направлении, что и я. Повернув на право, он зашел в кабинет истории. Алан прежде никогда не ходил со мной на историю. Обычно, у него в это время была этика.

¹⁰Джимми Нейтрон – главный персонаж мультфильма «Джимми Нейтрон: мальчик гений»

Уже на пороге двери в класс, меня чуть не сбил самолетик из бумаги. Дэн громко хохотал, и было ясно, что это он его кинул. Все в классе громко шумели, кидались чем-то и болтали, не обращая внимание на то, что Миссис Хогарт сидела у учительского стола и рассматривала книгу. Грустно было на нее смотреть. Я пробежалась глазами и увидела Алана. Он, как обычно, сидел у окна один. Воспользовавшись моментом, я быстро подбежала и присела возле него. Он поднял на меня взгляд, ответив таким образом на мое приветствие, и принялся рисовать что-то в своем блокноте.

– Почему ты не захотел пойти на вечеринку? – спросила я, наблюдая за тем, как он рисует крышу знаменитого дома из сериала «Американская История Ужасов». Алан мог бы стать отличным архитектором.

– Я сказал, что не смогу, а не хочу, – ответил он сдержанно.

– Но Лин тебя пригласила, думая, что ты точно там будешь. Он лишь промолчал.

– Кстати, с каких пор ты посещаешь историю вместе со мной?

– Этику отменили. Мисс Кэрол уволилась, учителя нет, и мне пришлось взять другой урок в свое расписание.

– У тебя же нет никаких дел, ведь так?

Алан перестал рисовать и посмотрел на меня пристальным взглядом.

– Почему ты так пытаешься заманить меня туда?

– Потому что без тебя там будет скучно. У меня не будет друга, который сможет обсудить сомнительный вкус музыки Линдси.

– Лиз, может хватит? – вздохнул он.

– Что хватит?

– Считать меня другом.

Я уже слышала эти слова. От Дайдзо.

– Я ведь даже не лучший друг, ты просто приходишь поплакаться ко мне, когда тебе это надо.

– Что? – мне словно дали пощечину.

– Почему ты так считаешь? Почему все так считают? Я настолько плохая подруга?

Я была просто на пределе злости. Меня это взбесило.

– В этом то и проблема, что нет, – ответил он, и собрав свой рюкзак, встал со стула.

– Давайте все успокоимся и начнем новый урок, – спокойно произнесла Миссис Хогарт, хотя никто ее не слушал.

– Повеселись на вечеринке, – холодно произнес Алан и вышел из класса.

– Куда этот юноша собрался? Ах, неважно. Давайте же начнем с последней битвы Наполеона. Она началась…

Я уже ничего и никого не слышала. Такое чувство, будто меня бросили, и я снова осталась одна…

Глава 17

Вечеринки Лин всегда были спокойные и милые. Это было больше похоже на дружеские посиделки на диване с кружкой пунша в руках. Музыка была всегда в одном, тихом ритме. Я могла бы сказать, что Линдси прекрасно устраивает вечеринки, если бы не Аннет, которая заявила бы мне в лицо о том, что я явно не права. Однако, если дело касалось дресс-кода, Лин в первую очередь думала о нем. Обычно это бывает что-то простое, например – юбки/джинсы и кеды, летние платья, клетчатые рубашки и т.д. Сегодня она решила устроить вечеринку в простых, однотонных платьях, а для парней однотонные рубашки и джинсы.

Маленькая стрелка часов остановилась почти на шести, а большая на семи. Я стояла по ту сторону наружной двери дома Линдси. На улице было тепло, поэтому я была в одном лишь черном платье с длинными, прозрачными рукавами. В руках я держала недавно купленный диск – болванку, с записанными на него песнями, которые Линдси доверила выбирать мне. Единственная вещь, которая делает меня гордой собой – мой плейлист. Поэтому в этом деле я бы никогда не облажалась. Вечеринка должна была начаться в 7 вечера, я же пришла пораньше, чтобы помочь Лин с подготовкой.

Зайдя в дом Линдси, в нос мне ударил запах свежеиспеченной пиццы. Пицца будто так и манила к себе, и звала попробовать кусочек. На столе в кухне – стояли три двух литровых бутылки Колы, пять коробок пиццы и огромная чаша с пуншом. Иными словами – целый стол вредной пищи! С холла доносился гул телевизора, оттуда раздалась всеми знаменитая фраза Патрика из «Хорошо быть тихоней» – "Дамы и господа, я ниже среднего!"

Джейн и Тимми уехали к бабушке, оставив Линдси за главную в доме. Интересно, знают ли они про вечеринку? Лин говорила, что ее мама разрешает приглашать меня, когда их нет дома, но закатывать вечеринку без её ведома? Думаю, не лучшая идея. Буду надеяться, что Миссис Кеннеди была уведомлена.

Я не являюсь особым нарушителем правил в школе, да и в семье. Но если нас поймают, то думаю сегодня тот самый день. Помню однажды в детстве, я играла в песочнице и тогда пришли те самые “девочки”. Эти “девочки” считались самыми уважаемыми дамами в детском саду. Звучит глупо и странно, но так оно и было. Они любили издеваться над слабыми детьми; отбирали у них игрушки, ломали сооружения из песка, глины, обзывались и заставляли делать унизительные вещи. В числе слабых детей была и я. Они часто выкрикивали мое имя под разными кличками. В их разговорах я всегда была «Лиззи вонючкой» или «Лиззи уродкой». В тот день они пришли в песочницу, якобы поиграть. В итоге разгромили мой «Лизтаун» и отобрали лопатку. Меня они тогда реально взбесили, и я высыпала на них песок. Их плачь раздавался по всей площадке, пока их не забрала воспитательница. Все они были в песке и выглядели очень забавно. После этого у моих родителей были проблемы с их родителями. Поэтому я больше не нарушаю правила. По крайней мере, так считаю я.

– Перенеси эту вазу наверх, – сказала Лин, передавая мне старинную вазу ее бабушки. Она была черная, тяжелая и исписана полностью золотыми китайскими иероглифами. Я могла бы сказать, что этой вазе лет сто, но никто точно не знает срок ее существования. Бабушка Лин купила ее на аукционе за три тысячи долларов, не зная истории, откуда она взялась. Это довольно большая цена. Неся вазу в руках, я вспомнила фильмы-ужасов с проклятым антиквариатом. Я бы никогда в жизни не пошла бы покупать старинные вещи на аукционах.

Дом уже был готов, и осталось ждать лишь гостей. В голове я еще раз прокрутила всех, кто будет здесь. Десятый раз, прокручивая список гостей, мне казалось, что я кого-то забываю, и этот кто-то на самом деле был Алан.

С того момента, как мы поругались, он даже не смотрел на меня. В последнее время я его не видела в школе. В основном мы виделись на уроках искусства. Точнее, я его видела. Он стал сидеть намного дальше от меня. От этого становится грустно. С Аланом интересно вести беседу, даже если он выглядит не особо дружелюбным. За последние дни мне его жутко не хватало. Встречаясь с Диланом, даже подло с моей стороны думать об Алане. Однако, я считаю его лучшим другом, и как лучшего друга, мне его не хватает.

Раздался звонок в дверь. Первый гость. Лин с широкой улыбкой распахнула дверь Хэйзел и Джулиану. Они были одеты в один цвет. На Хэйзел было темно-зеленое платье, а Джулиан был одет в зеленую рубашку с черными джинсами. Они выглядели так мило вдвоем, будто дополняли друг друга. Словно были одним целым. Хэйзел, роняя на ходу свои голубые очки, с распростертыми объятиями поприветствовала меня. Я не успела отреагировать, как эта хрупкая на вид девушка, снова сдавила мне грудную клетку. Ее голубые глаза казались меньше, когда она была без очков. Возможно, все мы просто привыкли ее видеть иначе.

Гости постепенно стали заполнять дом. Дом Линдси был намного больше, чем мой, поэтому здесь было легче устраивать вечеринки. Все сидели на диванах, креслах, стульях… Да везде, где можно было бы пристроиться своим телом. Они громко беседовали, смеялись, ели пиццу и просто наслаждались вечеринкой. Если посмотреть на всех моих знакомых со стороны, то они абсолютно разные. К примеру, Кайл – душа компании, блондинистый, кареглазый красавец, играющий в регби. Честно никогда не могла различить его цвет глаз, потому что они были не до конца карие.

Аннет – скромная и тихая девушка Кайла, у которой не всегда особо дружелюбный вид. Она никогда со мной не разговаривала. Ее длинные красно-рыжие волосы и черные очки всегда выделяли ее в толпе. Она ниже меня ростом на сантиметров десять, но любит ходить на высокой платформе. Также я слышала, что она очень умна в биологии и химии. Если так посмотреть, то Аннет полная противоположность Кайла. Однако они мило смотрятся друг с другом.

Хэйзел – непредсказуемая девушка с короткими, светло каштановыми волосами и голубыми глазами, которая очень любит играть в видеоигры и читать разные комиксы. Она всегда была для меня хорошей подругой, которая часто поднимала мне настроение. Ее позитив никогда не заканчивался, и с ней всегда можно поговорить о нашествии зомби или инопланетян.

Джулиан – парень с всегда ухоженной прической и с худощавым телосложением, который такой же сумасшедший, как и Хэйзел. Он открытый и добрый, и честно, это всё что я знаю о нем.

Натаниэль – почти такой же, как и Алан. Он парень-загадка. Его азиатско-американские черты делают его непохожим на других. Они с Дайдзо чем-то похожи друг на друга. Такие же тихие и отдаленные.

Дайдзо – милая девушка полу азиатка с большими голубыми глазами и черными короткими волосами. Она кажется хрупкой, но на самом деле Дайдзо сильная личность. Правда, ее замкнутость меня очень беспокоит. Она многое пережила с историей ее отца. Дайдзо пытается держаться, но на некогда яркой улыбке видна печаль. Мне жаль замкнутых людей, ведь они пережили многое, чтобы взять и закрыться в себе.

Очередной звонок в дверь. Странно, ведь все гости были уже в сборе. Если это только не доставщик пиццы. Я направилась прямиком к двери, но Линдси, почти сталкивая меня с пути, опередила и скрылась за стеной коридора. Она была так взволнована, что это было довольно удивительно для нее. Мне было любопытно узнать кто это, поэтому я мигом направилась в коридор. На лице Лин стояла взволнованная улыбка. Ее глаза горели, казалось, за дверью сейчас стоит какая-нибудь суперзвезда или новенькие вещи от Шанель. Она дернула за ручку двери и силуэт человека, стоящего за ней, начал постепенно появляться. Черный рукав кожаной куртки, ботинки «Тимбэрлэнд» и потрепанная футболка с аббревиатурой «DMC». Это был определенно парень, он стоял в профиль к дому и держал что-то в руках. Когда он повернулся, его глаза остановились не на Лин, а на мне. Я его знала. За дверью стоял Дэрил.

I wanna sleep next to you

But that's all I wanna do right now

And I wanna come home to you

But home is just a room full of my safest sounds

'Cause you know that I can't trust myself with my three A.M. shadow

I'd rather fuel a fantasy than deal with this alone

So come over now and talk me down ¹¹

¹¹ (Перевод песни Troye Sivan – Talk Me down) Я хочу заснуть рядом с тобой, и это всё, чего я хочу прямо сейчас. Я хочу прийти к тебе домой, но дом – это всего лишь помещение, наполненное моими тихими звуками. Ты же знаешь, я не контролирую себя на рассвете в три часа ночи. Я лучше разожгу свою фантазию, чем останусь наедине с самим собой. Я хочу заснуть рядом с тобой, и это всё, чего я хочу прямо сейчас. Приходи и поговори со мной.

***

Кофе стынет. За окном виднеться луна. Дом был оглушен тишиной, а я уже битый час не мог не думать о ней. Черт… Чувствую себя последним дерьмом. Из гостиной доносился слабый звук телевизора. По нему показывали очередное идиотское шоу. Мысли о ней всегда заглушали что-либо; будь то любимая музыка или чья-то болтовня. Думая о ней, вспоминаешь о ее милой улыбке, об удивленных глазах, звонком голосе и маленькой доле неуверенности в себе. Возможно, я лгу и последний пункт к ней совсем не относится. Она была первая из девушек, кто решился со мной серьезно заговорить. Не из-за того, чтобы взять у меня номер или пофлиртовать на виду у своих подруг. Я часто наблюдаю за людьми в моем окружении. Взять хотя бы Дэна, он любит вторгаться в чужие разговоры и шутить по любому поводу. Он бы мог показаться позитивным идиотом, но Дэн боится, что его родители в нем разочаруются, и поэтому он всегда сосредоточен на любых уроках. А она… Я видел, как она наблюдала за тем, как я рисую. Видел ее любопытство в глазах, когда она рассматривала мои фотографии.

Наблюдал за тем, как она пытается разглядеть меня в толпе.

Она была так решительна в том, чтобы подружится со мной, что это даже немного раздражало. Сначала мне было все равно, думал, что ей самой надоест; но потом я стал чаще замечать ее в школе; чаще слышать ее голос; чаще думать о ней. Я почувствовал то, чего не чувствовал никогда, и думал она тоже. Наивный идиот…

Всю эту неделю я пытался игнорировать её, чтобы забыть. Чувства не подавляются до сих пор. Каждый раз, когда я вспоминаю о том, как она плакала на крыше, мне хочется вернуться в то время и крепко ее обнять, чтобы спрятать от всего. Просто простоять с ней в объятиях вечность; ничего такого, что сейчас подразумевают под словом «любовь». Объятия – это, наверное, одна из самых сложных форм проявления любви. Потому что в них ты чувствуешь себя в безопасности и ближе к человеку, чем когда-либо. Это одно из самых потрясающих чувств в мире.

Кофе уже почти остыл. Я снова думаю о ней… Нет… Еще рано себя жалеть.

***

– Ну серьезно, Джулс. Подумай, если бы Бэт была старше, сценаристы бы определенно сделали пару «Бэрил» или «Дэт», – твердила Хэйзел, запивая свои слова пуншом.

– Это – полный бред, – ответил ей Джулиан. Мы все сидели в гостиной, и просто болтали. Джулиан и Хэйзел обсуждали сериал «Ходячие мертвецы», а остальные их слушали. Дэрил сидел и что-то нашептывал Лин, она улыбалась. Мне становилось тошно. После слов Дилана, я считаю его гнусным придурком, и это правда. Немыслимо! Откуда Лин знала его? Когда он вошел в дверь, с нее не сходила глупая улыбка. Я знаю эту улыбку, но не хочу признавать этот факт. Он также все это время пялился на меня. Его ехидная улыбка не спадала с лица с тех пор, как он пришел. Я делала вид, что сижу на телефоне, чтобы избегать его взглядов, но его глаза будто окружали меня со всех сторон. Отвратительное чувство. Не выдержав, я встала с дивана и вышла на кухню с предлогом, что пицца закончилась. Удивительно, как человек, которого ты призираешь, превращает обстановку вокруг тебя в хаос. Меня достало то, как Лин улыбалась; то, как Хэйзел и Джулиан разговаривали; даже Дайдзо раздражала меня сейчас. Они не виноваты. Это все из-за него.

В горле пересохло. Я села за барный столик на кухне и набрала воды. В гостиной слышался смех Лин вперемешку с другими. Они о чем- то бурно разговаривали. Даже Дэрил участвовал в разговоре. Я открыла инстаграм и начала просматривать новые фотографии в новостной ленте, чтобы отвлечься от гнева, который переполнял меня сейчас. Очередной раз прокручивая ленту, я натыкалась на безумно красивые фотографии Алана. На одной из них была Луна в окружении звезд, снятая через телескоп. Как ни странно, но его фотографии всегда были такими живыми, они успокаивали и радовали. Я и сама не заметила, как скучала по нему. Скучала, как по близкому человеку. Новостная лента снова обновилась и в ней начала загружаться новая фотография Алана. Инстаграм, как всегда очень долго грузил нужные вещи, и я очередной раз прокляла его за это. Когда фотография загрузилась, я просто не могла оторвать от нее глаз. Не из-за того, что она была красивая или что-то вроде этого. Скорее из- за того, что на ней была изображена – я. Именно мое лицо и мой силуэт был изображен на ней. Я была среди толпы, танцевала. Это был бал. На этой фотографии я улыбалась и просто выглядела счастливой как никогда. Я помню этот момент. В ту ночь, я встретила Дилана, мы померились, и музыка… Казалось, она стучала у меня в сердце. Я танцевала, смеялась и просто наслаждалась моментом. На этой фотографии моя улыбка была лучезарна, глаза горели от радости. Я и не помню, когда я выходила такой счастливой на фотографиях. Я мечтала, чтобы хоть где-нибудь у меня не было фальшивой улыбки или пустых глаз. Алан воплотил эту мечту. Сама того не заметив, я начала улыбаться, и весь гнев как рукой сняло. Это не длилось долго, знакомый голос прервал мои мысли.

– Дилан написал? – спросил Дэрил с раздражающей ухмылкой на лице.

– Не твое дело, – огрызнулась я в ответ. Он обошел кругом кухню и заглянул в холодильник.

– Ауч, как грубо.

Проводя рукой по барному столику, он взял стул и сел напротив меня. Я заметила татуировки у него на руках и шее. Они все были разные, и на мой взгляд, бессмысленные. Продолжая смотреть на меня, он достал из кармана пачку сигарет и зажигалку.

– Здесь нельзя курить, – сказала я как только он положил сигарету меж губ.

– Не твое дело, – повторил он мой ответ, поджигая кончик сигареты. Пламя зажигалки вспыхнуло и тут же подожгло ее, оставляя после себя ужасный запах никотина.

– Отвратительно, – заявила я, и подошла к окну, чтобы открыть его.

– Согласен, – очередной раз усмехнулся Дэрил, – Похоже, Дилан рассказал всё, раз ты ко мне так относишься.

– Да, и предупредил держаться от тебя подальше, – сказала я, смотря ему прямо в глаза. Такие же голубые. Правда, выглядят не так ярко, как у Дилана. Он выдохнул дымом, который растворился в воздухе, щипля глаза.

– Это от него надо держаться дальше, – в его глазах теперь читались серьезность и гнев.

– Дилан не бросал свою мать, в отличие от тебя.

Похоже, я надавила на больное. Сложно поверить, что у такого человека, как Дэрил, есть сердце. Однако, ему явно не понравилось то, что я сказала.

– Впрочем, – он потушил сигарету в стакане с моей водой, – не стоит верить каждому слову Дилана. Он не является тем, кем ты его считаешь. Так что, тебе лучше держаться от него подальше.

– Ты его бросил, когда он нуждался в тебе. А теперь ты снова лишаешь своего брата радостей жизни.

Он выглядел раздражительно.

– Я тебя предупредил. Как думаешь, почему ты видела его в больнице? – ухмыльнувшись, он встал со стола и направился в гостиную. Его радостным голосом встретила Лин. Она включила на всю громкость музыку и потушила свет. Все гости встали и начали танцевать в такт музыке. Что он имел ввиду? Он знал, что я была в тот день в больнице и следил за мной. Но откуда ему знать, что именно в тот день я должна была там быть? Если, это только не он, затащил Лин в больницу… По телу пробежал жуткий холодок. Или же, его слова были правдой, и я наяву видела Дилана в той самой палате.

Очередной звонок в дверь заставил меня вздрогнуть. Мне не хотелось открывать ее. Я боялась, что там окажутся очередные незваные гости. Я думала Лин откроет дверь, но к моему несчастью, она была слишком занята танцами с Дэрилом. Меня это взбесило, поэтому от злости я подбежала к двери и распахнула ее с такой силой, что она, наверняка, могла бы сломать стену, отпустив я ее.

К моему удивлению, за дверью показался до жути знакомый силуэт. В душе я была невероятно счастлива, но снаружи я пыталась сдерживаться. Алан был одет в белую клетчатую рубашку с черными полосами, поверх которой красовалась джинсовая безрукавка с капюшоном. Темно-коричневые волосы были взлохмачены, а зеленые глаза смотрели на меня с каким-то облегчением. Он будто был безмерно рад увидеть меня. Я так давно его не видела, что мне хотелось лишь подойти и обнять его.

– Привет, – сказал он тихо.

– Привет, – ответила я, отводя глаза, – Рада, что ты пришел. Проходи, – я отошла в сторону, чтобы Алан зашел. Он, вздохнув, перешагнул порог и резко заключил меня объятия. Я даже не успела ничего понять, как уже была в его объятиях.

– Прости, – произнес он так, что его могла слышать только я.

Я обняла его в ответ. Я рада, что Алан здесь.

На самом деле, я не был зол на тебя, просто… Я пытался избегать тебя. Плохая попытка, – он усмехнулся.

– Все в порядке, – улыбнулась я.

– Нет, – теперь он посмотрел на меня. Я увидела в глазах Алана то, чего не видела у него никогда. Конечно… Как я могла быть настолько слепа? Я не безразлична ему. Не как друг, а как девушка. Удивительно, как лишь один взгляд мог выдать человека с поличным. Я нравлюсь Алану. Такие же глаза я замечаю у Дилана, когда он смотрит на меня. Мое сердце сейчас сжималось. Никогда бы не подумала, что быть любимым для кого-то, будет так больно. Что же мне делать?

Глава 18

Не разбивай сердца…

Алан сидел на высоком стуле на кухне, пока я разбавляла ему колу со льдом. Он выглядел немного уставшим; его зеленые глаза следили за пеной, заполнявшей стакан. Я села напротив него и начала перебирать пальцы, обрабатывая мысли, что пришли мне в тот момент, когда Алан посмотрел на меня. В его глазах была такая искра, которую сложно было не заметить. Она отчетливо показывала его чувства. Как можно было быть такой идиоткой? Говорят, чувства людей к себе сложно заметить. Я раньше об этом даже не задумывалась. Моя голова была опущена, а глаза искоса глядели на Алана. Интересно было бы узнать, о чем он сейчас думает. Всегда было интересно…

Наше молчание нарушала Лин. Казалось, она, шатаясь, зашла на кухню. Нет, не показалось. Лин и вправду еле стояла на ногах. На лице застыла веселая улыбка. Увидев Алана, она немного прищурилась, будто хотела четко его рассмотреть.

– Алан? – произнесла она, – Ты все-таки пришел! – заулыбалась Лин и повернулась ко мне. Она явно напилась, и я могла чувствовать запах алкоголя, даже находясь за три шага от нее. Моя ненависть к тому человеку возросла до высшей точки.

– Привет, – ответил Алан. Он не проявил особого внимание к ней, и я была немного рада. Обычная Лин убила бы меня сейчас за то, что я позволяю ей показываться так перед Аланом. Поэтому пока она не выпалила чего-нибудь еще, я решила увезти ее подальше отсюда. Напившимся людям желательно подышать свежим воздухом, ведь так? Я потащила Лин на задний двор, не оборачивая голову в сторону гостиной, потому что явно чувствовала взгляд Дэрила на своем затылке. Мне стоило тоже освежиться.

На заднем дворе, как всегда, было спокойно. Я была босиком, и ноги мягко легко на зеленый газон, отчего стало приятно. Игрушки Тимми были разбросаны по всему двору, а детали его старого велосипеда лежали тут и там, словно их нужно было отыскать, как в каком-нибудь квесте. Лин пришла бы в ярость, если бы увидела это будучи трезвой. Она ненавидит беспорядок; особенно если это дело рук ее младшего брата. Однако, в данный момент, ее это совсем не беспокоило. С трудом дотащив Линдси, я буквально рухнула на траву вместе с ней. Перед глазами появилось ночное небо. Хоть звезд и не было видно, я могла любоваться Луной. Она была полная и ярче обычного. Мама часто твердила, что вредно смотреть на полную Луну, ведь она забирает силы. Инстинктивно я отвела глаза от нее, параллельно виня в этом детскую привычку и мамино суеверие. Лин лежала с закрытыми глазами и что-то бормотала себе под нос.

– Лиз? – произнесла она спустя минуту. Она открыла глаза и напрягла свой взгляд. Правда, у нее это получалось с трудом.

– Да?

Под освещением луны ее кожа напоминала цвет молока, а карие глаза, наоборот, показались темнее обычного. Лин была очень красивой, и с этим никто бы не поспорил.

– А ты помнишь нашу коробочку обещаний?

Перед глазами тут же всплыла мамина розовая коробочка от украшений и девятилетняя Лин, стоящая напротив меня и внимательно глядящая на эту шкатулку, словно это был ценный предмет. В тот день мы решили написать кучу обещаний себе на будущее. Я даже половины не помню из того, что мы туда напихали.

– Помню, а что?

– Помнишь обещание номер четыре? – спросила она неровным голосом.

– Лин, нам было по девять лет. Думаешь, я запомнила бы спустя 7 лет? – усмехнулась я.

– А я помню, – сказала Лин. Ее голос звучал на полном серьезе. – Там было сказано, что мы никогда не должны были ссориться из-за мальчиков.

– Но мы и не ссорились, – ответила я, глядя на нее.

– Ты нет, а я да, – сказала она, часто моргая. Сначала я подумала, что это обычный блик от света луны, но это была маленькая, накопившееся слеза на ее глазе, совсем незаметная для невооруженного глаза.

– Я стала ненавидеть тебя с тех пор, как ты начала хорошо общаться с Аланом. Были и те дни, когда я даже не могла смотреть на тебя. Правда, я об этом не говорила. Я ходила, как ни в чем небывало, а это ведь хуже того, чем просто высказать тебе в лицо. Я даже начала общаться с Дэрилом, чтобы отвлечься.

И вот, она скатилась по ее щеке, падая прямо на кончик и травы и продолжая свой путь прямиком на землю. Я представила, как Лин сидит и подавляет ревность, смотря на меня с Аланом. Улыбается и скрывает злость за ее безупречной улыбкой и подавляет дрожь в голосе изо всех сил, разговаривая со мной на самую обычную тему. – Проблема в том, что я не могу забыть Алана. Я влюблена в него, как наивная идиотка!

Слезы покатились по обеим щекам, не переставая, пока она пыталась подавить эту обиду. Мне никогда не доводилось видеть Лин такой. Я не могла ничего сделать. Я пыталась ее успокоить, зная, что это, скорее всего не поможет.

– Все в порядке Лин, успокойся. Все хорошо, я тебя не виню в этом, – в голове эти слова звучали ужасно, а в реальности еще хуже.

– Ничего не в порядке, ты должна меня ненавидеть! – Лин почти кричала. Мне ничего не оставалось сделать, как только крикнуть в ответ.

– Лин, перестань!

Она перестала плакать. Она присела, все еще страдая от приступа плача, и отвела свой взгляд вниз.

– Это не твоя вина, что ты стала меня ненавидеть. Я знаю, на самом деле ты меня не ненавидишь. Мы просто переживаем ту стадию дружбы, через которую прошли все лучшие друзья. Ты не должна извиняться за это.

– Ты… вправду не злишься? – спросила она меня, сглотнув.

– Нет. Не винить же мне человека за то, что он влюблен в моего друга, – последнее слово далось мне тяжело. Вообще стоит ли считать его другом, после сегодняшнего? Лин засмеялась. Она успокоилась и спустя минуту заснула прямо на траве. Отличается ли ее влюбленность к Алану от моей к Дилану? Наверняка ответ на этот вопрос я никогда не узнаю.

В доме уже не гудела музыка, поэтому я решила, что пора заканчивать вечеринку. На дворе близилась полночь. Мне уже пора домой. Разбудив Лин, я помогла добраться ей до комнаты. От нее до сих пор несло алкоголем и мне хотелось, чтобы мое обоняние чуток притупилось. Лин громко сопела, когда я ее уложила в кровать. Я впервые побывала в такой ситуации. С одной стороны это забавно, а с другой, плохо видеть подругу в таком виде.

Спустившись вниз, я застала всех, играющих в настольную игру «Карты против человечества». В их числе не было Алана и это не удивительно. Они о чем-то громко спорили, и мне пришлось прервать их веселье.

– Ладно ребята, думаю вам пора домой, – сказала я, на что они отреагировали унывающим стоном. Похоже, им и вправду было весело.

– Окей, прощайте ребята, – поднялся с кресла Дэрил и направился прямиком в коридор, обходя меня своим взглядом и фирменной ухмылкой, что бывают у всех киношных злодеев. Я намеренно пыталась не смотреть в его сторону.

– Пока Дэрил, – ответили ему остальные, и в коридоре захлопнулась дверь, отчего мне стало чуточку легче. В гостиной стоял легкий запах алкоголя и, похоже, не одна Лин приняла его; или легче сказать, не одну Лин напоил Дэрил. С трудом поднявшись, ребята поплелись к входной двери. Мысль о том, что они появятся такими у себя дома, да еще и перед родителями, пугала. Надеюсь, с ними все будет в порядке. Наконец, проводив всех, я захлопнула дверь. Алана я не видела, и мне было пока все равно, так как меня ждала гора мусора в гостиной и на кухне. Вздохнув, я поплелась убирать весь этот жуткий бардак.

12:03AM

Убедившись, что Лин окончательно заснула, я выключила свет в ее доме и направилась к выходу. На улице, во многих домах, огни уже были потушены; лишь свет фонарей освещал знакомую улицу. Портреро-Хилл был всегда тихим районом. Это скорее похоже на отдельный поселок от шумного мегаполиса. Мы с Лин живем недалеко друг от друга. Почти все районы Сан-Франциско стоят под уклоном, так что ей приходится «спускаться» ко мне, а мне же «подниматься». Но все же, в этом районе есть что-то свое… Здесь, на каждом шагу, есть магазинчики, книжные лавки и кафе, которые держат одни местные жители, а другие местные жители их очень любят и поддерживают. Портреро-Хилл сильно отличается от нашего старого района, он тише и уютнее.

Спускаясь с крыльца, я заметила темную фигуру. Кто-то будто поджидал меня. Внутри началась паника, но я пыталась успокоить себя словами, что это лишь обычный человек и мне нечего было боятся. К тому же по этому району никогда не будет бродить маньяк или убийца. Здесь ничего не происходит. По крайней мере, я могла быть в этом уверена на девяносто процентов. А вот остальные десять меня пугали. Я все еще спускалась по лестнице, и казалось, ступени никогда не закончатся. Фигура повернулась ко мне лицом, и я узнала Алана. Чувство, будто камень с плеч упал. Это длилось не долго, потому что я вспомнила еще одну проблему.

– Я думала, что ты давно ушел.

В гостиной у Лин я попробовала пунша, чтобы проверить есть ли в нем алкоголь. Туда будто вылили всю бутылку водки, что, наверняка, так и было. Поэтому сейчас я чувствовала себя немного “легче”.

– Я хотел, – ответил он спокойно. – Потом я вспомнил, что на вечеринку я пришел только ради тебя, – его голос звучал необычно, тон был нежнее, а речь мягче. Слова впивались прямо в сердце. Больно смотреть на человека, которого не любишь в ответ.

– Я хотел извиниться. Друзья, верно? – последнее предложение он будто произнес с горечью.

– Конечно, Алан.

Я стояла на последних ступеньках, а он на тротуаре. Наши взгляды теперь были на одном уровне, и я могла лучше разглядеть его с этого ракурса.

– Не против моей компании? – на его слова я лишь кивнула. Если раньше я могла спокойно прогуливаться с Аланом, сейчас же, каждая минута была наполнена неловким молчанием, которое прежде меня никогда не волновало. Я взглянула на его руки. Пальцы были просто созданы для пианино. Они будто так рвались сыграть какую-нибудь симфонию.

– Ты умеешь играть на пианино? – спросила я, переводя взгляд с его рук на лицо. Оно оставалось спокойным, впрочем, как и всегда. Хотя я знала, что это была маска; я пыталась думать, что он тот же Алан.

– Да. Дома стоит рояль отца. Время от времени играю на нем.

Рояль… Интересно, на какой улице находился его дом.

– А чем твои родители занимаются? – спросила я, пытаясь поддержать разговор.

– Мой отец музыкальный композитор, а мама арт-критик. Они не часто бывают дома.

– А играть на рояле… Это твой отец тебя научил?

– Частично, да. – ответил он, на что я обошлась лишь кивком. Наверняка, его родители богатые и высоко почтенные люди в обществе. Поэтому Алан так хорошо рисует, и скорее всего, не хуже играет на рояле. Обычно, отпрыски богатых людей – наглые и считают себя самыми лучшими. Но с Аланом другой случай. Он добрый и никогда не пытается выделяться. Жаль, что его мало кто знает так, как знаю его я.

– А твои родители? – спросил он неожиданно, вытаскивая меня из своих мыслей.

– Мама дизайнер, а папа был частным детективом.

– Был? – спросил он. На этот вопрос мне никогда не хотелось отвечать. Всегда, когда я слышала вопросы «А твой отец?», «А что с твоим папой?», у меня застревал ком в горле, а на глаза наворачивались слезы. Со временем, конечно, боль утихала, и ее стало переносить легче.

– Извини, не стоило спрашивать. Мне жаль…

Алан, снова, словно прочитал мои мысли.

– Спасибо.

– За что?

– За все. Иногда, мне кажется, будто я нуждаюсь в тебе больше, чем ты во мне. И я понимаю, что это так и есть. Поэтому я говорю тебе спасибо за все, что ты сделал.

Алан лишь тепло улыбнулся.

Дальше мы шли в молчании, но теперь, его было легче переносить. С Аланом всегда было комфортно находиться. Пусть мы можем поссориться или впасть в странную неловкость, но, в конце концов, всё приходит в свое русло и дышать становится легче. Если бы такое проходило с Диланом… Может, я все-таки погорячилась со своим выбором. Может быть, я не достойна быть счастливой с Диланом или мне еще слишком рано для любви.

– Эй, – меня отвлек Алан. Мы остановились около высокого фонаря. Свет падал прямо на его лицо, и оно казалось ярче обычного. Вокруг него летали пылинки, которые пропадали в темных волосах. Зеленые глаза смотрели обеспокоено, и я только сейчас вижу, какие они на самом деле глубокие. Они были, как поляна в летний день; как изумруд, отражающий свет; как лес, который манил тебя в свои глубины. В какую-то минуту я даже пожалела, что у меня карие глаза.

– Ты в порядке?

– В полном. Дальше я сама дойду, спасибо, что проводил, – улыбнувшись, я замешкалась и отвернулась, чтобы пойти дальше. Мне хотелось поскорее скрыться отсюда. Ото всех. От мыслей, которые кричат, что все совсем не правильно; будто все это ложь и моя жизнь совсем другая. Может это все сон? Может быть, я проснусь, и все вернется на свои места, где есть только Я, Мама и Лин. Вернется туда, где нет Дилана… И где Алан, тот же закрытый парень, а я обычная девушка, которая и не думала о любви до университета. Все так запуталось. Я просто потерялась.

– Ты не сдержала свое обещание, – сказал Алан, все еще стоя позади меня.

Я повернулась, глядя на него вопросительно.

– В первый раз, когда мы заговорили, ты разглядывала мои фотографии, – воспоминания приходили в голову, словно отрезки фильмов, собиравшихся в одну общую картину с диалогами и мыслями.

– Я спросил, не хочешь ли ты побыть в роли модели на денек. Ты согласилась, и я подумал, что мне повезло тебя встретить в тот день. Ведь я давно нуждался в чьей-то помощи для моего нового портфолио с фотографиями. На тот момент мне нужны были лишь фотографии… Но потом я увидел тебя, как человека. Я видел, как ты стараешься всем угодить, а сама ничего не просишь взамен. Тебя слишком легко понять, Эллизабет. Сначала меня это бесило, потому что я не понимал, как можно быть такой ты. Как можно быть такой, чтобы просто назначить человека другом, а потом считать его таковым. Попытаться его узнать и быть с ним искренне во всем. Черт, да ты даже оставила этого друга на ночь у себя дома. А я отвергал, игнорировал все твои попытки подружиться, но ты все равно общалась со мной. Я был слишком холоден все это время и возможно буду таким дальше, но ведь ты никогда не остановишься, – он усмехнулся, – Сегодня, я слишком много думал, и как последний идиот, пришел на эту вечеринку ради тебя. Я впервые, настолько сильно хотел увидеть тебя. Я впервые говорю так много, и я рад, что именно ты все это выслушиваешь. – он улыбался… он улыбался так, как никогда не улыбался. Его глаза пронзили искры радости, удовольствия, надежды. Это наверняка самый редкий момент, когда я вижу столько эмоций на нем. Они режут меня на кусочки, как маленькие лезвия. Потому что я знаю, что не смогу их оправдать. Как же хочется, остановить этот момент на час, на день или на вечность. Я не могу взять себя в руки и произнести ему что-то в лицо, не разочаровав одновременно. Я трусиха и гнить мне так.

– Алан… – на правый глаз навернулась слеза. Сейчас не самый подходящий момент плакать. Я не могу это остановить, мне хочется что-то сказать, но ком в горле словно говорит «заткнись». Всё. Я раскрыта. Одна слеза, две, три… В этот момент, я была рада, что была вне освещении фонаря. Алан все равно это заметил. Он всегда замечает каждую извилину на моем лице, меняющую эмоции. Он подошел ко мне, как можно ближе. Я слышала его неровное дыхание и видела грустное выражение лица. А я… Я просто стояла и лила слезы, как последняя истеричка. Смотря прямо в лицо, я старалась запомнить эти эмоции, прежде чем он возненавидит меня. Это самое худшее чувство.

Он провел своими пальцами по моей мокрой щеке; сначала осторожно, будто боясь меня спугнуть, а после более мягко, вытирая слезы, пока я давилась плачем.

– Прости… – наконец произнесла я, но это причиняло еще больше боли.

– Знаешь, я представлял всё в других тонах. В моих иллюзиях ты сказала, что я всего лишь лучший друг и ушла. А в альтернативной версии ты осталась со мной. Похоже, я ошибался, – он улыбнулся, и я лишь грустно засмеялась. – Но знаешь, не все так плохо. Я вижу, как ты изливаешь каждую слезу, заботясь обо мне. Я так же уверен в том, что я могу быть не только другом. Поэтому я буду ждать. – он крепко обнял меня, и я позволила себе выплакаться. Когда я стала такой сентиментальной?

В зеркале из коридора виднелось мое заплаканное отражение. Черные полосы расплылись по щеке, словно засохшие реки. Мне хотелось их поскорее стереть. Было омерзительно плакать перед Аланом, я должна была просто молчать. Мне хотелось поскорее заснуть, улететь подальше отсюда во снах и забыться насовсем. Сон – лучшее средство, чтобы избежать все свои проблемы. Я поднялась наверх, не издавая звука, хоть и знала, что мамы нет дома. Ее машины не было во дворе и в гараже. Я не знала, куда она уехала, но я не стала беспокоиться об этом. По крайней мере, сейчас. Дом был погружен во мрак и тишину. Я бы, скорее всего, осталась ночевать у Лин, если бы была на четыре года младше, чем сейчас.

В детстве, я часто боялась оставаться одна дома; тем более, в темноте. Этот страх не покидал меня до седьмого класса, пока однажды, мои родители не ушли вечером на выставку картин их давнего друга. Прежде чем уйти, они включили везде свет, достали мои любимые хлопья и закрыли дверь на сигнализацию. Все было в порядке. Я смотрела по телевизору шоу Луни Тьюнз, наедалась хлопьями и разговаривала с Лин по телефону. Внезапно, во всем районе отключили свет. Последнее, что я видела, прежде чем отключили электричество это, как Багз Банни стоял перед охотником и поедал морковку с традиционными словами «Как жизнь, Док?». После, картинка потухла и весь дом покрылся во мрак. Слышалось, как холодильник перестал гудеть, а стиральная машинка больше не крутила по кругу цветную одежду. Полминуты я просто сидела на полу и пыталась разглядеть что-то вокруг. Мои руки до сих пор были наполнены хлопьями, а перед глазами бегала картинка потухшего мультфильма. Я выпустила из рук хлопья, и они покатились по ковру и паркету с таким шумом, что я подумала, что это были маленькие камушки из каких-нибудь бус маминой шкатулки. Я сидела и вглядывалась по сторонам, прислушиваясь к каждому шороху. Я ничего не видела, и мне пришлось подняться, чтобы раскрыть шторы и тюль в одном из окон. Я выглянула и увидела, как весь район был погружен в темноту, которая давила на меня с такой силой, что я хотела кричать и бежать отсюда подальше. Неважно куда, но главное к свету. Я пристроилась в самый уголок в комнаты со страхом, что сейчас из-под дивана вылезет монстр, а на потолке будет ползать или ходить чудище из ночных кошмаров. Я слышала, как мое дыхание переходило с быстрого на медленное. Так было минут десять, пока я не увидела, как в одном из домиков напротив, в окне загорелся маленький, но светлый огонек. Тени вокруг него кружились, словно в кукольном театре за ширмой. Я поняла, что это были дети, которые резвились вокруг свечи. Мне так захотелось быть с ними; там, где есть свет, дети и взрослые, которые скажут, что темнота совсем не страшна. Это то, что я внушала себе, пока передвигалась по памяти на кухню и по памяти нащупывала полку, в которой лежала старая, но хорошая свеча. Я не боялась зажигать огни или ходить с вот-вот потухшей спичкой. Смотря каждую второю секунду по сторонам, убеждаясь, что в темноте никто не прячется, я пыталась зажечь свечу старой папиной зажигалкой. Папа бросил курить, когда его друга нашли в его сгоревшей квартире. Причиной пожара послужила сигарета, которую еле обнаружили возле обгоревшей дотла кровати. Эту зажигалку подарил он, и папа до сих пор хранил ее в тумбочке на кухне. Мои пальцы дрожали, когда я судорожно пыталась зажечь свечу. Спустя три попытки я все-таки зажгла ее, и в страхе, осмотрела каждый уголок комнаты. Я села на диван, поставив свечу на стеклянный кофейный столик. Я смотрела на нее так, будто темноты вокруг вовсе и не существовало. Мне становилось спокойно и легко. Воск, плавясь, скатывался на дно тарелочки, на которой и стояла свеча. Внизу собрался целый бассейн воска, и я представила, как он постепенно застывал и становился гладким, словно лед в озере, на котором можно было покататься зимним днем. Я уже не смотрела по сторонам, потому что знала, что здесь ничего, кроме меня не было. Были только я и свет, исходящий из огня свечи. Щекотливое чувство, что меня может кто-то схватить за плечи или утащить во тьму, ушло, и я снова достала тарелку хлопьев, просидев на диване пока не включили свет. Помню тот момент, когда я рассказала моим родителям о моей храбрости и об ушедшем страхе темноты. Они обняли меня и похвалили, словно я совершила невероятный подвиг. Наверняка, так оно и было, и с тех пор я не боялась темноты.

Я подошла к комнате и увидела фигуру, сидящую на моей кровати. Я знала, кто это, поэтому не стала включать свет. Не хотела, чтобы он видел мое лицо. Дилан сидел, подняв на меня взгляд, и я видела, как светиться его лицо от фонаря на улице. На минуту, мне даже показалось, что свет проходит сквозь него и падает прямо на пол. Я покачала головой. Он смотрел на меня с легкой усталостью в глазах и прямой выточенной линией его губ, которые переходили в слабую улыбку, говорящую «Привет, я просто хотел тебя увидеть». Странно, но меня ничуть не удивляла эта ситуация. Я не задавалась вопросом о том, как Дилан забрался домой или почему мамы все еще нет дома или почему я стою посреди ночи в доме, который покрыт абсолютной темнотой, с заплаканными глазами и черными полосами на щеках от туши. Эта сцена была бы абсолютно нормальной, если бы это был фильм. Я была бы не прочь его посмотреть, потому что я не была бы главной героиней этого запутанного фильма.

– Привет, – его голос, казалось, был немного сонным. Он говорил тихо, будто не хотел разбудить кого-то. Яркость влияет на звук. Если ты сидишь в темной комнате, без какого-либо освещения, то говоришь почти шепотом. Но если комната погружена в полную световую гамму, то и ты говоришь громче обычного. Я подумала, как было бы тихо, если бы во всем городе выключили свет. Полная тишина и больше ничего. Постепенно темнота мне становится приятней, чем дневной свет.

– Привет, – ответила я еще тише, хоть и знала, что здесь мы никого не потревожим. Я начала подходить к нему все ближе, но остановилась, увидев свет фонаря. Не хотела, чтобы он освещал меня. Хотела бы я остаться в темноте навсегда. Хотела бы я никого не видеть. Можно ли ставить знак вопроса в этих двух предложениях? Думаю, нет, и точка сойдет. Все же это правдивей и конкретней.

– Подойди ближе, я хочу тебя увидеть, – он протянул свою бледную руку, которая на фоне белого фонаря, казалось просто белоснежным полотном. На запястье было бы отличное место для какого-нибудь тату, не имеющего ни малейшего отношения к тебе.

– Нет.

Мое «нет» прозвучало более грубо, чем оно было в моих мыслях.

– Я видел тебя, ты плакала. Позволь взглянуть на тебя, Лиз. – Он взял меня за руку и притянул нежно к себе, словно я была фарфоровая кукла, которую нужно было аккуратно доставать из самой высокой полки. Мне хотелось обнять его так сильно, чтобы ни я, ни он не смогли бы дышать. У нас бы перехватило дыхание от нежности и защищенности не меньше, чем от сдавленных легких, прижатых друг к другу, будто тянущихся обняться так же сильно, как тела, держащие их внутри. Он взглянул на меня больше с сожалением, чем с грустью. Я закрыла лицо свободной рукой и пальцами пыталась стереть с себя весь этот вечер и все эти мысли, проносящиеся у меня в голове. Он убрал мою ладонь с лица и положил свою, которая всегда, к не удивлению, была холодной. Она не согревала, но мне хотелось, чтобы он держал на лице ее всегда. Он спокойно стал стирать со щеки полосы, мимолетно глядя на меня и выдавая слабую улыбку. – Это твой друг?

– Да, Алан.

Я чувствовала себя чересчур спокойно; но взглянув на кровать, я поняла, как же мне хотелось спать. По-детски я потерла глаз рукой и размазала все это еще больше. Ненавижумакияж. Дилан лишь усмехнулся моей детской привычке, а я выдала жалкую улыбку. Я села возле него и облокотилась на плечо.

– Когда ты нас видел?

– Ты стояла около фонаря, в нескольких сотнях метров от твоего дома. Я шел к тебе и был на другой стороне дороги, когда увидел, как какой-то парень довел тебя до слез.

– Он не доводил меня до слез. Скорее, это я просто не выдержала и начала реветь посреди ночи, как сентиментальная идиотка.

– Ты вовсе не идиотка, – он повернул взгляд на меня, – Знаешь, – снова отворачиваясь, произнес он, перебирая мои пальцы на руке. Наши руки хорошо смотрелись вместе. Даже слишком. Я вспомнила те фотографии рук, которые делают пары. Мне внезапно захотелось достать телефон и сфотографировать их.

– Я хотел подойти, забрать тебя оттуда и наговорить каких-нибудь ругательств этому парню… – он выдал легкий смешок.

– Но что случилось потом? – я пыталась говорить хоть что-что, чтобы не заснуть прямо на его плече. Хоть кровать была прямо позади, и, можно было просто лечь и уснуть, я не хотела засыпать в таком жутком состоянии.

– Потом я увидел, как он обнял тебя, и я подумал, что сейчас был самый момент, чтобы ворваться, но… Ты была такой беспомощной, а этот парень просто обнял тебя и ты начала плакать еще больше, словно ты не могла больше держать это в себе. А он просто забрал всю эту боль с тебя, и ты словно чувствовала себя такой уверенной в его объятиях. Меня это удивило, я не чувствовал ревности и злости, я просто почувствовал сожаление к самому себе; что я не могу предоставить тебе такой возможности. Мне кажется, будто ты чувствуешь себя не уверенно, видя меня или стоя возле меня.

Он хотел сказать что-то еще, но в последний момент осекся и просто вздохнул с облегчением, будто держал это в себе очень долго, но выговорился лишь сейчас. Я знала, что с Аланом я чувствую себя более свободно, чем с Диланом. Я думаю, это зависит от их места в моем сердце. Я знаю Алана, как друга, к которому я не испытываю ничего, кроме дружбы и это где-то глубоко внутри этот факт колит так, что становится больно. А Дилан – это человек, к которому я испытываю более глубокие чувства. Перед которым, я не могу показаться неуклюжей, прыгать от радости от победы в видеоигре или плакать, оттого что я отказала чувства близкого друга. Это те эмоции, которые, мне кажется, показывать было бы стыдно перед ним. Мне просто этого делать не хотелось.

– Ты мне нужен, Дилан. Ты внес яркие краски в мою обычную, черно-белую жизнь. Ты не только раскрасил эти белые картинки, но и добавил свои веселые, милые и радостные детали.

Я потянулась, чтобы поцеловать его в щеку, но он отвел ее, словно не хотел, чтобы я его целовала. Я вдруг подумала о том, что возможно от меня исходил не очень приятный запах изо рта и, кажется, оно так и было. Я посмотрела на него, его глаза были опущены вниз, а правая рука мяла одеяло кровати. Протянув руку к его лицу, я пыталась притянуть его лицо к себе, но он снова отвел его.

– Я совсем не тот человек, которого ты считаешь таковым, – сказал он, понизив голос еще тише.

– Так расскажи об этом человеке больше. Раскрой все его содержание и назови каждую цитату из каждой странички. А я попытаюсь прочитать ее от корки до корки.

– Я не могу.

Он поднялся с кровати и взялся за голову, словно устал от долгого напряжения.

– Это так сложно, Дилан? Почему ты не хочешь раскрыться хоть разок? Почему ты не расскажешь о своем доме; о том, какой цвет твой любимый; о том, где ты учишься или работаешь; какая была кличка у твоей собаки или кота; кто твои друзья или почему ты не добавляешь молоко в свой кофе? Я даже о твоем брате узнала от твоего брата.

– Потому что я просто не могу это сделать, – он повернулся ко мне, и в его глазах теперь не было той нежности. Они питали раздраженность и маленькую щепотку злости в себе. Я видела его таким только, когда он встретил Дэрила. Он прежде никогда не смотрел на меня так.

– Отлично! – я поднялась с кровати тоже, повышая голос. Меня переполняло негодование и раздраженность данной ситуации.

– Не рассказывай, если не хочешь. Это твой выбор, но мой выбор падал на человека, который бы делился со мной своей жизнью, и которого я искренне полюбила. Оказалось, что я его совсем не знаю.

Где-то глубоко во мне кричал голос, твердящий «Что ты наделала? Ты все испортила. Вашим отношениям конец. Лучше бы ты молчала». Я знала, что это закончилось плохо. Дилан ничего не говорил. Комната была наполнена напряженным молчанием, смешанным с неровным дыханием.

– Значит, – “нет, не говори”, – все это, – “не надо”, – закончилось. – ответил он, подняв на меня свой взгляд. В его глазах читалось разочарование. Я взглянула на него последний раз с мыслью, что возможно я его больше не увижу. Никогда. Я привязалась к этому человеку так сильно, что этот разрыв убьет меня изнутри и разрежет по маленьким кусочкам, пока меня не останется совсем; и все эти кусочки будут разбросаны по всем уголкам существующего мира. Возможно, когда-нибудь найдется человек, который сможет отыскать и собрать все эти кусочки воедино. Я знаю, это будет сложно, потому что я не захочу собираться. Они всегда будут привязаны к Дилану.

– Да.

Уверенность, сегодня, не мой конек. “Все кончено” – слова пробежали в моей голове, словно напоминание о том, что этого не вернуть. Где-то я вздохнула с облегчением, что моя жизнь может вернуться в свое русло, а где-то я кричала от совершенной ошибки. Давай, уходи. Не смотри на меня так. Я не выдержу.

– В любом случае, я пришел сказать, что я должен был уехать из города с братом ненадолго.

– Дэрил был сегодня на вечеринке.

Что-то резко заблестело в его глазах, а губы напряглись. Он посмотрел на меня с… страхом?

– Он что-то сказал? – его голос немного повысился, он судорожно сглотнул.

– Какая уже разница?

Я была удивлена тем, что он испугался чего-то, что было связано с его братом. Но его, похоже, совсем не волновал наш разрыв. Сейчас мне впервые захотелось сделать ему больно.

– Лиз, он что-то тебе сказал?! – он поднял голос еще выше, и я не могла понять, чем же он был напуган. Что Дэрил должен был мне сказать?

– Нет! – он вздохнул с облегчением. Теперь мне и вправду было интересно, что же он скрывал. – Уходи. Тебе давно пора.

– Да, – он направился к двери комнаты, и на миг остановился, словно хотел посмотреть на меня в последний раз. – Извини, что причинил тебе столько боли, Эллизабет. Прощай. Я слышала, как хлопнула дверь внизу, и дом погрузился в мучительную тишину.

– Прощай, Дилан.

Глава 19

Никогда не отпускай…

Утро воскресенья. Шумный и солнечный город Сан-Франциско погружен в полную тишину. Кажется, будто все его жители уехали куда-то и не вернутся, по крайней мере, до полудня. Не будет слышно пробок, громких разговоров и лай, выгуливающихся, собак. Все в этом городе любят крепко спать по утрам. Второй день выходных, почему бы и не радоваться ему и спать весь день напролет? Хотя, что можно сказать обо мне… Я бодрствовала всю ночь, перекручивая все моменты, прошедшие за последние часы, изредка засыпая, но снова просыпаясь оттого, что на самом деле все плохо и в данный момент я просто не смогу спокойно спать. «Все на самом деле кончено…» – эти слова отзывались у меня в мыслях, во снах, от которых я просыпалась с мокрым пятном на подушке. Мне кажется, что так много времени прошло с тех пор, как я попрощалась с Диланом навсегда. Я пару раз жалела, что наговорила столько слов, которые вырвались в ту ночь. Мне было стыдно. Мысли не прекращались, и я не могла спать. Я хотела уснуть, сбежать от всего, забыть и никогда не проснуться. Такие мысли вмешивались только в ту ночь, когда были похороны папы. Мне хотелось врасти в ту землю и никогда не возвращаться на поверхность. У меня была ужасная депрессия все три месяца, и я думала, что когда-нибудь придет тот день, когда я покончу собой. Я никогда не любила другого человека, поэтому я так переживаю это расставание. Вбивая в голову эти слова, я пыталась себя успокоить. Я думала, что все пройдет, закончится, остановится, забудется; но как только мои глаза закрываются, мне снова становится плохо. Я решила встать с кровати, как только увидела, что на часах пробило шесть утра. Солнце только восходит и кладет свои лучи прямо на город, заставляя его светиться, и становится теплее. Я взглянула на кровать и увидела, как сижу с Диланом, положив свою голову на его плечо, пока он что-то спокойно рассказывает. Такие воспоминания теперь будут приходить каждый раз, когда я буду видеть знакомое место, проведенное с Диланом. Я уверена в этом. Помотав головой из стороны в сторону, я стерла картинку, что была перед глазами. Теперь это была лишь моя, не заправленная постель. Открыв шторы, я сделала комнату ярче. Лучи солнца играли тут и там, падая на разные предметы, лежащие по моей комнате. Они осветили и мой телефон, который мигал от нового сообщения. Инстинктивно, я взяла его в руки и взглянула на новое сообщение. Оно было от мамы. Я вышла в коридор и заглянула к маме в комнату. Кровать в ней была заправлена, гардеробная закрыта на ключ и косметика была не тронута со вчерашнего дня. Мама написала мне о том, что ей пришлось уехать на выставку дизайнерских проектов. Я была даже рада, что ее не было дома. Иначе, она бы тут же вычислила мою проблему. От нее никогда ничего не скроешь.

Весь день я ничего не делала, кроме как пересматривала любимые фильмы и ела омлет на обед и на ужин. Я даже не пыталась думать, что все хорошо, потому что это бессмысленно внушать себе что-то, во что ты никогда не верил и не будешь верить. Мама приехала к полуночи, и на тот момент я притворялась, что сплю. В голове пролетал вопрос: Дэрил, что-то тебе сказал? От этого вопроса всплыло еще куча вопросов, не дающих мне спать. «Что такого скрывал Дилан?», «Почему он был так напуган?», «Зачем Дэрилу понадобилось мне что-то рассказывать?»

Я не пыталась отбросить их сторону. Напротив, я представляла все возможные варианты, секреты, которые могут таиться в этих вопросах. Это помогает забыть о том, что случилось на самом деле. Я лежала так до пяти утра, пока, наконец, усталость не унесла меня в страну Морфея.

– Как продвигается ваша работа с итоговой картиной? – обратился к классу Мистер Арнольд. Со всей кучей проблем, в которых я сама увязла, я забыла о школе напрочь. Мой мольберт где-то лежал разобранным, а полотно я так и не купила. У меня не было идей, и в голове творился полный бардак. Я просто приглушила уши на минуту, чтобы отойти от реальности. Губы Мистер Арнольда шевелились с приглушенным звуком его невысокого голоса. Очки постепенно сползали вниз из-за движений его нижней челюсти. Немного поседевшие, русые волосы были взъерошены тут и там, а воротник голубой рубашки был немного поднят и не уложен сзади. Наверняка, все художники не заморачиваются над своим внешним видом. Хотя стереотипам не стоит верить. Я взглянула в окно, где увидела свое отражение. Не могу даже спорить, но я почти выгляжу так же, как и Мистер Арнольд. Утром мне так хотелось спать, что я не посмотрела, в порядке ли моя прическа или как я выгляжу в зеркале, нет ли каких пятен или ненужных ниток, торчащих из бежевого свитера. Я убрала руку с правого уха и завернула, выбившеюся прядь темных волос за ухо. Не могу сказать, что это изменило мой внешний вид к лучшему, но, по крайней мере, я хоть что-то подправила. Удачно, что корректор замазал темные и уставшие круги под глазами, иначе все было бы куда хуже.

– Эллизабет? – позвал Мистер Арнольд, возвращая меня к повседневной жизни. Я взглянула на него и увидела, как пол группы таращились на меня. Мне стало неловко, хотя я ничего вроде не сделала, только как не слушала учителя. Мистер Арнольд был моим любимым учителем из всей школы. Он не был строг и никогда не ругался, поэтому мне было немного стыдно.

– Ты закончила проект?

– Нет, я еще работаю над ним, – ответила я, взглянув через линзы его очков.

– У тебя еще есть две недели, так что поторопись.

– Да, сэр, я постараюсь.

Никто больше не смотрел в мою сторону. Сегодня у нас была лишь теория, так что в классе стояли обычные, одинарные парты. Поэтому нет возможности спрятаться за мольбертом, как это делают другие. Я оглядела весь класс. Все были в сборе, кроме… кроме Алана. Сердце немного ёкнуло после того, как я вспомнила ту ночь. Надеюсь, с ним все хорошо.

Линдси я встретила на уроке истории, и она была веселая. Искренне веселая. Когда мы встретились, она крепко обняла меня и поблагодарила за то, что я сделала для нее в субботу. Я переспросила ее второй раз, в порядке ли все с ней и не злится ли она больше на меня. В ответ я услышала твердое – «нет» и улыбку, от которой мне стало легче. Жаль, что она не знает, что приключилось со мной в ту ночь. Я бы могла ей рассказать, но не стала, потому что я никому не смогу рассказать. Никому.

После ланча я отправилась в библиотеку, где на окне сидела Дайдзо и спокойно читала «Гордость и предубеждение». Когда я подошла ближе, то увидела Натаниэля, сидящего возле окна на диване, в руках которого, перелистывался словарь японского языка.

– Язык не слишком сложный, – сказал он, не отрываясь от словаря.

– Меня не учили японскому, потому что моя мать родилась в Америке. Тебе повезло.

За такое короткое время, они смогли хорошо подружиться. Я рада видеть, что хоть у кого-то отношения складываются хорошо.

– Привет, ребята, – сказала я, на что они отреагировали довольно странно. Нат тихо поприветствовал меня и продолжил вглядываться в словарь. Дайдзо мельком взглянула на него, и с легкой улыбкой поприветствовав меня, продолжила читать книгу. Я же повернулась в другом направлении библиотеки, проходя мимо полок книг, о которых я никогда в жизни не слышала. Не то, чтобы мне было не любопытно, просто мне не хотелось нарушать их атмосферу. Какой бы странной она не казалась.

Вопросы так и не покидали мою голову, поэтому я села за свободный компьютер в библиотеке и начала вбивать в поисковике имя – «Дилан Кэмпбэлл». Хотя новые школьные компьютеры работали просто отлично, школьный интернет же грузил страницу по кусочкам. Я надеялась на то, что поисковик найдет связанные социальные сети с этим именем, но похоже, кто-то очень хорошо скрывал профиль от внешних сайтов. Поэтому я решила порыскать все доступные социальные сети. Ожидание грузящей страницы сокращало мое терпение на десять процентов. В одной из социальных сетей я нашла трех пользователей с таким именем: один из них был тридцати летним мужчиной, проживающим в штате Алабама; другой из них был на вид пятнадцатилетним подростком, у которого вся страница была заполнена комиксами; и последний оказался пустым профилем без какой-либо информации. Я решила проделать тот же трюк с Дэрилом, но старания были тщетными. Я даже засомневалась в том, есть ли у этих братьев телефоны. В голову пришла идея поискать сайты университетов города, но у меня не оказалось доступа к списку их студентов. Весь чертов мир против меня. Полностью разочаровавшись, я поплелась на урок. Как оказалось, у меня остался всего один урок, который был физкультурой. Сегодня мы должны были заниматься в бассейне водным поло; и, хотя я отлично справляюсь, мне совсем не хотелось идти туда.

Я взяла у медсестры освобождение по причине “головной боли”, и она отправила меня к Миссис Смит, чтобы та окончательно дала мне разрешение на уход с урока.

Занятия уже начались, поэтому пустой школьный коридор отдавал эхо моих топающих ботинок. Я быстро нашла кабинет Миссис Смит, но не так же быстро нашла ее. Ее кабинет был самым солнечным из всех, так как именно сюда всегда падало солнце. Тут было много растений и шкафов, в которых лежали учебники и книги. На стенах висели разные расписания, достижения, события и списки учеников. В списке была записана вся контактная информация каждого ученика. Взглянув на свое имя, я просмотрела собственную информацию. Номер телефона, адрес, телефон мамы и дата рождения. 20 октября… Я только осознала, что до моего семнадцатилетия оставалось всего три дня. Это не означает, что я становлюсь совершеннолетней, но это означает, что я всего на год остаюсь от официальной взрослой жизни. Это означает, что я всего на один шаг нахожусь от большой ответственности. Это означает, что у меня останется всего несколько месяцев, чтобы покинуть жизнь маленького подростка. Я не хочу взрослеть, никогда не хотела… Пробежав по списку глазами, я остановила взгляд на фамилии – Хольтз. «311 Пасифик Хайтс». Я была в том районе лишь пару раз, но этого было достаточно понять, что в этом роскошном районе живут довольно богатые люди. Эти дома с их прекрасной архитектурой, дорогие магазины, расстилающиеся вдоль улиц, кафе и кофейни, в которых сидят любители настоящего кофе и гурманы. Я не жалуюсь, ведь наш район не хуже, чем любой другой район нашего города. Весь Сан-Франциско состоит из маленьких районов, каждые из которых уникальны по-своему, и наш не исключение.

Миссис Смит была чем-то озабочена, когда вошла в кабинет. Она лишь кивнула мне в ответ, когда я сказала ей, что школьная медсестра отправила меня к ней, чтобы получить разрешение об уходе от урока. Мне ничего не оставалось, как только принять это за – да. После школы я не хотела идти домой. Напротив, мне совсем не хотелось там появляться. Мне хотелось скрыться ото всех подальше. Кажется, в мире не осталось человека, который смог бы поддержать меня в этот момент.

Я гуляла по всему Сан-Франциско, прокручивая разные мысли у себя в голове. Прогуливаясь с одного парка на другой, с переулка на переулок, с одного района в следующий. Спустя часа ходьбы, мои ноги привели меня на Пасифик Хайтс. Я не знаю, как я пришла сюда. Возможно, случайно, а может быть, меня тянуло сюда с самого начала. В любом случае, я уже здесь, так почему же не осмотреть и этот район?

Проходя сквозь парк «Альта Плаза», можно было наблюдать за родителями с их детьми, играющими на огромной игровой площадке. Хозяева с их собаками, которые бегали по всему газону в поисках палочки или мяча. Окружающие не были роскошно одеты, как мне обычно приходилось представлять. Таких людей можно было встретить и в нашем районе. Они все были в обычных свитерах и кофтах. Никаких длинных осенних платьев или дорогих кожаных курток. После парка я наткнулась на улицу, где жители сидели на улице кафе, обедая блюдами разных шеф-поваров, которые так и манили к себе. Вся эта улица была пропитана запахами разных блюд из ресторанов; от свежевыпеченного хлеба в начале улицы до ароматных жареных баклажанов в конце нее. От всех этих блюд у меня сильно разыгрался аппетит, поэтому я завернула на другую улицу, от которой доносился звук шуршащих пакетов с новенькой одеждой. Это был квартал шоппинга. Фирменные магазины, у которых с трудом узнаешь знакомые названия, простилались по двум сторонам улицы. Люди, занимаясь повседневным шоппингом, не задумываясь, заходили в первый попавшийся магазин, где покупали, понравившуюся им вещь. Район был бы простеньким, если бы не эта улица. Однако мое представление полностью перевернулось с ног на голову, когда я пришла в жилой квартал. Дома разных стилей и вкусов поражали своей красотой и архитектурой. Викторианский, модерн, северно-канадский, пост-модерн. Стили были выдержаны в каждом доме. Роскошные машины, сверкали от чистоты во дворах, ожидая своих хозяев. Тротуары были сделаны из брусчатки, а зеленые насаждения придавали всей этой картине особую изюминку.

305,307,309,311…

Дом Алана был темнее других домов, что были молочного, бежевого или цвета слоновой кости. Кирпич дома был коричневого цвета, а крыша черного. Окна, среднего размера, были расставлены по симметрии на первом и втором этажах. На крыльце стояли белые колоны, а по всем двору были посажены декоративные кусты и деревья. Возле дома был припаркован автомобиль, на котором мы с Аланом приехали на бал. Скорее всего, это его. Мое тело хотело унести меня подальше отсюда, но мое подсознание желало, чтобы я позвонила в этот звонок. Сейчас, Алан единственный человек, который понимает меня, но мне не хотелось навязываться к нему и жаловаться на свои проблемы. Я мялась так секунд тридцать, пока не приняла решение уйти. Все равно это было глупой идеей. Возможно его и дома не было. В моем кармане завибрировал телефон, когда я зашагала назад. Наверняка мама звонит… Взяв телефон в руки и посмотрев на дисплей, я увидела, как белым на прозрачном фоне было написано – «Алан». Я быстро пробежалась глазами по окнам его дома и заметила приоткрытую тюль в самом последнем из окон наверху, из которого выглядывал Алан с телефоном в руках. Похоже, он был довольно удивлен… В хорошем смысле.

– Алло? – подняла я трубку и смотрела на Алана, который прищуривался немного через свои очки, будто убеждая себя в том, что это правда я.

– Что ты делаешь возле моего дома? – спросил он озадаченно.

– Проходила мимо, – полу-солгала я, потому что это было наполовину правдой и наполовину нет. В конце концов, мне все-таки пришлось зайти к нему.

Необычно было видеть Алана в домашней обстановке. На нем были джинсовые шорты и серая кофта; волосы были немного взъерошены, а на глазах были те самые очки из той фотографии. В жизни они выглядели еще лучше. Алан был немного сонным, когда встретил меня на пороге. Мне было неловко вторгаться, но внутренне, хотелось его увидеть. Пройдя через главную дверь, я попала в небольшой коридор из мраморного кафеля, на котором стояла деревянная винтовая лестница, ведущая на второй этаж. Изнутри дом был не таким темным, как снаружи. Молочные цвета придавали яркости, дерево создавало уют, а весь интерьер просто радовал глаз. Дом был не слишком роскошным, но и не слишком простым. Мне кажется, именно это и привлекало в первую очередь. Белый рояль, на котором играет Алан, стоял на другом конце гостиной. Сказать, что дом не понравился, значит впасть в зависть.

Комната Алана полностью отличалась от всей архитектуры дома. Она была выдержана в стиле «гранж». Алан сказал, что, когда они переезжали, здесь был чердак, поэтому он позаимствовал его и превратил в свою комнату. В конце комнаты была ниша, которая наполовину была сделана ввиде окна, через которое открывался вид на небо. Под ней была белая кровать, которая ничем особо не отличалась. Одна стена была из красного кирпича, а на белой стене напротив, красовалась роспись Бруклина, которую, как оказалось, нарисовал Алан. С потолка свисали подвесные, черные люстры, которые придавали этой комнате полноценный вид. Чердак был слишком большим, поэтому тут также построили ванную. По всей комнате стояли шкафы, которые были полностью заполнены книгами. В углу пылился мольберт, возле которого были разбросаны разные картины, где я смогла узнать «черное яблоко». На письменном столе лежал белый ноутбук и скетчбук, который, казалось, вот-вот взорвется от такого количества скетчей. На комоде, возле кровати, лежал айпод-проигрыватель, а справа от него, стоял огромный шкаф, почти достающий до потолка. Смотря на эту комнату, ты представляешь только Алана и никого больше.

Алан наливал стакан апельсинового сока, пока я, сидя на кресле напротив кровати, рассматривала каждую мелочь в его комнате. Было неловко сидеть напротив друг друга в его комнате.

– Почему тебя не было в школе? – спросила я, запивая вопрос соком, не отводя глаз от Алана.

– Не хотелось. Родителей, как обычно, нет дома. Они в разъездах, – ответил он, не смотря в мою сторону. Интересно, скучает ли Алан по ним? Скорее всего, да.

– У тебя красивый дом. Больше всего мне понравилась твоя комната.

– Спасибо, – ответил он и выдал легкую улыбку, взглянув на меня. Вся эта ситуация превратилась в одну огромную неловкость.

– Лиз? – спросил он после недолгой паузы.

– Да?

– Ты в порядке? – конечно, он видит, что я не в порядке. Нет, я не в порядке; но я не собираюсь снова рассказывать о своих проблемах. Не стану.

– Да, в полном. Извини, Алан, мне стоило спросить, как у тебя дела. После той субботы… – Алану было не хуже, чем мне.

– Все хорошо, – грустно улыбнувшись, он снова отвел глаза. Мне было не приятно находится в такой обстановке. Мы оба знали, что друг у друга дела проходят не совсем хорошо, но мы решили молчать. Вся эта комната была просто пропитана напряженным молчанием и несказанными мыслями. Мне не стоило приходить. Мне стоило уйти.

– Алан, извини за вторжение. Мама наверно беспокоится, – я поднялась с кресла, чтобы уйти, но Алан потянул меня за запястье и посмотрел почти умоляющим взглядом.

– Не уходи, пожалуйста.

Я не ушла. Мы не затрагивали тему отношений, но говорили о разном: о его картинах, о книгах, о Мистере Арнольде и прочем. Близился вечер и мне захотелось посмотреть на закат через это окно в нише. Вид отсюда и вправду был прекрасным. Надо мной простилалось небо, которое переливалось огненными цветами, а его облака становились все тусклее и тусклее. Впереди, далеко за городом, садилось солнце, кладя свои последние лучи на землю. С другой стороны горизонта, наверняка уже восходит луна, поднимая за собой ночное небо. Я представляю, какое это удовольствие каждый раз приходить и ложится на кровать.

Щелк. Я услышала звук затвора камеры позади меня, повернувшись, я увидела, как Алан держал в руках старый полароид из 90-х годов, когда дети фотографировали каждый момент несмотря на то, что пленка была не вечна. Раньше фотографии были живыми, а сейчас у всех есть цифровые фотоаппараты и телефоны, где фотографии хранятся на какой-нибудь карте памяти, а не на пыльных полках шкафа в старых альбомах, которые ты открываешь лишь для того, чтобы окунуться в старые воспоминания… Из старого фотоаппарата тут же вышла маленькая фотография, которой Алан размахивал из стороны в сторону, чтобы проявить картинку. Он взглянул на нее и протянул мне. Фотография получилась немного винтажная и очень красивая. У меня никогда не было такой фотографии, и она и вправду смотрелась живее, чем на цифровике. Я улыбнулась Алану, говоря: «Спасибо». Стоя ближе к нему, я могла почувствовать запах свежести и приятного парфюма.

– Пойдем со мной, – внезапно сказал Алан и, потянув меня за руку, повел по ту сторону окна. Оказалось, оно тут открывалось и позволяло выйти на крышу. Он помог мне подняться после того, как выбрался туда сам. Я с трудом забралась наверх и присела на окно прежде, чем встать на крышу.

– Сними ботинки, тут скользко, – сказал Алан и босиком поднялся на самый верх крыши. Я последовала его совету. Казалось, мы были выше всех в этом районе. С этого ракурса можно было видеть весь город во всей его красе и наблюдать за здешними жителями свысока. Кто-то возвращался домой, а кто-то только выходил на прогулку. Над нами поднималась луна, когда солнце уже совсем попрощалось. Справа от нас простилался океан, и я могла чувствовать приятный бриз, слушая звук волн. Можно было полностью забрать те слова, что я сказала три минуты назад, смотря на все это через окно. Вид отсюда было куда более потрясающим.

– Невероятно! – воскликнула я, когда повернулась к Алану. Он выдал лишь легкую улыбку и своей рукой коснулся моей щеки. Мы смотрели друг на друга, и он подошел чуть ближе. Он нагнулся к моему лицу и, посмотрев в глаза, будто спросил о чем-то. Я отпрянула, потому что не могла. Не могла этого сделать.

– Алан… – произнесла я, немного отодвинувшись.

– Знаю. У тебя уже есть любимый человек, – сказал он и убрал руку с моей щеки.

– Мне жаль. – мне было больно смотреть на него.

– Просто знай о моих чувствах, хорошо? – он взглянул на меня снова, и я грустно улыбнулась в ответ.

– Я знаю. Я всегда буду знать.

Алан одобрительно кивнул, и мы молча наблюдали за тем, как поднималась луна, скрывая все то, что произошло этим днем.

Глава 20

Заглушая мысли, мы заглушаем правду.

– Доброе утро, Лиззи, и с днем рождения, милая, – улыбается папа, выглядывая сквозь дверь моей комнаты в раннее утро воскресенья. Я, еле раскрывая глаза, пытаюсь выдавить улыбку сквозь сонное состояние моих нервных окончаний. Поднимаюсь на локти, по привычке тру глаз и вижу, как мама заходит вслед за папой и тоже тепло улыбается. Я вижу, как их лица светятся, словно смотря на меня, они видят солнце. Они подходят ближе, и папа садится на край моей кровати, держа в руках блестящую коробочку, обернутую в красный бант, который ярко выделялся в моей комнате. Мама подходит ближе и целует меня в лоб.

– Сколько же стукнуло сегодня нашей дорогой девочке? – спросил папа с доброй улыбкой, которую я видела почти каждый день, но была рада не меньше увидеть ее и сейчас.

– Десять, – хихикнула я, – теперь ведь я взрослая?

– Конечно, – засмеялся папа, почесав свою обросшую щетину, которую, скорее всего, этим утром сбреет. Светлые карие глаза смотрели на меня с теплотой и светились от счастья. Темные, коричневые волосы были немного взъерошены от подушки. Папа взглянул на мой подарок и вручил его мне. Я с нетерпеливой улыбкой начала рвать подарочную обертку, забыв про то, как же, наверняка, ее красиво и долго упаковывали. Это была довольно тяжеловатая, средняя коробка из красного бархата с золотой росписью посередине. Я узнавала эту роспись очень хорошо, потому что это была моя мечта, увидеть ее когда-нибудь у себя в руках. Меня переполняют эмоции, и я хочу скорее открыть эту коробку, чтобы, наконец, получить подарок. Родители смотрят на меня также с нетерпеливой улыбкой, ожидая моей конечной реакции. Я раскрываю коробку и, наконец, вижу мой подарок и буквально визжу от счастья. Это была шарнирная кукла маленького размера с очень светлым оттенком кожи, почти сливающимся с молоком. Она была уже полностью одета и накрашена; на ней было викторианское платье и низкие туфли, светлые, кудрявые волосы и слабый макияж, который придавал ее лицу утонченности. Такие куклы продавались «пустыми», то есть, совсем без ничего и были очень дорогими, смотря на размеры и фирму. Полностью одетые и раскрашенные куклы были куда-более дорогими, и я могла только зацеловать своих родителей за такой подарок. Я назвала ее – Виктория и ухаживала за ней каждый день. Она всегда лежала у меня на полке с остальными фигурками с разных событий.

Десятилетие я запомнила надолго. Мы с мамой и папой вышли в город и сходили в лучший в городе магазин, где продавали отменные сэндвичи на любой вкус и в не менее лучшую пекарню, где купили именинный торт, сразу же отправившись в парк. Пикник получился насыщенным; мы сидели в той части парка, где было меньше всего людей. Затем мы отправились на пляж, где папа учил меня пускать воздушного змея. Я никогда не забуду тех улыбок, того веселья и тепла, что были в тот день рождения. Я будто сижу и издалека гляжу на, падающую на песок от смеха, себя от и бегущего позади меня, щекочущего папу, пока мама сидит и смотрит, смеясь и говоря: «Хватит, надорвете животы от смеха!»

Казалось, будто это было тысячелетия назад…

Я просыпаюсь с мокрыми ресницами от слез, которые я проливала, пока видела эти воспоминания. Обычно, моменты из жизни никогда мне не снились. Это словно вновь окунуться в прошлое и побывать зрителем своих же произошедших событий и моментов. Это как смотреть на антиквариат; ты вроде хочешь дотронуться до них, но боишься разбить или потерять. Я хотела, чтобы эти воспоминания продолжались, даже если мне хотелось плакать; я желала оставаться там дольше. Мне не довелось долго гадать причину моего пробуждения, потому что деревянный столик вибрировал почти также, как и мой телефон, лежащий на нем и освещающий потолок комнаты. На улице было темно, но не так темно, как в полночь. Скорее, как в полчетвертого утра летом. Я вытерла слезы ладонью и взяла в руки телефон, с трудом глядя на дисплей в попытках разглядеть что-то, пока мои глаза привыкали к яркости. «Линдси» – высветилось на экране, и я взглянула на часы и дату на телефоне «5:23am, 20 октября». Мой день рождения…

– Алло? – ответила я, немного охриплым голосом, и тут же откашлялась.

– С днем рожденья! – крикнула она во всю трубку так, что мне пришлось отодвинуть телефон подальше от уха. По голосу она была довольно бодрой, веселой и слишком громкой.

– Спасибо, – улыбнулась я и ответила намного тише ее, зная, что по другую сторону стены спит мама, и я бы не хотела ее разбудить в столь ранний час.

– Выходи, соня! – еще раз почти прокричала Лин.

– Куда выходить? Ты спятила? Сейчас только пять часов утра, – сказала я, пытаясь правильно подобрать тон, чтобы не обидеть ее. Она явно что-то затеяла и, похоже, вскоре, мне придется сделать то, что она затевает.

– Ладно, – спокойно ответила она, и я даже выдохнула от облегчения, – тогда я прямо сейчас начну звонить в твой звонок, пока ты не подойдешь к двери.

Так и знала, что Лин бы просто так не сдалась.

– Хорошо, хорошо, я выйду, – ответила я и встала с кровати, чтобы выглянуть в окно. На улице было довольно темно, и под фонарем я увидела Лин, которая прыгала и махала мне свободной рукой, потому что ее левая рука была все еще на телефоне. Позади нее я увидела еще пару человек, разглядев чуть лучше, я поняла, что это были Дайдзо и Нат. Я не могла поверить, что эти люди подняли свои тела в такое раннее время и все для того, чтобы поздравить меня с днем рождения. Конечно, это была определенно идея Линдси, но все же! Особенно Нат… Мы были не слишком близки, но вот, он стоит под моим окном и улыбается, смотря в мою сторону. Я широко улыбнулась им и показала жест, говорящий: «минутку, я сейчас подойду». В ходе переодевания, я поняла, что в их числе не было Алана и мне даже стало немного грустно. Вряд ли Алан поднимется в такую рань, чтобы поздравить меня.

В тот вечер, три дня назад, мы с ним отлично провели время, не смотря на пару неловких моментов.

– Знаешь, та часть их песни была не такой эффектной, как припев, – сказала я, слушая песню "Kings of Leon" с айпода Алана, лежащего на тумбочке возле кровати. Я сидела на полу, на разноцветном мягком коврике, окруженной разными подушками. Алан сидел на кровати и переключал музыку на айподе, в поисках его любимой песни. Я даже своровала несколько из его плейлиста. На улице уже было темно, и комнату освещали подвесные люстры и маленькие светильники. Сейчас, под таким слабым освещением, его комната казалась еще уютнее.

– Алан, можно вопрос? – спросила я, переводя взгляд с черной подушки с изображением оленей на Алана.

– Ага, – ответил он, тщательно что-то рыская на айподе.

– У тебя когда-нибудь была девушка? – спросила я, в ожидании его реакции. Он остановил листать и вздохнул, глядя в потолок.

– Да, – ответил он, наконец посмотрев на меня.

– Как ее звали?

– Джослин. Она приехала из Англии в Нью-Йорк. Мы познакомились на выставке наших родителей, – произнес Алан, снова отводя взгляд, словно сосредотачиваясь на воспоминаниях.

– Какой она была?

– Она была невероятно утонченной и открытой. У нее были короткие рыжие волосы и карие глаз; очки, почти похожие на мои, и она очень часто улыбалась. Она рассказывала разные истории про себя не потому, что она была самовлюбленной, а потому что она часто удивлялась самой себе. Однажды она сама состригла свои длинные волосы просто потому, что ей так захотелось и еще по причине того, что она не очень любила парикмахерские, – немного улыбнулся Алан. – Она любила петь и у нее это очень хорошо получалось. А еще этот британский акцент, которому она меня учила. – Алан рассказывал так, будто это была самая восхитительная девушка на свете. В его глазах бегали воспоминания, и он временами улыбался им. Эта девушка, наверняка, была невероятной, если смогла раскрыть оболочку Алана.

– А почему вы расстались? – спросила я, немного понизив голос, в надежде, что не скажу чего-нибудь плохого.

– Она была слишком идеальной, – вздохнул Алан, – Люди не могут быть идеальными. В конце концов, когда-нибудь проявится какой-нибудь изъян их идеальности, и ты уже не сможешь видеть их так, как видел раньше. Джослин была такой. Я боялся увидеть этот изъян и решил разорвать наши отношения. Она не плакала и не злилась, а просто обняла меня и поблагодарила за все время, проведенное со мной. Лучше уж встретить неидеального человека, увидеть его недостатки и жить с ними. Только после всего этого, ты посчитаешь человека идеальным для себя, а не для мира. А Джослин была идеальной для всех.

– Ты любил ее?

– Наверное. Мы встречались недолго, но я смог привязаться к ней.

После произнесенных слов Алана, мы погрузились в недолгую тишину. Наверняка, ему было сложно переживать это расставание. Сейчас я хорошо понимала Алана. Дилан был таким. Он с первых шагов в мою жизнь казался идеальным, и, мне кажется, я начинаю видеть те самые изъяны.

Алан проводил меня до дома в тот день. Было темно, и мама уже довольно сильно волновалась, но мне не было страшно идти одной. Правда, Алан все-таки решил сопроводить меня тем вечером. По дороге я спросила, не знает ли он знакомых, кто мог бы мне помочь с доступом к списку учеников университетов. Оказалось, Нат хорошо разбирается в хакерстве. Алан не стал спрашивать для чего мне это понадобилось, и я была ему благодарна за это.

На следующий день я попросила Ната помочь с этим, и он смог проникнуть к списку учеников каждого университета, но, к неудаче, я не нашла имени «Дилан Кэмпбэлл» ни в одном из университетов. Мы также поискали его в университетах Нью-Йорка. Времени ушло довольно много, но за эти дни, я хорошо поладила с Натаниэлем. Он был таким, каким его видят другие. Он был почти такой же, как Дайдзо, и теперь мне ясно, почему они стали так близки. Спустя два дня мы все-таки нашли Дилана в одном из юридических университетов Нью-Йорка. Правда, это был архив, где хранились прошлогодние списки учащихся. Там был лишь адрес его квартиры в Нью-Йорке и старый номер телефона; но ни одной записи о том, куда он делся после. Я была расстроена, что не смогла ничего найти, но была рада, что Нат смог мне помочь. Правда, я не рассказала, зачем мне нужен был список. Я никому не рассказывала.

Я тихонько прокралась вниз по лестнице и открыла входную дверь. Напоследок, я прислушалась, чтобы убедиться, не проснулась ли мама, но дом оставался в полной тишине. На улице меня с распростертыми объятьями встретили Линдси и Дайдзо. Мы обнялись очень крепко, и сквозь объятия я могла с трудом ответить «спасибо» Нату, который стоял напротив и улыбался, говоря мне «с днем рождения».

– Куда мы идем? – спросила я, отпуская Дайдзо.

– Увидишь, – сказала она и, Линдси, взяв меня за руку, повела вперед, не давая мне никакого ответа. Я взглянула на окно моей комнаты перед уходом. Так вот, каково это смотреть отсюда на меня… Дилан проделывал это почти каждый день. Сегодня, самый важный день для меня, но я не чувствую, что в этом году он является таким. Я, все еще, от привычки надеваю браслет, подаренный мне две недели назад. Каждый раз, когда мне грустно, я смотрю на него и пытаюсь сосредоточиться на его деталях, пытаясь забыть остальные вещи, волнующие меня. Дилан подарил мне его две недели назад, а казалось, этот браслет у меня уже очень давно. Возможно, Дилан дарил его мне заранее зная, что не будет присутствовать на моем дне рождении и, самое худшее, что я могла представить, возможно, он планировал это расставание. Глубоко, в темных мыслях, я могу лишь представить, как сейчас он спит где-то далеко, в другом городе, и не вспоминает обо мне совсем и не заботится о том, что меня сейчас беспокоит. Что я чувствую? Можно перечислить целый список моих чувств, но я скорее остановлюсь на одном из них. Боль. Сложно сказать, какая именно боль меня беспокоит. В каком месте? Могу ли я назвать ее степень по шкале от одного до десяти? Терпимо ли это и т.д. Думаю, первое расставание должно болеть именно так. Если я это переживу, я уверена, дальше будет легче. Скорее всего…

Мы шли недолго. На полпути я уже поняла, куда они меня вели. На улице все еще было темно, и Нат сказал, что рассвет уже скоро. Мы вышли на пляж, где звук волн переливался с шорохом деревьев, наших разговоров и ночным городом. Именно там, за океаном, на горизонте, скоро должно встать солнце. Оно коснется океана, затем его лучи тихонько прокрадутся к нашим ногам, пока не осветят нас и после, доберутся до города, где ночной Сан-Франциско ляжет спать и проснется новый день. Я никогда не была здесь на рассвете, поэтому мне не терпелось увидеть это зрелище своими собственными глазами; а не лишь по слухам друзей, которых забавляют такие вылазки. Я все еще была сонной. Зевота иногда не давала мне говорить, но я не хотела идти спать. Не сегодня. Даже, если кое-кто не будет со мной в этот день, я постараюсь провести его насыщенно. И он начинается сейчас.

– Ты в порядке? – спросила Лин, пока мы спускались вниз по песку, наполняя им наши кеды и кроссовки. Я остановилась и сняла их, чтобы высыпать его наружу. Пальцы ног приятно легли на холодный песок и я, взяв в руки свою обувь, начала спускаться дальше, не дожидаясь остальных, пока они проделывали тоже самое. Я остановилась там, где песок оставался влажным, потому что здесь был отлив, и стопы приятно ложились на влажные песчинки. Я вдохнула глубже и оглянулась по сторонам. Никого кроме нас. Представляю, как примерно через два часа здесь, где стою я, будет совершать утреннюю пробежку какой-нибудь парень или девушка. А там, где стоят друзья, будут ходить разные люди, которые просто пришли посмотреть на прилив. Где-то недалеко отсюда даже сижу я с Диланом и смотрю на водную гладь, пока он спрашивает о чем-то, а после, целует, и мы смеемся. Я будто вижу эти воспоминания, как какой-нибудь маленький ролик, прокручивающийся у меня в голове бесконечно, пока я не захочу его сама отключить. Иногда, мне кажется, будто я не захочу его отключать; и меня просто замкнет, и я отключусь навсегда. Выдох…

– Лиз? – спросила Линдси, подходя ближе и касаясь моего плеча, будто говоря: «все в порядке, ты можешь мне довериться».

– Да, вроде как. Просто немного хочу спать, вот и все. – ответила я, как можно убедительней. Она взглянула на меня с понимающим взглядом в глазах, и мне захотелось обнять Лин и расплакаться на ее плече, пока она выслушивает мое каждое слово и забирает всю боль.

– Спасибо, что привела меня сюда. Это идеальное место для того, чтобы встречать рассвет. Конечно, если вы именно это затеяли, – улыбнулась я.

– Да, ты нас раскусила, – саркастически засмеялась Лин. – Это была не моя идея, – ответила она, отводя взгляд на океан.

– Тогда чья же? – спросила я, все еще смотря на нее. Я повернулась назад, и увидела, как Нат и Дайдзо только сейчас снимали свои кроссовки и разговаривали о чем-то. Я не могла слышать их разговор, потому что это было бы неприлично, но и еще потому, что звуки волн приглушали их речь. Они не казались слишком веселыми сейчас.

– Знаешь, я не знаю, хорошая ли мысль сейчас тебе это рассказывать, – сказала Лин, выдержав недолгую паузу.

– Что ты хотела рассказать? – спросила я, снова переводя взгляд на нее. Она казалась грустной сейчас, хотя возможно это освещение влияет на эмоции.

– Ладно, – вздохнула она и немедля ответила, – Я призналась Алану в своих чувствах.

Ох, Лин…

– Когда? – ответила я тише, чтобы Нат и Дайдзо не услышали.

– Я говорила с Дайдзо об этом, не волнуйся. – сказала она, взглянув на Дайдзо, которая поддерживающе кивнула Лин, зная, о нашем разговоре.

– Неважно. Он все равно их не принял. – она опустила взгляд к ногам, будто хотела вот-вот расплакаться.

– Мне жаль, Лин, – ответила я и обняла ее, пока ей не стало совсем грустно.

– Я в порядке, правда. Я знала его ответ заранее, но мне просто больше не хотелось держать это в себе. Извини, что говорю это на твоем дне рождении. – ответила она, взглянув на меня. Она выглядела грустной, но я не думаю, что ей было плохо сейчас. Мне кажется, Лин осознала одну важную вещь. Она просто искала своего идеала, но как сказал Алан: идеальные люди не вечны. – Все в порядке, Лин. Я рада, что ты мне это рассказала. – ответила я и снова обняла ее.

– В любом случае, это была его идея, – ответила она спустя некоторое время.

– Правда?

– Да, но, похоже, он опаздывает. Он точно тебе друг?

– Он просто… Алан, – ответила я, и мы обе засмеялись. Напоминает мое десятилетие… Возможно поэтому оно мне снилось сегодня.

Я стояла у подножья старого пирса, который раньше был длиннее, чем сейчас. Его укоротили, во благо безопасности людей, и еще потому, что последние доски были довольно старыми и рыхлыми. Мои друзья отослали меня подальше, чтобы переговорить “кое-какие вещи, о которых я не обязана знать”. Я посмотрела на них отсюда и увидела, как они что-то доставали из своих рюкзаков. Инстинктивно отвернувшись, я посмотрела вперед, чтобы не испортить себе же сюрприз. Алан все еще не пришел и, возможно, не придет. Его действия сложно предугадать. Думаю, поэтому он всегда отличается от остальных. Я закрыла глаза, чтобы прислушаться ко всему присутствующему. Не знаю, сколько я так стояла, но спустя некоторое время, я услышала шаги друзей. Интересно, что они подготовили для меня? Я раскрыла глаза, пока мое зрение пыталось привыкнуть к окружающей среде. Темнота постепенно начала угасать и мне даже показалось, что я вижу солнце впереди. Небо стало светлее и вокруг все стало чуточку ярче. Я повернулась, чтобы встретить их и поняла, что ошиблась. Передо мной стоял Алан. Он не был сонным, как мне казалось, и, возможно, даже бодрым чутка. Он держал в руках что-то тонкое и упакованное. Не сложно догадаться, что это было.

– С днем рождения, – улыбнулся он и протянул подарок мне в руки.

– Спасибо большое, – ответила я и взглянула на него. Это было что-то среднего размера, формы прямоугольника, не слишком тяжелое или толстое. Это могло быть что угодно. Возможно, книга, альбом или скетчбук… Но, я думаю, что-то определенно особенное.

– Что ты тут делаешь? – спросил он, отводя глаза на вид позади меня, словно хотел избежать моего взгляда.

– Они, – указала я в сторону друзей, – вывели меня сюда, чтобы я не испортила весь сюрприз. Алан кивнул в ответ и встал возле меня, поворачиваясь в сторону океана.

– Спасибо, что все это затеял, – я повернула голову к нему и увидела, как он одобрительно улыбнулся, словно сказал: «пожалуйста». Мне казалось, не сложно было понять, что это все было идеей Алана.

– Не открывай подарок сейчас, хорошо? – ответил он и взглянул на меня.

– Хорошо, не буду. Тут красиво, правда?

– Я здесь почти каждый день. Да, здесь вправду красиво.

– Я бы тоже хотела приходить сюда чаще.

Мне казалось, Алан хотел много что сказать, но нас прервала Лин. Она начала нас звать, и нам пришлось спуститься к ним. Мне хотелось побыть на пирсе еще подольше и поразмышлять о многом; но сейчас не время о чем-то беспокоится.

– Хорошо, мой первый, – сказала Лин и вручила мне в руки очень маленькую коробочку. Мне кажется, в ней должно храниться какое-нибудь украшение. Мы сидели в небольшом кругу, пока вокруг просыпался мир. У всех были веселые и радостные лица, и мне хотелось всех их сейчас обнять. Было просто приятно видеть друзей сейчас и здесь со мной. В серебряной коробочке лежало почти такое же серебряное кольцо, на котором было написано «Be strong». Она посмотрела на меня понимающим взглядом, и я обняла ее в ответ. Я хотела, чтобы это мгновение остановилось на дни, годы, века… Я хотела, чтобы мир остановился, потому что я устала бегать за временем.

Дальше свои подарки протянули Дайдзо и Нат. Дайдзо подарила мне сборник книг Рэя Бредберри и я могла только представить, сколько же она потратила на это издание! От Ната я получила небольшой скетчбук, и мне было очень приятно получить подарок от него, потому что мы не были настолько близки. Остался лишь подарок Алана, но я не могла открыть его сейчас. Здесь не хватало лишь одного человека, одну единственную персону, о которой я никогда не заговорю перед друзьями. Я пыталась убрать его из своих мыслей, но, мне кажется, я просто не смогу это сделать.

– Рассвет! – крикнула Лин, и мы все повернулись в ту сторону, куда она устремила свой взгляд. За океаном поднималось яркое солнце, наконец, окрашивая небо в разные цвета и садясь прямо на океан, распуская свои лучи по разным уголкам пляжа. Зрелище было потрясающим! Мне казалось, закат был самым красивым явлением солнца, но рассвет был куда более масштабным. Закат забирал весь день собой, а рассвет распространял его постепенно, и все это просто завораживало.

– Кто первый добежит до буйков? – сказала Лин и рванула к океану, который пока еще оставался на том уровне, где буйки лежали на песке. За ней, к моему удивлению, рванула Дайдзо. Она смеялась, и ей было очень весело. Увидев это, Нат побежал за ней. На пляже остались только я с Аланом. Я встала, чтобы побежать, но увидела, что он не собирался присоединяться. Алан улыбался, смотря на них, но не хотел бежать вместе с ними. Я схватила его за руку – на что он удивился – и повела к океану, не сбавляя быстрый темп. Мы бежали и смеялись. Скажу честно, я никогда не видела Алана настолько веселым. Он смеялся, бежал и просто веселился вместе с нами. Мы все бежали к рассвету, который растворял наши силуэты вдали, забирая нас к себе. Даже, если это было только началом моего дня рождения, я не могла просить и лучшего.

«Лиз, я бы хотел сказать тебе много всего вживую, если бы не был таким трусом. Думаю, в письме у меня выйдет намного лучше. Надеюсь, ты читаешь его одна, потому что только ты меня поймешь. Помнишь Джослин, о которой я тебе рассказывал? Она и вправду была самой прекрасной девушкой для меня и для всех. В ней было все, что делало ее такой невероятной и уникальной. Но… Как я говорил, уникальность угасает, если ты увидел ее сразу. Она словно фейерверк, который просто на секунду пробуждает в нас удивление, интерес и симпатию. После чего мы видим лишь искры, пропадающие где-то в небе…

А ты… Ты, как океан. Сначала, ты не кажешься настолько глубокой, но после… Я понимаю, всю глубину твоих мыслей, эмоций, заботы. Просто хочу дать знать, насколько ты важна для меня. Ты восхитительна, Эллизабет Холмс. Желаю тебе приятного дня рождения.»

– Алан

Письмо, которое затрагивает душу и одновременно режет ее на кусочки. Вдох. Я перечитывала это сообщение много раз, прежде чем открыть подарок. Оно несло в себе столько эмоций, которые, скорее всего, переполняли Алана в тот момент. Все так запуталось…

Раскрыв подарок, я увидела свою фотографию, где я стояла возле окна у Алана в комнате. Я надеялась, что она останется у него. Это был хороший снимок. После нее шла еще одна фотография, только покрупнее. Не успела я ее полностью рассмотреть ее как поняла, что это была вовсе не фотография. Это был невероятно красивый портрет меня, который нес в себе уникальный стиль, который я не могла бы описать из-за того, что просто не знала. Раньше я не видела этот стиль, и думаю, что Алан его сам придумал. Это было совмещение абстракции с арт-деко. Все цвета были не такими яркими, каких их представляют видеть в портретах, но это определенно не помешало этому. Это был просто восхитительный подарок. Я еще раз перечитала письмо, затем убрала его в шкатулку в комоде, а фотографию с рисунком положила возле зеркала. С широкой улыбкой на лице я прокручивала все это утро у себя в голове, вспоминая каждые детали, пытаясь не пропустить ни одной. Все это заставляло меня улыбаться все чаще и мне хотелось, чтобы я всегда была такой счастливой, как сейчас.

Звонок телефона. Я, не смотря на экран, автоматически взяла телефон и приложила к уху, не имея понятия, кто же это звонит. Мама уже ушла на работу, и вряд ли будет звонить в такой час, потому что знает, что я в школе, хоть и меня там вовсе нет.

– Алло? – ответила я. Мой голос был восторженным от всех этих эмоций, и я решила немного понизить его в следующем ответе. Человек по ту сторону линии выдержал недолгую паузу, будто подготовился что-то сказать.

– Взгляни на подоконник окна, – сказал чей-то грубый голос. Я напряглась от этого, и мне даже стало немного страшно.

– Кто это? – мой голос явно понизился.

– Просто подойди к подоконнику, Лиз.

Этот человек знал мое имя. Какого черта? Я медленно подошла к окну и увидела небольшой конверт. Собеседник повесил трубку, оставляя меня в неизвестности и заблуждении. В страхе и любопытстве я открыла конверт и достала оттуда фотографию. На ощупь, думаю, она была сделана на обычный цифровой фотоаппарат. Но зачем кому-то понадобилось мне что-то присылать? Я все же перевернула фотографию и задержала дыхание от увиденного. Все было такое же, как и тогда в больнице. Все эти трубки, койка, цветы, бледность и мертвый вид. Дилан.

Глава 21

Я быстрым шагом прохожу сквозь белые коридоры; почти бегу и ударяюсь плечом о разных людей; извиняюсь и продолжаю идти дальше. С ним все хорошо… С ним все хорошо… Все плохо. Я бегу к стойке регистрации и вижу девушку лет двадцати семи, наверняка недавно работающую, потому что вид у нее был свежее, чем у остальных работников этой больницы. Она не выглядела занятой, но и не была особо сосредоточена на работе. Когда я чуть ли не упала на стойку регистрации, она даже не заметила меня.

– Извините, но мне срочно надо узнать, в какой палате лежит Дилан Кэмпбэлл, – сказала я, отдышавшись. Как только я увидела эту фотографию, то тут же выбежала из дома. Мне было все равно, кто мне ее прислал, как он пробрался ко мне домой, точно ли в этой больнице лежал Дилан… Только сейчас, я вижу все эти сплывающие вопросы.

– Секундочку, – сказала рыжеволосая медсестра, перелистывая в руках какую-то белую папку, даже не глядя на меня.

– Я не могу ждать, это срочно! – почти прокричала я, после чего она обратила на меня свой раздраженный взгляд, который резко сменился на беспокойство, так как, скорее всего, мое лицо выглядело потерянно и панически встревоженно.

– Хорошо, назовите имя пациента.

– Дилан Кэмпбэлл.

Медсестра начала вбивать имя на клавиатуре в компьютере. Пожалуйста, будь здесь. Мне казалось, она ищет его так долго, что мне хотелось сейчас разревется прямо здесь, ломаясь на глазах у всех.

– Да, такой пациент есть, – сказала она, поворачиваясь ко мне. Я выдохнула с облегчением.

– Спасибо большое! Можете сказать, где именно он лежит?

– Кем вы ему приходитесь?

Теперь она глядела на меня с недоверием.

– Я его сестра, – более уверенней ответила я, чтобы не вызвать у нее еще подозрений.

– В его данных не было упомянуто о какой-либо сестре.

– Я… – «его двоюродная сестра» – хотела договорить я, но меня прервал голос, который обращался к медсестре.

– Все в порядке, Мэнди? – спросил Дэрил таким тоном, будто твердил мне заткнуться. Я обернулась в его сторону, и он словно злобно улыбнулся мне.

– Эта девушка хочет навестить твоего брата, ты с ней знаком? – обратилась она к нему так, словно он был ее давним другом.

– Да, она наша с братом двоюродная сестра, – Дэрил положил руку мне на плечо, и я заметила его пожелтевшие пальцы от многочисленного курения; не прошло и минуты, как в нос ударил запах его одеколона смешанным с запахом никотина.

– Хорошо, тогда отметьтесь и распишитесь здесь, – сказала она и достала блокнот для посетителей больницы. Я была зла и одновременно рада Дэрилу здесь.

– Вы ведь назовете мне палату? – спросила я после того, как оставила свою подпись на блокноте.

– Конечно. Он лежит в палате номер… – медсестра не успела договорить, потому что в разговор снова влез Дэрил.

– Все в порядке, Мэнди, я ей покажу, где лежит наш брат. Ведь так, Эллизабет? – фальшиво улыбнулся он. Мне было плевать на него сейчас, потому что единственное, что меня волновало это найти палату Дилана. Мэнди улыбнулась ему и мы, наконец, отошли от стойки регистрации. Дэрил все еще держал меня за плечо, поэтому я тут же встряхнула его руку. На нем, как обычно была кожаная куртка, коричневые ботинки и рваные джинсы. Из кармана почти вываливалась пустая пачка сигарет, а на лице красовалась щетина, которая так и напрашивалась побриться.

– Где он? – я скрестила руки на груди и недоверчиво посмотрела на него.

– Не за что, кстати, – сказал он раздраженно.

– Дэрил, просто ответь, пожалуйста, – я была обеспокоена не меньше, чем зла; эта ситуация явно не спасала.

– Ты не можешь его видеть, – ответил он более серьезно.

– Что? Знаешь? И без твоей помощи обойдусь, – я развернулась к стойке регистрации, но Дэрил развернул меня обратно, потянув меня за руку.

– Стой… – он вздохнул, – тридцать вторая палата, третий этаж. – ответил он, закрывая глаза рукой.

Я мигом рванула к коридорам в поисках лифта. Из служебного лифта вышло четверо докторов, которые несли на кушетке девушку, которая по всей видимости… умирала. Я убрала плохие мысли в сторону и отвернулась от докторов. К счастью, напротив стояли лифты для посетителей, и я тут же зашла в первый, открытый лифт. Сердце колотилось с каждым рывком, который был все ближе и ближе к той палате. Мне было страшно, ужасно страшно… Как же не хочется видеть его таким. Может Дэрил был прав. Может мне не стоит видеть его сейчас. Нет. Собрав волю в кулак, я подошла к двери той самой палаты. Мои глаза машинально взглянули в окошко двери, и я увидела его.

Все в точности, как в прошлый раз. Глаза закрыты, словно они не спят; словно мертвы. Грудная клетка почти не дышит, а лицо такое бледное и истощенное. Возможно, в прошлый раз мне показалось, но я определенно предвидела это. Я сглотнула и с трудом потянула ручку двери, не открывая глаз.

Time stood still

The way it did before

It's like I'm sleepwalking

Fell into another hole I got

It's like I'm sleepwalking ¹²

¹² (Перевод песни Bring me the Horizon – Sleepwalking) Время остановилось так же, как и раньше; кажется, что я хожу во сне. Я упал в ещё одну яму, которую выкопал; кажется, что я хожу во сне.

В палате было светло и просторно. Большое окно, цветы и одна фотография, лежащая на подоконнике. На ней был изображен, на вид, семилетний, Дилан. Нет… это был Дэрил, держащий в руках маленького Дилана. Такой маленький и голубоглазый ребенок, ярко улыбающийся и смотрящий в камеру. Забавно, улыбка все та же. Аппарат жизнеобеспечения издавал знакомый звук пульса. Странно, но мне все это кажется одной большой сценой из фильма. Хотелось бы, чтобы это было на самом деле…

Дилан лежал весь в каких-то странных трубках, которые были подключены к, не менее странным, аппаратам. Я подхожу как можно ближе к кровати Дилана. Мне хочется его обнять и заставить проснуться. Протягиваю руку и беру Дилана за руку. Она такая же холодная, какой была всегда. Пытаюсь согреть ее, и мне кажется, что я сейчас расплачусь.

– Что же с тобой случилось? – тихо задаю ему вопрос, в надежде,что он мне ответит. – Знаешь, мне жаль, что так вышло. Возможно, если бы мы тогда не расстались, ты бы сейчас был в порядке. Дэрил помог мне тебя найти, знаю, ты говорил, чтобы я с ним не разговаривала, но не думаю, что

его стоит так ненавидеть. – я вздохнула, – Ты, черт возьми, обещал мне, что больше никогда меня не оставишь, – маленькая слеза скатилась по моей щеке и я ее тут же стерла.

– Тогда, на балу, помнишь? Я знаю, это глупо разговаривать, ты, скорее всего, меня не слышишь… Но я прошу тебя… Не смей умирать. Насколько бы плохо все не было. Мы что-нибудь придумаем и обязательно начнем все сначала, когда ты проснешься. Правда ведь?

Я почувствовала ком в горле и дрожь в голосе. Продолжая смотреть на Дилана, я чувствовала себя все хуже и хуже. В глазах, его силуэт помутнел, и несколько слез снова скатились по моей щеке. Я крепче сжала его руку, но она не становилась теплее. Мысль о том, что она уже никогда не станет теплее, заставляла меня плакать.

– Лиз? – я снова услышала голос Дэрила позади меня. Моментально стерев слезы, я повернулась к нему. Он выглядел не веселее меня.

– Что с ним случилось? – спросила я, пытаясь скрыть дрожь в голосе.

– Сейчас сказать не могу, – ответил он, опустив голову.

– Дилан сказал, что вы должны были уехать куда-то на время. Значит, ты точно знаешь, что с ним случилось.

– Да… – вздох, – Идем со мной, – он подошел и снова потянул меня за руку.

– Куда? Хочешь, чтобы я его бросила? Отпусти! – я отдернула руку. Он снова стал выглядеть раздраженным.

– Ты хочешь узнать, что с ним случилось?

– Почему ты здесь не можешь рассказать?

– Все сложно, – он все еще протягивал руку, чтобы я пошла. Эти секреты… Спустя пару минут я все же согласилась. Вправду, потребовалось еще больше времени, чтобы я села в его машину. Я не знаю, зачем я это сделала, но меня уже ничего не останавливало. Я хотела узнать правду.

Мы ехали молча, слушая песню – Guns n Roses – Welcome to the jungle. Дэрил ехал, объезжая разные районы Сан-Франциско, пока наконец, его машина не остановилась в районе «Рыбацкая пристань», который находился почти в конце города. Здесь, по слухам, очень много туристов и разных магазинов с морепродуктами. В основном, в этом районе живут рыбаки и приезжие. Как раз-таки Дэрил относится ко второй группе. Мы остановились около маленького дома, недалеко от берега. Он был, на вид, старым и маленьким. Его панели были отодраны, а сам дом, довольно громко скрипел. Дэрил сказал, что он просто снимает его у какого-то старого рыбака. Однако, машина была у него довольно новая и даже не верится, что она была его. Дэрила представляешь, ездящим на какой-нибудь старой машине шестидесятых, вроде импалы.

В его доме присутствовали разные запахи. Запах алкоголя, сигарет, ароматизированных свечей и полуфабрикатами. Я села на стул в его кухне, который отдал скрип и ждала, пока Дэрил начнет хоть что-то рассказывать. Он ходил туда-сюда, иногда выругиваясь, будто искал что-то важное. Наконец, он вернулся на кухню с бутылкой виски и ароматизированной, синей свечей. Он достал зажигалку и тут же зажег ее. От нее стал исходить приятный запах лаванды.

– Дилан их всегда ненавидел, но они единственное, что помогает, иногда, избавится от всех этих запахов, – он начал наливать себе в стакан виски, – Хочешь?

– Нет, спасибо.

– Кстати, эта тачка не моя. Я ее угнал. Я видел, как ты странно смотрела на нее.

Я удивленно посмотрела на него. Наконец, присев напротив меня, он глотнул немного виски, и опустил свой взгляд.

– Расскажи, что с ним случилось.

Дэрил поднял на меня глаза, и вздохнул, будто это была самая ужасная вещь, о которой он никогда не хотел говорить.

– Передозировка таблеток. Попытка самоубийства.

В сердце словно что-то сломалось, и начало резать его изнутри, от чего оно стало биться еще быстрее. Это моя вина… Моя!

– Ты же его брат, как ты мог за этим не уследить?! Вы ведь были вместе в поездке! – я почувствовала страх и тревогу глубоко внутри, потому что где-то мне показалось, что Дилан умрет.

– Это было не в поездке, – он посмотрел на меня с сожалением, но здесь уже нечему было сожалеть. Скорее всего, Дилан сделал это после того, как мы с ним расстались. Это так сильно повлияло на него…?

– Когда это случилось? – мой голос начал дрожать. Я не смотрела на Дэрила, потому что не хотела, чтобы он видел, как я постепенно ломаюсь.

– Ты правда хочешь знать?

– Когда это случилось?! – теперь я повысила голос и посмотрела на него более уверенно. Мне нужны были ответы, несмотря на то, какими бы страшными они ни были. Дэрил вздохнул и выдержал недолгую паузу.

– Полгода назад.

– Что…? Полгода назад?

– Он не мог жить с тем фактом, что потерял девушку в той аварии, которая случилась два года назад. Она не выжила, – голос Дэрила звучал приглушенно, и я сейчас не могла его слышать.

– Ты шутишь? – спросила я в панике. Он посмотрел на меня вопросительно, словно я не должна была задавать этот вопрос. – Как это, черт возьми, могло случиться полгода назад, если я видела его только неделю назад?

– Тот был не… Ненастоящий Дилан. Точнее настоящий, но не в живой форме.

Я начала истерически смеяться. Я не верила во все это, и мне было страшно и смешно одновременно от того, что говорил Дэрил.

– Ты серьезно? Я тебя попросила сказать мне всю правду, а ты несешь какой-то бред! Я даже согласилась приехать к тебе домой! Кстати, не знаю даже зачем. дай-ка подумать… Возможно, чтобы услышать этот бред?! Ты издеваешься! – я металась по комнате туда-сюда. Меня захлестывала злость и разочарование.

– Лиз, послушай меня! – Дэрил схватил меня за руки и посмотрел на меня почти умоляющим взглядом. Похоже, он был на полном серьезе. Я успокоилась и села на место, пытаясь выслушать все то, что сейчас должен был рассказать мне Дэрил. Я не была готово к этому морально, но я обязана была держать себя в руках, иначе мне станет плохо.

– Пожалуйста, постарайся не перебивать меня. – я кивнула, – Хорошо… В тот день Дилан наконец встретил Кассандру. Это был друг его детства, и он ее очень сильно любил. Он заранее купил билеты в Сан-Франциско из Нью-Йорка, чтобы увидеться с ней. Они провели два дня вместе и на третий день, ночью, они ехали на ее машине в Лос-Анджелес. Дилан вел машину и, все было хорошо, пока он не отвлекся на нее, и они не столкнулись с одной машиной, в которой сидело три пассажира. Один из них была девочка лет четырнадцати.

Мне казалось, что мир остановился вокруг меня. Меня почти всю трясло и тошнило.

– Водитель второго автомобиля погиб на месте, а остальные двое оказались в критическом состоянии и были тут же госпитализированы. Девочка пострадала больше всего, так как вовремя аварии она не была пристегнута. Случай с Диланом и Кассандрой был не лучше. Дилан обошелся многочисленными переломами и очнулся спустя два дня, а Кассандра впала в кому, так же, как и ты, Эллизабет.

На глаза накатились слезы. Я не знала, что я была в коме. И мама никогда не затрагивала тему насчет аварии. Никогда. – Ваши шансы на выживание близились к нулю; но ты, спустя неделю, очнулась. Это было чудом для всех. Только Кассандра в тот же самый день умерла. Дилан был просто не в себе. Он винил себя в том, что она погибла. Он просто не мог с этим справиться, и начал убивать себя этими мыслями, пока через полтора года не решил свести концы с жизнью. Я нашел его у себя в квартире, и сразу же вызвал скорую. Он не умер, но впал в глубокую кому. Не знаю, что он тогда принял, но это сильно подействовало. Врачи говорили, что он не выкарабкается, однако, я не собирался бросать брата снова. – он снова глотнул виски. Ему было сложно все это рассказывать. – Но вот, спустя месяц я снова прихожу весь в хлам домой и вижу его, стоящего у меня в квартире. Я сильно испугался в ту ночь. Сначала я подумал, что Дилан выкарабкался, но он ответил, что лежит там до сих пор. Поэтому я отнес это к паршивым галлюцинациям из-за алкоголя и спокойно с ним общался пока не пошел спать с мыслью, что это все не правда. Вот только, утром Дилан был еще там. Он рассказал мне все. Сказал, что не может проснуться, и умолял меня подписать бумаги на отказ от аппарата жизнеобеспечения. Я, конечно, отказался, но он не был намерен сдаваться. Он пытался умереть сам. Хоть и у него не выходило. Так длилось неделями. Он приходил, умолял. Я думал я сойду с ума, пока однажды, где-то “там”, он не встретил Кассандру, которая сказала, что она не могла проснуться и умереть, пока не выполнила свое предназначение. Не знаю, что это за предназначения, которые выполняют души, но они помогали им уйти. Кассандра пожертвовала собой, чтобы спасти тебя. Она передала последние силы тебе, чтобы ты выжила. Она стала частью тебя. Дилан был просто не в себе. Он знал, что ты отобрала у него Кассандру, поэтому он нашел тебя для того, чтобы разрушить тебя, причинить боль, вызволить Кэсс. Он думал, что это его предназначение. Таким образом, я предполагаю, он хотел загладить собственную вину в ее смерти.

Я больше не слышала Дэрила. С глаз начали течь слезы. Струя за струей падали на стол. Я хотела кричать, и твердить, что это неправда. Это вообще не казалось правдой! Это же простая выдумка сумасшедшего!

– Ты лжешь. Это неправда! – плакала я, но Дэрил лишь молчал.

– Это правда.

Я услышала до боли знакомый голос и мне казалось, мое сердце сейчас остановиться. Я медленно повернулась в сторону голоса и увидела его. Дилан стоял позади меня и смотрел на меня с сожалением, хотя только пару часов назад я видела его там, полумертвым. Как он здесь оказался?! Я схожу с ума.

– Что… – я не могла выговорить слово, меня трясло.

– Эллизабет, я… – он начал подходить ко мне, но я нашла в себе силы, чтобы убежать. Мне было до жути страшно сейчас. Я не пойму, что происходит. Это сон! Страшный сон! Я сейчас проснусь, вот увидите… Но я не просыпалась.

Я выбежала из дома и увидела, как Дилан последовал за мной. Я не могла никуда бежать. Сердце колотилось, словно бешеное и я начала плакать. Вдруг, я увидела машину Дэрила и тут же подбежала к ней. Слава богу, она была не закрыта. Я умела водить, потому что папа меня научил. Я нашла кнопку автозавода и тут же нажала на газ. Я была сильно испугана. В последние минуты, я видела, как Дилан выкрикивал мое имя. Был ли это вообще он?! Я больше ни в чем уже не была уверена. Судорожно водя автомобиль, я глядела в левое зеркало, чтобы убедится, что его там нет. Мое дыхание только учащалось, и мне было сейчас ужасно плохо.

– Лиз? – в зеркале заднего вида, я увидела его лицо. От испуга я закричала и свернула влево, прямо на съезд. Снова… То же самое чувство, что случилось два года назад.

Удар, боль и темнота…

Глава 22

Я стою посередине коридора нашего дома. В глазах немного мутно, но я прекрасно вижу его детали. Коричневые панели из дуба казались темнее обычного; вешалка с верхней одеждой раздваивалась надвое, словно я должна была вот-вот упасть в обморок, хотя я чувствовала себя вполне нормально сейчас. В воздухе витали странные и прозрачные фигуры, которых я прежде не видела. Это был мой дом, но он выглядел не так, как обычно. Я двинулась вперед, и мне стало чересчур легко ходить; словно что-то мягкое было под моими ногами. Мама постелила здесь ковер? Из кухни донесся, отбивающимся эхом, мамин голос. Она с кем-то разговаривала, но я слышала ее отдаленно, словно стояла в каком-то куполе, хотя кухня была уже за углом. Наконец я заглянула на кухню и увидела маму, которая вытаскивала шоколадный торт из духовки и начала резать его надвое. Крошки бисквита рассыпались в разные стороны, и мама собирала их пальцами, кладя их на кончик языка, пробуя и расплываясь в улыбке от приятного вкуса даже самых маленьких крошек. На кухонных гарнитурах лежали разные, съедобные украшения для торта, которые странно, но ярко переливались разными цветами. Это новый вид украшений для сладостей? Возле кухонного стола сидел мужчина лет сорока пяти. Темные волосы были хорошо уложены, а карие глаза были устремлены на маму так, словно она была последним лучиком света. Щетина на лице была ровно подстрижена, будто он недавно вышел из салона. В руках у него были свечи, в одних из которых была большая свеча с цифрой 17. Надеюсь, я не испорчу свой же сюрприз…

– Аромат кажется многообещающим! – его голос был низкий, звонкий и приятный. Как же зовут маминого ухажера?

– Лиз обожает шоколадные торты. Скорее бы познакомить тебя с ней, Брайан! – говорит мама и начинает поливать торт белым кремом. Они не слышали, как я зашла? Их движения кажутся мне медленными, чем обычно, а голоса часто отдают эхом, словно мы находимся в каком-то огромном спортзале.

– Думаешь, это хорошая идея познакомиться с Лиз на ее же дне рождении? – спросил Брайан, распределяя свечи по столу и оставляя цифру 17 лежать посередине.

– Ты ей понравишься, не беспокойся. – зазвонил телефон, и я потянулась, чтобы ответить на него. Странно, но они до сих пор меня не заметили. Похоже, заметят сейчас. Я хотела взять трубку в руки, но не смогла. Словно что-то мешало мне взять ее. Я решила попытаться еще раз, но у меня также не вышло. Тем временем, мама вытерла руки о полотенце, и, даже не посмотрев на меня, ответила на звонок. Может она, специально делает вид, будто меня не видит? Я решила положить руку на ее плечо, но случилось то же самое, что и с трубкой телефона. Я начала звать ее, но меня будто и не существовало здесь.

– Алло? – ответила она с улыбкой, – Да, я Аделаида Холмс, – ее улыбка исчезла, сменившись тревогой. Она нервно сглотнула, – Что? – этот вопрос больше казался таким, будто она не могла поверить в услышанное. Мне хотелось ее потрясти, но я не могла. Мама повесила трубку и, мне казалось, она сейчас заплачет; но она задержала все, что должно было выйти и повернулась к Брайану.

– Нам нужно ехать в больницу, срочно! – сказала она и выбежала в коридор, почти сбивая меня с ног, но все так же, не замечая моего присутствия. Брайан находился в мимолетном недоумении, но тут же собрался, и также выбежал на улицу, забирая за собой пальто с вешалки и оставляя меня в смятении одну в коридоре. Что происходит?! Может это сон? Только во сне я могу наблюдать со стороны, и никто меня обычно не видит. Да! Это сон! Я закрыла глаза, как я обычно делаю, когда осознаю всю нереальность ситуации, и пытаюсь проснуться. Я открыла глаза и оказалась у Лин в комнате… Когда я успела здесь оказаться? Линдси лежала у себя на кровати и слушала музыку в ее огромных наушниках. Она выглядела веселой, ее распущенные волосы свисали с кровати, а ее губы напевали какую-то песню. Снизу доносился голос ее мамы, которая с кем-то тревожно разговаривала по телефону. Внезапно она положила трубку и медленно начала подниматься к комнате Лин. Лицо у нее было такое же, как и у мамы минут пять назад. Она подошла к кровати Лин и потрясла ее за плечо. Та, немного испугавшись, сняла наушники и повернулась к Джейн. Миссис Кеннеди глубоко вдохнула и начала ей что-то говорить. Я, почему-то, перестала слышать их голоса, лишь их эмоции говорили мне, что что-то явно плохое случилось. Лин сначала, словно не могла поверить в то, что говорит ее мать. Она то и дело что злилась, прибывала в недоумении, не могла понять ложь это или правда; но потом она начала судорожно трясти ногой, как она делает всегда, когда нервничает или беспокоится. Как же хорошо я знала свою подругу…

Тимми выглянул из коридора и наблюдал за сценой в комнате Лин. На его лице тоже отразилось беспокойство, но более детское, которое часто походит на удивление. Голубые глаза – те, что он унаследовал от отца – внимательно следили за эмоциями Линдси. Внезапно она поднялась и резко выбежала из дома, оставляя маму одну, которая вот-вот хотела заплакать. Тимми что-то ей сказал, и она попросила его зайти, обняа его так крепко, словно обнимала в последний раз. Наконец, она дала волю слезам, и они покатились по ее щекам струйками, не прекращаясь. Тимми обнимал свою маму также крепко, будто хотел защитить ее от всего.

Сцена сменилась немного темной атмосферой в стиле «Гранж». Мне потребовалось меньше трех секунд, чтобы понять, что это комната Алана. За окном в нише, день почти заканчивался, хотя я видела, как он только начинался в комнате у Линдси. Также здесь не было так солнечно, напротив, за окном шел непрерывистый дождь, отдавая эхом гром. Алан сидел на стуле у письменного стола и снова что-то рисовал в своем скетчбуке. Я подошла ближе, чтобы рассмотреть рисунок, но Алан прикрыл его рукой, словно не хотел, чтобы я его видела. Я на миг подумала, что он заметил меня, но он всего лишь начал читать сообщение, которое пришло на его телефон. Он читал его внимательно; мне казалось, даже перечитывал по несколько раз. Внезапно он отвел взгляд и сжал телефон так сильно, будто вот-вот бы сломал его прямо у себя в ладони. На его лице отразилась злость. Он встал и начал метаться туда-сюда по комнате, пока резко, почти со всей силой, бросил телефон в угол комнаты. Я, не ожидав такого, даже подпрыгнула. Телефон треснул и разбился вдребезги, но Алану, похоже, было все равно. Он сел на кровать, взялся за голову и начал проскальзывать пальцами по своим темно- коричневым волосам, которые были немного мокрые то ли от душа, то ли от дождя. Мне казалось, сейчас он сделает с собой то же самое, что сделал с телефоном. Однако, он поднял голову и попытался успокоиться. Правда, у него это получалось не лучше остальных. Алан вдохнул, закрыл глаза, и я закрыла свои вместе с ним, теперь оказавшись в белом коридоре больницы. Все здесь было словно в замедленной съемке. Доктора метались по коридорам, посетители сидели около палат. Я взглянула на стену в этом коридоре, он казался мне довольно знакомым. «3-й этаж, отделение реанимации»…

Я на том же этаже, где лежит Дилан. Я начала спокойно передвигаться вперед и увидела Алана, который почти бежал по коридору. Я тут же последовала за ним и наткнулась на маму, Брайана, Лин, Дайдзо, Ната, которые сидели перед палатой номер 307, в которой кто-то лежал. Я не могла разглядеть кто, но все почему-то были так обеспокоены. Мама плакала, а Брайан ее успокаивал и крепко сжимал ее руку, которая так отчаянно дрожала, пытаясь вырваться оттуда. Он тоже был не меньше обеспокоен. Лин просто смотрела в какую-то точку в стене, ее глаза были красными – она тоже плакала. Дайдзо отчаянно пыталась обратить ее в чувства, а Нат старался успокоить Алана, который начал громко задавать вопросы, которые эхом отдавали по всей больнице. В нем сейчас бушевало столько эмоций, которых я прежде не видела. Беспокойство, страх, злость – все они переплетались внутри него и создавали ураган, с которым Алан не смог совладать. Дверь палаты открылась и оттуда вышла смуглая и на вид милая докторша. Все тут же обратили на нее внимание и она, похоже не докладывала им хороших новостей. Я быстро забежала в палату, пока дверь не успела закрыться. Эта палата была такая тихая, будто я находилась в комнате у Лин. Здесь были слышны лишь аппараты жизнеобеспечения и мое собственное, отрывистое дыхание. Я не знала, кто там лежал, и мне было жутко страшно узнать. Я медленно начала подходить к койке больного. Меня туда словно тянуло; словно я была туда привязана. Когда я подошла достаточно близко, мне стало сложно дышать. Стены палаты начали давить на меня, а желание убежать появилось с того момента, как я ее увидела. Темные, почти черные волосы были небрежно расположены на подушке; белая, слегка загоревшая, кожа выглядела бледной сейчас. На ней были какие-то сильные царапины, синяки и повязки. Веки глаз, словно были намертво закрыты, не показывая светлый и карий взгляд. Она выглядела такой… Такой неживой. Я отшатнулась назад, потому что мне стало тяжело дышать. Потому что на койке, полуживой или полумертвой, лежала я. Я лежала там, а не стояла здесь. Лиз, что лежала неподвижно с разными трубками повсюду, попала в тяжелую аварию сегодня утром на свой же день рождения. А Лиз, что стоит здесь – была лишь ее внутренняя оболочка, которая не знает, что делать. Я не знаю, что делать…

My heart is waiting

To figure it out

Throw me something

Help me turn it around

What do we do when

We're out of control

My hands are worn

My heart is torn¹³

¹³ (Перевод песни Butterfly Boucher – It pulls me under) Мое сердце ждет, чтобы понять. Брось мне что-нибудь, помоги перевернуть. Что мы делаем, когда выходим из-под контроля? Мои руки изношены, мое сердце разрывается.

После того, как доктор объяснила родным, что мое состояние пока стабильно, им разрешили поочередно навестить меня. Я сидела возле себя и держала себя за руку, которая совсем не ощущалась. Конечно, когда ты полу-призрак, этого и следовало ожидать. Я несколько раз пыталась сжимать ее, пока не почувствую хоть какое-то ощущение тепла. Но моя левая рука даже не мялась, когда я ее сжимала. В таком состоянии я должна метаться по больнице, пытаться до всех достучаться, кричать и плакать где-нибудь в углу палаты, пока все само собой не устаканиться. Вот только чувствовала я себя совершенно спокойно. Меня не сильно беспокоило то, что я, возможно, скоро умру или то, что Дилан меня все это время обманывал и его любовь ко мне была лишь жутким желанием уйти в мир иной с концами и вернуться к той, что спасла меня от комы. Интересно, где он? Если он тоже такой же, как я, или я такая же, как он, мы определенно должны были видеть друг друга. Хотя, может быть, я ошибаюсь, и здесь все не так работает. По крайней мере, я не видела здесь других пациентов с таким же состоянием, как у меня. Мне никогда в жизни (я могу даже дважды повторить это) не доводилось находиться в таком умиротворенном состоянии. Постоянные скачки эмоций, всплески грусти или радости; вздохи от удивлений и разочарований; путаница мыслей от новой любви. Прежняя я все еще так же сильно любит Дилана несмотря на то, что он сотворил со мной? Кстати, не буду упускать тот факт, что это именно он стал причиной аварии. А если я такая же, как Дилан сейчас, то вряд ли буду чувствовать такое понятие, как любовь. Значит все, что он проделал было лишь одним большим и смехотворным спектаклем, где я та самая глупая принцесса, которая вышла замуж за принца, думая, что он любил ее взаимно, хотя на самом деле желал лишь ее короны. А смогу ли я показываться кому-то так же, как проделывал он ранее? Этот вопрос немного меня даже забавлял, хоть и положение не было до шуток лежащей в койке Лиз.

Родные поочередно заходили в мою палату и садились на один и тот же стул, оставляя после себя некую ауру или волну эмоций, которые неплохо отражались на мне. На миг, когда я была с ними, я могла чувствовать что-то; хоть и немного, но достаточно. Правда, когда они снова покидали палату, мое состояние приходило в то, что было в самом начале.

Сначала зашли мама с Брайаном. Он держал маму за плечи, а она, дрожащими коленками глядела на меня и плакала. Плакала, заставляя фонтан слез прокручиваться все заново и заново. Она еле села на стул, (это было при помощи Брайана), и крепко схватила меня за руку. На миг мне показалось, что я почувствовала ее прикосновение, но это оказалась лишь волна эмоций, изливающийся от нее самой. Я впервые почувствовала это. Словно маленькие ниточки проходили через мое сердце и разноцветными иголочками зашивали его заново, заставляя меня почувствовать немного тепла. От мамы исходила материнская любовь, похожая на маленький поцелуй на ночь; тревога, словно картинка, на которой была изображена я, переходящая через дорогу, ступающая в первый класс; грусть, выглядящая, как маленькая слезинка, перерастающая в реки; надежда, где я просыпаюсь и обнимаю ее крепко, говоря, что люблю. Последняя эмоция была у всех, но у всех она отражалась по-разному. У Брайана, я сделала все то же самое, но обнимала маму, а он глядел на обеих с облегчением. У Лин, я проснулась, и мы тут же отправились на прогулку или в торговый центр. У Дайдзо я улыбнулась ей и сказала, что теперь со мной все будет хорошо. У Ната я сказала что-то вроде благодарственных слов за то, что он обо мне беспокоился. А у Алана все было более ярко, в мельчайших деталях. Он держит меня за руку, и я просыпаюсь. Вдруг мы хотим сказать что-то, но робеем в глазах друг у друга. Наши взгляды такие нежные и невинные, что хотят утонуть внутри каждого. Алан протягивает руку и прикладывает к моей щеке, на его лице отражается беспокойство, потому что мое лицо бледное и холодное; но это не останавливает его считать меня самой прекрасной из всех. Ведь я не идеальная, и в той надежде, которую он таит в себе, я это все, что, мне кажется, у него сейчас есть. Эта мысль отдалась эхом у меня в голове и, покатившись с бешеной силой вниз, с треском и жгучей болью ударила мне прямо в сердце, расшатывая тоненькие ниточки эмоций. Любовь Алана отличалась от моей к Дилану. Она была наполнена нежностью, страстью, силой, возрастающей с каждым разом и заставляющей творить вещи, непостижимые его натуре. Он не смотрел так ни на кого, как на меня, и его эмоции были сильнее, чем у остальных. Поверить невозможно, но Алан, чье лицо всегда казалось всем безразличным и спокойным, таил в себе кучу ярких эмоций, которые он открывал лишь немногим; а точнее единицам.

Возможно ли, что мои чувства к Дилану передавались ему через мои эмоции так же, как и сейчас эмоции и чувства Алана переходят в меня? Если это так, то Дилан чувствовал то же самое, что и я. Значит, он на самом деле меня не любил, а я лишь влюблялась в собственные чувства. Как глупо…

– Похоже, мы с тобой остались одни, – произнесла я самой себе, когда все уже давно попрощались и ушли. Они все обещали вернуться завтра. Мама сказала, что не успела принести торт, но пообещала, что принесет его завтра и отпразднует вместе со всеми друзьями мое день рождение. Лин пообещала рассказать мне в мельчайших подробностях каждое событие, что произошло за полдня: не упуская ни единой интрижки. Дайдзо и Нат обещали организовать праздник в школе в честь меня и принести фотографии с этого события и поставить их на подоконник в моей палате, чтобы, когда я проснулась, то увидела, как меня все поддерживают и любят. Алан обещал, что придет завтра, но позже остальных, чтобы никого не было помимо него и меня. Правда, его слова звучали неуверенно. Я понимала его. Глупо говорить с человеком, который вряд ли тебя слышит. Зачем его навещать, если однажды, к тебе придут и скажут, что твой любимый человек умер, и ты ничего в этот момент сделать не сможешь. Но я хотела, чтобы он пришел. Я хотела, чтобы он поговорил со мной о разных вещах, которые интересуют его. Потому что я здесь, чтобы слушать. Я буду всегда здесь.

Как только все они ушли, я вздохнула с облегчением. Все эмоции как рукой сняло, и я снова вернулась в умиротворенное состояние. Думаю, так даже лучше, ведь, сколько бы я здесь ни находилась, я должна буду буквально держать себя в руках. Пару медсестер, лет двадцати восьми, часто приходили: меняли трубки,изучали мое состояние, открывали окна или делали такую маленькую вещь, как подправляли мне одеяльце. Не думаю, что мне там стало теплее.

Когда одна медсестра по имени Зои вышла из палаты, я мигом за ней проскользнула в открытый проем двери и оказалась в том самом коридоре. Другую медсестру звали Джанет, и она отличалась от своей со-работницы яркими рыжими волосами и многочисленными веснушками на лице. У Зои внешность была более стандартной: каштановые волосы и серые глаза. Смена Джанет закончилась, и теперь за мной всю ночь напролет будет посматривать Зои. Тот коридор казался теперь пустым из-за того, что здесь почти никого не было. Часы посещений окончены, доктора сидят где-то на дежурстве, а пациенты буквально не могут вставать и гулять здесь. Я прошлась по стойке регистрации, где зевала Зои. Заглянула в палаты некоторых пациентов и следила за сонными докторами. Мне было скучно. Жутко скучно. Я металась туда-сюда, забегала в комнаты к одним и повторяла круг заново, пока не наткнулась на что-то твердое и мягкое одновременно, выходя из одной палаты пациента. Я подняла взгляд и, думаю, с высоты моего роста можно было даже не смотреть на лицо; но мне хотелось увидеть его выражение в данный момент. Думаю, сейчас я и повеселюсь. Дилан изумленно смотрел на меня, и я глядела на него с сердитым лицом, хоть сейчас у меня это получилась просто ужасно.

– Это так странно, – выпалил он то ли от того, что не был готов увидеть меня здесь, то ли от того, что наоборот рад видеть меня в таком состоянии. Что ж, спасибо ему.

– Что странно? – я скрестила руки на груди.

– Ты не та Лиз, ты другая, в тебе, что-то изменилось… – сказал он, оглядывая меня сверху донизу. Молодец Дилан, отличное начало для того, чтобы объяснится перед всем, что произошло с нами!

– Я прежняя Лиз, просто без прежних чувств. Поэтому тебе и кажется, что я не та, ведь все это время ты забирал лишь мои чувства себе, жадно принимая их за свои.

С этими слова я зашагала в восточное крыло отделения. Я не была зла на него, хотя должна была рвать и метать тут все вокруг. Мне просто было безразлично все. Даже Дилан.

– Эй, постой, – он потянул меня за руку и снова развернул к себе. – Прости меня.

– Вау! После всего, что ты натворил, ты думаешь, что слова, вроде «прости меня», загладят все это?

– Нет, я просто не знаю, что и сказать. Раньше я мог свободно говорить с тобой, но теперь я словно пуст.

– Мы пусты. Мы всего лишь пустые души, без личности, без чувств, без цели.

– Как раз-таки цель у нас есть, – сказал он, вглядываясь мне прямо в глаза, будто пытаясь найти там прежнюю меня.

– Даже не начинай. Это та причина, что привела к тому, что я оказалась на твоем месте, – отрезала я, отводя свой взгляд в сторону.

– В первый раз, когда я тебя встретил там, на лавочке – от тебя исходил теплый свет искренности, любви, желаний и целей. Они все притянули меня к тебе, и я, не сопротивляясь, шел к ним. Тогда я и впервые почувствовал то, что не чувствовал многие годы. Меня захлестнула буря эмоций и чувств, которые прорывались сквозь мое сердце. Я, вправду, не забывал о своей цели, и мне особенно нравилось «питаться» твоими чувствами ко мне, что однажды, я принял их за свои. Я наверно не совладал собой и поверил, что полюбил тебя так же, как и ты меня. Я уже не знал, где правда, а где ложь; и питал тебя пустой надеждой на счастливую жизнь. Вряд ли я на самом деле любил тебя. Я наверняка тебя и вовсе не знаю, если когда-нибудь очнусь. – в его голосе должна была звучать тоска, но я не почувствовала ничего такого.

– Как думаешь, почему ты не помнишь того, что пребывала в коме? – он вопросительно посмотрел на меня и я решила поднять свой взгляд, – Ты уже была на этой стороне. Просто, когда мы просыпаемся, мы не помним о ней, – он сделал короткую паузу и отвел взгляд. – Это прозвучит вовсе не искренне, ведь это невозможно, но я хочу извиниться перед тобой. Прости, что так испоганил твою прекрасную жизнь, – я не могу прощать его или не прощать сейчас. Это должна была сделать полноценная Лиз. Если я что-то скажу сейчас, то вскоре эти слова все равно не понесут никакого значения. Так почему же не наплевать на все и просто вести себя с Диланом так, как было раньше? Просто на миг забыть все что произошло, ведь от этого уже хуже не станет. Если он проснется, то он даже не будет знать меня. А если я проснусь, то просто попытаюсь затоптать эту любовь и жить дальше. А если мы оба проснемся, то, возможно, будет маленький шанс на то, что я смогу полюбить его заново. Настоящего его. А если нет, то все придет в свое русло. Наверное…

Я подняла на него взгляд и наши глаза встретились. Голубые и карие. Такое нестандартное сочетание…

– Просто забудь, – прошептала я, на что Дилан лишь кивнул. Он понимал, что я имею в виду. Мы будем ждать лишь часа, когда кто-нибудь из нас не очнется или не отдаст концы. Сейчас, даже эти мысли не имели значение. Ничего не имело значения.

Глава 23

Я смотрю в твои глаза,

Погружаясь в океан.

Я смотрю в твои глаза –

И падаю! ¹⁴

– Так… Вся история с Кристофером, это правда?

Мы сидели на крыше больницы в окружении утреннего неба, солнца и просыпающегося города. Наши ноги свисали вниз, и нам абсолютно не было страшно. Уже не было. В главном здании больницы было не очень много этажей, и крыша была просторной. Мне бы хотелось почувствовать этот запах утра, но я даже ветра не чувствовала. Приятно наверно ощутить легкий бриз океана или почувствовать, как играют лучики солнца на лице; даже легонький холодок по коже бы не помешал. Я спрашивала Дилана насколько ли правдивая его история с Кэсси, о которой он мне рассказывал той летней ночью, прикрывая свое имя, как Кристофер. Стоило бы вообще все спросить, раз уж я взялась за это. Нужны были ответы. Правдивые ответы.

– Да. Все, что я сказал тебе, было сущей правдой. – Дилан глядел перед собой, впрочем, как и я. Интересно, скучает ли он по всем этим чувствам? Прошло три дня с тех пор, как я находилась в таком состоянии, но я уже скучаю по всему этому. Не сказать, что это напоминает тоску или грусть… Существует чувство, жаждущее ощутить все это. Я не лишилась всех эмоций. Просто я не чувствую их так сильно, как на это способен обычный человек. Если оценить мои эмоции по десяти бальной шкале, то я скорее склоняюсь к двум из десяти, что совсем мало..

– Ты ее сильно любил, раз готов был на все, чтобы вернуться к ней.

¹⁴ Перевод песни M83 – Too late

Я покачала ногами по твердой стене больницы, словно хотела спрыгнуть. Полноценная Лиз

бы ужаснулась, увидев, что я делаю.

– Наверно, – сказал Дилан, будто вздыхая, хоть ему это не требовалось, – Поначалу мне было буквально все равно, как и тебе сейчас. Я слонялся по больнице, по городу, – он выдержал паузу, словно подбирая слова, – Однажды, меня навестил брат. Это был первый раз, когда он беспокоился так обо мне. Мне тогда было интересно услышать, что же он выкинет на этот раз. Знаешь, он часто издевался надо мной, выражал безразличие и никогда… Никогда не вел себя, как настоящий старший брат. Хоть эмоции и чувства практически уходят, но память не стирается, – с этим я здесь с Диланом соглашусь, – В общем, я не ожидал, что он хотя бы капельку будет обо мне беспокоиться. От него исходили разные чувства. Тревога, грусть, разочарование… не из-за меня. Он разочаровался в самом себе, будто хотел бы все исправить. Это было странно. Странно было почувствовать чье-то присутствие.

– А как ты встретил ее? – спросила я, глядя на него. Тот же самый Дилан… Просто холодный, но тот же. Я смотрю на него и не вижу в нем что-то прекрасное, что согревало бы меня изнутри. Я просто вижу его. Тот же профиль, те же руки, те же глаза…

– Да, ее здесь не было, пока сама ко мне не пришла. Это было что-то вроде сна, только я в это раз я не спал. Она явилась ко мне и рассказала все, что на самом деле случилось. А про остальное ты уже сама знаешь. – Дилан повернулся ко мне и пробежался глазами по моему лицу. Глаза такие пустые… Наверняка он пытается отыскать во мне то, во что он когда-то влюбился. Я делала то же самое за последние два дня. Все тщетно.

После его слов мы просидели еще немного в тишине, глядя на то, как встает солнце, осыпая нас лучами, проходящими, словно сквозь нас. Город начинает шуметь, и я пытаюсь запомнить каждую его деталь, размышляя о том, сколько мне еще осталось жить на этой земле.

Мы спустились на третий этаж, который казался мне чем-то уже родным. Брежу наверно… Призраки могут бредить? Бо́льшую часть времени я провожу у себя в палате. Там скука смертная, но я пытаюсь держаться возле себя, если что-то может случиться. Иногда, я вижу Дилана и мы можем с ним говорить. Он ненавидит свою палату и ненавидит видеть себя там. Поэтому часто ее избегает. Мне кажется, если бы Дилана кто-нибудь навещал, он бы проводил там какое-то время. Меня много кто навещали. Мама, Лин и Дайдзо, Нат. Брайан иногда приходит с мамой. Я думаю, он хороший, потому что плохого от него ничего пока не исходило. Пару одноклассников навещали меня, за что я им тоже благодарна. Они находят себе время, чтобы навестить девочку, которая может и не быть с ними на их последнем выпускном балу. Единственный человек, который не навещал меня – это Алан. У него могло быть много причин, чтобы не навещать меня. Но мне казалось, что он просто не мог видеть меня такой. Я не могу надеяться на лучшее, (я ведь вообще не могу надеятьс) но попытаюсь подождать его. Мне нужно его присутствие. По крайней мере, Лиз, которая лежит здесь, нуждается в его присутствии.

Медсестра Джанет короткими шажками открыла дверь в мою палату, и я мигом забежала за ней. Она легонько провела рукой по моему лбу и, повернувшись к аппаратам начала делать пометки в своем листе. От ее присутствия мне становилось легче. Она была мягкой и доброй девушкой с оптимистичными взглядами. Джанет часто улыбалась, хотя работа у нее была не такая уж веселая. Это то же самое, что находится в отделении с мертвецами. Ладно, полу-мертвецами…

Еще есть доктор Рамирес. Зовут ее Катарина (имя я узнала, когда она разговаривала с мамой). Доктор, похоже, не очень любит, когда ее называют официально. Она была почти такой же, как Джанет. Катарина знала, что состояние у меня не из лучших, но она пыталась всеми способами подбодрить родных. Мама приходила во время обеденного времени, и когда на работе не было завала. Первые два дня она плакала, но на третий она держалась, хоть и от нее все равно исходила ужасная тревога, сводящая ее с ума. Я плакала вместе с ней, потому что не в моих силах было сдерживать ее эмоции. Мне было больно так же, как и ей. Лин и Дайдзо вспоминали разные школьные истории и смеялись вместе со мной. Они тоже плакали, но не так сильно. Лин сказала, что Алан не ходит в школу. Говорят, он заболел или уехал, но я знала, что это не так. Ему сейчас было слишком тяжело, чтобы появляться где-то. Нат навещал меня вместе с Дайдзо, ведь когда он был один, ему не приходилось здесь долго задерживаться.

Сегодня, первой пришла Лин. Она принесла собой нашу фотографию, где нам было всего по десять лет. Мы стояли в смешных девчачьих купальниках на пляже прямо возле океана. На лицах застыла радостная улыбка и веселье. Лин поприветствовала меня и, взглянув на фотографию, словно в последний раз, поставила ее на подоконник. Я села с другой стороны койки, почти напротив Линдси, и принялась слушать ее рассказы. Она погладила меня по руке, и я сразу ощутила прилив ее эмоций и чувств. Со всем ее набором, я вновь чувствовала себя собой. Было больно, но сейчас мне это было необходимо.

– Как дела? – сказала она, все еще гладя меня по правой руке. – Надеюсь, ты проводишь время лучше, чем я, потому что мне там скучно. Без тебя в школе совсем не то. Всего за три дня меня успели взбесить люди, которые раньше мне нравились. Уверена, если бы ты была там, то утихомирила бы меня, – грустно усмехнулась она, – Кстати, Алан сегодня пришел в школу, – я тут же подняла на нее взгляд и прислушалась, – Он выглядел ужасно подавленным, словно его силой затащили туда. Лиз, – она выдержала паузу, будто не хотела это говорить, – ты ему дорога. Не знаю, слышишь ты меня или нет, просто запомни это, хорошо? Я нисколечки не злюсь на тебя, ты… – она осеклась.

Маленькая слеза потекла по ее щеке и упала прямо на мою руку. Мое сердце сжалось и мне захотелось ее обнять. Крепко обнять. Лин подняла взгляд на меня и тихо произнесла:

– Прошу, не умирай, Лиз. Не уходи… Хотя бы ради него.

В эту минуту, словно по сценарию фильма, в палату вошел Алан. Он и вправду выглядел подавленным. Глаза были уставшими, будто после суток, проведенных без сна. Лицо стало более напряженным и измученным. Я никогда не видела его таким. От него исходило столько напряжений и переживаний, что мне хотелось сбежать. Мне впервые захотелось плакать и кричать. Алан поднял взгляд на Лин и на минуту застыл, не ожидая ее здесь увидеть. Лин быстро стерла слезы и подняла на него взгляд. Глаза были красные, а он все еще стоял у двери, не двигаясь с места. Внезапно, Лин сорвалась со стула и, подбежав к нему, резко заключила в объятия. Она начала плакать и мне хотелось проливать слезы вместе с ней. Алан удивился этому, но спустя секунды ответил на ее объятия и скрыл свое лицо. Если это конец, то они хотя бы будут друг у друга. Эта мысль радует и убивает одновременно. Я не могу сказать, что я сейчас испытываю к Алану, потому что даже не знаю, люблю ли я Дилана до сих пор. Скорее бы все это закончилось…

Лин ушла спустя некоторое время. Думаю, ей просто невыносимо было здесь находится. Не из-за того, что у нее есть дела или ей надоедает разговаривать со мной; просто она не может принять тот факт, что я могу в любой момент умереть. Как только она ушла, палата погрузилась в напряженную обстановку. Алан ходил по палате туда-сюда, иногда поглядывая на меня и снова отворачиваясь, скрывая все то, что он хотел бы сказать. Он не пытался разговаривать, но его присутствие отражалось на мне, как нож по сердцу. Было больно смотреть. Так больно мне никогда не было. Я не знала, что настолько сильно могла чувствовать чьи-то чувства – такие сильные и горькие чувства.

– Поговори со мной, – сказала я, посмотрев на него. Я хотела, чтобы он меня услышал, но Алан пустыми глазами смотрел в мою сторону. Даже не могу представить, что он сейчас видит перед собой, глядя на меня.

– Я знаю этого парня, – донесся голос позади. Я обернулась и увидела Дилана, облокотившегося спиной об стенку. Голубые глаза внимательно смотрели на Алана, словно думая, не ошиблось ли зрение. По его взгляду было заметно, что у него с Аланом были смутные отношения. Дилан родом из Нью-Йорка, а Алан там, по крайней мере, жил. Я никогда не допускала этой мысли в свою голову. Нью- Йорк большой и вероятность того, что они могли быть знакомы – один к ста.

– Да, ты его видел в тот день, когда мы расстались. Он обнимал меня, – сказала я, вытирая слезы. Я только сейчас осознала, что плакала.

– Было темно, я даже твоего лица не видел, – бросил Дилан.

– Ты его знаешь?

– Алан… Так ведь его зовут? – я кивнула, – Мой отец, после смерти мамы, еще долго не мог оклематься. Работал он художником. Очень хорошим художником; и часто получал одобрительные отзывы. Поэтому я был немного удивлен тем, что ты хорошо рисовала. Это просто напомнило мне о нем. Мать Алана – арт-критик – была подругой отца, и всегда хорошо отзывалась о его картинах на его же выставках. Папа часто водил меня туда, так же, как и родители Алана, водили его. Алан ведь всегда такой? Я имею ввиду – его желание быть всегда одному. Я в детстве тоже особой общительностью не отличался, но на выставках всегда было скучно, поэтому решил с ним подружиться. Он был младше на два года, но это не мешало ему быть чуточку старше, чем он есть. Когда мама болела, его родители поддерживали отца и Алан поддерживал меня. А когда она умерла, я буквально закрылся от всех и пытался никого не впускать в мою жизнь. Отец начал пить, и с картинами у него не шло. Они продавались, но дешево. Денег не хватало, и был лишь один способ вернуться к нормальной жизни, хотя бы на время. Он нарисовал много картин и выставил их в галерее на общий показ критикам. Мне на тот момент было уже пятнадцать, а Алану только исполнялось четырнадцать. Тогда, я впервые за все то время его встретил. У нас была крепкая дружба в детстве, и я даже понадеялся, что она продолжится, – он издал нервный смешок, – В общем, картины не задались, и почти все критики оценили это на ноль. Когда дошла очередь матери Алана, отец знал, что она его не придаст. Но, по ее мнению, картины показались ей вправду жуткими, и поэтому ее вердикт был – нет. Отец лишился всего. Уважения, достоинства, таланта, друга… Мы остались на мели и, не выдержав, отец сдал концы и опекунство перешло к моему более никудышному брату. Я знал, что отца погубили не его картины, а семья Алана. Я ненавидел их. Ненавидел друга, хоть и знал, что в этом не было его вины. Он пытался меня поддержать. Приходил пару раз, чтобы посочувствовать мне или извинится за своих родителей. Я забил на него – настолько была сильна моя ненависть к ним. И вот однажды, он сказал, что если я не перестану вести себя, как конченый придурок, я просто закончу, как и мой отец. И я сорвался. Я набросился на него и начал избивать, выбрасывая всю накопившуюся ненависть. Я задавал пустые вопросы, наполненные болью. Почему его семья богатая? Полноценная? Счастливая? А моя нет, и больше никогда не будет…

Дилан закончил свой рассказ, прикрыв глаза ладонью, словно думал о том, что же он натворил тогда. Меня переполняли смешанные чувства. Будто собственные – которых не было вовсе – переливались с чувствами Алана и превращались в некое подобие сочувствия, беспокойства, жалости. Если бы мама Алана тогда бы оценила картины, то, возможно, история Дилана не закончилась бы так трагично. Скорее всего, они сейчас были бы друзьями. А я, наверно, не встретила бы ни одного из них.

– Ты бы хотел вернуть все назад? – спросила я, перенося взгляд то на Алана, то на Дилана. Представить сложно, веселящихся их вдвоем.

– Наверное, – ответил он тихо.

В тот день, когда я впервые увидела Дилана в той палате, я была не одна. Алан тоже видел его и поэтому так резко отреагировал, что мне стало не по себе. Он, наверное, не ожидал увидеть Дилана здесь. Интересно, чувствует ли он сожаление к нему? Или же ликует в душе, что Дилану все- таки досталось…

– Ты ведь любишь его? – спросил неожиданно Дилан. Я не знала ответа на этот вопрос, но что помешало бы мне это сделать? От рассказа Дилана, у меня не поменялось представление о нем. Я лишь подумала, насколько больно наверно видеть друга таким, и насколько больно переживать все это в шкуре Дилана.

– Я не знаю, – промолвила я спокойно, глядя на Алана. Он сидел и нежно гладил мою правую руку.

– Ты только что плакала. Я видел.

– Я просто чувствую то, что чувствует он. У тебя также было со мной.

– Возможно… Но ты ведь хочешь, чтобы он тебя видел, не так ли? – бросил Дилан. Я вправду хотела, чтобы Алан увидел меня. Мне хотелось с ним поговорить. Выслушать его и ответить на все его вопросы.

– Ты ведь знаешь, как это делать, – почти подтвердила я. Дилан лишь вздохнул.

– Да, но для этого ты должен быть связан чем-то серьезным с человеком, – объяснил он.

– Что? – риторически ответила я, глядя как он перебирает пальцы у себя на руках. – Но какая связь могла быть у нас с тобой? Я ведь тебя даже не знала.

– Да, но Кэсс погибла из-за того, что вдохнула свою жизнь в тебя. То есть, фактически, частичка ее была в тебе. А я любил ее. С Дэрилом сложнее, я понятия не имею, почему этот идиот может видеть меня, – усмехнулся он.

– Алан мой лучший друг. Я нуждаюсь в нем и сейчас. Какая еще здесь может быть связь?

– Похоже, этого недостаточно. Он тебя любит, а ты его нет. Или, по крайней мере, ты его любишь, но не хочешь этого признавать. Сейчас, ты все равно ничего не сможешь сделать. Так что, это практически невозможно.

Дилан говорил так спокойно о моих чувствах к Алану. Наверно, горько осознавать, что Дилан в самом деле меня не любил. Пока еще, я этого не ощущаю, но вскоре это случиться – на земле или в загробной жизни – мне все равно будет больно. Я замолчала и опустила свой взгляд. Полноценная Лиз бы винила себя за все это. Я виновата за то, что играла с чувствами Алана; слепо любила Дилана, и словно намеренно затащила себя сюда. Мне лучше спокойно умереть, пока я не натворю еще чего-нибудь.

– Прости меня, Алан. Прости за всю, причиненную тебе боль. Прости. Я не знаю о своих чувствах к тебе, но я надеюсь, что ты меня простишь, какими бы они ни были. Так хотелось бы поговорить с тобой: о твоих рисунках, о твоих книгах, о твоей жизни… – эмоции Алана захлестнули меня сполна, и я задохнулась в собственном плаче. Я не знала, что сейчас думает обо мне Дилан, глядя, как я тут реву, потому что мне было все равно. Алану было так больно. Я подняла свой взгляд на него и увидела, как его глаза блеснули. Они стали более влажными, чем были, и он смотрел на меня, словно видел в последний раз. Алан поднялся, нагнулся к моей голове и медленно и нежно поцеловал меня в лоб. Его губы дрожали, но он смог произнести слова.

– Пожалуйста, возвращайся. Я люблю тебя.

С его закрытых глаз упала слеза и скатилась по моему лбу прежде, чем Алан сорвался и резко вышел из палаты. Я долго смотрела, как дверь медленно закрывалась, унося собой все те эмоции, что здесь произошли. Алан произнес слова, которые я прежде слышала лишь от родителей. Они на миг впились в самое больное место в сердце и застыли там навсегда. Я находилась в мимолетном оцепенении, пока все это не ушло и не вернуло меня к реальности. Медленно повернувшись к Дилану, я застала его в таком же состоянии. Хотя он мало что чувствовал, я могла понять, что ему было больно. Он не мог ничего так просто оставить, словно этого и не было. Те слова его задели, и это было бы заметно. Мы стояли в молчании еще некоторое время. Наверное довольно долго, потому что Джанет пришла менять мне трубки.

Внезапно лицо Дилана стало выражать решительность. Словно за все время пребывания в долгом молчании, я одна, кто думал о том, что сказал Алан. Дилан, будто что-то задумал.

– Ты будешь жить, – выпалил он резко. Я, наконец, взглянула в его глаза. – Да! – заявил Дилан, раскидывая руки в разные стороны. Я не могла понять его безумную идею.

– Как? – изумилась я, все еще глядя на него. – Все, что я хотел все это время, это, наконец, покинуть этот чертов мир, – я все еще не понимала, к чему он клонит. – Для этого мне нужно было выполнить предназначение. Но ты, похоже, все еще не перестала меня любить, ведь я еще здесь. Ситуация усложнилась, и я сделал совсем обратное. Ты будешь жить, Эллизабет, потому что теперь мое предназначение такое же, как у Кэсс. Я просто передам всю свою жизненную силу тебе и наконец уйду. А ты будешь жить, Лиз. Потому что тебе еще есть за что.

Он подошел ко мне ближе и заглянул в глаза, словно моля об этом. Он хотел, чтобы я согласилась.

– Ты хочешь пожертвовать собой ради меня? – промолвила я.

– Эллизабет, я знаю, ты там… – он указал на меня в койке, – все еще любишь меня. И я благодарен тебе за то, что провел свои последние дни жизни на земле, не страдая. Я наконец понял почему, я стал любимым для тебя. Это была Кэсс. Она тянула меня к тебе, и, наверное, тебя ко мне тоже. Ты вдохнула в меня жизнь – не буквально – но я, кажется, вправду влюбился в тебя, Лиз. Поэтому в благодарность ты будешь жить. Ты этого заслуживаешь больше, чем я за всю свою жизнь. Ты будешь жить, моя дорогая Эллизабет.

Ты будешь жить, моя дорогая Эллизабет…

Глава 24

Привет, мама. Со мной все в порядке.

Отнять жизнь у человека, которого ты любишь и, скорее всего, не забудешь никогда, будет самой ужасной вещью на свете. Эллизабет Холмс, то есть я, должна забрать жизнь дважды. Ее никто не спрашивал о том, хочет ли она жить или нет. Решения принимались за нее, и сама она никогда не принимала в этом участие.

Возможно, Дилан совершил что-то плохое по отношению ко мне, но забрать его последнюю жизненную силу я не могла. Когда он будет мертво лежать под землей, я буду дышать и наслаждаться жизнью. Каждый месяц буду приходить на его могилу, и оставлять белые лилии; просыпаться по ночам от кошмаров и смотреть в окно в надежде увидеть высокий силуэт; разглядывать серебряный браслет, когда на душе будет плохо. Все это станет напоминать мне только о нем. И мысль о том, что в этом была моя вина, начнет убивать меня постепенно. Сначала до ужаса медленно, чтобы вытягивать каждый кусочек боли. Затем понемножку, чтобы я вспоминала об этом в самых ужасных ситуациях в моей жизни. Я знаю это, потому что так было, когда погиб папа. Моей вины в его смерти не было, но ничто не забывается так, как смерть человека.

– Не бойся. Когда ты очнешься, то ничего не вспомнишь. Доктора скажут, что я умер из-за неисправности аппаратов или еще что-то в этом роде. Просто дай мне умереть от рук человека, который на самом деле любил меня.

Я сидела на том же стуле, обдумывая слова, которые произнес Дилан. Он сидел на коленях возле меня и крепко держал за руку. Теперь она не была холодная, я просто не ощущала ее. Как и все остальное. Почему же тогда, я сижу здесь и размышляю обо всех этих вещах вместо того, чтобы просто согласиться? Я не знаю, сколько я так просидела, но определенно долго, потому что заметила смену освещения в палате. Глаза, цвета океана, смотрели на меня с мольбой. Так чего же ты ждешь, Лиз?

– Ты когда-нибудь делал что-то вроде этого? – наконец отозвалась я.

– Умирал? Да, – сказал Дилан, поворачиваясь в сторону окна. Хотелось бы в последний раз запомнить его прекрасный профиль.

– Нет. В смысле… Забирал жизнь у кого-то еще, чтобы выжить? – Дилан опустил голову и погладил меня по руке. Все еще ничего не чувствую.

– Никогда.

– Тогда почему ты просишь меня сделать это? – ответила я, глядя на него.

– Потому что я хочу умереть, а ты – нет. Ты должна жить, – отрезал он, наконец, посмотрев на меня.

– Это не тебе решать.

Я знала, что есть причины и люди, к которым я должна вернуться. Но… Вдруг я встречу папу на той стороне? Что мешает нам с Диланом уйти вместе? У мамы есть Брайан, и она может справиться. С Лин все будет в порядке так же, как и с Дайдзо. Они есть друг у друга, и у них есть друзья, на которых они могли бы положиться. Мир не измениться, если я уйду.

– Он не сможет без тебя, – сказал Дилан, указав на пустой стул, где пару часов назад сидел Алан. Он единственный человек, который может не справиться с моей смертью. Он единственный человек, для которого я не просто друг. Для него это было бы то же самое, что, если бы я потеряла Дилана. Вся эта история слишком запуталась. Я не знаю, что делать. Умереть или остаться? А какая в этом разница? Я встала со стула и поплелась к выходу. Нет, мне не хотелось подышать свежим воздухом, все равно я в нем не нуждаюсь. Я просто хотела сбежать подальше от себя, от этой палаты и от Дилана. Зная, что не могу открыть эту дверь, я бью кулаками об нее. Почему я до сих пор что-то чувствую? Почему я до сих пор хочу бежать, плакать, злиться? Я ведь могу просто уйти или остаться. Сейчас для меня ничего не могло иметь значение, и я должна была просто выбрать самый легкий и подходящий путь. Я все еще хочу сорвать эту чертову дверь и убежать, но у меня не получается, потому что я не знаю, какой выбор мне сделать. Сдаюсь. Я больше не могу. Я скатываюсь по стенке и смотрю куда-то вдаль. В стене напротив, я почти сверлю дыру глазами и впиваюсь в нее, словно там есть ответ. Мои мысли перемешались, а взгляд стал пустым. Просидеть так долгое время в ожидании, когда выбор решать за тебя? Не совсем худший и не совсем хороший выбор.

– Лиз, я прошу тебя. Сделай это ради меня, – сказал Дилан, подойдя ко мне. Я молчала. Просто потому, что не знала ответа. А может быть, я просто не могу принять факта, что даже в таком бесчувственном обличии я не останавливаюсь любить Дилана. Он вздохнул, словно думал, что уже потерял надежду. Это к лучшему, потому что я не знаю, что заставит меня принять это решение.

Дилан взглянул в мои пустые глаза, и медленно приблизившись, нежно накрыл мои губы своими. Снова ничего. Пустое прикосновение, совсем не похожее на поцелуй. Но сейчас это было единственное, что я больше всего хотела. Я хочу проникнуться в этот поцелуй, и ощутить его каждой клеточкой моего пустого тела. Дилан поцеловал меня один раз. Так легко и быстро, словно боялся, что я не приму этот жест. Медленно отодвинувшись, он опустил глаза. Я быстро перевела взгляд со стены на него, и протянув руку к его затылку, резко притянула к себе. Дилан слегка удивился, но, все же ответил на мой поцелуй. Губы переплетались в такой страсти, что будь мы живы, то остановились бы от нехватки воздуха. А мне хотелось целовать его до тех пор, пока не начну чувствовать эти приятные локоны под пальцами; задыхаться от его тяжелого дыхания; ощущать вкус его мягких губ, накрывающих мои. Дилан понимал меня, поэтому не прекращал поцелуй. Напротив, он прижал меня к стене и с новой силой накрыл мои губы. Мы слились почти в одно целое. Я ничуть не жалею об этом поцелуе. Потому что он мог быть последним для него, для меня, для нас. Спустя пару минут, я все же отодвинулась от него. Не потому, что мне не хотелось. Я бы целовала его вечность, если бы это было возможно. Мне просто нужно было ему кое-что сказать. Дилан похоже немного огорчился, что я остановилась.

– Уйдем вместе? – сказала я, не глядя на него. Моя рука все еще осталась висеть на его шее, а он до сих пор прижимал мою талию к себе.

– Как Ромео и Джульетта? – улыбнулся он, но я уже смогла услышать в его голосе отказ от этой затеи.

– Да. Тебе ничего не мешает это сделать, а я хочу уйти вместе с тобой.

Я прикоснулась к нему лицом так близко, что кончики носа нежно соприкоснулись.

– А что потом? – он поднял на меня взгляд, в котором говорилось, что я спятила, – Ну уйдешь ты со мной, и что дальше? Там, где я давно должен быть, нет место для любви. Лишь светлый мир, наполненный такими же душами, как мы с тобой. Душами, не имеющих никаких форм; просто парящие в свободе и упокоении.

– Откуда ты....?

– Знаю? Кэсс рассказывала.

Он все еще избегал моего взгляда, хоть мы и находились близко друг к другу.

– Ты ей веришь? – спросила я как можно мягче. Дилан все еще любил ее; или думал, что любил. Такие воспоминания и чувства не стираются быстро.

– Да. – твердо ответил он. В его голосе звучала горечь, словно ему было больно говорить это мне. Наверняка, сложно говорить это девушке, которая любит тебя. Я отодвинулась от него и прижала голову к стене, вглядываясь в потолок. Я так часто делала, когда на глаза наворачивались слезы. Видимо прежние привычки не уходят даже так. Только вот сейчас я не плакала.

– Лиз, – Дилан медленно опустил мой подбородок к себе, чтобы мои глаза оказались на его уровне. Я не могу смотреть на него, когда он начнет говорить мне, что должен уйти, а я должна жить. Представить нельзя, как я буду отходить после такого.

– Посмотри на меня, пожалуйста.

Я спокойно сделала то, что он сказал. Голос внутри кричал, что я не должна была. Он был прав. Взглянув в эти бездонные, голубые глаза, я поняла, что если очнусь, то уже не буду прежней. Я больше не буду видеть этой прелестной улыбки, прекрасных ладоней, невероятную харизму и, конечно же, моя жизнь будет каждый раз утопать в нигде, потому что глаз цвета океана уже не будет. Я буду жить, а Дилан будет где-то далеко. Где-то, где нет места для меня.

– Пожалуйста, не оставляй меня, – теперь была моя очередь умолять его сменить решение.

– Ты знаешь, что вдвоем мы не выберемся. А уходить вместе мы не станем. Кто-то должен это сделать.

– Но мне было суждено умереть дважды.

– Дважды, потому что это была моя вина. Боже, Лиз, я дважды тебя убил!

Я промолчала, и Дилан приблизился ближе. На этот раз он лишь прижался своим лбом к моему. Год назад я бы не поверила, если бы кто-то рассказал о том, как могла сложиться моя жизнь. Да, что там? Я бы просто рассмеялась в лицо рассказчику. Мне было четырнадцать лет, когда я умерла. Теперь мне семнадцать лет, и я умерла во второй раз. Мои последние месяцы шеснадцатилетия были удивительны. Я полюбила Дилана. Встретила Алана. Увидела Дайдзо, и сблизилась еще с несколькими, удивительными людьми. Что же с ними будет, когда меня не станет? Любовь к Дилану была самой прекрасной и удивительной вещью в моей жизни. Хоть она и не длилась долго, я могла представить, как бы все могло сложиться, будь мы в другом времени. Дилан дал мне все, что я только могла представить. Заботу, в которой я нуждалась. Любовь, которая меня согревала. Надежду, в которую я верила… Пришло время отпустить все это. Пришло время забыть, и с приятной болью в груди отпустить Дилана. Это будет правильным решением. Я хочу, чтобы оно было правильным. Поэтому буду верить в это до конца. Надеюсь, конец не будет долгим, ведь я не выдержу. Я люблю Дилана и всегда любила.

– Хорошо, – ответила я, не поднимая взгляда. Дилан взглянул на меня и выдал улыбку облегчения. В его глазах блеснула надежда.

– Ты будешь жить, Эллизабет. Это я тебе точно обещаю, – протянул он и накрыл меня очередным поцелуем. Я приняла его, потому что у нас двоих оставались считанные минуты, может и секунды, прежде чем я снова начну дышать.

Вдруг Дилан резко отодвинулся от меня, и я увидела, как его лицо отражало напряженность.

– Что-то случилось? – спросила я, прикасаясь ладонью к его лицу.

– Нет, нет, нет, нет, не смей! – вскрикнул он, и тут же вскочив, быстрым движением распахнул дверь и скрылся в коридорах. Первая и глупая мысль в моей голове была вопросом о том, как он открыл эту дверь? Немедля, я тоже поднялась и просунулась в свободное пространство, попав в белый коридор больницы. Что же могло так сильно разозлить Дилана? Я заметила, как он скрылся за углом, и тут же последовала за ним. Он бежал в порядке уменьшения палат. Не прошло и секунды, как я поняла, что он бежит к себе. Дилан никогда туда не любил заходить. Похоже, что-то вправду серьезное случилось. Он остановился у своей двери и посмотрел в окошко. Услышав что-то, он ударил рукой об стену, и когда оттуда вышла та самая докторша, которая часто навещала меня, Дилан проскользнул в дверь. Я мигом зашагала в его направлении, и проделала то же самое.

Я думала, что часы посещений были закончены, но, похоже, для него сделали исключение. Дэрил стоял возле тела Дилана, засучив рукава рубашки. Он выглядел подавленным и уставшим. Знал об аварии, и хотел, чтобы Дилан объяснил ему о том, что случилось? Дилан метался по палате, не останавливаясь.

– Дилан, что происходит? – спросила я в спешке.

– Этот идиот все испортил! – ответил он, указав на Дэрила.

– Что ты имеешь ввиду?

– Я говорю, что он подписал документы на отказ от аппарата жизнеобеспечения! В самый неподходящий момент Дэрил объявляется и рушит все!

– Так отговори его!

Дилана словно осенило, и он, закрыв глаза, простоял так секунды две. Затем он посмотрел на Дэрила и окликнул его. Тот вспрыгнул от неожиданности, и вздохнул, когда увидел Дилана.

– Отказ от аппарата жизнеобеспечения? – спросил Дилан, подходя к нему.

– Я должен был это сделать. Тебе больше не придется страдать и ломать людям жизни, Дилан, – ответил Дэрил, переводя взгляд на его тело.

– Ого, спасибо, что заметил, как я страдаю всего каких-то полгода. Если бы я не задержался здесь, Лиз бы сейчас не страдала, и не принимала решение о том, уйти ей или остаться.

– Лиз здесь?

– Да, и она будет здесь, пока ты не отпишешь эти чертовы документы. Хочешь, чтобы она была здесь вечно, ничего не чувствуя и медленно выжидая своей смерти?

– Что ты хочешь сделать? – заинтересовался Дэрил. Дилан объяснил ему всю ситуацию, а я во время их разговора успела несколько раз передумать. Когда Дилан наконец закончил говорить, то Дэрил на несколько секунд задумался. Затем поднял взгляд на Дилана и спросил:

– Она этого хочет?

– У нее нет выбора. Или я или она. Но в этом случае, она, потому что она заслуживает жить, – ответил Дилан, глядя на меня. Дэрил промолчал. Я бы тоже промолчала в данной ситуации. Этот выбор был сложным для меня; но мысль о том, что я останусь здесь одна, ничуть не приободряет. Выход лишь один.

– Ладно, – сказал Дэрил и вышел из палаты, следуя за доктором. Дилан вышел за ним, и, взяв меня за руку, повел за собой. Мы в спешке искали Катарину, потому что не знали, сколько еще осталось времени, прежде чем Дилана отключат. Натыкавшись на разных медсестер и докторов, которые нас не замечали, мы проходили коридоры и палаты в поисках ее кабинета. Наконец, мы все наткнулись на нее посреди от одного из коридоров. Она держала в руках тот самый документ и разговаривала с другими докторам насчет этой темы. Заметив Дэрила, Катарина выдала ему улыбку. Только сейчас я заметила, насколько фальшива ее сущность с настоящими людьми. Меня почти бросило в отвращение от нее. Как я раньше не заметила?

– Мистер Кэмпбэлл, – протянула она, – Чем могу помочь?

– Я хочу отписать те документы. Я изменил свое решение, – проговорил Дэрил. Та лишь выдала еще одну фальшивую улыбку и подошла чуть ближе к нему.

– Мистер Кэмпбэлл…

– Дэрил, – с такой же улыбкой проговорил он, – Просто Дэрил.

Похоже, он тоже заметил изменения в докторе.

– Дэрил. Извините, Дэрил, но я не могу сделать этого. Вы подписали документы, и тем самым дали соглашение на отключение вашего брата от аппарата жизнеобеспечения. Вот ваша подпись, – сказала она, указав на красивые инициалы Дэрила. Дилан знал, что происходит. Она не собирается отписывать эти документы. А это значит, что есть лишь один выход предотвратить необратимое. Дилан должен сделать это сейчас и желательно немедленно.

– Я отказываюсь, доктор, – бросил Дэрил. Дилан говорил, что брат его ненавидел, но сейчас было видно, как он отчаянно защищал его. Дэрил одинок и Дилан это единственное, что было у него в жизни. Тяжело вот так терять своего брата.

– Ваш брат находился в коме чуть больше полгода. Это слишком долгий срок для пациента – мы просто вынуждены это сделать, – парировала Катарина.

– Да что вы, бога ради, несете? Есть пациенты, находящиеся в коме по несколько лет, и вы говорите мне, что это долгий срок? – нервно рассмеялся Дэрил. Они продолжали спорить, и мы с Диланом понимали, что в этом споре выиграем не мы. Поэтому он повернулся ко мне и взглянул прямо в глаза.

– Я не хотел прощаться так рано. Я правда думал, что у нас есть еще один день, – он опустил голову, – Пожалуйста, скажи, что ты готова.

Готова? Да как к такому вообще можно быть готовым?

– Я… – запнулась я.

– Эллизабет, – настойчиво произнес он, снова посмотрев на меня, – Ты будешь жалеть, если не сделаешь это сейчас. Прошу, не заставляй меня волноваться там.

– Я… Я готова, – более уверенно ответила я. Дилан вздохнул и повернулся к Дэрилу. Его брат еще спорил, и Дилан прикоснулся к его плечу. Дэрил перестал слушать выговоры Катарину и повернулся к нам. Дилан лишь кивнул ему, и Дэрил отвел взгляд. Этот кивок означал прощание. Дэрил никак не хотел с ним прощаться. Связь, что была между ними, была хоть и слабой, но довольно прочной, чтобы называться братской любовью. Дэрил был единственным родным человеком, который был у Дилана. Поэтому он мог его видеть все это время. Если бы у меня были чувства, то я бы сейчас разрывалась от плача.

– Я понял, – отрезал Дэрил Катарине, которая все еще спорила с ним. Мне до жути хотелось ее заткнуть. Скорее всего, это просто ее злость так действует на меня. Она замолчала и, улыбнувшись, кивнула ему и ушла в сторону палаты Дилана. На ходьбу и отключение аппаратов у нее займет минут пять. Так мало…

– Я уверен, мама тебя простила, Дэрил, – сказал Дилан, смотря прямо на него.

– Она и не держала на меня зла. Я приходил к ней каждый день. Вы приходили во время обеда, а я ближе к концу посещений. Только вот… Жаль, что я не был, когда она умерла.

Дэрил не был таким плохим, каким я его представляла. Вот каким он был на самом деле. Дилан этой новости удивился не меньше, чем я. Думаю, он был рад услышать это в свои последние минуты.

– А ты? Ты сможешь меня простить?

– Я, вроде как, простил тебя только что, – улыбнулся ему Дилан. Дэрил поднял на него взгляд и в его глазах загорелся огонек надежды и радости.

– Спасибо, – выдохнул он.

– Не за что. Теперь я прощаюсь, иначе доктора упекут тебя в психушку, если увидят, как ты тут общаешься с самим собой, – засмеялся Дилан, после чего на Дэриле появилась лишь грустная улыбка. Дилан закрыл глаза, и Дэрил не видел его больше.

– Прощай, младший братишка, – сказал он в пустоту и ушел. Дилан постоял еще несколько секунд, смотря, как его брат покидает его в последний раз. Сколько было таких моментов, когда Дилан смотрел ему вслед? Лишь в этот раз они попрощались на хорошей ноте.

– Идем, – сказал Дилан и повел меня сторону моей палаты. Мы шли в молчании быстро, чтобы не опоздать. Он распахнул дверь в мою палату, и мы встали прямо у подножия койки с моим телом.

– Готова? – спросил он еще раз, взяв крепко меня за руку. В ответ я лишь кивнула ему и закрыла глаза.

Меня унесло. Куда-то, словно по течению реки. Было невероятно приятно. Умирать не так уж и плохо наверно. Меня несло куда-то вдаль. Сквозь темноту пробирался маленький кусочек света, который приближался все ближе и ближе. Я начала чувствовать приятное прикосновение руки Дилана, которая впервые была такой теплой. Мы плыли в направлении света, окруженные счастливыми воспоминаниями моей жизни. Их было много, очень много. Они летали вокруг, словно пленка старой, винтажной камеры. Я пересматривала их, как фильм. Маленький и счастливый фильм. По моей щеке скатилась слеза и я поняла, что начинаю чувствовать все это. Эмоции нахлынули волнами, и я начала плакать. Назад пути нет. Я вернусь, а Дилан уйдет. Так должно быть. Это необходимо. Мы остановились у этого яркого, ослепительного света, и Дилан повернулся ко мне.

– Здесь наши пути расходятся, – сказал он с улыбкой, – Мне жаль, что все именно так закончилось. Я хочу, чтобы ты запомнила это мгновение. Просто запомни во мне хоть что-то хорошее. Спасибо, что подарила мне маленькое и счастливое мгновение в моей жизни. Ты даже не знаешь, насколько я тебе благодарен, Эллизабет, – он приблизился и, заключив меня в объятия, прикоснулся к моим губам.

Я снова могла почувствовать эти мягкие и нежные губы, переплетающиеся с моими. Этот поцелуй вернул все воспоминания, что произошли у нас с Диланом. Они кружили вокруг нас и заставляли меня плакать сквозь этот нежный и одновременно страстный поцелуй. Возможно, я и забуду, что случилось с нами в больнице, но я никогда не забуду это мгновение.Наше прекрасное мгновение. Дилан целовал с болью, которую я чувствовала вместе с ним. Он не хотел меня отпускать, но ему пришлось. Дилан отстранился так медленно, насколько это вообще было возможно. Отпустив меня, он начал постепенно уходить все дальше и дальше. На его лице застыла грустная улыбка, а с глаз текли слезы благодарности. Я хотела побежать за ним, но я не смогла пошевелится. Мне было так больно, что я кричала, смотря, как его силуэт исчезает в белом свете.

– Дилан! – кричала я, – Дила-а-а-ан! – слезы текли, не переставая. Они убивали меня изнутри. Настолько мне было больно. Дилан не отзывался, и вскоре, он исчез, оставляя меня одну. Я никогда его больше не увижу. Никогда.

Все, что случилось дальше, произошло слишком быстро. С меня словно стянули кожу и выдернули на поверхность с такой силой, что я чуть не задохнулась. Мне не хотелось открывать глаза. Сегодня я снова хотела умереть. Я все же начала медленно раскрывать глаза и увидела яркий и ослепительный свет. По лучам можно было определить, что сейчас день. С трудом раскрывая глаза, я хотела полностью рассмотреть все происходящее. Я лежала на той же койке, в той же палате. Возле меня издавали звуки знакомые аппараты, а мою руку кто-то крепко держал. Я напрягла взгляд и посмотрела на человека, сидевшего возле меня. Это был Алан. Увидев меня, в его глазах зажглась радость. Он смотрел на меня завороженно и не дыша, словно я могла испарится в любой момент. В мою голову внезапно ударило воспоминание о Дилане прежде, чем он пропал, и я снова начала плакать. Алан, в недоумении, подошел ближе и прижал мою голову к груди, нежно поцеловав меня в лоб.

– Его больше нет, Алан, – произнесла я сквозь слезы. – Он умер из-за меня! Алан лишь крепче прижал меня к себе, и пытался забрать мою боль. Но она не уйдет. Она больше не уйдет…

Дилан Кэмпбэлл умер 24-го октября в 8:04 вечера. За пятнадцать минут до этого, Дэрил Кэмпбэлл (старший брат пациента) подписал документы на отказ от аппарата жизнеобеспечения. Однако, пациент скончался из-за неисправимости дыхательного аппарата раньше, чем доктора успели что-либо сделать. В тот же день Эллизабет Холмс начала подавать активные признаки жизни, и спустя два дня она успешно вышла из комы. Сейчас ее состояние начинает постепенно улучшаться, и уже скоро она сможет вернуться домой.

Глава 25

Дорогой, Дилан,

Мое первое и последнее прощальное письмо посвящено тебе. А кому же еще, ведь так? Ты лжец. Ты всегда им был. Обещал никогда больше не бросать меня и соврал. Снова. Может ты и пожертвовал собой ради меня, но это не оправдывает ничего из твоих обещаний. Меня выпустили из больницы два дня назад. Если честно, с того момента, как я очнулась, мне кажется, я перестала полноценно жить. А как ты поживаешь? Все хорошо? Ты встретил своих родителей? Маму? Отца? Алан рассказал о вашей связи. Почему ты не рассказал мне? Думал, я поменяю мнение о тебе? Может я и зла на тебя, но то, что случилось с тобой это ужасно. Алан не держал зла на тебя все это время. Он, как и ты, потерял друга. Понимаешь?

Я даже не знаю, почему пишу это письмо. Ты ведь все равно его не получишь. Я не рассказывала никому о том, что случилось за гранью. Меня бы посчитали безумной. Мне до сих пор больно, Дилан. Так больно, что на этом письме буквы расплываются из-за моих слез. Первые дни я просыпалась от кошмаров, в которых я теряю тебя снова и снова. Кричу в пустоту, которая тебя уносит. Доктора говорят, что это пройдет. Когда-нибудь… Я им не верю. Мне ты до сих пор снишься. Не кошмары, но прекрасные сны, где мы с тобой вместе сидим на пляже, и ты улыбаешься мне, как улыбался раньше. Хоть и эти сны не ужасные, но просыпалась я из-за того, что захлебывалась в собственном плаче. Настолько мне тебя не хватает. Сейчас я иду на твои похороны, которые организовал Дэрил. Он ужасно горюет, Дилан. На его лице не сходит жуткая маска, из-за которой всем вокруг больно. Дэрил любил тебя. Пусть даже, если ты сам в это не верил. Он приходил к вашей маме каждый день и звонил отцу раз в неделю, чтобы просто спросить, как у тебя дела. Дэрил был хорошим братом. Просто он выражал свою любовь по-другому. Надеюсь, ты его простил. Я не питаю больше к нему никакой ненависти. Никто не знает о нашей с тобой связи, кроме Алана и Дэрила. Поэтому на твоих похоронах будем только мы втроем. Даже священника не будет, ведь ты не верил в Бога.

Удастся ли нам жить дальше, когда тебя нет? Удастся ли мне жить без тебя? Мне тебя не хватает. До боли не хватает.

Я тебя прощаю и люблю.

Я люблю тебя, Дилан Кэмпбэлл. Прощай навсегда.

– твоя Эллизабет.

– Все хорошо, Лиз. Ты сможешь, – говорю я себе, хотя ни капли не верю этим словам. Смотрю в зеркало и вижу свое, до ужаса грустное, лицо. В зеркале оно отображается немного коряво, поэтому я отвожу взгляд к моему черному платью. Тому самому, что мы покупали с Диланом. Точнее, он покупал. Никогда не думала, что надену его по такому поводу.

"Он знал…" – отдается у меня в голове. "Он знал, что уйдет, поэтому и попросил купить тебе это платье…"

Я быстро замотала головой, чтобы уберечь себя от этих мыслей. Мои ноги немного подкашивались, а живот скручивался, будто все внутри собиралось выйти наружу. На дворе лил дождь, который начался еще с ночи.

– Небо плачет, потому что дядя Дэвид уезжает в рай? – спросил Тимми в тот день у Джейн, когда были похороны папы. Тогда шел сильный ливень, поэтому мы сидели в церкви и смотрели, как люди один за другим подходят к его гробу, произнося прощальную речь. Мы не были там, когда его хоронили. Может, это было к лучшему. А может, и нет. Кто знал? На следующий день после похорон было ясное, голубое небо и яркое, палящее солнце. Словно это папа улыбался сверху.

Я последний раз взглянула в зеркало и вышла из комнаты, оставляя в ней прискорбный остаток. Она хранила столько воспоминаний с Диланом, что я не уверена в том, вернется ли она в свое обычное состояние. После того, как я покинула больницу, я еще неделю буду находиться под присмотром врачей. Мне нельзя было выходить из дома, поэтому я никому не рассказывала о похоронах Дилана. Тайно выходить из дома вошло в мою привычку после того, как ночью я просто вышла на прогулку, которая перевернула мою жизнь с ног на голову. В тот момент я лишь думала о хорошей стороне этого выражения. Теперь это лишь обычные воспоминания и моя теперешняя жизнь. Сколько потребуется времени, чтобы забыть это? Годы? Месяцы? Недели? Вздох… Надеюсь лишь на худшее, ибо лучше не станет.

У дома послышалось, как чья-то машина припарковалась и заглушила мотор. На минуту я запаниковала, потому что думала, что это могут быть Лин, Дайдзо, Нат, Миссис Джейн и Тимми. У них могли раньше закончатся уроки или они могли просто сбежать. Я медленно и незаметно выглянула в окно, и увидела припаркованный, черный Форд, на котором Алан подвозил меня на бал и который я видела у его дома. Мое сердце немного успокоилось оттого, что это был Алан. Он медленно вышел из машины и бегом направился к моему крыльцу. На нем был элегантный, черный костюм, поверх которого висело черное, расстёгнутое пальто; а на его лице не дрогнула ни одна извилина, подающая какую-либо эмоцию. Я уверена, что сейчас ему также плохо, как и мне. Просто, он снова не показывает этого.

Я подбежала и распахнула дверь прежде, чем Алан успел постучать. Он поднял на меня глаза, и кинул понимающий взгляд, в котором я сейчас больше всего нуждалась. Единственный человек, который помогает мне не сломаться. Единственный человек, который понимает меня и ценит так же, как и я. Хотя последнее можно рассчитать только на одного из нас.

– Привет, – произнес он, и я одарила его кивком, пригласив к себе. Его локоны волос стали влажными от дождя, а на пальто появились мокрые капли. Придется прихватить зонтик, если не хочу промерзнуть до мозга костей. Хотя Сан-Франциско – это почти Лос-Анджелес, здесь все же бывает прохладно; а то и холодно временами. Я стянула с вешалки свое серое пальто, и, накинув его на себя, достала с верхней полки зонт. Алан стоял возле двери, временами окидывая меня взглядом.

Всю дорогу мы ехали в тишине. Ни разговоров, ни музыки, ни звонков. Мы оба были погружены в собственные мысли так, что они заполнили весь салон машины, приглушая все, что в нем есть. Они, лишь притихли, когда мы подъехали к городскому кладбищу, которое было таким мрачным и тихим, что на минуту мне стало не по себе. Коленки дрожали, а ладони вспотели. Дэрил, наверняка, уже там, поэтому стоило поторопиться, пока дождь не усилится. Я опустила свой взгляд на коленки, и пыталась успокоить их дрожь своими руками. У меня не вышло, и внутренняя паника охватила меня. Стало тяжело дышать, думать и сохранять спокойствие. Одна мысль быстро и отчетливо крутилась у меня в голове. «У тебя не выйдет… у тебя не выйдет…» Мне становилось хуже, и теперь пришел черед слезам. В глазах все поплыло, и я думала мне конец.

Алан легонько коснулся моего плеча, чем помог мне отойти от этого кошмара на секунду.

– Все в порядке? – спросил он тихо, заглядывая мне в глаза. Я не смотрела ему в ответ, потому что не хотела, чтобы он увидел мои слезы, – Мы можем уйти, если хочешь. Ты не обязана проходить через это снова.

Его слова действовали на меня, как сильный сироп поддержки. Было так тяжело держать все в себе, но, когда Алан был рядом, мне казалось, я могла спокойно рассказать ему все свои печали, грусти, и те терзающие меня мысли, не боясь, что он высмеет меня или заставит чувствовать себя глупо. Я медленно подняла на него взгляд, и выдавила из себя улыбку, которая сияла благодарностью.

– Все нормально, спасибо, – ответила я, опустив голову на его руку, лежащую на моем левом плече. Мы просидели так еще немного, пока Алан не достал два зонта, из которых один протянул мне, и мы, не спеша, вышли из машины. В кармане пальто я мягко сжала то письмо. Боль уйдет…

– У тебя не будет больших похорон, Дил. Извини.

Втроем, стоя под дождем, на кладбище около гроба, в котором лежит дорогой нам человек, мы один за другим произносили свои прощальные слова, которые вряд ли бы дошли до него. Дэрил был одет, скорее всего, в свой лучший парадный, черный костюм. Его незаменимая кожаная куртка стала мокрой от дождя, но ему это не мешало. Я пыталась предложить ему зонт, но он отказался, говоря, что так лучше. Я думаю, таким образом, он хотел скрыть выступающие слезы. Он был слишком горд, чтобы показывать слабость, и глуп, чтобы не признавать ее.

– Я знаю, ты хотел, чтобы тебя кремировали. Чертов атеист, – грустно засмеялся Дэрил.

– Я же почти все деньги с концертов потратил, чтобы купить это место на кладбище и организовать твои похороны. С одной стороны хорошо, что не надо закатывать в церковь и приглашать священника. – Он выдержал долгую паузу, и мы услышали первый всхлип. Мое сердце моментально екнуло.

– Я лишь хотел, чтобы ты был похоронен ближе к папе и маме, а не летал по всему Сан-Франциско, как какой-то остаток пыли. Но так… Я смогу чаще посещать этот город. Я мог бы отвезти тебя в родной Нью-Йорк, но подумал, что там некому тебя навещать. Совсем некому. Больше никого нет Дилан. Даже тебя. Теперь я один. Да, я всегда был волком-одиночкой, но с этого момента, я единственный из Кэмпбэллов. Поэтому я просто дам тебе обещание, что больше не подведу эту семью. Это не алкоголь и не трава говорят. В общем… Покойся с миром, Дил.

Дэрил последний раз коснулся гроба, затем ушел, оставляя нас одних. От его речи у меня задергалось сердце. Ему незачем было врать на похоронах брата, поэтому это было самой правдивой и искренней речью, которую я когда-либо слышала.

На похоронах папы все люди были его друзьями, и я не знала ни одного из них. Поэтому я не знаю, были ли все те речи искренними. Мама не смогла говорить в тот день. Мне кажется, если бы она попыталась, то сломалась бы на глазах у всех.

– Не хочешь быть второй? – спросил Алан, поворачиваясь ко мне. Мне нужно было еще время. Я лишь замотала головой. Алан вздохнул и медленно подошел к гробу Дилана, проводя по нему пальцами, как по старому, антикварному пианино, которое стоило бережного ухода.

– Если бы в тот день, я не заговорил с тобой, у тебя бы не было друзей. Если бы в тот день, я не показал тебе ту площадку, ты бы не встретил Кэсс. Если бы в тот день, ты не избил меня, я бы продолжал доверять другим людям. Есть много вещей, которые ты мне должен был, и ты почти все возвращал. Если бы в тот день, ты не ответил на мою дружбу, у меня бы тоже не было друзей. Если бы в тот день, ты не уговорил меня снова пойти в галерею, я бы не встретил Джослин. Но… Есть вещи, о которых я ужасно жалею. Мне жаль, что твоя мать умерла. Мне жаль, что был таким придурком, когда твой отец умер. Мне жаль, что погибла Кэсс и мне жаль, что погиб ты. Вся наша дружба давно в прошлом, но я сожалею, что она закончилась так быстро. Прощай, Дилан…

Алан еще немного постоял возле гроба, затем подошел ко мне. На его лице читалась скорбь. Пришла моя очередь. Давай Лиз… Ты не посмеешь разбиться прямо здесь. Полпути уже сделано. Я медленно и осторожно подхожу к Дилану. Представляю, что он не лежит там, а стоит возле меня и улыбается, словно хочет показать мне новый сюрприз или отправиться со мной в какое-нибудь тайное место. Его голубые глаза открыты и сияют от счастья при виде меня. Он медленно протягивает мне руку, и я касаюсь ее. На ощупь она твердая и холодная, потому что на самом деле никакой руки и нет. Лишь черный, до ужаса покрытый скорбью гроб, на котором стоят промокшие до лепестков цветы. К горлу поступает ком, а глаза становятся влажными. На миг я пожалела, что у меня был зонт. Стоило поступить так же, как и Дэрил.

– Привет, Дилан, – произнесла я, смотря как капли медленно стекают с крышки, – Как тебе первые дни на той стороне? Встретил кого-нибудь? – я знала, что эти вопросы лишь пустая трата времени, поэтому мне стоило сказать что-то стоящее прежде, чем я не смогу говорить.

– Я принесла тебе письмо. Просто, чтобы ты прочитал, потому что произносить речи вживую я не очень хорошо могу. Ты ведь знаешь, что я тебя простила. И ты знаешь, что мне тебя будет не хватать все последующие месяцы и годы. Но… Я справлюсь, Дилан.

По щеке медленно скатилась слеза. Сердце начало стучать чаще и мне, казалось, что я могла упасть. Подавляя горький ком во рту, я пыталась продолжить свои начатые слова.

– Я справлюсь ради тебя. Я справлюсь ради Алана, Лин, Дайдзо, мамы, и ради всех тех людей, которые заботятся обо мне и думают обо мне. Это не ради себя и, думаю, никогда не было.

После недолгой паузы, я достаю из кармана то самое письмо, и перечитываю его вслух, чтобы Дилан меня слышал. Пока я читала эти строки, мои щеки стали мокрыми, а из груди вырывался тихий всхлип.

– Я вложу это письмо, и ты его прочитаешь снова. Хорошо? Не знаю как, но ты спустишься и прочитаешь его. Потому что все эти искренние слова, произнесенные здесь, не были напрасны.

Последнее предложение я произнесла почти навзрыд. Я была уверена, что Алан это слышал. Завернув письмо, я положила его на крышку гроба, потому что мне нельзя было его открывать. Возможно это и к лучшему, ведь увидеть его там… Не самые лучшие ощущения. Над письмом я повесила свой зонт, и простоя еще несколько секунд под дождем, с горьким плачем вернулась к Алану в объятия. Я не знаю, сколько я проплакала; сколько слез ушло; сколько времени прошло. Последнее, что я услышала, уходя оттуда, это слова Алана, говорящие гробовщикам вложить то письмо Дилану в руки.

Утри эти слёзы,

И дай сердцу повод для гордости.

– Я не хочу домой, – сказала я, ломая давно сломанный маникюр. От всего этого, мои ногти стали слабыми, кожа бледной, а волосы тонкими. Словно, я заболевала чем-то.

– Тебя хватятся, – ответил Алан, все еще не меняя маршрут. Он был сильно обеспокоен моим состоянием и знал, что мне стоило сейчас находиться дома, а не хоронить бывшего парня.

– Отвези меня в другое место, прошу. Иначе, если я окажусь одна то, вряд ли, буду владеть собой.

Мои слова прозвучали, как на автомате. Если я вернусь в свою комнату, то буду выдавливать каждую слезу, наполненную ужасными мыслями. На мои слова он лишь вздохнул.

– Пожалуйста?

– Хорошо, – ответил Алан после мимолетной паузы.

В доме Алана, как всегда, было тихо, спокойно, уютно. Здесь бы можно было закатывать огромные вечеринки, но вместо этого, дом постоянно находится в глубокой тишине, которая заполняет каждый маленький его уголок. Сколько здесь комнат? Дверей? Окон? Мне кажется, Алан и сам не знает ответа на этот вопрос, потому что проводит все свое время в своей комнате. Словно отдельный дом от этого. Собственная квартира.

Алан попросил меня подниматься наверх, а сам ушел на кухню. Когда я уходила, я услышала, как открывался шкафчик и звучала кофе-машина. Винтовая, деревянная лестница, которая вела прямо на второй и на третий этаж, заканчивалась перилами, возле которых стояли большие горшки с растениями. На третьем этаже была лишь одна комната, и это был большой чердак с дубовой дверью, открывающийся в маленький мир отдельный от всего этого; отдельный от всей боли, от всех людей, от всего мира. Это как маленькое пространство свободы для одного человека, не впускающего сюда внешний мир. А можно ли мне сюда заходить? А можно ли мне здесь спрятаться? А можно ли мне здесь забыться?

"Тут безопасно" – твержу я себе в голове, думая о том, сколько же существует людей с таким отдельным миром, и как жаль, что я не одна из них. Алан вошел с двумя бумажными стаканами для кофе. Я сидела на краю кровати, когда он расположил их на письменном столе.

– Алан? – позвала я, когда он снял пиджак и сложил его на стул. Белая рубашка чуть свободно облегала его худое, натянутое тело. Он лишь повернулся ко мне, показывая вопросительный взгляд.

– Можно мне воспользоваться твоей ванной? – вопрос прозвучал тихо, и я уткнулась взглядом в свои пальцы, немного замаравшиеся от туши. Они явно требовали частоты, как и мое лицо. Я чувствовала, как на щеках засохли слезы, заставляя кожу неприятно растягиваться. С темных прядей стекали капли дождя. Алан лишь кивнул мне в ответ, и я прошла к концу его комнаты, поворачиваясь в ванную.

Она была небольшая. Почти, как у меня дома. Прозрачная душевая, унитаз и раковина с двумя столешницами. Над раковиной нависало небольшое зеркало-шкаф, а вокруг самой раковины лежали разные ванные принадлежности. Алан начинает здесь свое утро. Голубая зубная щетка, шампунь, гель, мыло, дезодорант и одеколон. Мне вдруг захотелось узнать запах его парфюма. Должно быть что-то дорогое… Я тут же отбросила эту мысль тем, что это будет считаться вторжением в его личную жизнь. А я ведь уже прошла половины пути в этом деле. Я подошла к раковине, и, не заглядывая в свое отражение, ополоснула лицо прохладной водой. Лишь после, я заметила свои опухшие глаза, растекшиеся реки туши и поникшее лицо. Я намылила руки и начала тщательно тереть ими щеки, будто избавлялась от всего, что накопилось. Мыло пахло приятным запахом яблока, и я еще раз помыла им руки.

"Так-то лучше" – пронеслось у меня в голове. Я инстинктивно открыла зеркало и заглянула в его содержимое. Там лежали разные вещи. В основном вещи, которые скрывают от посторонних глаз. Внутри лежали таблетки от бессонницы. Пару пачек. Алан страдал инсомнией. Помогли бы они мне не видеть кошмары после такого? Хотелось бы… Еще там лежал этиловый спирт, вата, пена для бритья и еще кое-что, чего мне видеть было неловко. Единственное, на чем у меня застыл взгляд, была бритва. Такая тонкая, какая бывает в мужских салонах и парикмахерских. Моя рука потянулась к ней и легонько провела пальцем по лезвию. Такое острое, что легко порежет кожу. Ткани разорвутся, выпуская кровь наружу, и заставляя чувствовать острую боль, которая перейдет в успокоение. На лезвие словно было написано: это твое решение. Мне снова хотелось плакать. Слезы накопились и жгли, падая на пальцы, острие и раковину. Может, не стоило Дилану жертвовать ради меня. Может, это я должна была умереть ради него. Что меня останавливало? Я не помню. Не помню ничего, кроме как выпускала его из своих рук и смотрела, как он исчезает. От злости и разочарования к себе, я надавила на лезвие слишком сильно, и по нему медленно стекла струя крови. Это не выглядит так уж пугающе. По крайней мере, будет безболезненно, как и хотелось. Я устала плакать и беспокоится. Это так угнетает. Хочется заснуть на несколько дней, а может и лет. Без снов. Я взглянула на те таблетки. Их много, так что не будет проблем. Я просто усну. Усну прекрасным сном.

– Ты в порядке? – обратил мое внимание тревожный голос Алана. До этого момента я словно спала. Посмотрев на все эти предметы, я тут же ужаснулась самой себе, и закрыла зеркальный шкаф, быстро начав промывать лезвие и палец. С него до сих пор струилась кровь, окрашивая белую раковины в яркий, красный цвет.

– Все в порядке. Я выйду через минуту, – ответила я более убедительно. Моя рука дрожала, и я убрала лезвие назад в шкаф прежде, чем мне снова взбредет в голову попытка о самоубийстве. Я была уверена, в следующий раз, когда я останусь одна, мне станет куда хуже, чем было сейчас.

Я прикрыла палец ватой и вышла из ванной, не показывая его Алану. Сложно было бы объяснить, что я делала у него в шкафу и зачем, мне понадобилось лезвие. Он протянул мне стакан с горячего кофе. Я приняла напиток левой рукой, чтобы скрыть порез. Думаю, пока он не заметил. Кофе было приятным. С пенкой, долей сахара и молока, как я люблю. Мы сели на край кровати плечом друг к другу. За окном опускалось солнце, делая комнату все темнее и темнее. Мне бы хотелось остаться здесь подольше. Спрятаться от всех – не такая уж и плохая идея.

Мы пили кофе, совсем не нарушая тишину, словно она была здесь главная. Я ждала того момента, когда солнце окончательно покинет нас и сгустятся сумерки, делая громче вещи, которые не были слышны прежде. Например, стук сердец или равномерное дыхание. Мне всегда нравилось проводить время с Аланом. Он никогда не станет быть навязчивым, не интересным, скучным или надоедливым. Алан был тем глотком воздуха, который все еще помогал мне держаться под водой. Даже сейчас, когда ситуация была не из спокойных, я не слишком вспоминала обо всех жутких вещах, которые мне стоило преодолеть. Я чувствовала себя спокойно, когда Алан был рядом. А он был рядом всегда.

Меня клонило в сон. Кофе не помогло. Я просто слишком переутомилась за весь день. Словно все соки из меня выжили. Я зевнула, и Алан это заметил.

– Устала? – его голос прозвучал нежно. В ответ я лишь кивнула. Мне не хотелось отсюда уходить, но и не хотелось злоупотреблять его гостеприимством. Первого хотелось больше и меня это не слишком радовало. Я хотела узнать, который час, но вспомнила, что телефон остался в кармане пальто. Наверняка, меня уже все ищут. Телефон не станет умолкать, и мама позвонит в 911, чтобы объявить о пропаже дочери, которая недавно вышла из комы. Всякие мысли будут лезть в голову. Мне сейчас было все равно. Абсолютно.

Я облокотилась о спинку кровати и постепенно начала скатываться по ней, пока не упала на подушки. Так хотелось спать. Веки больше мне не подчинялись, и я провалилась в сон.

Мне приснилось, как Алан играл мне на рояле в их гостиной. Там было темно, и лишь белый рояль ярко подсвечивался. Я сидела на кресле возле него, и смотрела, как пальцы Алана то медленно, то быстро танцевали на клавишах, исполняя прекрасную мелодию. Я слушала, как мелодия пробегает по моему телу, покрывая его мурашками. Мне стало тепло, и я буквально упала с кресла, отчего наяву меня передернуло так, что я проснулась.

На мне лежало клетчатое одеяло, которого прежде я не видела. Наверное, Алан меня укрыл, пока я спала. В комнате царила кромешная тьма и полная тишина. Надо мной возвысилось небо, в котором притаилась луна, освещая кровать. Слева от меня я услышала чье-то дыхание. Когда я повернулась, то увидела спящего Алана. Он лежал на правом боку, лицом ко мне. Все еще в рубашке и костюме. Я подметила, что еще никогда не видела его спящим. Грудная клетка равномерно поднималась и опускалась. Правая рука служила для него, как подушка, а левая рука почти дотягивалась до меня. Зеленые глаза, которые я прежде видела лишь смотрящими куда-то, сейчас же были прикрыты веками. Все люди такие умиротворенные, когда спят? Смотря на Алана, меня снова клонило в сон. Я почувствовала, как от него исходило тепло, и словила себя на мысли, что он мог и замерзнуть вот так. Медленно перевернувшись на другой бок, я пыталась накрыть его одной стороной одеяла. Оно было не широкое, поэтому я находилась достаточно близко от Алана, чтобы у меня была возможность прижаться к его грудной клетке. Он и вправду был теплым. Внезапно, я почувствовала, как левая рука Алана, которую я недавно и незаметно согнула в локте, двинулась и прижала меня к нему. Теперь я находилась еще ближе. Его подбородок упирался мне на макушку, а левая рука крепко обнимала, не отпуская.

– Не спишь? – спросила я очень тихо.

– Наверно заметила, что я не очень часто сплю, – ответил он. Сначала я не поняла, о чем шла речь, затем взглянула на свой палец и увидела на нем пластырь.

– Зачем ты пыталась это сделать? – спросил он уже серьезней. Он знал и мне, внезапно, стало неловко за то, что я рылась в его вещах.

– Я не знаю, – мой голос дрогнул, и я почувствовала, как меня снова охватывает это чувство.

– Все словно горой навалилось на меня, и, мне кажется, я не продержусь, Алан.

– Тише, – успокаивал он меня, хотя на моих глазах уже хлынули слезы. – Не заставляй меня беспокоится о тебе чаще, чем это есть на самом деле, Лиз.

– Не буду.

– Пообещай, – он взглянул на меня, и я пыталась любым способом не показывать свои слезы. Ах, если бы только здесь не было окна. Мы бы лежали в полной темноте, и все было бы намного проще.

– Обещаю. Только… Будь рядом, – ответила я, встретившись с ним взглядом. Не слишком ли много я прошу от него?

Он нежно поцеловал меня в лоб и прижал крепче. От него пахло тем самым мылом, приятным парфюмом и шампунем. Было так тепло и так приятно находится возле него. Я буквально забыла обо всем, что произошло сегодня, и не беспокоилась о происходящем. Я спряталась. Спряталась ото всех вместе с Аланом. Алан заставил меня забыть все плохое, и я благодарна ему за это в десять тысяч раз. Он был всегда там, когда я нуждалась в нем и сейчас он тоже здесь.

– Спасибо, – сказала я, и медленно потянулась к его губам, но остановилась на полпути, потому что меня жутко клонило в сон. Вопрос: "Что я творю?" также крутился у меня в голове, словно напоминание. Было уже поздно на что-либо отвечать, потому что Алан сам потянулся ко мне и накрыл меня нежностью. Я почувствовала это каждой клеточкой тела. Мягкие губы накрыли мои и я окончательно провалилась в сон. Последнее, что я почувствовала, это как сердце Алана быстро забилось под моей ладонью. Я точно буду жалеть об этом завтра. Но завтра пока нет, поэтому оно не имеет значение сейчас.

На следующее утро я проснулась оттого, что услышала, как Алан разговаривал с кем-то по телефону обо мне.

Глава 26

– Ты, вправду считаешь, что равиоли вкуснее лазаньи? – спросила мама, укладывая блюдо в плиту, которую приоткрыл Брайан.

– Я думаю, если мое равиоли будет участвовать в состязании лучшего блюда, то оно обязательно обыграет твою лазанью, – усмехнулся он, смотря как выпекается наш ужин.

– Ты просто еще не пробовал, – убеждала его мама.

– Дорогая, скажи, что моя лазанья всегда получается прекрасной на вкус, – обратилась она ко мне. Их взгляды были устремлены теперь на меня, в ожидании конечного вердикта. Мама с Брайаном стояли у плиты, а мы уже успели сесть за стол, и наблюдали, как они посыпали лазанью пармезаном.

– Я скажу, что равиоли Брайана будет вынуждено уступить место отменной лазаньи мамы, – ответила я, смотря на них. Мама бросила в него победный взгляд, а Брайан вздохнул, принимая поражение. Не выдержав, мама поцеловала его щеку и направилась к раковине вымывать тарелки и готовится к ужину. У Брайана на лице застыла счастливая улыбка.

Первое, что я увидела, вернувшись, домой после комы, это запах шоколадного торта, с которым встречали меня мама и Брайан. Нового ухажера мамы я не видела прежде, лишь слышала, как она иногда уходила с ним на свидания. Больше всего мне понравилось то, каким он становился, когда переступал наш порог. Да, может быть, он ездил на самой дорогой машине и имел огромное состояние, но он вел себя просто. На нем всегда были старые часы его отца, простая, хлопчатая рубашка, черные брюки. Никаких драгоценных колец, новых часов, дорогого костюма и, уж тем более, богатого вида на нем не было. Словно он пытался всегда скрыться у нас дома от своей жизни. Ему нравилось здесь находиться. Нравилась наша теплая кухня, в которой он заставал маму за готовкой. Нравилась наша уютная гостиная, в которой они иногда смотрели фильмы. А еще ему нравилась мама. Очень нравилась. Это было видно, когда он смотрел на нее. В его глазах словно запечатлелся ее портрет в какой-то определенный момент. Вот она поднимает на него глаза, когда пьет кофе из кружки. Вот она засыпает на очередном фильме. Вот она надевает левую сережку, смотрясь в зеркало, и вот она тянется, чтобы поцеловать его в щеку. Такой взгляд я часто замечала у папы на лице. Правда, он уже был не таким ярким, как при их первой встрече, а скорее, родной, говорящий: "Я люблю ее и я бесконечно рад, что она здесь со мной".

Подумав о папе, в моем животе что-то скрутило. Так странно смотреть, как мама продолжает жить после такого. Так странно смотреть, как она влюбляется во второй раз, оставляя ее любовь позади. Нет, она не забывает папу, и она никогда не забудет его. Просто, он поместился в отдельном месте в ее сердце прямо там, где у нее занимаю место я. Думаю, она часто вспоминает папу, когда смотрит на меня. Ей больно продвигаться дальше без него, но она старается. И я единственное, что у нее осталось от папы.

Прошел месяц после той аварии, которая чуть не занесла меня в могилу. Я пришла в норму, мама пришла в норму, и с нами вместе наша жизнь. Брайан стал чаще заходить к нам домой, оставаться на ужин или обед. Мне нравилось с ним беседовать. Он был большим любителем классических фильмов ужасов, и у нас часто заходил разговор на такие темы, как: «Почему за семь дней нельзя слетать в Европу прежде, чем тебя убьет девочка из телевизора?» Мама часто засыпала на кино-вечерах, когда мы с Брайаном продолжали смотреть, как парень пилил себе ногу, и Брайан шутливо выкрикивал: «Не та нога! Не та нога!», после чего собственно мама и просыпалась. Меня устраивала его компания, и он был добрым и веселым. Всегда заботился и помогал маме в чем-то. Ходил с ней в больницу, когда я находилась в коме, и поддерживал ее. Думаю, поэтому он и нравился маме. Мое настроение часто падало и скакало за тот месяц, но мне удалось нормализироваться. Любой шорох в комнате уже не принимается за какого-то человека, и мне перестали сниться кошмары или сны, после которых я часто подбегала к окну, чтобы посмотреть, нет ли там его. Определенно его там не было, но я ходила на кладбище и оставляла белые орхидеи ¹⁵, на которые израсходовала все свои карманные деньги.

Я вернулась к своим друзьям, к школе, к обычным будням подростка, который не должен был подвергаться такой судьбе. Первый день в школе после комы, я провела в окружении класса, который встретил меня с большими шарами, вкусностями, и объятиями. Я им была благодарна, но не настолько, как сейчас. Ведь даже когда они потратили свое время, чтобы сделать такое для меня, тогда я не чувствовала себя живой. Лин разревелась у меня на глазах, и мне пришлось тщательно стирать ее слезы, чтобы никто ее такой не увидел.

Конечно, я вернулась в школу позже, чем мне надо было, потому что мама посадила меня под домашний арест после того, как я не вернулась домой после похорон. Она сильно переволновалась; позвонила в полицию, подняла всех докторов на уши, и обзвонила всех моих друзей. Всех, кроме Алана. Она не знала его, я ей о нем не рассказывала. Лин догадалась ему позвонить утром на следующий день. Алан сказал, что она была так зла на него, что ему пришлось держать свой телефон от уха дальше, чем приходилось. Когда он подвез меня домой, на тротуаре, скрестив руки, уже стояла мама с Брайаном. Брайан был удивлен моему поступку больше, чем обеспокоен. А мама была зла и растревожена. Первые ее слова, когда я закрыла дверь машины, были: «Кто это был?». Я объяснила ей, что Алан был моим другом, и будто у его брата были похороны, поэтому мне пришлось его там поддержать. Ее гнев все равно не смягчился, и она запретила мне с ним разговаривать. Конечно же, на следующий день, она, все же, успокоилась.

Но я все равно так и не говорила с Аланом. Может потому, что мне было стыдно из-за того, что я без разрешения осталась у него дома. Может потому, что рылась в его вещах. А может потому, что поцеловала его. Я отчетливо помню тот момент, когда потянулась к нему. Хоть я тогда хотела спать, я помнила все.

¹⁵ Белые орхидеи символизируют чистую любовь

Я помню, каким он был теплым; как я чувствовала его равномерное дыхание на моей макушке; как от него исходил запах его одеколона; с какой силой забилось его сердце под моей рукой, и какими нежными и приятными были его губы. В то утро мне было больше стыдно и неловко, чем сейчас. Сейчас же, я чувствую какое-то приятное тепло у себя в сердце. Алан тоже не говорил на эту тему. Мы держали это тайну у себя в голове. Этот поцелуй прижился у каждого, и думаю, для каждого он значил что-то большее что-то. Я помню, как он посмотрел на меня утром, когда я проснулась. Это был такой мимолетный и быстрый взгляд, который тут же исчез. Такой взгляд я вижу сейчас в Брайане, когда он смотрит на маму. Появится ли у меня такой взгляд?

– Привет, – дотронулся до моего плеча Алан, когда я закрывала свой шкафчик. В первый день в школе он был завален разными открытками, моими фотографиями и прочими вещами со словами: «Выздоравливай скорее, Лиз». Поначалу мне показалось, что я умерла и это был мой мемориал. После школы, конечно же, пришлось все это принести домой. Мне было жалко выкидывать те открытки, поэтому я сложила их в одну коробку и унесла на чердак. Открытки были разные, отправители были разные. Я даже удивилась тому, сколько учеников беспокоилось обо мне. Сейчас же, это был снова мой обычный и весьма скучный школьный шкафчик.

– Привет, – ответила я Алану и заметила, что он уже меня не слышал, потому что куда-то быстро направлялся. После того дня, мы не часто стали разговаривать. Словно, что-то поменялось в Алане, в нашем общении или во мне. Мы обменивались короткими приветствиями и обходились не длинными разговорами. Он постоянно спрашивает, как я себя чувствую, и я постоянно отвечаю, что со мной все в порядке. Со мной вправду было все нормально. Странные и одиночные припадки исчезли, и я перестала плакать. Скорбь пропала. Вместо нее остались лишь колючие, но приятные воспоминания.

Я взглянула на часы, и посмотрела Алану вслед. Его силуэт все отдалялся и отдалялся от меня, пока окончательно не исчез за углом. Звонок. Сейчас у меня химия.

– Кто-нибудь сегодня видел Натаниэля? – спросила Дайдзо, когда мы сидели в кафетерии. Лин вытаскивала из своего сэндвича помидоры и лишь покачала головой, когда Дайдзо задала вопрос. Я оглянула весь кафетерий и не заметила никого похожего на полу-азиата. Нат был единственным полу-азиатом в нашей школе, не считая Дайдзо, и его внешность была довольно запоминающей. Вряд ли такого нельзя заметить. Я также поискала Алана, но тоже его не обнаружила, хотя видела его пару часов назад.

– Нет. Ты его видела сегодня? – спросила я Дайдзо, а она лишь покачала головой. Я не знала, какие были отношения между ними, но, похоже, крепкие, иначе Дайдзо было бы все равно, где он мог сейчас находиться. Она, словно, была собой возле него. Словно, ей не надо было скрываться. Жаль, что она не бывает собой в нашем окружении.

– А я Алана не могу найти, – вздохнула я. Лин и Дайдзо странно на меня уставились, и я, почему-то, тут же залилась краской. Надеясь, что они не заметят, я уткнулась в свой поднос и начала тыкать ложкой в свой йогурт.

– Я видела Алана сегодня на биологии, – отозвалась Лин, откусывая сэндвич и морщась оттого, что там остался еще один маленький помидор.

– Ты ходишь с ним на биологию? – спросила я.

– В новом семестре – да, – сказала Лин, и после ее слов повисла тишина. Мы стали молча доедать свои обеды, пока, внезапно, не подбежал Алан и коснулся плеча Дайдзо. Вид у него был озадаченный и встревоженный. От его прикосновения она подпрыгнула, но внимательно прослушала сказанные ей слова. Мы с Лин не услышали, что произнес Алан, но нервно переглянулись. Дайдзо тут же вскочила и выбежала из кафетерия. Алан побежал за ней, и мы с Лин решили не отставать. Что бы там ни было, это не несет ничего хорошего. Бросив остатки в контейнер, мы побежали вслед за Аланом.

В восточном корпусе стоял какой-то шум. Вокруг чего-то столпились ученики и громко наблюдали за происходящим. Все друг друга толкали в надежде увидеть хотя бы маленькую часть того, что там было. Алан протиснулся и пропал в толпе. За ним Дайдзо, затем Лин и я. Я не могла понять, что происходило, потому что громкие голоса переплетались вместе и создавали большой шум, захватывающий весь коридор. Пока толпа толкала меня в разные стороны, мне удалось удивиться тому, что здесь не было ни одного учителя, чтобы разогнать их всех. Может, учеников было настолько много, что некоторые побежали за другими учителями, директором или школьной охраной? Лучший вариант – всех сразу. Наконец, когда я протиснулась, то еще несколько секунд не могла стоять на ногах и рассмотреть всю сцену. Вокруг все то ли радовались, то ли были в ужасе и недоумении. На всех застыла разная и странная физиономия, которая все глядела и глядела в центр. Я поправила, немного развернутую рубашку и взглянула туда, куда все устремили свое любопытное внимание. Передо мной явилась довольно типичная сцена во всех подростковых кино, где два парня дерутся из-за какой-то девушки или просто дерутся. Только сейчас ситуация была несколько тревожная для меня. Прижимаясь локтями об холодный кафель, на полу лежал Нат. Он был весь взлохмаченный, потрепанный; левая щека была то ли красная, то ли фиолетовая. Над ним, засучив рукава своей клетчатой рубашки, возвысился Эйден. Один из близнецов Коллинз. Я была уверена, что это был Эйден, потому что Айзек не стал бы засучивать рукава, прежде чем ударить кого-то. Он не был таким вспыльчивым и агрессивным, как его брат. На его лице застыла злобная гримаса. Нат сделал явно что-то плохое по отношению к нему, раз Эйден решил его избить на глазах у всей школы. Взглянув снова на эту толпу, я начала видеть лишь радостные лица, жаждущие школьной драмы. Им лишь бы подавать что-то жестокое и веселое, чтобы они успокоились. Меня бросило в отвращение, и я отвернулась.

Я вдруг вспомнила рассказ Алана о том, как когда-то Дилан избил его из-за того, что Алан наговорил про его отца. Я представила на месте Ната Алана, а на месте Эйдена Дилана, и меня тут же бросило в дрожь. Может, между ними тоже случилось недопонимание или недоразумение в чьих-то словах.

Позади Ната стоял Алан, и поднимал его на ноги. Он пытался убедить его, чтобы Нат ушел, иначе дальше могло быть хуже. Один из близнецов начал выкрикивать обидные слова в его адрес, тем самым подпитывая его злость. Дайдзо стояла в нескольких шагах от меня, чуть ближе к Алану, и встревоженно, почти с ужасом, глядела на Ната. Она что-то ему говорила, но здесь было слишком шумно, чтобы можно было расслышать ее слова. Она дергала его за плечи и тянула за руки, но Нат лишь отмахивался. И было довольно ясно почему. Он уже был унижен на глазах у всей школы, и не собирался унижаться еще раз. Какая-та светловолосая девушка с улыбкой что-то нашептала Эйдену, и тот лишь злобно улыбнулся ее словам. Позади него стоял Айзек, который выглядел довольно виноватым. Словно это он ударил Ната, а не его брат.

– Перестань! Нат успокойся! Алан, сделай что-нибудь! – кричала Лин возле меня. Я одна лишь молча наблюдала за ситуацией и не могла ничего предпринять. Нат снова прошел в центр, и пытался поправить вывернутый воротник. Эйден лишь усмехнулся, и, замахнувшись, снова влепил ему удар в лицо. Нат пошатнулся и приземлился на руки. Мне было больно на это смотреть, и я отвернулась. Эйден был на несколько дюймов выше Ната и крупнее. Нат не сможет выстоять этот бой. Мне хотелось, чтобы в эту секунду кто-нибудь ворвался в эту толпу и разогнал все здесь. Мне хотелось, что кто-нибудь заступился за Ната и отомстил Эйдену. Но вся жуть все еще продолжалась. Нат стоял на четвереньках, оперившись на руки; нижняя губа лопнула и начала кровоточить. А все вокруг ликовали, будто так и должно было быть.

– Выкуси Фостер! Будешь знать, как называть мою девушку шлюхой! – крикнул ему Эйден. Я перевела взгляд на ту самую светловолосую девушку, которая, улыбаясь, глядела, как Нат пытается встать на ноги. Значит это девушка Эйдена… Меня не волновало, кем она была, но по виду не совсем милой и дружелюбной. Я пыталась встретиться с ней взглядом, чтобы унять ее глупую физиономию, но она все продолжала пялиться то на Эйдена, то на Ната.

Нат глядел на них и улыбался. Его бьют, а он еще и улыбается?! Я была уверена, что Эйден сейчас его окончательно добьет, но вдруг, пересекая Ната, держа в руке твердый кулак, Алан почти со всей силы ударил Эйдена так, что тот пошатнулся и упал бы назад на скопившеюся толпу. Алан размял кулак и потряс руку пока отходил от Эйдена, и, схватив Ната за плечо, повел его подальше отсюда. Мы резко последовали за ним. К тому моменту, как мы ушли, уже ворвалась школьная охрана и унесла Эйдена, разгоняя всю толпу по кабинетам. Таким образом, нам удалось с ней слиться, и мы пересекли коридор, выходя на задний двор.

Спустя пять минут Нат уже сидел в медпункте, прижимая к лицу лед. Я, Лин и Дайдзо уселись на краях кушетки возле него. Алан стоял чуть дальше, прислонившись к стене и разминая костяшки пальцев, которые были красные от удара. Вид у него был напряженный

– Ты хоть понимал, что делаешь? – сказала Дайдзо, убирая волосы с его лба. Он раздраженно убрал ее руку, словно был зол на нас из-за того, что мы его оттуда вытащили.

– Зачем ты так обозвал его девушку? Что Кэтрин Мартинс сделала тебе такого? – спросила Лин. Кэтрин Мартинс. Я смогла смутно вспомнить девушку, что часто гуляла со старшеклассниками, потому что считала себя невероятно красивой. Не думала, что Эйдену она понравится.

– А разве не ясно? – спросил Нат, и Лин лишь отвела взгляд.

– Это ведь из-за Эйдена, верно? – спросил внезапно Алан. После той сцены, мы не услышали от него ни одного слова, и сейчаснам стало непонятно, о чем он говорил. Мы с Лин вопросительно уставились на Алана, а Дайдзо нервно взглянула на Ната, пока тот пытался ни с кем не встречаться взглядом.

– Серьезно? – произнесла она, на что Нат лишь медленно кивнул. Мы все еще не понимали, о чем они говорили.

– Для этого существует Айзек, ты идиот, – сказал Алан, немного приподнимая уголок губ. Чему он так ухмылялся?

– Может быть, кто-нибудь просветит нас? – спросила Лин, обращая их внимание на нас. Нас словно не было здесь до этого момента. Дайдзо и Нат странно переметнулись взглядами, после чего Нат произнес:

– Они хотят сказать, что я покосился не на того близнеца, ведь Айзек был геем, а не Эйден.

После его слов повисла странная тишина. Даже можно было сказать неловкая. Они смотрели на нас, словно ожидали какого-то ответа. А как вообще можно было на такое ответить? Я, не замечая того, начала улыбаться, услышав такое.

– Я согласна с Аланом, – сказала Лин, – Какая разница? – на ее вопрос Нат лишь закатил глаза, и мы начали смеяться.

Натаниэль рассказал, что как только они начали хорошо общаться с Дайдзо, он признался в этом сразу, чтобы не произошло скорое недоразумение. А по словам Дайдзо, оно могло случиться. Алан узнал случайно, лишь по некоторым наблюдением, когда они стали друзьями. Нат скрывал это, потому что не хотел быть слишком заметным, и еще потому, что его отец был слишком строгим и не потерпел бы такого от собственного сына. Людям с нетрадиционной ориентацией слишком сложно ужиться в обществе, а иногда даже в семье. Я не представляю, как это сложно найти вторую половинку среди такого количества людей, которые никогда не будут тебе симпатизировать. Обычным людям иногда нереально это сделать.

После того, как медсестра освободила Ната и выгнала нас из медпункта, в кабинете директора их с Аланом уже ожидали. Им присудили недельное наказание, которое обязывало их оставаться после уроков. Наказание начиналось с завтрашнего дня, поэтому мы все вместе вышли из школы. Дайдзо сказала, что попытается провести Ната, так как им было по пути, а Лин по дороге забрала ее мама, потому что им надо было ехать к бабушке. Поэтому шли только я и Алан.

Мы изредка болтали, а иногда мы просто молчали. Алан спрашивал о том, в порядке ли я, на что я отвечала кивком. Когда мы дошли до моего дома, я и не заметила, что Алан оказывается меня проводил. Я не хотела этого, потому что ему бы пришлось сворачивать назад и идти дольше, чем обычно.

– Останься на ужин, – попросила его я, так как чувствовала себя обязанной ему.

– Не могу, – ответил он.

– Почему?

– Твоя…

– Мама не будет против. Она уже давно не злиться на тебя за тот день. – Алан взглянул на меня, и я выдала улыбку, чтобы убедить его в своих словах. Он медленно вздохнул. Я знала, что он не любил ходить по домам других людей и наведываться в гости. Но я также знала, что ему не хотелось со мной прощаться.

– Знаешь, в тот момент, когда Эйден хотел ударить Ната снова, я вдруг почувствовал странную злость. Я… Я словно увидел Дилана, нападавшего на меня кулаками снова и снова, пока я, в этот момент, не мог ему ничем ответить. Я видел Дилана в нем, Лиз. И я ударил его со всей силой, словно пытался что-то доказать. Он же умер, черт возьми. Что я делаю?

Алан снова сжал тот кулак, пытаясь унять в нем дрожь. Мне тоже тогда привиделась та сцена, но я слышала ее лишь по словам Алана. Ужасно, наверное, увидеть все это снова, когда был там. Может, Дилан не хотел нас отпускать. А может, это мы не хотим его отпускать… Я взяла Алана за руку.

– Идем. Мама с Брайаном делают лазанью сегодня, – улыбнулась я, и потянула Алана на крыльцо.

Глава 27

– Мои родители устраивают банкет в субботу, куда приглашены художники и дизайнеры, – произнес Алан шепотом, потому что мама спала позади нас на фильме, который оставил Брайан. Он куда-то явно торопился, говоря, что у него были неотложные дела на работе. Напоследок, он оставил специальное издание «Шерлока», который обещал посмотреть вместе с нами. Правда, теперь мы были лишь втроем. Были бы вдвоем, если бы я и мама не уговорили Алана остаться. Из-за того, что я была слишком отвлечена на фильм, то не сразу уловила его слова. Я произнесла вопросительный звук, и, спустя три секунды, снова задалась вопросом.

– Моя мама тоже приглашена? – спросила я так же тише, поглядывая боковым зрением на спящую маму на диване. Мы сидели на ковре, облокотившись спинами о кожаный диван. Наши плечи соприкасались, а руки, почти что, пальцами дотрагивались друг за друга. Сидя так близко, я снова почувствовала знакомый запах, и все словно этим ароматом и налетело в голову. Лишь спустя пару минут, я осознала, насколько неловка была данная ситуация, но отодвигаться дальше не стала. Я не хотела портить “время Шерлока”, поэтому просто уставилась на экран, не обращая ни на то, что мама уснула, ни на то, что Алан сидел так близко, что на моем месте, другая девушка бы выбрала его, а не Шерлока. Но это же Шерлок…

– Скорее всего, – ответил он, смотря, как я отвожу взгляд. Не хочу смотреть ему в глаза. – Ты тоже можешь прийти.

– Хорошо, я приду.

– Моя мама очень строга с дресс-кодами. Тебе придется прийти в платье, если хочешь попасть на банкет.

В его словах не звучали нотки грубости, а скорее, предупреждение. У меня не было платья на такие мероприятия. Черное платье, которое я одевала на похороны – выкинула, а точнее, разорвала в клочья. В то утро, когда я приехала от Алана, я почувствовала, как мне становится до жути одиноко. Я громко плакала, лежа на кровати с этим платьем, когда под руками оказались ножницы и скорбь, и злость беспощадно порезали его. Из прекрасного черного платья оно превратилось в черные клочья с торчащими повсюду нитками, которых уже не сошьешь назад и не выкроешь.

– Хорошо, я предупрежу и маму об этом, – ответила я, и повернулась назад к Шерлоку, хотя чувствовала твердый взгляд Алана на мне. Он буквально сверлил меня своими зелеными глазами, и я бы не выдержала, вот-вот повернулась бы к нему, но в этот момент, позади зашевелилась мама, и распахнув глаза, громко зевнула. Она часто зевает. Работает много, вот и зевает. Я не виню ее в том, что она засыпает на каждом просмотре фильме, но иногда это раздражает.

– Извини, мне нужно идти домой. Уже, – он взглянул на часы с кожаным ремешком и большим белым циферблатом, в которых не было цифр, а лишь черные стрелки. Я подумала, было бы забавно поносить их у себя на руке, – пол девятого.

Он поднялся с пола и направился к коридору. Я поставила фильм на паузу и последовала за ним. Когда я пришла, он уже надевал пальто. Посмотрев на него, я осознала, что в последнее время Сан-Франциско стал какой-то холодный. Интересно, а в такую погоду удобно сидеть на крыше его дома?

– Алан! – послышался мамин голос из гостиной, а за ним и шаги. – Ты уже уходишь? – спросила она, потирая глаз. Сейчас она выглядела так, словно ее разбудили после двухдневного сна. Темно- каштановые локоны выбились из длинного хвоста. Глаза выглядели уставшими, а на щеке опечатался рисунок подушки.

– Спасибо за ужин и за ваше гостеприимство, миссис Холмс, – после просмотра «Шерлока», слова Алана звучали забавно.

– Я рада, что вы такие хорошие друзья, – произнесла мама. Теперь она чесала правую щеку. Наверняка, затекла. Алан в ответ кивнул ей и взглянул на меня.

– Пока.

– Пока.

С этими короткими прощаниями, он вышел. Мама пошла на кухню попить воды, при этом зевнув еще раз, а я еще несколько секунд стояла и глядела на закрытую дверь, и ушла выполнять домашку. Мне казалось, я словно что-то упускаю. Упускаю что-то важное в наших с Аланом отношениях. И это, странным образом, терзает меня изнутри каждый раз, когда я вижу его.

За два месяца, я немного подзабыла о домашке, и даже сейчас мне кажется, что что-то ненормальное случится и оторвет меня от этого обычного дела. Но этого “чего-то” не было, поэтому я продолжила заучивать стихотворение. За прошлый семестр я пропустила несколько важных тем и программ. К тому же итоговые я не сдавала, поэтому мне стоит учиться лучше в этом семестре. Повторяя одну и ту же фразу из стихотворения, я глазами просто оглядывала комнату. Мой взгляд застыл на пустом мольберте, который так и не дождался, когда я что-то на нем напишу. Мистер Арнольд также расстроился, узнав, что я не смогу сдать итоговую работу. Я бы хотела получить заслуженную "A" в его классе. В этом семестре будет лишь теория, поэтому не будет шанса, чтобы пересдать что-то. У меня было много вариантов для картины, и они все были похожи – пейзажи или портреты, в которых должен фигурировать Дилан. Такова была моя задумка. Он был бы бессмертен в моих рисунках.

Я представила, как опускаю кисть в кусочек неба и рисую его глаза. Густые волосы на белом полотне выглядят отчетливо, даже ярко. А улыбка… Она была такая счастливая и яркая, что он буквально сиял на полотне. От таких мыслей я перестала сосредотачиваться на уроках, и переключилась на этот портрет. Мне нравилось думать, что Дилан не умер. Мне нравилось думать, что он где-то здесь со мной, лежит на кровати и думает о том, в каких местах Сан-Франциско я еще не побывала. Я открываю глаза и падаю в реальность. Громкий грохот раздается где-то в ушах, и я закрываю их ладонями, чтобы перестать слышать его. С трудом не даю этим мыслям проникать мне в голову; они словно паутинки, от которых отчаянно пытаешься избавиться. Они прилипают на кожу, лезут в глаза, щекочут уши, заползают в рот. Открываю глаза, и всеми силами пытаюсь выучить это стихотворение:

How do I love thee? Let me count the ways.

Паутинки слезают с рук.

I love thee to the depth and breadth and height.

Медленно открываю глаза и больше не вижу их на ресницах.

My soul can reach, when feeling out of sight.

Провожу рукой по ушам и не ощущаю их.

For the ends of Being and ideal Grace.¹⁶

Губы начинают спокойно закрываться. Паутинок больше нет. Они покинули мою голову.

¹⁶How do I love thee – Elizabeth Browning

Среди всех домов района Пасифик-Хайтс дом Алана отличался своим темным окрасом. Этим он и

привлекал взгляд людей. Перед тем как мы вышли из машины – на парковке, на которой стояло очень много машин, что объясняло количество гостей – я заметила пару туристов, которые держали в руках камеру и делали пару снимков его дома. Мне почему-то стало не по себе от мысли, что мой дом могли бы вот так фотографировать. Пока я ждала, когда мама выйдет из машины, я смотрела в то самое окно. Я не знаю, чего я ожидала там увидеть. Алана, который бродил по комнате, то надевая рубашку, то поправляя пиджак? Нет. Если бы так было, я бы пошла и отобрала у туристов их камеру, чтобы удалить фотографию дома. Поэтому его занавески были всегда задернуты. Но я все еще ждала, когда занавеска задернется и оттуда покажется знакомый силуэт. Мама взяла меня за руку, и мы направились в дом. Я оглядела двор, и вздохнув, словно хотела насытиться ароматом цветов и кустарников, взошла на крыльцо.

Мама сильно волновалась перед тем, как нажать на звонок. Она боялась показаться неуверенной, неопытной, не достаточно талантливой. Она боялась, что ее не примут, как хорошего дизайнера в своем обществе. Я крепко сжала ее руку и выдала взгляд поддержки, говорящей ей не волноваться. Она слегка улыбнулась и поджала губы, когда я нажала на звонок. На пороге нас встретил высокий мужчина средних лет. На миг мне показалось, словно это был Алан. Только намного старше. У него были такие же темные волосы, почти то же выражение лица, руки… Только глаза и взгляд не тот. Глаза были серые. Тусклые. Не такие яркие, как у Алана. Он улыбнулся. Отец Алана… – пронеслось у меня в голове. Мама ослабила свою хватку и словно расслабилась, увидев его.

– Николас Хольтз! – воскликнула она с улыбкой, от которой даже я удивилась. Услышав его имя, на меня словно налетела груда информации, которую я хранила где-то далеко, а она появилась лишь сейчас. Николас Хольтз. Я прежде слышала это имя. Он был на передаче «Вечернего Сан-Франциско», как специальный гость. Он известный композитор, и у него даже книга в книжных магазинах есть.

– Да, – ответил он, все еще улыбаясь мне и маме, – А вы? – сощурил он глаза, словно пытался вспомнить имя, которое вряд ли вообще знал. Люди часто так делают.

– Аделаида Холмс. Приятно познакомится, – мама отдернула свою ладонь с моей и уверенно протянула ему руку. Он улыбнулся шире и ответил тем же рукопожатием.

– А это моя дочь – Эллизабет Холмс, – она моментально указала на меня, и теперь его взгляд перешел на меня. – Она хорошо знакома с вашим сыном, – добавила она после, и я тут же залилась краской.

– В самом деле? Приятно с вами познакомится, Эллизабет. – ответил он, пожимая мне руку.

– Взаимно, сэр. – Мне казалось, словно в его взгляде я прочла надпись – «Девушка моего сына»

– Ну что же, проходите.

Мистер Хольтз пригласил нас в дом, в котором я была пару раз, хотя ни он, ни мама не знали об этом. Он помог повесить пальто мамы и отошел к гостям, оставляя нас фразой – «Чувствуйте себя, как дома».

Мама начала любопытно разглядывать дом, а я же гостей. Уверена у меня был такой же взгляд, когда я впервые здесь оказалась. Она оглядывала комнаты, мраморный пол, колонны, винтовую лестницу и прочие мелочи этого интерьера. Думаю, сейчас ее это сильно вдохновляло.

Со всеми этими людьми в платьях и смокингах, дом Алана узнать было сложно. Раньше я видела его лишь пустым, холодным и одиноким. Сейчас же, здесь везде горели огни, вокруг ходили официанты, раздавая закуски и напитки, и по всему дому стоял гул разных голосов. Среди толпы мои глаза тщательно искали темно-коричневые волосы и зеленые глаза. Вместо этого они лишь запутались в таком количестве людей. Мы вошли в гостевой зал, где находились все приглашенные. Официант предложил нам шампанское, и мама взяла одно себе и сделала глоток. Почти все держали в руках бокал шампанского, и я подумала, что это был отличный способ слиться с ними. Только вот я не вписывалась возрастом, и у меня не было в руках бокала.

– Аделаида Холмс! – подошла к нам женщина с длинными черными волосами, которые были идеально уложены волной. На ней было длинное белое платье в стиле двадцатых, а в руках, где было слишком много колец, она держала такой же бокал шампанского. Он был нетронутый. Здесь и вправду берут его лишь для того, чтобы слиться с обществом.

– Коралина! – ответила мама. Коралина с белоснежной улыбкой подошла и обняла маму. Когда она отстранилась и посмотрела на меня, я заметила эти зеленые глаза. Яркие, зеленые глаза. Мама Алана. Вдруг, увидев ее, я словно почувствовала укол в сердце. Человек, который разрушил жизнь другому человеку, стоит передо мной и улыбается. Я не знала, что чувствовать. Злость, отвращение, равнодушие, безразличие. Сложно вот так сказать. Она не убила человека намеренно, но почти сделала это. Стоп. Нельзя давать этим мыслям снова проникать в голову. Я натянуто улыбнулась и поприветствовала ее.

– Так ты подруга Алана? – спросила она меня после. Я пыталась перестать думать о ней, как о плохом человеке. Голос и то, как она разговаривала, были приятными и добрыми.

– Да, Миссис Хольтз. Мы с ним хорошие друзья, – ответила я, чтобы она не подумала совсем о другом.

– Алан никогда не рассказывает о своих друзьях, – продолжила она с улыбкой. – Он очень тихий, правда? – я распознала этот трюк, как любопытство о характере своего сына при его сверстниках.

– Могу вас убедить, что мы с ним хорошо ладим, и у нас всегда найдется тема для разговора, – ответила я, пытаясь правильно ответить на ее вопрос.

– Хорошо, что у него есть такой замечательный друг, – подмигнула она мне, и меня не по-своему передернуло. Мама начала о чем-то с ней беседовать, а я в это время отошла.

Отошла подальше от гостевого зала и прошла в коридор. Я взглянула на лестницу, и мне захотелось подняться наверх.

Наверняка Алан сидит у себя в комнате и пытается отгородиться от людей и общения. Сидит на крыше дома и смотрит, как огни города ярко освещают дома и дороги. А может, его и вовсе нет дома. Может, он гуляет где-то возле океана и делает снимки волн, ударяющихся об скалы. Может, он разъезжает по городу и наслаждается ночным бризом.

Я все же не решилась подниматься, и повернулась в противоположную сторону от лестницы, где отчетливо увидела свое отражение. Лицо немного грустное, некоторые пряди пытались вырваться из длинного хвоста, а атласный пояс белого платья с черными цветами немного ушел с центра. Я быстро поправила все и пыталась выдать подобие улыбки самой себе. Мне сложно было смотреть на Коралину. Она выглядела довольно милой, но это могла быть лишь фальшь. Приходила ли она похороны отца Дилана? Плакала? Винила себя в его смерти? Невозможно сразу все разгадать. Алан неплохой, и муж у нее приятный. Может, я себя накручиваю? Нет. Я все еще не могу на нее спокойно смотреть.

Из гостиной, где стоял камин, раздавались звуки рояля. Там никого не было. Я была уверена в этом. Все гости собрались в гостевом зале и беседовали о разных темах, касающихся архитектуры, дизайна, декора или интерьера. Все, что меня сейчас не слишком волновало. По телу пробежалось знакомое чувство комфорта, и я тут же вбежала в гостиную, думая увидеть его.

Все было почти так же, как в моем сне. Комната плохо освещена, и лишь белый рояль оказался последним источником света. Он играет знакомую композицию, а я медленно подхожу к роялю и сажусь на кресло недалеко от него. Пальцы зажимают клавиши на рояле, отбивая такт, и ускоряясь в танце, создающий музыку. Я медленно прохожу и замираю, потому что за инструментом сидит не Алан, а его отец. Глаза его закрыты, а пальцы играют так яростно, так красиво, словно они сами по себе. По его лицу пробегает волна наслаждения. Интересно, выглядит ли Алан так же, когда играет? Рисует? Фотографирует? Уверена, у него есть, чем он гордится и наслаждается.

Я подошла как можно тише и села на кресло, слушая, как музыка приятно касается меня своими нотами. Мистер Хольтз играл восхитительно. Музыка раздается по всей комнате, не пытаясь коснуться других людей, словно это неуместно для чужих ушей. А чем отличаюсь я? Я совсем чужая. Я не вписываюсь ни в интерьер, ни в общество. Но я сижу и слушаю композицию. Сижу и думаю о том, что не могу здесь находиться, но нахожусь. Пытаюсь существовать с музыкой и не досягать других людей. Только закрываю глаза, и понимаю, что музыка уже затихает и перестает играть. Прошло много времени, но, мне кажется, что прошла секунда. Так я была вовлечена в музыку.

– Как вам? – спросил Мистер Хольтз после того, как его пальцы медленно оторвались от клавиш. Я открыла глаза, словно просыпаясь от прекрасного сна. Николас Хольтз улыбался мне. Я улыбнулась ему в ответ.

– Это было… прекрасно! – воскликнула я. Сложно что-то сказать, когда перед тобой сидит знаменитый композитор, и внимательно слушает твое мнение.

– На самом деле все слишком плохо, мисс, – улыбнулся он снова. – Я лишь пытался по слуху передать одну композицию, исполненную по радио. Вышло не слишком хорошо. – Серые глаза горели улыбкой и внимательно изучали меня. Его морщинки то распрямлялись, то сжимались в зависимости от того, куда он смотрел. Я заметила, что тишина немного затянулась, и я решила просто откашляться, ибо сказать что-то была не в силах. Мистер Хольтз снова встретился со мной глазами и выдал вопросительный взгляд.

– Так вы девушка моего сына? – спросил он неожиданно. Мои уши резко залились краской, и я моментально скрыла их за прядями волос.

– Произошло недопонимание, сэр. Я его лучший друг. Поверьте, у нас с ним крепкие дружеские отношения, – ответила я, как можно убедительнее, чтобы правильно довести свою мысль. Уши все еще горели. Мистер Хольтз вскинул брови и сделал задумчивый взгляд, словно все не так должно было быть. Словно он внезапно вспомнил, что где-то использовал другую ноту.

– Странно, – ответил он, потирая лоб. – Алан вряд ли того же мнения о вас. Я никогда не слышал, чтобы мой сын так хорошо играл на рояле в последнее время. Видите ли, играть на инструментах – это не просто следовать нотам и жать по определенным клавишам. Это также является способом передачи своих чувств. Например, если бы я сейчас не был таким беззаботным, то эта композиция в моем исполнении звучала бы намного лучше, даже чем она была на радио. Я думаю, вы понимаете, о чем я. Просто… Не дайте ему снова закрыться в себе.

Слова Николаса прозвучали серьезно и слегка тяжело. Он просидел еще несколько секунд, глядя в пустоту, словно глубоко задумался. Я все это время только сидела и обрабатывала у себя в голове его слова. Они вызывали у меня смешанные чувства. Затем Николас встал, и, улыбнувшись, немного склонил голову вперед и удалился в гостевой зал, оставляя меня одну с этими словами.

Я не теряла времени, и быстро поднялась на третий этаж, распахивая дверь на чердак, давно ставший комнатой Алана. Внутри было пусто и, на удивление, не убрано. По полу были разбросаны рисунки разных пейзажей, портретов. Ноутбук лежал открытым на письменном столе, а возле него сгорали ароматизированные свечи. Кровать была не заправлена, а шкаф стоял открытым. Обычно, у Алана в комнате всегда довольно чисто и прибрано. Сейчас же здесь творился полный беспорядок, и Алана внутри не было. От такого мне стало тревожно. Здесь словно произошел нервный срыв.

Я заглянула в ванную, но там его тоже не было, однако, она была чистая. Куда же он мог подеваться? Картины буквально валялись по полу и мешали ходить. Когда я начала их собирать, то услышала какие-то шаги надо мной, и тут же, сняв туфли, вышла на крышу.

Прохладный бриз так и манил к океану, а звезды словно тянули меня все вверх и вверх. Мне было немного холодно, но я пыталась не обращать на это внимание. От дождя крыша оказалась скользкой, и как только я встала на ноги, то боялась пошевельнуться хоть на миллиметр. Город светился огнями, и я подумала, какой же Алан счастливый раз может смотреть на эту красоту каждый день. Темный силуэт сидел позади меня и почти что сливался с небом. Были видны незаметные очертания пиджака, рук и головы. Я хотела его позвать, чтобы он спустился, и мы смогли поговорить у него в комнате, но сразу же передумала. Алан не просто так вышел сюда.

Босые ноги скользили меньше, чем любая подошва обуви, но, когда крыша влажная, даже это не помогает. Пальцы ног отчаянно пытались не соскользнуть, а мои руки помогали подниматься все выше и выше, пока не дотронулись до его плеча. Он немного вздрогнул, и резко повернулся ко мне. Его лицо освещало ночное небо и фонари улиц. Алан глядел на меня с каким-то разочарованием и грустью. Мне вдруг захотелось его обнять за плечо, но я лишь поддела платье и села настолько близко, чтобы нам обоим было тепло. Его левое колено было поднято, а левая рука лежала на нем. Он смотрел не на меня, а куда-то вдаль, то поднимая, то опуская голову, словно что-то неладное творилось с его мыслями.

– Что с тобой? – спросила я. Он молчал. Его молчание превратилось в невыносимую тишину, и мне вдруг захотелось закричать отсюда. Я скрестила руки и потерла их ладонями, словно это помогло бы справиться с холодом. Теперь мне было холоднее обычного. Даже пальцы рук слегка онемели. Алан что-то пробубнил про себя и, сняв пиджак, накинул на меня. Он остался в одной тонкой белой рубашке и даже не пытался согреться. Это мне напомнило тот день, когда он одолжил мне джинсовую куртку в дождь. Тогда это было слишком несправедливо, так как на мне уже был пиджак. Сейчас же, я не могла возражать. Алан все еще не смотрел на меня, и я медленно положила свою голову ему на плечо, а он ее грубо отодвинул свое плечо. Теперь мне стало еще больше не по себе.

– Все в порядке? – переспросила я снова. Молчание. Лишь спустя полминуты он заговорил:

– Зачем ты пришла за мной? – ответил вопросом Алан. Голос прозвучал грубее обычного, и я немного напряглась.

– Ты сам меня пригласил. Разве нет? – Он грустно улыбнулся и опустил голову. – Я разговаривала с твоим отцом, – сказала я после недолгой паузы.

– Что он тебе сказал?

– Он сыграл композицию на рояле. Сначала я подумала, что это ты, но когда подошла ближе, то увидела твоего отца. Играл он восхитительно, хотя сам так не считал.

– Конечно, не считал. Мой отец гордится лишь своей музыкой. А ту, что периодически слышит везде, использует как на практике, а может, как оскорбление других авторов. Он не выносит слушать Баха, Бетховена или Моцарта. Особенно, когда их исполняю я.

Алан так резко отзывался о своем отце, что мое мнение о нем менялось с каждым словом.

– Он говорил о тебе, – произнесла я прежде, чем он кинет еще одно оскорбительное слово в сторону отца. Он усмехнулся, словно я плохо шутила.

– Он говорил, что никогда не видел, чтобы ты играл на рояле так хорошо, как в последнее время. Он также сказал, что рояль – это способ выражения внутренних чувств, -промолвила я и тут же взглянула на него. Лицо у него стало серьезным, и он пытался любым способом скрыть свои эмоции. Но я их видела. Отчетливо и ярко. Такая грусть, такая боль. Они сжимают мое сердце все сильнее и сильнее. Становится сложно дышать, и я уже не могу себя контролировать. Его грусть обозначает лишь одно, и это одно пронзает жуткая боль. Я не хочу, чтобы он это чувствовал. Не хочу, чтобы страдал. Но остановить это тоже не в силах.

– Видишь? Мне даже рояль не помогает. Я не могу потопить это чувство нигде. Пробовал рисовать, писать, подавлять. Тщетно. Ты всегда здесь. Ты всегда рядом. Ты всегда так близко, и от этого становится все хуже и хуже.

Вздох. Он медленно поднял на меня глаза, и я увидела, как нам сложно было смотреть друг на друга. Мы словно преодолевали огромную стену пробираясь все ближе и ближе друг к другу.

– Просто ответь. Скажи, что ты ко мне чувствуешь.

Я молча глядела на него, словно чего-то ожидала. Ожидала какого-нибудь чуда, которое прекратит существование этого вопроса. Я не знаю, что я к нему чувствую. Не знаю, потому что без причины поцеловала его. Не знаю, потому что боюсь какой-то правды. Не знаю, потому что не могу еще забыть Дилана. Не знаю, потому что Алан уже не лучший друг.

– В последнее время я… – медленно начала я, – мы ведем себя не так, как это должно быть у лучших друзей.

– Тот поцелуй…? – спросил он. Я почувствовала, как к щекам приливает румянец, и благодарила ночь за то, что она была такой темной.

– Не только поцелуй. Я больше не чувствую тех дружеских отношений, которые были у нас с тобой. Мне кажется, они исчезают, Алан. И мне страшно даже подумать, как все это обернется. Я знаю, что ты ко мне испытываешь, и мне так сложно это видеть.

– Ты не знаешь, – прервал он меня резко. – Я могу часами об этом рассказывать. Я люблю то, как ты часто смотришь на свои руки, когда рисуешь. Словно они всегда меняются. Я люблю то, как ты выбиваешь передние пряди, потому что они слишком короткие для хвоста. Я люблю то, как ты улыбаешься сквозь слезы. Я люблю то, как ты всегда тянешься ко мне, словно я единственный на всем свете человек. Я люблю то, как ты мыслишь, думаешь. Я люблю то, как ты смотришь на меня. Может, этот взгляд ничего тебе не говорит, но я вижу в нем больше, чем просто лучший или близкий друг. В последнее время, ты часто брала меня за руку, принимала мои поцелуи. Эти мягкие и заплаканные губы вовсе не означали дружбу. И может, я эгоист, но когда я вижу, что ты приходишь не выспавшаяся из-за своих кошмаров о нем, мне хочется, чтобы ты потеряла память и забыла о нем и обо мне, и тогда я бы попытался влюбить тебя в себя. Так ты мне дорога. А теперь вопрос: так ли дорог я тебе?

– Конечно, ты мне дорог, Алан, – ответила я тихо, потому что сказанные им слова довели меня до слез. Снова. Я опустила голову, и не смотрела на него. Мне было больно. Он медленно приподнял мой подбородок и нежно вытер слезы. Я снова ему улыбнулась, и он улыбнулся в ответ.

– Я…

Внезапно Алан наклонился ко мне так, что наши губы оказались в нескольких миллиметрах друг от друга. Оставался лишь маленький рывок, чтобы поцелуй состоялся, но Алан лишь опустил взгляд и отодвинулся.

– Я не могу, – сказал он. – Не могу заставлять тебя делать то, что ты не испытываешь.

– Думаю… Думаю, ты прав. Я не знаю, что я к тебе испытываю, но точно знаю, что простой дружбы между нами давно нет.

– Я улетаю назад в Нью-Йорк, – резко оборвал меня он. Это прозвучало с ужасной горечью в голосе, и у меня вдруг упало сердце.

– Что…? – в ответ он лишь кивнул. – Навсегда?

– Пока еще не знаю. Мама поэтому устроила банкет. А я позвал тебя лишь для того, чтобы увидеть в последний раз. – Вдруг меня охватила ярость и злость. Он признался мне в своих чувствах несколько раз, и сейчас говорит, что отправляется в Нью-Йорк. Может навсегда.

– Ты серьезно? – еще раз уточняла я.

– Да.

– Ты не можешь этого сделать.

– Могу. Мама хочет уехать отсюда. А отец просто влюбился в этот город. У них разногласия, и, хотя последнее слово всегда остается за отцом, есть шанс, что ты меня больше не увидишь.

Я услышала горький и тихий всхлип. Такой тихий, что его едва можно было услышать даже с такого расстояния. Я медленно потянулась к нему, и прижалась, как можно ближе. Он дрожал и плакал. Его слезы упали на мои руки и скатились по ладоням, падая на крышу, сливаясь с каплями дождя, которых уже вряд ли отличишь друг от друга. Он моментально вытер слезы, вырвался из моих объятий и встал, слегка покачнувшись.

– Хватит. Не могу это больше выносить, – холодно произнес он и быстро спустился к окну, залезая назад комнату. Я тут же последовала за ним. Поскользнувшись, я буквально вывалилась внутрь комнаты, тем самым со всей силы падая на пол. Спина жутко разболелась, но я с трудом нашла силы встать и выбежать из комнаты. Когда я оказалась на первом этаже то заметила, что Алан надевает на себя пальто.

– Алан! – он молчал, и я выкрикнула его имя еще раз, и на этот раз его услышали все гости. Они собрались в прихожей и стали наблюдать за ситуацией. Как же глупо все это выглядело. – Остановись! – сказала я, когда он уже открыл дверь. На секунду он просто остановился, стоя спиной ко мне, а затем вышел. Я тут же схватила в руки пальто и выбежала за ним.

Он все шел и шел вперед, не обращая внимания на то, как я звала его. Я знала, куда он шел. Он шел в сторону океана, где сейчас стоит сильный бриз, и где волны со всей силой ударяются об скалы, словно чувства Алана твердо бьются об мои. Боль пронзает так, что я иду и плачу. Буквально реву, потому что до ужаса боюсь потерять его. Боюсь больше не увидеть его. Боюсь забыть его редкой улыбки, прекрасной заботы и тепла. Боюсь потерять еще одного дорогого мне человека. С меня хватит потерь. Я не могу подвергнуть себя еще одному удару. Из-за слез я перестаю видеть его перед собой, и тщательно вытираю их, чтобы не потерять его из виду. Сердце колотится с бешеной скоростью, и я понимаю насколько он дорог мне. Столько дней, проведенных вместе, и я ни разу не замечала ничего такого в себе по отношению к нему с момента аварии. Он затягивал раны, где они открывались. Он согревал там, где все давно уже заледенело. Он любил так, словно мир вокруг не существовал. А я замечаю эти зарождающие чувства только сейчас, потому что до этого они были глубоко заперты под всеми воспоминаниями и болью. Мне словно дали второй глоток воздуха, чтобы я смогла это осознать. Я все испортила. Добавила не ту краску, и полотно было испорчено. Я плохой художник. Я не умею выражать чувства.

Он остановился на пляже, а я все еще плакала и звала его. Он стоял неподвижно, смотря на океан перед собой. Луна освещала его, и я знала, что осталось совсем чуть-чуть, чтобы схватить его за руку и отвести ближе к себе. Спрятать. И рассказать все, что я хочу сказать.

Он медленно повернулся ко мне, когда до него оставалось еще несколько футов. Лицо у него было подавленное, а глаза ярко блестели. Я все шла и шла, подходя ближе, пока, между нами, не осталось меньше десяти футов.

– Может… – начал он. Он говорил громко, но голос у него дрожал. – Может, мне надо было умереть?

– Нет!

– Тогда что мне сделать?

– Ты сделал достаточно, и даже больше, чем требовалось. Ты был там, где я чаще всего нуждалась в поддержке. Ты стал для меня другом, хотя мог бы им не быть. Ты всегда проявлял больше заботы, чем я сама.

– Но? – сказал он, полностью сомневаясь во всех этих словах. Я закусила губу. Сердце билось с бешеной скоростью, и я отнесла это ко всем этим чувствам, которые только что открылись. Мои мысли перепутались, а голос так дрожал, что я едва могла что-то выговорить. Мне было так страшно в этом признаться. Столько всего мы пережили вместе, и я осознаю все это лишь сейчас.

– Никаких “но” нет, – ответила я, глядя на него. Лицо у него сделалось удивленным, словно он не мог поверить в то, что я сказала. Это стало для него почти ответом на все, что он хотел услышать.

– Все это время, я только и делала, что подавляла чувства к тебе, потому что у них не было причины появляться в такое время. А теперь, мне кажется, мир перевернулся с ног на голову, и я больше не знаю, что чувствовала все это время. Последние дни я жила от утра до ночи, в страхе ожидая увидеть его во снах, и не знала, что ты мог подавить эти кошмары. Мне слишком много хочется тебе сказать, но боюсь, я не успею.

Холодный бриз вытирал мои слезы, и рассыпал мои волосы. Алан смотрел на меня так, словно я стояла в красивом платье на сцене, и улыбалась ему. Сейчас он был так счастлив, что от такого взгляда не хотелось отрываться.

– Мне кажется… За все это время я просто не замечала, что влюбилась в тебя.

Эти слова я высказала почти на одном дыхании, и тут же взглянула на него. Он выглядел сейчас самым счастливым человеком на земле. Глаза блеснули надеждой, а взгляд не мог поверить в услышанное. Он медленно подошел ко мне, провел рукой по моей щеке, стирая слезы, и смотря на меня так, будто я не существовала. Обхватив мое лицо ладонями, он нагнулся ко мне и поцеловал. Перед поцелуем, он остановился на пару секунд, словно спрашивая разрешения. Я лишь закрыла глаза и прониклась. Сквозь поцелуй он передал все свои эмоции, чувства, слова. Эта нежность прошлась по моему телу, касаясь каждой клеточки кожи. Он заставил меня потопить боль и сослать на берег все чувства, которые я ощутила сейчас. Мне было так больно до этого момента, лишь теперь я была в полной безопасности. Затем он взял меня за руку и произнес:

– Пойдем назад в дом, здесь холодно.

Я не жалею, что влюбилась дважды. И может первая любовь вспыхнула так ярко и погасла так же быстро, вторая любовь зажглась медленно. Мне все так же больно, но теперь чуточку меньше. Я уверена в своем выборе и не собираюсь повторять своих ошибок. Я буду любить так, как маленький цветок любит солнце. Только на этот раз солнце не погаснет.

Глава 28

– Ты боишься?

– Чего?

– Что я могу исчезнуть завтра.

– Очень.

– Я не могу вспомнить ноты.

– Не вспоминай. Придумай.

Жизнь становится намного проще, когда ты сидишь в школьном кафетерии. Справа от тебя сидит лучшая подруга, которая рассказывает что-то, не останавливаясь. Остальные друзья ее внимательно слушают и иногда смеются ее историям. Жизнь становится намного проще, когда ты думаешь о домашке по алгебре или рассказе по литературе. Жизнь становится намного проще, когда у тебя закончились песни в твоем плейлисте, и ты ищешь новые. Она становиться проще, когда ты разговариваешь с мамой о разных мелочах, таких как – новая стрижка, вечер кино, что бы съесть на ужин или не запланировать ли поездку в Лос-Анджелес? Жизнь стала проще. Она стала проще, когда я больше не плакала. Она стала проще, когда скорбь превратилась в воспоминания. Она стала проще, когда отношения вокруг наладились. Она стала проще еще тогда, когда я снова стала любимой. Старая страница была изрисована чернилами и была порвана почти на маленькие кусочки. Новая страница пуста и чиста, а мне уже хотелось взять в руки разноцветные карандаши и раскрасить каждый ее уголочек. Но я не буду торопиться. Пусть все само как-нибудь раскрасится.

– Он так и ничего не сказал? – спрашивает Лин с беспокойством. Ее голосок равномерно проходит по моим ушам и падает прямо в сознание, отчего я перестаю зацикливаться на книге. Она меня отвлекает.

– Кто? – спрашиваю я, не понимая, что она спрашивает. Лин медленно закатывает глаза и снова делает вопросительный вид. Спустя пару секунд я все же понимаю, что она хочет узнать.

– Нет. Пока ничего. Его и в школе нет в последнее время… – говорю я, постепенно понижая свой интерес к недавней книге. Теперь мысли лишь совсем о другом. Достаточно важном. От этого в последнее время тревожно.

– Ты с ним разговаривала? – спросила она, понижая голос, хотя класс был довольно шумным, чтобы слышать наш диалог.

– Нет.

На мой ответ Лин лишь понимающе кивнула и немного отошла, снова оставляя меня наедине с книгой. Интерес к ней полностью пропал. Я закрыла ее и пыталась успокоиться. Не хочу больше никого терять.

Я вышла со школы без Лин и Дайдзо. У них была философия, и я решила пойти домой одна. В городе стояла теплая и солнечная погода. Она оставалась такой последнюю неделю, и от этого было даже приятно. За территорией школы стоял человек. Он словно ждал кого-то. Мне все же нужно было выйти, поэтому я просто шла и шла, смотря на него, пока не узнала знакомый силуэт и ту самую кожаную куртку. С его губ вылетал дым, а на спине у него был большой рюкзак. Когда он меня заметил, то потушил сигарету об школьный, кирпичный забор и бросил ее на землю. В момент, когда я подошла, она уже потухла.

Мы ничего не сказали друг другу, лишь пересеклись взглядами.

– Пройдемся? – спросил Дэрил своим фирменным тоном. На лице он выразил слабую улыбку. Я лишь кивнула, вздохнув, и мы пошли в сторону моего дома, прямо по тротуару.

– Хотел сказать… – начал он медленно. От него до сих пор несло никотином, и я старалась держаться на расстоянии, – спасибо за то, что была на похоронах.

– Это ради Дилана, – тут же отрезала я. Он фыркнул.

– Знаю. Постарайся присматривать за ним иногда. Хорошо? – сказал Дэрил, поворачивая голову ко мне. Я взглянула на него, и увидела в глазах мольбу. Словно завтра могли снести все кладбище, а я была та, кто мог бы это остановить. Я ему еще раз кивнула.

– Я уезжаю. У нашей группы тур, и я не знаю, когда смогу вернуться. Поэтому прошу тебя иногда смотреть за ним.

– Хорошо, Дэрил. Я постараюсь.

– Спасибо. Я рад, что последние часы жизни он провел с тобой.

Следующие минуты нашей ходьбы проходили в тишине. Меня это немного беспокоило и казалось, словно Дэрил хотел многое сказать, но не мог. Это был последний шанс. Мы остановились у перекрестка, и здесь наши пути должны были разойтись.

– В последний раз, мне бы хотелось уточнить… Это ведь ты все это время пытался затащить меня в больницу всеми способами, чтобы я смогла увидеть Дилана? – спросила я, смотря ему в глаза, надеясь на то, что так он сможет сказать правду. Он громко вздохнул и ответил мне взглядом.

– Да.

– То есть, за несколько часов до того, как Лин попала в больницу, она была с тобой?

– Да.

– Что ты с ней сделал? – спросила я твердо, все еще не отводя взгляда.

– Ничего. Лишь подмешал кое-что в ее кофе, чтобы она отключилась на какое-то время, и я смог отвезти ее в больницу, где ее смогли бы обследовать, и ты бы прибежала туда за ней.

– Как ты объяснишь ссадины и ушибы?

– Здесь, как раз-таки, все пошло не по плану. Я думал снотворное подействует сразу, но Лин была абсолютно бодрой и здоровой. Она все болтала без умолку, и я слушал ее, водя по всему городу. Когда мы спускались по извилистой дороге на Ломбард-стрит, она шла впереди. В этот-то и момент снотворное сработало, и она упала с лестницы, приземлившись прямо в кусты. Катилась она не долго, потому что мы не были на самом верху. Почти в самом низу. Прохожие взбунтовались, и сами вызвали скорую.

– И ты просто ушел? – спросила я, пребывая в подступающем гневе.

– Я не знал, что буду объяснять докторам.

– Придурок! Таким же способом Лин могла переходить дорогу, упасть, и ее бы сбила машина! – повысила я голос.

– Извини! Хорошо? Я должен был как-то тебя предупредить о нем. Так бы ты мне не поверила.

На его ответ я лишь промолчала, все еще гневно окидывая его взглядом.

– А что с той машиной? – спросила я спустя несколько секунд.

– Машиной? – С той, которую ты угнал. И на которой я разбилась.

– Не беспокойся. Я взял все на себя.

Я не знала, что он подразумевал под этим ответом, но очередным вопросом задаваться не стала. Я смотрела на него и думала о Дилане. Они были так похожи, но в то же время так различимы. Мне бы хотелось в последний раз запомнить эти черты лица прежде, чем они начнут пропадать в моей памяти. Он тяжело вздохнул и снова взглянул в глаза. Сейчас его взгляд выражал неподдельную доброту и теплоту. Мне стало чуть-чуть легче от этого.

– Береги себя, Эллизабет. Когда-нибудь может еще встретимся, – сказал он и достал что-то из своей куртки. Это был диск. Просто белый диск. Он протянул его мне, и я взяла его из руки, рассматривая надписи на коробочке. – Это… – начал он, – это песни, которые я писал в последние месяцы. Не буду говорить, о чем они, просто дарю их тебе. Пусть они будут у тебя.

– Спасибо, – ответила я, все еще разглядывая песни.

– Прощай, – сказал он и простоя еще немного в ожидании моего ответа, он ушел. Свернул направо и ушел вдоль тротуара. Я смотрела ему вслед до тех пор, пока он окончательно не скрылся за группами людей. Его коричневая кожаная куртка навсегда останется в моей памяти. Прощай, Дэрил Кэмпбэлл.

Я вернулась домой к пяти часам. Мама еще не вернулась, и я быстро поднялась в свою комнату. Диск с песнями остался лежать на столе, пока я не взяла мамин магнитофон к себе в комнату. Я не знала, что будет на нем записано. Песни или нет. Прощальные слова? А может там Дилан что-то мне передал? Я немного напряглась от любопытства и тут же вложила диск в магнитофон, преждевременно усевшись на кровать. Повысив громкость, я пыталась слушать лишь магнитофон. Оттуда послышался усталый голос Дэрила.

«Дэрил Кэмпбэлл. Данный альбом посвящается моей семье… которой уже нет со мной. Дилан, отец и мама. Я люблю вас.»

Я проснулась от того, что в дверь позвонили. Магнитофон уже замолчал и оттуда уже не доносились песни Дэрила. Я прослушала их все и уснула. Я снова плакала. В его песнях пелось об одиноком мужчине. Он пел об одиноком океане и космосе. Он пел о том, насколько больно иметь ничего за собой. Не иметь места, куда можно вернуться в любой момент. Не иметь тех, кто принимает тебя со всей болью и грехами, которые ты несешь за собой. Я словно впала в транс и слушала их, пока они не закончились, а затем уснула.Наконец, я выключила магнитофон и потянулась. Голова разболелась, а во рту пересохло. Я посмотрела в зеркало, и немного уложила взъерошенные волосы. На мне все еще была одежда, в которой я была в школе. Потребность воды была все же больше, поэтому я тут же пошла вниз. Спускаясь по лестнице, я слышала, как мама с кем-то разговаривала. Человек, говоривший с ней, отвечал негромко, даже тихо, поэтому я не смогла распознать его голос. Когда я окончательно спустилась и вышла в коридор, то увидела, что на пороге стоял совсем не чужой человек. Родной. Алан. Я встала посередине коридора, и мы просто глядели друг на друга. Мама стояла спиной ко мне, и все еще что-то спрашивала у Алана. Он, конечно же, уже не слушал ее. Я медленно подняла руку, словно хотела ему помахать рукой, но тут же сжала ладонь. Он нежно улыбнулся, и в этот момент мама замолчала, и повернулась ко мне. Лицо у нее было удивленное.

– Я думала, ты еще не вернулась! – воскликнула она.

– Я пришла в пять и задремала, – сказала я, не отводя взгляда от Алана.

– А, – просто ответила она, и как-то по-своему улыбнулась, – Хорошо. Тогда я пошла на кухню. Нужно ужин приготовить.

Думаю, сегодня Алан скажет, останется ли он в Сан-Франциско или уедет в Нью- Йорк навсегда. Коленки странно задрожали.

– Алан, не останешься ли ты с нами на ужин? – спросила она, останавливаясь на полпути в кухню.

– Нет, спасибо, Миссис Холмс.

И мама удалилась. В коридоре остались только мы. Нас поглотила тишина. Мы просто стояли и глядели друг на друга, словно виделись в последний раз. От этой мысли скрутило живот. Я прошла вдоль коридора и взялась за пальто.

– Мы ненадолго, – сказал он. Эти слова словно были прощальными. Я быстро надела пальто и, сказав маме что ухожу, вышла из дома вместе с Аланом.

Мы прошлись по ближайшим районам Сан-Франциско. Шли мы в тишине, изредка смотря друг на друга. Думаю, это из-за того, что никто не знал, что сказать или как начать разговор. Мы не виделись неделю. Не знали, что между нами происходило. Было сложней, чем казалось. Первым стал говорить он.

– Даже не представляешь, как я рад тебя видеть.

– Я тоже.

– Все хорошо?

– Не знаю. Мне сложно сказать. Но сейчас мне хорошо, – ответила я, улыбнувшись. Мы подошли к перекрестку, и я уже была готова переходить дорогу, но Алан потянул меня за руку и остановил. Я озадаченно на него взглянула, и он указал мне на светофор. Он горел красным.

– Куда ты так постоянно торопишься, Лиз? – спросил он, словно шутя. Хотя говорил он обеспокоено. Это он меня спас в тот день, когда на меня не налетело, разгоняющееся авто.

– Я… Не знаю. Мне слишком тревожно, – ответила я, отходя от дороги. Он вздохнул и крепко взял меня за руку. Теплая рука нежно гладила мою и стала приятно согревать. Я улыбнулась в ответ.

Наконец мы дошли до пляжа. Снова. Теперь людей здесь было больше, отчего и атмосфера стала теплее, чем прежде. Мы прошлись к середине, все еще держась за руки. Даже такой жест перед обществом заставлял меня каждый раз напрягаться.

– Прежде, чем ты что-то скажешь, дай мне сделать это, – сказала я и крепко обняла его. Словно обнимала в последний раз. Он обнимал меня в ответ, и мы простояли так достаточно долго, чтобы даже согреть друг друга. На глазах у меня выступили слезы. Когда мы отстранились, я вытерла эти слезы и пристально взглянула на него.

– Скажи мне, что ты не уезжаешь навсегда.

Он посмотрел на меня, и я не могла уловить в его взгляде ничего. Не знала, что ожидать. Это меня пугало. Он молчал. А когда произнес, то произнес это с грустной улыбкой. Я заплакала.

– Я останусь. – ответил он. Заплакала я оттого, что тревожность пропала, и я могла спокойно обо всем думать. Отчего же ему было так грустно? Алан провел пальцами по моей щеке, стирая слезы.

– Я так рада, – сказала я, улыбаясь.

– Знаю, – улыбнулся он в ответ.

– Тогда почему ты не рад? – спросила я более серьезно. Улыбка ушла с его лица, и он отвел взгляд. Я взяла его за руку, словно протягивала маленький круг поддержки и доверия. Кому еще во всем мире он мог доверять?

– Мама сама уезжает в Нью-Йорк. Без нас с отцом. – от его слов мне словно стало еще легче. Возможно потому, что к его маме у меня были смутные надежды. Но я все же чувствовала себя ужасно за то, что думала так.

– У меня был выбор: остаться с отцом или мамой. Я выбрал тебя. Если бы не ты, мне было бы плевать с кем ехать. Я бы наверно выбрал город и уехал бы с ней. Правда, сейчас уже не важно, какой город. Я лишь… Желаю тебя.

– Твоя мама окончательно приняла решение? А что будет с твоим папой? – спросила я.

– Да, она уже купила билеты и арендовала студию. Я не знаю, что с ними будет. Или что будет со мной, по крайней мере. Не думаю, что она надолго. Если она мать, то не оставит все так ради картин.

Я снова обняла его в ответ, и сейчас мне вправду захотелось сберечь его от всего плохого.

– Спасибо. – сказал он, и мы стояли так еще пару минут, а затем ушли, все еще держась за руки. Сейчас я была счастлива. Безумно счастлива. Мне хотелось засиять и расцеловать Алана. Надеюсь, с ним все будет хорошо.

– Никаких новостей от Алана? – спросила Лин. Шесть глаз были устремлены на меня. Я не рассказывала никому из них, какие отношения состоят у нас с Аланом. Даже Лин. Было бы довольно много шумихи по этому поводу. К тому же, Алан не хотел, чтобы я кому-либо распространялась об этом. Поэтому я молчала. В их глазах мы были теми же лучшими друзьями.

– Нет, – ответила я, помотав головой. Я опустила глаза, чтобы они не видели, что я лгу. Мне просто не хотелось распространять все те слова, что Алан мне когда-либо говорил. Словно они были предназначены лишь для одной меня. Даже для ушей близких друзей они были слишком личными.

– Теперь я беспокоюсь за него, – вздохнула Лин. Я покосилась на нее.

– До сих пор испытываешь к нему чувства? – улыбнулась я. Она толкнула меня за плечо.

– Лиз! Никто кроме тебя не знал об этом! – буркнула она. Я начала смеяться, и она разозлилась еще больше.

– Лин, это ведь… Было довольно очевидно, – отметила Дайдзо, улыбаясь во все зубы.

В последнее время, я стала видеть в ней прежнюю Дайдзо. Она стала чаще смеяться, улыбаться, говорить. Вся ее скрытность и пассивность были из-за ее отца. После него она перестала доверять кому-либо, поэтому ей пришлось скрываться от общества таким образом. Скрывать все эмоции. Грусти, радости и печали. Ее это не устраивало, но она пыталась жить с этим, чтобы не подвергнуться еще одному удару. Она не хотела снова быть несчастной. Теперь она стала такой, какой ей нравилось быть. Той, кем она была. Той самой Дайдзо. Моей лучшей и дорогой подругой.

– С каких это пор ты говоришь мысли вслух? – отозвалась Лин и Дайдзо в ее ответ лишь засмеялась. Лин покраснела и выглядела довольно смешно и мило. В этом мире ничто и никто бы не сломил ее. Она само воплощение силы и женственности в одном. Ее личность, характер, доброта, целеустремленность создают ураган, который поразит любого. Не знаю, что тогда, в пятилетнем возрасте, нас связало, но с тех пор мы неразлучны. Я даже не могу представить свою жизнь без этого замечательного и родного человека.

– К вашему сведению, – начала она, – мне нравится кое-кто другой, – с фирменной улыбкой она смахнула рукой волосы и ждала нашей реакции и вопросов. В этом была вся Лин.

– И кто же это? – спросила я, положив локоть на колено, а на ладонь голову в ожидании длинного разговора о каком-нибудь светловолосом парне с миндальными глазами и оливковой кожей.

– Похоже, мне здесь делать нечего, – сказал Нат, и поднялся с травы, положив руку на плечо Дайдзо. Она положила свою руку поверх его.

– Куда ты? – спросила она.

– У меня еще литература. Я встречу тебя позже. Пока, – последние слова он сказал нам всем и удалился после того, как мы помахали ему руками. Дайдзо еще смотрела ему вслед, а потом принялась слушать рассказ Лин. Испытывала ли Дайдзо чувства к нему? Даже если так, эта мысль меня расстраивает. Я внимательно смотрю на нее, и вижу, что она о чем-то размышляет. А когда она встречается со мной взглядом, то ярко улыбается и я улыбаюсь ей в ответ. Дальше, мы продолжали слушать о парне, внешности которого, я не угадала. На самом деле это был голубоглазый брюнет из другой школы, которого звали Сэт. На секунду я взволновалась, но потом успокоилась. Дилан остался лишь в моей памяти и в моем сердце. Больше его нигде нет. Больше не стоит волноваться.

После школы я повернула на улицу Пасифик-Хайтс. Прошла мимо зеленого парка с детской площадкой; мимо всех кофейнь, итальянских кафе, богатых бутиков и наконец, среди всех светлых домов я нашла тот самый дом, который отличался всем. Я всегда любила ходить по этому району. Было в нем что-то прекрасное и одновременно обычное. А может это люди? Хотя все в Сан-Франциско добры и гостеприимны. Наверно сама улица на меня так действует.

Возле дома Алана было не так тихо, как это бывало раньше. Большая деревянная дверь была открыта, и оттуда выходил незнакомый мне человек в черном костюме с большим белым чемоданом и маленьким коричневым. Он вышел со двора и направился назад черной машины, где отворил багажник и вложил в него весь багаж. За этим мужчиной вышла миссис Хольтз. На ней было строгое, черное платье, поверх которого, она надела длинное серое пальто. Волосы у нее были уложены в высокий хвост, и в руках она несла сумку. Она спешила. Стоя у порога дома, она крепко обняла мистера Хольтза, который выглядел грустным. Они о чем-то говорили и головы у них постоянно оборачивались в окно Алана. Его не было с ними внизу. Он не собирался прощаться с ней. Миссис Хольтз поспешила в машину, а Николас все еще стоял там. В окне на самом верху я видела Алана. На его лице отразилось разочарование, перемешанное с грустью.

Я встретилась глазами с миссис Холтз и надеялась на то, что она меня не узнает. Но она лишь улыбнулась в спешке и произнесла:

– Добрый день, Эллизабет. Если ты к Алану, то он дома, – имя своего сына она произнесла запнувшись. Это было то ли от грусти, то ли от спешки. Но когда она снова подняла на меня взгляд, то я увидела, как в ее глазах блеснули слезы. Она была отвергнута собственным сыном из-за своего выбора. Не думаю, что она себя простит.

– Вы надолго? – спросила я ее. Думаю, такого вопроса она не ожидала, поэтому удивленно покосилась на меня.

– Я… – начала она, – Не знаю. Надеюсь, что нет.

– Удачной поездки, миссис Хольтз, – сказала я и зашла во двор. Когда я уходила, то увидела в ее глазах страх. Страх быть отвергнутой собственной семьей. Правда, даже этот страх не заставил ее передумать. Я все же надеюсь, что она вернется как можно скорее. Алану нужна мама, даже если она была не слишком внимательна и заботлива в последнее время.

Мы лежали на кровати. Просто лежали и согревали друг друга объятиями. Рассказывали о том, как провели день или что ели на завтрак. Смотрели в окно, любуясь облаками, и ловили руками лучи солнца. Такие мелочи делали меня в несколько тысяч раз счастливее и беззаботнее. Мне хотелось проводить так каждый день с ним на протяжении вечности. Просто вечность беззаботной любви. Просто любви. Больше ничего.

– Она вернется, Алан, – говорю я, играя с его пуговицей на рубашке.

– Знаю. Просто… – он осекся.

– Просто что?

– Как можно называть себя матерью после такого? Она редко бывала со мной, и отец тоже. По крайней мере, он не хотел уехать и оставить свою семью ради картин.

В ответ я лишь прижалась крепче к нему. Я чувствовала, его тяжелое дыхание на макушке, и монотонный стук сердца под своей ладонью.

– Она любит тебя. Любовь заставит ее вернуться, – произнесла я.

– Я не нуждаюсь в ее любви так сильно, как…, – ответил он и приподнял мой подбородок к своему лицу. Зеленые глаза стали медленно меня гипнотизировать и смотрели они на меня с доверием, решимостью и любовью. В них можно было спрятаться и оставаться там в безопасности, – … в твоей.

Он нежно накрыл меня поцелуем, а я все еще продолжала заглядывать в его глаза, пока они не закрылись с моими. В своей жизни я повидала лишь две пары прекрасных глаз. Они очаровали меня с первого же взгляда. Первые были голубые и глубокие, как океан. А вторые ярко зеленые и прекрасные, как изумруд.

Он медленно отстранился и тихо прошептал:

– Я люблю тебя, Лиз.

Мне казалось, я слышала эти слова впервые. Хотя на самом деле, я слышала их всегда. Просто никогда этого не замечала. Эти слова прятались за каждым вздохом, новой улыбкой, тревогой, прикосновением и взглядом. На слух они были еще приятнее.

– Я люблю тебя.

Эпилог

Дорогая Эллизабет. Моя милая Эллизабет…

И вот я снова падаю в темноту, но теперь ты со мной. Я чувствую твои руки. Они такие теплые и так крепко держат меня, что я уже не боюсь падать. Я так рад. Так рад, что я не задыхаюсь в агонии и не переживаю этот кошмар заново. Ты вдыхаешь в меня жизнь, и мне так хочется уцепиться за нее, но я не хочу принести тебе еще больше проблем и тревог. Поэтому я ухожу. Я ухожу, но не пропадаю навсегда. Я все еще здесь. Я слушал твое письмо. Там, на кладбище я видел, как ты плакала. Слышал, как ты со слезами читала эти строки ради меня. Ты так любила меня, что была готова умереть. Поэтому я не позволил тебе уйти со мной. Я бы просто погубил тебя. Здесь одиноко. Здесь никого нет. Лишь я. Но здесь так же прекрасно, как его описывают. Я часто любуюсь этой красотой. Так я провожу все свое бесконечное время.

Помимо этого, я смотрю, как ты живешь. Мне нравится видеть тебя счастливой сейчас. В первые дни… в первый месяц я плакал. Плакал, потому что думал, что все испортил, и ты никогда не будешь счастливой. Мне так хотелось увидеть твою улыбку, и я наконец увидел ее. Сейчас. В любую минуту. В любую секунду. Ты больше не грустишь, не плачешь. А если плачешь, то только от счастья. Он делает тебя счастливой. Я рад и благодарен ему за это. Ты стала еще прекрасней. Ты просто цветешь с каждым днем.

Раскрываешься, как те самые орхидеи, которые ты приносишь мне. Спасибо.

Я так люблю тебя. Я никогда не говорил этого тебе, потому что не знал. Жаль, что узнал так поздно. Я благодарен тебе за всю доброту, любовь, заботу, счастье и веру. Я так люблю тебя, что проведу вечность здесь, ожидая тебя. И хотя мы не увидимся ни здесь, ни там… я все еще буду любить тебя. Потому что это единственное чувство, которое олицетворяет тебя. Оно многогранно и в тоже время прекрасно. Я хочу чувствовать его.

Ты так прекрасна. Я пишу тебе, хотя никогда не получу ответа. Пусть будет так, потому что ты все равно не ответишь на него. Ты меня не забыла, но уже не часто меня вспоминаешь. Даже если так… Я буду оберегать тебя. Я обязан тебе всем. Даже любовью. Пускай ты уже не любишь меня так, как раньше. Я знаю, потому что твоя любовь к нему уже стала бессмертной. И хотя это эгоистично, но я буду любить тебя даже больше, чем он тебя.

Мне так тебя не хватает, поэтому я буду писать тебе это письмо. Письмо длинною в вечность.

– Дилан

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Эпилог