С чего начинается Родина [Николай Николаевич Смеляков] (fb2) читать онлайн

С чего начинается Родина

СЛОВО К ЧИТАТЕЛЮ

С чего начинается Родина…

Сразу и однозначно ответить на это почти невозможно.

Для меня, как и для каждого советского человека, она начинается с безграничной любви к ней, верности и преданности стране, которая много дала мне в жизни, вырастила и воспитала.

Родина не только отчий край, дом, где родился, знакомые и родные места, родственники, друзья. Родина — емкое, глубокое понятие, а Советская Отчизна характеризуется новыми чертами, которых раньше не было в этом понятии.

Родина начинается с гордости за нашу страну, за то, что она колыбель Великого Октября, родина Ленина, что она — ударная бригада мирового социального, политического, экономического и культурного прогресса, прокладывающая человечеству дорогу в будущее.

Забота и труд во имя Отчизны — вот главная тема размышлений о событиях, участником и свидетелем которых был автор этой книги.

Мне посчастливилось принадлежать к тому поколению советских людей, на глазах которых, при их непосредственном участии свершилось великое, невиданное в истории чудо, когда огромная многонациональная, в недалеком прошлом многоукладная, разоренная войнами и империалистической интервенцией дореволюционная Россия превратилась в высокоиндустриальную и культурную, стремительно развивающуюся великую могущественную державу — Союз Советских Социалистических Республик.

День ото дня, год от года растет и мужает наше социалистическое государство, становится все богаче и краше. За полвека существования Советской страны ее национальный доход возрос в 100 с лишним раз, ее доля в мировом промышленном производстве увеличилась в 20 раз. Руками советских людей, под руководством ленинской коммунистической партии созданы гигантская промышленность, крупное сельское хозяйство, построено развитое социалистическое общество.

Стремительное движение Советской Родины вперед предъявляет новые, повышенные требования к методам и стилю нашей деятельности на всех уровнях народного хозяйства. То, что вчера было хорошо и даже отлично, сегодня уже только удовлетворительно, а завтра подлежит замене, как морально устаревшее. С каждым новым шагом на пути к достижению цели, с каждой новой взятой нами высотой в экономике и культуре, в науке и технике, в благосостоянии народа растет масштаб и строгость наших требований к себе. Партия смело и решительно раздвигает горизонты экономического и социального развития. Историческими вехами в этом отношении стали постановления XXIII и XXIV съездов КПСС и последующие решения пленумов Центрального Комитета партии.

Совершенно очевидно, что с новыми задачами, которые ставит перед советским народом наша партия, можно справиться только тогда, когда, опираясь на достигнутые успехи в хозяйственном и культурном строительстве, наносится точный и сильный удар по косности и бюрократизму, карьеризму и бескультурью, местничеству и ведомственности, отсталости и консерватизму — всем тем отвратительным родимым пятнам прошлого эксплуататорского строя, которые порой еще бытуют в сознании людей и отрицательно сказываются в нашей деятельности.

Успехи нашей Родины велики и бесспорны; грандиозные перспективы ее развития, намечаемые Коммунистической партией, вдохновляют всех советских людей и наших друзей за рубежом.

Партия трезво и с большим знанием дела оценивает успехи и прямо говорит о недостатках, разрабатывает меры по их устранению, творчески решает самые сложные задачи с учетом непрерывно меняющихся условий жизни нашего государства и международной обстановки.

В своих раздумьях об экономических и технических проблемах, возникающих в процессе поступательного развития нашего общества, автор руководствовался ленинским принципом оценки жизненных фактов и событий с партийных, классовых позиций. И теория и практика убедительно доказали, что в политическом и социальном отношении капитализм безнадежно отстал от социализма, но экономическое соревнование с капитализмом не ослабевает, а усиливается; оно все больше становится главным поприщем состязания двух мировых общественных систем. У нас нет иного выбора, кроме победы в этом соревновании, — такова суровая историческая необходимость. Как указывал В. И. Ленин, или надо овладеть высшей техникой, или быть раздавленным. В этой связи автор рассматривает деятельность некоторых отраслей нашего народного хозяйства и сравнивает их с капиталистическими странами, памятуя специфические особенности их социально-экономического строя.

Динамичность развития нашего общества требует непримиримости к отставанию любого участка, к недостаткам любого рода. То, с чем мы вынуждены были мириться двадцать, десять лет тому назад, сегодня решительно не может быть терпимо. Любая заминка, замедление прогресса в народном хозяйстве нашей страны, в подъеме уровня жизни советских людей недопустимы. То, что еще недавно мы могли считать незначительными, мелкими упущениями, просчетами, потерями, ныне это вырастает в серьезную проблему и может нанести ущерб нашему продвижению вперед. Объясняется это тем, что грандиозные масштабы народного хозяйства превращают даже небольшие погрешности в огромные величины.

Генеральный секретарь ЦК КПСС Л. И. Брежнев говорил:

«…будет правильно, если мы сосредоточимся не на подсчете наших достижений — они есть, и немалые, — а на устранении недостатков, упущений — словом, всего того, что в той или иной мере тормозит наше движение вперед».

Советским людям, руководимым Коммунистической партией, по плечу решать сложные и грандиозные задачи, выдвигаемые жизнью, устранить любые недочеты. Касается ли это управления народным хозяйством или использования научно-технического опыта наших партнеров за рубежом, наших ближних и дальних соседей.

Вот что волновало автора, когда он работал над этой книгой.

Желание автора, естественно, таково, чтобы его книга помогала укреплению могущества нашей Родины, способствовала ее процветанию, повышению ее ведущей роли в мировом прогрессе.

В какой мере автор справился с этой задачей — судить читателю.

Автор признателен И. М. Данишевскому и В. А. Ильину за помощь при подготовке рукописи к изданию.

МОСКВА — БЕРЛИН — МОСКВА

Тревожный мир. — 22 июня 1941 года в Берлине. — Лагерь со строгой изоляцией. — Через всю Европу домой — на Родину. — Возвращение на завод.

Начало июня 1941 года.

У дебаркадера Белорусского вокзала стоит поезд, на его вагонах белеют таблички: «Москва — Берлин». Обычная суета посадки и проводов, прощальные объятия, поцелуи, рукопожатия, обещания писать — все то, что называют «дорожной лихорадкой».

Я со своими спутниками укладываю чемоданы и подхожу к окну, чтобы еще раз попрощаться с провожающими. До отхода поезда остается несколько минут. Томительное ожидание. Наконец приглушенный гудок паровоза, небольшой толчок, лязг буферов. Поезд отправился.

Не скажу, чтобы на душе у меня было спокойно. Мне предстоит первое путешествие за рубежи Родины. Как-то встретит нас чужой, капиталистический мир, где все не по-нашему, где действуют фабриканты и банкиры, полицейские и лавочники, где жизнь идет по своим законам, известным мне и моим спутникам лишь по книгам, по газетам, по радио.

Внутренняя напряженность становится еще сильнее, когда вспоминаешь, что поезд везет нас не просто в чужие края, а в самое логово фашизма, в гитлеровскую Германию. Правда, начиная с лета 1939 года наша страна связана с Германией договором о ненападении, но это не успокаивает.

Воспитанная с юных лет ненависть к фашистам, к их символу — паучьей свастике, к штурмовикам и эсэсовцам, неизгладимая память о варварских расправах с рабочими-коммунистами, расистской человеконенавистнической идеологии — все это заставляет задумываться, собирать в кулак волю, чтобы быть готовым к любым неожиданностям. А они, эти неожиданности, могли случиться в любую минуту; не зря нам рекомендовали «пока» ехать в Германию без семьи.

Всматриваюсь в лица спутников. За шутками и обычными дорожными разговорами чувствуется сдерживаемое волнение, угадываются те же мысли и переживания, что и у меня.

Нашей группе советских специалистов предстоит длительная командировка: мы посланы в Германию в качестве приемщиков на фирмы, выполняющие заказы по поставке оборудования в Советский Союз.

На берлинском вокзале 10 июня 1941 года нас встретили работники торгпредства. Опознать нас в толпе пассажиров не составляло большого труда, благо экипировались мы все в одном и том же ателье, где наряжали отъезжающих за границу. Во всяком случае, шляпы почти у всех были темно-синего цвета, одного и того же фасона. Большинство за границу попали впервые, языка многие не знали.

На Родине каждый из нас занимался главным образом производством. Кто строил самолеты, кто паровозы, дизели, кто суда, кто специализировался на прокате металла и т. п. Подавляющее большинство уже успело накопить богатый практический опыт, работая начальниками цехов, конструкторских или технологических отделов и главными инженерами заводов. За плечами каждого присланного сюда стояли годы борьбы за создание советской промышленности, опыт непосредственного участия в производстве.

Знакомство с Берлином началось с устройства на квартиру, получения продовольственных карточек и прочих бытовых хлопот. Это заняло немного времени. Уже на следующее утро мы были представлены руководителям торгпредства, получили от них необходимые указания и приступили к делу. Оперативность и деловитость торгпредства мне понравились. Чувствовалось, что советским людям здесь скучать без работы не приходилось. Деловая атмосфера влияла на каждого, кто с ней соприкасался.

Я получил направление в знаменитую фирму МАН для приемки от нее дизелей, изготовлявшихся по заказу Советского Союза. Через неделю должен был приехать наш старший приемщик и увезти меня в Кёльн, где размещались заводы указанной фирмы. За эту неделю необходимо было изучить контракты на поставку дизель-моторов, технические условия и прочую документацию.

Как ни плотно был загружен рабочий день, все же оставалось время, чтобы вечерами побродить по Берлину, побывать в клубе советской колонии, посмотреть там отечественную кинокартину или просто встретиться с коллегами по работе.

Поселились мы с товарищем в пансионате на площади Виктории Луизы. Вставали рано и шли в торгпредство, которое размещалось на Лиценбургерштрассе. Хотя на дорогу уходило без малого час, мы не жалели об этом. Интересно было наблюдать жизнь утреннего Берлина, смотреть, как немцы убирают улицы, трут швабрами тротуары, да еще и с мылом. Можно без преувеличения сказать, драили тротуары, как палубу на корабле. Привлекал нас и процесс развозки угольных и коксовых брикетов. Развозчики ставили мешки с топливом у входа в подвал, где находились отопительные котлы, а взамен собирали пустые мешки, заранее аккуратно положенные рядом.

Утро было особенно интересным и приятным временем для путешествий по городу. Прохладно, меньше шуму, меньше собак, которых в Берлине оказалось неожиданно много. Обилие собак тем более удивляло, что положение с продовольствием в то время в Германии было трудным. Все продукты жестко нормировались и выдавались по карточкам. Только плохонькое пиво да эрзац-сигареты продавались свободно.

Впервые в Берлине мне пришлось познакомиться с полуавтоматической системой пользования электроэнергией. Входишь в подъезд дома — свет автоматически зажигается. Только успеваешь подняться на следующий этаж — гаснет. Надо включить его наново, нажав на тут же расположенную кнопку, которую, кстати, хорошо видно в темноте. Включенный свет позволяет добраться до следующего этажа, но не более, так как свет опять гаснет. Далее цикл повторяется. Сделано недурно. Умение экономить малейшую дозу материальных ресурсов — характерная черта немцев.

Наше знакомство с городом продолжалось и после рабочего дня. Возвращаясь в пансионат после работы, делали большой круг, шли по главной улице — Унтер-ден-Линден, пересекали Александрплац, проходили по Вильгельмштрассе. Осматривали помпезные памятники различным королям, полководцам, дипломатам, знаменитые здания, в том числе Имперскую канцелярию. Всюду серый гранит и мрамор, серо-зеленое обмундирование военных, серо-зеленые солдатские шлемы. Сплошные ряды серых домов, мрачная готика церковных зданий, тяжеловесные нагромождения украшений дворцов и особняков, где размещались различные государственные учреждения, банки, министерства, — все это словно давило на человека.

В ту пору гитлеровская Германия завершила цикл захватнических войн, обративших в ее вассалов почти всю Западную Европу. Порабощены были Австрия и Чехословакия, Польша и Норвегия, Дания и Бельгия, Голландия, Югославия, Греция… Капитулировала Франция, превратившись в оккупированную немцами страну. Лишь Англия, отделенная от материка Ла-Маншем, опираясь на помощь США, отбивалась от налетов немецких бомбардировщиков и пыталась громить города Германии собственной авиацией.

Все это создавало в те дни особую обстановку в Германии, бросалось в глаза на улицах Берлина. Воинственная, крикливая фашистская пропаганда грубо и назойливо выплескивалась из мощных радиорепродукторов на перекрестках улиц. Всюду были видны фашистская свастика и кровожадный орел. Витрины магазинов, книжные киоски завалены газетами, брошюрами, журналами, которые прославляли немецкую армию, творца «тысячелетнего рейха» — «всесильного и великого фюрера» Адольфа Гитлера. То и дело раздавались стандартные, похожие на лай приветствия «хайль Гитлер!».

Ежедневно по вечерам город готовился к тревожной темноте. Почти каждую ночь английские самолеты добирались до Берлина и бомбили его. Немцы, да и не только они, утверждали, что эти действия британских ВВС были не очень эффективными, однако светомаскировка производилась весьма тщательно со свойственной немцам педантичностью. Впрочем, оно и понятно, в конце концов, с неба падали не букеты цветов. В подвальных помещениях были организованы бомбоубежища на всех жителей Берлина, так, по крайней мере, заявляли немцы.

Когда во время прогулок по городу нас неожиданно заставал сигнал воздушной тревоги, действительно поблизости всегда находилось бомбоубежище. Его местонахождение обозначалось надписью, сделанной светящейся краской. Кстати говоря, перекрестки дорог, окантовка тротуаров тоже были покрыты светящейся краской. На железнодорожном вокзале подобным же способом обозначались контуры платформ, колонн, лестниц, касс. Даже околышки фуражек носильщиков, их номерные знаки тоже светились.

Немцы делали вид, что бомбежки англичан почти не ощутимы. На месте разрушенных домов быстро разбивались скверы. Если разрушение было небольшим, здания ремонтировались, главным образом с наружной части, для того, чтобы скрыть руины. Одним словом, все это носило в известной мере маскировочный характер. Фашисты старались показать, что, хотя налеты английской авиации проводятся систематически, ущерб, наносимый ими, весьма незначителен.

Было известно, что для государственных учреждений, особенно военного ведомства, бомбоубежища строились прочно и с известным комфортом. Немцы строили бомбоубежище и для советского торгпредства. Огромные железобетонные балки, по высоте больше человеческого роста, выглядели довольно внушительно. Но строительство шло медленно, оно так и не было закончено до начала войны фашистской Германии против Советского Союза.

Разумеется, фашистская столица не только маскировала разрушения от бомбежки. Берлинское небо охраняли многочисленные зенитные батареи, прожектора и пр. Наше внимание привлекло взаимодействие между зенитной артиллерией и прожекторами. В начале цель ловили отдельные сверхмощные прожектора. Их лучи были особенно заметны на темном берлинском небе. Английский бомбовоз «хватался» лучом прожектора «за шиворот» и передавался многочисленным щупальцам обычных прожекторов. Каждую цель, таким образом, одновременно держали в перекрестии от трех до пяти прожекторов. А уж зенитчики знали, что в таких случаях нужно делать.

Воскресным днем 15 июня мы отправились побродить по праздничному Берлину. На этот раз с нами шел «бывалый берлинец», работник советского торгпредства. Прошлись по парку Тиргартен, посетили известный во всем мире зоопарк. Затем снова отправились по улицам. В двух или трех местах нам попались военные оркестры, которые веселили сердца берлинцев бравурной музыкой, главным образом военными маршами. На музыкантах были яркие костюмы, а капельмейстер весьма торжественно взмахивал жезлом, напоминающим собой бунчук, украшенный прядями из конских волос и блестящими шарами.

В этот день через Берлин проходило множество военных поездов. Солдаты высовывались из окон вагонов и отвечали на многочисленные приветствия. Невольно бросалось в глаза неестественное, нервное оживление берлинцев, их выкрики, скандирование лозунгов, какое-то залихватское выпячивание груди у мужчин и насмешливые взгляды женщин, которыми они провожали нас — иностранцев. Все это отражало общий воинственный дух фашистской Германии тех дней. Это было поведение людей, сознающих, что почти вся Европа находится под пятой Гитлера, а пыль многих стран была на сапогах немецких солдат, которые ехали в тот день через столицу «райха», направляясь главным образом на восток.

На фоне милитаристского угара, царящего в Берлине, особенно тепло и задушевно в памяти возникали образы любимой Родины, родные, друзья, знакомые, наш народ, занятый мирным трудом, создающий новую, свободную жизнь на советской земле.

Мы шли по городу, улицы которого становились с каждым часом все более многолюдными. И сейчас иногда мне видится этот солнечный июньский день, слышатся картавые голоса, визгливый смех по-праздничному разодетых молодых женщин и девиц. Даже старики вытащили из своего гардероба поношенные летние светлые костюмы, шляпы, давно вышедшие из моды, начистили до блеска ботинки, многократно побывавшие в ремонте, и сейчас фланировали по городу с палками и тростями в руках.

В толпе было мало молодых парней и мужчин призывного возраста. Нам часто попадались солдаты, младшие командиры и офицеры. Немцы двигались по улицам степенно, неторопливо, с чувством собственного превосходства. Наше безмятежное хождение было прервано: плотная толпа расступилась, давая дорогу двум молодым невысокого роста солдатам-танкистам. У обоих на кителях были прикреплены железные кресты, а лица сияли высокомерным сознанием недосягаемого достоинства. Солдаты гордо прошли вдоль своеобразного людского коридора. В честь их раздавались аплодисменты. Явно, это были герои последних «блицкригов», вероятно приехавшие на побывку. Молодым солдатам внимание толпы, несомненно, льстило.

Я постарался подойти к танкистам как можно ближе. Мне хотелось рассмотреть, во что и как одеты и обуты немецкие танкисты. Ботинки на толстой трехслойной подошве. Кожаные берцы ботинок были высотой чуть ниже обычного армейского немецкого сапога и имели удобную застежку. Толстые шерстяные брюки, имеющие внизу манжеты, заправлены в краги, гимнастерка заправлена в брюки. Сшито по росту. Наверняка в таком костюме можно беспрепятственно нырять в люк танка и вылезать, ни за что не задевая. Ботинки были удобны. Видимо, в них не скользко ходить по броне танка, нога хорошо ложится на педаль сцепления и регулятор газа, ничто не мешает ей свободно сгибаться и чувствовать механизм управления.

Меня это интересовало столь подробно потому, что не задолго перед тем я служил в танковых частях, водил танк, стрелял из его пушки и пулемета в самых различных условиях и поэтому хорошо понимал значение обуви для танкиста.

Я смотрел вслед удаляющимся солдатам-танкистам. Мне думалось: если судить даже только по этим мелочам, и то видно, как немецкая армия тщательно и фундаментально готовилась к войне.

Проводив взглядом танкистов, я обернулся и увидел, что мои спутники изучают витрину книжного магазина. Трудно было в то время найти в Берлине витрину книжного магазина без евангелия фашизма — книги «Майн кампф», которую Гитлер написал еще в 1924—1926 годах.

Я тоже с любопытством стал разглядывать это произведение. Нетрудно понять мои чувства: в первый раз мне довелось видеть эту книгу, так сказать, в натуре, хотя я многое о ней слышал, как об апологии звериного существа фашизма. Книга была издана на хорошей бумаге и с фотографией автора на обложке.

Откровенно говоря, мало кто из нас в ту пору верил, что написанное в этой книге действительно является серьезной программой национал-социалистской, то есть фашистской, партии, программой, готовой претвориться в жизнь. Скорее, многие из нас были убеждены, что высказанные в книге мысли — бред сумасшедшего человека, но ни в коем случае не концепция опаснейшего, хитрого, сильного и далеко идущего в своих планах врага. А ведь именно так и было. В «Майн кампф» совершенно определенно выражалось твердое намерение завоевать «жизненное пространство» на востоке и за счет этого «дать германскому плугу землю и немецкой нации — хлеб».

Наши взгляды скользили по названиям книг. «Бывалый берлинец» помогал переводом. Из книг русских писателей мы обнаружили Ф. Достоевского «Преступление и наказание» и «Воскресение» Л. Толстого. Возможно, были там и другие книги наших соотечественников, но тут мы отвлеклись от витрины. К нам обратилась девушка в униформе фашистского союза молодежи. Она держала в руках металлическую кружку и просила, а точнее, требовала пожертвований. Кружка напоминала ту, в которую на Руси собирали пожертвования на ремонт старого или постройку нового храма. Нам пришлось ретироваться на другую сторону улицы, чтобы уклониться от жертвоприношения.

За книгами очередей не было. Зато за сигаретами утром и днем выстраивались длиннющие очереди, хотя табак был прескверный.

В нашей воскресной прогулке мы зашли пообедать в один из ресторанов. Для посещения ресторана нужны были продовольственные карточки. Официанты знали, что советским гражданам, в отличие от немцев, карточки давались тогда в достаточном количестве, и поэтому вполне резонно рассчитывали на хорошие чаевые, к тому же талончиками от карточек, что было предпочтительнее денег, ценность которых с каждым днем падала. Среди посетителей ресторана выделялись офицеры. Они, видимо, пришли развлечься, нарасхват приглашали дам и танцевали, пили пиво, вино и шнапс. Нас поразила простота обращения офицеров с личным оружием: ремень снимался вместе с кобурой, устраивался на вешалку или на стул, а владелец пускался танцевать. «Бывалый берлинец» объяснил нам, что на оставленное оружие никто не покушается, ибо за кражу его предусмотрено одно из самых строгих наказаний.

Поздно вечером возвратились в пансионат. Долго не могли уснуть, делились впечатлениями от увиденного и услышанного за этот длинный воскресный день. Одна за другой вставали в памяти увиденные днем картины: вот толпа провожает аплодисментами танкистов, вот проносятся орущие физиономии военных в окнах длинного состава поезда, вот танцующие офицеры, вот мордастые полицейские в черных, зловещих мундирах, медные трубы оркестров, оглушительная музыка…

Рабочая неделя началась в обычных для торгпредства заботах. За мной приехал из Кёльна старший приемщик, но возвращаться обратно он не спешил. Старший приемщик жил в соседней с нами гостинице, где он за полтора года своей работы в Германии неоднократно останавливался. Ему хотелось побывать в столице, повидать друзей и знакомых, решить некоторые оперативные вопросы с руководством торгового представительства. Отъезд в Кёльн был намечен на понедельник, 23 июня.

21 июня 1941 года, в субботу, мы вместе со старшим приемщиком побывали в клубе, где нам сообщили, что завтра многие из работников торгпредства намерены выехать за город и, отдохнув, засветло вернуться в Берлин.

Здесь же перед киносеансом неожиданно для всех нас было зачитано сообщение ТАСС от 14 июня 1941 года. В нем говорилось о необоснованности муссировавшихся в английской и вообще в иностранной печати слухов о «близости войны между СССР и Германией», указывалось, что Германия «неуклонно соблюдает условия советско-германского пакта о ненападении, как и Советский Союз, ввиду чего, по мнению советских кругов, слухи о намерении Германии порвать пакт и предпринять нападение на СССР лишены всякой почвы…».

Нас несколько удивило, что документ был зачитан с опозданием. Однако никаких разъяснений по поводу текста опровержения посол не сделал. Не ошибусь, если скажу, что содержание опровержения не только кого-либо успокоило, а, скорее, всех взволновало. Тем более, многие из нас знали, что немцы стали неаккуратно выполнять свои торговые обязательства, особенно по наиболее сложному и ценному для нас оборудованию.

Остаток вечера после киносеанса многие из нас провели в размышлениях и предположениях. Но отличная погода, хорошая кинокартина, беседа с друзьями по дороге на ночлег как-то сгладили остроту несоответствия между тем, что мы успели увидеть, и тем, что сообщалось в опровержении ТАСС. Однако никто из нас не предполагал, что последующие события развернутся так быстро и трагично.

Уточнив программу завтрашнего воскресного дня, мы разошлись. Продолжать разговор с соседом в пансионате на служебные темы не полагалось. У стен даже такого скромного заведения могли быть уши. Пожелав друг другу спокойной ночи, мы уснули…

Около пяти часов утра раздался стук в дверь. Мы с товарищем проснулись, предположив, что начинается проверка наших паспортов. Подобные проверки иногда бывали раньше, и нас об этом предупредили. Вошедшие, одетые в гражданские костюмы полицейские, предложили нам встать, умыться, позавтракать и быть готовыми к выходу. Обратите внимание: ничто не было забыто, даже завтрак. Мой товарищ, прилично владевший немецким языком, стал уточнять обстоятельства непрошеного визита, а я тем временем выглянул в открытое окно.

У подъезда дома стоял двухэтажный автобус, наполненный людьми. Присмотревшись, я узнал наших коллег, тоже, видимо, только что разбуженных теми же неизвестными лицами. Все это было странно, загадочно и тревожно. На вопрос, что произошло, ответа не последовало. В комнату вошла хозяйка со счетами за квартиру. Хозяйка была весьма взволнованна и плакала, не вытирая слез. Получив с нас деньги, предложила кофе. Но кто же в такой момент пьет кофе? Тем более что нас уже начали торопить. Мой сосед по пансионату попросил разрешения выйти умыться. Он пытался связаться по телефону с консулом, торгпредством или, наконец, посольством, но ни один телефон не отвечал. Наскоро собрав вещи, мы вышли на улицу и сели в автобус. На наши недоуменные вопросы никто из товарищей не мог ничего ответить. Высказанное кем-то предположение о войне большинству показалось неправдоподобным.

Тем временем автобус тронулся. Город еще спал, не было никаких признаков, что происходят какие-то важные события. Утреннее солнце ярко освещало пустынные улицы, на которых не было видно пешеходов и автомашин. Автобус выехал на Александрплац и остановился у ворот многоэтажного здания. Отворились массивные железные ворота, и машина вкатилась в довольно просторный, окаймленный высокими зданиями и напоминающий колодец двор тюрьмы. Он был заполнен советскими людьми, которых привезли еще раньше, чем нас. Здесь находился почти весь состав советской колонии, включая женщин и детей. Все были в подавленном состоянии. Гора тревоги навалилась на плечи советских людей, оказавшихся на чужбине.

Понемногу мы стали осматриваться и замечать в тюрьме устремленные на нас взгляды заключенных, прильнувших к решетчатым окнам. Некоторые из заключенных подавали нам какие-то знаки, но понять их было невозможно. Дальше, в глубине узкого двора, были видны массивные железные тоже решетчатые ворота, разделявшие тюремные корпуса между собой. Оттуда доносилась команда:

— Айн, цвай! Айн, цвай!

По-видимому, заключенных заставляли маршировать.

Все это казалось мне дурным, кошмарным сном. Мысли никак не могли смириться с тем, что нас, советских людей, кто-то посмел без суда и следствия, без предъявления обвинений арестовать и упрятать в тюрьму. Казалось, происходит какая-то чудовищная нелепость. Вот пройдет минута-другая, и появится какой-нибудь чиновник, вроде тех, что поднимали нас утром, и скажет, извинившись, что произошло досадное недоразумение. Но проходил час за часом, а мы все так же томились в неведении и недоумении. Детишки стали капризничать, хныкать. Кое-кто из женщин украдкой вытирал слезу.

Наконец нас стали вызывать небольшими группами, человек по десять — двенадцать, в тюремную канцелярию. В комнате на самом видном месте висел портрет фюрера. Одну из стен заполнял государственный штандарт с четырехлапой фашистской свастикой в центре. Нас ввели в соседнюю небольшую комнату, разделенную перегородкой из металлической сетки. За перегородкой стояла длинная деревянная скамья примерно такого типа, на которой во времена крепостного права истязали крестьян. Рядом с сеткой ходил охранник в полицейской форме и с аппетитом жевал бутерброд из черного хлеба со следами сливочного масла или маргарина. В это время по радио послышался голос диктора. Охранник приоткрыл дверь в соседнюю комнату. Передавали речь Гитлера.

Здесь, в берлинской тюрьме, мы и узнали, что фашистская Германия напала на Советский Союз. Наши самые страшные предположения и менее всего ожидаемые события стали жестокой действительностью. Так для нас началась война… Вскоре передача закончилась. Мы расслышали лишь конец крикливой демагогической речи фюрера.

Нас стали поочередно вызывать в другую комнату. Там стояло несколько столов. За каждым восседали пожилые, до приторности вежливые мужчины в темных гражданских костюмах со значком свастики в петлице. Один из чиновников пригласил меня сесть к столу и заполнить анкету. Вопросы были самые разные: кто, кем работал, откуда прибыл и пр. Кроме того, задавались устные вопросы. Мне задали два:

— Вы работали на Коломенском заводе?

Ни в одном документе, а их в Берлине и на границе заполнялось немало, мною не указывалась работа на Коломенском заводе, хотя я приехал именно оттуда, проработав на нем несколько лет, в том числе некоторое время начальником чугунолитейного цеха. Видно, о каждом из нас было многое известно гестапо, а вопросы и анкета — все это делалось для формы.

— Не желаете ли вы остаться работать и жить в великой Германии?

Ага, вот оно что! Ради этого вопроса гестаповцы, очевидно, и затеяли эту инсценировку. И в первом, и во втором случае ответ мой был краток:

— Нет!

Сколько мог, я добавил в это слово злости и возмущения. Как он смеет предлагать подобное мне, коммунисту, гражданину Советского Союза! Кровь до сих пор вскипает во мне, когда я вспоминаю это подлое предложение предать свою Родину. Как потом оказалось, такие же вопросы задавались и моим товарищам. В большой советской колонии не нашлось ни одного человека, кто изъявил бы желание остаться в Германии или хоть чуточку заколебался в ответах.

По окончании описываемой процедуры нас вновь посадили на те же автобусы и из тюрьмы перевезли в лагерь, где располагались французские военнопленные. Женщин с детьми поместили отдельно. Лагерь был обнесен проволочным заграждением в три ряда, со специальной охраной, вооруженной автоматами и сопровождаемой собаками. Начальник лагеря, отставной немецкий офицер, сразу же приказал выстроить нас и произнес речь. Ее содержание сводилось к тому, что к проволочному заграждению не разрешается подходить ближе шести метров. В противном случае часовыми будет открыт огонь из автоматов без предупреждения. Затем начальник объявил распорядок дня и приказал разойтись по баракам.

Бараки — сборные из деревянных щитов помещения на каменном фундаменте, — как нам рассказывали, были построены за несколько дней до начала войны с Советским Союзом. В них имелись канализация, водопровод и электроосвещение. На деревянных двухэтажных нарах — матрацы и подушки, набитые обрезками бумаги. Все это, видимо, уже побывало в многократном пользовании и напоминало затвердевшую глину. Но нам было не до этого. Администрация лагеря позаботилась, чтобы мы услышали радиопередачу об успехах немецкой армии на фронте. Мысли одна за другой пронзали мозг, сжимали сердце: началась война, там, на полях сражений, гибнут наши люди, военные и гражданские, старые и молодые, взрослые и дети. Лавина горя, слез и крови хлынула на нашу Родину. Думалось о родных, которые теперь озабочены еще и нашей судьбой.

Фашисты есть фашисты, и от них можно было ждать любую провокацию, любое издевательство, а то и просто физическое уничтожение, хотя нам стало известно, что немецкая колония в Москве тоже подверглась интернированию. Но она была по численности значительно меньше, чем наша в Берлине, насчитывающая около полутора тысяч человек. Никто не сомневался, что Советское правительство не оставит нас на чужбине. Очевидно, найдут способ, с помощью которого мы окажемся на Родине и сумеем быть полезными, сможем оборонять свою землю, свою социалистическую страну от фашистских разбойников… И хотя мы еще лишь вчера обменивались улыбками с немцами, еще вчера щедро награждали чаевыми услужливых и исполнительных официантов, и хотя мы еще не слышали вражеских выстрелов и взрывов, не видели разрушений, которые творили на нашей земле фашисты, сегодня все стронулось в душе каждого из советских людей, отчетливая грань отделила вчера от сегодня, и каждый из нас всем нутром ощутил ненависть к коварному и злобному врагу.

Между тем лагерная жизнь вступила в свои права. То нас выстраивали для проверки, то вызывали для специального медицинского осмотра. Чтобы последний казался солидным и объективным, его производила комиссия в составе трех врачей, в том числе двух французских. Врачи сидели за столом, а рядом с ними располагался немецкий офицер. Мы по очереди подходили к этому столу.

Осмотр происходил тщательно и унизительно. Раздевали донага. Искали признаки, удостоверяющие принадлежность к иудейскому племени. И как только находили, в ведомости делалась соответствующая отметка. К вечеру все евреи оказались на левом фланге, и впредь нас выстраивали только по этому признаку. Евреям поручалась уборка помещения и туалета, остальные подобную работу выполняли только по собственному желанию. Об этом громко распорядился начальник лагеря, поведавший, кстати говоря, о том, что в 1915 году он был в плену в России.

Одна из самых первых операций, которую провели с нами в лагере, — отобрали продовольственные карточки, хотя, естественно, мы никак не могли их использовать. Видимо, администрация опасалась, как бы мы не подкупили охрану этими карточками, в которых, как я уже говорил, немцы нуждались и которые ценились ими куда больше денег. С немецкой пунктуальностью были осмотрены наши личные вещи. Впрочем, их было немного. Лишь некоторым удалось прихватить чемоданчики или баулы, у других весь багаж состоял из зубной щетки, бритвы, мыла и полотенца.

Мой сосед, с которым мы вместе жили в пансионате, находился со мной рядом и в лагере. Он был сыровар по специальности. При аресте сосед успел взять с собой большой чемодан, похожий на ящик. Надзиратель в лагере при осмотре приказал открыть чемодан. Сыровар с некоторой неохотой это сделал. В нос ударил острый запах сыра. Надзиратель почему-то тут же приказал закрыть чемодан.

Я поинтересовался, с какой целью мой сосед возит с собой такое количество сыра. Он ответил, что вез эту коллекцию сыров для показа датчанам, которые, как известно, большие знатоки сыроварения. К каждому сорту сыра прикладывалась бутылка вина соответствующей марки. Трудно представить радость обитателей барака, точнее, того отделения, которое оказалось поближе к сыровару. Обладатель невероятного запаса сыра, а его было, видимо, около пяти или шести килограммов, по-товарищески угощал нас, каждый раз объясняя достоинства того или иного сорта сыра. Это служило хорошим добавлением к плохому обеду, который мы получали из лагерной кухни, где работали французские военнопленные.

Перед обедом нас выстраивали и под командой офицера вели на территорию, где располагались французские военнопленные. На кухне каждому давались кусок серого хлеба и миска. В миску наливалась какая-то бурда, состоявшая в основном из воды, свекольной ботвы и какой-то зелени, напоминающей крапиву и лебеду. Если кому-либо попадала пара картофелин — тот считал себя рожденным в сорочке.

После первого обеда большие бочки, предусмотрительно поставленные вблизи колючей проволоки, оказались наполненными «остатками» пищи: бурду никто не ел. Утром и вечером нам давали кофе, вкус которого был весьма близок к вкусу желудей, а скорее всего, к дубовой коре, выдержанной под дождем, но достаточно хорошо размолотой. Кроме того, нам еще давали по маленькому кусочку сахара, аккуратно завернутого в прозрачную бумажку с какой-то надписью, и примерно граммов по сто хлеба. Такое «трехразовое» питание было каждый день. Всякий раз мы получали его от французских поваров, часть из которых носила вместо белых колпаков темно-синие береты с огромным красным помпоном. Это были пленные французские моряки. Но если даже они были бы настоящими поварами, приготовить хоть относительно сносное блюдо из тех продуктов, о которых говорилось выше, было невозможно. Даже русскому бывалому солдату, несмотря на его гигантский опыт и изобретательность, не удавалось сварить из топора кашу без пшена и масла.

Вот тут-то и выручал нас сыр. Кроме того, в моем чемоданчике оказался батон прекрасной московской копченой колбасы. Она разрезалась на тонкие, просвечивающие лепестки и вручалась как награда каждому, кто делил нашу горькую судьбу и жил с нами вместе. Но самое ценное, что оказалось у меня, — великолепный советский табак «Золотое руно». Набив трубку ароматным и крепким табаком, я раскуривал ее, и через минуту она шла по рукам курильщиков, лишившихся папирос и сигарет. Через полчаса трубка возвращалась владельцу, выкуренная и вычищенная, обслужившая, по крайней мере, два-три десятка самых заядлых курильщиков и готовая повторить эту операцию. Через несколько дней, уже после того, как кончился табак, трубка продолжала ходить по рукам жаждущих курить. Ее просто держали во рту и слегка посасывали, наслаждаясь запахом отсутствующего табака.

Естественно, мы постоянно задавали вопрос начальнику лагеря: когда же поедем домой? Каждый час пребывания вдали от Родины был настоящей пыткой. Немало крови попортил нам мощный лагерный радиорепродуктор. Его включали с утра, и на весь лагерь раздавались бравурные марши, сменяемые сообщениями о том, какие советские города взяты. Их называлось много: Львов, Гродно, Могилев, Вильнюс, Рига, Луцк, Минск… Разгромлены армии Буденного, Ворошилова… Взяты такие-то трофеи, столько-то пленных… Затем опять гремели марши. Сообщения сменялись музыкой… И так в течение всего дня: оглушительная какофония, победные выкрики, истерические речи фашистских пропагандистов.

Начальник лагеря вывесил на видном месте карту СССР и флажками аккуратно обозначал советские города, захваченные немецкой армией. В этом был свой расчет — психологически воздействовать на советских людей. На настоятельные вопросы, когда нас отправят домой, начальник издевательски посмеивался и отвечал:

— Куда вы спешите? Все равно через две-три недели встретимся в Москве.

Вот с какой уверенностью немцы толковали перспективы военной кампании этого лета в России. Первые победы только подогревали эту их уверенность.

Нам стало известно, что шведское правительство будет представлять интересы Советского Союза в Германии. Правда, приезд шведского уполномоченного в лагерь ничего не изменил в режиме лагерной жизни. Мы по-прежнему продолжали оставаться в неизвестности относительно отъезда на Родину. Запасы продуктов у нас кончились, и мы начали голодать. Теперь уже пришлось есть бурду с «французской» кухни. Некоторые заболели сильным расстройством желудка. Вовсю продолжалась психологическая обработка людей советской колонии. Гестаповцы шли и на провокации. Когда нас размещали по комнатам, в которых имелось по 24 места, в каждую направляли на одного меньше. Вначале мы не обратили на это внимание. Но вскоре после того, как мы вошли в свою комнату, появился человек, никому из наших не знакомый. Вновь прибывший отлично говорил по-русски и был одет примерно так же, как и мы. Интуитивно все сразу насторожились. Стало известно, что и в других комнатах то же самое. Было ясно: это работа гестапо.

Кроме подобных «подсадных уток» в один из корпусов с интернированными была помещена группа людей, в том числе русский священник в полном облачении. Запомнилось, как он расспрашивал: цела ли Киево-Печерская лавра, сохранился ли храм Христа-спасителя и т. п. Интернированные давали попу самые дикие ответы, и он наконец понял их издевательский смысл. Поп пытался рассказать явно заученную легенду, будто его арестовали еще задолго до войны с Россией за антифашистские проповеди в храме, в котором он служил. Подобные же легенды сочинили о себе и другие подставные лица, каждый на свой лад.

Мы заявили категорический протест против подобных провокаций. Такого сорта «пострадавшие» не имели ничего общего с сотрудниками торгового представительства или посольства. А списки наших сотрудников вел заместитель торгпреда Леонид Иванович Зорин, прекрасно владевший немецким языком. Зорин проводил переклички и был представителем у лагерной администрации от советской колонии. За плечами Леонида Ивановича был большой жизненный опыт. Хотя, вообще-то говоря, по занимаемой должности он был на положении дипломата, то есть мог бы находиться в лучших условиях, по крайней мере в составе посольства, Леонид Иванович самоотверженно делил с нами все тяготы лагерной жизни. В его обязанности входило решение многих вопросов и проблем. Главное заключалось в том, чтобы не допустить провокаций, чтобы вывезти всех советских людей на Родину.

Как уже говорилось, мы должны были строго придерживатьсядистанции в 6 м от лагерного проволочного заграждения. Между тем никакой отметки этой границы не было. Для провокации была подходящая обстановка. Леонид Иванович обратился к начальнику лагеря с просьбой, чтобы нам разрешили сделать бровку, отметку, так сказать, черту смерти. Начальник согласился, выдал рулетку и несколько лопат. Когда была сделана первая проба, он пришел и проверил отмеченное нами расстояние. Оно оказалось на два или три сантиметра меньше, чем полагалось. Начальствующий немец не упустил случая поиздеваться:

— Мне говорили, что среди вас много инженеров, а отмерить правильно расстояние не можете. Вас, русских, должен этому учить младший офицер немецкой армии!

Вообще-то говоря, немцу доставляло огромное удовольствие малейшее ущемление нашего достоинства. Иногда он бросал в мусорный ящик уже прочитанную газету, явно рассчитывая, что мы ею воспользуемся. Делалось это под видом жеста внимания к советским людям. Прочитав две-три газеты, мы, однако, убедились, что там расписывались такие небылицы о «подвигах» немецких солдат и офицеров, что барон Мюнхаузен выглядел бы просто младенцем в сравнении с геббельсовскими газетчиками.

Наконец определилась дата нашей отправки на Родину. В ночь на 3 июля нас погрузили в специальный поезд. Дипломатических работников поместили в спальные вагоны, в двухместные мягкие купе, нас, сотрудников торгпредства, затолкали по восемь человек в купе сидячих вагонов пригородного типа. Вначале мы даже не обратили внимания на эти неудобства, обрадованные тем, что вырвались из лагеря и направляемся домой. Но уже в первые сутки сказались все «прелести» этой тесноты и лишение права выйти из купе без разрешения часовых, которых поставили в каждом вагоне. Стоило лишь высунуть ноги из купе в коридор, как солдат, ни слова не говоря, бил прикладом по носкам ботинок.

От долгого сидения ноги отекали, но прилечь было негде. Мы поочередно стояли в купе. Наиболее слабые и те, кто постарше, чувствовали себя плохо. В соседнем купе ухитрились привязать простыню сверху сидений и положить туда больного. Питание в дороге было еще хуже, чем в лагере, давали только кофе с куском хлеба, да и то нерегулярно. Даже питьевой воды не было. Мы выменивали ее на остановках у мальчишек, предлагая галстук, рубашку, шляпу или красивые запонки. Пронырливые ребятишки подавали в вагонное окно нам бутылки с водой неизвестного происхождения. Точно таким же образом раздобывались сигареты и спички.

На одной из железнодорожных станций возле нашего состава остановился поезд, в котором ехали работники советского посольства, интернированные в Италии. Их везли совсем иначе, чем нас: прилично разместили, относительно хорошо кормили, охрана играла с «подопечными» в шахматы и домино. Наши товарищи из Италии передали в наш вагон несколько бутылок сухого вина, пачки печенья и сигарет. Больше всего мы, конечно, обрадовались сигаретам, они были дешевые, но крепкие.

Остановки в пути были долгие, мучительные и непонятные. Становилось легче, когда поезд, пусть медленно, двигался, ведь с каждым километром мы становились ближе к родной земле, к свободе.

На многих железнодорожных станциях стояли военные санитарные поезда. По всему было видно, что вагоны и персонал заранее подготовлены к приему раненых.

Из этого путешествия вспоминается еще одна встреча на станции, где стоял эшелон с танками и бронемашинами. Солдаты-танкисты в шортах и специальных ботинках, загорелые, татуированные, с надменным видом горланили песни под губные гармошки. На некоторых танках видны были надписи: «Крит». На броне других были намалеваны традиционные фашистские символы: череп с глазницами, кости, сложенные в виде знака умножения, кресты, свастика. Кроме того, многие танки имели различные названия, написанные белилами, что-то вроде старинных рыцарских традиций: чье-то изречение, имя дамы сердца и т. п. Судя по состоянию танков, на Крите они были не на прогулке. Более того, отдельные машины прямо на платформах ремонтировались, производилась смазка, смена отдельных звеньев гусениц. Ясно было, что подтягивались резервы, какие только можно, для нанесения ударов по Красной Армии. Все это омрачало наше и без того плохое настроение.

Оставив позади Прагу, Вену, Белград, мы проезжали уже по территории Болгарии. Остановка в Софии — столице Болгарии, правители которой состояли в преступном союзе с фашистской Германией. По заведенному порядку нас вывели на перрон вокзала и угостили очередной порцией отвратительного кофе и куском серого, непонятно из какого зерна испеченного хлеба. Перед этим целые сутки мы ничего не ели. Хлеб показался вкусным, а кофе — необходимым просто вместо воды.

Поезд тронулся дальше. Наконец мы достигли болгарского города Свиленграда. Нам сообщили, что в этом городе произойдет передача членов советской колонии турецким властям. И хотя это были еще люди чужой нам страны, настроение у всех повысилось. Почти сутки мы были на попечении болгарского Красного Креста. Нам разрешили выйти из вагонов и умыться. Краны с приятной холодной водой были расположены вблизи небольшого здания Красного Креста. Нам дали мыло и чистые полотенца. Того и другого мы давно были лишены. Началось, так сказать, повальное омовение. Нам вручили ведра, мочалки, и началась работа! Прямо на траве, можно сказать, на виду у всей Европы и Азии, захлебываясь от удовольствия, полоскались сыны России. Женщины, которые вначале робко умывались, последовали нашему примеру. Им дали несколько простыней, которые они повесили на колышки. Получились импровизированные ширмы. Все мы были очень довольны и после умывания с благодарностью приняли приглашение пообедать теперь уже с болгарской кухни.

На открытом воздухе, недалеко от поезда, расположены столы, накрытые белоснежными скатертями, уставленные грудами овощей, фруктов и белого хлеба. В глубоких мисках нас ждал душистый болгарский борщ, который показался кушаньем, достойным богов. После первой миски большинство попросило добавки. Отказа не было. Обслуживали нас болгарские девушки, наряженные в национальные костюмы. Они сновали между кухней и столами, а мы все никак не могли насытиться.

Невдалеке от наших столов стояла зелено-серая кучка солдат немецкой охраны. Их власть еще не кончилась, но что-то уже изменилось и в нашем положении, и в поведении охранников. Никто уже не орал нам хриплое «Хальт!» или «Руссише швайн!».

После обеда болгарские девушки устроили для нас концерт. Усевшись на лестнице помещения Красного Креста, они целый вечер пели песни. То были старинные русские песни, наши советские времен гражданской войны, комсомольские, красноармейские: «Наш паровоз», «Там вдали за рекой», «Орленок», «Прощальная комсомольская» и «Марш Буденного». В заключение девушки спели несколько болгарских песен. Мы аплодировали, не жалея ладоней, не только их мастерству. Чтобы петь такие песни, нужны не только братское отношение, но и смелость. Ведь рядом стояли немецкие офицеры и солдаты, и, хотя они не знали болгарского языка, текст песен им, конечно, могли перевести, да и мелодии могли быть им знакомы. Такой вечер забыть невозможно, как нельзя исключить из истории совместную освободительную борьбу русского и болгарского народов, Плевну и Шипку, нашу традиционную дружбу.

Ночь провели тревожно. Нас предупредили, что немецкие офицеры сильно хватили шнапсу и надо быть настороже. Охранники понимали, что это последняя ночь, когда мы в их власти, и потому могли учинить какую угодно пакость.

Утром, распрощавшись и от всего сердца поблагодарив болгарских девушек и весь персонал общества Красного Креста, двинулись к границе Болгарии с Турцией.

Переход границы протекал так. На открытой площадке была установлена полотняная палатка с навесом от солнца. В палатке поставлен стол и два стула.

Мы по одному проходили, останавливаясь на минуту-две около стола, за которым сидели незнакомые нам чиновники и сверяли данные о каждом, внимательно рассматривая фотографии в паспортах.

В городе Эдирне мы пересели в турецкие поезда и направились в Стамбул. Там нас встречали представители советского посольства. Почти всех прибывших членов советской колонии разместили на советском теплоходе «Сванетия», который здесь стоял на якоре. Забота и внимание экипажа, сотрудников посольства несколько сгладили тяжелые дорожные и лагерные переживания. Мы вновь почувствовали себя полноправными гражданами Советской Отчизны.

Наконец-то мы могли узнать о положении на фронтах. Каждый вечер, пока были на корабле, собирались у радиорубки и жадно слушали последние известия из Советского Союза. Военные сводки были малоутешительными. Каждый из нас в ту пору мысленно представлял бескрайние просторы, уже занятые врагом, разрушенные города, сожженные села и задавал себе вопрос: почему же наша Красная Армия, в могуществе которой мы никогда не сомневались, мало того — сами помогали ковать ее мощь, почему же она сразу не отразит натиск врага?

Этот вопрос задавал себе, вероятно, каждый гражданин Советского Союза. Он мучил и меня. Времени на теплоходе было достаточно для того, чтобы переворошить прошлое. Как и многие советские люди, я знал, что наша страна, ее экономика и Вооруженные Силы задолго до начала войны усиленно готовились на случай всяких неожиданностей и чьих-либо военных авантюр. Лично я это ощутил во время своей службы в Красной Армии в довоенный период. Вспомнились совсем недавние годы.

В конце 1935 года, уже после окончания института и нескольких месяцев работы на заводе, мне довелось служить в Особой Краснознаменной Дальневосточной армии (ОКДВА), которой командовал легендарный советский полководец Василий Константинович Блюхер. Находилась наша часть (корпусная танковая школа) в Забайкалье. Места там изумительной красоты. Сопки, покрытые лесом и кустарником, обширные степи, прорезанные быстрыми полноводными реками. Несколько раз доводилось бывать у озера Байкал. Такого великолепия природы мне, уроженцу Рязанщины, нигде еще не доводилось видеть.

Танковые части в то время быстро развивались. Военнослужащие сами строили парки и другие служебные помещения. Сил никто не щадил: ни командиры, ни политработники, ни бойцы.

Все красноармейцы с увлечением осваивали новую технику, с воодушевлением обучались военному делу, гордились боевыми машинами, вооружением, мастерством нашей социалистической промышленности, созданной в годы индустриализации страны. Сложность всего комплекса военного оборудования требовала грамотных людей, и они пришли в Красную Армию. Трактористы, водители автомобилей, слесари, станочники, электрики, сборщики машин и другие представители рабочего класса и крестьянства быстро овладевали военной техникой: танками, артиллерией и всеми премудростями военного дела. Это свидетельствовало о больших переменах, которые произошли в жизни страны. Неузнаваемо изменился состав Красной Армии, ее заполнили грамотные парни, в их числе были молодые специалисты — техники, инженеры и другие представители интеллигенции. Каждый с достоинством носил звание танкиста, бойца Красной Армии.

Армейская жизнь шла высоким темпом. Каждая минута была расписана. Мне нравились строгая дисциплина и порядок. Утренняя зарядка на свежем воздухе при 40—50-градусном морозе, без гимнастерок. Солдатский завтрак, а затем занятия в парке боевых машин, изучение оружия, бронемашин и танков. После обеда — строевая подготовка, политические занятия и т. д. Даже частые тревоги, главным образом в ночные часы, меня не удручали, хотя они требовали больших усилий от человека при работе с оружием. Надо было взять пулемет, заряженные диски к нему, добежать до парка, который находился почти в трех километрах от казармы, завести танк и выполнять все, что поставлено в качестве задачи командиром, объявившим тревогу.

По боевой тревоге проверялся также личный вещевой мешок. Там должно быть все необходимое для длительного отрыва от казармы. Уже кажется, все приготовил, застегнул, приладил, но все равно волнуешься: проверять будет командир батальона Василий Алексеевич Копцов. Стройный, высокий, с хорошей выправкой, типичной для кадрового военного, Копцов свое дело знал безукоризненно. К тому же он являлся прекрасным стрелком из пистолета, винтовки, пулемета и танковой пушки. Отлично водил бронемашину и танк.

При проверке готовности по тревоге или в ином случае Копцов всегда замечал любую оплошность или ошибку: не взял бритву, забыл иголку с ниткой, неправильно обулся. На последнее обстоятельство, кстати сказать, обращалось особое внимание. Правильно навертывать портянки мы научились не сразу, а от этого зависело многое, в частности дойдешь ли до цели или выйдешь из строя преждевременно. Сколько с этими портянками было разных казусов! Бывало горько и смешно.

Из командиров Красной Армии, с которыми довелось служить, о В. А. Копцове у меня остались особенно яркие и светлые воспоминания. Если он делал проштрафившемуся строгое замечание, оно никогда не бывало оскорбительным. Даже дисциплинарные взыскания, которые он налагал, впрочем редко, воспринимались не как обида, а как должное. Копцов не учился в военной академии, не имел высшего образования. За его плечами была учеба на курсах командного состава. Всю жизнь он посвятил Красной Армии. Копцов заставлял командиров взводов и рот, не имеющих общеобразовательной подготовки, заниматься изучением физики, математики и прочих наук. Сам он настойчиво изучал японский язык.

Копцов, хотя и занимал ответственную командирскую должность, жил в скромной, по-спартански обставленной квартире, состоявшей из одной комнаты и кухни в стандартном деревянном доме. Да, впрочем, и остальной комсостав жил скромно. Замечательный командир и человек — вот каким запомнился мне Копцов. Мне было приятно, спустя многие годы, прочесть слова маршала Г. К. Жукова, отметившего блестящие действия и боевую доблесть входившей в 21-й механизированный корпус 46-й танковой дивизии, которой командовал полковник В. А. Копцов — герой Халхин-Гола.

О В. А. Копцове высокого мнения и генерал армии Д. Д. Лелюшенко. В своей книге «Москва — Сталинград — Берлин — Прага» он пишет: «Самый молодой из комдивов — Василий Алексеевич Копцов — выделялся скромностью, выдержкой, храбростью. Уже в то время его грудь украшала Золотая Звезда Героя Советского Союза за выдающиеся боевые подвиги на Халхин-Голе». И далее: «Дважды раненный за эти дни, Василий Алексеевич оставался в строю. Правая рука полковника была аккуратно подвязана и вложена за отворот комбинезона, на голове темно-синяя под цвет танкистского шлема повязка… Василий Алексеевич Копцов пал смертью героя в 1943 году под Харьковом, где командовал корпусом. До сих пор я с глубокой болью переживаю эту утрату». О В. А. Копцове с уважением и восхищением вспоминают и другие полководцы.

Но вернусь к моей службе в танковой части, где, поскольку я был инженером, службу проходил во взводе одногодичников. Кроме сокращенного срока службы для красноармейцев с высшим образованием было еще одно отличие — нам вменялось в обязанность преподавать общеобразовательные предметы для комсостава. Мне, например, было поручено преподавание алгебры. Это способствовало созданию особой деловой и в то же время товарищеской обстановки: то мы все слушаем командира и отчитываемся за свои знания, то, наоборот, к классной доске вызывался тот же самый командир, и я проверял его подготовку.

Командир батальона Копцов часто сам присутствовал на наших занятиях. От нас, преподавателей, как и от наших командиров, требовал тщательной подготовки.

Помнится такой случай. Взвод наш занимался в классе боевой техники, где были стенды, отдельные узлы, агрегаты танка — моторы, бортовые передачи и т. п. Занятие вел младший командир, сверхсрочник, хорошо знавший технику. Командир батальона взял конспект, полистал его. Мы стояли по команде «смирно», как положено по уставу. Так и застыв в этой стойке, мы молча смотрели и слушали, как командир батальона отправил незадачливого лектора на гауптвахту, на двое суток. Оказалось, что конспект был составлен год назад и к тому же принадлежал другому командиру. В справедливости решения комбата никто не усомнился. Во всем у Копцова была определенная система: каждый раз проверка углублялась, а задачи усложнялись. Строгость и справедливость командира имеют великое воспитательное значение. Но не меньшее значение играл его личный пример.

Представьте себе полигон, где ведется учебная стрельба. Инспекция принимает зачет. Первый выезд на танке для выполнения задачи всегда делался командиром батальона. Его меткая стрельба и хладнокровие воодушевляли и плохих и хороших стрелков. Мы от души старались подражать Копцову. Василий Алексеевич был моим первым командиром, а первый командир в армии, как и первый учитель, никогда не забывается. Я вспоминал о Копцове во время вынужденного бездельничанья в Стамбуле, и меня постоянно донимала мысль: почему же наша армия, в которой были тысячи таких замечательных командиров, как комбат Копцов, сотни тысяч обученных бойцов, большие количества вооружения, высокий моральный дух всей Красной Армии, вынуждена с боями отходить в глубь страны? В чем причины того положения, в котором очутились части Красной Армии в первые дни и недели войны? Я пытался понять, какие причины и условия способствовали первым успехам немецкой армии.

В последующие годы все эти события были тщательно проанализированы. На поставленные вопросы были даны достаточно убедительные и исчерпывающие ответы. Вместе с тем уже в самом ходе войны Коммунистическая партия сделала все, чтобы повысить боеспособность Красной Армии и обеспечить нашу победу над темными силами фашизма.

Вспоминая о тех раздумьях, которые возникли у меня в период «сидения» в Стамбуле, хочу сказать еще вот о чем. Служба в Красной Армии — важное событие в жизни любого советского человека. Некоторые считают, что армия вырабатывает своего рода грубость, снижает эстетическое воспитание, упрощает психологию человека, обедняет его интеллект. Так может говорить лишь человек, который не служил в Советской Армии или вообще боится труда в любом месте, в любом деле.

Верно, служба в нашей армии многое от человека требует, но в то же время развивает и укрепляет в нем организованность, дисциплину, преданность общему делу, дух коллективизма, вырабатывает находчивость, смекалку и т. п. Более того, мне кажется, что, кому из молодых людей не довелось служить в Советской Армии, тот многое потерял и ему вообще труднее в жизни. Многому обучает наша армия: ценить время, точно знать обязанности, исполнять любую черновую работу, поддерживать дух товарищества, стойкой умело защищать свою социалистическую Родину.

В предвоенные годы анализ международной обстановки с совершенной определенностью говорил о нависшей угрозе войны над миром. Коммунистическая партия и Советское правительство понимали всю тяжесть угрозы со стороны фашистской Германии и предпринимали необходимые меры к укреплению обороноспособности нашей Родины. Красная Армия, если сравнивать с немецким вермахтом, даже раньше стала заниматься созданием бронетанковых войск в широком масштабе. Появились у нас наставления танковых войск, сами танки, соответствующие управления и подразделения и даже танковые соединения. Первый в мире механизированный корпус, в котором насчитывалось более 500 танков, был создан в СССР уже в 1932 году. Однако немцы очень быстро создали мобильные танковые войска, накопили боевой опыт массированного использования танков в военных кампаниях в ряде стран Западной Европы.

По словам немецкого специалиста Меллентина, в 30-х годах в Германии на первый план был выдвинут вопрос о механизации армии. В 1932 году на маневрах участвовали моторизованные подразделения с макетами танков, в 1935 году были сформированы первые танковые дивизии, а в 1937 году приступили к формированию танковых корпусов. В Советском Союзе механизированные корпуса, по данным маршала Г. К. Жукова, в количестве пяти или шести были организованы уже в 1936 году — опять-таки раньше, чем у немцев.

У наших танкистов также был боевой опыт, хотя и небольшой, — боев на Халхин-Голе и советско-финского вооруженного конфликта. Однако специалисты Красной Армии и промышленности упорно работали над созданием новых, более мощных танков. Танк Т-34 появился в 1939 году, а в 1940 году его уже поставили на производство. Равного ему в немецкой армии, так же как и в армиях других стран, не было. Но производство Т-34 перед войной было недостаточным, так же как и выпуск других современных танков, например КВ.

В сложных условиях начавшейся войны наша промышленность организовала изготовление танков и самоходных орудий, быстро наращивая их количество.

Я говорю о танках потому, что мне этот вопрос близок, как бывшему танкисту и танкостроителю. Можно бы упомянуть и о других видах оружия. При такой огромной творческой работе для повышения обороноспособности Родины, какую проводил наш народ под руководством партии в предвоенные годы, ряд известных просчетов осложнил наше положение в начальный период войны. Разумеется, недостатки предвоенных лет не могли не оказать определенного влияния на нашу готовность отразить нападение врага. Тем значительнее величие подвига народа, сумевшего в ходе войны, в неслыханно тяжелых условиях, под руководством партии преодолеть все трудности к недостатки и сначала остановить, а затем отбросить и разгромить сильнейшую военную машину гитлеровской Германии вкупе с ее сателлитами.

Однако возвратимся на борт гостеприимной «Сванетии», приютившей нас в Стамбуле. Нам было разрешено группами осмотреть город, были выданы карманные деньги, на которые мы прежде всего купили самых дешевых сигарет из чистого турецкого табака. В тревожном ожидании отправки на Родину, мы, что называется, убивали время. Побывали на одном из восточных базаров. Глядя на горы всевозможных товаров, разложенных прямо на мостовой, могло показаться, будто ничего в мире не произошло и никакой войны нет. Продавцы зазывали покупателей на всех языках мира. От опытного и острого глаза восточного купца ничто не пройдет мимо. Взглянув на нас, один из них сразу заговорил по-русски. Для этого он знал вряд ли больше десятка русских слов, но их усвоил давно и прочно и вполне успешно применял в своих коммерческих целях. Умение с первого взгляда определять национальность любого покупателя давалась особой профессиональной наблюдательностью, длительной тренировкой, необходимостью продавать товары. Ведь без этого торговать на «мировом рынке», каким славился стамбульский, невозможно. Однако мы обманули надежды «купцов», так ничего и не купив, и направились к мечетям. А вот и знаменитый Босфор и Золотой Рог, далее несколько мечетей, минареты, узкие улицы, заполненные густой толпой людей в самых ярких и разнообразных костюмах. Кое-где попадались женщины в парандже. На улице жарко, пыльно, но все интересно.

Стамбул в свое время являлся столицей Византии и назывался Константинополем. Славяне величали его Царьградом. Он расположен амфитеатром на берегах, омываемых Мраморным морем, Босфором и бухтой Золотой Рог. В прошлом город подвергался многократным разрушениям во время войн, но всякий раз отстраивался заново. Рядом с убогими хижинами красовались дворцы, по соседству с древними развалинами времен Византии высились мечети. Как сообщил нам гид, в то время в Стамбуле насчитывалось более 200 больших и 600 малых мечетей да еще более 100 христианских и иных церквей. Все это сливалось в неповторимую живописную панораму.

Вот мы у знаменитого древнего храма Ая-София. История его богата событиями. Поразительны архитектура и мастерство строителей, которые обходились без железобетона, без башенных кранов, электрической и газовой сварки и т. п. Византийцы, которые строили этот храм, не считали излишеством мрамор, гранит и цветной металл. Были употреблены сотни расцветок мрамора и других горных пород, которые давно и многократно пережили своих дивных мастеров. Здание мечети поддерживалось только в той мере, насколько это нужно было для обслуживания туристов. Кое-что постепенно разрушается, но процесс этот медленный. Строители были опытные. Сохранилось немало византийских скульптур, мраморных статуй, вывезенных из других мест. Часть скульптур повержена на землю, но сделано это аккуратно, со знанием дела, чтобы ничего не разбилось. Рядом стоят прочные ящики для упаковки. Около них копошатся какие-то люди. Нам объяснили, что богатые американцы скупают по дешевке у турок бесценные творения древних ваятелей и отправляют их за океан, к себе домой. Отнятое турками у народов, побежденных огнем и мечом, видимо, теперь попало в руки более сильных хищников.

Затем мы осмотрели остатки древней крепости. Все было приспособлено к длительной осаде. Предусматривался большой запас воды, существовали различные подземные ходы. Сохранились остатки вооружения, в военно-историческом музее выставлены трофеи прежних войн. Мы даже обнаружили русские пушки, которые были захвачены турецкой армией в период войн между Россией и Оттоманской империей. Следы войн, вожди армий, безымянные солдаты — все это было представлено в музее. Экспозиция музея всем своим содержанием превозносила культ войны и ни единым экспонатом, ни единым намеком не говорила о том, к каким чудовищным последствиям ведут войны и в прошлом и в настоящем.

Мы возвратились на «Сванетию» в довольно подавленном состоянии. Снова и снова тревожные мысли о судьбе Родины, на которую напал жестокий враг. Хотелось быстрее попасть домой, скорее стать в строй вместе со всеми советскими людьми, ведущими тяжелую и кровавую борьбу с фашистами.

После нескольких дней пребывания в Стамбуле колония тронулась на Родину. Нелегкий путь пролегал через всю Турцию. Железнодорожные вагоны узкие. В них было очень тесно и грязно. Даже ночью нас мучила жара. Кроме того, на отдельных участках в наши вагоны подсаживали турецких новобранцев. Они располагались в проходах прямо на полу. С нами были вежливы. Будущие солдаты пребывали в такой рваной одежде, что смотреть тошно. Грязные, небритые и, видимо, голодные люди, среди которых немало пожилых, ехали с нами до границы: турецкое правительство проводило в жизнь мобилизационный план и увеличивало свою армию, в первую очередь на границе с СССР.

Но вот мы пересекли турецкую границу, нейтральную полосу и наконец увидели долгожданную родную советскую землю. Неподалеку от границы тянулось поле. На нем шла уборка хлеба комбайном. Первое, что нам бросилось в глаза, — наша пшеница по сравнению с турецкой была куда лучше. Это порадовало. Небольшая остановка в Ленинакане, и поезд повез нас в Москву.

Даже в далеком тылу нашей страны чувствовалось, что идет война. На станциях много военных, призывников. То и дело попадаются воинские эшелоны. Известия с фронта самые неутешительные. Где-то недалеко от Ростова встретили эшелон с ранеными. Их везли в обычных товарных вагонах, в каких в свое время я ехал служить в Красную Армию. Видимо, это были легкораненые. Некоторые сидели на полу в дверных проемах вагонов, свесив ноги.

Лица угрюмые, небритые. На вопросы отвечали отрывисто. Кто-то задал вопрос:

— Ну, как там, на фронте, дела-то?

Последовал ответ:

— Поезжай, увидишь.

Через несколько минут воинский эшелон двинулся на юг. Наш отправился в Москву.

10 августа 1941 года я сошел с поезда в Коломне (станция Голутвин), где работал до поездки в Германию, забежал на несколько минут домой, а затем сразу направился на завод. Не терпелось узнать, какую продукцию изготовляет теперь завод, чем занят цех, в котором я работал до поездки в Берлин. Зашел к директору Е. Э. Рубинчику и к главному инженеру К. К. Яковлеву. Все стало ясно: делаем танки, к производству которых завод не готовился в мирное время. В первый же вечер моего возвращения была воздушная тревога, но завод работу не прекратил. Немецкие самолеты пытались прорваться к Москве. Столица ощетинилась лучами прожекторов и непрерывными разрывами зенитных снарядов.

На следующий день поехал в Москву: надо было доложить о своем прибытии в Наркомате внешней торговли и поскорее возвращаться на завод.

Под стук колес опять нахлынули воспоминания прошлых лет.

ИСПЫТАНИЕ НА ПРОЧНОСТЬ

Прожитые годы. — Танки вместо дизелей. — Страна в битве за социализм. — Замечательные люди.

Шел 1934 год. Кончились последние студенческие дни. Я — инженер и направлен на Коломенский паровозостроительный завод. Он мне уже знаком, в его цехах я проходил преддипломную практику. Коломенский завод был известен как предприятие, которое производило паровозы, дизели, тепловозы, речные суда, компрессоры, тюбинги и проходческие щиты для строительства метрополитена и многое другое. Немало делали умелые руки коломенских рабочих и инженеров. Трудно было найти в те годы более подходящий завод для того, чтобы молодой инженер получил хорошую школу практической деятельности.

Нелегко защитить дипломный проект перед государственной комиссией. Полагаю, однако, что на заводе доказать свое право считаться инженером куда сложнее. Ведь только здесь можно получить настоящую аттестацию. Это волновало и беспокоило. Как меня примут опытные рабочие и мастера? О высоком начальстве не думалось. Трудиться прежде всего придется непосредственно рядом с рабочими и мастерами. Небезразлично было, куда направят. Доверят ли самостоятельную работу? И вот я в приемной дирекции завода. Директору доложено обо мне. Хороший порядок существовал в то время: каждого молодого специалиста обязательно принимал директор завода или главный инженер, причем принимал не формально, а знакомился с ним по-настоящему. Возможно, это оттого, что тогда было еще мало инженеров и руководители завода находили время побеседовать с каждым молодым специалистом, выявить его желания, посоветовать, куда пойти на работу, и лишь после этого дать назначение.

Директор завода Дмитрий Ефимович Березин, лет сорока пяти, в косоворотке, со строгими серыми глазами и мускулистыми руками. Я знал, что он из рабочих, не имеет специального образования, является выдвиженцем — «красным директором», как тогда называли таких руководителей. Дмитрий Ефимович встал из-за стола мне навстречу, подал руку, предложил сесть и стал расспрашивать, откуда я прибыл, что закончил, куда хочу пойти работать. Быстро пробежал глазами мое направление и сказал, что завод развивается и специалисты требуются во всех цехах.

Когда я заявил о своем желании пойти работать в чугунолитейный цех, глаза у директора потеплели. Он был явно обрадован. Директор сказал, что сам когда-то работал литейщиком и одобряет мой выбор. Коротко рассказал о будущем завода и, в связи с этим, о задачах литейного производства. Тут же позвонил начальнику чугунолитейного цеха и спросил, нужен ли ему инженер.

Через несколько минут, от радости не чувствуя ног, я выходил из директорского кабинета с направлением в «чугунку», как ласково называли этот цех на заводе. Итак, с горячим сердцем в горячий цех!

На заводе было два чугунолитейных цеха. Один из них очень старый — действующий, другой новый — полностью еще не пущенный. Старый цех, как говорится, врос в землю. Тесный, темный, с тихоходными маломощными кранами, неудобными сушильными печами, вагранками с ручной завалкой, ручной формовкой, с ручным производством стержней. Ни одной машины для форм и тем более стержней. Везде и всюду ручной труд. Вентиляция практически отсутствовала. Но мастерство людей, работавших в этом цехе, позволяло отливать сложнейшие детали: блоки цилиндров дизелей длиной 4—5 м с толщиной стенки 7—8 мм, фундаментные рамы, крышки цилиндров, втулки, элементы топливной аппаратуры и др. Сложность дизельного и компрессорного литья общеизвестна, но паровозный цилиндр тоже не простая деталь для литейщиков.

В стране развернулась героическая эпопея индустриализации народного хозяйства. В соответствии с народнохозяйственным планом на Коломенском заводе создавались новые машины, более мощные и совершенные. Неутомимо работали конструкторы завода. Требовались все более сложные и крупные отливки из самых прочных материалов. Старый литейный цех уже не мог справиться с этими задачами. Словом, старому цеху приходил конец.

По мере готовности в новый цех переселялись рабочие, мастера и инженеры, специалисты старой и новой школы. К моему удивлению, отнюдь не все охотно оставляли старый цех, особенно пожилые рабочие. За 15—20 лет работы люди привыкают к рабочему месту, к самой обстановке. Трудно расстаться даже со знакомым голосом цехового гудка. Тем не менее, перейдя в новый цех, рабочие быстро осваивались с новым расположением печей, кранов, сигналов, привыкали к новым рабочим местам. В тот период на Коломенском заводе трудились старое и новое поколения. Люди громадного практического опыта, но не имевшие достаточного образования, работали плечом к плечу с людьми, прошедшими подготовку в советской высшей школе, но не обладавшими еще столь драгоценным опытом. Однако и те и другие горели энтузиазмом созидания. Строительство и освоение нового цеха было поистине делом всего заводского коллектива. Естественно, что работники чугунолитейного цеха были в этом деле самыми активными участниками.

В новом литейном цехе мне все пришлось по душе: планировка, масштабы производства и новое, доселе невиданное оборудование. По тому времени этот цех считался крупнейшим цехом подобного характера литья в Европе. Его мощность вместе с производством тюбингов достигла 60 тыс. т литья в год. Уже через несколько лет после пуска в цехе работало 1600 человек.

Значительная часть оборудования была приобретена в Германии, США, Англии. Мне оно было знакомо по учебникам и каталогам, с которыми приходилось иметь дело в институте, а также на новых заводах, где посчастливилось быть на практике. Учебники по литейному оборудованию того времени базировались главным образом на иностранном опыте. Книги наполнялись фотографиями, схемами и текстами из иностранных каталогов и проспектов. Они были предельно кратки, зачастую не совсем ясны. Кроме того, изучать машину только по схемам и фотографиям без натуры трудно, а осваивать просто невозможно. Поэтому, когда я увидел на Коломенском заводе многие новые литейные машины, для меня это было истинной радостью. С большим интересом я изучал оборудование, часть из которого еще не была смонтирована или налажена. Особое впечатление производили огромные формовочные машины для крупного литья, пескомет и камера для гидравлической очистки больших отливок от земли. Под давлением 70 атмосфер вода преображалась. Струя воды приобретала режущие свойства, производительность труда обрубщиков повышалась, по крайней мере, в десяток раз. Поворотный стол, приспособленный практически для любого развеса деталей, мощный грязевой насос, насосно-аккумуляторная станция, огромные отстойники для шлама и многое другое поражало воображение молодого специалиста.

Но самое большое впечатление производила централизованная установка по приготовлению формовочных и стержневых смесей. Это настоящая махина. Гигантские бункера для формовочных материалов, механические смесители, бесконечное количество транспортеров самого различного назначения. Транспортеры шли то на высоте десятиэтажного дома, то погружались в подземное царство, двигались вертикально и под углом. Шнеки, элеваторы, ленточные транспортеры… И все это управлялось из одного места, послушно подчиняясь воле оператора. Пульт со световыми табло помещался в особой комнате, являя собой первоначальные элементы автоматизации.

У машин уже занимались с рабочими молодые специалисты. Тут были технологи, механик цеха, слесари, электромонтеры. Они производили пробные пуски, устраняли неполадки. Последних, к сожалению, было много, а запасных частей мало. Из-за неопытности персонала некоторые механизмы ломались. Возникали простои и неувязки. Но каждый день приносил не только заботы, связанные с пуском нового цеха, но и удовлетворение сделанным. Машина за машиной ставились на службу человеку. Шаг за шагом коллектив цеха близился к овладению всем сложным комплексом производства.

Механик цеха молодой техник А. А. Корешков быстро освоился с оборудованием. Он бесстрашно ходил по мостовым кранам, подкрановым балкам цеха. Его можно было видеть и в тоннеле, и на выбивной решетке. Потомственный коломенец, он любил свой завод, как, впрочем, и все, кто на нем работал. Коллектив отдела механика ремонтировал оборудование и участвовал в его монтаже. В связи с этим вспоминаю такой случай. Мы с А. А. Корешковым монтировали пару новых формовочных английских машин фирмы «Тейбор» — сравнительно небольшие станки незнакомой для нас конструкции. К станкам были приложены монтажные чертежи. Чтобы никому не мешать, а главное, чтобы не оконфузиться, всю работу мы решили провести в выходной день.

К обеду оба станка были собраны, в систему залито масло, подведен сжатый воздух. Но несколько небольших деталей остались неиспользованными. Мы долго думали, куда их поставить, внимательно рассматривали чертежи. Но чертежи не давали ответа на наши вопросы. Мастер Ф. А. Воронков предложил опробовать станки. К удивлению и радости, станки работали нормально без этих деталей.

На другой день мы взяли более полные чертежи станков. Но и там не нашлось места для этих лишних деталей. Что за чертовщина? Оказалось, что в ящик для этих формовочных машин по ошибке, а может быть ради шутки над русскими, положили детали от других станков.

Плавильное отделение имело хорошие завалочные машины, отличные шихтовые автоматически фиксирующие весы на электрифицированных тележках. В цехе были установлены мощные воздуходувки для вагранок, два конвейера для крупных и мелких форм с вариатором скорости. Впрочем, всего не перечислишь. Это было настоящее богатство, созданное руками советских людей, приобретенное на их средства. Во многом отказывали себе трудящиеся Советского Союза, чтобы построить заводы и купить эти машины за границей, потому что наша промышленность тогда еще не могла изготовлять подобные им. Страна набирала силы, не жалела средств, чтобы заложить фундамент своего экономического могущества, создать всесторонне развитую промышленность, в том числе и оборонную.

Со всем пылом молодой души я взялся за изучение оборудования нового цеха. Не гнушался и старинного русского способа, суть которого заключена в том, чтобы все пощупать своими руками. Так легче запоминались схемы устройства машин. Знать их надо было назубок, ведь я назначен заместителем механика цеха. Для лучшего усвоения машин приходилось рисовать отдельные узлы и детали. Рисунки и схемы помогали мастерам и рабочим. Работая бок о бок со старыми производственниками, я узнавал многое из того, что не написано ни в одном учебнике.

Кроме литейного цеха на заводе строился модельный цех, а в нем отделение металлических моделей. Подобного вообще прежде на заводе не видывали. Пришлось пойти на это, ибо без металлических моделей нельзя работать на формовочных машинах массового производства. Строился большой корпус дизельного цеха. Проводилась замена и пополнение новым оборудованием и в старых цехах. Шла одновременно реконструкция всего завода.

Советское государство создавало мощный морской, в том числе военный, флот, расширяло железнодорожный транспорт. Коломенские дизели, паровозы, тепловозы нужны были народному хозяйству во все возрастающих количествах. Потому-то не жалели сил и средств на создание новых машин и рождение новых цехов. Усилия всей страны были сосредоточены на создании отечественной тяжелой промышленности. А главное же заключалось в том, чтобы подготовить людей, способных оседлать технику, заставить ее работать на социализм. Учились все: и молодые и старые рабочие, кадровые и только что пришедшие из деревни.

Большинство в руководящем ядре Коломенского машиностроительного завода составляли мастера-практики. Среди них было немало членов партии. На своих плечах они вынесли огромную работу, в том числе помогли стать на ноги и окрепнуть молодым специалистам. Целая плеяда мастеров того времени осталась у меня в памяти. Среди них старший мастер формовочного отделения Кирилл Иванович Кузин; старший мастер стержневого участка Василий Гаврилович Мещеряков; технолог Семен Алексеевич Волков; старшие мастера обрубного отделения Константин Федорович Рябчиков и плавильного участка Иван Капитонович Киселев; мастера Сергей Васильевич Дорофеев, Петр Степанович Соловьев, Степан Иванович Махоткин, Иван Васильевич Зеркин и многие, многие другие. Какие это были замечательные работники и люди, как много они дали заводу, цеху и нам, еще неопытным молодым инженерам! Вместе с тем, говоря по совести, некоторые из них не сразу приняли молодых специалистов за людей, достойных работать рядом с ними, относились к ним с недоверием и предубеждением.

На первых порах и мне не удалось избежать некоторых конфликтов с пожилым производственником — старшим мастером Кириллом Ивановичем Кузиным. Он принял меня с явным недоверием к моим знаниям и практическим навыкам. Недоверие было обоснованным, так как знания мои, особенно в практическом отношении, были весьма скромными. Кирилл Иванович начал с того, что давал мне различные мелкие поручения, которые мог выполнить человек, не имеющий инженерного образования. Это меня раздражало и давало основание просить настоящую инженерную работу. Старший мастер выслушивал, пряча улыбку в седые усы, но держался своей методики — постепенного усложнения задач.

Прошло пять или шесть месяцев, прежде чем мне было наконец дано ответственное поручение. Нужно было подобрать цепь и сформировать приспособление для перемещения в сушильную печь очень крупной формы весом около 70 т. Делалось это в новом цехе впервые. Надо было применить два мостовых крана одновременно. Конечно, Кирилл Иванович знал, как это все сделать, какую взять цепь и как сделать это приспособление, которое он называл чалкой. Хотя он считал на пуды и пользовался старинным складным аршином, но в пределах своей деятельности считал правильно. Этим самым аршином, не глядя на чертеж, да к тому же плохо умея читать его, он вымерял саму модель и весьма близко определял так называемый черный вес отливок, а затем вес формы.

Одним словом, старший мастер захотел проверить инженера, как Тарас Бульба своего сына: «…посмотрю я, что за человек ты в кулаке!» Понимая это, япровел расчеты с большой тщательностью, копался в справочниках, аккуратно выводил каждую цифру. Вспоминал все правила осторожности при подобных расчетах, не поскупился на запас прочности. Дело это было не только принципиальным, но и связано с опасностью для жизни людей. Была произведена тройная проверка каждой строчки расчета, выполненного чертежным шрифтом аккуратно и чисто, как в свое время рекомендовал мой учитель по математике К. А. Дроздов.

Накануне поздно вечером, когда вторая смена заканчивала заливку, я еще и еще раз проверил выбор цепей и чалочных приспособлений. Наверное, Кирилл Иванович издали наблюдал за мной, я это больше чувствовал, чем видел. Наконец наступил решающий час. Подготовлены цепи, чалочные приспособления, проинструктированы крановщики, стропальщики. Кирилл Иванович наблюдает за работой и молчит. Пытаюсь разгадать его мнение, но не спрашиваю. Дело идет своим чередом. Первые команды к подъему. Цепи натянулись подобно струнам. Форма поднята. Она выше голов присутствующих. Нужно сделать выдержку и затем через весь пролет везти ее в сушильную печь.

Кажется, никто не волнуется, кроме меня. Внимательно всматриваюсь в лицо старшего мастера. Он стоит напротив меня по другую сторону груза. Кирилл Иванович внешне спокоен, медленно сморкается в красный носовой платок.

Мне полагалось доложить старшему мастеру, и я пошел к нему непосредственно под грузом, вместо того чтобы обойти. По правилам техники безопасности это строго запрещалось. Что делать, хотелось показать мастеру уверенность в своем расчете. Однако в ту минуту никто не вспомнил о нарушении правил. Подойдя к мастеру, я попросил разрешения направить форму в сушильную печь. На строгом лице Кирилла Ивановича появилась улыбка, глаза засветились добротой. Это, кажется, был первый шаг к сближению, подумалось мне тогда. И я не ошибся: сближение наше быстро развивалось, и затем мы несколько лет работали вместе. За эти годы я сменил несколько должностей: технолог, заместитель начальника, начальник цеха, а Кирилл Иванович неизменно числился старшим мастером. Отношения наши были самыми замечательными. Я считал его всегда своим старшим товарищем и учителем. Кирилл Иванович поручился за меня, когда я вступал в Коммунистическую партию.

Кирилл Иванович ко всем нововведениям относился осторожно, осмотрительно, никогда не спешил делать окончательных выводов. Некоторым, как когда-то и мне, это казалось консерватизмом. В силу своего характера, он иногда иронизировал, например когда на заводе был введен институт диспетчеров. Кирилл Иванович называл эту новую должность не иначе, как «беспечер», что невольно ассоциировалось со словом беспечность. Когда изучали методы знаменитого американского инженера Тейлора, имя которого назойливо произносилось в промышленности, и Кирилл Иванович узнал от меня, что слово «тейлор» (tailor) по-английски созвучно слову «портной», он всякий раз, когда касалось Тейлора, вспоминал и в шутку говорил: «Давай-ка займемся портным».

За несколько лет работы на Коломенском заводе мне пришлось прочитать несколько лекций в учебном комбинате предприятия. Слушателями были мои учителя — мастера и бригадиры литейного цеха. В первое время меня это страшно смущало. Но вскоре я привык. Я и мои слушатели дополняли друг друга. Сами учились, учили других тому, что лучше знали. Это было время огромного энтузиазма в овладении знаниями. Лозунг В. И. Ленина, выдвинутый на III съезде комсомола: учиться, учиться и еще раз учиться, был законом не только для молодежи. Взрослые приняли его так же близко к сердцу, как и молодежь. Можно сказать, учились все. Штудировали учебники, статьи в газетах, задавали вопросы на лекциях и на работе.

Аудитории учебного комбината завода были заполнены до отказа и людьми с богатой практической школой, и юнцами, которые не имели ни практики, ни знаний теории, но горели непреодолимым желанием овладеть техникой, узнать суть процессов плавки металла, тонкости термической обработки, всю сложность устройства новых машин. Учились не для личной выгоды, а для общего дела. Призыв партии овладеть техникой, поставить ее на службу социалистического строительства действовал с изумительной силой.

Мы ограничивали себя во всем, кроме одного — работали столько, сколько нужно, а не сколько записано в Кодексе законов о труде. Над этим посмеивались за границей, считали нашу жизнь односторонней, будничной. А мы считали будничные дни строительства новой жизни настоящими праздниками.

Завод и его деятельность — главное содержание жизни не только работающего, но и его семьи. Все были едины в стремлении выполнить любое задание страны, народа, партии. Такого принципа придерживались специалисты советской школы. А их на заводе работало немало. Среди них Вячеслав Александрович Малышев, Сергей Александрович Степанов, Константин Константинович Яковлев, Леонид Леонидович Терентьев, Василий Николаевич Пашин, Михаил Иванович Малахов, Борис Алексеевич Носков и многие другие. Они были настоящими солдатами промышленности.

А сколько замечательных рабочих, настоящих мастеров своего дела выросло в годы первых пятилеток. Это были тоже солдаты промышленности. Они по-новому оценивали свою роль в промышленности, в жизни. Среди них были талантливые рационализаторы, отличные технологи и организаторы — уже не просто умельцы в прежнем понятии. Стерженщики Иван Никитович Ежков и Юрий Петрович Рожков за счет изменения технологии и организации рабочего места повысили производительность труда в 12—15 раз. Может быть, возразят мне — это укор инженерам. Но разве инженеры могли заменить массу мыслящих рабочих, которыми овладели идеи социализма!

В литейном цехе наряду с мелкосерийным производством развивалось производство крупносерийное и массовое. Это не только усложняло общую задачу, но и производило настоящую ломку традиций, методов работы литейщиков. Требовался новый подход к делу. Специалисты-коломенцы ездили на другие заводы массового производства, где изготовлялись, например, тракторы, автомобили, сельскохозяйственные машины, посылались за границу. Все делалось для того, чтобы как можно скорее и рациональнее использовать мощности нового цеха, научиться давать отливки высокого качества и в большом количестве.

Много синяков и шишек наставила нам жизнь на пути к достижению этой цели, но уроки пошли на пользу. О синяках и шишках теперь многие уже не помнят, а современная молодежь многого не знает. А знать она об этом должна. Когда почувствуешь себя твердо на ногах как специалист, нельзя терять понимание того, что надо работать, изучать, думать, продолжать тренироваться — одним словом, непрерывно трудиться над совершенствованием своих знаний. Только так можно двигаться вперед.

…Дорога от Коломны до Москвы занимала в ту пору немало времени, поэтому я успел вспомнить не только свое недавнее прошлое. Вспомнились и годы студенческой жизни, производственная практика, которую я проходил на «Ростсельмаше». Этот завод начал строиться в 1926 году и вступил в строй действующих в 1930 году. Уже через год завод полным ходом выпускал для сельского хозяйства тракторные плуги, сеялки, культиваторы, а затем и зерноуборочные комбайны. Я видел его рождение. «Ростсельмаш» оставлял неизгладимое впечатление своим величием, строгостью линий, какой-то особенной свежестью. Новейшая техника вошла во все звенья технологии производственного процесса на предприятии. Завод проектировался, строился и частично налаживался с помощью иностранных специалистов. Многие из них держались по отношению к нам надменно и пренебрежительно. Среди массы потертых и засаленных спецовок, неглаженых брюк из чертовой кожи, серых и синих рубах — так были одеты наши производственники — иностранные инженеры выглядели щеголями: они носили хорошие шерстяные костюмы и добротные халаты, а наладчики — отлично сшитые и хорошо приспособленные к условиям работы комбинезоны.

В ту пору мы отказывали себе во многом, но не скупились на затраты, чтобы привлекать иностранных специалистов. Когда еще действовала карточная система, им выдавали особый продовольственный паек, предоставляли благоустроенные квартиры, выплачивали высокие оклады. Надо было учиться у иностранных специалистов, перенимать их опыт. Стране нужны были высокие темпы промышленного развития. Скорость стала синонимом роста. Наши рабочие, мастера, инженеры быстро осваивали заграничную техничку, приводя в изумление иностранных специалистов. Многим из них приходилось досрочно покидать заводы, так как наши предприятия переставали нуждаться в их помощи.

Во время практики мне пришлось наблюдать, как работал американский инженер, специалист по термической обработке ковкого чугуна. Американец бывал в цехе по два-три часа в день. Иногда приходил ночью, проверял записи в журнале, смотрел на приборы, замеряющие температуру, знакомился с результатами испытаний механической лаборатории и быстро уходил, ни с кем не разговаривая. Вскоре этот инженер уехал восвояси.

Быстрее всего отпала нужда в иностранных наладчиках формовочных станков. Наши слесари быстро раскусили все премудрости ремонта, а формовщики — регулировку станка и смену моделей. Пошли рационализаторские предложения по улучшению технологии, приспособлений, инструмента, машин. Стали снижать себестоимость, повышать производительность труда, досрочно выполняли планы. Каждый рабочий стремился вложить свои знания и силы в развитие завода.

Некоторые инженеры старой выучки с недоверием относились к участию рабочих в совершенствовании технологии и оборудования. Помню заместителя начальника литейного цеха, по-тогдашнему технорука, беспартийного инженера Сергея Федоровича Герасимова. Это был высококвалифицированный, опытный инженер; он бывал за границей, знал немецкий язык, читал лекции в заводском учебном центре. Мне не раз доводилось слушать его интересные и содержательные выступления.

Дело в цехе он вел хорошо, но находился во власти предубеждения к способностям рабочего человека. За Герасимовым оставалось решающее слово: принимается рационализаторское предложение или на нем будет поставлен крест. Положительными решениями технорук не баловал. И даже когда предложение рабочего принималось и автору полагалось денежное вознаграждение, и тогда технорук находил уловку: вынимал из своего стола несколько пачек дешевых папирос и предлагал автору, а документ на выдачу денег рвал и бросал в корзинку. Так претила ему мысль, что рабочий может делать что-то лучше инженера. Мастерам и инженерам, которые подавали предложения, технорук говорил, что это входит в их обязанность и никакой премии им не полагается.

Общественность не щадила Герасимова, крепко критиковала. О нем писали в стенной газете, вывешивали карикатуры с соответствующими подписями. Но он плохо поддавался «обработке», хотя и переживал, терял равновесие, считая нападки несправедливыми. Инженеры и мастера видели в Герасимове опытного в технике человека, побаивались его, считались с его мнением, но у рабочих он уважением не пользовался. Несмотря на это, Сергей Федорович приложил немало усилий к налаживанию работы сложного и большого цеха. Он любил свое дело и много сделал для организации массового литейного производства. По своей квалификации наш технорук нисколько не уступал иностранным специалистам. Его возмущало, почему пригласили работать американских инженеров. Одно дело, говорил Герасимов, покупать за границей оборудование, машины, а с организацией дела справились бы и наши специалисты. Может быть, такое заявление было преждевременным в ту пору. Ведь тогда у нас только появились свои технические кадры, вырастали отряды квалифицированных рабочих.

…Стучат, громыхают колеса пригородного поезда на стыках рельс. Все ближе и ближе Москва. И мысли мои тоже возвращаются в сегодняшний день. Идет небывалая по масштабам, кровопролитная война. Не будут ли уничтожены плоды вдохновенного труда советского народа? Выдержит ли наша промышленность тяжелейшие испытания войны?

В вагонном окне промелькнули Воскресенск, Бронницы, Раменское… Вот и Москва. Пассажиры хлынули по перрону к выходу на привокзальную площадь. Но в город не так-то просто попасть. Шла строгая проверка документов всех прибывших в столицу. Я предъявил свой заграничный паспорт, тот самый «молоткастый, серпастый» и в красной обложке, с иностранными словами в тексте. Милиционер сразу насторожился. Возможно, он в первый раз увидел эту «краснокожую паспортину» и поэтому подозвал другого милиционера. Меня пригласили пройти в отделение милиции, расположенное рядом с Казанским вокзалом. Там тоже долго листали паспорт и позвонили в Наркомат внешней торговли. Однако и это не помогло. Наконец, позвонили начальнику милиции Москвы. Потеряв около часа, я выбрался на улицу. Впрочем, мне было не жаль потерянного времени: такая проверка — неплохой признак порядка.

Переночевать пришлось у родственников в Сокольниках. С гостиницами было плохо: все занято.

На другой день, побывав в наркомате и отчитавшись о заграничной поездке, я вернулся в Коломну.

Вести, приходившие с фронта, были одна другой тревожнее. На всех фронтах шли тяжелые оборонительные бои. Требовалось огромное количество танков, причем танков современных. Наладить их выпуск было поручено и нашему заводу. Предвоенный мобилизационный план Коломенского завода, над которым мы работали много и долго, внося многократные поправки, претерпел коренные изменения. Но никто из коломенцев не тратил времени на ахи и охи, на сетования, что, мол, производство танков не предусмотрено, мобилизационным планом предприятия.

В самом начале войны завод должен был выпускать корпуса легких танков Т-60 и поставлять их другому предприятию. Начать производство этого танка намечалось в 1941 году. По этой причине его следовало бы считать современным танком. Однако он уже не соответствовал требованиям войны. Но и этих танков не хватало.

Такие заводы, как Коломенский, вообще говоря, могут довольно быстро организовать изготовление почти любой машины, разумеется в пределах мелкосерийного или индивидуального производства. В данном же случае речь шла по крайней мере о крупной серии, если не сказать больше. Отсюда возникали трудности, которые преодолевались коллективом завода, ценой колоссального напряжения всех сил.

Производство броневого листа потребовало переоборудования термических печей и сооружения ванн к ним, освоения новой технологии. Но это было нам уже известно: еще до получения заказа на танковые корпуса нам довелось делать бронепоезд. Его постройка дала некоторый опыт изготовления брони. Намного более крепким орешком оказалась башня. Она состояла из нескольких деталей довольно сложной конфигурации. Нужен был мощный пресс, чтобы штамповать их. Имевшийся на заводе был слабосилен и тихоходен. Детали приходилось подвергать повторной обработке и даже расчленять башню на более мелкие детали. Это увеличивало объем сварки и механической обработки и в конце концов стало узким местом. Но где взять мощный пресс? Это было не так просто, тем более что его установка потребовала бы значительного времени.

Главный металлург завода Борис Алексеевич Носков обратил внимание, что на нашем бронепоезде артиллерийские установки были защищены литыми башнями из броневой стали. По инициативе Носкова началась работа по отливке опытной башни для танка.

На пути освоения литой башни оказалось много препятствий. Толщина стенки литой башни увеличилась более чем в 3 раза по сравнению со штампованной. Соответственно увеличивался и ее вес. Однако Носков, как и подобает настоящему инженеру, человеку творческому, предвидел, что повышение бронестойкости литой башни, несмотря на увеличение веса, на войне окажется более выгодным. Буквально за несколько часов был сделан чертеж башни. Модельщики тут же взялись заготавливать модель и стержневые ящики. На мартеновской печи спешно готовился сварить броневую плавку замечательный инженер по сталеварению Владимир Марьянович Кулаев. Конечно, он пользовался советами Носкова, как, впрочем, и я, являвшийся в то время его заместителем. Дело увенчалось успехом. Испытания башни на полигоне показали замечательные результаты. Новая башня позволяла танку подбираться к цели без опасности быть пораженным в 2 раза ближе по сравнению со старой. К этому времени заводские конструкторы после проверки дали заключение, что мотор и ходовая часть вынесут дополнительную нагрузку и танк, таким образом, почти не потеряет маневренности.

Вся эта работа была закончена в исключительно короткий срок, примерно за неделю. Теперь надо получить «добро» представителей военного ведомства. Они наши заказчики и главные специалисты по этим вопросам. Еду в Москву. С мандатом заместителя главного металлурга Коломенского завода попадаю в здание недалеко от Красной площади. В руках папка с документами и рулон с чертежом литой башни. Сердце колотится, вдруг скажут «нет», а ведь во дворе нашего завода уже сложен не один десяток танковых корпусов без башни, да к тому же литые башни уже запущены в серийное производство на наш собственный страх и риск.

У военных порядок известен. Прежде чем обращаться к генералу, надо подойти к полковнику, но к нему не проберешься, пока не встретишься с майором. А к последнему путь лежит только через капитана. К счастью, звания ниже капитана в учреждении, куда я пришел, как мне казалось, не было. Примерно к одиннадцати часам вечера я уже занял исходную выжидательную позицию на подступах к кабинету начальника Главного автобронетанкового управления Я. Н. Федоренко. Сижу час, сижу два. Кажется, никогда не видел такого скопления военных начальников.

Расторопный адъютант хорошо справлялся со своими обязанностями. Но не все начальники выходили удовлетворенными из кабинета генерала. А дело объясняется просто: танков мало, а все их просят. За этим, собственно, большинство и прибыло в столицу.

Уже поздний час. В приемной осталось всего несколько человек. Задаю адъютанту вопрос:

— Примет ли меня товарищ Федоренко?

— Безусловно примет. Да, между прочим, самого Федоренко нет, он на фронте. Его временно замещает генерал Лелюшенко.

Я спросил имя и отчество, потому что фамилия показалась мне знакомой. Все совпало. Да, это тот самый генерал, командовавший 39-й ЛТБ (легкотанковой бригадой), в которой мне довелось служить в действующей армии с сентября 1939 года по октябрь 1940 года.

Генерал Д. Д. Лелюшенко перед войной командовал 1-й Пролетарской дивизией, а во время военного конфликта с Финляндией, в 1939—1940 годах, прославился своими подвигами на Карельском перешейке при прорыве «линии Маннергейма», командуя танковой бригадой.

На вооружении в то время были устаревшие, особенно в части бронезащиты, танки Т-26 и БТ. Дмитрий Данилович с присущей ему изобретательностью и настойчивостью организовал экранирование башни Т-26. Навешивание дополнительных броневых листов на башню производилось с помощью ленинградских предприятий в исключительно короткие сроки.

Генерал Лелюшенко сам сел в танк и испытал его. Более десятка прямых попаданий снарядов в башню, пробит экран, но ни одной сквозной пробоины башни. Сам изобрел — сам испытал в бою.

Командир бригады Дмитрий Данилович Лелюшенко остался у меня в памяти как человек необычайной энергии, смелости, находчивости и трудолюбия, как ярый противник солдафонства и лени. Взвесив все это, я задал себе вопрос: сможет ли он быстро рассмотреть наше предложение и принять его? Мне представлялось, что генерал Лелюшенко будет в затруднительном положении. А если он поручит дополнительно рассмотреть и доложить эту проблему вновь, армия наверняка лишится нескольких сот танков.

Углубившись в свои размышления, я не заметил, что из посетителей в приемной остался только я один. Адъютант пригласил зайти в кабинет. Передо мной был тот самый, нисколько не изменившийся генерал Лелюшенко. Он уже шел навстречу, его глаза буравили меня, что-то вспоминая.

— Стоп, стоп… Вы — товарищ Смеляков?

— Так точно, товарищ генерал!

— Танкист? Служили в 39-й ЛТБ?

— Так точно!

Генерал весело посмотрел на меня, довольный своей памятью. Да и у меня стало легче на душе. Быстро излагаю суть вопроса, стараясь придерживаться краткости, свойственной военным. Развертываю чертеж башни, протоколы испытаний, заключение различных служб, расчеты заводских конструкторов, заключение головного завода. Обращаю внимание генерала, который, очевидно, сильно устал, на то, что есть и отрицательное мнение по этому вопросу.

Он слушает меня, не отрывая от чертежей и расчетов глаз, а его рука ищет карандаш. Слово «утверждаю» через минуту красуется на чертеже и протоколе. Можно мне уходить; вопрос решен, как хотело руководство завода и как того требовало и само дело.

Мне хотелось поговорить с генералом, что-то вспомнить о совместной службе, но, взглянув на его озабоченное лицо, я решил, что лирическим отступлениям не место.

Враг, сосредоточив огромные силы, рвался к Москве. Над столицей нависла угроза. Нужны были решительные и срочные меры обороны, которые принимали наша партия и правительство. Прощаясь, генерал сказал:

— Все мы сейчас заняты мыслями, как остановить врага и разгромить его. Без танков это сделать трудно. Вам хорошо известно, что радикальное средство против вражеских танков — наши танки. Постарайтесь дать их побольше и поскорее.

Я обещал его слова передать руководству завода.

Собрав документы, я распрощался и вышел из кабинета. Наступало уже раннее утро. К началу смены я был на заводе.

Взбудораженный встречей с бывшим моим командиром, всю дорогу снова и снова вспоминал недавнее прошлое.

…В сентябре 1939 года меня призвали из запаса в действующую армию, и я получил назначение на должность командира взвода легких танков Т-26. Бригадой командовал Д. Д. Лелюшенко.

Небольшая тренировка — и бригада вступила в путь. Основной зоной действий бригады была Белоруссия. Во время движения по размытым и неисправным дорогам, при погрузке и разгрузке на железнодорожных станциях — всюду приходилось видеть неутомимого командира бригады. Несколько раз мне в походе и во время дежурств по части доводилось докладывать комбригу. Память у Дмитрия Даниловича действительно прекрасная. Вспомнить механика-водителя, а затем командира взвода через несколько лет после давно прошедших встреч нелегко. Нужен зоркий глаз, военные навыки, концентрация внимания. Лелюшенко хорошо знал своих подчиненных — не только командиров батальонов, рот, но и взводов. Ведь со всеми этими людьми рано или поздно придется идти в бой. Генерал Лелюшенко, по моему мнению, относится к тому типу военачальника, который всегда чувствует себя солдатом. Качество это наиважнейшее. Мне кажется, что самое высокое и почетное звание для любого генерала — солдат.

В гражданскую войну Д. Д. Лелюшенко прошел боевой путь кавалериста вместе с Конной армией, был трижды ранен. Но кавалерийская тактика не довлела над ним, когда ему поручили командовать танковыми войсками. Он умело использовал некоторые тактические приемы, которые были характерны для конницы: внезапность, действия ночью, бой с открытыми флангами и др. Творческий подход к делу, огромная работоспособность, быстрота мышления и настойчивость в достижении цели — немаловажные качества.

В походе в ту осень 1939 года танки Т-26 показали себя с неважной стороны: весьма ограниченный ресурс бензиновых двигателей, произвольный сход гусениц, низкая скорость, плохая проходимость, слабая броневая защита. Техническое обслуживание на марше желало много лучшего. Еще хуже была связь со штабом бригады. Радиосвязь фактически отсутствовала. На непродолжительных стоянках велись занятия по изучению материальной части, уставов. Однако лучшей учебой для рядовых и командиров был сам поход, близкий к боевой обстановке.

В начале зимы бригада погрузилась в железнодорожные эшелоны и двинулась в северном направлении. Миновали станции Псков, Луга, Мга, Петрозаводск. Воинский эшелон двигался сравнительно быстро. Мелькали освещенные окна домов, шел молодой пушистый снег…

Поступило сообщение, что 26 ноября 1939 года возле селения Майнила с финской стороны был открыт огонь по советским пограничникам, затем эти провокационные действия возобновились.

30 ноября части Красной Армии начали военные действия.

Начался военный конфликт с Финляндией… Все события того времени хорошо отложились в моей памяти. Еще на двухсоткилометровом марше от железнодорожной станции до поселка Реболы наши танки часто выходили из строя. Дороги плохие, техническое обслуживание на марше почти отсутствовало. Мой командирский танк выходил из строя дважды и каждый раз из-за пустяковой детали, входящей в карбюратор. Сильные морозы, глубокий снег усугубляли наше положение.

Франция и Англия, ведя «странную войну» на германском фронте, всячески помогали оружием и снаряжением войскам Финляндии. Мало того, стотысячный корпус французских войск готовился прийти на помощь, а авиация нацеливалась нанести удары по нефтяным промыслам Баку.

Многое нам, бойцам, действовавшим на Ребольском направлении фронта, в ту пору не было известно. Только потом, после заключения мира с Финляндией, узнали мы об эпизодах героического сражения на Карельском перешейке, об изобретательности и находчивости наших танкистов и солдат других родов войск, об их умении воевать в сложных условиях.

После заключения мира был сделан анализ наших действий, внесено множество предложений. Центральным Комитетом нашей партии была намечена и осуществлена серьезная программа реорганизации и перевооружения Красной Армии, улучшения методов обучения войск и др. Но фактор времени был неумолим. Никто не знал, когда начнется новая война, но война с гитлеровской Германией была не за горами. Мы все же сумели извлечь многие уроки, хотя времени было мало. Даже и при этих условиях гитлеровцы, ударив в литавры о своих «решающих» победах над Красной Армией в самом начале войны, быстро убедились, что их расчеты не оправдались. Легкие победы на западе сменились кровопролитными боями на советско-германском фронте. План «молниеносного» наступления рушился, потери фашистских войск непрерывно росли. Ни один немецкий генерал, даже самый удачливый из них, не мог доложить своему фюреру, как в свое время сделал это Мюрат, обращаясь к Наполеону в ноябре 1806 года: «Ваше величество, сражение закончено, потому что не с кем больше сражаться».

А как хотелось любому немецкому генералу отдать подобный рапорт! Но не получилось.

Конечно, многое было сделано как в армии, так и в промышленности. Резко была усилена военная экономика. Грянувшая война с фашистской Германией потребовала максимального напряжения всех сил — и моральных, и материальных. Ничто так строго не проверяет, как война. Советские люди, весь наш социалистический строй держали экзамен во имя будущего. На фронтах советские воины показывали исключительное мужество и отвагу.

А в тылу каждый понимал значение слов В. И. Ленина, что «для ведения войны по-настоящему необходим крепкий, организованный тыл. Самая лучшая армия, самые преданные делу революции люди будут немедленно истреблены противником, если они не будут в достаточной степени вооружены, снабжены продовольствием, обучены»^[1].

Предвоенная обстановка в промышленности характеризовалась прежде всего высокими темпами ее развития. Особая забота проявлялась о машиностроении. Его по справедливости называют сердцевиной тяжелой промышленности. Международная обстановка все более накалялась, война приближалась. Да, собственно, наше социалистическое государство, окруженное враждебным кольцом капиталистических стран, все время, с самого момента зарождения Советской власти в 1917 году, находилось в осаде. Не раз нашу страну испытывали на прочность, пробовали штыком и снарядом, экономической блокадой.

Это требовало от народа, от партии непрерывно нарастающих усилий в создании мощной тяжелой и оборонной промышленности, крепкого тыла, совершенствовании и укреплении самой армии. Принимавшиеся на протяжении всего предвоенного периода меры имели главной целью защитить и умножить завоевания революции, построить социалистическое общество в условиях капиталистического окружения. Сегодня легко и просто говорить о том, что было правильным, а что можно было бы сделать по-другому, еще лучше. Такой анализ, однако, в интересах настоящего и будущего не окажется излишним. При этом надо постоянно помнить: важно то, что все мы, советские люди, жили едиными интересами, активно строили новую жизнь. Никто не оставался равнодушным к сообщениям о строительстве или пуске нового завода, железнодорожной линии, канала, электростанции, шахты. Трудно, просто невозможно без волнения читать о том, что в Москве начали строить метрополитен — метро, невиданный прежде у нас способ перевозки пассажиров. Первые 11,6 км были построены от Сокольников до Крымской площади. По сравнению с другими видами транспорта метро давало огромные преимущества. В течение часа по автобусной линии можно было перевезти в одном направлении 500 пассажиров, трамваем — 2 тыс., а метро за это время — 30 тыс. — так писали в период строительства первой очереди подземной железной дороги газеты и журналы.

Вместе со всеми комсомольцами института я работал на субботниках по строительству нашего первого советского метро.

А кто мог оставаться равнодушным, читая сообщение о строительстве Уральского вагоностроительного комбината! Он давал советскому железнодорожному транспорту 180 вагонов ежедневно. Каждый день товарный поезд длиною два с половиной километра выходил с завода. Комбинат рассчитан давать 64 тыс. вагонов в год, потребляя 1,5 млн. т металла, 750 тыс. т торфа, 600 тыс. т угля, 250 тыс. т формовочных песков, 365 тыс. м³ пиломатериалов. Масштабы комбината — это 20 с лишним различных цехов, общий объем которых более 5 млн. м³. В помещениях с таким объемом зданий можно разместить город с трехсоттысячным населением. Комбинат был создан с большим размахом в расчете на завтрашний день. Этот завод и до сих пор по справедливости называют жемчужиной Урала.

Каждый день приносил советским людям радость. Она рождалась трудом миллионов в самых различных уголках огромной страны. Мир узнал о рождении новой, социалистической индустриальной державы.

В 1935 году, когда я уже работал на Коломенском заводе, перед тяжелой промышленностью ставилась задача бороться за прирост продукции на 19,4 %. Кто сегодня может сказать, что это простая задача!

Возможно, кто-нибудь сейчас снисходительно улыбнется, прочитав о тех задачах, которые выдвигались в том году перед некоторыми отраслями тяжелой промышленности, считая по сравнению с нынешним днем их обычными и не такими уж сложными.

1. Металлургические заводы должны дать стране 12,5 млн. т чугуна; 11,8 млн. т стали; 8,6 млн. т проката (соответственно в 1973 году было произведено 95,9 млн.; 131 млн.; 104 млн. т).

2. Горняки должны были добыть 27,5 млн. т железной руды (в 1973 году добыто 216 млн. т).

3. Нефтяные районы должны добыть 28,4 млн. т нефти (в 1973 году добыто 421 млн. т).

4. Заводы автостроения должны выпустить: 75 тыс. грузовых автомобилей, 17 тыс. легковых автомобилей (соответственно в 1973 году произведено 629,5 тыс.; 916,7 тыс., не считая 55,9 тыс. автобусов).

5. Станкостроительные заводы должны выпустить 26 тыс. металлорежущих станков (в 1973 году произведено 211,0 тыс. При этом номенклатура промышленной продукции коренным образом обогатилась за счет средств вычислительной техники, автоматических линий, новых видов энергии и т. д.).

На самом деле задачи были грандиозны. Народ во главе с Коммунистической партией решал их. Советские люди не теряли времени зря и не боялись никаких трудностей. Советскому Союзу в то время приходилось рассчитывать только на свои силы и на свои возможности. Эти силы росли, возможности увеличивались. Но времени было слишком мало, чтобы успеть сделать все, хотя сделано было немало. Возможно, что не хватало и умения организовать сложное дело в короткие сроки.

Учитывая нарастание угрозы военного нападения на нашу страну, Коммунистическая партия и Советское правительство незадолго до войны приняли ряд важных решений, направленных на укрепление народного хозяйства и быстрый рост продукции всех его отраслей, в первую очередь оборонной промышленности.

За короткий промежуток времени после XVIII съезда партии, принявшего третий пятилетний план на 1938—1942 годы, страна перешла на восьмичасовой рабочий день вместо семичасового, семидневную неделю вместо пятидневной. Был запрещен самовольный уход рабочих и служащих с предприятий и учреждений (конец июня 1940 года), а через две недели после этого был опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР «Об ответственности за выпуск недоброкачественной или некомплектной продукции и за несоблюдение обязательных стандартов промышленными предприятиями». Еще через два месяца был издан Указ «О государственных трудовых резервах СССР». Советское правительство осуществило реорганизацию управления промышленностью, образовало ряд новых отраслевых наркоматов. Тем самым укреплялось руководство главными звеньями промышленности, играющими решающую роль в обороне страны. Оборонная промышленность наращивала темпы с каждым днем. За три года последней предвоенной пятилетки ежегодный прирост ее продукции составил 39 % против 13 % по промышленности в целом. Увеличивалось количество и повышались боевые качества военной продукции. Лучшие кадры промышленности переключались на выполнение оборонных заданий. Мое поколение было активным участником этого процесса.

Во всем чувствовалось приближение важных событий, росла тревога. Строгость контроля за выполнением графиков по производству оборонной продукции была предельной. Графики были часовые, и за них спрашивали с исключительной строгостью. В печати публиковались сообщения из-за рубежа, которые настораживали.

Вторая половина 30-х годов характеризовалась быстрым расширением фашистской агрессии. В 1935 году Италия захватила Эфиопию. В 1936 году фашистская Германия и Италия организовали интервенцию в республиканскую Испанию. На Дальнем Востоке развертывались агрессивные действия империалистической Японии. В 1937 году она возобновила военные действия с целью захвата всего Китая. Пожар войны все шире распространялся по земному шару. Тень фашистского порабощения нависла над народами Европы, Азии, Африки. Реакционные правящие круги западных держав всячески поощряли фашистские государства и старались направить агрессию против Советского Союза. Ради этого они пожертвовали Австрией, Чехословакией, Польшей и другими странами Европы. В 1938 году произошла позорная мюнхенская сделка, отдавшая Чехословакию на съедение гитлеровскому рейху в оплату за обещание направить его устремления против СССР. 1 сентября 1939 года фашистская Германия устремилась на захват Польши, развязав вторую мировую войну. С помощью предательских кругов буржуазии в странах Западной Европы гитлеровская Германия поработила одну страну за другой, совершая военную прогулку по странам Западной Европы.

Военная тревога сказывалась и за океаном. В Соединенных Штатах было объявлено чрезвычайное положение. Президент Рузвельт отдал распоряжение об увеличении личного состава армии и военно-морского флота. Американский конгресс пересматривал законы о нейтралитете. Америка готовилась к войне.

Все это давало повод к размышлениям, беспокоило каждого советского человека. Пытаясь поддерживать спокойное и деловое настроение, наши газеты много отводили места для доказательства того, что советский народ занимается мирным трудом, решением своих важных внутренних проблем. Вместе с тем страна активно готовилась к обороне. Грозные события неумолимо надвигались. Кровавый фашизм как кошмар ворвался на нашу землю.

КОЛОМЕНЦЫ

Октябрь 1941 года. — Фашисты рвутся к Москве. — Бронепоезд № 1. — Лиза Кубышкина. — Эвакуация завода. — Бронепоезд № 2. — Промышленность на колесах. — Нарком В. А. Малышев. — Рязанщина. — Танки выпускаются по графику.

20 октября 1941 года в Москве было введено осадное положение. Противник приблизился почти к самой столице. Население Москвы жило тревожно. Заводы эвакуировались в глубь страны. В Куйбышев выехали правительственные учреждения, туда же перебрались иностранные дипломатические представительства. В Москве продолжали работать Центральный Комитет партии, Государственный Комитет Обороны, Советское правительство.

…Через два дня после введения осадного положения мне пришлось побывать в Москве. Повсюду царил образцовый порядок. По улицам шагали вооруженные патрули. Столица имела подтянутый, деловой и строгий вид. Во всем чувствовалось: хотя город в опасности, но он готов к борьбе и ведет ее.

В те осенние дни 1941 года иногда над Коломенским заводом и железнодорожной станцией появлялись самолеты противника. Они кружили над мостами через Москву-реку и Оку, над поселками. Фашистские самолеты вели себя довольно нагло, летали низко, часто днем. Ночью одиночные самолеты сбрасывали небольшие авиабомбы. Не было зафиксировано ни одного прямого попадания на Коломенский завод. Бомбы падали на поселок, вблизи завода и железнодорожной станции.

С ходу Москву фашистам взять не удалось. Противнику пришлось перестраиваться и пополнять войска, потери которых были весьма существенными. Немецкое командование решило окружить Москву, блокировать ее, взять в клещи с севера и с юга. Создалась непосредственная угроза заводам, расположенным в Коломне. Государственный Комитет Обороны принял два важных для Коломенского завода решения: первое — об организации производства танков Т-60 в Коломне и второе — об эвакуации завода на восток страны, в Киров.

Когда на заводе получили это решение ГКО, в первое мгновение у нас создалось своего рода шоковое состояние. Не укладывалось в голове, что гигантский завод, вросший корнями в родную коломенскую землю, должен стронуться с места. Казалось невероятным сдвинуть всю эту махину, да еще в период, когда продукция завода так нужна фронту. Хотелось верить, что приказ об эвакуации будет отменен. Лелеяли надежду, что обстановка на фронте изменится и все будет по-старому, то есть завод останется в Коломне. Однако подобное замешательство длилось недолго. Мы отлично понимали, что на фронте положение архитяжелое, к тому же нам было известно об эвакуации на восток таких крупных предприятий, как, например, Ижорский, Мариупольский, Кировский и другие заводы, уже проделавшие путь с запада на восток и успевшие организовать выпуск продукции на новых местах. Нужно, — значит, нужно.

Первое слово, как всегда, партийной организации. Она призвала коломенцев в самые короткие сроки демонтировать оборудование, собрать инструмент, оснастку и самое главное — отобрать людей, обладающих необходимой квалификацией, и перебросить все это на новое место, в Киров. Туда уехали уполномоченные завода, для того чтобы спланировать и подготовить размещение всего огромного хозяйства. В сжатые сроки им предстояло принять нужный комплект оборудования, инструмента, материалов, чтобы обеспечить ту последовательность, которая необходима для налаживания производства танков.

Рабочие, инженеры и служащие единодушно откликнулись на призыв партийной организации. А ведь надо учитывать особенности Коломенского завода. Большое количество работающих жили в соседних деревнях и селах. Почти каждый имел небольшой домик, огород или сад; у каждого был годами сложившийся привычный уклад жизни. Люди покидали родные места со слезами на глазах, с болью в сердце. Но никто не променял государственное дело на свое личное благополучие, на свои привычки. Конечно, это не получилось само собой. Сказалась воспитательная работа партии и государства еще задолго до войны, любовь к своей Родине.

Коллектив завода уже привык по-боевому выполнять все фронтовые задания. А их было много, и большая часть неожиданна. Потребности фронта все возрастали, а ряд промышленных предприятий в районах, оккупированных врагом, был эвакуирован на восток и временно перестал действовать. Коломенский завод загружался без обычной предварительной проверки мощностей. Так было с выполнением заказа на изготовление артиллерийских лафетов для зенитных орудий. Захват фашистами Киева и эвакуация завода «Арсенал» создали реальную угрозу прекращения выпуска зенитных пушек. О сроках не спорили, счет шел на часы.

Директор завода Е. Э. Рубинчик и главный инженер К. К. Яковлев были вызваны в Москву, в Наркомат вооружения. Их принял Н. М. Шверник, который возглавлял в то время военно-промышленный артиллерийский комитет. После короткого разговора погрузили в машину чертежи, и тут же повезли их на завод. Дорогой думали, как организовать производство, выбирали лучших, кому можно было доверить заказ. Автомобиль еще мчался в Коломну, а в директорском кабинете, предупрежденные по телефону из Москвы, уже собирались начальники цехов и отделов. Водитель машины понимал свою задачу и жал, как говорится, на всю железку.

Срочный заказ был выполнен.

В августе 1941 года руководителей предприятий Москвы и Московской области собрали в Кремле в приемной члена Государственного Комитета Обороны — заместителя Председателя Совета Народных Комиссаров Н. А. Вознесенского. Все ожидали длинного заседания. Речь шла о выпуске реактивных минометов, знаменитых впоследствии «катюш» и боеприпасов к ним. Николай Алексеевич сообщил, что этот вид вооружения показал прекрасные результаты на фронте. «Катюши» сеяли смерть, наводили ужас и панику на немецких солдат и офицеров. Затем он зачитал резолюцию Сталина, написанную на докладе по этому вопросу: «Надо увеличить впятеро, вдесятеро и больше производство минометных установок и снарядов к ним».

После небольшой паузы Вознесенский спросил:

— Все ли ясно?

Зал хором ответил:

— Ясно!

Получив конкретные указания, все немедленно разъехались по предприятиям.

В период освоения новой военной продукции на завод приехал заместитель наркома вооружения Борис Львович Ванников. Мне довелось его сопровождать по заводу, обсуждать вопросы увеличения выпуска снарядов. Было это во вторую смену. Многое слышал я об этом человеке и потому с большим интересом присматривался кнему. Член партии с 1919 года Ванников был известен как крупный специалист промышленности. Занимал ответственные посты, руководил сложным производством, решением крупных оборонных проблем. Запомнились покрывавшая виски Бориса Львовича седина, его внимательный взгляд. Я убедился, что Ванникову достаточно буквально одного-двух часов, чтобы определить, на каком уровне организовано производство, что можно ожидать от завода. Прощаясь, он похвалил завод, порекомендовал, как поднять производительность оборудования. Его советы помогли нам увеличить выпуск изделий.

Пожалуй, самым любимым детищем нашего завода в те дни был бронепоезд № 1. Его сооружали с особым подъемом. Само слово «бронепоезд» звучало весомо даже по масштабам нашего завода. Проектировали его заводские конструкторы и технологи по заданию военных. Бронепоезд стал как бы боевым знаменем коллектива. Не было цеха или участка, которые оставались бы в стороне. Его строили все. Партийная организация выделяла добровольцев в состав будущей команды. Основным ядром, как всегда, были коммунисты. Пошли добровольцами коммунисты и из литейного цеха, где я работал до войны. Среди них бригадир крановщиков член партии Лиза Кубышкина. Дочь кадрового коломенского рабочего, она руководила коллективом не только многочисленным, но и сложным по составу. В ее бригаде насчитывалось около 160 молодых женщин, работавших в литейном цехе крановщицами и водительницами электрокар. Литейщики работали по непрерывному графику почти две полные смены, во время третьей шла подготовительная работа с помощью кранов и электрокар. Так что у Лизы Кубышкиной была не бригада, а, можно сказать, целый цех.

Молодой и озорной народ эти крановщицы и водительницы электрокар! Нужно иметь особый талант, особый такт, чтобы руководить ими, вовремя расставить по машинам, заменить заболевших или невышедших по разным причинам на работу, подменить на обед, не забыть послать наиболее квалифицированных крановщиков к формовщикам, которые собирали самые сложные детали — блоки цилиндров. Очередность отпусков — тоже целая проблема. Молодые женщины выходили замуж и, само собой, нередко посещали родильные дома. Сложный комплекс вопросов лежал на плечах худенькой, боевой Лизы Кубышкиной. Лиза умела заставлять подчиняться, никогда не прибегая к помощи администрации.

Лиза Кубышкина могла работать сама и научить других на любом кране цеха. А их было, по крайней мере, шесть типов. Несколько лет Лиза была крановожатой. Знала многих работников цеха, всех мастеров, начальников смен и бригадиров. Ее речи на партийных или профсоюзных собраниях были далеко не медовыми. Высказывалась она с такой непосредственностью и верой в правоту своего дела, что всякий раз вызывала одобрение всего зала. Некоторые мастера боялись ее резких, но справедливых слов больше, чем выговоров от начальника цеха. Как сейчас, вижу ее яркие рыжие волосы, лицо, усыпанное веснушками, серо-голубые глаза, энергичные движения. И вот эта Лиза пошла добровольцем на бронепоезд.

Рабочие и инженеры завода «выхаживали» каждую мелочь на бронепоезде, не говоря уже о главных механизмах, которыми являлись паровоз и мощное вооружение. Тщательно и умело зачищали сварные швы бронированного корпуса, окрашивали все как для парада, без чего, собственно, можно было в ту горячую пору обойтись. Наконец бронепоезд готов. Его выкатили во двор завода. Внушительный броневой корпус, артиллерийские башни, пулеметы, спаренные крупнокалиберные зенитные пулеметы. Бронепоезд получился красивым, ладным. Сделано все так, как может сделать рабочий человек, если ему работа по душе, сделано превосходно.

Короткий митинг на заводском дворе. Коломенцы провожают своих товарищей на фронт. На митинге выступил секретарь Московского областного комитета партии Б. Н. Черноусов и известный всему миру полярник И. Д. Папанин. Речь Ивана Дмитриевича была особенно зажигательна, изобиловала красочными фразами, сравнениями. Говоря о смелости, Папанин, между прочим, сказал, что со своими спутниками он дрейфовал, но не дрейфил.

Последний прощальный свисток паровоза. Бронепоезд № 1 плавно вышел за ворота завода. Он участвовал в обороне Москвы. В боях под Можайском погибла большая часть команды бронепоезда, в том числе и Лиза Кубышкина.

…Как ни больно было расставаться с заводом, но приказ об эвакуации коломенцы восприняли подобно боевому заданию. И вот уже подан под погрузку первый состав. Место погрузки — сквер против главной конторы завода, где проходила заводская железнодорожная ветка. По ней торжественно провожали на испытание только что изготовленные паровозы, по ней шли за ворота завода сданные в эксплуатацию локомотивы и другая продукция. А сегодня здесь отправляли на восток людей, которые производили эту продукцию. Вагоны товарные, так называемые «теплушки». Они населялись плотно, до отказа. Много провожающих, они пытались помогать грузиться, но чаще только мешали, создавая сутолоку. Удивленные и любопытные ребятишки неотрывно наблюдали за происходящим. Дети побольше грузили пожитки вместе со взрослыми. Оставлены детские забавы и шалости. Их лица серьезны, движения собранны. К удивлению родителей, дети послушны. Видимо, интуиция безошибочно подсказывала ребятам серьезность момента.

Поднялась и двинулась громада завода.

Ушли на восток первые составы с людьми. За ними — эшелоны с оборудованием, материалами, оснасткой. Параллельно на оставшемся в цехах оборудовании продолжалась работа по заказам фронта. Завод получал их главным образом от местного комитета обороны. Нужно сказать, что местные комитеты обороны выносили самостоятельные решения по самым неотложным вопросам, организовывали их выполнение. Количество вопросов и их характер требовали от местного комитета обороны исключительной оперативности, находчивости, изобретательности и государственного, партийного подхода к делу. Их права и обязанности в полном объеме невозможно было предусмотреть какими-либо юридическими документами, инструкциями, рассчитанными на все случаи жизни. Подобного рода самостоятельность местных комитетов обороны имела свою важную положительную сторону, так как она позволяла центральным органам сосредоточиться на решении главнейших проблем.

С началом эвакуации руководящему персоналу завода пришлось разделить свои силы. Главный инженер, часть работников парткома и завкома, главный технолог, главный металлург и другие вслед за первой группой «разведчиков» выехали в Киров, чтобы организовать устройство людей, приемку и монтаж оборудования на новом месте. Вторая группа во главе с директором возглавляла в Коломне эвакуацию завода. Слаженная работа этих двух руководящих групп до сих пор сохранилась в памяти как пример отличной, четкой работы. Любое требование из Кирова, сообщенное по телефону или телеграфу, всегда выполнялось немедленно. Все понимали друг друга с полуслова.

В то время я был заместителем главного металлурга завода. Мне поручили демонтаж и отправку оборудования кузнечного, литейных и модельных цехов, а также всего их остального хозяйства. Нужно ли говорить, как тяжело было разбирать оборудование чугунолитейного цеха, командовать теми же людьми, которые совсем недавно, всего лишь несколько лет назад, все это любовно строили, собирали, пускали и осваивали.

Цех замер. Слышно лишь чириканье воробьев, крики галок, которые любили этот цех, жили в нем, селились, особенно зимой, поближе к теплу. Раньше их голоса за гулом машин не были слышны. А теперь, птицы свободно летают стаями, галдят на все голоса. Не льется расплавленный металл, не стучат формовочные станки, не бегают стремглав по пролетам проворные электрокары, мертво высятся громады металлоконструкций землеприготовительного отделения, сиротливо лежат теперь никому не нужные стержни, из-за которых раньше нередко вспыхивали споры, если они не подавались на формовку в точно установленное время…

Жизнь теперь шла в основном вблизи погрузочных площадок, где сосредоточили все, что следовало отправлять. Лишь только появлялись вагоны, рабочие и мастера в любое время суток готовы были вести погрузку. А с вагонами большие трудности. Поэтому грузоподъемность вагонов использовалась максимально, нередко даже свыше допустимой нормы. Труднее всего было оперировать с грузами негабаритными, нестандартными. К ним относились, например, шаботы — фундаментные устройства для кузнечных молотов. Такелажники грузили их с помощью лебедок, домкратов, так как кранов такой большой грузоподъемности не имелось. Размещение шабота на платформе тоже требовало большого умения, так как надо было распределить его вес равномерно по всей площади вагона. Война, выходит дело, проверяет не только как наточена сабля, но и остроту чисто технических знаний.

Эвакуация завода и его коллектива явилась экзаменом организационно-технической зрелости руководящего состава предприятия. Коломенскому заводу было легче держать этот экзамен, так как к этому времени уже имелся опыт эвакуации подобных заводов из прифронтовой полосы. Разумеется, чужой опыт нужно было не только повторить, но и творчески переработать, углубить, что мы с успехом и сделали.

Эвакуация глубоко копнула почву, на которой развивался Коломенский завод. В главном магазине, как именовался склад различных материалов, полуфабрикатов и комплектующих изделий, имелось немало ценных вещей. Особенно мы были рады запасам цветных металлов, кабеля, шлангов, электрооборудования и т. п., которые, безусловно, должны были пригодиться для устройства завода на новом месте.

В те тревожные дни мы особенно заботились о каждом килограмме цветных металлов в любом виде. Готовые изделия, полуфабрикаты, заготовки, отходы — все собиралось и отправлялось к новому месту нахождения завода. В цех, руководство которого докладывало директору, что весь цветной металл собран и сдан, посылались контролеры. Каждый раз после их посещения многие начальники цехов вынуждены были отзывать свой рапорт о завершении сбора цветных металлов и начинать действовать заново. И это совершенно естественно. Убирая, так сказать, верхние отложения, обнаруживали новые вкрапления цветных металлов. Металл как бы вырастал, зато потом все это пригодилось.

События, между тем, развивались стремительно. Деятельность завода в прифронтовой полосе носила особый характер. Темп жизни был исключительно напряженным. Приходилось беречь каждый час, каждую минуту. Эвакуация завода подходила к концу. Около 15 тыс. рабочих, инженеров, служащих и членов их семей уже уехали на новое место. Основное оборудование, материалы и люди еще были в дороге, но многое уже прибыло в Киров. К этому времени там выпал снег и ударили морозы. В трудных условиях в невиданно сжатые сроки коломенцы на новом месте начинали производство танков. Трудность прежде всего заключалась в том, что работать приходилось на производственных площадях, которые были вшестеро меньше, чем в Коломне. Но не зря говорится: в тесноте, да не в обиде. Партийная организация и руководство завода сумели сплотить многотысячный коллектив на решение самой главной задачи — дать фронту грозные боевые машины. Этому была подчинена каждодневная деятельность всех коломенцев в Кирове.

Коломенский завод продолжал жить и на старом месте. Около 3 тыс. человек трудились в меру своих сил и возможностей. Партком завода в то время возглавлял Константин Николаевич Слонов, замечательный боец за государственное дело, обаятельный человек, в прошлом комсомольский работник. К тому же Слонов в совершенстве владел профессией модельщика. На этой почве мы с ним и были знакомы: странно было бы мне, литейщику, не быть в контакте с модельщиком.

Меня назначили исполняющим обязанности директора базового завода — того, что оставался на месте. Сдача и приемка дел заключалась в крепком рукопожатии, коротком приказе — и работа, работа.

В заказах для фронта недостатка не было. Мы организовали новые цехи — по производству ружейных гранат, сварке так называемых противотанковых «ежей» и многого другого. Коллектив завода не ждал заказов, а сам искал точку приложения своих сил. А силы эти были не такие уж маленькие. Оставалась часть рабочих, мастеров, инженеров. Среди них глазным образом были люди пожилые или с плохим состоянием здоровья. Собственно, не всех нужно было эвакуировать, хотя каждому давалось право выехать в Киров. Оставались котельная, электростанция, небольшая кислородная станция, сварочное оборудование, некоторое количество металлорежущих станков, молот свободной ковки и др. Сохранилась одна мартеновская печь из четырех, формовочный пролет с краном.

Время от времени из Кирова поступали запросы: командировать того-то, отгрузить то-то. Делалось все незамедлительно. Хотя эвакуация в основном завершилась, сразу все вывезти было невозможно. Кроме того, кое-что пропадало или гибло в пути от самолетов противника, из-за засылки эшелонов, а скорее всего отдельных вагонов с оборудованием или материалами, не по назначению. Догружалось кое-что из материалов, оснастки, оборудования.

Закончив эвакуацию, мы в Коломне развернули производство стальных литых башен (они имели вид колпаков) для долговременных огневых точек с амбразурами. Эти башни пригодились при обороне Москвы. Башни делали круглосуточно. На них шла, конечно, не броневая сталь. У нас не осталось ни никеля, ни хрома, чтобы получить такой металл. Не было также оборудования для термической обработки. Но и обычная сталь, которая в лобовой части башни достигала толщины около 100 мм, представляла для бойца защиту от пулемета или автомата противника, от осколков снарядов, мин, от взрывной волны. Во всяком случае военные их забирали у нас немедленно. Работники сталелитейного цеха трудились с необычайным воодушевлением. Сутками никто не уходил из цеха, хотя специального приказа на этот счет не существовало.

Хочется рассказать еще об одном эпизоде той давней поры. Рядом с заводом и по сей день находится железнодорожная станция Голутвин. Именно на этой станции надо сходить, если вы хотите кратчайшим путем попасть на Коломенский завод. В то время начальником ее работал Федор Илларионович Михин. Связь завода с этой станцией была самой тесной еще с довоенной поры. В дни эвакуации завод и станция тоже были единым организмом, усилия которого направлялись на выполнение общей задачи. Станция работала с максимальным напряжением, четко. Начальник любил порядок и… оружие. Видимо, любовь к оружию осталась у Михина со времен гражданской войны, участником которой он был. В порядке подготовки к защите своей любимой станции Михин собирал различное оружие самыми разнообразными путями. Через станцию проходило в день по нескольку воинских эшелонов. Если они останавливались в Голутвине, то «коллекция» станционного начальника неминуемо пополнялась.

Но это не все. У Михина оказались 8 пушек калибром 152 мм. Все они стояли в тупике на платформах. Пушки прибыли без документов, стояли уже более двух недель. Ими никто, к удивлению, не интересовался. Начальник станции запрашивал центр, но определенного ответа не последовало. Между тем немцы продолжали наступление на Москву. Слышна была стрельба со стороны Каширы. Как раз в это время мне позвонил Михин и пригласил посмотреть застрявшие на станции пушки и заодно подумать, как их можно приспособить для защиты железнодорожной станции. Он так охранял свою станцию, что категорически отказался демонтировать устройство автоблокировки, несмотря на строгое предписание, сумев доказать, что в случае прихода немцев автоматику вместе со станцией можно вывести из строя в течение нескольких минут. Все было подготовлено, то есть заминировано так же, как и на Коломенском заводе были заминированы мартеновская печь, электростанция и другие объекты. На нашем заводе действовала команда специалистов-минеров, которые следили за исправностью электрической подводки к зарядам взрывчатки, заложенной на объектах. Обычно обрывы были случайными, связанными с передвижением грузов. Но однажды повреждение оказалось преднамеренным. Задержанный — старый рабочий — спокойно и откровенно сказал:

— Завод нас кормит. Без него мы с голоду подохнем. К тому же малые дети… А немца сюда не пропустят!

После звонка Михина я отправился на станцию и застал там председателя местного комитета обороны, первого секретаря горкома партии М. К. Плужникова и других товарищей. Мы осмотрели пушки. Каждая из них была установлена на вращающемся постаменте. Пушки не новые, но исправные. Видимо, их демонтировали с какой-то крепости. Нашлись и снаряды. Вагоны с ними были на артиллерийском полигоне в 5—6 км от станции, на другом берегу Оки. Начальник станции и впрямь оказался предусмотрительным человеком.

Михин предложил приспособить платформы для ведения стрельбы из орудий, обложить пушки мешками с песком и приготовиться таким образом к встрече фашистов. Предложение начальника станции было принято. Заводу поручили выполнить всю нужную работу, а команду бойцов, умеющих обращаться с артиллерией, должен был подготовить районный военный комиссар.

Сказано — сделано. Через час-полтора пушки были уже на заводе, а в кабинете директора завершалось составление плана действий. На заводе после эвакуации оставалась небольшая группа конструкторов и технологов, которые по разным причинам не уехали в Киров. Это все были настоящие мастера и энтузиасты своего дела, люди с огромными знаниями и опытом. Вокруг этого ядра организовалось довольно сильное и удивительно универсальное конструкторское и технологическое бюро. Работники его не страшились никакой работы. Они не удивились заказу на подковные гвозди, изготовляли чертежи для ремонта танков, без колебаний взялись они и за конструирование бронепоезда № 2. Заводские инженеры встретили с большим интересом задание по устройству артиллерийских платформ. Вместо мешков с песком они предложили сделать невысокие металлические борта, устроить металлические настилы на полу платформ на усиленных балках, которых в обычных вагонах нет. Потребовалось сконструировать захваты в виде мощных клещей, которые должны скрепить платформу с рельсом, иначе платформа при стрельбе опрокинется. Была разработана конструкция артиллерийского погреба, если выражаться военным языком, а проще говоря, металлических ящиков, оборудованных гнездами для снарядов. К утру, примерно через семь-восемь часов после рождения идеи, проект был готов, а в цехи переданы рабочие чертежи. Спустя два дня все было сделано, осмотрено, проверено.

По времени это происходило в момент затишья перед вторым этапом наступления гитлеровцев на Москву. Завод имел время для того, чтобы улучшить конструкцию артиллерийских платформ, и, более того, появилась мысль соорудить настоящий бронепоезд, подобный бронепоезду № 1, построенному нами в самом начале войны. Инициатива завода была одобрена местным комитетом обороны и горкомом партии. Завод в короткое время завершил проектирование и начал строительство второго бронепоезда. Люди на заводе преобразились. Да и как же иначе? Ведь перед нами значительная цель, и ее надо выполнить в кратчайшее время.

Пришлось изыскать дополнительное количество платформ, переделывать их. Предстояло найти паровоз — отдали заводской, самый лучший. Его одели в броню. На платформах появились своеобразные башни, из которых смотрели внушительные жерла пушек. Между платформами провели телефонную связь. Захваты, сцепляющие платформы с рельсами, переделаны; теперь не нужно выходить наружу, чтобы привести их в действие; предусмотрено управление ими из внутреннего отсека бронепоезда, что намного быстрее и безопаснее. Следует подчеркнуть, что в процессе переоборудования бронепоезд всегда оставался в боевой готовности к выходу на позицию.

Из Москвы на завод прибыли военные. Среди них артиллеристы и специалисты по бронепоездам. Военные заинтересовались самодельным бронепоездом и обещали помочь вооружением и укомплектовать командой.

— Бронепоезд в основном уже закончен, — сказал главный инженер завода.

— Вот и хорошо. Давайте его посмотрим, — ответили военные.

После осмотра специалисты пришли в восхищение. Они не ожидали, что мощные пушки можно столь удачно расположить на обычных платформах. Им также понравилось оригинальное устройство башен и захватов. Была отмечена добротность сварочных и монтажных работ. Мы рассказали приезжим, что, хотя завод нашел броневую сталь, — это были остатки от танкового производства, — но термическую обработку стали не производили, так как нет ни нагревательных печей, ни ванн для закалки и отпуска, ни, самое главное, времени. И поэтому, мол, завод сомневается, насколько прочна будет броневая защита орудий и команды. Но испытание башен и корпусов всех четырех платформ было произведено по всем правилам — отстрелом. И сделал это по собственной инициативе начальник цеха Петр Викторович Лохмутов в присутствии работников отдела технического контроля.

Приезжие артиллеристы добились в Москве, чтобы заводу выделили зенитные крупнокалиберные пулеметы, танковые пулеметы с шаровыми опорами, новые, более совершенные телефоны и средства наблюдения. Наш самодельный бронепоезд превратился, таким образом, в узаконенную боевую единицу. В середине декабря 1941 года на завод прибыла военная команда. Бронепоезд был сдан с хорошей оценкой. Короткие проводы — и крепость на колесах ушла на фронт.

По внешнему виду второй бронепоезд, конечно, уступал первому, над которым трудился более сильный коллектив. Второй бронепоезд носил следы спешки, казался угловатым, как бы нескладным. Однако на фронте он показал себя блестяще. Сказалась его огневая мощь и хорошо обученная команда. Нам рассказывали, что экипажу бронепоезда было присвоено звание гвардейского. Почти все бойцы и командиры были награждены орденами и медалями. Кстати сказать, бронепоезд приходил на завод для ремонта и затем вновь отправился воевать.

…Завершились бои за Москву. Гитлеровцы потерпели полный провал. Наша армия перешла в наступление и отбросила фашистов на 100—250 км от столицы. Разгром немцев под Москвой, сорвавший план «молниеносной» войны, явился мировым событием и праздником для советского народа.

Рабочие и жители Коломны чувствовали огромный прилив энергии. Завод стал работать заметно лучше. Не теряли даром времени и наши товарищи в Кирове. В ноябре и декабре 1941 года на новом месте монтировалось оборудование, коллектив готовился начать производство танков. Хотя изготовление корпусов и башен было освоено еще в Коломне, дело для кировчан нисколько не упрощалось. Серийное производство танков — очень сложная задача даже на действующем заводе, не говоря уже о том, что завод на новом месте еще не сформировался. Однако уже в январе 1942 года были выпущены первые пять танков. В феврале завод перевыполнил план по танкам. Государственный Комитет Обороны прислал телеграмму следующего содержания: «Ваша телеграмма о том, что Коломенский завод перевыполнил план февраля 1942 года по танкам, нами разослана всем директорам и парторгам ЦК ВКП(б) танковых заводов». В марте завод удвоил выпуск танков по сравнению с февралем и направил их на фронт. Таким образом, оба завода в разных местах жили одними целями, одними задачами, работали в едином порыве.

О тех днях позднее мне рассказывал Е. Э. Рубинчик, бывший тогда директором Коломенского завода в Кирове:

— Шел монтаж оборудования и завершалась подготовка производства танков. Поздно ночью ко мне зашел приехавший из Москвы представитель управления минометных войск Красной Армии и сообщил, что заводу предстоит делать минометные установки, так называемые «катюши». Как же так? Ведь мы еще только начали производство танков, завод еще не сформирован, мощности его пока недостаточны даже для танков. Говорю это, а сам думаю: где и как это сделать? Конечно, мы стали делать и то и другое. С января 1942 года завод организовал выпуск минометных установок на базе грузовой автомашины. Грузовики завод получал с большим опозданием, за несколько дней до конца месяца. Но завод предусмотрительно готовил детали и узлы заранее, на склад. С приходом автомашин организовывалась срочная сборка. В монтаже «катюш» участвовали почти все цехи завода. Каждый из них имел задание. Организовывали сборочные бригады из самых опытных ремонтных слесарей и электромонтеров. Четкость и организованность, высокое сознание своего долга обеспечивали систематическое выполнение плана. В конце марта 1942 года группа работников завода была награждена орденами и медалями за успешное выполнение заданий правительства по освоению и производству вооружения, повышающего боевую мощь Красной Армии.

Испытания первого периода войны были самыми жестокими, самыми суровыми для Советского государства, для каждого советского человека. Этому испытанию подверглась вся наша промышленность.

В самый тяжелый период для нашей страны промышленность фашистской Германии находилась в выгодном положении. Если вследствие быстрого продвижения немецких войск Советский Союз потерял значительную часть своих промышленных предприятий, резко сократил производственные мощности, то гитлеровцы обрели новые возможности к повышению своего военно-экономического потенциала.

Если в восточные районы страны в течение июля — ноября 1941 года было перебазировано 1523 промышленных предприятия, в том числе более 1360 крупных, что практически надолго выводило из строя эти предприятия, то к немецкой промышленности добавлялись заводы европейских стран, завоеванных фашистами и перестроенных для нужд немецкой армии. «Военная продукция только одних чехословацких предприятий «Шкода» могла снабдить многими видами вооружения около 40—45 немецких дивизий. Гитлеровская Германия использовала в Италии и оккупированных странах производственную мощность автомобильной промышленности, которая составила около 600 тыс. автомобилей в год», — писал Н. А. Вознесенский в своей книге «Военная экономика СССР в период Отечественной войны».

Если Советский Союз, потеряв десятки тысяч вагонов и паровозов, вынужден был за июль — декабрь 1941 года занять 994 тыс. вагонов под грузы, связанные с эвакуацией, то лишь за первые два года оккупации фашисты захватили и вывезли из Франции 5 тыс. паровозов и четверть миллиона вагонов.

Нужно ли еще приводить подобные примеры? Доказательств вполне достаточно, чтобы представить себе отчаянно тяжелое положение советской промышленности. Люди, работавшие на заводах, понимали всю тяжесть положения. Но шло время, и, направляемые из единого центра — Государственного Комитета Обороны, — они с необычайным воодушевлением трудились над выполнением фронтовых заказов. Партия сумела воодушевить весь народ на борьбу с врагом; с большим мастерством организовала перевод индустриальных мощностей страны с мирной продукции на военную.

После разгрома немецких войск под Москвой Коломенский завод продолжал работать в не менее трудных условиях, чем в период наступления фашистской армии. Запасы топлива истощились, возникали перебои со снабжением электроэнергией, металлом и другими материалами. Были приняты решения о постепенном восстановлении завода. Вскоре после этого к нам приехал нарком тяжелого машиностроения Н. С. Казаков. Мы с ним обошли завод. Нарком вспоминал, каким был завод до эвакуации. Ему горько было смотреть на пустые корпуса, где всего несколько месяцев назад ключом била кипучая заводская жизнь. Но уже тогда мы обдумывали планы, что можно здесь сделать, какое организовать производство. Вскоре началось восстановление завода.

Завод, расположенный в Коломне, перешел в подчинение Наркомата тяжелого машиностроения, а тот, что эвакуировался в Киров, — Наркомата танковой промышленности. До войны такого наркомата не было. Заводы нового наркомата специализировались на изготовлении танков, самоходных установок и некоторой другой оборонной техники, в той или иной степени близкой к характеру основного производства. Главная задача нового наркомата — ликвидировать отставание в танках, дать их столько, сколько требует армия. При этом надо дать самые современные танки с более мощным вооружением, броней, мотором и т. д.

Возглавил этот наркомат хорошо известный коломенцам Вячеслав Александрович Малышев, одновременно являвшийся заместителем Председателя Совнаркома СССР. Когда-то он работал на Коломенском заводе — сначала в конструкторском отделе, затем начальником крупнейшего дизельного цеха, главным инженером и, наконец, директором завода. В. А. Малышев был выдающимся работником, талантливым инженером и организатором производства. Он смело выступал с новыми техническими предложениями, проводил их в жизнь целеустремленно и с большой настойчивостью. Огромный авторитет, который он завоевал на заводе, снискал ему всеобщее признание. В 1937 году Вячеслав Александрович был избран депутатом Верховного Совета СССР по Коломенскому избирательному округу. В 1939 году его назначили на пост народного комиссара тяжелого машиностроения, а через небольшой промежуток времени, в 1940 году, В. А. Малышев был назначен заместителем Председателя Совета Народных Комиссаров СССР.

Многое можно сказать об этом человеке, о том, как он работал, что он сделал.

Достойна подражания его тщательная подготовка к заседаниям коллегии наркомата. Мне не раз приходилось в качестве докладчика выступать перед коллегией, и я всякий раз опасался в чем-либо ошибиться в изложении материала, ибо нарком превосходно знал предмет и легко схватывал самую суть дела. Но зато, с другой стороны, можно было не опасаться, что будет принято неправильное решение, вредные последствия которого рано или поздно выявятся с неизбежностью. Могу добавить, что в любом случае докладчикам, как говорится, доставалось на орехи. Даже при хорошей в общем работе завода В. А. Малышев находил слабые места, недостатки и обрушивался не только на того, кто отчитывается, но и на службы наркомата, в сферу деятельности которых входил завод. Спрятаться от критики с помощью общих цифр или заверений и обещаний было невозможно.

Когда Вячеслав Александрович стал наркомом танковой промышленности, на Коломенском заводе были твердо уверены, что дело танкового производства от этого, несомненно, выиграет. В известной мере это соображение сыграло роль в том, что я без колебаний согласился отправиться в Киров. Мне хотелось быстрее заняться трудным, но знакомым и любимым литейным делом.

В феврале 1942 года я получил назначение в Киров в качестве заместителя главного металлурга завода. Но как странно устроен человек: теперь, когда приказ был на руках, мне стало жаль покидать Коломну и завод. Очевидно, тут играло свою роль то обстоятельство, что недалеко от Коломны, в четырех-пяти часах езды на автомобиле, находился Спасск-Рязанский — место, где я родился, где жила в те дни моя мать.

Спасск расположен в трех километрах от знаменитого исторического места — Старой Рязани. Здесь в 1237 году татаро-монгольские полчища нанесли первый жестокий и беспощадный удар по столице Рязанского великого княжества. Силы были явно неравные, но рязанцы отчаянно и мужественно сопротивлялись. Город пал только на шестой день. Когда я учился в школе, нас часто приводил сюда учитель истории. И пусть рядом были примитивные, под соломенной крышей деревенские дома, давно не видевшая ремонта старинная церквушка, запущенное кладбище с плохо понятными надписями на могильных плитах, в беспорядке рассаженные сады, запруженная зеркальная родниковая речка Серебрянка, плохие дороги — но все это не могло помешать увидеть прелесть обрывистых берегов Оки, окружающих селений, дали заливных лугов с перелесками и светлыми озерами, мелкими речушками. С высоты сохранившихся городских валов хорошо были видны села Шатрище, Фатьяновка, Спасск, Гавриловское…

Рассказы учителя воскрешали былое, волновали воображение, рисовали жестокие битвы с врагом, беззаветную храбрость русских людей. А когда здесь появились ученые и начали раскопки, осторожно просеивая каждую крошку земли, трудно было найти лучших зрителей и помощников, чем ребятня, собиравшаяся со всей округи. Равнодушных наблюдателей не было. Сколько разгоралось споров, различных предположений, разговоров. Сколько восхищенных, завороженных глаз, когда ученые показывали свои находки, будь то кусочек копья или наконечник стрелы, узорчатый черепок или остаток домашнего очага — в общем, следы наших предков, которые не побоялись вступить в неравный бой с чужеземным захватчиком. И перед нашими взорами как бы вставали картины прошлого: то чудился шумный бой с клубами дыма и языками пламени пожарищ, свистом летящих татарских стрел, топотом и ржанием вздыбленных лошадей, то слышались крики умирающих от ран воинов, плач детей, голоса их матерей и отцов, ставших на защиту великой русской земли.

Немногое может сравниться с подобными беседами по силе воздействия на характер молодого человека, на его формирование как гражданина, патриота, любящего свою Родину и свой народ! Ведь именно отсюда и начинается любовь к родной земле и к своему народу. Здесь находятся его корни. И сколько бы потом ни исходил земли человек, какие бы сроки ни миновали, кем бы он ни стал, здесь истоки, здесь начало всех начал.

Конечно, не на одной истории воспитывались мальчишки и девчонки в Спасске, районном центре, где в ту пору самыми приметными сооружениями были четыре школы, размещенные в добротно сделанных, светлых каменных зданиях, в которых трудилась целая когорта замечательных учителей. В школы Спасска поступали и из соседних деревень те, кто хотел получить среднее образование. Ребятишки из дальних деревень на время учения снимали угол или койку. Из ближних сел ребята ходили в школу пешком, каждый день совершая переходы по 6—8 км.

До Спасска немного не дотянули южноокские черноземы. Это я к тому, что земли здесь бедные, урожаи зерновых низкие. В связи с этим получили развитие различные промыслы. На «вооружении» у местных крестьян до революции были соха, деревянная борона, серп и коса, цеп. Плугов почти ни у кого не было. Большинство хозяйств были безлошадными, бедняцкими. 22 июля 1926 года в Спасском уезде появилась первая сельскохозяйственная артель «Красный маяк», в малоземельном беднейшем селе Перкино, в 7—8 км от районного центра. Село расположено на берегу реки Прони. Колхоз этот остался у меня в памяти как символ рождения новых отношений в деревне, новой идеологии, духа коллективизма. Сначала в колхоз вошли 33 хозяйства, в 1929 году в нем уже состояло 54 хозяйства, а к началу сплошной коллективизации — 164 хозяйства. Из 164 дворов 8 были батрацкими, 74 — бедняцкими и 82 — середняцкими. В начале 30-х годов колхоз «Красный маяк» играл уже большую роль в жизни района, как одно из примерных и образцовых коллективных хозяйств. Артель стала школой колхозного строительства.

Помню, зимой 1929 года мне удалось побывать в этом колхозе. Бросались в глаза отличные скотные дворы, конюшни, амбары, овощехранилища, клуб, детские ясли, дома для колхозников. В колхозе был посажен общественный сад. Особое впечатление производили рослые, сильные лошади и породистый молочный скот.

В то время я работал учителем в начальной школе детского дома имени III Интернационала в Старой Рязани. Ездил познакомиться в Перкино с группой учеников, которые были на полном пансионе Советского государства. «Слава» о воспитанниках детского дома была более чем плохой. Как правило, они не имели родителей, многих взяли в детдом прямо с улицы, из беспризорных. Но колхозники «Красного маяка» отнеслись к ним с особой душевной теплотой, которая свойственна людям труда. Показали артельное хозяйство, угощали парным молоком, разместили в хорошо натопленном доме, накормили отличным крестьянским обедом. Председатель колхоза по-отцовски побеседовал с ребятами, показывал конюшню и лошадей. Долго потом дети вспоминали этого простого, талантливого человека, которому колхозники вверили свою судьбу, свою жизнь.

Для колхоза «Красный маяк» высокая культура обработки земли и ведения всего хозяйства стали традицией. Получали устойчивые хорошие урожаи. Колхоз был действительно маяком для других хозяйств, обладал огромной притягательной силой для окрестных крестьян.

Вот в этих краях и в самом Спасске прошли мое детство и юность. Здесь жила моя мать — Мария Игнатьевна. Всего один год она училась в начальной школе. Задушевные ее письма были полны грамматических ошибок, но теплота слов ее от этого нисколько не уменьшалась. По-крестьянски меткие, с оттенком юмора слова ее писем были понятны и живописны. В ответ она получала мои, написанные по-печатному. Она сама, читала письма по складам, и читала неоднократно. Чтение, видимо, доставляло ей особое удовольствие. Что пишет ее сын, она хотела знать одна.

Мой отец, Николай Александрович Смеляков, происходил из крестьянской семьи, окончил городское реальное училище, много читал, прекрасно знал русский язык, готовился стать учителем, но судьба распорядилась по-иному: ему пришлось работать в местных финансовых органах. Я поражался обширным знаниям, которые отец приобрел самообразованием, чтением большого количества книг. Трудолюбием он, как, впрочем, и мать, обладал исключительным. Отец умер, когда мне исполнилось 17 лет. Передо мной лежала неизведанная дорога, полная опасностей и трудностей. Надлежало самостоятельно принимать решения. Но я крепко усвоил наставления и пример своих родителей: человек рожден для труда. Трудолюбие — самая надежная и широкая дорога для любого человека.

Перед отъездом в Киров мне хотелось побывать в милых сердцу местах, повидать родных, может быть, увезти с собой мать. Но дело это было явно нереальное. Пришлось ограничиться письмом с новым, кировским адресом.

Военная обстановка на фронте к тому времени характеризовалась тем, что немецкая армия откатывалась от Москвы под напором Красной Армии. Были разгромлены значительные группировки немецко-фашистских войск. Ударная сила нашей армии нарастала. Промышленность с каждым днем увеличивала производство вооружения. К началу 1942 года Красная Армия имела на всем советско-германском фронте примерно равное с противником количество пехоты и артиллерии и уже несколько превосходила его в танках и в авиации.

Значительным событием явилось освобождение от немецко-фашистских оккупантов всей Московской области в конце января 1942 года. Красная Армия нанесла ряд серьезных ударов по немецко-фашистской армии и на других фронтах, но враг еще располагал огромной силой, а мы ее лишь начинали набирать.

С экономической точки зрения Германия тоже располагала значительными возможностями. В 1942 году производство стали по сравнению с 1941 годом повысилось на 1 %, угля — на 4,8 %. Хотя это увеличение небольшое, но оно имело существенное значение при ведении большой войны, когда даже удержаться на одном и том же уровне производства было трудно. В 1942 году фашистская Германия и ее союзники еще продолжали увеличивать выпуск оружия, боеприпасов и военной техники. Это означало, что враг по-прежнему силен, хорошо вооружен, беспощаден, а следовательно, опасен.

Коммунистическая партия и Советское правительство в это время решали задачу создания превосходства над врагом по всем видам вооружения, особенно по танкам и авиации. Немалая роль в увеличении производства танков отводилась и нашему, Коломенскому, заводу, эвакуированному в Киров.

С полным сознанием этой ответственной задачи я прибыл на завод в Киров, вновь стал работать в родном мне коллективе коломенцев. В первый же день я обошел цехи и удивился гигантской работе, которую проделали мои товарищи. Надо отдать должное кировчанам, которые приютили коломенцев, оказали им большую помощь, проявив высокое понимание задач, стоявших перед страной. Маленький завод в Кирове принял гиганта и все сделал, чтобы скорее появились и пошли на фронт танки. Коломенцы построили и реконструировали несколько цехов. Станки и другое оборудование пришлось устанавливать, теснясь на малых площадях, с нарушением всех норм мирного времени. И в этих условиях специалисты Коломенского завода показали знания и умение организовать производство танков.

Не могу забыть, как главный металлург завода Борис Алексеевич Носков мудрил с установкой небольшой мартеновской печи; в Кирове такой печи до нас и в помине не было. Мартеновская печь нужна была нам, как говорится, позарез: без броневого литья нельзя делать танки. Постройке даже маленькой мартеновской печи мешали близко расположенные подпочвенные воды, а высота подкрановых путей цеха не позволяла установить мартен без углубления. Главный металлург обратился за советом к строителям. Мартеновская печь была возведена на кессонах особой конструкции. Получился как бы плавающий мартен. Трудно было решиться на такую конструкцию, но Борис Алексеевич сам контролировал строительство и монтаж и сам провел первую плавку. Плавка прошла удачно. Таким образом, была получена не просто броневая сталь, но первая мартеновская сталь в Кирове.

Под руководством Носкова была намечена не менее важная работа по изготовлению гусениц танков, вернее, литых звеньев гусениц, так называемых траков. Трудность заключалась в том, что по классической технологии для изготовления литых траков нужен в большом количестве марганец. Однако завод был лишен возможности получать его с месторождений Кавказа. Наши металлурги начали организовывать добычу марганцевых руд в Средней Азии, но для этого нужно было много времени, которым, конечно, мы не располагали.

Борис Алексеевич вместе с другими товарищами предложил использовать другую марку стали без большого содержания марганца. Помнятся организованные им эксперименты, мучительное ожидание результатов, внесение поправок и вновь испытания гусениц в реальных условиях работы. Специальные стенды, имитирующие и ускоряющие процесс испытания, отсутствовали, следовательно, приходилось отправлять танки в длительный пробег. Любая, даже самая незначительная, поправка в химическом составе стали сопровождалась повторными испытаниями по полному циклу. Иначе было нельзя. Танк должен безотказно работать на фронте, несмотря на свою обычно сравнительно короткую жизнь.

Проблема, которую взялся решать главный металлург и его ближайшие помощники, далеко выходила за рамки нашего завода и носила общегосударственный характер. В ее решении Борис Алексеевич проявил себя не только как крупный специалист-металлург, но и какпрекрасный организатор творческого коллектива. Он не стучал кулаком по столу, не говорил грубых и оскорбительных слов в адрес человека, который, скажем, почему-либо провинился. Однако оплошность никогда не проходила незамеченной. Об этом говорилось вежливо и убедительно. Уважение к главному металлургу было столь велико, что ошибка немедленно исправлялась, а простое замечание оставалось в памяти надолго. Таких специалистов, как Носков, на Коломенском заводе было немало. Они обучали молодежь не только технологическому мастерству, но и методам работы, что является важнейшим звеном в формировании молодого специалиста.

Партийная организация завода поддерживала таких специалистов независимо от того, являлись ли они членами партии, внимательно заботилась о сочетании опытных и молодых работников и получила прекрасный сплав, имя которому коллектив. А ведь именно усилия коллектива влияли прежде всего на ускорение темпов освоения производства машин. Через четыре месяца после выпуска первого танка Т-60 коломенцы-кировчане организовали изготовление модернизированного танка Т-70 с более мощной броней и вооружением. В связи с утяжелением машины на ней стали устанавливаться вместо одного два автомобильных мотора. Несмотря на значительное изменение в конструкции и технологии, выпуск новых машин постоянно увеличивался.

Благодарностями и награждениями за освоение новых видов вооружения, увеличение количества выпускаемых танков, повышение их надежности и живучести был отмечен труд коллектива завода. Наиболее ярким моментом той поры для нас явилось награждение Коломенского завода в Кирове орденом Трудового Красного Знамени. Это было 5 июня 1942 года. Тогда же был награжден и ряд танковых заводов. Красная Армия постоянно получала новые, более совершенные виды танков и все в большем количестве.

За танком Т-70 последовало создание новой боевой машины — самоходной установки САУ-76. Самоходные артиллерийские установки конструировались на базе танков. Это дало возможность унифицировать производство, особенно ходовой части и моторной группы, что в свою очередь позволяло ускорять выпуск и освоение новых видов вооружения. При этом следует сказать, что проектирование велось силами заводских конструкторов, возглавляемых М. Н. Щукиным. Вообще говоря, надо отдать должное советской инженерной мысли того времени, когда новые машины, оружие создавались часто на новых принципах, в исключительно короткий срок. Специалисты одной отрасли необычайно быстро переключались на новые профессии и осваивали их. В частности, коломенские инженеры-дизелисты, паровозники, тепловозники не только освоили проектирование и строительство танков и самоходных артиллерийских установок, но внесли много своего, оригинального в улучшение боевых качеств вооружения.

Правительство и наркомат танковой промышленности внимательно следили за работой нашего завода. Даже сравнительно небольшие успехи заводского коллектива не оставлялись без внимания, все замечалось и всячески поощрялось. Завод работал ровно, по суточному графику, хотя непрерывно возникали проблемы, связанные, конечно, с обстановкой на фронте.

В Киров эвакуировались и другие предприятия. Всем им подыскивалось место для работы. Кировчане, потеснившись, давали кров. Часто в одном здании находилось жилье, а рядом с ним небольшой цех или участок. В подвале дома, где я жил, расположился цех авиационных деталей. Работа шла круглосуточно и без выходных. Никому из нас не приходило в голову жаловаться на трудности.

Как мне казалось, радушные хозяева уделяли коломенцам больше внимания, чем другим. Деревня тоже отметила появление такого большого завода на кировском горизонте. К нам потянулись «красные обозы» с продуктами, в которых так нуждались работники завода. И пусть этих продуктов было немного, но давались они ото всей души.

Коллектив завода не оставался в долгу у крестьян и в меру сил помогал отдельным колхозам ремонтировать машины и сельскохозяйственный инвентарь. В самые отдаленные села Кировской области посылались заводские агитаторы. И мне довелось несколько раз побывать в дальних деревнях. Добирались мы туда на танках, проходивших заводские испытания. Запомнилось посещение одного населенного пункта. Был конец мая 1942 года. В школе собрались местные жители. Зал заполнили главным образом женщины разных возрастов, бесчисленное количество детворы и солидные бородатые старики в валяных сапогах, с добротными палками. Как и по всей России, почти не было молодых мужчин. Они были на фронте.

Председатель сельсовета оказался бывалым человеком. Руку потерял еще в гражданскую войну, и мне подумалось, что вряд ли я лучше его расскажу о последних событиях на фронте и в стране. Но, видимо, потому, что новый человек прибыл издалека, меня слушали с большим вниманием. Шаловливые ребятишки вовремя получали подзатыльники и тоже делали вид, что слушают, во всяком случае, не шумели. Некоторые, что поменьше, спали на руках матерей и бабушек.

Вопросов после окончания информации почему-то не было, хотя я их ожидал и, пожалуй, больше всего волновался именно из-за этого. Председатель объявил, что собрание закрыто, и тут я оказался в плотном кольце женщин. Вот здесь-то и посыпались вопросы.

— Скоро ли кончится война?

— Будут ли отпускать из армии на побывку?

Я, как мог, отвечал.

По дороге в Киров мы с напарником вспоминали прошедшее собрание. Велика сила нашего народа, велик его моральный дух. Небольшое селение жило интересами всей страны, отлично все понимало и поддерживало политику Коммунистической партии. Это угадывалось и в настроении людей, и в их переживаниях по поводу наших неудач, и в ликовании по поводу успешных боев. Они аплодировали, когда говорилось, что фашистская армия потерпела сокрушительное поражение под Москвой, что Красная Армия перешла в наступление, что Коломенский завод в Кирове работает хорошо и перевыполняет план по выпуску танков. И так же отлично они понимали, что конца войны еще не видно, что нужны труд и жертвы, чтобы победить сильного и опасного врага.

Обо всем этом мы рассказали в партийном комитете завода, который постоянно заботился о том, чтобы связь между работниками завода и крестьянами Кировской области все более крепла.

Вскоре мне пришлось расстаться с заводом в Кирове. Я был назначен заместителем главного металлурга завода «Красное Сормово» в Горьком.

СОРМОВСКАЯ «ТРИДЦАТЬЧЕТВЕРКА»

«Красное Сормово» — боевой арсенал Красной Армии. — Вместо судов — танки Т-34. — Мастера — золотые руки. — Организация массового производства танков.

Поезд идет из Кирова в Горький. Думаю о заводе «Красное Сормово». Завод знаком мне лишь по литературным произведениям и устным рассказам. Сормово было связано когда-то с Коломенским машиностроительным заводом. Два крупнейших завода России в годы первой мировой войны входили в единый концерн «Сормово — Коломна». Сормовский завод старше Коломенского на 14 лет. Он построен в 1849 году. Заводы роднило многое: мастерство рабочих, сходство условий производства и быта рабочих, их высокое классовое самосознание, революционные выступления против самодержавия.

Продукция, которую выпускали заводы, тоже во многом схожа: паровозы, суда, дизели. В отличие от Коломны, на Сормовском заводе вырабатывают стальной прокат. Здесь в 1870 году инженером А. А. Износковым была установлена первая в России мартеновская печь. С той поры началось отечественное сталеварение по этому методу. Мартеновская печь позволила Сормовскому заводу стать во главе прогресса техники в этой области. Это было известно мне еще со студенческой скамьи.

Некоторое представление о заводе давал перечень основной продукции: выплавка и прокат стали, чугунное, стальное и цветное литье, поковки, артиллерийские снаряды, колесные пары, паровые котлы и машины, дизели, компрессоры, краны, прокатные станы, чугуновозы, шлаковозы, вагонетки для изложниц, формовочные машины, металлические конструкции, бронепоезда, артиллерийские установки на платформах, станки металлорежущие, драги, землечерпалки, баржи, землесосы, речные пассажирские пароходы и теплоходы, буксиры, речные канонерки для Волжской военной флотилии, морские танкеры. В свое время по заданию Ленина сормовичи изготовили танк по типу французского «Рено».

Мне также было известно, что в данный момент, летом 1942 года, сормовичи выпускают танки Т-34. О них ходили легенды. Некоторый опыт постройки танков, приобретенный на Коломенском заводе, радовал и в то же время, если говорить откровенно, настораживал меня. Говорят, не боги горшки обжигают. Но Т-34 довольно сложный «горшок»: стальное броневое литье, высокомарганцовистая сталь, точные штамповки, легированные металлы, сложная термическая обработка и многое другое, что входит в этот металлический «бак-цистерну», если учесть английское происхождение слова «танк» (tank).

Я волновался и радовался предстоящей встрече с городом Горьким, или как его еще называл кое-кто по-старинному — Нижним Новгородом. Мне доводилось в нем бывать и прежде, и всякий раз я не мог налюбоваться величественной и прекрасной панорамой красавца-города, привольно раскинувшегося на берегах двух больших русских рек. Нижегородский Кремль всякий раз вызывал в памяти события давней истории. У его стен Минин поднимал народ на борьбу с иноземным врагом. У Нижнего Новгорода — Горького — славное прошлое. О городе и его замечательных людях рассказывали историки, художники, поэты, общественные деятели: В. Г. Короленко, И. Е. Репин, А. Н. Толстой. А сколько знаменитых людей родилось в этом городе: математик Н. И. Лобачевский, изобретатель И. П. Кулибин, литературный критик Н. А. Добролюбов, писатель А. М. Горький…

В Нижнем Новгороде несколько раз бывал Владимир Ильич Ленин. В городе останавливались Александр Сергеевич Пушкин, Тарас Григорьевич Шевченко. Здесь жил Владимир Иванович Даль, словарь которого я почитал настольной книгой. Не раз в трудные для страны дни город оказывал гостеприимство эвакуированным. В Отечественную войну 1812 года в Нижний Новгород был переведен ряд государственных учреждений, а также переехали известные деятели того времени Н. М. Карамзин, В. Л. Пушкин (дядя А. С. Пушкина) и др. В. Л. Пушкин даже сочинил стихотворение «К жителям Нижнего Новгорода», в котором есть такие строчки:

Вот и сейчас, в тяжкие для Родины дни, в Горьком сосредоточены многие специалисты промышленности, рабочие и ученые из Москвы, Ленинграда и других городов страны.

Поезд въезжает в Горький. Начинаются предместья города. Они такие же, как и во многих крупных населенных пунктах того времени: маленькие домишки, дырявые пошатнувшиеся заборы, разнокалиберные сарайчики, овраги, заросшие крапивой и лебедой, кое-где березки, тополя, иногда ветлы. Вокруг оврагов непременные миниатюрные, но от этого не менее неприглядные свалки. На веревках сушится белье. По нему легко определить состав семьи, в известной мере и уровень жизни… Наконец вокзал, и через 20 минут я в заводском поселке. Недолгие хлопоты по устройству с жильем в 5 минутах ходьбы от завода.

Первая встреча с директором завода, знакомство с секретарем парткома, с работниками отдела главного металлурга завода. Обход цехов мне посоветовали начать со сборочного танкового цеха. Так вот он каков, легендарный танк Т-34! Теперь я его вижу и снаружи и внутри. Внушительная броня и вооружение, широкие гусеницы, мощный мотор, ладно сделанная башня. По сравнению с ним явно проигрывают танки, с которыми приходилось мне иметь дело. Т-34 требует от противника бдительности и хорошей артиллерийской защиты, отличной маскировки, в общем, всего комплекса боевой выучки и, конечно, смелости. От наших танкистов — умения владеть этим грозным оружием, отличное знание материальной части, тактики боя и вождения таких машин.

Да, «горшки», которые предстояло «обжигать», внушали убедительное почтение. Танк Т-34 не просто соединение нескольких тысяч узлов и деталей. Это, скорее, сгусток технической и военной мысли, опыта мирового машиностроения, приборостроения, металлургии, вооружения. Это сплав труда интеллектуального и физического, воли и квалификации, культуры производства всех участников сложного процесса, каким является конструирование и изготовление боевых машин. Когда говорят о весе танка, под этим не подразумевают его сложность в техническом отношении, это, скорее, характеристика мощности артиллерийского вооружения и брони, относящихся к его тактико-техническим свойствам. Техническую сложность танка характеризует комплекс механизмов, приборов, вооружения, материалов, а также скорость, проходимость, надежность и многое другое. Преодолеть эту сложность не просто. Изготовление таких танков требует специализированного массового производства. Высокая культура такого производства, всех звеньев завода — главное требование и главная трудность.

Дело осложнялось еще и тем, что Сормовский завод почти не знал массового производства, за исключением разве что артиллерийских снарядов. Изготовление снарядов тоже требует много умения, но, не в обиду артиллеристам и заводским работникам этой отрасли, могу утверждать, что танковое производство намного сложнее. Если в изготовлении снарядов участвует сравнительно небольшой коллектив, а технологический процесс главным образом заключается в рамках механической обработки металлов, то в производстве танков должны были участвовать абсолютно все: металлурги, судостроители, дизелисты, паровозники. Впрочем, так оно и получилось. На освоение производства танков были брошены главные силы предприятия. Городская партийная организация умело и деловито организовывала сормовичам помощь других предприятий. В кооперированных поставках участвовало много заводов города и области: автомобильный, станкостроительный, Кулебакский металлургический, «Красная Этна» и др.

Сормовский завод располагал замечательными кадрами. Рабочие умели делать практически все, что требовалось для постройки первоклассного судна. Слесарь-сборщик делает любой узел. Гибщик труб — это настоящий виртуоз, из труб он может сделать чуть ли не кружева. По праву можно назвать искусством работу формовщика в литейном цехе, когда он изготовляет форштевень или паровозный цилиндр, блок цилиндров крупного дизеля или компрессора. Мастера так называемой свободной ковки могли изготовить гребной или коленчатый вал, отковать вагонную ось, паровозное дышло. Да мало ли сложных и ответственных деталей проходило через их золотые руки. Токари, расточники, фрезеровщики обеспечивали завод отличными деталями с высокой точностью изготовления. Их не пугал самый крупный станок немецкой фирмы «Шисс-Дефриз», который занимал целый пролет механического цеха. На этом станке выполнялся комплекс операций: фрезеровка, расточка, строжка, сверловка, настоящий комбинат — уникум. Подобных станков в Советском Союзе в то время было только два. О станке сормовичей знали на многих заводах и нередко просили произвести на нем обработку уникальных деталей. На станке работали опытнейшие рабочие. Могу добавить, что загрузка станка планировалась из Москвы.

Надо отметить, что технологические службы завода были укомплектованы опытными инженерами и техниками. На заводе работали ученые. Конструкторы тоже оказались на высоте, хотя дело касалось проектирования не привычных пассажирских пароходов, землечерпалок, буксиров и барж, а совсем других изделий. Сормовичей-конструкторов, которых не без иронии называли «баржевиками», подчеркивая судостроительный характер завода, не смутила конструкция танка. Впрочем, дело облегчалось и тем, что конструкция танка была достаточно хорошо отработана еще до войны.

Уместно упомянуть главного конструктора танка Т-34 М. И. Кошкина, умершего незадолго до начала Отечественной войны и его преемников — конструкторов А. А. Морозова и Н. А. Кучеренко. О них следовало бы написать целые книги. И я уверен, что они будут написаны.

Позволю себе небольшое отступление. Иногда можно услышать, что в военной мемуарной литературе мало пишут о работе промышленных предприятий. Но на военных мемуаристов обижаться нельзя. Пусть эту критику примут руководители промышленности, которые в прошлом возглавляли то или иное предприятие, ту или иную отрасль промышленности. Кто лучше их знает, что было сделано промышленностью в предвоенный и военный периоды? Давно пора сделать достоянием общественности и широкого круга читателей операции грандиозного масштаба на индустриальном фронте. Промышленная армия сыграла не меньшую роль, чем действующая армия. В промышленности были свои солдаты и офицеры, генералы и маршалы. Мы должны низко поклониться им, как и воинам Советской Армии. Только органически тесная, совместная деятельность армии и тыла могла обеспечить победу над коварным и сильнейшим врагом. Вот почему так важно сохранить для потомков события этой совместной деятельности, факты будничных и героических дел тыла. Труд, потраченный на создание этой летописи, будет оправдан, ибо он нужен новым поколениям.

Центральный Музей Советской Армии сделал попытку своими средствами показать советскую оборонную промышленность и ее роль в Великой Отечественной войне. Но сделано это в весьма ограниченных масштабах. Вряд ли в пределах музейной экспозиции можно значительно расширить этот раздел. Впрочем, если бы даже не один, а несколько музеев захотели воспроизвести героическую эпопею советского тыла, гигантской кузницы, ковавшей оружие победы, они и в малой степени не смогли бы исчерпать этой грандиозной темы. Ведь речь идет не только о специализированной оборонной промышленности, как таковой, а обо всем советском тыле. Рабочие, крестьяне, мужчины, женщины, старики, подростки — весь советский народ, организованный и вдохновляемый Коммунистической партией, совершил великий трудовой подвиг, снабжая героическую Советскую Армию всем необходимым для достижения победы в единоборстве с лютым врагом. Сормовичи гордятся тем, что в Музее Советской Армии красуется модель танка Т-34, который производил завод «Красное Сормово». Эта модель в свое время была подарена сормовичами маршалу бронетанковых войск Я. Н. Федоренко.

Самым сложным для нас оказалась технология изготовления танка, несмотря на то, что основы ее были получены с завода, делавшего эти танки еще до войны. Помощь от группы работников других заводов, приехавших на подмогу сормовичам, еще не успела сказаться.

Внешне казалось — есть все для выполнения непрерывно возрастающего плана: чертежи, технология, люди. Но план по производству танков не выполнялся. Не хватало времени. Оно нужно было для освоения новой технологии, обучения инженеров и рабочих принципам массового производства. Требовалось строительство и организация ряда производств: термической обработки брони, отливки деталей из броневой стали. Необходимы были крупные мартеновские и электроплавильные печи. Требовалась замена свободной ковки штамповкой, ручной формовки машинной. Нужны были штампы, металлические модели, огромное количество специального инструмента. И конечно в первую голову кадры, владеющие техникой производства танков.

В период войны сила промышленности заключается в том, чтобы суметь быстро организовать свою перестройку для выпуска военной продукции, необходимой фронту, даже если производство ее тех или иных видов не предусматривалось мобилизационным планом. Опыт мировых войн со всей очевидностью показывает, что запасы оружия, боеприпасов, техники, сырья и тому подобного, созданные в мирное время, как бы велики они ни были, не могут полностью обеспечить нужды всего периода войны. К тому же развитие новой военной техники и внедрение изобретений требуют подготовки соответствующих видов производства в самые короткие сроки, часто немыслимые в мирное время.

И здесь доминирующую роль играет наличие мощных средств производства и квалифицированных кадров. Трудно сказать, что более сложно: комплектовать действующую военную или промышленную армию? Совершенно правы те советские специалисты, которые утверждали, что современная война является состязанием науки и техники, если не касаться таких первостепенной важности вопросов, как мировоззрение, идеология и политическая направленность войн. Со всей очевидностью это было видно на примере Сормовского завода. Работа огромного объема была начата с первого же дня войны. Проведена была уйма мероприятий, как принято говорить о заводской практике, когда речь идет о решении трудной задачи. Отстранялись руководители, которые не обеспечивали выполнения плана в жесточайшие сроки. Война не терпела промедления. Прошлые заслуги в счет не принимались. Работу надо было выполнять сейчас, немедленно.

Бывает так: обработана почва, посеяно зерно, нужно время, чтобы колос созрел, но всем страшно хочется как можно скорее снять предполагаемый урожай. Иначе говоря, одни руководители сделали большую черновую работу, подготовили базу для резкого подъема производства, но до самого успеха не удержались.

И все же, зная всех этих товарищей по совместной работе, могу сказать, что приезд нового директора Е. Э. Рубинчика, способного организатора, был весьма полезен для дела. Его энергия, огромная трудоспособность, колоссальная память, преданность делу, умение заставить всех работать в нужном направлении, изменить стиль работы, выполнять задание при любых трудностях были весьма полезны заводу. Все эти достоинства с лихвой перекрывали его недостаточное знание конкретной технологии, конструкции и иных тонкостей инженерной науки, что должно было быть уделом специалистов. Ефим Эммануилович прекрасно знал дело материально-технического снабжения, отлично владел искусством применения материальных и моральных стимулов производства. В прошлом партийный работник, он тактично и умело использовал помощь партийной организации. Он не просто опирался на нее, как принято говорить, а был в ее строю, в первых шеренгах, работал вместе с товарищами. И это давало большой эффект. На заводе быстро почувствовали, что, если есть задание, его надо выполнять и трудности тут ни при чем. Конечно, о них можно поговорить, отвести душу, но задание не будет пересмотрено, оно во что бы то ни стало должно быть выполнено.

Приверженность к некоторым техническим традициям мешала заводу осваивать массовое изготовление боевых машин; нельзя было скидывать со счетов, что прежнее производство на заводе базировалось на универсалах-умельцах, на принципах индивидуального и мелкосерийного производства, на привычных канонах судостроения. Поэтому сложность заключалась больше в перестройке психологии всего коллектива, нежели в реконструкции самого завода. Но на стороне коллектива была сила патриотизма, исключительное трудолюбие, понимание своей роли в происходящих событиях. Сормовичи шаг за шагом постигали умение строить танки. Завод стал выполнять план. Но трудности не уменьшались, так как потребность в боевых машинах возрастала и план их выпуска постоянно увеличивался.

Узким местом стало производство литых башен и звеньев гусениц — траков. От ручной формовки башен надо было переходить к машинной. Но таких машин не было, да если бы они и появились, ставить их все равно было негде. Решили отливать башни в металлическую стальную форму — кокиль. И тут же, как водится, выявились противники и сторонники новой технологии.

Старый рабочий-формовщик коммунист А. И. Храмушев, работавший на башнях, сразу оценил преимущества новой технологии. Вместе с инженером Н. Ф. Косариковым он взялся за проведение опытных работ. Александр Иванович дал ценные советы по конструкции металлической формы и самой башни. До самого конца войны башни отливались именно таким способом.

Всякий раз теперь, много лет спустя, когда я вижу фотографии танка времен войны или боевую машину на постаментах памятников, безошибочно узнаю сормовский танк. Одна из последних встреч с нашим танком была у меня в 1969 году в Польской Народной Республике, где в районе Гданьска и Гдыни на постаменте стоит сормовская «тридцатьчетверка».

Другая проблема — производство траков — потребовала для решения более длительного времени. Отливка траков являлась как бы супермассовым производством. На каждый танк шло полторы сотни звеньев, не считая поставляемых в запас. Делались они из стали Гадфильда с содержанием марганца 11—14 %. Износоустойчивость этой стали, трудность ее механической обработки и другие свойства специалистам известны давно. Интересно, что ее вязкость и износоустойчивость образуются только после закалки в воде. Производство траков было запроектировано и организовано без учета характера изделий. Пришлось многое переделывать. А тем временем конвейер сборки испытывал настоящий голод на траки. Производство гусениц определяло объем выпуска танков. Но и с качеством их дело обстояло не лучше. На испытаниях звенья быстро изнашивались и рвались. Цех работал по принципу поточного производства, использующего конвейер, пусть примитивный, не такой, как в литейных цехах Коломенского или автомобильных заводов, но все же конвейер. Надежность механизмов в этом конвейере должна быть самой высокой.

Сормовичи сами изготовили почти все машины для литейного цеха. Исключением являлись электромоторы, шарикоподшипники и электропечи. У проектировщиков вначале не было опыта. И это, разумеется, сказалось на надежности механизмов. Во всяком случае, на первых порах весь ремонтно-механический цех завода был занят изготовлением оборудования для нового литейного производства. Проектировщики, да и мы тоже, убедились, что непрерывно работающее оборудование литейного цеха должно иметь по крайней мере десятикратный запас прочности. В первый момент конструкторам казалось, что они все делали правильно, по справочникам, по общепринятым нормам. Предусматривался даже повышенный запас прочности, была попытка ввести поправочные коэффициенты.

Однако настоящие, самые жесткие поправки делала жизнь. Пришлось ввести ремонтные дни. Люди, казалось, выдерживают, пасовало оборудование. Время показало, что мы стоим на правильном пути, организовав профилактический ремонт. Конечно, здесь ничего нового нет, просто до этого казалось, что мы можем обойти законы, по которым обеспечивается надежная работа оборудования. Первая же неделя после ремонтного дня дала лучшие результаты, хотя работа шла с некоторыми задержками — к началу рабочей смены не успели собрать два формовочных станка из десяти. Потом, правда, мы уже имели постоянно несколько резервных, полностью отремонтированных и проверенных станков.

К концу 1942 года цех стал работать ровнее, но напряжение далеко не было снято. Оставалось много проблем и узких мест. Более того, появились новые. Это и естественно. Танк Т-34 все время совершенствовался. Фронтовой опыт давал импульсы к изменению конструкции и технологии производства. Иногда едва заметное перемещение линий на чертеже вызывало груду работы, требовало новой оснастки, оборудования, а самое главное — времени. Так случилось и с гусеницей. Известно, что половина звеньев гусеничной цепи имела выступы, так называемые гребни. Конфигурация и размер гребня изменились так же, как, впрочем, и сам трак. Нужно было осваивать новый стержень. Литейные стержни делались вручную, и требовались они в больших количествах. Все старания стержневого отделения пока были тщетны. Каждый рабочий должен был делать за одиннадцатичасовую смену по крайней мере 200 штук, но более 100 никто не изготовлял.

Я вспомнил, что в Сормове работает несколько бригад формовщиков и стерженщиков, эвакуированных с Коломенского завода. Среди них был и мой старый знакомый стерженщик высокой квалификации Юрий Петрович Рожков. Он работал в старом сталелитейном цехе «Красного Сормова». К нему-то я и пошел в обеденный перерыв. Встретились как друзья. Всю жизнь он проработал на Коломенском заводе в литейном цехе. Вспоминали мы с ним Коломну, выяснили, кто где из наших общих знакомых оказался в эту трудную пору. Гляжу, Юрий Петрович на меня испытующе посматривает: не за этим же инженер Смеляков пришел к нему, оставил цех.

Ну тут я ему и предложил, чтобы он в нашем цехе показал лучшие свои приемы работы. Объяснил, зачем это нужно. Просил его, чтобы он наглядно доказал рабочим: можно перешагнуть рубеж, можно сделать за смену 300 штук стержней.

Юрий Петрович задумался.

— Дайте, — говорит, — время, обмозговать нужно. Тут ведь проваливаться негоже.

Целую неделю он готовился к демонстрации. Подготовил дополнительный инструмент, потренировался на набивке стержня и только потом дал согласие. Настало время показа. В таких случаях у рабочих, а тем более одной профессии, всегда наблюдается повышенный интерес. Вначале не обошлось без острот и шуток, хотя все понимали серьезность положения. Большинство рабочих — женщины, хорошо освоившие стержневое производство. Стояла задача делать каждому не менее 200 стержней в смену. Наконец подан знак. Юрий Петрович, высокий, худощавый, чисто выбритый, встал за обычный стержневой верстак. Там уже припасена стержневая смесь, стержневой ящик и инструмент, которым обычно пользовались все рабочие участка. Мастер стержневого отделения точно выполнил мое приказание не создавать для Рожкова каких-то особых условий. Все должно быть обычным. Я хорошо знал старые наши привычки. Нередко для рекорда организовывались тепличные условия, позволявшие произвести благоприятное впечатление, но не дававшие потом какого-либо практического результата.

Юрий Петрович снял темный пиджак, аккуратно залатанный, надел фартук, в котором всегда работал, достал дополнительный немудреный инструмент. Взял стержневой ящик, проверил его исправность, разложил инструмент в привычном для себя порядке. Делал все это не торопясь и не волнуясь. Когда было все готово, спросил разрешения начать работать.

Юрий Петрович работал как бы не спеша. Его длинные, ловкие пальцы, однако, быстро завершали одну операцию за другой, заполняя сушильные плиты готовыми стержнями. Казалось, инструмент, стержневой ящик, наконец, сам готовый стержень в руках рабочего невесомы. Никакого видимого напряжения. Четкий ритм.

— Споро работает, — бросил кто-то из присутствующих.

— Мужику-то можно так работать, — добавила женщина, стоявшая рядом со мной.

Незаметно прошел час. Сделано 40 стержней. Цифру вслух никто не произносит. Считают молча. Чувствуется, что ведет счет и сам демонстрант. Дело простое, на каждой плите 10 штук готовых стержней. А изумительные руки этого человека продолжают вынимать из ящика все новые и новые стержни. Кто он, этот рабочий — фокусник, маг? Нет, конечно. Это мастер своего дела, отдающий ему всего себя.

Так же незаметно прошел и второй час работы. Сделано еще 50 стержней, качеству которых позавидует любой стерженщик. Неторопливость, четкий, все нарастающий ритм работы и красота движений, отсутствие суетливости. Это уже настоящее искусство, которое буквально заворожило присутствующих. Никаких реплик или разговоров. Все наслаждаются хорошо организованным трудом. А пальцы мастера продолжают работать…

Прошло пять часов. Счет точный: 300 стержней.

Юрий Петрович сделал короткую передышку, впервые посмотрел на обступивших его рабочих и спросил меня:

— Нужно ли еще делать стержни?

Я поблагодарил его и ответил, что не нужно.

Показ, конечно, уже сыграл свою роль. Не осталось скептиков, нет задиристых шутников. Всем ясно, что 200 стержней за долгую военную смену можно давать. Можно и больше.

Юрий Петрович снял и аккуратно сложил фартук, надел видавший виды пиджак. Свой инструмент оставил на верстаке, сказав:

— Может быть, кому-нибудь пригодится.

Прощаясь, я еще раз с удовольствием пожал ему руку. Ю. П. Рожков, большой любитель острого словца, видимо, отдавал должное торжественной обстановке и на сей раз ничего не сказал, кроме обычного:

— До свидания!

На другой день мы послали ему премию — рабочие ботинки.

Мы понимали, что такое количество стержней может делать далеко не каждый рабочий-мужчина, даже высокой квалификации. А в стержневом отделении работали почти одни женщины. Но проблема была решена. Мы перешли Рубикон. Вскоре был изготовлен несложный инструмент конструкции Рожкова и вручен каждому рабочему. Норма 250 стержней стала обычной. Лучшие стерженщицы делали по 300 штук в смену, а иногда и более.

Провели мы в цехе и другие весьма важные мероприятия. Так, в частности, установили дуговую электроплавильную печь с механической загрузкой. Ее быстро освоили, но мощности плавильного отделения все равно были еще недостаточны. И виной тому признали технологию. За ее усовершенствование взялись молодые инженеры Александр Васильевич Хрипков и Николай Павлович Майоров. В Сормово приехал сталинградец сталевар Дмитриев, специалист по выплавке стали Гадфильда методом простого переплава. Его способ почти наполовину сокращал цикл плавки, но требовал хорошо организованного шихтового хозяйства. Это было уже легче сделать, хотя качественного металлолома не хватало. Особенно трудно было с электродами, так как Сормово перестало получать их со специализированных заводов. Иногда привозили электроды, но в недостаточном количестве, с тех заводов, которые только начали их осваивать. Пришлось «изобретать» собственный способ изготовления их из электродной массы непосредственно в цехе. Иного выхода у нас не было.

Война, как ничто другое, испытывает и закаляет человека, проверяет, как он способен преодолевать самые разнообразные трудности. Только победишь одну, на смену приходят две новых. А наших литейщиков трудности подкарауливали на каждом шагу. Едва перевели дух, решив проблему электродов, начались перебои с ферромарганцем, без которого не сваришь нужной стали. Применяли все, что можно было достать, чтобы получить сталь Гадфильда. Одно время применяли даже марганцевую руду. Работники отдела снабжения завода, недостатка в расторопности у которых не наблюдалось, прилагали прямо-таки героические усилия, лишь бы не оставить цех без сырья.

Однажды начальник отдела снабжения металлом С. П. Кузнецов и заместитель директора завода по финансам и материально-техническому снабжению С. П. Русинов пригласили меня поехать посмотреть обнаруженные вне завода залежи ферромарганца. Склад принадлежал государственным резервам. Различные металлы, в том числе и ферросплавы, говорил один из моих спутников, валяются под открытым небом. По их словам, получалось: приезжай и бери. И впрямь мы обнаружили нужный до зарезу материал в полузаброшенном железнодорожном тупике. Металл содержался в полном беспорядке, перепутанный по маркам. И все же это была настоящая находка. Мы немедленно организовали сортировку и сдачу металла на химический анализ. Цех был обеспечен по крайней мере на месяц бесперебойной работы. От радости в связи с находкой нас ударило в философию: бывает же так, что вопиющий беспорядок преподносит по тому времени подарок.

Однако вслед за ферромарганцем встала проблема огнеупоров. Нужны были первоклассные огнеупорные пробки и стаканы.

Без этого не разольешь плавку, на которую уже затрачен труд и которую ждут готовые формы. Хорошие, привозные, кончились, пришлось изготовлять их в цехе огнеупоров Сормовского завода. Но цех выпускал только простейшие огнеупоры и к производству сложных изделий не был приспособлен, да к тому же мы не располагали нужным сырьем.

Короче говоря, пришлось переходить на огнеупоры собственного производства. Их качество, особенно вначале, было плохим. Фасонный огнеупорный кирпич для электропечей и ковшей со специализированных заводов мы тоже давно не получали. А он особенно был нужен для сводов электропечей. Цех выручали печники, которые с большим искусством тесали обычный кирпич и клали из него прекрасные своды. Печники, их я хорошо запомнил, — А. С. Абалдуев и В. Н. Бордов — выполняли иногда, казалось, невозможную работу. Признаться, мы вспоминали о печниках тогда, когда предстояло выполнить сложную операцию в кратчайший срок и в трудных условиях. Портретов этих воистину незаменимых людей в газетах не помещали, а зря. Ведь без печников можно было лишь фантазировать о выплавке металла.

Поток трудностей не покидал ни цех, ни завод. Приходилось обращаться за помощью к заводам города Горького и других городов. Как правило, в большинстве случаев удавалось находить приемлемые решения. Часто это делалось в такие сжатые сроки, которые в других условиях вряд ли могли быть достигнуты даже при самом мощном «давлении» сверху. Так, группа работников Сормовского завода была на одном из уральских заводов, который тоже выпускал танки. Нас приняли как родных, мы получили техническую помощь, увидели гигантский завод, который выпускал сложнейшую машину на конвейере. Впечатления от встреч с главным инженером этого предприятия Юрием Евгеньевичем Максаревым у нас остались самые лучшие. Каждый видел, что он, как руководитель, по горло занят собственными заводскими делами, но тем не менее все же нашел время прекрасно организовать наше знакомство с технологией производства танков, снабдил чертежами, инструкциями.

За короткое время сормовичи многому научились и воодушевленные вернулись на родной завод.

ТЫЛ СРАЖАЕТСЯ

Победа под Сталинградом. — Петр Заломов на Сормовском заводе. — Герои трудовых будней. — Грозная боевая техника. — Героические советские женщины. — Ленд-лиз. — Курс — на мирные рельсы.

Советские люди наращивали темпы поставки всего необходимого для фронта. Война продолжала свое страшное шествие. Враг, получивший отпор под Москвой, предпринял новое наступление на других фронтах. Особенно сильный удар противник стремился нанести в конце лета 1942 года в районе Сталинграда. Упорные бои разгорелись на подступах к городу. Под угрозой оказалась группа крупных предприятий, в том числе такие, как Сталинградский тракторный, выпускавший танки Т-34, заводы «Баррикады», «Красный Октябрь» и др.

Еще совсем недавно наш снабженец, изобретательный и энергичный Дмитрий Васильевич Приезжев, ввиду трудного положения с траками на Сормове вывозил их со Сталинградского тракторного буквально под огнем противника. В сентябре этого делать уже было невозможно. Бои шли в самом городе. Завод был почти полностью разрушен. 15 октября противник захватил тракторный завод и прорвался к Волге. За событиями в Сталинграде мы, как и все советские люди, следили с замиранием сердца. Но героические защитники города держались. То, что давал раньше тракторный завод, теперь должны были восполнить другие танковые заводы, в том числе Сормовский. Сормовичи обязались выпустить 50 танков сверх плана. Нас радовало, что, несмотря на потерю двух крупнейших танковых заводов — Харьковского и Сталинградского, производство танков увеличивалось. В 1942 году Красная Армия получила более 24 тыс. танков, в том числе более половины из них — Т-34. Нам было радостно сознавать, что среди этих машин были и наши, сормовские. Чувство радости становилось еще более объемным, когда из скупых строчек газетных сообщений мы узнавали, что на предприятиях Горького и других городов с каждым днем увеличивается выпуск танков, самолетов, пушек, минометов, автомобилей, моторов, боеприпасов. Трудно назвать, какую продукцию не выпускали горьковчане, чтобы приблизить победу над коричневой чумой.

В ноябре 1942 года мир узнал о наступлении войск Юго-Западного и Донского фронтов, а затем об окружении фашистских дивизий под Сталинградом. А спустя немногим более двух месяцев остатки окруженной 6-й гитлеровской армии сдались в плен во главе с ее командующим фельдмаршалом Паулюсом. Ничто не спасло первоклассную немецкую армию: ни авторитет генералов, ни мощная военная техника, ни страшные названия дивизий, вроде «Мертвая голова». Люди всей планеты были потрясены грандиозной победой Красной Армии на Волге. Эта победа знаменовала коренной перелом в ходе войны в пользу Советского Союза.

Вместе со всем советским народом мы радовались этому великому событию. Люди вспоминали наши неудачи и поражения в начале войны и говорили, что теперь и на нашу улицу пришел праздник, горевали, что дорогой сын, муж, брат не дожил до этой победы, сложил свою голову, защищая Родину. Радость победы была и радостью за свой труд, сознанием своего вклада в ее достижение. Всех охватило одно настроение, одно общее чувство: еще больше и лучше трудиться. С помощью партийной организации завода было быстро преодолено появившееся у некоторых настроение «шапкозакидательства», представление о том, что, мол, теперь фашистские армии будут легко разгромлены. Переоценка своих сил всегда приводит к плохим результатам, говорили парторги на собраниях и в беседах, мобилизуя коллективы цехов и служб завода на еще более напряженный труд во имя полного разгрома противника, который далеко не побежден и располагает значительными силами. Каждый понимал, что предстоит еще многое сделать, затратить огромные усилия, чтобы выполнить до конца свой долг перед Родиной, перед партией Ленина.

Вера в партию была безграничной. Коммунистическая партия была главной организующей силой для всех трудящихся. Партия использовала весь свой огромный опыт политической работы, все способы воодушевления людей в трудное время, сплочения их под революционным ленинским знаменем.

Однажды на Сормовский завод приехал Петр Андреевич Заломов — участник революционного движения с 90-х годов прошлого века, послуживший прообразом Павла Власова — героя романа А. М. Горького «Мать», тот самый Петр Заломов, сормовский рабочий, входивший в группу искровцев, убежденный сторонник Ленина. Старые сормовичи помнили его как знаменосца широко известной демонстрации 1 мая 1902 года, когда более 5 тыс. рабочих вышло на улицу. Во время схватки с полицией Заломов с красным знаменем пошел на штыки солдат. «Это был высший момент счастья в моей жизни», — рассказывал Петр Андреевич. Затем арест, тюрьмы и суд. Кто из нас не знал его выступления? Сила его убежденности была выражена в словах: «Самое большее, что в их власти, — это отнять у нас жизнь. Вот, если бы они могли отнять у нас наши убеждения, это было бы действительно ужасно. У нас против наших врагов есть сильнейшее оружие — это вера в правоту нашего дела, вера в близкую победу». Вэтих словах все: и вера в свои силы, и вера в светлое будущее.

На заводе прошло собрание с участием Заломова. Его присутствие имело огромное значение. Он как бы олицетворял революционный рабочий класс России. С волнением всматривались мы в этого человека. Пусть это был уже не тот молодой рабочий, с темной бородой и горящими глазами, но он оставался Павлом Власовым, героем пролетариата, героем революции. Его имя воодушевляло людей. Заломов говорил медленно, тихо, но каждое его слово огнем врывалось в сердца людей, укрепляло веру в собственные силы. Старик Петр Заломов мало говорил, но многое сказал. Ему верили, а это главное…

…В тяжелых и напряженных заводских буднях рождались новые герои труда. Помню молодого парнишку Сережу Арефьева, пришедшего на завод из ФЗУ. Был он небольшого роста, с курносым лицом, озорными серыми глазами. Сережа работал на формовочном станке, а месяца через два стал бригадиром формовщиков. Бригада — это четыре человека, рольганг и два формовочных станка. На одном делался низ, на другом верх формы. Работа происходила на конвейере, а конвейер требовал трудиться в ритме с другими и не тратить время попусту. Сережа это отлично понимал, никогда не суетился и не спешил. Его движения были скупыми и точными. Присматривался, кто как работает, какие у них получаются отливки. Сережа попросил перевести к себе в бригаду младшего брата. Мастер это сделал не сразу. Ему желание Сережи показалось прихотью: не все ли равно с кем работать? Затем бригадир попросил заменить еще одного члена бригады. Старший Арефьев готовился к хорошей устойчивой работе.

Он не был рационализатором, не просил переставить оборудование, не изобретал нового инструмента, не предлагал новой технологии. Но Сережа подбирал товарищей по своей мерке, тех, кто не собьется с темпа, с кем можно не бояться за качество работы. Его творчество заключалось в выработке поистине артистической ловкости при выполнении операций и в тщательно продуманном разделении труда между товарищами. Члены бригады замечали, как работает Сережа, но редко успевали за ним. Он увлекал других своей виртуозностью. Темп работы был молодежный, неутомимый и задорный. Бригада действовала так, что всем было радостно за ее успехи. Без торжественных заявлений, без красивых жестов молодежь давала столько форм, сколько две-три соседних бригады.

Все цеховые службы были вынуждены перестроить темп своей работы, подлаживаясь под бригаду; в землеприготовительном отделении, или, как его звали в обиходе, земледелке, пришлось поставить дополнительное оборудование. Ремонтники модернизировали редукторы на смесителях, увеличили мощность моторов, с огромными трудностями создали запас резервных моторов, узлов и целых агрегатов.

Темп работы бригады Сережи Арефьева заставил преодолеть застой плавильного отделения, хотя никаких капитальных работ в нем не было проведено. Просто Иван Васильевич Карев — сталевар электроплавильной печи — видел, как заполнялись рольганги готовыми формами, и он действовал. Металл нужен был по часовому графику. Это требование конвейера, подчинение ритму явилось для сталевара делом само собой разумеющимся. За 30 лет своей жизни Иван Васильевич успел научиться варить разные марки стали, быстрыми и энергичными движениями заправлять подину печи, дирижировать крановщиками, когда выпускается плавка, незаметно для других кивком головы подать знак работнику пульта, одним взглядом оценить состояние подготовки ковша не только к очередной, но и к будущей плавке. Отличался Иван Карев особой легкостью походки и движений. Носил всегда чистую косоворотку, непременно темной расцветки. На нем ловко сидела даже плохо сшитая брезентовая куртка. Когда его спрашивали, почему он не носит новые валяные сапоги, которые с большим трудом наши снабженцы доставали для сталеваров, он отвечал:

— Для работы новые валенки неудобны. Я сначала их отдаю жене, а когда она разносит, подошью и беру на работу.

При этом Иван Васильевич улыбался, показывая крупные белые зубы.

В начале 1943 года мы с Иваном Васильевичем впервые распаковывали графитовые электроды, прибывшие из далекой Америки. По сравнению с самодельными они казались просто чудом. Их диаметр был значительно больше наших. К месту распаковки собрались сталевары с других печей. Огромное черное тело электрода радовало людей, знающих цену такому добру.

— Так вот он, этот самый ленд-лиз, — произнес кто-то из присутствующих.

— Наконец-то, он докатился до нас! А то ведь получается вроде второго фронта: про него говорят, а не открывают, — добавил Карев.

За время войны мы уже отвыкли от хорошей упаковки. У американских фирм винты, или, как их называют, ниппеля для соединения электродов, были уложены в отдельные коробки. Каждый обернут гофрированным картоном, чтобы не испортить нарезки. В одном ящике мы обнаружили бумажку с изображением пятиконечной красной звезды и надписью, насколько помню, примерно, такого содержания: народ Америки приветствует борющуюся Россию. Эти слова, написанные на русском языке, взволновали присутствующих.

Электроды оказались хорошего качества. При работе на них легко поддерживался устойчивый режим, повысилась производительность печи. Кончилась частая смена электродов, прекратились их поломки. На пятитонной электрической печи, где впервые установили американские электроды, их не меняли почти месяц. Это радовало. Теперь формовщики не успевали давать нужного количества форм, хотя производительность у них к этому времени поднялась в 2 раза. Нужны были свои Арефьевы на всех станках. И они появились.

Прошло время, когда завод испытывал нужду в гусеницах, из-за которых в свое время сдерживался выпуск боевых машин. Количество сормовских танков с каждым днем увеличивалось. Наши «тридцатьчетверки» участвовали во многих сражениях и зарекомендовали себя с самой лучшей стороны. Прибывавшие на завод за боевыми машинами танкисты говорили нам, что они верят в сормовские танки и смело воюют на них. Это было приятнее, чем любые самые красивые слова и награждения.

Много лет спустя Маршал Советского Союза И. И. Якубовский на одном из приемов в честь монгольской военной делегации (в 1969 году), узнав, что я работал в Сормове, рассказал, как в конце 1942 года он приезжал со своими танкистами к нам на завод получать танки.

— Мы принимали танки не на самом заводе, а в Дзержинске, за сорок километров от Горького. Надо сказать, что все танки, а их было несколько десятков, пришли вовремя и в полной исправности.

— Значит, сормовичи умели делать танки? — спросил я маршала.

— Конечно! Мы были довольны сормовскими танками.

Услышать такой отзыв от фронтового генерала, а ныне Маршала Советского Союза, было более чем приятно. Я был горд за мой родной завод, за его людей.

Слава о танках Т-34 живет по сей день и будет долго жить не только у нас в стране, но и за рубежом. В 1972 году на выставке в Амстердаме, где участвовал и Советский Союз, об этом танке так вспоминал один голландский журналист: «В войну, находясь в Берлине, мы каждый день получали известия об успехах «простых» русских танков типа Т-34, которые, хотя немцы этого старались не признавать, оказались лучшими по своей боевой мощи, чем утонченные, снабженные прекрасным оптическим и электронным оборудованием фашистские танки «Тигр» и «Леопард». Ходила такая шутка: «Правда, в русских танках ранишь пальцы от неотшлифованных сварных швов, но пушка на них такая хорошая, что с ней все немецкие танки расстреляешь…» Пушки русских танков действительно были важнее неотшлифованных швов… Конструктивная простота, легкое обслуживание и надежность имеют преимущество над сложными конструкциями, модными прихотями и блестящей наружностью».

Готовя летнее наступление 1943 года, гитлеровское командование обрушило удары своей авиации на крупные промышленные центры нашей страны, в том числе и на город Горький. Бомбежка Горьковского автозавода продолжалась почти неделю. Гитлеровцы отлично понимали значение автомобильного гиганта, который обеспечивал многие другие заводы комплектующими изделиями, не считая того, что он сам поставлял для фронта.

Несмотря на мощный заградительный огонь зенитной артиллерии, некоторым фашистским самолетам все же удавалось прорываться к заводу и сбрасывать на него свой смертоносный груз. Особенно много фашисты сбрасывали зажигательных бомб. Сразу же после бомбардировки сормовичи направляли на автозавод своих специалистов для ликвидации последствий вражеских налетов. Автозавод был нужен окружающим заводам, всей нашей стране.

Картину разрушения мы увидели, прибыв на автозавод. Сильно пострадали огромные корпуса, в которых работало по нескольку тысяч человек. Были жертвы среди рабочих, было выведено из строя оборудование. Кузнечно-прессовый цех, оставшись без крыши, мог работать лишь в светлое время суток, — ночью нагревательные печи и освещение демаскировали завод.

Гордость отечественного машиностроения, завод, созданный трудом советского народа, получил тяжелое ранение. Весь город, и прежде всего коллективы промышленных предприятий, организованные обкомом и горкомом партии, взялся за восстановление автозавода. Ни о каком понуждении и речи быть не могло. Руководителям оставалось только координировать усилия своих коллективов. Нашелся металл, строительные материалы, транспорт. Сормовичи быстро наладили изготовление металлических ферм и подкрановых путей. Предприятия строительной индустрии изготовили кирпич, столярные изделия. На помощь автозаводцам пришли рабочие заводов Канавина, Сормова, Дзержинска, других городов области. Вскоре автозавод был восстановлен. Общая беда сплотила людей, повысила ответственность, продемонстрировала подлинно товарищескую взаимопомощь. В восстановлении Горьковского автомобильного завода ярко проявились замечательные черты советского человека.

Когда начались налеты фашистских бомбардировщиков на город, каждый горьковчанин был готов к защите своего предприятия. При объявлении воздушной тревоги Сормовский завод не прекращал работы, лишь на самое короткое время прерывался выпуск плавок из электропечей. Яркие пронзительные снопы света расплавленного металла, несмотря на тщательную маскировку, находили себе путь из цеха. Но задержка длилась не более одного-двух часов. Кроме дежурных, уходивших на крыши цеха, никто не отлучался от своих рабочих мест. Работали с яростной напряженностью.

Проверяя дежурства на крыше, мы становились свидетелями пожаров в районе автозавода, возникавших от фашистских бомб. Ненависть к врагу сжимала сердце, волновала, заставляла каждого действовать с еще большей энергией и с высоким сознанием своих обязанностей перед Родиной. Бывало, в часы воздушных тревог мы вместе с секретарем партийного бюро цеха Г. П. Ометовым заходили прежде всего в стержневое отделение, где, как я говорил, работали в большинстве женщины, проверяли качество изделий, задавали вопросы, связанные с выполнением графика, одним словом, делали все то, что считалось обычным в производственной жизни цеха. Итак, в воздухе враг, а внизу ни на минуту не прекращается работа против него. И не просто работа, а труд высочайшего накала во имя нашей победы. Работа шла несмотря ни на что.

В июле 1943 года началась битва на Курской дуге. Сормовичи чутко улавливали отзвуки этой битвы: эшелоны танков один за другим отправлялись с подъездных путей завода к местам боев. Рабочие и инженеры завода «Красное Сормово» к тому времени превратились в зрелых танкостроителей. Кончилось время, о котором можно было сказать такими словами: старания много, умения мало. Коллектив обрел умение, которое со всем основанием можно было назвать мастерством.

Наши «тридцатьчетверки» в руках умелых бойцов и командиров во время Курской битвы были грозным боевым оружием и вызвали сильную тревогу в стане врагов. Т-34 был хорош не только конструктивно, но и по применяемым материалам. К тому же умелая организация массового производства этих танков позволила резко увеличить их выпуск. Матерый гитлеровец Гудериан, лучше многих других фашистских генералов понимавший толк в танках, во всеуслышание вынужден был признать превосходство советского танка Т-34 над немецкими машинами и потребовал модернизации германских танков, в том числе усиления броневой защиты.

Вскоре после сражения на Курской дуге на танковый полигон приехали известные специалисты по проектированию и производству танков, и среди них Жозеф Яковлевич Котин — главный конструктор знаменитых тяжелых танков КВ и ИС, известных своими превосходными боевыми качествами. Присутствовали тут и видные военные специалисты. Сормовичи были тоже приглашены для осмотра и изучения новых немецких танков, захваченных в последних боях, в том числе «тигров», «пантер» и других машин. Нужно было разобраться в сильных и слабых сторонах фашистской боевой техники. Вспомним, что в совсем недалеком прошлом немецкий танк T-IV, вооруженный пушкой калибра 75 мм, мог пробить лишь кормовую броню «тридцатьчетверки», появившейся на полях сражений, что явилось неожиданностью для немцев. Учтя этот «сюрприз», фашисты к 1943 году создали более усовершенствованные типы танков и самоходных орудий, с более толстой броней и мощью огня.

При осмотре немецкой техники меня как инженера и танкиста больше всего заинтересовали усовершенствованные прицельные устройства. Прибор давал возможность сохранять вертикальную наводку, несмотря на любые колебания танка. Я невольно вспомнил стрельбу из движущегося танка, когда видишь вместо цели то землю, то небо. Практически получалось, что на ходу вести прицельный огонь было почти невозможно, и танк приходилось останавливать. А ведь трудно придумать более удобную мишень для пушки, чем стоящий танк. Тут было над чем задуматься.

Война потребовала не только модернизации наших танков, но и создания новых. Танк Т-34 подвергся дополнительной модернизации. Была поставлена новая пушка — большего калибра и со значительно увеличенной начальной скоростью снаряда. Модернизация была проведена в очень короткие сроки. Появился новый тяжелый танк — ИС. Красная Армия получила боевую машину, броневая защита которой в полтора раза сильнее тяжелого немецкого танка «тигр» и в 2 раза — «пантеры». Огневая мощь советского танка была также выше. Как говорится: на крепкий сук — острый топор.

У нас на заводе часто заходил разговор о втором фронте, открытие которого наши союзники упорно оттягивали. Его ждали, но больше надеялись на свои силы. Нам были известны усилия англичан, отважно защищавших города от налета фашистской авиации. Одобрительно отзывались сормовичи об американском народе, присылавшем продукты питания, медикаменты, одежду, оборудование, материалы, грузовые автомобили и т. д. С симпатией относились к президенту Соединенных Штатов Ф. Рузвельту. Советским людям импонировало его открытое лицо и улыбка. Зато с настороженностью и недоверием относились к У. Черчиллю. Уж кого-кого, а его в нашей стране знали давно и помнили как лютого противника Советской власти.

Год 1943-й… Чем его вспомнить бывшему начальнику литейного цеха «Красного Сормова»? Да, безусловно, главное, чем мы жили, — стремление непрерывно увеличивать выпуск продукции самого высокого качества. Все было подчинено этому. Разумеется, праздников никто не отменял: шелестел кумач в дни Первомая и в годовщины Октября, звучали песни на вечеринках, игрались торопливые военные свадьбы, рождались дети. Жизнь брала свое. Было трудно. Так трудно, что мужчинам иной раз приходилось напрягать все свое мужское самолюбие и самообладание, чтобы не подать виду, не спасовать перед трудностями. А женщинам? Истории угодно было возложить на плечи наших матерей, жен и сестер небывалые по трудности обязанности. Созданные нашими писателями, поэтами и композиторами песни, стихи, романы и повести дают представление лишь о контурах того, что сумели сделать советские женщины во время войны. Их работа в сельском хозяйстве, в промышленности благородна и неповторима в своем роде. Тяжелейшая физическая нагрузка — труд всех профессий и в то же время особые обязанности, связанные с материнством. Никто не пережил столько трагических минут и с такой силой, как женщины, когда приходило известие о гибели сына, мужа или отца.

Вспоминая труд женщин в промышленности в годы войны, нельзя не прийти к выводу, что самую тяжелую, часто непривычную работу выполняли именно они.

…Перед моими глазами молодая бледная и худощавая женщина. Фамилия ее Васягина. Пусть она простит мне, что я не помню ее имени. Женщина тяжело дышит. Работа на формовочном станке нелегкая. Но она не жалуется. Война и работа изнурили ее и состарили, мне говорили, что всего два года назад была она стройной, высокой, красивой. А вот стерженщица Кочуро. Пожилая и тихая женщина, аккуратно и чисто одетая. Печальные глаза. Человек большого трудолюбия. Отработав одиннадцать часов в литейном цехе, она спешит в тесную комнатку, чтобы выполнить еще домашнюю работу, позаботиться о семье. И так изо дня в день.

Девчата из литейного цеха плохо одеты, полуголодные. Выполняют самые разнообразные операции в помещении, где вентиляция практически отсутствует. Пыль, газ, жара в соседстве с пронизывающим холодом. Но их не покидают шутки и улыбки. Как говорится, жизнь хмурится, а они улыбаются. Никогда я не слышал от них даже намека на жалобу. Ни одна не просила перевести на более легкую работу.

Во время войны много женщин работало не только на машиностроительных заводах, но и на металлургических и др. Не было такого цеха и такой профессии, где бы не работали женщины, не говоря уже о таких участках, как торговля, просвещение, медицина и т. п. В 1942 году удельный вес женщин среди рабочих и служащих в народном хозяйстве страны вырос до 53 % по сравнению с 38 % в 1941 году. Впятеро больше стало женщин — машинистов паровых машин, вчетверо — кочегаров паровых котлов, вдвое — токарей по металлу, почти вдвое — сварщиков металла, впятеро — формовщиков на машинах, с 29 до 39 % — кузнецов и штамповщиков, почти втрое — грузчиков.

В сталелитейном цехе завода «Красное Сормово» из каждых десяти стерженщиков девять были женщины. Половину формовщиков на машинах тоже составляли женщины. Крановожатыми, пультовщиками на электропечах, на наждачной обточке траков работали женщины. Эти данные внушительны, но недостаточны, чтобы представить себе в полном объеме роль женщин в период войны только в промышленности, в народном хозяйстве, не говоря о непосредственном их участии на фронте. Война оставила самые тяжелые раны именно на женской части советского общества. Применение такого огромного количества женского труда лишний раз говорило о том, что существенной помощи от союзников не поступало и что главным источником всех наших побед являлись собственные силы, мы сами, наше народное хозяйство, ресурсы Советского государства.

Рабочие нередко с едкой иронией говорили о союзниках, о мизерных масштабах их поставок вооружения, машин, продовольствия и прочего по ленд-лизу, хотя эта помощь могла бы быть большей. Всем были известны возможности богатейшей страны капитализма, какой являлись Соединенные Штаты. Ботинки, которые присылали оттуда, для работы хороши, но их было так мало, что выдавались они как премия, да и то редко.

Даже если взять данные публикаций США, Англии и Канады о поставках по знаменитому ленд-лизу, то и тогда мы увидим, что в сравнении с тем, что мы сами делали, они составляли небольшую долю. В качестве примера приведу некоторые из этих данных, для удобства сведенные в таблицу:

По оценке председателя Госплана СССР того времени Н. А. Вознесенского, поставки союзников в 1941—1942 и 1943 годах составили лишь 4 % продукции, произведенной в Советском Союзе. Цифры эти приведены, конечно, не для принижения роли помощи союзников, а для того, чтобы возразить ряду ретивых зарубежных авторов, которые не прочь преувеличить значение поставок по ленд-лизу. Правда, и среди деятелей капиталистического мира имелись люди, близко подходившие к истине в определении значения помощи союзников. Так, видный государственный деятель Англии той поры Эрнест Бевин говорил, что «вся помощь, какую мы смогли оказать, невелика, если сравнить ее с титаническими усилиями советского народа. Наши внуки, сидя за своими учебниками истории, будут думать о прошлом, полные восхищения и благодарности перед героизмом великого русского народа».

Американец Гарри Гопкинс, личный представитель президента Ф. Рузвельта, писал, что главным фактором в советской победе над Гитлером являлись героизм и кровь русской армии, а не помощь по ленд-лизу. К сказанному можно добавить слова о героизме не только армии, но и всего народа, о его творческом гении, о мудрости Коммунистической партии, умело организовавшей его на самоотверженный трудовой подвиг; о неисчерпаемых возможностях социалистического строя, проявивших себя в труднейших условиях войны, в мощном развертывании советской военной промышленности, давшей фронту все необходимое для разгрома врага, для полной и решительной победы.

В трудах и заботах прошел 1943 год. Красная Армия наносила все более мощные удары по немецко-фашистским войскам. Освобождая один район за другим, Советская страна тотчас же приступала к восстановлению разрушенных войной городов и сел, фабрик и заводов. Встречая новый, 1944 год, советские люди чувствовали приближение окончательной победы над фашизмом. Это воодушевляло на труд, придавало бодрости. Все работали с огромным подъемом. Промышленность обрела значительно большую силу, ее мощности непрерывно вырастали, возможности увеличивались.

Производство на нашем заводе шло планомерно. Выпуск всех видов продукции проходил с опережением графика. Большое внимание уделялось повышению качества и боевых свойств танков. Отдельные группы работников награждались за хорошую работу. Дело дошло и до литейщиков. Вот они, солдаты промышленности, — сталевары, формовщики, слесари, мастера — кавалеры советских орденов: сталевар Иван Васильевич Карев награжден орденом «Знак Почета», инженер Александр Васильевич Хрипков — орденом Красной Звезды.

Сормовичей воодушевляли залпы артиллерийских салютов в Москве, передачи приказов Верховного Главнокомандующего. К ним привыкли. Их ждали, с жадностью слушали по радио, читали в газетах.

«От Советского Информбюро…» И далее следуют бодрые слова о наступлении, разгроме какой-то группировки противника, об освобождении советских городов и сел, о продвижении вперед. Не слышно больше слов «оставили такой-то город, такой-то населенный пункт…». Теперь все звучит по-иному: взяли, разгромили, изгнали противника. Роли поменялись.

Однако трудностей впереди еще немало. Красная Армия продолжала сражаться с гитлеровцами фактически один на один. Под ударами советских войск немецкая армия потеряла много техники и людей. Она была ослаблена, но ее боеспособность оставалась еще высокой. К весне 1944 года Красная Армия превосходила противника в людях в 1,2 раза, артиллерии — в 1,7, танках — в 1,4 и в самолетах — в 2,8 раза.

Нас, работников промышленности, естественно, интересовало состояние предприятий, снабжавших немецкую армию вооружением, танками, авиацией, боеприпасами. За первое полугодие 1944 года германская промышленность не только не сократила выпуск военной продукции, но значительно его увеличила. Достаточно сказать, что она дала в 3 раза больше стали, в 5 раз — угля, чем наша промышленность. Как известно, июль был месяцем самого высокого развития немецкой промышленности. За январь — июнь 1944 года только тяжелых и средних танков было выпущено 9 тыс. штук.

В то время нам не были известны абсолютные цифры. Однако общий уровень немецкой промышленности, ее большие возможности мы знали; нам это разъясняли работники Наркомата танковой промышленности, уполномоченные Государственного Комитета Обороны, которые часто бывали на заводе.

В Сормово нередко приезжали крупные специалисты по броневой стали, по литью, поковкам, сварке. Большое впечатление оставили посещения видного специалиста Владимира Николаевича Глушкова. По окончании МВТУ он работал в Горной академии на кафедре обработки металла давлением, затем в ВСНХ. Владимир Николаевич рассказывал мне, что за время работы в этой организации встречался с Богдановым, Дзержинским, Межлауком и др. «Но я постоянно чувствовал, — говорил Глушков, — что поднимаюсь вверх как мыльный пузырь: у меня нет устойчивого технического базиса. Бросил все, поступил на пол-оклада в «Автострой» (Н. Новгород), поехал вместе с молодежью в США учиться и проектировать кузницу. Далее — строительство, монтаж оборудования, пуск цеха; опять США и опять строительство и монтаж, пуск и т. д. Пробыть в США более пяти лет — это второй вуз. Неожиданно — война, работа в Наркомтанкопроме в качестве руководителя кузнечного производства. Частые выезды на ЧТЗ, Уралмаш, Сормово и другие с наркомом В. А. Малышевым, наладка производства танковых деталей, разработка новой технологии…»

Подобные Глушкову специалисты оказывали самую эффективную техническую помощь заводу.

Было ясно, что наращивание мощности нашей армии должно во что бы то ни стало все больше опережать немецкую. На этой основе и строилась работа на заводе, по принципу «благодушию — смерть». По-прежнему строго выполнялись решения и постановления Государственного Комитета Обороны. Для нас они были решениями партии и правительства, высшим авторитетом. Никогда и никто не думал, что задание нереально. Если записано в решении, значит, нужно. Значит, возможно. Решения надлежало выполнять, и выполнять точно.

В 1944 году захватчики были полностью изгнаны с территории нашей страны. Продолжалась грандиозная, не имеющая себе равной в истории эпопея восстановления разгромленного фашистскими варварами народного хозяйства. Еще задолго до конца войны эта работа по восстановлению заводов, фабрик, шахт, жилья, железных дорог, электростанций приобрела значительный размах. Это требовало много сил. Восстановление как бы отбирало часть сил, в то же время прибавляя их. На заводе «Красное Сормово» в это время конструкторы уже начали работать над проблемами производства послевоенной мирной продукции. Война еще полыхает, а страна восстанавливает народное хозяйство, готовится к миру. Такой день наступил 9 мая 1945 года. Фашистская Германия безоговорочно капитулировала. От этих радостных событий захватывало дух. Слезы радости можно было видеть на лицах людей на заводе и на улицах. Люди, встречаясь, поздравляли друг друга, произносили горячие слова благодарности советским солдатам-освободителям. Мы, работники промышленности, готовились к мирному труду, к развертыванию производства мирной продукции.

Страна вступила в мирную фазу своего развития по-боевому.

ГВАРДЕЙЦЫ МИРНЫХ ДНЕЙ

Под городом Горьким. — Суда и паровозы. — Что такое производственная кооперация. — Модель — инструмент литейщика. — Каким должен быть начальник цеха. — Паровоз или тепловоз. — Новая технология и старые привычки.

Во вторую мировую войну погибло в два с лишним раза больше людей, чем во всех войнах в XVII, XVIII и XIX веках, вместе взятых, — 50 млн. человек. Эта цифра настолько велика, что трудно укладывается в обычные рамки человеческого сознания. А к тому же нельзя скидывать со счетов тысячи уничтоженных городов, десятки тысяч сел, разрушенную и разграбленную промышленность, уничтожение культурных ценностей. Год проходит за годом, а следы войны, словно осколки, застрявшие в теле раненого, всякий раз напоминают о себе. Мы похоронили павших, поставили памятники героям защиты социалистического Отечества, расчистили дороги. Но никто не в состоянии вернуть к жизни погибших людей.

Бывают у человека минуты, когда он, просматривая пожелтевшие от времени фотографии, как бы ведет перекличку своим друзьям-товарищам. Вот они в строю — молодые, задорные, дружные, готовые к жизни и труду. Мне иногда слышится голос ведущего перекличку и ответы правофлангового:

— Александр Шустов!

— Погиб при защите Родины.

— Василий Булыгин!

— Пал смертью героя при защите Родины.

— Леонид Титков!

— Убит при защите Москвы в рядах ополчения.

— Павел Морозов!

— Убит в боях за Отечество.

Можно долго перечислять однокашников, с которыми дружил, учился и рос. Это люди с большими способностями и добрыми сердцами. Они были молоды и трудолюбивы, просты и верны в товариществе. Их не стало. Горько сознавать, что эти потери невосполнимы. Да, следы отгремевшей войны не исчезают, они остаются в душе, несмотря на восстановленные города и села, мосты и дороги, фабрики и школы. Раны, нанесенные войной, будут напоминать людям о трагическом времени еще долгие годы.

Первые минуты после окончания войны на заводе не сопровождаются тишиной, которая наступает на фронте после прекращения огня и которую слушают оглушенные канонадой солдаты и офицеры. На заводе не было паузы в переходе от войны к миру. Руки и мозг сормовичей истосковались по мирной продукции. Представьте себе голодного человека, которому принесли большую краюху хлеба, — примерно так были восприняты новые задачи мирного времени. Сормовскому заводу надлежало прекратить выпуск танков и перейти на производство речных судов, паровозов, деталей и узлов вагонов, электростанций, сельскохозяйственных машин и многого другого, в чем нуждалась страна. Литейщики, прокатчики, мартеновцы переключились на мирную продукцию раньше всех.

В конце 1945 года руководящие работники завода были вызваны в Москву на совещание в Наркомат транспортного машиностроения. Нужно было обсудить неотложные вопросы кооперации и организации производства по восстановлению железнодорожного транспорта. Мне также довелось участвовать в этом совещании, представлять металлургическое производство завода «Красное Сормово». Совещание проходило организованно, по-деловому. Главные металлурги заводов внимательно изучали чертежи и технические условия изготовления вагонов, получали разъяснения от специалистов. Руководители предприятий быстро оформляли заказы и возвращались на заводы. Не было случая, чтобы кто-то отказался от выполнения заказов. Никто не ходил никуда жаловаться на трудности. Руководство наркомата во главе с В. А. Малышевым заняло твердую позицию: жаловаться можно было только в том случае, если заводу давалось мало заказов. Металлурги все вопросы решали в производственном управлении наркомата.

В организации кооперирования производства всегда существовала одна, я бы сказал, психологическая трудность. Она остается и до сих пор. Каждому заводу хочется делать вагон, паровоз, автомобиль, трактор или другие готовые машины, а не отдельные детали или запасные части к ним. Одно дело, когда из ворот завода выкатывают готовые вагоны, а другое, когда увозятся буферные стаканы или колесные бандажи. Даже отчет о деятельности завода, рассуждали некоторые, звучит по-другому, как бы менее солидно, если завод изготовляет болты, рессоры или колеса. Поэтому многим хотелось быть «главным» предприятием и всячески избавиться от «невидных» узлов и деталей. Следует сказать, что любителям такой психологии был учинен полный разгром. У наркома В. А. Малышева было достаточно знаний и воли, чтобы организовать широкую производственную кооперацию, без которой невозможно в короткие сроки восстановить и развивать железнодорожный транспорт, обеспечить речной и морской флот страны новыми судами и механизмами.

Завод «Красное Сормово» благодаря своим огромным производственным мощностям, а также богатому опыту коллектива делал суда и паровозы и осуществлял всю намеченную программу по кооперации. Партийной организации пришлось немало поработать над тем, чтобы детали и узлы, идущие по кооперации, выполнялись прежде всех других заказов. Воспитать такое отношение у заводчан — труднейшее дело. Использовались все рычаги. Пришлось не раз вспомнить слова полководца Суворова: «Сам погибай, а товарища выручай». В заводской многотиражке публиковались статьи и помещались остроумные карикатуры на тех, кто увиливал или не обеспечивал своевременное изготовление поставок по кооперации. Не обходилось и без применения законов партийной дисциплины. В ход были пущены материальные и моральные стимулы. Рубль работал обеими сторонами. Многие детали и узлы машин и механизмов были знакомы сормовичам с довоенной поры. Но все же столь огромной номенклатуры изделий как по кооперации, так и для постройки собственных судов, паровозов и т. д., пожалуй, не было за всю историю завода, особенно если учесть, что запуск в производство этих узлов и деталей осуществлялся практически одновременно. Все это требовало слаженной работы заготовительных, механообрабатывающих, инструментального, модельного и других цехов завода, высочайшей дисциплины в соблюдении очередности изготовления, сроков и качества. Нужна была строгая и четкая организация.

Мне — в ту пору главному металлургу завода, — естественно, пришлось участвовать во всем этом сложном организационном процессе. Конечно, многолетний опыт помогал преодолевать различные трудности. Но при перестройке требовались новые знания и более совершенные методы работы. Многому я научился, наблюдая работу главного инженера завода Петра Павловича Маркушева. Потомственный сормович, прошедший трудную школу на различных участках производства, Маркушев обладал зорким глазом и твердой хозяйственной хваткой. От него не ускользало ничего из того, что подлежит проверке и вмешательству главного инженера. Некоторые начальники цехов «величали» его пилой, а затем, когда главный инженер организовал курсы обучения руководящего состава и всегда присутствовал на них сам, в шутку называли классной дамой. Думаю, что за этими шутками мои коллеги скрывали свое уважение к Петру Павловичу, который требовал от людей безукоризненной аккуратности, четкости и дисциплинированности. Именно тех качеств, какие в полной мере были у него самого.

Главный металлург завода по положению являлся заместителем главного инженера. Поэтому мы с Маркушевым часто общались и совместно осуществляли те или иные производственные функции. Идем, к примеру, в модельный цех. Нас встречает его начальник Петр Андреевич Красавин, замечательный мастер, выросший из модельщиков. В модельных цехах редко бывали люди с высшим образованием. И у Петра Андреевича, как говорится, образование ниже среднего. Но с делом он справлялся хорошо, его на заводе нередко ставили в пример другим начальникам цехов. Он мало что записывал, его выручала хорошая память и знание конкретного дела. Петр Андреевич не любил сидеть в своей маленькой конторке, которую трудно было даже назвать кабинетом: в ней сильно пахло клеем, деревом и был хорошо слышен шум цеха. Обстановку конторки составляли несколько простых стульев да небольшой письменный стол. На столе — пачка нарядов. Начальник подписывал их сам. В цехе, разумеется, был и нормировщик, но Петр Андреевич хорошо знал, что правильная оплата — залог успешной работы, и не выпускал этот важный рычаг из своих рук. Скуповат был старик, лишнего не даст, но и не обидит. Страшно не любил вольностей в вопросах заработной платы. Особенно он следил за тем, чтобы рабочий высокой квалификации получал больше, нежели малоквалифицированный. Сам пройдя суровую школу рабочего, он ценил умение работать. Схема управления модельного цеха была весьма простой: начальник, мастер, нормировщик и бухгалтер. Численность рабочих — около двухсот человек. Цех работал четко и слаженно. Кстати сказать, модельщики всегда выполняли план.

Итак, мы с главным инженером завода заходим в конторку. Петр Андреевич стоит ждет, пока мы сядем. Надевает простенькие, в железной оправе, очки, начинается проверка графика.

— Петр Андреевич, — спрашивает главный инженер, — почему вчера не отправлена модель паровозного цилиндра?

— Модель отправлена сегодня утром. Немного запоздал. Все равно литейщикам вчера во вторую смену она была не нужна, — отвечает начальник цеха.

Это соответствует действительности, но главный инженер верен себе и делает замечание начальнику цеха. Это, пожалуй, единственная претензия за всю проверку. Уместно заметить, что далеко не все ценят труд и материал, который вложен в изготовление литейной модели. Отсутствие складов моделей на многих заводах стало негодной традицией. К тому же у проектантов и экспертов набита рука, чтобы либо исключить из сметы строительства склад, либо сделать его клетушкой, жалким подобием хранилища. К слову сказать, нет более презренного названия в лексиконе проектантов, плановиков, строителей и некоторых других организаций, чем склад. На него никогда не хватает ни кирпича, ни металла, ни денег, ни времени. По моему же мнению, не хватало и не хватает экономических знаний в этом вопросе. Но это к слову.

После проверки графика модельному цеху дается новое задание. Начальник цеха умело спорит, говорит, что некоторые сроки нереальны. Приводит обычные в таких случаях доказательства, которые, как правило, не принимаются во внимание. И здесь главный довод: нужно, значит, придется делать. Мы знаем: начальник цеха всегда спорит о сроках, стараясь их отодвинуть, но если срок назначен — будет сделано точно. В особо срочных случаях, чтобы сэкономить время, Петр Андреевич еще до получения заказа делал заготовку для модели. Связь у него с литейщиками была дружески-деловая. Литейщики только маракуют, как лучше отлить новую деталь, намечают технологию, советуются, а Петр Андреевич на свой страх и риск принимает наиболее вероятный вариант и пускает в производство заготовку. Его опыт в сочетании с удивительной практической сметкой, неторопливостью в срочных делах и высокой скоростью исполнения позволяет цеху с честью выходить из любого, самого трудного положения.

…Завершается разговор с начальником цеха. Но Петр Андреевич приготовил вопросы, большая часть которых дежурные, повседневные: нет леса нужного качества, не справляются сушилки. У него, конечно, есть еще запасец, но начальство об этом не знает.

Поразительными были терпение и выдержка Петра Андреевича, когда дело касалось частых переделок моделей по требованию литейщиков. А литейщики иногда были просто неугомонны: то эдак им сделай, то по-другому. То изготовь модель ступицей вверх, то вдруг, наоборот, ее надо повернуть на сто восемьдесят градусов, то есть этой же ступицей вниз, каждый раз мотивируя лучшими условиями заполнения форм при заливке металлом. Этот прием по борьбе с браком у старых литейщиков был особенно популярен. Посетует Петр Андреевич, поворчит, напомнит, что такой вариант моделей уже был и литейщики отказались от него, но делает, как просят. Собственно, таково положение модельного цеха.

И конструкторам хорошо была знакома фамилия Красавина. Нередко случалось, что главный конструктор завода вызывал кого-либо из своих подчиненных и говорил:

— Сходите в модельный цех, там вам Петр Андреевич преподаст урок начертательной геометрии.

Это означало, что главному конструктору звонили модельщики, обнаружившие очередную ошибку в чертеже отливки. Рабочие, обладая хорошим пространственным воображением, не раз выступали в качестве серьезных контролеров по чертежным делам. Да оно и понятно: кому, как не им, исполнителям, приходилось воплощать чертежи в натуру. Тут уже все ошибки становятся ясными. Идти в модельный цех, чтобы тебя ткнули носом в ошибки, охотников было мало, но все же ходить приходилось.

С Петром Андреевичем был однажды неприятный случай. Суть его такова. На заводе проводилась работа по улучшению планировки, благоустройству территории, зданий и сооружений. Был намечен план, и над его выполнением работали все цехи. В бытность мою директором завода проводилась проверка выполнения этого плана каждую субботу в течение двух-трех часов. Территория завода была разбита по квадратам. Какой из них будет проверяться в очередную субботу, знал только директор. К участию привлекались начальник управления капитального строительства завода И. А. Милюков, главный энергетик В. А. Грекк, главный механик А. И. Дуркин, начальник хозяйственного цеха И. Ф. Шершаков. Работа эта носила кропотливый характер и была рассчитана на жесткую систему контроля, особенно в первое время. Не нужно было обладать особой наблюдательностью, чтобы через два-три месяца заметить первые результаты этой работы: удобнее стало двигаться автомобилям и электрокарам, меньше стало столбов с различными проводами. Ведь в свое время, особенно в горячие дни войны, каждая служба тянула свои коммуникации, не считаясь с общим планом. Да в полном смысле слова его, собственно, и не было. Одни прокладывали осветительную электропроводку, другие — силовую, третьи — телефон, четвертые — кислородопровод, пятые спешили закончить работу по подаче ацетилена для резки или подводки паропровода к новому цеху. Все это наподобие спрута, состоявшее из перепутанной проволоки и труб, заполняло площадки и дороги. Трудно было разъехаться даже на лошадях. Приведение в порядок всего этого «воздушного» хозяйства, расчистка и модернизация, казалось бы, не имели прямого отношения к выполнению производственных функций. Но это только казалось. Руководители основных служб завода хорошо понимали значение повышения культуры производства. Значительная работа в этом направлении была проведена к столетнему юбилею «Красного Сормова», который отмечался в 1949 году.

Как бы блестяще ни сработал коллектив, успех не принимался во внимание, если здание цеха, проезды около него, укладка оснастки, заготовок, металла и прочее находились в плохом состоянии. Когда мы ставили задачу перед цехами и отделами, не боялись употреблять выражение: чтобы все выглядело красиво. По этому поводу иронических высказываний на заводе было хоть отбавляй. Но когда та же самая заготовка — литье, поковки, готовые узлы и детали — уложена удобно, рационально, на меньшей площади, выравнены штабеля, соблюдены проходы, указаны границы дорожек, любой шутник, который был не прочь почесать язык, что-де, мол, красота не заменяет металла, электродов и т. д., вынужден бывал признать, что рациональное расположение важно и для практических целей.

В памяти остались некоторые эпизоды той поры. Вот один из них. На заводе построили очень большой цех. Его начальник, стремясь к тому, чтобы с самого начала во всем соблюдался порядок, приказал произвести разметку дорожек для проездаэлектрокаров и автомобилей, мест для складирования деталей и узлов. Но начальника ждало разочарование, вся эта работа была забракована. А причина заключалась в том, что предварительно не был сделан чертеж планировки. Начальник цеха сам указал хозяйственному мастеру, как и что нужно сделать. Мастер мобилизовал все наличные силы и за воскресенье привел в исполнение предначертания начальника. Мастер лично принимал самое активное участие в этой операции, которую по примеру военных можно было бы символически назвать операцией «долой беспорядок». Мастер наметил куском мела контуры, а тетя Даша, работающая по уборке цеха, самодельной мочальной кистью нарисовала все остальное. Разумеется, получилась сплошная мазня, достойная кисти самого прожженного абстракциониста. А ведь цех располагал всем необходимым, чтобы сделать разметку и маркировку как следует.

Только после того, как к разметке были привлечены нужные люди, в том числе разметчики, был подготовлен нужный инструмент, цех приобрел культурный вид. Образно говоря, цех стал походить на подтянутого бойца, готового бороться за выполнение задания. Строг был спрос за то, чтобы заводские корпуса не только имели хорошие плотные крыши, но чтобы и водосточные трубы висели не для видимости, а выполняли свои функции, чтобы окна были промазаны не глиной, а самой обычной замазкой, которая отваливалась бы, по крайней мере, простояв зиму. Ставились, таким образом, самые простые задачи. Теперь, очевидно, они кажутся примитивными. И с этим можно было бы согласиться, если б не одно обстоятельство, играющее свою роль и ныне. Есть такое понятие: у одних оно имеет название декоративный ремонт, у других — отделочные работы. Производить эти работы по технологической инструкции нужно в конце строительства или ремонта. Из этой инструкции также следует, что, если крыша еще не покрыта, красить ее не следует. Если бы дело ограничивалось остротами, то ими можно было позабавиться в свободное время. Но на практике это вызывало тревогу, особенно когда с наступлением весны все, словно охваченные эпидемией гонконгского гриппа, начинают красить, малевать, не обращая внимания на рекомендации и инструкции, о которых мы как бы в шутку вспоминали. И остановить эту эпидемию на большом заводе, с огромным жилищно-коммунальным и производственным фондом, бывает совсем не просто.

Но вернемся все в тот же модельный цех. Перед строем проверяющих во главе с директором завода стоит начальник цеха Красавин Петр Андреевич, худощавый, немного сутуловатый, в черном костюме, заботливо вычищенном и отглаженном. Сам цех и его внутренняя планировка не вызывали у нас особых замечаний. Их нам пришлось делать по другому поводу. Дело в том, что фасад здания цеха, выходящий на улицу, находился в полном беспорядке. Правда, это не угрожало безопасности здания. Но ведь из-за мелочей обычно и возникают все неприятности, в том числе постепенное разрушение здания, да и не только здания. Дисциплина, как известно, тоже начинает падать с мелочей.

На фасаде модельного цеха почти полностью отсутствовали водосливные трубы, а случайно уцелевшие их куски едва держались на ржавой проволоке. Оказались не в порядке рамы окон, из-под навеса крыши виднелись лохмотья изоляционного материала. Картина была не из приятных. Но сказать, что начальник цеха был сильно удручен этими обстоятельствами, по крайней мере по внешнему виду, нельзя. Петр Андреевич хранил невозмутимость.

— Как же вы запустили до такой степени здание, за которое отвечаете? — обратился я к нему.

— Не такие уж это большие упущения. Все поправим. Просмотрел, — ответил начальник цеха.

— Но ведь это не вчера случилось? Поди, за своим-то домом вы лучше смотрите?

— Да все так же… Старуха тоже постоянно ругается.

— Так ли? Поедем посмотрим. Это ведь, полагаю, недалеко.

Петр Андреевич потоптался, пожевав губами, и ответил:

— Что же, поедем! Старуху бы только не напугать!

Через десять минут мы подъезжали к его дому, находившемуся в поселке в ряду других личных домиков, принадлежащих сормовичам. Эти дома еще не изжили себя, хотя уже в ту пору завод строил много современных домов со всеми коммунальными удобствами. Разумеется, отдельный домик с небольшим огородом и садом вблизи Волги и неподалеку от места работы тоже представлял свои удобства и прелести. Дом, в котором обитал старый модельщик, в то время уже начальник цеха, был ухожен на славу. Здесь все было на месте, действовало исправно, ко всему была приложена рука мастерового человека. И сделано не просто, как у многих, чувствовалось, тут дело не в одном старании, а еще и в мастерстве, в умении приладить наличник, поставить крыльцо, добротно сделать изгородь. Никаких излишеств в украшении не было. Дом снаружи прост, но, как говорится, хоть сейчас на выставку. Он был как модель, по которой можно делать качественную форму для отливки. В окне дома, когда мы подъехали, виднелась женщина, еще нестарая и приятной наружности — супруга Петра Андреевича. Она как будто ничуть не была растеряна, что муж привел ораву друзей, вовсе и не званных к обеду. Хозяин пригласил нас зайти в дом.

— С утра старуха обещала состряпать пироги. Может быть, уже готовы.

Мы, конечно, отказывались от приглашения. Начальник цеха был явно расстроен всей этой историей, но скрывал свое огорчение. И тут же мы едем обратно к модельному цеху, возле которого и завершаем беседу. Петр Андреевич уважает справедливые требования, знает, что приказ о взыскании директором издан не будет, но он убежден, что на очередном совещании начальников цехов и отделов будет рассказано, как Красавин попал в беду, отдав предпочтение своему дому, а не цеху. А ведь на итоговых совещаниях часто присутствует и секретарь райкома партии. Хотя Петр Андреевич беспартийный, но неловко как-то объясняться в присутствии секретаря о таком происшествии. Вскоре он привел в порядок свой цех. И вовсе не потому, что опасался строгого взыскания. Красавин был человеком не робкого десятка. А потому, что ему в самом деле стало совестно, как он опростоволосился, да еще на таком простом деле.

По личным наблюдениям знаю, не всегда надо человека наказывать, чтобы он исправил ошибку. Более того, приказ с объявлением взыскания даже может помешать ему понять необходимость исправления, больно задеть струны самолюбия и вообще усложнить дело. Знавал я и таких, кто скромную личную благодарность с глазу на глаз воспринимал куда лучше, чем самый помпезный приказ. Другому же подавай благодарность обязательно в приказе, чуть ли не в форме белого стиха.

Разные люди руководили цехами на «Красном Сормове». В числе других особенно запомнились мне два начальника, которые были как бы антиподами друг другу. Сходство у них было в одном — в должностях.

Один из них — В. Е. Шугуров руководил котельным цехом. Цех, как правило, выполнял план, ну и конечно получал премию. В обращении с мастерами и рабочими начальник был несколько грубоват, но справедлив. Если провинится кто из мастеров, Шугуров наказывал сам, в обиду другим не давал. Требовательность его к подчиненным своеобразно переплеталась с панибратством в отношениях. Работал много, иногда рывками. Но выжимать план умел. Лексикон его был весьма богат, но мало доступен для печати. Человек смелый, с широким русским размахом, знающий свое дело. Такие люди были особенно ценны во время войны. Среди некоторых рабочих цеха он слыл чуть ли не Стенькой Разиным. Противоположностью ему был инженер Е. Е. Костров — начальник деревообрабатывающего цеха. Стиль работы уравновешенный, обращение с людьми вежливое, сугубо официальное. Евгений Евгеньевич весьма осторожный, расчетливый, организованный и аккуратный в работе. Зато малообщителен с людьми, что называется суховат. Некоторые делали неправильные выводы из этого, говоря, что он недостаточно требователен как руководитель цеха. Если начальник ошибочно утвердит норму или премию, даст необычно много заработать рабочему или группе рабочих и ошибка будет обнаружена, Костров всегда готов ее исправить, а Шугуров готов на все, но денег с рабочих обратно не потребует. На начальника котельного цеха в дирекцию не поступало ни одного заявления. На Е. Е. Кострова жалобы бывали, главным образом за якобы неправильно установленные нормы. В заявлениях иногда писалось, что «он мягко стелет, да жестко спать». Однако серьезных изъянов в руководстве цехом при проверках у Кострова обычно не обнаруживалось.

Не единожды разговаривали мы с парторгом завода В. А. Тихомировым на эту тему: кто из двух начальников цехов является более ценным работником для завода. Не скрою, для нас решающим фактором было выполнение плана. Этот показатель всегда перевешивал. Да оно и понятно: в конце концов, завод не институт благородных девиц, и о человеке нужно судить по его делам. С моей точки зрения, каждый из них, если иметь в виду Е. Е. Кострова и В. Е. Шугурова, мог в определенное время работать в качестве начальника цеха. Но Евгения Евгеньевича можно с должности начальника переместить без всякого драматизма в руководители крупного технологического отдела или сектора, чего нельзя сделать с Вячеславом Емельяновичем Шугуровым. И что тут лучше, «универсализм» ли Кострова или «узкая специализация» Шугурова, ответить не берусь. И не в этом главное. Важно другое, что в нужный момент эти люди оказались на нужном месте. А обеспечить эту дифференцированную нужность и призван руководитель учреждения или предприятия.

Сормовский завод был в свое время задуман и сооружен как предприятие для постройки самоходных речных и морских судов. Более чем столетняя история завода свидетельствует о славных делах русских судостроителей. На заводе были построены один из первых на Волге пароходов, нефтеналивные шхуны для Каспия, один из первых в мире теплоход, самые быстроходные пароходы типа «легкая чайка», носящие имена «Спартак» и «Володарский». Перед Великой Отечественной войной сормовичи завершили строительство серии пассажирских судов, предназначенных для плавания по каналу имени Москвы. В самый разгар войны на Сормове начались проектные разработки катеров на подводных крыльях. Этим было положено начало технической революции в судостроении. Работа возглавлялась талантливым инженером-сормовичем Р. Е. Алексеевым, ныне доктором технических наук, лауреатом Ленинской и Государственной премий.

Ростислав Алексеев пришел на «Красное Сормово» перед войной, защитив диплом инженера-кораблестроителя в Горьковском индустриальном (ныне политехническом) институте. Тема дипломного проекта у Алексеева была чуть ли не фантастической: катер на подводных крыльях. Эта идея увлекла третьекурсника Алексеева, завзятого спортсмена-водника и отличного мастера-яхтостроителя, делавшего самые ходкие яхты на Волге. За победу в одной из поволжских регат Ростислав был удостоен награды. Эту награду вручал юному победителю прославленный летчик Валерий Павлович Чкалов. Сохранилась фотография той далекой поры. Два волгаря обмениваются рукопожатием, Чкалов как бы передает Алексееву эстафету мужества, упорства и благородного риска на пути к новому.

Идея движения судов на подводных крыльях родилась в конце прошлого века в России. Суть заключается в том, что, используя плотность воды, которая в 800 раз больше, чем плотность воздуха, можно с помощью небольших крыльев приподнять корпус судна над водой, а тем самым резко и значительно уменьшить сопротивление воды движению судна. Но понадобились десятилетия, прежде чем эта идея обрела конкретные формы изделия. Заслуга Алексеева в том и состоит, что, изучив теоретические работы в области неглубоко погруженных крыльев академиков М. В. Келдыша, М. А. Лаврентьева и др., он сделал первые практические шаги по созданию катеров на подводных крыльях. Война прервала начатое дело. Самодельная деревянная модель была спрятана в сарай, а сам Алексеев стал работать контрольным мастером на «Красном Сормове», который занимался выпуском танков.

Шла осень 1943 года. На счету каждый штык на фронте, каждая пара рабочих рук в тылу. Единственный лозунг: «Все для фронта! Все для победы!» И в это самое время молодого инженера пригласил к себе главный конструктор завода «Красное Сормово» Владимир Владимирович Крылов. Разговор был неожиданным: главный конструктор поинтересовался, в каком состоянии находятся экспериментальные работы с моделями судов на подводных крыльях. Алексеев потом рассказывал, что этот вопрос и последовавшее предложение начать проработку проблемы повергли его в величайшее изумление. Ведь он сам себе запретил даже думать о крылатых судах, а тут интересуются, какая ему нужна помощь. И помощь была оказана. Возле берега затона появился понтон с избушкой, в которой разместился верстак и печка «буржуйка». С этой избушки, собственно, и начался официальный отсчет эры создания судов на подводных крыльях. Первым помощником у Р. Е. Алексеева в ту пору был молоденький паренек, ученик слесаря, Саша Некоркин.

И сегодня, когда на берегу Волги видишь огромный корпус центрального конструкторского бюро по судам на подводных крыльях, в котором трудятся сотни инженеров, конструкторов, рабочих, когда флот на подводных крыльях — «Ракеты», «Метеоры», «Кометы», «Волги», «Буревестники» — перевез десятки миллионов пассажиров, когда встречаешь сообщения о рейсах «Кометы» вокруг Европы или вдоль берегов Красного моря, сердце наполняется радостью и гордостью за нашу великую Родину, нашу партию, которая в тяжелейшие и труднейшие годы войны смотрела далеко вперед, заботилась о мирных днях. Именно этот факт лично для меня является весьма существенным. Не скрою, спустя многие годы, прошедшие после той военной поры, когда я уже работал председателем Горьковского совнархоза, мне особое удовлетворение доставила возможность оказать некоторое содействие Р. Е. Алексееву и его ближайшим товарищам по работе — Н. А. Зайцеву, Л. С. Попову, И. И. Ерлыкину, И. М. Шапкину, Б. А. Зобнину и др. — в том, чтобы ускорить изготовление первой «Ракеты», а затем крупной серии этих превосходных судов и их более вместительных и совершенных собратьев.

Когда я думаю о судьбах моей Родины, о ее будущем, которое светло и прекрасно, я черпаю уверенность в наших победах в прошлом. В самом деле, если тогда в грозном пламени войны мы умели видеть зарево победы, то как же нам не быть уверенными в наших завтрашних свершениях! Но это — сегодня. А в первые послевоенные годы наши основные заказчики — руководители Министерства речного флота министр З. А. Шашков и его заместитель В. М. Пташников просили нас об одном — дать любые движущиеся единицы, лишь бы побольше и поскорее. Их можно было понять: речникам нужно было перевозить все увеличивающиеся потоки грузов и людей, помогать стране быстрее залечивать раны, нанесенные войной.

Завод «Красное Сормово» в те годы строил дизельные буксиры, самоходные баржи и землесосы. Строительство судов велось крупными сериями, по утвержденным правительством головным образцам. Что-либо существенно изменить в проектах было очень трудно. Вносились лишь различные усовершенствования, не менявшие принципиальной технологии перевозки грузов: вводились подкрепления корпусов судов для работы в ледовой обстановке, менялись насадки гребных устройств, улучшалась комплектация приборами и кое-что другое. А ведь к этому времени уже были известны принципы толкания, меняющие в корне технологию перевозок и конечно конструкцию судов, повышающие экономические показатели речного транспорта. В частности, становились ненужными в таком большом количестве самоходные баржи. Нужно было многое менять в хозяйстве речного флота. И ныне приходится лишь сожалеть, что в те годы в ряде случаев были принесены в жертву в угоду сиюминутности соображения экономии, перспективности и целесообразности. Разрабатывая технологию речных перевозок, заказывая серию типовых проектов различных судов флота, тем самым закладывали передовую или отсталую (с самого начала!) технику на долгие годы вперед. Тут, как никогда, уместна пословица, гласящая, что лучше раз подраться, чем всю жизнь ссориться. Ленинские указания о том, что в развитии производства надо смотреть вперед, в сторону технического прогресса, должны быть всегда на вооружении руководителей и организаторов народных хозяйств на всех его уровнях.

Уж коль мы пережили войну и победили в ней, извлекай из нее все полезное для настоящего и будущего, применяй уроки, которые она нам преподала. Сормовичи хорошо помнили слова В. И. Ленина, хотя они были сказаны по поводу другой войны: «Ведь война многому научила, не только тому, что люди страдали, но и тому, что берет верх тот, у кого величайшая техника, организованность, дисциплина и лучшие машины; этому научила война, и прекрасно, что научила. Учиться надо тому, что без машины, без дисциплины жить в современном обществе нельзя, — или надо преодолеть высшую технику, или быть раздавленным»^[2]. Нужна была не всякая мирная продукция, а та, которая способна на своих плечах не только вынести последствия войны, но и двинуть развитие техники дальше нужными темпами. С этой точки зрения стратегия развития речного флота Министерством речного флота была выбрана, на мой взгляд, не совсем правильно. В частности, метод толкания судов не был заложен в генеральный план развития флота. Впоследствии началась переделка существующих буксиров для того, чтобы использовать указанный способ, но время было явно потеряно.

И все же справедливости ради следует сказать, что в первые послевоенные годы сормовичами был сделан значительный шаг в области улучшения качества речных судов. Был сделан переход от паровой машины к дизелю, от клепаных корпусов к сварным, перенос многих операций с незащищенного стапеля в закрытый цех, спуск почти полностью готового судна (взамен длительной достройки на плаву), укрупненный секционный метод сборки корпусов со значительным насыщением деталями и узлами и многое другое. Как было не радоваться, когда я видел полностью собранный в цехе громадный буксир, который на специальном транспортере мог следовать к месту спуска на воду в любое время года и суток. Крупноблочное строительство судов поточным методом явилось принципиальным достижением коллектива завода. Правительство высоко оценило труд сормовичей, многие из них были удостоены наград, стали лауреатами Государственных премий.

В железнодорожном транспорте после войны выбор выпал на паровоз СУ — то есть сормовский усиленный. Это старый знакомый сормовичей, герой первых пятилеток. Коломенский завод начал его производство еще в 1925 году. В него внесли некоторые изменения, но ничего принципиально нового сделано не было, конструкция паровоза уже сложилась. Вообще-то говоря, нужно было браться не за строительство паровозов, а за создание локомотивов с новыми принципами движения, нужны были тепловозы. Причин тому, чтобы не выпускать тепловозы, было много, но среди них ни одной достаточно обоснованной. Главным была традиция, сыгравшая в данном случае далеко не прогрессивную роль. Работники Наркомата путей сообщения, да и Госплана, считали, что паровозы — самая надежная машина, что для тепловоза нужна нефть, а у нас ее было мало (как, впрочем, к этому времени мало было и угля). А в США тем временем тепловозы вышли на просторы железнодорожных магистралей. Уже в 1950 году в Америке их было 15,3 тыс. штук, в 1955 году — 26,5 тыс., в 1960 году — 30,2 тыс. штук при одновременном резком уменьшении количества паровозов.

Тут полезно вспомнить обращение В. И. Ленина к Г. М. Кржижановскому. Оно было также связано с внедрением тепловозов на железнодорожном транспорте. Владимир Ильич писал: «Задача, по-моему, состоит больше всего в том, чтобы «поймать» на бездеятельности и педантстве тех ученых, которые прозевали заграничный опыт»^[3].

Именно так и получилось, когда принималось решение о производстве паровозов вместо тепловозов.

Разумеется, бессмысленно сетовать на прошлое, но было бы неразумно не извлекать из него уроки. Если здесь сейчас и говорится о ведомственной недальновидности в некоторых вопросах технической политики, то делается это лишь единственно для того, чтобы не повторять подобных ошибок в будущем, памятуя также и о том, что иногда следует проверить себя, оглядываясь на прошлое. Специалистам, в частности, известно, что в 1930 году Коломенский завод начал выпускать тепловозы и готовился производить их крупными сериями. В 1932 году этот же завод изготовлял и электровозы. Более того, если уж отдать должное истории возникновения тепловозов, то уместно вспомнить, что первый мощный отечественный тепловоз, способный тянуть целый состав, был построен ленинградскими заводами «Красный Путиловец», «Балтийский» и «Электросила» еще в начале 20-х годов. 6 ноября 1924 года его могли видеть на Октябрьской (Ленинградской) железной дороге. Нужно также сказать, что темпы создания новых машин были в тот период неплохие, хотя и отсутствовала современная техника производства. Довоенный опыт производства тепловозов убедительно свидетельствовал, что это было, конечно, по плечу нашим заводам и после окончания войны. Мне хорошо были знакомы видные специалисты-конструкторы тепловозов Коломенского завода: Б. С. Поздняков, А. К. Козякин, А. А. Кирнарский, способные создать современные машины. Конечно, трудности восстановления производства паровозов и тепловозов имели различия, но не такие, чтобы они не могли быть преодолены силами, сохранившимися после войны. Однако все крупнейшие транспортные заводы страны — Сормовский, Коломенский, Ворошиловградский стали выпускать паровозы. Были изготовлены многие тысячи паровозов. Один только Коломенский завод в 1953 году выпустил юбилейный, десятитысячный паровоз. Конечно, мне могут сказать: после драки кулаками не машут. Это правильно. Но я также не забываю еще более серьезных слов, сказанных дагестанским поэтом Абуталибом: «Если ты выстрелишь в прошлое из пистолета, будущее выстрелит в тебя из пушки».

Говоря о наших недоработках, я имел в виду необходимость изыскания более правильных решений, принимаемых как сейчас, так и в будущем. Было бы наивно полагать, что мои выводы во всех случаях безупречны. Претендовать на это — значит забыть, что ты всего лишь один человек.

ЧЕЛОВЕК И МАШИНА

Техника шагает вперед. — Колесный центр и механизация труда. — Непрерывная разливка стали. — Рабочий-интеллигент. — Человек управляет машиной и процессом. — Энтузиазм и автоматика. — Хозяйственный и подрядный способы строительства. — В рабочем кабинете В. И. Ленина.

Сразу же после окончания войны на Сормовском заводе довольно широко развернулась механизация трудоемких работ. Надо сказать, что из-за постоянной нехватки электрооборудования, приборов, кабеля, металла даже небольшие мероприятия по механизации процессов давались не просто. Но инициатива, желание сделать что-то существенное владело всеми, и это помогало преодолевать трудности, придавало отдельным работам уникальное значение. В отделе главного металлурга родилась идея построить новую нагревательную печь для слитков вагонных колесных центров, избавить с ее помощью рабочих от изнурительного и тяжелого ручного труда по кантовке слитков. Кантовка слитков представляла собой воистину адскую работу. На всем протяжении зоны высоких температур печи через специально устроенные окна слитки весом около 300 кг перекантовывались вручную. Каждый рабочий вооружался металлической штангой, похожей на весло, и при нестерпимой жаре целый день ворочал раскаленные добела куски металла. Правда, действовали две смены рабочих бригад. Но люди все равно не выдерживали трудоемкой и физически тяжелой кантовки слитков от места загрузки к месту выдачи под штамповку и часто выходили из строя. Это был, пожалуй, самый тяжкий труд из всего металлургического цикла. К тому же в печи на поверхности слитков интенсивно образовывалась окалина, что влекло за собой не только большой угар металла, но и быстрое нарастание шлака на подине в зоне высоких температур. Объяснялось это тем, что образовавшийся слой окалины разрушается при кантовке слитка и не предохраняет от дальнейшего окисления поверхности заготовки. К тому же из-за большого количества кантовальных окон происходил значительный подсос воздуха. Печь оказывалась недостаточно стойкой, свод сгорал через какие-нибудь полтора месяца. А перекантовка слитков вызывала разрушение стен, что приводило к частым остановкам печи на ремонт и требовало удаления нароста на подине.

Печь с вращающимся подом, которая, по мысли наших специалистов, должна была прийти на смену старой, обладала рядом преимуществ: она позволяла транспортировать слитки от места загрузки к месту выдачи без применения каких-либо направляющих и ручного труда. Новая — диаметром 12 м печь состояла из довольно сложных и мощных узлов. Наружный диаметр кладки — двенадцать и ширина вращающегося пода — полтора метра. Этой огнедышащей махиной тем не менее было легко управлять, и она произвела коренные изменения в условиях труда людей и их производительности. Рабочие, в буквальном и переносном смысле слова, выпрямили спины и высоко подняли головы. Авторами проекта печи были инженеры Михаил Яковлевич Кузелев и Алексей Анатольевич Скворцов, оба коренные сормовичи. Конечно, у них было немало помощников, но мои коллеги Кузелев и Скворцов были первыми, кто начал работу над воплощением новой идеи в жизнь.

Каждому понятно, что задумать новую печь и построить ее далеко не одно и то же, особенно в условиях действующего цеха, когда лозунг «Даешь вагонные колеса» висел всюду и всюду им руководствовались. Сами посудите, сколько нужно было усилий, чтобы изыскать средства на это дело, разместить заказы и добиться их выполнения. Лишь тогда, когда эти проблемы были разрешены, кипы чертежей стали превращаться в живой организм печи. Изготовление новой печи зависело не только от Сормовского завода. Нужны были мощные электромоторы и комплектующее оборудование, которое производилось на других предприятиях. Конечно, все самое основное было сделано на нашем заводе. Но энтузиазм не заменял приборов автоматики, хотя и помогал их изготавливать или находить.

Скворцов и Кузелев приняли на свои плечи главную ответственность, технический риск. К этому времени они не были младенцами в конструировании техники, были умудрены опытом. Но все же, когда настал момент пуска кольцевой печи, когда был нагрет и отштампован первый слиток, а печь к этому времени подготовила следующий, люди как бы возмужали, обрели, что называется, твердую походку. Нет, речь идет не о зазнайстве, а о твердости шагов, направленных к решению новых проблем. Многим можно поставить в пример таких инженеров, которые, обладая нужной грамотностью и смелостью, не чуждались черновой работы и были достаточно организованны, внутренне собранны, целеустремленны в движении к поставленной цели.

…Несколько лет спустя в кабинет директора пришел Алексей Анатольевич Скворцов и скромно, как бы стесняясь, обратился ко мне с просьбой отпустить его с завода на преподавательскую работу в высшем учебном заведении. Чтение лекций Скворцовым в институте для меня не было новостью. Подобное полезное совместительство оформлялось разрешением руководства завода. Теперь речь шла уже о другом, об уходе в институт насовсем. «Ну, а кто же, как не он, должен учить молодое поколение?» — подумал я, подписывая его заявление. Теперь временами слышу, что Алексей Анатольевич Скворцов, доктор технических наук, успешно справляется с подготовкой кадров и не порывает своих связей с заводом. И таких специалистов на Сормовском заводе немало. Предприятия, подобные Сормовскому заводу, — это неиссякаемый источник кадров для нашей промышленности. Только при наличии подобных кадров можно было решать крупные технические задачи. В качестве примера можно привести создание промышленной установки непрерывной разливки стали.

В один из приездов в Москву я впервые познакомился на заводе «Серп и молот» с наклонной установкой для непрерывной разливки стали системы инженера Голдобина. При пробной разливке присутствовали автор машины академик И. П. Бардин, министр транспортного машиностроения Ю. Е. Максарев, крупный специалист-металлург А. А. Котовщиков и многие другие. Но добиться хороших результатов разливки стали новым способом пока не удалось. В заготовке было много трещин, плохой оказалась и поверхность. Но способ-то новый, в нем много сложного, неизведанного, всегда есть и рациональное. Найти рациональное зерно не так-то просто. Я его, скорее, интуитивно почувствовал, нежели ясно увидел. Спустя некоторое время в Горьком на соседнем заводе я тоже наблюдал нечто подобное тому, что видел на «Серпе и молоте». Но и здесь было совсем не то, что нужно для промышленности, если говорить о больших масштабах. Короче говоря, был получен специальный заказ: нужно создать принципиально новый метод разливки стали.

Своими соображениями на этот счет я поделился с товарищами по заводу, рассказал им о виденных установках на заводе «Серп и молот» и на другом предприятии. Товарищи, которым я рассказывал, загорелись идеей. Начались месяцы напряженного творческого труда, как это всегда происходит при рождении нового механизма, машины… Мы назвали свое детище УНРС, что означает: установка непрерывной разливки стали. Я не собираюсь живописать шаг за шагом все этапы ее рождения. В их своеобразии столько всеобщности, что каждый, кому довелось заниматься созданием нового, меня поймет, а тот, кто с этим незнаком, вряд ли получит полное представление при любом описании сложностей и трудностей, встречающихся на пути изобретателя. И все же я не могу не рассказать о первой разливке, о том, как она проходила.

На верхней площадке установки рабочие, мастера, начальник мартеновского цеха деловито готовятся к приему первой, пробной плавки. Инженеры, разработавшие конструкцию и технологию машины, разумеется, волнуются более всех. Они обращают взгляды к приборам, что-то говорят рабочим-операторам, минуя мастера, забывая, что тем самым нарушают субординацию. Затем бегут то в отделение автоматики, то в зону газовой резки. По всей видимости, в этом и нужды не было, все проверено. Но лучше двигаться, чем стоять и ждать. К тому же повторная проверка готовности и исправности оборудования никогда никакому делу не мешала, тем более что речь шла о серьезном испытании новой технологии, нового сложнейшего агрегата.

Дело заключалось в испытании принципиально новой, оригинальной по своему существу технологии. Причем испытание проводилось в промышленном масштабе. С помощью новой технологии устранялся тяжелый и опасный труд рабочих, занятых традиционным, если можно так выразиться, классическим способом разливки стали в изложницы. Ликвидировались неизбежные при старом способе потери металла, сокращались расходы на огнеупоры, изложницы, на сборку и подготовку канавы, на обрубку слитков. Учитывая масштабы производства стали в нашей стране, экономия в случае удачи должна была составить ощутимую величину. Поэтому понятен энтузиазм всех участников разработки и внедрения нового способа непрерывной разливки стали. Кажется, теоретические расчеты надежны, их делали квалифицированные люди. Агрегаты машины опробованы вхолостую и с имитированной нагрузкой. Но сколько бы раз ни проверялась правильность расчетов, как бы тщательно ни изучались суждения оппонентов, главным, самым надежным способом проверки является испытание действием. Выражаясь военным языком — проверка боем.

Сталевары со всей тщательностью варили металл, который должен отвечать самым строгим требованиям заказа по химическому составу, температуре, жидкоподвижности. С особым старанием готовился ковш для разливки. Рабочие отлично понимали — нельзя допустить даже самой малой погрешности, чтобы не подвести своих товарищей, не сделать напрасными труд и старания большого коллектива, проводящего важный эксперимент. Электрики, слесари, крановщики уж в который раз проверили механизмы разливочных кранов, автоматику управления, подсоединение кислорода, водяных насосов и др., одним словом, все, что доступно проверке с помощью самого точного и чувствительного прибора, имя которому рабочая совесть. С чувством непосредственных участников испытания они ждали разливки. Теперь дело за выпуском плавки. Все механизмы готовы. Каждый исполнитель на своем месте. Напряжение нарастает.

Как ни ограничили вход для так называемых посторонних лиц, людей на разливочной площадке все прибывало. Видимо, никто не желал считать себя посторонним. Каждому хотелось присутствовать при рождении нового, невиданного до сих пор. Инспектор по технике безопасности уже несколько раз обращался к начальнику цеха, требовал принять дополнительные меры к ограничению количества людей вблизи разливочной машины. Молодой и темпераментный начальник мартеновского цеха Николай Сергеевич Агазарянц и без инспектора знал, что дело серьезное, что с жидким металлом шутить опасно. Но есть ли предел любознательности человека? Может ли, скажем, канавщик, рабочий, который готовит канаву к приему плавки, отказать себе в том, чтобы посмотреть новую сложную и интересную машину, которая призвана облегчить его труд? Конечно нет! По соседству с разливочной машиной оказались даже рубщики слитков, главный шихтовщик и другие. Кому хотелось посмотреть, ощутить, узнать, поволноваться и порадоваться вместе со всеми, а может быть, чем-то при случае и помочь.

Последние минуты перед выпуском плавки… Это не простое зрелище, которое захватывает любого человека, даже того, кто многократно его видел. Мне много раз приходилось присутствовать при выпуске плавки. Видел я и Ниагарский водопад. Поток стали, безусловно, производит более сильное впечатление. Когда расплавленный металл устремляется в ковш, понимаешь, что это «водопад» стали и море труда, вложенного рабочими, инженерами, добывающими руду, уголь, чугун… Не впадая в преувеличение, можно сказать, что сталь — эта сплав труда людей самых разных профессий.

Плавка выпущена. Огромный ковш с жидким металлом поднялся над приемным устройством машины. На разливочной площадке непосредственные участники и ответственные за эксперимент: инженеры А. В. Хрипков, К. П. Коротков, Н. Л. Камандин, Н. П. Майоров, Н. С. Агазарянц, Л. Б. Шендеров, рабочие А. В. Петухов, С. В. Новиков, Ф. Г. Сухарев. Тут же представители Центрального научно-исследовательского института черной металлургии. Все это специалисты советской металлургической школы — кто моложе, кто старше… Одни из них еще в юном возрасте прошли через горнило революции, другие — активные участники первых пятилеток; позднее все они вместе трудились в годы Великой Отечественной войны, варили броневую сталь, делали танки, снаряды. После войны их трудолюбивые руки строили паровозы, вагоны, суда, котлы и многое другое.

Все волнуются. Это ясно видно. Мы стоим вместе с главным инженером завода П. А. Черноверхским на площадке и, естественно, тоже переживаем, много курим и почти молчим. Эксперимент труден и опасен. Волнение у людей сказывается по-разному. Некоторые делают много лишних движений, чрезмерно порывисты, торопливы и суетливы. Но все они знают свои обязанности и готовы их выполнить, каждый понимает свой маневр. Расстановка и подготовка исполнителей отличная. Их сознательное отношение к делу не вызывает сомнения. Партийная организация хорошо поработала с каждым, кто назначен выполнять любую операцию на любом участке, связанном с большим экспериментом. На самых опасных и ответственных местах — коммунисты, как на фронте. Но все это не снимает чувства беспокойства за судьбу дела, нового, большого шага в технике. Решается вопрос государственной важности.

…Первая струя живого металла, первые слепящие глаза искры. Лица присутствующих озарились багряным светом. Все ожило, механизмы пришли в движение. Люди работают спокойно и слаженно. Наступила как бы разрядка. Жидкий металл вошел в чрево машины, благополучно миновал кристаллизатор, где обрел необходимую твердость, попал в зону газовой резки. Перворожденный слиток — красный, внушительный, долгожданный — показался на транспортере. За ним второй, третий… Разливка продолжается успешно. Машина работает исправно. Люди — выше всякой похвалы. В шутку можно сказать, что машина работала отлично, несмотря на присутствие большого начальства. А ведь практика знает немало случаев, когда, словно нарочно, именно в такие моменты машина начинает капризничать, хотя до этого работала хорошо.

Мартеновская печь, выдавшая металл, вновь загружается шихтой для очередной плавки. Хобот завалочной машины, подобно гигантской руке человека, сжатой в кулак, легко и быстро входит в открытое печное окно, плавно поворачивается и возвращается обратно, чтобы взять следующую порцию шихты. Все это машина повторяет много раз, послушно выполняя волю одного человека, управляющего механизмом. Это прекрасно, грандиозно.

Итак, 28 мая 1955 года установка непрерывной разливки стали на заводе «Красное Сормово» была закончена строительством и сдана в промышленную эксплуатацию. Ее «крестными отцами» мы считаем министра транспортного машиностроения Юрия Евгеньевича Максарева и академика Ивана Павловича Бардина. Параллельно с Сормовским над УНРС работал Ново-Тульский завод.

Ныне никто не удивляется, что миллионы тонн металла разливаются на этих машинах и что в ближайшие годы этим способом будут разливаться десятки миллионов тонн стали самого различного назначения. Сооружаются гигантские комплексы по выплавке в конвертерах и непрерывной разливке стали, вроде Ново-Липецкого металлургического завода. Создаются новые, более совершенные разливочные машины. Труд металлургов стал неузнаваем. И сделано это усилиями рабочих, инженеров и ученых за многие годы упорного труда. Какое же огромное расстояние прошла наша металлургическая промышленность, если сравнить с годами первых пятилеток! На наших глазах все настойчивее пробивает себе путь новая технология разливки стали с помощью УНРС. Но старое уходит с боем. Есть еще люди, которые не только сомневаются, но и пытаются усложнить проблему, пугают неудачами, низким качеством, авариями, взрывами, сложностью механизмов и автоматики установки. Что об этом можно сказать? Металла без шлака не сваришь. Новое неотвратимо побеждает.

Теперь этот процесс разливки получил всеобщее признание. Он поставлен на службу коммунизму.

Не скрою, мне, как одному из участников создания УНРС, было приятно прочитать спустя несколько лет в книге «Рабочий класс и технический прогресс», написанной авторским коллективом Института философии Академии наук СССР, следующие слова: «Сравнительная фотография рабочего дня показала, что если раньше в основном преобладал физический труд, то при непрерывной разливке около 50 % времени занимает управление производством и 25—30 % — подготовка рабочего места, в том числе проверка всех агрегатов перед началом работы». И нельзя не согласиться с утверждением наших философов о том, что развитие творческого отношения к труду в конечном счете продукт социальной революции. Изменение характера труда и превращение его в творческий зависит от технической революции, от изменения объективной связи между машиной и человеком.

Радостно сознавать, что сормовская УНРС позволила труду стать качественно иным, позволила вывести оператора установки за пределы стандартного представления о рабочем, вызвала у него появление научных навыков. Рабочий-оператор, благодаря тому, что умственные операции занимают у него более трех четвертей рабочего времени, становится интеллигентом, оставаясь на своем рабочем, «классовом» месте. Это блестяще подтверждает справедливость идей марксистов о том, что развитое коммунистическое общество не будет, естественно, состоять из одних Ньютонов и Рафаэлей, но оно, это общество, откроет все условия для беспрепятственного развития и применения способностей каждого, в ком «сидит» Ньютон или Рафаэль. Научно-технический прогресс в условиях коммунистического общества превращает человека из элемента технической системы в командира технических систем.

Советский способ непрерывной разливки стали все шире распространяется за рубежом. Проданы лицензии во Францию, Японию, Индию, Италию. В Японии действуют три установки, построенные по чертежам и с помощью специалистов Советского Союза, в Финляндии — три. Это поднимало еще выше авторитет советской науки и техники, имело большое политическое значение.

Быстрое распространение метода непрерывной разливки стали было вполне закономерным. Он наблюдался не только в Советском Союзе, но и в США, Канаде, Англии, ФРГ, Японии, Австрии. В цветной металлургии непрерывная разливка пробила дорогу в жизнь значительно раньше. Работники черной металлургии с большим вниманием занялись изучением технологии непрерывной разливки стали. На ряде заводов Советского Союза и за рубежом ускоренно строились эти установки. О преимуществах нового способа разливки лучше всего говорят экономические показатели. В частности, Центральный научно-исследовательский институт черной металлургии — одно из самых авторитетных научных учреждений нашей страны в этой области — оценивает снижение себестоимости слябов, изготовленных с помощью непрерывной разливки, в пределах от 2 до 8 % и рост производительности труда — на 25 %. Видный специалист по металлургии, заместитель директора ЦНИИЧЕРМЕТ Михаил Степанович Бойченко, активно помогавший сормовичам в создании установки непрерывной разливки стали, приводит данные, которые говорят о том, что если прежде от низа и верха слитка качественной стали в отход удалялось до 25 % металла, то при использовании непрерывной разливки вполне достижим выход 95 % годного металла.

Экономические показатели первой УНРС на заводе «Красное Сормово» были достаточно хорошими. В течение нескольких лет затраты, произведенные на установку, окупились, и сормовичи построили вторую. Обе машины и поныне работают хорошо. Отпала необходимость в изложницах, поддонах, в сталеразливочном припасе, в операции «раздевания» слитков. Ликвидирована головная и донная обрезь при прокате слитков непрерывного литья. Технология непрерывной разливки стали создает условия не только для механизации, но и автоматизации почти всех операций, что уменьшает затраты на рабочую силу. Сокращается количество операций при прокатке, снижаются капитальные затраты. Что особенноважно, новый способ разливки стали позволяет увеличить производство стали без расширения разливочного пролета. Но преимущества нового способа далеко не исчерпываются экономическими показателями. Механизация процесса разливки стали освободила людей от тяжелейшей работы на канаве. Сокращается цикл получения катаной заготовки. Открывается возможность непрерывности перехода от разливки к непосредственной прокатке заготовки. Кстати говоря, нечто подобное уже сделано. Этот процесс мне довелось наблюдать в 1969 году на экспериментальном заводе.

По данным академика А. И. Целикова, уже на начало 1969 года в Советском Союзе было построено и работало более 30 УНРС. Работа продолжается. Появились установки с радиальными кристаллизаторами вместо вертикальных. Казалось бы, дело двигается в нужном направлении и нужным темпом. Однако это не совсем так. Некоторые капиталистические страны, особенно в последнее время, усиленно сооружают установки непрерывной разливки стали. С 1965 по 1968 год за рубежом было построено 158 установок. Наибольший рост произошел по радиальным установкам. Если в 1964 году их было 5, то через четыре года эта цифра увеличилась почти в 18 раз.

В 1967 году в мире в эксплуатации находилось примерно 150 установок непрерывной разливки стали, насчитывающих около 450 ручьев для получения слитков общей годовой мощностью 26,5 млн. т, что составляет около 5 % мировой мощности по выплавке стали. С 1961 года общая годовая мощность вводимых в эксплуатацию машин приблизительно удваивалась каждые два года, то есть за это время увеличилась более чем в 10 раз — с 2 млн. т в 1961 году примерно до 26 млн. т в 1967 году. Между тем рост общей мощности по выплавке стали за тот же период увеличился только на 40 %.

Непрерывная разливка стали развивалась не только в таких странах, как СССР, США, Япония, и некоторых европейских странах, но и в тех, где вообще выплавка стали началась сравнительно недавно, например в Индии, Финляндии. Эта технология применяется не только на новых металлургических заводах, но и на действующих, где существовали обычные, традиционные способы разливки стали. Совершенствование процесса непрерывной разливки стали идет во всем мире. Определились тенденции к повышению производительности машин, подбору соответствующего плавильного оборудования, интенсификации использования установок непрерывной разливки путем применения принципа, «плавка на плавку», когда одна плавка идет вслед за другой, расширения автоматизации управления процессами и создания новых типов разливочных машин. Ведутся крупные работы по улучшению качества заготовок, повышению стойкости огнеупоров, стандартизации отдельных узлов машины, использованию новых материалов, специализации установок. Принципиальным является решение проблемы полной непрерывности не только самой разливки стали, но и последовательно идущих операций, связанных с контролем качества, устранением дефектов отлитой заготовки, подачей в прокатный стан и прокаткой. На пути к достижению такой организации стоят серьезные проблемы. Но есть основания полагать, что непрерывная разливка будет развиваться еще быстрее, чем прежде. Металлургия стоит накануне автоматической синхронизации и программирования отдельных процессов и циклов производства.

К сожалению, нами в известной мере утрачены завоеванные позиции по непрерывной разливке стали, хотя условия для ее развития ныне лучше, чем в прошлом. У нас нередко так получается: возьмемся — сделаем, и даже раньше других, но сделав, расслабим мускулы, а в результате упускаем дело и время. Потом опять воспылаем энтузиазмом, но стать в строй впереди идущих уже требуются куда большие силы, чем раньше. Все мы знаем, что это негодный стиль, но знать об этом еще мало, надо действовать, надо избавляться от него. Для развития установок непрерывной разливки стали необходимы постоянная работа в общегосударственном масштабе, постановка экспериментов, достойных этой техники.

Не могу забыть, сколько трудов и забот было положено, чтобы поставить на «Красном Сормове» экспериментальные работы, добиться выделения средств. Многих удивляло в ту пору, что мы расходовали на опыты так много металла и средств. Отлитая экспериментальная плавка в 25, а иногда в 50 т вызывала критику; на начальника мартеновского цеха и главного металлурга писались «обличительные» заявления. Каждый раз по этим заявлениям приходилось терпеливо объясняться, тратить время и силы. В качестве довода обычно мы приводили практику зарубежных промышленных предприятий, например таких, как фирма «Мак-Лаус» (США). Эта фирма, чтобы исследовать вопросы непрерывной разливки стали, касающиеся только низкоуглеродистой кипящей стали, провела около 2 тыс. плавок общим весом более 100 тыс. т. Иначе и нельзя. Процесс должен быть отработан надежно, во всех направлениях, так как потом по отработанной технологии будут отливаться десятки миллионов тонн.

Отрицательное влияние отдельных ведомств на развитие непрерывной разливки стали в стране продолжает сказываться и до сих пор, несмотря на принимаемые положительные решения. К 1967 году намечалось построить 75 УНРС мощностью 22 млн. т. Наступил этот срок. Решение не было выполнено. Ставилась новая задача: к 1970 году довести количество УНРС до 32 штук мощностью чуть более 7 млн. т в год, то есть в 2 с лишним раза меньше по количеству и в 3 раза меньшей мощности, чем предусматривалось раньше. Такая тенденция наносит серьезный ущерб развитию советской металлургической техники.

Заканчивая разговор об установках непрерывной разливки стали, мне остается лишь с гордостью сказать, что за создание и освоение в промышленном масштабе непрерывной разливки стали на Сормовском и Ново-Тульском металлургическом заводах группе специалистов была присуждена Ленинская премия. Ободряет также и то, что способ непрерывной разливки стали в девятой пятилетке существенно возрастает.

Когда меня, как директора завода, спрашивали, может ли завод изготовить такую-то машину, мой ответ был один, и он часто ошарашивал собеседника:

— Сормовский завод может сделать все. Вопрос только в том, сколько это будет стоить и к какому сроку нужно.

При этом ответе я исходил не из чувства квасного патриотизма или бахвальства. Просто за годы работы в Сормове я ощутил мобильность предприятия, его огромные производственные, широкого профиля мощности, сильнейший маневренный снабженческий аппарат, налаженные технические службы, а главное, конечно, его изумительные кадры рабочих и инженеров. К тому же я знал, что за свою долгую историю завод делал различные сложные машины и механизмы. О них немало написано, но далеко не все. Поэтому, когда такая громада, как Сормовский завод, берется за какое-либо дело под руководством сильной и многочисленной партийной организации, успех, как правило, будет обеспечен. А если разжечь в людях энтузиазм, поднять их на соревнование, то дело будет наверняка выполнено быстро и хорошо.

Иногда руководители местных организаций удивлялись, что план строительства хозяйственным способом, то есть силами самого завода, выполняется регулярно, тогда как специализированные строительные тресты с самыми замысловатыми названиями почти никогда не сдавали объекты своевременно. Проще всего на этот вопрос было бы ответить, сказав, что все зависит от умения руководить, от внимания к строительству. Но ответив так, мы будем все еще далеки от истины, хотя, несомненно, эти факторы имеют большое значение. Дело совсем в другом. Не подлежит сомнению, что в принципе специализация производства, в том числе и в строительстве, имеет ряд преимуществ перед хозяйственным способом. Но в ряде случаев на практике можно убедиться в обратном. Разве может, скажем, сравниться любая строительная организация с крупным заводом, таким, например, как «Красное Сормово», с его возможностями? По крайней мере, так было в 50-е и в 60-е годы в Горьком и области. В чем же тут дело? Сказывалось налаженное снабжение завода материалами. Пока, к примеру, строители неделями и месяцами выколачивают какие-то полсотни тонн проката, директор завода отдает приказ прокатному цеху, чтобы к утру сверх плана нужный аварийный прокат был готов. Или взять цемент, особенно летом, когда он особенно дефицитен и строители часто простаивают из-за его отсутствия. На заводе цемент был всегда, может быть, не в большом количестве, но его хватало, чтобы строители не простаивали из-за цемента; а когда подобное случалось, это рассматривалось как чрезвычайное происшествие. Цемент нам поставляли несколько заводов, в том числе и расположенные на Волге. Речники часто, особенно в сезон перевозки зерна, овощей и т. п., подводили строителей, не доставляли цемент вовремя. Не хватало барж и буксиров. Но, спрашивается, какое дело до транспортных неурядиц Вольскому цементному комбинату? Цементные заводы заинтересованы в непрерывной отгрузке своей продукции, так как складские емкости быстро заполняются и предприятия вынуждены притормаживать производство. Сормовскому заводу, имеющему свои речные суда, которые обеспечивают завод гравием, формовочным песком, известковым камнем, лесом, выделить под цемент две-три баржи с буксиром или самоходку не представляло никакой проблемы. Раз нужно — по согласованию с цементным заводом они посылаются немедленно. Через несколько дней цемент на заводе.

А кто в состоянии взять, скажем, такой завершающий аккорд в строительстве жилых домов, кроме завода? Разве кто-нибудь из строителей располагает дополнительной рабочей силой в двести, триста или пятьсот человек? Да не какой-нибудь, а такой, которая именно сейчас нужна и имеет самую высокую квалификацию, будь то сантехники, маляры, столяры, электромонтеры. Не забудем, что завод всегда может оказать помощь своим строителям автомобильным транспортом, ремонтом механизмов и машин. Конечно, завод не бездонная бочка и его возможности имеют пределы. Я обычно заранее знал, в какое время появится в кабинете начальник Управления капитального строительства (УКС) завода И. А. Милюков и что он будет просить. Могу добавить, что личное наблюдение директора завода за строительством всегда было ничуть не меньшим, чем за сдачей основной заводской продукции — судов.

Что касается качества строительства, то и здесь тоже была существенная разница в пользу заводских строителей. Конечно, были недоделки и у них, но они носили другой характер. После предварительной сдачи жилого дома директор завода вместе с руководством УКС неоднократно проверял качество строительства. Я брал в руки два-три куска мела и отмечал дефекты. Все, что выявлялось, исправлялось немедленно, в порядке жесточайшего принуждения. Подобная практика имела свое положительное значение для настоящего и служила уроком на будущее. Если же говорить о качестве строительства, выполняемого специализированными строительными подразделениями и крупными трестами, то, положа руку на сердце, часто нужно иметь очень крепкий миокард, чтобы спокойно перенести форму организации строительства и конечных ее результатов. Я далек от обобщения, но в поисках хороших образцов строительства мне в то время не удавалось найти даже нечто приближенное к желаемому. Было о чем подумать, поразмыслить, поискать причины и пути повышения качества продукции вообще и строительства в частности.

Размышляя в то время о качественной стороне деятельности промышленности, я нередко приходил к выводу, что наше вынужденное увлечение количеством тормозило решение многих задач народного хозяйства. Об этом будет сказано в своем месте. Поспешность, с какой иногда ставились на производство новые машины, без отработки чертежей, без проведения объективных всесторонних испытаний, несомненно, играла свою отрицательную роль. Плохо было и другое: немало руководителей заводов, инженерно-технического персонала были недостаточно информированы о развитии отечественной и мировой техники. Этот недостаток существовал в довоенные годы и в неменьшей степени стал ощущаться после войны. Поэтому, когда в апреле 1955 года некоторых руководителей промышленности и крупных специалистов пригласили в Кремль на совещание, мы были обрадованы.

Совещание проводилось в Свердловском зале Кремля. Мне не приходилось бывать в нем раньше, хотя в здании, где помещается правительство, я бывал неоднократно. Директор «Красного Сормова» вызывался в Кремль нечасто, потому что завод работал ровно и выполнял план. Иногда, однако, за выпуск особо ответственной продукции приходилось отчитываться не только в министерстве, но и в правительстве.

Совещанием в Кремле руководили члены Президиума ЦК КПСС. Среди приглашенных я встретил немало знакомых. Тут были министры, их заместители, директора крупных машиностроительных предприятий, руководители наиболее важных научно-исследовательских институтов, ответственные работники ЦК КПСС, Совета Министров, Госплана, ВЦСПС и т. п.

Во вступительном слове, которым открылось совещание, было сказано, что ряд отраслей отстает в развитии техники и слабо внедряются современные технологические процессы. Затем начались выступления. Говорили все больше именитые ученые, министры, главные конструкторы. Выступающие, подогреваемые репликами из президиума, находили все более острые слова. Одни выступления носили характер самобичевания, другие ораторы, увлекаясь и критикуя других, забывали сказать критическое о себе, отходили от главного, от понимания того, что промышленность не самоцель, а средство развития всего народного хозяйства. Совещание, несомненно, было полезным. Оно встряхнуло многих, заставило по-иному подойти к оценке своей работы и предпринять какие-то действия.

После совещания в Кремле мы небольшой группой побывали в квартире Владимира Ильича Ленина. Это была моя давняя мечта. Я многое читал, слышал о квартире, но видеть до этого не доводилось. С волнением осмотрели мы скромную обстановку, разнокалиберную простенькую посуду, незатейливые хозяйственные принадлежности, мебель, не блистающую новизной и единством стиля. Все предельно просто и удобно. В квартире царил человек, а не вещи. Вещам было отведено свое место, они не давили, их было столько, сколько необходимо для небольшой семьи. Затем нам показали служебный кабинет Владимира Ильича. Кабинет очень небольшой, но в нем продумано все до мелочей. Знаменитые «вертушки» (вертящиеся этажерки) стояли по сторонам стола. Они сделаны по заказу Ленина, чтобы удобно было пользоваться документами, которые всегда должны находиться под рукой и не загромождать письменный стол. В коридоре, рядом с рабочей комнатой, установлен телеграфный аппарат. Зал заседаний примыкает к кабинету Ленина, так же как и секретариат.

Вот что рассказывает о кабинете Ленина секретарь Совнаркома старейшая коммунистка Лидия Александровна Фотиева, с которой мне впоследствии довелось познакомиться: главная черта этой небольшой скромной комнаты в два окна — простота и целесообразность. По желанию Владимира Ильича на дверях и окнах кабинета не было драпировок. На письменном столе, стоявшем почти посередине кабинета, всякая вещь имела свое место и назначение. На столе было несколько всегда хорошо очиненных карандашей, ручки и другие письменные принадлежности, а также клей в пузырьке с резиновым наконечником, который Владимир Ильич называл «гуммиарабик с носом». Он сам заклеивал особо секретные письма. В кабинете Ленина была небольшая библиотека. Книги подбирались те, к которым он чаще всего обращался. Лишних книг не держалось. В рабочей комнате-кабинете Ленина все располагало к работе. Кабинет не сковывал волю того, кто приходил к Ленину, будь это рабочие или крестьяне-ходоки, иностранные корреспонденты или работники советских учреждений. Ничто не давило на посетителя, а их бывало много. Речь, конечно, идет не об уюте и тем более не о респектабельности. Именно деловая обстановка соответствовала самой сути названия: рабочее место, оборудованное на уровне техники того времени.

СОРМОВСКИЕ КОРАБЕЛЫ

Помощь селу. — Завод проектирует и строит. — Рождение головного образца. — Спуск корабля. — И. Ф. Шершаков, Костя-Мозгун. — Гибель «Варяга». — Братская солидарность.

Перешагнув порог директорского кабинета, сразу попадаешь в водоворот больших дел. Забот хватало. Их крут не ограничивался только собственно производством «Красного Сормова». Давалось много и других заданий, в том числе связанных с выполнением заказов для сельского хозяйства. На этом нередко проверялась мобильность заводского коллектива, его умение организовать быстрое и качественное исполнение. Содействие сельскохозяйственному производству со стороны промышленных предприятий в то время шло по трем главным направлениям. Первое — командирование рабочей силы и грузовых автомобилей, приуроченное к посевной или уборочной, а также ремонт сельскохозяйственных машин. Второе — производство сельскохозяйственных машин и запасных частей к ним по централизованному плану и согласно решениям местных партийных органов. Третье — строительство помещений для животноводства, парников и теплиц для выращивания ранних овощей и постройка целых комплексов в виде машинно-тракторных станций. Можно назвать и четвертое направление содействия селу — это культурно-шефская работа.

За последние годы Коммунистической партией и Советским правительством приняты важные решения по вопросам сельского хозяйства нашей страны. Согласно этим решениям, в сельское хозяйство будут вложены десятки миллиардов рублей на обеспечение быстрого роста объектов производственного и непроизводственного назначения. Только в 1973 году эти затраты составили 25,8 млрд. руб.

Если говорить о первом направлении, то до самого последнего времени обычно оно осуществлялось на основе решения центральных органов, предусматривающих порядок оплаты и возмещения расходов. Местные руководящие органы определяли, от какого завода, сколько, куда и когда следует направить людей и грузовых машин. Во всех решениях делалась многозначительная оговорка, что все надо сделать без ущерба для основной деятельности предприятия. Конечно, эту работу можно сделать без пересмотра плана предприятий, но чтобы сделать без какого-либо ущерба — просто невозможно. Тем не менее промышленные и транспортные предприятия точно выполняли все решения о помощи селу. Контроль за этим был строгим, и отступлений не допускалось. На село посылались лучшие автомашины. Для их ремонта вытаскивались припрятанные начальником автоцеха дефицитные запасные части, машины красили, делали надписи на борту: «Уборочная», закрепляли за заводскими водителями, заправляли горючим и смазкой, формировали колонну — и в добрый путь! Через пару месяцев машины, уже, как правило, не колоннами, а поодиночке, что называется на перекладных, кое-как добирались в родные пенаты. Они были изувечены в жестоких сражениях с бездорожьем, непогодой и из-за отсутствия нужного технического обслуживания. Ранения не смертельные, но тяжелые. После этого автомобиль восстанавливался в заводском гараже в течение иногда двух-трех месяцев. В отдельных случаях машину приходилось списывать. Денег и сил это стоило огромных, но их редко кто считал.

Размышляя над этой проблемой, мы, сормовичи, приходили к выводу, что помощь сельскому хозяйству, безусловно, нужна. Иного мнения быть не могло. Сложность и трудность в этом важном государственном деле состояла в том, чтобы найти наиболее эффективную, рациональную форму помощи сельскому хозяйству. Может быть, выгоднее передать сельскому хозяйству какое-то количество автомобилей навсегда, в полное распоряжение колхоза или совхоза. За машиной будут лучше ухаживать, лучше использовать, ее не надо гонять за тридевять земель. Кроме того, при отсутствии сносных дорог надо изменить состав грузовых автомобилей. Удельный вес машин с двумя ведущими осями должен быть увеличен в возможно короткий срок. Кстати, на новом автозаводе — «КамАЗе» будут выпускаться и такие машины. При современном состоянии дорог только правильным сочетанием различных типов машин можно достигнуть лучшего эффекта. Не всякое командирование городских работников в помощь селу было достаточно результативным. С экономической точки зрения применять труд промышленного рабочего на сельскохозяйственных работах выгоднее по его прямой квалификации. Пожалуй, целесообразнее сосредоточить помощь городских рабочих на ремонте сельскохозяйственных машин. В печати этот вопрос не раз подвергался обсуждению.

Рассмотрим теперь второе направление содействия селу — производство сельскохозяйственных машин и запасных частей к ним. Известно, какую огромную помощь оказывает Советское государство сельскому хозяйству, чтобы обеспечить перевод сельскохозяйственного производства на индустриальные методы. В 1973 году в сельском хозяйстве насчитывалось тракторов 2180 тыс. штук, комбайнов зерноуборочных — 670 тыс., грузовых автомобилей — 1284 тыс. штук. Только в 1973 году в сельское хозяйство было поставлено тракторов 322,2 тыс. штук, грузовых автомобилей (без специализированных) — 188,9 тыс. штук.

Помощь селу техникой ближе подходила к характеру нашего завода. Машины и детали соответствовали техническим условиям заказчика, но получались у нас, естественно, намного дороже, чем на специализированных предприятиях. И далеко не каждый заводской организм это мог выдержать, так как полное возмещение затрат на производство в плановом порядке обычно не производилось. В ряде случаев, видимо, это было неизбежно. Заказы, которые выполнялись по решениям местных органов, как правило, никогда не обеспечивались материалами, особенно металлом. И тут каждый из хозяйственников выходил из положения кто как мог. Даже для крупных заводов было трудно изыскать материалы, чтобы обеспечить выполнение подобных заказов. Но, независимо ни от чего, эти заказы выполнялись четко. Плохо лишь было то, что производство налаживалось на короткий срок, в результате чего мы не имели возможности окупать затраты на технологическую оснастку. Особенно дорого стоили штампы, металлические модели и специальный инструмент.

И наконец, третье направление содействия — строительство различных сельскохозяйственных помещений. Как мне представлялось, это была наиболее трудная для завода часть работы, но оборачивавшаяся иногда большой пользой для колхозов. При таком характере строительства в начале 50-х годов уживались элементы неорганизованности, противоречия с существующими законоположениями, отсутствие снабжения материалами и обеспечения финансами. Досаднее всего было то, что иной раз такое строительство производилось без согласования с колхозом. Например, создавалось парниковое хозяйство в отдаленных от города колхозах, да еще к тому же в очень слабых. Такому колхозу, конечно, не до ранних овощей. Но раз решение принято, надо его выполнять. Помню одно решение Горьковского обкома КПСС, принятое в начале декабря 1953 года. Нужно было построить парники с таким расчетом, чтобы к весне в них были выращены огурцы и помидоры. Земля уже промерзла. Выпал глубокий снег. Стояли сильные морозы. Но решение есть решение. Мы не тратили зря ни времени, ни слов. Для выемки грунта под парники в мерзлой земле применяли взрывчатку. В цехе железобетонных конструкций заранее заготовили все элементы парника. Это наши строители, используя опыт промышленности, переделали обычную деревянную конструкцию парника на железобетонную. В основу был положен железобетонный блок, который заменял сразу несколько деталей. Он являлся и фундаментом, и опорной конструкцией. Поэтому монтаж парников занимал очень короткое время. Благодаря этому строители-сормовичи уложились в срок. А проку? Огурцы и помидоры колхозники продолжали почему-то выращивать не в парниках, а на своих огородах, то есть обычным способом. Когда принимаем желаемое за действительное, получаем синяки. Если их запоминаем и извлекаем надлежащие уроки, они идут на пользу.

Впрочем, завод занимался и другого рода строительством, которое приносило большую пользу сельскому хозяйству. Строились свинарники, скотные дворы для молочных коров, телятники, помещения для птицы и многое другое. Из подобного рода крупных объектов более всего запомнилось возведение машинно-тракторной станции в селе Талызино Горьковской области и большого комплекса построек в колхозе имени Жданова Кстовского района. МТС была типичной для большинства районов. В нее входили ремонтные мастерские, склады для хранения машин и инвентаря, котельная, служебные и жилые помещения. Все было построено добротно и в срок. Коллектив завода много сделал, чтобы работники сельского хозяйства вспоминали добрым словом рабочих и инженеров-сормовичей. В особом положении находилось создание комплексного хозяйства в колхозе имени Жданова. Сооружать его мы решили по собственной инициативе. В состав хозяйства входило множество объектов: коровник на 200 голов с силосной башней, несколько свинарников, помещения для телят и молодняка, теплично-парниковый комбинат со своей котельной, хранилище лука, кормоцех. Кроме того, были построены столовая, лаборатория, жилой дом, дороги. Каждый цех завода отвечал за свой участок строительства. Между цехами было развернуто социалистическое соревнование. Радостно было смотреть, с каким энтузиазмом сормовские рабочие, служащие и инженеры трудились, понимая, какую большую пользу принесет их труд колхозу. Партийная организация, колхозники, председатель колхоза А. С. Емелин высоко оценили старания коллектива завода «Красное Сормово».

Разумеется, забота о помощи сельскому хозяйству ни в коей мере не заслоняла от нас те задачи, которые должен был решать коллектив в то время четырежды орденоносного завода «Красное Сормово». Нам предстояло освоить выпуск совершенно новых судов. Заказчик справедливо требовал от них таких характеристик, которые бы соответствовали не только современному уровню, но и несколько обгоняли его. Проходит до пяти лет, пока новое судно проектируется, затем строится головной образец, испытывается, вносятся поправки с учетом результатов испытаний, вновь проверяется и только потом запускается в производство. Иногда удается сэкономить пять-шесть месяцев, но это не делает погоды. Цикл самого строительства сложного корабля составляет минимум полтора-два года. Но сроки, записанные в плане производства, как правило, были значительно короче.

Как же уложиться в сроки, которые короче расчетных? Надо было обойти обычную технологию строительства. В результате долгих раздумий над путями такого «обхода» приняли решение о совершенно новом технологическом процессе строительства судна: не выполнять последовательно одну операцию за другой, а выполнять их параллельно, совмещать во времени. Однако для осуществления новшества большим препятствием служило то обстоятельство, что чертежи на некоторые корабли изготовляло одно из специализированных конструкторских бюро в стране, а строительство велось в Горьком. Более того, учреждение — автор чертежей — и завод принадлежали к разным ведомствам. А в таких случаях почти всегда жди неприятностей. А они начались прежде всего с бурного потока изменений в чертежах, по которым уже велось строительство. Изменения исчислялись тысячами. Правда, они затрагивали в большей части мелкие детали, но были и крупные. Так или иначе, разразилась настоящая цепная реакция изменений, которая сильно нам мешала уверенно работать. Во всем этом находила выражение неотлаженная система организации работ и желание сократить сроки без достаточного на то технического обоснования. Результаты бывали, как правило, совершенно обратные. А план производства оставался только на плечах завода. Конструкторы же, зафиксировав сдачу чертежей, за дальнейший ход строительства не отвечали.

Практика убедила нас в том, что конструкторские организации должны находиться рядом с производством, в одном заводском коллективе, под единым руководством. В конце концов так было и сделано, и на «Красном Сормове» был организован филиал СКВ. Им помогали наши лучшие конструкторы. Новый морской корабль был построен и сдан.

Возможно, иногда целесообразно главные размерения корабля — его длину, высоту борта, осадку, коэффициенты полноты — определять в каком-либо специализированном конструкторском бюро. Но делать технический проект и рабочие чертежи отдельно от завода — серьезная ошибка. Это, кстати сказать, подтверждалось опытом многих других заводов. В частности, один авиационный завод систематически получал, как их именовали производственники, «сырые» чертежи. Это вполне допустимо и даже логично для экспериментального завода. Однако завод, о котором идет речь, имел строгий государственный план, и он должен иметь отработанные чертежи. Авиационный завод часто оказывался в тяжелейшем положении, хотя коллектив завода работал очень напряженно и умело. Между тем авторы «сырых» чертежей не испытывали особых неудобств. Им многое сходило с рук. Эти товарищи даже выработали особую теорию, что, мол, начиная серийное производство с неотработанных чертежей, можно сэкономить время и быстрее начать выпуск нужной техники. Подобное вредное заблуждение, к сожалению, живет во многих местах и по сей день.

После трудовых будней непрерывного наступления и штурма крепости, имя которой головное судно, начинается подготовка к его торжественному спуску. Вид готового судна всегда воодушевляет, радует сердца его строителей. Оно изготовлено почти полностью в помещении цеха. На плаву будут сделаны лишь некоторые работы, которые нельзя выполнить в цехе. Впрочем, их можно было бы тоже избежать. Но при проведении очередной кампании по снижению стоимости строительства (это, увы, совпало со строительством цеха) чья-то волевая рука и «чрезмерно умная голова», радеющая о высшей политике в строительстве, распорядилась уменьшить высоту судосборочного цеха почти на два метра. При этом нам разъяснили огромную выгоду, какую получит государство, если весь сэкономленный металл, кирпич и цемент обратить на другие нужды народного хозяйства. Когда заводские инженеры расчетами доказали, что экономия в строительстве цеха — плохо видимая невооруженным глазом величина по сравнению с затратами на выпуск судов в будущем обозримом времени, работникам Комитета по строительству ничего не оставалось, как сказать: «Вы что, не читали решения по этому вопросу?!», и строители тут же ампутировали верхнюю часть здания. Не раз приходилось наблюдать: когда у бюрократов не хватает технических и экономических доводов, они ссылаются на какое-либо решение вышестоящей авторитетной организации и кладут конец дискуссии. Попытка спорить, жаловаться в лучшем случае привела бы к потере времени. Строительство же не должно задерживаться ни на один день, так как на этот цех уже записан план производства судов. Могу сказать, что почти 20 лет спустя в порядке наращивания мощностей завод построил великолепный цех нужных размеров, в том числе и достаточной высоты, но ведь прежний цех с «усеченной» головой таким и остался.

Спуск корабля, особенно без специального спускового устройства — слипа, как это тогда делалось, приобретал ответственное значение. В корабле заложен труд многих тысяч людей, и не только судостроительного завода.

Как правило, о спуске корабля издавался особый приказ, в котором устанавливались сроки и назначались ответственные лица. На самом спуске присутствовали главный строитель, строитель данного корабля, начальник сдаточного цеха, главный инженер, директор завода, представитель заказчика и Морского регистра. На спуск головного корабля приезжали руководящие работники министерства. Так было и в этот раз. К сормовичам должны были приехать начальник Главного управления И. Л. Говор и заместитель министра транспортного машиностроения М. Н. Попов. Директор систематически проверял всю работу по подготовке спуска. Проверка осуществлялась непосредственно на месте, в цехах и на набережной. Вместе с начальником судосборочного цеха В. П. Монаховым мы обнаружили, что спусковые устройства еще не готовы, хотя до самого спуска оставались считанные часы.

— В чем дело, Василий Петрович? Вы что, не получили приказ директора по этому поводу? — спросил я Монахова.

— Приказ получил. Но ведь что можно взять с этого бригадира? И фамилия его Шелопутов, и сам он рязанец косопузый. Приму дополнительные меры, и корабль будет спущен в срок, — пообещал начальник цеха.

— А ведь ваш директор тоже рязанец, — сообщил я Монахову и посмотрел на него безо всякой улыбки.

Монахов густо покраснел, хотя и так имел розовое лицо и довольно путаными словами стал извиняться. Извинения, я, конечно, принял, но не преминул заступиться за земляков. То ли моя «лекция» о Рязанщине подействовала, то ли что другое, но впрямь начальник цеха вовремя подготовил все к спуску корабля.

Спуск судна всегда привлекает людей, руками которых оно сделано. Кроме того, боковой спуск производит, действительно, сильное впечатление. Огромная махина, весом несколько тысяч тонн, стронувшись с места, набирая все большую скорость, устремляется к воде. Затаив дыхание, все, кто присутствует при спуске, ждут момента, когда массивная туша корабля ударится о воду, образуя огромную волну, и поднимет каскад брызг. Затем, покачиваясь, судно обретет нормальное положение. А к нему уже поспешат юркие малыши буксиры, чтобы отвести корабль к месту стоянки… Но, пожалуй самый захватывающий момент наступает раньше, тогда, когда дается команда «приготовиться» и по счету «три» рубят канаты, как это делалось в прошлом. Отборные молодцы, попарно расположившись у каждых спусковых устройств вдоль всего корабля, застыв на взмахе с хорошо наточенными топорами-секирами, после команды принимаются энергично и дружно наносить удары по канатам. Нервное напряжение рубщиков канатов весьма велико. Старые судостроители рассказывали, что был даже такой случай, когда один рубщик после команды «руби канаты» не сумел произвести удара топором. Дело спас напарник-дублер, который и разрубил канат. Врачи объяснили эту заторможенность шоковым состоянием человека.

Теперь подобный спуск корабля — редкое явление. И на Сормовском заводе давно уже корабли, как правило, спускаются на воду с помощью лебедок, канатов и тележек слипа. Пропал риск, исчез эффект, который привлекал людей. Но то головное судно, о котором идет речь, спускалось дедовским способом, так как спусковое устройство еще только строилось. Заранее были произведены расчеты, замерена глубина в месте, где судно сходит с берега на воду, и пр. После этого составили протокол спуска, который обычно подписывался ответственными работниками завода, представителем заказчика и утверждался директором завода. Неожиданно перед спуском возникла проблема. Глубина в районе спуска оказалась недостаточной, так как вода в Волге была в тот год низкая и ее уровень еще уменьшился. Углубить землечерпалками район спуска не успели. Но корабль надо спускать, поскольку надлежало до наступления холодов и ледостава отправить его в море на испытания. Представитель заказчика после длительных обсуждений отказался подписывать протокол, заявив, что после спуска, если будет все в порядке, он поставит подпись, так сказать, задним числом. Окончательное решение должен был принять директор завода.

В таких случаях я всегда собирал наиболее квалифицированных корабелов и советовался с ними. Их среди сормовичей было немало. Большим авторитетом пользовался И. И. Федоров. Это был не просто большой знаток судостроения, владевший всеми тонкостями своей профессии, но образованный и квалифицированный инженер, который понимал вопрос в целом, в комплексе, в широком диапазоне. Илья Иванович являл собой разносторонне развитого человека, любителя природы, умевшего оценить новую пьесу и только что вышедшую из печати книгу. Даже его технические рассуждения всегда основывались не только на знаниях из этой области, но и, я бы сказал, на философском осмыслении фактов. Это придавало, его суждениям глубину, давало пищу для размышлений. Федоров руководил цехом. Коллектив его слушался беспрекословно, хотя он и не обладал свойствами административного «пресса». С ним считались потому, что он знал не вообще, а умел показать конкретно, как сделать, чтобы было хорошо. Приказывая подчиненному, он никогда не оскорблял его достоинства. Оказавшись участником дискуссии, он умел слушать других. Скромность была отличительной чертой этого трудолюбивого человека.

И в тот раз, вникая в проблему спуска корабля, Илья Иванович спросил, кто делал расчеты, обследовано ли дно реки, нет ли больших камней, старых якорей и пр. Выслушал, но с ответом не спешил. Думал. Его точка зрения совпала с большинством ранее высказанных суждений крупных заводских специалистов — М. И. Лернера, М. Н. Фадеева и др. Мнение было таким: да, после спуска на корпусе корабля могут появиться вмятины, но они не должны быть большими, и тем более сквозными, и сравнительно легко поддадутся исправлению. Одним словом: при таком уровне воды корабль можно спускать.

Не знаю, насколько справедливо мнение, что командовать и распоряжаться — легкое дело. По-моему, это нелегко, даже если у тебя опытные советчики и консультанты. Они могут в конечном счете представить тебе несколько вариантов решений, но какой из них выбрать, сказать «да» или «нет» — это зависит от тебя. Консультанты могут советовать, предлагать, рекомендовать, но решает и отвечает директор. И хотя директорскую шапку не сравнишь с шапкой Мономаха, но иногда тяжесть велюровой шляпы тоже бывает достаточно велика. У директора нет по-настоящему выходных дней, как нет и ограниченных часами рабочих дней. В намеченный распорядок дня обязательно вклиниваются какие-то вопросы и нарушают его ритм. Директора приглашают, вызывают, инструктируют, инспектируют, контролируют, запрашивают, указывают, призывают, объявляют (например, выговор), обязывают (иногда строго), обращают внимание (часто повторно), заслушивают, предупреждают… даже награждают. Да мало ли подобных слов, терминов и понятий, которые делают работу и жизнь директора завода достаточно разнообразной, насыщенной и, во всяком случае, не скучной…

Я атеист, поэтому не следует ломать голову в поисках святого, которому была поручена в тот день директорская душа. Моя вера — знание и трезвый расчет. Я утвердил протокол спуска корабля. После спуска, как и полагалось в таких случаях, днище корабля осмотрели водолазы. Были обнаружены небольшие, легко исправимые вмятины…

Приехавшие и присутствующее при спуске начальство из министерства захотело осмотреть завод. Заместитель министра Михаил Николаевич Попов когда-то был директором крупнейшего в стране Ижорского завода. Во время войны работал заместителем наркома танковой промышленности, часто посещал Сормовский завод, заходил в литейный цех, где я в годы войны был начальником. Металлургические процессы он знал хорошо, был видным специалистом и человеком большой души. Вместе с М. Н. Поповым приехал, как уже говорилось, начальник главного управления того же министерства И. Л. Говор, опытный судостроитель, прошедший большую жизненную школу. Иван Львович работал строителем, а затем и главным строителем судов. Испытывал корабли в различных морях. Теперь руководил всеми судостроительными заводами министерства.

Обход завода, какой был намечен в тот день, считался традиционным. Он был полезен и для работников завода и для представителей министерства. Они хорошо знали узкие места завода. Им хотелось посмотреть, что сделано нового, не предается ли директор вместо работы благодушию. Обход завода — не прогулка. И хотя после удачного спуска корабля настроение у всех хорошее, но за обнаруженные промахи все равно пощады не жди. Замечания будут высказаны в корректной форме, а то и под видом шутки, без ругани, но по-деловому.

Приехавшие руководители осмотрели цех арматуры высокого давления, судозаготовительный. По дороге к цеху трубогибочных работ навстречу попались три повозки, запряженные отлично выхоженными крупными лошадьми. Они везли болты, гайки, прокладки и другие детали, аккуратно уложенные в ящики — небольшие контейнеры для ручной погрузки и разгрузки. Заместитель министра остановился, протер очки, прищурил близорукие глаза и с эдакой обворожительной улыбкой произнес:

— Что я вижу?! У молодого директора сохранились доисторические животные, носящие название «лошадь». Неужели на заводе будут и впредь сохранять эту «технику»? И где? На передовом предприятии! Позор!

Пришлось ответить, что у завода не хватает автомобильного транспорта и электрокаров. Ни того, ни другого министерство не выделяет в достаточном количестве, вот и приходится держать лошадей. Пока что они приносят заводу пользу, без них просто нельзя обойтись.

К «лошадиной» теме мы вернулись после обхода цехов, уже за обеденным столом. Мои непосредственные начальники были твердо убеждены, что на заводе «Красное Сормово» неудобно пользоваться конным транспортом. Я придерживался другой точки зрения. Пришлось приводить множество доводов, что в настоящий момент лошадь незаменима, а в некоторых случаях даже выгоднее автомобиля. Мелкие грузы, подвоз продуктов в столовые и буфеты, работы по благоустройству завода, обслуживание пионерских лагерей, общежитий, в которых жило более 2 тыс. человек. Сказалось и то, что мы вообще довольно часто чрезмерно спешим отменить, изъять, уничтожить устаревшую технику, форму работы или организации труда, не подготовив новую в том объеме и такого совершенства, чтобы с большим успехом обеспечить потребности. Поэтому независимо от нашего желания старое продолжает жить. Дайте заводу необходимое количество автомобильного транспорта, и не надо никого убеждать в необходимости отказа от лошадей. Заместителю министра дорого обошелся этот спор о лошадях, так как он потом вынужден был, помогая заводу, добиться частичного выделения автомобилей, электрокаров и даже колесных тракторов. Однако и после этого завод продолжал держать лошадей по тем же причинам.

Вскоре после разговора с заместителем министра о необходимости ликвидировать конный парк завода я пригласил к себе ярого защитника лошадей начальника хозяйственного цеха Ивана Федоровича Шершакова. В кабинет вошел высокий, в меру полный человек, с пышными русыми усами и непокорной шевелюрой. У него было лицо здорового пожилого человека. Походка в развалку. Одет опрятно и практично, с учетом характера работы. Забот у Шершакова, прямоскажем, было очень много. Однако этого не скажешь, глядя на его жизнерадостную физиономию. Но не думайте, что он ленился или плохо исполнял свои обязанности. Иван Федорович привык трудиться сызмальства еще в крестьянстве, а затем на заводе. Эту традицию он пронес до конца своей жизни. Не получив образования, он тем не менее превосходно разбирался в заводских делах. В первые годы возрождения завода после гражданской войны его выдвинули в заместители директора завода. Конечно, ему было трудно, а впрочем, кому в то время было легко? Обученные кадры появились значительно позднее. Работал Иван Федорович с душой. Некоторые специалисты старой школы рассказывали мне разные истории о его недостаточном образовании и плохом воспитании. Нередко эти истории оборачивались против их же авторов.

Ну что особенного, если, получив директиву делать предметы широкого потребления, он позвонил по телефону начальнику одного цеха и запросто сказал:

— Мил-голова! А давай-ка делать ширпотребу.

Эта фраза долго жила на заводе.

Все это я хорошо знал и высоко ценил этого человека. Он не боялся никакой черновой работы. Именно про него можно сказать: кто знает, тот делает, кто не знает, тот учит. Он никого не учил, он работал, делал дело. О своих деяниях не болтал.

— Иван Федорович! — обратился я к нему. — Ваш директор получил замечание от заместителя министра: пора бы переходить на машины и ликвидировать сормовскую кавалерию.

— Это невозможно! — воскликнул Иван Федорович и даже привскочил в кресле. — А подсобное хозяйство? Заводские столовые останутся без продуктов… Разве можно надеяться на автоцех? Ведь автомобили больше посылают за материалами, оборудованием, а для этого машин почти не дают.

Далее Иван Федорович перешел к описанию, как красиво шествуют кони, как важно они переставляют сильные мохнатые ноги, как цокают по каменной мостовой хорошо пригнанные подковы. По всему видно, что сам-то он страстно любил лошадей, да и действительно они еще были нужны нам.

Я молчал, глядя, как Иван Федорович расплывается в улыбке. Он, видимо, чувствовал, что слова его не брошены на ветер, что он опять отстоял свою кавалерию.

Иван Федорович Шершаков слыл в Сормове большим мастером посадки деревьев. Он знал, откуда их взять, когда и как пересадить. И эти его знания часто пускались в дело. Построили зимой удобный и красивый дом для молодых рабочих взамен старых общежитий барачного типа. Нужно было посадить деревья, чтобы к весне возле дома появилась зелень. Я торопил Ивана Федоровича с зимней посадкой. Он умел это делать, но не спешил. Дело прошлое — покаюсь: мной был произведен начальствующий нажим. В конце февраля большие американские клены стояли на месте. При очередном посещении молодежного дома в мае я обнаружил, что деревья уже покрылись приятной молодой зеленой листвой, но ничего общего с американским кленом у этих деревьев не было. Что такое? Звоню И. Ф. Шершакову, что, мол, за чудо произошло с деревьями.

— Да ведь мы с вами рановато пересадку сделали. В этом году были злые морозы, и они попортили корневую систему, деревья не принялись. Поэтому я их заменил на русские тополя. Это более надежное дерево. Ну их к черту, этих американцев!

При этом он заразительно засмеялся, и я почувствовал, как ловко брошен камень в мой огород, без единой нотки недовольства или резкости, без какой-либо ссылки на мое распоряжение. Тонкий прием. Этот урок я до сих пор помню.

Много хозяйственных дел лежало на плечах у Ивана Федоровича. Большинство их малозаметные и, конечно, немодные, за которые ни орденов, ни медалей обычно не положено. И так же незаметно, без шума, он выполнял их, делая много полезного для завода. Таким людям, как Шершаков, всегда место в наших рядах, в рабочем коллективе, независимо от того, какое у них образование. Солдату промышленности важнее всего иметь сердце трудового человека.

Мало ли достойных и интересных людей в любом коллективе, особенно в таком многочисленном, как завод «Красное Сормово»! Хочется рассказать и о том, и о другом, и о третьем. Понятно, что это неосуществимая задача, но пусть простит меня читатель, если я отниму у него время, познакомив хотя бы еще с некоторыми сормовичами. Среди них было много изобретателей, которые часто оригинальностью подхода к решению проблемы могли сравняться с крупными инженерами и учеными. Но были и такие, которые лишь по крупицам пополняли и обогащали техническую мысль коллектива. Среди них не было ни Черепановых, ни Эдисонов. Однако они искали лучшие решения в конструкции, технологии, организации работы, использовании материалов, транспортных средств и многом другом. И благодаря этому приумножили славу родного завода.

Был на «Красном Сормове» изобретатель Константин Никитин по прозванию Костя-Мозгун. Работал он вначале в сталепрокатном цехе рабочим, бригадиром, а затем был выдвинут в руководители цехового бюро рабочего изобретательства. За пытливый ум, за непрерывное стремление к новшествам, за оригинальность мышления он и был прозван Мозгуном, от слова «мозговать» — думать, соображать, рассчитывать. Никитин был мал ростом, худощав, черен волосом и глазами, в движениях быстр, в походке легок. Житья он не давал тому, кто хоть сколько-нибудь тормозил внедрение принятых рационализаторских предложений. Никитин не раз бывал на приеме у директора, но, как правило, не по своим личным делам, а по предложениям, отклонение которых он считал неправильным и даже незаконным. Костя знал, что окончательное решение принимает специальная комиссия, но все же апеллировал к директору, особенно по вопросам металлургии.

Говоря вообще, приемные часы от директора требуют много сил и выдержки, такта, эрудиции и, если хотите, своего рода таланта. Ведь задают любые вопросы. Дело касается не только получения квартиры или устройства сына на завод. После трех-четырех часов приема я чувствовал себя как выжатый лимон. А если являлись несколько изобретателей, то сравнение может пойти дальше.

И тем не менее, когда приходили такие работники завода, как Костя-Мозгун, я получал большое удовлетворение. Он просил за других, толково рассказывал о достоинствах того или иного изобретения. И обязательно ставил конкретные вопросы. Иногда рассказывал какую-нибудь историю, но всегда был краток.

Только один раз пришел по личному делу и то, как он сказал, «по настоянию старухи». Никитин рассказывал:

— Получил я небольшую квартирку в новом доме, когда уж проработал на заводе более 30 лет. Все бы хорошо — есть канализация и водопровод, ванна, первый этаж. Одним словом, все, как просил. Но вот беда — не можем спать в новой квартире ни я, ни старуха. Шумит в подвале мотор насоса, который подкачивает воду на верхние этажи и который, как на грех, установлен под нашей квартирой. Я пробовал спать в ванной комнате, да нет! Вибрация и туда доходит почти так же…

— А вы, товарищ Никитин, обращались в жилищный отдел? — задал вопрос заместитель директора по жилищно-бытовым вопросам, старый кузнец К. К. Некрасов, который обычно, как и заместитель директора по кадрам, присутствовал на приемах.

— А то как же! Но ведь одни обещания, — и Костя безнадежно махнул рукой.

Главному механику завода было дано указание вмешаться в это дело. Жалобы на шум поступали и из других домов. Моторы и насосы, плохо сбалансированные, устанавливались небрежно, центровка носила весьма условный характер, муфты сцепления шумели, быстро изнашивались, и вся конструкция вибрировала и грохотала с нарастающей силой. Кадры монтажников в жилищно-коммунальном отделе были значительно менее квалифицированны, нежели работники отдела главного механика завода.

Через некоторое время Никитин специально пришел на прием, чтобы сказать слова благодарности:

— Тот же мотор, а перестал шуметь. Главное, старуха довольна. Теперь не говорит, что я не пользуюсь уважением на заводе и что квартиру такую мне дали в насмешку. Все в порядке. Под старость обрели спокойную жизнь.

— А разве изобретательствовать перестали? — задал я ему вопрос.

— Что вы, без этого я жить не могу.

И попутно рассказал такой случай:

— Еще до войны собрали изобретателей в Москве у самого Михаила Ивановича Калинина. От Сормова нас было несколько человек, в том числе и я. Выслушали мы доклад об изобретательстве, а потом объявили перерыв. Ходим по красивым светлым комнатам, беседуем о разных делах. Смотрю, в одной комнате нет выключателя, а в другой есть. Оказывается, один выключатель на две комнаты. Думаю, не рационально это. Немедля написал предложение и подал его в президиум совещания. И опять пошел с друзьями. Перерыв затянулся. Но вот наконец раздался звонок на заседание. Усаживаемся на свои места. Входит Михаил Иванович, занимает председательское место и, улыбаясь, держит такую речь:

— Прежде чем продолжить работу совещания, президиум поручил мне объявить о том, что решено премировать рабочего Сормовского завода товарища Никитина за его рационализаторское предложение, которое он только что подал. Суть предложения в том, чтобы выключатель был в каждой комнате. Этим действительно будет экономиться электроэнергия. Наши работники ходили и не замечали этого недостатка. Вот как надо действовать настоящему рационализатору, советскому рабочему человеку, гражданину нашего государства.

Затем Михаил Иванович пригласил меня на сцену и под аплодисменты всего зала вручил конверт с деньгами, стало быть, с премией. Вот какой случай был со мной. А каков Михаил Иванович! Быстро обернулся… И деньги нашел, и хорошие слова о сормовичах у него оказались в запасе. Потом во время войны, — закончил свой рассказ Никитин, — когда меня наградили, думал, может быть, попаду опять к Михаилу Ивановичу, чтобы из его рук получить медаль, да не пришлось…

Много времени отнимала у директора завода забота о жилом фонде. И опять вспомнилась война. Где только не остались ее следы! За время войны ухода за зданиями почти не было. Деревянные бараки, построенные еще в годы первой пятилетки, а некоторые и того раньше, едва держались, но ломать их было нельзя. Работникам ремонтно-строительного цеха вместе с жилищно-коммунальным отделом приходилось изобретать всякие способы, чтобы продлить их жизнь. Чуть ли не каждый год ремонтировали мы эти «деревяшки», как их презрительно называли рабочие, но дело не улучшалось. Затраты на капитальный ремонт нередко превосходили стоимость самого дома. В одном из поселков особенно дурной славой пользовался огромный двухэтажный барак. Крыша его просела, сам он потерял те формы, какие были у него когда-то, окна перекосились. Того и гляди, развалится. Дали ему местные жители меткое название «Варяг». То ли потому, что он имел четыре больших трубы на крыше, то ли потому, что он не сдавался и героически держался, продолжая борьбу за жизнь. Каждый год «Варяг» подвергался ремонту. За несколько лет было израсходовано столько средств, сколько хватило бы построить два таких дома.

Случилось так, что райком партии рекомендовал директора завода депутатом районного Совета депутатов трудящихся в то место, где было хуже всего с жильем, школами, больницами. А район этот был как раз тот, где находился и «Варяг».

Пришли как-то ремонтники с предложением разрешить им снести «Варяг» и вместо него построить новый дом. Конечно, это нарушение инструкции, но другого выхода не было. Сколько же можно испытывать чувство неловкости перед избирателями. Они же мне доверие и честь оказали. Отдал я распоряжение, «Варяг» сломали.

Построили новый дом. Ликвидировали коридорную систему, сделали удобные квартиры. Приехала из министерства комиссия, осмотрела дом, похвалила качество постройки, а затем последовал телефонный разговор с министром.

— Дом ты построил хороший, — сказал мне министр, — но все же я объявляю тебе выговор за нарушение инструкции по ремонту. Ты сильно не переживай. Я его сниму скоро.

Так оно и было. На том и кончилось дело с «Варягом».

Много и упорно работал коллектив завода, чтобы наладить производство морских кораблей. Не оставался без внимания и выпуск речных судов, хотя они стали играть меньшую роль в нашей программе, чем раньше. Набрав силу, завод оказывал помощь Китайской Народной Республике. В цехах завода обучались посланцы этой страны. Китайские специалисты обеспечивались хорошими условиями жилья, обслуживанием. Сормово по-братски относилось к нуждам молодой республики. Бесплатно передавалась техническая документация на строительство судов. Надо сказать, что все это делалось от души, по-братски, так как подсказывало советским людям чувство пролетарского интернационализма. Кроме того, в КНР ездили и наши специалисты, оказывавшие зарубежным товарищам содействие на месте. В короткий срок была организована существенная помощь, которую на таких бескорыстных условиях КНР, разумеется, не могла получить ни от одной капиталистической страны. На завод приезжала многочисленная делегация китайских деятелей. Им было оказано подлинно русское гостеприимство. Состоялась торжественная встреча с рабочими. Были аплодисменты и цветы, приветственные речи. Китайцы заверяли сормовичей в вечной дружбе. Не могу поверить, чтобы то, что сделано советским народом для Китая, пропало даром и поросло сорняками забвения. Не может быть, чтобы китайский народ забыл это.

Большим событием явилось строительство гидроэлектростанции на Волге в районе Городца, примерно в 40 км к северу от Горького. Областная партийная организация много внимания уделяла этому строительству. Каждый рабочий коллектив считал за честь оказать содействие этому важному делу. На одном из пленумов обкома рассматривался вопрос ускорения строительства гидроэлектростанции. Начальник строительства Дмитрий Михайлович Юринов сделал обстоятельный доклад, нарисовал картину будущего, не упустил возможности изложить, в чем нуждается строительство, какая нужна помощь. Разве Сормовский завод мог оказаться в стороне от такого строительства, которое нужно было всему нашему государству? Участие коллектива было самым разнообразным. В том числе мы передали стройке во временное пользование уникальный плавучий кран грузоподъемностью 100 т. Иногда взаимообразно давали металлопрокат для возведения плотины. Когда была пущена электростанция и получен первый электроток, для всех нас это событие явилось большим праздником. Группа гидростроителей заслуженно была награждена орденами и медалями. Главное было сделано превосходно. Они в самом деле неплохо потрудились. Но как нередко бывает у строителей, в мелочах не довели дело до конца. Поясню, в чем тут суть.

В 1957 году, когда меня назначили председателем Горьковского совнархоза, я узнал, что отделочные работы на ГЭС не были закончены. В частности, например, в машинном зале полы не были покрыты облицовочной плиткой. По стоимости от объема всего строительства это была, конечно, незначительная сумма, но достать необходимые средства оказалось не так-то просто. Мы обратились в Госплан. В Госплане удивлялись. В самом деле, ведь рапорт об окончании строительства есть. О том, что электростанция дала ток, тоже всем известно. Награды отличившимся участникам уже вручены, митинги проведены, а тут председатель совнархоза приехал за деньгами?! В конце концов, тогдашний председатель Госплана СССР И. И. Кузьмин распорядился выделить необходимые средства. Тем более что они были предусмотрены в смете расходов на строительство, но своевременно не были использованы.

Надо отдать должное дирекции Горьковской электростанции. Эксплуатационники с большим энтузиазмом взялись за окончание работ и довели дело до конца, хотя последние 3 км шоссейной дороги были покрыты асфальтом лишь летом 1958 года, и то в связи с приездом важного иностранного гостя. Показательно, что работу сделали меньше чем за два дня и сделали ее хорошо.

Шли последние дни 1955 года. Минуло десять лет со дня победы над фашистской Германией. Десять лет… Миг для истории и солидный срок в жизни одного человека. Для меня они, эти десять лет, пролетели очень быстро. Они окончательно сделали меня коренным сормовичем, горьковчанином. И дело тут вовсе не в штампе прописки, который ставят в паспорте. Сормово — это, на мой взгляд, не только, вернее, не столько географическое понятие, сколько понятие о принадлежности к гвардейцам промышленности, к людям, составляющим костяк нашей индустрии.

В те декабрьские дни мне, естественно, думалось и о будущем. Мое будущее было в мыслях связано с заводом. В заводской гидролаборатории шли усиленные поиски лучших обводов будущей алексеевской крылатой «Ракеты». Во всю мощь разворачивалось строительство морских кораблей. В памяти еще свежи были впечатления от сооружения установки непрерывной разливки стали. Все шло по плану, и план мы завершали успешно. И все-таки последний месяц 1955 года стал поворотным в моей судьбе. В декабре собралась городская партийная конференция, а затем — пленум горкома партии. Меня избрали первым секретарем Горьковского горкома КПСС.

О моем пребывании на этой работе я расскажу отдельно, хотя было оно более чем непродолжительным.

ВО ГЛАВЕ ОТРАСЛИ

Сердцевина тяжелой индустрии. — Самая универсальная отрасль промышленности. — Первый спутник Земли. — Министерство и завод. — Размышления после поездки в Италию.

Машиностроение — важнейшая отрасль тяжелой промышленности. Она обеспечивает народное хозяйство машинами и оборудованием, приборами и кабелем, предметами культурно-бытового назначения. Машиностроение — сердцевина тяжелой индустрии.

До Великой Октябрьской социалистической революции машиностроение России было развито слабо и находилось оно главным образом в руках иностранного капитала. За годы после революции советский народ под руководством Коммунистической партии создал свою машиностроительную промышленность. Объем продукции машиностроения и металлообработки в 1973 году вырос по сравнению с 1940 годом почти в 40 раз. Заново был создан ряд отраслей машиностроения: авиационная, автомобильная, тракторная, энергетическая, станкостроительная, металлургическая, горношахтная, химическая и др. Тысячи новых самых разнообразных механизмов изготовлены машиностроителями в содружестве с учеными Советского Союза. Это явилось серьезным фактором повышения производительности общественного труда и качества продукции во всем народном хозяйстве. Приятно сознавать, что почти вся моя жизнь и деятельность связаны с одной из самых важных отраслей нашей экономики.

Партия никогда, не останавливалась на достигнутых результатах. Ставились все новые и более сложные задачи. Проводились крупные мероприятия в области дальнейшего повышения, уровня деятельности машиностроительной промышленности, в частности продолжалась специализация внутри этой отрасли. В начале 1956 года существовавшее общесоюзное Министерство машиностроения было разделено на два: Министерство приборостроения и средств автоматизации и Министерство машиностроения.

В январе 1956 гада Указом Президиума Верховного Совета СССР меня назначили министром общесоюзного Министерства машиностроения. Незадолго перед этим образованное министерство включало в себя сложный комплекс самых различных отраслей: химическое машиностроение и пищевое оборудование, текстильное и полиграфическое машиностроение, холодильно-компрессорное, мельничное и целлюлозно-бумажное оборудование, швейные промышленные и бытовые машины, часовое, приборостроительное и др. Пересказать номенклатуру изделий просто невозможно. Предприятия нового министерства производили многое — от сложнейшей кислородной установки производительностью 5 тыс. м³ в час до пружинной мышеловки. И это не шутка, хотя, если говорить более точно, один из заводов выпускал не мышеловки, а кротоловки простейшего устройства, которые раньше изготовлялись деревенскими кузнецами.

Специализация диктовалась не только тем, что так многогранно разрослась номенклатура изделий отрасли. Важным мотивом являлось также решение ближайших задач, в частности в области развития приборостроения и средств автоматизации, химического, холодильно-компрессорного и кислородного машиностроения, производства машин для легкой и пищевой промышленности, расширения производства и поднятия на новый технический уровень советских часов и приборов.

Перед вновь созданным министерством машиностроения, которым мне предстояло руководить, стояли весьма сложные задачи. На первых порах больше всего хлопот доставляло изготовление оборудования для легкой промышленности. Сказать по совести, она мне показалась вначале самой тяжелой отраслью — эта легкая промышленность. И это было близко к истине.

Новое министерство, которое отпочковалось от еще более крупного ведомства, требовало много работы, чтобы провести в жизнь принцип специализации, к которому мы стремились.

Если автомобилестроительная, станкостроительная, судостроительная и некоторые другие отрасли имели более или менее определенное лицо специализации, то в министерстве машиностроения его еще было недостаточно. Таким образом, новый министр, бывший судостроитель, а до того металлург, должен был обладать большим диапазоном знаний. Одно обстоятельство в небольшой степени облегчало мое положение. Дело в том, что судостроение — такая отрасль промышленности, которая имеет соприкосновение почти со всеми другими отраслями индустрии. В состав корабля входят самые разнообразные изделия — от радиолокатора до турбины, от смывного бачка до электрокухонной плиты, от компаса до стиральной машины, от дизеля до холодильника. Но тем не менее даже столь обширная спецификация комплектующего оборудования судов не могла вместить широкий перечень оборудования, изготовление которого возлагалось на предприятия Министерства машиностроения.

В памяти хорошо сохранились многие штрихи работы в министерстве. Квалификация работников министерства была, как правило, высокой. Преданность делу не вызывала никакого сомнения. Выполнение любого самого сложного задания и в первую очередь реализация плана производства отрасли организовывались с энтузиазмом, со знанием дела.

Довольно высокая мобильность аппарата министерства, творческий подход к делу помогали решать трудные проблемы. Для решения очень сложных задач, а таких было немало, привлекались к участию все службы министерства, организовывалась взаимопомощь между предприятиями, переключались финансовые и материальные средства в главном направлении. С необычайной силой здесь сказывались преимущества нашей социалистической промышленности.

В качестве примера лучше всего рассказать о строительстве наземного оборудования для запуска первого спутника Земли, успешно осуществленного 4 октября 1957 года. День и ночь шла работа над изготовлением узлов к этой небывалой установке на предприятиях министерства в разных концах страны. Необычайно быстро и четко решались вопросы, особенно в период сборки всего устройства. Вместе с рабочими и мастерами на монтажной площадке трудились конструкторы и технологи, главные инженеры некоторых заводов и даже директора. Никто не считался с тем, что срочная задача создания невиданного оборудования нарушает обычный ритм жизни, прибавляет забот сверх тех, которые и без того были велики. Каждый выполнял свой рабочий долг. Теперь никого спутником не удивишь. К запуску их привыкли, как к чему-то самому обычному. А тогда все с большим волнением следили за его полетом, ловили его позывные, живо передавали друг другу новости о спутнике. Наблюдая за спутником, каждый видел в нем могущество отечественной науки и техники. Рабочие и инженеры заводов министерства, которые трудились над выполнением этой задачи, с гордостью и достоинством смотрели на плоды своего труда.

При выполнении заказов, связанных с созданием первого спутника, особо следует назвать руководителя работ Василия Михайловича Рябикова, координировавшего действия всей промышленности, занимавшейся изготовлением спутника. Небольшого роста, ладно скроенный человек, знаток машиностроения, Василий Михайлович отлично дирижировал всеми, контролируя буквально каждый час графика. Довелось мне также встречаться с людьми, имена которых остались по разным причинам неизвестными до сих пор. Это творцы новой техники, технологии, новых принципов организации производства, столь характерных для века космоса. Память моя прочно хранит этот период подготовки к запуску спутника как время особого подъема на пути к достижению цели.

Успешный запуск первого спутника можно объяснить рядом причин, но главная из них — это возможность в наших советских условиях необыкновенной концентрации сил и средств на определенном направлении. Залог успеха именно в этом. Наша партия и государство обладают в этом отношении гигантской силой. Пожалуй, ни одна капиталистическая страна, как бы развита и богата она ни была, не может организовать такого сосредоточения сил в нужном направлении. Вспомним, что В. И. Ленин говорил о причинах и условиях нашей победы в годы гражданской войны: «…источником успехов, чудес, которые мы проявили в военном деле, было то, что мы всегда сосредоточивались на главном, на основном…»^[4] Подобный прием тем более необходим, когда на первых порах приходилось иметь дело с ограниченными ресурсами — финансами и средствами производства. Умение выбрать главное направление — важная задача руководства любого уровня. Особенно это относится к человеку, занимающему руководящее положение в отрасли.

Работу в новой для меня области я решил начать с изучения промышленных предприятий, которые объединялись министерством. Их было 130, и находились они почти на всей территории Советского Союза. Из этого количества более десяти заводов были в Москве или поблизости от нее. Их осмотр не вызывал затруднений, так как он происходил главным образом во вторую смену, потому что день уходил на оперативную работу и на вызовы в вышестоящие инстанции.

Для поездок в города, где находились заводы нашего министерства, нужно было получать разрешение. Обычно для этого достаточно было телефонного звонка либо заместителю Председателя Совета Министров СССР В. А. Малышеву, курировавшему Министерство машиностроения, либо первому заместителю Председателя Совета Министров СССР М. Г. Первухину. Отказа, как правило, я не получал. Более того, на первых порах даже слышались возгласы одобрения. Потом, когда мои звонки стали более частыми, в голосах кураторов все чаще слышались нотки раздражения, но разрешение все же давалось. Позднее я составил график посещения заводов. Московские заводы были включены в него все до одного. Директорам не нравилось, что министр приезжал во вторую смену, потому что в это время легче обнаружить организационные неполадки, воочию убедиться, как загружена оборудование, хорошо ли освещение. Кстати, об освещении. Его нередко не хватает и днем, а во вторую смену тем более. Никакого открытия не сделаю, если скажу, что грязь разводится там, где мало света. К грязи надо создать отвращение, как к нетерпимому явлению, показать всю ее неприглядность и вредность. Грязь — большая беда, борьба с которой требует настойчивости и большой силы. Борьба с грязью требует умелого взаимодействия воспитания и принуждения, материального и морального стимулирования, организованности и системы действий, разработанной и изложенной в едином плане наступления хозяйственных, партийных и общественных организаций. Чтобы победить грязь, нужна своя, особая технология. Помню и не забуду увиденное в Финляндии: углы в помещении цехов покрашены в белый цвет, чтобы лучше была видна грязь, если она там заводилась.

Уровень культуры труда — это не только само производство, а и весь остальной комплекс, с ним связанный. Это, конечно, не цветы в цехе, которые можно видеть кое-где на заводах. Руководство некоторых предприятий, захлебываясь от восторга, указывает на них перстом, как на образец культуры производства. Но даже самые лучшие и хорошо ухоженные цветы и даже пальмы еще не являются убедительным доказательством культуры. Более важна вентиляция, чистота, порядок, расстановка и состояние оборудования, хорошая организация рабочего места и состояние бытовых помещений, отличная столовая. Но это, как говорится, все к слову.

Московские заводы Министерства машиностроения были весьма маломощными. Может быть, у меня это ощущение возникало от сравнения их с огромным и мощным предприятием, каким является завод «Красное Сормово» или Коломенский машиностроительный завод, на которых я работал раньше. Но даже если отбросить это влияние, впрямь многие из заводов министерства тогда были с низкой промышленной культурой, а если говорить точнее, с низкой общей культурой.

Лучшие предприятия нашего министерства находились на периферии. Огромный завод «Большевик» — в Киеве, новый завод «Уралхиммаш» — в Свердловске, новый компрессорный завод — в Пензе, «Текстильмаш» — в Ташкенте, завод тяжелого компрессоростроения — в Сумах. Новые заводы создавались уже на высоком уровне техники, но они еще только входили в строй, на них монтировалось оборудование, цехи проходили пусковой период и поэтому не могли давать продукцию в нужных количествах. Старые предприятия испытывали большие трудности из-за морально и физически устаревшего оборудования. Потребность в оборудовании, которое призвано было производить Министерство машиностроения, возрастала с каждым днем. Оборудование было нужно химикам и резинщикам, предприятиям черной и цветной металлургии, газовикам, текстильщикам, полиграфистам… Конечно, мы старались удовлетворить эти требования, но одного желания и энтузиазма было мало. Осмотр ряда этих заводов показал, что на большинстве из них еще много устаревшего оборудования, в ряде случаев применялась отсталая технология, постановка на производство таких моделей машин, выпуск которых за рубежом был уже прекращен. Бросалось в глаза, что все заводы изготовляли собственными силами инструмент, в том числе и нормали, пресс-формы, точили болты и гайки, калибровали металлопрокат, хотя это должны делать специализированные предприятия других министерств. Бытовые помещения, вентиляция, столовые, наконец, сами здания — все это требовало серьезного переустройства.

Эстетический уровень изделий предприятий министерства был не всегда на высоте, нередко они представляли из себя плохо скопированные устаревшие зарубежные образцы. Тяжкое впечатление производил Подольский механический завод швейных машин. Этот гигант изготовлял их в год почти 2 млн. штук, так как потребность в то время в швейных машинках постоянно росла. Примечательно, что этот количественный рост оставлял в тени решение почти всех вопросов, связанных с качеством машин, с их внешней отделкой. Так, в 1940 году в Советском Союзе производилось бытовых швейных машин 175 тыс. штук, в 1950 году — 502 тыс. штук, а в 1960 году выпуск достиг трех с лишним миллионов. Подольский завод, как наиболее крупный, минуя главное управление, подчинялся непосредственно министру.

Когда я приехал на завод, то увидел старинные здания, которые вмещали в себя весь комплекс массового производства бытовых швейных машин. Кроме них изготовлялись небольшими сериями промышленные швейные машины. Первое, что бросалось в глаза, — швейная машина, как две капли воды похожая на старинную швейную машину «Зингер». Мне даже показалось, что это копия той, на которой моя мать шила штаны из «чертовой кожи» для своих ребятишек еще в 1913 году. Дата запомнилась потому, что приобретение швейной машины в те времена являлось событием.

В ту пору, о которой я веду речь, Подольский завод набрал весьма высокий темп работы. Собственно, этот темп вытекал из принципа массового производства. Однако главным двигателем ускорения производства на этом заводе являлся не технологический процесс, а рабочая сила человека. Оборудование, оснастка, инструмент, организация труда на предприятии были далекими от совершенства. Неоднократно приходилось наблюдать, с каким напряжением и изворотливостью рабочие выполняют операции. Сдельщина создавала условия для высокого темпа работы, но не для повышения качества продукции.

Идем по литейному цеху. Директор обращает внимание на вновь организованный участок. Признаюсь, что никогда не наблюдал такой быстрой и слаженной работы, хотя видел много подобных цехов. На небольших формовочных станках работают молодые женщины. В стремительном ритме мелькают их сильные ловкие руки, устанавливающие готовые формы на конвейер. Пустые опоки не просто подаются, а бросаются на расстояние примерно метра. Это, конечно, не записано в технологии. Рабочие сами, экономя секунды, изобрели этот прием. Ни одного промаха. Предельный для человека автоматизм ручного труда. Мы не сразу могли отойти от рабочего места.

— Ведь так долго не наработаешь! — обратился наконец я к директору.

— Это верно, — ответил директор, — поэтому мы сейчас создаем большой цех для литья под давлением. Но для этого нужны мощные машины и алюминий вместо чугуна.

Впоследствии министерству удалось кое-что сделать для ускорения строительства цеха, о котором говорил директор Подольского завода. Литейный цех с принципиально новой технологией ни в коей мере не был похожим на старое литейное производство. Дело не только в том, что стала иной атмосфера, главное — изменились технические условия труда людей, он стал значительно легче и производительнее. Исчезли многие атрибуты старой литейки: изготовление форм и стержней, землеприготовительные агрегаты и пр. Неизмеримо поднялось качество. Производительность труда выросла, по крайней мере, в десяток раз, а по некоторым операциям и более.

Должен сказать, что кроме коренных изменений технологии, принципов производства, над которыми мы работали, существует и другой путь роста производительности труда. По мнению некоторых американских специалистов, производительность можно поднять за счет: нормальной загрузки работой — на 20 %, лучшего освещения — на 7, ликвидации повторных операций — на 12, улучшения инструмента — на 14, порядка на рабочем месте — на 5 и обучения лучшим приемам работы — на 12 %. В общей сложности это составляет 70 %. Специалисты других стран называли еще такие факторы, как бесперебойное снабжение материалами, поддержание нормальной температуры, отсутствие сквозняков и др. Если все это претворить в жизнь, то можно добиться роста производительности труда по меньшей мере вдвое. Но конечно же коренное изменение техники изготовления дает несравнимо больший эффект. Расходы на создание подобного производства быстро окупаются. Однако игнорировать освещение, порядок на рабочем месте и др. мы не собирались и принимали меры.

Немного мне встречалось директоров заводов, которые приглашали бы вышестоящего начальника посетить литейный цех. Да и сами они заходили в него сравнительно редко, главным образом когда из-за этого цеха срывалось выполнение плана. Ларчик открывался просто: как правило, похвалиться в литейном цехе почти всегда было нечем. Директор Подольского завода Кузнецов был приятным исключением из этого правила.

После литейки мы осмотрели сборку швейных машин, сдаточный участок, побывали на окраске. Тогда всюду был тяжелый ручной труд. Часть швейных машин, еще пока без деревянного основания, вручную клали прямо на цементный пол, так как мест на стеллажах не хватало. Не говоря уж о том, что при таком способе хранения портится продукция, обдирается краска на корпусах, он является весьма тяжелым, не легче, чем упражнение со штангой. Разговаривая с руководителями участка, я убедился, что начальник просто привык к такому явлению. Да, собственно, без кардинальной перестройки цеха другого выхода не было. Но кто же разрешит перестраивать, если даже будут деньги? Ведь план выполнять, кроме Подольского завода, некому. Получался, как говорят, замкнутый круг. Дело заключалось в том, что резервные мощности не планировались и их фактически не существовало. А без них перестроить производство на выпуск новой, более совершенной машины невозможно. Завод уже давно перекрыл все проектные мощности, а план все увеличивался и увеличивался. В результате произошло отступление от нормальной технологии, возникли различного рода обходные маневры, применялись недопустимые приемы работы. Ни машины, ни оснастка не выдерживали. Стойкость проявляли только люди. Они выручали в любом, самом сложном случае.

Итак, без резервных мощностей невозможна не только бесперебойная работа на производстве, но и планомерная замена старой продукции на новую. Но, к сожалению, это не всегда хотят признавать даже весьма квалифицированные работники плановых органов.

Вопросы планирования постоянно занимали умы работников нашего министерства и заводов. Много проблем, можно даже сказать чрезмерно много, возникало в связи с обеспечением плана производства материально-техническим снабжением. Учитывая ограниченные ресурсы, введен был жесткий порядок, а точнее, беспорядок, по которому любая заявка завода должна быть подтверждена подробным расчетом и даже рабочими чертежами. С заводов в Москву везли кипы чертежей, а с крупных предприятий их доставлялось столько, что они едва умещались в грузовую машину. Правда, чертежи эти мало кто смотрел. Самое же досадное заключалось в том, что, с трудом доказав потребность и уже радостно раскрыв рот, чтобы поблагодарить за выделенные материалы, нередко приходилось слышать: а ресурсов-то нет. «Вот тебе, бабушка, и юрьев день!» Для сбалансирования планов часто применялся канцелярский «надежный» способ: давалось задание снизить расход материалов на пять или на семь процентов, в зависимости от того, сколько не хватало металла, цемента или другого материала. От такой манипуляции больше всего страдало качество изделий. Заводы выходили из трудного положения каждый на свой лад. Особенно много работы при этом доставалось технологам и конструкторам: внедрялись новые технологические процессы, улучшался инструмент, разрабатывались карты раскроя и многое другое. Ведь резервы действительно были. В этом заключалась положительная сторона твердого задания по снижению расходов материала. Но баланса все же не получалось. Завод был вынужден иногда зарезать все, что в его правах: ремонт, модернизацию, переоснастку. И делалось это во имя того, чтобы «сэкономить» материалы.

Когда подобная операция проводилась по отношению к планируемым готовым комплектующим изделиям, например, мелким моторам, реле, арматуре, пускателям и т. п., это приводило к серьезному нарушению ритма производства. Допустим, заводу планировалось изготовить в этом году 5 тыс. ткацких станков. Естественно, для них нужно столько же пускателей, не считая запасных агрегатов. Завод давал заявку в министерство, которое являлось фондодержателем и которое распределяло всю произведенную продукцию. Работники отдела сбыта министерства разводили руками и говорили, что такого количества они выделить не могут, так как нет необходимых производственных мощностей. На этом основании пускателей давалось на 200 штук меньше, а это значило, что не будет 200 станков, под которые строятся или уже построены помещения на ткацкой фабрике. Тогда в действие включалась «тяжелая артиллерия». Министр отправлялся к другому министру просить выделения дополнительных фондов. Таким ходоком мне часто доводилось бывать у министра электротехнической промышленности. Естественно, подобных гостей приходилось принимать и мне. Визиты обычно кончались тем, что для некоторых машин в конце концов добывались комплектующие изделия, хотя и с опозданием, добавлялось какое-то количество по другим машинам и т. д., но все же план производства в целом не обеспечивался, не говоря уже о нормальных запасах.

Разделение продукции на фондируемую и планируемую при отсутствии должной заинтересованности у поставщиков наносило серьезный вред промышленности и народному хозяйству в целом. Иначе говоря, Госплан, сделав свое дело, спускал план, а что касалось обеспечения этого плана материальными ресурсами, то это, так сказать, надлежало решать в оперативном порядке.

На одном из заседаний Совета Министров СССР, которое вел тогдашний Председатель Совета Министров Н. А. Булганин, мне представилось возможным высказать свою точку зрения по этому вопросу. Она заключалась в том, что при наличии вычислительных машин необходимо планировать производство всех деталей, узлов и других комплектующих изделий, выделяя соответствующие фонды на весь план производства плюс складской запас. Иначе подрывается плановая основа, производство дезорганизуется. В заключительном слове председательствующий дал поручение рассмотреть этот важный вопрос и решить его. Однако проблема оставалась нерешенной длительное время.

Следует сказать еще об одном недостатке некоторых плановых работников — это неумение правильно, объективно оценить степень эффективности общественного труда, как самого главного показателя результативности деятельности промышленности.

В правительстве функции между заместителями Председателя Совета Министров были распределены четко. Например, В. А. Малышев отвечал за работу машиностроения, И. Ф. Тевосян — за черную и цветную металлургию. Комиссию по текущим вопросам Совета Министров возглавлял первый заместитель Председателя М. Г. Первухин. Сюда стекались все разногласия и неувязки, которые возникали между министерствами, Госпланом и другими организациями. Количество вопросов, часто весьма мелких и не принципиальных, не требующих решения правительства, было огромно. Вместо того чтобы вернуть то или иное дело, которое вполне было по силам решить министерствам, предприятиям или другим организациям, оно становилось объектом работы правительства.

Почему-то считалось неудобным снять с обсуждения попавший не по адресу вопрос. В известной мере это происходило из-за некоего ложного демократизма. Когда кто-нибудь возражал против постановки иного немасштабного вопроса на заседании Совета Министров, оппоненты обычно отвечали: раз произведен посев, нужна организация уборки. Но не всегда и не всякий посев полезен. Вопросы, которые «вылезали» из ведомственных щелей, со всем основанием можно назвать подкидышами. И здесь внешний «демократизм» оборачивался бумаготворчеством, что в свою очередь нарушало основные принципы самостоятельного и ответственного решения проблем, находящихся в рамках компетентности того или иного ведомства. Болеетого, подобное положение приучало кадры, даже на очень высоком уровне, ждать решения, указания, директивы, подсказки сверху, тем самым уменьшало инициативу. Она, инициатива, приобретала в отдельных случаях цену незаурядного полезного злака среди безбрежного и густого поля сорняков бюрократической ведомственности.

В свое время В. И. Ленин называл такие вопросы «вермишелью» и постоянно требовал передавать их на решение соответствующим органам власти, за которыми они и значились по распределению обязанностей. Такое отношение к «вермишели», как я понимаю, объяснялось стремлением не отвлекать правительство от решения важных государственных вопросов. Но избавиться от «вермишели» не так-то просто. Желание передать вопрос наверх диктовалось стремлением переложить на «верхи» ответственность за правильность решения. Масштабы «перекантовки» решения вопроса наверх, как мне казалось, в процессе работы разрастались. В море текущих вопросов наблюдался своего рода прилив.

Руководитель комиссии по текущим вопросам М. Г. Первухин с большим умением и тактом расправлялся с этим потоком малых и больших проблем. Михаил Георгиевич достаточно хорошо владел способностью находить лучшее решение в интересах государства, а не отдельного ведомства. Конечно, были исключения в виде компромиссных решений, но делалось это не в угоду чьих-либо личных интересов. Мне нравился стиль работы этого видного деятеля промышленности. Сама профессия энергетика требовала большой личной организованности и точности. Мне кажется, вообще говоря, энергетики выделяются этими качествами среди прочих профессий советского инженерного корпуса.

Но сколь бы ни был частым кустарник мелких, оперативных вопросов, мы не теряли из виду крупные, перспективные проблемы, без решения которых невозможно было двигаться вперед. Однако проблему нужно не только уметь видеть, ее надо уметь решать. Необходимость повышения производительности труда, улучшения качества продукции, наращивания производственных мощностей и их полнокровного использования видна была всем. И чтобы эффективно решать эти задачи, нужны были не только средства, но умение, знания и использование достижений науки и техники. С этой целью принимались меры к изучению опыта, накопленного внутри страны и за рубежом. Предприятиям Министерства машиностроения, занимающимся производством ткацких станков, например, оказался полезным опыт автомобильной промышленности. Опыт массового производства шарикоподшипников также пригодился для ряда других предприятий.

Большие возможности применения опыта различных отраслей народного хозяйства в условиях нашего социалистического государства далеко не полностью используются и по сей день. В отдельных городах, крупных промышленных центрах, главным образом по инициативе партийных организаций, собираются технические конференции. Устраиваются интересные выставки, делаются доклады, выносятся ценные рекомендации, но это большей частью остается внутри данного района, города, группы заводов. Нечто подобное происходит и в целых отраслях промышленности. Обмен опытом между отраслями тоже совершенно недостаточен. Выставка достижений народного хозяйства в Москве не может полностью устранить этого недостатка.

В работу промышленности внес много нового XX съезд партии, состоявшийся в 1956 году. Одной из примечательных перемен той поры следует считать активизацию изучения передового зарубежного опыта путем посылки в заграничные командировки довольно значительного числа специалистов различных отраслей народного хозяйства. Довелось и мне во главе делегации осенью 1956 года побывать в Италии. Командировка была приурочена к посещению XI международной ярмарки консервного производства и упаковочных материалов в Парме и VI международной выставки машиностроения в Турине.

Парма — сравнительно небольшой город, с множеством церковных зданий и красивых старинных домов. Промышленность представлена машиностроительными предприятиями по производству электрооборудования и точного инструмента, по изготовлению парфюмерии, заводами пищевыми, по химической переработке нефти. Мы посетили некоторые из заводов. Выставка пищевого и упаковочного оборудования отвечала профилю Министерства машиностроения. Советские специалисты, которые прибыли в Италию, с интересом знакомились с экспонатами 14 стран, участвовавших на ярмарке. Мне тоже было очень полезно пополнить свои знания по довольно сложному оборудованию для пищевой промышленности. Впервые в столь широких размерах я увидел применение нержавеющей стали. У себя на заводах мы в ту пору лишь в редких случаях применяли этот дефицитный и дорогостоящий металл, хотя, разумеется, знали его достоинства, отлично понимали, какие возможности открывает нержавеющая сталь в области химического, пищевого и иных видов машиностроения, видели также неоспоримость ее преимуществ для бытовых приборов. Детали машин, емкости, трубопроводы, арматура, изготовленные из нержавеющей стали, производили неотразимое впечатление. Но в то время у нас нержавеющая сталь считалась недопустимой роскошью, или, как тогда было модно называть, излишеством. А ведь на самом деле скорее «излишество» заключается не в том, чтобы, основываясь на технико-экономическом расчете, применять более дорогие, но лучшие материалы (легированную, нержавеющую, жаропрочную, калиброванную сталь, холоднокатаный лист, гранит, мрамор, алюминий, метлахскую плитку и т. п.), а в том, что более дешевые и худшие материалы, которые преждевременно старили изделия, уничтожали целые сооружения или вызывали дополнительные расходы в эксплуатации, далеко превосходящие все затраты на нужный материал.

О появлении советской делегации на узкоспециализированной выставке в Парме многократно объявлялось по радио с перечислением, правда в искаженном виде, наших фамилий и рангов. Для советских людей это чинопочитание, хотя бы и в рекламных целях, было непривычным и стеснительным. Но мы понимали, что в капиталистической стране такой прием, имеющий назначение придать любому событию, в том числе и выставке, больший вес, конечно в целях рекламы и бизнеса, был обычным. Фирма «Тито-Манцини», продававшая нам пищевое оборудование, чей чистенький, небольшой завод мы посетили днем, устроила в нашу честь обед, по своему обилию и организации тоже оказавшийся для меня необычным. Угощали анчоусами, артишоками, трюфелями и прочими деликатесами, о которых мои знания ограничивались только литературными, да и то далеко не полными, данными. Помню, когда-то читал описания изысканных обедов, где подавались эти редкие кушанья. Между прочим, оказалось, что анчоусы — это почти та же самая хамса, которая нам известна с детства. Правда, эти маленькие рыбки приготовляются по особому рецепту и имеют неповторимый вкус смеси ржавой лежалой сельди, соли и специй.

Обед, а по-нашему ужин, затянулся. Однако, когда зашла речь об итальянском искусстве и мы позволили себе сказать о нем доброе слово, нас тут же пригласили посмотреть живопись в городских соборах, несмотря на то что время близилось к полуночи. В двух или трех храмах, где мы были, оказались дежурные служители с ключами. Услужливые монахи, тоже уважающие рекламу, с большим удовольствием показывали церковные богатства, торопливо зажигали свет, давали необходимые объяснения и, таким образом, приумножали свои доходы. Осмотр в такое время церковных зданий нам казался не совсем удобным, но для итальянцев и туристов был, очевидно, обычным делом. Быть в Парме и не посетить Пармскую обитель — просто грешно. Советские люди хорошо знают произведения Стендаля, написавшего «Пармскую обитель». Когда мы подъехали к обители, то есть к монастырю, оказалось, что мои представления не совпадали с натурой. Здания Пармской обители оказались значительно меньшими и не такими внушительными. Зато красота и своеобразие постройки куда богаче, чем рисовало воображение.

Деловые встречи, посещения заводов в сочетании с осмотром достопримечательностей, произведений искусства, музеев стало впоследствии традиционной схемой почти всех заграничных поездок. Когда же иностранцы приезжали к нам в Советский Союз, эта классическая схема, как правило, действовала и у нас.

В «вечном городе» — Риме невозможно было не побывать у ворот Ватикана — самостоятельного государства в государстве, занимающего площадь всего лишь в 44 га. Посетили мы и развалины Колизея, точнее, амфитеатра Флавиев. Колизей вмещал 50 тыс. человек, и, если верить гидам, чтобы выйти из амфитеатра, зрителям требовалось всего 15 минут. Так был продуман поток людей и так искусно спроектировано здание без помощи электронно-вычислительных машин. Правда, в Колизее отсутствовал гардероб, что упрощало дело. Ведь современная наука и техника еще не решили столь «великой» проблемы, как быстро раздеть и одеть людей, приходящих в театр. Прочность постройки Колизея изумительна. Второе тысячелетие люди и время активно работают над его разрушением, а Колизей стойко держится на римской земле. Волнение охватывает тебя, когда, войдя в Колизей, вспоминаешь историю Римской империи, события, описанные, в частности, Генриком Сенкевичем в романе «Камо грядеши», восстание Спартака, гладиаторов, шедших на смертный бой с приветствием императору.

А разве возможно пройти мимо грандиозного собора святого Петра! Чтобы представить себе его, достаточно вспомнить об участии в создании этого собора Рафаэля, Микеланджело и других великих художников, архитекторов и скульпторов. Несколько сот лет (гид сказал — четыре сотни) создавался этот храм. Постепенно он заполнялся различными украшениями, скульптурами, картинами религиозного содержания. Вместе с шедеврами, как всегда, туда попадали посредственные произведения и просто не имеющие никакой художественной ценности. В частности, нам бросился в глаза саркофаг с телом такого-то римского папы, рука которого так расположена, что верующие могли целовать перстень, надетый на палец папы, причисленного к лику святых.

Осмотр Сикстинской капеллы и других комнат Ватиканского музея, где хранятся произведения крупных итальянских мастеров искусства — Боттичелли, Перуджино, Микеланджело, Рафаэля, Тициана, Леонардо да Винчи и др., доставлял истинное удовольствие. Невозможно оторвать глаза от замечательных произведений итальянских мастеров. Вокруг столько прекрасного и интересного, что в конце концов при таком обилии произведений теряешь грань различия между ними. Все это осматривается в короткое время, впопыхах. Однако след остается неизгладимый.

Члены нашей делегации — инженеры. Они, может быть, не очень глубоко знают историю Римской империи и итальянского искусства, да и приехали не затем, чтобы восполнить пробелы в своих знаниях по этой части. Но кто скажет, что посмотреть настоящие шедевры, а не их копии вредно для людей, посвятивших свою жизнь индустрии?!

С искусством и культурой Италии связаны имена наших соотечественников — художника Александра Иванова, писателя Н. В. Гоголя, певца Ф. И. Шаляпина и многих других. Для русских художников, писателей, скульпторов, музыкантов, артистов, показавших значительные способности, считалось обязательным пройти дополнительное обучение в Италии, отшлифовать свои знания и мастерство, обрести, если хотите, своего рода квалитет, аттестацию степени таланта и мастерства в искусстве. Что же касается итальянской промышленности, такой славы за ней прежде не числилось.

В те годы считали, что за техническим опытом следует ехать главным образом в Англию, Германию, США, Францию, Швецию. Отдельные командировки в Италию наших специалистов хотя и были, но они носили довольно ограниченный характер. Мало кто полагал, что итальянская промышленность всерьез достойна изучения. Правда, кое-какие данные о развитии Италии в индустриальном отношении уже проникали в Советский Союз, в частности в области легкой и пищевой промышленности. Италия была также известна как передовая страна в отношении технической эстетики изделий и художественного конструирования. Мы увидели, что итальянцы многое позаимствовали в области техники у Соединенных Штатов Америки, Западной Германии, Англии, Швеции, Швейцарии. Они покупали лицензии на технологические процессы и конструкции машин. Немало было взято за рубежом в части организации производства и управления. Посетив некоторые предприятия в Парме, трудно было сразу изменить свое мнение о состоянии итальянской индустрии, но тем не менее здесь уже чувствовалось явное движение вперед. Мы увидели новые машины, технологию. Ощущалось влияние химии.

Но коренным образом изменилось наше представление об итальянской промышленности, по крайней мере о значительной части ее, после посещения Турина. Турин — большой промышленный город, расположенный на реке По. Он обрамлен зелеными холмами и Альпийскими горами с вершинами, покрытыми снегом. Этот город известен как диктатор мод, кажется на обувь. В нем много интересных построек. Есть музеи, памятники, храмы. В городе широкие улицы с большим количеством зелени. Простота планировки придает строгость и красоту этому городу Северной Италии. Итальянцы считают Рим административным центром, Милан — главным центром коммерческой и финансовой жизни страны, а Турин — самым важным промышленным центром. В самом деле, здесь сосредоточена бо́льшая часть производства автомобилей, самолетов, тракторов, металлорежущих станков, прессов, локомотивов, моторов. Имеются химические, электрометаллургические заводы, текстильные, пищевые предприятия, хорошо развита полиграфическая промышленность. Вокруг Турина разбросано значительное количество различных заводов и фабрик. Знакомство со станкостроительными заводами и с предприятиями кузнечно-прессового оборудования заставило нас по-иному посмотреть на технический уровень этой отрасли итальянской промышленности.

Наибольшее впечатление произвел на советскую делегацию осмотр в течение почти полных двух дней автомобильных заводов «ФИАТ». Мы были любезно приглашены для такого посещения самой фирмой и приняты генеральным директором профессором Валлетта. Итальянцев интересовали возможности сбыта своей продукции в том или ином виде на советском рынке, огромная емкость которого не вызывала сомнений. Профессор Валлетта интересовался, будет ли Советский Союз покупать лицензию на производство легкового малолитражного автомобиля «Фиат-500». Вопрос был вполне законным, так как ранее он уже обсуждался. Однако существо дела еще только изучалось, и принятие решения затянулось.

Автомобилестроительные заводы фирмы «ФИАТ» («Фаббрике Итальяне Аутомобили Торино», что означает «Итальянские автомобильные заводы Турина») возникли в Турине в 1889 году. Это одна из крупнейших итальянских монополий. В Турине расположен ряд заводов фирмы «ФИАТ»: «Гранди мотори» — по производству дизелей, в том числе судовых, «СПА» — по изготовлению грузовых автомобилей. Здесь же находятся и другие заводы, в том числе главный и самый большой завод «Мирафьоре» — по производству легковых автомобилей. Посещение этого завода туристами стало традиционным. Обычно их усаживают в небольшие открытые автомобили, выдают предохранительные очки и возят по заводу, придерживаясь строго определенного маршрута. Нас также пригласили сесть в подобную машину, вооружили очками и повезли по заводу. В отличие от туристов нам разрешалось останавливаться, выходить из машины в любом месте и подробно знакомиться с технологией производства и с оборудованием. Сопровождающий нас работник фирмы любезно и умело организовал эту экскурсию. Любопытно, что на большинство наших вопросов он исчерпывающе отвечал сам. В тех случаях, когда он это сделать был не в состоянии, обещал ответить позднее, когда вернемся в контору. Инженеров и мастеров, работающих непосредственно на производстве, наш гид от дела не отрывал.

Мне не приходилось никогда прежде видеть такой огромный и хорошо организованный автомобильный завод. Конечно, до этого я был знаком с нашим крупнейшим Горьковским автомобильным заводом, но он выпускал не одни легковые автомобили. По этой причине его нельзя полностью сравнивать с туринским заводом. По данным представителя фирмы, мощность фиатовского завода была до 1600 машин в сутки. Фирма продолжала расширять завод. О величине завода того времени говорил размер крытой площади, которая составляла более миллиона квадратных метров. Обращала на себя внимание отменная производственная культура, отличное содержание зданий и сооружений, высокая степень механизации. Подвесные конвейеры установлены над сборочными конвейерами в три — пять этажей.

Во всех цехах и на территории завода нам ни разу не встречались бесцельно передвигающиеся люди. Людей, не занятых работой, не видно. На конвейерах движения рабочих неторопливы и расчетливы. Люди не суетятся, работают ритмично. Это сказывается на четком выполнении всех операций и качестве продукции. Создавалось впечатление, будто и напряжение труда у рабочих небольшое. На самом деле это далеко не так. Работа шла непрерывно, без перекуров. Трудно или почти невозможно отлучиться с рабочего места. На счету секунды. А это выматывает рабочего, требует от него очень больших усилий. На заводе все сделано для того, чтобы выжать из рабочего все: силу, внимание, мастерство, его время, наконец, все его способности с максимальным эффектом для предприятия, принадлежащего капиталисту. Надо прямо сказать, что технология, управление и организация производства, оборудование являются высшим достижением потогонной капиталистической системы эксплуатации каждого человека и всего огромного рабочего коллектива. Строгий контроль и дисциплина беспощадны.

Внешне могло показаться, что капиталист заботится о рабочем, о том, чтобы у него был удобный инструмент, исправно работало оборудование, беспрерывно подавались материалы и детали, чтобы рабочие были одеты опрятно, в удобную фирменную специальную одежду, чтобы пуговицы в ней были скрыты под накладкой и не задевали, не царапали обработанные детали, что особенно важно для кузовов легковой машины. Капиталист предусмотрел, чтобы производственники имели хорошо организованные рабочие места, оборудованные удобными столами, стендами и всевозможными приспособлениями. Я ни разу не видел, чтобы кто-нибудь работал прямо на полу цеха, без элементарных удобств. Почти все станки специальные, агрегатные, хорошо оснащенные сложными приспособлениями, обеспечивающими не только высокое качество продукции, но и высокую производительность труда.

Однако никакому сомнению не подлежит, что главная цель всех этих мер со стороны фирмы — обеспечить высокую производительность труда, хорошее качество продукции, жесточайшую дисциплину рабочих. И все это с единственной целью — получить как можно больше прибыли. Создаются такие условия для рабочего, при которых ему ничего не остается делать, как только напряженно и безотрывно работать на капиталиста.

На плавильном участке я впервые увидел квантометр — американский спектральный прибор, производящий химический анализ десяти элементов (кроме углерода), входящих в сталь или чугун. Поразительна скорость, с которой с достаточной степенью точности происходит этот анализ. В течение минуты плавильный мастер получает экспресс-анализ и уверенно продолжает плавку. Откровенно говоря, не хотелось уходить от такого прибора. В то время в нашей промышленности таких еще не было.

Мне хотелось посмотреть внутреннее устройство прибора. Но оказалось, что этого сделать нельзя. Предусмотрительная американская фирма — продуцент квантометра заранее все опломбировала и обусловила в контракте, в любом случае, в том числе для ремонта, вскрывать прибор может только американский представитель, который находится в Швейцарии и который в течение суток может прибыть по вызову. При продаже фиксируется также место установки прибора, и всякое изменение в этом отношении делается только с разрешения фирмы — продуцента. Таким образом, американская запретительная политика докатилась и до голубого неба Италии.

Что касается завода запасных частей, то он произвел на меня довольно большое впечатление. Фирма «ФИАТ» закончила его постройку в 1956 году. Назначение завода — производство запасных частей для автомобилей, в первую очередь снятых с производства. Подобная организация не мешает основному производству и полностью обеспечивает потребность в запасных частях. Инженер фирмы заявил, что площадь этого завода более 300 тыс. м², в том числе около трети занимают бытовые и другие подсобные помещения. Эти цифры говорят сами за себя.

Однако существование завода, как бы он ни был хорош, без складов запасных частей не дало бы нужного эффекта. Поэтому рядом с ним построен центральный склад запасных частей с высокой степенью механизации. Отдельные операции автоматизированы. Когда мы были там в первый раз, в складе хранились детали 56 тыс. наименований. В последующие годы склад расширялся и номенклатура увеличилась до 110 тыс. наименований, в том числе около 70 тыс. для легковых автомобилей. Тяжелые и крупные детали хранились в контейнерах, устанавливаемых один на другой или же в открытом виде на стеллажах. Установка таких деталей производится с помощью малогабаритных автопогрузчиков. Мелкие детали хранятся в целой батарее стеллажей высотой 10 и длиной 106 м. В них имеется 80 тыс. отделений, заполненных контейнерами меньшего объема. Ныне их количество выросло до 96 тыс. 20 быстроходных подъемников обслуживают 40 рядов стеллажей. Центральный склад снабжает запасными частями ряд своих филиалов и станции технического обслуживания как внутри страны, так и за границей. В 1967 году фирма «ФИАТ» создала 11 тыс. станций технического обслуживания.

В том году, когда мы были в Италии, общий выпуск автомобилей внутри страны составил 1 млн. 340 тыс. штук и 240 тыс. за рубежом да плюс к этому 45 тыс. тракторов. Более трети продукции шло на экспорт. Это потребовало увеличения служб сервиса, в том числе складских помещений.

Фирма «ФИАТ», придавая большое значение квалификации кадров, довольно хорошо организовала их подготовку. Это касалось не только рабочих, но и инженеров, в первую очередь персонала для работы в конструкторских и технологических бюро и коммерческих отделах. В Турине мы осмотрели школу, которая имеет специальную программу, учитывающую особенности работы на заводах «ФИАТ». Школа подготовки квалифицированных рабочих рассчитана на три года, и в ней обучается 650 человек. Кроме того, ведется годичная подготовка 350 рабочих-станочников, а 180 рабочих проходят переквалификацию, курс которой длится четыре — шесть месяцев. Заслуживает внимания программа трехгодичных курсов для высококвалифицированных рабочих. Первый курс ставит цель дать общеобразовательную и практическую подготовку по всем направлениям квалификации. Второй курс включает в себя продолжение общеобразовательной подготовки, а также специальную практическую подготовку в выбранном направлении. Третий курс предусматривает продолжение общеобразовательной подготовки и практическую подготовку для совершенствования по выбранной специальности.

Но, пожалуй, самое главное на этих курсах заключается в том, что наряду с учебными классами имеются мастерские, оборудованные машинами, которые по уровню техники близко стоят к тем, какими оборудованы основные цехи завода, за исключением автоматических линий, уникальных станков и прессов. Сюда не поступают станки, которые выбрасываются из цехов завода, как ненужные. Это принципиально важно. Чтобы приучить учащихся к чистоте, заведен строжайший порядок и жесткий спрос за его соблюдение. В учебном центре чисто. Каждый ученик получает фирменную спецодежду — униформу. За развитием учащихся в процессе обучения наблюдает психиатр, который изучает наклонности и способности учащихся и иногда вносит коррективы в избранную специальность.

Фирма всячески поощряет, особенно юношей, за успехи в учении и освоении мастерства. Но делается это, конечно, в интересах фирмы «ФИАТ». Преподавательский состав подбирается тщательно. Обучение ведется специалистами, две трети которых преподают теоретический курс, а остальные обучают практическим навыкам. Для этой последней цели широко используются специалисты фирмы «ФИАТ».

Вся система подготовки и переподготовки рабочих хорошо продумана и рассчитана не только на то, чтобы дать необходимую квалификацию, но и привязать рабочих к заводу, сделать их зависимыми от фирмы в материальном и моральном отношении. Дается именно такая подготовка, которая пригодна для работы на предприятиях «ФИАТ», прививаются определенные традиции, приемы труда, привычки. При переходе на предприятия другой фирмы в большинстве случаев рабочий должен заново пройти обучение и, следовательно, начать с самой низкой зарплаты.

Некоторый интерес на «ФИАТ» представляет практика подготовки дипломированных специалистов и имеющих ученую степень инженерно-технических работников. Около 500 инженеров и техников в течение двух лет как бы заново обучаются приемам работы на заводах «ФИАТ», постигают тонкости организации и управления производством, технологии и пр. В число обучающихся входят не только молодые инженеры, недавно окончившие высшие учебные заведения, но и опытные производственники. Те, кто имеет опыт работы на других заводах, поступив на «ФИАТ», все равно проходят такие курсы. И это вполне логично. Нельзя сразу ставить специалиста, проработавшего в условиях малосерийного производства, на массовое, и наоборот. Кроме того, в любом случае надо знать систему работы на предприятии, куда только что пришел, уровень техники, особенности завода и его продукции. В течение двух лет специалисты подробно изучают производство заводов «ФИАТ», специальные теоретические дисциплины и только после всестороннего экзамена допускаются к работе. Имеются также и вступительные конкурсные экзамены. Наиболее квалифицированные и способные рабочие и инженеры за счет фирмы «ФИАТ» проходят обучение на заводах Швейцарии и США. Обучение идет по трем направлениям: в области проектирования, техники производства и коммерции. После этого обязательная практика. Одним словом, процесс обучения разработан и выполняется весьма тщательно. Это дает свои положительные результаты, не только в части квалификации, но и в смысле дисциплины труда.

Как и на курсах подготовки рабочих, на курсах для дипломированных инженеров и техников также придается большое значение обучению практическим навыкам. В течение первого года (при продолжительности курсов два года) инженеры работают в качестве рабочих непосредственно на различных машинах в цехах. Весь второй год они работают под контролем дирекции школы «ФИАТ» в техническом, нормировочном и производственном бюро.

Весьма гибко, с учетом потребности фирмы, функционируют курсы переквалификации рабочих. Жизнь непрерывно требует освоения новых направлений и методов в работе. В течение четырех — шести месяцев рабочие проходят определенную программу, в зависимости от специальности. Их оплата сохраняется на уровне заработка на последнем месте работы. Так были организованы курсы по освоению электронных устройств, когда эти устройства в 1956 году стали занимать большое место в промышленности. Среди предметов — математика, электротехника, индустриальная электроника, техника черчения схем; широко проводятся экспериментальные лабораторные работы. Школы «ФИАТ» за последнее время расширились в 5 раз, обслуживая и другие фирмы, которые покрывают связанные с обучением расходы путем специальных взносов.

Автомобильный завод «ФИАТ» является предприятием массового производства. Для сравнения возьмем завод средней величины и иного характера продукции — завод «Иноченти» (в Милане), который занимается производством крупных металлорежущих станков, прессов, металлургического, химического, бумагоделательного и резинообрабатывающего оборудования, а также легких мотоциклов, мотороллеров и автомобилей. Такое сочетание разнородной продукции не смущает руководителей фирмы, как они весьма любезно пояснили советским специалистам. Дело в том, что все эти виды оборудования изготовляются в узкоспециализированных цехах, скорее, заводах, которые объединены в своего рода комбинат. Фирма использует лицензии США и других стран. Все цехи просторные, оборудование расставлено широкими интервалами и проходами. Пролет сборки и испытания станков оборудован установкой кондиционирования воздуха. Здесь я впервые увидел вместо литой сварную станину пресса мощностью около 1000 т, выполненную без дополнительной термической обработки.

Хотя фирма «Иноченти» и меньшая по размеру и оснащена несколько хуже, чем автомобильный завод «ФИАТ», она в техническом отношении, начиная от оборудования и технологии и кончая качеством продукции и производительностью труда, стоит также на достаточно высоком уровне. Это особенно заметно при производстве мотороллеров, только что входивших тогда в моду. Испытание двигателя и собранного мотороллера организовано так, что обеспечивает надежность машины в целом. Но загазованность этого участка цеха очень большая. Вентиляционные трубы есть, делается попытка удалить выхлопные газы, но успеха не видно. Здесь тяжело дышать, глаза слезятся. Видимо, фирма экономила деньги. Все переходы из цеха в цех осуществляются через подземные тоннели. Большая часть бытовых и санитарных помещений также расположена под землей.

Когда мы были на предприятии фирмы «Небиоло», которая занимается изготовлением полиграфических машин, автомобильных покрышек, ткацких станков и чугунного литья, мы узнали, что фирма имеет группу по художественному конструированию. Если подобную службу держит автомобильный завод, особенно легковых машин, это понятно, так как без надлежащего эстетического уровня трудно сбыть свою продукцию. Так, по крайней мере, нам казалось. Руководители фирмы «Небиоло» убедили нас в том, что и для полиграфических машин, и для металлорежущего оборудования техническая эстетика необходима так же, как само конструирование. К моему удивлению, технический директор фирмы не забыл со знанием дела упомянуть об эргономике как о составном звене, а скорее, фундаменте технической эстетики, о важности человеческого фактора, о взаимодействии между этими двумя науками. Он рассказал, что многие идеи, над которыми работает фирма, взяты в Англии, США и Франции.

Для полноты картины мы познакомились с заводами-лилипутами, если можно так выразиться. Насосный завод «Перони» в Милане очень небольшой, на нем работает около 100 рабочих. Завод специализируется в узком профиле — на производстве насосов. И только благодаря этому он выдерживал конкуренцию, хотя вынужден был закрыть малорентабельную, очень небольшую литейную мастерскую. Несмотря на свои скромные размеры, завод выпускает довольно широкую гамму насосов.

Слабость такого завода очевидна. Он имеет конструкторское бюро из четырех-пяти человек. Что они могут сделать в области самостоятельных разработок и экспериментирования? Поэтому завод умело использует опыт других фирм, в том числе иностранных, и продолжает жить даже при неполной загрузке. Он готов принять любой заказ, согласиться с любыми требованиями покупателя, с самыми сжатыми сроками, иначе ему грозит разорение и гибель. В целях развития своей деятельности фирма «Перони» намечала организовать по лицензии США производство сервомоторов для автоматизации металлорежущих станков, а также производство бормашинок для доводки штампов. Вместо обычного гибкого вала используется пневмомотор, ротор которого делает около 160 тыс. оборотов в минуту. Такая машинка требует квалифицированной работы и высококачественных материалов, но повышает производительность труда.

В беседе с главой фирмы синьором Перони выяснилось, что у фирмы имеется филиал по производству судовой арматуры в Уругвае и вообще фирма ищет пути для поддержки своего существования не только внутри страны. Такая маломощная фирма, как «Перони», может в любой момент стать хорошей закуской для крупной и даже средней фирмы. Об этой маленькой фирме следовало бы помнить нашим товарищам из промышленности. Разве наш директор завода тратит время и силы, чтобы найти заказ? Наш завод любых размеров получает плановые задания, в зависимости от которых осуществляется снабжение комплектующими изделиями и материалами, финансирование и т. п. Истинно говорят, что здоровый человек не ценит своего здоровья.

В Италии мы встретили еще более маленькую фирму — «Кьяппа» (в Турине). Это были, скорее, мастерские, в которых трудилось около 50 человек. Занимается фирма изготовлением насосов для артезианских скважин, ручных насосов и установок для орошения полей. Делает насосы для перекачки бензина, нефти, кислот, целиком выполненные из пластмасс или в комбинации с металлом, производительностью 2—3 м³ в час, с напором до 5 м и числом оборотов электродвигателя около 18 тыс. в минуту. Фирма «Кьяппа» построила в Италии целый ряд фонтанных устройств, в частности большой фонтан в Турине, позволяющих непрерывно изменять формы и освещение струй воды. Авторами проекта являются владельцы фирмы братья Кьяпп. Фирма берется за любую работу, чтобы получить дополнительную загрузку всего оборудования и, естественно, прибыль.

Мною упомянуты, конечно, не все машиностроительные предприятия, которые мы посетили. Но эти предприятия охватывают широкий диапазон: завод гигантских размеров, каким является автомобильный завод «ФИАТ», средней величины завод «Иноченти» и маленький насосный завод «Кьяппа». Были на пути и совсем крохотные фирмы с количеством рабочих 10—15 человек. Можно было легко убедиться в том, что машиностроительная промышленность Италии развивается довольно быстро, хотя и имеет обычные для капитализма скачки подъемов и спадов производства, контрасты и противоречия. Заметно было и то, что уровень техники в машиностроении уже в 1956 году довольно близко стоял к современным требованиям.

Посещение Италии навело меня на некоторые размышления. Правильно ли мы делаем, желая удешевить строительство, исключая вовсе или сокращая складские помещения? Не пора ли нам перестроить систему технического обслуживания и прежде всего повысить роль в этом деле продуцента? Каким образом возбудить у наших работников промышленности непреодолимое желание брать на завод все больше и больше заказов и одновременно заботиться о более полном удовлетворении требований покупателя-потребителя? Достаточно ли обосновано у нас почти повсеместное применение сдельщины, не следует ли смелее переходить в отдельных звеньях на повременную оплату? Не является ли прямая сдельщина, с ее нарядами и нормами, самым примитивным методом стимулирования производства и производительности, пригодным только на самой первой ступени развития индустрии? Не допускаем ли мы промедления в решении этих проблем?

Только тогда, когда еще отсутствуют устоявшиеся, квалифицированные, проверенные, крепко сколоченные кадры, когда еще нет комплекса устойчивых навыков, традиций дисциплины, порядка, организованности, трудового ритма — всего, что составляет производственную культуру, а темпы развертывания производства требуют форсировать производство любыми мерами, только в такой обстановке на помощь приходит прямая сдельщина: сколько сделал, столько получай! Единственное требование к сдельщику — не делай брака, то есть не выходи за рамки минимальных требований, какие сформулированы в чертеже и в технических условиях. А требования эти вынужденно формулируются действительно минимальными, такими, за пределами которых изделие совершенно непригодно. О тонкостях качества, отделки, особого экстракласса точности, сложности, надежности тут и речи быть не может. Видимо, сдельщина этого не обеспечивает и обеспечить не может. Никакого стимула сделать лучше сдельщина во многих случаях не дает. Напротив, она как бы подсказывает любому рабочему: сделай как можно больше, лишь бы оно не было выброшено в брак. На более высоком уровне развития индустрии, в условиях научно-технической революции, количественные показатели не теряют значения, но вопросы качества выходят в первые ряды показателей работы промышленности.

Это была моя первая после войны заграничная командировка, которая позволила познакомиться с машиностроением высокоразвитой капиталистической страны. Конечно, я ни на минуту не забывал характера капиталистического производства со всеми его специфическими социальными противоречиями. Вместе с тем я думал, что некоторые элементы организации производства, труда и обучения следует нам взять на вооружение, использовать в нашем народном хозяйстве. Масса впечатлений, необычность обстановки, многочисленные новинки техники не только взбудоражили мои мысли, но и вызвали к жизни много практических предложений. В своем отчете о поездке я попытался изложить их. Вот некоторые из них, предложенные мною в 1956 году: 1. Изучить опыт повременной оплаты и премирования рабочих, систему оценки труда каждого, особенно в области качества продукции. Изучить постановку учета показателей по труду с целью правильной оценки работающих и резкого сокращения первичной документации. 2. Пересмотреть нормативы для проектирования предприятий, увеличив удельный вес складских помещений, бытовок (столовых, умывальных и душевых комнат, санузлов и пр.). В некоторых фирмах удельный вес бытовок достигает 30 % общей площади. 3. На территории Италии в городах, поселках, на железных дорогах применяется много железобетонных ограждений, тумб. Почти нигде не видно применения металла на переездах железнодорожных путей. Телеграфные столбы делаются железобетонными, а деревянные устанавливаются в железобетонные гнезда, которые углубляются в землю. Соответствующим нашим ведомствам и организациям следует разработать конкретные предложения по этому вопросу. 4. Считать целесообразным создание специальных заводов по изготовлению запасных частей, особенно к автомашинам, станкам, тракторам, текстильным машинам и пр., производство которых прекращено. 5. Предусмотреть выделение специальных фондов на металл для изготовления всевозможной тары (контейнеры) для перемещения деталей и материалов на заводах. Это позволит полностью ликвидировать повторные операции по перегрузке материалов и изделий, экономить подсобную рабочую силу, сохранять качество материалов и изделий, создать возможность широкой механизации транспортных операций. (Должен сказать, что плановые органы не всегда считаются с этим насущным требованием промышленности и практически почти не выделяют металла для этих целей.) 6. Мелкие и средние станки устанавливать без фундаментов, а только на амортизаторах, что позволит в более короткий срок и с меньшими затратами перестраивать производство. 7. Необходимо наладить изготовление квантометров для оснащения ими всех металлургических и машиностроительных заводов, связанных с выплавкой металла. Выделить этот прибор среди прочих как один из важнейших. 8. Покупка лицензий у нас недооценивается. Между тем ориентировочный расчет показывает, что во многих случаях — это выгодное мероприятие для нашей страны. 9. Использовать зарубежный опыт по созданию более прочных и долговечных зданий, не страшась в связи с этим затрат. За сравнительно короткий срок эти расходы окупаются. 10. Наладить производство брусчатки из гранита, плит, в том числе из мрамора, для отделки помещений, лестниц и дорог по итальянскому образцу, то есть оборудовать карьеры специальными машинами для резки и шлифовки камня. Ликвидировать неправильный способ получения гранита, какой, например, существует на Украине, когда для его добычи используют взрывной способ и превращают ценнейший материал в щебенку, которую можно получить из менее качественных материалов.

Были внесены и другие предложения.

Конечно, ныне уже многое сделано и без этих предложений. Тем более что независимо от опыта других стран, в том числе Италии, промышленность Советского Союза быстро развивалась. Более того, наша промышленность в ряде важных позиций оставила позади некоторые развитые капиталистические страны. Машиностроители нашей страны непрерывно создавали все лучшие машины взамен физически и морально устаревших.

Министерство машиностроения вместе с коллективами предприятий организовали работу, связанную с повышением качества и надежности оборудования. Вводились обязательные стендовые испытания для всех машин, независимо от их габаритов, характера конструкции.

Наибольшие трудности встретились при внедрении обязательных испытаний текстильных машин. Многие наши заводы не имели особых стендов и даже места для их установки. Но самое печальное, что не все руководители предприятий понимали значение испытаний машин и их объективной оценки. Практика же показала, что те машины, которые проходили проверку на рабочих режимах, почти не имели замечаний со стороны эксплуатационников. Пришлось издать соответствующий приказ, определяющий принудительный порядок испытания машин.

Усиливались экспериментальные участки и цехи, в первую очередь на крупных заводах, создавались специализированные конструкторские бюро. Работа проводилась по специализации предприятий и кооперации между ними.

Вступили в строй отдельные специализированные цехи, заводы по производству химического оборудования, арматуры, насосов, в том числе вакуумных, компрессоров, полиграфических машин, автоматических ткацких станков и др.

В целом предприятия Министерства машиностроения выполняли план по всем основным показателям, хотя некоторые заводы не справлялись с заданиями, особенно по номенклатуре изделий. Значительные трудности встретились на пути повышения производительности труда и особенно по качеству продукции. Все эти вопросы ставились и решались министерством, над ними работала парторганизация, но главное решалось на местах коллективами предприятий.

Несмотря на это, промышленность нашей отрасли недостаточно использовала возможности, которыми располагали заводы в части увеличения объема выпуска продукции, производительности труда, повышения качества изделий и снижения себестоимости. Были помехи, с устранением которых не справлялось министерство. Немало было трудностей, связанных с планированием, ведомственным подходом к решению многих проблем, с повышением экономической эффективности промышленности.

Отмечая крупныеуспехи в области развития науки и техники, Центральный Комитет нашей партии на своих пленумах и совещаниях обращал и постоянно обращает внимание на то, что многие хозяйственные руководители еще недостаточно занимаются внедрением новой техники и не учитывают необходимости ее непрерывного развития путем замены старой техники новой, а новой — более совершенной, что нередко достижения отечественной науки не использовались, а успехи зарубежной науки и техники игнорировались. Таким образом тормозилось развитие технического прогресса. Решения партии и правительства стали программой действия для всего народного хозяйства, в том числе для нашей отрасли промышленности.

СОВЕТ НАРОДНОГО ХОЗЯЙСТВА

Ведомственные лабиринты. — Первые шаги — самые трудные. — Рудничная стойка растет в лесу. — Липа — это не «липа». — Что такое металлолом?

Анализ деятельности промышленности и строительства 60-х годов со всей очевидностью показывал, что нужны серьезные изменения в структуре управления промышленностью. Необходимо было найти дополнительные стимулы для внедрения новой техники, повышения производительности труда и улучшения качества продукции, полного использования капитальных вложений, повышения инициативы работников промышленности, стимулы, поощряющие намерение искать и брать дополнительную работу в интересах государства. В такой обстановке встал вопрос о реорганизации управления промышленностью. По этому вопросу фигурировала записка Н. С. Хрущева. Была создана комиссия для рассмотрения изложенных в ней предложений. Мне довелось принимать участие в работе этой комиссии. Обсуждался вопрос о том, чтобы руководство промышленностью организовать по территориально-производственному принципу вместо отраслевого.

На одном из заседаний комиссии я выступал в защиту совнархозов. Мне казалось, что эта форма организации промышленности управления и руководства ею на том этапе будет более эффективна по сравнению с отраслевыми министерствами. Симпатии к совнархозам были не случайными. Отраслевое руководство промышленностью страдало серьезными недостатками, и в первую очередь ведомственным подходом, недостаточной связью непосредственно с заводами и местными партийными и советскими органами и др. Получив некоторый опыт работы в качестве директора крупнейшего завода, а затем министра отрасли, я имел возможность посмотреть вооруженным глазом на существующую схему управления сверху и снизу, так сказать в разных проекциях. Мне казался неубедительным довод некоторых товарищей, опасавшихся, что при совнархозах можно ослабить руководство отраслью и даже вовсе ее потерять. Развитие отрасли прежде всего зависит от размеров и темпов капитальных вложений в нее, а не от ведомственной принадлежности.

Направление капитальных вложений сохранялось за Госпланом, его отраслевыми отделами, создание которых проектировалось при реорганизации. Таким образом, главные рычаги управления народным хозяйством оставались в руках центральных органов. Причем имелось в виду, что отраслевые отделы Госплана будут возглавляться руководителями в ранге министра. Что касается технического руководства, то наличие опытных кадров в промышленности и, следовательно, в совнархозах, не оставляло никаких сомнений в таком же квалифицированном руководстве отраслью. Эти кадры делом владели хорошо. Правда, не всем работникам министерств в связи с реорганизацией хотелось покидать столицу, нарушать установившийся режим работы и жизни и отправляться на новые места, где создавались советы народного хозяйства. Но было много настоящих энтузиастов промышленности, которые свой долг выполняли не по принуждению, а по убеждению, по желанию, там, где требовали интересы дела.

В феврале 1957 года Пленум ЦК КПСС принял решение о проведении реорганизации управления промышленностью и строительством. Были созданы в основных экономических административных районах страны советы народного хозяйства (совнархозы). Предприятия, находившиеся ранее в подчинении различных министерств, были переданы совнархозам. Принятая система управления промышленностью имела некоторые положительные стороны. Когда формировался Горьковский совнархоз, меня назначили его председателем, освободив от обязанностей министра машиностроения в связи с ликвидацией этого ведомства. Бывший директор Горьковского автомобильного завода Г. А. Веденяпин, работавший в то время руководителем НАМИ, на предложение вернуться в Горький из Москвы на должность заместителя председателя совнархоза ответил так:

— В Горький я готов пойти пешком!

К. М. Герасимов, работавший в тяжелой промышленности, на предложение поехать в Горький в качестве члена совета сказал:

— Если я там нужен, то готов поехать немедленно.

Ряд других работников тронулись из Москвы без всяких условий и оговорок:

— Нужно, — значит, нужно.

Местные руководители, в основном директора крупных предприятий, с большим желанием и, можно сказать, с энтузиазмом приняли предложение перейти на работу в аппарат совнархоза. Среди них были В. М. Сухов — директор горьковского станкостроительного завода, Г. А. Воробьев — крупный специалист в области машиностроения, Е. Э. Рубинчик — директор электротехнического завода, бывший директор Коломенского и Сормовского заводов, Е. И. Ежелев — начальник Горэнерго. Все они с желанием заняли посты заместителей председателя и членов совета. На должности начальников управлений производственных, технических, финансовых, снабжения и сбыта, планирования, кадров были назначены лучшие специалисты города и области, прошедшие богатую школу практической деятельности и имевшие специальное образование.

Организация совнархоза была проведена в весьма короткий срок. Нам было выделено помещение, быстро подобраны кадры. Все делалось с помощью областной партийной организации. Первый секретарь Горьковского обкома КПСС Н. Г. Игнатов, секретарь обкома по промышленности В. А. Тихомиров не только помогали, но и делали многое за нас, работников совнархоза. Это на первых порах было совершенно необходимо и оказало существенную помощь в нашей работе. Первое заседание совнархоза было посвящено распределению обязанностей между его членами, утверждению регламента заседаний. Что касается последнего вопроса, то за основу мы считали необходимым принять регламент, который применялся В. И. Лениным на заседаниях Совнаркома; строгое ограничение времени докладчиков, высказываться по существу, меньше агитировать, а больше давать практических предложений. Был установлен порядок подготовки материалов к совету и информации об исполнении его решений, утверждения кадров и т. п.

На другой день состоялось общее собрание сотрудников с докладом председателя о задачах совета народного хозяйства Горьковского экономического административного района. На нем был объявлен персональный состав совета, начальников управлений. На собрании присутствовали члены бюро обкома КПСС. Тогда же были созданы партийная, профсоюзная и комсомольская организации.

Промышленность Горьковского административного экономического района — это прежде всего полмиллиона рабочего класса. Затем это сложное сочетание различных отраслей — машиностроения, химии, металлургии, пищевой, легкой, лесной и деревообрабатывающей промышленности. Особенно сильно развито машиностроение. По объему производства Горьковский совнархоз находился примерно на пятом месте в РСФСР.

Машиностроение Горьковского совнархоза состояло из многочисленных направлений и представляло главную силу промышленности района: автомобилестроение, судостроение, самолетостроение, дизелестроение, станкостроение, радиотехника, электротехническое и пищевое оборудование. Жемчужину химии страны составил комплекс предприятий Дзержинска. Не забудем, что в области имелась мощная энергетика: огромные тепловые электростанции и только что пущенная Горьковская гидроэлектростанция.

Главное внимание в работе совета уделялось работе предприятий по организации выполнения плановых заданий, изысканию путей повышения эффективной деятельности промышленности, развитию специализации и кооперирования.

Государственные планы выпуска продукции ежегодно перевыполнялись. В 1959 году производительность труда увеличилась по сравнению с 1957 годом на 19,1 %, прибыль — на 30 %. Перед тем как приступить к расширению сферы специализации и кооперирования, работники совнархоза предварительно организовали большую подготовку. Она заключалась в анализе существующих связей внутри совнархоза и за его пределами. Составлялись карты вывоза и ввоза продукции, сырья, полуфабрикатов, учитывались предприятия, занятые изготовлением однородной продукции, вырабатывались конкретные предложения, обоснованные технико-экономическими расчетами. К этой работе были привлечены самые разные специалисты: технологи, конструкторы, снабженцы, сбытовики, транспортники, производственники, экономисты, финансисты, ученые. В составе технико-экономического совета образовали секцию специализации и производственного кооперирования. На первых порах необходимо было поднять дисциплину уже установившейся кооперации. В 1957 году план поставок другим экономическим районам горьковчане выполнили в целом на 69 %, по чугунному литью — на 98, по поковкам — на 92 %. Совнархоз принял меры к исправлению этого недостатка, и в 1958—1959 годах план кооперированных поставок был выполнен в полном объеме, номенклатуре и по срокам. В течение последующих лет совнархоз строго следил за этим разделом своей деятельности.

В 1960 году план межрайонных и межреспубликанских кооперированных поставок увеличился по чугунному литью на 46 %, поковкам — на 8 и штамповкам — на 40 % по сравнению с 1957 годом. Развивалась кооперация и внутри экономического района. В поле зрения совнархоза оказались взаимные поставки не только узлов машин и оборудования, но метизов, режущего инструмента, штампов, приспособлений, оснастки. Пришли и первые успехи. Вот несколько примеров. Машиностроительный завод имени Воробьева выпускал в незначительных объемах разные установки — от паровых сушилок до крупорушек. Его специализировали на изготовлении мельнично-элеваторного оборудования. В 1958 году номенклатура выпускаемых изделий была сокращена, в результате чего завод увеличил в 1959 году производство мельнично-элеваторного оборудования на 94 % по сравнению с 1957 годом. За тот же период выпуск продукции на одного работающего увеличился на 60 %, объем продукции с квадратного метра производственной площади — на 94, а себестоимость товарной продукции снизилась на 8,1 %.

Предприятия Горьковского экономического района почти на три четверти были обеспечены централизованными фондами на стандартный и нормализованный инструмент. Остальной инструмент изготовлялся на предприятиях совнархоза. Обследование более чем полусотни машиностроительных и металлообрабатывающих заводов показало, что специализированные участки с прогрессивной технологией изготовления резцов, сверл, разверток, метчиков и т. п. имелись только на Горьковском автомобильном заводе. На других предприятиях на универсальном оборудовании изготовлялись мелкие партии разнообразного инструмента, себестоимость которого оказывалась выше прейскурантной в 2—5 и более раз.

Совнархоз для начала решил организовать специализированное производство токарных резцов на заводе «Красное Сормово», что и было осуществлено в 1958 году. В результате выпуск продукции утроился, а трудоемкость снизилась почти вдвое. Стоимость стала близкой к прейскуранту. В 1960 году выпуск резцов на этом заводе составил 1,8 млн. штук, в 1963 году он достиг 3 млн. штук. Другие заводы постепенно освобождались от выпуска этого инструмента, что повышало общую рентабельность производства. Массу аналогичных примеров можно было бы привести и по другим самым различным отраслям промышленности совнархоза: швейной, пищевой и т. д.

Совнархоз занимался еще одним очень важным делом. Речь идет об улучшении сотрудничества между предприятиями различных отраслей промышленности, ранее разделенных между ведомствами, но находившихся в одном экономическом административном районе, поблизости друг от друга. До организации советов народного хозяйства действовал строгий закон, запрещавший даже временно передачу оборудования с одного завода на другой, хотя с точки зрения производства такая передача и была целесообразна. Когда действовало это правило, были, конечно, его нарушения, если только их можно назвать нарушениями, так как они приносили пользу государству.

Было так. Директор одного горьковского завода обратился ко мне, тогда директору завода «Красное Сормово», с просьбой помочь в обработке деталей на карусельных металлорежущих станках. Последние из-за прекращения производства паровозов оказались незагруженными. Между заводами была хорошая деловая дружба еще со времени войны, а то и раньше. Поэтому согласие мною было дано немедленно. Но деталей для обработки оказалось очень много. Расчет показал, что выгоднее временно передать другому заводу несколько станков вместо того, чтобы возить на «Красное Сормово» громоздкие и тяжелые детали. Так и сделали. Под честное слово в течение недели станки установили на новом месте. Оформление документов о передаче станков другому заводу не производилось. Несколько месяцев карусельные станки работали на территории соседнего завода, относившегося к другой отрасли производства. Станки принесли большую пользу государству, а затем были возвращены на Сормовский завод в полной исправности, как и полагается по законам сотрудничества. Порядочность и деловая взаимопомощь в работе никогда никому не мешали.

С образованием совнархоза подобные обмены стали делаться организованно. Неиспользуемое оборудование передавалось по заранее установленным правилам на длительное время или в постоянное пользование. В связи с этим вносились исправления в паспорт завода, если речь шла о существенном количестве оборудования. Сотни металлорежущих станков, прессов и т. д. переменили место работы. На крупных заводах менее тщательно учитывались отдельные станки, кроме, естественно, уникальных. Зато на средних, не говоря уже о мелких, часто десяток-другой станков решали судьбу дела. Устранение ведомственных барьеров позволяло более полно и рационально использовать производственные мощности. Расширялась взаимопомощь между заводами.

Не меньшее значение приобрел обмен материалами. Сверхнормативные остатки их по отдельным видам всегда имелись почти на любом заводе. В то же время непредвиденная нужда именно в таких материалах случалась на других предприятиях. Это касалось металлопроката, подшипников, химикатов, смазочных и строительных материалов, вспомогательных материалов. Заместитель председателя совнархоза Е. Э. Рубинчик, ведавший вопросами материально-технического снабжения, блестяще организовал это дело. Эффект был немедленный. Все переговоры об обмене совершались буквально в течение нескольких минут. Заранее были разработаны и отпечатаны бланки на оформление передачи материалов с одного завода на другой. При этом никаких вольностей в вопросах учета не допускалось. Прежде это надо было делать через сбытовые центральные органы. Чаще всего передача не разрешалась или оформлялась, скажу без преувеличения, месяцами, когда необходимость в обмене нередко терялась. Теперь же выросли возможности маневрирования материальными ресурсами и оборудованием. За два с половиной года таким образом реализовано материалов и оборудования на 197 млн. руб. (в старом масштабе цен).

С организацией совнархозов создались благоприятные условия, когда сломанные ведомственные заборы перестали быть препятствием на пути комплексного ведения сложного хозяйства, использования богатейшего опыта различных отраслей промышленности и строительства. Работники промышленности по-хозяйски переступали порог разных по отрасли предприятий, живущих одними и теми же интересами развития народного хозяйства. Вот интересный штрих. На производственное межотраслевое совещание на автозаводе были приглашены обувщики. Последним показалось это странным. Неожиданно для себя, однако, они нашли, что кое-что могут позаимствовать у автостроителей.

— А ведь интересно, — говорил директор одной из обувных фабрик, — у вас делают две строчки при пошивке подушек для диванов и спинок кресел машин. Это можно с успехом применить у нас. Пожалуй, и автозаводцам следует приехать к нам посмотреть, как у нас на колодку натягиваются заготовки. У вас подлокотники обшиваются ручным способом, а эту операцию можно механизировать, как делаем это мы.

Особый раздел народного хозяйства составляла армия строительной индустрии с ее многочисленными службами и с производством строительных материалов — кирпича, железобетонных изделий, деревообработки, добычей инертных материалов. Наконец, само строительство — промышленное и гражданское. В области была развита лесная и деревообрабатывающая промышленность, производство бумаги, картона.

Звездой первой величины среди предприятий экономического района, несомненно, являлся Горьковский автомобильный завод с его огромным коллективом и сильной партийной организацией. Имя этого завода звучало и звучит на весь мир. Впрочем, немало и других крупных горьковских заводов пользовалось уже тогда мировой известностью. Было бы несправедливо умолчать о средних и мелких предприятиях. Их много, и без них не было бы полного представления о промышленности Горьковской области. Эти предприятия располагали достаточно высококвалифицированными кадрами рабочих и инженеров, справлялись с ответственными заказами. Однако на большинстве из них был весьма невысоким технический уровень производства. Они не были избалованы вниманием ни местных органов, ни тем более прежними министерствами. Однако работники этих предприятий честно и самоотверженно выполняли свой долг перед страной. Они более всего нуждались в том, чтобы им была оказана помощь в обновлении основных фондов, зданий и особенно оборудования, а также в улучшении материально-технического снабжения. Я думаю, эти заводы более всего выиграли от образования совнархозов. Обмен оборудования, маневрирование материальными ресурсами, кадрами, техническим и организационным опытом несомненно принесли им пользу.

Надо сказать, что управление средними и мелкими заводами не такая простая задача. Иногда маленьким предприятием руководить труднее, чем большим. Знания руководителя такого предприятия должны быть более универсальными и конкретными. Здесь надо более конкретно знать технологию, нормирование и т. п. На большом заводе всегда есть кому поручить решение или подготовку того или иного вопроса. Деятельность руководителя большого предприятия главным образом сводится к организационной работе, управлению людьми. На крупном заводе требуется другой масштаб деятельности, хотя компетентность, естественно, должна быть достаточно высокая.

Говоря о крупных заводах, можно отметить, что в силу известной автономности своего хозяйства они умели работать при любой структуре управления. Некоторые из них привыкли к столичному руководству и на первых порах скептически относились к действиям совета народного хозяйства. Но наши решительные меры и поддержка партийных организаций быстро создали рабочую обстановку. Руководство совнархоза получило возможность более глубоко вникать в работу, анализировать и направлять деятельность предприятия, находясь в непосредственной близости к самому делу, к людям, что не всегда могло делать министерство.

Авторитет решений совнархоза создавался, конечно, не сразу, но ряд конкретных и крупных мероприятий постепенно поставили все на свое место.

Касаясь вопроса материально-технического снабжения, можно сказать, что территориальный принцип его организации обладал несомненными преимуществами, особенно для средних и мелких предприятий. Эти положительные стороны сказались довольно быстро — даже при недостаточном количестве районных баз снабжения. Возможности маневрирования материальными ресурсами внутри экономического района приносили немалый эффект. Использование материалов независимо от ведомственной принадлежности давало в руки совнархоза большую силу. Забегая вперед, скажу, что существующая в настоящее время общегосударственная система снабжения по территориальному принципу, фундамент которой был заложен в период совнархозов, несомненно существенно улучшила материально-техническое снабжение промышленности. Корни имеющихся шероховатостей в этой области лежат не в системе снабжения, как таковой, а в недостаточности складских мощностей, планирования, нормирования расхода материалов и остатках старых ведомственных привычек.

При подведении итогов первых месяцев работы совнархоза было замечено большое отставание по ряду показателей в лесной промышленности. Особую тревогу вызывало положение с производством рудничных стоек для шахт страны. В срочной почте мне дважды попались тревожные телеграммы из Донбасса, а затем и из Москвы. Одна из них правительственная. Управление лесной промышленности совнархоза возглавлял опытный работник этой отрасли А. И. Никитин. Беседа с ним и его заместителями показала, что для провала плана внешних причин нет. Транспорт давался бесперебойно, рабочей силы было достаточно, машин и леса тоже. Мне трудно было взять в руки решение этого вопроса, так как ранее не приходилось вплотную заниматься лесным промыслом, если не считать некоторого касательства, когда я был директором завода, и заготовки дров, когда служил в армии.

Что такое рудничная стойка, усвоить было нетрудно. Гораздо сложнее найти пути не только выполнения плана, но и ликвидации задолженности, которая, как я выяснил, наслоилась еще задолго до образования совнархоза. Я познакомился с государственным стандартом на рудничную стойку. Уяснил, что речь шла о разновидности материалов, применяемых для горной крепи. Рудничная стойка применялась еще нашими далекими предками, а изготовлялась она из сосны, ели, лиственницы, кедра, пихты, а затем стала допускаться и из березы. Размеры стоек позволяют комбинировать использование древесины на участке заготовки без ущерба для других заказов. Говорят, лучше раз увидеть, чем 100 раз услышать. Вместе с начальником и главным специалистом управления мы отправились по леспромхозам, заготовляющим рудстойку. Ознакомившись с работой Пеняншинского леспромхоза, осмотрели Макарьевский лесозавод и лесосплавную контору на Керженце. Вначале я искренне удивлялся «классическому» бездорожью и одновременно искусству вождения автомашины по так называемой лежневке, обилию остатков леса на участках, которые уже покинули лесозаготовители. Я начал задавать моим спутникам наивные вопросы: почему не вывезен срубленный лес, почему допускается его гниение, почему «вечным» огнем горит костер, который по своим размерам может обслужить добрый десяток тысяч охотников, если бы они задумали собраться возле него. По мере осмотра вопросы возникали сами собой. Почему годный лес, в том числе и для рудничной стойки, выбрасывается в отходы? Почему… Почему… Говорят, что это обилие вопросов бывает с непривычки, а бывает и от недостаточной компетентности.

По мере нашего приближения к месту валки и разделки деревьев все внушительнее становился рокот трелевочных тракторов, все громче пронзительный голос механических пил и грохот падающих деревьев. Я уже не чувствовал ни запаха смолы и хвои, не замечал прелестей леса. Здесь шла настоящая битва человека с лесной ратью. Человек был хорошо вооружен. Чувствовалось, давно канули в прошлое старые способы добычи леса.

Механизация добычи леса достигла уже в то время довольно высокого уровня. Всюду трелевочные тракторы, моторные пилы, грузовые автомобили. Двуручной пилы найти было невозможно. Блеск наточенного топора был еще заметен, но и он уже потускнел. Короче говоря, наступление на лес шло по всем правилам индустриального искусства. Лес буквально стонал. Крупные, созревшие деревья, сраженные механической пилой, с треском падали, беспощадно подминая молодняк. Но валился лес не только созревший, а весь подряд. Шла в буквальном смысле стрижка леса под одну гребенку, не считаясь ни с возрастом, ни с тем, что после нас тоже будут жить люди. Таким образом, я убедился с первых шагов в том, что дело заготовки леса было поставлено, в отличие от лесоразведения, значительно лучше. Результаты были налицо. Происходило стремительное облысение вместо облесения. В ряде случаев нарушались основные принципы лесного хозяйства, не соблюдались нормы вырубки, зависящие от ресурсов леса, его прироста. Сплошные вырубки не только уничтожали молодняк, но и повреждали лесную почву. Вполне серьезное значение надо было придать словам: «Лес, берегись: идет человек».

Использование леса требовало еще более эффективных мер, чем его рубка. Корчевание пней, как правило, не производилось. Для хвойных пород леса эти потери весьма ощутимы, так как из пней извлекаются полезные вещества. Это явные потери для лесохимии. Лиственные породы использовались, как мне говорили специалисты, всего лишь на 12 %. Трупы берез, осин, ольхи и других лиственных деревьев застилали делянки, гнили и полностью пропадали. Смотреть на это поле битвы человека с лесом было тяжело и больно. К сожалению, и сейчас, хотя с той поры прошло немало лет, по-прежнему десятки тысяч кубометров полезного леса гибнут безвозвратно. Партия и правительство вынуждены принимать строгие меры по улучшению ведения лесного хозяйства страны. Вопросы упорядочения норм вырубки леса, совершенствования технологии заготовки леса и его посадки, усиления надзора получили необходимое отражение в принятых решениях.

На XXII съезде КПСС говорилось о том, что из лесов Российской Федерации вывозится около 300 млн. м³ древесины, а в отходы идет свыше 100 млн. м³. Очевидно, что в эти гигантские потери не входят те, которые прямо или косвенно связаны с добычей и транспортировкой леса. Страшнее всего то, что сами лесники, как правило, этого недостатка не замечали. Занятые делом выполнения плана, лесорубы мало думают о завтрашнем дне. Видно, немало еще усилий надо приложить, чтобы линия партии в этом важном деле нашла свое всестороннее отражение, чтобы ее директивы по лесному хозяйству были реализованы полностью. Мы понимали, что в этом направлений должна быть проведена гигантская воспитательная работа с людьми, имеющими прямое отношение к лесным делам.

Много времени прошло с той поры, а перед глазами все еще стоит увиденное… На месте, где идет разметка поваленных стройных красавиц елей и сосен, командует дородная женщина. В руках у нее мерительный инструмент, напоминающий землемерный угольник в виде расширенной книзу буквы «А». Каждый шаг инструмента отсчитывает метр. Привычными, выработанными до автоматизма движениями разметчица вершит судьбу дерева. Отмерив со стороны комля 12 м, делает пометку топориком. Это судостроительный лес. Еще 6 м — строительный. Далее остается отход и крона, которые, как правило, сжигаются на костре.

— Позвольте, — сказал я, обращаясь к решительной женщине, — но ведь длина деловой части дерева 22—25 метров. Почему же не использовать вершину на рудничную стойку?

— В задании у меня нет рудничной стойки, — ответила Анна Петровна, с которой мы познакомились.

— А можно ли это делать, если будет задание? Шахтерам очень нужна рудничная стойка.

— Почему же нельзя? Все можно. Только платить надо, товарищ начальник. На этих недомерках далеко не уедешь. Расценки на нее слишком плохие.

Мои спутники даже не пытались искать слов для оправдания. Директор леспромхоза, которому приходила не одна директива из управления по поводу рудничных стоек, старался не участвовать в разговоре, делая вид, что занят прикуриванием папироски. А когда я завел разговор о кроне, сучья которой достигали толщины 10—15 и более сантиметров, то кроме недовольных взглядов, устремленных на председателя совнархоза, лесорубы пустили в ход и достаточно выразительные слова. Возиться, мол, с разделкой сучьев и сдачей их в дрова или на переработку для будущей бумаги некогда. Так и план лесодобычи можно провалить. Мне было сказано много обидных слов. Короче, местные товарищи явно рассчитывали на то, что я потеряю равновесие, поддамся настроению и вспылю. Но руководство участком и леспромхоза промахнулось. Начальник управления совнархоза Никитин, которого никак нельзя было обвинить в незнании лесного дела, весьма тактичный человек, быстро направил разговор в деловое русло. Стал советоваться со специалистами, секретарем партийной организации, как изменить расценки и какую надо ввести премиальную систему, чтобы обеспечить дополнительное задание по рудничной стойке. Меры, которые были вскоре приняты по рудничной стойке леспромхозами и управлением лесобумажной промышленности, дали возможность совнархозу не только выполнить план, но и ликвидировать старые долги. К этому вопросу мы больше не возвращались, хотя ресурсы леса, рабочей силы и машин остались прежними. Надо сказать, нам удалось сделать далеко не все. Костры еще продолжали гореть. Выборочная разработка леса осталась благим пожеланием, между тем как некоторые другие страны это делают, и, как мне говорили лесники, когда-то делалось это и у нас.

Позже, когда мне приходилось бывать в Финляндии, я наблюдал организацию выборочной лесодобычи. Каждое дерево имеет паспорт, по которому можно точно узнать его возраст, «прописку» и, если так можно выразиться, здоровье. Каждое дерево ухожено. Это обеспечивает надлежащий учет леса, его урожай и позволяет безошибочно планировать добычу и воспроизводство. Только самые мелкие сучья разбрасываются по лесу как удобрение, не боясь, что они вызовут пожар или заражение деревьев, все остальное — деловая древесина. Большой удельный вес у финнов занимает выборочная рубка (свыше 40 %). Неплохо поставлена санитарная чистка леса.

Кстати о санитарной чистке леса. Отсутствие достаточно квалифицированного надзора, негосударственный подход к делу некоторых работников губит лес. Иногда трудно понять: удаляется здоровый или больной лес, нужный или ненужный?! Мне довелось наблюдать уничтожение леса под видом санитарной очистки. На вопрос, почему так делается, председатель колхоза, которому принадлежал лес, ответил, что специалисты рекомендовали разрядить лес таким образом, чтобы кроны деревьев не сходились. В заключение он признался, что хозяйству нужна древесина, но, поскольку ее не выделяют, он вынужден валить незрелый лес.

Несколько позднее, проверяя работу мебельной фабрики в Пурехе Чкаловского района, затем Разинского леспромхоза, да и других подобных предприятий, я поражался бесхозяйственному отношению к лесу и дереву. Первоклассный дуб, вырубаемый в тающей на глазах лесосеке, используется только частично. Отходы, годные для производства паркета, некоторых видов мебели, хозяйственного инвентаря, тары, недолго думая, сжигаются. Между тем наши лесохимики считали возможным получение дубителя, нужного для производства кожи, даже из опилок, не говоря уже просто из щепы или мелких кусков дуба. Оборудование Разинского леспромхоза загружено далеко не полностью. Можно было бы принять дополнительные заказы на мебель, паркетную дощечку, чертежные доски и многое другое. Но руководство не пылало энтузиазмом, спокойно наблюдая, как в пасть котельной топки отправляются вороха отличного поделочного материала, дубовые, липовые и кленовые доски. В этом районе я впервые увидел, что из липы крестьяне строят дома, и не нарадуются ими. Воздух в избе хороший, чистый, какой-то даже ароматный. Легко дышится в такой постройке. Стены светлые. Время от времени, чаще всего к большим праздникам, со сруба снимается потемневшая тонкая стружка, и дом опять как новый. И вот это прекрасное дерево уничтожается без пощады. Липа, как дерево, ставшее синонимом ненадежных обещаний, неточных сведений, безграмотного плана производства или его выполнения, недостойна подобных оскорблений. Это прекрасное дерево, с чудесными свойствами, и вовсе не потому только, что, ободрав молодую липку, можно было сделать пару лаптей или рогожный куль, а и потому, что из нее производится множество других полезных предметов.

Несогласные со мной могут сказать: подумаешь, какие там предметы — ложки да матрешки. А это неверно. Хорошие получаются изделия. Пользуются мировой известностью. Да и для обычной бани трудно найти дерево более пригодное для лавки, полка в парилке. А боченочек для меда! Древесина белая, мягкая, легкая, однородная, хорошо обрабатывается. Трудно найти более подходящий материал для столярных и резных изделий, мебели. Да и по механическим качествам липа достаточно хороша. Предел прочности при сжатии вдоль волокон 315 кг на квадратный сантиметр. Известны также и другие свойства липы. Ее цветок медоносный. Покупатель, употребляя липу почти как ругательное слово, в магазине, на базаре спрашивает прежде всего липовый мед. Цветок липы применяется в медицине как потогонное средство. В пищевой промышленности из семян делается масло. Месяц июль в старину назывался липец (по-украински он и сейчас зовется липень), и это не спроста. Липа раньше пользовалась у людей доброй славой, чего нельзя сказать про нашего современника. В Советском Союзе, как в европейской части, так и в Западной Сибири, растет 16 видов липы. Она украшает леса, парки, улицы. Служит верой и правдой человеку. Ее надо называть с большой буквы. В защиту липы можно сказать многое, но, пожалуй, подробности будут излишни. Одно ясно — она требует защиты.

Что касается дубового паркета, то первоначально, пытаясь ухватиться за соломинку оправданий, директор Разинского леспромхоза, которого я спросил, почему отходы не идут в дело, привел довод, что, мол, доски из них получатся небольшого размера и на паркет не годятся. Специалист-деревообделочник, который был вместе со мной, потребовал государственный стандарт на паркет. Его не оказалось. Когда специалист назвал по памяти размеры нужных брусков, стало ясно, что отходы вполне подходят для этих целей. Директор леспромхоза в конце концов заявил, что его предприятие призвано специализироваться на определенной продукции и другие изделия не предусмотрены планом. Правда, впоследствии руководство леспромхоза приняло меры к частичному использованию древесины для производства хозяйственных вещей.

В общем, лесные дела заставили принимать необходимые меры. Было созвано совещание всех руководителей леспромхозов и лесхозов. Первые уничтожают, вторые не успевают сажать лес. Народ деловой и понимал проблемы лесных дел с полуслова. Людям понравилось, что всем было преподнесено по экземпляру книги «Русский лес» Леонида Леонова. Лекция же профессора Ивана Вихрова — главного героя этого романа — была зачитана на совещании почти целиком и на многих, как мне казалось, произвела сильное впечатление. Да и трудно остаться спокойным, если слышишь тревожные, точные, как выстрел, слова о русском лесе, богатстве Страны Советов, о его охране и заслугах перед человечеством. Особое впечатление произвело упоминание хорошо знакомых присутствующим мест Нижегородской губернии: «…усиленное лесоистребление тысяча восемьсот сорок третьего… в уездах Ветлужском и Варнавинском, вызвавшее массовое переселение ходовой белки на север…» Чувствовалось, что большинству лесников эта книга знакома. В перерыве состоялась интересная и оживленная беседа по душам. Ценность неофициального разговора всегда весьма высока, она часто не идет ни в какое сравнение с выступлением с трибуны. В кулуарах горячо обсуждался вопрос, как сделать, чтобы лесохозяйственное дело стало на промышленную почву, чтобы ликвидировать кочевой способ добычи леса, чтобы сделать лесосеку первичным цехом многоотраслевого лесокомбината, который должен сам себя обеспечивать устойчивым и постоянным урожаем, на месте извлекая все возможное золото из древесины. Большинство лесозаготовителей проявили истинную тревогу за судьбу русского леса. Один из лесников, который занимался воспроизводством леса, в сердцах сказал:

— Человек, который уничтожил одно дерево и не посадил взамен десять, — варвар!

Может быть, это слишком сильно сказано, но к истине близко.

Лесные дела требуют к себе внимания. Тревожное время переживают леса. Принимаются меры к сохранению леса, а значит, и природы, в известной мере привлечена общественность, но заграда против лесоуничтожителей еще не построена. Может быть, заложен только ее фундамент — таково было мнение участников памятного совещания. Кто-то из них вспомнил слова М. М. Пришвина: «Охранять природу — значит охранять Родину».

Совещание с лесозаготовителями послужило началом участия совнархоза в планомерной работе по улучшению всего комплекса лесного хозяйства, а не только получения древесины и продуктов из нее.

Совнархоз провел ряд мер по усилению технической вооруженности лесхозов, связанных с посадкой леса, уходом за ним, с его воспроизводством. Над деятельностью леспромхозов был установлен более строгий контроль за рациональным использованием лесосечного фонда, повышением выхода годной древесины, комплексного ее использования. Пересмотрены некоторые плановые показатели леспромхозам. Совместно с облисполкомом был рассмотрен вопрос об охране лесопосадок, механизации некоторых работ, связанных с искусственным возобновлением леса, предупреждением пожаров и их быстрым тушением.

Жизнь ставила в повестку дня вопрос за вопросом. А среди них самый важный — о металле. Промышленные предприятия Горьковского совнархоза, имеющие плавильные печи, хронически нуждались в металлическом ломе. Главная причина состояла в том, что сбор отходов металла в нашем экономическом районе был налажен плохо, ряд организаций план сдачи лома не выполнял. Из-за нехватки металлолома обострилось дело с выполнением плана выплавки стали и работы литейных цехов. А между тем ресурсы металлического лома огромны. Он был всюду, но некоторые руководители его попросту не видели. Совнархоз объявил сбор металла важной задачей и наметил практические меры. Обратился за помощью в общественные организации. Особенно активно включился комсомол города и области. В большинство комиссий, созданных на предприятиях, входили представители профсоюзов и комсомола. Сбор металлолома был не самоцелью. Мы считали, что улучшение снабжения сырьем так называемой малой металлургии (выплавка и прокат металла на машиностроительных заводах) может значительно поднять выплавку стали и выработку проката. А именно здесь, на этих предприятиях, можно отливать и катать легированные стали, специальные профили, производить их малыми партиями, что трудно делать на крупных заводах.

Областной комитет партии активно поддержал наш план действий. Всем организациям было предложено дополнительное задание по сбору металла. Условились, что руководители, исчерпавшие свои возможности, но задание не выполнившие, обязаны доложить в совнархоз, который немедленно направлял представителей комиссии по сбору металла непосредственно на место. В ряд организаций пришлось выехать и мне. В первую очередь это было сделано по приглашению директора автомобильного завода. Директор завода Н. В. Сазанов развел руками и категорически заявил, что ресурсы все использованы и план сбора дан нереальный. Не тратя времени, мы вместе пошли на свалку. Едва лишь двинулись по территории завода, как сразу обнаружили самые настоящие залежи металла. Металлоотходов было так много, что лопата не шла в землю, несмотря на старания Сазанова — мужчины крупного и сильного. Металл, правда, смешан был с землей и требовалось организовать его переработку, однако это был живой, реальный металл.

— Но это же большая работа, нужен экскаватор, транспорт, рабочие, — оправдывался директор.

— Вы говорите правильно. Нужен труд и машины. И они есть на заводе.

Директор автомобильного завода был членом совета народного хозяйства, и это накладывало на него особую ответственность по выполнению постановлений совнархоза. Автозавод потреблял в то время более миллиона тонн металла в год. Естественно, что и отходов было очень много, хотя коэффициент использования металла на автозаводе был выше, чем на других заводах, что являлось признаком известной промышленной культуры. Но сохранение и рациональное использование отходов было далеко не культурным. Некоторыми руководителями, видимо, считалось нормальным металл возвращать туда, откуда он был добыт, то есть в землю. Правда, часть металла шла в переплав, но далеко не вся. Такое явление наблюдалось не только на автозаводе. На «Красном Сормове» все свалки были перевернуты сверху донизу, разработаны, просеяны, и металл в большей части возвращен в производство еще до организации совнархоза. Заставила нужда.

В свое время, до Октябрьской революции, на разработке свалок богатели предприниматели средней руки. Они зарабатывали на том, что сортировали огнеупоры, выбирали металл, древесные отходы, использованные абразивы, шлак, бумагу, картон, тряпье, стекло — в общем, все, вплоть до гвоздя. И это сказано без преувеличения. Ну а разве мы не можем организовать использование всего этого добра? Конечно можем и должны. Совнархоз и пытался это сделать. И кое-что сделал. В ноябре 1958 года Вторчермет выполнил годовой план, собрав 400 тыс. т металла. Ему в этом помогали многие, и особенно комсомольцы области. 90 тыс. т металла было обнаружено ими и сдано на переработку дополнительно.

Чем выше уровень нашей экономики, чем мощнее промышленность, тем значимее становится проблема использования отходов, тем бережливее следует относиться к ним.

По расчетному балансу расхода металла на любом предприятии легко определить количество отходов. Они не могут исчезнуть. Их надо искать на самом предприятии. И всегда находили, как бы глубоко их ни закапывали. Но дело не только в отходах. Металл, отпущенный на изготовление машин, тратился, если так можно выразиться, незаконно, на всевозможные перегородки, ограждения, кладовки, конторки. Они нужны, но металла для них не дано. И это тоже легко увидеть все по тому же балансовому расчету. Каждый раз после осмотра завода, руководство которого считало для себя задачу по сбору металлолома невыполнимой, результаты докладывались на комиссии,которая и выносила решение. По автозаводу единодушно было решено задание не уменьшать и поручить организовать сбор металла, в том числе сверх плана. Это важно было не только для самого плана по сбору старого металла за прошлое время, но и для будущей работы в этом направлении.

Затем заявление о нереальности дополнительного задания по сдаче металлолома сделала Горьковская железная дорога. Но комиссия была к этому подготовлена. Заранее были намечены маршруты обследования, исследованы, именно исследованы, все объекты железной дороги: депо, переезды, склады старых машин и рельсов, проверена организация сдачи отработанных узлов и деталей после ремонта, оборудование связи, службы пути. Железнодорожники не только ездили по металлу, по нему ходили, об него рвали обувь — и не замечали. А металлолом был всюду. Переезды через железную дорогу оборудованы старыми рельсами. Это настоящие противотанковые надолбы. На погрузочной площадке все устлано рельсами. Вдоль железной дороги в ряде мест забор держится тоже на рельсах. Параллельно с железной дорогой шагают телеграфные столбы. Как правило, они установлены на двух рельсах, углубленных в землю. Само по себе при наличии железобетона это уже недопустимо. Немало столбов в связи с переносом в другое место оставили после себя сиротами-близнецами рельсы, когда-то нужные этому столбу. Зачем их вынимать, есть же другие — готовые и во множестве! Сборка бесхозяйственно израсходованного металла решила не только задачу обеспечения металлургии сырьем, но играла большую роль воспитания людей в духе хозяйского, бережливого, подлинно коммунистического отношения их к общественному добру, к ценностям, созданным трудом советского человека.

У меня велась записная книжка с рисунками, где во время поездок по заводам были замечены случаи неправильного использования металла. При необходимости я ими пользовался и дополнял их, когда работал председателем совнархоза. Но два случая мне не пришлось записывать, так как их легко было запомнить. В районе города Горького, вблизи вокзала железной дороги, ведущей на Арзамас, было обнаружено большое количество металла, который использовался неправильно. Несколько очень старых вагонов стояли на колесах и на рельсах, а рельсы, как и положено, на шпалах — все как на настоящей железной дороге. Отличие заключалось только в том, что вагоны вот уже более двух десятков лет никуда не двигались и были превращены в служебные помещения путевого хозяйства. Рельсы, длиной в сотню-другую метров, давно отрезаны, и их концы затерялись в местных песках. Вокруг валялись старые рельсы, остатки тормозных колодок и башмаков к ним, негодные вагонные колеса и оси, старые разбитые буксы, буферные стаканы, болты и костыли и многое из того, что входит в сложное хозяйство железной дороги. В поисках начальства я обнаружил на участке целые горы первосортной шихты. Для ее использования не требовалось большого труда. В беседе выяснилось, что участок никакого задания по сдаче металлического лома вообще не имеет, что являлось нарушением имеющихся по этому вопросу решений. Начальник участка был немало удивлен, когда ему сказали, что пора бы изъять старые рельсы из-под вагонов, тележки с колесами и осями от них. Он так привык считать нормальным, чтобы все было по-настоящему, по-железнодорожному. Сами вагоны, коль скоро они столь необходимы для службы пути, можно поставить на кирпичные или бетонные столбы. Непосредственные руководители этого начальника участка, в том числе самого высокого ранга, были на стороне изумленного моими словами железнодорожника. Ах, как же им не хотелось расставаться с этим ржавеющим металлом, которого ждали мартеновские печи заводов Горького, Выксы и Кулебак!

Этот пример я расцениваю как влияние страшной силы привычки, притупления чувств ко всему, что рядом. А ведь люди, которые там работали, выполняли свой план, созывали собрания, рассказывали друг другу о задачах, критиковали за бесхозяйственность, сидя на грудах им ненужного металла, бессмысленно гибнущего на глазах. И это были люди, в преданности которых общим интересам никаких сомнений ни у кого не возникало.

Получалась такая история. Взрослые дяди закапывают, выбрасывают металл, а дети — школьники — его собирают и возвращают этим самым дядям. Последние не только призывают, но и поощряют собирать металл. В принципе это неплохо. Более того, если в мартеновской печи переплавляются металлические отходы, собранные школьниками, пионерами, и затем получается хороший металл, идущий на стройки, новые машины, то это не просто металл — это также и идеология, воспитание трудолюбия, бережливости, заботы об интересах страны, коммунистического отношения к общественной собственности, к труду народа. Но существует и другая сторона дела. Если те же дети собирают металлолом или бумажную макулатуру, а потом видят, что все это вновь выбрасывается или плохо используется, этим самым наносится сильный удар по психологии молодого человека, в его сознании остается шрам на всю жизнь. А ведь так бывает, и, к сожалению, не так уж редко.

Другой случай произошел при проверке работы Балахнинского бумажного комбината, в том числе картонной фабрики. После обычного обхода предприятий была беседа с руководством. Среди связанных с выполнением плана вопросов я поинтересовался, как выполняется дополнительное задание по сдаче металлолома. Задал я этот вопрос потому, что задание не выполнялось балахнинцами уже длительное время. Руководители картонной фабрики заявляли, что они-де не металлопотребляющее предприятие и с них взятки гладки. В самом деле, где же им взять металл, если они занимаются производством картона? Но картон-то делают машины, сделанные из металла, и не только из черного, но и из цветного. На фабрике были металлоконструкции, имелся инструмент, большое количество трубопроводов и многое другое. На фабрике имелась ремонтная служба. А ведь смена любой детали рождает лом металла. Несмотря на очевидность, что часть изношенного, исковерканного и выброшенного металла надо собрать, чтобы вернуть его к жизни, руководители фабрики отвергали возможность найти хотя бы десяток тонн металла. Пришлось сделать повторный обход фабрики. Я уже в первый раз приглядел, где лежит бесхозный металл, по которому взгляд директора скользил, не останавливаясь. Результат получился наглядным. Сколько было втоптано, полузарыто, выброшено металла на свалку! Его оказалось значительно больше, чем нужно для выполнения задания. Весь металлолом немедленно был взят на учет.

Вообще от посещения картонной фабрики у меня осталось тяжелое впечатление. Множество ручных работ. На территории беспорядок, дороги не асфальтированы. Готовый картон лежит под открытым небом, а склады используются плохо. Отходы спускаются в Волгу, так как отстойники примитивны и не обеспечивают нужной фильтрации. Макулатура валяется в беспорядке на складе и используется далеко не полностью. Руководство не проводит необходимых мероприятий по улучшению производства.

Надо сказать, что впечатление от завода остается таким же, как от поля. Если идешь рядом с полем, где растут добрые хлеба, чувствуешь гордость за человека, сделавшего все это. Но стоит только показаться худым посевам, плохо выращенной ржи или овсу, с обилием сорняков, хотя бы и красивых цветов, настроение падает, начинаешь нервничать, появляется досада. Подобная досада возникла у меня при посещении Балахнинской картонной фабрики.

Не лишним, мне кажется, сказать несколько слов об использовании металла вообще.

Больно было видеть неправильное отношение к металлу. Видимо, сказалось то обстоятельство, что почти всю жизнь я связан с производством стали и чугуна, выплавкой, переработкой, превращением металла в машины и другие изделия. Неоднократно видел, как добывают руду, уголь, известняк; как делают огнеупорный кирпич, кокс, разливочный припас. Сколько труда кладут шахтеры, доменщики, сталевары, прокатчики, литейщики, кузнецы, термисты, чтобы из всей массы сырья добыть кусок металла, годный к употреблению. Поэтому, когда я вижу, скажем, забор из металла вокруг больницы, завода, дома отдыха или другой организации, замечу врытый в землю рельс или огромный кусок трубы возле угла дома, металлические ворота частного или государственного дома, слышу или читаю о механизированном способе закапывания остатков металла после завершения строительства или гибель миллионов пустых консервных банок и многое другое, мне становится не по себе. Во многих странах, как правило, с металлическими изгородями покончено. У нас еще не везде отказались от этого архаизма, хотя всем ясно, как дико выглядит металлический забор. Указанный метод украшения и охраны можно видеть пока почти всюду. Иногда металлическая изгородь сочетается с кирпичными столбиками и колоннами, но нередко применяются стальные трубы, да не простые, а цельнотянутые. Правда, за последнее время стали применять не менее ценный материал для столбов — асбестоцементные водопроводные трубы, которых у нас тоже не хватает.

Петр I снимал в свое время колокола с храмов и монастырей для государственных нужд. По инициативе В. И. Ленина изъяты были ценности из церквей также для неотложных нужд страны. Мы же никак не решимся снять металлические изгороди и другие нагромождения из металла для неотложных нужд народного хозяйства.

Как приятно однажды было развернуть газету «Правда» и прочитать следующую корреспонденцию: «Баку. Сегодня принято решение о снятии металлической решетки в парке нефтепереработчиков имени Низами. Примечательное явление! Эта решетка — последняя ограда в садах, парках, скверах, разбитых в черте большого индустриального города… Сейчас в столице республики общая площадь зеленых массивов и насаждений составляет почти 1600 гектаров. Однако росли и ограждения. Не так давно в горсовете правильно рассудили: от кого охраняем? И начали снимать решетки, заборы. Парки, сады, скверы словно открылись, вышли навстречу людям, слившись воедино с уличными зелеными насаждениями». В то же время в тысячах других городов и поселков продолжают существовать металлические заборы и решетки, целые стены. Кроме того, продолжают возводить заново заборы вообще и металлические в частности.

По-моему, следует пересмотреть все проекты на строительство и изъять оттуда весь металл, который используется не по назначению. Утвердить новые правила проектирования, нормали, стандарты с тем, чтобы закрыть все каналы необоснованного применения металла. Зато следует смелее и шире применять его там, где он просто необходим, например в металлических кузовах грузовых машин, железнодорожных вагонах, контейнерах, для различной тары. По данным автозавода, деревянный кузов грузового автомобиля живет около трех лет, металлический — минимум 10 лет.

Редкая грузовая машина, везущая мусор на свалку, не везет в кузове отходы металла. То торчит обрезок уголка или швеллера, то высунулась изогнутая проволока, подобно маленькой змейке, оглядывающей городские улицы, то вылезла труба, похожая на огромного питона, принявшего воинственную позу. Вот помятая старая бочка, металлическая стружка, огарок и целый электрод, обрывок троса. Все можно увидеть. Это обычная картина любого большого или малого промышленного города. В бытность свою председателем совнархоза я иногда останавливал такие машины, узнавал, из какой организации, затем туда звонил, делал замечания, но ведь это не метод работы. Нужна большая воспитательная и организационная работа, которую и проводил совнархоз вместе с партийными организациями. Очень важной является сама технология производства, связанная с переработкой металла.

А если заглянуть на сельскохозяйственное предприятие, в колхозы, совхозы! Там дело с металлоломом обстоит не лучше. На огромных площадях в самых различных вариантах надежно и безвозвратно гибнет металл. Осматривая колхоз или совхоз, я уже знал, что вблизи кузницы в густой крапиве можно обязательно найти груды металлических деталей, узлов сельскохозяйственных машин, тракторов, автомобилей. Обычно кузнец эти залежи объяснял тем, что металла настоящего для поделок не дают, а тут есть любая заготовка. После любой сельскохозяйственной кампании в поле остаются брошенные под дождь и солнце, снег и пыль машины и оборудование. О весеннем севе напоминают плуги, бороны, сеялки, после уборки урожая — жатки, комбайны, иногда тракторы. Бороны вообще-то многими и не считаются за машины, их нередко оставляют в поле круглый год. Подобные картины мне приходилось наблюдать не только в Горьковской области.

Говоря о металлоломе, я имею в виду его огромное значение в развитии металлургии любой страны, независимо от изменений технологии выплавки. Ведь, в самом деле, без металлолома не обойтись. Потребности в металлоломе все увеличиваются. Как сырье, он не только не утрачивает, но все больше увеличивает свою промышленную ценность. Это легко заметить и у нас, и за рубежом. Человечеству невыгодно вновь закапывать в землю добытый из той же земли металл. При всех условиях сбор лома и его использование настоятельно необходимы. В ряде зарубежных стран это дело поставлено хорошо. В частности, Япония имеет первоклассную организацию сбора и реализации металлолома. В значительной мере это вызывается тем, что в Японии нет своих рудных запасов. Вовлечением внутреннего металлолома в производство достигается ослабление зависимости этой страны от импорта стального лома. Это особенно важно, если учесть быстрое развитие металлургии Японии. Японцам приходится покупать и металлическую руду, и лом и тратить для этого во все возрастающем количестве валюту. В США в выплавке металла большой удельный вес составляет металлолом и его вторичное использование в металлургическом производстве.

В целях более полноценного возврата металлолома в оборот некоторые специалисты считают более выгодным с этой точки зрения в ряде случаев даже сокращать применение железобетонных конструкций, отдавая предпочтение стальным. Например, японские строители при возведении высотных зданий заменяют обычные железобетонные конструкции стальными каркасами. Конечно, это объясняется не только указанной выше причиной. В случае брака или поломки железобетонных элементов потеря металла в виде арматуры считается безвозвратной, а в годных — навсегда похороненной. Как выражался академик И. П. Бардин: замурованный насмерть.

В беседе с некоторыми итальянскими промышленниками я спрашивал, что заставляет строить новые заводы и цехи из металла, а не из железобетона. Кроме причин чисто экономического порядка, имеющих значение при выборе типа конструкции в данный момент, итальянские специалисты считали, что, с учетом легкости конструкции и скорости строительства, здание из металлических конструкций во многих случаях дешевле, чем сооружение конструкций из железобетона.

В наших условиях, при дальнейшем развитии некоторых современных технологических процессов производства черного металла и его обработки, металлолом будет продолжать занимать важное место. От того, как мы его сумеем сохранить и пустить в дело, в значительной мере будет зависеть ритмичность работы соответствующих отраслей промышленности. Чтобы представить себе объем ресурсов отходов металла в нашей стране, приведем некоторые данные. В 1967 году отходы составляли 65 млн. т и достигнут, по расчетам, в 1975 году 90, а в 1980 году — 112 млн. т. Эти гигантские цифры вытекают из масштабов нашей страны, где килограммы быстро превращаются в миллионы тонн.

С точки зрения транспортных расходов выгодно максимально обеспечивать снабжение плавильных печей металлом прежде всего за счет местных ресурсов. Ввозить в экономический район то, чем он сам располагает, — значит безусловно наносить вред народному хозяйству, в том числе металлургическим заводам, не говоря уже о нерациональном использовании железнодорожного и иного вида транспорта.

Итак, можно сказать, что сбор, переработка и реализация металлического лома — это большая народнохозяйственная задача. Решать ее надо по-государственному. И главное при этом — воспитание у всех без исключения работников народного хозяйства, промышленности, транспорта, сельского хозяйства, строительства понимания значения этого вида сырья, необходимости его сбережения и разумного использования в производстве.

Экономика и политика, новая техника и наука, идеология и воспитание тесно переплетаются. По этой причине Горьковский совет народного хозяйства, при полной поддержке обкома КПСС, организовал борьбу за каждый кусок металла, давая отпор отсталым настроениям и, я бы сказал, барскому пренебрежению к черновой работе. Нами учитывался прогноз на развитие новой техники, связанной в той или иной форме с использованием лома черных металлов, способствующим рациональному использованию металла вообще. Правильное использование металлических отходов, их сбор и хранение должно идти рядом с экономным расходованием металла. К сожалению, в этом важном деле мы встречаемся с серьезными трудностями. Преодоление их, несомненно, откроет дополнительные возможности убыстрения роста промышленного производства.

ПРОВЕРКА ЖИЗНЬЮ

Правильно рассчитывать — значит, экономить. — «Коэффициент незнания». — Строительство и промышленность. — Мода и спецодежда. — Первая поездка в США. — От совнархоза к отраслевому управлению промышленностью.

Я не открою никакого секрета, если скажу, что существующие методы расчета деталей машин, элементов конструкций в значительной мере устарели, носят на себе отпечаток ведомственности и приводят к значительному перерасходу материалов, в том числе металла. Многие детали машин и конструкций вовсе не рассчитываются из-за высокой трудоемкости расчетных работ, из-за отсутствия нужного количества высокопроизводительных счетных машин. Так, например, не рассчитывается большая часть станин металлорежущих станков, кузнечно-прессовых машин, прокатных станов и т. п.

Академик А. Дородницын в своих работах правильно указывал, что в строительной механике, в машиностроении при конструировании различных элементов принимаются многократные запасы прочности, иногда пяти и даже десятикратные. Эти коэффициенты запаса прочности правильно называют «коэффициентами незнания». Обусловлены они действительно частично незнанием свойств материалов, частично ненадежностью расчетов напряжений, возникающих в конструкциях. Получение точной картины распределения напряжений в элементах конструкций вполне доступно при использовании быстродействующих вычислительных машин. А это даст возможность выбрать разнообразные формы этих элементов, снять излишки запаса и достигнуть, таким образом, экономии материалов при одновременном повышении надежности конструкции. Действующие по сию пору ведомственные методы расчета на прочность в различных отраслях промышленности приводят к утяжелению машин, строительных конструкций и, следовательно, к дополнительному расходу материалов и средств.

В свое время директор крупнейшего Ворошиловградского тепловозостроительного завода Сорока приводил пример, что тепловоз ТЭ-3 весит на 26, а тепловоз ТЭ-10 на 13 т больше, чем это диктуется необходимостью. При плановом выпуске их за семилетие свыше 10 тыс. штук народное хозяйство теряет около 200 тыс. т металла. Это является, по справедливому утверждению директора завода, результатом отсутствия в первую очередь научно обоснованных способов расчета размеров и параметров локомотивных тележек, главных рам и кузовов и других основных элементов локомотива. А без этого нельзя достаточно обоснованно определить их надежность и долговечность, вычислить оптимальный вес деталей и узлов тепловозов.

К этому следует добавить, что отнести чрезмерное утяжеление машин и оборудования только за счет проектировщиков было бы несправедливо. Отсутствие гарантии качества металла за счет неоднородности химического и структурного состава вынуждает применять поправочный коэффициент 0,8—0,85 от расчетной величины. Этот коэффициент «гарантии», довольно бесцеремонно потеснив и без того нестройные ряды элементов расчетных формул на прочность, занял официальное почетное место. Теперь с его помощью с необычайной легкостью из кармана государства расходуются значительные средства на свое существование в виде миллионов тонн металла. Тут есть над чем поработать нашим металлургам. Если говорить, в частности, о прокатчиках, то они, стремясь производить металл крупными партиями, уменьшить расходы на калибровку валков и их перевалку, мало расширяют количество профилей, обедняя номенклатуру проката. Это приводит также к утяжелению конструкций, их удорожанию и снижению технического уровня машин, приносит убыток государству, но зато повышает некоторые показатели работы металлургов. Вот и выходит, что здорово для металлургов — для машиностроителей худо, а еще хуже для народного хозяйства в целом.

Болезненное «ожирение» машин являлось также следствием наличия большого количества эмпирических коэффициентов, различных подходов к определению запасов прочности, округленных обычно в сторону увеличения показателей расчетов и других чисто субъективных оценок.

Каким бы скучным ни казался читателю предмет, о котором идет речь, он имеет исключительное значение для всего народного хозяйства. Ведь материалоемкость валового общественного продукта в последние годы практически остается неизменной. Удельная металлоемкость отечественного машиностроения на четверть выше, чем в ряде других промышленно развитых стран, а это означает, что на продукцию, выпущенную, например, в 1965 году, было перерасходовано около 10 млн. т металла. Так, конвертер емкостью 100 т, изготовленный Ждановским заводом тяжелого машиностроения им. 50-летия Великого Октября, весит 626 т, а такой же конвертер, изготовленный австрийской фирмой «Фест», — 426 т. Двухклетьевой дрессировочный стан «кварто 1200», поставленный английской фирмой «Деви юнайтед», весит 800—1000 т, подобный стан отечественного производства — в два с лишним раза больше.

Таких примеров, к сожалению, можно привести немало.

В течение длительного периода мне приходилось наблюдать работу проектных организаций промышленности и строительства. Такие наблюдения я вел и будучи министром машиностроения СССР (в 1956—1957 годах), и председателем Горьковского совнархоза (в 1957—1958 годах), продолжаю вести их и сейчас.

Вспоминаю, как во время моей работы в совнархозе конструкторские отделы некоторых ведущих заводов Горького (автомобильного, «Красное Сормово», «Двигатель революции» и др.) в расчетах на прочность дали поразительные результаты. По одним и тем же условиям эти авторитетные организации назначали сечения элементов деталей, которые разнились друг от друга в два и более раза. Четыре проектные строительные организации при расчете на прочность железобетонной балки допустили разницу площади сечения в 2,2 раза. Это приводило к перерасходу только цемента на одну железобетонную балку 28 кг, не считая расхода металла, гравия и песка. А этих балок в год употреблялось десятки тысяч штук только по Горьковскому экономическому району.

Иногда расчеты на прочность ведутся по одним и тем же формулам и нормам, а результаты получаются тоже неодинаковыми. Правда, разница невелика, но она есть. Здесь имеет место отражение в известной мере субъективной методологии автора расчета. Сказываются как бы разные стили проектирования.

Вместе с тем в нашей практике имеются и примеры удачного расчета прочности при проектировании. Правда, он относится к несколько более позднему времени. Этот пример связан с историей модификации самолета Ил-18. В 1961 году группа депутатов Верховного Совета СССР посетила с миссией доброй воли ряд стран Латинской Америки: Бразилию, Эквадор, Мексику и Кубу. Возглавлял группу секретарь Президиума Верховного Совета СССР М. П. Георгадзе. Для полета был выделен самолет Ил-18. Учитывая дальность его полета, был выбран самый короткий путь через Атлантический океан: Рабат (Марокко) — Ресифи (Бразилия). Но и это расстояние наш самолет тогда мог преодолеть только при сравнительно благоприятном ветре. В случае закрытия аэродрома в Ресифи мы не могли воспользоваться запасным. Таким образом, при любых условиях надо обязательно делать посадку в этом городе. Так, собственно, и случилось. Когда до этого пункта оставалось 200—300 км, командир корабля доложил руководителю делегации, что в Ресифи идет проливной дождь и аэропорт не принимает. Начальство аэропорта рекомендует воспользоваться запасным, но для этого не хватит горючего. Было решено произвести посадку. Никаких сомнений в том, что мы приземлимся благополучно, ни у кого не было. Экипаж был укомплектован прекрасным летно-техническим составом, к их мастерству все питали полное доверие. Самолет тоже завоевал себе большую популярность — это верная и надежная машина. Сели благополучно. Как помню, видимость была не более 200 м. Шел тропический дождь. Толпа зевак выбежала на аэродромное поле, удивленная тем, что все остальные самолеты не могли сесть, а русские благополучно приземлились. Действительно, все другие воздушные корабли, сделав как бы визит вежливости над Ресифи, направлялись на запасной аэродром.

По возвращении в Москву состоялась встреча с генеральным конструктором С. В. Ильюшиным. Обсуждалась просьба Министерства внешней торговли о модернизации Ил-18, с тем чтобы была увеличена дальность его полета — с пяти с половиной тысяч километров до шести с половиной. В это время мы уже продавали за границу эти самолеты, и такая прибавка повысила бы конкурентоспособность советского лайнера. Как и полагается опытному человеку, С. В. Ильюшин не дал окончательного ответа, мотивируя тем, что это, по существу, будет созданием нового самолета. Как показало будущее, он и сам думал над этой проблемой. В конце концов появился Ил-18Д, где последняя буква означала — дальний. При этом была проверка на прочность, найдено место размещения дополнительных баков для горючего, сделаны некоторые улучшения с учетом требований мирового рынка. Оказалось, что прочность воздушного корабля была вполне достаточной. Никаких серьезных изменений, кроме, конечно, зоны расположения дополнительных баков, производить не потребовалось. Проведенные испытания подтвердили расчеты конструкторов. Получить дополнительную дальность в 1000 км — это совсем неплохо. Запасы прочности, заложенные первоначально, сыграли не последнюю роль, но ведь их можно было использовать с самого начала.

Совершенно очевидно, что в проектном деле имеются еще серьезные недоработки. По моему мнению, главными причинами несовершенства расчетов на прочность являются: отсутствие единой методики для различных отраслей промышленности и строительства; наличие ведомственных способов расчета и ведомственных нормалей; недостаточная роль Академии наук СССР в решении задач прикладного значения и в первую очередь в области разработки методики расчетов на прочность, а также теории долговечности машин с учетом быстро развивающейся техники; отсутствие научного контроля за деятельностью проектных организаций и достаточного количества оборудования лабораторий по натурному испытанию машин, узлов к ним и элементов конструкции; отрицательно сказывается недостаточный обмен опытом между проектировщиками разных отраслей; слабая оснащенность проектных организаций портативными счетными машинами, недостаточная осведомленность кадров, в первую очередь инженеров в отдельных звеньях промышленного и строительного проектирования в части современных способов расчетов; отсутствие межведомственной экспертизы.

Было бы, видимо, правильным и необходимым разработать и издать единые справочники по расчету на прочность, отменить ведомственные методы расчетов и отраслевые нормали, сохранив самую небольшую часть их, разработать формы-бланки и снабдить ими все проектные организации для производства расчетов. Учредить при Академии наук СССР или другой организации техническую инспекцию по выборочному контролю за деятельностью проектных организаций, независимо от ведомственной принадлежности. Ввести в качестве временной меры переаттестацию проектно-конструкторских кадров и их обязательную систематическую переподготовку, организуя при этом обмен опытом между отраслями. Организовать ряд лабораторий по испытанию на прочность машин, деталей, узлов и других конструктивных элементов, которые бы давали заключение о правильности произведенных расчетов с натурными испытаниями. Расширить круг деталей и элементов конструкций, расчет которых на прочность должен быть обязательным. На наиболее типичные расчеты, особенно на изделия массового производства, разработать и издать ГОСТы, устанавливающие обязательный порядок расчета и его проверки. Может быть, следует подвергнуть пересмотру правила Морского и Речного регистра, с учетом развития науки и техники. С философской точки зрения нашим проектантам, подобно биологам и естествоиспытателям, полезно изучать природу, которая может служить примером экономичности конструирования. В самом деле, не растут же деревья с квадратными стволами. Капля жидкости приобретает шарообразную форму. Кстати сказать, легковой автомобиль «фольксваген», спроектированный по принципу каплеобразования, оказался самым экономичным с точки зрения расхода материалов. Может быть, уместно сказать о том, что пчелиные соты послужили прообразом весьма удачных сотовых конструкций, обладающих большой прочностью и необыкновенной легкостью, являясь примером рационального и экономного использования материала.

Резервы экономии материалов, и в частности металла, которые заключены в существующих методах и способах расчета, гигантские.

Металл продолжает играть огромную роль в жизни человека, является важнейшим материалом для промышленности, строительства и сельского хозяйства. Обращение с ним должно быть государственное. Чтобы иметь металл в достаточном количестве, нужно не только уметь его производить, но прежде всего правильно расходовать. Пользуются металлом буквально все, а добывают сравнительно немногие. Это сказано не в укор, а просто, как говорится: металлургом можешь ты не быть, но бережливым быть обязан! Разумеется, это в равной степени относится и к другим материалам. Речь идет о большой народнохозяйственной политике. Учитывая это обстоятельство, совнархоз в своей практической деятельности принимал меры к улучшению дела проектирования машин. Организовывалась экспертиза наиболее важных проектов и конструкций машин, уточнялись отраслевые нормали. На заседаниях научно-технического совета рассматривались отчеты проектно-конструкторских бюро, активизировалась направленная изобретательская деятельность.

Следы неудовлетворительной постановки дела расчетов на прочность особенно были видны в сельском строительстве. В животноводческих помещениях поражали гигантские запасы прочности железобетонных конструкций. Когда промышленные предприятия строили подобные здания по готовым проектам, всем бросалось в глаза несоответствие нагрузок с прочностью колонн, балок, стропил и других элементов. Получалось настоящее крепостное сооружение. Не хватало разве только сооружения бойниц и установки в них артиллерии главного калибра. Попытки изменить чертежи, как правило, не увенчивались успехом — это затрагивало так называемые типовые проекты, которые создавались множеством разных организаций. Да к тому же всякий раз спешили строить, так как назначались короткие сроки. Времени подумать не всегда хватало.

Работая в совнархозе, приходилось сталкиваться со множеством сложных проблем, которые постоянно выдвигались самой жизнью, практикой нашего хозяйствования. Самым сложным делом оказалось строительство, как с точки зрения его организации, так и особенно снабжения материалами, оборудованием и автотранспортом.

При образовании совнархоза хозяйственный способ строительства на предприятиях, как правило, был ликвидирован. Были организованы довольно мощные специализированные строительно-монтажные подразделения. В совнархозе было создано строительное управление, в ведении которого были сосредоточены все строительные организации. Подобная структура давала возможность сократить циклы строительства, повысить его качество и снизить себестоимость. Кроме того, можно было сосредоточить необходимые силы строителей на главных и пусковых объектах, в значительной степени уменьшить распыление средств на капитальные строительства. Естественно, сама специализация способствовала повышению производительности труда.

В этот период в Горьковской области развертывались крупные стройки. Возводился большой нефтеперерабатывающий завод, новые химические цехи и заводы, тепловые электростанции, стекольный завод и др. Проводилась реконструкция больших машиностроительных предприятий, строились цехи. Отдельные машиностроительные заводы создавались заново. Все это требовало от совнархоза большого внимания, особенно в вопросах развития баз по изготовлению строительных материалов, железобетонных изделий, металлоконструкций. Для усиления руководства строительными организациями были привлечены заводские работники, которые занимались так называемым хозяйственным способом строительства.

Сооружение очень крупного объекта, каким являлся нефтеперерабатывающий завод, серьезно отставало от графика. Довольно мощный строительный трест, работавший над этим объектом, не справлялся с объемом работ. Совнархоз рассмотрел детально этот вопрос и оказал необходимую помощь. Были сосредоточены необходимое внимание и силы строительного управления, управления материально-технического снабжения. Была переброшена с других второстепенных участков рабочая сила, дан дополнительный автотранспорт. И это не могло не сказаться. Отставание было ликвидировано. Завод вошел в число действующих, причем с первоклассными очистительными сооружениями.

Концентрация всех сил строителей под единым руководством в полной увязке со всей промышленностью совнархоза положительно сказалась на результатах деятельности крупных объектов новостроек. Что же касается реконструкции заводов, где тоже было немало строительных работ, результат был неутешительным. Возможно, не следовало по крайней мере сразу и полностью ликвидировать хозяйственный способ строительства на крупных заводах.

Заглянем в историю. С той поры, как был создан и развит подрядный способ, строительная индустрия стала крупной специализированной отраслью народного хозяйства. Гигантскую работу осуществили строители по созданию промышленности Советского Союза в мирное и военное время, по возведению жилищ. Благодаря им вырастали заново целые города, восстанавливались разрушенные войной предприятия, транспорт, жилье, школы, больницы и пр.

В годы Великой Отечественной войны хозяйственный способ строительства, в силу сложившихся условий, стал составной частью промышленности. Эвакуация предприятий в невиданных в истории масштабах потребовала необычайно быстро создавать, часто заново, многие цехи, заводы. Хозяйственный способ оказался наиболее гибким методом строительства. Использование промышленных рабочих заводов или фабрик, материально-технического снабжения, оборудования, транспортных средств оказалось в той обстановке эффективным.

Сразу после окончания войны этот способ продолжал широко использоваться в строительном деле. Естественно, что мелким хозяйственным строительным организациям трудно угнаться за крупными специализированными, хорошо оборудованными подрядными строительными управлениями, трестами. Здесь, спору нет, преимущества явно на стороне последних. Вместе с тем, как это вытекало из условий того времени, на крупных предприятиях хозяйственный способ по стоимости и циклу строительства редко уступал подрядному. Что касается качества, то оно, как правило, было выше у строителей, которые входили в состав промышленных предприятий.

Можно было бы назвать десятки заводов Горьковского совнархоза, где строители успешно трудились в плодотворном содружестве со своим предприятием. Я отлично помню очень хороших строителей на заводе «Красное Сормово» и среди них главного инженера УКС В. М. Лавровского, инженера В. И. Макарова, ставшего впоследствии кандидатом наук, доцентом кафедры строительных материалов Горьковского инженерно-строительного института, мастера по изготовлению крупных блоков В. Белякова. В числе заводских строителей выделялся начальник управления капитального строительства И. А. Милюков. Обладая высокой квалификацией, он мог выдерживать 12—14-часовой рабочий день в самых тяжелых условиях. Человек, полный энергии, новатор в строительном деле. Позднее Игорь Андреевич Милюков был выдвинут заместителем директора завода по строительству. Само собой разумеется, что и на других заводах были опытные строители. На Горьковском автомобильном заводе начальником управления капитального строительства работал Г. А. Ананьин, затем назначенный заместителем председателя Горьковского облисполкома по строительству.

Строительство с помощью новых приемов работы, новой технологии требует больших трудов, исключительной энергии и высокой специализации. Строители завода «Красное Сормово» одними из первых в городе Горьком и области заимствовали опыт ленинградцев и применили метод полносборного индустриального строительства. Еще зимой 1955 года было заложено и осуществлено строительство большого пятиэтажного жилого корпуса — интерната на сборном фундаменте из бетонных блоков, со стенами из крупных шлакобетонных блоков весом до четырех с половиной тонн. Несколько позднее сооружение зданий со сборными фундаментами стали вести все строительные организации города. Не в диковинку для строителей завода «Красное Сормово» были и такие прогрессивные приемы, как электроподогрев бетона в зимних условиях, добавление в него химических веществ.

Примером того, как на «Красном Сормове» сочетали хозяйственный и подрядный способ, может служить реконструкция прокатного цеха в условиях действующего производства и установка стана 750 типа блюминга. Земляные работы, разборка старых бетонных фундаментов были осуществлены при помощи направленного взрыва. Взрывы были произведены в действующем цехе. Сделано это было мастерски. Не лопнуло ни одно оконное стекло, ни одна электролампочка не была разбита. К работе была привлечена специализированная организация Горьковского отделения треста «Волговзрывпром». Но координировало все работы, а также выполняло общестроительные работы, естественно, управление капитального строительства завода, до тонкостей знавшее условия производства на заводе. Бесспорно, что будущее за специализированными строительными организациями с высокой концентрацией производства, но для того времени, а в отдельных случаях и сейчас, хозяйственный способ может сыграть положительную роль.

Опыт промышленного и гражданского строительства показывает, что необходимо правильное сочетание обеих схем организации строительства, то есть подрядного и хозяйственного способов, умелое их использование в конкретных экономических условиях.

Совету народного хозяйства приходилось заниматься и более мелкими на первый взгляд проблемами. Хорошо запомнился такой факт. Мы решили наладить производство специальной одежды для рабочих промышленности Горьковского экономического района. Нужда в ней была очень велика. Та одежда, которая выдавалась рабочим, в большинстве случаев не удовлетворяла профессиональным требованиям. Не отвечала она и особым требованиям работниц, количество которых на некоторых предприятиях значительно превосходит количество мужчин. Значительная часть спецодежды в то время изготовлялась одинаковой как для мужчин, так и для женщин. С этим когда-то можно было мириться, но в 50-е годы это уже было недопустимо. «Наряженная» в спецодежду, молодая женщина явно смахивала на «Акульку», что, естественно, вызывало нарекания. Нужно, чтобы и на работе различие полов, даже возраста, сохранялось. Подгонка одежды, обуви по росту должна считаться обязательной для всех.

Надо сказать, что пошив специальной одежды производился во многих случаях не из тех материалов, которые нужны, а какие оказывались на складе. Некоторые фасоны давно устарели, не были удобными для работ, связанных с новой технологией. Одна и та же брезентовая куртка предназначалась для сталевара, сварщика, такелажника, заливщика, кузнеца, прокатчика, водопроводчика, котельщика и многих других. Но беда в том, что такая универсальность вредит делу, снижает производительность труда, ухудшает качество продукции, не отвечает правилам безопасности, не говоря уже об эстетике. У сталевара, например, брезентовая куртка до крови натирает спину, лопатки, шею. От пота брезент приобретает свойства чуть ли не броневой стали. Никакой подкладки в куртке не предусматривается. Между рукавицей, фасону которой можно, наверно, справить тысячелетний юбилей, и рукавом остается незащищенная часть руки. Рукавица соскакивает с руки, не предохраняет ее от искр, от воздействия температуры. Чтобы влезть в комбинезон, нужно пройти особую школу, почти как у космонавтов. Сшит комбинезон весьма неудобно, непрактично, не имеет особых карманов для инструмента, плохо вентилируется, быстро протирается на локтях и коленях, размер пуговиц неудачен, замки «молнии», как правило, не применяются. Таким образом, само название «специальная одежда» не всегда отражало существа дела. И это при наличии в стране большого количества домов моделей, которые нещадно дублируют друг друга, но, конечно, почти не занимаются специальной одеждой, так как, по их мнению, славы на этом не заработаешь. Да никто и не требовал от них этой работы, некому было составить грамотные технические требования к спецодежде. В «Положении о техническом управлении совнархоза» эти вопросы тоже не предусматривались. К чести Горьковского дома моделей надо сказать, что после получения задания совнархоза на создание образцов спецодежды его модельеры занялись изучением проблемы непосредственно на заводах и разработали ряд удачных моделей. Оценку после пробы моделям давали прямо на заводах. Но до массового пошива, к сожалению, не дошло. Оказалось, они дороже, сложнее, требуют дополнительного материала, а самое главное, не нашлось охотников взять заказ напошив специальной одежды: много возни, лучше делать обычную одежду, на ней легче выполнять план.

Специальная одежда, обувь, рукавицы, перчатки, головные уборы, очки и другие защитные средства требуют к себе совсем иного подхода. Нужны специализированные предприятия, обученные люди, соответствующие материалы — от нитки до пуговицы. Без этого не решить задач, выдвигаемых научно-техническим прогрессом. Далеко не вредно использовать опыт других стран в этой области. Надо систематически закупать образцы за рубежом, делать сопоставление. Следует не только разрабатывать образцы, но и наладить их массовое производство, устраивать конкурсы на лучшие модели спецодежды с выдачей премий. Желательно пересмотреть цены на защитные средства, с тем чтобы стимулировать производство лучших моделей, ведь спецодеждой и рабочей обувью пользуются десятки миллионов трудящихся города и деревни.

С 18 июня по 17 июля 1957 года состоялась моя первая командировка в Соединенные Штаты Америки. Подготовиться во всех деталях к ней я не смог. Работа в совнархозе поглощала почти все время. Период становления требовал от председателя совнархоза, по крайней мере, двенадцатичасового рабочего дня. Впрочем, так работал, по существу, весь руководящий состав совета народного хозяйства. Необходимость этого понимали тогда все, и никому не приходило в голову проявить недовольство. Вместе со мной в США поехал П. В. Науменко, большой специалист в области производства моющих средств. Моя командировка предусматривала изучение опыта американской промышленности, и особенно машиностроения. С нами не было переводчика, но добрались мы благополучно.

В Нью-Йорке нас встречали советские товарищи, в частности Борис Гаврилович Павлов — советник нашего посольства по науке и технике. Он сам был крупным работником промышленности, в последние годы перед работой за границей был главным конструктором на одном из гигантов советской индустрии — Уральском машиностроительном заводе. Без его помощи вряд ли нам удалось бы осмотреть в США столько интересных объектов, к тому же он владел двумя иностранными языками. Кроме наших товарищей нас встречали представители государственного департамента: мистер Тейлор и советник — переводчик мистер Логофет. Чин советника — для солидности. Он хорошо знал русский язык, так как был выходцем из России. Работал, как сам рассказывал, в 1917 году в русском посольстве в Англии, а после революции, не возвращаясь в Россию, уехал в Америку. Мистер Логофет смешно рассказывал совсем не смешные старые российские анекдоты. Он пытался веселить и искал путей сближения, старался всегда сопровождать нас. Но сказывался возраст, и мистер Логофет часто удалялся отдохнуть, вместо того чтобы вместе с нами ходить по заводу.

Формальности на аэродроме были самые минимальные, и мы быстро прошли по зеленой улице таможенно-пограничной службы. После согласования программы началось деловое турне по Соединенным Штатам. Посетили выставку в Оклахома-Сити, в которой принимал участие Советский Союз, затем большую промышленную выставку в Чикаго. Были на заводах и фабриках. И это надо считать самым главным. Встречались с представителями большого и малого бизнеса, работниками печати.

Наш тогдашний посол Г. Н. Зарубин многое сделал для пашей плодотворной работы. Не обошлось и без приема в честь советской делегации. Был устроен завтрак в резиденции посла. На завтрак приглашены американские официальные лица, в том числе из госдепартамента. Завтрак, как обычно, был отлично сервирован. Почетное место на столе занимали русская икра и русская водка. Американцы не нуждались в приглашении отведать того и другого. Как на подбор, проворные и аккуратные молодые официанты не оставляли без внимания гостей и хозяев. В черных костюмах, белоснежных рубашках и перчатках, в черных галстуках бабочкой официанты придавали трапезе солидность.

Подавая мне очередное блюдо, один из самых, пожалуй, молодых официантов, пока я брал свою порцию закуски, прошептал на ухо:

— Я вас, Николай Николаевич, знаю. Вы были директором завода, а я работал слесарем в судомеханическом цехе «Красного Сормова».

Мне захотелось узнать его фамилию, но он уже обслуживал соседа — рыжего американца. Потом я узнал, что он работал в посольстве по хозяйству, временами совмещая свою деятельность с обязанностью официанта. Как приятно было встретить далеко от Родины человека с родного завода. Куда бы ни забросила судьба советского рабочего или инженера, они всегда готовы на выполнение любых поручений, которые им даст страна. И пусть у них разные посты, но есть одно общее, что их роднит: это любовь к Советской Отчизне, стремление выполнить ее задание с честью.

Когда я думаю о работниках промышленности, перед моим мысленным взором возникает Борис Гаврилович Павлов. Где он только не был! Ему доставалась сложная работа, и у себя в стране и за рубежом. Он всегда полон энергии, отлично знает машины. Можно сказать, с одного взгляда проникает в их существо. Обаятельный в общении, он мастерски переводил и серьезный разговор, и остроумный анекдот. Искусство переводчика, говорят, ценят именно в последнем жанре. Огромный опыт и отличная память, неторопливость и вдумчивость, творческий подход к делу, высокая партийность — вот характерные черты этого работника промышленности.

В Оклахома-Сити после всех официальных дел мы решили осмотреть город. Такси — дорого. Пешком — утомительно и непроизводительно. Просить сопровождающих не хотелось, тем более что был воскресный день, да в их присутствии и не посмотришь того, что хочется. Борис Гаврилович, как бывалый человек, взял напрокат легковую машину, сел за руль, и мы с утра до вечера объездили всю столицу штата Оклахома. Это большой город, в котором около 2 млн. жителей. Штат Оклахома славится развитым скотоводством. Там получают высокие урожаи пшеницы, сорго, овса, ячменя и сеяных трав. Выращивается хлопок: солнца и тепла достаточно. Добывают нефть. Город интересен. Он имеет все характерные черты высокоразвитого хозяйства капиталистической Америки. Многое удивляло нас, побуждало к изучению опыта этой страны, чтобы поставить его положительные стороны на службу своего государства. Некоторые результаты первых наблюдений вошли в мою книгу «Деловая Америка (Записки инженера)», вышедшую первым изданием в 1967 году. Кредо этой книги определено словами Владимира Маяковского: «Заставить в предчувствии далекой борьбы изучить слабые и сильные стороны Америки».

Ко времени первой моей командировки в США я уже проработал в промышленности более 20 лет. Побывал в Германии, Италии, Финляндии, Турции. Посещение Соединенных Штатов оставило у меня очень сильное впечатление. В известном смысле, была как бы произведена переоценка ценностей. Причем дело это не одностороннее. Увидеть, ощутить американскую экономику, ее масштабы, подметить сильные и слабые стороны — это уже само по себе много значило. Даже если бы не было сделано ничего больше, то и в этом случае наша командировка была бы оправданна. Но я не ограничивался только общим взглядом на деловую жизнь Соединенных Штатов. В последующей моей деятельности на любом участке я постоянно сравнивал с тем, что было замечено в американской практике. Я имею в виду не американский образ жизни, не привычки американцев, многое из этого нам глубоко чуждо. Я говорю о технике, о подходе к организации дела.

Особенно большое значение придавалось изучению американских способов повышения производительности труда. Мне хотелось понять стремление не только и не столько капиталистов-собственников, но и наемных руководителей предприятий, менеджеров, двигать дело, все больше и больше брать заказов, лучше использовать возможности завода, фабрики, организации, расширять производство и, естественно, получать прибыль. Хотелось познать механизм, заставляющий людей упорно работать, схватывать новые технические идеи и проводить их в жизнь. Конечно, с общеполитических и экономических позиций все это давно известно. Но были элементы, которые в конкретном своем виде несомненно интересны для Советского государства, для нас, деятелей промышленности, располагающих возможностями, во всяком случае, не меньшими, чем у любого американского бизнесмена.

Будучи председателем совнархоза, после возвращения из США я каждый раз измерял работу завода или отрасли, научно-исследовательского института, сравнивая их с американскими данными, приняв их за определенный рубеж. И это была не просто умственная акробатика, а стремление осмыслить, взвесить, на каком рубеже ты находишься, с какой скоростью двигаешься, какую оценку можно твоей работе поставить, действительно это успех или лишь тень его. В поисках лучших путей к достижению наших целей подобное сравнение несомненно имеет важное значение. Чтобы увидеть весь свой дом, надо из него выйти. Такого правила я придерживался не только в сфере деятельности совнархоза, но и позднее, когда работал в других организациях.

Совет народного хозяйства систематически обеспечивал выполнение производственного плана. Однако решение проблем, связанных с более быстрым развитием промышленности, внедрением новой техники, наталкивалось на серьезные недостатки действующей структуры управления и организации производства.

Серьезным фактором, ослабляющим промышленность, следует считать отрыв научных учреждений, конструкторских и проектных организаций от производства. Указанные учреждения были подчинены отраслевым комитетам.

Здесь я позволю себе небольшое отступление. Иногда приходится слышать, что совнархозы были источником многих бед, настоящим несчастьем, что их отрицательное влияние продолжает сказываться и сейчас. После их ликвидации на совнархозы валят все, в том числе и то, что никакого касательства к ним не имело и в их функции не входило. Серьезным фактором, ослабляющим промышленность при любой схеме управления, следует считать отделение научных учреждений, конструкторских и проектных организаций от производства. Конечно, это пагубно отразилось на деятельности народного хозяйства. Научные учреждения были растащены по отраслевым комитетам. Отраслевые комитеты тех лет, лишившись, в свою очередь, базы, то есть самого производства, превратились в никому не нужную надстройку. Какой-то остряк дал грубоватое, но образное определение, что отраслевой комитет — это кастрированное министерство. При этом добавил примерно так: если, допустим, ночью ликвидировать какой-нибудь из этих комитетов, то утром никто не заметит его исчезновения. Хотя я не сторонник такого обобщения, доля правды по отношению к некоторым комитетам тут есть. Думается, что ни при каких условиях нельзя было отчуждать научно-технические учреждения от промышленности. Это все равно, что отделять молоток от рукоятки. Понимая это, ряд совнархозов стал создавать заново некоторые подобные организации, но это не могло правильно решить указанный вопрос.

Существенным недостатком совнархозов являлось ухудшение развития отрасли промышленности, особенно в долгосрочном плане. Существование отраслевых отделов Госплана, как оказалось в жизни, не могло воспрепятствовать развитию этого дефекта. Руководство отраслями промышленности оказалось раздробленным по многочисленным экономическим районам. В ряде случаев специализация замыкалась в пределах административного экономического района и не давала должного эффекта. Происходило дублирование в развитии техники. Укрупнение совнархозов также не дало положительных результатов. Таким образом, как показала жизнь и практика, совнархозы не дали ожидаемых результатов.

В сентябре 1965 года Пленум ЦК КПСС, стремясь к более эффективному развитию промышленности, принял решение не просто вернуться к отраслевому принципу управления промышленностью, а усилить воздействие экономических рычагов и материальных стимулов в развитии производства с хозяйственным расчетом. Было признано необходимым органическое сочетание централизованного руководства с расширением хозяйственной инициативы предприятий, как основной ячейки социалистической экономики. Накопленный опыт работы за годы после постановления ЦК КПСС об улучшении управления промышленностью, совершенствовании планирования и усилении экономического стимулирования промышленного производства подтвердил правильность и своевременность решений партии в этом важном вопросе экономической политики. Было сделано не мало, но партия призывает, что необходимо и дальше искать и находить наиболее гибкие и действенные материальные и моральные стимулы, которые бы побуждали всех без исключения членов советского общества брать на себя все больше и больше работы и выполнять ее все лучше и лучше. Требуется громадная работа по развитию технического прогресса, выполнению качественных показателей промышленного производства, повышению производительности труда и эффективности общественного производства и многое другое, что предусмотрено решениями XXIV съезда КПСС и последующими постановлениями партии и правительства.

САМАЯ ТРУДНАЯ, САМАЯ ИНТЕРЕСНАЯ…

Качества партийного работника. — Горком и обком партии. — Высокий урожай — это люди. — Потерянные колоски и Жан Милле. — Отстающие и передовики. — Партийное собрание на клеверном поле.

Все совершилось как-то быстро: городская партийная конференция (декабрь 1955 года), первый организационный пленум вновь избранного горкома. И вот из хозяйственника, из директора завода «Красное Сормово» я становлюсь первым секретарем Горьковского горкома партии, партийным работником.

Легко сказать — становлюсь… Как ни велик авторитет многотысячного коллектива коммунистов, как ни обязательны для большевика директивы, решение, принятое в соответствии со всеми законами партийной демократии, однако за одну, пусть даже бессонную, ночь превратиться из промышленного командира в партийного руководителя — дело нелегкое, да просто невозможное.

Городская партийная организация Горького всегда была заметной в стране, даже рядом с такими крупными, как Ленинградская, Харьковская, Свердловская. Это 50 тыс. коммунистов — рабочих, интеллигенции, служащих. Развитая промышленность, огромное и сложное городское хозяйство, высшие учебные заведения, театры, школы и многое другое — все это входит в орбиту деятельности городской партийной организации.

В то время во главе Горьковской областной партийной организации стоял хорошо известный в нашей стране Николай Григорьевич Игнатов. До приезда в Горький он был секретарем Куйбышевского, Орловского, Ленинградского, Воронежского обкомов и Краснодарского крайкома партии, член партии с 1924 года, член ЦК КПСС. В 1917—1932 годах служил в Красной Армии и работал в органах ОГПУ. Чекист — это звучало внушительно и ярко. Не воспользоваться опытом партийной деятельности Игнатова было бы с моей стороны непростительно. За время совместной работы я научился у него многому, но одного постичь не мог: умения владеть любой аудиторией, будь то рабочие или колхозники, военные или учителя, ученые или артисты, старые или молодые. Видимо, у Игнатова это было чудесным даром природы, то, что называют талантом, доведенным до высокой степени совершенства за многолетнюю практику работы с людьми. Николай Григорьевич — великолепный кадровый работник партии, с острым глазом, тонким, подчас беспощадным, юмором, владеющий сочным народным языком. Он терпеть не мог казенщины, канцелярски отточенных, прилизанных фраз. Говорил иногда угловато, не пренебрегая оборотами, которые иногда шокировали иных грамотеев, но зато доходили до ума и сердца слушателя, врезались в память, завоевывали сторонников, запоминались надолго.

Помню первый приезд Игнатова на «Красное Сормово» в бытность мою там директором. Посещение состоялось накануне пленума обкома КПСС, на котором предполагалось избрать Н. Г. Игнатова в состав обкома. С ним вместе были член Президиума ЦК КПСС А. Б. Аристов и тогдашний первый секретарь обкома Д. Г. Смирнов. Мы осмотрели некоторые цехи и затем установку непрерывной разливки стали. Гости восхищались, хвалили, особенно А. Б. Аристов, который в свое время занимался горячей обработкой металлов, строили предположения о будущих перспективах этой технологии, немного помечтали.

Но Николай Григорьевич все же нашел недостаток.

— Все вы, товарищ директор, — обратился он ко мне, — хорошо продумали, но про человека забыли.

— То есть как забыли? Ведь и сделано в первую очередь все это для облегчения труда именно человека.

— Почему же тогда не предусмотрен лифт?

Вопрос был не праздный. В самом деле, установка непрерывной разливки стали по высоте равна семиэтажному дому. И каждый раз, чтобы проверить какую-либо часть машины, нужно было считать ногами ступеньки. И впрямь, если бы мы подумали об этом, можно было бы сделать лифт. Я действительно не замечал его отсутствия, хотя в период строительства часто бывал на этой установке. Шагая по крутым и неудобным ступеням металлической лестницы, каждый раз радовался, когда замечал, что поставлен какой-либо новый механизм. Насыщение машинами, приборами, трубопроводами все росло, заполняя многочисленные этажи. Не замечал в то время усталости, а любовался тем, что создавали люди, занимался решающими вопросами новой технологии, быть ей или не быть, жить или не жить технике будущего.

Таким было первое знакомство с Игнатовым, первый полученный от него урок. Став первым секретарем Горьковского обкома КПСС, Николай Григорьевич любил иногда появляться на заводе в третью или в конце второй смены, когда обычно нет ни директора, ни секретаря парткома. Можно откровенно поговорить и с рабочими, и с мастерами, узнать то, что невозможно «вытянуть» из руководителей завода, узнать настроение рабочих, их нужды. Делал он это мастерски. Я поражался разнообразию его приемов партийной работы, умению определить главное звено, способностью организовать людей, заменить неспособного, зазнавшегося начальника энергичным и знающим свое дело работником. Я — молодой партийный работник — учился, а он помогал, не становясь в позу учителя. Он хорошо владел методами управления всей системой советской, хозяйственной, профсоюзной, комсомольской и в первую очередь партийной работы. Он был смел, а подлинная смелость, как известно, вытекает из знаний, из уверенности в своих силах, ну и, конечно, из самого характера человека. Привычка называть вещи своими именами — это тоже признак смелости и прямоты. От Николая Григорьевича усвоил я одно полезное правило. Оно заключается в том, чтобы не проявлять торопливости при вынесении взысканий людям, совершившим какие-либо проступки. Пусть проект постановления или приказа хорошо подготовлен, складно изложен и завизирован всеми, кому положено, но подписывать его сразу не следует. Надо дать этому документу полежать недельку, а то и другую, и только после этого принимать окончательное решение. Все знают, как трудно удержаться от подписания подобных документов, особенно под натиском различных сил и сверху и снизу. Но, усвоенная мною, игнатовская «техника» принятия решения позволяет делать меньше ошибок в воспитании кадров, хотя иногда приводит к личным неприятностям. Однако отказываться от этой привычки у меня нет никаких оснований.

Что касается поощрений, то тут, напротив, всякая медлительность противопоказана. Как утверждали многие, в том числе и полководец Суворов, сила воздействия поощрения тем больше, чем скорее оно следует вслед за совершенным деянием.

В самом начале деятельности Н. Г. Игнатова на посту первого секретаря обкома стало ясно, что в областную партийную организацию прибыл человек, способный сделать многое. Так бывает в жизни. Скажем, в армию или на завод прибывает новый энергичный и знающий командующий или директор. Все осталось как будто по-прежнему; прибывший еще не успел сделать что-либо существенное, но все чувствуют, что армия или завод уже стали сильнее. Очень важное качество любого партийного работника — умение выслушивать суровую правду, не затаивая злобы против ее автора. Николай Григорьевич обладал этим качеством. Я убедился в этом на своем опыте. Известно, что Игнатов был инициатором организации строительства жилья методом народной стройки в Горьковской области. В этом отношении он проделал огромную работу. Но я был против подобного строительства по ряду обстоятельств. Оно, по-моему, носило кустарный характер и не решало многих вопросов, не обеспечивало качества, обходилось в конечном счете дороже государству. Об этом я и сказал в своем выступлении на одном из пленумов ЦК КПСС. Николай Григорьевич нисколько не обиделся на выступление, и никогда это не сказывалось ни на нашей работе, ни в личных отношениях.

Мне было трудно и непривычно выполнять работу первого секретаря горкома КПСС. Произошла ломка всего уклада моей жизни и деятельности. Надо было вырабатывать в себе качества партийного работника. А это, пожалуй, труднее, чем любая другая область деятельности. Труднее, но зато и интереснее.

Что такое партийная работа? Как лучше использовать для нее весь мой предшествующий жизненный опыт, все пройденные до сей поры ступени? Сумею ли, как это следует партийному работнику, взглянуть на существующие и вновь возникающие проблемы? И вообще, есть ли четкие границы вопросов, которыми следует заниматься секретарю горкома? Какую долю времени следует уделять той или иной группе проблем? Соответствует ли моя манера общения с людьми задачам, стоящим перед партийным работником? В какой мере весь стиль моей работы соответствует облику партийного руководителя ленинца-большевика? Быть партийным руководителем-ленинцем, организовывать других на работу по-ленински — смогу ли я успешно справиться с такими задачами? Эти вопросы не раз задавал я себе, находясь в кабинете первого секретаря горкома партии.

Конечно, я не могу сказать, что совсем не был знаком с партийной работой. Я был с ней связан еще в комсомоле. Работая в Коломне начальником цеха, избирался членом партийного бюро. В бытность главным металлургом на заводе «Красное Сормово» состоял членом парткома. Став директором того же завода, входил в состав парткома завода, был членом райкома партии и его бюро, членом горкома и обкома КПСС. Но одно дело — участвовать в заседаниях партийных органов, выполнять даже самые ответственные партийные поручения и совсем другое — повседневно во всех направлениях руководить работой многотысячной партийной организации, а через нее участвовать в работе всей системы организации города. Я отчетливо представлял себе: нужно многому учиться, чтобы достичь той широты кругозора, той «критической массы» знаний и умения, которые обеспечили бы успешное выполнение роли первого секретаря Горьковского городского комитета Коммунистической партии Советского Союза. Мои сомнения и раздумья завершили невольно вспомнившиеся слова Гете: начни действовать, и ты сразу поймешь, что в тебе есть, на что ты годен.

Городской комитет партии помещался в построенном в конце прошлого века здании бывшего Главного дома Нижнегородской ярмарки. Огромное здание, воздвигнутое в соответствии со вкусами тогдашних своих хозяев — российского купечества — в стиле «русского классицизма», напоминало о тех временах, когда город Горький назывался Нижним Новгородом и был знаменит единственной в своем роде ярмаркой. Кроме горкома партии и горкома комсомола здесь помещался исполнительный комитет городского Совета депутатов трудящихся и некоторые другие городские учреждения и службы. Городской Совет обычно заседал в большом зале, стены которого украшали сохранившиеся с дореволюционных времен гербы всех губерний России. Зал так и называли — гербовым.

Мне много раз приходилось бывать в этом здании по самым различным поводам. Все в доме выглядело тяжеловесно и внушительно. Даже потертые каменные ступени лестницы подчеркивали солидность обстановки. Все здесь должно было внушать посетителю, что он вступает в историю, в здание, стены которого хранят память о прошлом древнего русского города на Волге. Хотя и само здание, и обстановка в нем, повторяю, были знакомы и привычны, мне не удалось избежать волнения, когда я наутро после конференции и организационного пленума горкома партии вошел в кабинет первого секретаря.

Хорошо запомнились первые мои ощущения в тот день и в тот час. Я не постесняюсь признаться, первым ощущением было чувство огорчения, чтобы не сказать, боли от разлуки с заводом, на котором проработал 15 лет, сроднился с людьми, приобрел опыт, закалку, а в качестве бесплатного приложения — седину на висках. Не каждому выпадает честь работать, формироваться и расти на таком заводе, как «Красное Сормово», с его многотысячным коллективом, с его историей и традициями, гордой революционной и трудовой славой. Недаром Максим Горький говорил: «Я назвал труд рабочих героическим. Он везде таков, но наиболее хорошо я видел это в Сормове». Да, оставить такой завод, к которому я так привык и который так полюбил, мне было очень трудно. В те первые часы, принимая первых посетителей и первых пришедших с докладами работников горкома, я пытался утешить себя тем, что контакты с сормовичами и связь с заводом почти не нарушатся от перехода на партийную работу. Впрочем, жизнь довольно скоро заставила меня перейти от переживаний к решению конкретных задач, к тому, чем должен заниматься партийный руководитель: политикой и экономикой, производством и наукой, пропагандой и бытом, воспитанием и обучением, качеством продукции и вопросами торговли, делами строительства и работой советских органов и, конечно, повышением своей квалификации. Самое главное и самое трудное, чем пришлось заниматься в первую очередь, были люди. И независимо от того, кто они — инженеры или рабочие, учителя или врачи, продавцы или ученые. Заниматься людьми — значило касаться всех вопросов их жизни.

Каждый шаг на новом поприще убеждал меня все больше и больше, что партийный работник должен прежде всего знать человека, понимать его психологию, разбираться в социально-классовых, национальных, бытовых и профессиональных источниках его настроений и устремлений, его надежд и желаний, чаяний и разочарований. Партийная работа со всей остротой выдвигала передо мной задачу овладения умением находить дорогу к разуму и сердцу человека. Нет рецептов, изучив которые можно стать хорошим руководителем. Человек познается по его поведению в сложных ситуациях жизни, и прежде всего в труде, в делах. Разгадать человека, его сущность, определить, на что он способен, найти методы наиболее эффективного воздействия на его поведение — дело не только тренировки и образования. Можно обладать блестящими знаниями, быть великолепным эрудитом, уметь разговаривать простым и понятным языком, но при всем при том быть совершенно непригодным для того, чтобы понимать конкретного человека, находить в нем крупицы положительного наряду с отрицательными данными, уметь поговорить с ним «по душам», выявить его настроения, наконец, найти правильное решение касающегося его конкретного дела. И еще, что особенно ясно почувствовал я с первых своих шагов в качестве секретаря горкома партии, — партийному работнику непозволительно отдавать себя во власть настроения. Это совершенно исключается. А сделать это порой ох как непросто!

Из всех дней недели мне, секретарю горкома партии, самым трудным казался день так называемого «приема населения». Я сижу в кабинете за большим письменным столом. Рядом за своим столиком мой помощник, приготовившийся записывать основные моменты бесед с посетителями. Люди один за другим из переполненной приемной входят в кабинет: старые и молодые, мужчины и женщины, торопливые и медлительные, различных профессий, различных интеллектов, различных характеров, каждый со своим, наболевшим, из-за которого он решил записаться на прием к первому секретарю городского комитета партии. Наверное, он не один раз продумал предстоящий разговор, чтобы возможно толковее, доказательнее и убедительнее изложить свою нужду, свою просьбу, свое предложение. Я слушаю старика, которому не назначают пенсии потому, что не хватает трех месяцев трудового стажа. Собственно, не самого стажа, а документов, его подтверждающих. А документов он достать не может. Дело было в годы войны, документы и архивы не сохранились. Я гляжу на парочку молодых рабочих. Он и она как-то даже похожи друг на друга. Вместе учились в профучилище, жили в общежитии. Кончили, поступили на работу. Хотят пожениться, завести семью, но не могут: их поселили в разные общежития, а комнату на двоих не дают… Вот торопливо, не переводя дыхания, сыплет слова малопривлекательная на вид женщина с испитым лицом и прокуренными зубами. Она требует покарать соседей, «сживающих ее со свету» путем агрессии на конфорках кухонной плиты…

Идет вереница людей со своими горестями и печалями, нуждами и заботами. А как же секретарь горкома, что же он? Кончается трудный день. Закрылась дверь за последним посетителем, ухитрившимся проникнуть сверх записи. Совершенно измочаленный, я покидаю кабинет. Чтобы, как говорят, чуть проветрить мозги, часть пути домой иду пешком. Нет, не оставляет удовлетворения у секретаря горкома этот трудный день. В чем же дело? Почему нет у меня ощущений эдакого «утешителя», «утолителя печалей»? Перебираю в памяти, кто у меня был за день. Кому из них я действительно помог? Дело совсем не в том, чтобы, взяв быка за рога, избежать таких резолюций на заявлениях, как «Передать в горсовет», «Поручить тому-то проверить, решить и дать ответ», «По возможности удовлетворить» и т. п. Во время приема посетителей представляется весьма важная возможность выявить слабые и сильные стороны деятельности различных городских советских, хозяйственных, профсоюзных и иных организаций, изучить нужды людей и привести в надлежащую стройность и повысить действенность наших демократических институтов. Определить, что надо сделать, чтоб избавиться от бюрократических извращений и уродств. Насколько укрепило бы это все звенья нашей деятельности и все наше государство в целом, если бы удалось сделать существенное в этом направлении.

Мне недолго пришлось проработать секретарем Горьковского городского комитета партии. Я был переведен в Москву для работы в Министерстве машиностроения, а затем направлен в Горьковский совет народного хозяйства, о чем было сказано в своем месте.

В конце 1957 года открылась новая страница моей жизни, начался период работы первым секретарем Горьковского областного комитета КПСС. И вновь мне предстояло перестроить методы и самый стиль своей работы, существенно расширить круг проблем и вопросов, которыми должен был заниматься, и заниматься квалифицированно. Областная партийная организация охватывала не только города и промышленные центры, но и обширные сельскохозяйственные районы, железнодорожный и речной транспорт, учебные заведения и научные организации, органы Советской власти, профсоюзов, комсомола.

После XX съезда партии перед партийными организациями поставлены большие и сложные задачи. Надлежало организовать борьбу за восстановление ленинских норм партийной жизни, улучшение воспитания кадров, за новый подъем народного хозяйства, за развитие всех звеньев Советского государства, за еще большее укрепление связи партии с народом.

Промышленность области была мне знакома. Она являлась ведущим фактором в экономике области. И поэтому, естественно, ей следовало уделять основную часть времени. Однако нельзя было сбрасывать со счетов и сельское хозяйство. Здесь требовалось и особое внимание, и самые конкретные знания. Короче говоря, задача была сложной, но интересной.

Когда сейчас вспоминаю первые шаги своего ознакомления с положением сельского хозяйства в Горьковской области, я не могу не отметить разительных перемен, происшедших с тех пор в советской деревне. Настойчивые, целеустремленные мероприятия партии подняли на значительную высоту все отрасли сельского хозяйства нашей страны. Могучая техника, химия, наука, организационные, политические и экономические стимулы — все это широко применяется в селе, коренным образом изменяя лицо деревни.

Динамизм этих изменений становится особенно очевидным, когда восстанавливаешь в своей памяти картину, развертывавшуюся перед глазами полтора десятка лет тому назад, когда, как первый секретарь обкома партии, я знакомился с сельским хозяйством Горьковской области.

С самого начала я полагал, что при решении вопросов сельского хозяйства было бы полезно использовать знакомые мне методы работы в промышленности. Вместе с тем, разумеется, я понимал, что было бы крайне вредно догматически переносить приемы промышленного производства на поля или животноводческие фермы. Нельзя, например, механически копировать на селе распорядок дня в промышленности, с такой же равномерностью в течение года, недели. Сезонность в сельском хозяйстве вряд ли будет когда-нибудь в обозримом будущем полностью ликвидирована. На полевых работах, на сенокосе нельзя сохранять один и тот же режим работы в хорошую погоду и в ненастную, весной, осенью или летом. В промышленности тоже имеются разные режимы работы, в зависимости от характера производства. Мартеновские и доменные печи, например, работают непрерывно круглые сутки в будни и в праздники.

Во многих колхозах, где партийное и хозяйственное руководство правильно строит свою работу, крестьяне трудятся много. Они не упустят время ни на посеве, ни на уборке, не дадут пропасть погожему дню, а то и часу. Кроме полевых работ и других занятий, зависящих от погоды и от сезона, на селе немало таких дел, которыми можно и должно заниматься в любое время. Есть и такие дела, которыми исстари наш крестьянин как раз занимался в период затишья в полевых работах, в распутицу, в зимние холода. Животноводство же вообще не допускает перерывов в работе. Тут всегда горячая пора. И здесь, пожалуй, режим непрерывности даже сильнее, чем на мартеновской печи. Трехсменная работа в сельском хозяйстве в определенные периоды времени необходима. Вместе с тем я много раз видел, что в одних колхозах на работу даже в летнее время выходили неаккуратно, в то время как в других казалось, что люди не покидают поля или фермы.

Я понимал, что особенно на первых порах, безусловно, нужно использовать советы опытных в сельском хозяйстве людей. Разумеется, каковы бы ни были эти советы, следовать им механически недопустимо. Некоторые из местных специалистов так привыкли к низким урожаям, что, когда, бывало, назовешь зарубежные данные или показатели передовых хозяйств других областей, они только скептически улыбались. Для доказательства недостижимости подобного у нас они тут же показывали статистику за многие годы, по урожайности ржи, пшеницы, овса, картофеля. Данные были неутешительные. По зерну средняя урожайность за несколько лет была в Горьковской области около 7,4 ц с гектара, то есть примерно такая же, как и десятилетия назад. Картофеля в колхозах получили около 70 ц с гектара. На каждого жителя области приходилось менее четвертой части курицы. Надой молока на одну корову был мизерным. Я был настолько поражен этими сведениями, что несколько раз переспрашивал, правильны ли они. К сожалению, все было точно.

— Чем же объяснить такой низкий урожай? Смотрите, сколько машин и сельскохозяйственных орудий в колхозах, какие замечательные, грамотные специалисты, — не раз делился я своими суждениями со знатоками сельского хозяйства и спрашивал:

— А можно ли в Горьковской области получать хороший урожай, ну хотя бы картофеля?

— Конечно можно! — дружно отвечали мне. — Ведь снимают же колхозники на своих огородах до 300 центнеров картофеля с гектара.

— Где же выход из положения? Что надо делать?

По словам специалистов, начинать следовало прежде всего с удобрений. Ведь под зерновые и картофель удобрений почти не дают. Затем нужно поправить семенное дело, разработать лучшую систему материальной заинтересованности работников сельского хозяйства в результатах их труда. Но почему же не делали этого до сих пор? Мне отвечали: делали, делают, но продвигается медленно. У нас в Горьковской области мало таких земель, на которых, мол, посади оглоблю и вырастет тарантас.

Мне не все было понятно, хотя объясняли крупные руководители и специалисты сельского хозяйства области. В таких случаях первое дело — посмотреть все на месте, там, где обрабатывают землю, сеют и убирают, где живут работники сельского хозяйства. И начались мои поездки по районам области.

Каждый раз маршрут поездок намечался таким образом, чтобы он охватывал существовавшие еще тогда машинно-тракторные станции, а также как сильные, так и слабые колхозы. Не забывались и средние. На пути следования заглядывали в сельские магазины, чайные, столовые, школы, больницы, отделения «Россельхозтехники», молокозаводы… Да мало ли по пути различных организаций, которые призваны обслуживать население, производственные нужды колхозов, совхозов. Село — сложное хозяйство. Оно требует к себе повседневного внимания. Говорят, что хороший секретарь обкома проверяет не только, что идет в театре или какие передовые пишутся в областной газете, а и то, есть ли сахар, сельдь и другие товары в сельском магазине, как работает чайная. Ну что ж, начнем с нее. После пыльной и тряской дороги неплохо побаловаться чайком. Заходим в новое двухэтажное помещение. В нижнем шумно и дымно. Мелькают официантки. Стучат пивные кружки, пахнет подгорелым растительным маслом.

— Этот этаж для пьющих водку и пиво, — подсказывает секретарь райкома партии. — А там, на втором этаже, найдем и чай.

На втором этаже тишина. Два или три посетителя с аппетитом жуют бутерброды и пьют чай. Это меня немало удивило и обрадовало, так как перед этим в другом районе мы заходили в такие же чайные, и в каждой из них чай считали давно вышедшим из моды напитком. Его там просто не готовили, хотя в буфете видны были большие самовары. Здесь же вместе с чаем нам предложили тульские пряники. Они, правда, были уже со стажем, но есть их было можно. В чайной чисто, буфетчица одета опрятно. Но вид у нее был явно скучный. Выяснилось, зарабатывает она значительно меньше, чем ее подруги-официантки внизу. Там выручка больше, бывают и чаевые… Покидая чайную, невольно вспоминалось, как много еще в жизни разных «этажей», сколько надо работать, чтобы сделать их культурными и нужными людям. Это большая работа для всех нас.

Едем в автомобиле-вездеходе ГАЗ-69. Хорошую машину выпускал в то время Горьковский автомобильный завод. Она приспособлена к нашим дорогам. Ну а многие дороги у нас тем и были знамениты, что они плохи. Некоторые, наиболее «прославленные» из них, производят такой эффект, как будто едешь на квадратных колесах. И это не только в Горьковской области. А между тем потребность в хороших дорогах была и остается очень острой. Нужны и магистральные и местные автомобильные дороги, и особенно важны они для сельского хозяйства. С учетом качества дорог и маршрутов поездок мне приходилось иногда ездить на двух автомобилях: на обычной легковой и на вездеходе с двумя ведущими осями. Легковая машина была сделана на базе «Победы», но тоже с двумя ведущими осями. Такие машины обслуживали партийных и советских работников областного и районного звена. По проходимости она уступала ГАЗ-69, которая пользовалась большим спросом и уважением. Автомобильная промышленность это хорошо знала и, успокоившись, перестала работать над ее усовершенствованием. К концу 60-х годов машина ГАЗ-69 отстала от своих зарубежных сестер по скорости движения и маневренности. Причиной тому явилась прежде всего недостаточная мощность мотора. Но как бы то ни было, она продолжает быть хорошей рабочей лошадкой, которая выручает в любое время года, в любую погоду и при любом состоянии дороги.

Кстати говоря, грузовые автомобили с двумя или даже тремя ведущими осями редко попадают в деревню, где они сейчас очень и очень нужны. Их выпуск недостаточен. Производство грузовых автомобилей высокой проходимости в общем выпуске автомашин по удельному весу мизерно. Это, может быть, устраивает автомобилестроителей, так как при одной ведущей оси количество машин получается больше и обходятся они сравнительно дешевле, но для нашего сельского хозяйства при нынешнем состоянии дорог это совсем неподходящее дело. Как будто мы забываем, что автомобили производятся не для удобства тех, кто их делает, а для пользы народного хозяйства. Сколько раз приходилось выслушивать от работников сельского хозяйства горькие слова о наших грузовых автомашинах. Когда в колхозе появится машина высокой проходимости, видишь, с какой радостью она принимается крестьянами. Колхозники готовы выставить оркестр для встречи подобных машин, готовы обменять две-три обычные автомашины на один вездеход или значительно больше заплатить за него. Мне, как работнику промышленности, только что оставившему пост председателя совнархоза, не скрою, приходилось краснеть, когда колхозники, работники совхозов, МТС и леспромхозов просили добиться выделить им грузовые автомобили высокой проходимости. Они говорили:

— Дайте нам хотя бы одну такую машину на два колхоза, чтобы вытаскивать застрявшие машины!

Все это я многократно слышал и от руководителей, и от рядовых тружеников села, от работников автомобильного транспорта.

В декабре 1957 года я побывал в колхозе имени Кирова. Это сильное хозяйство. Председатель Ф. И. Глебов — мастер своего дела. Спокойный и рассудительный человек, вся жизнь которого связана с землей. Урожайность зерновых тогда была 13—17 ц с гектара, картофеля — 130—140 ц. По тем временам это были очень хорошие результаты. Причем это не какой-либо отдельный урожайный год, а устойчивый урожай в течение многих лет. Тут дело не в случайных стечениях обстоятельств или очень хорошей земле — черноземе, а дело в мастерстве вести сельскохозяйственное производство, в умении организовать людей, воодушевить их на плодотворный труд. Годовой план и в этот раз был выполнен полностью по всем его разделам. Идем по селу, где нередко встречались недавно построенные дома. Подошли к новенькому клубу. Уборщица почему-то не сразу согласилась открыть зрительный зал, хотя председателю явно хотелось его показать гостям из города. Но приказ есть приказ. Открывается дверь, зажигается электрический свет… и почти под каждым стулом копны шелухи от семечек.

— Ах ты, черт возьми! Вчера было кино, ну вот и смотрели в свое удовольствие, —сглаживая неловкую паузу, добродушно произносит наконец председатель.

А клуб действительно хорош и по планировке, и добротно построен. Сразу видно, что председатель не ограничился выдачей денег на его строительство, а принял активное участие на всех этапах его созидания.

Хозяйство, которое мы подробно осмотрели, слушая неторопливые объяснения председателя, производило очень хорошее впечатление. Многое сделано по-крестьянски рационально, прочно, с расчетом на будущее развитие коллективного хозяйства. Конечно, были и недостатки.

Говорят, чем лучше вещь, тем заметнее в ней изъяны. Эта истина блестяще подтвердилась во время знакомства с колхозом имени Кирова. Например, найти животноводческую ферму можно было и без председателя, — к ней вела хорошо выстланная силосом дорога. Сани, на которых его возят, не имели даже самых примитивных бортов, призванных предохранять силос от потери. Скирды соломы, поставленные примерно в центре каждого поля, безусловно, мешали механизированной обработке земли весной. Почему-то совсем не оказалось в этом мощном хозяйстве кур. Совершенно не практиковалось прессование сена и соломы.

Конечно, в любом хозяйстве можно найти недостатки, даже в самом сильном и хорошем. Но председатель — ветеран колхоза, дело все же знал твердо. По большинству недостатков у председателя имелись планы действия для их устранения, в частности он уже дал заявку на прессы для соломы и сена, но областное отделение «Сельхозтехники» не спешило с выполнением заказа. И припоминая более слабые хозяйства области, я думал: эх, если бы все колхозы были такие, пусть даже с такими же недостатками!

В том же Кстовском районе мы побывали в более слабом колхозе — имени Гастелло. Стоял только декабрь, а силосные ямы давно пусты. В птичнике из-за отсутствия известняка, который обычно дается курам в измельченном виде, птицы клюют скорлупу собственных яиц. Несушки дают в год всего по 46 яиц. Но дело, конечно, не в птице. Существует более полутора десятка причин для этого. Одна из них — несушек плохо кормят. Следует ли рассматривать остальные причины?

Когда я слушал объяснения руководителей этого колхоза, мне вспомнилась давно слышанная история про Наполеона и одного из его генералов. Объясняя неудачу порученной ему операции, генерал заявил, что тому было много причин. «Какие? — спросил разгневанный император, — назовите мне их!» — «Во-первых, у меня не было пороха…» — «Хватит! — перебил его Наполеон, — остальное несущественно!» Что касается соломы, в ней осталось немало зерна. Колхоз имеет хорошие угодья и луга. Конечно, все требует улучшения, в частности мелиорации, но получить хорошие урожаи и доход от животноводства можно и в существующих условиях. Имеются неплохие помещения для коров и свиней. Я хожу по колхозу, беседую с людьми, выслушиваю просьбы, жалобы, просто всякие житейские рассказы, и меня неотступно занимает мысль: дорогие мои товарищи, почему же так у вас плохо? Почему в соседнем с вами колхозе, у Глебова, дела идут лучше? Что надо сделать, чтобы всерьез и по-настоящему догнать штат Айова? Я был там, видел американского фермера Гарста, видел его работников. Посмотрел и другие американские фермы, которые получают высокие урожаи зерновых. Честное слово, ведь люди там были ничем не лучше вас! Скорее наоборот. А если к этому добавить наши возможности коллективного хозяйства, то мы должны и можем иметь лучшие показатели. Со временем многие из слабых колхозов, которые мне довелось тогда увидеть, вышли в передовые, добились высоких урожаев.

Мне — секретарю обкома, человеку, которому доверили руководство областью, — нужно было непременно, во что бы то ни стало докопаться до сути дела, ответить вначале хотя бы самому себе на эти вопросы, а потом уже намечать какие-то меры. Я понимал, что ответ можно найти, лишь глубоко и всесторонне разобравшись в ворохе самых разнообразных, подчас противоречивых обстоятельств жизни села. Для этого нужно чаще и больше ездить по области, встречаться с людьми, советоваться с ними, просто пожить там, где живут и работают они. Только когда проникнешься их заботами, мыслями, чувствами, сумеешь нащупать то звено, ухватившись за которое можно вытянуть всю цепь.

На очереди было посещение Ройкинской машинно-тракторной станции. У МТС было много недостатков, в том числе проистекавших из неточно очерченных их функций, в несовершенстве расценок на работы и во взаимоотношениях с колхозами. Но машинно-тракторные станции как разновидность индустриального производства — это промышленный подход к решению задач, возложенных на социалистическое сельское хозяйство, это рассадник индустриальной культуры. Недостатки, которые легко было обнаружить в любой МТС, жили и здесь. Часть их, чисто субъективного характера, зависела прежде всего от директора, партийных руководителей, а частью от устаревших форм работы, от ветхих, но еще действовавших инструкций и положений. Во дворе МТС виднелось множество изношенных, почему-то еще не списанных машин. Тут были и тракторы, от которых остались лишь остовы, сеялки, плуги, бороны. Мы подсчитали: около 50 различных машин годами ждут решения своей судьбы. Фактически они уже давно в отставке, а их все числят в строю, и министерству сельского хозяйства они создают видимость богатого оружием арсенала. Кроме того, здесь были машины, ненужные для этой зоны. А уж что может быть досаднее? Перераспределение тоже оказалось сделать непросто. Разумеется, обком боролся с этими явлениями. Присутствие большого количества металлолома на усадьбе любой МТС — типичное явление. И ройкинцы тоже не были исключением: и ворота сооружены из металла, и контора обнесена старыми рельсами, и вся земля усеяна мертвыми деталями, годными лишь в переплав. Металл, конечно, никто не замечал, так же как и старую резину, в изобилии валявшуюся повсюду.

— Почему не сдаете старые детали, когда получаете новые запчасти? — спросил я у руководителей МТС.

— Запчасти и так дают, а старые детали никто не спрашивает.

Вот и весь сказ.

Со двора зашли в мастерскую. Темно, грязно. Графики на ремонт машин отсутствуют. Главный мотив в жалобах рабочих: нет запасных частей по номенклатуре, количеству и ко времени. Некоторые детали не получают годами, ремонтные мощности используются не полностью. Ни директор, ни главный инженер не знают экономических показателей деятельности МТС за прошлый год. Часть исправных машин стоит под открытым небом, а предназначенные к списанию — на складе. Глядя на беспорядочно поставленный караван комбайнов, я вспомнил, как в Красной Армии мы заботились о бронемашинах. Чтобы во время длительного отстоя разгрузить рессоры и резину колес, под броневики подвозились деревянные подставки. Комбайны тоже нуждались в этом методе хранения, так как они используются в течение года лишь две-три недели, максимум месяц, остальное время стоят без действия. В ремонтной мастерской слесари работали на полу, так как верстаков и стендов не хватало. Переносных электрических ламп тоже недостаточно. Раму трактора клепать в мастерской тоже нечем, надо везти в другую МТС. Несмотря на обилие всяких недостатков и неурядиц, я тем не менее укреплялся в мысли, что преодоление их в значительной степени зависит в первую очередь от руководства машинно-тракторной станции. Об этом в мастерской состоялся большой разговор.

Посещение Ройкинской МТС, раздумья об увиденном в ней помогли мне в дальнейшем. Так, в частности, я убедился, что в тех МТС, которые возглавляли вчерашние работники заводов, ремонтные мастерские имели более достойный вид, функционировали более организованно, в них имелись приспособления, оснастка, инструмент и качество ремонта было более высоким. По нашей рекомендации партийные организации старались увеличить в колхозах и МТС количество руководящего состава из числа коммунистов, имеющих навыки работы прежде всего в промышленности. Это давало свои плоды. Были, естественно, и хорошо работающие МТС, например Кстовская, Талызинская и др.

История возникновения машинно-тракторных станций такова. Вслед за первой станцией, созданной в Одесской области в 1928 году, была организована широкая сеть МТС по всей стране. Это крупные государственные сельскохозяйственные предприятия, призванные оказывать техническую и организационную помощь колхозам. К середине 50-х годов машинно-тракторные станции обрабатывали 99 % посевной площади колхозов. Заслуги МТС, как промышленной организации, в период становления и укрепления коллективного хозяйства были весьма значительны и не только перед сельским хозяйством. Десятки тысяч трактористов и ремонтников в период Великой Отечественной войны стали водителями танков, самоходных пушек, артиллерийских тягачей. Они вели ремонт самой различной военной техники. Это был отряд высококвалифицированных людей, преданных народу, партии, своей Родине.

Но с тех пор прошло немало времени.

Деятельность машинно-тракторных станций требовала улучшения и перестройки. Мне тогда думалось, что хорошей формой сотрудничества с колхозами была бы сдача машин в аренду по соответствующим договорам и расценкам. При этом техническое обслуживание любого оборудования проводилось бы машинно-тракторными станциями по полному циклу. Здесь следовало бы иметь ремонтные стационарные и передвижные мастерские, склады запасных частей, школы для обучения операторов, инспекцию по эксплуатации машин и т. п. Владельцами таких заведений, возможно, должны быть промышленные министерства, производящие эти машины. Видимо, автомобильная техника должна существовать раздельно от тракторов и сельскохозяйственных машин. Размышляя тогда об этом, я еще не знал, что во многих странах практикуется своеобразная форма торговли машинами — сдача их в аренду при полном техническом обслуживании. Могу добавить, что в настоящее время за рубежом сдача машин потребителю в аренду достигла широких масштабов.

Естественно, что в наших условиях важно было найти и была найдена лучшая система использования сельскохозяйственной техники в колхозном производстве.

В феврале 1958 года Пленум ЦК КПСС признал целесообразным реорганизовать МТС, а технику, имеющуюся в машинно-тракторных станциях, продать колхозам. Этому предшествовала большая предварительная работа на местах. Обком КПСС советовался со специалистами сельского хозяйства, председателями колхозов различного уровня экономики хозяйства, директорами и главными инженерами МТС по этой важной проблеме.

Помню, что председатели ряда экономически слабых колхозов при подготовке этого вопроса высказывали сомнения в целесообразности реорганизовать сразу все станции, вносили предложения о материальной помощи этим колхозам. Обращалось внимание на необходимость укрепления ремонтных баз в колхозах. Большинство высказалось за реорганизацию машинно-тракторных станций и сохранение ремонтных баз.

После принятия указанного решения обком КПСС развернул большую работу по реорганизации МТС, по переводу в колхозы механизаторов и формированию комплексных механизированных звеньев. Все это делалось из расчета, чтобы колхозы были полностью подготовлены к весеннему севу 1958 года, и это удалось выполнить. Кроме того, была определена система по ремонту сельскохозяйственной техники, но здесь предстояло еще много поработать.

Естественно, как бы ни хотелось уделить побольше времени делам в колхозах и совхозах области, никто не снимал с меня ответственности и за промышленность, хотя, разумеется, этими вопросами занимался не только первый секретарь, но и другие члены бюро обкома. Следует сказать, что, возвращаясь из поездок по области, я всякий раз высказывал свои суждения секретарю обкома партии И. И. Бирюкову, председателю облисполкома И. И. Чугунову, секретарю обкома по сельскому хозяйству В. Д. Панникову и другим товарищам, не первый год работавшим на этих высоких постах и хорошо знавшим село. В совместных обсуждениях откровенно высказывались мнения о том, какими должны быть формы нашей работы по дальнейшему подъему сельского хозяйства, по устранению выявленных недостатков. Разрабатывались меры и принимались решения бюро обкома и облисполкома. И снова поездки по районам…

В одну из таких поездок мне довелось побывать в колхозах «Строитель» и «Первое мая» Володарского района. Эти хозяйства имели богатые сенокосные угодья и немало молочных коров хорошей породы. Условия для животноводства были благоприятные, но использовались они недостаточно. Слабость выражалась в отсутствии четко продуманной, рациональной программы ведения хозяйства, использования заложенных в нем возможностей. Взять хотя бы эксплуатацию животноводческих помещений известных всем коровников. Верхняя часть этих помещений в колхозах, как правило, пустовала. А между тем в США мне довелось видеть клеточное содержание кур-несушек, устроенное на чердаке животноводческой фермы. Внизу скот — наверху куры. В наших условиях, когда еще не было крупных специализированных птицеферм, это было бы полезно использовать. Мне подолгу приходилось объяснять работникам нашего сельского хозяйства устройство таких ферм. И всякий раз председатель колхоза, пряча улыбку, задавал какой-либо с подковыркой вопрос. Я, впрочем, был уже подготовлен к подобным приемам.

В одном из колхозов Кстовского района на втором этаже свинарника председатель колхоза А. С. Емелин с помощью шефов из города Горького оборудовал клеточное содержание 10 тыс. кур-несушек. Раньше это помещение, как и в других колхозах, не использовалось. Когда я рассказывал об этом, у ряда работников сельского хозяйства появлялись скептические улыбки, сыпались недоуменные вопросы.

— Как же можно загнать курицу в клетку, коль она привыкла ходить на свободе? Получается вроде тюрьмы. А как же курица может обойтись без петуха? Он же всему делу начало! И где взять корма?

Тем не менее постепенно руководители колхозов стали проникаться интересом к разведению и размещению кур в имеющихся помещениях. На одном из предприятий Горьковского совнархоза было организовано производство клеток. Труднее оказалось обеспечить птицу концентрированными кормами. И это был главный вопрос. Американцы приготовляли комбикорма на специальных заводах, используя различные составляющие, вплоть до витаминов. У нас таких заводов в то время почти не было, да и сейчас их недостаточно. Но хорошее кормление даже по упрощенной схеме не замедлило положительно сказаться на улучшении показателей птицеводства.

Насколько я помню, наибольшее удивление вызывало в ту пору у председателей сообщение о том, что каждая курица может снести не менее 200 яиц, иначе ее невыгодно держать, а также и то, что цыпленок через восемь-девять недель должен стать взрослым и быть готовым превратиться в мясо, хорошее по вкусу и низкое по цене.

Выходит, для этого курица должна нести яйца зимой и летом, на пасху и на рождество, чуть ли не без выходных, не раз высказывали мне недоверие собеседники — председатели. Что делать? Мне приходилось рассказать о лучшем заграничном опыте, печатная информация о котором, увы, еще мало доходила до практических работников села, а оставалась, видимо, лишь ценным подспорьем в ряде случаев для написания кандидатских и докторских диссертаций. В ходе беседы я вынимал свою записную книжку и читал, что входит в комбинацию корма для мясного птицеводства (бройлеров) по американским нормам. В перечень элементов входит 16 основных: зерно, рыбная мука и пр. — и 8 добавочных компонентов, которые даются в небольших дозах: витамины и т. п. Могу сказать, что подобные беседы вызывали каждый раз большой интерес. Люди хотели найти верные и надежные пути к достижению наилучших результатов. Часто за скептическими улыбками и словами чувствовалось намерение колхозников преодолеть отсталость своего хозяйства и покончить с недооценкой птицеводства.

Продолжая осмотр колхоза «Строитель», я обратил внимание на скирд соломы последнего урожая. Проверив на ощупь, легко обнаружил, что обмолочена она плохо.

— А что, если этот полуразвалившийся скирд пропустить через второй обмолот? Можно ли получить дополнительное зерно? — поинтересовался у хозяев мой спутник, инструктор обкома партии по сельскому хозяйству.

— Можно попробовать. Второго урожая не получить, но зерно будет, — помявшись, ответил руководитель партийной организации колхоза.

Я не помню, в этом или другом колхозе, но впрямь повторный обмолот скирда соломы дал несколько мешков ржи. Рожь, конечно, уже вряд ли годилась для хлеба, но для птицы и животных это был отличный концентрированный корм, если, конечно, его правильно приготовить.

Естественно, никто не собирался вводить в технологию второй обмолот, хотя он иногда нужен, просто имелось в виду организовать более полное извлечение зерна при первом обмолоте и уменьшить потери его на разных стадиях. Следует сказать, что по совету обкома партийные организации ряда районов подобную работу все же стали проводить.

В ряде колхозов я наблюдал недопустимое пренебрежение к потерям зерна. Но одно напоминание о ручном сборе потерянных колосьев приводило некоторых руководителей колхозов в негодование. Они считали, что это лишь на заводе можно собирать разбросанные гайки и болты, прозрачно намекая на мою специальность в области промышленности. А ведь надо сказать, что на индивидуальных участках колосья собирали, и я это хорошо помню по собственному опыту. Пытаясь всякими способами доказать, что при больших потерях сбор колосьев экономически выгоден, я приводил пример Франции. Между прочим, подобный процесс изображен на картине французского художника Жан Франсуа Милле под названием «Сборщицы колосьев». Правда, этот художник жил давно, в 1814—1875 годах, но, думается, неплохо бы вспомнить кое-кому об этом и в наше время. В недалеком прошлом я видел, как говорится, собственными глазами сбор колосьев в некоторых европейских странах, и ничего оскорбительного в этом никто не чувствовал. А вот чехословаки после жатвы вывозят в поле кур, чтобы подбирать упавшие зерна. Можно, конечно, вообще с презрением относиться к разным потерям, но, если они есть, их надо избегать, используя все доступные пути.

Весной в период сева зерновых и посадки картофеля я посетил ряд колхозов, в том числе имени XX партсъезда, имени Горького и др. Меня поражал разнобой в показателях результатов деятельности колхозных хозяйств. Естественно, возникал вопрос, почему два колхоза, у которых одинаковые почвенные условия, резко отличаются друг от друга по результатам работы. В северной части области земли очень бедны. Руководители некоторых тамошних колхозов заявили, что сеять здесь зерно бесполезно, скорее даже вредно, так как затраты на обработку почвы и на семена не окупаются. Вместе с тем в этих же районах приходилось встречать, словно оазисы в пустыне, отличные посевы ржи, дающие урожай 16 и более центнеров с гектара. Я понимал, что многое зависит от партийного и хозяйственного руководства. В хороших хозяйствах умели содержать большое количество коров, тщательно собирать и готовить удобрения, отлично обрабатывать почву, умело, по-деловому заинтересовывать во всем этом колхозников. Имело значение и то, что более сильные колхозы не только вывозили на поля минеральные удобрения, получаемые по нарядам, но и ухитрялись доставать дополнительное количество их, главным образом за счет слабых колхозов, которые не использовали своих фондов. Нередко приходилось наблюдать пренебрежительное отношение к удобрению, будь то органическое или минеральное. Навозосборники у животноводческих помещений в отсталых хозяйствах устраивались кое-как, чаще всего неумело и неграмотно. В сильных хозяйствах удобрение ценилось с полным знанием и пониманием дела, с обеспечением сохранности и разумного использования его для получения хорошего урожая. Обком систематически проводил работу по использованию положительного опыта. Проводились семинары, организовывались посещения образцовых колхозов, укреплялись кадры хорошо владеющих знанием и умением вести сельскохозяйственное производство.

В этой связи не следует пренебрегать зарубежным опытом. В свое время я был свидетелем того, как заботятся об органическом удобрении швейцарские крестьяне. На полях там достаточно широко применяются минеральные, но главную роль все же играют органические удобрения. Швейцарский крестьянин самым тщательным образом, как особую драгоценность, собирает и используют навоз. В результате урожаи в Швейцарии высокие и устойчивые. Достаточно сказать, что сбор пшеницы составляет более 40 ц с гектара. Там же, в Швейцарии, я видел, с какой тщательностью всюду выкашивается трава, в том числе и на крутых склонах гор. Человек, привязанный к дереву или к врытому столбику, искусно действует самой обычной косой, которая у нас окончательно попала в немилость. Вокруг каждого дерева, каждого куста, на опушке леса, на поляне все выкошено, подстрижено, даже скорее побрито, торчит только один чуб — куст или дерево. И делается такая «стрижка» 3—4 раза в лето, в том числе с помощью комплекса машин небольших габаритов.

В наших лучших колхозах люди добиваются также высоких показателей. Однако все еще у нас нередко пропадают целые массивы травы, расположенные в лесах, на небольших и малоудобных для сенокосилок местах. Да и некоторые луга убираются менее тщательно, чем это делалось тогда, когда крестьяне действовали самой обычной косой. Было бы целесообразно вооружить сельское хозяйство не только мощными, тяжелыми тракторами, но и небольшими, легкими колесными тракторами мощностью 7—10—12 л. с. с набором навесных орудий. И чтобы габариты у них были небольшие и удобные для производства разнообразных работ, в том числе и сенокошения. Об этом будет сказано дальше.

…В колхозах, которые мы посетили, сажали картофель. Бригады женщин с корзинами семенного картофеля быстро, не нагибаясь, бросали его в борозду за плугом. Картофель был мелкий, явно непригодный к посеву. Я вспомнил детство, как нас учили сажать картофель на рязанской земле. Иногда в тяжелые годы, когда не хватало семян, крупный картофель резали на две или три части. Но чтобы сажать картофель величиной с орех фундук — этого не было, я не помню такого случая. Делаю паузу и жду, что председатель колхоза сам сделает замечание, может быть, поругает. Но так и не дождался. На замечание специалиста, который меня сопровождал, председатель колхоза никакого внимания не обратил. Вместо этого он стал выдвигать какие-то нелепые оправдания.

— Почему же сажаете такой мелкий картофель? Что из этого может получиться? — не выдержав, задаю вопрос бригадиру.

— Но мы сажаем по нескольку штук в лунку и чаще, чем обычно. А что из этого получится? Бог даст, получится, — слышу ответ, не содержащий ни сомнения, я бы сказал, ни совести, самой обычной, крестьянской. Всем было ясно: и тем, кто сажал картофель, и тем, кто отвечал на вопросы, что совершалось вопиющее нарушение элементарных правил. Это было 22 мая 1958 года, кажется, в селе Кузнечихе. Образцы клубней я взял с собой и потом демонстрировал их на одном из совещаний. Результаты каждой поездки обязательно разбирались в присутствии и с участием лиц и организаций, которые были причастны к теме совещания и от кого зависело принятие необходимых мер.

Следует сказать, что некоторые районные руководители в те времена явно недооценивали специалистов сельского хозяйства, а вместе с ними пользу агротехники, удобрений и комплекса машин. Еще бытовала пословица: был бы дождь да гром — тогда не нужен агроном. Да и сами специалисты не всегда находили свое место в сельскохозяйственном производстве. Расскажу об одном эпизоде той же поры. В колхозе имени Горького сажали картофель нормального семенного размера, но значительная часть его оставалась незаделанной. И происходило это в присутствии агронома. В сарае мы обнаружили груды минерального удобрения без всякого использования. Все это богатство превратилось в монолит, который, как говорится, голыми руками не возьмешь. Ссылки у агронома были неубедительными: нет транспорта, чтобы вывезти на поле. Было ясно: неумение и в какой-то мере нежелание организовать дело — вот главное.

Ничего не стоит никакая школа, никакой университет, если нет практического умения. Очень важно привезти удобрения в колхоз. Это тоже непросто. Недаром в годы гражданской войны, когда были особые трудности с транспортом, по предложению В. И. Ленина было принято специальное постановление Совета рабочей и крестьянской обороны, по которому все удобрения приравниваются, в отношении перевозки, к хлебу и вывозятся спешно по назначению, как грузы самой первой категории. Не менее важно, чтобы удобрения дошли не только до железнодорожной станции, колхозного склада, наконец, поля, но самое главное — до зерна. Лучшее место хранения удобрения — само зерно. Неужели такие прописные истины надо втолковывать руководителям и специалистам колхозного производства?!

В заключение был серьезный разговор с агрономом, председателем колхоза и секретарем партийной организации. Естественно, они обещали все исправить, принять меры, приложить усилия и т. д. — мало ли штампованных оборотов речи применяют люди, когда их «прижимает» первый секретарь обкома партии.

Не допускаю мысли, чтобы агроном не понимал значения удобрений. К счастью, такие специалисты встречались весьма редко. Их колхозы не терпели. Обком и облисполком оказывали помощь колхозам наиболее квалифицированными специалистами, всячески поддерживая их в практической деятельности. Значительная часть опытных специалистов направлялась в колхозы из областных и районных сельскохозяйственных организаций.

Чтобы меньше было ошибок, все специалисты, назначавшиеся на руководящие должности, в том числе из промышленности, утверждались на бюро обкома.

В начале июля того же года я был в колхозе «Парижская коммуна» Работкинского района. Хозяйство расположено в красивом и богатом месте. Опытный председатель Н. В. Малов сделал в колхозе много. Но тем не менее резервы еще далеко не были использованы. По оценке специалистов, кормовая база позволяла увеличить стадо крупного рогатого скота со 120 по крайней мере до 500 голов. Прекрасные луга убирались долго — первый укос более месяца. В колхозе не хватало машин для работ, связанных с сенокошением, стогометанием и прессованием сена. Транспортных средств также было маловато. Колхозники были вынуждены значительную часть работ производить вручную. В целях расширения производства молока колхозное руководство позаботилось о постройке дополнительных животноводческих помещений. Кроме того, была произведена перепланировка имеющегося коровника без каких-либо пристроек, что дало возможность увеличить удобное размещение животных с 60 до 80 голов. Это, между прочим, говорит о недостаточно высоком уровне типовых проектов сельскохозяйственных построек. Колхоз остро нуждался в технической помощи. Нужен был понтонный мост, но заказать его некому, никто не брался его делать. Председатель рассказал мне, что они переправляют тракторы через небольшую, но довольно глубокую речку по дну с помощью лебедки. Видя, с каким усердием работали колхозники, с какой инициативой трудились руководители хозяйства, всегда хотелось помочь им, хотя возможности для этого в областных организациях были ограниченны. Областное управление сельского хозяйства все же оказало некоторое содействие в выделении машин этому колхозу. У него были все условия для того, чтобы стать крепким хозяйством в самое короткое время. Это радовало.

Мне давно хотелось посмотреть сильный колхоз с высокой культурой сельскохозяйственного производства. Важно было встретиться с опытным председателем, поучиться пониманию дела, порасспрашивать о методе получения устойчивых высоких урожаев, о том, как добиваются хорошей продуктивности животных. Такие колхозы и такие председатели в области были, и с каждым годом их число увеличивалось. К числу их относился, например, колхоз «Искра» Богородского района, во главе которого стоял Павел Михайлович Демин. В 1957 году колхоз произвел мяса по 50 ц на 100 га сельскохозяйственных угодий, а молока — 402 ц. Надой молока на одну фуражную корову составил 3935 кг в год. Это ниже, чем получают, допустим, датчане, но такой средний, имеющий тенденцию к повышению показатель считался у нас достаточно высоким, особенно в сравнении с многими другими окружающими хозяйствами. Председатель колхоза П. М. Демин не жалел сил для укрепления коллективного хозяйства. Как сейчас, вижу его умные, внимательные с хитринкой глаза, аккуратную небольшую бородку и усы, чистую рубашку. Во всем чувствовалась аккуратность хозяина и внимательная рука хозяйки. Типичное крестьянское обличье. Да и приемы разговора и подхода к делу во многом у него от хлебопашца. Жизненный опыт и талант руководителя виден не только по авторитету у колхозников. Он заметен прежде всего в результатах работы.

Помню Павла Михайловича на областных и всесоюзных совещаниях работников сельского хозяйства, его выступления — сдержанные и короткие, дельные и остроумные, скупые на обещания. Случалось, приходил он ко мне, как к секретарю обкома, с небольшими просьбами. Не для себя, конечно, а для колхоза. То ему нужно было разрешение на приобретение удобрения, которое залежалось на железнодорожной станции, не вывезенное нерадивым хозяином, то просил помочь машинами и т. д. В колхозе у Демина на всех производили особое впечатление чистота и порядок, поддерживаемые строгой дисциплиной и самой системой работы. Много ли и сейчас найдется таких свинарников, полы и перегородки в которых мылись с мылом каждую неделю. А в колхозе «Искра» это было правилом. И выполняли такую работу тщательно, с полным сознанием ее необходимости. Остались в памяти и некоторые его мысли, высказанные на основе многолетнего опыта колхозной деятельности. Он, в частности, говорил, что колхозное хозяйство должно быть непременно комплексным. Это дает устойчивую доходность колхоза. Необходима увязка полеводства с животноводством. Но П. М. Демин не только говорил, но и делал.

Павел Михайлович был строг, но обладал особой тактичностью в поддержании дисциплины труда. Мне рассказывали такой случай. Было замечено, что колхозница Анна Васильевна, работающая в полеводческой бригаде, уже несколько раз утром выходила на работу с опозданием. Об этом доложили председателю, хотя при этом не забыли упомянуть, что у нее большая семья и что дома много работы.

Через некоторое время после этого Павел Михайлович, приехав в поле во время обеденного перерыва, собрал бригаду и повел речь:

— В вашей бригаде уже давно работает Анюта, то есть Анна Васильевна, и трудится неплохо.

Колхозники недоуменно переглянулись: явно не так. Анна Васильевна, зная свои грешки, тоже забеспокоилась. А председатель колхоза, между тем, продолжал речь:

— Правление колхоза решило, — он сделал паузу, как бы в поисках подходящего слова, — да, правление решило и поручило мне, — опять пауза, — вручить Анне Васильевне премию — часы-будильник!

Павел Михайлович развернул будильник и под смех и аплодисменты нарочито торжественно вручил его Анне Васильевне.

Ни одного оскорбительного и даже обидного слова сказано не было, но опоздания уже не повторялись. Конечно, мне могут сказать, прием-то не новый. Но почему же его не использовать, если он дает эффект? Речь ведь идет не о лодыре, к исправлению которого можно было бы применить другие, более решительные меры воздействия.

Таких председателей, как П. М. Демин, было не очень много, но, во всяком случае, не единицы, а позднее они стали встречаться довольно часто. И я учился у них умению работать с людьми.

Колхоз «Авангард», во главе с председателем Иваном Ивановичем Разумовским, считался в области отличным хозяйством. Специалисты по сельскому хозяйству так условно оценивали по пятибалльной системе его деятельность в отношении урожая отдельных культур: клевер — 5; пшеница — 5; вико-овсяная смесь — 5; картофель — 5; рожь — 5; овес — 5; лен — 5; кукуруза — 2. В чем дело? Как же у председателя по кукурузе провал, как у школьника, получившего двойку по пению? Ведь И. И. Разумовский — Герой Социалистического Труда. Секрет был прост: он считал кукурузу культурой необязательной, так сказать, факультативной, и потому не включал ее в кормовой баланс. Впрочем, оказалось, что Павел Михайлович Демин тоже более чем спокойно относился к кукурузе, хотя получал образцовые семена из столицы. Они оба — Разумовский и Демин — строили свое хозяйство на традиционных русских зерновых культурах и овощах. Но тут не было и следа консерватизма и нежелания заняться новыми сельскохозяйственными культурами или технологическими приемами. Люди громадного опыта, знатоки природных условий и земель своих коллективных хозяйств, умеющие ценить и использовать все самое передовое, подходили к делу серьезно, внимательно и неторопливо. Чтобы принять решение, основательно изучали, что сделали другие, прикидывали, как это будет выглядеть в их условиях, советовались со специалистами, с коммунистами колхоза. Но, приняв решение, дело организовывали с большим творческим мастерством.

Знакомый мне председатель другого колхоза, много раз пытавшийся освоить кукурузу, но получавший малый урожай зеленой массы, не говоря уже о початках и зерне, рассказывал, что в их районе кукуруза требует очень много труда и себя не оправдывает.

— Ну, а что нужно, чтобы кукуруза была хорошей и в вашем районе? — задал я ему вопрос.

— Ружье, — отвечал, смеясь, председатель. Я недоуменно пожал плечами, а он рассказал, что после посева кукурузы грачи стаями налетают на поле и выклевывают семена. Найдя первое зерно, грач отмерял на пашне нужное расстояние и безошибочно находил второе, затем третье. Стая грачей учиняла настоящий разгром посевов кукурузного поля. Рассказ звучал, как анекдот. Но мои наблюдения показали, что это факт. Сторожам стали выдавать ружья, так как чучела-пугала помогали мало.

Одним из хороших хозяйств в области считался колхоз «Крестьянин». Во главе его стоял, как мне помнится, Николай Александрович Кузнецов. Колхоз в 1957 году получил на 100 га сельскохозяйственных угодий мяса 67 ц, а молока — 407 ц. Надой молока на каждую фуражную корову достигал 4400 кг в год. Я решил съездить в этот колхоз, о котором говорили как о сильном середняке, хотя его показатели были значительно выше. Председатель колхоза не имел высоких званий и наград. Речей произносил мало. Ему, конечно, как и всем, также было трудно доставать удобрения и машины. У него не было мощных шефов из промышленных предприятий. Короче говоря, в таком среднем колхозе легче и яснее можно увидеть способности и хозяйское умение как председателя, так и партийной организации.

Перед посещением «Крестьянина» днем мы побывали в слабом колхозе. Пребывание затянулось, и мы только к вечеру приехали в «Крестьянин». Председателя нашли быстро. Уже темнело. Возле нас то и дело мелькали проходящие колхозники с граблями и деревянными вилами. Слышался приглушенный говор, кое-где в сумерках мерцали огоньки папирос.

— Клевер идут убирать, — объяснил председатель колхоза, заметивший наши недоуменные взгляды.

— Почему же его надо убирать в темноте? — поинтересовался я.

— Клевер любит нежное обращение. Его нельзя пересушить. Убирать можно только вечером и ночью, чтобы не потерять самое ценное — листочки. Иначе останешься с одними палками, — объяснил председатель и пригласил нас посмотреть клеверное поле.

Поле было недалеко от села. Там вовсю кипела работа. В основании каждого скирда были построены каркасы продухов вентиляционных каналов. На них аккуратно укладывался готовый клевер. Силуэты сметанных скирдов виднелись по всему полю. Они внушали уважение к труду, создавали уверенность в завтрашнем дне. На другой день утром мне захотелось посмотреть вчерашнюю вечернюю работу и кстати еще не скошенный клевер. И я снова испытал восхищение: расположение скирдов было заранее размечено; они стояли как хорошо построенные здания. Окон, правда, не видно, но двери были налицо. В торцах скирд виднелись большие продухи. Все до мелочей было продумано.

Что касается нескошенного поля клевера, то оно оказалось столь мощным, что и шагу ступить по нему было невозможно. Высота — по пояс человека. Переплетенная масса клевера была так плотна, что земля не просматривалась. Председатель и сам был доволен, показывая поле.

— Сегодня ему «капут» — скосят, — ворковал председатель, приглашая в машину, и продолжал: — Два-три укоса ежегодно. Вот вам и молоко, товарищ секретарь обкома. А теперь покажу наше стадо. Вот через ручей — это молодняк. Отличные телки. Им уже скоро по два года… Дадим окрепнуть, набраться сил, а затем давай собственное потомство. Через год колхозное стадо будет больше на 90 коров, — продолжал разъяснения Николай Александрович.

Было видно, с какой любовью и гордостью он демонстрировал нам колхозное высокопородное стадо. Стадо отборное и красивое. Зря врачи не используют осмотр таких животных для исцеления расстроенных нервов у людей.

Приближался полдень. На другой стороне ручья расположилось многочисленное стадо молочных коров. К нему шли женщины с подойниками. В родниковом ручье стояли бидоны с надоенным молоком. Они были накрыты брезентом и утоплены в холодной воде. Перед этим в других колхозах нам многократно попадались повозки с бидонами молока, и ни один не был укрыт от солнца. Когда секретарь райкома сделал замечание одному из таких возчиков, последний снял с себя куртку и, как бы в виде одолжения, набросил ее на бидоны, сказав при этом:

— Брезента мы давно не видали. А накрыть — дело нехитрое.

У Николая Александровича был в этом отношении порядок. Родниковый ручей использовали по-хозяйски. Два раза в день молоко отвозилось на завод.

Наступила очередь осмотреть кукурузу, которой в те годы предписывалось уделять особое внимание. К сожалению, многие колхозные поля, занятые кукурузой, как правило, производили удручающее впечатление. Хорошее кукурузное поле попадалось изредка. В частности, такие поля, и лишь однажды, видел в Починках, в том числе в комсомольской бригаде, которой руководила знатная полеводка Герой Социалистического Труда Евдокия Кулемина. Это была действительно замечательно выращенная кукуруза, труд был вложен в нее огромный. Конечно, не обошлось и без удобрения. Энергия, настойчивость, трудолюбие, сметливость, знания и предприимчивость Дуси помогали всей бригаде получать хорошие урожаи зеленой массы кукурузы. Осматривая отличное кукурузное поле этой бригады, я невольно переносился в штат Айова, где в свое время приходилось наблюдать хорошие поля кукурузы. Комсомольская бригада выращивала несколько лет подряд кукурузу ничуть не хуже американской, если говорить о зеленой массе.

В других районах кукуруза выглядела крайне невзрачно, ее губили сорняки, недостаточность удобрений и неподходящая почва. Бригады женщин по 20—30 человек занимались прополкой и рыхлением. Но это помогало мало. Только в отдельных колхозах, в основном в южной части Горьковской области, где частично залегал чернозем, выращивали хорошую кукурузу на силос, но настоящего зрелого зерна, как правило, не получали.

Колхоз «Крестьянин» находился в средней полосе области. Кукуруза в этом колхозе была хорошая. Сорняков совсем не видно. Стебли кукурузы развивались хорошо. Зеленой массы получалось много.

— Ну а где же квадратно-гнездовая посадка кукурузы? — с оглядкой на меня спросил Кузнецова секретарь райкома. Дело в том, что в это время технологией предписывалась посадка кукурузы по квадратам. Увлечение этим способом было довольно велико, превратилось в кампанию.

— А вам, товарищ секретарь, что нужно — кукуруза или квадраты? — с веселым задором, в свою очередь, спросил секретаря председатель колхоза. И продолжал: — Два года подряд при рядовом посеве мы собирали зеленой массы столько, что себе хватало, да еще и соседу взаймы давали. В этом году кукурузы будет не меньше.

— Выполняющих план производства не судят. Так, что ли? — нападал секретарь, все еще оглядываясь на меня.

Мне пришлось поддержать Кузнецова и рассказать о том, что я видел в США в 1957 году. Там уже в то время от квадратно-гнездового метода выращивания кукурузы перешли на рядовой посев. Надо оговориться, что в ту пору никаких поучений я старался вообще не делать, так как сельское хозяйство знал не блестяще, хотя и старался быстро накапливать необходимые сведения.

При переезде на другие участки посевов секретарь райкома партии и председатель колхоза продолжали горячо спорить. Но мой рассказ, об опыте американцев поставил секретаря в трудное положение.

— Неплохо бы посмотреть птицеферму или нечто подобное, — обратился я к Кузнецову. — Кстати, как у вас с разведением кур? Сколько получаете куриного мяса и яиц?

— Птицефермы у нас нет, да и самих кур тоже. Мы занимаемся откормом свиней, — ответил председатель и добавил: — Как нас учили, надо сначала тяжелую промышленность развивать, а потом уж браться за легкую. Почитаю свиноводство за тяжелую промышленность, — в шутку, смеясь, ответил Николай Александрович.

Под этот разговор мы подошли к свиноводческой ферме. Ничего не скажешь — дело поставлено хорошо. И свиньи хорошие, и помещение отличное. Приготовление корма, хотя и не механизировано, организовано отлично. Разговаривая по ходу осмотра с колхозниками, преимущественно женщинами, я убедился, что они не только верили в своего председателя, но почитали его своим строгим и справедливым отцом. Шутка ли сказать, Николай Александрович проработал председателем более 20 лет. На вопрос доярок, зачем пожаловали гости, мы шутливо отвечали, что хотим забрать у них председателя, он-де, мол, нам нужен в области.

— Парного молочка — пожалуйста, а председателя не отдадим, — отвечали женщины.

И действительно, было за что уважать такого председателя. Из слабого колхоза, когда-то еле сводившего концы с концами, выросло и окрепло замечательное хозяйство, которое с каждым годом расширяло производство, повышало культуру земледелия и животноводства. Чувствовалось по всему, у людей была уверенность в своих силах, в своем и детей будущем. Каждый нашел опору в колхозе, и вполне трудоспособный работник, и вдова, потерявшая мужа на фронте, и инвалид Отечественной войны. Старшее поколение и молодежь, хотя ее не так уж было много, дружно трудились в одном хозяйстве. Пропал страх перед неурожаями истихийными бедствиями. Коллектив обрел силу. Это надо считать важнейшим достижением. Главный секрет успеха — труд, работа во имя общего дела, неодолимое желание добиться хорошего результата. Конечно, в этом хозяйстве много было еще неиспользованных резервов. Но их знают не только руководители, но и в не меньшей степени рядовые колхозники. Была видна роль коммунистов колхоза и его председателя. Если человек знает, как пахнет пот, навоз, порох и кровь, он многое знает и умеет и найдет подход к использованию резервов.

Пользуясь встречей с опытными людьми, мы обсудили вопрос, как лучше планировать снабжение сельского хозяйства машинами и инвентарем. Много и других проблем было затронуто в товарищеской беседе. Немало сетований вызывало снабжение запасными частями, которых не хватало всюду, в том числе и в «Крестьянине». Уехал я из этого колхоза ободренный тем, что есть мастера сельскохозяйственного производства, есть сильные, хотя и не многочисленные партийные организации, есть на кого опереться, есть с кем посоветоваться по сложным делам, наконец, есть у кого поучиться.

Наблюдение за выращиванием и уборкой клевера в этом колхозе вскоре же пригодилось. Будучи в Тонкинском районе, я увидел, что в одном из колхозов уборка клевера произведена с большими потерями. Вокруг только что небрежно сметанных стогов, напоминающих заломленную набекрень шапку, поле обильно устлано клеверным листом. Клевер убирали пересохшим, фактически от клевера остались только стебли, напоминавшие ржавую проволоку. Вместе с секретарем райкома КПСС З. И. Малышевым мы отчитали председателя колхоза. Досталось и секретарю партийной организации колхоза: скошено и сметано плохо, лист опал и практически клевер как корм потерян. По моей просьбе в тот же день секретарь райкома заставил собрать разбросанный клеверный лист. На очень небольшом участке было собрано 11 мешков изумительного корма, такого ароматного, что хоть чай заваривай. Прямо у стогов было проведено партийное собрание по вопросу о ликвидации потерь, которые могли повториться с последующими укосами клевера. Когда позднее я получил протокол этого собрания, потужил, что мне не удалось на нем побывать: даже по скупым строкам протокола видно, что это собрание было деловым и по-партийному острым.

В последующем обком пользовался каждой возможностью, чтобы провести колхозное партийное собрание или беседу непосредственно на месте работы. Однажды, осматривая одно из хозяйств, я попросил секретаря партийной организации колхоза собрать коммунистов. Со мной были секретарь обкома по сельскому хозяйству В. Д. Панников и инструктор сельхозотдела П. А. Фомин. Последний часто меня сопровождал в поездках. Это был знающий и скромный человек, у которого я многому научился. Надо сказать, что подобные работники партийных органов представляют очень большую ценность. Собственно, они и ведут всю конкретную, черновую работу, проверяют работу на местах и инструктируют, готовят решения. Они являются специалистами, я бы сказал экспертами, в своей области. Бюро обкома внимательно подбирало кадры на эту работу.

Колхоз, о котором идет речь, был типичным представителем разряда очень слабых хозяйств. Трудно было найти здесь хотя бы маленький участок, который радовал бы глаз. Кукуруза сплошь заросла сорняками, ее, бедную, не было и видно. А старый наш знакомый — овес считался бесполезной культурой. Животноводческие помещения и организацию содержания скота трудно описать. Машины в беспорядке, множество разных других недостатков. Председатель колхоза ходил рядом, и по каждому факту у него имелись свои «оправдания». В принципе они сводились к тому, что и до меня, мол, было так же и что с этими землями ничего сделать нельзя: лошадей нет, а машины неисправные. На собрание пришли почти все члены партии. Их, правда, в колхозе было всего семеро, из них один отсутствовал. Вообще говоря, собрать всех членов организации на селе сложнее, чем в цехе, тем более что жили они не в одной деревне. Из молодых — только секретарь парторганизации, остальные коммунисты — средних лет и пожилые. Степенно расселись. Волнений по случаю приезда начальства никаких, видно, дело привычное. Я рассказал, какое безотрадное впечатление на нас произвело их хозяйство, упомянул некоторые цифры, которые, очевидно, были знакомы присутствующим, а затем захотел узнать их мнение, как поправить дело. Настроение у колхозников было не из веселых, и вначале все отмалчивались. Я попытался завязать беседу. На заводах, в других местах мне это легко удавалось. Но здесь люди явно не желали повторять, как они выражались, то, о чем многократно говорили. Из шести присутствующих четверо или пятеро уже побывали в роли председателя правления колхоза, а некоторые даже избирались на этот пост не один раз. Это больше всего нас насторожило. Такие перестановки по замкнутому кругу, кроме вреда, ничего колхозу не приносили.

Не договорившись толком, мы уехали из этого колхоза. Надо ли объяснять, какие тяжелые мысли были у нас? Возвращаясь в Горький, мы обсуждали положение колхоза и способность его руководителей поднять экономику артели. Этот вопрос не переставал беспокоить нас и в дальнейшем, ибо при последующих поездках я установил, что такие хозяйства, хотя и редко, попадались и в других районах. Все это говорило о недостатках в подборе кадров председателей колхозов. И в них повинны были не только райкомы партии, но в определенной мере была недоработка обкома. Найти хорошего председателя всегда была нелегкая задача, но без него колхозу трудно, чтоб не сказать невозможно, жить и развиваться.

Не стану занимать внимание читателя перечислением множества решений, постановлений и других мероприятий, которые партийные комитеты всех рангов принимали с целью дальнейшего подъема и укрепления сельского хозяйства. Выделять здесь отдельно работу Горьковского обкома партии тоже не имеет смысла, так как вся последующая практика показала, что в одиночку одной области резко улучшить состояние своего сельского хозяйства трудно. Только в результате коллективных усилий всего народа, государства, партии можно решить эту сложную задачу. Руководствуясь решениями съездов нашей партии, пленумов ее Центрального Комитета, Горьковская партийная организация многое сделала для укрепления колхозов области руководящими кадрами, в том числе за счет работников индустрии. Большая часть этих кадров показала хорошие результаты в работе и закрепилась в сельском хозяйстве. По моему глубокому убеждению, главным источником пополнения руководящих кадров колхозов и совхозов являются специалисты, закончившие соответствующие учебные заведения по сельскому хозяйству. Естественно, могут быть и исключения. Можно назвать сотни руководящих работников, которые не имели специального образования, но отлично справлялись с делом. Была оказана существенная помощь запасными частями за счет их дополнительного производства на предприятиях области, в организации и проведении ремонта сельскохозяйственной техники, в строительстве животноводческих помещений, в возведении шоссейных дорог, материалами для строительства и ремонта школ, больниц, учреждений культуры и во многом другом.

…Мне знакома рязанская деревня периода коллективизации и предвоенных лет. Деревня Горьковской области мало чем отличалась от рязанской, хотя была побогаче, по крайней мере внешне. Но ни там, ни здесь, как правило, не было ни водопровода, ни канализации, ни приличных дорог. Внешний вид домов, надворных построек, так же как и материалы, из которых они возводились, в 50-е годы мало изменились, хотя, скажем, исчезли риги с соломенными крышами. Электричество в ту пору еще не всюду пробилось к крестьянскому дому. Но оно было на подходе. Металлические опоры для электрических проводов уверенно шагали к деревням. Продолжало существовать примитивное печное отопление. Во множестве появились разнотипные и недостаточно благоустроенные животноводческие помещения, кое-где годами стояли недостроенные свинарники и коровники. Почти не было силосных башен. В беседах с нашими специалистами на эту тему мне доводилось слышать самые разноречивые суждения. Одни говорили, что силосные башни — это дорого, другие, что это для наших условий не подходит, третьи считали более дешевыми силосные ямы и траншеи. Некоторые просто с завистью слушали и рассматривали фотографии и чертежи, которые я привез из-за рубежа. В Горьковской области я не мог найти ни одной силосной башни, которая соответствовала бы современному техническому уровню. Те из силосных башен, какие пришлось видеть, больше напоминали приземистые бочки, поставленные на попа, едва возвышающиеся над рядом стоящими помещениями. Их емкость мизерна. Крестьянин еще не почувствовал, не раскусил, что это такое. Вот если бы он имел несколько башен на одной ферме общей емкостью, скажем, 1—2 тыс. т силоса, тогда другое дело. Если не подходит, не нравится американская башня, давайте возьмем западногерманскую. Фирма «Крупп» еще в те годы наладила серийное производство металлических башен, из которых можно сформировать за 10 дней целую батарею помещений, рассчитанных на хранение большого количества силоса, с полной механизацией закладки и выдачи. Такие комплексы я видел в Чехословакии несколько лет назад. Быть может, в данном случае мои рассуждения носят чисто инженерный характер. Но пока мы не возведем нужного количества силосных башен, пригодных для того, чтобы принимать траву или подобное ей в любую погоду, хранить силос длительное время, до тех пор решение кормовой проблемы будет затруднено.

Урожаи в Рязанской и Горьковской областях были в среднем одинаково низкие. В отдельные годы они, впрочем, повышались, главным образом под влиянием благоприятных погодных условий, сказывалось также применение удобрений, влияние ряда других факторов. Но гарантировать получение устойчивых высоких урожаев было трудно. Во многом величина урожая находится в зависимости от культуры земледелия, освоение которой требует немало времени и усилий, а также от многостороннего комплекса факторов, воздействующих на уровень производства сельскохозяйственной продукции, включая дороги, склады, элеваторы, землеустройство, технический уровень машин, их техническое обслуживание, технологию сельскохозяйственных работ.

То, что трудно, а вернее, невозможно было совершить в первые послевоенные годы, с нарастающей силой внедряется в жизнь села после известных решений партии и правительства конца 60 — начала 70-х годов. Даже такие на редкость тяжелые погодные условия, какие принесло лето 1972 года, не смогли остановить поступательного движения вперед советского сельского хозяйства, крутого подъема жизни села, его технической вооруженности, его экономической мощи, его благоустройства и культуры. В 1973 году собран невиданный за все годы Советской власти урожай зерновых. Много собрано овощей, сахарной свеклы, хлопка. Причем уборка урожая проходила во многих местах в неблагоприятных погодных условиях.

Сказалась плодотворная работа Коммунистической партии и народа, гигантский масштаб помощи сельскому хозяйству со стороны всех отраслей народного хозяйства, рост культуры земледелия.

БУДНИ ПАРТИЙНОЙ РАБОТЫ

Вид с птичьего полета. — Технологическая карта поля. — Русские «балалайки». — «Блуждающая» дорога. — Ветлуга — река длинная. — Силы врачевания. — С Волги на Гудзон.

Мой подход к сельскохозяйственному производству базировался на принципах промышленной культуры. Легко представить себе мое положение инженера, работника индустрии, вооруженного некоей промышленной меркой, когда приходилось сталкиваться с сельской жизнью, рядовыми работниками полей и ферм, специалистами разных направлений и партийными работниками, с технологией сельскохозяйственного производства того времени. Когда приходишь на завод, прежде всего определяешь, каковы его возможности, какой мощностью он обладает, уровень культуры производства, квалификация людей. Изучаешь сам завод в натуре, его планировку на чертеже, паспорт предприятия и пр. Все это хорошо отработано и известно. Чтобы ознакомиться с колхозом, с машинно-тракторной станцией, я пробовал составить для себя некую схему. В нее, в частности, входил просмотр агротехнического паспорта севооборота полей. Однако это было трудно осуществимо. Паспорта велись в колхозах и совхозах неаккуратно. Анализы почв производились от случая к случаю. Неоднократно спрашивал я эти данные в колхозах, но их, как правило, не оказывалось и ими мало кто интересовался. Я спрашивал себя: может быть, я пытаюсь механически перенести на село опыт промышленности? Но, думалось мне, без анализа почв невозможно избрать правильную технологию их обработки, количество и виды удобрений и определить специализацию хозяйства. Во многих случаях отсутствовала планировка ферм, участков хранения кормов, удобрений да и самого землеустройства.

Будучи секретарем обкома, я довольно часто бывал в районах, колхозах. Проезжая по колхозным полям, я замечал, как хаотически разбросаны скирды соломы и сена. Однажды, направляясь в Москву по срочному вызову, я летел на небольшом самолете. Внизу раскинулись просторы Горьковской области: около 75 тыс. км² с населением почти 4 млн. человек. С борта самолета как-то особенно емко представлялось, что Горьковская область — огромная территория.

Ее площадь почти в два с половиной раза больше Бельгии. Самолет на небольшой высоте делает круг над городом Горьким и направляется на запад. Видимость отличная, ярко светит солнце. Смотрю кругом и не налюбуюсь. Вот катит свои воды великая русская река Волга. Под самым городом в нее вливается родная Ока, на которой началась моя жизнь. Слева четкие контуры гиганта советской индустрии — Горьковского автомобильного завода. Светятся корпуса зданий, на стекле играют солнечные блики. Над заводом стало меньше дыма, так как многие агрегаты переведены на газовое топливо вместо мазута. Совсем рядом большой жилой массив — социалистический город автозавода. Далее вверх по Оке внушительно рисуются силуэты заводов большой химии Дзержинска. Справа располагаются другие промышленные предприятия, входящие в единую семью промышленности страны. На берегу Волги красуется родное Сормово — громадный завод, большие корпуса судостроительной верфи, спусковое устройство, стапеля, трубы нового мартеновского цеха. По Волге и Оке снуют суда самых различных фасонов и назначений: самоходные баржи, буксиры, белые плывущие словно лебеди пассажирские лайнеры, стремительно бегут быстроходные катера на подводных крыльях.

Вверх по Волге взгляд легко различает группу знаменитых заводов Балахны, затем, у Городца, мощная гидроэлектрическая станция с прекрасным мостом. Тут же блестит гладь Горьковского моря. Глаз не оторвешь от всей этой красоты, которую не всегда можно увидеть с земли. Но не одна промышленность украшает горьковскую землю. Ее природа живописна и неповторима. Большие массивы темнеющих лесов, заросшие берега маленьких и больших рек, уютно и деловито разместившиеся поселки, деревни и города. Мелькают озера, а кругом — богатейшие заливные луга, бескрайние поля. Все они ухожены трудом и заботой советского человека. Сенокос закончен, крестьяне готовятся к уборке зерновых.

Повсюду тянутся многоточия телеграфных столбов, чеканные линии проводов и серебристых конструкций мощных электропередач. От Горького на Москву лежит прямая белая бетонная лента новой шоссейной дороги. Кругом воодушевляющая мощь и красота нашей великой Родины.

Это только одна проекция того, что прежде всего замечалось. Но есть и другая, которая заставляет думать, анализировать и вырабатывать возможные решения. Вот леса и кустарники наступают на пахотные угодья, следы неутомимой эрозии земли, огрехи от небрежной пахоты — специалисты называли их «балалайками», так как они действительно своими контурами напоминали этот инструмент. Видны язвы многочисленных оврагов. Они рассекают землю, делают ее морщинистой, старой. Сверху они похожи на крону сухого дерева. Еще их можно по внешнему виду сравнить с бронхами человека, которые обычно изображают в медицинских учебниках. Но если бронхи поддерживают жизнь, то овраги уничтожают поля, делают их бесплодными, непригодными для обработки. Попадались поля из-за своей планировки явно неудобные для механизированной обработки. Много следов от хранения соломы, полуразвалившиеся скирды. От них просто рябило в глазах. С самолета было видно, как трактор, поднимающий пар, огибает ометы соломы, тут же ручейки беспорядочно пролегающих дорог. Очевидно, подобное множество примитивных дорог сохранилось от прошлого, когда господствовал индивидуальный принцип ведения хозяйства.

А вот дорога пересекла по диагонали большой прямоугольный массив однородного поля. Видны следы тракторов и комбайнов, переползавших неоднократно через дорогу. Образовавшиеся острые углы поля неудобны для вспашки или уборки машиной. Трактористу нужно здесь затратить много усилий, чтобы ухитриться вспахать без огрехов. Технически это часто просто невозможно. Ясно видна «блуждающая» дорога, заметно, как наслаивался один объезд за другим, в результате чего ее ширина непомерно разрасталась. Главный стержень дороги как бы размыт. Она вышла из берегов, потеряла четкие границы, меняя свое направление. В конце концов во многих местах дорога превратилась в своего рода дельту реки со многими рукавами и протоками. Надо ли говорить, как это портит посевы, уничтожает плоды труда людей. Особенно большой ущерб наносят такие, с позволения сказать, пути сообщения в местах, где залегает чернозем.

Я видел с самолета торфяные поля, выработанные до конца и оставленные добытчиками. Они выпали из баланса заготовок торфа, но и не встали на учет земель, пригодных для земледелия. Границы земель между колхозами тоже, очевидно, требовали поправок. Когда я смотрел на землю с самолета, у меня возникло представление о чересполосице в укрупненном масштабе. Провести бы настоящую планировку в двух, трех, может быть, более вариантах, проверить моделированием, мелькали у меня мысли. Это было бы хорошо. На обратном пути я уже более внимательно вглядывался в различные детали не только Горьковской, но и соседних областей. В этом отношении у нас с ними очень много общего.

Через несколько дней на том же самолете вместе с секретарем обкома по сельскому хозяйству В. Д. Панниковым и некоторыми другими товарищами мы совершили облет юго-восточной и северной частей Горьковской области. Картина повторилась. В ее оценке не было разных мнений. Мы сошлись на том, чтобы показать землю с самолета партийным и советским руководителям всех районов, с тем чтобы наглядно убедить их в необходимости принятия соответствующих мер. Программа полетов предусматривала обзор не только «своих» районов, но также земель соседей. Директор авиационного завода А. И. Ярошенко для этой цели любезно предоставил самолет, ибо отлично понимал значение этого мероприятия. Партийные и советские работники летали небольшими группами. Каждый увидел «себя» и свою деятельность как в зеркале, но сверху. Возникало много мыслей по поводу осмотра с птичьего полета. Воздушное путешествие, несмотря на его кратковременность, заставило многих задуматься и по-иному оценить положение. Не обошлось без шуток и анекдотов. Был даже чей-то сигнал в Москву о «новом методе руководства сельским хозяйством с самолета». Но никаких замечаний, впрочем, не последовало, хотя, откровенно говоря, я их ждал.

Многие наши поля сложились традиционно. Пересмотр их планировки проводился частично, хотя в земельных угодьях происходили изменения, и иногда довольно существенные. Укрупнение колхозов во многих случаях проводилось как бы механическим сложением земель разных хозяйств, без надлежащей органической перепланировки всей совокупной площади. В отдельных колхозах, как рассказывали товарищи, такие перепланировки делались, но редко предусматривалась прокладка новых дорог, исправление старых, уточнение мест складирования соломы и т. п. Дело не только в том, чтобы колхоз имел большую земельную площадь. Интенсификация сельскохозяйственного производства, его индустриализация требуют периодических изменений в землеустройстве колхозов и совхозов. И тут кроются большие преимущества наших кооперированных хозяйств по сравнению с земледелием капиталистических стран.

У меня сохранились схемы и зарисовки увиденного с самолета. Анализ виденного подтверждал необходимость постоянно совершенствовать размещение культур, изменение контуров обрабатываемых земель, технологических мероприятий против эрозии, противодействие наступлению болот, кустарников. Это существенным образом содействовало бы более быстрому развитию сельскохозяйственного производства и культуры земледелия, его интенсификации с учетом появления новых, все более мощных машин и их новых видов. Подобные мероприятия создали бы условия для перехода от мастерства отдельных умельцев по руководству сложным хозяйством села к более высокому уровню всей массы руководителей, внедрению в сельское хозяйство промышленной культуры. А это, в свою очередь, приведет к выравниванию жизненных уровней города и деревни, укреплению союза между ними. Все это будет способствовать процветанию нашего государства.

В начале августа 1958 года я вместе с председателем облисполкома И. И. Чугуновым приехал в город Ветлугу. По пути мы проверяли новую шоссейную дорогу Горький — Шахунья и знакомились с некоторыми колхозами.

Здесь особо следует сказать о строительстве этой дороги, организованной обкомом КПСС в бытность первым секретарем Н. Г. Игнатова. В районе Семенова нас встретили секретарь обкома КПСС И. И. Бирюков и уполномоченный по строительству дороги работник облисполкома В. В. Тихомиров. Шоссейная дорога протяженностью 330 км соединила ряд районных центров, многие населенные пункты, расположенные далеко от железной дороги, и имела большое хозяйственное, экономическое и политическое значение. Средства были сосредоточены на достижении крупной цели, и она была достигнута: теперь стало возможным круглый год поддерживать транспортную связь между северо-восточной частью области и ее центром — Горьким. Раньше это ограничивалось сроком в пять-шесть месяцев.

Главным энтузиастом этого строительства был Иван Ильич Бирюков. Именно он внес предложение соорудить шоссейную дорогу, и оно было принято бюро обкома КПСС, именно он от начала до конца был главным организатором всей работы. К строительству были привлечены все без исключения промышленные предприятия города и области, колхозы и совхозы, транспортники, учреждения. Трасса пролегала по топким болотам, лесам, оврагам, пересекала несколько рек и речушек. В связи с этим приходилось преодолевать многие трудности. К ним добавлялись проблемы заготовки строительных материалов, обеспечение транспортными средствами и механизацией. В отличие от строительства дорог в 1940 и 1941 годах страна располагала значительно большими возможностями. Секретарь обкома КПСС И. И. Бирюков был неутомим. Человек он с большой хозяйственной сметкой, с умелым подходом к людям, когда надо, был строг. Его убежденность передавалась людям не словами, а активной и умелой работой по организации очень сложного дела. На его плечах лежала вся полнота ответственности за выполнение партийного решения. Нужно было организовать слаженную работу сотен организаций, обеспечить взаимодействие между ними, умело направить усилия активистов, привлечь к делу всех, кто не обрел еще дорожного энтузиазма. И тут решающую роль сыграли партийные организации всех звеньев: райкомы, заводские парткомы, цеховые бюро, партгрупорги. Проезжая по готовой дороге, останавливаясь на отдельных ее участках, «памятных» местах, связанных с особыми трудностями, Иван Ильич образно рассказывал и заново переживал горячие дни строительства. В его глазах светился задор человека, который не только мог организовать преодоление трудностей, но он готов это повторить при выполнении нового поручения партии. Иван Ильич относился к той категории людей, которые в любую трудную минуту на призыв партии «Коммунисты, вперед!» будет в первых рядах бойцов за дела партии и народа. Вот каким у меня остался в памяти коммунист, секретарь обкома КПСС Иван Ильич Бирюков. Таких людей в Горьковской партийной организации не мало.

Несколько позже, когда дорога уже ряд лет была в эксплуатации, И. И. Бирюков доложил, что за 1956—1964 годы получена экономия в сумме 11 млн. руб., а произведенные затраты на строительство автомобильного шоссе окупились в течение трех с половиной лет.

Проезжая по Ветлужскому району по новой дороге, мне невольно пришла на память резолюция, единогласно принятая на митинге в честь первой годовщины Великой Октябрьской социалистической революции крестьянами села Широкова бывшего Ветлужского уезда Горьковской области: «Просить товарища Ленина и весь Совет Народных Комиссаров о проведении шоссейной дороги от Ветлуги до с. Широково, в чем и мы, крестьяне Широковской волости, предлагаем все свои силы к устройству вышеуказанной дороги. Просим Совет Народных Комиссаров субсидировать нам на устройство шоссейной дороги в память Октябрьской Революции. Это с нашей стороны, крестьян, будет вечная память о Революции. Какой бы крестьянин ни поехал, будет помнить Октябрьскую Революцию…»

Теперь много изменений совершилось в Ветлуге. И тут дело не в одной дороге. Громадные социальные сдвиги произошли в положении крестьян: родились и развиваются колхозы, двинулась вперед культура, отжила свой век безграмотность, в каждом доме зажглась «лампочка Ильича», к людям пришли машины, радио, телевизор… Кругом чудесная русская природа. Невозможно было не залюбоваться рекой Ветлугой, хозяйственное значение которой известно — по ней сплавляется лес. У нее многочисленные притоки, в том числе более крупные — Нея, Большая Какша, Уста, Юронга, Вохма, Люнда. Длина реки 889 км. Ветлуга протекает по территории Кировской, Костромской, Горьковской областей, Марийской АССР и впадает в Волгу. Вся эта масса воды устремляется к далекому Каспию. Берега Ветлуги издревле заселены трудолюбивыми и сильными людьми, которые занимались и хлебопашеством, и лесным промыслом. За годы Советской власти похорошела земля ветлужская. Развилась промышленность, выросли крепкие колхозы. Множество новых жилых домов, школ, больниц, клубов, производственных помещений возведено за время после Великой Отечественной войны.

Природа здесь так великолепна и привлекательна для людей. А они, люди, работают, борются за развитие нового социалистического быта, решают проблемы, которые выдвигает жизнь. Вот, скажем, о хозяйственном использовании реки Ветлуги. Судоходству по Ветлуге значительно препятствуют песчаные мели, а в низовьях — быстрины с крутыми поворотами. В первую половину лета по реке ходят пассажирские катера. Из беседы с местными жителями, в том числе с некоторыми руководителями, выяснилось, что в настоящее время судоходство на Ветлуге весьма ограниченно, хотя раньше здесь ходило шесть — восемь пароходов в течение всей навигации. Река во многих местах сильно обмелела и стала терять свое хозяйственное значение. Мои собеседники произнесли немало критических слов в адрес местного речного начальства и Министерства речного флота, которое-де в погоне за массовыми грузами не всегда находит время и силы заниматься такими средними реками, как Ветлуга. А дело требовало оживить эту реку и использовать ее не только для сплава леса. Пусть для этого потребуются специальные, мелкосидящие суда. Кстати говоря, такой тип судна был создан сормовичами еще в 1954 году. Сухогрузная самоходная баржа под названием «Колхозница» с корпусом из гофрированного металла и грузоподъемностью 20 т вполне подошла бы для перевозок по этой обмелевшей местами реке. Это судно может одновременно везти 10—12 пассажиров. Особо важное его достоинство — небольшая осадка, с грузом она составляет всего лишь 0,6 м. Самоходка может перевозить самые разнообразные грузы: сено, зерно, бочки с горюче-смазочными материалами, сельскохозяйственный инвентарь, машины, запасные части, минеральные удобрения, строительные материалы и даже скот. Она может играть и роль переправы. Обслуживают самоходку всего два человека. Можно выпускать и другие суда, пригодные к использованию в подобных условиях. Следовало, на наш взгляд, кое-где на Ветлуге сделать шлюзы и провести прочие регулировочные работы. В этом направлении затем работал Горьковский облисполком.

В районном центре Ветлуги нас заинтересовала городская больница. Добротно сделанные кирпичные здания с железной крышей производили впечатление монолита. Давно не попадался мне на глаза такой красный кирпич. Он был совершенно без трещин, с ровными гранями, прочный. Здание построено в начале XX века. С тех пор ни трещин, ни осадок, ни перекосов. Здание не требовало капитального ремонта. История ветлужской больницы поучительна. Она создавалась в жестокое время царизма, когда больницы рассматривались как второстепенное дело, требующее только расходов и заботы. Сельский врач на собственные деньги построил небольшой дом и организовал больницу. Перед такой больницей можно и шапку снять, вспомнить добрым словом энтузиаста медицины, патриота, сельского врача. При ней теперь работает фельдшерско-акушерская школа, и больница содержится в хорошем порядке. Это приятно видеть.

Вообще говоря, больница — малоприятное место. Но когда видишь в ней порядок, когда медицинский персонал работает с подъемом, дружно, полный заботы о человеке, это поднимает настроение, можно сказать, воодушевляет и больного и здорового человека. К нашему огорчению, бывают и другие примеры. В обком партии как-то зашел хирург Е. Л. Березов. Имя этого медика известно не только в Горьком, его широко знают в нашей стране. На его счету сотни сложных операций, спасших жизни людям. Березов принес в обком только что вышедшую из печати свою книгу. Он был рад этому и решил преподнести ее мне, хотя до этого мы лично не были знакомы. После прочтения дарственной надписи я поблагодарил доктора и полистал книгу. Она была хорошо издана, с цветными фотографиями и являлась большой ценностью для специалиста. Хирург рассказал, над какими проблемами работает клиника, чем заняты его ученики и он сам. Пригласил посетить клиническую больницу, которой он руководит.

Мне давно хотелось посмотреть такого рода учреждение, сравнить ее с заводской больницей, о которой приходилось заботиться, работая на Сормовском заводе. Я тут же предложил немедленно поехать и посмотреть клинику. Березов был несколько смущен этим обстоятельством, но согласился. Мы прибыли в клиническую больницу безо всяких предупреждений. Как и полагается, на нас надели белые халаты. Е. Л. Березову, конечно, был дан его персональный, хорошо подогнанный. Мне достался малого размера, так что пришлось его использовать в качестве накидки.

Надо сказать, что у меня уже был некоторый личный опыт по больничной части. Будучи в командировке в Москве, я заболел и попал в больницу на Басманной улице. Приятного было мало, так же как и порядка. Это было в 1952 году, когда я работал директором Сормовского завода.

Вернувшись после выздоровления на завод, я захотел посмотреть заводскую больницу новыми глазами, вооруженный личным опытом. И до этого я ходил в эту больницу, осведомлялся о нуждах у главного врача Е. Н. Рысева и у больных об обслуживании. После такого обхода появились дополнительные просьбы. Без всякого ограничения выдавались простыни, одеяла, строительные материалы, присылались ремонтники и т. д. При этом строгий главный бухгалтер завода Н. А. Гершман никогда не требовал у директора второй подписи, которая обычно давалась при нарушении некоторых финансовых правил. Умные ревизоры тоже не вносили в акт расходы на больницу. Да, собственно, и расходы эти были сравнительно невелики. Мне казалось, что этого вполне достаточно. Однако, побывав сам в роли больного в обычной рядовой больнице, я познал свое заблуждение и подумал: «Да, неглубоко ты пашешь, товарищ директор, давно бы тебе надо побывать в этой шкуре».

Проверка мною началась более глубокая. Я обратил внимание на исправность коек, матрацев, подушек, на наличие кухонной посуды, запасных моторов и на многое другое, что раньше ускользало из поля зрения директора завода. Пришлось заменить многие койки, приобрести новые матрацы, одеяла, простыни, подушки, хотя они, безусловно, были лучше, чем в московской больнице.

Таким образом, мне было известно, с чего начинать осмотр больницы, в которую мы прибыли с Е. Л. Березовым.

На улице стоял мороз, и первое, что я почувствовал, — это холод. Больные укрывались кроме одеял своими пальто, пиджаками, то есть тем, в чем приехали в больницу. Подушки было трудно разглядеть, каждая из них представляла собой тонкий блин, почти без всякой начинки, буквально ни пуха, ни пера; байковые одеяла были тонкими, во многих местах протертыми.

Мы с главным врачом пошли в котельную, куда он не сразу нашел дорогу. Оказалось, что из двух котлов работает один, и то не на полную мощность: вышли из строя моторы у вентиляторов, а запасных нет. Меня поразила полнейшая беспомощность администрации больницы по части хозяйственного обеспечения. Правда, операционная была хорошо оборудована, в больнице работали опытные врачи, профессора, доктора и кандидаты наук. Но когда в помещении нестерпимо холодно, а вместо подушки — собственная ладонь, многое ли может сделать медицина? Пусть со мной не все согласятся, но я скажу, что лечение начинается не с медицины, а с койки, тепла, питания, чистого воздуха, что никакие, самые ультрасовременные препараты не помогут, если в больнице будет отсутствовать соответствующая обстановка. Радушный прием, чистота и порядок — это самые полезные инъекции, самые действенные витамины и необходимые лекарства.

Главный врач был удручен впечатлением, которое произвело на меня посещение больницы. Впрочем, когда мы вернулись в обком и я позвонил в организации, где ремонтировались электромоторы, делались подушки, распределялись фонды на одеяла и т. п., он слегка повеселел. Вскоре Березов сообщил мне, что моторы вентиляторов в котельной заработали, появились запасные, и в больнице стало тепло. Все виденное подверглось разбору вместе с руководителями соответствующих органов здравоохранения. Естественно, что наши больницы требовали не случайной помощи, а четкой системы обеспечения их всем необходимым. Обком многое сделал для улучшения медицинского обслуживания населения. Было проведено обследование ряда больниц в городе и в районах, намечены меры устранения недостатков, их исполнение взято под контроль, положение быстро исправлялось. Естественно, мы пожелали, чтобы эта работа была систематической.

При знакомстве с больницами у меня создалось впечатление, что главные врачи больниц занимаются в значительной мере хозяйственными делами. Их время слишком часто поглощалось текучкой, не оставляя ничего на саму медицину. Возможно, следовало бы назначать на должность директора больницы хорошего, опытного хозяйственника. Несомненно, он должен быть культурным, высокообразованным и знающим свое дело работником. Главному же врачу надлежит быть самым высококвалифицированным и авторитетным в области медицины работником больницы, санатория, поликлиники и т. п. Он должен быть свободен от всяких хозяйственных дел. Нет более надежного способа потерять высококвалифицированного специалиста, ученого, как именно оторвав его от настоящего дела, от призвания.

Трудно себе представить, чтобы известный талантливый хирург, член-корреспондент Академии медицинских наук, горьковчанин Борис Алексеевич Королев вдруг стал бы заниматься больничными чашками, ложками, одеялами и тапочками и забросил свой хирургический инструмент и свою профессию. Мы бы потеряли человека, обладающего выдающимися способностями, знаниями и умением лечить людей, делать сложнейшие операции сердца или другого органа. Люди, которые избавились от тяжелых заболеваний, будучи на операционном столе у Б. А. Королева, тепло говорили о достоинствах этого человека, влюбленно описывали его внимательные, немного строгие глаза, складную худощавую фигуру спортсмена, колоссальную выносливость, выдержку и виртуозность движения рук. О руках, пальцах хирурга некоторые готовы восхищенно говорить бесконечно долго. У хирурга Бориса Королева оказались обыкновенные тонкие сильные пальцы, способные действовать с большим искусством разнообразным инструментом в любой самой сложной ситуации, возникавшей в организме пациента. Хирург чувствует ритм живого организма, быстро принимает решения по ходу операции и продолжает действовать ловкими руками, подчиняющимися сильной воле врача. У хирурга ошибки недопустимы, как у сапера. Диапазон знаний и умения хирурга достигается большим трудом и терпением.

Поручить такому человеку канцелярские или интендантские дела, даже очень важные, — значит лишиться талантливого врача. Это и есть самая настоящая девальвация знаний специалиста. Обидно и досадно видеть ученого с канцелярской папкой в руках, заплутавшегося в бюрократических дебрях. Обком партии старался не допускать, чтобы способных ученых направляли на административно-хозяйственные должности. Мне кажется, что главный признак бережливости — это бережливость в кадрах.

Работая в обкоме партии, я постоянно чувствовал определенную недостаточность навыков деятельности в этой весьма трудной, но вместе с тем очень интересной области. С повышенным вниманием и интересом прислушивался к мнению товарищей по партийной работе, изучал материалы печати, читал протоколы партийных собраний — все то, что могло мне подсказать, помочь точнее определить круг своих задач, методику их разрешения.

Бывал я на партийных собраниях, внимательно слушал выступления. Присутствовал на заседаниях райкомов партии, знакомился со стилем их работы. После таких посещений приходилось продумывать с обкомовскими товарищами, какими мерами улучшить проведение заседаний партийных органов, как обеспечить всестороннюю подготовку вопросов, ставящихся на рассмотрение, и вынесение решений, принципиальность и деловитость которых обеспечили бы их действенность. Как поднять уровень работы всех звеньев партийных органов в части выполнения директив ЦК и съездов КПСС? Как повысить культуру и политическую подготовку всех работников партийного аппарата? Как улучшить методы работы партийных организаций, как овладеть ленинским стилем работы? Многие постановления Горьковского обкома партии были направлены на решение этих задач. Они, конечно, давали известный эффект. Но, разумеется, не дюжина хороших решений, выпущенных за несколько месяцев, может резко повысить уровень нашей работы. Здесь нужен длительный, систематический, целенаправленный, настойчивый труд, общие усилия всех коммунистов, всех звеньев организации.

Весной 1958 года я изучал опыт работы Московской областной партийной организации, для чего встретился с тогдашним первым секретарем обкома партии И. В. Капитоновым, посетил некоторые колхозы, был в опытно-показательном хозяйстве в Горках. Для меня, партийного работника со сравнительно небольшим стажем, это было весьма необходимо. Практика работы Московской областной партийной организации, так сказать, в натуре помогала быстрее понять и освоить многие вопросы. И. В. Капитонов с большим желанием и обстоятельностью рассказывал мне о том, чего нигде не прочтешь. Мы не собирались копировать москвичей, но все полезное хотелось взять на вооружение, особенно в части руководства сельским хозяйством, контроля за исполнением.

Трудных вопросов у нашей областной партийной организации было много. Тут и работа промышленности, и жилищное строительство, и снабжение населения, строительство шоссейных дорог, вопросы науки и искусства. Не раз приходилось заниматься делами, касавшимися людей так называемых свободных профессий, и не только их творческой жизни, но часто и их бытового устройства. Горьковские художники, например, были несказанно рады, когда после многолетних оттяжек наконец им построили дом, где они могли жить и тут же в мастерских работать. Правда, главная заслуга в этом принадлежала председателю общества художников А. М. Каманину. Кроме его чисто профессионального мастерства — он писал отличные пейзажи — художник был тесно связан с работниками промышленности и сельского хозяйства. Его знали на многих заводах и в колхозах области. В ряде домов культуры рабочих поселков, колхозов выставлялись картины Каманина. На выставках всегда было полно желающих полюбоваться его картинами. Экспозиции охотно посещали инженеры, рабочие и колхозники.

Как-то однажды мне нечаянно довелось услышать разговор двух рабочих на выставке картин Каманина в Сормовском дворце культуры.

— Нарисовано неплохо. Но вот все лес, дороги, речушки, а людей-то нет, — заметил один.

— Это ты верно говоришь, что людей нет. А мне иногда хочется побыть одному, один на один с природой. Вот возьми на рыбалке…

Дальше пошли подробности, как он любит ловить рыбу, когда рядом никого нет, когда никто не мешает, а когда многолюдно, и на червя как следует плюнуть не сумеешь. Устает человек на заводе от шума машин, от трудового и нервного напряжения. Ему хочется немного уединиться, поближе быть к нашей природе.

Каманинские пейзажи — пример реалистического искусства. Они не блещут какими-либо чисто внешними приемами, бьющими на эффект. Их содержание — природа, как ее понимает сам художник. Природа русская. Особенно чудесны зимние пейзажи. Любители природы умели заметить, как снежинки нанизывались на иглы сосны, как нежно укладывались хлопья снега на ветви яблонь, орешника, берез, дубов. Зимние деревья напоминали цветущий весенний сад. Передать эту прелесть, а вместе с тем создать поэтическое настроение у человека Александр Михайлович умел превосходно. Но это не натурализм. Главное в каманинском искусстве — воспитание любви к родной природе.

Многогранность руководящей партийной работы таит в себе большие сложности, но и значительный интерес. Обком отвечает за все и вся. Рабочий день секретаря обкома насыщен многообразной деятельностью не только когда он находится в кабинете, но и за пределами здания.

В моей памяти оставили следы те заседания бюро обкома, на которых рассматривались такназываемые персональные дела коммунистов, о восстановлении некоторых из них в партии, в свое время неправильно исключенных. Всех участвовавших на этих заседаниях членов бюро и заведующих отделами обкома глубоко волновали жизнь и дела каждого коммуниста, преданного делу ленинской партии. Каждое возвращенное доброе имя честного коммуниста говорило о непоколебимости партии, ее ленинского подхода к решению самых сложных задач.

Много сложностей содержали в себе вопросы воспитания людей. Ведь это не только политическое просвещение, искусство, печать. Это труд, воспитание уважения к нему, и тут нет мелочей. Прискорбно иногда смотреть, как барство, безделие, словно ржавчина, разъедают отдельных людей. Поэтому обком всякий раз принимал решительные меры, когда встречал явления, подобные тем, что я увидел в общежитии Горьковского речного училища. В нем жило более тысячи курсантов. Зимой вокруг дома неубранная грязь, снег. Комендант объяснил: заболел дворник. А курсанты? Неужели молодые люди не могут убрать около своего дома. Комендант в ответ только рукой махнул, выражая безнадежность. В столовой тоже было грязно. Шла зима, но на окнах еще висели обрывки сеток от мух. В солонках — крупная, темного цвета соль, посуды не хватало, скатерти застиранные, грязные, многие скамейки и столы неисправны. Неприветливо и в комнатах общежития. Курсанты чертят прямо на столе: нет чертежных досок.

Один из наших дефектов воспитания в том, что мы не всегда приучаем молодежь к простому, обыденному труду. По этой причине некоторые считают зазорным убирать снег, протирать окна, подметать и мыть полы. В беседах с молодыми людьми нередко приходилось убеждаться, что многие из них не знали и плохо представляли, как жили и работали их отцы и деды в дореволюционное время. Некоторым я рассказывал про Сормовский завод времен владычества частных предпринимателей, когда рабочий день длился двенадцать с половиной часов. Каждый раз я убеждался, что не всегда это производило нужное впечатление на слушателей. Очевидно, одних рассказов мало. Тут широкое поле деятельности всем организациям, имеющим отношение к воспитанию молодежи. Над этими вопросами работали партийные организации области, но это дело требует много времени и упорного, организованного и целенаправленного труда. Это давно известная истина.

Много недостатков было в работе самого обкома партии и его аппарата. Вызовы приглашенных на заседания бюро обкома были организованы недостаточно четко, не редкими были длительные ожидания. Принимались меры, чтобы это явление изжить, но уровень культуры работы все равно был недостаточно высоким.

Наша партия отличается особо твердой дисциплиной, организацией, персональной ответственностью во имя решения общепартийных, общегосударственных целей. Так было, так есть и так будет. И тут следует брать пример с Владимира Ильича Ленина. Рассылая свои коротенькие записочки с распоряжениями, как правило, называл сроки и обязательно проверял их, строго требуя точности и четкости выполнения.

В жизни мне приходилось быть на самых различных работах. Но деятельность первого секретаря обкома, бесспорно, самая трудная, самая ответственная, но захватывающе интересная. Для того чтобы справиться с ней, нужны знания, опыт и огромный напряженный труд, нужно постоянно овладевать ленинским стилем и методами работы. Мне нравилась эта деятельность. По существу, это было руководство боем, день и ночь идущим в мирных условиях, руководство большим отрядом в 150 тыс. коммунистов области в борьбе за претворение в жизнь решений Коммунистической партии.

Непродолжительный, но напряженный и интересный период моей жизни закончился в августе 1958 года довольно значительной переменой. Можете себе представить крутизну этой перемены: первый секретарь обкома партии назначался на работу в Соединенные Штаты Америки, направлялся, как говорится, без пересадки в царство «желтого дьявола», в Нью-Йорк, на должность председателя «Амторга»^[5].

…И вот последний для меня пленум обкома партии. Теплое прощание с товарищами по работе. С волнением благодарю всех, с кем делил радость повседневного труда во имя процветания нашей Родины. Мое волнение было настолько велико, что, открывая пленум, не обсудив повестку дня, я прямо перешел к разбору вопроса по существу, благо он был один, как его называют — организационный.

Да, крут и нелегок был переход к новым обязанностям, от общения с коммунистами, советскими людьми родной страны к общению с чужими людьми и порядками, с деятелями того круга, что называется «деловая Америка». Настала пора перебираться с берегов Волги на берега Гудзона. Это было не так просто и легко, как говорится на словах. Но долг бойца партии повелевает без колебаний выполнять ее решения в любом месте, в любое время.

ЭТОЙ СИЛЫ ЧАСТИЦА

Бой часов Кремлевской башни. — Делегат XIX и XX съездов партии. — Великая программа работ.

Трудно назвать какой-либо другой адрес, который звучал бы так коротко и внушительно: Москва — Кремль. Глубокий смысл вложен в эти слова. Бой часов Кремлевской башни могуче и призывно раздается на весь мир. Ни с чем не сравнимы эти звуки для советского человека. В нем слышится все: и многовековая героическая история нашего народа, и стремление к новой жизни строителей коммунизма.

В Кремле заседает высший орган Советской власти — Верховный Совет СССР. Здесь проходят съезды Коммунистической партии, пленумы ее Центрального Комитета. Тут работает Советское правительство, Президиум Верховного Совета. Здесь бережно сохраняется скромная квартира, где жил Владимир Ильич Ленин с семьей. Московский Кремль, бой курантов, Красная площадь — все здесь связано с именем В. И. Ленина, с пролетарской революцией, с Красной Армией, с великими дерзаниями нашей эпохи.

Возле Кремлевской стены Мавзолей В. И. Ленина. Нескончаемый поток людей всех возрастов и национальностей, представителей разных классов и идеологий из самых отдаленных и близких к Москве мест вот уже более пяти десятилетий проходит через Мавзолей, чтобы еще и еще раз увидеть черты человека, посвятившего жизнь самому великому делу на земле — борьбе за светлое будущее человечества, за счастье людей труда всего мира.

Кремль всегда волнует. Вот и сейчас иду на очередную сессию Верховного Совета СССР. Прохожу через Спасские ворота, предъявляю депутатское удостоверение. Иду дальше мимо здания правительства и Верховного Совета. Выхожу на большую Ивановскую площадь, покрытую гранитной брусчаткой. Открывается поистине великолепный вид богатырей соборов, гордо поднявших головы в сияющих золотом шлемах-куполах. Вдали виднеется силуэт огромного колокола, чуть правее — пушка невиданного калибра с уложенной у подножия пирамидой ядер. Эта пушка отличается от всех пушек мира, — она самая безопасная для человека, самая мирная, она никогда не стреляла и никогда не будет извергать из своего гигантского жерла снаряды… Трудно оторвать глаз от великих творений русских людей. Изумляет точность и четкость рисунка. Величественная, строгая красота.

Можно себе представить всю сложность подобных отливок! Ведь, например, колокол, отлитый из бронзы, весит более 12 тыс. пудов (200 т). Такую отливку и сейчас нелегко сделать, когда в нашем распоряжении находятся электрические печи большой емкости и мощные краны, современные приборы и новейшая технология.

Когда мне приходилось читать или утверждать план по новой технике, где говорилось об освоении новой технологии отливки по выплавляемым (восковым) моделям, я вспоминал, что точно таким способом были отлиты и пушка в 1586 году Андреем Чоховым, и колокол в 1735 году мастерами И. Ф. и М. И. Моториными. Это вызывало улыбку, вот уж не зря говорят, что новое — это как следует забытое старое.

Но уже через минуту мысли заняты предстоящей сессией. Нужно повидаться с товарищами и, может быть, решить некоторые вопросы, условиться о встрече. Да мало ли проблем у представителей с мест! В пухлой папке всегда в запасе различные справки, обращения… Высокая степень готовности по любому вопросу. Осечки бывали редко. Тщательная подготовка в таких случаях ведется заранее. Правда, часто некоторые бумаги дочитываются уже в вагоне на пути в Москву.

Направляюсь в Большой Кремлевский дворец. Широкая парадная лестница дворца, пологие мраморные ступени, устланные ярко-красным ковром. Все чисто и торжественно. По бортам лестницы выстроились свечи белых колонн. Миновав половину пути, на правой стороне видишь огромную картину. Люди подолгу рассматривают ее. Картина изображает Куликовскую битву. В самом центре на белом коне предводитель русского войска Дмитрий Донской с высоко поднятым мечом. Пафос борьбы, окровавленные тела, искаженные ужасом лица, раненые, бьющиеся в предсмертных судорогах лошади. Здесь всюду борьба — борьба не на жизнь, а на смерть. Русский народ бился за свободу, против рабства.

Картина будоражит нервы, заставляет вспомнить историю Русского государства, трудную и героическую борьбу народа за независимость: против половцев, монголо-татар, немецких крестоносцев, польских панов, наполеоновских войск, вооруженных до зубов полчищ Антанты, невиданную по масштабам борьбу советского народа под руководством партии с фашистской Германией.

Кто только не нападал на Русь, на Советскую страну, желая огнем и мечом уничтожить наше государство. Но всегда наш народ в конце концов выходил победителем!

Прямо перед лестницей еще одна большая картина, изображающая выступление Владимира Ильича Ленина перед рабочими, крестьянами и красноармейцами. Образ Ленина зовет к борьбе с отжившим старым миром, заражает оптимизмом, уверенностью в победе светлого будущего.

Регистрация депутатов — дело минутное, поэтому еще остается время пройтись по Георгиевскому залу дворца. Сюда любят ходить все. Тут нет исключений. Конечно, интересно осмотреть Грановитую палату или зайти в комнату, где заседала боярская дума. Но это никак не может отвлечь от Георгиевского зала. На мраморных плитах стен золотом начертаны названия отличившихся частей русской армии, фамилии офицеров, солдат, удостоенных награждения Георгиевским крестом. Героев на Руси немало. Все стены от пола до потолка заняты надписями. И странное ощущение: этих людей не видел, но они кажутся знакомыми и родными. Это они, солдаты Родины, вынесли все тяготы нелегкой воинской жизни. И радостно сознавать, что и ты этой силы частица.

Раздается звонок. Депутаты неторопливо занимают места в зале заседаний. Это огромный длинный зал с большим балконом в его торце и несколькими напоминающими ласточкины гнезда маленькими ложами сбоку. На балконе размещаются гости, в ложах — представители прессы и дипломатического корпуса. Фото- и кинорепортеры заняли исходные позиции, готовые открыть огонь оптики по заранее намеченным целям.

В глубине сцены — скульптурный портрет Ленина. Он смотрит спокойным внимательным взглядом. Кажется, сейчас сойдет с пьедестала, займет место в президиуме или выйдет на трибуну и выступит с горячей речью. С левой стороны — большие окна, из которых открывается вид на набережную Москвы-реки.

По заведенному правилу, минута в минуту под аккомпанемент аплодисментов занимают места в президиуме руководители партии и правительства. Затем быстрый переход к делу. Сессия рассматривает вопрос — отчет о выполнении плана развития народного хозяйства за истекший год и утверждение плана на новый период. По той же схеме разбирает вопрос о бюджете. Докладчиков заслушали на совместном заседании обеих палат, обсуждение — на раздельных.

Большая предварительная подготовка вопросов, обсуждаемых на сессиях, четкая организация деятельности комиссий Верховного Совета, хорошо отработанный регламент придавали заседаниям деловой характер.

Если сравнивать с работой парламентов капиталистических стран, можно отметить, что сессии Верховного Совета являются самыми короткими и самыми продуктивными. Тут сказывается прежде всего единство нашей партии и народа, единство их целей и задач во всех областях политической и экономической деятельности.

Зал заседаний Большого Кремлевского дворца многое видел, был свидетелем важных исторических событий. Здесь проходил и XIX съезд Коммунистической партии Советского Союза, созванный в октябре 1952 года, на котором я был делегатом от Горьковской партийной организации. На этом съезде последний раз присутствовал и выступал И. В. Сталин.

Впервые мне довелось быть на таком широком и авторитетном собрании, увидеть знаменитых людей Советского государства, мастеров высоких урожаев, деятелей науки и техники, промышленности, культуры, военных, писателей, художников, представителей многих коммунистических и рабочих партий мира.

На съезде присутствовало 1359 делегатов, представлявших 6 882 145 членов и кандидатов партии. Прошло около 14 лет с момента XVIII съезда. Партии было что сказать не только советскому народу, но и всему миру.

За эти годы произошли события, которые имели всемирно-историческое значение. Война, развязанная империалистическими силами против Советского Союза, закончилась полной победой над гитлеровской Германией и милитаристской Японией. В результате этого произошли коренные изменения в международной обстановке в пользу социализма. Советский Союз, завершив победоносную войну, стал более сильным, восстановив и развив народное хозяйство, вырос его престиж и влияние в международном масштабе.

Капитализму нанесен серьезный удар. От него откололся ряд стран, которые стали на путь социализма. После войны на долю социалистической системы стало приходиться 35 % населения земного шара против 9 % до войны, выросла территория. На социалистический путь развития стали новые государства с населением в сотни млн. человек.

Исход мировой войны оказал большую поддержку рабочему классу капиталистических стран в его организованной борьбе против монополистической буржуазии. Повысился авторитет коммунистических партий, численность этих партий выросла с 1724 тыс. человек до войны до 5 млн. в 1946 году.

Война нанесла Советскому Союзу огромный ущерб. Более 20 млн. советских людей погибло на фронтах и в фашистской неволе. Гитлеровцами разрушено и разграблено 1710 городов и поселков городского типа, сожжено более 70 тыс. сел и деревень, уничтожено полностью или частично около 32 тыс. промышленных предприятий, разрушено 65 тыс. км железнодорожных путей, разграблено 98 тыс. колхозов, около 5 тыс. совхозов и МТС, уничтожены десятки тысяч больниц, школ, техникумов, вузов и библиотек. Фашисты убивали советских людей, уничтожали и грабили материальные ценности, созданные трудом советского народа. Материальные потери трудно себе представить — они составили 2600 млрд. руб. Война намного задержала продвижение Советской страны к коммунизму.

Несмотря на это, советский народ, сплоченный и руководимый Коммунистической партией, осуществил быстрое восстановление и развитие народного хозяйства Советского Союза.

При этом следует особо подчеркнуть, что партия еще до окончания Великой Отечественной войны в августе 1943 года приняла ряд неотложных мер по восстановлению хозяйства в районах, освобожденных от немецкой оккупации. Эти меры касались практически всех сторон экономики и культуры, особенно в области сельского хозяйства: оказание помощи колхозам и совхозам, восстановление машинно-тракторных станций и ремонтных мастерских, восстановление и строительство жилищ, железнодорожного транспорта. Родина позаботилась и о том, чтобы были организованы специальные ремесленные и суворовские военные училища, специальные дома для детей воинов Красной Армии и партизан Отечественной войны, а также детей-сирот, родители которых погибли от рук немецких оккупантов.

Трудно было Советскому государству одновременно вести войну с гитлеровскими ордами и восстанавливать пострадавшие от них районы. Партия умело направляла силы и средства для разгрома фашистов и заботилась о дальнейшем развитии народного хозяйства. В центре внимания, как всегда, были люди. В 1947 году Пленум ЦК ВКП(б) обсудил вопрос «О мерах подъема сельского хозяйства в послевоенный период» и принял соответствующее решение.

Это постановление затрагивало все стороны сельскохозяйственного производства. Социалистическое государство напрягало силы, чтобы не только восстановить довоенный уровень, но и превзойти его.

В послевоенные годы страна многого достигла в промышленности и сельском хозяйстве, в науке и технике, в культуре и искусстве, на транспорте. Еще более укрепилось морально-политическое единство советского общества и дружба народов.

Обо всем этом говорилось в Отчетном докладе Центрального Комитета ВКП(б), в выступлениях делегатов съезда и приветственных речах представителей зарубежных коммунистических и рабочих партий.

Поразительные по масштабу задачи, поставленные в директивах по пятому пятилетнему плану развития народного хозяйства СССР на 1951—1955 годы, волновали и радовали. Так же как и другие делегаты, я прикидывал, что это означает для участка работы, который мне доверен партией, как отразится на развитии завода «Красное Сормово», что и как надо сделать, чтобы справиться с ответственными заданиями. О них говорилось еще до съезда, когда обсуждались основные направления развития различных отраслей народного хозяйства.

Бурное развитие предусматривалось в машиностроении, особенно в области энергетики. А вот записи прямо в наш заводской адрес: повысить в 1955 году по сравнению с 1950 годом выпуск грузовых судов и танкеров для морского флота примерно в 2,9 раза, речных пассажирских судов — в 2,6 раза; полностью обеспечить потребность железнодорожного транспорта в магистральных паровозах, грузовых вагонах; увеличить производство дефицитных видов проката, в частности производство толстолистовой стали на 80 %, мелкосортной стали и катанки — в 2,1 раза. Были и другие задания, которые касались деятельности коллектива Сормовского завода, его партийной организации.

Вдумываясь в эти цифры, я мысленно уносился в цехи завода, где делались по часовому графику вагонные колеса, варилась и прокатывалась сталь, где на судоверфи день и ночь сормовичи работали по завершению строительства крановых судов для добычи нефти на Каспии, морского нефтеналивного танкера, где развернулось изготовление мощной землечерпалки для Куйбышевской гидроэлектростанции, землесосов для среднеазиатских районов страны. Модернизировались речные суда, и наращивался их выпуск.

В других цехах завода трудились над выпуском магистральных паровозов СУ. Металлурги готовились к применению в более широком масштабе кислорода для выплавки стали, раздвигались рамки применения автоматической сварки, реконструировались механические цехи, продолжалась более высокими темпами работа по созданию кораблей на подводных крыльях.

Думал я и о других предприятиях, расположенных на Волге. Они тоже переживали творческий трудовой подъем, характерный для того времени, когда партия призвала напрячь силы для послевоенного восстановления и развития народного хозяйства.

Слушая выступления делегатов, вчитываясь и вдумываясь в текст директив съезда, обмениваясь мнениями с товарищами, хотелось сделать больше, скорее и лучше. Вся обстановка съезда создавала это настроение. Именно это прежде всего отложилось в памяти.

Запомнилось кое-что и другое, в частности последнее заседание в день закрытия съезда. До самого этого дня все ждали выступления Сталина. Но никаких сведений, что он выступит, не было. Председательствовавший на этом заседании К. Е. Ворошилов часто оглядывался на И. В. Сталина, но по его виду нельзя было понять, будет ли он выступать. Уже закончил приветственную речь член Центрального Комитета Коммунистической партии Индии, отзвучали аплодисменты, сели после приветствия оратора делегаты, а Сталин хранил спокойное и невозмутимое молчание.

До закрытия съезда оставались считанные минуты. Климент Ефремович уже сделал вдох, чтобы произнести обычные при закрытии заключительные слова и для верности еще раз оглянулся. Видимо, он уловил что-то во взгляде Сталина и тут же объявил о предоставлении ему слова. Сталин спокойно встал и направился к трибуне. Пока он шел, в зале бушевал ливень аплодисментов. Сталин поднялся на трибуну, отпил глоток воды и начал говорить. Его речь длилась немногим более 10 минут, если не считать времени на все виды приветствий. Несколько страничек отпечатанного текста были прочитаны негромким, но довольно выразительным голосом, с мягким кавказским акцентом. Сталин выразил благодарность братским партиям и группам, почтившим съезд своим присутствием, сказал о необходимости взаимной поддержки братских партий. Он упомянул о роли «ударной бригады», которую играла Коммунистическая партия Советского Союза, и о появлении новых «ударных бригад» в лице коммунистических партий народно-демократических стран. Он выразил уверенность в победе коммунистических и демократических партий, не пришедших еще к власти. Заключительная фраза: «Долой поджигателей войны!» — была встречена овацией всего зала.

После XIX съезда партия развернула огромную работу по выполнению его решений. В заводских условиях партийная организация сумела вовлечь все силы коллектива по претворению намеченной программы в жизнь. Это было генеральным направлением и содержанием многогранной деятельности партийного, хозяйственного и профсоюзного руководства завода. С таким же воодушевлением действовала и комсомольская организация предприятия. Многое в то время удалось сделать, и за очень короткий срок. Еще свежи были в памяти темпы работы военных лет.

В этом же кремлевском зале я был в 1956 году в качестве делегата XX съезда КПСС от Горьковской партийной организации. По традиции ложи гостей были заняты представителями коммунистических и рабочих партий. Вот вижу седую красиво посаженную голову вождя испанских коммунистов Долорес Ибаррури, французских — Тореза, итальянских — Тольятти, представителя монгольских коммунистов — Цеденбала, польских — Берута и др. Зарубежных товарищей много. Это приятно. Это важно.

Партия пришла к XX съезду как монолитная политическая сила, ведущая советское общество по ленинскому пути. Еще более укрепились ее связи с массами трудящихся. Умудренная опытом борьбы за построение социалистического общества, партия поднимала советский народ на решение новых, еще более грандиозных задач, по-ленински решительно устраняла ошибки и недостатки на всех участках деятельности. К XX съезду партии в ней насчитывалось 7 215 505 членов и кандидатов, на 333 360 человек больше, чем было ко времени XIX съезда.

Среди крупнейших делегаций из числа основных промышленных районов страны была группа делегатов от Горьковской партийной организации.

Съезд заслушал Отчетный доклад ЦК КПСС, доклад правительства о Директивах по шестому пятилетнему плану развития народного хозяйства СССР на 1955—1960 годы, рассмотрел вопрос о частичных изменениях в Уставе КПСС и принял соответствующие постановления. Съезд также поручил Центральному Комитету подготовить проект новой Программы Коммунистической партии Советского Союза.

Съезд одобрил политическую и практическую деятельность ЦК КПСС, отметил, что достигнуты новые рубежи коммунистического строительства, успехи в борьбе за мир во всем мире. Наша Родина под руководством партии совершила новый мощный подъем социалистической экономики и значительно повысила благосостояние советского народа. Пятый пятилетний план промышленностью выполнен досрочно. В 1955 году производство промышленной продукции составило 185 % к уровню 1950 года вместо предусмотренных планом 170 %. Отмечались и другие достижения, связанные с подъемом культуры, развитием науки и техники.

Вместе с тем в докладах и выступлениях давалась острая критическая оценка проделанной работы. Партия всегда придерживалась в работе ленинского принципа, чтобы не довольствоваться тем умением, которое выработал в нас прежний наш опыт, а идти непременно дальше, добиваться большего, переходить от более легких задач к более трудным. Действительно, без этого никакой прогресс вообще невозможен, в том числе в социалистическом строительстве.

Большое впечатление на меня произвело выступление делегата от Свердловской партийной организации А. П. Кириленко, критиковавшего работу ряда министерств и персонально министров. Было, в частности, сказано о недостаточной взаимной увязке различных отраслей в Свердловской области. Наличие узковедомственных интересов отдельных министерств мешало комплексному развитию всех отраслей промышленности.

Хотя меня совсем недавно назначили министром машиностроения, я успел почувствовать этот крупный недостаток своего ведомства.

О науке и технике хорошо было сказано делегатом от Горьковской партийной организации В. А. Малышевым. Он говорил о необходимости более широкого использования достижений современной науки и техники для обеспечения высоких темпов роста производительности труда, для создания новых видов изделий и всемерного улучшения качества продукции. Вячеслав Александрович призывал идти по пути строительства вместо мартеновских печей конвертеров с применением кислорода. Он говорил о том, что в сочетании с технологией непрерывной разливки стали это даст снижение капитальных затрат на тонну выплавленной стали не менее чем на 30—35 % по сравнению со строящимися мартеновскими печами.

Когда речь зашла о непрерывной разливке стали, я вспомнил, как заместитель Председателя Совета Министров СССР и председатель Государственного комитета по новой технике В. А. Малышев, будучи в Горьком, осматривал в действии установку непрерывной разливки стали на Сормовском заводе, внимательно изучал во всех деталях эту технологию, с каким восхищением он смотрел на людей, владевших этой техникой, любовался только что отлитыми слитками и задавал множество вопросов, требовал экономических расчетов себестоимости, выхода годного металла.

Инженерный подход Вячеслава Александровича к проблемам производства был хорошо известен работникам промышленности. Мы знали, что, говоря на съезде о непрерывной разливке стали и кислородных конвертерах, он прежде все это хорошо изучил, овладел нужными знаниями, что называется, ощутил существо дела. Поэтому рекомендации его звучали внушительно, они были убедительны и технически обоснованы. Его заявление, что для получения наивысшего результата от внедрения комплексной механизации и автоматизации надо к этому делу подходить творчески, не цепляться за старую и привычную технологию, коренным образом улучшать, изменять, а, если нужно, то и смело ломать старые технологические и производственные процессы, что полностью соответствовало генеральной линии партии, ленинскому стилю работы. Не без основания В. А. Малышева звали «главным инженером» всей промышленности.

Были и другие выступления делегатов, отражающие многие стороны развития нашей Родины. Говорили о том, что теперь, когда осуществлен пятый пятилетний план, партия закономерно ставит новые задачи в области развития народного хозяйства.

Директивы по шестому пятилетнему плану предусматривали дальнейший мощный рост производительных сил Советской страны, переход народного хозяйства на более высокий технический уровень производства, повышение всех качественных показателей и улучшение хозяйственного руководства. Рост промышленной продукции за пятилетие устанавливался 65 %. Ставились крупные задачи перед каждой отраслью промышленности, в том числе перед отраслями общего машиностроения, где я в это время работал. Надо было расширить выпуск высокопроизводительного оборудования для химической промышленности. Освоить изготовление для черной металлургии установок мощностью 10—30 тыс. м³ кислорода в час, оборудования для электровакуумной, кабельной, электротехнической и бумажной промышленности, организовать выпуск новых ткацких автоматов для текстильной и легкой промышленности, комплексных агрегатов по производству искусственного волокна и кожи, новых видов автоматов для пищевой промышленности, холодильного оборудования и другой машиностроительной продукции.

Съезд партии проходил, как всегда, организованно. Быстро промелькнули несколько дней его напряженной работы. Повестка дня подходила к концу. Придя на очередное заседание, я обратил внимание, что ложи гостей пусты. Так бывало всякий раз, когда дело касалось выборов руководящих органов партии. Но на этот раз причина была иной. Заседание открыл председательствующий Н. А. Булганин, тогдашний глава Советского правительства.

— Слово для доклада предоставляется Первому секретарю ЦК КПСС Никите Сергеевичу Хрущеву, — произнес Н. А. Булганин.

Речь шла о культе личности Сталина, о его последствиях, о мерах по восстановлению ленинских норм партийной и государственной жизни.

Мы, делегаты, слушая доклад, были полны самыми противоречивыми переживаниями. В моих мыслях вновь пронеслись юные годы, студенческая пора, начало работы в промышленности, война… Не стану скрывать, переживания были не из легких. Доклад окончился. Председательствующий внес предложение прений по докладу не открывать, принять доклад к сведению.

На XX съезде и в последующих решениях Центрального Комитета партия дала исчерпывающую оценку чуждого марксизму-ленинизму культа личности, наметила меры по ликвидации его последствий и неукоснительному соблюдению ленинских норм партийной жизни и принципа коллективного руководства.

Партия дала исторический анализ возникновения культа личности, партия видела как положительную сторону деятельности И. В. Сталина, так и отрицательную. Последняя подверглась острой критике и осуждению.

Конечно, культ личности не мог поколебать ни политические, ни теоретические и организационные основы партии, которая твердо стояла на ленинских принципах своей деятельности, умело направляла все силы советского народа на строительство социализма, на развитие советского демократизма.

КПСС развернула энергичную борьбу за выполнение народно-хозяйственного плана как в масштабе страны, так и во всех отраслях экономики. Предприятия, входившие в состав Министерства машиностроения, круто повернули свое внимание к вопросам конкретного руководства хозяйственным строительством, сосредоточили силы на техническом прогрессе и использовании его для быстрого развития промышленного производства. Создавались новые машины и модернизировались старые, совершенствовалась организация и специализация производства, проводились крупные меры по повышению производительности труда.

На XXII съезде КПСС в октябре 1961 года была принята новая, третья Программа партии. Создание материально-технической базы коммунизма стало главной экономической задачей партии и народа. Одним из важных средств для осуществления этой грандиозной задачи является максимальное ускорение научно-технического прогресса во всех отраслях народного хозяйства и на его базе повышение производительности труда. Это особенно важно в связи с тем, что строительство коммунистического общества проходит в обстановке научно-технической революции.

В это время я работал заместителем министра внешней торговли, присутствовал на XXII съезде партии в качестве гостя. Но, разумеется, чувствовал я себя отнюдь не как гость, ибо у меня выработалась привычка со времени работы в промышленности связывать решения съездов с конкретными участками работы, доверенными мне. Вот и теперь, сидя в зале недавно построенного Дворца съездов, я думал над тем, как и что внешнеторговые организации могут сделать для решения важной задачи, поставленной партией в Отчетном докладе ЦК КПСС. Мы, внешнеторговые работники, используем далеко не все возможности для того, чтобы вооружить нашу промышленность достаточно полной и своевременной технической информацией о зарубежном опыте, закупить самые совершенные средства производства, лицензии по самым важным направлениям, всеми силами содействовать развитию прежде всего тяжелой промышленности — основы народного хозяйства.

Всех присутствующих на съезде воодушевляли сведения о том, что в нашей стране созданы мощные гидравлические турбины в 500 тыс. квт и что машиностроители работают над сооружением паровой турбины мощностью 800 тыс. квт. Вышли из стен лабораторий и поступили в промышленность искусственные алмазы, вычислительные машины, квантовые генераторы. Освоены кислородно-конвертерный способ производства стали, непрерывная разливка стали и многое другое.

В 1961 году Советская страна переступила один из важных исторических рубежей. Он заключался в том, что численность городского населения сравнялась с сельским, а затем и превысила его, что свидетельствует об индустриальной направленности развития народного хозяйства. Вместе с тем на съезде отмечались серьезные недостатки в некоторых отраслях народного хозяйства, в промышленности и особенно в сельском хозяйстве. Партия одновременно намечала неотложные меры по ликвидации ошибок и недостатков.

Особенно грандиозная программа коммунистического строительства в нашей стране связана с историческими решениями XXIII и XXIV съездов КПСС и последующих за ними решений и постановлений партии и правительства.

Сложность поставленных XXIV съездом партии задач усиливается необычайно выросшими масштабами народного хозяйства, динамизмом выдвигаемых жизнью новых требований к методам и стилю управления производством, планированию и др. Естественно, что каждый советский человек, являясь активным участником строительства коммунизма, стремится максимально приложить свои силы и знания для того, чтобы достигнуть наибольшего эффекта в интересах общего дела.

Размышляя над этими проблемами, выдвинутыми в Отчетном докладе Генерального секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева на XXIV съезде КПСС, я часто обращался к ленинским высказываниям по тем или иным вопросам хозяйственного строительства. Здесь, конечно, речь идет не о рецептах или правилах, годных на все случаи жизни, нет, речь идет о ленинском стиле и методе работы в подходе к сложным вопросам, ленинской методологии находить решение актуальных проблем коммунистического строительства.

Мои размышления касались вопросов, связанных с промышленностью, строительством, сельским хозяйством, транспортом. Видимо, сказалась та четверть века моей жизни, в течение которой мне приходилось в самых разных ролях заниматься этими проблемами.

Обратимся же к некоторым проблемам, которые, на мой взгляд, заслуживают внимания.

СОВЕТСКОЕ — ЗНАЧИТ ОТЛИЧНОЕ

Сбылась мечта Ильича. — Стальная армада Ленинграда. — «Беларусь-80» держит испытания. — Наши тепловозы в Европе. — Советский дизайн. — Собственные разработки и иностранный опыт.

Когда-то на заре Советской власти Владимир Ильич Ленин мечтал о ста тысячах тракторов. Им отводилась особая роль в деле переустройства сельского хозяйства на новый лад. Крупные коллективные и советские хозяйства должны базироваться на механизации. Высокими темпами создавались тракторные заводы. Уже в 1934 году с гордостью и радостью можно было читать: «В прошлом году с конвейера сходил ежедневно 261 трактор, в нынешнем году — 329 тракторов, причем появилась новая солидная марка Челябинского завода…»

В 1971 году Советский Союз поставил в 25 стран 27,5 тыс. тракторов, в том числе: в Болгарию — 4057, в Венгрию — 6070, в Индию — 3407, на Кубу — 3893, в Югославию — 1375 штук и т. д.

Харьковский, Волгоградский, Челябинский, Минский, Владимирский, Липецкий, Днепропетровский, Кировский и другие заводы в 1973 году выпустили 500 тыс. тракторов. Многие сотни тысяч других машин работают на колхозных и совхозных полях, на лесных заготовках, строительстве дорог, прокладке трубопроводов. То, о чем мечтал В. И. Ленин, сбылось с лихвой.

Наши тракторные заводы мне хорошо известны. К началу 70-х годов с конвейера Харьковского, Волгоградского и Минского заводов за время их существования сошло по миллиону тракторов с каждого. Гигант отечественного машиностроения — Челябинский завод отметил выпуск полумиллионного мощного гусеничного трактора.

Наши тракторостроительные заводы по серийности производства превосходят большинство подобных предприятий капиталистических фирм, а некоторые советские заводы не имеют себе равных. Это дает неоспоримые преимущества в возможном достижении эффективности производства машин.

В конце 60-х годов я приехал на выставку сельскохозяйственного оборудования в Париже, где демонстрировались машины всего мира, в том числе и советского производства. Направляюсь к стенду, где установлены наши тракторы.

В Париже на выставке наша промышленность участвовала не первый раз и, всегда, как правило, успешно. Тем не менее я волновался. На стенде впервые демонстрировался колесный трактор К-700 мощностью 220 л. с. производства Ленинградского завода имени Кирова. Среди других наших тракторов К-700 выделялся своими размерами. Это настоящий гигант. Подобные тракторы для сельскохозяйственного производства во Франции еще не применялись, хотя на наших полях у хлебопашцев они уже завоевали славу богатырей сельскохозяйственного производства.

Самая первая, в большинстве случаев верная, оценка любого выставочного стенда — это количество посетителей на нем. И тут нас ждала радость: к советскому стенду было трудно пробиться. Его буквально штурмовали французские крестьяне, деловые люди многих стран. Они с интересом осматривали трактор «Беларусь», ранее награжденный золотой медалью. Что касается гигантского трактора, то его плотным кольцом окружала толпа. Кто-то уже сидел за рулем, кто-то рассматривал мотор. Другие мерили колеса, удивлялись девятилемешному плугу, третьи рассматривали красочный проспект, отпечатанный на французском языке. В течение всей выставки с утра до самого вечера советский стенд пользовался неизменным успехом.

Нам было чем гордиться. Мощный трактор «Кировец-700» изготавливался на заводе, история которого началась почти 180 лет тому назад. Завод, созданный в 1801 году, как казенная чугунолитейная мастерская по отливке пушечных ядер, стал крупнейшим в стране предприятием по выпуску тракторов и других изделий машиностроения и металлургии. Бывая на заводе, я видел огромную работу по его техническому перевооружению, культурному росту.

С краткой историей этого завода (бывший Путиловский завод) меня знакомит доктор технических наук лауреат Ленинской премии Александр Александрович Любченко, несколько лет работавший директором завода. А история такого предприятия, его коллектива — частица истории нашей Отчизны, ее борьбы, трудов и достижений.

27 декабря 1917 года декретом Совнаркома Путиловский завод был национализирован и стал работать на революцию: строить бронепоезда, бронемашины, делать пушки и другое вооружение. По окончании гражданской войны, преодолевая трудности, вызванные голодом и разрухой, завод начал выполнять заказы для народного хозяйства страны.

Уже в 1922 году «Красный путиловец» поставил металлоконструкции для Волховской ГЭС, а 1 мая 1924 года из ворот завода вышли первые трактора «Фордзон-Путиловец».

Большое внимание уделял развитию отечественного тракторостроения С. М. Киров, имя которого в 1934 году присвоено заводу.

В 1926 году в связи с 125-летним юбилеем завод был награжден орденом Трудового Красного Знамени. К концу 1931 года с конвейера сошел 34-тысячный трактор, и, таким образом, план первой пятилетки по тракторостроению был выполнен. В 1933 году завод приступил к изготовлению трактора-пропашника «Универсал», выпуск которого в 1935 году составил 13 тыс. штук. В этом же году завод рапортовал об изготовлении им первых отечественных легковых автомобилей марки Л-1. За годы индустриализации Кировский завод превратился в могучий арсенал отечественного машиностроения.

В годы первых пятилеток Кировский завод стал заводом-лабораторией по разработке и освоению новых машин: тракторов, 75-тонных железнодорожных кранов, проходческих щитов для строительства метрополитена, турбин для электростанций и многих, многих других видов оборудования, не считая оснащения боевой техникой Советской Армии. После освоения новых производств завод передавал их на другие предприятия. Это было системой, причем передавалась не только чертежно-техническая документация, но и часть оборудования и оснастки. Ведущие специалисты командировались для технической помощи Волгоградскому, Харьковскому и Челябинскому тракторным заводам. Нельзя не упомянуть и о совершенно новом для того времени эксперименте — строительстве в Ленинграде сварного моста имени Шмидта, который блестяще был выполнен кировцами.

Характер деятельности Кировского завода мне во многом напоминал Коломенский тепловозостроительный завод имени Куйбышева и завод «Красное Сормово» — то же разнообразие сложной продукции, высокое мастерство рабочих и инженеров, многочисленность коллектива и сильная парторганизация, богатство традиций революционного прошлого.

Для сложного машиностроения Кировского завода его металлурги провели большую работу по созданию новых марок сталей и по освоению их производства.

Славной страницей в истории заводской и отечественной металлургии является решение проблемы производства нержавеющих сталей. «Кировский метод» выплавки нержавеющей хромистой стали и технология прокатки и отделки листов из кислотоупорной стали являются прекрасными образцами технологического творчества. Благодаря кировчанам страна была избавлена от импорта из Швеции листовой стали типа ЭЯ-1. До Великой Отечественной войны здесь было разработано и освоено производство 130 конструкционных инструментальных и специальных марок сталей.

В годы Великой Отечественной войны линия фронта проходила в четырех километрах от завода, который находился в зоне непрерывного артиллерийского обстрела. Оставшиеся на заводе рабочие и инженеры снабжали фронт боеприпасами. Другая часть завода, эвакуированная на восток, также достойно выполняла свой долг перед Родиной. После победы над фашистской Германией трудящиеся завода принялись за восстановление разрушенных цехов и одновременное освоение новой продукции. Особое внимание уделялось созданию конструкторских бюро и технологических отделов.

В 1947 году заводу поручили разработать и освоить серийное производствотрактора К-12 для трелевки леса. В короткие сроки это задание было успешно выполнено, и через 4 года производство было передано Онежскому заводу. В этот период широкое развитие получили скоростные режимы резания. Новаторы-рабочие фрезеровщик Е. Савич и слесарь П. Зайченко были удостоены звания лауреата Государственной премии.

Коллектив завода создал ряд новых видов машин, в том числе турбозубчатые агрегаты со вспомогательными механизмами для сухогрузных и танкерных судов, а впоследствии и для первого в мире атомного ледокола «Ленин».

В 1961 году кировцы получили почетное и ответственное задание — спроектировать и наладить серийное производство колесных тракторов К-700 с дизель-мотором мощностью 220 л. с. К этому времени завод уже располагал высококвалифицированными кадрами конструкторов, технологов и рабочих — творцов уникальных машин и механизмов. В сжатые сроки кировчанам удалось изготовить и поставить на государственные испытания 50 штук этих тракторов.

Трактор К-700 имеет ведущие передний и задний мосты, карданную передачу на игольчатых подшипниках, 16-скоростную коробку перемены передач, гидравлические узлы.

Для решения технических и организационных вопросов широко привлекаются проектные и исследовательские институты и используется опыт родственных предприятий. Благодаря широкому применению стендовых и опытно-полевых испытаний совершенствуется конструкция и технология производства машин.

Появление такого мощного, я бы сказал, сверхмощного колесного трактора на совхозных и колхозных полях воодушевило и обрадовало многих работников сельского хозяйства. Они справедливо предвещали огромную будущность тракторам такого типа. С их точки зрения, переход от постепенного наращивания мощности к резкому ее повышению вполне оправдан. Не всегда оправдан метод, когда трактор с мощностью 50 л. с. переделывался сначала на 55, затем на 60 и после этого на 75 л. с. Это требовало больших затрат на подготовку производства, но не решало задач с учетом перспектив развития сельского хозяйства, особенно в части повышения производительности труда.

Были и такие специалисты сельского хозяйства, которые не сразу оценили достоинства необычной мощности трактора. Но стальной богатырь доказал свою жизнеспособность не только на наших полях. К-700 с успехом работает в Польше, Чехословакии, ГДР и других странах.

Собственно, в связи с последним обстоятельством я и появился на Кировском заводе и вел беседу с его директором. Александр Александрович показывал мне, что потребовалось сделать и что сделано на заводе для организации крупносерийного производства тракторов. С тех пор, как с конвейера сошли первые партии тракторов для экспорта, завод стал неузнаваем: больше половины станков работают по автоматическому циклу, смонтировано 145 поточных линий и 4 автоматические, сооружено 27 тыс. м конвейеров, повышена степень механизации окрасочных операций. Отлично сделан участок обработки и сборки гидравлических систем, сложность которых общеизвестна. Немало сделано в заготовительных цехах. Широко применяется холодная и горячая штамповка. Перепланированы цехи, заводские проезды, энергетические коммуникации. Почти ничего не осталось от старого Путиловского завода. Убраны различные кустарные пристройки — «бородавки», как иногда их называют рабочие. Как бы раздвинулись стены завода, построены новые и переоборудованы старые цехи. Коллектив завода берется за решение все более и более сложных задач, достигая все новых и новых рубежей.

Я посетил завод в то время, когда там наращивались темпы производства трактора К-700, получившего всеобщее признание. Коллектив боролся за каждый трактор. Нелегко доставались машины, сделанные сверх плана. Немало сил работники завода тратили на четкое выполнение производственного плана, социалистических обязательств.

Обо всем этом с воодушевлением, с горящими глазами рассказывает Александр Александрович.

Но партийная организация, руководство завода не забывали заботиться о завтрашнем дне. Конструкторы и технологи параллельно работали над новым, более мощным трактором К-701 в 300 л. с. Новый трактор, созданный ленинградцами в 1973 году, успешно прошел государственные испытания. Его производительность на различных операциях по сравнению с трактором К-700 будет выше на 25—40 %.

Расчеты показывают, что применение тракторов К-701 вместо широко используемых в настоящее время ДТ-75М только в зерновых хозяйствах Северного Кавказа, Поволжья и Западной Сибири сократило бы потребность в тракторах на 130 тыс. машин, а в механизаторских кадрах — более чем на 150 тыс. человек. К-701 выгодно отличается от своего предшественника К-700 не только высокой производительностью. Его создатели позаботились и об улучшении условий труда тракториста, повышении устойчивости и плавности хода машины.

Во всем этом сказалась советская индустриальная школа — непрерывность движения вперед, завоевание все новых высот техники. Благодаря этому появились К-700, за ним К-701, а в недалеком будущем появится и К-702. Ясно, что будут и другие, еще более совершенные машины.

Говоря о тракторной промышленности Советского Союза, трудно удержаться от того, чтобы не упомянуть о новом тракторе «Беларусь-80». Этот трактор успешно прошел испытания в нашей стране. Приятно держать в руках свидетельство, которое выдано машиноиспытательной станцией США в Небраске, о том, что и на американской земле в 1973 году белорусский трактор блестяще выдержал экзамен и признан годным для прохождения службы не только у себя дома. Коллектив Минского тракторного завода — один из самых аккуратных поставщиков на экспорт. На всех континентах его продукция пользуется большим спросом и авторитетом.

Советские тепловозы знают во многих странах: в Венгрии, Болгарии, ГДР, Польше, Чехословакии, КНДР, на Кубе, в Египте, ДРВ и Франции. Их делают высококвалифицированные заводы: Коломенский, Ворошиловградский, Брянский, Людиновский. Начало экспорту положили тепловозы мощностью 750 л. с. в 1958 году. Затем были освоены тепловозы в 2000 и 3000 л. с. в одной секции. В Советском Союзе работают тепловозы мощностью в 4000 л. с.

В конце 1973 года суммарная мощность советских магистральных тепловозов, поставленных за последние годы в ВНР, ГДР, ПНР, ЧССР, НРБ и КНДР, превысила 3,6 млн. л. с. Тепловозы мощностью 2000 и 3000 л. с. работают на самых напряженных магистралях социалистических стран Европы. Из года в год растет объем грузопассажирских перевозок внутри этих стран, и многие из них осуществляются тепловозами с надписью: «Сделано в СССР».

Генеральный директор чехословацкого объединения «Прагоинвест» Е. Майвальд дает высокую оценку тепловозу в 2000 л. с. «Советские тепловозы мощны. Они исключительно хорошо зарекомендовали себя в работе, особенно в тяжелых зимних условиях. Тепловозы отличаются простотой обслуживания, долговечностью главных агрегатов и хорошими ходовыми качествами. На них обеспечена безопасность работы. Современный интерьер в кабинете машиниста делает удобным обслуживание тепловозов. Большой запас топлива сокращает затраты времени на экипировку локомотивов. Об экономичности и надежности эксплуатации говорит тот факт, что средний пробег локомотивов без подъемочного ремонта составляет 320 тыс. км».

Эти тепловозы поставляются в ЧССР с 1966 года, и теперь (конец 1973 года) в стране насчитывается 562 машины. До 1965 года дизельная тяга составляла на железных дорогах ЧССР всего 7 %. Благодаря советским тепловозам эта цифра возросла к 1972 году до 31 %. Доля перевозок паровой тягой уменьшена с 50 до 11,5 %. Объем железнодорожных перевозок возрос с 8,2 в 1965 году до 24 млн. тонно-километров в 1972 году. В этом году 65 % перевезенного тепловозами груза пришлось на долю советских тепловозов. Советские тепловозы за короткий срок получили признание у самых строгих ценителей — локомотивных бригад. Отличное техническое обслуживание, организованное совместными усилиями ЧССР и Советского Союза, обеспечивает бесперебойную работу локомотивов. Аналогичные отзывы имеются из всех стран, где находятся эти тепловозы.

Тепловоз в 3000 л. с. создавался Ворошиловградским и Коломенским тепловозостроительными заводами в содружестве с другими отраслями промышленности. На этих тепловозах по желанию покупателей из ГДР устанавливаются агрегаты для электрического отопления вагонов пассажирского поезда. Это потребовало значительной работы по проектированию и освоению производства. Зато в вагонах отпала необходимость установки отопительных котлов. Предусмотрено множество и других усовершенствований, например, индивидуальный привод колесных пар, оборудование букс подшипниками качения, электродинамические тормоза для пассажирского варианта, новая система амортизаторов, съемная крыша кузова тепловоза, которая позволяет легко монтировать и демонтировать дизель, генератор и другие узлы. На Лейпцигской ярмарке 1973 года заключен контракт на поставки в ГДР в течение 1974—1975 годов 279 машин.

Задача проектирования и производства магистральных тепловозов мощностью 2000—3000 л. с. решалась не просто, особенно с учетом требований покупателя. Много сил потребовалось при создании тепловозов для тропических условий Кубы, Египта, а также для эксплуатации в условиях пыльных бурь, зарождающихся в Северной Африке и достигающих района Марселя, где должны работать наши тепловозы.

Следует сказать, что в проектировании и отработке тепловозов принимали участие кроме советских и специалисты других социалистических стран, главным образом Венгрии и ГДР.

Большие трудности возникли на первом этапе освоения производства тепловозов. В 1966—1968 годах мне приходилось в связи с этим бывать и на Ворошиловградском и особенно на Коломенском тепловозостроительных заводах. Последний производил дизели и поставлял их на Украину, в Ворошиловград. Большая техническая сила этих заводов известна. Это ведущие предприятия страны. Оба они в свое время делали паровозы, а затем перешли на тепловозы. На Коломенском заводе началась моя инженерная деятельность. Много лет прошло с тех пор. Теперь предстояло побывать на заводе, который эвакуировался на восток в конце 1941 года, затем, после войны, его коллектив был переведен в Харьков. Тем временем завод восстанавливался и работал. Многие коломенцы вернулись в родные места, часть осталась в Харькове.

На завод едем с заместителем министра тяжелого, транспортного и энергетического машиностроения К. К. Яковлевым, знатоком дизелестроения, локомотивостроения, танкостроения. Трудно перечислить машины, которыми Константин Константинович занимался в течение своей плодотворной инженерной жизни. Его кругозор как машиностроителя весьма широк. Теперь он руководит большим сектором промышленности, занимающимся производством дизелей, тепловозов, куда входит и Коломенский завод.

Быстро промелькнули знакомые места вдоль шоссейной дороги от Москвы до Коломны. Вот и главная контора завода. Она нисколько не изменилась. Рядом сохранился небольшой парк, тут же железнодорожная ветка, выходящая на станцию Голутвино. Вспыхнули воспоминания о событиях Великой Отечественной войны, героическом труде коллектива завода, эвакуации завода и его возрождении.

Нас встретил молодой и энергичный директор завода В. М. Пятов. Короткая беседа по вопросам экспорта тепловозов, поставки запчастей к дизелям, модернизации машин. Мне не терпелось посмотреть на завод, который я хорошо знал более четверти века назад, в годы его расцвета и эвакуации. Идем в чугунолитейный цех, где мне довелось работать. Цех восстановлен. Замечаю изменение планировки, добавилось оборудования. Ищу глазами знакомых людей. Их почти нет. Появилось новое поколение. Начальник большого литейного цеха был, как мне показалось, слишком молодым человеком, однако его грамотные и толковые объяснения развеяли мое недоверие.

Особенно большое впечатление произвела на меня отливка из чугуна коленчатых валов для дизелей мощностью 2000 л. с. и более. До этого мне приходилось видеть подобные отливки для автомобильных двигателей мощностью 75—100 л. с. и это были небольшие по размерам детали. Чтобы отлить коленчатый вал для крупного тепловозного двигателя, надо много знать и многое уметь. Коллектив чугунолитейного цеха имел квалифицированные кадры специалистов и рабочих, исследовательские лаборатории и хорошую технологическую дисциплину. Без этого невозможно организовать крупносерийное и надежное производство любых изделий, а тем более таких, как литые коленчатые валы.

Затем мы были в механическом цехе по обработке этих валов и пришли в восхищение. Были и в лаборатории, которая ведет наблюдение за коленчатыми валами и другими сложными деталями.

Дальнейший осмотр цехов завода, в том числе новых и хорошо оборудованных, был интересен, но я находился более всего под впечатлением достижений литейного цеха.

Да, завод не только возрожден, он вырос, поднялся на новую ступень своего развития. Его возможности расширились. Всю обратную дорогу мы говорили об истории этого завода, его людях. Со мной рядом сидел человек, отдавший большую часть своей жизни этому заводу, — Константин Константинович Яковлев. Он прошел хорошую заводскую школу специалиста, воспитан на славных революционных традициях коломенской партийной организации. Работал рядовым конструктором, начальником конструкторского отдела по дизелям, главным инженером и директором огромного промышленного предприятия, заместителем министра важной отрасли индустрии, был председателем совнархоза (Брянск, Тула) и снова заместителем министра машиностроения. Где бы он ни работал, он с честью выполнял свой долг перед Родиной. Константин Константинович владеет широким диапазоном знаний и опыта, он крупный хозяйственный руководитель и организатор, не щадивший своих сил во имя общего дела, коммунист, боец нашей партии. Я всегда гордился дружбой с этим человеком.

Советская наука и техника развиваются по социалистическому пути. Гигантские достижения народного хозяйства неоспоримы.

Многие научно-технические решения в самых различных областях промышленности, строительства, транспорта, сельского хозяйства, культуры превосходят по своему уровню самые высокоразвитые в промышленном отношении капиталистические страны. Подход советских ученых и инженеров к проблемам науки, техники и экономики с самого зарождения социалистического государства поражает буржуазных специалистов исключительной оригинальностью и размахом, смелостью и эффективностью выработанных решений.

Если заглянуть в историю техники, то даже в далеком прошлом, в суровых условиях феодализма и капитализма имели место крупные открытия и изобретения, которые делались русскими учеными и специалистами и становились достоянием мирового опыта. Среди них Ломоносов, Кулибин, Ползунов, Аносов, Менделеев, Чернов, Попов, Макаров, Крылов и другие. О каждом из них написаны статьи, книги. Они вошли в историю науки и техники нашей Родины. Взять, например, адмирала С. О. Макарова. Он не только выдающийся флотоводец, но и ученый, путешественник, кораблестроитель и крупнейший изобретатель. Им создана теория непотопляемости корабля, по его техническому заданию построен ледокол «Ермак», самый мощный по тому времени. С. О. Макаров с достаточным основанием утверждал, что дело ледоколов зародилось у нас в России еще в 1864 году. Более того, опыт создания ледокола привлек к себе внимание других стран, в частности Германии. Инженеры Гамбургского порта купили в России чертежи ледокола и построили его.

Многогранность деятельности С. О. Макарова поразительна. Он изобрел пластырь для заделки пробоин судов, который также широко использован за рубежом. По определению академика А. Н. Крылова, наиважнейшим изобретением адмирала из всех его изобретений является так называемый «макаровский колпачок» — прообраз современных подкалиберных снарядов, которые применяются как бронебойное средство. Исключительная простота устройства, дешевизна производства и огромный эффект говорят о таланте русского изобретателя.

Скольких талантливых изобретателей, ученых родила наша земля! Однако в условиях царской России ученые и изобретатели имели весьма ограниченные возможности для того, чтобы дать выход своим способностям.

По-настоящему открылись широкие возможности проявления талантов наших ученых и инженеров только с победой Великой Октябрьской социалистической революции. Наука и техника в нашей стране развивалась и развивается, опираясь прежде всего на передовой социально-экономический строй, а также используя опыт предшествующих поколений и положительные образцы мирового опыта. Это давало и дает свои богатые плоды. В невиданно короткий с исторической точки зрения срок советский народ под руководством Коммунистической партии, несмотря на унаследованную от дореволюционной России отсталость, разрушенные войной промышленность, транспорт и сельское хозяйство, наличие враждебного капиталистического окружения, создал мощную экономику и передовую науку и технику, высокую культуру. Это позволило отстоять нашу страну, социалистический строй, свободу и независимость нашей Родины от фашистских завоевателей.

Большая заслуга в этом советских ученых и специалистов с мировым именем, прославивших Советский Союз. Среди них Г. М. Кржижановский, В. Л. Комаров, С. И. Вавилов, А. Н. Несмеянов, А. Ф. Иоффе, К. Э. Циолковский, И. В. Курчатов, С. П. Королев, И. П. Бардин, М. В. Келдыш и многие другие.

Вполне самостоятельно наши ученые и специалисты разработали технологию и оборудование по производству атомной энергии, которая применяется в мирных и оборонных целях. Шедевром в этом отношении является создание в начале 70-х годов первой в мире промышленной атомной электростанции с реактором на быстрых нейтронах, которая может вырабатывать атомного горючего больше, чем сжигать. Такая станция построена в Мангышлаке, богатейшем в смысле полезных ископаемых районе Советского Союза. На Украине разработаны высокоэффективные оригинальные способы электрической сварки, в том числе автоматической. Еще до Великой Отечественной войны через Днепр у Киева был впервые возведен полностью сварной мост. Изобретен электрошлаковый переплав, с помощью которого стало возможно получение стальных слитков, идущих на самые ответственные детали машин, таких, например, как роторы мощных турбогенераторов. Возглавляли эту работу Е. О. Патон и его сын Б. Е. Патон. Киевский институт сварки пользуется мировой известностью.

А кто не знает знаменитого советского металлурга академика И. П. Бардина! Слава о нем докатилась до многих стран мира. Его талант и трудолюбие, крупные научные и практические заслуги сыграли немалую роль в создании большой металлургии Советского Союза. Иван Павлович говорил, что металл — это могущество государства. И он все сделал для того, чтобы металл был у Страны Советов. Мне посчастливилось работать под руководством И. П. Бардина над проблемой непрерывной разливки стали. Он занимался этим еще до войны, в 1940 году. Война многому помешала, и только после многих лет огромной работы, в 1955 году, были созданы первые промышленные установки, о чем говорилось ранее. Академик Бардин много сделал по внедрению кислорода при выплавке чугуна и стали, усовершенствованию плавильных печей, прокатных станов, вакуумированию стали и многое другое. Зная прекрасно западноевропейскую и американскую металлургию, он не ограничивался чужим опытом, не копировал, а творчески использовал его. Талант советского инженера, его богатый опыт позволяли И. П. Бардину вырабатывать собственные технические решения. Так было при строительстве Кузнецкого металлургического завода, когда Ивану Павловичу удалось добиться значительного повышения мощности завода, внеся соответствующие изменения в американский проект. Справедливость требует напомнить, что уникальные доменные печи объемом 1000—1300 м³, возведенные тогда на Магнитке, не только успешно выдержали испытания, но и послужили образцом для сооружения подобных в Соединенных Штатах. Кроме того, Магнитогорский завод и при нем город с населением около ста тысяч человек создан за неполных 3 года, а завод такой же мощности американская фирма «Гери» строила 12 лет, не считая проектирования, на что было потрачено еще 11 лет.

Советские ученые и специалисты разработали и внедрили способ непрерывной и полунепрерывной разливки алюминия в электромагнитном поле. По оригинальности и экономической эффективности, изяществу инженерного исполнения он вряд ли имеет себе равных. Слава об этой технологии достигла далекой Америки. Крупнейшая в США фирма «Кайзер» купила лицензию на технологию разливки и конструкцию кристаллизатора. Эта фирма имеет огромное производство цветных металлов, научно-исследовательские лаборатории, современное техническое оснащение, и тем не менее она обратилась к советскому техническому опыту, о чем будет еще сказано ниже.

Космические исследования и вся программа Советского Союза в этой области развиваются по собственному, независимому от других стран пути, с минимальным риском для людей и с наибольшей научной эффективностью. Первым в космосе был советский человек, это он проложил туда путь, это наши ученые, инженеры и рабочие создали аппарат, который высоко поднял вымпел советской науки и техники.

По признанию американских инженеров, посетивших в 1971 году Асуанскую плотину в Египте, этот гидроузел представляет собой современное техническое чудо, он заключает в себе все лучшее от инженерного искусства и творчества, надежно и быстро претворенного в жизнь. Видимо, ни одно инженерное сооружение подобного рода не дало так много стольким людям. Действительно, это не только плотина, а целый гидроэнергетический и оросительный комплекс, сооруженный по советским проектам и при помощи советских людей.

Создание крупнейших гидравлических и тепловых электростанций в СССР по собственным проектам на базе собственных машин и оборудования, без какой-либо иностранной помощи является свидетельством зрелости отечественной промышленности, ученых, инженеров и рабочих.

Наша наука и техника стремительно идут вперед. За годы Советской власти высшая школа, где трудится почти 379 тыс. научных и научно-педагогических работников, подготовила более 11 млн. высококвалифицированных специалистов. В 1973 году в СССР насчитывалось 1108,3 тыс. человек, или одна четвертая часть всех научных работников мира. Закономерное следствие — бурное развитие нашей науки и техники, превращение страны из отсталой аграрной в мощную, передовую индустриальную державу.

В условиях научно-технической революции роль коллективов, тесного сотрудничества ученых, специалистов и рабочих все возрастает. Дается простор для деятельности и творчества отдельным ученым, специалистам и рабочим-рационализаторам, новаторам производства и изобретателям.

Весь мир теперь считается с высоким уровнем развития советской науки и техники. Активно идет международный обмен научно-техническим опытом с участием СССР. Подобный обмен организован между Советским Союзом и социалистическими странами, между Советским Союзом и Францией, Швецией, Японией, США, ФРГ, Данией, Канадой и др.

Простая надпись на машине, приборе, оборудовании: «Изготовлено по советской лицензии» — приобретает историческое значение. Кануло в вечность то время, когда высокомерие капиталистических стран препятствовало сотрудничеству с социалистическим государством.

Вместе с тем, как бы быстро ни развивались советская наука и техника, на какой бы уровень они ни поднялись, наша партия всегда считала необходимым непрерывно изучать и использовать мировой опыт.

Но все ли сделано в этом отношении? Все ли наши отраслевые ведомства, коим положено заниматься указанными проблемами, достаточно хорошо организуют эту работу? Видимо, нет. В ряде случаев проявляется недопонимание значения иностранного опыта, медлительность в его использовании. Это приносит технико-экономические потери, особенно во времени. Наряду с деятелями промышленности, обладающими творческим подходом к делу изучения и заимствования опыта других стран, имеются и чистые копировщики. Последние чаще всего занимаются компиляцией, считая, что в этом и заключается их творчество.

Абсолютное повторение известных решений без всякой творческой переработки является слепым копированием и может привести к грубым ошибкам и потерям. Мне вспоминается рассказ, прочитанный мною еще в юности в одном старом журнале. Проводился такой опыт. Идет стадо овец по горной тропе. Впереди гордо шествует вожак стада — баран. Перед ним ставится препятствие в виде палки пастуха. Баран прыгает через палку. Идущие за ним овцы повторяют то же самое, копируя его движения. Они прыгают и тогда, когда пастух уже убрал палку.

Возьмем пример из области технической эстетики в машиностроении, из ее первых детских шагов. В середине 60-х годов в выставочном зале Академии художеств в Москве была устроена демонстрация дипломных работ художников прикладного направления, в современном понимании — дизайнеров, то есть специалистов по технической эстетике. Представлены были графические работы, модели. Вспоминается проект «современного» легкового автомобиля, получившего наивысшую отметку, да еще с похвалой. Что представлял собой этот проект? Не что иное, как неуклюжее соединение капота автомобиля одной иностранной фирмы с багажником машины другой фирмы. Естественно, что не получилось никакого единства формы автомобиля. Проект автомобиля и его оценка убедительно свидетельствовали об уровне как студента, так и самого преподавателя.

На всей выставке едва ли нашлось два-три объекта, достойных удовлетворительной оценки. Все остальное — компиляция или просто рабское копирование.

И получалось, как у Агафьи Тихоновны, невесты из «Женитьбы» Гоголя: «…Если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича, да взять сколько-нибудь развязности, какая у Балтазара Балтазаровича, да, пожалуй, прибавить к этому еще дородности Ивана Павловича… Я думаю, лучше всего кинуть жребий». И жребий брошен и вынут рукой конструктора, особо влюбленного в чужое творчество, в чужие решения. Получился неуклюжий гибрид типа трехгорбого верблюда. Таковы были первые шаги.

К счастью, уже в начале 70-х годов художественное конструирование ощутимо продвинулось вперед. Всесоюзный научно-исследовательский институт технической эстетики с его филиалами и специализированные группы дизайнеров в наших ведущих проектных организациях успели немало сделать в машиностроении, способствуя комплексному проектированию промышленной продукции.

Устроенная в марте — апреле 1973 года в Брюсселе наша специализированная выставка «Художественное конструирование в СССР» вызвала большой интерес прежде всего знатоков этого дела, а также представителей деловых кругов и общественности и в целом получила положительную оценку. Газета «Фабриметал» писала: «Выставка позволила увидеть, какое большое внимание, уделяется в восточноевропейских странах развитию художественного конструирования. В Советском Союзе художественное конструирование стало важным элементом производственной политики». Газета «Ле суар» отметила, что «и машины, и бытовые товары, представленные на выставке, характеризуются высокими эстетическими и функциональными свойствами».

Бельгийский дизайнер Пат Вонтерс сказал о нашей выставке: «…Прекрасный пример вклада СССР в область дизайна… великолепный показ того, каких хороших результатов могла добиться планируемая экономика в противоположность бесплановой, которая стремится только к получению максимальных прибылей».

Другой бельгийский специалист записал: «Заставить промышленность заниматься дизайном было очень правильным делом, результаты весьма положительны. У русских дизайнеров больше возможностей для самовыражения, чем у нас».

Положительных записей в книге отзывов очень много, но есть и такие: «Эти советские действуют мне на нервы». К слову сказать, достижения нашего народа, Советской страны всегда нервировали наших врагов. Ну что же, для их лечащих врачей — заработок, для нас — удовлетворение.

Выставка удалась. Конечно, все это лишь хорошее начало, так как многое еще надо сделать в области технической эстетики. Но появление групп, а не одиночек-специалистов в нашей промышленности рождает оптимистические оценки настоящего и самого ближайшего будущего советского дизайна. Теперь немало людей, работающих в промышленности, которым хорошо знакомы принципы художественного конструирования и законы эргономики и антропометрии. Им под силу решать трудные задачи в области художественно-конструкторского проектирования сложных машин самого различного назначения.

Всесоюзный научно-исследовательский институт технической эстетики разработал по заказу итальянской станкостроительной фирмы «УТИТА» художественно-конструкторский проект высокопроизводительного токарного станка. Разработка выполнялась по контракту, заключенному через внешнеторговую организацию «Лицензинторг».

Руководство фирмы «УТИТА» на пресс-конференции, проведенной 31 октября 1973 года в Милане, передало представителям печати следующую информацию:

«Советский институт технической эстетики (ВНИИТЭ) выполнил художественно-конструкторский и эргономический проект автоматического токарного станка серийного производства для нашей фирмы, которая входит в объединение «СНИА» и специализируется в станкостроении. Разработка проекта — первая в своем роде инициатива в области итало-советских отношений — была осуществлена в рамках соглашений о научно-техническом сотрудничестве, продленных в прошлом году в Москве президентом «СНИА Вискоза» Луиджи Санта Мариа и заместителем председателя ГКНТ Д. М. Гвишиани. Предложения по модификации станка (мод. Т320-1) были представлены вчера руководителям нашей фирмы и отделения промышленного оборудования объединения «СНИА» заместителем директора ВНИИТЭ В. М. Муниповым и демонстрировались на прекрасно выполненном макете и на пояснительных схемах эргономического решения станка. Особый интерес представляет новое расположение органов контроля и управления, облегчающее труд оператора. Другие усовершенствования касаются более рационального решения электрических и гидравлических систем, обеспечивающего значительное сокращение габаритов станка. Реализация данного проекта будет способствовать дальнейшему развитию производства станков фирмой «УТИТА».

Специалисты итальянского объединения «СНИА» заявили, что полностью удовлетворены профессиональным вкладом советского института».

Таким образом, состоялась продажа именно того опыта, за которым в свое время ездили советские специалисты в Италию и другие страны. Сегодня советский опыт ценится буквально на вес золота. Невольно вспоминаешь время, связанное с трудностями формирования науки художественного проектирования, организации особых групп, занимающихся дизайном в крупных конструкторских бюро, а затем создания довольно мощных центров по художественному конструированию, и в том числе Всесоюзного научно-исследовательского института технической эстетики.

Позади «детские болезни» новой науки, канула в вечность неясность, зачем эта наука нужна. Трудно в наши дни встретить советского инженера или другого работника в области науки и техники, который бы отвергал или ставил под сомнение необходимость всего научного комплекса технической эстетики. И в этом немалая заслуга прежде всего коллектива Всесоюзного научно-исследовательского института технической эстетики, его директора Юрия Борисовича Соловьева.

В свое время завод «Красное Сормово» успешно пользовался услугами небольшой группы художественного проектирования, которую возглавлял Юрий Борисович. Именно при участии его группы были созданы весьма удачные модели речных пассажирских лайнеров «Ленин» и «Советский Союз», самоходных сухогрузных барж, буксиров и других судов, которые строились в Сормове и на других заводах.

При посещении мастерских и конструкторских бюро меня удивляла и радовала увлеченность коллектива дизайнеров своей работой, верой в ее необходимость и полезность. То были 50-е годы, когда слова «техническая эстетика», «художественное конструирование» еще не завоевали популярности.

Практика показала, что эта отрасль науки стала потребностью жизни советских людей, которые любят не только прочные и добротные изделия, но и обязательно красивые, удобные, возбуждающие у человека радость.

Есть и более яркие примеры, когда в нашей стране вырабатываются первоклассные самостоятельные решения в науке и технике. Стоит отметить хотя бы использование атомной энергии в мирных и оборонных целях, крупнейшие открытия и изобретения в лазерной технике, полупроводниках и т. п.

В начале 70-х годов Советский Союз стал экспортировать лазерные технологические приборы в Венгрию, Польшу, Болгарию, Румынию, Чехословакию, Францию, ФРГ. Ведутся активные коммерческие переговоры с другими странами. За границу поставляются, в частности, некоторые типы установок, например: «Квант-9», который применяется для сверления отверстий в алмазных фильерах; «Корунд» — для сверления отверстий в рубиновых часовых камнях; СЛС-10-1 — для сварки различных металлов, в том числе тугоплавких — молибдена, вольфрама, тантала; ЛЭМ-2 — для измерения толщины диэлектрических пленок в защитных слоях, применяемых в технологии производства интегральных схем, и др.

Гамма лазерных установок стремительно расширяется и обновляется. Советские ученые и техники с большим мастерством и в короткие сроки разработали и освоили производство весьма сложных и «умных» приборов, выполняющих технологические операции, часто недоступные для других методов производства.

Разнообразие операций, которые выполняют лазерные установки, и их высокая производительность при высоком качестве поразительны. Лазер режет и сверлит, сваривает и измеряет, служит средством связи и контроля. Он легко справляется с твердым алмазом и мягким картоном, хрупким стеклом и самой обычной тканью, молибденом, вольфрамом, танталом и кожей, неподатливым рубином и пластмассой. Способности лазера неоспоримы и многогранны.

В 1972 году на часовом заводе в г. Петродворце Ленинградской области я видел работу лазерного устройства по сверлению отверстий в рубиновых часовых камнях. Одно мгновение — и отверстие готово. Высочайшая производительность, в десятки раз превосходящая прежнюю. В результате преобразилась вся работа участка, который занимается обработкой камней. Работники завода в короткий срок освоили новое оборудование и получили реальную эффективность. Еще больший эффект достигнут на часовом заводе в г. Угличе.

Лазерный луч с успехом участвовал в строительстве Московского метрополитена, телевизионной башни высотой более 500 м и других сооружений. Он нашел себе место в строю лучших приборов, находящихся на вооружении промышленности, строительства, медицины и других отраслей народного хозяйства.

Перед наукой лазер имеет особые заслуги, успешно работая в космических исследованиях, астрономии и других направлениях советской науки и техники. С большой точностью лазер позволяет измерять расстояния между небесными телами. С помощью лазера и особого устройства, установленного на «Луноходе-1», ученые получают неоценимую информацию непосредственно с Луны.

Здесь уместно сказать о больших заслугах коллектива ученых советского Института физики имени П. Н. Лебедева и научных работ академика Н. Басова, лауреата Ленинской и Нобелевской премий.

Экспорт наукоемкой продукции, к которой относится аппаратура, рождающая лазер и управляющая им, стал возможным благодаря огромному движению вперед советской науки и техники. Конкурентоспособность указанной аппаратуры на мировом рынке несомненна и очевидна. Фирмы США («Рейтор индастриал лазере», «Сильвания», «Ганет»), Англии («Лазерс фокус», «Лазерс ассошиэйтс») и Японии («Мачида»), выступающие с аналогичным оборудованием, это отлично знают.

Мы не только должны, но и можем самостоятельно развивать науку и технику, вырабатывать зрелые решения во всех областях экономики, базируясь прежде всего на собственном опыте и знаниях.

Но значит ли это, что опыт предыдущих поколений или научно-технические достижения других государств должны игнорироваться?

Академик Игорь Васильевич Курчатов, чье имя широко известно не только у нас, но и за рубежом, с которым мне посчастливилось быть знакомым, придерживался строгого правила: прежде чем двигаться вперед, надо оценить все сделанное до тебя другими. Сказано правильно и дельно. Исаак Ньютон в подобной же связи выразился так: «Если я вижу дальше Декарта, то это потому, что я стою на плечах гиганта». Несколько поэтичней звучит у Леонардо да Винчи: «Познание минувших времен и познание мира — украшение и пища человеческих умов». Надо сказать, что эта пища нам нужна.

Нам не вредно начать с самого простого — не спешить делать выводы, основанные на одностороннем освещении, вооружиться знаниями, необходимыми для правильного объективного суждения.

Очень полезно выслушать мнение оппонентов особенно по поводу устоявшейся точки зрения на какую-либо проблему. Оппонент при обсуждении высказывает свою точку зрения, пусть субъективную, иногда сильно отличающуюся от большинства. Однако, как только состоялось решение, подчиняясь большинству, он выполняет его беспрекословно вместе со всеми. К сожалению, не перевелись еще люди бюрократического толка, которые считают, что если твоя точка зрения не совпадает с мнением вышестоящего начальства, то ты ничего не знаешь. Маршал Советского Союза М. Н. Тухачевский в отношении подобных людей практиковал такой довольно полезный прием: чтобы на мнение рецензентов никак не влияло должностное положение авторов, он запретил при перепечатке рукописей на машинке оставлять чьи-либо подписи. Он любил, когда люди смело отстаивали свои мнения, никого не подавляя собственным авторитетом. С благодарностью принималось им любое дельное предложение, и толковый советчик обязательно брался на заметку для лучшего и более рационального его использования.

В. И. Ленин умел слушать оппонента, ценил его, иногда даже искал его, чтобы проверить свою точку зрения. Беседовал с рабочими, инженерами, крестьянами, учеными, политическими деятелями с той же целью.

Ныне уже ни у кого не вызывает сомнений правомерность требований современной жизни в использовании иностранного опыта. Надо лишь эту деятельность организовать по-ленински. Вопрос использования некоторых элементов буржуазной науки, техники и культуры в интересах пролетариата, трудящихся вызывал весьма горячие дискуссии. Принимать безоговорочно буржуазную технику и культуру так же глупо, как нацело ее отрицать.

На эту тему неоднократно говорил и писал Анатолий Васильевич Луначарский. Еще студентом я слушал его в лектории Политехнического музея. Он был отличным оратором, полностью владеющим аудиторией. Через сорок лет я посетил музей-квартиру Луначарского в Москве на улице Веснина. Я подробно все осмотрел и убедился, что многие его произведения не читал вовсе, а некоторые изрядно подзабыл.

Из того, что я проштудировал относительно использования буржуазной культуры, на меня особое впечатление произвело следующее высказывание: «…было бы величайшей ошибкой, если бы мы думали, что эта новая культура будет новой во всех своих элементах, что можно полностью отречься от буржуазной культуры, что можно оторваться от нее, что можно объявить ее сплошь представляющей собой грех и нечисть и начать строить свою из каких-то совершенно новых, якобы чисто пролетарских начал…»

Цитирую далее: «…буржуазная культура содержит огромное количество знаний, почерпнутых из точного наблюдения природы, огромное количество практических применений этих знаний и составляет так называемую сокровищницу правильных, практически оправданных разрешений целого ряда жизненных задач. Если бы мы повернулись спиной ко всем этим достижениям и сказали бы: «пускай ими пользуется буржуазия, а мы будем изобретать все с самого начала, по-своему», — то, разумеется, это было бы так же смешно, как если бы мы сказали, что всевозможные военные усовершенствования, ружья, пулеметы должны остаться у буржуазии, потому что они буржуазны, а мы будем сами мастачить какие-то луки, самострелы, при помощи которых пролетариат сумеет справиться с буржуазией. В военном деле, в отношении индустрии, транспорта сразу было понятно, что необходимо усвоить все достижения буржуазной науки, чтобы обратить их против буржуазии. Но и в отношении всей культуры мы должны занять точно такую же позицию. Мы, Союз Советских Республик, должны его (Запад. — Н. С.), догнать не только путем нашего творчества, необходимость которого никто не может отрицать, но и путем ввоза оттуда, с Запада, всех знаний, всей новой аппаратуры, всего того, что составляет стержень и основу европейской техники».

А. В. Луначарский был прав, когда говорил, что буржуазная техника в такой же степени общечеловеческая; все дело в том, в чьих руках она находится, как эта техника применяется, с какой целью она используется, в чьих интересах — всего общества или кучки эксплуататоров, захвативших в свои руки богатство и власть.

Использование достижений культуры других стран, в первую очередь техники, особенно ярко проявляется в закупке лицензий. Довольно длительное время в этом отношении мы проявляли нерешительность. Да и сейчас приобретение лицензий не получило должного развития, хотя опыт других государств, описанный мною в последующих главах, в частности, Японии, ФРГ, Италии и США, достаточно известен.

Нас сдерживали рецидивы прошлого подхода к использованию капиталистической техники. За прошедшие годы сделано в общем немало, хотя масштабы организации работы по закупке лицензий в других странах еще ждут своего развития.

Решения партии и правительства дали четкое направление: форсировать использование научно-технического опыта высокоразвитых промышленных стран, в том числе с помощью закупок лицензий. За пятилетие (1966—1970 годы) было закуплено за границей в пять раз больше лицензий, чем за все предшествующие годы, и получен значительный экономический эффект. Приобретение лицензий является мощным ускорителем в тех областях наукии техники, в которых еще имеется отставание.

Часто можно услышать, что нам необходимо создавать качественно новые орудия труда, материалы, конструкции машин, приборов, технологию, с тем чтобы превысить лучшие мировые образцы. Это вполне закономерное стремление. Но иногда некоторые товарищи считают, что при этом не следует повторять уже известные решения и что только таким образом можно создать технику, отвечающую требованиям строительства материально-технической базы коммунизма и обеспечить полную победу в экономическом соревновании с капитализмом. Видимо, преждевременно отказываться от стадии, когда нами повторяются известные решения в технике и используются достижения других стран, в том числе капиталистических. Наоборот, нам следовало бы усилить работу по использованию чужого опыта, видя в нем хорошее подспорье, трамплин для дальнейшего собственного развития и постановки более сложных задач. Это ведь не исключает своих научно-технических разработок, а, напротив, предполагает и облегчает их. Творчески повторяя известные решения, с меньшими затратами времени и средств можно добиться более быстрого развития народного хозяйства.

Конечно, первостепенное и особое значение имеют собственные разработки, исследования, умение находить свои пути к достижению цели, но при условии, если они лучше, чем те, по которым шел твой предшественник или конкурент. Вряд ли найдется человек, который бы отвергал необходимость собственных исследований. Но они, наверное, должны проводиться на базе точного учета достижений мировой науки и техники, как этого требует наша партия.

Этой цели служит патентное дело, возглавляемое энтузиастами новой техники Ю. Е. Максаревым, Е. И. Артемьевым и другими. Оно у нас создано не так давно, но его польза уже ощутима.

Может быть, не всякому нравится копаться в картотеке и на архивных полках, где хранятся патенты почти всех стран мира. Некоторые, может быть, считают, что это пустая трата времени и сил, отрывающая конструктора, технолога, ученого от настоящей творческой работы. Но надо уяснить: нельзя зря изводить бумагу, если конструктор не изучил того, что сделано до него в избранной им области техники другими, и не только в своей, но и в чужих странах. Лишь после того, как пройден этот этап, можно проводить первую линию на чертеже.

Известно немало фактов, когда патентный поиск сводил почти к нулю усилия даже крупных конструкторов, так как обнаруживалось, что все, что они изобрели, уже давно существует и даже в лучшем виде. Но приходится констатировать, что патентно-лицензионная служба еще не пользуется любовью у ряда промышленных, научно-исследовательских и проектных организаций. У них, как правило, отсутствуют полноценные патентные библиотеки. Нет и особых служб, связанных с этой проблемой. По имеющимся данным, своей патентной службой располагает менее трех процентов общего числа наших предприятий и организаций.

По этому поводу в Директивах XXIV съезда КПСС по пятилетнему плану развития народного хозяйства СССР на 1971—1975 годы записано: «Осуществить систему организационных и экономических мер по освоению и внедрению новой техники, реализации изобретений и открытий в сжатые сроки. Повысить стимулирующую роль патентного дела и патентной информации»^[6].

Правильно функционирующая патентно-лицензионная служба избавит наше народное хозяйство от ненужной работы, от ошибок в проектировании и в производстве. Только знания, пропущенные через фильтр патентного поиска, годны для реализации. Это ни в коей мере не ведет к сужению размаха творческой работы наших специалистов. Скорее, наоборот. На пути к цели отделяются плевелы от зерен, рождается первоклассная продукция. Она не только будет соответствовать современному уровню техники, но и превосходить его.

Но на самом деле далеко не всегда нужно ограничиваться применением известных решений, заниматься копированием чужого опыта. Например, газификация быта шла в известной степени по стопам других стран, вместо того чтобы превращать газ в электричество, создавая тем самым подлинные удобства для человека.

И хорошо, что в последнее время предпринимаются решительные меры по внедрению в быт электрических плит и приборов. В перспективе, например, в Москве и в других крупных городах энерговооруженность домашнего хозяйства возрастет в три-четыре раза. И уже сегодня в ряде новых микрорайонов Москвы электричество вытеснило газ.

В. И. Ленин считал необходимым учиться у капиталистов деловитости. Наша партия многое сделала в этой области. Мне кажется, что очень хорошей формой обучения, но, естественно, не единственной, является непосредственная работа на лучших предприятиях мира. Я был знаком с крупными специалистами, которые еще в годы первых пятилеток проходили подобную практику. И. Ф. Тевосян, В. В. Кузнецов учились и работали на заводах Круппа в Германии, Г. С. Хламов, П. С. Кучумов, Н. И. Строкин, В. Н. Глушков — на заводах Форда в Соединенных Штатах. Речь идет не об экскурсиях, а о длительной работе на всех ступеньках — от рабочего до мастера.

Отвергать смаху чужой опыт только потому, что он чужой, значит проявлять опасное чванство, нежелательное и весьма вредное явление в нашей жизни. Взаимное изучение достижений в технике, культуре и науке стало закономерностью для всего мира. Его значение выходит за рамки технико-экономических отношений между странами с различными социально-экономическими системами, но, что особенно важно, способствует сотрудничеству и разрядке напряженности между ними. Особенно большую активность в этом отношении проявляет Япония, о чем подробно будет сказано ниже.

Многократно я наблюдал за японскими специалистами на выставках машин, оборудования, приборов. В середине 60-х годов в Милане на европейской выставке металлообрабатывающего оборудования их было очень много. Все они были вооружены фото- и киноаппаратами, блокнотами, мерительными линейками. Без всякого стеснения японцы фотографировали, записывали ответы специалистов на свои вопросы, набрасывали эскизы узлов с указанием их размеров, просили пустить станок и снимали его работу на кинопленку. В 1970 году на Ганноверской выставке в ФРГ японских специалистов появилось еще больше — 1300 человек. К своему оснащению они добавили магнитофоны и ответы стендистов записывали на пленку. Это повышало точность информации и ее быстроту. Франция направила на эту выставку 3100, Швейцария — 2600, Дания — 1800 человек, Австрия — 800 человек.

Наши конкуренты на мировом рынке весьма активно используют любую возможность перенять опыт других, быть постоянно в курсе развития техники.

Нам следует из этого сделать далеко идущие выводы, определить пути заимствования прогрессивного научно-технического и производственного опыта и организовать его освоение у себя.

Возникает вопрос: у кого следует учиться? У друга или у врага? Очевидно, у того и другого. Естественно, удобнее всего позаимствовать опыт у друга. Здесь наверняка можно рассчитывать на помощь и содействие. Но тут есть одна особенность. Друг, который учит, часто уступает зову мягкого сердца и многое прощает ученику, который в свою очередь думает, что он еще успеет познать и тоже не спешит.

Что касается врага, то он в своих действиях беспощаден. Учеба у него обходится дороже, но нередко с большей эффективностью.

История богата примерами. Войска Петра I быстро освоили военную технику боя, как только они столкнулись с первоклассной армией шведов. Когда империалисты зажали молодую Советскую республику в кольце экономической блокады, мы многое научились делать сами, в том числе материалы, военную технику, в сравнительно короткие сроки. Но доступ к зарубежной технике после прорыва блокады ускорил наше движение.

Учиться можно у всех, в том числе у врагов, независимо от их отношения к нам. «Черпать обеими руками хорошее из-за границы: Советская власть + прусский порядок железных дорог + американская техника и организация трестов + американское народное образование etc. etc. + + = Σ = социализм»^[7] — так, как всегда коротко, просто и ясно писал В. И. Ленин. Это наш боевой девиз и сегодня, когда Страна Советов продвинулась далеко вперед в решении экономических и технических проблем. Такой подход к чужому опыту не означает, что мы не будем использовать опыт наших друзей из социалистических стран или без разбора откроем настежь парадный вход для проникновения любой капиталистической техники на любых условиях.

Как-то у канадского посла за завтраком состоялась беседа, во время которой мой сосед на ломаном русском языке спросил:

— Почему вы продолжаете держать в исправности «железный занавес» и не открываете широко ворота для иностранных капиталов, бизнесменов, ученых, то есть всем, кто желает приложить свои силы и возможности в вашей стране?

Супруга посла, блестяще справляющаяся с ролью хозяйки, добавила:

— В последнее время вы слегка приоткрыли дверь, но образовалась только маленькая щель, через которую мало что видно. Когда вы наконец распахнете дверь, и не одну, а много дверей, чтобы иностранцам был свободный доступ?

Любителей упражняться со словами «железный занавес» еще достаточно и сейчас. И много раз мне, да не только, конечно, мне, приходилось разъяснять иностранным собеседникам из числа капиталистов смысл внешнеэкономической политики Советского государства. Поэтому и на том завтраке я ответил моим собеседникам шуткой: мол, когда открывается много окон и дверей, образуется сквозняк, намекнув, что кто-то из иностранных гостей канадского посла в начале завтрака попросил закрыть окно во избежание простуды. Далеко не всем капиталистам и их торговым агентам мы открываем двери и даже щель. Но с кем выгодно иметь дело, кто лояльно относится к нашей стране, уважает ее законы, тот может рассчитывать на советское гостеприимство, на взаимовыгодную торговлю и экономическое сотрудничество, а также и на более тесные связи в области науки, техники и культуры. Более того, мы не только открываем двери, но и приглашаем зайти в них, ознакомиться с жизнью Страны Советов во всем ее многообразии.

По моим наблюдениям, изучение и использование нашего опыта в капиталистических странах идет более интенсивно, чем можно на первый взгляд предположить, хотя сами капиталисты нередко твердят о нашем отставании в некоторых разделах науки и техники. Такое изучение бизнесмены ведут по определенной системе, не боясь связанных с этим расходов. Капиталисты хорошо отдают себе отчет в том, что чужие ошибки и достижения, как правило, служат хорошим компасом на пути к цели, что из кладовой чужого опыта всегда можно выбрать ценности, нужные для дела. Важно лишь иметь к ним доступ. Что касается организации использования этих ценностей, то у высокоразвитых в промышленном отношении стран дело поставлено в большинстве случаев хорошо.

Бывает иногда досадно видеть такое. Советскими учеными и специалистами сделано крупное изобретение, оно получило признание у нас в стране, начинает приобретать практическое значение в народном хозяйстве. Изобретение патентуется за границей, чтобы защитить права на социалистическую собственность. Лицензия продается ряду стран. Советское государство получает доход в валюте. А затем, вместо того чтобы развивать производство, совершенствовать машины или технологию, некоторые ведомства, встретив при внедрении новшества сравнительно незначительные трудности или неудобства, иногда прекращают работу и фактически ликвидируют начало хорошего дела. Зато зарубежные покупатели советских лицензий, получив, точнее, купив необходимые данные по технологии и конструкции, быстро организуют реализацию, продолжают совершенствовать изобретение и получать все лучшие и лучшие результаты.

Так было, например, со строительным материалом, имя которому силикальцит. Силикальцит родился в Эстонской ССР. Там был создан опытный завод, который производит этот материал. Разработку и техническое руководство вел коллектив авторов изобретения: Научно-исследовательский и проектный институт силикальцита в Таллине. Авторское свидетельство было выдано в 1956 году. Из силикальцита в Эстонии построены сотни жилых домов. Целые районы Таллина, Тарту, Пярну украшают дома из силикальцита и служат другим практическим целям. В Таллине сооружено административное здание высотой в одиннадцать этажей, стены которого выполнены из этого замечательного строительного материала. В республике он нашел применение и в сельском строительстве. Несколько лет успешно работает силикальцитный завод в поселке Аравет Паддеского района мощностью 12 тыс. м³ изделий в год и с довольно высокой степенью автоматизации. Этот завод расширяется вдвое. Закончено строительство межколхозного силикальцитного завода в Паливере Хаапсулаского района мощностью в 60 тыс. м³ в год.

Итальянская фирма «Свилуппо силикальците», купившая у советских организаций лицензию на этот строительный материал, стала быстро и успешно развивать его изготовление и продажу. В 1967 году фирма сумела пустить в эксплуатацию поточную линию на заводе в Кайаццо, недалеко от Неаполя. Более девяти десятых выпускаемых изделий — армированные двухслойные панели из плотного и легкого силикальцита. Цветовая гамма силикальцита насчитывает около 30 различных оттенков. Продавая силикальцит, фирма получает хороший доход. В Италии за сравнительно короткий промежуток времени из нового материала построено 16 объектов, в том числе комплекс зданий для обслуживания туннеля под Монбланом.

Кроме того, с широким применением силикальцита велось в 1964—1970 годах строительство крупнейшего в Европе больничного комплекса на 10 тыс. мест в Неаполе. Комплекс состоит из 20 зданий высотой от 8 до 20 этажей. Обращают на себя внимание два обстоятельства. Во-первых, эффективное применение силикальцита, материала, изобретенного в нашей стране и сделанного по советской технологии. Во-вторых, размеры больничного комплекса.

Несмотря на это, силикальцит у нас не получил распространения. Надо отдать должное эстонским работникам строительной промышленности, которые продолжают работать в этом направлении без должной поддержки со стороны других организаций, считающих, что силикальцит не обладает необходимыми преимуществами по сравнению с другими новыми материалами. Я не специалист этого дела, и мне трудно сказать, какая школа права. Ясно другое. Различные школы в области техники и науки могут и должны существовать одновременно. Это вполне нормальное явление, но они должны пользоваться одними и теми же правами и обязанностями перед государством, а главное — быть объективными и работать не в интересах какой-либо из школ, а только в интересах государства. Вообще говоря, нет лучше компаса, чем тот, по которому можно проверить правильность своих действий, и этот компас — интересы государства и народа.

Если говорить с этих позиций, мы подчас упускаем те возможности, которые открывает нам использование собственного же опыта, результатов научных исследований, экспериментальных работ, различных готовых разработок, реализация которых, впрочем, всегда требует напряженного труда, большого риска и порой вызывает неудобства в личной жизни одного человека и даже целого коллектива. Следовало бы покончить с вредным представлением о том, что если опыт широко доступен, то, стало быть, его можно мало ценить или повременить с использованием. Владелец опыта должен быть заинтересован в его передаче другому советскому предприятию не только морально, но и материально.

На решение проблем, связанных с повышением материальной заинтересованности предприятий и организаций во внедрении научно-технических достижений, в том числе изобретений, направлен ряд принятых в последние годы партийных и правительственных постановлений. К ним относится постановление ЦК КПСС и Совета Министров от 3 сентября 1970 года «О взаимном использовании научно-технических достижений министерствами и ведомствами СССР и подведомственными им предприятиями и организациями», постановление Совета Министров СССР от 21 июня 1971 года «О некоторых мерах по улучшению планирования и экономического стимулирования промышленного производства» и постановление Совета Министров СССР от 27 августа 1971 года «О повышении взаимной экономической заинтересованности предприятий и организаций в передаче своих научно-технических достижений и в использовании заимствованного передового опыта».

При любом обилии собственного опыта нельзя игнорировать чужой. Это не требует дополнительных доказательств.

Следовательно, можем ли мы медлить с использованием положительных результатов буржуазной науки и техники, допустимы ли малейшие упущения в организации этого труднейшего дела? Мне могут возразить, что буржуазия бесплатно не открывает свои производственные и научные достижения. Это верно. За них надо платить, как за готовые машины и технологию, так и за обучение наших специалистов, за приобретение права производства продукции по чертежам иностранных фирм. Даже посещение за рубежом выставок, ярмарок, симпозиумов, научных конференций и т. д. связано с расходами Советского государства на командирование наших людей за границу. Чтобы направить советского специалиста за границу, для покрытия валютных расходов нужен труд большого количества людей. Я уже не говорю о том, что нужно подобрать специалистов необходимой квалификации, определить их деловые и иные качества. Дело, конечно, непростое. Но без этого не обойтись. Подобная деятельность не всегда сразу, но, рано или поздно, обязательно принесет пользу нашему обществу.

Правда, некоторые товарищи слишком нетерпеливы и иногда примитивно подходят к результатам поездок наших специалистов. Знания — это не ботинки, которые можно увидеть, купить и обуть. Приобрести знания и у нас в стране, и за рубежом трудно. Использование их требует много времени, а плоды реализации их в народном хозяйстве созревают не сразу. Иногда увидеть это невооруженным глазом трудно. Могу лишь сказать, что польза от своевременного использования зарубежного опыта многогранна и потому нужна нашей Родине. Всякое опоздание с внедрением передового зарубежного опыта приводит к потерям в нашем народном хозяйстве.

Я часто задумывался над фактами из этой области, анализировал их и делал выводы. Коротко говоря, они сводятся к тому, что нам еще немало предстоит учиться правильной организации труда, а для этого нужно использовать не только наш передовой опыт, но и поставить на службу опыт всего человечества. К этому призывал Ленин и зовет наша партия. Возьму хотя бы несколько фактов последних лет.

Я не собираюсь претендовать на какую-то систему в отборе этих фактов. Они, быть может, покажутся даже в какой-то мере случайными. Но именно поэтому они мне не дают покоя, хочется спросить у конкретных лиц, которых касаются эти факты, неужели им самим не заметно, в каком вопиющем противоречии находятся эти факты с нашей действительностью.

В одной из газет сообщается новость: в селе Азаново Марийской АССР создана фабрика по промышленному производству яиц. Инженерам и техникам пришлось немало поработать, чтобы сконструировать поточные линии, полностью исключающие ручной труд. Если раньше на попечении одной птичницы было 2,5 тыс. кур, то теперь она может обслужить 7—7,5 тыс.

Я допускаю мысль, что автору статьи не было известно, что все конструкции фабрики давно разработаны, что все это много лет в лучшем варианте освоено советскими специалистами в других районах страны. Об этом хорошо осведомлены в Министерстве сельского хозяйства СССР. На подобные фабрики имеются рабочие чертежи. Спрашивается, почему же надо было разрабатывать все заново? Почему надо изобретать велосипед?

Досада увеличивается еще и тем, что показатели производительности труда на фабрике в Азанове не соответствуют современному уровню. Эта птицефабрика создана в 1970 году. Собственными глазами я еще в 1959 году видел подобные фермы, когда один человек опекал 12 тыс. кур-несушек. Ныне эта цифра еще выше. Так стоит ли нам ликовать, если фабрика в Азанове в полтора раза менее производительна? Недопустимо повторять уже исполненную другими работу. Это ведет в масштабе страны к большому расточительству сил и средств.

В период уборки нередко читаешь корреспонденции с мест о жатве хлебов в таком роде: «…Пшеница стоит сплошной золотой стеной, высокая…» У специалистов это вызывает недоумение. Причем тут высота? Разве мы сеем зерно, чтобы выращивать солому? Важен вес зерна в колосе. В Голландии и Бельгии, например, пшеница тоже стоит золотой стеной, но стена низкая, чуть ли не в два раза ниже нашей. Но зато колос гигантский. Соломы почти не видно. Стебель соломы — это настоящая труба. Я почти не видел за рубежом полеглой пшеницы, хотя обращал на это внимание. Иностранные специалисты говорили, что они стараются выводить низкорослые сорта и близко продвинулись к этой цели. Главное — зерно, а не солома. При большом количестве соломы машина, убирающая пшеницу, загружается ненужной работой, а удобрение, внесенное в почву, используется нерационально.

Мне известно, что наши селекционеры тоже работают в этом направлении. Немало сделано. Однако почему бы не использовать смелее ценный опыт других стран в вопросах селекции?

А там есть немало полезного для нашего сельского хозяйства. К концу 60-х годов внедрение в производство новых высокопродуктивных сортов зерновых культур (пшеницы, риса, кукурузы, просяных) сильно расширилось. Успешное возделывание короткостебельных сортов на больших площадях дало возможность зарубежным специалистам утверждать о возможности в ближайшее время повышения урожаев более чем в два раза.

В Мексике, например, в 1965 году завершена перестройка производства пшеницы на новые сорта, которые заняли 89 % посевной площади. Мексиканские селекционеры вывели весьма удачные сорта пшеницы, которые уже в 1968 году получили широкое распространение в других странах: Индии, Пакистане, Бирме, Турции, Афганистане, Тунисе, Марокко, Иордании, Судане, Боливии, Парагвае, Гватемале, Эквадоре, Перу, Колумбии, Кении и др.

В 1969 году мексиканские сорта пшеницы возделывались в 40 странах. С начала 70-х годов Мексика практически всю площадь под пшеницей (около 800 тыс. га) засевает коротко-стебельными высокоурожайными сортами: урожайность за последние годы в среднем по стране составляет 27 ц с гектара, то есть в три раза выше, чем в конце 40-х годов, и выше, чем сейчас в любой стране Американского континента, в том числе в США. Произошло удвоение сборов пшеницы по сравнению с 50-ми годами при сохранении прежнего размера площадей. Из импортера зерна Мексика превращается в экспортера. Производство высокоурожайных сортов в этих странах достигло значительных размеров.

Значительные успехи достигнуты в этом деле в Индии. Создание весьма интенсивных коротких хлебов стало свидетельством прихода в Индию так называемой «зеленой революции». За сравнительно короткий срок ученые Индии, используя достижения мировой генетики, вывели 146 пшеничных сортов с новым, более прочным и экономичным стеблем. Лучшая урожайность увеличилась с 25 до 75—80 ц с гектара. За семь лет, начиная с 1965/66 сельскохозяйственного года, сбор пшеницы в Индии вырос в 2,5 раза, с 10,4 млн. до 26,5 млн. т. В 1973/74 сельскохозяйственном году ожидается урожай до 115 млн. т. По оценке индийских специалистов, застой, наблюдавшийся в стране длительное время, преодолен.

Возьмем еще пример. В нашем сельском хозяйстве современные силосные башни еще очень редко встречаются. Силосные башни не только украшают сельский пейзаж, они необходимый компонент наших колхозных и животноводческих ферм. Я горячо ратую за силосные, или, как теперь их иногда называют, сенажные, башни, потому что в них лучше обеспечивается сохранность корма, его качество значительно выше, чем в траншее или яме, даже герметизированных синтетической пленкой. Кроме того, трудоемкость раздачи кормовой массы из башни намного меньше, чем из траншеи, тем более ямы. К тому же при таком способе хранения почти нет потерь корма. Устройство силосной башни требует капитальных вложений и специальных механизмов. Но без этого нельзя обойтись и в случае с траншеей или ямой. Изготовление башен несложное дело, если подойти к этому по-инженерному. Башен для страны в ближайшие годы потребуется много. Специалисты Латвийской ССР говорят, что в девятой пятилетке только для их республики потребуется 700 штук. Я уверен, что эта прогрессивная технология восторжествует. Но если сооружение башен и производство механизмов для них будет самодеятельным, так сказать, на подножном корму, то из этого ничего хорошего не получится. Будет дорого, медленно и плохо. Все должно быть организовано на промышленной основе, на специализированных предприятиях, по стандартам, учитывающим современный опыт сборки башен из крупных узлов и блоков. Пусть придется потратить на это немало металла и цемента, но зато будут сэкономлены время и деньги, а также на длительный период достигнут хороший хозяйственный результат.

Признаюсь, что пишу о силосных башнях, находясь под впечатлением виденного в Соединенных Штатах и Канаде, где я наблюдал, как строятся и эксплуатируются эти сооружения. Замечу, что в Европе силосных башен меньше. Объяснение такому обстоятельству, вероятно, нужно искать в размерах сельскохозяйственных угодий и в чисто американском подходе к организации дела.

Рассуждая о причинах весьма длительного цикла строительства заводов, я думаю, что стремление ввести порядок, согласно которому к началу работ должна быть готова вся техническая документация, все чертежи, является одной из причин искусственного замедления строительства. Во Франции, Бельгии, Канаде чертежи для строительства выдаются по особому графику по мере продвижения самого строительства. По мнению зарубежных специалистов, ждать все чертежи не вызывается необходимостью, это приводит лишь к потере времени.

Помнится, когда я заметил, что подобная «незавершенность» технической документации может привести к ошибкам, последующим исправлениям и, следовательно, к дополнительным расходам, последовал ответ:

— Нет ничего дороже времени. Практика показывает, что на исправление затрачиваются копейки, а выигрываются рубли, если иметь в виду вашу валюту.

Ошибки в чертежах, пояснили мне затем, зависят от других факторов, и прежде всего от квалификации проектировщиков и степени стандартизации строительных элементов. И с этим нельзя не согласиться.

В 1971 году в Париже наша делегация встретилась с главой французской фирмы «Саллак». Он рассказал, что перед тем, как принять решение о строительстве металлургического завода в Фос-Сюр-Мер, была как следует разработана «философская» сторона этого вопроса. Это заняло несколько лет, и лишь после этого было принято окончательное решение о строительстве и начале проектирования. В чем же заключалась «философия» вопроса? Прежде всего — это исследование конъюнктуры рынка металла, выбор общего профиля завода и место его расположения с точки зрения наличия рабочей силы, транспортных возможностей, запасов воды и т. п. Технико-экономические расчеты велись в нескольких вариантах с учетом общего развития района расположения завода, цен на землю и многого другого. У нас обычно это называется технико-экономическим обоснованием. Зато первая очередь завода мощностью в 3 млн. т построена менее чем за 2 года.

Наше отставание в некоторых областях, например в строительстве, — неопровержимый факт. Признать отставание в чем-либо — значит сделать первый шаг к тому, чтобы преодолеть это отставание. Все зависит от того, для какой цели идет сравнение. Смысл сравнения — улучшить то, что мы имеем, получить правильное представление, на каком уровне мы находимся.

Возможность познакомиться с жизнью за пределами своей страны нередко приводит к полезным выводам. С одной стороны, к более острой критике наших внутренних недостатков, к более активной деятельности по их устранению, с другой — к более глубокому пониманию многочисленных преимуществ и достоинств нашей социальной системы, планового ведения хозяйства, человеческих отношений и др. Это в свою очередь вызывает гордость за свою Родину, воодушевляет людей на плодотворный труд во имя достижения великой цели — построения коммунизма.

В начале 1971 года я был вместе с советскими специалистами на автосборочном заводе американской фирмы «Дженерал моторс», построенном в 1968 году вблизи Антверпена (Бельгия). При двухсменной работе собиралось 1040 легковых автомобилей в сутки. Ничего особенного завод не представляет. Хочется обратить внимание на одну важную деталь.

Начальники больших заводских цехов имеют в своем распоряжении микроэлектрокар. Он по своим габаритам предназначен только для одного человека, имеет довольно большую скорость и легко проникает во все уголки цеха, проезжает между деталями подвесного конвейера. Весьма удобная машина для больших цехов. Рабочие, на обязанности которых лежит наблюдение за правильной работой различных энергетических магистралей, ездят на велосипедах. По заводу никто не ходит, в том числе и экскурсанты. Они ездят. А их за год бывает на заводе около 30 тыс. В основном это школьники. И их никто не считает надоедливой публикой, о них заботятся. Показывая хороший завод, фирма хочет привить школьникам желание поступить работать на завод вообще и на этот в частности. Поэтому к посетителям, особенно к школьникам, весьма внимательны. Это действенная форма пропаганды за работу в промышленности. Естественно, что для этого надо выбирать не всякий завод, а образцовый, чтобы показать красоту и лучшие приемы труда. К слову сказать, не на всех наших заводах любят посетителей, особенно учащихся, опасаясь, что они обязательно вставят палец в зубчатую передачу. А ведь осмотр завода многое расскажет молодому человеку, повысит его уважение к труду. Знаю это по себе.

В 20-е годы, будучи учениками средней школы в Спасске Рязанской области, мы всем классом посетили небольшой и далеко не первоклассный кожевенный завод. Это было настоящее событие, память о котором до сих пор свежа. Затем мы побывали на крахмальном и молочном заводах. И тоже вынесли отличное впечатление. На всю жизнь запомнились мне дизель и динамо-машина на электростанции, котельная установка и заточной камень с летящим от него снопом искр. Может быть, это сыграло свою роль в том, что всю жизнь я посвятил промышленности. Да и для взрослых иногда тоже весьма интересно осмотреть предприятие. В этом я многократно убеждался на собственном и чужом опыте.

В дни празднования столетия «Красного Сормова» в 1949 году на заводе были организованы экскурсии жителей района, главным образом членов семей рабочих-сормовичей. Все было хорошо подготовлено. Высококвалифицированные экскурсоводы по заранее разработанному маршруту знакомили посетителей с цехами огромного завода. Пользуясь случаем, я показал некоторые цехи своей матери, которая никогда не была даже на маленьком заводе. Почти всю жизнь мать прожила в сельской местности, занимаясь крестьянским трудом. Привел ее в мартеновский цех, где я в свое время работал начальником. Для матери это была необычная картина. Огромные огнедышащие печи, подвижные завалочные краны, жара от печей. Мать с любопытством смотрела, как работала бригада сталеваров. Обратила внимание на тяжелый и опасный труд людей, на их обожженные лица. Я дал матери синее стекло, каким пользовался как главный металлург завода, чтобы она посмотрела на расплавленный металл и бушующее пламя в мартеновской печи.

Мать долго вспоминала свой визит на завод, расспрашивая о подробностях, а потом рассказывала знакомым, обязательно упоминая, какую трудную обязанность выполняют рабочие. В ее голосе звучало уважение к ним, к их труду.

В июне 1971 года мне довелось быть на ярмарке в Познани (Польская Народная Республика). Мы искренне радовались результатам работы промышленности польских друзей. Мне особенно понравились гидравлические экскаваторы, грузовые автомобили, дорожно-строительные машины. Отлично были представлены ткани и готовое платье. Чувствовалась рука и глаз больших знатоков рекламы этих товаров. Рисунки на тканях достойны массового распространения. Они нисколько не хуже, а в ряде случаев лучше парижских или миланских. Мне не раз приходила мысль: почему бы нашим текстильщикам не купить лучшие рисунки тканей у зарубежных стран, в том числе у польских товарищей, и не использовать их в широких масштабах у нас? Разнообразие рисунков столь велико, что они могут удовлетворить самые изысканные вкусы. В свою очередь мы многое могли бы дать в обмен.

Затем наша делегация посетила новый литейный завод недалеко от Познани. Это первоклассное предприятие, спроектированное, построенное и освоенное польскими инженерами и рабочими. Подобные заводы я видел в разных капиталистических странах. Осмотрев польский завод, могу с полным основанием утверждать, что по уровню техники, организации и управления производством он выше многих заводов, в том числе недавно построенных. Такое предприятие безусловно может быть предметом изучения и хорошей школой для советских специалистов.

Если с точки зрения использования зарубежного опыта мы не всегда уделяем внимание крупным проблемам, то мелкие «проблемки» подчас не замечаются вовсе. Происходит это потому, что отсутствует строгая система последовательного и постоянного изучения и творческого воспроизводства зарубежного опыта. Отдельным советским специалистам невозможно увидеть за рубежом все обилие полезных приемов работы и различных усовершенствований. В нашей динамичной жизни все детали уловить трудно. Но некоторые из них откладываются в памяти или заносятся на страницы записных книжек.

На первый взгляд кажется, что они слишком мелки, чтобы упоминать о них, однако они имеют для нас значение.

Поговорим о гвоздях. В Соединенных Штатах Америки применяются нарезные гвозди. Такой гвоздь вбивается, как гвоздь, держится, как винт. Подобные гвозди существуют трех типов: с кольцевой, спиральной и винтовой нарезкой. Можно было бы и не говорить об этих гвоздях, если бы они не обладали важными свойствами. Преимущества использования нарезных гвоздей — экономия времени, рабочей силы, материалов и денег; крепление обеспечивается меньшим количеством, более тонкими и короткими гвоздями; снижаются издержки из-за того, что нарезные гвозди не гнутся и не ломаются, когда их забивают.

Гвоздями занимается исследовательская лаборатория Вирджинского политехнического института. Наш гвоздь вряд ли когда-либо удостоится такой чести. Между тем наша промышленность могла бы организовать производство нарезных гвоздей, но, видимо, не хватает времени для изготовления простых.

По штату у нас много ведомств, обязанных заниматься подобными вопросами. Фактически в жизни их трудно отыскать. Более интересно заниматься космосом, синтетическими алмазами, электроникой, кибернетикой… В этих областях можно быстрее прославиться, заработать ученые звания. Что можно заработать на гвозде? Как говорится, ни гвоздя.

Между тем, умножая проблему изготовления хорошего гвоздя на масштаб нашей страны, видим, что это не такой уж маленький вопрос и он заслуживает внимания. А не восстановить ли нам, говоря в шутку, специальный главк «Главгвоздь», который существовал в 1919 году и которому подчинялись соответствующие специальные предприятия?

Нас в данном случае интересует зерно положительного опыта в капиталистической промышленности, строительстве, в науке и технике. И этот опыт надо уметь добывать.

Обязательным условием для использования иностранного опыта является непрерывность его изучения по определенной системе.

А всегда ли мы достаточно хорошо изучаем, что делается в других странах, каковы новые черты их развития? Ответ будет гласить: далеко не всегда.

Не так давно это было, кажется, в 1969 или 1970 году, руководитель одного ведомства звонит мне по телефону из больницы и говорит:

— Слушай-ка, Николай Николаевич! Я вот заболел и имел возможность прочитать кое-что… Как, оказывается, быстро развивается Япония, да и ФРГ тоже. Пришли что-нибудь из материалов, имеющихся в Министерстве внешней торговли по этим вопросам.

— Конечно, материал есть, и обязательно его доставлю, — ответил я.

Действительно, у нас много информации по таким вопросам. При этом я подумал, что неплохо бы читать побольше и в добром здоровье, читать обо всем, что может оказаться полезным для нашей Родины.

Всегда надо помнить, что никто и никогда ничего вам не даст, ежели не сумеете сами взять. Не следует ждать манны небесной. Ни один капиталист не даст бесплатно, а во многих случаях и за самую высокую плату, своего опыта, своих знаний, своих маленьких и больших достижений. Мы должны собирать все по крупицам и рационально, без промедлений использовать. Нельзя терять время, нужно брать, брать организованно, непрерывно, не ожидая наступления завтрашнего дня. Брать крупное и мелкое, овладевать всей суммой знаний, находящихся в распоряжении буржуазии. Это было правильно, когда был жив Ленин, это верно и сейчас. Это остается истиной на будущее.

Не менее важен для нас опыт и социалистических стран, прежде всего членов Совета Экономической Взаимопомощи (СЭВ). Достижения в области науки и техники, промышленности, строительства, сельского хозяйства и культуры социалистических стран известны всему миру. За четверть века (1949—1973 годы) страны, входящие в Совет Экономической Взаимопомощи, увеличили промышленное производство более чем в 12 раз, превзойдя по объему промышленного производства и Соединенные Штаты Америки, и Западную Европу. За это время сложились новые межгосударственные отношения, отношения братского сотрудничества в области производства материальных ценностей, в укреплении мировых позиций социализма, раскрывающие великую жизненную силу социалистического интернационализма.

Переход от простого товарообмена к кооперированию и специализации производства, к согласованию народнохозяйственных планов, от передачи друг другу опыта, научно-технической документации, информации — к созданию совместных научно-координационных центров и международных хозяйственных организаций создает прекрасные условия для взаимного приобщения к ценностям науки, техники и культуры братских социалистических стран и тем самым помогает ускорить наше продвижение по пути строительства коммунизма.

КАЧЕСТВО — НАША ПРОДУКЦИЯ

Количественный фетиш. — Когда выиграет народное хозяйство. — Цель борьбы и ведомственность. — Сдельщина и качество. — Нельзя делать вещи плохо. — Кому доделывать машину?

Наша страна стремительно развивается, с каждым днем все выше поднимая свое могущество, свою науку, технику, культуру и благосостояние народа. Но чем больше наши достижения, чем выше мы поднимаемся в социальном, экономическом и техническом отношениях, тем явственнее видны отдельные негативные стороны нашей деятельности, тем нетерпимее мы к ним относимся. Да и сами недостатки часто являются результатом стремительного роста экономики и культуры, в процессе которого возникают новые проблемы, а вместе с ними и необходимость решать их.

В самом деле, когда мы начинаем производство какой-либо машины, самый факт ее появления на свет — источник нашей радости и гордости. Но по мере освоения этого производства мы предъявляем все более высокие требования к нашему изделию. Чем на более высокую ступень поднимаются наука и техника, чем выше наша квалификация, тем более строгие требования мы предъявляем к нашему детищу и тем больше резервов и неиспользованных возможностей будем в нем открывать. Таков один из элементов объективной закономерности движения вперед. Парадокс здесь только кажущийся — чем выше достижения, тем яснее видны недостатки и резервы. Обнаруженный и устраненный недостаток превращается в резерв, поставленный на службу народному хозяйству.

По-ленински мобилизуя усилия миллионов масс рабочего класса, колхозного крестьянства и интеллигенции, наша партия умело добивалась высоких темпов развития народного хозяйства и повышения эффективности общественного производства. Планомерность и динамичность развития народного хозяйства — важный показатель развития социалистической экономики, пример гигантской организаторской работы партии.

На декабрьском (1973 года) Пленуме ЦК КПСС подчеркивалось: рабочие и колхозники, интеллигенция хорошо понимают, что источником их благосостояния может быть только труд, что они работают на себя, что от выполнения планов, от роста общественного богатства зависят темпы повышения уровня жизни советского народа. Партия со всей остротой ставит ныне вопрос о том, чтобы люди стремились внести в свой труд творческое начало, сметку, изобретательность, инициативу, использовать все рычаги развития активности трудовых коллективов. Одним из важных объектов такой деятельности является борьба за качество продукции. В этом отношении сделано немало. Выше приводились яркие примеры и образцы высококачественной работы наших предприятий, выпускающих добротную продукцию, получившую высокую оценку как внутри страны, так и за ее пределами. Эти достижения будут еще большими, если будет устранен ряд препятствий, целиком и полностью зависящих от нас самих.

На пути к хорошему качеству нам мешают не только недостаточные знания, слабая дисциплина, отсутствие нужного оборудования, но и — самое главное — привычка, воспитанная годами, ценить больше всего количество: штуки, тонны, метры, литры, а не качество сделанных нами изделий. Увлечение количественной стороной дела в ущерб качеству довольно широко распространено. Оно не с неба свалилось. Исторически оно вполне объяснимо. Не будем говорить о временах давно прошедших, хотя и они не прошли бесследно. Возьмем только последние, послевоенные десятилетия.

Когда страна в величайшем напряжении залечивала раны войны, когда нужно было восстанавливать в руинах лежавшие тысячи городов и сел, задача количественного роста производства продукции, лишь бы она была мало-мальски пригодна, была доминирующей. Вопрос о том, сколько чугуна, стали, угля, электроэнергии, машин, сапог, ситца произведено, был вопросом жизни. Количество произведенного — вот что главным образом определяло тогда судьбу страны, количество, как генеральный показатель успехов и достижений. Итогда это было понятно, закономерно, необходимо.

Было бы неверно противопоставлять необходимость дальнейшего количественного роста социалистического производства настоятельной борьбе за высокое качество его результатов. Достаточно сказать, что капитальные вложения в девятой пятилетке составят около 500 млрд. руб. Но именно поэтому их следует эффективно использовать. Повышение качества продукции — важное средство для этого. Вот почему в Отчетном докладе Центрального Комитета на XXIV съезде КПСС со всей глубиной и определенностью сказано: «Исторически, в силу условий, в которых мы находились, дело сложилось так, что на первое место всегда ставились количественные оценки — дать столько-то тонн стали, столько-то нефти, столько-то хлеба, столько-ко тракторов. Конечно, количественная сторона для нас остается важной и теперь. Но она должна полнее и последовательнее дополняться показателями, относящимися к качеству продукции и к экономической стороне деятельности предприятий».

Но времена меняются, а привычки остаются у некоторых надолго. С высоты нынешних наших достижений уровень, к которому в послевоенные годы мы только стремились, находится где-то далеко позади. Масштабы народного хозяйства гигантски выросли, ее отрасли оснащены новой сложной техникой, организация производства и труда на предприятиях поднялась на более высокую ступень. Вместе с ростом экономики страны появились реальные возможности дальнейшего быстрого роста производства, резкого улучшения всей системы хозяйственной деятельности, и прежде всего повышения качества продукции. Самые высокие достижения научно-технического прогресса входят во все области нашей жизни, и целый ряд вопросов встает перед нами по-новому. В первую очередь это касается вопросов качества. А между тем именно здесь привычные мерки, привычные, когда-то вполне оправданные, а сейчас сугубо вредные методы оценки, масштабы определения того, что хорошо, а что плохо, проявляют большую живучесть.

Надо признать, что самый строгий спрос и по сей день идет главным образом по линии количества как со стороны отдельных местных органов, так и некоторых центральных, отраслевых ведомств. Вместе с тем о качестве говорят все, и очень много, подолгу, и с самыми убедительными ораторскими приемами. Но стоит только от разговоров перейти к практическому действию, как у некоторых пороху не хватает. Очень часто, как только зайдет речь о том, чтобы внедрить новый государственный стандарт, повышающий качество продукции, но требующий новой технологии, оснастки, оборудования, материалов, более зрелой квалификации людей, многие работники промышленности нередко добиваются очередной отсрочки внедрения нового, более совершенного стандарта. Подчас проходят длительные сроки, прежде чем то или иное новшество внедрится в производство.

И здесь, пожалуй, уместно будет обратиться к отрасли, продукция которой известна с глубокой древности и стоит весьма далеко от производства современных самолетов, автомобилей и других сложных машин. Речь пойдет о самом распространенном строительном материале — кирпиче.

Статистические данные о выпуске кирпича говорят, что по количеству этого строительного материала мы обогнали все страны мира, правда, сюда зачисляется и кирпич с отступлением от стандарта. Особенно плох красный кирпич. Если бы наши статистики в поисках истины попытались объективно проверить, какое мизерное количество кирпича попадает в дело, то они были бы несказанно удивлены.

Я занимался этим вопросом довольно длительное время и пришел к такому выводу. Если сравнить количество кирпича, произведенного на заводах, с уложенным в стены домов, то разница между произведенным и используемым кирпичом составит, по осторожным подсчетам, как минимум, 25—30 %. Что это значит в масштабе нашей страны, можно увидеть, если напомнить, что в 1973 году было произведено 46,5 млрд. штук кирпича, не считая блоков!

В народнохозяйственном плане на девятую пятилетку поставлена задача увеличения производства кирпича. На чем она основана? Идет бурное строительство. По всей стране раздаются жалобы, что не хватает кирпича. И это соответствует действительности. Но дело совсем не в количестве произведенного кирпича, а в его качестве, в способах его транспортировки и обращения с ним. Никакого увеличения количества не требуется. Нужно только его хорошее качество и бережное использование. Производство кирпича при этом можно даже уменьшить.

За рубежом мне не приходилось видеть такого неряшливого отношения к кирпичу, какое имеется в ряде мест у нас. В ФРГ я наблюдал аккуратно уложенный на заводе в стопки на поддонах кирпич, видел, с какой заботой о сохранности он разгружался на строительной площадке краном вместе с поддоном. Все стопки кирпича были упакованы в полиэтиленовую пленку. Она не только предохраняет от сырости, загрязнения, но и от пренебрежительного отношения к кирпичу, как к ценному строительному материалу. Подобный способ перевозки кирпича можно наблюдать во Франции, Финляндии, Швейцарии, Канаде. Для сохранности кирпича немцы часто увязывают его металлической лентой, так что при любых, даже боковых толчках кирпич остается целым. Кирпич высокого качества как по размерам, так и по отсутствию трещин и других дефектов приятно взять в руки и укладывать его в тело стены.

Автор статьи «Беречь кирпич!», опубликованной в «Правде» в марте 1970 года, рассказывал, что перевозка кирпича в пакетах в 1969 году обеспечила сохранение от потерь только по РСФСР примерно 500 млн. штук, из которых можно построить 850 домов общей площадью в 2 млн. м². Однако больше половины изготовленного в РСФСР кирпича по-прежнему перевозилось на стройки и разгружалось навалом, в результате чего в отходы пошло около миллиарда штук кирпича, и никто за этот ущерб не понес никакой ответственности.

Госстрой и Госплан СССР в 1969 году установили временную норму потерь кирпича в размере полутора процентов, что принимается в расчет расхода кирпича. Это нельзя назвать реальным или научно обоснованным нормативом. Все отлично знают, сколько гибнет кирпича. Перебои с ним на стройке будут неизбежны, если мы не изменим своего отношения к этому ценному стройматериалу.

К слову сказать, у нас было время, к счастью, короткое, когда кирпич выходил, так сказать, из моды. То было время неограниченного увлечения железобетоном всюду, где надо и где не надо. Мы готовы были делать из железобетона хоть зубочистки. Кто за кирпич, тот отсталый человек — вот кредо, которое жило по крайней мере десяток лет. За это время качество кирпича еще более ухудшилось, а технология его изготовления еще более отстала. Теперь кирпич восстановлен в «гражданских правах». Остается дело за качеством и бережливым его использованием.

Мы научились делать синтетические алмазы. Пора освоить производство отличного кирпича. Если говорить всерьез, то кирпич требует к себе внимания и науки и техники. Но ни та, ни другая не балуют его таким вниманием. Другое дело — огнеупорный. Это и звучит внушительнее, и диссертацию можно эффектнее защитить. Между тем самый обыкновенный глиняный кирпич делался веками. Из него строились прекрасные здания, которые и по сей день приносят пользу человеку, исправно служат ему, украшают его жизнь. Наши предки делали кирпич прочный, без трещин, более или менее одинакового размера, хотя не было ни стандартов, ни научного руководства. Был опыт. Он передавался из поколения в поколение. Кто не любовался зданиями, сделанными из красного кирпича в прошлые века, в которые и не ведали о ракетах.

Но все же кирпич не ракета, скажет защитник плохого кирпича. Это действительно так. Ведь ракете предстоит жить недолго, порой минуты, кирпичу — века. А как же быть с точностью? Ответ прост: каждый из них должен обладать своей, ему присущей точностью. Если кирпич сделан с нарушением размеров, значит, это перерасход раствора, снижение производительности труда и качества строительства. Всюду нужна точность. Ракет должно быть много, очень много, и разных. Что касается количества, вряд ли кто в состоянии спорить с кирпичом. Разнообразие его тоже большое: глиняный красный, желтый, силикатный, облицовочный, фасонный, динасовый, шамотный, магнезитовый, хромомагнезитовый… Для ракеты требуется хорошее оборудование, технологическая оснастка, строгая дисциплина, квалифицированный персонал. Но найдется ли человек, достаточно грамотный, который бы утверждал, что для кирпича ничего этого не нужно? Для ракеты необходимы специальные транспортные средства. А разве кирпич должен возиться на самосвалах навалом, кое-как и кое на чем? Нет и еще раз нет.

Каждая ракета требует к себе внимания. Но ведь и кирпич не должен его лишаться. В ракете недопустимы даже самые незначительные дефекты, так как от этого во многом зависит работоспособность ее в любых условиях. Совершенно правильно. Однако и кирпич должен быть хорошего качества, так как ему предстоит жить, работать в любую погоду, в любой сезон, под воздействием солнца, сырости, мороза, пыли, газов, ветра и часто — полного невнимания со стороны людей. Последнее обстоятельство полностью исключается по отношению к ракетам. Так что у ракеты и кирпича больше сходства, чем различий, и главное из них — и кирпич, как и ракета, должен верно служить советскому народу, каждый по своему «ведомству». Все, что сказано о кирпиче, касается не его одного.

Взять, например, планирование производства металлорежущих станков. Ежегодно их выпуск растет. В 1973 году производство станков составило 211 тыс. Однако изготовление целого ряда станков в известной степени потеряло смысл для народного хозяйства, их пора заменить более высокопроизводительными, точными и специализированными, с меньшим количеством обслуживающего персонала, с более разнообразным и сложным оснащением, со специальным инструментом, транспортными устройствами, с программным электронным управлением. Мне не раз приходилось обсуждать подобную проблему как представителю внешней торговли с работниками промышленности, продуцентами и потребителями станков. К сожалению, разговор обычно ограничивался весьма коротким диалогом.

— Почему вы, станкостроители, медленно заменяете устаревшие модели новыми, более производительными? Почему вы продолжаете делать в значительном количестве малопроизводительные станки? Как вам удается сбыть их? Почему производите мало специализированных станков? Почему отдельные станки имеют много дефектов?

— Вы, работники внешней торговли, видите только вершину айсберга. Чтобы поставить на производство сложный новый станок, нужно иметь резервные мощности для подготовки его производства, но их нам не планируют. Но самое главное: уменьшить общий выпуск станков означает ухудшить экономические показатели всей отрасли.

— Но зато выиграет все народное хозяйство.

— Может быть, это и так, но в плане развития нашей отрасли заложено увеличение количества станков, и его никто не решится исправить. Как это оценят за рубежом? Скажут, Советский Союз уменьшил производство средств производства. Вы-то, работники внешней торговли, должны это понимать. Что касается сбыта, то у нас все изготовленные станки берут, и мы выполняем план по реализации. Проблемы сбыта у нас пока не существует.

Бесполезно взывать к эмоциям и рассудку руководителей, оперирующих такими доводами. Вряд ли они видят и вершину айсберга. Поэтому приведу другую беседу, но уже с рядовым потребителем станков.

— Почему у вас на заводе так много малопроизводительных, устаревших физически и морально станков?

— Потому что нам не выделяют фондов на покупку новых.

— Вот группа, похоже, новых станков, но они явно морально устарели.

— Это верно. Они хотя и новые, но их производительность мало чем отличается от старых. Такие станки дают прирост производительности лишь на 10—12 %.

— Зачем же вы их покупаете?

— Других купить негде, а по импорту нам дают мало. Мы ведь завод старый и небольшой, и станки нам выделяют в виде остатков от большого пирога. Однако, увеличивая количество станков, мы все-таки обеспечиваем выполнение плана.

Вывод напрашивается сам собой: потребитель явно недоволен станками, но для станкостроителей это не резон. Пусть не берут одни — возьмут другие.

Количество, как таковое, превратилось у нас в отдельных звеньях народного хозяйства в настоящий фетиш, и борьба с ним ведется еще недостаточно. Те, кто ставит знак равенства между количеством продукции и темпами развития народного хозяйства, допускают, несомненно, не только экономическую, но и политическую ошибку. Простое увеличение в народном хозяйстве обычных металлорежущих станков засоряет основные фонды малопроизводительным оборудованием, делает их неспособными обеспечить нужные темпы развития на длительный период времени.

Рост серийности универсальных станков и увеличение количества давно поставленных на производство повышает производительность труда только у станкостроителей и многократно снижает его у потребителей этого оборудования и в народном хозяйстве в целом. Только специальные станки дают ощутимый прогресс производительности общественного труда. Эта истина хорошо известна. Но изготовление специального оборудования — дело трудоемкое. Станкостроители отлично понимают, что стоит им взяться за это, как их показатели по производительности труда формально ухудшатся со всеми вытекающими отсюда последствиями. Когда производится станок малопроизводительный, устаревшей конструкции, этим закладывается отставание народного хозяйства не на один десяток лет.

В том случае, когда станкостроителей начинают критиковать за выпуск устаревшего оборудования, они сразу занимают активную оборону на заранее подготовленных позициях, приводя цифры выпуска новых станков. Но новые станки — это еще не означает, что они современные. Так нередко в жизни и бывает. Станкостроители отдают себе отчет в том, что нужна перестройка производства на выпуск более совершенных машин, но это потребует уменьшения общего количества выпускаемых станков. Это уже проблема. Но в этом случае можно ответить словами президента Академии наук СССР М. В. Келдыша: «Иногда можно пойти на уменьшение темпа выпуска продукции, с тем, однако, чтобы провести подготовительную работу для дальнейшего, но более быстрого развития в будущем». При этом количество машин может быть меньшим, а эффект для народного хозяйства будет большим.

Критика в столь остром ключе ведется потому, что те же станкостроители делают отличные по качеству и характеристике станки, прессы и инструмент. Их перечень довольно велик. Многие из этих машин мы продаем в ряд зарубежных стран с большой выгодой для нашего государства. В числе постоянных покупателей станков находятся Япония, Англия, ФРГ, Франция, Италия, Бельгия, Дания, Финляндия, ЧССР, ГДР, ПНР и многие другие страны. Ими покупаются не только универсальные, но и уникальные, высокоточные современные станки. За период с 1962 по 1973 год поставлено за границу более 100 тыс. металлорежущих станков.

Японцы, например, покупают крупные расточные и карусельные станки. Среди них имеется такой шедевр, как станок с диаметром обрабатываемого изделия 20 м. Этот гигант имеет значительный запас точности против технических условий, согласованных с покупателем. Значит, машине жить долгие годы, не теряя молодости, сиречь работоспособности и точности, обрабатывая самые ответственные детали и узлы турбин, атомных реакторов и т. п.

По количеству выпускаемых станков завод «Красный пролетарий» занимает одно из первых мест в мировой практике. Технология крупносерийного производства по конвейерной системе сборки обеспечивает устойчивое высокое качество продукции при минимальных затратах на производство. Быстро окупаются расходы, связанные с оснащением практически всех операций механической обработки деталей, при монтаже и испытании станка в собранном виде.

Этот завод — главный поставщик станков на экспорт. Все станки, которые производит многотысячный коллектив, пользуются большой популярностью как в нашей стране, так и за рубежом. Их с охотой покупают страны всех континентов. Конкурентоспособность станков «Красного пролетария» не вызывает никаких сомнений. Несмотря на то, что завод строго ограничен площадью застройки, он непрерывно развивается. Одна модель станка заменяется другой, более совершенной. Поставленная на производство, она непрерывно модернизируется. Растет производство продукции при одном и том же количестве работающих. Курс на повышение производительности труда взят твердо. Партийная организация мастерски ведет воспитательную работу, умело направляет всю многогранную деятельность коллектива завода на выполнение все более сложных, ответственных задач.

Много раз я бывал на этом заводе и каждый раз замечал новое в технологии, конструкции самого станка, в планировке цехов, в методах контроля качества. Самое главное, что постоянно бросалось в глаза, это состав рабочих, их высокая квалификация. Это настоящая гвардия машиностроителей.

Последний раз я был на заводе «Красный пролетарий» в начале 1974 года. Меня встретил молодой директор О. А. Королев, воспитанник этого завода. До него работали директорами такие корифеи станкостроения, как П. Ф. Тараничев, ныне начальник главка и член коллегии Министерства станкостроения, затем Г. А. Сургучев. Все они свою жизнь посвятили развитию советского станкостроения и способствовали немалым его достижениям, обладали огромными знаниями и умением организовать настоящее дело.

Но молодой директор успел пройти хорошую школу. Прекрасно знает устройство станков, технологию производства, организацию труда. Он увлечен своей деятельностью. В каждом цехе Олег Алексеевич обязательно показывал, что успел сделать завод сегодня и что еще будет сделано завтра, над чем работает коллектив, какие планы у завода. Говоря о трудностях, он ни на кого не жаловался, а рассказывал, что имеется в виду предпринять в самое ближайшее время, чтобы преодолеть их. Когда председатель Всесоюзного объединения «Станкоимпорт» И. М. Маслов показал ему каталоги фирм-конкурентов, чтобы определить дальнейшие действия по совершенствованию отечественных станков, директор не отмахнулся от них, а, внимательно просмотрев, попросил время подумать, как лучше этих конкурентов обойти, перегнать.

Молодость плюс знания, преданность делу плюс настойчивость — немалые достоинства нового директора.

Завод «Красный пролетарий» уверенно шагает вперед, являясь крупнейшим производителем средств производства. Уже многие годы он делает отличные станки для отечественной промышленности и на экспорт.

Советские станкостроители располагают значительными производственными возможностями и могут практически изготовить любой станок или пресс, особенно с учетом того, что изготовлением их занимаются другие отрасли промышленности, нередко имеющие нужные машиностроительные мощности. Но кому много дано, с того много и спрашивается.

Выполнение плана по количеству реализованной продукции не самоцель, хотя и важное дело. Самое главное — что от этого получит народное хозяйство, позволит ли повысить производительность труда и, особенно, качество продукции, не будет ли изготовленная машина обузой для страны.

А вот пример из другой области. Челябинские машиностроители создали бульдозер на базе гусеничного трактора ДЭТ-250 мощностью в 300 л. с. Все как будто хорошо. Но иностранные фирмы давно оборудуют подобные машины особым устройством — рыхлителем в виде мощных «клыков», подвешиваемых с тыльной стороны бульдозера и управляемых с помощью гидравлики. Устройство занимает весьма небольшой удельный вес в трудоемкости трактора, но зато машина вооружена, как говорится, до зубов. Наши машиностроители хорошо знали об этом, ведали и потребители. Все хотели иметь подобную машину, в том числе и советские экспортеры. Да и странно было бы этого не хотеть, ведь у бульдозера с рыхлителем сразу повышалась производительность, по самым осторожным расчетам, на 20 %, а на тяжелых и промерзших грунтах — еще больше. Что нужно для того, чтобы немедленно организовать производство подобной машины? Выгода для народного хозяйства очевидная. Промышленности дело это по плечу, никаких сложных и неразрешимых проблем здесь нет. Однако заводчане опасались, что это не даст прироста количества выпускаемых машин и даже может их сократить и вызвать повышение себестоимости, и долго тянули с внедрением этого узла. В конце концов сделали, но потеряв много времени.

Проблема качества заставляет не только подумать, насторожиться, забеспокоиться, но и найти действенное сильное оружие против ведомственности и количественного фетиша.

В. И. Ленин в известном смысле ценил ведомство, как способ возложения ответственности за определенный участок работ, как форму разделения труда. Но он уничтожающе критиковал «ведомственность», как выражение негосударственного подхода к решению задач. Налицо две стороны ведомства. Пользуясь ленинским методом, легко увидеть положительные и отрицательные стороны ведомства.

Руководствуясь этим принципом, нам следовало бы каждый раз измерять результаты своей деятельности прежде всего общими целями борьбы страны. Предпочтение количества в ущерб качеству продукции чаще всего отражает узковедомственные интересы.

Некоторые работники плановых органов, строительства, промышленности, прикованные к привычной схеме, где главный фактор — количество продукции, сами того не сознавая, тормозят развитие социалистического хозяйства.

Тут можно ожидать самые острые возражения со стороны этих лиц. Они скажут: «Как так мы против высокого качества продукции?! Это профанация истины! Мы всегда говорили, говорим и будем говорить о качестве продукции, принимаем меры к ее повышению!»

Все эти фразы хорошо известны. Много слов, целые полноводные реки слов произнесены по этому поводу, много диссертаций по вопросам качества родилось на свет и стали ступеньками для восхождения их авторов в храм науки, издано немало книг толстых и тонких, прочитаны длинные доклады и лекции (коротких почти не бывает), опубликованы журнальные и газетные статьи, отзвучали выступления по радио и телевидению. Но, как говорится в пословице, не спеши языком, торопись делом.

Факты жизни убеждают нас в том, что борьба против низкого качества продукции есть одна из самых сложных и вместе с тем неотложных общегосударственных проблем. Надо, чтобы благополучие продуцента любой категории прежде всего зависело от качества его труда, продукта, товара, от степени его заботы о народном хозяйстве в целом.

Всему миру известен гигантский размах строительства в нашей стране. Известны прогрессивные методы строительных работ в сложных условиях советского Заполярья, в районах вечной мерзлоты, строительство туннелей и подземных дворцов лучшего в мире советского метро, крупнейших в мире гидроэлектростанций, оросительных систем, тысячекилометровых нефте- и газопроводов, огромного промышленного и жилищного строительства, улучшающегося с каждым днем.

Города нашей Родины руками строителей непрерывно преображаются, украшаются новыми жилыми районами, новыми проспектами, новыми дворцами культуры, школами, домами пионеров, театрами, больницами, библиотеками, магазинами, ресторанами и т. д. и т. п. Вырастают первоклассные промышленные здания. Реки в растущих городах одеваются в бетон и гранит, перекрываются широкопролетными мостами, обустраиваются портами.

Великая армия советских строителей растет в мастерстве, в квалификации, в культуре. Каждый из нас видит это ежедневно, ежечасно. В то же время каждому из нас бросаются в глаза недочеты, тем более неприглядные, что их наличие ничем, кроме косности, нельзя объяснить, что их устранение уже вполне по силам, по плечу современной советской строительной индустрии. И здесь все тот же вопрос о качестве. И здесь вопрос о погоне за количеством, которое пытаются получить за счет снижения требовательности к тщательности, точности выполнения, чистоте отделки и т. д.

Если говорить о массовом возведении жилых и промышленных зданий, имея в виду только качество строительных работ, то следует сказать, что оно в ряде случаев стало хуже. Дело не только в отделочных работах, о которых часто и справедливо говорят, но и в сохранении чертежных размеров здания, монтаже сантехники, кирпичной кладке, монтаже крупных блоков и панелей, качестве сварочных работ и т. д. Далеки от совершенства качество проекта и эстетическая сторона всего комплекса стройки. Только отдельные здания возведены с минимальными нарушениями. После ухода строителей с объекта по завершении строительства нужен немалый срок, чтобы довести здание до окончательной готовности, устранить недоделки, исправить брак. Эта работа, как правило, ложится на плечи заказчика, ни в малой степени не затрагивая ни самолюбия, ни кармана строителей.

Нам надо перестроить психологию людей в том направлении, что высокое качество продукции — основа производительности общественного труда. Недаром Михаил Иванович Калинин говорил: «…даже в дореволюционный период, во времена капитализма, часть рабочих, боровшихся с капиталистами, смотрела на дело так, что нельзя делать вещи плохо, — это им претило, они как бы совестились. А у нас, в социалистическом обществе, когда мы работаем не на капиталистов, а на самих себя, — всем ли претит, все ли совестятся делать плохие вещи? К сожалению, этого нельзя сказать»^[8].

У нас есть в то же время примеры, когда строятся отличные здания с точки зрения как проектирования, так и исполнения. Такие сооружения делаются от начала до конца силами наших специалистов и рабочих.

Будучи на автомобильном заводе в Тольятти по делам внешней торговли, я обратил внимание на высокое качество строительства и монтажа оборудования, тщательную отделку здания, дорог, проездов и пр. Тут отсутствовали обычные для подобного строительства недоделки, следы остатков материалов, элементов здания и пр. Ходишь по такому заводу — и душа радуется. Такое предприятие воодушевляет человека, придает ему силы. Думаешь о людях, которые все это создавали, и невольно проникаешься к ним уважением за их великолепный труд. Кто может сомневаться в том, что сами условия труда, даже если отвлечься от механизации, будут способствовать повышению производительности труда и качества продукции?

Мне знакомы главные конструкторы, которые не щадили своих сил и не боялись обострений с руководством ведомства или предприятия, смело защищали свое детище. Среди них мне особенно запомнился Л. А. Лебедянский, главный конструктор по локомотивостроению Коломенского тепловозостроительного завода, В. М. Керичев, главный конструктор по речному судостроению завода «Красное Сормово».

В экспериментальном цехе этого завода были выставлены макеты каюты и отдельных отсеков пассажирского дизель-электрохода в натуральную величину. В. М. Керичев защищал проект нового судна в присутствии авторитетной комиссии из министерства. Задавалось много вопросов, высказывались замечания и критика. Большинство сомнений отпало из-за блестящей защиты главного конструктора. Осталось одно: членам комиссии показалось, что иллюминатор в каюте имеет слишком малый диаметр и пассажир через него в случае необходимости вряд ли сможет вылезти.

В. М. Керичев сказал, что люки соответствуют правилам Речного Регистра СССР и регистровых органов других стран. Однако сомнения не были рассеяны. Тогда главный конструктор решил выбраться из каюты через иллюминатор сам. Присутствующие заулыбались. И не без оснований: Вячеслав Михайлович был высок ростом, имел атлетическое телосложение. Он попросил подержать его очки и счетную линейку и сравнительно легко вылез из каюты через иллюминатор.

Все возражения у комиссии отпали.

Вопросы качества тесно связаны с системой оплаты труда.

Сдельная система оплаты труда во многих случаях превратилась в одну из причин низкого качества продукции. Под давлением стремления к количеству и погони только за количеством получить хорошее качество трудно. Какой бы пресс дисциплины и контроля ни существовал, обеспечить высокое качество продукции при сдельной системе оплаты, по моему глубокому убеждению, как правило, трудно, а подчас и невозможно. Каждая операция, как показывают инженерные расчеты, требует определенного времени в полной гармонии с технологией, оборудованием, инструментом и человеческими возможностями. Существенное уменьшение потребного времени или, как мы говорим, трудоемкости, может произойти главным образом за счет указанных факторов. Было бы неправильным не учитывать мастерства исполнителя, рабочего, но здесь возможности тоже ограничены, если не ухудшать качества. С этой точки зрения перевыполнение нормы выработки может быть достигнуто в основном за счет технических и организационных мероприятий. Квалификация рабочего должна отражаться на его разряде и компенсироваться, поощряться оплатой в первую очередь с учетом качества. В этом направлении имеет принципиальное значение опыт Московского шинного завода. На нем действует 310 норм выработки, из них 296 технически обоснованных. При соблюдении технологических режимов, бесперебойной работе оборудования и нормальном снабжении они могут выполняться на 100—105 %. Продукция, изготовленная сверх этой нормы, на заводе не оплачивается. Введено премирование за отсутствие брака, бездефектную сдачу продукции, повышение выхода первосортных шин.

Интересен опыт других передовых советских предприятий, такого, например, как тот, на котором производят знаменитые автомобили «Жигули», — завод в городе Тольятти. Здесь сдельщина совершенно отсутствует. Каждый рабочий получает повременный должностной оклад с накидками и скидками в зависимости от его производительности и качества его работы. Определение этих надбавок или удержаний производится с помощью электронно-счетных машин с максимально возможной объективностью и оперативностью.

«Жигули» — отличная машина, и производство, ее организовано на достаточно высоком уровне. Что же стимулирует на этом огромном заводе высокую производительность и качество продукции? Мне представляется, что немаловажную роль здесь играет именно прогрессивная система оплаты труда. Разумеется, она действует не в одиночку. Стремление работать производительно и качественно подкрепляется и формируется здесь многими факторами материального, морального и политического порядка. К числу таких факторов относится хорошо организованное соревнование, культура рабочего места, современное оборудование, прекрасные бытовые условия, где не последнее место занимают превосходно организованные рабочие столовые. В этих столовых одновременно садится за столы многотысячный коллектив рабочих, инженеров и служащих завода. Столы накрыты, на подносах уставлены заранее заказанные каждым блюда одного из трех комплексных обедов. Чистота и порядок идеальны. Обеды вкусны. Посуда удобна. Проходит пятнадцать минут, аппетитно и спокойно пообедавшему рабочему остается сдвинуть поднос с посудой на проходящий рядом посудоуборочный конвейер — и он свободен на все оставшееся время обеденного перерыва. Здесь обед — действительно подкрепление сил и вместе с тем отдых рабочего.

Широко известна и находит все большее распространение «бригадно-подрядная» система строителя Героя Социалистического Труда Н. Злобина, обеспечивающая действенную заинтересованность коллектива в производительном и качественном труде, в соблюдении сроков окончания строительства, в бережном отношении к материалам, приборам, устройствам.

Насколько мне известно, сейчас, когда пишутся эти строки, на одном из ведущих предприятий Министерства электротехнической промышленности предполагается введение новой системы оплаты труда инженерно-технических работников. При неизменном фонде зарплаты руководство завода получает право по своему усмотрению варьировать количество инженерно-технических работников и заработную плату каждого. Этот опыт представляется мне и интересным и перспективным. Думается, что, сократив на треть, а то и на половину количество единиц и увеличив соответственно оплату труда оставшейся части конструкторов, технологов, мастеров, начальников цехов и т. д., завод получит более компактный и более производительный инженерный коллектив, работоспособность, мобильность и эффективность которого значительно превзойдут те, которые по трафарету строятся по принципу «числом поболее, ценою подешевле».

Поиски нового, прогрессивного, стремление осуществить указания XXIV съезда КПСС о совмещении достижений научно-технической революции с преимуществами социалистического строя — характерная черта современной советской экономики. Для того чтобы эти поиски были наиболее продуктивными, нужно сосредоточить их на расшивке узких участков, на устранении недоделок и недостатков, с тем чтобы еще быстрее шло наше победоносное коммунистическое строительство, чтобы еще могучее стал Союз Советских Социалистических Республик.

В мае 1971 года мне довелось побывать на предприятии известной бельгийской фирмы «Асек», которая специализируется на производстве электротехнического оборудования. Когда зашел разговор о качестве продукции, один из руководителей фирмы, имеющий звание профессора, рассказал, как обеспечивается высокое качество изделий. Он, в частности, заявил:

— У нас нет сдельщины. Наличие ее несовместимо с получением хорошего качества. Есть минимальная норма времени на изготовление качественного изделия, строго рассчитанная нашими специалистами с полным техническим обоснованием. Этой нормы придерживаемся строго. Производство изделий сверх установленной нормы не допускается… Стимулирование качества должно быть не только материальным, но чтобы человек был горд за свою хорошую работу. Здесь более всего опасна обезличка. Радиатор, например, поступающий на испытание, имеет надпись — фамилию того, кто его сделал. Более того, результаты испытания вывешиваются в виде таблицы тут же на участке, где можно видеть, у кого лучшее качество… Качество продукции нельзя поднять строгостью, наказаниями и т. п.

Может быть, бельгийский профессор не рассказал обо всех приемах, специфических на капиталистических предприятиях, которыми обеспечивается высокое качество, может быть, следует согласиться не со всеми его доводами, но рассуждения специалиста достойны внимания.

Во время посещения в 1970 году завода легковых автомобилей «Даймлер-Бенц» произошел примечательный разговор с одним из директоров фирмы. Поводом для разговора послужило то обстоятельство, что легковая автомашина «Мерседес-Бенц» пользуется большим спросом, покупателю приходится ждать ее получения полгода, а с дизельным двигателем — даже более года. При этом объем производства долгое время сохраняется на одном и том же уровне — около 300 тыс. штук в год.

— Почему же, — спросил мой коллега, — фирма не увеличит выпуск таких машин?

— Потому, — последовал ответ, — что при повышенном объеме производства мы не в состоянии пока гарантировать высокий уровень качества автомобиля.

Затем директор подробно объяснил, что дело не только в создании производственных мощностей, установке оборудования, расширении площадей и наборе рабочей силы. Для получения хорошего качества нужно нечто большее, в частности высокая общая культура производства, сработанность и квалификация персонала и надлежащий контроль. Достижение этого требует длительного времени.

Если подойти к тому же вопросу с позиций планирования, то почти всякое перевыполнение плана на одном участке, без согласованности со смежным и связанным с ним участком, может привести к постепенному накапливанию диспропорций. Их масштабы и формы могут быть самыми разнообразными, но все они будут приносить рано или поздно убытки или за счет излишних складских запасов, или из-за потери кондиции избыточных элементов в ожидании поступления деталей, нормально идущих по технологии. Весьма рационально, что ежегодно в нашей стране составляется список продукции, перевыполнение плана производства по которой запрещается. Это, разумеется, не решает всей проблемы, но имеет свое значение. Технически обоснованная норма выработки должна устанавливаться как оптимальная на каждый вид работы, она должна точно выполняться. Это — важнейший плановый показатель и база для получения превосходного качества. Исключения из этого правила возможны, но их удельный вес должен быть невелик. Вот почему важно, чтобы выполнение и перевыполнение плановых заданий было не на отдельных участках, оторванных друг от друга, а стало бы законом каждого коллектива, каждого работника, как об этом говорится в Обращении Центрального Комитета КПСС к партии, к советскому народу на 1974 год. В нем также подчеркивается важность расширения движения за принятие встречных планов, мобилизующих внутренние резервы, чтобы добиться значительного увеличения выпуска продукции и улучшения ее качества.

Для социалистического соревнования всюду имеется неограниченное поле деятельности. Эту большую силу партия направляет на повышение производительности труда и эффективности общественного производства, на то, чтобы дать продукции больше, лучшего качества, с меньшими затратами, чтобы выполнялись технически обоснованные нормы. Объектами социалистического соревнования, естественно, могут быть, например, ритмичность производства, выполнение кооперированных заказов по номенклатуре, количеству и срокам и в первую очередь — высокое качество продукции.

Обеспечение высокого качества продукции и труда вообще, на мой взгляд, одна из самых сложных задач. И тут не обойтись без соревнования за достижение лучших результатов. Принцип, который здесь применим, весьма широко известен: «Качество — мое дело, качество — твое дело, качество — наше дело». Качество — это и количество продукции. Вырабатывая высококачественную продукцию, мы тем самым увеличиваем ее количество, повышаем производительность труда. Объективный экономический анализ нельзя заменить чувством, эмоциями. Безнадежно устарел лозунг: «Давай, давай!». Нужна планомерная эффективная работа каждого человека в отдельности и общества в целом.

Ускорение темпов нашего хозяйственного строительства зависит прежде всего от повышения качества продукции. «В нынешних условиях, — говорится в Отчетном докладе ЦК XXIV съезду КПСС, — если иметь в виду эффект для всего народного хозяйства, лучше — это почти всегда означает и больше»^[9]. Высокое качество продукции — это один из важных признаков интенсификации промышленного производства, эффективности всех отраслей народного хозяйства.

Кому нужно перевыполнение плана производства и реализации продукции, допустим, промышленными предприятиями, входящими в орбиту Министерства сельскохозяйственного машиностроения, если ряд выпускаемых ими машин не отвечает растущим требованиям развивающегося сельского хозяйства? Работникам сельского хозяйства нередко приходится после их получения с завода доделывать машины, вместо того чтобы немедленно пускать их в работу. Этим работникам приходится восполнять серьезные дефекты, расходуя труд и материалы, отрываясь от своего непосредственного дела и поневоле кустарно выполняя работы за завод-изготовитель.

Вот что написано в статье министра сельского хозяйства РСФСР Л. Флорентьева, опубликованной в «Правде» 3 ноября 1968 года: «Необходимо закрепить и развить ценный опыт организации нынешней уборки урожая и борьбы с потерями зерна, — пишет министр. — Колхозы и совхозы России по примеру курганских механизаторов провели в текущем году герметизацию около 300 тыс. комбайнов. По самым скромным подсчетам, это дало дополнительно не менее 3 млн. т зерна. Мы будем вести работу по герметизации комбайнов и в будущем году. И все же хочется пожелать, чтобы комбайностроители, выпуская новые машины, учли недостатки, выявленные в процессе их эксплуатации». Речь идет об итогах уборки урожая в 1968 году комбайном СК-4, изготовленным «Ростсельмашем». Если учесть, что потери на один комбайн составляют 10 т зерна за сезон, то утрата зерна в целом по стране в расчете на весь парк таких машин в 1967 году в 550 тыс. выражается в 5,5 млн. т. Таким количеством хлеба можно прокормить несколько стран, подобных Финляндии!

С той поры, как говорится, немало воды утекло, а комбайны до сих пор выпускаются без достаточной герметизации, без подбора специальных устройств для подъема полеглых и перепутанных растений. В каждом районе сельские умельцы вынуждены кустарно заниматься и герметизацией комбайнов, и изготовлением нехитрых, но абсолютно необходимых устройств. Та же газета от 7 октября 1973 года (в статье «Страда любит счет»), то есть через пять лет, приводит слова А. Р. Бабкина, комбайнера Шадринского колхоза имени Куйбышева: «Вот говорят про шефство. Конечно, заводы помогают сильно. Но если про себя, то выйдет — комбайнер шефствует над заводом. Посудите, могу я на новой машине двинуться на такой хлеб? (Речь идет о полеглом хлебе. — Н. С.) Нет, ставь стеблеподъемник — раз. Герметизацию наводи, то есть конопать щели, чтобы не трусить, — два. Колхозу корма нужны? Крепи половосборщик — три. Мерзнуть не хочешь — сам кабину лепи…»

Не менее выразительны слова главного инженера Челябинской областной «Сельхозтехники» Ю. М. Пруденко: «Поступающие с конвейера уборочные машины в наших условиях работают плохо. Сразу доделываем и затем уже маркируем — «допущен к уборке 1973 года». Во что обходится этот «знак качества»? Герметизация — около ста рублей, половосборник — около тысячи, приспособление для подъема стеблей — двадцать пять рублей, набор для регулировки — под сотню… Делается это в сельских мастерских наверняка хуже, чем могло быть исполнено на заводе, а главное — поглощает уйму рабочего времени».

В чем же, спрашивается, дело? Кто за это в ответе?

Полагаю, что то промышленное ведомство, которое призвано строить хорошие машины, не выполняет своих функций. Оно и должно отвечать.

В середине 60-х годов, стремясь расширить экспорт наших машин, «Трактороэкспорт» обратился на Волгоградский тракторный завод с просьбой разрешить оборудовать новый трактор ДТ-75 дополнительными устройствами — бульдозером, бурильным и крановым агрегатом. Это помогло бы широко раздвинуть рамкиприменения трактора для ряда работ, в том числе и в сельском хозяйстве. Главный инженер этого завода категорически отказал в удовлетворении этой просьбы, мотивируя тем, что трактор проектировался только для чисто сельскохозяйственных работ. Мне же думается, что главная причина заключалась в нежелании брать на себя дополнительные заботы и, конечно, в ведомственной ограниченности.

Необходимый урок был преподан жизнью. Сотни тракторов этой марки были переоборудованы в самом городе различными организациями. Будучи в Волгограде, я вместе с моими коллегами видел подобные машины.

Мы заинтересовались и подошли к рабочему месту, познакомились с водителем бульдозера, сделанного на базе трактора ДТ-75. Водитель производил земляные работы с большим мастерством.

— Как работает машина? — поинтересовались мы.

— Отлично, — ответил водитель, — четыре года без капитального ремонта.

— Кто переоборудовал трактор?

— Навеску бульдозера сделал «Волгоградстрой» в своей мастерской.

— Но, говорят, этот трактор не приспособлен работать в качестве бульдозера.

— Самая его работа, — ответил водитель.

Затем мы увидели, как и в других организациях, вынужденных переоборудовать тракторы в своих мастерских, отлично использовали эту машину. Так, в частности, было на заводе строительных машин, где устанавливали все на том же тракторе ДТ-75 бурильную машину и подъемные краны для предприятий Министерства энергетики.

В других странах при проектировании колесных и гусеничных тракторов, как правило, предусматривается дополнительное оснащение их всевозможными приспособлениями. В Канаде, например, в сельском и коммунальном хозяйстве наблюдается широкое применение фронтальных погрузчиков. Из колесных тракторов мощностью 20—150 л. с. около 60 % машин, эксплуатирующихся в сельском хозяйстве, оборудуются этими приспособлениями. На гусеничных тракторах до 100 л. с. установка фронтальных погрузчиков получила еще большее распространение — до 80 %. И самое досадное, что фронтальный погрузчик, отсутствующий на наших тракторах, был сделан канадской фирмой по заказу «Трактороэкспорта» за две недели, считая проектирование, изготовление образца, испытание и освоение небольшого серийного производства. Нужно ли тратить время на доказательство полезности для нашего народного хозяйства подобного оснащения тракторов и вреда все того же ведомственного подхода отдельных предприятий страны.

Увеличение лишь мощности тракторов само по себе не может решить проблемы существенного повышения производительности труда в сельском хозяйстве, если не позаботиться о шлейфе сельскохозяйственных машин — наборе и комбинации прицепных и навесных орудий, предназначенных не только для обработки почвы. Без этого не будет рационально использована мощность трактора. Более сильные тракторы дают возможность совмещать ряд технологических сельскохозяйственных операций, если к этому подготовлены прицепные орудия, управляемые гидравликой. Созданный советской промышленностью мощный и отличный трактор К-700 как раз требует такого подхода.

Интересы социалистического общества для нас превыше всего, и в этом важное отличие советской психологии от психологии капиталистической. Если отдельно взятый завод в нашем народном хозяйстве работает рентабельно, значит ли это, что от этого автоматически выигрывает государство в целом? Так бывает не всегда. За примерами ходить далеко не нужно. Производство большого количества металлопроката в тоннах еще не означает, что государству это выгодно, хотя завод выполняет или перевыполняет план и является рентабельным, но рентабельность эта ведомственная. Увеличение выпуска автомобилей или тракторов в ущерб обеспечению запасными частями народного хозяйства противоречит интересам государства, хотя предприятие работает рентабельно. Тут уместно напомнить слова С. Орджоникидзе: «…чем труднее нам, хозяйственникам, тем легче стране».

Выпускать машины с плохими эксплуатационными показателями в ущерб народнохозяйственной эффективности, хотя бы это облегчало задачу предприятий и ведомств, является по меньшей мере тяжелым проступком. С этой точки зрения так называемая высшая, народнохозяйственная рентабельность — понятие, видимо, полезное. Высшая рентабельность производства — это компас для государственного предприятия.

ПЕРЕОЦЕНКА ЦЕННОСТЕЙ

Что такое хорошо? — Единство транспортного обслуживания. — Новая техника по форме и содержанию. — Грузовая машина — это рабочая лошадь. — Сага об автомобильных дорогах.

В условиях развития специализации и кооперирования в практике нашего планирования иногда наблюдается тенденция искусственно завышать показатели деятельности предприятия, которое использует дорогостоящие комплектующие изделия и включает их в выполнение своего плана по валовой и товарной продукции с начислением прибыли и пр. Учитывая большой удельный вес покупных изделий, искажения эти достигают довольно внушительных величин. Они в первую очередь отражаются на увеличении исчисления объема валового выпуска продукции, прибыли и повышении производительности труда. Все, так сказать, заслуги предшественников, иначе говоря, «чужой труд» предприятие, выпускающее готовую машину из комплектующих изделий, полученных со стороны, зачисляет на свой текущий счет. Нередко эти зачисления идут, повторяясь два и даже три раза. Таким образом, завод отчитывается за труд, им не затраченный. В практике получается, что сборочные заводы оказываются в выигрышном положении.

В Челябинске есть два машиностроительных завода: тракторный и дорожных машин им. Колющенко. Первый поставляет трактора, а второй навешивает на них бульдозерные устройства. Удельный вес бульдозерного устройства составляет около 10 % от стоимости трактора. Однако завод дорожных машин включает всю стоимость трактора, как покупного изделия, в отчет своего завода. При оценке деятельности этих двух заводов последний всегда оказывается в лучшем положении, так как его показатели по выпуску продукции на одного работающего, по использованию основных средств и т. д. выше, чем у тракторостроителей.

Допустим в порядке предположения, что эти два завода соединились в один завод, или, иными словами, предприятие дорожных машин стало бы филиалом тракторного. Любому ясно, что сразу пропадают искусственные нагромождения основных показателей. Такой процесс слияния практически пока невозможен, так как плановые органы, а главное, два разных отраслевых министерства будут категорически возражать против подобного слияния, боясь ухудшения валовых показателей при одном и том же количестве конечной продукции. А ведь народное хозяйство от этого выиграет.

В конце 50-х годов, когда я работал председателем Горьковского совнархоза, стоял вопрос об отделении нового моторного завода от Горьковского автомобильного завода. Мотивов отделения было много, в том числе ссылка на трудность управления двумя большими заводами, отдаленность моторного завода, находившегося за сорок километров от автомобильного. Аргументировали и тем, что на моторном заводе будет повышена ответственность работников, как на специализированном заводе. Однако не говорили о главной причине — о возможности увеличения валового выпуска за счет повторного включения в отчет мотора один раз в Заволжье, где находится новый моторный завод, а другой раз в Горьком — на автозаводе. К слову сказать, если шасси автомобиля попадет на автобусный завод или для монтажа самосвала, то мотор попадает в отчет в третий раз.

Будучи твердым сторонником крупных производственных комплексов, системы филиалов заводов при основном предприятии во главе с генеральным директором, после длительных обсуждений Горьковский совнархоз не утвердил разделения этих двух заводов. Через несколько лет, когда я уже работал в другом месте, узнал о существовании раздельно этих заводов и огорчился. Видимо, разделить и получить «эффект» было нетрудно и заманчиво. Куда труднее будет идти обратный процесс. Тут появятся возражения об уменьшении валового выпуска, снижении общих показателей деятельности завода и т. д. Понятно, что любые блага легче давать, чем, дав их, потом отнимать.

По моему убеждению, раздельное существование моторных заводов на некоторых автомобильных и тракторных заводах необоснованно, сделано искусственно и приносит государству убыток. Процесс объединения стал необходимым. В начале 70-х годов стали организовываться производственные объединения. Партия взяла твердый курс на организацию производственных объединений. Это, несомненно, принесет пользу народному хозяйству, улучшит специализацию и концентрацию производства.

Главный принцип оценки деятельности предприятия должен базироваться на объеме собственных затрат труда, без включения в отчет покупных готовых изделий. Последние должны учитываться отдельно и служить другим целям, прямо не связанным с оценкой деятельности предприятия. Дело в том, что комплектующие изделия, поступившие с другого завода, в отличие от сырья (металла, леса, красителей), не подвергаются какому-либо изменению, переработке, то есть не заключают в себе дополнительных затрат труда.

Парадокс заключается в том, что во многих случаях завод, изготовляющий машину или агрегат, состоящий из ряда деталей и узлов, часть которых поступает к нему от предприятий-смежников, объективно заинтересован в том, чтобы стоимость указанных изделий возрастала. Стоимость эта автоматически включается в стоимость всей машины, агрегата и, стало быть, в сумму выпуска заводом-продуцентом машины, агрегата, а значит, и в его план.

Таким образом, выходит, что чем дороже комплектующие изделия, получаемые от смежников, тем выше выполнение твоего плана и лучше твои «показатели», солиднее заработки твои и всего заводского коллектива. Следовательно, стимулируется совсем не то, что требуется поощрять с точки зрения интересов народного хозяйства в целом.

Какую бы сложность это ни представляло, в интересах общего дела, и чем раньше, тем лучше, следовало бы внести изменения в существующие положения по исчислению объемов выпускаемой продукции. В печати уже длительное время обсуждается этот вопрос, и пора бы им заняться нашим экономистам, плановикам и другим ведомствам. В предлагаемых новшествах кроется не только чисто экономический выигрыш. Важно приблизиться к объективной оценке деятельности предприятия, к истинной картине положения дел на нем. А это необходимый фактор материального стимулирования, воспитания людей. Надо знать, кого и за что критиковать, а кого поощрять и награждать. В жизни немало случаев, когда из-за несовершенства планирования и учета ругаем тех, кого давно надлежит хвалить, и наоборот. Для критики нужен точный адрес.

Общеизвестны огромные достижения всех видов нашего транспорта. Советские железные дороги имеют самую большую в мире сеть электрифицированных линий и самые большие грузообороты. Наш авиатранспорт покрывает все большие пространства и внутри страны и за ее рубежом, перевозя миллионы пассажиров и миллионы тонн грузов. Корабли советского торгового флота рассекают воды всех морей и океанов, заходят в порты всех континентов. Наш автомобильный транспорт развивается прогрессивно нарастающими темпами. Все это известно всему миру. Это хорошо знает каждый пионер. Но большому кораблю большое плавание. С него же и большой спрос.

Гигантский размах транспортных операций, их огромная и при том все возрастающая роль в жизни страны создают необходимость резкого повышения нашей требовательности ко всем сторонам его деятельности, к его гибкости, маневренности, приспособленности к потребностям бурно растущей экономики страны. Вот под этим углом зрения я коснусь некоторых, на мой взгляд, важных вопросов транспорта. Одни его называют артерией страны, другие причисляют к важнейшим отраслям народного хозяйства. Академик И. П. Бардин, выступая на одной из сессий Верховного Совета СССР, говорил о том, что основой экономики является своего рода треугольник: металлургия, энергетика и транспорт. Если допустить известную степень условности, то это не вызывает сомнений. В данном случае важно обратить внимание именно на одну из вершин треугольника — на транспорт. Иван Павлович Бардин, большой знаток металлургии, не разделял транспорт на его виды. Да это и понятно. Речь шла о транспорте, который находится на службе народного хозяйства, который доставляет грузы, как удобно в первую очередь клиенту, а потом уже самому транспорту. Он не думал о ведомственном разделении транспортных служб, о тонна- и пассажиро-километрах. Ни одного гражданина Советского Союза не интересуют тонна-километры, когда он едет в поезде, автобусе, на пароходе, в самолете или отправляет груз. Самое важное для клиента, чтобы транспорт аккуратно и в сохранности перевез груз по назначению в нужное время и с минимальными затратами.

К сожалению, эта функция не всегда четко выполняется. Более того, транспортные организации, как обособленные ведомства, сумели обставить себя такими инструкциями, уставами, разработали такое количество правил, значительная часть которых не рассчитана на удобства клиентов. В результате страдают интересы клиента и в конечном счете — интересы народного хозяйства, что, безусловно, противоречит природе нашего общества.

Я далек от того, чтобы не оценить по достоинству тяжелейший труд железнодорожников, автомобилистов, речников, моряков, авиаторов. Все они, от рядового рабочего до министра, по горло загружены работой. Но без достаточно приспособленного оборудования и в нужном количестве, без внимательного отношения к нуждам транспорта со стороны промышленности и плановых органов тут не обойтись. Ну разве может существовать современный транспорт любого вида без современных контейнеров, специальных вагонов, судов, автомобилей, самолетов с учетом характера груза, без разветвленной сети хороших дорог, станций, портов, аэропортов, ремонтных средств, складов?

Я наблюдал работу всех видов транспорта в самых различных проекциях и у нас в стране и за границей. Будучи начальником металлургического цеха, который и минуты не может обойтись без железнодорожного внутризаводского транспорта, я на себе испытал перебои с подачей вагонов, но зато получал кучу претензий со стороны начальника железнодорожного цеха и вынужден был давать объяснения о простоях, о несвоевременных заявках, о поломках подвижного состава. Требования же нашего цеха с ежедневным грузооборотом по крайней мере в тысячу тонн рассматривались как просьбы, не более. Редкий случай, когда начальник транспортного цеха оказывался в обороне. На совещаниях у директора, как только заявлялись претензии от какого-либо цеха, железнодорожный начальник спокойно вставал, запускал руку в боковой карман, вынимал аккуратно сложенную бумагу, разворачивал и торжественно, как оду, оглашал цифры о сверхнормативных простоях вагонов, допущенных цехами, которые решились поднять голос о недостаче вагонов, и, не ожидая одобрения директора, садился с убеждением, что «мавр сделал свое дело».

Но когда я уже занимал директорское кресло, мне не забывались прежние злоключения, и транспортникам довольно редко удавалось ввести в заблуждение руководство завода. При всем уважении к транспортникам завода я твердо и ясно давал понять, что их служба подсобная, вспомогательная, в чем, впрочем, ничего нет зазорного. Всякий труд, с полнотой вложенный в общее дело, должен высоко цениться и уважаться.

Нигде так отрицательно не проявляет себя ведомственность, как в транспортных учреждениях. Такое утверждение легко звучит в устах клиента, но оно тонет в бурном потоке возражений представителей транспортных организаций. По традиции они тут же переходят в наступление, а оно, как утверждают военные, является лучшим видом обороны. Из арсенала извлекаются все виды вооружений. Для некоторых транспортников клиент — это надоедливый субъект, вечно недовольный и требующий каких-то удобств для себя, не заботясь об интересах транспорта. За перебои в подаче транспорта, как правило, перед клиентом никто не отвечает. Нет таких правил, чтобы ему полностью восполнялся ущерб, нанесенный транспортными организациями из-за несвоевременной перевозки, и компенсировались убытки, связанные с упущенными возможностями. Что касается наложения всевозможных штрафов по линии транспорта, то клиент не может жаловаться, к нему всегда проявляется самое внимательное отношение, — успевай поворачиваться и платить.

Клиенты транспортных служб, пожалуй, самые бесправные просители, отделаться от которых любому транспортному ведомству не представляет никакой сложности. Всегда найдутся параграфы бесконечных уставов, инструкций, положений, разъяснений, которые можно применить в этих целях, причем, как правило, в одностороннем порядке. А ведь клиентами являются главным образом государственные организации, коллективы предприятий, колхозы, совхозы, строительные управления, медицинские организации и организации культуры и т. д.

За примерами, как говорится, ходить далеко не нужно. Вот один из недавних. Башкирский медно-серный комбинат жаловался, что у него накопилось более четверти миллиона тонн строительных материалов. Договоры на поставку их комбинат заключил со строительными организациями Курганской, Челябинской областей, Башкирской АССР. Эти материалы нужны, их ждут строители, но вагонов нет. Кто же ответил за это? Кроме клиентов — никто. За чей счет покрыты убытки, связанные с перебоями в доставке материалов строителям? Только не за счет транспортников. В конце концов весь убыток ложится на широкие и могучие плечи государства.

В жизни часто возникает вопрос: должен ли ждать груз транспорт или наоборот? Для транспортников любого вида тут никаких сомнений нет. К приходу, например, автомобиля должен быть готов груз, погрузочные средства, рабочие, документы. Несмотря на ясность вопроса с точки зрения транспортного ведомства, нередко вагон, автомобиль, корабль, самолет должен ждать груз. И это вызывается не прихотью грузоотправителя, а интересами государства. Это относится, например, к большинству сельскохозяйственных продуктов, если говорить о железной дороге, автомобильном транспорте, речном флоте. Колхоз или совхоз часто тратит слишком много времени, сил и средств на доставку скота на мясокомбинат, на его сдачу государству из-за отсутствия транспорта к нужному моменту. Кажется, что сам труд по выращиванию животных, труд большой, сложный и дорогостоящий, превращается в ничто по сравнению с усилиями, потраченными на перевозку. Не любит ждать подачи транспорта созревшее зерно, картофель, свекла, молоко и многое другое. Убытки, которые терпят сельскохозяйственные организации и, в конечном результате, государство, исчисляются не только в рублях, но и в тоннах. Потерянные продукты: мясо, зерно, корнеплоды — рублями не восполнимы. Именно подобное обстоятельство не всегда учитывается службами перевозок. Транспортники должны приспособить все свои службы к особенностям груза, его сезонности, иногда к технологии грузоотправителя, если таковая без ущерба для дела не может быть изменена.

Кто путешествовал на самолете, тот знает, что на обратной стороне авиационного билета напечатаны правила, в которых предусмотрены обязанности пассажира и его строгая ответственность перед Аэрофлотом. Но там ничего не сказано о какой-либо, тем более материальной, ответственности Аэрофлота перед пассажиром. На эту тему написано немало хороших статей, фельетонов и еще больше не написано. Все остается по-старому, ведь в стране не существует другой авиационной компании, которая бы обслуживала лучше. Собственно, другая компания и не нужна. В нашей стране есть все условия для создания удобства одной компанией — Аэрофлотом. Речь может идти лишь об изменении принципа обслуживания, клиент должен стать главным объектом, во имя которого и существует транспорт всех видов. Это вызовет улучшение стиля обслуживания, его техники и, я бы сказал, изящества. И дело тут не только в одной улыбке или приветливости, что, само собой разумеется, очень нужно. Приучить кассира, стюардессу и буфетчицу улыбаться клиенту тоже непросто. Ведь улыбаться надо и тогда, когда душа у стюардессы совсем к этому не расположена, когда она расстроена какими-то личными делами. Ответственный работник Аэрофлота мне рассказывал, с какими трудностями пришлось столкнуться, когда стали обучать персонал обслуживать с улыбкой. Некоторые считают, что услуга другому лицу, да еще с улыбкой, принижает достоинство советского человека. Получается нечто похожее на подхалимство. Заблуждение это временное, но оно пока у некоторых есть.

Но еще более важно другое в обслуживании пассажиров — соблюдение графика движения и эффективное использование наличных транспортных средств.

Показателен факт: в целях повышения конкурентоспособности транспорта, приобретения и завоевания клиентуры в ряде капиталистических стран различные компании, владеющие отдельными видами транспорта, объединяются для согласованных действий. Под единым руководством работают некоторые крупные железные дороги в комбинации с автомобильным и речным транспортом. Морские и речные порты имеют в своем распоряжении, на договорных началах с другими компаниями, автомобильный транспорт и железнодорожный подвижной состав. И управление всем этим осуществляется из единого центра и без всяких неувязок. Подобный симбиоз упрощает управление, а главное, повышает оперативность обслуживания клиентуры, сокращает издержки производства, ускоряет продвижение и обеспечивает сохранность грузов.

В интересах лучшего обслуживания транспортом нужд клиентуры, как предприятий, так и отдельных лиц, следует усовершенствовать организацию по согласованию деятельности различных видов транспорта, наладить между ними более тесное взаимодействие. Транспортная ведомственная чересполосица приносит большой вред развитию народного хозяйства. Улучшение работы всей системы транспортного обслуживания должно привести к более рациональному использованию транспортных мощностей страны, планомерно развивать их с учетом достижений науки и техники, заботиться о клиентах, комбинируя наилучшим образом наличные транспортные средства, применяя наивыгоднейшие способы и направления перевозок. Транспорт является стратегическим фактором в отношении экономики, обороны и обслуживания социалистического общества. Совершенно очевидно, что без необходимых капитальных вложений, обновления оборудования транспорт не может развиваться и идти в ногу с народным хозяйством. В материалах XXIV съезда КПСС сказано о том, что работа транспорта не соответствует возросшим потребностям страны. Он стал узким местом, и одной из причин такого положения является недостаточное выделение средств на развитие транспорта в предыдущей пятилетке.

Масштаб вложений денежных средств, материалов, труда должен отвечать задачам всех видов транспорта, что и предусмотрено в девятой пятилетке. Международная практика развития транспорта характерна значительным ростом расходов на его содержание, расширение, оснащение и модернизацию.

По утверждению Лехта, директора Центра по анализу очередности Национальной ассоциации экономического планирования США, расходы на транспортные нужды в этой стране достигнут в 1975 году 75 млрд. долл., или возрастут более чем в 2 раза по сравнению с 1962 годом. Как и в начале 60-х годов, более пяти шестых всех расходов на транспорт в 70-е годы приходятся на автомобили и автомобильные дороги.

По прогнозу американских специалистов, ожидаются некоторые структурные изменения между отдельными видами транспорта. Так, удельный вес перевозок по железным дорогам уменьшится до 40,9 % в 1975 году по сравнению с 54,4 % в 1950 году, но возрастет доля перевозок грузовыми автомобилями с 15,8 % в 1950 году до 24,3 % в 1975 году, по внутренним водным путям — с 14,9 до 15,5 %, воздушным транспортом — с 0,029 до 0,3 % соответственно.

Произойдет существенное увеличение удельного веса трубопроводного транспорта с 11,8 % в 1950 году до 18 % в 1975 году.

Тенденция увеличения грузовых автомобильных перевозок наблюдается и в других странах. В ФРГ их удельный вес в 1970 году составил 22 % общего объема перевозок; в 1971 году они возросли примерно до 23 % при общем увеличении грузовых перевозок вообще. Что касается увеличения железнодорожных грузовых перевозок в ФРГ, то абсолютная величина их остается на одном и том же уровне, а удельный вес снизился с 44 % в 1970 году до 43 % в 1971 году.

Железнодорожный транспорт продолжает играть ведущую роль в перевозках грузов и пассажиров. Особенно значительна роль железных дорог в нашей стране. Однако оснащение железнодорожного транспорта специальными вагонами, современными контейнерами, грузоподъемными средствами, мощными тепловозами, обеспечение запасными частями находится в явном противоречии с его возрастающими нуждами. Наши железнодорожники сами изготовляют многие запасные части, контейнеры, капитально ремонтируют тепловозы, электровозы, дооборудуют вагоны и т. д. Помощь машиностроительных предприятий пока еще явно недостаточна.

По роду работы в области внешней торговли мне приходится сталкиваться с плохим использованием грузоподъемности вагонов. Достаточно сказать, что при перевозке легковых и грузовых автомобилей, тракторов, сельскохозяйственных машин грузоподъемность вагонов используется в лучшем случае на 20—30 %, а по некоторым машинам — менее 10 %. Отсутствие специальных вагонов для транспортировки леса вынуждает железнодорожников перевозить его с так называемой «шапкой» — когда погрузка производится выше бортов вагонов, что требует дополнительных расходов и времени. Эти немалые расходы могли бы быть устранены при выпуске промышленностью специальных вагонов и переоборудовании имеющихся.

Мне доводилось видеть вагоны со специальными стойками в других странах, причем часть вагонов была переоборудована из старых. В США, Канаде, Финляндии имеются специальные вагоны для перевозки леса. Теперь широко применяется укладка в вагоны и корабли леса, заранее увязанного в пакеты. Это намного сокращает время и расходы на транспортировку и погрузочно-разгрузочные операции. Здесь можно твердо встать на защиту железнодорожников, которые в этих вопросах во многом зависят от машиностроителей и лесопромышленности. Еще большие резервы кроются в организации перевозки грузов в контейнерах. Этот способ применим на всех видах транспорта, в том числе и на авиационном. Если для железнодорожного, морского, речного и автомобильного транспорта существуют единые мировые стандартные контейнеры, то в авиации используются контейнеры специальных конструкций с учетом профиля фюзеляжа самолета. Наши железнодорожники большей частью имеют контейнеры собственной примитивной конструкции, изготовленные из дерева с металлическим каркасом, весьма малой вместимости. Они лишь отдаленно напоминают современные транспортные устройства. Возить их на грузовых автомобилях не только неудобно, но и опасно.

Насколько мне удалось понять железнодорожников, они даже гордятся своими контейнерами. Когда их кто-нибудь, критикует за незначительность контейнерных перевозок, они козыряют количеством контейнеров — чуть ли не целый миллион. Кроме того, они не без основания утверждают, что другие виды транспорта — речной, морской и автомобильный — своих контейнеров почти вовсе не имеют. Выгодность контейнерных перевозок общеизвестна, но главным образом в теоретическом аспекте. Что касается практики, то успехи в этой области недостаточны.

В мировой транспортной практике накоплен большой опыт перевозки грузов в контейнерах. Вместо того чтобы его использовать и на этой базе организовать производство контейнеров, грузоподъемных средств, площадок для манипуляции с контейнерами и начать сами перевозки, Институт комплексных транспортных проблем лишь только на 1971—1975 годы запланировал организовать исследования по развитию контейнерных перевозок в стране.

Но дело не только в наращивании объема перевозок таким способом. В Антверпене в 1971 году увидел я и другое, о чем приходилось только читать. Рядом с одним из причалов плавали контейнеры-баржи простой прямоугольной формы. Вес каждой с грузом 475 т. Подобные баржи не заменяют обычных контейнеров. Они скорее служат в качестве дополнения, обладая рядом преимуществ. Контейнеры-баржи после спуска с корабля на воду можно легко отбуксировать в любую точку порта для разгрузки или погрузки. Манипуляции с подобными контейнерами позволяют быстро обрабатывать грузы.

Появились суда нового типа для перевозки нагруженных барж. Буксиры подводят баржи-контейнеры к судну для установки их с помощью крана, имеющегося на судне, благодаря чему отпадает необходимость в многочисленном береговом оборудовании. Судно подобного типа «Акадия Форест» построено в Японии. Его длина 286 м, оно развивает скорость 20 узлов. Одиннадцать судов строятся фирмой «Эвондейл Шипярдс, инк.» в Новом Орлеане (США). Первые рейсы судов с контейнерами-баржами по Атлантическому океану говорят о хороших перспективах этого вида морских перевозок.

Во всем мире бурно развивается контейнерный способ транспортирования, совершенствуются его формы, строятся участки портов для работы с контейнерами, с установкой специальных кранов, способных поднимать до 40 т груза, все больше производится специальных судов для этого. Изготовление самих контейнеров, рассчитанных на 5, 10, 20 и 30 т груза, по международному стандарту налажено на современной промышленной базе. Уже имеются специализированные заводы по производству металлических контейнеров. Промышленные предприятия, занятые их выпуском, располагают мощными прессами, сварочной аппаратурой, в том числе автоматической, металлорежущим оборудованием. Современная технология массового производства — вот основа изготовления контейнеров. Трудоемкость сведена к минимуму.

Большегрузный контейнер — это крытый вагон без колес. Он прост для производства, обладает огромными преимуществами в использовании. Подобный контейнер легко уживается на всех видах транспорта и производительно работает у железнодорожников, моряков, речников и автомобилистов. К сожалению, производство такого контейнера у нас не налажено. Наша машиностроительная промышленность спокойно взирает на самодеятельность с контейнерами, надеясь, что транспортники сами справятся с изготовлением большегрузных контейнеров и другого оборудования. Транспортники имеют право, наконец, заняться своим прямым непосредственным делом: эксплуатировать контейнеры, а не делать их.

Начало широкой контейнеризации положено. Теперь надлежит ее быстрее развивать. Со всей определенностью об этом сказано в Директивах по девятому пятилетнему плану развития народного хозяйства.

В. И. Ленин говорил, что доведение до конца, даже небольшого, мелкого дела имеет во много раз большее значение, чем десяток вынесенных и оставшихся затем на бумаге принципиальных решений. Ленин учил оценивать работу не по началу, даже очень хорошему, а по ее завершению и не в основном, а до мельчайших деталей. Он подчеркивал, что, решая какой-нибудь вопрос, необходимо провести анализ, затем сделать обобщения и выводы и уже после этого приступать к выработке предложений и вынесению решения. Но все это без исключения пока лишь начало дела. Только конкретность и результативность венчают дело и только тогда можно отчитываться за его использование, ставить новые задачи с учетом накопленного опыта.

Однако у некоторых наших ведомств не всегда хватает для этого организованности, последовательности в действиях. Слишком рано, иногда на полпути, не завершив дела, не накопив опыта, они делают преждевременные выводы. Так, в известной мере случилось с новой системой планирования и стимулирования промышленности. Еще не была завершена вся работа в большом масштабе, еще были сделаны лишь первые шаги работы в новых условиях части предприятий, а в печати уже появились определенные выводы об эффективности реформы. Некоторые авторы без достаточного анализа утверждали, что теперь мы хорошо оседлали экономику и потому-де успех гарантирован. Но жизнь — суровый судья. Новая система планирования и экономического стимулирования требует существенного совершенствования и развития, чтобы решить важнейшие проблемы народного хозяйства, в особенности повышения качества продукции, роста производительности труда, внедрения достижений науки и техники, использования мощностей, укрепления дисциплины производственного кооперирования, соблюдения государственных интересов, выпуска необходимого ассортимента и в достаточном количестве предметов народного потребления, ликвидации отставания строительства и многое другое. Требуется дальнейшее и всестороннее развитие экономической реформы, углубление ее, как об этом неоднократно говорилось в партийных решениях.

Примеров, подтверждающих наличие нерешенных проблем, к сожалению, более чем достаточно.

Секретарь Новосибирского обкома КПСС Н. Дыбенко в своей статье в газете «Правда» говорил, что необходимо дальнейшее улучшение системы планирования. Сейчас оно часто ведется в зависимости «от достигнутой базы». Заводы при этом недостаточно заинтересованы в использовании своих возможностей и «прячут» часть резервов на случай, если получат дополнительные задания, а это бывает довольно часто. По мнению Н. Дыбенко, тормозит развитие и то, что поощрение коллективов и руководителей зависит сейчас в основном от степени выполнения планов, а не от их напряженности. Возникает странное «противоборство»: министерства стремятся повысить планы предприятий, а последние стараются их занизить. Интересы коллективов предприятий, таким образом, еще не полностью сопряжены с интересами государственными.

Приведу рассказ специалиста одного электромеханического завода. Многое в нашей промышленности меняется под благотворным влиянием новых методов планирования и экономического стимулирования. Многое. Но не все. На заводе чуть ли не паника. В чем дело? Какая беда стряслась на предприятии? Оказывается, трудолюбивые, прогрессивно мыслящие инженерно-конструкторские работники завода разработали новую конструкцию электродвигателей. Машина стала по своей характеристике лучше прежней, вдвое легче по весу. Значительно уменьшился расход на ее изготовление дорогостоящей и дефицитной меди. Стоимость двигателя снижена чуть ли не вдвое. Казалось бы, только радуйся. Поскорей осваивай производство новой конструкции и собирай богатый урожай.

Однако не все так гладко в жизни. План по реализации продукции заводу утвержден на определенную сумму, в денежном выражении. Чтобы выполнить этот план не путем выпуска старых, дорогостоящих двигателей, а новых, дешевых, их надо произвести вдвое больше, чего сделать завод, естественно, сразу не может. Да это не всегда и нужно. Неизбежно, что годовой план по реализации, то есть по главному показателю, не будет выполнен. Таким образом, передовой завод, привыкший из года в год выполнять и перевыполнять план и получать премии за высокие показатели, окажется в числе отстающих, заработки работающих резко сократятся. Положение более чем своеобразно: изобретай, конструируй, вводи новое, ломай налаженное с таким трудом производство, меняй всю оснастку, приспособления, чертежи, калибры, инструмент, осваивай новые операции, приобретай дополнительные навыки, проходи через минное поле неизбежных при освоении нового ошибок и неудач, добейся успешного перехода на выпуск новой, лучшей продукции и получи в награду… снижение премии.

Новое достижение конструкторской мысли, техническое новшество, имеющее первостепенное значение для экономики государства, нередко оборачивается для завода-изготовителя подлинным бедствием, ибо добиться изменения плана в связи с этим весьма трудная задача.

Разумеется, всякая новая система, в том числе материального стимулирования и планирования, не может внедряться без ее совершенствования, без каких-либо поправок, диктуемых жизнью. Но медлительность внедрения нового недопустима.

При наших возможностях планового хозяйства экономическая эффективность ряда отраслей оказывается недостаточно использованной. Наши экономические расчеты развития отраслей, капитального строительства во многом недостаточно квалифицированы, основаны нередко на «визуальном» принципе. Возьмем, скажем, вопрос о выделении средств на развитие производства металла. Делается простой расчет. Под прирост производства чугуна выделяется определенная сумма капитальных вложений. Но, допустим, нам нужно расширить термическую обработку металла. Прироста производства металла в данном случае невооруженным глазом не видно, и по этой причине капитальные вложения не предусматриваются. А между тем фактически этот прирост существует за счет повышения механических качеств металла и, следовательно, уменьшения его расхода на одни и те же цели.

В мировой практике черной металлургии уже давно замечена тенденция развития конвертерного способа выплавки стали. Благодаря современной технологии, основанной на применении кислородного дутья и конструктивных решений оборудования, время, потребное для одной плавки в конвертере, в 5—6 раз короче, чем в мартеновской печи, и исчисляется минутами. Некоторые высокоразвитые в промышленном отношении капиталистические страны не только прекратили строительство новых мартеновских печей, но частично их демонтируют и заменяют конвертерами. Этот процесс особенно заметен в Соединенных Штатах Америки и Японии.

Между тем наши металлурги продолжали по старой привычке возводить мартеновские печи. С 1960 по 1970 год было построено 42 мартеновские печи общей мощностью около 16 млн. т. Последняя печь вошла в строй в 1970 году, то есть 100 лет спустя после постройки на Сормовском заводе первой в России такой печи, и на этом закончилась история их строительства. Таким образом, до самого последнего времени строительство продолжалось, несмотря на очевидную невыгодность выплавлять сталь в мартеновских печах по сравнению с кислородным конвертером. Производительность труда в мартеновских цехах на одного рабочего составляет около 1800 т стали в год, в кислородно-конвертерных — около 3 тыс. т.

Может быть, нашим машиностроителям и металлургам не под силу возводить быстро и много конвертеров? Или, может быть, советские инженеры и рабочие не владеют этой техникой? Нет, конечно. Убедительным тому доказательством является постройка и освоение за 8 лет (с 1963 по 1970 годы) 25 кислородных конвертеров общей годовой мощностью почти 18 млн. т стали. А сколько можно было сделать в этом направлении, если бы силы и средства не отвлекались на возведение мартеновских печей! Тут, конечно, есть свои трудности, и их сглаживать нет никаких оснований. Но мы должны идти навстречу этим трудностям и решать их, ибо это в интересах государства. Бесстрашие перед лицом трудностей и опасностей, преодоление которых дает громаднейший экономический выигрыш для всей страны, — в характере коммунистов, работников нашей промышленности в том числе.

Я вовсе не призываю к немедленной замене мартеновских печей, и вовсе не потому, что сам работал на таких печах и мне жаль их. Это процесс не одного года и не одной пятилетки. Но уже сейчас работу по замене мартеновских печей конвертерами следовало бы планомерно проводить и делать это энергичнее и быстрее. Напряжение, с которым мы обязаны осваивать новую технику, должно быть предельным. Только высокими темпами и при высокой организованности должно работать в области новой техники для народного хозяйства. Преследуя эту цель, в девятом пятилетнем плане развития народного хозяйства, например, в металлургической промышленности предусмотрено повышение доли стали, выплавленной в кислородных конвертерах, до 30 % от общего объема ее выпуска и установка конвертеров максимальной емкостью до 350 т.

Ведутся важные работы по дальнейшему повышению эффективности применения природного газа, мазута, угольной пыли, кислорода в доменных печах. Совершенствуется технология мартеновской плавки за счет применения кислорода и автоматики. Впервые применение кислорода в промышленном масштабе было осуществлено на заводах «Серп и молот» (Москва) и «Красное Сормово» (Горький) еще в 1932—1933 годах в мартеновских печах, отапливаемых мазутом и работающих на твердой завалке. В 1966 году с подачей кислорода в факел работало 153 мартеновские печи. Ведутся широкие исследования и эксперименты промышленного масштаба по продувке кислородом ванны мартеновской печи, в частности на Макеевском металлургическом заводе, «Запорожстали» и др. Сооружены мартеновские печи емкостью 500—600 т. Построены даже 900-тонные мартеновские печи, являющиеся самыми крупными в мире и успешно работающие.

Однако конвертерное производство стали с применением кислорода, как указывалось, обладает неоспоримыми достоинствами. В Советском Союзе эта работа началась еще в 1933—1936 годах под руководством академика И. П. Бардина. Разработан кислородно-конвертерный процесс, выгодно отличающийся от австрийского, так называемого ЛД.

Первый выпуск стали по советской технологии был произведен в 1956 году на Днепропетровском металлургическом заводе имени Петровского, послужив началом широкого распространения конвертерного производства. Институтами «Стальпроект» и «Гипромез» был разработан типовой проект конвертерного цеха годовой производительностью 2,2 млн. т стали. По этому проекту был построен цех на Ждановском заводе имени Ильича, затем на Криворожском металлургическом заводе. Дело приняло широкий размах. Тем не менее наибольшее впечатление производит Новолипецкий металлургический завод. Первый кислородно-конвертерный цех на этом заводе был построен в 1966 году, при этом вся выплавленная сталь разливается с помощью установок непрерывной разливки стали в плоские заготовки, которые направляются непосредственно в листопрокатные цехи. Это самый крупный в мире сталеплавильный цех в комплексе с производством непрерывной разливки стали.

В 1973 году Новолипецкий завод стал не только гигантом, выплавляющим 6,5 млн. т чугуна, но и предприятием, имеющим самую современную технику выплавки стали и ее разливки.

В сталеплавильном цехе № 1 имеется 3 конвертера емкостью по 130 т каждый,кроме того, 6 установок непрерывной разливки стали по два ручья в каждой для производства плоских заготовок. В этом цехе производится 3,2 млн. т стали ежегодно.

В электросталеплавильном цехе установлены 2 электропечи емкостью по 100 т и 2 установки непрерывной разливки стали по два ручья в каждой. В этом цехе производится 350 тыс. т электротехнических сталей.

И что самое примечательное, все, что выплавляется в кислородных конвертерах и электропечах, разливается машинами непрерывной разливки стали. Никаких канав или кессонов для разливки в изложницы.

На заводе, конечно, есть первоклассное оборудование для горячей и холодной прокатки стали, доменный, коксохимический цехи, агломерационная фабрика и сложные вспомогательные хозяйства.

Нельзя не восхищаться выплавкой стали в кислородных конвертерах и разливкой с помощью установок непрерывной разливки стали. Этот производственный комплекс является концентратом новой техники в металлургии. Он производит неотразимое впечатление на всех, кто там бывал. О нем мне много и с восхищением, я бы сказал, с завистью, рассказывали побывавшие на заводе иностранцы, которые покупали у нас лицензии на метод непрерывной разливки стали и чертежи на доменную печь 3200 м³. Осмотр такого завода потенциальными покупателями советского технического опыта не только заменяет самые убедительные речи и рекламные каталоги, а многократно их превосходит по эффективности. Можно быть только признательным руководству завода за отличное ведение сложного заводского хозяйства и гостеприимство, ибо любой зарубежный потенциальный покупатель в этих условиях быстро превращается в фактического.

Новолипецкий завод продолжает развиваться за счет строительства еще более мощных кислородных конвертеров емкостью 250—300 т, более совершенных установок непрерывной разливки стали и другого оборудования.

В мировой практике литейного производства, особенно в США и Западной Европе, наблюдается постоянное расширение области применения индукционных плавильных электропечей. Их использование диктуется не модой, а огромным экономическим эффектом и не только для одной этой отрасли. Выплавка в индукционных печах открывает большие возможности повышения прочности изделий из чугуна почти в 2 раза, изготовление тонкостенных отливок дает снижение их веса на 15—20 %. Благодаря стабильности химического состава, температуры, жидкотекучести чугуна создаются исключительно благоприятные технологические условия для снижения брака в литейных цехах. Поэтому вполне объяснимо, например, что в США количество электрических индукционных печей постоянно увеличивается. В конце 60-х годов их там имелось уже более 3 тыс. В то же время за последние десять лет количество вагранок в этой отрасли сократилось в США почти вдвое.

Мне довелось наблюдать работу электрических индукционных печей в других странах. Как специалист-литейщик могу сказать, что это настоящий технический переворот в литейном производстве.

Но выплавка чугуна в индукционных электрических печах дает эффект не только в машиностроении. Применение электропечей экономит литейный чугун, производство которого обходится черной металлургии по расходу кокса на 30 % дороже, чем передельного, при одновременном снижении производительности доменных печей на 26 %. Все это легко поддается расчету, позволяющему наглядно представить всю выгоду такого способа для нашей страны. Я не допускаю мысли, чтобы об этом не знали работники черной металлургии и машиностроители и чтобы об этом не докладывали наши ученые плановым органам и соответствующим ведомствам.

Однако у нас продолжается строительство новых вагранок и охраняется неприкосновенность старых. На мой взгляд, нужно разработать оперативный план замены действующих вагранок индукционными печами, а проекты строительства новых литейных цехов пересмотреть, внеся соответствующие поправки.

Сегодня быстрое развитие грузовых автомобильных перевозок происходит в большинстве стран мира, с самым различным уровнем экономики, науки и техники. Научно-техническая революция способствовала их быстрому росту. Думается, что и наши внимание и усилия должны быть направлены прежде всего на быстрый рост производства грузовых автомобилей и развитие строительства автодорог.

Сеть автомобильных дорог определяется самыми разнообразными терминами. Одни говорят, что это кровеносная система страны, другие — основа развития автомобильного транспорта, третьи — магистраль экономики. Главное не в том, как точнее определить, что такое автомобильные дороги, а в том, чтобы суметь их больше, скорее и лучше построить. Если же искать определение дорог и быть кратким, можно сказать так: автомобильные дороги — это то, чего у нас более всего не хватает. Десятки тысяч населенных пунктов в период осенней и весенней распутицы превращаются в острова, то есть клочки земли, окруженные со всех сторон морем бездорожья.

Председатель колхоза «Победа» Краснодарского края М. Ф. Бережной рассказывал, что на Кубани автотранспорт работает лишь шесть-семь месяцев в году. Почти полгода автомашины бездействуют из-за распутицы и когда не бывает мороза, который бы сковал грязь, или жары, которая бы ее подсушила.

Простои исправных автомобилей из-за снежных заносов, например, в первом квартале 1964 года составили более 800 тыс. автомобиле-дней, то есть ежедневно в РСФСР простаивало около 10 тыс. исправных автомобилей, говорил министр автомобильного транспорта и шоссейных дорог РСФСР А. А. Николаев.

А вот что рассказывает председатель колхоза имени Жданова Купянского района Харьковской области тов. Войтенко: «Десятый час, девятая верста!» — так невесело шутят наши водители в ненастье. И действительно, осенью, зимой или в дождь проехать к нам удивительно трудно. Бездорожьем страдаем не только мы… Можно построить прекрасную механизированную ферму, отличную птицефабрику, но если не подвести к ним хорошую дорогу, вряд ли они дадут ожидаемый эффект».

Вторя ему, корреспондент газеты «Известия» сообщал в июле 1970 года с Украины: «Поток машин с зерном устремился на городские улицы, ведущие к элеватору, а они разбитые. На ухабах и выбоинах из бортовых машин выплескивается много зерна».

Можно было бы приводить еще и еще примеры, свидетельствующие о пренебрежении со стороны ряда ведомств к строительству и содержанию дорог. Но дело не только в этих фактах. Здесь нужно опять вернуться к вопросу об эффективности капитальных вложений Строительство хороших дорог обходится недешево. Непосредственно ощутимые показатели их экономической выгодности не всегда можно сразу увидеть. Нужно производить расчеты, наблюдения и анализы. Ясно одно, чтобы построить автомобильную дорогу, нужно вложить — отдать легко осязаемые большие средства в виде денег, материалов, рабочей силы. Отдай деньги, а что взамен? Некоторые плановики, видимо, недостаточно ощущают пользу от дороги в виде повышения скорости и безопасности движения, сохранения материальной части, уменьшения расхода горючего и смазки, повышения производительности общественного труда, сокращения расходов металла на производстве самих автомобилей и запасных частей к ним, сохранения грузов, сокращения сроков сельскохозяйственных работ, улучшения связи с культурными центрами, бесперебойного снабжения торговой сети товарами, оказания медицинской помощи, экономии площади земли, отводимой на дороги, и многое, многое другое. Все это подсчитать трудно, но можно и должно.

Шоссейные дороги являются важнейшей составной частью производственной инфраструктуры народного хозяйства, подобно железнодорожным и водным путям, каналам, источникам электроэнергии и линиям электропередач, газо- и нефтепроводам и многому другому. Без этого элемента трудно развивать экономику высокими темпами. Японцы правы, говоря, что люди, которые не знали хороших дорог, не чувствуют их отсутствия, пока не познакомились с ними.

Уместно привести одно неотразимое доказательство эффективности хорошей дороги. Мы поставляем грузовые автомобили в различные страны, в том числе с хорошими шоссейными дорогами. По таким дорогам наш пятитонный грузовик за границей свободно возит 6 и даже 7 т. Подобных машин за рубежом работает много. Мы не получили на них в связи с этим ни одной рекламации. Каждый поймет, что это означает в масштабах нашей страны.

Выгоды от хороших автомобильных дорог отлично просматриваются. Грубо говоря, только слепой не может этого видеть. Поэтому мне понятно возмущение, с каким выступал на одном из совещаний по дорожному строительству в 1965 году В. М. Безрук, доктор геолого-минералогических наук, профессор, начальник отдела «СоюздорНИИ». Он говорил о том, что автомобильная дорога — важнейший фактор, обеспечивающий нормальную, культурную жизнь советскому человеку. Автомобильная дорога — это стимулятор роста и гармоничного развития всех отраслей народного хозяйства. Это истина, которую знаем мы, говорил он, дорожники, знают работники автотранспорта.

Без автомобильных дорог нельзя убрать даже бедный урожай. А что же делать с богатым? Между тем государство работает над тем, чтобы урожаи были обильными, а потери минимальными. Но, если не будет дорог, потери сельскохозяйственной продукции вряд ли можно заметно снизить.

Шоссейные дороги входят как непременный элемент в технологию сельскохозяйственного производства, в частности в его комплексную механизацию, так же как сушилки для зерна, склады, элеваторы, крытые тока и т. п. Без этого высокий урожай, который нам жизненно необходим, будет не по силам. Поставленная партией задача технического перевооружения сельского хозяйства на базе передовой техники и технологии может быть эффективно решена только при наличии широко развитой системы шоссейных дорог. Интенсификация сельскохозяйственного производства без дорог вообще, и без автомобильных в частности, вряд ли возможна. Как можно сблизить город и деревню, устранить социально-экономические и культурно-бытовые различия между рабочим и крестьянином, не имея и не строя в достаточном количестве хороших дорог?

Многие наши проектанты и строители и не помышляют, чтобы одновременно со строительством самой дороги она тут же обрастала необходимыми службами, как непременными ее спутниками. Поэтому наша дорога часто неудобна, опасна и неэкономична. Водитель ставится в тяжелое положение в пути не только с точки зрения технического сервиса, но и отдыха. Он не может связаться со своей базой, клиентом, которые его ждут.

Наблюдая отношение различных ведомственных органов к вопросам строительства автомобильных дорог, я прихожу к выводу, что во второй половине 60-х и в начале 70-х годов положение со строительством дорог в целом к лучшему мало изменилось, несмотря на то что за это время был построен ряд автомагистралей.

План строительства автомобильных дорог с твердым покрытием за семилетку (1959—1965 годы) рядом организаций не выполнен. Выделяемые средства на постройку автомобильных дорог и организация самого строительства не обеспечивают коренного решения вопроса. Да, видимо, у некоторых ведомств автомобильные дороги определенно продолжают оставаться в немилости. Сильны еще наши привычки к бездорожью.

Во многих странах, особенно в высокоразвитых в техническом отношении, строительство шоссейных дорог, рожденных автомобилем, непрерывно развивается. Но почти каждое полезное дело можно при неправильной организации превратить в его противоположность. В американской практике строительства скоростных дорог в городах имеют место серьезные осложнения, неизбежные при капитализме. Примером тому может служить ряд городов: Бостон, Новый Орлеан, Сан-Франциско и др. Архитекторы, планировщики жалуются на то, что в строительстве шоссейных дорог господствуют инженеры, находящиеся на службе частных компаний. Последние заботятся только о том, чтобы автомобили могли быстро и безопасно двигаться. Архитекторы обвиняют инженеров в том, что они не принимают во внимание ни социальные, ни эстетические, ни какие-либо иные соображения, кроме соображений экономической выгодности дорог. Лоуренс Гальприн, директор ландшафта Сан-Франциско, утверждает, что каждый большой город в США очень сильно пострадал из-за шоссейных дорог скоростного движения, единственной задачей которых было обеспечить транспорт за счет других ценностей.

Такова беспощадность, с которой строящиеся дороги проламывают себе проход через город, не считаясь ни с чем. Дороги все сметают на своем пути. Удивляться не приходится. Капитализм во имя получения прибыли готов идти на все. Но ведь мы в наших социалистических условиях можем строить дороги без этих недостатков.

Большое внимание строительству автомобильных дорог наблюдал я в Италии, Франции, ФРГ и других странах. Казалось бы, что дороги достаточно хороши и их протяженность немалая. Однако они все продолжают строиться, проводится модернизация, увеличивается пропускная способность и улучшается безопасность движения.

Широкое распространение получили дороги с асфальтобетонным покрытием. Нормальный срок службы этих дорог доведен до 20—25 лет без капитального ремонта.

Хорошие шоссейные дороги строятся и в социалистических странах. Так, на Кубе за годы, прошедшие после победы революции, государством построено более 6 тыс. км новых шоссейных дорог. Благодаря этому отдельные сельские и горные районы связаны с промышленными центрами шоссейными дорогами, по которым организовано движение автомобилей и автобусов. Планом развития народного хозяйства предусматривается в ближайшие годы сооружение еще 70 тыс. км шоссейных дорог. Если учесть также протяженность дорог, построенных до революции, страна располагает значительной сетью автомобильных дорог. Мне приходилось по ним ездить, и они производят хорошее впечатление.

Вот знаменитая итальянская, так называемая «Солнечная автострада». Она начинается в Риме и проходит по местности со сложнейшим рельефом. Дорога спроектирована и построена с учетом последних достижений в этой области. Рассчитана на движение со скоростью 160 км в час. С бо́льшим вкусом, чем у американцев и немцев, она обустроена различными станциями технического обслуживания, стоянками автомобилей, заправочными станциями и пр. Участки дороги на значительном протяжении оборудованы стальными защитными ограждениями.

В середине 1971 года мне удалось, совмещая служебные дела, поездить по Франции на автомобиле и наблюдать состояние шоссейных дорог в этой стране и их строительство.

Франция к этому времени занимала третье место среди европейских стран по общей протяженности автострад. В 1970 году в стране было 1538 км автострад, к 1975 году их должно быть более 3 тыс. км. Как утверждает журнал «Л’Аксьон», Франция по развитию дорожного строительства находится на одном уровне с развивающимися странами.

Во Франции сейчас усиленно строятся автострады. Мы ехали по одной из них — Париж — Лилль протяженностью 212 км. Стоимость строительства одного километра этой первоклассной дороги обошлась в 4 млн. франков. Наша машина шла со скоростью 160 км в час. На шоссе не встречалось ни одного светофора. Мы не испытывали ни одного толчка. Видны были отличные боковые съезды. Вся дорога тщательно размечена белыми и желтыми полосами, в нужных местах имелись мощные металлические сплошные ограждения.

В другой раз мы следовали по автостраде Марсель — Лион протяженностью 302 км. Впечатление от дороги также осталось хорошее. По пути из Марселя в Ниццу нам попался участок новой дороги, строительство которой еще не было закончено. Полотно дороги покрыто цветным асфальтом. Из трех полос средняя полоса была более темного цвета, нежели по краям. Это удобно для водителя. Разделительную полосу составляли разнообразные древесные насаждения, предназначенные для того, чтобы меньше утомлять внимание сидящего за рулем человека. Дорога весьма удобна для езды. К слову сказать, на автострадах удается обойтись значительно меньшим количеством заправочных станций — они строятся примерно через каждые 20 км.

Каждый раз, когда я вижу хорошие дороги в других странах, задаю себе вопрос: почему у нас нет должного внимания шоссейным дорогам? Может быть, у нас нет машин, материалов, средств, наконец, людей для строительства дорог? Какое ведомство отвечает за это?

Да, было время, когда мы многого не имели, кое-чего не хватает и сейчас. Но разве для проектирования единой системы магистральных и простых автомобильных дорог страны не хватает финансовых средств или специалистов? Здесь верно лишь то, что наши проектировщики и строители не владеют достаточным опытом по части сооружения шоссейных дорог, но они готовы поучиться у специалистов тех стран, которые накопили этот опыт.

Сейчас у нас строятся шоссейные дороги, пусть мало, но строятся, на это расходуются деньги и материалы. Однако без постоянного внимания и больших усилий, направленных на развитие автомобильных дорог, рассчитанных на длительный период, невозможно выиграть сражение с бездорожьем.

Немало дорог строится по трассе старых грунтовых дорог без каких-либо серьезных поправок с учетом современных требований автомобильного транспорта.

Местные жители, в том числе и руководители районного и областного масштаба, а особенно сельские жители и работающие там водители, знают, почем фунт лиха, когда попадешь на обычном автомобиле на обычную или даже «улучшенную» грунтовую дорогу в дождь или в «нормальную» распутицу.

Местные руководители прилагают огромные усилия, чтобы поддержать дорожное хозяйство, строят и новые дороги. Это трудное дело, так как пока в их распоряжении отсутствует достаточное количество отвечающих своему назначению машин, материалов, опыта, знаний и средств. Чтобы построить самые необходимые дороги, всякими мерами привлекаются промышленные предприятия, различные ведомства, колхозы, совхозы.

Подобный опыт строительства дорог берет свое начало еще в довоенные годы.

По этому вопросу в январе 1940 года «Правда» сообщала: «Советы депутатов трудящихся, местные партийные организации должны стремиться к тому, чтобы во всех районах и областях нашей Родины были образцовые дороги, чтобы бездорожью, унаследованному от старой, царской России, был нанесен сокрушительный удар». 23 июня того же года «Правда» писала: «1940 год войдет в историю третьей пятилетки, как год, в котором началось широкое народное движение за строительство хороших дорог».

В первых рядах строителей дорог шли горьковчане. В Горьковской области строительство автомобильных дорог с участием городского и сельского населения началось в 1940 году. В то время была построена дорога Горький — Муром — Кулебаки протяженностью 230 км. Меньше чем через 11 месяцев дорога была сдана в эксплуатацию. Пусть об этом не забывают наши высококвалифицированные строители. Возводили эту дорогу вручную, почти без машин. Вот что числилось в инвентаре строителей: 56 тыс. лопат, 20 тыс. ломов, 10 700 носилок, 4 тыс. тачек, 3700 топоров, 1200 кирок. Работало немногим больше 100 автомашин, 3 транспортера и 3 экскаватора. Вот и вся техника, если не считать того, что колхозники привезли с собой на строительство трассы 500 гармошек, 365 гитар и балалаек, 184 патефона и т. п. Русские люди большие оптимисты…

Утром 25 мая 1940 года со знаменами и лозунгами, песнями на строительство дорог вышло более 42 тыс. человек. Как описывают очевидцы, это было исключительное зрелище трудового энтузиазма. «Мы не хотим больше мириться с бездорожьем», — писали в своем обращении колхозники Вачского района.

Перед самым началом Великой Отечественной войны в Горьковской области началось строительство еще одной дороги. 16 июня 1941 года в «Правде» сообщалось о начале строительства дороги Горький — Арзамас — Кулебаки. В первый день на трассу вышло более 40 тыс. колхозников. Строительство дороги протяженностью 265 км колхозники решили закончить к 24-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции. На стройке работало около 3 тыс. агитаторов. И на новой трассе трудовой энтузиазм был, пожалуй, главной силой строительства. Люди работали с большим воодушевлением. То был настоящий коммунистический труд, с пламенем социалистического соревнования, с товарищеской взаимопомощью, в интересах достижения конечной общей цели. Такой труд имеет исключительное значение для воспитания людей в духе коллективизма им коммунистического сознания.

Несмотря на отсутствие какой-либо серьезной техники, дело было организовано хорошо. Вот как об этом написано в брошюре «Как ковалась одна из побед», посвященной опыту строительства народной магистрали Горький — Муром — Кулебаки: «Свыше пятисот подвод одна за другой беспрерывно двигались вдоль фронта землекопов, разрабатывающих выемку. Погрузка подвод землей производилась на ходу. Подъехав к насыпи, подводы разгружались и вновь ехали к месту погрузки. Это был своеобразный конвейер из подвод». Отсутствие машин компенсировалось самоотверженным трудом людей. В создании этой дороги партийные и советские организации показали свое умение организовать трудное дело.

К сожалению, война помешала осуществить намеченные планы, но традиция участия широких масс трудящихся в строительстве дорог была заложена, и она помогала возводить дороги после войны.

От плохих дорог более всего натерпелся сельский житель. Он отлично понимает, что́ такое хорошая дорога для хозяйства и для человека вообще. И он готов пойти на любой труд и, если хотите, на жертвы, чтобы избавиться от бездорожья. Он хорошо знает: до́роги дороги, а бездорожье — дороже.

Сейчас, в 70-е годы, потребность в хороших шоссейных дорогах не только не уменьшилась, но еще более возросла. Завтрашний день несет дальнейшее развитие автомобильного транспорта, призванного обслуживать народное хозяйство.

Зная хорошо российское бездорожье, Ленин еще в первые годы Советской власти, обращая внимание на важность строительства дорог, писал: «Научно-технический отдел ВСНХ, кажись, совсем заснул. Надо либо разбудить его, либо двинуть настоящим образом дело о разгоне этих ученых шалопаев и обязательно установить точно, кто будет отвечать за ознакомление нас с европейской и американской техникой толком, вовремя, практично, не по-казенному. В частности, Москва должна иметь по 1 экземпляру всех важнейших машин из новейших, чтобы учиться и учить. (Два инженера говорили мне, что в Америке делают дороги машиной, которая превращает проселок в шоссе только силой своего давления; как бы это важно для нашей бездорожной, полудикой страны!)»^[10]

Это еще одна из многих граней стиля Владимира Ильича — творческое использование опыта других, уметь использовать все полезное, что до нас сделано человечеством. Тут нет и тени зазнайства или преклонения. Если это в интересах социализма, следует учиться и у американцев или французов или у итальянцев.

С тех пор как были сказаны эти ленинские слова, прошли десятки лет напряженного труда советских людей. Многое из указаний Ленина воплотилось в жизнь. В частности, состояние шоссейных дорог за годы Советской власти намного улучшено. Но готовы ли сегодня, в 70-е годы, наши дороги принять поток автомобилей, выпуск которых к 1975 году достигнет 2 млн.? Здесь предстоит еще много сделать.

Читатель из Архангельской области в связи с моей статьей в «Литературной газете» «Дорогая дорога самая дешевая» пишет: «Надо иметь большое мужество и острую необходимость, чтобы заставить себя свернуть, если тебе надо, с основной магистрали на боковую дорогу, ведущую к какому-нибудь селу и городу… Мне хочется предложить несколько идей, которые помогут привлечь средства к строительству хороших дорог: 1. Организация ежеквартальной автодорожной лотереи. 2. Увеличение числа легковых автомобилей на станциях проката и отчисление пятидесяти процентов средств от проката на строительство и ремонт дорог. 3. Привлечение совхозов и колхозов к строительству дорог в сельской местности путем заинтересования их в этом премиями в виде легковых, грузовых автомобилей и орудий сельхозтехники. 4. Объявить строительство отличных шоссейных дорог первостепенной задачей комсомола и через райкомы и горкомы комсомола провести агитацию об этом строительстве, как о строительстве молодежи XX века. Даже можно назвать эту кампанию «Вклад комсомольцев в изменение лица Страны Советов…» Автор письма предлагает также организовать для строительства и эксплуатации дорог станции технического обслуживания, заправочные колонки и т. д.

Допустим, что не со всеми предложениями автора письма можно согласиться, но важно то, что люди, пользующиеся плохими дорогами, понимают необходимость широкого строительства шоссейных дорог, думают, как это сделать, вносят предложения. Из-за дефицита средств и материалов, необходимых механизмов строительство шоссейных дорог было недостаточным. Их количество для огромной территории нашей страны явно мало. Нельзя, чтобы на каждого жителя Советского Союза строилось по два вершка автомобильных дорог в год.

В пятилетнем плане развития народного хозяйства на 1971—1975 годы строительство дорог справедливо названо в числе важнейших задач развития материального производства. Нет сомнения, что быстрый рост автомобильного парка предъявит свои требования к резкому изменению нашего отношения к проблемам дорожного строительства. Дорог мы будем строить все больше и более высокого качества. Недаром задание по строительству дорог на девятую пятилетку в количестве 110 тыс. км считается минимальным.

Для выполнения намеченной программы необходимо применить более современные методы возведения дорог и ликвидировать имеющиеся недостатки. В частности, до сих пор сохраняется практика, когда строительство дорог вновь возлагается на плечи неспециализированных организаций, в том числе на предприятия, совхозы и колхозы. Опять будут строиться дорогие и плохие дороги. Здесь нужны своя наука и специальная техника, прежде всего хорошее снабжение и мощные машины, квалифицированные специалисты. Железную дорогу строят только специализированные организации. Ухаживают за ней только квалифицированные лица. Иначе и быть не может. Так же поступают на речном, морском и авиационном транспорте. Иного пути, на мой взгляд, и для создания автодорожной сети не существует.

Технический прогресс остановить нельзя. Мы должны встать на «дорожный» путь как можно быстрее. Это приведет к существенным изменениям в экономике. Следует решать «дорожную проблему» в качестве задачи первостепенной важности. Строительство автомобильных дорог пользуется огромной популярностью у народа. Любые самые смелые деяния руководящих органов будут поддержаны. Мне кажется, комсомол и сам поднимется и сумеет поднять советскую молодежь на строительство дорог. Ей эти дороги пригодятся прежде всего.

Полагаю, что будущие поколения высоко оценят нашу мудрость, если мы начнем форсированно строить автомобильные дороги на уровне современных требований к ним. У нас должны строиться дороги только двух типов: хорошие и очень хорошие. Это вполне в наших силах, речь идет о реальных, но напряженных планах.

Большим событием в области сооружения автомобильных дорог явилась сессия Верховного Совета РСФСР, состоявшаяся в середине 1972 года. На ней обсуждался вопрос о мерах по улучшению строительства и эксплуатации автомобильных дорог в Российской Федерации, намечена широкая программа ускорения темпов создания разветвленной сети благоустроенных автомобильных дорог, повышения их качества.

Иногда говорят, чтобы решить проблему строительства дорог, нужно организовать дорожно-строительные, говоря военным языком, батальоны. Да, такие подразделения будут нужны, но в составе крупных строительно-дорожных организаций. Может быть, следует организовать особую строительную армию с полным вооружением в виде комплекса машин, органами снабжения, связи, подсобными службами, походным жильем. Одним словом, это должен быть единый концентрированный мощный строительно-дорожный комплекс, начиная от асфальтового завода и кончая кухней. В составе строительных армий должны быть специализированные подразделения по строительству мостов, тоннелей, взрывным работам, техническому обслуживанию оборудования, заготовке материалов, санитарному обслуживанию и многое другое.

Короче говоря, чтобы решить проблему строительства дорог, нужно создать специальные организации, способные с широким размахом и деловитостью обеспечить осуществление этой важнейшей народнохозяйственной задачи.

«ШИРПОТРЕБ» И ПРОМЫШЛЕННОСТЬ

Промышленную технологию на службу производства предметов широкого потребления. — Зажигалка — это машина. — Нержавеющая сталь просится в быт. — Кто производит, тот и обслуживает. — Инвентарь для сада и огорода. — Производить только нужные товары.

Наша партия и правительство постоянно работали и работают над тем, чтобы решить проблему обеспечения советских людей необходимыми товарами массового потребления. Этим вопросом занимались сразу после окончания гражданской войны. Хотя в то время возможности были весьма ограниченны, но все же и тогда кое-что удалось сделать. В годы мирного строительства вплоть до начала Великой Отечественной войны росло благосостояние народа. Основой его роста были индустриализация страны и коллективизация сельского хозяйства. Этот процесс повышения материального уровня трудящихся временно затормозился в годы Отечественной войны. Было, естественно, не до товаров массового потребления. Все силы и средства были сосредоточены для победы над врагом. Закончилась война, и Советское государство стремительно начало восстанавливать разрушенное хозяйство. Экономика страны ставилась на мирные рельсы, вновь нужно было развивать в первую очередь тяжелую индустрию. Для производства товаров широкого потребления опять оставались ограниченные возможности.

Однако, несмотря на это, началась большая работа в промышленности по выпуску указанных товаров. Все промышленные предприятия, малые и большие, были обязаны выпускать, как тогда называли, товары «ширпотреба». Работники промышленности, особенно машиностроения, с большим энтузиазмом и инициативой взялись за это дело. Для этой цели приспосабливались участки, цехи, оборудование, оснастка. Партийные организации, вся общественность жили этими проблемами. А они были сложными. Большинство заводов никогда не производили товаров массового потребления. Нужны были прежде всего знающие кадры. Они приобретали квалификацию на ходу. Не было надлежащего снабжения, отсутствовали чертежи и многое другое.

Трудности постепенно преодолевались, и в магазинах начали появляться самые необходимые товары. Они были, конечно, несовершенными, но с этим приходилось мириться. Обходились они, как правило, для промышленных предприятий дороже, чем продавались в розничной торговле. Правительство шло на это во имя достижения высокой цели — обеспечения народа предметами первой необходимости.

Прошло более двух десятков лет, наступила девятая пятилетка. Масштабы промышленного производства достигли высокого уровня. Резко возросли возможности удовлетворить непрерывно растущие потребности советских людей. Партия ставит перед тяжелой промышленностью кроме расширения выпуска средств производства задачу увеличения изготовления товаров народного потребления непосредственно на ее предприятиях. Ей отводится большая и почетная роль. Так, в 1975 году ее отрасли будут производить этих товаров почти в 2 раза, а машиностроительная промышленность — в 2,2—2,5 раза больше, чем в 1970 году. Это требует более рациональных решений именно на базе создания специализированных отраслей промышленности и ее концентрации. Во многих случаях должны организовываться, так сказать, супермассовые специализированные предприятия.

Чтобы решить эту задачу — создать специализированные отрасли по производству предметов массового потребления, нужно серьезно изменить укоренившийся подход к производству указанных товаров, нередко далеко отстоящий от подлинно индустриальных методов массового производства. Едва ли целесообразно, когда промышленное предприятие организует изготовление предметов народного потребления непромышленным методом.

Немало хозяйственников считает, что «ширпотреб» может выпускать любой завод. «Подумаешь — сделать зажигалку!» — говорят некоторые из них. А между тем чтобы изготовить хорошую зажигалку, нужны соответствующие конструкции, технология и оборудование. Зажигалка — это машина, прибор. Недаром, например, в Японии зажигалки делают на часовом заводе, в отдельном цехе с первоклассной инструментальной базой, с высокой точностью изготовления деталей. Я видел этот завод и поразился его высокой культуре. Английская фирма «Ронсон» изготовление зажигалок сосредоточила на специализированном предприятии. У нее есть не только специальное оборудование, но и кадры проектировщиков, технологов и производственников. Имеются и нужные материалы.

Наша промышленность выпускает десятки наименований стиральных машин, холодильников, пылесосов и других бытовых машин и приборов. Однако, если внимательно присмотреться, все они, как правило, похожи друг на друга прежде всего недостаточно высоким техническим и эстетическим уровнем и разнятся главным образом названием.

В начале 70-х годов промышленностью выпускалось почти 40 моделей бытовых стиральных машин. Среди них нельзя найти ни одной по-настоящему автоматизированной, с программным управлением. Разнообразие по названиям большое. Но все они обладают невысоким качеством, неудобством, высокой себестоимостью изготовления. Общий объем их производства — несколько миллионов штук в год. Например, в 1970 году их было выпущено около 5,2 млн. штук, в 1973 году — 3 млн. Унификации же почти никакой. Делаются они главным образом на базе универсального оборудования и не на специализированных заводах.

Завод «Красное Сормово» тоже изготовляет стиральную машину, приспособив старый деревянный цех, оставшийся от инструментального производства. Специального оборудования, как правило, недостаточно. Есть только оснастка. Впрочем, среди других стиральных машин она выделяется хорошим качеством исполнения при отсталой конструкции и пользуется спросом.

Не так давно, побывав в Горьком, я, конечно, не мог не заехать на свой родной завод «Красное Сормово». Предложил директору завода М. А. Юрьеву образцы новых стиральных машин с программным управлением, которые мы приобрели у иностранной фирмы на выставке в Москве. Завод готов был взяться за это дело, ибо его коллектив известен своим неравнодушием к новинкам. Однако заказ на электрооборудование и автоматику сормовичам разместить не удалось. Желающих изготовлять новый сложный узел не оказалось. В производстве осталась старая машина.

Попутно говоря, бытовые стиральные машины, которые теперь выпускаются в значительных количествах, несомненно, должны облегчить домашний труд, в первую очередь женский. Но, по моему мнению, это не единственный, не самый лучший и не самый короткий путь к освобождению женщин от трудоемких домашних работ, к которым относится стирка и глажение белья.

При наличии стиральной машины в доме женщина все же будет по-прежнему привязана к стирке, хотя и в меньших размерах. Отсутствие во многих домах канализации и водопровода создает определенные неудобства пользования домашними стиральными машинами.

Кроме того, сами машины используются эпизодически, омертвляя значительное количество металла и оборудования. С государственной позиции это нерационально.

Более правильным, на мой взгляд, является создание коммунальных прачечных (они уже стали появляться, но делается это пока медленно), разнообразных по масштабу и задачам, оборудованных современными автоматически действующими машинами, с программным управлением процессом стирки, сушки и глажения белья. Каждый колхоз, совхоз, любой населенный пункт, даже самый небольшой, должны иметь общедоступную коммунальную прачечную, и не одну. Большие жилые дома в городах и поселках также должны иметь стиральные и гладильные машины общего пользования.

Для этих целей и нужно более быстрыми темпами развивать производство современных коммунальных, обязательно автоматизированных стиральных машин, прессов для глажения и другого оборудования, входящего в этот комплекс. Это не потребует ни дополнительного металла, ни других материалов, а даже даст экономию, поскольку будет уменьшен выпуск домашних стиральных машин. Для коммунальных прачечных легче решить проблему водопровода и канализации. Такой подход поможет добиться коренного решения этой проблемы.

В высокоразвитых в промышленном отношении странах машины для быта выпускают как специализированные заводы с законченным циклом производства и подетальной специализацией, так и крупные сборочные предприятия с массовыми потоками. Одна из итальянских фирм, на заводе которой мне пришлось побывать, каждые сутки производит 11 тыс. компрессоров для бытовых холодильников, то есть более 3 млн. штук в год. Благодаря применению исключительно специального оборудования и прогрессивной технологии достигаются минимальная трудоемкость, высокое качество и низкая себестоимость производства.

Итальянские специалисты считают, что завод холодильников, компрессоров или других его компонентов для нашей страны будет высокорентабельным при годовом выпуске не менее двух, трех и даже пяти миллионов изделий. Мы же продолжаем запускать в производство серии в лучшем случае сотнями тысяч, а то и десятками тысяч штук.

В начале 70-х годов производство холодильников было рассредоточено на 30 заводах 10 союзных министерств при годовом выпуске 4,5 млн. штук. Среди этих предприятий 10 производили ежегодно от 30 до 10 тыс., 13 предприятий — от 100 до 200 тыс. штук. Только Красноярский машиностроительный завод имел годовой выпуск около 600 тыс. холодильников «Бирюса». Неудивительно поэтому, что только четыре завода были способны поставлять холодильники на экспорт в размере чуть более 2 % от общего объема производства в стране. Примерно такое же положение с изготовлением хозяйственного и кухонного инвентаря.

Трудно избежать кустарщины при таком распылении, отсутствии нужной специализации и концентрации производства. Для производства бытовых стиральных машин, например, целесообразнее, по-видимому, иметь максимум два-три специализированных завода на весь Советский Союз, с хорошими проектными и технологическими службами, с филиалами для сборки и изготовления отдельных деталей.

Создание крупных специализированных предприятий для массового выпуска важнейших изделий предметов широкого потребления — вот тот путь, по которому следует идти, то есть так, как этого требуют интересы народного хозяйства, интересы потребителя. Определить для каждого изделия оптимальную серию не на глаз, не по интуиции, а научно обоснованно, так как все это довольно легко подчиняется расчету. Предприятия массового производства должны быть созданы с учетом перспектив развития и непрерывной перестройки с одного вида продукции на другой, с плановым резервом мощностей для такой перестройки и выделением при этом необходимых средств в порядке подготовки нового производства.

Надо иметь в виду, что с ростом материального и культурного уровня советских людей их требования к качеству, добротности, внешнему виду и отделке предметов широкого потребления становятся все более высокими. Только специализация и концентрация производства позволяют в полной мере удовлетворять эти требования. Все остальные варианты терпимы только как сугубо временные, до определенного срока, оговоренного планом развития отрасли.

Организация производства предметов широкого потребления должна быть обеспечена специализацией проектирования. Причем речь идет не только о техническом совершенстве конструкции, но и о высоком эстетическом уровне изделий.

С проблемой качества и экономичности, а также эстетического уровня самым тесным образом связано обеспечение предприятий, выпускающих предметы широкого потребления, сырьем и всем прочим. Им нужны материалы по качеству ничуть не хуже, чем, скажем, заводам, выпускающим автомобили, самолеты, экскаваторы и другие машины. Для изготовления многих изделий требуется, например, холоднокатаный лист, специальных профилей металл, нержавеющая сталь, сплавы меди, высококачественные резинотехнические изделия, кабель, пластмасса нужных цветов и качества и многое другое.

Нельзя, например, делать вилки и ложки из алюминиевых сплавов хотя бы потому, что продолжительность их жизни исчисляется неделями, в лучшем случае месяцами. Они подобны насекомым, которые живут один день и называются однодневками. Это ненужная трата материала и труда. Нужно делать их, главным образом, из нержавеющей стали. Открытия тут никакого нет. Ложки, вилки, ножи, кастрюли и пр., сделанные из этой стали, гигиеничны, изящны, практичны, и срок службы их исчисляется поколениями.

В производстве предметов широкого потребления обязательным является не только применение специализированного оборудования, но и инструмента. Использование универсальных станков и других машин экономически невыгодно. Тут тоже должна сказать свое слово тяжелая промышленность, и в первую очередь машиностроение. Эта отрасль призвана дать все необходимые средства производства для изготовления предметов потребления.

Ошибочен принцип, когда экскаваторному или автомобильному заводу планируется производство игрушек — экскаваторов или автомобилей. Здесь имеет место сходство только названий, а методы производства, конструкция, подход к решению технологических задач совершенно различны. А если к этому добавить необходимость учитывать особенности возраста потребителей — детей, станет предельно ясным, что и для игрушечных машин необходимо организовывать тоже серьезное специализированное производство.

Особое значение имеет работа предприятий химической промышленности, которые должны обеспечить выпуск высококачественных, эстетически полноценных, стабильных по своим свойствам декоративно-конструкционных пластических масс и отделочных материалов. Вряд ли можно добиться хорошего внешнего вида изделий, изготовляемых с применением пластмасс, если у нас 75 % всего их объема выпускаетсятолько трех цветов: черного, «слоновая кость» и белого, не говоря уже о том, что в понятие «слоновая кость» включаются оттенки от ядовито-желтого до розового.

Все, что выпускается для человека, для улучшения его быта, должно быть сделано добротно и красиво, служить хорошо и иметь доступную цену. Этого требуют наша партия и правительство.

Часто говорят, что для увеличения выпуска товаров народного потребления необходимо шире использовать отходы производства. Это, конечно, правильно. Но нельзя сводить дело к простому сбору обрезков металла и непосредственно из них изготавливать детали массового производства на специализированном оборудовании. Подобная технология приведет лишь к низкой производительности труда, плохому качеству изделий и высокой себестоимости продукции.

Всякого рода отходы — металл, бумагу, резину, древесину и т. п. — следует использовать для выработки товаров народного потребления непосредственно, за редким исключением, после их предварительной переработки, переплавки и регенерации.

Увеличивая производство предметов народного потребления, мы должны одновременно позаботиться и об их техническом обслуживании по принципу: кто производит, тот и обслуживает. Это важно в первую очередь для машиностроительной продукции. Поэтому появление первых ростков сложного хозяйства технического обслуживания, за создание которого взялись пока отдельные заводы, несомненно, очень важно. Среди них следует прежде всего назвать Волжский имени Тольятти и Московский имени Ленинского комсомола автомобильные заводы. Хозяйственные руководители этих заводов В. Н. Поляков и В. П. Коломников при поддержке партийных организаций проявили не только понимание и смелость, но и приняли на свои плечи работу, которая, по моему мнению, ничуть не проще, чем руководство всем предприятием.

Много раз мне приходилось встречаться и с Виктором Николаевичем Поляковым, ныне Героем Социалистического Труда, и Валентином Петровичем Коломниковым, работать с ними над проблемой развития экспорта автомобилей, бывать за границей в автомобильных салонах, анализировать мировой рынок автомобилей, искать пути совершенствования машин и организации совместной деятельности за рубежом. Оба они на моих глазах выросли в генералов советского машиностроения.

Два эти завода дают на экспорт основную массу легковых автомобилей. Долгое время Московский завод являлся главным поставщиком. Он им остается и сейчас, давая на экспорт около 60 % собственного производства автомобилей. За 45 лет завод выпустил более 2 млн. автомобилей «Москвич».

В начале 70-х годов автомобильный гигант на Волге стал давать все больше и больше машин, в том числе на экспорт, но его возможности еще не исчерпаны.

Волжский автозавод приступил к постройке первой серии станций технического обслуживания, подчиненных непосредственно заводу. Некоторые из них уже вступили в строй. Преодолевая трудности на местах, где заводчане не всегда встречали радушный прием и содействие, они строят сервисные станции, со складами запасных частей, специальным оборудованием, инструментом и кадрами.

В мае 1973 года Московский автомобильный завод имени Ленинского комсомола ввел в эксплуатацию построенную им станцию технического обслуживания с пропускной способностью 400 автомобилей в сутки при двухсменной работе. Это сооружение прекрасно во всех отношениях как с точки зрения технической вооруженности, так и эстетики.

Станция расположена недалеко от завода. Она, являясь его важным жизненным органом, представляет собой сооружение, достойное самой высокой оценки. Площадь застройки — около 12 тыс. м². Здесь есть все, что нужно для проведения гарантийного технического обслуживания и платного ремонта. В состав станции входит: производственный зал, где осуществляется дефектовка и ремонт, профилактический осмотр с применением современного диагностического оборудования, сварочно-кузовной и малярный участок. Есть и участок, где оказывается экстренная техническая помощь. Кроме того, имеется склад запасных частей с участком разгрузки и расконсервации прибывающих деталей и узлов. Имеется рабочее место, где работают настоящие артисты, или, лучше сказать, художники кузовных дел. Здесь с помощью сравнительно нехитрых инструментов могут так восстановить формы помятого крыла или другой части кузова, что не сразу его отличишь от новой машины.

На станции предусмотрено все необходимое для обучения иностранных специалистов и заводских кадров по обслуживанию автомобилей «Москвич» за границей. Здесь действует учебный центр с классами, оснащенными оборудованием и учебными пособиями. Вот агрегаты автомобиля в разрезе (двигатель, коробка перемены скоростей, кузов и др.), действующая схема электрооборудования, имитирующая точное его расположение в автомобиле, тормозная система, многокрасочные плакаты, чертежи, каталоги, инструкции по эксплуатации. В классах также предусмотрен показ диафильмов, кинокартин по устройству машин и техническому их обслуживанию; тут же можно прослушать записанную на пленку на иностранном языке учебную лекцию. При учебном центре имеется актовый зал на 220 мест, оборудованный стационарной киноаппаратурой для демонстрации учебных, технических и рекламных фильмов. Для отдыха посетителей предусмотрены фойе, буфет, столовая. В зале приема клиентов вывешено световое табло, где каждый из них может узнать о готовности своей машины, навести нужную справку у дежурного диспетчера.

Вместе с директором завода В. П. Коломниковым и председателем Всесоюзного объединения «Автоэкспорт» В. М. Петровым любуемся прекрасным учебно-техническим центром, созданным усилиями всего коллектива завода.

Валентин Петрович, обремененный многогранными и трудными обязанностями директора завода, слегка тронутый сединой, высокого роста, с фигурой спортсмена, со знанием дела рассказывает и показывает все, что есть на станции технического обслуживания. Он знает в ней каждый уголок, помнит и фундамент здания, который закладывался в его присутствии и который теперь никто из посетителей не замечает, вспоминает рождение нового дела, которое, к слову сказать, всегда связано с большими трудностями.

Здание, вся обстановка на станции создают хорошее настроение. Стены здания отделаны белой кафельной плиткой, ровное и спокойное освещение, оборудование, выкрашенное в светлые тона, внушительные стенды для испытаний, хорошо организованные рабочие места, отличный инструмент, и всюду чистота и порядок. Рабочие одеты опрятно, в фирменную спецовку. Никакой суеты и лишних движений. Каждый занят своим делом. Это замечательно. Это то, что нужно для человека, купившего автомашину. Примерно то же самое нужно купившему велосипед, мотоцикл, телевизор, стиральную машину, радиоприемник и т. п., с тем чтобы эта покупка оказалась радостью, а не огорчением и обузой.

Из сказанного выше следует, что трудно ожидать хороших и в достаточном количестве товаров, пока не будет организовано специализированное производство. Специализировать массовое производство предметов широкого потребления — значит наносить главный удар в решающем направлении. Успех дела тут будет зависеть и от быстроты удара, его силы и точности.

Еще в 60-е годы каждой отрасли промышленности планирующими органами было поручено проектирование и производство какого-либо вида или группы изделий широкого потребления. Министерство химического и нефтяного машиностроения, например, отвечает за выпуск приспособлений для домашнего консервирования, Министерство промышленности строительных материалов — за выпуск термосов, замков и т. д., Министерство черной металлургии — за обеспечение стальной эмалированной посуды и т. д. Естественно, что руководство этой сложной работой, например, в лице Министерства черной металлургии, при строгом спросе со стороны плановых органов, требует прежде всего специалистов. Но таких специалистов трудно найти в отрасли, которая всегда занималась добычей руды, производством кокса, выплавкой металла, его прокатом.

Разделение обязанностей между отраслями промышленности вряд ли будет иметь достаточно эффективное практическое значение. Отрасли промышленности, отвечающие за какой-либо предмет широкого потребления, не имеют влияния на другие отрасли в этом вопросе как в административном, так и в техническом отношении.

Чем скорее будет осуществлен переход к специализации и концентрации производства взамен распыления средств и сил по многим отраслям промышленности, тем быстрее будет выполнена директива партии по обеспечению трудящихся предметами широкого потребления высокого качества и, следовательно, будет достигнут существенный экономический эффект. Создание производственного объединения, например, «Хозтовары», в котором можно было бы сконцентрировать изготовление хозяйственных и бытовых предметов, ускорило бы решение поставленной задачи.

Надо остановиться на еще одной стороне этого вопроса.

По данным Всесоюзного научно-исследовательского института технической эстетики, в ассортименте товаров народного потребления почти полностью отсутствуют средства механизации личных подсобных хозяйств — механизированный садово-огородный инвентарь, то есть комплекс машин, оборудованных моторами и сменным инвентарем, приспособленных для выращивания овощей, фруктов, для ухода за домашними животными, заготовки кормов и для выполнения самых различных других хозяйственных работ. Между тем необходимость производства механизированного садово-огородного инвентаря давно назрела. В личных подсобных хозяйствах создается довольно значительная часть всех реальных доходов населения Советского Союза. С ведением этого хозяйства связано в той или иной степени около 100 млн. человек. В личных подсобных хозяйствах производится свыше трети валовой продукции сельского и около 5 % валовой продукции всего народного хозяйства СССР, всего на сумму свыше 24 млрд. руб. В структуре посевных площадей в личных подсобных хозяйствах картофель занимает 75 %, или 5,18 млн. га, с которых собирают свыше 60 млн. т клубней, что составляет 65 % общего сбора картофеля в нашей стране.

Культурно-технический уровень ведения личных подсобных хозяйств невысокий. Производительность труда в нем значительно ниже, чем в общественном хозяйстве. Использование в личных подсобных хозяйствах колхозной и совхозной техники весьма ограниченно как из-за габаритов последней, высокой стоимости, так и ввиду совпадения агротехнических сроков работ в личном и общественном хозяйстве.

Утверждение о том, что интенсивное развитие общественного производства постепенно снижает долю личных подсобных хозяйств в сельскохозяйственном производстве, соответствует действительности. Однако снижение, причем довольно медленное, экономической роли личных подсобных хозяйств сопровождается ростом его социального значения как сферы приложения любительского труда, опытничества, здорового досуга.

Анализ выпускаемых за рубежом комплексов механизированного садово-огородного инвентаря показывает, что с их помощью можно выполнять более 20 различных операций в растениеводстве, животноводстве и домашнем хозяйстве. Много операций выполняется с их применением в городском хозяйстве и т. д. Внедрение механизированного садово-огородного инвентаря позволяет увеличить производительность труда на таких тяжелых операциях, как пахота, окучивание, рыхление почвы, в 4—5 раз. А ведь, по расчетам специалистов, затраты труда на производство 1 ц картофеля в личных подсобных хозяйствах составляют 2,8 человеко-дня. Еще больший эффект, видимо, можно ожидать в животноводстве.

Чтобы изготовить механизированный садово-огородный инвентарь, нужна специализированная промышленность. И тут уж не обойтись обычными предприятиями и тем более предприятиями местной промышленности. Последняя имеет довольно значительный удельный вес в народном хозяйстве, многое производит из местных материалов, в том числе и предметы широкого потребления, непосредственно обслуживает население, особенно в сельскохозяйственных районах. Отставание этой промышленности по уровню технологии и организации производства и организации всего дела трудно измерить во времени.

Трудоемкость изготовления продукции местной промышленности превышает крупносерийное или массовое промышленное производство государственной специализированной промышленности в 10—100 раз. Значительно больше расходуется материалов, и во многих случаях выпускаются изделия низкого качества, устарелых форм, не отвечающих современным требованиям.

Между тем местная промышленность в первую очередь может явиться серьезным резервом для производства некоторых предметов народного потребления, если дать ей машины и оборудование, хотя бы не самые новые, ввести современную технологию, создать соответствующие проектные организации, обеспечить нормальное снабжение материалами, специализировать предприятия и придать этой отрасли хоть чуть-чуть научных сил. Пусть это будут небольшие заводы и фабрики и даже заводики, мастерские, но достаточно оснащенные, высокоорганизованные и обязательно специализированные, приспособленные к выпуску нужных вещей. Важно также, чтобы к руководству этими предприятиями и их объединениями пришли бы люди, обладающие опытом работы в крупной промышленности, в особенности опытом массового производства.

Как мне представляется, чтобы решить проблему производства товаров широкого потребления в достаточном количестве, ассортименте и высокого качества, нужна глубокая операция, направленная в стратегическом плане на полную специализацию всего этого дела. Действовать только по фронту, пусть очень широкому, с подключением очень большого количества предприятий, недостаточно.

Распыляя производство предметов народного потребления по очень большому кругу заводов, мы лишаем себя преимуществ массового производства, грандиозные масштабы которого в Советском Союзе могут дать большой экономический эффект.

Специализация требует внимательного и объективного суждения, подкрепленного экономическими расчетами, о том, какие предметы или товары надо делать у себя на месте — в собственном районе, области, республике и что надлежит заказывать на стороне, в других местах. Будет ошибкой утверждать, что не следует заказывать на стороне то, что можно произвести у себя на месте.

Обычный электрический утюг можно сделать почти во всех районах Советского Союза. Но следует ли из этого, что его надо производить и в Минске, и в Ленинграде, или в десятках других городов. Штепсельную вилку также можно изготовить во многих районах страны: и в Рязани, и в Свердловске, и в Риге, и в Чите, и в сотнях других городов. В жизни так оно часто и бывает. Делают всюду, мотивируя главным образом тем, что это под силу промышленности данного района и что в данном случае окажется большая экономия на транспорте. Между тем в большинстве случаев все это легко опровергается огромными экономическими выгодами специализации и концентрации производства. Что касается транспортных расходов, то они, как правило, ниже в том случае, когда перевозятся готовые изделия, а не сырье.

Во всех случаях только экономический расчет, сделанный в интересах государства, а не отдельного ведомства, по-настоящему профильтрует правильность суждений и поможет принять правильное решение.

Изучить и учитывать спрос должен прежде всего продуцент. Заявки торговых органов могут служить только вспомогательным материалом и на короткий срок. В противном случае будет накапливаться неходовая продукция на миллиарды рублей.

Тут не поправят положения ни уценки, ни распродажи залежалых товаров, хотя они по опыту других стран, вероятно, войдут и уже начинают входить как неизбежный прием в нашу торговую практику. Как справедливо заметил генеральный конструктор О. К. Антонов в своей книге «Для всех и для себя», чем больше мы выпускаем ненужных товаров, тем мы становимся беднее. Это в точности совпадает с утверждением К. Маркса: «Вещь не может быть стоимостью, не будучи предметом потребления»^[11].

Жизнь потребует частых перестроек производства с учетом изменения спроса на те или другие виды продукции. Для любого предприятия это будет серьезной проблемой. Что касается неспециализированного — для него это во многих случаях будет почти непреодолимым препятствием, по крайней мере в короткий срок и достаточно часто. Только специализированное предприятие, независимо от его размеров, располагающее необходимыми службами подготовки производства, может быстро перестраиваться на выпуск новых товаров.

Партия требует высоких темпов в налаживании массового производства отличного качества предметов широкого потребления, удовлетворения все возрастающего спроса на них населения страны. Эта задача трудная, но она по силам социалистической промышленности наших дней.

СПЕЦИАЛИЗАЦИЯ И КОНЦЕНТРАЦИЯ ПРОИЗВОДСТВА

Принцип разделения труда не стареет. — Проблема нормалей. — Специалисты и дилетанты. — Урожай с нивы специализации и концентрации.

Говоря о специализации и концентрации в промышленности, следует упомянуть о наших отраслевых министерствах, которые пришли на смену совнархозам. Анализируя положение о министерствах и их практическую деятельность с точки зрения преимуществ концентрации и специализации производства, планирования, внедрения научных разработок, вообще использования всех преимуществ, которыми располагает наше социалистическое общество, следует сказать, что сделано ими многое, но еще больше предстоит сделать.

Специализация касается не только промышленного производства. Разделение труда, правильное распределение функций между исполнителями, сосредоточение внимания на определенном направлении — все это относится к специализации в широком смысле слова.

Если подойти формально, то наличие большого количества отраслевых министерств союзного и республиканского значения должно свидетельствовать о том, что специализация имеет все основания развиваться быстрыми темпами и приносить огромную пользу народному хозяйству. По существу же, она охватила пока сравнительно небольшой круг работ. Некоторые отраслевые машиностроительные министерства еще не успели разгородить ведомственные заборы. Так, между предприятиями Министерства автомобильной промышленности и Министерства тракторного и сельскохозяйственного машиностроения почти отсутствует унификация узлов и деталей моторной группы, ходовой части автомобиля и трактора. Дизельные двигатели выпускаются предприятиями семи министерств, три десятка типов моторов отличаются друг от друга по мощности на 2—5 л. с.

Более того, внутри одного Министерства тракторного и сельскохозяйственного машиностроения три завода — Алтайский и Волгоградский тракторные и харьковский «Серп и молот» — выпускают разные по конструкции, но одинаковые по мощности тракторные дизели. Таких примеров, к сожалению, немало.

Казалось бы, есть отрасль тракторного и сельскохозяйственного машиностроения, централизованная в союзном министерстве. Но мы знаем, что тракторы, сельскохозяйственные машины и запасные части к ним, не считая субпоставщиков, производят сотни заводов, не входящих в состав специализированного ведомства и не имеющих специализированного производства. Хотя общее руководство осуществляется из центра, местные органы, согласно предоставленному им праву, размещают производство большого количества машин и деталей для деревни на предприятиях союзного и республиканского подчинения.

Специальные автомобили делают все, кроме автомобильных заводов. Нередко различные городские, областные и иные организации вынуждены заниматься производством мусоро- и снегоуборочных, поливочных, санитарных машин, молоковозов, бензовозов, асфальтовозов, цементовозов, машин для транспортировки строительных панелей и многим другим.

Обходится все это втридорога. Конструкции машин в ряде случаев уродливы, неэкономичны. Некоторые специальные автомобили не изготовляются вообще или производятся в ничтожно малом количестве, хотя в них ощущается острая нужда, например для перевозки бетонного раствора, мусора, одежды и т. п.

Да и только ли в этой отрасли так обстоит дело? Нет. Напомню, что металлорежущие станки, литейное, кузнечно-прессовое оборудование, пресс-формы, штампы, инструмент изготовляют тысячи заводов. С самым широким размахом (в смысле количества участников) выпускаются нормали — те же болты, гайки и т. п. Их делают почти все заводы. Подобное явление считается крупным недостатком, но устранение его идет медленно.

Меня удивил разговор с одним из руководителей автомобильной промышленности. Он жаловался на «вольности» со стороны планирующих органов, которые-де потакают конструкторам, начинающим применять отдельные автомобильные узлы и детали к другим механизмам, не имеющим отношения ни к легковым, ни к грузовым машинам. Это вместо того, чтобы поощрить подобную унификацию как базу для развития специализации. В международной практике известно, что существуют специализированные заводы по производству осей задних и передних мостов к автомобилям, тракторам и комбайнам, не говоря уже о мелких деталях и узлах. Это дает большой экономический эффект.

Для решения некоторых проблем специализации надлежит быстрее и шире применять форму производственных объединений. Об этом четко и ясно сказано в резолюции XXIV съезда партии по Отчетному докладу ЦК КПСС: «Нужно и дальше осуществлять концентрацию производства путем создания производственных, научно-производственных объединений и комбинатов, которые в перспективе должны стать основными хозрасчетными звеньями общественного производства». Принцип организации объединений: специализация плюс хозяйственный расчет.

Мне приходилось в разной обстановке обсуждать эти вопросы с инженерами, экономистами, социологами — и на заводе, и в министерстве, и во время отдыха и т. д. Мои собеседники думали над проблемами специализации всерьез, без приказов или поручений. Со многими их мыслями нельзя не согласиться.

Хотя частная собственность на средства производства, господство стихии рыночных отношений в капиталистических странах, несомненно, затрудняют развитие специализации и кооперирования, однако в большинстве этих стран, особенно в Соединенных Штатах Америки, специализация и кооперирование, а вместе с ними и унификация получили быстрое развитие и легли в основу всей структуры экономики.

В нашей стране, как известно, частновладельческая чересполосица ушла в прошлое более полувека тому назад. Перед нами широкое и плодородное поле для гигантского развития специализации, кооперирования и унификации. К великому сожалению и удивлению, нельзя заметить нужного процветания этих важнейших элементов в практической жизни. Самым распространенным типом предприятия, в первую голову в машиностроении, у нас продолжает оставаться завод с довольно сильно развитой «автаркией», по принципу: каждый все сам для себя делает. «Экономическая и техническая независимость» продолжает на практике почитаться самым надежным способом организации производства, если не основным достижением всякого уважающего себя предприятия. Завод с «натуральным хозяйством» не редкость, не исключение.

Это происходит отнюдь не от недомыслия наших специалистов в области промышленности. Создается, и не так уж редко, такое положение, когда заводу легче сделать самому, чем пройти огни и воды и медные трубы сбытовых инстанций, разместить заказ в соответствии с существующими монбланами инструкций, постановлений, разъяснений, приказов, указаний, оговорок, ведомственных нормалей, всего комплекса, скрытого под девизом «в установленном порядке». Попробуйте заказать картонную или деревянную тару, не имея собственных материалов. А где найти предприятие, которое может принять заказ даже на небольшие контейнеры, пресс-формы, штампы, приспособления, запасные части к станкам, кузнечно-прессовому оборудованию, специальный режущий инструмент, опоки, простые коробки для мусора или стружки, тележки, прицепы к автомобилю, наконец, простую тачку? Кому сдать в ремонт металлорежущий станок, пресс, прокатный стан, электропечь, вагранку и великое множество других видов машин и оборудования? Такую организацию часто трудно найти. А между тем масштабы затрат на ремонт заслуживают, чтобы этот процесс специализировать и концентрировать. Затраты на ремонт технологического оборудования только в машиностроительной промышленности превышают 15 млрд. руб. в год. Более трети металлорежущих станков и каждый четвертый рабочий в стране заняты ремонтом.

Отсутствие нужных запасных частей к технологическому оборудованию вынуждает заводы — владельцы машин изготовлять запасные части своими силами, затрачивая огромные средства и время, получая изделия более низкого качества, чем на специализированном заводе.

У нас почти нет каталогов, рекламных изданий, сообщающих о том, кто что делает, прейскурантов для массового потребителя промышленности на изделия, заказы на которые могут быть приняты. Реклама подобной продукции, даже самая элементарная, почитается не иначе как излишеством и капиталистическим рецидивом. А ведь нет сомнения, и я убежден в том, что рано или поздно каждым предприятием будут издаваться каталоги своей продукции, рассылаться потенциальным покупателям, будут устраиваться выставки, демонстрации всего того, что вырабатывает предприятие. Так нельзя ли ускорить решение всех этих вопросов, тем более что нашим хозяйственникам открыто в этом направлении обширное поле деятельности, подлинный простор для развития инициативы, деловой хватки, иными словами, всего того, что необходимо для нормальной деятельности.

Мне могут сказать, что подобные печатные материалы в изобилии имеются на Выставке достижений народного хозяйства. Но это, во-первых, в Москве, а во-вторых, эти каталоги, как правило, непригодны для характеристики серийной продукции. В-третьих, на Выставке представлена далеко не вся продукция нашей промышленности. Нужны библиотеки каталогов на каждом предприятии и в крупных промышленных центрах.

Естественно, это не единственная причина плохой организации сбыта. Ведь очень трудно найти исполнителя на заказы самых распространенных изделий, массовое производство которых трудно с чем-либо сравнить по масштабу (болты, гайки, шплинты, шайбы и нечто подобное). Замечу, что речь идет не об уникальных вещах, а о самых обычных изделиях стандартного образца. Что может быть легче и проще, нежели специализировать производство нормалей? Казалось бы, здесь, как говорится, сам бог велел максимально концентрировать производство и пожинать плоды специализации и концентрации. А на деле?

Может быть, стоит здесь воспользоваться зарубежным опытом. Ведь вот, скажем, в США «Форд» ежегодно закупает на стороне у специализированных предприятий до 15 млрд. штук одних только крепежных деталей. У нас каждая незначительная автобаза с несколькими десятками автомобилей стремится организовать собственное производство болтов и гаек, а неровен час, и метчиков и лерок для нарезки резьб. Такое стремление объясняется также не личными качествами работников этих хозяйств. Оно вызвано отсутствием уверенности не только в том, что нужные нормали можно получить в любое время в достаточном количестве и ассортименте, а скорее всего, уверенностью в том, что он их не получит. Это вынуждает хозяйственников налаживать собственное полукустарное производство всего, что требуется.

Все это способствует развитию малорентабельных универсальных крупных и мелких предприятий вместо специализированных.

О крепеже и нормалях говорилось выше в связи с сельскохозяйственными машинами. Но гайки и болты применяются всюду в машинах самого различного назначения. Без них практически обойтись нельзя. Вместе с тем нет более «презренного» названия, чем болт и гайка. Они стали синонимом простоты и примитива. Однако это противоречит техническим и экономическим требованиям к ним. Простыми и примитивными они кажутся только тем, кто незнаком с их производством и назначением.

Начнем с материала. На универсальных предприятиях нередко на нормали пускают то, что есть под руками. Иногда и марка стали неизвестна. Из этого материала начинают точить болты и гайки на универсальных станках, в штучном порядке, обеспечивающем в такой же степени высокую себестоимость, как и низкое качество, разнобой размеров, профилей и т. д. Термическая обработка или совсем не применяется, или ведется полукустарным способом. Болты оказываются либо хрупкими и легко обрываются, либо слишком мягкими и растягиваются, ослабляя соединения. То же самое происходит с гайками. Дорого обошедшаяся гайка после первого же навертывания растягивается и при малейшей вибрации ослабляет крепление, а там и вовсе слетает с резьбы.

С какими большими убытками в масштабе государства связана кустарщина в изготовлении нормалей! Прямыми расходами дело здесь не ограничивается. Низкое качество их вызывает преждевременный выход из строя самих механизмов, увеличивает расходы на эксплуатацию машин.

Даже если нормали изготовлены из соответствующих материалов, но в кустарных условиях, все равно расходоваться их будет больше, чем предусмотрено нормой, они окажутся дороже, нежели крепеж, изготовленный на специализированных предприятиях. Но дело не только в этом. Значительная, если не подавляющая, часть аварий, неплановых ремонтов и всевозможных технических неполадок связана с плохим качеством крепежа. Для устранения этого недостатка следовало бы использовать специализацию. Задача эта трудная. Она связана с серьезной ломкой привычек и традиций, и тут не обойтись без определенной очередности проводимых мер.

В своих решениях по развитию и углублению специализации производства Центральный Комитет нашей партии требует унификации и стандартизации конструкций машин и оборудования, в том числе межотраслевого применения. Можно начать хотя бы со специализации производства тех же нормалей.

Почему бы, скажем, не организовать единую специализированную государственную организацию, назвав ее «Союзнормаль»? Пусть название будет условное. По своему характеру действий это будет крупное производственное объединение, основанное на полном хозяйственном расчете. Оно должно удовлетворять нужды страны во всех видах высококачественных, самых дешевых и в нужном количестве нормалей.

Затем, может быть, в течение двух-трех лет, постепенно провести на базе узкой специализации соответствующие организационные меры. Естественно, что «Союзнормаль» надлежит обеспечить необходимым финансированием. В экономических районах страны «Союзнормаль» организует сеть специализированных, с высокой степенью механизации и автоматизации предприятий различных масштабов, отдавая преимущества крупным. Эту организацию следует наделить научными и экспериментальными базами, которые на основе опыта всех отраслей промышленности будут решать задачи наиболее прогрессивной постановки производства и снабжения потребителей. Эти институты должны быть связаны со всеми отраслями промышленности, обеспечивать развитие конструирования, стандартизацию оптимального ассортимента нормалей, технологию производства и оборудования, транспортировки и хранения. Таким образом, организация производственного объединения выходит за рамки отрасли по горизонтали, а не повторяет обычную внутриотраслевую схему по вертикали.

Рационально организованная сеть баз и складов «Союзнормали» сосредоточит запасы нормалей и будет готова удовлетворить разнообразные запросы любого потребителя на основе договоров или разовых заказов.

По всей стране будут широко распространены каталоги «Союзнормали», ценники с применением шифров, что позволит применить современные методы оформления заказов и учета с помощью электронно-вычислительной техники.

По требованию заказчика нормали будут высылаться любым видом транспорта. Широко должны применяться специальные автомобили и для крупных, и для мелких партий. «Союзнормаль» должна иметь свой автомобильный транспорт, а в ряде мест и авиационный, необходимый парк контейнеров и т. д.

«Союзнормаль» будет вести непрерывную исследовательскую работу. Специалисты фирмы будут посещать предприятия и на месте изучать поведение нормалей в эксплуатации. Совместно с производственниками, эксплуатационниками, конструкторами, экономистами, складскими работниками, работниками стандартизации представители объединения продумывают и разрабатывают новые требования к нормалям, вносят и учитывают самые различные требования к материалам, конструкции, ассортименту, упаковке, консервационным материалам. С их учетом научно-исследовательские институты производственного объединения разрабатывают все новые типы нормалей, обеспечивающие повышенные требования: непрерывное улучшение качества в соответствии с изменяющимися требованиями техники, изменяющимися условиями эксплуатации и требованиями кислотоустойчивости, жаропрочности, антикоррозийности и т. д.

По мере того как «Союзнормаль» развернет свои операции и охватит потребности хозяйства всей страны, производство нормалей другими предприятиями уменьшится и, наконец, скажем, через 5—7 лет прекращается совсем.

Успех дела заключается не в организационном принуждении, а в экономической и технической заинтересованности предприятий — потребителей нормалей. С достаточной обоснованностью можно утверждать, что качество и стоимость нормалей наверняка будут более приемлемы, чем собственное производство на универсальном оборудовании.

Потребитель, радуясь найденному правильному решению, будет покупать болты и гайки, шплинты и шайбы только со складов «Союзнормали».

Мощный пресс экономической заинтересованности всегда лучше, чем самый тяжелый молот административного принуждения. Последнее, кстати сказать, применяется главным образом там, где еще не разработаны необходимые материальные и моральные стимулы.

При наличии такой организации, как «Союзнормаль», легко установить прямые и долгосрочные связи между поставщиком и заказчиком.

Разумеется, автор этого предложения дает себе отчет в трудности осуществления подобного проекта. Очевидно, тут может быть и другое решение. Важно лишь, чтобы специализация все прочнее занимала свое место в нашем народном хозяйстве.

Вслед за «Союзнормалью» могут быть созданы «Союзподшипник», или просто «Подшипник», «Зубчатая передача», «Инструмент» и т. д. Благодаря этому промышленные предприятия разгрузятся от обременяющих их забот, распыляющих внимание, силы и средства, производственные мощности. Эти заботы уйдут с универсальных заводов в лоно действий специализированных организаций с высокой концентрацией производства.

Специализация — труднейший процесс, требующий ломки не только структуры промышленности, но и всего комплекса накопившихся привычек, традиций, навыков и даже культуры.

Известно, что дисциплина кооперированных поставок в высокоразвитых в промышленном отношении капиталистических странах очень высокая. Но она держится на страхе превратиться в банкрота, оказаться в долговой яме, что равнозначно гибели.

У нас не может быть ничего похожего, но дисциплина поставок должна существовать крепкая, основанная на наших социалистических законах. Вот где должно открываться обширное поле деятельности для партийных организаций. Воспитание у работников промышленности необходимых качеств, обеспечивающих высочайшую дисциплинированность в отношении кооперированных поставок, — трудная, но совершенно необходимая задача. Разумеется, все это должно сочетаться с материальной заинтересованностью.

Проблема специализации всегда вызывает дискуссию по поводу кадров. Каким должен быть специалист, где границы его знаний и деятельности? Нужны ли нам узкие специалисты или только инженеры широкого профиля? Не исключено, что некоторым нашим специалистам покажется унизительным заниматься гайками, болтами, шайбами, шплинтами и т. п. Но таких, наверно, будут единицы. Дело в том, что и эта специальность, как и многие другие, имеет огромный диапазон деятельности и необходимых знаний. За названием деталей стоят различные разделы науки и техники, которые любому трудолюбивому инженеру принесут удовлетворение своей работой. Нужны всякие специалисты и широкого и узкого профиля. Но каждый «узкий» специалист должен обладать широким кругозором, владеть прежде всего методом работы. Он может знать о многом понемногу, о немногом — должен знать все.

Мне рассказывали, что представляют собой «узкие» специалисты на некоторых зарубежных заводах с массовым или крупносерийным производством. В них нуждаются все фирмы. На одном американском заводе авиационных моторов во времена поршневых двигателей был специалист узкого профиля и звался он «инспектором по коленчатым валам». Неискушенному наблюдателю казалось, что он как будто ничего не делал и праздно перемещался то в кузницу, то в механический цех, то на сборку, то приходил на испытательные стенды. За это «ничегонеделание» он получал довольно солидное по американским масштабам вознаграждение. Можно было даже подумать, что это лицо — некая креатура, родственник хозяев или директоров, получающий деньги ни за что.

Но вот на одном из этапов изготовления коленчатых валов произошло какое-то чрезвычайное происшествие, при испытаниях на коленчатом вале был обнаружен какой-то дефект. Как из-под земли появляется «инспектор коленчатых валов». С полным знанием дела он определяет причину возникновения дефекта и дает указание, как его устранить. Делается это очень быстро. Его рекомендации обязательны для всех, и они могли коснуться любого этапа производства. К исправлению дефекта он мог привлечь лабораторию или другую службу завода. Но последнее слово оставалось за ним.

Его роль может выявиться при решении каких-либо технических вопросов, когда требуется изменить марку стали для коленчатого вала, утвердить новые технические условия, провести переговоры с поставщиком об условиях поставки металла или с покупателем моторов или коленчатых валов отдельно, то есть обо всем, что касается коленчатого вала. В этих случаях инспектор является непременным, авторитетным и полномочным лицом, он, что называется, «бог» коленчатых валов. Таких специалистов держат только на ответственных изделиях или технологических операциях. Они нужны как отдельные звенья всей цепи производства. Правда, ныне любой специалист вооружен совершенными приборами, автоматическими устройствами, но специалист-наладчик любой автоматической линии продолжает играть свою все возрастающую роль.

Но может быть, «узкий» специалист лишен возможности знать больше, чем требует его конкретное дело? Нет, конечно. Специалист подобного профиля должен владеть знаниями и в области некоторых смежных наук, отраслей промышленности, технологических процессов и многим другим, что необходимо для вынесения правильных суждений о том же коленчатом вале. Тут речь идет не о его хобби, а о довольно широких знаниях, углубленных и сосредоточенных на какой-то конкретной проблеме. Занимаясь коленчатым валом, он обязан следить за достижениями металлургов, теплотехников, химиков, машиностроителей, энергетиков и т. д. Его внимание должно сосредоточиваться на продукции его труда, на поиске пути к ее совершенствованию. Вот почему в поле его зрения должны находиться электронно-вычислительная техника, электронный микроскоп, вакуумные приборы, новые методы расчета на прочность и многое другое.

В сущности говоря, название «узкий специалист» верно только по форме, а не по существу. Всякий, даже самый узкий специалист должен многое знать и постоянно пополнять свои знания, в том числе из смежных областей науки и техники. Полнота интересов так называемого узкого специалиста в условиях капитализма не всегда достаточна. Зато в условиях социалистического общества она представляет собой объективный закон специализации.

Преимущества социалистического хозяйства, его свобода от частнокапиталистической чересполосицы в огромной степени могут и должны быть реализованы в направлении специализации и на основе ее высоких достижений — кооперирования, скрепленного строгой дисциплиной участников процесса.

Мои рассуждения касались только промышленности. Но не составит большого труда заметить, что в наших условиях от внедрения специализации и концентрации производства можно снимать богатый урожай и в промышленности, и в сельском хозяйстве, и в других отраслях народного хозяйства.

Примером специализации и концентрации в сельскохозяйственном производстве в нашей стране является создание животноводческих комплексов. Важнейшее значение в этом направлении имеет постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР (1971 года), которым предусматривается введение в строй 1170 государственных комплексов по производству мяса и молока и 585 птицефабрик, 1500 колхозных и межколхозных животноводческих комплексов. Таким образом, будут сформированы мощности новых предприятий, способных производить в год 1,3 млн. т мяса, 2,1 млн. т молока, свыше 19 млрд. штук яиц и до 600 тыс. т мяса птицы.

Часть этих комплексов уже создана и успешно работает. Подобная специализация, несомненно, даст большой эффект народному хозяйству. Однако есть случаи, когда границы специализации нарушаются.

Однажды мне довелось побывать на Ворошиловградском тепловозостроительном заводе по делам экспорта. Там я узнал, что это крупнейшее предприятие занимается еще откормом свиней. Это меня удивило. Я знаю, подобное сочетание вынуждено было осуществляться во время войны или в первый период после ее окончания. Но спустя два десятка лет заниматься свиноводством такому сложному специализированному заводу по меньшей мере вредно как для машиностроения, так и для животноводства. Между тем находились люди, которые приводили этот завод в качестве положительного примера «умелого» сочетания двух совершенно различных направлений производства.

Очевидно, ничем иным, кроме неумения считать народную копейку, нельзя объяснить и тот факт, что иногда в качестве положительного считают, будто общественное питание можно удешевить за счет разведения и выловарыбы в местных водоемах. Какое все это имеет отношение к заводской столовой? Кому же предстоит собирать грибы и удить рыбу, заводить пасеку и свинарник? Очевидно, заводским работникам. Но ведь все это ложится на себестоимость!

Давно прошли те времена, когда завод организовывал подсобные хозяйства, разводил свиней. И это еще вопрос, понизит ли стоимость обедов подобная операция для государства. Более того, можно точно сказать, что расходы будут выше, чем в любом специализированном животноводческом хозяйстве. Разница лишь в том, что эти затраты будут спрятаны, утоплены в пучине заводской себестоимости продукции. Предприятие, как говорится, все выдержит. Но народному хозяйству от этого пользы мало, а вреда много.

Другое дело, когда организуется промышленное специализированное и концентрированное производство сельскохозяйственной продукции. В нашей практике имеются яркие примеры таких предприятий.

В Московской области построен и работает комбинат по разведению, выращиванию и откорму 108 тыс. свиней в год весом 112 кг каждая. Эта гигантская ферма создана на строго научной и промышленной основе и имеет большую экономическую эффективность производства.

Общие, в том числе на содержание свиноматок, хряков и поросят, затраты рабочей силы на откормочную голову составляют 1 час 54 минуты и 48 секунд. Всего 72 рабочих управляются с огромным хозяйством. Если же подсчитать затраты рабочей силы непосредственно на откорм, то трудоемкость на каждую откормленную свинью составит всего 38 минут 55 секунд, на что достаточно 24 рабочих с восьмичасовым рабочим днем. Расход кормов на 1 кг привеса составляет 3 кг 635 г, в том числе косвенный расход 556 г на содержание свиноматок, хряков и ремонтного молодняка.

Пусть читатель не удивляется ни секундам, ни граммам. При таком масштабе производства это имеет громадное значение.

Между тем в обычных мелких и неспециализированных хозяйствах расход корма в два с лишним раза больше, а производительность труда в несколько раз ниже.

В упомянутый комбинат входят животноводческие помещения общей площадью более 75 тыс. м², с отличными дорогами примерно такой же площадью. Здания оборудованы на современном уровне машинами, приборами, водопроводом, канализацией и вентиляцией. Около двух десятков свинарников, пять кормоприготовителей (кухонь по группам животных), завод комбикормов со складами, механическая мастерская и гараж, котельная, рампа для погрузки животных, цех по обработке и утилизации навоза, санпропускник, корпус бытовых и вспомогательных помещений, лаборатории — это далеко не полный перечень всего, что имеется на предприятии.

Организованы службы на уровне крупного и сложного хозяйства: зоотехническая и ветеринарная, административная и научно-техническая (лаборатории для исследований области биологии, патологии и др.), транспортная и энергетическая, снабжения и сбыта.

Таким образом, здесь налицо все присущее специализированному промышленному крупному предприятию: современная технология, четкий ритм производства, отличная организация управления и как следствие высокая производительность труда. В распоряжении специалистов и рабочих есть оборудование, с помощью которого можно создать микроклимат для любой возрастной группы животных, применить обработку ультрафиолетовыми лучами или использовать комплексную механизацию и автоматизацию отдельных процессов, дезинфекцию помещений.

Подобное хозяйство создано и в Горьковской области. Каждый день оно отправляет на мясокомбинат 300 свиней весом по 112 кг, получив за первый год работы 12 млн. руб. чистой прибыли.

Словом, созданы крупнейшие предприятия со всеми характерными чертами специализированной сельскохозяйственной индустрии. Именно это обстоятельство является главным технико-экономическим фактором. Урожай от подобной специализации и концентрации всегда высокий. Именно это направление разработано и принято в экономической политике нашей партией и получает все более широкое внедрение в жизнь.

ЧТО ВИДНО ИЗ ОКНА ВНЕШНЕЙ ТОРГОВЛИ

Первая заповедь заграничной работы. — Торговать или воевать. — Провал экономической блокады. — Индийский металл. — Покорение Гиндукуша. — Работать оперативно и целенаправленно. — Еще раз о техническом обслуживании. — ЭВМ заведует складом. — Стимулирование экспорта.

Из окна внешней торговли видно многое. Речь, конечно, идет не об окнах центрального здания Министерства внешней торговли на Смоленской площади в Москве, а о том, что особенно заметно при контактах с деловыми людьми изо всех стран мира, о возможности наблюдать непосредственно за жизнью многих государств и наций, за их промышленностью, сельским хозяйством, культурой, экономикой, образом жизни и многим другим, что доступно работникам внешнеторговых организаций.

За свою жизнь мне пришлось неоднократно сталкиваться с вопросами внешней торговли. В 1941 году — в Германии, в 1957 и 1959 годах — в Соединенных Штатах Америки, в последующие годы — в Министерстве внешней торговли СССР в качестве заместителя министра. Кроме того, за годы работы на самых различных участках промышленности контакты с внешнеторговыми организациями поддерживались постоянно. Это было связано с экспортом наших товаров и с приобретением по импорту необходимых машин, оборудования и т. д. Вообще говоря, ныне редкий руководящий работник промышленности остается вне орбиты внешней торговли.

Монополия внешней торговли строго регламентирует отношения нашей промышленности и всего народного хозяйства в целом с зарубежными странами. Это нисколько не мешало и не мешает, а скорее, помогает взаимодействию внешнеторговых организаций с представителями самых различных отраслей народного хозяйства. Напомню, что декрет о национализации внешней торговли В. И. Ленин подписал 22 апреля 1918 года, то есть практически тогда, когда Советская власть делала свои самые первые шаги. За время, прошедшее с той поры, внешняя торговля Советского государства приобрела значительную силу и играет большую роль в народном хозяйстве страны.

В. И. Ленин придавал монополии внешней торговли исключительное значение. И это не было формальным вопросом. Речь шла и идет о том, чтобы внешняя торговля стала каналом с большой пропускной способностью для того, чтобы иметь широкие деловые отношения с капиталистическими странами, необходимые нам для восстановления и развития народного хозяйства. Торговые отношения и сношения с заграницей должны способствовать подъему нашей экономики, и в первую очередь промышленности. Ленин радовался первым нашим экспортным сделкам по продаже леса в Англию, расценивая это как фактический прорыв блокады. Он придавал огромное значение покупке шведских и немецких паровозов по заключенным ранее контрактам, используя таким образом технику капитализма.

Ликвидация блокады молодого Советского государства и организация внешней торговли — факт исторического значения. По этому поводу Владимир Ильич Ленин со всей определенностью и прямотой заявлял: «Лучшего доказательства и материальной и моральной победы Российской Советской республики над капиталистами всего мира нельзя и подыскать, как то, что державы, ополчившиеся на нас войной… вынуждены, вопреки желанию, вступить на путь торговых сношений, зная, что этим они укрепляют нас»^[12].

С тех пор экономика и внешняя торговля Советского государства сделали гигантский скачок от отсталой и слабой в экономическом отношении страны к мощной и великой индустриальной державе. Определенную роль в этом сыграла внешняя торговля первого в мире социалистического государства.

В 1970 году более 100 стран торговали с Советским Союзом. Кануло в вечность время, когда Россия ограничивалась экспортом пеньки, леса, зерна, сала, пушнины. Впрочем, и тогда делались попытки вывозить и полуфабрикаты, если так можно назвать чугун, канаты пеньковые, льняные ткани, произведения русских умельцев-кустарей. Но было это в весьма малых дозах.

Отсталость экономики царской России сказывалась на всей структуре ее внешней торговли. Возьмем для примера торговлю пушниной и меховыми товарами. Россия издавна считалась крупнейшим поставщиком этих товаров на мировой рынок. Соболь, каракуль и каракульча, белка, песец, куница, колонок, бобер, выдра, морской котик, заяц-русак — все это было широко известно во всем мире и представляло собой первоклассный экспортный товар. Однако вряд ли многим известно, что торговля пушно-меховыми товарами приносила России пассивный внешнеторговый баланс.

Тайна этого парадокса проста. Мы, скажем, вывозили каракуль, но вывозили сырыми, необработанными шкурками. Секрет его выделки и превращения в готовый красивый мех высокой ценности хранили немецкие фабриканты. В частности, город Лейпциг немалую долю своих доходов и благополучия получал от русского каракуля. Дореволюционная Россия была монопольным держателем и экспортером каракулевого сырья, а немцы — монополистами по переработке и продаже готового каракулевого меха. А соотношение цен было таким, что немцы, продавая русским купцам в переработанном виде лишь небольшую часть шкурок, закупленных в России (большую часть они сбывали в другие страны), только за это выручали больше золота, нежели платили за все вывезенное из России каракулевое сырье.

Каракуль не исключение. Ценнейшие меха выдры, морского котика и других животных мы обрабатывать не умели. Вывозили их сырьем, продавали англичанам, а потом втридорога покупали их уже выделанными, обработанными на английских или французских меховых фабриках.

За свою отсталость царская Россия расплачивалась, как расплачивается любая страна, вывозящая сырье и импортирующая готовые промышленные изделия, изготовленные из этого сырья. В период быстрого капиталистического развития России количество полуфабрикатов и готовых изделий на экспорт несколько увеличилось, но никогда не доходило дело до экспорта машин и оборудования. Только после Великой Октябрьской революции с развитием советской промышленности начались, сперва небольшие, поставки некоторых видов машин. Затем они приобрели большой размах. И с каждым годом внешнеторговые организации страны все более ускоренно развивают экспорт советских машинно-технических изделий. Вместе с тем мы не отказываемся от экспорта традиционных видов сырья и полуфабрикатов. Но и тут наблюдается совершенно определенная тенденция к их облагораживанию, повышению качества и степени обработки, а стало быть, и выгодности для государства.

Уместно вспомнить слова нашего знаменитого ученого Дмитрия Ивановича Менделеева: «Добывать только сырье — значит отказываться от сливок, довольствуясь снятым молоком, потому что сырье само по себе часто не употребляется людьми и его отправка, переделка и обработка требуют труда не меньше, чем сама добыча сырья. А так как добывать сырье может и дикарь, свой труд мало ценящий, обработка же производится приемами, доставляемыми образованностью, ценящей свой труд, даже подготовительный, то крупнейшие заработки во всех отношениях достаются на долю лиц обрабатывающих, а не на долю добывателей сырья»^[13].

Совершенно очевидно, что экспорт машин и оборудования, предметов длительного пользования и вообще готовых изделий экономически выгоднее, нежели продажа сырья. Когда наши машины и оборудование поставляются в высоко развитые капиталистические страны, это говорит о высоком уровне советской науки, техники и промышленного производства. Поставками оборудования и машин в социалистические страны мы оказываем существенную помощь строительству нового общества, помогаем развивать народное хозяйство этих стран. Экспорт готовых изделий и машин в развивающиеся страны также способствует решению экономических и политических проблем: ускоряет создание национальной промышленности, рост кадров в них и помогает развитию независимой экономики этих стран. Тем самым Советский Союз содействует борьбе народов развивающихся стран против колониализма и неоколониализма всех оттенков.

В целом экспорт советских машин и оборудования означает прежде всего показатель зрелости нашей промышленности, техники, науки, наших кадров. Правда, это касается и других товаров, но в большей степени машинно-технических изделий.

Можно проводить большую работу по модернизации промышленного предприятия, вкладывать значительные средства, создавать новые машины и быть довольным своей деятельностью, преждевременно называя иногда отдельные результаты успехом. Но все же весьма полезно проверить вновь созданную машину на арене мирового рынка. Даже с учетом специфики последнего, искажений конъюнктурного порядка и окраски конкурентной борьбы можно ближе всего оказаться к объективной оценке технико-экономического и эстетического уровня нашей машины, ибо не зря сказано: все познается в сравнении.

Конечно, международный рынок не является единственным путем аттестации продукции нашей страны. Но он, безусловно, один из важнейших. Кто с этим не желает считаться, тот, как говорится, приобретет в конечном счете синяки и шишки. Было бы мало печали, если бы дело касалось только неприятностей того или иного недальновидного хозяйственника. В конечном счете страдает наше государство. Таким образом, любую машину исключительно важно проверить не только на фоне народного хозяйства СССР, а и на ринге мировой техники и экономики. Эта аттестация беспощадна и часто может быть обидна до слез для экспортера и продуцента. Тут сказывается настоящая борьба не только товаров, как таковых, а соревнование результатов труда в условиях научно-технического прогресса и развития экономики. «Можно без преувеличения сказать, — говорит Генеральный секретарь ЦК КПСС Л. И. Брежнев, — что именно в этой области, в области научно-технического прогресса, пролегает сегодня один из главных фронтов исторического соревнования двух систем. Для нашей партии это делает дальнейшее интенсивное развитие науки и техники и широкое внедрение в производство последних научно-технических достижений не только центральной экономической, но важной политической задачей»^[14].

Занимаясь около полутора десятка лет экспортом машин и оборудования, я могу с большой долей достоверности сказать, что, если машина негодна для экспорта, если ее не покупают на мировом рынке, она, как правило, не нужна и для нашего народного хозяйства. Применение подобной машины, правда, возможно в нашей стране, но оно в конечном счете, как правило, оказывается убыточным. Прав министр внешней торговли Н. С. Патоличев, утверждая, что производство устаревшего оборудования означает воспроизводство технической отсталости. Следовательно, успешное решение промышленностью и научно-техническими учреждениями вопросов, связанных с конкурентоспособностью наших машин на мировом рынке, является главной основой успешного экспорта машинно-технических изделий. К этому следует добавить, что почти любая машина, признанная на зарубежном рынке конкурентоспособной, как правило, будет нужна и в нашем народном хозяйстве. Поэтому конкурентоспособность на внешних рынках отражает интересы Советского государства и внутри страны.

По мере развития народного хозяйства в целом и индустрии в частности увеличивался советский экспорт машин и оборудования. Вначале это были мизерные цифры. Первая поставка оборудования за границу состоялась в 1921/22 хозяйственном году на 100 тыс. руб. До 1933 года даже учет этой статьи экспорта велся в самом общем виде. Объем экспорта машин и оборудования за все это время составил всего 19,5 млн. руб. в ценах соответствующих лет по курсу рубля, установленному на 1 января 1961 года. С 1934 года начинается учет экспорта оборудования по номенклатуре, а не только по объему. В 1934—1940 годы было экспортировано машин и оборудования на 45,2 млн. руб.

В первые годы после Великой Отечественной войны экспорт машин не мог достигнуть значительных размеров, так как наша промышленность перестраивалась на выпуск гражданской продукции и на восстановление народного хозяйства. Потребовалось несколько лет, прежде чем машиностроение стало давать на внешний рынок ощутимое количество продукции. Несмотря на это, поставка на экспорт машин и оборудования за три года (1946, 1947 и 1948) превзошла весь довоенный и военный периоды деятельности в этом направлении — 1918—1945 годы, вместе взятые. Затем начался непрерывный рост вывоза за границу советских машин и оборудования: в 1950 году экспорт составил 191,3 млн. руб., через десять лет он перевалил уже за миллиард рублей, а в 1973 году экспорт машин и оборудования составил 3,5 млрд. руб. В девятой пятилетке предусматривается его удвоение.

В экспортных спецификациях ныне прочно утвердились такие виды оборудования, как автомобили, тракторы, сельскохозяйственные машины, экскаваторы, гидравлические турбины, самолеты и вертолеты, морские и речные суда, тепловозы, прокатные станы, установки непрерывной разливки стали, дорожные машины, металлорежущие станки, электроника, приборы, металлургические, химические комплектные предприятия и т. д.

В начале 70-х годов, по оперативным данным Министерства внешней торговли, за рубежом работало более 1 млн. грузовых и легковых автомобилей нашего производства, 250 тыс. тракторов, около 50 тыс. металлорежущих станков, более 10 тыс. экскаваторов, около 2 тыс. самолетов и вертолетов, более 25 тыс. дорожно-строительных машин. Из числа культурно-бытовых приборов заслуживают упоминания кино- и фотоаппараты, их продано за рубежом около 3 млн., а также часы, которых продано более 50 млн. штук. Сотни предприятий, построенных при содействии Советского Союза, работают в самых различных странах.

Вырос удельный вес машин и оборудования в общем советском экспорте. Уже в 1970 году он составил около четверти всего нашего вывоза за границу. Это заслуга советской промышленности, советского рабочего класса, инженерно-технического персонала, научных работников, строителей, плановых органов, работников транспорта — всех звеньев советской экономической системы, руководимой партией и государством. Долю своего труда в развитие этой важной и сложной статьи советского экспорта вложили и внешнеторговые работники.

Наше положение на мировом рынке прочно. Однако обольщаться достигнутыми результатами никогда не следует. Не таковы советские люди, чтобы, сделав даже крупный шаг вперед, задирать нос и самоуспокаиваться. Критическая оценка собственной деятельности и результатов труда — это прежде всего главное условие дальнейшего движения вперед.

Пусть высокий рост общего внешнего товарооборота Советского Союза, который достиг уже в 1973 году более 31 млрд. руб., не заслоняет собой важные вопросы, в том числе и такой, как экспорт машин и оборудования.

Структура экспорта должна непрерывно улучшаться. Доля вывоза машин, оборудования и других готовых изделий по сравнению с долей сырьевых товаров должна интенсивно возрастать. На одних сырьевых товарах далеко не уедешь, тем более что их надо экономить.

Причина превышения физического объема экспорта над импортом кроется прежде всего в товарной структуре нашей внешней торговли, которая исторически сложилась на основе наличия богатых природных ресурсов и недостаточного развития в прошлые времена перерабатывающей промышленности. Значительный удельный вес массовых грузов в структуре экспорта, а также их рост, в особенности нефти и нефтепродуктов, руды, леса, угля, является здесь главным фактором.

У крупнейших высокоразвитых капиталистических стран объем импортных грузов превышает объем экспортных. Очевидно, что пока еще мы относительно мало вывозим готовых изделий, в том числе машин, оборудования, приборов.

Осуществляемый ныне курс на повышение во внешней торговле удельного веса экспорта готовых изделий, и особенно машин и оборудования, экономически вполне обоснован и даст свой положительный результат.

Развитие мировой внешней торговли оказывает существенное влияние как на мировую экономику в целом, так и на каждую страну в отдельности. За последние десятилетия внешнеторговый оборот капиталистических стран существенно возрастал. Этот рост составил около 8 % в среднем в год в 60-е годы против 6 % во второй половине 50-х годов. Тенденция эта не меняется, хотя в отдельные годы были колебания. Стоимость мирового капиталистического товарооборота увеличилась за последние 20 лет (1951—1970 годы) в 4 раза, в то время как за предшествующие 40 лет она возросла лишь в 1,7 раза. При этом рост международной торговли за указанные 20 лет примерно в полтора раза превышал рост промышленного производства капиталистических стран. Капиталистическая экономика развивалась ускоренно, хотя и с большой неравномерностью. Послевоенная фаза циклического подъема была, пожалуй, самой продолжительной.

Отдельные страны имели особенно высокий среднегодовой темп развития внешней торговли: Япония — около 15 %, Италия — 11,8, Канада — 13, ФРГ — 9,7, Франция — 9,3 %. Надо сказать, что внешняя торговля помогала ослаблять остроту экономического кризиса в отдельных капиталистических странах. Пусть такие явления были временными, но они наблюдались. Например, спад в экономике США (1960—1961 годы) не коснулся Западной Европы, и этим воспользовались американцы, сильно увеличив туда свой экспорт.

Важно также учесть, что в эти годы значительно усилилась роль аппарата капиталистических государств в стимулировании внешней торговли, и особенно экспорта. Ослаблялись разного рода торгово-политические ограничения, в том числе таможенные пошлины. Все большую роль играла капиталистическая экономическая интеграция. Международное разделение труда приобретало все больший размах. Этому способствовала научно-техническая революция.

Образование замкнутых экономических группировок, таких, как Европейская ассоциация свободной торговли (ЕАСТ) и Европейское экономическое сообщество (ЕЭС), преследовало не только экономические цели. Тут налицо и политические интересы империалистических государств, которые пытаются объединить свои усилия для сглаживания существующих между ними острых противоречий, а также для того, чтобы противостоять растущему могуществу мира социализма и национально-освободительному движению. О темпах этого роста свидетельствуют хотя бы следующие факты. В 1973 году объем промышленной продукции в странах социализма превысил уровень 1950 года в 9,1 раза, а в экономически развитых капиталистических странах — только в 3,3 раза. Доля социализма в мировой промышленной продукции в 1950 году составляла примерно 20 %, а в 1973 году — примерно 39 %. При этом одна третья часть мирового промышленного производства падает на страны СЭВ. Советский Союз выпускает одну пятую часть мировой промышленной продукции.

За период, о котором идет речь, сильно изменилась товарная структура мирового капиталистического рынка, наибольшее развитие получила торговля машинами, химическими товарами и готовыми изделиями. Удельный вес продовольствия, сырья, топлива уменьшался.

Тенденцию к увеличению торговли оборудованием и готовыми изделиями можно считать долгосрочной. Этому способствовало ускорение обновления и расширения основного капитала в высокоразвитых индустриальных странах на почве современной научно-технической революции. На высоком подъеме находились наука и техника в машиностроении. Сыграли свою роль индустриализация развивающихся стран, механизация сельского хозяйства и его химизация. В 60-е годы темпы развития капиталистической торговли машинами и оборудованием, как правило, опережали их производство.

Конкурентная борьба между высокоразвитыми в промышленном отношении капиталистическими странами была еще более острой, чем раньше. Сильно преуспела на внешнем рынке Япония. Ее внешняя торговля развивалась почти вдвое быстрее по сравнению с другими капиталистическими странами.

Высокоразвитыми в промышленном отношении странами машины и оборудование не только продаются, но и покупаются. Встречные поставки не случайность в международной специализации в обрабатывающей промышленности. Не случайно также появление ассортимента все новых товаров как результата действия научно-технической революции. Одни машины идут навстречу другим, часто совпадающим по названиям, но значительно отличающимся между собой по характеристикам.

Стремление к увеличению экспорта готовых изделий и машин налицо также у развивающихся стран. Пусть пока объем их продажи машин и оборудования незначителен, но он имеет принципиальное значение. Что касается экспорта готовых изделий этих стран, то он обрел ощутимые размеры, сопровождаемый, с другой стороны, сокращением ввоза готовых изделий в развивающиеся страны. Для таких государств 60-е годы явились периодом относительно ускоренного использования машин и оборудования. Удельный вес закупок оборудования в их общем импорте составляет около 30 %, что говорит само за себя. Советский Союз поставляет развивающимся странам большое количество машин, оборудования и других товаров. Но главная заслуга нашего государства заключается в помощи по созданию национальной промышленности во многих развивающихся странах, что, собственно, и обеспечивает у них поступательный рост производства и вывоза готовых изделий.

Удельный вес готовых изделий в мировой капиталистической торговле составил в 1960 году 54,7 %, а в 1965 году — 58,4 % и в 1970 году он достиг около 67 %. Это одна из характерных черт 60-х и начала 70-х годов.

Что касается сырьевых товаров, то, по данным статистического управления ООН, на протяжении 60-х годов сырье, экспортируемое из развитых стран, вздорожало в среднем на 11 %, а сырье, идущее из развивающихся стран, подешевело на 1 %. Капиталистические монополии без всякой пощады проводят в жизнь подобное соотношение в ценах, которое наносит существенный ущерб развивающимся странам. Этот ущерб ежегодно составляет 1,8—2,8 млрд. долл., что равно примерно 40 % от суммы государственной «помощи», полученной этими странами за данный период из промышленных капиталистических стран.

Вывод ясен: империалистические державы и их монополии не собираются уменьшать свои доходы от неравноправной торговли с развивающимися странами. Они стремятся к усилению эксплуатации развивающихся стран. Валютные трудности молодых освободившихся государств тоже служат большим тормозом развития их национальной промышленности, и этим, несомненно, пользуются высокоразвитые капиталистические страны.

60-е и начало 70-х годов характерны также расширением торговли между Востоком и Западом, между государствами с различными социально-экономическими системами. Здесь действуют объективные законы, которые определяют поведение той и другой стороны. Экономическое сотрудничество между социалистическими и капиталистическими странами стало фактом, вытекающим из объективной необходимости. Правда, попытки всячески тормозить развитие торговли были, есть и наверняка будут со стороны определенных кругов капиталистических государств.

Далеко не все страны капитализма учитывают закономерность процесса развития торговли; некоторые строят свои отношения с социалистическими странами, пытаясь прибегать к ограничению хозяйственных связей, в том числе и к дискриминации. Особенно сильно это сказывалось сразу после войны. Затем растущая заинтересованность деловых кругов Запада в торговле с социалистическими странами сломала немало препятствий на этом пути. Взаимовыгодная торговля с промышленно развитыми капиталистическими странами увеличивалась довольно быстро.

Однако не все капиталистические страны способствовали развитию торговых отношений с социалистическими странами. Если Англия, Франция, Италия, Япония предоставляли кредиты социалистическим странам без каких-либо дискриминирующих условий, то Америка всячески пыталась помешать подобной практике. Надо сказать, что усилия Соединенных Штатов, в том числе и в ограничении экспорта своих товаров в социалистические страны, не смогли привести к установлению торговой или кредитной блокады социалистических стран, более того, они привели к болезненным явлениям в экономике самих США. Таким образом, попытка экономической блокады нашей страны вновь провалилась. Наличие долгосрочных торговых соглашений между рядом капиталистических и социалистических стран свидетельствует о дальнейшем развитии мировых экономических связей. На базе внешней торговли выросли контакты между деловым миром Запада и различными организациями государств социалистического содружества. Получила развитие информация о взаимных возможностях.

Однако, несмотря на высокий темп развития торговли между промышленно развитыми капиталистическими государствами и социалистическими странами, объем товарооборота и его структура не соответствуют их возможностям и потребностям.

Явления дискриминации в торговле с социалистическими странами все еще продолжают иметь место со стороны ряда стран Западной Европы. Замкнутые группировки типа «Общего рынка» тормозят свободное развитие торговли. Деятельность таких группировок своим острием направлена прежде всего против стран социализма. Но, нуждаясь в торговле, эти группировки предпринимают некоторые шаги в направлении уменьшения дискриминации. Правда, пока многие из этих шагов носят сугубо временный или символический характер, не дают твердой уверенности в развитии нормальных торговых отношений между социалистическими и капиталистическими странами Западной Европы.

Иногда дискриминация наших товаров носит весьма «элегантную», но едкую по смыслу форму. Например, некоторые конкурирующие с нами фирмы, производящие часы, говорят, что «советские часы самые быстроходные». Побывав в середине 60-х годов на часовом заводе швейцарской фирмы «Омега» и беседуя с ее руководителями, я на свой вопрос, почему они лишь с недавних пор стали допускать советских специалистов на часовые заводы, получил ответ, что фирма «Омега» не считает наши заводы своими конкурентами, что советские часы менее точны, что у нас хуже поставлено техническое обслуживание и реклама. В известной мере это было правильно в первый период нашего выхода на рынок. Но в голосе некоторых представителей швейцарских фирм уже тогда явно слышались нотки беспокойства в связи с выступлением Советского Союза со своими часами на мировом рынке.

Некоторые английские предприниматели, имеющие дело с нашим «Экспортлесом», распространяли слух, что «пока русский лес стоит на корню, он конкурентоспособен», намекая на то, что мы иногда поставляем лес, плохо разделанный и высушенный, без увязки в пакеты и т. д.

А вот еще один вид попыток дискриминации советской продукции. Когда в 1970 году проходило ралли Лондон — Мехико, наши легковые автомобили «Москвич-412» показали довольно хорошие результаты. Юркие и выносливые «Москвичи» с успехом преодолевали самые трудные участки пути и уверенно приближались к цели. В пути попался очень трудный участок дороги, точнее, это было бездорожье. «Москвичи» с тем же успехом начали его форсировать, и тогда некоторые западные газеты запестрели аршинными шапками: «…вышедшие из моды «Москвичи» попали в свою стихию…» Но как ни пиши, на что ни намекай, а «Москвичи-412» всей командой прибыли в Мехико и заняли призовое место, проходя по самым разнообразным дорогам.

Против советского экспорта машин и оборудования, приборов и многих других товаров конкуренты устраивают настоящие цунами. Но надо прямо сказать, что эти необычайно сильные волны разбиваются о растущую мощь нашей промышленности и о неприступные скалы монополии внешней торговли Советского Союза. Если наши конкуренты с момента зарождения ленинской монополии внешней торговли ненавидят и боятся ее, то уж это само по себе кое-что значит.

Действительно, концентрация всех сделок в едином внешнеторговом аппарате дает Советскому Союзу неоспоримые преимущества в области цен, условий платежа, кредита, использования конкуренции капиталистических фирм и даже стран.

Поэтому, говорил первый народный комиссар внешней торговли Л. Б. Красин, «только общесоюзный Наркомат внешней торговли может осуществить ее государственную монополию: раздробление его функций между другими ведомствами означало бы фактический отказ от осуществления монополии внешней торговли». Л. Б. Красин считал, что первой заповедью нашей заграничной работы является абсолютное единство нашего фронта в области внешней торговли. Смысл самого слова «монополия» происходит от греческого «monos» — один, единственный и «poleo» — продаю, что означает исключительное право на что-либо, сосредоточение чего-либо в распоряжении государства, единой организации.

Монополия внешней торговли — одно из важных преимуществ социалистического государства, она не теряет своего значения и в настоящее время как принцип внешней экономической и торговой деятельности Советского государства. Это было необходимо в первые годы Советской власти, это также важно сейчас, пока существует капитализм, империализм.

В этой связи интересно высказывание некоторых представителей капиталистических фирм. Например, в конце 1971 года за «круглым столом» представитель японской фирмы «Мицуи» господин Цуда сказал следующее: «Ясно, что, поскольку у русских имеется одна-единственная организация, которая осуществляет импорт и экспорт, они находятся в очень выгодном положении по отношению к японским фирмам…» Представитель итальянских фирм «ФИАТ», «Оливетти» господин Соворетти согласен с мнением Цуда о том, что советские организации имеют определенные преимущества в связи с этим и всегда выбирают наилучшую продукцию. Вторя ему, другой представитель итальянской фирмы «ЭНИ» — господин Билотти добавляет: «Советский рынок, несомненно, является самым трудным во всем мире, ибо на нем покупают и продают в больших количествах. Русские — прекрасные покупатели, и они великолепно изучили искусство ставить в затруднительное положение продавца, когда несколько фирм конкурируют друг с другом. Только очень квалифицированным промышленным предприятиям удается выжить на советском рынке…»

Американский журнал «Бизнес уик» (5 августа 1972 года), комментируя переговоры тогдашнего министра торговли США П. Питерсона в Москве, писал: «Торговля между США и советским блоком представляет собой неравный поединок между отдельными американскими компаниями и мощными государственными торговыми монополиями коммунистических стран». В статье «Торговля с Советским Союзом», помещенной в американском журнале «Ньюсуик» (5 июня 1972 года), говорится: «Русские… лучше организованы для ведения переговоров. Их производители не конкурируют друг с другом, как наши, пытаясь заключить сделку. Американский бизнесмен, приезжающий в Россию, не ведет переговоры со своим коллегой из советского промышленного предприятия. Он имеет дело с правительственной монополией в Москве, которая централизует внешнюю торговлю. Торговая монополия Советского Союза может противопоставить одной американской фирме другие американские компании или фирмы других стран. Частный предприниматель не приспособлен к такой ситуации».

Учитывая силу социалистической торговой монополии и не ожидая большого успеха от попыток ее ослабления, западные буржуазные экономисты ищут другие пути усиления позиций капиталистических стран. Американский специалист по международному праву и по вопросам торговли между Востоком и Западом Самюэл Писар заявил в одном из своих выступлений: «Задачи разработки методов торговли между частными филиалами и государственными организациями далеко не из легких. Эти методы трудно было бы разработать даже в том случае, если бы коммунистические и капиталистические организации ревностно соблюдали все правила международной торговли и даже если бы вдруг исчезла политическая напряженность. Уже выдвинуто предложение о том, что капиталистические страны должны создать свои государственные корпорации для торговли с Востоком».

Американский еженедельник «Бизнес уик» (6 мая 1972 года) в статье «Москва перед визитом Никсона» писал: «Русские… великолепно умеют покупать. Они выжимают из нас все, что только можно… Мастерство, с каким русские торгуются, является результатом монополии Министерства внешней торговли…»

Твердо оберегается ленинская концепция по вопросу монополии внешней торговли, дающая неоспоримые преимущества в торговле и внешнеэкономических связях Советского государства. XII съезд РКП(б) после острой борьбы по вопросу монополии внешней торговли принял решение: «Съезд категорически подтверждает незыблемость монополии внешней торговли и недопустимость какого-либо ее обхода или колебаний при ее проведении и поручает новому ЦК принять систематические меры к укреплению и развитию режима монополии внешней торговли»^[15].

Первым внешнеторговым документом, который от имени Советского правительства мне пришлось подписывать, было соглашение с главой торговой делегации Бразилии в ранге посла Э. П. Барбоза да Сильва. Произошло это в конце 1959 года. Между нашими странами еще не были установлены дипломатические отношения. Торговые дела настойчиво пробивали дорогу к нормализации отношений с этой крупной страной Южной Америки. Бразильцы прилетели на специальном самолете, привезли много экспонатов из числа своих товаров, рассчитанных на вывоз, и даже устроили небольшую выставку, которую довелось осматривать вместе с А. И. Микояном, бывшим в ту пору первым заместителем Председателя Совета Министров СССР. Среди бразильских экспонатов были всякие диковинные вещи и, конечно, кофе в самых различных видах. Расчет иностранных гостей был прост: найти покупателя на свой главный товар — кофе, так как сбыт его на других рынках был затруднен. От продажи кофе зависела судьба многих бразильцев, имеющих отношение к его выращиванию и производству.

В тот период потребление кофе в Советском Союзе составляло едва ли 5 тыс. т в год, а бразильцы предлагали как минимум 60 тыс. т. Нам это не подходило. Мы мотивировали свой отказ тем, что наше население больше привыкло к чаю, чем к кофе, и что чай издавна главный наш напиток. Наконец сказали, что некоторые из нас пьют кофе по долгу службы, а чай — ради удовольствия. Барбоза да Сильва привел в пример англичан, которые-де, мол, пьют очень много и того и другого. Тут он сделал паузу и добавил, что англичане пьют также в достаточно больших количествах виски. У каждой нации свои традиции и привычки.

Тогда был приведен довод, что к бразильскому кофе наш покупатель не привык, так как если мы и покупали кофе, то в других странах. Но глава торговой делегации Бразилии тут же предложил устроить бесплатное угощение своим кофе в Москве, Ленинграде и других городах. Бразильские негоцианты выразили готовность устраивать дегустации кофе за их счет в течение ряда лет, чтобы приучить советских людей пить этот прекрасный напиток. Одним словом, после длительных переговоров была достигнута договоренность о поставке в СССР бразильского кофе в 1960 году — 20 тыс. т, в 1961 году — 30 тыс. и в 1962 году — 40 тыс. т.

Среди бразильских товаров были и другие, которые интересовали Советскую страну: глицерин, кожевенное сырье. Бразильцы рассказывали о прекрасной железной руде с содержанием железа более 60 % и не требующей обогащения. Предлагались и другие товары.

В конце концов было подписано торговое соглашение между двумя государствами. Затем мне довелось дважды бывать в Бразилии. Один раз с миссией доброй воли как депутату Верховного Совета СССР и второй — во главе торговой делегации для проверки выполнения торгового соглашения и определения новых путей развития экономических связей между Бразилией и Советским Союзом. Ко времени второго посещения были уже установлены дипломатические отношения. В Бразилии работал в это время советский посол С. С. Михайлов, обаятельный человек и крупный специалист по странам Латинской Америки, дипломат советской школы. Торговым представителем был И. Г. Писарец, немало сделавший для развития торговли с этой страной.

В 1970 году был подписан долгосрочный контракт на строительство и поставку оборудования крупной гидравлической электростанции в Бразилии. Наша страна продает Бразилии разные машины советского производства.

За время работы в Министерстве внешней торговли мне приходилось многократно подписывать по поручению правительства различные торговые соглашения с другими странами. Чувство ответственности охватывало меня каждый раз, когда по поручению Советского правительства приходилось ставить свою подпись на особой, для этих целей предназначенной, роскошной бумаге, в солидных прошнурованных и опечатанных сургучом папках. В эти моменты я вспоминал тех, кто своим трудом создавал ценности, которые мне поручено передать иностранному государству, чтобы в обмен получить другие нужные народному хозяйству товары. И всегда я задавал себе один и тот же вопрос, а все ли правильно сделал, не потерял ли народную трудовую копейку. Беря перо для подписи документов, я ощущал эту минуту, как момент перед боем, когда еще и еще раз проверяешь, все ли готово, не допускаю ли какой оплошности.

Известное волнение я замечал даже у представителей капиталистических фирм. Был такой случай. Заключался очень крупный контракт на поставку советских судов в Грецию. Для этой цели в Москву прибыл глава судовладельческой фирмы Франгистас со своим братом и несколькими экспертами. Торг длился долго. Наступило время подписания контракта. Судовладелец, убеленный сединами, сел за стол, взял перо, но положил обратно, так как в это время другой Франгистас сказал: «Брат мой, подумай еще раз, все ли ты правильно делаешь!» Наступила пауза. Наконец глава фирмы с чувством перекрестился и только после этого поставил свою подпись.

Примером нормальных торгово-экономических отношений может служить сотрудничество между развивающимися и социалистическими странами. Большинство развивающихся стран быстро осознали преимущества торговли с социалистическими странами, хотя на пути к этому было немало препятствий, создаваемых иностранными монополиями. Динамичность развития торговли между социалистическими и развивающимися странами очевидна. Среднегодовые темпы прироста товарооборота между ними составляли в 1955—1968 годы 12,8 %. В 1970 году товарооборотувеличился по сравнению с 1955 годом в шесть с лишним раз.

Значительное превышение импорта развивающихся стран над их экспортом отражают поставки товаров стран — членов СЭВ в счет оказываемой экономической помощи. Причем это не влечет за собой валютных трудностей для стран, которые пользуются этой помощью, так как в большинстве случаев оплата производится встречными поставками экспортной продукции.

Особо ощутимую помощь развивающиеся страны получают в виде поставок машин и оборудования, в том числе транспортных средств. Если в 1955 году машины и транспортные средства составляли 26 %, то в последующие годы доля оборудования перевалила за 40 %. Круг развивающихся стран, с которыми социалистические государства поддерживают свои внешнеэкономические связи, весьма широк, и он непрерывно раздвигает свои границы. Экономические связи социалистических стран с развивающимися странами коренным образом отличаются от связей капиталистических стран. Монополисты и крупные фирмы меньше всего заботятся о том, чтобы содействовать созданию независимой национальной промышленности развивающихся стран. Капиталисты-бизнесмены организуют в лучшем случае в таких странах лишь сборочные заводы автомобилей, тракторов, холодильников и других машин. Но главная масса деталей поставляется все же из страны-продавца. Стоит только капиталисту пожелать при определенной обстановке, он в любой момент может прекратить поставку узлов и деталей и остановить производство зависящих от них заводов.

За рубежом существует такое понятие, как «прогрессивная» сборка. Она заключается в том, чтобы развивающаяся страна-покупатель, собирая машины из готовых узлов и деталей страны-продавца, постепенно готовилась бы с его помощью к производству их на месте, силами национальной промышленности. Удельный вес узлов и деталей собственного производства должен все увеличиваться: 1, 5, 20, 70 % и выше, пока не достигнет 100 %, то есть полной самостоятельности данного производства.

Мне пришлось, изучая эту проблему, наблюдать заводы в Иране, Бразилии, Алжире и других странах. Но могу свидетельствовать, мне не удалось найти хотя бы одно предприятие, где фирма высокоразвитой капиталистической страны выполнила бы полностью свои обязательства по налаживанию производства подавляющего большинства деталей и узлов машины. Редко удельный вес собственного изготовления деталей и узлов достигает 40—50 %. Но даже когда удельный вес превосходит эти цифры, то и тогда продавец оставляет за собой поставку самых сложных и дорогостоящих деталей и узлов, например моторов к автомобилю или трактору. Таким образом, продавец фактически держит рычаги управления заводом в своих руках и получает главную часть дохода. Иногда поставщик проводит незначительную модернизацию машины, и тогда дело организации «прогрессивной» сборки начинается, по существу, сначала, как в старой русской сказке: «…было мочало — начнем сначала!»

В контрактах на так называемую «прогрессивную» сборку опытные продавцы выторговывают для себя различные льготы, мотивируя это тем, что они якобы помогают создавать национальную промышленность страны-покупателя. Поставляя машину в разобранном виде, продавец экономит на таможенных обложениях. Дело в том, что в подавляющем большинстве стран пошлина на детали и узлы значительно ниже, чем на готовые машины. Если это касается таких товаров, как автомобили, то выгода увеличивается, кроме того, за счет экономии на транспорте.

Можно привести такой расчет. На стандартном судне типа «Либерти» дедвейтом 9—10 тыс. т можно перевозить 100 готовых грузовых автомобилей грузоподъемностью 4—6 т, а в разобранном на агрегаты виде — около тысячи штук. Стоимость перевозки одной машины в разобранном виде примерно в 8 раз меньше, чем собранной. При перевозке легковых автомобилей в разобранном виде, например, из Англии в Таиланд расходы на одну машину составляют 37 % перевозки собранной, по грузовым — вдвое меньше. В конечном результате, несмотря на расходы по упаковке и распаковке разобранных машин, а также с учетом последующей их сборки, стоимость их будет ниже и, следовательно, даст выгоду продуценту. Однако поставка машин в разобранном виде требует от промышленности соблюдения взаимозаменяемости деталей и узлов.

В редчайшем случае доводилось видеть завод, производящий средства производства, который был бы построен при содействии капиталистической фирмы высокоразвитой в промышленном отношении страны. Следует сказать, что капиталисты-предприниматели сравнительно быстро строят заводы и фабрики, ускоряют сроки ввода их в строй, меньше вносят корректировок в проектную стоимость по сравнению с фактической, возводят предприятия «под ключ» и т. п., но зарабатывают на этом, как правило, больше, чем советские организации, строящие аналогичные предприятия. Но главное заключается в том, что в отличие от Советского Союза и других социалистических стран ни один из капиталистов не позаботится о создании в развивающейся стране собственной, национальной индустрии, особенно той, которая обеспечивает ее экономическую независимость, — производство средств производства, металлургию и т. п.

Взять, к примеру, Индию, где Советский Союз создал крупнейшие заводы тяжелой промышленности. Один из таких заводов напоминает наш знаменитый завод в Свердловске. Оснащен он, пожалуй, даже более современным оборудованием, чем наш Уралмаш, достроенный и реконструированный значительно раньше, чем завод в Индии. Мне не пришлось видеть самому этот индийский завод, но я знаком с его проектом. А вот Бхилайский металлургический завод я наблюдал в период, когда почти все предприятие уже работало.

Знакомились мы с заводом в Бхилаи вместе с Н. В. Голдиным, советским руководителем этой гигантской стройки. Был конец мая, когда уже наступила довольно сильная жара, непривычная для нас, москвичей. Это не помешало в течение двух дней осмотреть весь завод. Кое-где еще что-то достраивалось, но уже работали доменные и мартеновские печи, прокатные цехи, вспомогательные службы. Глядел я на завод и, откровенно говоря, немного завидовал индийцам: нам ведь никто с такой душой не помогал строить промышленность. Разве лишним было бы построить такой завод вместо Индии у нас в стране, оснастить бы его так умело и быстро, с таким размахом. Однако наш интернациональный долг повелевает помогать великому индийскому народу и не наживаться на этом. Поставляя оборудование, техническую документацию, Советский Союз не возмещал многие свои расходы, связанные с их разработкой и научной подготовкой данных. Мы при этом не продавали индийцам ни лицензии, ни «ноу-хау» «знать как»).

А сколько трудов было положено для обучения непривычных к труду металлургов индийцев! Я наблюдал, как на огромной мартеновской печи действуют несколько человек наших рабочих во главе со сталеваром. С ними вместе должны трудиться индийские рабочие. Их по количеству значительно больше, но они чаще отдыхают, нежели работают, группами сидят и лежат на площадке. И, конечно, не потому, что у них не хватает трудолюбия. Индийский народ трудолюбив. Нужно время, чтобы втянуться в совершенно новую для них работу, освоить ее приемы, ее ритмы. Но наш советский человек нигде не подкачает. Со сталевара и его подручных течет ручьями пот, они изнемогают от жары, от непривычных климатических условий, но обеспечивают работу печи, строго по графику выпускают плавки. Работают с воодушевлением и задором, с нужным тактом и выдержкой. Они достойно представляют Советскую страну, и их труд, их поведение имеют ничуть не меньшее значение, чем деятельность любых дипломатов.

Но создание подобного завода — это только одна сторона дела. Ведь если Индия наладит у себя производство металла, значит, она его не будет покупать у нас.

Уж кто-кто, а капиталисты никогда не станут выращивать себе конкурентов.

— Вот так советские коммерсанты, — скажет и ухмыльнется при этом какой-нибудь западный предприниматель, — возвели металлургический завод в Индии, чтобы лишиться такого емкого и выгодного рынка! Удивительные люди — русские! Они думают или не думают, когда берутся за такое дело?

— Думаем, крепко думаем, — ответит советский человек. — Возводя этот завод, мы и рассчитывали не на словах, а на деле оказать помощь Индии в создании национальной промышленности, основы ее экономической независимости.

В 1973 году Бхилайский завод выплавлял более 2 млн. т стали, и ведутся работы по расширению его мощности до 4 млн. т стали в год. Но к этому надо добавить металлургический завод в Бокаро, первая очередь которого мощностью 1,7 млн. т стали в год введена в конце 1973 года. Первая доменная печь этого завода пущена в конце 1972 года.

Таков метод сотрудничества не одного Советского Союза, он характерен и для других социалистических стран. Он не вредит, а помогает делу экономического сотрудничества и торговли. К примеру, торговля социалистических стран с Индией развивается весьма успешно. Уже к 1965—1966 годам индийский экспорт на рынки этих стран достиг 304 млн. долл., иными словами, уровня ее прежних главных торговых партнеров — США и Англии. Доля социалистических стран в экспорте Индии увеличилась за 1956—1966 годы с 1 до 18 %. Не менее важно и то, что доля экспорта готовых изделий и полуфабрикатов возросла практически с нуля до 30 %.

Гибкие формы расчетов, режим наибольшего благоприятствования, долгосрочные соглашения, добрая воля служат хорошими инструментами для развития торгово-экономических отношений между социалистическими и развивающимися странами. К этому следует добавить большой объем экономического и технического содействия развивающимся странам. Страны — члены СЭВ оказывают такое содействие многим десяткам стран. Расходы на эти цели к началу 1967 года составили 7 млрд. руб.; из 2 тыс. объектов уже к этому времени было сдано в эксплуатацию 1155.

Вдумаемся в эти цифры, и мы наглядно представим, какая гигантская работа проведена Советским Союзом в этих странах. Сумма кредитов, предоставленных СССР для этих целей, возросла с 3 млрд. руб. в 1963 году более чем до 5 млрд. руб. в 1970 году. Построено, например, 25 заводов и цехов черной и цветной металлургии, 40 машиностроительных и металлообрабатывающих заводов, 28 электростанций, 19 химических и нефтеперегонных заводов, 70 предприятий легкой и пищевой промышленности, более 100 сельскохозяйственных объектов, около 100 различных учебных заведений. К 1971 году при содействии Советского Союза в странах Азии, Африки и Латинской Америки было построено 350 важных народнохозяйственных объектов и около 400 находятся в процессе строительства. Это огромное богатство, передаваемое в руки народов, которые в большинстве недавно обрели независимость. Оно дается им на льготных условиях, в кредит на 10—15 лет при 2,5—3 % годовых. Социалистические страны принимают в оплату кредитов не только сырье, но готовые изделия и полуфабрикаты молодой промышленности развивающихся стран.

Таким образом, из окна внешней торговли видно, что в обстановке сосуществования двух мировых систем — социалистической и капиталистической — развивающиеся страны получают помощь из стран социализма, рассчитанную на создание независимой экономики в возможно короткий срок и при минимальных затратах валюты. Займы империалистических государств, их субсидии в виде так называемой «помощи» ставят иные цели, в том числе сохранение зависимого положения экономики развивающихся стран, вывоз по низким ценам сырья и материалов, продажа этим странам товаров по монопольно высоким ценам, эксплуатация дешевой рабочей силы, получение максимальных прибылей. К чему привела так называемая финансовая «помощь» капиталистических государств развивающимся странам, видно из того, что с 1956 по 1972 год общая задолженность 80 развивающихся стран увеличилась с 9,5 млрд. до 74 млрд. долл.

Мне много раз, так же как и другим товарищам, приходится отвечать на вопросы о целесообразности и обоснованности такой щедрой помощи Советского Союза другим странам, в то время как наша страна сама нуждается в металлургических заводах, электростанциях, дорогах, текстильных фабриках, во всем том, что переходит советскую границу и становится собственностью арабов, индусов, афганцев, кубинцев и других народов.

Ответ может быть один: такова природа Советского государства, основанного на ленинских принципах интернационализма и братства между народами. Наши отношения с развивающимися странами Азии, Африки и Латинской Америки базируются на условиях взаимной выгоды и в интересах их экономической независимости, то есть соответствуют политике Коммунистической партии, Директивам XXIV съезда КПСС. Помощь нашего народа тем ценна, что она оказывается не от избытка материальных средств в стране, а от чистого сердца друга, который в трудную минуту готов оказать помощь народу, борющемуся за свое освобождение, отказать себе в чем-то, но дать часть другим, разделить даже небольшой кусок хлеба пополам.

Однако не все наши друзья учитывают это, думая о несметных и неисчерпаемых богатствах Советской страны в виде леса, угля, руды, нефти, заводов, фабрик, полей, морского флота и многого другого. Когда ведешь переговоры и отвечаешь кое-кому из друзей на некоторые просьбы вынужденным отказом, замечаешь удивление: как же так, Советский Союз — такая богатая страна и не может поставить, например, дополнительное количество зерна или автомобилей, нефти или тракторов. Но такой отказ всегда мотивирован.

Наших друзей поражают размеры нашей страны, мощная промышленность, механизированное сельское хозяйство, учреждения культуры, организация медицинского обслуживания, театры и многое другое, что создал советский народ. Гостеприимство и хлебосольство часто создают неправильное представление о нашем бескрайнем изобилии и неограниченных возможностях. Мы показываем лучшие заводы и фабрики, богатые колхозы и отличные лечебницы, прекрасные детские сады и знаменитые балеты, мощные, хорошо оборудованные лаборатории и новые жилые дома. Вместе с тем у нас имеются и недостатки, которые мы не скрываем ни от кого и делаем при этом все, чтобы устранить их.

Пусть наши друзья афганцы знают, что хотя у нас хороших автомобильных дорог пока еще маловато, но Советский Союз в Афганистане построил отличные дороги. А на перевале через горную систему Гиндукуш нами сооружен большой тоннель Саланг, давший возможность не только сократить путь, но и создать удобство его преодоления в любое время года и суток.

Во время пребывания в этой стране, проезжая из Кабула — столицы Афганистана в порт Кзыл-Кала еще до устройства тоннеля, я видел, как сопровождавшие нас весьма тщательно готовились, чтобы точно успеть ко времени, в которое разрешается переехать на автомобилях через перевал этих капризных гор. Мы ехали зимой, и на перевале лежал снег. Время переезда ограничивалось, кажется, с десяти до двенадцати часов дня, и то не во всякую погоду. Мы ехали на двух машинах весьма осторожно. Водители уже не раз здесь бывали и выражали беспокойство. Навстречу нам спокойно шел караван верблюдов. Хотя у верблюдов беспокойства не замечалось, однако они тоже осторожно и медленно переставляли свои сильные ноги…

В общей сложности для форсирования перевала, с учетом ожидания нужного времени, мы потратили тогда не менее четырех часов. В ряде мест были довольно опасные повороты с гололедом на дороге.

Теперь это уже все достояние истории. Тоннель Саланг, проложенный на высоте более 3 тыс. м, создал прекрасные удобства для транспорта и людей в любое время года и суток.

Автомобильные дороги в Афганистане, сооруженные Советским Союзом, играют особую роль. Горный рельеф страны во многих ее зонах не позволяет использовать железные дороги. Поэтому каждый километр шоссейной дороги приобретает особую ценность. А таких дорог построено уже более тысячи километров. Дорожные магистрали, созданные с помощью Советского Союза, соединяя южную и северную части Афганистана, являются, по существу, средством осуществления связей международного масштаба: между Южной Азией и Европой. Задача соединения хорошей автомобильной дорогой промышленных центров и городов Афганистана частично уже выполнена с помощью нашей страны. Естественно, за определенную плату по кредиту. Строительство дорог продолжается.

Но может быть, некоторые афганцы думают, что у себя мы уже все сделали: и дороги, и тоннели, и что теперь, закончив подобные работы дома, пришли к ним. Уместно вспомнить, например, что в районе Теберды, расположенной на северном склоне Большого Кавказа, где мне пришлось побывать на экскурсии в середине 60-х годов, гостеприимные хозяева показывали нам еще не очень тронутые в этих местах красоты Кавказа. Мы осмотрели заповедник, полюбовались рекой, горным хребтом в районе Домбая и многим другим. Возложили цветы на могилы героев, защищавших горный перевал в дни Великой Отечественной войны.

Всех, кто поднимался по очень плохой дороге к снежному покрову перевала, поразило то, что большую часть года невозможно переехать через Главный Кавказский хребет, хотя это наиболее короткий путь к Черному морю. По заключению специалистов, нужно строить транспортный тоннель, например такой, как Симплонский, сооруженный между Швейцарией и Италией, протяженностью около 20 км, или тоннель, соединяющий Италию с Францией, проходящий в горном массиве в Савойских Альпах под Монбланом, длиною около 10 км, или, наконец, как в Афганистане тоннель Саланг. Однако этого не сделано, и вовсе не потому, что кто-то не учитывает преимуществ тоннеля. Все дело в том, что мы пока еще не нашли для этого строительства материальных возможностей. А сколько еще таких мест в нашей стране!

Советский Союз оказал экономическое и техническое содействие Арабской Республике Египет в создании Асуанского гидроэнергетического комплекса, в том числе Высотной Асуанской плотины и гидроэлектростанции мощностью 2100 тыс. квт, в составе 12 агрегатов по 175 тыс. квт каждый. Возведение гидротехнических сооружений происходило в сложнейших геологических условиях. Чтобы решить такую задачу, у специалистов должен быть научный и практический опыт, который накапливается десятилетиями с затратами больших сил и средств. Ни один уважающий себя капиталист Европы или Америки ни в коем случае не упустит момента, чтобы не компенсировать расходы, произведенные ранее на научные разработки, связанные с подобным строительством. Любая капиталистическая фирма включит в цену объекта стоимость научных изысканий. Советский Союз не последовал этому примеру.

Асуанская плотина и гидроэлектростанция построены и эффективно действуют, но сделано это не от избытка проектных, строительных, производственных и энергетических мощностей нашей страны. Чтобы обеспечить электроэнергией наше народное хозяйство, страна продолжает расширять собственную энергетику, что требует немало усилий и средств.

Таким образом, практика торговых и других экономических отношений между социалистическими странами, в том числе Советским Союзом и развивающимися странами, доказывает наличие между ними справедливых равноправных прогрессивных отношений. Уместно сказать, что в 1964—1970 годах темпы роста товарооборота СССР с развивающимися странами были выше, чем общий темп роста советского товарооборота. Они превышали и общие темпы увеличения внешней торговли развивающихся стран. Экономические связи Советского Союза являются неоспоримо важными факторами ускорения развития молодых государств и усиления их позиций в отношениях с капиталистическими странами.

Особенность нашей внешней торговли ныне такова, что наибольшие трудности мы испытываем в области экспорта оборудования, особенно в высокоразвитые страны.

По мере развития отечественной промышленности и улучшения качества ее продукции все шире открываются возможности экспортировать машинно-технические изделия. Вместе с тем растет необходимость научиться продавать за границу машины, оборудование и другие машинно-технические изделия. Первые же шаги в этом направлении показали, что в недалеком прошлом у нас не было ни кадров, обученных приемам торговли, ни товаров, ни экспортных опорных баз, отвечающих требованиям современного мирового рынка. Если бы продолжать торговать машинами и оборудованием теми же методами, как, допустим, лесом, мы сразу же оказались бы на пути к поражению. Высокоразвитые капиталистические страны давно торгуют этими товарами, накопили большой опыт как производства машин и оборудования, так и их сбыта. Прежде всего у них имеются знающие, обученные кадры по всему комплексу ведения внешней торговли. Эти кадры владеют опытом торговли и понимают особенности данного вида товара, приобрели соответствующую специализацию.

Нам нельзя выходить на мировой рынок, не преодолевая привычек и традиций производства, хранения, транспортировки, господствующих на нашем внутреннем рынке. Нужно быть на уровне требований мирового рынка. Это не нанесет никакого ущерба ни нашему престижу, ни нашему плановому хозяйству, ни законам социалистического производства, ни тем более коммунистической идеологии. Зато подобная практика многому научит и сделает нас более сильными в экономическом соревновании с капитализмом.

Пока мы, работники внешнеторговых организаций, учились экспортировать изделия нашей машиностроительной промышленности, пока мы накапливали опыт, как выходить на внешний рынок с машинами и оборудованием, и осваивали методику предварительного изучения рынка, пока мы поняли необходимость и роль организации технического обслуживания поставленной техники, капиталистические фирмы уже имели большой опыт в этом деле, создали целую науку по этому вопросу, увязали в единое целое производство, рекламу, техническое обслуживание и коммерческую деятельность.

Пока наша промышленность начала приспосабливаться к высоким стандартам мирового рынка, пока она стала осваивать их, капиталистические фирмы создали машины и оборудование с учетом особенностей работы в тропических условиях, на каменистых или песчаных грунтах, на использовании местного сырья, с иными характеристиками питания машин электрическим током, то есть сделали большие шаги в направлении развития своего экспорта машин.

Пока наши плановые и сбытовые органы судили-рядили, сколько и каких машин можно дать для продажи, не выделяя нужного количества запасных частей, пока они спорили, а нельзя ли обойтись машинами, которые и у нас уже имеются, нельзя ли не выделять на экспорт оборудование, пользующееся спросом внутри страны, высокоразвитые капиталистические страны заняли рынки, оседлали их, укрепились на них, пустили коммерческие корни, развили экспорт машин и оборудования в широком масштабе, приспособили свою промышленность к удовлетворению спроса на международном рынке, монополизировали целые отрасли производства товаров на экспорт.

Пока наши финансовые органы, в том числе Банк для внешней торговли, рассуждали о том, как торговать без предоставления кредита, как обойтись без складских запасов товаров, доказывали необходимость не вкладывать капиталы для создания мощностей технического обслуживания, с предубеждением относились к необходимости долголетнего хранения запасных частей к металлорежущему станку или автомобилю, снятому с производства, тем временем капиталисты создали сеть многочисленных банков, способствующих развитию экспорта, разработали более гибкие формы кредитов, повысили материальную заинтересованность в развитии экспорта.

Пока наши транспортные организации — морской флот, железнодорожники и автомобилисты — решали вопросы, у кого должна находиться фрахтовая служба, кому транспортировать малоудобные для перевозки грузы и как бы сохранить за собой такие товары, которые не требуют большой заботы, как избежать возни с машинами и оборудованием вроде неуклюжих автомобильных кранов, экскаваторов, вертолетов, различных автомобилей, громоздких прессов и металлорежущих станков, тракторов, запасных частей, хрупких телевизоров, пока они читали друг другу лекции о контейнерных перевозках, о многоэтажной перевозке легковых автомобилей, капиталисты существенно снизили транспортные расходы, организовали регулярные линии судов по перевозке контейнеров, завели специальные суда, платформы, автомобили для перевозки колесной техники и других машин, реконструировали порты, создали удобства экспортеру, разработали и организовали перевозку по принципу «от двери до двери», ускорили доставку грузов с надежной сохранностью, сами стали больше зарабатывать и снизили транспортные расходы клиента.

Пока мы создавали специализированные внешнеторговые организации по экспорту основных типов машин и оборудования, искали пути взаимодействия внешнеторговых организаций с промышленностью, капиталистические высокоразвитые страны уже выпускали массовыми тиражами всевозможную рекламную и познавательную по торговым делам литературу, организовали сотни коммерческих школ, создали многочисленный специализированный сбытовой оперативный аппарат, могущий выехать в течение нескольких часов в любую страну.

По экспорту машин и оборудования Советский Союз уступает высокоразвитым в промышленном отношении капиталистическим странам. В отдельных из них экспорт машин и оборудования достигает 30—40 % и даже больше общего объема экспорта. В некоторых социалистических странах эта статья экспорта составляет 30—35 %.

Успех экспорта такого товара, как машины и оборудование, зависит от многих факторов. Главный из них — конкурентоспособность на мировом рынке. Это понятие весьма емкое, и оно включает в себя не только уровень развития науки и техники в стране, где производится этот товар, но и многое другое. Конкурентоспособность — это сложный сплав из большого количества составляющих элементов, которые придают товару нужные свойства, удовлетворяющие покупателя в период перед покупкой, во время и после нее. В этот сплав входит не только сам товар, как таковой. Здесь имеет большое значение состояние конъюнктуры рынка, мобильность промышленности, совершенство коммерческих приемов, реклама и многое другое.

Нельзя сбрасывать со счетов уровень себестоимости изготовления товаров. Систематическое снижение затрат на производство — одна из основ конкурентоспособности и эффективности экспорта. Недаром снижение себестоимости в переводе с итальянского звучит буквально как «укрощение себестоимости».

Играют, естественно, роль как политическая обстановка во всем мире, так и отношения между торгующими странами. Внешняя торговля весьма чувствительна к политическому и экономическому климату. Политическая и экономическая конъюнктура нередко вносит серьезные поправки в развитие торговых отношений между странами. И все же, несмотря на это, конкурентоспособность машин и оборудования является важнейшим фактором.

В отличие от сырьевых товаров, полуфабрикатов, ведущим элементом в понятие конкурентоспособности машин и оборудования входит техническое обслуживание. О нем будет сказано особо.

Вряд ли кто будет отрицать, что конкурентоспособность в известном смысле отражает не только промышленную, но и общую культуру страны-поставщика, уровень развития ее экономики, науки и техники, социальную структуру страны и даже историю.

Подлинная проверка боеспособности армии, как известно, производится только на войне, а не на маневрах или при инспектировании. Конкурентоспособность промышленной армии оценивается главным образом на мировом рынке, а не на ярмарках, выставках или на внутреннем рынке.

Мировой рынок не менее беспощаден, нежели война. Война не интересуется, сколько отличников боевой и политической подготовки было в воинской части по отметкам командира, в конечном счете война даст оценку в боях. Мировому рынку нет дела до того, сколько и какие мероприятия провели в промышленности, скольким изделиям присвоили Знак качества, сколько внедрили новых стандартов. Мерилом конкурентоспособности товара является результат борьбы на арене международного рынка.

Продолжая эту аналогию, можно сказать, что как во время войны требовалась непрерывная и быстрая перестройка промышленности на новые и более совершенные виды вооружения, необходимые фронту, так и в мирное время (условно, конечно) по отношению к гражданской продукции требования мирового рынка возрастают с той же стремительностью и жесткостью. Торг дружбы не знает — говорит старинная русская пословица. Никакой пощады, никакой скидки на пролетарское происхождение, на изнурительные войны, навязанные нам капитализмом, на тяжелое наследство, которое нам досталось от царской России, не будет сделано на мировом торжище.

Нельзя упрощать подход к конкуренции товара на международном рынке. Здесь, как и в любой сфере отношений с капиталистическим миром, необходим классовый подход, ибо конкуренция — это тоже арена борьбы между социализмом и капитализмом.

Быть конкурентоспособным, если говорить об условиях капиталистической страны, часто не под силу даже крупной фирме. Тут уместно сказать, что капиталистические промышленно развитые государства, понимая значение экспорта вообще и машин в частности, принимают для получения активного внешнеторгового платежного баланса самые энергичные меры содействия экспорту. Повышение конкурентоспособности промышленной продукции стоит недешево, а, скорее, очень дорого как фирмам, так и государству, но оно сторицей окупается.

Если заглянуть в историю, то забота о конкурентоспособности своих товаров на мировом рынке была всегда предметом деятельности правительств. Это вполне логично. Приведу пример. Под предлогом заботы о рабочих, а на деле охраняя интересы капиталистов, Вильгельм I в письме к Бисмарку сообщал: «Я намерен принять меры к улучшению положения немецких рабочих, поскольку это допускается в границах, установленных моему попечительству, необходимостью сохранить конкурентоспособность германской промышленности на мировом рынке и таким образом обеспечить существование промышленности и рабочих. Упадок отечественных предприятий вследствие сокращения сбыта за границей оставил бы без средств к существованию не только предпринимателей, но и рабочих». Вряд ли можно предположить, что Вильгельм только и думал, как бы позаботиться о своих рабочих. Конкурентоспособность, максимальная прибыль — вот главные двигатели, которые заставляли императора вспоминать время от времени и о рабочих.

У отсталых государств, испытывающих наиболее острую нужду в золоте и иностранной валюте, меры стимулирования экспорта приобретают весьма примитивные и крутые формы поощрения.

Так, например, в дореволюционной России экспорт сахара поощрялся снятием акциза, удешевлением транспортных тарифов и выплатой таких крупных экспортных премий, что русским сахарозаводчикам было выгоднее продавать свой сахар в Англии по 2—3 копейки, нежели внутри России по 11—14 копеек за фунт. Недаром тогда злые языки говорили, что в Англии русским сахаром свиней кормят.

Занимаясь вопросами экспорта машин и оборудования, я старался изучить опыт других стран и творчески его использовать. Все, что касалось этой статьи экспорта, попадало в мою программу пребывания за границей или на заводах Советского Союза. Поводом к тому было одно из важных обстоятельств — потребность выяснить, почему при такой мощной промышленности, какую имеет СССР, экспорт машин и оборудования продолжал оставаться на сравнительно невысоком уровне, а наша продажа их в промышленно высокоразвитые капиталистические страны была еще более недостаточна. Но я не только стремился найти причины, но и отыскать более широкие дороги в направлении развития экспорта машин и оборудования в размерах, достаточных и необходимых для нашей Родины. Пока мы еще пользуемся узкими извилистыми тропами, пролегающими по труднопроходимому рельефу мирового рынка. Конечно, готовой дороги нет, ее надо проложить, и это ничуть не проще, чем строить современную автомобильную дорогу типа «хай вей» или «автобан» по болотам и крутым склонам.

Речь прежде всего пойдет о стимулировании экспорта машин и оборудования. В этом отношении 60-е годы у нас характерны тем, что такое стимулирование было недостаточно. Большинство заводов до последнего времени считали производство на экспорт машин, оборудования и запасных частей к ним своего рода наказанием. Требования к продукции с точки зрения технико-экономического уровня, качества, эстетики, четкости выполнения сроков поставки, удовлетворения особых запросов покупателя (за которые, кстати, последний платит), организации технического обслуживания до конца жизни поставленных машин, упаковки и транспортировки дают большой доход, но и приносят много забот исполнителю заказа. Материальная и административная ответственность за экспортные поставки и многое другое делают экспорт в наших условиях малопопулярным. Трудно вспомнить, чтобы кто-нибудь из директоров заводов сделал предложение Министерству внешней торговли о дополнительной сверхплановой поставке на экспорт автомобилей, тракторов, металлорежущих станков или других машин, пользующихся спросом на внешнем рынке.

В конце 60-х годов, после введения некоторых дополнительных средств поощрения, мы ожидали массового поступления таких инициативных предложений. Дело, однако, ограничилось единичными случаями. В основном мало что изменилось. Главную роль здесь играют условия сбыта промышленной продукции внутри нашей страны. Изготовленная по плану производства, продается эта продукция тоже по плану сбыта. При этом спрос, как правило, превосходит предложение, и берется опять же, как правило, всякая машина, отвечающая минимальным требованиям покупателя, даже если она не полностью удовлетворяет его по своему технико-экономическому уровню.

Кроме того, продуцент не отвечает за техническое обслуживание машин. Он отстранен, его же собственными стараниями, от самого существенного содержания производственной деятельности, имя которому техническое обслуживание со всем его сложным внутренним составом: снабжение запасными частями, диагностика и ремонт повреждений, обучение кадров, издание технических руководств, каталогов запасных частей, оборудование учебных классов, инспекция условий эксплуатации машин, устройство сервисных станций и т. д. и т. п.

В моей книге «Деловая Америка» (второе издание), в главе о техническом обслуживании машин и оборудования, сделан прозрачный намек на то, что наши продуценты машин уподобляются кукушке, которая кладет свои яйца в чужие гнезда, спихивая заботу о своем потомстве на чужие плечи. Ряд работников промышленности, поняв, что это относится к ним, как к директорам машиностроительных заводов или ответственным работникам министерств, выражали свое несогласие. Другие обиделись на меня, как на автора книги. Третьи просто не ощутили главной мысли, состоящей в том, что за свою продукцию, за свое детище должны отвечать и заботиться о нем его создатели и после того, как машина уйдет к покупателю. Эти товарищи по-прежнему приятно улыбались при встрече и даже хвалили книгу.

Что касается первых, то их можно понять. Они хорошо представляли себе весь объем гигантской работы, связанной с техническим обслуживанием. Они фактически больше боялись взяться за техническое обслуживание, чем не соглашались, так как любому инженеру ясна роль технического обслуживания не только как средства ухода за машиной и поддержания ее жизнедеятельности, но и как способа изучения слабых и сильных сторон машин и оборудования, улучшения их конструкции и технологии.

Говоря о вторых и третьих, я не сокрушаюсь. В этом случае время — лучший лекарь, а жизнь — лучший учитель. Все придет в свой час.

Между тем существо технического обслуживания наших машин как внутри страны, так и за рубежом требует активного участия всех звеньев нашей промышленности, транспорта, научных и плановых органов и т. д. в решении этой важнейшей проблемы. Без надлежащего технического обслуживания невозможно дальнейшее расширение экспорта машин и оборудования, так же как эксплуатация их. Общеизвестно, что технического обслуживания не требуется при продаже сырья, продовольствия и полуфабрикатов. И это не вызывает нужды в особых разъяснениях. Но повторять прописные истины по вопросу технического обслуживания, к сожалению, приходится. Вот некоторые из них:

если хочешь быть экспортером машин, будь им, но прежде организуй техническое обслуживание;

выигрывает на рынке тот, кто имеет к моменту продажи машины комплекс служб технического сервиса;

на рынке побеждает тот, кто сумел опередить своего конкурента по организации технического обслуживания;

нет ничего более вредного для дела, чем экспортеру, продавшему машину, не позаботиться о запасных частях к ней;

успех заключается не в количестве проданных, а в количестве исправных машин, находящихся у покупателя;

склад запасных частей без наличия оных уподобляется незаряженному ружью;

три дела, однажды начавши, — проектирование машины, ее производство и продажу — трудно считать разумными, если не позаботиться о запасных частях к ней;

сделав лишнюю запасную часть, не пользующуюся сегодня большим спросом, ты не сделал большой ошибки, так как эта запасная часть может потребоваться завтра. Не выполнив срочного заказа на поставку необходимой запасной детали, ты совершил по крайней мере ошибку, если не хуже.

Уже говорилось, что уровень умения торговать внутри страны сказывается на внешней торговле. Еще более справедливо звучит это правило относительно технического обслуживания. Нарушение правила: кто производит (машину), тот и обслуживает (ее) — есть самая разрушительная болезнь. Именно отрыв технического обслуживания от производства и, стало быть, отсутствие вообще какого-либо организованного технического сервиса, которое наблюдается в большинстве случаев у нас внутри страны, мешают по-настоящему организовать сервис за границей. И это несмотря на то, что имеются решения, по которым продуцент формально отвечает за техническое обслуживание за границей. Это объясняется тем, что слишком глубокие корни пустила привычка продуцента не считать себя обязанным организовать техническое обслуживание машин, которые он произвел.

Сложность технического сервиса даже при правильной организации его не оставляет сомнений. Запасные части — это главнейший элемент всего комплекса технического обслуживания. Нужна четкая организация обеспечения запасными частями в необходимых количествах, номенклатуре и по времени.

Организация складов заслуживает того, чтобы поработать над ней не только для целей экспорта, но и для внутренних потребностей страны. Совсем недопустимо, чтобы запчасти распылялись по многим потребителям, а не складировались по системе строго определенных категорий складов. Для обеспечения запасными частями автомобилей, тракторов, сельскохозяйственных машин, мотоциклов и других товаров, поставляемых советской промышленностью за границу, создается система складов: центральный, на головных заводах-поставщиках, в морских портах в Советском Союзе и головных, периферийных, диллеровских (организаторов сбыта) за границей. Некоторые наши автомобильные заводы создали или завершают организацию хороших складов. К ним относятся Горьковский автомобильный завод, Московский автомобильный завод имени Лихачева, Московский завод имени Ленинского комсомола и др. Центральный склад запасных частей Министерства внешней торговли («Запчастьэкспорт»), построенный несколько лет тому назад в Москве, можно считать вполне отвечающим современным требованиям. Он занимает площадь около 22 тыс. м², имеет парк контейнеров различной величины численностью около 50 тыс. штук. Оборудован склад электронно-вычислительными машинами, приспособлениями для консервации, машинами для упаковки, маркировки, взвешивания, транспортировки, погрузки и разгрузки. Имеются высотные стеллажи с подъемниками, небольшая типография. К подобному объекту никак не подходит слово «склад». Это настоящее предприятие высокой культуры.

Тысячи складов запасных частей, ремонтных мастерских, сервисных пунктов работают за границей по обслуживанию советских машинно-технических изделий, поставленных по экспорту.

Устройством складов, их работой интересуются очень многие работники советской промышленности и сельского хозяйства. В частности, центральный склад «Запчастьэкспорт» за 2 года его работы посетило несколько тысяч человек. Это, конечно, хорошо, но склад не выставка, он должен работать. По этой причине посещение ограничено. Можно быть уверенным, что, раз проявляется интерес, в Советском Союзе будут склады не только такие, но и лучше. Мне известно, что еще некоторые склады запасных частей уже возведены и работают. Хороший склад имеет «Россельхозтехника» на подмосковной станции Лобня.

Но все это только пока еще начало огромной работы по организации технического обслуживания в стране.

Говоря о значении складов, мы должны подумать о повышении мобильности промышленности с точки зрения организации производства запасных частей, чтобы удовлетворить спрос на них по номенклатуре, количеству и срокам поставки. Одним из вариантов решения подобной проблемы может явиться пример завода запасных частей к машинам, снятым с производства фирмы «ФИАТ» в Турине, о котором частично уже говорилось ранее. Здесь нет никаких фондовых ограничений в нашем понимании этого вопроса. Все заказы по любому количеству запасных частей принимаются к немедленному исполнению, независимо от того, укладывается это в плановый норматив или нет. От этого зависит дальнейшее существование завода, его прибыль. Несвоевременная отгрузка запчастей — катастрофа для фирмы. Более того, экономически продажа запасных частей выгоднее, чем самих машин. Это обстоятельство, однако, не все наши ведомственные руководители промышленных предприятий учитывают. Некоторые из них сетуют, что внешнеторговые организации требуют слишком много запасных частей, считая подобные требования необоснованными, хотя они находятся примерно на том же уровне, как у конкурентов, а иногда и меньше. Но это устаревший способ отвлекать внимание от главной причины затруднений, заключающихся в недостаточной мобильности промышленности. Кстати, в ряде случаев чрезмерная потребность в поставке запасных частей говорит о низком качестве самой машины.

Уровень техническогообслуживания отражает в известной степени уровень промышленной и, если хотите, общей культуры общества.

Руководители финской фирмы «Локомо» в одной из бесед с нами заявили: «Пока жива хоть одна наша машина у покупателя, она будет обеспечиваться запасными частями». Разве это неправильно? Конечно, в этих словах заложена простая истина, понятная всем нашим работникам промышленности. Остается только превратить это в деяние.

Запасные части — это не тот товар, по которому действует правило согласования сроков поставки между покупателем и продуцентом, как на готовые машины. Запасные части поставляются в сроки, которые диктуют машины, работающие у покупателя. Иначе говоря, сроки определяет покупатель, а продуцент их исполняет. Пока понимание этой истины не овладеет теми, кто производит машины и запасные части, до тех пор технический сервис будет благим пожеланием, не более.

Как видите, все дороги ведут в Рим, то бишь к продуценту. Такова философия и практика технического обслуживания.

Проблем и кочек на пути к широкому экспорту машин и оборудования, к повышению конкурентоспособности на мировом рынке достаточно много. Посмотрим, как с ними справляются капиталисты, поднаторевшие на этом деле.

Стимулирование экспорта машин и оборудования из промышленно развитых капиталистических стран проводится государством, его органами в самых различных направлениях. Некоторые из этих направлений заслуживают особого внимания. Так, например, ускоренная и форсированная амортизация оборудования на производственных предприятиях обеспечивается снижением подоходного налога путем, в частности, искусственного уменьшения суммы прибыли, подлежащей обложению налогом. Это позволяет производить амортизационные отчисления в первые годы иногда до 40 % и более, раскладывая остальную сумму на последующее время. В результате капиталистическая фирма быстро модернизирует оборудование и расширяет производство на базе новейшей техники. В этом приеме есть некоторые различия по странам, но в целом он направлен на стимулирование экспортеров.

Особенно интенсивно применяется прием ускоренных амортизационных отчислений в ФРГ и Японии. По законам Японии до 1960 года стоимость машин, срок эксплуатации которых определен в десять лет, списывалась в первый год на 50 %, за три года — на 75, а за четыре года — на 85 %. Только 15 % оставалось списать в последующие шесть лет. После 1960 года произошли некоторые изменения, в частности норма списания в первый год снижена с 50 до 33 %, зато срок службы машин был сокращен на 20 %. Это увеличило темп списания, и японские монополии получили дополнительные выгоды в размере 20 млрд. иен.

В ФРГ (с 1948 по 1951 год) предпринимателям разрешалось сверх нормальных ежегодных десятипроцентных отчислений от стоимости машин (при десятилетнем сроке службы машин) производить дополнительные списания в первые два года эксплуатации в размере 50 %. Таким образом, на последующие восемь лет приходилось всего 50 %. По новым правилам за первые три года эксплуатации стоимость машины списывалась на 64,2 %, а за первые пять лет — 81,6 %. Выходит, что амортизационные отчисления были в несколько раз выше фактического износа основного капитала.

Смысл всех этих операций состоит в том, чтобы создать условия для ускоренного технического прогресса на предприятиях монополий. Таким образом, вместо уплаты налога в государственный бюджет монополисты имеют возможность эти средства направлять на систематическую, причем форсированную, замену установленного оборудования задолго до его физического износа. В интересах повышения конкурентоспособности на внешнем рынке определенных отраслей и, следовательно, монополий, по существу, нарушается принцип постепенного перенесения стоимости основных фондов на производимый продукт по мере их износа.

По данным ЦСУ СССР, в Советском Союзе амортизационные отчисления по видам промышленно-производственных основных фондов по предприятиям, состоящим на самостоятельном балансе, в процентах к средней стоимости всех основных фондов в 1965 году составили 7,4 %; в 1966 году — 7,3, в 1967 году — 7,4 %, в том числе по машинам и оборудованию соответственно 11,5; 11,6; 11,7 %.

Здесь надо сделать оговорку, что подобное сравнение должно учитывать особенности нашей структуры основных фондов и метод распределения национального дохода. Одно несомненно — наши средние нормы амортизационных отчислений недостаточно подвижны и не способствуют в должной мере техническому прогрессу, который требует существенных и быстрых изменений. Все это говорится не только с позиций внешней торговли — экспорта машин и оборудования, но и с точки зрения интересов народного хозяйства в целом. Морально изношенные машины становятся такой же, если не большей, обузой, как и физически изношенные. Роль амортизационных отчислений здесь должна быть постепенно повышена.

Директивами XXIV съезда КПСС по девятому пятилетнему плану предусмотрено ускорить темпы научно-технического прогресса, для чего необходимо «быстрее повышать технический уровень парка технологического оборудования, а также ускорить замену и модернизацию морально устаревших машин и агрегатов, предусмотрев необходимое развитие соответствующих отраслей машиностроения. Разработать и постепенно вводить новые, более короткие сроки амортизации производственного оборудования, ограничивая объемы малоэффективного капитального ремонта и увеличивая долю амортизационных отчислений, выделяемых на замену изношенного и морально устаревшего оборудования»^[16].

Замена морально устаревшего оборудования является особо важным мероприятием и с точки зрения конкурентоспособности советских изделий на мировом рынке. Это полностью соответствует тому, что было сказано в свое время К. Марксом: «…кроме материального износа, машина подвергается, так сказать, и моральному износу. Она утрачивает меновую стоимость, по мере того как машины такой же конструкции начинают воспроизводиться дешевле или лучшие машины вступают с ней в конкуренцию»^[17], а это означает, что наступает момент, когда машины, морально изношенные, хотя физически еще вполне пригодные к работе, должны заменяться новыми, более совершенными, так как прежние становится экономически невыгодно использовать как внутри страны, так и за ее пределами.

В условиях капитализма не менее сильное воздействие оказывает освобождение экспортируемых товаров от внутренних налогов с оборота или возмещение их при экспорте там, где они взимаются. Для экспортера, по существу, выгодно и то и другое, поскольку это толкает его на развитие экспорта.

Финансовая помощь государства для поощрения экспорта товаров покрывает часть расходов фирмы, связанных с экспортной деятельностью, например, при поездках для изучения рынков, при участии на ярмарках и выставках за границей, проведении отдельных рекламных мероприятий, при получении обзоров рынков и другой информации, организации так называемых торговых центров. Заслуживает внимания практика транспортных льгот в ФРГ для экспортных грузов на морских, речных судах и при перевозке по железным дорогам.

Серьезное стимулирование оказывает финансовая помощь производству экспортных товаров в виде льготных кредитов, которые применяются при финансировании поставок на экспорт, и более выгодные условия страхования.

Говоря о страховании экспортных поставок, можно привести пример опять-таки из практики ФРГ. Здесь во главе системы экспортного страхования стоит государственная страховая компания «Гермес кредитферзихерунгезельшафт», которая берет на себя 75—80 % убытков в случае перевода иностранной валюты из одной страны в другую (трансфера). Обороты указанной организации «Гермес» возрастали с баснословной скоростью. В 1949 году — 120 млн. марок, в 1955 году — 5 млрд. и в 1959 году — 9,5 млрд. марок, а в последующие годы оборот достиг 14 млрд. марок.

Кстати, о Гермесе. Это имя употреблено не случайно. По греческой мифологии Гермес — покровитель торговли и прибыли. По римской — эту должность выполнял Меркурий. Гермес в нарушение, так сказать, принципов специализации был также богом скотоводства, следовательно пастухов, стад и пастбищ, а также гимнастики, красноречия, дорог, занимался алхимией, являлся покровителем послов, хранителем неприкосновенности посольств.

С учетом этого обстоятельства наше Министерство внешней торговли учредило для внешнеторговых работников «Знак отличия» с изображением крылышек, жезла и вьющихся змей, которые использовались Гермесом при исполнении служебных обязанностей.

Наши транспортные организации, особенно железнодорожники, имеется в виду Министерство путей сообщения, вполне могли бы кое-что позаимствовать от Гермеса, которому греческой мифологией приписывалось искусство заделывать сосуды металлическими печатями, имевшее большое значение в винодельческом хозяйстве Греции. Видимо, это было бы полезно и для лучшей сохранности грузов при их перевозке. Но пока не всегда транспортники всех ведомств принимают меры содействия экспорту, особенно в части применения специальных видов транспортных средств, контейнерных перевозок, улучшения использования грузоподъемности подвижного состава и сохранности товаров. Это упоминание в общей форме сделано в связи с темой содействия экспорту в других странах.

Продолжив ее, можно было бы упомянуть о наградах за большие достижения в области экспорта. В Соединенных Штатах учреждена президентская награда. Ее присуждает министерство торговли фирмам, которые внесли вклад в расширение экспорта. Обладателям награды разрешается вывешивать над своим помещением национальный флаг. В Японии за большие достижения в области экспорта фирмы или их руководители награждаются от имени премьер-министра.

В Англии с 1965 года тоже введена система королевских наград за выдающиеся достижения в области увеличения экспорта. Награды присуждаются королевой один раз в год по представлению премьер-министра. Эти виды поощрения носят как бы моральный характер, но они играют свою роль в борьбе за прибыль. Авторитет фирмы как экспортера занимает не последнее место в оценке ее товаров покупателем.

В некоторых странах государство оказывает помощь фирмам в разработке новых образцов товаров, особенно в части художественного конструирования. То же делается и в отношении упаковки экспортных товаров.

Важным фактором содействия экспорту машин и оборудования является подготовка специалистов в этой области. Речь идет не только о тех кадрах, которые работают в промышленности, но и о тех, которые находятся на службе в правительственном аппарате. Этим обеспечивается их взаимопонимание. Создаются возможности разговаривать на одном языке с экспортером.

Институт внешней торговли США организует годичные учебные курсы для молодежи, окончившей университеты, младшего руководящего персонала, занятого в промышленности и торговле, а также для персонала системы министерства обороны. Цель заключается в том, чтобы подготовить слушателей этих курсов к руководящей деятельности в области международной торговли. Курсы готовят около 300 человек в год. Программа предусматривает ознакомление слушателей с промышленностью.

На арену международного рынка в Соединенных Штатах Америки выступает не всякая фирма. Происходит своего рода естественный отбор. Так, из общего числа примерно 380 тыс. промышленных корпораций экспортом товаров занимается только 12 тыс., или менее 4 % их общего количества. Причем на долю только 360 фирм (около 0,1 % общего количества) приходится около 20 % всего американского экспорта. Экспортом капитала занимается около 3 тыс. фирм.

Институт внешней торговли Италии организует для лиц, недавно окончивших университеты, шестимесячную подготовку примерно по той же программе, что и американцы. Торговые палаты Италии вместе с промышленниками организуют курсы без отрыва от производства. Крупные фирмы подобную подготовку проводят самостоятельно, по собственной программе.

Значительную помощь в области рекламы, в том числе финансовую, получают фирмы от государственных учреждений. Фирмы организуют рекламу через прессу, радио, телевидение, выставки, ярмарки, конференции, кино. Во Франции отдел экономической информации и содействия экспорту Национального центра по внешней торговле издает ежемесячный технический информационный бюллетень на пяти языках, освещающий достижения Франции в области экономики. Этот бюллетень рассылается 30 тыс. подписчиков во всех странах мира. Отдел ежегодно выпускает кинофильмы на пяти языках и демонстрирует их за границей.

Некоторые правительства капиталистических стран производят страхование фирм от риска в том случае, когда в стране-покупателе происходят политические события, создающие форс-мажорные обстоятельства для продавца и грозящие ему разорением. В ряде стран идут сложные, часто бурные социальные процессы, вызывающие потерю агентов, имущества, нарушение контрактных обязательств и др.

О разнообразии приемов содействия экспорту говорит, например, факт организации западногерманских технических школ, работающих в Тегеране, Тебризе, Кабуле, Бейруте, Багдаде, Каире, Сингапуре. В этих школах ежегодно обучается свыше 10 тыс. специалистов. Для этого правительство ФРГ предусматривает специальный фонд в размере около 200 млн. марок по бюджету министерства иностранных дел. Примерно так же ведется обучение специалистов и в других странах, причем в США это делается в больших масштабах.

Смысл таких мероприятий заключается в том, что иностранцев знакомят с техникой, оборудованием, справочниками, нормативами, спецификацией и т. д. только той страны, которая организует обучение. Таким образом, учащиеся приучаются к мысли, что решение всех технических, экономических, финансовых и тому подобных задач можно найти у научных организаций, промышленных предприятий, коммерческих и финансовых учреждений и фирм только одной страны — страны-«шефа». Иначе говоря, потенциальный покупатель воспитывается и выращивается в нужном направлении для фирмы данной страны. В конце концов все это способствует захвату рынков сбыта товаров и капитала, дешевых источников сырья и рабочей силы.

Заботится о развитии экспорта, чтобы он существенно превышал импорт, можно сказать, любое государство. Это легко понять. Дело в том, что самая элементарная технология покупок требует средств, валюты — денег. Значит, сначала их надо заработать, то есть экспортировать товары. Понятно, что для экспорта нужен конкурентоспособный товар, а его произвести непросто. Но покупать за рубежом тоже непросто, если строго сохранять интересы своей страны. Важно — жить по средствам, а это значит зарабатывать больше, чем тратишь. Казалось бы, что это истина. Но в жизни получается не всегда так.

В целях расширения экспорта наших товаров, особенно машин и оборудования, Советским правительством в конце 60-х годов утверждены крупные мероприятия по стимулированию производителей-экспортеров, в частности: экспортные надбавки к внутренним ценам на товары, поставляемые за границу, премии и валютные отчисления продуцентам за качественную и своевременную поставку товаров, система премирования рабочих и инженерно-технического состава, занятого производством товаров на экспорт, страхование товаров от любого риска, льготное кредитование внешнеторговых операций, бесплатное обучение кадров для внешнеторговой деятельности, гарантирование транспортировки, авансовое выделение экспортных товарных фондов в распоряжение внешнеторговых организаций, первоочередное материально-техническое снабжение и др. При этом производство и экспорт машинно-технических изделий стимулируется в более сильной степени.

Главное состоит в том, чтобы развивать эффективный экспорт. Это значит продавать в первую голову машины, оборудование, готовые изделия. А экспорт начинается не с самого производства, хотя примат производства сохраняется, а с научно-исследовательских и опытно-конструкторских разработок. Утверждение о том, что рынком владеет производитель товаров, и на сегодня, и, видимо, на ближайшее завтра остается верным. Но производство, особенно конкурентоспособных товаров, базируется на развитии науки и техники, на культуре страны в целом. Это особенно заметно в условиях научно-технической революции, так или иначе затронувшей все стороны жизни человечества.

Первая скрипка в оркестре производства материальных ценностей принадлежит научно-исследовательской и опытно-конструкторской деятельности. И здесь важно прежде всего, сколько страна в состоянии тратить и сколько фактически расходует на эти цели и как умеет снимать урожай от этих вложений.

От того, как будут оснащены лаборатории, зависит многое, и в первую очередь темп научных изысканий и скорость внедрения их результатов в практику. Хорошо оборудованная лаборатория любой отрасли дает высокое качество отработки проблемы, служит хорошим мостом от научно-технической идеи к промышленному производству, минуя поток кустарщины и интуиции.

Распределение средств по отдельным направлениям научно-исследовательских и опытно-конструкторских разработок производится с учетом, кроме прочих факторов, конъюнктуры и перспектив мирового и внутреннего рынка, чтобы быть, так сказать, всегда на коне.

Продолжая разговор о том, как предприниматели, да и государство заботятся о будущем, можно отметить, что, сам по себе мощный производственный аппарат промышленности, основной капитал является предметом постоянной заботы капиталистических фирм, и мелких, и крупных. Возможности у них разные, стремления одинаковые — вырабатывать конкурентоспособные товары, как можно больше получать прибыли. Обновление оборудования, средств производства идет довольно высоким темпом. Возводятся новые комплексы, большие и малые заводы. Удельный вес специализированного оборудования в крупносерийном и массовом производстве все увеличивается.

БИЗНЕС ПО-ЯПОНСКИ

Страна противоречий. — Форд о Стране восходящего солнца. — «Ноу-Хау». — Японское экономическое наступление. — Чтобы жить, надо торговать. — Лицензии — это трамплин. — Продукты моря. — Фетишизм роста. — Обострение классовой борьбы.

Среди наших торговых партнеров и конкурентов по машиностроительной продукции Япония занимает особое место. Динамика ее развития ясно видна именно из окна внешней торговли. Можно с полным основанием сказать, что в этой стране научно-техническая революция проходит более бурно, чем, пожалуй, в любой другой капиталистической стране.

По объему валового национального продукта эта страна занимает третье место в мире, уступая лишь США и СССР. По ряду важнейших видов промышленной продукции (электроэнергии, чугуна, стали и др.) Япония занимает второе место в капиталистическом мире. По национальному доходу в расчете на одного человека Япония идет вровень с ФРГ и значительно опережает Англию. Ее золотовалютные резервы в 1972 году составили 18,3 млрд. долл.

По среднему доходу на душу населения в год (1100 долл.) Япония все еще только на 19-м месте в мире, далеко отстает от США (4600 долл.), хотя разрыв несколько сокращается.

Кроме того, за всеми этими общими и средними цифрами скрывается колоссальное неравенство. Япония — страна самой низкой заработной платы, наиболее низких социальных затрат на пенсии, пособия, медицинское обслуживание, жилищное строительство и т. д. в ряду своих собратьев — стран развитого капитализма. Высокая степень эксплуатации наемного труда — характерная черта Японии. Норма прибавочной стоимости в конце 60-х годов составляла около 300 %.

Положение широких масс трудящихся настолько вопиюще, что это вынуждены открыто признавать японские руководящие государственно-монополистические круги. Обнародованная 1 августа 1972 года, одобренная правительством «Белая книга по экономике Японии в 1972 финансовом году» подчеркивает резкое отставание улучшения благосостояния народа Японии от роста ее экономического потенциала.

Трудящиеся Японии, ее рабочий класс вынуждены вести борьбу против беспощадной, утонченной системы эксплуатации. Известны острые классовые выступления трудящихся этой страны, сезонные «походы», многочисленные массовые забастовки. В жестоких классовых битвах трудящиеся добиваются некоторых успехов. Переживая острые социальные и экономические потрясения, монополистический капитализм и милитаризм в Японии продолжают развиваться.

Промышленное производство особенно заметно росло в 60-х годах. В 1970 году производство стали в Японии превысило уровень 1934 года в 25 раз, а уровень 1947 года — в 93 раза, производство чугуна — соответственно в 40 и 225 раз. В 1973 г. в стране было выплавлено 116 млн. т стали. Выпуск металлорежущих станков в 1970 году достиг 256,6 тыс. штук против 7,7 и 5,5 тыс. штук в 1934 и 1947 годах соответственно; производство автомобилей составило в 1970 году 5,2 млн. штук против 3 и 24 тыс. штук в 1934 и 1947 годах соответственно. Япония в больших масштабах развернула судостроение. Суда, спущенные на воду в 1970 году, составили 10,4 млн. брутто-регистровых тонн по сравнению со 144,8 и 64,1 тыс. брутто-регистровых тонн в 1934 и 1947 годах соответственно. Росло производство алюминия, цемента, рафинированной меди, радиоэлектронной аппаратуры, химической продукции, приборов и др. Это создало условия не только для развития внешней торговли, но и укрепило военно-экономический потенциал страны.

Если с середины 60-х годов налоги на доходы монополий снижались не менее шести раз, если вся кредитная, таможенная, тарифная политика Японии направлена на обеспечение прибылей магнатов капитала, то цены на все, что потребляют широкие массы трудящихся, — одежду, продукты питания, квартирную плату, почтовые и проездные тарифы — за это время непрерывно росли. За один только 1972 год, даже по официальным данным, цены на мясо поднялись на 50 %, в 1973 году они продолжали расти, а цены на овощи, в частности на картофель, возросли вдвое.

По данным ООН, столица Японии — Токио — самый дорогой город мира, как об этом пишет газета «Джапан таймс».

Токио — гигантский город мира с населением в 11,4 млн. человек. «Днем… это подернутое дымкой коричнево-серое чудовище. Процветание только усугубило нехватку жилищ в Токио, путаницу уличного движения и увеличило клубы сажи, летящей через коричневую реку Сумида от доменных печей Кавасаки, в котором находится 3 тыс. промышленных предприятий и живет 940 тыс. человек. Две трети Токио все еще не имеет канализации; жителей обслуживают повозки и грузовики золотарей и ночной канализационный флот, вывозящий нечистоты судами, грузоподъемность которых достигает тысячи тонн и которые ежедневно выходят в море, чтобы выбросить свой груз. «Не волнуйтесь, — говорит улыбающийся матрос, — черное течение унесет все это к Соединенным Штатам»». Так описывает Токио журнал «Тайм».

Известно, что заработная плата японских рабочих находится на низком уровне. 10 млн. женщин, работающих в промышленности и торговле, вынуждены соглашаться на то, чтобы получать зарплату вдвое меньше той, которую получает мужчина за тот же труд. По данным Института труда Японии, на мелких и средних предприятиях, где занято не более 30 человек, в отличие от крупных профсоюзами охвачено всего 4,4 % рабочих; отсутствие профсоюзов объясняет особо жестокую эксплуатацию рабочих на этих предприятиях. Рабочий день здесь длится 10—12 часов, трудовое законодательство безнаказанно нарушается.

И все это на фоне бурного развития экономики. Истинно, Япония — страна кричащих противоречий.

Но монополистический капитал вкупе с милитаризмом не с голыми руками выходит на борьбу с рабочим классом. Это не только удушливые газы и броневики, которые применяет полиция. Для воздействия и обработки масс пускаются в дело идеологические методы: национализм и шовинизм, традиции старины, привычка к дисциплине, религия и пр.

Для борьбы со своими конкурентами капиталистическая Япония использует свое возросшее экономическое могущество. Проявив незаурядное мастерство в организации изощренной системы эксплуатации трудящихся, капиталистическая Япония демонстрирует исключительную маневренность, энергию, изобретательность, оперативность и умение организовать и вести довольно слаженное огромное хозяйство страны, находящееся при этом в условиях зависимости от иностранного сырья, от множества непрерывно меняющихся внутренних и внешних факторов. Многие высокоразвитые капиталистические страны, в том числе и США, с беспокойством посматривают на суперделовую Японию, как на сильного конкурента.

В апреле 1970 года в Советский Союз приезжал Генри Форд-второй. Его сопровождали знатоки автомобильного и финансового дела. Мои беседы с ним на тему о конкурентоспособности были интересны тем, что он связывал уровень культуры производства с производительностью труда и необходимостью непрерывного улучшения состава оборудования, внедрения самых современных концепций организации дела, управления всем комплексом промышленного производства.

Генри Форд совершенно ясно выразил беспокойство по поводу растущей автомобильной промышленности Японии, повышения ее конкурентоспособности.

— Мы имеем многие проблемы в промышленности, которых в Японии в настоящее время нет, — говорил Форд. — Вот, например, у нас современная молодежь не желает посвящать себя бизнесу. Она стремится заняться гуманитарными науками. В результате лучшие умы могут найти приложение в других областях.

— Но при чем тут конкурентоспособность? — спросил я.

— Дело в том, что в промышленности должны работать самые способные люди из числа ученых и инженеров, а также рабочих. Появились новые тенденции. Меняется отношение рабочих к некоторым видам технологии. Например, литейные цехи производят отталкивающее впечатление, особенно на молодежь. В литейных цехах в США сейчас работают главным образом негры. По мере получения ими образования они тоже могут уйти из этих цехов, и такие явления уже замечены. Надо сделать привлекательной эту профессию. Эти направления нам удалось частично заложить в проект нового литейного завода. Мы закончили строительство подобного предприятия мощностью 500 тыс. т годного литья в год при численности рабочих и служащих администрации 3,5 тыс. человек. Завод будет отливать из серого и ковкого чугуна примерно 40 главных деталей автомобиля для большинства наших заводов. Технология и оборудование на заводе самые современные. Почти нет ручных работ. Особое внимание обращено, чтобы обстановка в цехе не была похожа на обычное литейное производство.

Так рассказывал Форд.

Более конкретные вопросы об этом заводе пришлось задавать сопровождающим Форда, так как сам он знал только главные черты нового завода. Однако знал он главное твердо и даже в качестве примера ссылался на отдельные машины. Он говорил, что установлены новые автоматизированные формовочные машины, одна пара которых позволяет изготовлять 240 опок в час. На подмодельной плите расположено сразу два блока цилиндров автомобильного двигателя. Таким образом, выпускается почти 500 блоков в час. В середине 1973 года я побывал на этом заводе. Хотя проектанты допустили некоторые просчеты, в частности по плавильному отделению, предприятие произвело большое впечатление.

До этого я знал гигантский литейный завод фирмы «Катерпиллер», производящий несколько меньше тонн литья в год. Но он построен раньше. Такие предприятия создаются не для того, чтобы кого-то удивить. Специализация, оснащение производства нужны для повышения своих возможностей как экспортеров на мировом рынке. Таким образом, вкладывая огромные средства в научно-технические и опытно-конструкторские работы, а также собственно в производство, американцы успешно выступают на мировом рынке. Пока их превосходство над Западной Европой по ряду видов продукции очевидно.

Другим путем успеха в развитии промышленности, а следовательно и на мировом рынке добилась Япония. Этой стране было не под силу, да и не было смысла, начинать с организации самостоятельных научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ далее в меньшем объеме, чем в Соединенных Штатах. Японские предприятия остановили свой выбор на использовании чужого научно-технического опыта, особенно американского. Началось небывалое по масштабам и разнообразию форм изучение и применение достижений зарубежной технической мысли. Тут и покупка лицензий, и так называемое «Ноу-Хау» — заимствование чужого опыта, приобретение образцов продукции, приглашение иностранных специалистов, обучение своих специалистов за границей у самых лучших фирм, тщательное изучение выставок, иностранной литературы, проведение конференций, членство в самых разнообразных технических обществах. Иностранный технический опыт стал движущей силой японской экономики.

Япония заполонила мир своими товарами, в том числе новыми, которые успешно теснят другие страны и даже лидеров капиталистических государств. На протяжении 60-х годов доля Японии в импорте в США удвоилась и составляет теперь 16 % всего ввоза в эту страну. Все увеличивающаяся продажа японских легковых автомобилей в Соединенные Штаты говорит о многом. В 1960—1970 годах экспорт легковых автомобилей вырос в 103 раза, грузовых — в 24 раза.

Появился могущественный конкурент на мировом рынке, каким выглядит сегодня это островное государство с населением в 100 с лишним миллионов человек, расположенное на площади в 372 тыс. км², без каких-либо существенных природных богатств, кроме изобилия морской воды, страна с необычайно энергичными людьми, со своими традициями и законами. История Японии полна событиями трагедийного характера. Ее народ пережил множество войн, ощутил на своем теле ударные волны первых атомных бомб, сброшенных американской военщиной. Разгром японской армии во второй мировой войне более всего сказался на японском народе. Казалось, невозможно подняться после такого поражения и тупика, в который завели японский народ его прежние политические вожди и военные предводители, мечтавшие о мировом господстве, об эксплуатации китайцев, корейцев, монголов, русских и других.

Но какие бы ни делали жесточайшие ошибки и просчеты капиталистические бизнесмены, народ всегда оказывался силой, которая способна возродить любое государство после самых тяжелых материальных разрушений и моральных потрясений. Так случилось и с Японией. В огромной степени экономический подъем послевоенной Японии шел за счет невиданной эксплуатации трудящихся под флагом «Спасения нации» после военного разгрома.

В Японии сразу после войны были проведены социально-экономические и политические преобразования, приблизившие структуру страны к установившимся стандартам западных буржуазных демократий. Широко развернулась деятельность, связанная с ликвидацией последствий войны, восстановлением и реконструкцией экономики страны с учетом требований конкуренции на мировом рынке. Американская агрессия в Корее сделала как бы инъекцию в экономику Японии, обеспечив быстрый приток военных заказов, обильное финансирование наиболее важных промышленных предприятий. Это произошло в период до середины 50-х годов. После того как были в основном ликвидированы последствия второй мировой войны, на базе происходящей в мире научно-технической революции Япония вступила в сравнительно длительную фазу высоких темпов экономического роста.

Агрессивная война, которую длительное время вел американский империализм сперва в Корее, а затем во Вьетнаме, создала возможность для поставки японских товаров и военного снаряжения по американским специальным заказам в Южную Корею, Южный Вьетнам, на Филиппины, Тайвань, в Таиланд, Гонконг и другие примыкающие к этой зоне страны. Обильные поступления иностранной валюты активизировали в 60-е годы японскую экономику.

Взаимодействие промышленности, банков и правительства, носящее характер союза между ними, при ведущей роли банков, попытки долгосрочного программирования развития экономики сыграли решающую роль в обеспечении темпов ее роста. Именно здесь произошло соединение, о котором говорил Ленин, «гигантской силы капитализма с гигантской силой государства в один механизм»^[18]. Среднегодовое реальное увеличение валового национального продукта Японии за 1961—1969 годы составило 11,1 %. Это в два с лишним раза больше, чем у основных конкурентов Японии на мировом рынке — США, ФРГ, Англии, Франции и Италии.

Особенно показательно то, что при общем увеличении валового национального продукта в 1969 году против уровня 1955 года в 3,9 раза объем производства в обрабатывающей промышленности вырос в 7,2 раза, а в машиностроении — в 16,4 раза. Самый высокий темп роста промышленного производства за тот же период показывало машиностроение — более 22 % ежегодно. Для достижения далеко идущих целей была приспособлена финансовая структура. По словам профессора экономики Таикити Ита, финансовая система Японии была создана промышленной властью и правительством с целью поглотить все средства экономики и предоставить их в распоряжение крупных промышленных фирм. Другие экономисты называют руководство развитием промышленности в Японии как самую хитроумную систему руководства из всех, какие применялись в капиталистическом мире.

На арене мирового рынка появился конкурент, который решительно, довольно бесцеремонно и энергично работает локтями, чтобы занять место, которое, казалось, прочно занимали Англия, ФРГ, Франция, Италия и даже сами Соединенные Штаты. Совершенно очевиден японский натиск на внешний рынок. Натиск организован таким образом, что он приобрел огромную силу. Торговая стратегия и тактика Японии столь же своеобразна, сколь и сокрушительна для конкурентов. Ее многочисленные, хорошо подготовленные выступления на мировом рынке со своими товарами подобны ударам, которые японцы нанесли когда-то по американской военно-морской базе Пирл-Харбор на Гавайских островах. Кто не помнит эту беспощадную, отлично организованную атаку, когда по условной команде «тора, тора, тора» (то есть: «тигр, тигр, тигр») на американские корабли обрушилась лавина японских авиационных бомб. Взаимодействию японского правительства и делового мира Японии позавидует любое капиталистическое государство. Премьер Эйсаку Сато, будучи главой высшего торгового совета, лично руководил экспортным наступлением, разрабатывая без лишнего шума цели и планы действий по принципу «товар — страна», то есть «привязывал» каждый вид продукции к соответствующей стране. Высший торговый совет, состоящий из 30 членов, укомплектован не только представителями основных министерств, но и крупных частных предприятий. Этот совет, кроме ряда других функций, планирует темп развития главных направлений внешней торговли.

Вскрытые еще В. И. Лениным закономерности развития государственно-монополистического капитализма, процесс сращивания капиталистических монополий с государственным аппаратом, пожалуй, нигде так ярко не выражены, как в современной Японии.

Как определяют американцы, сотрудничество между министерствами и крупными торговыми фирмами в Японии настолько тесно, что невозможно разобрать, кто из них в действительности влияет друг на друга. Торговые фирмы могут действовать широко и гибко, потому что они вплелись во все звенья государственного аппарата Японии, который поддерживает эти компании. Некоторые видные политические деятели других капиталистических стран утверждают: «Мы убеждаемся в том, что японцы добиваются с помощью торговли результатов, которых им не удалось добиться путем войны».

В арсенале торговой тактики Японии есть прием, заключающийся в том, что гигантские торговые дома все чаще объединяются с соперниками-торговцами и с фабрикантами-соотечественниками, чтобы с еще большей силой проникать на иностранные рынки. Особенности тактических направлений Японии в области внешней торговли позволяют координировать действия отдельных крупных торговых фирм и производителей на том или ином рынке. Создание экспортных картелей объединяет усилия отдельных компаний, которые, обычно конкурируя в самой Японии, действуют на внешних рынках сообща, устанавливают единый уровень цен. Отличие от обычных подобных монополий заключается в том, что бюро по торговле и развитию министерства внешней торговли и промышленности может запретить любой компании, не являющейся членом картеля, выбрасывать на внешний рынок товар по более низкой цене.

Под флагом экономической «иностранной помощи» развивающимся странам за границей создаются, по существу, японские предприятия, с японским оборудованием, но с использованием еще более, чем в Японии, дешевой местной рабочей силы. Подобные филиалы, как правило, не конкурируют с японскими фирмами на главных рынках в развитых индустриальных странах. Торговые фирмы все время совершенствуют свою коммерческую деятельность, укрепляют конкурентоспособность товаров и приемы торговли.

Когда японские торговые фирмы участвуют в объявленных международных торгах на какое-либо оборудование, Япония выступает как одно целое и фирмы не конкурируют между собой.

Соперничая друг с другом по всем правилам капиталистической конкуренции, по волчьим законам буржуазного общества, где источником права является сила, где благополучие и успех одной фирмы неизбежно основываются на неудачах, а то и полном банкротстве других, японские капиталисты проявляют поразительную солидарность и стремление действовать заодно по крайней мере в двух случаях. Они забывают междоусобицы и распри и выступают единым классом, когда дело идет о столкновениях с трудящимися внутри своей страны. Они стремятся не конкурировать друг с другом, а выступать единым фронтом за рубежом, против своих иностранных соперников и конкурентов.

Созданию такого единого фронта японских фирм за рубежом всеми мерами содействует государственный аппарат и могущественная японская финансово-банковская система. Любые попытки отдельных фирм нарушить согласованность действий в сношениях с зарубежными странами вызывают отпор.

За рубежом Япония должна выступать как единое целое — таков не всегда декларируемый, но всегда действующий здесь закон. Об этом как-то говорил и управляющий компанией «Мицубиси», а ему-то, очевидно, лучше многих других известно положение дел в стране. Правительство поощряет такую сплоченность японских компаний, на которую дельцы охотно идут, так как подобная практика помогает в конечном итоге получать долгосрочные кредиты и больше иностранных заказов. Японцы все более успешно выступают на внешних рынках. С нашей точки зрения, подобному энергичному наступлению можно противопоставить в первую очередь монополию внешней торговли Советского Союза, а затем уже конкурентоспособность самого товара и методов торговли. К этому выводу я приходил, анализируя не только японскую, но и всякую другую капиталистическую внешнюю торговлю.

Главным направлением капиталовложений японские предприниматели избрали приобретение машин и оборудования. Если в 1955 году затраты фирм на машины и оборудование составляли 48,7 % общей суммы капиталовложений в основные фонды, то в 1969 году — 59,2 %. В течение этого периода непрерывно наблюдалась тенденция возрастания удельного веса затрат на машины и оборудование. По прогнозам она сохраняется на ближайшее будущее.

Когда в 1964 году мне довелось посетить Японию, я побывал в первую очередь на заводах, производящих металлорежущие станки, на судоверфях, видел изготовление приборов, часов и некоторых других механизмов. Всюду был заметен процесс насыщения действующих предприятий новым оборудованием. Наряду со строительством промышленных предприятий непрерывно модернизировались старые заводы. В этом отношении Япония опережала даже Соединенные Штаты. Приведу некоторые цифры, которые лучше всего заменяют пространные описания.

В начале 50-х годов только 29 % общего парка металлообрабатывающего оборудования Японии насчитывало возраст до 10 лет, в 1963 году — свыше 56 % и в конце 1967 года — уже до 65 %. В США эти цифры соответственно составляли: в 1963 году — 36 % и в 1968 году — 39 %. По переписи этого оборудования 1973 года в США этот показатель ухудшился, составив 33 %. Еще большее обновление основного капитала произошло в черной металлургии Японии — 71 %, в производстве точной и измерительной аппаратуры — 69 %, в электромашиностроении — 66 %.

Доказательством эффективности процесса обновления служит тот факт, что рост производственных мощностей происходит при самом незначительном росте численности занятых рабочих. Например, в 1965—1968 годах рост производственных мощностей явился результатом увеличения числа занятых только на 1,3 % и на 98,7 % был обусловлен расширением основного капитала. Это обстоятельство оказывает существенное влияние на повышение конкурентоспособности японской экономики, и к тому же оно не ограничивается каким-то одним годом.

Высокая производительность, низкая капиталоемкость и материалоемкость продукции дают возможность сделать вывод, что по использованию основных фондов Япония является самым экономичным государством среди всех развитых капиталистических стран.

Чтобы достичь 1 % прироста валового национального продукта в Японии, нужно в среднем израсходовать его менее 3 %, в то время как в Англии для той же цели нужно затратить 6 % в виде вложений в основной капитал. Этот факт играет первостепенную роль в борьбе Японии за то, чтобы занять достойное место под солнцем, иначе говоря, втиснуться на мировой рынок, играя роль клина между мощными, опытными конкурентами, какими являются высокоразвитые в техническом отношении капиталистические страны.

Если для разделки крупных гранитных или мраморных глыб издревле пользовались деревянным клином, разбухавшим при постепенном повышении его влажности, то в завоевании рынка Японией роль клина играло интенсивное использование прогресса техники и технологии изготовления продукции, увеличения на этой базе производства, по существу, во всех отраслях промышленности.

И все эти процессы происходят в условиях ввоза Японией большого количества сырья и полуфабрикатов, на которые она затрачивает огромные средства. За счет внутренних ресурсов Япония удовлетворяет свои потребности в железной руде на 8—9 %, в вольфраме — на 25, в хромовой руде — на 10—15, в олове — на 4,4, в асбесте — на 9 % и т. д. Источники снабжения сырьем итопливом удалены от японских островов иногда на многие тысячи километров. Чтобы не зависеть от одного поставщика, японцы покупают сырье и полуфабрикаты в ряде стран. Железную руду вывозят из Бразилии, Австралии, никель — из Канады, Новой Зеландии и т. д.

Вот почему так громко и убедительно звучит истина Страны восходящего солнца: «Чтобы жить, японцы должны торговать». Под давлением этой беспощадной истины японцы вынуждены были найти в себе силы организовать первоклассную внешнюю торговлю. Однако стабильность экономики Японии, каким бы талантом, опытом и навыками ни обладали японцы, перманентно будет зависеть от конъюнктуры мирового рынка, от политического положения партнеров Японии, в том числе от хода развития противоречий с Соединенными Штатами. Всем хорошо известны слова В. И. Ленина о том, что при капитализме невозможна иная основа, иной принцип дележа, кроме силы, при капитализме нельзя делить иначе, как «по силе». А сила изменяется с ходом экономического и политического развития.

Было бы ошибкой не указать на то обстоятельство, что наряду с общим снижением капиталоемкости в Японии происходит уменьшение физического объема материальных затрат первичного сырья, топлива и электроэнергии на единицу выпускаемой продукции. Это результат как бы «цепной» реакции в связи с научно-техническим прогрессом.

Самым характерным признаком научно-технического прогресса является, несомненно, рост производительности труда. Он аккумулирует в себе ряд факторов, играющих главную роль. В Японии этими факторами являются: коренная реконструкция технической базы промышленности, высокий образовательный уровень и квалификация рабочих и инженерно-технического персонала, трудолюбие работников и вместе с тем жесткая дисциплина труда, почти полное отсутствие текучести рабочей силы на предприятиях, огромное внимание к вопросам организации и управления производством и самая высокая среди развитых капиталистических стран норма эксплуатации рабочих. Следует особо выделить умение японцев быстро внедрять в производство достижения отечественной и зарубежной техники, а также короткие сроки капитального строительства и максимальное ускорение выпуска промышленной продукции. Среднегодовой темп роста производительности труда в обрабатывающей промышленности Японии за 1958—1968 годы составил 11,6 % против 7,3 % в Италии; 4,9 % — в ФРГ; 4,4 % — во Франции; 5,1 % — в США и 3,1 % — в Англии.

По сравнению с США производительность труда в Японии в настоящее время ниже на 20 %, а в недавнем прошлом эта разница составляла гораздо более существенную величину. Если сравнивать с некоторыми западноевропейскими странами, то производительность труда в обрабатывающей промышленности Японии выше, чем в Англии, на 97,3 %, выше, чем в ФРГ, на 87,5 % при более низкой зарплате.

В промышленном строительстве в Японии наблюдаются весьма непродолжительные сроки всего цикла строительных работ. Как показало проведенное в 1969 году обследование в 16 отраслях обрабатывающей промышленности (в том числе в производстве этилена, азота, чугуна, стали, цветных металлов и автомобилей), этот цикл составляет: менее одного года — 17 %, от одного до двух лет — 38 %, от двух лет и более — 45 %. По данным за 1968 год, строительство около 70 % промышленных объектов заканчивалось не позже чем за три года.

Быстрые темпы строительства в Японии я могу подтвердить и своими личными наблюдениями. Так, завод по производству силикальцита по советской лицензии японцы возвели в течение немногим больше шести месяцев. Завод не маленький. Такое предприятие некоторые наши организации сооружают в течение двух и более лет.

Что касается дисциплины на промышленных предприятиях, то ее строгое соблюдение я замечал всюду, хотя прямо скажу, что японцы старались не допускать советских представителей на некоторые предприятия, прежде всего производящие товары, по которым японцы считают нас серьезными конкурентами. Таким товаром они считают, в частности, часы. Не случайно поэтому мне пришлось пять дней ждать разрешения посетить часовой завод. Наконец приглашение было получено. Идем на завод.

На заводе нельзя было встретить ни одного человека не на рабочем месте, куда-то идущего, что-то несущего или разговаривающего с соседом. На сборочном конвейере работают молодые девушки (пожилых и старых рабочих сюда не берут) в белых, удобных для работы костюмах и головных уборах. Они трудились, не обращая внимания на делегацию, которая проходила вдоль конвейера. Ни одна из работниц и глазом не повела, а не то чтобы повернула голову в нашу сторону. Все они были поглощены только работой, которая выполнялась ими с большим вниманием и тщательностью. Между тем я заметил, что при посещении подобных заводов в других странах не было случая, чтобы рабочие не отрывались от работы и не глазели на людей, появившихся в цехе. Так было в США, Франции, Италии. Даже в ФРГ на заводе легковых автомашин фирмы «Фольксваген», выпускающем четыре с половиной тысячи машин в день, рабочие умудрялись смотреть на советскую делегацию, в составе которой был и я осенью 1970 года.

Японцы в этом отношении представляют исключение. Они до фанатизма аккуратны и внимательны при исполнении служебных обязанностей. Система эксплуатации рабочего класса, особенно женщин, японскими капиталистами доведена до высочайшей степени напряжения и даже жестокости. Растет безработица. Поэтому каждый рабочий дорожит своим местом, старается как можно лучше выполнить порученные операции, точно соблюдать инструкции и предписанный технологический процесс. Это положительно сказывается прежде всего на качестве продукции.

Мне представилась возможность наблюдать это на заводах станкостроения и особенно в литейных цехах.

Как-то в сопровождении руководителя фирмы мне довелось знакомиться с механообрабатывающим цехом японского станкостроительного завода. В нашей группе были крупные специалисты машиностроения, председатель всесоюзного объединения «Станкоимпорт» И. М. Маслов и торговый представитель Советского Союза в Японии М. В. Губанов. Мы вглядывались в обработанные поверхности отливок станин, корпусов коробок перемены передач и другие детали, чтобы определить их качество. Нам было известно, особенно мне, как литейщику, где можно ожидать дефекты литья. Но обнаружить их мы не могли. Руководитель фирмы, заметив наши старания, предупредил, что гости напрасно тратят время и портят глаза, так как литье с дефектами сюда никогда не попадает. Поставщик отливок в нужных местах делает предварительную механическую обработку сам.

— Значит, тогда все бракованные детали остаются у заготовительной фирмы? — спросил один из моих спутников.

— Да, конечно. Иначе мы не покупали бы у нее заготовки, — ответил глава станкостроительной фирмы.

После этого я вооружился очками и стал придирчиво рассматривать обработанные отливки, залезая рукой во внутренние полости, в углы. Но результат был тот же: отливки оказались чистыми, на них не было никаких следов пригара или земли, на обработанной поверхности ни единой раковины. Можно было радоваться за рабочих и инженеров, которые так хорошо справлялись со своим делом. Но мы были, скорее, удручены тем, что на ряде наших заводов литейные цехи не обеспечивают такого высокого устойчивого качества изделий.

Можно было предположить, что получение качественных отливок объяснялось высокой техникой оснащения литейного цеха, механизацией или даже автоматизацией. Но когда мы вошли в него, оказалось, что это самый рядовой цех, с обычным оборудованием, каким располагают и большинство наших литейных цехов и формовочных машин, печей, — одним словом, ничего особенного. Главное заключалось в незыблемости технологии, в ее точнейшем соблюдении, употреблении только таких исходных материалов, которые испытаны и не могут быть заменены без особого на то разрешения и предварительной проверки, ну и, разумеется, в строгой трудовой дисциплине по капиталистическому образцу.

Особое впечатление на меня произвел такой факт. Если рабочий сделал брак и заявил об этом мастеру, его, как правило, не наказывают или наказывают меньше. В противном случае рабочего беспощадно накажут самым строгим образом, вплоть до увольнения с завода. Как мне рассказывали, при этом профсоюзы не встанут на защиту рабочего.

Некоторые формовочные материалы японские металлурги получают из-за границы. Инженер, с которым мы беседовали, — а он, кажется, был единственным в этом цехе — рассказал, что некоторые сорта песка ввозятся из Франции и Швеции, Австралии, а связующие материалы для стержней — из Соединенных Штатов. Все они упакованы в бумажные или полиэтиленовые мешки с различными кодовыми названиями. Ферросплавы привозятся в фанерных бочках, огнеупорный кирпич хранится столь бережно, что я не нашел ни одного кирпича с побитыми кромками. Японцы придают всем этим «мелочам» важное значение, в практической деятельности сумели приучить рядовых исполнителей соблюдать уважение и к огнеупорному кирпичу, и к любому другому материалу, инструменту, чертежу, инструкции. В сложном комплексе мер для получения высококачественного литья это играет существенную роль.

Известно, что труднее сохранить дисциплину, если работа идет в третью смену. Но японские капиталисты умеют обеспечить дисциплину и организовать труд и в это менее удобное для работы время. Значительная часть мелких металлургических заводов работает в ночную смену. Это объясняется тем, что они ведут выплавку стали в электропечах и получают весьма льготные ночные тарифы на электрическую энергию. По данным электрических компаний, ночные тарифы снижаются иногда в 10—12 раз. С мнением рабочих тут никто, конечно, не считается.

Дисциплина японского персонала бросалась в глаза на каждом заводе, который мне приходилось посетить. Поразительна также четкость и аккуратность в выполнении кооперированных поставок. Вряд ли можно вообще организовать любую специализацию и кооперирование без твердой дисциплины, которую японцы соблюдают всегда и всюду.

Можно было бы приводить многие факторы, которые способствовали быстрому развитию промышленности Японии. Как уже говорилось, одним из самых интересных и решающих факторов является использование зарубежного технического опыта. Впрочем, делают это все государства, но такого супермассового заимствования, как в Японии, нельзя наблюдать ни в одной другой стране. Главное здесь — экономия времени, сокращение пути к цели, экономия материальных, денежных и людских ресурсов, скачок от отсталости к вершинам современного технического прогресса.

Для правильной оценки масштаба заимствования новой техники надо учесть расходы на приобретение лицензий. Если до 1960 года выплаты японских фирм в виде лицензионных вознаграждений в пользу иностранных фирм — продавцов лицензий не превышали 100 млн. долл., то в 1968 году платежи достигли 314 млн. долл. В 1970/71 финансовом году японские фирмы выплатили за лицензии около 415 млн. долл. На долю США приходится около 60 % всего импорта лицензий в Японию.

Говоря о решительных действиях Японии по закупке иностранного опыта в самых различных видах, необходимо отметить, что наиболее важное здесь заключается в том, что японцы незамедлительно внедряют в производство совершенные технологические процессы, современные конструкции машин, осваивают полученные новые материалы. Этим экономится время — самый ценный товар.

Японские источники утверждают, что, кроме выигрыша времени за счет заимствования иностранной технологии и технических знаний вообще, фирмы этой страны получают шестнадцатикратную экономию финансовых средств. При расчете только на 5840 наиболее важных импортных лицензионных соглашений из общего числа в 11606, заключенных за 1950—1968 годы, общий выигрыш Японии составляет 70 млрд. долл., или около 25 % всех валовых внутренних накоплений основного капитала за тот же период.

Экономическая выгодность использования иностранного опыта очевидна, поэтому деятельность частных фирм в этой области находится под контролем государства.

На высокие темпы развития японской национальной экономики, несомненно, оказало свое влияние и то обстоятельство, что Япония в первые годы после ее капитуляции производила незначительные затраты на военные нужды; эти расходы находились в пределах 1 % совокупного общественного продукта.

Японцам приписываются многие особенности — высокая дисциплина, умеренность в быту, трудолюбие, стремление во что бы то ни стало получить образование, умение быстро схватывать полезное у других народов и др. Все это близко к истине. Но когда говорят, что они только копируют чужие изобретения, машины и технологию, имея при этом в виду, что частные фирмы не тратят деньги на научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы, с этим нельзя согласиться. Японцы, покупая лицензию или «Ноу-Хау» и базируясь на этом, умело совершенствуют купленное изобретение, нередко превосходят его. Они ведут и собственные разработки. Чужие изобретения и лицензии используются как трамплин для прыжка вперед в области техники и технологии. Их проекты сверхмощных танкеров водоизмещением 100, 200, 300, 500 тыс. т и более и само строительство этих судов говорят о высокой собственной технической зрелости. Цикл строительства крупных судов подобного типа в Японии, пожалуй, самый короткий в мире.

Производство транзисторных радиоприемников, магнитофонов, телевизоров, химической аппаратуры, электронного оборудования и многого другого вначале было организовано полностью на базе закупки иностранных технических достижений. Это было в конце 50-х и начале 60-х годов. Несколько позднее японские фирмы разработали собственные конструкции и технологию производства машин, оборудования и приборов. С этими товарами Япония появилась на мировом рынке не только как достойный партнер, но и как сильнейший конкурент для любой капиталистической страны, в том числе и для США, где японцы большей частью покупали лицензии.

Некоторые зарубежные специалисты из-за приобретения японцами лицензий ошибочно усматривают в них заядлых копировщиков. Но японцы хорошо знают, что копировщик всегда стоит во второй шеренге, а они этого не собираются делать. Японцы находятся на переднем крае научно-технической революции.

Япония напрягает силы, чтобы всегда быть в надлежащей «спортивной форме», то есть выдерживать любую конкуренцию. Для этого она продолжает снимать сливки с научно-технических достижений других стран, совершенствуя эту работу, добиваясь роста своей экономики. Появились лицензионные соглашения, направленные специально на развитие японского экспорта.

Со всей определенностью можно установить, что развитие собственных научно-технических исследований в Японии пошло быстро в гору. Непрерывно растут расходы на научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы, опережая по темпам рост национального дохода. Главное внимание в этой части относится к обрабатывающей промышленности, куда направляется львиная доля ресурсов — свыше 92 % общих затрат, в том числе почти половина этой суммы направляется в машиностроение. Я бы назвал это индикатором степени успеха Японии не только внутри страны, но и на мировом рынке.

Бурно растут собственные научно-технические разработки. Нужно много энергии и умения, чтобы с 18 % собственных разработок из общего числа их, внедренных в промышленность в 1962 году, прыгнуть до 68,5 % в 1968 году, а по общему машиностроению и того более — до 79 %.

И что же получается в результате? Теперь японцы сами все больше и больше продают лицензий за границу. Кончился посев, созрел урожай, и теперь начинается его жатва, а емкостей для его складирования в Японии хватает. В течение 1967/68—1968/69 годов сумма поступлений от продажи лицензий составила 61 млн. долл., в том числе за 1968/69 год — 34 млн. долл., или более 25 % всех поступлений от продажи лицензий за предшествующие восемнадцать лет. В 1970 году поступления составили 55 млн. долл. и в 1971 году — 61 млн. долл. Лицензии продаются не только в развивающиеся страны (52 %), но и в высокоразвитые в промышленном отношении страны (44 %). Япония прочно занимает первое место в мире по количеству заключенных соглашений. В 1971 году их было заключено 2104, из которых 2007 соглашений по импорту лицензий и 97 — по экспорту.

Японцы довольно быстро реагируют на появление новой техники.

Нередко понятия «автомат» и «робот» воспринимаются равнозначно. Однако между ними имеется существенное различие, заключающееся в том, что автомат выполняет предписанные ему действия без учета изменения условий окружающей его среды, в то время как робот должен выполнять заданную программу, учитывая эти условия. Примерно в 1965 году японцы проявили интерес к роботам. Первый робот изготовила американская фирма «Америкэн машин энд фаундри К°». Затем быстро были созданы собственные японские конструкции роботов. В начале 70-х годов в Японии в области производства роботов уже было занято свыше 100 фирм. Это явилось следствием повышенного спроса на роботы промышленностью.

Учитывая важность совершенно новой отрасли промышленности, правительство Японии приступило к выработке специального законодательства, касающегося использования этих машин и развития их производства. В сентябре 1971 года в Японии состоялась международная выставка, посвященная механизмам, использующим гидравлические и пневматические устройства, промышленным роботам и машинам, использующим электронное цифровое управление. Разрабатываются технические требования к роботам. Фирмы, работающие в области производства роботов, затрачивают значительные средства на решение проблем повышения надежности устройств, входящих в робот.

Нам, работникам внешней торговли, хорошо видно, как научно-технические достижения этой страны сказываются прежде всего на их экспорте.

Твердый курс Японии на развитие экспорта вызван не только стремлением обеспечить себя положительным платежным балансом. Вся экономика ее живет за счет ввоза огромного количества сырья, которое отсутствует у нее и на закупку которого нужны баснословные средства. Для достижения этой цели мобилизовано все, на что способна страна. Идет наступление по всему фронту экономики. Фетиш внешней торговли охватил всю страну. Японское правительство, частный капитал изощряются в искусстве выращивать хороший урожай на беднейшей почве. Борьба между фирмами, жесточайшая конкуренция по законам капитализма выбрасывают за борт наиболее слабых. Одновременно происходит процветание сильных на костях потерпевших поражение. В 1968 году, например, обанкротилось около 11 тыс. мелких и средних японских фирм, или на 31,5 % больше, чем в предыдущем году. Причем этот год не является исключением. Имеются случаи банкротства и крупных компаний. И все это идет на фоне более быстрого развития экспорта, накапливания валютных запасов. Чувствительность японской промышленности к мировому рынку, пожалуй, выше, чем в любой капиталистической стране. Развитие внешней торговли подкрепляется развитием, например, транспорта, особенно морского.

Процесс концентрации капитала в Японии, совершенствование управления фирмами прежде всего отражают стремление повышать свою конкурентоспособность, противодействовать наплыву иностранного капитала. По существу, вся экономическая система Японии является мощным аппаратом, ориентированным на экспорт. «Практически это наш долг — расширять экспорт», — говорят японские бизнесмены.

Японский опыт форсирования сбыта во многом отражает практику других капиталистических промышленно развитых стран. Основой является сотрудничество производителей с торговой сетью в области продажи товаров потребителю. Тут используется все: от планирования до организации магазинов, от обучения диллеров (агентов-продавцов) до продажи в кредит.

Выкладка товаров в магазинах Токио и других городах производится не только с большим знанием дела, но и с особым искусством, оставляющим далеко позади магазины Парижа, Нью-Йорка, Лондона.

Даже торговля цветами, так же как их выращивание, превратившиеся в своего рода культ, думается, также не имеют соперников из числа самых знаменитых стран. Благодаря применению особой питательной среды цветы очень долго остаются свежими. Сочетание, а может быть, лучше сказать, координация производства и продажи цветов приносит большую выгоду предпринимателям.

Торговля рыбой и продуктами моря организована также хорошо. В Токио рыбный рынок начинает работать рано утром. В пять часов утра, когда мы приехали посмотреть на этот своеобразный торг, он уже был в разгаре. Нас встретил острый запах свежей рыбы, только что разгруженной с судов. Рыба живописно раскладывается вдоль берега на особых подкладках. Толпы оптовых продавцов и покупателей, крики чаек, стаями планирующих над берегом, — все это оставляет яркое впечатление.

Вот огромные туши тунца, длиной в несколько метров и сечением в 300, 500 мм и более. Рядом акулы с отрезанными плавниками. Плавники как лакомство высоко ценятся японцами, продаются отдельно. Сортов двадцать малознакомой рыбы, спруты со свернутыми в клубок щупальцами и с застывшими зелеными глазами, превеликое разнообразие моллюсков, креветок, морских водорослей и прочих богатств океана, выплеснувшего все это на японский берег.

Покупатели и продавцы образуют группы по различным товарам и спорят до хрипоты, прежде чем будет согласована цена. Затем дары моря быстро развозят на разделку. Тунец разрезается особым набором инструмента. Для разделки вдоль применяются огромные, по 3—4 м, зубчатые ножи, похожие на старинные двуручные пилы, которыми в свое время у нас распиливали бревна на доски. Поперечный разрез ведется более коротким инструментом, открывающим свернутые жгуты сильных розовых мышц рыбы. Все это делается в крытой части рынка инструментом из нержавеющей стали в больших корытах, лотках, на столах также из нержавеющей стали. Разделки топором даже крупных туш рыбы мы нигде не видели. Все пилится и режется без потери ценного продукта. На рынке все устроено практично и приспособлено к вкусам покупателя. Требования санитарии весьма строгие. Каждая рыба осматривается санитарной инспекцией. На крупной ставится клеймо. Особенно тщательно контролируется тунец. Инспектор вооружен особым крюком, которым залезает в буквальном смысле слова рыбе под жабры. Он ходит как судья. Разделанная рыба промывается, и вся эта масса морских сокровищ быстро развозится по розничным магазинам, чтобы успеть к их открытию и приходу потребителей. Дежурный специальный автомобильный транспорт тут же. Он ждет рыбу. Таким образом, рыба поступает покупателю в свежем и разделанном виде, так сказать, прямо с корабля на бал. После завершения оптовых торгов вся территория рыбного порта и рынка, а также лотки, столы, корыта, инструмент тщательно моются и дезинфицируются.

Умение торговать внутри страны положительно сказывается на организации торговли за рубежом. Изобретательность продавцов в этом деле прямо-таки беспредельна. Торговые фирмы развиваются и процветают благодаря традиционной форме японского экономического сотрудничества. Большинство фабрикантов занимается только производством, а торговцы покупают сырье и продают готовую продукцию внутри страны и за границей. Как посредники, крупные торговые компании получают барыши за счет большого оборота. В обмен на получаемые комиссионные торговые дома обеспечивают фабрикантам рост сбыта товаров и помогают своевременным предоставлением кредитов. Японские торговые компании вносят свой эффективный вклад в расширение экспорта. Как главные посредники по сбыту всей продукции, эти огромные компании мобилизуют усилия продуцентов, банков и правительства и стоят в авангарде наступления Японии на мировые рынки. На долю десяти крупнейших торговых домов приходится примерно 50 % экспорта и 65 % импорта страны. Вместе с небольшими специализированными фирмами они осуществляют более 70 % торговых операций за границей. Энергичные представители торговых компаний работают повсюду, выискивая возможности для японских фабрикантов. Представители торговых домов — это глаза и уши японской промышленности.

Современная коммерческая работа экспортеров машин и оборудования вообще немыслима без широко разветвленной заграничной сбытовой сети. Опыт показывает, что такая сеть имеет разнообразные формы: смешанные и собственные компании, диллеры, агенты, субагенты, дистрибьютеры и пр. Однако все эти элементы сбытовых фирм имеют одну общую черту — они являются промежуточными звеньями между экспортером-продуцентом и потребителем. Отличие состоит только в разной степени принадлежности к экспортеру.

Это утверждение основано на личных наблюдениях, на работах нашего научно-исследовательского конъюнктурного института Министерства внешней торговли и подобного рода зарубежных организаций.

Основная часть машин и оборудования реализуется на внешних рынках через аппарат посредников.

Можно, конечно, привести такие примеры, когда отдельные крупные фирмы-продуценты имеют собственные магазины розничной торговли. Непосредственные контакты с потребителем обладают некоторыми положительными сторонами: позволяют лучше знать рынок, быстрее удовлетворять его требования. Но, несомненно, больше выявляется преимуществ, когда торговля ведется через посредника. Здесь главное заключается в том, что в этом случае поставщику не требуется значительных, а иногда и вообще никаких капиталовложений в сбытовую сеть на территории данной страны, так как многое делается за счет самих агентов. Кроме того, у экспортера меньше забот, связанных с процессом реализации, формированием сбытовой сети, выполнением различных формальностей, связанных с импортными операциями, транспортировкой и пр.

Главная задача продуцента заключается в организации технического обновления производимых товаров, обеспечении преимуществ в конкурентной борьбе и в модернизации управления сферой производства. В конечном итоге это изготовление конкурентоспособного товара.

По крайней мере, мне кажется, так идет разделение труда между сбытовиком-торговцем и производителем, то есть осуществляется специализация. Формы ее меняются, а существо остается — каждый должен заниматься своим делом.

В Японии весьма заметен так называемый процесс диверсификации, который внешне как бы является нарушением специализации промышленного производства. Например: судостроительные фирмы начинают выпускать автомобили, станки, турбины, котлы, строительные машины; металлургические — проникают в область производства вторичных продуктов химической промышленности. Подобные же явления приходилось наблюдать и в ФРГ, Франции, США, Финляндии. Однако здесь фактически нет никакого нарушения специализации, так как создаются новые организации, филиалы фирмы, отпочковываются дочерние фирмы с узкоспециализированным производством или объединяются отдельные существующие компании. Само собой разумеется, что автомобили не делаются на стапелях и не спускаются по слипу.

В условиях капиталистического производства и рынка, неравномерности их развития, резких колебаний в развитии отдельных отраслей промышленности и неустойчивости экономики, неуверенности в завтрашнем дне, продуценты-предприниматели пытаются застраховать себя от серьезных потрясений. Конъюнктура капиталистического рынка приводит к резкому падению развития одной отрасли и временному процветанию другой. Это иногда позволяет компенсировать убытки одной отрасли за счет другой.

После войны японцы, желая серьезно модернизировать управление, организовали массовое заимствование американской практики менеджемента. Правда, в последнее время они отходят от слепого подражания США в этой области, приспосабливая американский опыт к собственным условиям.

Как уже говорилось, конкурентная борьба заставляет каждую отдельно взятую фирму непрерывно работать над сокращением издержек производства. И здесь стало заметным новое явление. Оно заключается в том, что в конкурентной борьбе нельзя добиться победы только с помощью одной низкой заработной платы. Кроме других причин тут сказалась упорная борьба трудящихся Японии за улучшение своего материального положения, ведущаяся все более под знаком единства и сплочения всех отрядов рабочего класса, его прогрессивных организаций. Потребовалась перестройка управления промышленными фирмами, модернизация предприятий, использование опыта других стран и многое другое. В этом отношении японцы показали себя весьма способными и хорошо организованными людьми.

Появилась система оперативных комитетов, выполняющих роль штабов фирм. Есть даже генеральные штабы, которые занимаются определением курса и планов фирмы, дают предложения высшей администрации. В общем, ведут дело таким образом, как и подлинный генеральный штаб любой военной организации.

Кстати говоря, в настоящее время Япония все больше вооружается, хотя формально по конституции продолжают существовать ограничения в этом отношении. Японская армия располагает достаточно большим набором вооружения, как иностранного происхождения, так и отечественного производства. Уже в 1965 году доля вооружения отечественного производства составляла 87 %. Наличие высокоразвитой промышленности всех направлений, нужных для армии, позволяет быстро наращивать военный потенциал. Несмотря на нажим американцев, Япония воздерживается покупать у них вооружение, избегая зависимости от США и экономя валюту.

Японский народ не желает войны. Он борется за мир, но военные приготовления стали фактом. Японский милитаризм не умер. Судя по всему, кое-кто не забыл чаяний императора Хирохито, изложенных им в приказе от 15 августа 1945 года: «Мы проиграли. Но это только временно. Ошибка Японии состояла в недостатке материальной силы, научных знаний и вооружения. Эту ошибку мы исправим». Создание мощного военно-промышленного, научно-технического потенциала и активное вооружение заставляют без оговорок считать, что милитаристы хорошо помнят слова своего императора. Осуществляется уже третья особая программа вооружения.

Имеется уже четвертая пятилетняя военная программа Японии. Программа обойдется японскому народу более чем в 14 млрд. долл. (5200 млрд. иен). Это в два с лишним раза больше, чем расходы на третий пятилетний план обороны, в четыре с лишним раза, чем на второй, и в 11 раз больше, чем на первый трехлетний план.

Указанные цифры с достаточной убедительностью опровергают слова бывшего премьер-министра Э. Сато, произнесенные им на юбилейной сессии Генеральной Ассамблеи ООН в октябре 1970 года, когда он заявлял, что Япония, превратившись в великую экономическую державу, не станет милитаристским государством. Эти слова находятся в противоречии с фактическим состоянием дела вооружения. В самое ближайшее время будет произведена модернизация наземных, морских и воздушных сил японской армии. Армия получает 1000 танков, в том числе танки-амфибии новейшей модели. Флот Японии получит 200 кораблей, в том числе эсминцы-вертолетоносцы, быстроходные корабли, оснащенные ракетами, вертолеты для борьбы с подводными лодками. Численность японских воздушных сил будет доведена до 900 самолетов. Данные о вооружении свободно публикуются в японской печати, хотя, надо полагать, не все.

Международное Совещание коммунистических и рабочих партий в Москве 17 июня 1969 года констатировало: «Усиливается японский империализм, нарастает его экспансия, прежде всего в Азии. В Японии вновь поднимает голову милитаризм»^[19].

В процессе ремилитаризации происходит дальнейшее развитие тех отраслей промышленности, которые играют решающую роль в создании военного потенциала страны.

Работа промышленных предприятий, которые я видел, а также анализ деятельности группы крупнейших фирм приводят к убеждению, что уже и сейчас, а тем более в ближайшие годы Япония будет сильным в военном отношении государством, так как обладает колоссальным промышленным потенциалом. И вряд ли стоит удивляться пророчеству военных и других специалистов Японии, которые говорят, что, когда перед ядерной промышленностью страны будет поставлена задача создать свою атомную бомбу, она будет готова через несколько месяцев. В 1970 году построено торговое атомное судно. Производятся ракеты, ведется исследование космоса и др. Уже с 50-х годов Япония экспортирует вооружение в другие страны.

В интересах развития внешней торговли делается многое, используется масса приемов, как заимствованных, так и собственных. Используется не только общая торговая конъюнктура, но и политические ситуации. Например, в 1968 году, когда американские предприниматели, опасаясь забастовок металлургов в Соединенных Штатах в период перезаключения коллективных договоров с корпорациями, производили закупки металла за границей в больших, чем обычно, размерах, японские предприниматели оказались тут как тут. Они увеличили продажу в США стального проката на 44,6 %, общий объем которой составил 13,2 млн. т. Японская промышленность показала свою мобильность в производстве металла не только по общему объему, но и по сортаменту. Не всякая страна, имеющая даже мощную металлургию, способна в столь сверхкороткие сроки удовлетворить покупателя, не забыв, конечно, взять с него дополнительную оплату за подобные услуги.

Здесь очень важно указать на структуру металлургического производства Японии. Она сильно изменилась за последнее десятилетие, отражая как спрос рынка, так и требования интенсификации собственного машиностроения. Добиться значительного роста объема, например, проката металла непросто, но во много раз труднее это сделать за счет тонкого листа, мелких профилей, труб, катанки, то есть сортамента более трудоемкого, но пользующегося повышенным спросом.

Применение прогрессивных видов проката, его разнообразного сортамента повышает конкурентоспособность продукции машиностроения. Да и не только машиностроения.

Если же говорить о способах выплавки стали, то и тут произошли важные изменения. Выплавка стали конвертерным способом увеличилась в 55 раз, в электропечах — почти в 4 раза, а мартеновским способом — всего лишь примерно в 1,5 раза. Широкому кругу специалистов известны преимущества выплавки стали в конвертерах, в том числе известно и то, что издержки производства при этом способе значительно ниже, чем при мартеновском. Об этом подробно говорилось выше.

Что касается производительности труда в черной металлургии (сталеплавильное производство), то Япония обогнала Соединенные Штаты. Таким годом оказался 1969 год. Трудоемкость одной метро-тонны стали в Японии составила 6,91 человеко-часа, в США — соответственно 7,17 человеко-часа. Эта тенденция сохранялась и в последующие годы.

В чем же дело? Может быть, американцы разучились работать или они выдохлись, истратив все силы на войны, которые вели?

Дело не в этом. Япония быстрее заменила морально устаревшие мартеновские печи на кислородные конвертеры. По данным фирмы «Кайзер инджинирз», опубликованным в октябре 1970 года, Япония занимала первое место в капиталистическом мире по общей мощности кислородно-конвертерных цехов. В самое ближайшее время ожидается дополнительный ввод предприятий по выплавке стали этим способом. Это означает, что мартеновские печи практически перестанут играть даже второстепенную роль.

Об оснащении металлургического производства и, следовательно, конкурентоспособности его продукции говорит факт исключительно быстрого распространения способа непрерывной разливки стали. Об этом же свидетельствует оборудование всех заводов вакуумными спектрографами для проведения экспресс-анализов проб металла и шлака в ходе плавки, что обеспечивает быстрое получение результатов анализа. Наличие станов с автоматической регулировкой толщины при прокатке, станов с быстрой перестройкой и многого другого явственно говорит о непрекращающемся наступлении в металлургии все более современных технологических методов и примеров. В начале 70-х годов в Японии построено несколько доменных печей объемом свыше 4 тыс. м³.

На металлургических заводах Японии по сравнению с европейскими заводами требования к качеству стали более высокие, что является мощным фактором конкурентоспособности. Контроль качества обеспечивается довольно большим количеством работников.

Япония старается продавать за границу металл в изделиях, в готовой продукции. Это повышает эффективность внешней торговли.

Итак, дело не только в том, что Япония выплавляет сейчас более 100 млн. т стали на 100 млн. человек населения. Для промышленности машиностроения, в том числе для нужд экспорта, нужен не только объем производства, но и надлежащее его содержание. Это имеет немаловажное значение для нашей промышленности, так как производство металла высокого качества определяет развитие нашей экономики и экспорта и на самое ближайшее время, и на длительное время вперед.

В конце 1966 года я встречался с делегацией японских металлургов, которые посетили Советский Союз в связи с изучением вопросов непрерывной разливки стали. Японские бизнесмены, причем высокопоставленные, не жалели времени и денег на изучение чужого опыта. Во главе делегации был представитель фирмы «Кобе стил», которая купила у нас лицензию на способ непрерывной разливки стали и построила у себя в стране несколько установок по нашим чертежам, а также систему охлаждения доменных печей. Меня особенно заинтересовал состав группы. Их было 10 человек. Они представляли фирмы Японии, которые все вместе производили в год около 30 млн. т стали. По тому времени это составляло более половины всего японского производства. Японские специалисты осмотрели некоторые наши заводы и высказали в общем положительное мнение, как гости хлебосольным хозяевам.

Обсуждая вопросы развития японской металлургии, они активно и с восточной готовностью отвечали на мои вопросы. В частности, они говорили, что собираются строить металлургический завод с полным циклом производства мощностью по выплавке чугуна 12 млн. т в год, что для строительства и пуска завода мощностью 3 млн. т в год им обычно требуется не более двух лет, в том числе полгода на проектирование, которое будет идти параллельно со строительством.

Директор торговой фирмы «Мицубиси седзи» Морихиса Эмори заявил: «Когда идет острая конкуренция, а мы хотим внедрить нашу продукцию, тогда при первоначальном сбыте мы идем на жертвы…» Речь идет о том, что в самом начале, когда они выходят на рынок со своим товаром, предприниматели реалистичны и не рассчитывают на немедленное получение прибыли и даже готовы терпеть убытки в ожидании будущего богатого урожая. Именно ради него они готовы вкладывать в бизнес значительные средства. И, разумеется, базой активности на рынке, и в области экспорта в частности, является все та же прибыль и сверхприбыль. Иначе в условиях капитализма быть не может.

Приступая к поставке легковых автомобилей в Соединенные Штаты, японцы, прежде чем выйти на рынок со своими машинами, по примеру немецкой фирмы «Фольксваген» несколько лет работали над созданием служб технического сервиса. Правда, качество машин оказалось не на высоте. У очень большого количества автомобилей пришлось заменять некоторые важные детали. Но и тут японцы оказались столь оперативными и столь щедрыми при исправлении своих грехов, что сумели утвердиться на американском рынке и быстрым темпом наращивают экспорт легковых автомобилей. Автомобильные компании «Ниссан» и «Тоёта», кроме организации сервиса, выплачивают более высокие комиссионные вознаграждения своим диллерам по сравнению с другими компаниями. К этому следует добавить огромные расходы на рекламу.

Товарооборот внешней торговли Японии, следуя за развитием экономики и промышленности, быстро растет, как правило, при опережающих темпах экспорта. Основная его доля — более половины — идет с развитыми в промышленном отношении капиталистическими странами. Наименьший товарооборот был у Японии с социалистическими странами. В 1968 году он составлял немногим более 6 % общего объема товарооборота.

Торговля между Японией и Советским Союзом за последние годы растет. Товарооборот с этой страной за 1964—1970 годы вырос более чем в 2 раза. Экспорт СССР в Японию в 1970 году выразился в 341,1 млн. руб. и импорт — в 310,9 млн. руб. В 1971 году Япония увеличила свой экспорт в Советский Союз на 25 %, а импорт — на 3 %. В перспективе торговля между нашей страной и Японией будет развиваться. В сентябре 1971 года было подписано новое торговое соглашение на пять лет. Продавая нам оборудование в виде комплексов для заводов, линий, установок, японские поставщики стараются выполнить любые разумные требования советских специалистов, чтобы это оборудование включало в себя все наиболее современные элементы. Если у них чего-либо не имеется, они тут же приобретают необходимые агрегаты, установки, приборы, технологию у фирм других стран. Они, как правило, не говорят «нет», они работают, чтобы всегда произнести «да». Такой метод поднимает конкурентоспособность японского экспорта. Без этого трудно продать, зато легко прогореть.

Удельный вес Японии в мировом капиталистическом производстве увеличился с 1,3 % в 1948 году до 9,5 % в 1971 году и в экспорте с 0,6 до 7,8 % за тот же период. Сальдо торговых расчетов сохраняет большой актив платежного баланса.

Япония стремится уменьшить зависимость своей экономики и внешней торговли от Соединенных Штатов. Это одна из причин, почему Япония настойчиво добивается расширения своего экспорта в социалистические страны, в том числе в СССР. При этом она идет на снижение таможенных тарифов на некоторые товары.

На фоне специфики японского быта, традиционной учтивости, чистоплотности, сплошной грамотности, живописности природы легко заметить трудолюбие и организованность, то есть составные части особенностей этой динамичной страны.

Посетив Японию в 1964 году, когда там работала станкостроительная выставка, я запомнил многие моменты из жизни народа этой страны. Приходилось наблюдать, как школьники, переходя городскую улицу, забитую до отказа автомобилями, брали флажок из ящика, подвешенного на фонарном столбе, высоко его поднимали и гурьбой спокойно шли, оставляя флажок в таком же ящике на противоположной стороне. Флажки никуда не исчезают, они бережно хранятся, как ценный общественный инвентарь.

Едва вы сели за трапезу, всем присутствующимобязательно подадут свернутую в жгут мохнатую салфетку, смоченную в теплой воде с примесью какого-то неуловимого аромата, чтобы обтереть руки.

Японец, почувствовавший у себя насморк, надевает на рот и нос белоснежную марлевую повязку, чтобы не заразить других. Людей с такими повязками можно видеть на улицах и столицы и провинциальных городов.

На аэровокзале одна из стен увешана телефонами с названиями гостиниц. Сняв трубку, не набирая номера, вы немедленно попадаете к дежурному отеля, у которого тут же можно узнать, есть ли свободный номер и можно ли его заказать.

Вместе с тем отсутствие в Токио названий большинства улиц и порядковой нумерации домов приносит много хлопот. На пригласительной карточке, на ее обратной стороне, начертана схема расположения дома, куда следует прибыть. Обычно, чтобы приехать на прием в указанное время, наш торговый представитель нередко предварительно посылал водителя на машине, так сказать, в разведку. Найдя дом, удивляешься контрасту. Снаружи дом ничем не отличается от других: деревянный, одноэтажный, без каких-либо архитектурных надстроек, даже не покрашен. Более того, он не имеет чердака, погреба, камина, печи, трубы и других привычных европейцу элементов. Внутри мягкий свет, чистота и уют. На пороге вас встречают хозяева, приглашают пройти. Это означает: надо снять ботинки и остаться в носках. Однако сесть по японскому обычаю не так-то просто. Очень низенький стол, никакого стула, садись, сложивши ноги калачиком. К концу обеда поясница так устает, как будто проделал трудную работу пильщика дров. И это несмотря на старания гейш, которые за тобой внимательно ухаживают, наливая непременно подогретую саке — японскую рисовую водку. А угощениям нет конца. Продукты моря — главное содержание обеда: рыба и рачки, кусочки осьминога и трава. Все это украшено и выглядит как букет цветов. Маленькая изящная корзиночка на блюде тоже сделана из съедобных водорослей. Хозяин дома на моих глазах съел эту корзиночку, изображая на лице удовольствие. Нас спасал рис, как более привычное кушанье, но и его надо уметь взять палочками с тарелки. Над нами сжалились и положили десертные ложки. «Что поделаешь, — переглянулись хозяева, — русские привыкли есть кашу по-своему, большими ложками и в довольно немалых количествах».

Все было интересно: и сам обед, и песни и танцы гейш, и весь особый ритуал вечера. Впрочем, мой желудок долго помнил разнообразие кушаний: сырое мясо каракатицы и корзину из водорослей, которую мне пришлось съесть из солидарности с гостеприимным хозяином. Поэтому в дальнейшем приходилось постоянно быть настороже. Оживленная беседа не сдабривалась анекдотами, так как японцы понимают их слишком буквально. Хотя они при этом улыбаются по восточной привычке, но, судя по вопросам, чувствуется: смысл анекдота не доходит.

При официальных встречах японцы одаривают вас визитными карточками. Это делается всеми, за исключением разве очень высокопоставленных чиновников. За короткое время у меня накопилось большое количество визиток, а у торгового представителя в кабинете имеется для них даже специальный ящик.

Самое приметное, когда едешь по дорогам Японии, — это обработка полей. Земля возделана и ухожена так тщательно, что это не идет ни в какое сравнение ни с Америкой, ни с Европой. Каждый кусочек земли, пригодной для выращивания сельскохозяйственных культур, используется. Земля ценится как особый дар природы. Оно и понятно: ведь только 0,06 га обрабатываемой земли приходится здесь на душу населения.

Глядя на эту картину, легко приходишь к выводу: как мало мы иногда ценим нашу землю, это великое народное достояние. Беспорядочная прокладка проселочных и иных дорог, полосы отчуждения в черноземных районах для железнодорожного транспорта, строительства промышленных предприятий, научных учреждений, для городских и сельских населенных пунктов на пригодной для сельскохозяйственного производства земле приносят немалый убыток.

Недаром Пленум Центрального Комитета КПСС в июле 1970 года обратил внимание на необходимость бережно относиться к земле как к общенародному достоянию. В конце концов хорошей земли у нас не так-то много, хотя, конечно, больше, чем у японцев.

Япония — острова, занятые капиталистическим государством с высокоразвитой промышленностью. Как только не называют западные пропагандисты эту Страну восходящего солнца, желая прославить успехи капитализма! Да, развитие экономики Японии не имеет прецедента в истории капитализма. Но также трудно найти где-либо такую высокую степень эксплуатации рабочего класса, как на японских островах. Здесь, в Японии, наблюдается почти полное отсутствие социального обслуживания. Здесь наличие всевозможных утонченных приемов принуждения к самоограничению в потреблении, подчинения частной жизни интересам процветания фирм. Условия эксплуатации порождают систему жестокой дисциплины и организации труда, вознаграждения за труд. Ни в одной капиталистической стране нет такого высокого соотношения между численностью самодеятельного населения и общей численностью населения. В 1969 году это соотношение было равно 0,49 при общей численности населения 102 млн. человек.

Большая резервная армия труда в сельском хозяйстве, наличие в составе рабочего класса постоянных, полупостоянных и временных работников создают удобства для предпринимателей и труднейшие условия для рабочих. Это сказывается на характере борьбы рабочего класса Японии.

Не может быть в условиях любого капиталистического государства социального мира, нет его и в Японии. Идет острая классовая борьба. Локауты монополий, вмешательство полиции, государственные антирабочие мероприятия наталкиваются на растущее сопротивление рабочих, на все большую организованность и массовость их выступлений, забастовок, демонстраций в защиту своих прав.

Трудящиеся все более организованно выступают против засилья монополий, за улучшение своего положения.

В 1970 году начался спад деловой активности. Он продолжался в 1971—1974 годах. Взлеты и падения обычны и характерны для капиталистической экономики. Скачкообразность развития Японии — еще одна иллюстрация действия закона неравномерности развития капиталистического общества.

После довольно длительного поступательного движения экономика Японии начала давать сбои. Валовой национальный продукт в 1971 году возрос на 9 % (в сопоставимых ценах — на 4,5 %) против 18,2 % в 1970 году. Спад деловой активности привел к сокращению прибылей крупнейших компаний. Промышленное производство в 1971 году возросло на 4,9 % по сравнению с 16 % в предшествующем году. В ряде ведущих отраслей, таких, как черная металлургия, металлообрабатывающая, электротехническая, производство грузовых автомобилей, строительных материалов, химических удобрений, пластмасс, целлюлозно-бумажная и др., имело место и абсолютное сокращение производства. Впервые с 1962 года сократилось производство в черной металлургии. Даже судостроение, которое считалось наиболее перспективным и работающим на экспорт, не избежало спада.

Валютный кризис, приступы которого повторяются все с большей силой, усиление протекционизма в США привели к спаду на мировом фрахтовом рынке. Ревалоризация иены нанесла ощутительный удар по японской судостроительной промышленности.

1973 год принес большие изменения в экономике Японии. Платежный баланс в течение многих месяцев подряд сводился с дефицитом, темпы роста стоимости импорта опережали соответствующие показатели экспорта, сокращались официальные золотовалютные резервы. Совершенно беспрецедентными темпами для Японии развивается инфляция, которая стала в стране проблемой номер один. Пресса отмечает «ракетоподобный» рост стоимости кредита коммерческих банков. Наблюдается небывалое явление, когда стимулируется импорт и тормозится экспорт, в частности путем снижения ввозных пошлин почти на 2 тыс. наименований товаров. За апрель — сентябрь 1973 года стоимость импорта оказалась выше экспорта на 1,1 млрд. долл.

Под натиском событий японское правительство прилагает усилия, чтобы преодолеть спад деловой активности, пытается регулировать уровень производства ряда отраслей промышленности, меняет банковские ставки, расширяет государственные расходы на ремонт и строительство новых дорог, портов и др., так называемые общественные работы.

Трудности сбыта на внутреннем рынке стимулировали стремления форсировать экспорт. Однако обострение японо-американских противоречий осложнило ситуацию. Япония испытывала давление и со стороны других ее конкурентов. Это вынудило японское правительство пойти на ряд шагов, ограничивающих экспорт. Фактическая ревальвация иены (введение так называемого «плавающего курса») вызвала удорожание японских товаров и на внешнем и на внутреннем рынке. Новое вздорожание жизни, тяжело отразившееся на положении трудящихся, привело к новому обострению классовых столкновений. Весной 1973 года трехмесячная забастовка портовых рабочих Японии сказалась на всей экономике этой страны.

И, как и в другие времена, вся тяжесть экономических испытаний падает на плечи трудящихся. Все начало 70-х годов (несмотря на некоторое оживление с конца 1972 года) отмечено тем, что многие компании стали прибегать к увольнению рабочих и служащих, принудительному предоставлению отпусков, сокращению рабочей недели, торможению набора новых рабочих, значительному сокращению и ограничению и без того низкой заработной платы.

ЗАПАДНОГЕРМАНСКИЙ ПАРТНЕР

Один из торговых партнеров. — Дальний прицел. — ЭВМ — не мода. — «Фольксваген» производит автомобили. — Ведущий экспортер машин и оборудования.

Еще одним нашим торговым партнером является Федеративная Республика Германии. По объему и характеру внешнеторгового оборота в целом, экспорту машин и оборудования в особенности, ФРГ занимает одно из ведущих мест в мире.

Послевоенное развитие ФРГ знаменательно тем, что прежние заводские корпуса были освобождены от старого оборудования. С помощью американских капиталов, пресловутого «плана Маршалла», а также усилий самих немцев были построены и новые производственные помещения и установлено новейшее оборудование. По мере быстрого развития промышленности возрастал объем внешней торговли, вначале главным образом с капиталистическими, а затем и с социалистическими странами, в том числе с Советским Союзом.

Внешняя торговля ФРГ развивалась довольно быстро. В 1969 году ее товарооборот вырос в 2,3 раза по сравнению с 1960 годом. Важно отметить, что в течение этого периода экспорт превышал импорт, и это создавало благоприятные условия для развития экономики страны. Западногерманская промышленность была загружена притоком внешних заказов, что вызывало интенсификацию промышленного производства. Большую роль сыграла экспортная специализация западногерманского машиностроения.

В 1973 году фактический объем экспорта возрос на 16 %, а импорта — на 10 %, в результате чего образовалось активное сальдо торгового баланса, превысив в 1,5 раза уровень 1972 года.

Рост мощностей промышленности происходил в 60-е годы с большой скоростью, на базе достижений современной науки и техники. При общем увеличении в 1969 году капитальных вложений в экономику страны на 17,8 % вложение средств в оборудование увеличилось на 26,8 %, а в строительство — всего лишь на 9,5 %. Таким образом, отдавалось явное предпочтение замене старого оборудования. Наибольший рост капитальных вложений наблюдался в 1969 году в машиностроение и металлообработку — на 37 %. В 1970 году общий объем капитальных вложений в экономику страны превысил уровень предыдущего года на 22,5 %, в машиностроение и металлообработку — на 28 %. Наибольшие вложения в целях модернизации оборудования и машин сделали те компании, которые связаны с поставками своей продукции за границу. Это сыграло свою роль в развитии внешней торговли. Тут, конечно, дело не только в экспорте. Темп импорта временами даже превышал его. В 1969 году вывоз машин и оборудования из ФРГ вырос на 17 %; доля этих товаров в общем экспорте составила 50 %.

Для расширения экспорта, особенно машин и оборудования, применяется форма так называемой технической «помощи» развивающимся странам. Экспансия западногерманских монополий в развивающиеся страны прикрывается тем же флагом, какой применяют японские и иные капиталистические экспортеры. Правительство ФРГ в действительности оказывает помощь самим монополиям в выполнении ими роли экспортеров. К этому следует добавить экспорт капитала в форме прямых капитальных вложений, что является самым сильным средством проникновения западногерманских монополий в экономику других стран.

Цель западногерманских крупных монополий ясна. Она заключается в постоянном поддержании значительного актива торгового баланса, накоплении больших валютных резервов в стране. Что касается торговой политики ФРГ в 1970 году по отношению к социалистическим странам, то тут произошли известные изменения. Был заключен ряд долгосрочных соглашений и контрактов. В феврале 1970 года между ФРГ и СССР были подписаны долгосрочные контракты о поставке из Советского Союза свыше 52 млрд. м³ природного газа в 1973—1993 годах в обмен на поставку из ФРГ 1,2 млн. т труб большого диаметра. В 1970 году по сравнению с 1964 годом товарооборот между Советским Союзом и ФРГ вырос в 1,9 раза, и это радовало, ибо на протяжении первой половины 60-х годов торговля находилась на довольно низком уровне. Увеличению товарооборота способствовала отмена в 1966 году введенного в 1962 году эмбарго на экспорт в Советский Союз труб большого диаметра. Но главное, что послужило ускорителем, — растущая заинтересованность западногерманских деловых кругов в развитии торговли с социалистическими странами. В 1973 году экспорт в Советский Союз возрос на 70 %, а импорт — на 38 %.

Изменения соотношения сил в мире, рост экономического и политического могущества СССР и стран социализма, их удельного веса в мировой экономике создали обстановку, вызвавшую пересмотр своих позиций со стороны ФРГ в направлении реалистического подхода в политическом и экономическом отношении со странами социализма и в том числе с Советским Союзом. Большую роль в этом сыграли встречи Л. И. Брежнева с В. Брандтом, обозначавшие рубеж новой полосы межгосударственных отношений не только между СССР и ФРГ, но и между другими странами Европы.

Разумеется, нельзя сбрасывать со счетов наличие в ФРГ противодействующих сил, которые не заинтересованы в разрядке напряженности, еще живут духом реваншизма, издают немало литературы, пытаясь реабилитировать свои действия в период «третьего рейха», оправдать фашистский генералитет. Более того, пишутся руководства для будущих войн, например в 1956 году изданы записки матерого гитлеровского генерала Гудериана, автора нашумевшей книги «Танки вперед», где он, подводя итоги войны 1941—1945 годов с Советским Союзом, пишет наставления, как водить танки в бой. И тут мы не должны забывать свое верное оружие — классовую бдительность и слова: «Помни войну». Однако перелом в сторону улучшения отношений между нашими странами сделан, и имеются первые достижения в ряде областей, в том числе в области увеличения товарооборота.

Если бы меня спросили, какая страна среди высокоразвитых капиталистических государств занимает первое место по совершенству выпускаемого оборудования и машин, я бы вначале назвал Соединенные Штаты и вслед за ними ФРГ. По крайней мере это можно твердо утверждать в отношении средств производства. В 1972 году по удельному весу в капиталистическом промышленном производстве ФРГ перешла на третье место после США и Японии.

После каждой из войн XX века (1914—1918, 1941—1945 годов), несмотря на то что Германия всякий раз оказывалась в числе побежденных, она быстро восстанавливала важнейшие отрасли промышленности и опять становилась в ряды сильнейших капиталистических государств. Западная Германия в 1965 году занимала второе место в экспорте машин и оборудования после США, а в 1972 и 1973 годах — первое место.

Федеративная Республика Германии экспортирует широкую гамму металлорежущих станков и кузнечно-прессового оборудования, а начиная с 1969 года — станки с программным управлением. По производству металлорежущих станков и кузнечно-прессового оборудования среди капиталистических стран ФРГ с 1971 года занимает первое место, опережая США. По экспорту этого оборудования ФРГ занимает твердо первое место, за период по крайней мере с 1965 по 1973 год.

В области производства электротехнического оборудования ФРГ, хотя и вынуждена была уступить второе место Японии, продолжает оставаться крупнейшим производителем, а по экспорту этого оборудования — на первом месте за весь период с 1960 по 1970 год.

По производству бытовых электроприборов среди основных капиталистических стран ФРГ находится на втором месте после США, а по экспорту этих товаров — на втором после Италии. Изготовление морозильников, посудомоечных машин, сушилок для белья и стиральных автоматов в ФРГ развивается довольно быстро. И тут западные немцы применяют обычные приемы внедрения в экономику других стран путем вывоза капитала. Фирма «Бош» — крупнейший производитель бытовых электроприборов — увеличила в 1969 году свои заграничные капиталовложения на 25 %.

В сентябре 1970 года мне довелось посетить эту фирму. Фирму «Бош» я помню еще с довоенных времен. Производимое ею электрооборудование было довольно хорошо известно на мировом рынке, применялось оно и в советском хозяйстве.

Руководители фирмы с гостеприимством приняли советскую делегацию, прибывшую в ФРГ в связи с проходившей Международной выставкой металлообрабатывающего оборудования в Ганновере. Нас пригласили в новую контору фирмы. Когда мы вошли в зал заседания правления и директоров фирмы, то невольно обратили внимание на множество картин, еще не развешанных и стоявших вдоль стен. Представитель фирмы объяснил, что контора только построена и еще не успели развесить картины и доделать кое-какие мелочи. Среди картин были пейзажи и несколько портретов какого-то старика. На портретах менялся только костюм — от строгого официального до меховой шубы с меховым же воротником. Оказалось, как мы и догадывались, это основатель фирмы, сам господин Бош, имя которого по традиции украшает герб фирмы вплоть до наших дней. Зал заседания сделан по американскому образцу, напоминающему форму ромба с усеченными концами. Пол конторы застелен мягкой ковровой тканью, заглушающей звуки шагов. Помещения конторы были оборудованы согласно современным требованиям оргтехники, включая различные электронные системы и модернизированные канцелярские столы.

Рядом с многоэтажным зданием главной конторы находился исследовательский центр, тоже только что построенный и оборудованный. В нем работали ученые, состоявшие на службе у фирмы и связавшие с нею свою судьбу. Их деятельность посвящена только интересам фирмы. Они заняты и текущими проблемами научно-прикладного значения, и теоретическими изысканиями, и вопросами завтрашнего дня.

Самым важным для меня был вывод, о котором частично упоминалось ранее: что научно-исследовательская и проектно-конструкторская разработка в фирме составляют единое целое, единый процесс, рассчитанный на научно-технический прогресс. Превыше всего ставится принцип доведения этих разработок до конца, то есть до внедрения в производственном и коммерческом плане, без чего никакая работа не может заслужить положительной оценки. Вся работа, в том числе лицензионная, находится под единым руководством.

Затем нам был показан завод по производству электрооборудования для автомобилей. Завод по своему характеру представляет супермассовое производство, где применяется только специализированное оборудование с большой насыщенностью автоматикой. Кое-где осталась ручная сборка, хотя отдельные ее операции также автоматизированы. Большое достижение фирмы — это автоматизированный контроль качества. На заводе трудится много рабочих из Греции, Югославии, Турции и Италии. Немецких рабочих мало — они составляют как бы только костяк коллектива. Различные технологические указания, правила по технике безопасности написаны весьма кратко на нескольких языках, сделаны рисунки, которые без всяких надписей понятны всем. На видных местах висит плакат, изображающий легковой автомобиль. На нем яркой краской отмечены места, где установлено электрооборудование, производимое фирмой «Бош» на этом заводе. Надпись гласит: «Делай работу качественно. Эта машина может оказаться твоей». Хотя текст сделан не только на немецком языке, вряд ли это действует на грека или турка, приехавших сюда на заработок, чтобы лишь прокормить свою семью.

И на других предприятиях ФРГ можно встретить рабочих из других, менее развитых стран. Привлечение иностранных рабочих объясняется не только и, может быть, не столько нехваткой собственных рабочих кадров. Главная причина — иностранные рабочие обходятся значительно дешевле. Они нетребовательны, по существу бесправны, не объединены, не склонны к конфликтам с администрацией, вынуждены примириться с самыми тяжелыми условиями труда и т. д. Это уже само по себе выгодно капиталисту. Но наличие в западногерманской промышленности иностранных рабочих представляет превосходное средство давления на своих отечественных пролетариев, усугубляя их зависимость от капиталистов из опасения оказаться замененными более дешевыми и более покладистыми иностранными рабочими.

Фирма «Бош» имеет первоклассный центральный склад запасных частей по всему комплексу электротехнического оборудования. Он питает всю сеть технического обслуживания как внутри страны, так и за рубежом. На складе тоже высокая степень автоматизации. Раскладка и изъятие контейнеров с запасными частями из высотных стеллажей производится механизмом с программным управлением, лифт послушно находит нужный контейнер и подвозит его к оператору. Последнему остается взять или положить необходимое количество изделий и отослать контейнер обратно к месту назначения.

Могу на основе личного наблюдения сказать, что это большой шаг вперед по сравнению, например, со складом запасных частей фирмы «ФИАТ» в Турине.

Отобранные детали подаются транспортером к местам упаковки, автоматически находя свое место, назначенное отправителем. Упаковка идет главным образом в коробки из гофрированного картона. Упаковочный материал — стружка — находится в бункерах, тут же рядом с рабочим местом упаковщика. Затем все это распределяется по крупным контейнерам. Склад запасных частей фирмы «Бош» — достойный объект изучения.

Внешняя торговля Федеративной Республики Германии, так же как и ее экономика, зиждется на высокоразвитой промышленной основе. Особенно это сказывается на экспорте машин и оборудования. В ФРГ станочный парк, насчитывающий 1,3 млн. единиц, состоит на 35 % из машин, которые были установлены после 1965 года, а весь остальной станочный парк эксплуатируется менее десяти лет. ФРГ занимает второе место среди покупателей лицензий на мировом рынке. Интенсивное внедрение в производство купленного зарубежного технического опыта, а также собственные научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы делают промышленную продукцию ФРГ конкурентоспособной на мировом рынке.

Как ни велики успехи ФРГ в развитии послевоенной экономики, она не перестает быть капиталистической и не может быть избавлена от действия закономерностей, ей присущих, со всеми свойственными ей противоречиями.

Как ни благоприятны условия, в которых находится послевоенная Западная Германия, как ни искушена и многоопытна промышленная и финансовая олигархия ФРГ, как ни энергично борется она за преодоление присущих капитализму кризисных явлений — избежать общей участи буржуазного мира ей не удается.

Конец 60-х — начало 70-х годов отмечены обострением общего кризиса капитализма. Научно-техническая революция, а также большой опыт, активность и оперативность капиталистических монополий дали возможность наиболее развитым капиталистическим странам преодолеть потрясения, связанные с крушением колониальных империй, нарушением привычных экономических связей, потерей старых рынков и т. д. Но это временное преодоление не сняло коренных противоречий капитализма. Кризисные явления, отодвинутые на время, неизбежно проявляются на новой расширенной основе.

Эти кризисные явления проходят во всех странах капитализма, в каждой со своими особенностями, с разной степенью остроты, но с роковой для старого мира неизбежностью.

В 1971 году в ФРГ началось значительное ухудшение общехозяйственной конъюнктуры. Замедлились темпы экономического роста. Загрузка производственных мощностей в течение года сократилась. Если в начале года коэффициент загрузки превышал 90 %, то к осени он упал до 85 %, а в некоторых отраслях промышленности и того ниже. К концу 1971 года был прекращен выпуск продукции на 15 доменных, 19 мартеновских печах, 6 кислородных конвертерах и на 4 электропечах. На 88 прокатных станах была сокращена рабочая неделя. Выросла безработица, превысившая 200 тыс. человек. Замедлилось поступление заказов внешнего и внутреннего рынка.

Несмотря на меры, принимаемые правительством и фирмами, попытки регулирования экономики пока не привели к желаемым результатам. В 1972 году отмечался дальнейший экономический спад.

Кризисные явления, затронувшие все капиталистические страны, вызывают здесь целый ряд социально-политических перемен. Главнейшие монополистические группы капиталистического мира все больше оказываются в положении конфронтации не только с рабочим классом и широкими массами трудящихся, но и с широкими массами мелкой буржуазии, а также средней и в ряде случаев — с отдельными отрядами крупной буржуазии.

В странах развитого капитализма кризисные явления стимулируют пересмотр позиций господствующих групп. Самоуверенная, нередко нагло-агрессивная политика «холодной войны», ярого антикоммунизма и антисоветизма сменяется склонностью к более разумной позиции, к политике мирного сосуществования противоположных общественных систем, давно выдвигавшейся Советским Союзом и другими социалистическими странами.

Такие перемены сказались и в ФРГ. К власти на смену реваншистским элементам из ХДС/ХСС пришло коалиционное правительство социал-демократов и свободных демократов во главе с канцлером В. Брандтом, круто повернувшим внешнеполитический курс своей страны. На смену долголетнему курсу реваншистских притязаний пришло понимание и признание незыблемости реального положения, сложившегося в результате войны. Эти сдвиги создали возможность для последующей цепи событий, увенчанных известным посещением ФРГ Генеральным секретарем ЦК КПСС Л. И. Брежневым, результаты которого плодотворно сказываются на отношениях не только между нашими двумя странами, между ФРГ и ее социалистическими соседями, но и на всей обстановке в Европе.

Хотя в торговой политике ФРГ принципиальных изменений не произошло, ухудшение экономического положения в стране усилило стремление весьма влиятельной части деловых кругов к расширению торговли, производственного кооперирования и научно-технического сотрудничества с социалистическими странами.

Заключение и ратификация договоров между Советским Союзом и ФРГ в мае 1972 года, контакты на высшем уровне способствовали росту между ними деловых связей, в том числе и торговых. Таковы в общих чертах наши наиболее крупные партнеры по торговле — Япония и ФРГ, о которых все время за рубежом говорили, что там происходит «экономическое чудо». Мы видим, что они ныне переживают серьезные трудности, порожденные самой природой капитализма.

Уместно сказать, что экономические трудности затрагивают не только эти две страны. Французский еженедельник «Нувель обсерватер» в декабре 1971 года свидетельствовал: «Государства, находящиеся в зависимости от Соединенных Штатов, потрясены. Темпы роста производства Японии замедляются. Западная Германия задыхается, Италия переживает депрессию. Понемногу это затрагивает или затронет весь мир. Франция не может избежать этой участи». Все это вынуждает капиталистические государства менять свою политику в отношении социалистических стран, более решительно пересматривать внешнеторговую тактику. В этом свете показательны наши отношения с Соединенными Штатами, о чем будет сказано ниже.

Обратимся к краткому изложению особенностей международной торговли такими товарами, которые заслуживают внимания с точки зрения внешнеторговых интересов нашей страны и общих тенденций и перспектив мировой торговли.

Возьмем для примера производство и экспорт электронно-вычислительных машин — ЭВМ. Они перестали быть модой. Они являются необходимостью, во многих случаях обязательным элементом технологического процесса и оборудования. Это, пожалуй, самый динамичный рынок машин и оборудования. Быстрота, с какой совершенствуются ЭВМ, быстрота сменяемости одного поколения этих машин другим накладывает определенный отпечаток на характер рынка. Объем производства ЭВМ только в четырех странах: США, Японии, ФРГ и Англии — выразился в 1969 году в огромной сумме — более 5 млрд. долл., дав прирост в 15 % по сравнению с предшествующим годом. Самым крупным из капиталистических стран продуцентом ЭВМ являются Соединенные Штаты.

Использование ЭВМ связано с дополнительными заботами для экспортера. Дело в том, что, кроме поставки оборудования ЭВМ, необходима организация различных услуг для покупателя, помощь ему в эксплуатации вычислительных машин и их программировании. Оплата непосредственно за машину происходит раздельно от оплаты за программирование и другие услуги. Таким образом, ЭВМ создают удобства для покупателя, но требуют дополнительных расходов при организации их использования. В последнее время широко входит в практику сдача ЭВМ в аренду. Особенно это касается больших машин.

Если говорить вообще о внешней торговле электронным оборудованием как промышленного, так и бытового назначения, то она заметно растет. В 1967—1968 годах экспорт семи ведущих капиталистических стран-продуцентов возрастал на 15 % в год, а в 1969 году он вырос уже на 26 %. В 1970 году темп прироста снизился до 15 %. Однако в 1972 году экспорт вновь повысился на 26 % и в 1973 году — на 18 %. Производство электронного оборудования в основных капиталистических странах достигло в 1973 году 63 млрд. долл. против 28,3 млрд. долл. в 1965 году.

Насколько быстро развивается и внедряется электронная техника в практику машиностроения и других отраслей промышленности, можно судить хотя бы на примере машин для холодной и горячей обработки металла. Совсем недавно мы говорили о программном управлении одним металлорежущим станком, одним прессом — словом, одним агрегатом. При этом программное устройство устанавливалось рядом с обрабатывающей машиной. Стоимость программного устройства нередко составляла четвертую часть, а то и больше стоимости самого агрегата.

И вот спустя несколько лет я увидел станки и прессы с программным устройством совсем иного, гораздо более высокого класса. Увидел я их на Международной выставке металлообрабатывающего оборудования в Ганновере (ФРГ) в сентябре 1970 года.

Прежде всего несколько слов о самой выставке. Достаточно упомянуть, что выставочная площадь составила 90 тыс. м², количество основных экспонатов — более 10 тыс. Выставка носила весьма деловой характер и была рассчитана только на специалистов. На ней не было ни детей, ни домашних хозяек, ни другой публики, которая обычно заполняет все павильоны, хватает красивые, с картинками, но непонятные каталоги и мешает работе специалистов. Посетителями выставки, если не считать студентов, как правило, были люди зрелого возраста, нередко седовласые, степенные, серьезные и неторопливые. Никакой музыки, кричащей или светящейся рекламы, полностью отсутствовали какие-либо элементы украшательства. Лучшим украшением, по идее устроителей выставки, должна стать сама машина, станок, пресс, инструмент, то есть сам экспонат. Над стендом, площадкой, где размещалось оборудование, допускалась надпись — только название фирмы по установленному образцу. Маленькая или большая фирма — не имело значения. Размеры щитка, шрифт и прочее все одинаково. Скромные, четкие, стандартизированные названия фирм и номеров стендов на одной и той же высоте, без рекламных трюков.

Генеральный комиссар выставки фон Бусса рассказал, что на выставке не присуждаются ни бронзовые, ни серебряные, ни золотые медали. Это сделано опять-таки для того, чтобы не нарушать делового характера выставки. Не разрешалось также использовать в рекламных целях изображение ранее присужденной медали или упоминание о ней в письменном виде на стенде. По мнению генерального комиссара, погоня за медалями, вместо того чтобы заниматься самим оборудованием, создает ажиотаж и тем самым мешает использованию важного вида информации, каким является выставка промышленного оборудования.

Итак, на выставке можно было не спеша и внимательно все посмотреть, побеседовать со специалистами фирмы, выставившей свою продукцию. Каждый станок, пресс, все без исключения, можно проверить в действии. На выставке были агрегаты весом до 120 т. Фирмы не боялись расходов, лишь бы найти покупателя, показать достижения конструкторов, технологов и производственников своих предприятий.

Инструмент и приспособления выставлялись в трех огромных павильонах. Это был концентрат инженерной мысли. Трудно было сказать, что здесь более важно: сама машина или инструмент и приспособление к ней? Такое положение характерно не только для металлорежущего инструмента, но и для новых видов технологии. Например, инструменты для электроискровой обработки. Их обилие поразило многих из нас. Получалось так, что главная проблема заключается не столько в изготовлении самого станка, сколько инструмента для него. По этой причине, в частности, французская фирма, купившая у Советского Союза лицензию на изготовление и сбыт станков электроискровой обработки, занялась прежде всего организацией производства инструмента к ним. Эта фирма имеет действующий завод, специализирующийся на изготовлении инструмента, с численностью рабочих около 400 человек. Создание такого завода и у нас — разумное дело, если мы хотим широко внедрить электроискровую обработку в соответствующем масштабе.

Хорошей иллюстрацией к мысли о том, что инструмент приобретает все большее значение, служат следующие данные: с 1939 по 1962 год в США среднегодовая стоимость производимого металлообрабатывающего оборудования возросла в 6 раз, а инструмента к нему — почти в 18 раз. Доля инструмента и технологической оснастки в производстве станкоинструментальной промышленности увеличилась с 28 до 52 % соответственно.

На выставке самое почетное место среди всех видов оборудования, безусловно, занимали машины с программным управлением, в том числе группой станков. Последнее обстоятельство имеет очень важное значение.

По традиции вместе с выставкой организуется осмотр предприятий. Это не только долг вежливости, но и хорошая реклама. При посещении автомобильных заводов в ФРГ, в частности «Фольксваген» и «Даймлер-Бенц», можно было легко заметить, какую огромную роль играет электроника и на этих заводах.

На заводе «Фольксваген» в Вольфсбурге ежедневно изготовляется 4500 легковых автомобилей различных марок. На нем работают 57 тыс. человек. На заводе имеется 32 тыс. станков из разных стран мира. Степень механизации и автоматизации весьма высокая. Трудно найти еще завод с такой высокой производительностью труда. Отработка каждой операции исключительно тщательная. Счет времени идет не только на минуты, но и на секунды. Особенно бросается в глаза выполнение таких операций, как штамповка, сборка, сварка кузовных деталей, узлов, укладка, уборка отходов. По существу, это автоматизация с программным управлением.

Эта фирма шла по обычному пути крупных машиностроительных фирм ФРГ, развивая внутрифирменную специализацию. Вначале, в 1949 году, выпуск легковых автомобилей был организован по замкнутому циклу производства на одном заводе в городе Вольфсбурге. Затем фирма занялась созданием комплекса специализированных предприятий. Сейчас в их числе завод в Касселе по производству и сборке трансмиссий, в Брауншвейге — передних мостов и запасных частей, в Ганновере — двигателей, в Вольфсбурге производится все черное и цветное литье. Сборка автомобилей организована в Вольфсбурге, Ганновере, Ингольштадте и Эмдене. Автосборочный завод в Эмдене, построенный в 1964 году, производит машины только для экспорта в Соединенные Штаты.

Наиболее сложное специальное оборудование для программного управления завод изготовляет сам и получает от этого большой экономический эффект. При строгой специализации производства это как-то сразу не укладывалось с привычным пониманием структуры завода. Тем более что пластмассовые изделия «Фольксваген» тоже делает сам, мотивируя это выгодностью и более высоким качеством. Поразительным было и то, что завод сам закупает в деревне скот, отправляет на бойню, получает готовые туши, разделывает туши на заводской фабрике-кухне, тут же на заводской территории делает колбасы, сосиски и полуфабрикаты для цеховых столовых. Главный довод — выгодность, высокое качество и гигиеничность.

Все это с большим знанием дела объяснял сопровождавший нас начальник производства завода, как говорят — «number two person», то есть «человек номер два» фирмы «Фольксвагенверк». Это небольшого роста, пожилой, опытный, властный, холеный, видавший виды человек в сером костюме и поношенных, но, видно, удобных ботинках. Хотя завод он, несомненно, знал, все же впереди него почти незаметно шли «разведчики» — путеводители по строго определенному маршруту, который трудно запомнить, имея в виду огромную заводскую площадь.

Как только мы вышли из кабинета председателя правления профессора Курта Лотца, сопровождающий пригласил нас занять места на миниатюрных открытых электрокарах. Сам сел за руль, и экипаж, в котором помещалось четыре человека вместе с водителем, бесшумно покатил по цехам завода, производство которого размещалось на площади в один миллион квадратных метров почти под одной гигантской крышей. Иногда «человек номер два» останавливал экипаж и показывал нам наиболее интересные места. Основные проезды были покрыты чугунной плиткой, вделанной в бетон. По ней идти было не скользко, так как никаких следов масла и вообще грязи не было и в помине.

На мой вопрос, как удается обеспечивать такую чистоту и порядок на заводе, наш гид прикоснулся к своему уху, потрепал его, давая понять, что на заводе существует строгий спрос за соблюдение правил порядка и чистоты. Конечно, на заводе самой технологией и оснащением созданы такие условия, которые не позволяют тратить труд попусту. Уместно заметить, что во многих случаях для сохранения и экономии труда целесообразно затратить часть, если расходы на эти затраты экономически выгодны. Во всех цехах завода имеется достаточное количество контейнеров. Ничего на полу не лежит, здесь не допускаются никакие повторные операции. Во всем строгий экономический расчет. Если что-то выгодно, то делается именно так, а не иначе.

Чем же иным, как не экономическим расчетом, можно объяснить, что фирма организовала возврат деревянной упаковки для повторного использования, имеет собственные металлические контейнеры для отправки деталей и узлов за границу на сборочные заводы и многое другое.

Стоит привести еще один пример.

Завод «Фольксваген» продает много своих автомобилей в Соединенные Штаты Америки. Рынок этой страны для фирмы считается основным. Туда идет главная масса машин. Я обратил внимание, что эти автомобили проходят дополнительные операции, выпускаются, так сказать, в «американском» исполнении. Оказалось, глушитель для США делается с особым приспособлением по дожиганию смеси выхлопных газов.

— Почему же это делается только для США? — задал я вопрос.

— Потому что там принят закон, который требует установки указанного приспособления, чтобы меньше загрязнять атмосферу, — ответил сопровождающий.

— Но почему же тогда вы не делаете это же для внутреннего рынка?

— Потому что у нас такого закона еще нет и за дополнительную работу никто не собирается платить, а фирма никогда не делает работу бесплатно. Любые услуги, даже самые небольшие, всюду оплачиваются. Опять простой коммерческий расчет в интересах фирмы.

С позиций экспортера меня заинтересовало другое. А именно — умение быстро, оперативно приспособить, адаптировать свою продукцию к рынку. Если американский рынок требует устройство для дожигания выхлопных газов, фирма немедленно организовала его производство, испытала в условиях жизни покупателя и получила разрешение поставлять автомобили. Без такого подхода было бы невозможно продать ни одной машины.

Проблемы, как говорится, созданы для того, чтобы их решать. Самым простым и непременным законом для экспортера должно являться не очень хитрое правило: предлагать надо товар не тот, который есть у продавца, а тот, который нужен покупателю.

Президентом правления фирмы «Фольксваген» в то время был профессор Курт Лотц. Президент молод, но опытен. Он уже успел поработать, как он мне сказал, на фирме «Браун — Бовери» по крайней мере десяток лет на самых высоких должностях. Эта фирма мне хорошо известна, я был на ее заводах, в том числе и на том, где изготовляются газовые турбины. Работа на такой фирме — лучшей аттестации не придумаешь. Высокий ростом, стройный, с военной выправкой, хорошо одетый, неторопливый, в меру приветливый, Лотц работает на «Фольксвагене» недавно, но уже, кажется, прочно занял свое место.

Вступительную речь на открытии выставки металлообрабатывающего оборудования в Ганновере, о которой упоминалось выше, произнес именно Курт Лотц, президент правления фирмы «Фольксваген». Необычайность самой процедуры открытия выставки состоит в том, что большую специализированную выставку станкостроения открыл представитель крупнейшего западногерманского промышленного предприятия, занимающегося производством автомобилей, являющийся с давних пор солидным покупателем станков, прессов и пр.

Его речь носила в известном роде критический характер с позиций потребителя продукции станкостроения, и поэтому она представляет интерес. Работники станкостроительнойпромышленности, говорил Лотц, ваши покупатели часто ставят вам жесткие задачи. Так будет определенно и в будущем. Но смотрите, пожалуйста, на этих покупателей как на своих самых лучших партнеров. Часто собственные идеи предприятия, которые приходят к вам с целью упростить, рационализировать и ускорить процесс производства, покажутся вам неудобными. Но чем сильнее импульсы, исходящие от вашего покупателя, тем увереннее вы можете быть, принимая участие в технологическом соревновании и в своем продвижении вперед. Затем Лотц, как говорится, «давал прикурить» станкостроителям, упирая на то, что они постоянно должны совершенствовать оборудование, не поднимая существенно цены, что за развитием промышленного производства стоит принуждение, от которого не может уклониться ли одно предприятие, которое должно с почти неизменяющимся числом работающих производить все возрастающее количество товаров, а это возможно только путем внедрения автоматики, более высокопроизводительного оборудования.

Оратор приводил примеры повышения производительности труда из опыта его предприятия. Он упомянул, что к самым современным установкам на заводе в Вольфсбурге причисляют сегодня поточные линии для сборки кузовов легковых автомобилей. Если бы эти кузова собирали точно так же, как до 1953 года, потребовалось бы только на этом участке по меньшей мере на пятьсот рабочих больше. К тому же необходимо было 10 тыс. м² дополнительной производственной площади. Сегодня 14 человек на карусельной поточной установке собирают 1,5 тыс. кузовов.

В общем, президент не скупился на похвалы в адрес «Фольксвагена». Правда, он не сказал, что не каждый рабочий в состоянии выдержать физическую и психологическую нагрузку, работая на этой поточной линии, которую я видел.

Внешне ничто не предвещало в судьбе возглавляемой Лотцем фирмы каких-либо осложнений. Глядя на четко работающий заводской организм, когорту опытных руководителей во главе с энергичным, волевым и квалифицированным председателем, трудно было предположить, что фирма уже переживала некоторые трудности. Они обострились несколько позже, во второй половине 1971 года, когда рядом с «жучком» (так прозвали за ее форму машину «Фольксваген»), уже имевшим двадцатипятилетний стаж производства, на сцене появились японские и американские мини-автомобили, «субкомпактные» машины, так называемые «антифольксвагены».

«Фольксваген» не выдерживал конкуренции с японскими автомобилями в Норвегии, Финляндии и Швейцарии. Такое же положение создалось для «Фольксвагена» на рынке США, куда идет третья часть объема производства этой фирмы. Выпущенные в Детройте в 1970 году новые американские модели «антижучков»: «Пинто» фирмой «Форд», «Вега» фирмой «Шевроле» и «Гремлин» фирмой «Эй-Эм-Си» — нашли широкий сбыт среди потенциальных покупателей «Фольксвагена».

Авторитетные издания в США и Англии публикуют отчеты о сравнительных испытаниях автомобилей «Фольксваген» и, скажем, японских автомобилей одного класса. Первый уступает с точки зрения требований безопасности и комфорта. Считается, что главной ошибкой «Фольксвагена» является слишком позднее расширение и обновление основной номенклатуры выпускаемых концерном моделей машин.

В сентябре 1971 года американский центр исследований в области безопасности автомобилей выпустил отчет на двухстах страницах, в котором утверждалось, что основная модель «Фольксвагена», имеющая наибольший спрос в Соединенных Штатах, по сравнению с другими моделями фирмы является самым опасным массовым автомобилем в США. Рекомендуется отозвать все эти автомобили для доусовершенствования с точки зрения безопасности, а микроавтобусы «Фольксвагена» вообще изъять из эксплуатации.

Нависла черная туча трудностей, ведь концерн «Фольксваген» поставляет на экспорт две трети своего производства автомобилей. Гигант захромал. Разразилась гроза. На смену К. Лотцу пришел новый председатель, доктор Р. Лейдинг.

Фирма «Фольксваген» ищет пути выхода из затруднительного положения. В частности, прекращены дальнейшие работы над проектом создания нового автомобиля — «Проект-266», решение о строительстве которого принял бывший руководитель концерна. Как и водится у капиталистов, главная тяжесть легла на плечи рабочих. Пошли сокращения, переводы на неполную рабочую неделю без сохранения зарплаты, на остановку крупных производственных участков.

В условиях жесточайшей конкуренции на мировом рынке на старых достижениях долго не удержишься. Нужна непрерывная работа по повышению конкурентоспособности любого товара, особенно машин и оборудования, с учетом достижений научно-технического прогресса и требований рынка. Пример «Фольксвагена» весьма показателен.

Несколько слов об экспорте автомобилей. Мировой капиталистический рынок автомобилей в течение уже длительного периода прочно удерживает наименование активного рынка. Спрос на автомобили наблюдается повсеместно. Развитие их производства идет все возрастающим темпом. Налицо фаза большого развития капиталистического автомобильного рынка. Этот «расцвет», правда, породил новые проблемы перед человечеством. Люди задыхаются от выхлопных газов моторов, в авариях ежеминутно гибнут на улицах и дорогах. Число этих жертв по масштабам близко к жертвам локальных войн.

Ранней весной 1972 года я встречал французскую делегацию, прибывшую самолетом в Москву на заседание рабочей группы по металлургическому оборудованию. Глава делегации господин Сорин, выйдя из самолета, посмотрел на мягко падающий снежок, вздохнул полной грудью и сказал: «Пользуюсь случаем подышать московским свежим воздухом. В Париже буквально дышать нечем». Что правда, то правда. Бывая в Париже, я не мог не согласиться с бытующим там выражением, что парижане дышат воздухом, способным сокрушить гранит. Но вернемся, как опять-таки говорят французы, «к нашим баранам», то бишь к автомобилям.

Все новый круг стран захватывается в сферу гигантского автомобильного потока. Автомобиль, несмотря ни на что, создает большие удобства для человека, кроме пешеходов, конечно. Теперь уже ни люди, ни экономика, ни армия не могут обойтись без автомобильного транспорта.

Для автомобилей строят удобные шоссейные дороги, гаражи, одновременно специалисты вырабатывают новые правила движения и совершенствуют конструкции автомобилей для повышения безопасности, ведут большую исследовательскую работу, усиливают надзор. Одним словом, автомобильный транспорт набирает все новые и новые силы.

В наши дни ведется серьезная работа по усовершенствованию автомобилей. Появились машины с роторным двигателем. Их выпускают западногерманская фирма «НСУ», японская «Тоё Коге». Подогреваемые спросом на эти машины, ряд фирм увеличивают капитальные вложения и формируют промышленное производство. Фирма «Ауди — НСУ» совместно с французской «Ситроен» начала строительство специализированного завода по выпуску ежедневно около тысячи роторных двигателей. Фирма «Тоё Коге» увеличила в 1970 году производственные мощности заводов по выпуску автомобилей с роторными двигателями в 3 раза.

Учитывая положительные стороны роторного двигателя (изобретатель Ф. Ванкель запатентовал его в начале 50-х годов), лицензии на его производство закупил, кроме ранее указанных, ряд крупных автомобильных фирм: «Даймлер-Бенц» (ФРГ), «Альфа — Ромео» (Италия), «Роллс-Ройс» (Англия), «Дженерал моторс» (США) и др.

В 1970 году было выпущено около 75 тыс. автомобилей с роторным двигателем фирмами «Ауди — НСУ», «Тоё Коге» и «Ситроен». Фирмы понимали, что очень важно определить ценность и перспективность новой машины, вовремя взяться за ее производство и не опоздать выступить на рынке.

Хотя Генри Форд-второй во время приезда в 1970 году в Советский Союз ответил скептически на мой вопрос о перспективах роторного двигателя, он сам, однако, закупил лицензию на этот двигатель в 1972 году.

Кстати говоря, роторные двигатели дают большой экономический эффект, и ни одна страна, производящая автомобили, не может игнорировать это обстоятельство.

Не теряют зря времени и крупные западноевропейские продуценты автомобилей «Даймлер-Бенц» и «ФИАТ». Создание конкурентоспособного газотурбинного двигателя, предназначенного в первую очередь для оснащения грузовых автомобилей повышенной грузоподъемности, близко к завершению. Ведущие американские, английские и западногерманские фирмы предполагают в ближайшие годы начать массовый выпуск грузовиков с такими двигателями.

В последние годы конструкторы автомобилей добились значительных усовершенствований тормозов, шин, рулевого управления, внутреннего интерьера. Иначе и быть не может. На современных зарубежных дорогах скорость легковых машин считается уже сейчас вполне нормальной в 160 км в час. Все чаще и чаще мчат по шоссейным дорогам легковые машины со скоростью 180, а грузовые 130 км в час и более.

Можно привести длинный список различных усовершенствований автомобилей. Упомяну лишь о кондиционировании воздуха внутри салона, дисковых тормозах, автоматической трансмиссии, электронных схемах зажигания, транзисторных приемниках с кассетным проигрывателем, радиосвязи и различном специальном оборудовании, вплоть до холодильника и телевизора.

Выпуск легковых автомобилей в семи основных странах-продуцентах (США, ФРГ, Япония, Франция, Англия, Италия и Канада), на долю которых приходится около 93 % капиталистического производства легковых автомобилей, составил в 1971 году более 23 млн. штук и грузовых — 5,7 млн. штук. В 1973 году выпуск легковых машин составил 20,2 млн. штук и грузовых — 7,2 млн. штук. США в 1973 году выпустили 9,7 и 3,0 млн. штук, а Япония — 4,5 и 2,5 млн. штук соответственно.

Анализируя положение на мировом автомобильном рынке, можно видеть, что наибольшим спросом по-прежнему пользуются специализированные грузовые автомобили, особенно повышенных весовых категорий, предназначенные для перевозки жидкостей, пищевых продуктов, горючесмазочных и строительных материалов, скота, большегрузных контейнеров, изделий машиностроения и т. п.

Широким и все расширяющимся спросом пользуются седельные тягачи для автопоездов повышенной грузоподъемности и тягачи-контейнеровозы, грузовые прицепы и полуприцепы, в том числе комбинированные, приспособленные для одновременной перевозки нескольких различных грузов. Исключительно разнообразна модификация выпускаемых грузовых автомобилей, отличающихся от базовых моделей подкатным мостом, типом платформы, вспомогательным оборудованием.

Для нас особый интерес представляет подкатной мост. Он дает возможность использовать машины большей грузоподъемности на дорогах, где имеются ограничения допустимой нагрузки на одну ось автомобиля. Подкатная ось также повышает проходимость машины. Это важно не только для нашего народного хозяйства, но и для экспорта.

Во многих капиталистических странах получило широкое распространение производство специальных автофургонов, выполненных в виде прицепов и полуприцепов, нужных не только для целей туризма, но и для строителей, геологов, работников промышленности, сельского хозяйства. В США выпуск таких автофургонов составил в 1969 году около 490 тыс. штук, превысив уровень 1968 года на 27 %. Высокими темпами развивалось производство подобного оборудования в Западной Европе.

Внешняя торговля автомобилями развивается бурными темпами. В 1971 году она увеличилась по сравнению с предыдущим годом на 21 %. Особенно увеличились поставки на экспорт автомашин из таких стран, как Япония, ФРГ, Франция, Канада.

Соединенные Штаты, несмотря на то что сами являются крупнейшими производителями и экспортерами легковых автомобилей, ввозят их в большом количестве из других стран. Ввозятся в США главным образом малогабаритные и малолитражные автомашины. Это стало особенно заметно в связи с топливным кризисом. Импорт подобных машин возрос в 1973 году до 1,7 млн. штук.

Экспорт грузовых автомобилей также увеличился во всех основных странах-продуцентах. Особенно возрос вывоз тяжелых и сверхтяжелых грузовых автомобилей, а также автобусов малой и повышенной грузоподъемности. Ряд капиталистических стран, например, Англия, Италия, Франция и Швеция, внесли изменения в дорожное и налоговое законодательство с целью увеличения максимально допустимых нагрузок на оси автомобиля. Это способствовало повышению доли этих машин в общем объеме мирового экспорта.

В большинстве стран мира накопился и продолжает расти огромный парк автомобилей, что вызывает гигантский экспорт запасных частей, который является важнейшей статьей бизнеса.

В Англии, ФРГ, Италии, Швеции, Голландии, Швейцарии на 1969 год легковые автомобили составляют 90—92 % общего парка. В развивающихся странах наблюдается несколько иная картина. Особенно показательна она в Индии, где парк грузовых машин растет значительно быстрее, чем легковых. Исключение из числа высокоразвитых стран представляет Япония, которая хотя и держит курс на относительно более высокий темп роста легковых автомобилей, но вместе с тем позаботилась и о том, чтобы иметь надлежащий парк грузовых.

Наш экспорт автомобилей вместе с запасными частями в общем объеме поставок машин и оборудования занимает одно из ведущих мест среди других товаров. Расширение Московского автомобильного завода имени Ленинского комсомола, создание автомобильного завода в Ижевске, расширение автозавода в Запорожье и, наконец, завершение строительства гиганта в Тольятти создают условия для развития экспорта легковых автомобилей уже в текущем пятилетии (1971—1975 годы) и позволяют существенно увеличить продажу их за границу. Решающим фактором будут, конечно, конкурентоспособность наших автомобилей и организация их технического обслуживания.

ЭЛЕМЕНТЫ ОРГАНИЗАЦИИ РЫНКА СБЫТА

Вслед за автомобилями самолеты. — Авиация — товар. — Электроника и конкурентоспособность. — Дорожные машины — это шоссе. — Инженерные фирмы. — Аренда машин. — Реклама — средство пропаганды товаров. — «Жигули» и «Запорожец». — Рекламных дел мастера. — Соловей — птица серого цвета. — «Маркетинг» — сложное дело.

Следует упомянуть еще об одном из видов транспорта, который все прочнее входит в жизнь людей и без которого невозможно ныне представить ни одну сферу деятельности человека. Это авиация. Экспорт гражданской авиационной техники из Советского Союза, пожалуй, самый молодой. Заметным он стал, начиная примерно с 1965 года. Для того чтобы продать гражданские самолеты за границу, требуется не только иметь авиационную промышленность надлежащей мощности и технического уровня. Не менее важно, чтобы наш самолет мог и имел право летать по всему миру, чтобы в его устройстве соблюдались особые международные правила и нормы проектирования и производства авиационной техники. Эти нормы и требования до недавнего времени отличались от внутрисоюзных норм. Они были разработаны большой группой стран, объединенных в особый международный комитет под названием ИКАО — Международная организация гражданской авиации. У этого комитета имеются совет и технические специалисты. Тут разрабатывались нормы летной годности, безопасности, оборудования связи и многое другое. Советский Союз вступил в эту организацию в 1970 году.

Было потрачено много времени на дискуссию: вступать или не вступать нам в эту организацию? А за это время авиационная техника быстро развивалась. У нас, естественно, она шла вперед по своему собственному пути и тоже быстро, хотя и отклонялась в известной мере от международных норм проектирования. Кстати сказать, после того, как самолет уже сделан, привести его в соответствие с этими требованиями просто невозможно, если не считать различных мелочей, вроде устройства розеток для электрических бритв, проблесковых наружных огней, радиорепродукторов и т. п. Довольно долго шла работа по изготовлению самолетов, не отвечающих международным требованиям, хотя наши самолеты по своей прочности, надежности, как правило, ничуть не уступали конкурентам.

Выход на международный рынок сдерживали и наши организационные формы проектирования и постановки самолетов и вертолетов на производство. До известного момента у нас не могло быть и речи, чтобы машина была сделана специально для поставки на экспорт по заказу покупателя. В настоящее время такая возможность есть, и она используется.

В торговле гражданскими самолетами и вертолетами имеется множество характерных сторон, особенно в части технического обслуживания. Ни один вид техники не требует такой тщательности ухода, как авиационная. Принудительный профилактический осмотр, смена оборудования через строго определенное время, учет использования ресурсов агрегатов, хранение и надзор за запасными частями для самолетов и вертолетов производятся прежде всего по требованиям безопасности. Это главная особенность торговли этой техникой. Конечно, имеются и другие факторы, придающие экспорту гражданской авиационной техники свои оттенки. И прежде всего — экономичность. Перевозка огромной массы пассажиров и различных грузов требует большой затраты материалов и труда. Определяющим конечный результат является технический уровень самолета в отношении расхода горючего, объема и сложности требующегося технического ухода, ресурса времени работы без ремонта двигателей и других агрегатов, количество необходимого обслуживающего персонала, уровень удобств сервиса, легкость обработки грузов.

Начав разговор о торговле авиационной техникой, мне кажется уместным упомянуть еще об одной особенности мирового рынка. Речь идет о торговле бывшими в эксплуатации машинами и оборудованием. На капиталистическом рынке торговля подержанными машинами вообще вошла в широкую практику. По имеющимся данным, в промышленно развитых капиталистических странах на каждый проданный на внутреннем рынке новый легковой автомобиль и трактор приходится от полутора до трех проданных подержанных машин. Подобным образом продают и покупают электронно-вычислительные машины, суда, металлорежущие станки, кузнечно-прессовое оборудование и др. Международная торговля подержанным оборудованием и машинами растет довольно быстро. Большое значение в международной торговле подержанными машинами отводится купле и продаже гражданских самолетов.

В 1969 году США поставили на экспорт 379 штук подобных летательных аппаратов на сумму более 130 млн. долл. Это объяснялось тем, что шла интенсивная замена самолетов с поршневым двигателем машинами с турбинными двигателями. Так было на рубеже 50-х и 60-х годов. Затем началась замена этих типов самолетов реактивными. Образовался большой рынок самолетов, бывших в эксплуатации.

Таким образом, рынок самолетов пополняется машинами, бывшими в эксплуатации. В 1970 году авиатранспортные компании капиталистических стран намеревались сбыть около 200 рейсовых самолетов, бывших в употреблении. Имеется немало авиатранспортных компаний, формирующих свой парк целиком из подержанных машин. Значительная часть их переходит на второстепенные линии.

Развивается практика обменных операций при покупке авиакомпаниями новых самолетов. Около 20 % продаж самолетов такой фирмы, как «Боинг», связано с покупкой ею бывших в эксплуатации машин. При этом самолеты старых выпусков, полученные в качестве частичной платы за новые, модернизируются самолетостроительными компаниями, частично или полностью оснащаются новым оборудованием и вновь реализуются, естественно, с прибылью для фирмы. Такие компании, как «Боинг», «Локхид», например, имеют специальные отделения по ремонту и модернизации подержанных самолетов.

Мне помнится, как первые предложения наших внешнеторговых работников о возврате бывших в употреблении ранее проданных самолетов и зачисление их реальной стоимости в расчеты при поставке новых вызвали бурю негодования. Некоторые работники авиационной промышленности, плановых органов сразу же извлекли из своих колчанов стрелы с надписью: «Вы не умеете торговать» — и пустили их в сторону внешнеторговых организаций. От работников внешней торговли потребовались специальные обоснования и доказательства. Но это время прошло. Теперь допустимость операций по возврату уже не ставится под сомнение. Но для экспортеров этого мало. Нужны производственные мощности для модернизации старой техники. Они пока имеются в недостаточном количестве. Возможность обмена самолетов предусматривается в рекламе большинством компаний, в том числе и советскими организациями.

Что касается рекламы авиационной техники, здесь также имеются свои характерные черты. Показ авиационной техники в действии сложен и дорогостоящ. Демонстрация самолетов в рекламных целях происходит иной раз с риском для жизни тех, кто ими управляет, да и для тех, кто выступает в роли пассажиров, будь то продавец или покупатель.

В начале 60-х годов мне было поручено провести переговоры о продаже вертолетов в Индию. Конкуренция была весьма острая. Аналогичные переговоры велись индийцами и с американцами и с французами. Для решения вопроса, кому отдать предпочтение, была организована демонстрация в равных условиях. Место испытания — один из самых сложных горных районов — Гималаи, что в переводе означает «обитель снегов». Высота Гималаев, как известно, достигает почти 9 км. Эти горы хорошо наблюдать с самолета, а также любоваться картинами Рериха, который их мастерски изображал. Полеты же вертолетов в горах на высоте 5—6 тыс. м в малоизвестных условиях, при сильных воздушных течениях, снежных заносах, циклонах и антициклонах были весьма опасны.

Испытания советского вертолета проводил замечательный летчик Василий Петрович Колошенко, обладавший блестящим мастерством, смелостью и беззаветной преданностью нашей Родине. В свое время он впервые поднялся в воздух на Ми-1. Испытывал он вертолет В-12 грузоподъемностью 40 т и с мощностью двигателей 26 тыс. л. с. и многие другие машины. Он был одним из тех людей, которые не берегли своих сил и здоровья для пенсионного возраста. Кроме обычной программы испытаний, он по просьбе покупателей вывез больного индийского офицера из места, недоступного для других видов транспорта, в госпиталь, где ему была сделана срочная операция. Условия погоды и рельеф места были столь сложны, что успешное завершение этой операции привело в восторг индийских руководителей. Кстати говоря, ни американские, ни французские испытатели подобным желанием не горели и отказались осуществить этот рискованный полет.

Согласно техническим параметрам, потолок советского вертолета не превышал 5,5 км. Примерно такой же предел имели аппараты наших конкурентов. Колошенко, естественно, все это знал, но фактически он летел значительно выше, куда не могли забраться вертолеты американского и французского производства. Советский летчик знал свой вертолет, чувствовал машину, знал ее действительные возможности, а они были выше записанного. Поэтому риск Колошенко был технически обоснован, и победа оказалась полной. Летчик Колошенко мне запомнился как человек особой закалки, настоящий советский патриот. Не будет большим преувеличением сказать, что благодаря его таланту Индии была продана сразу большая партия вертолетов советского производства, и этим был сделан большой шаг на пути к выходу на мировой рынок. Приятно было прочитать в газете «Правда» в конце 1971 года о присвоении В. П. Колошенко звания Героя Советского Союза.

К сожалению, на самой последней стадии соревнований, а скорее конкуренции, американский вертолет разбился, а французы после этого вообще прекратили демонстрацию.

Роль людей, которые демонстрируют технику, будь то автомобиль или трактор, экскаватор или самолет, трудно переоценить. По этой причине все страны мира выделяют на демонстрацию самых лучших операторов, виртуозов и мастеров своего дела. У нас, правда, не всегда это соблюдается. Некоторые работники промышленности и транспорта иногда говорят, что хорошие специалисты нужнее на заводе, на линиях Аэрофлота и т. п.

Рынок авиационной техники развивается неравномерно, но количество самолетов, находящихся в эксплуатации, все увеличивается. На начало 1971 года парк авиакомпаний стран — членов ИКАО (включая СССР) насчитывал 7301 самолет. Доля реактивных самолетов увеличилась до 51,7 % против 48,8 % в предыдущем году; около 92 % пассажирских перевозок выполняется на реактивных самолетах. Гражданская авиация осваивает самолеты со сверхзвуковой скоростью. И здесь, несомненно, пригодится опыт проектирования и производства военных самолетов с подобной скоростью.

К сожалению, не всегда конструкторы, длительное время специализировавшиеся на военной авиационной технике, могут сразу перейти на создание таких летательных аппаратов, которые бы отвечали всем требованиям мирового рынка гражданской авиации. Правда, военные специалисты принесли в Аэрофлот строгую дисциплину, и это было, безусловно, полезно с точки зрения безопасности полетов.

Тем не менее на первом этапе выхода на мировой авиационный рынок привычки и подход, навеянные не гражданским авиастроением, не всегда положительно сказывались на создании гражданских самолетов и вертолетов. Вместе с огромным багажом познаний современной военной техники, полезной для дела, они захватили с собой авоську, наполненную до краев привычками проектирования, не совместимыми с гражданской авиацией. Тут и утяжеление машины, и недостаточная экономичность, заниженные ресурсы, особенно двигателей, и недостатки аппаратуры связи, отсутствие или несовершенство некоторых устройств, принятых в мировой практике гражданского самолетостроения и которые не требуются военным самолетам. Понадобилось время, чтобы были созданы современные гражданские самолеты и вертолеты, чтобы было сделано все нужное для перевозки пассажиров на уровне, который предъявлял мировой спрос. Теперь, в начале 70-х годов, смешно и горько вспоминать время, когда на самолете Ил-18 в самом начале поставки его на экспорт ресурс двигателя ограничивался всего лишь 200 часов. Через короткое время он был доведен до 500 часов. Но и при этом требовалось в виде бесплатного приложения добавлять четыре запасных мотора, так как самолеты-конкуренты имели моторесурс 2 тыс. часов. Когда работники нашей промышленности занялись этой проблемой, моторесурс двигателя был доведен до 3,5 тыс. часов. Правда, наши конкуренты в это время довели его до четырех с лишним тысяч часов. Но все же разрыв был не так велик, а потом был вовсе ликвидирован, особенно учитывая явно рекламный оттенок сообщений конкурентов.

А главное, надежность нашего Ил-18 не вызывала сомнений. Покупатель это знал и ценил высоко. Сейчас, когда данный самолет уже снят с производства и заменяется другим, его за рубежом любовно называют «рабочей лошадкой» и иногда говорят, что он рановато ушел из цехов завода. Так иной раз бывает и с другими машинами.

Возвращаясь к поре первых наших шагов на поприще торговли самолетами, нельзя не вспомнить, что в то время оказалась недостаточно пригодна и сопроводительная техническая документация, основанная на правилах, действовавших внутри страны. Нужно было заново ее разработать с учетом экспортных поставок. Опять-таки нужно было время. Подобной документации на самолет требовалось немало. Весь ее комплект не укладывался на большой стол в моем кабинете. Для продажи самолета при начале переговоров с покупателем, для рекламы и подготовки коммерческого предложения нужна была своя документация. Необходимо было дать не только общую характеристику самолета: дальность полета, скорость, мощность моторов, численность пассажиров, но и нужны были графики, характеризующие экономическую выгодность самолета на различные расстояния, и многое другое.

У нас, как у экспортеров, установились хорошие взаимоотношения с коллективами проектных организаций, с генеральными конструкторами Александром Сергеевичем Яковлевым, Сергеем Владимировичем Ильюшиным, Андреем Николаевичем Туполевым, Олегом Константиновичем Антоновым, Михаилом Леонтьевичем Милем, Генрихом Васильевичем Новожиловым. Опыт наших конструкторов и технологов мы высоко ценим, хотя, располагая опытом, сталкиваясь с требованиями мирового рынка, вынуждены делать критические замечания.

Ныне мы можем с гордостью заявить, что советские авиаконструкторы накопили опыт, позволяющий создавать самолеты, способные выдерживать конкуренцию с самыми знаменитыми авиастроительными фирмами Европы и Америки. Для некоторых авиационных зарубежных фирм оказалось неожиданностью получение сертификата летной готовности и продажа реактивного самолета Як-40 в Италию и ФРГ. Французская газета «Эко» 5 мая 1972 года поместила статью под заголовком «СССР атакует рынок гражданских самолетов». Там сказано: «Будучи не намного дороже турбовинтового самолета с двумя двигателями, Як-40 имеет явные преимущества, которые к тому же увеличиваются, так как Аэрофлот уже имеет достаточный опыт эксплуатации Як-40. Самолет предлагает пассажирам удобство и комфорт, и авиакомпании, которые его приобрели, смогут эксплуатировать его с травяных взлетно-посадочных площадок небольшой длины. Этот фактор может оказаться решающим при покупке самолета… Таким образом, советский самолет имеет в настоящее время большое преимущество».

Журнал «Флюгревю и флюгвельт интернациональ» отмечает: «Французские специалисты удивлены, что Советский Союз сможет обеспечить продажу самолетов на условиях, которые обычно предлагаются американскими фирмами».

Журнал «Таймс» в номере от 26 апреля 1972 года констатирует: «Западные авиационные фирмы начинают гораздо серьезнее, чем в прошлом, относиться к угрозе их традиционным рынкам сбыта со стороны советской авиационной промышленности… Они предпринимают самоуверенную и хитроумную кампанию с целью продажи самолетов транспортным организациям, не входящим в их традиционную сферу влияния в области гражданской авиации».

Было бы ошибкой утверждать, что технический уровень самолета или вертолета зависит только от конструкторов или самой авиационной промышленности. Множество участников строительства самолетов еще недооценивают свою роль в процессе создания летательных аппаратов, в том числе для экспорта. Речь идет о радиоэлектронной, электротехнической, резинотехнической, химической промышленности. Очевидно, каждая из них может или улучшить самолет, или сделать его хуже.

Хочу сослаться хотя бы на такой пример. Он касается вопроса об утяжелении самолета. Авиационная промышленность имеет достаточно высокую культуру производства. Ни одна самая пустяковая не проверенная по весу деталь не может попасть на самолет. Каждая из них должна иметь пропуск на право занять свое место в машине в виде своего рода паспорта, где указывается ее имя, отчество и фамилия, дата рождения, вес и т. п. Так что на законном основании деталь с «ожирением» пробраться на самолет не может. Считается большим проступком, если подобный порядок нарушается. Но иногда на самолет попадает деталь на глазах у всех и с нужным удостоверением установленного образца и с весом, соответствующим чертежу, но при более внимательном рассмотрении, учитывая достижения науки и техники, оказывается, что изделие имеет сильно завышенный вес. Примененные материалы, методы расчета, конструктивная схема узла или детали устарели, не соответствуют современному уровню техники. В данном случае я имею в виду провода, которые поставляются для самолетов. Их очень много. Они всюду. Это нервная и кровеносная система самолета. Но наши химики дают изоляцию проводов более тяжелую, чем нужно и чем применяют другие фирмы. К этому добавляются еще более тяжелые различные соединения между проводами. Только за счет этого маленький самолет получает дополнительную нагрузку более 200 кг, а большой самолет — в несколько раз больше.

Такой излишний вес заметен даже для грузового автомобиля, а не то что для самолета. Есть некоторые приборы, которые по габаритам и весу значительно тяжелее, чем нужно, и, стало быть, фактически не имеют права занимать место в машине.

При любых трудностях, с которыми умеют бороться работники авиационной промышленности, перспективы развития экспорта советской гражданской авиации весьма широки. А если строгий подход к утяжелению машин применить к легковым и грузовым автомобилям и тому подобной продукции, мы можем найти источник гигантской экономии. При массовом производстве грамм — это, скорее, тонна.

Примерно по такому же циклу развивался экспорт советских судов; правда, он налаживался в значительно более короткие сроки, более организованно и динамично. Судостроители многое сделали для повышения конкурентоспособности своей продукции. Это позволило советским внешнеторговым организациям хорошо использовать благоприятную конъюнктуру по продаже кораблей во второй половине 60-х и начале 70-х годов.

Спрос на суда объясняется обновлением мирового торгового флота и ростом международных морских перевозок. Основным направлением технического прогресса в судостроении является рост размеров, скорости судов и их специализации. Усиленно строятся крупнотоннажные танкеры и большие сухогрузные суда. На рынке появились комбинированные суда для перевозки любого вида массовых грузов — нефти, руды, зерна, угля, фосфатов, поташа, серы. Так называемые нефтерудовозы позволяют в одном направлении перевозить нефть, в другом — руду.

На рынке все больше появляются суда с дизелями, которые работают на средних оборотах. Это дает большой эффект, так как они меньше по габаритам в 6—8 раз по сравнению с прежними тихоходными дизелями. Это особенно важно для тех судов, которые делаются с целью перевозки колесной техники и контейнеров.

Появление гигантских танкеров, в несколько сот тысяч тонн водоизмещением, потребовало мощных энергетических установок, порядка 35—70 тыс. л. с. У судов для перевозки контейнеров мощность энергетических установок тоже солидно возрастает и достигает 30 тыс. л. с. Недалеко время, когда появятся многотоннажные и скоростные контейнеровозы с энергетической установкой мощностью порядка 60—100 тыс. л. с. В связи с этим развивается производство мощных дизельных двигателей, паротурбинных установок с высокими параметрами и системой вторичного подогрева пара.

На мировом рынке судов некоторое время тому назад существовала точка зрения, что паровая турбина менее выгодна и более сложна в эксплуатации, чем дизельный двигатель. В эксплуатации находилось очень мало кораблей с паровыми турбинами. Однако в настоящее время применение их увеличивается, в том числе на быстроходных кораблях.

В сентябре 1970 года при посещении морского порта в Гамбурге я присутствовал на открытии новой судоходной линии Гамбург — Сидней по-перевозке контейнеров. Только что построенный контейнеровоз готовился к первому рейсу. К нашей группе советских представителей было проявлено гостеприимство. Показали все, что мы хотели. Спустившись в машинное отделение, я с неподдельным интересом обнаружил там паровую турбину с дистанционным управлением мощностью 32 тыс. л. с. Погрузка контейнеров заканчивалась. На корабль входило 1250 контейнеров, каждый вместимостью 20 т. Размеры их, конечно, были выдержаны по международному стандарту. Корабль был полностью загружен за 4 дня вместо обычных 2—3 недель.

Капитан корабля, рассказывая нам об организации контейнерных перевозок, заметил, что нормы погрузки довольно вольготные и он надеется их сократить в самое ближайшее время. А нормы эти таковы: необходимо погрузить или разгрузить 30 контейнеров в час. При обычных условиях эти две операции — разгрузка и погрузка — делаются по совмещенному принципу, то есть один контейнер разгружается, другой загружается. Таким образом, значительная часть движений крана осуществляется без холостых ходов.

Об уровне техники этого судна, перевозящего 25 тыс. т груза, говорит также и то, что команда состояла всего лишь из 38 человек.

Корабль оставил большое впечатление как грандиозное инженерное сооружение. Ясно любому, что экономический эффект от эксплуатации такого судна гарантирован.

По имеющимся неполным данным, из всех построенных за последние 3 года судов в капиталистических странах на долю кораблей с автоматизированным управлением и контролем приходится около 10 %. Излишне говорить о большом значении автоматизации. Поэтому ограничусь одним примером.

По английским данным, установление централизации управления и контроля за работой главного двигателя и вспомогательных механизмов в машинном отделении сухогрузного судна в 50 тыс. т дедвейтом позволяет сократить численность экипажа с 55 до 36 человек и получить экономию в 320 тыс. долл. в год. Автоматизация машинного отделения и введение дистанционного управления позволяют сократить численность экипажа до 23 человек и довести экономию до 450 тыс. долл. в год. Полная автоматизация машинного отделения устраняет необходимость непрерывной вахты в нем, и численность экипажа сокращается до 16 человек. Небольшой штат квалифицированных механиков и электриков необходим лишь для наблюдения за исправностью средств автоматизации. Предполагается, что дальнейшая комплексная автоматизация всех средств управления и контроля позволит в перспективе довести численность экипажа до 12 человек, что даст возможность получить дополнительную годовую экономию еще в размере около 370 тыс. долл.

Говорю об этом, чтобы подчеркнуть необходимость непрерывной работы по повышению конкурентоспособности наших судов на мировом рынке. Это неизбежно, если мы хотим успешно торговать продукцией отечественных верфей.

Коротко остановлюсь на экспорте оборудования для атомных электростанций.

Этот вид оборудования приобретает на мировом рынке все большее значение. Производство оборудования для атомных электростанций, несмотря на некоторые трудности в связи с его новизной, растет высокими темпами, так же как и капитальные вложения в строительство этих станций. По предварительным данным, опубликованным в печати (США, Франция и ФРГ), объем капитальных вложений в 1973 году достиг пяти с лишним миллиардов долларов. Расширяются и создаются заново специализированные предприятия, которые изготовляют оборудование для атомных электрических станций. В США уровень разработок отвечает условиям крупносерийного производства типового оборудования и готовых активных зон. Принимают серьезные меры в этом направлении ФРГ, Япония, Англия, Швеция, Италия и др. Усилия этих стран не ограничиваются удовлетворением внутреннего спроса. Они рассчитывают на экспорт.

Главным продуцентом оборудования атомных электростанций остаются Соединенные Штаты. Доля атомных электростанций в новых заказах на строительство крупных паротурбинных электростанций увеличивается.

Торговля оборудованием для атомных электростанций требует от коммерсантов больших знаний о новом сложном товаре, о структурных изменениях в технической базе ядерной энергетики и конъюнктуре мирового рынка. Коммерсант, который специализируется в этой отрасли торговли, не должен делать большие глаза, когда при нем говорят о таких сложных, сугубо специальных предметах, как реакторы с обычной водой на обогащенном уране, газографитового типа, на природном и обогащенном уране, о газовых высокотемпературных размножителях на быстрых нейтронах и пр. Он должен это знать в нужных рамках, используя опыт работников промышленности, привлекая их к коммерческим операциям, не говоря уж о решении чисто технических вопросов. Во всем мире существует правило, что без координации действий между коммерсантами и специалистами промышленности никакой торговли не может быть. Это особенно ясно ныне, когда стремительно ускоряется поступь технического прогресса.

Советский Союз также выступает на мировом рынке в качестве экспортера подобного оборудования и продает его, в том числе в капиталистические страны, например в Финляндию. Однако масштабы экспорта пока еще незначительны, что объясняется в первую очередь тем, что на это оборудование имеется большой спрос внутри страны, а также недостаточностью разработок оборудования для крупносерийного производства, без чего экспорт невозможен.

Всеобщим увеличением объема характеризуется торговля сельскохозяйственным оборудованием, хотя производство этого вида машин в отдельные годы в капиталистических странах было неустойчивым. Вместе с тем экспорт тракторов и сельскохозяйственных машин в целом растет, ибо в ряде стран ощущается недостаток рабочей силы в сельском хозяйстве и наблюдается дальнейшее ее сокращение и идет процесс механизации работ в земледелии и животноводстве.

Экспорт сельскохозяйственных машин в 1970 году по стоимости увеличился почти в два раза по сравнению с 1960 годом. На рынке каждый год появляются новые конструкции машин, отвечающие современным требованиям комплексной механизации и оснащения животноводческих хозяйств. Большим спросом, кроме традиционных, пользуются машины принципиально новых устройств для уборки овощей, фруктов.

В ряде стран вводятся дополнительные требования по обеспечению безопасности и удобства при работе на тракторе, в частности улучшение кабины, тормозной системы, сигнальных огней, сиденья, регулятора глубины пахоты, переключения скоростей на ходу, установка раздельного вала отбора мощностей и многое другое. Управление трактором выполнено почти таким же, как у грузового автомобиля. Не оставлена без внимания и эстетическая сторона дела. Теперь фермер приходит покупать трактор не один, а подчас всей семьей. И, пожалуй, главной решающей силой в выборе трактора становится его жена, мать семейства. И тут не обойтись без моды. Во Франции, где продаются советские тракторы, в угоду эстетическим требованиям покупателей пришлось менять облицовку и частично окраску трактора «Беларусь». Для многих наших работников, изготовляющих тракторы, это не очень понятное явление. Однако, если хочешь продать, надо считаться с мнением и желаниями покупателя. Теперь далеко не достаточно только технико-экономической характеристики машины — ее прочности, надежности, скорости, мощности и экономичности, — нельзя сбрасывать со счетов и эстетическую сторону.

В обстановке острой конкуренции на мировом капиталистическом рынке сельскохозяйственного оборудования экспортеры значительно сократили сроки поставок машин и запасных частей к ним, организовали значительноеколичество сборочных заводов и поставку на них узлов и деталей на базе взаимозаменяемости, улучшили обучение кадров в странах-покупателях.

Устойчивый спрос на мировом рынке наблюдается на дорожностроительные машины. Увеличение объема гражданского строительства, особенно дорожного, является главной причиной повышения спроса.

В 1970 и в 1974 годах во время поездок по ФРГ мне довелось наблюдать усиленное строительство шоссейных дорог. Качество дорог высокое. По планировке, допускаемой нагрузке, скоростям, ширине, дорожным знакам, благоустройству, наличию сервисных станций они немногим уступают американским дорогам, а в некоторых отношениях они устроены рациональнее. Так, по обочинам нет никакой рекламы, водитель, не отвлекаясь, видит только дорожные знаки. Тщательность отделки дорожного полотна в ФРГ выше, чем в США.

Да, многие изменения вносят автомобили как в саму жизнь, так и в пейзаж многих стран. Дороги строятся не из любви к строительному искусству. Их загрузка весьма большая. Интенсивность движения легкового и грузового транспорта столь велика, что в ФРГ введено правило, по которому с десяти часов вечера в субботу и до десяти часов вечера воскресенья движение грузового транспорта запрещается. Необходимо особое разрешение, которое выдается в исключительных случаях. Сделано это для того, чтобы не мешать движению легковых машин, устремляющихся за город в субботу и возвращающихся в воскресенье после отдыха.

Как-то раз советский водитель, не зная этого правила, вез подшипники из СССР на склад фирмы именно в это время. Его, естественно, задержали. В кабину сел представитель дорожной полиции и вежливо проводил советский автомобиль до склада. Уместно заметить, что в данном случае было и другое нарушение. На подобной автомашине должно быть два водителя. Они должны работать поочередно, но не более четырех часов подряд. Такой порядок введен, когда машина большой грузоподъемности (около 30—40 т) идет на значительное расстояние. Подобные машины обычно оборудованы радиотелефоном, чтобы можно было поддерживать связь с конторой, которая организует загрузку машины в оба конца. Между фирмами существует хорошая кооперация по использованию грузовых машин.

Еще об одном полезном нововведении. На дорогах в больших городах организована так называемая лоцманская служба. При въезде в Мюнхен мы легко обнаружили лоцманскую контору. Ее назначение — помочь быстро найти в незнакомом для путешественника городе любое место, куда он стремится попасть. В таком случае проводник, то есть лоцман, садится в свою машину и показывает дорогу. Все это делается за небольшую плату. Экономия времени легко перекрывает понесенные расходы. Несомненно, подобная служба в крупных городах полезна. Потребность в такой «лоцманской службе» сказывается и в наших городах. В Москве она, например, не только избавила бы приезжего от необходимости расспрашивать прохожих, «как проехать на Таганку», но и от неприятностей, связанных с нарушениями правил уличного движения в столице, не очень легких для новичка.

Стремление буквально многих стран, особенно высокоразвитых, строить шоссейные дороги, аэродромы и т. п. является движущей силой развития производства дорожностроительного оборудования и торговли им.

Основными направлениями развития дорожностроительной техники является улучшение конструкций гидравлических экскаваторов, скреперов с элеваторной загрузкой ковша, одноковшовых погрузчиков на пневмоходу, выпуск большого количества типов машин для уплотнения грунта, универсальных машин для нанесения дорожных покрытий и других машин с увеличенной производительностью. Выросла грузоподъемность самосвалов, удвоилась производительность асфальтоукладчиков.

Все это явилось в первую очередь следствием широкого проведения научно-исследовательских и опытно-конструкторских разработок. Ранее уже говорилось об общей тенденции увеличения расходов, связанных с этими разработками. На опыте создания дорожностроительных машин можно подтвердить тенденцию такого рода. По данным Ассоциации продуцентов строительного оборудования, общие расходы входящих в нее фирм на проведение указанных работ за 6 лет (1963—1968 годы) превысили 1 млрд. долл., то есть увеличились вдвое по сравнению с предыдущим шестилетием. Затраты на эти цели только американской фирмы «Катерпиллер» за десятилетие (с 1957 по 1966 год) составили свыше 400 млн. долл., а расходы за один 1966 год — более 65 млн. долл.

Анализ показывает, что все крупные фирмы имеют научно-исследовательские лаборатории, проводящие исследования и конструкторские разработки по разнообразной тематике — от фундаментальных теоретических исследований до изучения проблем, направленных на совершенствование конструкций отдельных машин. И предприниматели не видят ничего плохого в дублировании проводимых работ, более того, во многих случаях считают это положительным явлением. В среднем расходы на научно-исследовательские и опытно-конструкторские разработки составляют ст 3 до 10 % продажи компаниями дорожностроительной техники.

По развитию промышленности дорожностроительного оборудования можно с большой долей достоверности судить об отношении к дорогам, их строительству вообще и транспорту в частности. Страны, которые не производят или производят недостаточно подобного оборудования, свое отношение к дорогам проявляют в объеме своих закупок такого оборудования у других государств.

С коммерческой точки зрения экспорт дорожностроительных машин весьма выгоден. Наши поставки их на мировой рынок еще не очень велики, но они растут. В 1960 году поставки были произведены на сумму 32,9 млн. руб., в 1965 году — на 68,7 млн. и в 1970 году — на 95,3 млн. руб. Промышленность, производящая дорожностроительные машины, не только набирает темпы, но и осваивает новые их виды. Однако, например, экскаваторов с гидравлическим приводом и управлением у нас сделано меньше, чем хотелось бы и чем позволяют наши возможности.

Перечисленные выше объекты экспорта, безусловно, не исчерпывают всего многообразия машин. Появление новых отраслей промышленности, новых, оригинальных конструкций и видов машин, новых материалов и оборудования является предметом особого исследования и освещения. Мною приведены только отдельные примеры, показывающие, сколь широко и глубоко можно увидеть и определить через призму международного рынка наши возможности, положительные стороны и наши недостатки, сделать правильные выводы и наметить пути дальнейшего развития производства и торговли. В первую очередь это касается производства, так как общеизвестно, что рынки в основном зависят от тех, кто производит, а не от тех, кто продает, хотя и от последних тоже кое-что зависит.

Вместе с тем очень важно изучить формы и методы экспорта оборудования в капиталистических странах, где Советский Союз выступает со своим товаром уже длительное время. Под влиянием научно-технического прогресса произошли серьезные изменения в формах и методах международной торговли вообще и торговли оборудованием в частности.

О поставках отдельных машин за границу уже было сказано. Характерной особенностью 60—70-х годов является экспорт сложных комплексов оборудования для целых промышленных предприятий, электростанций, крупных холодильников, портов и т. п., в том числе «под ключ». Чаще всего подобные комплексы поставляются промышленно развитыми капиталистическими странами в молодые развивающиеся государства, которые строят национальную экономику, закупают энергетическое оборудование и машины для отраслей обрабатывающей промышленности. Капиталисты стараются держать в своих руках промышленность этих стран, пользуясь отсутствием у молодых государств опыта.

Потеряв прямую власть над колониями, капиталистические монополии стремятся всеми мерами закрепить свои экономические позиции в молодых, освободившихся от колониализма развивающихся странах, привязать их к своей экономике, сделать зависимыми от финансово-промышленных монополий развитых капиталистических стран, продолжать за бесценок использовать сырьевые богатства для своей индустрии. Таков неоколониализм.

Для покупателя весьма удобно иметь дело с одним продавцом по всему комплексу оборудования, вместо того чтобы самому закупать разрозненные машины, агрегаты, части оборудования, а затем самому соединять их в единое целое. Правда, уровень цен при комплексной поставке несколько выше, чем при закупке разрозненного оборудования. Это объясняется не только дополнительными услугами продавца по комплектованию, гарантиями и т. п., но и тем, что часть оборудования он вынужден сам покупать у других продуцентов. По этой причине некоторые покупатели включают в комплекс только те машины и оборудование, которые действительно оригинальны по устройству или трудноисполнимы и требуют специального оборудования, а все остальные приобретают отдельно, минуя услуги продавца всего комплекса.

В этой связи все большее значение приобретает деятельность так называемых инженерных фирм. Их функции ныне расширяются, охватывая разные стороны проблемы создания отдельных предприятий. Одна часть инженерных фирм ограничивает свою деятельность различного рода консультациями по созданию предприятий, например по изучению технико-экономических обоснований, разработке проектов энергоснабжения, водоснабжения, транспорта и т. п. Другая — исполняет не только эту работу, но и осуществляет само строительство, поставку оборудования и материалов, пуск объекта в эксплуатацию.

Подобной работой заняты многие тысячи инженерных фирм. В Соединенных Штатах зарегистрировано свыше 25 тыс. таких фирм, которые специализируются и охватывают практически все отрасли промышленности и строительства. Западноевропейские страны стараются не отставать от заокеанских конкурентов и также расширяют круг своей деятельности в области «инжиниринга».

Применяется и другая форма строительства крупных промышленных объектов. Я имею в виду организацию временных или долгосрочных консорциумов. В них входят как национальные, так и иностранные компании. Для примера можно взять постоянно действующий в Англии консорциум «Экспорт групп фор констракшн индастриз», созданный для выполнения заказов весьма широкого профиля. Участниками консорциума являются более 70 фирм. Они осуществляют самые различные работы: исследование, проектирование и строительство электростанций, предприятий электротехнического машиностроения, производство вентиляционного и отопительного оборудования и др.

Консорциум из трех французских фирм: «СЭИТП», «Кейн э Белье» и «СОГРЭА» — специализируется на работах, связанных с освоением рек. Франко-итальянский консорциум, включающий компании «Италконсульт» и «СОФРЭЛЭК», выполняет заказы по исследованию, проектированию и сооружению объектов ирригации и электроэнергетики.

Есть несколько вариантов организации консорциумов, но во всех присутствует главный принцип: соединение в единый кулак сил, необходимых для выполнения поставленной задачи. И каждый раз основную роль играют банки, финансовые группы. Консорциум может привлекать любое количество субпоставщиков оборудования и иных участников на договорных коммерческих началах. Все они будут находиться под единым руководством, связаны единой, хотя и временной целью и самой строгой дисциплиной. После выполнения поставленной задачи консорциум может быть ликвидирован или реорганизован.

Допустив в рассуждениях некоторую условность, можно предположить, что подобный принцип вполне пригоден для решения важных хозяйственных задач и в нашей стране. Например, можно создать своего рода строительный консорциум (дело тут не в названии, и этого слова не следует чураться — ведь оно означает в переводе с латинского — сообщество) во главе с генеральным подрядчиком. В состав сообщества можно ввести проектные организации, общестроительные и строительно-монтажные тресты, транспортные отряды, органы по снабжению и комплектовке оборудования, жилищно-коммунальные и обслуживающие отряды, отделения банка и др. После завершения строительства данного объекта консорциум перебрасывается в другой район либо в прежнем составе, либо переформировывается, либо вовсе распускается. Но на время действия консорциума все организации, входящие в него, переходят в административное подчинение генерального подрядчика. Никакого двойного подчинения, даже функционального, не допускается. На мой взгляд, при такой структуре можно существенно сократить сроки промышленного строительства, ее использование позволит быстрее переходить к методу строительства «под ключ», который, несомненно, будет способствовать развитию народного хозяйства. Нечто подобное есть и в нашей практике, например, строительство Волжского автозавода, КамАЗа и др.

За последнее время получила развитие такая форма экспорта, как сдача машин и оборудования в аренду. Она может быть краткосрочной — «РЭНТИНГ» и долгосрочной — «ЛИЗИНГ». Эта форма применялась в некоторых странах без выхода на международный рынок. Сумма сделок на аренду в Соединенных Штатах достигла в 1965 году 1 млрд. долл., не считая безрельсовых транспортных средств. Арендовать можно весьма широкую гамму оборудования, от автомобиля до сложных комплектных установок, от бульдозера до электронно-вычислительной машины, от стандартного оборудования до уникального.

Особенно широкий размах получила сдача машин в аренду за границей в Соединенных Штатах Америки, которые раньше других стран начали практиковать этот вид бизнеса. Американская фирма «Хэртц» в 1964 году сдавала в аренду автомобили в 73 государства, организовав пункты по сдаче в 750 городах. В том же году фирма «Авис» имела аналогичные пункты в 400 городах. В 1968 году общий парк автомобилей, сдававшихся внаем американской фирмой «Хэртц», достигал 150 тыс. штук. Через год эта фирма для обновления парка сдаваемых в аренду автомобилей закупила 125 тыс. машин на сумму более чем в полмиллиарда долларов. Всего парк сдаваемых в аренду автомобилей в США в 1967 году превысил 1 млн.

Французская фирма «Алжеко» в 1964 году сдавала в аренду грузовые вагоны, в том числе за рубежом — в Швейцарии, ФРГ, Бельгии, Англии и Италии.

Перспектива сдачи оборудования в аренду оценивается как весьма благоприятная. Главное преимущество заключается в том, что общая сумма арендной платы за эксплуатацию того или иного оборудования всегда выше цены, по которой это оборудование можно было бы купить на обычных коммерческих условиях. Эта разница довольно существенная. При этом заинтересован не только арендодатель, но и арендатор. Дело в том, что последний перекладывает на плечи хозяина оборудования заботы по поддержанию в рабочем состоянии всего комплекса машин. Кроме того, арендатор берет машину на любой срок, какой ему удобен, не обременяя себя покупкой машин на постоянное пользование.

Если говорить о других коммерческих приемах торговли, то достойна упоминания закупка машин и оборудования через торги, или, как их часто называют, тендера. Эта форма более всего распространена в развивающихся странах и охватывает почти все виды оборудования. Смысл закупки через торги заключается в том, что покупатель объявляет о своем желании получить предложение от ряда поставщиков к определенному сроку на какое-либо оборудование, в том числе на промышленные комплексы. Покупатель, получив ряд предложений, имеет возможность выбора более приемлемых для него условий. Однако покупателям из развивающихся стран не всегда удается использовать преимущество торгов. Капиталистические монополии имеют много возможностей сравнительно легко навязывать свою волю покупателям. Тут пускаются в ход сговор монополий и другие формы влияния на тендерные комитеты, на составление условий торгов. На сложное оборудование, комплексные предприятия выпускают объемистые условия тендеров, всевозможные вопросники. Иногда это пять — восемь толстых книг; вместе с их переводом и изучением требуется несколько месяцев, чтобы принять решение об участии в торгах. Только в развивающихся странах ежемесячно объявляется до 700 открытых торгов.

Советские внешнеторговые организации принимают участие в торгах и нередко их выигрывают. Для нас здесь кроются, значительные трудности. Дело в том, что участники составления условий торгов обычно лучше, чем советское, знают оборудование высокоразвитых в промышленном отношении капиталистических стран, особенно тех, где проходили обучение. Кроме того, тендерные комитеты привлекают английских, французских, американских, западногерманских и других специалистов в качестве экспертов и консультантов. Трудно поверить, чтобы представители этих стран забыли интересы по сбыту своих машин и оборудования. Более чем вероятно, что технические и другие условия составляются, конечно, на базе конструкций своих машин. Так оно в жизни и бывает. При проведении закрытых торгов на оборудование информация о них направляется определенным фирмам-экспортерам, которые либо хорошо известны организаторам по прежним актам участия, либо известным компаниям, солидным фирмам данной отрасли промышленности.

Форма торгов не применяется в случаях, когда правительство одной страны предоставляет кредиты другой на создание предприятия или поставку оборудования и машин. Условия торгов, хотя и имеют много схожего, особенно в развивающихся странах, все же содержат некоторые различия, и это необходимо знать. В общем, лишний раз подтверждается истина, что любая работа, любая деятельность требует точных знаний. Советские внешнеторговые организации стараются приобретать их в самые сжатые сроки. Но этого мало. Надо приспособить структуру управления наших плановых, внешнеторговых, банковских организаций и продуцентов к участию в тендерах и исполнению их условий.

Выше были рассмотрены в возможно кратком виде основные коммерческие приемы в торговле машинами и оборудованием. Теперь коснемся вопроса рекламы при организации экспорта советских товаров.

Если спросить у нас любого человека, что такое реклама и зачем она нужна, он, не задумываясь, произнесет бытующую фразу: «Реклама — двигатель торговли». Но этим будет дан ответ только на часть вопроса, и то не совсем точно. Главную роль двигателя торговли, разумеется, играет производство товаров и их достоинства.

Вместе с тем реклама при сбыте товаров приобретает все более важное значение. Заглянув в словарь, мы обнаружим, что слово «реклама» латинского происхождения (reclamo — выкрикиваю) и означает популяризацию товаров, зрелищ, услуг и т. д. В сфере торговли реклама развилась в мощное средство пропаганды товаров. Мировой рынок взял на вооружение рекламу как обязательную принадлежность организации торговли. Ежегодные расходы на рекламу достигают в капиталистическом мире свыше 25 млрд. долл. (1970 год). Этой суммы хватило бы на содержание некоторых стран в течение года или на прокладку шоссейных дорог протяженностью 200—250 тыс. км.

Посредством рекламы продавец информирует покупателя, обращает его внимание на отличительные черты своего товара, стремится убедить покупателя в его преимуществах, возбудить спрос на него. Для выполнения этой задачи и расходуются в основном огромные средства, в том числе и тогда, когда товар поставляется на экспорт. Для той же цели потребовалось создать специальную науку о рекламе и целую соответствующую промышленность. И это не случайно, так как реклама должна учитывать многообразие товаров, их быструю сменяемость, специфику рынков сбыта, в частности их национальные особенности и традиции различных стран, психологию покупателя и многое, многое другое. Нужны специалисты рекламного дела. Тут не обойдешься простым объявлением «Пейте «Советское шампанское»», «Чай — полезный напиток», «Граждане, покупайте мебель», как мы когда-то делали. Спрос на специалистов по рекламе стремительно растет. Для его удовлетворения организуются новые учебные заведения как в капиталистических, так и социалистических странах.

Чтобы представить себе, насколько серьезным является подготовка кадров, способных заниматься рекламой, приведу перечень предметов, которые преподаются в техникуме прикладного искусства в ГДР. Этот техникум готовит экономистов в области планирования, организации и оформления рекламы для промышленности, внешней и внутренней торговли, художников-графиков. Продолжительность обучения от 2 до 5 лет. Каждый год обучающиеся проходят обязательную практику в течение месяца. Вот что изучают будущие специалисты: науку о рекламе; психологию рекламы; экономику внешней торговли; методы рекламы; юридические вопросы рекламы; планирование и статистику рекламы; экономику производства; приемы оформления рекламы; язык рекламы; конструирование; рисование и оформление выставок; строительное дело; технический рисунок, графику, эскизы. Во время производственной практики студенты знакомятся со способами печатания, типографским делом, цинкографией, фотографированием, литографированием, глубокой печатью, офсетной и высокой печатью, трафаретной печатью, репродуцированием, товароведением, оформлением товаров. Легко убедиться, что программа обучения весьма глубока и разнообразна. Можно было бы привести массу других примеров подобного рода. Теперь во всем мире вопрос о необходимости рекламы не является дискуссионным. Правда, у нас еще есть немало людей, которые считают, что без рекламы можно обойтись, что есть более важные вопросы. По этой причине практически у нас нет настоящего учебного заведения, которое готовило бы специалистов по рекламе. Почти ни в одном учебном заведении нет даже самого короткого курса по изучению рекламы, пусть даже факультативного. В Академии внешней торговли на такой курс отводится лишь несколько учебных часов, без всяких практических занятий.

Кажется, простое дело — написать объявление о новом товаре, всего несколько слов, подобрать иллюстрацию и отдать в типографию для исполнения. Но, к сожалению, подобрать немного веских слов труднее, чем написать длинный невыразительный текст. Тут сдельщина и построчная оплата не помощник, а враг.

Многие наши работники рекламы еще недостаточно владеют ее специфическим языком: кратким, ясным, выразительным, бьющим каждой буквой в цель. Текст должен быть рассчитан на определенную категорию читателей, на потенциального покупателя, отражать качество самого товара и должен твердо следовать правилу: «Стреляйте в каждую птицу, а не сразу во всю стаю». Тут можно напомнить слова замечательного мастера рекламного текста — нашего поэта Владимира Маяковского: «Нигде кроме, как в Моссельпроме!», «Кто — куда, а я — в сберкассу!» Предельно кратко, метко и эффектно.

Казалось бы, чего проще дать название товару. Но так может считать только неосведомленный человек. Во многих странах объявляют конкурсы, устанавливают большие премии, делают все для того, чтобы присвоить достойное имя товару — краткое, хорошо звучащее, в том числе на иностранных языках, выразительное и быстро запоминающееся. По простоте душевной иному заводу ничего не стоит дать такое название, которое никак не может ужиться в сознании зарубежного покупателя. Например: украинские автомобилестроители назвали свой легковой автомобиль «Запорожец». Все вроде хорошо. Оно соответствует знаменитому городу Запорожье, напоминает о Запорожской Сечи и многое другое. Но произнести слово «Запорожец» очень трудно в Скандинавских странах. Пришлось подбирать новое название для экспорта. Эта машина названа «Ялта».

Еще более неудачное, с точки зрения экспорта, название «Жигули» дано легковому автомобилю, выпускаемому Волжским автозаводом. Жигули нам всем хорошо знакомы. Эти красивые горы уважают даже те, кто не пьет жигулевское пиво. Но в звучании на других языках это красивое название совпадает с названиями малоподходящими, например: на французском языке gigolo (жиголо) обозначает сутенер; gigue (жигу) — дылда. В английском языке имеется по крайней мере восемь сходных по звучанию слов, которые означают: gugulate (джагулэйт) — перерезать горло, задушить. На итальянском языке gigoline (джиголин) — никудышный певец. На чешском языке gigalo (жигало) — жало, укус. В арабском языке имеется пять сходных по звучанию слов, которые означают: джагули — глупец, неуч; загули — фальшивый, поддельный; джугуль — крайне невежественный. В Скандинавских странах таких звуков, как «ж» и «з», нет. Замена другими местными просто вызовет недоразумение. Мы назвали свою машину «Лада». Фирма «Форд», например, присвоила одной легковой автомашине название «Мустанг». Это ассоциируется с одичавшей лошадью в американских прериях, синонимом скорости, выносливости и силы.

Не меньшее значение имеет и фабричный знак, традиционное название завода, фирмы.

Специалист по рекламе должен многое знать. В частности, он должен хорошо представлять всю технологию ее организации, обязательно в увязке с производством товара. Важно понимать, когда следует выступить с рекламой, когда провести рекламную кампанию. Поспешность в этом деле весьма вредна. Вовсе не плохо помнить, что с хорошим вином и с хорошим исследованием не следует торопиться.

Не мудрено, что отдельные рекомендации некоторых так называемых специалистов по рекламе напоминают выражение польского писателя Станислава Ежи Лец «Всегда найдутся эскимосы, которые выработают для жителей Африки указания, как вести себя во время страшной жары».

Мы иногда весьма упрощенно подходим к опубликованию технических и других статей в печати, которые нередко мешают рекламе, не говоря уже о материальных потерях для нашего государства. Преждевременная публикация о каком-либо изобретении вредна. Попробуйте продать потом лицензию на эту принципиально новую машину или технологию. Это все равно что стеречь конюшню, из которой давно украли лошадей.

Преждевременно опубликованная информация о какой-либо новой конструкции машины затормозит продажу предыдущего типа машин серийного производства и тем самым может причинить миллионные убытки.

Капиталистические фирмы принимают серьезные меры к абсолютному сохранению до определенного времени тайны о подготовке к выпуску новой машины, проведению испытаний и строгому охранению испытательных полигонов, которые строятся теперь в стороне от больших городов.

Отдельные наши лихие журналисты впопыхах, без достаточного основания, хорошо не подумав, пишут такие статьи, которые на нет сводят всю предыдущую рекламную кампанию. Однажды в одной газете фотокорреспондент написал: этим фотоаппаратом (советского производства) хочется забивать гвозди.

Этому фотокорреспонденту и его товарищам невдомек о вреде, который они наносят, думая, что это критика. Совершенно очевидно, что этот развязный и бойкий журналист, видимо, принадлежит к числу лиц, которые ради красного словца не пожалеют ни матери, ни отца. Между тем хорошее выступление журналиста может оказать помощь в создании общественного мнения, атмосферы доброй воли. Это не реклама в прямом смысле слова и относится, скорее, к так называемому «Паблик релейшнс», известному приему во многих странах мира. Очень важно создать благоприятное отношение у публики к фирме и заводу, всячески подчеркивая, что те производят только хорошие товары.

Отзывы о нашей оптике за рубежом положительные. Их можно привести во множестве. Приведу хотя бы один. Голландский мастер высшей категории Антон Велдкамп говорил в 1972 году, что русские фотокамеры, хотя они выглядят менее привлекательно, чем западные или японские, отличного качества и оптика этих камер превосходна.

Советская реклама правдивая, скромная, может быть, недостаточно квалифицированная, неназойливая. Она учитывает, что любой товар с надписью «Сделано в СССР» несет в себе идеологическую нагрузку, частичку технической культуры тех, кто его производит.

Поддержание хорошего мнения о заводе, о продукции с его маркой, расширение его популярности — одна из задач нашей печати, за которой следят не только советские, но и зарубежные покупатели, а также конкуренты, да еще более внимательно, чем иные думают. Наши возможности в этом отношении намного больше, чем в любой капиталистической стране. Умело рассказать о заводе, его культуре производства, о квалификации работающих, показать результаты труда, не употребляя ни одного рекламного слова, показать, что при такой культуре организации производства и технологии завод не может делать плохой продукции. Но таких описаний явно мало. Чаще бывает наоборот.

Вот публикуется неплохой фотоснимок цеха. У станков, в проходе скопилось много людей, в том числе не имеющих отношения к этому оборудованию, а это признак слабой дисциплины производства. Или вот отличная по теме и техническому исполнению фотография, показывающая разливку стали. Бросается в глаза совершенно неудобная поза рабочего, который еле стоит на случайно расположенных здесь изложницах и ящиках, вместо того чтобы использовать специальный постамент в виде небольшой лестницы, которая наверняка имеется в каждом сталелитейном цехе. Опытному человеку легко заметить неправильные приемы работы и низкую культуру. А наши покупатели за рубежом — опытные люди.

При этом, кстати говоря, опытными людьми являются и продавцы, у которых наши внешнеторговые организации покупают товары. Я имею в виду капиталистические фирмы. Приходилось наблюдать и такие явления, когда на зарубежную выставку товаров или завод приходят специалисты промышленности, научных и плановых учреждений, некоторые высокие начальники и, увидя машину, прибор или какой-либо другой товар, тут же начинают неумеренно горячо его хвалить в присутствии представителя фирмы. Результатов ждать долго не приходится. Немедленно растет цена на товар. Тут капиталист не теряется. Однако, если капиталист — покупатель, он будет искать всякие теневые стороны товара, чтобы сбить цену. Наши товарищи к этому подходят упрощенно — произносят дифирамбы, так сказать, сплеча, от чистого сердца.

Капиталист-продавец старается прежде всего узнать степень нашей заинтересованности в закупке данного товара, и, если ему становится известно об этом, он невероятно повышает цены. Фирмы знают: если у нас состоялось решение — оно будет непременно выполнено. Как видите, кое-что, точнее кое-кто, вольно или невольно мешает работе наших импортеров.

Таким образом, в умении наших конкурентов торговать никто не сомневается. Они мастерски используют конъюнктуру рынка. В дни, когда проходила зимняя Олимпиада в Гренобле, изобретательные коммерсанты продавали жестяные банки типа консервных с надписью «Воздух Гренобля». И представьте, на них нашлось много покупателей, пожелавших привезти такую банку в качестве сувенира. Вся Европа, а теперь и другие страны мира носят русские сапожки, моду на которые мы в конце 60-х годов завезли к нам, а вместе с модой и саму обувь.

Подобных примеров масса.

Преждевременные сообщения в нашей печати о новых машинах, находящихся еще порой на чертежной доске, или о выпуске первого экспериментального образца немедленно сказываются на уменьшении спроса на прежние машины, которые еще продолжают производиться и которые мы продаем. Это касается автомобилей, мотоциклов, телевизоров, часов, фотоаппаратов и некоторых других товаров.

Если печать молчит, не дает коммюнике о приезде или отъезде торговой делегации, о подписании протоколов, соглашений, не освещает крупных сделок по рекомендации внешнеторговых организаций, — мы нарушаем международные традиции «Паблик релейшнс». Внимание без какого-либо заискивания к иностранному покупателю не простая формальность. Зарубежный деловой человек хорошо и долго будет помнить, в какой атмосфере ему пришлось работать. Наши чехословацкие друзья, например, тщательно составляют программу для иностранного покупателя в стиле «Паблик релейшнс».

Представляя иностранному журналисту информацию, неизменно подчеркивается, что этот материал никому еще не давался. Указанное обстоятельство играет большую роль при решении вопроса о том, публиковать или не публиковать данные материалы, ибо с профессиональной точки зрения для журналиста всегда имеет большое значение, что именно он первый публикует ее.

Тут уж сказывается квалификация и понимание того, что «Паблик релейшнс» более тонкая и изящная форма рекламы, она неназойлива и входит в дом покупателя незаметно, не гремя каблуками о порог.

Советская внешнеторговая реклама имеет сегодня некоторые достижения. Многие отраслевые выставки за рубежом стали давать значительно лучший эффект. Участие советских организаций в международных ярмарках и выставках в десятках стран приобрело нужный размах. Экспозиции Советского Союза пользуются неизменным успехом.

Всесоюзное объединение «Внешторгреклама» выпускает рекламные сборники «Советский экспорт», «Автоэкспорт информирует» и другие печатные издания. О качестве сборника с точки зрения рекламы «Советский экспорт» имеет ряд положительных отзывов от зарубежных покупателей. Издается он на пяти языках, хорошо иллюстрирован, рассылается в десятки тысяч адресов во многие страны мира. В редакции этого рекламного сборника работают высококвалифицированные специалисты: коммерсанты, художники, литераторы, фотографы, полиграфисты.

Рекламные кинокартины нашего производства, озвученные на иностранных языках, стали хорошими помощниками экспортеров советских товаров. На XVII Международном фестивале рекламных фильмов в 1970 году кинокартине «Фотоснайпер» присужден почетный приз «Бронзовый лев» и ленте «Строкоотливные машины «Россия»» — почетный диплом.

Ярославский моторный завод, продукция которого во множестве поставляется за границу, создал кинокартину о своем предприятии, где показывается культура производства, оборудование, испытательные лаборатории, экспериментальная база, территория завода, а главное — рабочие и инженеры, их плодотворный труд. Не упущена и другая сторона дела, которая органически входит в состав предприятия: жилищное строительство, подготовка кадров, Дворец культуры, самодеятельное искусство, детские учреждения, зона отдыха и многое другое.

Фильм этот делался не как рекламный, и там нет ни одного рекламного слова, однако, посмотрев его, любой скажет: этот завод плохую продукцию делать не может, здесь прекрасно организован труд, отличное оборудование и высококвалифицированные кадры.

Вместе с тем мы еще не добились краткости и ясности рекламного языка, не использовали всей его силы воздействия на покупателя.

Решающее значение имеет методология рекламных мероприятий. Приемы показа достоинств товара весьма разнообразны и большей частью известны. Однако надо уметь выбрать лучший и использовать его.

Бывал я на десятках выставок, ярмарок, салонов и каждый раз поражался разнообразию приемов рекламы товаров.

На международной Лейпцигской ярмарке показывают электрические бритвы. Большой круглый стол, разбитый на сектора, в каждом из которых электробритвы различных фирм, тут же зеркало. Каждый, чтобы оценить достоинства бритвы, может попробовать ее действие на собственной бороде.

На той же ярмарке фирма «Кларк» демонстрировала вилчатый автопогрузчик грузоподъемностью около 10 т. Для показа была зарезервирована небольшая площадка. Управлял машиной водитель-виртуоз. Он выжимал из машины все. Иногда казалось, что вот-вот автопогрузчик заденет рядом стоящие машины, до них оставались буквально миллиметры. А демонстрант как ни в чем не бывало набирал скорость. Толпа людей все увеличивалась. Я стоял и любовался, собственно, не столько машиной, а человеком, который ею управлял, хотя и автопогрузчик имел явные достоинства. Но их никто бы не увидел так ярко в каталоге, на фотографии и даже в кино. Ничто не производит такого впечатления, как натурная демонстрация машины в действии. Ярким примером может служить демонстрация наших самолетов в Европе, Латинской Америке, Австралии, тракторов, автомобилей на различных соревнованиях.

В период переговоров о продаже французам пресса мощностью 65 тыс. т им был показан в действии установленный на одном из наших заводов пресс усилием 75 тыс. т, изготовленный советской промышленностью по собственным проектам. Он занимал отдельный цех. На французских специалистов демонстрация пресса произвела огромное впечатление. Не требовалось много слов, чтобы описать достоинства этой машины. Кстати, такого мощного пресса пока нет ни в одной стране мира. Через некоторое время контракт на поставки советского пресса во Францию был подписан.

Совершенно неотразимое воздействие на покупателя происходит в том случае, когда заключенный контракт четко и аккуратно выполняется. Хорошим примером может служить работа всесоюзного объединения «Машиноэкспорт» совместно с промышленностью и монтажниками-строителями по поставкам оборудования во Францию на вновь строящийся металлургический завод в Фос-Сюр-Мер (вблизи г. Марселя). Французы были удовлетворены точным по сроку началом монтажа вовремя поставленного оборудования советскими предприятиями, высоким качеством продукции и отличной квалификацией наших рабочих и специалистов. Ни минуты опоздания. Это принципиально важно. Будучи на этом заводе в середине 1973 года, я увидел наших товарищей, которые участвовали в сооружении огромного и сложного металлургического предприятия, любовался их мастерством и испытывал чувство гордости за советского человека, за нашу великую социалистическую Родину.

Говоря о рекламном значении своевременного выполнения контрактных обязательств, трудно переоценить его как для настоящего, так и для будущего покупателя.

На Международной выставке в Ганновере (1970 год) водонепроницаемые приборы были показаны в аквариумах, красиво оформленных. Прием явно заимствован у японцев.

Виброгасящие опоры для металлорежущих станков, прессов, дизелей, электромоторов и другого оборудования блестяще продемонстрированы на особом стенде. На нем поставлено два одинаковых стеклянных сосуда с водой. Оба находятся под воздействием вибратора. Один сосуд смонтирован с использованием амортизирующей прокладки, другой — без нее. В первом случае поверхность воды спокойна — вибрация погашена. Во втором — производит впечатление, что она кипит, — вибрация не укрощена.

Между прочим, на потенциального покупателя, если он опытен, не всегда производит впечатление яркая и модная окраска станка. Как-то осматривая выставку «Автоматизация-69» в Москве (май 1969 года), я долго любовался очень небольшими по размерам, точными и высокопроизводительными станками одной швейцарской фирмы. Стендист, зная цену своим станкам, был весьма краток в объяснениях. Кто-то рядом задал вопрос:

— Почему такие хорошие станки и окрашены в невзрачный серенький цвет?

Ответ был краток и многозначителен:

— Соловей тоже серого цвета!

Но дело было совсем не в словах. Серый цвет — традиционный цвет оборудования фирмы. Покупателям он тоже известен. Кроме того, если кругом яркие цвета, то и серый цвет хорошо выделяется.

Психология рекламы — довольно тонкая наука. В Париже проводили такой опыт. В магазине выставляли два платья из одинакового материала, того же самого фасона, размера. Отличались они только ценой. Большинство брало платье за более высокую цену.

Капиталистические фирмы всякий рекламный прием считают хорошим, если он дает коммерческий эффект. Известная фирма «Шелл», продающая горюче-смазочные материалы и имеющая во многих странах многочисленные заправочные станции, умело использует даже влияние детей на родителей. Мне приходилось наблюдать примерно один и тот же прием «Шелл» в Финляндии и Франции. Фирме «Шелл», разумеется, важно как можно больше продать горючего и смазочных материалов. А это можно сделать, если привлечь максимальное число владельцев автомобилей на заправочные станции. Для этого фирма при каждой заправке выдает детям хозяина машины дешевые, но достаточно эффектно сделанные медали с портретом, например, космонавтов, ученых и пр. Если наберешь комплект серии «Век космоса», тогда получаешь премию, но фокус заключается в том, что медаль дается в закрытом конверте. Часто одни и те же медали повторяются, и, чтобы получить премию, надо набрать комплект. Следовательно, нужно как можно чаще заправлять свою машину у бензоколонки с надписью «Шелл». Для продавца горючего получается беспроигрышная лотерея. Дети тормошат родителей, когда те пытаются остановиться у заправочной станции другой фирмы, напоминают, а чаще всего требуют заправки автомобиля у «Шелл». Так было во Франции. В Финляндии выдавались особые книжечки-паспорта, где каждая заправка автомобиля отмечалась печатью с красивым видом местности, где расположена заправочная станция. После определенного количества полученных печатей паспорта отсылались на фирму «Шелл», которая затем высылала детям премию в виде разных игрушек, моделей автомобиля, трактора и др. В 1969 году фирма проводила кампанию, используя серию портретов знаменитых людей, в 1970 году — набор ракушек всех океанов мира, в 1971 году — почтовые марки разных стран.

Этот метод, учитывающий психологию детей и родителей, действовал безотказно.

А разве это не реклама, когда во французском ресторане подается вино в бутылке, на поверхности которой лежит толстый слой пыли и плесени, чтобы создать впечатление старого и дорогого, а в действительности дешевого вина. Я подозреваю, что французы владеют патентом покрывать бутылки пылью. Во имя бизнеса используется любая возможность.

Насколько серьезно занимаются наши конкуренты за рубежом печатной рекламой, можно видеть хотя бы из следующего примера. В 1969 году в США издан сборник под названием «400 лучших рекламных объявлений 1968». Во вступительной статье сообщалось, что издатели использовали для определения наиболее популярных рекламных объявлений года электронно-вычислительную машину. В нее было заложено 8,5 млн. интервью по 85 тыс. рекламных объявлений. Анализом было охвачено 200 млн. покупателей.

В результате получилось, по существу, хорошее учебное пособие. Качество издания превосходное, все фотографии цветные. Правда, стоимость издания очень высокая, как, впрочем, на все книги в США.

Американец не упустит момента, чтобы любой повод использовать для рекламы. Так, когда корабль «Аполлон-15» находился на Луне, космонавты, прежде чем вернуться в кабину, провели «рекламную операцию». Перед телевизионной камерой один из космонавтов погасил специальнымштемпелем две почтовые марки, которые в тот же день, 2 августа 1971 года, были выпущены в обращение в США. Одна марка посвящена десятилетию запуска первого американского спутника Земли, вторая — полету корабля «Аполлон-15» с изображенным на нем луноходом.

Советская реклама, советская печать, телевидение, радио, кино имеют свою идеологическую основу, свои социально-экономические принципы, и они незыблемы. Но кто нам мешает творчески осваивать опыт других стран, тактические приемы и методы рекламирования товаров, технических услуг и т. п.? Реклама внутри нашей страны будет наверняка более быстро развиваться. По моему мнению, проходит то время, когда не было нужды в расширении потребления с помощью рекламы.

Внешнеторговая реклама Советского Союза будет также расширяться в меру необходимости, повышая свою конкурентоспособность на мировом рынке.

Наши тракторы во Франции хорошо обрабатывают землю. Я говорил с некоторыми фермерами, и они отмечали надежность, выносливость и неприхотливость советских тракторов. Осталась недовольна только супруга одного фермера, сказавшая, что у соседа трактор по форме красивее нашего и лучше покрашен.

— Что же вы решили делать? — спросил я у фермера.

— Для того чтобы пахать землю, не требуются фрак и галстук, — спокойно ответил фермер.

Легко было понять, что советский трактор его устраивает.

Но и нам невредно учитывать желание его супруги.

Разговор этот состоялся в конце 1969 года. Единственная просьба фермера была: улучшить снабжение запасными частями, которых долго приходилось ждать, иногда по нескольку дней. Но теперь запасные части поставляются в любой пункт Франции на автомобилях и даже самолетах в течение 48 часов.

Беседуя с одним французским руководителем фирмы по производству и продаже сельскохозяйственных машин, я услышал весьма справедливое замечание:

— Экспортер, поставив себя в роль покупателя, открывает для пользы дела многие истины, в том числе и ту, что нужно покупателю и как должен работать продавец…

Но, как во всяком деле, нужны разумные границы рекламы, а в капиталистических странах их не всегда придерживаются. Даже американцам и тем надоела вездесущая реклама. Описывая новый способ использования телевизоров с помощью так называемых видеокассет и проигрывателя, американцы обещают зрителю наконец полностью избавиться от рекламы коммерческого телевидения, так как он в любое время может смотреть любую программу, избегая назойливых рекламных передач.

Ранее нами уже упоминалось понятие «маркетинг». Реклама является его непременным составным элементом. Изучение и организация рынка сбыта — сложное дело. Оно требует высокой квалификации, сочетания усилий продуцента и его агента по сбыту. Для внешней торговли очень важно не только промышленное, но и коммерческое освоение товара. Анализ потребительского спроса, экономической структуры, национальных, религиозных особенностей той или иной страны и груды других элементов делают эту работу непростой. Правильная оценка рынка и есть свидетельство уровня квалификации тех, кто его изучал.

Часто приводят такой пример, имеющий отношение к этой проблеме. Одна из стран — продуцентов обуви командировала в Африку двух работников, чтобы они изучили рынок и внесли соответствующие предложения по организации сбыта обуви. По прошествии некоторого времени, когда агенты ознакомились с обстановкой, побывали в различных местах африканского континента, они подготовили для своего руководства доклады и предложения. Первый агент сообщил, что для продажи обуви никаких условий нет — в Африке все ходят босыми. Второй же доложил, что для продажи обуви имеются хорошие условия — в Африке все ходят босыми.

Одна и та же характеристика африканского рынка послужила основанием для диаметрально противоположных выводов и предложений. Агент, который увидел босых людей, усмотрел в этом широкий потенциальный рынок сбыта обуви, который надо организовать прежде всего с помощью рекламы. Другой агент этого не заметил. Если отбросить налет иронии и шутливости, в приведенном примере заключена такая мысль: любой рынок надо не только знать, но умело его использовать и организовать.

Для этого требуется исключительная мобильность как коммерсантов, так и продуцентов. Далеко не каждому предприятию можно доверить изготовлять продукцию на экспорт. Нужна более высокая в техническом отношении подготовленность завода и его работников.

Оценивая с этой точки зрения нашу работу, следует сказать, что в ряде заводов мы пока еще недостаточно мобильны, а иногда просто неповоротливы. Еще слабо отработана необходимая организация и технология перестройки промышленного производства в интересах экспорта. Поэтому и у нас далеко не всякому предприятию даются заказы на экспорт.

Заканчивая освещение вопроса, связанного с экспортом машин и оборудования, можно сделать некоторые выводы. Главное заключается в том, что в настоящее время для успешного сбыта этих товаров недостаточно иметь производственные мощности. В условиях научно-технической революции очень важна постановка исследований, проектирование и конструирование, освоение производства и сбыта новейших видов продукции, организация технического обслуживания и инженерной помощи. Кто быстрее перестраивает производство, отражая или предугадывая требования покупателя, кто предлагает в наиболее полном виде целенаправленные технические услуги, кто заботится о завтрашнем дне, тот прежде других окажется победителем на мировом рынке. Длительный успех требует серьезных прогнозов, определения долгосрочных тенденций и соответствующей подготовки производства и коммерческой службы, то есть широкого комплекса мер.

Экспорт машин и оборудования — нелегкое дело, но он поднимает культуру промышленного производства, повышает его уровень, требует от продуцента умения заглядывать далеко вперед. Экспорт машинно-технических изделий иной раз портит нервы продуценту, снижает его настроение, но зато улучшает качество товаров, в том числе и для внутреннего рынка.

Эта часть внешней торговли позволяет наиболее правильно оценить, на каком уровне мы находимся в сравнении с нашими конкурентами, с большой ясностью показывает, что следует сделать в народном хозяйстве, особенно в промышленности.

Экспорт машин и оборудования, как и всякого другого товара, в известном смысле слова является лакмусовой бумажкой для определения качества этих товаров.

Экспорт машин и оборудования — хорошее лекарство от бахвальства и зазнайства.

Экспорт других товаров требует тоже большой энергии, изобретательности и умения. Надо очень много работать, чтобы постоянно увеличивать экспортные товарные ресурсы. Тут не должно быть пассивных участников. Ценным товаром может оказаться не только нефть или лес или нечто подобное. Для мирового рынка могут представлять интерес произведение живописи и палехская шкатулка, старинное ружье и изделия из отходов шлака металлургического производства, расшитое украинское полотенце и серебристая лисица, почтовая марка и корабль на подводных крыльях и многое, многое другое. Чехословацкие коммерсанты хорошо организуют экспорт не только продукции тяжелого машиностроения или стекольной промышленности, но и продажу за валюту права на отстрел диких животных и птиц в специальных лесных хозяйствах ЧССР.

Польские товарищи успешно продают ветчину. Они ее умеют делать хорошо не только по вкусу. Для того чтобы ее продавать, например, в Соединенные Штаты, нужно, чтобы ее размеры соответствовали габаритам буханки американского хлеба. И это не каприз покупателя. Приготовление сандвича в таком случае упрощается и становится делом секунд. Если не соблюдать указанного соотношения размеров ветчины и буханки — сбыт не только упадет, он просто прекратится. Надо уметь торговать с экономическим эффектом для народного хозяйства. Там, где обычный работник продает за рубль, квалифицированный коммерсант — за 2 рубля.

Экспортные ресурсы находятся в непрерывном движении и совершенствовании. Для их изыскания и формирования внешнеторговым работникам надо глубоко знать конъюнктуру рынка и возможности нашего народного хозяйства.

Сырье, приведенное в нужное состояние товарности, является и будет являться важным экспортным ресурсом Советского государства. В том же случае, если сырье будет превращено в полуфабрикат, естественно с соответствующим вложением труда, эффективность его экспорта будет, как правило, повышаться. Здесь можно привести массу примеров: обогащение железной руды в виде концентрата, окатышей, переработка нефти в различные ее продукты: бензин, керосин, масла, дизельное топливо; хлопок, превращенный в ткань, и т. п. Показательным также является экспорт товаров нашей лесопромышленности.

Лесотехнические товары являются значительным источником валюты для Советского государства. В. И. Ленин еще в 1921 году обращал на это внимание, подчеркивая, что «увеличение заготовок леса и сплава его за границу могло бы дать при таких условиях «до полумиллиарда валютных рублей в год в ближайшее же время»»^[20].

Сделано немало, но работники внешней торговли и лесотехнической промышленности понимают, что это только начало, особенно с учетом развития техники в этой области.

Теперь, когда советская промышленность располагает огромными мощностями, а наука подкрепляет ее действия, указывает перспективы развития, экспорт товаров, в том числе машин и оборудования, будет неуклонно развиваться, обеспечивая валютой необходимые зарубежные закупки для нужд народного хозяйства.

В ИНТЕРЕСАХ НАРОДНОГО ХОЗЯЙСТВА И ДЕЛОВОГО СОТРУДНИЧЕСТВА

Чтобы купить, надо много знать. — Мысли И. Т. Посошкова. — «Пропустить зерно через свинью». — Немного истории. — Подводя итоги.

Коснусь некоторых проблем второй стороны внешней торговли — импорта. Со стороны некоторых экспортеров нередко можно услышать, что покупать легче, чем продавать. Известная доля правды тут есть. Но все ли так просто в делах закупок за границей? Всегда ли мы покупаем те товары, которые нужны народному хозяйству, на тех условиях и по тем ценам, которые выгодны ему? Нельзя ли обойтись без некоторых из них, чтобы израсходовать валюту на другие товары, на те, без которых действительно не может нормально развиваться страна? Вопросы эти не простые.

В Советской стране проводится настойчивая и последовательная линия на облагораживание нашего экспорта, на увеличение вывоза готовых изделий и на наиболее целесообразное расходование средств, идущих на закупку товаров за рубежом. Этому призваны способствовать внешнеторговые организации, руководствуясь принципами монополии внешней торговли.

Обратимся к некоторым фактам истории.

Вспомним человека, который вызывает у меня чувство неподдельного уважения. Речь идет об Иване Тихоновиче Посошкове, родившемся в 1652 году. Уже семидесятидвухлетним старцем, в 1724 году, он написал свою замечательную «Книгу о скудости и богатстве» и послал ее Петру I. Посошков полагал, что его труд будет по достоинству оценен. Но случилось все иначе. Через несколько дней после представления книги царю Посошков был арестован и отправлен в «Канцелярию тайных розыскных дел», заключен в Петропавловскую крепость, где через несколько месяцев скончался и был погребен на кладбище колодников тайной канцелярии.

В своей книге он затрагивал многие вопросы экономики и управления Российского государства, в частности о качестве продукции, о бережливости, о сохранении лесов, крестьянский вопрос и др. Иван Тихонович подробно описывал и купеческие дела, в том числе и проблемы внешней торговли. Он был экономистом и публицистом, сторонником меркантилизма.

Будем снисходительны с вершины XX века к человеку, жившему 300 лет тому назад, беззаветно любившему свою родину и обладавшему незаурядными способностями, знаниями и смелостью. Пусть отдельные его выражения, фразы, слова носят отпечаток наивности и примитивности. Но независимо от этого многие его мысли заставляют вновь и вновь задуматься и в наше время, найти в них некоторые рациональные зерна.

Вот некоторые из них, касающиеся внешней торговли.

«И правителем не токмо одних купецких дел, но и градских, надлежит смотреть того накрепко, чтобы нетребного и непрочного ничего из-за моря и из-за рубежей в Русь не покупали, но и покупали б такие вещи, кои прочны, и коих в России у нас не обретаются, или без коих пробыть не мочно».

«Нам надлежит свой ум держать, и что нам к пополнению царственному потребно и прибыльно, то надлежит у них покупать, а кои вещи нам не к прибыли, или кои и непрочны, то тех отнюдь у них не покупали б».

«…А заморския питья покупать ничем же лучше то, что деньги в воду метать». «Нам от заморских питей кроме тщеты и богатству нашему российскому препятствия и здравию повреждения иного несть ничего».

«Буде кто похочет прокладитца, то может и русскими питья забавится и не то, чтоб покупаючи пить, но и приносного никакого заморского питья не поваживались бы пить. И буде кто учинит и пиршество, еще и про высокие персоны, а заморских питей и духу бы не было, кроме табаку (а и табак не худо бы в Русь же завести сеять и строить его позаморские, как у них водитца, чтобы и на табаке деньги из Руси напрасно не тратились), но чем бог нашу страну наполнил, тем надлежит и чествоватись».

Это в основном касается импорта. Но и экспорт Иван Посошков не оставил без внимания. Он пишет:

«И чем к нам возить полотна из наших материалов сделанных, то лучше нам к ним возить готовые полотна».

«Я чаю, что мочно нам на всю Европу полотен наготовить и пред их нынешнею ценою гораздо уступнее продавать им мочно: и чем им от наших материалов богатится, то лучше нам России — нам от своих вещей питатитися и богатитися».

Таким образом, Иван Посошков хорошо понимал, что лучше, выгоднее продавать за границу готовые вещи, чем сырье, что покупать надо не те товары, которые мы сами можем делать, а те, без которых обойтись нельзя и мы их сделать не в состоянии. И едва ли нужно доказывать актуальность его мыслей и в наши дни.

Покупает, скажем, Советский Союз большое количество натурального каучука, и это вполне оправданно. Каучуконосы у нас не произрастают, а наука еще не решила все вопросы, связанные с полной заменой натурального каучука синтетическим. Покупает наша страна некоторые виды оборудования, машин, приборов, материалов, без которых нельзя обойтись и которые в настоящее время наша промышленность не вырабатывает или вырабатывает недостаточно, — это важное и правильное дело. Покупаем мы зарубежные лицензии — такие покупки, очевидно, следует расширять.

В то же время, нечего греха таить, некоторые организации иногда завозят из-за границы товары, которые или могут быть легко заменены на отечественные, или без них можно вовсе обойтись.

Разумеется, мы не можем и не должны отказываться от импорта изделий, предназначенных и для личного потребления. В конце концов, лучше купить многое из числа очень необходимого для наших людей и страны, пусть это будут заморские фрукты вроде лимонов и апельсинов, медикаменты и многое другое.

Мне представляется полезным оживить в памяти читателя некоторые факты из истории советской внешней торговли, проливающие свет на отношение к вопросам импорта в первые годы жизни молодой Советской республики.

За годы существования Советского государства внешняя торговля отражала состояние экономики и уровень производства на том или ином этапе его истории. Это заставляло и заставляет Советское правительство менять тактику внешней торговли при неизменной ее стратегии — содействовать развитию народного хозяйства. В расходовании валютных ресурсов с самого дня рождения молодой республики Советов проводилась политика строгой экономии. Ввозились различные машины, в том числе паровозы, тракторы, автомобили, турбогенераторы, запасные части, хлопок, цветные металлы и прочее. Ввоз предметов роскоши был полностью прекращен. Значительно сокращен импорт некоторых потребительских товаров, хотя нужда в них была велика. Благодаря комплексу мер в условиях монополии внешней торговли в 1922/23 хозяйственном году впервые после Октябрьской революции был достигнут активный внешнеторговый платежный баланс. Значение этого факта трудно переоценить.

В 1923 году Наркомвнешторг получил задание Совета Труда и Обороны добиться, чтобы наш экспорт на 20 % превышал импорт. Еще и до этого существовала директива, утвержденная Советским правительством во главе с В. И. Лениным, чтобы закупать только орудия и средства производства. Эти директивы изменялись в зависимости от конкретных условий. В 1921 году при жесточайшей засухе и голоде в ряде районов страны пришлось в значительных количествах закупать хлеб, семена, расходуя золотой запас, так как экспорт не обеспечивал поступления валюты в нужных количествах. В такие моменты особенно чувствовалась острейшая необходимость всемерно развивать экспорт как основу внешней торговли государства и создания валютных резервов.

Нарком внешней торговли Л. Б. Красин, выступая в 1923 году на сельскохозяйственной выставке, говорил, что основной заботой является запрещение ввоза не только предметов роскоши, но также и тех предметов, которые не должны быть допущены в целях охраны нашей промышленности. Что касается вывоза, показательно запрещение вывоза круглого леса, который должен обязательно предварительно обрабатываться внутри страны на заводах. Это выгодно нашему государству. Вместо этого надлежало вывозить фанеру, спичечную соломку, паркет и т. д. Мечтали о вывозе мебели, целлюлозы, жилых домов и проч. Леонид Борисович Красин указывал на большую выгоду «пропустить зерно через свинью», так как экспорт свинины способен дать доход в три или четыре раза более высокий, нежели экспорт зерна.

В то время оборудование нашей промышленности было до крайности изношенным и устарелым. Естественно, требовалась закупка новых машин за границей, а нужды крестьян вызывали необходимость ввоза предметов широкого потребления.

«Наркомвнешторг все время исходил из положения, что сокращение ввоза само по себе никакой добродетели не означает и, как только представляется малейшая возможность расширения ввоза, последнее немедленно осуществляется в интересах подъема народного хозяйства», — писал в 1925 году Л. Б. Красин.

Главное внимание было обращено на ввоз товаров, идущих на обеспечение работы промышленности, в том числе и ввоз сырья. Но бывало, что ввозились и такие товары, которые мы могли изготовлять у себя дома. Так, например, мы покупали на золото у Финляндии обыкновенные катушки для навивания на них ниток, наладить производство которых не представляет решительно никаких трудностей. Это же касается челноков и шпулей, которые великолепно могут быть сделаны из кавказского самшита.

«Мы выписываем из-за границы деревянные катушки для ниток, буковую клепку для упаковки сибирского масла и даже обыкновенную еловую стружку для упаковки вывозимых нами за границу яиц тоже получаем из-за границы. Иначе как позором нашей промышленности эти виды импорта назвать нельзя» — так писал Л. Б. Красин в «Правде» в январе 1926 года.

Это было время, когда наша промышленность только завершала восстановление своих довоенных мощностей, но к ней уже предъявлялись серьезные требования обеспечения внутреннего рынка необходимыми товарами, чтобы меньше тратить денег на импорт. Важно, чтобы валюта расходовалась в первую очередь для организации производства средств производства, для создания современной промышленности по выработке предметов широкого потребления, современного транспорта.

В решениях XV Всесоюзной конференции ВКП(б) от 3 ноября 1926 года о хозяйственном положении страны и задачах партии в разделе «Внешняя торговля» со всей определенностью и четкостью была выдвинута задача: «Осуществление индустриализации на данной стадии развития упирается в необходимость максимального ввоза оборудования, возможность расширения которого зависит от развития экспорта и освобождения импорта от тех товаров, которые могут быть произведены внутри СССР»^[21].

Именно в этом директивном документе ставилась задача установления такого соотношения между экспортом и импортом, которое должно совершенно твердо гарантировать сведение платежного торгового баланса с активным сальдо в размерах, обеспечивающих накопление валютных резервов.

Коммунистическая партия постоянно заботилась о правильном развитии внешней торговли, преодолевая всяческие тенденции к расходованию валюты на второстепенные нужды. Без этого не было бы у нас индустриализации, не имели бы мы такого экономического потенциала к началу Великой Отечественной войны, который в конечном счете обеспечил нам победу над германским фашизмом.

С тех пор прошло много времени. Наша страна стала великой индустриальной державой мира. Естественно, что ряд внешнеторговых проблем решается по-новому, с учетом изменившихся экономических и социальных условий жизни Советского государства. Промышленности Советского Союза 70-х годов под силу выполнение любых, самых сложных задач, в том числе производство конкурентоспособных экспортных товаров, обеспечивающих положительный внешнеторговый платежный баланс. Только на этой основе может развиваться импорт необходимых машин, оборудования, приборов, некоторых видов сырья и полуфабрикатов, лицензий. Мы должны исключить из меню импорта все, что с выгодой мы можем делать сами.

Это не исключает, а, скорее, предполагает покупки за рубежом, в частности в социалистических странах, и товаров широкого потребления, особенно в свете социалистической экономической интеграции стран — членов Совета Экономической Взаимопомощи.

Известен тот факт, что товары разных стран на любом национальном внутреннем рынке оживляют торговлю, делают более полным и разнообразным ассортимент товаров. Соблюдая разумную меру и пропорции, импорт отдельных товаров можно осуществлять с пользой для Советского государства, памятуя при этом, что обеспечение трудящихся предметами широкого потребления зависит прежде всего не от того, сколько мы закупим их за границей, а от того, сколько и какого качества произведем их у себя.

Конечно, мы вынуждены будем и впредь ввозить некоторые товары, такие, как каучук, натуральный кофе, какао-бобы, пробковую кору, пальмисту, цитрусовые и т. п. Но импорт трансформаторной стали, белой жести и некоторых других товаров в прямом смысле тормозит наш технический прогресс. Пора, давно пора нашей промышленности производить не пресловутые тонны, а такой прокат, который нужен стране, хотя он и более трудоемок по изготовлению. Можно назвать и другие подобные товары.

Для производства целлюлозы закуплены комплектные заводы, мощность которых, будучи полностью использованной, не только позволяет отказаться от импорта целлюлозы, но должна дать возможность экспортировать ее в значительных количествах. К сожалению, некоторые промышленные ведомства проявляют в этом медлительность. Слишком долго строят.

Развить вкус к импортным товарам куда проще, чем организовать производство хороших отечественных товаров. Необходим тщательный отбор товаров, которые мы покупаем за границей на государственные деньги.

Совершенно понятно, что нельзя сразу, руководствуясь только одним желанием, отказаться от импорта ряда товаров. Однако в плановом хозяйстве, каким является хозяйство нашей страны, необходимы совершенно конкретные меры к ограничению импорта некоторых товаров и развитию отечественного производства в плановом порядке, что, собственно, во многих случаях и делается.

В нашей стране имеются все возможности для разумного, выгодного и гибкого развития импорта и экспорта, для дальнейшего повышения роли внешней торговли в строительстве коммунизма. В этом смысле определенный интерес представляет опыт организации при отраслевых главных управлениях промышленных министерств Польской Народной Республики специальных комиссий по контролю за импортом, так называемых «антиимпортных комиссий». В их задачу входит недопущение импорта машин и оборудования, которые могут быть произведены польской промышленностью. В состав таких комиссий входят представители внешнеторговых организаций.

В свое время и у нас существовало более организованное стремление ограничить импорт. Выдавались даже премии, если изыскивали возможность произвести какое-либо изделие у себя и не расходовать валюту на его покупку. Может быть, мы преждевременно отказались от этого метода. Здесь нет ничего похожего на стремление к автаркии. В Финляндии и по сей день довольно часто можно встретить рекламные надписи: «Покупайте финское… Все остается дома».

Внешняя торговля — важная отрасль народного хозяйства. С каждым годом роль и значение внешней торговли в строительстве коммунизма будет расти. Она шагает вместе со всем народным хозяйством в нужном ритме и направлении.

Отказаться от развития внешней торговли — значит перейти к натуральному хозяйству, а этого никто себе не может позволить, ни одно государство, независимо от его социальной системы.

Внешняя торговля, без всякого сомнения, будет играть все возрастающую роль, как средство приобщения к мировой науке, технике и культуре, как самый короткий путь к получению преимуществ, вытекающих из международного разделения труда. Эти обстоятельства будут неуклонно требовать от нас все новых усилий в развитии экспорта и импорта. Таков объективный экономический закон.

Значение внешней торговли будет увеличиваться и с точки зрения роста дохода для бюджета народного хозяйства. Недаром В. И. Ленин в своей записке в адрес Народного комиссариата внешней торговли (НКВТ) предлагал: «…ежемесячно доставлять мне через управделами СНК тов. Горбунова коротенькую таблицу оборотов и доходов НКВТ. Эта статья нашего доходного бюджета является важнейшей»^[22].

История советской внешней торговли началась с момента ее национализации, согласно декрету, подписанному В. И. Лениным в апреле 1918 года. Партия и правительство непрерывно искали и находили приемлемые формы ее ведения, наиболее полно отвечающие меняющимся условиям развития молодой республики. Сложность заключалась в том, что «монополия внешней торговли, — писал А. И. Микоян в предисловии к книге Л. Б. Красина «Вопросы внешней торговли», — является результатом творчества нашей пролетарской революции. Мы впервые в истории вступили на этот путь. Способам и формам осуществления ее нам не у кого было учиться. Нужно было создать новую теорию и практику дела, которое не имеет за собой исторических прецедентов».

Вокруг вопросов ведения внешней торговли возникали споры, иногда развертывалась острая борьба. В течение короткого времени с исторической точки зрения были найдены принципы ее организации и методы работы, которые все время улучшались.

Совершенно очевидно, что внешняя торговля требует особых организационных форм. Еще на заре советской внешней торговли, помимо создания Народного комиссариата торговли и промышленности, был организован Совет внешней торговли, в который входили представители семи народных комиссариатов: военного, морского, земледелия, продовольствия, путей сообщения, иностранных дел и финансов, всех центральных органов регулирования и управления отдельными отраслями производства, всех отделов ВСНХ, а также кооперативных и других организаций. Задачей этого совета являлось руководство товарообменом с заграницей. Затем был создан Народный комиссариат внешней торговли (8 июня 1920 года). С огромными трудностями, характерными для того периода, изыскивались товарные ресурсы для экспорта. В. И. Лениным было подписано постановление СНК РСФСР о создании экспортного фонда и принималось множество других мер.

В 1923 году постановлением Центрального Исполнительного Комитета СССР первого созыва было утверждено Положение о Народном комиссариате внешней торговли СССР. Оно было разработано в полном соответствии с решениями партии о государственной монополии внешней торговли и с достаточной полнотой отражало все стороны внешней торговли. До сих пор это Положение действует. Можно только сказать слова благодарности участникам его фундаментальной разработки. Разумеется, углубление и совершенствование внешнеторговой деятельности продолжалось непрерывно, не нарушая заложенных еще при жизни Ленина принципов.

Стратегия и тактика внешней торговли должны отражать и преследовать решение задач народного хозяйства, а не отдельных ведомств. Субъективный подход в этом деле может нанести существенный ущерб экономике и даже политике страны.

В целях совершенствования ведения внешней торговли, повышения ее эффективности для всего народного хозяйства проводились дополнительные меры. Были образованы специализированные внешнеторговые организации. С развитием новых отраслей промышленности, особенно машиностроения, вырастали и новые всесоюзные объединения. Так, были созданы «Автоэкспорт», «Трактороэкспорт», «Электроноргтехника», «Запчастьэкспорт», «Авиаэкспорт», «Энергомашэкспорт» и др. Значительная специализация объединений проходила по линии экспортно-импортных операций по сырьевым товарам и готовым изделиям. Появление всесоюзного объединения «Алмазювелирэкспорт» ознаменовало собой широкий и квалифицированный выход на внешний рынок с весьма сложными для продажи товарами: алмазы натуральные, ювелирные изделия, драгоценные металлы.

Для развития в области торговли лицензиями (продажа и покупка) было образовано всесоюзное объединение «Лицензинторг». Кроме того, для организации рекламной деятельности создано всесоюзное объединение «Внешторгреклама». Для работы в Министерстве внешней торговли было привлечено много специалистов буквально из всех отраслей нашей промышленности. За границей помимо многочисленных торговых агентов действуют десятки акционерных обществ по продаже советских товаров в разных странах: Англии, Франции, Бельгии, Финляндии, Швеции, Канаде, Италии, Норвегии, Нигерии, Эфиопии и др.

Во второй половине 60-х годов были созданы советы по экспорту при некоторых внешнеторговых объединениях. Их деятельность в целом оказалась полезной.

Для нас самое важное заключается в том, что монополия советской внешней торговли и конкурентоспособность наших товаров есть фундамент всей коммерческой деятельности на мировом рынке. Три главные силы, с помощью которых Советский Союз успешно выступает на международном рынке, — это монополия внешней торговли, мощное разностороннее производство и умение торговать. Что касается последнего, то, как мне кажется, еще не наступило время, чтобы мы полностью были удовлетворены своим мастерством торговать. Нужно непрерывное совершенствование методов и форм внешней торговли с учетом политических и экономических изменений в международной обстановке, на внешних рынках.

XXIV съезд КПСС в своих директивах определил главную задачу пятилетки, состоящую в том, чтобы обеспечить значительный подъем материального и культурного уровня жизни народа на основе высоких темпов развития социалистического производства, повышения его эффективности, научно-технического прогресса и ускорения роста производительности труда. В выполнении этой задачи работники внешнеторговых организаций понимают свое место и обязанности и, несомненно, приложат все силы, знания, умение, чтобы выполнить указания партии. Предстоит увеличить за пятилетие объем внешнеторгового оборота на 33—35 %, в первую очередь за счет всемерного расширения торговли с социалистическими странами.

Для этого, указывается в решениях XXIV съезда партии, необходимо: «Совершенствовать методы и формы внешних экономических связей. Повышать инициативу и ответственность министерств и предприятий в развитии эффективных для народного хозяйства внешнеэкономических связей. Последовательно распространять принципы хозрасчета на область внешнеэкономических связей, повысить материальную заинтересованность всех звеньев внешней торговли и промышленности в выполнении международных обязательств и достижении высокой эффективности экономического и научно-технического сотрудничества, а также их ответственность в этом деле»^[23].

За последние годы Центральным Комитетом нашей партии проделана огромная работа по расширению и углублению внешнеторговых и экономических связей Советского государства с зарубежными странами.

Лето 1973 года вошло в историю весьма примечательными и памятными событиями, связанными с нормализацией советско-американских отношений, улучшением отношений между СССР и ФРГ, другими важными событиями, значение которых также трудно переоценить. Этому во многом способствовал апрельский (1973) Пленум ЦК КПСС, выдвинувший перед внешней политикой задачу международного масштаба: сделать необратимыми позитивные сдвиги, происходящие в мировой обстановке.

Визит в США Генерального секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева, успешные советско-американские переговоры, в результате которых были подписаны важнейшие документы и соглашения, способствующие нормализации отношений между двумя крупнейшими государствами мира, укрепляя эти отношения, создавая предпосылки для их дальнейшего расширения и углубления.

На встрече в Вашингтоне с представителями деловых кругов США 22 июня 1973 года Л. И. Брежнев, касаясь переговоров, состоявшихся между советскими и американскими руководителями, сказал, что важное место в них наряду с политическими проблемами, мерами по предотвращению ядерной войны и ограничению стратегических вооружений заняли также вопросы развития экономических отношений между СССР и США. «У нас, — сказал Л. И. Брежнев, — было полное единогласие в том, что обе стороны должны дать новый импульс и максимальную поддержку деловым кругам США и соответствующим ведомствам и учреждениям Советского Союза в их усилиях открыть новую, широкую дорогу для взаимовыгодного сотрудничества и торговли. В том, что здесь есть большие возможности, нет ни малейшего сомнения. СССР и США — страны с крупнейшими экономическими потенциалами. Мы обладаем огромными природными богатствами. Мы честно признаем, что в чем-то вы, американцы, идете впереди. Но в чем-то мы опередили вас. И если мы соединим свои усилия и подойдем к вопросу широко, масштабно, имея в виду долговременную, лет на двадцать, перспективу, то убедимся в том, что открываются огромные возможности.

Думаю, что они есть практически во всех сферах, во всех отраслях — в одних меньше, в других — больше, но такие возможности, несомненно, есть.

И мы полны решимости эти возможности реализовать. Могу сказать вам, что, рассматривая не так давно положение в области внешнеэкономических связей СССР на высоком форуме, каким является Пленум ЦК КПСС, мы пришли к такому выводу: сегодня нас не может удовлетворять то, чего мы добились. Был поставлен вопрос о резком расширении этих связей. Скажу откровенно, мы остро критиковали многие наши ведомства, занимающиеся этим делом, за отсутствие масштабности, робость, устаревшие представления, за недостатки в их работе.

Но с той же откровенностью я хотел бы здесь, не за спиной, а в лицо, покритиковать и американских деловых людей, которых мы со времен В. И. Ленина уважаем именно за деловитость, покритиковать за то, что и они подчас не проявляют должной смелости и масштабности, живут устарелыми представлениями»^[24].

С некоторыми из деловых людей США, присутствовавшими на этой встрече с Генеральным секретарем ЦК КПСС, мне довелось быть знакомым в бытность свою председателем «Амторга», а также встречаться с ними в ходе последующих поездок в эту страну уже в качестве заместителя министра внешней торговли СССР. Именно это знание позволяет надеяться, что мешавший нам прежде айсберг «холодной войны» будет окончательно растоплен и выросший за послевоенные десятилетия «порог несовместимости» перестанет тормозить взаимополезное сотрудничество двух могущественных экономик — капиталистических США и социалистического Советского Союза.

Мне особенно хочется подчеркнуть большое значение документа «Основы взаимоотношений между СССР и США», подписанного руководителями Советского Союза и Соединенными Штатами в мае 1972 года. В статье VII этого документа отмечалось, что обе страны рассматривают торгово-экономические связи как важный и необходимый элемент улучшения двусторонних отношений и будут активно содействовать сотрудничеству между организациями и предприятиями наших стран и заключению соответствующих соглашений и контрактов, в том числе долгосрочных.

Чтобы лучше представить себе значение улучшения отношений между СССР и США, почувствовать их влияние на развитие, в частности, внешней торговли, следует совершить небольшой экскурс в прошлое.

Первую торговую сделку с США Советская Россия заключила в 1922 году. Ее объектом была покупка американского оборудования мыловаренного завода стоимостью 40 тыс. долл. В это время американские бизнесмены проводили, если можно так выразиться, разведку возможностей молодой Страны Советов как торгового партнера. Как вспоминают мои товарищи из числа ветеранов внешней торговли, в это же время приезжавший из США американский бизнесмен мистер Глушанок знакомился тогда еще с весьма скромными экспортными возможностями Советской республики. Его закупки в то время ограничивались кустарными изделиями и коврами ручной работы на сумму в несколько тысяч долларов. Таковы были первые шаги.

Но лиха беда начало. И в самом деле, в годы довоенных пятилеток объем советско-американской торговли вырос до нескольких сотен миллионов долларов в год. В первый послевоенный год мы были готовы разместить заказы в США на 5 млрд. долл. «Холодная война» заморозила и разрушила советско-американское сотрудничество на долгие годы, не принеся славы ее инициаторам и организаторам. Не принесла «холодная война» исполнения желаний врагам Советского Союза — могучая наша Родина продолжала победоносное шествие к вершинам экономического и оборонного могущества, невзирая на изоляцию от экономики США.

Американский экспорт в СССР составлял ничтожный объем, и это не принесло пользы ни той, ни другой стороне.

Деловые круги США с большим запозданием и до сих пор отнюдь не единодушно признали несколько азбучных истин. Упомянем здесь только две из них. Во-первых, Советский Союз в это время не оставался без полноценных торговых партнеров из числа развитых капиталистических стран. Во-вторых, Советский Союз сам вместе с другими социалистическими странами располагал всем необходимым для успешного, динамичного развития экономики. За четверть века фактического разрыва нормальных экономических связей с США Советский Союз не переживал ни безработицы, ни инфляции, ни спадов, ни застоев, никаких кризисных явлений, потрясений и катаклизмов, которыми так богата была история экономики США за этот период.

Сейчас, когда пишутся эти строки, США — могущественная держава мира капитализма — сотрясается целым клубком кризисных явлений. Здесь и спад в развитии ряда отраслей экономики, и безработица, инфляция, судороги доллара, и энергетический и топливный кризис. Идет резкое изменение соотношения сил в мире, изменение отнюдь не в пользу Соединенных Штатов, которым все труднее удерживать позиции ведущей державы капиталистического мира. Не подлежит сомнению, что годы «холодной войны» дают себя знать в этом негативном для США процессе.

Нелишне вспомнить период начала 30-х годов, когда Соединенные Штаты находились в железных тисках тяжелейшего экономического кризиса. Именно тогда развитие экономических связей с Советским Союзом оказалось весьма необходимо для американской промышленности, искавшей выход из кризисного состояния.

С тех пор прошло немало времени и многое изменилось. Начало 70-х годов характерно увеличением товарооборота между нашими странами. Так, если в 1971 году объем торговли составлял 183 млн. руб., в 1972 году — 540 млн. руб., то в 1973 году он достиг 1,16 млрд. руб.

В США закуплены литейное оборудование, автоматические станочные линии, кузнечно-прессовое оборудование и металлорежущие станки для тракторного и сельскохозяйственного машиностроения, комплектное оборудование для производства окисленных железорудных окатышей, мощные бульдозеры и трубоукладчики, некоторое оборудование для Камского автомобильного завода, комплектное оборудование по изготовлению посуды из мельхиора и др. Заключена необычная сделка с известной американской фирмой, во главе которой стоит Раймонд Лоуи. Подписан контракт на художественное проектирование, так называемый дизайн, ряда машиностроительной продукции, с которой мы намерены выходить на внешний рынок, в том числе и на американский.

Такой темп развития товарооборота соответствует совместно поставленной цели — довести объем торговли за последующие 3 года до 2—3 млрд. долл., что отражено в совместном советско-американском коммюнике, подписанном 24 июня 1973 года в США руководителями государств. Учреждена совместная советско-американская торговая комиссия как механизм по содействию широкому росту экономических отношений.

Принято и выполнено совместное решение по организации торгового представительства Советского Союза в Вашингтоне и коммерческого бюро США в Москве с аналогичным статусом.

Для дальнейшего экономического сотрудничества на более стабильной основе выражено взаимное желание использовать практику взаимовыгодных долгосрочных проектов.

Получили свое разрешение вопросы авиационного сообщения, морских перевозок. Создан совместный американо-советский торгово-экономический совет. Соединенными Штатами были сняты ограничения для поставки в СССР некоторых видов машин и оборудования, электронно-вычислительной техники, контрольно-измерительных приборов и др.

Теперь все больше деловых людей США приезжают в Советский Союз. В Москве в 1973 году уже действовали такие представительства американских фирм, как «Пуллман», «Оксидентал петролеум», «Пан америкэн», «Чейз Манхэттен бэнк», «Америкэн экспресс». Советским внешнеторговым организациям на началах взаимности предоставлено право открывать в Соединенных Штатах свои представительства и смешанные фирмы.

Переход от конфронтации к сотрудничествудвух великих держав вызвал острую борьбу внутри США между сторонниками политики мирного сосуществования государств с различным социальным строем и силами, стоящими на старых позициях оголтелого антикоммунизма и антисоветизма и еще не сдавших весь этот мусор на кладбище реликвий «холодной войны».

Несомненно, что созревшая внутри США потребность изменить политику самоизоляции от Советского Союза и других социалистических стран должна сыграть свою положительную роль в развитии сотрудничества, в том числе торговли между Соединенными Штатами и Советским Союзом.

Конечно, на пути к широкому торговому обмену имеются препятствия, остатки старых завалов, над расчисткой и устранением которых еще надлежит немало поработать.

Не будет лишним вспомнить, что в США еще продолжает действовать повышенный уровень таможенного обложения советских товаров, вытекающий из существующих ограничений для советско-американской торговли. Так, например, при ввозе в США наших сверлильных и расточных станков они облагались пошлиной по общему тарифу, составлявшей 30 % стоимости товара, а по льготному, которым пользуются капиталистические страны, пошлина была равна 6 %, на дизели стационарные пошлины соответственно составляли 35 и 5 %, на электросварочное оборудование — 35 и 4 %, на пушнину — 25 и 2,5 %, на грампластинки — 30 и 5 % и т. д.

По вопросу подобных трудностей известный американский промышленник, президент компании «Пепсико» Дональд Кендал, являющийся председателем совета директоров американо-советского торгово-экономического совета, заявил накануне 1974 года:

— Будем откровенны. На пути развития советско-американских отношений есть противники. Однако они не отражают воли… ни правительства США, ни американского народа. Со своей стороны, американские бизнесмены поддерживают призыв к конгрессу США незамедлительно одобрить развитие торговли без каких-либо ограничений для советско-американской торговли… У советско-американской торговли большое будущее.

В статье Луиса Харриса, опубликованной 13 января 1974 года в газете «Чикаго трибюн» под заголовком «Большинство поддерживает разрядку напряженности между США и Советским Союзом», в частности, говорится, что «Соединенные Штаты и Россия могут достигнуть таких долгосрочных соглашений, которые помогут сохранить мир».

Однако трудности еще существуют, но, несмотря на них, в 1972—1974 годы сделан важный поворот в советско-американских отношениях, что имеет значение для улучшения всей международной обстановки. Для проведения переговоров, реализации соглашений, касающихся торгово-экономических отношений, в США выезжали министр внешней торговли Н. С. Патоличев, некоторые его заместители и другие работники Министерства внешней торговли, а также представители внешнеторговых организаций и промышленности. Создана в Нью-Йорке советская закупочная комиссия по Камскому заводу.

Несмотря на наличие неубранных дискриминационных барьеров, бизнесмены Соединенных Штатов уже в первой половине 1974 года проявили интерес к закупкам в Советском Союзе довольно широкого ассортимента товаров.

Кого, казалось бы, в Соединенных Штатах мог удивить трактор? Однако появление на полях этой страны советских тракторов «Беларусь» было отражено на страницах американской печати в качестве сенсации. Первые советские тракторы поступили в США через Канаду, а затем через фирму «Сатра» они пошли непосредственно на американский рынок.

В журнале «Ю. С. ньюс энд Уорлд рипорт» (17 июня 1974 года) помещена статья «Русские тракторы в США», где есть такие фразы:

«Ввиду нехватки сельхозтехники многие американские фермеры заинтересовались сейчас новой маркой тракторов, выкрашенных в красный цвет. Другого цвета и нельзя было ожидать: ведь они сделаны в России.

Советские тракторы на американских фермах? Да, уже закуплено более двух десятков. Импортеры рассчитывают продать по крайней мере 700 тракторов в этом году и минимум 4 тыс. в 1975 году после того, как сбыт наберет силу.

За тракторами следует советская хлопкоуборочная техника, которая будет испытываться этим летом в Миссури».

Профессор Лестер Ф. Ларсен, инженер, заведующий полигоном университета Небраска, сказал: «Модель трактора «Беларусь», которую мы испытывали, хорошо показала себя среди американских тракторов среднего класса аналогичной мощности как по расходу топлива, так и по общим показателям».

Фирмы «Глиссон» и «Ласаль» закупают в СССР станочное оборудование. Поставляющая в Советский Союз компрессоры фирма «Эллиот» также приобрела наше станочное оборудование. Корпорация «Америкен бенефишл» закупила наши катера на подводных крыльях. По контракту с фирмой «Дженерал электрик» в США будет поставляться из Советского Союза на 1 млн. долл. электронных компонентов. Большой интерес проявляют деловые круги США к советским лицензиям. Велик спрос США на редкоземельные металлы, технические алмазы, никель, хромовую руду, фанеру и даже на советское оконное стекло.

В самый канун исторического визита Генерального секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева в США в 1973 году мне довелось целый месяц провести в этой стране во главе делегации по изучению американского рынка для экспорта советских машин, оборудования, приборов, предметов длительного пользования и лицензий. В составе делегации были представители Госплана, Госснаба, промышленности, научно-исследовательского конъюнктурного института и Министерства внешней торговли. Участие приняли торговый представитель в США К. Г. Третьяков, президент «Амторга» В. И. Бессмертный, руководитель закупочной комиссии Г. С. Щукин.

Как часто бывает, намеченная программа работы трудно укладывалась в назначенный лимит времени пребывания в стране. Надо было посетить более 40 фирм и 12 различных государственных, банковских и общественных организаций, не считая чисто протокольных мероприятий.

Все это находилось в различных местах страны, отдаленных иногда на несколько тысяч километров: Вашингтон — Нью-Йорк — Хьюстон — Лос-Анджелес — Сан-Франциско — Чикаго — Бостон — Миннеаполис — Детройт — Питтсбург — Филадельфия — Оклахома-Сити. Кроме того, надо было побывать в ряде сравнительно небольших населенных пунктов, в которых располагались предприятия различных корпораций. Например, в Пеории, где расположены крупнейшие предприятия фирмы «Катерпиллер», в Сагино штата Иллинойс, где находятся заводы «Дженерал моторс», или в Флет Рокк штата Мичиган, где сооружен и действует гигантский центральный литейный завод Форда мощностью полмиллиона тонн отливок в год, и др.

Чтобы охватить весь объем работы, делегация разбилась на мелкие группы, поездки которых и встречи с фирмами очень хорошо организовало руководство «Амторга». В пункты сбора всей делегации группы прибывали с большой точностью. Естественно, что для этого использовалась авиация, в том числе принадлежащая самим фирмам. Я еще раз убедился, насколько удобны небольшие самолеты, на четыре — шесть пассажиров. Они позволяли осмотреть по два и даже по три завода, встретиться с представителями фирм, расположенными довольно далеко друг от друга, и все это за один день.

Ряд крупных фирм выделяли подобные самолеты в наше распоряжение: «Рокквел интернейшнл», которая, кстати говоря, делает небольшие самолеты, «Катерпиллер», «Пуллман», «Эллиот», «Хониуэл». Часто фирмы арендуют небольшие самолеты для деловых поездок у авиационных компаний, которые обслуживают пассажиров в самых различных направлениях на расстояниях обычно в 500—1000 км.

Вообще говоря, в этих самолетах тесновато, но полеты переносятся легко, особенно в машинах с реактивными двигателями. Мы часто вспоминали наш самолет Як-40, созданный коллективом конструкторов под руководством А. С. Яковлева. В нашем намного удобнее не только совершать полеты, но и работать в пути. Можно и отдохнуть. Комфорт Як-40 превосходит американские самолеты. Кроме того, наш самолет обладает и другими важными качествами. Большая надежность Як-40, простота управления, хороший интерьер и многое другое способствовали тому, что американцы заинтересовались этим самолетом.

Личные впечатления от поездки, от встреч с деловыми людьми этой страны убедили меня в том, что у подавляющего большинства деятелей американского бизнеса прочно укрепились в сознании необходимость, целесообразность и желательность установления тесных, широкого масштаба, стабильных и долгосрочных экономических, а стало быть, и политических отношений с Советским Союзом.

Ныне в США все реже раздаются суждения, что, мол, торговля США с Советским Союзом выгодна лишь СССР и что американцам, дескать, нечего покупать в Советской России. Этот созданный недоброжелателями миф рассеивают даже официальные американские лица. Так, опубликованный в июне 1973 года специальной исследовательской группой конгресса доклад опровергает распространяемые определенными кругами в США домыслы о малоперспективности советско-американской торговли. «Советские внешнеторговые организации продемонстрировали способность экспортировать современное оборудование и промышленные товары… Целые отрасли советской промышленности разработали современные технологические процессы, будучи лишенными технической информации из западных стран. Эти технологические новинки могут оказаться очень ценными для американских фирм», — констатируют авторы доклада. «Бизнесмены в Соединенных Штатах и других высокоразвитых странах уже проявляют интерес к передовой советской технологии в таких областях, как металлообработка, станкостроение, электроника, энергетические установки, производство алюминия, добыча полезных ископаемых и др. Существует немало важных новых форм двустороннего сотрудничества, таких, как совместные промышленные проекты, совместный сбыт продукции, соглашения по лицензиям, говорится в докладе.

В Соединенных Штатах в условиях острой конкуренции особую роль получает новейшая технология, революционизирующая определенную отрасль производства. И все большее число американских промышленников обращает внимание на достижения советской науки и техники, все охотнее приобретает права на их использование у себя в стране.

Так, в частности, в Соединенных Штатах в алюминиевой промышленности существует 12 фирм-производителей, из которых 3 («Алкоа», «Рейнольдс» и «Кайзер») вырабатывают 85 % металла. Группа ведущих специалистов Белокалитвинского металлургического завода осуществила пуск установок по советской лицензии на заводах «Рейнольдс», затем на фирме «Кайзер». Возможно, в самое ближайшее время установки советского производства появятся еще на ряде американских промышленных предприятий такого же типа. Американских специалистов прельстила простота и доступность новой технологии, которая состоит в том, что литье алюминиевых слитков производится не в металлическом кристаллизаторе, а в электромагнитном контуре, в результате чего металл как бы повисает в воздухе. Отсутствие непосредственного контакта застывающего металла со стенками кристаллизатора позволяет металлургам на основе запатентованного более чем в 20 странах советского метода получить слитки с хорошей поверхностью, что не требует дополнительной дорогостоящей механической обработки перед их прокаткой.

— Во время моего первого визита в СССР в семьдесят первом году, — сказал Луис Рейнольдс, президент компании «Рейнольдс», — на меня произвел огромное впечатление научно-исследовательский алюминиевый центр в Ленинграде. Если все две тысячи инженеров столь компетентны, как те десять — пятнадцать, с которыми нам пришлось беседовать, то я не удивлюсь, если строящиеся сейчас новые алюминиевые предприятия в Средней Азии и Сибири будут отвечать самым современным требованиям. Вот почему, — кивнул он в сторону своих коллег, — я откровенно порекомендовал им подумать о приобретении двух-трех советских технологических процессов, войти в тесный контакт с вашими специалистами.

В 1972 году 3 месяца провели в Техасе наши специалисты по магнию, осуществлявшие по советской лицензии шефнадзор за монтажом электролизеров фирмы «Америкэн магнизиум».

— Ваши ребята произвели на нас потрясающее впечатление, — рассказывал нашему представителю президент компании, — работать, когда было нужно, по двенадцать — шестнадцать часов в сутки, хотя их к этому никто и не принуждал, — такого здесь не делал никто. Целеустремленности и одержимости в самом хорошем смысле этого слова нужно нам учиться у русских инженеров.

Советские инженеры из Ленинграда и Запорожья добились таких показателей электролизера, которых еще не знала магниевая промышленность Америки. Чуть ли не каждый день приносит нам новые свидетельства того, что наиболее прогрессивные государственные деятели и деловые люди Соединенных Штатов понимают выгоды торговых и экономических связей с Советским Союзом. Ведущие финансисты готовы принять участие в развитии коммерческих контактов с нашей страной. Президент экспортно-импортного банка Г. Керкс, побывав в нашей стране, заявил:

— Советская и американская экономика являются самыми мощными в мире, у них много общих интересов. Каждая из них может дополнить другую во многих областях, и это открывает широкие возможности для развития торговли между Советским Союзом и Соединенными Штатами.

Главный руководитель банка «Чейз Манхэттен» Д. Рокфеллер и его президент мистер Кучер устроили нам встречу с ответственными руководителями и экспертами этого банка. Это было на самом верхнем этаже нью-йоркского небоскреба, из которого видна панорама гигантского, так хорошо знакомого мне, шумного и дымного города с чудовищными силуэтами огромных домов.

В своей вступительной речи Д. Рокфеллер отметил происходящий процесс улучшения советско-американских отношений и многообещающие перспективы к развитию экономических связей, в первую очередь торговли. Он говорил также о необходимости практических результативных действий, об огромных возможностях ко взаимной выгоде обеих стран продавать и покупать продукты своего труда.

Деятельность Д. Рокфеллера как крупнейшего банкира характерна тем, что он еще задолго до периода улучшения отношений между нашими странами пытался найти каналы сотрудничества, много раз приезжал в Советский Союз. Естественно, было бы наивностью думать, чтобы он заботился о Советской власти больше, чем о своих делах. Тут дело в другом. Он отлично понимал, что, если будет установлено деловое сотрудничество США с Советским Союзом, его бизнес выиграет, банк, давая кредиты, несомненно, получит доход. В противном случае Советский Союз без особого труда возьмет такие кредиты в Европе, как он это делал до сих пор.

Получение американских кредитов для нас имеет значение в том случае, если их масштабы будут значительно большими, а условия для их быстрой реализации лучшими. Закупка американских товаров, и в первую очередь машин и оборудования, технический уровень которых превосходит машинно-технические изделия ряда европейских стран, может быть произведена в короткие сроки, особенно учитывая хронический недогруз ряда отраслей промышленности США.

На беседе в банке «Чейз Манхэттен» в тот раз обсуждались и конкретные вопросы о выходе на рынок США с советскими, в частности машинно-техническими, товарами. Особенно полезными оказались советы президента банка мистера Кучера. Это типичный американец. Высок ростом, просто и удобно одет, без каких-либо претензий на моду, если не считать галстука, часто громко смеется, остроумен и не равнодушен к соленой шутке. Быстро схватывает сущность проблемы, но с ответами не спешит. По внешнему виду ему не более 40 лет, по опыту и знаниям — возраст финансового мудреца.

Подобные беседы, тоже по конкретным вопросам, проводились в ассоциации промышленников США под руководством ее генерального директора мистера Кенана. Там состоялась пресс-конференция, на которой я выступал с информацией о деятельности нашей делегации, о возможностях Советского Союза в торговле с США. Затем, как обычно, задавались вопросы. Их стрелы были направлены не только в мой адрес. На вопросы отвечал энергичный организатор симпозиума и пресс-конференции мистер Кенан. Он понимал, насколько полезно разъяснить представителям печати позиции внешнеторговых организаций и возможности в области торговли Советского Союза. Встреча с участниками симпозиума, где были представлены многие отрасли американской промышленности, была весьма интересна.

Нам задавалось много вопросов. Пришлось и американцам отвечать на наши. Самым характерным для этой встречи были откровенность и желание найти эффективные каналы сотрудничества, ввести нас в курс дела об особенностях американского рынка.

Некоторое время спустя мистер Кенан побывал в Советском Союзе, где он встречался с руководителями отраслевых министерств. Был организован симпозиум, в котором приняли участие многие внешнеторговые организации и представители плановых, сбытовых органов и промышленности Советского Союза, демонстрировались рекламные фильмы о советской технике, машинах, изобретениях, которые продаются во многие страны мира. Кенан высказал полное удовлетворение встречей с советскими деловыми людьми, а также отметил, что сотрудничество между нашими странами — жизненная необходимость, несмотря на различие социальных структур государств.

Подобные контакты происходили с национальной ассоциацией станкостроителей Соединенных Штатов Америки и ее вице-президентом Греем, в торговой палате Лос-Анджелеса и Сан-Франциско.

На фирмах мы не только осматривали предприятия, но и знакомились с рекомендациями их руководителей по вопросам развития торговли советскими товарами. При этом следует упомянуть, что руководители «Амторга» заранее передали тематический вопросник на фирмы и договорились о порядке его обсуждения. Послушать виднейших американских бизнесменов нам было чрезвычайно важно, интересно и полезно как с точки зрения экспорта советских машин, оборудования, приборов, предметов длительного пользования и лицензий, так и для ознакомления с характером современных возможностей американской промышленности. Вряд ли можно почерпнуть подобные сведения в столь короткий срок и с той полнотой из литературы, хотя она в США весьма обильна.

Представьте себе на минуту, что в качестве лектора или консультанта выступает президент фирмы «Пуллман» мистер Самуэл Кейси в присутствии своих заместителей и экспертов, которые тоже принимали активное участие в беседе. Фирма эта хорошо известна советским специалистам еще с давних времен. Кто не знает знаменитых пульмановских вагонов? Корпорация и сейчас выпускает железнодорожные вагоны самых различных назначений и конструкций, крупнотоннажные автомобильные прицепы для разнообразных грузов, металлические контейнеры и многое другое. Были внесены деловые предложения о взаимной кооперации производства, о возможных покупках советских товаров, о том, какие требования к ним предъявляются на американском рынке.

Вечером, по правилам американского гостеприимства, в честь советской делегации президент дал обед на 95-м этаже «Джон Ханкокк сентер», одного из самых высоких зданий Чикаго. Перед глазами открывался ночной город, поражающий массой световой рекламы. То было время, когда энергетический кризис еще не давал о себе знать, но о нем уже говорили, его ждали.

В Пеории на фирме «Катерпиллер» по тем же вопросам состоялась беседа с ее президентом мистером Морганом и его ближайшими заместителями. Эта компания хорошо известна гусеничными тракторами. Напомню, что в 30-е годы, когда СССР только начинал строить свои тракторные заводы, мы покупали машины у этой американской фирмы.

После беседы мы разделились по группам и осмотрели литейный завод, механосборочный завод, склад запасных частей, научно-технический центр. На сдаточной площадке стояли готовые трубоукладчики, окрашенные в традиционные цвета фирмы, предназначенные для отправки в Советский Союз и купленные в начале 1973 года. Эти машины, сделанные на базе мощных (385 л. с.) тракторов, производили внушительное впечатление. Они предназначены для строительства газопроводов с большим диаметром труб.

Большой масштаб производства, научно-технических работ и совершенство системы технического обслуживания — характерные черты этой компании. В научно-техническом центре, где идет непрерывная отработка узлов и всего трактора, дорожностроительных машин, она проводится на современных стендах, рассчитанных на самые сложные механические нагрузки, имитирующие реальные условия работы машин. Большинство стендов действуют непрерывно, пока не закончится цикл испытаний. Показатели фиксируются в основном автоматической записью, одновременным вычерчиванием графических изображений поведения машины, узла, детали, материала. Многие десятки подобных стендов, дающих представление о научно-технической деятельности фирмы, пожалуй, оставили самое большое впечатление.

В Лос-Анджелесе мы встречались с довольно крупным бизнесменом мистером Армандом Хаммером — главой фирмы «Оксидентал петролеум», который является давним сторонником торговли с нашей страной. Действия этого делового американца одобрял В. И. Ленин в первые годы становления Советского государства. Заключенный с А. Хаммером контракт предусматривает в течение 20 лет взаимные поставки на сумму 8 млрд. долл., строительство в нашей стране комплекса предприятий, вырабатывающих удобрения для сельского хозяйства. По своему объему это уникальная сделка. Ее можно осуществить только на базе взаимной заинтересованности и доверия между сторонами.

Раньше я не был знаком с Хаммером. Поэтому теперь я внимательно приглядывался к нему, вспоминая всю историю его деятельности в Советском Союзе. Пришли мне на память поручения В. И. Ленина по ускорению заключения сделок с ним, когда образовывались иностранные концессии на нашей земле. Передо мной сидит человек, много проживший и много повидавший. Выразительное, с крупными чертами лицо, в меру украшенное старостью — морщинами и седыми волосами, большие серые глаза. Хаммер произнес несколько слов приветствия по-русски, а затем, извинившись, что довольно сильно подзабыл наш язык, перешел на английский.

Он повторил свои слова о том, что он был всегда сторонником сотрудничества с Советским Союзом, независимо от того, было ли небо покрыто густыми облаками недоверия и обострения отношений между нашими странами или нет. Теперь, когда небо более ясное, есть условия для большого масштаба деятельности.

Вперемежку с членами советской делегации сидели помощники Хаммера. Зная наши предварительные вопросы, он пригласил соответствующих экспертов. Беседа прошла хорошо, по-дружески. Прежде всего она была деловой и откровенной.

— Мы приехали, — сказал я в начале беседы, — изучать американский рынок, чтобы продавать советские товары, в первую очередь изделия машиностроительной промышленности и технический опыт.

— Вы выбрали, — ответил Хаммер, — труднейшую задачу, но я сам не люблю легких задач. Жизнь постоянно заставляла меня брать и решать трудные проблемы. И в связи с этим я готов оказать вам всяческую помощь.

Затем президент предоставил слово своим заместителям. Один из них занимается сбытом внутри страны, а другой — за рубежом.

На фирме по сбыту непосредственно работают 400 человек, в том числе 250 коммерсантов и 150 специалистов-инженеров. А всего втянуто в той или иной степени в сбытовую систему внутри страны около 1500 участников.

Что касается сбыта за границей, то там организуются смешанные или собственные отделения фирмы.

Оба докладчика обращали наше внимание прежде всего на важность технического обслуживания проданных машин и оборудования. Автомашины могут продаваться на западе США, но обслуживаться должны всюду, по всей стране. Пункты технического обслуживания могут быть не только собственные, но и нанятые по контракту у других фирм, ответственность же остается всегда за продуцентом.

— Самое главное, — говорит вице-президент Георг Кроуч, — в продаже любого оборудования убедить покупателя, что вы можете обеспечить запасными частями в любое время, немедленно… Надо убедить американского покупателя, что все, что продают русские, хорошего качества… И тут дело не в цене… Для создания своей хорошей репутации потребуется немало средств и времени. — Отвечая на другие вопросы, он продолжал: — Любую продукцию, с которой вы выступаете, надо ее показать, и не один раз, на ярмарках, выставках… Использовать услуги рекламных фирм, как это делают японцы и западные немцы… Даже уродливые формы автомобилей «Фольксваген» — это тоже рекламировалось, и некоторым покупателям хотелось прокатиться именно в этой машине.

Множество рекомендаций, иногда в виде афоризмов, высказанных также экспертами, несомненно, представляют большую ценность не только для советских коммерсантов и продуцентов.

После беседы, в ходе которой мы почерпнули немало полезных знаний, Арманд Хаммер говорил о том, что сама история предрешила необходимость сотрудничества между нашими народами, что улучшение взаимоотношений между Советским Союзом и Соединенными Штатами в политическом плане создает благоприятные условия для развития торговли. Затем Хаммер показал свой кабинет, в котором, как он выразился, ему очень мало приходится бывать. Это довольно большая комната с обычной для американского бизнесмена конторской обстановкой, где руководитель призван думать. Для совещания есть другие комнаты, в одной из которой мы и были.

Но кабинет Хаммера отличается тем, что кроме обычной семейной здесь выставлено десятка три, а может быть, и более фотографий, изображающих главным образом хозяина при встречах со знаменитыми людьми, в том числе с президентами США. Нам в глаза бросилась прежде всего фотография Владимира Ильича Ленина с его дарственной надписью. Увидеть портрет В. И. Ленина в кабинете американского бизнесмена — это нечто необычное. Мы обрадовались и долго рассматривали близкое и обаятельное лицо Владимира Ильича, вчитывались в знакомый почерк Ленина. При виде портрета нас охватило волнение, мысли мгновенно понеслись туда, где наша страна, наша великая Родина, где родился, жил и работал Владимир Ильич. Вновь и вновь нахлынули переживания. Как дорого и по-особенному значимо звучит емкое слово Родина, когда находишься от нее в десятке тысяч километров, на чужой земле, в окружении малознакомых людей. По лицам товарищей я видел: волнуются. Это волнение вызвано воспоминанием о дорогом человеке и нашей советской земле, нашей Родине.

Мы попрощались с Армандом Хаммером и вышли на улицы Лос-Анджелеса, где почти невозможно встретить пешеходов. По городу мечутся одни автомобили. Для пешеходов тротуаров осталось совсем мало. Зато для автомашин сооружены первоклассные дороги с развязками в два, три, четыре и даже пять этажей, с шириной дороги в восемь — десять рядов, не считая полосы для съезда машины. Но из-за отсутствия людей нам показалось, что это безжизненный город. По рассказам сопровождающего делегацию американца, в Лос-Анджелесе зарегистрировано 7 млн. автомобилей на 3,5 млн. жителей. Где же тут найдешь пешехода. Кстати, будучи в этом городе в 1959 году, подобной картины не наблюдал, хотя машин было тоже немало.

Невдалеке от этого города находится Лонг Бич (Калифорния) — всемирно известная авиастроительная фирма «Макдонал — Дуглас», которой мы нанесли деловой визит. С этой фирмой хорошо знакомы наши специалисты. Как обычно, вначале была вводная беседа у руководства фирмы. В комнате для переговоров после краткого приветствия советской делегации сразу приступили к делу. Беседой руководил вице-президент Джексон. Нам было рассказано о фирме в разрезе гражданской авиации. Следует сказать о способах доклада вообще на крупных фирмах и на этой в частности. В зале можно слушать оратора, смотреть кино, слайды, слушать записанные на пленку проходящие испытания самолета и не увидеть ни одного оператора, который бы помогал докладчику. Последний давал команды кнопкой, и все приводилось в действие. Здесь мы увидели и услышали, как надо преподносить свой товар покупателю, с каким искусством убедительно показать достоинства, например, того же самолета.

В течение нескольких минут мы увидели в кино взлет и посадку самолета, кабину пилота, удобства, предусмотренные для обслуживания пассажира, и многое другое. Чтобы показать достоинства новой конструкции моторов с точки зрения уменьшения шума, нам дали прослушать пленку с записью взлета и посадки самолета прежней и модернизированной машины, чтобы в сравнении доказать преимущество последней модели. Не успели мы, как говорится, глазом моргнуть, на экране появились графические изображения звукового эффекта, показана принципиальная схема усовершенствования двигателя. Затем пошли диаграммы технико-экономических показателей самолета в зависимости от нагрузки, дальности полета и пр. В течение двадцати минут краткая, полная ударной силы информация обрушилась на нас, как душ Шарко. Затем последовали наши вопросы и ответы представителей фирмы.

В общем, через полчаса мы уже осматривали огромный завод. Теперь уже под руководством первого вице-президента Джона Бризендина. Его волевое лицо весьма близко напоминало Валерия Чкалова. Когда я ему об этом сказал, он был явно доволен, так как отлично знал знаменитого на весь мир, нашу гордость — советского летчика Валерия Чкалова. Тем более что во время второй мировой войны Бризендин служил в военно-морских силах США в качестве летчика многомоторных бомбардировщиков. Ему 48 лет. Он поднимался по крупной лестнице промышленного бизнеса. После окончания университета штата Канзас в 1949 году ему была присвоена степень бакалавра наук по проектированию летательных аппаратов, а в 1950 году — степень магистра.

В его послужном списке значится: отдел летных испытаний, инженер по испытаниям истребителя-перехватчика Ф-4Д Скайлей, затем отработка сверхзвукового самолета Ф-5Д Скайлэнсер. Далее он работал по гражданским самолетам ДС-8, был помощником главного управляющего и управляющим по программе самолета ДС-9. Бризендин отвечал за проектирование, летные испытания и производство этого самолета. С 1965 года — вице-президент по проектированию, научно-исследовательским разработкам систем как гражданских, так и военных самолетов; в 1968 году — руководитель программы самолета ДС-10.

В период встречи он уже был на более высокой ступени руководства корпорации и являлся членом американского института аэронавтики и астронавтики.

Судя по тому, как нас возили от цеха к цеху в удобных полуоткрытых вагончиках, мы здесь были не первыми гостями. В цехах мы осмотрели производство тех самолетов, о которых шла речь во вступительной беседе. Вот цех, где делается пассажирский самолет ДС-9, а рядом ДС-10, рассчитанный на 250—380 пассажиров. Гигантский самолет производит внушительное впечатление. Фирмой разрабатывается самолет на 600 мест в трехэтажном варианте, два из которых пассажирские, а самый нижний — грузовой.

На предприятиях «Макдонал — Дуглас» более 84 тыс. рабочих и около 17 тыс. инженерно-технических работников. В конструкторском корпусе нам показали электронную машину, которая не только производит расчеты по заданной программе, но и делает чертежи. Все это было продемонстрировано в действии. Мне подумалось, что с такой фирмой можно работать на базе взаимных интересов. Можно сказать, что и фирма разделяет эту точку зрения.

В американском журнале «Форчун» приводятся данные о самых крупных фирмах. Из года в год называются 500 корпораций страны, которым дается краткая характеристика по установленной форме. На десятке с лишним крупнейших из этих корпораций побывала наша делегация. Крупнейшие фирмы, с которыми мы встречались, совершенно определенно «за» торговлю с Советским Союзом, и не только в одностороннем порядке. Они готовы покупать наши товары.

Немало фирм, больших и малых, с которыми мы не имели контактов, тоже твердо высказывали, в том числе и в печати, свои позитивные взгляды в области экономического и торгового сотрудничества с Советским Союзом.

В журнале «Уолл-стрит джорнел» я прочитал примечательные слова президента компании «Сатра» («Советско-американская торговля») Ара Оцтемеля. Этот предприниматель практически был чуть ли не единственным, кто в течение всей «холодной войны» поддерживал коммерческие отношения между США и Советским Союзом. Вот что он писал: «Торговля с Советским Союзом теперь считается респектабельным занятием. А ведь совсем недавно то, чем я занимался, рассматривалось как «антипатриотическая деятельность»». Отвечая на вопрос, что могли бы предложить русские на американском рынке, Оцтемель сказал, что Советский Союз способен весьма успешно конкурировать с другими поставщиками таких товаров широкого потребления, как автомобили, радиоприемники, текстиль и оптические приборы.

Могу добавить: «Сатра» уже объявила о том, что намерена с 1975 года начать продажу в США малолитражного автомобиля, выпускаемого Волжским автозаводом. Эта же фирма собирается продавать велосипеды советского производства и уверена, что американский рынок сможет принять до 100 тыс. этих машин ежегодно.

Хочу привести еще одно свидетельство растущего интереса американских покупателей к советским товарам. Весной 1973 года в одном из крупнейших выставочных залов Нью-Йорка был создан международный автомобильный салон. Трудно было удивить чем-нибудь посетителей этой выставки. И тем не менее, как свидетельствовали газеты и рассказывали сотрудники нашего торгпредства и «Амторга», подлинным открытием для американцев стал советский стенд, где демонстрировалась автомашина «Лада» («Жигули»), а также легковой автомобиль повышенной проходимости «УАЗ-469Б». Советские машины впервые представлены в салоне в Соединенных Штатах — факт знаменательный, значительный. Что же думают американцы о советской продукции? — с таким вопросом обратился советский журналист к некоторым посетителям.

— Мне импонирует прежде всего то, что «Лада», судя по всему, весьма экономичная машина, — ответил Г. Эйв, преподаватель одного из нью-йоркских колледжей. — Расход бензина из расчета один галлон на тридцать миль — это совсем немного. А ведь важность этого показателя очевидна, если учесть высокую стоимость бензина и надвигающийся на нас энергетический кризис.

Пожилой посетитель, представившийся служащим корпорации «Форд мотор», не менее получаса досконально изучал «Ладу». Имени своего собеседник не называл: этого требует дисциплина этики его фирмы.

— Однако, как специалист, я с большим интересом ознакомился с автомашиной. Мне хотелось бы отметить три основных достоинства «Лады» — прочность, экономичность и надежность в эксплуатации. Кроме того, важен самый факт, что автомобиль, выпущенный русскими, предлагается для продажи в Соединенных Штатах. Я убежден, что, когда «Лада» поступит на американский автомобильный рынок, она найдет здесь многих покупателей.

Пояснения у советского стенда давали представители торговой фирмы «Сатра», которая в соответствии с договоренностью с советскими внешнеторговыми организациями будет заниматься рекламой и сбытом «Лады» в Соединенных Штатах. Представитель компании выразил уверенность в том, что советская автомашина будет пользоваться популярностью в стране в силу ее высоких технических качеств. Особый интерес, по его словам, «Лада» представляет для жителей северных районов страны, поскольку она весьма надежна в эксплуатации для низких температур.

У фермеров и специалистов сельского хозяйства, а их было немало среди посетителей выставки, большой интерес вызвал и «УАЗ-469Б», рекламируемый здесь как вездеход. У этой машины еще нет своего «коммерческого имени». В связи с этим «Сатра» с согласия представителей советских внешнеторговых организаций устроила любопытный конкурс. Посетителям предлагается придумать «имя» автомобилю. Автора наиболее интересной идеи ждет бесплатная туристическая поездка в Советский Союз. Это мероприятие вызвало огромный интерес у американцев. Уже в первые дни объемистый ящик для предложений был заполнен до отказа. Представители фирмы, которым удалось «подсмотреть» некоторые из предложений гостей выставки, уверяют, что наиболее часто встречающимся вариантом «имени» машины стало русское слово «товарищ». «По секрету» сотрудники фирмы сообщили, что они не будут возражать, если таким именем нарекут советский автомобиль.

На фирме «Элиот», которая производит компрессоры различного назначения, также оказали нам радушный прием. У этой фирмы Советский Союз покупает отдельные машины. Короткая вступительная речь президента и поход по заводу. Беседа проходила попутно вместе с осмотром завода. В цехе компрессоров на видном месте висел плакат: «Нет более важной задачи, чем качество». Руководители фирмы тут же начали объяснять, что у них разработана система обеспечения хорошего качества продукции. Она заключается главным образом в строгом соблюдении технологии, пользовании необходимым инструментом, отсутствии сдельщины и других чисто технических мер. Однако воздействию на сознание рабочего, мастера и другого персонала, по словам вице-президента, они придают большое значение, хотя эффект от него трудно измерить.

Кроме обычного чисто коммерческого разговора по нашей программе изучения американского рынка затрагивались и другие вопросы. Многолетний опыт руководителя фирмы содержал немало интересного.

Была затронута проблема строительства промышленных зданий. Речь шла о том, что довольно много промышленных зданий в США не имеет естественного света. Подобное явление было замечено мною в период первых посещений Соединенных Штатов еще в 1957 году. Естественно, я обратил внимание спутников, моих товарищей на то, что многие заводы имеют лишь электрическое освещение.

По словам одного из вице-президентов фирмы, подобные здания имеют ряд преимуществ. Строительство обходится значительно дешевле, иногда выгода достигает 60 % стоимости чисто строительных работ, не считая оборудования. Естественное освещение не обеспечивает постоянной его интенсивности, между тем как электрическое гарантирует стабильность и нужную яркость в зависимости от характера производства, что способствует повышению производительности труда и улучшает качество продукции. Кроме того, при естественном свете все равно приходится прибегать к электрическому. Здание без окон в стенах и фонарей в крыше лучше сохраняет температуру, требует меньше средств на его содержание, ремонт. К тому же следует учесть, что современный уровень технического совершенства электрических осветительных устройств позволяет достигать хорошей экономичности. Думаю, что над подобными соображениями следовало бы поразмыслить и нам.

На фирме «Интернэшнл Харвестер» в Чикаго мы получили особенно ценные советы по техническому обслуживанию. Это было сделано на примере предприятий компании, которая производит тракторы, дорожные, сельскохозяйственные машины, грузовые автомобили и др.

Запасные части продаются этой фирмой через 5600 магазинов, имеющих соответствующие склады. В общей сложности для всех типов машин, в том числе снятых с производства, номенклатура запасных частей составляет около 1 млн. наименований, но из них только 25 тыс. пользуются наибольшим спросом и составляют по объему около 95 %.

При общих запродажах машин в 3,5 млрд. долл. запасные части составляют не менее 600 млн. долл., или свыше 17 %. Никаких нормативов на запасные части не существует. Изучается фактический спрос на них, и таким образом формируются заказы на производство.

Эта фирма, как, впрочем, и другие, обращает особое внимание на научно-технические разработки, без чего невозможно обеспечить сбыт продукции. Особое место отводится инженерному корпусу, а один из докладчиков даже выразил свою мысль так: инженеры всегда должны делать невозможное возможным.

Крупнейшая фирма Соединенных Штатов серьезно работает над улучшением коэффициента тары автомобиля, увеличивая применение алюминия. Из него делаются баки, кабины, крылья, бамперы, емкости для перевозки жидких грузов и др. На одной из машин за счет этого была достигнута экономия веса тары около 700 кг.

В сфере реализации продукции на фирме занято более 250 человек, не считая диллеров. Каждый коммерсант должен продавать товаров на 2—3 млн. долл. в год. Таков норматив.

Директор по закупкам мистер Паркер сообщил, что фирма закупает материалы, комплектующие изделия у других фирм в течение года на сумму около 1 млрд. долл. Этим он хотел подчеркнуть большие возможности к поставкам товаров из СССР.

В американских городах нам часто попадалось название фирмы «Хониуэлл», о которой до этого мы многое слышали. Теперь предстояло встретиться с ее руководством. Мы прибыли в Миннеаполис (штат Миннесота), где расположена главная контора компании. Встреча оказалась интересной. Фирма показала образцы продукции, лаборатории научно-технического центра, где нас ожидали научные работники. Хотя это был день поминовения погибших воинов и являлся нерабочим, нужные люди были на местах, а оборудование готово к демонстрации. На встрече присутствовал сам президент мистер Д. Г. Бингер, вице-президент по сбыту Р. Л. Пэттон и вице-президент по научно-исследовательским и конструкторским работам В. В. Биарингер.

Фирма «Хониуэлл» — это прежде всего автоматика, электроника, сложнейшие приборы, идущие во многие отрасли промышленности, в космические аппараты, для авиации и пр. Кто не знает в Америке, да и в Европе, таймеров — автоматических приборов времени для газовых и электрических кухонных плит, стиральных машин и многих других бытовых приборов? Их делает эта фирма, на ее предприятиях работают 94 тыс. человек. В 1972 году продажи составили более 2 млрд. долл.

— Наша концепция автоматического управления, — сказал в беседе с нами вице-президент компании, — состоит в основном из системы информации и системы контроля. Если каждую из них принять за единицу и сложить, то эффективность всегда будет больше двух. Таким образом, это не простая арифметическая сумма.

Последовали доказательства с использованием значительного количества примеров. Приводились расчеты, которые или показывались на слайдах, или писались с помощью фломастера на доске, которая стояла недалеко от трибуны. Беседа велась в типичной обстановке для большого бизнеса: в комнате дляпереговоров демонстрировались кино, слайды, звуковые записи на магнитной ленте и пр., о чем говорилось выше. В руках докладчика мелькала указка со светящейся на ее конце малюсенькой электрической лампочкой, работающей от батареи.

Докладчики менялись. Каждый по своему разделу в самом сжатом виде давал главное. Тут и технические термины, и бойкий рекламный язык.

— Наша фирма, — говорил один из докладчиков, — изобрела вспышку для фотосъемки.

— Наша фирма, — говорил другой, — это синоним комфорта.

— Наша фирма, — продолжал третий, — сконструировала микропереключатель, который выдерживает 50 миллионов переключений в промышленных условиях, тогда как существующие такого же назначения приборы выдерживают от 0,5 до 3 миллионов переключений. Мало того, переключатель новой конструкции «Хониуэлл» при необходимости можно сменить за 20 секунд, а старый — за 45 минут. Работа обычного конвейера за одну минуту стоит около 6 тысяч долларов. Новый переключатель спасает от ненужных остановок конвейера, что дает прямую выгоду.

— Наша фирма, — продолжал четвертый докладчик, — производит самые разнообразные отдельные приборы, но из них мы создаем комплексную систему, ибо только таким путем достигается положительный конечный результат их применения.

Затем эксперты и президент отвечали на наши вопросы. По ответам чувствовалось, что вопросы были достаточно изучены еще до нашего приезда.

В заключение президент фирмы признал необходимость двусторонней торговли с Советским Союзом, обещал приехать в Москву с заказами на советские приборы. Он сдержал слово. Приехал осенью того же года и привез заказы. Президент фирмы не только потратил время в выходной день, принимая нашу делегацию, он приехал на наш заключительный прием, который давал «Амторг» в Нью-Йорке. Кстати говоря, на приеме присутствовало много почетных гостей, в том числе министр торговли Соединенных Штатов Америки мистер Дент, ответственные работники госдепартамента.

Президент «Хониуэлл», высокий, стройный, совершенно седой, но не старый человек, прибыл на прием, хотя его время плотно заполнено многими обязанностями и живет он не в Нью-Йорке. Поздоровавшись, он прошел в глубь зала, а стоявший рядом со мной мистер Дент сказал:

— Каждое его слово стоит золота.

Изучение современного состояния рынка Соединенных Штатов, естественно, не ограничится поездкой одной делегации и будет продолжено. Рынок США характеризуется как динамичный, требующий непрерывной перестройки промышленности любой страны, какая пожелает выступить на нем. Американский рынок большой емкости требует широких масштабов продажи товаров. Надежность и аккуратность поставок в долгосрочном плане и техническое обслуживание — важное обстоятельство. Широкая целеустремленная реклама — непременное условие выхода на этот рынок.

Если говорить о товарах культурно-бытового назначения, то самым важным считается: эстетическая сторона товара (уровень дизайна), качество, сроки поставок и цена.

Непрерывное изучение спроса обеспечивает достаточно полную информацию о том, на какой товар и почему растет или падает спрос, какую роль играет мода или другие факторы. Например, в США в течение нескольких последних лет появился большой спрос на бинокли. Многие сотни тысяч их раскупают американцы. Оказывается, появилось новое «хобби» — наблюдать за жизнью птиц через бинокль. С учетом масштаба спроса образовался подогреваемый рекламой рынок биноклей. То же самое случилось с велосипедами, мода на которые получила широкое распространение.

Еще в самом начале пребывания в США делегация была принята тогдашним министром финансов и помощником президента по экономическим вопросам мистером Шульцем, директором бюро торговли Восток — Запад Стивом Лазарусом. Министерство торговли устроило прием в честь советской делегации, на котором присутствовал министр торговли Дент. Сам прием проходил в шикарном помещении Уотергейта, ставшем по ряду обстоятельств знаменитым не только в Америке.

Нам рассказывали в Министерстве торговли, что для работы на рынке США необходимы квалифицированные коммерсанты, и их должно быть немало. Например, в Соединенных Штатах работают 18 тыс. японских коммерсантов.

Если говорить о моих личных впечатлениях о США, могу засвидетельствовать, что произошли большие изменения, в том числе во взаимоотношениях между нашими странами, о чем я уже имел возможность сказать выше.

В Нью-Йорке продолжают строить небоскребы. Появилось довольно много новых. Открыт новый международный торговый центр, который помещается в двух зданиях, как их называют, «близнецах», по 110 этажей каждый. Мы их осматривали, имея в виду арендовать небольшую площадь в качестве делового офиса и выставки наших новых товаров, как это делают другие страны. В 1974 году «Амторг» так и поступил.

За 5 дней нашего пребывания в Нью-Йорке было убито два полицейских. Их похоронили с соответствующими воинскими почестями. Нам рассказывали американцы, что убийства в стране растут. В среднем в одном только Нью-Йорке убивают по одному человеку в час. Трудно сказать, насколько это достоверно. Одно ясно, что борьба с преступностью пока не дает нужного эффекта. И от этого во всем чувствуется напряженность, созданная опасностью для человека. В ряде крупных городов, и Нью-Йорке в том числе, приходя в номер гостиницы, замечаешь на видном месте, чаще всего на кровати, отпечатанное на листе в типографии предупреждение следующего содержания:

«Памятка. Не забудьте «утопить» кнопку замка (так запирается американский замок. — Н. С.) и закрыться на дверную цепочку до того, как лечь в постель. Это обеспечит Вам спокойствие и безопасность.

Спокойной ночи!

Деньги, драгоценности и другие ценности необходимо сдавать на хранение в кассу гостиницы. В противном случае администрация за пропажу ответственности не несет.

Обслуживание продолжается до 1 часа.

Администрация».

Есть в жизни США и другие изменения. Если в 1959 году, когда я жил в этой стране, можно было позавтракать за полтора доллара, то в 1973 году для этого требовалось четыре. Инфляция продолжает сказываться все сильнее. Во многих фирмах произошли структурные изменения, расширилась номенклатура изделий. Например, фирма «Зингер» была известна как продуцент швейных машин. И сейчас она продолжает этим заниматься, выпуская более совершенные швейные машины. В частности, нам была показана швейная машина с программным управлением, производительностью 7 тыс. воротничков для мужских сорочек в час. Обновление фирмы идет по линии диверсификации. Теперь компания изготавливает электронно-счетные машины, электростенды для испытания самолетов, тренажеры для обучения летного состава, различные электронные устройства, навигационное оборудование и др.

Интенсивность движения самолетов повысилась довольно существенно. По американским данным, в Чикагском аэропорту обрабатывается за сутки около 1400 самолетов, причем в основном в дневное и вечернее время. Полетов ночью, как правило, не производится, так как это неудобно для пассажиров. На взлетной полосе выстраиваются очереди из пяти-шести, а иногда более самолетов. Америка осталась Америкой — капиталистической со всеми вытекающими отсюда последствиями. Дух все более острой конкуренции продолжает существовать так же, как и безработица. Немало фирм, старающихся «откусить» больше, чем могут проглотить, терпят фиаско, разоряются. Другие, более крупные, сильные и осмотрительные, развиваются. Присущие капитализму проблемы остаются нерешенными.

Несмотря на все это, американская промышленность, сельское хозяйство, наука и техника, машины и оборудование, несомненно, представляют для нас известный интерес. Народное хозяйство Советского Союза, в свою очередь, располагает всем необходимым, чтобы заинтересовать американский бизнес в наших товарах. И думается, что происходящий ныне процесс улучшения международных отношений, помимо того, что он уже принес человечеству, дает нам право надеяться на еще более привлекательную перспективу в будущем.

Мы видим сегодня в этом убедительное подтверждение ленинской мысли о том, что улучшение политических отношений способствует более полному использованию возможностей для торгово-экономического сотрудничества между странами с различным социальным строем.

На XXIV съезде партии Л. И. Брежнев отмечал: «Большим резервом повышения экономической эффективности народного хозяйства является совершенствование системы внешнеэкономических отношений».

Во внешнеэкономических связях Советского Союза важное место принадлежит торговле с социалистическими государствами. Это объясняется в первую очередь общностью целей, стоящих перед социалистическими странами, взаимоотношения между которыми строятся на основе марксистско-ленинских принципов, социалистического интернационализма. Эти отношения освящены братской дружбой, безусловным взаимовыгодным сотрудничеством, взаимопомощью, подлинным равноправием, доверием стран социалистического содружества друг к другу.

Объем внешней торговли с социалистическими странами в 1973 году составил 18,3 млрд. руб. и возрос по сравнению с 1965 годом в 1,8 раза. Доля социалистических стран составляет, таким образом, около 60 % всего внешнеторгового оборота СССР. Одним из решающих факторов роста нашей внешней торговли является прежде всего успешное осуществление Комплексной программы развития социалистической экономической интеграции, принятой 4 года назад социалистическими государствами — членами Совета Экономической Взаимопомощи. Экономические отношения стран — членов СЭВ все в большей мере базируются на координации их народнохозяйственных планов, специализации и кооперировании производства, что ведет, естественно, к интенсивному торговому обмену.

Что мы покупаем у стран — членов СЭВ? В 1972 году Советский Союз закупил у них почти на 3,5 млрд. руб. машин и оборудования. Это станки и приборы, оборудование для химической, текстильной, пищевой, целлюлозно-бумажной и других отраслей промышленности, морские и речные суда, железнодорожный подвижной состав, электромоторы, сельскохозяйственные машины и др.

Во все возрастающих размерах страны СЭВ поставляют нам товары народного потребления и полуфабрикаты для их производства. В 1972 году они экспортировали в Советский Союз, например, на 560 млн. руб. одежды и белья, около 40 млн. пар кожаной обуви, 120 млн. м тканей, более чем на 200 млн. руб. мебели, 800 млн. штук яиц.

В общей сложности советский импорт из стран — членов СЭВ в денежном выражении составил в 1973 году 8,6 млрд. руб. В свою очередь, СССР продал им товаров на 8,3 млрд. руб. Свыше 26 % нашего экспорта в эти страны составляют машины и оборудование.

Для государств — членов СЭВ огромное значение имеют советские поставки нефти и нефтепродуктов, проката, хлопка, железной и марганцевой руд, каменного угля, лесоматериалов. За счет наших поставок эти страны почти полностью удовлетворяют свои импортные потребности в нефти и чугуне, на три четверти — в нефтепродуктах, металлопрокате, фосфорных удобрениях, более чем на три пятых — в хлопке, каменном угле, марганцевой руде, до 90 % — в железной руде и до 80 % — в лесоматериале.

Летом 1973 года в Праге состоялась очередная XXVII сессия СЭВ, проводившая свою работу с участием глав правительств. Проанализировав первые итоги существования Комплексной программы социалистической экономической интеграции, сессия выявила новые резервы для дальнейшего повышения эффективности интеграционных процессов в социалистическом содружестве и наметила конкретные меры для реализации этих резервов. Успехи в реализации Комплексной программы социалистической экономической интеграции полностью подтверждают правильность линии братских коммунистических и рабочих партий на более тесное объединение усилий стран — членов СЭВ в строительстве социализма и коммунизма.

Успешно развивается наша торговля с другими социалистическими странами, не являющимися членами Совета Экономической Взаимопомощи: ДРВ, КНДР, Югославией. В 1973 году товарооборот с ними соответственно составил 180, 357 и 671 млн. руб.

В 1973 году еще более укрепились наши торгово-экономические связи на взаимовыгодной основе с развивающимися странами. Внешнеторговый оборот с ними возрос с 3,4 до 4,7 млрд. руб. Особенно значительны наши торговые связи с Индией, Египтом, Афганистаном, Ираком, Сирией, Ираном, Алжиром, Марокко, Турцией, Бангладеш и Пакистаном.

Важнейшей статьей нашего экспорта в эти страны являются машины и оборудование. В свою очередь, СССР ввозит из развивающихся стран натуральный каучук, хлопок, кожевенное сырье, рис, кофе, какао, фрукты, а также нефть и газ. Все больше в нашем импорте из этих стран появляется продукции их молодой промышленности — тканей, швейных изделий, обуви, трикотажа.

В мире происходит поворот от «холодной войны» к разрядке напряженности. Широкое признание получили принципы мирного сосуществования государств с различным социальным строем. Следует подчеркнуть, что сама эта обстановка вызвана прежде всего успешным осуществлением Центральным Комитетом нашей партии Программы мира, принятой XXIV съездом Коммунистической партии Советского Союза, значительным укреплением единства братских стран социализма.

В 1972 году наш товарооборот с промышленно развитыми капиталистическими странами увеличился по сравнению с предшествующим годом на 15,6 % и достиг 5,9 млрд. руб., в 1973 году — 8,4 млрд. руб. Вот как выглядят наши торговые партнеры из промышленно развитых капиталистических стран по объему торгового оборота в миллионах рублей. ФРГ: в 1972 году — 827 и в 1973 году — 1210, Япония — 815 и 994, Финляндия — 602 и 777, Англия — 557 и 715, Франция — 544 и 721, Италия — 463 и 613, Швеция — 188 и 232, Австрия — 163 и 189 соответственно и т. д.

Практически все, что нами ввозится из промышленных изделий, Советский Союз может производить сам, но благодаря международному разделению труда некоторые виды импортной продукции мы имеем возможность получать с меньшими затратами труда. В этом состоит эффективность внешней торговли, широко используемой для решения задач девятой пятилетки и прежде всего ее главной задачи — повышения уровня благосостояния советского народа. На базе импортного оборудования, например, обеспечивается значительный прирост мощностей по производству тканей, трикотажа, обуви, мясной и молочной продукции и других товаров народного потребления. Кроме того, свыше 40 % нашего импорта составляют непосредственно товары народного потребления и сырье для их производства.

Еще в древнее время говорили: «Или торговать, или воевать». Торговля — это первая операция, за которой идут политические акции. Торговлю можно сравнить с иглой, вслед за которой тянется политическая нить. Но оторвать одно от другого невозможно — успеха не будет. Внешняя торговля — средство для обмена опытом, важнейшее орудие по организации разделения труда и по использованию ее плодов.

Внешняя торговля служит не только экономическим целям, измеряемым валютой, объемом товарных масс, их разнообразием и качеством — она вместе с тем является связующим звеном для сближения людей, народов, государств, в том числе с различными социальными структурами. Она создает благоприятный климат для решения важных международных политических вопросов.

* * *

Подвожу итоги сказанному. Перед глазами и в памяти жизнь советских людей, полная борьбы и героики, высокого накала и напряженного движения вперед.

Люди моего поколения, живущего в самую счастливую и интересную эпоху, — это энтузиасты и творцы новой жизни. Не щадя своих сил, они защищали социалистическую Родину с оружием в руках во время гражданской войны и интервенции, они разгромили немецкий фашизм на Западе и японский империализм — на Востоке. Советский народ провел гигантскую работу по развитию социалистической экономики. Теперь он под руководством ленинской партии трудится над созданием материально-технической базы коммунизма.

Трудностей на нашем пути было немало. История нас не баловала. Перед нашей Родиной не были готовые, заранее проложенные дороги. Но партия твердо держала штурвал большого корабля, имея на борту надежный компас, имя которому ленинизм.

Все хорошо знают, что любое дело, за которое борется наша партия, завершается успешно. Так было вчера, так есть сегодня, и так наверняка будет завтра. Были успешно решены исторические по масштабу проблемы. Создана мощная, непрерывно растущая социалистическая экономика — промышленность, строительная индустрия, транспорт, сельское хозяйство, культура, наука и техника. На страже завоеваний социализма стоит могучая Советская Армия.

Мое поколение в порядке преемственности передает новому не пустые закрома или отсталую экономику, а могущественное социалистическое государство, идущее во главе прогрессивных сил мира.

Много осталось позади уже решенных задач, но выросли новые, более сложные. Впереди немало работы. Родина начинается там, где самоотверженный труд и дружная коллективная работа успешно справляются с этими задачами. У каждого своя работа, свои обязанности, но у всех одно общее дело, одни и те же цели.

Родина начинается с борьбы за претворение в жизнь великой программы партии по строительству коммунизма, за торжество ленинских идей. Она живет и развивается там, где люди заботятся о ее благополучии и процветании, где они смело сражаются за ее свободу и независимость, за завоевание высот науки, техники и культуры, за коммунизм, когда помнят не только какой путь пройден, но и сколько осталось до цели.

Сколько бы мы ни сделали для своей Отчизны, мы всегда перед ней в долгу. Служение Родине — неразрывная связь с идеей коммунизма, с заботой об укреплении могущества страны, экономического и духовного расцвета социалистического Отечества под знаменем интернационализма. В устах советского человека слово Родина — это символ, объединяющий народ, его волю и силы для выполнения исторических задач, поставленных Коммунистической партией Советского Союза.

Родина начинается там, где каждый трудящийся берет на себя все большие и большие обязанности перед обществом, ищет и находит точки приложения своих сил и знаний, где трудовые будни каждого человека полны заботой о родной земле, где каждый добротно укладывает камень за камнем в наше прекрасное здание коммунизма и руководствуется указаниями нашей Коммунистической партии, выраженными Генеральным секретарем Л. И. Брежневым: «Мы должны работать сегодня так, чтобы наши дети и внуки могли возводить все новые и новые этажи того здания, которое мы строим, а не переделывали бы то, что уже сделано».

Родина начинается с глубокой веры в силы нашего социалистического строя, в мудрость Коммунистической партии, с ясного представления о новых горизонтах развития и воплощения наших коммунистических идеалов.

ФОТОГРАФИИ

Мария Игнатьевна Смелякова, мать Н. Н. Смелякова.

Николай Александрович Смеляков, отец Н. Н. Смелякова.

Танкисты-инженеры Н. Н. Момотов и Н. Н. Смеляков. Отдельная Краснознаменная Дальневосточная армия (1935 г.).

В. А. Копцов, командир танкового батальона (1935—1936 гг.). Герой Советского Союза. В годы Великой Отечественной войны командовал корпусом. Погиб в боях за Родину в 1943 г.

Генерал армии дважды Герой Советского Союза Д. Д. Лелюшенко и Н. Н. Смеляков.

К. И. Кузин, старший мастер литейного цеха Коломенского завода.

Л. Л. Терентьев, заместитель начальника паровозомеханического и сборочного цеха, затем заместитель главного инженера, главный инженер Коломенского завода, начальник главного управления.

Б. А. Носков, главный металлург Коломенского завода.

А. А. Корешков, механик нового литейного цеха.

Бронепоезд № 2 и группа его проектировщиков и строителей (начало 1942 г.).

Ф. И. Михин, начальник железнодорожной станции Голутвин Московской области. Инициатор и участник строительства бронепоезда № 2.

М. П. Маркин, конструктор по двигателям внутреннего сгорания. Участник создания бронепоезда № 2.

С. Д. Чупин, ведущий конструктор, участник строительства бронепоезда № 2.

Ю. П. Рожков, стерженщик литейного цеха Коломенского завода.

Е. И. Кубышкина, бригадир крановщиков литейного цеха Коломенского завода. Лиза вступила добровольцем в состав заводской команды бронепоезда № 1, погибла в бою против немецко-фашистских захватчиков под Можайском.

Ю. Е. Максарев, главный инженер, директор танкового завода в годы войны, затем министр транспортного машиностроения, председатель Комитета по науке и технике, ныне Председатель Комитета по делам изобретений и открытий.

И. В. Карев, сталевар электропечи литейного цеха Сормовского завода.

С. Т. Арефьев, формовщик литейного цеха Сормовского завода.

А. И. Храмушев, рабочий литейного цеха Сормовского завода, формовщик танковых башен.

Директор завода «Красное Сормово» Е. Э. Рубинчик и главный инженер П. П. Маркушев (1949 г.).

Н. Н. Смеляков, начальник литейного цеха завода «Красное Сормово».

П. А. Красавин, начальник модельного цеха завода «Красное Сормово».

И. И. Федоров, начальник судостроительного цеха, затем заместитель главного инженера завода «Красное Сормово».

И. Ф. Шершаков, начальник хозяйственного цеха завода «Красное Сормово».

И. А. Милюков, заместитель директора завода «Красное Сормово» по капитальному строительству.

Н. Л. Командин, участник создания первой промышленной установки непрерывной разливки стали, лауреат Ленинской премии.

А. В. Хрипков, участник создания первой промышленной установки непрерывной разливки стали, лауреат Ленинской премии.

Академик И. П. Бардин, руководитель работ по внедрению в промышленность непрерывной разливки стали.

Директор Коломенского тепловозостроительного завода К. К. Яковлев, заместитель Председателя Совета Министров СССР В. А. Малышев, главный конструктор завода Л. А. Лебедянский.

Ветераны Сормовского завода. Слева направо: В. С. Токарев, Т. Г. Третьяков, П. А. Заломов — прототип Павла Власова в романе М. Горького «Мать» и М. Г. Боков.

На поволжской парусной регате. Главный судья соревнований В. П. Чкалов и рулевой Р. Е. Алексеев, будущий строитель судов на подводных крыльях.

Н. Г. Игнатов, первый секретарь Горьковского обкома партии.

П. М. Демин, председатель колхоза «Искра», Герой Социалистического Труда.

Е. Кулемина, колхозный бригадир, Герой Социалистического Труда.

Бхилайский металлургический завод (Индия), построенный с помощью Советского Союза. Мартеновский цех. Разливочный пролет.

Общий вид Асуанской гидростанции, построенной с помощью Советского Союза в Арабской Республике Египет.

Л. Б. Красин, первый нарком внешней торговли.

Высокогорное шоссе в Афганистане, построенное с помощью Советского Союза.

Подписание соглашения между СССР и ЧССР на поставку из Советского Союза большой группы машин. От ЧССР подписал заместитель министра внешней торговли Франтишек Мареш (1969 г.).

Народная Республика Болгария. Кремиковский металлургический комбинат. Строительство комбината осуществлено при техническом содействии Советского Союза.

Первый заместитель Председателя Совета Министров СССР А. И. Микоян принимает в Кремле представителя Бразилии Барбоза да Сильва.

Катер на подводных крыльях «Волга» на реке Темзе в Лондоне. Сконструирован на заводе «Красное Сормово».

Металлургический комбинат «Раутарууки» (Финляндия), построенный при техническом содействии СССР. Установка непрерывной разливки стали выполнена по советским чертежам и советской промышленностью.

«Ракета» — судно на подводных крыльях на реке Дунае в г. Будапеште. Судно поставлено Советским Союзом. Спроектировано на заводе «Красное Сормово».

В. П. Колошенко, летчик-испытатель, Герой Советского Союза.

Магистральный тепловоз мощностью 2000 л. с., предназначенный на экспорт.

Беседа министра внешней торговли СССР Н. С. Патоличева с Генри Фордом (1970 г.).

Встреча у генерального директора «ФИАТ» профессора Валлетта (Турин).

На сборочном конвейере Волжского автомобильного завода в г. Тольятти.

Япония. Доменная печь, оборудованная по советской лицензии системой испарительного охлаждения и высокого давления под колошником (г. Нагоя, фирма «Фуджи Айрон Стил»).

Уникальный токарно-карусельный станок для обработки деталей диаметром до 20 м изготовлен Коломенским заводом тяжелых станков для японской фирмы «Хитачи».

Беседа министра внешней торговли Н. С. Патоличева с группой деловых людей ФРГ (1971 г.).

Генеральный конструктор А. С. Яковлев, председатель Всесоюзного объединения «Авиаэкспорт» Б. И. Харченко и заместитель министра внешней торговли Н. Н. Смеляков (1972 г.).

Самолеты ЯК-40 перед отправкой за границу (1972 г.).

Примечания

1

В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 35, стр. 408.

(обратно)

2

В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 36, стр. 116.

(обратно)

3

В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 54, стр. 98.

(обратно)

4

В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 40, стр. 284—285.

(обратно)

5

«Амторг» — советско-американское акционерное общество.

(обратно)

6

«XXIV съезд КПСС. Стенографический отчет», т. II. Политиздат, 1972, стр. 255.

(обратно)

7

В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 36, стр. 550.

(обратно)

8

М. И. Калинин. О воспитании коммунистической сознательности. Политиздат, 1974, стр. 155—156.

(обратно)

9

«XXIV съезд КПСС. Стенографический отчет», т. I. Политиздат, 1972, стр. 84.

(обратно)

10

В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 53, стр. 163—164.

(обратно)

11

Карл Маркс. Капитал, т. I. Политиздат, 1969, стр. 49.

(обратно)

12

В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 42, стр. 24.

(обратно)

13

Д. И. Менделеев. К познанию России. Спб., 1906.

(обратно)

14

Л. И. Брежнев. Ленинским курсом, т. 2. Политиздат, 1970, стр. 346.

(обратно)

15

«XII съезд РКП(б). Стенографический отчет». Политиздат, 1968, стр. 671.

(обратно)

16

«XXIV съезд КПСС. Стенографический отчет», т. II, стр. 252.

(обратно)

17

Карл Маркс. Капитал, т. I, стр. 415.

(обратно)

18

В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 32, стр. 83.

(обратно)

19

«Международное Совещание коммунистических и рабочих партий. Документы и материалы». Политиздат, 1969, стр. 295.

(обратно)

20

В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 42, стр. 342.

(обратно)

21

«Решения партии и правительства по хозяйственным вопросам», т. 1. Политиздат, 1967, стр. 550.

(обратно)

22

В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 54, стр. 298.

(обратно)

23

«XXIV съезд КПСС. Стенографический отчет», т. II, стр. 306.

(обратно)

24

«Правда», 24 июня 1973 г.

(обратно)

Оглавление

СЛОВО К ЧИТАТЕЛЮ

МОСКВА — БЕРЛИН — МОСКВА

ИСПЫТАНИЕ НА ПРОЧНОСТЬ

КОЛОМЕНЦЫ

СОРМОВСКАЯ «ТРИДЦАТЬЧЕТВЕРКА»

ТЫЛ СРАЖАЕТСЯ

ГВАРДЕЙЦЫ МИРНЫХ ДНЕЙ

ЧЕЛОВЕК И МАШИНА

СОРМОВСКИЕ КОРАБЕЛЫ

ВО ГЛАВЕ ОТРАСЛИ

СОВЕТ НАРОДНОГО ХОЗЯЙСТВА

ПРОВЕРКА ЖИЗНЬЮ

САМАЯ ТРУДНАЯ, САМАЯ ИНТЕРЕСНАЯ…

БУДНИ ПАРТИЙНОЙ РАБОТЫ

ЭТОЙ СИЛЫ ЧАСТИЦА

СОВЕТСКОЕ — ЗНАЧИТ ОТЛИЧНОЕ

КАЧЕСТВО — НАША ПРОДУКЦИЯ

ПЕРЕОЦЕНКА ЦЕННОСТЕЙ

«ШИРПОТРЕБ» И ПРОМЫШЛЕННОСТЬ

СПЕЦИАЛИЗАЦИЯ И КОНЦЕНТРАЦИЯ ПРОИЗВОДСТВА

ЧТО ВИДНО ИЗ ОКНА ВНЕШНЕЙ ТОРГОВЛИ

БИЗНЕС ПО-ЯПОНСКИ

ЗАПАДНОГЕРМАНСКИЙ ПАРТНЕР

ЭЛЕМЕНТЫ ОРГАНИЗАЦИИ РЫНКА СБЫТА

В ИНТЕРЕСАХ НАРОДНОГО ХОЗЯЙСТВА И ДЕЛОВОГО СОТРУДНИЧЕСТВА

ФОТОГРАФИИ

*** Примечания ***