Золотая легенда. Том II [Иаков Ворагинский] (fb2) читать онлайн

Иаков Ворагинский Золотая легенда Том II

Издательство Францисканцев

Москва

2018

Перевод выполнен с латинского оригинала по новейшему критическому изданию: Jacobus de Voragine. Legenda Aurea — Goldene Legende / Hrsg, und übersetzt von Bruno W. Häuptli. 2 Bds. Freiburg im Breisgau, 2014.

Перевод глав XC, CXXIV, CXXXVIII, CLXX, CLXXXII: И.И. Аникьев

Перевод глав LXXXVI-LXXXIX, XCI-CXXIII, CXXV-CXXXVII, CXXXIX-CLXIX, CLXXI, CLXXIII-CLXXXVIII: И.В. Кувшинская

Комментарии: И.В. Кувшинская

Рецензенты: д-р исторических наук проф. А.В. Подосинов,

д-р исторических наук проф. И.С. Филиппов

Указатель имен авторов и названий произведений составил Г.И. Борисов

Церковный консультант: свящ. Николай Дубинин OFMConv.

Редактор: И.В. Баранов

Художественный редактор: И.И. Сердюков

Верстка: Т.В. Шишова

Иаков Ворагинский Легенда о святых

II

Часть пятая От октавы Пятидесятницы до Адвента

О праздниках, приходящихся на время странствия (продолжение)

LXXXVI. De nativitate Sancti Iohannis Baptistae О Рождестве святого Иоанна Крестителя

Иоанн Креститель имеет много имен. Его называют Пророком, Другом Жениха, Светочем, Ангелом, Гласом, Илией, Крестителем Спасителя, Предвестником Судии и Предтечей Царя. Имя Пророк указывает на преимущество знания, Друг Жениха — на преимущество любви, Светильник горящий — на преимущество святости, Ангел — на преимущество девства, Глас — на преимущество смирения, Илия — на преимущество жара, Креститель — на преимущество дивной чести, Глашатай — на преимущество проповеди, Предтеча — на преимущество предуготовления^[1].

Рождество Иоанна Крестителя было возвещено архангелом, о чем существует следующий рассказ. Некогда Царь Давид, как рассказано в Схоластической истории^[2], желая улучшить богослужение, поставил двадцать четыре священника, один из которых считался главным и носил имя первосвященника. Царь поставил шестнадцать мужей из колена Елеазара и восемь мужей из колена Ифамара: каждый из них, согласно жребию, по очереди служил в течение недели, так что Авия, из колена которого происходил Захария, имел служение на восьмой неделе (1 Пар 24, 10). Захария и жена его были стары и не имели детей. Когда Захария вошел в храм Господень, чтобы возложить фимиам на жертвенник, и множество людей ожидали снаружи, ему явился архангел Гавриил. Захария испугался при виде его, но архангел сказал ему: Не бойся, Захария, ибо услышана молитва твоя (Лк 1, 13). Ведь благим ангелам, как указывает Глосса, свойственно ласковыми речами успокаивать тех, кто напуган их появлением. Напротив, злые ангелы, принявшие облик ангелов света, наводят еще больший ужас на человека, ощутившего страх перед ними.

Итак, Гавриил возвестил Захарии, что у него родится сын, имя которому будет Иоанн. Он не будет пить вина и сикера (Лк 1, 15) и предъидет перед Господом в духе и силе Илии (Лк 1, 17). Иоанн назван Илией из-за места пребывания, поскольку оба жили в пустыне; из-за пищи, поскольку оба скудно питались; из-за внешнего облика, поскольку оба не заботились о своем одеянии; из-за служения, ведь оба были предтечами: один был предтечей Судии, другой — предтечей Спасителя; из-за ревности, поскольку глагол их пылал, подобно факелу.

Захария же, размышляя о своей старости и неплодности жены, стал сомневаться и по обычаю иудейскому просил ангела подать ему знамение. Но ангел поразил Захарию немотой за то, что тот не поверил его словам.

Следует заметить, что в некоторых случаях сомнение допустимо и простительно, если оно вызвано величием обещания, как то случилось с Авраамом. Ведь когда Господь пообещал Аврааму, что семя его будет владеть землей Ханаанской, Авраам сказал Ему: Владыка Господи, по чему мне узнать, что я буду владеть ею? (Быт 15, 8). И Господь ответил ему: Возьми Мне трехлетнюю телицу... и проч. (Быт 15, 9).

Иногда сомнение простительно из-за помысла о собственной немощи, как то произошло с Гедеоном, который сказал: Господи, как спасу я Израиля? вот, и племя мое в колене Манассиином самое бедное, и я в доме отца моего младший (Суд 6, 15). И потому Гедеон просил и получил знамение.

Иногда сомнение простительно из-за неспособности естества, как то произошло с Сарой. Когда Господь сказал: Я опять буду у тебя в это же время, и будет сын у Сары (Быт 18, 10), Сара внутренне рассмеялась, сказав: мне ли, когда я состарилась, иметь сие утешение, и господин мой стар (Быт 18, 12). Но почему же только один Захария понес наказание за свое сомнение? Ведь в его случае также было и великое обещание, и рассмотрение собственной немощи, ибо Захария считал себя недостойным обрести такого сына. Обещанное было невозможно и по неспособности естества.

Полагают, что Захария понес наказание по множеству причин. Во-первых, как указывает Беда, Захария говорил, не веруя, и за это был поражен немотой, дабы в молчании научиться веровать^[3]. Во-вторых, он сделался немым, чтобы в рождестве сына явить еще большее чудо. Поскольку в момент рождения Иоанна к его отцу вернулся дар речи, одно чудо увеличило другое. В-третьих, подобало, чтобы Захария утратил голос в то время, когда рождался Глас и на Закон налагалось молчание. В-четвертых, Захария просил у Господа знамение и получил в знамение немоту. Когда Захария вышел к народу, по знакам, которые он подавал, все поняли, что в храме ему было видение.

По завершении недели служения Захария возвратился в дом свой, и Елисавета зачала. Пять месяцев она скрывалась, поскольку, как говорит Амвросий, Елисавета стыдилась рожать в столь преклонном возрасте, дабы не подумали, что в старости ее обуяла похоть^[4]. Однако Елисавета была рада, что с нее снят позор бесплодия: ведь постыдно жене не иметь воздаяния за супружество, благодаря которому прославлен брак и простительно плотское соитие. В шестой месяц Пресвятая Мария, Дева, уже зачавшая Господа и носившая плод, пришла к Елисавете. Мария радовалась разрешению бесплодия Елисаветы и сострадала старости. Когда Она приветствовала Елисавету, святой Иоанн, уже исполненный Святого Духа, почувствовал приближение Сына Божия, и от радости взыграл в материнском чреве, и возликовал, и приветствовал движением Того, Которого еще не мог приветствовать гласом. Младенец взыграл, стремясь подняться навстречу Господу своему (Лк 1, 39-41).

Пречистая Дева три месяца оставалась вместе со своей родственницей и служила ей. Как рассказано в Схоластической истории^[5], Она вознесла новорожденного младенца над землей Своими святыми руками, как бы совершая служение заботливой няньки.

Святой Предтеча Господень просиял благодаря девяти особым и лишь ему данным преимуществам. Ведь ангел, который возвестил о Рождестве Господнем, возвестил и о его рождении. Он взыграл во чреве матери. Матерь Божия вознесла его над землей. Рожденный, он вернул речь отцу. Иоанн первым установил крещение. Он указал на Христа. Он сам крестил Христа. Христос хвалил его превыше всех. Иоанн, помещенный впоследствии в лимб, предрек пришествие Христово. Благодаря этим девяти преимуществам Сам Господь назвал Иоанна пророком и больше чем пророком (Лк 7, 26; Мф 11, 9).

Златоуст так объясняет, почему Иоанн был назван больше чем пророком: «Пророческий дар — от Бога, но разве пророк дарует крещение Богу? Пророк пророчествует о Боге, но разве Бог пророчествует о пророке? Все пророки предвозвещали о Христе, но никто не предвозвещал о них, Иоанн же не только пророчествовал о Христе, но и другие пророки предвозвещали об Иоанне. Все пророки были носителями Слова, он же был сам Глас, и насколько глас подобен слову, но не есть слово, настолько Иоанн близок ко Христу, но не есть Христос»^[6].

Согласно Амвросию, слава Иоанна имеет пять причин. Иоанн прославлен благодаря родителям, нраву, чудесам, дару и проповеди^[7].

Во-первых, Иоанн прославлен благодаря своим родителям. Амвросий отмечает пять качеств, приносящих хвалу родителям: «Достохвален тот, кто благородство сообразовал с нравами, нравы — со справедливостью, служение — со священством, деяния — с заповедями, суд — с оправданием»^[8].

Во-вторых, Иоанн прославлен чудесами. Некоторые из них произошли еще до его зачатия, а именно: ангельское благовествование, наречение имени и утрата Захарией дара речи. Некоторые чудеса сопровождали зачатие, а именно: само зачатие вопреки природе, освящение младенца во чреве и ниспослание пророческого дара. Некоторые чудеса явлены при его рождении. Так, пророческий дух снизошел на обоих родителей, ибо мать знала имя младенца, а отец воспел песнь. Чудо — возвращение отцу речи и исполнение пророческим Духом, ведь Захария, отец его, исполнился Святого Духа... и проч. (Лк 1, 67). Амвросий говорит: «Узрите Иоанна, какова сила его слова: ведь наречение имени даровало немому — голос, отцу — благочестие, народу — священнослужителя. Прежде Захария был безмолвен, не имел сына и был одинок в своем служении. После рождества Иоанна отец его внезапно стал пророком, вернул дар слова, обрел родительскую любовь и снова был удостоен священнического служения»^[9].

В третьих, Иоанн прославлен своим нравом, ибо он вел святейшую жизнь. О святости Иоанна говорит Златоуст: «Жизнь всех других людей в сравнении с Иоанновой казалась порочной. Представь, что ты увидел белую одежду и сказал: «Она белоснежна». Но положи ее на снег, и она покажется нечистой, хотя и не грязна. Подобным образом всякий человек при сравнении с Иоанном казался нечистым»^[10].

Святость Иоанна засвидетельствована трижды.

Во-первых, силами наднебесными, то есть самой Троицей. Сначала Отец называет его ангелом: Вот, Я посылаю Ангела Моего... и проч. (Мал 3, 1).

Именование ангел относится не к природе, а к служению. Иоанн назван ангелом, ибо он исполнил служение всех ангелов.

Во-первых, он исполнял служение Серафимов. Серафим переводится как пылающий, поскольку Серафимы воспламеняют нас и сами более всех пылают любовью к Богу. Об Иоанне сказано: И восстал Илия пророк как огонь... и проч. (Сир 48, 1). Ведь Иоанн пришел в духе и силе Илии (Лк 1, 17).

Во-вторых, он исполнял служение Херувимов. Херувим означает полнота знания, Иоанн же назван Утренней звездой, поскольку им завершается ночь неведения и начинается заря благодати.

В-третьих, он исполнял служение Престолов, которое заключается в суде. Об Иоанне сказано, что он уличал Ирода, говоря: Не должно тебе иметь жену брата твоего (Мк 6, 18).

В-четвертых, он исполнял служение Господств, которые учат нас властвовать над подданными. Ведь Иоанна любили подданные и боялись цари.

В-пятых, он исполнял служение Начал, которые учат нас почитать высших. Иоанн говорил о себе: Сущий от земли земной и есть (Ин 3, 31). О Христе же он сказал: Приходящий с небес есть выше всех (Ин 3, 31), а. также: У Которого я недостоин развязать ремень обуви (Лк 3, 16).

В-шестых, он исполнял служение Властей, изгоняющих поднебесные злые силы. Эти силы не могли вредить Иоанну, освященному еще во чреве. Иоанн отвращал эти силы от нас через крещение, побуждая к раскаянию.

В-седьмых, он исполнял служение Сил, через которых творятся чудеса. Святой Иоанн явил в себе множество чудес. Ибо великие чудеса — питаться диким медом и акридами, облачаться в верблюжью шерсть и проч.

В-восьмых, он исполнял служение Архангелов, когда открывал великие тайны нашего искупления, говоря: Вот Агнец Божий... и проч. (Ин 1, 29).

В-девятых, он исполнял служение Ангелов, когда возвещал меньшие тайны относительно нравов, говоря: Покайтесь (Мф 3, 2) и Никого не обижайте... и проч. (Лк 3, 14).

Во-вторых, об Иоанне свидетельствует Сын, как следует из Евангелия от Матфея, в котором Христос многократно и дивно похваляет Иоанна: Из рожденных женами не восставал больший Иоанна Крестителя (Мф 11, 11). Петр Дамиани говорит: «Иоанн похваляем тем же Словом, которым созиждена земля, движимы светила и сотворены стихии»^[11].

В-третьих, об Иоанне свидетельствует Святой Дух, возвещая устами его отца: И ты, младенец, наречешься пророком Всевышнего (Лк 1, 76).

Во-вторых, святость Иоанна прославляют ангелы и небесные силы, как очевидно из Евангелия от Луки, где ангел превозносит Иоанна, говоря, сколь велико его достоинство перед Богом: Он будет велик перед Богом (Лк 1, 15). Ангел говорит, сколь свят Иоанн по отношению к себе, добавляя: Не будет пить вина и сикера, и Духа Святого исполнится еще от чрева матери своей (Лк 1, 15). Он показывает какую пользу принесет Иоанн ближнему, говоря: И многих из сынов Израилевых обратит к Господу Богу их (Лк 1, 16).

В-третьих, о святости Иоанна свидетельствуют поднебесные творения, то есть люди: его отец и соседи, говорившие: Что будет младенец сей? И рука Господня была с ним (Лк 1, 66).

Четвертая причина славы Иоанна — его дар. Он получил дар во время пребывания во чреве, при исхождении из чрева, при своей жизни в мире и при уходе из него.

Во чреве Иоанн получил тройной чудесный дар благодати: во-первых, благодать, которой он был освящен во чреве, так что стал святым, прежде чем родился, как говорит Иеремия: Прежде нежели Я образовал тебя во чреве, Я познал тебя (Иер 1, 5).

Во-вторых, благодать, которой он был удостоен пророчествовать: ведь Иоанн взыграл во чреве матери, когда узнал о присутствии Божием. Поэтому Златоуст, желая показать, почему Иоанн был больше чем пророк, говорит: «Пророку подобает получать дар пророчества за заслуги праведной жизни и веры. Разве пристало пророку становиться пророком раньше, чем человеком?». Поскольку существовал обычай помазывать пророков, то когда Пречистая Дева приветствовала Елисавету, Христос помазал Иоанна в пророки, о чем говорит Златоуст в толковании на это место из Писания: «Христос потому велел Марии приветствовать Елисавету, чтобы Слово, исшедши из чрева матери, где пребывал Господь, сквозь уши Елисаветы излилось на Иоанна, помазав его во пророки»^[12].

Третий дар, полученный Иоанном во чреве — та благодать, по которой он своими заслугами передал пророческий дух своей матери. Поэтому Златоуст, желая показать, почему Иоанн был больше чем пророк, говорит: «Кто из пророков, будучи пророком, может сделать пророком другого? Илия некогда помазал Елисея, но не передал ему благодати пророческого дара. Иоанн же, находясь во чреве матери, даровал ей знание о Божием присутствии и отворил ее уста словом исповедания, так что она познала достоинство Того, Кого не видела, говоря: И откуда это мне, что пришла Матерь Господа моего ко мне? (Лк 1, 43).

Иоанн имел тройной дар благодати при исхождении из чрева, ибо рождество его было чудесным, святым и радостным. Чудесным — устраняя немощь, святым — удаляя вину, радостным — не принося горести. Рождение, или рождество, Иоанна Предтечи отмечается по трем причинам, на которые указал магистр Вильгельм Оксерский.

Во-первых, из-за освящения во чреве.

Во-вторых, из-за достоинства в служении, ведь Иоанн, подобно Утренней звезде, явился первым возвестить нам вечную радость.

В-третьих, из-за радости при его рождестве. Ибо ангел сказал тогда: И многие о рождении его возрадуются (Лк 1, 14), и потому подобает, чтобы мы радовались в день его рождества.

Иоанн стяжал многие дары при своей жизни в мире, и в нем явились превосходнейшие и различные дары благодати, ибо он стяжал совершенство. Иоанн был пророком, сказав: Идущий за мною сильнее меня (Мф 3, 11). Он был больше, чем пророк, указав на Христа.

Он был апостолом, будучи послан от Бога, ведь слово апостол обозначает то же, что посланник: Был человек, посланный от Бога; имя ему Иоанн (Ин 1, 6).

Он был мучеником, претерпев смерть за истину, исповедником, ибо объявил и не отрекся (Ин 1, 20), девственным, ведь он назван ангелом и по своей девственности: Вот, я посылаю Ангела Моего (Мал 3, 1).

Иоанн стяжал тройной дар благодати, уходя из мира. Он стал непобедимым мучеником, ведь он снискал пальмовую ветвь мученичества. Он стал многоценным вестником, ибо всем, кто находится в лимбе, он принес многоценную весть о пришествии Господнем и их искуплении. Он стяжал досточтимый исход из жизни, ибо все, сошедшие прежде в лимб, почтили его, а Церковь особым образом и торжественно почитает нисхождение туда Иоанна.

Пятая причина славы Иоанна — проповедь. Ангел указывает на четыре особенности его проповеди, говоря: И многих из сынов Израилевых обратит к Господу Богу их. И предъидет перед Ним... и проч. (Лк 1, 16-17). Четыре особенности суть плоды, порядок, сила и цель, как очевидно из сказанного ангелом.

Следует заметить, что проповедь Иоанна похвальна в трех отношениях. Иоанн проповедовал пламенно, действенно и благоразумно. Он говорил пламенно: Порождения ехиднины... и проч. (Лк 3, 7). Жар его пламенел любовью, ибо он — светильник горящий (Ин 5, 35). Потому он говорил словами Исайи: И соделал уста Мои как острый меч (Ис 49, 2). Он воспламенен истиной, и потому он — светильник светящий, ибо сказано: Вы посылали к Иоанну, и он засвидетельствовал об истине (Ин 5, 33). Он был направляем разумением и знанием, и потому он установил свой закон народу, мытарям и воинам, согласно тому, что было необходимо каждому из них. Он был тверд в постоянстве, ибо проповедовал столь убежденно, что отдал за это жизнь. Поэтому Бернард говорит, что ревность о вере должна обладать четырьмя качествами: «Пусть рвение твое воспламеняется любовью, наставляется истиной, направляется знанием и укрепляется твердостью»^[13].

Во-вторых, проповедь Иоанна была действенной, ибо его проповедью многие обращены были к вере. Он проповедовал словом неустанного поучения, проповедовал примером святой жизни и обращал к вере своими заслугами и благочестивыми молитвами.

В-третьих, он проповедовал благоразумно. Его проповедь была благоразумной по трем причинам. Во-первых, Иоанн угрожал, устрашая дурных: Уже и секира при корне дерев лежит (Лк 3, 9). Во-вторых, обещал, привлекая благих: Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное (Мф 3, 2). В-третьих, был умерен, чтобы людей заурядных постепенно обратить к совершенству. Он возлагал легкие бремена на народ, мытарей и воинов, чтобы от меньшего вести их к большему. Он учил народ творить дела милосердия, мытарей — не домогаться чужого, воинов — не обижать никого, не клеветать и довольствоваться своим жалованием.

Следует заметить, что в тот же самый день, когда родился Иоанн Креститель, святой Иоанн Евангелист преставился ко Господу. Но Церковь постановила отмечать праздник Иоанна Евангелиста на третий день после Рождества Христова, поскольку в тот день был освящен его храм^[14], а Рождество святого Иоанна Крестителя празднуется в свой день, ибо ангел отметил этот день радостью о рождении Предтечи. Однако не следует утверждать, что Евангелист уступает Крестителю, как меньший большему, ибо не подобает спорить, кто из них более велик. На это указывает один пример, явленный по Божественной воле.

Говорят, что некогда жили два ученых богослова: один из них более почитал Иоанна Крестителя, другой — Иоанна Евангелиста. Был объявлен благочестивый диспут, и два ученых мужа с великим усердием старались отыскать авторитетные доводы и изобрести искусные доказательства, подтверждающие превосходство одного из Иоаннов. И вот накануне диспута каждый из святых явился своему защитнику, говоря: «Мы пребываем в добром согласии на небесах, не спорьте о нас на земле!». Богословы рассказали друг другу и всему народу о том видении и благословили Господа.

Павел, историк лангобардов, диакон Римской Церкви и монах обители Монте-Кассино, однажды должен был освящать свечи, но охрип, хотя прежде его голос был звучным. Чтобы голос восстановился, Павел написал гимн во славу святого Иоанна:

В начале гимна Павел просил вернуть ему голос, как он был возвращен Захарии.

В этот день некоторые люди повсюду собирают и сжигают кости умерших животных. Как рассказывает Иоанн Белет, тому есть две причины^[16]. Одна из них связана с древним обычаем. Существуют некие животные, которые зовутся драконами. Они летают по воздуху, плавают в море и ходят по земле. Временами, возбуждаемые похотью, драконы летают по небу и извергают семя в колодцы и речные воды, после чего наступает моровое поветрие, продолжающееся целый год. Против этого бедствия было изобретено целительное средство: если зажечь костер из костей животных, дым того костра прогонит драконов прочь. Поскольку чаще всего драконы появлялись именно в это время года, некоторые продолжают соблюдать этот обычай вплоть до наших дней.

Другая причина заключается в желании представить тот костер, на котором неверные сожгли в Севастии мощи святого Иоанна.

В день этого праздника носят зажженные факелы, поскольку Иоанн был светильник горящий и светящий (Ин 5, 35), а также вращают колесо, ибо в эти дни солнце начинает нисходить в своем небесном круговороте. Этот обычай указывает на свидетельство, которое оставил Иоанн, говоря: Ему должно расти, а мне умаляться (Ин 3, 30). Как говорит Августин, эти слова доказаны рождением Христа и Иоанна и их успением^[17]. Рождением — ибо в праздник Рождества Иоанна Предтечи дни начинают умаляться, а в праздник Рождества Христова — расти, и потому говорят: «Солнцестояние приходит за десять дней до Христа и Иоанна»^[18]. Успением — ибо Тело Христово вознеслось на Кресте, тело же Иоанна умалилось с усечением главы.

В Истории лангобардов Павел сообщает, что Ротари, король лангобардов, с большим почетом был погребен при церкви Святого Иоанна Крестителя. Некто, побуждаемый алчностью, отворил ночью гробницу и унес все сокровища. Святой Иоанн явился этому человеку и сказал: «Как посмел ты коснуться порученного мне? Отныне не смей входить в мою церковь!». Так и случилось. Ведь кто бы ни пытался войти туда, жестокий удар поражал его горло, и он падал навзничь^[19].

LXXXVII. De Sanctis Iohanne et Paulo О святых Иоанне и Павле

Иоанн и Павел были вельможами и управляющими имуществом Констанции, дочери августа Константина. В то время племя скифов заняло Дакию и Фракию, и Галликан, римский полководец, должен был выступить против врага. В награду за ратные труды Галликан просил отдать ему в жены Констанцию, дочь Константина. Римская знать настоятельно требовала того же. Отец был весьма опечален. Он знал, что дочь дала обет хранить девство, после того как святая Агнесса ее исцелила, и Констанция скорее умрет, чем даст согласие на брак. Положившись на Бога, дева посоветовала отцу выдать ее за Галликана лишь в том случае, если полководец вернется с победой. Кроме того, она просила Галликана оставить с ней двух его дочерей от покойной жены, надеясь узнать от них о его нраве и обычаях. Взамен Констанция отослала к Галликану двоих приближенных, Иоанна и Павла, как бы для большей крепости обещания. Констанция молила Бога обратить к вере Галликана и его дочерей.

Подобный уговор всех устроил. Галликан отправился в поход с огромным войском, взяв с собой Иоанна и Павла. Случилось, что скифы разбили римское войско и осадили римлян в столице Фракии. Тогда Иоанн и Павел пришли к Галликану и сказали ему: «Дай обет Богу Небесному — и ты одержишь великую победу». Галликан дал обет, и перед ним тотчас предстал Юноша, несущий на плечах крест. Он сказал полководцу: «Возьми меч свой и следуй за мной». Послушный его совету, Галликан бросился сквозь вражеский лагерь и, достигнув царя скифов, сразил его. Одним лишь страхом подчинив вражеское войско, он сделал скифов данниками римлян. Во время битвы Галликану явились два вооруженных воина, ободрявшие его.

Приняв христианство, полководец вернулся в Рим, где был встречен с большим почетом. Он просил императора позволить ему не жениться на его дочери, ибо решил посвятить жизнь Христу. Это было весьма угодно императору. Констанция же обратила к вере двух дочерей Галликана. Полководец оставил воинскую службу, раздал свои богатства нищим и вместе с другими рабами Божиими стал служить Господу в бедности. Галликан творил многие чудеса, так что одним своим видом изгонял демонов из тел одержимых. Молва о его святых деяниях разошлась по миру столь широко, что люди приходили с востока и запада посмотреть, как муж из патрицианского рода омывает ноги нищим, накрывает для них столы, поливает им воду на руки, терпеливо ухаживает за больными и совершает иные дела святого служения.

Когда Константин умер, власть наследовал его сын Констанций, приверженец арианской ереси. Другой Констанций, брат императора Константина, оставил после себя двоих сыновей, Галла и Юлиана. Император Констанций вначале поставил Галла цезарем и отправил с войском против мятежной Иудеи, но позднее умертвил его. Юлиан же, опасаясь, как бы император не убил его, как брата, удалился в монастырь. Поскольку Юлиан притворялся глубоко благочестивым человеком, он был поставлен чтецом. Вопрошая демона с помощью некоего колдуна, Юлиан получил ответ, что будет вознесен к вершине власти.

Спустя некоторое время под давлением обстоятельств Констанций поставил Юлиана цезарем и послал управлять Галлией. Тот решительно вел все дела. Как уже было сказано^[20], по смерти Констанция и согласно его воле, Юлиан Отступник получил власть над империей. Юлиан велел Галликану принести жертвы богам или отправиться в изгнание, ибо не осмеливался казнить столь великого мужа. Галликан уехал в Александрию и там, пораженный неверными в сердце, обрел мученический венец.

Юлиан же, охваченный презренной страстью к злату, в оправдание своей жадности приводил слова Евангелия. Отбирая имущество у христиан, он обыкновенно говорил: «Ваш Христос говорит в Евангелии: Кто не отрешится от всего, что имеет, не может быть Моим учеником (Лк 14, 33)».

Услышав, что Иоанн и Павел на средства, оставленные девой Констанцией, питают бедных христиан, Юлиан приказал им, прежде состоявшим на службе у Константина, отныне служить и ему. Иоанн и Павел ответили: «Мы служили Константину и Констанцию, ибо достойные императоры прославили себя как слуги Христовы. Ты же отверг веру, исполненную добродетелей, и потому мы отвергли тебя и отказываемся тебе повиноваться».

Юлиан сказал: «В вашей Церкви я был клириком и, если бы захотел, мог удостоиться высшего сана. Однако я счел, что покой и праздность — удел ничтожного. Поэтому я избрал жизнь воина и, принося жертвы богам, достиг с их помощью высшей власти. Поэтому, воспитанные в императорском дворце, вы не должны оставлять меня, и я сделаю вас первыми из своих приближенных. Но если вы отвергнете меня, я поступлю, как сочту нужным, и не потерплю, чтобы мной пренебрегали».

Иоанн и Павел ответили ему: «Мы ставим Бога превыше тебя и не убоимся твоих угроз, дабы не прогневить Вечного Бога». Юлиан сказал: «Если за десять дней вы не согласитесь прийти ко мне, то вас силой принудят совершить то, что вы не хотите сделать добровольно». Иоанн и Павел ответили: «Считай, что десять дней уже прошли, и соверши сегодня то, что грозишь содеять в будущем». Юлиан сказал им: «Вы думаете, что христиане станут почитать вас как мучеников? Если не подчинитесь мне, я покараю вас не как мучеников за веру, но как врагов государства».

Иоанн и Павел все десять дней творили милостыню и раздавали имущество бедным. На десятый день к ним был послан Теренциан, сказавший им: «Владыка наш Юлиан посылает вам отлитое из золота изображение Юпитера, чтобы вы воскурили перед ним ладан. Если откажетесь, погибнете оба». Святые ответили: «Если Юлиан — твой владыка, живи с ним в мире, у нас же нет иного владыки, кроме Иисуса Христа». Тогда Теренциан приказал тайно обезглавить их и похоронить во рву прямо в ограде дома, распустив слух, что Иоанн и Павел отправились в изгнание.

Сразу после этого сыном Теренциана овладел демон. Юноша кричал на весь дом, что демон терзает его. Увидев это, Теренциан признался в совершенном преступлении и стал христианином. Он записал Страсти святых, и сын его исцелился. Иоанн и Павел пострадали в лето Господне 364-е.

Григорий в Гомилии на евангельский стих: Если кто желает идти за мною... (Лк 9, 23) рассказывает о некоей матроне, часто посещавшей церковь этих мучеников. Однажды она вошла в церковь и увидела двух монахов в одежде паломников. Думая, что это паломники, женщина велела подать им милостыню. Но когда слуга подошел к ним с деньгами, они внезапно оказались рядом с ней и произнесли: «Ты часто навещаешь нас. Мы же взыщем тебя в Судный день и поможем тебе всем, что в наших силах». Сказав это, они исчезли^[21].

Амвросий в Префации говорит об этих мучениках: «Святые мученики Иоанн и Павел воистину исполнили все, сказанное Давидом: Как хорошо и как приятно жить братьям вместе (Пс 133 (132), 1). Братья по рождению, связанные узами веры и равно удостоенные мученичества, навеки прославлены в Едином Господе»^[22].

LXXXVIII. De Sancto Leone papa О святом Папе Льве

Папа Лев, как рассказано в Книге чудес Пречистой Девы Марии, однажды служил мессу в церкви Санта Мария Маджоре. Когда он по чину причащал верных, некая матрона поцеловала Папе руку, из-за чего в нем возгорелось сильное плотское желание. Но муж Божий сам над собой совершил отмщение: в тот же день он тайно отсек соблазнившую его руку и бросил ее прочь. Однако народ стал роптать на то, что Верховный понтифик не служит мессу согласно обычаю. Тогда Лев обратился к Пречистой Деве и полностью вверил себя Ее заботам. Пречистая Дева тотчас явилась ему и Своими священными руками полностью восстановила отсеченную длань. Ободрив Папу, Она велела ему идти и принести жертву Ее Сыну. Лев объявил народу, что с ним произошло, и показал всем невредимую руку.

Лев созвал Халкидонский собор^[23] и на нем постановил, что только девы могут постригаться в монахини. На соборе было также утверждено, что Деву Марию следует именовать Матерью Божией.

В то самое время Аттила опустошал Италию. Святой Лев три дня и три ночи неустанно молился в церкви Апостолов. Затем он обратился к окружающим, говоря: «Кто хочет следовать за мной, да следует!» Папа отправился навстречу Аттиле, и тот, увидев его, немедля сошел с коня. Склонившись к ногам Папы, Аттила сказал, что тот может просить все, что пожелает. Папа попросил Аттилу оставить пределы Италии и освободить захваченных пленных. Когда же соратники Аттилы стали порицать вождя, сетуя, что победитель целого мира покорился священнослужителю, Аттила ответил: «Я думал о себе и о вас, ибо видел, как за его правым плечом встал могучий воин, державший в поднятой руке меч. Тот воин сказал мне: «Если не подчинишься ему, погибнешь со всем войском!».

Святой Лев написал Фабиану, епископу Константинопольскому, послание против Евтихия и Нестория^[24] и положил его на гробницу апостола Петра. Усердно постясь и молясь, Папа сказал: «Ты, кому вверена Церковь, исправь и дополни в этом послании то, в чем я ошибся как человек». После сорокадневной молитвы Папе явился святой Петр, сказавший: «Прочел и исправил». Взяв послание, Лев увидел, что рукой апостола в текст внесены исправления и дополнения.

В другой раз Папа сорок дней стоял у гробницы святого Петра, соблюдая пост и вознося молитвы, чтобы испросить себе отпущение грехов. Святой Петр явился Папе и сказал: «Я молился за тебя Господу, и Он отпустил все твои грехи. Тебе надлежит дать ответ лишь о совершенных тобой рукоположениях: рукополагал ли ты только достойных, или нет».

Папа Лев скончался в лето Господне 460-е.

LXXXIX. De Sancto Petro apostolo О святом апостоле Петре

Петр имел три имени. Его звали Симон бар Йона. Симон переводится как повинующийся или скорбящий. Бар Йона означает сын голубки: ведь бар на сирийском языке означает сын, йона же по-еврейски — голубка. Петр повиновался — ведь когда Христос призвал его, он последовал за Господом по первому зову. Петр скорбел, когда, отрекшись от Христа, вышел вон и плакал горько (Мф 26, 75). Он был сыном голубки, ибо в простоте своей служил Богу.

Во-вторых, его звали Кифа, что переводится как глава, или камень, или обличающий устами. Глава — из-за первенства в служении, камень — благодаря стойкости в мучениях, обличающий устами — благодаря постоянству проповеди.

В-третьих, его звали Петр, что значит признающий, или отрясающий стопы, или разрешающий. Петр признал Божественность Христа, когда сказал: Ты — Христос, Сын Бога Живого (Мф 16, 16). Он отряс стопы от любви ко всему бренному и земному, когда сказал: Вот, мы оставили все... и проч. (Мф 19, 27), и принятыми от Господа ключами разрешил связавшие нас узы греха.

Петр имел три прозвища. Он звался Симон Иоанн, что значит красота Господня. Второе прозвище — Симон Иоаннов, что означает кому было даровано. Третье прозвище — Симон бар Йона, то есть сын голубки. Три прозвища дают понять, что Петр обладал красотой нравов, дарами добродетелей, изобилием слез: ведь голубка не поет, но стенает.

Сам Иисус дал ему имя Петр. Во-первых, Он обещал дать ему это имя: Ты наречешься Кифа, что значит: камень (Ин 1, 42). Во-вторых, Господь нарек его этим именем: И поставил Симона, нарекши ему имя Петр (Мк 3, 16). В-третьих, Он подтвердил нареченное имя, говоря: Ты — Петр, и на сем камне... и проч. (Мф 16, 18).

Мученичество святого Петра описали Марцелл, Папа Лин, Эгезипп и Папа Лев.

Петр, находясь среди апостолов, превзошел прочих своим рвением. Он хотел знать имя того, кто предал Господа: по словам Августина, если бы Петр узнал это, то разорвал бы предателя зубами. Златоуст говорит, что Господь не пожелал назвать имя предавшего Его, поскольку, если бы Он назвал, Петр тотчас бы поднялся и убил предателя. Петр шел к Господу по морю (Мф 14, 29-33); он был избран Господом присутствовать при Его Преображении (Мф 17, 1-9) и при воскрешении девицы (Мф 9, 23-26). Петр нашел статир в устах рыбы (Мф 17, 27). Он принял от Господа ключи от Царства Небесного и был призван Христом пасти овец Его. В праздник Пятидесятницы Петр своей проповедью обратил к вере три тысячи человек (Деян 2, 14-41). Петр предрек смерть Анании и Сапфире (Деян 5, 1-10), исцелил паралитика Энея (Деян 9, 33-35), крестил Корнилия (Деян 10, 1-48), воскресил Тавифу (Деян 9, 36-40), исцелял недужных одной своей тенью (Деян 5, 15). Петр был заточен в тюрьму Иродом и освобожден ангелом (Деян 12, 3-17).

Сам Петр в книге Климента свидетельствует о том, каковы были его пища и одежда: «Хлеб с оливками, и только изредка с овощами, — сказал он, — служит мне пищей. Одежда моя — та, что ты видишь, туника да плащ, и кроме них мне ничего не нужно». Говорят, что Петр всегда носил с собою платок и часто вытирал им льющиеся слезы, поскольку не мог сдержать слез глубочайшей любви, вспоминая сладостные беседы и соприсутствие Божие. Но вспоминая о грехе отречения, он плакал еще сильнее. Как рассказывает Климент, Петр плакал столь часто, что лицо его казалось потемневшим от слез. Климент также говорит, что, услышав в ночи крик петуха, Петр обыкновенно вставал на молитву и снова разражался рыданиями. Согласно Клименту (о том же рассказано в Церковной истории), когда жену Петра вели на казнь, Петр исполнился великой радости и, окликнув жену по имени, закричал ей вослед: «Супруга, помни о Господе!».

Однажды апостол Петр послал двух учеников проповедовать, но на двадцатый день пути один из них умер, другой же вернулся к Петру и рассказал о том, что случилось. Полагают, что умершим учеником был святой Марциал или же, по мнению других, Матерн. Но, возможно, одним из учеников был святой Фронтон, а его умершим товарищем — пресвитер Георгий. Петр передал ученику свой посох, приказав вернуться к товарищу и положить посох на тело умершего. Когда ученик сделал это, тот, кто сорок дней лежал мертвый, немедля восстал живой.

В те дни в Иерусалиме жил некий волхв по имени Симон, который провозгласил себя первой истиной. Симон утверждал, что сделает бессмертными всех, кто уверует в него, и говорил, что для него нет ничего невозможного. В книге Климента приведены слова Симона: «Открыто почитайте меня как бога, воздавайте мне божественные почести, и я смогу совершить все, что захочу! Однажды моя мать Рахиль велела мне выйти в поле на жатву. Увидев лежащий серп, я приказал ему снять урожай, и жатва его была в десять раз большей, чем у других». По словам Иеронима, Симон также говорил: «Я — Слово Господне, я прекрасен, я — Параклит, я — полнота Божия»^[25]. По приказу Симона медные змеи ползали, бронзовые и каменные статуи смеялись, и псы пели.

Как говорит Лин, Симон захотел устроить диспут с Петром и доказать, что является богом. В условленный день Петр пришел на место диспута и приветствовал собравшихся: «Мир вам, братья, любящие истину!». Симон ответил: «Нет нам нужды в твоем мире! Если наступят мир и согласие, мы не преуспеем в поисках истины. Мир бывает между разбойниками, поэтому не к миру зови, но к битве. Между двумя сражающимися мир возможен только тогда, когда один побежден». Петр спросил: «Почему ты боишься слушать о мире? Войны рождаются от грехов, мир царит там, где нет греха. В спорах открывается истина, в делах — справедливость». Симон сказал: «Пустые слова! Я покажу тебе могущество моей божественности, так что ты поклонишься мне. Я — первая сила. Я могу летать по воздуху, создавать новые деревья, превращать камни в хлеб, невредимым пребывать в огне: я могу делать все, что пожелаю!». Петр спорил с Симоном, изобличая его волхвование. Увидев, что не может противостать Петру, Симон выбросил в море все магические книги, опасаясь, как бы не стало ясно, что он чародей, и отправился в Рим, чтобы там объявить себя богом. Узнав об этом, Петр последовал за Симоном и также направился в Рим.

Петр приехал в Рим на четвертый год правления императора Клавдия и пребывал там двадцать пять лет. Как говорит Иоанн Белет, Петр рукоположил себе в помощь двух епископов, Лина и Клета: одного епископа он поставил служить за городскими стенами, другого — в черте города^[26]. Неустанно проповедуя, Петр многих обратил к вере, исцелил множество больных. Постоянно славя в проповедях добродетель чистоты, Петр привел к вере четырех наложниц префекта Агриппы. Женщины отказались вернуться к префекту, и тот в гневе стал искать повод отомстить Петру. После этого Господь явился Петру, говоря: «Симон и Нерон злоумышляют против тебя, но не бойся, ибо Я с тобою, чтобы восхитить тебя. Я дам тебе в утешение раба моего Павла, который завтра прибудет в Рим».

Как сообщает Лин, узнав, что скоро должен оставить храмину свою (2 Петр 1, 14), Петр явился в собрание братьев. Взяв Климента за руку, Петр поставил его епископом и велел воссесть на кафедру вместо себя. Затем, как и предрек Господь, Павел пришел в Рим и стал проповедовать Христа вместе с Петром.

Симон Волхв был весьма любим Нероном, так что почитался стражем жизни и благоденствия императора, а равно и всего государства. Однажды, как рассказывает Папа Лев, произошло следующее. Когда Симон стоял перед Нероном, облик волхва неожиданно стал меняться, и Симон казался то стариком, то юношей. Увидев это, Нерон решил, что Симон воистину сын Божий. Тогда, по словам Папы Льва, Симон Волхв сказал Нерону: «О император! Чтобы узнать наверное, что я — сын Божий, прикажи обезглавить меня, и я воскресну на третий день!». Нерон приказал палачу обезглавить Симона. Но палач, думая, что казнит Симона, отрубил голову барану. Сам же Симон благодаря волхвованию избежал казни и остался невредим. Собрав останки барана, он похоронил их и скрывался три дня. Все это время на месте казни оставалась запекшаяся баранья кровь. На третий день Симон явился к Нерону, говоря: «Прикажи стереть кровь, которую я пролил. Будучи обезглавлен, я воскрес на третий день, как и обещал!». Увидев волхва, Нерон изумился и поверил, что Симон — воистину сын Божий. Так у Льва.

Однажды, когда Симон вместе с Нероном находился во дворце, демон принял его облик и говорил на улице с народом. Наконец римляне стали почитать Симона настолько, что воздвигли ему статуи с посвятительной надписью: «Симону, святому богу».

Согласно Папе Льву, Петр и Павел пришли к Нерону, разоблачая колдовство Симона. Петр также прибавил, что, как во Христе две природы — Бога и человека, так и в этом волхве две природы — человека и диавола. По свидетельству святого Марцелла и Папы Льва, Симон воскликнул: «Не желаю больше терпеть этого недруга. Прикажу моим ангелам отмстить за мою обиду!». Петр ответил: «Мне не страшны твои ангелы. Они сами боятся меня». Нерон спросил: «Как же ты не боишься Симона, доказавшего свою божественность делами?». Петр сказал: «Если он божествен, пусть расскажет мне, о чем я думаю или что делаю. Но прежде я скажу тебе на ухо, о чем я думаю, чтобы Симон не дерзнул солгать».

Подойдя к Нерону, Петр тихо шепнул ему: «Прикажи принести и незаметно передать мне ячменный хлеб». Когда ему принесли хлеб, Петр, благословив его, прикрыл хлеб рукавом. Затем он сказал: «Пусть Симон, который нарек себя богом, расскажет, о чем я подумал, что сказал и что сделал!». Симон ответил: «Пусть лучше Петр расскажет, о чем думаю я!». Петр сказал: «Я докажу, что мне известны помыслы Симона, сделав то, о чем он подумал». Тогда разгневанный Симон воскликнул: «Пусть явятся огромные псы и разорвут его!». Тотчас явились громадные псы и бросились на Петра, но апостол показал им хлеб, который благословил прежде, и тотчас обратил псов в бегство. Затем Петр сказал Нерону: «Итак, я знал, что Симон злоумышлял против меня, и доказал это не словами, но делами. Он обещал послать против меня ангелов, но призвал псов, чтобы показать ангелов своих — не Божиих, а песьих». Симон сказал: «Слушайте, Петр и Павел! Если здесь я не могу ничего с вами сделать, мы отправимся туда, где я буду вас судить. До этого времени я пощажу вас». Так пишет Лев.

Как рассказывают Эгезипп и Лин, Симон настолько вознесся в гордыне, что дерзнул похваляться, что может воскрешать мертвых. Случилось, что умер некий юноша. Призвали Петра и Симона, и по желанию Симона собравшиеся решили казнить того, кто несможет воскресить умершего. Симон произнес над телом свои заклинания, и стоявшие вокруг увидели, как мертвый покачал головой. Все закричали и хотели каменовать Петра, но тот, с трудом добившись тишины, сказал: «Если усопший жив, пусть встанет, пойдет и заговорит. Иначе знайте: движения головы были только наваждением. Чтобы уловки диавола открылись во всей полноте, пусть Симон отойдет от ложа!». Симона отвели от ложа, и юноша остался недвижим. Петр же, стоя в отдалении, сотворил молитву и воскликнул: «Юноша, во имя Иисуса Христа Назарянина, встань и иди!». Воскресший юноша тотчас поднялся и пошел.

Народ хотел каменовать Симона, но Петр сказал: «Он уже наказан тем, что побежден в своем искусстве. Наш Учитель наставлял нас воздавать добром за зло». Симон сказал: «Знайте же, Петр и Павел, что с вами не случится то, чего вы желаете: я не удостою вас мученического венца!». Петр ответил: «Да случится то, чего мы желаем! От тебя же да удалится благо, ибо все слова твои — ложь!».

Тогда Симон (как рассказывает святой Марцелл) пошел к дому своего ученика Марцелла и привязал у двери огромного пса, говоря: «Посмотрим, как посмеет войти сюда Петр, твой частый гость!». Через некоторое время пришел Петр и отвязал пса, осенив его крестным знамением. Ласковый со всеми остальными, пес бросился на Симона, опрокинул его наземь и, подмяв под себя, едва не загрыз. Петр подбежал, окликнул пса и приказал ему не трогать Симона. Пес не стал кусать Симона, но так разорвал его одежду, что оставил нагим. Люди же, в особенности мальчишки, бежали за Симоном вместе с псом, пока не прогнали его из города, как волка.

Стыдясь своего позора, Симон целый год нигде не показывался. Марцелл же, увидев произошедшее чудо, стал учеником Петра. Но затем Симон вернулся и вновь добился благосклонности Нерона. Как рассказывает Папа Лев, Симон собрал народ и заявил, что жестоко оскорблен галилеянами и потому решил покинуть город, которому прежде покровительствовал. Он назначил день, в который должен взойти на небо, ибо ему не подобает дольше пребывать на земле. В указанный день Симон поднялся на высокую башню или, согласно Лину, на Капитолий. Увенчав себя лавром, он прыгнул с высоты и полетел. Павел сказал Петру: «Мне следует молиться, тебе — повелевать».

Тогда Нерон воскликнул: «Человек этот прав, вы же соблазняете народ». Петр сказал Павлу: «Павел, подними голову и смотри!». Подняв голову и увидев летящего Симона, Павел обратился к Петру: «Петр, почему ты медлишь, сверши, что начал, ведь Господь уже призывает нас!». Петр сказал: «Ангелы сатаны, несущие по воздуху Симона, заклинаю вас Господом нашим Иисусом Христом, не держите его больше, но отпустите, дабы Симон низвергся!». Отпущенный, Симон упал и, сломав шею, испустил дух. Услышав о том, Нерон опечалился, что потерял столь великого мужа. Он сказал апостолам: «Вы возбудили во мне подозрения, и потому я накажу вас ради примера другим!». Так у Льва.

Нерон отдал Петра и Павла в руки Павлина, прославленного мужа, и тот заключил их в Мамертинскую тюрьму, поставив стражами Процесса и Мартиниана. Но Петр обратил стражников к вере, и те открыли тюрьму и выпустили Петра и Павла на свободу. За это, после мученичества апостолов, Павлин призвал к себе Процесса и Мартиниана. Когда стало известно, что они — христиане, по приказу Нерона воинам отрубили головы.

Братья просили Петра покинуть город, но апостол возражал им: «Вы призываете меня бежать: неужели вы хотите, чтобы я внушил робким страх перед мучениями, не снискал давно желанную смерть и не восславил Господа своей кончиной?». Они же, рыдая, отвечали: «Сжалься над нами, отче, слова наши безыскусны. Ты сказал, что готов умереть ради нас, но разве ты не хочешь жить, чтобы укреплять нас в вере?». Побежденный их мольбами, апостол ушел против своей воли.

По свидетельству Лина и Льва, когда Петр подходил к воротам, в месте, называемом ныне «Святая Мария у Стоп»^[27], он увидел Христа, идущего ему навстречу, и сказал: «Куда Ты идешь, Господи?». Христос ответил: «Иду в Рим на второе распятие». Петр спросил Его: «На второе распятие?». Господь ответил: «Да». Тогда Петр сказал: «Господи, я хочу вернуться, чтобы быть распятым вместе с Тобою». Как только он произнес это, Господь на глазах у плачущего Петра вознесся на небо. Поняв, что Господь говорил о его грядущем мученичестве, Петр вернулся в Рим.

После того как Петр рассказал обо всем братьям, слуги Нерона схватили его и отвели к префекту Агриппе. Лин говорит, что чело Петра сияло подобно солнцу. Агриппа спросил его: «Так ты и есть тот, кого хвалят народ и неразумные жены, отлученные тобой от супружеского ложа?». Обличая его, апостол ответил, что хвалится только Крестом Господним. Тогда Петр, как чужеземец, был приговорен к распятию, а Павел, как римский гражданин — к усекновению главы.

Дионисий в письме к Тимофею о смерти Павла говорит о том приговоре: «О брат мой Тимофей, если бы ты мог видеть их последние страдания, то лишился бы сил от скорби и горя. Кто смог бы сдержать слезы в тот час, когда стало известно о приговоре и Петра присудили к распятию, а Павла — к отсечению главы. О, если бы ты мог видеть толпы язычников и иудеев, которые били их и плевали им в лицо! Но вот наступило страшное время их кончины. Когда апостолов разлучали и столпов мира заковывали в цепи, братья не могли сдержать рыданий и стонов. Павел сказал Петру: «Мир тебе, основание Церквей, пастырь овец и агнцев Христовых!». Петр же сказал Павлу: «Иди с миром, проповедник добрых нравов, посредник и вождь спасения праведных!». Поскольку их казнили в разных местах, апостолов увели далеко друг от друга, и я последовал за своим учителем». Так у Дионисия.

По свидетельству Льва и Марцелла, Петр сказал, подойдя ко кресту: «Господь мой сошел на землю с небес, и потому Его Крест устремлен вверх. Но у меня, которого Он удостоил призвать с земли на небо, голова на кресте пусть будет обращена к земле, а ноги — к небу. Я недостоин быть распятым так же, как мой Господь, и потому переверните мой крест и распните меня головой вниз!». Тогда крест перевернули и утвердили его так, что стопы апостола были обращены вверх, а руки находились внизу.

Разъяренный народ хотел убить Нерона с префектом и освободить апостола, но Петр просил не прерывать его мученичества. И тогда, как говорят Эгезипп и Лин, Господь отверз очи плачущим, и все увидели ангелов, стоящих у креста с венками из роз и лилий, и среди них — Петра, стоящего на кресте и принимающего от Христа книгу, читая в ней те слова, которые он тогда произнес. Ибо Петр, как свидетельствует Эгезипп, стал говорить с креста: «Господи, я жаждал подражать Тебе, но не имею права быть распятым прямо. Ты вечно праведен, превознесен и высок, мы же — сыны первого человека, склонившего голову к земле. Его падение знаменует образ рода человеческого: ведь когда мы рождаемся, кажется, что мы низвергаемы на землю. Все кругом изменилось, и мир считает левое правым. О Господи, Ты все для меня и для меня нет ничего, кроме одного Тебя. Благодарю Тебя всей душою, которой живу, мыслю и взываю к Тебе!». Говоря так, Петр привел две другие причины, почему он не хотел быть распятым в прямом положении. Увидев, что верные также лицезреют его славу, Петр возблагодарил Бога и, препоручив Ему всех верных, испустил дух. Братья Марцелл и Апулей, ученики Петра, сняли его с креста и похоронили, умастив тело благовониями.

Исидор в книге О происхождении и кончине святых Отцов говорит: «Основав церковь в Антиохии, при кесаре Клавдии Петр отправился в Рим противостать Симону Волхву. Двадцать пять лет Петр проповедовал там Евангелие и занимал кафедру предстоятеля. Через тридцать шесть лет после Страстей Господних он был распят Нероном. Согласно воле самого Петра, его распяли на перевернутом кресте». Так у Исидора^[28].

В тот же день Петр и Павел явились Дионисию, о чем он говорит в упомянутом выше письме: «О брат мой Тимофей, узнай о чуде, постигни знамение, явленное в день их казни! Я был рядом с апостолами, когда их разлучили, но после их смерти увидел, как Петр и Павел рука об руку вошли через городские ворота, окутанные лучами света, облаченные в лучезарных одежды и увенчанные сияющими венками». Так пишет Дионисий.

Нерон не остался безнаказанным за это преступление, как и за многие другие преступления, совершенные им: ведь он убил себя своею рукой. Мы кратко расскажем здесь о его злодеяниях. В одной истории, хотя и апокрифической, есть следующий рассказ. Когда учитель Нерона Сенека надеялся получить достойное вознаграждение за свои труды, Нерон велел ему выбрать сук дерева, на котором тот желает быть повешенным. Император сказал, что именно такую награду получит за труды учитель.

Сенека спросил, чем заслужил он смерть. Тогда Нерон стал размахивать над головой Сенеки мечом. Трепеща перед неминуемой смертью, тот нагнул голову, уклоняясь от грозящего удара. Нерон спросил: «Учитель, почему ты нагибаешь голову, чтобы избежать разящего меча?». Сенека ответил: «Я — человек, и потому боюсь смерти и не хочу умирать». Нерон сказал: «Вот и я до сих пор боюсь тебя, как всегда боялся в детстве, и не могу жить спокойно, пока ты жив». Сенека сказал: «Если мне необходимо умереть, позволь, чтобы я по своему желанию выбрал род смерти». Нерон ответил: «Выбирай скорее и поспеши умереть!». Тогда, погрузившись в ванну, полную воды, Сенека сделал надрезы на обеих руках и умер от обильного кровотечения. Примечательно, что имя Сенека происходит от se necans — убивающий себя: это имя подходит тому, кто убил себя собственной рукой. У Сенеки были два брата. Один из них, Юлий Галлион, выдающийся декламатор, также покончил с собой. Другого брата звали Мела, он был отцом поэта Лукана. Говорят, что по приказу Нерона этот Лукан совершил самоубийство, вскрыв себе вены.

Как рассказано в том же апокрифе, охваченный нечестивым безумием Нерон приказал убить мать и рассечь ей чрево, чтобы посмотреть, как он рос в материнской утробе. Врачи, обличая императора за смерть матери, говорили: «Законы и обычай запрещают сыну убивать мать, родившую его в страданиях и вырастившую среди забот и трудов». Нерон ответил: «Сделайте так, чтобы я понес дитя и родил его: тогда я смогу узнать, сколь велики были страдания матери». Кроме того, желание родить появилось у Нерона, когда он шел по городу и услышал крики роженицы. Врачи возразили ему: «Подобное невозможно, ибо противоречит природе, и неслыханно, ибо не сообразуется со здравым смыслом». Нерон ответил: «Вы умрете злой смертью, если не поможете мне понести во чреве и родить».

Тогда лекари дали ему питье, тайно положив в питье лягушку. Благодаря их искусству лягушка во чреве императора начала расти. Вопреки природе его чрево вдруг непомерно раздулось, и Нерон решил, что родит мальчика. Убедив Нерона в том, что он носит во чреве ребенка, врачи приказали подавать ему особые блюда, которые, по их мнению, шли на пользу лягушке. Наконец Нерон, страдавший от невыносимой боли, сказал врачам: «Сделайте так, чтобы поскорее пришло время родов: я ослаб от родовых мук и едва могу дышать». Те дали Нерону выпить рвотного, и он изверг мерзкую лягушку, покрытую ядовитой слизью и обагренную кровью. Увидев плод своего чрева, Нерон пришел в ужас, дивясь тому, сколь мерзостно его дитя. Врачи убедили императора, что плод ужасен оттого, что Нерон не захотел дождаться положенных сроков. Нерон спросил: «Разве и я был таким, выйдя из чрева матери?». Они ответили: «Точно таким же». Нерон приказал, чтобы его плод кормили и держали в каменных стенах. Обо всем этом рассказано не в Хрониках, а в апокрифе.

Нерон захотел представить, каким был пожар Трои, и велел поджечь Рим, горевший в течение семи дней и семи ночей. Император смотрел на пожар с высокой башни и, любуясь красотой зарева, напыщенным слогом декламировал Илиаду. Как рассказано в Хрониках, Нерон ловил рыбу золотыми сетями, постоянно упражнялся в пении, превосходя всех кифаристов и трагических актеров, взял в жены мужчину и сам, как жена, вышел замуж. Орозий говорит, что римляне, не желая больше терпеть безумие императора, напали на него и преследовали Нерона даже за стенами города. Увидев, что ему нет спасения, Нерон заострил зубами кол и пронзил себя: такова была его кончина. Иные же полагают, что император был растерзан волками. Вернувшись, римляне отыскали лягушку, спрятанную за стенами, и сожгли ее за пределами города. Полагают, что из-за этого часть города, где некогда таилась лягушка — latuerat rana, стала называться Латеранской.

Во время святого Папы Корнелия греки-христиане захотели похитить мощи апостолов. Но обитавшие в языческих идолах демоны закричали, побуждаемые Божественной силой: «Мужи римские, на помощь! Ваших богов уносят!». Христиане поняли, что речь идет об апостолах, язычники решили, что говорят об их богах, и вот единая толпа верных и неверных устремилась вслед за греками. Те же в страхе бросили мощи в колодец подле катакомб, где позднее их отыскали верные. Григорий в Регистре сообщает, что греков устрашили и рассеяли невиданной силы громы и молнии и, оставив мощи у катакомб, они разбежались. Но возникло сомнение в том, какие мощи принадлежат святому Петру, а какие — святому Павлу. Тогда после усердных молитв и многодневных постов верным пришел ответ с небес: «Большие кости принадлежат проповеднику, меньшие — рыбаку». Верные разделили мощи и перенесли в храмы, воздвигнутые во славу каждого из апостолов. Также говорят, что Папа Сильвестр, желая освятить церкви, с великим благочестием взвесил на чаше весов как малые, так и большие кости, и половину из них поместил в одну церковь, а половину — в другую.

Григорий рассказывает в Диалогах, что в церкви Святого Петра, где покоятся мощи апостола, был муж по имени Аконтий, отличавшийся великим смирением и святостью. В этой церкви находилась некая парализованная девица, у которой поясница и ноги были поражены болезнью. Влача по земле тело, она ползла на руках и долго молила святого Петра о выздоровлении. Петр явился ей в видении и сказал: «Иди к привратнику Аконтию, он вернет тебе здоровье». Девица снова стала ползать по церкви взад и вперед, спрашивая всех, где найти Аконтия. Внезапно он сам вышел навстречу. Тогда девица сказала: «Святой апостол Петр, наш пастырь и кормилец, послал меня к тебе, чтобы ты освободил меня от недуга». Аконтий ответил: «Если ты послана им, вставай!» — и, взяв ее за руку, поднял. Она же совершенно исцелилась, так что от болезни не осталось и следа^[29].

В той же книге Григорий приводит рассказ о Галле, благородной римлянке, дочери консула и патриция Симмаха, выданной замуж и через год овдовевшей. Хотя ее лета и состояние призывали к повторному замужеству, Галла предпочла сочетаться духовным браком с Богом. Ведь такой брак начинается слезами, но завершается радостью, тогда как плотский брак начинается веселием, конец же его — скорбь. Однако тело Галлы было исполнено пламенем, и врачи сказали, что если она снова не познает мужских объятий, от избытка жара у нее вопреки природе начнет расти борода. Со временем так и произошло. Но Галла не боялась внешнего уродства, ибо ценила внутреннюю красоту; она не испугалась, что небесный Жених разлюбит ее, если лицо ее станет безобразным. Отвергнув образ мирской жизни, Галла вступила в монастырь Святого Петра, где смиренно служила Богу молитвами и милостыней еще во времена Папы Григория. Случилось, что грудь ее поразил рак. Перед ложем больной всегда горели два светильника, поскольку подруга света ненавидела не только духовный, но и телесный мрак. Однажды Галла увидела святого апостола Петра, стоящего между этими огнями. В любви найдя смелость обратиться к апостолу, она сказала: «Господин, отпущены ли мне мои грехи?». Он же, благосклонно глядя на нее, в знак согласия склонил голову и сказал: «Отпущены. Иди». Галла попросила: «Позволь, чтобы сестра Бенедикта ушла вместе со мной». Петр ответил: «Нет. Но с тобой пойдет другая сестра». Поведав обо всем настоятельнице, на третий день Галла скончалась вместе с той сестрой^[30].

В книге Григория рассказано следующее. Некий священник великой святости, находясь на пороге кончины, стал радостно восклицать, говоря: «Приветствую вас, господа мои! Приветствую вас, господа мои! Благодарю, что удостоили смиренного раба своим приходом! Иду, иду! Благодарю вас!». Когда стоявшие вокруг люди стали спрашивать, к кому он обращается, священник ответил: «Разве вы не видите, что сюда пришли святые апостолы Петр и Павел?». Он повторял свое приветствие снова и снова, пока его святая душа не разлучилась с телом^[31].

Некоторые сомневаются, действительно ли Петр и Павел пострадали в один и тот же день. Иные говорят, что апостолы приняли страдания в один день, но с разницей в год. Однако Иероним и почти все святые, рассуждавшие об этом, согласны с тем, что Петр и Павел пострадали в тот же день и год^[32]. Это следует из письма Дионисия. О том же говорит в проповеди Лев или, как считают другие, Максим: «Мы полагаем, что не без причины апостолы были осуждены на казнь тем же тираном в один и тот же день. Они пострадали в один день, дабы вместе прийти ко Христу; в одном месте, чтобы обоим остаться в Риме; при одном гонителе, чтобы равная жестокость выпала на долю каждого. День был назначен по их заслугам, место — ради славы, гонитель — по их доблести». Так у Льва. Апостолам подобало пострадать в тот же день и час, но в разных местах. Указывая, что Петр и Павел пострадали в одном месте, Лев имеет в виду, что оба пострадали в Риме.

Об этом есть стих:

О том же:

Хотя оба апостола приняли страдание в один и тот же день, Папа Григорий установил в этот день отдельно отмечать торжество в честь святого Петра, а память святого Павла праздновать на следующий день, поскольку именно в этот день была освящена церковь Святого Петра. Кроме того, Петр обладает большим достоинством, он обладает первенством в обращении ко Христу и первенством Римской кафедры.

XC. De Sancto Paulo apostolo О святом апостоле Павле

Павел переводится как уста трубы, или их уста, или чудесное избрание, или чудо избрания. Либо имя Павел происходит от слова pausa, которое на еврейском означает покой, а на латыни — маленький. Из этих значений очевидны шесть преимуществ, которые Павел имел перед другими. Первое — плодоносный язык, ибо он проповедовал Евангелие от Иллирии до Иерусалима и потому именуется устами трубы. Второе — искренняя любовь, ибо Павел говорит: Кто изнемогает, с кем бы и я не изнемогал... и проч. (2 Кор 11, 29). И потому он назван уста их, то есть уста сердца, от которого он говорит: Уста наши отверсты к вам, коринфяне, сердце наше расширено (2 Кор 6, 11). Третье — чудесное обращение; потому ведь Павел назван чудесным избранием, что был чудесным образом избран и обращен. Четвертое — натруженные руки, и поэтому Павел назван чудом избрания. Ведь великое чудо, что он сам избрал для себя такую участь: добывать пропитание своими руками и непрестанно проповедовать. Пятое — дивное созерцание, ибо Павел был восхищен до третьего неба. Поэтому он зовется покой Господень, ибо покой души достигается созерцанием. Шестое — добродетельное смирение, и потому он называется маленьким.

Существуют три различных мнения об именах Павла. Ориген считает, что он всегда носил два имени и всегда назывался Савл и Павел. Рабан полагает, что вначале он звался Савлом в честь обуянного гордыней царя Саула, но после обращения был назван Павел, как бы младенец — parvulus, ибо дух его был уничижен и смирен. Потому и сам он говорит, толкуя свое имя: Ибо я наименьший из Апостолов (1 Кор 15, 9). Беда же утверждает, что Павел был назван в честь проконсула Сергия Павла, которого он обратил к вере^[33].

Страсти святого Павла описал Папа Лин.

После своего обращения апостол Павел претерпел много гонений, которые кратко описывает святой Иларий: «Павел апостол в Филиппах был бит палками, заключен в темницу и закован в колодки. В Листрах он был побит камнями. В Иконии и Фессалонике его преследовали нечестивцы. В Эфесе его травили дикими зверями, в Дамаске спускали со стены в корзине. В Иерусалиме его вызывали в суд, побивали, связывали, строили против него козни. В Кесарии его заключали в оковы и обвиняли в преступлениях. Когда Павел плыл в Италию, он подвергался опасностям. Прибыв же в Рим, был осужден при Нероне и убит». Так у Илария.

Павел принял апостольство среди язычников. В Листре он исцелил человека, разбитого параличом. Он воскресил также юношу, выпавшего из окна и испустившего дух. Павел сотворил и многие другие чудеса. На острове Митилене его укусила в руку гадюка, но не причинила никакого вреда, и Павел стряхнул ее в огонь. Рассказывают также, что яд не вредит всем, кто происходит из рода людей, некогда принимавших у себя Павла. Поэтому, когда в тех семьях рождаются дети, отцы кладут в колыбель змею, чтобы проверить, действительно ли это их ребенок.

Считают также, что Павел в чем-то меньше Петра, в чем-то больше, а в чем-то равен ему. Действительно, он меньше Петра достоинством, больше его в проповеди и равен Петру в святости. Хаймон говорит, что Павел вставал с пением петухов и до пятого часа занимался ручным трудом. Затем он проповедовал, так что проповедь его затягивалась до самой ночи. Остальное же время было потребно для еды, сна и молитвы^[34].

Ремигий же говорит: «Как сказано в писаниях Отцов, апостол с первого часа до пятого трудился, с пятого до десятого проповедовал, после десятого часа — заботился о бедных и странниках и о нуждах своего тела, ночью же предавался молитве»^[35].

Когда Павел прибыл в Рим, Нерон еще не пришел к власти и потому, хотя и получал известия о споре Павла с иудеями о христианской вере, не очень заботился об этом. Павел же свободно ходил и проповедовал. Иероним говорит в книге О знаменитых мужах, что в двадцать пятый год от Страстей Господних, то есть во второй год правления Нерона, Павел в оковах был послан в Рим. Там, находясь на свободе, но под надзором, он спорил с иудеями. Затем, когда Нерон отпустил его, Павел проповедовал Евангелие на востоке, и в четырнадцатый год правления Нерона (в тот же год, когда был распят и Петр) голову Павла усекли мечом. Так у Иеронима^[36].

Мудрость и благочестие Павла были известны повсюду, и все дивились ему. Он привязал к себе узами дружбы многих людей даже из семьи кесаря, обратив их к вере Христовой. Писания Павловы были читаны перед самим кесарем и всеми хвалимы. Сенат был весьма высокого мнения о Павле.

Однажды, когда Павел проповедовал на площади, юноша по имени Патрокл, виночерпий и приближенный Нерона, влез на окно, чтобы лучше слышать проповедь апостола. Но, немного задремав, он выпал из окна и испустил дух. Услышав об этом, Нерон опечалился его смертью, но тотчас назначил на место Патрокла другого. Павел же, в духе узнав об этом, сказал присутствующим, чтобы к нему принесли покойного Патрокла, любимца кесаря. Павел воскресил его и вместе с товарищами послал к кесарю. И вот скорбящему о его смерти Нерону возвещают, что Патрокл жив и стоит у дверей. Услышав, что жив тот, кого он прежде считал мертвым, Нерон ужаснулся и запретил ему входить. Но затем по настоянию друзей он все же впустил юношу. Нерон спросил его: «Ты жив, Патрокл?». «Жив, о кесарь», — отвечал тот. Нерон спросил: «Но кто оживил тебя?». Патрокл ответил: «Иисус Христос, Царь всех веков». Нерон в гневе сказал: «Значит, Он будет царствовать вовеки и сокрушит все царства мира?». Патрокл ответил: «Истинно так, кесарь». Тогда Нерон дал ему пощечину со словами: «Значит, и ты служишь этому Царю?». Он же ответил: «Да, служу, ибо этот Царь воскресил меня из мертвых». Тогда пять слуг императора, бывших там, сказали: «Почему, император, ты бьешь юношу, который отвечает мудро и правдиво. Ведь и мы служим тому непобедимому Царю». Услышав это, Нерон заключил их в темницу, чтобы жестоко пытать тех, кого прежде любил. Тогда он приказал разыскивать всех христиан и без суда подвергать их различным пыткам.

Павел в оковах был приведен к Нерону вместе с другими. Нерон сказал ему: «О человек, слуга великого Царя, но стоящий в узах передо мной, для чего ты отнимаешь у меня воинов и подчиняешь их себе?». Павел ответил: «Не только из твоих мест, но и со всего мира собрал я воинов. Царь наш пожалует их такими дарами, которые никогда не оскудеют, с которыми не грозит бедность. Если же и ты покоришься Ему, будешь спасен. Власть Его такова, что Он придет судить всех и огнем сокрушит образ мира сего».

Услышав это, Нерон был воспламенен гневом: ведь Павел говорил, что образ мира будет сожжен огнем. Император приказал сжечь огнем всех воинов Христовых, а Павлу, как повинному в оскорблении его величества, отрубить голову. Тогда было убито такое множество христиан, что римский народ силой ворвался во дворец и, угрожая поднять мятеж, кричал: «Положи предел, кесарь, прекрати убийство. Ведь те, кого ты убиваешь — наши люди. Они охраняют Римскую империю».

Император, убоявшись, изменил свой эдикт. Он приказал, чтобы никто не причинял вреда христианам, пока он сам не вынесет о них свое суждение. Поэтому Павел был возвращен и поставлен перед взором Нерона. Увидев его, император громко вскричал: «Схватите этого колдуна, обезглавьте обманщика, не позвольте преступнику жить дальше, уничтожьте соблазнителя чувств, сотрите с лица земли совратителя умов». Павел сказал ему: «О Нерон, я лишь немного пострадаю во времени, но буду жив вовеки для Господа Иисуса Христа». Нерон сказал: «Отрубите ему голову! Пусть он поймет, что я сильнее, чем его Царь, ибо я победил его. Посмотрим, сможет ли он жить вовеки». Павел ответил: «Дабы ты знал, что по смерти тела я буду жить вовеки, я предстану перед тобой после того, как мне отрубят голову. Так ты сможешь уразуметь, что Христос есть Бог жизни, а не смерти».

После этих слов Павла повели к месту казни. По дороге трое сопровождавших его воинов обратились к нему: «Скажи нам, Павел, кто этот ваш Царь, которого вы так любите, что ради Него предпочитаете смерть жизни. Какую награду вы получите за это?». Тогда Павел стал проповедовать им о Царстве Божием и адских муках так, что обратил их к вере. Стражники просили Павла, чтобы он шел свободно, куда хочет. Но Павел сказал: «Да не будет, братья, чтобы я бежал. Ибо я не беглец, но законный воин Христов. Знаю, что через эту преходящую жизнь иду к жизни вечной. Как только я буду обезглавлен, верные мужи возьмут мое тело. Вы же отметьте место и приходите туда завтра на заре. Там у моего гроба найдете двух молящихся мужей: Тита и Луку. Скажите им, зачем я послал вас, они же крестят вас и сделают соучастниками и сонаследниками Царствия Небесного.

Пока они так говорили, Нерон послал двух воинов посмотреть, мертв ли уже Павел. Когда Павел хотел обратить и тех воинов, они сказали: «Когда будешь мертв и воскреснешь, тогда поверим тому, что говоришь. Теперь же быстро иди и прими то, что заслужил». Когда Павла вели к месту казни, у Остийских ворот он повстречал свою ученицу, матрону по имени Плантилла. Дионисий называет ее Лемовией: возможно, у нее было два имени. Женщина с рыданиями препоручила себя молитвам Павла. Он же сказал: «Подойди, Плантилла, дочь вечного спасения, подай мне платок, которым ты покрываешь голову, дабы я мог повязать им глаза, а затем вернуть его тебе».

Когда Плантилла подала ему платок, палачи засмеялись, говоря: «Зачем ты даешь драгоценный платок этому колдуну и обманщику? Ведь ты потеряешь платок». Когда же Павел пришел к месту казни, он, повернувшись к востоку, долго со слезами молился на родном языке, воздевая руки к небу и воздавая благодарение. Затем он попрощался с братьями, повязал себе глаза платком Плантиллы, встал на колени и склонил шею. Так Павел был обезглавлен. Голова его, оторвавшись от тела, тотчас же четко произнесла на еврейском языке: «Иисус Христос» — имя, которое было столь сладко для него при жизни и которое он столь часто призывал. Ведь говорят, что в посланиях Павла пятьсот раз встречается имя «Иисус» или «Христос» или оба имени вместе.

Из раны на его шее брызнула струя млека, достав до самых одежд воина, а затем потекла кровь. В воздухе воссиял яркий свет, тело же стало источать сладчайший аромат.

Дионисий так говорит о смерти Павла в послании к Тимофею: «В этот исполненный скорбью час, о возлюбленный брат, палач сказал Павлу: «Готовь свою шею». Тогда святой апостол воззрел на небо, осенил чело и грудь крестным знаменьем и сказал: «Господи мой, Иисусе Христе, в руки твои предаю дух мой». Без скорби и принуждения он подставил шею и принял венец. Как только палач ударил его и отрубил голову, Павел снял платок, собрал им собственную кровь и, свернув, подал той женщине. Когда палач вернулся, Лемовия сказала ему: «Где ты положил учителя моего Павла?». Воин ответил: «Он лежит со своим сотоварищем вне города, в долине кулачных бойцов. Лицо его покрыто твоим платком». Она же ответила: «Вот Петр и Павел идут, облаченные в светлые одежды, в сияющих венках», — и протянула платок, запятнанный кровью. Увидев это, многие уверовали в Господа и сделались христианами. Так рассказывает Дионисий^[37].

Узнав о случившемся, Нерон весьма убоялся и стал обсуждать все произошедшее с философами и друзьями. Пока они говорили, пришел Павел при затворенных дверях и, встав перед кесарем, изрек: «Кесарь, вот перед тобой Павел, воин вечного и непобедимого Царя. Уверуй же хотя бы сейчас в то, что я не мертв, но жив. Ты же, несчастный, умрешь смертию, ибо беззаконно убиваешь святых Божиих». Сказав это, Павел исчез.

Тогда Нерон словно обезумел от страха. Не помня себя, он по совету друзей отпустил Патрокла и Варнаву вместе с другими, дозволив им пойти, куда желают. Военачальник же Лонгин, а с ним Акцест пришли утром к гробнице Павла. Они нашли там двух молящихся мужей, Тита и Луку, и между ними стоял Павел. Увидев их, Тит с Лукой устрашились и пустились в бегство, Павел же исчез. Но воины погнались за ними, восклицая: «Мы не преследуем вас, как думаете, но хотим креститься. Так сказал Павел, которого мы только что видели вместе с вами». Услышав эти слова, Тит с Лукой вернулись и с великой радостью крестили воинов.

Голова Павла была брошена в какой-то ров, куда бросили множество других казненных, поэтому ее невозможно было отыскать. В том же послании Дионисия написано, что, когда ров очищали, голова была выброшена^[38]. Ее нашел один пастух и водрузил на шест неподалеку от овечьего загона. После этого пастух и его господин целых три ночи подряд видели, как над головой сияет несказанный свет. Узнав о том, епископ и все верные воскликнули: «Воистину, это голова Павла!» Выйдя из города, епископ и множество верных взяли голову с собой. Они положили ее на золотой стол и захотели воссоединить с телом. Но патриарх ответил им: «Мы знаем, что многие верные были убиты, а головы их выброшены. Потому сомнительное дело — соединять эту главу с телом. Но давайте положим ее в ногах и помолимся, чтобы, если голова воистину принадлежит Павлу, тело само перевернулось и соединилось с ней». Это предложение всем понравилось. Голову положили к ногам тела и стали молиться. И вот, к изумлению всех, тело повернулось и соединилось с головой. Все благословили Бога и поняли, что это была воистину голова Павла. Так у Дионисия.

Григорий Турский, который жил во времена Юстина Младшего, рассказывает, как некий отчаявшийся человек готовил себе петлю. Но при этом он постоянно призывал имя Павла и говорил: «Помоги мне, святой Павел!». Тогда явилась некая черная тень, убеждая его: «Ну же, добрый муж, делай, что делаешь. Не медли!». Он же вязал петлю, но продолжал говорить: «Святой Павел, помоги мне!». И вот, когда петля уже была готова, явилась иная тень, обличьем сходная с человеком, и сказала той тени, что давала совет: «Беги, несчастный, ибо грядет Павел призванный». Тогда первая тень тотчас исчезла, а человек тот пришел в себя, отбросил петлю и должным образом покаялся^[39].

В письмах Григория есть такой рассказ. От цепей святого Павла исходит много чудес, и поэтому многие просят взять хотя бы немного железных опилок от этих цепей. По просьбе одних священник, взяв напильник, так быстро отпиливает часть, что сложно даже заметить. Когда же просят другие, напильник с трудом скребет по цепям и не может отнять даже их частицы^[40].

В вышеупомянутом послании святой Дионисий в таких благочестивых словах оплакивает смерть Павла, своего учителя: «Кто даст очам нашим воду и зеницам нашим источник слез, чтобы мы день и ночь оплакивали погасший светильник церквей? Кто облачит нас плачем и воздыханием? Кто не наденет траур? Чья душа, поразившись, не придет в ужас? Вот Петр, основание Церкви и слава святых апостолов, покинул нас, оставив сиротами. Теперь ушел и Павел, свой для народов, утешитель бедных. Мы больше не находим его, отца отцов, учителя учителей, пастыря пастырей. Павла, славнейшего из апостолов, назову я бездной премудрости, трубой громогласной, неустанным проповедником истины. Этот земной ангел и небесный человек, образ и подобие Божества и богоподобный дух, оставил нас всех, нищих и недостойных, в сем презренном и злобном мире. Он взошел к Богу и Другу своему. Увы, брат мой Тимофей, возлюбленный души моей, где теперь тот, кто был тебе отцом, учителем; тот, кого ты любил? Откуда он теперь пришлет тебе приветствие? Ты сделался сиротой и остался один. Он уже не напишет тебе своей святейшей рукой: «Приди, сын мой возлюбленный, Тимофей». Какая скорбь, какая тьма, какая потеря постигла нас так, что мы стали сиротами? Уже не достигнут тебя послания его, в которых написано: «Павел, ничтожный раб Иисуса Христа». Он уже не напишет о тебе другим городам, говоря: «Примите сына моего возлюбленного». Закрой, брат, и запечатай книги пророков, ибо нет у нас того, кто изъяснит их притчи, изречения и наставления. Пророк Давид рыдал о сыне своем, говоря: «Горе мне, сын мой, горе мне!». Я же скажу: «Горе мне, учитель мой, воистину горе мне!». Прекратилось стечение учеников твоих, приходивших в Рим и искавших нас. Уже никто не скажет: «Пойдем же, увидим учителей наших и спросим их, как подобает управлять порученными нам Церквами; они изъяснят нам глаголы Господа нашего Иисуса Христа и слова пророков». Воистину горе тем чадам, о брат мой, что лишились духовных отцов, которых лишилась и паства. Горе и нам, лишенным учителей, которые, собрав знание и разум древнего и нового Законов, соединили их в своих посланиях. Где бегущие стопы Павловы? Где святой труд ног его? Где уста глаголющие и язык, подающий советы? Где дух, благоугождающий Богу? Кто не возрыдает и не восплачет? Ибо те, кто заслужил славу и честь пред Богом, словно злодеи предаются на смерть. Горе мне, ибо в тот час видел я святое тело, орошенное невинной кровью. Горе мне, о мой отец, учитель и наставник. Ты не был виновен, чтобы умереть такой смертью. Куда ныне пойду искать тебя, о слава христиан и похвала верных? Кто заставил умолкнуть глас твой, о труба Церкви, труба громогласная, о псалтирь десятиструнная? Ты взошел к Господу твоему, которого возжелал и возлюбил всем сердцем. Иерусалим и Рим сделались союзниками во зле. Иерусалим распял Господа нашего Иисуса Христа, Рим же умертвил его апостолов. Но Иерусалим покорился Распятому, Рим прославляет умерщвленных. И ныне, брат мой Тимофей, те, кого ты возлюбил, неразлучны в смерти, словно Саул и Ионафан. И я не разлучился бы с господином и учителем моим, если бы не разлучили нас нечестивцы. Но разлука эта не будет вечной. Душа Павла признает тех, кого он любил, даже если они, ныне далекие, не заговорят с ним. И великой было бы потерей разлучиться с ними в день Воскресения». Так у Дионисия.

Златоуст в сочинении Похвала святому Павлу^[41] весьма превозносит этого славного апостола: «Не впал в заблуждение тот, кто назвал душу Павла великим лугом добродетелей и раем духовным. Какой же язык сможет восхвалить его, когда душа Павла в полноте обладает всякими благами, какие только могут быть у людей и даже ангелов. Но мы из-за этого не будем молчать. Напротив, скажем о многом. Ведь наивысший род похвалы — когда добродетель и величие человека превосходит обилие слов. Так и для нас зачастую много славнее быть побежденными, нежели побеждать.

Но откуда лучше всего начать похвалы Павлу как не с него самого? Во-первых, покажем, что он обладал всякими благами. Авель принес жертву, и потому он хвалим. Но если мы увидим жертву Павла, она будет выше, как небо выше земли. Ведь он дважды приносил в жертву себя самого и, терпя умерщвление в сердце своем и в плоти, не овец и быков, но самого себя приносил дважды. Но и этим он не удовольствовался, желая принести в жертву весь мир. Он облетел, как бы на крыльях, землю и море, Грецию, страны варваров и все земли под солнцем, делая из людей ангелов, некоторых же словно из бесов приводя в ангельский лик. Что сравнится с этой жертвой, которую Павел принес мечом Духа Святого на небесном алтаре? Авель пал, сраженный хитростью брата, Павел же был умерщвлен теми, кого желал избавить от многих зол.

Исчислить ли мне его смерти, которых он претерпел столько, сколько дней прожил? Ной спас в ковчеге только себя со своими детьми. Павел же, видя еще больший потоп, строил ковчег не из дерева, но, употребив вместо досок свои послания, спас из пучины весь тонущий мир. Ковчег его охватывает всю вселенную и скреплен не смолой и дегтем, но Духом Святым. Приняв тех, кто глупей неразумных животных, он делает их подражателями ангелов. Этот ковчег превзошел прежний. Ковчег, приняв в себя ворона, отпускал его вороном, и впустив волка, не смягчал его дикости. Ковчег же Павла, принимая ястребов и коршунов, делает из них голубей; изгоняя всякую дикость, делает дух кротким.

Все дивятся Аврааму, который по велению Божию оставил отечество и родичей. Но как он может сравниться с Павлом, который оставил не только отечество и родичей, но сам мир. Более того, он презрел даже небо и небо небес ради созерцания Христа. Он ищет одной только любви Христовой, когда говорит: Ни настоящее, ни грядущее, ни высота... и проч. (Рим 8, 38-39). Авраам, подвергаясь опасности от врагов, спас своего племянника. Павел же подвергся бесчисленным опасностям, чтобы спасти от власти диавола весь мир, и своими смертями приобрел для других покой. Авраам решился принести в жертву своего сына, Павел же тысячу раз приносил в жертву самого себя.

Некоторые удивляются долготерпению Исаака, который терпел, когда вырытые им колодцы были засыпаны. Павел же, видя засыпанный камнями колодец, то есть собственное тело, не просто уходил, как Исаак, но пытался возвести на небо тех, от кого терпел бедствия. И чем больше засыпали этот источник, тем обильней он тек, давая начало многим рекам.

В Писании показана дивная щедрость и терпение Иакова. Но есть ли душа, сделанная из адаманта, чтобы она могла подражать терпению Павла? Ибо он не семь лет, но всю жизнь был рабом ради Невесты Христовой. Терпя не только дневной зной и ночной холод, но и тысячи искушений, удары, каменование, вставая на всякое ристалище, Павел вырывал схваченных овец из пасти диавола.

Иосиф был украшен стыдливостью. Но и здесь, как бы то ни было смешно, можно похвалить Павла, ведь, распяв себя, он смотрел на красу человеческого тела и на все, что есть прекрасного в вещах, как мы смотрим на прах и пепел. Даже рядом с трупом он пребывал неподвижным, точно мертвый.

Все люди дивятся Иову, ибо он великий борец. Однако Павел усердствовал на ристалище не месяцы, но многие годы; он не чесал куском черепицы свои язвы, но нападал на уста львиные и боролся с бесчисленными искушениями, будучи тверже, чем камень. Не от трех или четырех друзей, но от всех неверных, и даже от братьев терпел поношение. Все оплевывали его, все проклинали. Иов был странноприимен и заботился о бедных. Но какое попечение Иов имел о немощных телом, такое было у Павла к страждущим духом. Дом Иова был открыт каждому страннику, но душа Павла была открыта всему миру. Иов, имея бесчисленных овец и быков, был щедр с нищими; Павел же, не владея ничем, кроме своего тела, им одним достаточно служил нуждающимся. И сам он вспоминает об этом: Нуждам моим и нуждам бывших при мне послужили руки мои сии (Деян 10, 34). Великую скорбь доставляли Иову раны и черви. Но если взглянуть на побои, голод, узы, опасности, которые переносил Павел от родных, чужеземцев и всего мира, на его заботу о Церквах, на ожоги пламени, которые он терпел за всех соблазнявшихся, то станет ясно, что душа Павла была тверже камня, превосходила крепостью своей железо и адамант. Что Иов ощущал телом, то Павел терпел в душе. Его поглощала скорбь, большая всякой скорби: о всех, кто пал. Потому Павел изливал непрестанные потоки слез и из-за каждого мучился сильнее, чем роженица, как сам он говорил: Дети мои, для которых я снова в муках рождения (Гал 4, 19).

Моисей ради спасения иудеев захотел, чтобы имя его было изглажено из книги жизни. Но он возжелал умереть вместе с другими, Павел же — ради других; не погибнуть с погибающими, но, чтобы они не погибли, самому лишиться вечной славы. Моисей противостал фараону, Павел сражался с диаволом, первый — ради одного народа, второй — ради всего мира, и не в поте, но в крови.

Пищей Иоанна были акриды и дикий мед. Как он жил в пустыне, так Павел — в мирской суете, но без акрид и меда. Он довольствовался и худшей пищей, подкрепляясь ею только ради того, чтобы вести пламенную проповедь. Великое упорство явил Иоанн против Иродиады, Павел же обличал не одного человека, имевшего ту же власть, и не двух, не трех, но бесчисленное множество еще более жестоких тиранов.

Остается сравнить Павла лишь с ангелами. И здесь он будет славен, ибо с великим тщанием послужил Богу. Давид дивится ангелам: Крепкие силою, исполняющие слово Его (Пс 103 (102), 20). Чему же еще удивляется пророк, говоря: Ты творишь ангелами Твоими духов, служителями Твоими — огонь пылающий (Пс 104 (103), 4)? Но то же самое мы можем найти в Павле, ибо он, как дух и огонь, очистил весь мир. При этом, что удивительнее всего, он не достиг неба и жил на земле, облеченный плотью.

Какого же мы ныне достойны порицания, когда не трудимся подражать даже малой части стольких добродетелей, собранных в одном человеке. Ибо Павел был одного с нами естества, имел душу, подобную нашей, жил в том же самом мире. Но вскормленный натой же земле, в той же стране, подчиненный тем же законам, он превзошел своими нравами всех людей, прежних и нынешних. В Павле удивительно не только то, что он по великому благочестию порой не чувствовал трудов, понесенных ради добродетели, но то, что саму добродетель он почитал за воздаяние. Ведь мы сражаемся за добродетель ради награды, он же любил добродетель без всякого вознаграждения. Все тяготы, которые препятствуют восхождению к ней, Павел терпеливо сносил, с каждым днем восходя все выше, все сильнее вздымаясь, с еще большей славой отражая нависшие угрозы. Когда же он видел близкую смерть, то побуждал других ко всеобщей радости, говоря: И вы радуйтесь и сорадуйтесь мне (Фил 2, 18). Павел более стремился к поношению и обидам, которые терпел за проповедь, чем к спокойствию и почету; желал скорее смерти, чем жизни, скорее бедности, чем богатства. Стремился скорее к трудам, нежели к отдыху от них, скорее к скорби, нежели к наслаждению. За врагов он молился усердней и с большими плодами, чем иные молятся против врагов. Одного Павел боялся и трепетал — оскорбить Бога. Одного желал — всегда угождать Господу. Он не искал не только нынешних благ, но и грядущих. Не стоит перечислять великую мзду, войска, деньги, провинции, власть — все это Павел почитал за паутину. Но посмотри на те блага, что обещаны на небесах, и увидишь его пламенеющую любовь во Христе. Ведь ради любви Христовой Павел не возжелал достоинства Ангелов, ни Архангелов, ни чего-либо подобного. Он наслаждался только этой любовью, что была превыше всего. С ней Павел почитал себя блаженнейшим из всех, а без нее не желал быть вместе даже с Господствами и Началами. Он хотел быть последним из всех, даже подвергнуться наказанию, но с любовью Христовой, нежели без нее удостоиться величайших почестей. Величайшим и единственным наказанием для него было отпасть от той любви. В этом была для него геенна, в этом — единственная казнь, в этом — бесконечные и нестерпимые муки. Но в наслаждении любовью Христовой — вся жизнь, весь мир, все царство, все обетование, все бесчисленные блага. Все, чего мы боимся, Павел презирал, как гниющую траву. Тираны и народы, дышащие злобой, были для него словно комары. Смерть же, пытки, тысячи казней он почитал за детские игры, лишь бы претерпеть их ради Христа. Цепи украшали его больше, чем диадема. Заключенный в темницу, он обитал на небе, принимал побои и раны охотней, чем иные принимают трофеи на состязаниях, и любил скорби больше, чем иные любят награды.

Любя скорби больше наград, Павел даже называл их благодатью, ибо то, что для нас причина печали, ему было величайшей радостью. Он пылал великой скорбью и потому говорил: Кто соблазняется, за кого бы и я не воспламенялся (2 Кор 11, 29). Некоторые говорят, что и в скорби есть нечто желанное. Так многие люди, потерявшие своих сыновей, получают некоторое утешение, предавшись стенаньям, но если им запрещают плач, скорбят еще сильнее. Также и Павел денно и нощно утешался слезами. Никто не оплакивал собственные беды, как он оплакивал чужие. Как же сильно сокрушался о гибели грешников тот, кто желал лишиться даже славы небесной ради их спасения, считая их погибель горше собственной!

С чем же сравнить нам Павла? С железом ли, с адамантом? Кто-то назовет его душу золотой или, скорее, адамантовой. Но она была крепче всякого адаманта, дороже всякого золота. Первый превосходила твердостью, второе — ценностью. С чем же сравнить душу его? Воистину, ни с чем из сущего. Если бы золоту придать крепость адаманта или же адаманту — цену золота, тогда только можно было бы найти сравнение с душой Павла. Но что я говорю о золоте и адамантах? Если положить на одну чашу весов весь мир, на другую же — Павла, обнаружится, что Павел больше.

Если же весь мир его недостоин, то, возможно, его достойно небо? Но и оно будет ниже. Ведь не только небо, но все, что на небесах, Павел ставил ниже любви Божией. Так неужели Господь, который настолько милостивей Павла, насколько благость выше злобы, не поставил его выше бесчисленных небес? Ведь Бог любит нас не так, как мы Его, но настолько больше, что и язык не может изъяснить. Он восхитил Павла в Рай и вознес до третьего неба. И по заслугам. Ведь, ходя по земле, Павел жил так, будто наслаждался общением с ангелами. Будучи связан видимым телом, он уже обладал совершенством ангелов. Подчиненный плотской бренности, он сражался за то, чтобы не уступать им в добродетели. Словно окрыленный, Павел облетел весь мир с наставлением; будучи во плоти, презрел все труды и опасности; ставил ни во что все земные блага, словно владеющий небом; бодрствовал с непрестанным усилием духа, как имеющий в своем теле все добродетели.

Порой и ангелам доверяется править народами, но ни один из них не управлял доверенным народом так, как Павел всем миром. Когда милостивый отец мучается из-за сына, страдающего безумием, то чем больше получает от сына ударов, тем сильнее жалеет его и оплакивает Точно так же и Павел прилагал припарки милости к гонящим его. Ведь он часто рыдал, скорбел и молился за тех, кто пятикратно побивал его и жаждал его крови. Сам он говорит: Братия! желание моего сердца... и проч. (Рим 10, 1). Павел тяжко терзался и мучился, когда видел, как погибают эти люди.

Подобно тому как железо, положенное в огонь, само становится огнем, так и Павел, опираясь на любовь, сам целиком сделался любовью. Он был словно общий отец для всего мира. Ведь в любви к людям и обхождении с ними он не просто уподобился родителю, но превзошел заботами и милосердием всех отцов, плотских и духовных. Всякого человека он желал целиком предать Богу, словно сам породил весь мир. Так он поспешал ввести всех в Царствие Божие, полагая душу и тело за тех, кого возлюбил.

Этот человек, незнатный и скитавшийся, занимаясь выделкой шкур, так преуспел в добродетели, что меньше чем за тридцать лет возложил ярмо истины на римлян, персов, парфян, мидийцев, индийцев, скифов, эфиопов, сарматов, сарацин и на всякий род людской. Как огонь набрасывается на сено или солому, так Павел пожег все труды демонов. Когда Павел с громким гласом бросался в битву, яростней, чем огонь, тогда все отступало перед ним: почитание демонов, угрозы тиранов, козни мнимых друзей.

Когда появляются первые лучи солнца, бежит тьма, прелюбодеи с ворами скрываются в ямах, разбойники отступают, убийцы уходят в пещеры, все становится ясным в свете солнца. Точно так же, когда Павел насаждал Евангелие, бежало заблуждение, истина же возвращалась, прелюбодеяние и все прочее, о чем стыдно говорить, прекращалось и совершенно поглощалось этим огнем, сгорая, словно солома. Среди всего этого возвышалось ясное слово истины, точно огонь, светящий и восходящий на небесную высоту. Те, кто пытались уничтожить эту истину, только поддерживали ее; ни опасности, ни нападки не творили ей препятствия. Ведь природа заблуждения такова, что оно ветшает и уходит, даже если ему не противятся. Напротив, истина только растет и возвышается, когда многие противостоят ей.

Настолько Бог возвеличил род наш, что мы пытаемся уподобиться Павлу и не считаем это невозможным. Ведь у него было такое же тело, как у нас, такая же душа, та же пища; как его, так и тебя создал Бог, и как Он есть Бог Павла, точно так же Он — и твой Бог. Хочешь ли увидеть в Павле дары Божии? Даже одни одежды его наводили страх на демонов. Удивительно также, что Павла нельзя было обличить в безрассудстве, когда он бросался навстречу опасности, но нельзя было обличить и в трусости, когда опасности надвигались на него. Павел любил эту жизнь ради возможности учить, но ни во что не ставил ее ради того любомудрия, которого достиг в презрении к миру.

Когда видишь Павла, бегущего опасностей или противостоящего им, одинаково дивишься ему. Первое — дело мудрости, второе — храбрости. Равным образом восхищаешься, когда видишь его, говорящего о себе или презирающего себя. Первое — дело великодушия, второе — смирения. Ибо Павел более был достоин похвал, когда говорил о себе, чем когда молчал. Не говоря о себе, он был бы виновнее тех, кто хвалит себя не по заслугам. Не будь он прославлен, он погубил бы всех, доверенных ему, ибо, умаляя себя, их возвышал. Потому Павел более угодил Богу, похваляясь, чем иной человек угождает, скрывая похвалу. Ибо никто не принес такой пользы, молча о своих заслугах, какую Павел принес, говоря о них. Великое зло — говорить о себе нечто великое и чудесное; ужасное безумие — без всякой нужды желать похвалы. Это признак не божественных глаголов, но глупости. Ведь так впустую будет всякая награда, добытая трудом и потом. Потому возвышать себя в речи свойственно людям бахвалящимся, надменным и превозносящимся. Но говорить то, что необходимо только для дела — есть плод человека любящего и помышляющего об исцелении. Так делал и Павел, который, будучи уловлен людьми нечестными, вынужден был похваляться. Но хвалы эти лишь показывали его достоинство; большие заслуги он скрыл. Ибо я приду, — говорит он, — к видениям и откровениям Господним... и проч. (2 Кор 12, 1). Общаясь с Господом так много и часто, как никто из пророков и апостолов, Павел становился только смиренней. Он боялся ударов, дабы мы знали, что по естеству своему Павел — один из многих людей. По воле же своей он не только превосходил многих людей, но, скорее, был одним из ангелов. Ведь предосудительно не бояться ударов, но из боязни перед ними совершить нечто недостойное. Потому более достоин удивления тот, кто побеждает на ристалище, боясь ударов, чем тот, кто их не страшится.

Также не грешно скорбеть, но грешно от скорби говорить слова, неугодные Богу. Отсюда видно, каков был Павел. Живущий в человеческом естестве, он смог превозмочь естество. Боясь смерти, не отвергал ее. Ведь грех состоит не в том, чтобы иметь немощную природу, но в том, чтобы служить своим немощам. Потому достоин справедливой похвалы тот, кто победил слабость природы силой воли. Ради этого Павел и разделился с Иоанном, которого называют Марком (Деян 15, 37-39). Этот поступок был совершен ради служения проповеди, ибо тот, кто принял это служение, не должен быть мягким или расслабленным, но крепким и сильным во всем. Никто не должен приступать к этому славному делу, если не готов тысячу раз предать душу свою на смерть и страдания. Не имеющий же в себе такой доблести многих других погубит своим примером; потому лучше, чтобы он жил в спокойствии и только своим досугом. Ни правитель, ни тот, кто борется с дикими зверями, ни гладиатор на играх, ни кто-либо иной не должен иметь душу, так расположенную к смерти и страданиям, как у человека, взявшегося за проповедь. Ведь ему предстоят куда большие опасности, злейшие враги и совсем иные условия. Награда ему — небо, наказание — геенна. Если же порой проповедники и колеблются, не считай это проступком. Ведь дурно не поколебаться, но неразумно быть поколебленным безо всякого справедливого основания.

Такое чувство вложил в нас Творец, чтобы восставить спящие и расслабленные души от бездействия и праздности: как острие мечу, Он придал душе нашей гнев, чтобы мы пользовались им, когда подобает. Благодушие всегда хорошо, если только ему пристало время. Если же время требует иного, то благодушие порочно. Так и Павел часто пользовался этим чувством и гневался на тех, кто говорил невоздержанно.

Удивительно в Павле и то, что цепями, побоями и ранами он украшался больше, нежели сияющим венцом и порфирой. Когда его в оковах переправляли через морскую пучину, Павел радовался, как будто получил величайшую власть. Прибыв же в Рим, Павел не удовольствовался этим, но отправился в Испанию. Ни одного дня не провел он в покое и праздности, но, пылающий жаром проповеди ярче всякого пламени, не страшился опасностей, не стыдился насмешек. Еще более удивительно, что этот человек, столь храбрый и как будто всегда препоясанный для битвы, дышащий огнем войны, мог тотчас стать мягким и мирным. Ведь ему, яростному, или, скорее, пылающему, повелели идти в Таре, и он не отказался. Ему сказали, что должно бежать, спустившись со стены, и это он стерпел. Все Павел делал это для того, чтобы далее усердствовать в проповеди и вместе со многими верными идти ко Христу. Он боялся, как бы не уйти из этого мира человеком бедным, то есть не послужившим ко спасению многих.

Впрочем, те, кто сражается вместе со своим военачальником, как только увидят его израненным, истекающим кровью, но не отступающим перед врагами, храбро стоящим, копья метающим, частыми ударами разящим врагов, не знающим боли, тотчас повинуются такому вождю. Так же было и с Павлом. Когда видели, что он связан цепями, но проповедует и в темнице; изранен, но уловляет словом побивающих его, верили ему еще больше. Об этом Павел говорит: И большая часть из братьев в Господе, ободрившись узами моими, начали с большею смелостью, безбоязненно проповедовать слово Божие (Фил 1, 14). Тогда он сам с великой поспешностью бросался на врагов. Как огонь, попадая на разные вещи, растет и распространяется, так язык Павла, к кому бы он ни обратился, всех привлекал к себе. Противники же его становились духовной пищей этого огня, ибо через них лишь возрастало пламя Евангелия». Так говорит Златоуст.

XCI. De septem fratribus О семерых братьях

Семеро братьев были сыновьями святой Фелицитаты. Их имена: Януарий, Феликс, Филипп, Сильван, Александр, Виталий и Марциал.

По приказу императора Антонина префект Публий велел привести их вместе с матерью, убеждая Фелицитату пожалеть себя и сыновей. Она же ответила ему: «Невозможно ни соблазнить меня лестью, ни сломить угрозами, ибо я полагаюсь на Святого Духа, пребывающего со мной. Я одержу над тобой победу при жизни, и еще большая победа ждет меня по смерти». Обратившись к сыновьям, Фелицитата сказала: «Смотрите на небо, дети, глядите ввысь, любимые мои: там ожидает нас Христос. Храбро сражайтесь за Христа и докажите, что верны любви ко Христу!». Услышав ее слова, префект приказал бить Фелицитату по лицу. Поскольку мать и сыновья были тверды в вере, братья были умерщвлены различными казнями перед лицом матери, смотревшей на них и укреплявшей их дух.

Григорий назвал святую Фелицитату больше чем мученицей, ибо она семь раз претерпевала страдания в каждом из семерых сыновей и в восьмой раз пострадала сама. Григорий пишет в Гомилии: «Святая Фелицитата, уверовав, стала служанкой Христовой и, проповедуя, стала мученицей Христовой. Она боялась оставить после своей смерти семерых сыновей, живущих во плоти, подобно тому как родители по плоти страшатся пережить своих детей. Она в духе родила тех, кого произвела на свет во плоти, дабы по ее слову они родились для Бога, как во плоти родились для мира. Она не могла не страдать, видя, как умирают сыновья, плоть от ее плоти, но в ней была сила любви, победившая земную скорбь. Я могу по праву назвать эту женщину больше чем мученицей, ибо каждый раз она умирала в сыновьях столь же охотно, как умирали они сами. Многократно претерпев страдания, она, наконец, сама стяжала пальмовую ветвь мученичества, ибо в любви ко Христу ей было мало и самой смерти»^[42]. Пострадали же они в лето Господне 110-е.

XCII. De Sancta Theodora О святой Феодоре

Феодора, благородная жена и супруга, жила в Александрии во времена императора Зенона и имела мужа, богатого и богобоязненного. Завидуя святости Феодоры, диавол возбудил в некоем богатом муже желание обладать ею. Тот человек непрестанно посылал к Феодоре гонцов с дарами, старясь ее соблазнить. Она же отсылала гонцов назад и отвергала все дары. Он докучал ей настолько, что Феодора не имела покоя и почти изнемогала. Наконец он послал к ней колдунью, которая долго убеждала Феодору сжалиться над влюбленным и удовлетворить его страсть. Феодора ответила, что никогда не совершит столь великий грех перед очами всевидящего Господа. Колдунья сказала ей: «Бог ведает и видит все, что происходит днем. Но Он редко бросает взор на то, что происходит под покровом сумерек и после заката солнца». Феодора спросила: Ты говоришь правду?». Колдунья ответила: «Конечно, сущую правду!». Соблазненная ее речами, Феодора сказала, что с наступлением темноты примет того человека и исполнит его желание. Когда колдунья передала ее слова влюбленному, тот весьма обрадовался. Явившись к Феодоре в назначенный час, он утолил свою страсть и удалился.

Опомнившись, Феодора стала горько плакать и причитать, ударяя себя по лицу: «Горе мне, горе, погубила я свою душу, разрушила красу своей чести». Вернувшись домой, муж Феодоры нашел жену безутешной. Не зная причины ее горя, он постарался успокоить ее, но Феодора не хотела слушать слова утешения. Поутру она отправилась в некую святую обитель и спросила настоятельницу, может ли Бог знать о тяжком грехе, совершенном после заката. Та ответила: «Ничто не может быть сокрыто от Бога. Он знает и видит все, что совершается во всякий час». Горько плача, Феодора сказала: «Дай мне Святое Евангелие, чтобы я узнала свой жребий». Феодора открыла книгу и прочла: Что я написал, то написал (Ин 19, 22).

Феодора вернулась домой. Однажды в отсутствие мужа она обрезала косы, переоделась в мужскую одежду и отправилась в мужской монастырь, находившийся в восьми милях от города. Феодора просила позволить ей остаться среди монахов, и ее просьба была исполнена. Когда Феодору спросили, как ее зовут, она назвалась Феодором. Она смиренно исполняла свои обязанности, и все были довольны ее служением.

Через несколько лет настоятель призвал к себе монаха Феодора и велел ему запрячь быков и ехать в город купить масла. Между тем муж Феодоры сильно горевал, опасаясь, что жена убежала с другим. И вот ангел Господень сказал ему: «Поднимись утром и стой на улице Мученичества апостола Петра. Тот, кто выйдет тебе навстречу, будет твоя жена».

Случилось, что Феодора с верблюдами шла по той улице. Увидев и узнав мужа, она сказала себе: «Увы мне, добрый муж мой, сколь сильно я страдаю, чтобы очиститься от греха, который совершила против тебя». Поравнявшись с мужем, Феодора приветствовала его, сказав: «Да радуется господин мой!». Тот же не узнал жену. Муж Феодоры долго ждал и, наконец, воскликнул, что его обманули. Но тут раздался глас, возвестивший ему: «Тот, кто приветствовала тебя сегодня утром, была твоя жена».

Феодора обладала столь великой святостью, что творила многие чудеса. Она спасла человека, терзаемого хищным зверем, и исцелила своими молитвами. Настигнув зверя, она прокляла его, и зверь тотчас упал замертво.

Диавол, не желая терпеть ее святость, явился Феодоре и сказал: «Ты — блудница паче всех и прелюбодейка: ты оставила мужа, чтобы прийти сюда и посрамить меня. Я ополчусь против тебя своей грозной силой. Не будь я собою, если не заставлю тебя отречься от Распятого». Феодора осенила себя крестным знамением, и демон сразу исчез.

Однажды Феодора снова отправилась с верблюдами в город и остановилась на ночлег в некоем доме. Ночью к ней вошла девица и сказала: «Переспи со мной». Феодора прогнала ее, и та отправилась к другому постояльцу, заночевавшему в этом месте. Когда живот девицы начал расти, ее спросили, от кого она понесла. Девица отвечала: «Это монах Феодор спал со мной». У нее родился мальчик, и дитя отнесли к настоятелю монастыря. Тот выбранил Феодора, смиренно просившего о прощении, отдал дитя ему на руки и прогнал из монастыря. Семь лет Феодора жила за стенами монастыря, вскармливая ребенка коровьим молоком. Завидуя столь великому терпению, диавол принял облик мужа Феодоры и обратился к ней: «Госпожа моя, что ты здесь делаешь? Я тоскую по тебе и не могу утешиться. Приди же, свет мой! Если ты изменила мне с другим мужчиной, прощаю тебя». Поверив, что перед ней ее муж, Феодора ответила: «Я никогда не буду жить под твоим кровом. Сын воина Иоанна возлежал со мной, и я желаю нести покаяние за все, в чем согрешила против тебя». Когда Феодора стала молиться, муж ее тотчас исчез, и она поняла, что это был демон.

В другой раз диавол решил напугать ее, послав к ней демонов в обличье диких зверей. Некий муж натравливал их на нее, говоря: «Пожрите эту блудницу!». Она помолилась, и демоны исчезли. Однажды к ней явилось множество воинов, и впереди них шествовал князь, которому все поклонялись. Воины сказали Феодоре: «Встань и поклонись нашему князю!». Она ответила: «Я поклоняюсь Господу Богу». Когда ее ответ передали князю, тот велел привести Феодору и высечь так жестоко, что она упала как мертвая. После этого воинство исчезло. В другой раз Феодора увидела перед собой много злата. Осенив себя крестным знамением, она бежала от него, препоручив себя Богу. И вновь она увидела некоего человека, принесшего ей корзину, полную разной снеди. Он сказал: «Тот князь, что высек тебя, говорит — бери все, что хочешь, угощайся, ведь он поступил так по неведению». Феодора осенила себя крестным знамением, и посланец исчез.

Прошло семь лет. Узнав о ее великом терпении, настоятель простил Феодору и вместе с мальчиком вернул в монастырь. Достойно прожив в монастыре два года, Феодора взяла мальчика и затворилась с ним в своей келье. Когда о том известили настоятеля, он послал монахов тайно подслушать все, о чем Феодора станет говорить с ребенком. Она же, обняв и расцеловав мальчика, сказала ему: «Любимый сын мой, конец моей жизни близок. Препоручаю тебя Богу: Он станет твоим отцом и помощником. Сын мой любимый, соблюдай посты, усердно молись и благочестиво служи братьям». С этими словами Феодора вручила свою душу Господу и счастливо почила в Боге в лето Господне 470-е. Увидев это, мальчик горько заплакал.

В ту самую ночь настоятелю монастыря было видение: шли приготовления к некоей свадьбе, и на ту свадьбу собрались сонмы ангелов, пророков, мучеников и всех святых. И вот среди них явилась некая жена, окруженная невыразимым сиянием. Она садится на ложе, и все встают и приветствуют ее. Тотчас раздается глас: «Это — авва Феодор, который был ложно обвинен из-за мальчика. Семь лет она подвергалась порицанию, наказанная за то, что осквернила супружеское ложе». Проснувшись, настоятель вместе с братией поспешил в келью Феодоры и нашел ее уже умершей. Войдя и открыв ее тело, монахи увидели, что перед ними женщина. Настоятель послал за отцом той девицы, что ославила Феодору, и сказал ему: «Муж твоей дочери умер». Отец открыл одежды покойного и узнал, что это была женщина. Великий страх охватил всех. Ангел же Господень сказал настоятелю: «Вставай скорее и садись на коня! Отправляйся в город и приведи сюда первого встречного».

Настоятель приехал в город и увидел некоего мужа, бегущего навстречу. Когда настоятель спросил, куда тот бежит, человек ответил: «Моя жена умерла: я иду с ней проститься». Настоятель посадил на коня мужа Феодоры, и по дороге они вместе горько плакали. Приехав в монастырь, они с почестями похоронили тело святой. Муж занял келью жены своей Феодоры и пребывал в ней, пока не упокоился в Господе. Мальчик же, воспитанник Феодоры, подражая ей, отличался чистотой нрава, так что по смерти настоятеля монастыря все единодушно избрали его новым настоятелем.

XCIII. De Sancta Margareta О святой Маргарите

Маргарита получила имя по названию драгоценного камня, который называют margareta — жемчужина. Этот камень сияет белизной, он мал, но славен. Подобно жемчужине, святая Маргарита сияла чистотой девства, была мала в смирении и прославилась чудесами. Рассказывают, что этот драгоценный камень обладает замечательными свойствами: он способен останавливать течение крови, унимать страдания сердца и укреплять дух. Так и святая Маргарита была сильна в пролитии крови: ведь в своем мученичестве она явила высшую стойкость. Она преодолела страдания сердца, то есть искушения демонов, ибо одержала победу над самим диаволом. Она укрепляла дух мудрым словом, ведь по ее проповеди многие люди обрели крепость духа и обратились к вере Христовой.

Житие святой Маргариты написал ученый муж Феотим.

Маргарита происходила из Антиохии и была дочерью Феодосия, языческого жреца. Ее отдали на воспитание кормилице; повзрослев, девочка приняла крещение и оттого стала ненавистна отцу. Однажды, когда ей исполнилось пятнадцать лет, Маргарита вместе с другими девушками пасла овец своей кормилицы. Проезжавший мимо префект Олибрий увидел столь прекрасную деву и воспылал к ней любовью. Он тотчас отправил к Маргарите слуг, приказав им: «Ступайте и приведите ко мне эту деву! Если она свободнорожденная, я возьму ее в жены, если она рабыня, сделаю своей наложницей».

Когда Маргарита предстала перед Олибрием, префект начал расспрашивать деву о том, кто она, как ее имя и какова ее вера. Маргарита отвечала, что принадлежит к благородной семье, зовут ее Маргарита и она христианка. Префект сказал ей: «Из твоих ответов два достойны тебя: ты благородна и прекрасна, как жемчужина. Но третий ответ тебя недостоин — столь знатная и красивая девушка не должна поклоняться Распятому Богу». Маргарита спросила его: «Откуда ты знаешь, что Христос был распят?». Он ответил: «Из христианских книг». Маргарита сказала: «Если в них можно прочесть о казни и славе Христа, то почему вы верите в одно и отрицаете другое?». Когда же она стала утверждать, что Христос по Своей воле был распят ради нашего искупления и ныне пребывает вовеки, разгневанный префект приказал бросить деву в темницу.

На следующий день он снова призвал ее, говоря: «Неразумная дева, пожалей свою красоту: поклонись нашим богам — и будешь свободна». Маргарита ответила ему: «Я почитаю Того, перед Кем трепещет земля, содрогается море, Кого страшатся все создания». Префект сказал: «Если не послушаешь меня, я прикажу терзать твое тело». Она же ответила: «Христос по Своей воле предал Себя на смерть ради меня, и потому я жажду умереть за Христа!».

Тогда префект велел поднять ее на дыбе, сечь розгами и терзать железными гребнями до тех пор, пока не обнажились кости и кровь не хлынула из ее тела, как из чистейшего источника. Стоявшие рядом люди рыдали и говорили: «О Маргарита, мы скорбим о тебе, видя, сколь жестоко истерзано твое тело! О, как гибнет красота твоя из-за твоего неверия! Уверуй снова, чтобы сохранить себе жизнь». Она же ответила: «Отойдите от меня, дурные советчики, и убирайтесь прочь! Это терзание плоти есть спасение души». Сказала она префекту: «Бесстыдный пес! Ненасытный лев! Ты имеешь власть над плотью, но душу хранит Христос». Префект же закрыл лицо плащом, не в силах смотреть, как льются потоки крови.

Наконец он приказал снять ее с дыбы и снова заключить в темницу. Дивный свет воссиял вокруг, и дева с молитвою обратилась к Господу, дабы Он воочию явил ей врага, с которым она сражается. Тотчас же предстал перед ней великий дракон и захотел пожрать ее, но Маргарита сотворила крестное знамение, и дракон исчез. Рассказывают и по-другому: дракон захватил голову девы своей пастью, обвил ее ступни языком и разом проглотил. Но когда он захотел отправить ее во чрево, дева осенила себя крестным знамением. Силою креста дракон со страшным треском разорвался, и дева вышла из него невредимой. Однако история о том, как дракон пожрал Маргариту и затем лопнул, считается апокрифом и нелепой сказкой.

Диавол же, чтобы погубить деву, вновь явился ей в облике человека. Увидев его, Маргарита предалась молитве. Едва она поднялась с колен, диавол подошел к ней и сказал, коснувшись ее руки: «Достаточно того, что ты совершила, отойди от меня». Тогда дева схватила диавола за голову, повергла наземь перед собой и сказала, поставив правую ногу ему на шею: «Прострись, гордец, у ног женщины!». Демон стал кричать: «О святая Маргарита, я побежден! Я не стыдился бы так сильно, если б меня победил юноша. Увы, я потерпел поражение от нежной девы. Я страдаю еще больше оттого, что твои отец и мать были мне друзьями».

Маргарита приказала ему объяснить, зачем он пришел к ней. Демон отвечал, что явился убедить ее повиноваться префекту. Она велела рассказать, для чего диавол так часто искушает христиан. Демон поведал, что по своей природе ненавидит добродетельных людей, и хотя они часто гонят его прочь, в нем неистребимо желание соблазнять достойных. Ибо диавол завидует счастью людей, тому счастью, что навсегда утратил сам, и потому стремится отнять у других то, что сам не может обрести.

Он также рассказал ей, что однажды Соломон заключил бесчисленное множество демонов в некий сосуд. После смерти царя демоны сотворили так, что тот сосуд озарился пламенем. Люди решили, что в нем хранится великое сокровище, и разбили сосуд. Так демоны освободились и заполнили собою воздух. Выслушав этот рассказ, дева убрала ногу с его шеи и сказала: «Беги, несчастный!» — и демон немедля исчез. Маргарита же почувствовала себя в безопасности, уверенная в том, что легко одолеет прислужников демона, если одержала победу над их господином.

На следующий день при большом стечении народа святая Маргарита вновь предстала перед судьей и отказалась принести жертвы богам. С нее совлекли одежду и стали жечь ее тело горящими факелами. Собравшаяся толпа дивилась, как может юная дева переносить столь тяжкие мучения. Затем судья приказал связать ее и бросить в большой чан, полный воды, чтобы сила страданий увеличилась от перемены пыток. Но тут земля содрогнулась, и на глазах у всех дева невредимой вышла из чана. Увидев это, пять тысяч мужей уверовали и во имя Христово приняли смертную казнь.

Префект испугался, как бы все остальные не обратились к вере, и приказал тотчас обезглавить святую Маргариту. Она же попросила дать ей время для молитвы и стала благоговейно молиться за себя и за своих гонителей, а также за тех, кто будет чтить ее память и призывать ее имя в молитвах. Она просила также о том, чтобы любая роженица, обратившаяся к ней с молитвой, могла благополучно разрешиться от бремени. И тогда с неба раздался глас, возвестивший, что все просьбы ее услышаны. Восстав от молитвы, дева сказала палачу: «Брат, возьми свой меч и срази меня». Одним ударом палач отсек ей голову, и дева приняла мученический венец.

В Житии святой говорится, что она претерпела страдания за четырнадцать дней до августовских календ. Другие же считают, что это произошло за три дня до июльских ид.

Некий святой так сказал об этой деве: «Святая Маргарита была исполнена страха Божия, одарена праведностью, осенена благочестием, украшена покаянием, прославлена достоинством, беспримерна в терпении, и не было в ней ничего, противного христианской вере. Она была ненавистна родному отцу, но возлюблена Господом Иисусом Христом».

XCIV. De Sancto Alexio О святом Алексии

Алексий был сыном высокородного римлянина Евфимиана, первого среди императорских придворных, коему прислуживали три тысячи юношей, одетых в шелка и препоясанных золотыми поясами. Префект Евфимиан отличался великим милосердием: каждый день он выставлял у себя в доме три стола для нищих, сирот, вдов и странников и сам прислуживал им. В девятом часу он со страхом Божиим садился вкушать пищу среди монахов. Жена его по имени Аглая также была набожна и добронравна. У супругов не было детей, но затем по их молитвам Господь послал им сына, после чего они дали обет вести целомудренную жизнь.

Мальчик изучал свободные искусства и много преуспел в премудростях философии. Когда же Алексий достиг юношеского возраста, для него выбрали невесту из императорского дома, с которой он сочетался браком. Пришла ночь, и в тиши ее он остался наедине со своей супругой. Святой юноша со страхом Божиим стал наставлять невесту, призывая ее к скромной и девственной жизни. Затем Алексий передал ей на сохранение золотое кольцо и пряжку от своего пояса, сказав при этом: «Прими их и храни, пока это будет угодно Господу, и Господь да пребудет среди нас». После чего, взяв немногое из своего имущества, он отправился к морю, тайно сел на корабль и приплыл в Лаодикию. Оттуда он добрался до Эдессы, города в Сирии. В том городе находился образ Господа нашего Иисуса Христа, нерукотворно запечатленный на плате. Прибыв туда, Алексий роздал нищим все, что привез с собою, и, облачившись в ветхую одежду, сел среди других нищих в притворе храма Божией Матери. Из собранной им милостыни Алексий оставлял себе необходимое, остальное же раздавал другим нищим.

Отец Алексия сильно сокрушался об отъезде сына. Он разослал слуг во все стороны света, чтобы те повсюду разыскивали Алексия. Когда же некоторые из слуг оказались в Эдессе, Алексий узнал их, но слуги не узнали его и подали ему милостыню наравне с другими нищими. Приняв ее с благодарностью, он сказал: «Благодарю тебя, Господи, что удостоил меня принимать милостыню от слуг моих». Между тем слуги вернулись и рассказали отцу, что нигде не смогли найти Алексия. С того дня, как ушел сын, мать разостлала вретище на полу спальни и, неустанно плача и стеная, говорила: «Вечно буду я в печали сидеть тут, пока вновь не обрету своего сына!». Невеста его сказала свекрови: «Доколе не услышу весть о своем дражайшем женихе, стану, как одинокая горлица, жить рядом с тобою».

Алексий семнадцать лет пребывал в притворе храма, служа Богу, пока однажды образ Пречистой Девы Марии, который находился в том храме, не сказал церковному сторожу: «Дай войти человеку Божию, ибо он достоин Царствия Небесного и Святой Дух почиет на нем, ведь молитва его как пламя восходит перед ликом Господним». Сторож не понял, о ком идет речь, и образ вновь сказал ему: «Он тот, кто сидит в притворе за дверьми храма». Тогда сторож поспешно вышел и привел Алексия в храм, и все стали указывать на него и с почтением кланяться ему. Алексий же бежал людской славы и отправился в Лаодикию, где взошел на корабль, идущий в Тарс Киликийский.

По промыслу Божию гонимый ветрами корабль прибыл в гавань Рима. Увидев это, Алексий сказал себе: «Стану неузнанным жить в доме отца моего и не буду никому в тягость». Случилось, что он встретил отца, когда тот выходил из своих палат, окруженный большой свитой. Алексий окликнул его, сказав: «Раб Божий, прикажи принять меня, странника, в дом твой и вели накормить крохами с твоего стола. Да смилостивится Господь над тем из твоих домочадцев, кто, подобно мне, странствует на чужбине». Услышав его речи, отец из любви к сыну велел принять странника и устроить ему постель в своем доме. Он дал ему пищу со своего стола и поручил слуге заботиться о страннике. Алексий усердно молился и изнурял тело постами и бдениями. Слуги же в его собственном доме постоянно насмехались над ним. Они нередко выплескивали ему на голову помои и обращались с ним несправедливо, но Алексий спокойно претерпевал все обиды.

Так, будучи неузнанным, он провел в отчем доме семнадцать лет. Увидев в духе, что конец его жизни близок, Алексий попросил чернил и бумаги и по порядку записал историю своей жизни. Однажды в воскресный день, по окончании службы, в алтаре раздался глас, нисшедший с небес: Придите ко Мне, все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас (Мф 11, 28). Все, слышавшие это, были объяты страхом и пали ниц. И тогда глас возвестил: «Ищите человека Божия, чтобы он молился о Риме». Стали искать его и не нашли, и тогда было сказано вновь: «Ищите в доме Евфимиана».

Стали расспрашивать о том человеке Евфимиана: он же ответил, что ничего не знает о нем. Тогда императоры Аркадий и Гонорий вместе с Папой Иннокентием прибыли в дом упомянутого мужа, и тут слуга, опекавший Алексия, подошел к своему господину и сказал: «Смотри, господин мой, не тот ли человек — наш странник, ведь он столь великодушен и терпелив?». Евфимиан поспешил к Алексию, но нашел его уже усопшим и увидел, что лицо покойного светло как у ангела. Евфимиан хотел забрать грамоту, которую покойный держал в руке, но не смог. Он вышел и рассказал обо всем императорам и епископам, после чего они вошли в тот покой со словами: «Сколь ни грешны мы, но несем бремя императорской власти, а Папе Иннокентию вверено попечение обо всех верных. Передай нам ту грамоту, чтобы мы узнали, что в ней написано».

Тогда, подойдя к Алексию, Понтифик взял грамоту из его руки и, развернув, стал читать перед всем множеством народа и отцом Алексия. Услышав все, что записал Алексий, Евфимиан был сражен великим горем. Он оцепенел и, лишившись чувств, без сил упал наземь. Когда же он немного пришел в себя и вновь обрел дар речи, то разодрав одежды, стал рвать свои седые волосы, дергать себя за бороду и царапать лицо, восклицая над телом сына: «Увы мне, сын мой, почему ты так опечалил меня и так много лет причинял мне боль и страдания? Увы мне, несчастному, ибо ныне вижу, как ты, опора моей старости, лежишь в гробу и не можешь мне ответить! Увы мне, кто иной подаст мне утешение!».

Услышав это, мать Алексия, подобно разрывающей путы львице, стала раздирать на себе одежды и, распустив волосы, возвела очи к небу. Мать не могла подойти к телу святого, которое отделяла от нее толпа, и тогда она воскликнула, говоря: «Дайте пройти мне, добрые люди, чтобы я увидела сына, узрела утешение души моей, того, кого вскормила грудью!». Подойдя, она пала на тело сына и зарыдала: «Увы мне, сын мой, свет очей моих, почему ты обошелся с нами так жестоко? Ты видел отца своего и меня, несчастную, в слезах и горе, но не открыл нам, кто ты, и слуги твои обижали тебя и притесняли». Снова и снова она простиралась над его телом, обнимала его, гладила перстами ангельское лицо, целуя его и причитая: «Плачьте вместе со мною все, кто стоит тут, ибо семнадцать лет я жила с ним под одним кровом и не узнала своего единственного сына, и даже слуги насмехались над ним и досаждали ему побоями». Прибежала и невеста его, облачившись в траурные одежды, плача и причитая: «Увы мне, сегодня осталась я одинокой вдовою, и не на кого посмотреть мне, не на кого поднять очи. Сегодня разбилось зеркало мое, и погибла надежда моя: ныне пришла скорбь, и нет ей конца». И весь народ горько плакал при виде их страданий.

Тогда понтифик и императоры положили тело на дорогие носилки и понесли их к центру города. Народу объявили, что найден человек Божий, которого разыскивал весь город, и все сбежались к телу святого. Если же кто из расслабленных касался того святейшего тела, к нему тотчас возвращалось здоровье, и прозревали слепцы, и одержимые исцелялись. Видя столь великие чудеса, императоры вместе с Понтификом сами понесли те носилки, дабы благодать от святого тела снизошла на них. Они приказали рассыпать по улицам золото и серебро, чтобы алчная до злата толпа расступилась и позволила перенести тело святого в церковь. Но народ, пренебрегая мирскими богатствами, снова и снова устремлялся к святейшему телу, чтобы только дотронуться до него. Так, с превеликими трудами, его перенесли в церковь Святого мученика Бонифация, где семь дней с усердием возносили хвалы. Алексию соорудили золотую раку, украшенную жемчугом и драгоценными камнями. Тело святого с великими почестями положили в раку, от которой исходил столь благоуханный аромат, что, казалось, она была полна всеми возможными благовониями. Святой Алексий отошел ко Господу за шестнадцать дней до августовских календ, в лето Господне 398-е.

XCV. De Sancta Praxede О святой Пракседе

Пракседа была сестрой святой Потенциалы. Обе они приходились сестрами святым Новату и Тимофею, которых апостолы наставили в вере. В дни, когда свирепствовало гонение, святые хоронили тела многих христиан и раздали все свое имущество бедным. Обе сестры почили в мире в лето Господне 165-е, при Марке Антонине Вере.

XCVI. De Sancta Maria Magdalena О святой Марии Магдалине

Мария переводится как горькое море, или светоносная, или озаренная. Три имени указывают на три благие доли, которые она избрала: покаяние, внутреннее созерцание и небесную славу. Под этой тройственной долей понимается то, о чем говорит Господь: Мария же избрала благую часть, которая не отнимется у нее (Лк 10, 42). Первая доля не отнимется из-за цели, то есть снискания благодати. Вторая не отнимется из-за постоянства, ибо созерцание пути продолжается вместе с созерцанием Отечества, третья не отнимется из-за своей вечности.

Мария названа горьким морем, ведь она избрала благую долю покаяния и вкусила много горечи, ибо Мария пролила столько слез, что даже омыла ими стопы Господни. Мария названа светоносной, ведь она избрала благую долю внутреннего созерцания и жадно впитала то, что затем щедро расточила: она приняла свет, дабы осветить им других. Она названа озаренной, ведь она избрала благую долю небесной славы. Ныне душа ее озарена светом совершенного разумения, и тело ее будет озарено светом чистоты.

Магдалина происходит от manens rea — пребывающая виновной. Или же Магдалина означает крепкая, либо непобедимая, либо величественная. Эти имена указывают, какой она была до обращения, какой — во время обращения и какой стала после него. Ведь до обращения она оставалась виновной и была осуждена на вечную муку. В обращении, вооружившись покаянием, она стала крепкой, или непобедимой. Магдалина наилучшим образом укрепила себя доспехом покаяния: сколько бы ни было в ней грехов, столько раз она принесла себя саму во всесожжение за эти грехи. После обращения она стала величественной по обилию благодати, ибо, когда умножился грех, стала преизобиловать благодать (Рим 20).

Мария Магдалина получила имя по названию замка Магдал. Она вела происхождение от знатных родителей, потомков царского рода. Имя отца ее было Сир, мать же звалась Евхарией. Вместе со своим братом Лазарем и сестрой Марфой Мария владела замком Магдал, находившимся в двух милях от Генисарета, Вифанией и значительной частью Иерусалима. Они поделили земли так, что к Марии отошел Магдал, поэтому ее и прозвали Магдалиной. Лазарь получил часть Иерусалима, Марфа — Вифанию. Поскольку Мария предавалась плотским усладам, а Лазарь посвятил себя воинской службе, благоразумная Марфа достойно управляла имением брата и сестры, заботясь о нуждах воинов, слуг и бедняков. После Вознесения Господня они распродали все имущество и положили вырученные деньги к стопам апостолов.

Известно, что суетным благам сопутствует жажда наслаждений. Поэтому, чем больше, не зная счета своим богатствам, Магдалина блистала роскошью и красотой, тем глубже тело ее погружалось в разврат. Погубив свое доброе имя, Мария заслужила прозвище Грешницы. Когда Христос проповедовал в разных землях, Мария по вдохновению Божию пришла в дом прокаженного Симона, где, как ей сказали, возлежал за трапезой Господь. Будучи грешницей, Мария не осмелилась сесть среди праведных, но расположилась у ног Господних. Она омыла их своими слезами, утерла волосами и умастила драгоценным миром. Ведь люди, живущие в том краю, из-за сильнейшего солнечного жара пользуются мазями и омовениями. Тогда Симон, будучи фарисеем, подумал, что если бы Христос действительно был пророком, Он никогда бы не позволил грешнице коснуться Себя. Но Господь справедливо осудил его загордыню и отпустил женщине все грехи (Лк 7, 37-50).

Она была той Марией Магдалиной, которой Господь оказал столь много благодеяний и явил столь великие знаки любви. Он изгнал из нее семь бесов и воспламенил любовью к Себе (Лк 8, 2), приблизил ее к Себе и пользовался ее гостеприимством (Лк 10, 38-42). Он позволил ей заботиться о Себе в пути и всегда милостиво оправдывал ее. Господь оправдал Марию перед фарисеем, назвавшим ее нечистой, и перед сестрой, назвавшей ее праздной, и перед Иудой, назвавшим ее расточительной. Видя, как она плачет, Он не мог сдержать слез. Сострадая ей, Господь воскресил брата ее Лазаря, четыре дня пребывавшего мертвым (Ин 11, 1-44). Из любви к ней Он исцелил сестру ее Марфу, семь лет страдавшую от истечения кровей (Мф 9, 20-12; Мк 5, 23-29; Лк 8, 43). По заслугам Марии Господь удостоил Мартиллу, служанку Марфы, произнести, восклицая, слова столь благие и сладостные: Блаженно чрево, носившее тебя! (Лк 11, 27). Ведь, согласно Амвросию, то были Марфа и ее служанка. Она, скажу я, омыла Господу ступни своими слезами, утерла власами и умастила миром (Лк 7, 37-38). Она первой понесла торжественное покаяние после пришествия Благодати. Она избрала лучшую долю: сидя у ног Господних, она внимала Его слову (Лк 10, 39) и умастила главу Господню (Мф 26, 6-7; Мк 14, 3-9). Она была у Креста в день Страстей Господних (Ин 19, 23) и, приготовив бальзамы, пожелала умастить ими Его тело (Мф 28, 1; Мк 16, 1; Лк 24, 1-10; Ин 20, 1). Она не бежала от Гроба, когда удалились ученики (Ин 20, 11). Ей первой явился Господь и, как апостола, послал к апостолам.

После Вознесения Господня, на четырнадцатый год после Страстей Христовых, иудеи уже каменовали Стефана, а других учеников изгнали за пределы Иудеи. Тогда ученики разошлись по разным землям, дабы сеять там слово Господне. Вместе с апостолами был и святой Максимин, один из семидесяти двух учеников Господних, которому святой Петр препоручил Марию Магдалину. Во время того рассеяния неверные посадили на корабль святого Максимина, Марию Магдалину, брата ее Лазаря, сестру ее Марфу и служанку Марфы Мартиллу. Был с ними и святой Кедоний, слепой от рождения, которому Господь вернул зрение, и многие другие христиане. Неверные пустили корабль в открытое море без кормчего, чтобы все христиане утонули в пучине, но по воле Божией корабль достиг Массилии^[43]. Не найдя никого, кто захотел бы оказать им гостеприимство, путники остановились под портиком возле языческого храма той страны. Увидев, как народ стекается к храму принести жертвы идолам, святая Мария Магдалина поднялась со спокойным ликом и светлым взором, громко призвала язычников оставить служение идолам и стала убежденно проповедовать им Христа. Все изумлялись ее красоте, дару слова и сладкозвучию речей. Неудивительно, что уста, прекрасно и благочестиво лобзавшие стопы Спасителя, источали аромат Слова Божия красноречивее прочих уст.

Тем временем правитель той земли вместе с женой пришел молить идолов о даровании потомства. Проповедуя Христа, Магдалина убедила его не приносить жертвы. Через несколько дней Магдалина в видении явилась той матроне, говоря: «Отчего, окруженная столь великими богатствами, ты позволяешь Божиим святым умирать от голода и холода?». Мария грозно прибавила, что если женщина не убедит мужа облегчить участь святых, ее постигнет гнев всемогущего Бога. Женщина побоялась открыть свое видение мужу. Следующей ночью Магдалина вновь предстала перед ней и произнесла те же речи, но матрона снова ничего не сказала мужу. В третий раз, в тиши ненастной ночи, Магдалина явилась им обоим. Лицо ее пылало гневом, так что казалось — весь дом охватил пожар. Она грозно кричала, говоря: «Ты спишь, тиран, порождение отца твоего, сатаны, рядом с гадюкой-женой, которая не захотела передать тебе мои слова? Ты почиваешь, враг креста Христова, и, до отвала насытив чрево многими яствами, позволяешь святым Божиим умирать от голода и жажды? Ты покоишься во дворце, укрывшись шелковыми покрывалами, и проходишь мимо, глядя на лишенных крова странников? Но нет, нечестивец, тебе не убежать! Ты не сделал им добра и потому не останешься безнаказанным». Сказав это, Мария исчезла.

Проснувшись, дрожа и тяжело вздыхая, женщина обратилась к мужу, потрясенному тем же видением: «Господин мой, не снился ли тебе сон, приснившийся мне?». «Я видел этот сон, — сказал он, — и не перестаю изумляться и трепетать. Что же нам делать?». Жена сказала: «Лучше послушаться Марию, иначе нас постигнет гнев Бога, Которого она проповедует». Супруги оказали странникам гостеприимство и дали им все необходимое.

Однажды, когда Мария Магдалина проповедовала, правитель сказал ей: «Думаешь ли ты, что сможешь защитить свою веру?». Мария ответила: «Я готова защитить ее, подкрепленную каждодневными чудесами и проповедью учителя моего — Петра, который предстательствует в Риме». Правитель и жена его сказали: «Мы готовы во всем повиноваться тебе, если ты попросишь Бога, Которого проповедуешь, даровать нам сына». «Раз вы согласны, — ответила Магдалина, — Господь не оставит вас». Святая Мария помолилась за них Господу, дабы Он удостоил их обрести сына. Бог услышал ее молитву, и матрона зачала.

Тогда муж захотел отправиться к Петру, чтобы убедиться, истинно ли все, что Магдалина проповедует о Христе. Жена сказала ему: «Что это ты, господин мой, задумал уехать без меня? Не бывать тому! Если ты отправишься в путь, отправлюсь и я. Ты уедешь, и я уеду; ты останешься, и я останусь». Муж ответил ей: «Госпожа моя, не следует так поступать, ведь ты в тягости, а море грозит многими опасностями. Ты легко можешь попасть в беду. Лучше останься дома и смотри за нашим имением». Она же, по неизменному обычаю всех женщин, продолжала стоять на своем. Со слезами обнимая его колени, жена добилась того, о чем просила. Мария Магдалина начертала им на плече знак креста, чтобы древний враг не чинил им в пути никаких препятствий. Обильно нагрузив корабль всем необходимым и поручив остальное имущество заботам Марии Магдалины, супруги отправились в путь.

Корабль плыл положенным курсом один день и одну ночь. Внезапно море разбушевалось, налетел ветер, так что все, и особенно матрона, ожидавшая дитя и потому ослабевшая, сильно страдали, когда суровые морские волны бросали корабль из стороны в сторону. Из-за жестокости ветров и наступивших сроков женщину настигли родовые муки. Испустив последний вздох, она родила сына. Новорожденный мальчик бился, ища утешения у материнской груди, и громко кричал. О горе! Младенец родился живым и стал убийцей матери. Но и дитя ждет смерть, ибо никто не даст ему пищу жизни. Как поступить путнику? Он видит, что жена мертва и жалобно плачущий сын тянется к материнской груди. Отец горько плакал, причитая: «О несчастный, что же тебе делать? Ты хотел сына, неравно потерял и мать, и дитя!». Моряки же кричали, говоря: «Брось ее тело в море, иначе мы все погибнем! Буря не утихнет, пока мертвое тело лежит на корабле». Они взяли тело женщины, чтобы бросить в море, но путник воскликнул: «Сжальтесь, молю вас! Если не хотите пожалеть меня и мать, пощадите плачущее дитя, подождите немного, потерпите! Что если женщина лишилась чувств от боли и еще сможет прийти в себя?».

И вот среди моря показался некий остров. Увидев его, путник решил, что лучше доставить мертвое тело и младенца на берег, чем бросить на съедение морским чудовищам. Мольбами и посулами он склонил моряков пристать к берегу. Не сумев выкопать могилу в каменистой земле, он отнес тело в потаенное место, накрыл плащом и приложил младенца к материнской груди. При этом он со слезами говорил: «О Мария Магдалина, ты приплыла в края Массилии мне на погибель! И зачем только я, несчастный, по твоему совету отправился в путь? Неужели это ты попросила Бога, чтобы жена моя зачала ребенка и умерла? Вот, зачала она и, родив ребенка, скончалась. Младенец зачат, чтобы умереть, ведь некому его кормить. Итак, поскольку я поручил тебе заботу обо всем своем достоянии, поручаю заботам твоего Бога все, что обрел по твоей молитве. Помяни душу матери, и если возможно, пусть Бог по твоей молитве сжалится над ней — да не погибнет ее дитя!». Накрыв плащом тело матери и младенца, приникшего к ее груди, он удалился на корабль.

Когда путник приехал к Петру, тот при встрече увидел на его плече знак креста и спросил, кто он и откуда прибыл. Он по порядку рассказал ему о себе, и Петр сказал: «Мир тебе! Хорошо, что пришел, хорошо, что уверовал по доброму наставлению. Не печалься, если жена твоя спит и младенец покоится рядом с нею. Ведь Господь имеет силу одарить того, кого пожелает, отобрать дарованное, вернуть отнятое и обратить печаль в радость». Петр привел его в Иерусалим и показал ему те места, где Христос проповедовал и творил чудеса, где Он пострадал и где вознесся на небо. Петр усердно наставлял его в вере, и спустя два года путник вновь взошел на корабль, намереваясь вернуться на родину. По промыслу Божию во время плавания он оказался рядом с островом, где оставил тело жены вместе с ребенком. Мольбами и посулами он уговорил моряков причалить к берегу. Мальчик же заботами Марии Магдалины был жив и здоров. Он часто приходил на берег моря играть в камешки и раковины, как то обыкновенно делают все дети. Когда корабль причалил, путник увидел маленького мальчика, играющего в камешки на морском берегу. Не переставая удивляться увиденному, путник вышел из лодки. Заметив его, малыш, не видевший ранее ничего подобного, испугался и убежал. Ища защиты у матери, он спрятался под плащ и припал к материнской груди.

Чтобы ясно все увидеть, путник последовал за ребенком и нашел прекрасного мальчика, сосущего материнскую грудь. Взяв его на руки, он воскликнул: «О святая Мария Магдалина, как был бы я счастлив, если бы все закончилось благополучно! О, если бы жена моя вдруг ожила и смогла вернуться домой вместе со мною! Я знаю, знаю и верю, и ни на миг не сомневаюсь, что ты, давшая мне сына и два года оберегавшая его на этой скале, своей молитвой можешь вернуть мне его мать живой и здоровой». Едва он так сказал, женщина вздохнула и молвила, как бы пробудившись от сна: «Велики заслуги твои и слава твоя, о святая Мария Магдалина! Когда я мучилась родами, ты была мне повитухой и, как служанка, помогала во всем необходимом». Услышав это, изумленный муж сказал: «Ты жива, о возлюбленная жена моя?». Она ответила: «Жива, и в этот миг возвращаюсь из паломничества, которое совершил и ты. Ведь когда святой Петр привел тебя в Иерусалим и показал те места, где Христос страдал, умер и был погребен, и многие другие святыни, ведомая святой Марией Магдалиной, я была рядом с вами и сохранила в памяти все увиденное». Женщина начала подробно, не пропустив ничего, рассказывать обо всех местах, где Христос принял страдания, и о чудесах, увиденных ею. Обрадованный путник посадил жену и сына на корабль, который вскоре причалил у Массилии. Войдя в город, они встретили святую Марию Магдалину, проповедовавшую своим ученикам. Супруги со слезами припали к ее стопам и рассказали обо всем, что с ними произошло. Приняв крещение от святого Максимина и разрушив в Массилии все языческие храмы, они воздвигли церкви Христовы и единодушно избрали святого Лазаря епископом города. Затем, по промыслу Божию, они направились в город Аквы Секстиевы^[44], где после многих чудес привели жителей того края к вере Христовой и поставили святого Максимина епископом.

Между тем святая Мария Магдалина, охваченная жаждой горнего созерцания, устремилась в суровую пустыню. Тридцать лет, неведомая никому, она пребывала в обители, созданной для нее руками ангелов. Там не струились воды; ни деревья, ни травы не давали утешения отшельнице, ибо наш Искупитель положил ей насыщаться не земными плодами, но небесной трапезой. Ежедневно, в каждый из семи канонических часов, ангелы возносили ее над землей, и она телесным слухом внимала дивным созвучиям ангельского пения. Ежедневно святая Мария насыщалась сладчайшими яствами, и когда ангелы возвращали ее в обитель, больше не нуждалась в телесной пище.

Некий священник захотел вести жизнь отшельника и устроил свою обитель по соседству, в двенадцати стадиях от того места. Однажды Господь отверз ему очи, и священник увидел, как ангелы нисходят туда, где жила святая Мария, как они возносят ее в эфирные выси и через час возвращают, славя Господа. Священник пожелал узнать, истинно ли это чудесное видение. Помолившись и препоручив себя Творцу, отшельник в дерзостном благочестии поспешил к тому месту. Подойдя к нему на расстояние брошенного камня, он в глубоком страхе ощутил, что колени его подкосились и дыхание стеснилось в груди. Когда же священник повернул назад, ноги снова обрели твердость. Но всякий раз, когда он устремлялся к тому месту, тело его слабело и разум помрачался, препятствуя идти дальше. Муж Божий понял, что здесь воистину вершится таинство небесное и потому недоступное несовершенному земному опыту. Призвав имя Спасителя, он воскликнул: «Заклинаю тебя Господом: если ты — человек или иное разумное создание, живущее в этой пещере, дай ответ и открой мне правду о себе!». Он трижды повторил свою просьбу, и святая Мария ответила ему: «Войди, и ты узнаешь всю правду, которой жаждет твоя душа». Муж Божий, дрожа, приблизился к ней на половину расстояния. Святая обратилась к нему: «Помнишь ли ты, что говорится в Евангелии о Марии Магдалине, великой грешнице, которая омыла слезами стопы Спасителя, утерла их власами и заслужила прощение своих грехов?». Священник ответил: «Помню, ибо этим рассказам уже тридцать лет, и так верует и исповедует Святая Церковь». Она ответила: «Я — та, что тридцать лет пребывала здесь, неведомая никому. Вчера тебе было дозволено лицезреть, как ангельские руки возносили меня на небеса, где каждый день я была удостоена семикратно внимать сладчайшим славословиям небесных хоров. Ныне же Господь открыл мне, что я должна покинуть сей мир. Отправляйся к святому Максимину и передай ему, чтобы в ближайший воскресный день, в час, когда следует вставать к утрене, он один вошел в ораторий и встретил меня, перенесенную туда ангелами»

Священник слышал ее голос, как если бы то был голос ангела, но никого не видел. Он поспешно отправился к святому Максимину и по порядку рассказал ему обо всем. Исполненный великой радости, святой Максимин искренне возблагодарил Господа. Как было велено, в тот самый день и час Максимин один вошел в ораторий и увидел святую Марию Магдалину, стоявшую среди хора ангелов, перенесших ее туда. Окруженная ангелами и вознесенная над землей на два локтя, она с воздетыми руками молилась Господу. Святой Максимин страшился подойти к ней, но Мария сказала, обратившись к нему: «Отче, подойди ближе, не беги своей дочери!». В творениях святого Максимина говорится, что он приблизился к ней и увидел, сколь лучезарен ее лик, ибо святая постоянно и подолгу созерцала ангелов. Казалось, легче было перенести блеск солнечных лучей, чем свет, исходивший от ее лица. Созвали весь клир, пришел и упомянутый священник. Проливая обильные слезы, Мария приняла от епископа причастие. Затем она пала ниц перед алтарем, и святая душа ее вознеслась ко Господу. После кончины святой Марии Магдалины повсюду разлился столь благоуханный аромат, что на протяжении недели его ощущали все, входившие в ораторий. Умастив благовониями ее святейшее тело, святой Максимин предал его погребению и завещал похоронить себя подле Марии.

Эгезипп, или, как пишут в других книгах, Иосиф, во многом согласен с этим рассказом. В своем сочинении он говорит, что Мария Магдалина после Вознесения Господня, горя любовью ко Христу, испытывала отвращение к сей жизни и больше не хотела видеть людей. Прибыв в земли Аквитании, она удалилась в пустыню и пребывала там в безвестности тридцать лет. Он говорит, что ангелы ежедневно возносили ее на небо в каждый из семи канонических часов, и прибавляет, что некий священник, пришедший в ту пустыню, нашел ее затворившейся в келье и по просьбе святой подал ей свой плащ. Надев его, она вместе со священником отправилась в церковь. Там Магдалина приняла причастие и, молитвенно воздев руки, упокоилась в мире перед алтарем церкви.

Во времена Карла Великого, в лето Господне 749-е, герцог Бургундский Герард и его жена не могли иметь сына. Герцог собственноручно и щедро раздавал милостыню и строил многие церкви и монастыри. Когда был построен монастырь в Везле, герцог и аббат монастыря послали в Аквы некоего монаха, которого сопровождали десять человек, чтобы перенести в монастырь мощи святой Марии Магдалины. Прибыв в город, монах обнаружил, что храм до основания разрушен язычниками. Случай помог ему найти гробницу: мраморное изображение указывало, что здесь покоятся мощи святой Марии Магдалины. На самой же гробнице с дивным искусством была представлена история ее жизни. Ночью монах открыл гробницу и перенес мощи на постоялый двор. В ту же ночь Мария Магдалина явилась ему и приказала без страха завершить начатое дело. На обратном пути, когда монах был в полумиле от монастыря, он не смог поднять мощи и нести их дальше, пока настоятель и братия не вышли ему навстречу и торжественная процессия не приняла мощи святой.

В одном сражении был убит некий рыцарь, по обету ежегодно почитавший мощи святой Марии Магдалины. Плача над его смертным одром, родители обратились к Магдалине с благочестивой укоризной, сетуя, что она позволила своему молитвеннику умереть без исповеди и покаяния. Немедля мертвый на глазах у потрясенных домочадцев поднялся и приказал позвать священника. Благочестиво исповедовавшись и приняв последнее причастие, рыцарь тотчас упокоился в мире.

Корабль, на котором плыли многие мужи и жены, потерпел крушение. Одна беременная женщина, понимая, что тонет, стала громко призывать Марию Магдалину. Женщина дала обет: если по заслугам святой ей удастся избежать смерти и родить сына, она посвятит его Богу, отдав в монастырь. Тотчас перед ней предстала жена, почтенная обликом и одеждами. Держа женщину за подбородок, она невредимой перенесла ее на берег, хотя все прочие утонули. В положенный срок женщина родила сына и благочестиво исполнила свой обет.

Также рассказывают, что Мария Магдалина была обручена с Иоанном Богословом, который женился на ней, когда Христос призвал его с брачного пира. Поэтому невеста, негодуя, что Господь отнял ее жениха, покинула дом и предалась разврату. Но поскольку не подобало, чтобы призвание Иоанна стало причиной ее гибели, Господь милосердно обратил ее к покаянию. Он отвратил ее от плотских утех и больше, чем у других, наполнил ее душу высочайшим наслаждением — любовью к Богу. Некоторые также говорят об Иоанне, что Господь одарил его милостью Своего расположения, поскольку лишил телесных услад. Однако подобные рассказы считаются лживыми и суетными.

Некий муж, утратив зрение, отправился в монастырь в Везле, чтобы поклониться мощам святой Марии Магдалины. Когда его поводырь объявил, что уже видит церковь, тот человек громко воскликнул: «О святая Мария Магдалина, если бы и я удостоился видеть твою церковь!». В тот же миг зрение вернулось к нему.

Некто записал на листке свои грехи и положил записку под покров алтаря Марии Магдалины, умоляя святую испросить ему прощение. Позже, взяв записку, он увидел, что перечень грехов полностью стерт.

Некий человек, заключенный в темницу за растрату денег, взывал о помощи к Марии Магдалине. И вот однажды ночью ему явилась прекрасная жена. Разбив оковы узника и отворив дверь, она велела ему бежать. Почувствовав свободу, тот человек бежал из тюрьмы.

Во Фландрии жил клирик по имени Стефан. Он впал в великую бездну греха и, погрязнув во всех пороках, не только не стремился к спасению, но не желал и слышать о нем. Однако Стефан был искренне предан святой Марии Магдалине и постился в канун ее праздников. Однажды, когда клирик пребывал у ее гробницы и наполовину бодрствовал, а наполовину спал, Мария Магдалина явилась ему в облике прекрасной жены с печальными глазами. Справа и слева ее поддерживали два ангела. Святая обратилась к нему: «О Стефан, отчего за все мое попечение о тебе ты воздаешь мне недостойными делами? Почему тебя не трогают сокрушенные речи, постоянно слетающие с моих уст? Ведь ты принес мне обет, и потому непрестанно молюсь за тебя Господу. Встань и покайся, ибо я не оставлю тебя в покое, доколе ты не обратишься ко Господу». Как только клирик пришел в себя, он ощутил столь великую благодать, что, отвергнув мир, сделался монахом и стал вести праведную жизнь. Когда он умирал, Мария Магдалина явилась к его одру вместе с ангелами и среди хвалебных гимнов взял на небо его душу, подобную белоснежной голубке.

XCVII. De Sancto Apollinari О святом Аполлинарии

Аполлинарий — от pollens — могучий и ares — добродетель, как бы могучий в добродетели. Его имя может происходить от poilus, что означает чудесный, и naris — благоразумие, как бы муж чудного благоразумия. Или же он назван так от а — без, polluo — осквернять и ares — добродетель, то есть добродетельный муж, не оскверненный пороком.

Аполлинарий был учеником апостола Петра. Из Рима Петр послал его в Равенну, где Аполлинарий исцелил жену трибуна и крестил ее вместе с мужем и всеми домашними. Когда об этом известили судью, тот приказал Аполлинарию явиться к нему. Затем Аполлинария привели в храм Юпитера, чтобы там он принес жертвы, но святой сказал жрецам, что злато и серебро, которыми украшены идолы, лучше раздать беднякам, а не развешивать перед демонами. Аполлинарий тотчас был схвачен, бит палками и оставлен полуживым. Ученики подобрали его, и святой семь месяцев пребывал в доме некой вдовы, понемногу восстанавливая силы.

Затем он пришел в город Классе, чтобы исцелить от немоты одного благородного мужа. Когда Аполлинарий входил в дом, одержимая нечистым духом девица закричала, говоря: «Уходи отсюда, раб Божий, иначе я велю прогнать тебя из города, связав по рукам и ногам!». Обличая девицу, Аполлинарий заставил демона покинуть ее. Когда Аполлинарий призвал над немым имя Господне и исцелил его, более пятисот человек уверовали во Христа. Язычники избили Аполлинария палками и запретили ему произносить имя Иисуса, но и повергнутый наземь, святой восклицал, что Иисус есть Истинный Бог. Тогда Аполлинарию приказали встать босыми ногами на угли, но и стоя на углях, он непрестанно проповедовал и потому был изгнан из города.

В то время в Равенне была больна дочь патриция Руфа, Позвав Аполлинария, Руф попросил исцелить ее, но едва святой вошел в дом, девица скончалась. Руф воскликнул: «О, если бы ты не входил в дом мой! Великие боги прогневались и не захотели исцелить мою дочь: чем ты теперь сможешь ей помочь?». Аполлинарий сказал ему: «Не бойся, но поклянись мне, что если дочь воскреснет, ты не помешаешь ей следовать за ее Творцом». Руф поклялся, и по молитве святого девица воскресла с именем Христовым на устах. Дав обет хранить девство, она приняла крещение вместе с матерью и великим множеством людей.

Услышав об этом, кесарь написал префекту претория, чтобы тот либо заставил Аполлинария принести жертвы, либо отправил в изгнание. Когда же святой отказался исполнить приказ префекта, тот велел бить его палками и пытать на дыбе. Но Аполлинарий оставался непоколебим в вере. Тогда префект приказал лить кипяток на раны святого, а затем, заковав в тяжелые цепи, отправить в изгнание. Видя подобное нечестие, христиане воспламенились духом, напали на язычников и убили более двухсот мужей. Увидев это, префект скрылся, заключив Аполлинария в теснейшее узилище. Наконец, святой в оковах был доставлен на корабль и отправлен в изгнание вместе с тремя священниками, которые последовали за ним. Когда же корабль настигла буря, спаслись только Аполлинарий и двое священников, а также два воина, которых он крестил, спасшись от ненастья.

Вернувшись в Равенну, Аполлинарий был снова схвачен язычниками и приведен в храм Аполлона. Увидев статую бога, святой проклял ее, и она тотчас обратилась в прах. При виде этого жрецы передали Аполлинария судье Тавру, но, когда святой исцелил слепого сына судьи, тот уверовал и четыре года укрывал Аполлинария в своем поместье. Жрецы обвинили святого перед Веспасианом. Тогда император приказал, чтобы всякий человек, оскорбивший богов, либо почтил их жертвами, либо был изгнан из своего города. «Мы не должны мстить за богов, — сказал он, — ведь если боги разгневаются, они сами могут отомстить своим врагам».

После этого патриций Демосфен передал Аполлинария, отказавшегося принести жертвы, некоему центуриону, уже принявшему крещение. По его просьбе святой отправился в земли, где жили прокаженные, чтобы среди них укрыться от гнева язычников. Но язычники продолжали преследовать Аполлинария и избили его до полусмерти. Прожив еще семь дней и наставив учеников, святой предал душу Господу и с почестями был похоронен христианами в Равенне, при Веспасиане, который начал править в лето Господне 70-е.

Амвросий в Префации сказал об этом мученике: «Аполлинарий, достойнейший архипресвитер, был послан в Равенну святым Петром, князем апостолов, дабы возвещать неверующим Имя Христово. Там он явил во Христе дивные знамения уверовавшим, там он многократно был побиваем плетьми, там нечестивцы терзали жестокими пытками его старческое тело. Дабы верных не страшили его мучения, он, подобно апостолам, силою Господа Иисуса Христа творил знамения и чудеса. После пыток он воскресил умершую деву, даровал зрение слепцам и вернул речь немому, изгнал демона из одержимой, прикосновением исцелил прокаженного, излечил тело расслабленного, поверг статую кумира вместе с храмом. О достойный изумления и славы предстоятель! Вместе с епископским саном он заслуженно принял апостольскую власть! О храбрейший борец Христов, уже в преклонном возрасте, среди постоянных мучений он проповедовал Иисуса Христа, Искупителя мира!»

XCVIII. De Sancta Christina О святой Христине

Христина — как chrismate uncta: помазанная хризмой, ведь жизнь ее была, как благовоние, душа умащена елеем благочестия, уста наполнены благословением.

Христина родилась от благородных родителей в Италии, в городе Тире. Отец заточил деву в башне вместе с двенадцатью прислужницами, где ее окружали изображения богов, сделанные из золота и серебра. Христина была прекрасна, и многие сватались к ней, но родители отказывались выдавать дочь замуж, намереваясь посвятить ее служению богам. Однако дева, наставленная Святым Духом, страшилась приносить жертвы идолам и выбрасывала в окно благовония, предназначенные богам.

Служанки, поспешив к отцу Христины, сказали ему: «Твоя дочь, наша госпожа, отреклась от отеческих богов и объявила себя христианкой». Отец пытался лаской склонить дочь к служению идолам, но дева ответила ему: «Не называй меня больше своей дочерью. Я дочь Тому, Кого должно прославлять в молитвах, ибо не богам тленным, но Богу небесному приношу я жертву». Отец сказал ей: «Дочь моя, не приноси жертвы только одному богу: как бы другие божества не прогневались на тебя!».

Христина ответила: «Правду сказал ты, не ведая истины, ибо я приношу жертву Отцу и Сыну и Святому Духу». Отец спросил ее: «Если ты почитаешь трех богов, почему не чтишь остальных?». Дева сказала: «Эти Три суть Единое Божество». После чего, разбив статуи отеческих богов, она раздала серебро и злато беднякам. Отец вернулся, чтобы принести жертвы богам, но нигде не нашел их. Узнав от служанок, как обошлась с его богами Христина, он в гневе велел раздеть дочь донага и приказал двенадцати мужам бичевать ее, так что они устали наносить удары. Христина сказала отцу: «Те, кто бьют меня, ослабли, потому что нет у них ни стыда, ни чести, и поступки их противны Богу! Если можешь, попроси своих богов прибавить им сил!».

Тогда отец приказал заключить ее в оковы и заточить в темницу. Услышав об этом, мать Христины, разорвала на себе одежды и, вбежав в тюрьму, бросилась к ногам дочери со словами: «Дочь моя, Христина, свет очей моих, пожалей меня!». Христина ответила: «Зачем ты зовешь меня дочерью? Разве не знаешь, что я ношу имя моего Бога?». Мать не смогла убедить ее и вернулась к мужу, передав ему слова дочери.

Тогда отец велел Христине предстать перед его судом и сказал ей: «Принеси жертвы богам! Если откажешься, понесешь многие жертвы сама и больше не будешь зваться моей дочерью». Христина ответила отцу: «Ты оказал мне великую милость, ибо уже не называешь меня дочерью диавола! Ведь от диавола рождается демон, ты же отец самого сатаны». Тогда отец приказал терзать крючьями и рвать на куски ее нежную плоть. Христина взяла от плоти своей и бросила в лицо отцу со словами: «Возьми, тиран, ешь плоть, порожденную тобой!». Тогда отец поместил Христину на колесо, где зажег огонь и лил кипящее масло, но вспыхнувшее пламя опалило тысячу пятьсот мужей. Приписав все произошедшее колдовству, отец снова велел заключить деву в темницу. Ночью он послал слуг, чтобы те привязали ей на шею громадный камень и утопили в море. Когда приказ был исполнен, ангелы тотчас приняли деву, и Христос, снизойдя к ней, крестил ее в море, говоря: «Я крещу тебя во имя Бога, Отца Моего, во имя Меня, Иисуса Христа, Сына Его, и во имя Святого Духа». Он препоручил деву архангелу Михаилу, который перенес ее на землю.

Когда отец ее Урбан услышал о том, он воскликнул, ударив себя по лбу: «Какими злыми чарами ты совершаешь это, если можешь повелевать даже морем?». Христина сказала: «Несчастный глупец, я получила эту благодать от Христа». Отец приказал заключить деву в темницу, чтобы обезглавить на следующее утро, однако ночью сам Урбан, отец ее, был найден мертвым.

Урбана сменил другой судья, по имени Элий. Он приказал изготовить железную колыбель, раскалить ее, наполнить маслом, смолой и воском и бросить туда Христину. Четыре прислужника должны были раскачивать колыбель, чтобы дева погибла быстрее. Христина же вознесла хвалу Богу за то, что она, недавно рожденная заново, качалась в колыбели как дитя. В гневе судья приказал обрить ей голову и обнаженной провести по городу к статуе Аполлона. Но по велению девы статуя пала, рассыпавшись в прах. Ужаснувшись, судья тотчас испустил дух.

Элия сменил другой судья, по имени Юлиан. Он приказал растопить печь и бросить туда Христину. В той печи дева пять дней пребывала невредимой вместе с ангелами, и все слышали, как она ходит и поет. Юлиан приписал это колдовству и велел бросить в печь двух аспидов, двух гадюк и двух ядовитых змей, но гадюки льнули к ногам Христины, аспиды обвивали ее грудь, а змеи, обернувшись вокруг шеи, слизывали капельки пота, не причиняя деве никакого вреда.

Тогда Юлиан сказал заклинателю: «Разве ты не колдун? Разозли этих тварей!». Едва заклинатель сделал это, змеи тотчас набросились на него и убили. Христина велела змеям уползти в пустыню и воскресила умершего. Наконец Юлиан приказал отсечь деве сосцы, из которых вместо крови стало истекать млеко. Затем он велел отрезать ей язык. Тогда Христина, не утратившая дара речи, взяла свой вырванный язык и бросила в лицо Юлиану: пораженный в глаза, он тотчас ослеп. В бешенстве Юлиан пустил две стрелы в сердце девы и одну — в ее бок. Пронзенная стрелами, Христина предала душу Богу в лето Господне 287-е, в правление Диоклетиана.

Мощи святой покоятся в некоем замке, который зовется Больсена и расположен между Орвието и Витербо. Башня Тир, что некогда стояла рядом с замком, ныне разрушена до основания.

XCIX. De Sancto Jacobo apostolo О святом апостоле Иакове

Иаков апостол именовался Иаков Зеведеев, Иаков, брат Иоанна, Боанергес, то есть Сын Грома, и Иаков Старший. Его звали Иаков Зеведеев не только потому, что он был сыном Зеведея, но и по значению этого имени. Ведь Зеведей переводится как дарующий или дарованный. Святой Иаков отдал себя в дар Христу через мученическую смерть и был дарован нам Богом как духовный покровитель.

Иаков назван братом Иоанна, поскольку он был его братом не только по крови, но и по сходству нравов: ведь оба имели одно и то же рвение, усердие и стремление. Оба ревновали об отмщении за Господа. Когда самаритяне не приняли Христа, Иаков и Иоанн сказали: Хочешь ли, мы скажем, чтобы огонь сошел с неба и истребил их? (Лк 9, 34). Оба усердно учились и больше других расспрашивали Христа о Судном дне и обо всем грядущем. Оба стремились восседать подле Христа: по правую руку или по левую руку.

Иаков назван Сыном Грома благодаря звучанию его проповеди: он устрашал дурных, пробуждал праздных и повергал всех в изумление своей громогласностью. Потому Беда говорит об Иакове: «Он гремел так громко, что если бы он прогремел лишь немного громче, весь мир не смог бы его вместить»^[45].

Иаков был назван Старшим, потому что Младшим зовется другой Иаков. Он назван так, во-первых, из-за призвания, ведь Христос призвал его первым. Во-вторых, из-за большей близости ко Христу. Казалось, он был ближе к Нему, чем другой Иаков, и потому Господь допускал его к Своим таинствам, как это было при воскрешении девы (Мк 5, 37-42) и во время славного Преображения (Мф 17, 1-9). В-третьих, из-за страстей, ведь он первым среди апостолов претерпел мученичество. Итак, он зовется Старшим, поскольку прежде другого Иакова призван к благодати апостольства, и его можно назвать Старшим, потому что он первым был призван к вечной славе.

Иаков апостол, сын Зеведеев, после Вознесения Господня проповедовал в Иудее и Самарии, а затем отправился в Испанию, где сеял Слово Божие. Видя, что не преуспел в этом краю и обрел только девять учеников, Иаков вернулся в Иудею : двоих учеников он оставил проповедовать, семерых же взял с собой. Однако магистр Иоанн Белет говорит, что в Испании Иаков обратил к вере лишь одного ученика.

Когда Иаков проповедовал Слово Божие в Иудее, некий маг по имени Гермоген, а также фарисеи, послали к нему Филета, ученика Гермогена. Филет должен был обвинить Иакова перед иудеями и доказать, что проповедь Иакова ложна. Но апостол перед всеми посрамил Филета и совершил в его присутствии многие чудеса. Филет вернулся к Гермогену и сказал, что одобряет учение Иакова. Перечислив явленные апостолом чудеса, Филет объявил, что хочет стать учеником Иакова и убеждал Гермогена сделать то же самое.

Гермоген пришел в ярость. С помощью колдовства он сотворил так, что Филет оставался недвижим и не мог сойти с места. Маг сказал ему: «Посмотрим, сможет ли твой Иаков освободить тебя!». Когда Филет через слугу известил об этом Иакова, апостол послал ему свой платок, сказав: «Пусть возьмет платок и произнесет: Господь разрешает узников, Господь восставляет согбенных (Пс 146 (145), 7-8)». Как только Филет коснулся платка, он тотчас освободился от уз и поспешил к Иакову, смеясь над колдовством Гермогена.

Рассерженный Гермоген призвал демонов и приказал им в оковах привести к нему Иакова и Филета. Маг хотел отомстить им, дабы никто из его учеников больше не смел насмехаться над ним. Приблизившись к Иакову, демоны в воздухе стали жалобно кричать, говоря: «О Иаков апостол, сжалься над нами, ведь пламя охватило нас еще прежде назначенного нам времени!». Иаков сказал им: «Зачем вы явились ко мне?». Демоны ответили: «Нас послал Гермоген, чтобы мы привели к нему тебя и Филета, но едва мы приблизились к тебе, ангел Божий сковал нас огненной цепью и стал жестоко терзать». Иаков сказал: «Пусть ангел Господень освободит вас от оков! Возвращайтесь к Гермогену и приведите его ко мне, в оковах, но невредимого».

Демоны улетели, схватили Гермогена, связали ему за спиной руки и так, в узах, привели к Иакову, говоря магу: «Ты послал нас туда, где мы горели в огне и жестоко страдали!». Иакову же демоны сказали: «Дай нам власть над ним, чтобы мы смогли отомстить за твои обиды и за наши мучения!». Иаков спросил демонов: «Вот, перед вами Филет, так почему же вы не схватите его?». Демоны ответили: «В твоем доме мы не сможем дотронуться даже до муравья». Тогда Иаков обратился к Филету: «Воздадим добром за зло, как учил нас Господь. Гермоген заключил тебя в оковы, ты же освободи его». Освобожденный от уз, Гермоген стоял, посрамленный, и тогда Иаков сказал ему: «Ступай, куда хочешь, ты свободен. Не таково наше учение, чтобы насильно обращать к вере». Гермоген ответил: «Я знаю, сколь злобны демоны. Они убьют меня, если ты не дашь мне что-нибудь, что я смог бы взять с собой». Иаков дал магу свой посох, и тот удалился. Вернувшись, Гермоген принес апостолу свои колдовские книги, чтобы предать их огню. Но Иаков приказал магу бросить книги в море, опасаясь, как бы запах того костра ненароком не навредил кому-нибудь. Гермоген выбросил книги и, вернувшись к апостолу, припал к его стопам, говоря: «Освободитель душ, прими покаяние, которое приносит тебе тот, кто ненавидел тебя и злоумышлял против тебя». Гермоген стал в страхе Божием вести столь праведную жизнь, что через него свершились многие достойные деяния.

Иудеи увидели, что Гермоген обратился. Охваченные ревностью, они пришли к Иакову и стали бранить его за то, что он проповедует распятого Христа. Апостол же с очевидностью доказал им, что в их священных книгах говорится о Рождестве Христовом и Страстях, так что многие уверовали. Авиафар же, который был первосвященником на тот год, возбудил в народе ненависть к Иакову. Он приказал набросить на шею апостола петлю и отвести его к Ироду Агриппе. Когда по приговору Ирода Иакова вели к месту казни, некий лежавший у дороги паралитик воззвал к апостолу и просил исцелить его. Иаков сказал ему: «Во имя Господа Иисуса Христа, за веру Которого меня ведут на казнь, восстань, исцелись и благослови Создателя твоего!». Паралитик тотчас встал, исцеленный, и благословил Господа.

Увидев это, писец по имени Иосия, который накинул петлю на шею Иакову и влек его, пал к ногам апостола и, умоляя о прощении, объявил себя христианином. Узнав об этом, Авиафар приказал схватить Иосию и сказал ему: «Если не проклянешь Имя Христово, будешь обезглавлен вместе с Иаковом». Иосия ответил: «Будь проклят ты и все дни твои, а Имя Господа Иисуса Христа да будет благословенно вовеки!». Авиафар велел бить его по устам и отправил гонца к Ироду с просьбой обезглавить Иосию вместе с Иаковом. Перед самой казнью Иаков попросил у одного из стражей кувшин воды и крестил Иосию. Сразу после этого оба были усечены мечом и завершили свой мученический путь.

Святой Иаков был казнен за восемь дней до апрельских календ, в день Благовещения Господня. За восемь день до августовских календ мощи святого были перенесены в Компостелу, а за три дня до январских календ апостол был погребен. Сооружение его гробницы длилось с августа по январь. Церковь постановила отмечать праздник святого в наиболее подобающее время, за восемь дней до августовских календ.

Магистр Иоанн Белет, тщательно изучивший историю перенесения мощей святого Иакова, говорит, что в ночь после казни апостола ученики похитили его тело и, страшась иудеев, перенесли на корабль^[46]. Доверив погребение апостола Божественному промыслу, ученики поплыли на корабле без кормчего. Ведомые ангелом Господним, они причалили к берегу Галисии в королевстве Лупы. В тех краях правила королева Лупа, имя которой подобало образу ее жизни^[47]. Перенеся тело с корабля, ученики положили его на огромный камень. Тот камень немедля размягчился, подобно воску, и чудесным образом уподобился саркофагу, заключившему в себя тело апостола. Ученики пришли к Лупе, говоря: «Господь Иисус Христос послал тебе мощи Своего ученика, чтобы ты приняла усопшим того, кого не захотела принять живым». Они поведали ей о чудесах и о том, как корабль без кормчего пристал к ее берегам, и попросили Лупу даровать им место, подобающее для погребения мощей.

Как говорит Иоанн Белет, услышав этот рассказ, коварная Лупа отослала их к жестокосердному мужу. Некоторые утверждают, что это был король Испании, чьего согласия следовало испросить. Король пленил учеников Иакова и заключил их в темницу. Когда же он уснул, ангел Господень отворил темницу и позволил узникам выйти на свободу. Узнав об этом, король тотчас выслал в погоню воинов, чтобы схватить беглецов. Но когда воины проходили по мосту, тот обрушился, и все они утонули. Услышав об этом, король был охвачен раскаянием. Испугавшись за себя и свой народ, он послал к ученикам Иакова, умоляя их вернуться, и обещал охотно исполнить все, чего бы они ни пожелали. Ученики вернулись и обратили в веру Христову жителей того города. Узнав об этом, Лупа сильно опечалилась. Когда ученики возвратились к ней и рассказали, что король дал согласие на погребение Иакова, Лупа ответила им: «Возьмите моих быков, которые пасутся на той горе, запрягите в повозку, перевезите мощи вашего господина и постройте ему гробницу, какую пожелаете». Сказала же она так по волчьему коварству, зная, что те быки яростны и неукротимы, и думала, что ученики не смогут ни наложить на них ярмо, ни запрячь в повозку. Даже если бы тех быков удалось запрячь, они понеслись бы, не разбирая дороги, сбросили тело с повозки и погубили учеников.

Но нет мудрости вопреки Господу (Притч 21, 30). Не подозревая о коварстве царицы, ученики Иакова поднялись на гору. Навстречу им вышел огнедышащий дракон, но они осенили его крестным знамением, и чрево дракона разорвалось пополам. Затем они осенили крестным знамением быков, и те стали кроткими как агнцы. Ученики запрягли быков и положили на повозку мощи святого Иакова вместе с камнем, на котором они находились. Быки сами, без погонщика, привезли мощи во дворец Лупы. Увидев это, королева изумилась и уверовала. Став христианкой, она исполнила все просьбы учеников и превратила дворец в церковь, посвятив ее святому Иакову. Королева пожертвовала в ту церковь богатые дары и завершила жизнь среди добрых дел.

Папа Каликст рассказывает следующее. Некий муж по имени Бернард из Моденской епархии, схваченный и в оковах заключенный в подземелье башни, постоянно взывал к святому Иакову. Святой явился ему, говоря: «Иди, следуй за мной в Галисию!». Разбив оковы узника, святой Иаков тотчас исчез. Бернард же, повесив оковы на шею, поднялся на вершину башни и спрыгнул с нее, оставшись невредимым, хотя башня была высотой в шестьдесят локтей^[48].

Как рассказывает Беда, некий человек совершил столь тяжкий грех, что епископ, которому он исповедовался, побоялся дать отпущение грехов. Епископ отправил его к святому Иакову, вручив паломнику листок, на котором был записан грех. В день праздника святого тот человек положил листок на алтарь и попросил святого Иакова своими заслугами снять грех с его души. Затем он взял листок и увидел, что все написанное полностью стерто. Возблагодарив Бога и святого Иакова, паломник объявил всем о произошедшем^{title="">[49]}.

У Гумберта Безансонского есть такой рассказ^[50]. В год от Рождества Христова 1070-й тридцать мужей из Лотарингии отправились в паломничество к святому Иакову и все, кроме одного, дали обет помогать друг другу. Один из паломников заболел. Товарищи пятнадцать дней ждали его выздоровления, но затем покинули, все, кроме того человека, который, хотя и не был связан обетом, остался с больным у подножия горы Святого Михаила. К вечеру больной скончался. Паломника охватил страх, ибо местность была пустынна, рядом лежал покойник и ночной мрак окутал землю, на которой жил варварский народ. Но вдруг святой Иаков предстал перед ним в облике всадника. Успокоив паломника, он сказал: «Дай мне мертвое тело, сам же садись на коня позади меня». За одну ночь они проделали путь, обыкновенно занимавший пятнадцать дней, и к рассвету прибыли к горе Радости, которая находилась в полумиле от гробницы святого Иакова. Там он снял обоих с коня и приказал созвать каноников святого Иакова, чтобы они похоронили умершего. Апостол велел тому человеку передать своим спутникам, что их паломничество не принесет никакой пользы, поскольку они нарушили данный обет. Исполнив приказ, он передал изумленным спутникам все, что сказал ему святой.

Папа Каликст рассказывает: в год от Рождества Христова 1020-й некий германец вместе с сыном совершал паломничество к святому Иакову и по дороге заночевал в городе Тулузе. Хозяин дома, где они остановились на ночлег, напоил старшего из паломников допьяна и спрятал в его котомке серебряный кубок. Наутро, когда отец и сын отправились в путь, хозяин бросился за ними как за грабителями и приказал вернуться назад, обвинив путников в краже серебряного кубка. Отец и сын ответили хозяину, что тот может наказать их, если найдет у них этот кубок. Когда котомку открыли и обнаружили кубок, паломников схватили и отвели к судье.

Был вынесен приговор: все имущество отца и сына передавалось хозяину, и одного из них приговорили к повешенью. Отец хотел умереть за сына, сын — за отца, и, наконец, сын был повешен. Охваченный горем отец продолжил свое паломничество к святому Иакову. Через тридцать шесть дней он вернулся к телу казненного сына и стал стенать над ним и плакать. Но повешенный сын начал утешать его, говоря: «Дражайший отец, не плачьте, мне никогда не было так хорошо, ведь святой Иаков поддерживал меня и ныне освежает небесною сладостью». Услышав это, отец устремился в город. Сбежались люди, юношу вынули из петли невредимым и вместо него повесили хозяина дома^[51].

Гуго Сен-Викторский сообщает: паломнику, направлявшемуся к святому Иакову, явился диавол в облике самого апостола. Напомнив о многих горестях земной жизни, он уверил паломника, что будет счастлив, если тот убьет себя в его честь. Паломник немедля выхватил меч и заколол себя. На хозяина дома, в котором ночевал гость, пало подозрение, и он стал бояться за свою жизнь. Но неожиданно мертвец воскрес. Он поведал всем, что как только демон, убедивший паломника покончить с собой, повлек его на муки, святой Иаков отнял его у демона и подвел к престолу Судии. Невзирая на обвинения демонов, святой настоял, чтобы паломник вернулся к жизни^[52].

Гуго, аббат Клюнийский, рассказывает: некий юноша, живший в окрестностях Лиона, часто и весьма благочестиво совершал паломничество к святому Иакову. Однажды, собираясь отправится в паломничество, среди ночи юноша впал в грех прелюбодеяния. На пути юноше ночью явился диавол в облике святого Иакова и спросил его: «Знаешь, кто я?». Юноша не узнал его, и диавол продолжал: «Я — апостол Иаков, которого ты посещал из года в год. Ты знаешь, что я всегда радовался твоему благочестию. Однако на этот раз, выйдя из дома, ты совершил прелюбодеяние. Не покаявшись в своем грехе, ты осмелился продолжить путь, как если бы подобное паломничество могло быть угодно Богу и мне. Но это не так. Ибо каждому, кто хочет отправиться в паломничество, надлежит прежде исповедаться в своих грехах, а по окончании паломничества принести возмещение за них.

Встревоженный юноша решил вернуться домой, чтобы исповедаться в грехах и снова отправиться в путь. Но диавол опять предстал перед ним в облике апостола и разубедил его. Он уверил юношу в том, что не отпустит его грех, если тот не отсечет себе детородный орган. Но юноша будет еще блаженней, если убьет себя сам и станет мучеником во имя святого Иакова. И вот ночью, когда спутники погрузились в сон, юноша выхватил меч и отсек себе детородный орган, а затем пронзил свое чрево острием меча. Разбуженные паломники увидели это и в страхе бежали, боясь быть заподозренными в убийстве.

Когда уже копали ему могилу, тот, кто был мертвым, воскрес и поведал людям, готовым бежать прочь и оцепеневшим от изумления, что с ним произошло. Он сказал: «Когда по диавольскому наущению я убил себя, демоны схватили меня и потащили в Рим. Но святой Иаков устремился вслед за нами, грозно браня демонов за их обман. После долгого спора святой вынудил нас свернуть на некий луг, где восседала Пречистая Дева, беседуя со многими святыми. Спросив святого Иакова обо мне, Дева строго отчитала демонов и приказала вернуть меня к жизни. Тогда святой Иаков принял меня и, как видите, вернул к жизни». Три дня спустя от ран остались только шрамы, и юноша отправился в путь, по порядку рассказывая свою историю другим паломникам.

Как рассказывает Папа Каликст, в 1100 году некий франк с женой и сыновьями отправился к святому Иакову, стремясь избежать мора, который свирепствовал во Франции, и равно желая совершить паломничество к гробнице апостола. Когда франк пришел в город Памплону, его жена скончалась. Хозяин дома, где они остановились на ночлег, присвоил все его деньги и мула, на котором ехали дети. Паломник шел в одиночестве, то неся сыновей на плечах, то держа за руки. По дороге он встретил некоего мужа, ехавшего на ослике. Сочувствуя паломнику, тот муж отдал ему осла, чтобы мальчики смогли продолжить путь верхом. Когда франк прибыл к святому Иакову и, бодрствуя, молился у его гробницы, святой предстал перед ним и спросил, узнает ли тот его. Франк отвечал, что не узнает, и тогда святой сказал: «Я — апостол Иаков, который дал тебе осла. Я снова дам его тебе, чтобы ты смог отправиться в обратный путь. Знай же: тот хозяин упадет с крыши и разобьется насмерть, а ты вернешь обратно все, что он у вас отнял». Когда все так и произошло, франк радостно отправился домой, но как только детей сняли с ослика, тот немедля исчез^[53].

Некий купец, несправедливо ограбленный тираном, был заключен под стражу. Купец благочестиво просил святого Иакова о помощи. И вот, когда стражники несли свою службу, святой Иаков явился ему и отвел на вершину башни. Тотчас башня сама собой наклонилась, так что ее вершина стала вровень с землей, и купец даже не спрыгнул, но спокойно сошел с нее. Бросившись в погоню, стражники прошли совсем рядом с купцом, но не смогли его увидеть^[54].

Гумберт Безансонский рассказывает: однажды три рыцаря из окрестностей Лиона совершали паломничество к святому Иакову. Один из них по просьбе некой женщины из любви к святому Иакову вез ее поклажу на своем коне. Затем воину встретился больной, ослабевший от долгого пути. Посадив его на коня, воин следовал за ним, неся в руках его посох. Жара и тяготы дороги изнурили паломника и, придя в Галисию, он серьезно заболел. Спутники стали уговаривать его подумать о спасении души, но три дня подряд он пролежал, лишенный дара речи.

На четвертый день, когда все ожидали его кончины, воин глубоко вздохнул и сказал: «Благодарю Бога и святого Иакова, ибо его заслугами я спасен. Ведь когда я хотел исполнить вашу просьбу, демоны окружили меня и сдавили мне горло с такой силой, что я не мог ничего сказать во спасение своей души. Я слышал ваши речи, но не мог ответить. И вот сегодня святой Иаков вошел сюда, держа в левой руке котомку женщины, а в правой — посох нищего, которому я помог по дороге. Посох служил святому копьем, котомка — щитом. Подняв посох, апостол устрашил демонов, и те обратились в бегство. Так милостью святого Иакова я свободен и могу говорить с вами. Позовите ко мне священника, ибо жизнь покидает меня». Затем, обратившись к одному из рыцарей, он сказал: «Друг мой, не служи больше своему сеньору, ибо он осужден и скоро умрет злой смертью». Когда того человека похоронили, его друг пересказал своему сеньору слова умиравшего. Тот же, не прислушавшись к его словам и не пожелав исправиться, вскоре погиб, сраженный копьем на поле боя^[55].

Папа Каликст рассказывает: некий муж из Везле отправился в паломничество к святому Иакову, не имея никаких денег. Паломник стыдился просить подаяние. Однажды он прилег отдохнуть под деревом и увидел во сне, как святой Иаков кормит его. Проснувшись, паломник заметил, что у него в изголовье лежит свежеиспеченный хлеб. Им он питался в течение пятнадцати дней, до тех пор, пока не вернулся домой. Два раза в день он вкушал от этого хлеба и на следующее утро вновь находил его в суме нетронутым^[56].

Как сообщает Папа Каликст, в 1100-м году некий житель Барселоны, совершив паломничество к святому Иакову, попросил в молитве только об одном — чтобы враги никогда не смогли пленить его. На обратном пути в море около Сицилии его схватили сарацины. Много раз его перепродавали как раба, но цепи, в которые был закован пленник, всегда падали сами собой.

Когда же, проданный в тринадцатый раз и скованный двойными цепями, тот человек воззвал к святому Иакову, апостол предстал перед ним и сказал: «Оказавшись в моей церкви, ты забыл о спасении души и просил лишь о спасении тела. Поэтому ты и претерпел столько злоключений. Но поскольку Господь милосерден, Он послал меня выкупить тебя». Тотчас оковы пали, и пленник прошел через сарацинские земли и замки, неся в руках звенья цепей как свидетельство о случившемся чуде. На глазах у изумленных людей он вернулся в свои края. Если по дороге кто-либо пытался пленить его, то, увидев эти цепи, в ужасе бежал прочь. Когда в пустынных землях на него нападали львы и другие звери, при виде цепей они трепетали и с великим страхом обращались в бегство.

В 1238 году, в городе Прато, расположенном между Флоренцией и Пистойей, во время бдения в честь святого Иакова некий юноша по неразумию сжег посевы на поле своего опекуна, который хотел присвоить его наследство. Юношу схватили, он признал свою вину и был приговорен к смерти. Его должны были сжечь на костре, но прежде протащить через город, привязав к хвосту лошади. Несчастный покаялся в грехах и препоручил себя святому Иакову. Хотя юношу в одной рубашке протащили по каменистой земле, ни тело его, ни рубашка не были повреждены. Затем осужденного привязали к столбу, разложили вокруг дрова и разожгли огонь. И вот дрова и веревки сгорели, но сам юноша, постоянно взывавший к святому Иакову, остался невредим, так что пламя не коснулось даже его рубашки. Когда юношу снова захотели бросить в огонь, народ освободил его, и все радостно восславили Бога в Его апостоле.

С. De Sancto Christhophoro О святом Христофоре

Христофор до крещения звался Репроб^[57] и только потом был назван Христофором, как бы Христа несущим — Christum ferens. Это означает, что он четырежды нес Христа: на плечах своих, перенося Его, в теле своем, умерщвляя оное, в сердце своем, веруя в Него, на устах своих, исповедуя Его и возвещая о Нем.

Христофор происходил из племени ханаанского. Имел он огромный рост и был страшен ликом: рост же его был двенадцать локтей. В Деяниях святого Христофора рассказано, что он состоял при некоем ханаанейском царе. Однажды Христофор решил, что должен найти более могущественного господина, самого сильного среди всех царей, какие только есть в целом мире, дабы служить ему верой и правдой. Он прибыл к величайшему из царей, о котором шла молва, что мир не знает владыки сильнее. Увидев Христофора, царь охотно принял его и поставил служить в своем дворце.

Случилось, что царский шут запел песню, в которой часто поминалось имя диавола. Царь тот был христианином, поэтому всякий раз, услышав, как поминают диавола, осенял себя крестным знамением. Христофор сильно удивился, увидев это, ибо не мог понять, зачем царь поступает так и от чего хочет оградить себя подобным знамением. Он стал расспрашивать царя, но тот не захотел ему ничего открыть. Тогда Христофор сказал: «Раз ты ничего не говоришь мне, не буду больше тебе служить». Царь вынужден был ответить: «Как только я услышал, что поминают диавола, то оградил себя этим знамением, боясь, как бы он не приобрел надо мною власть и не сгубил меня». Христофор промолвил: «Вижу, ты боишься, что диавол может погубить тебя. Ясно мне, что он могущественнее тебя, раз ты так сильно его страшишься. Значит, напрасно я надеялся, что отыскал самого великого и могущественного из государей мира. Прощай же, ибо теперь я хочу просить самого диавола, чтобы он принял меня под руку свою и сделал своим слугой».

С этими словами он покинул царя и отправился на поиски диавола. Пересекая некую пустыню, Христофор увидел неисчислимое множество воинов. Один из них, яростный и ужасный, подойдя к нему, спросил, куда тот держит путь. Христофор ответил: «Я ищу владыку диавола, чтобы он принял меня на службу». Воин сказал ему: «Я тот, кого ты ищешь». Обрадованный Христофор обещал служить диаволу вечно и считать его своим владыкой.

Они странствовали по пустыне и однажды увидели крест, воздвигнутый на перекрестке дорог. Едва взглянув на крест, диавол в страхе бежали, сойдя с дороги, увлек Христофора в каменистую пустошь. Обойдя крест, они снова вернулись на дорогу и продолжили путь. С изумлением глядя на это, Христофор спросил диавола, почему тот в страхе покинул торную дорогу и пошел по бездорожью. Диавол поначалу не хотел ничего объяснять. Тогда Христофор сказал: «Если ты не ответишь мне, я тотчас уйду от тебя». Диавол был вынужден сказать: «Некий человек, который зовется Христом, был пригвожден к такому кресту, и теперь всякий раз, когда я вижу знак Его креста, меня охватывает страх и я в ужасе обращаюсь в бегство». Христофор сказал ему: «Воистину, этот Христос выше и могущественнее тебя, раз тебя так ужасает Его знак. Впустую служил я все это время и до сих пор так и не нашел самого великого из владык мира. Прощай же, ибо я хочу покинуть тебя и отправиться на поиски Христа».

Долго искал он того того, кто мог бы рассказать ему о Христе, пока не пришел к одному отшельнику. Тот проповедовал ему Христа и усердно наставлял в христианской вере. Отшельник сказал Христофору: «Тот Царь, кому ты хочешь служить, требует послушания, по которому надлежит часто поститься». Христофор ответил: «Пусть Он потребует от меня иного послушания, потому что я не могу исполнить этого». Тогда отшельник сказал снова: «Должно тебе также много молиться». Христофор ответил: «Я не знаю, что это такое, поэтому не смогу исполнить и это послушание». Отшельник сказал: «Знаешь ли какую-то реку, в которой погибают многие путники, стремясь ее пересечь?». Христофор ответил: «Знаю». Тогда отшельник сказал: «Ты громадного роста и необычайной силы, поэтому можешь поселиться у этой реки и переносить через нее всех странников. Такое послушание будет угодно Царю Христу, Которому ты хочешь служить. Надеюсь, что у той реки Он Сам явится тебе». Христофор ответил ему: «Такое послушание я готов исполнить! Обещаю, что буду нести эту службу».

Христофор остался на берегу реки и построил себе хижину. Опираясь на шест, который он держал в руках подобно посоху, Христофор без промедления переносил путников через реку. Спустя много дней, когда Христофор отдыхал в своей хижине, он услышал детский голос, зовущий: «Христофор, выйди и перенеси меня!». Поднявшись, Христофор вышел из хижины, но никого не увидел. Вернувшись в хижину, он вновь услышал тот же голос, зовущий его. Христофор снова выбежал из дома и никого не нашел. Третий раз, как и раньше, призванный тем же голосом, он вышел из хижины и увидел на берегу реки мальчика, который просил перенести его на другой берег.

Христофор поднял мальчика на плечи, взял посох и вошел в реку, чтобы пересечь ее вброд. Вода в реке понемногу прибывала, и мальчик становился все тяжелее и тяжелее, как будто его тело было налито свинцом. Когда Христофор дошел до середины потока, волны начали подниматься все выше, и невыносимая тяжесть ноши все больше и больше обременяла его плечи. Христофор сильно испугался, поскольку с трудом продвигался вперед и боялся утонуть. Когда же Христофор с большим трудом добрался до берега, он поставил мальчика на землю и сказал: «О мальчик, ты подверг меня великой опасности: ты был настолько тяжел, что даже если бы я держал на своих плечах целый мир, сомневаюсь, что и тогда ощутил бы большую тяжесть».

Мальчик ответил ему: «Не удивляйся, Христофор, ибо ты нес на плечах не только весь мир, но Творца всего мира. Ведь Я и есть Христос, Царь твой, Которому ты служишь этим деянием. Чтобы убедиться в истине моих слов, вернись на берег к своей хижине, утверди в землю посох, и поутру увидишь, как он цветет и плодоносит». И внезапно исчез тот мальчик. Переправившись на другой берег, Христофор утвердил в землю посох рядом со своей хижиной. Проснувшись утром, он увидел, что, подобно пальме, посох дает плоды и побеги.

Прошло время, и Христофор отправился в Ликию в город Самос. Он не понимал языка живших там народов и стал просить Господа даровать ему разумение их речи. Когда Христофор погрузился в молитву, судьи отошли от него, приняв за безумца. Получив дар, о котором просил, с покрытым лицом Христофор поспешил туда, где христиане принимали муки за Господа, чтобы укреплять их в вере. Но там один из судей ударил его по лицу, и Христофор открыл лицо, сказав: «Если бы я не был христианином, то немедля отомстил бы тебе за нанесенную обиду». Христофор вновь утвердил в землю посох и обратился с молитвой к Господу, прося, чтобы посох процвел ради обращения народа. Тотчас же это свершилось, и восемь тысяч человек уверовали во Христа.

Тогда царь послал двести воинов, чтобы они привели к нему Христофора. Воины нашли Христофора погруженным в молитву и побоялись его тревожить. Царь вновь послал столько же воинов, которые и сами присоединились к молитве. Поднявшись, Христофор спросил: «Кого вы ищете?». Взглянув ему в лицо, воины сказали: «Нас послал царь, чтобы мы привели к нему тебя в оковах». Христофор ответил им: «Если я захочу, то не дам ни связать себя, ни вести в оковах». Воины сказали: «Если хочешь, ступай свободно, куда пожелаешь; мы же объявим царю, что не смогли тебя найти». «Нет, — ответил он, — я пойду с вами».

Обратив воинов к вере, Христофор дал связать себе руки за спиной и, окруженный стражниками, предстал перед царем. Увидев его, царь так испугался, что упал с трона. Когда же слуги подняли его, царь стал спрашивать Христофора о его имени и родине. Христофор отвечал ему: «До крещения я звался Репроб, ныне же имя мое — Христофор». Царь сказал ему: «Ты взял себе нелепое имя: ведь это имя распятого Христа, Который не помог Себе и тебе не поможет. Теперь же, злокозненный ханаанеянин, скажи, почему ты не поклоняешься нашим богам?». Христофор ответил ему: «Ты по праву зовешься Дагн, потому что ты — смерть мира и друг диавола, а твои боги — творение рук человеческих». Царь сказал ему: «Ты вскормлен среди диких зверей и потому можешь говорить лишь о дикостях, неведомых людям. Если поклонишься нашим богам, будешь у меня в большом почете, если нет — понесешь наказание». Христофор отказался почтить богов, и царь приказал заточить его в темницу. Тех же воинов, что были посланы к Христофору, он велел обезглавить за исповедание имени Христова.

Вместе с Христофором царь заключил в темницу двух красавиц: одну из них звали Никея, другую — Аквилина. Царь обещал им многие дары, если они сумеют склонить Христофора ко греху. Увидев их, Христофор тотчас погрузился в молитву. Осаждаемый ласками и объятиями девиц, он поднялся и сказал им: «Что вам нужно и зачем вас прислали сюда?». Испуганные сиянием его лика, они сказали: «Пожалей нас, о святой Божий, чтобы и мы могли уверовать в Бога, Которого ты проповедуешь». Услышав об этом, царь велел привести девиц и сказал им: «Значит, и вы совращены? Клянусь богами, если не принесете жертвы нашим божествам, погибнете злой смертью». Они ответили: «Если хочешь, чтобы мы принесли жертвы, прикажи очистить площади и собрать весь народ в храме». Когда все было исполнено, Никея и Аквилина вошли в храм и, сняв пояса и набросив их на шеи кумиров, повалили статуи на землю и повергли во прах. Собравшимся они сказали: «Идите, зовите лекарей, чтобы они исцелили ваших богов!».

По приказу царя к ногам Аквилины привязали огромный камень и подвесили ее так, что разорвались все ее члены. Когда же она отошла ко Господу, сестра ее Никея была брошена в огонь, но и там оставшись невредимой, тотчас была обезглавлена. Затем перед царем предстал Христофор. Царь приказал сечь его железными прутьями и возложить ему на голову сеть из раскаленного железа. Затем он велел изготовить скамью из железа, приковать к ней Христофора и развести огонь, питаемый смолой. Но железная скамья растаяла как воск, и Христофор остался невредимым. Царь велел приковать Христофора к столбу, и четыре сотни воинов осыпали его стрелами. Но все стрелы повисали в воздухе, и ни одна из них не коснулась святого. Полагая, что Христофор пронзен стрелами, царь начал над ним насмехаться. Но тут одна стрела, развернувшись в воздухе навстречу царю, вонзилась ему в глаз и ослепила его. Христофор сказал царю: «Завтра мне суждено умереть, ты же, тиран, сотвори брение из моей крови, помажь им глаз и тогда исцелишься». Царь приказал казнить его, и вот Христофор, вознесши молитву Господу, был обезглавлен. Царь собрал немного крови святого и приложил ее к глазу, произнеся: «Во имя Бога и святого Христофора». В тот же миг он полностью исцелился и уверовал. Царь приказал немедля казнить мечом всякого, кто станет возводить хулу на Бога и святого Христофора.

Амвросий в Префации говорит об этом мученике: «Боже, Ты дал Христофору такое совершенство добродетели и благодать учения, что сорок восемь тысяч человек сиянием чудес Ты призвал от заблуждений язычества к исповеданию христианского учения. Также и Никею и Аквилину, блудниц, долгие дни проведших в блудилище среди разврата, Христофор убедил блюсти чистоту и принять мученический венец.

Сам же он, прикованный к железной скамье среди пламени, не устрашился жара, и целый день стрелы множества воинов не могли пронзить его. Одна из стрел пронзила око палача, но кровь святого мученика, смешанная с землей, вернула ему зрение и, отняв слепоту телесную, просветила и душу. Ибо святой Христофор обрел Твою милость и получил власть своими молитвами исцелять недуги и немощи».

CI. De Septem Dormientibus О Семерых спящих

Семеро отроков родились в Эфесе.

Когда в Эфес прибыл император Деций, гонитель христиан, он приказал воздвигнуть посреди города храмы, чтобы вместе с ним все совершали жертвоприношения идолам. Деций велел разыскать всех христиан и привести их в оковах, чтобы те либо принесли жертвы, либо приняли смерть. Тогда всех охватил столь великий страх, что друг отрекался от друга, сын от отца и отец от сына.

В то время в городе жили семеро христиан — Максимиан, Малх, Марциан, Дионисий, Иоанн, Серапион и Константин, которые сильно горевали, глядя на происходящее. Они занимали высокое положение при дворе, но отказались принести жертвы идолам и уединились в своем доме, проводя время в постах и молитвах. Когда им было предъявлено обвинение, они предстали перед Децием и подтвердили, что действительно исповедуют христианскую веру. Тогда этим семерым была дана отсрочка, чтобы они одумались до нового возвращения Деция. Они же раздали все имущество бедным и решили удалиться на гору Целион и спрятаться там. Семеро христиан долгое время скрывались на той горе, и один из них, Малх, тайно ходил в город, изменив свою внешность и переодевшись в лохмотья.

Но вот Деций вернулся в город и приказал разыскать семерых христиан, чтобы они принесли жертвы. Тогда напуганный Малх, служивший им, пришел к друзьям и поведал о гневе императора. Те сильно встревожились, Малх же положил перед каждым хлеб, чтобы они подкрепились им и с новыми силами приготовились к битве. После трапезы они всемером сидели и беседовали в печали и слезах — и вдруг заснули по воле Божией.

Наутро, когда их стали искать и не смогли найти, Деций сильно огорчился, что потерял столь благородных юношей. Их обвинили в том, что они скрылись на горе Целион и продолжали упорствовать в своей вере, раздав имущество нищим христианам. Император велел их родителям явиться к нему и пригрозил смертью, если те не расскажут все, что знают. Родители также стали обвинять сыновей, говоря, что те раздали бедным свои богатства. Размышляя, как лучше поступить с ними, по воле Божией император приказал заложить камнями вход в пещеру, чтобы заключенные в ней христиане умерли от голода и жажды. Слуги императора исполнили это, но двое христиан, Феодор и Руфин, записали историю мученичества семерых и сокрыли письмена в каменной кладке.

По смерти Деция и всего его рода, 372 года спустя, на тридцатом году правления императора Феодосия стала возрастать ересь тех, кто отрицал Воскресение мертвых. Христианнейший император Феодосий пребывал в печали, видя, как распространяется это заблуждение. Облачившись во власяницу, он днями сидел во внутренних покоях дворца и проливал слезы. Увидев это, милосердный Господь решил послать скорбящим утешение и, дабы укрепить в них надежду на Воскресение мертвых, пожелал явить сокровище своей милости и пробудить упомянутых мучеников. Он внушил одному из жителей Эфеса замысел построить на той горе хижины для пастухов.

Замурованная пещера была открыта, святые проснулись и стали приветствовать друг друга, полагая, что проспали только одну ночь. Вспомнив о своих печалях, они стали расспрашивать Малха, который прислуживал им, известно ли ему, как решил поступить с ними Деций. Малх ответил то же, что говорил прежде: «Нас стали искать, чтобы мы поклонились идолам. Вот что решил о нас император». Максимин сказал: «Бог ведает, что мы не станем приносить жертвы!». Ободрив друзей этими словами, он велел Малху пойти в город и купить хлеба больше, чем вчера, а также узнать, какой приговор вынес император, и рассказать о том по возвращении.

Малх взял пять монет и вышел из пещеры. Он сильно удивился, когда заметил камни, однако, занятый своими мыслями, не придал этому значения. Малх украдкой подошел к воротам города и в изумлении увидел, что над ними возвышается крест. Он прошел до других ворот и на них также увидел знак креста. Он удивился еще больше, заметив, что крест воздвигнут над всеми воротами и город сильно изменился. Юноша осенил себя крестным знамением и вернулся к первым воротам, решив, что видит сон. Собравшись с духом и сокрыв лицо, он вошел в город и услышал, как торговцы хлебом беседуют о Христе. Изумившись еще сильнее, он сказал: «Как случилось, что вчера никто не дерзал назвать имя Христа, а сегодня все исповедуют Его? Я полагаю, что это не город Эфес, тот выстроен по-иному, но другого такого города я не знаю». Спросив, что это за город, и услышав в ответ, что это Эфес, Малх решил, что заблудился и ему следует скорее вернуться назад. Подойдя к торговцам хлебом, он протянул им серебряные монеты. Удивленные торговцы стали говорить друг другу, что юноша, наверное, отыскал древний клад. Малх услышал, что они что-то обсуждают между собой, и решил, что торговцы хотят отвести его к императору. В страхе он стал просить, чтобы они позволили ему уйти, оставив себе и хлеб, и серебро. Торговцы спросили его: «Откуда ты? Открой нам, где отыскал ты сокровища древних императоров, и мы поможем тебе и по дружбе укроем тебя, иначе тебе не спрятаться». Испуганный Малх не знал, что ответить. Они же, видя его молчание, накинули ему на шею веревку и потащили по улицам к центру города. И вот по городу разнесся слух, что некий юноша нашел сокровища. Все сбежались поглядеть на него и дивились, Малх же хотел убедить людей, что у него нет никакого клада. Он смотрел на толпу, никого не узнавая, и никто не мог признать его. Вглядываясь в лица, Малх старался отыскать кого-нибудь из родных, которые, как он полагал, были живы, но не находил никого и стоял посреди городской толпы, подобно безумцу.

Обо всем происходящем услышали святой епископ Мартин и проконсул Антипатр, недавно прибывший в город. Они приказали гражданам спокойно привести юношу и принести его серебро. Когда же слуги повлекли Малха в церковь, он решил, что его ведут к императору. Увидев монеты и удивившись, епископ и проконсул стали расспрашивать, где он отыскал неведомое сокровище. Малх ответил, что точно ничего не находил, но взял эти денарии из кошелька своих родителей. Когда его спросили, откуда он родом, Малх ответил: «Я уверен, что родился в этом городе, если этот город действительно называется Эфес». Проконсул сказал: «Прикажи явиться своим родителям, чтобы они свидетельствовали о тебе». Малх назвал имена родителей, но никто не вспомнил их, и все подумали, что он выдумал весь рассказ, чтобы каким-то образом сбежать. Тогда проконсул сказал: «Как можем мы поверить, что эти монеты принадлежали твоим родителям, если надпись на них сделана более чем триста семьдесят семь лет назад, в первые годы правления императора Деция. Монеты эти совсем не похожи на наши. Как могли твои родители жить в то время? Кажется нам, что ты, юноша, хочешь обмануть мудрецов и старейшин Эфеса. Итак, я велю предать тебя суду, дабы ты признался, что именно ты нашел». Малх упал к его ногам и вскричал: «Ради Бога, добрые люди, ответьте на мой вопрос, и я скажу вам то, что таю в своем сердце. Где сейчас император Деций, что правил в этом городе?». Епископ ответил: «Сын мой, того, кто носил имя Деций, нет на земле: он был императором в давние времена». Тогда Малх сказал: «Владыко, твои слова поразили меня. Никто не верит мне, но следуйте за мной, и я покажу вам моих товарищей, которые ждут меня на горе Целион, и вы поверите им. Мне же известно, что мы бежали от императора Деция: вчера я сам видел, как он входил в город, если только этот город — Эфес».

Тогда епископ обдумал все и объяснил проконсулу, что Бог пожелал явить им видение, ниспосланное через этого юношу. Епископ и проконсул отправились вслед за Малхом, и множество людей сопровождало их. Первым Малх вошел к своим сподвижникам, за ним — епископ, который нашел среди камней грамоту, скрепленную двумя серебряными печатями. Созвав народ, епископ прочел ее вслух. Все слушали и изумлялись, глядя на сидящих в пещере святых Божиих и на их лики, подобные цвету роз. И тогда все, пав на колени, восславили Бога.

Епископ и проконсул послали вестников к императору Феодосию, прося его прибыть как можно скорее, чтобы увидеть чудо, ныне явленное Богом. Император поспешно встал с земли с грубого вретища, на котором в печали проводил свои дни, и, славя Бога, отправился из Константинополя в Эфес. Сопровождавшие его придворные вместе с ним поднялись к пещере. Как только святые увидели императора, их лики заблистали подобно солнцу. Войдя в пещеру, император простерся перед ними, славя Бога. Поднявшись, он со слезами обнял каждого из святых и сказал: «Я смотрю на Вас и как будто вижу Господа, воскресившего Лазаря». Максимин же сказал ему: «Поверь нам, Бог разбудил нас до дня великого Воскресения, чтобы ты неколебимо верил в Воскресение мертвых. Ведь мы воскресли и живы, и как младенец, находящийся во чреве матери, живет и не чувствует боли, так и мы, ничего не ощущая, пребывали в созерцании, покое и сне».

Промолвив это, на глазах у всех они склонили головы на землю и почили, препоручив свой дух воле Божией. Император, поднявшись, стал плакать над ними и целовать их. Он велел изготовить для семерых золотые раки. Но в ту ночь святые явились императору, говоря, что они были положены в землю и восстали от земли, и пусть император оставит их лежать точно так же, доколе Господь вновь не воскресит их. Тогда император приказал, чтобы то место было убрано позолоченным камнем. Он также велел, чтобы свободны были все епископы, твердо верующие в Воскресение мертвых.

То, что святые спали 372 года, можно подвергнуть сомнению, поскольку они воскресли в 448-м году, Деций же начал править в лето Господне 252-е и правил только один год и три месяца, из чего следует, что они спали 193 года или же 196 лет.

CII. De Sanctis Nasario et Celso О святых Назарии и Цельсе

Назарий происходит от nasarenus, что значит освященный, или чистый, или отделенный, или цветущий, или хранящий. В человеке заключены пять состояний, а именно, размышление, чувство, созерцание, действие и речь. Размышление должно быть святым, чувство — чистым, намерение — правильным, действие — правым, речь — скромной. Все эти качества были в святом Назарии. Его размышление было святым, и потому он назван освященным, чувство — чистым, поэтому он назван чистым, созерцание — правильным, поэтому он назван отделенным. Ибо зрение разделяет труды, ведь если око твое будет чисто, то и все тело твое будет светло, а если оно будет худо, то и тело твое будет темно (Лк 11, 34). Поступки Назария были правыми, и потому его прозвали цветущим: ведь праведник цветет, подобно лилии. Речь его была скромна, и потому его называли хранящим, ибо Назарий хранил пути свои и не согрешал языком своим (Пс 38 (37), 2).

Цельс подобен excelsus — вышний. Он вознесся выше самого себя и силою духа преодолел слабость юных лет.

Сообщают, что жизнеописание и страсти Назария и Цельса святой Амвросий отыскал в книге Гервасия и Протасия^[58]. В других же книгах говорится, что Страсти святых записал некий преданный Назарию философ, а Цератий, похоронив их тела, положил свиток в изголовье гроба.

Назарий был сыном Африкана, мужа достойного, но иудея, и святой Перпетуи, христианнейшей и благородной римлянки, принявшей крещение от апостола Петра. Достигнув девяти лет, он сильно удивлялся, что отец и мать исповедают столь разную веру, поскольку мать следовала закону христиан, отец же соблюдал субботу. Назарий колебался, какую веру ему принять, ведь каждый из родителей старался склонить его к своей. Наконец, повинуясь Божественному Промыслу, он последовал по стопам матери и принял святое крещение от Папы Лина. Узнав об этом, отец стремился отвратить мальчика от святого пути. Он подробно объяснял сыну, какие мучения ждут тех, кто исповедует христианскую веру. Когда же пишут, что Назарий был крещен Папой Лином, следует понимать, что в те годы Лин еще не был Папой, но стал им позднее. Приняв крещение, Назарий прожил много лет. Как станет ясно из вышеизложенного, он претерпел страдания при Нероне, который в последний год своего правления приказал распять святого Петра. Лин же стал Папой по смерти Петра.

Назарий не внял увещеваниям отца и еще тверже укрепился в вере. По настоятельным просьбам родителей, боявшихся его гибели, он уехал из Рима. Назарий увез с собой семь сундуков, полных отеческого добра, и, проезжая через города Италии, раздал все бедным. На десятый год после отъезда из Рима Назарий отправился в Плацентию^[59]. Затем, приехав в Медиолан, он разыскал там святых Гервасия и Протасия, томившихся в темнице. Когда прошел слух, что Назарий утешает мучеников, его тотчас же отвели к префекту. Твердо исповедуя Христа, Назарий подвергся суровому бичеванию и был изгнан из города. Он долго странствовал от одного места к другому. Однажды пред ним в видении предстала его усопшая мать. Ободрив его, она увещевала сына отправиться в Галлию.

Прибыв в город Галлии, называемый Гемелла^[60], Назарий обратил к вере многих людей. Одна достойная женщина передала ему на воспитание сына, красивого отрока по имени Цельс, и попросила, чтобы Назарий крестил его и увез с собой. Услышав о том, префект Галлии заключил Назария в темницу вместе с отроком, связав им за спинами руки и заковав в цепи, дабы на следующий день предать христиан пытке. Тем временем жена префекта направила к мужу посланника, утверждая, что суд несправедлив, ибо он убивает невинных и дерзает мстить за всемогущих богов. Вняв ее речам, префект освободил святых и отправил в изгнание, предупредив, чтобы Назарий и Цельс впредь не смели проповедовать в тех землях.

Тогда Назарий пришел в город Треверы^[61], где первым проповедовал Христа. Обратив многих к вере, он построил там церковь. Узнав об этом, Корнелий, наместник Нерона, известил императора, который послал в Треверы сотню воинов, чтобы те схватили святых. Воины нашли Назария рядом с ораторием, который тот воздвиг для своей молитвы. Связав ему руки, воины сказали: «Тебя зовет великий Нерон». Назарий ответил: «У невежи-царя грубияны-слуги. Отчего, подойдя ко мне, вы не сказали просто: «Нерон зовет тебя»? Я бы пошел с вами по доброй воле». Стражники повели его к Нерону в оковах, подгоняя ударами и бранью плачущего отрока Цельса, чтобы тот следовал за ними. Увидев Назария и Цельса, Нерон велел заточить их в темницу, пока не измыслит для них казни.

Между тем Нерон по обыкновению послал охотников на ловлю диких зверей. И вот неисчислимое множество хищников неожиданно ворвалось в сад Нерона: звери загрызли одних, других разорвали на части. Сам Нерон в страхе бежал, повредив ногу и едва успев укрыться во дворце. Испытывая постоянную боль и страдания, император вспомнил о Назарии и Цельсе. Нерон решил, что боги прогневались на него за то, что он слишком долго позволял пленникам оставаться в живых. По приказу императора воины вывели из тюрьмы Назария и Цельса: одного подгоняли пинками, другого жестоко били. Когда Нерон увидел, что лицо святого Назария как будто излучает солнечный свет, он счел, что околдован, и велел Назарию оставить колдовские чары и принести жертвы богам. Войдя в храм, Назарий попросил всех удалиться, и тотчас по его молитве идолы были повергнуты.

Услышав о том, Нерон велел бросить Назария в море, и если тот сумеет избежать смерти, сжечь в пламени костра и развеять прах над волнами. Назарий и отрок Цельс восходят на корабль, плывущий в открытое море, где святых бросают в пучину. Тотчас корабль настигает великая буря, но вокруг Назария и Цельса воды остаются спокойными. Все трепещут от страха и каются в обиде, причиненной святым. И вот им является Назарий: лик его светел, он шествует по водам вместе с отроком Цельсом. Вернувшись на корабль, Назарий помолился и успокоил бурю ради своих гонителей, уже уверовавших во Христа.

Корабль пристал к берегу в шестистах пассах^[62] от Генуи. Долго проповедуя в этом городе, Назарий вновь вернулся в Медиолан, где некогда оставил Гервасия и Протасия. Услышав о том, префект Анолин отправил Назария в изгнание, оставив Цельса в доме некой матроны. Святой вернулся в Рим. Там он встретил отца, на старости лет принявшего христианскую веру. Когда Назарий стал расспрашивать его, почему тот обратился к вере, отец рассказал, что однажды ему явился апостол Петр и убедил идти ко Христу вслед за женой и сыном.

Затем жрецы выслали Назария в Медиолан, откуда его прежде отправили в Рим. Претерпев много несправедливостей, вместе с отроком Цельсом он предстал перед правителем. Назария вывели за городские ворота к месту, прозванному Три Стены, где он и отрок Цельс были обезглавлены.

Христиане похитили тела мучеников и положили в своих садах. В ту же ночь Назарий и Цельс явились человеку по имени Цератий и велели похоронить их в его доме как можно глубже из-за опасности, исходящей от Нерона. Цератий обратился к ним: «О святые, молю вас, исцелите прежде дочь мою, разбитую параличом». Дочь Цератия тотчас исцелилась. Он взял тела мучеников и похоронил, как они велели ему.

Прошло много лет, и Господь явил их мощи святому Амвросию. Оставив мощи Цельса там, где он был погребен, Амвросий перенес мощи Назария в церковь Святых апостолов и с почестями предал погребению. Кровь Назария была свежа, как будто его похоронили в тот самый час. Тело святого, невредимое и нетленное, с волосами и бородой, источало дивное благоухание. Святые Назарий и Цельс пострадали при Нероне, который начал править в лето Господне 57-е.

Амвросий в Префации говорит об этом мученике:

«Святой мученик Назарий, освященный кровью цвета роз, удостоен обрести Небесное Царство.

Жестоко терзаемый неисчислимыми казнями, он победил ярость тирана стойкостью веры, не отступив перед угрозами гонителей, ибо за него сражался Сам Победоносный Господь наш Христос.

Назария привели к храму принести жертвы нечестивым идолам, но, войдя, он силою Божией обратил их во прах. Брошенный за это в морские волны, ангельской помощью он запечатлел свой след на волнах.

О счастливый и славный воин Господень: противостав князю мира, он приобщил неисчислимое множество людей к вечной жизни.

О великое и невыразимое таинство: о спасении мучеников Церковь радуется больше, чем мир сей ликует об их казни.

О благословенная матерь, прославленная мучениями своих сыновей: не с плачем и стоном она низводит их во ад, но с бесконечными славословиями провожает к небесным пределам.

О благоуханнейший свидетель, озаренный небесным сиянием, твой бесценный аромат превосходит сабейские благовония!»^[63]

Амвросий, найдя вечного заступника, дал нам Назария как целителя, защитника веры, воителя священной брани.

Так у Амвросия.

CIII. De Sancto Felice papa О святом Папе Феликсе

Феликс назван так от слова felicitas — счастье. Или же имя Феликс подобно ferens — переносящий, ибо он переносил брани и тревоги сего мира ради жизни вечной.

Феликс был избран Папой и поставлен на место Либерия. Папа Либерий не желал признавать ересь ариан, и Констанций, сын Константина, отправил его в изгнание, где Папа пробыл три года. Тогда по воле и с одобрения Либерия весь римский клир поставил на его место Феликса. Папа Феликс созвал собор, пригласив на него сорок восемь епископов. Он осудил императора Констанция и вместе с ним двух поддерживавших его священников за ересь арианства.

Разгневанный Констанций низложил Феликса и вернул Либерия, с тем условием, чтобы он вновь вошел в общение с Констанцием и священниками, отлученными Феликсом. Измученный тяготами изгнания, Либерийподписался под ересью, после чего гонения усилились. Многие священники и клирики в церкви были убиты, и Либерий тому не препятствовал. Низложенный Феликс проживал тогда в своем поместье. Выведенный оттуда, он был усечен мечом, удостоившись мученического венца в лето Господне 340-е.

CIV. De Sanctis Simplicio, Faustino et Beatrice О святых Симплиции, Фаустине и Беатрисе

Симплиций происходит от simplicitas — простота, как бы sine plica falsitatis — без тени лжи. Фаустин — от faustus, что значит счастливый.

Беатриса означает beatitudinem capiens — снискавшая благодать, или же ее имя происходит от beata — блаженная и ares — добродетель, то есть блаженная добродетель.

Симплиций и Фаустин были братьями. Они отказались принести жертвы языческим богам и при императоре Диоклетиане претерпели в Риме многие пытки. Наконец был вынесен приговор: мучеников обезглавили, и тела их бросили в Тибр. Беатриса, сестра Симплиция и Фаустина, отыскала в реке тела мучеников и похоронила с почестями.

Когда владения Беатрисы обходил префект Лукреций, он захотел задержать Беатрису и велел ей принести жертвы идолам. Беатриса отказалась, и тогда префект приказал своим слугам ночью задушить ее. Дева Луция похитила тело святой и похоронила рядом с братьями.

Погубив мучеников, префект Лукреций захватил их имения и устроил там пир для своих друзей. На пиру завернутый в пелены грудной младенец, лежавший на руках у матери, воскликнул так, что услышали все собравшиеся: «Знай, Лукреций, ты убил и захватил чужое, и потому отдан во власть врага!». Тотчас дрожащим от страха Лукрецием овладел демон и в течение трех часов так сильно терзал его, что префект умер на том пиру. Увидев это, гости уверовали и рассказали всем, как на пиру были отмщены мучения девы Беатрисы. Святые пострадали в лето Господне 287-е.

CV. De Sancta Martha О святой Марфе

Марфа, принимавшая в своем доме Христа, происходила из царского рода как по отцу Сиру, так и по матери Евхарии. Отец ее был князем Сирии, владевшим многими прибрежными землями. Со стороны матери Марфа и сестра ее унаследовали три города: Магдал, Вифанию и часть града Иерусалима. Считается, что Марфа никогда не имела ни мужа, ни возлюбленного, с которым делила бы ложе. Как благородная хозяйка, она служила Господу и хотела, чтобы ее сестра также служила Ему, ибо Марфе казалось, что для служения такому Гостю недостаточно целого мира.

После Вознесения Господня, когда ученики Его рассеялись по разным краям света, неверные посадили Марфу с братом ее Лазарем и сестрой Марией Магдалиной на корабль без весел и парусов, без руля и запасов пищи. С ними был также святой Максимин, крестивший их, которому Святой Дух препоручил их. Были на том корабле и многие другие христиане. Направляемые Господом, все они приплыли в Массилию, а затем, достигнув земель вокруг города Аквы, обратили к вере его народ. Была же святая Марфа весьма красноречива и со всеми любезна.

В те времена за Роной, в роще, находившейся между Арелатом^[64] и Авиньоном, обитал дракон. Был он наполовину зверь, наполовину рыба, толще быка и длиннее коня. Его зубы были как меч, и остры как рога, по бокам же, как двойным щитом, он был защищен бронею. Таясь в глубинах вод, он пожирал путников, переправлявшихся через реку, и топил корабли. Дракон тот явился из-за моря, из той части Азии, что зовется Галатия. Он был рожден Левиафаном, ужасным водяным змием, и зверем Онахом, детищем страны галатов. Если кто-либо нападал на дракона, тот на расстояние целого югера^[65] извергал из себя кал, который поражал преследователей подобно стрелам, испепеляя все вокруг.

Народ молил Марфу о помощи. Отправившись к тому чудовищу, она нашла его в роще пожирающим человеческие останки. Марфа окропила дракона святой водой и показала ему крест, после чего дракон сделался кротким как агнец. Святая Марфа связала его своим поясом, и народ убил дракона копьями и камнями. Люди прозвали того дракона Тараском: в память о нем то место до сих пор зовется Тараскон. Прежде оно именовалось Нерлук, то есть Черное озеро, поскольку там стояли рощи, черные и тенистые.

С позволения своего наставника Максимина и сестры своей Марии, святая Марфа осталась жить в том краю, беспрерывно молясь и постясь. Со временем там собралось немалое множество сестер и была воздвигнута церковь в честь Пречистой Девы Марии. Марфа вела благочестивую и строгую жизнь. Избегая мясо и сала, яиц и сыра, она никогда не пила вина, вкушала пищу один раз в день и стократно в день и столько же раз ночью преклоняла колени для молитвы.

Когда она проповедовала в землях, расположенных между Авиньоном и берегом Роны, некий живший за рекой юноша захотел послушать ее речи. Не имея лодки, чтобы переправиться через реку, юноша снял одежду и поплыл, но быстрое течение реки поглотило его. Тело юноши, найденное только на второй день, положили к ногам святой Марфы, чтобы та вернула умершего к жизни. Она же, простершись на земле по образу креста, обратилась к Господу с молитвой: «Адонай, Господи Иисусе Христе! Ты некогда воскресил брата моего Лазаря, возлюбленного Тобою. Дражайший Гость мой, призри на веру стоящих вокруг и воскреси этого отрока!». Она взяла юношу за руку, он тотчас встал и принял святое крещение.

Евсевий в Церковной истории рассказывает о женщине по имени Эморроисса. Исцелившись от болезни, она поставила в своем дворе или в саду статую Христа. На статуе была риза с воскрилиями^[66], в котором женщина Его видела. Эморроисса почитала это изображение. Хотя растущие перед статуей травы не обладали никакой силой, как только они касались воскрилия риз, ростки их приобретали целебные свойства. Этими травами исцелялись многие недужные. Амвросий указывает, что Марфа и была той Эморроиссой, которую исцелил Господь. Иероним и Трехчастная история сообщают, что Юлиан Отступник убрал статую, поставленную Эморроиссой, и воздвиг на ее месте свое изображение, которое разбил удар молнии^[67].

За год до кончины Марфы Господь открыл ей время успения. Весь тот год она страдала от лихорадки. За восемь дней до смерти Марфа услышала ангельские хоры, возносящие на небо душу ее сестры. Она сказала собравшимся братьям и сестрам: «Соратники мои и дражайшие питомцы, поздравьте меня, ибо я вижу ангельские хоры, с ликованием несущие душу сестры моей к уготованным ей обителям. О прекраснейшая и любезная сестра моя, да пребудешь ты в селениях праведных рядом с твоим Учителем и моим Гостем!». Тотчас святая Марфа почувствовала приближение смерти. Она попросила близких зажечь светильники вокруг ложа и бодрствовать рядом с ней вплоть до ее кончины.

В полночь, накануне дня ее смерти, окружающие погрузились в глубокий сон. Вдруг в покои ворвался сильный ветер и потушил все светильники. Увидев сонм злобных духов, Марфа стала молиться: «Отец мой, Или, Гость мой дорогой! Вот, искусители мои уже собрались поглотить меня, держа письмена, перечисляющие все мои дурные дела. Отче, Или, не удаляйся от меня, поспеши, Господи, на помощь мне (Пс 69 (68), 2)». Тогда она увидела сестру, подошедшую к ней. Держа в руке факел, Мария зажигала потухшие светильники. Пока сестры приветствовали друг друга и называли друг друга по именам, Христос вошел в покои Марфы и сказал: «Приди, возлюбленная хозяйка! Там, где пребываю Я, и ты пребудешь со Мною. Ты приняла Меня в своем доме, Я приму тебя на Своем небе и стану из любви к тебе внимать всем, призывающим твое имя».

Когда приблизился час ее кончины, Марфа велела вынести себя из дома, чтобы видеть небо. Она приказала положить себя на землю, во прах, и рядом держать крест. Сама же она молилась, говоря: «Гость мой дорогой, сохрани меня, ничтожную рабу Твою! Окажи мне приют в Твоих небесных чертогах, как удостоил меня оказать Тебе гостеприимство». Она велела читать то место из Евангелия от Луки, где говорится о Страстях Христовых, и когда дошли до слов: Отче! в руки твои предаю дух мой (Лк 23, 46), душа ее покинула тело.

На следующий день, в воскресенье, когда отпевали святую Марфу, около третьего часа святой Фронтон служил в Перигоре обедню. После чтения Апостола епископ заснул прямо на своей кафедре. Ему явился Господь, сказавший: «Возлюбленный Мой Фронтон, если хочешь исполнить то, что обещал нашей гостеприимице, вставай скорее и следуй за Мною». Фронтон повиновался. Тут же прибыв в Тараскон, они вдвоем совершили всю службу, тогда как прочие читали ответные стихи, и на своих руках перенесли тело в гробницу. Когда же в Перигоре закончили петь гимны, диакон разбудил епископа, прося благословить Евангельское чтение. Святой Фронтон проснулся и воскликнул: «Братья мои, зачем вы меня разбудили? Господь Иисус Христос привел меня к телу Марфы, Своей гостеприимицы, и мы похоронили ее прах. Скорее отрядите в Тараскон гонца: пусть он привезет оттуда наш золотой перстень и шитые серебром перчатки. Я оставил их ризничему, пока готовился к похоронам святой Марфы, но забыл взять обратно, ибо вы слишком быстро меня разбудили». Посланные гонцы, найдя перстень там, где указал епископ, привезли его вместе с одной перчаткой, а другую оставил у себя ризничий как свидетельство об истинности произошедшего.

Святой Фронтон добавил: «Когда после похорон мы выходили из церкви, некий брат, обученный грамоте, спросил Господа о Его имени. Господь ничего не ответил, но показал открытую книгу, которую держал в руке. В ней был записан только один стих: «В память вечную будет Моя праведная гостеприимица. В Судный день худой молвы не убоится (Пс 111 (110), 7)». Монах открыл книгу и увидел, что на всех листах написаны эти слова.

Над гробом святой Марфы часто совершались чудеса. Хлодвиг, король франков, стал христианином, приняв крещение от святого Ремигия. Страдая от жестокой боли в пояснице, Хлодвиг пришел ко гробу святой и полностью исцелился. Король одарил эту обитель, пожаловав ей все земли по обе стороны Роны на расстоянии трех миль от гробницы святой Марфы вместе с замками и поселениями, и освободил монастырь от податей.

Мартилла, служанка святой Марфы, записала ее Житие. Затем Мартилла отправилась в Славонию проповедовать Евангелие Божие и упокоилась в мире спустя десять лет после успения святой Марфы.

CVI. De Sanctis Abdono et Senneno О святых Абдоне и Сеннене

Абдон и Сеннен претерпели мученичество в правление императора Деция.

Завоевав Вавилонию и другие провинции, император Деций нашел там христиан и, собрав их в городе Кордобе, подверг различным казням. Абдон и Сеннен, два управителя, предавали тела христиан погребению. Обвиненные в этом, они были осуждены, приведены к Децию и как пленники в оковах последовали за ним в Рим. Там в присутствии сената и самого Деция они должны были либо принести жертвы и тем вернуть себе свободу, либо быть отданными на растерзание зверям.

Абдон и Сеннен презрели угрозы и плюнули на идолов. Тогда их повлекли в театр и выпустили на мучеников двух львов и четырех медведей, которые не коснулись их, но стали охранять. Тогда Абдона и Сеннена зарубили мечами. Связав ноги телам святых, язычники протащили их через город и бросили перед статуей Солнца. Тела мучеников пролежали там три дня, после чего субдиакон Квирин забрал их и похоронил у своего дома. Абдон и Сеннен пострадали в лето Господне 253-е.

Во времена Константина сами мученики открыли, где покоятся их мощи. Христиане перенесли мощи Абдона и Сеннена на кладбище Понтиана, где Господь через них подает людям многие благие дары.

CVII. De Sancto Germano О святом Германе

Герман происходит от germen — росток и ana — вверху, как бы росток, ниспосланный свыше. Три качества свойственны растущим посевам — природное тепло, питающая влажность и животворная сила. Святой Герман воистину был подобен проросшему семени, ибо в нем были тепло пламенной любви, питающая влажность изобильной веры и животворная сила совершенной проповеди, которой он обратил многих к вере и добрым нравам.

Пресвитер Констанций составил его жизнеописание для Цензурия, епископа Оксерского.

Герман, отличавшийся благородством происхождения, родился в городе Оксере. Там он усердно постигал свободные искусства, чтобы затем отправиться в Рим изучать право. В Риме Герман снискал столь великий почет, что Сенат направил его в Галлию, предоставив верховную власть над всей Бургундией.

Управляя Оксером тщательнее, чем прочими городами, Герман сохранял в центре города сосну, на ветви которой после удачной охоты вешали головы диких зверей. Святой Аматор, епископ этого города, часто порицал этот суеверный обычай и требовал сжечь дерево, чтобы оно не принесло христианам несчастье. Однако Герман отказывался это сделать. Однажды в отсутствие Германа епископ срубил дерево и предал огню. Когда Герман узнал об этом, забыв о христианском благочестии, в окружении своих воинов он явился к святому Аматору, угрожая ему смертью. По Божественному откровению епископ знал, что Герман станет его преемником. Он уступил разъяренному правителю и удалился в Отен. Позднее, вернувшись в Оксер, святой Аматор затворил Германа в храме и, выбрив на его голове тонзуру, объявил, что Герман будет его преемником. Так и случилось. Вскоре епископ блаженно почил, и весь народ избрал Германа своим предстоятелем.

Святой Герман раздал все имущество бедным и, почитая жену за сестру, в течение тридцати лет изнурял плоть: никогда не вкушал пшеничного хлеба и бобов, не пил вина и не солил пищу, чтобы не сделать ее вкуснее. Два раза в год, на Пасху и Рождество, он пил вино, сильно разбавленное водой. За трапезой Герман вначале отведывал золы, а затем ел немного ячменного хлеба. Всегда постясь, он вкушал пищу к вечеру, единожды в сутки. И летом, и зимой он носил одну и ту же власяницу и плащ с капюшоном. Если он не дарил кому-нибудь свою одежду, то носил ее до тех пор, пока та не рассыпалась от ветхости. Украшением его ложа служили зола, вретище и мешковина; никакая подушка не поднимала его голову выше, чем покоились плечи. Постоянно сокрушаясь и нося на шее мощи святых, он никогда не снимал одежду и редко развязывал сандалии и пояс. Все, что он совершал, было превыше человеческих сил. Жизнь его была настолько совершенной, что и без чудес казалась бы невероятной. Чудеса же были столь удивительны, что не будь они предварены такими заслугами, их можно было бы счесть за вымысел.

Однажды, заночевав в некоем месте, святой Герман увидел, что по окончании трапезы люди снова накрывают столы. Удивленный, он спросил, для кого готовят новую трапезу. Ему ответили, что столы накрывают для добрых жен, что приходят из ночной тьмы. В ту ночь святой Герман решил бодрствовать. И вот он увидел, как множество демонов подходит к столам, приняв облик мужей и жен. Приказав им не сходить с места, святой Герман созвал обитателей дома и спросил, не узнают ли они кого-нибудь из гостей. Хозяева ответили, что все эти люди — их соседи и соседки. Тогда святой Герман, запретив демонам уходить, послал узнать, дома ли соседи. Оказалось, что все соседи мирно спали в своих постелях. По приказу Германа гости признались, что они — демоны, и так обманывают людей.

В то время жил святой Луп, епископ Труа. Когда город осадил полководец Аттила, святой Луп окликнул его с городских ворот и спросил, кто он такой, чтобы осаждать город. Тот ответил: «Я — Аттила, бич Божий». Тогда смиренный слуга Божий произнес в ответ: «Увы мне, я — Луп^[68], разоритель стада Божия, заслуживший бич Божий!». Луп тотчас приказал распахнуть ворота. По промыслу Божию слепота поразила воинов Аттилы, и они прошли через город от одних ворот до других, никого не увидев и никому не причинив вреда.

Святой Герман в сопровождении епископа Лупа отправился в Британию, где распространилась ересь. В море епископов застигла великая буря, но по молитве святого Германа волны успокоились и воцарилась тишина. Народ с честью принял святых. Их приезд заранее предсказали демоны, которых святой Герман изгнал из одержимых. Одержав победу над еретиками, святые вернулись в свои края.

Однажды святой Герман занемог и лежал в некоем доме. Тогда всю деревню внезапно охватил пожар. Когда Германа просили, чтобы он позволил себя вынести, святой встал перед огнем, и пламя не коснулось жилища, где он пребывал, тогда как как все вокруг было уничтожено пожаром.

Когда святой вернулся в Британию, чтобы противостать еретикам, один из учеников Германа последовал за ним, но заболел и умер в Тоннере. Вернувшись, святой Герман приказал открыть его гробницу. Окликнув ученика по имени, он спросил, что с ним и хочет ли тот продолжать поприще вместе с учителем. Приподнявшись, ученик ответил, что окружен невыразимым блаженством и не желает возвращаться. Святой позволил ученику почить в мире, и тот, склонив голову, вновь упокоился в Господе.

Когда святой Герман проповедовал в Британии, король отказал в гостеприимстве епископу и его спутникам. В это время королевский свинопас, вернувшись со своего пастбища, нес в свою хижину полученную во дворце плату. Увидев святого Германа и его спутников, страдающих от голода и холода, свинопас радушно принял их в своем доме и велел заклать для гостей теленка, единственного, которого имел. После ужина Герман велел разложить поверх шкуры все кости, и по молитве святого теленок тотчас ожил. На другой день Герман встретил короля и, возвысив голос, спросил, почему тот отказывал ему в гостеприимстве. Оглушенный его словами, король не смог ничего ответить, и тогда Герман сказал: «Поди прочь и оставь свое королевство более достойному!». По Божественному велению Герман приказал свинопасу и его жене явиться и ко всеобщему удивлению поставил его королем. С тех пор потомки этого свинопаса правят народом бриттов.

Когда саксы воевали с бриттами, видя собственную слабость, они призвали святых, проходивших через эти земли, и по их проповеди приняли благодать крещения. В день Пасхи, охваченные пламенем веры, воины саксов решили сражаться врукопашную, отбросив оружие. Услышав об этом, противник дерзко устремился на безоружных. Тайно встав среди воинов, Герман призвал их, когда он воскликнет аллилуйя, тотчас же ответить ему единым возгласом. Когда все так и случилось, нападавших охватил великий страх. Бросив оружие, враги обратились в бегство, полагая, что на них обрушились не только горы, но и небеса.

Вновь проходя через Отен, Герман посетил могилу святого епископа Кассиана и спросил его, что с ним происходит. Все услышали, как епископ ответил: «Пребываю в сладостном покое и чаю прихода Искупителя». Тогда святой Герман произнес: «Покойся долго во Христе и будь нашим заступником, дабы и мы удостоились радости святого Воскресения!».

По прибытии в Равенну святой Герман был с почестями принят императрицей Плацидией и ее сыном Валентинианом. В час трапезы императрица отослала ему серебряную чашу, полную изысканных яств. Святой принял ее и, раздав угощение слугам, удержал лишь чашу ради милостыни бедным. Как ответный дар, святой Герман послал императрице небольшое деревянное блюдо и на нем ржаной хлеб. Она охотно приняла блюдо и впоследствии оправила его в серебро. Когда же императрица пригласила епископа на пир, тот, благосклонно приняв приглашение, поехал из дома во дворец верхом на осле, поскольку ослаб от постов и бдений. Пока святой Герман вкушал пищу, осел пал. Услышав об этом, императрица велела подарить епископу коня, отличавшегося чудной кротостью. Увидев коня, святой Герман сказал: «Подайте мне моего осла. Кто привез меня сюда, тот и доставит обратно». Он подошел к мертвому ослу и произнес: «Вставай, ослик, мы возвращаемся на наш постоялый двор!». В тот же миг осел вскочил на ноги, подбежал к Герману и отвез его домой.

Еще до отъезда из Равенны святой Герман предрек, что ему недолго осталось пребывать на земле. Вскоре он заболел лихорадкой и на седьмой день упокоился в Господе. Тело святого было перенесено в Галлию, как он просил о том императрицу. Святой Герман скончался в лето Господне 430-е.

Герман обещал святому Евсевию, епископу Верчелльскому, на обратном пути освятить церковь, которую тот построил. Когда святой Евсевий узнал о кончине Германа, он приказал зажечь в той церкви свечи, чтобы самому ее освятить. Но сколько бы раз их ни зажигали, пламя постоянно угасало. Видя это, Евсевий понял, что церковь следует освятить либо в иное время, либо иному епископу. Когда же мощи святого Германа провозили через Верчелли, как только их внесли в ту церковь, тотчас чудесным образом зажглись все свечи. Вспомнив обещание святого, Евсевий понял, что Герман совершил по смерти то, что намеревался сделать при жизни.

Следует заметить, что эти события не могли происходить при жизни великого Евсевия Верчелльского, ибо он умер при императоре Валенте и от его смерти до кончины святого Германа прошло более пятидесяти лет. Рассказанное здесь случилось при другом Евсевии.

CVIII. De Sancto Eusebio О святом Евсевии

Евсевий происходит от ей — добрый и sebe, что означает красноречие, или стойкость. Или же Евсевий звучит как благопочитание. Ведь Евсевий был добр в своей святости, красноречив в защите веры, стоек в мученичестве и благ в почитании Бога.

Евсевий постоянно хранил чистоту, пока пребывал оглашенным. Он был крещен Папой Евсевием и наречен его именем. Во время обряда крещения явились ангельские длани, воспринявшие его от святой купели.

Некая матрона, пленившись красотой Евсевия, захотела проникнуть в его спальню, но стоявшие на страже ангелы не позволили ей войти. Поутру та женщина, пав к ногам Евсевия, попросила у него прощения.

Рукоположенный в священники, Евсевий просиял столь великой святостью, что во время мессы ему прислуживали ангелы.

Когда чума арианской ереси поразила всю Италию и ее приверженцем стал сам император Констанций, Папа Юлиан рукоположил Евсевия в епископы города Верчелли, в те времена первого среди городов Италии. Услышав о том, еретики приказали запереть в церкви все двери. Войдя в город, Евсевий преклонил колени у врат кафедральной церкви, посвященной Деве Марии, и своей молитвой тотчас отворил все церковные врата. Евсевий низложил Ауксенция, епископа Медиоланского, пораженного нечестием ереси, и вместо него поставил епископом Дионисия, преданного истинной вере. Так Евсевий очистил от арианской чумы всю западную Церковь, Афанасий же — Церковь восточную.

Арий, священник из Александрии, проповедовал, что Христос был сотворен; что некогда Христа не было, но Он был сотворен ради нас и Бог сотворил нас через Него как через Свое орудие. Константин Великий повелел собрать Никейский собор, осудивший заблуждение Ария. Сам же Арий впоследствии принял жалкую смерть, извергнув из себя все кишки и внутренности.

Император Констанций, сын Константина, был привержен арианской ереси. Поэтому он гневался на Евсевия и созвал на собор многих епископов. Он пригласил туда Дионисия и послал много писем к Евсевию, который, зная, что зло побеждает числом, отказался приехать, сославшись на свою старость. Тогда император постановил созвать собор в Медиолане, который находился неподалеку от Верчелли. Увидев, что Евсевий не явился на собор, император приказал арианам письменно изложить свою веру. Дионисий, епископ Медиоланский, и тридцать три епископа подписали ту грамоту. Когда известие об этом дошло до Евсевия, он покинул свой город и отправился в Медиолан. Евсевий предсказал, что ему суждено претерпеть великие страдания. По пути в Медиолан Евсевий подошел к реке. Тогда стоявший у другого берега челн по его велению тотчас подплыл к нему и его спутникам и перевез их через реку без помощи кормчего Дионисий встретил Евсевия и, пав к его ногам, просил прощения.

Ни угрозы, ни лесть императора не склонили Евсевия отречься от своих убеждений. Он обратился ко всем собравшимся: «Вы говорите, что Сын меньше Отца. Так почему же вы предпочли мне Дионисия, моего сына и ученика? Ведь ученик не выше учителя, и слуга не выше господина своего (Мф 10, 24), и сын не выше отца». Согласившись с Евсевием, присутствующие подали ему грамоту, на которой стояли подписи Дионисия и тридцати трех епископов. Евсевий сказал им: «Я не поставлю свою подпись после подписи сына, ведь моя власть выше. Предайте эту грамоту огню и составьте новую, если хотите, чтобы я ее подписал». Так по воле Божией была сожжена грамота, которую подписали Дионисий и тридцать три епископа. Ариане, составив новую грамоту, передали ее Евсевию и епископам, чтобы те скрепили ее своими подписями. Но вдохновленные Евсевием епископы отказались, безмерно радуясь, что грамота, которую их заставили подписать, сожжена.

Тогда разгневанный Констанций передал Евсевия в руки ариан Тотчас вырвав Евсевия из толпы епископов, ариане несколько раз протащили его вверх и вниз по ступеням дворцовой лестницы, осыпая множеством ударов. Из разбитой головы Евсевия текла кровь, но он не соглашался отречься. Епископа протащили по городу со связанными за спиной руками, накинув ему петлю на шею. Он же благодарил Бога, говоря, что готов умереть за исповедание католической веры.

Константин приказал отправить в изгнание Папу Либерия, Дионисия, Павлина и прочих епископов, воодушевленных его примером. Самого же Евсевия ариане выслали в Скифополь, город в Палестине, где заключили в тесное узилище. Его темница была настолько тесна и узка, что, находясь в ней, святой не мог ни вытянуть ноги, ни повернуться на другой бок: склонив голову, он мог только слегка шевелить плечами и локтями.

Наконец Констанций умер, и ему наследовал Юлиан. Желая угодить всем, император велел вернуть епископов из ссылки, открыть храмы богов, и всем пребывать в мире, почитая любых божеств, каких заблагорассудится. Евсевий также был отпущен на свободу. Он пришел к Афанасию и поведал о страданиях, выпавших на его долю.

По смерти Юлиана ему наследовал Иовиан, и ариане затаились. Евсевий вернулся в Верчелли и с великим ликованием был принят своим народом. Но в правление Валента ересь ариан разрослась снова. Ариане окружили жилище Евсевия, вытащили епископа из дома, бросили на землю и побили камнями. Так он счастливо отошел ко Господу и был похоронен в церкви, которую сам построил. Говорят, что своими молитвами Евсевий снискал у Господа такую благодать для своего города, что в Верчелли не осталось ни одного арианина. Как указывает Хроника, Евсевий прожил не менее 88 лет и жил со славой около 350 года от Рождества Христова.

CIX. De Sanctis Machabeis О святых братьях Маккавейских

Было семь братьев Маккавеев. Вместе со своей почтенной матерью и священником Елеазаром они, соблюдая Закон, отказались принимать в пищу свинину и претерпели неслыханные пытки, о чем более подробно рассказано во 2-й книге Маккавейской. Следует заметить, что Восточная Церковь отмечает торжества святых как Нового, так и Ветхого Заветов, а Западная Церковь не отмечает торжества святых Ветхого Завета, ибо они сошли во ад. Но Западная Церковь совершает торжество Невинно убиенных младенцев Вифлеемских, в каждом из которых был убит Христос, и братьев Маккавеев.

Церковь празднует торжество Маккавеев, хотя они и сошли во ад, по четырем причинам.

Во-первых, из-за преимущества в мученичестве. Ибо из всех святых Ветхого Завета они приняли неслыханные страдания. Благодаря этому преимуществу Маккавеи заслужили, чтобы отмечался день их страстей. Эта причина указана в Схоластической истории^[69].

Во-вторых, из-за мистического значения. Ведь число семь есть число, обозначающее всю вселенную. Так в этих мучениках прославляются все достойные почитания ветхозаветные отцы. Церковь не празднует их память, ибо они снизошли в лимб, также и потому, что затем в мир пришло множество новых святых. Таким образом, в этих семерых почитаются все прочие ветхозаветные святые, поскольку, как уже было сказано, число семь обозначает всю вселенную.

В-третьих, из-за примера терпения. Ведь Маккавеи явили пример всем верным, дабы с такой же стойкостью они ревновали о вере и с тем же терпением страдали за евангельские заповеди, с какими братья Маккавеи пострадали за Моисеев Закон.

В-четвертых, из-за причины казни. Маккавеи, защищая свой Закон, претерпели такие мучения, какие терпят и христиане, защищая Евангелие. Три последние причины приводит Иоанн Белет в Сумме о церковных богослужениях^[70].

CX. De Sancto Petro ad vincula О святом Петре в оковах

Праздник святого апостола Петра, который называют «Святой Петр в оковах», установлен по четырем причинам: в память об освобождении святого Петра, в память об освобождении Папы Александра, ради упразднения языческого праздника и для того, чтобы испросить освобождение от духовных оков.

Во-первых, праздник отмечается в память об освобождении Петра.

Как рассказано в Схоластической истории, Ирод Агриппа прибыл в Рим и свел дружбу с Гаем, внуком императора Тиберия^[71]. Однажды, когда они вместе ехали на колеснице, Ирод воздел руки к небу и сказал: «О, если бы я мог увидеть смерть старика, а тебя — господином всего мира!». Возница, услышав его слова, тотчас доложил о том Тиберию. Разгневанный кесарь Тиберий заключил Ирода под стражу. Однажды Ирод прислонился к дереву, в ветвях которого сидел филин. Один из заключенных, сведущий в гадании по птицам, сказал ему: «Не бойся, вскоре ты выйдешь на свободу и возвысишься, так что твои друзья станут завидовать тебе и жизнь твоя завершится среди богатства. Но как только вновь увидишь над собой эту птицу, проживешь не более пяти дней».

Вскоре Тиберий умер, и Гай достиг императорской власти. Он освободил Ирода от оков и возвысил его, поставив царем над Иудеей. Прибыв в Иудею Ирод простер руку, чтобы поразить некоторых из Церкви. Накануне праздника опресноков был усечен мечом Иаков, брат Иоанна. Видя, что смерть апостола угодна иудеям, в праздник опресноков Ирод схватил Петра и заключил в темницу, намереваясь после Пасхи вывести его к народу. Петру помог ангел, чудесным образом освободив его ночью от оков и приказав нести слово проповеди.

Отмщение не замедлило постигнуть царя. На следующий день Ирод велел привести стражей, чтобы сурово покарать их за бегство Петра. Но ему не суждено было это сделать, дабы освобождение Петра никому не навредило. Вскоре Ирод отправился в Кесарию, где скончался, сраженный ангелом.

Иосиф в книге Иудейские древности рассказывает следующее^[72]. Когда Ирод прибыл в Кесарию, к нему собрались мужи со всей провинции. С наступлением дня Ирод направился в театр, одетый в сверкающие одежды, сотканные из золотых и серебряных нитей. Едва лучи солнца коснулись одежд, как двойное сияние, отраженное искрящимся металлом, ослепило взоры собравшихся и страх сковал им очи. Искусная дерзость обманула зрителей, которым казалось, что облик царя превосходит человеческую природу. Со всех сторон зазвучали голоса льстивой толпы: «До сего времени мы считали тебя человеком, ныне же признаем, что ты превыше смертных!». Ирод наслаждался похвалами льстецов, не отвергая воздаваемых ему божественных почестей. Но вот, неожиданно подняв глаза, Ирод заметил ангела^[73], то есть филина, сидевшего на перекладине над его головой. Увидев вестника близкой смерти, Ирод сказал: «Увы, ваш бог умирает!». Ведь он знал, что, согласно предсказанию авгура, ему суждено умереть не позднее чем через пять дней. В тот же день Ирод был сражен болезнью. Тотчас его тело стали разъедать черви, и через пять дней он скончался. Так у Иосифа.

Церковь отмечает торжество «Святого Петра в оковах», вспоминая о чудесном избавлении от оков первого среди апостолов и о суровом отмщении, постигшем тирана. Поэтому на мессе этого дня звучит Послание, в котором говорится об освобождении апостола. Отсюда очевидно, что это торжество должно скорее называться праздником «Святого Петра из оков».

Вторая причина установления праздника связана с историей Папы Александра. Он правил Церковью, будучи шестым Папой после святого Петра. Папа Александр и обращенный им к вере префект Рима Гермес содержались под стражей в разных тюрьмах, куда их заключил трибун Квирин. Однажды он сказал Гермесу: «Дивлюсь, что ты, человек благоразумный, оставил почетную должность префекта и грезишь об иной жизни!». Гермес сказал ему: «И я прежде смеялся надо всем этим и считал, что нет ничего, кроме сей жизни». Квирин ответил: «Докажи мне, что тебе известно о существовании другой жизни, и я немедля стану твоим учеником!». Гермес сказал: «Святой Александр, которого ты держишь в оковах, наставит тебя лучше, чем я». Тогда Квирин, злословя Александра, сказал: «Я велел тебе самому привести доказательства, а ты посылаешь меня к Александру, которого я держу в оковах за его преступления. Я удвою стражу возле тебя и Александра. Но если я обнаружу вас вместе, тебя рядом с ним или его рядом с тобой, обещаю принять вашу веру и учение». Как он сказал, так и сделал. Гермес же передал эти слова Александру.

Во время молитвы Александру явился ангел и отвел его в темницу Гермеса. Увидев их вместе, Квирин изумился. Когда же Гермес поведал Квирину, как Александр воскресил его сына, трибун сказал: «У меня есть дочь, страдающая от зоба, ее зовут Бальбина. Обещаю, что приму твою веру, если по твоей молитве она исцелится». Александр сказал: «Иди скорее и приведи дочь в мою темницу». Квирин спросил его: «Как же я смогу найти тебя там, если сейчас ты здесь?». Александр ответил: «Ступай, поторопись, ведь тот, кто привел меня сюда, скоро вернет меня обратно». Квирин привел дочь в темницу Александра и, найдя его там, пал к ногам святого. Чтобы исцелиться, дочь Квирина стала благоговейно целовать оковы Александра, но тот сказал ей: «Дочь моя, не лобзай мои оковы, но найди оковы святого Петра. Поцеловав их с верой, ты полностью исцелишься». Квирин приказал отыскать оковы в том узилище, где некогда пребывал Петр, и, найдя их, отдал дочери. Едва коснувшись оков, она тотчас исцелилась.

Квирин вывел Александра из темницы и, попросив у святых прощения, крестился вместе со всей семьей и многими другими людьми. Святой Александр установил отмечать этот праздник в августовские календы и воздвиг церковь в честь Святого Петра. Он поместил в церковь оковы, назвав ее церковью Святого Петра в Оковах. В день праздника к этой церкви стекается великое множество паломников, чтобы лобзать оковы святого Петра.

На третью причину установления этого праздника указывает Беда^[74]. Император Октавиан и Антоний, его свойственник, поделили между собой империю так, что Октавиан получил западные земли — Италию, Галлию и Испанию, Антонию же достались восточные — Азия, Понт и Африка. Легкомысленный и любвеобильный Антоний, женатый на сестре Октавиана, оставил ее и взял в жены Клеопатру, царицу Египта. В гневе Октавиан пошел войной на Азию и разбил Антония. Побежденные Антоний и Клеопатра бежали и от великой печали убили себя. Октавиан уничтожил Египетское царство и превратил его в римскую провинцию. Затем он отправился в Александрию и, разграбив ее богатства, перевез их в Рим. При нем государство разбогатело настолько, что за один денарий отдавали то, что прежде покупали за четыре. Поскольку гражданские войны сильно разорили город, Октавиан отстроил его заново, сказав: «Я принял Рим кирпичным, оставляю же мраморным». Из-за того, что Октавиан приумножил государство, он первым среди других правителей был прозван Августом^[75]. Те, кто наследовал ему, названы августами, как они зовутся кесарями по имени его дяди, Юлия Цезаря.

В честь императора римский народ стал называть августом тот месяц, который прежде именовался секстилий, то есть шестой месяц после марта. В память об одержанной императором победе все римляне в первый день августа справляли празднество вплоть до времени императора Феодосия^[76], который начал править в лето Господне 426-е.

Евдоксия, дочь Феодосия и жена императора Валентиниана^[77], по обету отправилась в Иерусалим, где некий иудей за большое вознаграждение отдал ей две цепи, которыми при Ироде был скован апостол Петр. Евдоксия вернулась в Рим в августовские календы. Увидев, как римляне отмечают праздник в честь языческого императора, она огорчилась, что такие почести воздают человеку, осужденному на проклятие. Евдоксия понимала, что народ нелегко отучить от обычая отмечать праздник в этот день. Поразмыслив, она решила сохранить торжество, но посвятить его святому Петру и называть праздником «Святого Петра в оковах».

Императрица посоветовалась со святым Папой Пелагием. Ласковыми увещеваниями Евдоксия и Пелагий убедили народ предать забвению память первого из императоров-язычников и праздновать память первого среди апостолов. Когда все согласились, Евдоксия представила привезенные из Иерусалима оковы и показала их народу. Одновременно Папа принес оковы, в которые апостола заключил Нерон. Чудесным образом звенья всех оков соединились, как будто и прежде были одной цепью. Папа с императрицей немедля постановили, чтобы почести, раньше воздаваемые осужденному язычнику, теперь воздавались князю апостолов. Они положили его оковы в церкви Святого Петра в Оковах, щедро одарив эту церковь и предоставив ей многие привилегии. Также было установлено повсеместно отмечать этот день как торжество. Так у Беды, и о том же рассказывает Сигеберт.

В лето Господне 964-е было явлено, сколь великой силой обладают оковы святого Петра. Случилось, что диавол на глазах у всех стал жестоко мучить одного из приближенных императора Оттона, так что одержимый принялся терзать себя зубами. По приказу императора его отвели к Папе Иоанну, чтобы тот обвил его шею оковами святого Петра. Когда на шею бесноватого возложили обычную цепь, исцеления не последовало, ведь цепь не обладала никакой силой. Тогда, достав оковы святого Петра, ими обвили шею одержимого. Диавол не смог вынести тяжесть столь великой силы и с воплем изошел на глазах у всех. Тотчас Теодорих, епископ Меца, схватил цепь и объявил, что отпустит ее, только если ему отрубят руку. Между епископом, Папой и клиром возник великий спор, пока сам император не положил конец ссоре, испросив у Папы одно из звеньев цепи для епископа^[78].

Милет повествует в Хронике (и тот же рассказ есть в Трехчастной истории) о том, что в это время в Эпире появился огромный дракон. Епископ Донат, муж выдающейся добродетели, убил дракона, плюнув ему в пасть, но показал ему прежде крестное знамение. Восемь бычьих упряжек с трудом сумели оттащить дракона на место, где он был сожжен, чтобы его зловоние не отравляло воздух^[79].

Милет говорит, и о том же рассказано в Трехчастной истории, что тогда же на Крите диавол принял облик Моисея. Собрав отовсюду иудеев, он привел их к обрыву над морем. Диавол обещал провести иудеев в Землю обетованную по морю как по тверди и погубил бесчисленное множество людей. Утверждают, что диавол отомстил иудеям, гневаясь на то, что они передали императрице оковы Петра: ведь из-за этого прекратилось почитание Октавиана. Поскольку скала нависала над морем, первые из прыгавших разбились об острые камни или утонули в пучине. Другие же, не ведая о том, также хотели прыгать в море, но проходившие мимо рыбаки рассказали о том, что произошло, и оставшиеся иудеи обратились к вере. Так в Трехчастной истории^[80].

Четвертая причина установления праздника такова. Господь чудесным образом освободил Петра из оков и дал ему власть связывать и разрешать. Мы же связаны узами грехов и нуждаемся в освобождении. Поэтому мы прославляем святого Петра в этот день: как Петр удостоился освобождения от оков и получил от Господа власть разрешать, так и сам он разрешает нас от уз греха.

Каждый легко поймет и уразумеет последнюю причину, увидев, что апостольское Послание в этот день упоминает об освобождении апостола от оков. Евангелист свидетельствует о власти разрешать от уз греха, которую получил святой Петр. Молитва этого дня также просит о разрешении от грехов.

Как святой Петр с помощью вверенных ему ключей иногда освобождает даже осужденных на вечные муки, следует из одного чуда, о котором рассказано в Книге чудес Пречистой Девы Марии. В Кёльне в монастыре Святого Петра жил некий монах, легкомысленный, суетный и распутный. Внезапно его настигла смерть. И вот демоны стали обвинять монаха, а его грехи — громогласно объявлять себя. Один говорил: «Я — твоя страсть к наслаждениям, которой ты следовал вопреки заповедям Божиим». Другой кричал: «Я — тщеславие, которым ты кичился перед людьми». Третий вторил ему: «Я — ложь, которой ты обманывал людей». Иные грехи говорили подобное. Добрые дела, совершенные монахом, оправдывали его: «Я — послушание, которое ты выказывал перед старшими, я — псалмопение, которым ты часто славил Бога». Святой Петр, в чьем монастыре жил монах, просил за него Бога. Господь ответил ему: «Разве не сказал вдохновленный мною пророк: Господи, кто может обитать в жилище Твоем?.. Тот, кто ходит непорочно... и проч. (Пс 15 (14), 1-2). Как же может спастись этот человек, который не ходил непорочно и не творил правды?». Но по молитвам Петра и Матери Божией Он вынес монаху такой приговор: грешник должен был вернуться в свое тело и понести покаяние. Петр тотчас пригрозил диаволу ключом, который держал в руке, и обратил его в бегство. Апостол передал душу грешного монаха в руки того, кто некогда был монахом его монастыря, и приказал вернуть душу в тело. В награду усопший монах просил, чтобы по возвращениив монастырь грешник каждый день читал за него псалом: Помилуй меня, Боже! (Пс 57 (56), 2) и очищал его гробницу от пыли. Вернувшись после смерти, монах рассказал всем о случившемся.

У Григория в Регистре есть такой рассказ. Некий лангобард нашел золотой ключ святого Петра. Ему было не важно, что это ключ апостола Петра, он ценил лишь золото, из которого ключ был сделан. Лангобард захотел изготовить что-нибудь из этого ключа и взял нож, чтобы его распилить. Тотчас диавол овладел им: нечестивец вонзил нож себе в горло и сразу умер. Когда воин-христианин поднял ключ с земли, потрясенный король лангобардов приказал изготовить второй золотой ключ и отослал оба ключа Папе^[81].

CXI. De Sancto Stephano papa О святом Папе Стефане

Папу Стефана, словом и примером обратившего к вере многих язычников и предавшего погребению тела многих святыхмучеников, стали разыскивать Валериан и Галлиен в лето Господне 260-е, чтобы заставить Стефана и его клириков принести жертвы или подвергнуть их казни. Был издан эдикт, по которому всякий, выдавший христиан, получал их имуществом. Десять клириков из окружения Папы были схвачены и казнены без суда.

На следующий день схватили и Папу Стефана. Его повели в храм Марса, чтобы он либо почтил идолов, либо принял смерть. Войдя в храм, святой вознес молитву Богу, прося Его разрушить храм, и тотчас большая часть здания обратилась в руины. Толпы народа разбежались в великом страхе, сам же Стефан удалился в катакомбы Святой Луции. Услышав о том, Валериан послал за ним большое число воинов. Они нашли Папу, служившего мессу: он стоял бестрепетно и продолжал начатое богослужение. Тогда воины обезглавили Папу прямо на его кафедре.

CXII. De inventione corporis Sancti Stephani Об обретении мощей святого Стефана

Обретение мощей первомученика Стефана произошло, как известно, в лето Господне 417-е, на седьмом году правления императора Гонория^[82]. Различают обретение, перенесение и воссоединение мощей святого Стефана.

Обретение мощей святого Стефана произошло так. Некогда в окрестностях Иерусалима жил священник по имени Лукиан, которого Геннадий упоминает в числе выдающихся мужей^[83]. Лукиан рассказывает следующее. Однажды, в пятницу, когда он отдыхал на своем ложе и почти бодрствовал, ему явился некий старец, высокий ростом, благообразный и седобородый. Старец был облачен в белоснежную мантию, расшитую золотыми бусинами и крестами, и обут в позолоченные сандалии. Коснувшись Лукиана золотым посохом, старец произнес: «С великим тщанием разыщи нашу гробницу, ибо мощи наши пребывают в небрежении. Итак, ступай и скажи Иоанну, епископу Иерусалимскому, чтобы он перенес нас в почитаемое место: ведь ныне, когда засуха и скорби поразили мир, по нашему заступничеству Бог решил явить миру Свое милосердие.

Священник Лукиан спросил старца: «Кто ты, господин мой?». Старец ответил: «Я — Гамалиил, воспитавший апостола Павла и у своих колен наставлявший его в Законе. Тот, кто лежит рядом со мной — святой Стефан. Он был каменован иудеями, и его тело бросили за пределами города на растерзание диким зверям и птицам. Но Тот, Кому сохранил верность мученик, не допустил этого. С великим почтением я принял останки святого и похоронил их в своей новой гробнице.

Другой же, лежащий подле меня — племянник мой Никодим, который пришел к Иисусу ночью и принял святое крещение от Петра и Иоанна. За это разгневанные первосвященники едва не убили его, но их остановило почтение к нам. Они расхитили все имущество Никодима, низложили его и, подвергнув жестоким побоям, бросили полумертвым. Я укрыл его в своем доме, так что Никодим прожил еще несколько дней. Когда он скончался, я похоронил его тело у ног святого Стефана.

Наконец, третий, лежащий подле меня — это сын мой Авив. В возрасте двадцати лет он вместе со мною принял крещение. Оставаясь непорочным, он изучал Закон вместе с учеником моим Павлом. Жена моя Этея и сын мой Селемия не пожелали принять крещение и потому не удостоены покоиться рядом с нами. Ты отыщешь их погребенными в другом месте, а могилы их в моей гробнице остались пустыми». Сказав это, Гамалиил исчез. Пробудившись, Лукиан вознес молитву ко Господу, прося ниспослать видение в другой и в третий раз, дабы подтвердить истинность увиденного.

В следующую пятницу Гамалиил явился снова, спросив, почему Лукиан ослушался и не исполнил того, что было ему приказано. Тот ответил: «Я не ослушался тебя, господин мой, но просил Господа послать мне видение трижды, если оно — от Бога». Гамалиил сказал: «Знаю, ты размышлял о том, как сможешь различить мощи каждого из нас, когда отыщешь гробницы. Ныне я в иносказании открою тебе, как различить гробницы и мощи каждого». Гамалиил протянул Лукиану три золотых корзины и четвертую — серебряную. Одна из золотых корзин была полна алых роз, две других наполнены белыми розами. Показав Лукиану серебряную корзину, полную шафрана, Гамалиил сказал: «Сии корзины суть наши гробницы, розы же — наши мощи. Корзина, полная алых роз — это гробница святого Стефана: из нас он один удостоился мученического венца. Корзины с белыми розами — это гробницы моя и Никодима, ибо мы чистым сердцем исповедали веру Христову. Четвертая корзина, полная шафрана — гробница моего сына Авива: он просиял чистотой девства и непорочным покинул сей мир». Сказав это, старец снова исчез.

В следующую пятницу разгневанный Гамалиил вновь явился Лукиану и сурово упрекал его за медлительность и небрежение. Лукиан тотчас от правился в Иерусалим и по порядку рассказал обо всем епископу Иоанну В сопровождении других епископов они пришли в место, указанное Лукиану. Едва стали копать, земля содрогнулась, и все ощутили сладчайшее благоухание. Заслугами святых семьдесят человек исцелились от разных недугов. Тела святых перенесли в церковь, что стоит в Иерусалиме на горе Сион, где святой Стефан некогда исполнял обязанности архидиакона и с почестями погребли. В тот же самый час пролился обильный дождь Об этом видении и обретении мощей упоминает в своей Хронике Беда^[84].

Обретение мощей святого Стефана произошло в день празднования его страстей, ведь говорят, что он принял мученичество именно в эта день^[85]. Церковь изменила время праздника святого Стефана по двум при чинам. Во-первых, потому что Христос родился на земле, чтобы человек родился на небе. Подобает, чтобы за праздником Рождества Христова следовало рождество святого Стефана, ибо он первым принял мученичество за Христа, то есть родился на небе. Этим показано, что одно следует из другого, и потому поется: «Вчера Христос родился на земле, дабы Стефан сегодня родился на небе». Вторая причина такова. Праздник Обретения мощей святого Стефана отмечался торжественней, чем праздник его страстей, из глубокого почтения к Рождеству Господню, а также из-за множества чудес, явленных Господом при обретении мощей святого Стефана Поскольку же мученичество достойней обретения мощей и должно отмечаться торжественней, Церковь перенесла празднование страстей первомученика на тот день, в который им воздавалась бы большая честь.

Перенесение мощей святого Стефана, согласно рассказу Августина, произошло так^[86]. Некогда сенатор Александр прибыл в Иерусалим вместе со своей женой. Александр воздвиг прекрасный ораторий в честь первомученика Стефана. Он также завещал после смерти похоронить себя подле мощей святого. Через семь лет Юлиана, жена Александра, захотела вернуться на родину, ибо терпела обиды от городских властей. Она пожелала увезти прах мужа в Константинополь. Юлиана долго просила епископа о разрешении. Наконец, тот указал на два серебряных гроба промолвив: «Не знаю, в каком из них покоится твой муж». Женщина воскликнула: «Я знаю!» — и обняла гроб святого Стефана. Так, думая, что забирает прах мужа, она забрала мощи святого Стефана, сама того не ведая.

Едва Юлиана с мощами первомученика восходит на корабль, слышатся ангельские гимны, источаются ароматы, демоны стенают и поднимают страшную бурю, говоря: «Горе нам, грядет первомученик Стефан, опаляя нас жестоким огнем!». Моряки испугались крушения и призвали святого Стефана. Он тотчас явился, говоря: «Я здесь, не бойтесь!» — и сразу же наступил штиль. Затем снова раздались голоса демонов, восклицавших: «О князь нечестия, подожги тот корабль, ибо на нем плывет недруг наш Стефан!». Владыка демонов послал пятерых бесов сжечь корабль, но ангел Господень поверг их в пучину. Когда корабль прибыл в Халкидон, демоны закричали: «Грядет раб Божий, каменованый нечестивыми иудеями!». Наконец путники благополучно прибыли в Константинополь, где с великими почестями положили тело святого в одной из церквей. Так у Августина.

Воссоединение мощей святого Стефана с мощами святого Лаврентия произошло так. Однажды демон стал жестоко терзать Евдоксию, дочь императора Феодосия. Когда об этом известили ее отца, пребывавшего в Константинополе, император велел привезти туда дочь, чтобы та приложилась к чудотворным мощам первомученика Стефана. Но вселившийся в Евдоксию демон закричал ее устами: «Я не изойду, доколе сам Стефан не прибудет в Рим, ибо такова воля апостолов». Услышав об этом, Феодосий добился от клира и народа Константинопольского, чтобы мощи святого Стефана были отданы римлянам, а взамен приняты мощи святого Лаврентия. Император написал об этом Папе Пелагию, и тот по совету кардиналов согласился исполнить просьбу императора. Посланные в Константинополь кардиналы перенесли мощи святого Стефана в Рим. Греки же проследовали вместе с ними, чтобы забрать мощи святого Лаврентия.

Мощи святого Стефана встречали в Капуе. По благочестивым просьбам жителей города в Капуе оставили десницу святого и поместили ее в соборе, воздвигнутом в его честь. Наконец процессия прибыла в Рим. Тело святого решили положить в церкви Святого Петра в Оковах, но те, кто нес мощи, остановились и не могли двинуться дальше. Тогда заключенный в девице демон закричал: «Напрасно стараетесь, святой хочет лежать не здесь, но рядом с братом своим Лаврентием». Мощи святого Стефана перенесли в указанную церковь. Прикоснувшись к мощам, девица тотчас освободилась от демона. Святой Лаврентий, как бы приветствуя брата и радуясь его прибытию, подвинулся в гробу, предоставив Стефану свободное место.

Греки же захотели взять мощи святого Лаврентия, но только коснулись их, как тотчас пали на землю словно мертвые. По молитвам Папы, клира и всего народа греки к вечеру с трудом пришли в себя, но в ближайшие десять дней их всех постигла смерть. Также и латиняне, согласные с греками, впали в исступление и исцелились только после того, как тела обоих святых были погребены вместе. В тот миг с неба раздался глас: «О счастливый Рим, ты заключаешь в единую гробницу славные дары — мощи Лаврентия Испанского и Стефана Иерусалимского». Их воссоединение произошло за десять дней до майских календ, в лето Господне 425-е.

В XXII книге О граде Божием Августин сообщает, что по молитве, обращенной к святому Стефану, были воскрешены шестеро усопших^[87]. Некий человек пролежал мертвым так долго, что его пальцы уже нельзя было разжать, но когда над бездыханным телом призвали святого Стефана, покойник тотчас воскрес. Также некий мальчик был раздавлен повозкой. Мать принесла его в церковь Святого Стефана и обрела живым и невредимым. Некая монахиня была на пороге смерти. Ее перенесли в церковь Святого Стефана, где она скончалась. Но затем на глазах у всего народа, пораженного чудом, монахиня воскресла в полном здравии. Также, когда умерла дева из города Гиппона, отец отнес ее тунику в церковь Святого Стефана. Затем он укрыл туникой тело усопшей дочери, и та воскресла. Также воскрес некий юноша, когда его тело умастили елеем от святого Стефана. Также мальчик, которого мертвым внесли в церковь Святого Стефана, как только над его телом призвали имя святого, немедля вернулся к жизни.

Августин говорит о святом Стефане: «Облаченный в мантию Гамалиил явил этого мученика, сбросивший одежды Савл прославил его (Деян 7, 58), окутанный пеленами Христос одарил его и возложил венец из драгоценных камней на его главу»^[88]. Он же говорит: «В Стефане просияли красота тела, цвет возраста, красноречие проповеди, мудрость святейшего ума и Божественное дело»^[89]. Он же сказал: «Крепкий столп Божий руки каменующих, словно щипцы, удерживали его; за веру в мученика метали камни, били, волокли, давили и душили его, но не смогли победить»^[90]. Августин говорит: «Жестоковыйные... (Деян 7, 51). Этими словами Стефан не льстит, но обличает, не увещевает, но побуждает, не трепещет, но вызывает на бой»^[91]. Он же сказал: «Обрати свой взор на Стефана, твоего соневольника. Он был человеком, как и ты, и подобно тебе был грешен. Он искуплен той же ценою, что и ты. Будучи диаконом, он читал Евангелие, которое читаешь и слушаешь ты, и нашел там заповедь: Любите врагов ваших (Мф 5, 44-). Читая, он запомнил ее и, повинуясь, исполнил»^[92].

CXIII. De Sancto Dominico О святом Доминике

Доминик происходит от Domini custos — страж Господень или от a Domino custoditus — хранимый Господом. Или, как следует из самого значения его имени, Доминик происходит от Dominus, то есть Господь. Он был назван стражем Господним в трех смыслах: по отношению к Богу, как страж чести Господней; по отношению к ближнему, как страж виноградника, или паствы Господней; по отношению к себе, как страж воли Божией и заповедей Божиих.

Во-вторых, Доминик означает хранимый Господом, ибо Господь хранил его в каждом из трех состояний: сначала — когда Доминик был мирянином; затем — когда он был регулярным каноником^[93]; наконец — когда он стал апостольским мужем. В первом состоянии Господь хранил Доминика, чтобы он похвально начал свой жизненный путь, во втором — чтобы он ревностно его продолжал, в третьем — чтобы он окончил его, достигнув совершенства.

В-третьих, имя Доминик можно истолковать согласно значению слова Dominus — Господь. Ибо Dominus означает или donans minas — отдающий угрозы, или donans minus — дающий меньшее, или donans munus — дающий дары. Святой Доминик был отдающим, то есть оставляющим без внимания угрозы, когда прощал; он был дающим меньшее, умерщвляя плоть, ибо всегда давал телу меньше, чем требовалось; он был дающим дары: ведь щедро одаряя, он не только раздавал все неимущим, но несколько раз хотел продать и самого себя.

Доминик, прославленный глава и отец Ордена проповедников, родился в Испании в деревне Калеруэга, что в епископстве Осма. Он происходил по плоти от отца по имени Феликс и матери, которую звали Иоанна. Перед рождением Доминика его мать увидела во сне, что носит во чреве щенка, держащего в пасти пылающий факел: выйдя из чрева, тот щенок зажег весь мир. Женщине, которая восприняла дитя от святой купели крещения, показалось, что во лбу у младенца сияет звезда, озаряющая светом весь мир. Когда мальчик, еще совсем маленький, был на попечении кормилицы, окружающие часто замечали, как он покидал колыбель и укладывался на голую землю.

Доминика послали учиться в Паленсию. Его страсть к учению была столь ревностна, что за десять лет он ни разу не вкусил вина. Когда в городе случился страшный голод, Доминик, продав свои книги и все свое добро, раздал деньги нищим. Слава его возрастала, и епископ Осмы поставил Доминика регулярным каноником в своей церкви. Доминик стал зерцалом жизни для всех и был поставлен помощником приора. Дни и ночи Доминик посвящал чтению и молитве. Он постоянно молил Бога излить на него благодать, дабы он мог посвятить всего себя спасению ближних. Усердно читая некую книгу, в которой были собраны сочинения святых Отцов, он сам достиг высоты совершенства.

Прибыв с упомянутым епископом в Тулузу, Доминик узнал, что хозяин дома, где они остановились, соблазнен еретической пагубой. Обратив его в веру Христову, Доминик представил его Господу как первый сноп грядущей жатвы.

В Деяниях графа де Монфора рассказано следующее. Однажды святой Доминик, проповедуя против еретиков, собрал для диспута авторитетные высказывания и передал некоему еретику, чтобы тот поразмыслил над ними. Ночью тот человек показал записи другим еретикам, собравшимся у костра. Товарищи посоветовали ему бросить письмо в огонь: если оно сгорит, то их вера, то есть зловерие, истинно. Но если письмо останется целым, они признают истинной веру Римской Церкви. И вот письмо было брошено в костер. Пролежав немного в огне, оно вылетело из пламени даже не обгоревшим. Все изумились, но один жестокосердный человек сказал: «Брось письмо в огонь еще раз. Так испытание будет надежным, и мы твердо уверимся в истине». Письмо бросили в костер снова, и оно вылетело из огня невредимым. Но тот человек приказал: «Брось в третий раз, чтобы мы не усомнились в исходе дела!». Брошенное в третий раз, письмо снова осталось неповрежденным. Еретики же, упорствуя в своем жестокосердии, твердо поклялись никому не рассказывать о произошедшем. Но бывший там рыцарь, который сочувствовал нашей вере, впоследствии поведал об этом чуде, которое случилось в Монреале. Говорят также, что нечто подобное произошло в Фанжу, в дни торжественного диспута с еретиками.

По смерти епископа Осмы все прочие отправились в обратный путь, и только один Доминик с немногими соратниками остался в тех краях, твердо проповедуя слово Господне против еретиков. Враги истины смеялись над ним, плевали в него, кидали грязь и всякий сор и в насмешку привязывали ему на спину мочало.

На угрозы убить его Доминик бесстрашно отвечал: «Я недостоин славы мученичества и еще не заслужил подобной смерти». Поэтому, проходя через те места, где недруги злоумышляли против него, Доминик не только не испытывал страха, но бодро шел с песней на устах. Дивясь на него, люди говорили: «Неужели ты не содрогаешься при мысли о смерти? Что бы ты делал, если бы мы схватили тебя?». Доминик отвечал: «Я бы просил вас убить меня не внезапным ударом, но понемногу, постепенно отрезая мои члены и поднося их к моим глазам, а затем, выколов сами глаза, оставить мое полуживое тело трепещущим в собственной крови — или убить так, как пожелаете сами».

Узнав, что некий человек из-за крайней бедности присоединился к еретикам, Доминик решил продать себя, чтобы вырученными деньгами избавить человека от нищеты и выкупить от ереси. Так бы Доминик и поступил, если бы милость Божия не позаботилась о бедности того человека по-другому.

В другой раз некая женщина, горько плача, пожаловалась Доминику, что брат ее томится в плену у сарацин и у нее не осталось надежды выкупить его. Охваченный глубоким состраданием, Доминик был готов продать себя ради выкупа пленного, но Бог не позволил, провидя, что Доминик призван искупить многие души.

Однажды в окрестностях Тулузы Доминик гостил в доме у неких достойных жен, соблазненных показным благочестием еретиков. Чтобы выбить клин клином, во время всего Великого поста Доминик и его товарищ постились только хлебом и холодной водой. Проводя всю ночь в молитве, лишь побуждаемый немощью, он простирал уставшее тело на голых досках. Так он привел тех жен к познанию истинной веры.

Со временем Доминик стал размышлять об учреждении Ордена, делом которого было бы проповедовать, странствуя по всему миру, и укреплять истинную веру против еретиков. Прожив в окрестностях Тулузы десять лет со смерти епископа Осмы до созыва Латеранского собора^[94], Доминик отправился на Вселенский собор в Рим вместе с Фульком, епископом Тулузским. Там он просил Верховного понтифика Иннокентия^[95] разрешить ему и его последователям основать Орден, который должен был называться и стать Орденом проповедников. Папа высказал сомнение, но однажды ночью он увидел во сне, как Латеранская базилика вот-вот обратится в руины. Пока он в страхе взирал на нее, к церкви подошел муж Божий Доминик и, подставив плечи, удержал готовое обрушиться здание. Проснувшись и уразумев смысл видения, Иннокентий радостно согласился на просьбу мужа Божия. Папа советовал Доминику, вернувшись к братьям, избрать один из одобренных Церковью уставов, а затем снова прибыть к нему и просить об утверждении этого устава.

Вернувшись, Доминик передал братии слова Верховного понтифика. Тогда все братья, числом шестнадцать, призвав Святого Духа, единодушно избрали устав святого Августина, славного Учителя и проповедника, сами намереваясь стать проповедниками на деле и по имени. К этому уставу они добавили некоторые более строгие обычаи, которые постановили соблюдать. Между тем Иннокентий скончался, и Верховным понтификом был избран Гонорий^[96]. В 1216 году Папа Гонорий утвердил устав Ордена.

Когда Доминик молился в церкви Святого Петра в Риме о расширении Ордена, он увидел, что к нему подходят славные князья апостолов Петр и Павел. Первый из них, Петр, передал ему посох, а другой, Павел, — книгу. Затем они сказали: «Иди, проповедуй, ибо ты избран Богом на это служение». В тот же миг Доминику показалось, что он видит своих сыновей, идущих по двое друг за другом, рассеянных по всему свету. Вернувшись в Тулузу, Доминик направил одних в Испанию, других — в Париж, иных — в Болонью, сам же вернулся в Рим.

Некий монах еще до основания Ордена проповедников видел, как Пречистая Дева, преклонив колени и молитвенно сложив руки, просила Сына за человеческий род. Он же несколько раз отказывал благочестивой Матери, но, наконец, сказал: «О Матерь Моя, что еще Я могу или должен сделать для них? Я послал к ним патриархов и пророков, но они не исправились. Я пришел к ним Сам и послал апостолов, но они убили Меня и Моих посланников. Я послал мучеников, исповедников и учителей, но их не послушали. Однако, Я не могу ни в чем Тебе отказать. Я дам людям Моих проповедников, которые смогут просветить и укрепить их. Но если их отвергнут, Я восстану на людей!».

Другой монах созерцал подобное видение, когда двенадцать аббатов Ордена цистерианцев были посланы в Тулузу против еретиков. Когда Сын ответил на мольбы Матери, Она сказала: «Благой Сын Мой, Тебе следует поступать не по их злодеяниям, но по Твоему милосердию». Побежденный Ее молитвами, Сын ответил: «По Твоей просьбе Я буду милосерден к ним и пошлю им Моих проповедников, которые научат их и наставят. Но если и тогда они не исправятся, я больше не пощажу их!».

Один из братьев-миноритов, который в течение долгого времени был другом святого Франциска, передавал многим братьям из Ордена проповедников такой рассказ. Когда святой Доминик в Риме просил Папу утвердить основание своего Ордена, во время ночной молитвы он в Духе увидел парящего в воздухе Христа. Господь держал в руке три копья и, потрясая ими, грозил миру. Быстро явившись рядом, Матерь Божия спросила, что Он намерен делать. Господь ответил: «Взгляни, весь мир заполнили три порока — гордыня, похоть и алчность, и потому я хочу поразить мир этими тремя копьями». Тогда Пречистая Дева, припав к Его стопам, воскликнула: «Дражайший Сын Мой, сжалься и умерь милосердием Свой праведный суд!». Христос сказал Ей: «Неужели Ты не видишь, сколько обид мне наносят?». Она ответила: «Умерь свой гнев, Сын Мой, и подожди еще немного. У Меня есть преданный слуга и доблестный воитель: куда бы он ни направился, он завоюет мир и подчинит его Твоей власти. Я дам ему в помощь другого слугу, который будет сражаться вместе с ним». Сын сказал ей: «Вот я в мире принял лице твое (Иов 42, 9). Но Я хочу видеть тех, кому Ты уготовила такой жребий». Тогда Пречистая Дева представила Христу святого Доминика. Христос сказал: «Воистину славный и храбрый воитель, он ревностно исполнит все, что Ты сказала». Матерь Божия представила также Франциска, и Христос похвалил его теми же словами.

В том видении святой Доминик внимательно рассмотрел сотоварища, с которым прежде не был знаком, и на следующий день, найдя Франциска в церкви, без всякой подсказки узнал в нем того, кого видел ночью. Обняв и благочестиво расцеловав Франциска, Доминик сказал: «Ты мой соратник, ты побежишь со мной на одном ристалище (1 Кор 9, 24), так встанем вместе, и никакой враг нас не одолеет. Доминик подробно пересказал Франциску свое видение. С той поры у них было одно сердце и одна душа в Господе, и они завещали своим последователям вечно хранить это согласие.

Однажды Доминик принял в Орден послушника из Апулии. Но прежние товарищи настолько пагубно влияли на него, что, помышляя о возвращении в мир, юноша всеми способами требовал вернуть ему мирскую одежду. Услышав об этом, святой Доминик тотчас предался молитве. Когда же послушник снял монашеские одежды и надел свою рубашку, он тотчас вскричал громким голосом: «О, я горю и пылаю, я весь объят огнем! Снимите с меня эту проклятую рубашку, она обжигает мне тело!». Юноша не успокоился до тех пор, пока с него не сняли рубашку. Вновь облачившись в одеяние монаха, он вернулся в обитель.

Когда святой Доминик пребывал в Болонье, в один из дней братья уже расходились спать. Тогда неким братом-конверсом^[97] овладел демон. Услышав о том, его наставник, брат Райнер из Лозанны, поспешно известил Доминика. Тот велел принести бесноватого к алтарю церкви. Когда десять братьев с трудом перенесли одержимого, святой Доминик сказал: «Заклинаю тебя, несчастный: ответь, зачем ты терзаешь творение Божие и каким образом ты вошел в него!». Тот ответил: «Я терзаю его, ибо он того заслужил. Вчера без дозволения приора он выпил в городе вина, не сотворив прежде крестного знамения. Вот я и вошел в него под видом комара, которого он выпил вместе с вином». Так стало известно, что монах действительно выпил беса. Между тем зазвонил колокол к утрене. Услышав звук колокола, говоривший в монахе демон воскликнул: «Я больше не могу здесь оставаться, ведь люди в капюшонах просыпаются». Так по молитве святого Доминика демон был изгнан.

Однажды в землях Тулузы Доминик переправлялся через реку, и его книги, ничем не защищенные, упали в воду. На третий день рыбак подцепил их крючком, полагая, что поймал большую рыбу. Он вытащил книги из реки совершенно целыми, как если бы они бережно хранились в сундуке.

Однажды Доминик подошел к монастырю, когда монахи почивали. Не желая их тревожить, Доминик помолился и вошел с товарищем в монастырь сквозь запертые двери. Также, когда Доминик вместе с одним конверсом-цистерианцем противостоял еретикам, с наступлением вечера он подошел к некоей запертой церкви. По молитве святого Доминика братья вдруг оказались в церкви и провели всю ночь в молитве.

Каждый раз, останавливаясь на ночлег после долгой дороги, Доминик утолял жажду из источника, чтобы хозяин дома не укорял его за слишком обильное питье.

В Болонье некий школяр, невоздержанный и страдавший от искушений плоти, в праздник пришел на мессу в церковь братьев-проповедников. Случилось, что мессу служил святой Доминик. Принимая причастие, школяр с глубоким почтением поцеловал руку Доминика. Тогда он почувствовал исходящий от руки благоуханный аромат, какого не ощущал никогда в жизни. Тотчас жар похоти чудесным образом покинул его, и тот, кто прежде был суетным и сластолюбивым, сделался воздержан и чист. Сколь же непорочной чистотой блистало тело святого, если его благоухание чудесно очищало душевную скверну!

Однажды некий священник увидел, сколь усердно проповедует святой Доминик. Священник решил присоединиться к ним, если только сможет купить себе книгу Нового Завета, так необходимую для проповеди. Едва он подумал об этом, как явился некий юноша, неся под одеждой книгу Нового Завета, которую он намеревался продать. Священник с великой радостью купил книгу. Еще немного колеблясь, он помолился Богу и, осенив книгу крестным знамением, раскрыл ее и устремил взор на случайные строки. Тотчас ему попался стих из Деяний, обращенный к Петру: Встань, сойди и иди с ними, нимало не сомневаясь; ибо Я послал их (Деян 10, 20). Поднявшись, священник тотчас присоединился к братьям.

В то время в Тулузе богословие преподавал магистр, прославленный знаниями и добрым именем. Однажды утром, готовясь к лекциям, он задремал, слегка склонив голову над кафедрой. Во сне ему предстали семь сияющих звезд. Магистр видел, как свет и число звезд возрастают так, что ими уже озарен целый мир. Проснувшись, он не переставал дивиться, размышляя над смыслом видения. И вот, когда магистр пришел на занятия и стал читать лекцию, к нему смиренно подошел святой Доминик вместе с шестью братьями в одинаковых одеждах. Они изложили магистру свои намерения, прося разрешить им посещать его занятия. Он же, вспомнив видение, не сомневался, что братья и есть те семь звезд.

Когда святой Доминик находился в Риме, туда прибыл некий муж, магистр Регинальд, декан церкви Святого Аниана в Орлеане, пять лет преподававший в Париже каноническое право. Он приехал с епископом Орлеанским, намереваясь отправиться за море. Магистр Регинальд давно собирался, оставив все прочие дела, посвятить себя проповеди, но не представлял, как можно это сделать. От одного кардинала, которому он рассказал о своем желании, Регинальд узнал об основании Ордена проповедников. Пригласив святого Доминика, Регинальд открыл ему свое намерение и стал помышлять о вступлении в Орден. Но тотчас его охватила жестокая лихорадка, так что не было уже надежды на выздоровление. Усердно молясь, Доминик обратился к Пречистой Деве, покровительству Которой он вверил свой Орден, чтобы Она хотя бы на краткое время вернула ему больного. И вот Регинальд, бодрствуя в ожидании смерти, увидел Царицу милосердия, идущую к нему в сопровождении двух прекрасных дев. Ласково взглянув на него, Она сказала: «Проси у меня, чего хочешь, и Я дам тебе это!». Пока он размышлял, что ему попросить, одна из дев предложила не просить ни о чем, но полностью препоручить себя Царице милосердия.

Регинальд так и поступил. Протянув девственную руку, Пречистая Дева помазала целительным снадобьем его уши и ноздри, руки и ноги, произнося при каждом помазании особые слова. Над чреслами Она сказала: «Да будут чресла твои связаны поясом чистоты». Над ступнями сказала: «Помажь ноги твои в знак готовности благовествовать миру», — и прибавила: «На третий день я пришлю тебе фиал полного исцеления». Затем, указав на одежды Ордена, Пречистая Дева сказала: «Вот одеяние твоего Ордена».

То же видение созерцал погруженный в молитву святой Доминик. Придя к Регинальду на следующее утро, святой Доминик нашел его в полном здравии. Выслушав рассказ о видении, он принял одеяние, на которое указала Пречистая Дева — ведь раньше братья носили только рокетто^[98]. На третий день Матерь Божия явилась и снова помазала тело Регинальда, угасив не только жар лихорадки, но и огонь, происходящий от волнения плоти. Как Регинальд признался позднее, он больше никогда не ощущал даже малейшего движения плотских страстей.

Это видение, вновь случившееся в присутствии святого Доминика, также видел один монах из Ордена госпитальеров и весьма дивился тому. По смерти Регинальда святой Доминик рассказал о том видении многим братьям. Регинальд же, посланный в Болонью, непрестанно проповедовал, и число братьев там умножалось. Затем он был послан в Париж и вскоре упокоился в Господе.

Некий юноша, племянник владыки кардинала Стефана из Фоссановы, сорвался с обрыва вместе с конем. Когда его подняли, он был уже мертв. Юношу отнесли к святому Доминику, и по его молитве умерший вернулся к жизни.

В церкви Святого Сикста некий зодчий, приглашенный братьями, был придавлен рухнувшим потолком крипты и скончался под обломками Муж Божий Доминик велел извлечь тело из-под руин и перенести к нему. Помолившись, он тотчас вернул зодчему жизнь и здравие.

В той же церкви однажды собрались сорок братьев и увидели, что у них осталось совсем мало хлеба. Тогда святой Доминик велел разделить и положить на стол тот немногий хлеб, что у них был. Когда каждый из братьев радостно преломил свой ломоть, в трапезную вошли двое юношей, похожие друг на друга лицом и одеждой. Они принесли множество хлебов, завернув их в складки плащей, что были у них на плечах. Юноши молча передали хлеб сидевшему во главе стола Доминику и тотчас удалились, так что никто не знал, откуда они явились и куда ушли. Тогда святой Доминик, широким жестом пригласив братьев к трапезе, сказал: «Теперь, братья мои, вкушайте!».

Однажды святого Доминика застал в дороге сильный ливень. Сотворив крестное знамение, Доминик отбросил потоки дождя от себя и своего товарища, как будто бы над ними был шатер. Хотя кругом вся земля стала мокрой от сильнейшего ливня, на пространстве в три локтя от них не упала ни единая капля.

В землях Тулузы Доминик переправлялся на лодке через реку. Лодочник стал требовать у него денарий как плату за провоз. Муж Божий пообещал лодочнику Царство Божие, прибавив, что ученик Христов не носит с собою ни злата, ни серебра. Тот человек схватил его за плащ, воскликнув: «Отдай мне либо плащ, либо денарий!». Муж Божий, подняв глаза к небу, недолго и тихо помолился. Тотчас он увидел лежащий на земле денарий, оставленный здесь, несомненно, по милости Божией. «Смотри, брат, вот то, о чем ты просишь, — сказал он. — Возьми и отпусти меня с миром».

Доминику случилось путешествовать вместе с одним монахом, родным ему по святости жизни, но чуждым по языку. Печалясь, что они не могут укреплять друг друга божественными беседами, святой Доминик испросил у Господа, чтобы каждый из них говорил на языке другого, дабы они могли понимать друг друга в те три дня, что собирались путешествовать вместе.

Однажды к Доминику принесли человека, одержимого многими демонами. Взяв столу^[99], Доминик сначала возложил ее себе на шею, а затем обвил ею шею одержимого, приказав демонам больше не терзать несчастного. Но вселившиеся в тело демоны тотчас стали мучить его и кричать: «Позволь нам выйти, зачем ты терзаешь нас?». Доминик ответил: «Я не отпущу вас, пока вы не представите поручителя, что больше никогда не вернетесь!». Демоны спросили: «Кто же поручится за нас?». Он сказал: «Святые мученики, чьи мощи покоятся в этой церкви». Демоны ответили: «Мы не можем выставить их нашими поручителями, ведь мы того не заслуживаем». «Придется, — сказал Доминик, — иначе я не выпущу вас и не избавлю от мучений». Демоны ответили, что постараются сделать это, и через некоторое время сказали: «Мы испросили поручительства святых мучеников, хотя и незаслуженно». Когда же Доминик потребовал в подтверждение какого-нибудь знака, демоны сказали: «Идите к раке, в которой хранятся головы мучеников, и увидите, что она перевернута». Раку нашли именно в том положении, как было сказано.

Во время проповеди святого Доминика некие почтенные жены, соблазненные речами еретиков, пали к его ногам, говоря: «Раб Божий, помоги нам! Если истинно все, о чем ты проповедовал сегодня, наши души были надолго ослеплены заблуждением». Доминик ответил им: «Будьте тверды и подождите немного: скоро вы увидите, какому господину служили». Тотчас женщины увидели, как между ними прошмыгнул ужасный кот размером с большую собаку^[100]. У него были огромные горящие глаза и длинный широкий обагренный кровью язык, свисавший до пупа. Обрезанный хвост был задран вверх, и куда бы кот ни повернулся, он показывал срамное место, издававшее невыносимое зловоние. Немного покрутившись вокруг женщин, кот по веревке колокола залез на колокольню и пропал, оставив за собой мерзкий след. Возблагодарив Бога, эти женщины обратись к католической вере.

Однажды в землях Тулузы святой изобличил еретиков, которых приговорили к сожжению. Увидев среди них некоего человека по имени Раймунд, Доминик сказал страже: «Сохраните жизнь этому человеку, чтобы его не сожгли с прочими». Обратившись к еретику, Доминик ласково сказал: «Знаю, сын мой, что когда-нибудь, хотя и не скоро, ты станешь достойным и святым человеком». Отпущенный на свободу, Раймунд двадцать лет упорствовал в ереси, но затем, обратившись и став братом-проповедником, похвально жил в Ордене и благочестиво завершил свою жизнь.

Когда Доминик был в Испании вместе с некоторыми братьями, ему в видении явился огромный дракон. Открыв пасть, дракон стремился проглотить тех братьев, что были с Домиником. Видя это, муж Божий призвал братьев стойко противиться. Позднее все они, кроме брата Адама и двоих конверсов, оставили его. Когда же Доминик спросил одного из оставшихся, не хочет ли и он уйти, брат ответил: «Не подобает мне, отче, покинув голову, следовать за ногами», — и тотчас погрузился в молитву. Вскоре своей молитвой он обратил к вере почти всех покинувших Доминика братьев.

Когда Доминик был в Риме в монастыре Святого Сикста, внезапно, просвещенный Святым Духом, он возвестил в собрании братьев, что четверо из них вскоре умрут: двое — телом и двое — душой. Вскоре два брата преставились ко Господу, двое же других покинули Орден.

В бытность Доминика в Болонье там жил магистр Конрад Немецкий, которого все братья желали видеть в Ордене. Однажды в канун Успения Пречистой Девы Марии святой Доминик и приор аббатства Казамари, принадлежавшего Ордену цистерианцев, дружески беседовали. Святой Доминик среди прочего доверительно сообщил: «Досточтимый приор, я поведаю тебе то, что до сей поры не открывал никому, и доколе я жив, ты также никому не говори об этом. Чего бы я ни просил в сей жизни, я всегда получал желаемое». Приор сказал, что, возможно, сам он преставится раньше Доминика, но охваченный пророческим духом Доминик ответил, что приор еще долго проживет после его кончины. Тогда приор сказал: «Проси, отче, чтобы Господь привел в твой Орден магистра Конрада, ибо этого желают все братья». Доминик ответил: «Ты просишь меня о трудном деле, добрый брат». Когда закончилось повечерие, монахи отправились почивать, а Доминик остался в церкви и по своему обыкновению провел ночь в молитве.

Когда все братья вновь собрались на молитву первого часа и кантор запел: «Сейчас, когда взошла заря...»^[101], с первым лучом зари магистр Конрад, как новая восходящая заря, неожиданно вошел в церковь. Пав к ногам святого Доминика, он настоятельно просил облечь его одеждам Ордена и получил просимое. В Ордене Конрад был весьма благочестия и стал одним из самых милосердных наставников. Когда магистр Конрад, умирая, уже смежил очи и братья поверили, что он почил, Конрад вдруг открыл глаза и сказал: «Господь с вами». Братья ответили: «И со духом Твоим». Он же прибавил: «Души верных по милосердию Божию да покоятся в мире», — и тотчас сам упокоился в мире.

Раб Божий Доминик был весьма тверд духом. Только чувства сострадания и милосердия приводили его в волнение. Поскольку с веселым сердцем радуется и лицо, святой Доминик, умиротворенный в душе, и внешне был ласков с окружающими. Днем не было человека более обходительного с братией, хотя и не без достоинства; ночью, никто не был столь постоянен в бдениях и молитвах. Дни он посвящал ближним, ночи — Богу. Глаза святого Доминика как бы уподобились источникам слез. Часто, когда во время мессы возносилось Тело Христово, Доминик был настолько восхищен в духе, что, казалось, видел перед собой Самого воплотившегося Христа. Поэтому Доминик часто не ходил на мессу вместе с остальными. У него вошло в обычай постоянно проводить ночь в церкви, и потому Доминику едва находилось хоть какое-то место для отдыха. Когда же усталость и сон заставляли его прервать молитву, он на краткое время засыпал перед алтарем, преклонив главу на камень. Трижды по ночам он собственноручно истязал себя железной цепью: один раз — за себя, второй — за грешников, живущих в этом мире, третий — за тех, кто страдает в чистилище.

Святой Доминик был избран епископом Кузерана, или, как рассказывают другие, Комменжа, но решительно отказался, утверждая, что скорее покинет этот свет, чем согласится быть избранным. Однажды Доминика спросили, почему он предпочитает бывать в Каркассоне чаще, чем в Тулузе и Тулузской епархии. Доминик ответил: «В Тулузе многие меня почитают, в Каркассоне же, напротив, все ко мне враждебны». Когда его спросили, какую из книг он изучал с наибольшим усердием, Доминик ответил: «Книгу любви».

Однажды муж Божий Доминик, находясь в Болонье, ночью молился в церкви, и ему явился диавол, принявший облик монаха. Полагая, что видит брата, святой Доминик кивком указал, чтобы тот шел почивать вместе с другими монахами. Диавол, как бы передразнивая его, стал кивать в ответ. Тогда святой Доминик захотел узнать, кто ослушался его приказа, и, зажегши свечу от лампады, поднес к лицу вошедшего. Взглянув, он тотчас убедился, что перед ним диавол. Доминик строго выбранил его, но диавол стал упрекать Доминика в нарушении молчания. Святой Доминик сказал, что как наставник братьев имеет право говорить и велел диаволу рассказать, как тот искушает братьев в хоре. Диавол ответил: «Я заставляю их приходить с опозданием и уходить пораньше». Затем Доминик отвел его в дормиторий и спросил, как диавол искушает братию там. Тот сказал: «Я делаю так, чтобы они спали покрепче и вставали попозже, удерживая их от молитвы и заставляя предаваться нечистым помыслам». Затем Доминик привел диавола в трапезную и спросил, как он там искушает братию. Демон же, прыгая по столам, стал повторять: «Больше и меньше, больше и меньше». Когда святой Доминик спросил, что это значит, демон ответил: «Одних братьев я заставляю есть больше и грешить чревоугодием. Других заставляю есть мало, чтобы, ослабев, они хуже служили Богу и небрежней соблюдали обеты Ордена». Тогда Доминик отвел демона в разговорную комнату и спросил, как он там искушает братьев. Тот же, быстро вращая языком, начал издавать беспорядочные звуки. Когда Доминик спросил, что это значит, демон ответил: «Это место полностью мое, ведь когда братья собираются поговорить, я подстрекаю их вести праздные речи, перебивая друг друга бесполезными вопросами, и не дожидаться ответа другого». Наконец Доминик привел его к залу капитула, но у дверей демон отказался войти, промолвив: «Нет, сюда я никогда не войду! Это место проклято, и для меня оно подобно аду, ибо здесь я теряю все, что приобрел в других местах. Ведь если я и вынудил кого-либо из братьев согрешить по нерадению, то в этом проклятом месте он немедля очищает себя от содеянного проступка, каясь перед всеми в своем грехе. Здесь их увещевают, здесь их исповедуют, здесь их обвиняют, здесь их бичуют, здесь отпускают грехи. И я скорблю, потеряв здесь все, что с радостью приобрел в других местах». Сказав это, демон исчез.

Меж тем земное странствие святого Доминика близилось к концу Находясь в Болонье, он серьезно заболел. В видении Доминику было открыто, что его душе суждено расстаться с телом. От увидел прекрасного юношу, зовущего его такими словами: «Приди, мой избранник, приди к радости, приди!». Созвав болонских братьев, числом двенадцать, Доминик огласил завещание, дабы не оставить их сиротами лишенными наследства. Он сказал: «Вот все, что по праву наследования я оставляю вам как моим сыновьям: имейте в себе любовь, храните смирение, владейте добровольной бедностью». Он приказал со всей возможной строгостью, чтобы никто и никогда не приносил в Орден земное имущество, угрожая проклятием Всемогущего Бога и своим собственным всем, кто осмелится запятнать Орден проповедников прахом земных богатств. Братьям, безутешно скорбевшим о том,что Доминик покидает их, он ласково сказал в утешение: «Сыны мои, не печальтесь о моем телесном уходеи не сомневайтесь в том, что после смерти я принесу вам еще большую пользу, чем при жизни». Так, встретив свой последний час, он упокоился в Господе в лето Господне 1221-е.

В тот самый день и час его кончина была открыта брату Гуалу, приору Ордена братьев-проповедников Брешии, который впоследствии стал епископом этого города. Брат Гуал забылся легким сном, прислонившись головой к стене монастырской колокольни. Он увидел разверстое небо и две белоснежные лестницы, спущенные на землю. На небесах эти лестницы держали Иисус и Матерь Божия, а ликующие ангелы спускались и восходили по ступеням. Внизу между лестницами находился престол, на котором восседал брат, закрывший лицо плащом. Иисус и Матерь Божия стали поднимать лестницы наверх, и когда сидящий достиг неба, отверзшиеся небеса сокрылись. Приехав в Болонью, брат Гуал узнал, что в тот день и час преставился отец Доминик.

Некий брат по имени Рао, бывший тогда у Тибра, в день и час, когда святой отец оставил бренное тело, собирался отслужить мессу и направился к алтарю. Брат Рао знал о болезни святого Доминика в Болонье и поэтому в месте, где необходимо поминать живых, хотел помолиться о нем. Неожиданно он в экстазе увидел мужа Божия Доминика, увенчанного золотым венцом, сияющим дивным блеском. В сопровождении двух почтенных мужей Доминик прошествовал по царской дороге, ведущей из Болоньи. Запомнив день и час, брат Рао узнал, что именно в это время скончался раб Божий Доминик.

Когда мощи святого Доминика уже долго покоились в земле, их святость нельзя было больше скрывать из-за множества чудес, возраставшего день ото дня. Поэтому благочестие побудило верных перенести мощи в другое, более достойное место. Когда немалым трудом с помощью железных инструментов камень был разбит и надгробие отодвинуто, повсюду разлился сладчайший аромат, который, казалось, исходит не из могилы, но из покоя, полного благовоний. Это благоухание, сильнее всех прочих благовоний, невозможно было сравнить ни с одним существующим в природе ароматом. Им были пропитаны не только кости и прах святого тела и гроб, но даже сама земля вокруг гробницы благоухала так сильно, что, увезенная затем в дальние края, долгое время сохраняла аромат. Руки братьев, прикасавшиеся к мощам, впитали это благоухание, и сколько бы братья ни мыли и даже ни терли ладони, они долго хранили тот аромат как свидетельство о произошедшем чуде.

В Венгрии некий благородный муж отправился вместе с женой и малюткой-сыном поклониться мощам святого Доминика, которые хранились в Силоне. Но там сын его, тяжко заболев, скончался. Положив тело сына перед алтарем святого Доминика, отец стал сетовать, говоря: «О святой Доминик, я пришел к тебе с радостью, но покидаю тебя в печали: ведь я пришел к тебе с сыном, а ухожу осиротевшим. Прошу, верни радость моему сердцу. И вот уже сраженный смертью мальчик ожил и стал ходить по церкви.

Один юноша, слуга благородной дамы, ловил на реке рыбу и упал в воду. Юноша утонул, поглощенный пучиной, так что тело его нескоро извлекли из глубин. Хозяйка молила святого Доминика воскресить юношу, пообещав босиком отправиться к мощам святого и освободить слугу, если тот воскреснет. Тотчас умерший на глазах у всех вернулся к жизни, а его хозяйка исполнила свой обет.

В той же области Венгрии один человек горько оплакивал умершего сына и молил святого Доминика о воскрешении. С пением петухов тот, кто был мертв, открыл глаза и спросил: «Скажи, отец, почему мое лицо такое мокрое?». Тот ответил: «То слезы твоего отца, сын мой, ведь ты был мертв, и я остался один, утратив всякую радость». Сын сказал: «Ты много плакал, отец, но святой Доминик, сострадая твоему несчастью, своими заслугами испросил, чтобы я ожил и вернулся к тебе».

Некий расслабленный, восемнадцать лет лишенный зрения, страстно желал поклониться мощам святого Доминика. Он поднялся на ложе, как бы намереваясь отправиться в путь и неожиданно ощутил такой прилив сил, что быстрым шагом пошел вперед. Чем дальше он продвигался на своем пути, тем крепче становилось его тело и яснее видели глаза. Наконец, придя к мощам, он полностью обрел зрение и силы.

В той же области Венгрии одна почтенная женщина хотела заказать мессу в честь святого Доминика. В установленный час женщина не нашла в церкви священника и потому, обернув в чистую тряпицу три приготовленные для службы свечи, положила их в некий сосуд. Отойдя ненадолго и вскоре вернувшись, она увидела, что свечи горят ярким огнем. Все сбежались посмотреть на невиданное зрелище и долго стояли там, трепеща и молясь, пока свечи не догорели, нимало не повредив тряпицу, в которую были завернуты.

В Болонье жил школяр по имени Николай, страдавший от настолько тяжких болей в пояснице и коленях, что у него не было сил подняться с ложа. Левая нога больного совсем онемела, и Николай потерял надежду на выздоровление. Поручив себя Богу и святому Доминику, он измерил свой рост с помощью нити, которую используют при изготовлении свечей, и затем стал обвязывать ею тело, шею и грудь. Обматывая нитью колено, с каждым оборотом Николай призывал имя Иисуса и святого Доминика. Неожиданно почувствовав облегчение, он воскликнул: «Я совершенно свободен!». Плача от радости, Николай встал и без всякой поддержки отправился в церковь, где покоились мощи святого Доминика. В том городе заслугами раба Божия Доминика свершились многие, если не бесчисленные чудеса.

На Сицилии, в Августе, некая девица страдала от каменной болезни, и этот камень надлежало удалить. Поскольку девочке угрожала опасность, мать поручила дочь Богу и святому Доминику. На следующую ночь святой Доминик предстал перед больной во сне, вложил ей в руку камень, от которого она страдала, и удалился. Проснувшись и почувствовав себя здоровой, девочка отдала камень матери, по порядку рассказав о своем видении. Мать же принесла камень в церковь братьев-проповедников и повесила его перед образом святого Доминика в память о столь великом чуде.

На Сицилии в Пьяцца-Армерина жила бедная женщина. У нее был сын, тяжко страдавший от золотухи, которая у мальчиков обыкновенно поражает шею. Поскольку против болезни не могли найти никакого лекарства, мать поручила сына Богу и святому Доминику. Она обещала, что если сын исцелится, в благодарность она пошлет его работать на строительстве церкви, которую братья возводили в этом городе. Следующей ночью перед ней предстал некто в облачении братьев. Спросив: «Женщина, знаешь ли эти средства?» — он назвал ей четыре рода лекарств: патину, пиретрум, щавель и сок порея. Она ответила: «Знаю». Он же сказал: «Пойди и возьми их, смешай с соком порея, наложи мазь на шелковую ткань, обвяжи той повязкой шею сына, и он сразу поправится». Проснувшись, женщина все так и сделала. Исцелившись, сын исполнил материнский обет.

В Пьемонте некий человек с чудовищно раздутым чревом поручил себя святому Доминику. Святой явился ему во сне. Безо всякой боли разрезав его чрево, он удалил все, что было поражено болезнью, и, умастив тело своей священной рукой, полностью исцелил больного.

В городе Августе в праздник перенесения мощей святого Доминика почтенные жены были на торжественной мессе в церкви братьев-проповедников. На обратном пути домой они увидели соседку, которая пряла шерсть у дверей своего дома. Матроны стали мягко упрекать ее, что в праздник столь великого святого та поленилась сходить на службу. Женщина раздраженно ответила: «Вы питомцы братьев, вот и празднуйте день своего святого!». Тотчас глаза ее покрыли зудящие нарывы, в которых кишели черви. Из глаз той женщины соседка вынула ровным счетом восемнадцать червей. Терзаемая недугом, женщина пришла в церковь братьев, где исповедовала свой грех и принесла обет, что впредь никогда не станет порочить святого Доминика и будет благочестиво отмечать его праздник. После этого к ней сразу вернулось прежнее здравие.

В Триполи в монастыре Святой Марии Магдалины была некая монахиня по имени Мария, страдавшая от тяжелой болезни. Пять месяцев она испытывала столь мучительные боли в ноге, что со дня на день ожидала смертного исхода. Однажды Мария, собравшись с силами, произнесла молитву: «Господи, я недостойна молить Тебя и быть услышанной Тобою, но прошу господина моего святого Доминика, чтобы он стал посредником между мной и Тобою и вымолил для меня здоровье». Долго и слезно молясь, она погрузилась в экстаз и увидела Доминика с двумя братьями. Святой открыл завесу, висевшую перед ее ложем, и, подойдя к ней, спросил: «Отчего ты столь сильно желаешь исцеления?». Она ответила: «Для того, господин мой, чтобы еще ревностнее служить Богу». Тогда он достал из-под плаща чудесно благоухающую мазь, помазал ей ногу, и монахиня тотчас исцелилась. Доминик сказал: «Эта мазь бесценна, сладка и сложна». Мария спросила, почему это так, и Доминик ответил: «Эта мазь — знак любви, она бесценна, потому что ее невозможно купить ни за какую цену, ибо среди даров Божиих нет ничего дороже любви. Она сладка, ибо нет ничего слаще любви. Эта мазь сложна и быстро иссякает, если заботливо не хранить ее». Той же самой ночью Доминик явился сестре, спящей в дормитории, говоря: «Я исцелил сестру твою». Та побежала к Марии и нашла ее здоровой. Мария же, чувствуя мазь на своем теле, с благоговением вытерла ее шелковой тканью. Рассказав обо всем настоятельнице, своему исповеднику и сестрам, она показала мазь, пропитавшую шелк. Все были поражены необычайно сладким ароматом, который нельзя было сравнить ни с одним благовонием. Эту мазь вместе с тканью сохранили как великую святыню. Хотя мощи святого Доминика просияли многими чудесами, достаточно и этого чуда, чтобы понять, сколь великой благодатью отмечено у Бога то место, где они покоятся.

Магистр Александр, епископ Вандомский, в постиллах^[102] на стих: Милость и истина сретятся, правда и мир облобызаются (Пс 85 (84), 11) рассказывает о видении, которое созерцал некий школяр из Болоньи, преданный мирской суете. Он увидел, что стоит среди обширного поля и на него надвигается сильный ураган. Убегая от налетевшего ветра, он очутился у дома с запертыми дверьми. Школяр стал стучать в дверь, прося впустить его в дом, и хозяйка, бывшая внутри, ответила ему: «Я — Правда, я живу здесь, и это мой дом. Ты же неправеден, и потому не можешь здесь быть». Услышав эти слова, опечаленный школяр отошел и, увидев рядом другой дом, направился к нему. Он постучал в дверь и снова просил впустить его, но хозяйка ответила: «Я — Истина, и я живу здесь. Это мой дом, и я не приму тебя под свой кров, ибо истина не освобождает того, кто ее не любит». Отойдя от этого дома, он увидел еще один и, подойдя к нему, также просил позволить ему укрыться от бури. Хозяйка, бывшая внутри, ответила: «Я — Мир, и я живу здесь. Нет мира нечестивцам, но только людям доброй воли. Однако, поскольку помышления мои во благо, а не во зло (Иер 29, 11), я дам тебе полезный совет. Неподалеку живет моя сестра, которая всегда дает прибежище несчастным. Пойди к ней и исполни то, что она прикажет». Когда школяр подошел к дому, та, что была внутри, ответила ему: «Я — Милосердие, и я живу здесь. Если хочешь укрыться от грозящей бури, войди в дом, где живут братья-проповедники. Там найдешь ты стойло покаяния, ясли воздержания и пастбище учения, осла простоты и вола разумения. Там Мария просветит тебя, Иосиф тебя облагородит, и Младенец Иисус спасет тебя». Пробудившись, школяр пришел в дом братьев-проповедников и, по порядку рассказав им свое видение, просил облечь его одеждами Ордена и получил просимое.

CXIV. De Sancto Sixto О святом Сиксте

Сикст происходит от Sios, что значит Бог, и status — состояние, как бы Божественное состояние. Или же имя Сикст происходит от sisto — стоять, то есть устойчивый и постоянный в вере, страданиях и добрых делах.

Папа Сикст, происходивший из Афин, сначала был философом, а затем стал учеником Христа и был избран Верховным понтификом. Вместе с двумя субдиаконами, Фелициссимом и Агапитом, его представили Децию и Валериану. Никакими посулами Деций не мог привлечь к себе святых. Он приказал отвести их в храм Марса, чтобы они совершили жертвоприношение, или, в случае отказа, отправились в Маммертинскую тюрьму. Поскольку святые отказались принести жертвы, их повели в темницу.

Святой Лаврентий шел за Сикстом, восклицая: «Зачем ты уходишь без сына своего, отче?! Куда ты отправляешься без своего слуги, Святой Отец?». Сикст ответил: «Не оставляю тебя, сын мой, не покидаю, но тебя ожидают еще большие битвы ради Христа. Не пройдет и трех дней, как ты последуешь за мной, диакон за священником. Пока же возьми сокровища Церкви и раздай их, кому посчитаешь нужным».

Когда святой Лаврентий раздавал сокровища нищим христианам, префект Валериан приказал отвести Сикста в храм Марса, чтобы там он принес жертвы. Валериан велел обезглавить его, если Папа вновь откажется совершить жертвоприношение. Когда Сикста вели в храм, святой Лаврентий закричал ему вслед, говоря: «Не покидай меня, Святой Отец, ведь я уже раздал все сокровища, которые ты передал мне». Услышав, что святой Лаврентий говорит о сокровищах, воины схватили его, а Сикста, Фелициссима и Агапита усекли мечом.

В тот же день отмечают праздник Преображения Господня, и в некоторых церквах Кровь Христову претворяют из молодого вина, если только можно найти его и изыскать. Или, по крайней мере, в Чашу добавляют немного сока от созревших плодов винограда. В этот день благословляют виноградные лозы, и народ вкушает от них. Смысл же всего происходящего заключен в словах Господних на Тайной вечере: Отныне не буду пить от плода сего виноградного до того дня, когда буду пить с вами новое вино в Царстве Отца Моего (Мф 26, 29).

Воистину, то Преображение, и, как Он рек, новое вино, знаменует славное обновление, произошедшее при Воскресении Христовом, и потому в день Преображения Господня, предвещающего Воскресение Христово, необходимо молодое вино.

Но следует знать, что само Преображение Господне произошло не в этот день, но в этот день апостолы возвестили обо всем произошедшем. Само же Преображение, как считают, случилось в начале весны. Апостолам было запрещено говорить о том до времени, и потому, скрыв произошедшее, они рассказали о Преображении Господнем именно в этот день. Так написано в книге, называемой Митрал^[103].

CXV. De Sancto Donato О святом Донате

Донат происходит от a Deo natus — рожденный от Бога, через возрождение, излияние благодати и прославление, которое бывает трояким: по рождению, по духу или от Бога. Ведь когда умирают святые, мы говорим, что они рождаются, ибо уход святых называют не смертью, но рождением. Дитя жаждет родиться, чтобы получить больше места для жизни, лучшую пищу для пропитания, чистый воздух для дыхания и свет для глаз. Когда же после смерти святые исходят из чрева Матери-Церкви, они получают эти четыре дара, и потому говорят, что святые рождаются вновь. Или же Донат происходит от dono Dei datus — данный Божественным даром.

Донат рос и воспитывался вместе с императором Юлианом^[104]. Еще тогда Юлиан был поставлен субдиаконом. Но позднее, вознесенный на вершину власти, он убил отца и мать святого Доната, и тот бежал в город Ареццо, где поселился вместе с монахом Иларием и творил многие чудеса. У префекта этого города был сын, одержимый демоном. Когда его привели к Донату, нечистый дух стал кричать, говоря: «Во имя Господа Иисуса Христа, не причиняй мне вреда, не изгоняй меня из моего дома. О Донат, за что ты терзаешь меня и вынуждаешь покинуть его?». Но по молитве Доната демон был тотчас изгнан.

Некий муж по имени Евстафий собирал в Тусции подати и оставил общественные деньги на хранение своей жене, которую звали Ефросиния. Провинцию терзали враги, и женщина, спрятав деньги, скончалась от постоянных горестей. Когда муж вернулся и не смог найти деньги, его с сыновьями повлекли на казнь. Но Евстафий бежал к святому Донату, который отправился с ним на могилу его жены. Сотворив молитву, святой ясным голосом сказал: «Ефросиния, заклинаю Святым Духом: укажи нам, где ты схоронила сокровище!». Тогда из могилы раздался глас, возвестивший: «Я закопала его под порогом дома». Придя к дому, они нашли сокровище в указанном месте.

Спустя немногое время епископ Сатир упокоился в Господе, и весь клир избрал Доната епископом. Однажды, как рассказывает Григорий в Диалогах, когда на мессе народ приобщался Святых Даров и диакон держал чашу с Кровью Христовой, неожиданно ворвались язычники и толкнули диакона: упав, он разбил чашу. Весь народ и сам диакон сильно опечалились, но святой Донат собрал осколки и, помолившись, восстановил чашу в прежнем виде. Один лишь небольшой осколок похитил диавол, и чаша осталась без осколка во свидетельство о чуде. Видя столь великое чудо, язычники обратились к вере, и восемьдесят человек приняли крещение^[105].

Был некий зараженный источник, и всякий, кто пил из него, тотчас умирал. Святой Донат приехал туда верхом на осле, чтобы очистить источник своей молитвой. Но вдруг ужасный дракон вырвался из глубин. Обвив хвостом ноги осла, дракон поднялся на святого. Донат ударил его хлыстом, или, как рассказывают иные, плюнул дракону в пасть, и умертвил его. Затем святой помолился Господу и тотчас очистил воду от отравы. В другой раз, когда святого Доната и его спутников мучила жажда, своей молитвой он сотворил так, что из земли забил чистейший родник.

Когда дочь императора Феодосия, одержимую демоном, привели к святому Донату, тот сказал: «Изыди, нечистый дух, не смей обитать в творении Божием!». Демон ответил ему: «Так дай мне место для прохода, чтобы через него я мог выйти и уйти прочь». Донат спросил: «Откуда ты пришел?». Демон ответил: «Из пустыни». Тогда святой сказал: «Возвращайся туда!». Демон ответил ему: «Вижу на тебе знак креста, от которого на меня исходит огонь. Со страху не знаю, куда мне отправиться, но дай мне пройти, и я уйду». Донат сказал ему: «Вот тебе проход! Иди туда, откуда пришел!». Сотрясши весь дом, демон изошел.

Один муж скончался, и тело его уже выносили. Некий человек пришел и представил расписку в том, что покойный задолжал ему двести солидов^[106]. Он запрещал хоронить умершего, требуя возвращения долга. Вдова в слезах рассказала об этом святому Донату, клянясь, что должник давно вернул деньги. Встав, святой направился ко гробу и сказал, коснувшись рукой усопшего: «Услышь меня!».Тот ответил: «Я здесь». Святой Донат сказал ему: «Поднимись и посмотри, что делать с этим человеком, не позволяющим тебя хоронить». Покойный сел и, подтвердив перед всеми, что долг уплачен сполна, взял расписку и разорвал ее. Сделав это, он обратился к святому Донату: «Отче, позволь мне снова уснуть!». Донат ответил: «Теперь покойся с миром, сын мой».

В то время почти три года не было дождя, и наступила великая засуха. Тогда неверные просили императора Феодосия выдать им Доната, утверждая, что он вызвал засуху своим колдовством. По настоянию императора Донат явился к нему и вознес молитву Господу. Тотчас стали падать капли обильного дождя. Хотя все промокли под ливнем, святой Донат вернулся домой в сухих одеждах.

В те дни готы опустошали Италию, и многие отошли от христианской веры. Префект Евдракиан, уличенный Донатом и Иларием в отступничестве, стал заставлять их принести жертвы Юпитеру. Когда они отказались, префект велел снять с Илария одежды и подвергнуть его столь долгому бичеванию, что дух святого отошел ко Господу. Доната же Евдракиан заключил в тюрьму и затем приказал обезглавить. Случилось это в лето Господне 380-е.

CXVI. De Sanctis Cyriaco, Largo et Smaragdo О святых Кириаке, Ларге и Смарагде

Кириак, рукоположенный в диаконы Папой Марцеллом, был схвачен и отведен к Максимиану. Ему и его сподвижникам было приказано копать землю и на своих плечах носить ее в то место, где строились термы. Был среди них старец Сатурнин, которому Кириак и Систинний помогали носить землю. Затем Кириака заключили под стражу, и префект велел привести его к нему. Когда Апрониан вывел Кириака из темницы, внезапно воссиял свет, и с неба раздался глас: Приидите, благословенные Отца Моего... и проч. (Мф 23, 34). Апрониан уверовал, принял крещение и явился к префекту, исповедуя Христа. Тот спросил его: «Значит, теперь и ты стал христианином?». Апрониан воскликнул: «Увы мне, я впустую потерял мои дни!». Префект ответил: «Верно, ты сейчас потеряешь свои дни», — и приказал обезглавить его. Сатурнин и Систинний, отказавшиеся принести жертвы, подверглись различным пыткам и также были обезглавлены.

У императора Диоклетиана была дочь по имени Артемия, одержимая демоном, который кричал в ней, говоря: «Не выйду, пока не явится диакон Кириак». Когда же Кириак, приведенный к девице, велел демону изойти, тот ответил: «Если хочешь, чтобы я вышел, дай мне сосуд, в который я мог бы войти». Кириак ответил: «Вот тело мое, войди в него, если можешь!». Демон сказал: «Я не могу войти в твой сосуд, ведь он запечатан и закрыт со всех сторон. Но если изгонишь меня, знай: я заставлю тебя явиться ко мне в Вавилон». Когда демон был изгнан, Артемия воскликнула, говоря, что видела Бога, Которого проповедует Кириак. Затем Кириак крестил ее. По милости Диоклетиана и жены его Серены он стал спокойно жить в подаренном ему доме.

Но вот явился вестник от царя персов. Царь умолял Диоклетиана послать к нему Кириака, ибо дочерью его овладел демон. По просьбе Диоклетиана Кириак с Ларгом и Смарагдом радостно отправились в Вавилон на корабле, взяв все необходимое. Когда святой пришел к девице, демон закричал ее устами: «Утомлен с дороги, Кириак?». Святой ответил ему: «Нет утомлен, но управился помощью Божией!». Демон сказал: «Однако я привел тебя, куда хотел!». Тогда Кириак воскликнул: «Иисус повелевает тебе, изыди!». Демон тотчас изошел со словами: «О страшное Имя, что заставляет меня бежать!». Кириак же крестил исцеленную девицу, ее отца, мать и многих прочих. Он отверг предложенные богатые дары, но сорок пять дней постился на хлебе и воде, а затем вернулся в Рим.

Спустя два месяца Диоклетиан скончался, и ему наследовал Максимиан, который был в гневе на Кириака из-за своей свояченицы Артемии. Максимиан схватил Кириака и приказал вести его перед своей колесницей, в оковах, обнаженным. Этого Максимиана можно назвать сыном Диоклетиана, ибо он наследовал Диоклетиану, взяв в жены дочь императора Валериану. Максимиан велел наместнику Карпасию, чтобы тот заставил Кириака и его сподвижников принести жертвы или предал казни. Карпасий лил на голову святого кипящую смолу, пытал его на дыбе, а затем велел обезглавить вместе со всеми сподвижниками. Карпасий забрал себе дом Кириака и в насмешку над христианами стал мыться и пировать с девятнадцатью друзьями в том покое, где Кириак прежде совершал крещение. Внезапно всех пирующих поразила смерть. С той поры язычники, закрыв эти бани, стали бояться и почитать христиан.

CXVII. De Sancto Laurentio О святом Лаврентии

Лаврентий переводится как laurum tenens, держащий лавр, то есть венок из лавра: ведь некогда ветвями лавра увенчивали победителей. Лавр — символ победы, он прекрасен, ибо вечнозелён, благоуханен и обладает удивительной силой. Святой Лаврентий назван в честь лавра: ведь своим мученичеством он одержал победу, так что посрамленный Деций сказал: «Полагаю, мы уже побеждены». Ясность и чистота его сердца сияли, как вечнозеленые листья лавра, и потому Лаврентий сказал: «Ночь моя не знает тьмы...». Благоуханна вечная память о нем: Он расточил, раздал нищим; правда его пребывает во веки (Пс 112 (111), 9). Святой Максим говорит: «Как же не пребывать во веки столь великой праведности, завершенной святыми деяниями и освященной славным мученичеством»^[107]. Его горячая проповедь обладала силой, благодаря которой он одержал победу над Луциллом, Ипполитом и Романом. Лавр имеет силу дробить камни, спасать от глухоты, хранить от молнии. Так и Лаврентий разбивал жестокость сердца, возвращал слух душе и защищал от молнии ложных суждений.

Лаврентий, мученик и священнослужитель, родился в Испании и прибыл в Рим вместе со святым Сикстом. Магистр Иоанн Белет говорит, что, отправившись в Испанию, святой Сикст встретил там двух юношей, Лаврентия и Викентия, своих родственников, отмеченных чистотой нрава и достоинством всех поступков^[108]. Сикст взял их с собой в Рим. Один из юношей, Лаврентий, остался с Сикстом в Риме, другой же, Викентий, вернулся в Испанию, где завершил жизнь подвигом мученичества. Однако суждение магистра Иоанна Белета противоречит сведениям о времени мученичества обоих святых: ведь Лаврентий претерпел страдания при Деции, Викентий же пострадал в юношеском возрасте, при Диоклетиане и Дакиане. Между правлением Деция и Диоклетиана прошло около сорока лет, и за эти годы сменилось семь императоров. Таким образом, святой Викентий никак не мог быть юным в то время.

Святой Сикст поставил Лаврентия своим архидиаконом. В то время император Филипп и сын его, которого также звали Филипп, приняли веру Христову^[109]. Став христианами, они всеми силами стремились возвысить Церковь. Тот Филипп был первым императором, принявшим христианскую веру: говорят, что его обратил к вере Ориген. Филипп правил спустя тысячу лет от основания Города, и в тысячный год в Риме больше почитали Христа, чем языческих идолов. Наступление тысячного года римляне отметили пышными зрелищами и играми.

У императора Филиппа был некий воин по имени Деций, который участвовал во многих битвах и прославился упорством и храбростью. В то время восстала Галлия. Император направил Деция в Галлию, чтобы снова подчинить ее власти Рима. Деций успешно исполнил приказ и вернулся в Рим, возгордившись одержанной победой. Император услышал о возвращении Деция. Он захотел торжественно приветствовать его, для чего выступил из Рима и направился к Вероне. Но чем больше почестей воздается злым душам, тем больше ими овладевает гордыня, и потому вознесенный в гордыне Деций задумал захватить власть и убить своего господина. Когда император на пути отдыхал в своем шатре, Деций незаметно вошел в шатер и перерезал горло спящему. Просьбами и посулами, дарами и обещаниями он сумел привлечь на свою сторону сопровождавших императора воинов, и во главе всего войска поспешно направился в Рим.

Услышав о том, младший Филипп испугался и, как говорит в Хронике Сикард, передал святому Сиксту и святому Лаврентию все свои и отцовы сокровища^[110]. Филипп завещал потратить эти сокровища на нужды Церкви и раздать бедным, если его постигнет смерть от руки Деция. Не следует удивляться, что сокровища, которые раздавал святой Лаврентий, названы не императорскими сокровищами, но достоянием Церкви, поскольку вместе с казной Филиппа Лаврентий раздавал также сокровища Церкви. Или же они названы так, поскольку Филипп оставил их Церкви для раздачи бедным. Однако вызывает сильное сомнение, был ли Сикст Папой в то время, о чем будет сказано ниже.

Филипп бежал и скрылся от Деция. Сенат же вышел навстречу Децию и вручил ему власть над империей. Предатель, идолопоклонник и убийца своего господина начал жестоко преследовать христиан, приказывая убивать их без всякой жалости. В том гонении погибли многие тысячи мучеников, и среди них — младший Филипп, снискавший мученический венец.

После чего Деций стал разыскивать сокровища своего господина. Ему доложили, что святой Сикст почитает Христа и хранит императорскую казну. Тогда Деций приказал заключить святого Сикста в темницу, чтобы под пытками тот отрекся от Христа и выдал сокровища. Святой Лаврентий следовал за ним, крича ему вслед: «Отче, почему ты уходишь без своего сына? Святой пастырь, куда ты идешь без своего диакона? Ты никогда не совершал обряд без своего слуги, так почему лишил меня отеческой милости? Или ты считаешь меня недостойным? Подумай, сможешь ли ты найти другого достойного слугу, которому доверишь подавать Кровь Господню». Святой Сикст ответил ему: «Сын мой, я не покидаю тебя и не оставляю, ибо тебе предстоит еще большее сражение за веру Христову. Мы, старцы, принимаем легкую битву, тебя же, поскольку ты юн, ждет более славный триумф. Через три дня ты последуешь за мной, слуга за священником». Святой Сикст вручил Лаврентию все сокровища и велел раздать их церквам и бедным людям.

Святой Лаврентий денно и нощно разыскивал христиан и служил им, чем только мог. Однажды он пришел к бедной вдове, скрывавшей в своем доме многих христиан, которая давно страдала от головных болей. Святой Лаврентий исцелил ее наложением рук. Омыв ноги нищим, он раздал всем милостыню. Той же ночью Лаврентий пришел в дом одного христианина и, встретив там слепца, исцелил его, осенив крестным знамением.

Когда святой Сикст отказался подчиниться Децию и принести жертвы идолам, император приказал его обезглавить. Святой Лаврентий вышел навстречу Сиксту и закричал: «Не покидай меня, Святой Отец, я уже раздал сокровища, что ты поручил мне». Услышав о сокровищах, слуги удержали Лаврентия и передали трибуну Парфению, который отвел его к Децию. Кесарь спросил Лаврентия: «Где сокровища Церкви, которые, как нам известно, спрятаны у тебя?». Лаврентий ничего не ответил, и Деций передал его префекту Валериану, приказав, чтобы юноша либо отдал сокровища и принес жертвы идолам, либо был подвергнут различным мучениям и пыткам. Валериан велел префекту Ипполиту охранять Лаврентия, и тот заключил его под стражу вместе с другими узниками.

В той темнице находился некий язычник по имени Луцилл, ослепший от постоянных слез. Лаврентий сказал, что вернет ему зрение, если тот уверует во Христа и примет крещение, и Луцилл твердо обещал ему креститься. Взяв воду, святой сказал: «Все омывается исповеданием веры». Лаврентий задал Луциллу вопросы о догматах веры, и тот объявил, что верует в них. Тогда святой возлил воду ему на голову и крестил во имя Христово. После чего многие слепые приходили к Лаврентию и обретали зрение.

Увидев это, Ипполит сказал ему: «Покажи мне сокровища». Лаврентий ответил: «О Ипполит, если уверуешь в Господа Иисуса Христа, я покажу тебе сокровища и обещаю жизнь вечную». Ипполит сказал: «Если ты подтвердишь свои слова делами, я исполню все, к чему ты меня призываешь». В тот же час Ипполит уверовал и принял святое крещения вместе со своими близкими. Крестившись, он воскликнул: «Я видел, как ликуют радостные души невинных».

Валериан велел Ипполиту привести к нему Лаврентия. Святой Лаврентий сказал Ипполиту: «Пойдем вместе, ибо слава предуготовлена и тебе, и мне». Оба предстали перед судилищем и снова были спрошены о сокровищах. Лаврентий попросил трехдневную отсрочку. Валериан согласился, поручив Ипполиту охранять Лаврентия. За три дня святой Лаврентий собрал нищих калек и слепцов и привел их во дворец к Децию. Святой Лаврентий обратился к императору, говоря: «Перед тобою вечные сокровища, которые не умаляются, но возрастают, тратятся в каждом и обретаются во всех, ибо руки этих людей перенесут сокровища на небеса». В присутствии Деция Валериан сказал Лаврентию «Незачем так много рассуждать! Сейчас же принеси жертвы и оставь свое колдовство». Лаврентий спросил его: «Кого следует почитать — того, кто сотворен, или Того, Кто Творец?». Разгневанный Деций приказал бить Лаврентия плетьми-скорпионами и показать ему различные орудия пыток Он велел Лаврентию принести жертвы, чтобы тот избежал возможных мучений, но святой ответил: «О несчастный, знай, что я давно жаждал этого пира». Деций сказал: «Если это пир, укажи на других нечестивцев, чтобы и они могли пировать вместе с тобой!». Лаврентий ответил: «Они уже запечатлели свои имена на небесах, но ты недостоин созерцать их».

Тогда по приказу Деция обнаженного Лаврентия стали бить палками и прикладывать к его телу раскаленные пластины. Святой воскликнул: «Господи Иисусе Христе, Бог от Бога, помилуй меня, раба Твоего, ибо, обвиненный, я не отринул Святое Имя Твое, спрошенный, признался, что верую в Тебя, Господи!». Деций сказал ему: «Знаю, что колдовство помогает тебе ускользнуть от мучений, но ты не сможешь долго насмехаться над моей властью. Клянусь богами и богинями: если не принесешь жертвы, претерпишь многие пытки». Деций приказал бить его свинцовыми плетьми, но Лаврентий только молился, говоря: «Господи Иисусе Христе, прими дух мой!». Внезапно Деций услышал глас, нисшедший с неба: «Тебе предстоит свершить еще многие битвы!». В ярости Деций вскричал: «Мужи римские, вы слышали, как демоны утешают этого нечестивца, который не почитает наших богов, не боится пыток и не трепещет перед гневными правителями!». Он снова приказал бить Лаврентия плетьми-скорпионами, но Лаврентий только с улыбкой возносил хвалы и молился за тех, кто стоял вокруг.

В тот самый час некий воин по имени Роман уверовал и сказал святому Лаврентию: «Я вижу прекраснейшего юношу: он стоит рядом с тобой и умащает бальзамом твои раны. Во имя Господа, молю тебя — не оставь меня, но поспеши крестить!». Деций сказал Валериану: «Полагаю, мы уже побеждены его колдовством!». Он велел снять Лаврентия с помоста и заключить в темницу под надзор Ипполита. Роман же принес чашу с водой и, пав к ногам Лаврентия, принял от него святое крещение. Узнав о том, Деций приказал бить Романа палками. Роман открыто признал себя христианином и по приказу Деция был обезглавлен.

В ту же ночь Лаврентия отвели к Децию. Ипполит зарыдал и хотел объявить, что и он — христианин, но святой сказал ему: «Сохрани Христа в глубинах души. Когда же я позову тебя, услышь и приди!». Лаврентию представили многие орудия пыток, и Деций сказал ему: «Либо принеси жертвы богам, либо эта ночь станет для тебя преисполненной страданий». Лаврентий ответил: «Ночь моя лишена тьмы, и все в ней озарено светом».

Тогда Деций приказал: «Пусть внесут железное ложе, дабы упрямец Лаврентий обрел на нем покой!». Слуги раздели Лаврентия и положили на железную решетку. Они разбросали на теле мученика угли, прижав их железными вилами. Лаврентий сказал Валериану: «Узнай же, несчастный: твои угли несут мне отдохновение, тебе же — вечные муки, ибо самому Господу известно, что, обвиненный, я не отрекся от Него, вопрошаемый, признал себя христианином и благодарил Его, терзаемый огнем». С радостным ликом он обратился к Децию: «Ну же, несчастный, одна сторона уже поджарилась, переверни и ешь мою плоть!». Также, возблагодарив Бога, сказал он: «Благодарю Тебя, Господи, что удостоил меня войти в обитель Твою!» — и душа его покинула тело.

Посрамленные Деций и Валериан вернулись во дворец Тиберия, оставив тело над огнем. Наутро Ипполит похитил его и вместе со священником Юстином похоронил на Веранском поле, умастив ароматами. В течение трех дней христиане совершали там молитвенные бдения, стеная и плача над могилой мученика.

Многие сомневаются, может ли быть истинным то, что Лаврентий принял мученичество при императоре Деции, поскольку Сикст упоминается в Хрониках много позже времени правления Деции. Евтропий утверждает следующее: «Возбудив гонение на христиан, среди прочих Деций казнил священника и мученика Лаврентия»^[111]. В некоей весьма достоверной Хронике сказано, что Лаврентий принял страдании не при императоре Деции, наследовавшем Филиппу, но при некоем Деции-младшем, который был поставлен кесарем, а не императором. Ведь между императором Децием и Децием-младшим, при котором, как говорят, пострадал Лаврентий, было множество императоров и Верховных понтификов. В этой хронике сказано, что императору Децию наследовали Галл и его сын Волузиан, далее власть перешла к Валериану и Галлиену, Валериан же и Галлиен поставили Деция-младшего кесарем, а не императором. Ведь в древности некоторые правители становились кесарями, а не августами, или императорами. Об этом можно прочесть в Хрониках: Диоклетиан поставил Максимиана кесарем и лишь затем провозгласил его августом. Во времена императоров Валериана и Галлиена Римский престол занимал Сикст. Таким образом, казнь святого мученика Лаврентия приказал совершить Деций-младший, который звался кесарем, а не императором. Однако в жизнеописании святого Лаврентия он везде назван императором Децием, хотя был кесарем Децием. Император же Деций правил два года, и при нем претерпел мученичество святой Папа Фабиан. Фабиану наследовал Корнелий, пострадавший при Волузиане и Галле, Корнелию наследовал Луций, Луцию — Стефан: он пострадал при Валериане и Галлиене, которые находились у власти пятнадцать лет. Стефану наследовал Сикст. Так рассказано в Хронике.

Другие Хроники, составленные Евсевием, Бедой и Исидором, сходятся на том, что Папа Сикст жил при Галлиене, а не во времена императора Деция. Также в одной Хронике говорится, что у Галлиена было два имени: он звался Галлиен и Деций. При нем пострадали Сикст и Лаврентий: произошло это в лето Господне 257-е. Готфрид в своей книге, озаглавленной Пантеон, утверждает ровно то же, а именно, что Галлиен иначе звался Децием и при нем пострадали Сикст и Лаврентий^[112]. Если все сказанное верно, то мнение Иоанна Белета также может быть справедливым.

Григорий в книге Диалогов рассказывает о монахине из сабинской земли, которая умерщвляла плоть, но не могла удержаться от злословия. Монахиню погребли в церкви рядом с алтарем святого Лаврентия. Ее останки были рассечены демонами: одна часть осталась неповрежденной, другая же была сожжена, так что утром все увидели следы ожога.

Григорий Турский рассказывает о некоем священнике. Когда тот ремонтировал церковь Святого Лаврентия, одна из балок оказалась слишком коротка. Священник обратился с молитвой к святому Лаврентию и попросил помочь ему. Ведь этот святой всегда служил бедным, а у священника не было лишних денег на починку церкви. Тотчас свершилось чудо, и та балка настолько выросла в длину, что священник отпилил ее часть. Этим отпиленным куском дерева он исцелял многие недуги. О том же говорит святой Фортунат^[113]. Это случилось у замка Брионе в Италии.

Григорий в Диалогах сообщает следующее. Некий священник по имени Санктул решил восстановить сожженную лангобардами церковь Святого Лаврентия и собрал для этих работ многих ремесленников. Случилось, что ему нечем было их накормить. Тогда он помолился и, заглянув в кладовую, увидел там каравай белейшего хлеба. Священнику казалось, что он сможет насытить этим хлебом только трех работников. Но святой Лаврентий пожелал, чтобы его мастера ни в чем не испытывали недостатка, и умножил хлеб, так что все, кто работал над постройкой храма, ели хлеб на протяжении десяти дней^[114].

Винсент в Хронике сообщает, что некогда в церкви Святого Лаврентия в Медиолане хранилась хрустальная чаша дивной красоты. Однажды диакон во время торжественного богослужения нес ту чашу к алтарю и уронил. Выскользнув из рук, чаша упала наземь и разбилась. Скорбя всей душой, диакон собрал осколки и возложил на алтарь. Он вознес молитву святому Лаврентию и увидел, что чаша вновь стоит на алтаре, цела и невредима^[115].

В Книге чудес Пречистой Девы Марии рассказано о судье по имени Стефан. Он жил в Риме и часто выносил неправые решения в пользу тех, кто приносил ему дары. Стефан сумел неправдою захватить три дома, принадлежавшие церкви Святого Лаврентия, а также сад Святой Агнессы, и присвоить себе эти владения. Случилось, что тот судья умер и предстал перед Божиим Судом. Святой Лаврентий подошел к нему и трижды сильно сдавил ему плечо, так что Стефан испытал нестерпимую боль. Святая Агнесса и другие девы не захотели даже взглянуть на него и отвернулись. Тогда выносивший приговор Судия произнес: «Поскольку этот человек, поступаясь правдой, отбирал чужое и принимал подарки, да пребудет он вместе с предателем Иудой!». Но святой Проект, которого Стефан искренне почитал при жизни, подошел к святому Лаврентию и святой Агнессе и стал умолять их простить грешника. Пречистая Дева и святые согласились уступить его просьбе, при условии, что душа Стефана вернется в его тело и в течение тридцати дней он будет нести покаяние. Сверх того, Пречистая Дева велела Стефану на протяжении отпущенного ему срока жизни каждодневно читать псалом Блаженны непорочные... (Пс 119 (118)). Когда душа Стефана вернулась в тело, плечо грешника осталось черным и обгоревшим, как если бы в огне горело все его тело, и этот знак сохранялся, пока Стефан был жив. Он вернул все имущество, захваченное неправедным путем, и, понеся покаяние, через тридцать дней отошел ко Господу.

В Житии императора Генриха^[116] есть следующий рассказ. Император и его жена Кунигунда хранили целомудрие, но однажды, по козням диавола, император заподозрил, что жена изменила ему с неким рыцарем. Генрих приказал ей пройти расстояние в пятнадцать футов, ступая босыми ногами по раскаленным лемехам. Подойдя к месту испытания, Кунигунда сказала: «Христос, помоги мне, ведь Ты знаешь, что меня не коснулся ни Генрих, ни другой мужчина». Устыдившись, Генрих ударил ее по щеке. Но глас ответил ей: «Дева Мария освободит тебя — деву», — и Кунигунда невредимой прошла по раскаленному металлу.

Когда кесарь умер, великое множество демонов пронеслось мимо кельи одного отшельника. Открыв окошко, отшельник спросил последнего в чреде демонов, что происходит. Тот ответил: «Мы — легион демонов, спешим к умершему кесарю, чтобы разведать, нет ли в нем чего-либо, принадлежащего нам». Отшельник попросил демона остановиться на обратном пути. Возвращаясь, демон сказал: «Мы ни в чем не преуспели: ведь когда ложное подозрение и другие дурные поступки, а также добрые дела, были положены на чаши весов, этот горевший на огне Лаврентий принес тяжелую золотую чашу. Уже казалось, что мы побеждаем, но Лаврентий поставил чашу на весы, и та перевесила все грехи. В гневе я отломил кусок золота от этого сосуда». Демон назвал чашей золотой кубок, который император велел изготовить для церкви в городе Айхштет в честь святого Лаврентия. Генрих принес этому святому особый обет. Кубок был так велик, что имел две ручки, но сразу после кончины императора одна из ручек была отбита.

Григорий в Регистре сообщает, что его предшественник захотел исцелить некоего человека у мощей святого Лаврентия, но не знал, где они покоятся. Неожиданно мощи святого сами явили себя там, где никто их раньше не видел. Однако все, кто присутствовал при этом, монахи и миряне, умерли в течение десяти дней^{title="">[117]}.

Следует заметить, что страсти святого Лаврентия превосходят страдания других святых мучеников. Это превосходство явлено четырежды, на что указывают святой епископ Максим и Августин. Во-первых, в суровости казни; во-вторых, в действенности и пользе; в-третьих, в стойкости и силе; в-четвертых, в удивительной битве и способе победы.

Во-первых, превосходство явлено в суровости казни. О том говорит епископ Максим или же, согласно другим книгам, Амвросий: «Воистину, братия, святой Лаврентий испытал не краткое и простое мученичество. Ведь тот, кого казнят мечом, умирает сразу, и тот, кого бросают в пылающую печь, вмиг получает освобождение. Он же претерпевал многочисленные и длительные мучения, так что смерть пришла к нему не для страданий, но для того, чтобы положить им конец. Известно, что в своих казнях святые отроки проходили сквозь пламя и попирали ногами горящие угли (Дан 3, 22-26). Святой Лаврентий должен быть отмечен не меньшей славой, ведь во время казни он не только прошел по огню, как эти мученики, но, принимая мученичество, возлежал на огне. Они попирали пламя своими ногами, он смирял огонь своим распростертым телом. Они стояли в страдании и возносили молитвы, воздев руки ко Господу, он же возлежал в страдании и молился Господу всем телом»^[118]

Следует также заметить, что вслед за святым Стефаном святого Лаврентия именуют первомучеником. Это прозвание он заслужил не только потому, что претерпел большие страдания, нежели другие мученики, ибо многие из них, как известно, перенесли столь же тяжкие пытки, а иные пострадали еще сильнее.

Святого Лаврентия называют первомучеником по шести причинам. Во-первых, из-за самого места его страданий, ибо он пострадал в Риме, а Рим есть столица мира, и там находится Апостольский Престол.

Во-вторых, из-за проповеди, ведь святой Лаврентий с великим тщанием исполнял свой долг проповедника.

В-третьих, из-за похвальной раздачи сокровищ, которые он справедливо разделил между бедняками. Три эти причины приводит магистр Вильгельм Оксерский.

Четвертая причина — истинность и достоверность мученичества Надлежит отметить, что мученичество святого Лаврентия истинно и подтверждено свидетельствами. Ведь если о некоторых более жестоких мучениях можно сказать, что они не засвидетельствованы и в ряде случаев суровость казни можно подвергнуть сомнению, то мученичество святого Лаврентия торжественно подтверждено Церковью, и многие святые в своих проповедях свидетельствуют о его страстях и подтверждают их истинность.

Пятая причина — достоинство сана, ибо святой Лаврентий был поставлен архидиаконом Апостольского Престола, и говорят, что после него в Риме больше никто не был архидиаконом.

Шестая причина — суровость казни: ведь святой Лаврентий претерпел жесточайшие пытки, а затем был замучен на раскаленной железной решетке. Об этом говорит Августин: «С растерзанным телом, страдающий от долгих жестоких побоев, он был приговорен перенести пытку огнем и был положен на железную решетку, которая от постоянного жара раскалялась все больше и больше. Тело мученика переворачивали, дабы он страдал как можно сильнее и пытка продолжалась как можно дольше»^[119].

Во-вторых, мученичество святого Лаврентия было превосходным в действенности и пользе. Ведь, как указывают Максим и Августин, сама жестокость казни вознесла его во славе, сделала известным в молве, достохвальным в почитании и примером для подражания.

Во-первых, страдания вознесли его во славе. Августин говорит: «Палач, ты жестоко терзаешь мученика, свирепствуешь и умножаешь награду, ужесточая пытку»^[120]. О том же говорит Максим или, согласно другим свидетельствам, Амвросий: «Хотя члены его обращаются в прах, сила его веры не угасает: он переносит умаление тела, но приобретает с избытком дары спасения»^[121]. О том же сказал Августин: «Воистину блаженно тело, ибо пытка не отвратила мученика от веры Христовой, но священный обет увенчал его вечным покоем»^[122].

Во-вторых, подвиг мученика был прославлен молвой. На это указывает Максим или, согласно другим свидетельствам, Амвросий: «Святого мученика Лаврентия можно сравнить с горчичным зерном. Стертый во прах многими мучениями, он озарил своим таинством весь мир. То зерно, которое вначале было заключено в малом теле, ничтожном и бренном, было истерто, растерзано, сожжено, и вот по всему миру оно наполнило церкви своим благородным ароматом»^[123]. Также: «Свято и угодно Богу, чтобы мы с особым благоговением отмечали торжество Святого Лаврентия, ибо в этот день победоносная Церковь озаряет весь мир его сияющим пламенем»^[124]. О том же: «Пресветлый мученик явил в своем страдании столь великую славу, что озарил весь мир»^[125].

В-третьих, суровость казни сделала его достойным почитания. Августин приводит тому три причины, говоря: «Мы должны благоговейно почитать святого мужа Лаврентия, ибо он пролил драгоценную кровь за Бога. Ему было дано преимущество свидетельствовать перед Богом, какой должна быть христианская вера, во утверждение которой мученики удостоены принимать страдания. Его жизнь была настолько свята, что он стяжал венец мученичества во время мира»^[126].

В-четвертых, суровость казни сделала его примером для подражания. О том говорит Августин: «Причина казни, из-за которой он был обречен на смерть, такова: Лаврентий желал, чтобы все сделались ему подобны»^[127].

Мы должны подражать трем достоинствам святого Лаврентия.

Во-первых, он мужественно претерпевал беды. Августин говорит: «Для наставления народа Божия нет более полезного примера, чем мученичество. Красноречие легко увещевает, разум хорошо убеждает. Но поступки обладают большей силой, чем слова, и дела учат лучше, чем речи. Даже его палачи могли почувствовать, сколь славным достоинством просиял святой мученик Лаврентий в этом превосходнейшем учении, ибо он не только не утратил удивительную силу духа, но своим примером стойкости укреплял других»^[128].

Во-вторых, он дал пример величия пламенной веры. Максим или Амвросий говорит: «Победив в своей вере огонь палачей, он научил нас огнем веры одерживать победу над огнем гееннским и не страшиться Судного дня, имея любовь к Богу»^[129].

В-третьих, он явил пример пламенного благочестия. Максим или Амвросий говорит: «Лаврентий ярко озарил мир сжигавшим его пламенем, и жар его огня согревал сердца всех христиан»^[130]. На три достоинства святого Лаврентия также указывает Максим или Амвросий: «Пример святого Лаврентия призывает нас к мученичеству, воспламеняет к вере, воодушевляет к служению»^[131].

В третьих, мученичество святого Лаврентия совершенно в постоянстве и силе. Об этом говорит Августин: «Святой Лаврентий претерпел во Христе допросы тирана, жестокие угрозы и казнь. В этой смерти, которую он столь долго вкушал, святой Лаврентий не чувствовал мучений, но перешел в Царство Божие, насытившись этими яствами и как бы опьяненный сей чашей»^[132].

Он до такой степени был тверд и силен, что не только не был сломлен пытками, но даже среди самих пыток, как это следует из рассказа святого Максима, он становился совершеннее в страхе Божием, пламеннее в любви, радостнее в горении.

О первом Максим говорит: «Он был возложен поверх раскаленных огненных углей, и тело его переворачивали как можно чаще, но чем большие страдания он претерпевал, тем терпеливее пребывал в страхе Божием»^[133].

О втором Максим или Амвросий говорит: «Когда горчичное зерно растирают, его согревают; когда Лаврентий страдал, он пламенел»^[134]. Он же сказал: «Один терзал его новым, невиданным доселе родом мучений, другие свирепо пытали его, но суровые казни еще сильнее обращали святого Лаврентия к Спасителю»^[135].

О третьем Максим сказал: «Его сердце вобрало в себя столь великую веру в милость Христа, что, презрев страдания своего тела, истерзанного безумным палачом, он, торжествуя, радостно смеялся над его пламенем»^[136].

В четвертых, его мученичество совершенно благодаря удивительной битве и способу победы. Ведь святой Лаврентий, как следует из слов Максима и Августина, во время пыток ощущал как бы пять родов внешнего огня, которые он храбро победил и потушил.

Первым огнем был огонь геенны, вторым — огонь земного пламени, третьим — огонь плотских вожделений, четвертым — неутихающий огонь алчности, пятым — яростный огонь безумия.

О том, как Лаврентий потушил первый огонь, то есть огонь геенны, Максим говорит: «Как мог отступить перед единовременной казнью бренного тела тот, чья вера потушила жар геенны?»^[137]. Он же сказал: «Пройдя сквозь огонь преходящий и земной, он избежал вечного пламени геенны»^[138].

О том, как он потушил второй, то есть материальный, огонь, Максим или Амвросий говорит: «Он страдал от телесного огня, но Божественный жар затушил жар пламени»^[139]. О том же: «Хотя нечестивый царь подкладывал дрова, разжигая огонь еще сильнее, святой Лаврентий не ощущал этого благодаря пламенной вере»^[140]. О том же говорит Августин: «Пламя не смогло превзойти милость Христову, ведь огонь, который жег мученика снаружи, был много слабее огня, воспламенявшего его изнутри»^[141].

О том, как он потушил третий огонь, то есть огонь плотских вожделений, Максим говорит: «Воистину, святой Лаврентий проходит сквозь огонь, который не страшит сжигаемого, но озаряет его сиянием: он сгорел, чтобы не гореть, и был сожжен, чтобы не разжигаться»^[142].

О том, как он потушил четвертый огонь, то есть огонь алчности, и каким образом он умалил и уничтожил алчность тех, кто домогался сокровищ, говорит Августин: «Человек, жаждущий денег и враждебный истине, вооружается двойным огнем: алчностью, чтобы стяжать злато, и нечестием, чтобы отнять Христа. О жестокость человеческая, ты ничего не достигнешь и ни в чем не преуспеешь, ибо бренное вещество, которого ты домогаешься, отнято у тебя: когда Лаврентий восходит на небеса, ты гибнешь в своем пламени!»^[143].

О том, как он потушил пятый огонь, то есть огонь яростного безумия, и как безумие его гонителей стало тщетным и бесполезным, говорит Максим: «Лаврентий потушил пожар, победив охваченных безграничным безумием слуг огня. Диавольским козням удалось сделать лишь так, что преславный муж вознесся к Господу своему, а пламенеющая жестокость сгорела в своем же пламени»^[144]. На то, что безумие гонителей было огнем, он указывает, говоря: «Распаленное бешенство язычников приготовило раскаленную решетку, чтобы выместить огнем пламя собственного гнева»^[145].

Неудивительно, что он победил эти пять внешних огней, ведь по словам Максима, святой Лаврентий имел в себе тройную прохладу и нес в сердце тройной огонь. Благодаря этому он охладил внешнее пламя и победил его еще большим внутренним жаром. Первой прохладой была жажда Царствия Небесного, второй — размышление о Божественном законе, третьей — чистота совести. Этой тройной прохладой он угасил все внешние огни и потушил их пламя.

О первой, то есть жажде небесного Отечества, Максим или Амвросий говорит: «Святой Лаврентий не мог ощущать огненной пытки, ибо чувствовал в себе прохладу Рая»^[146]. Он же говорит: «У ног тирана распростерта сожженная огнем плоть, бездыханное тело: но тот, чья душа пребывает на небесах, не терпит страдания на земле»^[147].

О второй, то есть о размышлении над Божественным законом, Максим или Амвросий говорит: «Когда он размышляет о заповедях Христовых, все, что сжигает его, делается холодным»^[148].

О третьей, то есть о чистоте помыслов, Максим говорит: «Все тело бесстрашнейшего мученика пылает и горит огнем, но с чистой совестью помышляя о прохладе Царствия Божия, он ликует как победитель»^[149].

Сверх того, как указывает Максим, святой Лаврентий имел три внутренних огня, которыми он превзошел внешнее пламя. Первым огнем было величие веры, вторым — пламенная любовь, третьим — истинное познание Бога, озарявшее его, подобно огню.

О первом огне Максим или Амвросий говорит следующее: «Огонь веры переполняет его настолько, что охлаждает пламя казни»^[150]. О том же: «В Евангелии сказано, что пламя веры есть огонь Спасителя: Огонь пришел я низвести на землю... (Лк 12, 49). Воспламененный этим огнем, святой Лаврентий не страдал от жара костра»^[151].

О втором огне он же или Амвросий говорит: «Мученик Лаврентий горел в огне свирепого тирана, но в нем пылал еще больший жар любви ко Христу»^[152].

О третьем огне сказано: «Жесточайший пожар не смог победить храбрейшего мученика, ибо дух его пылал, осиянный еще более жаркими лучами истины»^[153]. О том же: «Воспламененный огнем ненависти ко лжи и любви к истине, он не чувствовал охватившего его пламени и победил его»^[154].

Среди других мучеников Лаврентий имеет три преимущества, относящихся к богослужениям в его честь. Во-первых, святой Лаврентий — единственный мученик, во славу которого установлено бдение. Ведь бдения в честь святых из-за многих нестроений в настоящее время заменены постами. Как говорит Иоанн Белет, прежде бы обычай, чтобы в дни праздников в честь святых мужчины со своими женами и дочерями приходили в церковь и при свечах поводили там ночь во бдении. Но поскольку на таких бдениях творились многие прелюбодейства, всенощные бдения решили заменить постами. Однако прежнее название сохранилось, и потому посты в честь святых и сегодня называются бдениями^[155].

Во-вторых, святой Лаврентий и святой Стефан единственные среди мучеников имеют октаву празднования, подобно тому как святой Мартин имеет октаву среди исповедников.

В-третьих, его праздник имеет преимущество повторного пения антифонов. Их поют дважды, в честь святого Лаврентия и святого Павла в честь Павла — из-за его превосходства в проповеди, в честь Лаврентия — из-за его превосходства в мученичестве.

CXVIII. De Sancto Hyppolito et sociis eius О святом Ипполите и его сподвижниках

Ипполит происходит от hyper, что значит сверх, и litos — камень, ведь он был утвержден на камне, то есть Христе. Или же его имя происходит от polis — город. Ипполит также может означать valde politus — сильно отшлифованный, ведь постоянством и крепостью он был утвержден на камне — Христе. Он был удостоен Небесного града благодаря своему желанию и усердию и отшлифован суровостью пыток.

Ипполит, предав погребению тело святого Лаврентия, вернулся в свой дом. Благословив слуг и служанок, он приобщил всех Святых Даров, которые принес пресвитер Юстин. Были накрыты столы, но прежде, чем Ипполит сел за трапезу, явились воины, схватили его и отвели к кесарю. Увидев Ипполита, кесарь Деций спросил с усмешкой: «Ты что же, стал магом, раз ты похитил тело Лаврентия?». Ипполит ответил ему: «Я совершил это не как маг, но как христианин». В ярости Деций приказал сорвать с Ипполита одежды, которые он носил по обычаю христиан, и побить его камнями. Ипполит сказал ему: «Ты не обнажил меня, но богато украсил». Деций ответил: «Ты безумен, если не стыдишься своей наготы! Принеси жертвы и будешь жить, чтобы не погибнуть, как твой Лаврентий». Ипполит сказал: «Да будет мне примером святой Лаврентий, чье имя ты дерзаешь осквернять нечистыми устами».

Тогда Деций велел бить его палками и терзать железными гребнями, однако Ипполит ясным голосом утверждал, что он христианин. Поскольку Ипполит только насмехался над всеми пытками, император приказал облечь его в прежние одежды воина, уверив Ипполита, что готов вернуть ему свою дружбу и воинский чин. Когда святой ответил императору, что ныне он — воин Христов, разгневанный Деций передал его префекту Валериану, чтобы тот отнял у Ипполита все имущество и сломил жестокими пытками.

Стало известно, что домочадцы Ипполита обратились в христианскую веру, и потому все они были приведены к императору. Когда их вынуждали принести жертвы, Конкордия, кормилица Ипполита, ответила от имени всех: «Мы желаем скорее умереть в стыде вместе с нашим господином, чем жить в бесстыдстве». Валериан сказал: «Рабский род можно исправить только наказанием». В присутствии Ипполита префект велел бить Конкордию свинцовыми плетьми, пока душа ее не рассталась с телом. Ипполит, ликуя, произнес: «Благодарю Тебя, Господи, за то, что Ты удостоил мою кормилицу предстать перед взором святых Твоих». Тогда Валериан приказал вывести Ипполита со всеми его домочадцами за Тибуртинские ворота. По дороге Ипполит ободрял своих спутников, говоря: «Не страшитесь, братья, ибо мы с вами исповедуем Единого Бога». Валериан приказал обезглавить всех домочадцев на глазах у Ипполита Ступни Ипполита он велел привязать к шеям необъезженных коней, которые влекли мученика через репейник и тернии, доколе дух не покинул его тело в лето Господне 256-е.

Тела казненных похитил священник Юстин и похоронил рядом со святым Лаврентием. Но никто не смог найти тело святой Конкордии, которое было сброшено в клоаку. Некий воин по имени Порфирий, полагавший, что в одеждах святой Конкордии спрятано золото и драгоценные камни, пришел к чистильщику клоаки Иринею, тайному христианину, и сказал ему: «Сохрани мою просьбу в тайне. Достань из клоаки тело Конкордии: я надеюсь отыскать в ее одеждах золото или драгоценные камни». Тот ответил: «Укажи мне место. Я сохраню твою тайну и расскажу обо всем, что найду». Когда же тело было извлечено из сточных вод на нем не оказалось золота, и воин убежал прочь. Позвав некоего христианина по имени Абунд, Ириней принес тело к святому Юстину, который благочестиво принял мощи и похоронил Конкордию рядом со святым Ипполитом и его сподвижниками. Услышав о том, Валериан удержал Иринея и Абунда и бросил обоих живыми в клоаку. Их тела отыскал Юстину и похоронил рядом с другими мучениками.

Затем Деций с Валерианом, взойдя на золотую колесницу, устремились к амфитеатру, чтобы там предать христиан на мучения. Но вдруг схваченный демоном Деций возопил: «О Ипполит, ты заковал меня в тяжелые цепи!». Валериан воскликнул, подобно ему: «О Лаврентий, ты сковал меня огненными цепями!» — и тотчас испустил дух. Деций же вернулся домой, где три дня продолжал кричать, терзаемый демоном: «Заклинаю тебя, Лаврентий, перестань мучить меня!» — и наконец умер жалкой смертью.

Увидев это, жестокосердная Тифония, жена Деция, оставила все и, придя с дочерью Кириллой к святому Юстину, со многими другими приняла от него крещение. Через день Тифония скончалась во время молитвы, и пресвитер Юстин похоронил ее тело рядом с могилой святого Ипполита. Сорок семь воинов, узнав, что императрица и ее дочь обратились в христианскую веру, также пришли к святому Юстину вместе со своими женами, чтобы принять крещение: всех их крестил Дионисий, преемник святого Сикста. Тогда император Клавдий приказал казнить Кириллу, отказавшуюся принести жертвы. Вместе с ней он обезглавил и воинов. Их тела погребли на Веранском поле рядом с другими мучениками.

Следует заметить, что здесь рассказано о том, что Децию, предавшему на мучения Лаврентия и Ипполита, наследовал Клавдий. Однако Клавдий не наследовал императору Децию, поскольку, согласно Хроникам, Децию наследовал Волузиан, Волузиану — Галлиен, Галлиену же — Клавдий. Возможно, император Галлиен имел два имени и равно звался Галлиеном и Децием: на это указывают Винсент в Хронике и Готфрид в своей книге^[156]. Или же Галлиен избрал себе в соправители некоего Деций, который носил титул кесаря, но не был императором, как пишет в Хронике Ричард.

Амвросий в Префации так говорит об этом мученике: «Святой мученик Ипполит считал Христа своим вождем и предпочел стать Его воином, нежели самому быть полководцем. Когда ему доверили охранять святого Лаврентия, он не преследовал его, но последовал за ним. Когда Лаврентий раздавал сокровища Церкви, он обрел клад, который не смог отнять тиран, но которым обладает благочестие: клад, приносящий истинное богатство. Он презрел ярость тирана, чтобы снискать милость Вечного Царя, и не страшился быть разорванным на части, дабы остаться целым в вечности»^[157].

Жил некий погонщик волов по имени Петр. В праздник святой Марии Магдалины он запряг волов в повозку и шел рядом погоняя их браными словами. Внезапно молния поразила во лов и повозку. Сам же Петр был жестоко наказан за то, что бранился. Он так сильно пострадал от огня, что бедро и голень на одной ноге остались без плоти и жил, кости обнажились, и берцовая кость полностью выпала из сустава.

Добравшись до церкви Святой Приснодевы Марии, Петр спрятал кость в некий проем в стене и стал слезно молить Пречистую Деву, что бы та освободила его от страданий. Однажды ночью Дева Мария и святой Ипполит испросили для Петра прежнее здоровье. Пречистая Дева приказала Ипполиту достать кость из проема в стене, и тот вмиг поставил ее на место, как прививают к дереву новую ветвь. При этом Петр испытал такую боль, что своими криками разбудил весь дом.

Все поднялись, зажгли огонь и вдруг увидели, что у Петра целы об ноги. Не веря своим глазам, домашние снова и снова касались его но и разглядывали их. С трудом разбудив его, окружающие стали спрашивать, как все произошло. Он же, сначала подумав, что над ним смеются, был потрясен, когда увидел свои ноги. Однако исцеленная нога оказалась много слабее, чем была раньше, и едва выдерживала тяжесть тела. Во свидетельство о произошедшем чуде Петр целый год ходил прихрамывая. Затем Святая Дева вновь явилась ему, приказав святому Ипполиту исцелить то, что не было излечено прежде. Проснувшись, Петр увидел, что совершенно здоров, и вскоре удалился в затвор.

Часто диавол являлся Петру в облике обнаженной жены, которая забиралась на Петра, и чем сильнее тот старался ее сбросить, тем бесстыднее она стремилась овладеть им. Однажды, когда наваждение терзало его особенно сильно, Петр схватил священническую столу и обвязал шею женщины. Тотчас диавол бежал, а рядом с Петром оказался гниющий труп, издававший невыносимое зловоние. Никто из видевших его не сомневался, что мертвое тело принадлежало женщине, в которую вселился диавол.

CXIX. De Assumtione Beatae Mariae Virginis Об Успении Пресвятой Девы Марии

Рассказ о том, как свершилось Успение Пресвятой Девы Марии, изложен в апокрифической книге, которую приписывают евангелисту Иоанну.

Когда апостолы разошлись проповедовать в разные края земли, Пресвятая Дева обрела приют в доме на горе Сион и, пока была жива, с неусыпным благочестием посещала все места, где бывал ее Сын: место Крещения, Поста, Молитвы, Страстей, Воскресения и Вознесения. Ведь, согласно Епифанию, Она прожила после Вознесения Своего Сына еще 24 года^[158]. Епифаний пишет, что Пречистой Деве было 14 лет, когда Она зачала Христа, Она родила Его в 15 лет и прожила вместе с Ним 33 года. После смерти Христа Она прожила еще 24 года: следовательно, когда Она почила, Ей было 72 года. Однако более вероятно, как написано в другой книге, что Пречистая Дева пережила Сына на 12 лет и упокоилась шестидесятилетней, ибо апостолы, как сказано в Церковной истории, проповедовали в Иудее и соседних землях такое же число лет^[159].

Однажды, когда сердце Девы запылало желанием видеть Сына, пламенный дух Ее взволновался, исторгнув из очей потоки слез, ибо с того времени, как Сын был отнят у Нее, Она лишилась покоя и утешения. И вот ангел предстал перед Ней среди ярчайшего сияния и почтительно приветствовал Ее как Матерь Господа своего. И сказал он: «Радуйся, Благодатная Мария, принявшая благословение Того, Кто даровал спасение Иакову (Пс 43 (42), 5). Вот, Госпожа, я принес Тебе пальмовую ветвь из райского сада: прикажи нести ее перед погребальным шествием, ведь через три дня Ты будешь восхищена из тела, ибо Тебя, досточтимую Матерь, ожидает Сын Твой».

Мария отвечала ему: «Если воистину обрела Я благодать в глазах твоих, молю, открой Мне свое Имя. Но еще больше прошу, чтобы сыны и братья мои апостолы собрались ко Мне, дабы Я смогла еще раз увидеть их телесными очами, быть погребенной ими и отдать душу Богу перед взором. И еще об одном прошу и заклинаю: пусть душа Моя, покидая тело, не встретит никакого устрашающего духа, и Сатана да не властвует надо Мной».

Ангел отвечал ей: «Зачем, Госпожа, спрашиваешь об имени моем! Оно чудно и преисполнено величия (Суд 13, 18). Ты увидишь, как уже сегодня прибудут к Тебе и соберутся апостолы, которые свершат достойное погребение, и в их присутствии Ты отдашь Богу душу. Неужели Тот, Кто некогда за власы перенес пророка из Иудеи в Вавилон (Дан 14, 3 6), не сможет вмиг доставить к Тебе апостолов? Зачем Ты страшишься встретить злого духа, главу которого Ты уже сокрушила, лишив его всякой власти! Но да будет воля Твоя, Ты не встретишь его!». Сказав это, озаренный великим светом ангел взошел на небеса. Пальмовая же ветвь продолжала ослепительно блистать, и зелень ее была свежа, и листья ее сияли, как утренняя звезда.

В то время, когда Иоанн проповедовал в Эфесе, среди ясного неба грянул гром, белоснежное облако окутало апостола и, восхитив его, перенесло к порогу Марии. Постучав в дверь, Иоанн вошел в Ее покои, девственный, приветствуя Деву. Увидев его, Мария замерла от счастья и молвила, не в силах сдержать слезы радости: «О сын мой Иоанн, вспомни слова Учителя твоего, которыми Он поручил нас друг другу как мать и сына. Вот, ныне Господь призывает Меня: Я уплачиваю долг человеческой природе и предаю Свое тело твоим усердным заботам. Ведь, как я слышала, иудеи собирались вместе и совещались: «Давайте, мужи и братья дождемся часа, когда умрет Та, что понесла Иисуса, и тогда мы похитив Ее тело и предадим огню!». Сию пальмовую ветвь прикажи нести перед погребальной процессией, когда Мое тело понесут к месту упокоения».

Иоанн же воскликнул: «О, если бы здесь были братья мои апостолы, чтобы вместе мы могли, как подобает, приготовить Твое погребение и воздать Тебе достойные хвалы!». Как только он сказал это, апостолы были восхищены отовсюду, где проповедовали, и на облаках перенесены к порогу Марии. Увидев друг друга, они дивились тому, что разом собрались вместе, и спрашивали: «Ради чего Господь собрал нас?». Иоанн же вышел им навстречу и возвестил о том, что Госпожа скоро покинет Свое тело. И прибавил он, говоря: «Смотрите, братья, чтобы никто из вас не стенал, видя Успение Ее, иначе смутятся люди и скажут: «Вот, поглядите, как боятся смерти те, кто проповедуют Воскресение другим!».

Дионисий, ученик апостола Павла, в книге О Божественных именах рассказывает, как апостолы собрались в день Успения Пресвятой Девы и вместе пребывали там, и каждый из них произнес речь во славу Христа и Девы. Обращаясь к Тимофею, он пишет следующее: «Тогда и мы, как ты знаешь, и многие из наших святых братьев сошлись, чтобы видеть тело, произведшее Жизнь и вместившее Бога. Там были и брат Господень Иаков, и Петр — первоверховный среди богословов. Можно было видеть, как все иерархи, каждый — насколько мог, восхваляли бесконечно сильную благость богоначальной немощи»^[160].

Когда Пресвятая Мария увидела, что все апостолы собрались вместе, Она благословила Господа и села среди них, озаренная светом пылающих лампад и светильников. И вот около третьего часа ночи Иисус снизошел к Ней с небес, а вместе с Ним — чины ангелов, собрание патриархов, сонм мучеников, строй исповедников, хор дев. Как войска, выстроились они перед престолом Девы и запели сладкозвучные гимны.

Из упомянутой ранее книги, которую приписывают Иоанну, известно, среди каких песнопений и славословий совершалось то погребение. Первым Сам Иисус возгласил, говоря: Приди, избранница Моя, и Я вознесу Тебя на трон Мой, ибо возлюбил Я красу Твою. Она же ответила: Готово сердце Мое, Боже, готово сердце Мое (Пс 108 (107), 2). И тогда все, кто пришел с Иисусом, сладостно запели: Вот Та, Которая не познала беззаконного ложа; Она получит плод при воздаянии святых душ (Прем 3, 13). В тот же миг запела и сама Мария: Ибо отныне будут ублажать Меня все роды, что сотворил Мне величие Сильный, и свято имя Его (Лк 1, 48-49). Тогда Начальник хора задал тон поющим: Со мною с Ливана, невеста моя, со мною иди с Ливана, ибо будешь Ты увенчана (Песн 4, 8)^[161]. И ответила Она: Вот, иду, в свитке книжном написано о мне: я желаю исполнить волю Твою, Боже мой, и закон Твой у меня в сердце (Пс 40 (39), 8). И возрадовался дух Мой о Боге, Спасителе Моем (Лк 1, 47). Так душа Марии покинула тело и поднялась на небо в объятиях Сына. И стала Она столь же свободна от скорбей плоти, сколь при жизни была чужда греху.

Тогда Господь сказал апостолам: «Перенесите тело Девы Матери в долину Иосафата и положите в новую гробницу, что найдете там, и три дня ожидайте Меня, доколе снова не вернусь к вам». Тут же вокруг Марик расцвели алые розы, и были они подобны сонмам мучеников, и, как строй ангелов, исповедников и дев, окружили ее лилии долин.

Апостолы же восклицали Ей вослед: «О премудрая Дева, куда уходишь Ты? Поминай нас, Госпожа!». Сонмы тех, кто пребывал на небесах, поспешно вышли навстречу звучавшему пению и с изумлением увидели своего Царя, держащего в объятиях душу Жены, и Ее, прильнувшую к Нему. Пораженные, все восклицали, говоря: Кто это восходит от пустыни, опираясь на своего Возлюбленного? (Песн 8, 5). И спутники Ее отвечали: «Это прекраснейшая среди дщерей Иерусалимских, ибо вы видели Ее, полную милосердия и любви». Так Мария была в радости восхищена на небо, вознесена на Престол Славы и воссела одесную Сына. Апостолы же созерцали Ее душу, окруженную столь чистым и светлым сиянием, что никакой смертный язык не в силах его описать.

Три девы, что были там, совлекли одежды с Ее тела, дабы омыть его, и тело засияло так чудесно, что к нему можно было прикоснуться для омовения, но смотреть на него было нельзя. Этот великий свет озарял Ее тело, пока девы не омыли его. Апостолы же благоговейно приняли тело Богоматери и положили на одр.

Тогда Иоанн сказал Петру: «Эту пальмовую ветвь, о Петр, ты понесешь перед телом усопшей, ибо Господь поставил тебя главой над нами и пастырем надо всем Своим стадом». Петр ответил ему: «Тебе больше пристало нести эту ветвь, ибо ты девственен и за то возлюблен Господом. Подобает, чтобы девственник нес пальмовую ветвь Девы. Ты удостоился возлежать на груди Господней и потому более прочих испил от потоков мудрости и благодати. Справедливо, чтобы получивший большие дары воздал Деве наибольшие почести. Ты должен нести эту светлую ветвь в святой процессии, ибо ты был напоен чашей Света из источника вечной славы. Я же понесу Святое тело на носилках, а другие наши братья будут сопровождать их, вознося хвалы Господу». Тогда Павел сказал ему: «И я, наименьший из вас, понесу носилки вместе с тобой».

Петр и Павел подняли носилки, и Петр запел: Когда вышел Израиль из Египта, Аллилуйя... и проч. (Пс 114 (113), 1). Другие апостолы вторили сладостному гимну. Господь же окутал облаком носилки и апостолов, так что никто не мог видеть шествия, но слышны были только их голоса. Ангелы пели вместе с апостолами, и вся земля наполнилась дивной и сладостной музыкой.

Привлеченные сладкогласным пением и музыкой, люди поспешно выходили из города и спрашивали друг у друга, что происходит. Один человек сказал: «Ученики Иисуса несут почившую Марию и поют тот напев, что вы слышите». Тогда все схватились за оружие и стали говорить друг другу: «Пойдем, убьем апостолов и предадим огню Ее тело, носившее того коварного соблазнителя».

Увидев похоронную процессию, первосвященник изумился и воскликнул в гневе : «Это скиния того, кто смущал нас и весь род наш, не слишком ли великие почести воздают ей ныне!». С этими словами он простер руки к одру, желая опрокинуть его и повергнуть наземь. Но внезапно обе руки его отсохли и пристали к носилкам, так что он повис на них, жалостно стеная от невыносимых страданий. Парившие в облаках ангелы тотчас поразили слепотой всю толпу. Первосвященник же кричал, говоря: «О святой Петр, не оставь меня среди стольких мучений! Заклинаю тебя, помолись обо мне Господу! Ведь ты должен помнить, как однажды я помог тебе и оправдал тебя, обвиненного служанкой».

Петр ответил ему: «Мы ведем погребальную процессию и не в силах пресечь твои страдания. Но надеюсь, ты исцелишься, если уверуешь в Господа нашего Иисуса Христа и в Ту, Которая родила Его и носила». Первосвященник ответил: «Верую, что Господь Иисус Христос воистину есть Сын Божий и это — Святейшая Матерь Его». Тотчас же руки его стали свободны, но оставались сухими до плеч, и страшная боль не прекращалась. Тогда Петр сказал: «Прикоснись устами к носилкам и скажи: «Верую во Иисуса Христа, Бога, Которого носила во чреве Та, что после Рождества оставалась Девой». Первосвященник так и сделал, и тотчас к нему вернулось прежнее здравие. Петр сказал ему: «Прими эту пальмовую ветвь из рук брата нашего Иоанна и возложи ее на ослепшую толпу. Каждый, кто уверует, прозреет вновь, кто же не уверует, ослепнет навеки».

Перенеся Марию, апостолы положили Ее в гробницу, а сами воссели рядом, как велел им Господь. На третий день Христос предстал перед ними со множеством ангелов и приветствовал апостолов, говоря: «Мир вам!». Они же ответили: «Слава Тебе, Боже, ибо Ты Единый творишь чудеса». Господь спросил апостолов: «Какой милости и чести, полагаете вы, достойна Родительница Моя?». Они отвечали: «Справедливым кажется нам, рабам Твоим, о Господи, чтобы, подобно тому как Ты, Иисусе, поправ смерть, царствуешь вовеки, Ты воскресил малое тело Матери Твоей и поместил ее в вечности одесную Тебя».

Господь выразил на то согласие. Явившись без промедления, архангел Михаил представил душу Марии пред ликом Господним. Тогда Спаситель рек: «Поднимись, родная Моя, голубка Моя, Скиния славы, Сосуд жизни, Храм небесный, ибо, как не ведала Ты первородного греха, так не познаешь тления во гробе». Тотчас душа Марии вернулась в хрупкое тело, и оно, со славой восстав из гроба, было принято в Небесный чертог, окруженное множеством ангелов.

Фома же, который не был с апостолами в то время, вернувшись, отказался поверить в то, что произошло. И тогда с неба ему был послан в целости пояс, который носила Дева, дабы Фома уразумел, что Она взошла на небо во плоти.

Все вышеизложенное — апокриф, о котором Иероним пишет в послании к Павле и Евстохии, но многое из рассказанного заслуживает доверия^[162].

Девять событий подтверждены свидетельством святых, а именно: обещанное и данное Деве великое утешение, всех апостолов собрание, без страданий Успение, в долине Иосафата похорон приготовление, по воле Христа благоговейное погребение, всех Чинов небесных сопровождение, от иудеев гонение. Озарило тот день чудес великих сияние, и свершилось души и тела Ее восхождение.

Но многое из того, что включено в этот рассказ, скорее является легендой, чем истиной — например, история о том, как Фома вначале отсутствовал, а, возвратившись, усомнился, и другие подобные рассказы, которые следует скорее оставить, чем подтверждать.

Одеяния же Пречистой Девы Марии, как говорят, остались в Ее гробнице для утешения верных.

Рассказывают об удивительном чуде, которое случилось с одним из Ее одеяний. Когда нормандский герцог осадил Шартр, епископ города водрузил на копье, как знамя, хранившуюся там тунику Святой Марии. Сопровождаемый народом, он спокойно вышел из города навстречу врагу. Тут же все вражеское войско было поражено безумием и слепотой, и содрогнулись сердца, и смутились души воинов. Увидев это, защитники города сотворили сверх суда Божия и стали жестоко убивать врагов. Но это было неугодно Деве Марии, в знак чего туника исчезла, а вражеские воины прозрели^[163].

В видениях святой Елизаветы^[164] рассказано, как сама Елизавета была восхищена в духе и увидела в некоем отдаленном месте гробницу, окруженную великим сиянием. В той гробнице находился как будто образ Жены, и множество ангелов окружало Ее. Вскоре Жена была восхищена из гробницы и вознесена в горние места вместе с сонмами предстоящих. И вот навстречу Ей снизошел с небес дивный и преславный Муж, держащий в деснице знак креста. Вместе с Ним явились бесчисленные тысячи ангелов: они радостно приняли Жену и со множеством песнопений проводили на небеса. Некоторое время спустя Елизавета спросила о том видении у ангела, с которым обыкновенно беседовала. Ангел ответил: «В том видении тебе было дано узнать, что Госпожа наша принята на Небо равно духом и плотию».

В тех же видениях Елизавете было открыто, что Святая Дева принята на небеса в Своем телесном облике через сорок дней после Своего Успения. Ведь Пречистая Дева Мария сказала ей в беседе: «После Вознесения Господня Я прожила столько дней, сколько прошло от Его Вознесения вплоть до Моего Успения. Все апостолы прибыли туда и благочестиво погребли Мое тело, но сорок дней спустя Я воскресла». Когда же Елизавета спросила Ее, следует ли рассказать о том или утаить Ее слова, Пречистая Дева сказала: «Не следует открывать это людям досужим и неверующим, но не должно утаивать от верных и благочестивых».

Следует также заметить, что Пречистая Дева Мария была взята и возведена на небо телесно, достойно, радостно и превосходно.

Ведь всецело приняты были душа Ее и тело, как благочестиво верует Церковь. Многие святые не только утверждают это, но и подкрепляют свои слова многочисленными доводами.

Рассуждение Бернарда таково. Бог чудесным образом прославил тела святых, Он удостоил великих почестей места упокоения апостолов Петра и Иакова и освятил их гробницы многими чудесами, так что они почитаемы и к ним стекается весь мир. Если же тело Марии пребывает на земле, то место Ее упокоения не отмечено многолюдным стечением верных и ему вовсе не воздают почести. В таком случае, не удивительно ли, что, окружив столь великим почетом тела прочих святых, Христос не удостоил почести тело Своей Матери?

Иероним полагает, что Мария взошла на небо за восемнадцать дней до сентябрьских календ^[165]. Хотя он считает, что рассказ о восхождении Пречистой Девы в Ее телесном облике Церковь скорее благочестиво подвергает сомнению, нежели дерзостно подтверждает, в дальнейшем он доказывает, что в него следует верить. Он говорит: «Если некоторые утверждают, что в тех, кто воскрес вместе со Христом, уже исполнилось вечное воскресение, и если некоторые верят, что Иоанн, хранитель Девы, в своем телесном облике уже пребывает во славе вместе со Христом, почему мы должны отрицать телесное воскресение Пресвятой Марии?».

Августин не только подтверждает это, но и приводит тому три доказательства.

Первое доказательство — единство плоти Христа и Девы. Августин говорит: «Тлен и червь есть поношение, данное в удел человеку. Поскольку от сего поношения свободен Иисус, лишена его и природа Марии, полученная от Нее Иисусом» ^[166].

Второе доказательство — достоинство Ее тела, о котором Августин говорит: «Престол Божий, брачный Покой Господень, Чертог Христов достоин пребывать там, где пребывает Он Сам, и потому столь многоценное сокровище более подобает хранить на небе, нежели на земле»^[167].

Третье доказательство — совершенная непорочность девственной плоти. Августин говорит так: «Ликуй, Мария, ликованием неизреченным, телом и душой, ликуй во Христе, Сыне Твоем, со Христом, Сыном Твоим, через Христа, Сына Твоего, с Ним минуют Тебя мучения тлена. И не должно постигнуть истление Ту, Которая пребывала непорочной, рождая такого Сына. Поэтому осталась вовеки беспорочной Та, на Которую излилась столь великая благодать, вовеки жива родившая для всех Жизнь совершенную и беспорочную, дабы пребывать с Тем, Кого понесла во чреве, Кого родила, взлелеяла и вскормила — Мария, Бога родительница, служительница и хранительница. Не дерзну говорить иначе, ибо не осмеливаюсь думать о Ней иное»^[168].

О том же выдающийся стихотворец сказал:

Во-вторых, Она была принята с радостью.

Об этом говорит в Гомилиях Герард, епископ и мученик: «Сегодня Небеса с ликованием принимают Пресвятую Деву: радуются Ангелы, ликуют Архангелы, величают Престолы, поют Господства, им вторят Начала, музицируют Власти, возносят гимны Херувимы и Серафимы, сопровождая Деву на Высший суд Божественного Величия».

В третьих, Мария была вознесена на небо с почетом, ибо Сам Иисус и весь сонм небесного воинства вышли Ей навстречу.

Об этом говорит Иероним: «Кто в силах представить то, что сегодня восходит на небеса Преславная Царица мира: сколь сильно Ее благочестие, столь велико множество небесных воинств, выступивших навстречу! Сколь дивные песнопения сопровождают Ее к Престолу, сколь кротко лицо Ее, сколь светел взор, как принята Она Сыном Своим в Божественные объятия и вознесена надо всем творением!»^[169].

Он же говорит: «Должно верить, что в этот день небесное воинство радостно выходит встречать Родительницу Бога, озаряет Ее великим сиянием и ведет к Престолу Божию, вознося хвалебные гимны и песнопения. Также и воинство Небесного Иерусалима ликует в невыразимом веселье и радуется в неизъяснимой любви, приветствуя Ее. И потому это торжество, что возвращается к нам с каждым круговоротом года, длится для них бесконечно. Следует также верить, что Сам Спаситель с радостью вышел Ей навстречу и, ликуя, посадил Ее подле Себя на Своем Престоле. Ведь иначе Он не исполнил бы собственных слов: Почитай отца своего и матерь свою (Исх 20, 12)»^[170]. Так у Иеронима.

В четвертых, Она была принята с превосходством.

Иероним говорит: «Ныне Непорочная Матерь и Дева поднялась к Престолу ивоссела во славе со Христом»^[171].

Святой Герард в Гомилии говорит о том, как Мария была вознесена и возвеличена в небесной Славе: «Единый Господь Иисус Христос может возвеличить Ее, как и сделал Он, чтобы от Его величия Она приняла бесконечную славу и честь, окруженная хорами Ангелов, огражденная стражей Архангелов, внимающая славословиям Престолов, приветствуемая радостью Господств, почтенная смирением Начал, сопровождаемая хвалами Властей, вознесенная честью Сил, прославляемая пением Херувимов, воспеваемая повсюду неизреченными гимнами Серафимов. Сама неизреченнейшая Троица радуется Ей в вечном ликовании и Своею преизобильной благодатью всех обращает к Марии. Сияющий чин апостолов возносит Ей невыразимые хвалы, сонм мучеников склоняется перед Госпожой, бесчисленное воинство исповедников поет Ей непрестанную песнь, чистейшие девы во славу Ее водят бесконечный хоровод, и против воли своей рыдает адская бездна, стенают дерзостные демоны».

Некий преданный Деве Марии клирик, как бы стремясь утешить Ее, скорбящую о Пяти ранах Христовых, каждый день обращался к Ней с такими словами:

И вот, когда тот клирик тяжко заболел и почувствовал приближение кончины, душу его смутил великий трепет. Пречистая Дева явилась ему и сказала: «Что трепещешь от страха, сын Мой? Ведь ты много раз возвещал Мне радость. Радуйся и ты, и дабы радоваться вовеки, следуй за Мною!»^[172].

Жил некий монах, не чуждый мирским соблазнам, но искренне посвятивший себя Святой Марии. Однажды ночью он покинул монастырь, чтобы предаться грешным усладам, но, проходя мимо алтаря Пречистой Девы, приветствовал Ее. Затем он вышел из церкви и по дороге, переправляясь через реку, упал в воду и утонул. Душу его схватили демоны, но ангелы поспешили на помощь, чтобы ее освободить.

Демоны сказали им: «Зачем вы пришли сюда? В этой душе вам ничего не принадлежит». Тотчас явилась Святая Мария и стала громко бранить демонов за то, что они похитили принадлежащую Ей душу. Те отстали, что, по их мнению, монах окончил жизнь среди дурных дел. Она сказала: «Ваши речи лживы. Я знаю, что всякий раз, покидая монастырь, он приветствовал Меня и делал то же по возвращении. Если вы считаете, по Я поступаю несправедливо, пойдем к Небесному Царю, пусть Он рассудит нас!». Они просили Господа рассмотреть их спор, и было решено: душа монаха вновь должна вернуться в тело, чтобы покаяться в грехах.

Монахи того монастыря, видя, что утреня не начинается, стали искать ризничего и, дойдя до реки, нашли его в воде. Братья вытащили тело из реки, удивляясь, как могло произойти такое несчастье. Но вдруг тот монах вернулся к жизни и сам поведал им свою историю. После чего он обратился к добру и закончил жизнь среди праведных дел.

Некогда жил рыцарь, властный и могущественный, щедро раздававший бесчисленные богатства. Растратив все, рыцарь впал в столь великую нужду, что у него, привыкшего распоряжаться многим, не осталось и необходимого. Была же у него жена, целомудренная и преданная Святой Марии.

Приближался праздник, во время которого рыцарь обыкновенно делал всем щедрые подарки. Поскольку у него не осталось ничего, что можно было раздать, в печали и смятении рыцарь удалился до конца праздника в пустынное место, дабы оплакать горькую судьбу и бежать от позора.

И вот он увидел, что навстречу ему скачет ужасный конь, несущий на себе ужаснейшего из седоков. Всадник заговорил с ним и спросил о причине столь великой печали. Когда же рыцарь по порядку рассказал ему обо всем, что приключилось с ним, тот сказал: «Если станешь повиноваться мне в малом, обретешь еще большую славу и богатство». Тогда рыцарь обещал князю тьмы, что охотно исполнит все, о чем тот попросит, если демон сдержит свое обещание. Всадник сказал: «Отправляйся домой. Поищи в таком-то месте и найдешь в изобилии злато, серебро и драгоценные камни. Но во исполнение обещанного в назначенный день привези ко мне свою жену».

Поклявшись исполнить все, рыцарь вернулся домой и в указанном месте отыскал несметные богатства. Он тотчас стал покупать замки, делать всем подарки, выкупать земли и заводить себе челядь. Но вот наступил назначенный день. Призвав жену, рыцарь сказал ей: «Садитесь на коня, ибо надлежит Вам вместе со мной отправиться в долгое странствие». Она же, трепеща от страха и не смея перечить мужу, благочестиво вверила себя Пречистой Деве Марии и последовала за ним.

Они долго ехали и увидели у дороги некую церковь. Сойдя с коня, женщина вошла в церковь, но муж ее в ожидании остался у врат. Помолившись перед алтарем, она препоручила себя Святой Марии — и вдруг погрузилась в глубокий сон. В это время Пречистая Дева сошла с алтаря, приняв облик той жены и облаченная в сходные одежды. Она вышла из церкви и села верхом на коня. Спящая женщина осталась в церкви, но муж ее, думая, что видит свою жену, отправился в путь.

Они прибыли в положенное место, и вот показался князь тьмы, спешащий на место встречи. Увидев путников, он задрожал от страха и, в ужасе не смея приблизиться, сказал рыцарю: «Бесчестнейший из людей, зачем ты обманул меня и так отплатил за все мои благодеяния! Я велел привезти ко мне твою жену, ты же доставил сюда Родительницу Господню. Я просил жену твою, ты привез мне Марию! Жена твоя сильно оскорбила меня, и я хотел отомстить ей. Ты же привел ко мне Ту, Которая сама будет терзать меня и низвергнет в бездну!».

Услышав это, муж сильно изумился, оцепенел от страха и лишился дара речи. Тогда Святая Мария сказала демону: «Сколь безрассуден ты, ничтожный, если задумал причинить зло преданной мне душе! Поступок твой не останется безнаказанным! Ныне я выношу Свой приговор: ты низойдешь в бездну и впредь не посмеешь вредить никому, кто благочестиво Меня призывает».

Демон удалился, громко стеная, рыцарь же соскочил с коня и припал к стопам Пречистой Девы. Упрекнув его, Она приказала рыцарю без промедления возвращаться к жене, которая еще спала посреди церкви. Мария велела ему отвергнуть все диавольские сокровища. Вернувшись к жене, рыцарь нашел ее спящей и, разбудив, рассказал обо всем произошедшем. Приехав домой, они выбросили все сокровища и стали жить в благочестии, славя Деву Марию, Которая по прошествии времени одарила их многими богатствами.

Некоему человеку, обремененному тяжкими грехами, было видение, в котором Он был восхищен на Суд Божий. И вот явился сатана, говоря: «В этом человеке нет ничего Твоего, он полностью в моей власти. Имею на него законное право». Господь спросил его: «Где тому подтверждение?». Сатана ответил: «Ты Сам Своими устами продиктовал его и придал ему вечную силу. Ты сказал: В день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь (Быт 2, 17). Этот человек — потомок тех, кто вкусил запретный плод, и потому в Судный день он по праву должен погибнуть вместе со мной».

Господь сказал: «О человек, тебе позволено говорить за себя», — но ответчик промолчал. Демон сказал снова: «Он мой по давности срока. Ведь я владел им тридцать лет, и он служил мне, как раб». На это человек снова не имел ничего возразить. Демон прибавил: «Он мой, поскольку, даже если он и совершил какие-то добрые дела, его грехи несравнимо больше».

Господь отказался вынести поспешное решение и предоставил обвиняемому отсрочку в восемь дней с условием, чтобы на восьмой день тот явился и представил свои возражения. Когда тот человек, трепеща и печалясь, покинул место Суда Господня, он встретил некоего мужа, спросившего его о причине горя. Когда обвиняемый по порядку поведал о произошедшем, тот муж сказал: «Не бойся, тебе нечего страшиться. Я мужественно приду к тебе на помощь и опровергну первое обвинение». Когда тот спросил, как его зовут, муж ответил: «Истина». Затем он встретил другого мужа, который обещал помочь ему опровергнуть второе обвинение. Когда человек спросил, как его зовут, тот муж ответил: «Справедливость».

На восьмой день обвиняемый пришел на Суд, и демон снова выдвинул первое обвинение. Истина сказала в ответ: «Мы знаем, что есть два рода смерти: смерть телесная и смерть в геенне. Свидетельство, которое ты предъявляешь, о демон, относится только к телесной смерти, но не к погибели в геенне. Очевидно, что все приговорены к первому, но не все — к огню гееннскому. Если приговор телесной смерти навеки имеет силу, то приговор, относящийся к смерти души, отменен кровью Христовой».

Увидев, что первое обвинение опровергнуто, демон выдвинул второе. Но тут Справедливость ответила: «Хотя ты владел рабом много лет, его разум противился этому, непрестанно ропща на жестокость господина».

По третьему обвинению некому было заступиться за грешника. Тогда Господь сказал: «Принесите весы и взвесьте его добрые и злые дела». Истина и Справедливость сказали обвиняемому: «Прибегни всей душою к Матери Милосердия, сидящей рядом с Господом, и проси Ее стать твоей заступницей».

Когда он так и сделал, Пресвятая Мария, придя на помощь обвиняемому, коснулась рукой той чаши весов, где лежали его немногие добрые дела. Диавол же стал тянуть на себя другую чашу. Но Матерь Милосердия победила в этом споре и освободила грешника. Он же, очнувшись от видения, обратился к лучшей жизни.

Около 527-го года от Рождества Христова, когда христиане отмечали Пасху в городе Бурже и приобщались Святых Тайн, вместе с христианскими детьми к алтарю подошел еврейский мальчик и вместе с ними принял Тело Христово. Когда он вернулся домой, отец спросил мальчика, где тот был.

Сын ответил, что вместе с христианскими детьми, с которыми он ходил в школу, зашел в церковь и там принял Причастие.

Услышав об этом, отец впал в ярость и, схватив сына, швырнул его в горящую печь, что стояла в доме. Тотчас же Матерь Божия явилась мальчику в том облике, в каком он видел Ее в алтаре храма, и сохранила невредимым от огня.

На крики матери в дом сбежалась толпа иудеев и христиан. Увидев что среди горящего пламени мальчик оставался невредимым, они вынули его из печи и стали расспрашивать, как это случилось. Он же ответил: «Та досточтимая Госпожа, Которая стояла в храме над алтарем, пришла мне на помощь и оградила от огненного жара». Христиане поняли, что он говорит об образе Святой Марии. Тогда они схватили отца мальчика и бросили его в огонь, где тот сразу сгорел и обратился в пепел^[173].

Некие монахи утром были на берегу реки, проводя время в легко мысленных беседах и рассказывая друг другу занимательные истории Вдруг они услышали плеск воды от весел и голоса гребцов. Монахи окликнули проплывающих: «Кто вы?». Гребцы ответили: «Мы демоны, доставляем в преисподнюю душу Эброина, майордома короля франков. Этот Эброин стал отступником, покинув монастырь Святого Галла»^[174].

Услышав эти слова, монахи страшно испугались и воскликнули: «Святая Мария, молись за нас!» На что демоны сказали: «Вы правильно поступили, когда призвали Марию, ведь мы хотели схватить вас и утопить, увидев, что вы сидите тут в неподобающее время и ведете праздные речи». Тогда монахи поспешно вернулись в монастырь, а демоны отправились в преисподнюю.

Некая жена терпела многие болезни от демона, воочию являвшегося ей в облике человека. Она использовала разные целебные снадобья, кропила вокруг себя освященной водой, перепробовала все, что только можно, но демон не отступал от нее. Один святой муж посоветовал ей, когда демон явится снова, тотчас воскликнуть, воздев руки: «Святая Мария, помоги мне!». Женщина так и сделала. Диавол же замер в страхе, как будто ударенный камнем, и сказал: «Пусть злой дух войдет в глотку тому, кто научил тебя этим словам!». Он тут же исчез и никогда больше ей не являлся.

De modo Assumptionis Beatae Mariae О том, как произошло Взятие Пресвятой Марии в Небесную славу

О священнейшем Успении Пресвятой Девы Марии рассказано в проповеди, которая составлена из различных речений святых и торжественно читается во многих церквях.

В проповеди сказано: «Я постарался собрать во славу Матери Божией все известия о Ее досточтимом Успении, которые только смог отыскать по всему свету в трудах святых Отцов.

Не следует обходить молчанием достоверные свидетельства, которые оставил святой Косма по прозванию Веститор^[175]. Он говорит, что услышал сии рассказы от потомков людей, присутствовавших при Успении Святой Девы.

Косма Веститор говорит: «Когда Христос положил забрать к Себе Родительницу Жизни, Он, как то уже случалось, послал к Ней ангела, дабы тот возвестил Деве о грядущем Успении и смерть не пришла к Ней нежданно и не взволновала Ее. Ибо в разговоре с Сыном, когда Тот еще пребывал на земле, Матерь просила, чтобы Ей не довелось увидеть никого из злых духов.

И вот Господь послал к Деве ангела с такой речью: «Настало время, о Моя Матерь, чтобы Я забрал Тебя к Себе. Ты наполнила радостью землю, так принеси же радость на небеса, приди в счастливые обители Отца Моего, утешь души Моих святых! Отправляясь в небесные чертоги, не бойся покинуть бренный мир с его суетными плотскими желаниями. Не страшись разрешиться от плоти, призванная к жизни вечной, к постоянной радости, к покою мира, к безмятежной жизни, к бесконечному отдохновению, к немеркнущему свету, ко дню невечернему, к невыразимой радости, ко Мне, Сыну Твоему, Творцу всего Сущего. Ибо Я есть Жизнь вечная, Любовь несравненная, Обитель невыразимая, Свет немеркнущий, Благость бесценная. Бестрепетно отдай земле то, что ей принадлежит. Никто не похитит Тебя из руки Моей, ибо в руке Моей все пределы земные. Предай Мне тело Свое, как Я предал Свое Божество Твоему чреву! Смерть не восторжествует над Тобой, ибо Ты породила Жизнь, тень мрака не окутает Тебя, ибо Ты родила Свет, тлен разрушения не коснется Тебя, ибо Ты была удостоена стать Сосудом Моим. Так приди же к Тому, Кто рожден от Тебя, ведь Тебе надлежит получить залог материнского чрева, награду за воспитание, за молоко и пищу, которыми Ты вскормила Меня! Пребудь вместе с Единородным Сыном, поспеши навстречу Ему! Я знаю, что у Тебя нет другого сына, разлука с которым могла бы опечалить. Явив Тебя Матерью-Девой, Я воздвигну Тебя как Стену всему миру, как Ковчег для спасаемых, как Мост для колеблющихся, как Посох немощных, как Лествицу, ведущую к небесам, как Заступницу согрешивших. Я приведу к Тебе апостолов, и Ты будешь погребена их руками, как если бы то были Мои руки. Ведь подобает, чтобы сыны Моего духовного Света, которым я передал Дух Святой, погребли Твое тело и вместо Меня присутствовали на Твоих дивных похоронах».

Сказав это, ангел вручил Деве пальмовую ветвь от райского древа в знак победы над губительной смертью, передал погребальные одеяния и вновь вернулся на небо.

Святая Мария, созвав друзей и родных, сказала им: «Я хочу объявить вам, что сегодня покину земную жизнь, и потому нам следует бодрствовать. Ведь когда человек умирает, к его смертному одру приближается Божественные силы ангелов и сонм враждебных духов». Как только Дева произнесла это, все стали плакать и говорить: «Ты удостоена быть Матерью Творца всего сущего, ты родила разорившего ад, Тебе предуготовлен престол над серафимами и херувимами, так неужели Тебя страшат лики демонов? Что тогда делать нам? Как бежать их?».

Пришло множество жен, плачущих и просивших, чтобы Дева не оставляла их сиротами. Святая Дева ответила, утешая их: «Если вы матери смертных детей, не выносите даже краткой разлуки с ними, как же Мне, Матери и Деве, не спешить к Моему Сыну — Единородному Сыну Бога Отца? Если кто-либо из вас лишится сына, то утешится тем, кто остался у нее, или тем, что родит другого сына. Я же имела единственного Сына и осталась непорочной: как же Мне не стремиться к Тому, Кто есть Жизнь всех».

Тогда вошел святой Иоанн и стал спрашивать, что происходит. Пречистая Дева возвестила Ему о Своем грядущем уходе на небеса и тот, пав на землю, со слезами воскликнул: «За что, Господи, Ты посылаешь нам такое испытание? Почему Ты не забрал меня из тела, чтобы я похоронен был Матерью Господа Моего, но не присутствовал на Ее похоронах?». Подведя плачущего Иоанна к ложу, Дева показала ему пальмовую ветвь и одежды, после чего спокойно легла на ложе, приготовленное для Успения.

И вот раздался сильнейший удар грома; явился вихрь, белый, как облако, и апостолы с быстротой ливня оказались у двери дома, где жила Дева. Они весьма удивились произошедшему, и тогда Иоанн, выйдя навстречу, рассказал все, о чем ангел возвестил Святой Деве. Все заплакали, Иоанн же стал утешать апостолов. Сдерживая горькие слезы, они вошли в дом и, почтительно приветствуя Святую Деву, благоговейно Ей поклонились. Она же приветствовала их: «Радуйтесь, сыны Моего Единородного Сына!».

Выслушав рассказ о том, как апостолы прибыли к Ней, Дева в Свой черед поведала им обо всем. Апостолы сказали: «Мы находили в Тебе утешение, о Бесценнейшая Дева, как если бы созерцали Самого Господ и Учителя нашего. Нам придает силы лишь надежда, что Ты станешь нашей заступницей перед Богом». Когда Дева приветствовала Павла, назвав его по имени, тот сказал: «Радуйся, Владычица утешения моего! Я не видел Христа во плоти, но я вижу во плоти Тебя и утешаюсь, как если бы видел Его. До сего дня я проповедовал язычникам, что Ты родила Бога, ныне я буду учить, что Ты вознеслась к Нему».

Показав апостолам все, что принес Ей ангел, Дева велела не гасить светильники до Своего Успения. Там были также сто двадцать дев, прислуживавших Ей. Наконец, облачившись в погребальные одежды и попрощавшись со всеми, Она легла на ложе, приготовившись к исходу. Петр встал у изголовья, Иоанн — у ног Ее, другие апостолы окружили ложе, славя Богородицу. Петр возгласил, говоря: «Радуйся, Невеста небесного чертога, немеркнущий светоч, благодаря которому воссиял вечный Свет».

О том, что апостолы собрались в час Успения Пресвятой Девы, свидетельствует Герман, архиепископ Константинопольский, говоря: «О Родительница Господа, хотя Ты приняла смерть, неизбежную для человеческой природы, очи Твои, хранящие нас, не воздремлют и не уснут. Переселение Твое не осталось без свидетелей, и не ложно Успение Твое. Небеса возвещают о славе тех, кто воспел Тебя, земля утверждает их правоту, облака воздают честь тем, кто служил Тебе, ангелы проповедуют о послушании, ради которого апостолы собрались к Тебе в Иерусалим».

Великий Дионисий Ареопагит свидетельствует о том же, говоря: «Тогда и мы, как ты знаешь, и многие из наших святых братьев сошлись для созерцания Тела, Которое приняло Господа; там были брат Господень Иаков и Петр — высочайшая и совершеннейшая вершина среди богословов. И было угодно, чтобы после видения все иерархи, каждый — насколько мог, восхваляли бесконечную благость богоначальной немощи»^[176].

Продолжая свой рассказ, святой Косма говорит: «Вдруг весь дом содрогнулся от раскатов грома, и дуновение Духа наполнило его столь сладостным благоуханием, что все, кто был там, за исключением апостолов и трех дев, державших светильники, погрузились в глубокий сон. Тогда Господь, сошедший со множеством ангелов, принял душу Своей Матери, и Ее душа засияла чистейшим светом, так что никто из апостолов не мог взирать на нее.

Господь сказал Петру: «С почестями похороните тело Матери Моей и бдительно охраняйте его три дня. Я же явлюсь туда и перенесу его в нетление, и облеку его сиянием, подобным Моему, дабы принимаемое и принимавшее соответствовали друг другу и находились в согласии». Святой Косма сообщает также об ужасном и дивном таинстве, которое не следует ни объяснять, исходя из естественных причин, ни пытливо изучать. Ибо все, что рассказывают о Богоматери, превыше естества и скорее вызывает изумление и трепет, чем подлежит исследованию.

Как говорят, когда Ее душа покидала тело, оно произнесло такие слова: «Благодарю Тебя, Господи, что удостоил меня Твоей славы, помни обо мне, ибо Я — Твое творение, хранившее залог Твой».

По словам Космы, пробудившись и увидев бездыханное тело Девы, все принялись стенать и сетовать в глубокой печали. Подняв тело Богоматери, апостолы понесли его к гробнице, и Петр запел псалом: Когда вышел Израиль из Египта (Пс 113 (112), 1). Хоры ангелов славили Деву столь чудесно, что весь Иерусалим был потрясен звучанием славословий.

Тогда первосвященники послали толпу, вооруженную мечами и палками. Некий человек пытался подойти к погребальным носилкам, желая сбросить наземь тело Богоматери, но, коснувшись их недостойно, понес заслуженное наказание, и его руки пристали к ложу. Обе длани, оторвавшись от локтей, повисли на погребальных носилках, сам же несчастный страдал от невыносимых мучений. Он молил о прощении и обещал исправиться. Петр сказал ему: «Ты не получишь прощения если не поцелуешь тело Приснодевы и не исповедуешь, что родившийся от Нее Христос есть Сын Божий». Так он и сделал, и руки его тотчас воссоединились с локтями. Петр протянул ему один побег от пальмовой ветви и сказал: «Ступай, войди в город и возложи его на недужных и тогда исцелятся все, кто уверует».

Проследовав в Гефсиманский сад, апостолы нашли там гробницу, подобную Животворящему Гробу Господню. С великим почтением они положили в нее тело, взявшись за края погребальных одежд, ибо не смели коснуться совершеннейшего Сосуда Господня. Затворив гробницу, апостолы и ученики остались рядом с ней согласно повелению Господа. На третий день гробницу окружило сияющее облако, зазвучали ангельские голоса, и разнеслось несказанное благоухание. Все оцепенели, видя, как Господь сошел с небес и в величайшей славе вознес тело Девы. Припав с лобзанием к гробнице, апостолы вернулись в дом святого Иоанна, евангелиста и богослова, славя хранителя Пречистой Девы.

Один из апостолов отсутствовал при Успении Девы. Услышав о столь великих чудесах и изумившись, он потребовал немедля открыть гробницу, дабы удостовериться в истинности произошедшего. Апостолы отказались, утверждая, что достаточно их свидетельства: если же неверные узнают, что гробницу открыли, они могут пустить слух, что тело тайно украдено из гроба. Но апостол продолжал печально повторять: «Почему вы лишаете доли в общем сокровище меня, подобного вам?». Наконец, гробницу открыли и не нашли в ней тела, но увидели только одеяние и покров Девы.

Святой Герман, архиепископ Константинопольский, сообщает в Евфимиевой истории, что святая августа Пульхерия построила в Константинополе множество церквей. В правление императора Маркиана в числе прочих храмов она воздвигла прекрасную церковь во Влахернах и посвятила ее Пречистой Деве. О том же свидетельствует велики Дамаскин^[177]. Августа пригласила к себе Ювеналия, архиепископ Иерусалимского, и других палестинских епископов, которые в это время оказались в столице по случаю проходившего в Халкидоне собора. Пульхерия сказала им: «Мы слышали, что тело Пресвятой Девы покоится в Гефсиманском саду. Ныне мы желаем со всеми надлежащими почестями перенести его оттуда под охрану этого града». Ювеналий ответил, что тело Девы, как он узнал из древних Историй, было взято в Небесную славу и в Ее гробнице остались только одеяния и покров. Эти одеяния Ювеналий отослал в Константинополь, где их положили в упомянутой церкви.

Пусть никто не считает, что я сам сочинил и записал этот рассказ. Я поместил здесь известия, собранные благодаря внимательному изучению творений тех, кто, в свою очередь, основывался на истинных свидетельствах предшественников». Так написано в той проповеди.

Иоанн Дамаскин, грек по происхождению, сообщает много удивительного о том священнейшем Успении Девы. Он говорит в своей проповеди: «Сегодня Пречистая Дева восходит в небесный брачный чертог, сегодня священный и одушевленный Ковчег, носивший в себе своего Создателя, полагается в нерукотворном храме Господнем (Пс 132 (131)). Сегодня священнейшая Голубица, невинная и чистая, вылетев из ковчега, сиречь из тела, носившего Бога, обретает место покоя для ног своих (Быт 8, 9). Сегодня Непорочная Дева, не ведавшая земных страстей, наученная небесным разумением, отходит не в землю, но, воистину прозванная Одушевленным небом, переселяется в горнюю обитель. И хотя Твоя святейшая блаженная душа по природе разлучается с Твоим преславным телом, которое предается погребению, оно воистину не пребывает в смерти и не подвержено тлению. Как девство не нарушено рождением Сына, так и бренное тело, невредимое в Успении, восходит к лучшей и святой жизни, неподвластное смерти, но пребывающее во веки веков. Подобно тому как лучезарное и сияющее солнце на краткое время скрывается за лунным диском и, как может показаться, угасает, не теряя, однако, свой блеск и содержа в себе вечный источник света, так и Ты, источник истинного света, неиссякаемый кладезь жизни, хотя и обреченная на телесную смерть на краткий промежуток времени, щедро изливаешь на нас сияние неиссякаемого света.

Потому Твое святое Успение не следует именовать смертью, но переселением, или уходом, или, еще лучше, пришествием. Изойдя из тела, Ты являешься на небо, Тебя встречают ангелы и архангелы, Твоего восхождения страшатся нечистые духи, ибо Ты, Святая Дева, не взошла на небо, как Илия (4 Цар 2, 11), и не была восхищена до третьего неба, как Павел (1 Кор 12, 2), но достигла царственного престола Своего Сына.

Смерть прочих святых благословенна, ибо она являет их святость. Но это не относится к Тебе, ибо не смерть Твоя, не блаженство Твое, не преставление, не восхождение, не уход из мира даруют Тебе блаженный покой, ибо Ты сама есть начало, средоточие и конец всех благ, превосходящих человеческий разум. В Тебе самой — безмятежность и истинное восхождение, непорочное зачатие и пребывание Божества. Поэтому верно сказала Ты, что не от смерти, но от самого зачатия будут ублажать Тебя все роды (Лк 1, 48). Воистину, не смерть освятила Тебя блаженной, но Ты осветила смерть, разрешив ее от печали и обратив в радость.

Если Бог сказал: Как бы не простер первозданный человек руки своей, и не вкусил от древа, и не стал жить вечно (Быт 3, 22), как может случиться, что не будет жить вовеки Та, Которая носила во чреве саму Жизнь: жизнь без начала и без конца? Некогда Бог изгнал из Рая прародителей, почивших в греховной смерти, уже погребенных в пропасти ослушания, смердящих в похмелье греха. Неужели Он не примет в Рай Ту, Которая принесла жизнь всему роду человеческому, осталась покорной Богу и Отцу, отрешилась от всех страстей; как же небо не распахнет в радости перед Нею свои врата? Внимая змию, испив губительного зелья, побуждаемая похотью Ева изведала родовые муки и была осуждена вместе с Адамом. Но разве смерть поглотит Пречистую Деву, внимавшую Богу, исполненную Святого Духа, принявшую во чреве Отчее милосердие, зачавшую без мужа и родившую без страдания? Разве может тление коснуться Ее тела, носившего саму жизнь?»^[178].

Дамаскин продолжает в той же проповеди: «Воистину, апостолов, в то время рассеянных по всей земле для уловления человеков, сетями слова извлекающих людей из бездны мрака для трапезы в небесном чертоге и брачного пира Отца, Божественное повеление, как некая сеть или облако, доставило в Иерусалим от пределов мира, собрав их отовсюду и перенеся через моря. Тогда воскликнули прародители Адам и Ева: «Приди к нам, о Священная сокровищница, Подательница спасения, Ты исполнила радость нашу». Сонм святых, телесно прибывших туда, говорил: «Пребудь с нами, утешение наше, не оставляй нас сиротами, в Тебе наше отдохновение от трудов и облегчение от страданий. Славно жить с Тобою, славно с Тобою умереть. Что сия жизнь нам, лишенным Твоего присутствия?». Полагаю, что эти и подобные речи, прерываемые частыми стенаниями, произносили апостолы и вся Церковь.

Она же, обратившись к Сыну, сказала: «Стань утешением для скорбящих о Моем уходе возлюбленных сынов Моих, которых Ты благоволил называть братьями — к благословению рук Моих добавь им Свое благословение». Затем Она простерла руки и благословила собравшихся верных, сказав при этом: «В руки Твои, Господи, предаю дух Мой (Лк 23, 46). Прими душу Мою, любезную Тебе, которую Ты сохранил непорочной. Тебе, а не земле, вручаю тело Свое: храни нетленным тело, в котором Тебе было угодно обитать. О Рожденный от плоти моей, перенеси Меня к Себе, дабы я могла пребывать там, где пребываешь Ты». В ответ Она услышала такие речи: «Встань, приди, Возлюбленная Моя, прекраснейшая из жен! Ты прекрасна, возлюбленная моя, и пятна нет на Тебе (Песн 4, 7)». Услышав это, Пречистая Дева предала дух Свой в руки Сына.

Проливая слезы, апостолы облобызали Скинию Господню, и прикосновение к Священному телу исполнило их благословения и святости. Тогда были изгнаны болезни и демоны, воздух и небо освятились сошествием Духа, земля — погребением тела, вода — омовением. Ибо Священное тело было омыто чистейшей водою, которая не прибавила ему чистоты, но сама освятилась им. Затем Священное тело было обернуто чистым покровом и положено на погребальные носилки; засияли лампады, разлились ароматы, зазвучали ангельские гимны. Апостолы и прочие святые, прибывшие туда, с пением Божественных славословий понесли Ковчег Господень, возложенный на святые апостольские плечи, с горы Сион в священнейший Гефсиманский сад. Ангелы предшествовали и последовали им, другие ангелы простирали крылья над Священным телом, и вся Церковь сопровождала его.

Явились некие иудеи, упорно хранившие старую закваску злобы. Говорят, что, когда процессия, переносившая Священное тело Родительницы Божией, спускалась с Сионской горы, некий иудей, орудие диавольское, по наущению диавола охваченный безрассудством, подбежал к телу, к которому боялись приблизиться ангелы, и в ярости схватился обеими руками за погребальный одр, пытаясь опрокинуть его наземь. Говорят, что рука его иссохла, как ветвь, и сделалась ни к чему не пригодным обрубком до тех пор, пока вера не изменила его помыслы и он, стеная, не покаялся в совершенном злодеянии. Те, кто держал погребальные носилки, остановились, пока несчастный не возложил руку на Священное тело, и от прикосновения к нему рука стала такой, как и прежде. Наконец, процессия достигла Гефсимании, где смешались лобзания, объятия, священные гимны, обильные слезы и капли пота. Так Священное тело было предано досточтимому гробу.

Но душа Твоя не оставлена во аде, и тело Твое не изведало тления (Пс 16 (15), 10). Подобало, чтобы святилище Божие, неископанный источник, невспаханная нива, неорошенный виноградник, плодоносная олива, не было заключено во чреве земли. Подобало, чтобы Матерь была принята Сыном и взошла к Нему, подобно тому как Он снизошел к Ней, дабы Та, Которая в рождении сохранила девство, по смерти не ведала тления, дабы Та, Которая носила во чреве Творца, пребывала в Божественных чертогах. Подобало, чтобы Та, Которую Отец избрал Своей Невестой, пребывала в небесном брачном чертоге, и Матерь владела тем, что принадлежит Ее Сыну»^[179]. Так сказал Дамаскин.

Также и святой Августин в проповеди многократно говорит о священнейшем Успении Пресвятой Марии: «Взявшись рассуждать о Священнейшем теле Приснодевы и приятии в небесные выси ее Святой души, мы должны сказать, что после того, как Господь на кресте препоручил Матерь ученику, о Ней ничего не говорится в Писаниях, кроме упоминания Луки в Деяниях: Все они единодушно пребывали в молении... с Мариею, Матерью Иисуса (Деян 1, 4).

Что же можно сказать о Ее смерти и взятии на небеса? Поскольку Писание ничего не сообщает об этом, нам следует с помощью разума искать истину. Пусть сама истина станет авторитетом, без которого ни один авторитет не имеет силы. Таким образом, памятуя о природе человеческой, мы не боимся утверждать, что Пречистая Дева претерпела смерть в сем веке. Но если мы скажем, что Она была подвластна всеобщему тлению, червю и праху, то следует рассмотреть, подобает ли это столь великой Святыне, избранной Обители Божией.

Мы знаем, что праотцу было сказано: Ибо прах ты, и в прах возвратишься (Быт 3, 19). Тело Христово, не подверженное тлену, избежало этого. Так, природа, взятая от Девы, избежала всеобщего приговора.

Господь сказал жене: Умножу скорбь твою, в болезни будешь рождать детей (Быт 3, 16). Мария испытала скорбь, ибо душу Ее прошло оружие (Лк 2, 33), но она родила без мук, следовательно, если Мария и участвует в страданиях Евы, то не в родовых муках. По Своему достоинству Она неподвластна некоторым законам, общим для всех людей.

Итак, если говорят, что Дева претерпела смерть, но оковы смерти не удержали Ее, неужели нечестиво будет сказать, что Бог возжелал сохранить нерушимым стыд материнского девства? Почему же тогда Он не мог сохранить Ее от зловонного тления? Разве не присуще милосердию Господню хранить честь Матери, ведь Он пришел не нарушить закон, но исполнить (Мф 5, 17).

Поэтому благочестиво верить, что Господь ради Своего зачатия превыше всех жен почитавший Деву при жизни Ее, и в смерти почтил Ее особым приветствием и милостью. Тление и червь суть поношение человеческой природы. Поскольку Иисус чужд этому поношению, оно не коснулось и человеческой природы, которую от Марии воспринял Иисус. Плоть Иисусова есть плоть Марии, которую Он вознес превыше звезд, почтив всякую человеческую природу, в особенности природу матери. Если сын обладает природой матери, то и мать обладает природой сына, не в отношении единства лица, но в отношении единства телесной природы. Если единство может быть создано благодатью, без приобретения особых признаков другой природы, насколько же большим может быть единство там, где единство благодати соединяется с единством телесного рождения. Единство благодати — это единство учеников во Христе, о котором сказано: И они да будут в Нас едино (Ин 17, 21). И далее: Отче, хочу, чтобы там, где Я, и они были со Мною (Ин 17, 24). Если Он пожелал, чтобы вместе с Ним были те, которым суждено воссоединиться с Ним, соединившись здесь в своей вере, то что тогда следует думать о Его Матери? Где удостоена пребывать Она, как только не рядом с Сыном?

Как я разумею и как я верую, Сын почтил душу Марии неким совершеннейшим преимуществом, ибо Она обладает во Христе Своим телом, Которое родила прославленным. Так почему же Ей не принадлежит то тело, через которое Она родила? Я воистину верую, что и тело, которым Она родила, также более достойно неба, чем земли. Престол Божий, брачный Чертог Жениха, Покои Господни и Скиния Христова достойны быть там, где пребывает Он Сам. Столь великое сокровище достойно того, чтобы сохраняться на небе, а не на земле. Столь совершенную непорочность сопровождает бессмертие, а не тлен. Разве это Священное тело может быть предано земле и стать пищей червю? Поскольку я не в силах помыслить об этом, то страшусь и сказать. Эту мысль совершенно изгоняет несравненный дар благодати. Сказать так меня побуждает размышление над многими писаниями.

Истина говорит своим слугам: Где Я, там и слуга мой будет (Ин 12, 26). Если это речение обращено ко всем, кто служит Христу верой и делами, то в особенности и в наибольшей степени — к Марии, Которая, вне всякого сомнения, служила Ему во всех делах. Ибо Она понесла Его во чреве и, родив, вскормила и воспитала Его. Она положила Его в ясли и сокрыла, бежав в Египет. Она была рядом с Ним во все время Его детства и неотступно следовала за Ним до самого Креста. Она не могла не верить в Его Божественность, поскольку знала, что зачала Его не от мужского семени, но от Святого Духа. Поэтому Она не сомневалась во власти Сына, как и в силе Божией, сказав, когда не хватало вина: Вина нет у них (Ин 2, 3). Она знала, что Он может сотворить чудо, которое вскоре и произошло.

Воистину, Мария верой и делами есть служительница Христова! Если Она не будет там, где Христос желает видеть Своих слуг, то где же Она? Но если Она пребывает там, то не в равной ли благодати? Если же не в равной благодати, то где справедливость Божия, воздающая каждому по его заслугам? Если при жизни Марии Ей обильней всех была дарована благодать, то неужели благодать эта умалилась по смерти? Да не будет так! Если смерть всех святых дорога (Пс 115 (114), 6), то смерть Марии бесценна. Потому, я думаю, следует исповедовать, что Мария милостью Христовой была взята в ликование вечности и принята с большим почетом, нежели другие, ибо Господь почтил Ее благодатью превыше других. После смерти Она не была предана тлению — участи рода человеческого, червю и праху, ибо Она родила Спасителя Своего и всех человеков.

Если Божественная воля решила сохранить невредимыми одежды отроков, пребывавших в печи огненной (Дан 3, 94), то мог ли Господь отказать собственной Матери в том, что соблаговолил совершить с одеждами? По милосердию Своему Он сохранил невредимым Иону во чреве кита (Ион 2, 1), так неужели Он по благодати Своей не сохранил невредимой Марию? Даниил был сохранен среди голодных львов (Дан 6, 22), так не должна ли быть хранима Мария, одаренная столь великими заслугами? Нам известно, что все перечисленное сохранилось не благодаря природе. Поэтому мы не сомневаемся, что нетление присуще Марии более в силу благодати, чем по природе. Христос соделал так, чтобы Мария возликовала душой и телом в Нем, Своем Сыне. Он не позволил, чтобы тление коснулось Той, Которая родила такого Сына. Он пожелал, чтобы без порока навеки оставалась нетленной Та, на Которую излилась столь великая благодать, чтобы жила без истления Та, Которая родила Жизнь для всех.

Если я сказал, как должно, пусть Христос и Его верные подтвердят мои слова, если же нет, пусть Христос и Его верные простят меня»^[180].

CXX. De Sancto Bernardo О святом Бернарде

Бернард происходит от ber, что значит кладезь или источник, и нард. Согласно Глоссе на Песнь Песней, нард — это склоненная к земле трава, по природе теплая и благоуханная. Святой Бернард был теплым в горении любви, смиренным в жизни, источником, изливающим учение, глубоким кладезем знаний и благоухал сладостью славы. Его Житие составил Гильом, аббат Сен-Тьерри, сподвижник святого Бернарда, и Арнольд, аббат Бонневаля.

Бернард родился в Бургундии в замке Фонтен. Он вел свое происхождение от весьма знатных и набожных родителей. Его отец Целестин был рыцарем, смелым в мирских делах и преданным Богу. Мать Бернарда звали Алета. Она родила семерых детей — шестерых сыновей и дочь. Все сыновья ее стали монахами, и дочь она также обещала посвятить Богу. Едва ребенок появлялся на свет, мать своими руками посвящала его Богу. Она не желала, чтобы детей вскармливали у чужой груди, и вместе с материнским молоком давала им и благое естество. Пока дети росли, они всякий день находились при матери. Она воспитывала их не для дворца, но для пустыни, и кормила грубой и простой пищей, как если бы им вскоре предстояло отправиться в затвор.

Когда Алета носила во чреве своего третьего сына Бернарда, она увидела вещий сон. Ей приснилось, что она носит во чреве щенка, белоснежного, с рыжей спиной и постоянно лающего. Когда она рассказала об этом некоему мужу Божию, тот пророчески ответил: «Ты станешь матерью самого лучшего щенка. Как страж дома Господня, он будет много лаять на Его врагов. Твой сын станет великим проповедником и излечит многих благодатью своих целительных речей».

Однажды, когда Бернард был еще ребенком, у него сильно заболела голова. К нему пришла некая женщина, чтобы своими заклинаниями успокоить боль. Бернард же, сильно разгневавшись, с криком оттолкнул ее и прогнал прочь. Но милость Божия не оставила рвение отрока: Бернард поднялся и тотчас избавился от боли.

Однажды в канун Рождества отрок Бернард ожидал в церкви начала утрени. Бернард жаждал узнать, в котором именно часу родился Христос. Ему явился Младенец Иисус, как будто вновь рождающийся из чрева Матери перед взором Бернарда. С тех пор всю свою жизнь святой Бернард считал этот час временем Рождества Христова. С того часа ему было дано глубокое разумение таинства Рождества и великий дар говорить об этом таинстве. Поэтому, среди ранних работ, он написал известное сочинение в похвалу Богоматери и рожденному Сыну Божию, где дано истолкование евангельского стиха: Послан был ангел Гавриил... (Лк 1, 26)^[181].

Древний враг, видя спасительное намерение отрока, стал чинить препятствия его чистоте и расставлять тенета искушений. Случилось, что Бернард устремил пристальный взор на некую женщину, но тотчас, устыдившись, сурово отомстил самому себе. Прыгнув в ледяную воду озера, Бернард находился там до тех пор, пока кровь его едва ли не застыла от холода и благодать Божия полностью остудила плотское вожделение. Примерно в то же время по диавольскому наущению некая девица забралась обнаженной на ложе, где почивал Бернард. Почувствовав ее рядом, Бернард мирно, не произнеся ни слова, уступил ей часть ложа, где она легла, и заснул, повернувшись на другую сторону. Она же, жалкая, терпеливо выждав некоторое время, стала ласкать и обнимать его. Но Бернард оставался неподвижен, и девица, хотя и была бесстыдной, смутилась и, спрыгнув с ложа, убежала в изумлении и страхе.

Однажды Бернард остановился в доме некоей матроны. Увидев прекрасного юношу, та страстно возжелала его. Поскольку Бернард застилал себе ложе в отдалении, женщина, бесстыдно и тихо поднявшись среди ночи, пришла к нему. Поняв это, он закричал: «Воры, воры!». От его криков женщина убегает, слуги просыпаются, зажигают светильник, ищут вора, но никого не находят. Все возвращаются на свои постели и засыпают, и только бедная женщина не находит покоя. Она поднимается снова и снова идет к ложу Бернарда, но тот вновь кричит: «Воры, воры!». Вновь ищут вора, но отыскать его может лишь тот, кто его узнал. Наконец, порочная жена, отвергнутая в третий раз, отступает, побежденная то ли страхом, то ли отчаянием. Когда на следующий день Бернард отправился в путь, спутники с укоризной спросили его, почему всю ночь ему снились воры. Бернард ответил им: «Воистину, той ночью я терпел воровские козни: ведь хозяйка хотела украсть у меня невозвратное сокровище девства».

Поняв, что нельзя жить рядом со змием, Бернард замыслил бежать от мира. Он избрал для этого Орден цистерцианцев. Узнав о том, братья Бернарда всеми способами стали мешать ему. Но Господь ниспослал Бернарду столь великую благодать, что он не только не отвратился от своих намерений, но приобрел для Господа всех своих братьев и многих других людей. Одинлишь брат его Герард, храбрый рыцарь, считал речи Бернарда праздными и полностью отвергал его увещевания. Бернард же, охваченный пламенной верой и вдохновляемый братской любовью, сказал ему: «Знаю, брат мой, знаю, что только страдание дарует понимание слуху (Ис 28, 19)^[182]». Он коснулся перстом его бока и сказал: «Придет день, и придет скоро, когда копье пронзит этот бок и откроет путь к твоему сердцу словам, которые ты отвергаешь ныне». Через несколько дней Герард был схвачен врагами. Раненный копьем в то место, к которому прикоснулся перст Бернарда, рыцарь был пленен и в оковах заключен в темницу. Когда Бернард пришел к брату, им не дозволили говорить, и потому Бернард закричал, обратившись к нему: «Знаю, брат Герард, что вскоре мы уйдем отсюда и пойдем в монастырь». Той же ночью оковы пали с ног узника, двери распахнулись, и Герард в радости бежал из темницы. Он объявил Бернарду, что полностью изменил свои намерения и хочет стать монахом.

В год от Воплощения Господня 1112-й и в пятнадцатый год от основания Ордена цистерцианцев раб Божий Бернард, двадцати двух лет от роду, вместе с тридцатью товарищами вступил в Орден цистерцианцев. Когда Бернард с братьями покидал отчий дом, Гвидо, первенец, увидев их младшего брата Ниварда, игравшего на улице с мальчишками, сказал: «Эй, Нивард, тебе достанутся все земли наших владений». Мальчик ответил с недетской серьезностью: «Вы приобретаете себе небеса, а мне оставляете землю? Это нечестный раздел». Некоторое время он оставался с отцом, но затем последовал за братьями.

Вступив в Орден, раб Божий Бернард настолько был поглощен Духом и занят служением Богу, что как бы утратил телесные чувства. Около года он провел в келье новициев^[183], но не замечал, есть ли у нее своды. Множество раз он входил в церковь, но считал, что в ее алтарной части только одно окно, хотя их было три.

Аббат цистерцианцев послал братьев строить монастырь в Клерво и поставил над ними аббатом Бернарда. Долгое время братья жили в крайней бедности, зачастую готовя лакомые блюда из листьев бука. Раб Божий бодрствовал сверх человеческих возможностей. Бернард обыкновенно жаловался, что больше всего теряет время, когда спит, и считал удачным сравнение сна со смертью, ибо спящие могут показаться людям мертвыми, как для Бога мертвые лишь спят. Поэтому, если Бернард слышал, что кто-то из монахов слишком громко храпит или лежит недостаточно спокойно, он едва мог это снести и порицал брата за плотские и мирские сны.

Бернард не получал никакого удовольствия от вкушения пищи и только из боязни лишиться сил приступал к еде, как к пытке. После еды он обыкновенно размышлял о том, сколько съел, и если ему казалось, что он превысил меру, Бернард не оставлял себя без наказания. Он до такой степени укротил соблазны чрева, что даже почти утратил способность различать вкус пищи. Однажды Бернард выпил масло, по ошибке предложенное вместо воды, но не заметил этого. Только после того, как увидели, что уста Бернарда лоснятся от масла, все поняли, что произошло. В другой раз ему по ошибке подали свежую кровь, и он многие дни использовал ее как масло. Бернард говорил, что ему нравится только вкус воды, ведь вода освежает его уста и горло.

Бернард утверждал, что все постигнутое им из Писания он уразумел, предаваясь созерцанию и молясь среди лесов и полей. Бернард часто говорил в кругу друзей, что не имел иных наставников, кроме дубов и вязов. Наконец, он признавался, что во время молитвенных бдений ему открывалось все Священное Писание, как бы развернутое перед глазами и полностью истолкованное. Как говорит сам Бернард в проповеди на Песнь Песней, однажды, не столько верной, сколько самоуверенной душой, он постарался сохранить все, что внушил ему Святой Дух. Когда он вновь обратился к Духу, тотчас к нему был глас, произнесший: «Пока не уразумеешь эту мысль, не получишь другую»^[184].

В одежде ему более всего нравилась бедность, но никогда — неопрятность. Он говорил, что неопрятность, без сомнения, служит знаком либо небрежности, либо пустого хвастовства, либо свидетельствует о желании привлечь внимание. Бернард часто повторял пословицу, которую всегда держал в сердце: «Кто делает то, чего не делает никто другой, удивляет всех». Многие годы он носил власяницу, скрывая это сколь возможно долго. Но когда Бернард понял, что об этом стало известно, он тотчас отказался от власяницы и надел обычное облачение. Он всегда смеялся так, чтобы казалось, будто он больше принуждает себя смеяться, чем удерживаться от смеха, и скорее употребляет для смеха стрекало, нежели узду.

Бернард обыкновенно говорил, что терпение бывает трех родов: по отношению к оскорблениям, материальным потерям и телесной боли. Примерами своей жизни он доказал, что обладает подобным смирением. Однажды Бернард написал письмо некоему епископу, дружески увещевая его. Епископ в сильном раздражении ответил резким письмом, которое начиналось словами: «Желаю тебе здоровья, но не духа злословья», — как если бы письмо Бернарда было написано в духе злословья. Бернард ответил: «Не считаю, что мне присущ дух злословья, и знаю, что никого не злословил и впредь не желаю никого злословить, особенно начальника народа моего (Исх 22, 28)».

В другой раз некий аббат послал Бернарду шестьсот марок серебра, предназначенных для строительства монастыря, но по дороге все деньги захватили грабители. Услышав о том, Бернард сказал только: «Благословен Бог, Который избавил нас от этого груза! Людей же, унесших деньги, стоит пожалеть: ведь совершить грех их побудила человеческая жадность, и большие деньги ввели их в еще большее искушение».

Также случилось, что некий регулярный каноник пришел к Бернарду, умоляя принять его в монастырь. Бернард не согласился, но посоветовал ему вернуться в свою церковь. Каноник спросил: «Почему, превознося в своих книгах совершенство, ты не даруешь его жаждущему? Если бы у меня были твои книги, я бы их порвал!». Бернард ответил ему: «Ни в одной из этих книг ты не прочел, что не можешь быть совершенным в своей обители. В своих книгах я хвалю исправление нравов, а не перемену мест». Тот же в безумии набросился на Бернарда и сильно ударил его в челюсть, так что лицо покраснело и затем опухло. Присутствовавшие при этом поднялись на святотатца, но раб Божий предупредил их, крича и умоляя во имя Христово не трогать обидчика и не причинять ему никакого вреда.

Он обыкновенно говорил желающим войти в число новициев: «Если вы стремитесь к тому, что внутри, оставьте за пределами монастыря тела, которые вы принесли из мира, и пусть в обитель войдет только дух, ибо сюда нет доступа ничему телесному».

Отец его, оставшийся дома в одиночестве, пришел в монастырь и вскоре принял кончину в доброй старости. Однажды сестра Бернарда, которая вышла замуж и жила в опасности среди богатств и наслаждений мира, пришла в монастырь навестить братьев. Когда она приехала, сопровождаемая свитой и окруженная роскошью, Бернард устрашился ее как диавольской сети, закинутой для уловления душ, и отказался выйти навстречу. Увидев, что никто из братьев не встречает ее, а привратник обозвал ее разряженной навозной кучей, женщина горько разрыдалась и сказала: «Я — грешница, но именно за таких умер Христос. Чувствую, что грешна, и потому прошу совета и беседы праведных людей. Если брат презирает мою плоть, то пусть раб Божий не отвергнет мою душу, но придет и наставит меня, и я исполню все, что он прикажет». Поверив ее обещанию, Бернард вместе с братьями вышел к сестре. Поскольку он не мог разлучить ее с мужем, первым делом Бернард запретил ей следовать мирскому тщеславию и отпустил, велев подражать примеру их матери. Вернувшись, женщина изменилась настолько, что стала вести затворническую жизнь посреди мира. Многими мольбами она убедила мужа отпустить ее и, получив дозволение епископа, ушла в монастырь.

Однажды муж Божий заболел и, казалось, уже испускал последний вздох. В духе он увидел себя стоящим перед Божиим судом. При том присутствовал и сатана, бросавший против него нечестивые обвинения. Когда сатана изложил все, было дозволено говорить мужу Божию. Нимало не испугавшись и не смутившись, он сказал: «Признаюсь, я недостоин и не могу по своим заслугам обрести Царствие Небесное. Однако Господь мой обрел его по двойному праву, а именно, по праву отцовского наследства и по заслугам Страстей. Одним правом Он обладает Сам, другое даровал мне. Я не смущаюсь, получая принадлежащее мне по этому праву». Тогда враг был посрамлен, собрание завершилось, и муж Божий пришел в себя.

Бернард настолько изнурил свое тело воздержанием, трудом и бдением, что, ослабев от почти постоянных болезней, едва мог приходить на собрание братии. Однажды, когда Бернард тяжело болел, он почувствовал себя немного легче, поскольку братья неустанно молились за него. Когда братья собрались, Бернард сказал: «Зачем вы удерживаете несчастного человека? Вы сильнее меня и потому одержали верх, но пощадите, прошу вас, пощадите и позвольте мне уйти».

Многие города избирали его епископом, прежде всего Генуя и Медиолан. Не соглашаясь на эти просьбы, но и не отказывая излишне резко, Бернард отвечал, что не принадлежит себе, но предназначен для служения другим. Братья же по совету мужа Божия позаботились о себе и властью Верховного Понтифика добились того, чтобы никто не отнял их радости.

Однажды вместе с братьями Бернард посетил картузианцев и во многом наставил их. Лишь одно удивило приора этой обители. Он сказал некоему брату, что седло, которым пользовался Бернард, было не простым и вовсе не бедным. Когда же брат передал Бернарду слова приора, тот был поражен еще больше и спросил, что это за седло. Он проскакал от Клерво до Шартрезы и даже не заметил, каким оно было.

В другой раз, следуя целый день пешком по берегу Лозаннского озера, он не увидел его или не запомнил, что видел. Когда с наступлением вечера братья стали говорить об этом озере, Бернард спросил, где оно расположено. Услышав его вопрос, братья сильно удивились.

Смирение сердца одерживало в нем верх над славой имени, и весь мир не мог возвысить его так, как он сам уничижал себя. Когда весь мир возвышал его, Бернард умалял себя: тот, которого считали всем, почитал себя никем. Наконец, как он признавался, среди высших почестей и благодарностей от народа Бернарду казалось, что он поменялся обликом с другим человеком, а сам он отсутствует и видит все это как бы во сне. Среди же простых братьев, где можно было наслаждаться прекрасной подругой — смирением, он радовался, что обрел себя и вновь стал собою. Он всегда молился, или читал, или писал, или размышлял, или наставлял братьев.

Однажды, когда Бернард проповедовал народу и все внимательно и благоговейно слушали его, в душе Бернарда возникло великое искушение: «Воистину, сейчас ты проповедуешь безупречно, и люди охотно слушают тебя, и все считают тебя мудрецом». Смущенный этим искушением, муж Божий ненадолго замолчал и задумался, продолжить ему проповедь или завершить. Тотчас же, укрепленный Богом, Бернард безмолвно ответил искусителю: «Не с тобой я начал, не с тобой закончу», — и спокойно довел проповедь до конца.

Один монах, некогда бывший гулякой и игроком, по наущению злого духа захотел вернуться в мир. Не в состоянии удержать его, святой Бернард спросил, чем тот намеревается жить. Он ответил: «Я умею играть в кости и смогу прокормить себя игрой». Бернард сказал: «Если я ссужу тебе некую сумму денег, будешь ли ты возвращаться ко мне раз в год и делить со мной прибыль?». Услышав его предложение, монах обрадовался и охотно согласился. Бернард приказал вручить монаху двадцать солидов, и тот, взяв деньги, покинул монастырь. Святой муж поступил так, чтобы вернуть его, как потом и произошло. Тот же, уйдя, проиграл все деньги и в смятении пришел к вратам монастыря. Услышав об этом, муж Божий радостно вышел ему навстречу и подставил подол, как бы желая получить свою долю. Монах сказал ему: «Отче, я ничего не приобрел и даже потерял наш капитал. Если хотите, возьмите меня вместо денег». Бернард ласково ответил ему: «Раз так, лучше я приму тебя, чем потеряю и тебя, и деньги».

Однажды, когда святой Бернард ехал верхом, во время разговора он пожаловался одному крестьянину на непостоянство своего разума в молитве. Услышав это, крестьянин с презрением взглянул на Бернарда и сказал, что во время молитвы его сердце постоянно и твердо. Желая уличить крестьянина и сбить с него спесь, Бернард сказал: «Встань неподалеку и произнеси молитву Господню со всем рвением, на которое способен. Если сможешь завершить ее столь же сосредоточенно, не отвлекаясь на праздные мысли, получишь мою лошадь. Но обещай, что не скроешь от меня, если помыслишь о чем-то постороннем». Обрадованный словами Бернарда и полагая, что лошадь уже принадлежит ему, крестьянин смело удалился и, сосредоточившись, начал читать молитву Господню. Он почти дошел до середины молитвы, но тут в его сердце проникла мысль о седле, получит ли он его вместе с лошадью. Поняв это, крестьянин поспешил к Бернарду и, рассказав о праздной мысли, посетившей его во время молитвы, с той поры перестал быть излишне самонадеянным.

Брат Роберт, монах и родственник Бернарда, обманутый по своей молодости уверениями неких людей, ушел в Клюни. Досточтимый отец некоторое время не показывал вида, но затем решил вернуть Роберта Святой Бернард диктовал письмо, вдохновляемый Богом, другой же монах записывал. Внезапно хлынул ливень, и пишущий захотел свернуть лист Бернард сказал монаху: «Это труд Божий, не бойся, продолжай писать!» Монах завершил свой труд среди ливня, но ливень ему не мешал. Вокруг лил дождь, но сила любви отвратила вред, им наносимый.

В одном монастыре, который основал муж Божий, развелось невероятное множество мух, приносивших всем тяжкие страдания. Бернард сказал: «Я отлучаю их». Наутро все мухи были мертвы.

Однажды Папа послал Бернарда в Медиолан примирить горожан с Церковью. Когда на обратном пути Бернард проезжал через Павию, некий человек привел к нему свою жену, одержимую демоном. Тотчас диавол стал устами несчастной женщины возводить хулу на Бернарда, говоря: «Этот едок капусты и порея не изгонит меня из моей старицы!». Муж Божий послал бесноватую в церковь Святого Сира^[185], но святой Сир не захотел принять и исцелить ее, поэтому женщину снова привели к Бернарду. Тогда диавол устами женщины стал глумиться над ним, говоря: «Сирчик не изгнал меня, и Бернардишка не изгонит!». На это раб Божий ответил: «Не Сир изгоняет тебя и не Бернард, но Господь Иисус Христос!». Едва Бернард прочел молитву, как злой дух сказал: «Хотел бы я покинуть эту старицу, как тяжко я в ней страдаю! Хочу скорее выйти из нее, но не могу, ибо того не хочет Великий Господин». Святой спросил: «Кто этот Великий Господин?». Демон ответил: «Иисус Назарянин». Муж Божий спросил: «Ты видел Его?». Тот ответил: «Да, видел». Бернард спросил: «Где ты Его видишь?». Демон сказал: «Во славе». Святой спросил: «Ты был во славе?». Демон ответил: «Истинно, я был там!». Бернард сказал: «Как же ты был низвергнут?». Тот ответил: «Многие из нас пали вместе с Люцифером». Все это демон жалобным голосом говорил устами старой женщины, так что все слышали его речи. Муж Божий спросил его: «Хочешь ли вернуться во славу?».Расхохотавшись, тот сказал: «Уже поздно».Тогда по молитве мужа Божия демон покинул женщину, но едва Бернард ушел, диавол снова овладел ею. Супруг одержимой догнал святого и рассказал, что произошло. Бернард велел обвязать ее горло запиской, содержащей такие слова: «Во Имя Господа нашего Иисуса Христа, запрещаю тебе, демон, отныне прикасаться к этой женщине!». Так и было сделано. С тех пор демон больше не дерзал к ней приближаться.

В Аквитании жила несчастная женщина, которую мучил развратный демон-инкуб. Шесть лет он владел ею и терзал невыразимой похотью. Когда муж Божий явился в Аквитанию, демон запугал женщину угрозами, чтобы та не приближалась к святому, говоря, что встреча с Бернардом не принесет ей пользы. Когда святой покинул город, тот, кто был ее любовником, стал еще большим мучителем. Женщина тайно пришла к мужу Божию и, горько рыдая, поведала обо всем. Святой сказал ей: «Возьми мой посох и положи на свое ложе: если демон захочет что-то сделать, пусть попробует!». Поступив, как велел святой, женщина легла на ложе. Тотчас явился демон и не смог не только приступить к обычным утехам, но даже подойти к ложу. Инкуб стал страшно грозить женщине, говоря, что жестоко отомстит, когда святой уйдет. Она рассказала об этих угрозах Бернарду. Тот созвал народ, приказав всем зажечь свечи. Затем вместе со всеми он отлучил демона и запретил ему приближаться к той жене или к кому-нибудь другому. Она же полностью освободилась от тяжких мучений.

Святой муж был направлен в ту же область с особой миссией, дабы примирить с Церковью герцога Аквитании, но тот всячески отвергал мир. Когда муж Божий приступил к алтарю, чтобы служить мессу, сам герцог, отлученный от Церкви, в ожидании стоял у врат храма. Произнеся Мир Господа^[186], Бернард положил на патену Тело Господне и взял ее в руки. С огненным ликом и пылающими очами он вышел из церкви, обрушив на герцога грозные речи. «Мы просили тебя, — сказал он, — и ты отверг нас. Смотри, к тебе грядет Сын Девы! Он — Господь Церкви, которую ты преследуешь. Грядет твой Судия, именем Которого преклонится всякое колено (Исх 45, 2). Грядет Судия твой, в руки Которого отойдет душа твоя. Отвергнешь ли Его, как и Его слуг? Противостань Ему, если сможешь!». Герцог разрыдался и, ослабев всем телом, тотчас пал к стопам Бернарда. Толкнув его сандалией, святой приказал герцогу встать и выслушать приговор Божий. Трепеща, тот поднялся и исполнил все, что велел ему Бернард.

Когда раб Божий приехал в земли Германии, чтобы умиротворить великий раздор, архиепископ Майнца отправил ему навстречу некоего достойного клирика, который объявил, что послан своим господином встретить Бернарда. Муж Божий ответил: «Тебя послал иной Господин». Тот удивился и стал утверждать, что его послал именно архиепископ. Раб Божий возразил ему: «Ты заблуждаешься, сын мой, тебя послал более могущественный Господин — Христос». Поняв, что Бернард имел в виду, клирик ответил: «Ты полагаешь, что я хочу стать монахом? Отнюдь! Я и не думал об этом, и это не приходило мне на сердце». Что же дальше? По дороге, следуя вместе с Бернардом, клирик отверг мир и принял от мужа Божия монашеское одеяние.

Один весьма знатный рыцарь вступил в Орден и какое-то время следовал за мужем Божиим. Но затем его стали терзать тяжкие искушения. Один из братьев увидел, что рыцарь сильно опечален, и спросил его о причине уныния. Тот ответил: «Знаю, — сказал он, — знаю, что больше никогда не буду весел». Брат передал рабу Божию его слова, и Бернард усердно помолился за него. Тотчас же поддавшийся искушению и пребывавший в унынии монах стал настолько веселее и радостнее прочих, насколько прежде был печальнее всех. Когда брат дружески попенял ему на прежнее, тот ответил: «Тогда я говорил, что больше не буду весел, теперь же скажу, что никогда не стану грустить».

Святой Малахия, епископ Ибернии^[187], чью исполненную добродетели жизнь описал Бернард, счастливо отошел ко Христу в монастыре святого Бернарда, и муж Божий приносил за него спасительную жертву. Из Божественного откровения Бернард узнал, что Малахия уже пребывает во славе. Поэтому, вдохновляемый Господом, святой Бернард изменил слова запричастной молитвы и радостно возгласил: «Боже, ты уравнял святого Малахию с заслугами святых Твоих. Молим Тебя, подай, чтобы мы, отмечая торжество его честной кончины, подражали также примеру его жизни». Когда кантор указал Бернарду на его ошибку, святой сказал: «Я не ошибаюсь, но знаю, что говорю», — и затем, подойдя, поцеловал стопы Малахии.

Во время Великого поста святого Бернарда посетило множество юных рыцарей. Он же попросил юношей хотя бы в эти святые дни воздержаться от суетных забав и веселья. Поскольку юноши не послушались его, Бернард предложил им выпить вина, сказав: «Примите лекарство для душ!». Юноши выпили вино и разошлись, неожиданно преобразившись. Те, кто раньше отказались изменить свои привычки на краткое время, посвятили себя Богу на всю оставшуюся жизнь.

Счастливо приближаясь к смерти, святой Бернард сказал братьям: «Я завещаю вам соблюдать три правила, которые я помнил всю жизнь и всеми силами стремился соблюдать. Я никого не хотел ввести в соблазн, а если кто и впадал в него, скрывал это как мог. Я меньше доверял собственному мнению, чем верил чужому. Обиженный, я никогда не стремился отомстить за обиду. Итак, я завещаю вам любовь, смирение и терпение».

Совершив многие чудеса и основав 160 монастырей, написав множество книг и трактатов, святой Бернард завершил свою жизнь в возрасте шестидесяти трех лет в лето Господне 1153-е и на руках духовных чад почил в Боге. После кончины святой Бернард многократно явил свою славу.

В одном монастыре святой Бернард явился аббату и приказал следовать за собой. Тот последовал за Бернардом, и муж Божий сказал ему: «Посмотри, мы пришли к горе Ливан. Ты останешься у ее подножия, я же взойду на нее». Аббат спросил, зачем он хочет подняться, и Бернард ответил: «Хочу учиться». Аббат с удивлением спросил: «Чему же ты хочешь учиться, отче? Ведь мы считаем, что в наши дни никто не сравнится с тобою в знании». Бернард ответил: «В мире сем нет знания и нет понимания истины». С этими словами Бернард исчез. Аббат запомнил день и так узнал, что муж Божий Бернард покинул свое бренное тело. Многие другие почти неисчислимые чудеса Бог сотворил через раба Своего.

CXXI. De Sancto Timotheo О святом Тимофее

Тимофей подобен timorem tenens — имеющий страх, или же его имя происходит от timor — страх и Theos — Бог, то есть страх Божий. Григорий говорит, что для каждого святого мужа такой страх вызван размышлением о том, где был он, где будет, где есть и где его нет. Ведь был он во грехе, предстанет перед судом, пребывает ныне среди скорбей, и нет его во славе^[188].

Вправление Нерона префект города жестоко терзал Тимофея: на его раны сыпали негашеную известь, но святой лишь благодарил Бога. Тогда два ангела предстали перед ним со словами: «Подними главу к небу и смотри!». Взглянув ввысь, он узрел отверзшиеся небеса и Иисуса, держащего драгоценный венец и говорящего: «Ты примешь из рук Моих этот венец». Некий муж по имени Аполлинарий, увидев это, тотчас принял крещение. За стойкое исповедание Господа правитель велел обезглавить обоих в лето Господне 57-е.

CXXII. De Sancto Simphoriano О святом Симфориане

Симфориан происходит от simphonia, то есть созвучие. Он был подобен звучащему гармонией добродетелей музыкальному инструменту, который обладает тремя качествами. Аверроэс говорит, что музыкальный инструмент должен быть твердым для отражения звука, гибким для его длительности и широким для глубины. Так и Симфориан был тверд строгостью к себе, гибок кротостью к другим, и душа его была широка и щедра ко всем.

Симфориан родился в городе Августодуне^[189]. Несмотря на юность, он отличался строгим нравом и по достоинству жизни превосходил тех, кто был много старше его. Однажды язычники, справляя праздник в честь Венеры, проносили статую богини перед префектом Гераклием. Симфориан не желал поклониться идолу, за что его подвергли долгим побоям и заключили в темницу.

Затем Симфориана вывели из темницы и вынуждали принести жертвы, пообещав за это щедрые дары. Симфориан ответил: «Господь наш знает, как награждать за заслуги и как наказывать за грехи. Так отдадим же Христу по доброй воле жизнь, которую следует отдать Ему в уплату долга. Поздно будет каяться перед взором Судии. Ваши лживые дары, в которых зло подслащено медом, отравляют ядом маловерные души. Ваша неумеренная алчность, все имея, ничем не обладает, ибо связана кознями диавола и заключена в оковы жалкого корыстолюбия. Ваши радости подобны хрупкому стеклу: едва заблестят, как тотчас разбиваются».

Разгневанный судья велел свершить приговор и умертвить Симфориана. Когда святого влекли к месту казни, мать, глядевшая на сына со стены, воскликнула: «Сын мой, помни о вечной жизни, обрати свой взор ввысь и созерцай Царствующего на небесах, ибо жизнь не отнимается у тебя, но обращается в лучшую». Симфориан был обезглавлен и с честью погребен христианами, забравшими его тело.

На могиле святого происходило столько чудес, что даже язычники воздавали ей почести. Григорий Турский говорит, что с того места, которое оросила кровь святого, некий христианин унес три камешка и поместил их в обрамленный деревом серебряный ковчежец. Он поместил ковчежец в замке, который позднее был объят пожаром. Но и в огне пожара тот ковчежец остался цел и невредим^[190]. Святой Симфориан пострадал в лето Господне 270-е.

CXXIII. De Sancto Bartholomeo apostolo О святом апостоле Варфоломее

Варфоломей переводится как сын поднимающего воды или как сын возвышающего себя. Его имя происходит от bar, что значит сын, tholos — высота, и moys — вода. Поэтому Варфоломей означает сын поднимающего воды, то есть Бога, возвышающего разум ученых, чтобы те излили на землю воды знаний. Это сирийское имя, а не еврейское^[191].

В первом объяснении имени святого отмечено тройственное возвышение. Он был возвышен, то есть вознесен, над мирской любовью. Или же он был возвышен, то есть устремлен к небесной любви. Или же он был возвышен, то есть утвержден на благодати и помощи Божией, так что во всей жизни зависел не от своих заслуг, но только от Божией помощи.

Второе толкование имени указывает на глубину его мудрости. Дионисий в Мистическом богословии говорит об этом: «Божественный Варфоломей сказал, что теология одновременно и велика, и мала, а Евангелие глубоко и безгранично, и в то же время кратко»^[192]. Согласно Дионисию, Варфоломей хотел показать, что богословы в одном рассуждении о Боге могут доказать все, в другом же — все отрицать^[193].

Апостол Варфоломей, придя в Индию, которая находится на краю мира, вошел в храм, где стоял идол, именуемый Астарот, и под видом паломника остался в храме. В том идоле обитал некий демон, утверждавший, что лечит недужных. На самом деле демон не исцелял больных, но только переставал вредить им. В то время от идола не могли получить никакого ответа, хотя храм был полон страждущих и каждый день люди, даже пришедшие из отдаленных земель, приносили в нем жертвы ради исцеления. Тогда все отправились в другой город, где почитали идола по имени Верит. Его спросили, почему Астарот не отвечает, и Верит сказал: «Наш бог скован огненными цепями и не осмеливается ни вздохнуть, ни молвить слово с того часа, как в храм вошел апостол Божий Варфоломей».

Язычники спросили: «Кто же этот Варфоломей?». Демон ответил: «Он друг Всемогущего Бога и явился в эту страну уничтожить всех богов Индии». Они спросили: «Укажи нам его приметы, чтобы мы смогли его найти!». Демон ответил: «Волосы у него черные и курчавые, кожа белая, глаза большие, нос соразмерный и прямой, борода густая и слегка посеребренная сединой. Роста он среднего, одет в белую тунику с пурпурной каймой, поверх которой накинут белый плащ, и по краям того плаща — драгоценные камни пурпурного цвета. Уже двадцать шесть лет он носит эту одежду, но ни платье, ни сандалии не изнашиваются и не покрываются грязью. Стократно в день он молится, преклонив колени, и стократно молится ночью. Ангелы сопровождают его на пути и не дают ему ни уставать, ни чувствовать голод. Он всегда светел и радостен лицом и духом, все предвидит, все ведает, понимает и разумеет язык каждого племени. Он уже знает все, о чем я сейчас говорю, и когда вы станете искать его, он явит вам себя, если пожелает, если же нет — вы не сможете его найти. Потому прошу вас, когда найдете его, попросите, чтобы он не приходил сюда, иначе его ангелы поступят со мной также, как с моим сотоварищем!».

Два дня язычники старательно искали Варфоломея, но не могли найти. Наконец некий одержимый демоном воскликнул: «О апостол Варфоломей, твои молитвы испепеляют меня!». Апостол сказал демону: «Умолкни и изыди!» — и тот человек немедля освободился от демона. Услышав об этом, царь той страны Полемий, у которого дочь также была одержима, послал к апостолу, прося, чтобы тот пришел и исцелил ее. Войдя к ней, апостол увидел, что девушка закована в цепи, поскольку она кусала тех, кто к ней подходил. Апостол велел освободить ее. Слуги не осмеливались приблизиться к ней, и Варфоломей сказал им: «Чего вы боитесь? Я уже сковал демона, владевшего ею». Освобожденная от оков, девушка тотчас же исцелилась.

Нагрузив верблюдов золотом, серебром и драгоценными камнями, царь приказал отыскать апостола, но нигде не смог его найти. На следующее утро апостол предстал перед царем в его опочивальне и сказал: «Для чего, собрав золото, серебро и драгоценные камни, ты весь день искал меня? Дары эти нужны тем, кто ищет земных благ, а я не желаю ничего земного, приносящего усладу плоти».

Святой Варфоломей начал подробно наставлять царя в таинстве искупления, и среди прочего рассказал ему, как Христос победил диавола с помощью чудесного соответствия, власти, справедливости и мудрости.

Соответствие заключалось в том, что диавол, победивший сына девы, то есть Адама, созданного из земли, до того пребывавшей в девстве, был побежден сыном Девы.

Господь властно победил диавола и прогнал из Своих владений, которые тот захватил, низвергнув первого человека. Ведь, подобно тому как победитель тирана посылает своих сановников, чтобы те повсюду утвердили его власть и ниспровергли врага, так Христос-Победитель посылает Своих вестников во все земли, дабы уничтожить поклонение диаволу и утвердить почитание Христа.

Победа была одержана по справедливости. Ведь справедливо, чтобы уловивший человека через вкушение плода был побежден Человеком постящимся.

Победа была одержана мудро, ибо хитроумие диавола было посрамлено мудростью Христовой. Хитроумие диавола заключалась в том, чтобы схватить Христа в пустыне как коршун хватает птицу (Мф 4, 1-11). Ведь если бы, постясь, Христос не взалкал, стало бы очевидно, что Он — Бог, но когда Он взалкал, диавол мог бы победить Его, дав Ему пищу, как победил первого человека. Но Бог не мог быть ни узнан, ибо Христос взалкал, ни побежден, ибо Он не поддался искушению диавола.

Изложив царю таинства веры, апостол сказал, что если тот захочет принять крещение, Варфоломей покажет царю его бога, скованного цепями. На следующий день, когда жрецы приносили жертвы перед царским дворцом, демон стал кричать, говоря: «О несчастные, перестаньте поклоняться мне, ведь от этого я страдаю еще сильнее! Я заключен в огненные оковы ангелом Иисуса Христа, Которого распяли иудеи, полагавшие, что Он может быть удержан смертью. Он же победил смерть, царицу нашу, и сковал огненными узами нашего владыку, творца смерти».

Тотчас принесли веревки, чтобы низвергнуть идола, но не смогли это сделать. Тогда апостол приказал демону изойти и уничтожить идола. Демон тотчас изошел и сам разбил все статуи в храме. По молитве апостола все немощные исцелились, и святой Варфоломей посвятил храм Богу, приказав демону удалиться в пустыню. Ангел Господень предстал перед всеми и, облетев храм, перстом начертал крестное знаменье по углам его, говоря: «Так говорит Господь: как Я очистил вас от вашей болезни, так и храм сей будет чист от всякой скверны и от его прежнего обитателя, которому апостол велел удалиться в пустыню. Но прежде покажу вам его — вы же не пугайтесь при виде его, но запечатлейте на челе вашем знаменье, которое я начертал на этих камнях». И тогда ангел показал им эфиопа, черного как сажа, остролицего, с густой бородой и волосами, ниспадающими до самых пят, с глазами огненными и сверкающими, как раскаленное железо. Уста и глаза демона испускали серное пламя, и руки его за спиной были скованны огненными цепями. Ангел сказал ему: «Ты внял повелению апостола и покинул храм, разбив все статуи. Поэтому я освобождаю тебя, дабы ты отправился в такое место, где нет ни единого человека, и пребывал там вплоть до Судного дня». Обретя свободу, демон исчез с великим шумом и воем, ангел же Господень на глазах у всех поднялся на небо.

Приняв крещение с женой, сыновьями и всем народом, царь оставил свой престол и стал учеником апостола. Тогда все жрецы храмов, собравшись вместе, отправились к царю Астрагу, его брату, и стали обвинять апостола перед царем, сетуя на утрату богов, гибель храмов и злые чары, которыми был околдован Полемий. Разгневанный Астраг отправил тысячу воинов, чтобы схватить апостола. Когда святого Варфоломея привели к царю, Астраг спросил: «Так это ты отвратил от веры моего брата?». Апостол ответил: «Я не отвратил его, но обратил в истинную веру». Царь сказал Варфоломею: «Как ты велел моему брату оставить своего бога и уверовать в твоего, так и я заставлю тебя оставить твоего Бога и почтить жертвами моего!». Апостол ответил: «Я заключил в оковы бога, которому поклонялся твой брат, явил того бога закованным в цепи и велел ему разбить собственную статую. Ты можешь склонить меня к почитанию идола, если совершишь подобное с моим Богом. Если же не сможешь, я сокрушу твоих богов: ты же уверуй в моего Бога».

Едва апостол произнес эти слова, царю доложили, что статуя его бога Балдаха пала и рассыпалась в прах. Услышав это, царь разодрал порфиру, в которую был облачен, и приказал бить апостола палками, а затем заживо содрать с него кожу. Христиане приняли тело святого Варфоломея и похоронили с почестями. Царь же Астраг и жрецы храмов погибли, схваченные демонами. Царь Полемий был поставлен епископом и двадцать лет достойно исполнял свои обязанности, после чего почил в мире, исполненный многих добродетелей.

Существуют различные мнения о том, какие мучения перенес святой Варфоломей. Святой Дорофей говорит, что апостол был распят. Он пишет: «Варфоломей проповедовал индам и перевел на их язык Евангелие от Матфея. Он упокоился в Альбане, городе в Великой Армении, где был распят вниз головой»^[194].

Святой Федор говорит, что с апостола содрали кожу^[195]. Во многих книгах можно прочесть, что святой Варфоломей был обезглавлен. Эти противоречия можно разрешить таким образом: вначале, как рассказано, Варфоломей был распят и некоторое время страдал на кресте. Затем он был снят со креста и претерпел еще большие мучения, когда с него, еще живого, содрали кожу. Наконец, апостолу усекли главу мечом.

В лето Господне 831-е сарацины вторглись на Сицилию и опустошили остров Липари, где покоились мощи святого Варфоломея. Разрушив гробницу апостола, сарацины рассыпали его кости. Полагают, что мощи святого Варфоломея прибыли на этот остров таким образом.

Увидев, сколь сильно почитаемы мощи апостола из-за многочисленных чудес, разгневанные язычники поместили их в свинцовый ящик и бросили в море. По воле Божией ящик приплыл к берегу того острова. Сарацины рассеяли кости апостола. Когда же они покинули остров, святой Варфоломей явился некоему монаху и сказал: «Встань и собери мои мощи, которые ныне рассеяны». Монах ответил: «Для чего мы должны собирать твои мощи и оказывать тебе почести, если ты позволил нам погибнуть и ни в чем не помог нам?».

Варфоломей сказал: «Многие годы по моим заслугам Господь щадил этот народ, но грехи его возросли и вопияли к небесам, так что я не мог вымолить прощение вашим грехам». Когда монах спросил, как сможет он отыскать мощи апостола среди стольких костей, тот ответил: «Иди собирать мои кости ночью, и те, которые увидишь сияющими, как огонь, тотчас подними!». Монах сделал все, как говорил апостол, и собрал его кости. Он сел на корабль и перенес мощи апостола в Беневенто, столицу Апулии. Некоторые говорят, что ныне его мощи находятся в Риме, но жители Беневенто утверждают, что апостол Варфоломей до сих пор покоится в их городе.

Однажды некая женщина принесла сосуд с маслом, чтобы налить его в лампаду святого Варфоломея, но когда наклонила сосуд над лампадой, из него ничего не вылилось. Она опустила в сосуд пальцы и нашла масло жидким. Тогда один человек воскликнул: «Я думаю, что апостол не хочет, чтобы это масло заливали в его лампаду!». Масло стали лить в другую лампаду, и оно сразу в нее потекло.

Уничтожая Беневенто, император Фридрих приказал разрушить стоявшие там церкви, ибо намеревался перенести весь город в другое место. В то время один человек встретил неких мужей, облаченных в белые одежды и окруженных сиянием, которые, казалось, разговаривали между собой и что-то обсуждали. В изумлении он спросил идущих, кто они. Один из мужей ответил: «Это апостол Варфоломей и другие святые, храмы которых стояли в этом городе. Они собрались вместе, чтобы обсудить, какую кару заслужит тот, кто изгоняет святых из их обиталищ. Святые мужи вынесли приговор, не подлежащий изменению: тот человек безотлагательно предстанет перед Божиим судом, дабы ответить на нем за все свои поступки». Через некоторое время император Фридрих встретил свою бесславную кончину^[196].

В одной Книге чудес говорится о некоем магистре, который ежегодно служил торжественную мессу в день святого Варфоломея. Однажды во время проповеди к нему явился диавол, принявший облик прекрасной девицы. Положив на нее глаз, магистр пригласил девушку разделить с ним трапезу. Пока они сидели за столом, она всеми силами старалась завоевать его любовь.

И вот святой Варфоломей предстал перед дверями того дома, приняв облик странника. Он смиренно попросил, чтобы из любви к святому Варфоломею ему разрешили войти. Девица отсоветовала хозяину принимать странника, и ученый муж, послав гостю хлеба, отказался его впустить. Но странник не принял милостыню и через слугу попросил хозяина ответить, что, по его мнению, больше всего свойственно человеку. Ученый муж сказал: «Способность смеяться». Гостья же ответила: «Человеку присущ грех, ведь во грехе он зачат, рожден и живет». Варфоломей сказал, что ответ магистра хорош, но женщина рассуждает глубже.

Во второй раз странник попросил хозяина ответить, в каком месте размером в один фут Господь явил на земле величайшие чудеса. Тот ответил: «Это место, где стоял Крест, на котором Бог совершил чудеса». Девица же сказала: «То голова человека, в которой как бы заключен малый мир». Апостол похвалил оба ответа.

В третий раз он спросил, каково расстояние от вершины неба до глубин ада. Учитель сказал, что не знает. Девица же воскликнула: «Вижу, что пойман! Я знаю ответ, ибо с высоты небес пал в те глубины, и мне надлежит показать тебе это».

С этими словами диавол с громким воем бросился в бездну. Когда же стали искать странника, его уже не было. Подобную историю рассказывают также о святом апостоле Андрее.

Святой Амвросий в Префации, которую он посвятил апостолу Варфоломею, кратко изложил его историю, говоря: «О Господи, Ты чудесным образом удостоил явить Свое величие ученикам, проповедовавшим миру Троицу в едином Божестве. По Своей милосердной заботе Твое Провидение направило к далекому народу одного из них, святого Варфоломея, почитаемого за множество великих добродетелей. Своей проповедью он приблизил к Тебе этот народ, далекий от Тебя в своих житейских заботах. Сколь многие хвалы следует возносить этому дивному апостолу! Ему было недостаточно посеять семена веры в сердцах ближних народов, но как бы на крылатых сандалиях он перенесся в страну индов, к пределам земли. Войдя в храм языческого бога с бесчисленной толпой страждущих, он сотворил так, что демон не мог отвечать вопрошающим. Сколь велико знаменье его добродетелей, ведь одним своим приказанием он заставил умолкнуть злословящего врага и немым возвратил его прежде страдавшим людям! Он освободил бесноватую царскую дочь от демона и, сняв с нее оковы, передал исцеленной отцу. Сколь велико чудо его святости, ведь он заставил древнего врага рода человеческого уничтожить свой идол! Сколь достойно причислен к небесному воинству тот, для кого с небес сошел ангел, чтобы удостоверить чудо! Тот ангел показал всем безобразного демона, заключенного в оковы, и утвердил на камне спасительный Крест Господень. Царь и царица приняли крещение вместе с жителями двенадцати окрестных городов, и телом и душой последовая за Тобою, Отче Всевышний. Наконец, по навету жрецов языческих храмов жестокий тиран, брат принявшего крещение Полемия, приказал бить плетьми постоянного в вере святого апостола, содрать с него кожу и предать жестокой смерти. Он же, мужественно претерпев испытание смерти, превратил триумф славной битвы в ликование небес».

Святой Федор, настоятель монастыря и выдающийся учитель, среди прочего так говорит об этом апостоле: «Апостол Божий Варфоломей вначале проповедовал в Ликаонии, затем в Индии и, наконец, в городе Альбане, что в Великой Армении, где с него содрали кожу и обезглавили и где он был похоронен.

Когда Господь посылал Варфоломея проповедовать, апостол, как я полагаю, услышал: «Иди проповедовать, ученик мой, иди сражаться, изведай опасности. Я завершил дело Отца, Я — первый Свидетель. Наполни, как подобает, сосуд, подражай Учителю твоему, ревнуй о Господе твоем, пролей кровь за кровь Мою, отдай плоть за плоть Мою, претерпи, как Я претерпел страдания за тебя. Пусть твоим оружием станет доброта — в трудах, кротость — против злословящих, терпение — против того, что преходяще».

Апостол не отказался и, как верный слуга, по велению Господа радостно отправился в путь, дабы, подобно светочу, озарить тьму мира, как соль земли, осолить пресные народы, подобно земледельцу, возделать духовную ниву.

Апостол Петр также учил народы, но Варфоломей ни в чем не уступал ему. Петр совершал великие чудеса, и Варфоломей творил дивные знамения. Петр был распят на перевернутом кресте, Варфоломей был обезглавлен после того, как с него живого содрали кожу. Петр имел силу постичь таинства, и Варфоломей был способен глубоко их познать: они равно сделали Церковь плодоносной и в равной мере обладали прочими дарами. Варфоломей находился среди Божественного числа двенадцать, как гармоничным звукам кифары, с обеих сторон внимая словам Божественной проповеди.

Разделив между собой вселенную, все апостолы были поставлены пастырями Царя царей. Жребием и уделом Варфоломея стала земля Армении, простирающаяся от земли Хавила до Габаота. Итак, взгляни, как он возделывает духовную ниву плугом языка, насаждает в глубинах сердца слововеры, растит сады и виноградники Господни, целительно прививает каждому лекарство от страданий, искореняет тернии, вырубает леса нечестия, воздвигает ограды правых догматов.

Но как отблагодарили они своего создателя! Они воздали ему зачесть бесчестьем, за благодеяние — злословием, за дары — казнью, за спокойствие жизни — горечью смерти. Подвергнув апостола невыносимым страданиям, они содрали с него кожу, как если бы изготовляли кожаный мех. Когда же святой Варфоломей покинул мир, он презрел своих убийц, но погибших призывал чудесами и недругов — знамениями.

Однако ничто не укротило звериную душу, ничто не отвратило ее ото зла. Что же творят они дальше? В безумии они восстают против святых мощей апостола, отвергают того, кто врачует больного, насыщает сироту, исцеляет слепца, помогает терпящему кораблекрушение, возвращает к жизни мертвого. Что же дальше? Они бросили в море святые мощи. В укор им тот ковчег был отнесен от берегов Армении вместе с ковчегами четырех других мучеников, с мощами которых поступили так же. Брошенные вместе с ним в море, эти четверо, как свита апостола, преодолели по морю огромное расстояние, пока не приплыли к острову около Сицилии, который называется Липари. Об этом было знамение епископу Остии, находившемуся там. Так бесценное сокровище прибыло к нищим, драгоценная жемчужина приплыла к ничтожным, сияющий светоч явился печальникам. Другие четверо мучеников были отправлены в иные земли, мощи же апостола оставлены на этом острове. Мощи одного из них, Папина, апостол направил в город Милы на Сицилии, другого, Лукиана, — в Мессину, а двух прочих — в Калабрию: Григория — в город Колонну, Ахация же — в город, называемый Каллы, где мощи этих мучеников сияют и поныне. Мощи апостола Варфоломея были приняты с пением многих гимнов и славословий, при бесчисленных зажженных свечах, и в его честь была сооружена великолепная церковь. Расположенная неподалеку гора Вулкан, приносившая своим огнем разрушения жителям острова, незримо отодвинулась от него на семь стадий и встала над морем, так что теперь гора кажется подобием бегущего пламени.

Ныне же радуйся, о блаженный из блаженных, трижды блаженный Варфоломей, искра Божественного света, рыбак Святой Церкви, искусный ловец духовных рыб, сладостный плод живоносной пальмы, уязвивший диавола, уязвлявшего мир своим разбоем. Радуйся же, солнце, освещающее мир, уста Божии, огненным языком изрекающие премудрость, источник, обильно источающий здравие. Ты освятил море, пересекши его, обагрил землю своею кровью и взошел на небо, где сияешь в зените Божественного свода, блистаешь в незапятнанной славе, радуешься в ликовании бесконечного счастья». Так у Федора^[197].

CXXIV. De Sancto Augustino О святом Августине

Августин получил свое имя из-за своего превосходящего достоинства, или же из-за горячей любви, или из-за этимологии этого имени. Из-за превосходящего достоинства — потому что, как Август превосходил прочих царей, так и Августин превосходит всех учителей. Ремигий говорит: «Посему иные учители подобны звездам, ведь, согласно Книге Даниила, они обратят многих к правде, как звезды (Дан 12, 3). Сей же подобен солнцу, как сказано в том отрывке из Писания, что поется в день его памяти: Словно яркое солнце воссиял он в храме Божием^[198].

Во-вторых, Августин получил свое имя из-за горячей любви, ведь, как месяц август исполнен жара, так и он воспылал огнем Божественной любви. Сам он говорит в Исповеди: «Ты поразил сердце мое любовью Твоей»^[199]. И в той же книге написано: «Порой Ты допускаешь во мне редкое чувство неизведанной сладости; если бы пережить его во всей полноте, то не знаю, чем это будет, кроме как вечной жизнью»^[200].

В-третьих, Августин получил свое имя из-за его этимологии. Ибо Августин происходит от augeo — расширять, astiti, то есть город, и ana — ввысь. Поэтому Августин — тот, кто расширяет вышний град. Поэтому и поется о нем: Он возмог укрепить град (Сир 50, 6). Об этом граде и сам Августин говорит: «В граде Божием есть начало, созидание и блаженства Спросят — откуда он? Бог основал его. Откуда его мудрость? Бог просвещает его. Откуда блаженство? Богом наслаждается. Существуя, он получает образ бытия; созерцая, просвещается; прилепляясь, наслаждается. Град сей видит и любит; укрепляется в вечности Божией, ликует в Божием блаженстве»^[201]. Как сказано в Глоссарии, Августин означает великолепный, счастливый, сияющий. Ибо он был великолепным в своей жизни, сияющим в учении и счастливым во славе.

Житие Августина написал епископ Каламский Поссидий, как говорит Кассиодор в книге О знаменитых мужах^[202].

Августин, славный учитель, родился в провинции Африке, в городе Карфагене, от достойных родителей. Отца его звали Патрицием, мать же — Моникой. Он достойно обучался свободным искусствам, так что сделался величайшим философом и ритором. Книги Аристотеля и все книги, относящиеся к свободным искусствам, он сам прочитал и уразумел. В Исповеди Августин свидетельствует об этом, говоря: «Я, ничтожнейший раб похотей, сам читал и понимал все книги, в которых говорится о свободных искусствах, какие только мог достать»^[203]. Там же сказано: «Без большого труда и никем не обучаемый, я уразумел искусство говорить и рассуждать, различные фигуры речи, музыку и счет. Ты знаешь об этом, Господи Боже мой, ибо быстрота в учении и разумении есть Твой дар. Однако я не благодарил Тебя»^[204]. Поскольку знание без любви не наставляет, но надмевает, Августин впал в заблуждение манихеев, считавших, что Христос был лишь призраком, и отрицавших воскресение плоти. В этом заблуждении он пребывал девять лет своей юности. Он дошел даже до такого вздора, что полагал, будто смоковницы плачут, когда с них срывают листья или плоды^[205].

Когда Августину исполнилось девятнадцать лет, он стал читать книгу некоего философа, в которой порицалась мирская суета и похвалялось стремление к философии. Книга понравилась ему, но, поскольку в ней не было имени Иисуса Христа, впитанного им с молоком матери, Августин весьма огорчился. Мать же его обильно рыдала, стремясь привести сына к истинам веры.

Однажды, как написано в третьей книге Исповеди, матери Августина приснилось, что она, скорбная, стоит на какой-то деревянной доске, и к ней подходит некий юноша и спрашивает о причине скорби. Она говорит: «Оплакиваю погибель сына моего». Юноша отвечает: «Будь спокойна, ибо где ты, там и он». И она тотчас увидела подле себя своего сына.

Когда мать рассказала об этом Августину, тот сказал: «Ты заблуждаешься, тебе было сказано по-другому, о том, что где я, там и ты». Она же ответила: «Напротив, сын мой, мне было сказано: «Где ты, там и он», а не «где он, там и ты».

Как рассказано в той же книге Исповеди, мать Августина усердно просила некоего епископа, чтобы тот молился за ее сына. Побежденный ее настойчивостью, епископ ответил пророческими словами: «Будь спокойна, ибо невозможно, чтобы погиб сын стольких слез».

После многих лет изучения риторики в Карфагене Августин тайно, без ведома матери, отправился в Рим. Мать следовала за ним до самых ворот, чтобы или удержать его, или идти с ним. Но Августин, обманув ее, тайком отбыл посреди ночи. Утром, проведав об этом, мать стала наполнять стенаниями слух Божий. Каждый день с рассветом и на закате она приходила в церковь, где молилась за сына.

В это время жители Медиолана просили у Симмаха, префекта Рима, определить к ним в город учителя риторики. Тогда предстоятелем в Медиолане был муж Божий Амвросий. В ответ на просьбы туда был послан Августин. Мать его, не в силах успокоиться, с большими тяготами прибыла к нему, найдя Августина ни истинным манихеем, ни истинным католиком. Но Августин стал тянуться к святому Амвросию и часто слушать его проповеди. Он был очень обеспокоен, скажет ли епископ нечто в пользу ереси манихеев или против нее. Однажды Амвросий стал пространно опровергать ее, так что совершенно посрамил ясными доказательствам и авторитетами. С тех пор эта ересь была изгнана из сердца Августина.

О том, что случилось позже, сам Августин рассказывает в Исповеди: «Как только я узнал Тебя, Ты ослепил слабые очи мои яркими лучами Твоими. Я содрогнулся от любви и страха. Я увидел, что далек от Тебя в этой стране, где все несходно с Тобой. Будто с высот услышал я голос Твой: «Я — пища для взрослых; расти, и ты вкусишь Меня. И не ты изменишь Меня в себе, как телесную пищу, но ты изменишься во Мне»^[206].

Поскольку, как он сам говорит, путь Христов был по душе Августину, но тяготы пути еще казались тяжкими, Господь вложил в его душу помысел отправиться к Симплициану, в котором сиял свет благодати Божией, чтобы поведать ему о своих сомнениях в том, какой образ жизни ведет к Богу. Из-за сладости Божией и красоты дома Его, которую Августин возлюбил, ему опротивели прежние мирские занятия. Симплициан же стал увещевать его и себя самого, говоря: «Столькие юноши и девицы служат в Церкви Богу! Неужели ты не сможешь сделать того, что столь многие могут делать в Господе? Для чего ты предстоишь так, будто и не предстоишь! Отдай себя Богу, и Он примет тебя и спасет».

Среди таких разговоров они вспомнили о Викторине. Радостный Симплициан рассказал, как Викторин, которому были оказаны великие почести и воздвигнута статуя в Риме, был прежде язычником, а затем стал часто именовать себя христианином. Симплициан же сказал, что не поверит в это, пока не увидит того в церкви. Викторин в шутку ответил: «Неужели стены делают человека христианином»? Наконец Виктории пришел в церковь, где ему, как человеку почтенному, позволили прочесть вслух Символ веры (как было тогда в обычае). Он поднялся на возвышение и прочел Символ веры на диво Риму, на радость Церкви. Все стали повторять: «Это Викторин, Викторин». Они восклицали так, а затем наступило молчание^[207].

После сего к Августину приехал из Африки друг по имени Понтиан, пересказав жизнь и чудеса Антония Великого, который преставился совсем недавно, в правление Константина. Августин воспламенился этим примером настолько, что с тревожным лицом и разумом ворвался к своему товарищу Алипию и вскричал: «Чего же мы терпим? Что слышим! Поднимаются невежды и восхищают небо, тогда как мы с учением нашим погружаемся в ад. Или потому, что они впереди, нам стыдно идти вослед, а вовсе не идти не стыдно?»

Побежав в сад, Августин бросился под смоковницу, как он сам вспоминает в Исповеди. Там он начал издавать горькие рыдания: «Все еще и еще, завтра да завтра, еще немного да еще чуть-чуть. Но это «чуть-чуть» не знает меры, а «немного» превращается в долгое время»^[208].

Он жаловался на свою леность, как написал о том после: «Увы мне, Боже, ибо Ты высок в вышних и глубок во глубинах. Ты никуда не уходишь, но мы с трудом возвращаемся к Тебе. Побуди же, Господи, и призови нас. Приди, восхить, обдай нас благоуханием и насыть сладостью. Я так боялся освободиться от всякой ноши, как должно бояться быть нагруженным ею. Поздно полюбил я Тебя, Красота такая древняя и такая юная, поздно полюбил я Тебя. Ты был во мне, а я был во внешнем и там искал Тебя. В этот прекрасный мир, который Ты создал, я вламывался, безобразный. Со мной был Ты, с Тобой я не был. Вдали от Тебя держал меня мир, которого бы не было, не будь он в Тебе. Ты позвал, крикнул и прорвал глухоту мою. Ты сверкнул, воссиял и прогнал слепоту мою. Ты разлил благоухание свое, я вдохнул его и теперь задыхаюсь без Тебя. Я отведал Тебя, и Тебя я алчу и жажду. Ты прикоснулся ко мне, и я возжелал мира Твоего»^[209].

Когда Августин так горько рыдал под смоковницей, он услышал голос, говорящий: «Возьми и читай. Возьми и читай». Он тотчас открыл книгу апостольских посланий и, взглянув на первую главу, прочел: Облекитесь в Господа Иисуса Христа (Рим 13, 14). Тотчас всякая тень сомнения покинула его.

Между тем Августина начала мучить столь сильная зубная боль, что он стал склоняться к мнению философа Корнелия, который высшее благо души полагал в мудрости, благо же тела — в том, чтобы не чувствовать боли. Она была столь сильна, что Августин утратил дар речи. Он написал на восковой табличке просьбу, чтобы все молились о нем, дабы смягчил Господь его страдание. Преклонив вместе с остальными колени, он внезапно почувствовал себя здоровым.

Затем Августин вопрошал в письме святого мужа Амвросия, что ему следует прочесть из Священных Писаний для лучшего уяснения христианской веры. Амвросий повелел читать пророка Исайю, ибо тот ясно провозвестил Евангелие и обращение язычников. Августин же не мог уразуметь начала книги пророка. Тогда, сочтя, что и остальная книга такова, он отложил ее, чтобы прочесть, когда станет более сведущим в Священном Писании.

Когда настала Пасха, Августин в возрасте 30 лет принял крещение по заслугам своей матери^[210]. Он крестился вместе с другом Алипием и своим сыном Адеодатом, весьма талантливым отроком, который родился у Августина, когда тот был еще юным язычником и философом.

Тогда, как говорят, Амвросий произнес: «Тебя, Бога, хвалим»^[211], — Августин же ответил: «Тебя, Господа, исповедуем», — и так они вдвоем сочинили гимн, пропев его до конца, как о том свидетельствует Гонорий в книге, называемой Зерцало церковное^[212]. В некоторых же древних книгах этому гимну дается такое заглавие: «Песнь, сочиненная Амвросием и Августином».

Затем, чудесным образом утвержденный в католической вере Августин оставил всякую надежду на мир сей и отказался от занятий, которые прежде вел. Он сам ясно говорит в книге Исповеди о том, какой сладостью Божественной любви тогда наслаждался: «Ты уязвил сердце мое любовью Твоею, и в нем хранил я слова Твои, пронизавшие утробу мою. Я припоминал рабов Твоих — Ты осветил их, темных, оживил мертвых — и погрузился в размышление над ними. Их пример жег меня и уничтожал окаменелое бесчувствие. Поднимающимся из долины слез и воспевающим песнь восхождения дал Ты острые стрелы и обжигающие угли, Я не мог в те дни насытиться дивной сладостью, созерцая глубину Твоего намерения спасти род человеческий. Сколько плакал я над Твоими гимнами и песнопениями, горячо взволнованный голосами, сладостно звучавшими в Твоей Церкви. Звуки эти вливались в уши мои, истина отцеживалась в сердце мое, я был охвачен благоговением; слезы бежали, и хорошо мне было с ними. Тогда в Медиоланской Церкви были традиционны такие песнопения. И громко вскрикивал я криком из глубины сердца моего: «О, в мире! О, в Том же Самом!». О, Тот, кто сказал: Усну и почию? (Пс 4, 9)^[213], Ты Тот же и не меняешься; в Тебе покой, забывающий обо всех трудах, Я читал весь этот Псалом и горел, бывший прежде полным слепцом, псом, лающим на слова, медовые от небесного меда, светлые от света Твоего. И я изводился, думая об этом Писании. Христе Иисусе, Помощник мой! Как упоительно стало мне вдруг лишиться сладостных пустяков. Раньше я боялся упустить их, теперь радовался отпустить. Ты прогнал их от меня. Ты, истинная и наивысшая Сладость, прогнал и занял их места Ты, Который сладостнее всякого наслаждения, только не для плоти и крови, светлее всякого света, но сокровеннее всякой тайны, выше всяких почестей — но не для тех, кто возвышается сам»^[214].

После этого, взяв с собой Небридия, Энодия и свою мать, Августин отправился обратно в Африку. Но когда они были в Остии, что на Тибре, благочестивая мать его скончалась^[215]. По ее смерти Августин вернулся на родину, где вместе со своими товарищами угождал Богу постом и молитвой, писал книги и наставлял несведущих. Слава о нем, дивная во всех его делах и писаниях, распространялась повсюду.

Августин укрылся в одном маленьком городе, где не было епископа, который мог бы воспрепятствовать его служению. В это время в Гиппоне жил богатый человек. Он послал Августину письмо, говоря, что отречется от мира, если тот придет к нему для беседы. Узнав об этом, Августин немедля поспешил туда. Гиппонский же епископ Валерий, зная о славе Августина, поставил его в своей Церкви пресвитером против его воли. Некоторые люди приняли слезы, которые проливал Августин, за признак гордости и стали утешать его, говоря, что, хоть он и достоин большего, все же сан пресвитера приближает к епископскому сану.

Августин тотчас основал монастырь для клириков и стал жить по правилам, установленным святыми апостолами. Из этого монастыря почти десять человек были избраны на епископство. Поскольку епископ Валерий был греком и плохо знал латинский язык, он дал Августину право проповедовать в его присутствии, что противоречит обычаю Восточной Церкви. То право, которое многие епископы отнимали, совершенно не заботило Валерия: лишь бы Августин мог делать то, чего сам он не мог. В это время Августин победил и посрамил манихейского пресвитера Фортуната, а также прочих еретиков, особенно манихеев и донатистов, которые совершали повторное крещение. Валерий стал бояться, как бы Августин не был отнят у него и поставлен на епископство в другом городе. Ведь он непременно был бы взят у Валерия, если бы тот не позаботился о том, чтобы скрыть Августина в надежном месте. Тогда Валерий испросил у Карфагенского архиепископа, чтобы сам он мог уйти с кафедры, а на смену ему над Гиппонской кафедре был поставлен Августин.

Августин всячески отказывался, но, наконец, был вынужден согласиться и принять на себя бремя епископства. После того он говорил и писал, что не должно ему было всходить на кафедру при живом епископе, ведь это запрещено Вселенской Церковью, о чем Августин узнал уже после поставления. Но он не хотел, чтобы с другими случилось то, о чем для себя он скорбел.

Потому Августин радел о том, чтобы на соборах епископов поставляющие сообщали поставляемым все правила Отцов. Сам же он говорил о себе так: «Ни в чем я так не чувствую гнев Господень, как в том, что меня, недостойного править лодкой, Он поставил во главе Церкви». Облачения и сандалии Августина не сияли и не были богато украшены, но были скромного и подобающего вида. Сам он говорит об этом: «Признаюсь, мне стыдно за драгоценную одежду. Если мне дают ее, я ее продаю. Ведь одежда не может быть общей, богатство же может». Стол его был всегда прост и состоял из плодов. Однако среди овощей и бобов он всегда держал много мяса для гостей и больных. За самой трапезой Августин любил больше чтение или диспуты, нежели саму еду. А против порока болтливости во время еды он написал такие стихи:

Однажды, когда дружные с Августином епископы за столом сделались чрезмерно болтливы, он столь жестко упрекнул их, что пригрозил уничтожить эти стихи или же покинуть трапезу. Однажды он пригласил своих друзей к завтраку. Один из них, наиболее любопытный, зашел на кухню и обнаружил все блюда холодными. Тогда, вернувшись к Августину, он спросил, чем же будет завтракать хозяин дома. Привычный к такой пище, Августин ответил: «Как и вы, я о том не знаю».

Августин говорил, что научился у святого Амвросия трем вещам. Первая — не искать ни для кого жену. Вторая — не побуждать никого к воинской службе. Третья — не ходить на пиры, будучи приглашенным. Причина первого — супруги могут не подойти друг другу и потому начать вас злословить. Причина второго — чтобы воины не клеветали и перекладывали на его голову чужую вину. Причина третьего — стремление не погубить воздержанность.

Августин обладал таким благочестием и смирением, что даже наименьшие грехи, которые мы почитаем за ничто, он в своей Исповеди признает перед Богом, смиренно обвиняя себя в них^[216]. Так, он обвиняет себя в том, что, будучи ребенком, вместо того, чтобы идти на занятия, играл в мяч, а также в том, что не хотел учиться или читать без понукания родителей или учителя. Также Августин признается, что, будучи ребенком, охотно читал басни поэтов, такие как рассказ об Энее, и оплакивал Дидону, умершую из-за любви^[217]. Также и в том, что часто тащил что-нибудь со стола или из кладовой родителей. Также и в том, что в возрасте шестнадцать лет украл плоды с дерева, ближайшего к его винограднику.

В той же книги Исповеди Августин обвиняет себя в том, пусть и небольшом, наслаждении, которое доставляла ему еда. Он говорит об этом: «Ты научил меня принимать пищу, как лекарство. Но когда я перехожу от тягостного голода к благодушной сытости, тут мне как раз и поставлен силок чревоугодия. Этот переход и есть наслаждение, а другого, чтобы перейти туда, куда переходить заставляет необходимость, нет. Поддержание здоровья — вот причина, почему мы едим и пьем, но к ней присоединяется удовольствие — спутник опасный, который часто пытается зайти вперед, чтобы ради него делалось то, что, судя по моим словам и желанию, я делаю здоровья ради. От пьянства я далек; будь милостив, да не приближусь к нему. Чревоугодие иногда подползает к рабу Твоему; будь милостив, да удалится оно от меня. И кто, Господи, подчас не выходит за пределы необходимого? Кто бы он ни был, он велик. Да прославит имя Твое! Я не таков, ибо я — человек грешный»^[218].

Августин также обвиняет свое обоняние, говоря: «Соблазны запахов меня не беспокоят. Когда их нет, не ищу их, когда же есть — не отвергаю. Но готов и навсегда отказаться от них. Так мне кажется, впрочем, возможно я ошибаюсь. Ибо никто не должен быть спокоен за себя в этой жизни, которая именуется сплошным искушением. Если кто смог из дурного сделаться хорошим, да не сделается обратно из хорошего дурным»^[219].

Так Августин говорит и о слухе: «Услаждение слуха крепче объяло и поработило меня, но Ты разрешил меня от уз и освободил. Когда случается, что само пение услаждает меня больше, чем то, о чем поется, я каюсь в прегрешении. Тогда я заслужил кары и желал бы не слушать поющих»^[220].

Обвиняет он и свое зрение в том, что однажды с удовольствием смотрел на бегущую собаку; в том, что, проходя полем, охотно наблюдал за охотой; в том, что дома внимательно наблюдал, как пауки ловят мух в свои сети. Исповедается же Августин во всем этом потому, что, как он сам говорит, такое созерцание подчас отвращает от благих помыслов и прерывает молитву.

Также Августин обвиняет себя в стремлении к похвалам и суетной славе: «Кто хочет похвалы от людей, когда Ты осуждаешь его, того не защитят люди пред судом Твоим и не избавят от наказания. Человек хвалится даром, который Ты дал ему, однако он больше радуется похвале, нежели дару. Сим искушениям подвергаемся мы во всякий день беспрестанно. Язык человеческий — горнило ежедневного искушения. Я не хотел бы, чтобы одобрение из чужих уст прибавляло мне радости о чем-то добром. Но оно прибавляет, и даже более — порицание уменьшает ее. Я часто скорблю, когда за что-то хвалят меня, ибо сам я себе неприятен, или же когда меньшие блага ценят больше, нежели следует»^[221].

Святой муж посрамлял еретиков. Они даже говорили между собой, что нет греха в убийстве Августина, которого следует поразить, словно волка. Еретики утверждали, что Бог отпустит его убийцам все грехи. Они строили Августину множество козней. Однажды еретики решили устроить ему на дороге засаду, но по Божественному Провидению сбились с пути и не смогли встретить Августина.

Он всегда помнил о бедных, щедро раздавая им свое имущество. Иногда же Августин велел разбивать и переплавлять даже священные сосуды ради милостыни беднякам и выкупа пленных. Он никогда не покупал ни домов, ни земель, ни имений. Многое имущество, которое было ему завещано, Августин отверг, говоря, что оно скорее послужит детям или родственникам усопших. Он не был связан любовью и к своим церковным владениям, но днями и ночами помышлял о Писаниях и делах Божественных. Он никогда не заботился об основании новых мастерских, отринув всякое попечение о них. Ибо Августин желал быть всегда свободен духом от земных тягот, дабы предаваться непрестанному размышлению и чтению. Однако желавшим строить мастерские он не возбранял этого, разве только взирая на неумеренность в этом деле.

Августин хвалил имевших желание смерти. По этому поводу он часто приводил пример трех епископов. Амвросия на смертном одре уговаривали, чтобы он молитвами испросил для себя продолжение жизни. Тот же ответил: «Я жил так, что мне не за что перед вами стыдиться, и смерти не боюсь, ибо благ Господь». Августин превозносил этот ответ.

Рассказывал он и о другом епископе, которому говорили, что тот очень нужен Церкви, и потому Господь избавит его от смерти. На что епископ ответил: «Если не умирать никогда — это хорошо. Но если когда-нибудь все же умереть, то почему не сейчас?».

Передавал Августин и рассказ Киприана о третьем епископе, который, страдая тяжким недугом, молился о своем здоровье. Тогда ему явился прекрасный юноша и с негодованием стал упрекать: «Страдать вы боитесь, уйти же от страданий не хотите. Что же сотворить с вами?».

Августин никогда не дозволял, чтобы вместе с ним жили женщины, даже родная сестра или племянницы, которые также служили Богу. Он говорил, что, хотя о сестре или племянницах подозрений быть не может, все же они не могут обойтись без общества других людей. Из этих-то людей самые слабые могут впасть в искушение или стать поводом для пересудов в народе.

Августин никогда не говорил с женщинами наедине, если только не беседовал о чем-то важном. Своих родственников он облагодетельствовал не так, чтобы они разбогатели, но так, чтобы не нуждались. Он редко брался ходатайствовать за кого-либо письменно или устно, помня о том философе, которые своей славой оказал друзьям плохие услуги. Августин любил говорить: «Более всего угнетает та власть, которую просят». Когда же он брался ходатайствовать, то писал так, чтобы не быть обузой, но чтобы просьба его была выслушана благодаря изяществу стиля.

Он желал разбирать судебные дела скорее между незнакомцами, чем между своими друзьями. Августин говорил, что среди людей незнакомых ему проще распознать виновного, и одного из них, того, в чью пользу вынесет справедливый приговор, он сделает своим другом. Из друзей же он непременно потеряет одного — того, против которого направлен приговор.

Августина приглашали многие церкви. И в них он проповедовал слово Господне и многих отвратил от ереси. Иногда он делал в своей проповеди отступления и тогда говорил, что это Божия воля для того, чтобы спасти какого-либо человека. Так, один торговец из манихеев обратился, услышав проповедь Августина, сделавшего в ней отступление во обличение этой ереси.

В это время готы взяли Рим. Тогда идолопоклонники стали упрекать в том христиан. Потому Августин и написал книгу О граде Божием, в которой показал, что праведники в этой жизни угнетаемы, нечестивцы же процветают. Там он пишет также о двух градах, Иерусалиме и Вавилоне, об их царях. Ибо царь Иерусалима — Христос, Вавилона же — диавол. Как говорит Августин, эти два града построены двумя видами любви. Град диавола воздвигла любовь к себе, переходящая в презрение к Богу. Град же Божий основан на любви к Богу, доходящей до презрения себя.

Во времена Августина, то есть в лето Господне 440-е, вандалы захватили всю провинцию Африку, опустошая все, не щадя ни пола, ни чина, ни возраста. Затем они подошли к городу Гиппону и осадили его многочисленным войском. В таком терзании Августин проводил свою старость, которая была печальней и горше, чем у прочих. Ибо слезы были для него хлебом день и ночь, когда он видел одних убитых, других — обращенных в бегство, церкви, лишенные священников, города, покинутые жителями. Среди стольких зол Августина утешали слова мудреца: «Великий не будет велик, ибо падают деревья и камни и смертные погибают».

Созвав братию, Августин сказал им: «Вот я воззвал ко Господу, чтобы Он или нас избавил от стольких опасностей, или дал нам терпение, или же забрал меня из жизни сей, дабы не видеть мне этого множества бедствий». Он получил третье из того, что просил. На третий месяц осады Августин слег, страдая от лихорадки. Зная, что тело его скоро распадется, он приказал переписать семь покаянных псалмов. Приложив написанное к стене, он читал их, лежа на своем одре и проливая обильные слезы. Чтобы предаться одному лишь Богу и не встречать к тому препятствий, он за десять дней до смерти запретил всем входить к себе. К нему входил лишь врач или же приносили нечто для подкрепления его сил. Некий больной человек пришел к Августину, настойчиво прося, чтобы тот возложил на него руку и так исцелил от недуга. Августин же ответил: «О чем ты говоришь, сын мой? Неужели ты думаешь, что если бы я мог излечить наложением рук, то не излечил бы себя?». Но больной настаивал, утверждая, что имел видение, в котором ему было велено прийти к Августину и получить исцеление. Взирая на веру этого человека, Августин помолился о нем, и больной тотчас исцелился.

Он исцелил многих одержимых и совершил иные чудеса. В книге О граде Божием Августин рассказывает о двух чудесах Божиих, произошедших с ним, будто с кем-то другим: «Я знаю, как одна дева из Гиппона помазалась елеем, с которым молившийся за нее пресвитер смешал свои слезы, и тотчас исцелилась от бесноватости». В той же книге Августин пишет: «Я знаю также, что епископ помолился за юношу, которого не видел, и из того тотчас изошел демон». Несомненно, что Августин говорит здесь о себе, но не хочет из смирения назвать собственного имени. В той же книге О граде Божием он рассказывает, как одного больного должны были резать. Многие боялись, что из-за этого он умрет, а сам больной в слезах молил Бога. Вместе с ним стал молиться и Августин, и больной выздоровел сам, без необходимости резать его тело^[222].

Когда телесная смерть уже приближалась к Августину, он стал учить тому, чтобы ни один человек, сколь бы достоин он ни был, не заканчивал эту жизнь без исповеди и Евхаристии. Придя к своему последнему часу с чистым телом, ясным взором и слухом, на семьдесят седьмом году своей жизни и сороковом году епископства, в присутствии молящейся братии Августин отошел ко Господу. Он не написал завещания, ибо, бедняк Христов, он не имел, что можно было завещать. Он жил в 400-х годах от Рождества Господня.

Итак, Августин, ясный свет премудрости, поборник истины, утверждение веры, как разумом, так и ученостью превзошел всех учителей Церкви, изобилуя как примерами добродетелей, так и множеством знаний. Потому святой Ремигий так пишет, вспоминая Иеронима и иных учителей: «Их всех разумом и знаниями превзошел Августин. Хотя Иероним и говорит, что прочел шесть тысяч томов Оригена, Августин же написал столько, что, даже если трудиться день и ночь, едва ли кто сможет не только написать столько книг, но даже и прочитать»^[223].

Волузиан, которому Августин писал, так говорит о нем: «Того нет в законе Божием, чего не знает Августин».

Иероним же пишет в послании к Августину: «Я не смог ответить на две твои книги, ученейшие и исполненные блеском всяческого красноречия. Ты изложил и разобрал все, что можно было сказать, уразуметь и почерпнуть из источников Писания. Но прошу твое преподобие, потерпи немного мои хвалы твоему разуму»^[224]. Иероним также пишет в книге О двенадцати учителях: «Епископ Августин, летая по вершинам, словно орел, и не видя то, что кроется у корней гор, ясным слогом говорит о просторах небесных, расположении земель и круговороте вод»^[225].

То, как почитал Августина Иероним, видно в одном из посланных им писем: «Господину, святому и блаженнейшему отцу, — Иероним. Во всякое время я чтил твое блаженство должными почестями, но теперь, если только это возможно, мы добавляем нечто к вершине и дополняем полноту. Ибо и часа у нас не проходит, чтобы не помянуть твое имя»^[226]. В другом же письме Августину Иероним пишет: «Да не будет, чтобы рука моя взялась исправлять книги, написанные твоим блаженством. Мне достаточно исправлять собственные и не порицать чужие»^[227].

Григорий так говорит об Августине в письме к Иннокентию, префекту Африки: «Мы сорадуемся вашему усердию, ибо Вы пожелали иметь у себя толкование книги святого Иова. Но если Вы воистину желаете питаться изысканной пищей, читайте сочинения вашего соотечественника, святого Августина, и не просите нашей шелухи, чтоб сравнить ее с этой пшеничной мукой мельчайшего помола»^[228].

В письмах Григорий говорит так: «Святой Августин не захотел жить даже рядом с сестрой, сказав: «Те, кто вместе с моей сестрой — не мои сестры». Эта предосторожность ученого мужа должна быть нам наставлением»^[229].

Амвросий в Префации пишет так: «Мы почитаем величие Твое в успении Августина, ибо муж, воспламененный Твоим Духом, не поддался на прелестные посулы. Ты облек его во всякое благочестие, чтобы он стал тебе алтарем, и жертвой, и священником, и храмом»^[230].

Святой Проспер в третьей книге О созерцательной жизни говорит так: «Святой епископ Августин, острый умом, сладостный речью, сведущий в мирских науках, много потрудившийся в делах Церкви, ясно говоривший в ежедневных диспутах, в каждом своем действии разумен; умело разрешавший вопросы, славно посрамлявший еретиков, излагавший веру католическую, верно изъяснявший канонические Писания»^[231].

Бернард же пишет о нем так: «Августин — тяжелейший молот против еретиков»^[232].

После смерти Августина варварский народ занял ту область, оскверняя святые места. Верные же, взяв тело Августина, перевезли его на Сардинию.

Когда прошло еще двести восемьдесят лет, около 718 года, благочестивый лангобардский король Лиутпранд услышал, что Сардинию разоряют сарацины. Он послал туда почетных вестников, чтобы переправить мощи святого Учителя Церкви в Павию. Заплатив немалую цену, они взяли тело святого Августина и довезли его до Генуи. Услышав об этом, благочестивый король отправился навстречу мощам до самого того города и принял их с благоговением.

Когда же утром мощи хотели нести дальше, они не сдвигались с места, пока король не дал обет, что, если Августин позволит унести себя с этого места, здесь в его честь воздвигнут церковь. Как только обет был дан, тело святого было без труда поднято. Король же исполнил обещанное и воздвиг там церковь в честь святого Августина. Такое же чудо случилось на следующий день в епископстве Тортоны, в имении Казаль. Там король также воздвиг церковь в честь святого Августина. Кроме того, все это имение Лиутпранд отдал в вечное владение служителям церкви Святого Августина.

Король старался угодить святому и строил в его честь церкви, где бы ни останавливался. Боясь, как бы Августин не избрал себе место, отличное от того, что он желал, король возводил церкви в честь святого везде, где бы он ни останавливался на ночь вместе с мощами. Так с великой радостью мощи были принесены в Павию и с почестями помещены в церкви Святого Петра, именуемой «Золотое Небо»^[233].

Один мельник, особенно почитавший святого Августина, захворал недугом, именуемым «соленая слизь», который поразил его ноги. Мельник стал благоговейно призывать на помощь святого Августина. Тот явился в видении и, коснувшись ноги своей рукой, исцелил болезнь. Избавившись от недуга, мельник возблагодарил Бога и святого Августина.

Некий отрок страдал каменной болезнью, и врачи решили резать его. Мать отрока, боясь, как бы он не умер, стала с благоговением призывать на помощь сыну святого Августина. Как только она произнесла молитву, отрок изверг камень вместе с уриной и сделался здоров.

В монастыре, именуемом Элемозина, один монах в день святого Августина был восхищен в духе и видел спустившееся с небес сияющее облако и сидящего на нем Августина, облаченного в епископские одежды. Очи святого словно два солнечных луча освещали весь храм, и повсюду разлилось благоухание.

Однажды святой Бернард задремал на заутрене. В то время читался один из трактатов Августина. Бернард увидел стоящего юношу, из уст которого вырывалось множество водных потоков, так что они заполняли весь храм. Бернард не усомнился в том, что это и был Августин, потоком учения орошающий всю Церковь.

Один человек, особенно почитавший святого Августина, дал монаху — хранителю мощей множество денег, чтобы получить хотя бы один перст святого. Но монах взял палец какого-то мертвеца и, обернув его шелковой тканью, отдал, утверждая, что это и есть перст Августина. Тот человек принял перст с почтением, благоговейно почитал его, прикладывал к устам и очам, часто повязывал себе на шею. Видя его веру, Господь, выбросив этот перст, милосердно и чудесно даровал ему настоящий перст святого Августина. Когда человек тот вернулся к себе на родину, от реликвии произошли многие чудеса, и слава о них дошла до самой Павии. Но тот монах стал утверждать, что это всего лишь палец какого-то мертвеца. Тогда вскрыли гробницу святого и обнаружили, что у него действительно нет одного пальца. Узнав обо всем, аббат отстранил того монаха от служения и жестоко покарал.

В Бургундском монастыре, именуемом Фонтэн, жил монах по имени Гуго, почитавший святого Августина. Он с великим желанием читал книги Августина и часто молил святого о том, чтобы уйти из жизни в день его святого торжества. И вот за пятнадцать дней до праздника святого Августина на Гуго напала такая лихорадка, что уже в канун праздника его положили на землю, как умирающего. Тут в церковь этого монастыря вошла процессия из мужей, облаченных в белые одежды, за которыми следовал некий почтенный муж в епископском облачении. Один из монахов, бывших в церкви, удивленный, спросил, кто они и куда идут. Один из мужей ответил, что это святой Августин со своими канониками идет к своему верному почитателю, чтобы перенести душу его в царство славы. Затем процессия подошла к умирающему. Вскоре святая душа освободилась от тела, и сладостный друг принял ее и, оберегая от козней врагов, препроводил к небесным радостям.

Рассказывают также, что однажды, когда Августин еще при жизни читал какую-то книгу, он вдруг увидел демона, ходящего перед ним и носящего книгу на плечах. Тотчас он повелел демону рассказать, что написано в книге. Демон отвечал, что там — грехи людей, которые он отовсюду собирает и записывает. Августин приказал, чтобы демон дал прочесть его грехи, записанные в книге. Демон показал то место, но Августин не нашел там ничего. Лишь только то, что однажды он по забывчивости не прочитал повечерия. Велев диаволу дожидаться его возвращения, Августин пошел в церковь, где с благоговением прочитал повечерие. Закончив молитвы, он, вернувшись, велел диаволу показать то же самое место в книге. Диавол же пролистав книгу, обнаружил пустое место. Тогда он в гневе воскликнул: «Ты позорно обманул меня! Я раскаиваюсь, что показал тебе книгу, ибо твой грех разрушен твоими молитвами». Сказав это, демон исчез.

Одна женщина, терпевшая великие обиды от дурных людей, пришла к святому Августину, дабы испросить его совета. Придя, она нашла его за работой и с почтением приветствовала. Но он даже не посмотрел на нее и ничего не ответил. Полагая, что по своей великой святости он не хочет даже смотреть на женское лицо, она подошла ближе и подробно изложила свое дело. Но Августин даже не повернулся к ней и не дал ответа. Женщина ушла в великой скорби. На другой день Августин служил мессу, на которой присутствовала и та женщина. После возношения Святых Даров женщина была восхищена в духе и увидела себя перед Судом Пресвятой Троицы. Там же она увидела Августина, со склоненной головой, ясно и высоко рассуждающего о славе Троицы. И тут к женщине был голос: «Когда ты пришла к Августину, он столь глубоко размышлял о славе Троицы, что вовсе не заметил тебя. Но спокойно приди к нему снова. Ты найдешь Августина милостивым и получишь спасительный совет». Так она и сделала. Августин выслушал ее благосклонно и подал благотворный совет.

Рассказывают также, что один святой муж, восхищенный в духе, созерцал святых во славе, но не видел святого Августина. Тогда он спросил одного из святых, где Августин. Тот ответил: «Августин пребывает в вышних, где высоко рассуждает о славе Пресвятой Троицы».

Когда маркиз Маласпина удерживал в темнице неких жителей Павии, он вовсе не давал им пить, чтобы взыскать с них большие деньги. Некоторые из них уже испускали дух, другие пили урину. Среди пленных был юноша, особенно чтивший святого Августина. Он воззвал к помощи святого. Той же ночью Августин явился этому юноше и, держа его за правую руку, привел к реке Гравелон. Там, омочив в воде виноградный лист, Августин утолил им жажду юноши так, что, желавший прежде пить урину, ныне он не захотел бы отведать и нектара.

Настоятель одной церкви, весьма почитавший святого Августина, три года мучился тяжкой болезнью, так что не мог встать с ложа. Когда же приближалось торжество святого Августина и колокол уже бил к вечерне, он со всем благоговением принялся молиться святому. Августин явился ему в белых одеждах и, трижды произнеся свое имя, сказал: «Вот я, которого ты столько звал. Встань и отслужи мне вечерню». Тотчас священник встал здоровым, вошел в церковь и с благоговением совершил службу.

У одного пастуха между плеч появилась страшная язва. Недуг стал настолько силен, что пастух совсем обессилел. Но когда он обратился с молитвой к святому Августину, тот явился пастуху в видении и, возложив на язву свою руку, исцелил его. Тот же самый человек через некоторое время лишился зрения. Но он усердно взывал к святому Августину. Однажды святой явился ему в полдень, отер своими руками его глаза и вернул прежнее здоровье.

В лето Господне 912-е тяжко больные мужи, числом сорок, из Германии и Галлии шли в Рим к гробницам апостолов. Одни из них, скрюченные, тащили себя с помощью деревянных скамеечек, иные опирались на палки, иные же, лишенные глаз, шли вслед за другими. Иные шли, имея иссохшие руки или ноги. Перейдя горы, они все подошли к месту, именуемому Карбонария. Когда же они подошли к местечку Кана, которое на три мили отстоит от Павии, к ним навстречу из церкви Святых Космы и Дамианавышел святой Августин, облаченный в епископские одежда Поприветствовав их, он спросил, куда направляются путники. Когда они ответили, Августин добавил: «Идите в Павию. Там в обители Святого Петра, именуемой «Золотое Небо», просите и получите милости, которых желаете». Спрошенный о своем имени, он ответил: «Я — Августин, некогда епископ города Гиппона», — и тотчас исчез из виду. Путники же направились в Павию к указанному монастырю. Узнав, что там и покоится тело святого Августина, они начали возвышать голоса в единодушной молитве: «Святой Августин, помоги нам!». Привлеченные их криками, монахи и горожане собирались, чтобы посмотреть на столь небывалое зрелище. От расслабления жил у путников начала изливаться кровь, та что вся земля была окроплена ею от входа в обитель до гробницы святого Августина. Когда же они пришли к гробнице святого, все тотчас исцелились, как будто в их телах больше не было никакого повреждения. С тех пор слава Августина стала расти, и множество больных начали приходить к гробнице. Получив благодать исцеления, все они оставляли дары, которых стало так много, что они заполнили весь ораторий Святого Августина и портик, делая неудобным вход и выход. Поэтому монахи распорядились убрать оттуда эти дары.

Следует заметить, что трех вещей желают мирские люди: богатства, роскоши и почестей. Святой муж Августин был столь совершенен, что презирал богатство, отвергал почести, страшился роскоши. О богатствах он сам говорит в. книге Беседы с самим собой, где разум спрашивает Августина: «Не желаешь ли ты богатств?». Августин отвечает: «Уже нет. Не сейчас. Ведь уже четырнадцать лет прошло с тех пор, как мне было тридцать, когда я перестал желать их. Да и тогда я видел в них не более, чем необходимость для жизни. Одна книга Цицерона смогла убедить меня, что не нужно стремиться к богатствам». Об отвержении почестей Августин говорит в той же книге, где разум спрашивает у него: «А что же с почестями?». Августин отвечает: «Признаюсь, их я перестал желать недавно, почти в нынешнее время».

Наслаждения и богатство он презрел и в том, что касается сожительства, и во вкусе. О первом разум спрашивает его: «А что же с женой? Неужели тебя не услаждает прекрасная, стыдливая, покорная, богатая, особенно если ты знаешь, что не потерпишь от нее никакой беды?». Августин отвечает: «Как бы ты ни описывал ее и ни украшал всяческими благами, ничего я не решил избегать так, как сожительства». Разум же: «Я не спрашиваю, что ты решил, но пристрастен ли ты к этому?». Августин отвечает: «Совсем ничего не нахожу и в этом, ничего не желаю. Напротив, вспоминаю с тягостью, ужасом и отвращением». О втором же разум спрашивает: «А что с пищей»? Августин же отвечает: «Не спрашивай меня о еде, питье, банях и прочих удовольствиях тела. От них я только ищу поддержания телесного здоровья»^[234].

CXXV. De Decollatione Sancti Iohannis Baptistae Об Усекновении главы святого Иоанна Предтечи

Усекновение главы Иоанна Крестителя отмечают по четырем причинам, о чем говорится в Книге о церковных службах, называемой Митрал^[235]. Во-первых, из-за усекновения главы, во-вторых, из-за сожжения и собирания его мощей, в-третьих, из-за обретения главы Иоанна Крестителя, в-четвертых, из-за перенесения его перста и освящения храма в честь Иоанна. Поэтому праздник носит четыре различных названия: Усекновение, Собирание, Обретение и Освящение.

Во-первых, этот праздник отмечают из-за усекновения главы Иоанна Крестителя. В Схоластической истории рассказано, что Ирод Антипа, сын Ирода Великого, по пути в Рим остановился у своего брата Филиппа^[236]. Ирод Антипа тайно сошелся с Иродиадой, женой Филиппа, которая, согласно Иосифу Флавию, была сестрой Ирода Агриппы. Ирод Антипа обещал ей на обратном пути отослать прочь свою жену и взять в жены Иродиаду. Это решение стало известно его жене, которая была дочерью Ареты, царя Дамаска, и потому, не дожидаясь возвращения мужа, она поспешила уехать к отцу. Вернувшись из Рима, Ирод отнял у Филиппа Иродиаду. Из-за этого поступка он сделал своими врагами царя Арету, Ирода Агриппу и Филиппа. Иоанн же порицал Ирода, ибо, согласно Закону, Ирод не мог взять в жены жену брата, пока тот был жив. Видя, что Иоанн сурово порицает его и привлекает к себе множество народа проповедью и крещением, Ирод заточил Иоанна в темницу, желая угодить жене. Однако он опасался вызвать неудовольствие последователей Иоанна: он хотел убить Иоанна, но боялся народа. Так рассказывает Иосиф Флавий.

Ирод и Иродиада равно искали случая убить Иоанна. Они тайно условились, что в день своего рождения Ирод пригласит на праздник первых лиц Иудеи. На пиру, связав себя клятвой, Ирод пообещает дочери Иродиады, которая будет плясать перед ним, дать ей все, что она попросит. Когда же та потребует у него голову Иоанна, Ирод будет вынужден удовлетворить ее просьбу, чтобы сдержать клятву, но притворится опечаленным. Все это было лишь обманом и притворством, как свидетельствует Схоластическая история, где сказано: «Очевидно, Ирод со своей женой втайне договорились под этим предлогом предать Иоанна смерти»^[237]. О том же говорит Иероним в Глоссе: «Должно быть, Ирод для того принес клятву, чтобы при случае убить Иоанна. Ведь если бы девица попросила убить своих отца или мать, Ирод не исполнил бы ее просьбу».

Был задан пир, на который пришла девица. Она плясала перед всеми и всем угодила, и царь поклялся дать ей все, о чем бы она ни просила. По совету матери она потребовала голову Иоанна Крестителя. Коварный Ирод притворился опечаленным, что связал себя клятвой, ибо, как говорит Рабан, царь поклялся исполнить то, что ему исполнить хотелось. Печаль была лишь на лице, сердце же его ликовало. Он извинял преступление данной клятвой, чтобы под предлогом благочестия совершить нечестивый поступок. Итак, послали за палачом, глава Иоанна была усечена, ее передали девице, и та подарила главу Иоанна Крестителя прелюбодейке-матери.

Августин в проповеди на праздник Усекновения главы святого Иоанна Крестителя, говоря о клятве, данной Иродом, приводит такой пример: «Жил некий невинный и праведный муж, от него я слышал историю, которую поведаю вам. Один человек отказался вернуть заимодавцу нечто, отданное на время или одолженное, тот огорчился и призвал должника дать клятву. Должник поклялся, и заимодавец потерял свое. Однажды ночью заимодавец увидел во сне, что стоит перед судьей, который подверг его допросу, говоря: «Зачем ты призвал человека поклясться, зная, что его свидетельство будет ложно?». Тот ответил: «Он отказался вернуть мне мое добро». Судья сказал: «Много лучше, если бы ты утратил добро, но не погубил его душу, принудив к лжесвидетельству». Брошенный наземь, по приказу судьи заимодавец был высечен столь сурово, что после пробуждения на его спине остались следы от побоев. Придя в себя, тот человек исправился и получил прощение»^[238]. Так у Августина.

Иоанн был обезглавлен не в этот день, но в дни праздника Опресноков, за год до Страстей Христовых. Подобает, чтобы из-за Таинства Господня меньшее из празднеств уступило место большему. Иоанн Златоуст восклицает, говоря: «Иоанн — школа добродетелей, поучений жизни, образ святости, мера правды, зерцало чистоты, путь покаяния, прощение грешных, наука веры. Иоанн — больше чем человек, он равен ангелам. Он — вершина закона, посев Евангелия, глас апостолов, молчание пророков, светоч мира, предтеча Судии, посредник Троицы. И подобный праведник был отдан прелюбодейке, передан развратнице, обещан плясунье!»^[239].

Ирод не остался безнаказанным, но был приговорен к изгнанию, Как рассказано в Схоластической истории, другой Ирод, прозванный Агриппа, был мужем деятельным, но настолько обеднел, что, страдая от этого, удалился в некую башню, дабы там уморить себя голодом. Услышав об этом, его сестра Иродиада умолила мужа, тетрарха Ирода, Антипу, вывести Агриппу из башни и одарить всем необходимым. Ирод Антипа сделал все, как она просила. Однажды те двое пировали вместе, и тетрарх Ирод, разгоряченный вином, начал попрекать Ирода Агриппу благодеяниями, которые были тому оказаны. Агриппа сильно опечалился и отправился в Рим. Там он был принят Гаем Цезарем^[240] настолько благосклонно, что император передал ему две тетрархии, принадлежавшие прежде Лисанию, а также область Авилинею. Увенчав Ирода Агриппу диадемой, император поставил его в Иудее царем. Видя, что брат стал царем Иудеи, Иродиада стала со слезами просить мужа отправиться в Рим, чтобы также получить царский титул. Ирод Антипа, обладавший несметными богатствами, поначалу не соглашался на ее просьбы, предпочитая покой трудам и почестям. Наконец, уступив мольбам жены, он отправился в Рим вместе с ней. Узнав об этом, Агриппа отправил кесарю письмо, в котором говорилось, что Ирод свел дружбу с парфянским царем и хочет поднять мятеж против римлян. В доказательство своих слов он сообщил, что Ирод собрал в городе оружие, которого достаточно, чтобы вооружить семьдесят тысяч воинов. Прочитав письмо, Гай расспросил Ирода Антипу о его владениях, как если бы узнал о них от кого-то другого, и среди прочего спросил, правда ли, что Ирод собрал в своем городе множество вооруженных солдат. Ирод не отрицал этого. Тогда Гай поверил и в остальное, о чем сообщил ему Ирод Агриппа, и отправил Антипу в изгнание. Иродиаде же, поскольку она была сестрой Ирода Агриппы, который был любезен императору, он дал возможность вернуться в свое царство. Но Иродиада пожелала отправиться в изгнание вместе с мужем, сказав, что не оставит в несчастии того, с кем разделяла благополучие. Они были высланы в Лугдунум^[241] и там окончили жизнь среди невзгод. Так рассказано в Схоластической истории^[242].

Во-вторых, праздник отмечают из-за сожжения и собирания мощей святого Иоанна Крестителя: ведь говорят, что в этот день его мощи были сожжены и часть их собрали верные. Таким образом, Иоанн как бы претерпел мученичество дважды, поскольку святой был сожжен в своих мощах, и потому в этот день Церковь празднует его второе мученичество. Как рассказано в Схоластической истории или же в Церковной истории, ученики Иоанна погребли его мощи у города Севастии в Палестине, между Елисеем и Авдием, и многие чудеса свершились над его могилой. По приказу Юлиана Отступника язычники разбросали мощи Иоанна, но чудеса не прекратились. Тогда мощи собрали, предали огню, обратили в пепел и развеяли его над полями. Так рассказано в Схоластической истории или же в Церковной истории^[243].

Беда говорит, что собранные мощи святого были рассеяны на обширном пространстве, и потому считается, что Иоанн претерпел второе мученичество^[244]. Некоторые несведующие люди представляют сожжение мощей Иоанна Крестителя во время праздника его Рождества, когда собирают и сжигают на кострах всевозможные кости.

В Схоластической истории рассказано (о том же свидетельствует Беда), что некие монахи пришли из Иерусалима и, смешавшись с язычниками, тайно собрали часть мощей и унесли в другое место^[245]. Мощи святого Иоанна были перенесены к Филиппу, епископу Иерусалимскому, и затем он отослал их Афанасию, епископу Александрийскому. Впоследствии Феофил, епископ того же города, положил их в храме Сераписа, который очистил от скверны и освятил как церковь Святого Иоанна. Так свидетельствует Беда и рассказывает Схоластическая история. Ныне же мощи Иоанна благоговейно почитают в Генуе. Исследовав этот вопрос, Папа Александр III и Папа Иннокентий IV удостоверили подлинность мощей и подтвердили их почитание своими привилегиями.

Однажды в Генуе была великая засуха, небо не давало дождя, и земля не рождала плодов. Когда же через город в процессии пронесли святые мощи, тучи закрыли небо и хлынул ливень, хотя до этого небо было ясным.

Некогда в городе вспыхнул столь сильный пожар, что пламя доходило до вершин башен и грозило сжечь весь город. В порыве благочестия мощи вынесли навстречу огню, и он утих сам собой, больше не причинив никакого вреда.

Когда морские волны и бурные ветра к немалому ущербу для города разбивали стоящие в гавани корабли, мощи противопоставили ярости ветров и моря, так что через час настал полный штиль.

Подобно тому как Ирод, приказавший отрубить голову Иоанну понес кару за свое преступление, так Божественное отмщение настигло и Юлиана Отступника, приказавшего сжечь мощи Иоанна. О его наказании рассказано в истории святого Юлиана, которая следует за историей обращения святого Павла^[246]. О происхождении Юлиана Отступника, его правлении, жестокости и смерти подробно рассказано в Трехчастной истории^[247].

Констанций, брат Константина Великого, имел двоих сыновей Галла и Юлиана. По смерти Константина его сын Констанций провозгласил Галла кесарем, но затем приказал его убить. Убоявшись той же участи, Юлиан стал монахом, однако вопрошал колдунов, сможет ли обрести власть. Впоследствии Констанций возвысил Юлиана и послал в Галлию, где тот одержал много побед. Случилось, что Юлиан проходил среди колонн, между которыми висел лавровый венок. Веревки, державшие венок, оборвались, и он упал на голову Юлиану, как бы короновав его. Все воскликнули, что это знамение, и Юлиан должен обрести высшую власть. Когда воины провозгласили его августом, у них не оказалось короны. Один из воинов снял с шеи ожерелье и возложил его на голову Юлиана. Так он был провозглашен императором своими солдатами. Юлиан перестал притворяться христианином и открыл храмы идолов. Поклоняясь им, он провозгласил себя верховным языческим жрецом и повсюду уничтожал знак креста. Но однажды платье Юлиана и одежды всех, кто его окружал, покрылись росой, и каждая из ее капель приняла форму креста.

По смерти Констанция, желая угодить всем, Юлиан объявил, что всякий может следовать тем обрядам, каким хочет, а также изгнал из своего дворца евнухов, цирюльников и поваров. Он изгнал евнухов, потому что по смерти жены не захотел жениться вновь, поваров — так как любил простую пищу, цирюльников — ибо считал, что людям достаточно и одного. Он сочинил много книг, в которых бранил всех, правивших до него. Когда Юлиан изгонял поваров и цирюльников, он поступал как философ, а не как император, когда же порицал или хвалил, то не был ни философом, ни императором.

Однажды Юлиан приносил жертвы идолам, и на внутренностях жертвенного животного появился знак креста, окруженный венком. При виде этого знамения прислужники устрашились, объяснив его как свидетельство грядущего единства, победы и безграничного могущества Креста. Желая ободрить их, Юлиан сказал, что смысл знамения в том, что ныне положен предел христианскому учению, которое не станет распространяться дальше^[248].

Когда в Константинополе Юлиан приносил жертвы Фортуне, епископ Халкидонский Марес, по старости утративший зрение, подошел к императору и назвал его отступником и нечестивцем. Юлиан сказал ему: «Твой Галилеянин не смог тебя исцелить». Епископ ответил: «Благодарю моего Бога за то, что Он лишил меня зрения, дабы я не видел тебя, потерявшего всякое благочестие». Ничего не ответив, Юлиан удалился^[249].

В Антиохии Юлиан, собрав священные сосуды и облачения, швырнул их наземь и осквернил, усевшись на них. Вскоре эти части его тела были поражены болезнью, в них завелись черви и стали разъедать плоть, и пока Юлиан был жив, он не мог избавиться от этих страданий^[250]. По приказу императора префект Юлиан забирал из храмов священные сосуды и чаши. Помочившись в них, префект сказал: «Вот для чего нужны сосуды, служившие сыну Марии!». Тотчас рот его превратился в анус, через который стали выходить испражнения^[251].

Когда Юлиан Отступник входил в храм Фортуны, прислужники храма окропляли входящих водой ради ритуального очищения. Валентиниан увидел каплю, брызнувшую на его плащ, и в гневе ударил слугу, сказав, что тот запятнал, а не очистил его. Увидев это, император приказал заключить Валентиниана под стражу и отправить в изгнание. Валентиниан же исповедовал христианскую веру и позднее был заслуженно вознесен на императорский престол^[252].

Ненавидя христиан, Юлиан приказал восстановить храм иудеев и щедро выделял на это средства. Однажды на стройку было доставлено множество каменных глыб, но внезапно налетел сильный ветер и разметал их. Затем случилось сильное землетрясение, так что от фундамента храма изошел огонь, в котором погибли многие. На другой день в небе появился знак креста, и одеяния иудеев покрылись черными крестами^[253].

Отправившись в поход против персов, Юлиан подошел к Ктесифону и осадил там царя. Тот обещал Юлиану часть своих владений, если осада будет снята, но Юлиан отказался. Следуя учению Пифагора и Платона о переселении душ, Юлиан полагал, что в нем живет душа Александра, или, скорее, сам он является живым воплощением Александра. Но во время битвы дротик неожиданно поразил Юлиана в бок, и он скончался от этой раны^[254].

Доселе неизвестно, кто пустил этот дротик: одни считают, что его бросил некто невидимый, другие — что это был пастух из исмаилитов, третьи — что это был воин, измученный голодом и долгой дорогой. Кто бы то ни был, человек или ангел, очевидно, что он исполнил Божественную волю. Каликст, приближенный Юлиана, говорил, что императора сразил демон. Так рассказано в Трехчастной истории.

В третьих, праздник отмечается по причине обретения главы святого Иоанна, ибо считают, что его глава обретена в этот день. Как написано в Церковной истории, Иоанн был заключен в оковы и обезглавлен в Аравии, в замке, который назывался Махеронт^[255]. Ирод же велел перенести главу Иоанна в Иерусалим и тайно захоронить неподалеку от своего дворца, опасаясь, как бы пророк не воскрес, если тело его и глава будут погребены вместе. В Схоластической истории рассказано следующее. В правление императора Маркиана, которое началось в 452-м году, Иоанн открыл двум пришедшим в Иерусалим монахам, где покоится его глава. Они поспешили ко дворцу, некогда принадлежавшему Ироду, и отыскали главу Иоанна, обернутую в лоскут верблюжьей шерсти — часть того одеяния, которое, как я полагаю, он носил в пустыне. Когда же, забрав главу, монахи отправились в обратный путь, по дороге к ним присоединился некий горшечник из города Эмессы, спасавшийся от голода. Когда ему выпало нести суму, где лежала священная глава, святой Иоанн ночью приказал ему покинуть монахов. Вернувшись в Эмессу, горшечник поместил главу святого в пещеру; он почитал ее, доколе был жив, и приобрел немалые богатства. Умирая, он рассказал обо всем сестре и доверил ей хранить реликвию. Так же поступали и все их наследники.

Прошло много лет, и святой Иоанн открыл местопребывание своей главы святому Марцеллу, монаху, бывшему в той пещере. Случилось это так. Однажды Марцелл увидел во сне, как большая толпа поющих вошла и возгласила: «Се, грядет святой Иоанн Креститель!». Затем он увидел Иоанна: спутники, шедшие справа и слева от святого, поддерживали его под обе руки. Все подошли к Иоанну и приняли от него благословение. Когда же пришел черед Марцелла, тот пал к его ногам. Подняв монаха, святой Иоанн коснулся его чела и запечатлел на нем поцелуй мира. Марцелл спросил его: «Господин мой, откуда ты пришел к нам?». Святой ответил: «Из Севастии». Пробудившись, Марцелл долго дивился тому видению.

На следующую ночь, когда Марцелл спал, некто подошел и разбудил его. Проснувшись, Марцелл увидел, что у входа в пещеру сияет звезда. Он поднялся и захотел дотронуться до нее, но звезда тотчас перенеслась в другую часть пещеры. Монах шел за звездой до тех пор, пока она не остановилась в том месте, где находилась глава Иоанна Крестителя. Начав копать, Марцелл обрел урну и в ней — святое сокровище.

Один человек не поверил этому и коснулся сосуда рукой, но рука его тотчас отсохла и пристала к урне. Окружающие помолились за того человека, и тогда он отнял руку, но она осталась поврежденной. Иоанн явился ему, говоря: «Когда моя глава будет положена в церкви, прикоснись к сосуду и обретешь здравие». Тот человек поступил так и полностью исцелился.

Марцелл поведал о произошедшем Юлиану, епископу того города: они подняли главу и перенесли ее в город. С той поры в городе стали отмечать праздник Усекновения главы Иоанна Предтечи. Полагаем, что он отмечался в тот самый день, когда глава святого была обретена, или же поднята, как о том рассказывает Схоластическая история. Затем глава Иоанна Крестителя была перенесена в Константинополь.

В Трехчастной истории говорится, что император Валент приказал положить священную главу в повозку и перевезти в Константинополь Когда процессия шла через Халкидонию, повозка не могла сдвинуться с места, сколько бы ни понукали запряженных в нее быков. Поэтому реликвию вынуждены были там оставить. По прошествии времени император Феодосий пожелал увести ее оттуда. Он отыскал некую достойную деву поставленную хранить реликвию, и попросил у нее разрешения забрать священную главу. Она дала согласие, считая, что Иоанн не позволит, чтобы реликвию унесли, как это случилось при Валенте. Благочестивый император обернув главу святого в пурпур, перенес ее в Константинополь и построил там прекраснейшую церковь. Так рассказано в Трехчастной истории^[256].

Позднее, в правление Пипина, главу Иоанна Предтечи перенеси в Галлию в Пуатье, где по заслугам святого были воскрешены многие умершие.

Подобно тому как был наказан Ирод, обезглавивший Иоанна, и понес кару Юлиан Отступник, сжегший мощи святого, были наказаны Иродиада, посоветовавшая девице просить главу Крестителя, и сама девица, попросившая его главу. Некоторые считают, что Иродиада вовсе не была изгнана и не умерла в ссылке. Говорят, что, когда она держала в рука главу Иоанна и насмехалась над ней, радуясь его казни, по воле Божией глава подула ей в лицо, после чего Иродиада тотчас испустила дух. Так говорят многие, но, как было рассказано выше, Иродиада вместе с Иродом встретила жалкий конец в изгнании. Этому и следует верить.

О дочери Иродиады рассказывают следующее. Однажды она шла по льду, лед проломился, и воды тотчас поглотили ее. В одной Хронике говорится, что ее живой поглотила земля. Это можно понять так же, как сказанное о египтянах, утонувших в Красном море: Поглотила их земля (Исх 15, 13).

В-четвертых, в этот день празднуют перенесение перста святого Иоанна Крестителя и освящение его церкви. Передают, что пламя не смогло сжечь перст, коим Иоанн указал на Господа. Сей перст был найден упомянутыми монахами. Как рассказано в Схоластической истории, святая Фекла перенесла его в Альпы^[257] и поместила в церкви города Морьен^[258]. О том же свидетельствует Иоанн Белет, говоря, что перст святого Иоанна, который не смогло уничтожить пламя, святая Фекла через моря перенесла в Морьен и построила там церковь во имя святого. Как утверждает Иоанн Белет, освящение церкви произошло именно в этот день, и потому Папа постановил праздновать этот день по всему миру^[259].

Как рассказывает Сигеберт, в Морьене, городе в Галлии, жила почтенная жена, благоговейно почитавшая Иоанна Крестителя^[260]. Она неустанно просила Бога даровать ей какую-нибудь реликвию этого святого. Не добившись ничего молитвами, она связала себя клятвой и, уповая на Бога, пообещала, что не притронется к пище, доколе не получит просимого. Женщина постилась несколько дней, после чего увидела на алтаре дивно сиявший перст и радостно приняла этот дар. Туда прибыли три епископа, и каждый из них захотел взять частицу того перста. И вот они в изумлении увидели, как на полотно, где лежал перст, упали три капли крови. Епископы возрадовались, что каждый из них удостоен взять по одной из капель.

Королева лангобардов Теодолинда воздвигла в Монце близ Милана прекрасную церковь во имя святого Иоанна Крестителя и щедро одарила ее. Как свидетельствует Павел в Истории лангобардов, через некоторое время Константин, которого иначе называют император Констант, захотел отнять Италию у лангобардов^[261]. Он спросил у некоего мужа, имевшего дар пророчества, каков будет исход войны. Проведя ночь в молитвах, утром тот муж ответил: «Королева воздвигла церковь Иоанна, и потому святой выступает на стороне лангобардов, так что победить их невозможно. Но придет время, когда они оставят то место в небрежении и будут побеждены». Пророчество исполнилось в правление Карла^[262].

Григорий в Диалогах рассказывает, что некий муж по имени Санктул, отмеченный многими добродетелями, принял под свою стражу диакона, захваченного в плен лангобардами, которые поставили условие: если диакону удастся бежать, Санктула обезглавят. Санктул убедил диакона бежать и обрести свободу. И вот Санктула ведут на казнь, для совершения которой выбран сильнейший палач. Не было сомнения, что палач отсечет голову одним ударом. Собравшись с силами, палач взмахнул рукой и занес клинок над головой Санктула, подставившего под удар шею. В этот миг Санктул воскликнул: «Святой Иоанн, удержи его!». Тотчас палач отвел руку и оставался неподвижным с поднятым к небу мечом до тех пор, пока не поклялся, что больше не причинит вреда ни одному христианину. Муж Божий помолился за него, и палач смог опустить руку^[263].

CXXVI. De Sanctis Felice et Adaucto О святых Феликсе и Адаукте

Феликс, священник, и его брат, также бывший священником и также звавшийся Феликсом, предстали перед Диоклетианом и Максимианом. Старший из них, когда его привели в храм Сераписа принести жертвы, дунул в лицо статуе, и она тотчас упала наземь. Феликс был приведен к статуе Меркурия, но там он снова подул на нее, и кумир был повержен. В третий раз его подвели к изображению Дианы, и он сделал то же самое. Феликса пытали на дыбе и затем, в четвертый раз, подвели к святотатственному дереву, чтобы он принес перед ним жертвы. Преклонив колени, святой стал молиться. Подув на дерево, он вырвал его из земли с корнем, так что падающее дерево сокрушило алтарь и храм. Услышав об этом, префект велел обезглавить Феликса в том самом месте и оставить тело святого на растерзание волкам и собакам.

Но тут неожиданно некий человек вышел из толпы и объявил себя христианином. Святые расцеловали друг друга и вместе были обезглавлены. Христиане, так и не узнавшие имени того человека, стали называть его Адауктом, потому что он присоединился к святому Феликсу и тем снискал мученический венец^[264]. Христиане похоронили мучеников во рву, что остался от вырванного с корнем дерева. Язычники захотели раскопать их могилу, но тут ими овладел диавол. Святые Феликс и Адаукт пострадали в лето Господне 287-е.

CXXVII. De Sanctis Saviniano et Savina О святых Сабиниане и Сабине

Сабиниан и Сабина были детьми Сабина, мужа благородного, но язычника. От первой жены он имел сына Сабиниана, от второй жены — дочь Сабину: обоих детей Сабин назвал своим именем. Однажды Сабиниан прочел: Омой меня, и буду белее снега (Пс 51 (50), 9) и стал спрашивать, что означает этот стих, который он никак не мог понять. Войдя в спальню и простершись на золе и вретище, Сабиниан лежал, говоря, что предпочтет умереть, если не постигнет смысл этих слов. Ангел явился ему и сказал: «Не доводи себя до смерти, ибо ты обрел благодать от Бога. Приняв крещение, ты станешь белее снега и уразумеешь то, о чем спрашиваешь ныне». Как только ангел отошел от него, Сабиниан возрадовался и презрел поклонение идолам. Отец сурово порицал его за это и часто говорил: «Если ты не чтишь богов, лучше тебе умереть одному: иначе мы все погибнем вместе с тобой!».

Тайно покинув отца, Сабиниан переселился в город Труа. Подойдя к Сене, он в молитве попросил Господа позволить ему принять крещение в водах этой реки. После того как Сабиниан крестился, Господь сказал ему: «Ныне ты постиг то, что так долго стремился понять!». Сабиниан тотчас утвердил посох в землю, и по молитве святого посох зазеленел многими листьями и процвел многими цветами. При виде подобного чуда тысяча сто восемь мужей уверовали в Господа.

Услышав об этом, император Аврелиан отправил множество воинов пленить святого. Они нашли Сабиниана погруженным в молитву и побоялись к нему подойти. Тогда император послал к нему еще большее число воинов. Увидев, как молится Сабиниан, они также опустились на колени и стали молиться. Восстав от молитвы, воины сказали: «Император хочет тебя видеть».

Придя к Аврелиану, Сабиниан отказался принести жертвы. Тогда император велел связать ему руки и ноги и сечь железными прутьями. Сабиниан сказал ему: «Увеличь мои терзания, если можешь». Император приказал вывести его на городскую площадь, привязать к скамье и жечь кипящим маслом и горящим пламенем. Наблюдая за пытками, император увидел, что святой стоит среди пламени и молится. В изумлении Аврелиан пал ниц и сказал, поднявшись: «Злое чудовище, разве тебе не достаточно тех душ, что ты соблазнил? Неужели ты хочешь соблазнить своим колдовством и нас?». Сабиниан ответил: «Еще многим душам, и тебе вместе сними, суждено через меня уверовать во Господа!».

Но даже после этих слов император продолжал хулить имя Божие. На следующий день он велел привязать Сабиниана к стволу дерева и осыпать его множеством стрел. Но стрелы повисали справа и слева от святого, и ни одна из них не ранила его. На другой день император пришел к нему и сказал: «Где же твой Бог? Отчего Он не приходит избавить тебя от града стрел?». Тотчас одна из стрел полетела и вонзилась в глаз императора, лишив его зрения. Тогда император в гневе приказал заточить Сабиниана в темницу и наутро обезглавить.

Сабиниан попросил в молитве, чтобы ему было дано еще раз посетить место, где он принял крещение. Тогда оковы пали, распахнулись двери, и, пройдя сквозь воинский строй, святой направился туда. Узнав об этом, император приказал стражникам догнать Сабиниана и отрубить ему голову. Увидев преследующих его воинов, Сабиниан прошел по воде как по камням и достиг места, где принял крещение. Когда же воины переправились через реку вброд и стали грозить ему казнью, святой сказал им: «Спокойно сразите меня и отнесите немного от моей крови императору, дабы он прозрел и познал благодать Божию». Обезглавленный Сабиниан поднял отсеченную голову и пронес ее сорок девять шагов. Омыв глаз кровью мученика, император тотчас исцелился и сказал: «Воистину, благ и велик Бог христиан!». Некая женщина, ослепшая сорок лет назад, узнала об этом чуде и попросила отвести ее на место казни святого. Она погрузилась в молитву и тотчас прозрела.

Сабиниан пострадал за четыре дня до февральских календ, в лето Господне 279-е.

Мы привели этот рассказ, чтобы соединить историю Сабиниана с историей его сестры, память которой отмечается в этот день.

Сабина, сестра Сабиниана, каждый день со слезами вспоминала брата и молилась за него перед идолами. Однажды, когда она заснула, ангел явился ей и сказал: «Не плачь, Сабина! Оставь все, что имеешь, и обретешь брата в великой славе». Сабина проснулась и сказала своей молочной сестре: «Подруга моя, ты ничего не почувствовала?». Та же ответила ей: «Да, госпожа, я видела человека, говорившего с тобой, но ничего не поняла из его слов». Сабина спросила: «Ты не осудишь меня?». Служанка сказала: «Нет, госпожа! Делай, что хочешь, только не губи себя!». В тот же день они покинули родной дом.

Отец долго разыскивал дочь, но нигде не мог ее найти. Тогда он воскликнул, воздев руки к небу: «Всемогущий Боже, если Ты есть на небесах, сокруши этих идолов, ведь они так и не смогли уберечь моих детей!». Грянул гром, и Господь ниспроверг идолов и разбил их, и уверовали многие, видевшие это.

Святая Сабина пришла в Рим, где была крещена Папой Евсевием^[265]. Она прожила в Риме пять лет, исцелив двух слепых и двух горбатых Однажды ангел снова явился ей во сне и сказал: «Что с тобой, Сабина? Почему ты расточаешь свои богатства и пируешь здесь среди роскоши? Встань, иди в город Труа, чтобы там встретиться с братом». Сабина сказала служанке: «Нам не следует больше оставаться в Риме». Служанка спросила ее: «Госпожа, куда ты намерена идти? Все здесь любят тебя, так зачем ты хочешь умереть как странница?». Сабина ответила: «Господь позаботится о нас».

Взяв ячменный хлеб, они отправились в Равенну, и там подошли к дому богатого человека, который оплакивал дочь, считая ее умершей. Сабина попросила служанку приютить ее в доме. Та ответила: «Госпожа моя, зачем ты ищешь гостеприимство под этим кровом, ведь хозяйская дочь умирает, и все в доме скорбят о ней».

«С моей помощью она не умрет», — ответила Сабина. Войдя в дом, она взяла девицу за руку и воскресила ее. Хозяева надеялись удержать Сабину, но та отказалась остаться.

Подойдя к Труа, Сабина остановилась в миле от города и сказала служанке, что хочет немного отдохнуть. Некий муж по имени Ликерий, шедший из города, спросил ее, откуда она. Сабина ответила: «Я из этого города». Он сказал: «Зачем ты обманываешь меня? Твоя речь выдает в тебе чужестранку». Сабина ответила: «Господин, я действительно пришла из чужих земель. Я ищу своего брата, Сабиниана, много лет назад покинувшего меня». Ликерий сказал: «Тот муж, которого ты ищешь, недавно был обезглавлен ради Христа и погребен в этом месте».

Тогда Сабина, простершись в молитве, воскликнула: «Господи, Ты всегда хранил мою чистоту, так позволь мне больше не испытывать тяготы странствий. Позволь моему телу остаться здесь навеки. Препоручаю Тебе мою служанку, претерпевшую ради меня столько трудов. Сотвори так, чтобы я удостоилась в Твоем Царстве встретить брата, которого не смогла увидеть в этом мире!». Закончив молиться, Сабина отошла ко Господу. Увидев это, служанка заплакала, ибо не имела необходимого для похорон. Тот муж послал в город вестника, приказав позвать людей для погребения странницы; явившись, они с почестями похоронили святую Сабину.

В этот день отмечают также память святой Сабины, жены воина Валентина, которая была обезглавлена при императоре Адриане за то, что отказалась принести жертвы языческим богам.

CXXVIII. De Sancto Lupo О святом Лупе

Луп, родившийся в Орлеане, происходил из королевского рода. Он блистал всеми добродетелями и был избран архиепископом Санса. Почти все имущество Луп раздал нищим. Однажды он пригласил на пир много гостей, и когда в доме не осталось вина, сказал слуге: «Верую, что Господь, дающий пропитание птицам небесным, позаботится и о нас». Тотчас прибыл посланец и объявил, что к дому Лупа доставлено сто модиев вина.

Когда все при дворе клеветали на Лупа, говоря, что он слишком пылко любит деву, рабу Господню и дочь своего предшественника по епископству, Луп перед лицом клеветников обнял деву и поцеловал, сказав при этом: «Чужие речи не могут повредить человеку, если его совесть чиста». Ведь он знал, как пламенно та дева любит Бога, и возлюбил ее чистейшим помышлением.

Напав на Бургундию, король франков Хлотарь направил против Санса своего сенешаля и начал осаду города. Тогда святой Луп, войдя в церковь Святого Стефана, стал звонить в колокол. Когда враги услышали колокольный звон, их охватил великий страх, и они подумали, что смогут спастись от смерти только бегством. Наконец, завладев Бургундией, король отправил к Сансу другого сенешаля. Когда же святой Луп не вышел ему навстречу с дарами, разгневанный сенешаль очернил епископа перед королем, чтобы тот отправил святого Лупа в изгнание. Там святой просиял ученостью и многими чудесами.

Между тем жители Санса убили епископа, захватившего кафедру святого Лупа, и потребовали у короля вернуть Лупа из ссылки. Увидев, насколько святой изможден изгнанием, по Божественному промыслу король так изменился, что, простершись перед епископом, стал умолять о прощении. Король одарил его многими подарками и позволил ему вернуться в город. Когда Луп шел через Париж, двери тюрем отворились, оковы пали, и толпа узников вышла навстречу святому.

Однажды в воскресный день, когда святой Луп служил мессу, в Чашу упал с неба самоцвет, который король поместил среди своих сокровищ.

Услышав, что звон колокола церкви Святого Стефана отмечен дивным сладкозвучием, король Хлотарь велел перевезти тот колокол в Париж, чтобы чаще слушать его звон. Это не было угодно святому Лупу. Поэтому, едва колокол увезли из Санса, он утратил свой сладостный звук. Узнав об этом, король приказал вернуть колокол в Санс. Тотчас же колокол зазвучал вновь, и в городе услышали его за семь миль. Святой Луп вышел навстречу колоколу, с честью обретя то, что утратил в печали.

Однажды ночью, когда святой молился, по диавольским козням его охватила сильная жажда, и он велел принести холодной воды. Зная о кознях врага, Луп накрыл сосуд подушкой и заключил в нем диавола, вопившего и кричавшего всю ночь. Наступило утро, и тот, кто тайно пришел искушать, при свете дня удалился посрамленным.

Однажды, когда Луп по обыкновению обходил городские церкви, на пути к дому он услышал смех клириков, собиравшихся предаться разврату с блудницами. Войдя в церковь, святой помолился за клириков, и диавольское вожделение тотчас покинуло их, так что клирики пришли к нему и попросили прощения.

Наконец святой Луп, прославленный многими добродетелями, упокоился в мире. Он просиял в 610-е годы, во времена императора Ираклия.

CXXIX. De Sancto Mamertino О святом Мамертине

Мамертин, когда еще был язычником, приносил жертвы идолам. Он ослеп на один глаз, а рука его иссохла. Мамертин решил, что чем-то прогневал богов, и отправился в храм почтить идолов. По дороге он встретил благочестивого мужа по имени Сабин, который спросил Мамертина о причине столь тяжкого недуга.

Мамертин сказал: «Я оскорбил своих богов. Поэтому я иду приносить им жертвы, чтобы боги перестали гневаться на меня и вновь стали ко мне благосклонны». Сабин ответил: «Ты не прав, брат, совсем не прав, если считаешь демонов богами. Пойди к святому епископу Герману Оксерскому. Последуй его совету и тотчас исцелишься». Немедля отправившись в путь, Мамертин пришел к гробнице святого епископа Аматора и многих других святых епископов. Была ночь, лил дождь, и Мамертин укрылся в небольшом помещении над гробницей святого Конкордиана.

Во сне ему было чудное видение. Мамертин увидел, как некий муж подошел к двери и позвал святого Конкордиана, приглашая поспешить на праздник, который устроили святой Перегрин, святой Аматор и другие епископы. Но Конкордиан ответил из гробницы: «Я не могу выйти из гроба, ведь я должен охранять моего гостя, чтобы его не погубили живущие здесь змеи». Тот муж ушел рассказать обо всем услышанном, а затем вернулся и сказал: «Вставай, святой Конкордиан, выходи! Приведи с собой субдиакона Вивиана и аколита^[266] Юниана, чтобы они могли исполнить свои обязанности, Александр же позаботится о твоем госте».

И вот Мамертину показалось, что святой Конкордиан взял его за руку и повел за собой. Когда они подошли к собравшимся, святой Аматор спросил: «Кто это пришел с тобой?». Конкордиан ответил: «Это мой гость». Аматор сказал: «Прогони его сейчас же, он нечист и не может находиться среди нас». Изгнанный Мамертин простерся перед святыми и снискал милость святого Аматора. Тот велел ему как можно скорее отправиться к святому Герману.

Пробудившись, Мамертин пришел к святому Герману и, простершись перед ним, стал молить о прощении. Когда Мамертин рассказал епископу, что с ним произошло, оба отправились к гробнице святого Конкордиана. Отодвинув камень, они увидели множество змей, которые достигали в длину десяти футов. Когда все змеи поспешно выползли из гробницы, святой Герман приказал им уйти прочь в отдаленное место и никогда больше не вредить людям. Так Мамертин принял крещение и обрел здравие. Он стал монахом монастыря Святого Германа и по смерти святого Аллодия был поставлен аббатом этого монастыря.

В то время в монастыре жил святой Мариан. Желая испытать его послушание, святой Мамертин поручал ему в монастыре самую грязную работу и велел пасти скотину. Мариан охотно стерег в лесу быков и коров. Брат Мариан просиял столь великой святостью, что прилетавшие к нему лесные птицы брали корм с его ладоней. Однажды он спас от собак вепря, прибежавшего в хижину, и затем позволил ему уйти.

Случилось, что Мариана ограбили разбойники. Когда они ушли и унесли всю его одежду, оставив Мариану только плащик, тот закричал им вслед, говоря: «Вернитесь, господа мои, я нашел денарий, что был спрятан в моем плаще, пожалуй, вам он нужнее, чем мне». Разбойники тотчас вернулись и отобрали у него плащ вместе с денарием, оставив Мариана совершенно голым. Грабители отправились восвояси. Они шли всю ночь, но на рассвете увидели, что снова оказались у хижины Мариана. Тот же, поздоровавшись с разбойниками и ласково пригласив войти, омыл им ноги и прислуживал всем, чем только мог. Пораженные разбойники раскаялись и обратились к вере.

Однажды молодые монахи, жившие вместе с Марианом, расставили капканы для медведицы, которая крала овец. Ночью медведица попалась в капкан и не могла вырваться на волю. Предвидя это, Мариан поднялась с ложа. Отыскав медведицу, он сказал ей: «Что ты делаешь, несчастная? Беги скорее, а то тебя схватят», — и отпустил, освободив от капкана.

Когда Мариан скончался, его мощи переносили в Оксер. По дороге процессия остановилась в одном городе, но там никто не мог поднять мощи до тех пор, пока не освободился из темницы некий узник, оковы которого внезапно пали. Он подошел к мощам святого и вместе со всеми нес их до самого Оксера, где Мариана с почестями погребли в церкви Святого Германа.

CXXX. De Sancto Aegidio О святом Эгидии

Эгидий происходит от e, что значит без, geos — земля и dyan — светлый или божественный. Эгидий был лишен земли из-за презрения к земному, он был светлым благодаря свету знания и божественным — благодаря любви, которая уподобляет любящего любимому.

Эгидий из Афин, родившийся в царской семье и с юных лет наставленный в Священном Писании, однажды по дороге в церковь увидел недужного, которыйлежал на улице и просил подаяние. Эгидий отдал больному свою тунику, и тот, надев ее, тотчас исцелился. Когда родители Эгидия почили в Господе, он сделал Христа наследником всех своих имений. Однажды, возвращаясь из церкви, Эгидий встретил человека, ужаленного змеей, и тотчас изгнал яд своей молитвой. Некий бесноватый, находясь в церкви вместе с верующими, смущал их своими криками, но Эгидий исцелил страждущего, изгнав беса.

Страшась мирской славы, Эгидий тайно отправился к берегу бушующего моря и увидел моряков, терпящих кораблекрушение. По молитве святого буря сразу же утихла, и моряки причалили к берегу. Услышав, что Эгидий следует в Рим, они поблагодарили святого за помощь и обещали взять его с собой безо всякой платы.

Прибыв в Арль, Эгидий в течение двух лет находился там вместе со святым епископом Цезарием, где исцелил некую больную, три года страдавшую от лихорадки. Стремясь к пустынножительству, Эгидий тайно покинул город и долгое время вел святую жизнь рядом с отшельником Вередемнием. Своими заслугами Эгидий победил бесплодие той земли. Просияв многими чудесами, святой Эгидий убоялся мирской славы. Оставив тот край, он отправился в еще более отдаленное и безлюдное место. Там отыскал он пещеру и чистый ключ, а его кормилицей стала лань, в определенные часы питавшая святого молоком.

Случилось, что королевские слуги, охотившиеся в тех краях, увидели лань и, презрев другую дичь, погнались за ней со сворою псов. Спасаясь от преследователей, лань припала к коленам своего питомца. Удивляясь, отчего она стенает так громко, святой Эгидий вышел из пещеры. Услышав шум приближающейся охоты, Эгидий помолился Господу, дабы Он защитил ту, которую дал святому в кормилицы. Ни один из псов не осмелился приблизиться к ним на расстояние брошенного камня, но с громким воем вся свора обратилась в бегство и вернулась к охотникам.

Приближалась ночь, и охотники возвратились домой. На другой день они вновь поскакали в чащу и, тщетно разыскивая лань, снова вернулись ни с чем. Узнав о случившемся, король обо всем догадался. Вместе со множеством охотников он отправился в лес, пригласив с собой епископа. Когда же псы снова не посмели подойти к тому месту и с воем вернулись обратно, охотники окружили непроходимые заросли колючего терновника, и один из них, неосторожно выпустив стрелу, чтобы выгнать лань, тяжело ранил мужа Божия, молившегося за свою кормилицу. Обнажив мечи, воины прорубили себе путь к пещере и увидели почтенного седовласого старца, облаченного в монашескую одежду, и лань, прильнувшую к его коленам.

Лишь епископ с королем спешились и, приказав прочим стоять поодаль, приблизились к старцу. Они спросили его, кто он, откуда прибыл и почему пожелал остаться в дикой пустоши среди чащи леса, а также кто посмел нанести ему столь тяжкую рану. Старец ответил на каждый вопрос. Тогда епископ и король смиренно попросили у Эгидия прощения. Они обещали призвать лекарей, чтобы те исцелили рану, и предлагали святому многие дары, но тот не пожелал принять их снадобья и презрел все королевские дары, даже не взглянув на них. Зная, что сила Господня совершается в немощи (2 Кор 12, 9), святой попросил Господа, чтобы прежнее здравие более не возвращалось к нему до конца жизни.

Король часто посещал Эгидия и принимал от него пищу Спасения. Он предложил святому несметные богатства, но Эгидий отказался их принять, убеждая короля основать монастырь, дабы в том краю укоренилась дисциплина монашеской жизни. Когда его просьба была исполнена, святой Эгидий долго не соглашался стать настоятелем, но побежденный слезами и мольбами короля, возложил на себя попечение о монастыре.

Молва о святом Эгидии дошла до короля Карла, который призвал его к себе и принял с подобающим достоинством. Среди многих благочестивых бесед Карл попросил святого поминать его в своих молитвах, и признался, что однажды совершил ужасный грех, в котором не может исповедоваться никому, даже святому Эгидию. В следующее воскресенье, когда во время богослужения Эгидий молился за Карла, святому явился ангел Господень, положивший на алтарь письмо: в нем по порядку были записаны как грех Карла, так и отпущение того греха по молитвам святого Эгидия, лишь бы только, исповедовавшись и раскаявшись, король никогда больше не совершал подобный грех. В заключение было прибавлено, что всякий, кто призовет святого Эгидия в заступники за любой совершенный проступок, не должен сомневаться в отпущении греха по заслугам святого, если согрешивший оставит этот грех.

Когда письмо было доставлено Карлу, тот признал свой грех и смиренно попросил прощения. Эгидий же отбыл с почетом и, оказавшись в Ниме, воскресил недавно умершего княжеского сына. Некоторое время спустя святой Эгидий предсказал, что в скором времени его монастырь будет разрушен врагами. Он отправился в Рим, где испросил у Папы привилегии для своей церкви, а также две кипарисовые двери, на которых были вырезаны изображения апостолов. Препоручив те двери Божественному промыслу, Эгидий пустил их плыть по течению Тибра. На обратном пути в свой монастырь он исцелил в Тибероне паралитика, и тот стал ходить. Вернувшись в обитель, святой нашел те двери у врат монастыря и возблагодарил Бога за то, что среди стольких превратностей моря Он сохранил их невредимыми. Святой Эгидий поставил двери в своей церкви во украшение ее и в память о договоре, заключенном с Римским Престолом.

Наконец, Господь в видении открыл Эгидию, что день его смерти неминуемо приближается. Поведав о том братьям и призвав их молиться за него, святой Эгидий счастливо почил в Господе. Многие утверждали, что слышали ангельские хоры, возносившие на небо душу святого. Святой Эгидий жил в 700-х годах от Рождества Господня.

CXXXI. De nativitate Beatae Mariae Virginis О Рождестве Пресвятой Девы Марии

Пресвятая Дева Мария происходила из колена Иудина и царской ветви Давидовой. Матфей и Лука приводят родословие не Марии, но Иосифа, который не имел отношения к зачатию Христа. Считают, что Писание обыкновенно придерживается родословий по мужской, а не по женской линии. Твердо известно, что Пречистая Дева происходит из колена Давида. Это очевидно из того, что Христос ведет Свое происхождение от семени Давидова, как о том часто свидетельствует Писание. Поскольку Христос родился только от Девы, значит, и Дева рождена от Давида через цепь потомков Нафана.

Среди других потомков Давид имел двух сыновей, Нафана и Соломона. Иоанн Дамаскин свидетельствует, что в чреде потомков Нафана, сына Давидова, Левий родил Мелхия и Панфира, Панфир родил Варпанфира, Варпанфир родил Иоакима, Иоаким же — Деву Марию. Из потомков Соломона Матфан имел жену, от которой родился Иаков. По смерти Матфана Мелхий из колена Нафана, сын Левия и брат Панфира, взял в жены вдову Нафана, мать Иакова, и родил от нее Илия. Иаков и Илий стали единоутробными братьями: Иаков принадлежал к колену Соломона, Илий — к колену Нафана. Когда Илий из колена Нафана умер не оставив потомства, его жену принял его брат, происходивший из колена Соломонова. Он восставил семя брату своему и родил Иосифа. Поэтому Иосиф по крови был сыном Иакова из рода Соломона, по закону же сыном Илия, происходившего от Нафана. Ведь рожденный сын по крови был сыном того, кто его родил, но по закону считался сыном умершего брата. Так у Дамаскина^[267].

Церковная история свидетельствует, и о том же пишет Беда в своей Хронике, что все родословия — как евреев, так и чужеземцев — хранились в архивах Иерусалимского храма, но Ирод приказал сжечь все родословия^[268]. Он считал, что сможет причислить себя к знатному роду, если за отсутствием доказательств будет принято на веру, что его происхождение восходит к Израилю. Некоторые люди из-за близкого родства со Христом назывались «Господними». Они также происходили из Назарета и передали, как смогли, родословие Христа, основываясь отчасти на рассказах пращуров, отчасти на свидетельствах книг, которые у них сохранялись.

Иоаким взял жену по имени Анна, у которой была сестра Исмерия. Эта Исмерия родила Елисавету и Елиуда, Елисавета же — Иоанна Крестителя. От Елиуда родился Эминен, от Эминена — святой Серватий, мощи которого покоятся в Маастрихте на реке Маас в Льежском епископстве. Говорят, что у Анны было три мужа: Иоаким, Клеопа и Саломий. От первого мужа, Иоакима, она родила единственную дочь Марию, Матерь Божию, отданную в жены Иосифу. Мария же родила Иисуса Христа. По смерти Иоакима Анну принял Клеопа, брат Иосифа, и от него Анна родила другую дочь, которую также назвала Марией и соединила в супружестве с Алфеем. Эта Мария родила от своего мужа Алфея четверых сыновей: Иакова Младшего, Иосифа Праведного, которого иначе называют Варсавой, Симона и Иуду. После смерти второго мужа Анну принял третий, Саломий, от которого она родила третью дочь. Анна также назвала ее Марией и отдала в жены Зеведею. Эта Мария родила от Зеведея двоих сыновей, Иакова Старшего и Иоанна Евангелиста. О том есть стихи:

Может показаться удивительным, как Святая Мария могла быть родственницей Елисавете, о чем упоминалось ранее. Известно, что Елисавета была женой Захарии, происходившего из колена Левия, а по закону всякий должен был выбирать жену из своего колена и рода. Елисавета же, как свидетельствует Лука, была из дочерей Аарона. Согласно Иерониму, Анна происходила из Вифлеема, который принадлежал колену Иуды. Однако следует знать, что Аарон и первосвященник Иодай оба взяли жен из колена Иудина. Это служит подтверждением тому, что колена первосвященников и царей всегда были связаны родственными узами. Возможно, как указывает Беда, подобные узы родства, когда женщин выдавали замуж из одного колена в другое, стали возникать в более позднее время.

Итак, очевидно, что Святая Мария, происходившая из царского колена, была связана родством с коленом левитов и потому принадлежала к ним обоим. Ведь Господь пожелал, чтобы эти избранные колена благодаря таинству смешались друг с другом, ибо от них должен был родиться Господь, истинный Царь и Первосвященник, принесший Себя в жертву ради нас, правящий верными Своими в брани против века сего и дарующий им венец победы. Само имя Христос, то есть Помазанник, свидетельствуя об этом. В Ветхом Завете помазание принимали только священники, цари и пророки. Поэтому вслед за Христом мы именуемся христианами и называем себя избранным родом и царственным священством (1 Петр 2, 9).

Когда же говорилось, что женщины могли выходить замуж только за мужчин из своего колена, очевидно, что так поступали, чтобы не допустить смешения земель, данных по жребию. Но колено Левия, в отличие от других колен, не имело земли, и потому женщины из этого колена могли выходить замуж за кого хотели.

Блаженный Иероним говорит, что историю Рождества Девы Марии он прочитал в юности в одной небольшой книге^[269]. Много лет спустя его попросили записать эту историю, что он и сделал, стараясь вспомнить прочитанное.

Иоаким из Галилеи, из города Назарета, взял в жены святую Анну из Вифлеема. Оба были праведны, и оба ходили без укоризны во всех заповедях Господних. Они поделили свое достояние на три части. Одну часть Иоаким и Анна пожертвовали храму и его служителям, другую раздали странникам и нищим, третью же сохранили для себя и своей семьи Поскольку двадцать лет их брак был бесплодным, супруги дали обет Богу если Он дарует им дитя, они посвятят его Господу. Во исполнение обета каждый год в дни трех великих праздников они отправлялись в Иерусалим. В праздник Освящения Иоаким со своими родичами пришел в Иерусалим и, подойдя к алтарю вместе со всеми, захотел предложить свои дары Увидев Иоакима, священник с презрением отверг приношение и стал укорять Иоакима за то, что он посмел приблизиться к алтарю Божию. Священник сказал, что не подобает тому, кто по Закону проклят, приносить жертву Богу, давшему Закон, и не следует неплодному, не умножающему народ Божий, стоять среди отцов семейств. Иоаким же, видя свой позор, постыдился возвращаться домой, чтобы сородичи, слышавшие эти речи, не подвергли его столь же тяжкому поношению. Он удалился к пастухам своим и стал жить среди них.

Однажды, когда Иоаким пребывал в одиночестве, ему явился ангел, окруженный великим сиянием. Иоаким был смущен его появлением, но ангел велел ему не бояться, говоря: «Я — ангел Господень, посланный к тебе, дабы возвестить, что молитвы твои услышаны и милостыня твоя предстала перед взором Господним. Я видел стыд твой и слышал поношение бесплодия твоего, которому ты несправедливо подвергся. Бог карает грехи, а не природу, и потому, если Он запечатал чрево жены, то лишь затем, чтобы снова чудесно отворить его, дабы стало ясно, что рожденное появилось на свет не по вожделению, но по дару Божию. Разве прародительница ваша Сарра не переносила поношение бесплодия вплоть до девяноста лет? Однако же она родила Исаака, в котором было обещано благословение всем народам (Быт 22, 18). Разве не была неплодной Рахиль, но родила Иосифа, который получил власть над всем Египтом? (Быт 30, 22-24). Кто сильнее Самсона и святее Самуила? Но ведь их матери также были неплодными. Верь же, вспоминая эти примеры, что у неплодных надолго отложенное зачатие и рождение более чудесно, чем обычно. И потому Анна, жена твоя, родит тебе дочь, и ты наречешь Ее именем Мария. По вашему обету, Она будет с детских лет посвящена Господу и от чрева матери исполнена Святого Духа. Она будет расти не среди народа, но в храме Господнем, дабы никакое подозрение не коснулось Ее. И подобно тому, как сама Она родилась от неплодной матери, так и от Нее чудесно родится Сын Всевышнего, имя Которому будет Иисус, и через Него придет Спасение всем народам. Вот тебе знамение: когда подойдешь к Иерусалиму со стороны Золотых ворот, увидишь жену свою Анну, вышедшую тебе навстречу, и она, опечаленная твоим отсутствием, возрадуется при виде тебя». Сказав это, ангел отошел от Иоакима.

Анна горько плакала, не зная, куда удалился муж. И вот ангел явился ей и открыл все, о чем возвестил Иоакиму, прибавив, что ради знамения ей следует пойти к Золотым воротам и там ожидать мужа. Так по велению ангела супруги встретились и, уверенные в будущем ребенке, с радостью поклонившись Богу, вернулись домой и стали радостно ожидать исполнения того, что было обещано Богом. Анна зачала, и родила дочь, и нарекла ее именем Мария.

Когда Марии исполнилось три года и мать отняла Ее от груди, Деву с дарами привели в храм Господень. Рядом с храмом находилась лестница с пятнадцатью ступенями, что соответствовало пятнадцати псалмам восхождения. Поскольку храм был воздвигнут на горе, подняться к алтарю всесожжения, который стоял во дворе, можно было только по этой лестнице. Деву поставили на нижнюю ступень, и Она поднялась по лестнице, преодолев все ступени без чьей-либо помощи, как если бы была взрослой. Принеся дары, Иоаким и Анна оставили дочь в храме вместе с другими девами и вернулись домой. Мария же каждодневно возрастала в святости. Каждый день ангелы посещали Ее, и каждый день Она наслаждалась Божественными видениями. Иероним в Послании к Хроматию и Гелиодору говорит, что Святая Дева установила Себе такое правило: с рассвета вплоть до третьего часа Она усердно молилась, с третьего до девятого часа занималась рукоделием, с девятого же часа не прекращала молитву, доколе явившийся ангел не приносил Ей пищу^[270].

Когда Марии исполнилось четырнадцать лет, первосвященник объявил, что девы, которые воспитывались при храме и достигли брачного возраста, должны вернуться домой, чтобы законным образом сочетаться со своими мужьями. Все прочие девы повиновались его решению, и только одна Пречистая Дева Мария ответила, что не может так поступить, ибо родители по обету отдали Ее в храм служить Господу, а также потому, что Она сама посвятила Господу Свое девство.

Первосвященник был в затруднении. Он считал, что не следует нарушать обет, не противоречащий Писанию, ибо сказано: Делайте и воздавайте обеты Господу (Пс 76 (75), 12). но не осмеливался ввести обычай, непривычный для народа. Старейшины иудейские были созваны на приближавшийся праздник, и все единодушно решили в столь сложном деле испросить совета у Господа. Когда все усердно молились и первосвященник стал вопрошать Господа, собравшиеся услышали, как из Святая Святых раздался глас, возвестивший, что всякий человек, происходящий из колена Давидова, кто может иметь жену, но не женат, должен принести к алтарю деревянный жезл. Тот, чей жезл даст побег, на верхушку которого, согласно пророчеству Исайи, снизойдет Святой Дух в образе голубя, без сомнения, и есть жених, с которым должна обручиться Дева.

Иосиф из дома Давидова был среди прочих, но ему казалось, что не подобает мужу его лет брать в жены столь юную деву. Когда все женихи принесли жезлы, один Иосиф забрал свой обратно. Поскольку не произошло ничего из того, о чем объявил Божественный глас, первосвященник решил вопросить Господа во второй раз. Господь ответил, что тот, с кем должна обручиться Дева, не принес свой жезл. Тогда Иосиф, чья уловка была раскрыта, принес жезл, который тотчас дал цветущий побег, и на вершину его сел голубь, нисшедший с небес. Всем стало очевидно, что Дева должна быть обручена Иосифу.

После обручения Иосиф отправился в свой город Вифлеем, чтобы привести в порядок дом и сделать необходимые приготовления к свадьбе. Дева Мария вместе с семью девами, Своими сверстницами и молочными сестрами, посланными с Нею во свидетельство о чуде, вернулась в Назарет в дом Своих родителей. В те дни архангел Гавриил явился Ей, погруженной в молитву, и возвестил, что от Нее родится Сын Божий.

Долгое время день Рождества Девы не был известен верующим. Иоанн Белет рассказывает следующее^[271]. Случилось, что некий прилежно молившийся святой муж ежегодно, за шесть дней до сентябрьских ид, во время молитвенных бдений стал слышать дивные хоры ангелов, поющих торжественные гимны. Он смиренно просил, чтобы ему открылось, почему каждый год он слышит ангельское пение в этот, а не в другой день. Святой муж получил Божественный ответ, что в этот день для мира рождена Пречистая Дева Мария. Поэтому день сей он должен открыть детям Святой Церкви, дабы они единодушно праздновали его вместе с небесным сонмом. Он поведал об услышанном Верховному понтифику и другим людям. Объявив посты и молитвы, из писаний и древних свидетельств все удостоверились в истинности рассказа и постановили в этот день торжественно отмечать Рождество Пресвятой Девы Марии.

Октава Рождества Пресвятой Девы Марии прежде не праздновалась, но Папа Иннокентий IV, родом из Генуи, постановил ее отмечать. Тому была следующая причина. По смерти Папы Григория IX жители Рима затворили всех кардиналов в некоем покое, дабы те быстрее избрали главу Церкви. Кардиналы не могли прийти к согласию в течение многих дней и терпели от римлян различные притеснения. Тогда кардиналы дали обет Царице Небесной: если Ее заслугами будет достигнуто единодушие и кардиналы смогут свободно разойтись, они постановят с этого времени праздновать октаву Рождества Пречистой Девы, поскольку раньше этот праздник был забыт. Кардиналы избрали Папу Целестина и были освобождены. Впоследствии, при Папе Иннокентии IV, этот обет был исполнен. Ведь Целестин прожил недолго и не успел этого сделать.

Следует заметить, что Церковь торжественно отмечает три Рождества: Рождество Христово, Рождество Пресвятой Девы Марии и Рождество Иоанна Крестителя. Три Рождества знаменуют три духовных рождения: с Иоанном мы возрождаемся в воде, с Марией — в покаянии, со Христом — во славе. Поскольку во взрослом возрасте рождению в крещении, так же, как и рождению во славе, предшествует покаяние, эти дм праздника сопровождаются бдениями. Но поскольку само покаяние — это бдение, не подобает, чтобы наше рождение в покаянии сопровождалось бдением. Все три праздника Рождества имеют октавы, ибо все они празднуются в ожидании Воскресения.

Некий рыцарь, весьма храбрый и глубоко преданный Деве Марии, отправился на турнир и по дороге зашел в монастырь, воздвигнутый во славу Пресвятой Марии, чтобы слушать мессу. Одна месса следовала за другой, и рыцарь, благоговейно почитавший Деву, не хотел пропустить ни одну из них. Наконец он вышел из монастыря и как можно быстрее поскакал к месту турнира. Навстречу ему выехали возвращавшиеся с турнира всадники, объявившие, что он сражался весьма храбро. И дальше каждый, кто по дороге встречался рыцарю, говорил то же самое и хвалил его за доблесть. Несколько рыцарей заявили, что он взял их в плен. Тщательно все обдумав, рыцарь понял, что таким образом учтивая Царица благосклонно отметила его преданность. Он рассказал о случившемся, а затем вернулся в монастырь и с тех пор ратоборствовал для Сына Девы.

Однажды некий епископ, с глубоким благочестием и преданностью почитавший Пречистую Деву, в полночь благочестиво пошел в церковь Святой Марии. И вот, Дева Дев, окруженная бесчисленным хором дев, вышла навстречу епископу, с почтением приветствовала его и препроводила в церковь, куда тот направлялся. Две девы из хора запели:

Весь хор подхватил эти стихи, после чего две девы по порядку запели два следующих стиха:

Процессия дев проследовала вместе с мужем Божиим до церкви, и всякий раз, когда две девы начинали петь, весь хор вторил их голосам.

Некая женщина, потерявшая мужа, растила единственного сына и нежно его любила. Случилось, что враги схватили юношу и, заключив в оковы, посадили в темницу. Услышав о том, женщина безутешно плакала и непрестанно молилась об освобождении сына Пречистой Деве, Которую почитала всей душой. Увидев, что мольбы остаются без ответа, женщина в одиночестве вошла в церковь, где была статуя Святой Девы. Встав перед ней, она обратилась к Деве Марии с такими словами: «Пречистая Дева, я часто молила Тебя об освобождении сына, но до сих пор Ты не снизошла к просьбам несчастной матери. Я умоляла Тебя о покровительстве ради моего сына, но не получила никакой помощи. И вот, как у меня забрали мое дитя, я унесу Твоего Сына и стану держать в плену как заложника». Сказав это, она подошла к статуе, взяла фигуру Младенца, которую Дева держала в Своих объятьях, и ушла домой. Женщина завернула Младенца в чистейшие льняные пелены и положила в сундук. Затем она аккуратно заперла сундук на ключ и, радуясь, что имеет добрый залог за своего сына, стала бережно его охранять.

На следующую ночь Пречистая Дева явилась юноше. Отворив дверь темницы, Она приказала ему выйти, говоря: «Сын мой, передай своей матери, чтобы она вернула Мне Моего Сына, как Я возвращаю ей ее дитя». Выйдя из темницы, юноша пришел к матери и рассказал, как Пречистая Дева его освободила. Преисполненная радости, та женщина достала фигуру Младенца и отправилась в церковь. Она возвратила Сына Святой Марии, сказав при этом: «Благодарю Вас, Госпожа, что Вы вернули мне моего единственного сына. Ныне возвращаю Вам Вашего, ибо своего сына я получила обратно».

Жил вор, который часто занимался разбоем, но с искренним благочестием почитал Святую Марию и часто приветствовал Ее в молитвах. Однажды вора схватили и приговорили к повешению. Когда его повесили, Святая Дева тотчас встала рядом с ним и, как видел он сам, три дня Своими руками удерживала повешенного, так что он оставался невредим. Те люди, что повесили вора, случайно проходили мимо и увидели, что тот жив и лицо его озарено радостью. Они решили, что петля была затянута неудачно, и захотели перерезать ему горло мечом. Но Святая Мария Своей рукой удержала меч, так что он не мог причинить вору никакого вреда. Расспросив его и узнай, что Святая Мария пришла к нему на помощь, они в изумлении освободили вора и из любви к Пречистой Деве позволили ему уйти. Он же ушел в монастырь и до конца жизни преданно служил Родительнице Господа.

Некогда жил клирик, который всей душой возлюбил Пречистую Деву Марию и усердно пел Ее Часы^[272]. Родители клирика, опечаленные тем, что не имеют других наследников, завещали ему все свое состояние. Друзья стали настаивать, чтобы клирик женился и управлял своим имением. Когда клирик шел праздновать свадьбу, по дороге он увидел церковь и вспомнил о службе Святой Девы. Клирик вошел в ту церковь и стал читать Ее Часы. И вот Святая Мария явилась ему и, как бы сердясь на него, сказала: «О неразумный и неверный, почему ты покидаешь Меня, твою подругу и невесту, предпочитая Мне другую женщину?». Терзаясь угрызениями совести, клирик вернулся к друзьям. Утаив от них происшедшее, он отпраздновал свадьбу, но среди ночи покинул всех и бежал из дома. Став монахом, он преданно служил Пресвятой Марии.

Священник одной епархии, известный своей праведной жизнью, не знал иной мессы, кроме мессы, посвященной Пресвятой Деве Марии, которую он прилежно служил в Ее честь. Епископу сообщили об этом, и тот призвал священника к себе. Священник признался, что действительно не знает никакой другой мессы. Тогда епископ сурово отчитал его, как если бы тот вводил людей в соблазн, и, запретив в служении, не велел служить эту мессу. На следующую ночь епископу явилась Святая Мария. Строго выбранив его, Она спросила, как дерзнул тот непочтительно говорить с Ее слугой, и прибавила, что через месяц епископ умрет, если священник не будет восстановлен в служении. Трепеща, епископ призвал священника, попросил у него прощения и сказал, что тот не должен служить никакой другой мессы, кроме той, что знает и служит во славу Пречистой Девы Марии.

Некий клирик был суетным и легкомысленным, но при этом искренне любил Матерь Божию и пел Ей святые Часы благочестиво и радостно. Однажды ночью ему было видение. Клирик увидел, что стоит на Божием суде, а Господь говорит окружавшим Его: «О том, кто стоит перед вами, решайте сами, какого приговора он достоин. Я долго терпел его и до сего дня не вижу, чтобы он исправился». Господь со всеобщего согласия готов был осудить клирика на вечное проклятие, но Пречистая Дева поднялась и сказала Сыну: «Молю Тебя о милосердии, Сын Мой, смягчи Свой приговор. Пусть из милости ко Мне живет тот, кто по делам своим заслуживает смерти». Господь сказал Ей: «Я поручаю его Твоим молитвам. Может быть, хотя бы ныне увижу, что он исправился». Дева обернулась к тому человеку и сказала: Иди и впредь не греши, чтобы не случилось с тобой чего хуже (Ин 5, 14). Потрясенный клирик изменился, стал монахом и закончил жизнь среди добрых дел.

Епископ Фульберт Шартрский рассказывает следующее. В лето Господне 807-е на Сицилии жил некий муж по имени Феофил, служивший управляющим у епископа. Феофил столь благоразумно распоряжался делами Церкви при жизни епископа, что после его смерти весь народ провозгласил его достойным епископата. Сам же Феофил очень хотел остаться управляющим при новом епископе. Но произошло так, что новый епископ отстранил Феофила от прежних обязанностей, хотя тот не был ни в чем виноват. Феофил же настолько потерял разум, что, стремясь вернуть свою прежнюю должность, обратился за советом к некоему колдуну из иудеев. Колдун призвал диавола, и тот явился без промедления. По приказу демона Феофил отрекся от Христа и Божией Матери и отказался от исповедания христианской веры. Он собственноручно записал кровью свой отказ и отречение и скрепил грамоту печатью. Затем он вручил демону запечатанное письмо и поступил к нему на службу. На следующий день стараниями демона Феофил вернул себе благосклонность епископа и был восстановлен в своей должности. Но затем, опомнившись, Феофил стал сильно сокрушаться и всей душой благочестиво просить о помощи Пречистую Деву. И тогда Святая Мария явилась ему в видении и отчитала за нечестивый поступок. Она приказала Феофилу отречься от диавола и снова исповедать догматы веры. Так Пречистая Дева вернула ему Свою милость и любовь Сына. В знак данного прощения Она явилась Феофилу снова и возвратила ему грамоту, которую тот прежде отдал диаволу. Она положила грамоту на грудь Феофилу, дабы впредь он не боялся того, что служил диаволу, но радовался, что благодаря Деве стал свободным. Приняв грамоту, Феофил возликовал и рассказал епископу и всему народу о том, что с ним произошло. Все дивились и славили Пречистую Деву, сам же Феофил через три дня почил с миром.

Некогда жили муж с женой, и была у них единственная дочь. Они отдали ее в жены некоему юноше. Из любви к дочери родители пригласили зятя жить в их доме. Ради любимой дочери мать так преданно заботилась о зяте, что любовь тещи к зятю была не меньшей, чем любовь дочери к своему мужу. И вот злые языки стали говорить, что мать заботится о юноше не ради дочери, но для того, чтобы занять ее место. Такая ложь сокрушила душу женщины. В страхе, что ее доброе имя будет опорочено молвой, она позвала двоих крестьян и пообещала дать каждому двадцать солидов, если они тайно задушат ее зятя. Однажды, спрятав убийц в погребе, она посоветовала мужу уйти по каким-то делам и под неким предлогом отослала дочь. Юноша по просьбе тещи спустился в погреб за вином и был тотчас же задушен разбойниками. Мать перенесла зятя на ложе дочери и прикрыла одеялом, как спящего. Когда отец и дочь вернулись и сели за стол, мать велела дочери разбудить мужа и позвать к трапезе. Дочь нашла юношу мертвым и, потрясенная, объявила об этом. Семья была поражена горем. Как бы горюя о смерти зятя, женщина-убийца оплакивала юношу вместе со всеми.

Мать сильно сокрушалась о совершенном преступлении и на исповеди во всем призналась священнику. Через некоторое время между женщиной и священником произошла ссора, и священник обвинил ее в убийстве зятя. Когда это известие дошло до родителей юноши, они привели женщину к судье, и тот приговорил ее к сожжению на костре. Видя, что ей грозит смерть, женщина устремилась в храм Пречистой Девы и со слезами простерлась в молитве. Вскоре ее заставили покинуть храм. И вот, взойдя на костер, на глазах у всех она стояла среди пламени, живая и невредимая. Родители юноши решили, что огонь слишком слаб. Они побежали за хворостом и стали кидать его в костер. Увидев, что пламя не может повредить женщине, они начали колоть ее пиками и копьями. Однако судья, сильно изумившись, удержал их от убийства. Тщательно осмотрен женщину, он увидел на ней только раны от копий, но не нашел ни следа от ожогов. Родные отвели ее домой и стали лечить мазями и снадобьями. Но Бог не пожелал, чтобы эта женщина продолжала жить среди позора, осуждаемая людьми. Три дня она усердно прославляла Деву, после чего Господь призвал ее из этой жизни.

CXXXII. De Sanctis Cornelio et Cypriano О святых Корнелии и Киприане

Корнелий означает тот, кто постиг обрезание. Ведь постигнув смысл обрезания, он отсек от себя не только лишнее, но и необходимое. Или же Корнелий происходит от cornu — рог и leos — народ, как бы рог, то есть крепость, народа.

Киприан происходит от cypro, что значит смешение, и ana — вверх. Или же его имя происходит от cypro — печаль либо наследство. Ведь он обладал превосходным смешением благодати и добродетелей, печалился о грехах и наследовал небесную радость.

Папа Корнелий, преемник святого Фабиана, вместе с клиром был отправлен в изгнание кесарем Децием. Во время ссылки Корнелий получал письма от Киприана, епископа Карфагенского, приносившие ему утешение и ободрение. Затем Корнелия вернули из ссылки и привели к Децию. Поскольку Корнелий был неколебим, Деций приказал бичевать его свинцовыми плетьми, а затем отвести в храм Марса и заставить принести жертвы богам, либо обезглавить его.

Когда Корнелия вели в храм, некий воин пригласил Папу в свой дом и попросил помолиться за свою жену Саллюстию, которая лежала парализованной пять лет. По молитве святого женщина исцелилась, и тогда двадцать воинов и сама Саллюстия с мужем уверовали во Христа. По приказу Деция всех христиан привели в храм Марса, но там они плюнули на статую бога и вместе со святым Корнелием приняли мученическую кончину. Претерпел же он страдания в лето Господне 253-е.

Киприан, епископ Карфагена, предстал в этом городе перед проконсулом Патроном. Киприан не мог предать свою веру и был отправлен в изгнание. Его вернул из ссылки сменивший Патрона проконсул Англирик, приказавший обезглавить святого. Узнав о приговоре, Киприан возблагодарил Бога. Придя к месту казни вместе с палачом, Киприан велел своим ближним передать палачу пятнадцать золотых монет в награду. Затем, взяв платок, он собственной рукой повязал себе глаза и так принял мученический венец в лето Господне 256-е.

CXXXIII. De Sancto Lamperto О святом Ламберте

Ламберт, благородный по рождению, но еще более благородный святостью жизни, с юных лет был наставлен в науках. Все настолько любили его за святость, что после кончины Теодарда, своего учителя, Ламберт был заслуженно избран епископом Маастрихтской церкви. Король Хильдерик^[273] любил Ламберта больше других и всегда выделял его среди прочих епископов. Но злоба завистников возрастала, и нечестивцы без причины изгнали епископа, лишили всех почестей и поставили на его место Ферамунда. Удалившись в монастырь, Ламберт пять лет вел там достойнейшую жизнь.

Однажды ночью, поднявшись на молитву, Ламберт неосторожно ступил на каменный пол и зашумел. Настоятель услышал его шаги и сказал: «Тот, кто издал этот звук, пусть сейчас же идет ко кресту!». Одетый во вретище, Ламберт босиком побежал ко кресту и, замерев, долго стоял у его подножия на морозе, среди снега и льда. Когда братья согревались после утреннего бдения, настоятель заметил, что Ламберта нет среди монахов. Услышав от одного брата, что тем, кто отправился ко кресту, был Ламберт, аббат велел привести его и вместе с монахами просил у него прощения. Ламберт не только кротко простил их, но торжественно проповедовал братии о благом терпении.

Спустя семь лет Ферамунд был изгнан, и святой Ламберт по приказу Пипина^[274] был возвращен на свою кафедру. Епископ, как и прежде, блистал словом и примером, но против него восстали двое завистников и начали низко осмеивать его. Друзья епископа убили завистников, как те того и заслуживали.

В то время Ламберт сильно порицал Пипина за связь с блудницей. Брат той блудницы, Додо, родственник тех завистников и королевский придворный, собрав воинов, окружил дом епископа со всех сторон, желая из мести убить его. Слуга Ламберта, в то время стоявшего на молитве, рассказал ему об этом. Уповая на Господа, Ламберт выхватил кинжал, чтобы сразиться с убийцами. Но затем, придя в себя, он бросил оружие, рассудив, что лучше одержать победу стойкой смертью, чем запятнать святые руки кровью нечестивцев. Муж Господень призвал своих домашних исповедаться в грехах и терпеливо ждать смерти. Тотчас нечестивцы ворвались в дом и убили простершегося в молитве святого Ламберта в лето Господне 690-е. Когда убийцы ушли, спасшиеся слуги тайно, на корабле, доставили тело епископа в кафедральный собор, где горожане с великой скорбью похоронили святого.

CXXXIV. De Sancto Adriano cum sociis eius О святом Адриане и его сподвижниках

Адриан принял мученичество в правление императора Максимиана. Когда в Никомидии Максимиан приносил жертвы идолам, по его приказу в городе начали разыскивать всех христиан. И вот в страхе перед пытками или из корысти соседи предавали соседей, а близкие отправляли на казнь своих домашних. Были найдены тридцать три христианина, которых привели к императору. Тот сказал им: «Разве вы не слышали о наказании, установленном для христиан?». Те ответили ему: «Знаем — и смеемся над твоим нелепым приказом». Тогда разгневанный кесарь приказал жестоко бить их плетьми и забросать камнями, но никто из христиан не отказался от своей веры. По приказу императора всех заковали в железные цепи и заключили в темницу. Видя стойкость мучеников, Адриан, начальник воинской стражи, обратился к ним: «Именем вашего Бога, прошу, скажите мне, какая награда ждет вас после столь суровых испытаний?». Святые ответили ему: Не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его (1 Кор 2, 9). Тогда Адриан вышел вперед и воскликнул: «Присоедините меня к осужденным, ибо я — христианин!».

Узнав, что Адриан отказался принести жертвы богам, император заключил его в тюрьму и заковал в цепи. Когда Наталия, жена Адриана, услышала, что муж в тюрьме, она стала плакать и причитать, разорвав на себе одежды, но узнав, что Адриан заключен под стражу ради веры Христовой, преисполнилась радости. Наталия побежала в тюрьму и стала целовать оковы мужа и других узников: ведь она была христианкой, но не объявляла о том из-за гонений. Наталия сказала мужу: «Благословен ты, господин мой Адриан, ибо обрел сокровища, но не те, что оставили тебе в наследство родители. Этих сокровищ нет у людей, обладающих многими богатствами. Ибо наступит время, когда не надо будет ссужать под проценты и брать взаймы, и никто не сможет никого освободить от наказания: ни отец — сына, ни мать — дочь, ни раб — господина, ни друг — друга, и богатства не спасут тех, кто ими владеет». Наталия стала убеждать Адриана отказаться от земной славы, презреть друзей и родных и всем сердцем устремиться к небесам. Адриан сказал ей: «Ступай, сестра моя, в час наших страданий я позову тебя, чтобы ты смогла увидеть наш конец». Препоручив мужа святым, дабы они укрепляли его, Наталия вернулась домой.

Узнав, что приближается день его мученичества, Адриан, одарив стражей и оставив поручителями святых, пребывавших в темнице вместе с ним, отправился домой позвать Наталию посмотреть на его мучения, как клятвенно ей обещал. Увидев его, некий человек побежал к Наталии, говоря: «Адриан освобожден и сейчас придет сюда». Она же, не поверив его словам, сказала: «Кто освободил его от оков? Не подобает, чтобы он получил свободу и разлучился со святыми!». В то время как она так говорила, вошел слуга и сказал: «Смотри, господин мой отпущен на свободу!». Наталия подумала, что Адриан отказался от мученичества, и горько заплакала.

Увидев мужа, она поспешно поднялась и затворила перед ним двери дома, говоря: «Поди прочь, отступник! Не подобает мне говорить с тем, чьи уста отреклись от Бога!». Затем Наталия обратилась к нему с такими речами: «О несчастный, утративший Бога, кто овладел тобой, чего ты не смог совершить? Кто разлучил тебя со святыми, кто соблазнил тебя, чтобы ты сам отрекся от завета мира? Скажи мне, почему ты бежишь еще до того, как началась битва, до того, как увидел противника? Как можешь ты быть ранен, если стрела еще не выпущена? Не будет того, чтобы кто-то из безбожных и нечестивых дерзнул принести себя в жертву Богу. Увы, мне, бедной и несчастной! Что мне делать, ведь я жена подобного нечестивца! Не хочу, чтобы меня, которую только что называли женою мученика, стали звать женой отступника. Недолгим было мое ликование, и вечным будет мой позор!».

Великая радость охватила святого Адриана, когда он слушал ее. Он удивлялся, сколь мудрые речи произносит юная, прекрасная и благородная жена, только лишь четырнадцать месяцев тому назад вышедшая замуж. Слова Наталии еще сильнее воспламенили в нем жажду мученичества, и он готов был слушать ее бесконечно. Но поняв, как она страдает, Адриан сказал: «Отвори мне дверь, госпожа моя Наталия, ведь я не бегу мученичества, как ты могла подумать, но пришел позвать тебя, как обещал». Не поверив ему, Наталия ответила: «Поглядите, как предатель обманывает меня, как он лжет вслед за Иудой! Прочь от меня, несчастный, я наложу на себя руки, если ты будешь стоять здесь и дальше!». Тогда, поскольку она мешкала и не открывала ему, Адриан сказал: «Отвори скорее, иначе я уйду, и ты больше не увидишь меня. Я дал клятву святым мученикам. Если стражи начнут искать меня и не найдут, святые примут наказание и за себя, и за меня!». Услышав это, Наталия открыла ему. Они заключили друг друга в объятья и вместе отправились в тюрьму, где Наталия семь дней лечила раны святых.

В назначенный день император приказал, чтобы святые предстали перед ним. Тех мучеников, которые не могли идти из-за перенесенных ранее терзаний, влекли, как скот, Адриан же следовал за ними в оковах. Затем Адриана, который сам нес свою дыбу, подвели к императору. Стоя рядом с мужем, Наталия говорила ему: «Смотри, господин мой, не бойся, когда будешь смотреть на пытки: сейчас ты будешь страдать совсем недолго, но станешь вечно радоваться с ангелами». Адриан отказался принести жертвы, и его жестоко высекли. Наталия же, ликуя, сказала святым, пребывавшим в темнице: «Свершилось, господин мой встал на путь мученичества!». Когда император запретил Адриану злословить богов, тот сказал: «Если меня терзают за то, что я злословлю идолов, которые вовсе не боги, представь себе, как будут терзать тебя, злословящего Истинного Бога!». Император сказал: «Соблазнители научили тебя этим словам!». Адриан возразил ему: «Как можешь ты называть соблазнителями моих наставников в жизни вечной?». Прибежав, Наталия радостно передавала всем ответы мужа.

Тогда император приказал, чтобы четверо сильных мужей высекли Адриана. Наталия же постоянно сообщала мученикам, находившимся в темнице, обо всех его мучения и обо всех вопросах и ответах. Тело Адриана было истерзано столь жестоко, что из него изливались внутренности. Затем святого снова заковали в цепи и заключили в темницу вместе с другими. Был же Адриан хрупким и прекрасным юношей двадцати восьми лет. Наталия уложила мужа на спину и, видя, как тяжко он изранен, положила руку ему под голову и сказала: «Блажен ты, господин мой, ибо удостоен пребывать среди сонма святых, блажен ты, свет мой, ибо примешь мученичество ради Того, Кто страдал за тебя. Иди же, радость моя, дабы лицезреть Его славу».

Когда император узнал, что многие достойные жены в тюрьме прислуживают святым, он запретил пускать в темницу женщин. Услышав о его приказе, Наталия остригла волосы и, переодевшись в мужское платье, проникла в тюрьму. Она продолжала служить святым, подавая пример другим женам. Наталия попросила мужа, чтобы, достигнув славы, онмолился за нее, дабы Господь хранил ее чистоту и как можно скорее призвал к Себе из этого мира.

Император услышал о том, что совершили жены. Он велел принести наковальню и разбить святым мученикам голени, чтобы их погубить. Наталья встревожилась, как бы муж не устрашился пытки при виде того, как терзают других, и попросила стражников начать казнь с Адриана. Когда же его ступни и голени были раздроблены, Наталия спросила мужа, не позволит ли он раздробить себе руки, чтобы стать равным святым, претерпевшим многие страдания. После этих мучений Адриан предал Господу последний вздох. Другие мученики, ноги которых разбили палачи, также отошли ко Господу. Царь приказал сжечь их тела, но Наталия сумела спрятать длань святого Адриана в складках одежды и унести ее.

Когда тела мучеников предавали огню, Наталия хотела сама броситься в пламя. Но вдруг хлынул сильный ливень, затушил костер и сохранил тела мучеников невредимыми. Обдумав все, христиане решили перенести мощи святых в Константинополь, чтобы затем, когда для Церкви наступят мирные времена, похоронить их с почестями. Претерпели же они страдания в лето Господне 280-е.

Наталия же оставалась в своем доме. Она хранила длань святого Адриана и ради утешения держала ее в изголовье своего ложа. Однажды трибун, увидев, сколь Наталия прекрасна, богата и благородна, захотел взять ее в жены и от имени императора послал к ней почтенных матрон. Наталия сказала им: «Кто сможет сравниться со мной, когда я стану женой столь прославленного мужа? Прошу вас, дайте мне три дня сроку, чтобы я смогла приготовиться к свадьбе». Говорила же так, чтобы успеть бежать. Наталия стала молиться о том, чтобы Господ сохранил ее чистоту, и внезапно уснула. Один из мучеников явился ей и стал ласково утешать. Он приказал Наталии отправиться туда, где покоятся мощи святых. Пробудившись и взяв с собой одну только длань Адриана, Наталия со многими христианами взошла на корабль. Услыша о том, трибун послал в погоню корабли со многими воинами, но тотчас подул встречный ветер, так что одни из преследователей утонули, другим же пришлось вернуться назад.

Ровно в полночь диавол, принявший облик морехода, хозяина призрачного корабля, предстал перед спутниками Наталии и спросил их, по обычаю моряков: «Откуда плывете и куда направляетесь?». Они ответили: «Плывем из Никомидии, следуем в Константинополь». Тогда диавол сказал: «Вы сбились с курса, берите левее и выйдете на правильный путь». Он сказал так, чтобы они заблудились в тумане и погибли. Когда моряки стали менять паруса, им вдруг явился сидящий в лодке Адриан. Он убедил их следовать прежним курсом и открыл, что они говорили со злым духом. Святой плыл в лодке перед кораблем и указывал путь. Наталия смотрела, как он плывет впереди, и душу ее наполняла неизъяснимая радость. Так, еще до рассвета, они прибыли в Константинополь. Войдя в дом, где покоились мощи мучеников, Наталия положила длань Адриана рядом с его телом и, помолившись, уснула. Адриан явился ей, приветствуя ее, и предрек, что вместе с ним она обретет вечный мир. Наталия проснулась, пересказала ближним свой сон, простилась со всеми и отошла ко Господу. Верные приняли ее тело и погребли рядом с телами мучеников.

CXXXV. De Sanctis Gorgoneo et Dorotheo О святых Горгонии и Дорофее

Горгоний и Дорофей в Никомидии первыми среди придворных Диоклетиана отказались служить императору, чтобы свободно следовать за своим Царем, и открыто признали себя исповедниками веры. Услышав о том, кесарь сильно прогневался, досадуя, что теряет столь видных мужей, воспитанных при дворе и отмеченных благородством происхождения.

Горгоний и Дорофей остались равнодушны к угрозам и лести, и потому святых приговорили к пытке на дыбе. Их тела, растерзанные плетьми и крючьями, подвергали все новым мучениям. На открытые раны лили уксус и сыпали соль, но святые стойко претерпевали все страдания. Тогда Горгония и Дорофея стали жарить на раскаленной решетке, но они возлежали на ней, как на усыпанном цветами ложе, и, казалось, не чувствовали никакой боли. Наконец, по приказу кесаря мученики были повешены. Тем их бросили на съедение волкам и псам, но мощи святых оставались невредимыми и были обретены христианами. Претерпели же они страдании в лето Господне 280-е.

Прошло много лет, и мощи святого Горгония были перенесены в Рим. В лето Господне 763-е епископ Меца, племянник короля Пипина^[275], перенес мощи Горгония в Галлию и положил в монастыре Святого Горгония.

CXXXVI. De Sanctis Protho et Hyacinctho О святых Проте и Иакинфе

Прот и Иакинф были домочадцами знатной римлянки Евгении, дочери Филиппа; вместе с ней они изучали философию. Когда сенат назначил Филиппа префектом Александрии, он перевез в этот город свою жену Клавдию вместе с сыновьями Авитом и Сергием и дочерью Евгенией. Евгения преуспела в изучении благородных искусств и наук. Прот и Иакинф учились вместе с ней и также достигли совершенства во всех науках. Когда Евгении исполнилось пятнадцать лет, Аквилин, сын консула Аквилина, попросил ее выйти за него замуж. Она же ответила ему, что следует выбирать мужа, обращая внимание на благородство души, а не на знатность рода.

Однажды в руки к Евгении попала книга святого Павла, и дева всей душой обратилась к христианской вере. В те времена христианам было разрешено жить в окрестностях Александрии. Как бы в поисках уединения, Евгения отправилась за город и услышала пение христиан: Ибо все боги народов — идолы, а Господь небеса сотворил (Пс 96 (95), 5). Евгения сказала юношам Проту и Иакинфу, которые занимались науками вместе с ней: «Мы тщательно изучили силлогизмы философов, аргументы Аристотеля, идеи Платона и доводы Сократа. Все, о чем вдохновенно говорит поэт, о чем размышляет ритор или философ, заключено в этом высказывании. На словах я именуюсь вашей госпожой, но поиски мудрости сделали меня вашей сестрою — так станем же братьями и последуем за Христом». Решение это пришлось всем по душе. Переодевшись в мужскую одежду, Евгения ушла в монастырь, настоятелем которого был муж Божий Хелен, никогда не позволявший ни одной женщине переступать порог своей обители.

Некогда Хелен вел диспут с еретиком. Теснимый силой его аргументов, Хелен велел разжечь большой костер, дабы каждый из споривших мог доказать истинность своей веры в пламени костра. Когда огонь вспыхнул, настоятель взошел на костер и вышел из него невредимым. Еретик же не захотел пройти сквозь огонь и был с позором изгнан. Когда Евгения пришла к Хелену, назвавшись мужчиной, он сказал ей: «Правду сказала ты, что ты мужчина — поступок твой требует мужества». Ведь Господь открыл ему, кто она на самом деле. Он постриг Евгению в монахи вместе с Протом и Иакинфом, и все стали звать ее братом Евгением.

Увидев, что повозка Евгении вернулась домой пустая, отец и мать в печали повсюду разыскивали дочь, но нигде не могли найти. Родители стали вопрошать оракула о том, что могло случиться с их дочерью. Оракул ответил, что Евгения вознесена богами к звездам. Тогда отец велел создать статую дочери и приказал, чтобы все поклонялись ей. Сама же Евгения пребывала среди монахов в страхе Божием, и когда настоятель скончался, ее избрали на его место.

В то время в Александрии жила некая матрона по имени Меланция.

Умастив Меланцию елеем, святая Евгения во имя Иисуса Христа излечила женщину от лихорадки, изнурявшей ее каждые четыре дня. В благодарность Меланция послала Евгении многие дары, но та не приняла их. Матрона же, считавшая Евгению мужчиной, часто посещала ее. Благородство юного лица и красота тела монаха Евгения возбудили в ней пылкую страсть, так что женщина стала размышлять, как соблазнить его с помощью хитрости. Она сказалась больной и послала за Евгением, чтобы тот осмотрел ее. Когда монах вошел, она открыла ему свое сердце и сказала, сколь страстно любит его и жаждет близости с ним. Умоляя монаха вступить с ней в плотскую связь, она стала обнимать и целовать его, склоняя ко греху. Евгений в ужасе сказал ей: «Ты справедливо зовешься Меланцией, ибо ты наполнена тьмой^[276], ты произносишь черные речи, о темная дочь мрака, подруга диавола, предводительница порочных, горячка страстей, сестра одержимых, дочь вечной погибели!».

Женщина увидела, что монах изобличил ее, и побоялась, как бы он не опозорил ее перед людьми. Она решила опередить его и стала кричать, что Евгений хотел силой ее обесчестить. Меланция пошла к префекту Филиппу и в ответ на его расспросы сказала: «Некий порочный юноша-христианин вошел ко мне под видом лекаря и набросился на меня, желая обесчестить. Если бы не пришла мне на помощь единственная служанка, бывшая в то время в доме, он бы силою утолил свою страсть». Услышав об этом, префект разгневался и послал множество стражников, чтобы те привели в оковах Евгению и других христиан, и назначил день, когда все они будут брошены на растерзание диким зверям. Христиан привели к префекту, и он сказал Евгении: «Скажи нам, о преступнейший, разве Христос учит вас совершать бесчестные поступки и в безумии своем бесстыдно чинить насилие женщинам?». Евгения отвечала, опустив лицо, чтобы отец не узнал ее: «Господь учит нас хранить чистоту и непорочность и за это обещает нам жизнь вечную. Мы можем доказать, что свидетельство Меланции ложно, но лучше, если мы примем страдания, нежели она будет осуждена и наказана: ведь тем самым плоды нашего терпения будут погублены. Пусть приведут сюда служанку, которая утверждает, что знает о нашем преступлении, дабы могла быть опровергнута клевета, исходящая из ее уст».

Служанку привели, и по наущению госпожи она заявила, что монах силой хотел обесчестить Меланцию, и то же подтвердили другие слуги, подкупленные своей госпожой. Тогда Евгения сказала: «Прошло время молчания, пришел срок говорить: я не желаю, чтобы бесстыдная женщина клеветала на слуг Христовых и восторжествовал обман. Истина победит ложь, мудрость победит коварство. Я открою истину не ради гордыни, но ради славы Божией». Сказав так, она скинула тунику, обнажившись от головы до пояса, и явилась перед всеми женщиной. Евгения сказала префекту: «Ты — мой отец, Клавдия мать мне, рядом с собою сидят мои братья, Авит и Сергий, я же — Евгения, твоя дочь, вот стоят Прот и Иакинф». При этих словах отец узнал дочь и, проливая слезы, вместе с матерью бросился ее обнимать. Он одел Евгению в золотые одежды и усадил на трон. Тотчас с неба сошел огонь, испепеливший Меланцию и ее слуг. Так Евгения обратила в христианскую веру отца, мать, братьев и всех своих домочадцев. Оставив должность префекта, отец ее был поставлен христианами епископом. Твердый в молитвах, он был убит язычниками. Жена его Клавдия вместе с сыновьями вернулась в Рим, где они многих обратили в христианскую веру.

Евгению же по приказу императора сбросили в Тибр, привязав огромный камень, но камень раскололся, и она невредимой прошла по волнам. Тогда ее бросили в пылающую печь, но пламя лишь освежило деву, не причинив ей никакого вреда. Евгению заключили в мрачную темницу, но блистающий свет озарил ее. В темнице она десять дней пребывала без пищи, после чего ей явился Спаситель и протянул деве белейший хлеб со словами: «Прими этот хлеб из рук Моих. Я — Спаситель твой, Коего возлюбила ты всей душою. Я восхищу тебя в тот день, когда Я сошел на землю». В день Рождества Господня к Евгении послали палача, который ее обезглавил.

Прошло время, и Евгения явилась матери, возвестив ей, что в воскресный день та последует за дочерью. Наступило воскресенье, и во время молитвы душа Клавдии отошла ко Господу. Прот и Иакинф, приведенные в храм языческих богов, своей молитвой повергли идолов во прах. Отказавшись принести жертвы, святые были обезглавлены и завершил свой мученический путь. Они претерпели страдания при Валериане и Галлиене в лето Господне 256-е.

CXXXVII. De Exaltatione Sanctae Crucis О Воздвижении Святого Креста

Праздник Воздвижения Креста Господня назван так потому, что в этот день вера и Святой Крест были воздвигнуты на неизмеримую высоту. Следует заметить, что до Страстей Христовых древо Креста было жалким древом, ибо подобного рода кресты изготовлялись из малоценной древесины. Оно было бесплодным древом, ведь какие бы деревья ни росли на горе Голгофе, они никогда не приносили плодов. То древо было древом бесчестия, ибо на нем казнили разбойников, и древом мрака, потому что оно было темным и не имело никаких украшений. То древо было древом смерти, ибо на нем предавали смерти людей, и древом зловония, поскольку оно было посажено среди мертвых тел. Но после Страстей Христовых древо Креста воистину возвысилось, ведь дешевизна превратилась в драгоценность, и потому апостол Андрей сказал: «Приветствую тебя, о бесценный Крест!». Бесплодие превратилось в плодоносность: Поднимусь на пальму и вкушу плод ее, — гласит Песнь Песней (Песн 7)^[277]. Бесчестие стало величием, ведь, по словам Августина, «Крест, который был казнью разбойников, ныне осеняет чело императоров»^[278]. Тьма обратилась в сияние, ибо сказал Златоуст: «Крест и раны Христовы в Судный день воссияют ярче солнечных лучей»^[279]. Смерть стала вечной жизнью, и потому поется: «Дабы там, где рождалась смерть...»^[280]. Зловоние стало ароматом сладости, ведь сказано в Песни Песней: Доколе царь был за столом своим, нард мой, — то есть Святой Крест, — издавал благовоние свое (Песн 1, 11). Церковь торжественно отмечает праздник Воздвижения Святого Креста, ибо в этот день была возвышена вера.

В лето Господне 615-е Господь попустил народу Своему быть терзаемым от свирепых язычников, ибо Хосров, царь персов, подчинил все царства своей власти. Придя в Иерусалим, Хосров в страхе отступил от Гроба Господня, но унес оттуда часть Святого Креста, которую оставила святая Елена. Царь хотел, чтобы все почитали его как бога, и воздвиг башню из золота и серебра, сияющую драгоценными камнями, поместив в ней подобия солнца, луны и звезд. Подобно богу, он изливал воды с вершины башни с помощью небольших потайных труб. В подземелье под основанием башни кони двигались по кругу и влачили квадриги, сотрясая башню и издавая грохот, сравнимый с раскатами грома. Передав царство сыну, нечестивец восседал в том святилище. Он поместил рядом с собой Крест Господень и приказывал, чтобы все величали его богом. Как можно прочесть в Митрале, Хосров сидел на троне, как Бог Отец, держа в правой руке древо Креста по подобию Бога Сына, а в левой руке — петуха, по подобию Святого Духа. Себя же царь приказывал называть Отцом^[281].

В то время император Ираклий собрал несметное войско и выступил против сына Хосрова, намереваясь сразиться с ним на Дунае. Оба полководца договорились сойтись в поединке на мосту, чтобы тот, кто окажется победителем, получил власть без ущерба для обоих войск. Было решено, что всякий, кто попытается помочь своему полководцу, подвергнется казни: ему отсекут руки и ноги, после чего утопят в реке. И вот Ираклий полностью предался Богу и со всем возможным благочестием препоручил себя Святому Кресту. Полководцы долго бились, и Господь даровал победу Ираклию. Он подчинил своей власти войско противника, так что весь народ Хосрова перешел в христианскую веру и принял святое крещение. Хосров же ничего не знал об исходе войны, ибо все ненавидели его, и потому царь не получал никаких вестей.

Когда Ираклий вошел к Хосрову и увидел его сидящим на золотом троне, он сказал: «Ты по-своему почитал древо Святого Креста, Поэтому, приняв крещение и веру Христову, ты можешь сохранить себе жизнь и небольшую часть своих владений. В случае отказа я заколю тебя мечом и отрублю голову». Хосров не согласился принять крещение, и тогда Ираклий выхватил меч и обезглавил его. Поскольку Хосров был царем, Ираклий приказал его похоронить. Император велел окрестить десятилетнего сына Хосрова, который жил вместе с отцом, и, восприняв мальчика от священной купели, передал ему отцовское царство.

Ираклий разрушил башню и раздал своему войску серебро как военную добычу, золото же и драгоценные камни сохранил для восстановления церквей, разрушенных тираном. Взяв Святой Крест, Ираклий вернул его в Иерусалим. Спускаясь с Масличной горы, он захотел в императорском убранстве проехать на царском коне через врата, в которые вошел Господь, идя на крестные муки. Тогда с ворот обрушились камни и закрыли их, подобно валу или стене. Все изумились, и вот Ираклию над вратами явился ангел Господень, державший в руках знак креста. Ангел произнес: «Царь Небесный вошел в эти врата без царских почестей, дабы претерпеть страдания. Господь вошел в город, сидя на смирном осляти, и тем оставил пример смирения всем, почитающим Его». Сказав это, ангел исчез. Проливая слезы, император разулся, разделся до рубахи и, взяв Крест Господень, смиренно понес его к вратам. Тотчас же твердые камни ощутили волю небес, и врата вновь воздвиглись, дав проход идущим. В тот самый день и час, когда Святой Крест был унесен из башни Хосрова, сладчайший аромат разнесся по всей провинции и достиг Иерусалима, освежив всех дивной сладостью. Царь же благоговейно восславил Крест, произнеся: «О Крест, блистающий ярче всех звезд, прославленный миром, возлюбленный народами, более святой, чем все на свете! Ты единый был удостоен нести выкуп за мир, сладостное Древо, сладостные Гвозди, сладостный Меч, сладостное Копие, о Крест, несший сладостный груз, спаси нас всех, стоящих пред Тобою, осененных Твоим знаменем, собравшихся в этот день во славу Твою!».

Так честной Крест возвращается на свое место, где вновь совершаются прежние чудеса. Мертвые воскресают, четверо расслабленных исцеляются, десять прокаженных очищаются, пятнадцать слепых прозревают, демоны изгоняются, и многие больные освобождаются от разных недугов. Восстановив церкви и по-царски одарив их, император вернулся в свои владения.

В Хрониках о деяниях Ираклия рассказывают иначе^[282]. Говорят, что, когда Хосров, завоевав все царства, захватил в Иерусалиме патриарха Захарию и древо Креста, Ираклий пожелал заключить с ним мир. Но Хосров поклялся, что мир с ромеями не будет заключен до той поры, пока те не отрекутся от Распятого Бога и не поклонятся Солнцу. Возревновав, Ираклий ополчился и двинул войско против персов. Он разгромил противника во многих битвах и обратил Хосрова в бегство, заставив отступить вплоть до Ктесифона. Там Хосров заболел дизентерией и короновал на царство своего сына Медаса. Узнав об этом, его перворожденный сын Сироис заключил союз с Ираклием и, пленив отца, заковал Хосрова в цепи. Он насытил царя хлебом страданий и напоил водою скор бей, после чего приказал убить, забросав стрелами. Затем Сироис возвратил Ираклию пленных вместе с патриархом Захарией и древом Креста, император же перенес драгоценное древо Креста в Иерусалим и, позднее, отправил его в Константинополь. Так написано во многих Хрониках.

Как указывает Трехчастная история, сивилла, жившая среди язычников, так сказала о крестном Древе: «О трижды блаженное Древо, на котором распят Бог!»^[283]. Возможно, она произнесла это благодаря той живительной силе, которую источил Крест своим естеством, благодатью и славой.

В Константинополе некий иудей, войдя в храм Святой Софии, увидел образ Христов. Полагая, что находится в храме один, иудей выхватил меч и, приблизившись, поразил изображение Христа в горло. Тотчас из иконы хлынула кровь, забрызгав иудею лицо и голову. В испуге он схватил икону, бросил ее в колодец и тотчас убежал. Некий христианин, шедший навстречу, сказал ему: «Откуда идешь, иудей? Ты что же, убил человека?». Тот ответил: «Это ложь!». Прохожий снова сказал ему: «Ты точно совершил убийство и потому забрызган кровью». Иудей ответил: «Воистину, велик Бог христиан, и вера Его укрепляется повсюду! Я пронзил мечом не человека, но образ Христов, и тотчас из Его горла хлынула кровь». Он подвел того человека к колодцу, и они вместе вытащили святой образ. Как говорят, рана на горле Христа различима и поныне. Иудей же немедля обратился к вере^[284].

В Сирии, в городе Берите^[285], некий христианин арендовал на год дом. У этого человека был образ распятия Господня, который он благочестиво повесил против изголовья кровати и постоянно молился перед ним, Прошел год, и он переселился в другой дом, позабыв забрать с собой этот образ. В дом же вселился некий иудей и пригласил на обед своих родных. Среди пира один из приглашенных, обходя дом, случайно увидел висевший на стене образ. Закричав от гнева, он грозно спросил хозяина, как осмеливается тот держать у себя образ Иисуса Христа Назарянина. На что хозяин, не видевший ранее того распятия, стал клясться как можно более истово, что он и не подозревал об этом образе. Тогда гость притворился, что доволен ответом, попрощался и отправился к старейшему в своем колене, дабы обвинить иудея в том, что увидел. Собравшись, иудеи пошли к тому дому. Увидев распятие, все стали страшно бранить хозяина и полуживым изгнали его из синагоги. Поправ ногами распятие, они повторили все, что происходило в Страстях Господних. Когда же бок Господень пронзило копие, то кровь и вода полились ручьем и наполнили поставленную рядом чашу. Потрясенные иудеи отнесли ту кровь в синагогу, и многие недужные в сей же час исцелились, помазавшись ею. Тогда иудеи, по порядку рассказав обо всем епископу той земли, единодушно приняли крещение и веру Христову. Епископ заключил ту кровь в хрустальные и стеклянные фиалы. Он призвал упомянутого христианина и спросил, кто создал столь прекрасный образ. Тот ответил: «Это распятие создал Никодим и по смерти оставил его Гамалиилу, Гамалиил — Закхею, Закхей — Иакову, Иаков передал его Симону, и так оно оставалось в Иерусалиме вплоть до гибели города. Затем верные перенесли распятие в царство Агриппы и оттуда перевезли на мою родину, где оно досталось мне от родителей по наследству». Случилось же это в год от Рождества Господня 750-й. Тогда все иудеи освятили синагоги и превратили их в церкви. С той поры был введен обычай освящать церкви, ведь до этого освящались только алтари. По этому чуду Церковь постановила отмечать память Страстей Господних за пять дней до декабрьских календ, или же, как считают другие, за пять дней до ноябрьских ид. Также и в Риме была освящена церковь в честь Спасителя: в ней хранится фиал с той самой кровью и торжественно отмечается этот праздник^[286].

Силу Креста подтверждают даже многие свидетельства неверных. Григорий в книге Диалоги рассказывает об Андрее, епископе города Фонди, который позволил некоей монахине жить в своем доме^[287]. Но древний враг стал являть образ этой женщины перед мысленным взором епископа, так что на ложе он начал предаваться греховным мыслям.

Однажды некий иудей отправился в Рим. День клонился к закату, и поскольку иудей не смог найти места для ночлега, он заночевал в храме Аполлона. Страшась святотатственного места, иудей, хотя и не был христианином, осенил себя крестным знамением. Проснувшись среди ночи, иудей увидел сонм злых духов, которые явились поклониться своему князю, восседавшему в центре. Тот стал по очереди призывать к себе демонов для приветствия и расспрашивать об их поступках, дабы узнать, сколько нечестивых деяний сотворил каждый из них.

Ради краткости повествования Григорий не передает их беседу, но она могла быть подобна той, о которой рассказано в книге Жизнеописаний Отцов^[288]. Некий человек, войдя в храм идолов, увидел сатану, сидевшего на троне, и все его воинство, прислуживающее ему.

Один из злых духов подошел приветствовать его. Сатана спросил: «Откуда ты явился?». Тот ответил: «Я был в одной провинции и возбудил там великую войну, учинил великую смуту, пролил реки крови и явился рассказать тебе об этом». Сатана спросил: «Сколько времени ты потратил на это?». Демон ответил: «Тридцать дней». Тогда сатана приказал своим слугам: «Идите, секите его плетьми и строго накажите».

Второй демон подошел поклониться ему, говоря: «Господин мой, я был на море и устроил сильную бурю и, потопив множество кораблей, погубил сколь возможно больше людей». Сатана спросил: «Сколько времени ты потратил на это?». Демон ответил: «Двадцать дней». Сатана также велел его высечь, сказав: «За такой срок ты сделал так мало?».

Третий демон подошел, говоря: «Я был в некоем городе, и устроил на свадьбе резню и страшное кровопролитие, и погубил жениха, и явился рассказать тебе об этом». Сатана спросил: «Сколько времени ты потратил на это?». Демон ответил: «Десять дней». Сатана сказал: «Разве не мог ты за это время совершить нечто большее?» — и приказал своим слугам высечь его.

Четвертый демон подошел, говоря: «Я пробыл в пустыне сорок лет вместе с неким монахом и с великим трудом заставил его согрешить». Услышав это, сатана поднялся с трона и, расцеловав демона, увенчал его своей короной и усадил рядом с собой, говоря: «Ты совершил великое деяние и потрудился больше всех». Такую беседу, о которой умолчал Григорий, могли вести те демоны.

И вот когда в храме Аполлона каждый из демонов рассказывал о том, что совершил, один из них выскочил на середину и поведал, в сколь великое искушение плоти ввел он епископа Андрея. Демон прибавил, что вчера во время вечерни он довел епископа до того, что тот ласково похлопал монахиню по спине. Тогда злой дух призвал его завершить начатое и сказал, что, погубив епископа, демон превзойдет всех и заслужит высшую награду. Сатана также велел узнать, кто этот человек, осмелившийся провести ночь в храме Аполлона.

Иудей задрожал от страха, но посланцы демона, увидев его, осененного крестным знамением, в ужасе закричали: «Горе, горе, сосуд запечатленный, но пустой!». От этих возгласов сонм злых духов тотчас растаял. Иудей же поспешил к епископу и по порядку рассказал об увиденном. Узнав обо всем, епископ тяжко застонал. Он тотчас удалил всех женщин из своего дома и крестил иудея.

Григорий в Диалогах также рассказывает о том, как некая монахиня, войдя в сад и увидев латук, захотела им полакомиться. Забыв благословить пищу крестным знамением, она жадно проглотила лист латука и тотчас упала, одержимая диаволом. Когда святой Эквитий подошел к ней, диавол стал кричать, говоря: «Что я сделал? Что я сделал? Я сидел среди латука, она же пришла и укусила меня!». По приказу святого мужа диавол тотчас изошел из монахини^[289].

В одиннадцатой книге Церковной истории есть следующий рассказ. По всей Александрии язычники на стенах домов изображали знаки Сераписа. Феодосий повелел стереть их и на их месте запечатлеть знак креста. Увидев это, язычники и жрецы приняли крещение, сказав, что, согласно древнему преданию, почитаемые ими святыни будут стоять, доколе не явится этот знак, в котором заключена жизнь. Ведь в письменах той земли одна из букв, которую называли священной, имела форму креста и, как передают, служила для обозначения будущей жизни^[290].

CXXXVIII. De Sancto Iohanne Chrysostomo О святом Иоанне Златоусте

Иоанн по прозвищу Златоуст был Антиохийцем, сыном Секунда и Анфусы. Его жизнь, происхождение, нравы и гонение на него подробней описаны в Трехчастной истории. Он изучал философию, но, оставив ее, с усердием взялся за Божественные Писании Рукоположенный в пресвитеры, он всеми почитался суровым из-за радения о чистоте. Он служил скорее пылу, нежели кротости, и, будучи праведен жизнью, беззаботно не думал о будущем. Невежды считали его речи дерзкими, учение же его было превосходным, толкование — великолепным, исправление нравов — наилучшим. В правление августов Аркадия и Гонория Дамас^[291], предстоятель Римской Церкви, сделал Иоанна епископом.

Иоанн желал исправить образ жизни клириков, чем навлек на себе всеобщую ненависть. Его избегали как бешеного и публично поносили. Поскольку он никогда не приглашал и не желал идти на званые обеды, все считали, что он занимается позорным объедением. Другие же думали, что он поступает так из любви к изысканной и утонченной пище. На самом же деле у него часто болели желудок и голова от воздержания, и потому он избегал пиров. Но народ любил Иоанна за его проповеди в церкви и не внимал речам завистников.

Иоанн стал также порицать неких знатных людей, чем возбудил к себе еще большую ненависть. Евтропий, императорский препозит и консул, желая отомстить неким людям, укрывшимся в церкви, добился от императора закона о том, чтобы никому не дозволялось скрываться в церкви, а прежде бежавшие туда были схвачены. Вскоре сам Евтропий нанес оскорбление императору и бежал в церковь. Услышав об этом, епископ Иоанн пришел к Евтропию, затаившемуся за алтарем, и жестоко порицал его. Этими речами он оскорбил многих, ибо не пожелал смилостивиться над несчастным. Император же, схватив Евтропия, велел отрубить ему голову.

Стойко обличая по различным причинам множество людей, Иоанн был ненавистен многим. Феофил, епископ Александрийский, хотел низложить Иоанна и поставить на его место некоего пресвитера Исидора. Потому Феофил доискивался поводов к низложению. Народ же любил Иоанна и жадно насыщался его учением. Иоанн побуждал также священников жить согласно канонам. Он говорил, что не должен пользоваться почестями священства тот, кто не желает вести подобающую священству жизнь. Он не только твердо правил Константинополем, но и многие соседние провинции снабдил разумными законами. Узнав, что в Финикии доныне служат демонам, он послал туда клириков и монахов, повелев разрушить все изваяния и храмы идольские.

В то время некий Гайна, гот по происхождению, разумом варвар, гордый стремлением к тирании, развращенный арианской ересью, сделался, тем не менее, военным магистром. Он просил императора дать ему одну церковь в стенах Константинополя. Дозволив это, император просил Иоанна выделить какую-либо церковь и так обуздать тирана. Но Иоанн, крепкий в добродетели и пылающий рвением, сказал: «О император, не дозволяй сего и не давай святыни псам (Мф 7, 6), не устрашись варвара, но призови нас вместе и молча послушай, о чем мы будем говорить. Я так укрощу его язык, что он не осмелится более просить о подобном». Услышав эти слова, император возрадовался и на следующий день призвал к себе обоих. Когда Гайна просил для себя лишь один молитвенный дом, Иоанн сказал: «Повсюду для тебя открыт дом Божий, и никто не запрещал тебе молиться». Но Гайна ответил: «Я держусь иного учения и прошу лишь один храм для своих единоверцев. Много трудов понес я ради римского государства, посему не должно презирать моего прошения». Тогда Иоанн сказал: «Ты уже принял награды сверх твоих трудов. Ты сделался военным магистром, облекся консульской тогой. Взгляни, кем ты был и кем стал. Какова была прежде твоя бедность, и каково ныне богатство. Как одевался ты раньше и во что облачаешься ныне. Итак, поскольку немногими трудами тебе доставлены величайшие почести, не будь же неблагодарен к тому, кто почтил тебя ими». Так он заградил уста Гайне и заставил его замолчать.

Поскольку Иоанн твердо правил городом, Гайна, желая добиться власти, не мог ничего сделать днем. Он послал своих варваров посреди ночи поджечь дворец. Тогда стало явным, как Иоанн хранил город, ибо варварам предстало многочисленное войско воплощенных ангелов, державших оружие, и тотчас изгнало их. Когда об этом сообщили Гайне, он весьма удивился, ибо знал, что все войска расположены в других городах. Он послал своих людей и на следующую ночь, но они снова были изгнаны ангельским видением. Наконец, сам Гайна, выйдя вперед, узрел видение и бежал, полагая, что воины посреди дня таятся, а ночью охраняют город. Тогда он отправился во Фракию, где собрал войска и стал разорять местность, устрашая всех варварской жестокостью. Император возложил на Иоанна святейшее бремя посольства. Тот же, не помня старой вражды, спешно отправился в путь. Гайна, зная надежность Иоанна, вспомнил о благочестии и сам издалека вышел ему навстречу, возложил на свои очи десницу Иоаннову и повелел своим сыновьям лобзать Иоанну святые колени. Ведь Иоанн был столь добродетелен, что мог смирять и устрашать самых ужасных людей.

В то же время возник спор о том, есть ли у Бога тело. Из этого спора рождались многие ссоры и склоки, ибо одни утверждали одно, другие — другое. Особенно впала в заблуждение толпа простодушных монахов, считавших, что Бог ограничен телесною формой. Феофил, епископ Александрийский, мыслил иначе, и, выступая против тех, кто приписывал Богу телесную форму, он проповедовал Бога бесплотным. Узнав об этом, египетские монахи оставили свои обители и, пришедши в Александрию, устроили против Феофила мятеж, так что пытались даже убить его. Видя это и страшась, он произнес: «Я вижу вас, как лицо Божие». Они же сказали: «Если говоришь правду, что лицо Божие — как наше лицо, анафематствуй книги Оригена, противные нашему мнению Если не сделаешь этого, ты — враг императорам и Богу и примешь от нас поношение». Феофил ответил: «Не злитесь на меня, я сделаю, что вам угодно». Так он отвратил монахов от их намерения. Однако испытанные и совершенные монахи не соблазнились этим, но, по простоте своей и ревнуя о вере, восстали на братьев своих, мыслящих иначе, и многих умертвили.

Пока все это происходил в Египте, Иоанн в Константинополе сиял своим учением, и все дивились ему. Однако поскольку ариане весьма множились, но церкви их были за стенами города, по субботним и воскресным дням они собирались в воротах и портиках, распевая по ночам гимны и антифоны. На рассвете же они проходили с этими антифонами по городу и, выйдя за ворота, направлялись в свою церковь. Все это они не переставали делать в насмешку над правоверными, часто распевая следующие строки: «Где ныне те, кто глаголет троякою силой единого Бога?». Иоанн же, опасаясь, как бы простецы не соблазнились этим пением, постановил, чтобы верные также пели ночные гимны. Чтобы умалить старания ариан и укрепить исповедание верных, он повелел для этого сделать серебряные кресты, которые велел носить с серебряными светильниками. Тогда ариане, охваченные ревностью, дошли даже до смертоубийства. Однажды ночью был убит камнем Врисон, евнух императрицы, которого Иоанн отправил петь гимны. Погибли и другие люди с обеих сторон. Обеспокоенный император запретил арианам публично исполнять их песнопения.

В то время прибыл в Константинополь Севериан, епископ Гавальский, почитаемый многими вельможами и любезный самим императору и императрице. Иоанн с удовольствием принял его и, направляясь в Азию, поручил ему свою церковь. Однако Севериан не был верен, но старался угодить народу. Клирик Серапион поспешил известить об этом Иоанна. Однажды, когда Севериан проходил мимо, Серапион не поднялся с места. Севериан в гневе воскликнул: «Если не умрет клирик Серапион, то Христос не рожден в человеческой природе!». Услышав об этом, Иоанн вернулся и изгнал Севериана из города как богохульника. Это не понравилось императрице, и она приказала вернуть Севериана, прося Иоанна примириться с ним. Иоанн не хотел этого делать, пока императрица не возложит к нему на колени собственного сына Феодосия^[292], прося и заклиная примириться с Северианом.

В это же время Феофил, епископ Александрийский, несправедливо изгнал святейшего мужа Диоскора^[293] и прежде любезного ему Исидора. Они пришли в Константинополь, чтобы рассказать об этом государю и Иоанну. Иоанн принял их с почетом, но не желал принимать в общение прежде рассмотрения дела. До Феофила же донесся ложный слух о том, что Иоанн вступил с ними в общение и помогает им. Разгневанный Феофил приготовился не только отомстить изгнанникам, но и низложить Иоанна. Скрывая свое намерение, он отправил вестников к епископам всех городов, утверждая, что хочет осудить книги Оригена. Он обманул святейшего и славнейшего мужа Епифания^[294], епископа Кипрского, и сделал его своим другом, прося также осудить писания Оригена. Епифаний, по своей святости не разумея уловок Феофила, собрал на Кипре своих епископов и воспретил чтение Оригена. Он направил Иоанну письмо, прося воздержаться от чтения оных книг и подтвердить решения собора. Иоанн не придал этому значения, но продолжал заботиться о церковном учении, блистая в нем и не думая о замысленных против него кознях. Наконец, Феофил открыл потаенную злобу, объявив, что желает низложить Иоанна. Тотчас недруги Иоанна, многие клирики и придворные вельможи, сочтя время благоприятным, решились устроить в Константинополе заговор против Иоанна. Затем в Константинополь прибыл Епифаний, везя с собой осуждение книг Оригена. Ради Феофила он отклонил приглашение Иоанна.

Некоторые люди, из почтения к Епифанию, подписывали осуждение книг Оригена, многие же отказывались. Один из них, Феотим, предстоятель Скифии, прославленный праведной жизнью, ответил так: «Я не потерплю, Епифаний, оскорблений тому, кто давно уже покоится с миром, и не дерзну святотатствовать, осуждая то, что наши предшественники не пожелали отвергнуть. Я не вижу дурного учения в книгах Оригена. Бесчестящие его потеряли разум. Афанасий^[295], защитивший Никейский собор от ариан, называет Оригена свидетелем своей веры, совокупляя книги его со своими, и говорит: «Дивный и деятельный Ориген свидетельствует о Сыне Божием, что Он совечен Отцу».

Иоанн же не разгневался на то, что Епифаний вопреки канонам совершил в его церкви рукоположение. Он только просил, чтобы Епифаний вместе с прочими епископами был вместе с ним. Но Епифаний ответил, что не придет к Иоанну и не станет с ним вместе молиться, пока тот не изгонит Диоскора и не подпишет осуждение книг Оригена. Поскольку Иоанн отказался, его завистники все больше возбуждали против него Епифания. Потому Епифаний проклял писания Оригена, осудил Диоскора и стал обличать Иоанна за их защиту. Иоанн передал ему такие слова: «Ты многое сотворил вопреки канонам, Епифаний. Во-первых, ты совершил рукоположение в церкви, находящейся под моим началом. Затем, ты справлял в ней службу по собственному почину; приглашенный мною, ты отказался прийти. И ныне ты снова уповаешь на себя. Посему берегись, как бы не возникло волнение в народе и сам ты не испытал всех его опасностей». Услышав это, Епифаний удалился. Собираясь вернуться на Кипр, он передал Иоанну: «Надеюсь, ты не умрешь епископом». Иоанн же передал в ответ: «Надеюсь, что ты не вернешься на родину». Так и случилось. Ибо Епифаний скончался в пути, Иоанн же был вскоре низложен и закончил жизнь в изгнании.

У гробницы же святейшего мужа Епифания изгоняются демоны. Он был удивительно щедр к бедным. Однажды он раздал все богатства Церкви бедным, и ничего не осталось. Тогда некий человек неожиданно принес Епифанию кошель, полный денег, и удалился, так что никто не знал, откуда он прибыл и куда ушел.

Некие бедняки хотели обмануть Епифания, чтобы он подал им. Один из них упал навзничь, а другой, стоя рядом, оплакивал его как мертвого, жалостливо крича, что не имеет средств похоронить его. Случившийся рядом Епифаний помолился, чтобы покойник почил в мире, дал достаточно денег на похороны и, утешив того человека, удалился. Тот стал пинать лежащего, говоря: «Вставай, труд наш удачен, сегодня попируем на славу!». Он долго пинал товарища, пока не понял, что тот умер. Тогда он побежал к Епифанию и, рассказав о случившемся, просил воскресить умершего. Епифаний же, утешив его, все же не стал воскрешать покойника, чтобы впредь никто не чинил насмешек над слугами Божиими.

Когда Епифаний удалился из Константинополя, Иоанну доложили, что это императрица Евдоксия^[296] возбуждала против него Епифания. Иоанн, воспламененный своим обычным рвением, произнес к народу проповедь, в которой всячески укорял женщин. Все восприняли эту проповедь как сказанную против императрицы. Узнав об этом, императрица пожаловалась государю, говоря, что нанесенное его жене оскорбление распространяется и на него самого. Взволнованный этим, император приказал созвать собор против Иоанна. Феофил быстро собрал епископов. Все враги Иоанна спешно стекались, называя его гордым нечестивцем. Все епископы, сошедшиеся в Константинополь, уже не рассуждали о книгах Оригена, но прямо восставали против Иоанна. Его призвали на собор. Он же решил избегать недругов и объявил о созыве Вселенского собора. Иоанна призывали еще четыре раза, но он уклонялся и готовил свой собор. Тогда его осудили, обвинив лишь в том, что, призванный, он отказался повиноваться. Прослышав об этом, народ сильно возмутился и не позволял вывести Иоанна из церкви, призывая к тому, чтобы дело было вынесено на больший собор. Государь приказал быстро взять Иоанна и отправить его в ссылку. Иоанн же, боясь волнений в народе, тайно сам предал себя на изгнание. Когда народ узнал об этом, поднялся сильный бунт, так что многие из прежних врагов Иоанна готовы были помиловать его, говоря, что оклеветан тот, кого они сами недавно желали видеть низложенным. Севериан, о котором мы упомянули прежде, уча в церкви, поносил Иоанна, говоря: «Если бы не было за ним другой вины, одна гордыня его — достаточная причина низложения».

Из-за сильнейшего восстания в народе против государя и епископов императрица просила мужа вернуть Иоанна из ссылки. Также город был поражен великим землетрясением, и все говорили, что это случилось из-за несправедливого изгнания Иоанна. К нему отправили посланников с просьбой скорее вернуться, помочь своими молитвами погибающему городу и умирить волнение в народе. За этими посланцами отправили других, за ними — еще одних, чтобы убедить его быстро вернуться. Вопреки его желанию Иоанна вернули в город, народ же вышел ему навстречу со свечами и лампадами. Иоанн не желал садиться на епископский престол, говоря, что следует прежде вынести дело на собор и отозвать осуждение Но сильно возбужденный народ желал видеть его на престоле и слушать речи наставника. Народ победил, и Иоанн вынужден был произносить проповеди и воссесть на своей кафедре.

Феофил бежал оттуда. Когда он прибыл в Иераполь, скончался епископ того города, и на кафедру был избран Ламон, монах святейшей жизни. Хотя он и отказывался, Феофил посоветовал ему согласиться на епископство. Тогда Ламон сказал: «Завтра все исполнится, как будет угодно Богу». На следующий день пришедшие к келье Ламона настойчиво просили его стать епископом. Он же сказал: «Помолимся сначала ко Господу». Пока онмолился, вместе с молитвой завершилась и его жизнь.

Иоанн же усердно радел о наставлении. В то время подле церкви Святой Софии поставили статую в честь императрицы Евдоксии, облаченную в серебряную хламиду. Воины и вельможи упражнялись там в играх. Иоанну все это весьма не понравилось, ибо он счел это оскорблением Церкви. С обычной уверенностью он вооружил свой язык и, хотя подобало бы смягчать государей словами прошений, чтобы они отменили такие игры, Иоанн того не сделал. Он со всей силой своего красноречия проклинал устроивших эти игры. Императрица вновь сочла себя оскорбленной и опять попыталась собрать против Иоанна собор. Зная об этом, Иоанн произнес знаменитейшую проповедь, которая начинается словами: «Вновь безумствует Иродиада, вновь кружится в танце! Вновь желает получить главу Иоанна на блюде!». Это еще больше разгневало императрицу. Тогда некто, желавший убить Иоанна, был схвачен народом и предан суду, но взят префектом, дабы его не убили. Также раб некоего пресвитера, напав на Иоанна, пытался убить его. Когда же раба схватили, он пронзил схватившего и двух других, бывших рядом. Тогда поднялся крик, и в большой толпе тот раб убил многих. С тех пор народ охранял Иоанна, сторожа его дом денно и нощно.

По приглашению императрицы в Константинополь прибыли епископы, и вновь обвинители восстали на Иоанна. Когда уже приближался праздник Рождества Господня, император повелел Иоанну прежде очиститься от обвинений, иначе он не войдет с Иоанном в общение. Епископы же не нашли за ним никакой вины, кроме той, что он дерзнул после низложения воссесть на епископской кафедре без решения собора. За это его и осудили. В преддверии Пасхи император передал Иоанну, что не может находиться с ним в одной церкви, ибо его осудили два собора. Поэтому Иоанн ничего не делал и не шел в церковь. Его сторонники звались Иоаннитами.

Затем император велел изгнать его из города и отправить в ссылку в маленький городок у пределов моря и Римской империи. Область эта соседствует с дикими варварами. Но милосердный Господь не позволил Своему вернейшему поборнику долго пребывать в таких местах. Узнав обо всем этом, Папа Иннокентий^[297] весьма огорчился и, желая созвать собор, написал константинопольскому клиру, чтобы они не избирали преемника Иоанну. Поскольку Иоанн был утомлен долгой дорогой и страдал от сильнейших головных болей и нестерпимого жара, в Команах его святая душа оставила тело, в четырнадцатый день сентября. Когда он умер, великий град пал на Константинополь и пригороды. Все говорили, что это гнев Божий за несправедливое изгнание Иоанна. Это тем более вероятно, что вскоре умерла императрица, скончавшись на четвертый день после града.

Когда почил этот наставник всей земли, западные епископы не желали входить в общение с восточными, пока его святейшее имя не будет помещено рядом с именами его предшественников. Однако Феодосий, христианнейший сын императора Аркадия, перенявший славу и благочестие отца, приказал в месяце январе перенести мощи святого Учителя в Царский град. Верный народ вышел им навстречу со свечами и лампадами. Феодосий же, преклонив колени, почтил мощи святого, умоляя простить его родителям, Аркадию и Евдоксии их грех, совершенный по неведению. Ибо родители его были уже давно мертвы. Этот Феодосий был настолько милосерден, что никого из вредивших ему не приговорил к смерти, говоря: «О, если бы я мог возвратить уже умерших!». Двор его казался монастырем, он пел утреню и лауды, читал священные книги. Жену его звали Евдокия^[298]. Она сочиняла поэмы героическим слогом^[299] и родила Феодосию дочь по имени Евдоксия^[300], которую он отдал за Валентиниана^[301], сделав его императором. Весь этот рассказ извлечен из Трехчастной истории. Умер же Иоанн в четырехсотых годах.

CXXXIX. De Sancta Eufemia О святой Евфимии

Евфимия происходит от eu — добро и femina — жена, как бы добрая жена, то есть приносящая пользу, честная и любезная: ведь эти три качества присущи добру. Своей жизнью Евфимия приносила пользу другим, была честна нравом и любезна Богу созерцанием горнего. Или Евфимия подобна euphonia — то есть сладкозвучие. Ведь сладкозвучие достигается тремя способами: голосом — во время пения, ударом — при игре на кифаре, дыханием — при игре на органе. Так и святая Евфимия сладко звучала для Бога ударом добрых дел и дыханием глубокой веры.

Евфимия была дочерью сенатора. Увидев, как в правление Диоклетиана христиан терзают многими казнями, дева отправилась к судье Приску и объявила, что она христианка, дабы примером стойкости укрепить даже души мужей. Тот судья казнил христиан одного за другим и приказывал, чтобы все узники присутствовали при казнях. Он надеялся, что в страхе они принесут жертвы богам, видя, как жестоко пытают упорствующих.

Когда палач казнил святых, Евфимия, воодушевленная стойкостью мучеников, воскликнула, что судья несправедлив к ней. Судья обрадовался, решив, что она согласна принести жертвы, и спросил у Евфимии, в чем он проявил несправедливость. Дева ответила: «Я принадлежу к знатному роду. Так почему же ты казнишь простолюдинов прежде меня? Почему ты позволяешь им первыми прийти ко Христу и достигнуть обещанной славы?». Судья сказал: «А я-то решил, что ты образумилась, и обрадовался, что ты вспомнила о своем знатном роде и о том, что ты — дева».

Евфимию заключили в темницу и на следующий день без оков поставили среди скованных узников. Она же снова пожаловалась, что, вопреки императорскому закону, ее одну щадят и не заковывают в цепи. Тогда деву жестоко избили и вновь отправили в темницу. Судья последовал за ней, желая удовлетворить свою страсть, но Евфимия мужественно сопротивлялась, и силой Господней рука нечестивца иссохла. Приск решил, что его околдовали. Он послал своего приближенного, чтобы тот посулил деве многие дары и добился ее благосклонности. Но тот не смог ни отворить ключами двери темницы, ни взломать их топорами. Им овладел демон, и он едва не умер, крича и терзая себя.

Деву вновь вывели из темницы и положили на колесо, между спицами которого находились угли. Изготовивший колесо мастер стоял посреди него и подавал знак тянувшим колесо слугам. По сигналу слуги разом должны были привести колесо в движение, чтобы из него вырвался огонь и спицы растерзали тело девы. Но по воле Божией удерживавший колесо ремень с шумом выпал из рук мастера. Слуги в тот же момент привели колесо в движение, и оно раздавило мастера, Евфимия же осталась невредимой. Родные мастера, оплакивая его смерть, развели костер и хотели сжечь деву вместе с колесом. Но когда оно загорелось, ангел спас Евфимию, и все увидели ее невредимой на некоем возвышенном месте.

Апеллиан сказал судье: «Силу христиан можно победить только мечом! Советую тебе ее обезглавить». Приставив лестницу, некий муж хотел схватить Евфимию и уже простер к ней руку, но тотчас был разбит параличом, так что его сняли с лестницы едва живым. На лестницу поднялся другой человек по имени Сосфен. Внезапно обратившись, он попросил у девы прощения и, выхватив меч, крикнул судье, что скорее убьет себя, чем коснется той, которую защищают ангелы.

Наконец Евфимию сняли с лестницы. Судья велел своему секретарю созвать к ней беспутных юношей, чтобы они надругались над девой, доколе та не лишится сил и не умрет. Но войдя к Евфимии, тот увидел, как она стоит на молитве, окруженная сонмом прекрасных дев. Потрясенный этим зрелищем, он немедля обратился к вере.

Тогда судья велел подвесить деву за косы, но Евфимия оставалась неколебимой. Судья вновь приказал заключить деву в темницу и неделю не давать ей пищи, а на седьмой день раздавить ее, как оливку, между четырьмя огромными жерновами. В темнице ангел каждый день питал Евфимию. Когда же на седьмой день ее положили между твердыми жерновами, по молитве девы камни рассыпались в прах.

Судья устыдился, что побежден девой, и приказал бросить ее в ров, где жили три гигантских зверя, настолько свирепых, что могли проглотить любого. Но звери кротко подбежали к Евфимии и сплели хвосты, чтобы дева могла на них сесть как на скамью. Увидев это, судья был сильно смущен и едва не умер от позора. Тогда, желая отомстить за обиду, нанесенную его господину, палач сразил Евфимию мечом и сделал ее мученицей Христовой.

В знак своей милости судья пожаловал палачу шелковые одежды и золотое ожерелье, но когда тот вышел, лев напал на него и тотчас пожрал. Родные долго искали палача, но нашли только кости с клочками разорванной одежды и золотое ожерелье. Судья же Приск растерзал себя сам и был найден мертвым.

Святая Евфимия была с почестями погребена в Халкидоне. По ее заслугам все халкидонские иудеи и язычники уверовали во Христа. Приняла же она страдания в лето Господне 280-е.

Амвросий в Префации говорит об этой деве: «Заслужив триумф, благодатная дева Евфимия сохранила венец непорочности и удостоилась короны мученичества. Молитвами девы был побежден злейший недруг, посрамлен гонитель Приск; она невредимой была восхищена из пламени костра, обратила в прах твердый камень, укротила диких зверей, склонивших перед ней свои выи. Своей молитвой она преодолела все мучения и казни и, наконец, усеченная мечом палача, свободная от земных уз, радостно вторит небесному хору. О Господи, сия святая дева да ходатайствует перед Тобою за Церковь Твою, да предстательствует за нас, грешных, как непорочная дева и раба Твоя, да принесет Тебе наши молитвы!»^[302].

CXL. De Sancto Mattheo Apostolo О святом апостоле Матфее

Апостол Матфей имел два имени, Матфей и Левий. Матфей переводится как дар быстроты или податель совета. Или же его имя происходит от magnus — великий и theos — Бог, как бы великий у Бога, или от manus — длань и theos — Бог, как бы длань Божия. Матфей обладал даром быстроты, ведь обращение его было скорым, и подавал совет спасительной проповедью. Он был велик у Бога по совершенству своей жизни и прозван длань Божия, ибо записал Евангелие.

Левий означает взятый, или причисленный, или принятый, или прибавленный. Он был взят от взимания податей, причислен к апостолам, принят в содружество евангелистов и прибавлен к перечню мучеников.

Апостол Матфей, проповедуя в Эфиопии в городе, называемом Надабер, встретил двух магов, имена которых были Зароес и Арфаксат. Своими чарами маги лишали людей разума, и стоило им только пожелать, всякий человек терял силы и здоровье. Маги настолько возгордились, что заставляли окружающих воздавать им почести как богам. Прибыв в тот город, Матфей остановился в доме евнуха царицы Кандаки, которую ранее крестил апостол Филипп. Матфей изобличил козни магов, и с той поры все, что они делали людям во зло, апостол обращал во благо.

Когда евнух стал расспрашивать Матфея, почему тот может разговаривать на стольких языках и понимать своих собеседников, Матфей объяснил, что после того как Святой Дух снизошел на апостолов, они обрели знание всех языков. Ведь некогда люди в гордыне своей захотели построить башню до самого неба, но оставили свой труд из-за смешения языков. Теперь же, узнав все языки, апостолы способны воздвигнуть башню из добродетелей, а не из камня, благодаря которой каждый, кто уверует, сможет взойти на небеса.

И вот к Матфею явился некий муж с вестью о том, что приближаются маги, и вместе с ними два дракона, изрыгающие из пасти и ноздрей серное пламя и убивающие все вокруг. Укрепив себя крестным знамением, апостол спокойно вышел к ним. Едва драконы увидели Матфея, как тут же заснули у его ног. Апостол обратился к магам: «Ну, где же ваше искусство? Разбудите драконов, если сможете. Если бы я не молился Господу, я тотчас обратил бы против вас все, что вы замышляли против меня». Когда народ обступил его, Матфей именем Иисусовым приказал драконам удалиться, и те немедля ушли прочь, не причинив никому вреда.

Тогда Матфей обратился к народу с пространной речью о славе земного Рая. Он говорил о том, что земной Рай вознесен надо всеми горами и расположен в преддверии неба. В райских садах нет шипов и терний, там не увядают лилии и розы. В тот Рай не приходит старость, но люди вечно пребывают юными, там звучит ангельская музыка и певчие птицы прилетают по первому зову. Некогда — продолжал он — человек был изгнан из земного Рая, но через Рождество Христово был призван к Раю небесному.

Пока апостол проповедовал народу, произошел великий мятеж, и царский сын был убит. Маги не сумели воскресить его. Они стали убеждать царя, что юноша восхищен в сонм богов и потому следует воздвигнуть ему статую и храм. Упомянутый евнух велел взять магов под стражу и призвал апостола. Сотворив молитву, Матфей тотчас же воскресил умершего. Увидев это, царь по имени Эгипп послал гонцов во все провинции, говоря: «Придите и узрите бога, принявшего облик человека!». Пришли все, принесли золотые короны и всевозможные жертвенные дары, намереваясь почтить ими апостола. Матфей удержал их, говоря: «Мужи, что вы делаете? Не бог я, но раб Господа Иисуса Христа». По велению апостола собравшиеся воздвигли величественный храм из злата и серебра, которые они принесли с собой. Тот храм был построен за тридцать дней, и тридцать три года апостол пребывал в нем, обратив к вере весь Египет и крестив царя Эгиппа с женою и весь народ. Апостол посвятил Богу дочь царя Эфигению и поставил ее во главе более чем двух сотен дев, также посвятивших себя Господу.

Затем на царство взошел Хиртак, наследник Эгиппа. Он захотел обладать девой Эфигенией и обещал апостолу полцарства, если тот убедит ее заключить брачный союз. Апостол попросил Хиртака прийти в воскресный день в церковь, как это обыкновенно делал предшественник царя, чтобы в присутствии Эфигении и других дев услышать проповедь о том, сколь благословенно праведное супружество. Царь с радостью поспешил в церковь, полагая, что апостол намерен склонить Эфигению к замужеству. В собрании дев и всего народа Матфей долго говорил о благе супружества. Царь похвалил апостола, поскольку решил, что тот произнес эту проповедь, дабы убедить деву выйти замуж.

Матфей же, призвав всех хранить тишину, продолжил речь и сказал: «Супружество будет благим только в том случае, если брачный союз пребывает нерушимым. Все вы, стоящие передо мной, прекрасно знаете, что если кто-либо из слуг царя отнимет у него невесту, он не только навлечет на себя царский гнев, но будет осужден на смерть. Тот человек заслуженно понесет кару, ибо осмелился склонить супругу господина к нарушению брачных обетов. И потому, о царь, если ты знаешь, что Эфигения стала невестой Вечного Царя и по обету приняла священный покров, как смеешь ты отбирать невесту у Жениха, более могущественного, чем ты, чтобы сделать ее своей женой?».

Услышав его слова, царь обезумел от гнева и в ярости удалила, но апостол, бесстрашный и твердый духом, призвал всех хранить постоянство в терпении и твердости. Эфигения в испуге припала к его стопам, и Матфей благословил ее вместе с другими девами, бывшими в храме По окончании торжественного богослужения царь подослал к Матфею убийцу, который обнажил меч и сразил апостола ударом в спину, когда тот стоял у алтаря с воздетыми руками и возносил молитву к небесам. Так апостол Матфей был удостоен мученического венца.

Узнав о произошедшем, народ бросился к царскому дворцу, намереваясь предать его огню, но священники и диаконы удержали толпу и стали радостно славить мученическую смерть апостола.

Царь посылал к Эфигении почтенных матрон и магов, но даже с их помощью не убедил деву. Тогда он окружил дом Эфигении огнем, дабы сжечь ее вместе со всеми девами, но апостол явился им и отклонил языки пламени от стен дома. Огонь перебросился на царский дворец и сжег его дотла, так что царь и его единственный сын едва успели спастись от неминуемой смерти. Тотчас в царского сына вселился демон, и тогда юноша поспешил к гробнице апостола, покаявшись во всех злодеяниях отца. Царь же был поражен чудовищной проказой: не сумев излечиться, он пронзил себя мечом.

Народ поставил на царство брата Эфигении, которого некогда крестил апостол Матфей. Тот правил семьдесят лет, передав царство своему сыну. Этот царь заботился о величии христианской веры и построил множество церквей во всех землях Эфиопии. Маги Зароес и Арфаксат, после того как Матфей воскресил царского сына, бежали в Персиду, где Симон и Иуда одержали над ними победу.

Следует отметить четыре достоинства, которыми обладал святой Матфей.

Первое из них — быстрота повиновения. Ведь как только Христос призвал его, Матфей тотчас же оставил сбор пошлин. Не устрашившись гнева своих хозяев, Матфей оставил сбор податей незавершенным и всецело последовал за Христом.

Иероним в комментарии на это место из Евангелия от Матфея (Мф 9, 9) указывает, что некоторые неверно истолковывают быстроту его повиновения. Он пишет: «Порфирий и август Юлиан находят в этом рассказе либо ошибку лживого историка, либо осуждают наивность тех людей, которые тотчас следуют за Спасителем, как если бы они в неразумии своем следовали за первым позвавшим их человеком. Столь много было проявлений силы и столь великие знамения свидетельствовали о Нем, что апостолы, без сомнения, видели их еще до того как уверовали. Воистину, сияние и сокровенное величие Божества, озарявшие лик Человека, с первого взгляда могли привлечь каждого, кто видел Христа. Если, как считают, в магните заключена некая сила, с помощью которой он притягивает к себе кольца и металлические жезлы, насколько же сильнее Господь мог привлекать к Себе любое из творений, стоило Ему только пожелать этого»^[303]. Так у Иеронима.

Второе достоинство — щедрость, или доброта Матфея, ведь он сразу же устроил в своем доме великий пир и пригласил на него Господа. Тот пир был велик не роскошью приготовлений, но, во-первых, благим желанием, ибо Матфей принял Господа с любовью и по своей воле. Во-вторых, он был велик благодаря таинству, ибо этот пир был символом великого таинства. Глосса на Евангелие от Матфея раскрывает смысл происходившего, говоря: «Кто принимает Христа в чертог своей души, тот испытывает величайшую радость и изобильнейшее наслаждение». В-третьих, тот пир был велик поучением, ибо Христос сказал на нем многое, как то: Милости хочу, а не жертвы (Мф 9, 13) и Не здоровые имеют нужду во враче, но больные (Мф 9, 12). В-четвертых, пир был велик благодаря приглашенным, ибо велики были возлежавшие на нем, то есть Христос и Его ученики.

Третье достоинство, которым обладал Матфей — дважды явленное им смирение. Во-первых, он открыто назвал себя мытарем. Другие евангелисты, как отмечает Глосса, щадя скромность и достоинство человека, написавшего Евангелие, не называют его этим грубым именем. Сам же Матфей, следуя заповеди, гласящей, что праведный человек первым должен осудить себя, именует себя мытарем (Мф 10, 3). Так он показывает, что никто, обратившись, не должен отчаиваться в спасении, если даже мытарь внезапно стал апостолом и евангелистом. Во-вторых, Матфей терпеливо переносил несправедливость по отношению к себе. Ведь когда фарисеи стали роптать, что Христос обратился к грешному человеку, Матфей мог бы достойно возразить им, сказав: «Вы сами еще более несчастны и грешны, ибо, считая себя праведными, бежите врача. Я же не могу больше называться грешником и, открыв Врачу свою рану, прибегаю к Нему, дарующему спасение».

Четвертое достоинство, которым отмечен Матфей, — великая известность его Евангелия в Церкви. Ведь Евангелие от Матфея читают в Церкви много чаще других Евангелий, подобно тому как Псалмы Давида и Послания Павла можно услышать в Церкви чаще других Писаний. Происходит это потому, что, как свидетельствует Иаков, существуют три рода грехов, а именно: грех гордыни, прелюбодеяния и жадности (Иак 4, 16 — 5, 5). Грех гордыни был присущ Савлу, который получил имя вслед за гордецом, царем Саулом. Ведь Савл сверх меры жестоко преследовал Церковь. Грех прелюбодеяния совершил Давид, который прелюбодействовал и потому послал на смерть Урию, самого преданного из своих воинов (2 Цар 11). Грех жадности совершил Матфей, ведь, будучи сборщиком податей, он стремился приобрести богатства позорным путем.

Исидор отмечает, что слово theloneum обозначает место для сбора податей, которое обычно находится в морском порту. Там облагают податью грузы, привозимые на кораблях, равно как и прибыль, которую купцы получают от торговли. Беда указывает, что thelos — греческое слово, и на латинский язык оно переводится как подать^[304].

Итак, все трое — Давид, Павел и Матфей — были грешниками, но их раскаяние было угодно Господу настолько, что Он простил им все прегрешения и умножил в них Свои дары. Ведь жесточайшего из гонителей Церкви Он сделал благочестивейшим проповедником, прелюбодея и убийцу — пророком и псалмопевцем, того же, кто был охвачен жаждой наживы и желал только денег, Он сделал апостолом и евангелистом. И потому в церкви мы слышим их слова чаще других, чтобы никто из обращенных не отчаивался в прощении, памятуя, сколь великим грешникам дарована подобная благодать.

Амвросий говорит, что в обращении Матфея следует отметить три примера и обратить внимание на Врача, на исцеленного и на то, как совершилось исцеление. Целитель обладал тремя качествами: то были мудрость, с которой Он распознал источник недуга, доброта, с которой Он применил необходимые целительные снадобья, и сила, столь внезапно исцелившая больного.

Эти три качества отмечает Амвросий, как бы говоря от лица самого Матфея^[305]. «Тот, Кто познал сокровенное, может унять скорби моего сердца и страдания моей души». Так свидетельствует он о мудрости Врача. «Я обрел Врача, Который пребывает на небесах и изливает на землю исцеление». Так говорит Матфей о Его доброте. «Лишь Он, Единственный, может залечить мои раны, Тот, Кто не ищет Своей пользы». Так говорит Матфей о Его силе.

В самом же исцеленном, то есть в святом Матфее, были заключены три достоинства, которые отмечает Амвросий в своих высказываниях. Ибо больной полностью победил свой недуг, возблагодарил исцелившего и сохранил себя чистым в своем здравии. Поэтому Амвросий говорит: «Матфей с радостной поспешностью следовал за Господом и говорил, ликуя: «Я больше не несу в себе сборщика податей, я больше не несу в себе Левия, я совлек с себя Левия, подобно старому одеянию, и облачился во Христа». Это первое, что следует отметить. «Я возненавидел род свой, я бежал своей жизни и следую за Тобой, Единым, Господи Иисусе, ибо Ты врачуешь мои раны». Это второе, что следует отметить в его обращении. Кто отлучит нас от любви Божией? Скорбь, или теснота, или гонение? (Рим 8, 35). Это третье, что следует отметить.

Способ исцеления, согласно святому Амвросию, также был трояким. Во-первых, Христос заключил его в оковы, во-вторых, Он прижег его рану, в-третьих, Он удалил все, что было поражено гниением. Об этом говорит Амвросий от лица Матфея: «Я скован цепями веры и благими оковами любви. Иисусе, удали гной моих грехов, пока Ты держишь меня скованным цепями Твоей любви. Отсеки все, что найдешь порочным». Так говорит он о первом способе исцеления. «Я приму всякое приказание Твое, как наложенное клеймо. И хотя клеймо заповеди обжигает, оно удаляй пораженную недугом плоть, дабы все кругом не было разъедаемо ядом. И потому, чем большую боль причиняет лекарство, тем скорее оно излечит ядовитый нарыв». Это сказано о втором способе исцеления. «Приди скорее, о Господи, отсекающий многие скрытые страсти, вскрой скорее рану, чтобы не растеклась вредоносная жидкость, очисти в страннической купели все зловонное». Так говорит он о третьем способе исцеления.

Евангелие от Матфея, собственноручно написанное апостолом, было обретено в пятисотом году от Рождества Христова вместе с мощами святого Варнавы. То Евангелие апостол Варнава всегда носил с собой и возлагал на страждущих, и все они — как верою Варнавы, так и заслугами Матфея — немедля получали исцеление.

CXLI. De Sancto Mauritio et sociis eius О святом Маврикии и его сподвижниках

Маврикий происходит от mari — горький, cis, что значит извергающий или суровый, и us, то есть советчик или спешащий. Или же его имя происходит от mauron, что, согласно Исидору, по-гречески означает черное. Ведь он вкусил горечь, ибо жил среди бедствий и был разлучен с родиной; он изверг из себя всякое излишество и был суров и крепок, претерпевая мучения. Маврикий был советчиком, ободряя своих соратников. Благодаря пылкости нрава, он спешил умножать добрые дела и был черен в презрении к самому себе. Его мученичестве описал святой Евхерий, архиепископ Лионский.

Маврикий, как утверждают, был полководцем священного легиона, который носил имя Фиванский. Легион тот был назван Фиванским по своему местонахождению в городе, именуемом Фивы. Область эта находится на Востоке, у крайних пределов Аравии, она изобилует богатствами, плодородными садами и редкостными деревьями. Рассказывают, что жители той земли крепки телом, неустрашимы и храбры на войне, от природы одарены проворным умом и преисполнены мудрости. Сам же город имел сто врат и был расположен на реке Нил, которая исходит из земного Рая и носит имя Тихон. Об этом городе сказано:

Иаков, брат Господень, принес тому народу слово Спасения и заботливо наставил его в вере Христовой. Диоклетиан же и Максимиан, которые начали править в лето Господне 277-е, захотели полностью искоренить веру Христову и разослали по всем провинциям, где жили христиане, такие письма: «Если бы только возникла необходимость в рассмотрении и определении некоего предмета и для этого, с одной стороны, собрался весь мир, а с другой стороны, ему противостал один только Рим, побежденный мир обратился бы в бегство и единый Рим вознесся на вершину знания. Так почему же вы, презренная чернь, сопротивляетесь указам Рима и в гордыне своей безрассудно выступаете против его законов? Итак, вы обязаны разделить с Римом веру в его бессмертных богов, иначе вам будет вынесен смертный приговор, не подлежащий пересмотру».

Христиане получили эти письма и отослали вестников, не дав им никакого ответа. Тогда разгневанные Диоклетиан и Максимиан направили во все провинции указ, согласно которому все мужи, способные носить оружие, должны были явиться в Рим, чтобы сражаться с мятежниками и подчинить их власти империи. Указ августов отослали также и к народу, жившему в Фивах. Согласно заповеди Господней, этот народ воздавал кесарево кесарю, а Божие Богу (Мф 22, 21). Незамедлительно был набран полный легион, то есть 6666 лучших воинов. Солдат направили к императорам, дабы в честных сражениях воины служили Риму на поле брани, но никогда не поднимали оружие против христиан и всеми силами их защищали. Вождем того священного легиона был прославленный муж по имени Маврикий, а знаменосцами — Кандид, Иннокентий, Экзуперий, Виктор и Константин. Император Диоклетиан послал в Галлию Максимиана, которого он поставил своим соправителем, и тот присоединил Фиванский легион к своей бесчисленной рати. Сам Папа Марцеллин призвал воинов лучше погибнуть от меча, чем с мечом в руках выступить против веры Христовой.

Когда римское войско перешло через Альпы и достигло Октодура, Максимиан приказал, чтобы все, кто были с ним, принесли жертвы идолам и присягнули единодушно сражаться против мятежников, в особенности против христиан. Услышав о том, святые воины отошли от войска на шесть миль и разбили лагерь в некоем цветущем месте под названием Аганум, находившемся у реки Родана.

Узнав об этом, Максимиан послал к ним своих воинов и приказал, чтобы легионеры поспешили принести жертвы богам. Фиванцы ответили, что не могут совершить жертвоприношение, поскольку истинно веруют во Христа. Тогда разгневанный император воскликнул: «В вашем ответе оскорбление, нанесенное мне, соединено с хулой на небеса: вы равно пренебрегаете и мною, императором, и установлениями римской религии. Так пусть узнает строптивый воин, что я в состоянии отомстить ему не только за себя, но и за своих богов». Кесарь снова послал своих воинов и приказал им или принудить легионеров принести жертвы, или немедля обезглавить каждого десятого воина. Святые радостно устремлялись навстречу смерти и спешили опередить друг друга, подставляя головы под удар палача.

Тогда святой Маврикий встал среди своих легионеров и обратился к ним с такой речью: «Поздравляю вас, ибо все вы готовы умереть за веру Христову. Я стойко перенес казнь ваших соратников, ибо видел, что вы готовы страдать за Христа. Я последовал завету Господа, который сказал Петру: Вложи свой меч в ножны (Ин 18, 11). Итак, подобно крепостному валу нас ограждают тела павших воинов, наших братьев по оружию; на нас — одежды, обагренные их кровью. Так совершим же вслед за ними свой подвиг мученичества! И потому, если вы согласны, мы передадим кесарю такой ответ: «Мы — воины твои, о император, мы встали под оружие для защиты государства. В нас нет ни предательства, ни страха, но мы не можем отречься от веры во Христа».

Император услышал их ответ и вновь приказал казнить каждого десятого воина. Когда казнь свершилась, знаменосец Экзуперий взял знамя и, встав среди солдат, произнес: «Преславный вождь наш Маврикий держал речь о славе наших соратников. Клянусь, что и я, Экзуперий, ваш знаменосец, взял свой меч не для того, чтобы противиться войску кесаря. Пусть десницы наши отбросят смертоносное оружие и вооружатся одними только добродетелями. Если вы согласны с этим, передадим императору такой ответ: «Мы — воины твои, о император, но мы слуги Христа, о чем заявляем открыто. Тебе мы должны служить на войне, для Него мы должны хранить беспорочность. Ты платишь нам жалование, на которое мы живем, Он даровал нам саму жизнь. Мы готовы претерпеть ради Него любые пытки и никогда не отречемся от веры в Него».

Тогда нечестивый кесарь приказал своему войску окружить весь легион, дабы ни один воин не избежал смерти. И вот воины Христовы, окруженные воинами диавола, были казнены нечестивыми руками и затоптаны копытами коней, Так бесценные мученики посвятили себя Христу. Претерпели же они страдания в лето Господне 280-е.

Однако по Божественному промыслу многие воины остались живы и разошлись по разным краям, чтобы там проповедовать имя Христово и обрести величайшую славу мученичества у других народов. Среди них, как рассказывают, Адвентор и Октавий дошли до Турина, Александр достиг Пергама, Секунд прибыл в Вентимилью; следует назвать также святых Констанина, Виктора, Урса и многих прочих.

Когда палачи делили добычу и пировали, некий старец по имени Виктор случайно проходил мимо, и солдаты пригласили его присоединиться к их трапезе. Он начал расспрашивать, как могло случиться, что они радостно пируют среди стольких тысяч убитых. Ему объяснили, что те воины погибли за веру Христову. Тогда старец разрыдался, и застонал, и, воодушевившись, вскричал, что он также обретет блаженство, если падет рядом с ними. Солдаты поняли, что перед ними христианин, набросились на старца и тут же убили его.

Прошло время, и Максимиан в Медиолане, Диоклетиан же — в Никомидии в один день сложили с себя императорский пурпур и стали жить как частные лица, передав власть юношам Константину, Максиму и Галерию, которых они ранее поставили кесарями. Но затем Максимиан вновь стал домогаться тиранической власти и, преследуемый своим зятем Константином, повесился.

Также следует рассказать о том, что Домициан, епископ Женевский, Грат, епископ Аосты, и Протасий, епископ из тех же краев, похоронили в церкви тело святого Иннокентия, воина Фиванского легиона, ранее поглощенное волнами Родана. Среди строителей той церкви был некий язычник, который в воскресенье, когда все были на мессе, продолжал трудиться, Но вдруг явилось воинство святых, и вот они хватают его, колотят и бранят за то, что в день Господень он взялся за обычную работу и, в то время как все устремляются мыслями к Божественному, он один заботится о земном. Вразумленный язычник побежал в церковь и попросил крестить его.

Амвросий в Префации так говорит об этих мучениках: «Сонм верных, осиянный Божественным светом, пришедший от крайних пределов земли, радостно возносит Тебе молитвы, о Господи. Огражденный равно острием мечей и духовным оружием, этот легион воителей с неколебимой твердостью спешил обрести мученический венец. Злокозненный тиран надеялся вселить страх в их души. Он приказал сразить мечом каждого десятого воина, а затем велел обезглавить их всех, твердо преданных вере. В низ же пылал столь великий жар любви, что, отбросив оружие, стояли они, коленопреклоненные, и с кротостью в сердце принимали удары палачей. Среди них был святой Маврикий, воспламененный любовью к вере Твоей: стойко сражаясь, он стяжал мученический венец»^[306]. Так у Амвросия.

Некая женщина отдала своего сына в учение аббату монастыря, где покоились тела святых мучеников, но вскоре мальчик скончался, и мать в неутешной печали оплакивала его. Святой Маврикий явился ей и спросил, что так рыдает она о сыне. Женщина ответила ему, что, доколе жива, не перестанет плакать об умершем. Маврикий сказал ей: «Не оплакивай сына как умершего, но знай, что он пребывает с нами. В доказательство тому, если придешь к заутрене ныне и во все дни твоей жизни, ты сможешь услышать его голос среди хора поющих монахов». Та женщина стала постоянно ходить к заутрене, и всякий раз среди голосов поющих она различала голос своего сына^[307].

Некогда король Гунтрамн^[308], отрешившись от мирской суеты и раздав свои сокровища беднякам и церквам, послал некоего священника, чтобы тот привез ему частицу мощей святых воинов. Возвращаясь с реликвиями на корабле, священник был застигнут бурей на Лозаннском озере. Противостав стихии, он поднял реликварий с мощами, и буря тотчас утихла.

В год от Рождества Христова 863-й Карл^[309] поручил неким монахам просить Папу Николая передать ему мощи святого Папы Урбана и святого Тибурция. На обратном пути его посланники посетили церковь святых воинов и попросили настоятеля и монахов разрешить им перенести находившиеся там мощи святого Иннокентия и главу святого Маврикия в церковь, которую святой Герман некогда освятил в честь этих мучеников в Оксере.

Петр Дамиани рассказывает о том, что в Бургундии некий клирик, честолюбивый и гордый, захватил церковь Святого Маврикия, несмотря на возражения могущественного рыцаря. Однажды, когда на мессе читался евангельский стих: Всякий возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя возвысится (Лк 14, 11), несчастный сказал со смехом: «Неправда, если бы я унижал себя перед моими недругами, я не владел бы сокровищами этой церкви». Тотчас молния подобно мечу пронзила уста, произнесшие богохульные речи, и испепелила нечестивца^[310].

CXLII. De Sancta Justina virgine О святой деве Иустине

Иустина происходит от iustitia — справедливость, ведь она каждому воздавала по справедливости, была послушна Богу и почтительна с высшими, жила в согласии с равными и поучала тех, кто стоял ниже ее. Она проявляла терпение к врагам, сострадала и помогала несчастным и гонимым, была непорочна и милосердна к ближним.

Иустина, дева из Антиохии, дочь языческого жреца, каждый день сидела у окна, слушая, как диакон Прокл читал Евангелие. Прокл обратил Иустину к вере. Мать Иустины на ложе рассказала о том отцу девы, и когда супруги заснули, Христос явился им с ангелами, говоря: «Придите ко мне, и Я дарую вам Царствие Небесное». Пробудившись, родители Иустины тотчас приняли крещение вместе с дочерью.

Дева Иустина претерпела много зла от Киприана, но затем обратила его к вере. Киприан с детских лет занимался колдовством. Когда мальчику исполнилось семь лет, родители посвятили его диаволу, и он стал искусен в колдовстве. Все видели, как он превращал женщин во вьючный скот и совершал многие другие колдовские обманы. Воспылав любовью к деве Иустине, Киприан обратился к колдовству, чтобы или самому добиться ее благосклонности, или приворожить ее к некоему мужу Акладию, пламенно любившему деву.

Киприан призвал демона, чтобы тот явился к нему и помог овладеть девой. Явившись, демон спросил Киприана: «Зачем ты позвал меня?». Тот ответил: «Я люблю деву из Галилеи. Можешь ли ты сотворить так, чтобы она стала моей и исполнила мои желания?». Демон сказал: «Я тот, кто сумел изгнать человека из Рая, кто побудил Каина убить своего брата Авеля, кто заставил иудеев распять Христа, кто смущает людской род — мне ли не помочь тебе завладеть одной-единственной девой и наслаждаться ею!». Возьми это снадобье и окропи стены ее дома: я появлюсь там, воспламеню ее сердце любовью и заставлю разделить твою страсть.

Следующей ночью демон пришел к Иустине и стал возбуждать в ее сердце любовные грезы. Почувствовав это, дева благочестиво препоручила себя Господу и укрепила все тело крестным знамением. Устрашенный знаком святого креста, демон бежал обратно к Киприану. Тот спросил у него; «Что же ты не привел ко мне деву?». Демон ответил: «Я увидел на ней некий знак и обессилел, и все мужество покинуло меня».

Киприан отослал того демона и призвал другого, более сильного. Демон сказал ему: «Я слышал о твоем приказе и знаю, что он не был исполнен. Я постараюсь выполнить все, о чем ты просишь. Я войду к деве и раню ее сердце страстной любовью, и тогда она разделит с тобой твою страсть». Войдя к Иустине, демон всеми силами старался совратить ее и склонить ее сердце к любовным утехам. Дева вновь благочестиво препоручила себя Господу и отогнала все наваждения крестным знамением: противостав демону, она прогнала его прочь. Демон отошел в смущении и бежал к Киприану, который спросил его: «Где же та дева, к которой я тебя отправил?». Демон ответил: «Признаю себя побежденным и страшусь рассказать о том, что произошло! Ведь я увидел на ней тот ужасный знак и тотчас утратил силу».

Киприан высмеял его и отпустил, а затем призвал самого князя демонов. Когда тот явился, Киприан сказал ему: «Почему так ничтожна ваша власть, раз ей может противостать одна-единственная дева?». Демон сказал: «Да будет так! Я войду к ней и отравлю жестокой лихорадкой, и воспламеню ее душу огнем, и поражу все тело невыносимым жаром, и лишу ее разума, и окружу многими видениями — и среди ночи приведу к тебе!».

Тотчас же диавол принял облик некоей девы и явился к Иустине, говоря: «Я пришла к тебе, ибо жажду разделить с тобой чистоту девства. Прошу, скажи мне, какой награды мы будем удостоены за наш подвиг?». Святая дева ответила: «Награда велика, труд наш скромен». Демон сказал: «Как же так, ведь Господь велел: Плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю? (Быт 1, 22). О добрая подруга, опасаюсь, что, продолжая хранить девство, мы пойдем наперекор словам Бога. Тогда мы предстанем на суровом суде как упорствующие в небрежении и неповиновении и примем жестокое наказание там, где надеялись обрести награду».

Рассуждения демона омрачили сердце Иустины тяжелыми думами, и жар страсти стал воспламенять ее все сильнее, так что она уже поднялась и захотела уйти. Но тут святая дева вновь пришла в себя и поняла, с кем говорила прежде. Она снова укрепила себя крестным знаменем и, поднявшись, подула на диавола. Он растаял как воск, и дева почувствовала себя свободной от искушения. Тогда диавол превратился в прекрасного юношу. Войдя в опочивальню Иустины, он бесстыдно бросился на ложе и заключил деву в объятия, желая погубить ее. Увидев это и узнав злокозненного духа, Иустина тотчас сотворила крестное знамение, и диавол растаял как воск.

Тогда Бог попустил, чтобы диавол, наславший на нее тяжкую лихорадку и погубивший многих вместе со стадами и скотом, устами одержимых предсказал, что грядет великий мор по всей Антиохии, если дева Иустина не выйдет замуж. И тогда все жители пораженного болезнью города собрались у дверей родителей Иустины. Все кричали, чтобы дева выбрала себе мужа и тем освободила город от страшной опасности. Но Иустина ни за что не соглашалась выходить замуж, невзирая на то, что многие грозили ей смертью. На седьмой день морового бедствия дева стала молиться за них, и пагуба отступила от города.

Диавол увидел, что так и не смог ничего достичь. Тогда он придал себе облик Иустины, решив погубить ее добрую славу и посмеяться над Киприаном. Обманув его, диавол вновь обещал, что приведет к нему деву. Он явился к Киприану, приняв облик Иустины, и подбежав к нему, захотел поцеловать его, как будто охваченный страстью. Киприан поверил, что перед ним Иустина, и радостно воскликнул: «Как хорошо, что ты при шла, Иустина, краса всех жен!». Но едва Киприан произнес имя Иустины, диавол растаял как дым, не вынеся звука ее имени.

Киприан понял, что его обманули, и, опечалившись, воспылал к деве еще большей страстью. Он проводил долгие часы перед ее дверью и с помощью колдовства на глазах у всех превращался то в женщину, то в птицу. Но едва он подходил к дверям девы, тотчас из женщины или птицы снова превращался в Киприана. Акладий же, диавольским искусством обращенный в воробья, подлетел к окну Иустины, но лишь только дева взглянула на него, он вновь из воробья превратился в Акладия. Несчастный оцепенел и задрожал от страха, ибо не мог ни бежать, ни спрыгнуть вниз. Побоявшись, как бы Акладий не упал и не разбился, Иустина велела принести лестницу и снять его, предупредив, чтобы тот оставил свои безумные затеи, иначе его по закону накажут как колдуна.

Все эти ухищрения были лишь диавольскими кознями, и ни одно из них не принесло ему победы. Вернувшись к Киприану, диавол в смущении предстал перед ним. Киприан сказал ему: «Неужели и ты потерпел поражение? Какова же ваша сила, о несчастный, если вы не можете победить одну-единственную деву и подчинить ее своей власти, но, напротив, она может победить, унизить и повергнуть вас. Прошу, скажи мне, в чем ее величайшая сила?». Демон ответил: «Поклянись, что никогда не отойдешь от меня, и я открою тебе, в чем доблесть ее победы». Киприан спросил: «Чем же мне поклясться?». Диавол сказал ему: «Поклянись моей величайшей силой, что никогда не покинешь меня». Киприан сказал: «Клянусь твоей величайшей силой, что никогда тебя не оставлю!». Тогда диавол, как бы обезопасив себя, произнес: «Когда эта дева осеняет себя крестным знаменем, я тотчас цепенею, и теряю всю свою силу, и таю, кактает воск от огня (Пс 68 (67), 3)». Киприан спросил диавола: «Значит, Распятый превыше тебя?». Тот ответил: «Он превыше всех! Он предает на мучения в неугасимом пламени нас, демонов, и всех, кого мы соблазняем в этом мире». Киприан сказал: «Тогда и я хочу стать другом Распятому, дабы никогда не понести подобной кары!». Диавол воскликнул: «Как же так, ведь ты поклялся мне несокрушимостью моей силы — подобную клятву никто не смеет нарушить! — что никогда не покинешь меня». Киприан ответил: «Я презираю тебя и все твои призрачные силы! Отрекаюсь от тебя и всех твоих демонов, приветствую распятого Бога и укрепляю себя Его знамением». Тотчас же посрамленный диавол отошел от Киприана.

Тогда Киприан отправился к епископу. Увидев его, епископ решил, что Киприан пришел вводить в соблазн христиан, и сказал ему: «О Киприан, неужели тебе не достаточно тех, кто пребывает за дверьми храма Божия? Ты ничего не сможешь совершить во вред Церкви, ибо несокрушима сила Христа!». Киприан ответил ему: «Я убежден, что сила Христа нерушима!». Поведав обо всем епископу, Киприан принял от него святое крещение. Много преуспев в учении и в жизни, после смерти епископа Киприан был рукоположен в епископы. Он заключил деву Иустину в монастырь и поставил ее настоятельницей над многими святыми девами. Святой Киприан часто посылал письма мученикам и укреплял их среди гонений.

Правитель той страны, услышав о славе Киприана и Иустины, приказал привести их к нему и спросил, принесут ли они жертвы богам. Святые были тверды в христианской вере, и тогда правитель велел поместить их в котел, наполненный кипящим воском, смолой и жиром. Но для святых он преисполнился дивной свежести, так что это испытание не принесло им никаких мучений. Жрец идолов сказал префекту: «Вели мне стать перед котлом, и я сумею победить их силу». Он подошел к котлу и произнес: «Велик бог Геркулес и отец богов Юпитер!». Тотчас из котла вырвался огонь и сжег жреца. Тогда Киприана и Иустину достали из котла и по приговору усекли мечом.

Семь дней тела мучеников лежали, брошенные на съедение псам и затем были перенесены в Рим. Ныне же, как говорят, мощи Киприана и Иустины покоятся в Пьяченце. Святые пострадали за шесть дней до октябрьских календ, в лето Господне 280-е, при Диоклетиане.

CXLIII. De Sanctis Cosma et Damiano О святых Косме и Дамиане

Косма происходит от космос, что означает образ или украшение. Исидор объясняет, что греческое слово космос переводится на латинский язык как mundus — чистый. Своим обликом Косма был образчиком для всех, он был украшен многими добродетелями и чист ото всех пороков.

Дамиан происходит от dama — серна, ведь так называют одно малое и кроткое животное. Или же Дамиан происходит от dogma, то есть учение, и ana — вверх, или от damum — жертва. Или Дамиан следует понимать как Domini manus — длань Господня. Ведь он был кротким в беседе, проповедовал небесное учение, приносил в жертву плоть, умерщвляя ее, и был подобен Господней длани, исцеляя больных.

Косма и Дамиан, братья-близнецы, родившиеся в городе Эгее от матери-христианки по имени Теодоха, были умудрены в искусстве врачевания. Они снискали столь великую благодать от Святого Духа, что могли лечить не только людей, но и всякий домашний скот, и никогда не требовали себе никакого вознаграждения.

Однажды почтенная жена по имени Палладия, растратившая на врачей все свое состояние, пришла к святым, и они полностью исцелили ее. Палладия захотела вручить святому Дамиану небольшой подарок, заклиная его принять дар. Тогда святой согласился оставить у себя ее дар, но не из страсти к стяжательству, а желая уважить благочестие дарительницы и не презреть имя Христово, которым она его заклинала. Узнав об этом, святой Косма приказал, чтобы после смерти его тело не погребали рядом с телом брата. На следующую ночь Господь явился Косме и объяснил ему, по какой причине Дамиан принял тот подарок.

Молва о братьях дошла до проконсула Лисия. Он призвал их к себе и стал расспрашивать братьев, как их зовут, откуда они родом, богаты ли они. Святые мученики отвечали: «Нас зовут Косма и Дамиан, у нас есть три брата — Антим, Леонтий и Эупрепий, родина наша — Аравия; что до богатств, то христиане их не имеют». Тогда проконсул велел, чтобы Косма и Дамиан привели своих братьев и вместе с ними принесли жертвы идолам.

Братья отказались принести жертвы, и Лисий велел жестоко истязать им руки и ноги. Они же только смеялись над этими мучениями, и тогда Лисий приказал сковать их и утопить в море. Но ангел вывел братьев из пучины, и они вновь предстали перед правителем, живые и невредимые.

Увидев святых, Лисий сказал: «О великие боги! Вы побеждаете колдовством, ибо спокойно переносите мучения и успокаиваете морскую гладь. Научите меня вашим заклинаниям, и милостью бога Адриана я по щажу вас». Лишь только он произнес это, явились два демона и с силой ударили Лисия по лицу. Он же воскликнул: «Прошу вас, добрые мужи помолитесь за меня вашему Богу». Святые стали молиться, и демоны тот час исчезли. Правитель сказал: «Вот, посмотрите, как боги прогневались на меня за то, что я отвернулся от них! Я больше не потерплю, чтобы вы подвергали осмеянию моих богов».

Лисий велел бросить братьев в бушующее пламя, но оно не коснулось святых. Языки пламени метнулись в сторону и пожгли тех, кто стоял вокруг. Он приказал пытать братьев на дыбе, но ангел хранил их, и хотя слуги жестоко секли их плетьми, после пытки святые были сняты с дыбы невредимыми. Тогда правитель велел заключить в темницу троих младших братьев, а Косму и Дамиана пригвоздить к крестам. Народ предал их каменованию, но камни летели назад к тем, кто кидал их, и ранили многих мучителей. Тогда разъяренный правитель приказал вывести из тюрьмы младших братьев и поставить их перед крестами. Четыре воина стали пускать стрелы в святых Косму и Дамиана, пригвожденных к крестам, но стрелы не касались их тел и возвращались, поражая воинов. Лисий понял, что посрамлен прилюдно. В гневе он приговорил пятерых братьев к смертной казни, и наутро все они были обезглавлены.

Христиане вспомнили, что святой Косма просил не хоронить его рядом с братом, и стали размышлять, как же им похоронить мучеников согласно их воле. Но вдруг подошел верблюд и заговорил человеческим голосом, объявив, что братьям следует быть погребенными вместе. Претерпели же они страдания при Диоклетиане, который начал править в лето Господне 287-е.

Некий крестьянин устал косить и прилег отдохнуть на лугу. Он уснул с открытым ртом, и к нему в рот заползла змея. Проснувшись и не почувствовав этого, крестьянин вернулся домой, и к вечеру стал испытывать страшные боли. Несчастный тяжко стенал и призывал на помощь святых Косму и Дамиана, но муки его продолжали расти. Тогда тот человек побежал в церковь святых мучеников. Войдя в нее, он неожиданно заснул, и змея, как заползла в него, так и выползла изо рта наружу.

Некий муж, отправляясь в долгое путешествие, поручил жену святым Косме и Дамиану. Он показал жене условный знак, который она тотчас бы узнала, если бы муж послал за нею. Диавол прослышал об их уговоре. Он принял облик некоего человека и, показав женщине знак, сказал: «Твой муж живет в нашем городе и посылает за тобой. Я отвезу тебя к нему по его просьбе». Но женщина побоялась отправиться с ним и сказала: «Я узнаю этот знак, но поскольку муж поручил меня заботам святых мучеников Космы и Дамиана, поклянись на их алтаре, что я в безопасности совершу с тобой весь путь, и тогда я без промедления отправлюсь в дорогу». Он тотчас поклялся в том, о чем она просила. Добравшись с ней до некоего тайного места, диавол начал сталкивать ее с лошади, чтобы женщина упала и разбилась насмерть. Почувствовав это, она воскликнула: «Бог святых Космы и Дамиана, помоги мне! Ведь я поверила вам и последовала за этим человеком». Святые предстали перед ней вместе с сонмом праведников, облаченных в белые одежды, и освободили ее. Диавол исчез, святые же сказали: «Мы — святые Косма и Дамиан. Ты с верой вручила нам себя, и мы поспешили прийти к тебе на помощь».

Папа Феликс, предшественник святого Григория, воздвиг в Риме прекрасную церковь в честь святых Космы и Дамиана. В этом храме святым мученикам усердно служил некий муж, у которого вся нога была разъедена раком. И вот однажды, дав обет святым, тот человек погрузился в сон, и ему явились Косма и Дамиан, держащие в руках целебные мази и снадобья. Они стали спрашивать друг друга: «Где мы достанем плоть, которая заменит ту, что поражена болезнью? Ведь мы должны отнять ее». Один из братьев сказал: «На кладбище у церкви Святого Петра в Оковах сегодня был похоронен недавно умерший эфиоп: давай отнимем ногу от его тела и приставим к больному». Они поспешили на кладбище и отняли ногу мавра, а вместо нее приставили отсеченную ногу больного. Затем, тщательно смазав рану целебными мазями, они приставили ногу мавра к телу больного. Проснувшись, тот почувствовал, что нога больше не болит. Он коснулся ее рукой и не нашел и следа болезни. Поднеся к ноге светильник, он увидел, что она черна, и поначалу решил, что это не он сам, но кто-то другой. Придя в себя, больной с великой радости покинул свое ложе и рассказал всем о том, что ему привиделось во сне и о том, как он получил исцеление. Потрясенные его рассказом, все от правились к могиле мавра и нашли, что его нога отрезана, и на ее месте в могиле находится нога того мужа.

CXLIV. De Sancto Forseo episcopo О святом епископе Фурсее

Епископ Фурсей, историю которого, как считают, записал Беда, блистал всеми добродетелями и достоинствами. Достигнув пределов жизни, Фурсей испустил последний вздох. Он увидел двух ангелов, подошедших к нему, чтобы унести его душу, и перед ними — третьего ангела, вооруженного сияющим белым щитом и мечом, блестевшим подобно молнии. Затем он услышал крики демонов: «Выйдем же вперед и сразимся с ним!».

Демоны ополчились и стали метать в Фурсея огненные дротики, но ангел, идущий впереди святого, отразил все дротики щитом. Тогда демоны преградили дорогу ангелам, говоря: «Этот человек часто вел праздные беседы, и потому не подобает ему свободно наслаждаться блаженной жизнью». На это ангелы ответили: «Он не погибнет из-за малых прегрешений, если вы не можете обвинить его в тяжких грехах!». Демон сказал им: «Если Господь справедлив, этот человек не спасется. Ведь написано: Если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное (Мф 18, 3). Ангел сказал в оправдание: «Он согрешил, как грешат все люди, но имеет в своем сердце прощение грехов». Демон сказал: «Раз он принял зло, как свойственно людям, пусть примет и наказание от Высшего Судии». Святой ангел сказал: «Пусть нас рассудит Бог!». Так ангел, сражаясь, посрамил недругов.

Тогда демон сказал: «Слуга, знающий волю господина, но не исполняющий ее, должен быть сурово наказан». Ангел спросил: «Какое из повелений Господа своего не исполнил этот человек?». Демон ответил: «Он принимал дары от нечестивцев». Ангел сказал: «Он верил, что каждый из них раскаялся». Демон сказал: «Прежде он должен был проверить, насколько тверды они в своем раскаянии, и лишь затем принять дар». Ангел ответил: «Пусть нас рассудит Бог!» — и демон отступил.

Но вот демон снова восстал на битву, говоря: «До сих пор я страшился Бога истинного, ибо Он обещал покарать в вечности всякое преступление, которое не подверглось очищению на земле. Однажды этот человек принял одежду от ростовщика и не был наказан за это — так где же Божественное правосудие?». Ангел сказал ему: «Молчите! Вам неведомы тайны Суда Божия! Пока есть надежда на раскаяние, Божественное милосердие сопутствует человеку». Демон ответил: «Но это место — не для раскаяния». Ангел сказал: «Вам неведомы глубины Суда Божия!». Тогда диавол ударил Фурсея так сильно, что, вернувшись к жизни, тот навсегда сохранил отметину. Демоны выхватили из огня одного из казнимых грешников и швырнули им в Фурсея, сильно опалив ему плечо. Фурсей узнал этого человека, того самого, у которого он принял в дар одежду. Ангел сказал: «Тебя обожгло, ибо ты возгорелся. Если бы ты не принял подарка от человека, умершего во грехе, огонь не опалил бы тебя». По воле Божией Фурсей получил этот удар за то, что принял от грешника одежду.

Другой демон сказал: «Остались еще тесные врата, где мы можем его одолеть. Вспомним заповедь: Возлюби ближнего твоего, как самого себя (Мф 22, 39)». Ангел ответил: «Муж сей делал добро своим ближним». Противник возразил: «Этого недостаточно, если он не возлюбил ближнего, как самого себя». Ангел ответил: «Творить добро — плод любви, ибо Господь воздаст каждому по делам его (Рим 2, 6)». Демон сказал: «Он будет проклят, ибо не исполнил заповедь о любви». И в этом сражении святые ангелы снова одержали победу над сонмом нечестивцев.

Демон сказал снова: «Если Бог без греха и Ему не угодно нарушение слов Его, то этому человеку не избегнуть казни. Ведь он обещал от казаться от мира, но, напротив, возлюбил его вопреки словам: Не любит мир и то, что в мире (1 Ин 2, 15). Святой ангел ответил: «Все мирское он любил не для себя, но ради того, чтобы раздавать милостыню бедным» Диавол сказал: «Как бы он ни любил это, он поступал против заповеди Господней». Недруги были посрамлены снова.

Тогда диавол измыслил искусное обвинение, говоря: «Написано Если не будешь вразумлять... беззаконника от беззаконного пути его. Я взыщу кровь его от рук твоих (Иез 2, 18). Сей же человек не возвести грешникам о покаянии. Святой ангел ответил: «Когда внимающий слову не слушает говорящего, язык учителя коснеет, ибо учитель видит, что слушающие пренебрегают проповедью, и знает, что пока не пришло время говорить, благоразумнее молчать». Так ангелы восторжествовали перед Судом Господним, их противники были повержены, а святой муж осиян великим светом.

Беда говорит, что один из ангелов обратился к Фурсею: «Взгляни на мир!». Посмотрев внимательно, Фурсей увидел темную долину и четыре огня, горевшие в воздухе на некотором расстоянии друг от друга. Ангел сказал ему: «Это четыре огня, которые сжигают мир. Первый — огонь лжи: ведь люди, при крещении обещавшие отречься от диавола и всей его славы, не стремятся исполнить свой обет. Второй — огонь алчности, ибо люди предпочитают сокровища мира любви к небесам. Третий — огонь вражды, ведь они не страшатся нанести обиду душам ближних по самому ничтожному поводу. Четвертый — огонь нечестия, ибо люди не считают за грех грабить и обманывать слабых». Затем огни приблизились друг к другу и соединились в единый огонь, который стал приближаться к Фурсею. Тот в страхе воскликнул: «Господи, сей огонь надвигается на меня!». Ангел сказал ему: «Не будет в тебе гореть то, чего ты сам не возжег, ибо он по заслугам испытывает дела каждого человека. Как недозволенная страсть воспламеняет тело, заслуженная казнь испепелит его».

Наконец душа Фурсея вернулась в тело, оплакиваемое близкими, считавшими его умершим. Фурсей прожил еще некоторое время и похвально завершил жизнь среди добрых дел.

CXLV. De sancto Michaelo Archangelo О святом архангеле Михаиле

Михаил означает: Кто как Бог? Григорий говорит, что всякий раз, когда вершится деяние великой силы, посылается Михаил. Через его подвиги и имя дано понять, что никто не может содеять того, что может содеять Бог, и потому архангелу Михаилу приписывают множество деяний великой силы. Ибо он, по свидетельству пророка Даниила, восстанет во времена Антихриста и встанет на защиту избранных. Сразившись со змием и его ангелами, Михаил одержал великую победу и низверг их с небес. Он спорил с диаволом о Моисеевом теле, ибо диавол захотел погубить тело Моисея, чтобы народ иудейский поклонялся тому вместо Бога (Иуд 1, 9). Архангел Михаил встречает души святых и приводит их в Рай. Некогда он был князем Синагоги, ныне же он поставлен Господом князем Церкви. Говорят, что он поразил египтян казнями, разделил Красное море, перевел народ через пустыню и привел в Землю Обетованную. Он знаменосец Христов среди воинства святых ангелов: по приказу Господню он властно сразит Антихриста на Масличной горе. В гласе его воскреснут мертвые, и в Судный день он представит Крест, Гвозди, Копие и Терновый венец.

Святое торжество архангела Михаила называется; Явление, Посвящение, Победа и Память.

Известно множество явлений архангела Михаила. Первое на них произошло на горе Гаргано.

В Апулии, близ города Сипонто, есть гора, называемая Гаргано. В лето Господне 390-е в Сипонто жил муж по имени Гарган. В некоторых книгах написано, что его прозвали так по имени горы. Но, возможно, сама гора была названа его именем, ведь Гарган владел там несметными стадами овец и быков. Однажды, когда они паслись на склонах горы, случилось, что один бык отбился от стада и взобрался на вершину. Когда стадо вернулось домой, одного быка не досчитались. Собрав множество работников, Гарган отправился по тропинке на поиски быка и нашел его на самой вершине у входа в пещеру. Раздраженный тем, что бык бродит в одиночку, Гарган пустил в него отравленную стрелу, но внезапно, как бы повернутая ветром вспять, стрела поразила того, кто ее послал.

Потрясенные этим, все отправляются к епископу и рассказывают ему о столь удивительном происшествии. Епископ велел поститься три дня и призвал народ вопрошать Господа. По завершении поста епископу явился святой Михаил, говоря: «Знайте: человек тот был поражен своим же оружием по моей воле. Я — архангел Михаил, и я желаю пребывать на земле в этом месте и хранить его. Этим знамением подтверждаю, что я — страж и хранитель места сего». Тогда епископ и все жители города немедля образовали процессию и поднялись на вершину горы. Не смея войти в пещеру, они стали молиться перед ее входом.

Второе явление произошло в 710-м году. У моря, в месте, именуемом Тумба, отстоящем на шесть миль от Авранша, архангел Михаил явился епископу этого города. Обратившись к нему, архангел велел построить в том месте церковь и чтить в ней память святого Михаила, как чтут ее на горе Гаргано. Епископ не был уверен, где именно поставить церковь, но архангел Михаил объявил, что фундамент следует заложить там, где епископ найдет быка, спрятанного разбойниками. Епископ снова стал сомневаться, каких размеров должна быть церковь, и архангел приказал отвести для церкви столько места, сколько бык истоптал своими копытами.

На той земле лежали два огромных валуна, которых было невозможно сдвинуть. Тогда святой Михаил явился некоему мужу, приказав ему унести эти камни. Придя туда, он перенес их с такой легкостью, как если бы камни ничего не весили. Когда же храм был построен, из церкви на горе Гаргано в него перенесли часть плаща, который святой Михаил положил на алтарь, и кусок мрамора, на котором он стоял. В том месте было мало воды. Наученные ангелом, люди проделали отверстие в твердой породе скалы, и оттуда излился поток воды, по дару архангела не иссякающий и поныне. Это явление торжественно отмечают за семнадцать дней до ноябрьских календ^[311].

Память святого Михаила прославлена в тех краях достойным упоминания чудом. Та гора со всех сторон окружена океаном, но в праздник святого Михаила вода дважды отступает, открывая путь народу. Однажды, когда огромная толпа направлялась к церкви, среди паломников шла некая жена, отягченная бременем и бывшая на сносях. Но вот поднялась огромная волна, и все в страхе побежали к берегу. Одна лишь беременная женщина не могла бежать, и волны моря ее поглотили. Но архангел Михаил сохранил ту жену невредимой, и среди морских волн она родила сына и вскормила его, приняв в свои объятия. Море вновь отступило, дав ей дорогу, и она в радости вышла из волн вместе с сыном.

Третье явление архангела Михаила произошло в Риме во времена Папы Григория. Когда Папа Григорий, дабы защитить город от чумы, постановил служить Великую литанию и по обету молился о спасении народа, над крепостью, некогда называвшейся мавзолеем Адриана, он увидел ангела Господня. Ангел держал в руке залитый кровью меч и вкладывал его в ножны. Святой Григорий понял, что Господь услышал его молитвы. Папа воздвиг там церковь в честь ангелов, поэтому и до сего дня ту крепость называют Замок Святого Ангела. Это явление архангела Михаила, как и то, что произошло на горе Гаргано, когда он даровал победу жителям Сипонто, отмечают за восемь дней до майских ид^[312].

Четвертое явление архангела Михаила заключено в иерархии самих ангелов.

Первая иерархия зовется Епифания, то есть Высшее явление-, средняя — Гиперфания, то есть Среднее явление, последняя носит название Гипофания, то есть Низшее явление. Само же слово иерархия происходит от gerar, то есть священный, и archas — первенство, как бы священное первенство.

Каждая из иерархий состоит из трех чинов. Высшая иерархия состоит из Серафимов, Херувимов и Престолов. Средняя, согласно разделению Дионисия, включает в себя Господства, Силы и Власти, и последняя, по его же определению, состоит из Начал, Ангелов и Архангелов. Подобные чины и устроение можно усмотреть и в земных властях. Так, некоторые слуги состоят непосредственно при самом короле: таковы камергеры, советники и помощники. Они подобны чинам первой иерархии. Другие получают должности по управлению всем королевством, а не отдельными провинциями. Таковы полководцы и судьи королевской курии, сходные с чинами второй иерархии. Иные же ставятся во главе отдельных областей королевства. Таковы наместники, бальи и подобные им малые должностные лица: их можно сравнить с чинами третьей иерархии.

Три чина первой иерархии служат непосредственно Богу и обращены к Нему. Для этого необходимы три непреложных качества: высшая любовь, которой наделен чин Серафимов, чье имя означает Пламенеющие. Совершенное знание, которое присуще Херувимам, чье имя означает Полнота познания. Постоянное постижение, или наслаждение, что свойственно Престолам, чье имя означает Троны, ибо на них Бог восседает и пребывает в покое, даруя покой им самим.

Три чина средней иерархии составляют те, кто главенствует и правит над всеми людьми. Власть их проявляется трояко: во-первых, в главенстве, или повелении, присущему чину Господств, которым подобает предводить низшими, направлять их во всяком Божественном служении и повелевать ими во всем. На это указывает пророк Захария, когда один ангел говорит другому: Иди скорее, скажи этому юноше... и проч. (Зах 2, 4). Во-вторых, власть состоит в делании, которое присуще чину Сил. Для них нет повеления, которое невозможно исполнить, ибо им дано могущество во всем, что может потребоваться для служения Богу. Поэтому они могут творить чудеса. В-третьих, власть состоит в усмирении недругов и восставших, которое присуще чину Властей, ибо они могут обуздать враждебные силы, о чем свидетельствует книга Товит, где рассказано, как Рафаил связал демона в пустыне Верхнего Египта (Тов 8, 3).

Три чина последней иерархии составляют те, чья власть определена и ограничена. Каждому вверена своя область. Одни составляют чин Начал — они подобны князю персов, который начальствовал над персами, как говорит пророк Даниил (Дан 10). Другие поставлены управлять множеством, например, отдельными городами. Они составляют чин Архангелов. Иные же управляют отдельными людьми и зовутся Ангелами. Они названы так, ибо возвещают о малом — ведь их служение ограничено заботой об одном человеке. Архангелы возвещают о большем, ибо благо многих превыше блага одного.

В определении чинов первой иерархии Григорий и Бернард согласны с Дионисием относительно служения чинов: для Серафимов оно состоит в пламенеющей любви, для Херувимов — в глубочайшей мудрости, для Престолов — в превечном покое. Но в рассуждении о назначении двух чинов средней и низшей иерархии, а именно, о Началах и Силах, их мнения расходятся. Григорий и Бернард рассуждают иначе, полагая, что средней иерархии свойственно предводительство, а низшей — служение Превосходство ангелов трояко: одни повелевают ангелами и потому зовутся Господствами; другие повелевают праведными людьми и потому носят имя Начала; иные же повелевают демонами и потому названы Властями. Порядок и достоинства этих чинов очевидны. Служение их также трояко: одно заключается в делании, два других — в наставлении великому и малому. Первое служение совершают Силы, второе — Архангелы, третье — Ангелы.

О пятом явлении рассказывает Трехчастная история. Неподалеку от Константинополя некогда почиталась богиня Веста. Ныне там воздвигнута церковь Святого Михаила, и потому то место называют Михаилион. Был некий муж по имени Аквилин, страдавший от жестокой лихорадки, вызванной красной желчью. Чтобы жар не мучил больного, доктора прописали ему питье, но тот извергнул его. И в дальнейшем больной тотчас извергал все, что бы ни пил или ни ел. Будучи на пороге смерти, он приказал доставить себя в то место, полагая, что либо умрет там, либо избавится от немощи. Явившись больному, святой Михаил велел приготовить снадобье из меда, вина и перца и поливать им все кушанья, и тогда оно принесет полное исцеление. Поступая так, тот человек совершенно излечился, хотя это и противоречило выводам медицины, согласно которым горячее питье противопоказано холерикам. Так рассказано в Трехчастной истории.

Во-вторых, торжество святого архангела Михаила носит название Победа.

Архангел Михаил и ангелы одержали множество побед. Первую из них архангел совершил, предводительствуя гражданами Сипонто. Случилось это так. Спустя некоторое время после обретения места явления святого Михаила, неаполитанцы, до той поры еще бывшие язычниками, собрали войско и пошли войной против жителей Сипонто и Беневенто отстоящего от Сипонто на 50 миль. Граждане Сипонто по совету епископа обратились к противнику с просьбой заключить перемирие на три дня чтобы исполнить трехдневный пост и просить святого Михаила, своего небесного покровителя, прийти к ним на помощь. На третью ночь Михаил явился епископу и возвестил, что их молитвы услышаны. Архангел обещал грядущую победу и приказал в четвертом часу дня выступить навстречу врагу. Едва началась битва, гора Гаргано содрогнулась и заколебалась, частые перуны заблистали в небе, и густой дым покрыл вершину горы, так что шестьсот неприятельских воинов пали — кто от меча противника, кто от огненных стрел. Остальные же, познав могущество архангела, оставили заблуждение идолопоклонства и обратились к христианской вере.

Вторая победа святого Михаила — низвержение с небес змия, то есть Люцифера, со всеми его присными. О том сказано в Книге Откровения: И произошла на небе война, Михаил и ангелы его воевали против дракона... и проч. (Откр 12, 7-9). Когда Люцифер захотел стать равным Богу, архангел Михаил, знаменосец Небесного воинства, придя, изгнал самого Люцифера и его присных, вплоть до судного дня заковав их в сих темных воздухах. Ибо впредь им не дозволено пребывать на небе или в высших эфирных областях, светлых и прекрасных. Им также не позволено находиться с нами на земле, чтобы не слишком нам докучать. Поэтому они заключены между небом и землей: поднимая взор горе, они видят славу, что утратили навеки, и великая скорбь охватывает их. Когда же они смотрят вниз и видят, как люди восходят туда, откуда пали они сами, их часто терзает зависть.

Но временами по Божественному попущению, во испытание нам, они нисходят к людям и летают вокруг нас подобно мухам, что было явлено неким святым мужам. Ведь демоны бесчисленны и, словно мухи, заполняют весь воздух. Потому Хаймон говорит: «Как считают философы и наши ученые мужи, этот воздух полон демонов и злых духов, как солнечный луч — мельчайших пылинок»^[313]. Однако, согласно Оригену, хотя они и многочисленны, их воинство уменьшается, когда мы их одолеваем. Потому, если некий святой муж победил кого-либо из демонов, тот больше не в силах искушать его тем пороком, который искоренил святой.

Третью победу ангелы ежедневно одерживают над демонами, сражаясь с ними за нас и освобождая нас от их искушений. Они делают это тремя способами.

Во-первых, обуздывая власть демонов. Об этом рассказано в Книге Откровения — об ангеле, сковавшем демона и низвергшем его в бездну (Откр 20, 1-3), и в Книге Товит — о диаволе, заключенном в оковы в глубинах пустыни (Тов 8, 3). Его оковы означают, что власть демона обуздана.

Во-вторых, ангелы охлаждают жар вожделений. Об этом свидетельствует Книга Бытия, где говорится, что ангел коснулся мышцы Иакова и тотчас повредил ее (Быт 3 2, 24-25).

В-третьих, ангелы запечатлевают в наших душах память о Страстях Господних. Об этом сказано в Книге Откровения: Не делайте вреда ни земле, ни морю, ни деревам... и проч. (Откр 7, 3). О том же у Иезекииля: На челе мужей скорбящих... сделай знак тав (Иез 9, 4). Ведь буква тав подобна Кресту, и потому те, кто отмечен этим знаком, не боятся карающего ангела. В той же книге сказано: Но не троньте ни одного человека, на котором знак (Иез 9, 6).

Четвертую победу архангелу Михаилу предстоит одержать над Антихристом, когда тот падет. Ибо Михаил, князь великий, как зовет его пророк Даниил (Дан 12, 1), поднимется и храбро противостанет Антихристу как помощник и защитник избранных. Об Антихристе говорит Глосса на Книгу Откровения: И видел я, что одна из голов его как бы смертельно была ранена... и проч. (Откр 13, 3). Антихрист притворится мертвым и будет скрываться три дня, а затем явится вновь, говоря, что воскрес. Благодаря колдовству он поднимется в воздух, несомый демонами, и весь мир в изумлении поклонится ему. В Глоссе на стих из Послания к Фессалоникийцам: Которого Господь Иисус убьет духом уст Своих... и проч. (2 Фес 2, 8) сказано следующее. Когда Антихрист взойдет на Масличную гору и в том месте, откуда Господь вознесся на небеса, встанет под сенью и на престоле своем, Михаил придет и сразит его. Об этой битве и победе, согласно Григорию, говорится в Книге Откровения: И произошла на небе война, Михаил и ангелы его воевали против дракона... и проч. (Откр 12, 7-9). Эти слова подразумевают три битвы архангела Михаила: битву, которую он вел с Люцифером, низвергнув того с небес; битву, которую он ведет с искушающими нас демонами; битву, которую ему предстоит вести с Антихристом в конце времен.

В третьих, это торжество называют Посвящение, ибо в сей день архангел Михаил объявил, что ему посвящена церковь на горе Гаргано.

Разгромив противника и одержав великую победу, жители Сипонто вернулись в свой город, все еще сомневаясь, могут ли они войти в пещеру или должны освятить ее. Тогда епископ послал к Папе Пелагию просить совета, как ему лучше поступить. Папа ответил: «Если некто намеревается освятить церковь, это надлежит сделать в тот день, когда была дарована победа. Но если святому Михаилу угодно нечто другое, о его желании следует вопрошать самого архангела».

Папа, епископ и все сограждане постились три дня, после чего святой Михаил явился епископу, говоря: «Вы не должны освящать воздвигнутую мною церковь, ибо я сам уже освятил ее при закладке». Архангел приказал епископу на другой день войти в церковь вместе с народом, дабы все пребывали там, вознося молитвы и славя святого Михаила как своего особого покровителя. Он же явит в оратории знамение: когда они войдут в ораторий с восточной стороны, то увидят на мраморе отпечатки следов человека.

Утром епископ и народ поднялись на гору. Войдя, они нашли в пещере большую крипту и три алтаря: два из них были расположены в южной части церкви, третий же благоговейно обращен на восток и украшен багряным покровом. После того как в церкви отслужили торжественную мессу и каждый принял святое причастие, все в великой радости отправились по домам, епископ же поставил священников и клириков, чтобы совершать там богослужение.

В той пещере истекает вода, прозрачная и сладкая. Причастившись, народ пьет ее и получает исцеление от разных недугов.

Услышав о произошедших чудесах, Папа постановил по всему свету отмечать этот день как праздник во славу святого Михаила и всех святых бесплотных Сил.

В четвертых, торжество носит название Память святого Михаила, ибо в этот день мы благоговейно чтим память всех ангелов и славим их.

Нам подобает возносить им честь и хвалу по многим причинам. Ведь ангелы — наши стражи, наши помощники, наши собратья и соотечественники, они переносят наши души на небеса и передают Богу наши молитвы, они — доблестные воины Небесного Царя и утешители наших тревог.

Во-первых, мы должны почитать ангелов, ибо они — наши стражи. Каждому человеку даются два ангела: злой — дабы испытывать нас, и благой — дабы хранить. Попечение благого ангела дается человеку еще во чреве матери до рождения, при рождении из чрева и пребывает с ним во взрослой жизни. Ангельское попечение необходимо человеку в трех состояниях. Пока дитя еще во чреве, оно может быть осуждено. С самого рождения до зрелости ребенок может быть отвращен от святого крещения. Став взрослым, он может быть склонен к различным грехам. Ведь диавол во взрослом человеке соблазняет разум своим коварством, привлекает волю своей лестью, подавляет добродетель своей силой. И потому необходимо, чтобы добрый ангел был ниспослан наставлять и направлять человека против коварства, укреплять против соблазнов, побуждать и направлять к добру против лести и защищать от угнетения силой.

Ангельское попечение может принести человеку четырехчастную пользу.

Душа его обращается ко благу. Ангел делает это тремя способами. Устраняя всякое препятствие ко благу. О том свидетельствует книга Исход, где рассказано, как ангел поразил первенцев Египта (Исх 12, 29). Пробуждая от ленности. О том говорит пророк Захария: Ангел... пробудил меня, как пробуждают человека ото сна (Зах 4, 1). Сопутствуя человеку и возвращая на путь покаяния. О том сказано в Книге Товит об ангеле, который сопутствовал Товии и привел его домой (Тов 5).

Ангел заботится, чтобы человек не сделался виновен во зле. Он ограждает его тремя способами. Препятствуя совершить грех в будущем, как сказано в Книге Чисел о Валааме, который отправился предать Израиль проклятию, но ангел воспрепятствовал ему (Числ 22, 12, 22-31). Порицая содеянный грех и отвращая от него, как сказано в Книге Судей об ангеле, который укорял сынов Израиля за непостоянство, и народ поднял громкий вопль и заплакал (Суд 2, 1-4). Употребляя силу, дабы отвратить человека от нынешнего греха. Поэтому Лот вместе с женою были насильно уведены из Содома, то есть от обычая греха (Быт 19, 14-17).

Ангел помогает человеку, впавшему в грех. Он совершает это тремя способами. Побуждая к сокрушению, как сказано в книге Товит об ангеле, во свидетельство намазавшем желчью, под которой понимается сокрушение, очи отца Товии, то есть очи сердечные (Тов 11). Очищая уста для покаяния, как сказано у пророка Исайи об ангеле, очистившем уста Исайи (Ис 6, 6-7). Радуясь о раскаянии, как сказано в Евангелии от Луки: На небесах будет более радости об одном грешнике кающемся... и проч. (Лк 15, 7).

Ангел не дает человеку впасть во многие грехи столь много раз, сколь побуждает его диавол. Ангел делает это тремя способами: обуздывая власть демонов, охлаждая похоть и запечатлевая в наших душах память о Страстях Господних, о чем было сказано выше.

Во-вторых, мы должны почитать ангелов, ибо они — наши слуги. Ведь все ангелы суть служебные духи, как сказано в Послании к Евреям (Евр 1, 14). Все ангелы посланы ради нас, высшие — к средним, средние — к низшим, а низшие направляются к нам, ибо это подобает Божией благости.

Во-первых, ангелы посланы по Божественной благодати, и в том проявляется Божественная благость: Бог так хочет нашего спасения, что благороднейших духов, соединенных глубочайшей любовью, направляет и посылает заботиться о нашем спасении.

Во-вторых, это подобает ангельской любви. Ведь пламенной любви свойственно бесконечно жаждать спасения других. О том сказал пророк Исайя: Вот я, пошли меня... (Ис 6, 8). Ангелы могут поддержать нас, видя, что мы нуждаемся в их помощи и злые ангелы одолевают нас. Поэтому закон ангельской любви требует, чтобы нам посылались ангелы.

В-третьих, ниспослание подобает человеческой нужде. Ибо ангелы посланы воспламенить нас к любви, и потому говорится образно, что они нисходят к нам на огненной колеснице.

Ангелы посланы просвещать нас и обращать к размышлению, как сказано в Книге Откровения об ангеле, держащем раскрытую книгу в своей руке (Откр 10, 1-2).

Ангелы посланы до конца укрепить нас по нашему несовершенству, как сказано в Третьей книге Царств об ангеле, который принес Илии печеную лепешку и кувшин воды, и тот поел и, укрепив силы ангельской пищей, отправился к горе Божией Хорив (3 Цар 19, 6-8).

В третьих, ангелов следует почитать, ибо они — наши братья и соотечественники. Ведь по заслугам своим все избранные присоединяются к ангельским чинам: одни — к высшим, другие — к низшим, иные — к средним, но Пречистая Дева царит над всеми ангельскими чинами.

Григорий в Гомилии подтверждает это, говоря: «Некоторые стремятся к малому и непрестанно возвещают о том братьям: они восходят к числу Ангелов. Некоторые могут постигнуть высоту небесных тайн и возвестить о них: они — вместе с Архангелами. Некоторые творят удивительные знамения: они пребывают вместе с Силами. Некоторые получили власть своей молитвой изгонять злых духов: они пребывают вместе с Властями. Есть те, кто, снискав добродетели, превзошли заслуги избранных: они начальствуют над избранными братьями и удостоены быть среди Начал. Есть те, кто настолько победил в себе все пороки, что по праву чистоты пребывают богами среди людей. Они — вместе с Господствами, как сказано о Моисее: Смотри, Я поставил тебя Богом Фараону (Исх 7, 1). Есть те, в которых, как бы пребывая на Своем престоле, Господь исследует деяния других. Через них управляется Святая Церковь и прочие избранные судятся за свои немощные поступки: таковые пребывают с Престолами. Есть и те, которые более других полны любви к Богу и ближнему. Своими заслугами они входят в число Херувимов, ибо Херувим означает Полнота знания. Ведь, согласно апостолу Павлу, полнота Закона есть Любовь (Рим 13, 10). Есть также и те, кто, воспламенившись любовью к созерцанию Бога, пылают единой жаждой своего Творца. Они ничего уже не желают в этом мире и живут единой любовью к Вечности; они отвергают все земное, их помыслы далеки от преходящего. Они любят, и пламенеют, и покоятся в жаре своего пламени, они пылают любовью и воспламеняют речами: кого бы ни коснулось их слово, в том оно тотчас зажигает неугасимый жар любви к Богу, и потому, по своему призванию, они причислены к Серафимам»^[314]. Так у Григория.

В четвертых, ангелов следует почитать, ибо они переносят наши души на Небо. Ангелы совершают это тремя способами. Приготовляя путь, как сказано у Малахии: Вот, Я посылаю Ангела Моего, и он приготовит путь передо Мною (Мал 3, 1). Вознося на небо наши души по уготовленному пути, как сказано в книге Исход: Вот, Я посылаю перед тобою Ангела Моего хранить тебя на пути и ввести тебя в то место, которое я приготовил (Исх 23, 20). Размещая наши души на Небе, как сказано у Луки: Случилось, что умер нищий и отнесен был Ангелами на лоно Авраамово (Лк 16, 22).

В-пятых, ангелов следует почитать, ибо они представляют Богу наши молитвы. Они передают Богу наши молитвы, как сказано в книге Товит: Когда молился ты со слезами и хоронил мертвых, я доставлял твою молитву Господу (Тов 12, 12). Ангелы поручаются за нас, как сказано в Книге Иова: Если есть у него Ангел-наставник, один из тысячи, чтобы показать человеку прямой путь его, Бог умилосердится над ним... и проч. (Иов 33, 23-24). О том же — у пророка Захарии: И отвечал Ангел Господень и сказал: Господь Вседержитель! Доколе Ты не умилосердишься над Иерусалимом и над городами Иуды, на которые Ты гневаешься вот уже семьдесят лет? (Зах 1, 12). Они возвещают нам Божий приговор, как сказано у пророка Даниила о том, что Гавриил, прилетев к нему, изрек: В начале моления твоего вышло слово (Глосса: то есть приговор от Бога). Далее: И я пришел возвестить его тебе, ибо ты муж желаний (Дан 9, 23). Об этих трех служениях говорит Бернард в толкованиях на Песнь Песней: ангел подобен посреднику, который спешит от возлюбленного к возлюбленной, передавая обеты, принося дары, ободряя и утешая.

В-шестых, ангелов следует почитать, ибо они — благороднейшие воины Вечного Царя, как сказано в Книге Иова: Есть ли счет воинствам Его? (Иов 25, 3). Ведь у всякого короля есть рыцари, которые постоянно пребывают при его дворе и поют, восхваляя и ободряя его. Иные рыцари охраняют его города и замки, иные сражаются с его врагами. Так и среди воинов Христовых одни всегда окружают Царя Царей в Его дворце, то есть в Эмпирее, и восхваляют Его песнопениями радости и славы, возглашая: Свят, Свят, Свят... и проч. (Ис 6, 3). А также: Благословение, и слава, и премудрость... и проч. (Откр 7, 12). Другие воины охраняют города, пригороды, имения и крепости. Это те, которые избраны оберегать нас: они хранят чистоту дев и умеренность воздержанных, союзы супругов и обеты монахов, как сказано у Исайи: На стенах твоих, Иерусалим, я поставил сторожей (Ис 62, 6). Иные же сражаются с врагами Божиими, то есть демонами, как сказано в Книге Откровения: И на небе война (то есть, согласно одному толкованию, в Церкви воинствующей), Михаил и ангелы его воевали против дракона (Откр 12, 7).

В-седьмых, и в-последних, ангелов следует почитать, ибо они — утешители наших тревог, как сказано у Захарии: Ангел, который говорил мне слова добра и утешения (Зах 1)^[315]. О том же в книге Товит: Пребывайте в крепости духа... и проч?^[316] Ангелы совершают это тремя способами. Ободряя и укрепляя, как сказано в Книге пророка Даниила. Когда Даниил был в сокрушении, ангел коснулся его со словами: Не бойся, мир тебе, мужайся... (Дан 10, 17). Уча нас хранить терпение, как сказано в Псалме: Ангелам Своим заповедает о тебе... В руках будут нести тебя... и проч. (Пс 91 (90), 1 1-12). Охлаждая и смиряя сами искушения, как сказано у пророка Даниила: ангел Господень снизошел в печь огненную вместе с тремя отроками и внутри той печи поднял ветер, повеявший свежестью росы (Дан 3, 46-50).

CXLVI. De Sancto Hieronymo О святом Иерониме

Иероним происходит от gerar, что означает святой, и nemus — роща как бы святая роща, или от пота, то есть закон. Поэтому в его жизнеописании говорится, что Иероним переводится как священный закон. Он был святым, тоесть крепким, или чистым, или окропленным кровью, или же предназначенным для священнодействия, подобно тому как храмовые сосуды называют святыми, поскольку их используют при священнодействии. Иероним был святым, то есть крепким в добрых деяниях благодаря терпению и упорству, чистым душою благодаря воздержанной жизни, он был окроплен кровью, ибо размышлял о Страстях Господний и предназначен для священнодействия, ибо переводил и толковал Священное Писание. Также Иероним был прозван рощей в память о той роще, где он некогда пребывал, и законом, поскольку учил своих монахов правилам монашеской жизни или же потому, что переводил и толковал Священное Писание.

Иероним также переводится как образ красоты или судящий о речах. Ведь красота бывает различна: первая — духовная красота, заключенная в душе, вторая — нравственная красота, которая проявляется в достоинстве нравов, третья — красота разумения, и это есть ангельская красота. Четвертый вид красоты — красота сверхъестественная, и это Божественная красота; пятый — красота небесная: она явлена там, где пребывают святые. Все эти образы красоты Иероним видел и имел в себе: он имел духовную красоту во множестве добродетелей, нравственную красоту — в достойной жизни, красоту разумения — в величайшей чистоте, сверхъестественную красоту — в пламенной любви, небесную красоту — в любви вечной и возвышенной. Он судил о речах, то есть о словах — как своих, так и чужих. О своих — тщательно обдумывая сказанное, о чужих — подтверждая истину, осуждая ложь, верно толкуя противоречия.

Иероним, сын Евсевия, благородного мужа, был уроженцем города Стридона, который находился на границе между Далмацией и Паннонией. Еще юношей он приехал в Рим, где глубоко изучил труды греческих, латинских и еврейских авторов. Донат был его наставником в грамматике, оратор Викторин обучал риторике. Дни и ночи напролет Иероним проводил за изучением Священного Писания. Всеми знаниями, которые Иероним жадно впитал в те годы, он щедро делился позднее.

В Послании к Евстохии Иероним рассказывает следующее^[317]. Однажды, когда он днями жадно читал Туллия, а по ночам изучал Платона, ибо безыскусный слог пророческих книг больше не привлекал его, в середине Четыредесятницы его охватил внезапный лихорадочный жар: все тело стало холодеть, и только в груди едва трепетало тепло жизни. Иероним приготовился к неизбежной смерти. Но вот внезапно он был восхищен к престолу Судии и спрошен, во что верует. Иероним искренне заявил, что он христианин. Судия сказал: «Это ложь, ты — цицеронианец, а не христианин, ибо где сокровище твое, там будет и сердце твое (Мф 6, 12)». Иероним лишился дара речи. Судия же приказал жестоко высечь его. Тогда Иероним воскликнул, возопив: «Помилуй меня, Господи, помилуй меня!». Стоявшие вокруг стали просить Судию, чтобы Он простил юношу. Сам же Иероним начал клясться и обещать: «Господи, если я снова возьму в руки мирские книги, если когда-нибудь начну читать их, это будет означать, что я отрекся от Тебя!». Едва только Иероним произнес эту клятву, как тотчас пришел в себя. Он почувствовал, что из глаз его льются потоки слез, и увидел ужасные шрамы и синяки от ударов, полученных на суде. С тех пор Иероним с тем же прилежанием изучал Божественные книги, с каким раньше читал труды язычников.

Когда Иерониму исполнилось 39 лет, он был поставлен в Римской Церкви кардиналом-пресвитером. По смерти Папы Либерия все единодушно решили, что Иероним достоин высшего священства. Но поскольку Иероним порицал распущенность, некоторые недостойные клирики и монахи стали строить против него козни. Как рассказывают Иоанн Белет и Винсент, завистники постыдно насмеялись над Иеронимом из-за женского платья. Однажды, когда Иероним по обыкновению поднялся к утрене и стал, как он думал, облачаться в свою рясу, он надел женское платье, которое положили рядом с его ложем. В этом одеянии Иероним отправился в церковь. Завистники делали так, чтобы все поверили, будто Иероним разделял ложе с женщиной. Увидев это, Иероним оставил их пребывать в своем безумии и отправился к Григорию Назианзину, епископу Константинопольскому.

Некоторое время под руководством Григория Иероним изучал Священное Писание, а затем удалился в пустыню, где претерпел ради Христа многие испытания. Об этом он сам рассказывал Евстохии, говоря: «День за днем, пребывая в пустыне, среди обширнейшей равнины, опаленной жаром солнца, которая предоставила монахам это суровое обиталище, я воображал, что нахожусь среди роскоши Рима. Мое тело было страшно и напоминало бесформенный мешок, из-за потемневшей кожи оно стало подобно телу эфиопа. День за днем — слезы, день за днем — стенания. Когда же неотвратимый сон, как бы я с ним ни боролся, побеждал меня, только твердая земля принимала мои цепенеющие кости. Я не говорю о пище и питье: ведь отшельники, даже слабеющие от болезни, могут пить только холодную воду, и вареная пища представляется им невиданной роскошью. И хотя моими товарищами могли быть только скорпионы и дикие звери, часто меня окружали хороводы дев, порождая в охладевшем теле и полумертвой плоти пламя страстей. Поэтому я постоянно сокрушался и девятидневным постом побеждал бунтующую плоть. Часто в изнеможении я бил себя в грудь, ожидая, что на меня снизойдет дарованное Господом успокоение. Я страшился, что моя убогая келья станет как бы наперсницей моих размышлений. Поэтому в гневе и ожесточении на себя я бежал в пустыню и в ней — да будет Господь свидетелем моих слов! — после многих слез узрел себя окруженным ангельскими сонмами»^[318].

Завершив четырехлетнее покаяние, Иероним вернулся в Вифлеем и дал обет самому себе, что и дальше будет пребывать в этом городе как кроткое животное в яслях Господних. Иероним постился весь день до заката солнца, перечитывая свою библиотеку, собранную с величайшим трудом, и другие книги. Повинуясь святому долгу, он собрал вокруг себя многих учеников, вместе с которыми пятьдесят пять лет и шесть месяцев усердно занимался переводом Священного Писания. До конца жизни Иероним хранил целомудрие. В истории святого Иеронима говорится, что он всегда был девственником, но сам Иероним писал в Послании к Паммахию: «Я превозношу девство до небес, но не потому, что им обладаю».

Наконец, он изнурил себя и ослаб настолько, что, лежа на своем ложе, поднимался, держась руками за подвязанную к балке тонкую веревку, чтобы из последних сил совершать монашеское служение.

Однажды во время повечерия, когда Иероним с братией собрались слушать чтение Священного Писания, в монастырь неожиданно пришел сильно хромавший лев. Увидев льва, монахи разбежались: один лишь Иероним встретил его как гостя. Лев протянул Иерониму поврежденную лапу, и святой, подозвав братьев, приказал им омыть лапы льва и внимательно осмотреть рану. Сделав это, братья заметили, что львиная лапа исколота тернием. Когда льву заботливо оказали помощь, тот выздоровел и, забыв о присущей ему свирепости, стал жить в монастыре как ручное животное.

Иероним понял, что Господь послал им льва не для того, чтобы его вылечили, но на благо монахам. Посоветовавшись с братией, Иероним возложил на льва такую обязанность: тот должен был провожать на пастбище и сторожить принадлежавшего братии осла, который возил дрова из леса в монастырь. Что и было сделано. Когда на льва возложили это послушание, он, подобно усердному пастырю, стал ослу другом. Лев следовал за ним по дороге к пастбищу и надежно охранял его все время, что осел пасся на лугу. После того как осел насыщался, наступало время его обычной работы, и в положенный срок лев и осел возвращались домой.

Однажды, когда осел находился на своем пастбище, лев крепко заснул. Тем временем мимо на верблюдах проезжали купцы. Они заметили осла, который в одиночестве пасся на лугу, и украли его. Проснувшись, лев не увидел своего товарища и стал рычать и бегать туда и сюда. Нигде не найдя осла, опечаленный лев вернулся к монастырским воротам. Охваченный робостью, он не посмел войти в монастырь, как поступал прежде. Увидев, что лев пришел без осла и вернулся много позднее обычного, братья подумали, что тот проголодался и пожрал их осла. Они не захотели дать льву положенный корм и сказали: «Ступай, доешь то, что осталось от ослика, и тем утоли свою жадность». Но затем монахи стали сомневаться, действительно ли лев сотворил это злое дело. Они пошли на пастбище, надеясь найти там доказательства содеянного. Ничего не обнаружив на лугу, братья рассказали Иерониму о том, что произошло. По его совету они приказали льву исполнять работу осла и, нарубив дров, клали вязанки ему на спину.

Лев терпеливо переносил все и каждый день, исполнив свою работу, уходил в поля. Он бегал взад и вперед, желая узнать, что произошло с его товарищем. И вот однажды вдали он увидел купеческий караван. Во главе каравана лев заметил осла, идущего перед нагруженными товаром верблюдами. Ведь в той земле существует обычай: купцы, надолго уходящие с верблюдами, ставят перед караваном осла, чтобы те шли за ним в нужном направлении. Осел же ведет верблюдов вперед, связанный с ними веревкой, закрепленной у него на шее.

Лев узнал осла и с грозным рыком бросился на караван, так что все люди обратились в бегство. Грозно рыча и ударяя хвостом о землю, лев пригнал к воротам монастыря перепуганных верблюдов, нагружении товаром. Когда братья увидели караван и доложили об этом Иерониму, тот сказал: «Дражайшие братья, омойте ноги нашим гостям, накормив их, после чего положитесь на волю Господа». И вот лев, как и прежде стал радостно бегать по двору монастыря, простираться перед каждым из братьев и махать хвостом, как бы прося прощения за проступок, которого не совершил.

Иероним же, предвидя грядущее, сказал братии: «Ступайте, братья, и приготовьте все необходимое для гостей». Не успел он произнести это, как к нему подошел вестник и сказал, что у ворот монастыря ожидают гости, которые хотят видеть настоятеля. Когда Иероним вышел к ним, купцы пали к ногам святого, умоляя простить их. Он же, милосердно подняв их, велел купцам забрать свое добро и больше никогда не присваивать чужое. Тогда купцы стали просить святого Иеронима, чтобы в благодарность за благословение он принял от них половину масла, которое они везли с собой. С трудом дав себя уговорить, Иероним разрешил монахам оставить масло в монастыре. Купцы обещали, что ежегодно будут привозить братии меру того масла и завещают своим наследника делать то же самое.

Поскольку некогда в церкви любой мог петь все, что пожелает, император Феодосий попросил Папу Дамаса поручить кому-нибудь из ученых мужей упорядочить церковное богослужение. Папе было известно, что Иероним в совершенстве владеет греческим и еврейским языками и превзошел всех своими знаниями. Он поручил Иерониму взяться за это дело. Иероним разделил Псалтирь по дням, прибавив к каждому дню свои ночные чтения и, как отмечает Сигеберт, предписав чтобы чтение каждого псалма завершалось словами Слава Отцу... Затем Иероним расположил Послания и Евангелия таким образом, чтобы они пелись согласно календарному году, и упорядочил все прочее, относящееся к церковной службе. Приведя в порядок богослужение, Иероним отослал сделанное Верховному понтифику. Папа и кардиналы одобрили его труд и придали ему официальную силу^[319].

Святой Иероним воздвиг себе гробницу у входа в пещеру, где некогда лежал Божественный Младенец, и по достижении девяноста восьми лет и шести месяцев был похоронен в ней.

Из писем, которые Августин посылал Иерониму, очевидно, сколь великое почтение питал он к святому мужу. В одном из писем Августин обращается к Иерониму: «Возлюбленному господину, уважаемому и обнимаемому с глубочайшим почтением любви, Иерониму Августин... и проч.»^[320]. Также Августин пишет: «Святой Иероним, священнослужитель, умудренный в греческом, латинском и еврейском языках, до самых преклонных лет прожил в святых местах среди священных текстов: подобно светочу, от востока до запада просияло благородство его красноречия»^[321].

Святой Проспер в Хронике говорит о Иерониме: «Пресвитер Иероним, прославленный на весь мир, жил в Иерусалиме, служа Вселенской Церкви своим выдающимся дарованием и трудами»^[322].

Сам же Иероним пишет о себе в Послании к Абигаю: «Ничего так не старался я избегать с юных лет, как надменного духа и высоко поднятой главы, вызывающей против себя гнев Божий»^[323]. Он же говорит: «Я также страшусь всего»^[324]. Иероним пишет: «В монастыре наша гостеприимность исходит от сердца, ибо всех приходящих к нам, за исключением еретиков, мы принимаем с радостью и омываем пришедшим ноги»^[325].

Исидор в Книге этимологий говорит: «Иероним отличался знанием трех языков: его переводы превзошли все прочие, поскольку он был точнее других в выборе слов и яснее проникал в смысл сказанного. Его переводы достовернее других, ибо исходят от христианина»^[326].

В Диалоге Севера, ученика святого Мартина, жившего в то же время, о святом Иерониме сказано: «Кроме заслуг веры и дара добродетелей, Иероним был отмечен знанием не только латинской и греческой, но также и еврейской словесности. Никто не осмелится сравниться мудростью с тем, чьим уделом стала битва с недостойными и постоянное сражение Его возненавидели еретики, ведь Иероним не уклонялся от сражений с ними, его возненавидели клирики, поскольку он обличал их жизнь и проступки, но все достойные люди искренне восхищаются им и превознося его. Безумны те, кто считает его еретиком. Он полностью погружен в чтение, он весь в книгах, он не знает покоя ни днем, ни ночью, он либо читая книги, либо вечно пишет»^[327]. Так у Севера.

Как явствует из этих слов и очевидно из свидетельств самого Иеронима, он стойко переносил многих гонителей и многих предателей. Из Послания к Аселле следует, сколь охотно Иероним претерпевал гонения: «Благодарю Бога, я удостоен того, что мир ненавидит меня обо мне шумит злая молва, но мне ведомо, что я взойду в Царство через бесславие и добрую славу»^[328]. О том же: «О, если бы бесчисленная толпа неверных стала преследовать меня во имя Господа моего и справедливости! О, если бы сей мир поднялся против меня и стал порицать меня еще упорнее! Только бы я мог заслужить похвалу Христа и уповать на то, что Он милосердно исполнит Свои обещания. Поэтому мне любезны и желанны испытания, ибо я уповаю, что за них Христос дарует мне награду на небесах; меня не тяготит злословие, ведь оно превратится в Божественную хвалу»^[329].

Святой Иероним отошел к Господу в лето Господне 398-е.

CXLVII. De Sancto Remigio О святом Ремигии

Ремигий происходит от remex, что значит кормчий, или от remis — вёсла, то есть орудия, приводящие в движение корабль. Или же его имя происходит от gyon — сражение. Ремигий ограждал Церковь от опасности кораблекрушения и вел ее в райскую гавань, сражаясь против козней диавола.

Рассказывают, что Ремигий обратил ко Христу короля и народ франков. У короля была жена по имени Клотильда, благочестивая христианка. Она убеждала мужа принять христианскую веру, но тот отказывался принять крещение. Родив сына, Клотильда захотела крестить его, но король запретил ей совершить обряд. Она же не могла успокоиться и, с трудом добившись согласия короля, крестила младенца. Ребенок был окрещен, но вскоре умер. Король сказал жене: «Теперь очевидно, что Христос — ничтожный Бог, раз Он не смог сохранить жизнь тому, через кого могла бы возвыситься Его вера». Клотильда ответила: «Я чувствую, что мой Бог сильно возлюбил меня, и знаю, что Он принял первый плод моего чрева, ибо хотел даровать ему бесконечное Царство, много совершеннее твоего». Клотильда зачала снова и родила другого сына. Проявив настойчивость, она велела окрестить его, как и первенца. Случилось, что мальчик неожиданно заболел, так что опасались за его жизнь. Король сказал жене: «Воистину, слаб твой Бог, если Он не хочет сохранить жизнь никому, кто крещен во Имя Его. Даже если ты родишь тысячу сыновей и окрестишь их всех, они умрут точно так же». Но мальчик поправился и выздоровел. Позже он наследовал отцу и стал королем.

Благочестивая женщина пыталась привести своего мужа к вере, но тот сопротивлялся, как только возможно. О том, как Хлодвиг обратился к вере, рассказано в истории о другом празднике святого Ремигия, который следует за Богоявлением^[330].

Став христианином, король Хлодвиг пожелал одарить Реймсскую Церковь. Король сказал святому Ремигию, что тот может получить в дар столько земли, сколько сумеет обойти, пока Хлодвиг будет отдыхать в полдень. Так и произошло. В границах этих земель оказалась некая мельница. Когда святой, обходя границы, поравнялся с ней, мельник с бранью прогнал его. Ремигий сказал ему: «Друг, не произойдет ничего плохого, если мы оба будем владеть этой мельницей». Когда мельник отказался, лопасти мельницы неожиданно стали вращаться в обратную сторону. Мельник закричал вслед уходящему святому: «Раб Божий, вернись, будем владеть этой мельницей на равных правах!». Но Ремигий ответил: «Ни мне, ни тебе!». Тотчас земля разверзлась и поглотила мельницу.

Предвидя грядущий голод, святой собрал в одном из хозяйств запасы зерна. Но пьяные крестьяне подожгли зерно, смеясь над благоразумием старца. Услышав о том, Ремигий пришел на место пожара. Поскольку в поздний час было холодно, он стал греться у огня и спокойно сказал: «Огонь всегда хорош. Но те, кто развели огонь, и все их потомки будут страдать: мужчины — от грыжи, женщины — от зоба». Так и происходило до тех пор, пока Карл не расселил этих крестьян по разным землям.

Следует заметить, что праздник святого Ремигия, который отмечают в январе — это праздник его благочестивой кончины. Нынешним праздником отмечено перенесение его мощей. О кончине святого и перенесении его мощей рассказывают следующее. Когда тело усопшего переносили в церковь Святых Тимофея и Аполлинария, процессия шла мимо церкви Святого Христофора. Неожиданно погребальные носилки сделались такими тяжелыми, что их не могли сдвинуть с места. Собравшиеся попросили Господа, чтобы Он соблаговолил открыть им, не велит ли Он похоронить Ремигия в церкви Святого Христофора, где покоились мощи тысячи святых. Тотчас мощи святого стали совсем легкими, так что их перенесли и с почестями положили в этой церкви. Поскольку в ней происходили многие чудеса, церковь расширили и построили крипту за алтарем. Когда в крипту захотели перенести мощи святого, их снова не смогли поднять. Было решено молиться в храме всю ночь, но в полночь все уснули. На следующий день, в октябрьские календы, саркофаг с мощами святого Ремигия нашли в крипте, куда его перенесли ангелы. Многие годы спустя, в тот же самый день, мощи святого, хранившиеся в серебряном реликварии, были перенесены в еще более прекрасную крипту.

Святой Ремигий просиял в лето Господне 490-е.

CXLVIII. De Sancto Leodegario О святом Леодегарии

Леодегарий блистал всеми добродетелями и потому был заслуженно поставлен предстоятелем Церкви в Отене. Когда умер король Хлотарь, забота о государстве еще более тяжким грузом легла на Леодегария. По воле Божией и по совету знати он возвел на престол Хильдерика, юного брата Хлотаря^[331]. Эброин же стремился поставить королем Теодориха, брата Хильдерика, но не ради блага государства: Эброин был всем ненавистен и, утратив власть, боялся гнева короля: и знати^[332]. В страхе он испросил у короля позволение удалиться в монастырь, и Хильдерик дал согласие. Своего брата Теодориха король заключил под стражу, дабы тот не злоумышлял против государства. Так благодаря святости и прозорливости епископа все наслаждались миром.

Прошло время, и злые советники возбудили в короле столь сильную ненависть к мужу Божию, что Хильдерик стал непрестанно искать случая и способа погубить епископа. Однако епископ переносил все с кротостью. Принимая врагов как друзей, он пригласил короля вместе отпраздновать Пасху в том городе, где Леодегарий был епископом. Накануне праздника епископу сообщили: все, что король говорил о его смерти, приказано исполнить грядущей ночью. Ничуть не испугавшись, Леодегардий днем трапезой беседовал с королем, а затем ускользнул от своих преследователей. Служа Господу в монастыре Люксей, он неустанно служил Эброину, скрывавшемся в обители под одеянием монаха.

Через некоторое время король умер, и Теодорих был возведен на престол^[333]. Побуждаемый слезами и мольбами народа, Леодегарий по настоянию аббата вернулся на свою кафедру. Эброин тотчас покинул монастырь и был поставлен королевским сенешалем. Злокозненный и прежде, Эброин стал еще коварнее: всеми силами он стремился погубить Леодегария и послал солдат его схватить. Узнав о том, епископ решил покинуть город, спасаясь от ярости Эброина. Но когда Леодегарий выходил из города в епископском одеянии, воины схватили его и выкололи ему глаза.

Два года спустя Леодегарий и брат его Гарин, также изгнанный Эброином, были приведены в королевский дворец. Леодегарий мудро и спокойно отвечал на насмешки Эброина. Тот приказал каменовать Гарина, а святого епископа весь день водить босиком по руслу реки, усеянному острыми камнями. Услышав, что и среди мучений Леодегарий славит Господа, Эброин приказал вырвать ему язык. Затем он передал епископа некоему стражнику, чтобы тот охранял его для новых пыток.

Но святой Леодегарий не утратил дара речи и, как мог, продолжал усердно проповедовать и убеждать. Он предрек, когда и каким образом Эброин расстанется с жизнью. Невыразимый свет, подобно венцу, окружил голову святого, и многие, видевшие сияние, спрашивали епископа, откуда исходит этот свет. Простершись в молитве, Леодегарий возблагодарил Бога и призвал всех, стоявших рядом, изменить свою жизнь к лучшему и стремиться к добру. Услышав о том и завидуя епископу, Эброин приказал четверым палачам обезглавить святого.

Когда епископа вели к месту казни, он сказал палачам: «Братья, не следует утомлять вас и дальше, исполните здесь волю того, кто вас послал». При этих словах трое из палачей, терзаясь угрызениями совести, пали к ногам святого и стали просить о прощении. Четвертый же обезглавил Леодегария, но тотчас, одержимый демоном, бросился в огонь и окончил жизнь среди мучений.

Прошло два года. Эброин услышал, что мощи святого мужа просияли многими чудесами. Жестоко терзаемый завистью, он послал воина, чтобы тот проверил, правда ли это. Прибыв туда, гордый и надменный воин воскликнул, толкнув сапогом гроб святого: «Пусть умрет тот, кто верит, что мертвый может творить чудеса!». Тут же демон схватил его, и воин умер, еще надежнее подтвердив своей смертью святость мощей. Услышав об этом, Эброин стал страдать от зависти еще сильнее. Всеми силами он старался уничтожить славу святого. Но подняв меч на другого, Эброин сам постыдно погиб от меча, как некогда предсказал ему Леодегарий.

Святой Леодегарий пострадал в лето Господне 680-е, в правление Константина IV.

CXLIX. De Sancto Francisco О святом Франциске

Франциск вначале звался Иоанном, но затем, изменив имя, был назван Франциском. Его имя было изменено по многим причинам.

Во-первых, чтобы оповестить о чуде. Известно, что святой Франциск чудесным образом получил от Бога знание французского языка. Как сказано в жизнеописании Франциска, он говорил на языке франков всякий раз, когда горение Святого Духа переполняло его и пламенные глаголы вырывались из уст.

Во-вторых, он получил новое имя, чтобы оповестить о своем служении. В жизнеописании Франциска говорится, что Божественный промысел наделил святого этим именем, дабы из-за необычности и новизны звучания весть о таинстве быстрее распространилась по всему миру.

В-третьих, он получил это имя из-за цели грядущих деяний: ведь таким образом было дано понять, что святой Франциск по своим заслугам и через своих сынов должен очистить от греха многих рабов Божиих и сделать их свободными от диавола.

В-четвертых, он получил его из-за сердечного великодушия. Франки прозваны так за свой яростный дух, ведь от природы им свойственны правдивость и великодушие^[334].

В-пятых, это имя свидетельствует о силе его проповеди, ведь речь святого сражала грехи, подобно секире.

В-шестых, оно свидетельствует о страхе, который святой внушал демонам, изгоняя их.

В-седьмых, Франциск назван так по достоинству жизни. Говорят, что францисками называли некие инсигнии, напоминавшие секиры, которые в Риме несли перед консулами как знак устрашения, безопасности и почета.

Франциск, раб и друг Всевышнего, родился в городе Ассизи. Он стал купцом и до двадцати лет вел суетную и праздную жизнь. Господь поразил его бичом недуга и внезапно превратил в другого человека, так что Франциск даже обрел силу пророческого дара. Однажды вместе с другими воинами он был захвачен в плен жителями Перуджи и заключен в мрачную темницу. Все узники пребывали в печали, и один лишь Франциск ликовал. Когда другие стали осуждать его за это, он ответил: «Знайте, я радуюсь потому, что весь мир будет почитать меня как святого».

Однажды Франциск отправился в Рим, чтобы поклониться его святыням. Прибыв туда, он снял одежды и, облачившись в платье нищего, сел среди других нищих перед храмом Святого Петра и жадно ел вместе с бедняками, как один из них. Франциск поступал бы так чаще, если бы ему не мешал стыд перед знакомыми.

Древний враг пытался отвратить Франциска от спасительного обета и представил его взору образ некоей горбатой жены, жившей в том городе. Диавол угрожал, что сделает Франциска столь же уродливым, если тот не образумится и не сойдет с избранного пути. И вот Франциск услышал, как Господь укрепляет его: «О Франциск, прими горечь вместо сладости и, если желаешь познать Меня, презри самого себя».

Однажды Франциск встретил прокаженного. Вспомнив Божественное слово, Франциск, хотя и испытывал великий страх перед прокаженными, подбежал к несчастному и расцеловал его. Внезапно прокаженный исчез. Франциск тотчас поспешил к жилищам прокаженных и, благоговейно целуя их руки, раздал им милостыню.

Однажды Франциск пришел помолиться в церковь Святого Дамиана, где образ Христа чудесно заговорил с ним: «Франциск, — сказал он, — иди, восстанови дом Мой, ты видишь — он лежит в руинах». С тех пор душа Франциска смягчилась, и бесконечное сострадание к распятому Христу пронзило его сердце. Франциск стал ревностно заботиться о восстановлении церкви. Продав все, что имел, Франциск захотел отдать деньги некоему священнику, но тот отказался принять их, боясь прогневать его родителей. Тогда Франциск бросил монеты к ногам священника, сказав, что ценит деньги, как прах земной. За это отец схватил и связал Франциска. Вернув отцу деньги и сняв одежды, он обнаженным ускользнул к Господу и облачился во власяницу. Раб Божий позвал некоего простодушного человека, который стал ему вместо отца, и, поскольку родной отец проклял Франциска, попросил благословение у того мужа.

Единокровный брат Франциска увидел его зимой, когда тот молился, дрожа от холода и укрытый только ветхим плащом, и сказал своему спутнику: «Попроси Франциска, чтобы он продал тебе за один грошик каплю своего пота». Услышав это, Франциск тотчас ответил: «Воистину, я продам ее моему Господу».

Однажды Франциск услышал слова, которые Господь говорил Своим ученикам, посылая их проповедовать. Франциск тотчас же решил соблюсти все эти заповеди, снял с ног сандалии, облачился в скромную рясу и вместо пояса подвязал ее веревкой. Бродя по заснеженным лесам, он был захвачен разбойниками. Они спросили его, кто он, и Франциск ответил, что он — глашатай Божий. Разбойники схватили его и бросили в сугроб, говоря: «Лежи тут, деревенщина, глашатай Божий».

Многие люди, знатные и простолюдины, клирики и миряне, отвергнув мирскую суету, последовали за Франциском. Святой отец учил их стремиться к евангельскому совершенству, ценить бедность и следовать путем святой простоты. Он также написал евангельские правила для себя и своих братьев, нынешних и грядущих, которые утвердил досточтимый Папа Иннокентий. С той поры Франциск стал еще ревностнее сеять зерна слова Божия и с пламенеющей душой обходить города и замки.

Жил некий брат, который на людях казался преисполненным необыкновенной святости и был настолько не похож на других, что, храня обет молчания, исповедовался не словами, а знаками. Все хвалили его за святость, но муж Божий, придя к нему, сказал: «Прекратите, братья, не хвалите его при мне, все это не более чем уловки диавола. Пусть отныне он исповедуется раз в неделю или дважды. Если же он не придет на исповедь, то все его поступки — лишь диавольское искушение и лживый соблазн». Когда братья позвали монаха на исповедь, тот приложил палец к устам и, покачав головой, отказался исповедоваться. Вскоре он вернулся к порочной жизни и завершил ее среди преступлений.

Однажды утомленный дорогой раб Божий ехал верхом на осле. Его спутник, брат Леонард из Ассизи, также сильно уставший, начал размышлять и говорить себе: «А ведь родители его не так благородны, как мои».

Муж Божий тотчас слез с осла и сказал брату Леонарду: «Не подобай мне ехать верхом, когда ты идешь рядом, ведь ты более знатен, чем я». Пораженный, брат Леонард бросился к ногам отца и попросил у него прощения.

Однажды, когда Франциск шел по дороге, к нему подбежала некая знатная женщина. Увидев, как она устала и запыхалась, Франциск пожалел ее, и когда женщина немного успокоилась, спросил, что с ней. Женщина ответила: «Помолись за меня, отче, ведь я принесла спасительный обет, но не могу соблюдать его. Мой муж препятствует мне и всеми силами стремится отвратить от служения Христу». Франциск ответил: «Ступай, дочь моя, скоро ты получишь от Него утешение. От имени Всемогущего Бога и от моего имени объяви своему мужу, что ныне наступило время спасения, и за ним грядет время правосудия». Когда женщина передала эти слова мужу, тот сразу изменился и обещал хранить воздержание.

Некоему крестьянину, страдавшему в пустыне от жажды, Франция по своим молитвам послал источник чистой воды.

Побуждаемый Святым Духом, Франциск отрыл тайну одному брату, близкому ему. Он сказал: «Ныне на земле есть некий раб Божий, и пока он жив, Господь не попустит, чтобы среди людей свирепствовал голод». Все сказанное им сбылось, но по смерти Франциска все изменилось. Спустя некоторое время после его благостной кончины святой вновь явился тому брату, говоря: «Смотри, уже пришел голод, который Господь не посылал на землю, пока я был жив».

В праздник Пасхи удалившиеся в пустынь братья накрывали на стол более старательно, чем обычно. Они застелили стол белой скатертью и расставили стеклянную посуду. Увидев это, муж Божий тотчас поднялся и, взяв шапку нищего, который был неподалеку, надел ее, взял посох, вышел и стал ожидать у дверей. Когда братья приступили к трапезе, Франциск окликнул их с порога и попросил, чтобы из любви к Богу они подали милостыню бедному больному страннику. Нищего пригласили войти, и тот уселся на землю, поставив тарелку на золу. Братья узнали Франциска и оцепенели от изумления. Он же сказал им: «Я видел стол, накрытый и украшенный, но не нашел за столом никого из нищих, просящих подаяние у дверей».

Франциск настолько возлюбил бедность в себе и в других, что часто называл бедность своей Госпожой. Увидев кого-то, еще более бедного, чем он сам, Франциск завидовал тому человеку и боялся, что побежден им. Однажды Франциск встретил на дороге убогого нищего и сказал своему спутнику: «Его нищета заставляет нас сильно стыдиться, ведь она во много раз превосходит нашу бедность. Воистину, вместо моих богатств я избрал бедность своей Госпожой, но в этом нищем она сияет еще ярче».

Когда некий нищий проходил мимо него, мужа Божия охватило глубокое сострадание, но его спутник сказал: «Хотя сейчас он нищ, возможно, во всей провинции не найти богача, каким хотел бы стать этот бедняк». Муж Божий сказал ему: «Сними рубашку и отдай ее нищему. Пади к его ногам и признай, что был неправ!». И тот немедля повиновался ему.

Однажды перед Франциском предстали три женщины, схожие друг с другом лицом и одеянием. Приветствуя его, они сказали: «Доброго пути, Госпожа Бедность», — и тотчас исчезли, так что больше их никто не видел.

Когда святой Франциск подошел к Ареццо, город страдал от междоусобий. И вот с некоего холма муж Божий увидел, как над землей Ареццо скачут ликующие демоны. Он позвал своего спутника по имени Сильвестр и сказал ему: «Подойди к городским воротам и именем Всемогущего Бога прикажи демонам покинуть этот город». Тот поспешил к воротам и громко закричал: «Во имя Всемогущего Бога и по приказу отца нашего Франциска, все демоны, изыдите!». Вскоре в городе воцарился мир.

Когда Сильвестр был еще простым священником и жил среди мирян, он увидел во сне, что из уст Франциска исходит золотой крест. Вершина креста достигала неба, а его перекладина была подобна широко распростертым рукам, которые обнимали весь свет от востока до запада. Потрясенный священник тотчас покинул мир и последовал за мужем Божиим.

Однажды святой Франциск творил молитву, и диавол трижды окликнул его по имени. Муж Божий ответил ему, и диавол сказал: «В мире нет такого грешника, которому Господь не отпустит грехи, если человек обратится к вере. Однако тот, кто убил себя суровым покаянием, не обретет прощения в грядущем». По откровению раб Божий тотчас понял, что враг лжет, стараясь охладить его жар до теплоты. Увидев, что таким способом ему не одолеть святого, древний враг послал Франциску суровое искушение плоти. Почувствовав это, муж Божий сбросил одежды и стал хлестать себя жесткой веревкой, говоря: «Эй, брат осел, если будешь так себя вести, заслужишь порку». Но искушение не покидало его, и тогда Франциск вышел вон и нагим бросился в огромный снежный сугроб. Затем он взял снег в руки и слепил семь снежных комьев. Положив их перед собой, он сказал телу: «Вот, смотри, этот большой снежок — твоя жена, эти четыре снежка — два твоих сына и две дочери, оставшиеся два снежка — твои слуга и служанка. Поспеши, скорей укрой их, они умирают от холода. Но если эти заботы тебя утомляют, усердно служи единому Господу». Диавол отошел от него, посрамленный, и муж Божий вернулся в келью, славя Бога.

Когда Франциск пребывал у досточтимого Льва, кардинала-пресвитера церкви Святого Креста, пригласившего его к себе, среди ночи ему явились демоны и жестоко избили его. Святой позвал своего спутника и рассказал об этом, говоря: «Демоны — приставы Господа Нашего, которых Он присудил наказывать отступников. Не думаю, что я совершил грех, который, покаявшись, не смыл бы с себя по милосердию Божию. Но может быть, Он позволил Своим приставам наброситься на меня, потому что я нахожусь в богатых хоромах. Это может вызвать справедливое подозрение у моих братьев, живущих в бедности, и они решат, что я купаюсь в роскоши». Как только рассвело, он покинул дворец.

Однажды святой Франциск молился и вдруг услышал, как по крыше его дома с шумом скачет толпа демонов. Поспешно выйдя на улицу, Франциск осенил себя крестным знамением и сказал: «Именем Всемогущего Бога говорю Вам, демоны: вы можете делать с моим телом все, что вам дозволено. Я охотно претерплю все, ибо не имею большего врага, чем тело. И потому, наказывая моего врага, вы будете мстить ему за меня». Демоны смутились и исчезли.

Некий брат, спутник мужа Божия, будучи в экстазе, увидел среди небесных престолов один достойнейший престол, который сиял благородной славой. Брат удивился, для кого предназначен столь дивный престол, и услышал: «Этот престол принадлежал одному из повергнутых князей, ныне же он предуготовлен смиренному Франциску». Восстав от молитвы, монах спросил мужа Божия, говоря: «Что ты думаешь о себе, отче?». Франциск ответил: «Я считаю себя величайшим грешником». Тотчас Святой Дух тайно объявил брату: «Знай, что явленное тебе видение истинно, ибо на престол, утраченный гордыней, будет вознесено смирение смиреннейшего».

Раб Божий в видении лицезрел над собой распятого Серафима, столь очевидно запечатлевшего на Франциске знаки своих крестных страданий, что, казалось, святой был распят сам. Длани, ступни и бок его были отмечены знаками креста, но святой скрывал эти стигматы от чужих взоров. Лишь некоторые видели их при жизни святого Франциска, но многие созерцали стигматы после его смерти. Множество чудес подтверждают истинность этих стигматов. Достаточно рассказать о двух из них, про изошедших по смерти святого.

В Апулии некий муж по имени Рожер, стоя перед образом свято го Франциска, начал размышлять, говоря: «Правда ли то, что Франциск просиял столь великим чудом? Возможно, это лишь благочестивое заблуждение или намеренный вымысел его братии». Обдумывая это, он неожиданно услышал звук, как если бы из баллисты выпустили снаряд. Рожер почувствовал, что тяжело ранен в левую руку, хотя на его перчатке не было следов от повреждений. Он снял с руки перчатку и увидел на ладони большую рану, как бы нанесенную стрелой. От раны исходил столь сильный жар, что, казалось, Рожер лишится чувств от боли, причиняемой ожогом. Покаявшись и подтвердив, что через свои стигматы верит в истинность стигматов святого Франциска, Рожер два дня молился святому Божию и полностью исцелился.

В королевстве Кастилии некий муж, преданный святому Франциску, шел в церковь на вечернюю службу, но по ошибке попал в засаду, устроенную для другого. Смертельно раненный, он был брошен полуживым. Жестокий убийца вонзил ему в горло клинок, но не смог вытащить его и ушел. Сбежались люди и подняли крик, и все оплакивали того человека как мертвого. Когда же среди ночи монастырский колокол стал звонить к утрене, жена того человека стала плакать, говоря: «Господин мой, вставай, колокол зовет тебя к утрене!». Он тут же поднял руку, как бы прося кого-то вытащить из горла клинок. И вот на глазах у всех меч упал далеко, как бы отброшенный рукой могучего воина. Полностью исцеленный, раненый поднялся и сказал: «Святой Франциск подошел ко мне и коснулся моих ран своими стигматами. Он исцелил мои раны сладостью стигматов, и от соприкосновения с ними раны зарубцевались. Когда святой захотел уйти, я знаками — ведь иначе я не мог объясниться! — попросил его вытащить клинок. Сделав это, он мощной рукой отбросил меч и тотчас исцелил мне раненое горло, погладив его ладонью со стигматами».

В Риме два светоча мира, святой Франциск и святой Доминик, предстали перед епископом Остии, который затем стал Великим понтификом. Епископ сказал им: «Почему мы не рукополагаем никого из ваших братьев в епископы и прелаты, хотя эти братья превосходят других в учении и примере?». Святые долго спорили между собой, кому из них следует отвечать и что сказать в ответ. Смирение победило Франциска, и потому он не стал отвечать первым. Смирение победило и Доминика, и потому тот кротко повиновался и первым ответил: «Господин мой, если мои братья полны знаний, они уже поднялись достаточно высоко, и я не могу позволить им возвыситься по своему смирению». После чего спросили святого Франциска, и тот ответил: «Мои братья называют себя меньшими, чтобы они не дерзали стать большими».

Святой Франциск был полон голубиной кротости и призывал все творения любить Творца. Он проповедовал птицам, и они слушали его, он касался их, и птицы не улетали без его позволения. Во время его проповеди защебетали ласточки, но тотчас стихли, когда святой приказал им умолкнуть. В Порциунколе рядом с его кельей росла смоковница, и на ней часто пела цикада. Подняв руку, муж Божий позвал ее: «Сестра моя цикада, иди ко мне!». Цикада тотчас послушно села ему на ладонь. Он попросил: «Пой, сестра моя цикада, славь Господа твоего!». Цикада тотчас запела и не улетала без позволения.

Он не касался светильников, лампад и свечей, не желая заслонять их свет своей рукой. Идя по камням, он ступал по ним осторожно, благоговейно вспоминая того, чье имя было Петр. Он собирал на дороге червей, чтобы прохожие не растоптали их, и среди зимних морозов велел приносить пчелам мед и лучшие вина. Все живое он называл своими братьями и сестрами. Когда Франциск созерцал солнце, луну и звезды, любовь к Творцу наполняла его удивительной и бесконечной радостью, и он приглашал все творения любить Творца. Он отказывался делать себе большую тонзуру, говоря: «Я хочу, чтобы мои простые братья имели свою долю на моей голове».

Некий муж, в то время еще мирянин, встретил Франциска, проповедовавшего перед церковью Святого Северина. В ниспосланном от Бога видении тот муж увидел святого, как бы осененного двумя сверкающими мечами, скрещенными наподобие креста. Один из мечей осенял его тело от головы до ног, другой шел через грудь от длани к длани. Тот человек никогда раньше не видел святого Франциска, но узнал его благодаря этому знамению. Он покаялся, вступил в Орден и счастливо завершил свой жизненный путь.

Глаза святого болели от постоянных слез, но Франциск отвечал тем, кто просил его не плакать: «Из любви к свету, которой обладают и мухи, не следует отвергать вечный свет». Когда же братья настаивали, что ему необходимо лечиться, поскольку болезнь угрожала зрению, муж Божий взял в руку раскаленный на огне хирургический инструмент и сказал: «Брат мой огонь, будь благосклонен ко мне в этот час и стань моим целителем. Молю Господа, Который сотворил тебя, чтобы Он смягчил для меня твой жар». Произнеся это, Франциск осенил инструмент крестным знамением и провел им по нежной плоти. Несмотря на то что надрез был сделан от уха до брови, святой, как говорил он сам, не испытал никакой боли.

Находясь в обители Святого Урбана, раб Божий тяжело заболел. Почувствовав глубокую слабость, он попросил подать ему чашу вина, но, поскольку вина в доме не оказалось, ему принесли воды. Франциск осенил чашу крестным знамением, благословив воду, и она тот час превратилась в превосходное вино. Так благочестие святого мужа испросило то, что не могла дать скудость пустынного места. Выпив немного вина, Франциск сразу исцелился.

Святой Франциск предпочитал слушать, как его бранят, а не хвалят. Когда народ превозносил заслуги его святости, он приказывал одному брату громко ругать его и порицать. Когда тот брат, сам того не желая, называл Франциска деревенщиной,поденщиком и бездарным неучем, святой радовался и говорил: «Господь да благословит тебя, ты говоришь истинную правду: именно такие речи мне следует слушать!».

Раб Божий хотел не предводительствовать, но подчиняться, не приказывать, но исполнять приказания. Он сложил с себя полномочия генерала Ордена и попросил поставить над собой настоятеля, воле которого полностью повиновался. Также и брату, с которым Франциск обыкновенно странствовал, он обещал неизменно подчиняться и прислуживал ему. Когда некий брат вопреки правилу послушания совершил проступок, но затем раскаялся, для устрашения других братьев муж Божий приказал бросить в огонь его монашеский капюшон. После того как капюшон некоторое время пролежал в пламени костра, Франциск велел достать его и вернуть брату. Капюшон достали из самой середины костра, но не нашли на нем и следов огня.

Однажды, проходя через низменности, окружавшие Венецию, Франциск увидел великое множество птиц, поющих на болоте, и сказал спутникам: «Сестры птицы славят своего Творца — так встанем среди них и начнем петь молитвы этого часа!». Когда братья оказались среди стаи птиц, те не испугались и не улетели, но из-за громкого птичьего гомона братьям невозможно было услышать друг друга. Тогда Франциск попросил птиц: «Сестры птицы, прервите свое пение, пока мы не закончим славить Господа». Птицы тотчас смолкли. По окончании молитвы Франциск снова позволил им запеть, и птицы вновь принялись петь, как обычно.

Некий рыцарь благочестиво пригласил его на ночлег, но Франциск сказал ему: «Брат хозяин, прими мой совет и покайся в грехах, ведь скоро ты будешь трапезничать в другом месте». Рыцарь послушался святого, привел в порядок свои дела и получил спасительное отпущение грехов. Когда стали садиться за стол, хозяин внезапно умер.

Однажды святой Франциск нашел множество птиц и приветствовал их, как если бы те были разумными существами. Он сказал: «Братья мои птицы, вы должны радостно славить вашего Творца, Который одел вас перьями, даровал вам крылья для полета, придал чистоту небесам и правит вами, живущими беззаботно». Птицы стали вытягивать шеи навстречу Франциску, расправлять крылья, открывать клювы и внимательно смотреть на него. Он же прошел среди стаи, так что его ряса касалась птиц, но ни одна из них не улетела до тех пор, пока он не дал на то позволение И тогда вся стая разом взмыла в воздух.

Когда Франциск проповедовал у стен города Альвиано, его голос не был слышен из-за щебета ласточек, вьющих гнезда. Святой обратился к ним: «Сестры мои ласточки, сейчас мой черед говорить. Вы сказали достаточно, помолчите немного, пока не завершится слово Божие». Ласточки послушались его и тотчас затихли.

Проходя через Апулию, муж Божий нашел на дороге кошель, набитый монетами. Увидев его, спутник Франциска хотел поднять тот кошель и раздать деньги нищим. Святой строго запретил ему делать это, сказав: «Не следует, сын мой, забирать чужое». Брат стал настойчиво спорил с ним, и тогда Франциск, немного помолившись, велел ему поднять кошель, но вместо денег в нем оказалась змея. Увидев ее, брат испугался, но, желая повиноваться, исполнил приказание и взял кошель в руки. Большая змея тотчас уползла, и святой сказал: «Для раба Божия деньги не что иное, как диавол и ядовитая гадина».

Однажды некий брат подвергался жестокому искушению. Он подумал, что если у него будет что-нибудь, написанное рукой отца, искушение, тотчас от него отступит. Он не осмелился рассказать об этом святому Франциску, но тот сам позвал его со словами: «Сын мой, принеси мне чистый лист и письменные принадлежности, я хочу записать некие хвалебные гимны Господу». Написав их, он сказал: «Возьми эту грамоту и бережно храни до конца своих дней». Тотчас же всяческое искушение оставило брата. Когда святой лежал на одре болезни, тот брат стал размышлять: «Увы, отец уже близок к смерти. Как бы я утешился, если бы после его кончины мог получить его рясу». Вскоре святой Франциск подозвал его и сказал: «Отдаю тебе эту рясу: после мой смерти ты будешь полноправно ею владеть».

В Александрии Ломбардской один достойный муж принимал свято го Франциска и, согласно евангельской заповеди, попросил гостя отведать его угощение. Франциск не отверг благочестивую просьбу хозяина дома, и тот поспешно приготовил и подал на стол семилетнего каплуна. Когда они сели ужинать, некий неверующий попросил из любви к Богу подать ему милостыню. Услышав благословенное Имя, муж Божий тотчас отдал ему часть каплуна. Нищий сохранил ее и на следующий день, пока святой проповедовал, стал показывать подаяние людям, говоря: «Поглядите, каким прекрасным мясом питается этот брат, которого вы почитаете за святого. Он подал мне это поздно вечером». Но поскольку всем казалось, что вместо каплуна нищий держит в руках рыбу, люди сочли его безумцем и стали бранить. Поняв все, он покраснел и попросил прощения. Как только лицемер образумился, мясо тотчас стало таким, как было прежде.

Однажды, когда Франциск сидел за трапезой, стали читать о бедности Пречистой Девы и Ее Сына. Муж Божий мгновенно поднялся из-за стола и, скорбно стеная и горько плача, стал есть свой хлеб, сидя на голой земле.

Франциск хотел, чтобы рукам священнослужителей воздавалось большое уважение, поскольку им дана власть совершать таинство Тела Господня. Он часто говорил: «Если бы мне пришлось одновременно встретить святого, сошедшего с небес, и некоего бедного священника, я бы поспешно бросился целовать руку священнику, сказав святому: «Подожди немного, святой Лаврентий, ведь его руки этого касались Слова Жизни и обладали тем, что превыше жизни».

Святой Франциск при жизни просиял многими чудесами. Хлеба, которые приносили ему для благословения, возвратили здоровье многим расслабленным. Он превращал воду в вино: отведав его, некий больной тотчас исцелился. Святой совершил много других чудес. Когда же Франциск после долгой болезни стал приближаться к кончине, он велел положить себя на голую землю и созвать всех братьев, помогавших ему. Он благословил их всех, возложив руки на каждого, и разделил между ними каравай хлеба, как это происходило на Вечере Господней. По своему обыкновению святой Франциск призвал все творения славить Бога. Даже саму смерть, ужасную и отвратительную для всех, он убеждал присоединиться к славословиям и, радостно встретив ее, пригласил к себе, говоря: «Добро пожаловать, сестра моя смерть!». Когда пришел его последний час, святой Франциск упокоился в Господе.

Некий брат увидел его душу: она была подобна звезде, великой, как луна, и яркой, как солнце. В то время муж по имени Августин из Терра-ди-Лаворо лежал на смертном одре. Уже давно утративший речь, он вдруг воскликнул: «Подожди меня, отче, подожди! Вот, я уже иду за тобой!». Братья спросили его, о чем тот говорит, и Августин ответил: «Разве вы не видите отца нашего Франциска, который восходит на небо?». Тотчас он упокоился в мире и последовал за отцом.

Некая госпожа, благоговейно почитавшая святого Франциска, отправилась путем всякой плоти, и клирики и священники встали перед погребальным одром, чтобы служить заупокойную мессу. Но вдруг та женщина поднялась на ложе и, обратившись к одному из священнослужителей, сказала: «Отче, я хочу исповедаться. Ведь я была уже мертва и приговорена к суровому заточению, ибо никому не призналась в грехе, который сейчас тебе открою. Но по молитве святого Франциска мне было оказано снисхождение, и я вернулась в свое тело, чтобы покаяться в тайном грехе и заслужить прощение. Как только это произойдет, на глазах у вас я упокоюсь в мире». Она покаялась и, получив отпущение греха, тотчас почила в Господе.

Два брата из Ночеры просили у некоего мужа одолжить им телегу, но тот рассердился и сказал им: «Я скорее спущу шкуру с вас обоих и с вашего святого Франциска, чем отдам вам свою телегу». Однако, опомнившись, тот муж в душе осудил себя, опасаясь гнева Божия. Вскоре его сын заболел и умер. И тогда, глядя на мертвого сына, он пал наземь и со слезами взывал к святому Франциску, говоря: «Я тот, кто согрешил, меня следует наказать! О святой, верни смиренному просителю то, что забрал у нечестивого обидчика!». Тотчас его сын воскрес. Юноша запретил всем лить слезы и сказал: «Когда я умер, святой Франциск повел меня по долгой и темной дороге, а затем пригласил в некий прекрасный сад и, наконец, сказал: «Возвращайся к отцу, я не хочу больше удерживать тебя».

Один бедняк задолжал деньги богатому человеку и попросил его из любви к святому Франциску продлить срок выплаты долга. Богач высокомерно ответил: «Я заключу тебя в такое место, где ни Франциск, ни кто-либо другой не сможет тебе помочь». Тотчас он заключил бедняка в оковы и посадил в темницу. Спустя некоторое время Франциск предстал перед узником. Отворив двери темницы и разбив оковы, святой проводил того человека домой.

Жил некий рыцарь, не признававший ни деяний, ни чудес святого Франциска. Однажды он играл в кости и, будучи неразумным и нечестивым, сказал товарищам: «Если Франциск свят, я брошу кости, и мне выпадет восемнадцать очков!». Тотчас ему выпали три шестерки и выпадали вновь все последующие девять бросков. Но вот, прибавив к одному безумию другое, рыцарь сказал: «Если правда, что этот Франциск — святой, сегодня мое тело пронзит меч, но если это не так, я уйду невредимым». Игра закончилась, и слова его привели ко греху. Рыцарь оскорбил племянника, тот же, выхватив меч, пронзил чрево своего дяди, и нечестивец умер на месте.

У некоего человека нога болела так сильно, что он не мог ходить. Несчастный громко воскликнул, обратившись к святому Франциску с такими словам: «Святой Франциск, помоги мне, вспомни обеты и послушания, которые я исполнял ради тебя. Я возил тебя на своем осле, я покрывал поцелуями твои святые руки и ступни, и вот я умираю, страдая от невыносимой боли». Святой немедля явился к нему с небольшим посохом, имевшим форму буквы Тав, и коснулся им больного места. Нарыв тотчас прорвался, и больной полностью выздоровел, но знак Тав остался на его ноге. Святой Франциск имел обыкновение подписывать свои письма этим знаком.

В крепости Померето, что стоит среди гор Апулии, у родителей умерла единственная дочь. Святой Франциск явился скорбящей матери, благочестиво почитавшей его, и сказал: «Не плачь, ибо свет твоих очей, который ты оплакиваешь как угасший, по моим заслугам вернется к тебе». Преисполненная веры мать не позволила унести покойницу. Призвав имя святого Франциска, она коснулась рукой тела дочери и тотчас подняла ее, живую и здоровую.

В Риме маленький мальчик выпал из окна и умер, но когда призвали святого Франциска, жизнь тут же вернулась к ребенку. В Сецце обрушился дом и придавил своими развалинами некоего юношу. Его тело положили на носилки и понесли на кладбище, но мать юноши со всей верой, на которую была способна, призвала святого Франциска. И вот около полуночи юноша вздохнул, восстал невредимым и начал громко славить святого.

Брат Иаков из Риети вместе с другими братьями переплывал через реку на небольшой лодке. Когда его спутники вышли на берег, он последним приготовился сойти с лодки, но та неожиданно перевернулась, и брат Иаков утонул в глубокой реке. Братья обратились к святому Франциску с молитвой о спасении утопленника и от всего сердца, как только могли, попросили помочь им. И вот брат Иаков прошел по волнам, как по суше, и, поймав перевернутую лодку, добрался в ней до берега. Одежда его не намокла, и ни единая капля воды не коснулась рясы.

CL. De Sancta Pelagia О святой Пелагии

Пелагия была одной из знатных женщин Антиохии, богатой и прекрасной, но своенравной и тщеславной, бесстыдной душой и телом. Однажды Пелагия гордо шествовала по городу, с головы до ног украшенная серебром, золотом и драгоценными камнями; куда бы она ни шла, следом за ней в воздухе разливались волны благоуханных ароматов. Перед ней и по сторонам от нее шли толпы юношей и девушек, разряженных, как и Пелагия, в роскошные одежды.

Святой отец по имени Верон, епископ города Гелиополя, ныне именующегося Дамиетта, заплакал горькими слезами, увидев, что эта женщина прилагает больше трудов, чтобы угодить миру, чем он старается угодить Богу. Простершись на земле, Верон бился лицом оземь и орошал землю слезами, говоря: «Всевышний Господь, прости меня, грешного, ибо убор блудницы, украшение на один день, затмил труды всей моей жизни. Да не посрамит меня краса одной блудницы перед ликом Твоего грозного Величия! Ибо она всеми силами старалась украсить себя для мира, а я, обещавший угождать Тебе, Бессмертному Господу, по небрежению своему не исполнил свой обет». Тем, кто молился вместе с ним, он сказал: «Истинно говорю вам, что Господь в Судный день призовет эту женщину свидетельствовать против нас — ибо она с неустанной заботой стремится угождать земным возлюбленным, мы же не прилагаем таких усилий, чтобы угодить Небесному Жениху».

Говоря эти и подобные речи, он вдруг заснул и увидел во сне, что во время богослужения вокруг него как будто летает черная и безобразная голубка. Когда же во сне он велел оглашенным покинуть церковь, голубка исчезла. По окончании литургии голубка вернулась снова, и епископ погрузил ее в некий сосуд с водой. Став белее снега, она взмыла в небесные выси, так что Верон больше ее не видел.

Пробудившись ото сна, через некоторое время епископ направился в церковь читать проповедь. В той церкви находилась Пелагия. Наконец, раскаявшись, она со слугой отправила епископу письмо. В нем говорилось: «Святому епископу, ученику Христову, Пелагия, ученица диавола. Если воистину ты ученик Христа, Который, как я слышала, сошел с небес ради грешников, удостой принять меня, согрешившую, но раскаявшуюся». Верон переслал ей ответ: «Молю тебя, не искушай мое ничтожество, ведь и сам я грешный человек. Но если ты воистину жаждешь спасения, не стремись увидеть меня наедине: ты будешь лицезреть меня только в окружении других».

Подойдя к епископу среди толпы, Пелагия пала к его стопам и, коснувшись их, горько заплакала, говоря: «Я — Пелагия, море бед, колеблемое волнами грехов, я — бездна пороков, я — пучина и западня для душ. Многих соблазненных я соблазнила, и ныне в ужасе смотрю на свою жизнь». Тогда епископ спросил ее: «Как твое имя?». Женщина ответила: «От рождения я зовусь Пелагией, но за роскошь одежд меня прозвали Маргаритой». Тогда епископ милосердно принял ее покаяние, направил грешницу к спасению, в страхе Божием дал ей наставление и возродил в святом крещении.

Диавол же возопил, говоря: «Увы, какое насилие терплю я от этого дряхлого старца! О какая жестокость! О злая старость! О злосчастный день, ты обратил все против меня и отнял у меня самую дорогую надежду!». На следующую ночь, когда Пелагия заснула, диавол пришел к ней и сказал, разбудив ее: «Госпожа моя Маргарита, разве я когда-нибудь делал тебе что-то плохое? Не я ли тешил тебя всеми сокровищами и славой? Заклинаю, скажи, чем я огорчил тебя, и я тотчас заглажу свою вину! Молю тебя, не покидай меня, дабы мне не понести бесчестья от христиан!». Она же, осенив себя крестным знамением, подула на диавола, и тот немедля растаял.

На третий день Пелагия приготовила все, что имела, собрала и раздала нищим. Немного времени спустя, ночью, не сказав никому ни слова, она бежала из города и пришла на Масличную гору. Пелагия стала жить как отшельница и затворилась в малой келье, усердно постясь и служа Господу. Молва о том разошлась по окрестным землям, так что имя брата Пелагия было на устах у всех христиан.

Прошло время, и диакон того епископа прибыл в Иерусалим поклониться Святым местам. Епископ велел ему, чтобы после паломничества к Святым местам он отыскал монаха по имени Пелагий и посетил его, поскольку монах тот прославлен как истинный слуга Божий.

Когда диакон пришел к Пелагии, она тотчас узнала его, но тот не смог узнать ее в истощенной постами отшельнице. Пелагия спросила: «Тебе знаком епископ?». Диакон ответил: «Да, господин». Она продолжала: «Пусть помолится за меня Господу, ибо он воистину апостол Христов». Диакон ушел и через три дня снова вернулся к келье отшельницы. Он стал стучать в дверь, но никто не открыл ему. Отворив окошко, он заглянул в него и нашел Пелагию уже умершей. Диакон бросился к епископу, чтобы рассказать ему обо всем. Епископ, клир и все монахи пришли воздать последний долг воистину святому мужу. Когда же тело вынесли из кельи, собравшиеся увидели, что тот отшельник был женщиной. В изумлении все благоговейно вознесли хвалы Богу и с почестями похоронили тело святой. Преставилась же она восьмого октября, в лето Господне 290-е.

CLI. De Sancta Margarita dicta Pelagius О святой Маргарите, прозванной Пелагием

Маргарита, прозванная Пелагием, прекраснейшая дева, богатая и знатная, была столь заботливо хранима родителями и цвела столь великой скромностью и чистотой, что всеми силами отказывалась встречаться с другими людьми. Наконец, некий знатный юноша посватался к деве и получил согласие ее родителей, так что в доме стали готовиться к свадьбе, сколь возможно богатой и пышной. Когда же наступил день свадьбы и юноши, девы и вся знать радостно справляли праздник перед уже приготовленным брачным ложем, по воле Божией дева поняла, что утрата девства подобна гибели. Пав на землю и заливаясь слезами, она в сердце своем сравнила славу девственной жизни с несчастиями замужества и, подобно грязи, с презрением отвергла все радости мирской жизни. В ту ночь она отказалась общаться с мужем. В полночь, препоручив себя Господу, дева остригла волосы, как это принято у мужчин, и тайком убежала из дома.

Прошло время, и дева оказалась у врат некоего монастыря. Она назвала себя братом Пелагием и была принята настоятелем, наставившим ее в вере. Монах Пелагий отличался столь великой святостью и любовью к Богу, что по смерти священника, окормлявшего девичий монастырь, вопреки своему желанию, но по совету старших монахов и по указу настоятеля, он был поставлен руководить теми монахинями. Пелагий неукоснительно и безупречно заботился не только о земной, но и о духовной пище тех дев, и потому завистливый диавол, как мог, стремился нарушить достойное течение монастырской жизни и совершить преступное деяние. Случилось, что одна из монахинь, будучи за стенами монастыря, предалась блуду и понесла во чреве. Когда ее грех стало невозможно скрывать, великий стыд и скорбь охватили всех дев и монахов обоих монастырей. Все, без суда и следствия, винили в грехе одного Пелагия, ибо только он был вхож в девичий монастырь. Его с позором прогнали прочь и заключили в пещеру в скалах, приставив к нему самого сурового из монахов, который лишь изредка приносил затворнику кусочек грубого хлеба и немного воды.

Поступив так, монахи ушли и оставили святую в той пещере в одиночестве. Она же терпеливо переносила лишения и, нисколько не смутившись, благодарила за все Бога и находила утешение, вспоминая примеры из жизни святых.

Почувствовав приближение смерти, она передала настоятелю и монахам следующее письмо: «Рожденная в благородной семье, в миру я носила имя Маргарита, но, дабы преодолеть море искушений, приняла имя Пелагий^[335]. Я живу как мужчина не ради притворства и обмана и доказала это всеми своими поступками. Добродетельная, я оградила себя от преступления, невинная, понесла покаяние. Прошу лишь об одном: пусть ту, в которой мужи не заподозрили женщину, похоронят святые сестры. Когда жены узнают во мне деву, осужденную клеветниками за блудный грех, пусть это послужит исправлению живых и станет знаком для усопших».

Услышав о кончине святой, монахи и монахини поспешили к той пещере, и жены узнали в Пелагии жену и целомудренную деву. Все немедля покаялись и с почестями погребли ее в девичьем монастыре.

CLII. De Sancta Thaisi meretrice О святой Таисии, блуднице

Таисия, блудница, как рассказано в Жизнеописаниях Отцов, отличалась столь необыкновенной красотой, что многие, растратив ради нее все свое имущество, впадали в крайнюю нищету. Обезумев от ревности, возлюбленные Таисии часто сражались из-за нее, так что юношеская кровь обагряла девичьи чертоги.

Услышав о том, авва Пафнутий переоделся в мирскую одежду, взял один солид и, придя в некий египетский город, отдал тот солид блуднице как плату за греховную связь. Она приняла монету и сказала ему: «Пройдем в комнату». Они вошли, и Таисия пригласила его взойти на ложе, устланное драгоценными тканями, но авва сказал ей: «Возможно, здесь есть какие-нибудь внутренние покои, пойдем туда». Тогда она провела его через многие покои, но авва все повторял, что страшится быть увиденным. Она сказала: «Тут есть одни покои, куда никто не заходит. Но если ты воистину боишься Бога, то нет такого места, где можно укрыться от Божественного взора». Услышав это, старец спросил: «Так тебе известно, что Бог существует?». Когда же она ответила, что знает о существовании Бога и Царства нового века, а также о мучениях грешников, авва сказал ей: «Если тебе известно все это, зачем же ты погубила столько душ? Ведь ты будешь осуждена не только за свои, но и за чужие грехи». Услышав это, Таисия пала к ногам аввы Пафнутия и, проливая слезы, взмолилась, говоря: «Отче, я знаю, что есть покаяние, и верю, что твоими молитвами могу искупить свои грехи. Прошу, дай мне три часа сроку, после чего я пойду, куда ты прикажешь, и сделаю все, что ты велишь мне исполнить».

Когда авва указал, куда ей надлежало отправиться, Таисия собрала все, что нажила грехом. Окруженная толпой, она вышла на площадь и бросила свое богатство в огонь, воскликнув: «Идите ко мне все, кто согрешил, и смотрите, как я сжигаю все, что вы мне подарили!». Цена же всего добра составляла четыреста золотых монет. Когда Таисия сожгла его, она отправилась в место, указанное аввой Пафнутием. Он пришел с ней в девичий монастырь, заключил ее в тесную келью и запечатал дверь кельи свинцовой печатью, оставив небольшое окошко, через которое затворнице передавали скудную пищу. Авва приказал, чтобы во все дни другие монахини подавали ей немного хлеба и несколько глотков воды. Когда старец хотел удалиться, Таисия спросила его: «Где, отче, прикажешь мне изливать влагу моего естества?». Он ответил: «В келье, как ты заслужила». Когда же она спросила снова, как надлежит ей молиться Богу, авва Пафнутий ответил: «Ты недостойна произносить имя Божие, и уста твои не должны упоминать о Святой Троице. Тебе не следует простирать руки к небесам, ибо уста твои порочны и руки твои осквернены пороком. Поэтому каждый раз, просыпаясь, смотри на восток и неустанно повторяй: «Творец мой, смилуйся надо мною!».

Когда Таисия пребывала в затворе уже третий год, авва Пафнутий пожалел ее и отправился к авве Антонию, чтобы спросить у него, не отпустил ли Господь ее грехи. Когда он рассказал историю грешницы святому Антонию, тот созвал учеников и велел им в ту ночь бодрствовать и усердно молиться, дабы кому-нибудь из них Господь открыл то, о чем хотел узнан авва Пафнутий. Все погрузились в глубокую молитву, и вот авва Павел, первый из учеников святого Антония, увидел на небе ложе, убранное драгоценными тканями, которое хранили три светлоликие девы. Были же они — страх грядущего воздаяния, что отвратил Таисию от зла, стыд содеянной вины, что снискал ей прощение, и любовь к справедливости, что открыла ей путь в небесные выси. Авва Павел воскликнул, что велика благодать послана Антонию, но тотчас с неба раздался глас: «Не отцу твоему Антонию, но блуднице Таисии». Утром авва Павел рассказал всем о видении. Постигнув волю Божию, авва Пафнутий радостно отправился в обратный путь. Придя в монастырь, он взломал печать на двери кельи. Таисия просила разрешить ей и дальше пребывать в затворе, но авва сказал: «Выходи, ибо Господь отпустил тебе грехи твои». Она же ответила: «Бог свидетель, что с тех пор как я вошла сюда, я собрала свои грехи и как бы связала их в узел. Грехи мои стоят перед моими глазами, и как не исчезает дыхание из ноздрей моих, так не исчезли грехи мои от моего взора, и, размышляя о них, я вечно плачу». Авва Пафнутий сказал ей: «Господь отпустил тебе грехи твои не из-за твоего покаяния, но чтобы ты всегда имела в душе страх Божий». После того как авва Пафнутий вывел Таисию из кельи, она прожила еще пятнадцать дней и упокоилась с миром.

Авва Ефрем захотел точно так же обратить к вере другую блудницу. Когда некая блудница пыталась бесстыдно соблазнить святого Ефрема и ввести его в грех, тот сказал ей: «Следуй за мной». Она последовала за ним в некое многолюдное место, и там авва сказал ей: «Садись, здесь мы сойдемся с тобой». Она ответила ему: «Как я могу так поступить, ведь нас окружает множество людей?». Авва Ефрем сказал: «Если ты краснеешь перед людьми, сколь сильнее должна ты стыдиться Творца, Который все тайное делает явным». И блудница в смущении отошла от него.

CLIII. De Sancto Dionysio О святом Дионисии

Дионисий переводится как быстро бегущий или же Дионисий происходит от dyo, то есть два, и nisus — возвышение, как бы возвышенный дважды, телом и душою. Или же Дионисий происходит от имею Диана, иначе Венера, то есть богиня красоты, и Syon — Бог, как бы прекрасный для Бога.

Или же, как указывают некоторые, его имя происходит от слова дионисия, которым, как говорит Исидор, называют драгоценный камень черного цвета, дающий силу против опьянения. Дионисий быстро бежал от мира, полностью отвергая его, он был возвышен внутренним созерцанием и прекрасен для Бога красой добродетелей; он придавал силы грешникам против опьянения пороками.

До своего обращения Дионисий имел много имен. Он получил имя Ареопагит по названию афинского квартала, в котором жил. Его также прозвали Теософ, то есть разумеющий Бога. Греческие мудрецы до сего дня зовут его Pterigion tu uranu, что на латыни значит Крыло неба, ведь на крыльях духовного разумения Дионисий чудесным образом вознесся к небесам. Его также звали Макарий, то есть блаженный. Дионисия именовали Ионийцем по названию его родины. Папий говорит, что ионийским называют один из диалектов греческого языка. Ионийским зовется также один из типов колонны. Папий также отмечает, что ионийским назван стихотворный размер, имеющий два кратких и два долгих слога.

Из сказанного следует, что Дионисий разумел Господа, постигая сокровенное, он был крылом неба, созерцая небесное, и блаженным, обладая вечным. Другие имена указывают на то, что Дионисий был замечательным оратором благодаря своему красноречию и столпом Церкви благодаря своему учению. Он был краток в смирении и долог в милосердии к людям.

Августин в книге О граде Божием говорит, что ионийцами называют философскую школу. Августин различает две философские школы: италийскую, возникшую в Италии, и ионийскую, возникшую в Греции^[336]. Поскольку Дионисий был выдающимся философом, его причисляли к ионийской школе и называли ионийцем. Мефодий Константинопольский изложил Страсти и Житие Дионисия на греческом языке. Анастасий, библиотекарь Апостольского Престола, записал их на латыни. Об этом говорит Гинкмар, епископ Реймсский^[337].

Дионисий Ареопагит был обращен к вере святым апостолом Павлом. Говорят, что Дионисия прозвали Ареопагитом по названию городского квартала, в котором он жил. Ареопаг был посвящен Марсу, ведь некогда там находился храм этого бога. Афиняне называли отдельные кварталы города именами почитаемых ими богов, поэтому квартал, в котором почитали Марса, был назван Ареопагом, ведь Марс звался Аресом. Квартал, в котором почитался Пан, назывался Панопаг, и каждый квартал носил имя одного из богов. Ареопаг же выделялся среди других кварталов, поскольку в нем стояли дома знатных людей и находились школы свободных искусств. В этом-то квартале и жил Дионисий, величайший философ, прозванный Теософом, то есть Богомудрым, благодаря знанию Божественных имен и своей мудрости. С ним пребывал Аполлофан, философ и собеседник Дионисия. Были там эпикурейцы, полагавшие, что счастье человека — в удовольствиях плоти, и стоики, считавшие, что счастье — в добродетели духа.

В день Страстей Господних, когда на всю землю сошла тьма, афинские философы не смогли найти тому естественного объяснения. Это было не обычное солнечное затмение, поскольку луна была далеко от солнца. Затмение обычно происходит от того, что совмещаются луна и солнце. Но тогда тьма сошла на землю в пятнадцатый день после новолуния, и луна находилась от солнца на значительном расстоянии^[338]. К тому же во время солнечного затмения тьма не закрывает свет во всех частях земли, и само затмение не может длиться три часа. Это же затмение сокрыло свет для всей вселенной, что следует из слов евангелиста Луки, а также из того что Господь всей вселенной претерпевал Страсти, и потому тьма настала в Гелиополе Египетском и спустилась на Рим, Грецию и Малую Азию (Лк 23, 44-45).

О том, что тьма была в Риме, свидетельствует Орозий, говоря: «Когда Господь был пригвожден ко Кресту, по всей земле случилось невиданное землетрясение, в горах обрушились утесы, и многие великие города пострадали сильнее обычного, ибо в них были разрушены целые кварталы. В тот же день, около шестого часа, солнце полностью затмилось, и черная ночь снизошла на землю, так что, как говорят, среди дня, или, лучше сказать, среди этой ужасной ночи, на небе можно было видеть звезды»^[339]. Так у Орозия.

Тьма спустилась и на Египет, о чем упоминает Дионисий в письме к Аполлофану. Дионисий говорит: «Все мироздание окутал мрак, но покров тьмы рассеялся, и в сиянии лучей на небе снова явилось солнце. Воспользовавшись правилом Филиппа Арридея^[340], мы узнали, что в тот день солнечное затмение не должно было произойти. Говорю тебе «О сокровищница тщетных знаний, ты до сего времени не можешь постигнуть тайну произошедшего. Спрашиваю тебя, о Аполлофан, зерцало учености, как объяснишь ты эту тайну?». Ты же отвечаешь мне божественными устами, а не человеческой речью: «О благой Дионисий, то изменение вещей божественных». Затем мы отметили день и год этого знамения. Когда же Павел возвестил обо всем нашему пораженному слуху, вспомни ясные знамения, я предал себя в руки истины и освободился от лжи»^[341]. Так у Дионисия.

Дионисий также упоминает о затмении в письме к Поликарпу, где рассказывает о себе и Аполлофане, говоря: «В то время мы оба находились в Гелиополе и, стоя рядом, смотрели на то, как луна неожиданно подошла к солнцу. В тот день затмение не должно было случиться, но луна сверхъестественным образом закрывала солнечный диск от девятого часа вплоть до вечера. Мы видели, как луна шла с востока и закрыла весь солнечный диск. Затем она стала отступать и очищать солнечный диск, но не ту сторону, которую прежде закрыла, а противоположную»^[342]. В то время Дионисий с Аполлофаном отправились в Гелиополь Египетский изучать астрологию, а затем снова вернулись в Афины.

Евсевий в Хронике свидетельствует о том, что затмение происходило в Азии^[343]. В сочинениях язычников Евсевий прочел, что именно в это время в Вифинии, провинции Малой Азии, произошло страшное землетрясение и затмение солнца, величайшие из всех, когда-либо случавшихся. Около шестого часа день обратился в темную ночь, так что на небе можно было видеть звезды. В Никее, городе в Вифинии, во время землетрясения обрушились все постройки. Как рассказано в Схоластической истории, размышляя о происходящем, философы пришли к заключению, что в этот день страдал Бог природы^[344]. Другие же говорили: «Либо изменился весь строй природы, либо стихии дают ложное знамение. Возможно, это страдал Бог природы, и стихии сострадали Ему». Также приводят слова Дионисия: «Эта ночь, которой мы дивимся, возвещает грядущий свет всему миру».

Тогда афиняне воздвигли этому Богу алтарь и начертали на нем надпись: «Неведомому Богу». Ибо каждый алтарь имел надпись, указывавшую, какому богу он посвящен. Когда люди захотели принести жертвы этому Богу, философы сказали: «Тому Богу блага наши не нужны (Пс 25, 2). Преклоните колени перед его алтарем и воздайте ему молитвы, ибо он жаждет не приношения животных, но жертву души».

Когда Павел прибыл в Афины, некоторые из эпикурейских и стоических философов стали спорить с ним; и одни говорили: «Что хочет сказать этот суеслов?», а другие: «Кажется, что он проповедует о чужих божествах» (Деян 17, 18). Павла привели в квартал, где жили философы, чтобы расспросить о новом учении. Философы сказали: «До нашего слуха дошло, что ты излагаешь нечто новое, и потому мы желаем узнать все, чему ты учишь». Афиняне же... ни в чем охотнее не проводили время, как в том, чтобы говорить или слушать что-нибудь новое (Деян 17, 21).

Обойдя все алтари, Павел увидел алтарь, посвященный неведомому Богу, и сказал философам: «Сего-то, Которого вы, не зная, чтите, я проповедую вам (Деян 17, 23), истинного Бога, сотворившего небо и землю». Затем он обратился к Дионисию, который казался ученейшим среди всех собравшихся. Павел спросил: «О Дионисий, кто, по-твоему, этот неведомый Бог?». Дионисий ответил Павлу: «Истинный Бог, Которого нельзя найти среди прочих богов. Поэтому Он неведом нам и будет царствовать в грядущем веке и во веки веков». Павел сказал: «Он человек или только дух?» Дионисий ответил: «Он Бог и человек, но Он потому неведом, что пребывает на небесах». Павел сказал: «Он — Тот, о Ком я проповедую, Кто сошел с небес, принял плоть, претерпел смерть и воскрес на третий день».

Когда Дионисий и Павел рассуждали о Боге, рядом по дороге шел слепец. Дионисий обратился к Павлу: «Если ты скажешь этому слепцу: «Во имя Господа моего узри!» — и слепец прозреет, я тотчас уверую в твоего Бога. Но не произноси заклинаний! Возможно, ты знаешь слова, обладающие особой силой, и потому я требую, чтобы ты сказал определенные слова. Ты должен сказать следующее: «Во имя Иисуса Христа, рожденного от Девы, распятого и умершего, Который воскрес и вознесся на небеса, узри!». Дабы избегнуть подозрений, Павел попросил Дионисия самому произнести эти слова. Когда Дионисий повторил все слово в слово, слепец тотчас обрел зрение.

Дионисий вместе со своей женой Дамарой и всеми домочадцами немедля принял крещение и стал христианином. В течении трех лет Павел наставлял его в вере, после чего Дионисий был поставлен епископом Афин. Дионисий усердно проповедовал Слово Божие и обратил в христианскую веру весь город и большую часть его округи. Как говорят, Павел открыл ему все, что увидел, когда был восхищен до третьего неба (2 Кор 12, 2). Об этом неоднократно пишет и сам Дионисий. Он так хорошо и ясно рассуждал об иерархиях, чинах, расположениях и служениях ангелов, что казалось, словно Дионисий узнал обо всем не от кого-либо другого, но сам был восхищен до третьего неба и созерцал его.

Дионисий просиял пророческим духом, что следует из письма, которое он послал на остров Патмос евангелисту Иоанну, бывшему в изгнании. В письме Дионисий пророчествует о возвращении Иоанна, говоря «Радуйся, воистину избранный, воистину возлюбленный и желанный возлюбленный истинной любовью!». И далее: «Ты будешь отпущен из-под стражи на Патмосе и вернешься в земли Азии. Там ты будешь подражателем благого Бога и станешь примером для тех, кто придет после тебя»^[345]. Дионисий присутствовал при Успении Пресвятой Девы Марии, как сам он говорит в книге О Божественных именах^[346].

Услышав о том, что в Риме Нерон заключил в темницу Петра и Павла, Дионисий поставил вместо себя епископа и отправился в Рим, дабы увидеть апостолов. Когда же Петр и Павел блаженно почили в Господе, предстоятелем Церкви стал Климент. Затем Климент направил святого Дионисия вместе с Рустиком и Элевтерием во Францию. Дионисий прибыл в Париж, где многих обратил к вере, построил множество церквей и рукоположил клириков разных чинов. Жрецы идолов часто возбуждали против него толпу язычников, которые сбегались с оружием в руках, чтобы погубить святого. Но столь великая благодать небес осеняла Дионисия, что при виде святого враги, отрешившись от гнева, падали к его ногам или же, охваченные страхом, бежали прочь.

Диавол, с ненавистью взирая, как число почитающих его день ото дня уменьшается, а слава Церкви торжествует и умножается число верующих, возбудил в императоре Домициане столь великую жестокость, что тот издал приказ: всякий, кто встретит верующих во Христа, должен принудить их принести богам жертвы или подвергнуть христиан жестокой казни. Из Рима в Париж для борьбы с христианами был направлен префект Фесценин. Он нашел святого Дионисия проповедующим народу и приказал схватить его, бить, подвергнуть поруганию, заковать в цепи и вместе с Рустиком и Элевтерием привести к нему.

Когда святые, твердые в исповедании Бога, предстали перед Фесценином, явилась некая матрона, обвиняя их в том, что они-де коварно соблазнили ее слабовольного мужа. Спешно послали за мужем, и тот, твердо исповедавший веру, был жестоко казнен. Двенадцать воинов подвергли святых бичеванию. Затем Дионисия, Рустика и Элевтерия заковали в цепи и заключили в темницу.

На другой день Дионисия обнаженным положили на железную решетку и развели под ней огонь. Святой пел, вознося хвалу Господу: Разожжено Слово Твое весьма, и раб Твой возлюбил его (Пс 119 (118), 140). Затем его сняли с решетки и бросили к диким зверям, которых не кормили уже много дней. Но когда звери напали на него, Дионисий сотворил крестное знамение и укротил их. Затем Дионисия посадили в печь и развели огонь, но пламя не причинило ему вреда. Святого пригвоздили ко кресту, и Дионисий долго страдал на нем. Затем его сняли со креста и вместе с Рустиком, Элевтерием и многими верными снова заключили в темницу. Когда Дионисий служил там мессу и приобщал народ Святых Тайн, Господь Иисус предстал перед ним в невыразимом сиянии. Взяв хлеб, Господь сказал: «Прими это, возлюбленный Мой, ибо со Мною — твоя величайшая награда».

Затем святые вновь предстали перед судьей и были приговорены к новым казням. Наконец, во исповедание Святой Троицы головы троих мучеников были усечены перед изваянием Меркурия. Но вдруг тело святого Дионисия поднялось. Держа в руках свою голову, ведомый ангелом и осиянный небесным светом, Дионисий прошествовал две мили от места, что зовется Горою Мучеников, до того места, где он упокоился по своей воле и Божественному промыслу. Вокруг звучала столь дивная ангельская музыка, что многие, кто слышали ее, уверовали. Среди них была Лаэрция, жена префекта Любрия. Лаэрция воскликнула, что она христианка, и тотчас же была обезглавлена нечестивцами и приняла крещение собственной кровью. Ее сын по имени Вирбий служил в Риме при трех императорах. Вернувшись в Париж, он принял крещение и стал монахом.

Язычники боялись, что христиане могут предать погребению тела святых Рустика и Элевтерия, и потому было приказано утопить их в Сене Некая знатная матрона пригласила отобедать тех, кто переносил тела мучеников. Пока стражники пировали, она похитила мощи Рустика и Элевтерия и тайно похоронила их на своем поле. Позднее, когда гонения прекратились, та женщина перенесла тела мучеников и с почестями погребла рядом с телом святого Дионисия.

Святые приняли страдания при Домициане, в лето Господне 96-е Было же святому Дионисию девяносто лет.

В 815 году, во времена Людовика^[347], послы Михаила^[348], императора Константинопольского, среди прочих даров доставили Людовику, сыну Карла Великого, книги Дионисия О Небесной иерархии, переведенные с греческого на латинский язык. Король с радостью принял эти книги. Той же ночью в церкви Святого Дионисия девятнадцать расслабленных получили исцеление.

Когда в Арле святой епископ Регул служил мессу и произносил в каноне имена апостолов, он прибавил: и с блаженными мучениками Твоим»

Дионисием, Рустиком и Элевтерием. Регул считал, что рабы Божии еще живы, и потому весьма удивился, что непроизвольно включил их имена в канон. И вот изумленному епископу явились три голубки, которые сели на крест, стоящий на алтаре. На груди тех голубок кровью были написаны имена мучеников. Увидев их, епископ понял, что души святых расстались со своими телами.

В 644 году от Рождества Христова, как свидетельствует о том некая Хроника, король франков Дагоберт^[349], правивший задолго до Пипина, глубоко почитал святого Дионисия, к заступничеству которого обращался с детских лет. Ибо всякий раз, страшась гнева Хлотаря, своего отца, Дагоберт укрывался в церкви Святого Дионисия. Когда же Дагоберт умер, некоему святому мужу было видение, что душа короля предстала перед судом и многие святые обвиняют его в разграблении их церквей. Злые ангелы уже готовились забрать душу на муки, но тут явился святой Дионисий, и с его помощью душа короля освободилась и избегла наказания. Затем она снова вернулась в тело, и Дагоберт смог покаяться.

Король Хлодвиг^[350] святотатственно открыл гробницу святого Дионисия и, отделив от мощей плечевую кость, хотел забрать ее, но тотчас впал в безумие.

Гинкмар, епископ Реймсский, указывает в письме к королю Карлу^[351], что посланный в Галлию Дионисий был именно Дионисий Ареопагит, о чем рассказано выше^[352]. Об этом также свидетельствует Иоанн Скот в письме к Карлу^[353]. Тому не противоречит подсчет времени, который некоторые пытались сделать.

CLIV. De Sancto Callixsto О святом Каликсте

Папа Каликст претерпел мученичество в лето Господне 222-е при императоре Александре. В те дни большая часть Рима была уничтожена страшным пожаром. Левая рука золотой статуи Юпитера расплавилась, поэтому жрецы пришли к императору и попросили почтить разгневанного бога жертвами. Когда об этом было объявлено, внезапно в день Юпитера среди ясного неба засверкала молния и насмерть поразила четырех служителей идолов. Алтарь Юпитера был сожжен, солнце затмилось, и римский народ устремился прочь из города. Консул Пальматий услышал, что в это время Каликст со своими учениками тайно пребывал за Тибром. Пальматий попросил императора ради очищения города позволить ему полностью истребить христиан, из-за которых случилось все зло. Получив власть, он отправился за Тибр вместе с воинами, но там все воины разом ослепли.

В страхе Пальматий доложил об этом Александру. Тогда император приказал народу в день Меркурия собраться ивознести молитвы богу, чтобы тот дал ответ о произошедшем. Когда все собрались, жрица храма по имени Юлиана стала одержима демоном и воскликнула: «Бог Каликста — Бог живой и истинный, мы недостойны Его в своей скверне!». Услышав это, Пальматий пришел к святому Каликсту за Тибр в лагерь равеннский и вместе с женой и всеми домашними принял от него крещение^[354].

Узнав об этом, император велел сенатору Симплицию ласковыми речами переубедить Пальматия, ибо государство нуждалось в нем. Однажды к Пальматию, проводившему дни в постах и молитвах, пришел некий воин, пообещав, что тотчас уверует, если Пальматий исцелит его парализованную жену. Когда Пальматий молился, исцеленная жена воина вбежала к нему, говоря: «Крести меня во имя Христа, Который коснулся моей руки и поднял меня!».

Придя к ним, Каликст крестил ее и мужа, а также Симплиция и многих прочих. Услышав об этом, император приказал обезглавить всех, кто принял крещение, а Каликста оставить на пять дней без пищи и питья. Увидев, что тот еще больше укрепился в вере, император велел сечь его палками, а затем, привязав к его телу камень, бросить в колодец. Пресвитер Астерий достал из колодца тело святого и похоронил в усыпальнице Калеподия.

CLV. De Sancto Leonardo О святом Леонарде

Леонард означает благоухание народа: от leos — народ и nardus — нард, сладко пахнущая трава. Леонард привлекал к себе народ благоуханием доброй славы. Или Леонард переводится как legens ardua — избирающий трудное, или же имя Леонард происходит от leo — лев.

Лев обладает четырьмя качествами^[355]. Во-первых, он силен. Исидор говорит, что сила льва заключена в груди и голове. Так и святой Леонард имел силу в груди, укрощая дурные мысли, и в голове, неустанно созерцая горнее.

Во-вторых, лев чуток, и это проявляется двояко: лев спит с открытыми глазами и, убегая, заметает следы. Так и Леонард бодрствовал в трудах и предавался созерцанию в час отдыха. Он полностью уничтожил в себе следы мирских страстей.

В-третьих, лев обладает могучим рыком, ибо его голос на третий день пробуждает к жизни львенка, который рождается мертвым. Рык льва вынуждает любого зверя застыть на месте. Подобно льву, Леонард воскресил многих людей: тех, кто умер в душе и жил среди грехов, и тех, кто вел жизнь, подобно животным.

В-четвертых, в сердце у льва есть страх. Исидор пишет, что лев боится двух вещей: шума колес и вспыхнувшего огня. Потому Леонард устрашился и ушел в пустыню, ибо боялся и избегал шума мирских соблазнов. Он презрел огонь земных страстей и отверг предложенные ему сокровища.

Леонард, как рассказывают, упокоился в лето Господне 500-е.

Святой Ремигий, архиепископ Реймсский, омыл его в священном источнике и наставил в спасительном учении. Родители Леонарда были первыми из придворных короля Франции. Он снискал столь великую милость у короля, что все заключенные, которых он навещал, тотчас получали свободу. Поскольку слава о святости Леонарда возрастала, король долгое время удерживал его при дворе, пока не представился случай даровать Леонарду епископство. Тот отказался и в жажде пустынножительства оставил все и ушел в Орлеан, где проповедовал вместе со своим собратом Лифардом. Некоторое время они прожили в монастыре. Затем Лифард захотел остаться в пустыни на берегу Луары, а Леонард по наставлению Святого Духа отправился проповедовать в Аквитанию. Облобызав друг друга, братья разошлись в разные стороны.

Проповедуя в Аквитании и творя многие чудеса, Леонард жил в роще близ Лиможа, где находился королевский дворец, построенный для охоты. Случилось, что король охотился, а королева, отправившаяся на охоту вместе с ним, вдруг почувствовала наступление родовых мук. Король и слуги тревожились, что королева в опасности. Тем временем Леонард проходил через рощу и услышал стоны. Движимый состраданием, он поспешил туда и по просьбе короля подошел к нему. Король спросил святого, кто он, и Леонард ответил, что был учеником святого Ремигия. Обретя надежду и полагая, что Леонард наставлен добрым учителем, король подвел его к королеве и попросил святого помолился о здравии супруги и новорожденного младенца. Леонард погрузился в молитву и тотчас получил все, о чем просил.

Король предложил Леонарду много золота и серебра, но святой отказался принять его дары. Он убедил короля отдать деньги нищим, сказав при этом: «Я не нуждаюсь в богатствах, но хочу жить в каком-нибудь лесу и служить одному Христу, презрев сокровища этого мира». Когда король хотел подарить Леонарду всю рощу, святой сказал: «Я не приму ее в дар. Но прошу тебя, уступи мне столько земли, сколько я смогу за ночь объехать на своем осле». Король охотно исполнил его желание. Построив обитель, Леонард долго жил там, храня строгое воздержание, и к нему присоединились два монаха. Поскольку вода находилась в миле от их жилища, Леонард приказал раскопать высохший колодец и, помолившись, наполнил его водой. Он назвал это место Ноблак^[356], поскольку оно было подарено ему благородным королем.

Леонард просиял великими чудесами: едва узники призывали его имя, оковы тотчас падали, так что заключенные беспрепятственно выходили из темницы и приносили в дар святому свои оковы или цепи. Многие из освобожденных оставались в монастыре и служили Господу. Семеро знатных семейств, родственных Леонарду, продали свои имения и пришли к нему. Каждая семья поселилась в той роще в обособленном месте, и другие люди последовали их примеру.

Наконец святой муж Леонард, прославленный многими добродетелями, преставился ко Господу за восемь дней до ноябрьских ид. У могилы святого свершились многие чудеса. Когда из-за многочисленных паломников церковь стала тесна, в видении клирикам было открыто, что им надлежит построить новую церковь и с почетом перенести туда мощи святого. Клирики и весь народ три дня усердно постились и молились. И вот они увидели, что по всей провинции земля покрыта снегом, и только там, где пожелал упокоиться святой Леонард, не было снега. В то место перенесли его мощи. Бесчисленные оковы и цепи, висящие перед гробницей, свидетельствуют о множестве чудес, которые Господь сотворил через Своего святого, в особенности о чудесных освобождениях узников.

Во устрашение злоумышленников виконт Лиможский изготовил тяжелую цепь, которую велел приковать к балке своей башни. Каждый, кто был закован в прикрепленный к ней ошейник и выставлен в ненастье под открытым небом, испытывал терзания не одной, но множества смертей. Случилось, что слуга святого Леонарда безо всякой вины был заключен в эти оковы. Почти испуская дух, собрав последние силы, несчастный от всего сердца воззвал к святому Леонарду, прося его прийти на помощь своему слуге, как освобождал он от оков других узников. Тотчас пленнику явился святой Леонард в белоснежном одеянии, сказавший: «Не бойся, ты не умрешь! Поднимись и отнеси эту цепь в мою церковь. Следуй за мной, а я пойду перед тобою». Поднявшись и взяв цепь, слуга проследовал за святым Леонардом до его церкви. Как только они подошли к дверям, Леонард покинул слугу. Войдя в церковь, построенную святым Леонардом, слуга рассказал всем о произошедшем и повесил тяжелую цепь у могилы святого.

Один человек из обители Святого Леонарда в Ноблаке, искренне преданный этому святому, был схвачен неким тираном. Размышляя, тот сказал себе: «Святой Леонард освобождал всех, и любые крепкие оковы тают перед ним, как воск перед огнем. Поэтому, если я закую этого человека в цепи, Леонард тотчас придет и освободит его. Но если я сумею удержать пленника под стражей, то получу за него выкуп в тысячу солидов. Я знаю, что делать! Выкопаю в башне глубокое подземелье и брошу в него пленника, сковав ему ноги тяжелыми кандалами, а над входом поставлю деревянную сторожевую будку и размещу в ней вооруженных солдат. Хотя Леонард и разбивал оковы, до сих пор он никогда не спускался под землю».

Тиран исполнил все, что было задумано. Узник часто призывал святого Леонарда, и вот однажды ночью Леонард подошел к сторожевой будке, где спали солдаты, опрокинул ее и запер их там, как мертвецов во гробе. Затем, окруженный великим сиянием, святой спустился в подземелье, протянул руку своему верному слуге и спросил: «Ты спишь или бодрствуешь? Я — Леонард, которого ты жаждал видеть». Изумленный узник ответил: «Господин мой, помоги мне!». Тотчас, разбив кандалы, Леонард взял узника на руки и вынес за пределы башни. Затем святой проводил его до дому, и по дороге они шли и беседовали, как добрые друзья.

Однажды в Оверни был схвачен и посажен в клетку некий паломник, возвращавшийся от мощей святого Леонарда. Поскольку паломник не сделал пленившим его ничего дурного, он умолял их из любви к святому Леонарду отпустить его на свободу. Но те люди отвечали, что он не будет освобожден, пока не уплатит большой выкуп. Узник сказал: «Пусть это решится между вами и святым Леонардом: знайте, что я вверил себя ему». Ночью святой Леонард явился хозяину замка и приказал, чтобы тот отпустил паломника на свободу. Проснувшись утром, хозяин решил, что видение было лживым сном, и не захотел отпустить узника. На следующую ночь святой снова явился ему и приказал сделать то же самое, но хозяин замка вновь не послушал его. На третью ночь святой Леонард явился паломнику и вывел его за пределы города. Тотчас же башня и центральная часть замка обрушились, и многие погибли под развалинами. В живых остался только хозяин, которому в знак посрамления раздробило ноги.

Некий рыцарь, заключенный в темницу в Британии, призывал святого Леонарда. Святой явился посереди тюрьмы и на глазах у всех, узнавших его и остолбеневших в изумлении, вошел к узнику. Разбив оковы, он взял узника на руки и вынес из тюрьмы, перепугав оцепеневших от ужаса стражей.

Был и другой Леонард, равный этому святому славой и добродетелью, мощи которого покоятся в Корбиньи. Он был настоятелем монастыря и отличался таким смирением, что считал себя ниже всех людей. Поскольку толпы паломников стекались в его обитель, завистники сказали королю Хлотарю^[357], чтобы тот остерегался Леонарда. Они убедили Хлотаря, что Франции грозят немалые беды, ибо под предлогом богослужений Леонард собирает многочисленных приверженцев. Король поверил наветам и приказал изгнать Леонарда. Хлотарь послал к нему воинов, но речи святого настолько поразили их, что воины обещали стать его учениками. Король же понес покаяние и, попросив у святого прощение, приказал лишить клеветников богатств и почестей. Он горячо полюбил Леонарда и по просьбам святого восстановил его недругов в прежнем достоинстве. Святой также попросил Бога, чтобы всякий томящийся в темнице узник, призвав имя Леонарда, немедля обретал свободу.

Однажды, когда святой был погружен в молитву, огромная змея обвила его от ступней ног до груди. Леонард не захотел прерывать молитву. Закончив молиться, он обратился к змее: «Знаю, — сказал он, — что с того дня, как тебя сотворили, ты делала все возможное, чтобы тревожить людей. Теперь я полностью в твоей власти, так сделай то, что я заслужил!» Едва святой произнес это, змея поспешно выползла из-под рясы и замертво упала к его ногам. Позднее, помирив двух враждовавших епископов, святой Леонард предрек, что скончается на следующий день, в лето Господне 570-е.

CLVI. De Sancto Luca Evangelista О святом евангелисте Луке

Лука означает поднявшийся либо возносящий, или же имя Лука происходит от lux — свет. Ведь он поднялся от любви к миру и вознесся для любви к Богу. Он был светом мира, поскольку просветил весь мир, как сказано в Евангелии от Матфея: Вы — свет мира (Мф 5, 14). Свет мира — солнце. Этот свет высок: Солнце, восходящее на высотах Господних (Сир 16, 20). Он приятен на вид: Сладок свет, и приятно для глаз видеть солнце (Еккл 11, 7). Свет движется быстро: Велика земля, и высоко небо, и быстро в своем течении солнце (2 Езд 4, 34). Действие его полезно, ибо, как сказал философ, человек и солнце творят человека^[358]. Лука был высок в созерцании небесного, он был приятен ласковым обращением и скор на пылкую проповедь. Лука был полезен тем, что записал свое учение.

Лука происходил из Антиохии Сирийской. Он был сведущ в искусстве врачевания и, как передают, входил в число семидесяти двух учеников Христа. Иероним справедливо говорит, что Лука был учеником апостолов, но не Господа. Глосса на XXV главу книги Исход отмечает, что Лука не был среди спутников Господа, когда Он нес людям Свою проповедь, но пришел к вере после Его Воскресения. Следует считать, что Лука не был одним их семидесяти двух учеников Христа, хотя другие авторы и придерживались этого мнения.

Лука обладал столь высоким совершенством, что имел правильное отношение к Богу, к ближнему, к себе самому и к своим обязанностям. Передают, что четыре лика отображают эти четыре отношения, а именно, лик человека, льва, тельца и орла. Пророк Иезекииль свидетельствует, что в его видении каждое из животных имело четыре лика и четыре крыла (Иез 1, 4-13). Чтобы лучше себе представить это, вообразим некое животное, которое имеет голову, подобную деревянному кубу. На каждой из боковых граней куба вообразим один лик: спереди — лик человека, на правой грани — лик льва, на левой грани — лик тельца, сзади — лик орла. Поскольку у орла длинная вытянутая шея, его лик возвышался надо всеми, и потому сказано, что лик орла находился сверху. Каждое из животных имело по четыре крыла: ведь мы представили каждое животное как бы квадратным, а у квадрата четыре угла, и в каждом углу его располагалось по одному крылу.

Согласно святым Отцам, эти четыре животных обозначают четырех евангелистов. Каждый из них имел четыре лика, поскольку писал о земной жизни Христа, о Его Страстях, Воскресении и о Его Божественности. Каждый из евангелистов благодаря некоему соответствию уподобляется одному из этих ликов.

Как указывает Иероним, Матфею придают образ человека, ведь он по преимуществу рассуждает о Христе-Человеке. Лука, свидетельствующий о священстве Христа, изображается как телец. Марк, который пишет о Воскресении, уподоблен льву^[359]. Ведь новорожденные львята, как рассказывают, вплоть до третьего дня лежат, как мертвые, пока не восстанут, услышав львиный рык^[360]. Поэтому Марка можно сравнить со львом, ведь он начинает Евангелие громогласной проповедью Крестителя.

Иоанна сравнивают с орлом, парящим выше других, поскольку Иоанн писал о Божественности Христа. Сам же Христос, о котором пишет евангелист, имел все четыре лика, ибо Он был Человеком, рожденным от Девы, в Страстях Он был жертвенным тельцом, в Воскресении — львом и в Вознесении — орлом.

Итак, эти четыре лика, присущие Луке, равно как и каждый из евангелистов, указывают, каким образом он четырежды имел правильное отношение ко всему. Через лик человека показано, что Лука имел правильное отношение к ближнему, коего должно разумно наставлять, кротко привлекать и щедро поддерживать. Ведь человек — существо рассудительное, кроткое и щедрое.

Через лик орла явлено, что Лука имел правильное отношение к Богу, поскольку в нем око разума постигало Бога через созерцание, клюв желания тянулся к Нему через размышление, а старость совлекалась через новое преображение (Пс 103 (102), 5). Орел, как известно, обладает острым зрением и потому может немигающим взором смотреть на солнечный диск и с небывалой высоты видеть малую рыбешку в глубинах моря^[361]. Клюв орла сильно загнут. Дабы не препятствовать ловле, орел точит его о камень, делая более удобным для того, чтобы добывать пищу. Опаленный жаром солнца, орел стремительно погружается в источник и сбрасывает с себя бремя старости, ведь солнечное тепло убирает пелену с его глаз и придает легкость оперению.

Через лик льва показано, что Лука имел правильное отношение к самому себе. Лука обладал благородством и достоинством нрава, он благоразумно пресекал козни врага и был готов разделить страдания несчастных. Ведь лев — животное благородное, ибо он — царь зверей. Лев благоразумен, поскольку во время бегства заметает хвостом свои следы, чтобы преследователи его не нашли. Лев способен переносить страдания, ведь бывает, что его терзает четырехдневная лихорадка.

Через лик тельца, или быка, явлено, что Лука имел правильное отношение к своему служению, которое состояло в написании Евангелия. Он писал его подробно, начав Евангелие от рождения Предтечи Христова, Рождества и детства Самого Христа, и, неспешно продвигаясь вперед, довел повествование до конца. Лука начал не так, как другие евангелисты, он дополнял то, о чем не было написано, и опускал то, о чем было рассказано достаточно. Особенно подробно он говорил о храме и жертве, как явствует из начала, середины и конца его Евангелия. Воистину, вол — животное неспешное, с раздвоенными копытами, из чего можно уразуметь различие тех, кто приносит жертву (Втор 14, 6).

Каким образом святой Лука имел правильное отношение ко всему вышеназванному, станет понятно много лучше, если подробно рассмотреть его жизнь.

Во-первых, он имел правильное отношение к Богу. Согласно святому Бернарду, человек относится к Богу трояко и выражает свое отношение в желании, размышлении и намерении. Желание должно быть святым, размышление — чистым и намерение — правильным.

Во-первых, Лука имел святые желания, поскольку был преисполнен Святого Духа. Иероним указывает в Прологе к Евангелию от Луки: «Он скончался в Вифинии, преисполненный Святого Духа».

Во-вторых, его размышление было чистым, ибо он был непорочен телом и душой, что указывает на чистоту его размышлений.

В-третьих, он имел правильное намерение, ведь Лука испрашивал благословение Господне на все, что бы ни совершал. О двух последних качествах святого Луки говорится в Прологе к Деяниям апостолов: «Он пребывал в беспорочности и девстве», что указывает на чистоту его размышлений. А также: «Он имел правое намерение, ибо во всем, что совершал, искал славы Божией».

Во-вторых, Лука имел правильное отношение к ближнему. Ведь мы имеем правильное отношение к ближнему, если воздаем ему то, что должно. Согласно Ришару Сен-Викторскому, мы должны отдавая ближнему четыре долга, а именно: возможность, знание, волю и действие. Возможность выражается в помощи, знание — в совете, воля — в желании, действие — в послушании.

Святой Лука достойным образом отдавал эти четыре долга. Bo-первых, он помогал ближнему всем, чем только мог. Это следует из того, что он приходил на помощь Павлу во всех испытаниях, не покидал его и служил Павлу опорой в проповеди. Павел указывает во Втором послании к Тимофею: Один Лука со мною (2 Тим 4, 10). Когда апостол говорит: со мной, он подчеркивает, что Лука — его помощник и защитник, и это означает что Лука оказывал ему поддержку. Когда говорится: один, отмечается, что Лука постоянно находится рядом. О том же Павел пишет в Послании к Коринфянам: С ним послали мы также брата, во всех церквах похваляемого за благовествование, и притом избранного от церквей сопутствовать нам для сего благотворения (2 Кор 8, 18-19).

Во-вторых, Лука щедро делился своими знаниями. Ведь все, что Лука знал, он выразил в достойных наставлениях, для пользы ближних записал апостольское и евангельское учение. Об этом сам Лука свидетельствует в Прологе к своему Евангелию, говоря: то рассудилось и мне, по тщательном исследовании всего сначала, по порядку описать тебе, достопочтенный Феофил, чтобы ты узнал твердое основание того учения, в котором был наставлен (Лк 1, 3-4). То, как Лука выражал свои знания в наставлении следует из слов Иеронима, написавшего в Прологе, что речи Луки служат лекарством для слабеющей души.

В-третьих, Лука в желаниях своих стремился к добру, и это проявляется в том, что он желал для людей вечного спасения. Апостол Павел говорит в Послании к Колоссянам: Приветствует вас Лука, врач... (Кол 4, 14). Приветствует (salutat), то есть желает вечного спасения (salus).

В-четвертых, он трудился ради ближних, и это очевидно из следующего примера. Лука принял у себя Господа, считая, что оказывает гостеприимство некоему страннику, и явил по отношению к Нему всю ту любовь, которую должно проявлять к ближнему. Это произошло на пути в Эммаус, когда Лука был спутником Клеопы (Лк 24, 13 сл.). На то указано в некоторых книгах (в том числе в Схоластической истории^[362] и в Моральных толкованиях Григория), хотя Амвросий говорит, что это был не Лука, но кто-то другой, и даже приводит имя того человека^[363].

В третьих, Лука имел правильное отношение к самому себе. Согласно Бернарду, три качества наилучшим образом воспитывают человека и делают его святым: воздержанный образ жизни, праведные дела и благочестивое чувство. Каждое из этих качеств, как указывает Бернард, бывает трояким. Воздержанный образ жизни состоит в жизни воздержанной, дружелюбной и смиренной. Действие справедливо, если оно будет праведным, благоразумным и плодотворным. Оно станет праведным благодаря доброму побуждению, благоразумным — благодаря умеренности и плодотворным — через наставление. Чувство благочестиво, если наша вера ощущает Бога как Всемогущего, Всевидящего, Всеблагого, дабы мы верили в то, что Его могущество преодолеет нашу немощь, Его мудрость направит наше неведение на истинный путь, Его благодать смоет наше нечестие. Так у Бернарда.

Лука обладал этими качествами и потому имел правильное отношение к самому себе. Во-первых, он вел воздержанный образ жизни. Иероним свидетельствует в Прологе к Евангелию от Луки, что Лука никогда не имел ни жены, ни детей. Во-вторых, он дружелюбно общался с людьми, как следует из того, что Лука написал о себе самом и Клеопе, если мы только согласимся с мнением Григория, высказанным ранее: В тот же день двое из них шли в селение... и проч. (Лк 24, 13). Его общительность подчеркивается тем, что сказано: двое, и тем, что сказано: ученики. Значит, они были обучены, то есть наставлены, в добрых нравах. В-третьих, он был скромен. Это выражается в том, что он упоминает имя своего товарища, Клеопы, но молчит о себе. Ведь, по мнению некоторых, Лука не называет свое имя из скромности.

Во-вторых, Лука поступал праведно. Его действие имело праведное намерение, и это выражено в молитве о нем, когда произносится: «Он непрестанно нес в своем теле умерщвление Креста ради любви к имени Твоему». Его поступки были благоразумны благодаря его умеренности, и потому Лука был явлен в образе тельца. Ведь копыта тельца раздвоены: этим знаком выражается добродетель благоразумия. Его действие было плодотворным, ибо оно было наставительным. Лука был столь полезен ближнему, что все звали его «возлюбленный». Так, в Послании к Колоссянам апостол Павел называет его возлюбленный: Приветствует вас Лука, врач возлюбленный (Кол 4, 14).

В-третьих, он имел благочестивое чувство, поскольку уверовал и в своем Евангелии возвестил, что Бог Всемогущ, Всевидящ и Всеблаг. О первом и втором он говорит в четвертой главе: И дивились учению Его, ибо слово Его было со властью (Лк 4, 32). На третье указывает в восемнадцатой главе: Никто не благ, как только один Бог (Лк 18, 19).

Наконец, в-четвертых, он наилучшим образом относился к своему служению, которое заключалось в написании Евангелия Насколько он правильно относился к своему служению, явствует из того, что повествование в Евангелии подкреплено многими истинами, наполнено многою полезностью, украшено со многим изяществом и удостоверено многими свидетельствами.

Во-первых, его повествование подкреплено многими истинами. Существуют три рода истины, а именно — истина жизни, справедливости и учения. Истина жизни заключается в соответствии слова и дела, истина справедливости — в соответствии приговора и рассматриваемого дела, истина учения — в соответствии предмета и его понимания. Евангелие от Луки подкреплялось этой тройственной истиной, поскольку само Евангелие учит трем родам истины. Ведь Лука указывает, что Христос имел в Себе эту тройственную истину и учил ей других. В двадцатой главе Евангелия Лука показывает, что Христос имел в Себе эту тройственную истину. Евангелист приводит свидетельство Его недругов: Учитель, мы знаем, что Ты правдиво говоришь и учишь, — это истина учения, — и не смотришь на лице, — и это истина справедливости, — но истинно пути Божию учишь, — это истина жизни (Лк 20, 21). Ведь добрая жизнь именуется путем Божиим.

Далее, в Евангелии от Луки утверждается, что Христос учил это тройственной истине. Во-первых, Он учил истине жизни, которая состоя в соблюдении заповедей Божиих. Ведь сказано: Возлюби Господа Бога твоего... и проч. Так поступай, и будешь жить (Лк 10, 27-28). О том же: И спросил Его некто из начальствующих: Учитель благий! что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную? (Лк 18, 18). И следующее: Знаешь заповеди... и проч. (Лк 18, 20). Далее следует истина учения: Но горе вам, фарисеям, что даете десятину, — то есть проповедуете о десятине, — с мяты, руты и всяких овощей, и нерадите о суде и любви Божией... и проч. (Лк 11, 42). О том же: Горе вам, законникам, что вы взяли ключ разумения... и проч. (Лк 11, 5 2). В-третьих, истина справедливости явлена в следующем: Итак, отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу (Лк 20, 25). Также: Врагов же тех, которые не хотели, чтобы я царствовал над ними, приведите сюда и избейте предо мною (Лк 19, 27). Также и в главе тринадцатой, где говорится о Суде, на котором всем отверженным будет сказано: Отойдите от Меня, все делатели неправды (Лк 13, 27).

Во-вторых, его Евангелие приносит большую пользу. Ведь тот, кто был врачом, написал это Евангелие, дабы показать, что он дал нам испить сильнейшее лекарство. Известно, что лекарство бывает трех родов: целительное, предупреждающее и укрепляющее.

Лекарство целительное призвано лечить от болезни, и это есть покаяние, которое исцеляет все духовные болезни. Лука говорит, что это лекарство предоставил нам Врач Небесный, о чем сказано в главе четвертой: Исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленным освобождение... и проч. (Лк 4, 18). О том же: Я пришел призвать не праведников, а грешников к покаянию (Лк 5, 32).

Лекарство укрепляющее должно увеличивать здравие. Это лекарство заключено в соблюдении предписаний, ведь они делают людей лучше и совершеннее. Лука указывает, что Врач предписывает нам это лекарство, когда говорит: Все, что имеешь, продай и раздай нищим (Лк 18, 22). О том же: Отнимающему у тебя верхнюю одежду не препятствуй взять и рубашку (Лк 6, 29).

Лекарство предупреждающее служит для предупреждения недуга, оно необходимо для того, чтобы человек избегал повода к греху и дурного общества. Лука указывает, что Врач предписывает нам это лекарство, говоря: Берегитесь закваски фарисейской (Лк 12, 1), и учит избегать общения с дурными людьми.

Также можно сказать, что его Евангелие преисполнено пользы, поскольку в нем заключена добродетель мудрости. Амвросий говорит об этом: «Лука наполнил евангельскую историю всеми добродетелями мудрости. Он учит, сообразуясь с естеством, когда открывает нам то, что от Святого Духа произошло Воплощение Господне. Подобно этому и Давид учит мудрости, сообразуясь с природой, и говорит: Пошлешь дух Твой — созидаются (Пс 104(103), 30). Таким же образом учит Лука, когда рассказывает, что во время Страстей Христовых сделалась тьма, земля содрогнулась и лучи солнца померкли. Он наставляет морально, когда, говоря о заповедях блаженства, учит нравственной жизни (Лк 6, 20-23). Он учит разумно, когда указывает: Верный в малом и во многом верен (Лк 16, 10). Без этой триединой мудрости, то есть мудрости естественной, моральной и разумной, не может быть самой веры, не может существовать самое таинство Троицы». Так у Амвросия.

В третьих, Евангелие от Луки наделено большой красотой, поскольку стиль и образ его повествования весьма изящен и красив. Как указывает Августин, для того, чтобы некое повествование сохраняло изящество и красоту, необходимы три условия: оно должно нравиться, быть понятным и трогать душу^[364]. Чтобы нравиться, надлежит говорить красиво, чтобы быть понятным — говорить просто, чтобы трогать душу — говорить с жаром. Лука соблюдал все три условия красноречия — как в своих писаниях, так и в проповеди. О первых двух сказано в Послании к Коринфянам: С ним послали мы также брата, во всех церквах похваляемого за благовествование (2 Кор 8, 18). Глосса же говорит: «Варнаву или Луку, слава о евангельской проповеди которого достигла всех церквей». В том, как сказано: похваляемого за благовествование, отмечается, что говорил он прекрасно. В том, как сказано: во всех церквах, отмечается, что говорил он понятно. Лука говорил с жаром, и это явствует из того, что сердце в груди его пылало, когда он писал: Не горем ли в нас сердце наше... и проч. (Лк 24, 32).

В четвертых, Евангелие от Луки удостоверено многими подлинными свидетельствами. Ведь существовало множество подлинных свидетельств о том, что так было установлено Отцом. Иеремия пророчествовал: Вот наступают дни, говорит Господь, когда Я заключу с домом Израиля и с домом Иуды новый завет, не такой завет, какой Я заключил с отцами их... Но вот завет, который Я заключу с домом Израилевым после тех дней, говорит Господь: вложу закон Мой во внутренность их... и проч. (Иер 31, 31-33). Пророк буквально говорит о евангельском учении.

Во-вторых, Евангелие было твердо заповедано Сыном. Ведь в Евангелии от Луки сказано: Небо и земля прейдут, но слова Мои не прейдут (Лк 21, 33).

В-третьих, Евангелие было вдохновлено Святым Духом, как отмечает Иероним в Прологе к Евангелию от Луки: «Побуждаемый Святым Духом, он написал это Евангелие в землях Ахайи».

В-четвертых, Евангелие было запечатлено ангелами. Оно запечатлено тем ангелом, о котором сказано в Книге Апокалипсиса: И увидел я другого Ангела, летящего по середине неба, который имел вечное Евангелие (Откр 14, 6). Это Евангелие названо вечным, поскольку оно существовало от века, то есть от Христа, Который вечен, и потому, что это Евангелие повествует о вечности, направлено к вечности и постоянно пребывает в вечности.

В-пятых, оно было предвещено пророками. Пророк Иезекииль возвестил о Евангелии от Луки, когда предрек, что одно из животных имеет лик тельца. Ведь сказано в Книге пророка Иезекииля, что он увидел свиток, который исписан был внутри и снаружи, и написано на нем: «плач, и стон, и горе» (Иез 2, 9-10). Под этим свитком понимается Евангелие от Луки, которое исписано изнутри, поскольку в нем сокрыты глубокие тайны, и снаружи — ибо в нем ясно излагаются события евангельской истории. В Евангелии от Луки запечатлен и плач Страстей, и песнь Воскресения, и стон вечного проклятия, о чем сказано в главе одиннадцатой, где горе предрекается многим (Лк 11, 42 сл.).

В-шестых, это Евангелие было сохранено Девой. Как сообщает Лука, Пречистая Дева сохраняла многое в сердце Своем и тщательно собирала все слова Христа, чтобы впоследствии передать их тем, кто будет писать о Его земной жизни (Лк 2, 19.31). На то указывает Глосса: «Она разузнавала все, что было сказано о Господе или Господом либо содеяно Им, и сохраняла все в памяти, дабы, когда наступит время проповедовать и писать о Воплощении, Она смогла бы подробно изложить вопрошающим все, что происходило в то время». Также и Бернард, объясняя, почему ангел возвестил Деве Марии о том, что Елисавета зачала, говорит: «Для того Марии было возвещено о Елисавете, которая зачала, дабы она одновременно узнала о приходе в мир как Спасителя, так и его Предтечи и, удержав в памяти время и порядок происходящего, впоследствии более точно передала все пишущим и проповедующим. Ведь от начала Она была с высоты небес полностью наставлена в свершающемся таинстве»^[365]. Считается, что евангелисты расспрашивали Марию о многом, и Она подробно им отвечала. Все сказанное особенно верно в отношении святого Луки, который вновь и вновь прибегал к Марии как к Ковчегу Завета, и Она удостоверила многое из написанного им, особенно то, о чем было известно только Ей. Это, прежде всего, рассказ об ангельском Благовещении и Рождестве Христовом и другие события, о которых повествует только Лука.

В-седьмых, Лука услышал многое от самих апостолов. Поскольку Лука, как известно, не находился со Христом и не был свидетелем всех деяний и чудес Христа, он написал свое Евангелие по рассказам апостолов, которые присутствовали при этом и подробно рассказали ему обо всем, как сам Лука указывает в Прологе, говоря: Как передали нам то бывшие с самого начала очевидцами и служителями Слова... и проч. (Лк 1, 2). Ведь было принято предоставлять двойное свидетельство как об увиденном, так и об услышанном, и потому, как указывает Августин, Господь пожелал иметь двоих евангелистов, свидетельствующих об увиденном, а именно Матфея и Иоанна, и двоих, свидетельствующих об услышанном, а именно Марка и Луку. И поскольку, согласно Августину, свидетельство, тех, кто увидел, тверже и вернее, чем свидетельство тех, кто услышал, два Евангелия, повествующие об увиденном, располагаются в начале и в конце, два же других Евангелия, свидетельствующие об услышанном, находятся между ними. Поскольку эти Евангелия как бы слабее, чем те, которые находятся по краям и содержат более точные известия, они расположены в середине для того, чтобы два крайних Евангелия подтверждали и укрепляли их свидетельства.

В-восьмых, Евангелие от Луки было в высшей степени одобрено апостолом Павлом. Ведь Павел одобрил его Евангелие, когда ссылался на него в подтверждение сказанного им самим. Иероним говорит в книге О знаменитых мужах: «Некоторые предполагают, что всякий раз, когда Павел говорит в своих Посланиях: Согласно моему Евангелию, он имеет в виду книгу Луки^[366]. Он в высшей степени одобряет его свидетельство, когда пишет о Луке во Втором послании к Коринфянам как о брате, во всех церквах похваляемом за благовествование (2 Кор 8, 18).

В Истории Антиохии рассказано, что некогда жившие в Антиохии христиане запятнали себя многими позорными поступками. В то время город осаждали полчища турок, и его жители испытывали голод и множество страданий. Но когда они покаялись и полностью обратились к Господу, в церкви Святой Марии в Триполи молящимся явился некий муж, облаченный в сияющие белоснежные одежды. Когда его стали спрашивать, кто он, тот муж ответил, что он — Лука и пришел из Антиохии, куда Господь созвал небесное воинство, апостолов и мучеников, чтобы те защитили Его паломников. И тогда христиане, воодушевившись, полностью уничтожили войско турок.

CLVII. De Sancto Crysantho et Daria О святых Хрисанфе и Дарии

Хрисанф был сыном преславного мужа Полимия. Юноша был наставлен в христианской вере, и потому отец не смог вернуть его к почитанию кумиров. Он заточил сына в некоем покое вместе с пятью девами, которые должны были соблазнить юношу. Хрисанф помолился Богу, чтобы мерзостное чудовище плоти, сиречь вожделение, не одолело его, и все девы тотчас погрузились в сон. Они не могли ни пить, ни вкушать пищу, но когда их увели прочь, снова стали пить и есть.

Тогда благоразумную деву Дарию, посвященную богине Весте, просили прийти к Хрисанфу и снова вернуть юношу отеческим богам и родному отцу. Когда дева вошла к Хрисанфу, тот стал порицать роскошь ее нарядов. Дария ответила, что оделась столь роскошно не из-за суетного тщеславия, но для того, чтобы просить юношу почтить богов и отца. Тогда Хрисанф вновь стал порицать деву, ибо она служит богам, о которых древние авторы говорят как о порочных мужах и бесстыдных женах. Дария ответила, что философы называют именами людей первоосновы бытия. Хрисанф возразил ей: «Если бы некто почитал землю как богиню, то землепашец, возможно, сказал бы, что следует заботиться о самой пашне, а не о ее почитании. То же самое можно сказать о море и о многом другом».

Тогда Хрисанф и Дария, обращенная им к вере, заключили союз и соединились в Святом Духе. Лишь притворяясь, что связаны узами земного брака, они стали обращать многих в христианскую веру. Они обратили к вере трибуна Клавдия, который был их гонителем, его жену и детей, и многих прочих. Наконец Хрисанф по приказу императора Нумериана был заключен в зловонную темницу, но зловоние обратилось в сладостный аромат. Дарию отвели в дом разврата, но убежавший из амфитеатра лев охранял ее двери. Некий муж был послан обесчестить деву. Лев схватил его и знаками как бы спрашивал у святой, что прикажет она сделать с пленником. Дария велела отпустить его, и лев позволил нечестивцу уйти. Муж тот немедля обратился и побежал через город, восклицая, что Дария — богиня. Тогда послали охотников изловить льва, но тот схватил их и положил к ногам девы. Дария же обратила охотников к вере. Префект велел разжечь костер у дверей ее дома, чтобы лев и Дария сгорели. Увидев огонь, лев испугался и зарычал, попросив у девы позволения уйти и пообещав никому не причинять вреда.

Префект подверг Хрисанфа и Дарию различным пыткам и казням, но святые прошли через мучения невредимыми. Тогда беспорочных супругов бросили в ров. Засыпанные землей и камнями, мученики посвятили себя Христу во времена епископа Нарбоннского Кара, который начал служение в лето Господне 211-е. Их память отмечают в Нарбонне с особой торжественностью.

CLVIII. De Sanctis Undecim millibus Virginum О святых одиннадцати тысячах дев

История мученичества одиннадцати тысяч дев такова.

Жил некогда в Британии христианнейший король, по имени Нот или Мавр, и была у него дочь, которую звали Урсула. Она отличалась удивительной чистотой нрава и была столь разумна и прекрасна, что молва о ней облетела все земли. Могущественный король Англии, подчинивший своей власти многие народы, услышал, как все вокруг превознося красоту и достоинства девы, и решил, что станет счастливейшим из людей, если соединит ее узами брака со своим единственным сыном. Этого же страстно желал и сам юноша. Король отправил к отцу девы торжественное посольство. Он обещал послам многие милости и дары в том случае, если они добьются ее согласия, но пригрозил сурово наказать их, если послы возвратятся домой ни с чем.

Отец Урсулы впал в смятение. Он считал недостойным отдать свою дочь, получившую знамение христианской веры, в жены тому, кто почитает идолов, и был уверен, что Урсула не согласится на этот брак. Однако жестокость короля Англии не могла не страшить его. Сама же дева, вдохновляемая свыше, посоветовала отцу, чтобы тот ответил согласием на предложение короля Англии, но поставил при этом такое условие: пусть отец попросит, чтобы король с сыном прислали для свиты, которая будет сопровождать невесту, десять знатнейших девушек. Как и Урсула, каждая из них должна была собрать тысячу юных дев, взойти с ними на большие корабли и совершить паломничество. Всем девам надлежало принести обет и три года хранить чистоту девства. В течение трех лет юноша должен был принять святое крещение и укрепиться в вере. Совет Урсулы был мудр: ведь ее условие могло показаться юноше невыполнимым, и тогда он мог изменить свое решение жениться на ней. Урсула размышляла и о том, что если это условие будет исполнено, она сможет посвятить Богу всех прибывших к ней девушек. Юноша с радостью принял ее условие, немедленно крестился и настоял, чтобы отец исполнил все, о чем попросила его святая дева. Отец же девушки приказал, чтобы горячо любимая дочь выбрала для своей свиты столько мужей, сколько необходимо ей для охраны и защиты.

И вот отовсюду стали стекаться девы, и отовсюду приходили мужи, чтобы полюбоваться на столь великолепное зрелище. Прибывали к ним и многие епископы, намеревавшиеся отправиться в паломничество вместе с девами. Среди них был Пантул, епископ Базеля, который сопровождал их до самого Рима и на обратном пути вместе со всеми принял мученическую кончину.

Прибыла и святая Герасина, королева Сицилии, вышедшая замуж за жестокого тирана, который рядом с ней из свирепого волка превратился в кроткого агнца. Святая Герасина была сестрой епископа Макрисия и Дарии, матери святой Урсулы. Когда отец Урсулы известил Герасину тайным письмом, по Божественному вдохновению она оставила королевство старшему сыну и приплыла к берегам Британии вместе с четырьмя дочерями, Бабиллой, Юлианой, Викторией и Ауреей, и малым сыном Адрианом, который из любви к сестрам отправился в паломничество вместе с ними. По совету Герасины из многих королевств собрались девы: все они претерпели мученичество вместе с нею, ставшей их предводительницей.

Когда корабли готовили к отплытию, королева тайно рассказала обо всем своим соратницам и посвятила их новому служению. Как будто в преддверии грядущих битв, девы сходились между собой в поединках и расходились, как то обыкновенно происходит на поле боя, или притворно обращались в бегство. Они не упустили ни одного из воинских упражнений, какие только можно было изобрести, и возвращались домой за полдень, а иногда и поздним вечером. И приплывали посмотреть на это невиданное зрелище владыки и правители, и души их наполнялись изумлением и радостью.

Наконец, все девы были обращены святой Урсулой в христианскую веру. И вот за один день при попутном ветре весь флот достиг гавани в Галлии, которая называлась Тиелла. Оттуда они поплыли в Кёльн. Там Урсуле явился ангел и открыл ей, что всем паломникам суждено вновь вернуться в этот город и обрести здесь мученические венцы. Получив от ангела приказание следовать в Рим, они сошли с кораблей у города Базеля и оттуда двинулись в Рим пешком.

Папа Кириак был весьма обрадован прибытием паломников, поскольку он родился в Британии и встретил многих родственниц среди спутниц Урсулы. Папа и весь клир приняли паломников с великим почетом. В ту же самую ночь Кириаку было откровение, из которого Папа узнал, что ему и всем девам уже предуготовлены пальмовые ветви мучеников. Он скрыл это ото всех и окрестил многих дев, которые еще не были крещена Когда Папа Кириак понял, что пришло время его подвига (находился же он во главе Церкви один год и одиннадцать недель и был девятнадцатым Папой после Петра), он сообщил всем собравшимся о своем намерении и в присутствии всех сложил с себя папское достоинство и обязанности. При этом все вокруг, в особенности кардиналы, полагая, что он говорит вздор, сталишумно протестовать и объяснять Кириаку, что Папе не следует оставлять славу Понтифика и подчиняться женским причудам. Не согласившись с их доводами, Кириак вместо себя рукоположил в епископы некоего святого мужа по имени Амет. Поскольку Кириак против воли клира оставил Апостольский Престол, его имя было вычеркнуто из списков Понтификов, и с того времени священный хор дев утратил расположение Римской курии, которое имел прежде.

Два нечестивых римских полководца, Максим и Африкан, увидев великое множество дев и еще большее число тех, кто последовал за ними, убоялись, что из-за этого паломничества повсюду расцветет христианская вера. Разведав подробно, по какой дороге направятся паломники, они послали вестников к своему родственнику Юлию, предводителю гуннских племен. Они известили Юлия о том, что, собрав войско, он сможет уничтожить всех христиан, когда те достигнут Кёльна.

Святой Кириак со множеством дев вышел из Рима. Вместе с ним следовали Викентий, кардинал-пресвитер, и Иаков, который родился в Британии, но затем покинул родину и уехал в Антиохию, где семь лет пребывал в сане архиепископа. Как раз в это время он посещал в Риме Папу, и уже выехав из города, услышал о прибытии дев. Викентий тотчас же вернулся и присоединился к ним, разделив с девами трудности пути и страдания мученичества. Последовал за девами и Маурисий, епископ Левиканы, дядя Бабиллы и Юлианы, а также прибывшие в Рим Фолларий, епископ Лукки, и Сульпиций, епископ Равенны.

Этерий, жених святой Урсулы, пребывал в то время в Британия От Господа ему было ниспослано откровение, чтобы он убедил свою мать креститься. Отец же Этерия умер на следующий год после того, как сын принял христианство, и Этерий унаследовал его королевство. Когда святые девы со всеми епископами находились на пути в Кёльн, Господь внушил Этерию, что тот должен немедленно отправиться навстречу невесте, ибо вместе с ней в Кёльне он будет удостоен пальмовой ветви мученичества. Послушный Божественной воле, Этерий присутствовал при крещении матери, а затем присоединился к паломникам вместе с нею, малой сестрой своей Флорентиной, лишь недавно окрещенной, и епископом Климентом. Все они претерпели мученичество вместе с девами.

Также Маркулу, епископу Греции, было откровение, что он должен отправиться в Рим со своей племянницей Констанцией, дочерью Доротея, императора Константинопольского. Она была обручена с неким юношей, царским сыном, но после внезапной смерти нареченного ей жениха посвятила свое девство Господу. Они встретили дев и разделили с ними мученическую кончину.

Вернувшись в Кёльн вместе с упомянутыми епископами, девы узнали, что город осаждают гунны. Варвары увидели паломников и с ужасным криком набросились на них, как свирепые волки на агнцев, и убили их всех. Когда же, убив остальных, гунны приблизились к святой Урсуле, их вождь, пораженный необыкновенной красотой девы, замер в изумлении и пообещал, что возьмет ее в жены: так думал он утешить ее, скорбящую о смерти подруг. Урсула в гневе отвергла его, и тогда, оскорбленный ее отказом, предводитель гуннов пустил стрелу прямо в грудь девы и тем завершил ее мученический путь.

Одна из дев по имени Кордула была охвачена страхом и ночью спряталась на корабле, но утром сама по своей воле встретила смерть и обрела венец мученичества. Однако поскольку Кордула не претерпела мученичество вместе со всеми девами, ее память не отмечалась в день их поминовения. И вот спустя многое время она явилась одному отшельнику и велела, чтобы день ее памяти отмечали на другой день после празднования памяти всех дев.

Претерпели же они страдания в лето Господне 238-е. Однако, размышляя о времени их мученичества, многие стали утверждать, что они не могли пострадать в этот год. Ведь не было тогда еще ни Сицилийского королевства, ни Константинополя, откуда прибыли к девам упомянутые в этой истории государыни. Более вероятно, что их мучения свершились много позднее правления императора Константина, когда уже свирепствовали гунны и готы, во времена императора Маркиана (как это следует из одной Хроники), который начал править в 452-м году от Рождества Христова.

В Кёльне некий аббат упросил аббатису передать ему мощи одной из дев, пообещав, что поместит их в серебряную раку в своей церкви, но вместо того целый год продержал их на алтаре в деревянной раке. И вот однажды ночью, когда аббат со своими монахами пел утреню, дева эта, как живая, поднялась над алтарем, с поклоном остановилась перед ним, и удалилась, пройдя сквозь хор изумленных монахов. Аббат подбежал к раке и обнаружил, что та опустела. Тогда он поспешил в Кёльн и наедине поведал аббатисе, как было дело. Они пошли туда, где прежде хранились мощи, и обрели их невредимыми. Аббат стал умолять о прощении. Он вновь попросил у аббатисы те же самые или какие-нибудь другие мощи, обещая ей, что непременно закажет для мощей драгоценную раку, но аббатиса отказала ему, и он удалился ни с чем.

Жил один набожный человек, преданно почитавший святых дев. Однажды, когда человек тот сильно заболел, он вдруг увидел перед собой некую прекраснейшую деву, которая спросила, узнает ли он ее. Он же только удивлялся ее появлению и никак не мог догадаться, кто она. Тогда дева сказала ему: «Я одна из тех дев, которых ты почитаешь столь благоговейно, и потому тебе следует получить от нас милость. Если ради люби и почтения к нам ты прочтешь одиннадцать тысяч раз молитву Господню в смертный час мы принесем тебе защиту и утешение». С этими словами дева исчезла. Как можно скорее исполнив все, что она приказала, он позвал аббата, чтобы тот его соборовал. Когда умирающего помазывали елеем, он внезапно обратился к окружавшим его людям, восклицая и прося, чтобы все немедля вышли и уступили место святым девам, отовсюду спешащим в его дом. Когда же аббат стал спрашивать, что означают эти речи, тот человек поведал ему об обещании девы. Тогда все вышли и, вскоре возвратившись, нашли его уже отошедшим ко Господу.

CLIX. De Sanctis Simone et Iuda apostolis О святых апостолах Симоне и Иуде

Симон переводится как послушный или испытывающий скорбь. Он имел два имени. Его называли Симон Зилот и Симон Кананит — по названию местности Кана Галилейская, где Господь превратил воду в вино. Слово Зилот означает то же, что и Кананит, поскольку название Кана переводится как Zelus — ревнующий. Симон был послушен заповедям, ибо следовал предписанному, он испытывал скорби, сострадая людям, и ревновал о душах, пламенно радея о них.

Иуда переводится как уверенный либо исполненный славы, или же Иуда означает ликующий. Ведь он обладал твердой верой, славой Царства и ликованием внутренней радости. Иуда имел множество прозваний. Во-первых, его называли Иуда Иакова с прибавлением брат, ибо он был братом Иакова Младшего. Во-вторых, его называли Иуда Фаддей, что переводится как постигший Владыку. Или же имя Фаддей происходит от thadea — царское одеяние и deus — Бог. Ведь Иуда был царским одеянием Бога, украшенным добродетелями, благодаря которым он постиг Владыку Христа. Или Фаддей происходит от tam Deus, то есть великий Бог — это имя он получил после усыновления. В-третьих, в Церковной истории он назван Леббей, что звучит как сердце или сердечко, то есть он был почитателем сердца. Или же Леббей происходит от lebes — чаша. Иуда был сердцем по великодушию, сердечком — по своей чистоте, чашей — из-за полноты благодатных даров: ведь он был удостоен стать сосудом, или чашей, добродетелей и благодати.

Авдий, епископ Вавилонский, которого сами апостолы рукоположили в епископы, записал Страсти и Житие Симона и Иуды на еврейском языке. Ученик Авдия Трофей перевел их на греческий язык, Африкан же — на латинский язык.

Симон Кананит и Иуда, которого звали Фаддей, были братьями Иакова Младшего и сыновьями Марии Клеоповой, которая вышла замуж за Алфея. После Вознесения Господня Фома послал Иуду к Авгарю, царю Эдессы. В Церковной истории говорится, что царь Авгарь отправил Господу нашему Иисусу Христу такое письмо: «Царь Авгарь, сын Евхании, приветствует Иисуса, благого Спасителя, Который явился в пределах Иерусалимских. Я услышал о Тебе и об исцелениях, что Ты творишь, совершаемых Тобою без снадобий и трав, о том, что по слову Твоему слепцы прозревают, увечные начинают ходить, прокаженные очищаются и мертвые воскресают. Услышав все это, в душе решил я, что верно одно из двух: либо Ты — Бог и сошел с небес, чтобы творить подобное, либо Ты — сын Божий, раз совершаешь все это. Потому я пишу к Тебе и молю, чтобы Ты удостоил снизойти ко мне и исцелить болезнь, от которой я давно страдаю. Также мне стало известно, что иудеи ропщут на Тебя и строят против Тебя козни. Итак, приходи ко мне, мой город невелик, но честен: в нем хватит места для нас обоих».

Господь Иисус отвечал царю в таких словах: «Блажен ты, что уверовал в Меня, хотя и не видел Меня сам. Ведь в Писании сказано обо Мне, что видевшие не уверуют в Меня, дабы не видевшие Меня уверовали и унаследовали жизнь вечную (Ин 20, 29). Что до того, о чем ты Мне написал, чтобы Я пришел к тебе, отвечу, что надлежит Мне исполнить все, ради чего Я был послан, и затем буду возвращен Тем, Кем Я был послан. Когда же Я буду принят Им, пошлю к тебе одного из учеников Моих, чтобы он исцелил тебя и даровал тебе жизнь». Так рассказано в Церковной истории^[367].

Авгарь понял, что не сможет увидеть Христа воочию. В одной древней истории, истинность которой подтверждает Иоанн Дамаскин, рассказано следующее^[368]. Царь послал к Иисусу некоего художника, чтобы тот запечатлел образ Господень. Авгарь желал, глядя на этот образ, созерцать изображение Того, Чей лик ему так и не довелось увидеть. Придя к Иисусу, из-за дивного сияния, которое излучал лик Господень, художник не смог ни ясно видеть лик Божий, ни вглядеться в него, ни запечатлеть, как при казал ему царь. Тогда Господь взял у художника льняную ткань и приложил ее к Своему лику. Запечатлев на полотне Свой лик, Он отправил образ Авгарю и так исполнил его желание. В сей древней истории, о которой свидетельствует Иоанн Дамаскин, можно прочесть, каким был лик Господень на этом образе: Господь имел прекрасные глаза, красивые брови и удлиненный лик, что является знаком мужественности^[369].

Как говорят, письмо Господа нашего Иисуса Христа обладало столь великой силой, что ни один еретик или язычник не смог жить в Эдессе и никакой тиран не был в состоянии причинить вред обитателям города. Если случалось, что враждебный народ с оружием в руках ополчался против Эдессы, какой-нибудь ребенок, стоя на городских воротах, читал это письмо, и в тот же день враги либо в страхе бежали прочь, либо заключали мир с жителями города. Говорят, что так происходило в незапамятные времена. Но затем город был захвачен и осквернен сарацинами и утратил благой дар, погрязнув в грехах, распространившихся по всему Востоку.

Церковная история повествует о том, что после Вознесения Господня апостол Фома, как было обещано Господом, послал к Авгарю Фаддея, которого иначе звали Иудой^[370]. Апостол прибыл к царю и объявил, что он и есть обещанный Господом ученик. Авгарь увидел, что лик Фаддея озарен чудесным Божественным сиянием. Пораженный и испуганный этим, царь помолился ко Господу и сказал: «Воистину ты — ученик Иисуса, Сына Божия, сказавшего мне: «Я пошлю к тебе одного из учеников Моих, который исцелит тебя и даст тебе жизнь». Фаддей ответил: «Ты обретешь то, к чему стремишься всем сердцем, и уверуешь в Сына Божия». Авгарь воскликнул: «Воистину, верую! Я охотно истребил бы иудеев, распявших Христа, если бы только мог и если бы римские власти не препятствовали тому». Как рассказано в неких книгах, царь Авгарь страдал от проказы. Фаддей же, взяв письмо Господа, коснулся им лица царя, и Авгарь тотчас исцелился.

Затем Иуда проповедовал в Месопотамии и Понте, Симон же — в Египте, после чего оба апостола пришли в Перейду и встретили там двух магов, Зароеса и Арфаксата, которых апостол Матфей изгнал из Эфиопии. В то время Варадах, полководец вавилонского царя, собирался в поход против индов, но не мог получить от своих богов никакого ответа. Отправившись в храм соседнего города, вопрошавшие услышали, что боги не могут отвечать из-за прибывших в тот край апостолов. Тогда полководец приказал найти их. Когда апостолов отыскали, он спросил их, кто они и для чего прибыли в тот край. Апостолы ответили: «Если ты спрашиваешь о нашем происхождении, то мы — евреи, если спрашиваем, кто мы — узнай, что мы называем себя рабами Христа. Если тебе важно знать причину нашего прихода, знай, что мы явились сюда ради вашего спасения». Полководец ответил: «Я выслушаю вас, когда вернусь обратно с победой». Апостолы сказали ему: «Тебе следует познать Того, чья сила принесет победу и поможет заключить надежный мир с противником». Полководец сказал: «Вижу, вы обладаете большим могуществом, чем наши боги! Откройте нам, каков будет конец этой войны». Апостолы ответили : «Дабы ты узнал, что ваши боги лживы, мы приказываем им дать ответ на ваши вопросы. Если боги ответят, что им неизвестен исход войны, мы докажем, что они лгут». Тогда боги предрекли, что предстоит великая война и в сражении погибнет множество людей. Апостолы только рассмеялись, услышав их предсказание. Князь спросил: «Меня охватил страх, чему же вы смеетесь?». Апостолы ответили: «Не бойся, ибо с нами в эту землю придет мир. Завтра, в третьем часу дня, к тебе придут послы индов, которые мирно подчинятся твоей власти».

Жрецы также рассмеялись и сказали князю: «Эти невежи хотят, чтобы ты, почувствовав себя в безопасности, забыл об осторожности и был захвачен врагами». Апостолы ответили: «Мы не сказали тебе: жди один месяц, но говорим: подожди один день, и уже завтра ты станешь победителем среди воцарившегося мира». Князь велел сторожить обоих, чтобы посмотреть, что произойдет, и либо наградить апостолов, если они сказали правду, либо наказать за лживые слова. Когда же на следующий день все произошло именно так, как предрекли апостолы, он захотел сжечь жрецов, но апостолы запретили ему, сказав, что посланы воскрешать мертвых, а не убивать живых.

Князь сильно удивился, что апостолы не позволили ему казнить жрецов и не захотели забрать их богатства. Он привел апостолов к царю, говоря: «О царь, эти люди — боги, принявшие облик людей». Когда же в присутствии упомянутых магов полководец рассказал царю обо всем, тех охватила сильная зависть. Маги сказали, что апостолы — колдуны, коварно злоумышляющие против царства. Князь возразил им: «Померьтесь с ними силами, если посмеете!». Маги ответили: «Хочешь стать свидетелем того, что в нашем присутствии никто не сможет вымолвить ни слова! Пусть явятся самые красноречивые ораторы. Если они смогут говорить перед нами, ты докажешь окружающим наше бессилие».

Привели многих риторов, но в присутствии магов те тотчас лишились дара речи и, поскольку были немы, не смогли ничего объяснить даже знаками. Маги сказали царю: «Чтобы показать тебе, что мы — боги, мы позволим им говорить, но они не смогут ходить. Затем мы вновь вернем им возможность ходить, но сделаем так, что, открыв глаза, они ничего увидят». После того как маги проделали все это, князь отослал опозоренных риторов к апостолам. Увидев апостолов, одетых в лохмотья, те в душе стали презирать их. Симон сказал им: «Часто случается, что внутри позолоченного и украшенного жемчугами ларца находятся дешевые предметы, но в простых деревянных шкатулках лежат ожерелья из драгоценных камней. Всякий, кто захотел бы иметь эти драгоценности, должен смотреть не на то, в чем они заключены, но на само содержимое. Итак, обещайте, что вы откажетесь от почитания идолов и будете служить одному невидимому Богу: тогда мы осеним ваше чело крестным знамением, и вы сможете противостать магам». Те согласились, и апостолы запечатлели на их челе знак креста.

Риторы снова явились к царю и предстали перед магами, которые не смогли победить их. Маги были посрамлены прилюдно и, разгневавшись, приказали, чтобы отовсюду приползло множество змей. Князь тотчас послал за апостолами, и они, собрав змей в свои плащи, бросили их на магов, говоря: «Во имя Господне не умирайте, но стенайте от мучительной боли, пока змеи вас терзают!». Когда змеи стали пожирать плоть магов, те завыли, как волки. Царь и все окружающие просили апостолов позволить змеям убить чародеев, но апостолы ответили: «Мы посланы возвращать от смерти к жизни, а не повергать из жизни в смерть». Они помолились и приказали змеям вобрать в себя весь яд, что источили прежде, а затем уползти в свои логова. Когда змеи вбирали в себя яд, маги страдали от еще больших мучений, чем когда змеи вгрызались в их плоть. Апостолы сказали магам: «Вы будете страдать от боли три дня, но если отрешитесь от злых дел, то на третий день исцелитесь». Три дня маги пребывали без пищи, питья и сна, терзаемые невероятными муками. Апостолы пришли к ним и сказали: «Господь не удостаивает принять служение против воли, и потому вставайте, исцеленные, и уходите прочь: вы можете делать все, что хотите». Продолжая упорствовать во зле, маги бежали от них и подняли против апостолов всю Вавилонию.

Случилось, что дочь того князя, жившая среди разврата, зачала во грехе. Родив сына, девица ославила некоего святого диакона, сказав, что тот, де, взял ее силой и она зачала от него. Ее родные захотели убить диакона, но в это время явились апостолы и спросили, когда мальчик появился на свет. Те ответили: «Сегодня, в первом часу дня». Апостолы сказали: «Принесите ребенка и приведите диакона, которого вы обвиняете». Когда так и сделали, апостолы обратились к младенцу: «Во имя Господне скажи, дитя, повинен ли этот диакон в твоем рождении?». Дитя отвечало: «Этот диакон чист и свят, и плоть его непорочна». Тогда родители девицы стали требовать, чтобы апостолы спросили, кто виновен в этом преступлении. Апостолы ответили: «Нам следует защищать невинных, а не губить виновных».

В то время две свирепые тигрицы, запертые каждая в своей клике, вырвались на свободу и стали пожирать всех, кого встречали на пути Апостолы вышли им навстречу и во Имя Господне сотворили так, что тигрицы стали кроткими, как агнцы.

Когда апостолы захотели покинуть тот край, их попросили остаться, и они пробыли там еще год и три месяца, крестив за это время более шестидесяти тысяч человек, не считая младенцев. Крещен был и царь, и его приближенные.

Тем временем маги пришли в некий город, называемый Самир, где было семьдесят жрецов идолов. Они стали подстрекать жрецов расправиться с апостолами, говоря, что если апостолы придут в этот город, они либо прогонят жрецов из храмов, либо убьют их. Когда Симон и Иуда обошли всю провинцию и прибыли в тот город, жрецы и весь народ схватили их и привели в храм Солнца. Там демоны возопили устами одержимых: «Что нам и вам до этого, апостолы Бога Живого? Вот вы явились, и мы горим в огне!». Тогда ангел Господень явился апостолам, говоря: «Выбирайте одно из двух: или немедленную гибель этих одержимых, или же собственную мученическую смерть». Апостолы ответили: «Благословенно милосердие Божие, ибо оно приведет этих несчастных к вере, а нас — к мученическому венцу».

Воцарилась тишина, и апостолы сказали: «Дабы вы знали, что эти идолы полны демонов, повелеваем им: «Демоны, изыдите и разбейте каждый свой кумир!». Тотчас же, к изумлению всех собравшихся, из идолов изошли два черных обнаженных эфиопа и, разбив статуи, с громким воплем исчезли. Увидев это, жрецы набросились на апостолов и убили их на месте. В тот же час при ясном небе засверкали молнии, храм раскололся на три части, и от удара молнии маги обратились в уголь. Царь перенес мощи апостолов в свой город и воздвиг в их честь прекраснейшую церковь.

Во многих книгах можно найти рассказ о том, что святой Симон был пригвожден к древу креста, о чем свидетельствует Исидор в книге О кончине апостолов^[371], Евсевий в Церковной истории^[372], а также Беда в Деяниях апостолов^[373] и магистр Иоанн Белет в своей Сумме^[374]. Передают, что вначале Симон проповедовал в Египте, но затем вернулся в Иерусалим, где по смерти Иакова Младшего апостолы единодушно избрали его епископом Иерусалимским. Как рассказывают, перед смертью он воскресил тридцать мертвых, и потому о нем поется:

Тридцать погибших, волной поглощенных, к жизни вернулись.

В течение многих лет Симон управлял Иерусалимской церковью и дожил до ста двадцати лет. Но при императоре Траяне, когда в Иерусалиме находился консуляр Аттик, апостол был схвачен им и несправедливо приговорен ко многим мучениям. Под конец Аттик велел пригвоздить Симона ко кресту. Все, кто пришел посмотреть на казнь, и даже сам судья, дивились, как может переносить крестные страдания сто двадцатилетний старец.

Некоторые, тем не менее, указывают, и это заслуживает доверия, что епископ Иерусалимский, претерпевший мученичество на кресте, был не апостол Симон, но Симон, сын Клеопы, брата Иосифа. Так утверждает в своей Хронике Евсевий, епископ Кесарийский. О тот же пишут в Хрониках Исидор и Беда. Ведь Исидор и Евсевий позднее исправили в Хрониках многое, написанное прежде, что следует из сочинения Беды Исправления, где он пересматривает то, в чем раньше ошибался^[375]. О том же свидетельствует в Мартирологе Узуард^[376].

CLX. De Sancto Quintino О святом Квентине

Квентин, благородный римский гражданин, прибыл в Амьен и совершил там многие чудеса. По приказу Максимиана он был схвачен префектом Амьена. Квентина бичевали до тех пор, пока палачи не лишились сил, и затем бросили в темницу. Но ангел освободил его, и святой пришел в город, где проповедовал народу. Квентина снова схватили и растянули на дыбе, так что разорвались все его члены. Он перенес жестокое бичевание плетьми и пытку кипящим маслом, смолой и жиром. Но святой только смеялся над правителем, и тот в гневе приказал лить в его уста известь, уксус и горчицу. Поскольку Квентин оставался неколебим, правитель велел отвести его в замок Вермандуа и там вонзить в него гвозди. Два гвоздя пронзили голову и ноги святого, десять вошли под ногти. После этого Квентина усекли мечом.

Тело мученика бросили в реку, на дне которой оно пребывало пятьдесят пять лет, пока не было обретено одной благородной римской матроной. Та женщина постоянно молилась, и однажды ночью ангел приказал ей следовать в замок Вермандуа, чтобы найти в указанном месте мощи святого Квентина и с почестями похоронить их. Когда матрона прибыла туда с большой свитой и погрузилась в молитву, нетленные мощи святого Квентина всплыли на поверхность вод. Похоронив мощи, матрона по благодати святого вновь обрела зрение и, построив в том месте церковь, вернулась домой.

CLXI. De Sancto Eustachio О святом Евстафии

Евстафий, военачальник императора Траяна, прежде звался Плакида. Он был постоянен в делах милосердия, но предан служению идолам. У Евстафия была жена, соблюдавшая те же обряды и столь же щедро подававшая милостыню, и два сына, которых он воспитал, как то подобало человеку его положения. Евстафий усердствовал в добрых делах, и потому Господь удостоил наставить его на путь истинный.

Однажды на охоте Евстафий выследил стадо оленей, среди которых он заметил одного оленя, много прекраснее и величественнее других. Олень тот покинул стадо и устремился в чащу леса. В то время как другие воины окружали стадо, Плакида поспешил вслед за тем оленем, горя желанием настигнуть его. Он долго гнался за оленем, поднявшимся на высокую скалу. Настигнув его, Плакида в пылу погони стал думать, как захватить оленя. И вот, внимательно разглядев его, Плакида увидел между оленьих рогов святой крест, сияющий ярче солнца, и образ Иисуса Христа, Который обратился к нему устами оленя, как некогда устами ослицы Господь обратился к Валааму: «О Плакида, что ты гонишь меня? (Деян 9, 4). Ради тебя явился Я в обличье этого животного, Я — Христос, Которого ты почитаешь, сам не ведая того. Милостыня твоя дошла до Меня, и потому Я пришел и уловил тебя через оленя, уловляемого тобой».

Иные же говорят, что эти слова произнес сам образ Христа, который явился между рогов оленя. Услышав эти слова, Евстафий был охвачен великим страхом и пал с коня наземь. Через час он пришел в себя, поднялся с земли и сказал: «Открой мне то, о чем говоришь, и я уверую в Тебя». Христос сказал: «Плакида, Я — Христос, сотворивший небо и землю, приказавший воссиять свету и отделивший свет от тьмы, установивший порядок времен, дней и лет, создавший человека из праха земного, воплотившийся и сошедший на землю ради спасения рода человеческого, распятий, погребенный и в третий день воскресший».

Услышав это, Плакида вновь пал на землю и воскликнул: «Верую, Господи, что Ты сотворил все сущее и обращаешь заблудших к вере». Господь сказал ему: «Если веруешь, иди к епископу города и крестись». Плакида спросил: «Господи, угодно ли Тебе, чтобы я возвестил обо всем услышанном моей жене и сыновьям, дабы и они уверовали в Тебя?». Господь ответил ему: «Возвести им, дабы они очистились вместе с тобою. Завтра приходи сюда снова, и Я вновь предстану перед тобой и открою тебе многое из того, что сулит грядущее».

Когда Плакида вернулся домой и на ложе рассказал жене обо всем, та воскликнула: «Господин мой, прошлой ночью я также видела Его, сказавшего мне: «Завтра все вы придете ко Мне — ты, и муж твой, и сыновья твои». Теперь я знаю — мне явился Иисус Христос». Среди ночи они поспешили к епископу Рима, с великой радостью крестившего их. Он нарек Плакиду именем Евстафий, его жену крестил Феоспитой, сыновей же — Агапитом и Феоспитом.

Наутро Евстафий, как и прежде, отправился на охоту. Придя на то же место, он отослал своих воинов будто бы на поиски добычи. Оставшись один, Евстафий вновь лицезрел прежнее видение и, пав ниц, воскликнул: «Молю Тебя, Господи, открой рабу Твоему все, что обещал». Господь сказал: «Блажен ты, Евстафий, омывшийся Моею благодатью. Ныне ты победил диавола, ныне попрал соблазнителя, теперь вера твоя станет явной. Но диавол сурово ополчится против тебя за то, что ты оставил его. Потому надлежит тебе многое претерпеть, дабы снискать венец победы. Должно тебе много страдать, чтобы смириться в глубинах мирской суеты и вновь вознестись к духовным сокровищам. Поэтому не отступай, не оглядывайся на прежнюю славу, ибо ты должен пройти через испытания и стать вторым Иовом. Но когда ты смиришься, Я приду к тебе и восставлю тебя в прежней славе. Скажи Мне, готов ли ты принять все искушения теперь или же в конце жизни?».

Евстафий ответил Ему: «Господи, если так суждено, вели мне пройти через искушения, но даруй мне добродетель терпения». Господь сказал: «Будь тверд, ибо милость Моя хранит ваши души». С этими словами Господь вознесся на небеса, Евстафий же вернулся домой и поведал обо всем жене.

Через несколько дней моровая язва поразила рабов и служанок Евстафия и погубила всех. Затем все его кони и вся скотина внезапно пали. Некие разбойники, увидев, что дом опустел, ночью ворвались в него и разграбили все, что нашли, унеся золото и серебро и прочее имущество. Сам же Евстафий, возблагодарив Бога, среди ночи нищим бежал с женой и сыновьями. Боясь позора, они отправились в Египет, и все их достояние было расхищено злодеями или уничтожено. Император же и весь сенат сильно горевали о столь храбром полководце, не имея от него никаких известий.

Придя к морю, Евстафий с женой и сыновьями взошел на корабль и отправился в плаванье. Хозяин корабля увидел жену Евстафия, которая отличалась редкой красотой, и страстно возжелал ее. Когда они уже подплывали к берегу, хозяин потребовал у Евстафия плату. Поскольку тот не имел ничего, чем бы мог расплатиться, хозяин приказал удержать в качестве платы жену Евстафия, желая оставить ее у себя, но Евстафий не дал на это согласия. После долгого спора хозяин велел своим людям бросить Евстафия в море, чтобы беспрепятственно оставить женщину на корабле. Узнав об этом, Евстафий в печали покинул ее. Взяв двоих детей, он шел, стеная и говоря: «Горе мне и вам, ибо ваша мать отдана чужеземцу!».

Они подошли к реке, через которую Евстафий не решился переправиться с двумя детьми, ибо та река была глубока и полноводна. Оставив одного из сыновей на берегу, он стал переносить другого через реку. Переправившись через поток, Евстафий положил на землю того сына, которого нес на руках, и поспешил обратно. Вдруг, когда он дошел до середины реки, к тому ребенку, которого он оставил на берегу, подбежал волк, схватил его и унес в чащу леса. В отчаянии Евстафий поспешил к другому сыну, и вот, когда он уже подходил к берегу, явился лев и, похитив мальчика, скрылся с ним. Стоя на середине реки, Евстафий не мог преследовать льва. Он стал рыдать и рвать на себе волосы, желая утопиться, но Божественное Провидение удержало его.

Пастухи же, увидев, что лев несет живого мальчика, натравили на него собак. По промыслу Божию лев бросил мальчика, не причинив ему вреда, и убежал в лес. На другом берегу реки пахари с криками бросились вслед за волком и вырвали из его пасти невредимым другого мальчика. Пастухи и пахари, жившие в одном селении, стали воспитывать у себя обоих детей.

Евстафий не знал об этом и потому, стеная и плача, шел и причитал: «Увы мне, ибо прежде я процветал, подобно дереву, теперь же совершенно наг! Увы мне, прежде я был окружен множеством воинов, ныне же остался один, и даже сыновей моих нет со мною! Вспомни, Господи, как Ты сказал мне, что, подобно Иову, мне надлежит претерпеть испытания. И вот я страдаю много больше его, ведь Иов, хотя и лишился своих владений, все же имел гноище, на котором мог сидеть, у меня же не осталось и его. У него были друзья, сострадавшие ему, я же окружен хищными зверями, которые похитили моих сыновей. Ему была оставлена жена, у меня же ее отняли. Господи, дай покой моим терзаниям и поставь стражу устам моим, дабы сердце мое не склонилось к злословию и я не был отринут от лица Твоего» (Пс 140 (139), 3). Так, плача и причитая, Евстафий пришел в некое селение, где за милостыню сторожил поля в течение пятнадцати лет. Сыновья его выросли в другой деревне, не ведая, что они родные братья. Господь сохранил жену Евстафия: тот чужеземец не коснулся ее и вскоре умер, отпустив незапятнанной.

Император и народ римский, теснимые врагами, терпели многие бедствия и часто вспоминали Плакиду, который храбро сражался с неприятелем. Все сожалели о его внезапном исчезновении. Император разослал по свету многих воинов, обещая великие богатства и почести тем, кто отыщет полководца Плакиду. И вот два воина, некогда служившие под его началом, пришли в деревню, где он жил. Увидев, как они идут через поле, Плакида по походке узнал тех солдат. Вспомнив о своем достоинстве, он опечалился и сказал: «Господи, если вопреки надеждам я встретил тех, кто некогда служил под моим началом, сотвори так, чтобы однажды я смог увидеть мою жену. Что до сыновей моих, то они растерзаны хищными зверями». Тогда к нему снизошел Глас, произнесший «Твердо верь, Евстафий: вскоре ты вернешь себе былую славу и обретешь жену свою и сыновей».

Плакида вышел навстречу солдатам, но те не узнали его. Они поздоровались с ним и спросили, не встречал ли он чужеземца по имени Плакида, жену его и двоих сыновей. Евстафий ответил, что не знает таких. Он пригласил воинов остановиться у него на ночлег и сам прислуживал им. Вновь вспомнив о прежнем достоинстве, он не смог сдержать слез. Выйдя за двери, Евстафий умыл лицо и снова вернулся, чтобы прислуживать гостям. Они же, глядя на него, говорили друг другу: «Как похож этот человек на того, кого мы ищем!». На это один из них сказал: «Правда, очень похож. Давай посмотрим, и если увидим у него на голове шрам, полученный на войне, то это и есть Плакида». Внимательно посмотрев и заметив шрам, они тотчас поняли, что перед ними тот, кого они разыскивали. Солдаты бросились к нему и, расцеловав, стали спрашивать о жене и детях. Он же ответил, что сыновья его умерли, а жену он потерял. Все соседи сбежались посмотреть на столь дивное зрелище, и воины поведали им о подвигах Плакиды и его прежней славе.

Наконец, солдаты предъявили ему приказ императора и облачили в богатое платье. Через пятнадцать дней они прибыли к императору, который, услышав о возвращении Плакиды, вышел навстречу и обнял его. Плакида рассказал всем о том, что произошло с ним за эти годы. Без промедления он был назначен главнокомандующим и стал нести прежнюю службу. Устроив смотр войску, полководец понял, что враг превосходит его солдат числом, и приказал вербовать новобранцев во всех городах и селах.

Случилось, что в тех краях, где росли сыновья Евстафия, проходила перепись, согласно которой надлежало выставить двух новобранцев. Все жители деревни рекомендовали военачальнику двоих юношей как наиболее годных к службе. Увидев, что юноши отличаются благородной внешностью и честным нравом, Евстафий приблизил их к себе и сделал своими сотрапезниками.

Полководец выступил на войну и победил врагов. Однажды, чтобы дать войску отдохнуть, он на три дня остановился в том месте, где жила его несчастная жена. По воле Божией оба юноши, сами того не зная, нашли приют под кровом матери. Отдыхая в полдень, они разговорились и стали рассказывать друг другу о своем детстве. Мать же, сидя напротив, внимательно слушала их речи. Старший сказал младшему: «О детских годах я помню только то, что отец мой был военачальником, а мать отличалась необыкновенной красотой. У моих родителей было два сына, я и мой брат, который также был очень красив. Однажды ночью, взяв нас с собой, они ушли из дома и сели на корабль, но я не знаю, куда мы поплыли. Сойдя с корабля, мы покинули мать в море, но я не ведаю, почему. Отец шел и плакал, неся нас обоих на руках. Мы добрались до некоей реки, и отец переправился через нее вместе с моим меньшим братом, оставив меня на берегу. Когда он возвращался, чтобы взять меня, прибежал волк и схватил брата. Отец не успел подойти ко мне, как из лесу вышел лев, схватил меня и утащил в чащу, но пастухи вырвали меня из пасти льва. Я вырос в их селении, там же, где и ты, и ничего не знаю о том, что стало с моим отцом и тем мальчиком. Услышав его рассказ, младший брат заплакал и сказал: «Клянусь Богом, я и есть твой брат, ведь воспитавшие меня люди говорили, что отняли меня у волка». Братья бросились друг другу в объятья, лобзая друг друга и проливая слезы.

Мать же слушала их и понимала, что юноша пересказывает ее собственную историю. Она долго спрашивала себя, не сыновья ли перед ней, и на Другой день пришла к военачальнику, обратившись к нему со словами: «Прошу тебя, господин мой, прикажи отправить меня на родину, веди из римской земли и здесь чужеземка». Промолвив это, она вдруг узнала приметы мужа и, не в силах сдержаться, пала к его ногам, говоря: «Молю тебя, господин мой, поведай мне о твоей прежней жизни! Мне кажется, что ты — полководец Плакида, который принял имя Евстафий. Спаситель обратил его к вере и подвергал одному испытанию за другим. В море у Евстафия отняли жену: я — его жена, которая сберегла себя от всякого порока. Тот Плакида имел двух сыновей, их звали Агапит и Феоспит».

Услышав это, Евстафий стал внимательно вглядываться в лицо женщины и узнал в ней свою жену. Плача от радости, он поцеловал ее, восславив Бога, Который посылает утешение страждущим. Тогда жена спросила его: «Господин мой, где наши сыновья?». Он ответил: «Их унесли дикие звери», — и рассказал ей, как потерял их. Она же сказала: «Возблагодарим Бога, ибо я знаю, что, подобно тому как Бог даровал нам встретить друг друга, Он вернет нам наших сыновей». Евстафий повторил: «Ведь я сказал тебе, что их унесли дикие звери». Жена ответила ему: «Вчера, сиди в саду, я слышала, как два молодых человека подробно рассказывали друг другу о своем детстве. Я думаю, что они — наши сыновья. Расспроси их, они сами поведают тебе обо всем». Позвав юношей и выслушав рассказ об их детстве, Евстафий убедился, что перед ним — сыновья. Заключи в объятия отца и мать, юноши долго рыдали и лобзали родителей. Все войско радовалось тому, что родные нашли друг друга, и тому, что над варварами одержана победа.

Когда войско вернулось, Траян умер, и ему наследовал погрязший в пороках Адриан. По случаю одержанной победы и в честь того, что Евстафий нашел жену и сыновей, император торжественно принял его и устроил великий пир. На следующий день император проследовал в храм, чтобы в благодарность за победу над варварами принеси жертвы идолам.

Увидев, что Евстафий не хочет почтить жертвой богов ни за победу, ни за обретение близких, император призвал его поклониться идолам Евстафий сказал: «Я почитаю Богом Христа и приношу жертвы Ему одному». Императора охватил гнев. Он вывел Евстафия вместе с женой и сыновьями на арену и приказал выпустить на них разъяренного льва. Выбежав навстречу, лев склонил голову, как будто хотел почтить святых, и крон отошел в сторону. Тогда император велел раскалить медного быка и живыми поместить в него святых. Помолившись и препоручив себя Господу, они вошли в быка и предали Богу свои души. На третий день, когда в присутствии императора тела мучеников извлекли из быка, все увидели, что они остались неповрежденными и пламя не коснулось и волоска на головах святых. Забрав тела мучеников, христиане погребли их в почитаемом месте, воздвигнув над гробницей церковь. Святые пострадали при Адриане в лето Господне 120-е, в ноябрьские календы, или же, как считают некоторые, за двенадцать дней до октябрьских календ.

CLXII. De Omnibus Sanctis О торжестве Всех святых

Торжество Всех святых, как считают, было установлено по четырем причинам. Во-первых, в память об освящении одного храма, во-вторых, ради восполнения числа тех святых, чьи имена были пропущены, в-третьих, чтобы искупить наше небрежение, в-четвертых, ради скорейшего исполнения наших молитв.

Во-первых, праздник был установлен в память об освящения одного храма. Некогда римляне, завоевав весь мир, построили огромный храм. В центре храма они поместили статую своего бога, а вокруг нее поставили скульптурные изображения всех провинций, так что лица статуй были обращены к римскому богу. Рассказывают, что если какая-нибудь из провинций восставала, тотчас по ухищрению диавольскому ее статуя поворачивалась спиной к богу римлян, как бы заявляя, что отпадает от его власти. Встревоженные римляне направляли в ту провинцию большое войско и вновь подчиняли ее своему господству.

Однако римлянам было недостаточно иметь в своем городе лишь статуи богов всех провинций, и потому они построили им храмы, желая подчеркнуть, что являются победителями и хозяевами этих провинций. Но поскольку невозможно было построить для каждого языческого идола свой храм, в безумной дерзости римляне воздвигли единый храм, много великолепнее и грандиознее прочих, и посвятили его всем богам. Они назвали его Пантеон, что означает храм Всех богов: от pan, то есть весь, и theos — Бог. Вводя народ в великое заблуждение, жрецы идолов утверждали, что сама Кибела, которую называли Матерью богов, приказала воздвигнуть для своих сыновей огромный храм, ибо только так римляне могли удержать в повиновении все народы.

Основание этого храма имело форму круга, дабы сама его форма свидетельствовала о вечности богов. Казалось, что стены не смогут выдержать тяжести купола, огромного и высоко вознесенного, и потому внутреннее пространство храма вначале заполнили землей. Рассказывают, что римляне смешали землю с серебряными денариями, и эта земля находилась внутри той удивительной постройки вплоть до ее завершения. Когда же было объявлено, что всякий, кто захочет выносить землю, может оставить себе найденные деньги, толпа поспешно устремилась к храму и быстро очистила его пространство.

Наконец, изготовив из меди и покрыв позолотой шпиль, римляне установили его над куполом. Достоин изумления рассказ о том, что на куполе были поставлены статуи, олицетворявшие собой все провинции, так что откуда бы ни прибывал в Рим путник, он мог узнать, как выглядит его провинция. Но с течением времени эти статуи упали, отчего наверху храма остался открытый проем.

В правление императора Фоки, когда весь Рим уже принял веру Господню, Папа Бонифаций, бывший четвертым Папой после Григория Великого, в 605-м году от Рождества Христова добился, чтобы император передал ему этот храм. Удалив из него всех идолов, за четыре дня до майских ид Папа освятил храм в честь Пресвятой Девы Марии и всех мучеников и приказал именовать это. место церковью Святой Марии и Мучеников. В народе же ее называют Санкта Мария Ротунда. Хотя в то время Церковь еще не праздновала торжество исповедников веры, в этот день в храм стекались бесчисленные толпы. Но поскольку в это время года из-за нехватки продовольствия праздник нельзя было отметить достойно, Папа Григорий постановил отмечать его в ноябрьские календы. Ведь осенью припасов гораздо больше, нет недостатка ни в хлебе, ни в винограде, и потому Папа велел служить в этот день мессы и отмечать по всему свету торжество во славу Всех святых. Так храм, некогда воздвигнутый для всех языческих богов, ныне посвящен Всем святым, и там, где почитали множество идолов, теперь благочестиво прославляют сонм святых.

Во-вторых, праздник был установлен ради восполнения числа святых, чьи имена были пропущены, ибо мы пропускаем многих святых, не отмечая торжеств и даже не почитая их память. Мы не можем отмечать праздники всех святых из-за числа святых, которое столь велико, что его можно считать бесконечным, а также из-за нашей немощи, ибо мы слабы и немощны, и, кроме того, из-за краткости времени, ибо времени не хватает. Ведь, как сказал Иероним в письме, предваряющем его Мартиролог, кроме январских календ, нет ни одного дня, к которому не была бы приурочена память кого-либо из пяти тысяч мучеников^[377]. Поскольку мы не можем по отдельности отмечать праздники всех святых, Церковь мудро установила почитать их совместно в один день.

Магистр Вильгельм Оксерский в Сумме о церковных богослужениях приводит шесть причин, по которым было установлено отмечать на земле праздники святых.

Во-первых, ради почитания Божественного величия. Ведь когда мы воздаем почести святым, в них мы почитаем Бога и проповедуем, что Он дивен во святых Своих (Пс 68 (67), 36), ибо тот, кто возносит почести святым, особо почитает и Того, Кто освятил их.

Во-вторых, ради помощи нам в нашей немощи. Поскольку мы сами не можемдостичь спасения, мы нуждаемся в заступничестве святых и должны почитать их, дабы удостоиться их помощи. В Книге Царств мы читаем, как Вирсавия, чье имя означает Колодец изобилия, то есть Церковь торжествующая, молитвами своими испросила царство своему сыну то есть Церкви воинствующей (3 Цар 1, 30).

В-третьих, ради нашего спокойствия, дабы через славу святых, которая явлена нам в их празднестве, возрастала наша надежда и спокойствие Если они — смертные люди, подобные нам — смогли так вознестись своими заслугами, то, очевидно, сможем и мы, ибо рука Господня не сократит (Ис 59, 1).

В-четвертых, ради примера для подражания, ведь размышление о празднике святых призывает нас подражать им, дабы по их примеру мы отвергли земное и возжелали небесного.

В-пятых, благодаря долгу взаимности. Ведь святые устраивают ради нас празднество на небе, поскольку ангелы Божии и души святых радуются даже об одном грешнике кающемся (Лк 15, 7). Также и нам справедливо будет вернуть этот долг, ибо святые празднуют и радуются о нас на небесах, мы же отмечаем их праздник на земле.

В-шестых, ради заботы о нашем достоинстве. Ведь когда мы почитаем святых, мы заботимся о себе и оберегаем свою честь, поскольку и торжество есть наше достоинство. Когда мы почитаем наших братьев, мы почитаем и самих себя, ибо любовь все делает общим и нашим становится все небесное, земное и вечное.

Кроме этих причин, Иоанн Дамаскин приводит другие, объясняя, почему следует почитать святых и их мощи, то есть реликвии.

Некоторые из этих причин относятся к достоинству святых, другие же — к ценности их мощей.

Как пишет Дамаскин, достоинство святых четырехчастно, ибо они есть друзья Божии, сыны Божии, наследники Божии и наши вожди. Дамаскин подкрепляет эти слова авторитетом Писания. О первом достоинстве сказано: Я уже не называю вас рабами... но Я назвал вас друзьями (Ин 15, 15), о втором: Дал власть быть чадами Божиими (Ин 1, 12), о третьем достоинстве: А если дети, то и наследники (Рим 8, 17). О четвертом достоинстве Дамаскин говорит: «Сколь много нужно потрудиться, чтобы найти вождя, который привел бы тебя к смертному царю и замолвил бы перед ним за тебя слово. Как же нам не почитать вождей всего рода человеческого, которые предстательствуют за нас перед Богом? Должно чествовать тех, кто воздвигает храмы Богу и отмечает их память»^[378].

Дамаскин указывает на четыре причины, по которым мощи святых многоценны, Августин же добавляет пятую. Сами тела святых суть вместилища Божии, храмы Христовы, сосуды, заключившие в себя духовное миро, Божественные источники и орудия Духа Святого.

Во-первых, они суть вместилища Божии, и потому Дамаскин говорит: «Они сделались вместилищами Божиими, чистыми сокровищницами»^[379].

Во-вторых, они — храмы Христовы, а значит, благодаря разумению Бог обитал в их телах, как сказал апостол: Разве не знаете, что вы Храм божий, и Дух Божий живет в вас? (1 Кор 3, 16). Если Бог есть Дух, то как же не почитать одушевленные храмы Божии и одушевленные жилища Божии? Об этом говорит Златоуст: «Человек получает радость в строительстве стен, Господь — в жизни святых»^[380]. Как сказал Псалмопевец: Господи! возлюбил я красоту дома Твоего (Пс 26 (23), 8)^[381]. Какую красоту? Созданную не многоцветием сияющего мрамора, но многообразием благодати, пребывающей в нем. Первая красота услаждает плоть, вторая животворит душу, первая преходит со временем и обманывает взор, вторая вечно назидает разум.

В-третьих, тела святых — это сосуды, заключившие в себе духовное миро. Дамаскин говорит: «Реликвии святых источают благовонное миро, и пусть никто не сомневается в этом! Если вода в пустыне излилась из скалы и твердого камня, а для жаждущего Самсона вода истекла из челюсти ослиной, пусть же никто из жаждущих не усомнится в том, что Божественной силой Господней мощи святых источают благовонное миро ради прославления этих святых»^[382].

В-четвертых, мощи святых — это Божественные источники, и потому Дамаскин говорит: «Жившие в истине святые свободно предстают перед ликом Божиим. Христос Господь подал нам мощи Своих святых как спасительные источники, орошающие нас множеством благодеяний»^[383].

В-пятых, святые суть орудия Святого Духа. Об этом говори Августин в книге О Граде Божием: «Не следует пренебрегать мощами святых, но почитать их, ибо при жизни они служили как бы орудием Святого Духа, направлявшего их во всяком добром деле»^[384]. Потому апостол говорит: Вы ищете доказательства на то, Христос ли говорит во мне (2 Кор 13, 3). И о Стефане сказано: Но не могли противостоят мудрости и Духу, Которым он говорил (Деян 6, 10). Также и Амвросий в Толковании на Шестоднев пишет: «Бесценно, что человек может быть орудием Божественного Гласа и выражать предначертание небес телесными устами»^[385].

В третьих, торжество Всех святых установлено, чтобы искупить небрежение. Хотя мы и отмечаем торжества некоторых святых часто мы совершаем это небрежно и по своему небрежению или неведению многое опускаем. Потому, если мы оставили без внимания что-либо при торжествах в честь иных святых, мы можем восполнить это во время их общего праздника и тем очистить себя от проявленного небрежения. Именно эта причина отмечена в проповеди, которая читаете в церквах в этот день. В ней говорится: «Установлено, чтобы память Всех святых совершалась сегодня, дабы в этот день было исполнено все, что слабость человеческая не совершила по неведению, или по небрежности, или по занятости в дни почитания каждого из святых».

Следует заметить, что сонм святых Нового Завета, память которых мы отмечаем в течение богослужебного года и вновь вспоминаем сегодня, разделен на четыре части: это апостолы, мученики, исповедники и девы. Согласно Рабану, все они обозначаются четырьмя сторонами света: восток — это апостолы, юг — мученики, север — исповедники, запад — девы.

Первые — апостолы, достоинство и превосходство которых очевидно из того, что они превыше всех святых в четырех качествах.

Во-первых, в преимуществе достоинства. Они суть мудрецы, князья Церкви Воинствующей, восседающие вместе с Вечным Судией, добрые пастыри стада Господня. Бернард говорит: «Подобало поставить пастырями и учителями человеческого рода именно таких: добрых, сильных и мудрых. Они добры, чтобы принять меня ласково и милосердно, сильны, чтобы храбро защищать, мудры, чтобы направлять к жизни по пути, ведущему в вечный Град»^[386].

Во-вторых, в преимуществе власти. Об этом говорит Августин: «Господь дал апостолам власть над естеством, дабы они исцеляли его; над демонами, дабы изгоняли их; над стихиями, дабы изменяли их; над душами, дабы разрешали их от грехов; над смертью, дабы презрели ее; Он дал им власть превыше ангелов, дабы апостолы освящали Тело Господне».

В-третьих, в преимуществе святости. Благодаря величайшей святости апостолов и полноте благодати жизнь Христова сияла в них как в зерцале, и Господь познавался в них, как солнце узнается по своему сиянию, роза — по аромату, огонь — по своему жару. Об этом говорит Златоуст в Толковании на Евангелие от Матфея: «Христос послал апостолов, как солнце посылает свои лучи, как роза источает сладость своего аромата, как огонь испускает искры, дабы, как солнце является в своих лучах, как роза ощущается в аромате, как огонь блистает искрами, так и сила Христова познавалась в Его апостолах»^[387].

В-четвертых, в действенности пользы. Августин говорит об апостолах: «Из отверженных, несведущих, малочисленных они делаются благородными и просвещенными: умножаются сладчайшие речи, преславные умы, бесчисленные толпы и подчиняются власти Христовой дивное мастерство, красноречие и ученость»^[388].

Вторые — мученики, достоинство и совершенство которых явлено во множестве мучений, их пользе, а также стойкости самих мучеников.

Мучения различны, ибо кроме пролития крови эти святые претерпевали также три рода бескровного мученичества. Бернард говорит: «Есть три рода бескровного мученичества: умеренность среди изобилия, которой обладал Давид; щедрость в нищете, которую проявили Товий и вдова; непорочность в юности: ею обладал Иосиф в Египте»^[389].

Согласно Григорию, есть три рода бескровного мученичества. Первое — терпение в бедах, о чем он говорит: «Мы можем стать мучениками без меча, если воистину сохраним в душе терпение»^[390]. Второе — сострадание к терпящим беды, о чем он говорит: «Кто чувствует боль, видя чужую нужду, несет в душе крест»^[391]. Третье — любовь к врагам, о чем он говорит: «Переносить обиды и любить ненавидящих есть мученичество в сокровенных помыслах»^[392].

Во-вторых, мученичество приносит пользу. Для самих мучеников польза состоит в отпущении всех грехов, умножении заслуг и стяжании вечной славы. Цена тому — кровь мучеников, и потому мы называем их кровь драгоценной, то есть исполненной ценности. О первой и о второй пользе мученичества говорит Августин: «Что может быть драгоценнее, чем смерть, ради которой отпускаются грехи и умножаются заслуги?»^[393]. Он же говорит в Толковании на Евангелие от Иоанна: «Драгоценна безгрешная Кровь Христова. Господь также сделал драгоценной кров мучеников, за которых заплатил цену Своей Крови. Ведь если бы Он не сделал драгоценной кровь своих мучеников, не говорилось бы: Дорога в очах Господних смерть святых Его (Пс 115 (114), 6)»^[394]. О том же пишет Киприан: «Мученичество есть конец грехов, прекращение опасности, вождь спасения, учитель терпения, дом жизни».

О третьей пользе мученичества говорит Бернард: «Три качества делают драгоценной смерть святых: отдохновение от трудов, радость обновления, уверенность в вечности»^[395].

Нам же их мученичество приносит двойную пользу, ибо, во-первых, мученики даны нам как пример борьбы. Златоуст говорит: «О христианин, ты — слабый воин, если считаешь, что можешь победить без борьбы, восторжествовать без битвы. Храбро упражняйся, яростно сражайся, в битве стой насмерть, соблюдай договор, помни об условиях, неси свою службу — договор, который ты заключил, условия, которые принял, ту службу, которой ты дал название. Во имя этого договора все сражались, на этих условиях все одержали победу, на этой войне все добились триумфа». Так у Златоуста.

Во-вторых, мученики даны нам как покровители и помощники: они предстательствуют за нас своими заслугами и молитвами.

О первом говорит Августин: «О безбрежная милость Божия! Господь желает, чтобы заслуги мучеников подавали нам помощь. Он испытывает их, чтобы наставлять нас, сокрушает их, чтобы приобрести нас, Он хочет, чтобы их мучения служили нам к совершенству».

О втором говорит Иероним в книге Против Вигилянция: «Если апостолы и мученики, еще пребывая в своем теле, когда им надлежало тревожиться о себе, могли молиться за других, то насколько усердней станут они молиться после стяжания мученических венцов, побед и триумфов! Один человек, Моисей, испросил у Господа прощения для шестисот тысяч вооруженных, и Стефан получил прощение для Павла и многих других (Деян 7, 59-60). Оказавшись же со Христом, они могут совершить еще большее. Апостол Павел говорил, что ему было даровано спасти на корабле двести семьдесят шесть душ, так неужели, разрешившись и пребывая со Христом, он не может совершить еще большее?»^[396].

В-третьих, достоинство мучеников явлено в их стойкости. Об этом говорит Августин: «Душа мученика — это копье, сверкающее любовью, заостренное истиной, пущенное силою Бога сражающегося. Это копье сотворило брань, победило обличением толпы противников, поразило врагов, повергло недругов»^[397]. О том же говорит Златоуст: «Мученики оказались тверже мучителей, и терзающие крючья побеждены терзаемым телом».

Третьи — исповедники. Их достоинство и превосходство очевидно из того, что они исповедали Бога трояко: сердцем, словом и делом. Исповедание сердцем бесполезно без исповедания словом.

В Толковании на Евангелие от Матфея Златоуст приводит тому четыре причины^[398].

О первой он говорит: «Сердце есть корень исповедания, а само исповедание есть плод веры. Значит, пока корень в земле жив, он дает листья или ветви. Если корень не дает их, то, без сомнения, он высох. Так и вера, пока она есть в сердце, всегда порождает исповедание устами, если же исповедание на устах увядает, то, без сомнения, вера иссохла еще раньше».

О второй причине Златоуст говорит: «Если тебе достаточно верить сердцем и не исповедовать веру перед людьми, то неверующему лицемеру достаточно исповедовать Христа, но не верить сердцем. И как он ни в чем не преуспеет без исповедания веры, так и ты ничего не достигнешь, веруя без исповедания».

О третьей причине он говорит: «Если Христу достаточно, что ты познал Его, но не исповедовал перед людьми, то и тебе должно быть достаточно, что Христос знает тебя, но не признает перед Богом Отцом. Если же тебе недостаточно, чтобы Он тебя только знал, то и Ему недостаточно, чтобы ты только верил».

О четвертой причине он говорит: «Если было бы достаточно только веры сердечной, то Бог сотворил бы в тебе только сердце. Однако Он дал тебе и уста, дабы ты верил сердцем и исповедовал веру устами».

В-третьих, эти святые исповедовали веру делами. Каким образом человек может исповедовать Бога или отрекаться от Него своими делами, указывает Иероним: «Человек исповедует Бога, говоря: «Христос есть мудрость, справедливость, истина, святость, крепость». Мудрость же отрицается глупостью, справедливость — неправдой, истина — ложью, святость — позором, крепость — немощью духа. Всякий раз, когда мы поддаемся грехам и порокам, мы отвергаем Бога, и всякий раз, когда творим нечто доброе, мы исповедуем Его»^[399].

Четвертые — девы, достоинство и превосходство которых очевидно, во-первых, из-за того, что они суть невесты Вечного Царя. Амвросий говорит: «Кто может вообразить большую красоту, чем красота той, которую возлюбил Царь, почтил достоинством Судия, освятил Бог: она вечно невеста и вечно безбрачна»^[400].

Во-вторых, девы подобны ангелам. Амвросий говорит: «Девство превосходит состояние человеческой природы: благодаря ему люди уподобляются ангелам. Но победа дев превыше победы ангелов, ибо ангелы бесплотны, девы же побеждают во плоти»^[401].

В-третьих, девы светлее всех верующих. На это указывает Киприан: «Девство — цветок, возросший из семени Церкви, честь и краса духовной благодати, светлый удел радости и славы, труд сохранный и неповрежденный, образ Божий, и, снова, если говорить о тех, кто хранит девство ради Бога, они — светлейшая часть паствы Господней».

В-четвертых, девы превосходят вступивших в супружество. Это превосходство, которым девство обладает над брачным союзом, очевидно из многих сравнений. Брак оплодотворяет чрево, девство же — разум. Августин говорит: «Человек великодушный предпочитает во плоти подражать жизни ангельской, нежели умножать плотью число смертных. Насколько же плодоносней и счастливей непраздность ума, нежели чрева»^[402]. Последняя порождает сынов скорби, первая — сынов радости и ликования. Августин говорит: «Само воздержание отнюдь не бесплодно, оно есть плодовитая матерь сынов радости, рожденных от мужа, от Тебя, Господи»^[403]. Одно наполняет сынами землю, другое — Рай. Иероним говорит: «Брак наполняет сынами землю, девство наполняет ими Рай. Одно приносит многочисленные заботы, другое — покой»^[404]. Гилберт говорит: «Девство есть успокоение забот, мир плоти, искупление грехов, главенство добродетелей. Одно хорошо, другое лучше»^[405]. Иероним пишет к Паммахию: «Различие между браком и девством — как между понятиями «не грешить» и «обрести блаженство», или же, если сказать проще, как между хорошим и лучшим»^[406]. Иероним пишет к Евстохии: «Хвалю замужество, но потому лишь, что оно рождает мне дев: я беру от терний — розу, от земли — золото, от раковины — жемчуг»^[407].

В-пятых, девы обладают многими преимуществами. Они будут носить золотые венцы, петь гимны, облачаться в такие же одежды, как у Христа, они всегда будут следовать за Агнцем.

Наконец, в-четвертых, торжество Всех святых установлено для того, чтобы молитвы наши легче достигали цели. Поскольку в этот день мы совместно почитаем всех святых, то и они все вместе предстоят за нас, и так нам легче снискать милосердие Божие. Молитвы многих не могут не быть услышаны, поэтому невозможно не услышать голоса всех святых, возносящих за нас молитвы. Эта причина упоминается в молитве, ведь сказано: «Желанную щедрость милости Твоей подай нам через многих заступников». Ибо святые предстоят за нас по своим заслугам и желанию. По заслугам, благодаря которым они молятся за нас По желанию, ибо жаждут исполнить наши обеты, но делают это только в том случае, если знают, что исполняют Божественную волю.

То, что именно в этот день все святые собираются вместе, дабы предстоять за нас, было открыто по видению, которое, как рассказывают, произошло на следующий год после установления торжества Всех святых. В тот день привратник церкви Святого Петра благочестиво обходил все алтари и молил всех святых о заступничестве. Подойдя к алтарю Святого Петра, сторож остановился, чтобы немного передохнуть, и был восхищен в духе. Он увидел Царя Царей, сидящего на высоком троне, и окружавших Его ангелов. К Нему приблизилась Дева Дев в сияющей короне, за Которой следовало бесчисленное множество дев и тех, кто хранил чистоту. Царь тотчас поднялся навстречу Деве и предложил Ей сесть рядом с Ним на предуготовленный для Нее престол. Затем приблизился некто, облаченный в верблюжью шерсть. За ним шли достойные старцы и прочие, облаченные в одеяния понтификов, затем следовали другие сонмы в подобных одеяниях, а за ними — неисчислимое множество воинов. Затем явилась бесконечная толпа разных народов. Все подошли к престолу Царя и почтили Его, преклонив колени. Муж, облаченный в одеяние понтифика, начал служить утреню, и все собравшиеся вторили ему.

Сопровождавший того привратника ангел истолковал ему видение, сказав, что Дева, сидящая в первом ряду — это Матерь Божия, в верблюжью шерсть одет Иоанн Предтеча, рядом с ним — патриархи и пророки. В одеяния понтификов облачены Петр и другие апостолы, воины — это мученики, прочие — исповедники. Все они предстали перед Царем, дабы возблагодарить Его за честь, которую смертные воздают святым в этот день, молясь за них по всему свету.

Наконец, ангел отвел привратника в иное место и показал ему сонмы мужей и жен: одни покоились на золотых ложах, другие за столами наслаждались различными яствами. Показал он ему и тех, кто, обнаженные и нищие, взывали о помощи. Ангел объяснил, что место сие зовется чистилищем. Души тех, за кого друзья непрестанно возносят многие молитвы, пребывают среди изобилия, но души усопших, о которых никто не вспоминает, остаются нищими. Ангел велел привратнику рассказать Папе обо всем увиденном, дабы после торжества Всех святых постановили отмечать день поминовения душ усопших. В этот день следует возносить общую молитву за души усопших, о которых некому позаботиться.

CLXIII. De Commemoratione animarum О поминовении душ усопших

Поминовение душ Всех усопших верных Церковь установила совершать в этот день, дабы те души, которые не поминаются особой молитвой, получали помощь от общего благодеяния. То, то это поминовение необходимо совершать, было явлено в упомянутом выше откровении. Петр Дамиани говорит следующее. Когда святой Одилон, аббат Клюнийский, узнал, что на Сицилии рядом с вулканом часто слышны крики и вопли демонов, а также о том, что душит усопших можно вырван из рук демонов милостыней и молитвами, он установил, чтобы в монастырях за праздником Всех святых следовало поминовение усопших^[408]. Позднее этот обычай был принят всей Церковью.

Говоря об этом празднике, следует рассмотреть два вопроса.

Первое рассуждение — о тех, кто должен быть очищен. Во-первых следует знать, кто они, во-вторых, кем они очищаются, в-третьих, где они очищаются.

Есть три рода очищаемых. Первые — это души тех, кто умер, не исполнив епитимью до конца. Но если бы согрешившие имели великое сокрушение сердца, способное уничтожить грех, то, даже не до конца совершив епитимью, они свободно переходили бы к жизни вечной. Ведь сокрушение есть величайшее удовлетворение за грех и полнейшее его уничтожение. Иероним говорит: «Перед Богом больше силы имеет мера скорби, а не времени, не столько воздержание от пищи, сколько умерщвление грехов»^[409]. Те же, кто сокрушались не столь сильно и умерли прежде, чем исполнили епитимью, наказываются жесточайшим огнем чистилища, если только кто-либо из близких не возьмется совершить удовлетворение за их грехи. Для того, чтобы этот обмен имел силу, есть четыре условия. Первое — полномочность, поскольку тот, кто берется совершить удовлетворение, должен делать это с дозволения священника. Второе — нужда, ибо тот, за кого совершается удовлетворение, должен находиться в таком состоянии, что не может дать удовлетворение за себя самого, но нуждается в помощи. Третье — любовь, то есть любовь того, с кем совершается этот обмен, ибо она делает его достойным и способным к удовлетворению. Четвертое — сообразность наказания, дабы меньшее наказание заменялось большим, поскольку наказание самого грешника более угодно Богу, чем покаяние, творимое кем-либо другим.

Существуют три рода покаяния. Во-первых, собственное и добровольное, более всего искупающее грех. Во-вторых, собственное и не добровольное: это наказание претерпевают в чистилище. В-третьих, добровольное, но не собственное, как происходит при упомянутом обмене. Это наказание удовлетворяет Бога меньше, чем первое, поскольку его несет не сам грешник, но больше, чем второе, поскольку его избирают по желанию. Если умирает тот, за кого другие творят покаяние, он непременно претерпевает муки в чистилище. Но его душа освобождается быстрее как из-за наказаний, которые несет сама, так и благодаря покаянию, творимому ради усопшего другими, ибо Господь слагает вместе его наказание и покаяние других. Поэтому, если душе надлежит пребывать в чистилище два месяца, принятое покаяние может помочь грешнику настолько, что его душа освободится через месяц. Ибо он никогда не получит отпущения, прежде чем долг не будет отдан полностью. Когда же он освободится, покаяние уже будет относиться к тому, кто его творит, и направляться на оплату его собственного долга. Если же он не нуждается в этом, его покаяние переходит в сокровищницу Церкви и идет на пользу другим душам, пребывающим в чистилище.

Во-вторых, в чистилище нисходят души усопших, которые исполнили наложенную на них епитимью, но по неведению или небрежению священника это наказание не было достаточным, чтобы искупить грех. Если раскаяние их не глубоко, души этих людей совершают в чистилище все, что не совершили для искупления греха в этой жизни. Ведь Бог, Который ведает образ и меру грехов и наказаний, добавляет надлежащую кару, чтобы ни один грех не остался безнаказанным. Поэтому наложенная епитимья может быть либо большей, либо равной, либо меньшей. Если покаяние больше греха, то все, что человек совершает сверх необходимого, способствует умножению его славы. Если покаяние равно греху, оно достаточно для полного искупления вины. Если же покаяние меньше греха, то недостаток восполняется по установлению силы справедливости Божией.

Послушай, что думает Августин о тех, кто покаялся в конце жизни: «У того, кто принял крещение в свой смертный час, исход из жизни безопасен. У верующего, который жил праведно — безопасен. У принесшего покаяние в добром здравии и примирившегося с Богом — безопасен. Мне же есть чего опасаться. Поэтому оставь сомнительное и держись несомненного»^[410]. Августин говорит так потому, что подобные люди имеют обыкновение каяться по нужде, а не по доброй воле, больше из страха наказания, чем из любви к славе.

В-третьих, в чистилище нисходят те, кто несет с собой дерево, сено и солому. Это души людей, которые, хотя и живут в Боге, но охвачены страстью к земным богатствам. Эти земные привязанности к домам, супругам, имуществу (такие, однако, что из всего этого они ничего не предпочитают Богу) обозначены тремя указанными вещами, которые сообразно с мерой любви будут гореть дольше, как дерево, быстрее, как сено, или сгорать мгновенно, как солома. Дабы ничего не противопоставлялось Богу, души усопших несут с собой эти три вещи, обозначающие земные привязанности к домам, супругам, имуществу, которым преданы люди. Августин говорит, что, хотя этот огонь не вечен, его жар невероятно суров и муки от него превосходят любую кару, которую человек может претерпеть в этой жизни. И хотя мученики претерпели невероятные страдании, никогда еще плоть не испытывала такой казни^[411].

Относительно второго, то есть того, кем очищаются души, следует знать, что это очищение и наказание творят не добрые, но злые ангелы. Добрые ангелы не терзают добрых, но только злых, злые же ангелы — и добрых, и злых. Однако следует благочестиво верить, что добрые ангелы часто посещают и утешают своих братьев и сотоварищей, призывая их терпеливо переносить страдания. Души также имеют иное средство утешения, ибо они уверены в грядущей славе. Эта уверенность меньше, чем у тех, кто пребывает в небесном Отечестве, но больше, чем у тех, кто еще на земном пути. Уверенность пребывающих в Отечестве ничего не ожидает и ничего не страшится, ибо они не ждут грядущей славы, обладая настоящей, и не страшатся впредь ее утратить. Уверенность тех, кто пребывает в жизни, во всем противоположна этому. Уверенность тех, кто пребывает в чистилище, как бы находится посередине. В ней есть ожидание грядущей славы, но нет страха, ибо в чистилище души утверждены в своем свободном решении и знают, что впредь не могут согрешить. У них есть и другое утешение — заступничество за них. Следует твердо верить, что наказание исполняется не злыми ангелами, но творится по велению Божественной справедливости и через духновение Духа Его.

Относительно третьего, то есть того, где очищаются души, следует знать, что они очищаются в некоем месте, расположенном близ ада и называемом чистилище, как полагают многие мудрецы. Но некоторые считают, что чистилище расположено в воздушной области и находится в поясе пылающего огня. Однако Божественный промысел разным душам назначает различные места для покаяния. Тому существует множество причин, а именно: для того, чтобы облегчить наказание, либо ради скорейшего освобождения, либо ради наставления живущим, либо для того, чтобы грех был очищен в месте его совершения, либо по молитве кого-нибудь из святых.

Во-первых, для того, чтобы облегчить наказание. Так, согласно Григорию, неким людям было откровение, что иногда души усопших претерпевают наказание в тени.

Во-вторых, ради скорейшего освобождения. Ведь души усопших могут открывать другим свою нужду и молить о помощи: так они быстрее освобождаются от наказания.

Рассказывают, что некие рыбаки епископа Теобальда по осени выловили вместо рыбы большую глыбу льда. Они обрадовались этому улову сильнее, чем если бы поймали рыбу, поскольку епископ страдал от болей в ногах. Рыбаки приложили лед к ногам святого епископа Теобальда, что принесло ему немалое облегчение. Но вот он услышал человеческий голос, исходивший из льдины. Епископ приказал ответить, чей это голос, и тот сказал: «Я — некая душа, заточенная в эту льдину за свои грехи. Я смогу освободиться, если в течение тридцати дней ты отслужишь тридцать месс, не пропустив ни одного дня». Епископ отслужил половину месс и уже приготовился служить оставшиеся. Но по наущению диавольскому жители города ополчились друг против друга. Призванный утихомирить раздор, епископ совлек с себя одежды священника и в этот день пропустил службу. На следующий день Теобальд снова стал служить мессу и уже завершил две ее части. Внезапно всем показалось, что город осадило великое войско, и потому епископ не смог завершить богослужение. Затем епископ снова стал служить мессы. Отслужив все, кроме одной, Теобальд стал служить мессу в последний раз. Вдруг людям показалось, что весь дом и хозяйство епископа объяты пламенем. Слуги известили его о том, но епископ ответил: «Я не прерву мессы, даже если всему имению суждено сгореть». Когда он завершил мессу, льдина растаяла, и огонь, который, как казалось, видели все окружающие, отошел подобно призрачному видению, не причинив никому вреда.

В-третьих, ради наставления живущим, дабы мы знали, сколь великое наказание суждено понести грешникам по смерти.

Петр Кантор Парижский рассказывает историю, произошедшую в Париже. Когда некий ученый и друг магистра Силона тяжко заболел. Силон настоятельно просил его после смерти вернуться и поведать о том, что с ним происходит. Через несколько дней усопший явился Силону. На нем была круглая шапка из пергамена, вся исписанная софизмами и внутри ее пылал огонь. Когда Силон спросил его, кто он, вошедший сказал: «Я тот, кто обещал вернуться к тебе». На вопрос, что с ним происходит, он ответил: «Даже если бы у меня на голове стояла башня, эта шапка все равно была бы тяжелее и давила на голову много сильнее. Я ношу ее из-за той славы, которую снискал своими софизмами. Заключенное внутри шапки пламя — это мягкие изысканные меха, в которые я одевался: они терзают и жгут меня». Силон рассудил, что кара не так уж тяжела. Тогда усопший велел ему протянуть руку, чтобы ощутить, настолько ли легко наказание. Силон протянул руку, и ученик уронил на нее всего одну капля пота. Подобно стреле, капля пронзила руку Силона, и он почувствовал великое мучение. Тогда усопший сказал: «Таков я весь». Устрашившись суровости наказания, магистр пожелал оставить мир и обратиться к монашеской жизни.

Поутру, когда собрались ученики, он сложил стих:

Так Силон презрел мир и обратился к вере.

В-четвертых, из-за места, где был совершен грех. Августин говорил, что души несут наказание в тех местах, где они согрешили. Это очевидно из примера, который Григорий приводит в четвертой книге Диалогов. Однажды некий священник вошел в баню и встретил там незнакомца, готового ему прислуживать. Тот муж всегда заботливо помогал ему. Однажды, желая отплатить за труды и благословить его, священник передал ему гостию. Тот печально сказал: «Зачем ты даешь мне гостию, отче? Это святой хлеб, я не могу его есть. Некогда я владел этим домом, но после смерти отправлен сюда за свои грехи. Молю тебя, во искупление моих грехов пожертвуй ее Всемогущему Господу. Ты поймешь, что твои молитвы услышаны, когда придешь сюда мыться, но не найдешь меня». Священник в течение недели ежедневно служил мессу о спасении грешника и, вернувшись в баню, больше его не встретил^[412].

В-пятых, благодаря молитве кого-либо из святых. Известно, что по молитве святого Патрика на земле в некоем известном месте возникло чистилище, о чем рассказано вслед за легендой о святом Бенедикте^[413].

Второе рассуждение, связанное с этим праздником, касается жертв, приносимых усопшим. Здесь также надлежит рассмотреть три вопроса. Во-первых, о самих вспомоществованиях — каковы они, во-вторых — о тех, ради кого они совершаются, в-третьих — о тех, через кого они совершаются.

Что касается того, каковы вспомоществования, следует отметить, что есть четыре рода помощи, которые в наибольшей степени приносят пользу усопшим, а именно — молитвы верующих и друзей, щедрость милостыни, заупокойная служба и соблюдение постов.

Первый род помощи — молитва друзей. Насколько молитва друзей идет на пользу усопшим, ясно из примера, приведенного Григорием в четвертой книге Диалогов. В этом примере говорится о Пасхазии, муже удивительной святости и добродетели. Случилось, что Верховными понтификами одновременно были избраны два человека, но затем Церковь предпочла одного из них. Сам же Пасхазий по ошибке считал Папой другого мужа и придерживался этого мнения до своей кончины. Когда Пасхазий умер, некий бесноватый коснулся далматики, покрывавшей погребальное ложе, и тотчас исцелился. Много времени спустя Герман, епископ Капуи, ради выздоровления отправился в баню и нашел там диакона Пасхазия, готового ему служить. Увидев его, епископ сильно испугался и спросил, что делает в бане столь достойный муж. Тот уверил епископа, что считает справедливым наказание, которое ему присудили нести в этом месте. Затем Пасхазий прибавил: «Прошу тебя, помолись обо мне Господу. Ты узнаешь, что молитвы твои услышаны, если вернешься и не найдешь меня здесь». Герман молился за Пасхазия и, вернувшись в баню через несколько дней, больше его не встретил^[414].

Петр Клюнийский рассказывает о некоем священнике, ежедневно служившем мессу за усопших. За это епископ осудил его и отлучил от богослужений. Однажды в день великого торжества епископ шел через кладбище к утрене. Внезапно мертвецы предстали перед ним, говоря: «Вот он, этот епископ! Мало того, что сам он не служит мессу за упокой наши душ, он лишил нас и нашего священника! Он точно умрет, если не вернет его!». Сняв со священника отлучение, епископ охотно стал служить мессу за усопших.

Кантор Парижский свидетельствует, сколь много благодати приносят умершим молитвы живых. Всякий раз, проходя через кладбище, он читал псалом за упокой душ усопших. Однажды, спасаясь от преследователей, он бежал через кладбище. Тотчас мертвецы восстали из могил, и каждый держал в руке орудие своего служения. Все мертвецы стали мужественно защищать Кантора, так что враги в страхе разбежались.

Второй род помощи — щедрая милостыня, подаваемая за усопших. В Книге Маккавейской рассказано, что некий сильный муж по имени Иуда праведно и благочестиво размышлял о Воскресении: он пожертвовал и отослал в Иерусалим двенадцать тысяч серебряных драхм как приношение за грехи усопших (2 Макк 12, 40-45).

Сколь большую помощь приносит усопшим милостыня, объяснено в примере, который приводит Григорий в четвертой книге Диалогов. Некий рыцарь лежал бездыханным, и душа его покинула тело. Но вскоре он пришел в себя и поведал, что с ним произошло. Он рассказал, что есть некий мост, под которым течет черная, мутная и зловонная река. Если пройти по тому мосту, можно увидеть цветущие луга, полные душистых трав. В тех лугах пребывают сонмы людей: облаченные в белые одежды, они наслаждаются ароматом чудесных цветов. На том мосту происходило испытание. Всякий грешник, желавший пройти по нему, соскальзывал в темную и зловонную реку. Праведные же шли по мосту в цветущие луга, не встречая на пути никаких препятствий. Рыцарь сказал, что видел некого мужа по имени Петр, который лежал на спине, скованный железными цепями. На вопрос, что с ним, Петр ответил: «Я претерпеваю эти муки за свои грехи: ведь когда мне велели наносить удары осужденному, я совершал это больше из жестокости, чем из послушания». Другой человек по имени Стефан захотел пройти по мосту, но поскользнулся, и его тело наполовину повисло над потоком. Тотчас некие ужасные видом мужи поднялись из реки и стали за ноги тянуть Стефана вниз, но прекраснейшие люди в белых одеждах схватили упавшего за руки и потащили вверх. Пока между ними шла борьба, смотревший на их спор рыцарь вернулся в свое тело и потому не смог узнать, кто завладел умершим. Через это видение дано понять, что в подобной борьбе грехи плоти спорили со щедротами милостыни. Ведь из того, что Стефана за ноги тащили вниз, а за руки — вверх, очевидно, что он любил подавать милостыню, но не всегда мог противиться плотским грехам^[415].

Третий род помощи — святая месса. Из множества примеров очевидно, насколько месса помогает усопшим. В четвертой книге Диалогов Григорий рассказывает о том, как один из его монахов по имени Юст на смертном одре признался, что утаил у себя три золотых монеты. Произнеся это, Юст испустил последний вздох и скончался. Григорий приказал братии похоронить тело вместе с тремя золотыми в куче нечистот, говоря: «Да пойдут твои деньги тебе на погибель!». Однако при этом Григорий велел одному из братьев в течение тридцати дней ежедневно служить мессу за усопшего. После того как монах исполнил приказание, на тридцатый день тот, кто был мертв, явился некоему брату. Монах спросил его: «Как ты?». Умерший ответил: «До сего дня мне было плохо, но сейчас немного полегчало, ведь сегодня я причастился»^[416].

Известно, что святая месса дает помощь не только мертвым, но и живым. Когда некие рудокопы добывали серебро, гора обрушилась и погребла под своими обломками всех работников. Один из них оказался в расщелине скалы и потому избежал смерти, но не мог выбраться наружу. Жена того человека, считая его погибшим, каждый день просила служить мессу в память о муже. Женщина приносила один хлеб и чашу вина и ставила за мужа свечу. Диавол возненавидел ее за это. Приняв облик некоего человека, в течение трех дней он являлся жене рудокопа и спрашивал, куда она идет. Когда женщина отвечала ему, диавол говорил: «Зря стараешься: служба уже закончилась», — и так она три дня пропускала мессу и не просила ее служить.

Случилось, что один из рудокопов, добывавший в той горе серебро, услышал голос, произнесший из глубины: «Осторожно! Над моей головой навис огромный камень». Работник испугался и созвал многих людей, чтобы они также услышали этот голос. Как только работник стал копать, голос раздался снова. Тогда все собравшиеся поблизости спросили: «Кто ты?». Голос ответил: «Осторожно! На меня может упасть большой камень». Они стали копать рядом и, добравшись до рудокопа, извлекли его наружу здравым и невредимым. Все стали спрашивать, как случилось, что он прожил так долго. Тот ответил, что каждый день получал один хлеб, чашу вина и горящую свечу и лишь в течение трех дней не имел этих даров. Услышав об этом, жена рудокопа сильно опечалилась. Женщина поняла, что своим приношением поддерживала мужа, но диавол обманул ее, дабы она не просила служить мессу в те три дня. Как свидетельствует Петр Клюнийский, этот случай произошел в деревне Феррариа в епископстве Гренобля.

Григорий также передает, что когда некий моряк терпел кораблекрушение, священник отслужил за него мессу, и моряк благополучно вернулся домой. Моряка спросили, как удалось ему избежать гибели, и тот рассказал следующее. Когда он тонул среди волн и уже начал терять силы, некто приблизился к нему и протянул ему гостию. Вкусив ее, моряк тотчас воспряну духом и ощутил прилив сил. Проходивший мимо корабль подобрал его. Так стало известно, что он получил гостию в тот самый час, когда священник служил за него мессу^[417].

Четвертый род помощи — соблюдение постов. Григорий свидетельствует, насколько соблюдение постов помогает усопшим. Рассуждая о постах в связи с тремя родами вспомоществований, он говорит: «Души усопших спасаются четырьмя способами: либо благодаря служению священников, либо по молитвам святых, либо милостыней тех, кто их любит, либо постами, которые соблюдают их близкие. Душам также помогает покаяние, совершаемое за них друзьями».

Некий ученый муж рассказывает о женщине, потерявшей мужа и впавшей в тяжкую бедность. Диавол явился ей и сказал, что сделает ее богатой, если женщина исполнит его волю. Она обещала совершить все, что тот прикажет. Диавол потребовал, во-первых, соблазнить гостивших в ее доме священников; во-вторых, днем призвать нищих, а ночью выгнать их вон. В-третьих, громко разговаривать в церкви, чтобы мешать молящимся, и, наконец, в-четвертых, никому не признаваться в том, что произошло между ней и диаволом. Когда пришел ее смертный час, сын стал настаивать, чтобы мать исповедовалась. Она призналась, что исповедь ничем ей не поможет. Сын со слезами настаивал, обещав принять на себя покаяние за грехи матери. Тогда женщина отправила сына за священником, но еще до его прихода на нее набросились демоны. Устрашившись их, испуганная женщина скончалась. Сын покаялся в грехах матери и семь лет нес за нее покаяние. Завершив его, он увидел мать, поблагодарившую сына за свое освобождение.

Индульгенция Церкви также приносит помощь усопшим. Легат Апостольского Престола попросил некоего храброго рыцаря, чтобы тот сражался во имя Церкви в землях Альби. Рыцарь провел там сорок дней и получил за это индульгенцию для своего покойного отца. По истечении указанного срока рыцарю явился отец, осиянный чистейшим светом, и поблагодарил сына за свое освобождение.

Что касается второго вопроса этой части рассуждений, а именно, за кого совершаются вспомоществования, следует рассмотреть еще четыре вопроса. Во-первых, кому вспомоществование идет на пользу, во-вторых, почему усопшим следует помогать, в-третьих, всем ли можно оказать помощь в равной степени, в-четвертых, как усопшие могут знать, что им оказана помощь.

Относительно первого вопроса, то есть кому вспомоществование приносит пользу, следует знать, что, согласно Августину, все, уходящие из этой жизни, либо весьма благи, либо весьма злы, либо не полностью благи. Вспомоществование, совершаемое за благих — это благодарение, за злых — утешение живущим, за тех, кто благ лишь отчасти — искупление^[418].

Благими называют те души, которые тотчас улетают и свободны как от огня чистилища, так и от адского пламени. Существуют три рода этих душ: крещеные, мученики и совершенные мужи. Они столь безупречно собирали золото, серебро и драгоценные камни, то есть любовь к Богу, любовь к ближним и добрые дела, что не помышляли угождать миру, но только Богу. Если они совершили простительный грех, он уничтожен жаром любви, как капля воды испаряется в горящей печи. Потому эти души не несут с собой ничего, что подвержено огню.

Тот, кто стал бы молиться за эти три родаблагих душ или сотворил ради них иное вспомоществование, нанес бы им обиду, ибо, согласно Августину, тот, кто молится за мученика, оскорбляет мученика^[419]. Если же кто помолится за благую душу, не будучи уверен, вознеслась ли она, эти молитвы, подобные благодарению, обратятся в заслугу молящемуся, согласно реченному: Молитва моя возвратится в недро мое (Пс 35 (34), 13). Этим трем родам благих душ по смерти тотчас отверзаются небеса, и они не испытывают огня чистилища.

Это показано тремя примерами тех, кому отверзлись небеса. Во-первых, небо отверзлось крестившемуся Христу: Иисус, крестившись, молился: отверзлось небо (Лк 3, 21). Этот пример показывает, что небо открыто всем крещающимся, малым и великим, так что если они сразу умирают, души их возносятся на небеса. Ведь крещение силой Страстей Христовых очищает от всякого греха — первородного, смертного и простительного. Во-вторых, небо отверзлось каменуемому Стефану: Вот, я вижу небеса отверстые... и проч. (Деян 7, 56). Этот пример показывает, что небо отверсто для всех мучеников. Когда они умирают, души их тотчас возносятся. Если же они имели нечто, подлежащее сожжению, все это отсекает серп мученичества. В-третьих, небо отверзлось совершеннейшему Иоанну: После чего я взглянул, и вот, дверь отверста на небе (Откр 4, 1). Этот пример показывает, что совершенным мужам, которые полностью совершили покаяние и не содеяли никакого даже простительного греха или же, совершив, тотчас истребили его жаром любви, небо тотчас отверзается, и они немедля восходят туда, дабы царствовать вечно.

Злые души — это те, которые сразу погружаются в бездну ада. Если бы точно было известно об их осуждении, за них не следовало бы совершать никакого вспомоществования. Августин говорит: «Если бы я узнал, что мой отец пребывает в аду, то стал бы молиться за него не больше, чем за диавола». Если же кто сомневается в участи души и совершает вспомоществование за осужденных, оно не приносит им никакой пользы. Оно не помогает освободиться, не смягчает наказание и не уменьшает его, не сокращает его срока хотя бы даже на час, не укрепляет силы осужденных и не позволяет им легче переносить наказание, ибо в аду нет искупления.

Не полностью благими зовутся те, которые несут с собой нечто, подлежащее огню, то есть дерево, сено и солому, или души тех, кто был застигнут смертью и не смог завершить наложенную и подобающую епитимью. Они не настолько благи, чтобы не нуждаться во вспомоществовании, но и не настолько злы, чтобы помощь не принесла им пользы. Вспомоществование за них творится во искупление грехов, и только этим душам оно идет на пользу. В Церкви принято особо отмечать три дня поминовения усопших: седьмой день, тридцатый день и годовщину смерти. Причина подобных установлений объясняется в Книге о церковных богослужениях, или Митрале^[420]. Седьмой день отмечают, чтобы души усопших достигли вечной субботы покоя или чтобы им были отпущены все грехи, которые они совершили в жизни. Усопшие проводятся через семидневные мытарства, дабы искупить грехи телом, состоящим из четырех соков, и душой, у которой есть три способности. Также отмечают тридцатый день. Этот период состоит из трех декад, дабы душа очистилась от грехов против веры в Троицу и против десяти заповедей. Годовщину смерти отмечают для того, чтобы от годов бедствия душа перешла к годам вечности. Ведь как мы празднуем годовщины смерти святых ради их почитания и на благо себе, так и годовщины усопших отмечают ради их блага и нашего благочестия.

Перейдем ко второму вопросу, а именно, почему вспомоществование должно идти на пользу душам усопших. Следует знать, что оно помогает им по трем причинам. Во-первых, из-за единства. Ведь усопшие составляют одно тело с теми, кто принадлежит к воинствующей Церкви, и все блага у них общие.

Во-вторых, из-за достоинства. Пока умершие жили на земле, они заслужили подобное вспомоществование, и вполне достойно, чтобы те, кто помогали другим, сами получали вспомоществование от других людей.

В-третьих, из-за нужды, ибо души усопших находятся в таком состоянии, что сами себе помочь не могут.

О третьем — всем ли душам вспомоществование бывает одинаковым — следует знать, что если вспомоществование совершается ради определенных душ, оно больше помогает именно им. Когда же вспомоществование совершается ради всех душ усопших, то если в помощи есть равная или большая необходимость, она скорее идет на пользу тем, кто в этой жизни больше всех ее заслужил.

О четвертом — то есть о том, как души усопших могут узнать, что им оказывают вспомоществование, — надлежит помнить, что, согласно Августину, души узнают об этом тремя способами. Во-первых, через Божественное откровение, ибо Бог открывает это душам усопших. Во-вторых, через явление благих ангелов, ведь эти ангелы всегда пребывают с нами и знают обо всех наших делах. По необходимости ангелы могут нисходить к душам усопших и тотчас возвещать им о нашей помощи. В-третьих, из рассказов душ, недавно покинувших мир, которые могут сообщать усопшим об этом и многом другом. В-четвертых, они, несомненно, узнают об оказанной помощи из опыта, если ощущают облегчение страданий.

Относительно третьего вопроса, то есть кем оказывается вспомоществование, следует знать, что помощь должны оказывать те, кто пребывает в любви. Только такое вспомоществование пойдет на благо усопшим. Но если помощь оказывают дурные люди, она не принесет никакой пользы, о чем есть следующий рассказ.

Однажды, когда некий рыцарь возлежал на ложе со своей женой, взошла луна и сквозь окно озарила комнату ярким светом. Рыцарь удивился, почему разумный человек не повинуется своему Создателю, в то время как неразумное создание подчиняется Ему. Эти размышления заставили его вспомнить об одном рыцаре, своем друге, который недавно скончался. Внезапно тот, кто был мертв, вошел в спальню и сказал: «Друг, не думай ни о ком плохо и прости меня, если я согрешил против тебя». Рыцарь спросил покойного, что с ним происходит. Усопший ответил: «Я терзаем различными казнями, особенно за то, что осквернил кладбище: ведь я ранил там человека и отнял у него шапку. Теперь ее надели на меня, и она давит мне на голову сильнее, чем гора». Усопший попросил, чтобы рыцарь молился за него. Рыцарь спросил, желает ли усопший, чтобы за него вознесли молитвы такой-то и такой-то священник. Покойник ничего не ответил, но только покачал головой в знак отказа. Тогда рыцарь спросил, желает ли усопший, чтобы за него молился некий отшельник. Тот воскликнул: «О, если бы он помолился обо мне!». Рыцарь обещал ему это, и покойник сказал: «Я открою тебе, что ты умрешь спустя два года, считая от этого дня». Произнеся это, усопший исчез. Рыцарь изменил жизнь ко благу и упокоился в Господе.

Как уже было сказано, вспомоществование, совершаемое через дурных людей, не может принести пользы, если только это не вспомоществование через таинство, то есть месса, благость которой не умаляется дурным служителем, или если покойник не оставил дурным людям средства для того, чтобы раздать милостыню за упокой его души. Милостыню надлежит творить сразу, чтобы с поручителем не произошло то, о чем рассказано в следующей истории.

Когда Карл Великий вел войну с маврами, некий рыцарь, отправляясь сражаться, попросил своего родича, чтобы, если рыцарь падет в бою, тот продал его коня и раздал деньги нищим. Рыцарь умер, но его родичу так понравился конь, что он оставил его себе. Через некоторое время тому человеку явился усопший, осиянный солнечным светом. Рыцарь сказал: «Добрый родич, через восемь дней мне суждено понести в чистилище наказание из-за коня, цену которого ты, согласно моей просьбе, так и не раз дал нищим. Но и ты не останешься безнаказанным: сегодня диаволы унесут твою душу в ад. Я же, очистившись, перейду в Царство Божие». Тотчас в небе раздался рев, подобный львиному, медвежьему и волчьему рыку: демоны окружили нечестивца и унесли в ад.

CLXIV. De Quattuor Coronatis О Четверых Венценосных мучениках

Четверо Венценосных мучеников были Север, Севериан, Карпофор и Викторин. По приказу Диоклетиана они были до смерти забиты свинцовыми бичами. Имена мучеников так и не смогли узнать, и лишь спустя многие годы по воле Божией их имена были открыты. До этого же было решено, чтобы память Венценосных мучеников чтилась в день поминовения других пяти мучеников — Клавдия, Кастория, Симфориана, Никострата и Симплиция, которые приняли страдания двумя годами позже.

Те мученики были искусными скульпторами. Когда они отказались изваять для Диоклетиана статую божества и совершить жертвоприношение, по приказу императора их заключили в свинцовые ящики и бросили в море. Случилось это в лето Господне 287-е. В день памяти пятерых мучеников Папа Мельхиад постановил почитать и тех четверых. Он велел называть их Четверо Венценосных до тех пор, пока не будут открыты их настоящие имена. И хотя позднее их имена были явлены, обычай этот сохранился, и до сих пор их называют Четверо Венценосных мучеников.

CLXV. De Sancto Theodoro О святом Феодоре

Феодор принял страдания в городе мармаританов в правление Диоклетиана и Максимиана. Когда правитель приказал ему почтить богов жертвами и вернуться к прежней воинской службе, Феодор ответил: «Я сражаюсь за моего Бога и Сына Его Иисуса Христа!». Правитель спросил его: «Так бог твой имеет сына?». Феодор сказал «Именно так». Правитель спросил снова: «И мы можем его знать?». Феодор ответил: «Воистину можно познать Его и взойти к Нему».

Святому Феодору велели принести жертвы. Ночью он вошел в храм Матери богов, возжег огонь на алтаре и спалил храм дотла. Некто, видевший это, обвинил Феодора и заключил в темницу, дабы там уморить голодом. Но Господь предстал перед ним и рек: «Крепись, о раб Мой Феодор, Я с тобою». Тотчас при запертых дверях множество мужей, облаченных в белые одежды, вошли к узнику и запели псалмы вместе с ним. Увидев это, стражники в страхе разбежались.

Когда мученика вывели из темницы и вновь предложили ему принести жертвы, он сказал: «Пока жив дух в моем теле, не отрекусь от моего Бога, даже если ты будешь жечь огнем мою плоть и подвергнешь меня многим пыткам!».

По приказу правителя святого привязали к столбу и жестоко терзали его плоть железными крючьями, так что под ней обнажились ребра. Правитель спросил: «Что же, Феодор, хочешь остаться с нами или быть со своим Христом?». Святой ответил: «Со Христом моим я был, есть и буду!». Затем гонитель велел бросить Феодора в огонь, и в пламени костра мученик вручил свою душу Господу в лето Господне 287-е. Но тело святого Феодора осталось невредимым, и невиданное благоухание разлилось вокруг. Все услышали глас, произнесший: «Приди, избранник Мой, войди в Радость Господа твоего!» — и многие узрели разверстые небеса.

CLXVI De Sancto Martino episcopo О святом епископе Мартине

Мартин подобен Martem tenens — держащий Марса, то есть ведущий войну против пороков и грехов. Или же имя Мартин происходит от martirum unus — один из мучеников. Он воистину был мучеником благодаря жажде мученичества и аскетичной жизни. Или Мартин означает возмущающий, либо призывающий, либо господствующий. Ведь заслугой своей святости Мартин возмущал диавола к ненависти, призывал Бога к милосердию и господствовал над своей плотью, постоянно умерщвляя ее. Как указывает Дионисий в письме к Демосфену, разум, или дух, должен господствовать над плотью, подобно тому как хозяин господствует над рабом, отец — над сыном, взрослый человек — над легкомысленным юношей^[421].

Жизнь святого Мартина описал его ученик Север, прозванный Сульпицием, которого Геннадий причисляет к выдающимся мужам. Мартин родился в Паннонии в городе Саварии, но вырос в Италии, в Павии, где во времена Константина и Юлиана служил его отец, военный трибун. Мартин также стал воином, но против воли. С детства вдохновляемый Богом, двенадцатилетний Мартин против воли родителей убежал в церковь и попросил, чтобы его объявили оглашаемым. Мартин хотел удалиться в пустыню, но слабое здоровье помешало ему это сделать. Когда же кесари издали указ, что сыновья ветеранов должны занять место своих отцов, Мартин, которому было пятнадцать лет, был принужден отправиться служить. Его сопровождал лишь один слуга, которому Мартин часто прислуживал сам, помогал снимать сапоги и чистил их.

Однажды зимой, проезжая через ворота Амьена, Мартин встретил нагого нищего. Никто не подавал милостыню бедняку, и Мартин понял, что нищий послан именно ему. Выхватив меч, Мартин рассек свой плащ, и половину плаща протянул нищему, а другую надел сам. На следующую ночь Мартин увидел Христа, облаченного в половину плаща, которую получил тот нищий. Он услышал, как Господь сказал окружавшим Его ангелам: «Мартин, до сих пор еще оглашаемый, укрыл меня этим плащом». Святой муж не возгордился во славе, но, разумея благодать Божию, по достижении восемнадцати лет принял крещение. После чего он оставался на военной службе еще два года. Мартин согласился остаться в войске, поскольку на этом настаивал его командир, пообещавший юноше отречься от мира, как только завершится срок его собственной службы.

Между тем варвары вторглись в пределы Галлии, и кесарь Юлиан обещал заплатить жалование воинам, которые станут сражаться под его знаменами. Не желая воевать, Мартин отказался от денег и сказал кесарю: «Я — воин Христов, мне не следует держать в руках оружие». Разгневанный Юлиан воскликнул, что Мартин отказывается сражаться не из-за своей веры, но из страха перед неминуемыми битвами. Мартин бесстрашно ответил императору: «Если мое решение приписывают трусости, а не вере, завтра я встану перед воинским строем без оружия и во Имя Христово невредимым пройду сквозь построенное клином войско врага. Моей защитой станет крестное знамение, а не щит или шлем». Был отдан приказ охранять Мартина, чтобы он исполнил обещание и вышел навстречу врагу безоружным. Однако на следующий день неприятель прислал послов, которые сообщили, что войско варваров готово сдаться. Без сомнения, эта бескровная победа была дарована римлянам заслугами святого мужа.

Оставив воинскую службу, Мартин направился к святому Иларию, епископу Пиктавийскому, который поставил его аколитом^[422]. Однажды во сне Господь убедил Мартина навестить родителей, до той поры еще пребывавших в язычестве. Отправившись в путь, Мартин предрек, что его ждут многие испытания.

В Альпах Мартин попал в руки разбойников. Один из них размахивал над его головой секирой, другой сильно ударил его десницу. Разбойники связали пленнику руки за спиной и передали одному из своих товарищей, чтобы тот его охранял. Разбойник спросил Мартина, не страшно ли ему, но тот ответил, что никогда не чувствовал себя в такой безопасности. Ведь ему было известно, что милосердие Божие сильнее всего проявляется среди испытаний. Он стал проповедовать разбойнику и обратил его в веру Христову. Направленный Мартином на путь истинный, разбойник достойно завершил свою жизнь.

Проходя через Медиолан, Мартин встретил диавола, принявшего облик человека. Диавол спросил Мартина, куда тот направляется. Когда Мартин ответил, что отправился в путь, призванный Господом, прохожий сказал: «Куда бы ты ни шел, диавол будет чинить тебе препятствия». Мартин ответил ему: Господь за меня — не устрашусь: что сделает мне человек? (Пс 118 (117), 6), и диавол исчез. Наконец Мартин обратил к вере свою мать, но язычник-отец остался пребывать в заблуждении.

Когда по всему свету распространилась ересь ариан, едва ли не ода Мартин противостал ей. За это он был публично высечен и изгнан из города, но затем снова вернулся в Медиолан и построил там монастырь Ариане снова изгнали его, и Мартин с одним только священником отправился на остров Галлинарию. Там вместе с другими травами он принял в пищу ядовитую траву. Чувствуя приближение смерти, Мартин силою молитвы избежал болезни и страданий. Услышав, что святой Иларий вернулся из изгнания, Мартин поспешил ему навстречу и основал монастырь близ Пиктавии^[423].

В его монастыре проходил оглашение некий человек. Мартин ненадолго оставил монастырь и по возвращении узнал, что тот человек умер, так и не приняв крещение. Когда Мартина привели в келью покойного, святой простерся над его телом и воскресил его своей молитвой. Тот стад рассказывать, что присужден был отправиться в сумеречные края, но два ангела сказали Судье, что Мартин молится за усопшего. Тогда было решено, что ангелы доставят его обратно и живым вернут Мартину. В другой раз Мартин воскресил человека, умершего в петле.

Когда город Тур лишился епископа, народ просил поставить епископом Мартина, но святой возражал, как мог. Некоторые из епископов собравшихся в Туре, не желали его избрания, ведь Мартин был невысокого роста и некрасив лицом. Среди них особенно усердствовал некий муж по имени Дефенсор. Поскольку в тот момент не было чтеца, один из присутствовавших взял Псалтирь и, открыв наугад книгу, прочел псалом, в котором был стих: Из уст младенцев и грудных детей ты устроил хвалу... дабы сделать безмолвным раба и мстителя (Пс 8, 3). Тогда все осудили Дефенсора, и Мартин был рукоположен в епископы. Избегая городской суеты, Мартин основал монастырь в двух милях от города, где жил в великой строгости, окруженный восьмьюдесятью учениками. Никто из них не пил вина, даже если был болен, и всякий считал преступлением носить одежду из мягкой ткани. Многие города избирали себе епископов из этих монахов.

В том краю некоего мужа почитали как мученика, однако Мартин не смог найти никаких свидетельств о его жизни и заслугах. Однажды, стоя перед гробницей, Мартин вознес молитву Господу, дабы Он указал, кем был тот человек и каковы его заслуги. Повернувшись налево, он увидел, что рядом стоит черная тень. Заклинаемый Мартином, призрак сказал, что был разбойником и осужден на муки за свои преступления. Мартин тотчас же приказал разрушить алтарь.

В Диалоге Севера и Галла, учеников святого Мартина, собраны многие известия, опущенные Севером в Житии Мартина. В Диалоге можно прочесть, как однажды Мартин, по необходимости отправился к императору Валентиниану. Зная, что епископ будет просить его о чем-то, что императору не хотелось отдавать, Валентиниан приказал запереть перед святым двери дворца. Мартина прогоняли раз и другой, и тогда он, облачившись во власяницу и посыпав голову пеплом, в течение недели терпел лишения, отказываясь от еды и питья. Наконец, по воле ангельской Мартин пришел во дворец, и никто не преградил ему путь в императорские покои. В гневе, что Мартин допущен ко двору и подходит к трону, Валентиниан не захотел подняться навстречу святому. Но царский трон внезапно охватил огонь, опаливший императору спину. Поднявшись навстречу Мартину, разгневанный император признался, что ощутил Божественную силу. Он заключил епископа в объятья и дал ему все, о чем тот просил. Валентиниан хотел вручить Мартину многие дары, но святой не принял их.

В том же Диалоге рассказано о том, как Мартин воскресил третьего умершего. Случилось, что скончался некий юноша. Мать слезно молила святого Мартина воскресить ее сына. Святой преклонил колени среди поля, где собралось множество язычников, и на глазах у всех юноша вернулся к жизни. При виде столь великого чуда все язычники обратились к вере.

Святому мужу повиновались даже сущности, лишенные чувств, а также растения и неразумные животные. Лишенные чувств — то есть огонь и вода. Однажды, когда Мартин разводил огонь в некоем освященном месте, подул ветер, и пламя перебросилось на соседний дом. Мартин поднялся на крышу дома, встав лицом к надвигавшемуся пожару. Тотчас огонь повернул против ветра, как будто стихии вступили в противоборство между собой. Также в этом Диалоге рассказано, как некий корабль терпел крушение. Купец, в то время еще не принявший крещение, воскликнул: «Бог Мартина, спаси нас!» — и сразу наступило полное затишье.

Растения также повиновались Мартину. В одном краю святой разрушил древнее святилище и захотел срубить сосну, посвященную диаволу. Язычники и крестьяне не позволяли ему это сделать. Один из них сказал: «Если ты уверен в своем Боге, мы начнем рубить дерево, но ты встанешь под ним. Если твой Бог таков, как ты рассказываешь, тебе не грозит опасность». Мартин согласился, и когда срубленное дерево уже падало на него, осенил себя крестным знамением. Тотчас дерево развернулось в другую сторону и почти придавило крестьян, стоявших в безопасном месте. При виде подобного чуда язычники обратились к вере.

Неразумные животные также постоянно повиновались ему, о чем можно прочесть в Диалоге. Однажды Мартин увидел псов, гнавшихся за зайцем, и велел им прекратить преследовать живую тварь. Псы сразу успокоились и остались стоять на месте, как прикованные. Увидев змею, переплывавшую реку, Мартин сказал: «Во имя Господне, приказываю тебе удалиться!». По слову святого змея тотчас повернулась и поплыла к другому берегу. Тогда Мартин промолвил, тяжко вздохнув: «Змеи послушны мне, а люди меня не слушают!». Когда собака залаяла на одного из учеников Мартина, святой сказал, обратившись к ней: «Именем Мартина, приказываю тебе замолчать!». Собака тотчас смолкла, как будто ей отрезали язык.

В святом Мартине было много кротости. Однажды в Париже он встретил прокаженного, внушавшего всем ужас. Когда Мартин поцеловал его и благословил, прокаженный сразу очистился от болезни. Входя в церковь, Мартин никогда не усаживался в кресло, и его никогда не видели сидящим во время службы. Обычно он восседал на простом маленьком сидении, которое зовется треножником.

По благодати Святого Духа Мартин обладал многими достоинствами, которые, как говорят, делали его равным апостолам. Святой Дух в образе огня нисходил на него, дабы придать ему крепость, как нисходил Он на апостолов. В упомянутом Диалоге говорится, что однажды Мартин в одиночестве сидел в келье, а его ученики Север и Галл ожидали снаружи. Внезапно услышав, что в келье идет беседа, они сильно удивились и испугались. Когда же позднее ученики спросили Мартина, кто разговаривал с ним, святой ответил: «Я открою вам все, но попрошу никому не рассказывать об этом: ко мне приходили Агнесса, Фекла и Мария». Мартин признался, что святые часто посещали его и являлись не только в тот день. Он утверждал, что часто принимал у себя апостолов Петра и Павла.

Мартин отличался большой справедливостью. Однажды император пригласил его на пир. Первый кубок подали Мартину, и все ожидали, что он передаст его императору. Но Мартин передал кубок своему священнику, полагая, что тот более всех достоин пить вслед за ним. Мартин рассудил, что не подобает отдавать предпочтение императору или кому-либо из его приближенных, но прежде следует почтить священника.

Мартин обладал великим терпением. Он проявлял столь большое терпение ко всем, что, хотя и был высшим священником, безнаказанно позволял клирикам досаждать себе и не лишал их своей любви. Никто никогда не видел его гневающимся, или унылым, или смеющимся. В устах его никогда не было никого кроме Христа, в сердце — ничего кроме благочестия, мира и милосердия.

В упомянутом Диалоге рассказано, как однажды Мартин в грубой одежде, закутанный в черный и обвисший плащ, ехал верхом на осле. Навстречу скакали всадники. Их кони испугались и скинули седоков на землю. Всадники набросились на Мартина и жестоко избили его. Святой молча перенес удары, обрушившиеся на его спину, но воины еще больше рассвирепели от того, что Мартин, казалось, не придавал значения наносимым ударам и как будто совсем их не чувствовал. Все это время кони стояли, как прикованные к земле, и затем не могли сойти с места, даже когда хозяева стали стегать их плетьми. Вернувшись к Мартину, воины раскаялись в совершенном по неведению грехе. Мартин отпустил им грех, и кони быстро поскакали вперед.

Мартин прилежно молился. Как можно прочесть в его жизнеописании, не проходило ни дня или часа, когда бы он не погружался в молитву или чтение. Читая или трудясь, Мартин никогда не переставал молиться в душе. Подобно тому как кузнецы, кующие железо, обыкновенно во время работы ударяют по наковальне, чтобы облегчить свой труд, так и Мартин, постоянно молился, когда что-либо делал.

Мартин был суров к себе. Север в Письме к Евсевию рассказывает: однажды Мартин пришел в некое поместье, расположенное в том же епископстве. Клирики приготовили ему ложе и постелили на него много соломы. Мартин прилег отдохнуть, но вздрогнул от непривычной мягкости ложа, поскольку обычно спал на голой земле, накрывшись грубым плащом. Он поднялся и, сочтя, что не вправе так отдыхать, выбросил солому и улегся спать на голой земле. Среди ночи солома загорелась. Мартин проснулся, попытался выйти из дома, но не смог, ибо пламя охватило его и опалило одежду. Тогда святой обратился к своему обычному прибежищу — молитве. Сотворив крестное знамение, он остался стоять посреди огня, чувствуя, как бушует пламя, но не ощущая ожогов. Сбежались разбуженные монахи и невредимым вывели из огня Мартина, которого все уже считали сгоревшим.

Мартин выказывал грешникам великое сострадание, ибо всех, кто жаждал покаяться, он принимал в свои милосердные объятия. Когда диавол порицал его за то, что святой вновь допускал к покаянию оступившихся, Мартин ответил: «О несчастный! Если бы ты перестал враждовать с людьми и раскаялся в том, что содеял, во имя Христа Господа я был бы милосерден и к тебе».

Мартин сострадал бедным. В Диалоге рассказано, как однажды во время праздника вслед за Мартином в церковь вошел обнаженный нищий. Мартин приказал архидьякону одеть бедняка, но тот не поторопился это сделать. Тогда Мартин вошел в ризницу, вручил нищему свою тунику и велел ее надеть. Когда же архидиакон напомнил, что пора готовиться к торжественному выходу, Мартин ответил, имея в виду самого себя, что не сможет выйти до тех пор, пока бедняк не получит одежды. Архидиакон не понял, о ком говорит Мартин, поскольку святой завернулся в плащ, и не заметил, что под плащом нет никакой одежды. Архидиакон возразил, что нищего нет в церкви. Мартин сказал ему: «Передай тунику мне, и тогда тебе не надо будет одевать бедняка».

Вынужденный отправиться на рынок, архидиакон за пять монет спешно купил дешевую короткую тунику, называемую пенулой, как бы pae ne nulla — почти ничего, и в гневе швырнул ее к ногам Мартина. Тот незаметно надел тунику. Рукава туники доходили Мартину до локтей, и она была настолько коротка, что едва прикрывала колени. Когда святой служил мессу, многие видели, как над его головой воссиял огненный шар. Потому говорят, что Мартин был равен апостолам.

Магистр Иоанн Белет дополняет рассказ об этом чуде. Когда Мартин, по обыкновению, вознес руки к Богу, полотняные рукава туники соскользнули вниз, оставив плечи святого голыми. Его плечи не были широки или плотны, и туника едва прикрывала их до локтей. Тотчас свершилось чудо — ангелы принесли усыпанные драгоценными камнями золотые бармы и подобающим образом прикрыли плечи святого.

Увидев однажды овцу, с которой состригли шерсть, святой сказал: «Овца эта исполнила евангельскую заповедь: ведь она имела две рубашки и одной из них щедро поделилась с неимущим. Так надлежит поступать ивам!».

Святой Мартин обладал великой властью изгонять демонов. Он часто изгонял их из людей. В том же Диалоге рассказано, как демон вселился в корову, которая взбесилась и поранила многих людей. Когда обезумевшая корова выбежала на дорогу навстречу Мартину и его спутникам, святой поднял руку и велел ей остановиться. Корова встала и оставалась неподвижной. Увидев демона, сидящего на ее спине, Мартин стал бранить его: «О злосчастный, — сказал он, — слезай со скотины и прекрати мучить ни в чем не повинное животное!». Демон тотчас спрыгнул с коровы, которая легла к ногам святого, а затем по его приказу смиренно вернулась к своему стаду.

Мартин зорко различал демонов. Какие бы обличья ни принимали демоны, святой ясно видел их под любыми личинами. Демоны являлись ему, принимая образы то Юпитера, то Меркурия, то Венеры или Минервы, но Мартин порицал их под любыми именами. Он бранил Меркурия как величайшего нечестивца, а Юпитера называл грубияном и тупицей. Однажды диавол явился Мартину в облике царя, облаченного в пурпур, увенчанного короной и обутого в золотые сандалии. Лик того царя был светел и радостен. Оба долго молчали, и диавол произнес: «Узнай, Мартин, кого ты почитаешь. Я — Христос, Который должен сойти на землю — но прежде я захотел явиться тебе!». Пока изумленный Мартин молчал, диавол заговорил вновь: «О Мартин, почему ты не хочешь мне поверить, хотя видишь меня? Я — Христос!». Тогда Мартин промолвил, наученный Святым Духом: «Господь Иисус Христос не предрекал, что явится в мир облаченным в пурпур и увенчанным короной. Не верю, что Христос пришел, не отмеченный стигматами крестных мук, одетый по-другому и не похожий на Того, Кто претерпел страдания». При этих словах диавол исчез, наполнив келью зловонием.

Мартин предчувствовал свой конец задолго до его наступления и поведал об этом братии. Случилось, что святой отправился в епископство Канде, чтобы примирить врагов. На пути он увидел нырков, которые высматривали в реке рыбу и хватали ее. Мартин сказал: «Птицы эти похожи на демонов: они злоумышляют против неосмотрительных, уловляют несведущих, пожирают пойманных и никогда не могут насытиться!». Он приказал птицам лететь в пустоши, и они, сбившись в стаю, тотчас улетели в леса и горы.

Пробыв в том епископстве некоторое время, Мартин почувствовал, как тело его стало слабеть, и объявил ученикам, что скоро отойдя ко Господу. Ученики заплакали: «Зачем ты покидаешь нас, отче, какого оставляешь нас, сирот? Хищные волки набросятся на твое стадо!». Тронутый их мольбами и слезами, Мартин, плача, стал молиться, говоря: «Господи, я все еще нужен Твоему народу и не отказываюсь от труда, да будет воля Твоя!». Мартин почти колебался, не зная, чего желая сильней: он не хотел оставлять братию, но не желал дольше разлучаться со Христом.

Лихорадка одолевала Мартина, и ученики стали просить, чтобы он постелил на ложе немного соломы, ведь святой лежал на золе и грубой власянице. Мартин ответил: «Сыны мои, не подобает христианину умирать, иначе как на золе и власянице. Я согрешу, если оставлю вам иной пример».

Неустанно возводя очи к небу и воздевая руки, Мартин не ослабевал духом и не прекращал молиться. Поскольку он все время лежал на спине, священники попросили его дать телу отдых и повернуться на бок. Мартин ответил им: «Оставьте меня, братья! Мне следует созерцать небеса, а не землю, и душою устремляться к Богу!». Сказав это, Мартин увидел диавола, стоящего рядом с ним. «Что ты стоишь тут, кровожадная тварь? — сказал он, — Ты не найдешь во мне никакой скверны: меня примет лоно Авраамово!». С этими словами Мартин вручил свою душу Богу, во времена Аркадия и Гонория, которые начали править в лето Господне 345-е. Лик его был озарен столь дивным сиянием, как если бы Мартин был уже прославлен, и многие слышали хоры ангелов, певших рядом с ним.

После кончины Мартина между жителями Пиктавии и Тура разгорелся великий спор. Люди из Тура говорили: «Это наш монах, мы просим отдать нам его мощи». Другие отвечали: «Господь от вас его забрал — да нам передал!». В полночь, когда жители Пиктавии крепко спали, люди из Тура влезли через окно и похитили мощи. С великой радостью на плывшем по Луаре корабле они переправили мощи святого в Тур.

Случилось, что святой Северин, епископ Кёльнский, в воскресный день после утрени по обычаю обходил святые места. В тот час, когда преставился святой муж, он услышал ангелов, поющих в небесах. Позвав архидиакона, Северин спросил, слышит ли тот что-нибудь. Архидиакон ответил, что ничего не слышит, и тогда архиепископ еще раз попросил его внимательно прислушаться. Вытянув шею и напрягая слух, архидиакон замер, опираясь на посох и приподнявшись на цыпочки. Архиепископ стал молиться за него, и архидиакон подтвердил, что слышит в небе какие-то голоса. Архиепископ сказал: «То господин мой Мартин покидает мир сей, и ангелы возносят его на небо!». Тут явились демоны, желавшие удержать святого, но ничего не найдя против него, удалились, посрамленные. Архидиакон запомнил день и час, когда узнал, что преставился святой Мартин.

Также и монах Север, описавший жизнь святого, засвидетельствовал в одном письме следующее. Когда он ненадолго уснул после утрени, святой Мартин явился ему, облаченный в белые одежды: лик его пылал, глаза сияли, как звезды, а волосы были цвета пурпура. В деснице святой держал ту самую книгу, в которой Север рассказал о его жизни. Мартин благословил его, и монах увидел, как тот вознесся на небо. Север захотел взойти на небеса вместе с ним, но проснулся. Затем пришел вестник, и Север узнал, что в ту ночь скончался святой Мартин.

В тот же день святой Амвросий, епископ Медиоланский, служил мессу и задремал между чтением из Пророков и Посланием. Никто не дерзнул разбудить его, однако без разрешения епископа субдиакон не решался приступить к чтению Послания. Наконец, когда прошло два или три часа, Амвросия разбудили и сказали ему: «Время идет, народ устал ждать: пусть господин наш велит клирику читать Послание». Епископ ответил: «Не тревожьтесь! Брат мой Мартин ушел из жизни. Я был на его похоронах и читал заупокойную молитву, но не успел ее завершить, разбуженный вами». Запомнив день и час, клирики узнали, когда святой Мартин вознесся на небеса.

Как сообщает магистр Иоанн Белет, у королей Франции был обычай во время сражения нести перед войском капу^[424] святого Мартина, и потому хранителей капы назвали капелланами^[425].

Через шестьдесят четыре года после смерти Мартина святой Перпетуй расширил церковь, придав ей должное великолепие, и приказал перенести в нее мощи святого. Однажды, и дважды, и трижды мощи пытались перенести, но, невзирая на посты и молебны, их не смогли поднять. Когда все были готовы оставить мощи святого на прежнем месте, явился некий благообразный старец, сказавший: «Что медлите? Разве не видите, что святой Мартин готов помочь вам, если вы постараетесь». Вместе со всеми старец прикоснулся ко гробу, и тотчас люди легко подняли мощи и перенесли на то место, где их почитают ныне. И больше тот старец ни когда не являлся.

Перенесение мощей святого Мартина отмечают в июле. Одон, аббат Клюнийский, сообщает, что в час, когда переносили мощи святого, во всех церквях сами собой зазвонили все колокола и зажглись все лампады^[426].

Также передают, что в то время жили два друга: один из них был слеп, другой парализован. Слепец возил паралитика, тот же указывал слепцу дорогу, и так, прося подаяние, они собирали немалые деньги. Калеки слышали, что у мощей святого Мартина многие страждущие получают исцеление. В день перенесения мощей, когда процессия с телом святого проходила рядом с церковью, нищие испугались, как бы мощи не пронесли около их дома. Калеки могли избавиться от недугов, но не хотели обрести здоровье, чтобы не лишиться источника своих доходов. Поэтому нищие бежали оттуда и перешли на другую улицу, по которой, как они считали, процессия с мощами не должна была проходить. Неожиданно навстречу им вышла процессия с мощами святого Мартина. Поскольку Бог дает людям многое без их просьб, сами того не желая, калеки исцелились, хотя произошедшее их сильно огорчило^[427].

Амвросий так сказал о святом Мартине: «Святой Мартин разрушил храмы языческого заблуждения, утвердил знамена благочестии, воскресил мертвых, изгнал злобных демонов из тел одержимых, вернул здоровье страждущим, исцелив их от многих болезней. Он был столь совершенным, что в образе нищего одел Христа и плащом, который принял бедняк, укрыл Господина мира. О счастливая щедрость, укрывшая Божество! О славное раздрание плаща, облачившее и воина, и Царя! О бесценный дар, удостоенный облачить Бога! Господи, Ты достойно наградил Своего исповедника, достойно даровал ему победу над бешенством ариан, ибо в жажде мученичества он достойно не устрашился пыток. Какую же награду получит тот, кто отдаст Господу непорочность тела, если, отдав малую часть одежды, Мартин удостоился облечь и лицезреть Бога? Так святой даровал лекарство уповающим, дабы одних исцелить молитвами, других — лицезрением себя»^[428].

CLXVII. De Sancto Briccio О святом Брикции

Брикций, диакон святого Мартина, во многом бравший с него пример, не раз порицал святого. Однажды Брикций сказал нищему, искавшему святого Мартина: «Если ты спрашиваешь об этом безумце, оглянись, вот он стоит и смотрит на небо, как будто лишившись разума». Когда нищий получил от Мартина все необходимое, святой муж подозвал к себе Брикция и спросил его: «Неужели ты считаешь меня безумцем, Брикций?». Тот устыдился и стал отрицать, что говорил подобное. Мартин же сказал: «Разве мои уши не были у твоих уст, когда ты сказал это, стоя в отдалении? Истинно говорю тебе: Господь открыл мне, что ты станешь епископом вслед за мной. Но знай, что во время епископата тебе суждено претерпеть много невзгод». Услышав это, Брикций рассмеялся и сказал: «Разве я был неправ, говоря, что ты сошел с ума?».

По смерти святого Мартина Брикций был избран епископом. Он усердно молился и хранил чистоту, хотя и был отмечен гордыней. На тридцатом году его епископата некая достойного облика женщина, стиравшая облачения епископа, зачала и родила сына. Народ с камнями в руках собрался у дверей Брикция, говоря: «Ради заслуг святого Мартина мы долго делали вид, что не знаем о твоем разврате, но теперь больше не желаем целовать твои оскверненные руки». Брикций мужественно отрицал все. Он сказал: «Принесите ко мне дитя». Ребенка, которому исполнился месяц, принесли к нему, и Брикций спросил: «Заклинаю тебя Сыном Божиим, объяви перед всеми, я ли тебя породил?». Тот ответил: «Не ты, но отец мой». Народ стал настаивать, чтобы дитя объявило, кто его отец, но Брикций сказал: «Это не мое дело, я спросил только о том, что касалось меня».

Народ приписал все произошедшее колдовству, говоря: «Мы не хотим подчиняться власти лжепастыря!». Тогда Брикций, чтобы очистить себя от обвинений, на глазах у всех взял горящие угли и отнес их к гробнице святого Мартина. Когда он бросил угли, его одеяние осталось неповрежденным. Брикций сказал: «Как мое одеяние не прожжено углями, так и сам я чист от общения с женами». Но народ, упорствуя в своем неверии, порицал и несправедливо оскорблял святого Брикция. Так исполнились слова, сказанные ему святым Мартином.

Проливая слезы, Брикций отправился к Папе и пробыл там семь лег, неся покаяние за то, в чем провинился перед святым Мартином. Народ же предпочел ему Юстиниана и послал того в Рим защищать его право быть епископом вместо Брикция. Но по дороге в Рим в Верчеллах Юстиниан умер, и все единодушно поставили на его место Армена. Пользуясь поддержкой Папы, через семь лет Брикций вернулся. Он остановился на ночлег в шести милях от города, и в ту самую ночь Армен скончался. Узнав об этом через видение, Брикций сказал слугам, чтобы они тотчас поднимались и вместе с ним поспешили на похороны епископа Турского. И вот, когда Брикций въезжал в одни городские ворота, Армена выносили через другие. Когда Армена похоронили, Брикций занял свою кафедру и оставался на ней семь лет. Ведя жизнь, достойную похвал, он почил в мире на сорок восьмом году своего епископата^[429].

CLXVIII. De Sancta Elisabeth О святой Елизавете

Елизавета означает Бог узнал меня, или неделя Бога моего, или изобилие Бога моего. Ее имя означает Бог узнал меня, ибо Бог узнал Елизавету, иначе сказать, смотрел на нее благосклонно и одобрял. Или же узнал, то есть наполнил пониманием, что Ему ведомы ее добрые дела.

Во-вторых, ее звали Елизавета, или неделя Бога моего, ибо, творя семь дел милосердия, она уподобилась неделе Божией. Или же ее звали так потому, что с рождения Елизаветы прошло семьдесят лет, и ныне она пребывает в возрасте покоящихся, предуготовляясь перейти в октаву Воскресения.

Или же это имя было дано ей по семи состояниям, в которых она пребывала: девству, супружеству, вдовству, деятельности, созерцанию, вере и прославлению, в котором она пребывает ныне. Эти семь состояний со всей очевидностью отмечены в жизнеописании святой Елизаветы. Поэтому о святой можно сказать то, что говорится о Навуходоносоре в Книге пророка Даниила: Семь времен пройдут над тобою (Дан 4, 29).

В-третьих, Елизавета означает изобилие Бога моего. Ведь Бог насытил ее и наполнил сиянием истины, сладостью благодати и крепостью Вечности. Потому и Августин, рассуждая о Граде Небесном, в книге О граде Божием говорит: «Он крепнет в Вечности Божией, сияет в истине Божией, радуется в благодати Божией»^[430].

Елизавета, дочь преславного короля Венгрии, была благородна по происхождению и еще более благородна верой и благочестием. Она прославила столь достойный род примерами своей жизни, освятила его чудесами и украсила благодатью святости. Творец природы как бы вознес ее превыше природы. Воспитанная среди царственной роскоши, Елизавета еще ребенком либо полностью отвергала все детские занятия, либо посвящала их служению Богу, так что было очевидно, сколь великой простотой крепок ее нежный возраст, сколь сладостным благочестием он отмечен. С детства она со всей серьезностью предавалась благим размышлениям, равнодушная к суетным играм, бежала мирских успехов и богатства и постоянно продвигалась вперед в благочестивом почитании Бога.

Когда Елизавете было всего пять лет, она столь прилежно молилась и проводила в церкви так много времени, что ее приближенным и служанкам стоило многих трудов отвлечь ее от молитвы. Служанки ее и товарищи по играм замечали, что, когда кто-либо из них во время игры захода в капеллу, Елизавета шла следом, чтобы, казалось, еще раз получить возможность побыть в церкви. Войдя в нее, девочка преклоняла колени или простиралась ниц на полу. Еще не обученная грамоте, в церкви Елизавета часто открывала перед собою Псалтирь и притворялась, что читает книгу, чтобы никто не мешал ей, как будто погруженной в чтение. Иногда вместе с другими девочками она ложилась на землю, как бы желая помериться с ними ростом, чтобы под предлогом игры явить почитание Бога. Даже играя в кольца или в какую-нибудь иную игру, она полагалась только на Бога. Из того, что в детстве Елизаветаполучала в игре или приобретала каким-то другим образом, десятую часть она отдавала бедным девочкам, призывая их часто произносить молитву Господню и постоянно славить Пречистую Деву.

Елизавета взрослела год от года, и все сильнее росла в ней любовь к благочестию, так что она избрала Пречистую Матерь Божию своей покровительницей и заступницей, а святого евангелиста Иоанна — хранителем своей чистоты. Когда на алтарь возлагались записки с именами каждого из апостолов и каждая из девочек в свой черед получала свою записку, Елизавета молилась и согласно своему желанию трижды кряду получала записку, на которой было написано имя святого Петра. Она почитала этого апостола с такой глубиной благочестивого чувства, что ни в чем не отказывала просящему во имя святого Петра. Дабы мирские успехи не прельщали ее, Елизавета ежедневно лишала себя каких-нибудь благ. Добиваясь успеха в игре, она прерывала ее, говоря окружающим: «Я не хочу продолжать и во имя Божие прекращаю игру». Когда ее приглашали танцевать вместе с другими девочками, она танцевала один танец, а затем говорила «Один танец — и все, другие танцы оставим ради Бога», — и так удерживала девочек от суетных развлечений. Ее всегда страшила легкомысленная роскошь одежд, в которых она любила строгую простоту.

Елизавета обязала себя читать определенное число молитв. Если из-за других занятий она не могла прочесть все молитвы и служанки принуждали ее идти спать, она неустанно бодрствовала до тех пор, пока не исполняла обещания, данного Небесному Жениху. Дни праздников благородная девочка почитала с таким благочестием, что не разрешала прикреплять длинные рукава к своему платью до тех пор, пока не закончится месса. В воскресные дни до полудня она не позволяла себе носить перчатки, стремясь не пренебрегать священным торжеством и исполнять свой благочестивый обет. Обычно она по обету ограничивать себя в одном или в другом, и никто не мог отговорить ее исполнять эти обеты. Церковные службы Елизавета слушала с таким благоговением, что когда читали святые Евангелия или освящали Святую Жертву, она отстегивала длинные рукава, если они были ранее прикреплены к платью, и снимала ожерелье и другие украшения, венчавшие ее голову.

Так благоразумно завершила и невинно прожила она первое состояние своей жизни и, повинуясь отцовской власти, принуждена была перейти от девства к супружеству, дабы принять тридцатикратный плод (Мк 4, 8; 4, 20), храня веру в Святую Троицу и Десять заповедей. Она согласилась заключить брачный союз не по собственному желанию, не для того чтобы удовлетворить страсть, но чтобы не противоречить воле отца, а также для того, чтобы родить сыновей и воспитать их для служения Богу. Связанная законом брачного ложа, она не стремилась к плотским радостям. Это очевидно из того, что, во всем послушная магистру Конраду^[431], Елизавета принесла обет, что если ей случится пережить мужа, она будет хранить воздержание до конца своих дней.

Елизавета сочеталась браком с ландграфом Тюрингии, что подобало ее королевскому достоинству и произошло по промыслу Божию, дабы привести многих к любви к Богу и наставить неразумных. Хотя Елизавета изменила состояние жизни, в жизни она не изменила любви. Из того, что будет рассказано дальше, со всей очевидностью следует, сколь была она предана Богу и смиренна, сколь строга и равнодушна к себе, сколь щедра и милосердна к нищим. Она была так пламенно предана молитве, что быстрым шагом спешила в церковь и входила в нее прежде служанок, как будто хотела просить о чем-то Бога в тиши тайной молитвы. Она часто вставала на молитву ночью, хотя муж просил ее щадить себя и давать телу немного отдыха. Если же, охваченная глубоким сном, Елизавета не могла подняться на молитву, она приказывала одной из служанок, которая была предана ей больше других, будить ее, коснувшись ноги. Однажды та, желая коснуться ноги госпожи, случайно дотронулась до ноги ее мужа. Тотчас проснувшись, муж понял, в чем дело, но благоразумно притворился, что его ничем не обеспокоили.

Она часто орошала молитву обильными слезами, дабы во время молитвы щедро воздавать жертву Богу. Слезы ее были слезами радости и совершенно не искажали красоту лица. Она часто плакала, скорбя, и поскольку скорбь приносила ей радость, лицо ее светилось счастьем.

Она пребывала в столь великом смирении, что из любви к Богу не презирала тяжелой и грязной работы и с усердием ее исполняла. Однажды Елизавета уложила к себе на колени некоего больного человека, безобразного лицом, с ужасной всклокоченной головой. Пока служанки стояли и смеялись, она остригла ему спутанные волосы и умыла лицо. В молитвенных процессиях она всегда шла босиком, облаченная в узкую, прямо спадающую одежду, и во время остановок слушала проповедь сред бедных, как если бы сама была бедной и незнатной. После родов во время обряда очищения Елизавета никогда не украшала себя драгоценностями и не надевала роскошных одежд, как то обыкновенно делают другие женщины. Следуя примеру Непорочной Матери Сына Божия, она сама, держа сына на руках, со свечой смиренно принесла его к алтарю, пожертвовав также агнца, дабы показать, как презирает мирской блеск и стремится во всем подражать Пречистой Деве. По возвращении домой она подарила некоей бедной женщине одежды, в которых шла в церковь.

Пользуясь свободой и высоко вознесенная знатностью рода, в знак смирения Елизавета по своей воле и с согласия мужа связала себя обетом послушания некоему священнику по имени магистр Конрад, человеку бедному и скромному, но отмеченному знанием и глубокой верой. Она с глубоким почтением и радостью исполняла все его предписания, и этим послушанием снискала заслугу перед Господом Спасителем нашим, Которому была послушна до дня своей смерти и примеру Которого подражала. Однажды магистр Конрад позвал ее слушать проповедь, но Елизавета не пришла, поскольку тому помешал визит княгини Мейсенской. Конрад принял неповиновение настолько близко к сердцу, что не желал прощать до тех пор, пока Елизавета, раздетая до рубашки, не была подвергнута жестом порке вместе с несколькими служанками, которые были виновны в непослушании.

Елизавета возложила на себя столь суровые обеты воздержания и строгости, что тело ее было истощено бдениями, послушанием и постами. Часто, стремясь уйти от супружеского ложа, она проводила бессонные ночи, чтобы усердно молиться и в тишине обращать моления к Небесному Отцу. Сраженная неизбежным сном, Елизавета засыпала на полу капеллы и в отсутствие мужа проводила ночи с Небесным Женихом, вознося Ему свои молитвы. Часто в спальне она приказывала служанкам жестоко сечь ее розгами, дабы возблагодарить Господа за перенесенное Им бичевание и смирить желания плоти.

Она проявляла столь большую умеренность в пище и питье, что за трапезой мужа среди различного рода изысканных яств насыщалась простым хлебом. Магистр Конрад запретил Елизавете пробовать кушанья мужа, если было неизвестно, из чего они приготовлены. Она настолько прилежно соблюдала это правило, что воздерживалась от изысканных блюд и сама вместе со служанками питалась очень просто. Часто она сидела за столом, разрезая и перемещая кушанья на тарелке, чтобы все считали, что она ест. Будучи деликатно воспитанной, Елизавета старалась, чтобы пир проходил среди веселья, и не хотела показаться привередливой. Однажды во время путешествия, устав от долгой дороги, когда ей и ее мужу предложили различные кушанья, она усомнилась, приобретены ли они честным путем, и отказалась прикоснуться к ним. Вместе со служанками она ела только грубый черный хлеб и пила чистую воду. После этого муж выделил ей некий честный доход, на который Елизавета жила вместе с несколькими служанками, пожелавшими следовать примеру госпожи. Она часто отказывалась от дворцовой кухни и просила готовить ей блюда, которые ели простые добрые люди. Муж Елизаветы терпеливо поддерживал ее во всем, уверяя, что сам охотно поступал бы так же, если бы не боялся рассердить своих родных.

Утвержденная на вершине славы, Елизавета больше всего жаждала обрести состояние бедности, дабы почтить бедность Христову и не позволить миру властвовать над ней. Иногда, находясь только со служанками, Елизавета надевала бедные одежды и, покрыв голову убогим платком, говорила им: «Так я буду делать, когда достигну состояния бедности». Проявляя особую строгость к себе, Елизавета свободно изливала на бедных свою любовь и, дабы никто не страдал от нужды, помогала всем столь щедро, что ее прозвали матерью бедняков.

Постоянно стремясь воцариться в Вечном Царстве и вместе с блаженными обрести Отчее благословение у Его десницы, святая Елизавета всецело предавалась семи делам милосердия (Мф 25, 34-40).

Она собственноручно одевала бедняков, облекала в погребальные одежды тела умерших странников и нищих, одевала мальчиков для обряда крещения. Часто она принимала детей из священной купели, своими руками шила им одежды и становилась им крестной матерью, чтобы и в дальнейшем заботиться об этих детях. Случилось, что Елизавета отдала некоей нищенке достаточно хорошее платье, и та, увидев столь роскошный подарок, так сильно обрадовалась, что как бы замертво упала наземь. Святая Елизавета опечалилась, испугавшись, что сделала слишком щедрый подарок и потому стала причиной смерти этой женщины. Она помолилась за нищенку, и та сразу поднялась, исцеленная. Елизавета часто своими руками пряла шерсть вместе со служанками и приказывала, чтобы из той шерсти изготовляли одежду. Этими благочестивыми трудами она приносила славную пользу и являла пример истинного смирения, ибо подавал Богу милостыню от собственноручных трудов.

Она заботилась о жаждущих и давала пропитание нищим. Однажды, когда ландграф, ее муж, отправился ко двору императора Фридриха, который в то время находился в Кремоне, она собрала хранившийся в амбарах годовой запас зерна и, созвав отовсюду бедняков, ежедневно раздавала им необходимые деньги, поскольку из-за дороговизны неимущим грозил голод. Часто, когда недоставало денег, Елизавета продавала украшения, чтобы помочь бедным людям: она имела обыкновение отказывать во многом себе и своим служанкам и сохранять сбереженное для бедняков. Однажды Елизавета поила нищих медом, и хотя никто не наполнял ее кубок, все видели, что питье в нем не иссякает, и кубок полон, как и прежде.

Она принимала у себя странников и нищих. У подножия высокого холма, где стоял ее замок, Елизавета построила обширный дом, в котором находило приют великое множество больных. Она посещала их каждый день, невзирая на трудности подъема на гору и крутого спуска, и предоставляла им все необходимое, ободряя страждущих и призывая их к терпению. С трудом перенося дурной воздух, из любви к Богу она не страшилась зловония болезни даже в летнее время. Она накладывала целебные повязки, вытирала больных покрывалом, снятым со своей головы, и прикасалась к ним руками, хотя ее служанки с трудом выносили подобное зрелище. Елизавета с великой заботой следила за тем, чтобы в этом доме растили малых детей бедных женщин. Она была столь ласкова и кротка с детьми, что все они называли ее мамой. Когда она входила в дом, все малыши следовали за ней, как за матерью семейства, и, окружив Елизавету, стремились подойти к ней как можно ближе. Она же приказывала покупать горшочки, стеклянные колечки и прочие стеклянные безделки, чтобы дети в ее доме могли играть в свои любимые игры. Однажды Елизавета скакала на коне по дороге в замок, неся игрушки в своем плаще. Случилось, что стеклянные вещицы упали с высокой скалы на камни, но ни одна из них не разбилась.

Она сама навещала недужных. Сострадание к несчастным охватывало ее душу настолько, что часто, узнав, где они живут, она посещала их дома и скромно входила в каморки бедноты, как будто в свой дом, Ее не утомляли ни трудности пути, ни долгое время, проведенное в дороге, ибо она приходила к нуждающимся и приносила им слова утешения. Благодаря этому Елизавета получила пятикратную награду: за достоинства посещения, за тяготы пути, за чувство сострадания, слова утешения и щедрость даров.

Она часто предавала погребению нищих. Елизавета благочестиво приходила на похороны бедняков и одевала их тела в саваны, собственноручно сшитые ею. Она разрезала на части свое большое льняное покрывало и обернула им тело нищего. Она сама готовила погребение и благочестиво присутствовала во время совершения похоронного обряда.

Благочестие ее мужа также достойно похвалы. Занятый многими делами, он был искренне предан трудам во имя Божие, но поскольку не мог участвовать в них лично, уступил жене власть совершать все, что делалось во славу Божию и служило спасению души. Святая Елизавета жаждала, чтобы муж направил свое оружие на защиту веры, и спасительным словом призвала его отправиться в Святую землю. Находясь там, ландграф, благочестивый князь, глубоко преданный чистой вере и искреннему обету, вручил свою душу Богу, удостоившись славной награды за свои труды.

Елизавета же благочестиво приняла состояние вдовства. Дабы не обмануться наградой постоянного вдовства, но получить шестидесятикратный плод (Мф 13, 8), Елизавета следовала Десяти заповедям и предавалась семи делам милосердия.

Когда известие о смерти ее мужа распространилось по всей Тюрингии, некие вассалы ландграфа позорно и навсегда изгнали Елизавету из его земель, как якобы расточительную и суетную женщину. Среди невзгод просияло ее терпение и равно исполнилось долгожданное желание бедности. Ночью Елизавета пришла на постоялый двор и, вознося хвалы Богу, нашла приют там, где лежали свиньи. Наутро отправившись в церковь Меньших братьев^[432], она просила их поблагодарить Бога за ниспосланные ей испытания и пропеть Те Deum.

На следующий день ей было приказано явиться с малыми детьми в дом ее гонителя, где ее поселили в маленькой комнате. Хозяин и хозяйка постоянно притесняли Елизавету, она же приветствовала стены дома, говоря: «Я бы с такой же радостью здоровалась с людьми, если бы те отвечали мне благосклонно». Когда хозяева выгнали ее, Елизавета нашла приют в доме приора, а своих малых детей отправила на воспитание в разные земли.

Однажды она шла по узкой, покрытой глубокой грязью дороге, ступая на положенные там камни. Некая старуха, которой Елизавета сделала много добра, став на тот же камень, не дала ей пройти. Елизавета упала в глубокую грязь, но, поднявшись, лишь стряхнула грязь со своей одежды, смеясь и радуясь.

Аббатиса того монастыря, где жила Елизавета, сочувствуя ее крайней бедности, отправила ее к дяде, епископу Бамбергскому. Тот принял Елизавету с должным почетом и предусмотрительно удержал у себя, намереваясь снова выдать замуж. Об этом узнали служанки Елизаветы, давшие обет воздержания вместе с ней. Проливая горькие слезы, с тяжелыми вздохами они передали известие святой Елизавете. Она же сказала, ободряя их: «Твердо верую в Господа, из любви к Которому я приняла обет постоянного воздержания. Он твердо хранит мое намерение и, стирая в прах всякий произвол, расстраивает замыслы других людей. Если мой дядя действительно захочет выдать меня замуж, я никогда не дам согласие в душе и буду возражать ему на словах. Если же у меня не останется никакого другого средства избежать замужества, я отрежу себе нос, чтобы всякий устрашился моего уродства».

По приказу епископа Елизавета против воли была отправлена в некий замок, где ей надлежало находиться, пока она не даст согласие выйти замуж. Елизавета со слезами препоручила Господу свою чистоту. В то время, согласно Господнему промыслу, прах ее мужа переносили из заморских земель. Елизавете было приказано вернуться, дабы благочестиво встретить прах мужа. Епископ встретил его с почетной процессией, Елизавета же — с великим благочестием и бесконечным потоком слез. Обратившись к Господу, она сказала: «Благодарю Тебя, Господи, что удостоил меня утешения принять прах моего возлюбленного мужа. Ты знаешь, Господи, что я горячо любила мужа, возлюбившего Тебя, из любви к Тебе я лишилась его присутствия и отправила его на помощь Тебе в Святую землю. Мне было бы сладостно жить с ним и в бедности, вместе с ним просить подаяние по всему свету, но, призываю Тебя в свидетели, против воли Твоей я не отдам и волоска со своей головы, чтобы обрести мужа, не попрошу вновь вернуть его к земной жизни и препоручаю его и себя Твоей благодати».

Воистину, Елизавета надела облачение веры, то есть серые, скромные и бедные одежды, дабы не потерять стократный плод, дающийся хранителям евангельского совершенства, которые, стоя по левую руку от несчастья, возносятся к деснице славы. По смерти мужа она хранила постоянное воздержание, соблюдала совершенное послушание, исполняла завет бедности и просила бы подаяние, переходя от одной двери к другой, если бы магистр Конрад не запретил ей это делать. Платье Елизаветы было настолько невзрачно, что серая накидка износилась и была надставлена тканью другого цвета, а на рукавах рубашки были заплаты. Ее отец, король Венгрии, услышав, что дочь пребывает в крайней бедности, послал некоего графа, дабы тот потрудился перевезти ее в пределы отчих владений. Увидев, как Елизавета, наряженная в подобное платье, смиренно сидит и прядет шерсть, граф смутился и воскликнул, восхищаясь ею: «Никогда до сей поры дочь короля не появлялась в столь бедных одеждах, никто доселе не видел ее прядущей шерсть!». Когда же он стал настаивать на ее возвращении, Елизавета отказалась наотрез, предпочитая жить в бедности среди бедных, а не наслаждаться богатством среди богатых.

Дабы дух ее мог полностью перейти к Богу и никакие препятствия не помешали благочестивому обету, Елизавета попросила Господа наполнить ее безразличием ко всему преходящему, исторгнуть из ее сердца любовь к сыновьям и щедро даровать стойкость и презрение ко всем обидам. Завершив молитву, Елизавета услышала, как Господь сказал ей: «Услышана молитва твоя!». Тогда она сказала служанкам: «Господь услышал мой голос, ибо я отвергаю все преходящее и нечистое и пекусь о своих сыновьях не больше, чем о других ближних. Я ни во что не ставлю уничижение и поношение свое и, кажется, не люблю никого, кроме единого Бога».

Магистр Конрад часто приказывал Елизавете совершать то, что было ей тяжело и противоречило ее желаниям. Он разлучал Елизавету с теми, кого она любила всем сердцем, и удалил от нее двух преданных любимейших служанок, которые растили ее с самого детства, так что при расставании было пролито немало горьких слез. Он поступал так, дабы совершенно обратить Елизавету к Богу, чтобы ни одна служанка не могла напомнить ей о прежней славе. Среди всех испытаний она оказывалась скорой в повиновении и постоянной в терпении, так что благодаря терпению научилась владеть своей душой и в послушании одержала победу. Она говорила также: «Ради Бога я страшусь смертного человека, как надлежит страшиться небесного Судии. Поэтому я желаю находиться в послушании не у какого-нибудь епископа, но у магистра Конрада, бедного и нищего священника, чтобы он полностью отнял у меня всякую возможность мирского утешения».

Однажды Елизавета, не испросив позволения своего духовника, отправилась в некий монастырь, куда ее настоятельно приглашали жившие там монахини. Тот приказал высечь ее настолько сурово, что даже три недели спустя на ее теле оставались следы от розог. Елизавета же говорила своим служанкам, утешая их и себя: «Подобно тому как брошенное в землю зерно, угнетенное разливом реки, поднимается, когда уходит вода, так и мы должны со смирением переносить посылаемые нам удары, и когда они отступают, через духовную радость восходить ко Господу». Елизавета смиряла себя столь великой скромностью, что не выносила, когда служанки называли ее госпожой, но хотела, чтобы в обращении к ней слуги использовали форму единственного числа, как мы обычно обращаемся к низшим. Она мыла сковороды и любую грязную посуду и, чтобы служанки не препятствовали ей делать это, уносила посуду подальше от их глаз. Елизавета говорила: «Если бы я могла обрести другую, более простую жизнь, я бы с радостью ее избрала».

Желая вместе с Девой Марией удостоится лучшей доли, Елизавета усердно предавалась молитвенным бдениям. Во время молитвы она имела особую благодать изливать слезы, созерцать небесные видения и воспламенять других к любви. Когда Елизавета была особенно счастлива, она благочестиво проливала слезы, так что слезы счастья струились из ее глаз как из чистейшего источника. Казалось, она одновременно плачет и радуется, и никогда лицо ее не искажалось плачем и не становилось некрасивым. Елизавета говорила о тех, чьи лица искажены плачем: «Они выглядят так, как будто хотят испугать Господа. Пусть даруют Господу то, что имеют, с ликованием и радостью».

Среди молитвенных бдений и созерцаний Елизавету часто посещали небесные видения. Однажды во время Великого поста Елизавета находилась в церкви, и ее взор был устремлен на алтарь так пристально, как если бы она изумлялась присутствию Господа. В течение долгого времени она получала утешение и силы от Божественного видения. Вернувшись домой, Елизавета без сил прилегла на колени служанки и, подняв глаза, через рас творенное окно долго глядела на небо. Лицо ее излучало радость, и она светло рассмеялась. Затем, долго пребывая в радости после чудесного видения, она неожиданно заплакала. Вновь открыв глаза, Елизавета исполнилась прежней радости, но затем сомкнула очи и снова стала проливать слезы, и так до самой вечерни предавалась Божественному созерцанию. Она долго молчала, не произнося ни слова. Наконец Елизавета обрела дар речи и сказала: «Так, Господи, Ты со мной на пути моем, и я с Тобою и никогда не хочу с Тобой разлучаться».

Позднее служанки ради славы Божией и укрепления собственной веры стали просить ее рассказать, что она видела. Побежденная их настойчивостью, Елизавета сказала: «Я видела, как отверзлись небеса, и Иисус ласково склонился ко мне, обратив на меня светлейший Лик. Созерцание Его наполнило меня невыразимой радостью, но после Его исчезновения я погрузилась в глубокую печаль. Пожалев меня, Господь снова явил Свой Лик и радостно произнес: «Если ты хочешь быть со Мною, Я буду с тобой!». Вы слышали, что я ответила Ему». Но когда ее попросили рассказать о видении, которое она созерцала у алтаря, Елизавета сказала: «Не следует говорить о том, что я видела, ибо там я испытала великую радость и в изумлении созерцала Бога».

Часто, когда Елизавета погружалась в молитву, ее лицо озаряло чудесное сияние, и свет, подобный солнечным лучам, исходил из ее очей. Часто ее молитва становилась столь жаркой, что воспламеняла других. Однажды она позвала некоего юношу, погруженного в мирские заботы, и сказала ему: «Мне кажется, ты живешь слишком рассеянно, в то время как должен служить своему Творцу. Хотел бы ты, чтобы я помолилась за тебя Богу?». Он ответил: «Хочу и искренне прошу тебя это сделать». Начав молиться, Елизавета убедила юношу молиться рядом с ней. Но вдруг юноша вскричал громким голосом: «Прекратите молиться, госпожа, прекратите!». Она продолжала молиться еще истовей, и юноша закричал еще громче: «Остановитесь, госпожа, ибо я лишаюсь чувств и горю!». Он действительно был охвачен столь сильным жаром, что тело его покрыл пот и оно стало дымиться. Юноша размахивал руками, как безумный, и многие окружающие, прикасаясь к нему, чувствовали, что его платье намокло от обильного пота, и не могли вынести исходящего от него жара. Он же продолжал кричать: «Я лишаюсь чувств и горю!». Когда же святая Елизавета завершила молитву, юноша перестал пылать, и придя в себя, осиянный Божественной благодатью, затем вступил в Орден меньших братьев. Так Елизавета, охваченная пламенным вдохновением, явила всем жар своей молитвы, которая была столь горяча, что воспламенила даже охладевшего. Но юноша, привычный к плотским радостям и еще не готовый к радостям духовным, не в силах был принять жар ее молитвы.

Поднявшись к вершине совершенства через созерцательную молитву Марии, Елизавета не пренебрегала трудолюбивыми обязанностями Марфы, посвятив себя семи делам милосердия, как о том было рассказано выше. Облачившись в одежды веры, она прилежно занималась делами благочестия. Получив в приданое две тысячи марок, Елизавета часть денег раздала бедным и по обету веры построила в Марбурге большой госпиталь. Из-за этого многие осудили Елизавету за расточительство и мотовство и стали называть ее безумной. Поскольку Елизавета с радостью принимала всякую несправедливость, ее стали порицать за то, что она постоянно радуется, как если бы она слишком скоро изгнала из сердца память о покойном муже. Построив госпиталь, Елизавета, как скромная служанка, посвятила себя заботе о бедных. Она столь заботливо ухаживала за нищими, что даже купала их, меняла им постели, и радостно говорила служанкам: «Как мы счастливы, что можем в этих нищих купать и укрывать Господа». Она ухаживала за ними с таким смирением, что однажды семь раз за ночь брала на руки одноглазого, по крытого коростой ребенка, носила его справлять нужду и охотно стирала его испачканные пеленки. Часто, омыв некую женщину, больную ужасной проказой, Елизавета укладывала ее на кровать, вытирала и перевязывала язвы, прикладывая к ним целебные снадобья, стригла больной ногти и, склонившись к ее ногам, развязывала ей башмаки. Елизавета приводила больных к исповеди и причастию, и когда одна старуха наотрез отказалась исповедаться, Елизавета выбранила ее и приказала выпороть.

Когда Елизавета не ухаживала за больными, она пряла шерсть, которую ей присылали из одного монастыря, а вырученные деньги раздавала нищим. Однажды Елизавета раздавала нищим из-за их крайней бедности пятьсот марок, возвращенных ей как ее приданое. Она построила всех в очередь, а сама, надев передник, объявила, что если кто-то из нищих сменит отведенное ему место, чтобы получить подаяние снова, ему остригут волосы. Случилось, что некая девушка по имени Радегунда, гордившаяся дивной красотой волос, пройдя мимо очереди, вошла в госпиталь, но не за подаянием, а чтобы навестить больную сестру. Как нарушительницу установленного порядка, ее привели к святой Елизавете, и та приказала остричь девушке косы. Радегунда плакала и отчаянно сопротивлялась. Когда кто-то из окружавших сказал, что она ни в чем не виновата, Елизавета ответила: «Зато теперь она не будет гордиться своими волосами во время танцев и суетно любоваться ими». Она спросила девушку, не хочет ли та принести обет благочестивой жизни. Девушка ответила, что уже давно бы приняла монашеское покрывало, если бы ее косы не доставляли ей столько радости. Елизавета сказала: «Для меня более важно, что ты лишилась своих кос, чем если бы моего сына вознесли на императорский престол».

Радегунда немедля облачилась в монашеские одежды и стала вести достойную похвалы жизнь, трудясь в госпитале вместе с Елизаветой.

Когда одна нищенка родила дочь, Елизавета омыла дитя в святом источнике и нарекла ее своим именем, Елизаветой. Она заботилась обо всех нуждах матери. Забрав у служанки длинные рукава от своего платья, Елизавета потребовала завернуть в них девочку, а матери подарила свои башмаки. Через три недели, бросив ребенка, та женщина тайком сбежала со своим мужем. Когда об этом известили святую Елизавету, она погрузилась в молитву, и женщина с мужем не смогли идти дальше. Они вынуждены были вернуться и попросили у Елизаветы прощение. Обвинив родителей в неблагодарности, как они того и заслуживали, Елизавета передала им девочку, чтобы они растили ее сами, и позаботилась об их нуждах.

Приближалось время, когда Господь удостоил призвать возлюбленную свою из темницы мира, дабы принять в царстве ангелов ту, что отвергла царство смертных. Христос явился ей, говоря: «Приди, возлюбленная моя, в предуготовленные тебе вечные чертоги». Когда Елизавета лежала, страдая от лихорадки и повернув лицо к стене, окружающие вдруг услышали сладостный напев. Одна из служанок спросила Елизавету, что это такое, и та ответила: «Какая-то пташка, усевшись между мною и стеной, поет так сладко, что и мне захотелось петь». Во время болезни она была всегда весела и никогда не прекращала молиться. За день до своего ухода Елизавета сказала служанкам: «Что вы станете делать, если к вам приблизится диавол?». Немного погодя, как бы прогоняя диавола, Елизавета трижды громким голосом воскликнула: «Прочь!». Затем она сказала: «Вот уже наступает полночь, тот час, когда Христос пожелал родиться и уснул в яслях». Когда приближался час ее преставления, Елизавета сказала: «Уже наступает время, когда всемогущий Бог приглашает всех друзей на брачный пир». Вскоре пришел ее последний час, и Елизавета почила в мире в лето Господне 1231-е.

Хотя ее досточтимое тело пролежало без погребения четыре дня, никакое тление не коснулось его, но некий благоуханный аромат разносился кругом и освежал всех. Вдруг появилась стая маленьких пташек, которых в этих краях не видели прежде. Расположившись на шпиле церкви, птицы запели так сладко, и мелодии, распеваемые ими, были столь разнообразны, что люди в изумлении сходились отовсюду послушать пение птиц, как бы собравшихся на похороны святой. Велик был плач среди нищих, велико благочестивое рвение народа, так что одни отрезали пряди ее волос, другие — лоскуты платья и хранили их как бесценные реликвии. Тело Елизаветы положили в гробницу, и позднее было обнаружено, что из него истекает миро.

Так во время ее преставления стало очевидно, сколь великой святостью обладала Елизавета. Это было явлено как через пение пташки, так и через изгнание демонов. Ибо мы верим, что пташка, которая расположилась между нею и стеной и пела столь сладостно, что побудила запеть и саму Елизавету, была ангелом, посланным хранить ее и возвестившим ей вечную радость. Ибо как грешникам ради большего их смущения накануне смерти открывается их вечное осуждение, так и избранным ради большего утешения в канун их преставления открывается их вечное спасение Та песня, что пела Елизавета, несла безграничную радость, поскольку была знаком подобного откровения. Радость ее была столь велика, что сердце не могло вместить ее целиком, но выразило эту радость в сладостном звучании песни.

Во-вторых, диавол, если имеет какое-то право, также приходит к умирающим, но поскольку у него не было никаких прав на святую Елизавету, он бежал, изгнанный с позором. Этот пример дает понять, как много было в Елизавете чистоты и строгости, что было явлено через благоухание благовоний.

В-третьих, очевидно, каким великим превосходством и достоинством обладала святая Елизавета, и подтверждением того стало пение птиц. Ибо мы верим, что птицы, которые появились на шпиле церкви и пели и ликовали, были ангелами, ниспосланными Богом препроводить ее душу на небо и почтить тело небесным ликованием. Ведь подобно тому как к умирающим грешникам сходится множество демонов, чтобы терзать их страхами и увлекать их души в бездну, так и к преставляющимся избранным стекается множество ангелов, чтобы укрепить силы праведных и сопроводить их души в небесные чертоги.

В-четвертых, через истечение мира было явлено, сколь велики в ней были сострадание и благочестие. Ее тело источало миро, ибо в жизни она изобиловала делами милосердия. О, сколь щедро дух милосердия истекает ныне из плоти той, чье лежащее во прахе тело было найдено погруженным в благовонное миро.

В-пятых, через множество сотворенных ею чудес было явлено, сколь велики сила и заслуги Елизаветы перед Богом. После того как ее душа покинула тело, Бог освятил Елизавету славой множества чудес. Некоторые из чудес изложены ниже, о многих придется умолчать ради краткости рассказа.

В землях Саксонии, в монастыре цистерианцев, что в Хильдесхаймском епископстве, жил монах по имени Генрих. Он был настолько угнетен болезнью и измучен тяжкими страданиями, что вызывал у всех сочувствие и тревожил всех своими стонами. Однажды ночью пред ним предстала некая достойная госпожа, облаченная в белое, и посоветовала ему, если он хочет исцелиться, посвятить себя святой Елизавете. На следующую ночь та дама снова явилась ему, убеждая сделать то же самое. Поскольку аббат и приор в то время отсутствовали, посоветовавшись с настоятелем, монах принес обет. На третью ночь она явилась снова, осенила больного крестным знамением, и монах тотчас же обрел здоровье. Вернувшись, аббат и приор услышали о его выздоровлении и изумились. Однако они стали сильно сомневаться, следует ли Генриху исполнить обет, поскольку ни одному монаху не позволено давать такие обеты и связывать себя подобным образом. Приор добавил также, что под видом добра демоны часто совращают монахов ложными видениями. Поэтому необходимо призвать монаха, чтобы тот исповедался и укрепил свой смущенный дух. Следующей ночью та дама, что являлась прежде, предстала перед Генрихом, говоря: «Ты останешься больным до тех пор, пока не исполнишь обет». Монаха снова охватил недуг, и он стал мучиться от тех же болей. Услышав об этом, аббат немедля отпустил ему грехи и приказал выдать монаху воск, чтобы тот мог слепить из него образ святой. Вновь обретя здравие, Генрих стремился усердно исполнять обет и больше никогда не страдал от тех недугов.

В епископстве Майнца некая девушка по имени Бенигна попросила служанку подать ей питье. Та же в раздражении принесла питье и сказала: «Возьми и выпей за диавола!». Девушке показалось, что через ее горло прошла горящая головня: она закричала, что невыносимо страдает от боли в шее. Тотчас живот ее раздулся наподобие кожаного меха, и стало казаться, что кто-то бегает туда-сюда по всем ее членам. Девушка издавала жалобные стоны и испускала безумные крики, как одержимая демоном. Два года она пребывала в таком состоянии. Наконец, ее отвели ко гробу святой Елизаветы и там принесли обет от ее имени. Когда девушку положили на могильную плиту, она казалась бездыханной. Но когда у той же гробницы девушке дали поесть немного хлеба и попить воды, на глазах у потрясенных окружающих она восстала, исцеленная.

В епископстве Утрехта некий муж по имени Гедерик был парализован на одну руку и полностью перестал ею владеть. Дважды посетив могилу святой Елизаветы, он не получил исцеление и в третий раз с великим благочестием отправился туда вместе с женой. По дороге он встретил шедшего навстречу старца почтенной наружности. Поздоровавшись с ним, Гедерик спросил, откуда тот держит путь. Старец ответил, что идет из Марбурга, где покоятся мощи святой Елизаветы и где Бог являет многие чудеса. Когда же Гедерик рассказал ему о своем недуге, старец, подняв руку, благословил его, говоря: «Ступай с миром, ибо ты обретешь здравие, как только коснешься больной рукой впадины, образовавшейся под камнем, что лежит в изголовье гробницы. Чем глубже ты будешь просовывать руку, тем быстрее получишь исцеление. Помни при этом о святом Николае, который помогает святой Елизавете в ее чудесах как спутник и друг». Он также прибавил, что неразумны те, кто, дав обет, поспешно отступают, ибо святым угодно, чтобы добивающиеся их благосклонности проявляли упорство. Старец вдруг исчез, так что они так и не увидели его снова и продолжал идти, изумляясь произошедшему, но твердо уверенные в том, что больной обретет здоровье. По совету старца Гедерик просунул руку под камень гробницы и, вынув ее из-под камня, увидел, что рука полностью исцелена.

В Кельнском епископстве жил некий муж по имени Герман. Заключенный судьей в тюрьму, он всецело препоручил себя Богу и со всем возможным благочестием призвал на помощь святую Елизавету и магистра Конрада. На следующую ночь они явились ему вместе, осиянные великим светом, и не раз утешали его. Наконец, согласно вынесенному приговору, Германа повели на казнь, и он был повешен на расстоянии одной тевтонской мили от города. Судья позволил родителям снять тело с виселицы и предать земле. Выкопав яму, чтобы похоронить покойника, отец и родные стали молить святую Елизавету по ее заслугам заступиться за умершего. И вот на глазах у всех, оцепеневших от изумления, тот, кто был мертв, воскрес.

В епископстве Майнца некий школяр по имени Витард рыбачил и по неосторожности упал в реку. Его тело вытащили из воды спустя большой промежуток времени и увидели, что оно бесчувственно, неподвижно, и уже онемело. Не найдя в нем признаков жизни, люди решили, что перед ними мертвец. Тогда все стали слезно взывать к заступничеству святой Елизаветы, и — о чудо! — Витард восстал, живой и здоровый.

В епископстве Майнца мальчик трех с половиной лет по имени Уголин утратил дыхание и пульс и лежал, онемевший и бездыханный Мать, со всей верой призывая святую Елизавету, пронесла сына четыре тевтонские мили и обрела его живым и здоровым.

Один мальчик четырех лет упал в колодец. Некто, пришедший на брать воды, случайно заметил ребенка, лежавшего на дне колодца. С трудом вытащив мальчика, человек счел его мертвым. Длительный промежуток времени, онемение тела, открытый рот и глаза, в которых застыл ужас, почерневшая кожа, раздутое чрево, отсутствие движения и чувств — все указывало на смерть. Святой Елизавете принесли обет, прося, чтобы она воскресила дитя, и мальчик тотчас вернулся к жизни. Также, когда некая девочка утонула и позднее ее тело достали из реки, по заслугам святой Елизаветы она вернулась к жизни.

В епископстве Майнца некий муж по имени Фридрих, умевший хорошо плавать, однажды купался в реке. В насмешку над нищим, которого святая Елизавета исцелила от слепоты, он с презрением стал брызгать водой ему в лицо. Подстрекаемый обидчиком, нищий сказал: «Та святая госпожа, которая оказала мне милость, отомстит за меня, и ты не выйдешь из реки, пока не утонешь и не умрешь!». Тот человек не придал значения проклятию нищего. Безрассудно бросившись в воду, он неожиданно полностью утратил силы, не смог удержаться на воде и, словно камень, канул на дно. Пока утопленника отыскали, прошло много времени, так что его вытащили уже мертвым. Велик был плач над его телом. Близкие покойного принесли обет святой Елизавете и стали благочестиво молить ее о помощи. Тотчас к утопленнику вернулось дыхание, и он восстал живой и здоровый.

В епископстве Майнца некий человек по имени Иоанн был несправедливо обвинен в краже и приговорен к повешению. Перед казнью он просил окружающих молить святую Елизавету, чтобы своими заслугами она помогла осужденному. Когда его повесили, он услышал над собой голос, произнесший: «Веруй, твердо полагайся на святую Елизавету и будешь освобожден!». Тотчас, хотя другие осужденные остались висеть, его веревка оборвалась, и человек тот со всей тяжестью упал с высоты, но не разбился, а только порвал новую рубашку, в которую был одет. Возликовав, он произнес: «Святая Елизавета, это ты освободила меня и сделала так, что я упал на мягкую землю!». Когда люди стали говорить, что осужденного надо повесить снова, судья сказал: «Я не позволю вешать человека, которого освободил Бог!».

В одном монастыре в епископстве Майнца жил монах по имени Вольмар. Будучи весьма верующим человеком, он умерщвлял плоть столь сурово, что в течение двадцати лет носил вериги и ложился спать на камни и дерево. Однажды, работая на мельнице, Вольмар случайно коснулся рукой жернова. Его рука сильно пострадала и была изранена с обеих сторон, а кости и жилы раздробились и порвались, как будто их истолкли в ступе. Боль была настолько невыносима, что несчастный просил, чтобы ему отрезали руку. Поскольку монах всю жизнь преданно почитал святую Елизавету и часто призывал ее на помощь, она явилась ему среди ночи и спросила: «Хочешь стать здоровым?». Тот ответил: «Конечно!». Тогда, коснувшись его руки, святая связала жилы, вправила кости и исцелила плоть, даровав Вольмару прежнее здоровье. Наутро он проснулся исцеленным и показал совершенно здоровую руку всем собравшимся, пораженным этим чудом.

В епископстве Майнца пятилетний мальчик по имени Дитрих, слепой от рождения, заслугами святой Елизаветы обрел зрение. У этого ребенка не было век: сплошная кожа наросла поверх глазниц, полностью закрыв их без единой щелки, поэтому казалось, что у ребенка нет глаз. Принеся мальчика ко гробу Елизаветы, мать смазала ему глаза брением, сделанным из земли у могилы святой, воззвав к заступничеству святой Елизаветы. Тотчас цельная кожа прорвалась посередине, и открылись глаза ребенка, мутные и налившиеся кровью. Так заслугами и молитвами святой Елизаветы мальчик обрел дар зрения.

В том же епископстве девочка по имени Беатриса долго страдала от многих тяжких болезней. На ее спине был горб, а на груди росла опухоль, так что все тело было искривлено, и девочка не могла выпрямиться, но поддерживала себя, упираясь руками в колени. Мать принесла ее в корзине ко гробу Елизаветы и десять дней молилась святой, но не смогла обрести для дочери желанное исцеление. В гневе мать возроптала на святую Елизавету, говоря: «Ты всем посылаешь благословенные дары, но не слышишь меня, несчастную? Когда я вернусь домой, постараюсь отговорить от паломничества к твоей гробнице всех, кого только смогу!». Рассерженная женщина покинула гробницу и уже отошла от нее на расстояние полутора миль. Ее дочь плакала, терзаемая болью, но вдруг заснула и увидела во сне прекраснейшую госпожу, лицо которой излучало свет. Помазав тело девочки на спине и на груди, она сказала: «Поднимись и иди!». Девочка проснулась и поняла, что полностью исцелилась от уродства и может стоять прямо. Она пересказала матери видение, даровав ей радость и счастье. Вернувшись ко гробу святой Елизаветы, они возблагодарили Бога и святую, оставив там корзину, в которой мать несла больную девочку.

В том же епископстве у некой женщины по имени Гертруда многие годы были парализованы ноги и скрючено все тело. Во сне она была призвана отправиться к святому Николаю и молить святого по его заслугам помочь ей. Женщина велела отнести себя к церкви Святого Николая, и одна нога ее исцелилась. Наконец, препровожденная к гробнице святой Елизаветы и возложенная на нее, испытав невыносимую боль, женщина стала подобна безумной, но затем поднялась, здравая и невредимая.

В том же епископстве некая жена по имени Гертруда целый год была слепа и передвигалась только с помощью других людей. Она благочестиво посвятила себя святой Елизавете и обрела утраченное зрение.

В епископстве Майнца некий муж по имени Генрих утратил зрение. Посетив гробницу святой Елизаветы, он получил благодатный дар полного исцеления. Позднее тот же муж стал страдать от тяжелого кровотечения, и его домашние считали, что он обречен умереть. Взяв немного земли у гробницы святой Елизаветы, измельчив ее и смешав с водой, больной принял питье и полностью исцелился.

Вепископстве Трира девочка по имени Мехтильда, слепая и глухая, не могла ни говорить, ни ходить. Отец и мать по обету препоручили дочь святой Елизавете. Девочка полностью исцелилась, и ее родители восславили великие чудеса Бога и святой Елизаветы.

В епископстве Трира некая женщина по имени Ядвига целый год была совершенно слепа и, чтобы исцелиться, воззвала к заступничеству святой Елизаветы. Женщина приказала отвести ее ко гробу святой и там прозрела на один глаз. Вернувшись домой, она почувствовала жесточайшую боль в другом глазу. Женщина снова обратилась к святой Елизавете с молитвой о заступничестве, и та явилась ей, говоря: «Подойдя к алтарю, сделай так, чтобы твой глаз утерли корпоралом^[433], и после этого обретешь зрение». Женщина исполнила приказ и прозрела.

В епископстве Майнца некий муж по имени Теодорих долго и тяжко страдал от болей в коленях и голенях, так что не мог ходить, если его не поддерживали другие. Он дал обет посетить гробницу святой Елизаветы и принести дары. Теодорих жил всего в десяти милях от гробницы, но с трудом преодолел это расстояние за восемь дней. Пробыв там четыре недели и не получив исцеления, он вернулся домой. Однажды Теодорих уснул подле другого больного и увидел во сне, что некто подошел к нему и облил водой с головы до ног. Проснувшись, он сердито сказал соседу: «Зачем ты облил меня водой?». Тот ответил: «Я не обливал тебя, но поверь, этот поток воды принесет тебе исцеление». Теодорих поднялся и понял, что совершенно здоров. Взвалив на плечи костыль, он вернулся ко гробу святой Елизаветы и, поблагодарив ее, радостно поспешил домой.

CLXIX. De Sancta Caecilia О святой Цецилии

Цецилия подобна coeli lilia — лилия неба или caecis via — дорога слепых, либо это имя происходит от coelum — небо и lya — труженица. Или же Цецилия значит caecitate carens — лишенная слепоты. Или ее называют так от coelum — небо и leos — народ.

Она была небесной лилией из-за целомудрия девства, или же ее прозвали лилией, ибо она обладала сиянием непорочности, чистой совестью и благоуханием доброй славы. Она была дорогой слепых по явленному примеру, небом — благодаря постоянному созерцанию, труженицей — по непрестанному деланию. Ее называли небом, поскольку, согласно Исидору, философы представляют небо подвижным, совершенным и пылающим^[434]. Так и Цецилия была подвижной в постоянном делании, совершенной в своем упорстве и пылающей в горении любви. Она была лишена слепоты благодаря сиянию разума и стала небом для народа, поскольку в ней самой, как в духовном небе, народ созерцал подобие небосвода и видел солнце, луну и звезды, то есть прозорливость мудрости, великодушие веры и многоцветие добродетелей.

Цецилия, преславнейшая дева, происходила из знатного римского рода и была с колыбели воспитана в христианской вере. Она тайно хранила в душе евангельские заповеди, дни и ночи неустанно проводила в молитвах и, беседуя с Господом, просила Его, чтобы Он оберегал ее девство. Пришло время, и Цецилию обручили с неким юношей по имени Валериан. Когда же был назначен день свадьбы, дева надела власяницу и поверх нее облачилась в расшитые золотом одежды. Кругом заиграли органы, и Цецилия запела в сердце своем, обратившись к одному только Господу с такими речами: «Да будут, о Боже, мое сердце и тело непорочны, дабы я не нарушила своего обета». И на другой, и на третий день Цецилия продолжала соблюдать пост и молиться Господу, пребывая в страхе Божием. Наступила ночь, когда, оставшись наедине с женихом среди сокровенной тишины брачного покоя, она обратилась к нему, говоря: «О сладчайший и любезнейший юноша, есть тайна, которую я могу тебе открыть, если ты свяжешь себя клятвой и пообещаешь, что будешь всегда с почтением ее хранить».

Валериан поклялся, что никогда не откроет тайну и никому ее не выдаст. Тогда Цецилия сказала: «У меня есть возлюбленный, ангел Божий, который истово и ревниво оберегает непорочность моего тела. Если ангел узнает, что ты осквернил меня любовным прикосновением, он тут же поразит тебя и пресечет цветение твоей прекрасной юности. Но если ангел поймет, что ты любишь меня чистой любовью, он равно полюбит тебя и явит тебе свою славу».

Направляемый волей Господа, Валериан сказал: «Если хочешь, чтобы я поверил тебе, покажи мне того ангела. Если правда все, о чем ты говоришь, и это действительно ангел, я исполню твою просьбу. Если же ты предпочла мне другого мужчину, я сражу мечом и его, и тебя». Цецилия ответила Валериану: «Ты сможешь увидеть ангела лишь после того, как уверуешь в истинного Бога и дашь обет принять крещение. Ступай и дойди до третьей мили городской дороги, что носит название Аппиевой. Там ты встретишь нищих и скажешь им: «Цецилия прислала меня к вам, чтобы вы показали мне святого старца Урбана, ибо я имею тайное поручение к нему, которое непременно должен исполнить». Когда найдешь старца, открой ему все, о чем я тебе рассказала, и после того как он совершит обряд очищения, возвращайся обратно и тогда увидишь ангела».

Выйдя из города, Валериан по знакам, указанным Цецилией, нашел святого епископа Урбана, который скрывался среди гробниц мучеников. Когда он передал епископу все, что велела ему Цецилия, тот воздел руки к небу и со слезами воскликнул: «Господи Иисусе Христе, сеятель чистых помыслов, прими семя плода, который Ты посеял в Цецилии! Господи Иисусе Христе, Добрый Пастырь, раба твоя Цецилия, как трудолюбивая пчела, усердно служит Тебе, ибо своего жениха, которого приняла она, как разъяренного льва, Цецилия смогла обратить в кроткого агнца».

И вот перед ними предстал некий старец, облаченный в белоснежные одежды и держащий в руках книгу, письмена которой были начертаны золотыми буквами. При виде его Валериан в страхе упал замертво, но старец поднял юношу с земли, и Валериан прочел следующее: Один Бог, одна вера, одно крещение. Один Бог и Отец всего, Который превыше всего, и среди всего, и во всех нас. Когда он прочел эти слова, старец спросил: «Веришь ли, что это так, или до сих пор пребываешь в сомнении?». Тогда Валериан воскликнул, говоря: «Под небом нет ничего другого, столь же истинного, во что следует верить». Видение исчезло, и Валериан, приняв крещение от святого Урбана, по возвращении нашел в доме Цецилию, беседующую с ангелом.

Ангел держал в руке два венка, сплетенные из роз и лилий — один из них он протянул Цецилии, другой передал Валериану, сказав при этом: «Храните эти венки, пребывая в чистоте сердца и непорочности тела, ибо я принес их для вас из райского сада Господня; эти венки никогда не увянут и никогда не утратят аромат, они незримы для людей, их не увидит никто, кроме тех, кому угодна чистота непорочности. Что до тебя, Валериан, то, последовав доброму наставлению, ты можешь просить все, что только пожелаешь, и просьба твоя будет исполнена». Валериан сказал ангелу: «Никто мне так не дорог в жизни, как мой любимый и единственный брат. Я хотел бы, чтобы вместе со мной он познал истину». Ангел ответил: «Господу угодна твоя просьба, и потому вы оба предстанете перед Ним с пальмовой ветвью мученичества».

В тот самый миг к ним вошел Тибурций, брат Валериана. Почувствовав сильный аромат роз, он сказал: «Дивлюсь я, что в это время года здесь веет аромат роз и лилий. Мне кажется, если бы сейчас я держал в руке цветок розы или лилии, он не источал бы столь сладостное и дивное благоухание. Признаюсь вам: этот аромат освежил меня так, как будто я родился заново». Валериан ответил ему: «На нас венки из цветов, но твои глаза не в силах их увидеть. Те венки свежи и белы, как снег, и подобно тому, как при встрече со мною ты ощущаешь их аромат, уверовав, ты сможешь их увидеть». Тибурций сказал: «Во сне ли я слышу все это, или ты наяву открываешь мне истину, о Валериан?». Валериан ответил: «Мы все жили раньше как бы во сне, ныне же пребываем в истине». Тибурций спросил: «Откуда ты знаешь об этом?» Валериан сказал: «Меня научил ангел Господень, которого сможешь увидеть и ты, если очистишься и отречешься от всех идолов».

Амвросий в Префации свидетельствует об этом чуде с венками роз, говоря: «Святая Цецилия была столь щедро одарена небом, что приняла пальмовую ветвь мученичества. Вместе с брачным ложем она отвергла сей мир, и свидетельство тому — свершившееся по ее речам обращение супруга ее Валериана и брата его Тибурция, которых, о Господи, ангельской рукой Ты увенчал благоуханными цветами. Дева возвела мужей к славе, мир узнал, сколь велика сила благочестивого целомудрия»^[435]. Так у Амвросия.

Цецилия ясно объяснила Тибурцию, что все кумиры бесчувственны и немы, и он ответил ей, сказав: «Кто не поверит этому, подобен скоту». Тогда Цецилия поцеловала его в грудь и произнесла: «Я готова поклясться, что сегодня ты стал мне дорог, как родной брат. Подобно тому как любовь к Богу сделала твоего брата моим мужем, так и ты стал мне родным, когда с презрением отверг кумиры. Иди же вслед за братом, прими очищение, дабы и ты мог созерцать ангельские лики».

Тибурций сказал: «Молю тебя, брат мой, открой мне, куда ты поведешь меня». Валериан ответил ему: «К епископу Урбану». Тибурций спросил: «Не о том ли Урбане ты говоришь, что столько раз был осужден и до сих пор вынужден скрываться? Если его найдут, он будет сожжен, и пламя его костра равно охватит и нас. Так, устремившись к чуду, таящемуся на небе, мы отправимся навстречу лютой смерти, пламенеющей на земле». Цецилия ответила ему: «Если бы у нас была только эта жизнь, было бы справедливо бояться ее потерять. Но есть другая, много лучшая жизнь, которую мы никогда не утратим. О ней поведал нам Сын Божий. Ибо все, что создано, сотворил рожденный от Отца Сын, и все, что сотворено, одушевляет исходящий от Отца Святой Дух. Придя в мир, Сын Божий открыл нам Своими речами и чудесами, что существует иная жизнь». Тибурций сказал ей: «Только что ты убеждала меня, что Бог один, как же теперь ты свидетельствуешь о трех богах?». Цецилия ответила: «Подобно тому, как в человеке заключена триединая мудрость, то есть природный ум, память и разумение, так единая Божественная сущность есть три Лица».

Цецилия стала проповедовать ему о Пришествии в мир Господа и Его Страстях, разъяснив великую цель Страстей Господних. Она сказала: «Сын Божий был заключен в оковы, дабы находившийся в оковах греха род человеческий стал свободным. Благословенный был проклинаем, дабы проклятый род человеческий удостоился благословения, Он предал Себя на поругание, дабы через то поругание человек освободился от поругания демонского, Он принял на главу венец из терний, чтобы избавить вас от смертного приговора. Господь вкусил горькую желчь, чтобы дать человеку сладость исцеления, Он был лишен одежд, дабы укрыть одеждами наготу наших отцов, и пригвожден к древу, чтобы очистить древо от греха соблазна».

Тогда Тибурций сказал брату: «Сжалься надо мной и препроводи меня к человеку Божию, чтобы я смог принять очищение». Тибурция при вели к епископу: крестившись, он часто созерцал ангелов и тотчас получал все, о чем просил.

Стой поры Валериан и Тибурций стали творить дела милосердия и предавать погребению тела святых, казненных префектом Альмахием. Тогда Альмахий призвал братьев к себе и стал спрашивать, почему они хоронят тех, кто был осужден за свои преступления. Тибурций сказал ему: «О, если бы мы могли стать рабами тех, кого ты называешь преступными! Они презрели все, что кажется сущим, но не существует, и обрели то, что кажется не существующим, но существует на самом деле». Префект спросил его: «Что же это такое?». Тибурций ответил ему: «То, что кажется сущим и на самом деле не существует, это все, что есть в мире сем, все то, что ведет человека к небытию. То же, чего не постичь земными очами — сущее: это жизнь праведных людей и гибель творящих зло». Префект сказал: «Полагаю, только безумный может произносить подобные речи».

Префект велел привести Валериана и обратился к нему: «Поскольку твой брат лишился разума, очевидно, ты сможешь дать нам более ясный ответ. Известно, что вы сильно заблуждаетесь и отвергаете наслаждения жизни, всей душой устремившись к тому, что враждебно всем наслаждениям». Тогда Валериан сказал, что префект напоминает ему человека, который в холодное время года предается праздности и отпуская шутки, насмехаясь над трудолюбием тех, кто работает в поле. Когда же наступает лето и дарит людям славные плоды урожая, те, кого считал неразумными, пребывают в радости, насмешники же, считавшие праздность благом, заливаются слезами. «Так и мы, — сказал он, — ныне терпим бесчестие и страдание, но в будущем обретем славу и вечную награду. Вы же испытываете мнимые радости сегодня, но в будущем вас ждет вечная скорбь». Префект сказал: «Что же, по-твоему, мы, непобедимейшие владыки, примем вечную скорбь, а вы, ничтожнейшие, будете удостоены вечной радости?». Валериан ответил: «Вы жалкие люди, а не владыки, вы рождены в нынешнее время и обречены скорой смерти и потому раньше всех получите воздаяние от Господа». Префект воскликнул: «О чем это мы здесь праздно толкуем? Совершите возлияние в честь богов и уходите подобру-поздорову!». Святые ответили ему: «Мы каждодневно возносим молитвы истинному Богу». Префект спросил: «Как же его имя?». Валериан ответил: «Ты не сможешь узнать Его Имя, даже если воспаришь на крыльях». Префект спросил: «Разве имя ему не Юпитер?». Валериан ответил: «Это имя убийцы и растлителя». Альмахий спросил его: «Стало быть, весь мир ошибается, и только вы с братом знаете истинного Бога?». Валериан сказал: «Мы не одни, но бесчисленное множество людей обрело святость».

Тогда святых передали Максиму и заключили под стражу. Он же воскликнул: «О цвет юности, братья, связанные узами любви, зачем вы спешите на смерть, как на пир?» Валериан обещал Максиму, что если тот обратится к вере, после их смерти он узрит их души во славе. Максим сказал: «Когда сбудется все, о чем вы говорите, пусть поразит меня огненный перун, если я не уверую в Единого Бога, Которого вы исповедуете». И вот Максим со всей семьей и домочадцами обратился к вере и принял крещение от святого Урбана, тайно пришедшего в его дом.

Когда же заря ознаменовала конец ночи, Цецилия воскликнула, говоря: «Вперед, воины Христовы, отриньте деяния тьмы, поднимите оружие света!». Святых отвели на четвертую милю от города и поставили перед статуей Юпитера. Братья отказались поклониться ему, и оба были обезглавлены.

Тогда Максим клятвенно засвидетельствовал, что в самый час их мученичества он видел сияющих ангелов и души святых, которые были подобны девам, поднимающимся с ложа. Ангелы приняли их в свои объятья и вознесли на небо. Услышав, что Максим стал христианином, Альмахий приказал засечь его свинцовыми плетьми, и от этих мучений душа покинула тело святого. Цецилия же похоронила его рядом с телами Валериана и Тибурция.

Альмахий захотел узнать, велики ли богатства обоих братьев, и призвал к себе Цецилию, поскольку она была супругой Валериана. Префект велел ей почтить кумиры и пригрозил казнить ее, если она откажется принести жертвы. Принуждая ее исполнить это, слуги не могли сдержать слез, видя, что столь прекрасная и знатная дева обрекает себя на смерть. Она же говорила им: «Добрые юноши, все, что происходит со мной, не означает, что моя юность обречена на гибель, я лишь хочу обменять ее, отдать прах и получить золото, потерять убогий кров и найти драгоценное жилище, утратить малый угол и обрести сияющий чертог. Если бы в обмен на медную монетку вам предложили золотой солид, разве вы бы не приняли его с радостью? Ведь Господь принимает малое и воздает за него сторицей. Верите ли вы в то, о чем я говорю? Они сказали: «Мы верим, что Христос — Бог истинный, раз есть у него такая служанка». Был призван епископ Урбан, который окрестил более четырех сотен человек.

Тогда Альмахий велел привести святую Цецилию и спросил ее: «Кто ты?». Она ответила: «Я свободнорожденная и благородная римлянка». Альмахий сказал: «Я спрашиваю тебя о твоей вере». Она ответила: «Вопрос твой не имеет смысла, если на него можно дать два ответа». Альмахий спросил: «Отчего ты отвечаешь так уверенно?» Она сказала: «От чистой совести и истинной веры». Альмахий спросил: «Разве ты не понимаешь, сколь велика моя власть?». Она же ответила: «Власть ваша подобна пузырю, наполненному воздухом — стоит проткнуть его острием, и пузырь, казавшийся столь твердым, обмякнет и утратит упругость и форму». Альмахий сказал: «Ты начала с оскорблений и упорствуешь в своей неправоте». Цецилия ответила: «Неправду говорят в ответ на лживые речи. Либо докажи, что слова мои — ложны, либо уличи в клевете самого себя: мы же, знающие священное Имя Божие, никогда не сможем отречься от Него, ведь слаще умереть счастливо, чем жить в несчастье».

Альмахий спросил: «Откуда в словах твоих столько горды ни?». Она ответила: «Это твердость, а не гордыня». Альмахий сказал: «Несчастная, разве не понимаешь, что мне дана власть казнить тебя или оставить жить». Она ответила: «Ясно мне, что сейчас ты заблуждаешься вопреки очевидной для всех людей истине. Ты можешь забрать жизнь у живого, но не в силах дать жизнь мертвому: ты владыка смерти, но не жизни». Альмахий воскликнул: «Прекрати свои безумные речи и принеси жертвы богам!». Цецилия ответила ему: «Не понимаю, где ты лишился зрения! Те, кого ты называешь богами, для нас — только камень Протяни руку и коснись их, дабы убедиться в том, чего не можешь увидеть собственными глазами».

Тогда разгневанный Альмахий приказал отвести деву в ее дом. Он велел поместить Цецилию в жарко натопленную баню и оставить ее на день и следующую ночь. Но святая пребывала в жару бани, как если бы находилась среди освежающей прохлады, так что даже пот не выступал на ее теле. Услышав об этом, Альмахий приказал обезглавить ее в этой бане. Палач трижды ударил Цецилию мечом, но не смог отсечь ей голову. В то время существовал обычай, по которому запрещалось наносить осужденному четвертый удар, и кровавый убийца бросил ее полуживую. Дева прожила еще три дня и раздала нищим все, что имела. Всех, кого Цецилия обратила к вере, она препоручила епископу Урбану со словами: «Я испросила трехдневную отсрочку, чтобы передать нас твоей благодати, дабы ты освятил мой дом и превратил его в храм». Святой Урбан похоронил Цецилию среди епископов и по просьбе девы освятил ее дом как церковь.

Святая Цецилия приняла страдание в лето Господне 225-е, в правление императора Александра. Иначе считают, что она пострадала при Марке Аврелии, который правил в 220-м году от Рождества Христова.

CLXX. De Sancto Clemente О святом Клименте

Климент происходит от cleos, что означает слава, и mens — душа. Ибо имел он славную душу, очищенную от всей скверны, украшенную всякой добродетелью, ныне же прославленную всяческим блаженством. Сие блаженство, как говорит Августин в книге О граде Божием, состоит в том, что бытие наше в блаженстве не будет иметь смерти, знание наше не будет заблуждаться, а любовь наша не будет иметь преткновения^[436]. Или же имя Климент происходит от dementia — кротость, ведь он был весьма кроток и милосерден. Или, как говорит глоссарий, Климент означает приятный, праведный, благоразумный, благочестивый. Он был праведен в деяниях, приятен в речах, благоразумен в жизни и благочестив в намерениях. Жизнь святого Климента подробнее всего описал он сам в своем Итинерарии, вплоть до места, где рассказано, как он унаследовал первосвященство от святого Петра. Прочие же сведения взяты из его общеизвестных Деяний.

Епископ Климент происходил из знатного римского рода. Отца его звали Фаустиниан, мать — Мацидиана. Имел он также двух братьев Фаустина и Фауста. Поскольку мать его, Мацидиана, была удивительной телесной красоты, брат ее мужа сильно воспылал к ней сладострастной любовью. Каждый день он тревожил ее, а она, не желая поддаться ему, боялась рассказать обо всем мужу, дабы не возбудить вражду между братьями. Поэтому она решила на некоторое время удалиться из родных мест, до тех пор, пока не утихнет недозволенная любовь, воспаляемая ее присутствием.

Чтобы муж позволил ей сделать это, она весьма хитро измыслила сновидение, которое пересказала ему в таких словах: «Се явился мне некто в видении и приказал, чтобы вместе с двумя близнецами, Фаустином и Фаустом, я немедля покинула город и не возвращалась до тех пор, пока он мне не прикажет. Если же не исполню этого повеления, погибну и я и оба чада». Услышав это, муж ее ужаснулся и послал жену с детьми в Афины, чтобы и сама она оставалась там, и дала образование детям. Младшего же сына, Климента, поскольку тому было всего пять лет, отец удержал при себе в утешение.

Однажды ночью, когда мать вместе с сыновьями путешествовала по морю, корабль потерпел крушение. Мать, без сыновей выброшенная волнами на некую скалу, избежала смерти. Увидев, что два сына ее погибли, она была бы готова броситься в морскую пучину, если бы только не надеялась, что найдет их тела. Когда же мать поняла, что не может найти их ни живых, ни мертвых, громко плача и стеная, она кусала себе руки и не хотела ни от кого получить никакого утешения. Другие женщины, бывшие рядом с ней, поведали ей о своих несчастьях, но она не утешилась. Была среди них и некая жена, которая сказала, что муж ее, моряк, погиб в море еще юношей и ради любви к нему она отказалась снова выходить замуж.

Несколько успокоившись, Мацидиана осталась у этой женщины и собственноручно добывала пропитание на каждый день. Но вскоре руки ее, истерзанные прежде многими укусами, сделались настолько бесчувственными и бездвижными, что она больше не могла работать. Приютившую ее женщину разбил паралич, и она не могла встать с ложа. Так Мацидиана вынуждена была нищенствовать и вместе со странноприимной хозяйкой питалась тем, что могла найти.

Прошел год с тех пор, как Мацидиана с детьми покинула родину, и муж ее послал в Афины вестников, чтобы те разыскали уехавших и сообщили ему об их делах. Но посланцы вовсе не возвратились. Затем он послал других, и те, вернувшись, поведали ему, что не нашли нигде и следа его родных. Тогда Фаустиниан оставил своего сына Климента опекунам, а сам, сев на корабль, отправился искать жену и сыновей. Однако и он не возвратился. Так на двадцать лет Климент остался сиротой и не мог доискаться малейшей вести о своем отце, матери или братьях. Он посвятил себя изучению наук и достиг вершин философии. Климент весьма желал и усердно стремился убедить себя в бессмертии души. Поэтому он всегда посещал школы философов и радовался, если только кому-то удавалось доказал, что душа бессмертна, но если приходили к выводу, что душа смертна, он удалялся в скорби.

Когда апостол Варнава прибыл в Рим и проповедовал там веру Христову, философы высмеивали его как безрассудного и безумца. Некий человек, который, как считают некоторые, и был философ Климент, поначалу высмеивал Варнаву и порицал его проповедь. Ради посмеяния он задал Варнаве такой вопрос: «Почему комар, хотя и крошечное живое существо, имеет шесть ног, да к тому еще и крылья. Слон же, будучи громадным, имеет лишь четыре ноги и вовсе бескрыл»? Варнава сказал ему «Глупец! Я бы с легкостью ответил на твой вопрос, если бы ты спрашивал ради того, чтобы узнать истину. Но ныне бессмысленно говорить вам о творениях, когда вы не имеете понятия о Творце. Поскольку вы не знаете Творца, справедливо, что заблуждаетесь и в мыслях о творении». Его слова запечатлелись в сердце философа Климента, так что, наученный Варнавой, он принял веру Христову. Затем Климент отправился в Иудею к апостолу Петру, который наставил его в вере Христовой и ясно рассказал ему о бессмертии души.

В это время у Симона Волхва были двое учеников, Акила и Никита. Познав ложь своего учителя, они оставили Симона и пришли к Петру, стам его учениками. Когда Петр расспрашивал Климента о его происхождения, тот по порядку изложил, что случилось с матерью, братьями и отцом. Затем добавил, что, как он полагает, мать его вместе с братьями погибла в море, отец же умер или от горя, или погиб, как они, потерпев кораблекрушение. Слушая этот рассказ, Петр не смог сдержать слез.

Однажды Петр со своими учениками прибыл в город Антандр, а оттуда на остров, находящийся в шести милях от берега. На этом острове и жила Мацидиана, мать Климента. Там же были некие стеклянные столпы удивительной величины. Когда Петр вместе с остальными дивился этим столпам, он увидел, как Мацидиана просит милостыню, и с упреком спросил ее, почему та не трудится своими руками. Она же ответила: «Господин, мои руки столь искалечены моими укусами, что сделались совершенно бесчувственными. О, если бы я прежде бросилась в море, чтобы не жить дальше»! Петр сказал ей: «Что говоришь ты? Не знаешь разве, что души тех, кто убивает себя сам, несут тяжкое наказание?». Она же сказала: «О, если бы я доподлинно знала, что души живут по смерти, то охотно убила бы себя, чтобы хоть на один час увидеть любезных мои сыновей!».

Когда же Петр расспросил ее о причине столь великой скорби и она изложила ему события своей жизни, Петр сказал: «Есть среди нас один юноша по имени Климент, который утверждает, что с его матерью и отцом произошло то, о чем ты рассказываешь». Услышав эти слова, Мацидиана лишилась чувств. Придя в себя, она сказала: «Я мать этого юноши», — и, припав к ногам Петра, стала умолять его, чтобы он удостоил ее как можно скорее увидеть сына. Петр сказал ей: «Когда увидишь его, не показывай вида до тех пор, пока мы не отплывем от острова на корабле». Мацидиана пообещала исполнить это, и Петр, взяв ее за руку, повел к кораблю, где находился Климент.

Видя, что Петр ведет женщину за руку, Климент рассмеялся. Как только она оказалась подле него, то не смогла сдержать себя и тотчас бросилась в его объятия и начала осыпать поцелуями. Он же, отталкивая ее, как безумную, немало вознегодовал на Петра. Петр сказал ему: «Что ты делаешь, Климент, сын мой? Не отвергай матери своей». Услышав это, Климент, заливаясь слезами, пал перед лежащей матерью своей и узнал ее. Тогда по приказанию Петра к нему принесли парализованную хозяйку дома, и он полностью исцелил ее. Мацидиана спросила Климента о его отце. Он же ответил: «Отец ушел искать тебя и больше не вернулся». Услышав это, она лишь вздохнула, ибо великая радость о найденном сыне утешала прочие печали.

Между тем Никита и Акила отсутствовали. Возвратившись, они увидели женщину вместе с Петром и стали спрашивать, кто она. Климент сказал им: «Она — моя мать, которую Бог вернул мне через господина моего Петра». Затем Петр изложил им все по порядку. Услышав это, Никита и Акила внезапно вскочили и остолбенели от изумления, говоря: «Владыко, Господи Боже, истинно ли сие, или то, что мы услышали — лишь сон?». Петр ответил: «Нет, сыны, не безумствуем мы, но все сие истинно». Они же, схватившись за головы, воскликнули: «Мы и есть Фаустин и Фауст, которых эта женщина считала погибшими в море», — и, подбежав, бросились в объятия матери, осыпая ее поцелуями. Она спросила: «Что это значит?». Петр же обратился к ней: «Это сыновья твои, Фаустин и Фауст, которых ты считала погибшими в море».

Услышав это, Мацидиана, сделавшись как бы безумной от чрезмерной радости, лишилась чувств, а после, придя в себе, сказала: «Прошу вас, любезнейшие сыновья, поведайте мне, как вы избежали смерти». Они ответили: «Когда корабль потерпел крушение и мы носились по морю на какой-то доске, пираты подобрали нас в свою лодку. Затем, изменив наши имена, они продали нас одной почтенной вдове по имени Юстина. Она обращалась с нами, как с сыновьями, и позаботилась о том, чтобы мы обучались свободным искусствам. Наконец мы занялись философией и стали держаться некоего Симона Волхва, который учился с нами. Когда же мы познали его лживость, то совершенно оставили его и через Закхея сделались учениками Петра».

На следующий день Петр взял с собой троих учеников, Климента, Акилу и Никиту, и пошел в некое потаенное место, чтобы помолиться. С ними заговорил какой-то старец, досточтимый, но бедный: «Мне жаль вас, братья, — сказал он, — ибо вижу, как под видом благочестия вы тяжко заблуждаетесь. Ведь Бога нет, и почитание Его бесполезно, нет Провидения в мире, но только случай и планида совершают все. На своем примере я с очевидностью понял это, более других сведущий в изучении астрологии. Поэтому не заблуждайтесь: молитесь вы или нет, что уготовала вам судьба, то с вами и будет». Увидев старика, Климент был поражен в душе, ибо ему казалось, что он видел его прежде.

По поручению Петра Климент, Акила и Никита долго спорили со старцем и приводили ему очевидные доказательства в пользу Провидения. Из почтения они часто называли его отцом. Тогда Акила сказал: «Зачем мы зовем его отцом, когда в заповедях написано, чтобы на земле мы никого не называли отцом?». И затем, взглянув на старика, сказал: «Не сочти оскорблением, отче, что я обвинил моего брата за то, что он назвал тебя отцом. Ибо нам заповедано не называть никого этим именем». Когда Акила произнес это, все собравшиеся засмеялись вместе с Петром и стариком. Когда же он спросил о причине смеха, Климент сказал: «Потому что, называя старика «отче», ты делаешь то, в чем обвиняешь другого». Но Акила отрицал это, говоря: «Воистину не знаю, назвал ли я его так».

Когда было приведено уже достаточно аргументов о Провидении, старец сказал: «Я бы непременно поверил в Провидение, но знание мое не позволяет согласиться с этой верой. Ведь мне известен мой гороскоп и гороскоп моей супруги, и я знаю, что гороскоп предсказал каждому из нас. Узнайте же и вы о положении звезд в момент рождения моей жены, и найдете то расположение, согласно которому все и произошло. Ибо жена моя имела Марса с Венерой в центре, Луну же на западе в доме Марса и в области Сатурна. Такое положение светил производит на свет прелюбодеек, заставляет влюбляться в собственных рабов, отправляться в чужие края и тонуть в море. Так все и произошло. Она связала себя любовью с рабом, боясь опасности и позора, бежала вместе с ним и погибла в море. Как рассказал мне брат, сначала она влюбилась в него, но, поскольку он отверг ее, обратила свою похоть на раба. Однако не стоит ставить ей это в вину, ибо совершить подобное ее вынудил гороскоп». И он рассказал, как жена измыслила сон и как по пути в Афины она с детьми погибла в кораблекрушении.

Когда же сыновья хотели броситься к нему и открыть правду, Петр удержал их, говоря: «Молчите, доколе мне не будет угодно». Петр сказал старцу: «Если сегодня я представлю тебе супругу твою непорочной вместе с тремя твоими сыновьями, уверуешь ли, что гороскоп есть ничто?» Тот ответил: «Как невозможно, чтобы ты представил все, что обещал, так невозможно, чтобы некое событие случилось не по гороскопу». Петр же сказал ему: «Вот этот юноша — сын твой Климент, а эти двое близнецов — Фаустиниан и Фауст». Тогда старик обмяк телом и упал, сделавшись бездыханным. Бросившись к нему, сыновья принялись целовать его, боясь, как бы отец не умер. Наконец, придя в себя, он по порядку услышал обо всем случившемся. И тут внезапно пришла жена его и стала со слезами восклицать: «Где муж мой и господин мой?». Когда она, как бы в безумии, так восклицала, старец подбежал к ней и обнял, проливая обильные слезы.

И вот, пока они пребывали вместе, к ним пришел некто с известием, что Апион и Амбион, весьма дружные с Фаустинианом, остановились на острове, а с ними и Симон Волхв. Фаустиниан, весьма обрадовавшись, пошел навестить их. Но тут пришел вестник и сообщил, что прибыл слуга кесаря, чтобы разыскивать всех волхвов и предавать их смерти. Тогда Симон Волхв по ненависти к двум ученикам, которые его оставили, чарами наложил подобие своего облика на Фаустиниана, чтобы все стали считать того не Фаустинианом, но Симоном Волхвом. Сделал он это затем, чтобы слуги кесаря схватили и убили Фаустиниана вместо него. Сам же Симон покинул те края. Когда Фаустиниан вернулся к сыновьям и Петру, те ужаснулись, глядя на лицо Симона, но слыша голос своего отца. Один только Петр видел его истинный облик.

Сыновья и супруга бежали от Фаустиниана и стали его проклинать, но Петр сказал им: «Почему вы проклинаете и избегаете отца вашего?». Те же ответили, что избегают его, потому что у него лицо Симона Волхва. Ибо Симон изготовил некую мазь и, помазав лицо Фаустиниана, с помощью колдовства запечатлел на нем свой облик. Сам же Фаустиниан горько жаловался: «Что же случилось со мной, несчастным, если в один день, узнанный женой и сыновьями, не смог я возрадоваться вместе с ними?». Жена его, распустив волосы, горько рыдала, и с нею рыдали сыновья.

Симон Волхв еще прежде, когда был в Антиохии, много хулил Петра, называя его волхвом, нечестивцем и человекоубийцей. Наконец он так возбудил народ против Петра, что жители Антиохии еще больше желали найти того, дабы растерзать его плоть. Петр сказал Фаустиниану: «Поскольку ты имеешь вид Симона Волхва, пойди в Антиохию, оправдай меня перед всем народом и те слова, что говорил обо мне Симон, возьми назад от его имени. После этого я приду в Антиохию, сниму с тебя этот чужеродный вид и при всех верну тебе твой собственный облик».

Однако вовсе невозможно поверить, чтобы святой Петр приказал солгать, ибо Бог не нуждается в нашей лжи. Тем паче, что Итинерарий Климента, в котором описаны эти слова, есть книга апокрифическая и, как многие считают, в этом рассказе ей не следует верить. Однако же, если тщательно рассмотреть слова Петра, то можно сказать, что он велел Фаустиниану не называться Симоном Волхвом, но, являя народу наложенный чарами облик, от лица Симона поручиться за Петра и взять обратно изреченное прежде злословие. И Фаустиниан назвал себя Симоном не в отношении истинности, но в отношении видимости. Поэтому нижеследующие слова Фаустиниана: «Я — Симон» и прочее следует понимал так: «По внешнему облику я представляюсь Симоном». Ибо он и был Симоном, однако мнимым.

Итак, Фаустиниан, отец Климента, пришел в Антиохию и, созвав народ, сказал: «Я, Симон, возвещаю вам и исповедую, что говорил обманное о Петре. Ибо он вовсе не соблазнитель и не волхв, но послан для спасения мира. Поэтому, если впредь я скажу против него нечто, отвергните меня как совратителя и нечестивца. Ныне же каюсь, ибо знаю, что говорил дурное. Увещеваю вас верить ему, дабы вы вместе с городом вашим не погибли». Так Фаустиниан совершил все, что велел ему Петр, и побудил народ возлюбить Петра. Тогда Петр пришел к нему и, сотворив молитву, совершенно отнял от него облик Симона. Народ же антиохийский радушно и с большим почетом принял Петра и возвел его на кафедру.

Услышав об этом, Симон пришел туда и, созвав народ, сказал: «Дивлюсь я, что, хотя я и научил вас спасительным заповедям и внушил вам остерегаться Петра-соблазнителя, вы не только послушались его, но и возвели на епископскую кафедру». Тогда все в гневе на него сказали: «Для нас ты подобен чудовищу! Еще позавчера ты говорил, что каешься, а теперь пытаешься низвергнуть и себя, и нас». И они, напав на него, с позором изгнали вон. Все это Климент рассказывает о себе в собственной книге, где приводит эту историю.

После этого, когда Петр пришел в Рим и увидел, что близится его мученическая смерть, он поставил Климента после себя в епископы. По смерти же князя апостолов Петра, Климент, будучи мужем предусмотрительным, пожелал избежать грядущих зол, чтобы кто-нибудь не восхотел по этому примеру назначать себе преемника в Церкви и обладать святилищем Господним по праву наследства. Поэтому Климент уступил епископство Лину, а затем Клету. Некоторые утверждают, что Лин и Клет не были Великими понтификами, но лишь помощниками апостола Петра, из-за чего и причтены к списку Понтификов.

После них был избран Климент. Его принудили занять кафедру, ибо он так блистал красотой своих нравов, что был угоден иудеям, язычникам и всем христианским народам. Он имел у себя поименные списки бедняков отдельных провинций и не позволял, чтобы те, кого он очистил в таинстве крещения, впадали в крайнюю нищету. Он удостоил священного облачения деву Домициллу, внучку императора Домициана и обратил к вере Феодору, жену Сизиния, который был другом императора. Феодора же обещала пребывать в целомудрии.

Движимый ревностью, Сизиний тайно вошел в церковь вслед за своей женой, желая знать, для чего она столь часто посещает это место. В это время святой Климент произносил молитву, и народ отвечал ему. Тогда Сизиний совершенно ослеп и оглох. Он сказал своим слугам: «Немедля выведите меня вон». Слуги водили его по всей церкви, но не могли подойти к дверям. Увидев, что они так блуждают, Феодора сначала уклонилась от них, полагая, что муж может ее узнать, а затем спросила, что случилось. Слуги ответили: «Господин наш, пожелав увидеть и услышать недозволенное, сделался слеп и глух». Тогда она принялась молиться, прося, чтобы муж ее смог выйти из церкви, и после молитвы сказала слугам: «Теперь идите и отведите господина вашего домой». Когда они удалились, Феодора рассказала святому Клименту о происшедшем.

Тогда по просьбе Феодоры святой пришел к ее мужу и нашел его при открытых очах ничего не видящим и совсем ничего не слышащим. Климент помолился за Сизиния, и к тому вернулись слух и зрение. Увидев Климента, стоящего подле жены, Сизиний обезумел и подумал, что был обманут чародейством. Он приказал рабам схватить Климента, говоря: «Чародейством он ослепил меня, чтобы войти к моей жене». Сизиний велел им связать Климента и притащить его связанным. Рабы же, связывая лежащие столпы и камни, думали, что вяжут и тащат святого Климента и его клириков. Так же казалось и Сизинию. Тогда Климент сказал ему: «Ты называешь камни богами и потому заслужил таскать камни». Думая, что Климент и вправду связан, Сизиний сказал: «Я прикажу убить тебя». Климент же, уходя из его дома, попросил Феодору, чтобы та не преставала молиться, пока мужа ее не посетит Господь.

И вот молящейся Феодоре явился апостол Петр, говоря: «Через тебя спасется муж твой, чтобы исполнилось сказанное братом моим Павлом: Неверующий муж спасется женою верующею (1 Кор 7, 14)». Сказав это, святой Петр удалился. Тотчас Сизиний позвал жену, прося, чтобы она молилась за него и призвала к нему святого Климента. Придя, Климент наставил Сизиния в вере и крестил его и триста тринадцать человек из его дома. Через Сизиния уверовали многие из знати и друзья императора Нервы.

Тогда комит священных щедрот дал денег многим людям и поднял против святого Климента величайшее возмущение. Мамертин, префект города, не потерпев величайшего народного бунта, велел привести к себе Климента. Когда он уличал святого и пытался склонить его к себе, тот сказал: «Я бы хотел, чтобы ты пришел в разум. Ведь если многие псы лают на нас и кусаются, неужели они могут отнять у нас то, что мы — разумные люди, а они — неразумные псы? Бунт, начатый невеждами, показывает, что нет у них ничего истинного или определенного». Тогда Мамертин, написав о нем императору Траяну, получил следующий ответ: пусть Климент или принесет жертву, или через пучину морскую отправится в изгнание в пустыню, которая прилегает к городу Терсоне^[437]. Тогда префект со слезами сказал Клименту: «Да поможет тебе твой Бог, которого ты непорочно чтишь». Префект дал ему корабль и предоставил все необходимое. Многие же клирики и миряне последовали за ним в изгнание.

Прибыв на остров, святой Климент нашел там более двух тысяч христиан, осужденных добывать мрамор. Увидев Климента, они стали лить слезы и рыдать. Утешая их, он сказал: «Не по моим заслугам послал меня к вам Господь, чтобы предводить вами в мученичестве». Узнав от них, что на своих плечах они носят воду за шесть миль, Климент сказал им: «Помолимся все Господу нашему Иисусу Христу, чтобы Он открыл исповедникам своим источник и водяные жилы в месте сем. Тот, кто сокрушил камень в пустыне Синайской, когда потекли в изобилии воды, да наделит нас изобильной влагой, чтобы возрадовались мы о благодеяниях Его». Когда, окончив молитву, Климент осмотрелся по сторонам, он увидел Агнца стоящего, который поднятой ногой как бы указывал епископу место. Поняв, что это был Господь Иисус Христос, которого видел он один, Климент пошел к тому месту и сказал: «Во имя Отца и Сына и Снятого Духа, копайте здесь». Но поскольку никого не было там, где стоял Агнец, он сам взял небольшую кирку и легким ударом поразил то место, которое находилось под ногой Агнца. Тотчас оттуда вырвался величайший поток воды и превратился в реку. Тогда все возрадовались, и святой Климент сказал: Речные потоки веселят град Божий (Пс 46 (45), 5).

Благодаря славе о святом туда сходились многие, и в один день пятьсот человек, и даже более, принимали от него крещение. Они стали разрушать храмы идолов и в течение года построили по всей провинции семьдесят пять церквей.

Спустя три года император Траян, который начал править в лето Господне 100-е, услышав о происходящем, послал туда некоего военачальника. Когда тот увидел, что все с охотой идут на смерть, он уступил большинству и одного только Климента бросил в море, привязав к его шее якорь и сказав: «Уже не смогут христиане почитать его за Бога». Вся же толпа стояла на морском берегу, и ученики Климента Корнелий и Феб приказали всем молиться, дабы Господь явил тело мученика Своего. Тотчас море отступило на три мили, и все, дойдя посуху, обнаружили мраморную обитель, устроенную Богом по подобию храма. В ней в ковчеге лежало тело святого Климента, а подле него — якорь. Ученикам же его было откровение, чтобы они не забирали оттуда тело святого. Ежегодно, в день его мученичества, море отходит на три мили и предоставляет паломникам пеший путь.

В одно из празднеств к этому месту пришла женщина вместе со своим сыном, младенцем. Уже закончилось праздничное богослужение, когда мальчик задремал. Внезапно послышался шум прибывающих вод, и женщина, устрашенная и забывшая о сыне, бросилась с остальной толпой к берегу. Затем, вспомнив о ребенке, она стала оплакивать его с величайшими стенаниями, так что ее жалобные стоны доходили до самого неба. Она бегала вдоль берега, плача и стеная, лишь бы только найти тело сына, выброшенное морем. Но поскольку всякая надежда в ней угасла, женщина вернулась домой и провела весь тот год в плаче и горе. Через год, как только море отступило, она впереди всех поспешила к тому месту, чтобы найти хотя бы какой-нибудь след своего сына. После того как мать предалась молитве перед гробницей святого Климента, восстав, она увидела ребенка спящим на том месте, где оставила его. Думая, что сын мертв, она подошла к нему, чтобы подобрать бездыханное тело. Поняв, что ребенок спит, мать разбудила его и подняла невредимым на руки и при народе спрашивала его, где он был в течение года. Сын же ответил, что не знает, прошел ли целый год. Он думал, что сладко спал всего однуночь.

Амвросий так говорит в своей Префации: «Хотя диавол побуждал нечестивейшего гонителя поразить святого Климента наказанием, все же он принес Клименту не пытку, но победу. Мученик был бросаем волнами, чтобы потонуть и получить награду за то же, за что учитель его Петр обрел небо. Ибо Христос, испытав в волнах души обоих, Климента взывает к победной славе, а Петра из той же стихии возносит к небесному Царству»^[438].

Лев, епископ Остийский, пишет, что, когда император Михаил царствовал в новом Риме, некий священник по имени Философ, которого с детства называли так из-за великого ума, прибыл в Терсону. Там он начал расспрашивать жителей об истории Климента. Но поскольку они были пришельцы, а не местные, все говорили ему, что ничего не знают. Чудо же отступающего моря по грехам жителей давно прекратилось. Дивясь этому, Философ пришел в городок под названием Георгия. Оттуда с епископом, клиром и народом он отправился на поиск святых мощей к острову, где, как думали, покоятся мощи мученика. Там, копая с гимнами и молитвами, они по откровению Божию нашли мощи и якорь, с которым тело было брошено в море. Эти реликвии они доставили в Терсону. Затем этот Философ вместе с мощами святого Климента прибыл в Рим, где, явив многие чудеса, они были с почестями положены в церкви, которая ныне носит имя святого^[439]. В некой Хронике записано, что, когда море на месте гробницы пересохло, тело мученика было перенесено в Рим святым Кириллом, епископом Моравским.

CLXXI. De Sancto Chrysogono О святом Хрисогоне

Хрисогон по приказу Диоклетиана был заключен в темницу и святая Анастасия посылала узнику пропитание. Когда муж Анастасии заключил ее под стражу она отправила Хрисогону своему наставнику следующее письмо:

«Святому исповеднику Христову Хрисогону Анастасия. Я приняла на себя бремя супружества с нечестивым мужем, но с помощью Божией под предлогом нездоровья я уклонялась от брачного ложа, денно и нощно лобзая стопы Господа нашего Иисуса Христа. Позорно растратив вместе с нечестивыми идолопоклонниками мое приданное, благодаря которому сам он стал богат и знатен, муж приказал держать меня в темнице как колдунью и противницу языческой веры. Возможно, мне вскоре суждено покинуть бренную земную жизнь. Мне не осталось ничего иного, как только испустить последний вздох и принять смерть. И хотя в смерти я обрету славу разум мой смущается при виде того, что достояние, которое я посвятила Богу, растрачено порочными людьми. Прощай же, о муж Божий, помни обо мне».

Хрисогон ответил ей: «Не смущайся тем, что за благочестивую жизнь получаешь невзгоды. Господь не обманывает тебя, но испытывает. Скоро Христос вновь вернет тебе светлое время, и как после ночной тьмы ты встречаешь сияние Божией зари, так за ледяным холодом последуют золотые и ясные дни. Да хранит тебя Господь, молись за меня».

Святая Анастасия, притесняемая в темнице настолько, что ей не всегда доставался и малый ломоть хлеба, решила, что час ее кончины близок и написала о том святому Хрисогону: «Приходит кончина тела моего, и душу мою примет Тот, из любви к Которому я терплю страдания. О низ узнаешь ты из рассказа этой старицы».

Он же вновь написал ей: «Случается, что тьма предваряет свет, и после болезни возвращается здоровье и по смерти обещана нам жизнь вечная. Все конечно в этом мире — равно проходят и счастье, и горести, чтобы отчаяние не повергло скорбящих и гордыня не охватила ликующих. В одном море несутся под парусами малые корабли нашего тела, и души наши — как кормчии. Одни челны построены надежно и прочно и поэтому невредимыми проходят сквозь бури, другие суденышки хрупки и утлы и даже штиль сулит им погибель. Ты же, о раба Христова, всей душою помышляй о Святом кресте и предуготовляй себя к делу Господню».

Объезжая земли Аквилеи, Диоклетиан казнил там многих христиан. Император велел привести к себе святого Хрисогона и сказал ему: «Прими чин префекта и консульство, причитающееся знатному роду и почти богов!». Хрисогон ответил: «Я чту Единого Бога, Сущего на небесах, и должности эти для меня подобны праху земному». Святому был вынесен приговор: его привели в некое место и там отсекли голову мечом в лето Господне 287-е. Тело и главу Хрисогона предал погребению святой пресвитер Зел.

CLXXII. De Sancta Katherina О святой Екатерине

Екатерина происходит от catha, то есть все, и ruina — падение, как бы всеобщее падение, ибо в ней пало всякое строение диавола. Строение гордыни пало через смирение, строение плотской похоти — через целомудрие, которое она сохранила, строение мирских желаний — через отвержение мира, ибо она презрела все мирское. Или же Екатерина подобна catenula — цепочка; ведь своими добрыми делами она сковала как бы некую цепь, по которой взошла на небо. Эта цепь, или лестница, имеет четыре ступени: непорочность деяний, чистоту сердца, презрение к суете и проповедь истины. Пророк по очереди называет их, говоря: Кто взойдет на гору Господню... и проч. И отвечает: Тот, у кого руки неповинны и сердце чисто, кто не принял всуе душу свою и не божился ложно (Пс 24 (23), 3)^[440]. Каковы были эти четыре ступени в святой Екатерине, рассказано в ее жизнеописании.

Екатерина, дочь царя Коста, изучила все свободные искусства. Ей было восемнадцать лет, когда император Максенций созвал в Александрию подданных — как богатых, так и бедных, приказав им почтить идолов, и стал карать христиан, не желавших это сделать. Дева жила одна в своем дворце, полном богатств и слуг. Услышав мычание жертвенных животных и громкие песнопения, она тотчас послала вестника спросить, что происходит. Узнав обо всем, Екатерина взяла с собой нескольких слуг, осенила себя крестным знамением и вышла из дворца. Когда она увидела, как многих христиан под страхом смерти принуждают совершить жертвоприношение, сердце девы поразила глубокая скорбь. Екатерина смело подошла к императору и обратилась к нему со словами: «О император, тебя следовало бы приветствовать, как то требует твой сан и достоинство, если бы ты признал Небесного Творца и отвратил душу от своих богов».

Стоя перед вратами храма, Екатерина долго вела диспут с кесарей, приводя многие силлогизмы. Используя аллегорическое и метафорическое толкование, она мудро и в мистическом смысле рассуждала о многом.

Затем, заговорив простым языком, Екатерина произнесла: «Я старалась изложить тебе, как мудрецу, все, что знаю. Так ответь мне, для чего ты впустую собрал великое множество людей, чтобы поклоняться неразумным идолам? Ты удивляешься, глядя на этот храм, воздвигнутый искусными мастерами, ты восхищаешься драгоценными украшениями, которые будут как прах перед лицем ветра (Пс 34 (33), 5). Много лучше, если бы ты дивился небу, земле и морю и всему, что в них (Пс 145 (144), 6). Дивись красе небес — солнцу, луне и звездам, их служению, как от начала мир и до конца его денно и нощно они движутся на запад и, не ведая усталости, вновь восходят на востоке. Видя все это, вопрошай и уразумей, кто могущественнее их. Когда же по милости Его ты познаешь Его и не найдешь никого, подобного Ему, почитай Его, славь Его, ибо Он есть Бог богов и Господь господствующих (1 Тим 6, 15)».

Когда же Екатерина мудро спорила с ним о Воплощении Сына, кесарь изумился и не нашел, что ответить. Подумав, он сказал Екатерине: «О дева, позволь нам завершить жертвоприношение, и тогда мы ответим тебе». Максенций приказал отвести ее во дворец и тщательно охранять. Рассудительность и необычайная красота девы поразили его. Ведь Екатерина была необыкновенно хороша, и всем казалась дивной и прекрасной.

Вернувшись во дворец, кесарь сказал Екатерине: «Мы оценили твое красноречие и поражены твоей мудростью. Однако, поскольку мы были заняты жертвоприношением, то не смогли понять всего, о чем ты говорила. Ныне просим тебя вновь рассказать, кто ты и откуда родом». Екатерина ответила: «Написано:

Назову имена моих предков не из гордого тщеславия, но из любви к смирению. Я — Екатерина, единственная дочь царя Коста. Рожденная в пурпуре, я в совершенстве изучила свободные искусства, но, презрев все блага своего положения, обратилась к Господу Иисусу Христу. Боги, которым ты поклоняешься, не помогут ни тебе, ни другим. О, сколь несчастны почитатели этих богов! Когда люди взывают к их помощи, боги не являются им, не поддерживают среди невзгод и не защищают от опасностей».

Император сказал: «Если все так, как ты говоришь, весь мир заблуждается и только ты одна права. Однако, поскольку при устах двух или трех свидетелей будет твердо всякое слово (2 Кор 13, 1; Втор 19, 15), тебе никто не поверит, даже если бы ты была ангелом или Силой небесной, хотя ты всего лишь хрупкая дева».

Екатерина ответила ему: «Заклинаю тебя, о кесарь, не позволяй гневу взять над тобой верх, чтобы жестокое волнение не затмило дух разума. Ведь поэт говорит: «Если духом правишь, будешь царем, если правит тело — станешь рабом».

Император ответил: «Я вижу, что ты хочешь опутать нас коварными уловками и потому стремишься подкрепить свои речи примерами из философов». Он понял, что не может превзойти деву ученостью. Тайно разослав повсюду письма, он приказал всем грамматикам и риторам спешно приехать ко двору в Александрию и обещал щедро наградить их, если своими доводами они опровергнут рассуждения девы. Из разных провинций прибыли пятьдесят риторов, превзошедших всех смертных во всех земных премудростях. Когда они спросили, зачем кесарь созвал их из дальних краев государства, Максенций ответил: «Здесь есть некая дева: никто не сравнится с ней в рассудительности и благоразумии. Она приводит в замешательство всех мудрецов и утверждает, что наши боги суть демоны. Вы вернетесь в свои края с великой честью, если одержите над ней победу».

Один из мудрецов, негодуя, воскликнул: «О, сколь велик замысел императора, который ради ничтожного спора с одной девицей созвал из отдаленных земель мудрецов всего мира! Ведь любой из наших учеников смог бы легко победить ее в споре». Кесарь сказал: «Я мог бы силой принудить ее принести жертвы или отдать на казнь, но рассудил, что много лучше посрамить ее вашими доводами». Риторы сказали: «Пусть приведут к нам деву, чтобы она, посрамленная в своем легкомыслии, никогда больше не считала себя премудрой».

Узнав, сколь трудная битва грозит ей, дева полностью препоручила себя Господу. Тотчас ангел Господень предстал перед ней и убедил стоять твердо, уверив, что противники не только не смогут ее победить, но она обратит их к вере и направит на путь мученичества.

Когда Екатерину привели в собрание мудрецов, дева сказала императору: «Разве справедливо, что ты выставляешь пятьдесят риторов против одной девы и обещаешь вознаградить их за победу, а меня заставляешь сражаться без надежды на награду? Но наградой мне будет Господь Иисус Христос, Который и надежда, и венец всех сражающихся за Него».

Риторы стали утверждать, что истинному Богу невозможно стать человеком и претерпеть страдания, но дева ответила, что об этом пророчествовали язычники. Ведь Платон представлял Бога окруженным и искалеченным, а Сивилла рекла:

Дева продолжала мудро спорить с риторами и с помощью ясных доводов доказывать их неправоту. Они же, потрясенные, не знали, как возразить ей и полностью лишились дара речи. Император сильно разгневался на риторов и стал бранить их за то, что они позволили посрамить себя девице. Тогда один из мудрецов, наставник всех прочих, обратился к нему и сказал: «О император, ты знаешь, что до сих пор никто не мог противостать нам, чтобы тут же не быть побежденным. Но эта дева, устами которой глаголет Дух Божий, повергла нас в великое изумление. Мы не знаем, что сказать против Христа, и страшимся говорить. О император, мы твердо заявляем, что обратимся ко Христу, если ты не представишь нам более веские суждения в защиту богов, которых мы до сих пор почитали».

Услышав это, тиран впал в ярость и приказал сжечь мудрецов посреди города. Дева же ободряла их и, укрепляя перед грядущим мученичеством, тщательно наставляла в вере. Когда они стали печалиться, что покидают сей мир, так и не приняв крещение, дева сказала: «Не бойтесь, ибо пролитие вашей крови будет вам и крещением и венцом!». Тогда они укрепили себя крестным знамением и отдали души Господу, ввергнутые в пламя костра, и ни волосы, ни одеяния мучеников не были затронуты огнем.

После того как христиане погребли их тела, тиран обратился к Екатерине, говоря: «О прекрасная дева, подумай о своей юности! При дворе ты будешь пользоваться почетом и станешь второй после моей императрицы. Я прикажу поставить твою статую посреди города, и все будут поклоняться тебе как богине!». Святая Екатерина ответила ему: «Не смей говорить подобное, ведь даже помыслить об этом — преступление! Я как невеста вручила себя Христу, Он — слава моя, Он — любовь моя, Он — сладость и наслаждение мое. От любви к Нему не могут отвратить меня ни льстивые речи, ни жестокие мучения». Тогда разъяренный император приказал совлечь с девы одежды и бить ее плетьми-скорпионами. Истерзанную побоями Екатерину бросили в темницу и двенадцать дней морили голодом.

В это время кесарь покинул город ради неотложных дел, и его супруга, воодушевившись, в полночь отправилась в темницу, где томилась дева. Императрицу сопровождал военачальник по имени Порфирий. Войдя туда, она увидела, что тюрьма озарена несказанным светом и ангелы врачуют раны девы. Екатерина же, встретив императрицу, проповедовала ей вечные радости и, обратив к вере, предрекла ей мученический венец. Так беседовали они до глубокой ночи. Услышав речи Екатерины, Порфирий пал к ее ногам и вместе с двумястами воинами принял веру Христову. В те двенадцать дней, когда по приказу тирана Екатерине не давали пищи, Христос посылал с неба белоснежную голубку и подкреплял деву пищей небесной. Наконец Господь, окруженный сонмом ангелов и дев, явился Екатерине, говоря: «Узнай же, дочь моя, своего Творца, во Имя Которого ты приняла тяжкую брань. Будь тверда, ибо Я с тобою!».

Вернувшись, император велел привести к себе Екатерину. Он полагал, что долгие лишения обессилят деву, но увидел, что она сияет еще большей красотой. Император решил, что некто питал деву в заточении, и приказал пытать стражников. Екатерина сказала ему: «Я не принимала пищи от людей, но Христос питал меня через ангела». Император воскликнул: «Говорю тебе: сохрани в сердце то, о чем я прошу, и больше не отвечай мне туманными речами. Мы не хотим обладать тобой как служанкой, ты станешь могущественной царицей и восторжествуешь в моем царстве, окруженная любовью и почетом». Дева ответила ему: «И я прошу тебя: внимательно выслушай меня и, рассмотрев все доводы, вынеси справедливое решение. Кого мне следует избрать — могучего, вечного, славного и прекрасного, или же слабого, смертного, безвестного и безобразного?». Император в гневе воскликнул: «Выбирай одно из двух: или принеси жертвы, чтобы жить, или претерпи жестокие пытки, дабы погибнуть». Дева ответила ему: «Какие бы казни ты ни измыслил для меня, не отлагай их. Я жажду принести в жертву Христу плоть мою и кровь, так же как Он принес Себя в жертву ради меня. Он — Бог мой, Возлюбленный мой, Пастырь мой и мой единственный Жених».

Тогда префект посоветовал разгневанному кесарю изготовить за три дня четыре колеса, усеянных железными зубцами и острейшими гвоздями, дабы рассечь ужасной пыткой тело девы и устрашить других христиан примером столь жестокой смерти. Два колеса вращались в одну сторону, два других — в противоположную: одни колеса влекли за собой и раздирали тело сверху, другие, вращавшиеся навстречу им, терзали снизу. Святая дева вознесла молитву Господу, чтобы во славу Своего Имени и ради обращения народа колеса распались. И вот ангел Господень сокрушил громаду столь мощным ударом, что она рассыпалась и погребла под своими обломками четыре тысячи язычников.

Царица, до того времени смотревшая на все происходящее сверху и скрывавшая свою веру, тотчас спустилась и стала порицать мужа за его невероятную жестокость. Она отказалась принести жертвы богам, и разъяренный кесарь велел разорвать ей груди и затем обезглавить. Когда царицу вели на казнь, она просила Екатерину молиться за нее Господу. Екатерина ответила ей: «Не бойся, о возлюбленная Богом царица, сегодня ты обменяешь свое бренное царство на Царство нетленно и вместо смертного супруга обретешь бессмертного Жениха». Тогда царица с должной твердостью стала призывать мучителей без промедления исполнить приказ. Выведя ее за пределы города, палачи разрезали ей груди железными копьями и отрубили голову. Порфирий похитил тело мученицы и предал его погребению. На другой день, когда стали искать тело царицы и не нашли его, тиран повелел казнить многих. Выйдя вперед, Порфирий воскликнул: «Я тот, кто похоронил тело рабы Христовой и принял Христову веру». Тогда обезумевший Максенций, издав ужасный вопль, закричал: «О я, несчастный, жалкий паче всех! Глядите, соблазнен Порфирий, единственный страж души моей и утешение во всех трудах!». Когда кесарь объявил это своим воинам, те разом воскликнули: «И мы — христиане и готовы принять смерть!». Опьяненный яростью кесарь приказал обезглавить воинов вместе с Порфирием и бросить их тела на съедение псам.

Призвав Екатерину, кесарь сказал: «Твое колдовство привело царицу к смерти, но если ты образумишься, я сделаю тебя первой в моем дворце. Итак, или тотчас принеси жертвы, или лишишься головы». Дева ответила ему: «Сверши, что задумал, видишь, я готова претерпеть любые казни!». Наконец, дева была приговорена к отсечению главы. Когда ее вели к месту казни, Екатерина, подняв очи горе, обратилась к Господу с молитвой: «О надежда и спасение верных, о краса и слава дев! Иисусе Всеблагой Царь, молю Тебя, если кто-то будет чтить память моих страстей и призовет меня в смертный час или среди невзгод, да удостоится даров Твоего милосердия!». Тотчас с неба раздался глас: «Приди, возлюбленна Моя, невеста Моя, небесные врата уже отворены тебе, и потому всем, и станет благоговейно почитать твои страсти, Я обещаю ниспослать с небес желанную помощь». Когда Екатерина была обезглавлена, из ее тела вместо крови истекло млеко. Ангелы приняли тело святой, перенесли на гору Синай, что стоит в двадцати днях пути от места ее казни, и там похоронили с почестями. Мощи святой Екатерины источают елей, который, не иссякая, дает исцеление всем страждущим. Святая Екатерина претерпела страдания при Максенции или же при тиране Максимине, который начал править в лето Господне 310-е.

О том же, как Максенций был наказан за это преступление и другие совершенные им грехи, рассказано в истории Обретения Креста Господня.

Говорят, что некий монах из Руана отправился на гору Синай, где семь лет благочестиво служил святой Екатерине. Однажды, когда монах истово молился у ее гроба, чтобы святая удостоила его обрести частицу ее мощей, один из пальцев святой внезапно отломился от кисти руки. Монах радостно принял дар Божий и перенес его в свой монастырь.

Передают также, что некий человек благочестиво почитал святую Екатерину и часто молился ей, прося о помощи. Но прошло время, он впал в небрежение и, забыв о благочестии, перестал взывать к святой. Однажды во время молитвы он увидел множество дев, проходящих мимо. В их сонме шла одна, блеском красоты затмевавшая других. Приблизившись к нему, дева опустила на лицо покрывало и так, с закрытым лицом, прошла перед ним. Муж тот был поражен сиянием ее красоты и спросил у других дев, кто она. Одна из них ответила: «Это Екатерина. Некогда ты знал ее, но теперь, кажется, забыл, и потому она проходит перед тобой, сокрыв лицо, как незнакомая тебе».

Следует отметить пять дивных достоинств святой Екатерины: ее мудрость, красноречие, стойкость, непорочную чистоту и преимущество чести.

Во-первых, Екатерина достойна изумления своей мудростью, ибо она была сведуща во всякой философии. Ведь философия, или мудрость, разделяется на теоретическую, практическую и логику.

Теоретическая философия, как считают некоторые, в свою очередь, разделяется на три части — философию умозрительную, естественную философию и математику.

Во-первых, святая Екатерина обладала разумным знанием о Божестве. Она в совершенстве проявила это знание в споре с риторами, доказав, что существует только один истинный Бог, а также изобличив перед ними ложность других богов.

Во-вторых, она явила знание естественной философии в рассуждении о более низких предметах. Эти знания она выказала в споре с императором, о чем упомянуто выше.

В-третьих, она знала математику, и потому презрела мирские блага. Ведь, согласно Боэцию, эта наука рассматривает абстрактные предметы, лишенные материальной формы^[443]. Святая Екатерина знала математику, и потому душа ее была свободна от любви ко всему материальному. Она доказала это, когда на вопрос императора ответила: «Я — Екатерина, дочь царя Коста. Хотя я родилась среди пурпура... и проч.». Святая Екатерина проявила это знание, вдохновив царицу презреть мир, пренебречь земным царством и возжелать Царства вечного.

Практическая философия разделяется на три части — этику, экономику и общественную философию, или политику. Этика учит укреплял нравы и украшать себя добродетелями, она служит всем людям. Экономика учит правильно вести хозяйство семьи: подобные знания необходимы главам семейств. Политика учит достойно управлять городами, народами и государством и потому обращена к правителям. Святая Екатерина имела тройное знание практической философии. Она знала этику, и потому обладала достоинством нравов. Знание экономики помогало ей разумно управлять немалыми владениями, доставшимися по наследству. Знание политики помогло ей мудро наставлять императора.

Логика разделяется на три части — логику доказательную, вероятностную и софистическую. К первой обращаются философы, вторую используют риторы и те, кто занимается диалектикой, третью употребляют софисты. Очевидно, что святая Екатерина обладала знанием всех областей логики, ведь сказано: «Используя аллегорическое и метафорическое толкование, она мудро и в мистическом смысле рассуждала о многом».

Во-вторых, святая Екатерина удивительна своим красноречием. Она проповедовала ясно и красноречиво, что очевидно из ее речей. Святая Екатерина прекрасно строила свои ответы, что следует из сказанного императору: «Ты удивляешься, глядя на этот храм, созданный искусными мастерами...». Ее проповедь была сладостна и привлекала людей, как это произошло с Порфирием и царицей, которых она обратила к вере сладостью своего красноречия. Ее проповедь была действенна и победоносна что ясно из рассказа о риторах, которых она победила в споре.

В-третьих, святая Екатерина достойна изумления стойкостью. Дева стойко противостала всем угрозам и презрела их, ответив грозившему ей императору: «Какие бы казни ты ни измыслил для меня, не отлагай их. Я жажду принести в жертву Христу плоть мою и кровь», а также: «Сверши, что задумал, видишь, я готова претерпеть любые казни». Она проявила стойкость, отвергнув предложенные дары. Когда император обещал сделать ее второй среди придворных, дева ответила: «Не смей говорить подобное, даже помыслить об этом — преступление!». Святая Екатерина стойко перенесла все казни; заключенная в темницу и возложенная на колесо, она преодолела все мучения.

В-четвертых, святая Екатерина удивительна непорочной чистотой. Она хранила непорочность среди всего, что обычно грозит чистоте. Ведь чистоте угрожают пять испытаний: изнеженность роскоши, соблазн благополучия, легкомыслие юности, безудержность свободы и пагуба красоты. Среди всего этого святая Екатерина сохранила чистоту. Она жила в роскоши, ибо унаследовала от родителей огромное богатство. Она пользовалась благополучием и как полновластная госпожа была постоянно окружена слугами. Она была юна летами и полностью свободна, когда одиноко и вольно жила в своем дворце. Об этом рассказано в начале ее жизнеописания: «Екатерине было восемнадцать лет, и она жила одна в своем дворце, полном богатств и слуг». Дева обладала красотой, как было сказано ранее: «Екатерина была необыкновенно хороша, и всем казалась дивной и прекрасной».

В-пятых, святая Екатерина удивительна преимуществом чести. Ведь некоторые святые при своем исходе из тела имели преимущества: посещение Христово — у Иоанна Евангелиста, истечение елея — у святого Николая, излияние млека — у святого Павла, предуготовление гробницы — у святого Климента, услышанная просьба — у святой Маргариты, когда она вознесла молитву за тех, кто будет чтить ее память. Все эти преимущества были у святой Екатерины, как следует из ее Жития.

Некоторые сомневаются, кто приговорил ее к казням — Максенций или Максимин. В то время власть принадлежала трем правителям: Константину, унаследовавшему власть от отца; Максенцию, сыну Максимиана, которого преторианская гвардия провозгласила августом в Риме; Максимину, который был поставлен кесарем и правил над восточными провинциями. Согласно Хроникам, Максенций как тиран преследовал христиан в Риме, Максимин же — на востоке. Возможно, как считают некоторые, по ошибке переписчика имя Максенция было упомянуто вместо имени Максимина.

CLXXIII. De Sancto Saturnino О святом Сатурнине

Сатурнин, епископ Тулузы, был рукоположен учениками апостолов, которые направили его в этот город. После его приезда заключенные в идолах демоны перестали отвечать вопрошающим, и один из язычников сказал, что люди ничего не добьются от своих богов, пока не убьют Сатурнина. Епископа схватили, но он отказался принести жертвы. Тогда мученика привязали к ногам быка и, погоняя стрекалами, пустили быка бежать вниз по ступеням Капитолийского холма. Святой Сатурнин разбил голову о каменные ступени, так что мозг истек из его главы. Так в счастии завершил он свой мученический путь. Тело святого тайно укрыли две женщины и, страшась язычников, погребли в глубокой пещере. Со временем последователи Сатурнина перенесли мощи в более достойное место.

Был и другой Сатурнин. В Риме префект велел надолго заключить его в темницу, поднять на дыбе, бичевать, бить палками и плетьми-скорпионами. Затем Сатурнину факелами прижигали бока и, сняв с дыбы, усекли мечом в лето Господне 286-е, при Максимиане.

Был еще один Сатурнин, живший в Африке, брат святого Сатира. Он пострадал вместе с братом, а также Ревокатом, Фелицитатой, сестрой Ревоката, и высокородной женой Перпетуей. История их мученичества стала известна лишь в позднейшие времена.

Рассказывают, что проконсул велел христианам принести жертвы идолам. Они отказались это сделать, и правитель заключил мучеников в темницу. Узнав о том, отец Перпетуи со слезами прибежал в тюрьму, говоря: «О дочь моя, чем ты провинилась? Ты опозорила свой род: ведь никого из нашей семьи никогда еще не отправляли в темницу». Услышав, что Перпетуя — христианка, он набросился на дочь, желая вырвать ей глаза, и затем удалился, громко сетуя.

Святой Перпетуе было видение, о котором она поведала своим сподвижникам. Перпетуя сказала: «Я видела золотую лестницу, невероятно высокую, поднимающуюся к самому небу. Та лестница была настолько узка, что взойти на нее можно было лишь поодиночке, и подняться по ней мог только скромный и смиренный. По обеим сторонам лестницы, справа и слева, были утверждены железные ножи и мечи, заточенные и заостренные, так что восходящий не мог смотреть по сторонам, но должен был стоять прямо и устремлять взор к небу. У подножия лестницы лежал огромный дракон. Облик его был ужасен, и всякий, кто поднимался по лестнице, испытывал страх при виде того дракона». Перпетуя узрела, что Сатир первым стал подниматься по ступеням. Он взглянул на мучеников и сказал им: «Не бойтесь дракона! Поднимайтесь бестрепетно, и скоро вы присоединитесь ко мне». Услышав ее рассказ, все возблагодарили Бога, ибо поняли, что призваны завершить свой мученический путь.

Когда христиане предстали перед судьей и отказались принести жертвы, тот велел отделить жен от Сатурнина и других мужей. Судья спросил Фелицитату: «У тебя есть муж?». Она ответила: «Есть, но я презираю его». Судья сказал ей: «Пожалей себя, юная жена, ты должна жить ради ребенка, которого носишь под сердцем». Фелицитата сказала: «Делай со мной, что хочешь, ты ничего не добьешься от меня».

Прибежали родители святой Перпетуи, и с ними — ее муж. Они принесли малого ребенка, которого она еще кормила у своей груди. Увидев дочь, стоящую перед префектом, отец пал ниц, говоря: «О дражайшая дочь, пожалей меня и ее, свою горестную мать, и его, несчастнейшего из мужей, ведь он не хочет жить без тебя». Перпетуя стояла молча. Тогда отец поднес к ее груди малого сына. Отец и мать, и муж простирали руки к Перпетуе и целовали ее, говоря: «Пожалей нас, дорогая дочь, останься с нами!». Перпетуя же, оттолкнув дитя и отшатнувшись от них, сказала: «Отойдите от меня, враги Господни, не знаю вас!». Увидев, сколь тверда она в вере, префект велел подвергнуть Перпетую долгому бичеванию и заключить в темницу.

Все святые жалели Фелицитату, бывшую на восьмом месяце, и молились за нее. И вот на нее обрушились родовые муки, и она родила мальчика. Один из стражников спросил Фелицитату: «Если теперь ты страдаешь так сильно, что же будет с тобой, когда ты предстанешь перед префектом?». Фелицитата ответила ему: «Здесь я страдаю за себя, там же за меня будет страдать Бог». Мучеников вытащили из тюрьмы и провели по улицам: руки их были связаны, груди обнажены. Затем на них натравили диких зверей. Сатира и Перпетую разорвали львы, Ревоката и Фелицитату пожрали леопарды. Святого Сатурнина усекли мечом в лето Господне 256-е при императорах Валериане и Галлиене.

LXXIV. De Sancto Iacobo interciso О святом Иакове Рассеченном

Мученик Иаков, прозванный Рассеченным, благородный по происхождению, но еще более благородный верой, родился в персидском городе Элапе. Он вел свой род от христианнейших родителей и взял в жены благочестивую христианку. Иаков был приближенным персидского царя и первым среди сановников. Случилось, что из любви к своему государю Иаков впал в соблазн и стал поклоняться идолам. Услышав об этом, мать и жена тотчас написали ему письмо, говоря: «Повинуясь смертному, ты покинул Того, Который есть жизнь. Угождая тленному, ты заслужил вечный смрад. Истину променял ты на ложь и, повинуясь смертному, отпал от Судии живых и мертвых. Так знай: с этих пор мы будем тебе чужими и не останемся с тобой под одним кровом».

Прочитав это письмо, Иаков горько заплакал и сказал: «Если матерь, родившая меня, и жена моя удалились от меня, сколь больше далек от меня Бог мой!». Когда он искренне каялся в своем заблуждении, вестник пришел к царю и доложил ему, что Иаков — христианин. Призвав к себе Иакова, царь спросил: «Так ты — Назаретянин?». Тот ответил: «Да». Князь сказал ему: «Значит, ты волхв». Иаков ответил: «Да не будет того!». Правитель стал грозить ему многими казнями, но Иаков сказал: «Твои угрозы не смущают меня, и ярость твоя, как ветер, проносящийся над скалами, минует мой слух». Князь сказал: «Не веди себя безрассудно, дабы не умереть злой смертью». Иаков ответил ему: «Это не смерть, лучше назвать ее сном, ибо за ней вскоре последует воскресение». Князь сказал: «Не позволяй говорящим, что смерть — это сон, соблазнять тебя, ведь даже великие правители страшатся смерти». Иаков ответил: «Мы не боимся смерти и уповаем от смерти перейти в жизнь».

Тогда царь по совету друзей вынес Иакову приговор. Он приказал во устрашение других по очереди отсечь Иакову палец за пальцем, а затем отрубить ему руки и ноги. Когда, сострадая Иакову, окружающие заплакали, тот сказал: «Не плачьте обо мне, но плачьте о себе (Лк 23, 28), ибо я перехожу в жизнь, вы же обречены на вечные муки». Когда палач отсек ему большой палец на правой руке, Иаков воскликнул: «О Назарянин-Освободитель, прими ветвь древа милосердия Твоего! Ведь и садовник отсекает ветви от виноградной лозы, дабы она росла лучше и увенчалась тучными гроздьями». Палач сказал ему: «Если ты образумишься, я пощажу тебя и залечу рану». Иаков ответил: «Разве ты не видишь новый побег лозы? Когда отсекают ветви, та почка, что остается, в свое время, когда земля начинает согреваться, дает побеги там, где была отрезана ветвь. Поэтому, если лозу необходимо обрезать, чтобы она давала новые побега, сколь же сильнее необходимо это верующему человеку, призванному быть истинным виноградником Христовым!».

Тогда, приступив, палач отсек Иакову второй перст, и снятой Иаков сказал: «Прими две ветви, которые насадила десница Твоя (Пс 79 (78), 16), Господи!». Палач отсек третий перст, и святой Иаков сказал: «Освобожденный от тройного искушения, благословляю Отца и Сына и Святого Духа! Вместе с тремя отроками, восхищенными из печи огненной (Дан 3, 46-51), исповедую Тебя, Господи, и в хоре мученики славлю Имя Твое, Христе!». Когда был отсечен четвертый палец, Иаков молвил: «Защитник сынов Израиля, Ты, Который возвещен в четвертом благословении (Быт 49, 8-19), прими от раба Твоего исповедание четвертого перста, как бы в Иуде благословенного». Когда был отсечен пятый перст, Иаков произнес: «Исполнилась радость моя».

Тогда палач сказал ему: «Пощади свою душу! Даже утратив одну руку, ты не погибнешь и не будешь скорбеть. Ведь многие имеют одну руку, но живут в довольстве и почете». Святой Иаков сказал: «Когда пастухи начинают стричь овец, разве они снимают руно только с правого бока и оставляют неостриженным левый? Если даже скотина, грубое животное, согласно потерять всю шерсть, насколько я, разумный человек, более достоин быть иссеченным ради Бога?».

Приступив, нечестивцы отсекли мизинец левой руки, и сказал Иаков: «О Господи, Ты велик, но пожелал стать малым и ничтожным ради нас, и потому я возвращаю Тебе тело и душу, которые сотворил Ты и искупил Своею кровью». Ему отсекли седьмой перст, и он сказал: «Семикратно в день прославляю Тебя, Господи!» (Пс 119 (118), 164). Отсекают ему восьмой перст, и говорит Иаков: «На восьмой день обрезан был Иисус, и евреи обрезают младенца на восьмой день, чтобы он прошел обряды Закона: так и душа раба Твоего, Господи, пусть отойдет от этих необрезанных, имеющих нечистую плоть: приду и явлюсь перед лице Божие (Пс 41 (40), 3)!». Отсекают девятый перст ему, и говорит он: «В девятый час Христос предал дух на Кресте: так и я, Господи, в боли девятого пальца исповедаю Тебя и благодарю». Отсекают ему десятый перст, и говорит Иаков: «Есть десять заповедей, и Йот — первая буква в имени Иисуса Христа»^[444].

Некоторые из стоящих рядом говорили: «О, некогда любезнейший нам, если хочешь жить, исповедуй свою веру перед консулом. Хотя руки твои иссечены, есть искусные лекари, которые в силах облегчить твои страдания». Иаков сказал им: «Нечестивое притворство да не коснется меня, ибо сказано: Никто, возложивший руку свою на плуг и озирающийся назад, не благонадежен для Царствия Божия (Лк 9, 62)».

Тогда разгневанные палачи отсекли большой палец правой стопы, и сказал Иаков: «Стопа Христова была пронзена, и истекла кровь». Отсекают второй палец, и говорит он: «Велик сей день мне пред всеми днями: сегодня, обратившись, отойду к Богу крепкому». Отсекли третий палец и бросили перед ним, Иаков же, рассмеявшись, сказал: «Ступай, третий палец, к собратьям своим, и как семя пшеничное приносит стократный плод, так и ты в последние дни упокоишься с собратьями своими». Отсекают четвертый перст, и говорит Иаков: «Что унываешь ты, душа моя, и что смущаешься? Уповай на Бога; ибо я буду еще славить Его, Спасителя моего и Бога моего (Пс 43 (42), 5)». Отсекают пятый палец, и говорит Иаков: «Ныне начинаю я говорить ко Господу, ибо Он сделал меня достойным слуг Своих». Тогда, приступив к левой стопе, отсекли малый палец, и сказал Иаков: «Малый палец, крепись, ибо и малый, и великий воскреснут вместе. Если ни один волос с головы не погибнет (Лк 12, 7), то и ты ненадолго разлучаешься с товарищами своими, наименьший из пальцев». Отсекают второй палец, и говорит Иаков: «Разрушьте ветхий дом, ибо предуготовляется дом славнейший». Отсекают третий палец, и говорит Иаков: «Наковальня укрепляется ударами». Отсекают четвертый, и Иаков говорит: «Укрепи меня, Боже истины: На Тебя уповает душа моя, и в тени крыл Твоих я укроюсь, доколе не пройдут беды (Пс 57 (16), 2)». Отсекают пятый перст, и говорит Иаков: «Се, Господи, я принес тебе жертву двадцать раз».

Тогда отсекли ему правую стопу, и сказал Иаков: «Ныне приношу дар Царю Небесному, из любви к Которому претерпеваю эти муки». Отсекли и левую стопу, и сказал святой Иаков: «Ты — Бог, творящий чудеса (Пс 76 (75), 15). Услышь меня, Господи, и спаси меня!». Отсекают правую длань, и говорит он: «Милость Твоя, о Господи, да поможет мне!». Когда отсекли левую длань, сказал он: «Ты — Бог, творящий чудеса (Пс 76 (75), 15)». Отсекают правое плечо, и говорит он: «Хвали, душа моя. Господа! Буду восхвалять Господа, доколе жив; буду петь Богу моему, доколе есмь (Пс 146 (145), 1-2)». Отсекают и левое плечо, и говорит он: Объяли меня болезни смертные (Пс 115 (114), 3), но именем Господним я низложу их (Пс 118 (117), 11). Приступив, отсекли ему икру правой ноги, отрезав по самое бедро. И тогда святой Иаков, терзаемый невыразимой болью, воскликнул: «Господи Иисусе Христе, помоги мне: Объяли меня муки смертные (Пс 18 (17), 5)». И сказал он палачам: «Господь облечет меня новой плотью, которую вы не сможете ранить!».

Уже палачи лишились сил, ведь они терзали Иакова от первого часа дня вплоть до девятого часа. И вот, приступив снова, отсекли ему икру левой ноги, отрезав по самое бедро. Тогда воскликнул святой Иаков, говоря: «О Господи, Владыка, услышь меня, полуживого, Господь живых и мертвых! Нет у меня пальцев, чтобы коснуться Тебя, нет рук, чтобы протянуть их к Тебе, отрублены мои стопы и сокрушены колени, и не могу я склонить их пред Тобою! Я подобен дому, который лишился столпов, опор свою, и уже готов пасть. Услышь меня, Господи Иисусе, изведи из темницы душу мою (Пс 141 (140), 7)!». Когда Иаков произнес это, один из палачей приступил и усек ему главу. Христиане тайно пришли и похитили тело Иакова и с почестями погребли его. Претерпел же он страдания за пять дней до декабрьских календ.

CLXXV. De Sancto Pastore abbate О святом авве Пасторе

Святой Пастор, многие годы в пустыне изнурявший плоть постами, просиял великой святостью и верой.

Однажды мать аввы Пастора захотела увидеть его с братьями, но ей никак не удавалось это сделать. Тогда женщина дождалась и неожиданно предстала перед ними по пути в церковь. Но сыновья обратились в бегство и вернулись в келью, заперев дверь прямо перед матерью. Она же, стоя перед дверью, причитала и громко плакала. Подойдя к двери, Пастор спросил: «Старица, что ты так кричишь?». Услышав его голос, женщина заплакала еще сильнее, говоря: «Хочу поглядеть на вас, сыны мои! Что в том дурного, если я увижу вас? Разве я не ваша мать, которая вскормила вас своим молоком, и голова моя уже седа?». Сын спросил ее: «Хочешь увидеть нас сейчас или в жизни вечной?». Мать ответила: «Если не увижу вас здесь, то увижу там, сын мой». Пастор сказал: «Если сможешь терпеливо переносить, что не видишь нас здесь, обязательно увидишь нас в той жизни». Женщина ушла, радостно повторяя: «Не хочу видеть вас здесь, если увижу там»^[445].

Судья провинции захотел встретиться с аввой Пастором, но не смог. Тогда судья задержал сына сестры Пастора и как злодея посадил в темницу, говоря: «Я отпущу его, если Пастор придет и заступится за него». Мать юноши плакала у двери старца, но тот ничего не отвечал. Она сказала: «Даже если у тебя железное сердце и ты не можешь испытывать сострадание, все же ты должен испытывать жалость к своим родным, ведь это мой единственный сын!». Он передал ей: «У Пастора нет сыновей, и потому он не испытывает горя». Опечаленная женщина ушла от него, и судья сказал ей: «Пусть прикажет на словах, и я отпущу твоего сына». Пастор передал ему свой ответ: «Исследуй дело согласно закону, и если юноша достоин смерти, пусть тотчас умрет. Если же он невиновен, поступай, как хочешь»^[446].

Пастор учил братию, говоря: «Дело души — быть на страже, размышлять о себе, обладать разумением. Удел пустынножительства — бедность, невзгоды и разумение. Ибо в Писании сказано: И если нашлись сии три мужа, Ной, Даниил и Иов... и проч. (Иез 14, 14). Ной не имел никакого имущества, Иов испытал невзгоды, Даниилу дано было разумение. Если монаху станут ненавистны две вещи, он сумеет освободиться от мира сего. Когда братья спросили, что он имел в виду, Пастор сказал: «Отдых для плоти и пустую славу»^[447]. Если хочешь обрести покой в мире сем и в грядущем мире, каждый раз повторяй: «Кто я?» и «Не суди никого»^[448].

Некий живший в обители брат провинился, и настоятель изгнал его по совету одного из отшельников. Когда изгнанный брат горестно плакал, авва Пастор велел привести его к себе и стал ласково утешать. Затем он послал к тому отшельнику, говоря: «Я слышал о тебе и желаю видеть. Не потрудишься ли прийти ко мне?». Когда тот явился, Пастор сказал: «Жили два человека: у каждого из них умер близкий. И вот один оставил своего умершего и пошел оплакивать мертвого к другому». Отшельник раскаялся, услышав и поняв поучение Пастора^[449].

Однажды некий брат сказал Пастору, что смущен и хочет оставить пустынь, ибо услышал нечто об одном из братьев, что огорчило его Пастор сказал: «Не верь тем словам, это неправда». Монах стал уверять, что это Правда, поскольку ему рассказал о том брат Фиделис, чье имя означает Верный. Пастор сказал: «Неверно то, что он сказал, ибо, если бы он воистину был Верным, то никогда не рассказал бы тебе такое». Брат ответил: «Я видел это собственными глазами». Тогда Пастор спросил, знает ли тот, что такое соломинка и что такое бревно. Брат ответил, что знает, и объяснил, что соломинка — это соломинка, а бревно — это бревно. Тогда Пастор сказал ему: «Сохрани в сердце своем, что бревно — это твои грехи, а грехи того брата подобны малой соломинке» (Мф 7, 3-5)^[450].

Некий брат совершил великий грех и хотел три года нести покаяние. Он спросил Пастора, не много ли это. Тот ответил: «Много». Брат спросил, что если он будет нести покаяние целый год, и пастор сказал: «Много». Тогдаприсутствующие стали говорить, не назначить ли сорок покаянных дней, и Пастор вновь ответил: «Много». И прибавил: «Я думаю, если человек раскается от всего сердца и не согрешит вновь, Господь примет и трехдневное покаяние»^[451].

Однажды Пастора спросили о словах: Всякий, гневающийся на брата своего напрасно... (Мф 5, 22), и он сказал: «Каждый раз, когда твой брат захочет сделать тебе нечто неприятное, не гневайся на него до тех пор, пока он не вырвет тебе правое око. Если поступишь иначе, будешь гневаться без причины. Но если кто пожелает отлучить тебя от Бога, гневайся на него за это»^[452].

И еще сказал Пастор: «Кто жалуется — не монах, кто хранит в своем сердце дурное — не монах, кто гневается не монах, кто воздает злом за зло — не монах, кто тщеславен и суесловен — не монах. Тот же, кто воистину монах, всегда смирен, кроток, полон любви и, дабы не впасть в грех, всегда и везде имеет перед глазами страх Божий^[453].

Некогда авва сказал, что если вместе живут три человека, из которых один пребывает в покое, другой немощен и благодарит за это, а третий ухаживает за немощным по велению сердца, эти трое подобны друг другу, как если бы были сотворены на один лад^[454].

Однажды некий брат пожаловался Пастору, что его одолевают многие размышления, пугающие его. Пастор поставил брата под открытым небом и сказал: «Распусти платье и удержи ветер!». Брат ответил: «Не могу». Пастор сказал ему: «Ты не можешь помешать размышлениям приходить к тебе, но способен противостать им»^[455].

Один брат спросил его, что делать с доставшимся ему наследством. Пастор сказал, чтобы тот вернулся через три дня. Когда брат пришел, Пастор обратился к нему: «Если я скажу: «Отдай наследство клирикам», — те устроят пир, если скажу: «Отдай его родным», — они не поблагодарят тебя, если скажу: «Отдай его бедным», — наследство твое будет сохранно. Но поступай, как знаешь, это не мое дело»^[456].

Так рассказано в Жизнеописаниях Отцов.

CLXXVI. De Sancto Johanne abbate О святом авве Иоанне

Авва Иоанн, когда Эписий, сорок лет пребывавший в пустыне, спросил его, в чем тот преуспел, ответил: «С тех пор как я стал отшельником, солнце никогда не заставало меня за едой». Эписий прибавил: «И меня в гневе»^[457].

В той же книге рассказана похожая история. Когда епископ Епифаний предложил мяса авве Иллариону, тот сказал: «Прости меня, с тех пор, как я стал пустынником, я не ел ничего убиенного». Епископ ответил ему: «С тех пор как я стал пустынником, я никогда не допускал, чтобы кто-нибудь отошел ко сну, имея нечто против меня, и сам не засыпаю, имея что-либо против кого-то другого». Авва Илларион сказал: «Прости, ибо ты лучше меня»^[458].

Иоанн захотел подобно ангелам не исполнять никакой работы, чтобы непрестанно быть свободным для Господа. Он сбросил одежды и пробыл неделю в пустыне. Когда, изнуренный голодом и покрытый язвами от укусов мошек и ос, Иоанн вернулся и стал стучать в дверь брата, тот спросил его: «Кто ты такой?». Он ответил: «Я — Иоанн». Брат сказал: «Не может быть, ведь Иоанн стал ангелом, его нет среди людей». Иоанн повторил: «Это действительно я». Но брат не открыл дверь и оставил его испытывать страдания до утра. Наконец, отворив дверь, монах сказал: «Если ты человек, иди, исполняй свою работу, чтобы есть и жить. Если же ты ангел, зачем просишь пустить тебя в келью?». Иоанн сказал: «Прости меня, брат, ибо я согрешил»^[459].

Когда Иоанн умирал, братья попросили его оставить им вместо наследства слово напутствия или же мудрое изречение. Авва Иоанн вздохнул и произнес: «Я никогда не совершил ничего по собственной воле и никогда не учил тому, что прежде не делал сам»^[460]. Так рассказано в Жизнеописаниях Отцов.

CLXXVII De Sancto Moyse abbate О святом авве Моисее

Авва Моисей сказал брату, просившему наставить его: «Сиди в своей келье, и она тебя всему научит»^[461].

Однажды некий немощный старец захотел отправиться в Египет, чтобы не быть в тягость братии. Авва Моисей сказал ему: «Не уходи, там ты впадешь в плотский грех». Старец возразил: «Плоть моя умерла, о чем ты говоришь?». Когда же старец удалился, некая дева стала благочестиво ему служить. Охваченный вожделением, старец овладел ею. Она родила сына, и старец, взяв дитя на руки, в день большого праздника, отмечавшегося в церкви Сирта, вошел в храм, где молилось множество монахов. Все братья заплакали, старец же спросил их: «Видите это дитя? Это сын непослушания. Итак, остерегайтесь, братья, ибо я совершил этот грех в старости, и молитесь за меня». Он пришел в свою келью и вернулся к прежней жизни.

Когда один старец сказал другому: «Я мертв», — тот ответил: «Не утверждай о себе подобное, пока душа твоя не покинула тело. Ты говоришь, что мертв, но сатана-то еще не умер!»^[462].

Некий брат согрешил, и его послали к авве Моисею. Тот вышел к нему, неся за спиной корзину, полную песка. Когда братья спросили его, что это значит, авва ответил: «Грехи мои следуют за мной, и я не вижу их, но сегодня вышел судить чужие грехи». Услышав это, монахи простили брата^[463].

Подобную историю рассказывают и об авве Приоре. Когда братья толковали об одном монахе, который в чем-то провинился, авва Приор молчал. Затем он взвалил на спину мешок, полный песка, и повесил перед собой суму, где также было немного песка. Когда авву спросили, что он хочет этим сказать, тот ответил: «Множество песка — это мои грехи, которые я несу позади, не замечая их и не печалясь о них. Малая часть песка, находящаяся передо мной — это грехи братьев, которые я постоянно замечаю и осуждаю. Но правильнее было бы нести перед собой свои грехи, размышлять о них и просить за них прощения у Господа»^[464].

Когда авву Моисея рукополагали в священники и возложили на него супергумерал^[465], епископ сказал ему: «Авва, ты белоснежен». Тот ответил: «Снаружи, отец мой, или изнутри?». Епископ захотел испытать его и велел своим священникам прогнать авву, когда тот будет подниматься к алтарю, а затем пойти за ним следом и послушать, что он скажет. Вытолкнув авву за двери, братья услышали, как он сказал сам себе: «Так тебе и надо, седому и горбатому, ведь если ты не муж, зачем предвкушал заранее, что будешь пребывать среди мужей!»^[466].

Так рассказано в Жизнеописаниях Отцов.

CLXXVIII. De Sancto Arsenio abbate О святом авве Арсении

Арсений, еще пребывая во дворце, молился о том, чтобы ему был указан путь к спасению. Однажды он услышал: «Беги людей, и будешь спасен!». Он стал вести монашескую жизнь и, молясь, услышал снова: «Беги, Арсений, молчи, пребывай в покое»^[467].

О том покое, к которому стремился Арсений, рассказывают следующее. Некогда жили три брата, принявшие монашество. Один решил примирять врагов, другой стал ухаживать за больными, третий избрал покой пустынножительства. Первый старался изо всех сил, но среди людских раздоров не мог угодить каждому, и потому, сраженный усталостью, пришел ко второму брату. Тот также пал духом и не имел сил исполнять принятый обет. Они единодушно решили отправиться к третьему брату, пребывавшему в пустыне. Когда братья поведали ему о своих тревогах, тот наполнил водой чашу и сказал: «Посмотрите внимательно на воду, она взбаламучена и неспокойна». Затем он сказал вновь: «Теперь посмотрите, какой спокойной и прозрачной стала вода!». Когда они вгляделись и увидели свои лица, брат сказал: «Точно так же и тот, кто находится среди людей, из-за суеты не видит своих грехов, но стоит ему успокоиться, он может их видеть»^[468].

Некий человек встретил в пустыне отшельника, который был наг и, как животное, питался травой. Он устремился вслед за убегавшим пустынником, крича: «Подожди меня, ведь я преследую тебя ради Бога». Тот ответил: «И я бегу от тебя ради Бога». Когда тот человек сбросил одежду, отшельник остановился и сказал: «Я подождал тебя, ибо ты отбросил прочь земную материю». Человек спросил: «Скажи мне, как я могу спастись?». Отшельник ответил: «Беги людей и молчи»^[469].

Некая матрона, пожилая и благородная, побуждаемая благочестием, приехала увидеть авву Арсения. Архиепископ Феофил попросил Арсения позволить женщине посетить его, но тот наотрез отказался встретиться с ней. Она же направилась к келье Арсения и, найдя авву перед кельей, пала к его ногам. Авва Арсений в негодовании поднял ее и сказал: «Если хочешь видеть мое лицо, смотри», — но от стыда и смущения женщина не могла поднять глаза.

Старец сказал ей: «Как же ты, будучи женщиной, не побоялась пуститься в такое плавание? Теперь ты вернешься в Рим и расскажешь другим женам, что видела авву Арсения, и они, подобно тебе, захотят поглядеть на меня». Она ответила: «Если по воле Божией я вернусь в Рим, то никому не позволю отправиться сюда. Но взамен обещай мне, что будешь молиться за меня и всегда помнить обо мне». Авва сказал ей: «Молю Бога, чтобы Он уничтожил в моем сердце память о тебе». Услышав это, женщина сильно расстроилась и, вернувшись в город, от огорчения слегла в лихорадке. Архиепископ услышал о том и пришел утешить ее, она же сказала: «Вот, я умираю от горя». Архиепископ сказал: «Разве ты не знаешь, что ты — женщина, а враг рода человеческого нападает на святых через жен. Поэтому авва и сказал так, но он постоянно молится за твою душу». Получив это утешение, она в радости вернулась домой^[470].

О некоем авве рассказывают следующее. Когда ученик сказал ему: «Отче, ты состарился, давай отправимся жить поближе к миру», — тот ответил: «Пойдем туда, где нет женщин». Ученик спросил: «Где же такое место, в котором мы не встретим женщин, если только это не пустыня?». Тот сказал ему: «Тогда отведи меня подальше в пустыню»^[471].

Другой брат должен был перенести свою престарелую мать через реку и перед тем обернул руки плащом. Мать спросила: «Почему ты закрыл руки, сын мой?». Тот ответил: «Тело жены подобно огню, и потому, когда я коснусь тебя, воспоминание о других женах проникнет в мою душу»^[472].

Всю жизнь Арсений, сидя за работой, держал на коленях тряпицу, на которую падали слезы, обильно струившиеся из его глаз. Он проводил без сна всю ночь. С наступлением утра, когда из-за усталости, овладевающей любым человеком, ему хотелось спать, авва говорил сну: «Иди сюда, дурной слуга!» — и, немного поспав сидя, вскоре поднимался сноп Арсений говорил: «Если монах настоящий борец, для сна ему достаточно и одного часа»^[473].

Когда отец святого Арсения, благородный сенатор, завершил свою жизнь и по завещанию оставил сыну большое наследство, чиновник принес Арсению завещание. Тот взял документ в руки и хотел его порвать. Пав к ногам Арсения, пришедший стал умолять авву не делать этого, по скольку за это он может лишиться головы. Арсений сказал: «Я умер прежде отца. Как же тот, кто умер недавно, может сделать меня своим наследником?». Он отослал завещание, не пожелав ничего принять^[474].

Однажды Арсений услышал голос, произнесший: «Идем, я покажу тебе дела людей». Авву отвели в некое место и показали ему эфиопа:тот рубил дрова и делал из них огромные вязанки, которые не мог взвалить на плечи. Затем эфиоп вновь рубил дрова, добавлял их к прежним вязанкам и делал это снова и снова. Ему показали человека, который таскал из озера воду и наливал в дырявую бочку, стремясь наполнить ее до краев. Ему показали храм и двоих мужей верхом на конях. Каждый из них поперек седла держал бревно: оба хотели войти в храм, но не могли, поскольку им мешало бревно, лежавшее поперек седла. Тот голос объяснил, говоря: «Перед тобою те, кто несут ярмо высокомерного суда и не желают смириться: поэтому эти двое останутся за пределами Царства Господня. Тот человек, что рубит дрова, отягощен многими грехами, но вместо того, чтобы покаяться, не отвращается от грехов, но прибавляет к одному нечестию другое. Тот человек, что черпает воду, совершает добрые дела, но они перемешаны с дурными, и потому он губит все добрые начинания^[475].

Вечером в субботу, в канун воскресного дня, Арсений обращался спиной к заходящему солнцу и стоял, воздев руки к небу, пока на рассвете в воскресенье восходящее солнце не озаряло его лик своим сиянием. Только тогда он садился на землю^[476].

Так рассказано в Жизнеописаниях Отцов.

CLXXIX. De Sancto Agathone abbate О святом авве Агафоне

Авва Агафон три дня держал во рту камень, пока не научился молчанию^[477].

Один брат, придя в монастырь, сказал себе: «Стань подобен ослу: осел ревет, но не говорит, терпит обиды и не отвечает — и ты поступай так же»^[478].

Когда одного брата выгнали из-за стола, он ничего не ответил на это. Позднее, когда его спросили о том, он сказал: «Я положил в сердце своем, что я подобен псу, который уходит прочь, когда его гонят»^[479].

Авву Агафона спросили, какая из добродетелей достигается наибольшим трудом. Он ответил: «Полагаю, труднее всего молиться Богу, ибо враги Божии постоянно стремятся расстроить Его молитву. Среди других трудов человек может иметь отдых, но тот, кто молится, постоянно ведет великую битву»^[480].

Один брат спросил Агафона, как должно ему жить вместе с братьями. Тот ответил: «Так же, как и в первый день. Не будь самоуверен, ибо нет худшей страсти, чем самоуверенность, она — родительница всех других страстей»^[481].

И еще сказал он: «Гневный, даже если может воскрешать мертвых, из-за своего гнева не угоден никому, он не угоден и Богу»^[482].

Некий гневливый брат сказал себе: «Если бы я жил один, то впадал бы в гнев не так быстро». Однажды он наполнял кувшин водой и опрокинул его. Он наполнил кувшин снова и снова опрокинул. В третий раз он наполнил кувшин и опять опрокинул его. Тогда в гневе он разбил кувшин. Придя в себя, монах понял, что его искушает все тот же демон гневливости, и сказал: «Вот, я один, но гнев победил меня. Мне следует вернуться к братьям, ведь где бы я ни был, мне необходимы труд, терпение и Божия помощь»^[483].

Есть и другой рассказ. Два брата жили рядом многие годы и никогда не испытывали желания рассердиться друг на друга. Однажды одни из них сказал другому: «Давай устроим ссору, как поступают люди, живущие в миру!». Тот ответил: «Я не знаю, что такое ссора». Брат сказал: «Я положу на середину черепицу и скажу: «Это мое!», а ты возрази мне, говоря: «Нет, это мое!», и это станет началом ссоры». Черепицу положили на середину. Один сказал: «Это мое!», а другой брат возразил: «Нет, это мое!». Тогда первый ответил ему: «Конечно, твое, возьми себе». И братья разошлись, ибо не могли поссориться друг с другом^[484].

Авва Агафон обладал мудростью и разумением, был усерден в трудах и неприхотлив в пище и одежде. Он говорил: «Я никогда по своей воле не засыпал, храня в сердце обиду на кого-то, и не допускал, чтобы кто-то заснул, имея нечто против меня»^[485].

Будучи при смерти, авва три дня пролежал неподвижно с открытыми глазами. Когда братья толкнули его, он ответил: «Я стою перед лицом Божия суда». Они спросили: «Тебе не страшно?». Он ответил: «С Божией помощью я трудился, как мог, чтобы сохранить завещанное Им, но я — человек и не знаю, угодны ли Господу мои труды». Братья сказали ему: «Как же ты не уверен в том, что свершил по воле Божией?». Авва ответил: «Пока не предстану перед Ним, не узнаю об этом, ибо суд Божий и суд людской — не одно и то же». Братья хотели расспрашивать его и дальше, но авва Агафон сказал: «Будьте милосердны, не говорите со мной, ведь я сейчас занят». Сказав это, он тотчас радостно испустил последний вздох, и все видели, как он собрался с духом как тот, кто приветствует любимых друзей^[486].

Так рассказано в Жизнеописаниях Отцов.

CLXXX. De Sanctis Barlaam et Iosaphat О святых Варлааме и Иосафате

Варлаам, историю которого подробно изложил Иоанн Дамаскин, милостью Божией обратил к вере царя Иосафата.

В то время, когда в Индии было множество христиан и монахов, возвысился некий могучий царь по имени Авенир, который преследовал христиан, в особенности монахов. Случилось, что друг царя и первый среди его приближенных, побуждаемый благодатью Божией, покинул царский двор и ушел в монастырь. Услышав о том, царь обезумел от гнева и приказал искать его по всей пустыне, и, отыскав, тотчас привести во дворец.

Когда царь увидел того, кто прежде был украшен великолепным убором и утопал в роскоши, а ныне был одет в рубище бедняка и исхудал от города, он спросил: «О глупец, потерявший разум, почему ты сменил почести на поношение? Посмотри, даже дети смеются над тобой!». Тот же ответил царю: «Если хочешь узнать причину моего поступка, прогони от себя врагов как можно дальше!». Царь спросил, кто же эти враги. Авенир ответил ему: «Это гнев и алчность: они не дают тебе видеть истину. Пусть благоразумие и умеренность спокойно выслушают поучение». Царь ответил: «Да будет по слову твоему!». Монах сказал: «Глупцы те, кто презирает сущее, как если бы его не было на самом деле, и стремятся достичь того, чего нет, как если бы оно существовало. Кто не вкусит сладости сущего, не сможет уразуметь истину о том, чего нет». Затем Авенир долго рассуждал о таинстве воплощения и веры, и царь сказал ему: «Я бы тотчас предал твою плоть огню, если бы не обещал тебе не гневаться во время беседы. Итак, вставай и беги прочь с глаз моих, дабы я больше не видел тебя и не велел сурово наказать». Муж Божий покинул его, печалясь о том, что не претерпел мученичество.

Между тем у царя, прежде не имевшего детей, родился сын, которого назвали Иосафат. Бесчисленное множество людей собралось к царю, чтобы возблагодарить богов за рождение младенца. Царь призвал шестьдесят астрологов, дабы подробно расспросить их, какое будущее ждет его сына. Все астрологи ответили, что царевич станет могучим и богатым. Но один из них, более мудрый, сказал: «О царь, родившийся у тебя младенец не будет править в твоем царстве, но обретет царство несравненно лучше твоего. Мне ведомо, что он будет исповедать веру тех, кого ты преследуешь, и станет христианином». Сказал же он так не по своему разумению, но вдохновляемый Богом.

Услышав это, царь сильно испугался и велел построить в далеком городе особый дворец для царского сына и поселить вместе с ним двенадцать прекраснейших юношей. Им было приказано не говорить при царевиче ни о смерти, ни о старости, ни о болезнях или бедности — ни о чем, что могло бы опечалить его, дабы царский сын созерцал только приятное, и дух его, пребывающий в радости, не тревожился о грядущем. Если же кто из слуг заболевал, царь тотчас приказывал удалить больного и поставить на его место здорового слугу. Он также запретил упоминать при сыне о Христе.

В то время рядом с царем находился некий христианнейший муж, первый среди знатных вельмож, тайно исповедавший свою веру Однажды он отправился с царем на охоту и увидел лежащего на земле бедняка, которому зверь поранил ногу. Тот попросил вельможу взять его с собой, пообещав, что сможет его отблагодарить. Воин сказал ему: «Я охотно возьму тебя, но не знаю, чем ты можешь быть мне полезен». Бедняк ответил: «Я целитель слов. Если кого-то ранят чьи-то слова, я знаю, как найти нужное лекарство». Воин не придал значения его речам, но взял с собой и позаботился о нем из любви к Богу.

Тем временем некие завистливые и злобные мужи, видя, что вельможа пользуется расположением царя, обвинили его в том, что он-де не только обратился к христианской вере, но пытается отнять у царя власть, заискивая перед толпой и склоняя ее на свою сторону. «Если же, о царь, — говорили они, — ты захочешь удостовериться, правда ли это, тайно призом вельможу к себе, посетуй на бренность сей жизни и убеди его, что хочешь оставить славу царства и жить среди монахов, которых прежде по неведению преследовал. Тогда узнаешь, что он ответит на это».

Царь сделал все, как ему советовали придворные. Не подозревавший обмана вельможа, прослезившись, похвалил намерение царя. Напомнив о суете жизни, он посоветовал исполнить задуманное как можно быстрее. Услышав это и убедившись в истинности всего, о чем рассказали придворные, царь сильно разгневался и ничего не ответил вельможе. Тот же, увидев, как сурово царь принял его слова, в трепете удалился. Призвав к себе целителя, вельможа рассказал ему обо всем. Тот промолвил: «Да будет тебе известно: царь подозревает, что ты хочешь захватить его царство и потому даешь ему подобные советы. Встань же, обрей голову и, сбросив богатые одеяния и облачившись во вретище, войди к царю на рассвете. Когда царь спросит, что тебе нужно, ты ответишь: «Царь, я готов следовать за тобой, ведь если труден путь, по которому ты хочешь идти, нам легче будет идти вместе. Ибо как был я тебе другом в счастье, так и среди испытаний останусь твоим другом. Итак, я готов, что же ты медлишь?». Когда вельможа по порядку исполнил все, что посоветовал ему целитель, царь изумился и, уличив лжецов, осыпал придворного еще большими почестями.

Между тем царский сын воспитывался во дворце и взрослел, постигая многие премудрости. Юноша удивлялся, почему отец заключил его во дворце, и тайно задал этот вопрос одному из приближенных. Царевич сказал, что не может ни есть, ни пить, ибо страдает от того, что ему не дозволено выходить из дворца.

Услышав о том, отец опечалился и приказал оседлать великолепных коней. Он также велел поставить перед процессией приветственные хоры и строго следить, чтобы во время прогулки сын не увидел ничего неприятного для взора.

Случилось, что на пути царевич встретил слепого и прокаженного. Увидев их, юноша был потрясен и спросил, кто они и что с ними случилось. Слуги ответили: «Это страдания, которые выпадают на долю людей». Царевич спросил: «Они выпадают на долю всем людям?». Слуги стали отрицать это, но царевич спросил снова: «Знали ли эти люди, что им придется так страдать, или несчастья приходят внезапно?». Слуги ответили: «Кому из людей известно будущее?».

Необычное происшествие сильно взволновало царевича. Затем он увидел старика с морщинистым лицом и согбенной спиной, потерявшего зубы и потому говорившего невнятно. Юноша изумился и захотел узнать, что это за диво. Услышав, что человек становится таким после многих лет жизни, царевич спросил: «Что же ожидает его под конец?». Ему ответили: «Смерть». Он спросил: «Смерть приходит ко всем или только к некоторым?». Когда ему сказали, что умереть суждено всем, царевич спросил: «В каком возрасте приходит смерть?». Слуги ответили: «Старость длится до восьмидесяти или до ста лет, а затем приходит смерть». Юноша часто размышлял об этом в сердце своем и сильно печалился, но при отце притворялся, что весел, желая, чтобы ему открыли и объяснили многое из того, что происходит в жизни.

В то время в пустыне земли Сеннаар жил монах по имени Варлаам, совершенный жизнью и учением. Он в духе узнал о том, что происходит с царским сыном, и, одевшись как купец, отправился в его город. Придя туда, Варлаам сказал наставнику царевича: «Я — торговец: у меня есть драгоценный камень, который я хочу продать. Тот камень дарует зрение слепцам, возвращает слух глухим, немым помогает заговорить, неразумных же наполняет разумением. Отведи меня к царскому сыну, и я отдам ему этот камень».

Наставник ответил: «Ты кажешься мудрым человеком, но речи твои не достойны твоей рассудительности. Я хорошо разбираюсь в драгоценностях — покажи мне этот камень, и если он действительно окажется таким, как ты говоришь, царевич удостоит тебя великих почестей». Варлаам возразил ему: «Кроме того, мой камень обладает особым достоинством: если его увидит некто, утративший остроту ясного взора и чистоту непорочности, камень тотчас лишится заключенной в нем силы. Я не умудрен в искусстве врачевания, но, тем не менее, вижу, что ты не обладаешь хорошим зрением. Однако я слышал, что царевич непорочен, глаза его прекрасны и зрение остро». Наставник сказал: «Раз так, не хочу, чтобы ты показывал мне этот камень, ведь глаза мои уже плохи, да и сам я погряз во грехах». Он известил царевича о купце и вскоре ввел его в царские покои.

Когда Варлаам был представлен царевичу, тот благосклонно принял его. Монах сказал ему: «Ты правильно поступил, о царь, что не обратил внимания на мое бедное платье. Некогда один великий царь следовал на изукрашенной золотом колеснице: на пути ему встретился человек, изнуренный голодом и одетый в лохмотья. Царь тотчас спрыгнул с колесницы. Пав к ногам бедняка, он поклонился ему, а затем, поднявшись, поцеловал в уста. Спутники царя сочли этот поступок недостойным, но побоялись возражать царю и рассказали его брату о том, как правитель унизил царственное величие. Брат же открыто осудил его.

В этом царстве существовал обычай: царь посылал глашатая к дверям приговоренного к смерти, чтобы трубным звуком оповещать о приговоре. Вечером глашатай подошел к дверям брата царя и стал трубить. Услышав трубный звук, брат в отчаянии понял, что обречен. Всю ночь он не смыкал глаз и составил завещание. Наутро, облачившись в траурные одежды, вместе с женой и детьми он в слезах подошел к дверям царского дворца. Приказав брату войти, царь сказал: «О глупец, если ты так сильно испугался глашатая, посланного братом, перед которым, как тебе известно, ты ни в чем не виноват, как же мне не бояться глашатаев Господа моего, против Которого я столько согрешил: ведь трубный звук напоминает мне о смерти и возвещает грозный приход Судии».

Затем царь велел изготовить четыре ларца. Два ларца он приказал покрыть снаружи золотом и наполнить истлевшими костями мертвецов, а два других обмазать дегтем и наполнить жемчугом и драгоценными камнями. Пригласив придворных, которые, как стало известно царю, пожаловались брату на его поступок, он поставил перед ними четыре ларца и спросил, какие из них более ценные. Придворные рассудили, что два позолоченных ларца стоят много дороже, а два других дешевы. Тогда царь приказал открыть два позолоченных ларца, и тотчас все почувствовали невыносимое зловоние. Царь обратился к придворным: «Это — образ тех людей, которые носят пышные одежды, но внутри наполнены нечистотами грехов». Затем царь велел открыть два других ларца, и вокруг разлилось дивное благоухание. Царь сказал: «Эти ларцы подобны нищим, которых я почтил: облаченные в ветхие одежды, эти бедняки отмечены благоуханием добродетелей. Вы же придаете значение лишь тому, что снаружи, и не стремитесь узнать, что заключено внутри». Итак, радушно приняв меня, ты поступил подобно этому царю».

Затем Варлаам стал подробно рассказывать царевичу о сотворении мира и грехопадении человека, о воплощении Сына Божия, Его Страстях и Воскресении. Он также поведал юноше многое о Судном дне и воздаянии за добро и зло. Варлаам сурово осудил поклонение идолам и привел следующий пример, доказывающий их ничтожность: «Некий охотник поймал малую пташку, которую зовут соловьем. Он захотел убить ее, но пташка, заговорив, сказала ему: «Что пользы, если ты убьешь меня, о человек? Ты не насытишь мною свое чрево. Но если захочешь отпустить меня, я дам тебе три наставления. Если прислушаешься к ним, мои советы принесут тебе большую пользу». Изумившись тому, что птица заговорила, охотник обещал отпустить ее на волю, если соловей даст ему эти наставления. Птица сказала: «Никогда не стремись завладеть тем, что недоступно, никогда не жалей о том, что утрачено, никогда не верь в то, что невероятно. Следуй этим трем советам, и будешь благ».

Охотник исполнил обещание и отпустил соловья. Поднявшись в воздух, птичка сказала ему: «Увы, человек! Ты последовал плохому совету и только что утратил великое сокровище. Ведь во мне таится жемчужина, превосходящая величиной страусиное яйцо!». Услышав это, охотник опечалился, что отпустил птицу, и попытался поймать ее снова, говоря: «Приходи ко мне в гости, я радушно приму тебя и провожу с почетом». Птица ответила: «Теперь я вижу, насколько ты глуп. Ведь ты не извлек ни малейшей пользы из моих советов. Ты печалишься обо мне, потеряв меня безвозвратно, и стремишься поймать, хотя никогда не настигнешь. Кроме того, ты поверил, что во мне сокрыта огромная жемчужина, хотя сама я много меньше страусиного яйца». Потому лишены разума те, кто верит в идолов, ибо они поклоняются творениям собственных рук и называют своими хранителями тех, кого хранят сами».

Далее Варлаам стал рассуждать об обманчивой прелести и суете мира. Он приводил тому многие примеры, говоря: «Те люди, которые жаждут плотских радостей и допускают, чтобы их души умирали от голода, подобны человеку, который в страхе бежал от единорога, боясь, как бы тот не пожрал его, и упал в глубокую пропасть.

Падая, человек ухватился руками за куст и встал на скользкий и колеблющийся камень. Осмотревшись, он увидел, как две мыши — одна белая, а другая черная — непрерывно грызут корень куста, за который он уцепился, и вот-вот уничтожат этот корень. На дне пропасти он увидел ужасного огнедышащего дракона, открывшего пасть, чтобы проглотить его, а рядом с собою — головы четырех змей, заползающих на каменный уступ, служивший ему опорой. Подняв глаза, тот человек увидел капли меда, сочившиеся с ветвей куста. Он тотчас забыл об опасности, окружавшей его со всех сторон, и всецело предался сладости медовых капель.

Единорог — это образ смерти, которая преследует всех людей и стремится настичь их, пропасть — это мир, полный всякого зла. Куст — это жизнь каждого из нас, которую постоянно, час за часом, как белая и черная мышь, поглощают дни и ночи, приближая неизбежный конец. Камень и четыре змеи — это наше тело, состоящее из четырех элементов, несогласных между собой и разрушающих целостность тела. Ужасный дракон — это пасть ада, жаждущая поглотить всякого, а сладость куста — обманчивые радости мира, которые соблазняют человека, дабы тот не замечал грозящей ему опасности».

Также Варлаам прибавил, говоря: «Возлюбившие сей мир подобны человеку, у которого были три друга. Одного из друзей он любил больше себя, другого — так же, как и себя, третьего — меньше, чем себя: можно сказать, он вовсе не любил третьего друга. Однажды тот человек попал в беду и, преследуемый царем, прибежал к первому из друзей, прося о помощи и напоминая, сколь искренне он его любит. Друг ответил ему: «Я не знаю тебя, о человек, у меня много друзей, с которыми я проведу сегодняшний день среди удовольствий и чьей дружбой буду наслаждаться и дальше. Тебе же я могу подать два савана, делай с ними, что хочешь». Смутившись, тот человек пришел ко второму другу и также попросил его о помощи. Тот сказал: «Мне нет дела до твоих бед, достаточно мне и своих забот. Я немного провожу тебя до дверей дворца и снова вернусь домой заниматься своими делами».

В печали и отчаянии тот муж отправился к третьему другу и сказал ему, опустив глаза: «Я не имею права обратиться к тебе, поскольку не любил тебя, как должен был любить. Окруженный бедами и покинутый друзьями, молю тебя, помоги мне и прости меня!». Лицо друга просветлело, и он ответил: «Я зову тебя своим дражайшим другом и не забыл твои услуги, хотя и скромные. Я заступлюсь за тебя перед царем, дабы он не предал тебя в руки врагов».

Итак, первый друг — это обладание богатствами, из-за которых человек подвергается многим опасностям. Но когда приходит смертный час, он не сможет взять из них ничего, кроме убогого погребального савана. Второй друг — это жена, сыновья и родители, которые следуют за усопшим до могилы, а затем снова возвращаются к своим земным заботам. Третий друг — это вера, надежда, любовь и милосердие, и другие добрые дела, которые могут идти перед нами, когда мы покинем тело: они будут предстоять за нас перед Богом и защищать нас от враждебных демонов».

Затем Варлаам рассказал еще одну притчу: «В одном великом городе существовал обычай каждый год избирать правителем никому не известного чужеземца. Облеченный полнотой власти, тот царь делал все, что было ему угодно, и управлял страной, не считаясь с законами. Он предавался всевозможным удовольствиям, полагая, что подобная жизнь продлится вечно. Но граждане внезапно свергали правителя и, протащив обнаженным по улицам города, отправляли в изгнание на далекий остров, где тот страдал от голода и холода, не имея ни пищи, ни одежды.

Однажды некий человек был возвышен на царство. Узнав об обычае сынов того города, он отослал на остров множество сокровищ. Прошел год, и, сосланный в изгнание, он наслаждался там бесконечным изобилием, в то время как другие изгнанники страдали от голода. Тот город — мир сей, горожане — силы тьмы, соблазняющие нас ложными усладами земного мира. Но вот к нам, находящимся на вершине славы, неожиданно приходит смерть, и мы погружаемся в бездну мрака. Однако руками нуждающихся можно перенести сокровища в вечное Царство.

Так Варлаам мудро поучал царского сына. Царевич захотел покинуть отца и последовать за отшельником. Варлаам же сказал ему: «Поступив так, ты станешь подобен юноше, который не желая обручиться с благородной невестой, но бежал, отвергнув ее. Придя в некое место, он увидел дочь бедняка, которая трудилась и славила Бога. Он спросил ее: «Что это, что ты делаешь? Почему, несмотря на свою бедность, ты благодаришь Бога, как если бы получала от него великие дары?». Дева ответила: «Скромное снадобье часто освобождает от тяжкого недуга. Так и благодарность за малые дары может снискать великую награду тому, кто ее возносит. Ведь все внешнее не принадлежит нам, но все, что внутри нас и потому нам принадлежит, я в изобилии получила от Бога, ибо Он создал меня по Своему подобию. Он дал мне разумение, призвал меня к Славе Своей и отворил для меня врата Своего Царства. За эти и еще большие дары подобает благодарить Бога».

Видя ее благоразумие, юноша попросил отца девушки отдать ему дочь в жены. Тот ответил: «Ты не можешь жениться на моей дочери, ведь ты — сын богатого и знатного человека, а я беден». Но юноша продолжал настаивать, и старец сказал: «Я не могу отдать дочь тебе в жены, ибо она — моя единственная дочь, ты же отведешь ее в дом своего отца». Юноша сказал: «Я останусь с вами, и вы наставите меня во всем». Совлекши с себя драгоценные одежды, он облачился в платье, которое дал ему старец, остался в доме бедняка и взял в жены его дочь. После того как старец долго испытывал юношу, он ввел его в брачный покой и, показав юноше столько несметных сокровищ, сколько тому не приходилось видеть прежде, даровал ему эти богатства».

Иосафат сказал: «Притча твоя как будто указывает на меня: думаю, поэтому ты рассказал ее мне. Но скажи, отче, сколько тебе лет и где ты живешь, ведь я не хочу разлучаться с тобой». Старец ответил: «В Сеннаарской пустыне, где я обитаю, мне исполнилось сорок пять лет». Иосафат сказал ему: «Отче, ты выглядишь много старше, как если бы тебе было семьдесят лет». Варлаам ответил: «Ты прав, если хочешь узнать, сколько мне лет от рождения. Но сам я не принимаю в расчет годы, растраченные в суете жизни, ведь тогда внутренний человек во мне был мертв. Поэтому я не буду называть жизнью годы смерти». Когда же Иосафат захотел последовать за ним в пустыню, Варлаам сказал: «Если ты так поступишь, я лишусь твоего общества и навлеку гонения на моих братьев. Ты придешь ко мне, когда увидишь, что для этого настало подобающее время».

Окрестив царевича и тщательно наставив в вере, Варлаам поцеловал его и вернулся в пустыню. Царь же глубоко опечалился, услышав, что сын стал христианином. Тогда Арахис, один из друзей царя, сказал, утешая его: «Я знаю, о достойный царь, некоего отшельника по имени Нахор, он нашей веры и похож на Варлаама. Пусть отшельник притворится, что он — Варлаам. Вначале он начнет отстаивать христианскую веру, а под конец позволит посрамить себя и откажется от всего, что проповедовал. Увидев это, царевич вернется к нам. Царь согласился и послал огромное войско, якобы, на поиски Варлаама.

Слуги схватили отшельника, объявив, что пленили Варлаама. Узнав, что его наставник схвачен, царевич горько заплакал, но затем Господь в видении открыл ему, что тот отшельник — не Варлаам. Отец же пришел к сыну и сказал ему: «Сын мой, ты сильно опечалил меня: ты не уважал мои седины и лишил мои очи света. Зачем ты поступил так, сын мой, и перестал почитать моих богов?». Царевич ответил: «Отец, я бежал тьмы и устремился к свету, я презрел заблуждение и познал истину. Не старайся понапрасну, ты не сможешь отвратить меня от Христа. Ведь ты не сумеешь дотянуться рукой до высоких небес или осушить великое море. Так знай, равно невозможно и то, что ты задумал». Царь сказал: «Кто же причинил мне это зло? Разве я не воспитывал тебя среди великолепия, как ни один отец не растил сына? За что же твои порочные желания и необузданная воля обрушивают на меня твои безумства? Правы были астрологи, когда в день твоего рождения предрекли, что ты станешь высокомерным и будешь перечить родителям. Если не послушаешь меня, отныне не будешь мне сыном. Ты станешь ненавистен отцу, и я поступлю с тобой хуже, чем с врагом». Иосафат ответил: «О царь, почему тебя так сильно огорчает, что я избрал жизнь благих людей? Кто из отцов сожалеет о благе сына? Также и я не назову тебя отцом и, если ты станешь мне врагом, покину тебя, как бегут от змеи».

Царь в гневе удалился и поведал другу своему Арахису об упрямстве сына. Тот посоветовал царю не упрекать сына столь сурово, ибо юношу легче привлечь лаской и кротостью. На следующий день царь пришел к сыну и, обняв, поцеловал со словами: «Дражайший сын, почти седины своего отца, склонись перед отцом, сын мой! Разве ты не знаешь, как хорошо подчиняться отцу и радовать его и, напротив, как плохо его гневить?» Иосафат ответил: «Время любить, и время ненавидеть, время войне, и время миру (Еккл 3, 8). Ныне мы не должны повиноваться никому, кто хочет отвратить нас от Бога, отец ли это, мать ли это».

Увидев его твердость, отец сказал: «Вижу твое упрямство и то, что ты не желаешь подчиниться мне. Так пойдем и вместе уверуем в истину! Я заключил в оковы Варлаама, соблазнившего тебя. Пусть сойдутся вместе Варлаам и приверженцы нашей и вашей веры. Я же пошлю глашатая объявить, что все галилеяне могут прийти сюда без страха. Мы начнем диспут, и если победу одержит Варлаам, я поверю вам, но если победят наши opaторы, вы согласитесь с нами».

Его решение понравилось Иосафату. Царские слуги приказали лже-Варлааму, который еще прежде притворился учителем царевича, сначала защищать христианскую веру, а затем позволить себя посрамить. Когда все собрались, Иосафат обратился к Нахору, говоря: «Я знаю, о Варлаам, сколь многому ты меня научил. Если сумеешь защитить веру, в которой наставил меня, буду следовать твоему учению до конца своих дней. Но если тебя посрамят, я тотчас отомщу тебе за обиду. Своими руками я вырву у тебя язык и сердце и брошу их собакам, чтобы другие больше не посмели вводить в заблуждение царского сына!». Услышав это, Нахор сильно испугался и задрожал, видя, что упал в яму, которую выкопал сам, и приготовил ловушку самому себе. Размышляя, он понял, что лучше искать покровительства царского сына, дабы избежать опасности быть убитым. Царь же громко приказал ему бесстрашно защищать свою веру.

Один из риторов, поднявшись, спросил: «Ты — Варлаам, соблазнивший царевича?». Тот ответил: «Я — Варлаам, который не обманул его, но освободил от заблуждения». Ритор сказал: «Как смеешь ты восставать против наших богов, когда все выдающиеся и достойные восхищении мужи почитают их?». Он же ответил: «Халдеи, греки и египтяне ошибаются, называя творения богами. Ибо халдеи полагают, что стихии — это боги, хотя в действительности они сотворены на пользу людям. Поэтому халдеи подчиняются их власти и подвержены многим страстям. Греки называют богами нечестивых людей, таких как Сатурн, который пожрал сыновей, отсек свой детородный член и бросил его в море, отчего родилась Венера. Юпитер, сын Сатурна, заключил отца в оковы и низверг в Тартар. Юпитера называют царем богов и говорят, что он часто превращаем в животных, чтобы прелюбодействовать. Венеру считают богиней блуда, ее любовниками были и Марс, и Адонис. Египтяне поклоняются животным: барану, тельцу, свинье и прочим. Христиане же почитают Сына Всевышнего, Который сошел с небес и, воплотившись, стал Человеком». Нахор открыто защищал христианскую веру и подтверждал свою речь доводами, так что риторы смолкли и не знали, как ему возразить.

Иосафат обрадовался, ибо Господь защитил истину через врага истины, царь же сильно разгневался. Он велел распустить собрание, как бы намереваясь возобновить диспут на следующий день. Иосафат сказал отцу: «Позволь моему наставнику провести эту ночь в моем дворце, чтобы мы могли обсудить с ним дальнейшие ответы. Ты же можешь взять с собой своих людей и совещаться с ними. Или оставь своих людей у меня, моих же забери к себе, в противном случае ты будешь покровительствовать не справедливости, а произволу». Царь уступил ему Нахора, надеясь, что мудрец соблазнит царевича своими речами. Когда царский сын и Нахор вернулись домой, Иосафат сказал: «Не думай, что я не знаю, кто ты. Мне известно, что ты астролог Нахор, а не Варлаам». Иосафат стал проповедовать ему путь спасения и, обратив к вере, поутру отослал в пустыню, где тот принял крещение и стал вести жизнь отшельника.

Некий маг по имени Феодас услышал о произошедшем и пришел к царю, обещая вернуть царского сына к почитанию отеческих законов. Царь сказал: «Если ты сделаешь это, я воздвигну тебе золотую статую и буду почитать тебя как бога». Маг ответил: «Удали всех слуг из покоев сына и прикажи привести к нему женщин, нарядных и красивых. Пусть они всегда будут рядом с царевичем и прислуживают ему, живя во дворце. Я же отправлю к нему моих духов, которые воспламенят в нем вожделение: ведь ничто так не вводит юношей в соблазн, как женское лицо».

Феодас поведал царю такую историю: «Жил некогда царь, у которого родился сын. Опытные врачи сказали царю, что ребенок потеряет зрение, если до десяти лет увидит луну или солнце. Тогда царь приказал вырубить в скале пещеру, чтобы сын мог жить в ней до десятилетнего возраста. Когда прошло десять лет, царь велел принести царевичу все, чем окружен человек, чтобы мальчик мог узнать имена и назначение различных вещей. Принесли ему золото и серебро,драгоценные камни и дорогие одежды, привели царских коней и доставили все, что только было возможно. Царевич спрашивал о названии каждой вещи, и слуги называли имя. Когда же царевич взволнованно спросил, как назвать женщин, царский телохранитель в шутку сказал, что это демоны, которые соблазняют людей. Царь спросил сына, что из увиденного понравилось ему больше всего. «Что же еще, отец мой, — ответил царевич, — как не те демоны, которые соблазняют людей? Ничто так не воспламенило мою душу, как они!». Так неужели, о царь, ты надеешься одержать победу над сыном каким-либо иным способом?».

Царь прогнал всех слуг и окружил царевича прекрасными девами, которые постоянно стремились возбудить в нем страсть, ибо кроме тех дев рядом с юношей не было никого, на кого бы он смотрел или с кем разговаривал или совместно вкушал пищу. Посланный колдуном, злой демон овладел юношей и зажег в нем великий огонь, который сжигал его изнутри. Девы же воспламеняли тот жар извне. Почувствовав, сколь сильно терзает его это пламя, юноша полностью препоручил себя Богу и, получив Божественное утешение, преодолел все соблазны. Наконец колдун послал к нему некую деву, царскую дочь, которая осталась сиротой. Муж Божий обратился к ней с проповедью, но дева ответила ему: «Если жаждешь спасти меня от идолопоклонства, заключи со мной брачный союз. Ведь христиане не страшатся супружества, но восхваляют его. Патриархи и пророки имели жен, и Петр, апостол христиан, также был женат». Царевич ответил: «О женщина, что ты предлагаешь мне по своему неразумию? Некоторым христианам позволено вводить в дом жену, но не тем, кто обещал Христу хранить целомудрие».

Дева сказала ему: «Да будет так, как ты желаешь. Но если хочешь спасти мою душу, исполни одну мою ничтожную просьбу: позволь мне возлечь с тобой сегодня ночью. Обещаю, что с наступлением утра я стану христианкой. Ведь если, по вашим словам, ангелы на небе радуются об одном кающемся грешнике (Лк 15, 7), то сколь большая награда ждет того, кто обратил грешника к вере. Прими меня один лишь раз, ведь так ты спасешь меня!».

Дева поколебала башню его души. Увидев это, демон сказал своим приспешникам: «Смотрите, одна дева поколебала то, что мы не смогли сделать все вместе! Давайте храбро нападем на него, теперь самое время!».

Святой юноша понял, что попал в ловушку, ибо по диавольскому наущению им равно овладевали и плотский грех, и желание спасти душу этой девы. В слезах царевич начал молиться. Во время молитвы он уснул и увидел себя на некоем лугу, покрытом прекрасными цветами. От дуновения легкого ветра там сладостно шелестели листья дерев и разливалось приятное благоухание, там росли плоды необыкновенной формы и удивительного вкуса, стояли скамьи, сделанные из золота и серебра, и сияющие ложа украшенные драгоценными камнями, там текли прозрачнейшие воды. Затем его ввели в сам город, стены которого были из чистого золота, сияющего дивным светом. В городе раздавались песнопения небесных воинств, мелодию которых не слышали уши смертных. И сказано было: «Это обитель блаженных». Когда провожатые хотели вернуть его обратно, царевич попросил позволить ему остаться, но те ответили ему: «Ты придешь сюда после великих трудов, если у тебя хватит сил их совершить».

Затем его привели в места ужасные, полные всякого позора, и сказано было: «Это обиталище нечестивцев». Царевич пробудился, и прелесть той девицы и других дев показалась ему грязнее нечистот. Когда же злые духи вернулись к Феодасу, тот стал бранить их, но демоны сказал «До того как царевич осенил себя крестным знамением, мы напали на него и сильно смутили. Но укрепив себя крестным знамением, он в гневе прогнал нас». Услышав это, Феодас вместе с царем отправился к царевичу, надеясь переубедить его. Но маг был пленен тем, кого сам желал пленить и, обращенный царевичем к вере, принял крещение.

Тогда отчаявшийся царь по совету друзей передал царевичу полцарства. Тот же, всей душой стремясь удалиться в пустыню, до поры принял царство ради утверждения христианской веры. Он воздвиг в своих городах храмы и кресты и обратил всех в веру Христову. Вняв доводам и проповеди сына, отец также принял христианскую веру и святое крещение. Передав свои владения сыну, царь посвятил себя делам милосердия, достойно завершив свой жизненный путь.

Иосафат же возвел на царство Варахия и неоднократно пытался бежать в пустыню, но каждый раз народ возвращал его, так что царевичу с трудом удалось покинуть свои земли.

Проходя через пустыню, он отдал царские одежды нищему и облачился в его лохмотья. Диавол же строил на его пути многие козни. Однажды, обнажив меч, диавол набросился на царевича и стал грозить ему смертью, если тот не вернется обратно. В другой раз диавол предстал перед ним в облике дикого зверя, скрежещущего зубами и грозно рычащего. Тогда царевич воскликнул: «Господь мне помощник, не убоюсь я, что сделает мне человек!» (Пс 118 (117), 7).

Иосафат два года странствовал в пустыне, пока не нашел Варлаама. Подойдя к пещере отшельника, он встал у входа и сказал: «Благослови, отче, благослови!». Услышав его голос, Варлаам вышел из пещеры. Облобызав друг друга и крепко обняв, оба не могли нарадоваться встрече. Иосафат поведал Варлааму все, что с ним приключилось, и тот пламенно возблагодарил Бога.

Иосафат пребывал с отшельником многие годы, являя удивительное воздержание и добродетель. Наконец, завершив свои дни, Варлаам почил в мире в лето Господне 380-е.

Иосафат же, оставив царство в возрасте двадцати пяти лет, тридцать пять лет трудился в пустыне. Прославленный многими добродетелями, он почил в мире и был погребен рядом с Варлаамом. Услышав о том, царь Варахий прибыл в пустыню с многочисленным войском и, благочестиво приняв мощи святых, перенес их в свой город, где у гробницы Варлаама и Иосафата свершились многие чудеса.

CLXXXI. De Sancto Pelagio papa О святом Папе Пелагии

Папа Пелагий отличался великой святостью. Он похвально исполнял обязанности Понтифика и почил в мире, преисполненный добрых дел^[487]. Тот Пелагий не был предшественником святого Григория, но жил задолго до него. Пелагию наследовал Иоанн III, Иоанна сменил Бенедикт, Бенедикта — Пелагий^[488], Пелагия же — Григорий. Во времена Пелагия I лангобарды пришли в Италию^[489]. Очевидно, многим не известна их история, поэтому я решил кратко изложить здесь то, что рассказано в Истории лангобардов^[490], которую составил историк Павел Диакон, и в других Хрониках.

Некогда жил многочисленный германский народ, вышедший из северных земель у берегов Океана. Пройдя со многими битвами от острова Скандинавии^[491] через разные земли, народ тот завершил свой путь в Паннонии^[492]. Не отваживаясь продвигаться дальше, он обосновался в этих землях и стал жить там постоянно. Вначале этот народ носил имя винулы, затем — лангобарды.

Когда лангобарды еще пребывали в Германии, Агильмунд, их король, нашел в пруду семерых мальчиков, которых бросила туда блудница, обрекая детей на гибель. Та блудница родила семерых близнецов. Случайно найдя их, король в изумлении стал опускать в воду копье, и один из младенцев схватился за копье рукой. Увидев это и поразившись, король приказал выкормить ребенка. Он назвал его Ламиссионом и предрек, что мальчика ждет великое будущее. Ламиссион, действительно, стал настолько выдающимся мужем, что по смерти Агильмунда лангобарды избрали его королем.

Как рассказывает Евтропий, в то же самое время, в год от Воплощения Господня 480-й, некий епископ, арианин, захотел окрестить некоего человека по имени Барба, и произнес: «Крещу тебя, Барба, во имя Отца через Сына во Святом Духе». Этими словами епископ желал подчеркнуть, что Сын и Святой Дух меньше Отца. Тотчас вода испарилась и тот, кто должен был принять крещение, обратился к истинной Церкви^[493].

В те годы император вручил власть над Италией Теодориху^[494], королю готов и приверженцу арианской ереси. Философ Боэций^[495], консуляр и патриций, и его зять Симмах^[496] прославляли римское государство и защищали перед Теодорихом авторитет сената. Теодорих отправил Боэция в изгнание в Падую, где тот создал книгу Об утешении философией, и там же казнил его. Эльпис, чье имя переводится как Надежда, жена Боэция, написала гимн апостолам Петру и Павлу, который начинается словами: «Счастливый праздник среди всех краев земли...». Она сама составила свою эпитафию:

Теодорих внезапно скончался. Некоему святому отшельнику в видении было явлено, как Папа Иоанн и Симмах, убитые Теодорихом, сталкивают его в жерло вулкана, обнаженного и босого. О том сообщает Григорий в Диалогах^[498].

В то время со славой жили святые братья Медард и Гильдард, в один день родившиеся, в один день рукоположенные во епископы, в один день умершие, в один день принятые Христом^[499].

В то время, в лето Господне 528-е, при императоре Юстиниане, досточтимый отец Бенедикт, который вначале вел жизнь отшельника в месте, именуемом Субиако, прославился в Монте-Кассино учением и чудесами. Как рассказано в Истории лангобардов, когда Бенедикт отправился туда, оставив прежнее место, по воле Божией за ним последовали три ворона, которых он каждодневно кормил. Когда Бенедикт остановился на распутье, перед ним в образе юношей предстали два ангела и указали дорогу, по которой он добрался до Монте-Кассино. В том месте жил некий раб Божий, которому глас, зазвучавший с неба, объявил:

Смысл же стиха заключался в приказании: «Покинь это место, друг, ибо здесь суждено жить другому». Поднявшись на вершину горы, Бенедикт связал себя столь суровыми воздержанием, что даже написал монашеское правило, по свидетельству святого Григория, отмеченное выдающимися достоинствами и красотой слога. Кроме прочего, в нем явлена святость самого Бенедикта, который вел на земле целомудренную жизнь, ибо жизнь святого мужа не может отличаться от того, чему он учит.

Как повествует некая Хроника, еще раньше, в лето Господне 450-е, когда в Галлию стала проникать арианская ересь, единосущность Лиц Пресвятой Троицы была явлена очевидным чудом, о чем говорит Сигеберт^[500]. Служивший мессу епископ Базаса вдруг увидел, как на алтарь опустились три равные по величине прозрачнейшие капли. Тотчас слившись воедино, они образовали жемчужину невиданной красоты. Епископ поместил ее в центре золотого креста, и все другие жемчужины, бывшие на кресте, тотчас упали с него. Сигеберт прибавляет, что та жемчужина казалась темной нечестивцам и сияла лишь для чистых душ: она давала исцеление недужным и увеличивала благочестие тех, кто молился кресту.

Затем над лангобардами правил король по имени Альбоин^[501], муж сильный и отважный. Он воевал с королем гепидов, сокрушил его войско и убил короля. По этой причине сын погибшего, его наследник, храбро ополчился против Альбоина и пошел на него войной из своих земель. Альбоин напал на него со своим войском и, одержав победу, убил. Он захватил в плен королевскую дочь по имени Розамунда и взял ее в жены. Оправив в серебро череп убитого короля, Альбоин изготовил чашу и пил из нее.

В те дни империей правил Юстин младший^[502]. У него был главный евнух по имени Нарсес, муж благородный и отважный. Выступив против готов, наводнивших земли Италии, Нарсес убил короля готов и вновь умиротворил всю Италию. Но его великие благодеяния вызвали у римлян великую зависть. Нарсес был ложно обвинен перед императором, и тот отстранил его от дел. Жена императора по имени София подвергла Нарсеса особому унижению, послав прясть и отмеривать шерсть со служанками. На ее приказание Нарсес ответил: «Я постараюсь соткать вокруг тебя такую ткань, которую ты не расплетешь до конца жизни».

Отправившись в Неаполь, Нарсес призвал лангобардов покинуть скудные поля Паннонии и захватить плодородную землю Италии. Услышав о том, Альбоин оставил Паннонию и вторгся с лангобардами в Италию в год от Воплощения Господня 568-й.

У лангобардов было в обычае носить длинные бороды. Однажды, как рассказывают, когда к войску должны были подойти лазутчики, Альбоин велел всем женщинам распустить косы и подвязать их вокруг лица, чтобы лазутчики приняли жен за бородатых мужей. Позднее из-за длинных бород племя было названо лангобардами, то есть длиннобородыми, поскольку на их языке слово barba — борода, звучит как barda.

Другие рассказывают, что винулы перед сражением с вандалами пришли к некоему человеку, охваченному пророческим духом, чтобы тот помолился о победе и благословил их. По совету его жены воины расположились под окном, у которого тот муж молился по утрам, обратившись к востоку, и велели женам подвязать волосы вокруг лица. Открыв окно и увидев их, тот человек воскликнул: «Кто эти длиннобородые?», а жена его прибавила, что те, кого он нарек этим именем, обретут победу.

Вторгшись в Италию, лангобарды захватили почти все города и перебили их обитателей. Павией же они овладели после трехлетней осады, и король Альбоин поклялся, что убьет там всех христиан. Но когда он должен был войти в Павию, его конь пал на колени перед городскими воротами и не хотел подниматься, сколько его ни пришпоривали. Тогда по совету некоего христианина король отказался от своей клятвы.

Заняв Медиолан, лангобарды за короткий срок подчинили себе всю Италию, кроме Рима и Романьи. Название Романья означает как бы другой Рим, поскольку эта область всегда прилегала к Риму.

Когда Альбоин был в Вероне, он задал там великий пир и велел принести кубок, изготовленный из черепа короля гепидов. Альбоин осушил кубок и приказал пить из него своей жене Розамунде, говоря: «Пей со своим отцом!». Поняв все, Розамунда затаила великую ненависть к королю.

У Альбоина был некий вождь, возлюбленный одной из служанок королевы. В отсутствие короля Розамунда вошла в спальню служанки и велела ей позвать к себе этого воина как бы от имени его подруги. Когда тот пришел, королева под видом служанки возлегла с ним и затем спросила «Знаешь ли, кто я?». Когда тот муж ответил, что она — его подруга, королева сказала: «Вовсе нет. Я — Розамунда. Сегодня ты или убьешь Альбоина, или падешь от его меча. Я хочу, чтобы ты отомстил за меня королю, моему мужу, который убил моего отца, сделал кубок из его черепа и приказал мне пить из этого кубка».

Воин не согласился, но обещал найти другого человека, который совершит убийство. Она же, унеся из спальни все оружие, крепко привязала обоюдоострый меч короля к изголовью кровати, так что меч нельзя было ни поднять, ни вынуть из ножен. Когда король заснул, убийца прокрался в его покои, но король услышал это. Вскочив с ложа, Альбоин схватился за меч, но не смог обнажить его. Он храбро отбивался скамейкой, но тот, кто был лучше вооружен, одолел его и убил. Забрав все дворцовые сокровища, убийца, как говорят, бежал с Розамундой в Равенну. Там Розамунда увидела некоего красивого юношу, префекта Равенны. Она захотела стать его женой и поднесла своему мужу кубок с отравленным питьем. Почувствовав горечь, тот приказал жене допить кубок до дна. Когда Розамунда отказалась, муж обнажил меч и заставил ее пить. Так они умерли вместе.

Наконец король лангобардов по имени Аделоальд^[503] был крещен и принял веру Христову. Также и Теодолинда^[504], христианнейшая и благочестивая королева лангобардов, воздвигла под Монцей прекрасный ораторий. Этой королеве Григорий отправил книги Диалогов. Своего второго мужа, Агилульфа, герцога Туринского, а затем короля лангобардов, Теодолинда обратила к вере и убедила заключить мир с Римской империей и с Церковью.

В праздник святых Гервасия и Протасия мир между римлянами и лангобардами был заключен, и потому Папа Григорий постановил, чтобы в этот праздник пели: Господь скажет мир... и проч. (Пс 85 (84), 9)^[505]. В праздник Рождества Иоанна Предтечи установление мира и обращение лангобардов были утверждены еще более прочно. Теодолинда особо почитала святого Иоанна. Приписав обращение своего народа заслугам Иоанна Предтечи, королева построила под Монцей и посвятила святому ораторий, где некоему благочестивому мужу было открыто, что Иоанн является защитником и покровителем лангобардов.

По смерти Папы Григория ему наследовал Сабиниан, Сабиниану — Бонифаций III, Бонифацию III — Бонифаций IV. По его просьбам император Фока в лето Господне 610-е подарил Церкви Христовой Пантеон.

По настоянию Бонифация III император постановил, что Римский престол. является главой всех Церквей: ведь раньше Константинопольская Церковь приписывала себе главенство над другими Церквами^[506].

Во времена Бонифация, по смерти Фоки и в правление Ираклия^[507] в лето Господне 610-е, Магомет, лжепророк и волхв, ввел в соблазн агарян, иначе исмаилитов, или сарацин. О том, как это произошло, рассказано в Истории Магомета и в некой Хронике.

Жил некий весьма известный клирик. Не сумев достичь в Римской курии почестей, к которым стремился, клирик в досаде бежал в заморские земли и лживыми речами привлек к себе бесчисленное множество людей. Встретив Магомета, он сказал, что хочет возвысить его над тем народом. Тот клирик кормил голубку зерном и прочим кормом. Он стал класть зерна в уши Магомету, а голубка садилась ему на плечи и доставала зерна из ушей. Птица настолько привыкла к нему, что, где бы ни видела Магомета, тотчас опускалась на его плечи и касалась клювом его ушей.

Созвав народ, клирик сказал, что желает поставить над ними того мужа, на которого укажет Святой Дух в виде голубя. Тотчас он незаметно выпустил голубку. Подлетев к стоящему в толпе Магомету, птица коснулась клювом его уха. Увидев это, народ поверил, что на Магомета снизошел Святой Дух, Который возвещает ему Слово Божие. Так Магомет обманул сарацин: подчинившись ему, они завоевали Персидское царство и восточные пределы империи вплоть до Александрии. Эту историю разносит молва, но более правдив следующий рассказ.

Магомет создал свои законы, заимствовав отдельные положения из обоих Заветов. Он лгал, что получил законы от Святого Духа в образе голубя, который, как все видели, часто парил над его головой В юности Магомет занимался торговлей и отправлялся с верблюдами в Египет и в Палестину, где часто беседовал с христианами и иудеями. Поэтому сарацины вслед за иудеями совершают обрезание и не едят свиного мяса. Желая объяснить это установление, Магомет сказал, что свинья сотворена после Потопа из верблюжьего навоза и потому чистому народу не подобает есть нечистое. С христианами сарацины сходятся в том, что верят в Единого Бога Вседержителя, Творца всего сущего. Лжепророк утверждает, смешивая правду с ложью, что Моисей был великим пророком, а Христос еще более велик, что Он — величайший из пророков, рожденный от Девы Марии силою Господней и без семени человеческого. В своем Алькоране он говорит, что, когда Христос был еще ребенком, Он сотворил птиц из праха земного. Однако Магомет примешивает яд к своим словам и отрицает Страсти и Воскресение Христово. Он учит, что другой человек, похожий на Христа, совершил подобное и пострадал.

Некая почтенная жена по имени Кадигана управляла провинцией, называемой Корокан. Увидев, что Магомет равно пользуется дружбой иудеев и сарацин, Кадигана решила, что в нем сокрыто Божественное величие, и, поскольку была вдовой, взяла его в мужья. Так Магомет получил власть над всей ее провинцией. Он до того смутил ум этой госпожи, а равно иудеев и сарацин, что лживо объявил всем, что он — Мессия, обещанный в Законе. Но затем с Магометом стали часто случаться припадки эпилепсии. Видя это, Кадигана сильно опечалилась, что вышла замуж за человека нечистого, страдающего от припадков. Желая утешить ее, Магомет ласково обращался к ней, говоря: «Я часто созерцаю архангела Гавриила, беседующего со мной. Не в силах вынести сияния его лика, я лишаюсь сил и слабею». Жена Магомета и все вокруг поверили, что это правда.

Рассказывают также, что наставником Магомета был некий монах по имени Сергий, впавший в ересь Нестория. Изгнанный из своего монастыря, Сергий отправился в Аравию и встретил там Магомета. Также можно прочесть о том, что Сергий был архидиаконом, жившим в землях Антиохии, и, как считают, принадлежал к яковитам, которые проповедуют обрезание и утверждают, что Христос был не Бог, а праведный и святой человек, зачатый от Святого Духа и рожденный от Девы. То же самое утверждают и исповедают сарацины.

Говорят, что Сергий научил Магомета многому из Ветхого и Нового Завета. Ведь Магомета, сироту, потерявшего обоих родителей, в детстве воспитывал дядя, и долгое время Магомет почитал идолов, как и весь арабский народ. В Алькоране Магомет свидетельствует, что Господь сказал ему: «Ты был сиротой, и я принял тебя. Ты долго пребывал в заблуждении идолопоклонства, и я вывел тебя из него. Ты был беден, и я обогатил тебя». Ведь все арабы вместе с Магометом поклонялись Венере как богине. Оттого сарацины до сих пор особо почитают пятницу, как иудеи чтут субботу, а христиане — воскресенье.

Магомет же, разбогатев благодаря достоянию Кадиганы, впал в такую гордыню, что задумал захватить власть над всем царством арабов. Он понимал, что не сможет достичь этого силой, ведь соплеменники, более знатные, чем он, смотрели на него свысока. Магомет решил объявить себя пророком, чтобы привлечь к себе ложной святостью тех, кого не мог подчинить силой, и стал следовать советам Сергия, весьма разумного мужа. Велев ему пребывать в тени, Магомет спрашивал Сергия обо всем и сообщал народу. Он называл Сергия архангелом Гавриилом. Так Магомет, выдавая себя за пророка, захватил власть, и все поверили ему: одни — по своей воле, другие — из страха перед мечом. Следует придерживаться этой истории, поскольку она более достоверна, чем рассказ о голубке.

Сергий же, будучи монахом, хотел, чтобы сарацины носили монашескую одежду, то есть рясу без капюшона, и по обычаю монахов в установленное время часто преклоняли колени и усердно молились. Поскольку иудеи молятся, обратившись к западу, а христиане — к востоку, он пожелал, чтобы его народ молился, обратившись лицом к югу. Все эти установления сарацины соблюдают до сих пор.

Магомет обнародовал различные законы, которым научил его Сергий: многие из них он взял из Закона Моисеева. Ведь сарацины часто, особенно перед молитвой, омывают срамные места, руки, плечи, лицо и рот и все члены тела, чтобы их молитва стала более чистой. Молясь, они исповедают одного Бога, не имеющего никого равного или подобного себе, и Магомета, Его пророка. Они постятся в течение целого месяца в году. Соблюдающие пост едят в ночное время, а днем постятся: так что никто не осмеливается ни есть, ни пить, ни возлежать с женой от того часа дня, когда черное можно отличить от белого, вплоть до заката солнца. От заката солнца до рассвета следующего дня им дозволено в любое время есть, пить и совокупляться с женами. Больные люди не обязаны соблюдать пост.

Раз в год сарацинам предписано совершать паломничество в дом Божий, который находится в Мекке. Они молятся там и, облачившись в несшитые покровы, обходят его кругом и бросают камни через окна, каменуя диавола. Они считают, что тот дом построил Адам и он был домом молитвы для всех его сыновей, для Авраама и Исмаила. Наконец, как утверждают, Магомет взял этот дом себе и передал всем своим на родам.

Сарацины могут есть любое мясо, кроме свинины, крови и мертвечины. Им позволено иметь четырех законных жен. С каждой из них можно трижды разводиться и вновь брать в жены, но так, чтобы жен было не более четырех. Им разрешено иметь сколько угодно наложниц и пленных женщин. Их можно продавать когда угодно, если только женщина не беременна. Принято брать жен из числа своей родни, чтобы среди детей крепли кровные связи и все они были соединены более прочными узами дружбы. Что касается имущественных споров, то существует правило, что истец предоставляет свидетелей, а ответчик доказывает свою невиновность клятвой. Мужчину, застигнутого с чужой женой, побивают камнями вместе с ней; тот же, кто предается блуду, получает восемьдесят ударов плетьми.

По словам Магомета, архангел Гавриил возвестил ему, что Господь позволил Магомету иметь больше жен, дабы он смог породить храбрых мужей и пророков. Случилось, что у его слуги была красавица-жена, которой тот запретил разговаривать с господином. Однажды слуга застал ее беседующей с Магометом и тотчас прогнал от себя. Магомет же принял ее в число своих жен. Боясь людской молвы, он заявил, что получил с неба грамоту, гласившую, что если кто-то прогонит жену, женщина становится женой того, кто ее примет. Этот закон сарацины соблюдают до сего дня.

За первую и вторую кражу вора наказывают ударами плетью, за третью кражу ему отрубают руку, за четвертую — отсекают ногу. Сарацинам приказано всегда воздерживаться от вина. Они утверждают, что соблюдающим эти и прочие заповеди Бог обещал рай, то есть прекрасный сад, орошаемый текущими водами. В нем они будут пребывать постоянно, не страдая ни от холода, ни от жары, и какой бы род пищи они ни захотели вкусить, он тотчас появится перед ними. Они будут возлежать среди бесконечных наслаждений, облаченные в цветные шелковые одежды и окруженные прекрасными девами. Вместо виночерпиев ангелы будут подходить к ним с золотыми и серебряными кубками и подносить в золотых кубках молоко, в серебряных — вино, говоря при этом: «Вкушайте и пейте в радости!». По словам Магомета, в том раю текут три реки: из молока, меда и благоуханного вина. Там сарацины будут созерцать ангелов, прекрасных и столь великих, что расстояние от одного ока ангела до другого ока составит один дневной переход.

Сарацины утверждают, что для тех, кто не верит ни в Бога, ни в Магомета, в аду уготована бесконечная кара. Но какие бы грехи ни отягощали человека, если в смертный час он уверует в Бога и в Магомета, в Судный день Магомет заступится за него и, по их убеждению, тот человек будет спасен.

Окутанные мраком, сарацины утверждают, что этот лжепророк превыше всех людей обладал пророческим духом, и говорят, что десять ангелов покровительствовали Магомету и хранили его. Они также прибавляют, что имя Магомета предстояло перед взором Божиим еще до того, как Бог сотворил небо и землю, так что если бы Магомету не суждено было родиться, не было бы ни неба, ни земли, ни рая. Они также лгут, говоря, что к Магомету снизошла луна: приняв на лоно, он разделил ее на две половины и затем соединил снова.

Рассказывают, что однажды Магомету поднесли яд в мясе ягненка Агнец обратился к нему, говоря: «Берегись, не ешь меня, ибо во мне — яд» Но много лет спустя Магомет был отравлен и умер.

Однако нам следует вернуться назад и продолжить рассказ об истории лангобардов. Хотя лангобарды приняли веру Христову, они продолжали наносить большой урон Римской империи.

В то время скончался Пипин^[508], майордом и правитель королевства франков. Пипину наследовал его сын Карл, прозванный Молот^[509], одержавший много побед. Он оставил управление дворцом двум сыновьям, Карлу и Пипину^[510]. Пренебрегая мирской славой, Карл стал монахом обители в Монте-Кассино, Пипин же властно управлял королевским дворцом. Поскольку король Хильдерик^[511] был бесполезен и слаб, Пипин обратился за советом к Папе Захарию^[512], спросив, должен ли быть королем тот, кто остается им только по имени. Папа ответил Пипину, что королем следует называть того, кто достойно правит государством. Воодушевленные его ответом, франки заключили Хильдерика в монастырь, Пипина же поставили королем в лето Господне 740-е.

Тем временем король лангобардов Айстульф^[513] лишил Римскую Церковь ее владений и власти над землями. Папа Стефан^[514], преем ник Захарии, прибыл к Пипину просить помощи против лангобардов. Собрав многочисленное войско, Пипин пришел в Италию и осадил короля Айстульфа. Пипин получил от него сорок заложников, дабы Айстульф вернул Римской Церкви всю захваченную добычу и больше не стал ничего требовать. Но едва Пипин ушел, Айстульф нарушил все обещания. Через некоторое время Айстульф внезапно умер во время охоты, и ему наследовал Дезидерий^[515].

В лето Господне 687-е в Англии просиял пресвитер и монах Беда Достопочтенный^[516]. Как указано в Мартирологе, он наречен Церковью не только святым, но и достопочтенным. Это произошло по двум причинам.

Первая причина такова. В глубокой старости Беда утратил зрение и, как рассказывают, велел поводырю водить себя по деревням и замкам, где святой проповедовал Слово Божие. Однажды, когда они пересекали долину, полную больших камней, ученик сказал в шутку, что в долине собралось множество людей, которые в молчании жаждут услышать проповедь. Беда стал пламенно проповедовать. Когда под конец он заключил свою речь словами Во веки веков, тотчас, как говорят, громкие голоса возгласили: Аминь, Достопочтенный отче. Так он был прозван Достопочтенным отцом, ибо этим именем чудесным образом назвали его камни. Иные же утверждают, что это ангелы ответили ему: «Хорошо сказал, Достопочтенный отче».

Вторая причина такова. По смерти Беды некий преданный ему клирик хотел написать стих и поместить его на надгробии святого. Начав стих словами: Здесь покоятся, клирик хотел продолжить: мощи святого Беды. Поскольку строки не укладывались в размер, он усердно подбирал слова, но никак не мог придумать подобающего завершения стиха. Ночью клирик долго размышлял над стихом, а утром отправился к надгробию и увидел, что ангельскими руками на камне начертана надпись: Здесь покоятся мощи Достопочтенного Беды.

В день Воскресения Христова, когда приближался час смерти Беды, святой велел перенести себя к алтарю и благоговейно прочел до конца: Аминь, о Царь Славы, Царь Сил. Завершив молитву, Беда почил в мире. Тотчас кругом разлился сладостный аромат, и все решили, что пребывают в раю. Мощи святого с должным благоговением почитают в Генуе.

В то время, в лето Господне 700-е, король фризов Радборд^[517] должен был принять крещение. Опустив в купель одну ногу, но не погрузив в нее другую, король спросил, где пребывают его многочисленные предки — в аду или в раю. Услышав, что большинство его предков в аду, Радборд вытащил ногу из купели и сказал: «Более свято следовать за большинством, чем за немногими». Так король был обманут диаволом, пообещавшим через три дня наградить его бесчисленны ми дарами. Но на четвертый день Радборд внезапно скончался и умер навеки^[518].

Сообщают, что в Италийской Кампании пшеничные зерна, ячмень и горох падали с неба, подобно каплям дождя^[519].

В то же время, в лето Господне 740-е, мощи святого Бенедикта были перенесены из Монте-Кассино в монастырь Флери, а мощи его сестры, святой Схоластики, перенесли в Ле-Ман. Король Карломан, монах обители Кассино, хотел вернуть мощи святого Бенедикта в крепость Кассино, но тому помешали явленные Богом чудеса и отказ франков^[520].

В это время, в лето Господне 740-е, произошло страшное землетрясение. Одни города были разрушены, другие, как рассказывают, сохранили стены и вместе со своими жителями в целости и сохранности переместились от гор на прилегающие равнины на расстояние шести миль^[521].

Когда переносили мощи святой Петрониллы, дочери святого Петра, на ее мраморном гробе прочли надпись, сделанную рукою самого апостола Петра: Золотой Петронилле, возлюбленной дочери. Так рассказывает Сигеберт^[522].

В это время сирийцы вторглись в Армению. Некогда на их родине была чума, и сирийцы, наученные христианами, стали брить волосы на голове, придавая тонзуре форму креста. Сирийцы сохранили этот обычая, ибо через этот знак к ним возвращалось здоровье^[523].

Пипин умер после многих триумфов, и ему наследовал сын, Карл Великий^[524]. В то время Римский престол занимал Папа Адриан^[525]. Он послал к Карлу послов, прося о помощи против Дезидерия^[526], короля лангобардов, который, по обычаю своего отца, Айстульфа, жестоко преследовал Церковь. Послушный Папе, Карл собрал большое войско и вторгся в Италию через перевал Мон-Сенис. Он осадил Павию, столицу лангобардов, захватил там Дезидерия вместе с женой, детьми и князьями и отправил в изгнание. Карл восстановил все права Церкви, отнятые лангобардами.

В войске Карла были Амик и Амелий, стойкие воины Христовы^[527]. В их достойных удивления Деяниях говорится, что они пали под Мортарией, где Карл одержал победу над лангобардами. Королевство лангобардов обрело там свой конец, и с этих пор лангобарды получали того короля, которого давал им кесарь.

Карл прибыл в Рим, где Папа созвал синод из 153-х епископов. На том синоде Папа дал Карлу право избирать Римского понтифика и обустраивать Апостольский Престол. Папа постановил, что архиепископы и епископы различных провинций до посвящения должны получать от Карла инвеституру^[528]. Сыновья Карла были помазаны королями: Пипин стал королем Италии, Людовик — Аквитании.

В то время со славой жил Алкуин^[529], учитель Карла.

Пипин же, сын Карла, обвиненный в заговоре против отца, был пострижен в монахи.

Как написано в одной Хронике, в лето Господне 782-е, во времена императрицы Ирины^[530] и ее сына по имени Константин, некий муж копал землю около длинной фракийской стены и нашел каменный саркофаг. Очистив саркофаг и открыв его, он увидел в нем останки мужа и следующую надпись: «Христос родился от Марии Девы, и я верую в Него. О солнце, ты вновь увидишь меня при императорах Константине и Ирине»^[531].

По смерти Адриана на Римский престол был возведен Папа Лев^[532], отмеченный многими достоинствами. Близкие Адриана болезненно перенесли его возвышение. Когда Лев совершал Великие литании, они возбудили народ против Папы, ослепили его и вырезали ему язык. Но Бог чудесным образом вернул Папе речь и зрение. Он бежал к Карлу, и тот восстановил Папу на престоле, наказав виновных.

В лето Господне 784-е по совету Папы римляне перестают подчиняться власти Константинополя, единодушно воздают императорские почести Карлу, рукою Льва коронуют его императором и величают Цезарем и Августом^[533]. После Константина Великого императорский престол находился в Константинополе, поскольку Константин оставил престол наместникам святого Петра и перенес свой престол в Константинополь. Согласно достоинству, императоры именовались Римскими вплоть до того времени, когда власть над Римской империей была передана королям франков. Позже одни императоры стали называться Греческими, или Константинопольскими, а другие — Римскими императорами.

Заслуживает удивления то, что, пока Карл был жив, он не хотел выдавать замуж ни одну из своих дочерей, говоря, что не может лишиться их общества. Алкуин, его ученый, пишет, что, хотя во всем другом Карл был счастлив, в отношении дочерей он ощутил удары злой судьбы. Говоря так, Алкуин дает понять, что знает больше, чем может рассказать. Однако император делал вид, что не имеет никаких подозрений относительно дочерей, хотя о том шли многочисленные толки, и куда бы ни направлялся всегда брал с собой дочерей^[534].

Во времена Карла амвросианское богослужение было по большей части оставлено и повсеместно торжественно вводилось григорианское, чему весьма способствовала императорская власть. Как свидетельствует Августин в книге Исповеди, когда Амвросий терпел гонения от императрицы Юстины^[535], зараженной арианской ересью, и вместе с правоверным народом укрывался от козней в церкви, он постановил, чтобы гимны и псалмы пелись, но на восточный лад, дабы народ, уставший от печалей, не падал духом^[536]. Позднее это пение стало принято во всех церквах. Но затем Григорий^[537] многое изменил, дополнил и отменил. Ведь святые Отцы не могли сразу предусмотреть всего, что относится к красоте богослужения, но делали различные установления.

Поэтому начало мессы бывает трояким. Некогда месса начиналась чтением, как то ныне происходит в Великую субботу. Затем Папа Целестин^[538] установил, чтобы в начале мессы пелись псалмы. Григорий решил, что начало мессы должно сопровождаться пением интроита, и сохранил один стих из того псалма, который прежде пелся полностью. Некогда псалмы пелись в унисон теми, кто располагался вокруг алтаря наподобие венца: поэтому эта часть храма называется хор^[539]. Однако Флавиан и Диодор установили, чтобы псалмы пелись антифонно. Этот род пения был воспринят от Игнатия, который был научен Божественным откровением^[540].

Помимо песнопений, Иероним установил порядок чтения псалмов, Посланий, Евангелий, а также дневных и ночных служб^[541]. Амвросий, Гелазий^[542] и Григорий добавили молитвы и песнопения и согласовали их с чтениями и Евангелиями. Петь во время мессы градуалы, тракты и аллилуйи постановили Амвросий, Гелазий и Григорий. Иларий, или же Папа Симмах^[543], или, согласно другим сведениям, Папа Телесфор^[544], прибавил к молитве Gloria in excelsis «Laudamus te» и последующие строки^[545]. Ноткер, аббат Санкт-Галлена, первым сочинил секвенции в соответствии с невмами самой алилуйи, а Папа Николай^[546] позволил петь их во время мессы^[547]. Герман Калека создал песнопения Rex omnipotens, Sancti spiritus adsit nobis gratia, Ave Maria и антифоны Alma redemptoris и Symon Bariona. Епископ Петр из Компостелы написал Salve Regina. Однако Сигеберт говорит, что секвенцию Sancti spiritus adsit nobis gratia сочинил Роберт, король франков.

Как сообщает архиепископ Турпин^[548], Карл обладал красивой наружностью, но взгляд его был свиреп. Карл был восьми футов ростом, лицо его составляло полторы пальмы^[549], борода — одну пальму, а лоб — один фут. Одним ударом обоюдоострого меча он мог разрубить сидящего на коне вооруженного воина от макушки до самого коня. Прямо стоящего воина в полном вооружении он с легкостью, одной рукой, поднимал над землей до уровня своей головы. Карл съедал зайца или двух кур или гуся. Он пил немного вина, смешав его с водой, и был настолько умерен в питье, что обычно за обедом редко пил больше трех раз.

Карл построил множество монастырей и, похвально завершил жизнь, сделал Христа своим наследником.

В лето Господне 815-е Карлу наследовал его сын Людовик^[550], муж, исполненный милосердия. В его время епископы и клирики сложили с себя затканные золотом пояса, изысканные одежды и прочие мирские украшения.

Теодульф, епископ Орлеанский, был ложно обвинен перед императором и заключен им под стражу в Анжере. В одной Хронике рассказано, что в Вербное воскресенье перед тем домом, где находился епископ, проходила торжественная процессия. Когда наступила тишина, в присутствии императора епископ сквозь открытое окно пропел прекрасный стих, сочиненный им самим: Да будет тебе слава, хвала и честь, Царь Христос, Искупитель... и проч. Стих так понравился императору, что он тотчас освободил Теодульфа от оков и восстановил на епископском престоле.

Послы Михаила, императора Константинопольского, среди других даров передали Людовику, сыну Карла Великого, книги Дионисия О небесной иерархии, переведенные с греческого на латинский язык. Людовик принял книги с великой радостью, и девятнадцать расслабленных в ту же ночь исцелились в церкви Святого Дионисия^[551].

По смерти Людовика власть над империей перешла к Лотарю^[552]. Братья, Карл и Людовик, объявили ему войну. Между ними случился столь великий раздор, что никакой век не может вспомнить, чтобы нечто подобное происходило в королевстве франков. Наконец был заключен договор, согласно которому Карл стал править во Франции, Людовик — в Германии, Лотарь же — в Италии и той части Франции, которая по его имени была названа Лотарингией. Позднее, оставив империю своему сыну Людовику^[553], Лотарь удалился в монастырь.

В то время, как рассказывает некая Хроника, жил Папа Сергий^[554], уроженец Рима. Он имел прозвание Свиное рыло, но затем сменил имя и стал зваться Сергием. С того дня было установлено, что все Папы должны менять имена, поскольку Господь изменил имена тех, кого избрал апостолами, а также потому, что, как человек изменяется в имени, так он должен измениться и в совершенстве жизни. Наконец, имя изменяют, чтобы тот, кто избран для столь почетного служения, не запятнал его каким-нибудь неблагозвучным прозванием.

Как сообщает Хроника, во времена Людовика, в лето Господне 856-е, в епископстве Майнца злой дух как бы молотом стучал в стены домов, громко кричал и сеял раздоры. Он до такой степени лишал людей покоя, что в кого бы ни вселялся демон, тот человек немедля поджигал дом. Враг бросал камни в священников, служивших литании и кропящих святой водой, и многих ранил до крови. Наконец, угомонившись, демон признался, что когда кропят святой водой, он прячется под капюшоном одного знакомого ему священника. Демон обвинил его в том, что тот согрешил с дочерью прокуратора^[555].

В то же время царь болгар со своим народомобратился к вере^[556]. Он достиг такого совершенства, что принял монашеское облачение, поставив на царство старшего сына. Но когда его сын, действуя по-юношески неразумно, захотел вернуться к языческой вере, царь собрал войска, стал преследовать сына и захватил его. Выколов ему глаза, царь бросил его в темницу и, поставив на царство младшего сына, вновь облачился в священные одежды.

Говорят, что в Италии, в Брешии, три дня и три ночи с неба шел кровавый дождь. В то же время в Галлии появилось бесчисленное множество саранчи. Она была шестикрылой, имела восемь ног и два зуба, которые были прочнее камня. Подобно воинскому строю, полчища саранчи пролетали за день расстояние в четыре или пять миль, уничтожая всю зелень трав и деревьев. Наконец, достигнув Британского моря, саранча была унесена порывом ветра и утонула в морской пучине. Но затем, выброшенная на берег волнами Океана, саранча отравила воздух своим зловонием. От этого последовал величайший мор и жестокий глад, так что умерла треть населения^[557].

В лето Господне 938-е к власти пришел Оттон I^[558]. В праздник Пасхи Оттон задал князьям пир. Еще до того как все уселись за стол, сын одного князя взял со стола блюдо, как то может сделать ребенок. За этот проступок виночерпий ударил его палкой. Увидев это, наставник мальчика тотчас убил виночерпия. Кесарь захотел казнить его без суда, но тот человек повалил Оттона наземь и стал душить. Когда Оттона вырвали из рук убийцы, король приказал пощадить его, громогласно обвиняя себя в том, что не воздал празднику должную честь. Так он позволил наставнику мальчика свободно удалиться.

Оттону I наследовал Оттон II^[559]. Поскольку жители Италии часто нарушали мир, император пришел в Рим. У входа в церковь он устроил великий пир для всей римской знати, магнатов и понтификов. Пока приглашенные пировали, Оттон приказал вооруженным воинам тайно окружить их. Затем он обвинил римлян в нарушении мира и приказал читать вслух список с именами виновных. Император велел без промедления обезглавить их, а остальным предложил пировать дальше.

В лето Господне 984-е ему наследовал Оттон III^[560]. Он получил прозвание Чудо Света. Как рассказано в одной Хронике, у Оттона была жена, захотевшая продать свои ласки некоему графу. Когда тот отказался совершить подобное преступление, женщина в гневе настолько восстановила императора против него, что Оттон приказал без суда его обезглавить. Перед казнью граф умолял свою жену, чтобы после его смерти та доказала невиновность мужа, пройдя испытание раскаленным железом.

Наступил день, когда кесарь объявил, что готов творить суд для вдов и сирот. Пришла и та вдова, неся в руках отрубленную голову мужа. Она спросила у императора, какой смерти заслуживает человек, несправедливо убивший кого-либо. Оттон заявил, что такой человек заслужил, чтобы ему отрубили голову. Тогда женщина воскликнула, говоря: «Ты — тот человек, кто приказал по навету своей жены безвинно казнить моего мужа! Дабы ты удостоверился, что все сказанное мною правда, я буду утверждать это перед судом, взяв в руки раскаленное железо». Увидев это, потрясенный кесарь отдал себя в руки женщины, чтобы понести наказание. Но тут вмешались епископы и знать, прося, чтобы женщина согласилась предоставить отсрочку на десять дней, затем на восемь, потом на семь, наконец, на шесть дней, и вдова приняла это условие. Тогда император, расследовав дело и узнав правду, сжег свою жену заживо и, как выкуп за себя, передал вдове четыре замка. Эти замки, согласно дням отсрочки, имеют названия Десятый, Восьмой, Седьмой и Шестой.

После того в лето Господне 1002-е власть над империей получил Генрих Святой, князь Баварии^[561]. Он отдал сестру свою Гизелу в жены Стефану, королю Венгрии^[562], и обратил к вере Христовой как самого короля, так и весь его народ. Стефан обладал столь пламенной верой, что Господь воздал ему славой многих чудес. Генрих и жена его Кунигунда хранили чистоту и непорочными почили в мире.

Ему наследовал Конрад^[563], князь Франконии, который женился на племяннице Генриха Святого.

В то время в небе появился огненный светоч дивной величины. Все видели, как он приближался и до заката проходил над солнцем, а затем упал на землю^[564].

Конрад заключил в оковы неких епископов из Италии. Когда архиепископ Медиоланский бежал из темницы, в своей гордыне Конрад сжег Медиолан. В день Пятидесятницы императора короновали в небольшой церкви за стенами города. Внезапно во время мессы разразились такие страшные громы и молнии, что одни лишились рассудка, другие испусти ли дух. Епископ Бруно, служивший мессу, а также императорский секретарь и прочие говорили, что среди торжественного богослужения видели святого Амвросия, грозившего императору^[565].

Как повествует одна Хроника^[566], во времена Конрада в лето Господне 1025-е граф Леопольд, страшась гнева короля, бежал со своей женой на остров и скрывался в некоей хижине. Случилось, что в том лесу охотился кесарь. С наступлением ночи он остановился в хижине на ночлег. Хозяйка, беременная и бывшая уже на сносях, как могла, достойно прислуживала ему и доставляла все необходимое. В ту же ночь женщина родила сына, и кесарь услышал голос, трижды возвестивший ему: «Конрад, этот новорожденный мальчик станет твоим зятем!». Поднявшись утром, Конрад позвал двух преданных оруженосцев и приказал им: «Пойдите и силой заберите младенца из рук матери. Рассеките ему грудь и принесите мне его сердце». Послушные императору, слуги пришли и вырвали мальчика из объятий матери. Но когда они увидели необыкновенную красоту ребенка, их охватила жалость. Слуги положили дитя на высокое дерево, чтобы его не пожрали дикие звери, а сами убили зайца и отнесли его сердце кесарю.

В тот же день мимо проезжал некий князь. Услышав плач ребенка, князь велел принести младенца и отвез его жене, поскольку не имел своих детей. Он велел выкормить ребенка, а затем, объявив, что жена родила ему сына, нарек его Генрихом. Повзрослев, мальчик стал красив телом, приветлив лицом и всем любезен. Увидев подобную красоту и благонравие, кесарь попросил отца прислать к нему юношу и оставил его жить в своем дворце. Однако увидев, как этот юноша всем любезен и как все хвалят его, кесарь стал размышлять, не станет ли Генрих править после него и не он ли тот самый ребенок, которого было приказано убить. Желая обезопасить себя, кесарь собственноручно написал письмо и послал его с юношей к своей жене. В том письме было сказано: «Если тебе дорога жизнь, тотчас, как получишь письмо, убей этого юношу».

На пути усталый юноша зашел в церковь и уснул на лавке, повесив рядом суму, в которой лежало письмо. Охваченный любопытством священник открыл ее и увидел письмо, запечатанное королевской печатью. Он вскрыл письмо, сохранив в целости печать, прочел и ужаснулся преступлению. Священник осторожно стер слова, гласившие: «убей его» и написал: «дай ему в жены нашу дочь». Когда королева увидела письмо, запечатанное королевской печатью, и узнала руку короля, написавшего письмо, она тотчас созвала знать, отпраздновала свадьбу и отдала Генриху в жены свою дочь. Свадьба же была отпразднована в Эксе.

Кесарь очень удивился, когда ему рассказали, что дочь торжественно выдали замуж. Но после того как два оруженосца, князь и священник открыли ему правду, он увидел, что не следует противиться тому, что предначертано Богом. Послав за юношей, кесарь подтвердил, что тот является его зятем, и объявил Генриха своим наследником. В том месте, где родился мальчик, был основан знаменитый монастырь, и до сего дня он зовется Хирзау.

Генрих прогнал из своего дворца всех шутов, а то, что принято было им дарить, раздал нищим.

В то время в Церкви случился столь великий раскол, что были избраны три Великих понтифика^[567]. Некий священник по имени Грациан^[568] заплатил много денег, все уступили ему, и Грациан занял папский престол. Генрих отправился в Рим, чтобы умиротворить раздоры. Грациан встретил Генриха и предложил ему золотую корону, стремясь привлечь на свою сторону, но император отверг его дары, созвал собор, обвинил Папу в симонии и предложил избрать другого Папу. Однако в книге, которую Бонизо^[569] прислал принцессе Матильде, сказано, что священник, в простоте своей купивший понтификат за деньги, признал свою неправоту. Дабы избежать раскола, он по совету императора сам отрекся от папской власти.

После Генриха II императором стал Генрих III^[570]. В то время Папой был избран Бруно, получивший имя Лев^[571]. Направляясь в Рим, чтобы занять Апостольский Престол, он услышал ангельские голоса, поющие Сказал Господь: помышления Мои о мире. Папа создал гимны во славу многих святых^[572].

В то время Беренгарий^[573] возмущал Церковь, утверждая, что Тело и Кровь Христовы присутствуют на алтаре лишь символически, а не реально^[574]. Против него выступили высокочтимый Ланфранк^[575], уроженец Падуи и приор Ле-Бека, учитель Ансельма Кентерберийского.

Затем в лето Господне 1057-е к власти пришел Генрих IV^[576], во времена которого процветал Ланфранк. Из Бургундии постигать глубины его учения прибыл Ансельм, муж, украшенный добродетелью и мудростью, который затем наследовал Ланфранку, став приором монастыря Ле-Бек.

В то время Иерусалим, захваченный сарацинами, был вновь обретен верными^[577].

Мощи святого Николая были перенесены в Бари^[578]. Об этом среди прочего рассказывают следующую историю. В некоей церкви, называемой церковью Святого Креста и подчиненной церкви Святой Марии Милосердия, до той поры еще не пелся новый гимн святому Николаю, и братья стали просить у настоятеля разрешить им его петь. Настоятель никак не соглашался и на их вопрос ответил, что не подобает менять принятый обычай на новый лад. Братья продолжали настаивать, но тот раздраженно сказал: «Прекратите, братья, вы никогда не получите дозволения, чтобы в моей церкви звучало новое песнопение, подобное песне менестреля». Когда наступил праздник святого Николая, братья в печали отслужили всенощное бдение. Затем все легли спать, и вот Николай с грозным ликом воочию предстал перед настоятелем. Святой за волосы стащил его с ложа и бросил на пол дормитория, возглашая антифон: О Pastor Aeterne. Держа в руке розги, в такт каждому слову он сек стонущего настоятеля и допел антифон до конца, неспешно и в должном порядке. Тот же своими криками разбудил всех, и его, полуживого, отнесли на ложе. Придя в себя, настоятель сказал: «Ступайте и отныне пойте новый гимн святому Николаю».

В то время двадцать один монах из Молемского монастыря, возглавляемые настоятелем Робертом, пришли в обитель Сито. На основе старого устава они основали новый орден, дабы еще строже соблюдать монашеские правила^[579].

Гильдебрандт, настоятель монастыря Клюни, стал Папой и получил имя Григорий^[580]. Еще будучи в меньшем сане, он в качестве легата был послан в Лион, где с помощью чуда обличил в симонии архиепископа Эмбрэна^[581]. Этот архиепископ раньше не мог быть обвинен, поскольку подкупал всех обвинителей. Легат потребовал, чтобы тот произнес: «Слава Отцу и Сыну и Святому Духу». Архиепископ отчетливо произнес: «Слава Отцу и Сыну», но не смог выговорить «и Святому Духу», поскольку согрешил против Него. Покаявшись в своем грехе, архиепископ был низложен, и тотчас ясным голосом произнес имя Святого Духа. Об этом чуде упоминает Бонизо в книге, посвященной принцессе Матильде.

Генрих IV скончался и был похоронен в Шпайере^[582] вместе с другими королями. На его надгробии написана эпитафия:

В лето Господне 1106-е ему наследовал Генрих V^[583]. Он захватил Папу и кардиналов и, освободив их, получил право инвеституры кольцом и пастырским посохом.

В то время святой Бернард со своими братьями прибыл в Сито.

В Льежском епископстве свинья родила поросенка с человеческим лицом; родился цыпленок о четырех лапах^[584].

Генриху наследовал Лотарь^[585]. В его время в Хесбании^[586] родился монстр с двумя сросшимися телами, лица которых были повернуты в разные стороны. Спереди он был как человек, должным образом имевший тело и все члены, но позади у него была песья морда с телом и членами, как у собаки.

После Генриха, в лето Господне 1138-е, начал править Конрад^[587].

В то время скончался Гуго Сен-Викторский, муж высочайшей учености, постигший все науки и преданный вере. О нем сообщают следующее. Когда Гуго страдал от тяжелой болезни и не мог удержать никакой пищи, он стал настоятельно просить, чтобы ему дали Тело Господне Желая успокоить его волнение, братья вместо Тела Господня подали ему неосвященную гостию. В духе поняв это, Гуго сказал: «Пусть Господь смилостивится над вами, братья. Почему вы хотите обмануть меня! Ведь то, что вы принесли мне, это не Господь мой». Пораженные братья тотчас побежали и подали ему Тело Господне. Увидев, что не может принять его Гуго стал молиться, воздев руки к небу: «Да вознесется Сын к Отцу и Дух ко Господу Своему!». Среди этих слов он испустил свой последний вздох, и Тело Господне также исчезло.

Евгений, аббат монастыря Святого Анастасия, был поставлен Папой^[588]. Но сенаторы, изгнав его, избрали другого Папу. Евгений же отправился в Галлию, послав перед собой Бернарда, который проповедовал путь Господень и творил многие чудеса. Тогда процветал Гильберт Порретанский^[589].

В лето Господне 1154-е к власти пришел Фридрих^[590], племянник Конрада. В то время со славой жил магистр Петр Ломбардский, епископ Парижский, который достойным образом составил Книгу сентенций и Глоссу на Псалмы и Послания Павла.

В то время на небе можно было видеть три луны и знак креста посреди них. Немного позже явились три солнца.

Александр^[591] был избран Папой согласно каноническому праву, но ему были противопоставлены также избранные Папами и поддержанные милостью императора Октавиан Иоанн Креманский^[592] и Иоанн Струмийский, принявший имя Каликст^[593]. Эта схизма продолжалась восемнадцать лет. Наконец германцы, императорские войска, стоявшие под Тускулом, напали на римлян у Монте-Порто. Между девятым часом и вечерней было убито так много людей, что никогда до той поры не погибало столько тысяч римлян^[594]. Однако известно, что во времена Ганнибала в битве пало множество римлян, так что в Карфаген доставили три корзины, полные колец, снятых по приказанию Ганнибала с перстов погибших воинов^[595].

Многие из павших в битве при Монте-Порто были похоронены в храмах Святого Стефана и Святого Лаврентия. Их эпитафия гласит:

Десять тысяч десятью шесть и десять раз по шести.

Император Фридрих во время паломничества в Святую землю по гиб, купаясь в некой реке, или, как утверждают другие, конь императора бросился в реку, и Фридрих упал с него и утонул.

В лето Господне 1140-е Фридриху наследовал его сын Генрих^[596].

В то время случился такой сильный ливень с громами и молния ми, которого не помнили и старожилы. Вместе с дождем с неба падали четырехугольные камни размером с яйцо. Они ломали деревья, виноградные лозы и посевы и убили много людей. Все видели, как вороны и множество птиц носились в воздухе во время бури, держа в клювах тлеющие угли и поджигая дома.

Генрих обращался с Римской Церковью как тиран и потому, когда он умер, Папа Иннокентий III^[597] воспрепятствовал избранию его брата Филиппа. Поддержав Оттона^[598], сына саксонского князя, Папа короновал его в Эксе королем Германии.

В то время многие французские бароны, отправившись за море освобождать Святую землю, захватили Константинополь^[599].

В то время был основан Орден братьев-проповедников^[600].

Иннокентий отправил четырех легатов к Филиппу, королю Франции, чтобы тот вторгся в земли Альби и уничтожил еретиков. Филипп захватил всех и приказал сжечь^[601].

Наконец Иннокентий короновал императором Оттона, взяв с него клятву, что тот будет уважать права Церкви. Но в тот же день император нарушил клятву и приказал обобрать пилигримов, совершавших паломничество в Рим. Папа отлучил его и низложил с императорского трона.

В то время жила Елизавета^[602], дочь короля Венгрии и жена ландграфа Тюрингии. Среди множества других чудес она, как написано в ее Житии, воскресила шестнадцать умерших и сделала зрячим человека, слепого от рождения. Ее мощи мироточат вплоть до сего дня.

После низложения Оттона был избран Фридрих^[603], сын Генриха, коронованный Папой Гонорием^[604]. Император издал наилучшие законы о свободах Церкви и против еретиков. Он более всех изобиловал богатствами и славой, но по этой причине впал в гордыню и выступил против Церкви как тиран. Фридрих заключил в оковы двух кардиналов и приказал захватить прелатов, которых Григорий IX^[605] созвал на собор, за что Папа отлучил его от Церкви. От тяжелых потрясений Григорий скончался, и Иннокентий IV^[606], родом из Генуи, созвал собор^[607] в Лионе и низложил императора. После его низложения и смерти императорский престол свободен вплоть до сего дня^[608].

CLXXXII. De dedicatione ecclesiae Об освящении церкви

Освящение церкви отмечается Церковью среди прочих праздников, и поскольку церковь, то есть храм Божий, двояка, будучи как материальной, так и духовной, нам следует кратко поговорить здесь об освящении этого двухчастного храма.

В том, что относится к освящению храма материального, должно рассмотреть три вопроса: во-первых, для чего он освящается или посвящается, во-вторых, как он освящается, в-третьих, кем он оскверняется.

Поскольку в храме освящается алтарь, а также и сам храм, то сначала следует рассмотреть, зачем освящается алтарь, после чего — рассказать об освящении храма.

Алтарь освящается с троякой целью.

Во-первых, чтобы приносить на нем жертву Господню, как сказано: И устроил Ной жертвенник Господу и взял из всякого скота чистого и из всех птиц чистых и принес во всесожжение на жертвеннике (Быт 8, 10). Наше жертвоприношение есть Тело и Кровь Христовы, которые мы приносим в память о Его Страстях, согласно повелению: Сие творите в Мое воспоминание (Лк 22, 19).

Память наша о Страстях Христовых трояка. Она заключена в Писании, и это Страсти Христовы, представленные в образах. Все они относятся к зрению. Ведь само изображение Распятого Бога, как и прочие изображения в церкви, словно некие книги для мирян, возрождают память, пробуждают благочестие и наставляют. Кроме того, память о Страстях Христовых заключена в слове, и это есть их проповедь. Она относится к слушанию. Также память о Страстях заключена в таинстве. Память эта ясно выражена в таинстве, в котором истинные Тело и Кровь Христовы содержатся и подаются нам. Она относится к вкушению. Если же Страсти Христовы, описанные и проповеданные, превосходят все наши чувства, то насколько же сильнее они должны воспламенять нас, будучи столь явными в этом таинстве.

Во-вторых, алтарь освящается для того, чтобы призывать имя Господне, как сказано: И создал [Авраам] жертвенник Господу, Который явился ему... и призвал имя Господа (Быт 12, 7-8). Согласно словам апостола, Господа призывают следующим образом: через прошения об удалении зла, через моления об умножении блага или же благодарения за уже дарованные блага (1 Тим 2, 1). Призвание Господа, совершаемое на алтаре, называется мессой (missa), ибо небесный Посланник (missus), то есть Христос, ниспосылаемый нам Отцом, освящает гостию. Через Него эта жертва возносится к Отцу, так что сам Христос ходатайствует за нас. Потому пишет Гуго: «Саму гостию можно назвать святой мессой, ибо она послана (transmissa est). Сначала она ниспослана нам Отцом через Воплощение Христово, а затем воссылается от нас к Отцу через Страсти Христовы. То же и в таинстве: сначала она ниспосылается Отцом через освящение, посредством которого Христос начинает пребывать посреди нас, а затем воссылается нами через жертву, которой Христос ходатайствует за нас»^[609].

Следует заметить, что месса поется на трех языках: греческом, еврейском и латинском. Это служит символом надписи на Кресте Господнем, сделанной на этих языках. Также пение мессы совершается на трех языках, дабы всякий язык, разумеемый в этих трех, восхвалял Бога. На латинском языке — Евангелия и Послания, молитвы и песнопения. На греческом — Kyrie eleison, Christe eleison, которое поется девять раз, дабы мы сделались общниками девяти чинов ангельских. На еврейском же — аллилуйя, аминь, Саваоф и осанна.

В-третьих, алтарь освящается для пения. Сказано ведь; Дал Бог Давиду силу против врагов его, и поставил Давид пред жертвенником песнопевцев и голосами их сотворил сладкие звучания (Сир 47, 10-11). Говорится же «звучания» во множественном числе потому, что, согласно Гуго Сен-Викторскому, существует три вида звуков, которые звучат трояко. Звук бывает от удара, от дуновения и от пения. Удар относится к гуслям, дуновение — к органу, пение — к голосу. Это согласие звуков сообразно нравам: удар по гуслям есть дело рук, дуновение органа — благоговение души, пение же соответствует словесному увещанию. Гуго также говорит: «Какая польза от сладости уст без сладости сердечной? Если ломаешь голос, сломи и свою волю. Блюдешь согласие нот, блюди и согласие нравов, дабы примером своим угождать ближнему, волей — Господу, послушанием — наставнику»^[610]. Эти три вида звуков сообразны трем частям богослужения Церкви, как сказано в книге Митрал о богослужениях^[611]. Ведь богослужение состоит из псалмов, песнопений и чтений. К первому роду музыки, происходящему от ударов пальцами по псалтири и подобным инструментам, относится псалмопение, ибо сказано: Хвалите Его на псалтири и гуслях (Пс 151 (150), 3). Ко второму роду, производимому голосом, относятся чтения, ибо сказано: Пойте Ему с восклицанием (Пс 33 (32), 3). К третьему роду, происходящему от дуновения, например, трубы, относятся песнопения, ибо сказано: Хвалите Его со звуком трубным (Пс 151 (150), 3).

Причин освящения храма пять.

Во-первых, чтобы изгнать оттуда диавола и власть его.

Григорий в Диалогах рассказывает следующую историю. Храм, которым прежде владели ариане, был возвращен верным. Когда его освятили и внесли туда мощи святого Себастьяна и святой Агаты, собравшиеся люди внезапно увидели, как между их ногами мечется свинья. Достигнув дверей церкви, свинья исчезла, чем повергла всех в изумление. Этим Господь ясно показал, что из того места вышел нечистый дух. Следующей же ночью на крыше той церкви раздался страшный шум, будто кто-то бегал по ней. На вторую ночь шум усилился, а на третью сделался таким громким и ужасающим, будто вся церковь была до основания разрушена. Но тотчас шум прекратился, и древний враг более не беспокоил эту церковь. Страшными же звуками диавол показывал, сколь неохотно покидает место, которым долго владел. Так рассказывает Григорий^[612].

Во-вторых, храм освящается, чтобы прибегшие к его защите получили спасение. Поэтому государи дают некоторым церквам следующую привилегию: все, бежавшие в такую церковь, спасаются. Сказано в каноне: «Виновных в пролитии крови да защитит церковь, сохраняя им жизнь и члены». Потому Иоав убежал в скинию Господню и ухватился за роги жертвенника (3 Цар 2, 28).

В-третьих, храм освящается, чтобы в нем были услышаны молитвы. Об этом написано в Третьей книге Царств, где Соломон после освящения храма говорит: Когда они будут молиться на месте сем, услышь на месте обитания Твоего, на небесах, услышь и помилуй (3 Цар 8, 30). В церквах мы совершаем поклонение, обернувшись к востоку. Согласно Дамаскину, так установлено по трем причинам. Во-первых, дабы показать, что мы взыскуем нашего небесного Отечества. Во-вторых, чтобы воззреть на Христа Распятого. В-третьих, чтобы выразить ожидание грядущего Судии. Дамаскин же говорит так: «Бог насадил сад в Эдеме на востоке, откуда изгнал человека, который стал жить на западе от Эдема. Поэтому мы совершаем поклонение Богу на восток, взыскуя древнего Отечества и взирая на него. Но и Господь наш, распятый, глядел на запад. Поэтому, совершая поклонение на восток, мы взираем и на Него. Вознесся Он в направлении востока, и на восток поклонились Ему апостолы. С востока грядет Он так же, как видели Его восходящим на небеса. Посему, ожидая Его пришествия, мы совершаем поклонение в сторону востока»^[613]. Так у Дамаскина.

В-четвертых, храм освящается, чтобы в нем восхвалять Бога. Хвала Богу воздается в семь установленных часов: на утрене, в часы первый, третий, шестой, девятый, на вечерне и повечерии. Хотя должно хвалить Бога во всякий час, но немощь наша тому препятствует. Потому было установлено, чтобы мы особенно восхваляли Бога в эти часы, ибо они выделяются из прочих.

В полночь, когда совершается утреня, Христос родился. В то же время Он был схвачен иудеями и подвергнут осмеянию. В этот же час Он разорил ад. В Митрале сказано, что Христос в полночь разорил ад, собрав богатую добычу^[614]. Ведь утром Он уже воскрес и в первый час явился женам. В полночь же, как говорят, Он грядет на Суд. Потому Иероним пишет: «Полагаю, что от самих апостолов было установлено в канун Пасхи до полуночи не отпускать по домам народ, ожидающий пришествия Христова. Когда же полночь настанет, все спокойно празднуют торжество»^[615]. В этот час мы поем хвалы Богу и благодарим Его за Рождество, за то, что Он предал Себя в руки иудеев и освободил отцов наших от ада. В этот же час мы бодрствуем, ожидая Его пришествия. К утрене добавляются также лауды — laudes, ибо в это время Бог потопил египтян в море, сотворил мир и воскрес. Потому мы восхваляем Бога, чтобы не потонуть нам вместе с египтянами в море мира сего. Мы благодарим Его за сотворение и за Воскресение.

В первый час Христос приходил в храм, и народ с утра поспешал к Нему, как сказано в Евангелии от Луки (Лк 21, 38). В этот час Он предстал перед Пилатом. В этот же час Он, воскреснув, явился женам. Этим часом начинается день. Потому в первый час мы в церкви восхваляем Бога, подражая Христу, и благодарим Его, воскресшего и явившегося. Также мы приносим Богу, как началу всего, первый плод нового дня.

В третий час Христос был устами иудеев приговорен к распятию, по приказанию Пилата привязан к столпу и бит. Доныне, как рассказывают, на том столпе сохранились следы крови. В третий же час на апостолов был ниспослан Святой Дух.

В шестой час Христос был пригвожден ко Кресту, и сделалась тьма во всем мире, ибо солнце, скорбя о смерти Господа своего, облеклось в черные одежды и не давало света распинающим. В этот же час Христос возлежал на трапезе с учениками перед своим Вознесением.

В девятый час Христос испустил дух, воин пронзил ребра Его. В этот час апостолы обыкновенно собирались для молитвы, и Христос вознесся на небеса. Поэтому мы восхваляем Бога именно в эти часы.

В час вечерни Христос установил таинство Тела и Крови Своей, омыл ноги учеников, был снят со Креста и положен во гроб. В этот же час Он явился путешествующим ученикам в образе странника. За все это Церковь восхваляет Бога на вечерне.

В час повечерия Христос покрывался кровавым потом, ко гробу Его была приставлена стража, и во гробе Он упокоился. В этот же час, воскресши, Он возвестил мир ученикам Своим. За все сие мы благодарим Бога. О том, как следует восхвалять Бога, говорит Бернард: «Братья мои, принося жертву хваления, присовокупим к словам смысл, к смыслу — чувства, к чувствам — радость, к радости — совершенство, к совершенству — смирение, к смирению — свободу»^[616].

В-пятых, храм освящается для того, чтобы в нем совершались церковные таинства. Поэтому церковь делается домом Божиим, в котором таинства содержатся и подаются. Входящим в этот дом подается таинство крещения, выходящим — соборования. Из тех, кто пребывает в доме, одни суть служители таинств. Им подается рукоположение. Иные же суть воины, из которых некоторые падают в битве. Им подается таинство покаяния. Другие же упорно сражаются: им подается твердость духа через миропомазание, пища — через Евхаристию. Таинство же брака соединяет их, устраняя всякое препятствие, дабы они не преткнулись.

Во-вторых, следует рассмотреть то, как освящается сначала алтарь, а затем весь храм. Для освящения алтаря необходимо многое.

Во-первых, на четырех углах алтаря святой водой запечатлевают крестное знамение.

Во-вторых, алтарь обходят вокруг семь раз.

В-третьих, окропляют его святой водой с помощью иссопа.

В-четвертых, на нем сжигается ладан.

В-пятых, его помазывают миром.

В-шестых, накрывают чистыми покровами.

Все эти действия указуют на то, чем должны обладать приступающие к алтарю.

Во-первых, они должны иметь любовь, стяжав ее через крест. Любовь же — четырех видов: к Богу, к себе самим, к друзьям и недругам. И это обозначают четыре знака креста, начертанные на углах алтаря. О сих четырех сторонах любви сказано: И распространишься к морю, и к востоку, и к северу, и к полудню (Быт 28, 14). Или же четыре знака креста изображаются на углах алтаря, дабы показать, что Христос спас крестом своим все части света. Или же потому, что мы должны четырьмя способами нести крест Господень: размышляя сердцем, исповедуя устами, умерщвляя плоть и осеняя лицо свое крестным знамением.

Во-вторых, приступающие к алтарю должны делать это со бдением и тщанием. Поэтому алтарь обходят семь раз. В этот момент поется: Встретили меня стражи (Песн 3, 3), ибо приступающий к алтарю должен, как страж, бдеть над своей паствой. Посему и Гилберт называет посмешищем нерадивого прелата: «Вещь достойная смеха, но весьма опасная: слепой смотритель, хромой предводитель, нерадивый прелат, невежественный наставник, немой глашатай». Или же семикратное обхождение алтаря означает семь размышлений о семи добродетелях, свойственных смирению Христову. Мы должны постоянно переходить от одного размышления к другому. Первая добродетель: будучи богат, Христос сделался бедным. Вторая: Он был положен в яслях. Третья: повиновался родителям. Четвертая: преклонил главу перед рабами. Пятая: Он терпел ученика, бывшего вором и предателем. Шестая: перед неправым судом оставался кроток и молчал. Седьмая: молился о распинающих Его.

Или же семикратное обхождение алтаря означает семь путей Христовых. Первый: с небес в утробу Девы. Второй: из чрева в ясли. Третий из яслей в мир. Четвертый: из мира к Страстям. Пятый: от Страстей во гроб. Шестой: из гроба в лимб. Седьмой: из лимба через Воскресение — на небеса.

В-третьих, приступающие к алтарю должны иметь память о Страстях Господних. Она обозначается кроплением воды. Семикратное окропление есть как бы семь излияний крови Христовой. Первое случилось при Его обрезании. Второе — при молитве. Третье — при бичевании. Четвертое — при увенчании тернием. Пятое — при пробитии рук гвоздями. Шестое — при пробитии ног. Седьмое — когда Ему пронзили бок. Эти семь кроплений совершаются иссопом смирения и величайшей любви. Ибо иссоп — низкое и теплолюбивое растение. Или же семикратное окропление совершается для того, чтобы обозначить семь даров Святого Духа, получаемых в крещении.

В-четвертых, приступающие к алтарю должны молиться горячо и благоговейно. Это обозначает сожженный на алтаре ладан. Ибо ладан в виде легкого дыма поднимается ввысь; по природе своей, он затвердевает; будучи клейким, скрепляет; благоухая, ободряет. Так и молитва возносится ввысь, к Богу. Она делает человека твердым, исцеляя от прежних грехов, укрепляет его, предотвращая грехи в будущем, и ободряет, сохраняя от искушений в настоящем. Или же можно сказать, что благоговейная молитва обозначается ладаном потому, что она должна достичь Бога. Сказано ведь: Молитва смиренного проникнет сквозь облака, благоухание пред Богом (Сир 35, 17). А также: Имея каждый гусли и золотые чаши, полные фимиама, которые суть молитвы святых (Откр 5, 8). И далее: Дано было ему множество фимиама, чтобы он с молитвами всех святых возложил его на золотой жертвенник (Откр 8, 3). Также: И взял Ангел кадильниц, и наполнил ее огнем с жертвенника (Откр 8, 5).

В-пятых, приступающие к алтарю должны блистать чистой совестью и благоухать доброй славой. Это обозначается помазанием мира. Ибо миро делается из елея и благовоний. Итак, приступающие к алтарю должны говорить вместе с апостолом: Ибо похвала наша сия есть свидетельство совести нашей (2 Кор 1, 12). О доброй же славе сказано: Надлежит ему также иметь доброе свидетельство от внешних (1 Тим 3, 7). Златоуст говорит: «Клирики должны иметь незапятнанными свои слова, помышления, дела и мнения, ибо клирики — краса и сила Церкви. Если же они будут злы, то опозорят всю Церковь».

В-шестых, приступающие к алтарю должны обладать чистотой добрых дел. Это обозначается чистыми белыми покровами на алтаре. Ведь облачения были придуманы для того, чтобы покрывать, согревать, украшать. Так добрые дела покрывают наготу души. Потому сказано: И белую одежду, чтобы одеться и чтобы не видна была срамота наготы твоей (Откр 3, 18). Добрые дела украшают душу, придавая ей достоинство. Сказано же: Облечемся в оружие света (Рим 13, 12). Добрые дела согревают душу для любви, как сказано: Как нагревается твоя одежда, когда Он успокаивает землю от юга (Иов 37, 17). Бесполезно же подступает к алтарю тот, кто облечен высшим саном, но ведет нижайшую жизнь. Так говорит Бернард: «Ужасно, когда соединяется первый престол с ничтожной жизнью, высший сан — с низким положением, весомый облик — с жалкими делами, обильные речи — с полным бесплодием, великая власть — с переменчивым духом»^[617].

Во-вторых, следует рассмотреть, как освящается сама церковь. Для этого также необходимо многое. Сначала епископ трижды обходит церковь снаружи по кругу и всякий раз, подойдя к вратам, стучит посохом и говорит: Откройте, князи, врата ваши и проч. (Пс 24 (23), 7)^[618]. Сама церковь внутри и снаружи окропляется святой водой. На полу же церкви смесью песка и пепла рисуется крест, линии которого идут от углов восточной стороны к противоположным углам западной На нем пишется латинский и греческий алфавит. На стенах же церкви изображаются кресты. Они помазываются миром и перед ними помещаются свечи.

То, что епископ трижды обходит вокруг церкви, обозначает тройной путь, который совершил Христос ради освящения Церкви: с небес — в мир сей, из мира сего — в лимб, из лимба через Воскресение — на небеса. Или же это значит, что церковь освящается в честь Троицы. Или же тройное обхождение церкви означает три чина спасаемых в ней: девственники, воздержники и женатые. Эти три чина можно видеть в самом устроении церковного здания, как говорит Ришар Сен-Викторский: «Сам пресвитерий обозначает чин девственников, хор — чин воздержников, неф — женатых. Пресвитерий меньше хора, и хор меньше нефа, ибо число девственников меньше, чем воздержников, а тех меньше числом, чем женатых. Потому пресвитерий более свят, чем хор, а хор более свят, чем неф, ибо девственники достоинством превосходят воздержников, а воздержники — женатых». Так у Ришара^[619].

То, что епископ трижды стучит во врата, означает тройное право, которое Христос имеет на Церковь. Поэтому врата перед Ним должны быть открыты. Церковь принадлежит Христу по праву создания, по праву искупления и по обетованию славы. Об этом говорит Ансельм: «Воистину, Господи я должен любви Твоей всего себя, ибо Ты создал меня. Я должен любви Твоей всего себя, ибо Ты искупил меня. Я должен любви Твоей всего себя, ибо Ты обещаешь столь многое. Я должен любви Твоей даже больше, ибо Ты больше меня, за которого Ты отдал Себя и которому Себя обещаешь»^[620]. Тройной же возглас Откройте, князи, врата ваши (Пс 24 (23), 7) означает тройную власть Христа: на небе, на земле и в преисподней.

Далее внутри и снаружи церковь окропляется святой водой. Причин тому три.

Во-первых, для изгнания демонов. Ибо святая вода может изгнать самого диавола. Поэтому при освящении воды говорится: «Да возможешь ты изгонять всякую силу вражью и самого врага истреблять» и проч. Для освящения же храма святая вода приготовляется из четырех составляющих: воды, вина, соли и пепла. Ибо четыре вещи лучше всего изгоняют сего врага; пролитие слез, на которое указует вода; радость духовная, означаемая вином; благоразумие, разумеемое под солью; глубокое смирение, знаменуемое пеплом.

Во-вторых, церковь окропляется водой ради очищения. Ибо все на земле развращено и запятнано грехом. Потому и кропят в этом месте святой водой, чтобы избавить и очистить его от всякого пятна и порока. Так и в Законе иудейском все надлежало очищать водой.

В-третьих, церковь окропляется святой водой, дабы удалить всякое проклятье. Ибо земля вместе со всем плодом своим от начала была проклята за то, что от плода ее родился соблазн. Вода же не подпала проклятью. Потому Господь ел рыбу, но мы нигде явно не читаем, что Он ел мясо. Однако Он вкушал и от пасхального агнца, согласно установлению Закона, дабы подать пример как воздержания от разрешенной пищи, так и вкушения ее. Посему, чтобы удалилось всякое проклятье и пришло благословение, храм кропят святой водой.

Далее на полу церкви епископ пишет алфавит, что обозначает соединение обоих народов, иудеев и язычников. Или же начертание алфавита означает два Завета, Ветхий и Новый, или же догматы нашей веры. Ибо этот алфавит, из букв греческих и латинских, начертанных на кресте, показывает единение в вере язычников и иудеев, произошедшее через Крест Христов. Потому и крест рисуется так, что линии его идут от углов восточной стороны храма к противоположным углам западной. Это значит, что прежде бывшие правыми, стали неправы, бывшие во главе стали позади, а последние, напротив, сделались первыми. Также крестом обозначаются Ветхий и Новый Завет, ибо они были исполнены через Крест Христов. Посему, прежде чем испустить дух, Он сказал: Совершилось (Ин 19, 30). Линии же креста проводятся в противоположные углы потому, что один Завет содержится в другом, как будто бы колесо находилось в колесе (Иез 10, 10). Также начертанный на полу крест означает догматы веры. Ибо пол церкви есть как бы основание нашей веры. Буквы, начертанные на нем, суть догматы веры, которым научаются невежды и новообращенные, приходящие в Церковь от иудеев или язычников. Такие люди должны почитать себя прахом и пеплом, как и говорит Авраам: Вот я решился говорить Владыке, я, прах и пепел (Быт 18, 27).

Затем на стенах церкви изображаются знаки креста. Причин тому три.

Во-первых, это делается для устрашения демонов, дабы, изгнанные оттуда, они, видя крестное знаменье, убоялись и не дерзали более входите, Демоны же весьма боятся крестного знамения. Потому говорит Златоуст: «Где бы демоны ни увидели знака Господня, они бегут, страшась жезла, которым некогда были биты».

Во-вторых, знаки креста изображают, чтобы явить победу. Ведь крест есть знамя Христово и знак победы Его. Потому, дабы показать, что это место — под властью Христовой, рисуют крест. Ведь, когда какой-нибудь город сдается на милость императора, над его стенами воздымают имперский стяг. Подобное же показано и в Книге Бытия: Иаков взял тот камень, что прежде положил себе изголовьем, и поставил его памятником (Быт 28, 18) славы, памяти и победы.

В-третьих, знаки креста изображают, чтобы указать на апостолов. Ведь перед этими знаками креста зажигаются двенадцать свечей, обозначающие двенадцать апостолов, просветивших весь мир верой во Христа Распятого. Эти кресты освещаются свечами и помазываются миром, ибо апостолы проповедью Страстей Христовых просветили весь мир светом познания, воспламенили его любовью, помазали его, чтобы мир имел сияние совести, обозначаемое через елей, и благоухание добродетельной жизни, разумеемое в благовониях.

В-третьих, необходимо рассмотреть, кем оскверняется Церковь. Следует знать, что дом Божий, как можно прочесть, был осквернен тремя людьми: Иеровоамом, Навузарданом и Антиохом.

Иеровоам, как сказано в Третьей книге Царств, сделал двух тельцов, поставив одного в Дане, а другого — в Вефиле, название которого означает дом Божий (3 Цар 12, 28-29). Поступил он так из алчности, чтобы царская власть не перешла обратно к Ровоаму. Этот поступок обозначает алчность, которая царствует в клириках и бесчестит Церковь, как сказано у Иеремии: Все они, от малого до большого, предались корыстолюбию (Иер 8, 10). Бернард же говорит: «Назови мне хоть какого-нибудь прелата, который силится истребить грехи своей паствы, а не опустошит кошельки»^[621]. Тельцы же суть непоты, которых эти прелаты поставляю в Вефиле, то есть в доме Божием.

Храм осквернен Иеровоамом, если построен на деньги от грабежа и ростовщичества.

Рассказывают, что некий ростовщик построил церковь на доходы от ссуд и грабежей. Он упросил епископа, чтобы тот освятил эту церковь. Когда же епископ с клиром совершал освящение, он увидел, как за алтарем на кафедре в епископских облачениях стоит диавол. Он сказал епископу: «Почему ты освящаешь мою церковь? Она под моей властью, ибо построена на деньги от грабежа и ростовщичества». Когда же епископ вместе с клиром в страхе бежал из церкви, диавол с великим шумом разрушил ее.

Навузардан же, как сказано в Четвертой книгеЦарств, сжег дом Божий. Он был начальником над поварами^[622] и обозначает тех, кто предался чревоугодию и сладострастию, сделав чрево своим богом, согласно словам апостола: Их бог — чрево (Фил 3, 19). Каким образом из чрева можно сделать Бога, показывает Гуго Сен-Викторский в сочинении О монастыре души: «Богам обыкновенно строят храмы, воздвигают алтари, поставляют служителей, приносят в жертву скот, сожигают благовония. Храм же чрева есть кухня, алтарь — обеденный стол, повара — его служители, жертвенный скот — готовое мясо, благовония — вкусные запахи»^[623].

Царь Антиох, гордый и надменный, также осквернил храм Божий, как сказано в Первой книге Маккавейской. Он обозначает гордыню и надменность клириков, которые желают предстательствовать, а не служить и тем порочат Церковь Божию. Об их гордыне и надменности говорит Бернард: «Они ходят, почитаемые ради благ Господних, но сами Господа не почитают. Потому нынешние клирики по виду подобны блудницам, их одежды — словно у актеров, королевская роскошь, золото на уздечках, креслах и шпорах. Шпоры блистают ярче алтарей»^[624].

Как сими тремя оскверняется Церковь, тремя же она и освящается. Ибо впервые это сделал Моисей, затем Соломон, а позже — Иуда Маккавей. Это значит, что при освящении церкви мы должны обладать смирением Моисея, мудростью и благоразумием Соломона и быть ревнителями истинной веры, как Иуда Маккавей.

Теперь следует рассмотреть освящение или посвящение духовного храма, который есть мы, собрание всех верных. Это храм, выстроенный из живых камней, ибо сказано: Как живые камни, устрояйте из себя дом духовный (1 Петр 2, 5). Из камней обработанных, как поется: «Многими ударами обработаны эти камни». Из камней четырехсторонних, ибо у духовного камня четыре стороны: вера, надежда, любой и добрые дела. Стороны эти равны, как говорит Григорий: «Насколько ты веришь, настолько и надеешься; насколько надеешься, настолько и любишь; как ты веришь, надеешься и любишь, так и действуешь». Алтарь же этого духовного храма — наше сердце, и на нем подобает приносить Богу три жертвы. Жертву вечной любви, как сказано: Огонь — то есть огонь любви — пусть горит на жертвеннике — то есть в сердце — и не угасает (Лев 6, 9). Вторая жертва — благоухание молитвы, как сказано: Аарон же и сыновья его сожигали на жертвеннике всесожжения и на жертвеннике кадильном (1 Пар 6, 49). Третья есть жертва правды, которая состоит в возношении покаяния, всесожжении совершенной любви и в тельце умерщвляемой плоти. Об этом говорит Псалмопевец: Тогда благоугодны будут Тебе жертвы правды, возношение и всесожжение, тогда возложат на алтарь Твой тельцов (Пс 51 (50), 21).

Духовный храм, сиречь мы, освящается подобно храму материальному. Сначала великий архиерей, то есть Христос, найдя двери сердца затворенными, трижды обходит вокруг, напоминая о тех грехах, что мы совершили делом, словом или помышлением. Об этом сказано: Возьми цитру — и это относится к словам, — ходи по городу — то есть городу сердца, и это относится к помышлениям, — забытая блудница — и это относится к делам (Ис 23, 16).

Далее Христос трижды стучит в затворенные двери сердца, чтобы Ему открыли. Он стучит сначала ударом благодеяний, затем — совета, а затем — плетьми. Потому сказано дурным людям: Я простирала руку мою и не было внимающего (Притч 1, 24). Это сказано о благодеяниях О советах же: И вы отвергли все мои советы (Притч 1, 25). О плетях: И обличений моих не приняли (Притч 1, 25). Или же Христос трижды стучит, побуждая наш разум к осознанию греха, наши желания — к скорби о нем, а гнев — к осуждению греха и воздаянию.

Затем духовный храм трижды кропится водой изнутри и снаружи. Это тройное окропление есть не что иное, как излияние слез нашим сердцем, а подчас и очами. Ибо душа святого мужа, как говорит Григорий, скорбит, созерцая то, где она была, где будет, где ныне есть и где ее нет. «Где она была? Во грехе. Где будет? На Суде. Где есть? В ничтожестве. Где нет ее? Во славе»^[625]. Когда праведник проливает сердцем или очами слезы, размышляя о том, что был во грехе и будет отвечать на Суде, то духовный храм окропляется первый раз. Когда праведник слезно сокрушается о жалком состоянии, в котором пребывает, тогда происходит второе окропление. Когда он с плачем воздыхает о славе, которой лишен, тогда в третий раз окропляет храм.

К этой святой воде примешаны вино, соль и пепел, ибо вместе со слезами у нас должно быть вино духовной радости, соль благоразумия и пепел глубокого смирения. Или же вино, смешанное с водой, обозначает смирение Христово, ибо Он смирил Себя, приняв плоть человеческую. Ведь вино, смешанное с водой, есть Слово воплощенное. Соль обозначает святость Христовой жизни, которая есть основание всякого благочестия. Под пеплом же следует разуметь Его страдания. Сими-то тремя веществами следует окропить наши сердца, чтобы благодать Воплощения пробудила в нас смирение, жизнь Христова наставила к святости, а память о Страстях Его подвигла к любви.

Затем в этом храме сердца следует начертать духовный алфавит, то есть писания. Писаний же этих три рода: предписания совершать благие дела, свидетельства Божественной милости и обвинения против собственных грехов. Об этом сказано: Ибо когда язычники, не имеющие закона, по природе законное делают, то, не имея закона, они сами себе закон: они показывают, что дело закона у них написано в сердцах (Рим 2, 14-15) — это о благих делах. О чем свидетельствует совесть их и мысли их — это сказано о данном по милости Божией, — то обвиняющие, то оправдывающие одна другую (Рим 2, 15) — это относится к обличению грехов.

Затем на стенах духовного храма должно начертать знаки креста, то есть принять суровое покаяние. Эти кресты нужно помазать миром и просветить огнем. Ведь покаяние следует нести не только терпеливо, но также и охотно, что символизирует помазание, и пламенно, что обозначает огонь. Потому говорит Бернард: «Пребывающий в страхе с терпением несет крест Христов; успевающий в надежде несет его с охотой; но снедаемый любовью горячо объемлет крест»^[626]. А также: «Многие видят наш крест, но не многие видят помазание»^[627]. Кто будет иметь в себе все описанное выше, тот воистину будет храмом, освященным во имя Божие. Тот достоин, чтобы Христос обитал в нем по благодати, а после благоволил явиться в нем во славе Своей. И да сподобит нас всех этих благ Бог наш, который живет и царствует во веки веков! Аминь.

Завершается «Золотая легенда», или «Ломбардская история», Иакова Ворагинского, монаха Ордена проповедников, епископа Генуэзского

Иллюстрации

1. Мученичество апостола Петра. Сан-Марино, Библиотека Хантингтона, HM 3027, fol.70

Инициал P, открывающий главу De Sancto Petro apostolo

2. Святая Маргарита и дракон. Сан-Марино, Библиотека Хантингтона, HM 3027, fol.76v

Инициал M, открывающий главу De Sancta Margareta

3. История святого Алексия. Сан-Марино, Библиотека Хантингтона, НМ3027, fol.77

4. Явление Христа Марии Магдалине. Сан-Марино, Библиотека Хантингтона НМ3027, fol.78v

5. Святой Христофор с Младенцем Христом Сан-Марино, Библиотека Хантингтона, НМ 3027, fol. 84

Инициал X, открывающий главу De Sancto Christophoro

6. Семеро спящих отроков Эфесских. Сан-Марино, Библиотека Хантингтона, НМ 3027, fol.85

Инициал S, открывающий главу De Septem Dormientibus

7. Святой Петр в темнице. Сан-Марино, Библиотека Хантингтона, НМ3027, fol.88v

8. Успение Богоматери. Сан-Марино, Библиотека Хантингтона, НМ 3027, fol. 101

9. Святой Мариан и медведица. Сан-Марино, Библиотека Хантингтона, НМ 3027, fol. 118

Инициал M, открывающий главу De Sancto Mamertino

10. Святой Эгидий с ланью. Сан-Марино, Библиотека Хантингтона, HM 3027, fol.ll8v

Инициал E, открывающий главу De Sancto Aegidio

11. Император Ираклий возвращает в Иерусалим Святой Крест Господень. Сан-Марино, Библиотека Хантингтона, НМ 3027, fol. 123

12. Мученичество святого Маврикия и его сподвижников. Сан Марино, Библиотека Хантингтона, НМ 3027, fol. 130

13. Святые Косма и Дамиан исцеляют больного. Сан-Марино, Библиотека Хантингтона, НМ 3027, fol. 132

Инициал C, открывающий главу De Sanctis Cosma et Damiano

14. Битва архангела Михаила. Сан-Марино, Библиотека Хантингтона, HM 3027, fol.133v

Инициал M, открывающий главу De Sancto Michaelo Archangelo

15. Святой Франциск Ассизский. Сан-Марино, Библиотека Хантингтона, HM 3027, fol. 138V

16. Святой Мартин Турский отдает нищему половину плаща. Сан-Марино, Библиотека Хантингтона, НМ 3027, fol. 156

Инициал M, открывающий главу De Sando Martino

Комментарии

Второй том Золотой легенды, согласно традиционному делению средневековых богослужебных книг на «зимнюю» и «летнюю» части, охватывает период литургического года от праздника Рождества Иоанна Предтечи до начала Адвента.

Энциклопедический характер труда Иакова Ворагинского определил многообразие тем и сюжетов 97 глав, собранных во II томе. В Комментариях, носящих источниковедческий характер, даны ссылки на тексты, используемые автором книги, и указаны параллели и аналогии, связывающие Золотую легенду с другими произведениями доминиканской литературы первой половины XIII в.

В примечаниях к тексту даны ссылки на большую часть цитат из богословских сочинений и исторических трудов; в ряде случаев прокомментированы некоторые реалии и имена исторических лиц. Как и в первом томе, в алфавитном указателе в конце книги приведены краткие сведения об авторах, имена которых упоминает Иаков Ворагинский.

По традиции, принятой в средневековых мартирологах, дни и месяцы событий отмечены в книге в соответствии с римским календарем, в котором каждый месяц имел три постоянных числа — календы (первый день месяца), ноны (5-е или 7-е число) и иды (13-е или 15-е число). В марте, июле, мае и октябре ноны приходились на 7-е число, иды — на 15-е, в другие месяцы года эти дни падали соответственно на 5-е и 13-е числа. Календарные даты обозначались путем отсчета дней в обратном порядке от постоянного в этом месяце числа. В Комментариях дни памяти святых отмечены по Григорианскому календарю.

Авторы перевода выражают глубокую благодарность генеральному директору Издательства Францисканцев отцу Николаю Дубинину OFMConv. и сотрудникам издательства — Игорю Баранову, Ивану Сердюкову и Татьяне Шишовой — за постоянное внимание и каждодневный кропотливый труд, благодаря которому одна из величайших книг Средневековья издана на русском языке.

Глава LXXXVI. О Рождестве Иоанна Предтечи

В Мартирологе Иеронима праздник Рождества Иоанна Предтечи отмечен в записи от 23 июня: «В провинции Палестине — Рождество святого Иоанна, Крестителя и Пророка (PL Vol. 30. Col. 478C). В Мартирологе Адона Виеннского указано, что 23 июня происходит бдение в честь Иоанна, сам же праздник Иоанна Предтечи отмечают 24 июня (PL Vol. 123. Col. 290C). В Католической Церкви праздник имеет статус торжества и является одним из немногих христианских праздников, отмечающих день рождения святого.

Глава о Рождестве Иоанна Крестителя основана на тексте Евангелия от Луки (Лк 1, 24; 1, 57-80) и рассказе Петра Коместора в Схоластической истории (Historia Evangelica, 1-3 // PL Vol. 198. Col. 1537-1538). В легендарии Жана де Майи (LXXXII) подробно говорится о Рождестве Иоанна Предтечи, но богословские рассуждения отсутствуют.

Многие цитаты, приведенные у Иакова Ворагинского, заимствованы из доминиканского лекционария 1254-1256гг. (60-65). Чтения на праздник Рождества Иоанна Предтечи в лекционарии открывают фрагменты из гомилий Беды Достопочтенного (PL Vol. 92. Col. 308f). Далее приведены отрывки из проповеди На Рождество Иоанна Предтечи епископа Максима Туринского (PL Vol. 57. Col. 383-390), фрагмент из CCXCIII проповеди Августина (PL Vol. 38. Col. 1327-1328) и отрывки из XXIV и XXV проповеди Петра Дамиани На Рождество святого Иоанна Крестителя (PL Vol. 144. Col. 637-646).

Согласно Евангелию от Луки (Лк 1, 24-26), день празднования Рождества Иоанна Крестителя был установлен за шесть месяцев до Рождества Христова. Астрономически этот день близок дате летнего солнцестояния, таким образом, слова Иоанна: Ему должно расти, а мне умаляться (Ин 3, 30) символически связывали с возрастанием светового дня зимой, после Рождества Христова, и убыванием — после дня Рождества Иоанна Предтечи, которое стали называть «летним Рождеством». Языческие обряды зажигания костров получили новое христианское истолкование, указывая на Иоанна как на Предтечу истинного Света.

Глава LXXXVII. О святых Иоанне и Павле

В главе о святых Иоанне и Павле Иаков Ворагинский объединяет два предания — историю римского полководца Галликана, принявшего христианство и удалившегося в пустыню, и деяния юношей-воинов Иоанна и Павла.

Деяния святого Галликана и святых Иоанна и Павла опубликованы в Acta Sanctorum (AASS Junius. T. V. P. 37-39, 159-160).

В Мартирологе Адона Виеннского дни памяти святого Галликана и святых Иоанна и Павла (25 и 26 июня) следуют друг за другом и сопровождаются двумя большими элогиями (PL Vol. 123. Col. 290D-292B; Col. 292C-293C). В легендарии Жана де Майи рассказу о полководце Галликане и воинах Иоанне и Павле также посвящены две отдельных главы (LXXXIII, LXXXIV), имеющие много общего с текстом Иакова Ворагинского.

Древнюю легенду о римском полководце Галликане использовала святая Росвита Гандерсгеймская (938-973) при создании религиозной драмы Галликан, в которой говорилось об обращении Галликана и мученической кончине святых Иоанна и Павла (PL Vol. 137. Col. 975-994B). Предание о Галликане и святых братьях-воинах, широко известное в последующие века, легло в основу драматического Действа о святых Иоанне и Павле Лоренцо Медичи (1487).

Титулярная базилика Санти Джованни э Паоли на холме Целий, в которой покоятся мощи святых, является одним из ранних памятников христианского Рима. Церковь основана в 398 г. учеником Иеронима Стридонского святым Паммахием, римским сенатором, перестроившим свой дом для нужд культа. Фрески, украшавшие покои обитателей дома, свидетельствуют о том, как в убранстве дома традиционные античные мотивы — мифологические сцены, гирлянды, изображения птиц — дополняются христианскими символами, анаграммами и фигурами молящихся. В небольшой домашней молельне сохранилась древнейшая в христианском искусстве сцена казни мучеников.

Глава LXXXVIII. О святом Папе Льве

В Мартирологе Иеронима день памяти Папы Льва отмечен как 27 июня (PL Vol. 30. Col. 479B), что не соответствует современному Римскому календарю. Адон Виеннский уточняет, что в этот день совершается бдение в канун праздника святых апостолов Петра и Павла (PL Vol. 123. Col. 294C).

Основываясь на свидетельстве Евангелия от Матфея (Мф 16, 18-19), Папа Лев I выдвинул тезис о примате Римского епископа и его верховенстве надо всеми христианскими патриархами. В Актах Халкидонского собора 451 г. было отмечено, что устами Папы говорит святой Петр.

Описание встречи Папы Льва I и Аттилы заимствовано у Павла Диакона: «К нему (Аттиле) по своей воле прибыл святейший муж Папа Лев. Войдя к полководцу варваров и получив все, что хотел, Папа принес спасение не только Риму, но и всей Италии. По воле Божией Аттила был в страхе и не мог ничего сказать священнику Христову, кроме того, что было тому угодно. Передают, что после ухода Понтифика приближенные спросили Аттилу, почему он вопреки обыкновению обошелся с Папой столь почтительно и повиновался почти всему, что тот приказывал. Аттила ответил, что почтил не человека, пришедшего к нему, но того величественного убеленного сединами мужа, который в облачении священнослужителя стоял рядом с Папой и, обнажив меч, грозил полководцу ужасной смертью, если тот не исполнит всего, о чем просил Понтифик»^[628].

Глава LXXXIX. О святом апостоле Петре

В Depositio martirum из Хронографа 354 г., древнейшем памятнике, в котором сохранились свидетельства о днях поминовения святых, отмечено: «За три дня до июльских календ [память] Петра в катакомбах и Павла в Остиенсе^[629], В Мартирологе Адона Виеннского день памяти святых Петра и Павла отмечен в записи от 29 июня. В записи от 28 июня указано, что в этот день совершается бдение в честь апостолов (PL Vol. 123. Col. 296A, 294C).

В начале главы, посвященной святому Петру, Иаков Ворагинский говорит, что свидетельства о мученичестве апостола оставили Папа Лин, Папа Леи, Марцелл (один из учеников святого Петра) и Эгезипп, историк II в. В дальнейшем, ссылаясь на источники предания, Иаков Ворагинский, как правило, называет одновременно несколько имен («как говорит Марцелл или Лин», «как свидетельствует Папа Лин или Эгезипп»). В ряде случаев в тексте главы указания на высказывания Отцов Церкви, очевидно, заимствованы из более поздних текстов и не подтверждены ссылками на их труды.

Основными источниками сведений о святом Петре служат свидетельства евангелистов и текст Деяний апостолов. Папа Климент I (Первое послание Климента Римского к коринфянам, V) и Игнатий Антиохийский (К римлянам, IV) сообщают о мученической кончине Петра и Павла в Риме. В Церковной истории Евсевия Памфила (И, 25) приведен рассказ Тертуллиана о гонениях при Нероне и отрывок из письма Дионисия, епископа Коринфского (170-200), с упоминанием о мученической кончине апостолов Петра и Павла в один и тот же день.

В Acta Sanctorum опубликованы апокрифические Деяния святого Петра, авторство которых приписано Лину, ученику Петра и его преемнику на Римской кафедре (AASS Junius. T. V. Р. 424-428). В этом тексте есть рассказ о Симоне Волхве, свидетельство о встрече апостола Петра с Христом у городских ворот Рима, рассказ о мученичестве святого Петра и его словах, обращенных к народу. Деяния святого Петра легли в основу позднейшего предания, на котором основан рассказ об апостоле в легендарии Жана де Майи (LXXXV) и в Историческом зерцале Винсента из Бове (IX, 11-15, 34-36).

Иероним в сочинении О знаменитых мужах указывает, что Петр прибыл в Рим на второй год правления императора Клавдия, чтобы опровергнуть проповедь Симона Волхва, и в течение двадцати пяти лет был епископом Рима. В последний год правления Нерона Петр принял мученическую смерть на кресте, так что голова апостола была обращена к земле, ибо Петр счел недостойным, чтобы его распяли, как Христа (De viris illustribus, 1// PL Vol. 23. Col. 638-639A). Иероним указывает, что Петр был казнен на территории Ватикана.

В средневековых текстах XII—XIII веков среди перечней памятных мест Рима сохранились упоминания о том, что апостол Петр был распят в районе Навмахии Нерона, между двух пирамид. На фреске Чимабуэ (ок. 1280, Верхняя базилика Святого Франциска в Ассизи) и на полиптихе кардинала Стефанески работы Джотто ди Бондоне (1320, Пинакотека, Ватикан) представлен апостол Петр на перевернутом кресте, воздвигнутом между так называемой пирамидой Ромула, до строительства новой базилики Святого Петра находившейся у замка Святого Ангела, и многоярусной пирамидальной постройкой, предположительно, стоявшей в садах Агриппины. Место падения Симона Волхва, по легенде, находилось на форуме, где в X в. на месте античного храма Венеры и Ромы была построена церковь Санта Мария Нова (с XVI в. — Санта Франческа Романа).

Глава XC. О святом апостоле Павле

В Мартирологе Иеронима праздник святых апостолов Петра и Павла отмечен в записи от 29 июня (PL Vol. 30. Col. 479B).

Основными источниками сведений о жизни и проповеди апостола Павла являются Деяния апостолов и Послания Павла. Кроме канонических текстов, о жизни апостола повествуют апокрифы Деяния Павла и Феклы, Апокалипсис Павла и Сказание о мученичестве святого Павла. Реконструкция текста апокрифического жития апостола Павла связана с исследованием фрагментов коптского папируса, обнаруженного в 1896 г. Карлом Шмидтом в библиотеке Гейдельбергского университета.

К Деяниям восходит приведенный в Золотой легенде рассказ о воскрешении Патрокла и проповеди Павла императору Нерону. В Сказании о мученичестве упомянуты Тит и Лука, крестившие язычников на месте казни апостола.

В рассказе о казни апостола Павла Иаков Ворагинский ссылается на Послание к Тимофею, авторство которого приписывали Дионисию Ареопагиту. Легенда о платке, подаренном Павлу женщиной по имени Плантилла или Лемовия, представлена на полиптихе Стефанески, заказанном Джото ди Бондоне для алтаря Старой базилики Святого Петра в Риме (1320, Пинакотека, Ватикан). Апостол Павел претерпел мученичество за древними Остийскими воротами Аврелиановой стены, где в IV в. император Константин заложил одну из четырех главных паломнических базилик Рима — Сан Паоло фуори ле Мура.

Первая часть главы совпадает с рассказом о святом Павле в легендарии Жана де Майи (LXXXVI). В заключение Иаков Ворагинский приводит текст гомилии Иоанна Златоуста Похвала святому Павлу (PG Vol. 50. Col. 473-513).

В доминиканском лекционарии 1254-1256 гг. в чтениях на праздник апостолов Петра и Павла (69) приведены свидетельства о Павле из сочинений Исидора Севильского О жизни и кончине Отцов (LXVIII) и Иеронима О знаменитых мужах (V). В лекционарии также говорится о чуде, упомянутом в книге Григория Турского О славе мучеников (XXIX), о котором рассказывает Иаков Ворагинский.

Глава XCI. О семерых братьях

В Мартирологе Адона Виеннского в записи от 10 июля указано: «В Риме [страсти] семерых братьев, сыновей святой Фелицитаты — Януария, Феликса, Филиппа, Сильвана, Александра, Виталия и Марциала, [претерпевших мученичество] при Публии, префекте Рима, во время правления Антонина. Вначале братья были допрошены, затем приговорены разными судьями к различным казням. Януарий скончался, после того как его высекли розгами, а затем бичевали в тюрьме свинцовыми плетьми. Феликс и Филипп были до смерти забиты палками, Александр сброшен в пропасть, Виталий и Марциал усечены мечом» (PL Vol. 123. Col. 300C).

В заключительной части главы процитирован фрагмент из Гомилии Папы Григория Великого, приведенный также в доминиканском лекционарии 1254-1256 гг. (76, 1-3). История мученичества сыновей святой Фелицитаты кратко пересказана в легендарии Жана де Майи (XC) и в Историческом зерцале Винсента из Бове (X, 103).

Глава XCII. О святой Феодоре

Житие святой Феодоры Александрийской составил Симеон Метафраст (Хв.). День памяти святой, жившей во второй половине V в. во времена императора Зенона, отмечают 11 сентября. Однако в Мартирологе Узуарда в записи от 10 июля, относящейся ко дню памяти святой Фелицитаты и ее сыновей, в одной из рукописей есть вставка: «Святой Феодоры, о покаянии которой читают в этот день» (PL Vol. 124. Col. 245D).

Феодора из Александрии упоминается в сочинении Horarium Sanctorum 1486 г., где день ее памяти также отмечен как 10 июля (AASS Sept. Т. III. Р. 788-791). Очевидно, Иаков Ворагинский следует этой традиции, помещая легенду о раскаявшейся грешнице Феодоре среди сказаний о святых, чья память празднуется в июле.

Глава XCIII. О святой Маргарите

Иаков Ворагинский указывает, что Деяния святой Маргариты Антиохийской описал Феотим, очевидец произошедших событий. В греческой традиции святая носит имя Марина; возможные причины изменения имени в латинских текстах приведены в Acta Sanctorum (AASS Julius. T. V. P. 24-25).

Память святой Маргариты на протяжении веков отмечали в разные дни. Иаков Ворагинский упоминает о датах 13 июля и 19 июля. Поскольку глава, посвященная святой Маргарите, предшествует истории святого Алексия (день памяти-17 июля), автор Золотой легенды ориентируется на первую дату.

В Мартирологе Рабана Мавра день памяти святой Маргариты также отмечен в записи от 13 июля: «В Антиохии страсти девы Маргариты. Консул Олибрий, желая сломить ее и отвратить от христианской веры, предал ее многим пыткам, приказав подвесить деву на дыбе и терзать ее плоть острыми крючьями. Затем он заключил деву в темницу. Там победила она козни диавола, представшего перед ней в обличье дракона и эфиопа, и диавол своим коварством не смог причинить ей вреда. Наконец она была усечена мечом гонителя и обрела жизнь вечную» (PL Vol. 110. Col. 1156B). Следует заметить, что у Рабана Мавра в записи от 18 июня есть сходный элогий: в нем говорится о святой Марине, которая также претерпела мученичество при префекте Олибрии и противостала диаволу, принявшему облик дракона (PL Vol. 110. Col. 1152B).

В Acta Sanctorum Деяния святой опубликованы в связи с датой 20 июля, что соответствует и дню ее памяти в современном Римском календаре. Винсент из Бове пересказывает легенду о святой Маргарите в Историческом зерцале (XIII, 27-28). Рассказ Иакова Ворагинского во многих деталях совпадает с текстом легендария Жана де Майи (XCII) и доминиканского лекционария 1254-1256 гг. (77, 1-9).

Невзирая на критическое отношение Церкви к легенде о Маргарите и драконе, именно этот апокриф повлиял на сложение иконографии святой. На алтарных образах у ног Маргариты всегда помещали дракона, на миниатюрах святую нередко представляли исходящей из его чрева. В Acta Sanctorum приведен фрагмент из апокрифа, который Иаков Ворагинский считал досужим вымыслом: «Но вдруг в углу темницы появился ужасный дракон, весь переливающийся разными цветами. Власы и борода его были золотыми, а зубы железными; глаза блистали, как драгоценные камни, из ноздрей исходили пламя и дым. Язык его издавал свист, а вокруг шеи обвились змеи. В лапе дракон держал блистающий меч. Тотчас темницу наполнило зловоние. Когда тот дракон выполз на середину темницы и громко зашипел, вся она озарилась огнем, изошедшим из его пасти... Отверзши пасть, дракон захватил ею голову Маргариты, обвил язык вокруг ее стоп и, вздохнув, проглотил деву. Но крест Христов, которым осенила себя святая Маргарита в пасти дракона, разорвал его на две половины, и дева вышла из чрева дракона, не понеся никаких страданий» (AASS Julius. T. V. Р. 31).

Глава XCIV. О святом Алексии

Сказание о святом Алексии, человеке Божием, сложилось в христианской Сирии и в дальнейшем стало известно в средневековой Европе. В Римском мартирологе день памяти святого отмечен как 17 июля.

Почитание святого Алексия в Риме связано с именем митрополита Дамасского Сергия, которому в 977 г. был передан храм мученика Бонифация на Авентинском холме. По преданию, именно в этой церкви происходило венчание юноши Алексия. В конце X в. храм получил название в честь двух святых — Бонифация и Алексия, которое сохраняется по сей день. Тогда же при храме был основан монастырь. В крипте церкви сохранилось древнее изображение Алексия, человека Божия. Рядом с церковью находится легендарный сад Евфимиана, отца Алексия.

Говоря о событиях 405 г., Сигеберт из Жамблу (ок. 1030-1112) кратко упоминает о святом Алексии в Хронике и пересказывает основные эпизоды Жития святого (PL Vol. 160. Col. 72D). Средневековый трувер Тибо IV (1201-1253), граф Шампанский, создал поэму на сюжет легенды о святом Алексии. Винсент из Бове включил легенду об Алексии в Историческое зерцало (XVIII, 43-46).

Латинский перевод Жития святого Алексия опубликован в Acta Sanctorum (AASS Julius. T. IV. P. 251-253). Текст Золотой легенды и рассказ Винсента из Бове во многих эпизодах буквально совпадают с текстом Жития, с тем лишь различием, что в Житии святой ни разу не назван по имени и упоминается только как «человек Божий», что характерно для сирийской версии сказания.

Глава XCV. О святой Пракседе

Предание гласит, что святая Пракседа была дочерью сенатора Пуденса (Пуда), одного из апостолов от Семидесяти, ученика апостола Павла (2 Том 4, 21). По имени отца сестру святой Пракседы называют Пуденцианой. В Мартирологе Адона Виеннского и в Золотой легенде она названа святой Потенцианой.

В Мартирологе Адона Виеннского в записи от 21 июля помещен элогий: «В Риме день памяти святой девы Пракседы. Вместе с сестрой Потенцианой она была наставлена хранить чистоту и соблюдать Божественный закон своим отцом, святейшим Пуденсом, которого обратил к вере апостол Павел. По смерти родителей, постоянно пребывая в бдениях, постах и молитвах, она и сестра ее раздали все свое достояние нищим и святым Христовым. [...] Святую Пракседу погребли на кладбище Присциллы, на Соляной дороге, рядом с сестрой и отцом, святым Пуденсом» (PL Vol. 123. Col. 304D-305B). Рассказ о деяниях сестер Пракседы и Потенцианы есть также в легендарии Жана де Майи (XCIII) и в доминиканском лекционарии 1254-1256 гг. (78).

В Риме, на Эсквилинском холме, святые сестры устроили баптистерий и хоронили в своих владениях тела мучеников. В IV веке на Эсквилине, близ церкви Санта Мария Маджоре, были заложены церкви Санта Прасседе и Санта Пуденциана, известные своими реликвиями и раннехристианскими мозаиками.

Глава XCVI. О святой Марии Магдалине

День памяти святой Марии Магдалины отмечен в Мартирологе Адона Виеннского как 22 июля (PL Vol. 123. Col. 305B).

Легенда о Марии Магдалине объединяет три евангельских свидетельства: рассказ о Марии, сестре Марфы и Лазаря, принимавших у себя Христа (Ин 12, 1-8), упоминание о неизвестной жене, которая в доме прокаженного Симона в Вифании помазала главу Иисуса благовонным миром (Мф 26, 6-7; Мк 14, 3-9), и рассказ о безымянной грешнице, омывшей стопы Христа своими слезами (Лк 7, 3 7-3 8). В Acta Sanctorum подробно изложены аргументы в пользу этой традиции, характерной для средневекового Запада (AASS Julius. T. V. Р. 187-203).

Рабан Мавр подробно разбирает евангельские свидетельства о святой и говорит о ее проповеди в Галлии в сочинении О жизни блаженной Марии Магдалины и сестры ее святой Марфы (PL Vol. 112. Col. 1431-1508). Рассказ о прибытии Марии Магдалины в Массилию основан на апокрифическом сказании, возникшем в Провансе в VIII-IX вв. Сигеберт из Жамблу (ок. 1030-1112) пишет об этом событии в Хронике в связи с перенесением мощей святой в 745 г.: «Во время гонения, после каменования первомученика Стефана, Максимин, один из семидесяти учеников Христа, отправившись в Галлию, взял с собой Марию Магдалину. Он стал епископом Экс-ан-Прованса и по смерти святой похоронил ее в этом городе. После того как сарацины разорили Экс-ан-Прованс, мощи Марии Магдалины были перенесены Герардом, графом Бургундским, в монастырь, построенный им в Везле» (PL Vol. 160. Col. 141B).

Первая часть главы о Марии Магдалине написана под влиянием проповеди Одона, аббата Клюнийского (ок. 878-942), составленной в форме похвального слова в честь святой (PL Vol. 133. Col. 713D-721C). Фрагменты этой проповеди приведены в доминиканском лекционарии 1254-1256 гг. в чтениях на праздник святой Марии Магдалины (79, 1-4).

Рассказ о Марии Магдалине есть в легендарии Жана де Майи (XCIV) и в Историческом зерцале Винсента из Бове (IX, 93-109). Повествование Иакова Ворагинского имеет ряд буквальных совпадений с текстом Исторического зерцала, особенно в изложении истории Перегрина и описании чудес святой. В легендарии Жана де Майи чудо с новорожденным сыном и матерью, три года хранимыми Марией Магдалиной на уединенном острове, не связано с историей ее прибытия в Прованс. В легендарии отмечено, что чудо произошло в городе Баллата (совр. Барлета в Далмации).

Сцены из сказания о святой Марии Магдалине представлены на фресках Джотто в Нижней базилике Святого Франциска в Ассизи (ок. 1320).

Глава XCVII. О святом Аполлинарии

В Мартирологе Адона Виеннского день памяти святого Аполлинария, епископа Равенны, отмечен как 23 июля. Запись сопровождает большой элогий, в котором рассказано о жизни и чудесах святого (PL Vol. 123. Col. 305D-307D). Адон Виеннский отмечает, что христиане Равенны построили хижину неподалеку от городской стены в месте, называемом Классе, где Аполлинарий служил мессу и в море крестил верующих. Текст главы Иакова Ворагинского в ряде случаев буквально совпадает с чтениями из доминиканского лекционария 1254-1256 гг. (80). Рассказ о святом есть в легендарии Жана де Майи (XCVI) и в Историческом зерцале Винсента из Бове (X, 7).

В Равенне святому Аполлинарию посвящена базилика Сант Аполлинаре ин Классе, построенная в VI в. на месте погребения святого, и базилика Сант Аполлинаре Нуово, в которую в X в. были перенесены мощи святого. В обеих церквях сохранились византийские мозаики VI в.

Глава XCVIII. О святой Христине

День памяти святой Христины — 24 июля — отмечен в Мартирологе Иеронима: «В городе Тире — память святой девы Христины» (PL Vol. 30. Col. 482D). В элегии Адона Виеннского указано, что память святой почитают «в Италии в Тире, что у Больсенского озера» (PL Vol. 123. Col. 307D). Легенду о святой Христине пересказал Винсент из Бове в Историческом зерцале (XII, 86-87).

В Acta Sanctorum опубликованы Деяния святой Христины, почитание которой распространилось в Тоскане в IV в. (AASS Julius. T. V. Р. 524-528). В комментариях отмечено, что место рождения святой не имеет отношения к городу Тиру в Финикии, поскольку все реалии Жития связаны с Италией. Иаков Ворагинский указывает, что мощи Христины покоятся в Больсене, а ее родиной был разрушенный до основания город Тир в Италии. Примечательно сходство названия города со словом turris — башня, в которую, согласно преданию, была заключена святая Христина.

Глава XCIX. О святом Иакове Старшем

В Мартирологе Адона Виеннского день памяти Иакова Зеведеева отмечен в записи от 25 июля (PL Vol. 123. Col. 308C).

В Деяниях апостолов говорится о казни Иакова Зеведеева по приказу Ирода Агриппы (Деян 12, 1-2). Евсевий Памфил упоминает об апостоле Иакове Старшем в Церковной истории (II, 9). На основании ранних свидетельств было составлено апокрифическое Мученичество Иакова, краткое изложение которого приведено в Золотой легенде. История мага Гермогена пересказана в легендарии Жана де Майи (XCVII).

Гонорий Августодунский в книге Зерцало Церкви пишет о перенесении мощей апостола Иакова в Испанию и приводит легенду о королеве Лупе (PL Vol. 172. Col. 984). В доминиканском лекционарии 1254-1256 гг. в чтениях на праздник апостола Иакова (81, 1-9) кратко изложена история обретения мощей святого и процитирован фрагмент из Гомилии на Евангелие от Матфея Иеронима Стридонского (PL Vol. 26. Col. 142-143). Подробные сведения о деяниях святого Иакова и его последующем почитании в Испании собраны в Acta Sanctorum (AASS Julius. T. VI. P. 5-124).

По преданию, в 813 г. ведомый звездой отшельник Пелайо обрел ковчег с нетленными мощами апостола Иакова. В этом месте, получившем название Компостела (лат. Campus Stellae — Поле Звезды), в 896-899 гг. по приказу короля Альфонса III была построена церковь. Апостол Иаков почитался в Испании как святой покровитель Реконкисты. Санктуарий Сантьяго-де-Компостела стал одним из величайших паломнических центров средневековой Европы. Легенды о святом Иакове, покровителе паломников, совершавших опасный путь через горы, собраны в Книге чудес святого апостола Иакова (PL Vol. 163. Col. 1369-1376). Фрагменты этой книги, автором которой считался Папа Каликст или же Папа Гелазий, приведены в Историческом зерцале (XXVI, 30-41) и в легендарии Жана де Майи (XCVII). Иаков Ворагинский приводит свидетельства об этих чудесах в Золотой легенде.

Глава С. О святом Христофоре

Имя святого Христофора упомянуто в Мартирологе Иеронима, день памяти — 23 июля (PL Vol. 30. Col. 483A). Адон Виеннский указывает, что накануне, 22 июля, отмечают память мучениц Никеи и Аквилины, о которых рассказано в легенде о святом Христофоре (PL Vol. 123. Col. 308).

В Деяниях святого Христофора, опубликованных в Acta Sanctorum (AASS Julius. T. VI. P. 146-149), рассказано о встрече Христофора с царем Дагном, о мученичестве святого и его чудесах. В тексте Деяний Христофор упомянут как «псеглавец», герой-варвар с песьей головой. Это предание, возникшее из древних легенд о народах, живущих на краю обетованного мира, связано с ошибочным сопоставлением названия племени хананеи (лат. cananei) с латинским словом canis — пес.

Легенды о святом Христофоре были широко известны в средневековой Европе, о чем свидетельствует поэма каролингского богослова и поэта Вальтера фон Шпейера (ок. 963-1027) Жизнь и страсти Христофора. Винсент из Бове говорит о мученичестве святого Христофора в Историческом зерцале (XIII, 24). В Кратком изложении деяний и чудес святых Жана де Майи (XCVIII) приведена легенда о странствиях Христофора и его встрече с Христом, пересказанная Иаковом Ворагинским.

Сказание о Христофоре, основанное на буквальном прочтении его имени — Христа несущий, оказало большое влияние на сложение иконографии святого. Христофор, переносящий через поток Младенца Христа, представлен на алтарях работы Джованни Беллини, Иеронима Босха, Дирка Боутса, Лукаса Кранаха. Фигура великана Христофора возвышается над процессией святых отшельников, изображенной братьями Ван Эйками на Алтаре мистического Агнца (собор Святого Вавона в Генте, 1432).

Глава CI. О Семерых спящих

В Мартирологе Адона Виеннского день памяти Семерых спящих указан как 27 июля (PL Vol. 123. Col. 294B).

Ранняя версия легенды о Семерых спящих, отроках Эфесских, сохранилась в изложении сирийского богослова Иакова Серугского (V в.), который, в свою очередь, заимствовал ее из греческого источника, ныне утраченного. Латинский перевод Гомилии Иакова Серугского опубликован в Acta Sanctorum (AASS Julius. T. VI. P. 387-389).

В средневековой Европе предание о Семерых спящих отроках было широко известно благодаря сочинению Григория Турского О славе блаженных мучеников I, 95: (PL Vol. 71. Col. 787C-789A). Григорий Турский отмечает, что Семеро спящих состояли в родстве, и называет их Семеро братьев (лат. Septem germanorum). Эта легенда нашла отражение в средневековых сказаниях Европы. В Истории лангобардов Павел Диакон говорит, что пещера под высокой скалой, где нетленными почивают семеро мужей, находится над морем, на самом краю Германии. Возможно, указание на некую землю в краю германцев связано с неверным прочтением латинского слова germani — братья.

В Историческом зерцале, построенном по хронологическому принципу, легенда о Семерых спящих отроках разделена на две части: в кн. XI, 45 говорится о гонениях при императоре Деции, в кн. XX, 31-33 рассказано о пробуждении святых во времена императора Феодосия. Текст Винсента из Бове и аналогичная глава в легендарии Жана де Майи (XCIX) восходят к Деяниям Семерых спящих отроков, автором которых также считают Григория Турского (AASS Julius. T. VI. P. 389-391). Эти тексты во многих деталях совпадают с повествованием Иакова Ворагинского.

Глава CII. О святых Назарии и Цельсе

Имена Назария и Цельса упомянуты в Мартирологе Иеронима вместе с именами Гервасия и Протасия, память которых отмечалась в один и тот же день — 28 июля (PL Vol. 30. Col. 483B).

Винсент из Бове упоминает о Назарии и Цельсе в связи с жизнеописаниями Виталия, Валерии, Гервасия и Протасия (Историческое зерцало, IX, 51-53). Деяния святых Назария и Цельса подробно изложены в легендарии Жана де Майи (CI). Имена святых упомянуты в доминиканском лекционарии 1254-1256 гг. (82, 1-2).

Павлин Ноланский (ок.353-431)в Житии блаженного Амвросия подробно рассказывает об обретении мощей Назария и Цельса (PL Vol. 14. Col. 40C-40D). Это событие Павлин описал в поэме о святом Феликсе (PL Vol. 61. Col. 658A). Среди стихотворений Павлина Ноланского сохранилась большая поэма, посвященная юноше Цельсу (PL Vol. 61. Col. 672A-690). Амвросию Медиоланскому приписывают проповедь о святых, написанную в форме похвального слова (PL Vol. 17. Col. 739D-743A).

Глава о Назарии и Цельсе в Золотой легенде имеет много буквальных совпадений с кратким текстом Деяний святых, приведенных в Acta Sanctorum (AASS Julius. T. VI. P. 533-534). Стихотворные строки, завершающие главу о Назарии и Цельсе, заимствованы из поэмы Авита Виеннского О деяниях духовной истории (PL Vol. 59. Col. 344F).

Глава CIII. О святом Папе Феликсе

Известия о Римских Папах Либерии и Феликсе основаны на Книге Понтификов и записях в ранних мартирологах. Адон Виеннский указывает, что святой Феликс был усечен мечом за четыре дня до ноябрьских ид и похоронен в построенной им церкви на Аврелиевой дороге. День памяти святого Феликса отмечают 29 июля (PL Vol. 123. Col. 309D-310A). Свидетельства о Папе Феликсе приведены в Acta Sanctorum (AASS Julius. T. VII. P. 43-50). Имя Папы Феликса упомянуто в легендарии Жана де Майи (CII) и в доминиканском лекционарии 1254-1256 гг. (83, 1).

Иаков Ворагинский следует традиции, негативно оценивающей деятельность Папы Либерия. Между тем в современной историографии Феликса принято называть антипапой, незаконно поставленным императором Констанцием II, который в 355 г. отправил в изгнание Папу Либерия, противоставшего арианской ереси. После возвращения Либерия в Рим в 357 г. Феликс был изгнан и мирно скончался близ Константинополя в ноябре 365 г.

Глава CIV. О святых Симплиции, Фаустине и Беатрисе

В элогии Адона Виеннского отмечен день памяти святых Симплиция, Фаустина и Беатрисы — 29 июля (PL Vol. 123. Col. 310). Деяния святых Симплиция, Фаустина и Беатрисы приведены Acta Sanctorum (AASS Julius. T. VII. P. 36). Краткая глава, посвященная святым, почти дословно совпадает с рассказом Винсента из Бове в Историческом зерцале (XII, 85) и текстом легендария Жана де Майи (CIII). Фрагменты из Деяний святых помещены также в доминиканском лекционарии 1254-1256 гг. (83, 2-3).

Глава CV. О святой Марфе

День памяти святой Марфы, сестры Лазаря и Марии Магдалины, 29 июля, отмечен вряде списков Мартиролога Узуарда (PL Vol. 124. Col. 311B). Подробный рассказ о святой Марфе есть в легендарии Жана де Майи (XCV). Винсент из Бове в Историческом зерцале (IX, 84) говорит о прибытии Марфы, Марии и Лазаря в Массилию и проповеди святых в различных землях Галлии.

В Acta Sanctorum (AASS Julius. T. VII. P. 11) приведены свидетельства о почитании святой Марфы в Провансе. Процитирован фрагмент из бревиария, в котором говорится о победе Марфы над чудовищем, разорявшем Тараскон. В других отрывках рассказано о воскрешении юноши и чуде, произошедшем с епископом Фронтоном. В сочинении О жизни святой Марии Магдалины и сестры ее святой Марфы Рабан Мавр повествует о победе Марфы над Тараском, ее проповеди в Галлии, о чудесах святой и ее погребении (PL Vol. 112. Col. 1497A-1506C).

Рассказ о чудотворной статуе Христа, поставленной некоей женой в саду, заимствован из Церковной истории Евсевия Памфила (VII, 18). Евсевий видел статую в Кесарии Филипповой и сохранил ее описание: «На высоком камне у ее дверей высится бронзовая женская статуя. Коленопреклоненная женщина протягивает руки вперед, как умоляющая; напротив нее — отлитая из того же материала фигура стоящего мужчины, красиво окутанного плащом и протягивающего руку женщине. У ног его, на самом пьедестале, растет какая-то неизвестная трава, доходящая до подола бронзового плаща: это — целебное лекарство от всех болезней. Эта статуя, как говорили, изображает Иисуса; она уцелела до сих пор; я, будучи в этом городе, видел ее собственными глазами»^[630]. Флодоард Реймсский посвятил легенде о чудотворной статуе небольшое стихотворение (PL Vol. 135. Col. 523-524C).

Глава CVI. О святых Абдоне и Сеннене

Имена Абдона и Сеннена упомянуты в древнейшем перечне дней поминовения святых — Depositio martirum из Хронографа 354 г.^[631] В Мартирологе Адона Виеннского указано, что 30 июля отмечается память святых Абдона и Сеннена, пострадавших при императоре Деции (PL Vol. 123. Col. 310D-311B). Элогий Адона Виеннского более подробен, чем повествование Золотой легенды, которое практически дословно совпадает с чтениями из доминиканского лекционария 1254-1256 гг. (84, 1 — 3), кратким текстом из легендария Жана де Майи (CV) и сведениями, приведенными в Историческом зерцале Винсента из Бове (XI, 49).

Свидетельства о святых Абдоне и Сеннене и текст их Деяний опубликованы в Acta Sanctorum (AASS Julius. T. VII. P. 130-141).

Глава CVII. О святом Германе

В Мартирологе Адона Виеннского в записи от 31 июля отмечен день памяти святого Германа, епископа и исповедника веры (PL Vol. 123. Col. 312D). Первое Житие святого Германа, одного из самых почитаемых галльских святых, настоятеля монастыря в Оксере, составил ок. 480 г. Констанций Лионский (AASS Julius. T. VII. P. 200-220). В дальнейшем на основании этого текста было написано Второе Житие святого, в которое вошли свидетельства из Жития святого Аматора, Жития святой Геновефы, Церковной истории народа англов Беды Достопочтенного, Жития святого Юлиана Григория Турского и других средневековых текстов. В Acta Sanctorum приведена посвященная святому Герману поэма в шести книгах Эрика Оксерского (IX в.), в которой описаны деяния и чудеса святого (AASS Julius. T. VII. P. 221-255).

Иаков Ворагинский рассказывает о деяниях святого Германа, основываясь на тексте легендария Жана де Майи (CVI) и главах Исторического зерцала (XX, 4-15), сохраняя композицию и многие детали повествования Винсента из Бове. Краткие фрагменты из Жития святого приведены в доминиканском лекционарии 1254-1256 гг. (85, 1-3).

Глава CVIII. О святом Евсевии

В Мартирологе Адона Виеннского день памяти Евсевия Верчелльского отмечен в записи от 1 августа: «Календы августа. В Италии, в Верчеллах, память блаженного Евсевия, епископа и исповедника, который за исповедание веры был сослан императором Константином вначале в Скифополис, а затем в Каппадокию, но при императоре Юлиане вновь вернулся в свою церковь и претерпел мученичество от ариан во время нового гонения» (PL Vol. 123. Col. 313A).

Иаков Ворагинский описывает события, связанные с созывом собора в Meдиолане в 355 г. Важным источником по истории этого собора является Первое послание к августу Константину Илария Пиктавийского (PL Vol. 10. Col. 562-564). Иларий сообщает, что Евсевий представил собравшимся копию постановлений I Вселенского собора и предложил всем епископам подписать документ, дабы очиститься от подозрений в сочувствии арианской ереси, что вызвало гнев ариан. В ход дебатов вмешался император Констанций II (337-361), отправивший в ссылку приверженцев Никейского символа веры.

Рассказ о Евсевии Верчелльском есть в легендарии Жана де Майи (С1Х) и в Историческом зерцале Винсента из Бове (XIV, 52-54). Между главой о Евсевии в Золотой легенде и этими текстами существует значительное сходство.

Глава CIX. О святых братьях Маккавейских

В Мартирологе Адона Виеннского указано, что память святых Маккавеев отмечают в Антиохии 1 августа (PL Vol. 123. Col. 313A). История их мученичества изложена во Второй книге Маккавейской (7). День памяти братьев Маккавейских отмечен в легендарии Жана де Майи (CVIII), однако в тексте отсутствует истолкование символического значения этого праздника.

В Схоластической истории, на которую ссылается Иаков Ворагинский, понятие мученики объяснено исходя из значения греческого слова martyres — свидетели: «Слово мученик употребляют в четырех смыслах. Мучеником зовется тот, кто умер ради соблюдения Закона, данного Богом, как Маккавеи. Мучеником зовется тот, кто, проповедуя, умер за истину, как Иеремия и другие пророки. Мучениками называют тех, кто умер вместо Христа, как младенцы Вифлеемские. Мучениками зовутся те, кто умер за исповедание веры и Страстей Христовых, как Петр и Павел: поэтому их называют мучениками, или свидетелями Страстей Христовых. Церковь отмечает дни памяти мучеников, но никто из мучеников Ветхого Завета не имеет своего праздника, кроме братьев Маккавейских» (Petrus Comestor. Historia Scholastica. Libri II Machabaeorum, 1 // PL Vol. 198. Col. 1524).

Глава CX. О святом Петре в оковах

В Мартирологе Адона Виеннского указано, что праздник Святого Петра в оковах отмечают в Риме 1 августа (PL Vol. 123. Col. 313A). История изведения святого Петра из темницы изложена в Деяниях апостолов (Деян 12, 3-17).

Пересказывая легенду о смерти Ирода Агриппы, Иаков Ворагинский ссылается на Схоластическую историю Петра Коместора (In Acta apostolorum, 56-64 // PL Vol. 198. Col. 1681D-1689A) и сочинение Иосифа Флавия Иудейские древности (XIX, 8, 1).

Легенда о победе святого Доната над драконом заимствована из книги Кассиодора Церковная история в трех частях (IX, 46: PL Vol. 69. Col. 1162B). Упоминание об этом чуде есть в доминиканском лекционарии 1254-1256 гг. (86, 5).

В 442 г. на вершине Эсквилинского холма в Риме императрица Лициния Евдоксия заложила церковь, в которой хранятся оковы святого Петра. Церковь получила название Сан Пьетро ин Винколи (Святого Петра в Оковах). О том, что праздник Святого Петра в оковах пришел на смену римскому празднику в честь победы императора Августа над Антонием и Клеопатрой, пишет Гонорий Августодунский в книге Зерцало Церкви (PL Vol. 172. Col. 986C).

Глава CXI. О святом Папе Стефане

Адон Виеннский указывает, что память Папы Стефана, погребенного в катакомбах Каликста, отмечают 2 августа (PL Vol. 123. Col. 313D-315A). Запись сопровождает пространный элогий, значительно более подробный, чем рассказ Иакова Ворагинского. Сведения о деяниях и мученичестве Папы Стефана I собраны в Acta Sanctorum (AASS Aug. T. I. P. 112-126).

Текст главы близок рассказу о Папе Стефане в Историческом зерцале Винсента из Бове (XI, 60) и в легендарии Жана де Майи (CX) и полностью совпадает с чтениями на праздник святого из доминиканского лекционария 1254-1256 гг. (87, 1-3).

Глава CXII. Обретение мощей святого Стефана

В Мартирологе Адона Виеннского указано, что праздник Обретения мощей первомученика Стефана отмечают 3 августа. Запись сопровождает большой элогий (PL Vol. 123. Col. 315D-317B). В Золотой легенде рассказ о чудесном явлении старца Гамалиила во многих деталях совпадает с этим текстом. Иаков Ворагинский ссылается на рассказ об обретении мощей святого Стефана, изложенный в сочинении теолога и историка V в. Геннадия Схоластика О знаменитых мужах.

Рассказ об этих событиях приведен также в легендарии Жана де Майи (CXI), Историческом зерцале Винсента из Бове (XIX, 7) и доминиканском лекционарии 1254-1256 гг. (88, 1-5). Во всех текстах говорится о чудесах святого Стефана, засвидетельствованных Августином в книге О граде Божием, XXII, 8 (PL Vol. 41. Col. 7600f). В корпусе трудов Августина сохранилось сочинение, в котором рассказано о чудесах, произошедших заслугами святого Стефана (О чудесах святого первомученика Стефана // PL Vol. 41. Col. 833-854).

Глава CXIII. О святом Доминике

День памяти святого Доминика (1170-1221) — 8 августа. Монашеский Орден братьев-проповедников, называемый также Орденом доминиканцев, был утвержден в 1216г. буллой Папы Гонория III Religiosam vitam. Девизом ордена являются слова Laudare, Benedicere, Praedicare — Славить, Благословлять, Проповедовать. На алтарных образах изображение святого Доминика часто сопровождает надпись: Veni praedica — Иди проповедуй.

Первым биографом святого Доминика (в миру — Доминик Гусман, Доминго де Гусман, Доминго де Калеруэга) стал его преемник, второй генеральный магистр Ордена проповедников блаженный Иордан Саксонский (1185-1237). Текст Первого Жития святого Доминика опубликован в Acta Sanctorum (AASS Aug. T. I. P. 545-559). В 1245 г. доминиканец Константин, впоследствии епископ Орвието (ум. 1256), на основании уже сложившейся традиции составил книгу Житие и чудеса святого Доминика. Новую редакцию Жития святого Доминика предпринял Гумберт Романский, пятый генеральный магистр Ордена (1254-1263), посвятивший много сил реформированию и унификации доминиканского обряда. В доминиканском лекционарии 1254-1256 гг. в чтениях на праздник святого Доминика приведены фрагменты из этого Жития (90-92).

В главе О святом Доминике Иаков Ворагинский использует различные источники. Его рассказ значительно превышает по объему аналогичный текст в легендарии Жана де Майи (CXIII). В Золотой легенде приведены многочисленные свидетельства о деяниях и чудесах святого, заимствованные из Жития святого Доминика Константина из Орвието (AASS Aug. T. I. P. 559-561) и общей письменной традиции Ордена доминиканцев, представленной, в частности, в Историческом зерцале Винсента из Бове (XXIX, 94-96, 104-105; XXX, 65-67, 110-116, 118-120).

Глава CXIV. О святом Папе Сиксте

День памяти святого Сикста — 6 августа — отмечен в Depositio martirum из Хронографа 354 г.^[632] В Мартирологе Адона Виеннского говорится: «В Риме, на Аппиевой дороге, в катакомбах Каликста — день памяти святого Сикста, епископа и мученика. В катакомбах Претекстата — святых Фелициссима и Агапита, его диаконов, [пострадавших] при императоре Деции и префекте Валериане, который удержал блаженнейшего старца Сикста, Римского епископа, вместе со всем его клиром и заключил в тюрьму, где они пребывали под стражей в течение многих дней» (PL Vol. 123. Col. 318C-320A). Далее в Мартирологе Адона помещен большой элогий, фрагменты из которого приведены в легендарии Жана де Майи (CXIV) и в Историческом зерцале Винсента из Бове (XI, 92). Упоминание о том, что Папа Сикст происходил из Афин и занимался философией, восходит к Книге Понтификов; в настоящее время это свидетельство подвергают сомнению.

Рафаэль Санти изобразил Папу Сикста II на алтарном образе «Сикстинская Мадонна» (1513-1514, Галерея Старых мастеров, Дрезден).

Главу завершает краткий рассказ о празднике Преображения Господня. Текст практически дословно заимствован из сочинения Сикарда Кремонского Митрал, или Сумма о церковных богослужениях, IX, 38: (PL Vol. 113. Col. 419B).

Глава CXV. О святом Донате

День памяти святого Доната из Ареццо — 7 августа. В Мартирологе Иеронима указано: «В Тусции, в городе Ареццо, — память святого Доната, епископа и исповедника» (PL Vol. 30. Col. 484D). В Мартирологе Адона Виеннского подробно говорится о чудесах святого и приведен рассказ о его мученической кончине (PL Vol. 123. Col. 320B-321C). Отдельные свидетельства о деяниях и мученичестве Доната из Ареццо собраны в Acta Sanctorum (AASS Aug. T. II. P. 188-190). Петр Дамиани посвятил Донату большую проповедь, два гимна и секвенцию (PL Vol. 144. Col. 705-710; Vol. 145. Col. 954-957).

В легендарии Жана де Майи есть краткая глава о Донате из Ареццо (CXV). Предание о победе святого Доната над драконом изложено в Церковной истории в трех частях Кассиодора, IX, 46 (PL Vol. 69. Col. 1162). Эту легенду пересказал также Винсент из Бове в Историческом зерцале (XVIII, 5).

Глава CXVI. О святых Кириаке, Ларге и Смарагде

Имена святого Кириака и его сподвижников упомянуты в Мартирологе Иеронима, день памяти — 8 августа (PL Vol. 30. Col. 484D). Адон Виеннский в Мартирологе кратко описывает деяния святых (PL Vol. 123. Col.321D-322A). Сведения о почитании мучеников и их деяниях собраны в Acta Sanctorum (AASS Aug. T. II. P. 327-340).

Рассказ о Кириаке, изгнавшем демона из дочери императора Диоклетиана и дочери персидского царя, приведен в легендарии Жана де Майи (CXVI) и в Историческом зерцале Винсента из Бове (XII, 101). Между этими текстами и главой о святом Кириаке у Иакова Ворагинского существует большое сходство.

Глава CXVII. О святом Лаврентии

Имя святого Лаврентия упомянуто в Depositio martirum из Хронографа 354 г.^[633] В Мартирологе Иеронима в записи от 10 августа отмечено: «В Риме, на Тибуртинской дороге, — день памяти святого Лаврентия, архидиакона и мученика» (PL Vol 30. Col. 485B).

Наиболее ранний из сохранившихся латинских текстов Деяний святого Лаврентия — Мученичество святых Сикста, Лаврентия и Ипполита — относится к первой половине V в. Адон Виеннский посвящает Лаврентию пространный элогий, в котором драматично описано мученичество святого (PL Vol. 123. Col. 322C-325C). Христианский поэт Пруденций (IV в.) создал гимн во славу святого Лаврентия (Liber Peristephanon, II: PL Vol. 60. Col. 294-340).

Агиографические памятники относят деяния святого Лаврентия ко времени правления императора Деция (249-251). Ссылаясь на различные исторические свидетельства, Иаков Ворагинский стремится избежать хронологических противоречий и отождествляет этого императора с Галлиеном (253-268), соправителем Валериана. Принято считать, что святой Лаврентий пострадал в 258 г., в период гонений при императоре Валериане.

История мученичества святого Лаврентия кратко изложена в легендарии Жана де Майи (CXVII) и в Историческом зерцале Винсента из Бове (XI, 42-43).

Иаков Ворагинский приводит свидетельства о многочисленных чудесах святого, ссылаясь на книгу Григория Турского О славе блаженных мученика» и Диалоги Папы Григория Великого.

Заключительная часть легенды основана на фрагментах из проповедей Максима Туринского, Амвросия и Августина, прославляющих подвиг мученика. Некоторые из этих цитат приведены в лекционарии 1254-1256 гг. в чтениях на праздник святого Лаврентия (94, 1-9; 95, 1-7).

Деяния святого Лаврентия представлены на фресках Фра Беато Анджелико, исполненных для капеллы Никколина в Ватикане (1447-1450), и многочисленных алтарных образах эпохи Возрождения.

Глава CXVIII. О святом Ипполите

В Depositio martirum из Хронографа 354 г. указано, что память святого Лаврентия и святого Ипполита празднуют в один и тот же день — 13 августа. День памяти святого Ипполита отмечен в Мартирологе Иеронима (PL Vol. 30. Col. 485C).

Рассказ о мученичестве воина Ипполита известен из агиографических сочинений о святом Лаврентии. Адон Виеннский посвятил святым Ипполиту и Конкордии большой элогий (PL Vol. 123. Col. 329D-331A). Краткий рассказ об Ипполите есть также в легендарии Жана де Майи (CXVIII) и в Историческом зерцале Винсента из Бове (XI, 45). Между перечисленными текстами много общего. Рассказ Иакова Ворагинского имеет ряд буквальных совпадений с чтениями из доминиканского лекционария 1254-1256 гг. (96, 1-9).

Святые Сикст, Ипполит и Лаврентий представлены на мозаике с изображением процессии мучеников в церкви Сант Аполлинаре Нуово в Равенне (сер. VI в.). Святой Ипполит вместе с архидиаконами Лаврентием и Стефаном изображен на триумфальной арке базилики Сан Лоренцо фуори ле Мура в Риме, построенной в конце VI в.

Глава CXIX. Об Успении Пресвятой Девы Марии

Праздник Успения Пресвятой Девы Марии отмечен в Мартирологе Иеронима в записи от 15 августа. Сведения о праздновании Успения Богоматери в Иерусалиме относятся к VI в. В латинском названии праздника Assumptio — Взятие в Небесную славу — особо подчеркивается, что завершение земной жизни Богоматери есть начало Ее небесной жизни.

Глава об Успении, одна их самых больших в книге, представляет собой как бы кульминацию второго, «летнего», тома Золотой легенды. Глава имеет сложную композицию и разделена на несколько частей.

В основу первой, повествовательной части, положена апокрифическая книга Святого Иоанна Богослова сказание об Успении Святой Богородицы (лат. Johannis Liber de Dormitione Mariae), составленная в кон. V — нач. VI в.^[634]. Иаков Ворагинский ссылается на мнение Иеронима Стридонского, указывавшего, что многое из рассказанного в апокрифе достойно веры (Hieronymus, Epistola IX De Assumptione Beatae Mariae Virginis //PL Vol. 30. Col. 126-147). Следует отметить присутствующую в повествовании «музыкальную тему» в рассказе о хорах ангелов, явивших к одру Богоматери. На одном из ранних алтарей «Коронование Марии» — полиптихе Барончелли из базилики Санта Кроче во Флоренции (1334) изображены сонмы святых, поющих гимны во славу Пречистой Девы.

После рассказа о восхождении Девы Марии на небеса Иаков Ворагинский приводит аргументы Отцов Церкви, подтверждающие, что Пречистая Дева была принята на небо в Своем телесном облике.

За схоластическими рассуждениями следуют exempla, посвященные чудесам Богоматери; некоторые из них могли быть заимствованы из легендария Жана де Майи (CXX), собравшего в рассказе об этом празднике множество примеров из Книги чудес Пречистой Девы Марии.

Далее Иаков Ворагинский включает в текст проповедь Космы Веститора, в которой вновь подробно говорится об Успении Богоматери, Ее погребении и Взятии в Небесную славу^[635].

В заключительной части главы приведены большие фрагменты из IX гомилии Иоанна Дамаскина (PG Vol. 96. Col. 732-741) и проповеди О Взятии Пресвятой Девы Марии в Небесную славу, авторство которой приписывали Августину (PL Vol. 40. Col. 1141-1148).

Иаков Ворагинский собрал различные по стилю сочинения, предназначенные для читателей, изучающих богословие, и для проповедников, рассказывающих о празднике Успения своей пастве. Текст Золотой легенды, необыкновенно популярный в XIII-XV вв., способствовал дальнейшему развитию представлений о телесном взятии Богоматери в Небесную славу и сложению иконографии темы «Коронование Марии».

Глава CXX. О святом Бернарде

День памяти святого Бернарда Клервоского (1090-1153) — 20 августа. Святой Бернард, Учитель Церкви, выдающийся богослов, получивший в эпоху Средневековья прозвание Doctor mellifluous — Медоточивый учитель, канонизирован в 1174 г.

В Золотой легенде в сильно сокращенном виде приведен текст Жития святого Бернарда, которое составил Гильом из Сен-Тьерри (ок. 1085-1148), выдающийся средневековый богослов, друг и собеседник Бернарда Клервоского (AASS Aug. T. TV. P. 256-277). Рассказы о чудесах святого Бернарда заимствованы из сочинения Арнольда из Бонневаля (AASS Aug. T. IV. P. 283-284). Иаков Ворагинский ссылается на этих авторов во вступлении к тексту.

Отрывки из Жития святого Бернарда приведены также в легендарии Жана де Майи (CXXII), но в тексте Золотой легенды эпизодов из Жития значительно больше. Винсент из Бове посвятил XXVIII книгу Исторического зерцала изложению основных трудов святого Бернарда. Отдельные фрагменты из Жития святого Бернарда, буквально совпадающие с текстом Золотой легенды, процитированы в доминиканском лекционарии 1254-1256 гг. (105, 1-9).

Иаков Ворагинский упоминает о раннем сочинении Бернарда Клервоского О похвалах Деве Матери. Четыре гомилии на «Missus est» (PL Vol. 183. Col. 55-88), которое положено в основу главы LI. О Благовещении Господнем.

Глава CXXI. О святом Тимофее

Глава О святом Тимофее не принадлежит к основному корпусу текстов Золотой легенды.

В Мартирологе Адона Виеннского есть упоминание о святых Тимофее и Аполлинарии Реймсских, «удостоенных Царствия Небесного» (PL Vol. 123. Col. 335 С). Святые претерпели мученичество в 290 г., во времена гонений при Диоклетиане. Их день памяти — 23 августа. Рассказ о чудесах Тимофея и Аполлинария приводит Григорий Турский в книге О славе блаженных мучеников (LV, 52: PL Vol. 71. Col. 756).

В Depositio martirum из Хронографа 354 г. дата 23 августа отмечена как день память мученика Тимофея, пострадавшего на Остийской дороге в Риме^[636]. Возможно, смешение представлений о святых объясняет раннюю дату мученичества — 57 г., указанную в тексте легенды о Тимофее.

Глава CXXII О святом Симфориане

День памяти святого Симфориана — 22 августа — отмечен в Мартирологе Адона Виеннского (PL Vol. 123. Col. 334D-335A). Глава о мученике Симфориане, пострадавшем в Отене при императоре Аврелиане (270-275), представляет собой краткое изложение Деяний святого Симфориана, опубликованных в Acta Sanctorum (AASS Aug. T. IV. P. 496-497). Из Деяний заимствовано рассуждение святого о славе мученичества. Рассказ Иакова Ворагинского более подробен по сравнению с текстом Винсента из Бове в Историческом зерцале (XI, 115).

Глава CXXIII. О святом Варфоломее

В Мартирологе Иеронима день памяти апостола Варфоломея отмечен в записи от 24 августа (PL Vol. 70. Col. 487A). Подобная запись есть в Мартирологе Адона Виеннского: «В Индии — день памяти святого апостола Варфоломея» (PL Vol. 123. Col. 335C).

В Acta Sanctorum Деяния святого Варфоломея опубликованы среди деяний святых, память которых отмечают 25 августа. Авторство Деяний приписывают Авдию Вавилонскому, они озаглавлены Acta fabulosa, то есть легендарные деяния (AASS Aug. T. V. P. 34-38). Иаков Ворагинский приводит сказание об апостоле Варфоломее, сохраняя упомянутые в этом тексте экзотические имена и подробно пересказывая истории о чудесах.

Большой отрывок из Деяний приведен в легендарии Жана де Майи (CXXVI). Близкий по содержанию текст есть в Историческом зерцале Винсента из Бове(1Х, 83-87), в той части книги, где говорится о проповеди апостолов в странах Востока. История обретения мощей апостола Варфоломея кратко изложена Григорием Турским в книге О славе блаженных мучеников (1, 33: PL Vol. 71. Col. 734B).

Евсевий Памфил в Церковной истории (V, 10, 3) говорит о том, что апостол Варфоломей проповедовал в Индии, где оставил Евангелие от Матфея, написанное по-еврейски^[637]. В Acta Sanctorum приведен энкомий, похвальная речь в честь апостола Варфоломея Федора Студита, на который ссылается Иаков Ворагинский (AASS Aug. T. V. P. 39-42). Фрагмент из этого текста процитирован также в доминиканском лекционарии 1254-1256 гг. (106, 9b).

Глава CXXIV. О святом Августине

День памяти святого Августина (354-430) отмечен в Мартирологе Адона Виеннского в записи от 28 августа (PL Vol. 123. Col. 340B-341B).

Иаков Ворагинский уделяет жизнеописанию Августина особое внимание, поскольку в основу устава Ордена проповедников было положено Правило Августина. В доминиканском лекционарии 1254-1256 гг. значительное место отведено чтениям на праздник святого Августина (107-114). В них использованы фрагменты из Исповеди Августина и Жития святого, которое составил Поссидий, епископ Каламский, друг и ученик Августина.

Излагая события жизни Августина, Иаков Ворагинский отчасти пересказывает, отчасти цитирует следующие сочинения: Исповедь Аверелия Августина; Житие святого Аврелия Августина Поссидия (PL Vol. 32. Col. 33-66); Житие Блаженного Августина, епископа Гиппонского Филиппа из Харвенга, автора XII в. (PL Vol. 203. Col. 1205-1234).

История перенесения мощей святого известна из Послания Петра Олдрада, опубликованного в Acta Sanctorum (AASS Aug. T. VI. P. 366E). Там же собраны сведения о чудесах, произошедших после кончины Августина (AASS Aug. T. VI. P.380f).

Глава CXXV. Об усекновении главы святого Иоанна Предтечи

В Мартирологе Адона Виеннского в записи от 29 августа отмечено: «В этот день празднуется Усекновение главы святого Иоанна Крестителя» (PL Vol. 123. Col. 342C).

Ссылаясь на Книгу о церковных богослужениях Сикарда Кремонского, Иаков Ворагинский говорит, что праздник был установлен по ряду причин и связан с памятью об Усекновении главы Иоанна Предтечи, о собирании мощей святого и обретении его главы.

Рассказ об Усекновении главы Иоанна Предтечи основан на свидетельствах евангелистов (Мф 14, 1-12; Мк 6, 14-27; Лк 9, 9) и сведений из Схоластической истории Петра Коместора (Historia Evangelica, 73). Иаков Ворагинский вновь обращается к истории наследников Ирода Великого, о котором было рассказано в главе X О невинноубиенных младенцах. В легендарии Жана де Майи в связи с рассказом об Усекновении главы Иоанна Предтечи (CXXIX) также подробно изложена история царского дома Ирода.

В доминиканском лекционарии 1254-1256 гг. в чтениях на праздник Усекновения главы Иоанна Предтечи (115, 1-9) приведены фрагменты из проповеди CXXVII Петра Хрисолога, которую цитирует Иаков Ворагинский.

История обретения мощей Иоанна Предтечи изложена в Схоластической истории (Historia Evangelica, 73) и в Церковной истории в трех частях Кассиодора (IX, 43). Для Иакова Ворагинского, жизнь которого была тесно связана с Генуей, эти предания особенно важны. В Генуэзской хронике (гл. XVII) он сообщает, что в 1098 г. в кафедральный собор Святого Лаврентия в Генуе из Мир Ликийских были перенесены мощи Иоанна Предтечи^[638]. Автору Золотой легенды были известны свидетельства о многих чудесах, произошедших в Генуе по заступничеству святого, о которых он сообщает в своей книге.

Глава CXXVI. О святых Феликсе и Адаукте

В Мартирологе Адона Виеннского помещен рассказ о двух братьях Феликсах, «счастливых именами и деяниями», пострадавших в Риме на второй миле Остийской дороги, и безымянном мученике, который последовал за ними на казнь (PL Vol. 123. Col. 342D-344A). Память святых отмечают 30 августа. Свидетельства о святых собраны в Acta Sanctorum (AASS Aug. T. VII. P. 545-5 51), где, в частности, приведены посвященные им стихи Марбода, архиепископа Реннского (ок. 1035-1123). Небольшие главы о Феликсе и Адаукте есть в легендарии Жана де Майи (CXXXI) и в Историческом зерцале Винсента из Бове (XII, 80). Рассказ Иакова Ворагинского совпадает с этими текстами.

Глава CXXVII. О святых Сабиниане и Сабине

В Мартирологе Адона Виеннского указано, что 29 августа празднуют день памяти святой Сабины Римской (PL Vol. 123. Col. 341D-342C). Этой святой, пострадавшей в 125 г., посвящена базилика Санта Сабина на Авентинском холме в Риме — главный храм Ордена доминиканцев.

В Мартирологе Узуарда в записи от 29 августа отмечено: «В Риме — день памяти святой и преславной мученицы Сабины: усеченная мечом при императоре Адриане, она снискала пальмовую ветвь мученичества. В Труа — память святой девы Сабины, которая из любви ко Христу совершила полное трудов паломничество и почила в мире, прославленная добродетелями и чудесами» (PL Vol. 124. Col. 411-412). Узуард использует имя Sabina, в то время как Жан де Майи, Винсент из Бове и Иаков Ворагинский называют святую Savina.

В Золотой легенде помещен рассказ о Сабине из Труа, сестре святого Сабиниана. Винсент из Бове в Историческом зерцале (XI, 105-106) относит деяния Сабиниана к эпохе гонений при Аврелиане (270-275) и сообщает, что святой принял мученичество за четыре дня до февральских календ — 29 января. Эта дата отмечена и в Мартирологе Узуарда (PL Vol. 123. Col. 707-708). В легендарии Жана де Майи (XXXII, XXXIII) история святой Сабины приурочена ко дню памяти святого Сабиниана, деяниям которого посвящена отдельная глава. Между текстами Жана де Майи, Винсента из Бове и Иакова Ворагинского существует значительное сходство.

Глава CXXVIII. О святом Лупе

День памяти святого Лупа — 1 сентября — отмечен в ряде рукописей Мартиролога Узуарда (PL Vol. 124. Col. 423-424). Святой Луп был епископом Санса при меровингском короле Хлотаре II (5 84-629). Текст главы о святом Лупе полностью совпадает с рассказом, приведенным в легендарии Жана де Майи (CXXXII) и в Историческом зерцале Винсента из Бове (XXIII, 9-10).

Глава CXXIX. О святом Мамертине

Деяния святых Мамертина и Мариана опубликованы в Acta Sanctorum (AASS Aprilis. T. II, P. 758-760). В предисловии к текстам говорится, что их имена упоминаются в Мартирологе Христины Шведской; день памяти святых — 20 апреля. В Деяниях Мамертина отмечено, что он жил во времена святого Лупа, епископа Труа (ок. 383 — ок. 478, день памяти — 29 июля). Легенды об обращении язычника Мамертина и изгнании змей из могилы святого Конкордиана заимствованы из Жития святого Германа Оксерского (AASS Iulius. T. VII. P. 210).

В легендарии Жана де Майи рассказы о деяниях Мамертина и Мариана изложены в двух отдельных главах (LI, LII), которые следуют за жизнеописанием Амвросия Медиоланского (день памяти — 4 апреля). В Историческом зерцале Винсента из Бове главы о Мамертине и Мариане помещены после глав о святом Германе Оксерском и святом Лупе из Труа (XX, 17-19). Рассказ Иакова Ворагинского полностью совпадает с текстом Винсента из Бове. Возможно, имена Мамертина и Мариана появились в Золотой легенде среди жизнеописаний святых, дни памяти которых отмечают в конце августа, в связи с жизнеописанием Лупа из Санса, которому посвящена предыдущая глава. Можно предположить, что автор хотел в этой части Золотой легенды собрать несколько сказаний о галльских святых (главы CXXVIII-CXXX).

Глава CXXX. О святом Эгидии

Имя аббата Эгидия упомянуто в Мартирологе Узуарда в записи от 1 сентября (PL Vol. 124. Col. 423-424). Сигеберт из Жамблу (1030-1112) пишет в Хронике: «715 год. Святой Эгидий, прибывший из Греции, просиял святостью в Провансе» (PL Vol. 160. Col. 136A). Время жизни святого Эгидия совпадает с периодом правления майордома франков Карла Мартелла (717-741), деда императора Карла Великого. Однако в рассказах о чудесах святого его имя часто соотносят с историями о Карле Великом.

Деяния святого Эгидия опубликованы в Acta Sanctorum (AASS Sept. T. I. P. 299-304). Иаков Ворагинский приводит сокращенный пересказ Деяний, сохраняя композицию текста и некоторые лексические особенности. Его рассказ имеет много текстологических совпадений с историей святого Эгидия, приведенной в легендарии Жана де Майи (CXXXIII). Винсент из Бове кратко сообщает о деяниях и чудесах святого в Историческом зерцале (XXIII, 139-140).

Легенда о святом Эгидии была хорошо известна в Средневековье. Образ Эгидия с ланью представлен на алтарях работы Иеронима Босха (1493-1499, Дворец Дожей, Венеция), Ханса Мемлинга (1484, Музей Гренинге, Брюгге), Томаса де Колосвара (1427, Христианский музей, Эстергом) и др. Монастырь Сен-Жиль-дю-Гар, где покоились мощи святого Эгидия, был важным центром на пути паломников в Сантьяго-де-Компостела. В первой четверти XII в. Петр Гильельм по просьбе Гугона, аббата монастыря Сен-Жиль-дю-Гар, собрал и записал истории о чудесах Эгидия, который особо почитался как святой, освобождающий пленников и невинно осужденных^[639].

Глава CXXXI. О Рождестве Пресвятой Девы Марии

Одно из ранних упоминаний о празднике Рождества Богоматери содержится в Сакраментарии Папы Гелазия I (492-496). В Мартирологе Иеронима в записи от 8 сентября указано: «Рождество Святой Марии, Матери Господа нашего Иисуса Христа» (PL Vol. 30. Col. 489C).

Сказание о Рождестве Пресвятой Девы Марии изложено в апокрифическом Протоевангелии Иакова, составленном во второй половине II века. Иаков Ворагинский ссылается на Иеронима Стридонского, который пересказал этот апокриф в Послании L О Рождестве Святой Марии (PL Vol. 30. Col. 307B-315A). Излагая историю Рождества Пресвятой Девы Марии, Жан де Майи в легендарии (CXXXIV) и Винсент из Бове в Историческом зерцале (VI, 64) также упоминают Иеронима, на повествовании которого основан их рассказ.

Приведенные в тексте генеалогии, восходящие к Иоанну Дамаскину (Точное изложение православной веры, IV, 14), процитированы также в доминиканском лекционарии 1254-1256 гг. в чтениях на праздник Рождества Богоматери (116, 3). Значительную часть главы составляют примеры из Книги чудес Пречистой Девы Марии.

Праздник Рождества Богоматери стал торжественно отмечаться достаточно поздно. Как указывает Иаков Ворагинский, Папа Иннокентий IV (1243-1254) на Лионском соборе 1245 г. предписал всем Церквам отмечать октаву Рождества Богоматери. Папа Григорий Х1(1370-1378) установил для праздника всенощное бдение и особую литургию.

Эпизоды из легенд о Рождестве и детстве Пресвятой Девы Марии представлены на многих алтарях и фресковых циклах эпохи Возрождения, в том числе на прославленных фресках Джотто ди Бондоне в капелле Скровеньи в Падуе (1305) и на фресках Таддео Гадди в капелле Барончелли базилики Санта Кроче во Флоренции (1328-1338).

Глава CXXXII. О святых Корнелии и Киприане

В Мартирологе Иеронима отмечено, что 14 сентября празднуют день памяти святого Корнелия, епископа и исповедника, погребенного в Риме в катакомбах Св. Каликста^[640], и день памяти святого Киприана, епископа Карфагенского (PL Vol. 30. Col. 490C). В Мартирологе Адона Виеннского подробно изложена история этих святых (PL Vol. 123. Col. 353C-356B). Рассказ о святых в Золотой легенде более краток, но в основных чертах совпадает с элогием Адона Виеннского. В легендарии Жана де Майи Корнелию и Киприану посвящены две отдельные главы (CXXXVIII, CXXXIX).

В Книге Понтификов говорится, что понтификат Корнелия продолжался два года, три месяца и десять дней (251-253)^[641]. Корнелий был избран Папой в период ожесточенных споров по вопросу о повторном крещении христиан, отрекшихся от веры во время гонений. На необходимости повторного крещения настаивал антипапа Новациан (251-258). Корнелий и Киприан Карфагенский возражали Новациану, утверждая, что Церковь может отпустить этот грех, если отступники искренне раскаются и понесут покаяние. Книга Понтификов отмечает, что в 253 г. Корнелий был сослан в Чивитавеккью (Centumcellae), где во славе скончался. Легенда о мученичестве Корнелия сложилась позднее. Епископ Карфагенский Киприан, выдающийся богослов, в своих трудах отстаивал положение о единстве христианской Церкви. Он был отправлен в изгнание и казнен 14 сентября 258 г.

В критическом издании Бруно Хауптли глава CXXXII О святых Корнелии и Киприане следует за главой о святом Иоанне Златоусте (CXXXIII), день памяти которого также отмечают 14 сентября.

Глава CXXXIII. О святом Ламберте

День памяти святого Ламберта, епископа Маастрихтского (между 633 и 638 — между 698 и 708), 17 сентября, отмечен в Мартирологе Адона Виеннского (PL Vol. 123. Col. 360B). Святой Ламберт прославился благодаря миссионерской деятельности в землях, лежащих у реки Маас. После убийства короля Хильдерика II в 675 г. Ламберт был изгнан майордомом Эброимом и семь лет скрывался в монастыре Ставло. Майордом Пипин Геристальский (635-714) вернул Ламберта в Маастрихт, но после ссоры с ним епископ был убит графом Додоном.

Глава о святом Ламберте буквально совпадает с посвященными ему текстами в легендарии Жана де Майи (CXLII) и в Историческом зерцале Винсента из Бове (XXIII, 135).

В критическом издании Бруно Хауптли глава CXXXIII О святом Ламберте следует за главой о святой Евфимии (CXXXIX), день памяти которой отмечают 16 сентября.

Глава CXXXIV. О святом Адриане

В Мартирологе Адона Виеннского отмечено, что день памяти святых Адриана и Наталии празднуют 8 сентября. Запись сопровождает пространный элогий, в котором подробно изложена история святых (PL Vol. 123. Col. 348D-351A). Деяния Адриана опубликованы в Acta Sanctorum (AASS Sept. T. III. P. 218-230). Рассказ об Адриане и Наталии изложен в легендарии Жана де Майи (CXXXV) и в Историческом зерцале Винсента из Бове (XI, 81-84). Существует ряд буквальных совпадений между этими текстами и повествованием Иакова Ворагинского.

Глава CXXXV. О святых Горгонии и Дорофее

В Мартирологе Адона Виеннского в записи от 9 сентября отмечен день памяти святых Горгония и Дорофея (PL Vol. 123. Col. 351B), пострадавших в Никомедии при императоре Диоклетиане. Имена Горгония и Дорофея, придворных Диоклетиана, упомянуты в Церковной истории Евсевия Памфила (VIII, 1, 6)^[642].

В древнейшем Римском календаре, Depositio martirum из Хронографа 354 г., есть запись о дне памяти Горгония, который отмечают 9 сентября в Риме на Лабиканской дороге^[643]. Традиция отождествляет Горгония Римского с мучеником Горгонием из Никомедии. В элогии Адона Виеннского говорится, что мощи мученика были перенесены в Рим и захоронены в месте, называемом «У двух лавров». Впоследствии частицы мощей святого Горгония оказались в различных религиозных центрах Европы, что способствовало распространению почитания мученика на средневековом Западе. История святых Горгония и Дорофея кратко изложена в легендарии Жана де Майи (CXXXVI) и в Историческом зерцале Винсента из Бове (XII, 20). Рассказ Иакова Ворагинского имеет много совпадений с этими текстами.

Глава CXXXVI. О святых Проте и Иакинфе

День памяти святых Прота и Иакинфа — и сентября — отмечен в Depositio martirum из Хронографа 354 г.^[644] В Мартирологе Адона Виеннского мученикам посвящен небольшой элогий. В нем сказано, что мощи святых покоятся в Риме, у Соляной дороги (PL Vol. 123. Col. 352B).

Легенда о Проте и Иакинфе изложена на основании Жития святой Евгении Римской, составленного на латинском языке в конце V в. В Мартирологе Адона Виеннского в записи от 24 декабря отмечен день памяти святой Евгении, претерпевшей мученичество в Риме и погребенной у Латинской дороги (PL Vol. 123. Col. 204B). В легендарии Жана де Майи (VIII) помещен рассказ о святой Евгении, во многом совпадающий с повествованием Иакова Ворагинского. Подробный рассказ о Проте, Иакинфе и Евгении есть в Историческом зерцале Винсента из Бове (X, 115-118).

Глава CXXXVII. О Воздвижении Святого Креста

Праздник Воздвижения Святого Креста Господня отмечают с середины VII в., после победы императора Ираклия над персами и торжественного возвращения Святого Креста в Иерусалим в марте 631 г.

В Мартирологе Адона Виеннского о празднике Воздвижения Креста Господня говорится в записи от 14 сентября (PL Vol. 123. Col. 356B-357B). Адон подробно рассказывает о царе Хосрове и построенной им башне и приводит описание трона Хосрова. История Хосрова и рассказ о победе императора Ираклия есть в чтениях на праздник Воздвижения Креста Господня в доминиканском лекционарии 1254-1256 гг. (125, 1-9), где приведены описания входа Ираклия в Иерусалим и речь императора во славу Креста Господня. Рассказ о башне Хосрова и о чуде, произошедшем во время входа Ираклия в Иерусалим, есть также в легендарии Жана де Майи (CXXXVII) и в Историческом зерцале Винсента из Бове (XXIII, 11-12).

Эпизоды легенды об Обретении и Воздвижении Святого Креста представлены на фресках Аньоло Гадди в главной капелле базилики Санта Кроче во Флоренции (1380) и на фресках Пьеро делла Франческа в церкви Святого Франциска в Ареццо (1452-1465).

Глава CXXXVIII. О святом Иоанне Златоусте

День памяти Иоанна Златоуста отмечен в одном из списков Мартиролога Узуарда в записи от 14 сентября, после упоминания о празднике Воздвижения Креста Господня (PL Vol. 124. Col. 470D).

Свидетельства о жизни Иоанна Златоуста (ок. 349-407) содержатся в его письмах и в сочинениях историков Сократа Схоластика, Созомена и Феодорита Кирского. Винсент из Бове в Историческом зерцале (XVI, 42-44), ссылаясь на сочинение Иеронима О знаменитых мужах, кратко говорит о Иоанне Златоусте и приводит выдержки из его сочинений.

В Золотой легенде Иаков Ворагинский обращается к Церковной истории в трех частях Кассиодора и пересказывает отдельные главы этой книги. Основной рассказ о событиях в Константинополе во время правления Аркадия и Гонория, об изгнании и смерти Иоанна Златоуста заимствован из кн. X (PL Vol. 69. Col. 1163-1179). Использован материал кн. IX, гл. 48, о Епифании Кипрском (PL Vol. 69. Col. 1163); кн. XI, гл. 17, об императрице Евдоксии (PL Vol. 69. Col. 1199-1200A) и кн. XII, гл. 13, о перенесении мощей Иоанна Златоуста в Константинополь (PL Vol. 69. Col. 1213-1214A).

Глава CXXXIX. О святой Евфимии

День памяти святой Евфимии — 16 сентября — отмечен в Мартирологе Адона Виеннского (PL Vol. 123. Col. 358B). Мученичеству святой Евфимии посвятили гимны Пруденций, Павлин Ноланский и Венанций Фортунат. Деяния святой опубликованы в Acta Sanctorum (AASS Sept. T. V. Col. 266-273). В доминиканском лекционарии 1254-1256 гг. в чтениях на праздник святой приведены фрагменты из ее Деяний (126, 1-3). Рассказ о святой Евфимии есть также в легендарии Жана де Майи (CXL) и в Историческом зерцале Винсента из Бове (XII, 77-78).

Глава CXL. О святом апостоле Матфее

День памяти евангелиста Матфея отмечен в Мартирологе Адона Виеннского в записи от 21 сентября (PL Vol. 123. Col. 361 С). Деяния апостола Матфея опубликованы в Acta Sanctorum (AASS Sept. T. VI. P. 220-227).

Рассказ Иакова Ворагинского основан на сочинении Мученичество апостола Матфея, известного благодаря сборнику апокрифических текстов, который получил название Подвиги апостолов (Virtutes apostolorum). Авторство книги ошибочно приписывали Авдию, епископу Вавилонскому, одному из учеников апостолов. Латинская компиляция сказаний об апостолах была создана в конце IX в. на основе различных апокрифических текстов и была хорошо известна в средневековой Европе. В апокрифических сказаниях о проповеди апостолов под Эфиопским царством могли подразумеваться Нубия, Аксумское царство, Индия, а также Понтийская Эфиопия (Крым и Колхида), где, согласно некоторым преданиям, претерпел мученичество апостол Матфей.

В доминиканском лекционарии 1254-1256 гг. в чтениях на праздник апостола Матфея (127-128) приведены фрагменты из гомилий Беды Достопочтенного, процитированные также Иаковом Ворагинским. Винсент из Бове пересказывает апокриф о проповеди и чудесах апостола Матфея в Историческом зерцале (IX, 74-77). В легендарии Жана де Майи (CXLIII) главу об апостоле Матфее завершает рассказ о Евангелии, собственноручно написанном апостолом ипринадлежавшем апостолу Варнаве.

В Деяниях апостола Матфея рассказано о царской дочери Ифигении, которая приняла христианство и претерпела мученичество за веру. В конце XIV в. епископ Петр Наталис внес день памяти Ифигении (21 сентября) в составленный им Каталог святых^[645]. С конца XVI в. почитание Ифигении, «принцессы нубийской», широко распространилось в колониальных провинциях Испании и Португалии среди принявшего христианство туземного населения, видевшего в «эфиопских» святых, как правило, изображавшихся чернокожими, своих заступников и покровителей.

Глава CXLI. О святом Маврикии

В Мартирологе Иеронима в записи от 22 сентября отмечен день памяти святых воинов Маврикия, Экзуперия, Кандида, Виктора, Иннокентия, Виталия и их соратников, претерпевших мученичество в Агауне (PL Vol. 30. Col. 491C). В Мартирологе Адона Виеннского помещен большой элогий с рассказом о святом Маврикии и его сподвижниках (PL Vol. 123. Col. 361D-364A).

Деяния воинов Фиванского легиона известны из послания Евхерия, епископа Лионского, жившего в первой половине V в. (AASS Sept. T. VI. P. 342-343). Фрагменты из Деяний святого процитированы в доминиканском лекционарии 1254-1256 гг. в чтениях на праздник святого Маврикия (129).

Винсент из Бове в Историческом зерцале (XII, 3) кратко говорит о подвиге святых воинов. Рассказ Иакова Ворагинского отмечен стройностью композиции и особым драматизмом повествования. В начале текста упоминаются древние Фивы: примечательна цитата из Ювенала (Сатира 15, 6), приведенная также в легендарии Жана де Майи (CXLIV).

Место мученичества воинов Фиванского легиона, известное как Агаунум (ныне Сент-Морис д'Агон), находится в Швейцарии, в кантоне Валле. В Вене, в сокровищнице Хофбургского замка, хранится коронационная реликвия дома Габсбургов — наконечник копья, согласно легенде, принадлежавшего святому Маврикию. В кафедральном соборе Марбурга находится готическая статуя чернокожего святого в воинском облачении (XIII в.). Святой Маврикий стал небесным покровителем основанной в середине XIV в. военно-торговой корпорации, получившей название «Братство Черноголовых».

Глава CXLII. О святых Киприане и Иустине

В Мартирологе Адона Виеннского запись о дне памяти святых Киприана и Юстины — 26 сентября — сопровождает большой элогий (PL Vol. 123. Col. 365D-367A). В элогии говорится о схоластике Акладии, который полюбил деву Юстину и обратился к магу Киприану с просьбой приворожить ее. Убедившись в бессилии призванных им демонов, Киприан принял крещение. Полная чудес и занимательных подробностей легенда о маге Киприане была необычайно популярна в средневековой Европе. Близкий Золотой легенде, но более краткий текст, приведен в Историческом зерцале Винсента из Бове (XII, 119-122). Рассказ о Киприане и Иустине есть также в легендарии Жана де Майи (CXLVIII).

Глава CXLIII. О святых Косме и Дамиане

День памяти святых Космы и Дамиана — 27 сентября — отмечен в Мартирологе Адона Виеннского (PL Vol. 123. Col. 367B-368A). История мученичества святых подробно изложена в элогии Адона и в чтениях на праздник святых Космы и Дамиана в доминиканском лекционарии 1254-1256ГГ. (130, 1-9). Григорий Турский говорит о чудесах Космы и Дамиана в сочинении О славе блаженных мучеников (1, 98: PL Vol. 71. Col. 791B).

Текст Золотой легенды полностью совпадает с рассказом Винсента из Бове в Историческом зерцале (XII, 43-44), где также говорится о мученичестве святых и чудесах исцеления. Аналогичный рассказ приведен в легендарии Жана де Майи (CII.). Согласно более полной версии легенды, верблюд, явившийся на похороны братьев, некогда был одержим демоном, которого изгнали святые.

На мозаике апсиды церкви Санти Косма э Дамиано в Риме изображены святые Косма и Дамиан, которых Петр и Павел подводят ко Христу (VII в). История Космы и Дамиана подробно представлена на алтаре из монастыря Сан Марко во Флоренции работы Фра Беато Анжелико (1438-1440), созданного по заказу Козимо Медичи, небесным покровителем которого был святой Косма.

Глава CXLIV. О святом Фурсее

День памяти святого Фурсея — 16 января. Святой Фурсей (Фурса) Благочестивый (ум. ок. 650 г.) был ирландским монахом, прославившимся своей миссионерской деятельностью. Беда Достопочтенный пишет о Фурсее в Церковной истории народа англов (III, 19): «Фурса происходил из знатнейшего рода скоттов, но духом был еще благороднее, чем рождением» (PL Vol. 95. Col. 145).

Видение святого Фурсея, возможно, изначально принадлежало главе CXLV О святом архангеле Михаиле и входило в этот текст как один из примеров, exempla, который впоследствии стал отдельной главой книги. Рассказ о видении святого Фурсея заимствован из Хроники Гелинанда, запись от 648 г. (PL Vol. 212. Col. 776B-778B).

Глава CXLV. О святом Михаиле

В Мартирологе Иеронима в записи от 29 сентября отмечено: «Освящение базилики святого Михаила на горе, называемой Гаргано» (PL Vol. 30. Col. 492B). О явлении архангела Михаила и победе жителей Сипонто над войском Неаполя подробно рассказано в Мартирологе Адона Виеннского. В нем приведено описание подземного храма архангела Михаила на горе Гаргано (PL Vol. 123. Col. 368-369).

Этот же рассказ повторен в легендарии Жана де Майи (CL). К нему прибавлена история явления архангела Михаила в Нормандии, в месте, носившем название Тумба, где впоследствии на скалистом острове было воздвигнуто знаменитое аббатство Мон-Сен-Мишель.

По традиции, которой следует Иаков Ворагинский, в праздник архангела Михаила во время службы перечислялись чины небесной иерархии. В доминиканском лекционарии 1254-1256 гг. процитированы фрагменты из гомилии XXXIV Григория Великого (PL Vol. 76. Col. 1249-1254), в которой, согласно пророку Иезекиилю, эти чины сравниваются с драгоценными камнями: Рубин, топаз и алмаз, хризолит, оникс, яспис, сапфир, карбункул и изумруд (Иез 28, 13).

Используя различные источники, Иаков Ворагинский строит повествование по присущему только его тексту определенному плану, объясняющему различные названия и символические смыслы торжества архангела Михаила.

Глава CXLVI. О святом Иерониме

В Мартирологе Адона Виеннского день памяти святого Иеронима (ок. 347-419/420) отмечен в записи от 30 сентября. Адон Виеннский рассказывает о жизни Иеронима и перечисляет его труды в большом элогии (PL Vol. 123. Col. 370-372B). Проспер Аквитанский говорит о Иерониме в Хронике: «В то время пресвитер Иероним, прославленный на весь мир, жил в Вифлееме, служа Вселенской Церкви своим выдающимся дарованием и трудами» (PL Vol. 51. Col. 586A).

Обширный биографический материал, извлеченный из сочинений Иеронима и его современников, собран в Acta Sanctorum (AASS Sept. T. VIII. P. 418-688). Основные сведения о жизни Иеронима содержатся в его книгах. Свидетельства о деяниях и блаженной кончине святого оставил его ученик Евсевий Кремонский (PL Vol. 22. Col. 239-282). Большая часть XVI книги Исторического зерцала Винсента из Бове посвящена изложению учения Иеронима о монашеской жизни (XVI, 18-88). В легендарии Жана де Майи есть краткая глава о святом Иерониме (CLI), текст которой имеет много совпадений с рассказом Иакова Ворагинского.

В заключительной CXXXV главе трактата О знаменитых мужах Иероним кратко говорит о своем происхождении и приводит перечень своих сочинений (PL Vol. 22. Col. 755C-759A). В доминиканском лекционарии 1254-1256 гг. в чтениях на праздник святого Иеронима (132) приведены отрывки из этого текста и фрагмент XXII письма Иеронима к Евстохии (PL Vol. 23. Col. 398-399), которое цитирует Иаков Ворагинский.

Глава CXLVII. О святом Ремигии

В Мартирологе Адона Виеннского указано, что 1 октября в Реймсе отмечают день памяти святого Ремигия, архиепископа Реймсского (PL Vol. 113. Col. 373B). В этот день празднуют перенесение мощей святого. В чтениях из доминиканского лекционария 1254-1256 гг. (133, 1-3) приведены краткие рассказы об обращении Хлодвига и чудесах, произошедших при перенесении мощей святого Ремигия. Эти свидетельства заимствованы из Жития святого Ремигия, которое составил Гинкмар, архиепископ Реймсский (PL Vol. 125. Col. 1129-1188B). Процитированные в лекционарии фрагменты полностью совпадают с текстом Золотой легенды. Винсент из Бове говорит о крещении короля франков Хлодвига и перенесении мощей святого Ремигия в Историческом зерцале (XXI, 8, 10).

Ремигию Реймсскому посвящена также XVI глава Золотой легенды.

Глава CXLVIII. О святом Леодегарии

День памяти святого Леодегария — 2 октября — отмечен в Мартирологе Адона Виеннского (PL Vol. 123. Col. 374A). Леодегарий (Лежер) Отенский происходил из знатной бургундской семьи и вырос при дворе меровингского короля Хлотаря II (584-629). Он был рукоположен в епископы Отена и в годы междоусобиц постоянно призывал к миру короля Хильдерика и его придворных. Принял мученическую кончину в 679/680 г.

Винсент из Бове рассказывает о Леодегарий в Историческом зерцале (XXIII, 124-125). Пространный рассказ о Леодегарий есть в легендарии Жана де Майи (CLII).

Глава CXLIX. О святом Франциске

День памяти святого Франциска — 4 октября. В доминиканском лекционарии 1254-1256 гг. в чтениях на праздник святого (134, 1-9) приведены фрагменты из Первого жития святого Франциска Фомы Челанского (AASS Oct. T. И. P. 683-723). Рассказ Иакова Ворагинского также основан на этом тексте, в 1229 г. получившем одобрение Папы Григория IX.

Святой Франциск Ассизский (Джованни Франческо Бернардоне), основатель Ордена францисканцев, Ордена кларисс и францисканского Третьего ордена, родился в конце 1881 или в начале 1182 г. Святой Франциск скончался 3 октября 1226 г., канонизирован 16 июля 1228 г. и почитается как небесный покровитель Италии.

Первым биографом Франциска Ассизского стал его ученик Фома Челанский (ок. 1200-1265). Кроме Первого жития святого Франциска, он написал Второе житие святого Франциска, дополненное свидетельствами о чудесах, произошедших после канонизации святого, и Трактат о чудесах, составленный после 1552 г. (Analecta Franciscana, X, рр. 127-268, 269-331). В Золотую легенду вошли отдельные фрагменты из этих сочинений, отмеченных особой поэтичностью стиля и благоговейным преклонением перед святым. Иакову Ворагинскому были известны предания о наставлениях и чудесах святого, впоследствии вошедшие в знаменитую книгу Цветочки святого Франциска Ассизского, созданную в XIV в.

В 1266 г. Генеральный капитул Ордена францисканцев утвердил в качестве канонического Житие святого Франциска, написанное ок. 1261 г. святым Бонавентурой (AASS Oct. T. II. P. 742-798). Житие создавалось в те же годы, что и глава о Франциске в Золотой легенде: оба автора использовали одни и те же источники, что объясняет ряд буквальных совпадений между этими текстами.

Центром почитания святого Франциска стала заложенная в 1228 г. базилика Сан Франческо (Святого Франциска) в Ассизи, куда 16 июля 1230 г. были торжественно перенесены мощи святого. Наиболее раннее изображение святого Франциска сохранилось на фреске монастыря Сакро Спеко в Субиако (1-я пол. XIII в.). Образ Франциска на фреске работы Чимабуэ в Нижней базилике Святого Франциска в Ассизи (1277-1280) соответствует описанию внешности святого, которое оставил Фома Челанский. В середине XIII в. складывается иконография святого Франциска и создаются алтарные образы со сценами из его Жития, как, например, самый ранний из подобных алтарей, написанный Берлингьеро Берлингьери для церкви Святого Франциска в Пешии (1235) и алтарный образ Мастера святого Франциска капеллы Барди францисканского монастыря Санта Кроче во Флоренции (1250-1270).

Глава CL. О святой Пелагии

День памяти святой Пелагии — 8 октября. Источником рассказа послужило Житие святой Пелагии, блудницы, составленное, как указано в заглавии текста, диаконом Иаковом и переведенное Евстохием на латинский язык (PL Vol. 73. Col. 663-672). Житие святой Пелагии вошло в I книгу Жизнеописаний Отцов. История святой Пелагии есть в легендарии Жана де Майи (CLIV). Винсент из Бове помещает легенду о Пелагии в XI книгу Исторического зерцала (гл. 96-97). Текст Золотой легенды более подробен по сравнению с его рассказом.

Глава CLI. О святой Маргарите, прозванной Пелагием

Легенда о Маргарите-Пелагии, имеющая много общих черт с историей святой Марины (Золотая легенда, гл. LXXXIV), заимствована из легендария Краткое изложение деяний и чудес святых. Жан де Майи объединяет ее с историей святой Пелагии (CLIV).

Глава CLII. О святой Таисии

День памяти святой Таисии отмечают 8 октября. Иаков Ворагинский буквально повторяет текст Жития святой Таисии, блудницы, вошедший в I книгу Жизнеописаний Отцов (PL Vol. 73. Col. 661-662). Винсент из Бове кратко пересказывает этот текст в Историческом зерцале (XIV, 77).

Глава CLIII. О святом Дионисии

В Мартирологе Иеронима в записи от 9 октября указано: «В Париже — день памяти святых: епископа Дионисия, пресвитера Рустика и диакона Элевтерия» (PL Vol. 30. Col. 493B). По традиции, не имеющей документального подтверждения, Иаков Ворагинский отождествляет Дионисия, епископа Парижского, со святым Дионисием Ареопагитом. Согласно преданию, получившему распространение в IX в. при короле Людовике I Благочестивом, после того как Дионисий Ареопагит прибыл в Рим, Папа Климент направил его проповедовать в Галлию. Винсент из Бове излагает эту легенду в Историческом зерцале (X, 16-17).

Первое упоминание о почитании Дионисия, Рустика и Элевтерия содержится в Житии святой Женевьевы Парижской, где говорится о церкви, построенной на месте погребения святых. Ранние Деяния святых Дионисия, Рустика и Элевтерия приписывают Венанцию Фортунату (2-я пол. VI в.). Ему принадлежит также гимн во славу святого Дионисия, покровителя земли паризиев (PL Vol. 88. Col. 98-99).

В проповеди XII в., составленной в аббатстве Сен-Дени, приведен фрагмент из легендарного письма Евгиппия Аристарха, в котором рассказано об Афинах и богах греков, о прибытии в город апостола Павла и обращении Дионисия Ареопагита (AASS Oct. T. IV. P. 704-705). B Acta Sanctorum опубликованы Деяния Дионисия Парижского (AASS Oct. T. IV P. 925-928); отдельные эпизоды этого текста пересказаны в легендарии Жана де Майи (CLVI) и в Золотой легенде. Краткое свидетельство о видении короля Дагоберта есть в Хронике Гелинанда, запись от 644 г. (PL Vol. 212. Col. 775D).

Глава CLIV. О святом Каликсте

День памяти святого Каликста — 14 октября — отмечен в Мартирологе Адона Виеннского (PL Vol. 123. Col. 378B-379A). В элогии упомянуты святые Калеподий, Пальмахий, Феликс и Бланда, день памяти которых отмечают 10 мая. Легенда представляет собой краткое изложение Деяний святого Калеподия, опубликованных в Acta Sanctorum (AASS Majus. T. II. P. 500-501). Рассказы Жана де Майи в легендарии (CLVII) и Винсента из Бове в Историческом зерцале (XI, 124) имеют ряд буквальных совпадений с текстом Золотой легенды.

В Книге Понтификов указано, что понтификат святого Каликста продолжался 5 лет, 2 месяца и 10 дней (218-222)^[646]. По поручению Папы Зефирина Каликст занимался обустройством христианских захоронений на Аппиевой дороге, которые являются крупнейшим комплексом римских катакомб и называются катакомбами Святого Каликста. Мощи Папы Каликста, покоившиеся на кладбище Калеподия на Аврелиевой дороге, в IX веке были перенесены в базилику Санта Мария ин Трастевере. Изображение святого Каликста представлено на мозаике Коронование Марии (1140 г.), украшающей апсиду этой церкви.

Глава CLV. О святом Леонарде

День памяти святого Леонарда — 6 ноября. Леонард, ученик Ремигия Реймсского, основал монастырь в Ноблаке, ставший одним из почитаемых мест на пути паломников к мощам апостола Иакова Старшего в Сантьяго-де-Компостела. Жан де Майи подробно говорит о деяниях святого в легендарии (CLVIII). Текст Иакова Ворагинского совпадает с рассказом Винсента из Бове в Историческом зерцале (XXI, 11-12).

Глава CLVI. О святом евангелисте Луке

В Мартирологе Иеронима в записи от 18 октября отмечено: «На Востоке — перенесение мощей святого евангелиста Луки» (PL Vol. 30. Col. 494B). День памяти апостола отмечен в Мартирологе Адона Виеннского (PL Vol. 123. Col. 380B) и в других каролингских мартирологах. В доминиканском лекционарии 1254-1256 гг. в чтениях на день памяти евангелиста Луки (137. 1-7) приведен фрагмент из книги Иеронима Стридонского О знаменитых мужах, VII: «Лука, врач из Антиохии, как свидетельствуют его творения, знал греческий язык. Он был последователем апостола Петра, спутником во всех его путешествиях и написал Евангелие» (PL Vol. 23. Col. 650). Иероним также упоминает о том, что Лука составил Деяния апостолов, доведя повествование до четвертого года правления императора Нерона. «В Евангелии он говорит о том, что услышал, в Деяниях — о том, что видел сам», — отмечает Иероним (PL Vol. 23. Col. 651).

В катакомбах Коммодиллы в Риме сохранилась фреска IV в., на которой евангелист Лука представлен с медицинскими инструментами в руках.

Текст Иеронима приведен в Историческом зерцале Винсента из Бове (IX, 90). Краткое известие о евангелисте Луке есть в легендарии Жана де Майи (CLIX). Рассказ Иакова Ворагинского о святом Луке построен в форме схоластического рассуждения о достоинствах апостола и созданного им Евангелия.

Глава CLVII О святых Хрисанфе и Дарии

Имена Хрисанфа и Дарии упомянуты в Мартирологе Иеронима в связи с днем памяти святого Сатурнина — 29 ноября. День памяти Хрисанфа и Дарии — 16 октября. По легенде, святые были похоронены в Риме на Соляной дороге. Позднее на месте их погребения была построена церковь, стоявшая неподалеку от церкви Святого Сатурнина. В сочинении О славе блаженных мучеников (I, 38) Григорий Турский описывает посвященную святым крипту и упоминает об их деяниях (PL Vol. 71. Col. 739B-740B). Винсент из Бове подробно излагает историю Хрисанфа и Дарии в Историческом зерцале (XI, 123-129). Иаков Ворагинский кратко пересказывает эту легенду.

Глава CLVIII. О святых одиннадцати тысячах дев

Имя святой Урсулы есть в ряде списков Мартиролога Узуарда, в дополнениях к основному тексту (PL Vol. 123. Col. 603-604). День памяти святой — 21 октября.

Пространное, изобилующее многими подробностями и именами сказание о святой Урсуле было составлено в конце XII в. под влиянием видений бенедиктинской монахини Елизаветы из Шенау (1129-1164). Елизавета свидетельствовала, что после обретения мощей мучеников на поле близ Кёльна ей неоднократно являлась дева Верена: «Я была восхищена в духе и увидела на дороге, по которой проносили священные мощи, как бы светлое пламя, имевшее форму шара. Перед ним шествовал ангел дивной красоты, державший в одной руке курящуюся кадильницу, в другой же — пылающую свечу. Так, равно легко перемещаясь в воздухе, они достигли врат церкви. Когда на следующий день в честь святой служили торжественную мессу, я пребывала в духе. Мне явилась эта дева, окруженная небесным сиянием, чудно увенчанная и славно почтенная пальмовой ветвью победы» (AASS Oct. T. IX. P. 164). Читая имена и надписи на надгробиях, святая Верена рассказывала монахине о судьбах спутников Урсулы, погребенных под Кёльном.

Елизавета из Шенау состояла в переписке с Хильдегардой Бингенской (1098-1179). Под впечатлением рассказов об этих видениях Хильдегарда создала цикл гимнов во славу святой Урсулы.

Глава о паломничестве одиннадцати тысяч дев представляет собой сокращенное изложение Страстей святой Урсулы, опубликованных в Acta Sanctorum (AASS Oct. T. IX. P. 174-204). Отдельные фрагменты (как, например, история Папы Кириака) буквально повторяют текст видений Елизаветы из Шенау. Жан де Майи в легендарии (CLXII) и Винсент из Бове в Историческом зерцале (XX, 40-44) подробно пересказывают легенду о святой Урсуле.

Глава CLIX. О святых апостолах Симоне и Иуде

В Мартирологе Адона Виеннского день памяти апостолов Симона и Иуды отмечен в записи от 29 октября (PL Vol. 123. Col. 385B).

Иаков Ворагинский отождествляет Иуду, брата Господня (Мк 6, 3; Мф 13, 55), с Иудой Иаковлевым и апостолом Фаддеем (Мк 3, 18; Мф 10, 3). Блаженный Иероним в книге О знаменитых мужах называет Иуду младшим братом Иакова и считает его автором Послания Иуды (PL Vol. 23. Col. 646A). Евсевий Памфил в Церковной истории (I, 13) подробно рассказывает о миссии апостола Фаддея и приводит текст письма Иисуса к Авгарю, царю Эдессы^[647].

Текст Деяний апостолов Симона и Иуды связан с апокрифическими Деяниями апостола Матфия (Золотая легенда, гл. CXL) и, возможно, составлял с ними единое целое.

В доминиканском лекционарии 1254-1256 гг. в чтениях на праздник апостолов Симона и Иуды отмечено, что легенду о святых записал Авдия, епископ Вавилонский. Ученик Авдии по имени Троп перевел апокриф на греческий язык, а затем Африкан перевел его на латинский язык. В лекционарии приведены фрагменты из апокрифических Деяний апостола Фаддея, полностью совпадающие с текстом Золотой легенды. Аналогичный рассказ есть в легендарии Жана де Майи (CLXIV) и в Историческом зерцале Винсента из Бове (IX, 78-80).

Глава CLX. О святом Квентине

В Мартирологе Адона Виеннского в записи от 31 октября указано: «В Галлии, в городе Вермандуа, — день памяти мученика Квентина, пострадавшего при императоре Максимиане. По указанию ангела его мощи были обретены пятьдесят пять лет спустя и похоронены за восемь дней до июльских календ» (PL Vol. 123. Col. 388B). В этот день, 24 июня, отмечают праздник Обретения мощей святого Квентина. Краткий рассказ о святом Квентине приведен в легендарии Жана де Майи (CLXV). Винсент из Бове упоминает о святом Квентине в Историческом зерцале (XII, 136-137), его рассказ более подробен, чем текст Иакова Ворагинского.

Глава CLXI. О святом Евстафии

В Мартирологе Узуарда в записи от 2 ноября говорится: «В Риме, во времена императора Адриана, страсти блаженного Евстафия, прозванного Плакидой, и жены его Феописты с сыновьями Агапием и Феопистом, деяния и чудеса которых вспоминают в этот день. Память святых, прежде отмечавшаяся в ноябрьские календы, более торжественно празднуется в этот день» (PL Vol. 123. Col. 645-646D). Очевидно, в связи с установлением торжества Всех святых дата праздника святого Евстафия была передвинута на следующий день, 2 ноября^[648].

Греческий и латинский текст Деяний святого Евстафия опубликован в Acta Sanctorum (AASS Sept. T. IX. P. 123-135). Сокращенный вариант Деяний, представленный в Золотой легенде, близок рассказу Жана де Майи в легендарии (CLXVI) и Винсента из Бове в Историческом зерцале (X, 58-61, 82).

Сказание о святом Евстафии, сложившееся на христианском Востоке, стало известно в Риме в раннем Средневековье. Согласно римскому преданию, святой встретил чудесного оленя на скале, возвышающейся над Тиволи, где впоследствии была воздвигнута церковь Санта Мария делла Менторелла. В VIII в. в Риме, неподалеку от Пантеона, была построена церковь, упоминаемая в документах как церковь Евстафия «среди платанов» (in platano). На фронтоне титулярной базилики Святого Евстафия, находящейся на месте древней церкви, установлена скульптурная голова оленя, меж рогов которого возвышается крест.

Глава CLXII. О торжестве Всех святых

В Мартирологе Беды Достопочтенного и в каролингских мартирологах праздник Всех святых отмечен в записях от 1 ноября.

Начиная с VI в. праздник Всех святых отмечался Западной Церковью в первое воскресенье после Пятидесятницы, которое носило название Dominica in natali sanctorum. В 610 г. в связи с освящением Пантеона как храма в честь Пресвятой Девы Марии и всех мучеников дата праздника была перенесена на 13 мая. Папа Григорий ГУ (понтфикат 827-844) официально ввел праздник Всех святых в церковную практику и перенес его на 1 ноября.

Глава открывается легендой о Пантеоне, которую подробно рассказывает анонимный автор книги Чудеса Рима (XII в.). Собираясь в поход против персов, римский полководец Агриппа «однажды ночью уснул, утомленный тяжкими думами. Ему явилась некая жена, сказавшая: «Мужайся и обещай построить мне храм, какой я тебе укажу. Исполнив это, ты одержишь победу». В видении она указала, каким должен быть храм. Агриппа спросил: «Госпожа, кто ты?». Она ответила: «Я — Кибела, матерь богов. Соверши возлияние Нептуну, великому богу, дабы и он услышал тебя». Проснувшись, Агриппа радостно объявил обо всем в сенате. Снарядив большой флот, он выступил с пятью легионами, победил персов и обязал их ежегодно платить дань римскому сенату. Вернувшись в Рим, Агриппа построил храм и велел освятить его в честь матери богов Кибелы, бога морей Нептуна и всех демонов. Он назвал этот храм Пантеон — Храм всех Богов. Агриппа воздвиг в честь Кибелы позолоченную статую, поставив ее над отверстием на самой вершине храма, и перекрыл его дивным медным куполом, покрытым позолотой» (Mirabilia Romae, 16)^[649].

Предание о том, что некогда храм посвятили Кибеле, было известно Петрарке. В письме к Иоанну Колонне О знаменитых местах города Рима он пишет: «Вот создание Агриппы, отнятое для Матери истинного Бога у матери ложных богов»^[650].

Легенда о прославленных волшебством статуях римских провинций, о которых рассказывает Иаков Ворагинский, изложена в ряде средневековых текстов. Приписываемое Беде Достопочтенному сочинение О Семи чудесах света открывается описанием статуй, которые именовались Salvatio civium — Спасение граждан и стояли на Капитолии: «Первое из чудес — это Капитолий в Риме, великий, как целый город, где находятся статуи, или подобия, богов всех народов, завоеванных римлянами. На груди у каждой статуи написано имя покоренного народа, а на шее висит колокольчик. Жрецы или стражи денно и нощно по очереди неустанно охраняют те статуи: если одна из них начинает двигаться, колокольчик тотчас издает звон и стражи узнают, какой народ восстал против римлян. Узнав об этом, они извещают римских правителей или посылают им письмо, чтобы те знали, куда следует направить войско для усмирения восставшего народа» (PL Vol. 94. Col. 961).

На сложение легенды могли повлиять отдаленные воспоминания о скульптурных изображениях римских провинций, находившихся в разных местах Рима. Рельефы из храма Адриана, в настоящее время хранящиеся в Капитолийских музеях, позволяют представить, как могли выглядеть подобные статуи. Женские фигуры, олицетворяющие провинции, изображены в характерных костюмах, с различными атрибутами, символизирующими те дары, которые каждая из провинций приносила Риму.

Глава CLXIII. О поминовении душ усопших верных

В литургической традиции Западной Церкви день Поминовения душ всех усопших верных принято отмечать 2 ноября, вслед за торжеством Всех святых. В каролингских мартирологах нет упоминаний об этом празднике, однако в XII в. анонимный автор сочинения Чудеса Рима заключает рассказ о торжестве Всех святых следующими словами: «В этот день все святые с Матерью своей Приснодевой Марией и небесными душами отмечают праздник, и по всему свету в церквах совершают службу во искупление душ усопших» (Mirabilia Romae, 16)^[651].

В доминиканском лекционарии 1254-1256 гг. в чтениях на день Поминовения усопших приведены выдержки из сочинений Августина Энхиридион, гл. 84, 91, 109-110 (PL Vol. 40. Col. 272, 274, 283-284), и О попечении об усопших, 2-4 (PL Vol. 40. Col. 593-595), где говорится о пользе, которую приносят усопшим молитвы живых и дела милосердия.

В Золотой легенде изложены представления о чистилище как о местопребывании душ тех, кто умер, примирившись с Богом, но еще нуждается в искуплении грехов. Эти представления, основанные на отдельных высказываниях Отцов Церкви, в XII в. были окончательно сформулированы в трудах Петра Коместора, на книгу Сентенций которого неоднократно ссылается Иаков Ворагинский. Официально учение о чистилище было принято Церковью на II Лионском соборе 1274 г., то есть уже после того, как был написан текст Золотой легенды. Иаков Ворагинский иллюстрирует схоластические тезисы примерами из Диалогов Григория Великого и книг Петра Кантора, парижского богослова XII в., внесшего большой вклад в развитие средневековых представлений о чистилище.

Глава CLXIV. О Четверых Венценосных мучениках

В Depositio martirum из Хронографа 354 г. указано, что 8 ноября отмечают день памяти четверых воинов, принявших мученическую кончину при императоре Диоклетиане^[652]. В Мартирологе Иеронима отмечено, что 8 ноября в Риме отмечают память святых Симплиция, Симфориана, Клавдия, Кастория, Никострата и день памяти четверых Венценосных мучеников Севера, Севериана, Карпофора и Викторина (PL Vol. 30. Col. 496D).

В Мартирологе Адона Виеннского подробно изложен рассказ о скульпторах, отказавшихся изваять статую Асклепия, и о четырех воинах, казненных по приказу Диоклетиана (PL Vol. 123 Col. 391-392B), где также упомянуто имя Асклепия, которому четверо воинов отказались принести жертвы. Подобный рассказ помещен в доминиканском лекционарии 1254-1256 гг. в чтениях на праздник святых (141, 1-3) и в легендарии Жана де Майи (CLXVII). Повествуя о гонениях при Диоклетиане, Винсент из Бове также объединяет истории этих мучеников (Историческое зерцало, XII, 8-9).

В Риме на холме Целий на месте погребения святых в IX в. была построена базилика Санти Куаттро Коронати (Четырех Венценосных Святых).

Глава CLXV. О святом Феодоре

В Мартирологе Адона Виеннского отмечено, что в ноябрьские иды (9 ноября) празднуют день памяти мученика Феодора (PL Vol. 123. Col. 392). В восточнохристианской традиции он известен как Федор Тирон. Адон Виеннский говорит о страстях святого в большом элогии. В легендарии Жана де Майи (CLXVIII) и в Историческом зерцале Винсента из Бове (XII, 93-94) также приведен рассказ о воине Феодоре.

Глава CLXVI. О святом Мартине

Мартин, епископ Турский (316-397), подвижники просветитель, почитается как святой покровитель Франции. День памяти Мартина Турского — 11 ноября — отмечен в Мартирологе Иеронима (PL Vol. 30. Col. 497A) и в Мартирологе Адона Виеннского (PL Vol. 123. Col. 393B). Житие Мартина Турского составил Сульпиций Север (ок. 63 — ок. 425), ученик и последователь святого (PL Vol. 20. Col. 159-176). Свидетельства о чудесах собраны в книге Григория Турского О чудесах святого Мартина (PL Vol. 71. Col. 913-1008).

Рассказ Иакова Ворагинского представляет собой сокращенное изложение Жития с добавлением отдельных эпизодов из Диалогов и Посланий Сульпиция Севера. Эти же тексты использованы в доминиканском лекционарии 1254-1256 гг. (143-151), где в чтениях на праздник Мартина Турского приведены большие фрагменты из Жития святого и в заключение процитированы фрагменты из Диалогов (II: PL Vol. 20. Col. 201-212) и Послания, III Ad Bassulam (PL Vol. 20. Col. 181-183A). Рассказ о кончине святого Мартина приведен в Истории франков Григория Турского (1, 48).

Подробное изложение деяний святого Мартина есть в легендарии Жана де Майи (CLXXI). Винсент из Бове в двух разных книгах Исторического зерцала пересказывает Житие Мартина Турского (XVII, 10-27) и приводит свидетельства о чудесах святого (XVIII, 19-32). Сцены из Жития Мартина Турского представлены на фресках Симоне Мартини в Нижней базилике Святого Франциска в Ассизи (1317-1319).

Глава CLXVII. О святом Брикции

Святой Брикций (ок. 370-444), епископ Тура, был учеником и преемником Мартина Турского. День памяти святого Брикция — 13 ноября — отмечен в Мартирологе Адона Виеннского (PL Vol. 123. Col. 394C). В Золотой легенде почти без изменений приведен рассказ из Истории франков Григория Турского (II, 1), который помещен в легендарии Жана де Майи (CLXXI). Винсент из Бове говорит о Брикции и Мартине Турском в Историческом зерцале, XVIII, 41.

Глава CLXVIII. О святой Елизавете

День памяти святой Елизаветы Венгерской (1207-1231) — 17 ноября.

Елизавета Венгерская (Елизавета Тюрингская), происходившая из династии Арпадов, была дочерью короля Венгрии Андраша II Крестоносца (1175— 1235) и женой Людвига IV, ландграфа Тюрингии (1200-1227). Святая принадлежала к францисканскому Третьему ордену и была канонизирована в 1235 г. Папой Григорием IX.

Жизнеописание Елизаветы Венгерской не принадлежит к основному корпусу книги Иакова Ворагинского. Эта глава, стилистически сильно отличающаяся от других текстов, появляется в рукописях Золотой легенды в конце XIII в. В основу рассказа положено Житие святой Елизаветы Конрада Марбургского, составленное в 1232-1233 гг., и многочисленные свидетельства о чудесах святой. Житие авторства Конрада Марбургского характеризует особая суровость стиля, в нем подчеркнуто смирение королевы перед Богом, ее послушание духовному отцу и терпение в невзгодах. Примечательно, что в тексте Жития отсутствует упоминание о чуде, прославившем святую и оказавшем влияние на сложение ее иконографии. На алтарных образах Елизавету Венгерскую изображают с передником, полным роз: по легенде, хлеба, которые она несла бедным, превратились в цветы, чтобы о делах милосердия святой не узнали родственники, упрекавшие ее в расточительности.

Винсент из Бове кратко рассказывает о Елизавете Венгерской в Историческом зерцале (XXX, 136).

Глава CLXIX. О святой Цецилии

День памяти святой — 22 ноября — отмечен в Мартирологе Иеронима (PL Vol. 30. Col. 498C). Адон Виеннский посвящает Цецилии небольшой элогий, в котором упомянуты святые Урбан, Валериан и Тибурций (PL Vol. 123. Col. 398B-С). Рассказ о святой Цецилии есть в легендарии Жана де Майи (CLXXIII) и в Историческом зерцале Винсента из Бове (XI, 22-23). Иаков Ворагинский излагает легенду более подробно, пересказывая основные эпизоды Деяний святой. Фрагменты из Деяний, совпадающие с текстом Золотой легенды, приведены в доминиканском лекционарии 1254-1256 гг. (152, 1-9). Джефри Чосер в Кентерберийских рассказах (1340) создал стихотворный вариант легенды о Цецилии, сохранив приведенные у Иакова Ворагинского этимологии имени святой.

На месте дома святой Цецилии в Трастевере в Риме в V в. была построена церковь. В апсиде церкви на мозаике IX в. представлены святые Цецилия и Валериан. Изображение Цецилии есть на мозаике церкви Сант Аполлинаре Нуово в Равенне (сер. VI в.). Как святая покровительница музыки, Цецилия изображена на фреске «Триумф Фомы Аквинского» в Испанской капелле доминиканской церкви Санта Мария Новелла во Флоренции среди аллегорий семи свободных искусств (1360-е гг.).

Глава CLXX. О святом Клименте

В Мартирологе Адона Виенского день памяти святого Папы Климента отмечен в записи от 23 ноября (PL Vol. 123. Col. 398D). Иероним посвящает Клименту XV главу книги О знаменитых мужах. Он пишет: «Климент, о котором пишет апостол Павел в Послании к Филиппийцам, говоря: Прошу и тебя, искренний сотрудник, помогай им, подвизавшимся в благовествовании вместе со мною и с Климентом и с прочими сотрудниками моими, которых имена — в книге жизни (Флп 4, 3), был четвертым епископом Рима; вторым был Лин, третьим — Анаклет, хотя многие полагают, что Климент был вторым после апостола Петра» (PL Vol. 23. Col. 663B). Евсевий в Церковной истории (III, 4, 9; III, 15-16) называет Климента третьим Римским епископом и автором Послания к Коринфянам^[653].

Перу святого Климента приписывали т.н. Псевдо-Климентины, греческое сочинение II-III вв. Часть книги, переведенная на латинский язык Руфином Аквилейским, была известна под названием Итинерарий святого Климента. Рассказ Иакова Ворагинского представляет собой изложение этого текста, заимствованное из легендария Жана де Майи (CLXXIV). Легенду о том, как апостол Петр встретил мать Климента, приводит Винсент из Бове в Историческом зерцале (IX, 26).

В доминиканском лекционарии 1254-1256 гг. в чтениях на праздник святого Климента (153, 1-9) помещены фрагменты из его Деяний и свидетельство епископа Льва Остийского об обретении мощей святого, полностью совпадающее с рассказом об этом событии в Золотой легенде.

Глава CLXXI. О святом Хрисогоне

В Мартирологе Иеронима в записи от 24 ноября отмечено: «В Аквилее [день памяти] святых Хрисогона, Элевтерия и Максима» (PL Vol. 30. Col. 498D). Адон Виеннский рассказывает о деяниях святого Хрисогона в пространном элогии (PL Vol. 123. Col. 399D-401D), сокращенный текст которого представлен в легендарии Жана де Майи (CLXXV) и в Золотой легенде. В 499 г. при Папе Сильвестре I в Риме была освящена церковь Святого Хрисогона, в которой сохранились фрески VIII в. с изображениями святого.

Глава CLXXII. О святой Екатерине

День памяти святой Екатерины Александрийской — 25 ноября — отмечен в ряде списков Мартиролога Узуарда. В одном из элогиев говорится: «На горе Синай — [день памяти] святейшей Екатерины, девы и мученицы, дочери царя Коста, [пострадавшей] в Александрии. Император Максенций заточил ее в темницу за исповедание христианской веры: ее долго секли плетьми-скорпионами и затем обезглавили — так святая завершила мученичество. Из тела ее вместо крови истекало млеко. После смерти святой Екатерины явились ангелы, подняли ее тело, перенесли на гору Синай и похоронили с почестями. Из гробницы ее истекает масло, исцеляющее недужных» (PL Vol. 124. Col. 735C).

Житие святой, написанное на греческом языке, датируется VI-VII вв. В конце X в. Иоанн, аббат монастыря Монте-Кассино, посетил Синай, откуда, возможно, привез в свой монастырь рукопись Деяний святой Екатерины. Иаков Ворагинский следует латинскому тексту Деяний, отдельные фрагменты которого включены в доминиканский лекционарий 1254-1256 гг. (154, 1-9) и в легендарий Жана де Майи (CLXXVI). Винсент из Бове кратко рассказывает о святой Екатерине в Историческом зерцале (XIII, 5).

Наиболее ранним свидетельством о почитании Екатерины Александрийской в средневековой Европе являются изображения святой в катакомбах Сан Дженнаро в Неаполе и в римских катакомбах (IX-X вв.). В XI в. для охраны и сопровождения паломников, направлявшихся на Синай, крестоносцами был основан рыцарский орден Святой Екатерины, что способствовало распространению почитания святой в странах Европы. Во Франции центром почитания Екатерины Александрийской стало бенедиктинское аббатство Ла Трините-о-Мон, расположенное неподалеку от Руана, куда в середине XI в. была привезена с Синая частица мощей святой, о чем упоминает Иаков Ворагинский.

История Екатерины Александрийской представлена на фресках Мазолино да Паникале в церкви Сан Клементе в Риме (1427-1430). Святую, отмеченную мудростью и даром проповеди, особенно почитали доминиканцы, о чем свидетельствуют ее изображения на алтарных образах, происходящих из доминиканских церквей.

Глава CLXXIII. О святом Сатурнине

В главе CLXXIII кратко изложены предания о трех мучениках, носивших имя Сатурнин. Их жизнеописания приурочены ко дню памяти Сатурнина Римского и Сатурнина, епископа Тулузского, — 29 ноября. В Depositio martirum из Хронографа 354 г. отмечено имя Сатурнина Римского, погребенного во владениях Тразона (in Trasonis)^[654].

Имена обоих мучеников записаны в Мартирологе Иеронима (PL Vol. 30. Col. 499A). Адон Виеннский посвящает Сатурнину Римскому и Сатурнину Тулузскому элогии с рассказом о деяниях святых (PL Vol. 123. Col. 406B-407A). Краткий текст об этих святых завершает легендарий Жана де Майи (CLXXVII). В Историческом зерцале (IX, 112) о Сатурнине Тулузском рассказано более подробно, чем в Золотой легенде.

Основную часть текста главы CLXXIII занимает сказание о мученичестве святых Перпетуи и Фелицитаты. День памяти мучениц — 7 марта — отмечен в Depositio martirum^[655], в Мартирологе Иеронима (PL Vol. 30. Col. 461C) и в Мартирологе Адона Виеннского (PL Vol. 123. Col. 236B).

Страсти святых Перпетуи, Фелицитаты и их сподвижников являются одним из древнейших свидетельств о христианских мучениках (AASS Mart. T. I. P. 633-638). В Золотой легенде кратко пересказан текст Деяний святых Перпетуи, Фелицитаты, Сатура, Сатурнина, Секунда и Ревоката. Иаков Ворагинский приводит фрагмент из первого видения святой Перпетуи, к интерпретации которого неоднократно обращались средневековые богословы.

Глава CLXXIV. О святом Иакове Рассеченном

День памяти святого Иакова Рассеченного (Иакова Персиянина) — 27 ноября. Его имя упомянуто в ряде списков Мартиролога Узуарда, в дополнениях к основному тексту, где, в частности, говорится: «В Персиде — [день памяти] святого мученика Иакова, прозванного Рассеченным. Известнейший у царя персов, первый среди придворных, он подвергся жестокой казни за веру Христову, когда ему поочередно отсекали члены и под конец обезглавили: так завершил он свое мученичество» (PL Vol. 124. Col. 744B).

Святой Иаков принял мученическую смерть в 421 г., во время гонений на христиан в государстве Сасанидов при шахе Вараране V, что стало поводом к войне императора Феодосия с персами. О причинах и событиях этой войны сообщает Сократ Схоластик в Церковной истории (VII, 18).

Главы CLXXV-CLXXIX

В заключительной части Золотой легенды помещены рассказы об отцах-пустынниках, заимствованные из книги Жизнеописания Отцов (т. V), Изречения старцев (PL Vol. 73). Истории о святых отшельниках составляют значительную часть XV книги Исторического зерцала. По сравнению с Винсентом из Бове, Иаков Ворагинский передает оригинальный текст более точно.

Глава CLXXX. О святых Варлааме и Иосафате

Легенда представляет собой сокращенное переложение Повести о Варлааме и Иосафате. В эпоху Средневековья сказание было известно на христианском Востоке и Западе, о чем свидетельствуют многочисленные рукописные версии текста на греческом, арабском, грузинском, древнерусском и латинском языках. День памяти святых традиционно отмечался в ноябре: 19 ноября — в Православной Церкви, 27 ноября — в Католической Церкви.

Авторство Повести, ее происхождение и история переводов на различные языки остаются предметом научных дискуссий. В полном названии греческого текста — Повесть душеполезная из восточной Эфиопской страны, называемой Индией, в Святой град Иерусалим принесенная монахом Иоанном, мужем честным и добродетельным, из монастыря Святого Саввы — есть указание на возможное происхождение легенды из христианской Нубии. Исследователи отмечают, что в Повести отражено предание об обращении царевича Гаутамы Будды, и возводят греческое имя Иосафат (через арабское Budhasf) к санскритскому Bodhisattva — стремящийся к пробуждению.

Ряд греческих рукописей приписывает авторство Повести Иоанну Дамаскину. В греческой версии присутствуютфрагменты из сочинений Иоанна Дамаскина, которых нет в восточных рукописях. Латинский перевод сказания, выполненный в XI в., вошел в книгу Жизнеописаний Отцов (PL Vol. 73. Col. 445-606). Винсент из Бове подробно излагает легенду о Варлааме и Иосафате в Историческом зерцале (XV, 1-64).

Глава CLXXXI. О святом Папе Пелагии

Иаков Ворагинский начинает главу с упоминания о Папе Пелагии I, занимавшем Апостольский Престол с 16 апреля 556 г. по 4 марта 561 г. Перечисляя имена его преемников, он говорит о Папе Пелагии II (понтификат 579-590), избрание которого проходило в драматический момент осады Рима лангобардами. Павел Диакон пишет: «После Папы Бонифация избран был Пелагий без согласия императора, ибо лангобарды кругом осадили Рим, так что никто не мог оттуда выйти»^[656]. По традиции, Папу избирали римский народ и духовенство, но кандидатуру Папы утверждал император. Из-за продолжительной осады Рима Пелагий II смог принять посла из Константинополя лишь четыре месяца спустя после своего избрания. Папа призвал франков, которые, в отличие от ариан-лангобардов, исповедали католическую веру, оказать поддержку Риму в войне с лангобардами, но в этот исторический период просьба Великого Понтифика не была исполнена.

Пелагий II умер в Риме 7 апреля 590 г. во время эпидемии чумы и сильного наводнения, принесшего много разрушений по всей Италии: «В городе Риме Тибр при этом наводнении так поднялся, что, выйдя из берегов, затопил большую часть города. Тогда с потоком, кроме множества змей, появился дракон необыкновенной величины и отплыл к морю. За этим наводнением последовала страшная чума, которая так бесчинствовала среди населения, что из огромного числа жителей лишь немногие уцелели. Сначала она напала на почтенного Папу Пелагия и скоро его унесла», — сообщает Павел Диакон^[657].

Рассказ о событиях VI в. побуждает Иакова Ворагинского обратиться к изложению истории лангобардов. Он отмечает, что основным источником его повествования о происхождении этого народа и деяниях лангобардских королей была История лангобардов Павла Диакона (ок. 720 — ок. 799).

В связи с рассказом о событиях VII в. Иаков Ворагинский приводит легендарное жизнеописание пророка Магомета и кратко говорит о законах и обычаях мусульман. В эпоху Крестовых походов в результате постоянных контактов христиан с мусульманским миром появляется ряд сочинений, рассказывающих о жизни пророка и его учении. Аббат Клюнийского монастыря Петр Достопочтенный (1094-1156) переводил на латинский язык арабские тексты. В богословском труде Краткая сумма он стремился разоблачить учение Магомета как еретическое, в котором некоторые истинные положения перемешаны с ложными. Основываясь на его трактате, Винсент из Бове в Историческом зерцале (XXIII, 39-67) говорит о жизни Магомета и религиозных представлениях мусульман. Иаков Ворагинский отчасти заимствует этот материал при написании своего текста.

Излагая исторические события последующих веков, Иаков Ворагинский берет за основу Хронику Сигеберта из Жамблу (ок. 1030-1112), дополняя рассказ сведениями и «вставными новеллами» из других источников. Примечательно сказание о Беде Достопочтенном, заимствованное из Жизнеописания Беды (PL Vol. 90. Col. 53F): в Золотой легенде есть множество ссылок на сочинения Беды Достопочтенного, но нет отдельной главы, посвященной этому святому.

Рассказ о правлении королей из династии Каролингов основан на Хрониках Сигеберта из Жамблу и Гелинанда из Фруамона (ок. 1160 — после 1229). Оба хрониста следовали историографической традиции, восходящей ко времени Карла Великого. Некоторые детали повествования заимствованы из Жизни Карла Великого историка Эйнхарда (ок. 770-840). Поскольку Винсент из Бове, говоря об этом историческом периоде, также цитирует указанных авторов, между отдельными главами из XXIII и XIV книг Исторического зерцала и текстом Иакова Ворагинского есть много совпадений.

Любовь автора Золотой легенды к старинным преданиям сохранила в книге германскую легенду об императоре Генрихе II, повторяющую известные мотивы фольклорных сюжетов о грозном короле и ребенке-найденыше, которому суждено унаследовать королевскую власть. Иаков Ворагинский пересказывает главу из поэтического сочинения Готфрида Витербоского (ок. 1120 — ок. 1196/1198) Пантеон (MGH Scriptores. Vol. 21. P. 243-247). Готфрид отмечает, что предание связано с историей основания монастыря Хирзау в Шварцвальде, одного из крупнейших и влиятельных бенедиктинских монастырей Германии. Краткое изложение этой легенды есть также в Хронике Мартина из Троппау (MGH Scriptores. Vol. 22. P. 466-467), составленной между 1265 и 1277 гг.

Заключительная часть главы CLXXXI посвящена истории германских императоров и событиям, связанным с противостоянием императоров и Римских Пап в XI-XIII вв. По сравнению с первой половиной текста главы, где автор неспешно разворачивает перед читателем картины легендарного прошлого, рассказ становится более конспективным, его часто прерывают извлеченные из хроник XI-XIII вв. упоминания о стихийных бедствиях и грозных знамениях, предвещавших христианскому миру нескончаемые беды. Иаков Ворагинский доводит повествование до 1250 г., завершая его кратким рассказом об императоре Фридрихе II.

Таким образом, рассказ о Папе Пелагии становится поводом к созданию блестящей по стилю исторической хроники, по первым изложенным в ней событиям получившей название «Ломбардская история». Впоследствии это заглавие перешло на всю книгу Иакова Ворагинского. Отметим, что созданное им небольшое историческое сочинение, как часть Золотой легенды, на протяжении веков пользовалось неизменной популярностью у читателей, находивших в хронике многочисленные сведения о событиях VI-XIII вв.

Глава CLXXXII. Об освящении церкви

Последнюю главу Золотой легенды можно рассматривать как пространный эпилог, в котором автор говорит об освящении храма материального, то есть церкви как священного пространства, и храма духовного, каковым является собрание всех христиан.

Порядок и символический смысл строительства, украшения и освящения церкви материальной описан в книге Сикарда Кремонского Митрал, или Сумма о церковных богослужениях, I (PL Vol. 213. Col. 13-56). На этот труд неоднократно ссылается Иаков Ворагинский.

О человеке как о сосуде Божием и вместилище Божией благодати во многих главах Золотой легенды говорится от лица апостолов и святых мучеников, свидетельствующих о христианской вере перед лицом гонителей. Глава завершается торжественным описанием обряда крещения: Иаков Ворагинский вновь обращается к проповедям святого Бернарда, под влиянием которых написаны многие страницы Золотой легенды.

Заключая книгу, посвященную праздникам литургического года, рассуждением о священном пространстве храма, в котором совершаются церковные таинства и богослужения в честь святых, Иаков Ворагинский выступает как опытный проповедник и учитель, замечательный рассказчик и писатель-энциклопедист, создатель книги, озаренной светом веры и потому не утратившей своего значения до наших дней.

Аннотированный указатель имен авторов и названий сочинений

Имена средневековых авторов, упомянутых во II томе Золотой легенды

Августин Гиппонский (354-430). Святой (в православной традиции называемый блаженным), Отец Церкви, христианский писатель, философ и богослов, епископ Гиппонский (ок. 395 — 430). Получил прозвание Учитель Благодати (Doctor Gratiae), т.к. в своих богословских трудах указывал на главенствующую роль Божией благодати в спасении человека. К наиболее известным сочинениям Августина принадлежат трактаты О граде Божием, О Троице, О христианском учении, а также автобиографическая Исповедь. (Гл. 86, 89, 112, 113, 117, 119, 124, 125, 137, 146, 153, 156, 162, 163, 168, 170, 181).

Аверроэс (лат.), Ибн Рушд, Абуль-Валид Мухаммад ибн Ахмад аль-Куртуби (1126-1198). Арабский философ-перипатетик и богослов. Переводил с сирийского на арабский язык сочинения Аристотеля и комментировал их. Автор трудов по математике, физике, астрономии, географии, медицине. (Гл. 122).

Адон Виеннский (ок. 799 — 875). Святой, монах-бенедиктинец, один из выдающихся деятелей Каролингского возрождения, с 860 г. — архиепископ Виенна (совр. Вьен). Среди трудов Адона — историческая Хроника, жития святых и Мартиролог, получивший широкое распространение в последующие века. (Комментарии к тексту).

Алкуин (ок. 735 — 804) Один из выдающихся деятелей Каролингского возрождения, англосаксонский ученый, глава дворцовой школы Карла Великого, христианский писатель, богослов, поэт. Автор обширной переписки, многих педагогических трактатов по грамматике, риторике, математике, богословских и житийных произведений. (Гл. 181).

Амвросий Медиоланский (ок. 340 — 397). Святой, Отец Церкви, христианский писатель, богослов, гимнограф, церковный деятель, в 374-397 гг. — епископ Медиолана (совр. Милан). К наиболее известным произведениям Амвросия Медиоланского относятся трактаты О православной вере, О Святом Духе, О таинствах и толкование на Шестоднев. (Гл. 86, 87, 89, 97, 100, 102, 105, 117, 123, 124, 139, 140, 141, 156, 162, 166, 169, 170, 181).

Анастасий Библиотекарь (810-879). Антипапа (855), ученый-энциклопедист. Перевел с греческого на латинский язык исторические хроники Никифора Константинопольского, Георгия Синкелла и Феофана Исповедника. (Гл. 153).

Ансельм Кентерберийский (1033-1109). Святой Католической Церкви, Учитель Церкви (получил прозвание Doctor Magnificus), средневековый богослов и философ. С 1078 г. был аббатом бенедиктинского монастыря Ле Бек (Нормандия), с 1093 — архиепископом Кентерберийским. Один из основоположников схоластики, приводил доказательства существования Бога. Основные произведения — трактаты Монологион, Прослогион и Почему Бог стал человеком. (Гл. 181, 182).

Беда Достопочтенный (ок. 672/673 — 735). Святой, монах-бенедиктинец англосаксонского монастыря Ярроу, христианский писатель, ученый-энциклопедист, богослов, экзегет, историк, Учитель Церкви. Автор большого числа научных трактатов по истории, философии, богословию, хронологии, математике, астрономии, музыке, грамматике. Особую известность в Средневековье получили его Церковная история народа англов, трактаты о расчете даты Пасхи и книги комментариев к Ветхому и Новому Заветам. (Гл. 86, 90, 99, но, 112, 125, 131, 140, 144, 159, 181).

Бернард Клервоский (1091-1153). Католический святой, Учитель Церкви, богослов-мистик. Один из выдающихся церковных деятелей Средневековья. Монах-цистерцианец, основатель и аббат монастыря в Клерво (Шампань, Франция). Активный участник европейской политики, сторонник папской теократии, один из вдохновителей крестовых походов. Автор большого числа богословско-полемических трактатов, проповедей и других сочинений. (Гл. 86, 119, 120, 124, 145, 156, 162, 181, 182).

Боэций, Аниций Манлий Торкват Северин (ок. 480 — ок. 525). Святой, христианский богослов, ритор и философ, государственный деятель эпохи Теодориха I Великого. Произведение Боэция Об утешении философией стало одним из самых популярных философских сочинений в Европе. Автор ряда богословских и научных трактатов. (Гл. 172, 181).

Викентий (Винсент) из Бове (ок. 1190 — 1264). Монах-доминиканец, педагог и энциклопедист, богослов и философ. Библиотекарь, капеллан и учитель при дворе короля Людовика IX. Автор педагогического трактата О наставлении детей знати (1246-1249) и Великого зерцала (ок. 1244 — 1260) — универсальной энциклопедии, вобравшей в себя всю совокупность знаний Высокого Средневековья. Этот труд, состоявший из четырех частей — Зерцало природы, Вероучительное зерцало, Историческое зерцало и Нравственное зерцало, являлся одним из самых популярных сочинений Средневековья. (Гл. 117, 118, комментарии).

Вильгельм Оксерский (ок. 1150 — 1231). Французский теолог, ученик Препозитина Кремонского. Автор Суммы на четыре книги сентенций и Суммы о службах. (Гл. 86, 117, 162).

Гелинанд из Фруамона (ок. ибо — после 1119). Монах-цистерцианец, поэт и историк, составивший Хронику в 45 книгах. (Гл. 181).

Геннадий Массилийский, Геннадий Схоластик (ум. ок. 496). Богослов и историк, автор сочинения О знаменитых мужах (De viris illustribus). (Гл. 112).

Герард Венгерский, Герард (Джорджо) Сагредо (ок. 977 — 1046). Католический святой, мученик, монах-бенедиктинец, просветитель Венгрии. (Гл. 119).

Герман I, патриарх Константинопольский (715-730). Святой, противник иконоборчества, в учении о священных изображениях подчеркивал дидактические функции иконы. Автор цикла гомилий, посвященных праздникам во славу Богоматери. (Гл. 119).

Герман Калека, Герман из Райхенау (1013-1054). Немецкий монах-бенедиктинец, историк, математик и астроном, поэт, теоретик музыки. В Католической Церкви почитается как блаженный. Автор исторической Хроники, в которой впервые собрал из разных источников и расположил в хронологическом порядке сведения о важнейших событиях I тысячелетия. В трактате о музыке развивал учение о музыкальных интервалах и ладах, предложил систему буквенной нотации, основанной на буквах греческого и латинского алфавита. Автор ряда секвенций и антифонов. (Гл. 181).

Гильберт Порретанский, Гильберт из Пуатье (ок. 1076 — 1154). Епископ Пуатье, выдающийся философ-схоласт и богослов. Основные произведения принадлежат к жанру комментариев: Глоссы на Священное Писание, Комментарии к теологическим трактатам Боэция О Троице, О субстанциях и др. (Гл. 181).

Гильдеберт Лаварденский (ок. 1055 — 1133). Средневековый богослов, агиограф и поэт, епископ Ле-Мана, архиепископ Тура. (Гл. 162).

Гинкмар Реймсский (ок. 806 — 882). Франкский богослов и хронист. Архиепископ Реймса (845-882), один из наиболее влиятельных церковных деятелей Каролингской эпохи. (Гл. 146, 153).

Готфрид из Витербо, Готфрид Витербоский (ок. 1120 — ок. 1196/98). Средневековый хронист и политический деятель при дворе Фридриха Барбароссы и Генриха VI. Автор Деяний Фридриха I, исторической хроники Память столетий (Memoria saeculorum) и книги Королевское Зерцало. В Средние века особой популярностью пользовалось его сочинение Пантеон (Pantheon) — собрание прозаических и стихотворных переложений легенд и рассказов об исторических событиях (Гл. 117, 118, 181).

Григорий I Великий (ок. 540 — 604). Папа Римский (590-604), святой, один из Отцов Церкви. Оставил богатое литературное наследие. Наиболее значительные произведения: Моральные толкования на книгу Иова, а также толкования на другие книги Библии, Диалоги, Пастырское правило, обширное собрание писем. (Гл. 87, 89, 90, 91, 115, 117, 121, 124, 125, 137, 146, 156, 163, 181, 182).

Григорий Турский (ок. 539 — ок. 594). Святой, христианский писатель и церковный деятель, один из влиятельнейших духовных лиц государства Меровингов, епископ города Тура (573-594). Автор Истории франков в десяти книгах, главного источника по политической истории Франкского государства V-VI вв., а также ряда житий и богословских произведений. (Гл. 90, 117, 122).

Гуго Клюнийский (1024-1109). Католический святой, монах-бенедиктинец, аббат Клюни (с 1049 г.). Крупный политический и церковный деятель XI в. Его литературное наследие состоит в основном из писем и ряда сочинений прагматического характера. (Гл. 99).

Гуго Сен-Викторский (ок. 1096 — 1141). Богослов, христианский философ и экзегет, монах-августинец. Один из наиболее известных авторов богословской и философской школы, сложившейся в аббатстве Сен-Виктор в Париже в XII в. (Сен-Викторская школа). Автор большого числа богословских произведений. Наибольшую известность получило его сочинение Дидаскаликон, в котором была систематически изложена программа христианского образования, включавшая в себя классификацию наук. (Гл. 99, 181, 182).

Гумберт (Гвиберт) Безансонский (ум. ок. 1124). Аббат монастыря Пресвятой Девы Марии в Ножане. Автор сочинения О своей жизни, в котором приведены рассказы о чудесах апостола Иакова Старшего. (Гл. 99).

Дионисий Ареопагит (ум. ок. 96). Согласно Деяниям апостолов (Деян 17, 34), ученик апостола Павла, первый епископ Афин. Уже в древности его образ отождествляли с Дионисием Парижским (III в.) и анонимным автором сборника философско-богословских текстов Ареопагитики (Псевдо-Дионисий Ареопагит, V-VI вв.). (Гл. 89, 90, 119, 123, 153, 166, 181).

Дорофей Газский, Дорофей из Газы (ум. кон. VI в.). Христианский писатель, основатель монастыря в Палестине. Автор большого числа сочинений разных жанров: поучений, посланий, изречений. Оказал большое влияние на формирование аскетической литературы. (Гл. 123).

Евсевий Кесарийский, Евсевий Памфил (ок. 258/265 — 339/340). Историк Церкви, богослов, епископ Кесарии Палестинской (ок. 315 — 340). Автор Церковной истории — первого дошедшего до нас произведения, излагающего историю Церкви, а также исторической Хроники. Автор большого числа апологетических, полемических и экзегетических сочинений. (Гл. 105, 153, 159).

Евтропий Флавий (IV в.). Римский историк и политический деятель. Автор Бревиария от основания Города, повествующего об истории Рима до времени правления императора Валентиниана I (364-375). (Гл. 117, 181).

Евхерий Лионский (ум. 450). Святой, архиепископ Лиона. Автор аскетических сочинений (Похвала пустыне, О презрении к миру и земной премудрости) и экзегетических трудов. По просьбе Сальвия, епископа Октодура, составил Житие святого Маврикия и Агаунских мучеников. (Гл. 141).

Епифаний Монах (1-я пол. — сер. IX в.). Византийский писатель-агиограф, автор Жития Богоматери и Жития Андрея Первозванного. (Гл. 119).

Жан де Майи (ок. 1190 — ок. 1260). Доминиканский монах из Меца, хронист, автор легсндария Краткое изложение деяний и чудес святых. (Комментарии).

Иероним СтридонскиЙ (342-419/420). Святой (в православной традиции называемый блаженным), Отец Церкви, христианский писатель, переводчик и аскет. Автор перевода большинства книг Библии на латинский язык, ставшего впоследствии общераспространенным. В Средневековье широкой известностью пользовалось его сочинение О знаменитых мужах и историческая хроника, основанная на Хронике Евсевия Кесарийского. (Гл. 89, 90, 105, 119, 124, 125, 131, 140, 146, 156, 161, 163, 182).

Иларий Пиктавийский (ок. 315 — ок. 367). Святой, Отец и Учитель Церкви, епископ Пиктавии (Пуатье, ок. 350 — 367), христианский писатель и проповедник, борец с арианством. Автор трактата О Троице. (Гл. 90, 166, 181).

Иоанн Белет (ум. 1182). Средневековый богослов, литургист и педагог. Преподавал в Париже и Амьене. Его главный труд Сумма о церковных богослужениях посвящен литургике. (Гл. 86, 89, 99, 109, 117, 125, 131, 146, 159, 166).

Иоанн Дамаскин (урожденный Мансур ибн Серджун Ат-Таглиби, ок. 675 — 753/780). Святой, Отец и Учитель Церкви, богослов, полемист. Жил в Дамаске, унаследовал от отца большое состояние и высокую должность при дворе халифа, но затем попал в немилость халифа Абд аль-Малика и удалился в монастырь. Литературное наследие включает значительное число богословских и полемических сочинений, главным из которых является Источник знания, а также гимнографические творения. (Гл. 119, 131, 159, 162, 180, 182).

Иоанн Златоуст (ок. 347 — 407). Святой, Отец и Учитель Церкви, христианский писатель, богослов, архиепископ Константинополя (397-404). Иоанну Златоусту принадлежат многочисленные труды, в первую очередь комментарии на книги Ветхого и Нового Заветов, проповеди и послания. (Гл. 86, 90, 125, 137, 138, 162, 182).

Иоанн Скот Эриугена (ок. 810 — 877). Ирландский философ, богослов, поэт, переводчик, крупнейший мыслитель Каролингского возрождения. (Гл. 153).

Иосиф Флавий, Йосеф бен Матитьяху, Иосиф, сын Маттафии (ок. 37 — ок. 100). Еврейский историк и военачальник. Находился в свите императоров Веспасиана и Тита, принял их родовое имя Флавий. Известен сочинением Иудейская война, в котором описано восстание 66-71 гг. Изложил историю еврейского народа в энциклопедическим труде Иудейские древности. (Гл. 96, но, 125).

Исидор Севильский (ок. 560 — 636). Святой, Учитель Церкви, ученый-энциклопедист, епископ Севильи (ок. 600 — 636). Принимал активное участие в политической жизни Вестготского королевства, один из главных деятелей на II Севильском (619) и IV Толедском (633) соборах. Автор большого числа исторических, богословских и научных произведений, из которых наиболее известны Книги этимологий, представляющие собой грандиозную энциклопедию из 20 книг, охватывающую все известные в то время области знания. (Гл. 89, 117, 140, 141, 143, 146, 153, 155, 159, 169).

Каликст II (ок. 1060 — 1124). Папа Римский (понтификат 1119-1124), церковный деятель периода борьбы за инвеституру. В 1120 г. учредил новое архиепископство с кафедрой в Сантьяго-де-Компостела. Считался автором текста т.н. Каликстова кодекса (Codex Callixstinus), иллюминированной рукописи XII в., содержащей Книгу чудес святого Иакова. (Гл. 99).

Кассиодор, Флавий Маги Аврелий Кассиодор Сенатор (между 480 и 490 — между 585 и 590). Христианский писатель, выдающийся государственный деятель при дворе остготского короля Теодориха I Великого (ок. 455 — 526). Автор сочинения Церковная история в трех частях. После завоевания Италии византийским императором Юстинианом I Кассиодор удалился в свое фамильное имение Скилаций, где основал монастырь, получивший название Виварий (Vivarium). Монастырь прославился своей школой, библиотекой и скрипторием. (См. Трехчастная история).

Климент I (ум. 97). Апостол от семидесяти, Папа Римский (ок. 88 — 97), святой мученик. Ему принадлежит текст 1-го Послания св. Климента к Коринфянам. Принадлежность Клименту 2-го Послания св. Климента к Коринфянам отвергается современной критикой. (Гл. 89, 153, 170, 173).

Косма Веститор (сер. VIII — IX в.). Византийский писатель, автор похвальных речей (энкомий) в честь святых Иоакима и Анны, пророка Захарии, Иоанна Златоуста, святой Варвары. Его речи на праздник Успения Богоматери сохранились только в латинском переводе в единственной рукописи X в. (Гл. 119).

Лев I Великий (ум. 461). Учитель Церкви, Папа Римский (440-461), святой, крупный богослов и участник монофизитских споров. Его точка зрения на соотношение природ во Христе, изложенная в послании к Флавиану Константинопольскому, легла в основу томоса IV Вселенского собора (451). Лев I также играл значительную роль в политике, был в составе посольства граждан Рима к Атилле (452), предотвратившего разграбление города. Его литературное наследие состоит из проповедей и посланий. (Гл. 88, 89, 181).

Лин (ум. ок. 76). Святой, апостол от семидесяти, второй Папа Римский (64-76) после апостола Петра. (Гл. 89, 90).

Максим Туринский (V в.). Святой, епископ Турина, выдающийся теолог. Автор более ста гомилий и собрания проповедей на основные праздники литургического года и дни памяти святых. (Гл. 89, 117).

Марцелл I (ум. 309). Папа Римский (308-309), святой. Претерпел гонения при императорах Галерии и Максенций. Перезахоронил мощи многих римских святых. (Гл. 89, 1 16).

Мефодий Константинопольский (788/800 — 847). Святой, патриарх Константинопольский (843-847). В период иконоборчества был сторонником иконопочитания. Автор пастырских поучений, агиографических и литургических текстов. (Гл. 153).

Милет (Мелит, Мелитон) Лаодикийский (Лаодикейский). Ему приписывалось авторство Хроники и апокрифического Жития святого Иоанна Богослова. (Гл. но).

Ноткер Заика (ок. 840 — 911). Бенедиктинский монах монастыря Санкт-Галлен, богослов, педагог, гимнограф и композитор, в Католической Церкви почитается как блаженный. Известен как создатель поэтических гимнов и секвенций, автор Жития святого Галла, Деяний Карла Великого и нескольких исторических сочинений. (Гл. 181).

Одон Клюнийский (ок. 878 — 972). Католический святой, бенедиктинский монах, второй аббат монастыря Клюни, инициатор реформы западного монашества. Литературное наследие Одона включает ряд богословских произведений и гимнографию. (Гл. 166).

Ориген (ок. 185 — ок. 254). Христианский ученый, богослов, философ. Основатель библейской филологии. Ученик Климента Александрийского, один из основателей Александрийской богословской школы. Автор большого числа произведений, из которых наибольшую известность получили трактат О началах и комментарии на Священное Писание. (Гл. 90, 124, 138).

Орозий, Павел (ок. 385 — 420). Христианский писатель, богослов, историк, священник. Ученик и последователь Августина, известен своими трактатами против еретических учений. Главный труд Орозия, широко известный в Средневековой Европе — История против язычников в семи книгах. (Гл. 89, 153).

Павел Диакон (ок. 720 — 799). Политический деятель и историк, один из наиболее значительных представителей Каролингского возрождения. Начинал карьеру при дворе лангобардских королей, позднее стал монахом в монастыре Монте-Кассино в Италии. В 782-786 гг. находился при дворе Карла Великого, входил в его «Академию». Автор Истории лангобардов, описывающей происхождение народа и его судьбу до 744 г., и ряда исторических, лингвистических и агиографических произведений. (Гл. 86, 125, 181).

Папий Иерапольский (ок. 70 — ок. 165). Святой, один из мужей апостольских, епископ Иераполя, во Фригии. Возможно, был знаком с Иоанном Богословом. Рассказы Папия о земной жизни Христа основаны на свидетельствах очевидцев. Сочинения Папия сохранились в виде фрагментов и цитат у других авторов. (Гл. 153).

Петр Дамиани (1007-1072). Католический святой, Учитель Церкви, монах-бенедиктинец, видный деятель Григорианской реформы. Выдающийся богослов, гимнограф, христианский поэт, автор большого числа проповедей и писем. (Гл. 86, 141, 163).

Петр Коместор (ок. 1100 — 1178). Богослов и историк. Учился в Труа и в Париже у Петра Ломбардского. Получил прозвище Comestor (лат. Едок) из-за пристрастия к чтению книг. Автор Схоластической истории — всемирной хроники, в которой приведены сведения энциклопедического характера. (Комментарии. См. также Схоластическая история).

Петр Ломбардский (ум. ибо). Богослов, схоласт, епископ Парижский (с 1159); получил прозвание Магистр сентенций. Учился в Болонье, Реймсе и Париже. Известен благодаря труду Сентенции в четырех книгах, в котором католическое богословие впервые сведено в единое целое. Сентенции Петра Ломбардского оставались базовым учебником по богословию вплоть до эпохи Реформации; их комментировали крупнейшие схоласты Средневековья. (Гл. 181).

Проспер Аквитанский (ок. 390 — 460). Святой, христианский писатель, историк и богослов, ученик Августина. Главным трудом Проспера Аквитанского считается Хроника, повествующая о событиях в Галлии 1-й половины V в. (Гл. 124, 146).

Рабан Мавр (ок. 780 — 856). Католический святой, богослов, монах-бенедиктинец, аббат Фульды (822-842), архиепископ Майнцский (847-856). Выдающийся деятель Каролингского Возрождения, автор толкований на различные книги Библии. Заслужил прозвание Первый наставник Германии благодаря энциклопедическому труду О природе вещей. Согласно Римскому мартирологу 2001 г., литургическая память Рабана Мавра — 4 февраля. (Гл. 90, 125, 162).

Ремигий Оксерский (ок. 841 — ок. 908). Бенедиктинский монах, богослов, педагог и экзегет. Учился в аббатстве Сен-Жермен в Оксере у Эрика Оксерского и Аюпа Ферьерского. Автор нескольких богословских трактатов, комментариев к Библии и произведениям и античных авторов. (Гл. 90, 124).

Ричард Клюнийский, Ричард из Пуатье (ум. 1174). Средневековый хронист, монах бенедиктинского аббатства Клюни. Автор исторической Хроники, охватывающей период времени от сотворения мира до 1170-х гг. (Гл. 118).

Ришар Сен-Викторский (ок. 1100 — ок. 1173). Средневековый богослов и философ-мистик, ученик Гуго Сен-Викторского, монах-августинец. Выдающийся представитель Сен-Викторской школы. Наиболее известны его богословские трактаты, посвященные Святой Троице. (Гл. 156, 182).

Руфин Аквилейский (ок. 345 — 410). Церковный писатель и переводчик; священник, аскет. Переводил с древнегреческого языка труды Оригена, вел полемику с Иеронимом Стридонским. Автор двух книг Церковной истории, в которых он перевел на латинский язык и продолжил Церковную историю Евсевия Кесарийского. (См. Церковная история).

Север, Сульпиций (ок. 363 — после 410). Святой, христианский писатель, хронист, агиограф. Автор Жития Мартина Турского, Священной хроники, большого числа диалогов и посланий. (Гл. 146, 166).

Сигеберт (Сигиберт) из Жамблу (ок. 1030 — 1112). Монах-бенедиктинец, хронист, агиограф, богослов и полемист. Сторонник императоров в споре за инвеституру. Автор популярной в Средние века всемирной хроники, описывающей события с 381 по 1111 гг. Автор житий святых и полемических трактатов. (Гл. 110, 125, 146, 181).

Сикард Кремонский (1155-1215). Епископ Кремоны. Автор Всемирной хроники и сочинения Митрал, или Сумма о церковных богослужениях. (Гл. 117).

Узуард Сен-Викентский (ум. ок. 875). Бенедектинский монах монастыря Сен-Жермен-де-Пре близ Парижа, автор Мартиролога, в котором отмечены дни памяти более чем 1000 святых. Труд Узуарда посвящен императору Карлу Лысому. (Гл. 159, комментарии).

Федор Студит (759-826). Святой, византийский монах, аскет, автор проповедей и поучений, собранных в книгах Большой катехизис и Малый катехизис. (Гл. 123).

Хаймон из Хальберштадта (ум. 853). Бенедиктинский монах, епископ Хальберштадта, автор Эпитомы Священной истории — краткого изложения Церковной истории Евсевия Кесарийского. (Гл. 90, 145).

Эгезипп, Гегесипп, Егезипп (II в.). Раннехристианский автор, обличавший ересь гностиков и Маркиона. Сочинение Эгезиппа, записавшего в пяти книгах апостольскую традицию, не сохранилось, но частично дошло до нас в цитатах, приводимых Евсевием Кесарийским в Церковной истории. (Гл. 89, 96).

Названия отдельных произведений, упомянутых во II томе Золотой легенды

Глосса ординарная (Glossa ordinaria) — собрание комментариев к текстам Священного Писания, составленное французским богословом Ансельмом Лаонским (ум. ок. 1117) и его школой. (Гл. 86, 120, 125, 140, 145, 156).

Книга Понтификов, Книга Пап (Liber Pontificalis) — сборник жизнеописаний Римских Пап, начиная от апостола Петра. Ранняя версия Liber Pontificalis, созданная в VI или VII в., завершается деяниями Папы Феликса IV (526-530). (Комментарии).

Жизнеописания Отцов (Vitae Patrum, sive Historiae eremiticae libri decem) — одно из важнейших агиографических сочинений Средневековья. Легенды об отцах-пустынниках были переведены с греческого на латинский язык в XIII в. (Гл. 137, 152, 175, 176, 177, 178, 179).

Митрал, или Сумма о церковных богослужениях — энциклопедический труд Сикарда Кремонского, содержащий толкования основных элементов богослужения Римского обряда. (Гл. 114, 125, 137, 163, 182).

Префация (Praefatio) — название вводного раздела Евхаристического канона, содержащего прославление Бога, которое предшествует пению «Sanctus». В римском обряде префация является изменяемой частью, содержание которой варьируется в зависимости от дня литургического года. (Гл. 87, 97, 100, 102, 118, 139, 141, 169, 170).

Схоластическая история (Historia scholastica) — сочинение Петра Коместора, завершенное в 1173 г. В книге кратко изложены события ветхозаветной и евангельской истории, приведены свидетельства из сочинений Отцов Церкви. До середины XIV в. книга была переведена на многие европейские языки и широко использовалась как учебник. (Гл. 86, 109, 110, 125, 153, 156).

Трехчастная история, Церковная история в трех частях (Historia ecclesiastica tripartita) — сочинение Кассиодора, обширная историческая хроника, охватывающая события от сотворения мира до VI в. Повествование основано на латинских переводах исторических сочинений Сократа Схоластика и Созомена. Книга была широко известна в Средние века, о чем свидетельствуют многочисленные рукописи текста. (Гл. 105, 110, 125, 137, 138, 145).

Церковная история (Historia ecclesiastica) — сочинение Евсевия Кесарийского, впервые описавшего события истории Церкви в хронологическом порядке на фоне исторических событий I-IV вв., вплоть до времени победы императора Константина над Лицинием в 314 г. Под этим названием в Золотой легенде упоминается также Церковная история в двух книгах Руфина Аквилейского (ок. 355 — 410), задуманная как продолжение Церковной истории Евсевия Кесарийского. (Гл. 89, 105, 119, 125, 131, 137, 159).

Библиографический указатель

Издания трудов Иакова Ворагинского

Jacobi a Voragine Archiepiscopi Genuensis Chronicon Genuense ab origine urbis ad Annum MCCXCVII // Rerum Italicarum Scriptores / Ed. L. Muratorius. Mediolani, 1726. T. 9. Col. 1-56.

Jacobi a Voragine Legenda aurea vulgo Historia Lombardica dieta / Ed. Ih. Graesse. Dresdiae & Lipsiae, 1846 (ed. 2. Lipsiae, 1850; ed. 3. Vratislaviae, 1890).

Jacobus de Voragine. Legenda Aurea — Goldene Legende / Hrsg, und übersetzt von Bruno W. Häuptli. 2 Bds. Freiburg im Breisgau, 2014.

Jacopo da Varazze. Legenda Aurea / A cura di G.P. Maggioni. Firenze, 1998.

Jacopo da Varazze. Legenda Aurea: con le miniature del codice Ambrosiano C 240 / A cura di G.P. Maggioni. Firenze, 2007.

Jacopo da Varazze. Sermones Quadragesimales / A cura di G.P. Maggioni. Firenze, 2005.

Труды доминиканских авторов XIII века, использованные в Золотой легенде

Bartolomeo da Trento. Liber epilogorum in gesta Sanctorum / A cura di E. Paoli. Firenze, 2001.

Jean de Mailly. Abbreviatio in gestis et miraculis Sanctorum / A cura di G.P. Maggioni. Firenze, 2013.

Le sanctoral du lectionnaire de l’office Dominicain (1254-1256) / Ed. A.-E. Urfels-Capot. Paris, 2007.

Vincentius Bellovacensis. Speculum Historiale. Duaci, 1624. (Репринт: Graz, 1965).

Научные труды

Airaldi G. Jacopo da Varagine tra santi e mercanti. Milano, 1988.

Barth F. Legenden als Lehrdichtung. Beobachtungen zu den Märtyrerlegenden in der «Legenda aurea» // Europäische Lehrdichtung. Festschrift für Walte Naumann zum 70. Geburtstag / Hrsg, von H. G. Rötzer, H. Walz. Darmstadt, 1981. S. 61-73.

Bataillon L.J. Iacopo da Varazze e Tommaso d’Aquino // Sapienza. XXXII. 1979. P. 22-29.

Bertini Guidetti S. Enquête sur les techniques de compilation de Jacques de Voragine / / Cahiers d’histoire. XVI. 1996. P. 5-24.

Bertini Guidetti S. Iacopo da Varagine e le «Ystorie antique»: quando il mito diventa «exemplum» nella storia / / Posthomerica I : tradizioni omeriche dall’antichità al Rinascimento. Genova, 1997. P. 139-157.

Bertini Guidetti S. Contrastare la crisi della chiesa cattedrale: Iacopo da Viragine e la costruzione di un’ideologia propagandistica //Le vie del Mediterraneo. Uomini, idee, oggetti (secoli XI-XVI) / A cura di G. Airaldi. Genova, 1998. P. 155-182.

Boureau A. La Légende dorée. Le système narratif de Jacques de Voragine (t 1298). Paris, 1984.

Boureau A. Barthélemy de Trente et l’invention de la Legenda nova // Raccolte di vite di santi dal XII al XVIII secolo / A cura di S. Boeshi Gaiano. Fasano, 1990. P. 23-39.

Boureau A. L’événement sans fin. Récit et christianisme au Moyen Âge. Paris, 1993.

Boureau A. Vincent de Beauvais et les légendiers dominicains // Vincent de Beauvais, frère prêcheur: un intellectuel et son milieu au XIIIe siècle. Grane, 1997. P. 113-126.

Casagrande C, Vecchio S. Cronache, morale, predicazione: Salimbene da Parma e I. da Varagine // Studi medievali. Serie 3. XXX. 1989. P. 749-788.

Chierici J. Il miracolo in Jacopo da Varazze, Gonzalo de Berceo e Dante // LAlighieri. XIX. 1978. P. 18-27.

Colledge E. James of Voragine s «Legenda sancti Augustini» and its sources // Augustiniana.XXXV. 1985. P. 281-314.

De la saintété a l’hagiographie. Genèse et usage de la «Légende dorée» / Ed. par B. Fleith, F. Morenzoni. Genève, 2001.

Di Pietro Lombardi P., Ricci M., Venturi Barbolini A.R. «Legenda aurea». Iconografia religiosa nelle miniature della Biblioteca Estense universitaria. Modena, 2001.

Dondaine A. Le dominicain français Jean de Mailly et la «Légende dorée» / / Archives d’histoire dominicaine. 1.1946. P. 53-102.

Dunn-Lardeau B., Coq D. Fifteenth and sixteenth century editions of the «Légende dorée» // Bibliothèque d’humanisme et Renaissance. XLVII. 1985. P. 87-101.

Dunn-Lardeau B. Étude autour d’une «Légende dorée» // Travaux de linguistique et de littérature de l’Université de Strasbourg. XXIV.1986. P. 257-296.

Fleith B. Hagiographisches Interesse im 15 Jahrhundert? Erörtert an einem Jahrhundert Rezeptionsgeschichte der «Legenda aurea» // Fifteenth Century Studies. IX. 1984. P. 85-98.

Fleith B. «Legenda aurea»: destination, propagation, utilisateurs. L’histoire de la diffusion du légendier au XIIIe et au début du XTVe siècle // Raccolte di vite di santi dal XIII al XVII secolo / A cura di S. Boesch Gajano. Brindisi, 1990. P. 41-48.

Fleith B. Studien zur Überlieferungsgeschichte der lateinischen «Legenda aurea». Bruxelles, 1991.

Fleith В. Die «Legenda aurea» und ihre dominikanischen Bruderlegendare. Aspekte der Quellenverhältnisse apokryphen Gedankenguts // Apocrypha. VII. 1996. S. 167-191.

Fleith В. The patristic sources of the «Legenda aurea»: a research report // The reception of the Church Fathers in the West / Ed. by I. Backus. Vol. I. Leiden, New York, Köln, 1997. P. 231-287.

Gaffuri L. Paroles pour le clergé, paroles pour le peuple. Définition de la foi et réfutation de l’hérésie dans deux sermonnaires du XlIIe siècle //La parole du prédicateur. V-X' siècle / Ed. par M. Lauwers, R.M. Dessм. Nice, 1997. P. 343-362.

Gaijfier B. de. Légende dorée ou légende de plomb? // Analecta Bollandiana. LXXXIII. 1965. P. 350.

Gaijfier B. de. L’«Historia apocrypha» dans la «Légende dorée» // Analecta Bollandiana. XCI. 1973-P-265-272.

Geith K.E. Die «Abbreviatio in gestis et miraculis sanctorum» von Jean de Mailly als Quelle des «Legenda aurea» // Analecta Bollandiana. CV. 1987. P. 289-302.

Görlach M. The South English legendary. Güte legende and Golden legend. Braunschweig, 1972.

Il paradiso e la terra. Jacopo da Varazze e il suo tempo. Atti del Convegno internationale di studio. Varazze, 1998 / A cura di S. Bertini Guidetti. Firenze, 2001.

Jacopo da Varazze. Atti del I Convegno di studi. Varazze, 1985 //A cura di G. Farris, B.T. Delfino. Cogoleto, 1987.

Knape J., Strobel К. Zur Deutung von Geschichte in Antike und Mittelalter. «Historia apocrypha» der «Legenda aurea». Bamberg, 1985.

Kunze К. Jacobus a (de) Voragine (Varagine) // Die deutsche Literatur des Mittelalters. Verfasserlexikon. Bd. IV. Berlin, New York, 1983. Sp. 448-466.

La «Légende dorée» de Jacques de Voragine: le livre qui fascinait le Moyen Âge I Ed. par B. Fleith et al. Genève, 1998.

«Legendaaurea»-«Légende dorée» (XlIIe-XVe s.). Actes du Colloque international de Perpignan / A cura di B. Dunn-Lardeau (Le Moyen Âge français, XXXII). Montréal, 1993.

«Legenda aurea». Sept siècles de diffusion. Actes du Colloque sur la «Legenda aurea»: texte latin et branches vernaculaires, Montréal, 1983 / Ed. par B. Dunn-Lardeau. Montréal, Paris, 1986.

Le Goff J. Â la recherché du temps sacré. Jacque de Voragine et la Légende dorée. Paris, 2011.

Lorenzin P. Mariologia Jacobi a Varagine. Rome, 1951.

Maddocks H. Pictures for the aristocrats: the manuscripts of the «Légende dorée» // Medieval texts and images. Studies of manuscripts from the Middle Ages / Ed. M. Manion, B. Muir. Paris, Sydney, 1991. P. 1-23.

Maggioni G.P. Aspetti originali della «Legenda aurea» di Iacopo da Varazze // Medioevo e Rinascimento. Vol. IV. 1990. P. 143-201.

Maggioni G.P. Diverse redazioni della «Legenda aurea». Particolarita e problemi testuali //La critica del testo mediolatino. Atti del Convegno, Firenze, 1990 / A cura di C. Leonardi. Spoleto, 1994. P. 365-380.

Maggioni G.P. Appelli al lettore e definizione di apocrifi nella «Legenda aurea». Amargine della leggenda di Giuda Iscariota // Medioevo e Rinascimento. IX. 1995. P. 241-253.

Maggioni G.P. Dalla prima alla seconda redazione della «Legenda aurea». Particolarità e anomalie nella tradizione manoscritta delle compilazioni medievali // Filologìa medievale. II. 1995. P. 259-277.

Maggioni G.P. Ricerche sulla composizione e sulla trasmissione della «Legenda aurea». Spoleto, 1995.

Maggioni G.P. Storie malvagie e vite di santi. Storie apocrife, cattivi e demoni nei leggendari condensati del XIII secolo // Tra edificazione e piacere della lettura: le vite dei santi in età medievale. Atti del Convegno, Trento, 1996 / A cura di A. Degl’Innocenti, F. Ferrari. Trento, 1997. P. 131-143.

Maggioni G.P. La trasmissione dei legendari abbreviati del XIII secolo // Filologia mediolatina. IX. 2002. P. 87-107.

Maggioni G.P. Parole taciute, parole ritrovate. I racconti agiografici di Giovanni da Mailly, Bartolomeo da Trento e Iacopo da Varazze // Hagiographica. X. Firenze, 2003. P. 183-200.

Marucci V. Manoscritti e stampe antichi della «Legenda aurea» di Jacopo da Varagine volgarizzata // Filologìa e critica. V. 1980. P. 30-50.

Mombrini A. La «Legenda aurea» di Jacopo da Varazze //Memorie domenicane. LXXXVI. 1969. P. 19-42.

Pagano A. Etimologie medievali di Jacopo da Varazze // Memorie domenicane. LUI. 1936. P. 81-91.

Reames S. St. Martin of Tours in the «Legenda aurea» and before // Viator. XII. 1981. P. 131-164.

Reames S. The «Legenda aurea». A reexamination of its paradoxical history. Madison (Wisconsin), 1985.

Rhein R. Die «Legenda Aurea» des Jacobus de Voragine: die Entfaltung von Heiligkeit in «Historia» und «Doctrina». Köln, Weimar, 1995.

Richardson E.C. Material for a life ofjacopo da Varagine. New York, 1935.

Surdel A.-J. Temps humain et temps divin dans la «Legenda aurea» et dans les mystères dramatiques (XVe s.) //Le temps et la durée dans la littérature au Moyen Âge e ala Renaissance / Ed. par Y. Bellenger. Paris, 1986. P. 85-102.

Vauchez A. Liturgie et culture folklorique: les rogations dans la «Légende dorée» de Jacques de Voragine // Les laïcs au Moyen Âge. Pratiques et expériences religieuses. Paris, 1987. P. 145-155.

Winroth A. «Thomas interpretatur abyssus vel geminus». The etymologies in the Golden legend of Jacobus de Varagine // Symbolae Septentrionales. Latin studies presented to Jan Oeberg. Stockholm, 1995. P. 113-135.

Библиографические сокращения

AASS Acta Sanctorum / Ed. Societas Bollandiensis. 67 vols. (vol. 1-52. Antverpiae, 1643-1786; vol. 53-67. Bruxellis, 1867-1925).

BHL Bibliotheca hagiographica Latina antiquae et mediae aetatis / Ed. Societas Bollandiensis. Bruxelles, 1898-1901.

CAL Corpus Ambrosiano-Liturgicum / Ed. O. Heiming. Zürich, 1968.

CCL Corpus Christianorum: Series Latina. Turnhout, 1953-.

CCCM Corpus Christianorum: Continuatio Mediaevalis. Turnhout, 1966-.

MGH Monumenta Germaniae historica inde ab anno Christi 500 usque ad annum 1500.

Hannover, 1826-.

PG Patrologiae cursus completus: Series Graeca / Ed. J.-P. Migne. Paris, 1857-66.

PL Patrologiae cursus completus: Series Latina / Ed. J.-P. Migne. Paris, 1841-64.

Примечания

1

Isidorus Hispaliensis. De Ortu et Obitu Patrum, 108 // PL Vol. 83. Col. 147C; Petrus Damianus. Sermo XXIV. In Nativitate Sanctis Iohannis Baptistae, II // PL Vol. 144. Col. 637B.

(обратно)

2

Petrus Comestor. Historia Scholastica. Historia Evangelica, 1 // PL Vol. 198. Col. 1537B.

(обратно)

3

Beda Venerabilis. In Lucae Evangelium expositio, I, 20 // PL Vol. 92. Col. 315.

(обратно)

4

Ambrosius. Expositio Evangelii secundum Lucam, 1, 45 //PL Vol. 15. Col. 1552.

(обратно)

5

Petrus Comestor. Historia Scholastica. Historia Evangelica, 3 // PL Vol. 198. Col. 1538B.

(обратно)

6

Ps.-Iohannes Chrysostomus. Opus imperfectum in Matthaeum, 27 // PG Vol. 56. Col. 775.

(обратно)

7

Ambrosius. Expositio Evangelii secundum Lucam, I, 15 // PL Vol. 15. Col. 1540.

(обратно)

8

Ambrosius. Expositio Evangelii secundum Lucam, I, 21 //PL Vol. 15. Col. 1542.

(обратно)

9

Ps.-Ambrosius. Sermo LI, 3 // PL Vol. 17. Col. 732B.

(обратно)

10

Ps.-Iohannes Chrysostomus. Opus imperfectum in Matthaeum, 3 // PG Vol. 56. Col. 650.

(обратно)

11

Petrus Damianus. Sermo XXIV. In Nativitate Sanctis Iohannis Baptistae, II // PL Vol. 144. Col. 640.

(обратно)

12

Ps.-Iohannes Chrysostomus. Opus imperfectum in Matthaeum, 27 // PG Vol. 56. Col. 774.

(обратно)

13

Bernadus Clarevallensis. Sermo super Canticum Canticorum, XX, 4 // PL Vol. 183. Col. 868-869.

(обратно)

14

Базилика Иоанна Богослова в Эфесе (548-565) была построена при императоре Юстиниане на месте гробницы святого.

(обратно)

15

Ut queant laxis / Resonare febris / Mira gestorum / Famuli tuorum / Solve pollute / Labii reatum / Sancte Johannes. По первым слогам начала стихов этого гимна бенедиктинский монах Гвидо дАреццо (ок. 990 — ок. 1050) дал названия нотам: re, mi, fa, sol, la.

(обратно)

16

Johannes Belethus. Summa de Ecclesiasticis officiis, 137B// CCM 41A, 267-269.

(обратно)

17

Augustinus. Sermo CCXCIII, 1 // PL Vol. 38. Col. 1328.

(обратно)

18

Первоначально почти совпадавшие с днями солнцестояния даты Рождества Христова (24 декабря) и Рождества Иоанна Предтечи (24 июня) из-за неточности Юлианского календаря к XIII в. значительно сдвинулись во времени, следуя примерно на десять дней позже дат астрономических солнцестояний.

(обратно)

19

Paulus Diaconus. Historia Langobardorum IV, 47 // MGH Ser. rer. Lang. P. 136. Король лангобардов Ротари (606-652) был погребен в баптистерии при соборе Святого Иоанна в Монце.

(обратно)

20

Золотая легенда, XXX. О святом Юлиане.

(обратно)

21

Gregorius Magnus. Homiliae in Evangelia, XXXII, 7 // PL Vol. 76. Col. 1237D-1238A.

(обратно)

22

Ps.-Ambrosius. Praefatio 45 // CAL 1, 187.

(обратно)

23

IV Вселенский собор, созванный в Халкидоне в 451 г.

(обратно)

24

Leo Magnus. Epistolam XXVIII Ad Flavianum Episcopum Constantinopolitanum contra Eutychis perfidiam et haeresim //PL Vol. 54. Col. 755-782. Иаков Ворагинский допускает ошибку в написании имени патриарха Константинопольского Флавиана (447-449).

(обратно)

25

Hieronymus. In Matthaeum, IV, 24, 5 // PL Vol. 26. Col. 176.

(обратно)

26

Johannes Belethus. Summa de officiis Ecclesiasticis, 138c // CCM 41A, 272.

(обратно)

27

Церковь, известная также под названием «Domine quo vadis» (или просто «Quo vadis»), была построена в XVII в. на месте санктуария IX в., стоявшего там, где Ардеатинская дорога ответвлялась от Аппиевой дороги. Другие названия церкви — Sancta Maria in Palmis, Sancta Maria ad Passus — даны церкви из-за хранящейся в ней копии мраморной плиты с отпечатками стоп, по преданию, оставленными Христом.

(обратно)

28

Isidorus Hispaliensis. De Ortu et Obitu Patrum, 116f//PLVol. 83. Col. 149.

(обратно)

29

Gregorius Magnus. Dialogorum libri quattuor, III, 25 // PL Vol. 77. Col. 280.

(обратно)

30

Gregorius Magnus. Dialogorum libri quattuor, IV, 13 // PL Vol. 77. Col. 340-341.

(обратно)

31

GregoriusMagnus. Dialogorum libri quattuor, IV, 11 //PL Vol. 77. Col. 336-337.

(обратно)

32

Hieronymus. De viris illustribus, V // PL Vol. 23. Col. 647B.

(обратно)

33

Beda Venerabilis. Super Acta Apostolorum expositio, XIII// PL Vol. 92. Col. 973D.

(обратно)

34

Haimo Halberstatensis. In Epistolam II ad Corinthios, XI// PL Vol. 117. Col. 654.

(обратно)

35

Счет времени начинается от первого литургического часа, то есть от восхода солнца, примерно в 6 часов утра.

(обратно)

36

Hieronymus. De viris illustribus, V// PL Vol. 23. Col. 646-650.

(обратно)

37

Ps.-Dionysius Areopagita. Epistola ad Timotheum de morte Sancti Pauli apostoli // Sanctuarium seu vitae Sanctorum / Ed. B. Mombritius. Paris, 1910. T. II. P. 355-356.

(обратно)

38

Ps.-Dionysius Areopagita. Epistola ad Timotheum de morte Sancti Pauli apostoli // Sanctuarium seu vitae Sanctorum / Ed. B. Mombritius. Paris, 1910. T. II. P. 357.

(обратно)

39

Gregorius Turonensis. De Gloria Martyrum, XXIX //PL Vol. 71. Col. 729B-730A.

(обратно)

40

Gregorius Magnus. Epistolae, IV, 30 // PL Vol. 77. Col. 704.

(обратно)

41

Iohannes Chrysostomus. De laudibus Pauli homiliae // PG Vol. 50. Col. 473-513.

(обратно)

42

Gregorius Magnus. Homiliae in Evangelia, III, 3 // PL Vol. 76. Col. 1088A-B.

(обратно)

43

Совр. Марсель.

(обратно)

44

Совр. Экс-ан-Прованс.

(обратно)

45

Beda Venerabilis. In Marci Evangelium expositio, I, 3 // PL Vol. 92. Col. 160B.

(обратно)

46

Johannes Belethus. Summa de Ecclesiasticis officiis, 140b-d // CCCM 41A, 2756

(обратно)

47

Лат. lupa — волчица, развратная женщина.

(обратно)

48

Ps.-Callixstus. Libellus miraculorum Sancti lacobi Apostoli // PL Vol. 163. Col. 1371-1372.

(обратно)

49

Ps.-Callixstus. Libellus miraculorum Sancti lacobi Apostoli // PL Vol. 163. Col. 1369-1370.

(обратно)

50

Ps.-Callixstus. Libellus miraculorum Sancti lacobi Apostoli // PL Vol. 163. Col. 1369-1370.

(обратно)

51

Ps.-Callixstus. Libellus miraculorum Sancti lacobi Apostoli // PL Vol. 163. Col. 1371-1372

(обратно)

52

Hugo de St. Victore. De sacramentis Christianae fidei, II, 16, 2//PLVol. 176. Col. 583f.

(обратно)

53

Ps.-Callixstus. Libellus miraculorum Sancti lacobi Apostoli // PL Vol. 163. Col. 1371-1372.

(обратно)

54

Ps.-Callixstus. Libellus miraculorum Sancti lacobi Apostoli // PL Vol. 163.Col. 1371-1372.

(обратно)

55

Ps.-Callixstus. Libellus miraculorum Sancti lacobi Apostoli // PL Vol. 163. Col. 1373-1374.

(обратно)

56

Ps.-Callixstus. Libellus miraculorum Sancti lacobi Apostoli // PL Vol. 163. Col. 1373-1374.

(обратно)

57

От лат. reprobus — дурной.

(обратно)

58

Об этом рассказано в Золотой легенде, LXXXV.

(обратно)

59

Совр. Пьяченца.

(обратно)

60

Совр. Жамблу.

(обратно)

61

Совр. Трир.

(обратно)

62

Пасс (лат. passus — двойной шаг) — римская мера длины, равная 1, 48 м.

(обратно)

63

Ps.-Ambrosius. Praefationes 203, 138 // CAL 201, 153f.

(обратно)

64

Совр. Арль.

(обратно)

65

Югер — римская мера площади, равная 2518, 2 кв. м.

(обратно)

66

То есть с кистями, которые Закон предписывал делать на краях одежды (Втор 22, 12).

(обратно)

67

Cassiodorus. Historia Ecclesiastica Tripartita, VI, 41 //PL Vol. 69. Col. 1057D-1058A.

(обратно)

68

Лат. lupus — волк.

(обратно)

69

Petrus Comestor. Historia Scholastica. Libri II Machabaeorum, 1 // PL Vol. 198. Col. 1524.

(обратно)

70

Johannes Beleih. Summa de officiis Ecclesiasticis, 12// CCM 41A, 277F.

(обратно)

71

Petrus Comestor. Historia Scholastica. In Actus Apostolorum, LVI-LVIII //PL Vol. 198. Col. 1681-1684.

(обратно)

72

Flavius Iosephus. Ant. lud. XIX, 343-350.

(обратно)

73

В данном контексте это слово употребляется в своем изначальном значении, от древнегреч. άγγελος — вестник, посланец.

(обратно)

74

Ps.-Beda: Paulus Diaconus. Homiliae de Sanctis, XXXVIII // PL 95. Col. 1485-1489.

(обратно)

75

От лат. augeo — приумножать.

(обратно)

76

Феодосий И, император Восточной Римской империи (408-450).

(обратно)

77

Валентиниан III, император Западной Римской империи (425-455).

(обратно)

78

Sigebertus Gemblacensis. Chronica, 969 // PL Vol. 160. Col. 191D.

(обратно)

79

Cassiodorus. Historia Ecclesiastica Tripartita, IX, 46 // PL Vol. 69. Col. 1162.

(обратно)

80

Cassiodorus. Historia Ecclesiastica Tripartita, XII, 9 // PL Vol. 69. Col. 1210D-1211B.

(обратно)

81

Gregorius Magnus. Epistolae, VII, 26 // PL Vol. 77. Col. 881D-882A.Ge

(обратно)

82

Император Гонорий правил с 395 по 423 г., так что указанная в тексте дата не точна.

(обратно)

83

Gennadius Massiliensis. Liber de scriptoribus Ecclesiasticis //PL Vol. 58. Col. 1084.

(обратно)

84

Beda Venerabilis. De temporum ratione, LXVI //PL Vol. 90. Col. 559.

(обратно)

85

О мученичестве святого Стефана рассказано в Золотой легенде, VIII. День памяти святого Стефана Католическая Церковь отмечает 26 декабря.

(обратно)

86

Ps.-Augustinus. De translatione Sancti Stephani // PL Vol. 41. Col. 817-822.

(обратно)

87

Augustinus. De civitate Dei, XXII, 8 // PL Vol. 41. Col. 760f.

(обратно)

88

Ps.-Augustinus. Sermo CCXVII //PL Vol. 39. Col. 2147.

(обратно)

89

Ps.-Augustinus. Sermo CCXVII //PL Vol. 39. Col. 2148.

(обратно)

90

Ps.-Augustinus: Maximus Taurinensis. Sermo XXIX //PL Vol. 57. Col. 907.

(обратно)

91

Ps.-Augustinus: Maximus Taurinensis. Sermo XXIX // PL Vol. 57. Col. 907.

(обратно)

92

Ps.-Augustinus. Sermo CCCLXXXII // PL Vol. 39. Col. 1685.

(обратно)

93

То есть членом общины священников, подчиняющихся определенному уставу (regula), сходному с монашеским.

(обратно)

94

IV Латеранский собор, 1215.

(обратно)

95

Папа Иннокентий III (понтификат 1198-1216).

(обратно)

96

Папа Гонорий III (понтификат 1216-1227).

(обратно)

97

Конверс (от лат. conversus — обращенный) — человек, принадлежащий к монашескому ордену, но приносящий только часть монашеских обетов и не рукоположенный в священники.

(обратно)

98

Рокетто (лат. rochettum) — элемент епископского литургического облачения в латинском обряде, представляющий собой белую плиссированную полотняную рубаху с рукавами, достигающую колен. В данном тексте речь идет о т.н. sarozium (или sacrum rochettum) — разновидности рокетто, лишенной рукавов, которую носили регулярные каноники как часть повседневного облачения.

(обратно)

99

Стола — в католической традиции элемент литургического облачения, представляющий собой ленту длиной около двух метров, обычно украшенную крестами и другими христианскими символами.

(обратно)

100

Противники катаров в насмешку возводили название их учения к латинскому слову cattus — кот.

(обратно)

101

Гимн первого часа в суточном круге богослужений римского обряда.

(обратно)

102

Постилла (от лат. post illa — «после сих») — форма проповеди, объяснение отдельных стихов Священного Писания.

(обратно)

103

Sicardus Cremoniensis. De Mitrali sive de officiis Ecclesiasticis summa, IX, 37 // PL Vol. 213. Col. 419B.

(обратно)

104

Petrus Damiani. Sermo XXXVIII //PL Vol. 144. Col. 706C.

(обратно)

105

Gregorius Magnus. Dialogorum libri quattuor, I, 7 // PL Vol. 77. Col. 184C-185 A.

(обратно)

106

Солид (от лат. solidus — твердый, прочный) — римская золотая монета, выпущенная императором Константином.

(обратно)

107

Maximus Taurinensis (Ps.-Ambrosius). Homilía LXXIV // PL Vol. 57. Col. 410A.

(обратно)

108

Johannes Belethus. Summa de officiis Ecclesiasticis, 145a //CCM 41A, 280f.

(обратно)

109

Сведения о том, что император Филипп I Араб (244-249) принял христианство восходят к Евсевию Памфилу (Церковная история, VI, 34).

(обратно)

110

Sicardus Cremoniensis. Chronicon: De Philippo imperatore // PL Vol. 313. Col. 462D-463A.

(обратно)

111

Eutropius. Breviarium, IX, 4 // MGH Auctores antiquissimi. Vol. 2. P. 152.

(обратно)

112

Godefridus Viterbiensis. Pantheon, XXI, 31а// MGH Scriptores. Vol. 22. P. 170.

(обратно)

113

Gregorius Turonensis. De Gloria Martyrum, 42 // PL Vol. 71. Col. 743C-745A.

(обратно)

114

Gregorius Magnus. Dialogorum libri quattuor, III, 37, 4-7 //PL Vol. 77. Col. 308.

(обратно)

115

Gregorius Turonensis. De Gloria Martyrum, 46 // PL Vol. 71. Col. 747C-748A.

(обратно)

116

Генрих II Святой, император Священной Римской империи (1002-1005).

(обратно)

117

Gregorius Magnus. Epistolae, IV, 30 // PL Vol. 77. Col. 701B-702A.

(обратно)

118

Maximus Taurinensis (Ps.-Ambrosius). Sermo LXX // Vol. 57. Col. 677A.

(обратно)

119

Ps.-Augustinus: Leo I Magnus. Sermo LXXXV, 3 // PL. Vol. 54. Col. 43 6B.

(обратно)

120

Ps.-Augustinus: Leo I Magnus. T Sermo LXXXV, 4 // PL. Vol. 54. Col. 437A.

(обратно)

121

Maximus Taurinensis (Ps.-Ambrosius). Sermo LXX // PL. Vol. 57. Col. 676B.

(обратно)

122

Ps.-Augustinus. Sermo CCVII, 2 // PL Vol. 39. Col. 2128.

(обратно)

123

Maximus Taurinensis (Ps.-Augustinus). Sermo LXXXVIII, 2 // PL. Vol. 39. Col. 1914.

(обратно)

124

Maximus Taurinensis (Ps.-Ambrosius). Homilia LXXIV // PL Vol. 57. Col. 408D-409A.

(обратно)

125

Maximus Taurinensis (Ps.-Ambrosius). Sermo LXX //Vol. 57. Col. 675B.

(обратно)

126

Ps.-Augustinus. Sermo CCVII, 1 // PL Vol. 39. Col. 2128.

(обратно)

127

Ps.-Augustinus. Sermo CCVII, 2 // PL Vol. 39. Col. 2129.

(обратно)

128

Ps.-Augustinus: Leo I Magnus. Sermo LXXXV, 4 // PL. Vol. 54. Col. 436C-437A.

(обратно)

129

Maximus Taurinensis (Ps.-Ambrosius). Sermo LXX // Vol. 57. Col. 677C-678A.

(обратно)

130

Maximus Taurinensis (Ps.-Ambrosius). Sermo LXX // Vol. 57. Col. 675B.

(обратно)

131

Maximus Taurinensis (Ps.-Ambrosius). Sermo LXX // Vol. 57. Col. 675B.

(обратно)

132

Augustinus. In Evangelium Ioannis, XXVII, 12 // CCL 36, 276.

(обратно)

133

Maximus Taurinensis (Ps.-Augustinus). Sermo LXXXVIII, 2 // PL. Vol. 39. Col. 1914.

(обратно)

134

Maximus Taurinensis (Ps.-Augustinus). Sermo LXXXVIII, 2 // PL. Vol. 39. Col. 1914.

(обратно)

135

Maximus Taurinensis (Ps.-Augustinus). Sermo LXXXVIII, 2 // PL. Vol. 39. Col. 1914.

(обратно)

136

Ps.-Maximus Taurinensis (Ps.-Ambrosius). Homilía LXXVI // PL Vol. 57. Col. 414B.

(обратно)

137

Maximus Taurinensis (Ps.-Ambrosius). Homilia LXXIV // PL Vol. 57. Col. 410B.

(обратно)

138

Maximus Taurinensis (Ps.-Ambrosius). Homilia LXXVI //PL Vol. 57. Col. 414A.

(обратно)

139

Maximus Taurinensis (Ps.-Ambrosius). Sermo LXX // Vol. 57. Col. 676B.

(обратно)

140

Maximus Taurinensis (Ps.-Augustinus). Sermo LXXXVIII, 2 // PL. Vol. 39. Col. 1914.

(обратно)

141

Ps.-Augustinus: Leo I Magnus. Sermo LXXXV, 4 // PL. Vol. 54. Col. 437 A.

(обратно)

142

Ps.-Maximus Taurinensis (Ps.-Ambrosius). Homilia LXXVI // PL Vol. 57. Col. 414A.

(обратно)

143

Ps.-Augustinus: Leo I Magnus. Sermo LXXXV, 2 // PL. Vol. 54. Col. 436A.

(обратно)

144

Ps.-Maximus Taurinensis (Ps.-Ambrosius). Homilia LXXIV // PL Vol. 57. Col. 410B.

(обратно)

145

Ps.-Maximus Taurinensis (Ps.-Ambrosius). Homilia LXXIV // PL Vol. 57. Col. 410A.

(обратно)

146

Maximus Taurinensis (Ps.-Augustinus). Sermo LXXXVIII, 2 // PL. Vol. 39. Col. 1914.

(обратно)

147

Maximus Taurinensis (Ps.-Augustinus). Sermo LXXXVIII, 2 // PL. Vol. 39. Col. 1914.

(обратно)

148

Maximus Taurinensis (Ps.-Augustinus). Sermo LXXXVIII, 2 // PL. Vol. 39. Col. 1914.

(обратно)

149

Maximus Taurinensis (Ps.-Ambrosius). Homilia LXXIV // PL Vol. 57. Col. 410A.

(обратно)

150

Maximus Taurinensis (Ps.-Ambrosius). Sermo LXX // Vol. 57. Col. 676B.

(обратно)

151

Maximus Taurinensis (Ps.-Ambrosius). Sermo LXX // Vol. 57. Col. 675C-676B.

(обратно)

152

Maximus Taurinensis (Ps.-Augustinus). Sermo LXXXVIII, 2 // PL. Vol. 39. Col. 1914.

(обратно)

153

Ps.-Maximus Taurinensis (Ps.-Ambrosius). Homilia LXXVI // PL Vol. 57. Col. 413B.

(обратно)

154

Ps.-Maximus Taurinensis (Ps.-Ambrosius). Homilia LXXVI // PL Vol. 57. Col. 414B.

(обратно)

155

Johannes Belethus. Summa de officiis Ecclesiasticis, 136a // CCM 41A, 281.

(обратно)

156

Godefridus Viterbiensis. Pantheon, XXI, 31а// MGH Scriptores. Vol. 22. P. 170.

(обратно)

157

Ps.-Ambrosius. Praefationes // CAL 1, 213f; 2, 144; 3, 355.

(обратно)

158

Epiphanius Monachus. Vitae Beatae Mariae Virginis // PG Vol. 120. Col. 213-216.

(обратно)

159

Petrus Comestor. Historia Scholastica. Actus Apostolorum, 71 // PL Vol. 198. Col. 1692.

(обратно)

160

Ps.-Dionysius Areopagita. De Divinis Nominibus, III, 2 // PG Vol. 3. Col. 681.

(обратно)

161

Вторая часть цитаты отсутствует в Синодальном переводе Библии.

(обратно)

162

Hieronymus. Epistola IX Ad Paulam et Eustochium. De Assumptione Beatae Mariae Virginis // PL Vol. 30. Col. 126-147.

(обратно)

163

Willelmus Mahnesburiensis. De Gesta Regum Anglorum, 127 // PL Vol. 179. Col. 1090.

(обратно)

164

Иаков Ворагинский говорит о видениях бенедиктинской монахини Елизаветы из Шенау (ок. 1129-1164).

(обратно)

165

Hieronymi martyrologium vetustissimum // PL Vol. 30. Col. 485D.

(обратно)

166

Ps.-Augustinus. Sermo De Assumptione Beatae Mariae Virginis, 5 // PL Vol. 40. Col. 1145.

(обратно)

167

Ps.-Augustinus. Sermo De Assumptione Beatae Mariae Virginis, 6 // PL Vol. 40. Col. 1146.

(обратно)

168

Ps.-Augustinus. Sermo De Assumptione Beatae Mariae Virginis, 8 // PL Vol. 40. Col. 1148.

(обратно)

169

Hieronymus: Bernardus Claraevallensis. Sermo In Assumptione Beatae Mariae Virginis 1, 4// PL Vol. 183. Col. 416.

(обратно)

170

Hieronymus. Epistola IX Ad Paulam et Eustochium. De Assumptione Beatae Mariae Virginis, 8 // PL Vol. 30. Col. 134.

(обратно)

171

Hieronymus. Epistola IX Ad Paulam et Eustochium. De Assumptione Beatae Mariae Virginis, 7 // PL Vol. 30. Col. 132.

(обратно)

172

Petrus Damianus. De variis apparationibus et miraculis // PL Vol. 145. Col. 588.

(обратно)

173

Gregorius Turonensis. De Gloria Martyrum, X // PL Vol. 71. Col. 714-715.

(обратно)

174

Об Эброине (ум. 680 или 681 г.), майордоме королей франков из династии Меровингов, рассказано в главе CXLVIII О святом Леодегарии.

(обратно)

175

Wenger A. L'Assomption de la T.S. Vierge dans la tradition byzantine du VIe au Xe siècle. Études et documents. Leuven, 1955-P. 315-333.

(обратно)

176

Ps.-Dionysius Areopagita. De Divinis Nominibus, III, 2 // PG Vol. 3. Col. 681.

(обратно)

177

Iohannes Damascenus. Homilia IX, 18// PG Vol. 96. Col. 747f

(обратно)

178

Iohannes Damascenus. Homilia IX, 2-3 // PG Vol. 96. Col. 724-728.

(обратно)

179

Johannes Damascenus. Homilia IX, 6-14 // PG Vol. 96. Col. 732-741.

(обратно)

180

Ps.-Augustinus. Sermo De Assumptione Beatae Manae Virginis //PL Vol. 40. Col. 1141-1148.

(обратно)

181

Bernardus Claraevallensis. De Laudibus Virginis Matris. Super Missus est homiliae // PL Vol. 183. Col. 55-86.

(обратно)

182

В Синодальном переводе: И один слух о нем будет внушать ужас.

(обратно)

183

Новиций — послушник, проходящий период начальной подготовки в католическом монашеском институте. Период новициата (как правило, продолжительностью не менее года) дает возможность проверить истинность призвания к монашеской жизни в конкретной общине и получить соответствующий опыт.

(обратно)

184

Bernardus Claraevallensis. Sermones in Cantica Canticorum, LXXXII, 1 //PL Vol. 183. Col. 1177.

(обратно)

185

Святой Сир из Павии (день памяти — 9 декабря), первый епископ Павии, похоронен в кафедральном соборе города. По одной из легенд, Сир был учеником святого Гермагора, ученика апостола Павла.

(обратно)

186

«Мир Господа нашего да будет всегда с вами» — возглашение священника во время мессы латинского обряда, предшествующее обряду причащения.

(обратно)

187

Средневековое название Ирландии.

(обратно)

188

Gregorius Magnus. Moralia, XXIII, 21 // CCL 143B, 1175.

(обратно)

189

Совр. Отен.

(обратно)

190

Gregorius Turonensis. De Gloria martyrum, LII //PL Vol. 71. Col. 754.

(обратно)

191

Isidorus Hispaliensis. Libri etimologiarum, VII, 9, 16 // PL Vol. 82. Col. 288C.

(обратно)

192

Ps.-Dionysius Areopagita. De mystica theologia, I, 3, 2 // PG Vol. 3. Col. 999.

(обратно)

193

Речь идет об апофатическом и катафатическом методах в богословии.

(обратно)

194

Ps.-Dorotheos. De vita et morte prophetarum et apostolorum // PG Vol. 10. Col. 953.

(обратно)

195

Theodorus Studita. Sermo de Sancto Bartholomaeo apostolo // PL Vol. 129. Col. 734.

(обратно)

196

Император Фридрих II Штауфен (1194-1250) в 1239 году был отлучен от Церкви и в 1245 году постановлением I Лионского собора низложен с императорского престола.

(обратно)

197

Theodorus Studita. Sermo de Sancto Bartholomaeo apostolo // PL Vol. 129. Col. 731-736.

(обратно)

198

В XIII в. в день памяти святого Августина на мессе читался отрывок из Сир, 50, содержащий, в частности, следующие слова: «Как величественен был он среди народа, при выходе из завесы храма! Как утренняя звезда среди облаков, как луна полная во днях, как солнце, сияющее над храмом Всевышнего...» (Сир 50, 5-6). Впоследствии это чтение было исключено из чинопоследования мессы.

(обратно)

199

Augustinus. Confessiones, IX, 2, 3 // PL Vol. 32. Col. 764.

(обратно)

200

Augustinus. Confessiones, X, 40, 65 // PL Vol. 32. Col. 807.

(обратно)

201

Augustinus. De Civitate Dei, XI, 24 // PL Vol. 41. Col. 338.

(обратно)

202

Isidorus Hispaliensis. De viris illustribus, 21 //PL Vol. 83. Col. 1094. Текст приписан Кассиодору, вероятно, из-за ошибки в рукописной традиции Золотой легенды.

(обратно)

203

Augustinus. Confessiones, IV, 16, 30 // PL Vol. 32. Col. 705.

(обратно)

204

Augustinus. Confessiones, IV, 16, 30 // PL Vol. 32. Col. 705.

(обратно)

205

Augustinus. Confessiones, III, 10, 18 // PL Vol. 32. Col. 691.

(обратно)

206

Augustinus. Confessiones, VII, 10, 16 // PL Vol. 32. Col. 742.

(обратно)

207

Augustinus. Confessiones, VIII, 2, 5 // PL Vol. 32. Col. 751.

(обратно)

208

Augustinus. Confessiones, VIII, 12, 28 // PL Vol. 32. Col. 762.

(обратно)

209

Augustinus. Confessiones VIII, 3, 8f. // PL Vol. 32. Col. 751f.

(обратно)

210

Augustinus. Confessiones, IX, 6, 14 // PL Vol. 32. Col. 769.

(обратно)

211

Первые слова знаменитого латинского гимна Те Deum.

(обратно)

212

Honorius Augustodunensis. Speculum Ecclesiae // PL Vol. 172. Col. 995.

(обратно)

213

В Синодальном переводе: Спокойно ложусь я и сплю...

(обратно)

214

Augustinus. Confessiones, IX, 2, 3 // PL Vol. 32. Col. 764.

(обратно)

215

Augustinus. Confessiones, IX, 8, 17 // PL Vol. 32. Col. 771. Святая Моника, мать Августина, скончалась в 387 г.

(обратно)

216

Augustinus. Confessiones, 1, 9-12 // PL Vol. 32. Col. 667f.

(обратно)

217

Augustinus. Confessiones, 1, 13, 20 // PL Vol. 32. Col. 670.

(обратно)

218

Augustinus. Confessiones, X, 31, 44; 31, 47 // PL Vol. 32. Col. 797, 799.

(обратно)

219

Augustinus. Confessiones, X, 32, 48 // PL Vol. 32. Col. 799.

(обратно)

220

Augustinus. Confessiones, X, 33, 49 // PL Vol. 32. Col. 799.

(обратно)

221

Augustinus. Confessiones, X, 36-37 // PL Vol. 32. Col. 804.

(обратно)

222

Augustinus. De Civitate Dei, XXII, 8 // PL Vol. 41. Col. 760f.

(обратно)

223

Remigius: Hugo de St. Victore. Didascalicon, IV, 14// PL Vol. 176. Col. 786.

(обратно)

224

Hieronymus. Epistola CXXXIV, 1 //PL Vol. 22. Col. 1161-1162.

(обратно)

225

Hieronymus. De XII Doctoribus ad Desiderium // PL Vol. 23. Col. 765B.

(обратно)

226

Hieronymus. Epistola CXXXXI// PL Vol. 22. Col. 1179-1180.

(обратно)

227

Hieronymus. Epistola CII, 2 // PL Vol. 22. Col. 830-841.

(обратно)

228

Gregorius Magnus. Epistola X, 1611 CCL 140A, 845.

(обратно)

229

Gregorius Magnus. Epistola IX, 111// CCL, 140A, 664.

(обратно)

230

Ps.-Ambrosius. Praefatio 233 11 CAL 1, 222.

(обратно)

231

Сочинение De vita contemplativa, которое Иаков Ворагинский приписывает Просперу Аквитанскому, принадлежит Юлиану Померию. Julianus Pomerius. De Vita Contemplativa libri tres, III, 31, 6 // PL Vol. 59. Col. 516.

(обратно)

232

Bernardus Claraevallensis. Sermones in Cantica Canticorum, LXXX, 7 // PL Vol. 183. Col. 1170A.

(обратно)

233

Базилика Сан Пьетро ин Чель д’Оро, бывшая соборная церковь Павии, усыпальница Лангобардских королей.

(обратно)

234

Augustinus. Soliloquioruum libri duo, I, 10, 17 // PL Vol. 32. Col. 878.

(обратно)

235

Sicardus Cremoniensis. De Mitrali sive de officiis Ecclesiasticis summa IX, 41 // PL Vol. 213. Col. 420C-421B.

(обратно)

236

Petrus Comestor. Historia Scholastica. Historia Evangelica, 44 // PL Vol. 198. Col. 1561D-1562B.

(обратно)

237

Petrus Comestor. Historia Scholastica. Historia Evangelica, 73 // PL Vol. 198. Col. 1575C.

(обратно)

238

Augustinus. Sermo CCCVIII, 5 // PL Vol. 39. Col. 1409f.

(обратно)

239

Ps.-Petrus Chrysologus. Sermo CXXVII // CCL 24B, 782.

(обратно)

240

Император Гай Юлий Цезарь Германик Калигула (37-41).

(обратно)

241

Совр. Лион.

(обратно)

242

Petrus Comestor. Historia Scholastica. Actus Apostolorum, 55-59 // PL Vol. 198. Col. 1681-1684.

(обратно)

243

Petrus Comestor. Historia Scholastica. Historia Evangelica, 73 // PL Vol. 198. Col. 1574D.

(обратно)

244

Beda Venerabilis. In Marci Evangelium, II, 6 // PL Vol. 90. Col. 190.

(обратно)

245

Petrus Comestor. Historia Scholastica. Historia Evangelica, 73 // PL Vol. 19Í Col. 1574D-1575A.

(обратно)

246

Истории Юлиана Отступника посвящена заключительная часть XXX главы Золотой легенды, где повествуется о святом епископе Юлиане и святом Юлиане Милостивом.

(обратно)

247

Cassiodorus. Historia Ecclesiastica Tripartita, VI // PL Vol. 69. Col. 1027-1064.

(обратно)

248

Cassiodorus. Historia Ecclesiastica Tripartita, VI, 2 // PL Vol. 69. Col. 1032.

(обратно)

249

Cassiodorus. Historia Ecclesiastica Tripartita, VI, 6 // PL Vol. 69. Col. 1034.

(обратно)

250

Cassiodorus. Historia Ecclesiastica Tripartita, VI, 10//PL Vol. 69. Col. 1036.

(обратно)

251

Cassiodorus. Historia Ecclesiastica Tripartita, VI, 32 // PL Vol. 69. Col. 1052.

(обратно)

252

Cassiodorus. Historia Ecclesiastica Tripartita, VI, 35 // PL Vol. 69. Col. 1054D-1055A.

(обратно)

253

Cassiodorus. Historia Ecclesiastica Tripartita, VI, 43 // PL Vol. 69. Col. 1058D-1059C.

(обратно)

254

Cassiodorus. Historia Ecclesiastica Tripartita, VI, 46-47 //PL Vol. 69. Col. 1061-1062.

(обратно)

255

Eusebius. Historia ecclesisatica, 1, 11, 6: Petrus Comestor. Historia Scholastica. Historia Evangelica, 73 // PL Vol. 198. Col. 1574D.

(обратно)

256

Cassiodorus. Historia Ecclesiastica Tripartita, IX, 43 // PL Vol. 69. Col. 1058-1059.

(обратно)

257

Petrus Comestor. Historia Scholastica. Historia Evangelica, 73 // PL Vol. 198. Col. 1575A.

(обратно)

258

Совр. Сен-Жан-де-Морьен, городская коммуна во Франции в департаменте Савойя.

(обратно)

259

Johannes Belethus. Summa de Ecclesiasticis officiis, 147d // CCM 41 A, 287.

(обратно)

260

Sigebertus Gemblacensis. Chronica, 613 // PL Vol. 160. Col. 115.

(обратно)

261

Paulus Diaconus. Historia Langobardorum, V, 6 // MGH Scriptores Rerum Langobardorum, 146f.

(обратно)

262

Королевство лангобардов было завоевано Карлом Великим в 774 г., последний король лангобардов Дезидерий был пленен и насильно пострижен в монахи.

(обратно)

263

Gregorius Magnus. Dialogorum libri quattuor, III, 37 // PL Vol. 77. Col. 309.

(обратно)

264

От лат. adauctus — присоединенный, примкнувший.

(обратно)

265

Святой Евсевий, Папа Римский (понтификат с 18 апреля по 17 августа 309), день памяти — 26 ноября.

(обратно)

266

Аколит — мирянин, исполняющий вспомогательные функции в богослужениях латинского обряда. До литургической реформы XX в. служение аколита было высшим из числа так называемых малых чинов. После их упразднения чин поставление аколитов сохранился и, как и прежде, совершается епископами. В церковной практике большинство обязанностей аколитов ныне исполняют министранты.

(обратно)

267

Johannes Damascenus. De fide orthodoxa, IV, 6 // PG Vol. 94. Col. 1156f.

(обратно)

268

Eusebius. Historia Ecclesiastica, I, 7, 13.

(обратно)

269

Hieronymus. Epistola L. De Nativitatae Sanctae Mariae //PL Vol. 30. Col. 307B-315A.

(обратно)

270

Hieronymus. Epistola L. De Nativitatae Sanctae Mariae // PL Vol. 30. Col. 311.

(обратно)

271

Johannes Belethus. Summa de Ecclesiasticis officiis, 149a // CCM 41 А, 288.

(обратно)

272

Часы Девы Марии — служба, составленная для почитания Девы Марии, представляющая собой вариацию канонических часов с чтениями и гимнами, взятыми из частных последований праздников Пресвятой Девы Марии. Широкое распространение получила не ранее X в.

(обратно)

273

Хильдерик II, король франков (662-675) из династии Меровингов.

(обратно)

274

Пипин II Геристальский (ок. 635-714), майордом, то есть старший сановник Франкского государства при королях из династии Меровингов (688-695).

(обратно)

275

Пипин Короткий (714-768), отец императора Карла Великого, майордом франки (741-751), в 751 году ставший первым королем франков из династии Каролингов.

(обратно)

276

Имя Меланция происходит от греческого слова melas — черный.

(обратно)

277

Цитата отсутствует в Синодальном переводе.

(обратно)

278

Augustinus. Enarratio in Psalmum XXXVI, 2, 4 // PL Vol. 36. Col. 366.

(обратно)

279

Johannes Chrysostomus. Homilia LXVI, 3 // PG Vol. 58. Col. 698.

(обратно)

280

Префация вотивной мессы о Святом Кресте: Pref. S. Crucis. MR Trid. P. 196.

(обратно)

281

Iohannes Beleth. Summa de officiis Ecclesiasticis, 164c// CCM 41A, 290.

(обратно)

282

Ps.-Paulus Diaconus. Historia Miscella // PL Vol. 95. Col. 1039.

(обратно)

283

Cassiodorus. Historia Ecclesiastica Tripartita, II, 18 // PL Vol. 69. Col. 237A.

(обратно)

284

Gregorius Turonensis. De Gloria Martyrum, 22 // PL Vol. 71. Col. 724.

(обратно)

285

Совр. Бейрут.

(обратно)

286

Базилика Сан Джованни ин Латерано в 324 г. была освящена Папой Сильвестром I в честь Христа Спасителя. Впоследствии она была посвящена также святому Иоанну Крестителю и названа в его честь.

(обратно)

287

Gregorius Magnus. Dialogorum libri quattuor, III, 6 // PL Vol. 77. Col. 230-232.

(обратно)

288

Vitae patrum, IV, 54 // PL Vol. 73. Col. 847.

(обратно)

289

Gregorius Magnus. Dialogorum libri quattuor, I, 4 // PL Vol. 77. Col. 169.

(обратно)

290

Египетский иероглиф анх, по форме напоминавший крест, вошел в коптскую христианскую символику как символ вечной жизни.

(обратно)

291

Дамас I, Папа Римский (366-384).

(обратно)

292

Феодосий II, император Восточной Римской империи (408-450).

(обратно)

293

Диоскор Длинный, епископ Гермопольский (ок. 394 — ок. 403).

(обратно)

294

Епифаний (ум. ок. 403), епископ Саламина на Кипре, ересиолог, один из восточных Отцов Церкви.

(обратно)

295

Афанасий Александрийский (ок. 295-373), архиепископ Александрии (326-373), один из восточных Отцов Церкви.

(обратно)

296

Элия Евдоксия (ум. 404), супруга императора Аркадия.

(обратно)

297

Иннокентий I, Папа Римский (401-417).

(обратно)

298

Евдокия (ок. 401-460), супруга императора Феодосия II.

(обратно)

299

То есть шестистопным гекзаметром.

(обратно)

300

Лициния Евдоксия (422-462), супруга императора Валентиниана III.

(обратно)

301

Валентиниан III, император Западной Римской империи (425-455).

(обратно)

302

Ps.-Ambrosius. Praefatio 248 // CAL 1, 230.

(обратно)

303

Hieronymus. In Matthaeum, I, 9, 9 // PL Vol. 26. Col. 56A.

(обратно)

304

Beda Venerabilis. In Marci Evangelium expositio, I, 2, 14 // PL Vol. 92. Col. 149D-150A.

(обратно)

305

Ambrosius. In Lucam, V, 28 // CCL 14, 145.

(обратно)

306

Ps.-Ambrosius. Praefatio 258 // CAL 1, 236.

(обратно)

307

Gregorius Turonensis. De Gloria Martyrum, I, 76 // PL Vol. 71. Col. 771C-772B.

(обратно)

308

Гунтрамн Святой, король из династии Меровингов (561-592).

(обратно)

309

Карл II Лысый, внук Карла Великого, первый король Западно-Франкского королевства (843-877).

(обратно)

310

Petrus Damianus. De variis miraculosis narrationibus, IV // PL Vol. 145. Col. 576f.

(обратно)

311

16 октября.

(обратно)

312

8 мая.

(обратно)

313

Haymo Halberstatensis. In Epistolam ad Ephesios, VI // PL Vol. 117. Col. 732A.

(обратно)

314

Gregorius Magnus. Homiliae in Evangelia, II, 34, 11 // PL Vol. 76. Col. 1254.

(обратно)

315

Цитата отсутствует в Синодальном переводе.

(обратно)

316

Цитата отсутствует в Синодальном переводе.

(обратно)

317

Hieronymus. Epistola XXII, 30 // PL Vol. 22. Col. 416-417.

(обратно)

318

Hieronymus. Epistola XXII, 7// PL Vol. 22. Col. 398-399.

(обратно)

319

Johannes Belethus. Summa de Ecclesiasticis officiis, 19c// CCM 41A, 41.

(обратно)

320

Augustinus. Epistola XXVIII, 1 //PL Vol. 33. Col. 111.

(обратно)

321

Augustinus. Contra Julianum, I, 34 // PL Vol. 44. Col. 665.

(обратно)

322

Prosperus Aquitanus. Chronica, II// PL Vol. 51. Col. 586.

(обратно)

323

Hieronymus. Epistola LXXVI, 1 //PL Vol. 22. Col. 689.

(обратно)

324

Hieronymus. Epistola VII, 4 // PL Vol. 22. Col. 340. В письме Иероним ссылается на Вергилия и в несколько измененном виде приводит цитату из «Энеиды»: Vergilius, Aeneis IV, 298.

(обратно)

325

Hieronymus. Apologia adversus libros Rufini, III, 17 // PL Vol. 22. Col. 491 A.

(обратно)

326

Isidoras Hispaliensis. Origines, VI, 4, 5 // PL Vol. 82. Col. 236.

(обратно)

327

Sulpicius Severus. Dialogi, I, 8 //// PL Vol. 20. Col. 189.

(обратно)

328

Hieronymus. Epistola XLV, 6 // PL Vol. 22. Col. 482.

(обратно)

329

Hieronymus. Epistola XLI, 3 // PL Vol. 30. Col. 292.

(обратно)

330

О крещении Хлодвига, короля франков из династии Меровингов (481/482-511); рассказано в XVI главе Золотой легенды.

(обратно)

331

Короли франков из династии Меровингов Хлотарь III (657-673) и Хильдерик II (662-675).

(обратно)

332

Эброин — майордом франков (658-673, 675-680), старший сановник дворца, практически управлявший Нейстрией. Убит в результате заговора в 680 или 681 г.

(обратно)

333

Теодорих III, король франков (673 и 675-690/691).

(обратно)

334

Isidorus Hispaliensis. Origines, IX, 2, 101 //PL Vol. 82. Col. 338B.

(обратно)

335

Греческое слово pelagos означает море.

(обратно)

336

Augustinus. De Civitate Dei, VIII, 2 // PL Vol. 41. Col. 225-226.

(обратно)

337

Hincmarus Rhemensis. Epistola XXIII // PL Vol. 126. Col. 153F.

(обратно)

338

Petrus Comestor. Historia Scholastica. Historia Evangelica, CLXXV // PL Vol. 198. Col. 1631.

(обратно)

339

Paulus Orosius. Historiarum libri septem, VII, 4 // PL Vol. 31 Col. 1069A.

(обратно)

340

О несуществующих астрономических таблицах, приписываемых Филиппу III Аридею, македонскому царю (323-317 до н.э.), впервые упоминает Гилдуин, епископ Парижский и аббат Сен-Дени, в латинском житии святого Дионисия (ок. 835), что возможно, связано с частым использованием в астрономии т.н. эры Филиппа Аридея с 12 ноября 324 г. до н.э. Дискуссию по этому поводу см.: Cumont E Regula Philip Aridaei // Isis. Vol. 26. Chicago, 1936. P. 8-12; Neugebauer О. Regula Philippi Aridaei / Isis. Vol. 50. Chicago, 1959. P. 477-478.

(обратно)

341

Ps.-Dionysius Areopagita. Epistola 7// PG Vol. 3. Col. 1080.

(обратно)

342

Ps.-Dionysius Areopagita. Epistola 7 // PG Vol. 3. Col. 1081.

(обратно)

343

Хроники Евсевия Памфила были известны Иакову Ворагинскому в переводе Иеронима: PL Vol. 27. Col. 445-446.

(обратно)

344

Petrus Comestor. Historia Scholastica. Historia Evangelica, CLXXV // PL Vol. 198. Col. 1631.

(обратно)

345

Ps.-Dionysius Areopagita. Epistola 10// PG Vol. 3. Col. 1117.

(обратно)

346

Ps.-Dionysius Areopagita. De Divinis Nominibus, III, 2 // PG Vol. 3. Col. 681.

(обратно)

347

Людовик I Благочестивый (778-840), король франков из династии Каролингов, император Запада.

(обратно)

348

Михаил II Травл, византийский император (820-829).

(обратно)

349

Очевидно, речь идет о Дагоберте I, короле франков из династии Меровингов (629-639), сыне Хлотаря II, однако события отнесены к более поздней дате.

(обратно)

350

Хлодвиг II, король франков из династии Меровингов (639-657), сын Дагоберта I.

(обратно)

351

Карл II Лысый (823-877), король франков из династии Каролингов, император Запада.

(обратно)

352

Hincmarus Rhemensis. Epistola XXIII// PL Vol. 126. Col. 153.

(обратно)

353

Iohannes Scotus Eriugena. Epistola VI // MGH Epistolae. Vol. 6. Berolini, 1925. P. 159.

(обратно)

354

В районе Трастевере в Риме были расквартированы моряки из Равенны, чьи корабли охраняли устье Тибра.

(обратно)

355

Isidorus Hispaliensis. Origines, XII, 2, 4-5 // PL Vol. 82. Col. 434.

(обратно)

356

От лат. nobilis — благородный.

(обратно)

357

Хлотарь I, король франков из династии Меровингов (511-561).

(обратно)

358

Aristotheles. Physica, II, 194 b 13.

(обратно)

359

Ps.-Hieronymus. Expositio Quatuor Evangelium // PL Vol. 30. Col. 534.

(обратно)

360

Isidoras Hispaliensis. Origines, XII, 2, 4-5 // PL Vol. 82. Col. 434.

(обратно)

361

Isidoras Hispaliensis. Origines, XII, 7, 10-11// PL Vol. 82. Col. 460.

(обратно)

362

Petrus Comestor. Historia Scholastica. Historia Evangelica, CXCI //PL Vol. 198. Col 1639.

(обратно)

363

Ambrosius. In Lucam, VII, 132 // PL Vol. 15. Col. 1733D.

(обратно)

364

Augustinus. De Doctrina Christiana, IV, 61 // CCL 32, 165.

(обратно)

365

Bernardus Claraevallensis. De Laudibus Virginis Matris. Super Missus est homiliae, IV, 6//PL Vol. 183. Col. 82.

(обратно)

366

Hieronymus. De viris illustribus, VII //PL Vol. 23. Col. 651.

(обратно)

367

Евсевий Памфил. Церковная история, I, 13. Пер. СПбДА. СПб, 2007. С. 42-46.

(обратно)

368

Iohannes Damascenus. De fide Orthodoxa, IV, 8 // PG Vol. 94. Col. 1173.

(обратно)

369

Iohannes Damascenus. De fide Orthodoxa, IV, 8 // PG Vol. 94. Col. 1176.

(обратно) name="n370">

370

Евсевий Памфил. Церковная история, II, 1, 6. Пер. СПбДА. СПб, 2007. С. 52-53.

(обратно)

371

Isidores Hispaliensis. De Ortu et Obitu Patrum, 80 // PL Vol. 83. Col. 153C.

(обратно)

372

Евсевий Памфил. Церковная история, III, 32. Пер. СПбДА. СПб, 2007. С. 126.

(обратно)

373

Beda Venerabilis. Super Acta Apostolorum expositio, I, 13// PL Vol. 92. Col. 943.

(обратно)

374

Johannes Belethus. Summa de Ecclesiasticis officiis, 157b // CCM 41A, 299.

(обратно)

375

Beda Venerabilis. Retractationes in Actus Apostolorum, 1, 13 // PL Vol. 92. Col. 997.

(обратно)

376

Usuardus Sangermanensis. Martyrologium // PL Vol. 123. Col. 773; PL Vol. 124. Col. 629.

(обратно)

377

Hieronymus. Vetustissimum Calendarium // PL Vol. 30. Col. 449-450.

(обратно)

378

Iohannes Damascenus. De fide orthodoxa, IV, 7 // PG Vol. 94. Col. 1164F.

(обратно)

379

Iohannes Damascenus. De fide orthodoxa, IV, 7 // PG Vol. 94. Col. 1164F

(обратно)

380

Ps.-Iohannes Chrysostomus. Opus imperfectum in Matthaeum, 47 // PG Vol. 56. Col. 899.

(обратно)

381

В Синодальном переводе: Господи! возлюбил я обитель дома Твоего.

(обратно)

382

Iohannes Damascenus. De fide orthodoxa, IV, 7 // PG Vol. 94. Col. 1165.

(обратно)

383

Iohannes Damascenus. De fide orthodoxa, IV, 7 // PG Vol. 94. Col. 1164F.

(обратно)

384

Augustinus. De Civitate Dei. 1, 13//PL Vol. 41. Col. 27.

(обратно)

385

Ambrosius. Hexameron libri sex, IV, 9, 67 // Pl Vol. 14. Col. 269C.

(обратно)

386

Bernardus Claraevallensis. Sermo in Festo Petri et Pauli I, 2 // PL Vol. 183. Col. 406.

(обратно)

387

Ps.-Iohannes Chrysostomus. Opus imperfectum in Matthaeum, 10 // PG Vol. 56. Col.687.

(обратно)

388

Augustinus. Epistola CXXXVII, 4, 16 // PL Vol. 33. Col. 523.

(обратно)

389

Bernardus Claraevallensis. Sententiae, II, 148.

(обратно)

390

Gregorius Magnus. In Evangelium, XXXV, 7 // PL Vol. 76. Col. 1263.

(обратно)

391

Gregorius Magnus. In Evangelium, XXXVII, 5 // PL Vol. 76. Col. 1277.

(обратно)

392

Gregorius Magnus. In Evangelium, XXXV, 7 // PL Vol. 76. Col. 1263.

(обратно)

393

Augustinus. De Civitate Dei, XIII, 7 // PL Vol. 41. Col. 381.

(обратно)

394

Augustinus. In Evangelium. Johannis, XLVII, 2 // PL Vol. 35. Col. 1733.

(обратно)

395

Bernardus Claraevallensis. Sermones de diversis, LXIV, 2 // PL Vol. Col. 687A.

(обратно)

396

Hieronymus. Contra Vigilantium, 6 // PL Vol. 23. Col. 359C-360A.

(обратно)

397

Augustinus. Sermo CCCXIII, 5 // PL Vol. 38. Col. 1425.

(обратно)

398

Ps.-Iohannes Chrysostomus. Opus imperfectum in Matthaeum, 25 // PG Vol. 56. Col. 766.

(обратно)

399

Hieronymus. In Epistolam ad Titum I, 16 // PL Vol. 26. Col. 5 77.

(обратно)

400

Ambrosius. De Virginibus, I, 7, 37 // PL Vol. 16. Col. 199.

(обратно)

401

Ambrosius: Petrus Lombardus. Collectanea in Epistolam Pauli // PL Vol. 191. Col. 1596.

(обратно)

402

Augustinus. Epistola CL // PL Vol. 33. Col. 645.

(обратно)

403

Augustinus. Confessio VIII, //, 27 // CCL 27, 130.

(обратно)

404

Hieronymus. Adversus lovianum I, 16 // PL Vol. 23. Col. 234.

(обратно)

405

Hildebrtus Cenomanensis. Epistola XXI //PL Vol. 171. Col. 195.

(обратно)

406

Hieronymus. Epistola XLVIII, 7 // PL Vol. 22. Col. 498.

(обратно)

407

Hieronymus. Epistola XXII, 20 // PL Vol. 22. Col. 4066

(обратно)

408

Petrus Damiani. Vita Odiioni //PL Vol. 144. Col. 935-937.

(обратно)

409

Hieronymus. Collectio canonum I. Praefatio 2 // CCM 6, 15f.

(обратно)

410

Augustinus. Sermo CCCXCIII // PL Vol. 39. Col. 1714F

(обратно)

411

Petrus Lombardus. Libri Sententiarum IV, 21, 4 // PL Vol. 191. Col. 896.

(обратно)

412

Gregorius Magnus. Dialogorum libri quattuor, IV, 55 // PL Vol. 77. Col. 416f.

(обратно)

413

См. Золотая легенда, гл. L. О святом Патрике.

(обратно)

414

Gregorius Magnus. Dialogorum libri quattuor, IV, 40 // PL Vol. 77. Col. 396f

(обратно)

415

Gregorius Magnus. Dialogorum libri quattuor, IV, 36 // PL Vol. 77. Col. 384F

(обратно)

416

Gregorius Magnus. Dialogorum libri quattuor, IV, 55 // PL Vol. 77. Col. 420F

(обратно)

417

Gregorius Magnus. Dialogorum libri quattuor, IV, 57 // PL Vol. 77. Col. 424F

(обратно)

418

Augustinus. Enarratio in psalmos, CVIII, 4 // CCL 40, 1587.

(обратно)

419

Augustinus. Sermo CLIX // PL Vol. 38 Col. 868.

(обратно)

420

Sicardus Cremoniensis. De Mitrale seu de officiis Ecclesiasticis summa, IX, 50 PL Vol. 213. Col. 424F

(обратно)

421

Ps.-Dionysius Areopagita. Epistola 8, 4 // PG Vol. 3. Col. 1093.

(обратно)

422

Аколит — мирянин, исполняющий вспомогательные функции в богослужениях латинского обряда. До литургической реформы XX в. служение аколита было высшим из числа так называемых малых чинов. После их упразднения чин поставление аколитов сохранился и, как и прежде, совершается епископами. В церковной практике большинство обязанностей аколитов ныне исполняют министранты.

(обратно)

423

Совр. Пуатье.

(обратно)

424

Капа (лат. cappa) — литургическое облачение священников в западной традиции, имеющее вид широкого плата, покрывающего плечи и скрепляемого спереди лентой или застежкой.

(обратно)

425

Johannes Belethus. Summa de Ecclesiasticis officiis, 163d// CCM 41A, 321.

(обратно)

426

Odo Cluniacensis. Reversio Beati Martini, 10 // PL Vol. 133. Col. 835. Перенесение мощей святого Мартина Турского отмечают 9 июля.

(обратно)

427

Odo Cluniacensis. Reversio Beati Martini, 9 // PL Vol. 133. Col. 834.

(обратно)

428

Ps.-Ambrosius. Praefatio 282 // CAL 1, 250.

(обратно)

429

Епископ Брикций скончался в Туре в 444 г.

(обратно)

430

Augustinus. De civitate Dei, XI, 24// PL Vol. 41. Col. 338.

(обратно)

431

Конрад Марбургский (ум. 1233), духовник святой Елизаветы, проповедник крестовых походов, инквизитор, отличавшийся суровым нравом.

(обратно)

432

То есть францисканцев.

(обратно)

433

Корпорал (лат. corporale, от corpus — тело) — в богослужении латинского обряда помещаемый на алтарь квадратный плат, на котором во время Евхаристической литургии находятся сосуды со Святыми Дарами. В византийском обряде корпоралу соответствует илитон.

(обратно)

434

Isidorus Hispaliensis. Origines, III, 31, 1// PL Vol. 82. Col. 170.

(обратно)

435

Ps.-Ambrosius. Praefatio 289 // CAL 1, 255.

(обратно)

436

Augustinus. De civitate Dei, XI, 28 // PL Vol. 41. Col. 341 f.

(обратно)

437

То есть Херсонес Таврический.

(обратно)

438

Ps.-Ambrosius. Praefatio 32 // CAL 1, 376

(обратно)

439

Церковь Сан Клементе в Риме, где погребен святой Кирилл (в миру Константин Философ, 827-869), проповедник и просветитель славянских земель.

(обратно)

440

В Синодальным переводе:... кто не клялся душею своею напрасно и не божился ложно.

(обратно)

441

Ps.-Cato, dist. 2, 16.

(обратно)

442

Oraculorum Sibyllarum libri, VI, 26.

(обратно)

443

Boetius. Quomodo Trinitas Unus Deus ac non Tres Dii, II // PL Vol. 64. Col. 1350A.

(обратно)

444

Буква «йот» в греческом исчислении служит обозначением числа десять.

(обратно)

445

Vitae patrum, V, 4, 33 // PL Vol. 73. Col. 864.

(обратно)

446

Vitae patrum, V, 8, 13 // PL Vol. 73. Col. 907.

(обратно)

447

Vitae patrum, V, 1, 12-15 // PL Vol. 73. Col. 856f.

(обратно)

448

Vitae patrum, V, 9, 5 // PL Vol. 73. Col. 910.

(обратно)

449

Vitae patrum, V, 9, 7 // PL Vol. 73. Col. 9106.

(обратно)

450

Vitae patrum, V, 10, 37 // PL Vol. 73. Col. 9186

(обратно)

451

Vitae patrum, V, 10, 40 // PL Vol. 73. Col. 920.

(обратно)

452

Vitae patrum, V, 10, 47 // PL Vol. 73. Col. 920

(обратно)

453

Vitae patrum, V, 10, 54 // PL Vol. 73. Col. 922.

(обратно)

454

Vitae patrum, V, 10, 52//PL Vol. 73. Col. 921.

(обратно)

455

Vitae patrum, V, 10, 55 // PL Vol. 73. Col. 922.

(обратно)

456

Vitae patrum, V, 10, 56// PL Vol. 73. Col. 922.

(обратно)

457

Vitae patrum, V, 4, 24 // PL Vol. 73. Col. 867.

(обратно)

458

Vitae patrum, V, 4, 15 // PL Vol. 73. Col. 866.

(обратно)

459

Vitae patrum, V, 10, 27 // PL Vol. 73. Col. 916.

(обратно)

460

Vitae patrum, V, 1, 10 // PL Vol. 73. Col. 856.

(обратно)

461

Vitae patrum, V, 5, 35 // PL Vol. 73. Col. 883.

(обратно)

462

Vitae patrum, V, 11, 38// PL Vol. 73. Col. 938.

(обратно)

463

Vitae patrum, V, 9, 4 // PL Vol. 73. Col. 910.

(обратно)

464

Vitae patrum, V, 9, 9 // PL Vol. 73. Col. 911.

(обратно)

465

Супергумерал (лат. superhumeral), или гумерал — белая наплечная накидка, используемая во время литургии в западных обрядах.

(обратно)

466

Vitae patrum, V, 15, 29// PL Vol. 73. Col. 959.

(обратно)

467

Vitae patrum, V, 2, 3 // PL Vol. 73. Col. 858.

(обратно)

468

Vitae patrum, V, 2, 16 // PL Vol. 73. Col. 860.

(обратно)

469

Vitae patrum, VI, 3, 10 // PL Vol. 73. Col. 1008.

(обратно)

470

Vitae patrum, V, 2, 7 // PL Vol. 73. Col. 8586

(обратно)

471

Vitae patrum, V, 2, 13 // PL Vol. 73. Col. 8596

(обратно)

472

Vitae patrum, V, 4, 68 // PL Vol. 73. Col. 873.

(обратно)

473

Vitae patrum, V, 4, 2 // PL Vol. 73. Col. 865.

(обратно)

474

Vitae patrum, V, 6, 2 // PL Vol. 73. Col. 888.

(обратно)

475

Vitae patrum, V, 18, 2 // PL Vol. 73. Col. 978.

(обратно)

476

Vitae patrum, V, 12, 1 // PL Vol. 73. Col. 941.

(обратно)

477

Vitae patrum, V, 4, 7// PL Vol. 73. Col. 865.

(обратно)

478

Vitae patrum, V, 15, 30//PL Vol. 73. Col. 960.

(обратно)

479

Vitae patrum, V, 15, 64 // PL Vol. 73. Col. 964.

(обратно)

480

Vitae patrum, V, 12, 2 // PL Vol. 73. Col. 941.

(обратно)

481

Vitae patrum, V, 10, 8 // PL Vol. 73. Col. 913.

(обратно)

482

Vitae patrum, V, 10, 13 // PL Vol. 73. Col. 914.

(обратно)

483

Vitae patrum, V 7, 33 // PL Vol. 73. Col. 901.

(обратно)

484

Vitae patrum, V, 17, 22//PL Vol. 73. Col. 974.

(обратно)

485

Vitae patrum, V, 17, 6 // PL Vol. 73. Col. 974.

(обратно)

486

Vitae patrum, V, 11, 2 // PL Vol. 73. Col. 933.

(обратно)

487

Папа Пелагий I, понтификат 556-561.

(обратно)

488

Папа Пелагий II, понтификат 579-590.

(обратно)

489

Лангобарды под предводительством Альбоина вторглись в северо-восточную часть Италии в 568 г., во время понтификата Иоанна III (561-574).

(обратно)

490

Paulus Diaconus. Historia Langobardorum // MGH Scriptores rerum Langobardorum 12-187.

(обратно)

491

В средневековой Европе существовало представление о Скандинавии как об острове: «... Народ виннилеров, или лангобардов, который после этого счастливо господствовал в Италии, происходя из германских племен, пришел с острова Скандинавии» (Павел Диакон. История лангобардов / Пер. Ю.Б. Циркина. СПб., 2008. С. 42).

(обратно)

492

Паннония — римская провинция в Центральной Европе, занимавшая территорию современной Венгрии, Восточной Австрии, Юго-Западной Словакии и северных земель Словении, Хорватии, Сербии, Боснии и Герцеговины.

(обратно)

493

Paulus Diaconus. Historia miscella, XV// PL Vol. 95. Col. 974.

(обратно)

494

Теодорих Великий (451-526), вождь остготов, король Италии в 493-526 гг.

(обратно)

495

Боэций (Аниций Манлий Торкват Северин, ок. 480 — ок. 524/526), святой Католической Церкви, христианский богослов, один из самых известных риторов и философов раннего Средневековья, государственный деятель эпохи Теодориха Великого. Произведение Боэция «Об утешении философией» стало одним из самых популярных философских сочинений в Европе.

(обратно)

496

Квинт Аврелий Меммий Симмах, консул 485 г., усыновивший Боэция и позднее ставший его зятем.

(обратно)

497

Vita Boetii, V // PL Vol. 63. Col. 558. Жену Боэция, дочь Симмаха, звали Рустициана. Имя Эльпис легендарно, но в Средние века эпитафию было принято приписывать жене Боэция по имени Эльпис.

(обратно)

498

Gregorius Magnus. Dialogorum libri quattuor, IV, 30 // PL Vol. 77. Col. 369.

(обратно)

499

Sigebertus Gemblacensis. Chronica, 535 // PL Vol. 160. Col. 101. Святые Медард, епископ Нуайонский, и Гильдард, епископ Руанский, братья-близнецы, жили в первой половине VI века. День памяти святых — 8 июня.

(обратно)

500

Sigebertus Gemblacensis. Chronica, 450 // PL Vol. 160. Col. 85.

(обратно)

501

Альбоин (ок. 526 — 572 или 573), основатель и первый правитель королевства лангобардов.

(обратно)

502

Юстин II, Флавий Юстин, византийский император (565-578), племянник Юстиниана I.

(обратно)

503

Аделоальд, король лангобардов (616-625/626), сын короля Агилульфа и королевы Теодолинды. Был крещен по римскому обряду; по этой причине лангобарды, приверженцы арианской веры, с трудом признали его власть.

(обратно)

504

Теодолинда (ок. 570-627/628), королева лангобардов, была замужем за королем Аутари (584-590). По приказу Теодолинды для ее второго мужа, короля Агилульфа (с 590 по 615/616), изготовлена знаменитая коронационная реликвия — «Железная корона лангобардов», хранящаяся в соборе Святого Иоанна Крестителя в Монце.

(обратно)

505

Об этих событиях рассказано в истории обретения мощей святых Гервасия и Протасия: Золотая легенда, LXXXXV.

(обратно)

506

Папа Бонифаций III (понтификат 607) получил от византийского император Фоки (602-610) признание первенства Римской кафедры. Император подтвердил, что звание «Вселенский патриарх» принадлежит исключительно епископу Рима.

(обратно)

507

Ираклий I, византийский император (610-641).

(обратно)

508

Пипин Геристальский — см. сноску на стр. 296.

(обратно)

509

Карл Мартелл (686 или 688-741), майордом франков, выдающийся полководец, победитель арабов в битве при Пуатье (732).

(обратно)

510

Пипин Короткий — см. сноску на стр. 302.

(обратно)

511

Хильдерик III (ок. 714-755), последний король франков из династии Меровингов (743-751).

(обратно)

512

Папа Захарий, понтификат 741-752.

(обратно)

513

Айстульф, король лангобардов (749-756).

(обратно)

514

Папа Стефан II (III), понтификат 752-757.

(обратно)

515

Дезидерий, король лангобардов (756-774).

(обратно)

516

Venerabilis Bedae vita // PL Vol. 90. Col. 53-54.

(обратно)

517

Радборд, король фризов, правил ок. 680-719.

(обратно)

518

Sigebertus Gemblacensis. Chronica, 718 // PL Vol. 160. Col. 136.

(обратно)

519

Sigebertus Gemblacensis. Chronica, 722 // PL Vol. 160. Col. 137.

(обратно)

520

Sigebertus Gemblacensis. Chronica, 753 // PL Vol. 160. Col. 143.

(обратно)

521

Sigebertus Gemblacensis. Chronica, 753 // PL Vol. 160. Col. 143.

(обратно)

522

Sigebertus Gemblacensis. Chronica, 758 // PL Vol. 160. Col. 143.

(обратно)

523

Sigebertus Gemblacensis. Chronica, 762 // PL Vol. 160. Col. 144.

(обратно)

524

Карл Великий (742 /747 или 748 — 28 января 814), король франков (с 768), в 800 г. принявший титул императора.

(обратно)

525

Папа Адриан I, понтификат 772-795.

(обратно)

526

Дезидерий, последний король лангобардов (756-774).

(обратно)

527

Mombritius В. Sanctuarium seu vitae Sanctorum. Paris, 1910. T. I. P. 63-66.

(обратно)

528

Инвеститура (от лат. investire — облачать, облекать) — в средневековой Европе акт передачи вассалу владельческих прав или должности. Церковная инвеститура сопровождалась передачей кольца и посоха — символов духовной власти, позднее — скипетра — символа власти светской. До конца XI в. право церковной инвеституры на территориях Римской империи фактически принадлежало императорам, в последующие века между императорами и Римскими папами велась борьба за право инвеституры.

(обратно)

529

Алкуин (ок. 735 — 804), один из главных деятелей Каролингского возрождения, англосаксонский ученый, глава дворцовой школы Карла Великого в Аахене, христианский писатель, богослов, поэт.

(обратно)

530

Ирина, византийская императрица (797-802) из Исаврийской династии. Стала первой женщиной, управлявшей империей самодержавно, что послужило формальным поводом передачи императорского титула правителям Западной империи.

(обратно)

531

Sigebertus Gemblacensis. Chronica, 782 // PL Vol. 160. Col. 149.

(обратно)

532

Папа Лев III, понтификат 795-816.

(обратно)

533

Дата ошибочна. Коронование Карла Великого в Риме происходило на Рождество (25 декабря) 800 года.

(обратно)

534

Einhardus. Vita Karoli Magni, 19 // PL Vol. 97. Col. 45B.

(обратно)

535

Юстина, вторая жена императора Валентиниана I (364-375), ранее бывшая замужем за узурпатором Магненцием. Мать императора Валентиниана II (375-392).

(обратно)

536

Augustinus. Confessionum libri tredecim, IX, 7, 15 // PL Vol. 32. Col. 770.

(обратно)

537

Святой Григорий I Великий, понтификат 590-604.

(обратно)

538

Святой Целестин I, понтификат 422-432.

(обратно)

539

Honorius Augustodunensis. Gemma animae, I, 140 // PL Vol. 172. Col. 588.

(обратно)

540

Cassiodorus. Historia Ecclesiastica tripartita, X, 9 // PL Vol. 69. Col. 1171D.

(обратно)

541

Honorius Augustodunensis. Gemma animae, II, 17 // PL Vol. 172. Col. 621.

(обратно)

542

Папа Гелазий I, понтификат 492-496.

(обратно)

543

Папа Симмах, понтификат 498-514.

(обратно)

544

Папа Телесфор, понтификат 125-136.

(обратно)

545

Honorius Augustodunensis. Gemma animae, I, 87 // PL Vol. 172. Col. 572.

(обратно)

546

Святой Николай I Великий, понтификат 858-867.

(обратно)

547

Honorius Augustodunensis. Gemma animae, I, 88 // PL Vol. 172. Col. 573.

(обратно)

548

Турпин, архиепископ Реймсский, советники сподвижник Карла Великого, упомянут в Песне о Роланде.

(обратно)

549

Пальма — мера длины (от лат. palmus — ладонь), равная ширине ладони, составляла 1/2 фута, то есть 7, 4 см.

(обратно)

550

Людовик I Благочестивый (778-840), король франков из династии Каролингов император Священной Римской империи (814-840).

(обратно)

551

Helinandus Frigidi Montis monachus. Chronicon, 824 // PL Vol. 212. Col. 858.

(обратно)

552

Лотарь I (795-855), старший сын Людовика Благочестивого. В 823 г. коронован в Риме как император Западной Римской империи.

(обратно)

553

Людовик II (825-875), король Италии (844-875), император Священной Римской империи (850-875).

(обратно)

554

Сергий II (понтификат 844-847) стал Папой при поддержке римской знати, без согласия Лотаря, чем вызвал недовольство императора. Короновал в Риме Людовика II, сына Лотаря.

(обратно)

555

Sigebertus Gemblacensis. Chronica, 858 //PL Vol. 160. Col. 163.

(обратно)

556

Sigebertus Gemblacensis. Chronica, 865 //PL Vol. 160. Col. 1646 Крещение Болгарии произошло в 864 году при хане Борисе, принявшем имя Михаил.

(обратно)

557

Sigebertus Gemblacensis. Chronica, 874//PL Vol. 160. Col. 167.

(обратно)

558

Оттон I Великий (912-973), король Германии (936-973), император Священной Римской империи (962-973).

(обратно)

559

Оттон II Рыжий (955-983), король Восточно-Франкского королевства, король Италии, император Священной Римской империи (967-983).

(обратно)

560

Оттон III «Чудо Света» (980-1002), король Восточно-Франкского королевства и король Италии (983-1002), император Священной Римской империи (996-1002).

(обратно)

561

Генрих II Святой (973-1024), сын баварского короля Генриха II Строптивого и Гизелы Бургундской, король Германии (1002-1024), император Священной Римской империи (1014-1024) из баварской ветви Саксонской династии. Похоронен в Бамберге, в заложенном им кафедральном соборе. Канонизирован Папой Евгением III в 1146 г. Жена Генриха II, королева Кунигунда, канонизирована в 1200 г.

(обратно)

562

Стефан I (Иштван I) Святой, или Великий (970/975-1038), первый король Венгерского королевства (1000 /1001-1038) из династии Арпадов, причислен к лику святых за христианизацию Венгрии.

(обратно)

563

Конрад II (990-1039), король Германии (1024-1039), первый император Священной Римской империи из Салической династии (1027-1039).

(обратно)

564

Helinandus Frigidi Montis monachus. Chronicon, 1038 // PL Vol. 212. Col. 931.

(обратно)

565

Helinandus Frigidi Montis monachus. Chronicon, 1039//PL Vol. 212. Col. 931.

(обратно)

566

Godefridus Viterbiensis. Pantheon, 35 // MGH Scriptores. Vol. 22. P. 243-247.

(обратно)

567

События, о которых упоминает Иаков Ворагинский, произошли в Риме в 1044-1046 гг. в правление Конрада II и его сына, императора Генриха III. Борьбу за папский престол вели Бенедикт IX, Сильвестр III и Григорий VI.

(обратно)

568

Иоанн Грациан (Грациано), ставший Папой под именем Григория VI (понтификат 1045-1046).

(обратно)

569

Бонизо из Сутри (1045-1095), епископ Сутри, сподвижник Папы Григория VII.

(обратно)

570

Генрих III Черный (1017-1056), сын Конрада II и Гизелы Швабской. Король Германии (1039-1056), император Священной Римской империи (1046-1056), представитель Салической династии. В 1046 г. призвал трех Римских пап на совет в Сутри для ответа на обвинение в симонии.

(обратно)

571

Святой Лев IX, Папа Римский, понтификат 1049-1054. Содействовал Клюнийской реформе. При Льве IX произошло разделение Церквей.

(обратно)

572

Helinandus Frigidi Montis monachus. Chronicon, 1048 //PL Vol. 212. Col. 941.

(обратно)

573

Беренгарий Турский (ок. 1000-1088), схоласт, ученик Фульберта Шартрского, номиналист. Выступал против учения о мистической природе таинства Евхаристии. Взгляды Беренгария были осуждены как еретические.

(обратно)

574

Helinandus Frigidi Montis monachus. Chronicon, 105 2 // PL Vol. 212. Col. 946.

(обратно)

575

Ланфранк (1100-1189) — архиепископ Кентерберийский с 1070, крупнейший религиозный деятель Англии IX в.

(обратно)

576

Генрих IV (1050-1106), король Германии (1053-1105), император Священной Римской империи (1084-1105) из Салической династии.

(обратно)

577

15 июля 1099 г.

(обратно)

578

Это событие произошло в 1087 г. Праздник перенесения мощей святого Николая Мирликийского отмечается 9 (22) мая.

(обратно)

579

Святой Роберт Молемский (1028-1111), в 1098 г. основал монастырь в Сито, близ города Дижона во Франции. Монастырь стал первой обителью Ордена цистерцианцев, названного по имени этого монастыря и прославленного своими аскетическими правилами.

(обратно)

580

Григорий VII (понтификат 1073-1085) боролся с императором Генрихом IV за верховную власть в империи.

(обратно)

581

Эмбрэн (фр. Embrun), город в Провансе.

(обратно)

582

Кафедральный собор в Шпайере в Германии воздвигался императорами Священной Римской империи Конрадом II, Генрихом III и Генрихом IV на протяжении 1030-1061 гг. В настоящее время является самой большой из сохранившихся романских церквей.

(обратно)

583

Генрих V (1081 или 1086 — 1125), король Германии (1106-1125), император Священной Римской империи (1111-1125), последний император из Салической династии. В его правление продолжалась борьба за инвеституру — право назначать епископов и аббатов.

(обратно)

584

Sigebertus Gemblacensis. Chronica, 1109 // PL Vol. 160. Col. 235.

(обратно)

585

Лотарь II (1075-1137), король Германии (1125-1137), император Священной Римской империи (1133-1137), по происхождению саксонец.

(обратно)

586

Хесбания (Хеспенгау) — средневековое название области на юге провинции Лимбург в Бельгии.

(обратно)

587

Конрад III (1093-1152), первый король Германии (1138-1152) из династии Гогенштауфенов.

(обратно)

588

Евгений III (1145-1153), первый из цистерианцев на папском престоле, ученик Бернарда Клервоского.

(обратно)

589

Гильберт Порретанский, Гильберт из Пуатье (1085-1154), средневековый схоласт, епископ Пуатье.

(обратно)

590

Фридрих I Гогенштауфен (1122-1190), прозванный Барбаросса (Рыжебородый), король Германии (1152-1190), император Священной Римской империи (1155-1190). Выдающийся полководец, участник II и III крестовых походов. При Фридрихе Барбароссе Священная Римская империя достигла наивысшего расцвета и военной мощи.

(обратно)

591

Александр III, понтификат 1159-1181.

(обратно)

592

Гвидо из Кремы (1164-1168), принял имя Пасхалий III.

(обратно)

593

Джованни де Струми, Папа Римский Каликст III (понтификат 1168-1177).

(обратно)

594

27 мая 1127 года римская армия потерпела поражение от императорских войск в битве под Тускулом в окрестностях Рима. Собор Святого Петра пал после восьмидневной осады 29 июля 1167 г. Бой продолжался в самой базилике, так что пол и главный алтарь были залиты кровью. Пасхалий III был возведен на папский престол и увенчал Фридриха Барбароссу золотым венком римского патриция.

(обратно)

595

Битва при Каннах в Апулии на юге Италии 2 августа 216 г. до н.э., описание которой оставил римский историк Тит Ливий.

(обратно)

596

Генрих VI Гогенштауфен (1165-1197), король Германии (1169-1197), император Священной Римской империи (1191-1197), король Сицилии (1194-1197).

(обратно)

597

Иннокентий III, понтификат 1198-1216.

(обратно)

598

Оттон IV Брауншвейгский (1175/1176-1218), король Германии с 1198 г., император Священной Римской империи (1209-1215) из династии Вельфов.

(обратно)

599

Крестоносцы захватили Константинополь 13 апреля 1204 г.

(обратно)

600

Орден братьев-проповедников (доминиканцев) основан святым Домиником в 1214 г. и утвержден Папой Гонорием III в 1216 г.

(обратно)

601

Крестовый поход против альбигойцев (1209-1229) был направлен против ереси катаров в провинции Лангедок на юге Франции.

(обратно)

602

Святая Елизавета Венгерская (1207-1231) канонизирована в 1235 г.

(обратно)

603

Фридрих II (1194-1250), король Германии (1212-1220), император Священной Римской империи (1220-1250) из династии Штауфенов. Возглавил VI Крестовый поход. Один из самых образованных людей своего времени. Основал университет в Неаполе.

(обратно)

604

Гонорий III, понтификат 1216-1227.

(обратно)

605

Григорий IX, понтификат 1227-1241.

(обратно)

606

Иннокентий IV, понтификат 1243-1254.

(обратно)

607

I Лионский собор, 1245 г.

(обратно)

608

Император Фридрих умер в 1250 г. С его смертью пресеклась династия Гогенштауфенов. После периода междуцарствия в 1272 г. германским королем был избран Рудольф I Габсбург. Следующий император Священной Римской империи, Генрих VI Справедливый из династии Люксембургов, был коронован в 1312г.

(обратно)

609

(обратно)

610

Hugo de St. Victore: Hugo de Folieto. De claustra animae, II, 22 // PL Vol. 176. Col. 1081 A.

(обратно)

611

Sicardus Cremoniensis. De Mitrali sive de officiis Ecclesiasticis summa, IV, 7 // PL Vol. 213. Col. 179-181.

(обратно)

612

Gregorius Magnus. Dialogorum libri quattuor, III, 30 // PL Vol. 77. Col. 288.

(обратно)

613

Iohannes Damascenus. De fide Orthodoxa, LXXV, 2 // PG Vol. 94. Col. 1136.

(обратно)

614

Sicardus Cremoniensis. De Mitrali sive de officiis Ecclesiasticis summa, IV, 3 // PL Vol. 213. Col. 1596

(обратно)

615

Hieronymus. In Matthaeum, IV, 25, 6 // PL Vol. 26. Col. 184D-185A.

(обратно)

616

Bernardus Claraevallensis. Sermo super Cantica Canticorum, XIII, 7 // PL Vol. 183. Col. 838B.

(обратно)

617

Bernardus Claraevallensis. De Consideratione II, 14 // PL Vol. 182. Col.750C.

(обратно)

618

В Синодальном переводе: Поднимите, врата, верхи ваши.

(обратно)

619

Ps.-Hugo de St. Victore. Sermo I // PL Vol. 177. Col. 902.

(обратно)

620

Anselmus Cantuariensis. Meditationes. Текст приведен у Августина: Augustinus. De Contritione cordis, II // PL Vol. 40. Col. 944.

(обратно)

621

Bernardus Claraevallensis. Sermo super Cantica Canticorum, LXXVII, 1 // PL Vol. 18 Col. 1156A.

(обратно)

622

Иаков Ворагинский, очевидно, использует греческую традицию текста Книги Царств, где данный персонаж обозначен как архимагир (αρχιμάγειρας), то есть начальник над поварами, хотя в тексте Иеронима он фигурирует как princeps militiae — «начальник телохранителей» (4 Цар 25, 15).

(обратно)

623

Hugo de St. Victore: Hugo de Folieto. De claustra animae, II, 19 // PL Vol. 176. Col. 1072.

(обратно)

624

Bemardus Claraevallensis. Sermo super Cantica Canticorum, XXXIII, 15//PL Vol.183. Col.959A.

(обратно)

625

Gregorius Magnus. Moralia, XXIII, 21 //CCL 143B, 1175.

(обратно)

626

Bernardus Claraevallensis. Sermo in festo Andreae apostoli, I, 5 // PL Vol. 183. Col. 506D.

(обратно)

627

Bernardus Claraevallensis. Sermo in Dedicatione Ecclesiae, I, 5 // PL Vol. 183. Col. 520D.

(обратно)

628

Paulus Diaconus. Historia miscella, XV// PL Vol. 95. Col. 965-966.

(обратно)

629

Chronographus anni CLIIII / Ed. T. Mommsen // MGH Auct. ant. Vol. 11. Berolini, 1892. P. 71.

(обратно)

630

Евсевий Памфил. Церковная история. Пер. СПбДА. СПб, 2007. С. 307.

(обратно)

631

Chronographus anni CLIIII / Ed. T. Mommsen // MGH Auct. ant. Vol. 11. Berolini, 1892. P. 71.

(обратно)

632

Chronographus anni CLIIII / Ed. T. Mommsen // MGH Auct. ant. Vol. 11. Berolini, 1892. P. 71.

(обратно)

633

Chronographus anni CLIIII / Ed. T. Mommsen // MGH Auct. ant. Vol. 11. Berolini, 1892. P. 72.

(обратно)

634

Tischendorf С. Apocalypses apocryphae. Mosis, Esdrae, Pauli, Ioannis item Mariae Dormitio. Lipsiae, 1866. P. 95-112. Святого Иоанна Богослова сказание об Успении Святой Богородицы / Пер. И. Смирнова // Православное обозрение. М., 1873, апрель. С. 591-597.

(обратно)

635

Wenger A. Les homélies inédites de Cosmas Vestitor sur la Dormition // Revue des études byzantines, T. 11, 1953. P. 284-300.

(обратно)

636

Chronographus anni CLIIII / Ed. T. Mommsen // MGH Auct. ant. Vol. 11. Berolini, 1892. P. 72.

(обратно)

637

Евсевий Памфил. Церковная история. Пер. СПбДА. СПб, 2007. С. 208.

(обратно)

638

Chronica de civitate Januensi edita a fratre Jacobo de Varagine OP // Rerum Italicarum Scriptores / Ed. L.A.Muratorius. Mediolani, 1726. T. IX. P. 31.

(обратно)

639

Переводы Жития святого Эгидия и отдельных глав из Книги чудес святого Эгидия Петра Гильельма опубликованы в книге: Святой Эгидий, византиец на Западе. Житие и почитание / Пер. И. Кувшинской, под ред. М. Талалая. СПб, 2015. С. 19-59.

(обратно)

640

В настоящее время день памяти святого Папы Корнелия отмечают 16 сентября.

(обратно)

641

Liber Pontificalis / Ed. L. Duchesne. T. I. Paris, 1886. P. 6.

(обратно)

642

Евсевий Памфил. Церковная история. Пер. СПбДА. СПб, 2007. С. 339-340.

(обратно)

643

Chronographus anni CLIIII I Ed. T. Mommsen // MGH Auct. ant. Vol. 11. Berolini, 1892. P. 72.

(обратно)

644

Chronographus anni CLIIII I Ed. T. Mommsen // MGH Auct. ant. Vol. 11. Berolini, 1892. P. 72.

(обратно)

645

Petrus de Natalibus. Catalogus Sanctorum et gestorum eorum. T. VIII. Lugduni, 1543. P. 167.

(обратно)

646

Liber Pontificalis / Ed. L. Duchesne. T. I. Paris, 1886. P 5.

(обратно)

647

Евсевий Памфил. Церковная история. Пер. СПбДА. СПб, 2007. С. 42-46.

(обратно)

648

В евангелиариях VIII в. встречается дата 20 сентября, которая была зафиксирована в Римском мартирологе 1586 г.; она совпадает с днем памяти святого Евстафия в восточно-христианских календарях.

(обратно)

649

I «Mirabilia Urbis Romae» / A cura di M. Accame e E. Dell’Oro. Roma, 2004. P. 137.

(обратно)

650

Петрарка. Эстетические фрагменты / Пер. В.В. Бибихина. М., 1982. С. 103.

(обратно)

651

I «Mirabilia Urbis Romae» / A cura di M. Accame e E. Dell’Oro. Roma, 2004. P. 138.

(обратно)

652

Chronographus anni CLIIII / Ed. T. Mommsen // MGH Auct. ant. Vol. 11. Berolini, 1892. P. 72.

(обратно)

653

Евсевий Памфил. Церковная история. Пер. СПбДА. СПб, 2007. С. 94, 109.

(обратно)

654

Chronographus anni CLIIII / Ed. T. Mommsen // MGH Auct. ant. Vol. 11. Berolini, 1892. P. 72.

(обратно)

655

Chronographus anni CLIIII / Ed. T. Mommsen // MGH Auct. ant. Vol. 11. Berolini, 1892. P. 71.

(обратно)

656

Павел Диакон. История лангобардов / Пер. Ю.Б. Циркина. СПб., 2008. С. 102.

(обратно)

657

Там же, с. 103. О явлении архангела Михаила, освободившего город от чумы, рассказано в Золотой легенде, гл. LXX О Великой и Малой литаниях.

(обратно)

Оглавление

Иаков Ворагинский Легенда о святых

  Часть пятая От октавы Пятидесятницы до Адвента

    LXXXVI. De nativitate Sancti Iohannis Baptistae О Рождестве святого Иоанна Крестителя

    LXXXVII. De Sanctis Iohanne et Paulo О святых Иоанне и Павле

    LXXXVIII. De Sancto Leone papa О святом Папе Льве

    LXXXIX. De Sancto Petro apostolo О святом апостоле Петре

    XC. De Sancto Paulo apostolo О святом апостоле Павле

    XCI. De septem fratribus О семерых братьях

    XCII. De Sancta Theodora О святой Феодоре

    XCIII. De Sancta Margareta О святой Маргарите

    XCIV. De Sancto Alexio О святом Алексии

    XCV. De Sancta Praxede О святой Пракседе

    XCVI. De Sancta Maria Magdalena О святой Марии Магдалине

    XCVII. De Sancto Apollinari О святом Аполлинарии

    XCVIII. De Sancta Christina О святой Христине

    XCIX. De Sancto Jacobo apostolo О святом апостоле Иакове

    С. De Sancto Christhophoro О святом Христофоре

    CI. De Septem Dormientibus О Семерых спящих

    CII. De Sanctis Nasario et Celso О святых Назарии и Цельсе

    CIII. De Sancto Felice papa О святом Папе Феликсе

    CIV. De Sanctis Simplicio, Faustino et Beatrice О святых Симплиции, Фаустине и Беатрисе

    CV. De Sancta Martha О святой Марфе

    CVI. De Sanctis Abdono et Senneno О святых Абдоне и Сеннене

    CVII. De Sancto Germano О святом Германе

    CVIII. De Sancto Eusebio О святом Евсевии

    CIX. De Sanctis Machabeis О святых братьях Маккавейских

    CX. De Sancto Petro ad vincula О святом Петре в оковах

    CXI. De Sancto Stephano papa О святом Папе Стефане

    CXII. De inventione corporis Sancti Stephani Об обретении мощей святого Стефана

    CXIII. De Sancto Dominico О святом Доминике

    CXIV. De Sancto Sixto О святом Сиксте

    CXV. De Sancto Donato О святом Донате

    CXVI. De Sanctis Cyriaco, Largo et Smaragdo О святых Кириаке, Ларге и Смарагде

    CXVII. De Sancto Laurentio О святом Лаврентии

    CXVIII. De Sancto Hyppolito et sociis eius О святом Ипполите и его сподвижниках

    CXIX. De Assumtione Beatae Mariae Virginis Об Успении Пресвятой Девы Марии

      De modo Assumptionis Beatae Mariae О том, как произошло Взятие Пресвятой Марии в Небеснуюславу

    CXX. De Sancto Bernardo О святом Бернарде

    CXXI. De Sancto Timotheo О святом Тимофее

    CXXII. De Sancto Simphoriano О святом Симфориане

    CXXIII. De Sancto Bartholomeo apostolo О святом апостоле Варфоломее

    CXXIV. De Sancto Augustino О святом Августине

    CXXV. De Decollatione Sancti Iohannis Baptistae Об Усекновении главы святого Иоанна Предтечи

    CXXVI. De Sanctis Felice et Adaucto О святых Феликсе и Адаукте

    CXXVII. De Sanctis Saviniano et Savina О святых Сабиниане и Сабине

    CXXVIII. De Sancto Lupo О святом Лупе

    CXXIX. De Sancto Mamertino О святом Мамертине

    CXXX. De Sancto Aegidio О святом Эгидии

    CXXXI. De nativitate Beatae Mariae Virginis О Рождестве Пресвятой Девы Марии

    CXXXII. De Sanctis Cornelio et Cypriano О святых Корнелии и Киприане

    CXXXIII. De Sancto Lamperto О святом Ламберте

    CXXXIV. De Sancto Adriano cum sociis eius О святом Адриане и его сподвижниках

    CXXXV. De Sanctis Gorgoneo et Dorotheo О святых Горгонии и Дорофее

    CXXXVI. De Sanctis Protho et Hyacinctho О святых Проте и Иакинфе

    CXXXVII. De Exaltatione Sanctae Crucis О Воздвижении Святого Креста

    CXXXVIII. De Sancto Iohanne Chrysostomo О святом Иоанне Златоусте

    CXXXIX. De Sancta Eufemia О святой Евфимии

    CXL. De Sancto Mattheo Apostolo О святом апостоле Матфее

    CXLI. De Sancto Mauritio et sociis eius О святом Маврикии и его сподвижниках

    CXLII. De Sancta Justina virgine О святой деве Иустине

    CXLIII. De Sanctis Cosma et Damiano О святых Косме и Дамиане

    CXLIV. De Sancto Forseo episcopo О святом епископе Фурсее

    CXLV. De sancto Michaelo Archangelo О святом архангеле Михаиле

    CXLVI. De Sancto Hieronymo О святом Иерониме

    CXLVII. De Sancto Remigio О святом Ремигии

    CXLVIII. De Sancto Leodegario О святом Леодегарии

    CXLIX. De Sancto Francisco О святом Франциске

    CL. De Sancta Pelagia О святой Пелагии

    CLI. De Sancta Margarita dicta Pelagius О святой Маргарите, прозванной Пелагием

    CLII. De Sancta Thaisi meretrice О святой Таисии, блуднице

    CLIII. De Sancto Dionysio О святом Дионисии

    CLIV. De Sancto Callixsto О святом Каликсте

    CLV. De Sancto Leonardo О святом Леонарде

    CLVI. De Sancto Luca Evangelista О святом евангелисте Луке

    CLVII. De Sancto Crysantho et Daria О святых Хрисанфе и Дарии

    CLVIII. De Sanctis Undecim millibus Virginum О святых одиннадцати тысячах дев

    CLIX. De Sanctis Simone et Iuda apostolis О святых апостолах Симоне и Иуде

    CLX. De Sancto Quintino О святом Квентине

    CLXI. De Sancto Eustachio О святом Евстафии

    CLXII. De Omnibus Sanctis О торжестве Всех святых

    CLXIII. De Commemoratione animarum О поминовении душ усопших

    CLXIV. De Quattuor Coronatis О Четверых Венценосных мучениках

    CLXV. De Sancto Theodoro О святом Феодоре

    CLXVI De Sancto Martino episcopo О святом епископе Мартине

    CLXVII. De Sancto Briccio О святом Брикции

    CLXVIII. De Sancta Elisabeth О святой Елизавете

    CLXIX. De Sancta Caecilia О святой Цецилии

    CLXX. De Sancto Clemente О святом Клименте

    CLXXI. De Sancto Chrysogono О святом Хрисогоне

    CLXXII. De Sancta Katherina О святой Екатерине

    CLXXIII. De Sancto Saturnino О святом Сатурнине

    LXXIV. De Sancto Iacobo interciso О святом Иакове Рассеченном

    CLXXV. De Sancto Pastore abbate О святом авве Пасторе

    CLXXVI. De Sancto Johanne abbate О святом авве Иоанне

    CLXXVII De Sancto Moyse abbate О святом авве Моисее

    CLXXVIII. De Sancto Arsenio abbate О святом авве Арсении

    CLXXIX. De Sancto Agathone abbate О святом авве Агафоне

    CLXXX. De Sanctis Barlaam et Iosaphat О святых Варлааме и Иосафате

    CLXXXI. De Sancto Pelagio papa О святом Папе Пелагии

    CLXXXII. De dedicatione ecclesiae Об освящении церкви

Иллюстрации

Комментарии

  Глава LXXXVI. О Рождестве Иоанна Предтечи

  Глава LXXXVII. О святых Иоанне и Павле

  Глава LXXXVIII. О святом Папе Льве

  Глава LXXXIX. О святом апостоле Петре

  Глава XC. О святом апостоле Павле

  Глава XCI. О семерых братьях

  Глава XCII. О святой Феодоре

  Глава XCIII. О святой Маргарите

  Глава XCIV. О святом Алексии

  Глава XCV. О святой Пракседе

  Глава XCVI. О святой Марии Магдалине

  Глава XCVII. О святом Аполлинарии

  Глава XCVIII. О святой Христине

  Глава XCIX. О святом Иакове Старшем

  Глава С. О святом Христофоре

  Глава CI. О Семерых спящих

  Глава CII. О святых Назарии и Цельсе

  Глава CIII. О святом Папе Феликсе

  Глава CIV. О святых Симплиции, Фаустине и Беатрисе

  Глава CV. О святой Марфе

  Глава CVI. О святых Абдоне и Сеннене

  Глава CVII. О святом Германе

  Глава CVIII. О святом Евсевии

  Глава CIX. О святых братьях Маккавейских

  Глава CX. О святом Петре в оковах

  Глава CXI. О святом Папе Стефане

  Глава CXII. Обретение мощей святого Стефана

  Глава CXIII. О святом Доминике

  Глава CXIV. О святом Папе Сиксте

  Глава CXV. О святом Донате

  Глава CXVI. О святых Кириаке, Ларге и Смарагде

  Глава CXVII. О святом Лаврентии

  Глава CXVIII. О святом Ипполите

  Глава CXIX. Об Успении Пресвятой Девы Марии

  Глава CXX. О святом Бернарде

  Глава CXXI. О святом Тимофее

  Глава CXXII О святом Симфориане

  Глава CXXIII. О святом Варфоломее

  Глава CXXIV. О святом Августине

  Глава CXXV. Об усекновении главы святого Иоанна Предтечи

  Глава CXXVI. О святых Феликсе и Адаукте

  Глава CXXVII. О святых Сабиниане и Сабине

  Глава CXXVIII. О святом Лупе

  Глава CXXIX. О святом Мамертине

  Глава CXXX. О святом Эгидии

  Глава CXXXI. О Рождестве Пресвятой Девы Марии

  Глава CXXXII. О святых Корнелии и Киприане

  Глава CXXXIII. О святом Ламберте

  Глава CXXXIV. О святом Адриане

  Глава CXXXV. О святых Горгонии и Дорофее

  Глава CXXXVI. О святых Проте и Иакинфе

  Глава CXXXVII. О Воздвижении Святого Креста

  Глава CXXXVIII. О святом Иоанне Златоусте

  Глава CXXXIX. О святой Евфимии

  Глава CXL. О святом апостоле Матфее

  Глава CXLI. О святом Маврикии

  Глава CXLII. О святых Киприане и Иустине

  Глава CXLIII. О святых Косме и Дамиане

  Глава CXLIV. О святом Фурсее

  Глава CXLV. О святом Михаиле

  Глава CXLVI. О святом Иерониме

  Глава CXLVII. О святом Ремигии

  Глава CXLVIII. О святом Леодегарии

  Глава CXLIX. О святом Франциске

  Глава CL. О святой Пелагии

  Глава CLI. О святой Маргарите, прозванной Пелагием

  Глава CLII. О святой Таисии

  Глава CLIII. О святом Дионисии

  Глава CLIV. О святом Каликсте

  Глава CLV. О святом Леонарде

  Глава CLVI. О святом евангелисте Луке

  Глава CLVII О святых Хрисанфе и Дарии

  Глава CLVIII. О святых одиннадцати тысячах дев

  Глава CLIX. О святых апостолах Симоне и Иуде

  Глава CLX. О святом Квентине

  Глава CLXI. О святом Евстафии

  Глава CLXII. О торжестве Всех святых

  Глава CLXIII. О поминовении душ усопших верных

  Глава CLXIV. О Четверых Венценосных мучениках

  Глава CLXV. О святом Феодоре

  Глава CLXVI. О святом Мартине

  Глава CLXVII. О святом Брикции

  Глава CLXVIII. О святой Елизавете

  Глава CLXIX. О святой Цецилии

  Глава CLXX. О святом Клименте

  Глава CLXXI. О святом Хрисогоне

  Глава CLXXII. О святой Екатерине

  Глава CLXXIII. О святом Сатурнине

  Глава CLXXIV. О святом Иакове Рассеченном

  Главы CLXXV-CLXXIX

  Глава CLXXX. О святых Варлааме и Иосафате

  Глава CLXXXI. О святом Папе Пелагии

  Глава CLXXXII. Об освящении церкви

Аннотированный указатель имен авторов и названий сочинений

  Имена средневековых авторов, упомянутых во II томе Золотой легенды

  Названия отдельных произведений, упомянутых во II томе Золотой легенды

Библиографический указатель

  Издания трудов Иакова Ворагинского

  Труды доминиканских авторов XIII века, использованные в Золотой легенде

  Научные труды

Библиографические сокращения

*** Примечания ***