Пять сладких мгновений (СИ) [Rauco] (fb2) читать онлайн

Возрастное ограничение: 18+

ВНИМАНИЕ!

Эта страница может содержать материалы для людей старше 18 лет. Чтобы продолжить, подтвердите, что вам уже исполнилось 18 лет! В противном случае закройте эту страницу!

Да, мне есть 18 лет

Нет, мне нет 18 лет


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

========== Прорва. Привилегии Главы гарема ==========


— Я все слышу, мой воин: ты идешь мимо, — раздалось через весь коридор голодное рокотание главной самки. Сумрак замер на лестнице. Можно было проигнорировать, но… Наверное, не стоило. Он отозвался умиротворяющим ворчанием и, спустившись к началу пролета, завернул к покоям Прорвы.

— Я здесь, моя прекрасная Госпожа, — смиренная фигура охотника показалась в дверях. — Но прояви немного терпения, твой самец только с дороги. Позволь, я прежде оставлю броню и омою тело, а уже потом войду к тебе, дабы не оскорблять своим видом…

Он поднял на супругу вопросительный взгляд. Прорва, вальяжно раскинувшаяся на своем обширном темном ложе, лишь молча сделала повелительный знак рукой, четко давая понять, что она не намерена ждать и хочет близости немедленно.

— Как пожелаешь, моя грозная жена, — склонив голову, Сумрак переступил порог, и тяжелый занавес, с тихим шорохом опал за его спиной. В покоях Главы гарема всегда царила полутьма и прохлада, даже сейчас, когда за окном играл всеми возможными красками яркий летний день, сюда, точно в глубокую пещеру, проникало ничтожно мало света.

Самец медленно подошел к партнерше, что всем своим видом не уставала демонстрировать себя хозяйкой положения, и на мгновение вновь испытал под ее внимательным и требовательным взором знакомую оторопь. Все было почти, как тогда, год назад…

Прорва уже успела скинуть доспехи, и в настоящий момент величественную наготу ее большого, мощного тела прикрывала лишь длинная, ниже щиколоток, юбка с запахом — традиционная одежда Матриархов. Прежде Сумрак не видел старшую самку в подобном облачении, и, надо сказать, оно делало ее еще внушительнее и старше. Рядом с Прорвой сын Грозы чувствовал себя вечным мальком. Даже теперь, со статусом Высшего, с невероятной победой за плечами, с достойными трофеями, принесенными в дар гарему. И это чувство… Его слишком сложно было выразить словами. Перед Сумраком была самка, намного крупнее его, такая особа могла легко его изувечить или даже убить, будучи в дурном настроении. Он, разумеется, знал, что подобного не случится, однако ощущение опасности в присутствии суровой дочери Свободы, все равно не покидало ни на минуту. И одновременно он ощущал ее возбуждающий запах, теряя волю, разум и страх от все больше разгорающегося с каждой минутой желания. Эти две, на первый взгляд, прямо противоположные стороны одних и тех же отношений заставляли всякий раз словно бы просить у Прорвы милости, надеясь, что Госпожа будет снисходительна и допустит к себе, но, при этом, не ожидая от нее ни уважения, ни, тем более, нежности. А Прорва, в большинстве случаев, полностью оправдывала производимое впечатление. Спаривание с ней несло унижение и боль, но, вместе с тем, воспринималось как высочайшая награда. Точно так же сражение с Королевой улья, представляя собой смертельную опасность, являлось великой честью для любого из воинов… И, точно так же, как Священную Дичь, Прорву можно было победить, если достаточно набраться смелости. С той разницей, что в схватке с Жесткачом единственным возможным исходом была смерть: дичи или охотника. В схватке с Главой гарема исходов имелось два: полное и безраздельное удовлетворение самки либо ее безграничный гнев. И второго иногда приходилось опасаться больше, чем смерти, ибо смерть от удара Священной Дичи наступает быстро и навсегда, а гнев Матриарха, чьи знаки оказались неверно истолкованы, может длиться, длиться и длиться…

Тем не менее, воин был обязан рисковать каждый раз, и каждый раз прилагал все усилия, чтобы старшая самка оставалась довольна, ибо Глава гарема обладала исключительным правом на доступ к его телу. Только после того, как ее потребности утолялись сполна, остальные жены могли рассчитывать на внимание самца — разве что, сама Прорва могла распорядиться иначе, а она это делала нечасто. Вот и теперь, после всех выпавших на долю молодого охотника испытаний, он даже не мог сразу воссоединиться со своей возлюбленной, так как на пути, будто последний рубеж, высилась властная фигура старшей дочери Свободы…

Остановившись перед ложем супруги и стараясь не делать резких движений, дабы не провоцировать самку раньше времени, Сумрак аккуратно положил свою маску в стенную нишу и потянулся к нагруднику доспехов. Внезапно Прорва издала низкий грудной рык, одновременно начав неспешно и угрожающе подниматься. Самец на мгновение застыл с крепежным ремнем в руках, а затем покорно отпустил его. Глава гарема встала с ложа и подошла к воину вплотную. Тому ничего другого не оставалось, кроме как вытянуться перед ней, будто перед командиром на корабле, и ждать…

Прорва взяла его за горло над горжетом — неожиданно легко, не пытаясь, по своему обыкновению, сдавить или поранить — и приподняла голову самца, вглядевшись в те изменения, что произошли с его лицом. Ее выражение при этом оставалось непроницаемым, не виделось в нем ни презрения, ни одобрения, ни разочарования, ни сострадания. Но и безразличием то, что отобразилось в светло-желтых, чуть мерцающих глазах, назвать было нельзя.

— Ты прикончил Королеву, чтобы впечатлить меня? — первые слова прозвучали от нее, спустя достаточно долгое время. Голос самки был ровным и спокойным, и сказанная фраза являла собой даже больше не вопрос, а констатацию.

— Я обещал добыть для тебя достойный трофей, и я исполнил свое обещание, — ответил сын Грозы, не отводя от супруги прямого взгляда.

— И не испугался?

— Настоящий охотник не ведает страха.

— Это было слишком опасно.

— Ты опаснее Королевы, моя Госпожа…

На этот раз Прорва промолчала, лишь в мимолетной улыбке шевельнула максиллами и, склонившись над самцом, жарко выдохнула ему в лицо.

— Я готов выполнить все твои желания, — рука Сумрака осторожно поднялась, и пальцы слегка коснулись груди самки, медленно соскользнув вниз. Хватка на горле нехотя разжалась, и Прорва отступила назад.

— Я помогу тебе снять доспехи, — внезапно заявила она.

Не дожидаясь согласия самца, дочь Свободы принялась с поразительным знанием дела отцеплять с него элементы брони и без всякого почтения бросать их вниз. Сумрак продолжал стоять, не шелохнувшись. Второй раз в жизни его раздевала самка… Но тогда, с Грезой, ощущения были совершенно иными. Грезе он поддавался, великодушно позволял играть с собой, направляя ее действия и контролируя ситуацию, Прорва же сейчас снимала с него защиту быстро и уверенно, точно шкуру с добычи спускала… Молча, сосредоточенно, лишь прирыкивая при дыхании и, как бы случайно прикасаясь к зарубцевавшимся ранам. Создавалось впечатление, что самка вспоминает прежние шрамы охотника и пытается понять, как сильно увеличилось их количество за год.

Особенно долго Прорва изучала спину супруга. Надо сказать, медики с «Зенита» неплохо поработали, залечив не только травмы, полученные на «Острове», но и заодно подлатав шкуру в целом. Следов от кнута теперь было намного меньше, чем имелось до Большой Охоты, хотя, самые глубокие все равно остались в виде напоминания о коварстве Великой Матери и внезапно приобретенном кровном братстве…

Вот последняя пластина верхней части доспехов стукнулась об пол, и циновка послушно приглушила удар. Тогда Прорва присела перед воином на корточки и начала отстегивать броню с его ног. Но даже сейчас, оказавшись ниже супруга, она не перестала доминировать, фактически ставя его в положение малька, по какой-то причине нуждающегося в помощи старших. Наконец, пришел черед набедренной повязки. Когда самка расстегнула пояс и стянула с Сумрака влажную от пролившегося семени, остро пахнущую грубую ткань, самец тихо заурчал в предвкушении, и попытался опуститься вниз рядом с партнершей, однако та остановила его чувствительным укусом в живот, после чего развратно провела кончиком языка вдоль приоткрытой клоакальной щели, попробовав на вкус остатки загустевшей желтоватой субстанции, и быстро встала.

Глава гарема вновь нависла над своим партнером, и тот мгновенно понял, что теперь требуется от него. С утробным звуком он скользнул вниз, к ногам своей повелительницы, и встав перед ней на колени, возложил руки на массивные бедра самки, украдкой подбираясь к поясу ее одеяния. Прорва не препятствовала ему. Вот ткань свободно поддалась и съехала вниз, обнажая могучий стан. Тазовая часть Прорвы была намного шире, чем плечи ее супруга, и сейчас коленопреклоненный воин смотрелся подле дочери Свободы особенно маленьким, даже почти жалким. Впрочем, самку это не смущало, ей, похоже, даже нравилось подобное несоответствие габаритов. А Сумрак просто старался не думать о том, как все это выглядит со стороны.

Мельком охотник успел заметить на теле жены несколько свежих шрамов — явно от оружия… Это было странно… Но она не спрашивала его о том, откуда взялись его новые шрамы, и он спрашивать тоже не стал.

Прорва с одобрением поглядела вниз и, дождавшись, когда почувствовавший ее взгляд самец поднимет голову, вдруг резко толкнула его ногой в грудь, заставив потерять равновесие. И сын Грозы послушно откинулся назад, упершись в циновки руками, чтобы не упасть на спину. Как ни странно, сегодня старшая жена отлично соизмеряла свои силы. Создавая видимость обычной своей несдержанности, она, тем не менее, не причиняла боли. Прежде бы она отбросила самца так, что он, падая, снес полкомнаты, ныне же действовала почти мягко, неужто, и впрямь берегла его изломанные ребра?..

Сумрак вновь издал мурлычущую трель и протянул к самке одну руку, но Прорва внезапно проворно отошла, и прикосновение лишь успело скользнуть по ее ягодице и ноге. Уже от дверей самка позвала:

— Хватить валяться на полу, пойдем в купальни, ты и впрямь весь грязный.

Не дожидаясь, пока самец поднимется, Глава гарема вышла, и ему ничего иного не оставалось, кроме как встать и отправиться следом.

Свет в купальнях был приглушен. Раньше Сумрак воспринимал его, как белый, но теперь, благодаря глазному имплантату, различал какой-то дополнительный спектр, как ему объясняла Тучка, длинноволновую часть. И эти новые оттенки самцу даже начинали нравиться… Сейчас ими было наполнено все помещение. Волнующаяся водная гладь бросала прозрачные блики на каменные стены и потолок, и абсолютную тишину нарушал лишь нежный плеск. Прорва уже зашла в самую глубокую купель, скрывшись по пояс, и теперь выжидающе смотрела на медленно спускающегося по уходящим под воду ступеням воина.

Наконец, его ноги коснулись чистейшей колышущейся поверхности. Боги, как же это все-таки было приятно! После возмутительной антисанитарии на Охоте, после почти трех месяцев гибернации, после нескольких недель хилого душа в медблоке… Да только ради этого стоило сейчас выполнить все желания Прорвы!

Купель оказалась прохладной, но достаточно комфортной температуры. Вода пахла свежестью… И пряный запах доминирующей самки так резко и возбуждающе контрастировал с этим тонким, едва различимым ароматом, что…

Сумрак замер на секунду, и взгляд его, обращенный к супруге, сделался каким-то излишне таинственным. В следующее мгновение клокочущее рычание вожделения разорвало царящее в купальнях безмолвие, и самец внезапно ринулся вперед, бросившись на неподготовленную к подобной решимости партнершу. Два тела страстно сцепились и, подняв оглушительный фонтан искрящихся брызг, канули на глубину, где охотник немедленно овладел своей опасной добычей, опрокинув ее спиной вперед.

Каскады пузырей взметнулись вверх, и застигнутая врасплох самка попыталась скинуть с себя наглеца, извернувшись, точно гигантский плывун, однако самец обхватил ее крепко, прикусив жвалами за плечо, и его пришедший в боевую готовность мужской орган уже нащупал желанный вход, такой горячий, по сравнению с окружающей водой. Прорва дернулась еще пару раз и затихла, прогибаясь и обхватывая бедра Сумрака ногами. Тогда самец оттолкнулся от дна и поднялся вместе с ней, чтобы сделать вдох, а после, погрузился вновь, приступив к осуществлению любовного акта. Его вторжения были плавными и глубокими, как будто подстраиваясь под мерное колыхание текучей среды, удобно поддерживающей тела супругов. Глава гарема, неожиданно поддаваясь напору своего охотника, откинулась назад и выгнулась в пояснице. Тогда самец перекинул ее внушительные бедра себе на плечи, что на суше бывало сделать проблематично, и в несколько фрикций довершил процесс.

Ненадолго разъединившись, они всплыли, чтобы отдышаться. Прорва выглядела благосклонной, из чего Сумрак заключил: продолжать следует в том же духе. Это было хорошо, так как организм воина еще не полностью окреп, и вода сейчас очень помогала справляться с тяжелой партнершей.

Покуда настрой самки не изменился, сын Грозы вновь поспешил увлечь ее на дно. Скопившееся за долгий период воздержания семя еще не было израсходовано полностью, а потому восстанавливать силы долго не пришлось. Прорва, глотнув воздуха, лениво позволила себя утопить и медленно повернулась перед самцом на бок, делая вид, что разворачивается, дабы уплыть. Сумрак немедленно догнал ее и, вклинившись между ног супруги, проворно зажал одно ее бедро своими бедрами, другое же обхватил обеими руками и поднял вверх, освобождая для себя пространство. Наконец, самцу удалось занять наиболее удобную позицию по отношению к самке, совместив свою клоакальную щель с ее. Сам процесс проникновения был ему особенно приятен, хотя, партнерша начинала испытывать удовольствие чуть позже, когда пенис восставал уже внутри нее во всю свою мощь, начиная давить на семяприемник.

Теперь они спаривались не спеша. Сумрак сжимал ноги Прорвы и совершал редкие, сосредоточенные толчки. При этом он неотрывно смотрел на супругу сквозь толщу воды, и неожиданно для самого себя понимал, что ему нравится открывающееся перед ним странное зрелище. Лицо самки было запрокинуто, и из пасти периодически вырывались порция пузырей. Ее грива, подхваченная незримыми потоками, колебалась вокруг головы подобно черным щупальцам хищного глубоководного анемона. На напряженной груди четко проступил мышечный рельеф. Прорва казалась теперь почти покоренной, хотя, конечно, это впечатление было обманчиво: одно неверное движение, и…

За время второго спаривания супруги всплывали уже несколько раз, но затем неизменно продолжали свою любовь под водой. А с началом третьего акта самец оказался уже за спиной самки. Он крепко обнял партнершу и перевернулся вместе с ней на спину, переплетясь конечностями; пара, практически не двигаясь, плавно коснулась дна. Задержав дыхание и экономя кислород, Сумрак, находящийся сейчас в положении снизу, точно завороженный наблюдал, как светлые блики с поверхности полосатят темно-серую кожу его крупной партнерши, в данный момент также замершей и, очевидно, прислушивающейся к непривычным ощущениям. Легкий толчок, и медленный ток семени из резервуара в сосуд… Пауза… Толчок, и новый выброс густой, теплой субстанции… Долгая пауза… Если замереть, орган начинает работать сам. Спариваться можно даже в состоянии полной неподвижности, просто это немногим нравится, и выходит дольше. Но сейчас, в условиях возрастающей нехватки воздуха, нещадно терзающей легкие, в этих мягких, обманчивых объятиях глубины… Совершенно иные ощущения.

Сумрак прижался к самке плотнее и сосредоточился на перетекании себя в нее. Брюшные мышцы вновь содрогнулись, выгоняя из подбрюшья содержимое, и новый поток устремился вниз. Чувствовалось, как он проходит по каналу, щекоча стенки небольшими сгустками, и покидает тело, принося непередаваемое чувство освобождения. Самка тем временем начала дрожать — с каждой секундой все заметнее. Ей хотелось кричать в подступающем мучительно медленно экстазе, но под водой она не имела такой возможности… Впрочем, не одна она…

«Страдай… Страдай, моя Госпожа! И я пострадаю вместе с тобой…»

Когда возможности терпеть больше не осталось, пара поднялась на поверхность, бурно завершая молчаливый на всем своем протяжении акт. Громовые перекаты их дружного рыка на миг сотрясли стены купален и протяжными отголосками отправились блуждать по всему зданию.

Оторвавшись от своей партнерши, Сумрак за насколько гребков подплыл к бортику. Теперь ему требовался отдых. Слишком большая нагрузка… Увы, он до сих пор не восстановился до конца. Подтянувшись на руках, самец уселся на край купели и, тяжело дыша, прикрыл глаз. Изображение от имплантата тут же послушно угасло… Хотя бы пять минут…

Плеск воды и ощущение приближающегося тела вывело Сумрака из релаксации. Прорва покинула купель и теперь надвинулась на своего партера, возжаждав продолжения. И опять, поразительным образом, догадавшись обо всем без слов, она легонько подтолкнула уставшего самца, укладывая его на спину.

— Это еще не все, мой воин, — перекидывая ногу через его бедра, пророкотала Глава гарема.

— Так забирай остальное, — выдохнул сын Грозы, привлекая супругу ближе к себе и невольно любуясь бликами на ее влажной чешуе. Самка повелительно рыкнула и, сгорбившись над обмякшим, внезапно перешедшим в ее полное распоряжение самцом, укрыла его тяжелой мокрой гривой, начав перебирать жвалами по шее и иссеченной шрамами груди.

Они спарились еще несколько раз — сколько именно, точно сказать было нельзя, так как Сумрак позволил себе полностью расслабиться, и занявшая руководящую позицию Прорва овладевала им в устраивающем ее темпе. Наконец, самка мерно застрекотала, давая понять, что на сегодня насытилась. Тогда партнер поднялся вместе с ней и проводил к греющей каменной плите, на которой Глава гарема изъявила желание отдохнуть после любовной игры. Постепенно переходя в дремотное состояние, Прорва вяло попыталась разместить супруга рядом с собой, но он ограничился несколькими ласковыми прикосновениями к ее телу.

Лишь, когда партнерша окончательно успокоилась, блаженно растекшись по теплой поверхности, закрыв глаза и в остаточном возбуждении медленно растирая ладонями свой живот, сын Грозы потихоньку ее оставил и с чувством исполненного долга покинул купальни, прихватив на ходу полотенце.

Комментарий к Прорва. Привилегии Главы гарема

Кто там порнушки-то хотел? Теперь не жалуйтесь… Впереди примерно неделя беспросветного хищевого порева… Разумеется, с элементами психологии и философии.

Про Сумрака и Прорву навело: «THE GREGORIANS» – «Desert»

Я катастрофически не успеваю с комиксом, видимо, он будет намного позже, но пока ловите один из набросков к подводной любви: https://gvatya.tumblr.com/image/176302290463


========== Греза. Сокровенное ==========


Слегка обтеревшись по пути, Сумрак в приподнятом настроении проследовал к покоям младшей и любимой супруги. Одеваться он не стал, не видя в том особого смысла.

Греза стояла у окна, выполнив его просьбу и не сняв доспехов, однако, судя по ее напряженной позе, негодовала в результате затянувшегося ожидания. Ну, а что было делать? Самец торопился, как мог. Тем не менее оставить Главу своего гарема неудовлетворенной он не имел права. Да Прорва и сама бы его ни за что не выпустила раньше времени…

— Я здесь, любимая, — возвестил Сумрак с порога, но не удостоился и поворота головы. Он помедлил и все-таки вошел в комнату. — Греза?

Тихо приблизившись сзади, он заглянул самке через плечо, приготовившись ее обнять и немедля начать оправдываться, но в изумлении осекся, увидев, что Греза играет с ножом. Задумчиво вглядываясь в умиротворяющую картину цветущего сада, дочь Великой Матери поворачивала узкое лезвие в руках, то пробуя его остроту подушечками пальцев, то вдруг начиная поглаживать и ласкать его, словно дорогое ей живое существо. Самец не успел даже коснуться ее — как только он оказался рядом, Греза стремительно развернулась, и нож предупредительно уткнулся в грудь Сумрака.

— Значит, воительницу захотелось? — злорадно уточнила она, чуть надавив на рукоять. Самец не шелохнулся, лишь медленно перевел взгляд с нахальной самочьей физиономии на ощутимо покалывающее шкуру острие. Вот ведь фантазерка… Ну, поглядим.

Одарив партнера торжествующим взглядом, Греза приглушенно застрекотала и, уменьшив нажим, повела лезвие вниз, повторяя рельеф мышц и кожных складок. Достигнув клоакальной щели, баловница с садистской неторопливостью обвела кончиком ножа ее передний край и вновь прочертила незримую линию вверх, на этот раз остановившись на горле.

От этого касания грудь и шея самца на пределе слышимости завибрировали; пара застыла, сверля друг друга глазами. Странная сцена продолжалась несколько секунд. Издаваемый Сумраком звук все это время постепенно набрал силу, заставляя руку, держащую нож подрагивать в том же частом ритме. Наконец, ворчание достигло предельной громкости и внезапно выплеснулось из глотки самца клокочущей брачной трелью, переходящей в грозный рык. И одновременно последовал сильный рывок. А в следующий момент Греза каким-то непостижимым образом оказалась обезоружена — она даже не успела уловить, какое именно движение совершил воин. Нож перекочевал в его правую руку и был немедленно убран из зоны досягаемости самки, левая же рука самца проворно перехватила друг за другом оба тонких запястья, резко вздернув их вверх.

— Да, — пророкотал сын Грозы над самым ухом юной супруги, зарываясь в растрепавшуюся гриву жвалами и с наслаждением вдыхая восхитительный зовущий аромат. — Захотелось. И, как видишь, я ее получил.

С этими словами, охотник с силой вогнал оружие в край оконной рамы точнехонько возле Грезиной головы. Самка невольно вздрогнула и с опаской покосилась на нож, ушедший в конструкцию почти по самую рукоять, Сумрак же состроил совершенно невозмутимое выражение и принялся расстегивать на возлюбленной хулиганке доспехи, бережно снимая элемент за элементом и явно смакуя данный неспешный процесс.

Греза затрещала притворно-рассерженно и попробовала высвободиться, но безрезультатно. Тогда она затихла, не без удовольствия наблюдая за действиями супруга. А самец, медленно и аккуратно, растягивая необычное удовольствие, отстегнул все, что мог, сверху и перешел к броне, прикрывающей бедра. С ней он справился уже довольно быстро, мимоходом слегка цапнув партнершу за ягодицу когтями, а дальше ему уже пришлось отпустить руки самки, иначе бы нагрудник снять просто не удалось. Более не сопротивляясь, Греза позволила освободить себя от остатков защитного одеяния, оставшись в узкой набедренной повязке из алой ткани. «В прошлом году она все время ходила в белом», — спонтанно подумалось Сумраку.

— И как впечатление? — осведомилась дочь Желанной, иронично подняв одну бровь.

— Неплохо, — проурчал в ответ самец, притягивая ее к себе за талию и планомерно завершая ритуал разоблачения снятием последней детали гардероба. — Под доспехами воительницы меня ожидал крайне приятный сюрприз.

Самка тихо рассмеялась, но смех отчего-то получился грустный. Тесно прильнув к своему воину всем телом, она обхватила самца за шею и, наконец, приблизилась к его лицу. Игра была закончена, теперь Греза могла продолжать дальше не верить своему счастью… Не верить, что сын Грозы все-таки к ней вернулся… И не верить, что он вернулся таким.

— Этот год дался тебе нелегко, — проговорила самка, осторожно притрагиваясь к левому виску Сумрака и скорбно вглядываясь в пустой стеклянный глаз рубинового оттенка — нелепое подражание цвету ее собственных очей.

— Последний легкий год у меня был, когда я бегал мальком в материнском саду, — потираясь изуродованной ротовой перепонкой о ласкающую его руку, ответил охотник. — Это было давно. Для воина естественно преодоление трудностей. Правда, цена… Она всегда разная.

— Главное, ты теперь здесь, со мной… И меньше я тебя любить не стану.

— А больше? — тут оставшийся глаз самца блеснул, хитро сощурившись.

— Ты хочешь больше?

— Конечно — мне всегда мало.

Внезапно самец решительно отцепил от себя самку и соскользнул вдоль ее тела вниз.

— Ты что делаешь?! — пошатнувшись и схватившись за подоконник, воскликнула та, когда Сумрак нырнул ей между ног и потянулся жвалами к манящему холмику с благоухающей, чуть раскрытой щелкой посередине.

— Не теряю времени даром, — пояснил самец, хватаясь за колени супруги и принимаясь старательно вылизывать всю ее интимную область.

— Щекотно! Предупреждать же надо! — взвизгнула Греза, но тут же издала протяжный стон и выгнулась, ибо язык Сумрака проник глубже и опять без всякого предупреждения.

Потребовалось совсем немного подобных ласк, чтоб самка забилась в первом экстазе. Заметив, что любимая уже едва стоит на ногах, сын Грозы прервал свое приятное занятие, быстро подхватил партнершу под бедра, с легкостью перебросил ее на ложе и тут же сам кинулся следом, радостно и возбужденно рыча.

— А, если б мимо? — успела возмутиться дочь Желанной, приподнявшись на локтях, но моментально оказалась прижата достаточно массивным по сравнению с ней самцом.

— Не волнуйся, я меткий, — насмешливо рыкнул Сумрак и, словно бы в подтверждение этого двусмысленного выражения, пристроился к обильно увлажненной клоаке. Греза коротко вскрикнула и подалась ему навстречу, ощущая уверенное и достаточно быстрое проникновение вместе с зарождающейся в подбрюшье волной пульсирующего тепла.

— Ты как будто стал больше… — шепнула самка, зарываясь в усеянную новыми кольцами гриву супруга. Уже начавший плавно двигаться, тот на мгновение остановился, оценивая собственные ощущения. Внутри у Грезы по-прежнему было очень узко. Тело помнило с прошлого Сезона, как с ней было хорошо… Хотя, разум, если честно, помнил мало.

— Вроде бы, не изменился, — с сомнением произнес Сумрак, поднимаясь на руках и уточнил подозрительно: — Ты меня ни с кем не путаешь?

— Дурак! — она легонько стукнула его по лбу раскрытой ладонью и нетерпеливо двинула тазом, побуждая продолжать толчки. Самец отозвался рокотом с намеренно добавленной нотой недоверия, и навалился вновь. В этот момент его рука наткнулась на что-то продолговатое, запрятанное между подушками…

— Значит, тренировалась? — уже насмешливо осведомился сын Грозы, вновь привставая и демонстративно вытягивая из тайника ярко-розовый фаллоимитатор (Солнышко, являющаяся автором данного шедевра, так и не смогла объяснить, какая сила ее дернула плеснуть в жидкий силикон этого ядреного красителя, но Греза игрушку заценила и, в итоге, приватизировала).

— Нашел к чему ревновать, — фыркнула самка, отводя взгляд.

— Нисколько я не ревную, — возразил Сумрак, с презрением вышвыривая пикантную вещицу подальше, — просто сейчас буду проверять наработанный навык…

Греза была единственной, с кем воин практиковал разговоры непосредственно во время спаривания. Это, порой, очень отвлекало, а при сильном возбуждении вообще становилось практически нереальным, но самец замечал, что любимой так нравится, причем, чем более отвлеченной была беседа, тем больше заводилась партнерша.

Правда, иногда, рот был немножко занят, вот тогда оказывалось проблематично…

Он специально начал с оральных ласк — так быстрее пробуждалось желание. Не сказать, что проведенного с Прорвой времени изголодавшемуся самцу хватило, однако, увы, реакции всего организма пока шли вразрез с позывами репродуктивной системы: Сумрак все еще утомлялся слишком быстро. Тем не менее, показывать свою слабость перед женами не хватало духа, да и самому себе признаться в том, что вместо пары часов жаркого секса со своей долгожданной, он охотнее сейчас провел бы пару часов сна с ней в обнимку, совершенно не хотелось, а потому приходилось думать, как изворачиваться.

Впрочем, игра в «воительницу» уже немало привела самца в нужный тонус, а любовный нектар вожделеющей самки завершил дело. Греза, кстати, действительно нравилась ему на вкус, причем, вся. В отличие, например, от Осени, насквозь пропитанной дымом благовоний и отменно горчащей из-за противозачаточных препаратов. Если младшая супруга была благосклонна, Сумрак во время прелюдии мог подолгу играть языком с нежными складками на ее шее, ласкать подтянутый живот и даже украдкой забираться подмышки, но тут все зависело от настроения любимой: иногда она откликалась на подобного рода нежности, а иногда могла заверещать, чтобы он «немедленно прекратил ее слюнявить». А как-то раз, когда он под конец Сезона слишком затянул предварительные нежности, вообще призналась, что вот тогда, когда он на гормональном скачке двинулся и целое утро преследовал ее в лесу и у реки, кроя при каждом удобном случае без всякой подготовки, ей понравилось больше… Он-то все мучился угрызениями совести за тот момент… Короче говоря, даже Прорву иной раз было понять легче, чем своенравную дочку Великой Матери.

К счастью, сегодня соскучившаяся по своему воину Греза позволяла ему делать, все, что он хочет, лишь бы чувствовать, что самец наконец-то рядом. Сумрак, пользуясь случаем, спарился с ней в весьма неспешно, предоставив во время процесса полную свободу своему проворному языку…

Пара содрогнулась в последний раз, крепко переплетясь в единое целое, и ощущение реальности на мгновение потонуло для обоих в общем протяжном стоне удовольствия. Затем самка медленно обмякла, став в руках супруга совсем податливой. Не торопясь ее отпускать, Сумрак остался сверху и вновь полез с нежностями, опьяненно тычась жвалами в шею и грудь любимой, а та начала слегка поглаживать его голову и спину.

— Тебе крепко досталось из-за моей матери, — огорченно посетовала Греза, натыкаясь на шрамы там, где их год назад еще не было.

— Не в первый и не в последний раз, — философски отозвался Сумрак. — В клане постоянно за что-нибудь влетит, это почти норма. Не думай об этом.

— Ты… Не держишь зла?

— И в мыслях нет. Она не обязана любить меня. А ради тебя пойдет на все. И это правильно…

Греза лишь печально усмехнулась. У ее охотника иногда проскальзывали достаточно странные суждения о правильных вещах… Но… Теперь она была спокойна.

— А ты никогда не жалел, что стал воином? — опять с бухты-барахты последовал совершенно неожиданный и неуместный в постели вопрос, заставивший Сумрака сесть на ложе и обескураженно уставиться на самку.

— Я никогда и не помышлял об ином, — практически честно признался он. — Мой отец — почтенный Вожак. Насколько мне известно, никто из его сыновей не попал в низшие касты. Кроме того… В противном случае мы не встретились бы с тобой, и думать об этом просто выше моих сил.

— Так, ты действительно готов сделать ради меня, что угодно? — зачем-то уточнила Греза, возникая сбоку от супруга и настойчиво укладывая его на спину.

— Это звучит даже обидно, учитывая привезённые мною трофеи, — заметил Сумрак, тем не менее, поддаваясь.

— Все охотники гонятся за статусом, — решив его немного подразнить, парировала Греза, подбираясь ближе и начиная массировать половую складку самца через слой мышц.

— Но по разным причинам… — Сумрак собирался дальше пояснить по каким именно, но вместо этого беззвучно вскрикнул, изогнувшись мучительно и блаженно: от нескольких выверенных движений его пенис буквально выскочил наружу и тут же оказался в руке самки.

— И ты утверждаешь, что твоя причина — я? — пальцы мягко сомкнулись на быстро восстающем органе и скользнули по всей его длине, от чего самец застонал почти жалобно. — Не волнуйся, я помню: не дергать, — нахально стрекотнула развратница. — Так, что?

— Т-ты-ы… — задыхаясь провыл Сумрак сквозь зубы, вцепляясь когтями в покрывало и запрокидывая голову. То, что Греза умела делать руками… Как она вообще это делала???

Довольная самка замурлыкала и ускорила темп…

На этот раз воин приходил в себя довольно долго. Он, кажется, вообще отключился на какое-то время… Слишком сильная последовала разрядка. Открыв глаз, Сумрак обнаружил, что Греза с удобством разместилась на его животе, видимо, ни капли не смущенная скользкостью и липкостью данной поверхности, и перебирает отростки его гривы, любовно поглядывая на супруга.

— Мне нравится наблюдать, как ты отдыхаешь, — заметив со стороны самца возобновление признаков активности, поделилась она.

— И где ты только такому научилась…

— Из руководства по медицинским исследованиям репродукции, — неожиданно честно ответила самка. — Не знаю, где его братья нарыли, а я как-то заметила и отобрала.

— Бо-оги, это же был риторический вопрос, — скривился сын Грозы.

— Ты не конкретизировал, — хмыкнула дочь Желанной в ответ и прильнула к груди партнера, дабы закрыть тему.

Некоторое время супруги лежали, обнявшись, и поглаживая друг друга. Сумрак при этом удовлетворенно урчал, а Греза молчала, завороженно вслушиваясь в такой теплый и родной звук. Она все еще не была столь же ненасытна как старшие самки, потому не требовала сеансов близости, идущих сразу друг за другом. В их паре инициатором повторных актов почти всегда выступал Сумрак, однако сегодня он не спешил…

Пожалуй, сегодня он был даже не против подольше поговорить…

— А, как на счет тебя? Имей ты выбор, что бы стала в жизни делать? — решил отплатить той же монетой Сумрак. — Все равно вошла бы в чей-то гарем? Или же встала бы на Путь Воина? Или пошла бы в медицину? А, что? Вон, тебе и руководства по всякой репродукции интересны…

— В «чей-то гарем» — подразумевается чей-то абстрактный или в твой? — хитро спросила Греза.

— А есть разница? — теперь уже самец позволил себе циничный и провокационный вопрос, напустив на себя столь же равнодушный вид, какой изображала некоторое время назад дочь Желанной, спрашивая его о статусе. Как и ожидалось, Греза отнеслась к такому вопросу без должного юмора и даже возмутилась.

— Разумеется, есть, балда! — рыкнула она. — Иначе бы я сейчас не была тут с тобой, а покорно уже второй год неслась для Серого!

При упоминании имени бывшего конкурента Сумрак непроизвольно вскинулся и негодующе заклекотал, раскрыв жвала. А сам виноват.

— Ну, тихо, тихо, — тут же смягчилась Греза и добавила со смехом: — Ты такой забавный, когда сердишься!

— Что-то мои соперники этого никогда не отмечали, — слегка задетый ее словами, пробурчал воин.

— Твои соперники не знают тебя всего, — томно мурлыкнула самка, скользнув рукой по с некоторых пор заметно напряженному животу самца. Ага, вот она и началась — самочья инициатива…

Сумрак обхватил ее одной рукой и сел, опираясь на другую, после чего удобно разместил Грезу к себе лицом.

— Ну, так, что скажешь? — продолжая копировать ее недавнюю манеру, вопросил охотник вновь.

— Скажу так, — загадочно отозвалась дочь Великой Матери, — в ранней юности у меня было много странных желаний и стремлений… Но я позабыла их, когда попала сюда. И не жалею.

— Это хорошо, — теперь уже абсолютно серьезно произнес сын Грозы. — Потому что отныне ты самка воина Высшей касты, а это гораздо больше, чем самка Кровавого. Несравнимо больше. Осталась лишь самая малость для возвращения тебе прежнего ранга, а Великой Матери спокойствия.

Затем, как бы объясняя, какая именно малость имеется в виду, Сумрак приподнял возлюбленную, крепко взявшись за упругие ягодицы и решительно вторгся в ее заждавшееся лоно. Самка ахнула и, послушно обхватив партнера, склонилась к нему на плечо.

— Из-за меня ты едва не погиб, — прошептала она то, что боялась сказать все это время.

— Нет, не так, — сквозь непроизвольно вырвавшуюся из груди любовную песнь выдохнул самец. — Правильнее будет сказать, что ради тебя я выжил.

Комментарий к Греза. Сокровенное

Навеяло: «THE GREGORIANS» – «Paradize Lost»

Зарисовка: https://gvatya.tumblr.com/image/176350296463


========== Осень. Новый смысл ==========


Если покинуть Главу гарема после исполнения «супружеской повинности» Сумрак спешил как можно быстрее, то у Грезы он задержался. Закончив с обсуждением животрепещущих тем и окончательно успокоившись по поводу дальнейших планов на совместную жизнь, взгляды на которые за год могли у кого-то запросто поменяться, пара предалась любви уже более обстоятельно, не отвлекаясь, хотя и со значительными интервалами. Если честно, выглядело это странно и больше напоминало некий «отходняк», чем страстную встречу двух давно не видевшихся возлюбленных. Да, по правде говоря, это он и был, причем, с двух сторон обоюдный: Греза наконец-то рассталась со своим напряжением после долгого ожидания и череды тревожных снов, а Сумрак удостоверился в том, что любовь и верность младшей супруги отнюдь не мираж. В итоге, оба настолько успокоились, что для каких-то сильных эмоций в сознании попросту не осталось места, и лишь давление Сезона не позволило им просто проваляться эти часы рядом, наслаждаясь присутствием друг друга, как бывало прежде, когда Сумрак жаждал, но не имел права. Обнявшись и удобно устроившись среди подушек, они то и дело погружались в мирную дрему, затем пробуждались ненадолго, практически не меняя положения, соединялись, совершая очередной неторопливый акт, урчали друг другу что-то нежное и отрубались вновь — далее весь цикл повторялся.

Как долго это продолжалось, Сумрак определить не мог, да и не особенно стремился — покидать любимую слишком быстро не хотелось. Конечно, его визита давно уже ожидала Осень, но сын Грозы оправдывал свое опоздание тем, что перед столь насыщенной любовной игрой, какую предпочитала вторая дочь Свободы, ему требуется восстановить силы.

Наконец, Греза уснула особенно крепко, да так, что даже тычущийся в нее при попытке совокупления самец не смог разбудить. Тогда Сумрак аккуратно перелез через нее, потерся напоследок жвалами о мягкую расслабленную ротовую перепонку и отправился к следующей самке. Через несколько дней, когда он окончательно придет в форму, ей будет уже не поспать так безмятежно…

Осень сын Грозы обнаружил лениво перелистывающей какой-то пожелтевший религиозный трактат, выполненный в архаичной технике штамповки на сушеных листьях водохлеба. В век гибких носителей и голограмм упорство Жрецов, неизменно перепечатывающих свои тексты на недолговечных и хрупких страницах не вызывало иных чувств, кроме изумления и сострадания, по крайней мере, у Сумрака. Хотя, в этом было и некое очарование… Главным образом, потому что трактаты щедро украшались позолоченными орнаментами и инкрустировались самоцветами, подчас превращаясь из простых источников информации в настоящие произведения искусства. У матери, кстати, было несколько подобных образчиков, но она всегда держала их вдалеке от загребущих мальковых лапок, и даже любимый сын видел эти реликвии лишь издали…

Самец невольно усмехнулся, увидев, как супруга старательно делает вид, будто даже не ждет его. Что ж, ему несложно было подыграть. Не привлекая к себе внимания, Сумрак встал у стены, опершись спиной и с небрежным видом скрестив на груди руки. Из такого положения он некоторое время наблюдал за Осенью, а потом спросил подчеркнуто деликатно:

— Моя дорогая супруга, быть может, мне зайти позже?

— Еще позже? — фыркнула Жрица, лишь теперь поднимая на него голову.

— Я не смею препятствовать твоей подготовке к ритуалам, — невинно пояснил сын Грозы.

— Ты знаешь, какой праздник состоится через три дня? — самка с глухим звуком захлопнула рассохшийся том и убрала его в нишу возле ложа.

— Не во всех традициях я силен, — с почтением отозвался самец, медленно приближаясь.

— Короткая Ночь, — поворачиваясь набок и соблазнительно вытягиваясь, назвала Осень. — Ты пробегал за своей добычей до самой Короткой Ночи, охотник.

— Я был обязан принести достаток и престиж своему гарему, — возразил Сумрак. — Скоро ты поймешь, что моей задержке имеется достойное оправдание.

— Надеюсь, — поджала жвала самка. — Подойди-ка… Что это на тебе? Знак благодарности Жрецов?

— Я охотился в непростом месте, жена моя, — подтвердил сын Грозы, наклоняясь и позволяя Осени рассмотреть ближе затейливое кольцо, венчающее один из передних отростков гривы. — По давнему поверью его населяли злые духи. Служителей Храма очень впечатлила моя победа, и, в особенности, то, что я не убоялся сил Хаоса.

— Еще больше они впечатлились бы, узнай они о том, что ты проделываешь в Сезон с их сестрой, — поддразнила самца Жрица.

— Не сомневаюсь, — согласно рыкнул воин. — Возможно, даже вторую награду бы выдали.

С этими словами, он, не видя более смысла затягивать, накинулся на ведущую явно провокационные речи самку и, перегнувшись через ее тело, коварно вгрызся прямо в сочную ягодицу, одновременно срывая с пышных бедер шелковистый покров. От неожиданности Осень взвизгнула, тонко и несолидно, после чего вырвалась и в один скачок перемахнула лежанку, устремившись к двери. Сумрак немедленно прыгнул следом, успев подумать, что беготня по коридорам — это уже будет совсем перебор. Впрочем, до подобных мер все-таки не дошло: у самого выхода самец настиг свою жертву и жестко остановил, схватив за руку и для верности за гриву.

— Куда же ты, Светлейшая? — прошипел он, принудительно нагибая самку и сразу же наваливаясь сверху всем своим весом. — Я прийти не успел, а у тебя уже какие-то дела…

Привычно выслушав несколько отборных ругательств и увернувшись отщелкающих жвал партнерши, Сумрак настойчиво положил руку на ее загривок и без всяких церемоний надавил, заставляя Осень опустится вниз. Самка негодующе зарычала и попыталась вырваться, но по ее достаточно слабому сопротивлению сын Грозы понял, что пристрастия второй по старшинству супруги нисколько не изменились, так что он все делает абсолютно верно. Тогда самец рявкнул громко и повелительно, а затем резко подался вперед, вынуждая дочь Свободы опереться на локти, прогнуться в спине и практически коснуться грудью пола. Две пары жвал — живая и металлическая — впились в кожу самки между лопаток с такой силой, что из-под них немедленно выступила кровь. Осень вскрикнула и дернулась. Челюсти Сумрака разжались, но лишь для того, чтобы захватить участок выше, у самого основания шеи. Одновременно его руки крепче обняли партнершу, и одна ладонь с нажимом поползла вниз по животу самки, намеренно слегка царапая шкуру. И следующий, уже совместный, исступленный рокот прокатился по комнате, когда самец, надежно зафиксировав свою желанную добычу, неумолимо вошел в открывшееся ему, но, тем не менее, не успевшее достаточно увлажниться лоно. Затрудненное проникновение «на сухую» доставляло мало приятных ощущений, но странным образом Осень любила каждый элемент этой жестокой игры, и Сумрак прекрасно знал, что после небольшой боли она потечет так, как не текут даже от самых изощренных ласк… А после будет всячески стараться добавить на теле супруга шрамов. Осень была совершенно не из тех самок, которые позволили бы партнеру спокойно прохлаждаться во время выполнения священных обязанностей: стоило лишь на минуту зазеваться, и она брала дело в свои руки, а когти на этих руках приближались по своей заточке к кинжалам.

Впрочем, пока что перевес был на стороне самца, и отдохнувший Сумрак, пользуясь завоеванным превосходством, крыл дочь Свободы с удвоенной энергичностью, продолжая яростно кусать ее за загривок, плечи и бока, и мужественно игнорируя болезненные отголоски на границе протеза и кости. Кстати, в процессе он получил неоспоримое доказательство занятого явления: Осени весьма и весьма пришлись по душе его металлические имплантаты. Как только холодные острия касались ее шкуры, семяприемник, и без того жадно охватывающий естество сына Грозы, непроизвольно сжимался еще сильнее, а по телу Жрицы шла крупная дрожь, когда же Сумрак, немного не рассчитав, слишком сильно прокусил чешую партнерши в районе хребта, самку внезапно накрыл столь сильный оргазм, что ее внутренние мышцы сжали пенис партнера до звездочек перед глазами самца.

После бурного первого раунда Осень обманчиво расслабилась и приникла к полу, начав потихоньку мурлыкать, в ответ на что Сумрак доверчиво разомкнул хватку. И тут же полетел вверх тормашками. Сбросив самца, негодяйка проворно выскочила в коридор, в результате чего короткая и нелепая погоня, невольной свидетельницей которой, ко всему почему, стала ходившая проведать мальков Солнышко, все-таки состоялась. Собственно, из-за Солнышка как раз это ребячество и не зашло дальше, так как Осени пришлось затормозить, дабы не врезаться в сестру — тут-то ее Сумрак и настиг, прижав к стенке. Младшая дочь Свободы закатила от увиденного зрелища глаза, махнула на ненормальную парочку рукой и пошла своей дорогой, мысленно заключив, что слишком скоро появления муженька на пороге своей спальни ожидать теперь точно не стоит. А сын Грозы, ощутимо заломив руки непокорной самки, уволок супругу обратно в комнату, где еще трижды агрессивно взял сзади, более не повторяя своей ошибки и отдыхая в перерывах прямо поверх партнерши, по-звериному удерживаемой им на месте при помощи когтей и челюстей.

— Все, отцепись уже, — выходя из роли, проговорила Жрица после четвертого спаривания, и Сумрак тотчас же ее послушно выпустил. Потом минут десять они сидели друг напротив друга, тяжело и хрипло дыша, прежде чем смогли вновь пошевелиться.

— Я скучал… по этому, — наконец, нашел в себе силы пошутить самец.

— А по мне? — надвигаясь спереди, осведомилась супруга.

— А о тебе, прекрасная Осень, я вообще думал, не переставая…

— Ты хитрец и льстец, — улыбнулась Жрица одной максиллой, — но продолжай, меня все устраивает.

— Я абсолютно искренен, — проурчал сын Грозы, заключая самку в объятия и начиная осторожно поглаживать ее окровавленную спину.

— А ведь я уже и не думала, что ты вернешься, — внезапно призналась Осень, отодвинувшись и пристально взглянув супругу в глаза.

— Иногда бывает приятно ошибаться, не так ли?

Дальше они спаривались исключительно лицом к лицу и в более спокойном темпе. Причем, дочь Свободы на удивление сегодня держала себя в руках, почти не оставив на партнере новых отметин. В какой-то момент Сумраку даже сделалось неловко — уж не перестарался ли он сам? Хотя, самка, судя по ее удовлетворенному виду, претензий не имела и даже не отказалась бы через некоторое время повторить. Но только не сегодня, дорогая, только уже не сегодня…

К концу любовных утех пара плавно переместилась на ложе, позволяя сочащейся крови пропитывать покрывало, и Сумрак произвел заключительный, как ему казалось, акт, ибо партнерша выглядела, наконец, пресытившейся, а его собственные силы оказались почти на исходе. Исторгнув последнюю порцию семени, он уже весьма слабо взрыкнул и едва удержался оттого, чтобы не рухнуть на тоже странным образом безвольную самку, ощутив неприятную дрожь в опершихся на ложе руках. Пришлось немедленно сместить центр тяжести назад, не хватало еще, чтобы супруга заметила… Впрочем, той как будто и дела не было… А, когда Осень вновь нарушила молчание, прерывавшееся до сего момента лишь рычанием и стонами, сын Грозы мгновенно понял: ее состояние, ошибочно принятое им за расслабленность, являлось на самом деле ничем иным, как глубокой задумчивостью. И то, что следом сказала самка, заставило самца застыть в полном потрясении.

— Я молилась за тебя богам, мой воин, — почти шепотом проговорила усмиренная Жрица, забрав в ладони лицо склонившегося над ней супруга и приблизив его к себе.

— Я… Не даже знаю, что мне ответить… — после долгой паузы выдавил Сумрак.

— Можешь ничего не отвечать, просто прими к сведению, — неожиданно проникновенно улыбнулась Осень. — На самом деле, все жены просят Красную Воительницу присмотреть за охотниками на чужбине, а белую Матушку сберечь их от ран. Ты не ожидал?

Сын Грозы чуть заметно качнул головой и внимательно поглядел на затихшую под ним самку. Оказывается, он еще так мало знал ее… Гордую дочь Свободы, привыкшую носить на себе маску безразличия; волевую натуру, которая в попытке скрыть свою потребность в личном счастье так долго выдавала страсть за агрессию, что почти потеряла способность чувствовать нежность… Подумать только… Пока храбрые воины восхваляли Черного Бога и рвались на смерть, она и многие другие, подобные ей, смиренно день за днем просили великодушных богинь сберечь любимых…

— Сумрак… Я хочу детенышей… — прозвучало в наступившей тишине прежде, чем самец смог опомниться. И тут он уже настолько растерялся, что вообще не придумал, как ответить, уставившись на супругу в полной беспомощности. Та будто бы просила сейчас о невозможном. Да так оно и было: разве, что-то зависело от него? И, все-таки, продолжать молчать он сейчас не мог, права не имел…

— Ты можешь каким-то образом покинуть Храм? — вышло коряво, но лучше, чем никак, кроме того, ответа на данный вопрос Сумрак и впрямь не знал.

— Увы, это запрещено, мой самец, — печально вздохнула Осень, и непривычно было созерцать истинную грусть на ее обычно высокомерном лике. — Единожды дав клятву, я буду освобождена от нее лишь со своим последним вздохом. Либо я нарушу ее и буду изгнана из касты Жрецов, но покрою себя позором.

— Неужели, нет совсем никакого выхода? — поднявшись, сын Грозы позволил супруге сесть рядом и осторожно, даже как-то робко, забрал ее ладони в свои. Надо же… Он без тени сомнения вступал с ней в самые смелые и изощренные любовные игры, а за руку до сих пор взять стеснялся.

— На самом деле есть один… Но он не так прост, — вновь удивила Жрица, и выражение ее лица при этом стало настолько безнадежным, что Сумраку на миг сделалось страшно спрашивать дальше. Однако самка явно ожидала новых вопросов, словно ей и самой было трудно рассказать сразу все.

— Прости, я плохо знаю ваши порядки, — признался воин. — Что это за способ, и чем он страшит тебя? Или что-то требуется от меня? Тогда я сделаю все, что в моих силах, обещаю.

Осень помолчала, словно бы собираясь с духом, потом высвободила одну руку и с обычно несвойственной ей теплотой коснулась гривы супруга. А потом решилась.

— Жрица может получить дозволение на продолжение рода, если согласится выводить лишь дочерей, — сперва сын Грозы не понял, в чем же тут такой приговор, но, самка еще сказала не все. Когда же она договорила, причина ее переживаний стала окончательно ясна: — Все они будут обязаны посвятить свою жизнь служению культу. Сумрак, у них изначально не будет выбора. С большой долей вероятности наши дочери проведут жизнь в одиночестве из-за предрассудков и того же запрета, что гнетет меня.

Так вот, где был зарыт Жесткач… Самки… Какими бы сильными, своенравными и самодостаточными они ни казались, всех их одинаково страшила ответственность. Часто для них было проще вообще не создавать спорных ситуаций, чем что-то важное самим решать. Если же ситуация уже имелась, то… Все верно: для ее разрешения был самец, готовый, в случае провала безропотно собрать все шишки.

— Это печально… — со вздохом ответил сын Грозы, покорно смиряясь с выпавшей ему ролью. — И, все же, подумай: разве, многие из нас имеют выбор? Часто ли имеет реальный выбор дочь высокоранговой самки, обещанная Старейшине? Имел ли выбор я, стоя на пороге Первой Охоты? И насколько счастливы те, у кого появляется возможность изменить свою судьбу по своему велению? Счастливы ли охотницы, лишенные статуса и семейного очага? Счастливы ли ученые, остающиеся до конца жизни Бескровными? Прекрасная Осень, ценность нашей жизни не в том, насколько она соответствует нашим мечтам и желаниям, а в том, насколько достойно мы ее проживаем. Счастье не в степени контроля, а в том смысле, которым мы способны наполнить каждый отпущенный нам день, независимо от обстоятельств. Лишь дикие твари имеют полную свободу воли, нам же в действительности никому не дано выбирать. Так знай: я не верю, что судьба Жрецов ущербна, и ты сама — верное доказательство моим словам.

— Иногда мне кажется, что ты старше, чем ты есть, мой самец… — внезапно опуская глаза, произнесла слегка устыдившаяся супруга.

— Я говорю, что думаю, решение же за тобой, — без нажима отозвался сын Грозы.

— Тогда… — Жрица внезапно вскинула голову и на ее лице вновь воцарилось знакомое победное выражение. — Я утвердилась в своем решении. И, если боги наградят меня дочерьми после столь длительного перерыва, это будет знаком, что им суждено посвятить Храму жизнь.

— Я уверен, что милость богов не обойдет тебя стороной, а для меня будет почетно стать верным средством в их руках, — твердо проговорил самец и придвинулся, дабы немедленно приступить к воплощению обещанного, но Осень неожиданно остановила его, мягко возложив руку на грудь.

— Ты согласишься пройти обряд? — взгляд ее сделался испытующим. Судя по всему, вопрос не был исчерпан до конца.

— Все, что потребуется, — внутренне опасаясь, что еще пожалеет о сказанном, но не имея иного выхода, пообещал самец.

— Мы должны будем войти под своды Храма в канун Короткой Ночи и зачать наше потомство пред ликом богов. Свидетелями нашего союза станут все Жрицы и прихожане. Ты готов к этому?

«Куда ж я теперь денусь?» — с тоской подумал сын Грозы.

— Все, что потребуется, — решительно повторил он вслух.

Комментарий к Осень. Новый смысл

Навеяло: «THE GREGORIANS» – «Libera Me»


Кстати, ровно год прошел с того момента, как мы с Нашатырем выперлись на всеобщее обозрение (27 числа, если конкретно). Н-да, в тот вечер я и не представляла, во что это выльется))))


========== Полночь. Тебе понравится ==========


Выйдя от своей Жрицы, сын Грозы решил сделать небольшой перерыв, чтобы отдохнуть, привести себя в порядок и затем предстать перед новой супругой в наилучшем виде. Поспать у Осени не вышло бы при всем желании — слишком велик был риск, что она возбудится повторно и потребует продления игрищ, на которые у Сумрака уже не хватало запаса прочности. А ведь еще неясно было, что за запросы окажутся у Полночи… И как она отреагирует, если самец, да не приведут боги, эти запросы не удовлетворит…

Устало направляясь к расположенной под самой крышей комнате, что самки выделили ему в прошлом году, самец размышлял обо всех неожиданностях, свалившихся на него в первый же день. Сперва гарем на осадном положении… Смех, да и только: кто-то пустил о его женах слух, будто бы они — шайка воительниц-мужененавистниц! Об этом вкратце поведала Греза, когда Сумрак ближе к концу их свидания, наконец, удосужился серьезно спросить, а что это был за маскарад — не с целью же на самом деле его поразить? Да уж, бред какой… Потом неведомо откуда взявшаяся дочь Тихой Бездны, на которой Сумрака фактически женили без его предварительного согласия. Всякое в жизни случается, но чтобы самки сами в гарем приходили, с его Главой договаривались и далее просто ставили самца перед фактом! Подобных историй Сумрак, сколько бы ни силился, припомнить не мог. Напрашивался единственный вопрос: а Прорва конкурс еще на это место, случайно, не проводила? Больно уж эта Полночь какая-то была… С виду правильная. И на все согласная. К тому ж, «два в одном» — с почти взрослой дочкой, на которую, правда, пока даже смотреть не разрешили, но о грядущих перспективах по поводу нее открыто намекнули. Вообще ни в какие ворота! Последней же каплей стало заявление Осени, что она тоже детей хочет. Да еще таким нестандартным образом… В Храме… Что ж не на главной площади с оркестром, а, женушка?.. О, боги, боги… Коли вы и правда есть, то слишком своеобразный у вас юмор, не находите?

Некоторое время Сумрак пытался безуспешно представить, что его может ожидать во время данной сомнительной церемонии, но фантазии хватило только на толпу старых одиноких самок, которые вышли из возраста производительниц и теперь специально посещают подобные мероприятия, чтобы поглазеть на чужой секс и обсудить физические параметры выставленного на потеху самца (а Жрицу вслух обсуждать никто точно не посмеет). Следующее, что ему живо представилось — это какая-то дотошная старуха, во время процесса подлезающая с самого неожиданного ракурса и пытающаяся оценить длину и форму его члена… Старуха немедленно превратилась в Тучку, и корни гривы невольно от такого зрелища вздыбились. Сын Грозы рефлекторно тряхнул головой, сгоняя наваждение. Этого еще не хватало… И попробовал думать о приятном.

Например, завтра он увидит своих первых отпрысков. Не факт, конечно, что Солнышко подпустит к ним близко… Но он же, в конце концов, достаточно адекватный, чтобы не угрожать собственным детенышам! Солнышко, кстати, выглядит такой счастливой… Она, похоже, в мальках души не чает. И наверняка захочет еще. И что-то подсказывало, что будет ей еще. Осень, кстати, тоже, скорее всего, детенышей захотела, на сестру глядя.

Внезапно самец остановился, не дойдя до комнаты, и вдобавок к поднявшейся и никак не желающей опускаться гриве, у него по предела расширился от накатившего осознания уцелевший глаз. Только теперь Сумрак понял, что реально кроется за постепенно пробуждающимся материнский инстинктом супруги. Во-первых, если Осень еще была способна к воспроизводству, то это означало буквально следующее: предстоящая порно-акция в Храме будет не единственной. Она станет повторяться из Сезона в Сезон, и вскоре гарем превратится немного-немало в филиал Храма, заполненный подрастающими послушницами. Пожалуй, надо было как-то аккуратно убедить Осень нестись хотя бы не каждый год… Но даже, в случае успеха, грядущее количество детенышей от всех самок оптимизма не внушало. Простая арифметика. Сейчас имелось всего двое. Но на следующий год сын Грозы мог обнаружить в вольере уже штук восемь мальков, а то и больше, если Грезе передалась фамильная плодовитость… Еще через год их поголовье должно было увеличиться примерно до пятнадцати (а, где пятнадцать, там и двадцать), дальше — тридцать, сорок, пятьдесят… Боги, у Сумрака гарем-то был всего из пяти самок, а, будь на то его воля, он остановился бы на четырех и не помышлял о расширении еще лет десять… Но ситуация вышла из-под контроля еще до того, как он в принципе о ее существовании задумался, и теперь было поздно что-то менять. Итог: еще пара лет — и он многодетный отец… Со всеми вытекающими.

Воин отрешенно потер ротовую перепонку, пытаясь хотя бы приблизительно прикинуть, каких вложений потребует гарем в грядущие годы. И насколько придется выкладываться на заданиях клана, дабы эти вложения оправдать… Одновременно придется проявить еще больше усердия на Охотах, дабы подтвердить это свое ненормальное повышение… И, при всем при этом, стараться не сдохнуть где-нибудь ненароком, дабы самки и детеныши не оказались без покровительства… Час от часу не легче.

Погруженный в эти шокирующие мысли, он все-таки добрался до своих покоев. Открыл дверь. И застыл на пороге, нервно принюхиваясь. Нет, они издевались, что ли? Вся комната, оставленная год назад в идеальном порядке, теперь пропиталась смешанным запахом гаремных самок. Настолько сильно пропиталась, что разум моментально освободился от всех посторонних идей, а подбрюшье, казавшееся после трех партнерш почти опустошенным, немилосердно скрутило. Похоже, хитрые бабы сделали это специально, чтобы он, придя сюда в надежде на передышку, ощущал их феромоновую метку и вновь кидался спариваться, позабыв об усталости. Все-таки, видимо, нет предела женскому коварству…

Подойдя к лежанке, Сумрак заметил на ней новое красивое покрывало — именно от него фонило больше всего. Самец поморщился и раздраженно потер максиллами носовую складку, затем проследовал к окну и распахнул его настежь. Хлынувший в комнату свежий воздух немного снял напряжение. Очень хотелось еще и покрывало наружу вывесить, но это могло обидеть жен, поэтому самец просто свернул его и убрал, после чего повалился на ложе и отключился на несколько часов.

Проснувшись, самец почувствовал себя более-менее бодрым и даже готовым к новой встрече с самками. Тем не менее, в купальнях он решил от греха подальше не появляться — вдруг там опять окажется Прорва? На этаже имелся водопроводный кран для хозяйственных нужд, под ним-то Сумрак и ополоснулся быстренько, но тщательно. Вернувшись в комнату, он порылся на полке, куда в прошлом Сезоне запихал часть своего повседневного барахла, и вытащил относительно чистую набедренную повязку — на очереди была Полночь, и для первого раза с ней все-таки следовало хотя бы условно прикрыть свою наготу. Одевшись, сын Грозы напоследок окинул себя критическим взглядом. Царапины на спине и груди Осень ему более-менее замазала, так что вид, в целом, теперь был почти презентабельный. Оставалось надеяться, что дочь Тихой Бездны окажется разумной особой и не начнет требовать слишком многого, учитывая его общее состояние.

Спустя несколько минут Сумрак уже нерешительно топтался возле покоев Полночи. Оттуда не доносилось ни звука. «Может, она спит? — подумалось самцу. — Время-то уже вечер». Помедлив еще немного, он решил, что заглянет потихоньку и, если окажется, что самку в ожидании сморило, то будить ее не станет, а посетит позже.

Но Полночь не спала. Отодвинув завесу, висящую на входе, и просунув в помещение только голову, самец сразу встретил ее доброжелательный и терпеливый взгляд. Похоже, она давно учуяла запах нового супруга, а, может, и шаги услышала… Глупо как-то вышло.

— Ты разрешишь войти, прекрасная Полночь? — спросил сын Грозы учтиво.

— Я давно жду тебя, Сумрак, сын Грозы, — приподнимаясь на широкой постели, ответила самка. Охотник невольно залюбовался ею: крупная, но не тяжелая, подтянутая и в меру мускулистая, Полночь совмещала в себе мощь молодого Матриарха с грацией юной девы. От нее исходил приятный и манящий зрелый запах. Фигура Полночи была едва прикрыта тонкой белой туникой, сквозь которую четко проступали все ее соблазнительные контуры.

Окна комнаты выходили на запад. Сейчас далекие отблески заката, растекающегося над садом, заливали багрянцем пепельно-серые стены и дарили алые блики золотистому покрывалу на ложе. Кожа облокотившейся на мягкие подушки самки в этом свете казалась очень темной и чуть коричневатой, хотя, как Сумрак успел заметить утром, цвет на самом деле имела очень схожий с его собственным.

— Я спешил к тебе, — с поклоном проговорил воин, перешагивая порог и медленно подходя к Полночи.

— И теперь ты здесь, — улыбнулась она. — Не хочешь присесть со мной рядом?

— Если позволишь, — самка посторонилась, освобождая место, и сын Грозы опустился подле нее.

— Так вот, значит, ты какой… — задумчиво проговорила Полночь, легко прикасаясь кончиками когтей к влажной шее самца и проводя до груди. Ее взгляд на мгновение сделался оценивающим, а затем уверенно превратился в заинтересованный. — Твои супруги так много рассказывали о тебе, что теперь мне кажется, будто бы я знаю тебя давным-давно… Однако, теперь я вижу, что их слова и наполовину не передавали всех твоих достоинств. И с твоим рангом они что-то напутали…

— Мне лестно это слышать, — ответил сын Грозы, — но до недавнего времени я действительно имел статус Кровавого — это чистая правда. И лишь по итогам Большой Охоты Вожак принял решение посвятить меня в Высшую касту, о чем мои жены, разумеется, не могли знать.

— Тогда в одном они были точно правы: ты действительно славный воин. Твои победы достойны восхищения, если способны приносить повышения такого рода.

— Стало быть, я пришелся тебе по нраву?

— Бесспорно, благородный охотник. Но, прежде чем возлечь с тобой, позволь поставить одно условие. Со мной прибыла дочь по имени Луна. И я хотела бы быть уверена, что здесь она будет в безопасности. Не только от случайных самцов, но и… От тебя.

— Достаточно ли тебе будет моего обещания? — осведомился Сумрак.

— Вполне, покуда ты не вздумаешь его нарушить, — качнула головой Полночь.

— Тогда я даю слово, что ты и твое чадо всегда будете здесь под защитой. Луна может не бояться меня, будь спокойна и ты, — положив правую руку на грудь, поклялся самец.

— Помни же о своем обещании, и я стану твоей, — благосклонно произнесла дочь Тихой Бездны.

— Могу ли я теперь спросить тебя? — в свою очередь полюбопытствовал сын Грозы. — Что привело тебя в мой гарем? Я не сражался за тебя и не звал за собой, хотя, знай я о твоем существовании раньше, несомненно сделал бы первый шаг. Тем не менее, ты здесь, и я в смятении. Как это получилось?

— Сюда я пришла, еще не зная о тебе, ибо здесь прежде был мой дом, — не таясь, отвечала самка. — Утес, чьи трофеи раньше хранились в этих стенах, приходился мне отцом. В поисках крова и защиты я вернулась, и твои супруги не отказали мне ни в том, ни в другом. А осталась я по той причине, что они сказали: лучшего самца, чем Сумрак, сын Грозы, не сыскать.

— Тогда я дам тебе еще одно обещание, — осмелившись, наконец, прикоснуться к плечу своей нареченной супруги, проговорил воин: — я ни за что не обману твоих ожиданий.

— Я принимаю его.

— Прими же и меня…

Теперь, когда все формальности были соблюдены, самец счел возможным приступить к ухаживанию, и Полночь сразу же ему поддалась, что было несомненно приятно, но, вместе с тем, крайне непривычно. Дочь Тихой Бездны просто излучала всем своим существом мягкость и податливость, столь не характерную для остальных обитательниц гарема. Даже Греза казалась слишком своенравной по сравнению с ней, и даже Солнышко выглядела на ее фоне излишне требовательной. И, хотя, по возрасту Полночи полагался немалый опыт, никаких попыток подавить волю самца она не предпринимала, откликнувшись на первые ласки партнера с искренней нежностью и теплотой. Когда же из горла Сумрака непроизвольно полилась любовная песнь, за которую любая другая старшая женская особь могла запросто ударить, Полночь восприняла знак доминирования спокойно, и по раздавшемуся немедля ответному мурлыканью сын Грозы понял, что ему дозволено занять активную позицию. Все еще действуя с большой долей осторожности, он повернулся на постели и уложил Полночь под себя, начав неторопливо освобождать ее от одежды. Осмелевшие руки принялись исследовать великолепное тело самки, запоминая каждый его изгиб, и язык робко тронул солоноватую кожу, помогая подкорке мозга впитать новый аромат, которому впредь следовало ассоциироваться с пятой по счету супругой. Полночь в ответ томно вздохнула и запустила пальцы в гриву охотника, массируя его голову между отростками, а ее ноги согласно оплели самца, притягивая его ближе. Сумрак заурчал громче и чувственно провел кончиками максилл от шеи до клоаки партнерши, одновременно нащупав на себе и распустив завязки набедренного покрова. Пальцы разжались, и комок одежды упал на пол…

А затем случилось то, чего самец боялся больше всего. От скопившегося за день напряжения сильно дернуло спину, до сих пор периодически ощущавшую отголоски произошедших на Охоте падений. Увы, на этот раз все произошло столь внезапно, что сын Грозы не успел вовремя сориентироваться и скрыть свою слабость. Крик боли худо-бедно удалось замаскировать под рев страсти, но на мгновение самец все-таки был вынужден замереть и подождать, когда же его отпустит. Выждав минимальное время, необходимое на восстановление подвижности, самец попытался как ни в чем не бывало продолжить любовную игру, однако, похоже, дочь Тихой Бездны оказалась гораздо более проницательной, чем он мог подумать. Взяв Сумрака за плечи, она остановила его и решительно вернула на уровень своего лица, вынуждая заглянуть в глаза.

— Ты скованно движешься, мой супруг, — с не оставляющей шансов прямотой сказала Полночь. — Признайся, тебя гнетут раны.

— Они не помешают закрепить наш союз, — поспешил возразить самец, внутренне опасаясь, что партнерша его сейчас просто-напросто забракует. Однако его тревоги оказались напрасными, ибо самка внезапно отреагировала так, как он даже не мог себе представить.

— Не помешают, — согласилась она. — Но тебе сейчас следует отдохнуть. Поверь, мне не впервые встречать охотника после череды тяжелых сражений. Я вижу, что остальные жены тебя не поберегли — простим их, ибо дочери Свободы слишком долго были одни, чтобы помнить, как ублажить самца, а малютка Греза еще не обучена этому искусству. Разреши, я сделаю сегодня все сама. Вот увидишь, тебе понравится. Свою же силу ты еще успеешь мне показать — у нас впереди много прекрасных дней и жарких ночей.

Сказав так, Полночь изящно выскользнула из-под ошеломленного Сумрака, не знающего, обижаться ему в ответ на подобное заявление или радоваться, и мягко, но настойчиво побудила его лечь, повелев притом максимально расслабиться. А вслед за тем он почувствовал просто божественные прикосновения. Безошибочно угадывая стянутые и болезненные места, самка начала умело разминать его многострадальную спину, ловко обходя самые глубокие шрамы и не задевая свежих царапин. Иногда она не то намеренно, не то случайно цеплялась за редко пробивающиеся на плечах щетинки, вызывая в глубинных слоях кожи сладостное покалывание. Сумрак сам только недавно заметил это новое украшение собственной шкуры, свойственное лишь старшим самцам. Он и не думал, что они могут быть настолько чувствительны…

Постепенно нежные и заботливые руки сняли ощущение усталости без остатка, а чуть позже подключенные к ласкам жвала добавили щекочущего контраста. Теплое дыхание партнерши приятно растекалось по изрубцованной спине, и неутомимые пальцы все чаще задевали какие-то неведомые точки, заставляя плавно погружаться в непередаваемую эйфорию. Сейчас безумно хотелось попросить Полночь не останавливаться — никогда…

Глядя, как молодой самец доверчиво и послушно растекается под ее прикосновениями, дочь Тихой Бездны едва сдерживала жалость и умиление. По рассказам других самок, без зазрения совести разболтавших подробности того, как Сумрак в прошлом году получил с ними свой первый сексуальный опыт, и по излишне самоотверженному поведению самого сына Грозы, Полночь быстро поняла, что бедняга даже близко не знаком с истинной женской лаской. Это было печально, учитывая желание самца во всем угождать своим требовательным партнершам, не заботясь о собственных потребностях. А ведь последние, судя по тому, что сейчас приходилось наблюдать, были достаточно высоки, просто задавлены жестко, немилосердно и почти бесповоротно… Пожалуй, ему повезло, что в его жизни, наконец, появилась та, что имела возможность хоть немного поправить положение. И даже, возможно, слегка перенастроить необузданные и эгоистичные нравы гарема… Конечно, суровых дочерей Свободы было не изменить, но вот с Грезой появилась мысль немного поработать — там вполне мог выйти толк.

Закончив массаж, Полночь слегка подпихнула разомлевшего самца, вынуждая его нехотя перевернуться, и продолжила в том же неторопливом темпе ласкать его плечи и грудь, спускаясь все ниже и ниже, и неизменно пресекая все попытки Сумрака встать. Наконец ее жвала достигли уровня клоакальной щели партнера, где намеренно задержались. С величайшей осторожностью концы мандибул самки раздвинули упругие края. Показавшийся из ее пасти язык медленно обвел увлажнившиеся ткани по кругу и погрузился внутрь, совершая волнующие колебательные движения в попытке отыскать половую складку. Не сдержавшись, самец издал глухой утробный стон, такой стыдливый и, вместе с тем, жаждущий. Полночь, не отрываясь, положила руки на бедра партнера и сильно сжала их, впившись когтями — не до крови, но так, чтобы чувствовалось, а затем ввела язык глубже, нащупав в напрягшемся мускульном чехле пульсирующий мужской орган. Несколько секунд она ласкала пенис прямо внутри складки, покуда та не сделалась для него слишком тесной, а, стоило налившейся головке выйти на поверхность, как самка полностью забрала ее в рот, продолжая искусно обвивать быстро выдвигающийся член языком. Одновременно ее ладони скользнули по ногам супруга и переместились под его ягодицы, ухватив и вновь сдавив что есть силы. По животу Сумрака пробежала заметная дрожь, и со следующим стоном густое семя хлынуло в просвет между ротовыми складками партнерши, а новая порция тут же встала на очереди, собравшись тугим комком внизу подбрюшья. Сейчас, ощущая, как самка смакует пролившийся нектар, заглатывая восставшее естество все сильнее, сын Грозы готов был отдаться ей весь — пусть делает с ним что хочет, ведь она права, ему и правда понравится все…

Она выпила его — жадно, досуха, дочиста. А потом улеглась сверху и управляла его руками, то воздевая их к голове и принимаясь прощупывать мышечные жгуты, прослеживая пальцами их ход, то размещая ладони самца на своем теле, дабы тот познал его наиболее полно. Когда же Полночь ощутила под собой вновь возрастающее напряжение, то сместилась вдоль закаменевшего торса охотника, позволив в себя войти. И сразу же новая странность постигла Сумрака, ощущающего потребность немедленно консумировать союз с дочерью Тихой Бездны: повторно сдержав его порывы, самка плотно оседлала избранника, подождав, пока его плоть затвердеет, а затем мощным движением мышц сжала вожделеющий действия стержень внутри себя. Исступленный рев покоренного воина разорвал воцарившуюся ненадолго тишину и перешел в серию судорожных вздохов, ибо от следующих ощущений звуки застряли в горле, а в голове окончательно помутилось. Слегка покачивая бедрами, Полночь начала в каком-то одной ей ведомом ритме сокращать и расслаблять свое лоно, заставляя его то трепетать, подобно крыльям летучей твари, то перекатываться, точно ползущий червь, стимулируя пенис партнера десятком разных способов и заставляя самца позабыть обо всем на свете. Постепенно ускоряясь, искусница совершала круговые, волнообразные и короткие скачущие движения, блаженно постанывая и оглаживая живот самца, а Сумрак замер под ней, впившись когтями в покрывало, напрочь оглушенный поднявшейся бурей сильных, неизведанных прежде впечатлений. И все, что он мог сейчас делать — это завороженно смотреть на чарующую фигуру танцующей над ним самки, окутанную угасающими лучами заката, и безуспешно пытаться поверить в происходящее.

Комментарий к Полночь. Тебе понравится

Навеяло: «THE GREGORIANS» – «Purgatorio» - сперва мелодия кажется скучноватой, но посередине там просто обалденный проигыш!


========== Солнышко. До рассвета ==========


Наступила тихая, безлунная ночь, и Сумрак покинул новую супругу со сложным, до конца непонятным осознанием сладкой ущербности. Вообще-то, он терпеть не мог, когда его жалели… И одновременно понимал, что впредь будет готов даже симулировать усталость, лишь бы получить еще хоть каплю подобной жалости…

Вместе с тем, перед Полночью было слегка неудобно, ибо ей, при всех ее стараниях, внимания самца, вроде как, досталось меньше всех. Сумрак практически ничего не делал, только лежал, удивлялся и получал удовольствие, пока самка выдумывала развлечения одно экзотичнее другого. При этом спаривались они от силы раза четыре. Дочь Тихой Бездны больше времени уделяла различного рода ласкам, а половой акт под ее управлением превращался в подобие длительной медитации. Но она сама выбрала такую тактику. И, если честно, Сумрак был ей благодарен за это. Более того, он с удовольствием остался бы у Полночи до утра, чтобы она продолжила баловать его его своими прикосновениями, не требуя почти ничего взамен, однако его уже заждалась Солнышко, и разочаровать ее было ну никак нельзя. Тем более, что по Солнышку Сумрак соскучился едва ли не так же сильно, как по Грезе.

Направляясь через сонные этажи к ее покоям, самец невольно задумался о своих чувствах - не только к ней, а вообще ко всем женам. И заключил, в итоге, что они абсолютно разные в отношении каждой из самок. Объединяло их лишь одно: по силе своей они имели неожиданную тенденцию к выравниванию.

Первой он полюбил Грезу. Нет, полюбил — мало сказано. Он просто помешался на ней. Никогда бы не подумал, что бывает так… И, самое странное, что он даже сам себе не мог объяснить причины своей внезапно вспыхнувшей страсти к чужой на тот момент самке. Греза была болтлива, несколько взбалмошна, самоуверенна и временами несерьезна, но, тем не менее, Сумрак обожал ее со всеми причудами и недостатками, прощая любые капризы и едва удерживаясь оттого, чтобы не начать откровенно потакать им.

Иным было отношение к Солнышку. Привязанность к ней сын Грозы ощутил, пожалуй, еще до того, как сошелся с Грезой, а полностью прочувствовал в тот момент, когда намеренно уступил своих самок Торопливому. Окончательно же их связь окрепла, когда Сумрак узрел располневшую самку, носящую под сердцем его будущих детенышей… Что он испытывал к Солнышку? Это тоже сложно было верно описать словами… Но… Теплоту. Да, огромную внутреннюю теплоту и сродство, желание оберегать и поддерживать. Это конечно, если не брать в расчет Солнышкиных сексуальных аппетитов, способных ушатать любого молодца. Хотя, с ними Сумрак научился не только мириться, но и справляться, так что они давно уже его не пугали.

Старшие дочери Свободы породили эмоциональный отклик в его душе несколько позже. Делая им предложение, самец руководствовался больше практической необходимостью и в определенной степени чувством ответственности, но никак не симпатиями. Но прошло совсем немного времени, и Сумрак поймал себя на том, что привязался даже к ним — несмело, с оглядкой, будто бы, помимо своей воли, но притом закономерно и неизбежно. Он до сих пор страшился Прорвы, но теперь его к ней тянуло, и помыслить свой гарем без властной Главы, сын Грозы уже просто не мог. Что до Осени… Она давала ему возможность выплеснуть все накопившиеся при общении с остальными супругами противоречия. С ней он мог не контролировать себя, позволить себе лишнего, даже повести себя, как полный моральный урод. А потом «откатить» все назад, и вновь стать собой, и не получить осуждения, ибо таким он ей и был нужен… Осень интриговала, бросала вызов его разуму и чувствам, вызывая почтение в жизни и выводя на противоборство в постели. И за это он тоже по-своему полюбил ее.

А вот как будут складываться отношения с Полночью, судить еще было рано, но, насчет нее, у Сумрака имелось хорошее предчувствие. И, все же, не стоило ради нее нарушать обещания. Солнышко ждала своей доли внимания, и подходило время утолить ее ненасытный голод, бросив на это остатки сил.

Сперва сын Грозы немного переживал, уж не зря ли он оставил Солнышко напоследок? После четырех партнерш да при ее любвеобильности он рисковал показать себя совсем никудышным самцом. С другой стороны, отправься Сумрак к ней первой, и до остальных он бы тогда вообще мог не дойти… Впрочем, после сеанса эротического релакса с Полночью (как это назвать по-другому, воин не знал), он неожиданно преисполнился оптимизмом. Во-первых, он сберег ресурсы, а, во-вторых, возжелал более активных действий, наконец, почувствовав себя бодрым и обновленным. Мышечные боли ушли, с позвоночника как будто сняли тяжкий груз, и тело налилось энергией. Так что, очередность, все-таки, видимо, была выстроена правильно.

Нет, пожалуй, Солнышку не грозило сегодня остаться неудовлетворенной. Уже возле ее двери сын Грозы замедлил шаг и повел плечами, проверяя отклик мышц. Он был положительным, организм выказывал полную готовность к действию. В брюхе засвербило некое подобие нетерпения.

Одобрительно рыкнув сам себе, самец прибавил ходу и решительно завернул в покои супруги…

Солнышко спала. Крепко и безмятежно, повернувшись на бок и положив руки под голову. В темноте ее тело слабо светилась, окутанное плотным тепловым коконом. Покрывало, которым самка, очевидно, укрылась, засыпая, почти целиком сползло на пол, открыв взору Сумрака знакомые и волнующие контуры. Когда воин приблизился и сел подле супруги, заставив ложе прогнуться, она стрекотнула что-то нечленораздельное, и уютно зарылась в подушку. Самец усмехнулся и положил руку на бедро самки, однако даже его прикосновение не разбудило ее.

После заката заметно похолодало — судя по всему, погода настроилась меняться, и ночной влажный воздух свободно затекал в комнату через настежь открытое окно, неся с собой приятную свежесть. Возможно, именно потому младшая дочь Свободы, уставшая от предшествующей жары, и заснула так крепко.

С минуту полюбовавшись безмятежным выражением матери своего первого потомства, Сумрак решил, что его обещание пробыть с Солнышком до утра в любом случае остается в силе, и потихоньку подлег к ней со спины, уткнувшись жвалами в знакомо пахнущий загривок и обняв самку. Та завозилась и обхватила его предплечье, после чего медленно открыла глаза и обернулась. И невольно вздрогнула, увидев устремленный на нее неживой взгляд тускло мерцающего в темноте рубинового ока. Это все еще было очень непривычно.

— Моя возлюбленная супруга, я тебя испугал? — Сумрак поспешно оперся на локоть и склонился над самкой.

— Нет, что ты, я просто резко проснулась, — умиротворяюще отозвалась Солнышко и перевернувшись на спину, обвила руками шею партнера, притянув его к себе. Самец заурчал и уверенно полез сверху.

— Сразу к делу? — с охотой поддаваясь на его инициативу, промурлыкала дочь Свободы.

— А к чему тянуть? — резонно вопросил сын Грозы.

Добиваясь окончательного пробуждения супруги, Сумрак приник к ее шее и начал покусывать кожные складки, слегка оттягивая их и вдыхая полной грудью усиливающийся с каждой секундой призывный аромат. Одна его рука протиснулась под спину самки, а ладонь второй начала свой путь вниз по ее жаркому животу. Наконец, пальцы самца достигли широкой влажной щели и принялись нежно поглаживать ее вдоль в ожидании тягучей, скользкой росы, а, стоило той выступить в достаточном количестве, бережно проникли внутрь, дразня трепещущий под прикосновениями вход. Быстро придя в возбуждение от дерзких ласк, Солнышко сладостно вздохнула и закинула на своего благоверного ноги, тем самым побуждая скорее начать спаривание. В ответ горло самца мгновенно завибрировало от рвущихся на свободу звуков страсти, и Сумрак, повинуясь желанию супруги, вошел в нее, переместив ладони под аппетитные ягодицы и прикусив самку за плечо. Первые фрикции он совершил мягко, позволяя партнерше адаптироваться, но она, по-видимому, оказалась настроена более решительно, так как нетерпеливо подмахнула бедрами, подсказывая желаемый ритм. И Сумрак послушно ускорился, вызвав тем самым мощный отклик напрягшегося семяприемника.

— Сильнее, мой воин, — со стоном взмолилась Солнышко, выгибаясь и погружая когти в гриву супруга. — Я так по тебе тосковала…

— Как… скажешь… — сжимая ее бедра и усиливая толчки, пророкотал самец. Его дальнейшие слова перешли в сплошное рычание, знаменующее приближение первой волны экстаза. Самка тут же вторила ему, присоединяясь. Ложе неистово заскрипело…

Спустя некоторое время, подойдя к финальному пику и согласно разрядившись, пара обмякла, обмениваясь ленивыми любовными укусами и урча. Но внезапно Солнышко замерла, умолкла и поймала лицо Сумрака, внимательно в него вглядевшись.

— Как этопроизошло? — спросила она в упор.

Сперва самец слегка опешил. Сейчас у него совершенно не было настроения отчитываться, тем не менее, отказать он почему-то не смог. Он вздохнул, нехотя сосредотачиваясь, и рассказал все по порядку. В самых общих чертах. Пока он говорил, супруга скорбно прикасалась к его залатанной ротовой перепонке и аккуратно осматривала отекшую кожу вокруг глазного имплантата.

— Ты мог не вернуться оттуда, — печально проговорила Солнышко, выслушав весь рассказ.

— Я всегда буду к вам возвращаться, обещаю, — попытался успокоить ее Сумрак. — Ради своих жен и детей я сделаю все.

— И даже больше не полезешь на рожон?

— Вот этого не гарантирую, — с усмешкой качнул головой сын Грозы. — Служба у меня такая. Но могу заверить, что буду лезть только в том случае, если это принесет явную выгоду.

— Ну, хоть так… — Солнышко вздохнула и, выбравшись из-под самца, направилась к своим стеллажам.

— Ты куда? — изумился тот.

— Найду для тебя что-нибудь… — пробормотала самка. — Не нравятся мне твои рубцы…

Порывшись среди обилия разнокалиберных цветных пузырьков и коробочек, целительница выбрала несколько снадобий, вернулась к ложу и, подавив слабые протесты охотника, щедро намазала его физиономию какими-то резко пахнущими составами, а заодно и спину обработала. Надо сказать, средства действительно помогли, уже через пять минут сняв остаточную боль и уменьшив воспаление.

— Теперь я, хотя бы, временно не буду за тебя переживать, — удовлетворенно осматривая свою работу проговорила Солнышко и добавила с сомнением: — Ты же сам каждый день обрабатывать не станешь, верно?

— Стану, если скажешь… — смутился Сумрак.

— Да знаю я вас, мужиков… Будешь пока под моим надзором.

— Хорошо, — благодарно курлыкнул самец, забирая у супруги последнюю баночку с мазью и засовывая ее на ближайшую полку, а саму Солнышко вновь утягивая в постель. — Но это все потом…

— Похоже, лекарям среди твоих эротических фантазий места нет, — рассмеялась самка, тем не менее, не сопротивляясь.

— Ты абсолютно права, — рыкнул сын Грозы, подминая ее под себя.

Уложив партнершу поудобнее, он несколькими решительными движениями привел ее в состояние готовности и с наслаждением вновь проник в горячее лоно. В следующий момент ноги самки оказались сжатыми вместе и вскинутыми на правое плечо самца. Крепко обняв их одной рукой, Сумрак наклонился вперед, коснувшись груди партнерши рассыпавшейся гривой, и резко двинул бедрами.

— О чем же ты тогда фантазируешь? — невольно вскрикнув, шепнула Солнышко сквозь сбивающееся дыхание.

— Угадывай! — осклабился самец и поддал еще.

На этот раз спаривание получилось недолгим, но крайне энергичным. Солнышко попыталась высказать несколько предположений относительно потаенных желаний партнера, одно нелепее другого, и за каждый неверный ответ тот «наказывал» ее ускорением ритма, так что самка вскоре позабыла о своих догадках и полностью отдалась во власть объединяющих их страстей. «А я и сам пока не знаю», — злорадно думал в это время Сумрак, но старательно корчил загадочную мину и пользовался очередной возможностью добиться от супруги экстатических содроганий и исступленных стонов.

Как ни странно, после этого они выдохлись оба: самец неподрассчитал силы, а самка, очевидно, слишком умаялась за день с мальками, так что последовавший за яростным соитием отдых был достаточно длительным; затем пара по взаимному согласию уже предавалась любви степенно и сдержанно, хоть и многократно. В качестве своего рода компенсации сын Грозы перебрал столько поз, сколько вообще знал, а дочь Свободы, не оставшись в долгу, добавила к его знаниям еще штук шесть. Кстати, он и не подозревал, что супруга способна ТАК гнуться…

…За окнами уже забрезжил рассвет, когда пресыщенные партнеры соединились в последний раз. Солнышко растянулась перед своим самцом на животе, и Сумрак, плотно покрыв ее сверху, начал плавно двигаться, уже почти ничего не чувствуя, кроме манящей мягкости, с которой расслабленное лоно охватывало его отчаянно нуждающийся в передышке пенис, выдающий оставшиеся жалкие капли семени. Впрочем, Солнышко тоже почти дремала в процессе, убаюканная мерным урчанием супруга. Наконец, совершив несколько завершающих толчков, Сумрак замер, не торопясь покидать тело самки и размыкать объятия. Что-то было такое спокойное и глубоко личное в этих моментах, предшествующих разъединению, когда сильные ощущения, схлынув, подобно волне прибоя, оставляли после себя некое трогательное послевкусие, и двое просто лежали вместе, прислушиваясь к дыханию и пульсу друг друга…

— Мне с тобой очень хорошо, — ему непременно захотелось сказать это, тихо, проникновенно, в самое ухо супруге, чтобы слышала только она, чтобы ни один звук его голоса сейчас не ушел в пустоту…

— И мне с тобой, — ластясь к своему воину, прошептала Солнышко. — Ты останешься?

— Как и обещал.

Соскользнув со спины самки, сын Грозы улегся рядом и прижал ее к себе. Несколько часов сна они честно заслужили.

— У нас впереди ответственный день, — зевая, напомнила дочь Свободы.

— Ты правда нас познакомишь? — догадавшись, о чем речь, встревожился Сумрак и пристально посмотрел в глаза супруги, словно, боясь, что она вдруг передумает.

— Правда, — улыбнувшись, ответила Солнышко. — А сейчас спи — пока есть возможность. Они у нас встают рано…