Кафедра доверия [Павел Иванович Стреблов] (fb2) читать постранично

Павел Стреблов Кафедра доверия Рассказы

Посвящается памяти А. Е. Стребловой

Плимутрок

Помню, была весна. Апрель месяц. Легкие облака странствовали, проходили над крышей дома на улице Коммунаров в Детском Селе.

Вдоль забора в заднем саду стояли молодые липы, и на ветках уже готовы были из темно-розовых чешуек высвободиться самые нежные листочки — нет нежнее тех, что весной появляются на черноватых ветках молодых лип. За домами древнеславянскую музыку вспоминали колокола, а там, где стояли большие клены и старые липы, в ветвистых верхах громко, но как-то и уютно спорили и просто разговаривали грачи.

Отец вошел и сказал:

— Это я тебе из Федоровского Городка принес, из института, от старого профессора! — и вручил мне небольшое, в розовато-коричневой скорлупе куриное яйцо. — Профессор Котельников сказал, что это плимутроковое, у него пара чистопородных кур. Я ему рассказал, как ты зачитываешься книжкой Гедда о куроводстве и руководством Осипова по утковедению, а у самого только самые деревенские петух и курица в сарае сидят, пока ты мечтаешь о породах. Профессор и сказал: «Пусть положит яйцо под деревенскую курицу, вот и будет у него чистокровный родоначальник, петух плимутрок!»

Так мы и сделали. Дареное розовато-коричневое яйцо казалось мне золотым, но я доверил его нашей маленькой курочке, когда она определенно заявила, что нестись больше не будет и начнет высиживать грядущих потомков. Устроил я ее дома во избежание опасности со стороны крыс там, в сарае. Серый петух, оставшись в одиночестве, развлекался военным делом, выискивал возможности для сражений с соседними петухами, но был все же под контролем «международных сил»: за ним следили утка и селезень. Утки вмешивались и растаскивали петухов, когда те добирались-таки друг до друга.

Ждать надо было три недели, двадцать один день.

«А вдруг яйцо окажется болтуном?» — со страхом подумывал я бывало. Но под кухонным столом в ящике маленькая курочка так прилежно сидела и так старательно переворачивала клювом яйца, чтобы они нагревались как можно равномернее, так верила в будущее, что, глядя на нее, я забывал о своем страхе.

Точно на двадцать первый день курочка стала разговаривать с проснувшимися яйцами. Она круто сгибала шею, особенным говорком вызывала цыплят из скорлупных люлечек, клювом осторожно помогала им выбираться. Да, это была простая деревенская «курочка-ряба», но зато она прекрасно помнила весь опыт индийских банкивских кур, выводивших свое потомство в джунглях. Неуклюже наступить на яйцо, раздавить его или слишком долго отсутствовать во время проминки, питья и кушанья — нет, таких промахов за курочкой не числилось. Цыплята стали появляться один за другим. У меня приготовлен был большой глиняный горшок, до половины наполненный пухом, и в пух я и опускал готовеньких, чтобы они обсохли и не мешали курочке принимать в мир очередных.

Наконец раскололась и розовато-коричневая скорлупа. Будущий плимутрок был похож на полуголого мокрого тюлененка — если можно себе представить такого. Но даже и в мокром виде он был явно черным. Это было по всем правилам. Взрослые плимутроки — они полосатые, как зебры, а родятся черными, с белым пятном на затылке.

Было ли у моего плимутрока это пятно? Он казался лысеньким, и разглядеть я не успел, поскорее посадил его в пух и поставил горшок на теплую плиту.

— Вывелся? — спросила мама, тоже любившая все живое.

— Есть! — радостно сообщил я.

День рождения шел полным ходом, и к трем часам все цыплята сидели уже в пуху, в горшке. Они и сами стали пуховыми, совсем не похожими на тех мокрых тюленят и ползучих ящерков, какими были сначала. Я вытащил моего плимутрока и еще раз обрадовался: у него на затылке имелось нужное светлое пятно. Я пересовал всех под курочку, дал ей воды, и она пила, пила, очень много выпила. Потом поела. И стала разговаривать с детьми, таившимися под ней. То там, то тут сквозь мелкие кроющие перья просовывались головенки с клювиками, на которых виднелись маленькие граненые бугорки — таранчики, помогавшие выбиваться из скорлупы. Высунулся и плимутрок. Клювик у него был очень желтый и крутой. А головкой он был крупнее всех остальных. Еще бы! Плимутроки — крупная порода азиатского, индокитайского происхождения. Они в родстве даже с такими гигантами, как брама и кохинхины. Но почему все-таки «плимутроки»? Когда-то из Англии, из порта Плимут, ушел корабль «Мэй-флауэр», на нем покидали родину суровые, не желавшие покориться католической церкви переселенцы. Они бежали в американские колонии. Там, в Америке, где причалил корабль, у берега была скала. Скала по-английски «рок». И в память о городе, из которого они начали путешествие, переселенцы, соединив слова «Плимут» и «рок», получили название нового места — Плимутрок. Потом в этой