Плохой парень// Bad Guy [Кристина Ли] (fb2) читать онлайн

1. Малика

— Лика, а ну-ка повернись!

— Света, да хватит уже, — весело смеюсь сквозь слезы и смотрю на своих подруг.

Они невероятно красивые сегодня, но почему-то в унисон толкуют, что главная красавица в этот день я.

— Блин… Стас, ещё не видел платье? — Светка продолжает фоткать меня у зеркала в маленькой комнатушке для невест, а я опускаю взгляд и начинаю прятать глаза в складках белого тяжелого атласа.

Это слишком волнительный момент, и я хотела, чтобы он запомнился нам на всю жизнь. Белое платье, фата, бельё и даже туфли, я выбирала с таким трепетом, словно от этого зависела моя жизнь.

— Неа, — поднимаю голову, а девочки заливаются хохотом, и Надька заговорщицки шепчет:

— Подтяжку, которую я тебе прикупила, надела?

Я тут же заливаюсь краской и вспоминаю ажурную фигнюшку нежно-розового цвета. Пока до меня дошло на что это надевать и как, наверное, целая вечность прошла.

— Лика… — мы застыли, а по моей спине прокатилась волна томительной дрожи от его голоса.

Мой мужчина стоял в проёме женской части ЗАГСа и улыбался, как мальчишка. Я всегда хотела выйти замуж за сильного и уверенного молодого человека, и нашла именно такого. Мне было наплевать на разницу в нашем возрасте, на то что я глупая молоденькая дура. В нём я видела крепкое плечо и опору. Видела человека, который будет защищать меня всю жизнь, а я буду его любить. Всем сердцем.

Но горько и безжалостно обманула саму себя…

Гостиничный номер, который мне выделил исследовательский центр, как конкурсантке от нашего института, был прост и немного обшарпан. Что обычный госвуз мог предложить мне? Я же не из-за бугра приехала на этот конкурс, и была обычной студенткой меда. Единственной отличительной чертой в моем личном деле было имя профессора Анастасова. Именно благодаря заслуженному и уважаемому доктору психиатрии, я и смогла добиться на третьем курсе таких высот. Представлять родной ВУЗ на таком важном конкурсе — это почти что честь. И мне удалось не ударить в грязь лицом. Поэтому сейчас я бегала по номеру и собирала впопыхах вещи, чтобы не опоздать на утренний рейс из Краснодара домой.

Во Владивостоке меня ждал новый виток сессии и практика в клинике. Широкие окна открывали прекрасный вид на ночной город, который и напомнил мне о доме.

Я смотрела на дорогу с развилкой на навесной мост, грызла палец и пыталась понять ничего ли не забыла. Нужно успеть, иначе Стас опять начнёт скандалить, что я вечно опаздываю. В последнее время, он стал прямо на себя не похож. Что-то происходило, и лучше мне не подпитывать своими ошибками его глупую ревность.

Я бросила сумку в старое кресло у окна, когда в дверь постучали.

— Странно. Девятый час на часах, — пробормотала под нос, и подошла к двери с вопросом:

— Слушаю? Кто там?

— Открывай! Это я!

Сердце ухнуло в пятки от резкого голоса с той стороны, а брови поползли вверх.

— Милый? — открываю, а по моей спине уже не теплая дрожь бежит, а натуральный испуг, потому что Стас не входит, он врывается в номер, как ненормальный, отпихнув меня в сторону.

— Где?! — от этого рыка я вздрогнула всем телом и прижалась к холодной рельефной поверхности стены сильнее.

— Что "где"? — шепчу, а сама закрываю дверь дрожащей рукой, толкая её.

Она захлопывается, а я не могу даже пошевелиться от того, что нахожусь в натуральном ступоре из-за выражения на лице Стаса. Оно словно совершенно другое. Настолько, что даже кажется, будто его щеки впали, а губы стали намного тоньше. Но самым ужасным был его взгляд и синяки под глазами.

— Где твой хахаль, дорогая? — Стас стягивает куртку и бросает её на пол с такой силой, что из её карманов вылетает всё содержимое.

Телефон и бумажник летит к моим ногам, а я инстинктивно отшатываюсь в сторону, прикрывая лицо рукой.

— Стас… Послушай. Ты…

— Закрой рот, шалава! И говори! Как это? А? Хорошо трахаться за моей спиной, пока я ишачу, как проклятый? — он скатывает рукава рубашки, а меня накрывает истерика и неприятие.

Первый признак начала панической атаки в следствии морального давления агрессора — холодный пот по всему телу и крупная дрожь в ногах. Именно это я запомнила ярче всего. Именно до того момента, как моё горло сдавила крепкая рука и прижала к стене…

Озноб, как ток прошивает всё тело, и я вскакиваю в кровати, хватаясь за шею и пытаясь сделать вдох. Но ничего не помогает. Простынь липнет к ногам, сорочка мокрая насквозь, а волосы спутаны так, словно я не расчёсывала их год.

Оборачиваюсь в рассветном сумраке и понимаю, что нахожусь дома. Сижу в своей кровати, а он далеко отсюда, за холодной металлической решеткой. Наконец, замечаю, что меня разбудило, избавив от кошмара, который снился мне постоянно, когда я не высыпалась и мало отдыхала.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Сотовый съезжал по гладкой черной и блестящей поверхности тумбы. Звук жужжания был настолько громким, словно кто-то соскребал лак с этой проклятой тумбочки.

— Дд-а! — я даже не посмотрела, от кого звонок, а просто выхватила телефон и провела пальцем по сенсору.

— Малика, собирайся! У нас бытовуха по твоей теме! — Олег явно был в отделении, и это стало ясно по голосам дежурных на заднем фоне.

Я откинула мокрые пряди со лба и посмотрела на электронные часы, которые висели над плазмой, напротив кровати.

"Пять утра… Период окончания фазы глубокого сна. Неудивительно, что мне так херово," — пронеслось в голове, и я сглотнула влажный ком в горле.

— Высылай адрес, через полчаса буду, — прохрипела в трубку и прикрыла глаза.

— Лик? Ты не заболела? Голос странный.

— Всё в норме, Олег. Жду адрес.

Нажимаю на отбой и поднимаюсь, пошатываясь. Включатель снова проворачивается хреново. Нужно подчинить, иначе задолбусь регулировать освещение в этой конуре.

Контрастный душ помогает прийти в себя, а таблетки — почувствовать себя человеком.

— Улица Коммунальников, дом пятьдесят два, — читаю короткое сообщение и допиваю кофе, небрежно бросив кружку в металлическую раковину.

Всё как по хорошо налаженному годами сценарию: мимолетный взгляд в зеркало перед выходом, немного духов и черные перчатки из мягкой кожи, чтобы ни с кем не соприкасаться.

— И замок дверной тоже нужно починить, — бормочу под нос снова, и смотрю на наручные часы.

Уже прошло пятнадцать минут. Если не поторопиться, то эти однорукие обезьяны из отдела Данилыча затопчут мне все улики.

Работа криминалиста раздражала меня только одним аспектом: молодыми стажерами полицейскими, которые после ментовской академии решили, что они герои сериала "CSI". А на деле, просто мешались всё время под ногами.

Вот как сейчас.

Я припарковала свою машину у старого совкового парадного, и стала наблюдать за тем, как эти идиоты курили у входа и топтались… Топтались, бл***, без дела!

— Малика Макаровна! Утречко! — я даже из авто не успела выйти, как Скворцов уже орал как резанный, пытаясь проявить ко мне излишний интерес.

— Мелкий подхалимаж не прокатит, Скворцов! — вложила руки в карманы плаща, и продолжила насмешливым тоном, — Я опять наблюдаю картину "Три девицы под окном"?

— А что не так, начальница? — Высоцкий, а он же дружок по разуму Скворцова бросил окурок себе под ноги, и сделал вид, что замерз.

— Вы мне скажите. Вы все окурки у парадного собрали, когда приехали?

— Зачем? — округлил глаза Скворцов.

— Как это зачем? А если преступник, прежде чем войти, курил? Вы хоть понимаете, что речь идет об изнасиловании, а слюна это биоматерьял, мать вашу!

Наверное, я разбудила всех бездомных собак в этом районе, потому, что сигарета тут же выпала уже изо рта Высоцкого.

— Виноваты, Малика Макаровна, — залепетал Скворцов, а я отвернулась и молча вошла в парадное.

Место преступления нашла сразу. Легко, и по голосу соседей, которые шептались, стоя на пролете между шестым и седьмым этажами.

— Лика, — Олег повернул ко мне голову и выдохнул с облегчением, — Наконец-то. Заходи. Это твой клиент. Я даже подойти к девочке не могу.

Я прошла мимо взъерошенного напарника и вошла в узкий коридор квартиры. В глаза сразу бросился бардак и перевернутая мебель в гостиной. Обычная советская двушка в панельном доме. Квартира без изысков и не ухоженная. Вероятно съёмная, потому что слишком мало мелких деталей. Нет всяких феничек, картинок и магнитов на холодильнике. Мало того запах… Пахнет сыростью и хлоркой. Значит, девушка драила все поверхности прежде, чем начать здесь жить.

— Сколько лет и как зовут? — встаю в проеме спальни и чувствую, как меня начинает уносить словно в омут.

Такое случается каждый раз, когда мы начинаем работу с живой жертвой насильника.

Медленно и глубоко делаю вдох, и переступаю порог. Девочка сидит, забившись в угол, и прикрывает себя белой простынью. Внешние повреждения ужасны. Руки посиневшие, а лицо…

— Она не говорит, — Олег навис надо мной со спины, и я вздрогнула.

— Олег! — шикнула и мужчина тут же отошел на нужную дистанцию.

— Прости. Вечно забываю, — он потупил взгляд голубых глаз, и кивнул на жертву.

— Соседи вызвали полицию, когда услышали её крики. Вероятно, это его и спугнуло. Сбежал, ублюдок, — прошипел напарник и отряхнул кожаную куртку.

— Все выйдете вон и закройте за мной дверь комнаты. Но медленно. Как только я окажусь рядом с ней. Любое неверное движение и мы получим припадок истерии и "пстс"*(посттравматический синдром) в самом ярком проявлении.

— Понял, — кивнул Олег, а я сделала первый шаг.

Девочка тут же вздрогнула и поджала ноги под себя. Скорее всего это было не просто изнасилование, и она хорошо знала кто перед ней.

За мной мягко закрылась дверь, а я села прямо на ковролин, напротив жертвы, и достала пачку сигарет.

— Куришь? — спокойно спросила, а она начала поднимать на меня глаза.

— Скорее всего нет, — ответа не последовало, поэтому я констатировала факт и вытащила сигарету, подкурив.

— Не курите здесь! — тут же отозвалась девушка, а я приподняла бровь.

Значит, понимает что с ней произошло. И вероятно, я сейчас буду вести беседу с весьма интересной личностью.

— Сколько он заплатил за то, чтобы избивать тебя во время секса? — я медленно выдохнула облако дыма, и присмотрелась к окружающей обстановке тщательнее.

По всему она хорошо изображала испуг, ведь такое состояние, которое она демонстрировала — это верх актерского мастерства.

Ступор и апатия первые симптомы жертвы на протяжении примерно часа в семидесяти процентах случаев насилия. Это начальная фаза. Вторая — это попытка смыть с себя всё и забыть. Истерика. Так уничтожается основная масса улик. Третья фаза — не рассказывать никому. Она вызвана двумя причинами: страхом, что насильник будет мстить, когда его начнут искать; чувство стыда перед обществом и социумом.

Эту девушку не удалось даже медикам осмотреть. А значит апатичного катарсиса не было и она сама не позволила этого. Следовательно, она понимает что происходит, но пытается скрыть это.

— Я перефразирую и повторю вопрос. Это ведь корпоративная квартира под сьем для работы? — опять затягиваюсь, а она оживает.

— Мне нельзя этого говорить… — надтреснутый шепот и отрешенный взгляд.

Я видела такие глаза. Она мстит сама себе, вот только за что и почему? Зачем такой молоденькой девочке спать с мужиками за бабки, и позволять избивать себя?

— Ты не дашь свидетельских показаний, — опять констатирую факт, а она осторожно кивает.

— И заявление об изнасиловании не подашь, — опять кивок головой напротив, и я понимаю, что здесь мне делать нечего.

Это работа не для криминалиста, поскольку дело будет закрыто к обеду как бытовое хулиганство. Тут должен работать сексолог и психотерапевт. Если она конечно захочет вырваться из этого, и начать жить нормально.

Я затушила сигарету о пустую пачку, и поднялась.

— Олег! — не оборачиваясь позвала напарника, и мужчина открыл тут же дверь, вопросительно на меня посмотрев.

— Сворачивайте лавочку и уезжаем. Пусть парни оформляют всё, как бытовое хулиганство, — я бросила скомканную пачку из-под сигарет Олегу, и он словил ее на лету, пока я выходила в коридор квартиры.

— Но, Лика? Это же явное…

— Олег, — обернулась и спокойно ответила, — Это висяк, который если не закроют к сегодняшнему вечеру, то позвонят "откуда надо".

— Эскорт? — скривился мужчина, а я кивнула, — Значит сама.

— Да, и с этим ничего не поделать. Она не напишет заявления никогда. Это как лечить раковую опухоль настойкой пустырника.

Я еще раз оглянулась, и сцепила зубы до хруста. Глупые… Господи, какие глупые дуры!

Но вспоминая себя, я понимала, что есть идиотки и хуже. Которые не способны в слепой любви рассмотреть с кем живут под одной крышей. Бояться бросить и уйти, потому что: «а вдруг я останусь одна?"

Меня всегда преследовали эти мысли. И это дело только их подпитывало. Не давало покоя даже во время тренировки.

Я вытерла полотенцем шею и поправила рукавицы на руках. Неделя прошла с того эпизода в квартире, а мне всё не давала покоя обстановка в ней. Нет, я точно попала в точку. И девушка сама это подтвердила, но то, в каком районе она снимала квартиру, и то как выглядело само жильё, вызывало слишком много подозрений. Как бы опять не начали открывать эти дешевые притоны для дальнобойщиков. Эскорт для бедняков — это всё равно что наркопритон для подростков.

Фитнес-зал почти опустел, а я продолжала дубасить грушу, как ненормальная. Только это позволяло мне привести мысли в порядок и перестать чувствовать себя ущербной. А именно такой я и была. Мой взгляд зацепился за фигуру стройной женщины с красивыми формами, которые облепила черная спортивная форма. Её волосы пшеничного почти каштанового цвета, а лицо всё еще молодо. Но вот глаза…

Мои глаза уже очень долго пусты. И выгляжу я молодо не потому, что занимаюсь фитнесом или другой чушью, а потому что это тело, как музейный экспонат. К нему больше никогда никто не прикоснется. Я не могу родить детей, не могу завести отношений с мужчиной. Иногда даже не могу прикасаться к женщинам. Поэтому мне приходиться постоянно носить перчатки на руках, ведь любой контакт с открытой кожей, вызывает приступ панической атаки, и я могу банально задохнуться, разучившись дышать за несколько секунд.

Поэтому я продолжала смотреть на своё отражение, пока не уловила в зеркале молодую парочку справа. Они так мило занимались вместе, что мне стало намного спокойнее. Красивая пара, и любящая. Это видно. Теперь, когда я стала тем, кем стала, могла безошибочно определять даже по мимике, когда человек врет, а когда нет.

Чем мне ещё было заниматься все эти десять лет, пока я пыталась вернуть себя, и попытаться привыкнуть к тому, как мне теперь придется жить?

Я вошла в раздевалку, и дождавшись, пока её покинут остальные девочки, спокойно переоделась и вышла из фитнес-центра. Сегодня был выходной и можно прогуляться по набережной. Но моим планам не было суждено сбыться, а сломал их мой шеф.

— Линька! Дуй в управление немедленно! — я стояла на мосту и смотрела на паром, который проплывал прямо подо мной.

— У меня вы-ход-ной, Дмитрий Анатольевич! Вам известно, что такое выходной?

— Малика побереги свои выходки для кого другого! Чтобы через час была у меня в кабинете, иначе нас всех повесят в коридоре, как наглядное пособие для молодняка! — в голосе Анатолича скользил испуг, а значит дело очень серьезное.

— Ладно. Я уже еду, — нажала на отбой, и с досадой надула губы.

"И почему всегда я?" — мелькнуло в голове, а ответ получила буквально через полчаса, сидя на стуле за конференц столом в кабинете начальства.

— Корея? Какого черта, им понадобился именно наш криминалист? — моё удивление вызвало на лице шефа лишь большее негодование.

— Спроси что полегче, Лика. Но выхода нет, — развел руками Анатолич, и откинулся на спинку мягкого кожаного кресла.

Грузный мужик с усами под носом и очками на носу, может и выглядел как зажранный чиновник, но на самом деле был очень хорошим человеком и отличным опером.

— Пятеро жертв из десяти — россиянки. Молоденькие девочки, которые подрабатывали в их этих караоке хостес.

Я потянула к себе папку с делом, которое прислали корейцы, и начала вчитываться в матерьялы, изложенные на английском. Перелистывала страницы и кривилась всё больше, ощущая нарастающую дрожь в теле.

Фото обезображенных тел бедных девочек, заставляли пробиваться сквозь профессиональный взгляд, желание отвести глаза в сторону.

— Справишься? Ты единственная, кто сдал все проверки и тестирование, как международник. Выхода нет.

— Приказ сверху? — закрыла папку и посмотрела прямо в лицо мужчине.

— Да, Линька. Откажемся, можем нажить серьезные проверки. В том числе штатный аудит работы управления и статистики по висякам.

— Хорошо, когда вылет? — я кивнула, и добавила, — И за чей счет весь этот праздник жизни?

— Всё в папке, включая билеты на рейс. Командировочные от нашего управления не требуются. Всё оплачивает принимающая сторона и департамент по особо тяжким Сеула. Но… — мужчина хмыкнул и кивнул на еще один лист бумаги, который лежал рядом с папкой, — Это твоя премия за три квартала. Я не могу тебя отпустить без денег в кармане.

— Всегда знала, что Анатолич, как курица наседка! — хохотнула, а мужчина скривился и пригрозил:

— Я ведь могу и обратно забрать!

— Э-э! Нет-ушки! Дали денежку, и на том спасибо! — я прикарманила листок и злорадно ухмыльнулась, начиная подниматься, когда Анатолич задал именно тот вопрос, который я ждала от него давно.

— Ты же знаешь, что его освобождают по УДО через месяц? — серьезно спросил шеф, а я схватилась рукой за столешницу так, что мне стало больно.

— Знаю… — боль усилилась.

Я специально с силой сжимала гладкий край лаковой поверхности, чтобы удержать своё состояние на поверхности, и не дать втянуть себя в омут болезни.

— Ты будешь в порядке? — тихо спросил мужчина, а я ответила таким же шепотом.

— Я никогда больше не смогу быть в порядке. И вы… это знаете, Дмитрий Анатольевич.

— Знаю, девочка. Поэтому приставлю к тебе и твоему дому охрану.

— Не нужно, — начала медленно отпускать столешницу, но чувство страха не уходило.

— Твоё мнение в этом вопросе меня не интересует, Линька! А теперь дуй собирать чемоданы!

— Есть! — я выпрямилась и улыбнулась мужчине сквозь слезы, а он строго махнул рукой на выход.

Уже через полчаса медленно поднималась по ступеням на тринадцатый этаж новостроя, сжимая в руках ту самую папку. Не любила лифты, да и такой подъем отличная тренировка для мышц тела. Поэтому по дороге встретила половину соседей по парадному, и успела раз двадцать рассказать как мои дела.

Открыла двери квартиры. Закрыла двери квартиры.

И сползла на пол, прислонившись к холодной поверхности. Минут пять я просто смотрела на то, как солнечные лучи окрашивали широкий холл квартиры в невероятно яркие тона. Стены, мебель, пол и даже мои черные кроссовки на ногах, словно пылали в огне.

"Запись от первого июля две тысячи девятого года. Доктор Альбина Ленская и профессор Олег Анастасов. Пациент Малика Адлер. Возраст двадцать лет. Диагноз первичного осмотра — маниакально-депрессивный синдром в следствии насильственных действий. Окончательный диагноз — андрофобия, отягощенная гаптофобией.

— Малика. Я могу вас так называть?

— Конечно, доктор Анастасов. Я же ваша студентка.

— Вам трудно говорить?

— Нет.

— Не лгите. Я прошу вас о максимальной открытости, иначе наша терапия не даст никакого результата.

— Альбина…

— Малышка, ты должна это рассказать сама. Только так мы сможем помочь тебе.

— Хорошо.

— Тогда давай вернемся в то утро. Что ты ощутила, когда проснулась в той комнате?

— Я… Я не помню того, что чувствовала в тот момент. Кажется я и не дышала вовсе.

— Каковы были ваши физические ощущения? Как вы оценили своё состояние, Малика?

— Я не думала о боли. Как только открыла глаза, могла думать только о желании умереть.

— На что это было похоже?

— На клетку внутри своей головы. Комнату, в которой раз за разом повторялся тот ужас.

— Ты понимала, где находишься?

— Нет, Аль. В первую минуту смогла только рассмотреть ошметки своей одежды на полу у кровати.

— Ты была одна?

— Да… Его уже не было в номере.

— И как вы это узнали, если не понимали, и не сознавали что с вами происходит?

— …

— Малика?

— Потому что я хотела сперва убить его. Найти и разорвать на куски, выцарапать глаза и оторвать от него кусок тела, точно так же как он разодрал мне душу и надругался надо мной! Поэтому я металась по номеру и…

— Лика… Я прошу тебя, это ради твоего же блага.

— Я медленно сползла с кровати. Помню что ворс ковролина жутко вонял и был очень жестким на ощупь. Он… царапал кожу, и тогда я заметила ссадины на руках. Потом решила встать. Мне были неприятны эти ощущения и я поднялась. Именно в этот момент… Тогда и поняла, что произошло на самом деле, потому что тело начало чувствовать.

— Каковы были ваши желания тогда и каковы они сейчас, Малика?

— Тогда у меня было одно желание — содрать с себя кожу живьем. А сейчас…Сейчас я хочу чтобы он сгнил в тюрьме… И чтобы ни одна женщина или девушка не испытали подобного тому, что испытала я!"

Я выключила запись и отложила телефон в сторону. Опять подкурила сигарету и всмотрелась в закат, который так ярко подходил к завершению за окном. Небо словно пылало. Яркие тона и полутона оранжевого, розового и наконец красного, накладывались друг на друга слоями и создавали природный холодный огонь.

В такие моменты в моей спальне было особенно красиво. Сквозь открытое окно пробивался этот яркий свет и окрашивал стены в свои краски.

Как получасом ранее в коридоре. Закат сегодня преследовал меня…

Пепел упал на атласный халат, а я продолжала думать.

Прошло десять лет с того дня. Именно сегодня, в этот день и в эту дату начался мой путь.

Именно благодаря тому, как убили мою душу, я решилась лечить сердца других, и наказывать тех, кто решил, что вправе ломать судьбы.

Но я даже не подозревала, что эта дата, как кармическая нить, свяжет все пазлы в моей жизни. И с неё начнется нечто совершенно новое. Нечто, о чем я не смела уже даже мечтать.

2. Хан

Хотелось бы конечно чего-то вкусного. Сочного и желательно жирного. Вот прям мужского обжорства. Но откуда этому взяться, если передо мной сидела тощая девушка без императора в голове?

Медленно и лениво осматриваю платьишко за пару сотен тысяч и понимаю, что ни хера оно ей не идет. Правда ноги от ушей, и намазаны какой-то херью, от которой у меня обычно полон рот химикатов из всей таблицы, кажется какого-то русского ученого. Вечно забываю про эти масла, и когда дело доходит до горячего, после даже не помогает тюбик зубной пасты. Никак не вспомню как зовут великого ученого, который предупреждал о подобном, кумихо знает, в каком веке. Не суть, универ я посещаю не для того, чтобы изучать, а для того чтобы отметиться, что я в нём побывал.

— Хан, ты ведь помнишь, что в эту субботу поминальный обед?

Поворачиваю голову, прекращая насиловать себе глаза, и смотрю на своего хёна. Миловидный паренёк с красивым лицом, но не бабской мускулатурой. Никогда не понимал на хера ему эта бицуха, если ведет себя, как девственник.

— Помню, — отвечаю, и протягиваю стакан нашему сонбэ, придерживая его двумя руками и кланяясь.

Традиции и манеры превыше всего, даже если ты чёртов озабоченный мудак, и трахаешь всё что выглядит, как девушка.

— Кумао, сонбэним! *(Спасибо, наставник!) — выдавливаю улыбку, а он тут же отвечает совершенно искренне.

Совместные попойки студентов и кураторов — это не просто дань традициям. В нашей стране, кто не пьет, тот не работает. Если ты ни разу не нажрался, значит ты лентяй и не умеешь отдыхать после тяжелого трудового дня. Только отчего отдыхать лично мне, я вообще не пойму. Денег навалом, у этой забегаловки стоит "тойота" последней модели из ограниченного выпуска спорткаров, а дома ждет комната размером больше, чем эта закусочная.

— Прихвати с собой цветы и забери по дороге в колумбарий Ки Бома, — Джин Ки тоже поклонился, пока наполняли его рюмку, и мы тут же выпили, отвернувшись от старших.

— Да без вопросов, — положил стакан на стол, и взял палочки в руку, намереваясь отцапать последний кусок говядины, которая шкварчала на плитке, вмонтированной в стол.

А девочка так и стреляла глазками в мою сторону. Постоянно пыталась подвинуть свои волосы так, чтобы я непременно заметил её тощее плечо, которое вульгарно выглядывало из выреза. Вообще странно, что она осмелилась напялить такое на этот праздник жизни. Обычно девки летом даже наклейки на соски лепили, чтобы, не дай-то Будда, никто не увидел их.

В моем понимании, отчасти это было правильно. Но не отменяло того, что было жутко неудобным. Ведь такую херь носили и мужики.

— Напомни мне, брат мой! Зачем мы здесь? — схватил палочками заветный кусок мяса и ловко отправил в рот, жуя и продолжая ловить взгляд малышки.

— Налаживаем связь с сонбэ. Ты же не хочешь вылететь из рейтинга вообще в пятигорку? — Джин Ки поправил свой джемпер, и начал делать вид, что усердно слушает напутствия старшего.

А малышка тем временем уже заставила пересесть свою подружку, и её напомаженные той дрянью ледышки маячили прямо перед моим носом. Хитрая агашши* (госпожа). Такая захочет чего то в стиле "ТВ- drama", и мне придется с ней маяться месяц, пока доберусь до дизайнерского бельишка. Скучно и неинтересно. Я не собираюсь портить такую девочку. Она сама себя испортит, преподнося свои прелести вот таким образом. Тем более у меня уже есть рабочая крошка, которая села на мою кредитку, как на член. Вторую мои карманные бабки не потянут.

"Кстати о Мён Хи!" — пронеслось в голове, и я быстро посмотрел на часы, а потом на пустую рюмку. Выпил всего один стакан соджу, а до норэбан*(караоке-бар) ехать примерно минут пятнадцать. Могу не вызывать До Хвана, и спокойно прокатиться сам. Наберу после встречи со своей "малышкой на час".

— Мне пора, — оборачиваюсь к Джин Ки, а тот тут же кривится, и трижды прикасается к кончику языка и кончику носа поочередно.

— Опять что-то отсидел? — смеюсь, а хён только хмурится и пытается вытянуть удобнее левую ногу.

— Сколько раз не делал эту хрень, ни разу не помогло. Хальмони *(бабушка) свято верит, что это из-за моей распущенности меня Небеса наказывают, — опять скривился друг, а я хмыкнул и поднялся.

Тут же словил растерянный взгляд девочки, и подмигнул ей, следом поклонившись всем остальным. Нужно будет хотя бы имя её узнать. Вообще странно, что я не помню ни единого имени своих одногрупников, при том, что они все прекрасно знают кто такой я.

— Чосомнида! *(Простите!) Но я должен вас покинуть. Семейные дела, — все мои двадцать одногрупников начали кивать головами в поклоне, а сонбэ даже скис как-то, — Прошу не огорчайтесь! В следующий раз угощаю я! Яксукое!*(Обещаю!)

Ловлю взгляд еще двух девчонок, и понимаю, что попал конкретно. Если я их не спою в следующий раз, университетский чат загудит новой историей о том, как чобаль не выполняет своих обещаний. Золотистый отсвет ударил в глаза, и я скривился поймав взгляд этого гада. Ки Бом опять напялил эту блестящую херь на свои телеса. Речь шла о черной футболке усыпанной золотистым орнаментом хангыля. Этот суеверный идиот считал, что эта футболка приносит ему удачу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты опоздал, хён! — встал рядом с ним в дверях, на что друг лишь поклонился и похлопал меня по плечу.

— Как прослушивание? — все таки спросил, когда на нас перестали обращать внимания.

— Херово. Пятый раз напяливаю эти тряпки, а толку ноль. Не стать мне ни трейни, ни айдолом, — прицыкнул Ки Бом, а я хохотнул, когда он скептически осмотрел стол.

Друг зацепился взглядом за кислого Джин Ки, и задал очевидный вопрос, на который сам же и ответил:

— Вернулась крошка Мён Хи, и ты утратил связь с мозгом?

— Зачем спрашиваешь, если итак знаешь. Я пошел! И это… — обернулся в дверях, и кивнул на Джин Ки, — Попытайтесь не разбудить мою матушку, когда будете "проплывать" мимо моих ворот к своим!

— Иди уже! — шикнул хён, и поправил джинсовку, развернувшись к столу в извинениях за опоздание.

Моя крошка встретила меня приятной прохладой салона, и мягкостью сидения. Навигатор тут же поприветствовал искусственным женским голосом, и я прикусил губу, предвкушая новые подробности командировки и отпуска моего дражайшего отчима на Мальте.

Как и предполагал дорога до норэбан заняла ровно пятнадцать минут.

Я вошел в клуб и поправил куртку, расстегнув молнию. Ничего нового для себя я не увидел, но по сторонам осмотрелся. Этих пивнушек, где можно было вдоволь наораться в микрофон и ощутить себя айдолом, было столько, что возьми мой отчим под контроль все эти конторы, мы бы купили половину Кореи.

Естественно на входе меня встретила иностранка. Новый модный тренд таких мест — экзотика, упакованная в форму хостес. Ничего интересного, пока они не открывают рот и не пытаются продать себя подороже.

— Молодой господин? — блондинка почти моего роста поклонилась и указала на свободные комнаты.

— Нет. Меня уже ждут.

Не знаю, насколько ей был понятен корейский, но она тут же исчезла, и не мешала моему шествию между кабинок с визжащими и релаксирующими соплеменниками.

Я заметил приоткрытую дверь в конце коридора и ухмыльнулся. Мён Хи никогда не меняла своих привычек.

— Ты долго, — девушка сидела на диване и перелистывала треки на мониторе огромной плазмы.

— Вы только посмотрите… — я закрыл дверь на замок и продолжил, — Губы надула, глаза отвернула, но готов поклясться, тебя ещё минутой ранее тут вообще не было.

— Хан, тебе никто не говорил, что ты наглый засранец? Я вчера прилетела из Штатов, мог бы хоть встретить.

— Я встретил.

Она тут же обернулась, и прошлась по мне взглядом, остановив его на моей ширинке.

— Он очень рад тебя видеть.

— Это заметно, — игриво улыбнулась девушка, а я расплылся в хищном оскале в ответ.

Цену хорошо себе набивает, да тюнинг плоховат, а про пробег лучше вообще промолчать. Кто в этой тачке только не ездил?

Спесь с этой девицы можно было сбить двумя путями: либо дать ей денег на новый шмот, после хорошего секса, либо хорошенько выдрать и не спрашивать разрешения. Во втором случае, лучше чем-то ей заткнуть рот, иначе может примчаться охрана.

Всегда задавался вопросом: нахера бабы так искусно изображают визг, как в дешевой порнухе, когда кончают?

Риторический вопрос. Или просто вопрос рынка и актерского мастерства. Всегда сравнивал таких с нашей гувернанткой Джи Су. Когда женщина отчитывала прислугу, орала примерно так же.

Ненавижу, когда кричат. Еще больше не переношу это: "ох, сладенький, ты такой горячий и большой…" Отвратительно!

— Поздороваешься с ним? — тем не менее приподнял бровь и словил похотливый взгляд напротив.

Глазками эта дешевка стреляла хорошо. Даже слишком, учитывая насколько неудобно мне стало просто стоять.

Сладенькая и послушная. Мён Хи просить дважды не нужно. Она тут же обернулась ко мне полностью, а я не упустил её маневра, и мои глаза прошлись долгим взглядом по гладкой молочной коже ног. Красивые конечности, как и девка. Но она действительно была обычной девкой — пустой и неинтересной. Всё, что мне от нее было нужно — это её рот, язык и связь с моим отчимом. Я ее трахал и мой отчим её трахал. Мне она приносила нужную информацию, отчим ей деньги. Круговорот членов и бабла в природе и у рта Мен Хи.

Но манеры превыше всего. Нельзя просто взять и насадить ее на себя. Сперва нужно проявить уважение. Вопрос к кому? К ее рту или влагалищу?

— Сними платье, — чувствую, как кровь отходит в перевалочный пункт, скручивает мышцы члена и я начинаю дышать чаще.

Девушка оборачивается спиной, медленно поднимая вверх подол тряпки, которая еле прикрывала её тощую задницу. Единственный внешний изъян в этой девке — она сплошное бревно, от головы и до пят.

Но это не мешает мне периодически доводить ее до сухого оргазма и хрипоты в горле.

— Нравится? — она кокетливо повернула голову в мою сторону, а я осмотрел тонкую ложбинку её позвоночника, и облизал губы.

— Если скажу, что да, ответишь на первый вопрос? — снимаю куртку и откидываю на диван, медленно подходя к Хи, и осматривая её мягкую кожу, которая словно светится изнутри.

— Отвечу, — поворачивается лицом, и легко хватает маленькими ладошками мой ремень, опускаясь на колени.

— Где пройдет подписание? — задаю вопрос и смотрю вниз на её лицо, а эта зараза ухмыляется у моей ширинки.

— В ханоке "Цветущий сад" через неделю, — игриво шепчет, и опускает вниз мои джинсы вместе с боксёрами.

— Кто? — резко втягиваю воздух, когда её рот смыкается на головке, а язык влажно проводит по ложбинке, пока ладонь девушки начинает медленно водить по стволу, раскрывая меня.

— А вот это… — она резко заглатывает меня полностью, а я хватаюсь за её голову, с лаской направляя движения и поглаживая мягкие пряди волос, пока член пульсирует как нарыв во влажной гортани, а спазм закручивается на пояснице, словно тугой узел, — …после того, как со мной поздороваешься ты.

— Хочешь, чтобы я тебя трахнул прямо тут? — снимаю футболку через голову, пока она поднимается снова на ноги и тянется к моим губам, чтобы получить плату, — Ты же мне ныла про тачку неделю?

— Одно другому не мешает? — облизывает губы, а я как дебил залипаю на движении её языка по припухшей коже, и тут же ловлю его своими губами.

Плавно втягиваю, прижимая её ближе и слышу сраный стон, который как колокол возвещает, что сегодня эта девка хочет острого такпокки.

Поэтому не церемонясь разворачиваю спиной, и заставляю опереться руками о диван, пока прикусываю со смаком кожу на её плечах. Они не такие тощие, как у милой агашши одногрупницы, и это радует. Не приходиться грызть кости.

Позади включается какой-то трек и свет потухает до минимума, под аккомпанемент моего смешка и её вскрика, когда я с силой засаживаюсь в неё между округлых ягодиц.

— Срань, ты что готовилась к этому и действительно… — вхожу глубже, и притягиваю Мен Хи спиной к груди, мягко обхватывая за шею, — … ждала меня?

Она прогибается после очередного толчка и сильнее прижимает зад ко мне, а я рад что не слышу из-за громкой музыки ни её визга, ни звука того, как кожа бьётся о кожу. Это вызывает желание к ней, не как к продажной шалаве, а как к девушке. А этого мне не надо.

— Отвечай! — рычу ей в ухо, а сам теряюсь в том, как с каждым движением пульсирую всё сильнее, а она начинает медленно сокращаться вокруг моего члена.

— Д-да…

— Что да? — провожу языком по мочке её уха, а следом прикусываю нежную кожу.

— Ждала… — почти пищит, и я отрываю руку от её шеи, закрывая ладонью к херам рот девушки, потому что знаю — ещё несколько рывков и она кончит с громким воплем.

Мы продолжаем двигаться, пока музыка достигает пика, и в динамиках звучит ироничное: «в твоей душе я растворился…"

Да, бл***! Я растворился от оргазма, когда Мен Хи содрогалась в моих руках, и пыталась совладать с дыханием.

— Одевайся, малышка… Продолжим… в тачке наш разговор. Меня напрягает этот клуб, — выпускаю её из рук и оборачиваю к себе, чтобы вдобавок трахнуть и рот своим языком.

— Ты сегодня необычно обходителен, — мурлычет в мои губы, а я ухмыляюсь.

— Ты хорошо со мной поздоровалась.

— Но я не могу поехать с тобой, — Мён Хи отходит от меня и начинает одеваться, пока я застегиваю джинсы, и начинаю хмуриться.

— Почему? — футболка приятно холодит разгоряченную кожу, а девушка уже достает из сумочки скрученный в рулон пакет с бумагами.

— Я договорилась через час встретиться здесь с подругами, — она протягивает мне сверток, а я притягиваю её к себе и целую в ладонь.

Она заслужила. Кроме того, девушка — это дар Небес. Глупое определение, которое мне в голову вбил покойный отец, а в голову моих братьев по разуму их отцы. Нужно всегда проявлять уважение. Жаль это хочется делать не для всех. Хотя местами забавляет смотреть на этот трепет в глазах, когда она вроде и понимает, что это обычный жест, но все равно надеется на большее.

— Кумао…*(Спасибо…) — отпускаю ее руку, и только хочу взять куртку с дивана, как замечаю странность.

Мён Хи никогда не носила с собой этой херни. Вообще я приветствую средства защиты от озабоченных ублюдков, которые горазд полапать девушек в метро. Но…

— Ты уверена, что не хочешь чтобы я остался? — оборачиваюсь поправляя куртку и ловлю её игривый взгляд.

— Встретимся у тебя в волсэ*(апартаменты в элитном районе) как всегда в субботу.

Нужно бы выбросить это дерьмо из головы, но ручная сирена в ее сумочке не дает мне покоя до самого дома. Ворота гаража медленно поднимаются, а я продолжаю стучать ладонью по рулю, и думать.

Может отчим узнал о нас? Если так, то он в первую очередь оторвал бы яйца мне, а уже потом вышвырнул бы и Мён Хи из компании. Тогда почему? С какого хера эта срань не покидает мои мысли?

Оборачиваю взгляд на пассажирское сидение и хватаю сверток, включив свет в салоне. Вокруг тихо, и скорее всего охрана дрыхнет как всегда. Поэтому я спокойно продолжаю сидеть в машине посреди гаража, в котором успел погаснуть свет.

— Вот же ублюдок! — медленно мою грудь сдавливает будто тисками, когда я вчитываюсь в копии сделок, которые отчим подписал на Мальте, — Значит ты решил прибрать к рукам и акции абуджи*(отца). Тварь!

Листы падают на сидение, а я ухмыляюсь отражению в лобовом стекле.

"Я ни за что не отдам тебе компанию отца, пёс!" — шиплю в уме, а сам спокойно выхожу из автомобиля, понимая что теперь наступил момент действовать. Если омма *(мама) слепа в своей вере этому человеку, то мне придется ей открыть глаза.

Но утром я понимаю, что одержимость моей матери перешла уже все границы. И не только отчимом, но и мной.

— Сынок! — мать ворвалась ко мне в гардеробную как вихрь, и бросила на столик у кожаного пуфа между шкафами, стос распечаток.

— Что это? — флегматично спрашиваю, смотря на нее через зеркало.

В нём отражается относительно высокий и холёный нахал, с модной в этом сезончике стрижкой и миловидная женщина в красивом кремовом платье. Всегда любил как выглядят мамины волосы. Смолянистые шелковистые пряди, только подчеркивали кукольное лицо, с невесомой россыпью морщин.

Впрочем цвет моей шевелюры был точно такой же, и я отчасти этим гордился.

— И ты ещё спрашиваешь, паршивец? Ты хочешь вылететь из университета? — мама не говорила, а сдержанно рычала, пытаясь подавить свои эмоции.

— Ты сын Ким Чан Ука, и ты должен быть идеален во всём, как и твой покойный отец! А он закончил обучение с отличием.

Я прикрыл глаза и попытался успокоится. Нельзя хамить матери! А она так и провоцирует иногда меня это сделать.

— Омма… Просто успокойся и продолжай заниматься своей косметической фирмой. Твой сын никого не опозорит.

— Ты уже это сделал, Ким Хан Бин! Как ты посмел быть последним в рейтинге? Как ты собираешься сдавать экзамены.

Вот же дерьмо! Как она меня достала с этой одержимостью моей идеальностью. Сколько можно лепить из меня покойного отца? Хотя это не мудрено при таком муже дегенерате, который трахает за ее спиной половину своих помощниц.

— Мне пора! — я натягиваю сверху на футболку пиджак, и скептически осматриваю своё отражение снова.

Видок "обаятельный мудак" завершили ботинки из дорогущей крокодильей кожи.

— И куда ты собрался? Снова с сыном Ли и его дружком по клубам? — мама сцепила руки в кулаки, и я не выдержал:

— Ты бы лучше за своим мужем следила, мама! А Джин Ки и Ки Бома ты с детства знаешь, и не нужно их обсуждать за спиной. Как и их семьи! Или ты думаешь, я не слышу о чем ты говоришь со своими подругами в гостиной каждые выходные?! Хватит!

Она вздрогнула, а я весь сжался. Не нужно было так поступать, но она мне мозги на хер своего мужа намотала, и вообще забыла какой должна быть мать.

— Ты…

— Чосомнида, омони! *(Простите, матушка!) Но мне пора в университет, исправлять свою чертову не идеальность!

С этими словами я низко поклонился, и выхватив ключи и бумажник, вылетел за дверь, попытавшись не слишком громко снести её с петель, бл***!

Как жаль, что мне приходиться молчать и спать со шлюхой отчима, лишь для того, чтобы постоянно выслушивать недовольство мной от единственного и самого родного человека во всем мире!

Лишь только к вечеру меня отпускает хоть немного, и я могу хотя бы нормально мыслить. Но и тут, бл***, нужно мне испортить итак протухшее кимчи.

— Хан, ты действительно больной? Нахера тебе эти пустые бл***? Давай поедем к нормальным девчонкам?

Я ухмыльнулся и подкурил сигарету, ожидая нового спектакля в этот прекрасный понедельник.

— Выметайтесь! — посмотрел в зеркало заднего вида и нажал на спусковую кнопку.

Двери спорткара поднялись вверх автоматически, и мои два горе дружка с кислыми рожами, покинули транспортное средство.

— Ты больной! — рыкнул Ки Бом, и захлопнул дверцы со словами, — Позвони мне, когда с тебя слезет очередная…

— Манеры, Ки Бом! — хохотнул Джин Ки, — Где твои манеры?

— К черту! — плюнул хён, а я начал задыхаться от дыма, потому что не мог перестать ржать.

— Но знаешь, Хан, — Джин Ки остановился с другой стороны, и его рука замерла на дверце, — Нашел бы ты себе постоянную девушку, а не издевался над тупыми "каннамскими красотками" и госпожой Мён Хи.

— Катитесь уже! — выдохнул облако серого дыма и включил магнитолу, пока парни махнули на меня и поплелись в сторону торгового центра.

Плазменный, небольшой экран отсоединился от панели, и я завел мотор под биты Монстров.

— Отлично! Где у нас эта костлявая агашши одногрупница? — пробормотал под нос, — Зайти в чат!

Сотовый издал писк и заговорила малышка Джени, аналог Сири.

— У вас два новых сообщения.

— Прочитай.

Свернув на боковую балюстраду, я вырулил к рынку Мёндон. На часах была почти полночь, а на небе романтично светила луна. Отличное время, чтобы трахнуть очередную пустую куклу и хорошо развлечься.

Но этому не суждено было сбыться. Потому что я даже не успел доехать до развилки к мосту Пан Пхо, как меня начал преследовать патруль.Бегать от полицейских в нашем обществе верх глупости, поэтому я свернул на обочину и опустил боковое окно со своей стороны.

Молодой мужчина в форме инспектора, тут же направил на меня фонарик со словами:

— Инспектор полицейского участка сорок пятого округа района Итэвон, сержант О Сон Мин, — мужчина представился и поклонился, а следом продолжил, — Вы господин Ким Хан Бин?

— Да, — я спокойно ответил и достал из бардачка свою "id-карту".

— Выйдите из машины, пожалуйста, господин Ким! — отрывисто приказал инспектор, просмотрев мои документы.

— А что собственно происходит, парни? — я поднял дверь, и не успел выйти, как меня тут же прижали грудью к корпусу тачки, и скрутили руки за спиной, надевая наручники на запястья.

— Щибаль!*(Бл…!) Да что происходит?

— Вы имеете право хранить молчание, но любые ваши слова будут использованы против вас в суде. Вы имеете право на адвоката и задерживаетесь на строк в сорок восемь часов до выяснения дальнейших обстоятельств по делу.

— Какому к херам делу? — я попытался вырваться, но куда мне тягаться с двумя обученными инспекторами, да и зачем, если через полчаса в участке будет мой адвокат, а ещё через минуту я выйду спокойно из самого участка.

— Хорошо! Перестаньте скручивать меня. Я сам пойду!

— Камсамнида, Ким-ши! *(Спасибо, господин Ким!)

— Рехнуться можно, — выдохнул и сел в патрульную машину с той мыслью, что нужно набрать Джин Ки или Ки Бома и попросить забрать тачку.

Что я и сделал с разрешения второго инспектора.

— Ты шутишь? Какого хера? Мы же только что расстались у центра? — Ки Бом еле сдерживался в эпитетах, а я ухмыльнулся.

— Забей, хён! Просто забери тачку у поворота на Радужный мост, чтобы я мог спокойно себя чувствовать.

— Хорошо, Хан. Но мы все равно приедем потом в участок.

— Да как хотите, — хмыкнул и поставил трубку.

Я никогда не бывал в участках. Никогда не привлекался, и попал в такое заведение впервые. Что скажешь… Здесь царил настоящий праздник жизни. Клетки прямо в помещении, где сидели следоки, и куча орущих и визжащих людей, которые что-то друг другу доказывали даже в первом часу ночи.

— Ким Хан Бин? — меня подвели к самому крайнему столу, за которым сидел сбитый и подтянутый мужик в рубашке и с пушкой в нагрудной кобуре.

Он осмотрел меня с ног и до головы, а потом кивнул моим конвоирам и те потащили меня в сторону узкого коридора справа.

— Что, мать вашу происходит, бл***? — бормотал под нос, и уже начинал волноваться потому что мне вообще не нравилось это дерьмо.

Мы остановились у одной из боковых дверей, которую открыли прямо передо мной и заставили войти внутрь.

— Инспектор Адлер? — я вскинул брови, услышав ломанную английскую речь от этого Сон Мина, а потом и вовсе нахмурился.

Это была допросная, совершенно такая, которую я и представлял: стол, два стула, микрофоны и огромное зеркало справа.

— Камсамнида, О Сон Мин-ши!

Я повернул голову в сторону этого глубокого и красивого голоса, чтобы охренеть на месте.

У противоположной стены стояла иностранка. Маленькая, но подтянутая женщина, с невероятно красивым цветом волос и нереально необычным взглядом серых, почти прозрачных глаз. Она только хотела раскрыть рот, и что-то сказать, как я уже был готов ответить на любой её вопрос. Я в жизни не видел таких красивых особей женского пола! Нет, даже не так. Мне показалось, что я вообще ни одну бабу не видел до этого.

3. Малика

Лика

— Пожалуйста, не нужно беспокоиться. Это быть обычный процедура, агашши, — в поклоне мне мягко улыбался работник службы безопасности аэропорта и смотрел так, словно сквозь меня.

Я встала напротив пропускного окна и сложила руки на груди, улыбнувшись в ответ. Поклон в моем исполнении вышел корявым, и мне стало как-то не по себе что ли. Потренируюсь на досуге. Но меня удивило другое. Даже немного смутило.

Нигде. Ни в одной стране, где я побывала мне не требовалось сдавать в аэропорту отпечатки пальцев. При чем не просто фаланг, а всей ладони обеих рук. Мало того, с первых минут, еще не успев ступить на грешную землю с трапа, я поняла, что у меня начались проблемы. То, что корейцы не знали русского, понятно как божий день. Но английский-то? Хотя бы его должны были знать сносно?

— Да, я спокойна, — хмыкнула стянув перчатки с обеих рук, и приложила ладони к сенсору, — Камсамнида!

Мужик застыл, немного скривился, а потом как-то одобрительно хмыкнул. Вот и ответ почему они не знают английского. Всё просто — хочешь жить или отдыхать в их стране, будь добр выучи язык и манеры.

"Жестко, но справедливо", — промелькнувшая мысль "устаканила" мои размышления и немного привела в порядок внутренний раздрай и хаос от смены обстановки.

Бесполезная процедура заняла ещё минут десять, и только после того, как проверили мой скудный багаж, я вышла в терминал и осмотрелась. Внешне люди, которые меня окружали были очень схожи. Вернее их объединяла одна очень важная черта — доминантная аллель генов. Все темноволосые и кареглазые. Исключения очень редки, и составляют примерно три десятых процента из десяти тысяч возможных случаев в выборке. У корейской пары может родиться светлый ребенок, если только он будет альбиносом. Но даже тогда, это ещё более ничтожный процент. С близнецами дело обстоит почти так же. Чаще у этой нации рождаются двойняшки.

Абсолютно спокойные и сдержанные внешне люди. Очень вежливые и морально скованные. Пока я вышла из терминала смогла проанализировать многое. Например то, что старшее поколение старалось лишний раз не останавливаться, громко не разговаривало, и естественно не глазело и не оборачивалось на иностранцев. Вообще ни одного взгляда в мою сторону. Только несколько молодых девушек невольно осмотрели меня, но и потом поспешили аккуратно обойти и скрыться.

Единый организм. Эти люди были словно механизм. Огромные часы, которые постоянно спешат, и это было заметно. По тому, как они двигались и вечно смотрели на время. Из десяти людей, на которых я остановила особое внимание, пока ждала своё такси, шестеро проверили который сейчас час трижды за последние пять минут.

"Очень интересные люди", — хмыкнула и улыбнулась своим мыслям снова.

— Аньен, агашши! *(Здравствуйте, госпожа!)

Я чуть не подпрыгнула, когда со мной в поклоне неожиданно поздоровался таксист, и встал с протянутой рукой, ожидая что я передам ему свой багаж.

— Камсамнида! — видимо единственное слово, которое успела выучить, произносила как-то в корни неверно, если и этот мужчина опять невольно скривился.

Но уже спустя час я поняла в чем причина такого выражения лица. Я передавала одной рукой то, что от меня просили, а делать это нужно было двумя. У регистрационного окна я дала свой паспорт одной рукой, а таксисту свой багаж просто пихнула, ведь чемодан был на колёсах.

"Вежливость основная составляющая жизни корейской нации. Никогда не передавайте и не принимайте от корейца что-либо одной рукой. Это признак неуважительного отношения, а в некоторых случаях, может расцениваться, как оскорбление".

— Рехнуться можно. Сколько ограничений и правил, — выдохнула листая статьи в сотовом, пока мы ехали к моим апатам.

Апатами здесь назывались квартиры в новостроях. Мне было предоставлено небольшое жильё в одном из таких домов не далеко от Центрального управления особого отдела. Но ехали мы к нему уже не меньше часа, за который я осознала, что провалюсь с треском, если не изучу в срочном порядке быт этих людей, их привычки и манеры хотя бы поверхностно.

Мимика и язык тела — это отличное зеркало души и внутреннего мира человека. Но эта нация сплошь сдержанные и скованные в эмоциях внешне люди. В большинстве случаев они даже не выказывают открыто своего отвращения.

В ситуации, где славянин спокойно при чужих людях выкрикнет: «фу, отвратительно!", кореец отведет глаза и тактично прокашляется, либо вообще попытается больше не замечать этого человека, словно он — это пустое место.

— Кажется, у меня намечается межнациональный конфликт менталитетов в работе, — пробормотала себе под нос и словила взгляд мужчины таксиста в зеркале заднего вида.

Он настороженно осмотрел меня, а потом снова кивнул головой и улыбнулся, мол: «нет, вы не странная, вот совсем…"

Мы остановились у десятиэтажного здания, в котором было только одно парадное. Никаких клумб и бабушек, сидящих на лавочках. Ухоженные беговые дорожки между деревьев небольшой парковой зоны для нескольких домов. Внешне и снаружи такие же коробки, как и наши, но не внутри.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Мужчина достал мой чемодан. На этот раз я приняла его двумя руками и поклонилась, передав ему опять двумя руками деньги. И вот первая живая эмоция. Мужик так удивился переменам в моем поведении, что невольно вскинул брови, и тут же начал кланяться несколько раз подряд, и помахивать в сторону входа в дом.

"Педантичные люди, дико оберегающие свои ментальные качества и обычаи!" — с этими мыслями я вошла через стеклянные, совершенно прозрачные двери, и тут же напоролась на консьержку. Миловидная женщина, лет сорока пяти, сидела за перегородкой и завидев меня, тут же вскочила, и вышла из своего теремочка.

— Агашши*(госпожа)! День добрая! Я уже ждать вас. Мне сказать, что вы приехать наша инспектора. Он жить в этом же дома. Идём! Я показать вам ваша апаты и дать ключ-карту. Пбали*(быстрее)!

Вот это неожиданно. Значит не всё так просто. Эта женщина была "живая" в эмоциональном плане. Она говорила быстро и без умолку, а когда вошла со мной в лифт, открыто улыбнулась и похлопала меня по руке, но с некой осторожностью в движениях. А когда я вздрогнула и мягко увернулась от её прикосновения, потому что оно вызвало дискомфорт и дрожь от пят до макушки, консьержка тут же извинилась в поклоне, и опять мягко улыбнулась.

— Ну, с приездом, Малика Макаровна, — я встала в широком коридоре, который выходил в гостиную.

Панорамные окна и шикарный интерьер навели на мысль, что я действительно за границей. Этим буквально пахло в воздухе. Но больше всего меня удивило другое. Эта квартира не выглядела, как съёмная. Она выглядела, как новая. Складывалось ощущение, что здесь даже мебель меняют после прошлых постояльцев.

Я сняла ботинки в небольшом углублении у двери и ступила на голый ламинат, оставив чемодан у двери. Всё было совершенно новым и необычным, включая открытый сектор кухни, диковинную бытовую технику и красивый интерьер. Я стояла посреди студии, а встав за кухонную столешницу, смотрела на свою кровать, которая располагалась в десяти метрах от меня. Отделяла это пространство кованная перегородка со стеклянными вставками из мозаики. Под ней, а вернее у неё, располагался широкий низкий диван. У него оказался настолько маленький подъем, что это выглядело, как матрас, лежащий на полу напротив сплошной стены из окон от потолка до пола.

— Красиво… — оперлась локтями о столешницу и нагнула голову к левому плечу, — Но не для меня.

В моей груди скрутилось тугое и ноющее чувство, что вот такая квартира и обстановка подойдет нормальной и живой внутренне девушке. На вот этом диване, она будет пить чай и наблюдать за тем, как её парень, или муж готовит что-то вкусное. Мается у плиты, материться и беситься, когда у него что-то не получается.

Это всё оживало в моих мечтах. Словно картинки в голове, которыми я заменила реальную близость мужчины. В своем больном воображении я создала идеального мужика, который вот в такой квартире смотрелся бы как её хозяин. Вышел бы из вот тех черных дверей, в одном полотенце и весело улыбнулся, когда я попыталась бы вытереть его влажные волосы. Нежно поцеловал и погладил по щеке, шепча, что любит и готов быть таким вечно.

Но это кукла… Мираж, который в реальной жизни невозможен, ведь мужчина — это человек. Люди подвержены морально-психологическим изменениям, эмоциям, фобиям и страхам. Мало того, мы способны угробить своими поступками и естеством самое светлое чувство в другом человеке за ничтожную секунду.

В моей квартире, во Владивостоке, не было светлых тонов. Не было ощущения семейного уюта, созданного женщиной. В ней был минимум мебели, темные тона в интерьере, а практичность являлась основным элементом. Всё должно было быть под рукой и находиться на своих местах. Даже если это пульт от плазмы, он несомненно после прекращения работы телика, клался на тумбу справа от кровати, простыни которой были либо черными, либо темно-синими. Ничего светлого, или того что смогло бы мне напомнить нашу с "тем мужчиной" квартиру.

"Тот мужчина"… Именно так, я десять лет называю тварь, которая превратила меня в это. А я действительно была "этим".

Ведь как назвать женщину, которая не может ощутить себя таковой, а сексуальное напряжение, которое никуда не делось после травмы должна снимать мастурбацией и вот такой вот формой галлюцинаций в голове, созданных для того, чтобы не рехнуться окончательно. Ведь женщины, которые больны так же как я, редко могут сломить механизм своей сексуальной ориентации, и перенаправить его в сторону гомогамности.

Но такую меня, не знал никто. Годами, я возводила вокруг себя броню такой прочности, чтобы снаружи морально выглядеть сильнее любого мужика. И здесь, в Корее, мне это несказанно сыграло на руку. Ведь внешне первые несколько дней мою сдержанность и холодность воспринимали, как попытку влиться в окружающую обстановку. Но удивление, а с тем и первые признаки неприятия, во мне начали пробиваться на третий же день работы, когда я более-менее понимала принципы и особенности ведения дел этого управления При этом, просто молча наблюдая и кивая на любой вопрос или утверждение.

Мне выделили стол в широком помещении, где находились еще шесть таких же рабочих мест. Помещения напоминали бункеры, а узкие коридоры в открытые пространства разных отделов, навскидку воспринимались как офис обычной торговой фирмы. Но вот техника и оборудование вводили в откровенный ступор. Чего только стоила система "глаз", которая обрабатывала такое количество видеоматерьялов с наружных камер на улицах, что мне показалось это диким. Видеонаблюдение было повсюду — в парках, скверах, метро, переходах и на перекрестках, на магазинах и этих их закусочных. Ко всему был подключен полный контроль.

"И они не смогли найти маньяка, который за три месяца оставил за собой десять трупов?" — именно это буквально орало в моем мозгу, пока я изучала матерьялы дела. А ознакомиться с ними нужно было в кратчайшие строки, иначе меня не допустят к работе, и тогда я вообще не понимала смысла моего пребывания в Корее. Но на четвертый день "немых" наблюдений мне ответили на все вопросы скопом. И на то, почему я три дня чувствовала себя "хвостом", который привязан к опер-группе для галочки, в том числе.

— Добрый день, госпожа Адлер, — я вошла в светлый кабинет, и поклонившись ко мне обратился начальник управления.

Я видела этого мужчину лишь раз, когда меня знакомили с моим новым временным местом работы.

Немолодой мужик в строгом костюме, выглядел как обычный среднестатистический кореец. Бронзовая кожа, узкие и немного припухшие веки, которые подчеркивал глубокий взгляд почти черных глаз.

— Приятно, что вы, наконец, решились на то, чтобы поговорить со мной наедине, начальник Чхвэ Дон Мин, — меня окинули похолодевшим взглядом и указали на кожаный диван у низкого столика.

— Я должен был прояснить этот момент сразу же, но видимо моя занятость, помешала должным образом ввести вас в курс дела, госпожа Адлер. Прошу про…

— Я вас слушаю, — я грубо оборвала его извинения.

Эти расшаркивания уже порядком поднадоели. Они все словно пытаются быть теми, кем внутри не являются.

Эта напускная вежливость бесила больше всего.

Мужчина сел напротив меня, и хотел было попросить принести нам чаю и потянулся к переговорнику, но и тут я решила показать, что между нами пропасть не понимая. Пить чай, пока эта тварь разгуливает по улицам в поисках новой жертвы я не собиралась.

— Это лишнее, начальник Чхвэ. Мне приятно, что вы пытаетесь вежливо извиниться за то, что наплевали на человека, который приехал к вам, лишь потому что он не ваш работник и задето ваше самолюбие. Поэтому я переживу если не попробую ваш чай и мы немедленно перейдем к делу. Простите за грубость.

Сказать, что на его лице застыли все мускулы, это ничего не сказать. А значит, моя лобовая атака продолжилась.

— Наша сторона настояла на моём приезде сюда по весьма серьезной причине — убиты пятеро гражданок РФ за три месяца на вашей территории. Мало того, это не просто нелегалки. Все жертвы — студентки, у которых была законная учебная виза, и они находились в Корее согласно вашему миграционному законодательству, не нарушая ни один его акт или пункт. Мало того, именно ваше руководство первым возжелало вызвать нашего криминалиста, чтобы не развязался международный скандал и расследование было максимально открытым для нашей стороны. Поэтому ваше поведение мне ясно сразу.

Он продолжал сидеть неподвижно, но на лице мужчины начали проступать явные пятна. Я попала точно в цель. Этот мужик властный и грубый, он рьяно держится за своё место, и не допускает и мысли, что какая-то ищейка из-за бугра способна ему чем-то помочь. А судя из радушного приёма, меня здесь вообще не ждали, и не хотели видеть.

— Так что я прошу вас упустить манерность, и наконец объяснить мне, как так вышло, что владея такими технологиями и навороченными лабораториями, вы не можете поймать обычного человека?

— Это не обычный человек, — отмер начальник Чхвэ и скривился, наконец, показав своё истинное лицо, — А ваши девушки тоже не святые. Если вы внимательно изучили материалы дела, то должны были видеть КЕМ они согласились работать.

— Конечно, изучила. Как и то, КТО им предоставил эту работу. Или вы станете отрицать, что это корейские клубы оказывают эскорт услуги и нанимают для этого иностранок в том числе, — парировала и сцепила челюсть до хруста, бл***.

— Клубы работают легально, и договора составлены тоже легально, госпожа Адлер! А значит, закон не нарушен.

— Формально нет, но мы то с вами понимаем, что под словом эскорт, кроется "легальная проституция". Если бы клубы не предлагали этого, не было бы и спроса, а следовательно не было бы и десятерых жертв.

— Чего вы добиваетесь проявляя это невежество? Я что ли эти притоны открывал? — грубо оборвал меня мужчина, а я улыбнулась.

— Вот теперь мы сможем с вами работать. Я не привыкла, чтобы со мной говорили, как с нерадивой дурой ни хрена не понимающей в этой жизни.

— Только в отделе ведите себя сдержанней! — он скривился и встал, подойдя к длинному шкафчику справа от дивана.

Мужчина открыл его и достал оттуда две маленькие рюмки и бутылку, больше похожую на пивную.

— Что это? — спросила, когда он положил бутылку и стаканы между нами.

— Соджу — слабоалкогольный аналог вашей водки. Нам нужно выпить, а вам успокоиться. Вы слишком импульсивны и не умеете сдерживать свои эмоции. Наблюдая за вами все эти дни, я только и мог, что удивляться как вы холодно и отрешенно за всем наблюдали. Думал, что проблем с вами не будет. Вы спокойно продолжите молча делать все что вам скажут и не станете путаться под ногами. Но видимо ошибался.

Я приподняла бровь и аккуратно взяла рюмку со стола, пока мужчина открывал бутылку. Его взгляд застыл на моих перчатках, когда я согласно этикета протянула стакан, придерживая другой рукой за его дно.

— Зачем эти… перчатки? — начальник Чхвэ наполнил мою рюмку, а следом налил и себе.

— Мне казалось, что корейцам не свойственно задавать столь личные вопросы в лоб?

— И всё же?

— Гаптофобия, — сухо ответила и выпила содержимое рюмки, отвернувшись в сторону.

О том, что мне неприятно даже сидеть вот так рядом с ним, и меня начинает накрывать волнами паника, ему лучше не знать вообще. Андрофобия в коллективе, где я заметила всего пятерых девушек — это приговор.

Мужчина остановил свой стакан у лица. Медленно прошелся по мне взглядом, а потом залпом выпил содержимое и тихо промолвил:

— Вы очень красивая женщина, — он снова наполнил свою рюмку, и продолжил, — Теперь я вижу, что ещё и очень умная. А это большая редкость встретить настолько умную и привлекательную молодую госпожу, Малика. Мне жаль…

— Не стоит, — я протянула ему свой стакан и скривилась от горечи во рту. Этот напиток мне совершенно не понравился, но пить его намного легче, чем нашу водку, не закусывая.

— Просто относитесь ко мне не как к одной из ваших соплеменниц. Я не смогу придерживаться стольких правил. И уж если вы захотели откровенности, — мой стакан снова наполнили, а я продолжила, посмотрев мужчине прямо в глаза, — Я не намерена строить из себя того, кем не являюсь. Я резка и местами упряма, поэтому приготовьтесь к тому, что я понравлюсь только вам, начальник Чхвэ.

Я снова выпила, а мужчина одобрительно хмыкнул, и начал смеяться.

— Спасибо за честность. Бедные парни, вы им галстуки на зад намотаете, — я улыбнулась в ответ, и через полчаса, когда мне предоставили полные полномочия, пропуск и значок, это и сделала.

Знакомство с моими "напарниками" уже в реальном управлении, куда меня наконец допустили, им действительно не понравилось. Но мне было плевать. Я не воспринимала мужчин с той точки зрения, о которой мечтали они. Я порой не могла даже заговорить спокойно с незнакомцем на улице. Нет, ненависти не было, просто мне глубоко плевать сделаю я кому-то из них неприятно или же больно.

— Психологический портрет любого человека строится не только на психотипе и форме поведения. Он словно пазл складывается из множества деталей: детство, окружение, родители, друзья, первая близость, семья, дети, и наконец… смерть и её способ.

Я обвела взглядом огромный зал специального управления по борьбе с особо тяжкими преступлениями Сеула и чуть не зевнула. Ни одной женщины не наблюдалось и здесь. Дискриминация по половому признаку? Или корейцы просто не доверяют такую работу женщинам?

Три плазмы за моей спиной, вереница столов следователей и спецагентов, и пять прозрачных досок на которых "висели дела". Просторное помещение без единого окна, словно футуристичный бункер с навороченной техникой и модным интерьером. Здесь даже мягкие диваны были.

— То есть, — ко мне обратился невысокий мужчина, на бедже которого я прочитала: «Инспектор Сон Чи Хон".

Тут же вынырнула из своих мыслей, вспоминая кто это, и посмотрела в его сторону.

— Вы хотите сказать, что нам не найти этого ублюдка, пока мы не раскопаем на него всё вот это? Как вы хотите это сделать? Изобрести машину времени и вернуться в прошлое насильника, госпожа Адлер?

Мужчина изогнул густые брови, и привалился задом к своему столу, на котором творился полнейший хаос из кучи бумаг, но при этом на мужике были наглаженные брючки, и судя по виду и далеко не спортивной форме, он был сыт. Лицо ассиметрично, и наиболее выделяются пухлые губы. Стрижка простая, без изысков, но зато дорогущие часы на запястье. Мало того очевидно, что он не посещал стоматолога месяцами. Зубы желтые и не ухоженные.

— У вас двое детей, господин Сон. Вашей жене лет двадцать девять, и она домохозяйка, которая маниакально относится ко внешнему порядку. Об этом говорят стрелки на ваших брюках, раскраска на вашем столе и детская ручка с осьминогами на стуле. Мальчик и девочка полагаю, в возрасте не старше шести лет, судя из вашего возраста. Мало того, бардак на вашем столе говорит о том, что вам надоел постоянный порядок и ваша жена в частности. А в довершение, если вы не прекратите тратить деньги на вещи, а не на уход за телом, ни одна тряпка не поможет вам вернуть ребенка, который погиб. Именно его фото, вы носите в своем бумажнике, из которого сегодня достали визитку для меня.

Повисла полная тишина. Даже сотрудники сетевого отдела и киберполиции заглянули на контрольный пункт.

— Мне продолжать и войти в машину времени, господин Сон? Над вами ведь издевались в старших классах из-за вашего лица? Оно асимметрично и выглядит очень необычно. Дети жестоки к тем, кто не подпадает под общепринятые стандарты и отличается. Если этот ребенок слишком красив над ним будут издеваться из зависти. Если уродлив — обозначат как жертву. Толпе нужна жертва в любом возрасте и обществе. Это естественный инстинкт любого вида, и человека в том числе. Мне рассказать и о родителях? Они верно не следили за своим ребенком совсем, если не научили элементарным вещам по уходу за собой и своим здоровьем. Уровень холестерина в вашем организме уже превышен.

— Остановитесь! — выдохнул в шоке инспектор, а остальные просто пооткрывали рты.

Да, менталитет этой нации не позволял подобных вещей, но я не кореянка, и они должны к этому привыкнуть, если хотят и дальше со мной работать.

— Как это всё вылилось в сексологическом плане? Вы… — я сложила руки на груди, — …периодически требуете от жены грубого секса. Хотите обладать ею, и вымещаете на ней боль от потери ребенка. Мало того, вы сейчас смотрите на меня, и вам хочется секса и со мной. К тому же… у вас есть любовница. Постоянная, из числа подруг вашей жены, которая не обременена передником и двумя детьми. Умеет делать миньет, и позволяет всё, что вы желаете. А взамен… Вы ей купили те духи, которыми от вас несет на версту, ведь два часа назад, перед обедом от вас пахло жареной рыбой и завтраком, а сейчас вы благоухаете парфюмом от "Шанель". Женским. Изучив некую новую бытность корейцев, я могу предположить, что вы встречались с любовницей во время обеда, в одном из "эро-отелей". Исправьте меня инспектор, и скажите: мне нужна машина времени, чтобы это всё узнать?

— Откуда… — он сглотнул и продолжил, — Вы узнали про малыша?

— Если бы всё было нормально, в вашем бумажнике было бы фото всей семьи, а не одного ребенка.

Я ухмыльнулась и поправила тонкие перчатки на руках. Именно в этот момент заговорил мужчина, который молча наблюдал за мной и просто сидел за своим столом.

— У вас совершенно очаровательная прямолинейность и ужасно-невежественное отсутствие этики, — глубокий мелодичный голос и не менее притягательный вид.

Красивый и властный самец. Не женат, и явно трахается с работой. Перфекционист и полная противоположность инспектора Сона.

— Благодарю за комплимент, инспектор Хон Джин. Но я в своем праве. Меня попытались спровоцировать и усомнились в моей компетентности. Я доказала, что это ошибочные умозаключения, не так ли?

— Доказали, госпожа Адлер, — Хон Джин прошелся по мне взглядом и кивнул.

— Это отрадно, инспектор Хон Джин.

— Вы, действительно оперативный работник? — мой взгляд упал на молодого паренька, который, ну вот вообще, не вписывался в эту картину маслом.

Маленький, щуплый и худой мальчик, как картонный персонаж плохо написанной книги, с очками на пол лица, и в белом халате, явно был… кем? Впервые я не могла определить, чем занимался человек. Внешне этот паренёк походил на ботаника со старших классов. Но что он тогда тут делал?

— А вы?

— Ох, простите! — он тут же низко поклонился и представился, — Судмедэксперт Кан Хи Шин.

— Очень приятно, Кан Хи Шин, — я прошлась удивленным взглядом по парню еще раз и продолжила, — Да, я криминалист убойного отдела по особо тяжким преступлениям. Занимаюсь делами связанными с насилием, а так же изнасилованиями.

— Это круто, — я застыла в удивлении, а парень улыбнулся и продолжил, — Вы крутая, инспектор Адлер. Я впервые вижу женщину оперативника.

— Хватит, Хи Шин. Как идиот себя ведешь! — этот возглас прилетел с самого конца зала, и я наконец увидела того, кто вел это дело и отвечал за все оперативно-сыскные действия.

— Госпожа, Адлер! Вы очень вовремя приехали и очень вовремя рассказали всё… — мужчина обвел рукой место, где я находилась и продолжил, — …это про психотипы. Но я должен вас разочаровать. Мы имеем дело с очень хитрой тварью, которая тоже вероятно в курсе той… — он снисходительно улыбнулся, — …информации, что вы предоставили.

Рубашка заправлена небрежно. Галстука нет вовсе. Он этому человеку не нужен, потому что инспектор Ли Ю Чон не сидит в этом помещении. Его работа — это улица и опрос свидетелей двадцать четыре часа в сутки. При этом он одет свободно, не скован нормами офисного оперативника, а демонстративное ношение оружия в нагрудной кобуре говорит о том, что он стремится всем показать и доказать кто он, чем и гордится.

— Вы слишком зациклены на работе, и воспринимаете, каждое дело как свой личный долг. Берете все слишком близко к сердцу, а ваша поспешность не дает вам здраво анализировать происходящее. Вы рассеяны, и часто упускаете мелкие детали, инспектор Ли Ю Чон.

— Послушайте… — он шумно выдохнул и возмутился, — Я что на приеме у психотерапевта?

— А должны сходить, Ю Чон-ши, — я сложила руки на груди и прищурилась.

— Знаете, хамством и невежеством работу в новом коллективе не начинают, — подхватил возмущения своего начальника инспектор "Шанель", — Мы итак вынуждены постоянно говорить на английском для вашего удобства, госпожа иностранный криминалист.

— И это отлично, подтянешь знания и сдашь наконец тест, Чи Хон! Помолчите и дайте ей закончить! — я обернулась к тому самому самцу на полставки инспектору Хон Джину, и заметила его блестящий взгляд полный похоти.

"Значит тут доминант не один…" — пронеслось в мозгу, и я тут же сжалась. По телу прокатил озноб, и мне пришлось сделать глубокий вдох, чтобы продолжить держаться.

Это слишком трудно для меня, но если я хочу хотя бы внешне выглядеть здоровой, должна подавлять в себе животный ужас, который вызывают вот такие мужские взгляды.

— Если я кого-то оскорбила правдой, прошу простить, — я поклонилась, но продолжила, — Вы сами меня спровоцировали, пытаясь высмеять мои методы работы, господа инспекторы. Я же защищалась и попыталась доказать, что мне и моему опыту можно доверять. Ведь если мы не сможем сработаться, мое пребывание здесь бессмысленно.

Мальчишка вдруг поднял телефон со своего стола, и передал его в руки Ю Чону.

— У нас новая жертва, — сухо отрапортовал мужчина и все застыли, — Труп найден у причала одного из портов Хан Ган. Девушка. Предположительно двадцать три года. Тело уже везут к нам.

— Личность установили? — спросил Хон Джин, а я прислушалась.

— Кан Мён Хи, старший секретарь и помощник исполняющего обязанности гендиректора компании "Шинорацу", господина Чхвэ Йон Со.

Он отдал сотовый мальчику, и тот тут же изменился внешне, словно по щелчку пальцев. Собрался, схватил какие-то бумаги, и вихрем вышел из помещения.

— Насколько далеко место обнаружения тела от норэбан, где работали три предыдущие жертвы? — на мой вопрос тут же ответил Хон Джин, которому скорее всего уже сбросили все данные, и он вывел их на один из экранов.

Что-что, а вот эти навороченные штучки мне жутко нравились.

— Это вообще в другом конце города. Первичный осмотр места обнаружения показал отсутствие каких-либо следов автомобильных шин или протекторов от обуви. Вообще никаких следов. Словно её сбросили из воздуха.

— Или выбросили за борт, — прошептала на родном очевидную вещь, подойдя к экрану и всматриваясь в карту местности.

— Что, простите? — переспросил Ю Чон и встал позади меня, а я тут же быстро и ловко увернулась в сторону со словами:

— Нужно проверить все судна, которые курсировали по реке этой ночью и утром.

— Вы думаете… — Хон Джин поднялся от стола и я кивнула со словами:

— Это же очевидно, что девушку сбросили в воду и её тело просто прибилось к берегу. Одно плохо…

— Мы не знаем сколько времени и откуда его несло течением, — подхватил Ю Чон и я опять кивнула.

— Но зато нам подкинули еще одного подозреваемого, — усмехнулся Хон Джин, и ударив по клавишам вывел на экран фото молодого парня, со словами:

— Приёмный сын того самого гендиректора и фактический владелец компании "Шинорацу", господин Ким Хан Бин. Двадцать лет. Студент университета "Кёнхи", отделение "менеджмент и управление бизнесом". Типичный чобаль, — добавил от себя Хон Джин и подошел к нам.

— Чобаль? — я переспросила и обернулась к мужчине, на что он тут же ответил:

— Богатый наследник семьи из высшего общества.

С которым мне предстояло встретиться этой же ночью, чтобы разбить все убеждения в правильном понимании поведения корейских мужчин.

Ким Хан Бин совершенно не был похож на своё фото из документов. На нём на меня смотрел обычный парень. Да, ухоженный и молоденький мальчик. Но фото не способно передать ни харизму, ни внутренний мир человека, когда сделано для паспорта. Этот стереотип работает во всем мире.

Именно поэтому мое тело начало неадекватно реагировать на этого парня, как только его ввели в допросную. У меня словно давление подскочило.

Внешне типичный плейбой. С красивой длинной стрижкой, чёлка, которой так и лезла в его глаза. Дорогой вельветовый пиджак был на тон темнее синих джинсов, которые низко сидели на бедрах, держась на грубом кожаном ремне. У такого паренька должен был быть целый послужной список из брошенок и плачущих девочек. А всё потому, что от него пахло сексом в буквальном смысле этого выражения. Он войти не успел, а уже облизал нижнюю губу, и осмотрел на меня так, словно я прямо сейчас сяду на этот стол, раздвину перед ним ноги и с радостью приму его ласку. Самоуверенный в собственной неотразимости, но при этом… его движения и то, как парень сел за стол, говорили немного о другом. Хан Бин волновался и умело это скрывал, а то что на металлической поверхности отбился потный след его руки доказывало, что ему дискомфортно. И это не мудрено, ведь его арестовали.

— Переводчика вызвали? — я обратилась к патрульному инспектору, но меня оборвали, вальяжно развалившись на стуле:

— Не нуждаюсь, агашши, — Хан Бин повернул ко мне лицо и ухмыльнулся, — Я прекрасно вас понимаю и без суфлера.

— Отлично, — ответила сухим голосом и села напротив, махнув патрульному, чтобы оставил нас.

— Вы знаете почему вас арестовали? — открываю папку, и смотрю на фото Мён Хи из морга.

Опять накрывает ощущение апатии, а дыхание учащается, но я возвращаюсь в реальность, а Хан Бин отвечает и складывает руки в замок на груди:

— Не имею и малейшего понятия, за каким хером, меня словно отпетого правонарушителя священных законов Кореи, приволокли в этот храм правосудия, моя госпожа. Но я рад, что смог здесь побывать.

Хам, повеса и словоблуд в одном флаконе. Это подростковая маска детской травмы. Тут два варианта: либо он реально зажранный наследник, либо этот парень не катается как сыр в масле, а выживает в своей среде, как может.

— И почему же? — начинаю смотреть на его лицо, и замечаю как слегка приподнимается уголок его губ, но отвечая, Хан Бин остается в защитной позе, со сложенными на груди руками.

— Иначе я бы не встретил такое произведение небесного творения. Вам говорили, что у вас сногсшибательный цвет глаз, моя госпожа.

— Вы не знаете почему находитесь здесь, но продолжаете плевать на свою судьбу, даже не поинтересовавшись, кто вас допрашивает и по какому праву?

— Вы не поверите, я готов даже за решетку сесть, если каждый день допрашивать меня будете именно вы.

Губы медленно двигаются пока он это говорит, и мой взгляд застывает именно на них. Я годами не слышала ничего подобного в свой адрес. Мне делали комплименты, бесспорно. Но ни разу меня не пытались соблазнять так открыто и нагло.

— Вы думаете если я иностранка, то не знаю ваших правил приличия, Ким Хан Бин.

— Уверен, что знаете.

— И намеренно их обходите. Почему?

— Потому что мне страшно, и я не понимаю что здесь делаю, — он вдруг отвечает честно и размыкает руки, осматривая мое лицо, — Но вы и вправду сногсшибательно красивы. Как кукла. Ни единой лишней детали. Это удивительно, и смотря на вас мне становится спокойнее.

— Что вы делали вчера вечером в норэбан в здании торговой палаты? — мой голос делается глубоким, а страх начинает скручивать горло словно в тиски, но Хан Бин словно продавливает этот панцирь, своим изучающим взглядом.

— Пел и танцевал, — с ухмылкой отвечает и опирается руками о стол, — Моя госпожа, скажите уже зачем я согреваю здесь мебель своим задом и разойдемся. Если честно, я не привык находиться в таких местах, да и нас в любую минуту может прервать мой адвокат. Страшный человек. Вы не успеете и слово промолвить, а он вам половину криминального кодекса процитирует вкупе с гражданским. Оно вам надо?

— Отвечайте честно, господин Хан, и прекратите эти словесные игрища.

— Валяйте! — он откинулся на спинку стула и сел вразвалочку опять пялясь на меня, как на ту самую куклу.

Ладони начали зудеть, а тело нагрелось ещё сильнее. Мое состояние было совершенно нестабильным, а запертая дверь нервировала всё больше. В такой обстановке понять, он это совершил или нет, я не смогу. Но судя из того, как парень испытующе на меня смотрит, вполне возможно, что Хан Бин действительно не понимает, почему здесь находится.

— Вам знакома госпожа Кан Мён Хи?

Мой вопрос заставляет его лицо немного дернуться. Вальяжность пропадает, и поза становится "деревянной". Он как бревно застывает и смотрит мне в глаза непонимающим взглядом.

— Ам… Это старший секретарь и помощник моего отчима, а что?

— В каких вы с ней отношениях? — мое предположение не может быть ошибочным, хотя выглядит самоуверенно.

— Деловых.

— Насколько деловых? — он выпрямляется и я замечаю, как парень непроизвольно сглатывает прежде, чем ответить.

— Она наш сотрудник.

— Не врите.

— Что происходит? — Хан Бин начинает нервничать, и это заметно.

— Вы состояли с этой девушкой в интимных отношениях или нет?

Резко задаю вопрос и одновременно разворачиваю фото Мён Хи из морга прямо к нему.

И бинго! Он вскакивает, как ошпаренный смотря на то, насколько изуродовано лицо девушки. Это сыграть невозможно. Но это не улика, а косвенное предположение. Реальный испуг человека, который не совершал преступления, был на лицо. Если бы он сделал это непреднамеренно или в состоянии аффекта, максимум отшатнулся бы и скривился. Если бы он был морально разбитым и нестабильным психически, он бы застыл на фото взглядом и молча поднял на меня глаза.

Но Хан Бин вскочил со стула так, что тот перевернулся, а сам парень побледнел настолько, что стал походить на приведение из дешевого фильма ужасов.

— Кто это сделал? — убитый шепот не звучал наигранно.

Он не актёр, хотя пытается им быть.

— У вас был секс с этой девушкой накануне или нет?

— Да, — односложный ответ, и застывший взгляд на фото.

— Она ваша девушка?

— Нет, — парень медленно берет папку в руки, и я замечаю дрожь.

Хан Бина сотрясает дрожь, а в его глазах стоят злые слезы.

— Значит, просто любовница?

— Вместо того, чтобы искать реального ублюдка, который это сделал, вы арестовали меня? — он словно не слышит моего вопроса, и неотрывно смотрит на снимки, чеканя каждое слово.

Прямая угроза в голосе и психологическая защита в виде нападения. Я продолжаю спокойно наблюдать за протеканием его шока, и понимаю что связь у этих молодых людей была крепкой. Если не в моральном плане, то в сексуальном точно. Они не раз спали, и вероятно уровень чувственного наслаждения был весьма высок. Тело Хан Бина восприняло смерть девушки, как личную трагедию, а уже потом это выдал мозг.

— А откуда мне знать, что это не вы? — прищуриваюсь, и вздрагиваю, когда на лице парня проступает звериный оскал.

Этот взгляд заставляет меня тонуть. Я словно падаю спиной в трясину, и физически чувствую как кто-то тянет моё тело вниз.

"Тварь! Су**! Что? Больно, да?" — эхо грубого рыка раздается как гром в голове, и я резко зажмуриваюсь, встряхивая головой. Перед моими глазами сейчас тот мужчина, и я начинаю терять контроль.

— Потому что я этого не делал, мать вашу! — этот рык, он совершенно другой, и странным образом, выводит обратно в реальность.

Я начинаю опять фокусировать взгляд, и на выдохе чеканю не менее холодно:

— Вас засняли все камеры клуба. Вы входили в отдельную комнату именно к ней, вы с ней спали в тот же вечер и там же, чего не отрицаете, а потом всё… Записи из клуба исчезли. Не понятно куда вы двое делись, а в обед тело этой девочки выловили у порта в реке! Так как я могу верить вашим словам, господин Ким? Говорите правду! — прорычала не менее резко и вызвала ответную реакцию.

— Я! Этого! Не делал! — он бросает папку на стол, а я отшатываюсь, но пытаюсь справиться.

За все пять лет что я работаю криминалистом, ни разу ни один допрос не вытаскивал мою фобию настолько наружу. Я словно проваливаюсь в картинки того ужаса. По спине бежит неприятный липкий пот, а на лбу проступает испарина.

— Немедленно прекратите допрос! — в комнату врывается мужчина в костюме и кланяясь представляется, — Адвокат Хон Гиль и личный юрконсультант семьи Ким. Вы не имеете права допрашивать моего клиента до прихода его адвоката!

Но мне плевать, что говорит этот мужчина в "своем праве". Я задыхаюсь от давно позабытого чувства возбуждения, когда тело ноет, а клитор ощущается как нарыв, и не даёт ни о чем думать, кроме желания немедленной разрядки.

"Что за сраный пиз*** происходит? Я что совсем с катушек слетела?"

— Сдайте добровольно анализы, и докажите… что это не вы, Хан Бин! — я сглатываю сухой ком и неотрывно смотрю на его тело.

Парень, молодой пацан в состоянии крайней агрессии, вызвал во мне, бл***, желание! Как?!

— Куда плюнуть, чтобы вы начали искать тварь, которая это сделала? — хриплый шепот, на грани рыка, а в допросную тут же влетает патрульный с каким-то стаканчиком.

Ему сразу заслоняет дорогу адвокат, и пищит что-то про права своего подзащитного.

— Адвокат Хон! Закройтесь! — переходит на резкий вскрик Хан Бин, и выставляет руку вперед.

— Но, молодой господин… — мужик застывает, а парень вырывает из рук патрульного стакан и смачно сплёвывает в него, следом кладя прямо на стол перед моим носом.

— Теперь… — Хан Бин смотрит в мои глаза, и тихо спрашивает, — Я могу быть свободен, моя госпожа?

— Подпишите подписку о невыезде, — выдыхаю, и с жадностью осматриваю его вспотевшую шею.

По бронзовой коже спускается капля пота и секундой позже скрывается в вороте его футболки, а меня скручивает животный страх, потому что лицо Хан Бина в полуметре от моего. А потом накрывает возбуждение, потому что я ощущаю жар от его тела, и стон зарождается по гортани, заставив сцепить челюсть.

— Камсамнида, нэ агашши!*(Спасибо, моя госпожа!) Прошу простить мое невежественное поведение!

С этими словами ему уже никто не мешает покинуть допросную,

а я хватаюсь рукой за край стола в попытке подавить вспышки нарастающего возбуждения, которые не дают усидеть на стуле.

"Что этот сопляк сотворил со мной?" — мелькает в уме, когда я вхожу под холодные струи воды часом позже и пытаюсь привести тело в порядок.

Медленно опускаю руку всё ниже от груди, и лишь вспомнив его лицо, мне хочется немедленно избавиться от тугого узла внизу живота и ощутить это снова. Но теперь ласка уже другая, и разрядка намного ярче прежней.

— Я окончательно рехнулась, — мой шепот тонет в тишине ванной, и пока я смотрю на свое голое тело, по лицу бегут слезы обиды, боли и того, что я превратилась в больную извращенку, которой приходиться ублажать себя своими же руками не ради игры или забавы, а чтобы успокоить гормоны, и не сойти с ума от понимая, что меня больше никто не сможет даже обнять.

4. Хан

Я не помню какой хер меня вынес из помещения участка. Все перед глазами плыло так, словно я вышел из ночника, после охренительной попойки. Первая реакция на происходящее: «это сраный пиз***… этого просто не может быть!"

Кто-то стоял рядом со мной, пока я сидел прямо на сыром асфальте. Раскачиваясь со стороны в сторону, насчитал три пары ботинок. Одни были черные и деловые, остальные две больше напоминали мои.

"Парни приехали", — пронеслось в голове и утонуло в чертовом вакууме картинок перед глазами.

Мён Хи улыбается и тычет пальцем в приборную панель со словами:

— Хочу этот трек! Переключи!

— Нет! — откидываю мягко ее руку, а она дуется как ребенок и начинает медленно облизывать свой палец…

— Дерьмо!! — я вскочил с земли и схватился за голову.

Это как сраный фильм в голове из воспоминаний. Лицо Мён Хи было повсюду, как галлюцинация.

— Хан, — меня потянул за локоть Джин Ки и всмотрелся в глаза.

— Хи реально убили? Это не шутка? Это точно она? — друг продолжал задавать вопросы, а у меня словно язык к нёбу прилип, ведь я вспомнил то фото.

— Это она… — еле выдавил из себя, — У нее родинка, — моя правая рука начинает дрожать и я хватаю её другой, понимая, что мной просто бл*** трясет и носит со стороны в сторону, — У нее родинка под губой, совершенно крохотная, но я смог её рассмотреть…

— В каком смысле рассмотреть? — Ки Бом схватил меня за руки и встряхнул.

— Там… — я отпускаю взгляд на наши ладони, сцепленные воедино и поднимаю глаза вновь, — … словно нет лица, Ки Бом. Там… там словно сраное месиво… Синее месиво.

— Щибаль!*(Бл***) — Джин Ки схватился за голову и начал ходить по кругу, пытаясь унять и свою собственную дрожь.

— Что тебе сказали? — он вдруг остановился рядом со мной и встряхнул за плечи, — Что твою мать тебе сказали?

— Инспектор… — я вдруг ясно вспомнил лицо той госпожи, когда она чеканила каждое слово холодным голосом.

Женщина словно застыла, на её лице проступила непонятная маска. Оно стало бледным, как у гейши из дебильного кошмарного сна.

— Что, мать твою!? Говори уже! — рыкнул Ки Бом, и я ответил:

— Они подозревают меня в убийстве Хи. Инспектор сказала, что я был последним с кем она была.

— Рехнуться можно, — Ки Бом переглянулся с Джин Ки, а я медленно начал приходить в себя, когда выпил немного воды, которую мне в пластикой бутылке протянул адвокат Хон.

— Вы сделали огромную глупость, молодой господин. Не нужно было давать свой биоматериал им. Это только усугубит ваше положение, если вы действительно состояли с госпожой Кан в отношениях.

— Не состоял я с ней в отношениях! — заорал, и скрутил пластик в руке до хруста, — Я просто спал с ней!

Не знаю почему я это сказал. В тот момент мне не возможно было понять и принять то, что произошло. Мне было отчего то душно, и вся одежда давила так, что не давала дышать. Но, как только я начал анализировать. Как только стал думать, а не дрожать от страха и бабской истерики, до меня дошло.

— Су**! Я этого пса убью! И тогда действительно меня будет за что посадить!

— Хан? — Джин Ки схватил меня снова за руку, но я грубо откинул её, и выбежал к дороге.

Я не смотрел ни на что кроме желтого такси, в которое и сел тут же, как авто остановилось. А спустя жалких полчаса, поднимался по белоснежной лестнице своего дома и даже не удосужился разуться.

Я знал, что эта тварь давно не спит в одной постели с моей матерью. Как и то, что он точно не сможет уснуть сейчас спокойно, если убил Хи. Хотя кто знает? Твари способны на всё!

Дверь отлетела к стене и с грохотом ударилась о неё. Это подняло ублюдка с его кресла тут же.

— Ты что себе позволяешь, Хан Бин? — он ещё и рот свой собачий позволяет открывать на меня, тварь.

— Вы только посмотрите на эту картину пастелью, бл***, - еле прошипел сквозь зубы, пока кровь била в виски так, словно я опять попытался тягать железо в тренажерке.

— Хан Бин!!! — отчим бросил книгу на столик у кресла и снял очки, а я ухмыльнулся сквозь слезы.

— Как ты посмел? — прошептал это настолько убито, словно сам умер.

— Что ты вытворяешь, сопляк?

— Сопляк? Это вы сейчас мне сказали, господин Чхвэ? — я сцепил руки в кулаки и приподнял подбородок, — А ты часом не забыл, мразь, в чьем доме тебе рис на стол подают, тварина? Нет?!!

— Сынок? Что… — за спиной послышался вскрик мамы, но я оборвал ее на полу слове.

— Уйдите, омони *(матушка), и не мешайтесь!

— Как ты с матерью разговариваешь? — Йон Со вышел из-за кресла, а мать тут же подбежала к нему, — Что ты опять вытворил? Ты как позор и пуд соли на наши с матерью головы! Как ты смеешь посреди ночи врываться ко мне в комнату? Где твоё уважение?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Уважение? — я начал хохотать сквозь слезы, и небрежно втянул сопли в нос, вытирая его рукавом пиджака и продолжая безумно ржать, — Простите, сейчас сопляк подберется. Дайте минуту, господин Чхвэ.

Я медленно опустился на колени, а мать округлила глаза и завизжала:

— Хан Бин! Ты что творишь?

— Отдаю дань уважения человеку, который меня вырастил, — сквозь зубы прошипел и трижды поклонился, а потом поднял голову, чеканя каждое слово в глаза этой мрази, — Ты, тварь, заплатишь и за ЭТО! Придет время и я заставлю ТЕБЯ стать на колени перед её могилой! И ты знаешь о ком я! Запомни этот момент, Чхвэ Йон Со! Хорошо запомни. Потому что сопляк сегодня повзрослел.

Я поднялся и отряхнул пиджак, посмотрев на маму. И то, что увидел в её взгляде заставило вспомнить детские обиды. Мне всегда было больно, когда не смотря на то, что она лепила все время из меня покойного отца, мать не переставала параллельно вставать на сторону своего нового мужа во всём.

А он-то молча стоял и смотрел на меня с превосходством. Но это не надолго… Это продлиться до того момента, как идиот в моём лице прекратить играть в великого соблазнителя и дурачка чобаля.

Пока я шел в полной тишине по коридору к своей комнате, в ушах звучали только тяжелые шаги ботинок. Бедная аджумма домоправительница, а я бесстыжий болван, который оставил черные от болота следы на паркете, который она и девочки начищают до блеска.

Впервые я задумался о таких глупых вещах, как уважение к прислуге.

Снимаю пиджак, и бросаю его на диван у зеркала, размышляя дальше. В зеркале отражается кусок от человека. И эта метафора мне очень нравится. Меня прям заводит мысль, что я дерьмо, которое недостойно даже супа, который варит та же домоправительница.

Почему мне кажется, что я ничтожество? Наверное, потому что я действительно убил Мён Хи. Не втяни я её в разборки с этим псом, она осталась бы жива.

Холодный пол гардеробной заставляет дышать глубже, и дрожать сильнее от сквозняка, который гуляет по моей голой груди и спине, пока я лежу и смотрю в потолок. Всегда знал, что традиция спать на полу, не просто так придумана моим народом. Всё логично. Так легче понимать, что жизнь это жесткий пол, и не каждому дано спать на теплой перине, и греть зад в горячем источнике.

Я должен доказать, что именно эта тварина виновата в смерти Мён Хи! Другого выхода нет.

Медленно открываю глаза и понимаю, что так и уснул, а проснулся словно через секунду. Сотовый трещал, наверное вечность и "дубасил" по голове каким-то мегатоповым тречком.

— Нужно сменить рингтон! Этот ужас смерть для моих барабанных перепонок, — пробубнил и перевернулся на живот, схватив мобильный, который валялся под зеркалом.

— Да, — ответил и прикрыл глаза, потому что голову будто раскроили надвое.

— Ты где? Какого хера ты не берешь трубку?

— Джин Ки, с хера ли ты орешь на меня, как нянька? Дома я!

Кое как поднимаюсь и встряхиваю головой, чтобы сфокусировать взгляд.

— Выметайся на улицу, мы под воротами. Госпожа Ким, опять нас на порог не пустила, — кривится хён, а я понимаю почему, вспоминая что произошло вчера ночью.

— Я только поднял свое бренное тело. Езжайте без меня. Я не приду сегодня на занятия.

— Ты чокнулся? Тебя отчислят, Хан Бин!!

— Да похер, — я открыл выдвижной шкаф и достал оттуда свежую футболку и спортивки для пробежки.

Но только я развернулся с телефоном к дверям в спальню, как застыл, и повернулся обратно. Среди моих футболок, прямо под красным свитшотом лежал сверток.

Я взял его в руки и крафтовая бумага издала характерный треск.

— Езжайте и не ждите, Джин Ки. Вечером встретимся в закусочной у Хан Ган. Никому не говорите, что видели меня вчера!

— Эй! Хан…

Но я поставил трубку, и бросил сотовый в шуфляду, начав разворачивать то, чего в моих шкафах со шмотом не должно было быть совсем.

В свертке оказалась ключ-карта от апат, или вольсэ. Во всяком случае на ней был адрес, и лишь прочитав его, я сжал сверток до боли в ладони.

— Она знала… Мать твою, Мён Хи! Почему не попросить о помощи? — я оперся обеими руками о шуфляду и опустил голову, понимая, что найди это раньше, мог бы спасти девушку.

Но я пришел слишком поздно. Моя крошка мягко спружинила у высотки, подобной той, в которой я прикупил себе квартирку для утех и обосновал своё мужское логово. Высотный комплекс блестел в лучах солнца, и я невольно зажмурился от этого. Вышел из машины и посмотрел ещё раз на здание и ключ-карту, напялив солнцезащитные очки.

— Здесь не может быть ошибки. Это именно тот комплекс на окраине Каннама, — пробормотал, вспомнив слова Хи, о том, что она купила себе наконец нормальное жильё.

Внутри всё было обустроено как и в любом другом вольсэ. Широкий светлый холл, стойка охраны и несколько консьержек, которые тут же поклонились мне в ответ, когда я вошел через округлые механические двери, и поздоровался.

Десяток лифтов с обеих сторон, несколько лавок и целый дендрариум с аквариумом на пол стены. Квартирка здесь стоила не один миллион долларов, а про то сколько это в вонах, неприлично вообще озвучивать.

Но я даже не успел выйти из лифта, как тут же прибился к стене поворота и аккуратно выглянул в длинный коридор.

— Госпожа инспектор? — прошептал и нахмурился, накинув капюшон толстовки на голову, — Какого хера она тут делает?

Женщина стояла в проеме открытых дверей в конце коридора. Сейчас госпожа Адлер напоминала мне отпетого бандюка. Совершенно типичный для этого вид — черный спортивный костюм, черная кепка, и черная маска приспущенная на подбородок.

— И где только набралась подобного? И что это ты делаешь, крошка? — я медленно присел и наклонил голову к плечу, раскрыв рот и охренев, когда женщина начала освещать какой-то хернёй, похожей на фонарик входную дверь, а на ней тут же появились белые мелкие пятна.

— Отпечатки, бл***! — я округлил глаза и приподнял брови, — И всё так просто?

Госпожа опустила свой чудо-фонарик и быстро достала сотовый из кармана толстовки.

— Нет, здесь пусто и стерильно чисто, — ответила на английском на звонок, а в дверях появился коротышка в очках.

Совершенно типичный ботаник в очках. Какой-то угловатый что ли? Мало того ему почти столько же, сколько и мне на вид. И он работает в полиции?

Я нахмурился и прислушался к дальнейшему разговору.

— Нашла только какие-то документы. Но там всё на хангыле. Хи Шин говорит что это похоже на договора, вернее их копии.

— Щибаль!*(бл***) — я откинулся спиной на стену и прикрыл глаза рукой, смачно выругавшись.

Пока сетовал на свою карму, и подпирал задницей пол, дверь квартиры хлопнула, а я вздрогнул. Серое вещество явно начало работать в правильном направлении. Я тут же поднялся и накинув капюшон поглубже на голову, вышел из своего укрытия и как ни в чем не бывало вошёл в лифт. Сделав это сразу следом за госпожой и ботаником в очках в самый последний момент.

Встал к ним спиной, даже не взглянув в их сторону и нажал кнопку первого этажа. Двери лифта мягко закрылись, а я тут же услышал глубокий, но с тем самый мозготрахательный голос во вселенной. От него прям мурашки по спине побежали. Но скорее всего это ещё и из-за моей тупости и страха быть застуканным.

— Почему я не удивлена, что созерцаю вас здесь, Хан Бин? — я прикусил губу и офигел.

Откуда ей знать, что это я, если на моей голове чуть ли не сектантский каптур? Вот же, действительно умная баба.

— Откуда вы узнали, что это я? — говорю не оборачиваясь, а ботаник произносит охеревшим голосом:

— Это что, подозреваемый Ким Хан Бин?

Я повернулся к парню и пройдясь снисходительно по его кукольному личику, выдавил улыбку и поклонился.

— Анъен!*(Привет!)

— Мальдоандэ! *(Не может быть!) — он приспустил очки и тоже осмотрел мой немаленький рост, пока госпожа решила снизойти до пояснений.

— Наручные часы и запах духов, — холодно ответила, а я залип, когда поклонившись, посмотрел на неё.

— Вы снова сногсшибательно-очаровательны, нэ агашши! *(моя госпожа) — протянул ленивым тоном и осмотрел её вид.

Ничего не мог с собой поделать. Не мог прекратить глазеть на тонкие белые пальчики с аккуратными кольцами без изысков. Я тут же представил, как эти руки лежат на моей груди, а пальцы водят кругами по соскам. Чистый экстаз, а не женщина.

Тем временем её ручки мягко приподняли маску, которая закрыла мне весь обзор на губы. Это бл*** сраные ворота на небеса. Мягкая припухлая кожа, естественного розового насыщенного оттенка, к которой хотелось прикоснуться и умереть. Зачем дальше продолжать существование, когда трогал подобное? Это бессмысленно, ведь лучшего не найти.

"Охренительно красивая женщина. Как цветок лотоса…" — я даже свой голос в собственном мозгу не узнал, такой он был охрипший.

И пока я анализировал работу своего серого вещества в перевалочным пункте пониже пояса, лифт качнуло. При том дёрнуло нас хорошо, и я естественно придержал женщину рукой от встречи с полом, пока над головой загорелся красный свет, а из динамиков раздался искусственный голос системы:

— Проверка безопасности. Тридцать секунд. Простите за неудобства.

Ботаник рядом со мной как-то странно охнул, а я обернулся к госпоже. И тут же понял, почему парень так отреагировал.

Моя рука продолжала сжимать её плечо, пока женщину быстро накрывала дрожь. Она дышала мне в грудь, а меленькая ручка схватилась за мою парку так, что побелели костяшки пальцев. В нос ударил запах нежного цветочного аромата, и я невольно улыбнулся, но следом забыл как это делать, кажется, навсегда.

Всего секунды ей хватило, чтобы отшатнуться от меня к стене и сползти прямо по ней на пол, при этом смотря в одну точку.

— Что..? Что такое? — я охренел от того, как она схватилась за горло и начала глотать ртом воздух словно задыхалась.

Сорвала маску и кепку, начав шарить руками по полу кабины, словно слепая, видимо в поисках рюкзака, который слетел за её спину.

Я стоял в ступоре. У меня в буквальном смысле онемели ноги и руки, наблюдая за этой картиной. Не видел такого никогда, поэтому испугался настолько, что у меня волосы зашевелились прямо на голове и мне вообще показалось, что она умирает.

Хватаюсь от нового качка в сторону, и приседаю прямо на колени перед ней.

— Нэ агашши! Кэнчана?? *(Моя госпожа! С вами всё в порядке?)

Я даже не подумал в тот момент, что она ж ни хера не понимает на корейском. Схватил за плечи и попытался поднять, но услышал лишь сдавленный хрип и сиплый шепот на языке, который уже я не понимал.

— Н-не надо… Нет!

А потом наши глаза встретились и мне захотелось сдохнуть тут же. На меня с такой ненавистью и яростью не смотрел ещё никто. Её роговица быстро наполнялась слезами, и я буквально видел, как зрачки женщины сузились, а потом настолько резко расширились, словно она увидела перед собой кумихо, а не человека.

Во рту пересохло, а она продолжала смотреть "зеркалами" полными слёз, в которых я видел своё бледное и перекошенное от страха лицо.

— Отойди от меня! Убери руки, ТВАРЬ! — истеричный крик чуть не оглушил, а слеза, которая скатилась по её щеке, заставила что-то сжаться в груди так, словно сам задыхался. Чужая, совершенно чужая… от этого её состояние ещё пугающе.

Я отшатнулся от звуков, значения которых вообще не понимал так, словно мне пожелали быстрой кончины.

"Срань!!! Какого хера с ней творится?"

Лифт дернулся снова и продолжил ехать вниз, когда она ногой пихнула меня в грудь и я отлетел к стене, как тряпичная кукла, бл***.

По мне волнами бежал жар и холод от этой картины. Женщина словно сквозь меня смотрела и продолжала дышать урывками, будто захлёбываясь.

— Что с ней? — я обернулся к ботанику, а тот схватил меня за грудки с пола и притянул к себе в противоположный угол лифта.

— Приступ гаптофобии! Не подходи к ней… — посмотрел на парня, а тот застыл взглядом на госпоже, как заворожённый идиот, — Никогда этого не видел. Это… невероятно.

— Ты, бл***, дебил? Ей же плохо?! — я вырвался из его рук и сделав два уверенных шага, поднял рывком женщину на ноги, не смотря на то, что она отбивалась, но как только я её обнял, тут же притихла. Схватилась за голову, а потом за шею. Опять пытаясь меня отпихнуть, при этом содрогаясь крупной дрожью. Но я не отпустил её, а лишь ударил по кнопке двадцатого этажа, и мы начали подниматься обратно наверх.

Если её увидят в таком состоянии в холле, решат что сумасшедшая. Мой народ слишком суеверен и слишком подвержен страху к таким людям.

— Что ты делаешь? К ней нельзя прикасаться!!

Но я не слушал этого идиота. Меня настолько испугал её вид и то что происходило, что я перестал мыслить здраво и всё о чём думал — это неотложка и глоток воздуха в тишине для неё. Потому что женщина задыхаясь, продолжая что-то говорить и шептать, а потом опять вырываться.

— Да тихо ты! — схватил сильнее, потому что она начала снова сползать вниз.

Двери за моей спиной открылись, и я опять оказался у стены в моменте.

"Ну и силища…" — пронеслось в голове, когда госпожа вылетела из лифта, как ненормальная.

Когда до неё дошло, что она уже в коридоре, женщина опёрлась о стену рукой, и начала приходить в себя. Я тут же схватился за сотовый, но она строго, но с тем надрывно сказала:

— Никаких… Медиков… не нужно! Хи Шин… там… в рюкзаке… дай мне таблетки.

Я медленно опустил телефон и посмотрел на ботаника, который тут же достал баночку с пилюлями без маркировки из её рюкзака, который в последний момент выхватил из лифта. Парень подошёл к женщине, как к прокаженной, протягивая их и бутылку с водой.

— Щибаль!*(Бл***!) Ты криворукий аджоси из рынка! Дай сюда!

— Нет! — я не успел даже выхватить из рук этого Хи Шина таблетки и воду, как она вытянула ладошку вперёд и повернула ко мне лицо со словами, — Положи на пол и не подходи ближе, чем на два метра! Понял?

Она еле дышала, но дрожь унялась и лицо немного порозовело.

— Инспектор Адлер, может всё-таки в больницу? — Хи Шин сделал всё как ему велели, пока я продолжал стоять будто конченый идиот.

Что должно произойти с человеком, чтобы он вёл себя, как психопат? А по-другому я не мог это назвать. Я не знал что это за дерьмо…Гаптофобия или как там?

Но за каким-то хером не мог отойти от неё и на пол метра, не то что на два.

— Хи Шин, уведи господина Ким Хан Бина, я спущусь по лестнице, — она выпила таблетки и тяжело вздохнула.

А я неотрывно смотрел на хрупкие плечи, мелко дрожащую спину и волосы, которые мягкими прядями скрывали её заплаканное лицо.

— Даншини дротгон голёль доче моте сумника? *(Ты не расслышал что тебе велели?) — я продолжал смотреть, пока не почувствовал, что этот дебил тянет меня за локоть, — Нагара!!! *(Сгинь!!!)

Парень решил возмутиться, но я схватил его и запихнул в лифт. Плевать, пусть пишет на меня заявление за излишнюю агрессию. Но он словно в зоопарке себя чувствовал. Смотрел на женщину, как на диковинного зверька, чуть рот не раскрыв. И это бесило больше всего.

Она подумала, что мы сели в лифт вместе, и не оборачиваясь пошла к двери аварийной лестницы. Ступала так, словно под её ногами тонкий лёд.

В какой-то момент, уже на ступенях, она заметила меня и ровным голосом без дрожи, бросила через плечо:

— Я же просила не идти за мной!

— Я не за вами иду. Мне просто душно и хочется прогуляться именно по лестнице, — тут же выдал первую чушь, которая пришла в голову и остановился вместе с ней.

Она внизу пролёта, я на верху.

— Лестница не частная собственность, поэтому не вижу в этом ничего плохого, — наигранно хохотнул, и получил ответку тут же:

— Вы, господин Ким, подозреваемый по делу об изнасиловании. И сейчас выглядите, как натуральный маньяк, который крадётся по следам жертвы.

— Да, я больной насильник, которому не х… Бъян*(простите)… не чем заняться и он решил не бросать девушку, которой плохо посреди лестницы одну.

— Девушку? — она обернулась, продолжая придерживаться за поручни и прищурилась.

— Вы до сих пор не сказали своего имени, госпожа Адлер. Это признак…

— Да-да-да… дурного тона и невежества, — она скривилась и сделав ещё глоток воды, пошла вниз.

— Тебе… ведь лучше, нэ агашши *(моя госпожа)? — я шагнул за ней, и она снова застыла:

— Меня зовут Малика, Хан Бин. Я не девушка, а инспектор, который подозревает тебя в убийстве, и твоё пребывание в здесь наводит меня на ещё большие подозрения. Но… — Малика оборачивается и откинув волосы со лба тихо произносит, смотря мне в глаза, — Я должна извиниться за то что произошло. Ты напуган, и в этом виновата я. Поэтому прошу впредь ко мне не прикасаться, если…

— Если, что Малика? — она снова остановилась, а я продолжил, смакуя на вкус её имя на своём языке.

— Если у меня будет повод это сделать, Малика?

— Вы абсолютно невежественный и не знающий приличий молодой господин, — припечатала женщина и добавила с вымученным смешном:

— Так ведь у вас называют бабников и плейбоев?

— Так, — кивнул с усмешкой и мы продолжили идти, когда в кармане её куртки опять зазвенел телефон, но она его проигнорировала — Можешь ещё назвать извращенцем. Это тоже про меня.

Я хотел её развеселить, но почему то получил такой взгляд в ответ, что снова вернулся мыслями в лифт.

— Никогда не говори того, о чём ничего не понимаешь. В извращениях нет ничего нормального, мальчик.

— Я имел ввиду не это, — почему-то ответил огрубевшим голосом, и продолжил, — Я всего лишь хотел, чтобы ты улыбнулась, Малика.

— А у меня есть повод для этого, господин Ким? — она снова отвернулась от меня, а я скривился.

Вот же дебил. Вечно я должен что-то ляпнуть, а потом подумать. И так постоянно. Но это её "мальчик", брошенное с явной издёвкой в голосе, прям взбесило.

— Как скажешь, baby girl*(девочка)* — выдал язвительно и продолжил, — Так маньяк может присмотреть за своей госпожой?

Малика ничего не ответила, а просто начала спускаться дальше, и уже быстрее.

Я наблюдал за каждым её движением, чтобы не пропустить момент, если ей станет хуже. Я действительно был напуган и не мог позволить, чтобы женщина сама спускалась по лестнице с двадцатого этажа. А она это, бл***, делала. Шла так, словно каждое движение для неё — это пытка. Но шла.

Мало того это вызывало во мне желание плюнуть на этот бред с припадками и просто поднять её, чтобы донести вниз самому. Ни одна девушка не вызывала во мне такого чувства жалости. Я вообще походу не знал, что это такое до этого дерьма.

Помню одна из моих одноклассниц свалилась в обморок во время выступления трейни в нашей школе. Обычно такую херь устраивали летом в виде фестов и ярмарок, на которых выступали и айдолы. Но в тот раз номер показывали наши девочки. И так перестарались в подготовке, что одна свалилась в голодный обморок. За каким хером есть, а потом выпив какую-то дрянь выблевать всё, я не мог взять в толк. Наверно потому не я помог ей, хотя мысль была. Джин Ки героически донёс девушку до неотложки за что получил порцию бабских "охов и ахов".

Никогда не носил никого на руках. С хера ли мне тягать девах на горбе, если они сами туда успешно залазят своими запросами и требованиями?

Но сейчас ситуация была совершенно другая. Мозгами я понимал: будь на месте Малики другая женщина, я бы наложил в брючки и смылся бы восвояси.

Ненавидел врать самому себе!

Я хотел эту женщину и самое страшное, что в этот момент уже думал о ней, как о своей.

Пока она меня вчера допрашивала, вернее до того момента, пока узнал о том, что произошло с Мён Хи, я чувствовал такой стояк в штанах, словно не трахался год ни с кем. И это лишь взглянув на темно-бордовый костюмчик, который облепил её фигурку, как вторую кожу. О том, что творили со мной губы Малики, пока она что-то ими говорила я вообще пытался забыть. И в нынешний момент в частности, потому что не мог совладать со своим спермотоксикозом.

По этой причине, плёлся молча следом, давил в себе похотливого дегенерата на корню, каждый раз вздрагивая, когда её шатало.

Мы вышли в холл, и Малика выпрямилась за секунду. Собралась и расправив плечи надела обратно кепку, продолжив идти в сторону выхода.

— Постой! — позвал её уже на улице, когда мы пересекали парковую зону, и вдалеке я увидел черный внедорожник с эмблемой управления полиции.

— Ты хочешь посмотреть что в тех документах? — Малика резко обернулась и прошлась по мне долгим взглядом. От него по телу словно холодный зимний ветер прошвырнулся. Задел всё и заставил гореть лишь глаза.

— Да.

— Так и знала, что причина твоей глупости и недалёкости, это не только возраст, — хамит даже когда ей плохо, и чертовски красиво выглядит.

Люблю хамоватых девочек. Они честны и не начинают сосать член, выдавая себя за высокородных. Что на уме, то и на языке. Это верх аморального поведения в нашем обществе, но оно мне всегда казалось самым правдивым.

Эта женщина умная, хитрая, прямолинейная и… что-то заставило её стать сильной. Я видел свою мать почти каждый день в слезах, смотрел на то, как отчим плевал на неё, изменял ей, и она это терпела. Мало того пренебрегала мной, ради той твари.

Сейчас же передо мной был другой тип женщины. Да, девушек у меня было много… Непозволительно много для парня в моём возрасте, но я впервые видел женщину, которая способна с ноги отпихнуть мужика, пережить десятью минутами ранее какое-то непонятное дерьмо, а сейчас как ни в чём не бывало, хамить и стойко встречать любой взгляд.

Ведь я смотрел… И не просто смотрел. Я гулял взглядом по всему её телу, как чокнутый дебил, потому что эта сила в ней. Именно она заставила меня смотреть и дышать так, будто я только что пробежал Сеульский ежегодный марафон.

Невероятно, но из моей головы уже дважды при виде Малики выветривается всё. Буквально. Ощущения такие, словно там пусто и в ней гуляет сквозняк. Единственное что воспринимает мозг эта женщина.

— Ты ответишь на любые мои вопросы, Хан Бин! — она отчеканила это, а я словно опомнился.

— И врать бесполезно. Я распознаю ложь сразу же, поэтому если ты хочешь увидеть, что в своей квартире для тебя оставила Мён Хи, ты должен объяснить мне почему позавчера она пришла именно в тот норэбан. Мало того… — продолжила Малика и обернулась ко мне полностью, — Ты поведаешь мне всё о ваших отношениях. В том числе, как сирота стала главным секретарём огромной компании?

— Вот так просто? Значит, ты веришь, что не я с ней сделал это? — мой голос дрогнул, а она лишь кивнула.

— Но готовься к тому, что я буду единственной. Потому что анализы показали другое. Ты последний с кем у девушки был секс. И вполне вероятно, что тебя возьмут под стражу, а мера пресечения будет фактическая — арест.

По мне пробежался холодный пот, и я сглотнул.

— Я не делал этого, — чувствую как руки сжимаются в кулаки, а кровь бьёт в виски так, словно ищет себе выход через уши.

— Помоги мне, — это всё что я смог сказать, ведь меня накрыла паника.

Я не хотел садиться в тюрьму. Этот сраный ужас сотворил не я. Поэтому впервые в жизни попросил о помощи. Просил, потому что боялся. Мне было страшно до одури.

— А ты не похож на свою мать, — женщина прищурилась, и продолжила, — Она просить не умеет и уже побывала в управлении с приказом закрыть дело против её святого и непорочного сына.

— Я не делал этого, Малика, — пробасил и сцепил челюсть.

— Завтра к утру приезжай в Центральный департамент по особо тяжким. На входе скажи, что тебя ждёт инспектор Адлер. Я выпишу тебе пропуск. И ещё… — её взгляд внезапно изменился и женщина сказала, — Спасибо.

Я опешил. Вот вообще не понимал, что она творит со мной, моими мозгами и дружком в боксёрах. То я слюной давился, смотря на неё только что, то просил о помощи действительно, как сопляк. А теперь… Она меня благодарила?

— За что?

— За то, что не смотрел на меня так как Хи Шин. Обычно именно такой взгляд я у всех и вызываю.

Мимо пробежало двое парней в спортивной форме, а тот самый Хи Шин так и лупился в нашу сторону, выйдя даже из машины. Поэтому я подошёл к ней ближе и задал единственный вопрос, который сейчас меня волновал.

— Что такое Гаптофобия? Почему с тобой это происходит… — на её лице проступила непонятная тень, и оно словно застыло.

Но я хотел знать. Во-первых мной до сих пор одолевало странное ощущение, которое так и сосало под ложечкой. Во-вторых, и теперь мне стало это ясно. Эта женщина единственный человек, который способен помочь мне и который верит в то, что я не мог сотворить подобное.

Не знаю… Может небо смилостивилось над таким пройдохой, или просто карма решила подкинуть мне такого человека.

Я никогда не верил в эти вещи, но всегда доверял тому, что чувствовал.

А чувствовал я нереальную тягу к этой женщине. И она была такой силы, что я физически ощущал, как начинаю ловить любое её движение взглядом, чтобы запомнить.

— Тебя это не касается, — оборвала Малика и развернулась, уже уверенно направляясь к своему ботанику, а я опомнился.

Это звучало, как словесная пощёчина. Смачная оплеуха по моей наглой роже, которая посмела залезть не в своё дело. И я охерел от того, что от этой фразы просто брошенной мне в лицо, я чуть не кончил ушами.

Я расслабился, и решил, что с такой клоакой из страха и сраной похоти в голове, с проблемой не справлюсь. А нужно бы… Иначе моему дражайшему отчиму ничего не надо будет делать, чтобы прибрать всё к своим рукам. Компания итак достанется ему, если меня посадят. И тут то у него и есть явный мотив, чтобы убить девочку и свалить всё на мои плечи.

— Даром я ему вчера рожу не разукрасил. Пёс подзаборный! — я с остервенением открыл дверцы машины и тут же услышал чертов рингтон, который три часа назад помог мне оглохнуть.

— Выброшу вообще этот аппарат, — сел за руль, и установив сотовый на панели, поднял трубку, — Слушаю!

— Хан-ши, это Ри Бон А. Ты можешь говорить? — прозвучал мелодичный голос, а я прикрыл от досады глаза.

Со сколькими бабами я НЕ спал в этом городе? Как она мой новый номер достала?

— Да, Бон А. Я тебя слушаю! — попытался ответить спокойно, но получилось как всегда херово.

— Дело в том… — она явно куда-то спешила, и мне это не понравилось.

— Хан-ши, ты должен знать, что через три дня Мён Хи кремируют. Все тяжбы по похоронам генеральный взял на себя. В компании творится такой переполох, что мне страшно из кабинета нос высовывать.

— Она католичка, — сжал руль до хруста, и ждал продолжения, — Какая к херам кремация?!

— Вот потому я и звоню тебе, чтобы ты успел предотвратить это. Директор Чхвэ собирается из этих похорон пиар-ход сделать, а то что тебя подозревают, использует на ближайшем совете директоров.

Я прищурился и задал вопрос, который так и вертелся на языке:

— С чего такая любезность, Бон А. Мы ведь плохо расстались с тобой, дорогая? И откуда ты знаешь, что подозревают меня?

— Всё гудят как улей, что у вас были отношения.

— Прелестно. Обожаю нашу национальную любовь к сплетням, — прошипел сквозь зубы, и откинулся на спинку сидения.

День просто шикарен. Вначале я не смог первым забрать нужные мне документы. Потом госпожа инспектор скрутила мне мозг и спустила его вниз, теперь это? За какие, мать его, заслуги мне такой подарок от Небес?

— Мён Хи сирота, Хан-ши. Кроме того… зная тебя, я уверена что ты бы не поступил так, — меж тем продолжила девушка, а я прикрыл глаза.

Как бы не относился к Хи, должен был признать, что такого она не заслужила. Как и то, что я действительно привязался к ней.

— И всё же? Почему ты мне это говоришь? — не унимался я.

— Снимать похороны, и поднимать рейтинг компании, выдавая это за заботу о работниках? Она не айдол, Хан-ши. Это низко.

Никогда не замечал за этой особой такой праведности. Ей самой выгодна смерть Хи. Бон А тут же станет старшим секретарём.

— Ты хочешь, чтобы я помог тебе стать на её место? — я думал у меня такого голоса нет, но видимо жизнь и карма научат, бл***, всему.

— Что ты такое несёшь?

— С каких пор ты себе позволяешь говорить со мной неформально? Говори чего ты хочешь и прекрати этот праведный спектакль. Он дешёвый! И ты дешёвка!

— Я знала, что ты больной придурок, трахающий всё подряд Хан Бин, но и подумать не могла, что ты в каждом видишь своё отражение!

— Молодая госпожа, а вы не забываетесь? Я трахал и тебя, и кажется тебе понравилось. Или я не прав?

Она молчала, но дерьмо всё равно полезло наружу.

— Меня назначили на её место этим утром, Хан-ши. И если ты хочешь и дальше быть в курсе дел своей компании, которая только на бумаге твоя, ты станешь спать со мной и дальше. И ты, и я понимаем, что нам друг от друга нужно.

— Дешёвая дрянь, — я расхохотался в трубку, а потом вообще ржать в голос начал, — Прости, но мой член второго раза в тебе не переживёт. А если надеялась этот дерьмовый подкат выдать за благородство — помой вначале рот.

Я положил трубку и просто "бросил" голову на руль. Это не просто клоака… Это какая-то выгребная яма с дерьмом, а не компания.

И сотворил такое с единственной "живой" памятью о моём отце, ублюдок, который теперь пытается посадить меня в тюрьму. Даже свою дешёвую кисен*(женщина для утех) подослал, чтобы она на два фронта работала, вместо малышки Хи.

Но вот просчитался пёс!

Не смотря на всё…

Мён Хи была моей, и хоронить, провожая её в последний путь, буду тоже я!

Я потянулся к сотовому и набрал первое имя из двух самых важных в моей жизни.

— Да, брат! Ты в порядке?

— Ки Бом, — я посмотрел на дорогу и завёл мотор.

— Что?

— Нужно субботний поминальный обед соединить с похоронами, — мотор заревел, и я вдавил педаль газа в полик.

— Понял, хён. Я прикупил курочки, ждём тебя в палатке аджумы у Пан Пхо.

— Экстренная помощь уже в пути! — заорал в трубку Джин Ки, а я покачал головой и улыбнулся, сквозь слёзы.

— Кумао, — было моим тихим ответом, и я наконец немного успокоился.

Это слишком для меня. За эти два дня я пережил такое, что впору было убиться вот об тот столб с изображением красотки из "Блек Пинк".

Но вместо миловидной и вкусной девочки, перед моими глазами встали "серые зеркала". В них Ким Хан Бин сегодня впервые увидел свой собственный страх.

— Ма… Ли… Ка… — протянул и облизал пересохшие губы.

Не смотря на весь хаос вокруг, я не мог перестать думать о том, чему стал свидетелем. Как и о самой Лике.

— Лика. Да, у моей госпожи красивое имя, — прищурился и переключив передачу выехал на мост, словив отблески другого зеркала — водного.

— Полноводная река, как зелёный дракон искрилась брызгами в солнечных лучах… — прошептал, вспомнив единственное выражение из сказки, которую мне всегда рассказывал отец.

Я не верю в судьбу. Я слишком соплив, чтобы трактовать знаки Небес. Но сегодня их было слишком много…

5. Малика

— Я принёс обед! — раздаётся на весь зал громкий бас, и я невольно кривлюсь от того, что у меня раскалывается голова.

Никак не могу собраться и перестать ощущать отголоски приступа. Поэтому смотрю на господина доминанта, на пакеты в его руках, и понимаю, что бедный мужик скис совсем, заметив моё выражение на лице.

Дабы не ломать себе голову и не заморачиваться их именами, я обозначила своих новых коллег прозвищами. По другому не смогла бы запомнить это "Чхэ… Мён… Вон". Всегда удивлялась собственному мышлению. Простые и лёгкие вещи я плохо воспринимала и постоянно в них путалась, а вот что-то сложное мне запоминалось очень легко. Но эта штука в Корее сотворила с моей долговременной памятью совершенно дебильные и противоположные вещи. Я путала всё — имена, названия улиц и районов города. Фамилии и рода.

Поэтому так появились четверо из отряда "чаджянмён и рамён". Это единственные два блюда, которые постоянно ели эти мужчины на работе. Ещё конечно невообразимое количество другой лапши и курица.

Жаренная курица, с которой прямо сейчас капал жир на руки инспектора Шанель, того самого который пострадал от меня первым. Рядом с ним за широким столом с доказательной базой, сидел главарь отряда Ли Ю Чон, он же господин Ствол. Его то имя я запомню надолго. Потому что мне сегодня два часа пришлось слушать, как он представляется каждому, у кого что-то спрашивает. Но не дать ему прозвище не честно по отношению к остальным.

Ну и моя любимая парочка замыкала этот квартет — господин Доминант и Парнишка. Последним я в шутку назвала Хи Шина, потому что не мог такой нежный с виду мальчик быть патологоанатомом и судмедэкспертом. Но был. Мало того за эти четыре дня работы я успела узнать, что мальчик и не мальчик вовсе, а двадцати восьмилетний мужик. Объяснялось это тем, что корейцы иногда действительно выглядят много моложе своего реального возраста.

Голова продолжала болеть, а я всматривалась во все десять заключений Парнишки и не могла найти связи между жертвами совсем. Во-первых, все следы какого-либо биоматериала отсутствовали. Смывы с рук и под ногтевая область были стерильно чистыми. Волосы, сперма, потожировые и вообще хоть что-то, что могло бы дать зацепку отсутствовало.

То что девушки были изнасилованы не подвергалось сомнению, поскольку внешние и внутренние повреждения свидетельствовали не только о естественном способе проникновения. Над ними явно изощрённо издевались. А значит это не просто маньяк. Возможно это садист — человек, который болен настолько, что у него заблокированы механизмы нивелирования агрессии. Другими словами у садиста нет дозиметра такого психо-всплеска, как насилие. И если планка слетает, то остановиться такой человек не может. Мало того, подобные действия вызывают в нём эйфорию и удовольствие. Иногда садисту вообще не нужен сексуальный контакт с жертвой, чтобы достигнуть оргазма. Мужчины изливаются непроизвольно и не контролируют данный процесс.

Но… Латентный садист может быть кем угодно. Учитель, дворник, таксист… Он может оказаться даже близким человеком.

А мы именем дело ещё и с осознанным субъектом, который мыслит здраво, широко и хитёр. Не оставляет никаких следов. А значит Мён Хи вообще не вписывается в эту картину. И Хан…

На этом имени мои мысли замерли. Я буквально сцепила челюсть до скрежета зубов, потому что не могла сдерживать свой организм вообще. В меня словно дьявол вселился из-за этого пацана.

— Лика, поедите с нами?

Слышу голос Доминанта и выныриваю из мыслей тут же.

— Камсамнида, но нет, — отмахиваюсь и ловлю заинтересованный взгляд Парнишки.

Он должен был рассказать остальным. Не может же быть такого, чтобы он сохранил в тайне то, что увидел? Но это произошло. Хи Шин не сказал никому о том, что случилось вчера, как и о причинах почему я сразу уехала домой, и даже не показалась в департаменте.

Это меня радовало, и признаться, я была благодарна Хи Шину за то, что он не стал распространяться о причинах моего внезапного плохого самочувствия. Но и не могло не настораживать.

Такой сильный приступ со мной не случался давно. Я буквально не понимала где нахожусь и кто передо мной. Единственное что я видела в тот момент — лицо того мужчины. Поэтому животный ужас и страх не покидали меня до самих дверей апат. Лишь оказавшись в тишине и одиночестве квартиры, я сумела решить эту проблему. Наглотавшись пилюль, легла в кровать и проспала четырнадцать часов.

Но следом, а именно этим утром, появилась другая проблема. И вот она и заставила мою голову расколоться словно надвое, а всё потому что мой больной мозг показал мне и другие воспоминания вчерашнего утра.

"Долбаный сопляк!", — выругалась про себя, и сжала ручку в руке так, что та разлетелась в моменте на части.

— Да что ж такое… — прошипела на родном, и словила теперь уже все четыре взгляда.

Мужчины медленно жевали свой обед, но остановились и застыли с палочками у ртов.

— Чосо… — вспоминаю окончание фразы и продолжаю, — …мнида. *(Простите).

— Лика, а вы так скоро и корейский выучите, — меня напрягал доминант.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Вальяжный мужик постоянно показывал своё превосходство в этом прайде. За четыре дня в управлении, он казалось таскался за мной по пятам, и меня это напрягало. Не очень сильно, но существенно. Не так серьёзно, но ощутимо, чтобы буквально одаривать мужчину красноречивым взглядом "а не пошёл бы ты на хер."

Хотела бы я послать так и мальчишку одного. Да вот тело моё вошло в явный диссонанс с мозгом и взбунтовалось так, что сама не ожидала подобного. Я не верила, что ещё способна чувствовать такого рода ощущения.

Большинство женщин страдающих андрофобией становятся ярыми феминистками. Секс с мужиком для них это табу, а с той формой болезни, которая наблюдалась у меня вообще невозможен. Мало того сексуальные фантазии, которые до этого сводились к безликому мужчине с определённымиформами, но без личности, обрели, мать его, эту личность!

И выглядел мужик в моей голове сегодня утром в точности, как Ким Хан Бин.

"Как пацан! Я рехнулась окончательно…"

Мало того прямо сейчас, смотря на то, как мужчины жуют свою лапшу и курицу, я думала совершенно не о деле, и уж точно не о еде.

Меня ломало так, что даже началась мигрень. И под словом "ломало" скрыты отнюдь не детские вещи. Я постоянно вспоминала одно и тоже. Картину того, как меня рывком поднимают с пола за плечи и прижимают к себе. Сильные, но мягкие руки. Молодые руки, совсем юные, не как у того мужчины. И лицо с необычными глазами, не такими как у того, кого я знала раньше. Именно они, с таким страхом смотрели на меня, словно я умираю у парня на руках.

Тонкий запах мускуса. Еле-еле ощутимый. Именно он вытолкнул меня в реальность, а крепкие объятия удержали, не дав вернуться обратно в тот ужас, где меня душили, когда удовлетворяли свои потребности.

Медленно опускаю офигевшие глаза на свои ноги, которые под столом мелко дрожат и понимаю, что ощущаю возбуждение. Оно волнами поднимается от ставших "лёгкими" ног и спускается одновременно от макушки в мышцы влагалища, скручивая их так словно это не спазм, а ноющий нарыв.

Я прикрываю глаза, чтобы унять этот дурдом, но всё только усугубляется. Я вижу лицо этого пацана, и тут же наполняюсь влагой. И это настолько выбивает меня из колеи, что резко выдыхаю и вскакиваю, как ошпаренная со словами:

— Простите.

Мужики поднимают снова головы, и опять странно меня осматривая, кивают, а я буквально вылетаю из широкого зала, быстро отыскав глазами коридор, который ведёт к уборным. К счастью внутри никого нет, поэтому выдыхаю с облегчением и открываю кран, чтобы хоть умыться от этого чувства. Снимаю перчатки и чуть не стону от ощущения прикосновения к коже прохладной воды.

— Это бред… — смотрю на своё лицо, по которому скатываются капли и не узнаю себя.

— Этого не может быть…

Качаю головой и пытаюсь совладать с мыслями, но всё о чём могу думать это чёртово вожделение. Всё мысли в одном месте, бл***!

Набираю ещё воды в ладони, и вдруг застываю. Мозг включается моментально, как по щелчку от промелькнувшей догадки.

"Садизм это патология, и в семидесяти случаях из ста это следствие насилия в семье.

А значит…" — шепчу конец фразы одними губами и резко выключаю кран.

Чтобы преодолеть обратный путь в зал, мне понадобилось секунд десять.

— Нужно проверить все связи и все привычки всех жертв без исключения. Куда ходили, какой хлеб покупали, вплоть до того, каким мылом пользовались и что ели на завтрак? С кем спали, с кем просто общались? Даже то, в какого цвета урну выбрасывали мусор!

Я влетела обратно на ходу чеканя каждое слово, и сев за свой стол вывела на экран несколько фото тел жертв сделанных до вскрытия.

— Что… Зачем это всё? — инспектор Шанель поднялся со своего стула и подошёл к экрану, всматриваясь в изображения девушек.

— Вы говорили, что между ними нет никакой связи, кроме норэбан в котором семеро из них работали, а трое просто его посещали, — на мои слова все обернулись и кивнули.

— Я должна… — меня прям трясло, и стало совсем жарко, но я собралась и продолжила, — Дело в том, что маньяк принципиально отличается от садиста. Вот почему вы не могли найти преступника. Вы искали больного извращенца? Нет, вы искали хладнокровного убийцу. А это разные формы психических расстройств. В первую очередь они отличаются самой патологией, формой протекания заболевания и периодами — от ремиссии до обострения. Если у маньяка цель — сам процесс изнасилования, как месть или же просто это психическое расстройство, то у садиста — это сценарий. Это целый фильм, где он главный герой и вершитель судеб. Задача — выследить, наблюдать, узнать всё о человеке, чтобы причинить максимальную боль. Маньяк получает удовольствие от самого факта убийства. От смерти жертвы. Садиста удовлетворяет только процесс, господа. Слежка и охота. И чем он жёстче и безжалостнее, тем он удовлетворёнее. Процесс изменения сознания такого больного идёт по нарастающей. Сперва это может быть насилие над животными в детстве, потом насилие над своей девушкой, или женой. Но если человек перепрыгивает все эти стадии и сразу переходит к сценарию — это значит лишь одно…

Всё четверо начали переглядываться, ожидая продолжения:

— Он сам был жертвой насилия. Его самого истязали, издевались, либо насиловали. А выходит у него есть Образ.

— Что такое "образ"? — господин Ствол нахмурился и я поспешила пояснить:

— Так я называю объекта, который стал причиной патологии.

— То есть он издевается только над определёнными девушками, — кивнул Хи Шин, но добавил, — Тогда как же объяснить, что пятеро жертв ваши девочки, а шестеро наши?

Услышав слово "шестеро", я ухмыльнулась и решила поправить Парнишку.

— Мён Хи не жертва нашего субъекта. Поскольку не была изнасилована. Да, у неё был секс с Ким Хан Бином в тот же вечер, но парень не убивал её.

— Откуда такая уверенность? — приподнял бровь Доминант, на что я спокойно и сдержанно ответила.

— Уверенности нет. У криминалиста никогда не должно быть стопроцентной уверенности. Иначе он упустит настоящего преступника, зациклившись на своих убеждениях. Ким Хан Бин всё ещё подозреваемый, но не убийца, пока это не доказано.

— И всё же? — Ю Чон сел обратно на свой стул и прищурился.

— Это интуиция, господин старший инспектор.

— И вы хотите, чтобы мы опросили снова такое количество свидетелей? — господин Шанель изогнул брови и покачал головой, начав перемешивать свою лапшу.

— Из того, что я прочла, вы опрашивали только одногруппников жертв, либо близких друзей. Но все вопросы задавали сугубо по алгоритму поиска маньяка. Не было ли угроз? Не видели ли странных личностей рядом с девушками? В каком они кругу общались? Так ищут убийцу. Правильно? — я сложила руки на груди и заметила, что забыла перчатки в уборной.

"Потом заберу", — мелькнула мысль, пока мне ответил господин Ствол.

— Естественно, — он встал и начал менять параметры на одном из экранов и вывел не меньше ста видео допросов свидетелей, — Вы хотите опросить их всех заново? Не проще ли просто пересмотреть это?

— Вы считаете, что моё предложение пустая трата времени? — посмотрела мужчине в глаза и он кивнул.

— При всём уважении, но да, Лика. Я думаю, что вы ошибаетесь. Но в деле с последней жертвой я с вами согласен. Ни почерк преступника, ни временной промежуток не совпадают. Мы думали что он просто вошёл во вкус и сократил временные рамки. Но нет. И тут я согласен. Но это не отменяет того, что Ким Хан Бин будет и дальше главным подозреваемым. Хотя его семья и надавила на наше руководство, заставив оставить парня под подпиской при полной конфиденциальности.

Я начинала злиться. Они словно не слышали меня или вовсе не желали слышать!

— Вы не понимаете о чем я? Да? — говорю и обвожу взглядом каждого.

— Сколько из вас может похвастаться дипломом психиатра? — смотрю и понимаю, что никто, — Сколько дел о подобных преступлениях было в вашей практике?

— Такого рода первое. У нас достаточно законопослушное общество, госпожа Адлер, — холодно парировал Доминант.

— Бесспорно. Я знаю и видела, что ваши полицейские даже оружия табельного не носят. Но прецеденты же были? — парирую и ловлю застывшие взгляды, — Люди не святые в любой точке мира. А это садист и психопат, — уверенно припечатываю, хотя понимаю, что если я сейчас ошиблась, ценой может быть чья-то жизнь.

— Вы настолько в этом убеждены? — Парнишка прищурился и поправив очки, достал один из листков своего заключения, — Вас не смутило, что все одиннадцать жертв были задушены? Насколько я знаю, садисты любители другого стиля.

Я вздрогнула и приподняв подбородок произнесла ровным тоном:

— Не имеет значения, как они были убиты. Имеет значение поимка твари, которая пытала их на протяжении целого часа, прежде чем убить. Никто из вас не знает, что это такое, когда над тобой издеваются и морально и физически несколько часов, — мой голос превратился в сталь, а взгляд наверное пугал, если господин Шанель не двигался совсем, — В первые секунды ты не чувствуешь ничего кроме испуга. Мозг выключает все механизмы и включает только инстинкты. И единственный — это выжить. Но если напавший намного сильнее тебя, вскоре жертва "ломается" как кукла. И тут два варианта — либо она терпит и умирает в агонии и дальше продолжая борьбу. Либо она мирится с этим и просто ждёт смерти, как овощ. Вот этого хочет преступник, которого мы ищем. Он желает увидеть все эти краски перед собой, чтобы удовлетворится. Получить возмездие и сексуальную разрядку. Все наши поступки — это зеркало того, что нас окружает. Все наши действия — это результат действий, которые применялись к нам. Если мы хотим его поймать, нам нужно обшарить каждый угол, в котором бывала жертва, и найти связь между всеми. Это прочная нить, которая объяснит причину убийств и выведет на преступника. Иначе… — я сделала паузу и сказала ужасную вещь, — Мы посадим двадцатилетнего мальчика в тюрьму пожизненно за то, чего он не совершал. А вас вынудят это сделать. И моя сторона, и ваша ждёт результата, чтобы успокоить общественность. Это резонанс.

— То есть вы хотите, чтобы мы сменили тактику проведения негласных оперативно-сыскных действий посредине расследования? — инспектор Шанель бесил меня больше всего.

Мужик натурально мстил мне за мой язык, и делал это настолько топорно, что мне стало как-то даже жаль его. Всё мужчины мыслят логически. У них нет такого понятия, как связать всё воедино в хаос и спокойно одной лишь рукой изящно найти ответ с помощью лишь интуиции. Всё в голове должно быть подвержено порядку, а у этого народа ещё и обложено рамками. И вот этого я никак не могла понять. А от того моя работа усложнялась вдвое. Я не понимала этих людей. У них была куча морально-этических правил, но при этом двадцатилетний парень нашел в себе силы их переступить и спать с любовницей прямо в ночном баре?

Как понять это всё, мать его?

— Помогите мне! — я прикрыла от досады глаза, и поклонилась, — Прошу вас помочь мне и не воспринимать как врага или конкурента.

Сказать, что они офигели это ничего не сказать. Но этой страной правил патриархат. И мне это стало ясно, как только я узрела посреди Сеула целый парк с монументами мужскому достоинству. Ментальность — вот главная проблема для меня в этом деле. Пока я не пойму в чём главная фишка этих людей, не смогу сделать ничего. Просто провалюсь с треском и уеду домой ни с чем, посадив пацана за решетку.

И в том, что его хотят подставить я убедилась через каких-то ничтожных полчаса. Мой демарш и последующая капитуляция были прерваны одним из комендантов, который открыл стеклянную дверь и поклонившись объявил, что явилась моя сегодняшняя головная боль, и в прямом и в переносном смысле.

— Анъен, нэ агашши! *(Здравствуйте, моя госпожа!) — Хан поднялся со стула и мягко поклонился.

Я же встала в дверях допросной и прилипла взглядом к этому засранцу. Моя утренняя фантазия предстала передо мной во всей красе. На ряду с явным всплеск ом температуры, я ощутила тревогу. Меня ничего не могло защитить от этого. А этот пацан, как катализатор всех моих фобий, вначале тянул из наружу, а потом словно тушил тем, что отличался полностью от того мужчины.

Хан опять выглядел так, словно не его обвиняют в столь тяжёлом преступлении. Лыбился как дурачок, а уж про внешний вид лучше умолчать, но всё же. Изодранные джинсы, рубашка в бирюзово-черную клетку, висящая на бёдрах. Ради красоты что ли? И какой-то джинсовый то ли китель, то ли кусок разорванной тряпки, поверх черной футболки.

— Весьма… Экстравагантно, господин Ким Хан Бин, — прошлась по нему взглядом снова и села напротив.

— Я старался удивить вас новыми веяниями в моде, нэ агашши, — прицыкнул Хан, а я приподняла бровь и сложила руки на груди.

— Я же вчера ясно намекнула, что разговор будет не из лёгких!

— Простите, ничего не мог поделать, — парень развёл руками и я ощутила стойкий запах перегара, — Это демонстративный протест против агрессии матушки, которая в ярости. Единственный способ её успокоить это надеть подобный хлам и перенаправить все усилия её родительского воспитания на мой внешне непрезентабельный вид.

— И её волнует в такой момент твой внешний вид?

— Её волнует всё, Лика, — вдруг изменился в лице парень, и я заметила, как он сжался, — кроме родного сына.

— Ты понимаешь почему ты здесь? — решила перевести тему, но тут же тяжело сглотнула и поменяла позу, потому что Хан стянул куртку, и черная футболка на поверку оказалась майкой.

Дыхание начало медленно становится глубже, а сердцебиение участилось. Тело реагировало возбуждением, а мозг страхом. И это сводило с ума. Хотелось прекратить допрос и убраться куда подальше от Хан Бина.

"Это извращение какое-то! Я не могу хотеть мальчишку, который не успел родиться ещё, а я уже Пушкина в школе декламировала в белой блузочке!"

— Я просил о помощи, и ты сказала, что я должен сперва ответить на все твои вопросы, — парень облокотился о стол, и начал пристально смотреть на меня, остановив свой взгляд на моих руках.

— Вчера на тебе не было перчаток, а я хорошо их запомнил ещё на первом допросе, — с этими словами Хан приподнялся и вытащив мои черные перчатки с заднего кармана брюк, положил прямо передо мной, — Валялись в коридоре перед уборными, нэ агашши.

Я посмотрела на тонкую черную кожу перчаток, сшитых под заказ, и подняла взгляд на парня.

— В документах из квартиры Мён Хи идёт речь о поглощении. Ты знал, что твой отчим собирается отобрать у тебя всё, оставив пустышку, которая станет лишь формальной компанией? — на мой вопрос Хан нахмурился, а потом хохотнув покачал головой.

— Именно по этой причине, я стал спать с Мён Хи. Вернее не так, моя госпожа, — парень поднял медленно глаза и посмотрел прямо в мои, — Из-за этого я её и соблазнил. Давайте я объясню вам, как дело обстоит в том обществе, где живу я.

— Спасибо, но я уже постигла все грани ваших правил, Хан. И здесь вопросы задаю я! — выпрямляюсь и понимаю, что парень снова ухмыляясь, осматривает меня, как экспонат, бл***.

— Я не о народе и культуре, моя госпожа. Я о том, как живёт именно моя семья. Деньги стёрли все принципы морали в моём доме, сразу как компания отца стала ведущей на рынке. Бабки полились рекой. У нас появилась прислуга, а мой зад от дерьма вытирала не мать, а нянька, пока она покупала дорогущий шмот и гуляла по светским раутам и сходкам богачей. Потом наследника в возрасте семи лет представили высшему обществу, как наследного принца. С детства я не знал ничего, кроме одного — семья и семейные ценности на людях это лицо бизнеса и компании. Но на деле, после смерти отца, мать через год вышла замуж за его бизнес-партнёра, потому что ничего не понимала в управлении такой штуковиной, как десять комбинатов в Китае и сто тысяч работников. И потом этот партнёр решил учить меня… Но упустил из виду момент, что я был в курсе всех его амурных похождений, знал каждую шалаву охочую до бабла, которую он трахал, в лицо. Всё потому что мама глотала пилюли и запивала их дорогущим вином. А потом давилась слезами ночью в подушку, — он остановился и сделал глубокий вдох, а я заметила злые слёзы в его глазах.

— Мне продолжить, или ты хочешь задать вопрос, Лика? — он усмехнулся и поменял позу на защитную, сложив руки на груди.

Парень не врал. Он смотрел спокойно, но говорил эмоционально. Не синтезировал информацию и выдавал её без запинки или пауз. По простому, Хан чеканил каждое слово так, словно он ненавидел это.

— Тебе стыдно? — я подалась вперёд и нахмурилась.

— Мне никогда не было стыдно. За что? Стыдиться того, что ты богат глупо. Это же круто кататься на дорогущей тачке, и ходить в элитные клубы. Многие из моих ровесников учатся, мучают себя всякими тестами и прочей чепухой. Я же знаю точно, что даже без диплома останусь на ступень выше их.

— Ты говоришь так, словно маленький избалованный мальчик.

— Так я и есть избалованный. Ещё и до ужаса распущенный, моя госпожа. Знаешь, о чем я думаю, даже в такой ситуации, смотря на тебя? — Хан размыкает руки и подаётся вперёд, — О том, что под этой черной тряпочкой, которая на тебе. Кстати, она ужасно выглядит, но красиво смотрится потому что в неё одета ты. И, пожалуй, я бы посмотрел на тебя в красном, и без рубашки.

Мне показалось, что я вернулась на лет десять в прошлое. Потому что охренела от того, как начала гореть кожа лица, а во рту застряло возмущение подобной пошлостью. И теперь вопрос: этот пацан точно кореец?

— Хватит! — я сжала руки в кулаки, а сама дура почему-то ждала, что он продолжит.

Мне бл***, оказывается до одури хотелось, чтобы хоть кто-то ещё раз сказал мне подобное. Хотелось этого внимания, потому что во мне жила ещё одна личность — двадцатилетняя девочка, закованная в цепи боли. Она постоянно поднимала голову и словно смотрела на мир мёртвыми глазами. Но сейчас она впервые посмотрела на меня с надеждой. Она хотела чтобы я, нынешняя, выпустила её и дала тоже жить. Но я не могла, иначе тогда, превратилась бы точно в больную тень женщины, которая способна чувствовать лишь страх.

Хан вздрогнул и тут же поджал губы, как-то жеманно пробормотав что-то, а потом замолчал и посмотрел на свои руки.

— Зачем спать с секретаршей своего отчима, если можно просто заявить о своих правах? Не играть в эти игры. Ты ведь фактический владелец всего, после смерти своего отца, — я сделала вдох и перевела разговор в нужное русло.

— Это так не работает в нашем обществе, моя госпожа. У нас даже сын главы крупнейшего конгломерата начинал с простого менеджера в офисе, — я вскинула брови, а Хан кивнул и продолжил:

— Я спал с ней, а мой отчим возил её с собой повсюду, с той же целью. Эта девушка была идеальным шпионом для меня, и она действительно помогала мне, — Хан сжал руку в кулак, а по мне побежала дрожь.

Этот парень вытаскивал из меня наружу такое, что я годами прятала за самыми глухим дверями.

— Ты думаешь, что это он её убил, или нанял того кто это совершил. Именно поэтому ты сам пришел сюда даже без адвоката, зная что тебя тут же могут взять под стражу.

Парень выпрямился и кивнул:

— Это сделал он. И да я уверен, что на подобное способна только такая тварь, — каждое слово произнесено с ярким эмоциональным окрасом.

Челюсть сведена и на красивом гладком лице проступает её очертание. Сонная артерия прямо пульсирует под кожей шеи, а сам Хан Бин дышит очень глубоко. Он убежден в этом. Он верит в это, как в факт, который не требует доказательств.

— Я должна тебя разочаровать. Скорее всего он этого не делал, — я только произнесла это, а у парня уже скривилось лицо и он опешил.

— Ты мне не веришь? — убитый шепот, как у маленького ребенка, которому не поверили, что это не он разбил чашку на кухне.

— Дело не в том, верю я или нет. Дело в психологии и её влиянии на принципы и поступки человека. Даже если он богат, и может откупиться от всего. Твои подозрения слишком очевидны. А значит, и он понимает, что открой его пасынок рот, всё станут указывать именно на него. Это топорно и глупо. Человек, будучи менеджером и руководителем всегда просчитывает все свои шаги наперед. Мало того взрослый мужчина.

— Это он!!! — зарычал Хан, а я вздрогнула всем телом, и страх сразу же скрутил грудную клетку, не дав дыхнуть.

— Нет, — покачала головой, взяв себя в руки.

— Почему ты мне не веришь? Я не делал этого. Я не способен был убить её, потому что…

— Ты был влюблен в эту девушку, — я оборвала его, когда он вскочил.

Услышав мои слова все эмоции на лице Хана застыли. Он словно смотрел не на меня, а значит я была права, и парень не разглядел того, что было очевидно. Он не раз спал с этой девушкой. Не раз помогал ей и не раз защищал. Они не просто занимались сексом, и это я распознала ещё по его первой реакции на известие о смерти Мён Хи. Тело не врёт никогда. Только оно выдает истинные чувства человека, потому что мозг контролирует лишь словесное враньё. Синтезирует информацию, но тело натаскать делать тоже самое, словно язык, может только отпетый и прожжённый лгун. Человек, который врёт всегда и всем, а для него это стало искусством. Тем, чему могут только научить, как актёрскому мастерству. Политики очень хороший пример подобного поведения.

— Сядь! И прекрати вести себя как ребенок, Хан Бин, — он медленно опустился обратно, а я продолжила:

— Я успела понять одну вещь о корейцах, проведя здесь почти две недели. Ваше общество готово разодрать в клочья любого преступника. А особенно человека обличенного властью и деньгами. Для вас такие люди, как лицо общества. И если это лицо запачкано, вы уничтожите его. Загнобите и заставите ощущать, что он ничтожество. Поправь меня, мальчишка. Твой отчим идиот? — Хан с досадой прикусил губу и отвернулся, опять развалившись на стуле, и сложив руки на груди.

— Очевидно, что нет. Потому что только идиот станет так топорно подставлять своего пасынка наследника, зная, что мотив его подобных действий настолько очевиден. Тем более в вашем обществе, где даже подозрения в преступлениях, это уже преступление.

— Значит и ты мне не веришь… — он неожиданно облокотился о стол и засунул обе руки в волосы, оттягивая их с силой.

Признак того, что ему больно. А попытка специально содрать себе скальп, это замена моральной боли, на ощущения физической.

— Верю, иначе ты сидел бы уже в камере. И твои деньги не помогли бы этого избежать, потому что я детектив не корейского ведомства.

— Откуда ты? — он поднял на меня взгляд, а я ответила.

— Из России.

— Я так и думал, что ты не американка. Слишком красивая, — прошептал парень, а я снова впала в дебильный ступор.

— Прекрати эти игры. Я не одна из твоих подружек, — отвечаю и вижу совершенно незнакомый взгляд, он словно ласкает моё лицо глазами.

— Не хочу… — тихо отвечает, и мы замираем одновременно.

Это нужно прекратить! Я знаю этого мальчика третий день, а такое ощущение, что чувствую ответственность за его судьбу. Мало того бабские гормоны, на фоне многолетнего воздержания сотворили со мной пятую стадию идиотизма — полную прострацию и зацикленность на одном объекте.

— Поступай как знаешь, — я отмахнулась и потянулась за папкой.

В конце концов он молодой парень в том возрасте, когда проходит процесс гиперсексуальности и полигамности в отношениях для поиска наилучшей пары. Скоро его интерес к дамочке в пред бальзаковском возрасте пропадёт и всё закончиться вот на таком глупом флирте.

Я открыла папку с фотографиями остальных десятерых жертв и разложила их перед Ханом.

— Узнаешь кого-то? Может видел где-то?

Он тут же подобрался, и начал рассматривать фото девушек. Пристально смотрел, и явно пытался вспомнить.

— Вот эта, — он поднял на меня глаза и показал фото третьей жертвы Ангелины Смольниковой.

— Откуда?

— Ан-же-лина? Правильно ведь произнёс. Её ещё в клубе все Чон Са называли, — он развернул фото к себе и кивнул, — Точно она. Блондинка с ангельским именем. Но потом она пропала куда-то. Не видел её там уже месяц наверное.

— Какой клуб? И что значит "Чон Са"? — я уцепилась за это, а Хан скривился.

— Это закрытый клуб для знаменитостей. Короче там своя тусовка и публика не из простого народа. Чон Са это имя производное от слова "чонса". Ангел. Она работала хостесс по пятницам. Развлекала компании, обслуживала столики и кабинки. Сам я с ней не был знаком и ни разу не разговаривал. Я приходил туда…

— С Мён Хи, — констатировала факт, а Хан отвёл взгляд и кивнул.

— Значит нужно проверить этот клуб, — я хотела вызвать господина Шанель, чтобы они готовили ордер, но парень остановил меня.

— Нет! — он покачал головой и улыбнулся, — Сунетесь туда со значками, клуб прикроют и там ни души не останется. Агентства не просто так эти места спонсируют. В них отдыхают айдолы и богачи. Вам не то что не дадут никакой информации, вас просто вежливо выпроводят даже с ордером. Я такое видел и не раз, моя госпожа.

— Это уже тебя не касается. Ты подозреваемый, а не детектив, Хан.

— Я помогу тебе. Вам помогу, — Хан выпрямился и посмотрел на этот раз серьёзно.

— И как же? — складываю руки в замок на груди, а он ухмыляется.

— Я достану три пропуска для вас, и проведу тебя как… — он впился взглядом в мои губы и спокойно продолжил, а я офигела.

— Как свою девушку.

— Что прости? Господин Ким Хан Бин, по-моему ты заигрался.

— Нет. Мне скорее поверят, что я увлекся красивой зрелой женщиной из-за бугра. Чем непонятной парочке, которую там впервые увидят.

Я прищурилась, и от досады сжалась. Если парень прав, и мы не сможем попасть в клуб, как инспекторы департамента, то возникал вопрос — какого хера твориться в этом мире?

— Старший инспектор Ли Ю Чон, зайдите в допросную, пожалуйста, — я посмотрела в зеркало за спиной Хан Бина, и буквально через пять секунд в комнату вошёл мистер Ствол.

Хан Бин тут же подобрался, и поклонился, но ухмылки не скрыл.

— То что говорит, подозреваемый Ким, это правда? Мы не сможем прийти у клуб, чтобы опросить свидетелей?

Мужчина, вложил руки в карманы брюк и окинул парня оценивающим взглядом.

— Зачем вам помогать следствию, господин Ким, если вас уже со всех сторон прикрыл адвокат, а ваша семья чуть ли не иск в суд за клевету готова подать на департамент?

Я ждала, что Ю Чон пожелает сам провести допрос парня, поэтому встала в позицию "хорошего копа". Хан же просто продолжал плевать на то, кто перед ним.

— Почему вы молчите, господин Хан? Ваши действия не логичны. Вы мечетесь, как школьник! Бегаете за следствием второй день, а сегодня утром учинили скандал в муниципальном морге, когда вам отказали выдать тело Кан Мён Хи, — мужчина облокотился о стол руками и навис над парнем, начав шипеть сквозь зубы так, что Хан отшатнулся, — Что? Вначале трахал, потом изнасиловал убив, а теперь жалко стало, сопляк? Да?! Ты как себя ведёшь? Перед тобой женщина инспектор, а ты заигрываешь с ней, как с дешевой кисен? Ты решил что это шутка, Хан-ши?

— С чего вы взяли… — начал Хан, и его лицо подернулось маской боли и страха.

Мне вдруг стало жаль его. Я вспомнила вчерашнее утро, и то как вёл себя Ю Чон взбесило меня. Но я не имела права вмешиваться и останавливать допрос коллеги, иначе они не станут слушать меня вообще, и начнут игнорировать. Всё четверо уже это показали. Зная что я права, они уничтожали на корню все мои доводы своим равнодушным отношением.

"И как быть? Я не могу допустить, чтобы они ломали его… Он действительно не виноват…"

— С того, что ты последний, кто вступал в половую связь с жертвой и последний кого она видела. Мало того есть показания её подруги.

— Что? — я повернулась к мужчине, а он ухмыльнулся, — Часом ранее к нам обратилась госпожа Ри Бон А.

Хан Бин выругался и привстал. А я опешила. Что значит учинил скандал? И откуда эта подруга взялась?!

— Так вот она поведала нам очень интересную историю того, как ты, Хан Бин, склонял к сексу Мён Хи, шантажируя. Она даже переписку предоставила, — закончил Ю Чон, а я начала усиленно абстрагироваться от ситуации.

Это вообще не вязалось ни с чем. Но если ни отчим, ни Хан этого не делали, а почерк нанесения телесных схож с серийкой, может ли быть так, что убийца вошёл в фазу ремиссии, и подыскал себе идеального козла отпущения в лице молодого пацана, который не обременен умом.

— Я никогда никого не заставлял со мной спать, господин инспектор. А тело девушки, я заберу с разрешением или без. Мне плевать на ваши законы. Я не позволю сжечь её и кремировать! Она католичка! Более того…

— Ты сядешь, если не начнёшь говорить правду! В котором часу ты пришел в норэбан? — продолжил Ю Чон.

— Я не помню! — Хан выпрямился и с вызовом посмотрел в глаза инспектора.

— Что вы делали в закрытой комнате?

— А как вы думаете, господин инспектор? Наверное, пели очередной хит "BTS".

— Не дерзи! Ты её там задушил, а тело вывез на машине и с парома в реку сбросил? Так всё было?

— Я никого не убивал, мать вашу!!! — Хан вскочил, ударив кулаком по столу, и продолжил рычать, как бешеный, а я в ужасе поняла, что только что ощутила отголосок оргазма.

Медленно сжала ноги, и сглотнула.

"Что со но мной происходит? Неужели я действительно схожу с ума? Господи…" — проносились в голове, а парень продолжал выплёвывать каждое слово.

— И вы это знаете, иначе я бы сидел за решеткой, но продолжаете доказывать мне, что такой ужас именно я сотворил! С хера ли я бы припёрся сюда? Эта Ри Бон А не может хер от пальца отличить, и уже работает на месте Мён Хи, а мой отчим успешно использует этот дурдом, как повод, чтобы выставить меня убийцей. Я спал и с этой дурой, и вот вам ответ почему она пришла сюда! Потому что вчера я ей отказал в продолжении банкета на моем члене! Что? Такой ответ устроит? Или в нём мало уважения и манер? Так я отвечу по нормальному.

Хан выдохнул, а я сделала глубокий вдох и прикрыла глаза, понимая что моя реакция на него совершенно не адекватная. Я боялась прикосновений этого парня, но у самой руки зудели в желании прикоснутся к узору татуировки на его предплечье.

"Нужно позвонить Анастасову. Только Олег Александрович, способен объяснить мне что за херня со мной происходит. И почему я чуть не кончаю при виде двадцатилетнего пацана и того, как он входит в состояние агрессии?"

— Я относился к Мён Хи как к своей девушке. И это правда. Не смотря на то, что мы спали как кролики где не попадя, я уважал её как женщину, и никогда не позволял себе похабно к ней относиться. Я помогал ей, а она мне, — по щеке парня потекла слеза, а Ю Чон наконец выпрямился и кивнул.

— Поможешь попасть нам в клуб, господин Ким. Я лично сегодня же дам разрешение отдать тело девушки тебе, — ровно ответил инспектор, но я не обратила на это внимания.

Я неотрывно смотрела на то, как впервые передо мной плакал мужчина. Вернее он ещё не мужчина, а молодой парень. Но я видела многих молодых людей в его возрасте в таком состоянии. И при мне ни один из них, даже потеряв кого-то близкого на плакал открыто. Да, слёзы в глазах стояли у всех. Но никто не давал им выхода, как этот испорченный пацан.

Хан опешил, и быстро вытерев ладонью лицо, поклонился Ю Чону, кивком головы.

— Камсамнида! Я проведу вас в клуб. Сделаю всё что хотите. Только поверьте мне, господин инспектор. Не я убил её.

Я шла по коридору обратно, как пьяная. Голова кружилась, и единственное чего мне хотелось, это найти тихое место и покурить. Посидеть в тишине и привести мысли в порядок хоть немного.

Поэтому я прошла вереницу коридоров вглубь здания. Прошла киберотдел, и через лифт спустилась на подземную парковку, где в углу одиноко стояло четыре лавки и урна с пепельницей. Сейчас там никого не было. Поэтому я спокойно села на лавку и подкупила. Дым наполнил лёгкие и я с трудом и надрывно его выдохнула.

Мне было слишком трудно. Всё в своей жизни, каждую её деталь, вот уже десять лет я воспринимала как рутину. Встать утром, принять душ, выпить кофе и пойти на работу. В место, где каждый день я смотрела на то, что вытворяли люди. Каждый божий день, я с замиранием сердца пропускала через себя чужую боль, и моя становилась не столь заметной. Наверное, это тоже меня спасло.

"В двери палаты вошёл мой куратор. Седовласый мужчина, посмотрел на меня отстранённо и без эмоций. Олег Александрович никогда меня не жалел, потому что знал — жалось в моём случае это гибель.

— Я отпускаю тебя, Лика. Твоё состояние стабильно, и ты способна контролировать эмоциональные точки пика возбуждения и его дна. Поэтому… — мужчина впервые за все шесть месяцев лечения посмотрел на меня живым взглядом, словно папа.

— Я горжусь тобой, девочка. Ты справишься со всем, и должна знать — чтобы не случилось, и куда бы не занесла тебя судьба, я всегда готов протянуть тебе руку помощи. Всегда буду рядом, потому что ты мне как дочь, девочка. Я вижу в тебе прекрасного специалиста. И то, что с тобой произошло… Это ужасно. Но ты должна знать, что именно это помогло тебе стать сильнее. Это жестоко звучит…

— Но вы всегда говорите правду открыто, Олег Александрович.

Я улыбнулась ему…"

И воспоминания развеялись. Это было десять лет назад. Тогда я только начинала свой новый путь. В тот момент я не знала что такое "человек" на самом деле, и какими мы способны быть. Но у моего любимого писателя есть одна очень верная мысль:

" — Я думаю, что если дьявол не существует и, стало быть, создал его человек, то создал он его по своему образу и подобию.

— В таком случае, ровно как и Бога. ("Братья Карамазовы" Ф.М. Достоевский)"

Я затянулась и вспомнила плачущего Хан Бина. Парень, с виду выглядевший как мужчина, но проявляющий такой трепет, словно обиженный на весь мир ребенок. Он как свежая лепнина. Бери и лепи, что хочешь…

— Кого же из тебя вылепят люди, Хан… — прищурилась, и продолжила полушепотом, — … Бога или Дьявола?

6. Хан

Я не бывал на похоронах никогда. Мало того, я даже не видел мертвым собственного отца. Когда аппа*(папа) умер, мне было восемь. Я был мал, и вместо того, чтобы надеть белые перчатки и траурный костюм, чтобы попрощаться с отцом, меня отправили куда подальше. Запретили говорить о его смерти, а в доме мать устроила целый культ его личности. Год за годом, на моё мнение ложилось всё. Меня не спрашивали хочу я или нет, меня ставили перед фактом.

Поэтому я, оперируя своим мнением по этому поводу даже в восемь, сбежал в тот же день из особняка в Пусане, но естественно восьмилетнего наследника отыскали быстро и вернули обратно.

Я помню очень хорошо те пару часов. Потому что не знал, как добраться до папы. Я искал дорогу, но боялся подойти к кому-то и спросить. Ведь был уверен, что меня ищут. А в это время проходил поминальный обед по самому дорогому человеку для меня. И мне даже не дали с ним проститься.

Поэтому сейчас я не понимал, как себя вести. Мне было настолько херово, и настолько противно, что хотелось удавиться этим сраным галстуком, который сдавливал мою шею, как удавка.

— Хан, ты как? — Джин Ки и Ки Бом стояли по обе стороны от меня и старались не подпускать ко мне псов мамы.

Её идиоты не отходили от меня ни на шаг. Постоянно следили за мной, чтобы я не сболтнул лишнего или не устроил сцену. И это меня бесило больше всего. Меня напрягало её отношение ко мне, и к тому в чем меня обвиняли.

И она снова! Мать опять встала на сторону Йон Со. Поэтому и не пришла на кладбище и даже не помогла мне с поминальным обедом для отца. Для неё был важен лишь имидж и престиж, а я такой херовый взял и сорвал такую рекламу для компании. Дорогущие похороны нашей сотрудницы.

— Всё в порядке, — я выдохнул и посмотрел на белые хризантемы, которыми был обложен белоснежный закрытый гроб.

Вокруг стояло человек десять от силы. Я и парни, священник, несколько подруг Мён Хи и…она. Я не ожидал увидеть здесь Лику. Зачем ей приходить на похороны незнакомого человека? Но прямо сейчас я смотрел на женщину в черном кожаном плаще с глубоким капюшоном на голове, и внутри меня скручивался каждый сраный мускул.

А всё по простой причине. Я рехнулся. Как чокнутый сталкер помешался на этой женщине, и даже на похоронах собственной девушки, а Мён Хи я уже по другому не воспринимал, застыл горящим взглядом на этой дамочке.

В её взгляде увидел нечто, что заставило меня вздрогнуть и охренеть. Я видел в нём слёзы и не мог этому поверить. Лика медленно подошла к могиле и положила на гроб цветок розы, что-то сказав на своём родном языке.

И потом ушла… Я же как пришибленный дегенерат следил за каждым её шагом. За тем, как она спустилась по склону и сняла капюшон, расправив волосы и продолжив идти по алее к выезду.

— Пойдём… — прошептал Ки Бом, и сжал моё плечо, — Нам пора. Дальше всё сделает агентство, брат.

Я кивнул, но понимал что мои конечности стали хреново слушаться и я плохо разбирал куда иду. Наверное, поэтому не сразу заметил фигуру пожилого мужчины, который стоял у одной из могил и наблюдал за процессом погребения. Он показался мне очень странным. Не клал цветов на монумент, не отдавал дань уважения. Одним словом он ни хера не делал, кроме того что наблюдал, как гроб Мён Хи опускают под землю.

— Кто этот аджоси? — даже Джин Ки заметил странное поведение мужчины и мы переглянулись.

— Не знаю, хён. Но это бред, стоять у одной из могил и смотреть неотрывно хер знает куда. Он словно именно к Мён Хи пришел, — я озвучил свою бредовую догадку, а мужчина заметив наши взгляды тут же подобрался и поспешил сбежать.

И это выглядело именно так. Старик быстрым шагом огибал мраморные плиты, лежащие на земле, в густой остриженной зелёной траве, словно молодой пацан.

В тот день я не предал этому серьезного значения, потому что меня умело отвлекли очередным скандалом, мать его.

— Ты доволен собой, сопляк?

Я не успел войти в дом, как сразу же получил порцию любезностей от своего отчима. Мужчина стоял в гостиной в холёном костюме, но с настолько перекошенной мордой, что я даже восхитился. Видимо, этого ублюдка очень задело моё самоуправство.

— Где омони*(матушка)?

— У психолога! — выплюнул мужчина, пока я спокойно снимал пиджак, и бросив его на один из диванов, подошёл к бару.

Открыв бутылку крепкого виски, плеснул себе не меньше половины стакана, и спокойно встретил взгляд, который надменно шарил по моему лицу.

— Я задал тебе вопрос. Ты доволен тем, что довёл мать до истерики, своей выходкой с похоронами? — он продолжал напирать, а я ухмыльнулся и, выпив залпом спиртное, скривился от горечи.

— А я что, обязан отвечать на все твои вопросы? Подчиняться, лебезить и благоговейно воспринимать твои приказы? Я что хер на пальце, которым вертеть можно, господин Чхвэ?

— Господа обед подан! — в гостиную в поклоне вошла домоправительница, но тут же вздрогнула от резкого тона этого дебила в человеческой шкуре.

— Пошла вон!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Не смей!! Не смей орать на прислугу в доме моего отца, тварь! — я не выдержал и со смаком разхерачил стакан об пол.

Аджума охнула, и завидев мой взгляд, тут же поклонилась и ушла.

— Значит, ты совсем стыд растерял, и решил свою девку безродную похоронить, как молодую госпожу? — Йон Со ухмыльнулся, подобно твари и прошёлся по мне взглядом так, словно смотрел на гопчан, от которого его тошнило.

— А разве эта девка, не твой старший секретарь? — вкрадчиво задал вопрос, и попытался выровнять дыхание.

— Но и ты с ней спал, как оказалось, мальчик.

— Поэтому и похоронил её я, господин Чхвэ. А вас прошу не забывать, что в этом доме всегда был один хозяин — это мой отец. Он глава рода, и вам…

— Я уничтожу тебя, сопляк! — он оборвал меня и начал идти в мою сторону.

— Попробуй!

— Я отберу у тебя всё, и ты даже… — я не ожидал что он посмеет поднять на меня руку, но видимо слишком задел его честолюбивую ублюдскую персону, потому что он схватил ворот моей рубашки и смял в кулак у горла, — …не заметишь, как это произойдёт.

— Я… — он скручивал ткань сильнее, а я лишь лыбился как придурок, — …с нетерпением жду этого… момента!

— То что ты устроил в моей комнате, — его глаза сузились, а я схватил его руку, которая держала воротник, и попытался вырваться, — Это последнее унижение, которое я тебе простил. Ты кукла, Хан. А твоя мать, больная истеричка. И она вскоре может легко оказаться в психиатрической лечебнице.

— Тварь! Не трогай маму! — я вырвался и не удержался, хорошенько заехав ему по роже.

Йон Со отлетел к дивану, но поднялся и стерев кровь с губы, со смешком встретил мои слова.

— Я всё ей расскажу! Не смей! Трогать её!

— И ты думаешь она тебе поверит? Она жить без мужика не может. Ей было плевать на тебя всё эти годы, сопляк. Ты ей нужен лишь как кукла, как копия мужчины, которого она боготворила всю жизнь и даже после смерти.

Я впал в ступор, и он это видел. Он заметил насколько мне бл***, больно от его слов, и воспользовался этим до конца.

— Прекращай эти игры, Хан Бин, иначе я перестану панькаться с тобой, — мужчина одернул рукава и полы своего пиджака, поправив их, и выпрямился со словами, — Полезешь в дела компании, ещё раз, я тебя в порошок сотру, сопляк. Я одиннадцать лет своей жизни положил на то, чтобы сделать "Шинорацу" настоящим конгломератом, и ты думаешь я отдам её тебе? Можешь и дальше прожигать свою жизнь, кататься на моделях, и прикидываться дурачком. Это я тебе позволю! Но если ты ещё хоть раз переступишь грань дозволенного, молодой господин, я тоже не стану терпеть. Ты пустое место! Малолетний сопляк, не знающий цену ни жизни, ни деньгам! Ты ничтожество, которое слепила твоя мать! Ты даже учёбу закончить не можешь! Водишься с бедняками с самого детства, называя из братьями. Ты неудачник, и ты хочешь мне перечить? Что у тебя есть, кроме имени, сопляк? Чего ты добился, кроме кучи девок которых переимел, и даже этого не стыдишься?

С каждым его словом, я дрожал всё сильнее. Всё, что он говорил, было пощёчиной такой силы, что ему и бить меня не нужно было.

— Если ты ещё раз будешь проявлять невежество и отсутствие уважения ко мне, я вышвырну тебя на улицу! Тогда ни одна дешёвка не раздвинет ноги перед полудурком без вона*(кор. валюта) в кармане. Потому что не одна к тебе и не относилась искренне. Всем нужны были твои деньги. И твоей молодой госпоже, которую ты похоронил, именно они и были всегда нужны. Или ты думаешь квартирку в вольсэ Мён Хи за твои подачки, после постельных утех, купила? — он со смешном прищурился, и уверенно продолжил, — Я! Это я купил ей жилье, потому что Я могу это сделать! А что можешь ты? А?! Опозорить и уничтожить семью? Прослыть идиотом чобалем без императора в голове?

— Остановись… — я сцепил челюсть до скрежета, но понимал что всё, о чем говорил этот ублюдок было чистой правдой.

"Я обычный мальчик, трахающий всё под ряд…" — пронеслось в голове, и я опустил руки, — "Я ничтожество и он абсолютно прав!"

— Сиди тихо и не высовывайся, иначе я сделаю всё, чтобы ты сел. Это МОИ адвокаты сдерживают напор полиции. Это МОИ люди перекрыли воздух всем, кто хотел посадить тебя за решетку. И если ты не будешь послушным, дорогой адуэль*(сын), и ты, и твоя мать окажетесь в очень неприглядном положении. А судя из того, что она жизни уже без роскоши не знает, можешь представить, что с ней будет!

Я ещё долго стоял в гостиной и смотрел на осколки разбитого стакана у своих ног. Смотрел и не мог понять, какого хера я родился таким? Почему именно со мной должно происходить этодерьмо? Может лучше бы я был простым сыном в простой семье… Как Ки Бом, например. Его мама была настолько любящей, настолько добродушной, что встречая меня на пороге своего дома, первым делом спрашивала как я себя чувствую, и хорошо ли я поел?

Моя мама этого не делала никогда. Первым вопросом с утра от неё я неизменно слышал, лишь одно:

"Ты сделал? Ты исправил? Ты должен! Я так хочу!"

Но ведь я так её люблю. Даже не могу представить, что однажды мне придётся её оставить. А это произойдёт, потому что нахожусь на грани. Во мне скопилось столько сраной боли, что внутри, как выгребная яма для дерьма. Но я не знал, что такое настоящая боль тогда. Я думал, что мои детские обиды это уже конец всему сущему. Я даже и представить не мог, что ждёт меня впереди, и какой на самом деле может быть настоящая боль.

Мне настолько осточертело это всё, что вечером выключил к херам сотовый и поехал на поиски своего давнего дружка и любителя девочек посочнее. Естественно была и другая причина. Пропуск в закрытый клуб особого класса на дороге не валялся. Поэтому я потушил сигарету в пепельницу, и облокотившись на руль, обвёл взглядом высокое здание в индустриальной части Итэвона.

Широкий ангар заброшенной фабрики, который отдали под снос, как и весь комплекс, находился позади фабричных "коробок" с разбитыми в дребезги стеклами в окнах.

— Шикарное место, чтобы снять новый клипец, Тэ Хван. Вот прям то, что нужно. Наверное, Джи Син выбирал.

Я вышел из машины, и тут же словил на себе несколько пар заинтересованных взглядов девочек из стаффа Тэ. Они стояли у двух фургонов и перебирали какой-то хлам для съёмок.

Нет, ну кого-кого, а девчонок он выбирал нормальных. Было видно сразу, что они тут точно для работы, а не для пускания слюней в своё декольте при виде шефа-засранца. Который к слову, так удивился увидев меня на съёмочной площадке, что остановил режиссера и застыл.

— Да, неужели! Кто-то убил кумихо, и мой друг решил, наконец, одарить меня своим вниманием? — Тэ расплылся в мягкой улыбке и поклонился своей команде, попросив небольшой перерыв.

Я же стоял у одной из металлических стен ангара и ждал, пока он доплывёт до меня. А Тэ Хван действительно двигался так, словно плыл по полу, а не ступал. Шикарный белоснежный костюм, мужской макияж и прическа, делали своё дело. Этот засранец нравился даже мне.

— Что стряслось, Хан-ши? — тихо спросил Тэ и осмотрел меня с ног и до головы, — Ты бы не пришел ко мне просто так, прямо на съёмку, даже не позвонив.

Парень потянул меня вглубь выстроенных декораций и усадил в кресло, напротив горы старых бутафорских экранов.

— Мне нужен пропуск в "Паноптикум". Ты сможешь достать?

— Это не ко мне, а к Джи Сину, — скривился Тэ и сев напротив, откупорил бутылку с водой.

— Я вообще-то и ждал беседы с этим пройдохой, но так понял, что ты совсем завязал с вашим творческим тандемом? — Тэ скривился ещё больше, и на идеальном лице проступила тень раздражения.

— Я не могу продолжать общение с неблагонадёжным и абсолютно аморальным типом, — прошипел Тэ, а я охренел, и с удивлением принял от него протянутую содовую.

— Я что-то немного в ахере, хён. Он же фактически с самого начала с тобой и твоими ребятами из группы сольники писал?

Тэ прикрыл глаза и откинулся на спинку кресла, а потом посмотрев по сторонам, резко наклонился ко мне и поманил рукой.

— Наркота, Хан-ши. Если хоть кто-то узнает, что Джи Син балуется наркотой со своей новой подружкой, не сладко будет всем! И мне в том числе! Мне это на хер не сдалось. И ты знаешь почему!

— Хё Рин, — улыбнулся и посмотрел на друга с пониманием.

— Мне не плевать на свою карьеру, но моя малышка мне вообще за неё яйца оторвёт, если узнает, что я замешан хоть в общении с ним.

Я похлопал друга по плечу и прекрасно понял его посыл. Даже не смотря на то, что он скрывал свои отношения от всех, Тэ Хван всё равно относился к ним очень серьезно.

— Так где мне найти этого любителя острых ощущений? — я прищурился, а Тэ покачал головой.

— Игорный дом "аджоси У Шика".

— Ты шутишь? — я расхохотался, а Тэ только кивнул и сделал два больших глотка воды.

— Нет, он там днюет и ночует. И это вторая причина почему с ним нереально работать. Менеджер Нам пытался повлиять на него, но не помогло. Вероятнее всего мы больше не увидим Джи Сина даже на малых экранах. Тем более что моё агентство уже расторгает с ним контракт.

— О как! — я приподнял брови и посмотрел на часы.

— Зачем тебе туда, Хан-ши? — Тэ сел удобнее и откинул белесую чёлку со лба, — Тебе тоже острых ощущений не достаёт?

— Мне-то как раз их предостаточно, — ответил кислым голосом и скривился.

Но как-то всё стало похер после сегодняшнего дня. Я словно опять превратился в беспринципную тварь.

Я же ничтожество! Нужно соответствовать ожиданиям.

— Не ходи туда. Там происходят странные вещи. Пугающие я бы сказал, — на этом месте я тут же посмотрел другу в глаза и заметил в них, не смотря на блеск искусственных голубых оттенков, тревогу.

— Что не так с этим клубом? — тут же спросил, а Тэ поджал губы, но все таки ответил.

— Пятеро хостес пропало. Никто и не интересовался бы их судьбой, если б некоторым, скажем так, любителям девочек с экстравагантной внешностью, они не запали слишком в душу.

Я свёл брови и совершенно ни хрена не понял со слов Тэ. Но потом до меня медленно начало доходить.

— Они иностранки? Все?

— Нет, — покачал головой Тэ и продолжил, — Трое наши. Но вот две другие… Короче, одна из них начала встречаться с нашим Ли Хён Тэ.

Я охренел на месте, потому что был уверен, что этот парень на другой стороне амурных баррикад.

— Да-да, и нечего делать такие глаза. Можно подумать я один скрываю отношения от общественности, — Тэ фыркнул и продолжил, — Он то и обнаружил, что всех пятерых и в живых то нет.

"Твою мать! Так это они… Лика была права, уцепившись за этот клуб…" — я проглотил свои же мысли в горле, а задал другой вопрос:

— Почему он не дал показания полиции?

— Он же не идиот, — округлил глаза хён и развёл руками, — Впутайся он во все это, ты можешь представить что было бы?

— Ясно.

— Поэтому не суйся туда. Это я тебе как близкий человек советую, — Тэ поднялся, и тоже посмотрев на часы, кивнул что нам пора.

— Кумао ё, Тэ Хван-ши! *(Спасибо тебе, Тэ Хван)

— Да, не за что. Приходи на вечеринку через месяц. Будем "камбек" праздновать и новый сольник, — он улыбнулся, а я кивнул и мы в поклоне распрощались.

Уже на улице, укутался в парку сильнее и обдумывал, что услышал от Тэ. Значит ли, что есть возможность найти того, кто сотворил всё это дерьмо?

— Паноптикум… — я достал сигарету и подкурив, остановился у своей крошки, опираясь задом о холодный металл, — Нужно ей рассказать до того, как мы придем туда.

Я затянулся снова, и посмотрел на огни города. Здесь было слишком тихо, не смотря на постоянный хохот девочек, которые бегали между фургонами и криков операторов, которые доносились из ангара.

"Я посажу тебя… Ты малолетний сопляк!.." — эхом голос отчима выбивал чертову трель в моей голове.

Мои пальцы вздрогнули, держа сигарету у рта, а я ухмыльнулся, и бросив её под ноги, сел в салон.

До того самого игорного дома, пришлось ехать за черту города. Такие места были строго запрещены законом, и за денежные ставки можно было загреметь в тюрьму очень надолго. Поэтому я не удивился, когда на въезде в частный посёлок, который находился за рисовыми полями, меня встретил старый фургон из которого высыпали трое дегенератов, явной бандитской наружности. Отряд дебилов, во главе с престарелым аджоси, обступил моё пассажирское окно и я решил начать весьма приятную беседу первым:

— Аджоси, по чём сегодня килограмм кимчхи? — один из них опустил маску и посмотрев на меня ухмыльнулся.

— Для такого молодого господина, нам и рисовой лапши не жалко. Вы один?

— А разве не заметно зачем я приехал?

— Бабу хочешь? — скривился второй в подобии ухмылки, а я кривляясь ответил:

— Нет, тебя! — прогазовал и, ткнув нужную сумму в руку другому его брату по разуму, сорвался с места, изрядно наградив их потоком пыли.

Уже через три дома, остановил тачку у старого забора, который явно походил на те, которые огибали Ханок*(традиционный кор. дом).

"А я так и не смог попасть на тот бал кумихо, о котором меня предупреждала Мён Хи…" — мысль исчезла сразу, как ворота со скрипом открылись прямо перед моим носом, а из них в ночных сумерках, показалась красавица в коротеньком серебристом платьице.

— Мой господин желает сыграть в бадук, или поиграть?

Я медленно отошёл от машины, и через пару шагов навис над девочкой. Она плавно сменила позу, и опираясь о деревянный косяк ворот, открыла мне их настежь.

— Красивая… — поднял руку и провёл указательным пальцем по её щеке, — И очень плохая госпожа. Кто ж так предлагает себя? Нужно быть скромнее, агашши.

— А кто сказал, что товар здесь я, молодой господин? — она схватила мою ладонь и ласково потерялась о неё рукой, — Но если вы выиграете для меня, так уж быть я стану вашим призом.

— И что этот приз может мне дать? — я медленно начал огибать её фигуру, обходя, чтобы войти внутрь.

— Всё зависит от того, чего господин желает, — ухмыльнулась девушка, а я прошёлся по ней взглядом опять.

Идеальная девочка, чтобы хорошо провести время, и ощутить, как член в штанах ноет побывав у неё во рту. Не тощая, с сочным задом и неплохими округлостями пониже тонкой шеи. Они, как и подобает манерам, были прикрыт. Но не её ножки. Именно эти конечности заставили меня присмотреться к малышке пристальнее.

На этом месте я понял, что мне ело мозг без палочек, и не давало покоя. Мне, как любому здоровому мужику хотелось хорошего секса и неплохой головной боли от похмелья на утро.

Осуществлением этого плана, который я решил совместить с полезным — пропуском в "Паноптикум", я и занялся. Найти своего дружка оказалось не сложно. Как только я вошёл во двор, сразу понял куда попал. Таких местечек в Корее осталось слишком мало, и обычно их очень любили политики и власть имущие, потому что их постоянно окружали традиции.

Игорный дом "Аджоси У Шика" был подобием старинного дома кисен, только в новомодном стиле. А отличалась эта "новомодность" тем, что кисен стали обычными шалавами и не были теперь в ханбоках*(нац. костюм), не знали традиций чайных церемоний, не пели и не танцевали как сайрен, и не постигали это, как искусство.

Это был обычный публичный дом, где старые жирдяи трахали молоденьких дур за бабки здесь же, в их комнатах. Сперва конечно девочки с благоговением наблюдали, как эти дебилы спускают деньги на игре в хато*(название аналога кор. карт) и успешно помогали им в этом хорошо запудривая мозги алкоголем и своими прелестями.

Я прошел по алее, мимо палисадника в японском стиле и вышел к веренице альтанок над искусственными прудами. Именно там, на свеженьком воздухе и в не очень свеженьком состоянии я и застал Джи Сина.

— Анъен, Хан-ши! — парень в окружении ещё троих мужиков, снаружи выглядевших как офисные работнички, и четверых девок, играл в карты.

Судя по тому, как он "приветливо" со мной поздоровался, при этом пьяно поклонившись, стало ясно что он тут сидит ни один час.

— Миччин… *(Придурок…) — я прошипел сквозь зубы и рыкнул, — Ирода, Джи Син-ши!*(Поднимайся, Джи Син!)

Парень сдул прядь окрашенных в красный цвет волос, и нахмурился.

— Какого хера, Хан? — он поднялся, а я схватил его за руку и бросив пачку денег на игорный стол, потащил на выход из альтанки.

— Мой господин, у нас не принято… — ко нам обратилась все та же сладкая девочка, и окинула меня и моего дружка взглядом, как-то с опаской улыбнувшись.

— Ты ведь не кисен, — я присмотрелся к ней пристальней и застыл на мягких губах, которые были вымазаны в блестящую херь, которую хотелось стереть.

— Нет, мой господин, — улыбнулась девушка, и кокетливо поманила нас в другую сторону от альтанок.

Джи Син пытался отбиться от меня, но я схватил этого полудурка за шиворот и потащил за собой. Формально он был старше меня на три месяца, но мне было насрать на манеры, когда это дебил вёл себя, как отбитый полудурок.

Девушка провела нас мимо дома, и открыла одну из беседок с низким столом, полным еды и выпивки.

— Меня зовут Хва Джин. Проходите, молодой господин. Здесь вам никто не помешает.

Я ухмыльнулся, а Джи Син тут же буквально упал на одну из седельных подушек, и начал поглощать всё что было на столе.

— И чем я должен расплатиться за такую проницательность малышки Хва Джин? — обернулся к девушке, которая подпирала вход плечом и смотрела на моего дружка.

— Отправить этого господина домой прямым рейсом. Моё начальство не разрешает выпроваживать богатеньких и глупых парней, но у меня уже трижды было желание выбросить его за ворота в одних трусах.

Она так зашипела, что я прямо ухмыльнулся от удовольствия. Такая могла не только приласкать, но и сожрать с потрохами без соджу.

— Заберу. Яксукое!*(Обещаю!) — лениво осмотрел её снова, и словил полный похоти взгляд, что и подтвердили её слова:

— Нет, мой господин, — девушка провела указательным пальцем по моей футболке в вырезе куртки вниз, и застыла на пряжке ремня, — Отправьте на такси, а сами оставайтесь.

— Зачем? — хрипло спросил и проследил за тем, как она подняла палец и вложив в свой рот, облизала пухлыми губами по всей длине.

— Буду брать с вас плату за банкет, — томно ответила, и захлопнула дверь прямо перед моим носом.

— Хорошая шалава, — хохотнул Джи Син, продолжая запихивать в себя всё, что видел перед собой.

— Ты дебил? — я обернулся к нему, и прошёлся по лицу парня злым взглядом, — Какого хера ты творишь?

— Я ем, — хохотнул идиот, а я сел напротив него и зарядил смачный подзатыльник, — Егеее! — заорал парень, а я треснул его ещё раз.

— Ты знаешь с кем я сегодня виделся? — прищурился и взял палочки в руки, чтобы успеть отцапать себе хоть что-то, пока этот придурок в отходняке не сожрал и стол в придачу.

— С кем?

— С Тэ Хваном. И он мне поведал очень интересную вещицу про тебя, — я отправил в рот кусок сайры и начал перемешивать рис в пиале.

— Небось опять жаловался.

— Ты придурок? Нахера ты этим дерьмом балуешься? Ты пять лет строил карьеру, чтобы сейчас занюхать её или закурить?

— Чего ты хочешь, Хан? Ты тоже не святой! — выплюнул друг, а я скривился.

— Я не покуриваю дрянь, которой ты балуешься, идиот.

— Да, ты просто трахаешь всё подряд, — спокойно парировал Джи Син, а я застыл с палочками у рта.

"Это в точности тоже самое, чем сегодня в мою рожу плюнула та тварь… Значит, я и правда такой."

— Мне нужны три пропуска в "Паноптикум", дружочек.

— На хера? Мён Хи опять захотела на своего любимого биаса посмотреть.

Я вздрогнул всем телом, и прикрыл глаза. Он не знал. Мало кто, кроме моих братьев знал, что малышка Хи погибла.

— Она умерла.

— Что прости? Ты совсем идиот? Такую бабу упустил! Вы ж как идеальная пара смотрелись.

— Она мертва, Джи Син. В буквальном смысле, она… мертва.

Из рук Джи Сина выпали палочки, а сам парень побледнел в момент. Я же ощутил слабый отголосок нового чувства. Так наверное люди ощущают потерю. Я не ощущал этого когда не стало отца, потому что не видел его ни мертвым, ни погребённым. Он для меня словно уехал. Настолько далеко, что мы с ним не можем общаться. А вот Мён Хи.

— Я хочу найти тварь, которая её убила. А для этого мне нужно попасть в клуб, — повторил свою просьбу, но реакции не последовало.

Джи Син продолжал молчать, а я схватил рюмки и плеснул в них какого-то пойла из глиняной бутыли. Молочная жидкость наполнила посуду, и вызвала ухмылку на лице.

Маколи. Отлично вырубает мозги. Как раз то что надо, чтобы хорошо натянуть девочку за этой дверью.

— Ты… Это правда?

— Да, сегодня утром я похоронил её на католическом кладбище, — ответил осевшим голосом и протянул стакан Джи Сину, у которого казалось каждый мускул на лице онемел.

— И как… Ты? — он взял стакан и кивнул в благодарности, пока я холодно ответил.

— Нормально. Собираюсь трахнуть раком малышку, которая устроила нам этот банкет.

— Ты… Что за херь ты несёшь? Хан Бин!? — прошептал в ужасе Джи Син, а я не выдержал.

— Ту которую от меня все ждут! То, которая достойна такого ничтожества как я, бл***! — зарычал и залпом выпил свою рюмку.

— Мне… Нужны… Пропуски, Джи Син! Мне повторить ещё раз двадцать? Ты как пабтхонг*(контейнер с рисом), бл***!

Парень сглотнул, и выпив свою стопку, скривился и потянулся к заднему карману джинс. Достал оттуда бумажник, а из него наконец выудил визитку.

— Вот! — он положил её передо мной, словно бросил.

— Ну, засранец! И ты ещё как к собаке, ко мне?

— Иди к херам, ты как "мистер Пён Канг Се" *(кор. Дон Жуан) себя ведёшь! Наливай давай!

Я взял визитку и всунув её в нагрудный карман куртки, налил нам ещё по рюмке.

— Позвонишь и договоришься. Цена как всегда высокая, а оплата по карте. За троих придется отвалить не мало, Хан, — Джи Син опять схватил палочки, и начал жевать свой рис, пока я опрокинул ещё стакан, и встав, бросил ему ключи от тачки на стол.

— Подождёшь в машине, — коротко сказал, и уже в дверях услышал отрывистое.

— Нет, ну реально, придурок. Ты ж выпил! Какая к херам машина?

Я обернулся, и заметив как друг берет ключи, с усмешкой ответил:

— Не переживай, после такого марафона от трех рюмок этого пойла и следа не останется.

— Значит, я могу поспать? — он приподнял бровь, а я кивнул и продолжил:

— Только окно открой! Я не хочу повторно нажраться от твоего перегара.

— Да не вопрос, — он прошёлся по мне взглядом, и как-то странно покачал головой.

Но я не обращал на это внимания. Получив то зачем явил сюда свои телеса, я решил принять то, что мне так настырно предлагали.

Пройдя три метра в сторону ханока, справа открылись деревянные ставни, и я улыбнулся. Хороша зараза. Маколи естественно привело все мои инстинкты в действие и подогрело интерес к телу напротив. Девушка стояла в проёме своей комнаты в одном атласном длинном безобразии, под которым очевидно ни хера не было.

— Пришел расплатиться, малышка, — встал в проёме прямо перед ней и увидел примерно то, чего ожидал.

Это была не кисен. Эта девка следила здесь за порядком, а проще говоря, с кем не попадя этот цветочек не трахался.

Она втянула меня в комнату и захлопнула за спиной ставни, предварительно защёлкнув дверь на замок.

Я же прошёлся взглядом по милому личику, на котором была тонна косметики, и вот тут начались странности. Но я встряхнул головой, а с меня уже успели стянуть куртку, и бросить на пол.

— Я ничего не выиграл, малышка. За что такие ласки? — прохрипел глубоким голосом, когда она провела ладошками вверх по груди и стянула с меня и футболку.

— Ты мне понравился, молодой господин.

Я со свистом втянул воздух, когда девушка прибила меня спиной к деревянным ставням и начала ритмично втягивать в рот мой правый сосок при этом очень талантливо постанывая и вызывая во мне ответную реакцию. Член наливался кровью с такой скоростью и амплитудой, с какой девушка мычала и хныкала, как шлюха из порнухи.

Продолжая облизывать грудь, она схватившись за мою промежность и теперь уже я надрывно выдохнул, и ощутил первый отголосок наслаждения.

Руки сами потянулись к её волосам и я притянул девушку ближе, а потом поднял за затылок её голову и посмотрел в лицо, наблюдая за тем, как она прищуривается одновременно с тем, как сжимает мою головку сквозь грубую ткань джинс.

И тут странность повторилась. Передо мной, словно картинки бегали. Совершенно другое лицо… и родинка под губой.

"Что со мной твориться, бл***?"

Пока я размышлял над тем, за каким хером передо мной мелькает лицо Мён Хи, девушка отошла от меня и стянула с себя халат. Он плавной игрой ткани по воздуху, упал к её ногам. И это дерьмо настолько меня завело, что я облизал губы и почувствовал, как горячее дыхание вырывается из моего рта.

Сочные линии бедер, тонкая талия, и округлые розовые набухшие соски, еле прикрытые темными, почти черными прямыми волосами. Хва Джин подошла снова ко мне, и грубо расстегнула мой ремень, при этом потянулась над моим плечом и достав с полки презерватив, всунула себе его между зубов, и стянула штанины вниз.

— Признаться такой напористой барышни у меня ещё не было, — ухмыльнулся и не стал ей мешать.

Просто наблюдал за тем, как она опустилась передо мной на колени, и мягко обхватив ствол, раскрыла меня, нежно проведя рукой вверх к основанию. От того, как она это проделала я сильнее прибился спиной к ставням и чуть сам не застонал. Знающая девочка, которая прямо сейчас зубами разорвала обертку и выудив оттуда содержимое, не менее мягко надела его, и наклонившись прошлась губами по моему бедру, горячо зашептав:

— Чего желает мой господин?

— Не видеть твоего лица! — вырвалось сразу, потому что я не хотел смотреть и видеть перед собой совсем другие черты.

Поэтому, когда она поднялась я впился в её губы и скрутив волосы в кулак на затылке, стряхнул с себя джинсы и потянул нас на пол. Она постанывала мне в рот, пока я языком пробивался к её небу. С силой втягивал зубами нежную кожу её губ, и вспоминал, что такое нажраться косметики. Весь рот горел от сраного ощущения химикатов на языке, но я продолжил и спустился губами по её шее, оттягивая голову девушки за волосы вниз, раскрывая её, пока не добрался до груди.

Втянул сосок в рот, и зажал зубами, намеренно водя быстрыми движениями языка по его вершине. Это настолько распалило бедняжку, что она начала стонать в голос, и намного громче.

— Повернись! — отрывисто скомандовал в её губы, когда опять хорошенько прошёлся по нему, и она тут же легла на живот.

Но я хотел не этого. Потому схватил её за бедра и заставил встать на четвереньки. Плавно провел рукой по пояснице и мягко надавил, чтобы она прогнулась.

Красивые плавные линии оголенной спины врезались в глаза, как яркая картинка, а возбуждение только нарастало и требовало выхода.

"Я же ничтожество. Так буду поступать, как ничтожество!

Поэтому я с силой схватил её за волосы, и услышал вскрик, когда мой член резко вошёл в неё.

И я не почувствовал ничего, кроме одного дерьмового желания вонзаться в неё так, чтобы она орала погромче.

Движения стали нарастающими и сильными, а Хва Джин лишь сильнее мне подыгрывала сама. Девушка насаживалась на меня, извивалась, и вскрикнула опять, когда я ткнул её лицом в одеяла на полу, и вошёл на всю длину, продолжая сильными толчками заставлять её орать.

Прошла от силы минута и она начала дрожать от оргазма, а потом прогнулась сильнее, и я почувствовал, как влагалище сокращается, а девушка кончает.

И застыл… Даже воспоминания о Мён Хи не заставили меня остановиться. Но вид дрожащих плеч и спины, на которой были плавными прядями разбросаны волосы, вынудил это сделать.

И я охренел.

"Я верю тебе…" — серые зеркала, полные боли и дрожащая спина и плечи.

"Тебе стыдно?" — голос такой, словно Лика действительно беспокоилась обо мне.

"Обо мне никто никогда не беспокоился…" — пронеслась собственная мысль и я опомнился от этого дерьма.

— Не останавливайся… Хочу ещё… — я услышал надрывный дрожащий всхлип и в ужасе отпустил волосы совершенно чужой и незнакомой девушки.

Поднялся за секунду, и охерел от того, какой хернёй я занимался.

Зачем мне это? Зачем я вымещаю свою несостоятельность на этой девице? Я дебил? Или совсем рехнулся?!

— Поднимись! Банкет окончен! — тихо, но, наверное, слишком грубо скомандовал, и услышал хохот.

— Ты издеваешься? — она развернулась и накинув на себя халат начала хохотать прямо мне в лицо.

— Нет! — я стянул презерватив и бросил его на пол, подняв штаны.

Хва Джин продолжала ржать, пока я одевался, но как только надел куртку, со злостью прошипела:

— Меня ещё никто так не унижал!

— Значит, я буду первым, крошка. Сайонара! *(Прощай!) Кстати, выдавать себя за кореянку не хорошо, дорогуша. Но все же… — я остановился в пороге и легко кивнул в поклоне, — Спасибо, госпожа.

Как я дошел до машины, одному Будде известно. Но как только сел на водительское сидение тут же схватился за сигареты и под пристальным взглядом Джи Сина сделал глубокую тягу и откинулся на сидение, выдохнув с облегчением.

— Двадцать одна минута и сорок три секунды. Идёшь на рекорд, брат, — хохотнул этот дегенерат, а я прикусил губу и выругался.

Открыл дверь и смачно выхаркал всю херь, которая осталась на моем языке.

— Что? Так всё херово, что блевать захотелось?

— Заткнуть бы тебя. С ноги, например, — скривился и потянулся за водой в бардачке.

— Ненавидел всегда эту тупую бабскую привычку мазать себя всякой дрянью, которая потом вызывает несварение на утро, — прошипел и промыв рот водой, опять сплюнул на дорогу.

— Так а кто тебе виноват? — разве руками Джи Син и продолжил, — Ты хоть на резине проехался?

— На резине, — припечатал и захлопнул дверь с такой силой, что тачка задрожала, — Тебя домой? Или ещё в какой притон прокатимся?

— Домой вези телеса господина Пака. Я спать хочу, а тебе бы помыться. Не известно что подцепить мог, — этот болван развалился на сидении и махнул в сторону дороги.

— Вышвырну посреди шоссе на ходу! Сядь нормально, и пристегнись!

— Слушаюсь, мой сладкий.

— И послала мне карма такого идиота в друзья, — я завел мотор, и переключив передачу, вырулил на дорогу.

— Что сказал Тэ Хван? — вдруг тихо спросил Джи Син, а я начал набирать скорость, вжимая педаль газа в полик.

— Что ты наркоман и от тебя отказалось агентство.

— Значит, они выгонят меня, — глухо ответил друг, а я сжал руль сильнее в руках.

— Найди анонимную клинику и договорись с Тэ. Он хороший человек, и если ты действительно не хочешь потерять всё — убеди его и лечись. Иначе тебя посадят, если узнают. Или просто отвернуться. Все. И ты это знаешь.

Более Джи Син до самого комплекса не проронил ни слова, ровно как и я. Мне вообще не хотелось кого-то видеть или слышать. Всё потому что чувствовал себя слишком странно. Я словно потерялся. Как в тот день в Пусане, когда не мог отыскать дорогу к отцу. Я бегал по улицам, смотрел на людей, прятался от полицейских и снова бежал. А припёрся к тому с чего начал. Не добился ничего, хотя смог дойти до железнодорожной станции, даже знал на какой состав должен сесть. Но маленький мальчик забыл о том, в чем никогда не нуждался.

У меня не было денег на билет. Поэтому я стоял и плакал. Заливался слезами так, что перепугал половину народа вокруг. Мычал, ныл и звал отца. Но и тогда, как и сейчас ни хрена не сделал, чтобы отыскать свою дорогу.

Маленький избалованный ничтожный Ким Хан Бин, не был готов к настоящему. Как и сейчас! Он занимался тем, что торчал перед панорамными окнами на тридцатом этаже и смотрел вниз, выкуривая десятую сигарету и душась едким дымом.

Я не поехал домой, не включил сотовый, а набрал номер с визитки прямо со своего вольсэ. Долго ждать ответа не пришлось. Уже через час на мой номер был выслан соответствующий счёт, и я тут же перевёл нужную сумму.

Дело осталось за малым. Прийти завтра в прокуратуру или департамент, один хрен, и сказать ей, что я справился хотя бы с этим.

В окнах отражался силуэт молодого парня, в серых трениках и с голой грудью. Мокрые волосы спадали на мою смазливую рожу, и я невольно словил себя на мысли, что было бы, будь в этой квартире два человека?

Я и вторая часть меня. Моя половина…

Я и забыл, чему учил меня папа. Что он пытался вложить в этот чугунок пока был жив. Но оказывается Хан Бин хорошо помнил его слова:

" — Ты можешь встретить тысячи запахов в жизни. Каждый ты запомнишь. Со временем станешь встречать их снова и ассоциировать с воспоминанием. Но есть такие ароматы, которые будут путать тебя. Сбивать с пути, пока ты не почувствуешь запах своего лотоса.

— А мама тоже пахнет лотосом?

— Для меня твоя мама, как сам цветок лотоса, адуэль*(сынок)…"

Я не спал ни минуты, а в голове словно клубился чертов туман. Но всё равно вышел из дому, и спустя час затормозил у здания департамента. Над головой собирались тучи, и скорее всего начинался сезон дождей. Поэтому я потёр глаза, а следом зевнув, накинул капюшон на голову, и спокойно пошел в сторону входа.

Меня уже ждали. Они словно знали, что я приду и у меня нет другого выбора. На самом деле, я был благодарен инспектору Ли, поскольку если бы не он, мне бы не удалось похоронить Мён Хи правильно.

— Анъё хасеё, Хан-ши! *(Доброе утро, господин Хан) Проходите! — я поклонился коменданту и прошел через планку металлоискателя.

Внутри это управление напоминало действительно кадр из криминальных драм. Настолько кибернетизированного места я не встречал. Даже в лифте отсвечивала непонятная отдельная панель со сканером, которую я рассматривал весь подъем на десятый этаж.

И только дверцы лифта распахнулись, как я почувствовал запах. Свежий аромат. Совершенно лёгкий флёр лотоса.

— Моя госпожа, утречко!

Улыбка сама расплылась на лице при виде женщины, которая чуть не врезалась в меня сама, так неслась по коридору. Как и всегда я осмотрел её с ног и до головы, и чуть не застонал в голос, от того как ахерительно смотрелись мелкие веснушки на лице Лики.

— Эта срань божественна… — выдохнул, и сам не понял, что сказал это вслух.

— И тебе доброе утро, Хан, — Лика скривилось и смерив меня холодным взглядом, нахмурилась, продолжив:

— Срань, господин Хан, в сочетании со словом божественна — это не комплимент, а богохульство.

— Учту все ваши пожелания, моя госпожа! — я выпрямился, и тут же спросил, когда мы начали идти по коридору, — Какой кофе ты пьешь?

— Никакой, — сухой ответ, и она увеличивает расстояние между нами.

— Чай? Коктейль? Молоко? — начал перечислять и вложил руки в карманы, продолжая идти следом за женщиной.

— Нет. Нет и нет.

— Может вода? Сок? Хоть что-то? Ты же не можешь ничегошеньки не пить, Лика?

— Послушай! — она резко обернулась и чуть не впечаталась носом в моё левое плечо.

— Твой рост шикарен, Лика. Твоя фигура шикарна. А веснушки божественно смотрятся на красивом лице.

Она отпрянула от меня как от прокаженного, и я увидел это снова. Я смотрел, как на её лице появляется румянец, как в допросной, а сама женщина становится похожей на девочку. Хотя Лика и не выглядит, как взрослая и зрелая аджума. Я даже не знаю, как мне описать это. Но её румянец только что отымел мне мозг и глаза.

— Я посажу тебя в камеру на трое суток, малолетний болван! Это тебе не игры, Хан! Ты до сих пор не понимаешь, кто я?

— Ты даже шипишь сексуально, моя госпожа, — прошептал, и тут же поджал губы, когда мимо нас пронеслась какая-то делегация в форме.

— Ким Хан Бин! Я не шучу!

— Сажай, я уже говорил тебе, что мне нравится допрос госпожи Адлер.

Она с досадой прикрыла глаза, а потом сложила руки на груди, и я снова заметил эти чертовы перчатки, которые скрывали весь вид на её нежные руки.

В этот момент я вспомнил, всё дерьмо которое сотворил вчера, и мне стало не по себе.

— Я достал пропуски. Где инспектор Ли Ю Чон? — спрашиваю, перебивая её новую попытку отчитать меня строгим голосом.

— Пойдем, — от чего-то я замечаю, как Лика надрывно делает вдох и это настолько возбуждает, что я не могу отлипнуть взглядом от её губ.

Но женщина разворачивается, и я только сейчас замечаю, что на ней спецформа для задержания.

— Ты… Что-то случилось? — обгоняю её и, замечая как она отдаляется на безопасную дистанцию, тоже отхожу немного.

— Ложная тревога. Это не наш клиент. Но… — она застывает у поворота в их офис, и кривясь чеканит, — Я устала повторять, что ЭТО не твоё дело!

— Да, понял я, понял, моя госпожа, — поднимаю руки в оборонительном жесте, а она указывает на дверь в конце коридора, и опять строго чеканит.

— Подожди его в допросной!

— Хорошо, — улыбаюсь и кланяясь направляюсь туда, куда мне велели.

И вот тут-то раздается трель самого дерьмового рингтона в моей жизни.

— Анъен, омони!*(Здравствуйте, матушка!)

— Где ты шлялся всю ночь? Почему у тебя выключен сотовый? — я отодвинул телефон от уха подальше, чтобы не слушать какой я плохой сын.

Мне это надоело, и не собирался терпеть подобное и дальше. В конце концов мне двадцать, а не восемь.

— Я остался в своём вольсэ. И ты прекрасно знаешь и так во сколько я туда вошёл, и во сколько покинул сегодня утром, — перебиваю гневную тираду, и мама тут же отвечает.

— Да, знаю! Как и то, где ты сейчас! Ты с ума сошел? Зачем ты заявился в департамент? Ты хочешь моей смерти? Или чтобы я тебя избила, негодник?

— Мама, я обязан доказать что не виновен. Поэтому не мешайся в мои дела и продолжай помогать отчиму в поднятии имиджа и процветания "Шинорацу".

— Хан Бин! Я сегодня же закрою все твои кредитные счета, если ты не вернёшься домой вовремя, а завтра не пойдешь на лекции. Ты позоришь память отца!

— КУМАНЭЭЭ!!! *(Хватит!) — я заорал в трубку так, что чуть сам не оглох.

Пошатнулся, но прикрыв глаза, дрожащим голосом продолжил.

— Я не отец, омони! Я ТВОЙ сын. Хватит… Слышишь, хватит насиловать меня этим дерьмом.

— Как ты смеешь кричать на меня? Что с тобой сотворилось, сынок? Почему?

— Спроси своего мужа, почему? Спроси, почему я не знаю что такое "мать"? Он мне это вчера утром объяснил в красках.

— Ты… Как ты смеешь…

— Мама, я ведь тоже очень люблю тебя. Но пожалуйста, оставь меня в покое. Я молю тебя, прекрати заниматься этой хернёй, пока я ещё способен терпеть. Умоляю тебя!

Мной била крупная дрожь, я не мог никак успокоиться, но поставить трубку не смел. Это как генетический код. Младший никогда не положит трубку раньше старшего. Поэтому терпеливо ждал, когда это сделает мама.

— Приди домой. Нам нужно поговорить, — севшим голосом ответила мать, и я услышал спасительные гудки.

И очень вовремя. Потому что в двери вошёл инспектор Ли, и окинув меня серьезным взглядом, ответил на мой поклон и приветствие.

— Ты сдержал слово, Хан Бин. И я рад, что ты идёшь на сотрудничество со следствием. Но ты должен понимать одну вещь. Это не снимает с тебя подозрений.

— Я понимаю, — кивнул и показал сообщение об оплате входа в Паноптикум.

— Что это за клуб такой? — нахмурился мужик, а я ухмыльнулся.

— Увидите, и уверяю — запомните надолго.

Инспектор Ли хмыкнул и вбив что-то в свой сотовый, приложил к моему.

— Это не слежка, не пугайся. Просто обычная процедура. Мне нужно запомнить "ip-адрес" твоего телефона, чтобы в случае экстренной ситуации быстро найти твои координаты.

— Да мне похер, я все равно собирался его выбросить, — ухмыляюсь, а мужчина качает головой и поджав губы тихо говорит:

— Ты ещё мал и очень разбалован. Но вот тебе совет, не повышай голос на мать никогда. Даже если она не права. Небо этого не прощает.

Я кивнул и тихо выдохнул. Тут мужчина был прав. Абсолютно. Но это не отменяет того, что внутри всё словно кипело от её поведения по отношению ко мне.

— Так когда нам готовиться? — приподнял бровь инспектор, а я тут же ответил:

— В этот четверг, в одиннадцать вечера. Инспектор Адлер и я идём точно, выбирайте третьего, кого можно выдать за мою охрану. Только такой вариант проглотят все, как бобовую пасту.

— Хорошо, Хан. Тогда можешь быть свободен, — инспектор кивнул мне на двери, а я вздрогнул от непривычного обращения.

Так ко мне не говорил ещё никто. И это тоже было необычно.

Уже выйдя из здания, я так и не встретил Лику, поэтому поморщился от нависающих над головой туч, и пошел в сторону парковки за парковой зоной.

— Отойдите, пожалуйста!

Я расслышал этот звонкий вопль, еще даже не свернув за поворот здания департамента. Этот голос. Мне теперь не забыть его никогда, бл***. Как и то, что к ней нельзя прикасаться.

Только раз я это сделал, и чуть не умер, смотря на то, что стало с Ликой.

Вбежал в парк, и начал оборачиваться по сторонам, но здесь было пусто.

Кто будет гулять в дождь?

— Отойдите! — опять громкий вскрик более уверенным голосом.

Я оборачиваюсь и, наконец, вижу её. Лика стоит у развилки парковых дорожек, за небольшим памятником или булыжником. Один хрен! Это неважно, потому что я смотрю на то, как какой-то дебил хочет схватить её за руку.

— Щибаль! *(Бл***) Убью!! — рычу сквозь зубы, и срываюсь с места.

Несколько секунд и я бы не успел. Но в последний момент, сумел отпихнуть женщину за спину и схватить идиота за руку, остановив.

— Что? Подозреваемый Ким? Вы что себе позволяете?

Значит этот пижон в наглаженном костюмчике знает кто я, а мне его рожа вот не знакома. Не порядок!

— Какого хера, вы распускаете руки, аджоси? Она же сказала, чтобы вы её не трогали!

— Ты хоть знаешь, кто я, сопляк? Ты как со старшими разговариваешь? — он притянул меня к себе, а я сдавил его руку сильнее и прошипел прямо в лицо.

— Да мне похер кто ты такой! Я сказал не прикасаться к ней, иначе я тебе эту руку в задницу запихну так, что будешь неотложку вызывать копаясь пальцами в собственном дерьме! Уяснил, господин старший!

— Прекрати… — я застыл от этого тихого голоса и обернулся к Лике.

— Хан Бин, отпусти господина инспектора. Я в порядке, — она посмотрела в мои глаза, и я медленно разомкнул руку.

Потому что пропал…

Я пропал в этих зеркалах навсегда, когда рассмотрел в них страх, смешанный с благодарностью и желанием. Она хотела меня, и сегодня я это, наконец, узнал.

7. Малика

Я потратила примерно две недели на то, чтобы понять чем можно питаться и что нарисовано на упаковке. Местами супермаркет мне напоминал такую себе квест-комнату с головоломками и ребусами на упаковках с полуфабрикатами. Спасал интернет. Если бы не священный "гугл-поиск" по картинкам и штрих кодам, я хрен бы разобралась, что помидор в Корее, следует покупать в отделе с фруктами. Потому что господа употребляли его в пищу, подобно десерту.

Поэтому свои выходные я так и проводила, за изучением ментальности этих людей. Иначе, как я уже не раз себе говорила, мне не найти преступника. Поэтому выйдя из небольшого магазина с бумажным пакетом в руках, я просто решила прогуляться. Мне начало здесь нравится. А всё потому, что каждая деталь быта была подвержена часовому порядку. Если ты не успел на один состав метро, ровно через три минуты приедет другой. Мало того, когда я попала на станцию метро удивилась тому, как пассажиры спешили попасть именно в переполненный состав. Всё сводилось к тому, что они ненавидели тратить время. Ужасно спешили, просто невообразимо.

На четвертый день проживания в своих апатах, я обнаружила странную кнопку. Она находилась под экраном домофона, и нажав на неё, охренела. А всё потому что в подъезде, а вернее в коридоре тут же открылась дверь лифта. А это значит, что даже на ожидание подъёмника корейцы тратить время не были намерены.

Я вышла на перекрёсток, продолжая медленно и на ходу допивать содовую. Зелёный сменился красным и я остановилась, а потом задумалась.

— Пять на пять. Почему не четыре на шесть? Почему пятеро наши, а пятеро кореянки? И промежуток времени, — бормотала себе под нос так, что женщина, стоявшая рядом со мной вскинула брови, а когда я заметила её интерес и поклонилась, она тут же ответила и поспешила ретироваться.

— Странно. Блин, как же это запутанно, словно шахматная…

Я застыла…

— Игра… — выдохнула и округлив глаза, прихватила пакет удобнее, побежав вслед за женщиной, потому что чуть не пропустила зеленый свет.

Моя догадка была слишком "сырой" и естественно такое предложение было сродни фантастике. Но как только я вошла в свои апаты, а вернее влетела в них, то даже не разуваясь. Бросила пакеты на кухонный стол и помчалась к той самой перегородке.

Прекрасная вещь, чтобы использовать её для построения причинно-следственной схемы. На ней висели все фото девушек, которые были мне доступны и выписки о том, как и где были найдены их тела.

Фото Мён Хи я изначально поместила отдельно и была права. Преступник вошел в фазу интермиссии. Это было ясно ещё после первичного изучения его почерка. Но вот шахматная доска. Время. Чередование жертв между собой и промежутки между убийствами сводили всё к одному.

— Если это окажется правдой, то всё ещё безумнее, чем я могла себе представить, — прошептала и тут же посмотрела на часы.

Дома сейчас было примерно послеобеденное время. Часовые пояса почти одинаковы, поэтому я схватила планшет и вошла в чат, предварительно вывив картинку на плазму, которая висела на стене, перед диваном.

Профессор Анастасов ответил тут же, и я подключила вебку навороченного телика, чтобы он мог меня видеть.

— Здравствуйте, Олег Александрович, — выдохнула с облегчением, когда увидела, что ответил он с рабочего места.

— День добрый, Лика. Ты мне звонила вчера вечером. Прости, был занят со студентами, — он добродушно улыбнулся и присмотрелся к тому, что видел за моей спиной.

— Очень красивый вид из окон. Это Сеул?

— Да, Олег Александрович, — следом он перевел взгляд на меня, а уже потом заметил моё состояние.

— Ты возбуждена и очень раскраснелась. Что случилось?

— Может ли быть такое, когда садист входит в фазу интермиссии осознанно? То есть он специально разрабатывает план того, как избежать наказания? — я стянула куртку и схватив сигареты, подкурила и взяла в руки пепельницу.

— Естественно. Садист это такой же человек. Никто не отменял того, что у него работают инстинкты самосохранения, — мужчина откинулся на спинку кресла и сложил руки на груди.

Я же продолжала мерять пространство шагами взад и вперёд, размышляя.

— Лика, одними мозгами ты до истины не докопаешься, даже если они гениальны. Объясни так, чтобы я понял о чем речь.

Я остановилась и развернула перегородку другой стороной, предварительно пихнув мини диван к окнам.

— У нас есть одиннадцать жертв.

— Было же десять? — Олег Александрович нахмурился, а я ткнула пальцем в фото Мён Хи.

— Одиннадцать. И последняя жертва полностью выбивается из его сценария.

— Почему ты решила, что это садист? — вопрос профессора был закономерен, поэтому я поспешила ответить.

— Пытки. Временной промежуток и продуманность. Сценарий до мельчайших подробностей и ноль. Полнейший ноль доказательной базы. Нет никаких следов. Тела стерильны! И только последняя девушка дала нам подозреваемого.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Кого?

— Двадцатилетнего парня с комплексом неполноценности и ярко выраженным максимализмом. Мало того, у подозреваемогопроявляется замещение одной реальности на альтернативную. Проще говоря это обычный запутавшийся мальчик. Он не мог этого совершить. Нет никаких предпосылок к математическому и логическому складу ума.

— Портрет не полный, Лика. И ты что-то недоговариваешь, — Анастасов прищурился, а я остановилась.

— Всё то вы знаете, Олег Александрович. Поэтому я и звонила вам вчера, — скривилось и выпустила облако дыма, чтобы собраться с мыслями.

— Говори.

— Я реагирую на этого молодого человека, — ровно ответила и заметила, как профессор подался вперёд.

— Правильно ли я тебя понял?

— Да, у меня происходит четкая реакция на него в виде вожделения. Я бы даже сказала слишком яркая, — затягиваюсь и сажусь на мягкий пуф напротив экрана, скрестив ноги под собой, и вспоминая что со мной творит лишь один взгляд на Хан Бина.

— Амплитуды перепадов и пик возбуждения?

— Вечер и утро. Длиться около пятнадцати часов после контакта, — отвечаю, а сама холодею от вопросов Анастасова, потому что знаю к чему он клонит, — Триггер это его состояние агрессии.

— Был телесный контакт? — строгий вопрос и я вздрагиваю.

— Смотря какой?

— Лика! — обрывает мою попытку пошутить мужчина, и ждёт ответа.

— Был. Парень стал причиной и свидетелем панической атаки. Он не знает о моём заболевании доподлинно, поэтому спровоцировал приступ нечаянно. А потом…

Я вспомнила лицо Хана, его руки и взгляд, и снова ощутила, как уже даже сердце колотиться.

— Не останавливайся. Рассказывай, Лика.

— Сперва начались зрительные галлюцинации, а потом и звуковые. Всё как и всегда в подобной ситуации. Но потом, — я стряхнула пепел с сигареты и застыла, — Потом я ощутила запах. Еле уловила мускусный аромат. Голос… Он был другим. Всё другое. Даже глаза и то, что он азиат сыграло свою роль. Он сам и вытащил меня на поверхность сознания. Хан сумел даже обнять меня, Олег Александрович.

Я притихла, а потом прошептала:

— Меня десять лет никто не обнимал, дядя Олег.

— И это повод размазывать сопли по моему экрану? — строго спросил мужчина, а я хохотнула и вернулась в реальность. — Соберись!

Мы замолчали, и профессор явно обдумывал мои слова, а следом продолжил:

— Запах, говоришь? — переспросил мужчина, а я кивнула и всхлипнула, потому что мне реально было страшно.

Я возбуждалась настолько, что мне сносило крышу, но прикоснись ко мне Хан или я к нему — это закончится моей истерикой. Поэтому я не находила себе места, который день.

— В сексологии есть одна очень занятная теория по поводу запахов. И касается она именно природных феромонов, которые источает наше тело. У каждого существа запах уникален. Поэтому британский институт давно поставил эксперимент и выяснил, как мужчина и женщина находят себе идеального партнёра именно с помощью запаха тела.

— Вы клоните к тому, что этот мальчишка идеально подходит мне в физиологическом плане для спаривания. Корейцы не пахнут ничем, профессор. Это генетическая особенность.

— Это чушь, и ты сама это знаешь. Речь не о потовыделениях и не о спариваниях. Мы не животные хоть и относимся к одному из их видов. Этот парень, очевидно, твой якорь, Лика! И ты сама это знаешь. Иначе не защищала бы его, строя совершенно недопустимый для психотерапевта, а тем более криминалиста, психологический портрет подозреваемого. Главного, заметь. Других у вас нет.

Я затянулась снова и молча кивнула. Анастасов был полностью прав.

— Вопрос в том, во что это выльется. Мы не знаем, в каком состоянии твои пики эйфории и депрессии. Более того, ты не входила и не пробовала вступать в сексуальный контакт даже с женщинами. А это значит, что ситуация совершенно непредсказуема с точки зрения психиатрии.

Я горько усмехнулась и подняла на профессора взгляд.

— Меня возбуждает его агрессия. Думаю вы уже понимаете, что это значит.

— Стокгольм? — хмыкнул мужчина и ухмыльнулся, — Нет, девочка. Стокгольмский синдром проявляется в следствии притупления работы нейромедиаторов. Жертва перестает чувствовать боль, радость, печаль, эйфорию. Даже оргазм эта женщина имитирует, потому что уверена, что ей приятно. Но это не так. А всё потому что все эмоции смешиваются в одну, и она помнит лишь те, которые ей оставляет память прошлого. Если любовь к агрессору была крепкой, а влюблённость ярко выраженной, она будет продолжать любить, потому что инстинкты и восприятия отключены. Эта болезнь не так часта. Чаще всего женщины, что продолжают терпеть побои, делают это потому что… А не из-за. Потому что бояться, и страх сильнее инстинкта выживания. Это ужасная патология. И к твоей болезни она не имеет никакого отношения, иначе ты жила бы и дальше с тем извергом, и родила бы ему вероятно детей. Которых он бы тоже истязал, избивал и насиловал морально. Такие люди не исправимы. Такого мужчину невозможно вылечить ни чем. Только притупить всплески обострения медикаментозно, а в твоём случае вообще изолировать от общества такого больного. Он опасен. А этот мальчик нет. Иначе ты бы не защищала его передо мной. И это тоже доказывает, что он якорь. Ты подсознательно пытаешься найти причину, почему это не он, а не искать доказательства, что виновен именно он. Ты защищаешь его Лика. А женщина защищает мужчину в двух случаях — если это её мужчина, либо если это её сын.

— Возможно это материнский инстинкт. Он на десять лет младше, — парирую, и тут же получаю ответ.

— То есть ты хочешь сказать, что считаешь себя ещё и склонной к инцесту? Тебя опять поместить на принудительное лечение, чтобы выбить синдром вины из тебя? Не порт чушь! Опиши его нормально! Как специалист!

Я с шумом выдохнула и потушила сигарету, сложив руки на груди.

— Эмоциональный фон не стабильный. Он постоянно находиться то на пике эйфории, то на пике апатии. На каждом из допросов проявляет себя наигранно агрессивно, что совершенно нормально для его возраста и статуса в обществе. Но вот излишняя эмоциональность… Он расплакался при мне и одном из инспекторов. Возможно, это результат работы ментальности. Но тут есть ещё и другой фактор. Честолюбие и эгоизм. Хан Бин эгоистичен внешне к партнёрше, при том, что проявляет манерность. У него были отношения с последней жертвой и настолько физически крепкие, что его тело отреагировало на её смерть быстрее, чем мозг успел выдать соответствующие речевые и физиогномические реакции.

— Синтез информации?

— Он не врал.

— Уклончивые ответы?

— Только если ради флирта. По всей видимости он на пике полигамности, и проявляет гиперсексуальность.

— Значит, он клеился к тебе на допросе и вёл себя, как повеса?

— Да, — усмехнулась, а следом услышала и ответный смешок доктора.

— Тебе нравится этот пацан, Лика, и ты его хочешь. Вернее не ты, а твоя девочка, которую ты спрятала от всех.

Я подняла на мужчину глаза, а он кивнул, и посерьёзнел:

— Этот парень не смог бы хладнокровно задушить одиннадцать женщин. Ни маньяк, ни садист, не заигрывают открыто с женщинами в опасной для себя ситуации. Он будет вести себя как святой пастор протестантской церкви. Это всё киношные штампы. Поэтому, вернёмся к делу.

Я сглотнула и закивала головой, уловив одобрительный взгляд мужчины.

— У меня есть безумная догадка, но тогда это катастрофа. Потому что такого в моей практике не было, и это даже не редкость. Это почти невозможно.

— Говори уже, гений ты мой, — профессор нахмурился и кивнул на фото на стенде.

— Думаешь их двое, потому что нет логической связи между жертвами? — задал он вопрос, прежде чем я успела открыть рот.

— Да, — убито промолвила и прикусила губу, поднявшись и подойдя к стенду.

— Убийства кореянок, чередовались с убийствами наших девушек. Первой была Пак Су Хва, — я перекрепила фото девушки выше, — Потом Наталия Белецкая, — поместила её фото под кореянкой, — И так в шахматном порядке. Одна за другой, словно черные и белые фигуры на доске. Промежуток времени сокращался амплитудно. От недели до двух дней между фигурами.

— Как временной отрезок между ходами игроков, — выдохнул в шоке Анастасов, а я кивнула.

— Последняя жертва Кан Мён Хи была найдена убитой через две недели, после гибели последней девушки из десятки, которая была нашей.

— Сколько пешек на доске… — начал мужчина, а я закончила:

— Столько будет и жертв. Это игра, Олег Александрович. А такую партию не способен разыграть один человек. Более того, это и подтверждает, что подозреваемый Ким Хан Бин и одиннадцатое убийство это ни что иное, как рокировка. Или проще говоря, подмена главной фигуры на ту, которая должна попасть под удар.

— Почему шахматы? — нахмурился и скептически переспросил мужчина.

— Менталитет и среда обитания. В этом обществе всё подвержено влиянию порядка и времени. Четкая иерархия в социуме. Старший это глава, младший подчиняется и не имеет права перечить. Порядок, логика и часы. Это всё, как огромный механизм, в котором каждый человек это деталь. Для наивысшей результативности в любом коллективе действует система поддержки. Человеку не дадут ни спиться, ни опуститься на дно. Его удержат всеми силами. Но! Если он желает из пешки стать ферзем. Если он сам опускается и дальше на дно, его сносят. Просто убирают из коллектива. Более того — традиции! Всё построено на них и они непреложные. Этикет, сдержанность и вежливость. А самое главное — тотальное подавление эмоций. Они словно консервируют их на людях, выплескивая только наедине с близкими или с собой.

— Если это правда ты имеешь дело с феноменом в психиатрии.

— Парный психоз, — подтвердила я, и озвучила страшную вещь, вспомнив о неприродном проникновении в тело жертв, — И вторым больным может оказаться женщина. Скорее всего она реципиент, потому что девушки задушены, а это мужской почерк.

— Почему донор мужчина? А если у женщины полярность сдвинута к мужскому альтер эгу?

— Неестественно. Тогда зачем использовать посторонние предметы? Это не логично, — парировала, а мужчина скривился.

— Где ты видела логичность при психозе?

— Я прямой пример.

— Ты уникальный пример того, как человек стремится получить хорошую моральную взбучку. Прекрати себя жалеть и займись делом! Мне нужны все материалы по жертвам. Ты сможешь выслать их так, чтобы никто не пронюхал? Я проверю семьи наших девчонок. Вдруг найду что-то общее, что выведет на причину выбора их как жертв.

— Да, без проблем. Вот только тогда нас всех посадят, — я усмехнулась и развела руками, — И даже вас. Что-что, а здесь закон это закон, Олег Александрович. Могу дать только через видеосвязь данные. Вряд ли они за мной так следят. Но вот переписку отслеживают точно. Поэтому наш видео чат придется удалить.

— Хорошо. Тогда поступим иначе. Будем связываться пока так, — кивнул мужчина и последующие минут двадцать я описывала ему то, что мне было доподлинно известно о жертвах.

А потом весь день ходила взад и вперёд по квартире, пытаясь разложить свою безумную теорию по полочкам. И пришла к тому, что единственное более менее логичное пояснение, почему корейские детективы до сих пор не вышли на реального преступника это то, что они и не подозревают что их двое. В данный момент все мои надежды уцепиться хоть за что-то упирались в клуб, и Хан Бина, который пообещал нам помочь.

Я села у окна и начала всматриваться в закат. Мои собственные ощущения и чувства отошли на второй план. Я не могла этому не радоваться, ведь буквально стремилась привести свои чувства в порядок. Я ведь не рассказала и десятой доли правды профессору, а всё потому что боялась признаться сама себе, в том, что возможно двадцатилетний мальчишка мой единственный путь вылечить свои собственные фобии.

На полу, рядом с диваном, завибрировал сотовый, и потянувшись за ним, я нахмурилась.

— Что этому прилипале нужно в восьмом часу вечера?

На экране высвечивался номер Доминанта, и мне нехотя пришлось ответить на звонок.

— Добрый вечер, инспектор, — на том конце слышался гул, а мужчина явно был за рулём.

— Добрый, госпожа. Вы сейчас дома?

— Да, — от такого вопроса у меня засосало под ложечкой и я медленно поднялась.

— В таком случае, вы же не откажете своим новым коллегам в их просьбе? — он противно лыбился, даже через телефон.

— Смотря в какой? — уклончиво ответила, а мужчина продолжил.

— Я как раз сейчас еду к себе домой, вы же знаете, что мы живём в одном комплексе. Поэтому мне будет удобно забрать вас на нашу маленькую попойку.

— И естественно я не могу отказать, потому что это все равно что проявить неуважение, — констатировала в слух факт, а мужчина опять усмехнулся в трубку.

— Вы очень быстро вливаетесь а наше общество, агашши*(госпожа).

"Лучше бы я вливалась в него без твоего участия, Доминант херов!"

Этот мужик успел достать меня настолько, что у меня при его виде, даже без телесного контакта, начиналась не паническая атака, а припадок ярости.

— Хорошо. Дайте мне пятнадцать минут, — резко отвечаю, и услышав слова прощания, кладу трубку.

— Вот же настырный тип, бл***! — зашипела и стянула с себя халат.

Отодвинула дверцы шкафа, вмонтированного прямо в стену и застыла, зажав указательный палец между зубов.

— Нечего надеть, госпожа Адлер? Так, у вас всегда есть дежурный черный костюмчик. Как на похороны, — я вытащила строгий черный брючный костюм с почти невесомой россыпью красных камней у воротника, и хмыкнула со словами:

— Идеально. И в клуб с кучей молодежи, при том, что ты якобы девка молодого пацана тоже вот в этом пойдешь? Чему тебя только в академии учили? Неуч, Малика Макаровна и полный профан в конспирации, — причитала кривясь, пока натягивала костюм, который был единственной парадно-выходной одеждой в моем гардеробе.

Знала бы куда меня привезут, надела бы обычные джинси и гольф.

Корейские закусочные, это не простые кафе. В них царит особая атмосфера канонов употребления спиртного, а точнее того, как нужно правильно нажраться в хлам. Корейцы пьют больше и чаще, чем наши. Но почему-то процент алкашей в их стране стремится к нулю, тогда как у нас эта цифра близка к теории о геометрической прогрессии. То бишь бухают так, что не успевают просыхать. И днём, и ночью.

Но вскоре до меня дошло, в чем вся соль. Соджу, которым меня почивал начальник Чхвэ ещё в первые дни пребывания здесь, это та же слабоалкоголка, да и закусывали мужчины, сидящие напротив меня, исключительно мясом жаренным на гриле, которое сами же и приготовили. По сути ты получал двойной мужской кайф. Холестерин и белки, пожаренные своими же руками под выпивон, в компании мужиков.

Округлые столики с вытяжкой в виде сверкающей трубы, прямо над грилем, вмонтированным в столешницу. Куча тарелок и все они общие, а значит всё ели из одной посуды, беря то, что желали палочками. Исключение составляли только пиала с рисом. Тут ты сам себе хозяин — бросай туда, что хочешь и ешь.

— Итак, госпожа Адлер. Мы с вами работаем уже неделю, и пора бы нам вместе выпить и познакомиться поближе, — дружелюбно промолвил Ю Чон, а я тут же протянула ему рюмку и как подобает, поблагодарила в поклоне за то, что он её наполнил, — Расскажите о себе. О своей стране. Нам интересно, Лика.

Весь отряд "чаджянмёна и рамёна" выжидающе смотрел на меня, и выпив, мужчины стали ждать моего рассказа.

— Вам легче спросить то, что вас интересует обо мне прямо, старший инспектор. Вы ведь для этого и позвали меня на мужские посиделки? — я взяла палочки, и подождав, когда рыбу себе возьмёт инспектор Шанель, отхватила кусочек и положила в пиалу с рисом.

— Это не мужские посиделки. Мы действительно так отдыхаем от тяжёлого дня, — поправил меня Хи Шин и подсунул в мою сторону тарелку с какой-то лапшой и мясом. — Попробуйте, Лика-ши. Вам понравиться.

— Если честно, когда нам сказали, что приедет детектив из России, мы ждали увидеть громилу под два метра, с серьезным взглядом исподлобья и пушкой за пазухой, — хохотнул Шанель, пока Ю Чон налил всем ещё по рюмке.

— Вы пересмотрелись голливудских фильмов по типу "Солт" и "Красный ворон"? — парировала со смешком, когда вспомнила, как американцы пытались в который раз выставить наших мужиков безмозглыми громилами на экране.

Впрочем и наши некоторые кинематографисты и писатели, любят намеренно показать славянских мужчин идиотами без мозгов, но с членом и огромным достоинством в штанах, от которого глупые дурочки текут, как перед случкой.

— Мои коллеги, это не громилы со стволами, господа. Это мужчины, которые каждый день смотрят на то, как человек уничтожает сам себя. Да, все не безгрешны, и наши народы ожесточаются сильнее вашего. Мало того они не скрывают своей эмоциональности. Поэтому разница только в манерах и этикете. А в остальном это такие же служители закона, как и вы.

— Познавательно, — Доминант сел удобнее, и начал медленно вертеть палочками в руках, — То есть рассказы о коррупции и прочей…

— Это вас не касается, господин инспектор. В вашей стране тоже не всё так гладко. Не чистые на руку чиновники — мужчины и женщины. Насильники и убийцы, психопаты и больные есть во всём мире, и отличаются эти люди только полом, языком на котором говорят, территорией, где проживают, и цветом кожи.

Все четверо умолкли и застыли, и лишь Хи Шин на меня посмотрел с неким излишним интересом. Вообще этот "не мальчик" мне нравился всё больше. И симпатию вызывал именно тем, что умел держать рот на замке.

— Раз уж мы здесь собрались и кроме, как о пресных различиях в ментальности другой темы не нашли, предлагаю поговорить о том, что клиента у нас два.

Ли Ю Чон застыл с бутылкой в руке над моей рюмкой и усмехнулся:

— Вы очень проницательная женщина, и ценны, подобно лакрице для лекаря, — он улыбнулся ещё искреннее, пока я приподняла брови в удивлении.

Но больше всего меня удивила реакции Доминанта и Парнишки. Они словно впервые об этом слышали. Господина Шанель упустим, мужчина просто молча продолжал есть и за всеми наблюдать.

— Ю Чон-ши? С чего ты взял? — переспросил в удивлении Доминант, и я присмотрелась к нему внимательно.

— Бадук. Это словно чередование игры в бадук, — ответил старший инспектор, а я задумалась.

"Бадук, это кажется те же шахматы. Те же стратегические многоходовки…"

— Это же ваш аналог шахмат?

— Да, — коротко ответил Ю Чон и продолжил, — Но тогда мы в тупике. Потому что у нас нет ни единой зацепки даже касаемо одного подозреваемого. А здесь целых два.

— Ким Хан Бин — это ниточка, сонбэ*(наставник). И вы хорошо понимаете, что этого чобаля не стоит сбрасывать со счетов, — парировал Хи Шин и продолжил жевать мясо, завернув его в лист салата.

— Он не виновен, — покачал головой инспектор Шанель, и на этом моменте я ухмыльнулась и сложила руки на груди, пока мужчина продолжил, тоже жуя свой рис, — Нет ни мотива, ни предпосылок к такой продуманной схеме убийств. Он тупой, как пустой контейнер из под риса. Я проверил всё по нему. Из друзей двое бедняков, по меркам его общества. В университете последний в рейтинге на курсе. Шляется только по клубам и сменил столько девушек, что даже своему отчиму фору дал. И это в двадцать. Мать регулярно наблюдается у психолога и все время проводит, как и подобает богачам на благотворительных балах и в кругу подруг. Отчим… — господин Шанель застыл, а я подалась вперёд, — …Вот тут есть странности. С виду мужчина порядочный семьянин и вообще святоша похлеще буддийского послушника, но вот его шлейф из дамочек, как я уже упомянул, — он вдруг посмотрел прямо мне в глаза, и я поняла, что мне никто не собирается прощать психоанализа при всех, — Короче исполнительный директор "Шинорацу" очень удачно обосновал себе собственный гарем, как у Императора.

— Это не мудрено, — хмыкнул Доминант, — При таких то деньгах и статусе.

— Да, не мудрено, но мы то с допроса, который проводила Лика-ши знаем, что он спал и с последней жертвой. Поэтому…

— Вы подозревали, что отчим и пасынок состояли в сговоре, и это их игра? — я прицыкнула, — Но что изменилось сейчас?

— Это чистой воды подстава. Кто-то копает под эту компанию, и вполне вероятно, что смерть девушки устроили конкуренты "Шинорацу", чтобы посадить либо Чхвэ Йон Со, либо Ким Хан Бина, — закончил Шанель, и потянулся за своей рюмкой.

— В любом случае, компанию нужно тоже проверить, как и всю эту семейку, — Парнишка проявил излишнюю несдержанность и меня это удивило, но потом его поведение стало понятно.

Хи Шин завидовал и это было видно сразу. Скорее всего он из бедной семьи, и всё чего добился, далось ему с огромным трудом. Вот и вымещает свой комплекс трудоголика и неудачника, на парне, который даже внешне выглядит более мужественнее, чем он. Более того, скорее всего Хи Шин склонен к проявлениям женских черт характера, потому зависть это здесь диагноз, а не предположение.

— Вы знаете, — я наконец расслабилась, и сама потянулась за добавкой к Ю Чону, — Мне начинает нравится такой формат проведения досуга.

— Это вы ещё не бывали на попойках всего департамента, когда снимается вся закусочная, и бравые служители порядка обсасывают всех и вся до мельчайших подробностей. Мало того, тут по пьяни такие теории заговора строятся, что у меня волосы на голове иногда дыбом встают, — хохотнул Ю Чон, а я улыбнулась в ответ.

— В общем, господа. Нам точно рано расслабляться. Нас ждёт первый поход в место, куда раньше нас и с ордером не пускали, — скис Доминант, а Ю Чон тут же подобрался и выдал:

— Нам нужно решить все вопросы с наружной и технической частью, и выбрать того, кто пойдет с Ликой и Хан Бином. Я думаю, что Хи Шин, лучше это сделать тебе.

— Мне? — Парнишка чуть палочки не выронил, — С чего это?

— Ты хорошо впишется своей смазливой мордашкой, — подколол Хи Шина Доминант, на что тот тыкнул в него палочками и зашипел:

— Вы умереть хотите, сонбэ? Что за предъявы?

— Ладно, он и вправду не похож на охранника, — тут же вмешался Шанель, а я хмыкнула в согласии.

— Тогда остаёшься только ты, — посмотрел на Доминанта Ю Чон и тот только закатав рукава хмыкнул.

Он так и ждал, что предложат именно ему. Это было неудивительно, ведь мужик прилип ко мне, как банный лист и постоянно смотрел на мои перчатки, словно они намагничены, бл***.

Дискомфорт начал ощущаться сильнее, когда мужик сел ближе, и не обращая внимания на остальных, прошептал:

— У вас красивый костюм и вообще, я бы хотел сводить вас в нём в ресторан, Лика, — я отодвинулась, а по моей спине пробежала дрожь.

Тут же участилось дыхание, а близость мужчины стала почти нестерпимой, поэтому я резко ответила, и не жалела об этом:

— Прошу меня простить, но это лишнее, и на этом закончим.

Он так достал, что из меня прямо вырвалось это негодование. Постоянные смешки и неоднозначные взгляды на грани приличия бесили хуже, чем его доминирующая натура и напор, которыми так и фонило от этого мужика. Он занимается не просто сексом, он это делает в особой обстановке и атмосфере, что я и озвучила.

— Не стоит думать, что я польщусь на японские изыски кухни особого ресторана, в который вы меня решили пригласить.

С этими словами и от его перекошенной рожи, мне стало не по себе. Лишь представив возможность контакта с этим мужиком, у которого по всей видимости очень своеобразный образ интимной жизни, если на его лице проступило удивление смешанное со злостью от отказа, я чуть не захлебнулась собственным ощущением страха.

Мне не выбраться из этого состояния. Я никогда не смогу спать с мужчинами по одной простой причине — я боюсь их доминирования. Потому что тот мужчина был не просто больным тираном… Он связал меня, тем самым показав что я ничтожество, пока кончал и говорил, какая я грязная шалава и шлюха, которая недостойна носить его фамилию.

И по иронии судьбы, а может и кармы на следующий же день, я встретила женщину, которая прекрасно иллюстрировала моё альтернативное будущее, не будь рядом со мной профессора и Али.

— Почему наш департамент? Это же бытовой конфликт? — задал вопрос Хи Шин, пока мы выходили из двух служебных фургонов ранним утром.

— Поступил сигнал от матери потерпевшей, госпожи Чон. Она сказала, что её зять удерживает жену и дочь второй день в доме, — пояснил Ю Чон сдержано, а я поправила спецформу и перезарядила травмат.

— Как он связан с нашим делом? — спросил Доминант, на что Ю Чон тут же ответил:

— Это администратор норэбан, в котором работали жертвы по делу.

"Что твориться в том чёртово караоке-баре?" — пронеслась мысль, пока мы вошли через ворота в сад частного дома на одном из холмов.

Таких домов, старого типа здесь было, как грибов после дождя. Но удивило почему калитка была открыта.

— О Сон-ши!*(Господин О!) — Ю Чон встал перед дверью, пока мы с Доминантом разместились по бокам от неё и начал тараторить на корейском, продолжая стучать в двери.

Изнутри послышалась несвязная речь мужским голосом, и мы переглянулись.

— Он либо пьян, либо… — Ю Чон начал стучать сильнее, но ответа не последовало.

Я прибилась к стене и начала глубоко дышать, пытаясь отогнать страх и тревогу.

— Это мужчина не пьян, — строго отрезала шепотом, и добавила, — Это синдром Туретта, вызванный вспышкой агрессии. Он тараторит чушь?

Ю Чон кивнул, а я скомандовала:

— Выбивал дверь, иначе он убьет и её, и ребенка. Это припадок, Ю Чон!

Мужчина не стал переспрашивает дважды, и вместе с Доминантом, они начали выбивать двери. Пока я готовилась к тому, что увижу перед собой собственно е прошлое.

Дверь влетела внутрь помещения и подняла столб пыли, а следом раздался женский крик и детский плач.

— Хи Шин, ищи ребенка! — скомандовал Ю Чон, когда мы вбежали в дом, и в широкой гостиной застали полнейший погром и разбросанные вещи.

Парнишка понесся в сторону, где продолжал раздаваться плач ребенка, тогда как мы с мужчинами рассредоточились по дому. Пока я начала подниматься по лестнице вверх, Доминант прошел в комнаты на первом этаже, а Ю Чон пошел в сторону внутреннего двора, откуда были слышны непонятные звуки.

Но видимо карма, в которую так верят азиаты, настигла именно меня. Потому что я не успела подняться, как в коридоре застала невменяемого мужика, который держал за волосы женщину и грозился на помеси непонятных звуков ножом у её тела.

Я проставила палец к передатчику в ухе и не опуская пистолета, тихо прошептала:

— Ю Чон-ши. Наверху. Коридор сразу налево. У него нож.

— Понял тебя, мы поднимаемся, — быстрый ответ и я слышу как внизу медленно шагает пара ног.

— Господин! — я начала медленно приседать, когда мужчина снова заорал, как бешеный, и опустила пистолет на пол.

За моей спиной, тоже самое проделал Ю Чон и что-то сказал мужику на корейском. Тот побагровел тут же и начал входить в новый виток припадка.

— Нет! — я остановила Ю Чона и тихо прошептала, пока мной начала бить крупная дрожь от одного вида несчастной девушки, которая плакала и молча давилась слезами.

— Переводи ему дословно всё, что я скажу, — Ю Чон кивнул и я обратилась к мужчине.

— Ты абсолютно прав, — посмотрела ему в глаза, а когда он услышал перевод застыл, а я схвптилась за эту ниточку, — Она ничтожество, которое паразитирует на твоей шее. Живёт за твой счёт и ещё смеет смотреть на других мужчин, — я улыбалась ему в глаза сквозь слёзы, убеждая этого ублюдка в его правоте, — Ты в своем праве наказать её за такой проступок. Ты же этого хочешь? Поэтому ты запер их дома? Наказал?

Он начал кивать, а лицо разглаживаются, но хватки мужчина не ослабил, и девушка продолжала тихо сопеть.

— Отпусти её и мы поможем тебе наказать твою жену по закону. Мы пришли за ней. Она ведь нарушила клятву, так? Посмела изменить! — он закивал, и начал что-то шипеть ей в лицо, пока я кивнула Ю Чону и он медленно начал идти на мужчину.

— Ты не виноват, что она такая тварь! Так зачем брать на себя такую вину. Просто отдай её нам, и общество опозорит её хуже смерти! — продолжала говорить, и фокусировать его взгляд на себе, что и позволило его обезоружить.

Ли Ю Чон в этот момент ловко выбил нож из его руки, но никто из нас не ожидал увидеть как этот психопат выхватит пистолет из-за пояса.

Два движения. Выдох через рот, и глубокий вдох. Встать в стойку и прицелиться. Три секунды на то, чтобы обезвредить цель. Я хватаю свой травмат, снимаю с предохранителя и тишину дома разрезает звук выстрела.

Мужчина падает, так и не успев навредить Ю Чону, который в шоке оборачивается и смотрит на меня не верящим взглядом.

— Пакуйте его и везите в департамент, — строго приказал Ю Чон Доминанту и Хи Шину, которые подняли мужика и надели на него браслеты, пока он корчился и стонал от боли в ноге.

Прозвучал оглушающий визг, и на мужчин внезапно напала потерпевшая. Девушка начала оттягивать своего мужа за руку и плакать, причитая.

— Что она… — я пошатнулась и взяла себя в руки, продолжив вопрос, — Что она говорит, Ю Чон? Защищает его? — сузила глаза, а мужчина кивнул, удерживая девушку, чтобы та не бежала следом за нашими парнями, которые уводили этого ублюдка.

— Да, — ответил Ю Чон, а я продолжила:

— Значит переводи и ей дословно! — сказала ледяным тоном, а мужчина вздрогнул, но кивнул:

— Ты глупая идиотка, которая думает, что завтра это не повториться. Он никогда не станет таким же, как раньше — ласковым и любящим. Ты дура, которая не жалеет, даже своего ребенка, и продолжает защищать тварь из страха, что останется одна. Ты мать! Подумай, что будет завтра с твоей девочкой, когда эта тварь убьет тебя! Она останется сиротой с поломанной психикой, потому что видела как отец убил мать! Твой ребенок останется один в целом мире! Этого ублюдка посадят всё равно, только с разницей в том — теперь или после твоей смерти! Ни один мужчина не заменит тебе дитя, дура! Как и твоему ребенку никто не заменит тебя! Ты в любой момент можешь найти другой член, на котором можно прокатиться! Но мертвой ты этого не сделаешь!

Эти люди такие же как мы и плачут они точно так же, но с той разницей, что воспринимают жизнь по своему. Но боль… Механизм её возникновения одинаков у всех людей. И ребенок будет любить мать одинаково во всех уголках мира.

— Омма!!*(Мама!)

Мы с девушкой вздрогнули одновременно, а когда малышка побежала к ней, то и говорить что либо не было больше нужды. Даже не понимая моей собственной речи, мы с ней поняли друг друга без слов. Она одним взглядом, сказала мне спасибо, и прижала дочь к себе.

— Это не конец твоей борьбы, — я прошептала, а стоящий в ступоре Ю Чон перевел, — Ты должна быть готова к боли, и должна лечиться. Не ради себя, а ради маленького человека, который сейчас прижимается к тебе, потому что ты его единственная защита, пока он не вырастит. Помни об этом.

Я кивнула, и поправив кепку, незаметно смахнула слёзы, развернувшись прочь.

— Агашши!!* (Госпожа!) Кумао! — я развернулась и с горькой улыбкой поклонилась девушке в ответ.

Мне было больно на это смотреть. Мной била дрожь, и я боялась собственной тени в этот момент, потому что могла стать такой же. Узницей в клетке собственной боли, продолжающей терпеть её.

— И теперь вы снова будете утверждать, что у вас законопослушное общество, Хон Джин-ши? — выплюнула язвительный слова в день нашего знакомства прямо в лицо Доминанту, — Это дерьма, господа хватает повсюду!

Опять появились провалы в эмоциональном фоне. Я совершенно не заметила, как прошло не меньше двух часов, и как я очнулась опять в уборной, глотая ртом воздух, словно рыба.

Но он вернулся. И не просто возможность дышать, а осознанность и реальность. Прямо передо мной, словно из ларца с моей иголкой, подобно Кощеевой смерти. Хан Бин чуть не врезался в меня в коридоре и реальность вернулась. Я начала мыслить и даже смогла спокойно вдохнуть полной грудью. Но ровно до того момента, как флюиды этого пацана не начали снова на меня действовать. Он что-то говорил, и я осознанно отвечала, но думала о другом. О том, что было бы обними он меня снова. И это уже не так пугало меня, потому что, я была обычной женщиной жаждущей внимания, внутри которой словно в клетке продолжала сидеть замороженная во времени девушка. Именно она отвечала за все мои женские желания, которые я похоронила глубоко в себе.

Он вошёл в дверь допросной, а я осмотрела его спину не просто голодным взглядом, а так словно не ела год ничего. И не пила вовсе, потому что во рту пересохло так, будто я путник пересекающий сраную Сахару, блин. Даже глазные яблоки высохли, а вся жидкость синтезировалась только в ту, которая благоприятна для разрядки женского гормонального фона.

— В крови нашего клиента, Хи Шин только что обнаружил сильный возбудитель, — с порога мои мысли осёк Ю Чон, а опешив, подошла к экрану у которого он стоял.

— Какова доза?

— Достаточная чтобы он в порыве агрессии не соображал что вытворяет, — скривился Шанель, а я увеличила структуру вещества, которая была выведена на экран, чтобы понять каков химический состав.

— Они пытаются нас запутать, — усмехнулась, и указала на три химических соединения, которые точно идентифицируют как наркотик, — Это ещё один идеально подходящий подозреваемый. Наркоман, избивал жену и запирал её, работник того же норэбан. Это всё хорошо продуманный план.

— А значит у нас не больше двух недель до совершения следующего убийства? — переспросил Ю Чон, а я кивнула.

— Они видят, что первого подставного подозреваемого не удалось привлечь, как виновного, и путают нас намеренно, — озвучил мои слова Шанель, пока Доминант собирался допросить недомужа.

— Нужно вытрясти из него всё. С кем общался, где проводил время, кто приходил в норэбан из незнакомых клиентов? Узнать всё, вплоть до того, у кого они рыбу на рынке с женой покупали? За ними следили. Как и за Хан Бином, — припечатал Ю Чон, а Доминант кивнул и вышел вон.

— Лика, — я обернулась от экрана, а Ю Чон как то странно на меня посмотрел, — Иди домой отдохни. На тебе лица нет после этого задержания. Ничего, что я упустил формальное общение? — мужчина виновато улыбнулся, а я помазала головой и поклонившись кивком, ответила:

— Всё в порядке, инспектор Ли, вас там…

— Мне уже доложили, что Хан Бин здесь. Ступай домой!

— Да.

— Это приказ, Лика, — мужчина строго на меня посмотрел, а я вскинула брови в удивлении, — Ты работаешь здесь, разделила с нами ужин, и сегодня доказала что тебе можно доверять в любой ситуации. Так что теперь готовься, я как твоё временное непосредственное начальство, спуску тебе не дам! Переодевайся и отдыхай. Всё равно нам завтра целый день опрашивать повторно всех свидетелей. А это…

— Геморрой ещё тот, — ответила на русском, но мужчина понял меня по выражению лица.

Поэтому я поплелась на выход, а уже на улице словила себя на мысли, что нахожусь в состоянии апатии. Мне не хотелось ничего, кроме отдыха и сна.

Ровно до того момента, как ко мне пристал этот упырь. А по другому доминирующего самца я уже и не могла назвать.

— Лика-ши, постойте!

— Что-то случилось?

Мужчина догнал меня посреди парковой зоны, а я скривилось от того, что дождь только усиливался.

— Не то чтобы случилось, — выдал Хон Джин, а потом подошёл ко мне почти впритык.

— Отойдите от меня! — я отпрянула от него, но он сузил глаза и прошептал.

— Так и знал, что с тобой что-то не так. Ты ведь больна чем-то? Иначе зачем тебе таскать на руках эти перчатки!

Он попытался схватить меня за руку, но я снова отошла назад:

— Отойдите! — страх горячей волной вогнал меня в ступор, а когда мужчина опять попробовал прикоснуться ко мне, я и слово сказать не успела, как меня мягко пихнули за спину, и я упёрлась взглядом в кожанку и очертания стройной спины.

Хан Бин что-то рычал на корейском, пока удерживал руку инспектора, а я похолодела разом, потому что у меня сработал рефлекс. Охреневшими глазами я смотрела на то, как сама одернула парня за другую руку своей.

— Прекрати… — прошептала и смотрела на свою ладонь, которая удерживала его запястье и тянула на себя.

— Со мной… — я сглотнула и отпустив в ужасе его руку, подняла взгляд на парня со словами, — Всё в порядке, Хан Бин.

Меня словно электрическим током шибануло, как в детстве, когда нечаянно притронулась к поломанной розетке и чуть не получила разрядом в двести двадцать. Всё сплеталось в его взгляде и том, как парень поджал губы и нахмурил брови, пока по его лицу скатывались капли дождя, падая с капюшона.

— Ты закончила работу и свободна, нэ агашши? — спросил вдруг Хан Бин, а я лишь заикаясь, кивнула:

— Д-да.

— Отлично! Я отвезу тебя домой, — он развернулся к инспектору и опять что-то выдал, на что Хон Джин пригрозил, чтобы уже я понимала:

— Это недопустимо! Он подозре…

— Хон Джин-ши, — я оборвала слова мужчины и посмотрела уже ему в глаза, — Вы хотели знать, что со мной?

Оба застыли передо мной и не двигались, а Доминант еле заметно ухмыльнулся.

— Я больна Андрофобией, а как последствие этому заболеванию сопутствует ещё и Гаптофобия. Вот почему я не могу пойти с вами на ужин. Я боюсь вас, а теперь ещё… В общем, теперь вы мне неприятны не только как мужчина!

Хан Бин медленно повернулся к инспектору и выругался на корейском, но я осекла и его.

— Поэтому Хан Бин набросился на вас. Подозреваемый Ким узнал о моём недуге случайно, и сейчас видимо проявлял особенности вашего менталитета и этикета, согласно которому вы и здоровых то женщин не смеете за руки хватать на улице. А значит ваш поступок ещё противнее, господин инспектор.

Я развернулась прочь, и поправив капюшоном плаща уже не слышала, что они там измеряли пониже пояса, переговариваясь на повышенных тонах. Но не успела и до обочины дойти, чтобы такси словить, как передо мной затормозил черный спорткар, а пассажирская дверь автоматически поднялась вверх.

— Хан Бин, я же сказала…

— Ничего я не слышал, нэ агашши, — надул губы как ребенок Хан и продолжил, — На улице дождь, и не смотря на то, что я отпетый болван, не могу позволить тебе ехать на такси. Зачем? Если вот он я! А вот ваша карета, госпожа, — он развалился между сидушкой и рулём так, словно я точно должна впечатлиться тем, как эта поза и его мышцы играют сквозь ткань футболки.

— Ты не слышал, что сказал господин инспектор? Это недопустимо!

— Хер я ложил на слова этого дебила с самодовольной рожей. Ты мороженное любишь?

— Что? — я охренела, а он продолжал лыбиться.

— А пирожное? Шокодад? Сладости? Леденцы? — продолжал перечислять парень, а я сама не заметила, как начала осматривать черты его лица с особым интересом.

Машины позади стали сигналить, а Хан Бин прогазовал и посмотрел на меня:

— Мне штраф из-за вас впаяют, нэ агашши. Итак дело шьёте, так и штрафы по вашей вине платить? Вы жадная, оказывается.

— Балагур, — припечатала на родном и села в салон, потому что и промокнуть под дождем успела.

— Вот так то лучше, нэ агашши!

Дверцы опустились, а я потянулась к ремню безопасности и Хан сорвался с места.

Несколько минут мы просто молчали, а потом он замялся и спросил мой адрес. Естественно после короткого и обрывистого ответа в моём духе, опять наступила тишина, которую внезапно разрезал звук совершенно ужасного и противного рингтона. Было такое ощущение, что мой мозг потек через уши после этого воя и скрежета.

Хан поднял трубку и установил телефон на держатель, переведя в режим громкой связи. С той стороны послышался встревоженный мелодичный голос. У мужчины что звонил был необычно приятный баритон и мягкие звуки, словно успокаивали. Но явно не Хан Бина, который после имени Джи Син, как-то скривился и резко развернул машину через двойную полову, а я схватилась за ручку двери. Парень поставил трубку, а я вскипела:

— Мой дом находится в другом районе города, Хан Бин, — холодно сказала, на что мне тут же ответили:

— Кофе ты не любишь. Молоко и чай тоже. Содовая и минералка, вообще не вариант. Только идиот будет угощать девушку минералкой. Мороженное, моя госпожа проигнорировала, а на слова о сладостях скривила красивое личико и пыхтела, как неудовлетворенная аджума.

— Мы в детском саду? Останови машину! — мной начала бить паника, она в момент угасла после его слов:

— Я не причиню тебе вреда. Я… Не знаю почему это дерьмо с тобой происходит, но я клянусь что не притронулись к тебе без твоего разрешения. Звонил мой близкий друг, и ты должна его выслушать.

— Зачем?

— Увидишь всё сама, нэ агашши! — отрывисто оборвал Хан, и сцепил челюсть.

Я посмотрела на его профиль и нахмурилась. А тем временем, он вырулил на навесную автостраду и включил дворники, потому что за окном лил настоящий ливень.

— Американо, — тихо ответила, и застыла взглядом на плавных линиях его лица.

Ничего не было лишним. Только небольшая, совсем незаметная горбинка на переносице и разрез глаз. С такого ракурса они смотрелись ещё более непривычно.

— Что? — переспросил Хан Бин, — Американо?! — он улыбнулся открытой улыбкой и посмотрел на меня, — А сахар? С чем? С сиропом или без?

— Просто американо без сахара, — одернула себя и отвернулась к окну, — И потрудись объяснить куда ты тащишь инспектора полиции?

— Не в ресторан это точно. Но тебе понравится. Это очень интересное место, а главное там есть человек, который нам нужен. Тем более, что я и так собирался тебе кое-что рассказать. Но небо решило иначе.

— Что значит, нам? — я резко обернулась, а парень продолжил отмахнувшись от моего тона:

— Ты знаешь, что такое "крор"?

— Без понятия? — ответила и одернула полы плаща, строго промолвив, — Не лезь в это и не смей разводить своих детских расследований, понял?

— Зачем лезть? У меня есть моя госпожа, и она мне поможет избавиться от подозрений, — Хан затормозил и повернулся ко мне со словами, — Приехали.

Дверцы опять открылись, и я увидела невысокое здание, больше похожее на коттедж из жженого кирпича.

— Это общежитие айдолов одного из развлекательных агентств, в котором работает мой друг Тэ Хван. Ему есть что тебе рассказать.

— И ты думаешь, я должна сразу поверить твоему другу? А вдруг он тебя прикрывает?

— Тогда он тут же потеряет всё что у него есть. Он не звонил бы мне с такой просьбой. И увидев тебя, вообще может пожалеть, что захотел влезть в это. Человек с карьерой, как у Камуи Гакта не станет ею рисковать!

— Кто такой Камуи Гакт? — нахмурилась, а Хан ответил:

— Японский "jroke" идол с миллионами поклонников. Айдолы не лезут никогда в чужие дела и проблемы, потому что могут тут же оскандалиться при такой армии обожателей, нэ агашши.

Я прищурилась, но накинув капюшон, вышла из машины, чтобы ощутить осеннюю свежесть в воздухе. Дождь ещё не закончился, и усталость тоже. Поэтому я кивнула Хану, чтобы оншевелился быстрее и парень тут же подобрался.

— Входи! — он открыл передо мной стеклянные двери, и отошёл на безопасное расстояние, — Он уже ждёт нас.

Нам на встречу тут же вылетела девушка и поклонившись, что-то залепетала на корейском. Я же начала осматриваться по сторонам и одобрительно хмыкнула, рассматривая шикарный холл в ярких и пестрых тонах, который делился на сектора для отдыха. Справа на широкой лестнице послышались шаги, и посмотрев туда, я застыла. Вот прям охренела на месте.

К нам "плыл" парень. Блондин с шикарной стрижкой и голубыми глазами. Но при этом точно кореец. Одет в домашние шмотки, но выглядел так, словно только что ступил на грешную землю с тех самых небес. Невообразимо красивый метросексуал. И это было видно сразу. Передо мной стоял полноценный мужчина, судя по тому, как он оценил меня взглядом, но выглядел лицом как девушка. Не считая подтянутых мужских форм.

— Тэ Хван, спасибо! Это инспектор Адлер! — Хан Бин поклонился парню, а тот покачав головой и скривившись, кивнув в ответном поклоне, тихо сказал:

— Что это за игры, Хан Бин?! Я же сказал, чтобы ты один приехал! — видимо из вежливости господа продолжали говорить на английском, а я смотреть то на одного, то на другого.

— Ей можно доверять! — парировал Хан, и блондин все же принял факт моего присутствия.

— Идите за мной, госпожа! И не снимайте капюшон. Нас записывают, — Тэ Хван натянуто улыбнулся и пригласительным жестом, указал на одну из боковых дверей холла, у которой висел совершенно точно баннер с его изображением в концертном костюме.

— Вы артист? — это был первый вопрос, который я задала, когда мы очевидно попали в его гримёрку.

— Да, я мембер одной из "крор" групп. Меня зовут Ким Тэ Хван.

— Вы родственники? — я обернулась к Хан Бину, но он покачал головой и хохотнул, сев на один из диванов.

— Нет! Просто фамилия Ким, ещё более распространенная, чем Ли, — начал он, а закончил его друг айдол.

— У нас есть поговорка: «Ищи Кима в Сеуле!", что значит — такая фамилия на каждом шагу, — блондин в поклоне указал мне на другой диван, и на столик с водой.

— Тэ Хван-ши? Но… — в дверь вошла девушка, и обвела нас взглядом.

— Госпожа, может что-то выпьете? — Тэ Хван посмотрел на меня, но ответил Хан и нагло мне подмигнул.

— Два американо без сахара.

— Ты слышала, Мён Су.

— Йее, сонбэним! *(Да, наставник!) — она поклонилась опять и исчезла за дверью.

— Так зачем ты притащил меня сюда? — не удержалась и задала вопрос который ел мне мозг, а логически поступок парня я объяснить не могла.

— Тэ Хван, я прошу тебя, доверия ей;

— У меня будут огромные проблемы, если хоть кто-нибудь узнает, что я говорил с полицией, — тяжело выдохнул блондин, но всё-таки продолжил.

— Один из наших… моих коллег, — поправил сам себя парень и посмотрел мне в глаза, — Встречался с одной из погибших девушек. Джи Син наш общий друг с Хан Бином, излил мне душу сегодня утром, и проболтался о том в каком положении Хан-ши. Поэтому я поговорил с тем коллегой, и расспросил его подробнее о девушке — он показал мне вот это.

Тэ Хван протянул мне два фото, сделанные на телефон и распечатанные на обычной бумаге. Очень не четкие, но и этого было достаточно, чтобы понять суть снимков.

— Он сказал, что нашел это в вещах Натали, когда искал её. Я бы не стал звонить Хан Бину, но мой коллега разбит, и он явно желает справедливости. Как и я, потому что не верю что Хан сотворил бы такой ужас. Поэтому когда Хан Бин рассказал мне всё, я понял что что-то не так. Коллега ведь думал, что она просто пропала. А оказалось её бедняжку вообще…

— Откуда это фото? И где это? — я оборвала парня, и он немного удивился такому поведению, но продолжил:

— Паноптикум, госпожа инспектор. Это выступление было единственное. Коллега… — парень прокашлялся и мы застыли, когда в гримёрку вернулась девушка с кофе в руках.

— Камсамнида!*(Спасибо!) — я улыбаюсь ей и поклонилась, услышав в ответ мягкое:

— Кёнганэ, агашши!*(На здоровье, госпожа!)

Дверь закрылась, а блондин открыл себе бутылку с водой и как-то нервно и не равнодушным тоном продолжил:

— Это старинный танец гейши, госпожа. Его не исполняют давно. А тут вдруг выпустили на сцену Паноптикума незнакомую артистку. На сцену "крор" исполнителей. А потом она же преследовала Натали, которая там работала. Посмотрите второй снимок, — я опустила взгляд и застыла, выдохнув с облегчением.

"Первая ниточка. Господи! Наконец-то!"

— Мало того, коллега нашел не только это фото. Он застал погром в вратах, которые снимал для Натали. Она явно знала, что за ней следят. И эти люди и перевернули всю квартиру.

— Как и Мён Хи, — вдруг грубо вмешался в разговор Хан, — В тот вечер я видел в её сумочке ручную сирену. Она никогда не таскала подобное дерьмо с собой. А значит тоже ждала нападения, но ничего мне не сказала, дура!

— Но ведь Наталья студентка? Она ведь в общежитии жила, — я пробормотала себе это под нос на родном, а потом подняла взгляд на блондина с вопросом:

— Он не даст показаний, я правильно понимаю? — делаю глоток кофе и ловлю взгляд Хана, который продолжает словно прожигать меня глазами.

Медленно блуждает по моей фигуре ленивым взором, а я начинаю плавится от позабытых ощущений, когда тебя раздевают глазами.

"Засранец малолетний! И как тут сосредоточиться? В голове уже бардак, а мы только час провели вдвоем!" — выбрасываю его из мыслей и фокусируюсь на блондине, но блин… Они что штампуют тут красивых парней? Или это генофонд такой?

— Нет, госпожа инспектор. Он даже личность свою не раскроет. И вам не советую копать под него. Тогда агентство не допустит вообще никакого вмешательства. Вы только зря потратите время. Но если вам нужно попасть в апаты…

— Нужно, Тэ Хван-ши! — оборвал его Хан и мы переглянулись.

— Тогда, подождите здесь, — парень подобрался и мигом грациозно юркнул за дверь.

— Ты лезешь не в своё дело! — я обернулась и холодно посмотрела на Хана, на что парень ожесточился и выдал:

— Это ведь меня хотят обвинить в одиннадцати убийствах! И ты думаешь я стану сидеть и ждать, пока меня посадят? Или продолжу терпеть как с помощью этого дерьма мной манипулирует отчим?

— Это не игра, Хан Бин! Это реальные убийцы! — я сжала руки в кулаки, а парень ухмыльнулся и прошептал:

— Порычи ещё, нэ агашши! Это заводит настолько, что я забываю где нахожусь!

— Хан Бин, ты обещал…

— Я обещал не трогать тебя… — он медленно наклоняется ближе, опираясь локтями о свои колени, а я ловлю каждое чёртово движение его тела, — Но не сказал, что буду молчать, как девственник, когда передо мной такая мозготрахательная госпожа! — в его глазах пробежал какой-то странный блеск, а меня скрутило от реакции на откровенную пошляцкую чушь, которую выдал этот болван.

И она мне понравилась. Мне, черт возьми, до дрожи понравился его "грязный рот" напротив.

— Ты совершенно распущенный и застрявший в пубертате подросток, Хан Бин, — выдыхаю горячим и тяжёлым дыханием, понимая, что страх опять смешивается с желанием и сносит мне крышу основательно. Я медленно ощущаю, как нижнее бельё промокает насквозь.

— Вот, госпожа инспектор! — мы вздрагиваем одновременно, когда в гримёрку входит Тэ Хван и протягивает мне ключ-карту, — Это карта с адресом апат Натали. Большего я для вас сделать не могу.

— Камсамнида, Тэ Хван-ши! — беру карту двумя руками, и парень наконец искренне мне улыбается, а я залипаю, как малолетка.

— Найдите эту тварь, госпожа! Я верю в вас! И мой коллега верит! — парень посерьёзнел в момент, и его черты преобразились тут же.

"Это что магия такая? Рехнуться можно!" — смотрю на него и ясно вижу, что это готовая модель для любого шедевра в портретной стилистике. Как не поставь — идеально!

— Ты ей понравился, — хохотнул Хан Бин, на что блондин скептично изогнул бровь и припечатал:

— А я могу кому-то не понравиться?

— Да-да, ты не отразим! Нам пора! — оборвал его ехидным голосом Хан и кивнул мне на выход.

То как мы ехали к моему дому, можно было описать, как картину Репина "Приплыли". Вернее мой мозг медленно уплывал от усталости и близости единственного индивида мужского пола, который словно издевался нал моим телом и мозгом своими феромонами.

— Ты… Здесь живёшь? — задал с улыбкой вопрос этот мальчик, и с меня словно весь налет легкомыслия слетел.

"Это молодой парень. Пацан. У него вся жизнь впереди, и ты её только испортишь, если продолжишь позволять вот такие игры… Оставь это, Лика! Опомнись! Ты ведь смирилась со своей судьбой!"

— Мне пора! Спасибо за информацию и то, что привез домой, Хан Бин! Но впредь советую прекратить эту игру!

— Почему? — он осмотрел моё лицо, и остановился взглядом на губах, а моё сердце пропустило кажется пару ударов.

— Потому что я больная взрослая женщина, и для меня это не игра. Остановись и начни думать о своем будущем!

Я вышла из машины, даже не попрощавшись, хотя видела в его глазах нечто, что меня насторожило. Но мне уже было всё равно. Даже если профессор Анастасов прав, и Хан Бин мой якорь, у меня нет никакого морального права использовать его, как собственное лекарство и сломать жизнь. Это жестоко и эгоистично.

Вошла в квартиру и только здесь ощутила себя ничтожеством. Это несправедливо! Почему я должна испытывать подобное, пока тот ублюдок вскоре выйдет на свободу и сможет снова жить нормальной жизнью? Почему? Ведь мне придется и дальше чувствовать себя ничтожеством. И даже единственный шанс на мое спасение и тот оказался молодым распущенным парнем, который сам не понимал на кого положил глаз.

В таком состоянии прошло ещё три дня. Мы начали вести допросы по новой, а осмотр квартиры Натальи не дал ничего. Там уже успели навести порядок, и распорядитель ещё долго извинялся перед нами, причитая что и не подозревал, кто доподлинно жил в этих апатах. Но у нас была зацепка и хотя бы с ней, мы могли начать всё заново.

Я стояла у зеркала и смотрела на тот ужас, который мне пришлось купить для похода в закрытый элитарный клуб. Бежевое платье, с россыпью еле заметных камней, полностью прикрывало верх, но внизу едва доходило до коленей и облепило так, что даже сковывало движения. Делать было нечего. Надень я нечто другое, мы бы с Ханом выглядели, как Пугачева и Галкин.

Но весь свой сарказм я заткнула куда подальше, как только вышла из комплекса. Внизу стоял все тот же черный спорткар, но вот дверь мне открыл Доминант, и окинув меня взглядом, холодно отвернулся.

"Не забыл небось мой тычок в глаза, упырь доминирующий!"

Позади сидел Хан Бин и вот тут я впала в ступор. Парень был одет в яркий костюм, насыщенного синего цвета. Прямо василькового что ли?

Он повернулся ко мне и окинув взглядом, начал натурально кашлять, а потом стал колотить себя кулаком в грудь. Но апогеем маразма в исполнении юноши было другое. Как только я села рядом с ним, Хан Бин тут же стянул с себя пиджак и накинул на мои голые колени, тем самым прикрыв ноги.

— Что ты… — начала было, но он меня оборвал и посмотрел на Доминанта, который открыл бардачок и передал мне наушник.

— Не спрашивай! Так надо! — Хан окинул меня взглядом снова и вообще расстегнул верхние пуговицы черной атласной рубашки, скомандовав, под моим офигевшим взглядом.

— Господин старший, включите кондиционер, будьте добры! — кривляясь проговорил парень сквозь зубы, а я покачала головой и продолжила отгонять от себя глупые мысли в стиле малолеток, пускающих слюни на смазливых мальчиков.

"Соберись, Лика! Ты оперативник, или где?" — четко повторила в мозгу, как мантру и вставила наушник в ухо.

Мы продолжали ехать в полной тишине. Где находился этот клуб естественно я знать не могла, поэтому постоянно всматривалась в ночной Сеул.

— Я услышал твои слова, нэ агашши! Но подчиняться не собираюсь.

Резкий и тихий шепот раздался в салоне, как только Доминант начал переговариваться и настраивать связь с господином Шанель, который сейчас сидел в аппаратной в департаменте и писал нас даже на скрытую камеру в одежде доминирующего упыря.

— Ты охамел в корень, Хан Бин! Поэтому, я даже не буду…

— Ты прекрасна, Лика. И тебе очень идёт это платье. Спасибо!

Дыхание спёрло тут же, а я обернула лицо к этому обольстителю с не обсохшим молоком на губах. Вы только гляньте, как профессионально он комплиментами сыплет!

— За что? — я сложила руки на груди, а он застыл взглядом на моих оголенных ладонях.

— За то что не надела перчаток, и дала возможность такому сопляку как я, ощутить что он может быть мужчиной рядом с такой шикарной женщиной.

— Ты сейчас говоришь, как актер из дешевой мыльной оперы, Хан-ши. Хватит! — парировала шепотом, и заметила заинтересованный взгляд Доминанта.

Хоть я и плавилась от удовольствия, когда слушала эти слова, понимала, что решение принято, и этот шизофренический бред пора прекращать.

Хан лишь ухмыльнулся, и сказал свернуть к огромному торговому центру, который работал, вероятно, круглосуточно.

— Это не похоже на клуб! — я присмотрелась к плазменным панелям на стенах здания, которые транслировали рекламные ролики, а Хан тут же ответил:

— Терпение, нэ агашши!

Доминант вышел первым и открыл дверь с моей стороны. Я сняла пиджак с ног, но Хан Бин тут же накинул его на мои плечи и покачал головой, тихо зашептав мне:

— Поскольку мы пара, — Хан лукаво ухмыльнулся, но потом с опаской спросил, — то ты должна находиться рядом со мной очень близко. Всё же хорошо будет? Не будет как в прошлый раз, ведь так?

Я прислушалась к своим ощущениям и попробовала стать с Хан Бином совсем рядом. Страх тут же поднялся волной от пят до маковки, но мне хватило секунды, чтобы уловить аромат от его пиджака и успокоится из-за возбуждения.

"Этот пацан мой личный сорт афродизиака, блин!"

— Да, кажется, все в порядке. Но не ближе! — я строго на него посмотрела, а он сразу кивнул и развернулся ко входу в торговый центр.

Где здесь находился такого рода клуб, я понять не могла до самого конца. А он наступил быстро.

"Это финишь!" — охреневшим голосом раздалось эхо в голове, когда мы вошли в модный и дорогущий бутик на самом верхнем этаже, и милая девушка консультант любезно провела нас через вереницу полок, как только Хан Бин показал ей что-то в сотовом.

Мы шли вглубь магазина, и офигевать уже начал даже доминирующий засранец. Но вот в ступор мы впали, когда нам изящно отодвинули штору одной из кабинок в примерочной, и мы натурально напоролись на металлическую дверь.

— Это что за шпионские игры? — в моём ухе раздался шокированный голос Ю Чона, а я прикусила язык и попыталась вести себя естественно, когда дверь открылась и мы попали в полумрак помещения.

И я, и Доминант застыли на месте. Не знаю как этот напыщенный идиот, но я хорошо знала значение слова "Паноптикум" и это был именно он. С одной разницей! Здесь за стражей наблюдал заключенный.

Огромнейшее помещение округлой формы, в центре которого была цилиндрическая шахта. Её по периметру огибали не меньше сотни ячеек, которые являлись ни чем иным, как отдельными комнатами для посетителей. Но вся фишка была не в этом. Изнутри, в шахте, все окна, которые в неё выходили были зеркальными. Что значит, ты сидя в комнате не видел посетителей, и они не видели тебя, но все смотрели на танцпол и сцену прямо в его центре на высоком пьедестале. Массивная платформа прямо сейчас поднималась вверх и на ней пел какой-то парнишка в терракотовом костюмчике. Он чуть до потолка не добрался, пока эта конструкция не начала спускаться обратно вниз.

— Добро пожаловать в Паноптикум, нэ агашши! Аналога этому клубу нет во все мире.

И Хан Бин был абсолютно прав. Такого я не видела даже в голливудских киношках. Мы отошли с площадки для обзора, и к нам тут же подошла хостес. Миловидная девушка поклонилась и прошлась по мне таким взглядом, словно я плюнула ей в ужин и не скрыла этого.

Оно понятно, я потенциальный конкурент, и потому такая реакция.

Хан пропустил меня вперед, и мы начали двигаться сквозь неспешно болтающую толпу молодежи, которая островками разместилась по помещению рядом с кабинками, словно на фуршете.

— Куда мы идём? — тихо спросила парня, на что он поджал губы и покачал головой.

"Значит молчать нужно? Это ещё почему?"

Пока мы шли, он успел поздороваться в поклоне с несколькими молодыми людьми, но не останавливался вплоть до нашей комнаты. Дверь открылась и я с опаской переступила порог просторного помещения в бордовых тонах, с широким квадратным столом посредине и низкими диванами, которые огибали его, смотря в сторону панорамного окна, выходившего в шахту.

— Теперь можно расслабиться, — выдохнул Хан и упал на диван, тут же нажав какую-то кнопку в столе.

Справа в стене открылся целый бар, и парень усмехнулся, завидев плотоядный взгляд Доминанта.

— Нэ агашши, чего желаете выпить? Здесь даже французское шампанское из самой Шампани есть. Не отказывай себе ни в чем, малышка! — он подмигнул мне и по-хозяйски развалился на диване.

Я же осмотрела эту картину и скинув его пиджак, обошла по кругу диван, водрузив вещь прямо на голову парню.

Встав у окна, всмотрелась в то что происходило внутри шахты и охреневала всё больше. Это было похоже на какой-то футуристический кадр из будущего. Но это была действительность. Это происходило на моих глазах.

— Что это за место? И как нам здесь выяснить то зачем мы пришли? — задал вопрос Хон Джин и обернулся к парню.

— Не имею малейшего понятия! — ответил парень и я обернулась к нему

Хан спокойно встал и достав из бара бутылку вина, за несколько секунд открыл её и невозмутимо наполнил два бокала.

— Свой рот обслужите сами, господин старший! — со смешком продолжил Хан, и добавил, — Кстати тоже можете выбирать, что вашей гнилой душонке угодно. Я, так уж и быть, расплачусь.

— Хан Бин! — я шикнула, а мужчина сплюнул на пол, и прошипел в ответ на грубость парня:

— Я за твои деньги даже в сортир не пойду, сопляк!

— По-моему, мы здесь с другой целью, господин инспектор! — я посмотрела на мужчину, а он лишь опять окатил меня холодным взглядом, и отвернулся, сев на диван.

— Малышка, не шипи так, а просто расслабься и получай удовольствие.

— Какая я к херам малышка, Хан Бин?

— Играй до конца, нэ агашши и сделай вид, что истекаешь по такому сопляку соками, когда сюда войдут мои очень "хорошие" друзья. Иначе они не развяжут при тебе язык! — тихо прошептал Хан и протянул мне бокал.

— Сегодня вечер Монстров. Парни выжгут танц-пол к херам. Смотри, что внизу твориться! — он указал пальцем на толпу танцующих вокруг сцены и выпил залпом половину бокала.

— Пей, Лика и расслабься, иначе все признают в тебе полицейского. Ты даже смотришь на всё так, словно пытаешься что-то разглядеть и разнюхать. Это не прокатит. Здесь и сейчас… — он повернулся ко мне и словно впился в меня глазами, — Ты моя девочка. И не важно сколько тебе лет. Тем более, что ты… — он прошёлся по мне взглядом полностью, и наклонил голову набок, а потом припечатал охрипшим голосом, — …выглядишь, как… какое бы слово покультурнее подобрать, чтобы выразить, что твой вид скрутил мне яйца и хочется нажраться, потому что я не могу это всё взять в свои руки? Подскажи, нэ агашши!

— Молодой господин, я же могу осуществить угрозы и посадить вас к херам в камеру, — отвечаю с придыханием и угрозой, еле сдерживая свои собственные эмоции, — Остановись…

— Не хочу! — парень чокнулся с моим бокалом и допил вино, налив себе ещё, — Ты сама виновата. Нельзя так нагло пользоваться своей сексуальностью.

— Господи! — я зарычала на русском и выпила залпом весь бокал, ощутив как мне скручивает буквально все мышцы тела от возбуждения, — Рехнуться можно!

— Я так понимаю не мне одному ласки захотелось. Что делать с этим будем?

— Я тебя сейчас по этому стеклу размажу, Хан! Угомонить!

— Не-а! У меня из-за тебя деревянный стояк четвертые сутки, госпожа инспектор. И я просто спускаю пар на объекте своей похоти.

— Ты просто издеваешься, гад малолетний! — ответила со злостью, а он подошёл ко мне и налил вина ещё, пока упырь на диване продолжал переговариваться с Ю Чоном.

— Нет, я прощупываю почву. Потому что не верю, что не могу к тебе прикоснуться и ты больна. Я трогал тебя, Лика. И даже обнимал тогда в лифте. А значит…

— Это ничего не значит… — моё тело горело, и я уже пожалела, что согласилась на это всё.

Причиной было то, что я не могла отвести взгляда от его фигуры. От того, как он держал даже чертов бокал в руках, у меня начинала кружиться голова.

— Значит! Я хоть и молокосос в твоих глазах, но не прыщавый школьник, и знаю когда меня хотят. А ты хочешь! Ты буквально ешь меня глазами ещё с того момента, как села в машину.

Всё, что Хан говорил было чистой правдой. Каждое слово.

Это перейдет в шизофрению. Потому что сегодня утром я проснулась от того, как мужик с лицом этого парня целовал меня и вжимал в белые простыни пока ощущала реальный оргазм во сне.

Явственно чувствую, как вспотела, и при том настолько, что волосы прилипли к затылку.

— Хан Бин-ши! — дрожу всем телом и медленно поворачиваюсь ко входу, когда в комнату вваливается целая компания молодежи.

Они все медленно останавливаются при виде меня, и тут же переводят взгляд на Хана. Трое парней и две девушки, и каждый явно не из бедного круга общения.

— Лика, молчи. И рта не раскрывай. Делай вид тупой девки из-за бугра, — слышу голос Ю Чона в наушник, а Хан в это время представляет меня своим друзьям.

— Вот, правильно! Поклонись и просто сядь на диван. Постарайся пить вино и кивать. Смеяться, только когда они смеются. И ни в коем случае не смотри в сторону Хон Джина. Ни одного лишнего взгляда. Я всё сделаю сам. А потом проанализируем видеозапись вместе.

Я медленно поправила невзначай локон, и сев на диван нажала на кнопку аккуратно прокашлялась.

— Молодец! Теперь просто сиди и кивай. Если что-то будет нужно я скажу.

Хан быстро увлек гостей беседой, и переговаривался с компанией, а следом все расселись.

После получаса их какофонии в переговорах и дружных смешков, которые я иногда поддерживала, а Хан кое-что переводил, заметила лишь одну странность. Одна из девушек постоянно скрывала взгляд от всех, и её словно током било периодически. Остальные же молодые люди вели себя абсолютно нормально: выпивали, задавали некоторые вопросы мне, и я уклончиво на них отвечала. Они могли заподозрить нас в любой момент, поэтому мне пришлось смотреть на Хана так, что в скором времени заметила на его лице желваки. Он словно сдерживался и подсаживался всё ближе ко мне.

Страх нарастал, но в момент когда на мои ноги опять упал его пиджак и скрыл их, я словно успокоилась. Так прошло ещё пол часа. И девушка в бирюзовом платье, та самая которую колотило, быстро извинилась и вдруг поднялась.

— Лика! Иди за ней! Судя из того, что я услышал, она знакома лично с той гейшей.

По мне словно холод пробежался. Я мягко и медленно стянула пиджак с колен, и сказав, что мне тоже нужно к девочкам в царский кабинет, поспешила за девушкой.

— Не упусти её! — продолжал шипеть в ухо Ю Чон.

Я же всмотрелась в хрупкую спину, и начала идти быстрее, пытаясь огибать мужские компании по широкой дуге, но чертовы каблуки не давали нормально двигаться.

— Ты нашла её?

— Да, — приложила палец к микрофону в ухе и ответила, входя за девушкой в длинный коридор, в котором стенами служили экраны.

На них транслировалась какая-то чушь, а потом и вовсе клипы. А девица ускоряла шаг всё сильнее. И вот когда я уже почти дошла до конца коридора, опешила. Это был сектор приватных кабинок. Чем в нём занимались, одному богу известно, но мне было понятно и так.

— Ты рехнулась? — слышу рык за спиной, и меня буквально впихивают в одну из таких кабинок.

Над головой загорается свет, а я понимаю, что рука Хана с силой сжимает мою талию, пока за дверью начинается возня и непонятные крики.

Мы стоим в узком пространстве, с теме же экранами вместо стен. Это словно кошмар для клаустрофоба, а не комната метр на метр.

Ужас волной накрывает от мужской близости и мои ноги подкашиваются. Хан заметив и дрожь и мою вялость, прихватывает сильнее рукой и прибивает собой к стене.

— Страшно? Да? — с беспокойством и тревогой шарит по моему лицу глазами, пока меня начинает накрывать истерика.

— Нам нельзя выйти сейчас. Потерпи, нэ агашши! Хорошо? Да? Продержись и смотри на меня. Я не причиню тебе ничего плохого. А те громилы, которым о нас доложила шалава Бон Хи, точно размажут по стенке.

Меня словно волнами накрывало, а его голос был то громким, то тихим. Слышался словно из какой-то глубины.

— У тебя же эти… таблетки с собой? Лика?! Ответить, мать твою хоть что-то?! — зарычал Хан и сдавил меня сильнее в руках.

Но страх уже смешался с возбуждением такой силы, что у меня от него кружилась голова в буквальном смысле.

— Сильнее… — прохрипела, и ощутила как слюна тем самым хрипом прошлась по трахее.

— Что? — Хан застыл, а всё что я могла видеть это его губы в паре сантиметров от моих.

— Сожми… — сглотнула сухой корм и почти простонала, — … меня сильнее.

Он со свистом втянул воздух между губ, и я не выдержала. Одновременно с тем, как парень грубо прибил меня к стене, я сама прикоснулась к его губам.

— Ещё сильнее… — страх отступал, а рука парня сдавливала талию с новой силой, пока я начала медленно обхватывать его нижнюю губу своими.

Но не успела, потому что горячий язык ворвался в мой рот и у меня закатилась глаза от удовольствия, смешанного с чувством страха. Волна жара выжгла чувствительность в ногах напрочь. Я сама вцепилась в его волосы, и прижала с такой силой, что мы застонали друг другу в губы одновременно:

— Срань… Это нереально ахеренно, — гортанно прохрипел Хан и углубил поцелуй снова, другой рукой зарывшись в мои волосы и потянув за пряди, ещё сильнее вжимая в стену.

Сквозь тонкую ткань платья я ощутила то, что годами лишь мечтала почувствовать. Его плоть грубо упиралась аккурат в мою промежность, и страх накрыл новой волной ужаса, как только Хан подался бедрами вперёд и наши тела потерялись друг о друга. Но этот коктейль снова получился гремучим, потому что парень с силой оттянул мои волосы и начал буквально засасывать кожу моего лица, скул и шеи в свой рот, продолжая сжимать меня в своих руках.

Я рывком вытащила наушник их уха и бросила на пол, когда его губы добрались до моей мочки, и я стала дрожать всем телом от нарастающего оргазма от простых прикосновений к наших тел. Это нереально описать никакими словами, но я была на грани обморока от того, что происходило, потому что годами накопленные эмоции нашли выход и смешали всё воедино. Я и боялась до ужаса, и хотела до потери памяти.

Это была точка невозврата. И в этот момент я поняла, что окончательно слетела с котушек. Мне было мало этой грубости. Мне было мало этих болезненных прикосновений на грани дозволенного.

В этот момент я осознала, что и спасения мне не увидеть. Потому что единственное что сейчас билось в моей голове, это ужас, который и рождал эту похоть. Всё было ещё хуже, чем мы предполагали с Анастасовым.

Я не просто не могла спать с мужчиной. Я хотела грубого и животного секса. И мои нынешние ощущения это подтверждали.

Поэтому, когда я просила этого парня сильнее и сильнее меня прижимать, буквально прибивать к стене, а потом и вгрызаться в меня зубами, он отпрянул:

— Что значит… ударить? — Хан тяжело дышал и охреневшими от испуга глазами смотрел прямо в мои.

— То и значит, глупый… мальчишка! — прошептала убитым и охрипшим голосом, а когда он потянулся погладить моё щеку и приласкать, мне показалось что это не рука, а лапа тарантула. Поэтому я отвернулась и отскочила в угол, начав глубоко дышать и трястись, чувствуя как слёзы бегут по щекам.

— Я… чудовище Хан Бин! И стала такой после того, как… мой собственный муж меня изнасиловал. Поэтому не прикасайся ко мне нежно и ласково. Видимо… Моё тело больше не верит подобному и способно чувствовать лишь физическую боль, подобно наслаждению! Теперь ты понимаешь почему от меня нужно держаться подальше?! Я поломанная и мертвая внутри! И в итоге сломаю и тебя!

Я видела шок на его лице. Он был смешан со страхом и неприятием. Хан как маленький ребенок, не мог понять к чему я веду.

Поэтому я выпрямилась и отряхнув платье еле вышла из этой чертовой кабинки с такой скоростью, на которую была способна. Но спустя три шага, ощутила как на мои плечи лёг пиджак, а рука Хан Бина с грубостью схватила моё запястье, и я ощутила отголосок наслаждения.

— Поехали! — парень пихнул меня и я чуть не упала в его руки.

— Куда?! — с ужасом спросила, а Хан прошептал мне в лицо:

— Расскажешь мне почему и за что такая женщина, как ты считает себя ничтожеством, Лика? И что это за дерьмо такое, когда я даже не могу погладить тебя, но при этом мы чуть ли не трахались только что?

8. Хан

Внимание! Вначале главы есть очень резкий момент, где Малика эмоционально рассказывает Хану свою историю. В красках в одном абзаце. Поэтому хочу вас предупредить сразу, если вы очень впечатлительны будьте осторожны. Хоть это и не описание сцены насилия, но это рассказ о нем.

*****

Медленно поднимаю бутылку и снова заливаю в себя глоток горького пойла, чтобы заглушить сраное ощущение отвращения к самому себе. Смотрю на отражение в окнах за которыми глухая ночь, и вижу дебила, который сидит прямо на полу, привалившись к спинке столешницы и просто напивается, как последний идиот. Перед глазами мелькают воспоминания, которым ещё и двух часов нет. Всё ещё слышу её слова так, словно мы продолжаем говорить.

Я увёз Лику. Просто схватил за руку, и пока нас искала половина охраны Паноптикума, вывел на улицу. Мне было плевать, что будет с напыщенным дегенератом. Мне было насрать на всё, кроме того человека, которого я тащил и пытался не думать в каком она состоянии, ровно до момента, когда мы не оказались в машине.

Лика дышала слишком глубоко и надрывно. Вся бледная и с мелкой испариной на лбу, она напоминала призрака, чем и пугала до колик в животе. Не мог же я довести её до такого состояния одним чертовым петингом и поцелуем из ряда "поглубже и посочнее".

— Ты… Ведь можешь мне всё рассказать. Я ни хера не понимаю, Лика! Объясни! — протараторил так, словно новую скороговорку выучил.

Потянулся к бардачку и выхватил воду, а следом глазами отыскал на заднем сиденье её сумочку. Мной била мелкая дрожь. Последний раз я был так напуган, когда мне в больнице сказали, что в свои пятнадцать должен пройти какую-то "скопию". Один хрен, что тогда, что в этот момент я душился от страха. У меня даже ладони покрылись холодным потом.

— Зачем тебе слушать глупые россказни больной женщины. Ты и половины не поймёшь! Зачем тебе это? Просто найди себе девушку и успокойся… Мы поймаем… — она словно в обморок проваливалась, а я все чаще посматривал на сотовый, чтобы вызвать неотложку.

В этот раз я слушать её не стану, если Лика не успокоиться, а продолжит в том же духе доводить меня до состояния ужаса. А ещё ярости от того, что хочу понять откуда это дерьмо, а она зараза молчит!

— Да срать я хотел на это всё! Мне… Я хочу понять. Расскажи! — на эмоциях выкрикнул это, а она словно успокоилась.

Лика выпрямилась и выпив свои пилюли, ровно встретила мой взгляд, хотя я видел, что она продолжает меня бояться.

— Зачем?

— Я хочу знать, что с тобой случилось! Почему ты говоришь что ты больная, если я перед собой вижу абсолютно здоровую женщину? — на этом слове я скривился, а потом выдал, — Да и какая к херам женщина, если ты дрожала в моих руках только что как девочка!

— Угомонить и выпусти меня из машины. Мне… — она опять начала трястись и хвататься за ручку дверцы.

Но я заблокировал двери и с помощью отпечатка пальца завел машину. Ключи-то у этого дебила, чтоб он скисшего кимчхи нажрался скот! Как он смотрел на неё! Как на мусор! Пёс высокородный! Инспектор, мать его!

Я со злостью вдавил педаль газа в пол и словно взлетел, а не выехал из парковки.

— Ты не можешь меня бояться. Я ничего плохого тебе не сделал. Напротив полчаса назад это ты меня отымела и своим телом, и просьбами. Поэтому уж прости, но я хочу знать, почему не могу нормально поцеловать женщину, которая мне нравится и которую хочу, — я видел такое впервые, и происходила такая херь со мной и моими мозгами тоже впервые.

Объяснение этому дерьму я нашел сразу. Если бы Лика не потребовала этой херни с грубостью, я бы не остановился. Совершенно точно всё бы закончилось охренительным сексом по стобальной шкале, потому что член в штанах не просто ныл. Он, мать вашу, стонал в такт стонам женщины.

Я прикрыл глаза лишь вспомнив эти тихие всхлипы и сжал челюсть до хруста, бл***, продолжая набирать скорость. Лика меня отымела, а теперь решила прикрыться тем, что больна? Очень остроумно! Просто феерично бредовый способ продинамить молоденького дурачка. Сначала трахнуть его своим умопомрачительным ртом и мягким языком. Потом трахнуть своими руками, которые пальцами вжимались в волосы на моём затылке и я чуть не кончил только от этого! Теперь же трахнуть мозги, потому что я готов был сдохнуть от страха и волнения, что с ней что-нибудь случиться.

— Почему ты молчишь? — вырулил на навесной мост, а с него выехал к рынку Мёндон.

— Я не собираюсь ничего говорить. Просто останови машину. Ты занимаешься абсолютно бесполезными и дурацкими вещами, — она не говорила, она словно выдыхала на грани стона.

Возможно это я рехнулся на почве того, что в паху до сих пор было мало места, и мне уже всё мерещилось её голосом, но тут не убавить, не прибавить. Она меня довела.

Бросил на неё взгляд и заметил, как эта дьяволица прикусила губу и одновременно сжала руку в кулак.

Ну, зараза! Пока я глупостями занимаюсь, она губы прикусывает от возбуждения и продолжает трястись?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Послушай, если ты не прекратишь это дерьмо с губами, кулачками и слишком глубоким дыханием, я сделаю вывод, что инспектор полиции решил меня идиотом выставить. Мы остановимся у какой-то обочины, и мне будет похер на всё вокруг. Но…

— Сделай это, — она тихо оборвала меня и достав сигареты из сумочки, под моим ошарашенным взглядом подкурила и выдохнула, откинув голову на сидение, — Давай остановим тачку вот тут, к примеру, — я нахмурился, а она ткнула на дорожный карман справа, и продолжила:

— Ты прижмёшь меня головой к стеклу и хорошенько трахнешь, да так чтобы это корыто ходуном ходило. Потом можешь ещё пару раз ударить по лицу и грубо насадить мой рот на свой член. Потом, когда я начну задыхаться, а ты почувствуешь как головка входит в узкое и горячее горло, задевает гланды, тебе станет насрать на мои слёзы и ты сильнее засадишь его внутрь, кончая, и при этом хорошенько заедешь мне по лицу снова. А я буду глотать и давится кислой хернёй, которая раньше, когда мы любили друг друга, мне даже нравилась на вкус, но вот в этот момент, будет подобна яду, который выедает пищевод. А потом ты можешь вообще развалиться на мне и придушивая, вколачиваться так, словно у меня не влагалище, а бездонное дно и мне вот ни хера не больно! Но при этом руки за спиной не забудь связать, чтобы когда твоя туша будет по мне ездить, они словно ломались, потому что скручены под нами в замок. У тебя же трос для тяги есть в машине? — она невозмутимо посмотрела назад, помахивая сигаретой в сторону багажника, а я наблюдал как пришибленный за слезой, которая катилась по её лицу, пока Лика продолжала, — Прекрасная вещь! Он нам подойдёт.

Я резко ударил по тормозам, и только сейчас понял, что мы ехали по автостраде, а я даже на дорогу не смотрел. Вообще не видел и не слышал ничего кроме того ужаса, который она чеканила, как обычный рассказ о походе в супермаркет.

Лика говорила, а я ощущал холод. Не так как его описывают другие. Это не холодок пробежавший по спине. Это мороз. Я чувствовал как кровь отхлынула от лица, кончиков пальцев рук и ног, от головы и вообще… Я понял что стояк, который меня доводил до отупения минутой ранее, просто исчез. Я не чувствовал больше возбуждения, а каждое её слово рождало во мне отвращение к тому, что она описывала. Мне хотелось выблевать всё, что я успел съесть до этого.

Это не секс… Это садизм какой-то. Грязная и пошлая херь, которой даже животное не занимается!

"Как до такого можно было опуститься? Она ведь его… женщина? Это же больно даже слушать…" — я сам не понял, как в моих глазах появились слёзы, а я только представил, что подобное мог например сотворить отчим с моей матерью.

Да я бы убил его!

— Вижу ты доволен моим рассказом? — Лика опять затянулась, а потом посмотрела мне прямо в глаза, и добила последней фразой:

— Он издевался надо мной шесть часов. Так мне сказали в клинике. Сама я не знала сколько времени прошло. Мне было двадцать лет, когда мою жизнь растоптали и выбросили, как мусор на помойку, Хан. Ровно столько, сколько и тебе сейчас. И сделал это любимый человек. Мужчина, которого я боготворила.

Я округлил глаза и открыл двери. Просто нагнулся из машины, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Мимо проезжали другие тачки и громко сигналили, но я продолжал попытки успокоиться.

— Пожалуй я поеду домой на такси, подозреваемый Ким, — опять тихо прошептала Лика, но я покачал головой и охрипшим от слёз, которые стояли в горле, голосом ответил:

— Нет. Я отвезу. Пожалуйста. Я хочу отвести тебя домой. Позволь мне…

Медленно поднялся и захлопнув дверцы, даже боялся на неё посмотреть. А всё потому что не знал, как себя вести. Что мне ей сказать? Может нужно пожалеть? Или сказать, что это всё прошло?

Любой из этих вариантов чушь, если учитывать, что меня самого словно изнасиловали её слова.

Вспомнил ту сцену в лифте, потом то как я целовал её и мне сносило крышу впервые не от похоти, а от того как гулко бьётся сердце в груди. Оно словно выпрыгивало и норовило расхерячить мне грудь. Я не чувствовал такого никогда. Мне хотелось чтобы оно стучало ещё сильнее. Чтобы эта срань, которая превращала мои мозги в рисовое сусло продолжалась бесконечно, поэтому целовал Лику ещё слаще, ещё чувственнее. Делал это на грани собственного удовольствия.

И сейчас… Это всё разлетелось к херам после её слов. Всё, бл*** было помножено на ноль, потому что я боялся даже рот перед ней раскрыть. Мне стало стыдно. Это идиотизм и полная херь, но теперь у меня появилось и другое чувство — словно это я её изнасиловал. Что это подобный мне сотворил с такой девушкой этот грёбаный пи***.

Небеса, говорят, наблюдают за всем? Тогда какого хера, она должна была пережить такое!?

— Хорошо. Вези, — холодный ответ резанул по моим ушам, и вернул в реальность.

Ни слова больше, и три бабские сигареты в моей пепельнице. Лика курила всю дорогу, пока я, скинув скорость до минимума, дал ей возможность успокоиться.

И теперь сидел и смотрел на отражение человека. Своё отражение в окне. С виду обычный сопляк. Что мне знать о жизни? Что я могу?

Справа послышался треск моего чудорингтона, и я скривился, а когда посмотрел на экран сотового, тут же подобрался и ответил:

— Да, омма!*(мама)

— Ты пьян? Почему ты снова не дома? — мама только начала говорить, а мне словно дыхание спёрло в горле.

Мне так хотелось кому это рассказать. С кем-то поговорить. Как Лика держала в себе такое десять, мать его, лет?! Я два часа не могу привести себя в порядок, а тут десять лет.

— Я в вольсэ, мама, — тихо прошептал и прикрыл глаза.

— Ты же обещал вернуться к учебе! Мы же разговаривали с тобой позавчера, сынок! — она продолжает что-то говорить, а мне хочется другого.

Я хочу услышать, что с мамой всё в порядке. Что я нужен ей, что ей важно знать, не только почему я пьян, а зачем я пью.

— Омма-а-а… — я протянул это слово и улыбнулся, вытерев слёзы, — Я хорошо поел, и меня ничего не болит. Я не пью много и не сяду за руль пьяным. Буду осторожен на дороге, и хочу твоего похмельного супчика. Я всегда воровал папин, пока он не видел. Омма, твой сын, — я запнулся, и опять улыбнулся, — дурак и разгильдяй, но он очень любит тебя. И ему сейчас так дерьмово, что он пьет. Но это пройдёт, мама.

— Хан Бин! Что с тобой происходит? Ты сам не свой после смерти этой Мён Хи! Сколько можно? Мне жаль… что с ней случилось такое, но сынок, на этой девушке небо взор не остановило! Опомнись! Ты наследник! Не позорься и вернись домой. Хватит бегать от семьи!

Лишь услышав имя девушки, я похолодел снова. И причина того, что я замёрз отнюдь не в том, что был почти раздет и развалился на холодном полу в одних трениках. Причиной было то, что я тоже поступил как тварь. Использовал Мён Хи, как хотел. И такой ублюдок ещё хочет отношений с женщиной, которая пережила такой ужас? Я идиот!

— Да, мама… — прошептал и ответил, — Я не вернусь домой. Можешь отобрать у меня всё. Это не поможет. Я не могу больше так. Я устал, как старый аджоси от этого дерьма…

— Ким Хан Бин!

— Ты тоже хорошо ешь, — я сел ровнее, и опять улыбнулся, — Не болей и береги себя. И… Прости своего идиота сына. Он правда жалеет, что был настолько жадным.

Я нажал на отбой и телефон выпал из моих рук.

Как я вляпался в это? Я жил безработной жизнью, имел всех на своём члене, и никогда не думал о том, что может быть вот так. Когда всё вокруг рушиться, подобно сраному замку из песка. Точно такому, как мы с отцом строили на берегу Японского моря. Отличный песчаный пляж.

— Ей бы понравилось, — шепчу охрипшим голосом, а в отражении появляется ещё одно лицо. В нем мягкие черты с серыми зеркалами.

Я горько хохотнул и схватил бутылку снова, отсалютовав отражению.

— Поздравляю, Хан Бин-ши, тебя схватили за яйца так, что ты превращаешься в святого праведника. Может скоро и в храм ходить начнёшь, как подобает воспитанному молодому мужчине. Наследнику огромного состояния, бл***! Тебя поснимают на камеру, и покажут на ТВ! А на следующий день под зданием компании выстроиться полк "промокших" девочек. Ты красавчик! Живи, как безмозглая навозная куча и дальше!

Только на утро я понял, почему мне было так херово. Вернее помогли мне это понять единственные люди, которым я был дорог и действительно нужен.

— Твою мать! Хан, здесь кумихо ночевал?

— И нахера я им код от замка сказал, идиот! — пробормотал в подушку, а другой сверху зажал голову и простонал.

Я ещё не успел зад поднять с кровати, как в квартиру ввалились Ки Бом и Джин Ки. Парни встали в ступор посреди гостиной, и уставились на меня, как на пришельца.

— Ты сам вдул две бутылки маколи? Ты головой поехал? —Джин Ки поднял пустые бутылки с пола, и сел на низкий диван, посмотрев на Ки Бома.

— Рассказывай! Какого хера у тебя телефон то работает, то нет? И что за херь вообще происходит, брат?

Ки Бом встал рядом с Джин Ки и сложил руки на груди, пока я пытался хотя бы начать нормально мыслить. Голова болела нещадно, и эти нотации мне были ни к чему.

— Перестаньте тарахтеть без умолку и дайте мне спокойно самоуничтожиться или покрыться здесь плесенью.

— Звонил наш сонбэ, Хан. Если ты не появишься сегодня в универе на занятиях, тебя отчислят и бабки не помогут, — припечатал Джин Ки и пошел в сторону кухни.

— Иди мойся и собирайся. Мама Ки Бома приготовила кимчхи из редьки и пипимпап. Так что позавтракаем и поедем.

— Никуда я не поеду, — я упал обратно в постель, и услышал натуральный рык в исполнении Ки Бома.

— Поедешь, бл***! Если тебе насрать на себя, то это не значит, что насрать нам! Я между прочим мать одну бросил дома с больным отцом, чтобы притащить тебе завтрак, потому что знал, что ты хер положишь на свой желудок. Успокойся, и возьмись за ум, бл***!

Я скривился и нехотя поднялся, но все таки поплелся в душ, где и охерел от того, какой у меня был видок.

— Да, господин Ким, сегодня ты точно подцепишь себе крошку посочнее с такой-то рожей! Побриться что ли?! Правда было бы что брить? Ты ж молокосос! Даже в руки себя взять не можешь, — я провел ладонью по опухшим щекам и плюнув на эту херню, залез в душ.

Пока я занимался омовением, подобно императору в таком кипятке, что мне стало ещё хреновее, понял одну вещь:

"Это надолго, Хан. Её уже ничем не вытравить из твоих мозгов. Не после того, как ты присосался к её губам. Это было слишком охренительно и сладко. Настоящий вкус, который даже маколи не перебило своей горечью."

— Итак, начинай! — я скривился и сел за кухонную столешницу.

Джин Ки разлил всем сока, а мне плеснул какой-то херни.

— Не смотри так, я всегда таскаю с собой шипучку от похмелья. Я не отравить тебя решил, — брат подмигнул мне, а я выпил горькую херь и схватил палочки, когда понял что мне кусок в горло не лезет.

— Не могу нихера есть, — пробормотал, а потом и вовсе встал и подошёл к холодильнику.

— Что с тобой происходит? — Ки Бом бросил палочки на стол, а я застыл.

— Вы мне поверите, если я скажу что втрескался в женщину, которая старше меня на десять лет?

Я стоял к ним спиной и не видел лиц парней, но гробовая тишина, и то что они даже не двигались, уловил одним лишь слухом. Открыл бутылку и залпом выпил половину содержимого.

— Это не та ли иностранная госпожа, которая была на похоронах Мён Хи? — я вскинул брови и резко обернулся, услышав вопрос Ки Бома.

— Она, — кивнул, а Джин Ки лишь хохотнул и передал Ки Бому пиалу с рисом.

— Я знал, что рано или поздно это произойдёт, и наш любитель лёгкой наживы, перейдет на уровень выше. Но Хан, ты же понимаешь, что это взрослая баба? Она ждать пока ты наиграешься не будет. Таким подавай кольца и церемонии в храмах через месяц. А это не твой вариант.

— Вы ничего о ней не знаете, — я поставил минералку обратно в холодильник и захлопнул дверцы.

— Ты из-за неё нажрался? Кто она? — Ки Бом продолжил есть, а я коротко ответил:

— Детектив, которая ведёт моё дело.

— Что?! — даже всегда спокойный Джин Ки поднялся и посмотрел на меня, как на сумасшедшего дегенерата, — Ты спал с полицейской? Ты с ума сошел?

От его слов меня перекривило, и я подошёл к шкафу, начав одеваться.

— Я не спал с ней, — коротко ответил, и достал джинсы и черный гольф.

— Погоди! То есть ты хочешь сказать, что не присунул ей, но при этом влюбился? Ты точно Ким Хан Бин?

— Джин Ки, бл***!!! — я зарычал, а братья вздрогнули, — Выбирай выражения! Она не одна из тех шалав, которых я трахаю без разбора, потому что они охотно ноги раздвигают.

— Джинни, наш брат реально втрескался, — ошарашенным голосом выдал Ки Бом, а я хмыкнул и припечатал:

— Можете расслабиться. Мне ничего не обломиться с ней, — я застегнул ремень и вытащил кожанку, — Вы доели? Мне нужно кое-куда заехать!

— Хан! — Ки Бом посмотрел на меня и сложил руки на груди.

— Прошу вас, не спрашивайте сейчас ничего. Оставьте это дерьмо в покое, и давайте ехать уже в этот сраный универ.

Братья поняли меня с полуслова, и пипимпап отправился в мой холодильник так и не тронутым.

"Нужно купить маме Ки Бома сладостей. Я невежественный болван!"

Но все эти мысли вылетели из моей головы, когда я затормозил у въезда на кладбище. На часах было десять утра, и здесь оказалось не мало посетителей.

Парни вышли из машины, а я достал из багажника букет цветов, и молча пошел к Мён Хи. Я знал, что сейчас моё "прости" это чушь и полнейшая херня. Но мне это было необходимо. Я не понимал ещё зачем, но чувствовал что должен хотя бы извиниться перед ней за то, что сотворил. Ведь может случиться и так, что ни маньяк, ни отчим не виноваты, а значит это могли сделать конкуренты. Тогда я первый должен отвечать за то, что произошло с девушкой.

Парни молча шли позади меня, и качали головами, но Ки Бом все таки не выдержал:

— Он точно поехал крышей, Джин Ки! Ты при жизни ей цветов таких не дарил-то, — закончил он, обращаясь уже ко мне, но я отмахнулся.

— Потому что она их не любила, Ки Бом, — тихо ответил, когда мы встали у серой мраморной могильной плиты.

Я присел и положил букет, рядом с её фото. И замер, просто смотря на него.

— Я даже не умею говорить "прости", — горько усмехнулся и покачал головой.

— Хан, посмотри на два часа налево, только очень осторожно, — оборвал мои слова Ки Бом, тихим голосом.

Я плавно перевёл взгляд в сторону, куда указывал друг и тут же сорвался с места на бег.

Таких совпадений не бывает! Совершенно точно! Столько дней околачиваясь рядом с полицейскими и сотрудничая со следствием, я кое-что хорошо запомнил — всё взаимосвязано, и у всего есть причина.

Поэтому я бежал за стариком в серой парке, но догнать так и не смог. Мужчина запрыгнул на бегу в маленький и старый фургон, и ударил по глазам, как только я схватился за корпус этого корыта для говна.

— Твою мать! — нагнулся и упираясь руками о колени, попытался отдышаться, — Что за херь твориться?

Я выпрямился и схватился за голову. По обе стороны от меня остановились парни, и тоже тяжело дыша, смотрели вслед старой рухляди, которая поднимала под собой пыль, огибая дорогу, пролегающую под холмом с кладбищем.

— Кто этот аджоси? — выдохнул тяжело Ки Бом, на что Джин Ки тут же ответил и показал свой сотовый.

— Номерной знак провинции Канвондо. Он из Пхёнчханга? — выдал хён и Ки Бом округлил глаза, а я нахмурился.

— Это же глухомань, где только рисовые поля и горы с курортом? Что этот мужик второй раз делает на кладбище в Сеуле? Может он этот… северокорейский шпион?

— Ага, Ки Бом! Тогда я Ким Чен Ин, а Хан вообще император Японии, — отрезал Джин Ки, а я продолжал думать.

У Мён Хи не было ни единого родственника. Сама она приехала из Пусана после окончания учебы и сразу попала к нам в компанию, а пару раз переспав с моим отчимом, успешно стала его главным секретарём. Она сирота.

— Мён Хи сирота, — я обернулся и начал идти обратно к стоянке, на которой оставил машину, — По крайней мере так мне рассказывала. Её вырастили в приемной семье, где было ещё около десяти детей.

— Приют семейного типа? — переспросил Ки Бом, а я покачал головой.

— Без понятия. Я о таком впервые слышу. И если кто и мог приехать к ней, то уж точно не старик, если с ней жило ещё десять детей, — мы обошли аллею и встали у тачки.

— Судя из того, как он бегает от нас второй раз, не похож он на старика, — Ки Бом подпёр задом капот, а я посмотрел на Джин Ки и достал сотовый.

— Перешли мне фотки в чат.

— Покажешь своей госпоже инспектору? — серьёзно спросил хён, а я застыл.

Какой-то дебильный страх сковал меня и я не мог даже представить, что снова смогу с ней говорить. После вчерашнего похода в Паноптикум, я не знал вообще, что мне делать дальше.

Гейши, одиннадцать жертв — всё было похоже на какой-то бред. Да и сама ситуация между мной и Ликой, совершенно выбила из моего чугунка тот факт, что я как бы главный подозреваемый и не ровен час могу оказаться в месте, где рис не подают в фарфоровых черепках.

— Покажу. У меня нет другого выбора, если я хочу найти реальную тварь, которая сотворила такое с Мён Хи.

В универ мы ехали молча, и это меня очень радовало. Но как только я переобулся и вошёл в Южный корпус, где проходили три лекции, согласно расписанию, которое я в глаза не видел, застыл.

Моя госпожа стояла в конце широкого холла с лавками, среди гудящей толпы студентов, и разговаривала с тем дегенератом. Инспектор придурок, видимо снизошёл до работы с ней и оказался цел и невредим, после нашего вчерашнего побега.

Парни остановились рядом со мной, а я продолжал смотреть. На ней был тот самый черный кожаный плащ, темно-синие джинси и бордовый гольф. Но я видел сейчас другое. Я словно в чертов омут окунулся и передо мной встала картинка шикарного светлого платья и волнистых завитушек. Настолько мягкие пряди волос с нереальным запахом, который словно въелся в меня.

— Ты куда? — Ки Бом схватил меня за руку, но я мягко его отпихнул и покачал головой, чтобы они шли вперёд, а сам помчался в конец холла.

Толпа шумела и будто сговорилась. Каждый стремился со мной поговорить. Я игнорировал всех, кто здоровался даже в поклоне. Мне было не до этого балагана.

"Что она делает здесь?" — пронеслась мысль, когда меня заметил Инспектор дегенерат.

— Анъен!*(Здрасти!) — я ехидно улыбнулся ему и поклонился, а потом Лика повернулась.

Я боялся того, что она посмотрит на меня с презрением, или вообще проигнорирует. Она ведь не кореянка, она могла поступить совершенно иначе.

— Доброе утро, Хан Бин-ши? — Лика мазнула по мне равнодушным взглядом, и мне эта херь вот вообще не понравилась.

Меня словно по башке огрело, тем как она посмотрела на меня. Словно я — это пустое место.

— Я… Мне… — как одноклеточный дебил начал заикаться, а потом взяв себя в руки посмотрел ей прямо в глаза, — Нам нужно поговорить.

— Если мне будет необходимо с вами поговорить, господин Ким, я вызову вас на допрос по повестке. А сейчас прошу простить, но нам пора.

Во мне словно, что-то треснуло. А гад, который стоял рядом с ней только ухмыльнулся, и одобрительно покачал головой, когда она просто прошла мимо меня, поклонившись.

— Лика! — я вскинулся и наверное выкрикнул это слишком громко, потому что на нас начали оборачиваться студенты и шептаться.

— Инспектор Адлер, господин Ким. Вы забываетесь и проявляете невежество! — холодный, почти ледяной тон, а во мне поднимается волна ярости от того, что я вижу как она жрет меня глазами, но при этом говорит прямо в лицо эту херь!

— Чосомнида, нэ агашши! *(Прошу мне простить, моя госпожа!) — я медленно наклоняюсь, не отрывая взгляда от её глаз, и вижу в них блеск серебра.

Её губы дрожат, а когда я возвращаюсь в исходное положение, рядом с нами умолкают все, и в этой сраной тишине я отчётливо слышу звук, который теперь для меня, как пыточный инструмент. Его бы рингтоном на мой телефончик установить, чтобы когда я просыпался, слышал лишь этот сладкий всхлип. Горячая волна бежит по всему, бл***, телу, пока я наблюдаю, как она уходит.

Крышу сносит? Нет, её просто давно разнесло к херам. Я как голый нерв перед этой дамочкой, а она искусный палач, который истязает меня не то что палками, Лике и делать уже ничего не нужно. Просто стоять и вот так смотреть, как только что.

Я проводил их взглядом до самого выхода, а парни махнули мне со ступеней, указывая на часы. Меня рвало на части. Одна уже бежала вслед за ней, а вторая крутила у виска со словами: "спермотоксикоз не излечим!"

Медленно обернулся к лестнице и начал подниматься вслед за парнями. В голове творился такой бардак, что и аджума домоправительница не смогла бы убрать столько мусора.

— Систематизация информации, вот залог успеха любого бизнеса. Порядок и схематичность мышления руководителя. Контроль и поощрение подчинённых. Система взаимоподдержки и коллективного порицания. Когда вы уловите эту суть, тогда из обычного менеджера среднего звена любой из вас сможет руководить коллективом…

Спустя два часа, бесцельно проведенных в месте, которое мне не приносило ни сил, ни удовольствия, я чувствовал себя ещё паршивее. Лектор — немолодой профессор Чжи Сон Сик, а именно это было написано на двери его лекционной, оказывается уже два месяца вёл у меня лекции по "менеджменту организации". Но как и предполагалось, впервые этого человека я увидел именно сегодня. И словно проснулся, когда он упомянул меня трижды, а я не понял с хера ему сдался вообще?

— Господин Ким, вы меня слышите? — повернулся от окна к мужчине, когда меня в бок ощутимо ткнул Ки Бом.

— Да, профессор! — я поднялся и поклонился.

— Я впервые вас вижу, и хотел бы от вас максимального внимания, студент Ким. Вы не сдадите ни одного экзамена, если не начнёте думать об учебе уже сейчас! Поэтому мне поручили выбрать для вас некое превентивное наказание… — мужик опустил очки, а я только сейчас, смотря в его сторону заметил смолянистые прямые пряди волос.

Профессор продолжал что-то вещать, но я уже наплевал на это, потому что во мне поднималась волна шока.

Очень знакомая фигурка и волосы, которые я точно держал в руках. А когда девушка обернулась, подобно остальным, которые с интересом за мной наблюдали, я чуть не поперхнулся.

— Хва Джин? — прошептал одними губами, а эта японочка с корейским псевдонимом мило мне улыбнулась и прошлась ленивым взглядом по моей фигуре.

"Что кисен делает среди моего курса? Какого хера?!" — мелькнула мысль, а профессор тем временем опять обратился ко мне:

— Так что я жду от вас и госпожи Хикари Кимура подробного доклада о том, что вы пропустили, пока не присутствовали на лекциях. Это поможет вам, студент Ким, уяснить, что посещаемость занятий — это основной залог успешно сданного экзамена по моему предмету. А госпоже Кимура влиться в новый коллектив.

— Что?! Какой госпоже? — я поперхнулся и чуть не выругался при всех, когда девка, которую я имел раком на полу публичного дома с грацией молодой госпожи поднялась и поклонилась мне.

— Меня зовут Хикари Кимура, господин Ким. Рада нашему знакомству и надеюсь на вашу помощь, и нашу… — она подняла на меня взгляд и прищурилась, — …плодотворную работу.

"Во же дерьмо! Какого хера?!" — я сцепил челюсть и вздрогнул, когда в коридоре прозвучал привычный перезвон, подобно тому, что был в школе.

— Хан? Что происходит? — Ки Бом одернул меня, но я не обратил на это внимания.

Все встали и поклонились профессору, который скрылся в боковых дверях, а я так и смотрел на эту шалаву с милым лицом и добродушной улыбкой. Упакована девочка была в целомудренные тряпки, больше подходившие монахине из католического храма.

— Щибаль!*(бл***!) Только тупых сталкерш мне не хватало для полного счастья!

Я проследил за тем, как девушка вышла, и схватив свои скудные пожитки прилежного студента в виде сотового и ключей от тачки, направился из лекционной вслед за ней, со словами:

— Ждите меня в палатке аджумы. Мне нужно решить один вопрос! — бросил на ходу Джин Ки, а тот схватил меня под локоть и прошипел в лицо:

— Что происходит, Хан?!

— Я всё объясню в палатке, — всунул ключи от крошки в руку Джин Ки и пихнул в сторону выхода, — Ждите меня!

Парни переглянулись, но у меня не было времени играться, потому что в голове, за каким то хером всплывали картинки из Паноптикума, и слова, что я успел услышать от моих друзей из высшего общества.

" — Гейша? Это не та которая постоянно просила именно иностранок в обслуживание? — Бон Хи лишь молча кивала в такт словам У Бома, но я то видел, что она что-то недоговаривает.

— Как её на арену выпустили? — я хохотнул и состроив идиота, продолжил, — Ещё и с таким старьем? Кого может завести старый давно позабытый танец на гетах*(японские высокие вьетнамки из дерева)?"

Я шел, следом за Хикари, и девка меня явно вела. Хва Джин значит? Она хорошо знала, что я не стану ждать нашего "плодотворного сотрудничества" и захочу побеседовать с ней прямо сейчас. Чтобы например узнать как это она стала японской госпожой Кимура и какого хера забыла в моём универе?

Она умело отыскала помещение библиотеки, и выбрала для этого весьма удачный сектор. Кого будет интересовать история правления всех корёсских кланов или вообще история? Тут ошиваются только те, кто не знает, что такое "Яху" или "Гугл".

Мы свернули за два самых отдаленных стеллажа, и я наконец нагнал её. Когда схватил за запястье, тут же развернул к себе:

— Что ты тут делаешь? — прошипел в лицо Хикари, и опешил когда она впилась в мои губы, а потом и вовсе прибила к стеллажу, схватив за ширинку рукой.

Мягко сдавила в ладони член, а такт тому, как зубами прошлась по моей нижней губе, заставив громко втянуть воздух, когда надавила рукой сильнее.

— Хорошая шалава, — прошептал хрипло в её губы и облизался, — Да ценник накренился, дорогая. Я тебя уже пробовал и мне хватило. А теперь… — отпихнул её и заметил блеск такой злости в глазах, что даже восхитился, — …говори дорогуша, каким японским ветром твой цвет сакуры принесло на наши грешные берега? И какого хера ты делаешь среди моих одногруппников?

— Я же говорила, что ты мне понравился, молодой господин, — Хикари прищурилась и опять прошлась ладонью по моей груди, застыв на грубой коже ремня.

— Сколько ты хочешь? Что тебе дать, чтобы ты сказала правду, почему приперлась сюда и устроила этот спектакль? — я схватил её за подбородок и прошёлся большим пальцем по губам, которые снова были вымазаны какой-то херью.

— Я слышала… — она обхватила мой палец и втянула в рот, думая что меня вот эта срань впечатлит.

Я больше не мог ни на кого вообще реагировать. Потому что перед моими глазами, как в бреду стояла теперь только одна дамочка. И Лика не стонала, как дешёвая шлюха, когда я её целовал.

— Что слышала? — вынул палец из её рта и вытер остатки слюны о её же губы, с силой погладив.

— Ты ищешь гейшу из Паноптикума? — прищурилась Хикари, а я застыл, — И я ищу эту щипсэги*(Су**). Она чуть не убила одну из наших девочек.

— Откуда ты знаешь? — я схватил её под локоть, на что мне уклончиво и кокетливо ответили:

— Я видела сегодня в холле иностранку. Красивую агаши, с небесным взором, мой господин. И она не твоя. Но вчера вечером, ты выдавал её за свою женщину. А это значит лишь одно! Она легавая, и ты ей помогаешь.

"Охренеть! Как эта девка узнала об этом?" — я нахмурился и начал быстро перебирать своей одной извилиной, пока не понял, что только один идиот мог развязать свой язык. А судя из умений этой девки, сперва языком и ртом поработала она.

— Джи Син? Это он тебе рассказал всё или ты его чем-то накачала? — я сжал её сильнее, а эта дрянь начала хохотать мне в лицо.

— Я думала ты такой же пустой, как дырявый мешок из-под риса, но смотрю какие-то зерна там ещё есть.

— Ты видела эту гейшу? Сможешь опознать? — на этот раз Хикари скривилась и покачала головой.

— Никто не знает, как она выглядит точно. Все описывают по разному, но всем эта тварь представляется именно как гейша. Она приперлась в наш игорный дом месяц назад, и две недели просаживала кучу денег. Каждый раз приходила в новом ханбоке. Мы ещё ржали с девками, что она чокнутая и вообще похожа на восставший дух.

Хикари обняла меня, а я скривился и отпихнул её.

— Хватит этой херни! Говори, если хочешь, чтобы я тебе помог! Ты же не просто так в студентки посреди семестра подалась. Значит, какая-то слишком серьезная херь приключилась в вашей клоаке.

Она вздрогнула от моих слов, а потом тихо сказала:

— Эта тварь чуть не прикончила две недели назад мою родную сестру. Поэтому я обязана найти её и вернуть должок по полной, молодой господин.

Я выдохнул со злостью и припечатал:

— По моему вы все, бл***, в прошлом веке там застряли! Твой хозяин знает, чем ты занимаешься? Он же вышвырнет тебя на улицу за то что ты ищешь помощи у полиции из-за праведной вендетты.

— Мне все равно. Хатори не приходит в себя и… чуть не наложила на себя руки, — я офигел от того, что она начала плакать.

И что мне делать с бабской истерикой? И вообще что за херня твориться вокруг?

— Хорошо, я помогу тебе! — выпрямился, а Хикари подняла на меня шокированный взгляд, — Но больше никакого вранья и вот этого дерьма со слюнями и пальцами. Ты мне не интересна как женщина. И уж прости, спал я с тобой, лишь потому что ты хорошо умеешь себя предложить. Но не более! Поэтому на этом в нашей драме поставим точку, Хикари-сан.

Она посмотрела на меня совершенно по-другому, но кивнула в поклоне.

— Как ты в универ попала? Ты ведь не учишься нигде, так? Говори, кто ещё знает про эту гейшу и откуда у тебя такие бабки, чтобы оплатить учёбу в одном из лучших универов страны и подделать документы?

— Господин покровитель не разрешает называть своего имени. Я и Хатори его частные…

Я охренел на месте, потому что её слова вообще не укладывались в моей голове. Что значит "его"? Они что вещи?

— Значит, ты не скажешь кто тот ублюдок, который покупает твое тело? Да?

— Нет, — она покачала головой, и меня осенило.

Я понимал, что лучшим вариантом было повести эту девушку прямиком в департамент и не выслушивать этот бред, когда есть такой свидетель. Но она не поедет, а если вынудить, старый хрен, который трахает её с сестрой за бабки, спрячет их так, что никто не отыщет. Я видел такое и не раз. Престарелые господа очень любили молоденьких девушек. И не мудрено, что последние на это велись. Чем херово жить, когда тебе всё купят и оплатят за особые умения, бл***?!

— Не лезь в это и помалкивай, а я привезу к тебе человека, который сможет помочь так, чтобы у вас с сестрой не было проблем. Поняла?

Она подняла на меня взгляд и улыбнулась. Нормально, не слащаво и пошло, а действительно, как девушка.

— Я не подделывала документы, молодой господин. Я действительно теперь буду учиться здесь, Хан Бин-ши.

— Рехнуться можно, — я прикрыл от досады глаза, и силой выдохнул, — Послушай, я же сказал тебе…

— Ты мне понравился, Хан Бин. Слишком понравился, а теперь я поняла, что ты ещё искренний. Привози своего человека завтра в игорный дом. Я попрошу Хатори всё рассказать ему. Яксукое*(Обещаю). Аригато, Хан Бин-сан!*(Спасибо, Хан Бин-сан).

Она поклонилась и просто ушла, оставив по себе смешанные чувства. Оказывается, я не знал о людях ничего. Все, кто меня окружал тоже были людьми, и возможно Ки Бом, или Джин Ки так же испытывали боль когда-то, а я этого и не замечал. Потому что зацикливался на собственных глупых проблемах. Зачем я ввязался в войну с отчимом, если даже не понимал, как руководить такой огромной машиной? Отбери я своё, вероятно "Шинорацу" развалилась бы на следующей день.

Я приехал к Радужному мосту на такси, и накинул капюшон на голову. Опять начинался дождь. Поэтому буквально бежал к красной обычной палатке, заметив рядом с ней на парковке свою крошку. Парни уже жевали гопчан, а я скривился и поклонившись милой женщине, которую мы не сговариваясь называли просто аджума, попросил тарелку такпокки. Она улыбнулась и кивнула, не проронив и слова, потому что была немой. Мы потому и ходили с парнями именно сюда. Праведный парнишка Ки Бом помогал женщине выносить мусор, а иногда и ждал до закрытия, пока придет её дочь. Что-то мне подсказывало, что это и есть главной причиной его праведности.

— Где ты шлялся так долго? — Джин Ки подсунул ко мне пиалу с рисом и чашку холодного чая.

— Выяснял один вопрос у своей головной боли, которую вероятно с лёгкой подачи нашего сонбэ скинули на мой горб. Мне стало интересно, как так вышло, что когда она мне резинку на член надевала не сказала, что будет моей одногрупницей?

— Что?! — охреневшим голосом спросил Джин Ки, а Ки Бон отвернулся и выплюнул в салфетку всё что жевал до этого.

— Бл***! Хан, я же ем!

— Кёнгане! *(На здоровье!) — отмахнулся и улыбнулся аджуме, которая принесла мою еду.

— Камсамнида, аджума! — проговорил как можно чётче губами и женщина тут же мне улыбнулась и похлопала по плечам.

— То есть, — женщина отошла, а Джин Ки повернулся к ней спиной, — Ты хочешь сказать, что наша японская госпожа успела побывать на твоём…

— Щибаль!!!*(Бл***!) Дайте мне поесть в конце концов! У меня у самого член есть! Кончайте эту херь и пусть Хан объяснит какого кумихо, его госпожа инспектор забыла в нашем универе и вообще, что происходит, без этой херни про члены и вагины!

— Да без проблем, — я схватил палочки и будничным тоном пересказал всё что знал по делу о маньяке.

Пока говорил, спокойно ел, а эти два идиота только рты пооткрывали и почти не дышали.

— Так тебе хотят впаять все одиннадцать? — Ки Бом еле выдавил из себя хоть что-то, но я покачал головой.

— Не хотят. Уверен, что они сами понимают что я хоть и дегенерат, но на такое не способен.

— Так вот почему ты мчался за тем аджоси на кладбище? — Джин Ки наконец тоже отмер, но есть никто не продолжил. — И что ты собираешься делать с тем что мы узнали, и с этой Хикари-сан?

— Сейчас поеду в департамент. Мне нужно найти Лику и всё ей рассказать, — я запил острый вкус мягким чаем, и понял что нихера не наелся.

Но хотел я не еды. Я наконец пришел в себя и желал одного — увидеть свою госпожу и получить порцию личного спермотоксикоза.

— Вы можете выполнить одну мою просьбу? — я посмотрел на парней и они кивнули, — Езжайте вот по этому адресу, — я отправил им в чат адрес игорного дома и продолжил, — И заберите оттуда Пак Джи Сина.

— Что этот айдол забыл в подобном месте? Он карьеры хочет лишиться? — Ки Бом скривился, а я кивнул.

— Помните я вас знакомил с Ким Тэ Хваном? Вот его номер, — я скинул номер Тэ и посмотрел на Джин Ки, — Позвоните ему и попросите поехать с вами. Скажите что это я дал его номер вам. Он будет отпираться, но через десять звонков этот непробиваемый святоша и блюститель благодетели согласиться. Заберите вместе того дебила, а дальше Тэ сам знает, что с ним делать.

Я поднялся и низко поклонился своим братьям.

— За что? — ошарашенным голосом спросил Ки Бом, а Джин Ки рот раскрыл.

— За то что вы у меня есть! Я поехал! — и только Джин Ки хотел достать ключи от тачки, как я покачал головой, — Там ливень, а вам ехать далеко за город. Я поеду на такси.

И как я был прав, что не взял свою крошку с собой, иначе расхерячил бы её до винтика. Такси мягко затормозило у въезда на парковку департамента, и расплачиваясь, я невольно бросил взгляд вправо.

Вначале просто не поверил своим глазам, а потом и вовсе остановил аджоси таксиста и покачал головой.

— Езжайте за серой "Тойотой", господин! Не упустите! Я заплачу вдвое больше! Быстрее!

Мужик быстро переключил передачи и вырулил обратно на шоссе, вклинившись в поток машин, точно за тачкой этого имбецила.

"Значит, я сопляк, которого можно вначале отыметь и продинамить, а потом просто переступить через меня и сесть в машину к придурку, который на неё, как на вещь смотрит? И это ещё я мальчик? А она тогда кто? Наивная девочка? Или дура, бл***?!"

Мы паркуемся у не дешевого ресторана в европейском стиле, когда я понимаю что чувствую непонятную херню внутри. Меня выворачивает так, словно жилы выкручивает на изнанку.

"Это что ревность?" — выхожу из такси под проливной дождь и просто стою посреди парковки, наблюдая как они входят в ресторан.

"И это после того, как он с ней себя повел? И это после того, как она сама ему при мне же и отказала пару дней назад? Как понять этих баб? Что у неё в голове, ведь пережив такое…" — мысли словно обрываются и я начинаю ощущать не только злость, но и страх.

Этот мужик мне не понравился сразу. Он мутный и совершенно нахальный тип. Вот Ли Ю Чон-ши, да даже этот Хи Шин с пацанским видом, больше похожи на инспекторов полиции. Но точно не этот хитрый член общества, бл***!

Стою и продолжаю смотреть, как она снимает плащ, и садиться за столик. Окна этой богадельни достаточно широкие, чтобы понаблюдать за этой идиллией.

"А я то придурок, чуть не сдох, когда слушал её рассказ. Отойти не мог от этого всего, а ей похер. Избавилась от назойливого мальчика, и переключилась…"

— Святые Небеса, ну ты и дегенерат, Хан Бин! Это всё не про Лику. Здесь что-то не так, — нахмурился, но все равно не мог успокоиться.

Даже если она это сотворила потому что ей скучно стало, или просто потому что были причины, мне было похер. Я смотрел на неё и во мне такой собственник свои телеса миру являл, что я и не подозревал о таком жителе в своем мозгу.

Он и ткнул меня в спину, чтобы я не стоял столбом, как дебил, а забрал её и увел подальше от этого самодовольного хмыря.

Я вошёл в ресторан и тут же поклонился хостес, но проигнорировал их обращения и пошел прямиком к столику, который для меня был подобно мишени для лучника. Пробовал я заниматься такой штукой, как стрелы пулять, но не пошло, как-то.

— Вечер добрый, господа!

Встал над столом и даже не потрудился капюшон снять. Лика итак отреагировала на меня молниеносно. Вскинула голову и холодно прищурилась.

— Господин Ким?

— Да, инспектор Адлер. Это я, а вы ждали ещё кого-то? — ехидно спросил, а сам ловил взглядом каждое её движение.

То как она сглотнула, как нервно дернулась и даже как сжала ножки под столом. Всё это не укрылось от меня, потому что я специально жрал её глазами точно так же, как она меня сегодня в холле универа. Пусть почувствует свой же кимчхи на вкус.

— Подозреваемый Ким, я думаю вам здесь делать нечего, — начал инспектор придурок, но я вот с ним не был согласен.

Объект моих сексуальных фантазий сидел прямо передо мной, а значит я пришёл по адресу.

— Поговори со мной, Лика, — я еле выдавил из себя это спокойным тоном, на что получил снова сухой ответ таким голосом, словно я пустое место.

— Нам не о чем с вами разговаривать. Инспектор Ли теперь будет заниматься вашими допросами и делом в целом, поэтому… — она посмотрела на меня и замерла, сжав губы так, что те побелели.

"Ты хочешь меня, но зачем творишь этот бред?"

Лика реально доводила меня до сраного отупения, поэтому я бесцеремонно отодвинул стул и уселся за их стол, позвав официанта.

— А ты наглый! — зашипел придурок слева, но я не смотрел на него.

Стянул с себя куртку и повесив на спинку, закатал рукава гольфа и специально облокотился руками о стол прямо перед ней.

— Что ты себе позволяешь, сопляк?! — самодовольной придурок явно не выдерживал и уже перешёл на корейский, но я срать на него хотел.

Я осматривал её лицо жадным взглядом, наблюдая за тем, как Лика нервно сжимала салфетку в руке, пытаясь смотреть спокойно в мои глаза.

— Господин, чего вы желаете? — у моего плеча послышался голос официантки и я не задумываясь ответил, даже не оборачиваясь:

— Чай из натурального лотоса. Больше ничего. Для госпожи приготовьте чашку американо без сахара. Спасибо!

— Конечно, господин!

Лика нахмурилась, когда услышала в корейской речи слово "американо" и её взгляд смягчился, но не надолго. Заговорил дегенерат, чем испортил мне весь момент. Я чуть не кончил от того, как её глаза, словно зеркала отражали лишь меня.

— Видимо деньги действительно портят всё. Это уже не наглость, это оскорбление.

— Если ты не закроешь рот, я тебе нанесу реальное оскорбление, господин старший.

Я выпрямился и сел ровно, посмотрев на него уничижительно и с высока.

— Ты, хмырь, очень сильно ошибаешься, если думаешь, что тебе что-то светит с этой женщиной. Лотос хоть и цветет в самой грязной воде, но он там не потому что сам такой, а потому что способен сделать её чистой. А в случае с тобой, господин инспектор, даже такой повеса и бабник, как я, святой источник горы Нам Сан, в сравнении с такой лужей как ты.

Мою пламенную речь прервала милая официантка, положив мой заказ на стол, и тут же испарившись.

— У тебя есть причина здесь находиться? — я поднял чашку с чаем, а Лика ошарашенным взглядом прошлась по мне, и её рука застыла у чашки с кофе.

Она ничего не ответила, но я понял сразу, что попал точно в яблочко. Лика не стала бы совершать такую глупость, но я не мог успокоиться. Одна мысль, что она останется здесь с этим хмырем наедине, превращала меня в тупого импульсивного сопляка. Впрочем таким я и был, так что терять мне нечего.

— Ты не уберёшься отсюда? — инспектор медленно доходил до точки кипения, как и моя госпожа.

Моё самоуправство её бесило, как и то, что она ни черта не по понимала из нашей милой беседы с этим идиотом в галстуке.

— Мне вот интересно, — я перешёл на английский, — В вашем департаменте с мозгами ходит только инспектор Ли, а у остальных просто всё в одно место уместилось, или это я такой фантастичный идиот?

— Что ты сказал?

— Хан Бин! — Лика шикнула, а я хохотнул, и посмотрел ей в глаза снова.

"Шипит она на меня. Жаль ты, милая, и не представляешь как это дерьмо на меня действует. Я уже трижды трахнул тебя на этом столе в собственной больной голове, но это херня! Потому что я не могу к тебе притронуться или осуществить хоть одну пошлую херь из своих фантазий."

Она явно хорошо поняла, что я сейчас не тем местом думаю, поэтому когда я закинул новый шар в лузу, промолчала.

— Судя из того, что я вижу, господин старший, галстук вы носите не на том месте, — я прищурился и допил свой чай залпом.

— Мне нужно пять минут, инспектор Адлер. Прошу вас! — я поднялся и в поклоне обратился к Лике.

Моя госпожа застыла, а потом я заметил, как она сцепила челюсть, подобно мужчине, и эта херь скрутила меня так, что я прикрыл глаза и прикусил щеку изнутри, бл***.

Сегодняшний вечерочек поставил точку в моих душевно-сердечных метаниях. Мне всё нравилось в этой женщине. Начиная от того как она говорила, и заканчивая тем, как могла привязать к себе одним взглядом. Всё было идеальным. Ни одного изъяна, или другой херни, которая опустила бы градус в моей крови и мной перестала бы бить лихорадка.

Я прошёлся холодным взглядом по придурку, который охерел, когда моя госпожа поднялась, и кивнула в сторону выхода.

— Хон Джин-ши, прошу простить меня, но похоже, пока я не осуществлю желание… — она стрельнула в меня таким взглядом, что мне прямо жарко стало, — …этого невоспитанного молодого человека, нам не дадут спокойно поужинать. Поэтому прошу извинить! Мне придется отлучиться ровно… — Лика опять посмотрела на меня пока я надевал куртку, и продолжила, — пять минут! И не секундой больше!

— Как пожелает моя госпожа! — я прям охренел от того, как что-то ярко зажглось в её взгляде после моих слов.

— Идите уже, господин Ким! — она прошла мимо меня, а я ухмыльнулся инспектору, который был готов и галстучек свой в этот момент сожрать.

Естественно никто не отменял, что меня бесила эта херня, поэтому когда Лика остановилась в подворотне за рестораном, я высказался по полной:

— Значит, я мальчишка, которому можно вытащить душу к херам из грудины, и просто вышвырнуть, а потом спокойно унизить при этом псе, в добавок к чему и в ресторан с ним пойти? Так? То есть не я один могу к тебе прикасаться? Решила попробовать, а вдруг со зрелым мужиком выйдет, да? Ведь куда такому сопляку до инспектора полиции, со сраным галстуком, который он даже завязал неправильно! Так? Отвечай, Лика! И в этот раз херня с твоими болячками не прокатит!

Она стояла ко мне спиной, и не двигалась совсем. Но когда обернулась я был очень доволен собой, потому что видел именно тот взгляд. Такой же как вчера в Паноптикуме, когда я доводил её.

— Я рассказала тебе то, что знают только трое людей, малолетний болван! И я действительно больна! Я взрослая женщина, а ты мальчишка, которому просто экзотики захотелось, но я не игрушка Хан Бин! Поэтому остановись и оставь меня в покое!

— А ты меня оставишь в покое? — я зарычал на низких тонах и подошёл к ней впритык, — Ты сможешь вылезти из моих мозгов? Давай! Попробуй вытравить из меня это дерьмо! Потому что я! — она вздрогнула, а я рывком надел на её голову капюшон, от чего она снова задрожала, но с места не сдвинулась, — я не могу, Лика… — на выдохе закончил, а она глубоко втянула воздух, и начала дрожать крупнее.

— Стало страшно? — я словно опомнился, опять испугавшись, — Я же не трогаю тебя. Неужели всё настолько плохо?

— Настолько, Хан, — я округлил глаза, когда услышал этот всхлип, а Лика опустила голову и начала очень быстро шептать мне в грудь, — Всё очень плохо. И я не хочу ломать тебя. Ты не понимаешь чего хочешь! Я опасна для тебя. Ты молод, и твоя психика не окрепшая. Ты не сможешь понять и принять то, что со мной происходит. Это сломает тебя и твое отношение к девушкам. Ты должен остановиться и забыть обо мне. Просто успокоиться и переключиться на нормальную девушку.

Я начал медленно поднимать руки, смотря на то, как дрожат её плечи. Я уже видел такое, и даже в тот момент, единственным желанием было обнять её. Руки продолжали подниматься и почти обняли Лику, но в последний момент, я выругался про себя и, прикрыв с силой глаза, опустил их и отошёл на шаг назад, быстро протараторив:

— У меня есть свидетель. Девушка, которая видела эту гейшу из Паноптикума и стала её жертвой. Видимо единственной, которая выжила, если это преступник.

— Повтори! — Лика резко подняла голову и посмотрела на меня охреневшим взглядом.

— Я бы рассказал тебе всё и внутри. Но меня этот бесит, и я готов скормить ему свой его же галстук. Поэтому я вытащил тебя на улицу, прости.

Она скривилась и сложила руки на груди:

— Прекрати нести ересь, и объясни нормально. Что за жертва и вообще откуда она взялась?

— Я отвезу тебя к ней завтра, и прошу не рассказывать об этом никому. Иначе девушка не заговорит, и вообще может исчезнуть.

— Ты понимаешь какую чушь несёшь? Что значит никому не говорить?

— Просто доверься мне. Я обещаю, ты поймёшь всё сама, как только увидишь, куда мы приедем.

Лика смотрела на меня так, словно не замечала. Из того что я уже успел изучить в ней, сейчас моя госпожа думала. А когда она это делает, словно выпадает из реальности.

— Хорошо. Заедешь за мной во втором часу дня домой. Я буду ждать тебя и попрошу отгул. Но Хан Бин! — она строго отчеканила каждое слово, а я начал дышать глубже только от этого, — Это последний раз, когда ты лезешь в расследование! Ты меня понял?

— Это ещё не всё, нэ агашши! Есть ещё одна деталь, которая покажется тебе странной, — вытащил сотовый и отыскав фото фургона аджоси показал женщине.

— Что это? — она взяла телефон в руки и аккуратно вытерла маленькими пальчиками капли с экрана, присмотревшись к снимку.

— Это фото автомобиля старика, который уже дважды ошивался у могилы Мён Хи. Первый раз я его увидел в день похорон, а второй раз сегодня, когда…

Я запнулся, а Лика медленно подняла на меня взгляд. Видимо всё было написано на моем лице, потому что она тихо прошептала:

— Я совершила огромную ошибку рассказав тебе тот ужас. Потому что ты сравнил себя с тем мужчиной, Хан. Об этом я и говорила. Синдром вины — это нормальный психологический процесс для человека в твоём возрасте. Он яркий потому что ты ещё очень молод и мир не успел "избить" тебя морально.

— Теперь ты хернёй занимаешься, Лика, — оборвал её и решил не церемониться, — То что я хочу тебя… — она замерла, а мой сотовый в её руке задрожал, — …не имеет никакого отношения к каким то синдромам. Хотя нет… К одному относится — спермотоксикоз, и как следствие, я с ума схожу от тебя.

Лика прикрыла глаза и грубо всунула телефон мне в руку, а я схватил её ладонь чисто рефлекторно и охренел, потому что сжав сильнее, понял что она не убирает её, а наоборот сжимает с силой в ответ.

— Глупый мальчишка, — это было всё, что она сказала прежде, чем уйти обратно в ресторан.

А я не находил себе места всю ночь. Ворочался в кровати, как на иголках. Даже в универ подался с утра. Там тоже ощущал только нервное возбуждение. Даже браться боялись со мной говорить. Они лишь сказали, что Джи Син в реабилитационном центе в Пусане, а Тэ Хван передал, что ответ мне яйца если я ещё кому-то дам его номер. Хотя не смотря на это, блондин в этот же вечер назначил сходку с попойкой моим парням.

— Так ты будешь вечером в клубе Тэ? — Джин Ки окликнул меня, когда я садился в тачку и считал минуты до того, как увижу её снова.

— Не знаю, хён! Но я наберу вас ближе к девяти!

— Будь осторожен на дороге, хён! — Ки Бом встал рядом с Джин Ки и я просигналил на прощание, когда выехал на шоссе.

Она стояла у парковой зоны, и действительно ждала. И в этот раз на ней не было дурацких джинс, и вообще сегодня Лика выглядела как-то немного иначе что ли.

— Карета подана, нэ агашши!

— И тебе добрый день! — ответила Лика, и села в салон, захлопнув дверь и пристегнувшись.

Я же потянулся к заднему сидению и достал оттуда кофе и рыбные булочки, которые успел купить по дороге.

— Вот! — положил ей на колени, а Лика открыв бумажный пакет приподняла брови и перевела взгляд на меня:

— Зачем…

— Нам ехать около двух часов, учитывая пробки в центре, поэтому поешь. Это очень вкусно. Я гарантирую, что пуноппан*(сладкая булочка в форме рыбы) тебе точно понравятся, тем более сейчас как раз сезон. У тебя же нет аллергии на бобы?

— Нет, — покачала головой, заглянув в пакет снова.

Аккуратно достала булочку и понюхала, а когда почувствовала, что та ещё теплая, я чуть лужей не растекся от того, как она озорно улыбнулась, словно маленький ребенок.

— Как рыбка. Красиво и жалко есть, — хохотнула, а я с улыбкой нажал на зажигание, и со свистом выехал в сторону старого города.

Раз уж она поехала со мной, то что мне мешает покатать Лику по красивым местам, тем более когда всё вокруг покрылось такой шикарной гаммой золотого и красного.

Около часа я вилял по старым холмам на минимальной скорости, пока она ела и пила не спеша кофе, всматриваясь а необычные пейзажи.

— Это Ханок? Я ведь правильно произнесла название? — она указала на старые дома на вершине одного из холмов и я кивнул.

— Такие старые, словно им сотни лет.

— Так и есть, — я вырулил в сторону заповедной зоны, и там пройдя контроль, заехал в старый парк.

Лика продолжала смотреть и даже опустила стекло своей дверцы, чтобы ничего ей не мешало.

— Нравится? — тихо спросил, и получил неожиданный вопрос в ответ:

— Ты ведь не делал такого ни с кем?

— Нет! — я не видел смысла врать, поэтому ответил правдиво, — Желание заниматься романтично-сопливой херью во мне вызывает только моя госпожа.

— Куда мы едем? — она так и не обернулась от окна.

— В очень интересное место, нэ агашши. Там много культурно-архитектурных достопримечательностейи просто достопримечательностей.

— Публичный дом, значит?

— А я и забыл, что имею дело с детективом, — усмехнулся и наконец вырулив на нужный автобан, начал набирать скорость, а Лика закрыла окно.

— Это заметно, — холодно ответила женщина, а мне показалось что меня по роже огрели.

Поэтому молча вдавил педаль газа в полик, и сцепил челюсть.

Не пробиваемая дамочка. Хватаешь и целуешь — плохо! Говоришь прямо, что хочешь и с ума сходишь — тот же номер! Начинаешь разводить конфетно-букетную херь — все равно остаёшься в дураках. И это цепляет ещё хуже. Раньше мне хватило получаса, чтобы найти себе девушку и хорошо провести с ней время. При этом мне даже не требовалось усилий прилагать. Бабло и моя внешность делали хорошо своё дело. А тут… Как не подойди, результат один — полный финиш.

— Приехали, — я затормозил у тех самых ворот игорного дома, который в закатных лучах показался мне более внушительным, чем посреди ночи.

— Я это поняла ещё после оплаты за проезд, — спокойно ответила Лика и вышла из машины, засветив своими лодыжками, которые выглядывали из-под юбки.

Я застыл взглядом на джинсовые и этом сарафане или как это назвать и не мог понять, что сильнее расплавило мне серое вещество — белая тряпка или этот синий балахон?

В любом случае, как только я вынес себя из тачки, ворота тут же открылись, а из них показалась Хикпри. Девушка осмотрела дорогу с обеих сторон и поманила нас внутрь.

— Кто это? — Лика нахмурилась, а я приложил палец к губам и пропустил вперёд.

— Ты долго, Хан-ши! — Хикари прошлась по мне взглядом, а когда остановила его на Лике, по её лицу словно тень побежала.

— Это кто? — шикнула девушка, а Лика тем временем уже начала оборачиваться по сторонам и даже не здороваясь выдала на английском:

— У вас видеонаблюдение ведётся? — строго спросила девушку, на что Хикари-сан прищурилась и чуть не испепелила меня взглядом:

— Кто эта женщина?

— Детектив, и человек о котором я говорил.

— Ты не говорил, что это будет… аджума!

— Вы не ответили на мой вопрос, госпожа? У вас ведётся запись для архива или нет? Вы же должны знать, что происходит на такой… — Лика приподняла брови и пальцем указала на масштабы дома кисен, — большой площади?

— Зачем вам быть нужны записи? — резко спросила Хикари, а я сложил руки на груди и охренел от того, что ляпнула эта дура:

— Оппа! Зачем ты привести эта женщина, которая даже не знать наши приличия?

— Меня зовут Малика Адлер, девушка! И я инспектор департамента по особо тяжким делам! Проще говоря я человек, который по одному звонку может привести сюда шесть групп захвата уже через час! Вы действительно хотите меня и дальше оскорблять? Или всё же покажете девушку, которая чудом выжила, пока одиннадцати жертвам это не удалось?

Я приподнял бровь и нагнул голову на бок смотря на то, как моя госпожа весьма умело поставила на место Хикару и даже не оскорбила.

— У нас быть записи! — почти рыкнула японка, на что Лика невозмутимо достала из кармана накопитель и протянула девушке.

— Все! Сюда! Иначе у вас будут очень большие проблемы… Хубэ!*(младшая девушка по возрасту).

Хикару вырвала накопитель из рук Лики, и смерив меня гневным взглядом ехидно пропела:

— Располагаться где вам быть удобно, аджума. Я сделать всё что вы просить!

— Камсамнида! — Лика не менее ехидно улыбнулась в ответ, и пошла по дорожке в сторону одного из прудов.

Сейчас здесь было пусто. Но это ненадолго. Скорее всего сегодня у них что-то похожее на выходной, поэтому нет ни охраны, ни посетителей.

Пока мы шли, я успел словить пять пар взглядов девушек, которые ходили туда сюда между ханоками и драили из до блеска.

— Чего встал? Оппа… — Лика вдруг обернулась и посмотрела на меня так, словно я набедокурил или какой херни наделал.

А это её "оппа" прозвучало, как кривлянье, и я охренел на месте. Она что, ревнует меня?

— Ты… Это только что ревность была, да? — я прищурился, а Лика ускорила шаг и как-то нервно поправила эту мозготрахательную тряпку.

Не знаю, что я нашел в балахоне больше похожем на кусок тюля из моей комнаты в особняке, но мне даже лыбиться хотелось, как идиоту, когда эта срань развивалась на ветру в такт её шагам. А вид тяжёлых чёрных ботинок, которые вот вообще не клеились к этому всему, восхищал. Как можно напялить на себя такое и при этом так вкусно выглядеть?

— Идём, оппа! Покажешь мне ещё несколько своих девочек.

— Нет у меня здесь девочек.

— Ага, расскажи кому другому. Эта красотка с язвительной мордашкой, точно не упустила бы шанса залезть такому как ты за пазуху.

— Омо! *(Боже!) Вы только гляньте на неё! Святая невинность! Нэ агашши, а не вы ли вчера с хмырём изыски европейской кухни вкушали? — я вложил руки в карманы и остановился аккурат посредине мостика, который вел через пруд к одной из альтанок.

Встал и просто смотрел на то, как её волосы мягкими прядями покрывают всю спину, доходя почти до поясницы. А я ведь и не заметил насколько они длинные из-за того, что Лика постоянно заказывала их. Даже в клубе, я настолько увлекся, что упустил кучу вещей. Например то, как она кривит носом, когда начинает злиться. Или голос… Сейчас она говорила совершенно иначе.

— Идти за мной! — прозвучал резкий возглас, и мы обернулись, а Хикари поманила нас ближе к дому.

Японка поравнялись с нами на одной из гравийных дорожек и протянула накопитель мне, а не Лике. Я же реально чувствовал себя, как между двумя огнями, когда передавал эту сраную флешку в руки Лике.

Но всё это рассыпалось, как только перед нами отодвинули в сторону дверь одной из комнат и свет упал на сидящую, привалившись спиной к стене, девушку. Она была почти точной копией Хикари, и как только подняла глаза, вжалась в стену так, словно мы прокаженные.

Хикари, что-то ей сказала на японском, который я очень плохо понимал, но девушка не успокоилась.

— Скажи ей чтобы отошла от неё, — строго отрезала Лика, и Хикари вернулась к нам.

— Это придется сделать тебе, Хан, — после слов Лики я застыл.

— Мне?

— Да, — она кивнула и продолжила, — Девушка очевидно боится женщин, что и подтверждает мои опасения на счёт этой гейши. Так что узнать всё придется тебе. Но!

Лика серьезно на меня посмотрела и пояснила, как маленькому ребенку:

— Ничего не спрашивай о том, как это было. Не проси показать или описать сам акт насилия. Не прикасайся к ней и ни в коем случае не жалей. Говори сухо и ровно. Спроси только может ли она описать того, кто это сделал, или особые приметы этой гейши. Понял?

— Да, — я кивнул и медленно вошёл в комнату, а девушка снова вздрогнула.

— Не так быстро, Хан! Медленно и плавно, — продолжала объяснять Лика, а я повторял всё что она говорила.

— Вот так! Теперь присядь напротив и покажи что вы на одном уровне. Не смотри ей в глаза, а на точку над переносицей и между бровями!

— Хорошо, — я медленно присел и сглотнул сухой корм в горле, смотря на несчастную девчонку, которая поджала под себя ноги и продолжала трястись.

— Спроси как её зовут, — прошептала Лика.

— Как… Вас зовут, агашши? — как можно ровнее спросил и девушка выпрямилась, отвечая тихим шепотом.

— Хатори Кимура-сан, господин.

— Спроси хочет ли она чего-нибудь?

— Кимура-сан, вы хотите чего-то? Может воды?

После моего вопроса девушка стала мотать головой и опять отвернулась.

— Подожди… Застынь и не двигайся. Она как бомба, которую мы вместе обезвреживаем, Хан. Поэтому никаких лишних движений, — продолжила шепотом Лика, и я замер.

— Хорошо, теперь спроси её знает ли она какой сегодня день и число?

— Кимура-сан, вы знаете какой сегодня день?

— Да… Это пятнадцатый день! Пятнадцать… Завтра будет шестнадцать… А когда будет сто, я смогу снова выйти отсюда, — тихо и надрывно ответила девушка, а я охерел от бреда, который она несла.

— Понятно. Маниакально-депрессивный в острой форме, — пробормотала Лика, а я нахмурился вообще не понимая о чем она.

— Теперь спроси, кого последнего она помнит из клиентов?

— Кимура-сан, кого вы запомнили последним из клиентов? — я чуть не поперхнулся, когда это говорил.

— Она… Это была она! — зарычала девушка, и опять поджала под себя ноги, — Она мне больно делала. Я не хотела, а она заставила!

— Молчи! Пусть говорит! — шикнула тихо Лика, а я прикусил язык.

— Такая красивая, как кукла с рисовой пудрой на лице. Она просила и меня так накраситься. А когда я это сделала… Она меня… Она…

— Может хватит этой издевательства.

— Помолчите! — моя госпожа оборвала Хикари, и снова обратилась ко мне.

— Теперь спрашивай про внешность и приметы, пока она внутри воспоминаний. Только очень аккуратно, Хан. Говори так, словно гладишь её голосом. Так будто это твоя девушка и ей очень больно. Но без нежных слов, только интонация!

— Я тебе что доктор? — шикнул на Лику, потому что уже сам трусился от этого дерьма.

— Кто вы?!!! — девушка резко вздрогнула всем телом, а я округлил глаза.

— Спокойно, — я даже сам не понял как смог настолько ласково сказать обычное слово, — Я не причиню вам вреда, Кимура-сан.

— У вас нежный голос, господин. Он не похож на визг и рык, как у той женщины. Я скажу вам как её зовут.

Мы застыли все разом, а Хатори подалась вперёд и прошептала:

— Её зовут Ши Хи. Она мне сама сказала. Найдите эту тварь, господин! Найдите с той госпожой, что за вашей спиной, и Хатори сможет выйти из этой комнаты.

— Хорошо, — хрипло прошептал, потому что горло здавил спазм.

— Пообещайте! — она протянула ко мне мизинец, и я мягко обхватил его своим, несмотря на запрет Лики.

— Яксукке, Хатори Кимура-сан.

— Аригато… — прошептала девушка и отпустила мой палец, который успел заледенеть от её холодной руки.

Я буквально отполз от нее и еле поднялся, а потом Лика резко захлопнула дверь прямо перед нами.

— Она две недели в таком состоянии и вы не обратились к доктору? — Лика с такой яростью посмотрела на Хикари, что та даже покраснела.

— Мы не можем! — тихо прошептала японка, на что Лика припечала:

— Если это не лечить, она станет шизофреником или психопатом. Мы даже не знаем, что с ней делала эта сволочь, а вы просто заперли её, как в средневековье якобы одержимых закрывали!

— А что приказать делать? У меня нет куда идти!

— То есть у вас не где жить, и поэтому вы занимаетесь проституцией? — Лика сложила руки на груди, а я прикрыл глаза и выругался.

— Лика, — решил её остановить, но она так на меня глянула, что я захотел самоуничтожиться на месте.

— Прекратите эти игры, госпожа Кимура-сан! Это ведь ваша родная сестра? Забирайте её обратно в Японию. Если нужна будет защита, или помощь с выездом просто обратитесь в мой департамент. Вам не откажут и помогут! Если вы этого не сделаете сейчас, ваш хозяин заставив её вернуться в дело, может убить клиента. Она не стабильна. И вы тоже в опасности, если не начнёте её лечить. В частности потому, что вы девушка.

— Да что вы знать? — оборвала Хикару со злостью, но Лика прошипела ей прямо в лицо.

— Знать! И поверить мне! Положишь её под очередного клиента и она его убьет! У нее психоз! Тебе сестра дорога или ты на помойке её и себя нашла, что телом торгуешь? Лучше мыть посуду в кабаке, чем дойти до такого, девочка!

Я ехал обратно в Сеул, как пришибленный. Объяснить свое состояние я не мог. Просто ехал и думал. Два дня перевернули всё вверх ногами. Я не чувствовал себя таким потерянным даже, когда меня как последнего скота обвинили в таком жутком преступлении.

Поэтому и не заметил, как затормозил у комплекса Лики, и только сейчас понял, что она уснула. Повернул голову и застыл, смотря на то, как она зажала ладони между щекой и плечом, и спала.

Очень, как она сама сказала, взрослая женщина. Да она спала, как девочка, и во сне постоянно терлась носом о свою руку.

Сколько времени я смотрел на эту картину, тоже не мог понять. Но в какой-то момент, моя рука сама потянулась к её лицу и застыла у нежной кожи щеки. Я провел указательным пальцем над очертаниями её лица, и мне до одури захотелось взять Лику на руки и отнести домой. Но я не могу этого сделать, и это чёртово чувство раздирает меня изнутри.

"Что было бы будь ты не такая? Жалел бы я тебя, или просто прошел мимо смазливой девушки, которая настолько сильная, что способна смотреть на то, что сегодня я еле пережил, каждый день? Зачем ты выбрала эту клоаку? Почему стала такой?"

Наверное, я слишком увлекся потому что не обратил внимания, когда Лика открыла глаза, и заметив мою руку у своего лица, отшатнулась.

— Мы приехали? — женщина встряхнула головой, а я чуть не сдох от картины того, как она пытается подавить обычный зевок и продолжает попытки проснуться.

— Да, — тихо отвечаю, и мне моё состояние ни хера не нравится.

Я хочу её так, что мне живот скручивает, а во рту словно все вкусовые рецепторы с ума сходят.

— Мне пора! — она заметила мой взгляд и опять решила сбежать.

Но я не собирался её отпускать, пока мы не выясним несколько жизненно важных вопросов для деятельности моего организма и в частности мозга, бл***!

Поэтому я вышел следом за ней из машины, как только она кивнула головой и что-то пробормотав, решила просто "смыться".

Зашёл за ней в лифт и услышал злое:

— Какого черта ты творишь, Хан?!

— Провожаю тебя до двери. Говорят, в городе опасный маньяк разгуливает, поэтому я не могу бросить беззащитную аджуму престарелого возраста без присмотра. Воспитание не позволяет игнорировать старших.

— Какого возраста? — она сложила руки на груди, а я хохотнул:

— Престарелого! Она ещё и ворчливая оказывается.

Лика ничего не ответила, а лишь вылетела из лифта пулей, и застыла у своей двери.

— Открывай! Я должен быть уверен, что аджума в безопасности!

— Ты реально не понимаешь, что делаешь? — Лика резко обернулась от двери, и я увидел, как она раскраснелась.

Эта срань снесла все мои дурацкие "нельзя трогать", "нельзя прикасаться" и другую чушь напрочь.

Поэтому, когда она раскрыла свой рот, чтобы в очередной раз напомнить мне что больна, я не выдержал и схватил её обеими руками за лицо и вжал в дверь всем телом. Вдавил собой в этот сраный металл, и впился в губы с ещё большей сладостью чем в первый раз, а потом услышал это:

— Сильнее… — выдох в мои губы на грани стона, и горячая волна дыхания в мой рот.

Сумасшедший коктейль из адреналина и похоти. Я чувствовал даже сквозь ткань джемпера, как её грудь налилась за секунду, пока мой язык играл её мягким и сладким, на самом кончике. А потом она опять это сделала — начала дрожать всем телом и я опомнился.

— Что? — заглянул в глаза и с силой погладил лицо руками, мягко обхватывая своими её губы, и оттягивая лишь слегка кусая.

У них был охренительно сладкий вкус, а самое главное пухлыми они становились из-за моих собственных. Я плавно продолжал эту ласку и не мог нажраться этой мягкостью и тем как мои руки буквально ощупывали её лицо. Мне не верилось, что хотя бы в таком бешеном состоянии я могу к ней прикоснуться.

Но в глазах Лики снова был страх смешанный с желанием, и я понимал, что ещё какая-то секунда и она может оттолкнуть меня снова.

— Девять… Три… Девять! Набери мать твою уже этот код, Хан! — она не сказала это, а словно рыкнула, поэтому я рывком поднял панель замка и не прекращая целовать её лицо, еле набрал этот проклятый код с третьего раза.

Дверь открылась и я пихнул Лику внутрь, не выпуская из рук и продолжая сжимать всё сильнее. Словно рехнулся, и прижимал её мягкое тело так, что у самого руки болели.

Поэтому испугался и отпустил, но она дрожащей ладонью притянула меня обратно и безумно прошептала:

— Нет! Не останавливайся, пока… — Лика посмотрела на меня тяжёлым взглядом и продолжила дрожа, — Пока я не передумала.

— Ты… — я сглотнул и мы начали идти к стене. Вернее я шел, а она дрожала в моих руках всё сильнее, — Только если…

— Только если без нежностей, Хан, — прошептала и начала отшатываться, а я понял что теряю её.

Вот-вот Лика ускользнёт от меня опять, поэтому выключил все сантименты и пихнул в стену так, что она мягко ударилась о неё всем телом. Воздух выбился из горла женщины, и она снова прижала меня к себе, начав стаскивать куртку с моих плеч, но я откинул её руки и вместо этого снял джинсовку с неё. Грубая ткань упала между нами, а Лика попыталась прикрыться руками.

— Ты сама мне сказала не останавливаться! — опять отбросил её руки, и чуть не задохнулся сам от собственного хриплого стона, когда она притянула меня опять за волосы и сама поцеловала.

Мне хватило одного рывка, чтобы тишину разрезал треск ткани этого сраного тюля и её стон.

— Это… Я…

— Тихо! — мягко, но с силой заставил её замолчать, хорошенько и со смаком втянув её язык в свой рот, а потом улыбнулся, когда она вцепилась в меня сильнее.

Даже если она захочет остановиться, я уже точно не смогу. Потому что её кожа на ощупь, как нежный бархат, и это первая причина, почему я начал не просто засасывать это произведение искусства в рот, а буквально вгрызаться в мягкую и теплую шею.

А когда понял, что делаю всё правильно и у нас получается, мной овладела чертова эйфория, и я не выдержал. Я столько дней ходил как пришибленный идиот, что меня словно выключило.

Поэтому я стал опускаться губами ещё ниже. Ещё сильнее всасывал и облизывал каждый сантиметр кожи над аккуратной грудью, которая так и приглашала своим видом к себе.

Я оторвался от Лики и содрал с себя кожанку, а потом и гольф. Но когда в полумраке уловил очертания её фигуры рехнулся окончательно. Расстегнул ремень и застёжки на джинсах. Вжал её в стену и грубо схватил за бедро, сдавив и закинув её ногу на себя. Лика всхлипнула, но я опять вцепился своими губами в её и когда мой язык снова ворвался между мягкой и влажной кожи, я наконец нашел это чёртово кружево и рукой ощутил другую влагу.

— Ты мне окончательно мозги высушила, бл***… - прохрипел в её губы, и чуть не кончил тут же, как только резко подался вперёд и мой член скользнул в узкое и горячее пространство, а Лику словно током шибануло.

Прижался к ней всем телом, и прикрыл глаза, закусив губы от того насколько она была влажной, горячей и мягкой одновременно.

— Срань… Я словно целку трахаю… — схватил её под ягодицы и сжал рукой, получая кайф от того, какая сочная задница у этой сладкой госпожи.

Я продолжал с силой двигаться и ловил каждый звук, который она выдыхала мне в плечо, чтобы не сделать ей больно. А сам держался из последних сил, в попытке не выдать собственного страха. Потому, что так я ещё не спал ни с кем.

Только сейчас понял, что начал нежно гладить её ножку на моем бедре, а Лика сильнее прижималась, пока сама не схватилась за моё плечо рукой и с новым толчком не впилась ногтями в кожу, а я натурально зашипел от этого. Прозвучал первый глубокий стон и мои глаза уловили, как она прогибается в моих руках и подаётся на встречу. Ещё пара секунд и это чудо кончает, а я задыхаюсь от того как она резко сокращается вокруг меня. Сильнее обвивает ногой, чем заставляет буквально вколачиваться в неё наряду с собственным тяжёлым дыханием, которое я уже не мог контролировать.

— Сильнее… — Лика выгнулась всем телом, и начала всхлипывать, закатывая глаза, а я уже не понимал, как сильнее то можно, если её хрупкие плечи буквально бились о стену.

Поэтому поднял её, схватив и за другое бедро, а Лика тут же обвила меня руками и я не разбирая дороги, нашел таки чертов диван и мы буквально упали на него. Меня тут же прошил отголосок того, как сам начинаю сокращаться, поэтому снова подался бедрами вперед, а Лика прогнулась дугой, начав дрожать от нового оргазма.

Всмотрелся в её лицо и мои движения стали опять сильнее, и это заставило потеряться в собственных ощущениях. Перед глазами уже бегали круги, а тело стало совсем лёгким, и дрожать начал уже я. Поэтому приподнялся и втянул мягкий кончик округлой груди в рот, чтобы услышать, как она снова кончает, и закрывая пальчики в мои волосы прижимает груди моё лицо. Поэтому даже с последним глубоким толчком, я продолжаю ласкать её мягкий сосок, даже чувствуя нарастающий оргазм.

Он волнами бегал по моему телу, а я не мог остановиться и двигался, но уже медленнее и мягче. Я хотел нежности и ласки для неё, хотел показать насколько она сладкая, насколько красивая и желанная. Насколько я хотел её всё это время, пока слюной давился.

Но…

Реальность была другой, и Лика оказалась права. Я совершенно не представлял с какой женщиной связался. Я совершенно точно не был готов после такого секса, услышать это:

— Нет… Нет отпусти!!! — Лика вдруг застыла всем телом, а потом сжалась настолько сильно, что я поначалу не понял что вообще происходит, потому что сам ещё не пришел в себя.

Я остановился и поднялся над ней, чтобы погладить, но взамен мои глаза расширились от ужаса, когда увидел что она смотрит на меня так, словно я её убиваю.

И плачет… А секундой позже начинает рыдать и хвататься за голову руками, брыкаясь подо мной и умоляя вероятно на своем языке, чтобы я её не трогал.

— Отпусти… Нет! Мне же больно! Отпусти!!! — она начинает чуть ли не орать, а у меня словно сердце останавливается и обливается кровью.

— Лика! — я схватил её за запястья и попытался успокоить, но это было моей ошибкой, потому что она завопила так, что я отскочил от неё и сам охренел от того как испугался.

— Что это за херня такая… — я в ужасе выдохнул, когда она с обезумевшим видом стала отползать от меня так, словно только что её истязал и бил я.

— Какой ублюдок сотворил с тобой такое? — ощутил как от ужаса мне сдавило грудь, а по моей щеке словно поползло что-то, — Какая тварь это сделала?

Выдохнул и услышал тихий охрипший голос:

— Хан, прости… Это я виновата.

Лика остановилась и привалилась к стеклу панорамного окна, а я с ужасом смотрел на то, как она дрожащими руками набросила на себя какой-то плед, и отвернулась.

— Я же говорила тебе, глупый мальчик. Я же предупреждала тебя, что больное чудовище и сломаю тебя, но ты мне не поверил. Теперь ты доволен, Хан?

— Заткнись… — я тихо прошептал это убитым голосом, и продолжил, — Не смей обзывать себя этим гнусным дерьмом! Это я виноват! В этом дерьме виноват только я…

Я смотрел в одну точку, а перед глазами было то, как она отбивалась от меня, как брыкалась и плакала так, словно я сраный насильник.

Дверь хлопнула за моей спиной, а я продолжал вытирать назойливую херь с лица. Она лезла в глаза, а во рту отдавала солью. Мной шатало, но шел дальше, потом сел в машину, а как очутился под мостом в Итэвоне не помнил вообще.

Просто со свистом затормозил и чуть не врезался о старый отбойник в камышах. Рядом шумела река, а я всё мотал головой в попытке прийти в себя.

— Какого хера? Почему? — спрашивал и спрашивал смотря на свои руки, которые сжимали руль, — Я ведь хотел обнять её. Я впервые хотел ласкать, гладить и нежно целовать, а что вышло? Какого хера?

Я сцепил челюсть, и выйдя из тачки открыл багажник. Достал оттуда старую бейсбольную биту и захлопнул его, а потом со всей дури заехал по крышке. Послышался скрежет и гул металла, и выдохнул с силой и облегчением.

Эту дрянь я таскал на случай если какой-то дебил решит что всё может. Но видимо у этой вещи была другая карма.

— Тварь! — я замахнулся и расхерячил боковое стекло в хлам.

— Щипсэги ном кэ!!!! (кор. очень грубый мат) — замахнулся снова и бита застряла в лобовом стекле.

Но я не остановился, а методично превращал тачку за половину миллиона в груду металлолома. И когда опомнился, бита выпала из моих рук, а сам я упал прямо в осколки стекла. Привалился к обломкам некогда любимой вещи и замер.

Нахер мне это корыто? Что оно мне дало в жизни? Я в нём переимел пятерых шалав на заднем сидении. Вот и все заслуги этого транспортного средства.

Но не одна из них не рыдала после секса со мной! Ни одна не отбивалась, а я тварь…

Лика же объясняла мне как дебилу, оставить её в покое. Она ведь просила не трогать её! А что сделал я? Наплевал на это и просто вынудил переспать, зная что она хочет этого, но боится.

Я ж не придурок, чтоб не понимать очевидных вещей.

— Твою мать!!! Ты что натворил? — я поднял голову и сквозь слёзы улыбнулся Ки Бому.

— Приехали? — прошептал и бросил телефон к херам в ту же кучу с битыми стеклами, а парни застыли.

— Хан? Какого черта ты сотворил с тачкой? Что случилось?

— Мы переспали, — хохотнул, и наконец понял, что катится по моей щеке.

Это были слёзы. Я опять рыдал, как сраный малолетний щенок.

— Что? — Джин Ки ошарашенно выдохнул, а я кивнул.

— Это разве повод разбивать машину? Вроде раньше после хорошего секса ты не громил ничего, — охеревшим голосом поставил диагноз Ки Бом, а я начал ржать и сел ровнее.

— А разве похоже что я осчастливлен этим фактом? Вы слепые или просто не замечаете сколько кайфа в моём голосе?

— Хан, что происходит? Объясни, так чтобы мы могли тебе помочь.

— Вы нихера не сможете сделать, — оборвал холодным шепотом слова Ки Бома.

— Что она сотворила с тобой? Оставь её в покое! Она иностранка, мало того старше тебя? Зачем тебе это?

— Потому что я люблю её. И сегодня двадцатилетний сопляк отчетливо это понял, — я посмотрел в глаза друзьям и продолжил, — Я не чувствовал такого ни с кем. У меня вот тут… — начал бить себя по груди и сквозь сжатые зубы прошипел, — словно давило от проклятой истомы и ощущения счастья.

Ки Бон сел напротив меня, и посмотрел на Джин Ки, а тот кивнул ему и прошептал:

— Ты можешь рассказать нам всё. Ты сам знаешь, что никто кроме нас об этом не узнает никогда.

— Знаю, — кивнул.

— Тогда рассказывай, и попробуем найти выход вместе. Омма научила меня одной мудрой вещи: "Безвыходных ситуаций не бывает!" — закончил Ки Бом, и протянул мне руку, — В любом случае мы всегда на твоей стороне!

— Поклянитесь, что об этом не узнает никто, — я хрипло, но уверенно сказал, а Джин Ки сел на асфальте рядом С Ки Бомом.

— Яксукое! — они хором прошептали, а Джин Ки вяло улыбнулся со словами:

— Мы же семья, брат. С самого детства.

— Да, семья, — повторил и с силой прикрыл глаза.

"Я найду выход. Я вытащу тебя из этого дерьма, чего бы это не стоило! Клянусь, Малика!"

9. Малика

Я положила руку на холодный пол и поднялась. Серый цвет рассвета окрашивал всё в мутные и словно "шипящие" тона. Будто кто-то взял фото и убрал из него всё краски.

Голова гудела и я приложила руку ко лбу, попытавшись растереть его и разогнать ощущение мутности в мыслях. И когда оно пропало, я вспомнила. Вернее первой картинкой был гостиничный номер. Старый совковый полулюкс, который годами выедал мои воспоминания.

Есть такое понятие в лексиконе психиатров — клетка. Так мы называем место, в котором человек законсервировал свою боль. Моей клеткой в голове был именно тот совковый номер. Каждый кошмар, который мне снился происходил именно в клетке. Даже если я тонула или падала с высоты, как это часто случается в страшных снах с каждым, это происходило неизменно в том самом номере.

И сейчас я смотрела не на апаты в Сеуле. Я была в гостинице на другом конце материка. Там, где жила моя боль.

Медленно поднимаюсь и хватаюсь за решетку мозаичной перегородки и клетка рассыпается. Она по крупицам осыпается вокруг меня, потому что я смотрю на стену, у которой валяется синяя ткань. Она одиноким пятном врезается в серые тона, и клетка исчезает.

— Я сошла с ума… — упала на пол, держась за холодный металл перегородки, и зажала рот рукой, пока по моему лицу бежали слёзы.

Вспышками передо мной проносились всё — то как Хан пытался прикоснуться ко мне в машине и то чем закончилась эта попытка. Я надрывно хрипела и душилась слезами, а узел в груди впервые за десять лет начал развязываться. Цепи, которыми была закована девушка внутри меня просто исчезли.

И пока они исчезали я словно со стороны наблюдала, как она извивалась в руках Хана, как смотрела на него и закатывала глаза, хватаясь за плечи парня, подавалась ему на встречу и тихо, но глубоко стонала, пока он всё сильнее пытался не выпустить её из рук.

А потом девушка испугалась, потому что страсть на грани грубости, сменилась лаской и нежностью. Поменялась на томную и сладкую негу, которая подняла прутья клетки обратно и сжала на шее девушки стальные оковы боли.

— Какая же я су**… Как я могла с ним так поступить? Как я! Взрослая баба допустила такой ужас?!! — я глотала ртом воздух и выла от того насколько гадко и низко поступила.

— Он не заслужил такого… — вспомнила испуганные глаза Хана, то как он отскочил от меня и это было самой ужасной картиной.

— Чем я лучше того мужчины?

Поднялась опять и еле дошла до ванной. В первые же секунды, только ощутив тепло воды, меня накрыла апатия. Она ложилась на меня сверху, подобно струям воды, которые омывали кожу, а я ловила отголоски прикосновений Хана в своей голове.

На часах было всего семь утра, а я продолжала сидеть в одном полотенце у противоположной стены и пялиться на синее пятно под той, где разбила клетку впервые за десять лет. У меня был шок. Я чётко понимала свое состояние, как и то, почему апатично продолжала курить и смотреть.

Восемь часов утра и вся пепельница усыпана окурками. Девять часов утра, и я слышу, как раздается мелодия входящего звонка в чат. Вяло поворачиваю голову и понимаю, что часы показывают уже половину десятого. Мелодия обрывается и я поднимаюсь. Нахожу в шкафу рубашку и костюм. А потом на автомате одеваюсь, и вхожу в чат.

— Доброе утро, Лика.

Я села на диван и вывела изображение на плазму.

— Здравствуйте, Олег Александрович.

— Подними голову! — прозвучал резкий возглас и я вяло посмотрела на дядю Олега.

— Сколько часов ты в состоянии апатии? — он подался вперёд и я заметила на его лице тревогу.

Флегматично поднимаю руку и смотрю на наручные часы:

— Четыре часа тридцать пять минут, дядя Олег, — я понимаю, что мой голос пустой, и это плохо.

Но мне… Мне очень спокойно и хорошо в таком состоянии. Мне нравится ничего не хотеть. Это же круто просто флегматично плыть по течению. Сейчас поднимусь и нажав кнопочку под панелью домофончика вызову себе металлическую коробку, чтобы она покатала меня вниз.

— Лика!

— Да, — опять поднимаю вверх глаза и вздрагиваю от первого вопроса:

— Сколько длился половой акт и когда наступило состояние провала? Говори!

— Я не помню… — тихо отвечаю, а он начинает холодно чеканить.

— Отвечай четко и коротко! Я задал вопрос! Ты должна понимать, сколько времени нужно молодому парню, чтобы завершить половой акт! Говори давай и не мнись, как девочка!

— Около получаса или чуть больше, — и скорее всего так и было.

— Когда начался приступ и с чего?

— В конце, когда он… Когда я

… - начинаю мотать головой и чувствую, что мне не комфортно.

Я не хочу отвечать на эти вопросы, я хочу просто покоя и тишины.

— Ты чувствовала эйфорию и оргазм?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Да.

— Это было грубо, а потом всё резко изменилось и он захотел приласкать тебя, так?

— Да.

— Приступ начался, после его эякуляции? Или вовремя?

— После.

— Он продолжил половой акт и эрективность не снизилась?

— Нет. Он захотел сделать это по другому, — я нахмурилась и сжала руки в кулаки, продолжив, — Я же его предупреждала!!! Я же говорила ему, что больная! А он как остолоп малолетний, бл***!

И на этом моменте я ощутила, как ярость волной поднялась по моему телу, и я глубоко втянула воздух через нос. Только теперь почувствовала, какая у меня клоака во рту после такого количества выкуренного дерьма. Мне захотелось промыть рот, а язык протереть наждачкой.

— Уже лучше? — улыбнулся дядя Олег, когда я скривилась и чуть не сплюнула из-за налета во рту, — Говорил тебе, бросай курить. Тебе ещё матерью быть, а ты!

— Это вы сейчас так ещё больше меня разозлить решили! Какая к херам мать, если я нанесла такую травму молодому парню?

— А ты старуха у нас, да? — хохотнул Анастасов и прицыкнул, — Дурёха ты неопытная, Лика. К тому же слепая. Стал бы спать молодой парень со старухой у которой целлюлит и на запястьях? Ты молодая женщина, которая ещё даже не на пике сексуальности!

— При чем тут пики сексуальности, Олег Александрович! Я соблазнила молодого пацана и фактически нанесла психологическую травму, использовав, как лом для вскрытия моей клетки.

— Так и прекрасно! Были варианты исхода и похуже. Ты могла убить его, или просто избить. Ты ж не просто так боксируешь? Могла покалечить, а всего лишь продемонстрировала истерику. Это не самый худший расклад. А значит нечего здесь сырость разводить! Просто ответь на вопрос старого деда — ты почувствовала наконец то о чем я тебе талдычил годами?

Я медленно перевела взгляд, и посмотрела в светлые глаза на экране. В их уголках были россыпи крупных морщин, а густые, уже почти седые брови, всё равно не смогли скрыть насыщенного голубого сияния.

— Да. Я снова почувствовала, что могу быть желанной и любимой.

— Но как попугай продолжаешь повторять, что больная?

— А разве это не так? — я покачала головой, и горькая слеза побежала по моей щеке.

— Это так, Лика. Но если найдется, хотя бы один человек, который не поверит этому, ты встанешь на путь исцеления. Сейчас у этого парня не самое лёгкое время. И ты права, он в шоке от того, что увидел. Но если он решился вступить в отношения, понимая что ты больна, будучи свидетелем твоего приступа, и зная, что с тобой произошло, значит…

— Вы сейчас говорите полнейший бред, Олег Александрович, — я скривилась и стала теребить часы на руке.

— Посмотрим. Я тоже не святошей был в его возрасте, но…

— Вы бы не решились? — вскинула голову, а профессор ухмыльнулся.

— Если бы не испытывал глубокую тягу и привязанность? Зачем, я же не идиот?! — хохотнул и развел руками профессор.

Его слова странным образом отозвались в моей груди. Почувствовалось волнение и трепет. Я помнила эти ощущения, и прокляла их в тот же день, как смогла подняться с больничной койки.

— Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, Лика, — продолжил мужчина, а я улыбнулась с горечью, — Привязанность и чувства это не плохо. Не хорошо, когда ты не замечаешь, что другой человек их не ценит, и продолжаешь обманывать себя. Твоя ненависть и ожесточенность результат работы скотины, которую в детстве мать холила и лелеяла. Говорила сутками и днями на пролет, какой он исключительно прекрасный и неповторимый. Какой он шикарный мужчина, и что его не будет достойна ни одна женщина. Кроме самой матери, естественно. И если он хочет жениться, то должен получить её одобрение. Но он его не получил, и мать начала точить его каждый день. Капать на мозг, морально подавляя. И вот тогда, когда она ему внушила, что ты неправильная в её понимании, эта тварь с цепи и сорвалась. Именно твоя горе свекровь взрастила чудовище с завышенной самооценкой до самых небес. Она стала катализатором для того, что сама же вложила в своего сынка, которого родила-то для себя. Для неё любая женщина это конкурентка. И она видела, что сынок искренне влюбился. Поначалу подавляла в себе злость и ревность. Ты же воспринимала её лживые улыбки в твою сторону, словно настоящие. И когда стала его женщиной, а твоя сексуальность раскрылась, она это увидела и начала играть на этом. Довела сынка до пика агрессии, и это чудовище заметило, что на его царскую территорию покушаются. Его вещь хотят другие самцы. Не женщину, а вещь, Лика. Я это видел, но ты меня не слушала.

— Это не отменяет того, что я не могу больше никому довериться, — отрезала я, на что мне просто и со смешком резанули по нервам.

— А для секса доверия значит не нужно? Поправь меня доктор Малика Адлер, ты же сейчас переживаешь не только из-за того, что причинила ему вред? Тебе неприятно, что он почувствовал боль. А он её почувствовал потому что молод, и увидев такое даже наш пацан охренел бы, Лика. А речь идёт о парне, который живёт в социуме, где женщина это самый ценный и дорогой фарфор, который нельзя трогать просто так. И прикасаться нужно бережно.

— Вы начали изучать культуру и менталитет Азии? — я приподняла бровь, на что Анастасов меня оборвал и резко задал вопрос:

— Ты его хочешь?

— Да.

— Значит, не останавливайся. Если ты действительно ему нужна, он придет сам. Прекрати считать, что все мужчины похожи на того ублюдка. Мы люди, и женщины маньяки тоже не редкость. Как и садисты. И вот тут мы плотно подошли к тому, зачем я вообще тебе звонил.

Я подобралась, и почувствовала, что даже мозги начинают включаться.

— Все наши девочки сироты. И это первая тебе зацепка. Трое из них эмигрировали нелегально, и уже в Корее получили рабочие визы. Скорее всего этому поспособствовали их работодатели. Остальные двое заканчивали с отличием лингвистическое направление и перевелись по обмену. А вернее просто поступили в корейские ВУЗы, чтобы получить диплом уже на территории Кореи.

— Твою мать! — я встала и приложила ладонь ко лбу, усиленно думая.

— Сироты — это априори эмоционально нестабильные люди. Они подвержены постоянной потребности в любви и ласке. Недолюбленые и прошедшие через одиночество дети. Постоянно пребывающие в состоянии: «за что меня бросили? в чем я виноват? это я виноват, что их не стало…" Естественно такие девушки будут искать тепла и лёгких денег. Потому что и одно, и второе им пришлось искать самостоятельно с ранней юности. Вот тебе причина, по которой они работали хостес. Секс и деньги. Если кореянки тоже сироты, то я с уверенностью могу сказать…

— Что преступники совершенно точно сироты.

— Не факт. Я был бы склонен к тому, что это дети родителей, которые усыновили или удочерили кого-то. Ревность к родительскому вниманию и сложные отношения в семье, а скорее всего и насилие, привели к тому, что мы имеем парный психоз.

— Брата и сестры? — я щёлкнула пальцами, и тут как раз можно было быть уверенной, потому что девушку мы уже схватили за ханбок гейши, и если хорошо потянем, найдем.

— Вероятно, — уклончиво ответил Анастасов, а я кивнула.

— Эта игра, она может быть следствием того, что у них в семье был соревновательный строй? Например, детей постоянно стравливали между собой из-за неудач одного и успехов другого.

— В точку, Лика. Именно это и могло развить такой сильный синдром. Это не могут быть просто чужие друг другу люди. Один…

— Выдал бы другого уже давно, чтобы победить.

— Но не забывай о том, что один доминирует, а другой принимает его правила. А значит будьте очень внимательны. Реципиент рано или поздно допускает ошибку.

— Подобно подражателю преступника?

— Именно! — кивнул утвердительно профессор, а я начала наматывать круги на месте.

— Лика?

— Ммм, — я хмыкнула и опять посмотрела на мужчину.

— Если тебе трудно, переключись на работу вплотную. Но ты должна быть готова к откату. Поэтому я прошу тебя, не как твой доктор или куратор. Я прошу тебя как отец, который очень переживает за тебя, как за собственного ребенка. Отпусти это, Лика. Дай ситуации развиваться самой. И ради Бога, не включай психиатра, когда вы опять окажетесь в кровати.

— Дядя Олег! — я чертыхнулась и прикрыла с досадой глаза.

— Он придет, Лика. И ты это знаешь. Поэтому прекрати грызть себя.

— Ему двадцать. Он богач и в любом случае, даже будь между нами здоровые отношения, ничем нормальным это бы не закончилось, — парировала, но в ответ услышала неоспоримый факт.

— Тебе его кошелёк помешает с ним спать? Сказать тебе как твой доктор? — Анастасов приподнял бровь, а я просто стала ждать его слов.

— Это может быть твой единственный шанс, Малика. Его может больше не быть. И ты сама это понимаешь.

— Понимаю, — я опустила голову, а мужчина тихо закончил:

— Мне пора, Лика. Береги себя.

— И вы берегите себя, Олег Александрович. Спасибо.

— Если бы моё "не за что" было не нужно, было бы намного лучше. Пока.

— До свидания, Олег Александрович!

Связь пропала, и на экране высветилась наша последняя переписка с профессором, а я застыла.

Обернулась к стене, у которой до сих пор лежало "синие пятно". Я взяла рюкзак в руки, и хотела поднять платье, но моя рука застыла и начала дрожать.

"Не хочу убирать это. Хочу вернуться домой и увидеть эту картину снова. Пусть я чокнутая дура, но этот кусок тряпки, даже выбрасывать не хочу. Не могу…"

Дорога до департамента заняла слишком много времени, за которое я опять познала все прелести пограничного состояния апатии и эйфории.

"Выключи психиатра, Лика" — звучали в голове слова профессора, и выйдя из такси я так и сделала.

И это, мать его, всё только усугубило. Потому что теперь я мыслила, как ненасытная и недотраханая барышня, которая через каждые пять минут вспоминала, что в ней наконец побывал реальный член. Но ей оказалось этого слишком мало.

И этот идиотизм продолжался весь рабочий день.

— Она просто сидит и нагло издевается! — Ли Ю Чон вскипал с каждой секундой всё больше.

Узкое пространство аппаратной за зеркалом вмещало сейчас троих людей, и меня душило их присутствие. Не давало дышать, но я пыталась успокоить внутреннее раздражение.

"Срань… Я словно целку трахаю!" — глухой рык в ушах заставляет прикрыть глаза и начать дышать глубже, пока в вырезе пиджака, под обычной рубашкой по коже ползёт струйка пота и задевает именно те места, где его губы ко мне прикасались. Она словно издевается надо мной. Весь организм, будто начал экзекуцию над своей хозяйкой, постоянно возвращая в тот момент, когда я чуть не задохнулась от оргазма, который даже будучи здоровой не испытывала так ярко. Я как дура, стояла в этой проклятой аппаратной и не могла даже с места сдвинуться. Умом я понимала, что произошла непоправимая глупость, и самая жестокая и ужасная вещь, которую я совершала вообще в жизни.

— Зачем вызывать на допрос дочь известного бизнесмена, зная что она ни хрена нам не скажет? — инспектор Шанель вернул меня в реальность и я встряхнула головой.

— У Бон Хи не дура и будет молчать и дальше. Тем более уже удача, что она пришла сюда, — продолжал ворчать Шанель, а я начала наблюдать за Хон Джином и тем как он вместо того, чтобы допрашивать девушку, пялился на её ноги.

— Тупая мужская особь, бл***! — выругалась на родном и схватила папку с делом, вылетев из аппаратной.

Два шага влево и моя рука хватает ручку от дверей допросной. Первые пару секунд Доминант просто застыл на мне взглядом, а потом нахмурился, видимо не понимая, что происходит.

Но мой выброс агрессии уже было неостановить. Я находилась в таком состоянии, что легче просто удавиться. А всё из-за этого глупого пацана. Из-за его рук, тела, губ и голоса. Именно последнее вызывало такое возбуждение, что у меня просто перехватывало грудь и лёгкие, лишь вспомнив его тяжёлое и горячее дыхание. Это невозможно остановить. Это подобно фильму на повторе. Рука хватает меня за ногу, и с силой проводит ладонью вверх, а у меня перед глазами не зеркало допросной, а полумрак коридора, его лицо и глаза. То как он кривиться, когда делает движение телом и на выдохе, тяжёлом и настолько горячем, сминает и сжимает мои губы своими. И это было так приятно, настолько что у меня голова от этого шла кругом и хотелось дать ему того же. Прижать к себе, обнять и подарить ласку, но я не способна на это. Я не могу любить этого парня, не могу прикасаться к нему, так как хочет моя больная девочка внутри. А именно она отвечала на его стоны и реагировала на его тело и то что он делал, так словно просыпалась и тянулась к Хану.

Я вспоминаю это, и мне хочется выть от боли, потому что видела своими глазами к чему привело то что мы сделали. Я правда наслаждалась этими воспоминаниями, но ровно до того момента, как не вспоминала, что натворила, и какой страх испытал Хан, увидев наконец кто я на самом деле.

Поэтому прямо сейчас встала над девушкой, которая с опаской мне поклонилась и наигранно улыбнулась:

— Вы английский понимаете? — холодно спросила и оперлась руками о стол, нависая над ней.

— Плохо, госпожа. Но зато моя память запомнить, что я вас видеть совсем недавно в Паноптикум. Это же вы девка Хан Бина?

Злость и ярость поднялась новой волной. Мозг дал понять, что это ещё и потому, что мне действительно мало трёх оргазмов, от которых можно было спокойно отключиться, потому что экстаз был вполне возможен в руках этого малолетнего засранца. Мне было мало его. Мне стало мало всего и это естественно. Психотерапевт Малика Адлер прекрасно понимала, что происходит. Секс это тот же наркотик. Вернее интимная жизнь и процесс близости необходим любому человеку. А я сдерживала свои инстинкты из-за фобий и страха годами. И вот внезапно мне дали всё, чего я была лишена. И даже больше, потому что переспала я с двадцатилетним парнем у которого шикарное тело и прекрасные умения, что тоже немаловажно, мать его. Поэтому сейчас наркоман сорвавшийся с крючка переносил ломку. И первая её стадия — найти способ добраться до новой дозы. Снова ощутить, как это, когда тело превращается в оголенный нерв и ты хочешь… Хочешь! Хочешь!!! А не можешь, бл***!

Я прикрыла с силой глаза, но потом взяла себя в руки и посмотрела на девушку с ещё большей злостью.

"Мне честно тебя жаль. Очень жаль что ты попала под мою горячую руку. Но я ничегошеньки не могу поделать," — даже мысленные извинения перед девушкой звучали как злобное шипение в моей голове. И я знала, что наступит и вторая стадия — откат. Я знала и ждала, когда меня накроет катарсис и решу, что в этом мире я полное ничтожество и не имею права существовать вообще!

— Тогда, молодая госпожа, позвольте девке, провести вам экспресс курс английского и анатомии! — тихо и холодно прошептала ей в глаза и открыла папку, бросив фото с места обнаружения тела Ангелины и самого трупа.

— Узнаете эту хостес, госпожа? Или мне показать вам её лицо, которому тоже провели фотосессию! Последнюю в жизни! — рыкнула, а Хон Джин попытался меня остановить, но я на него так посмотрела, что лучше бы ему заткнуться и молчать.

Девушка застыла взглядом на изуродованном теле Ангелины, а потом отвернулась.

— Знаете, как отличить желто-синюшные ссадины на теле от жёлтых и почти багровых? Первые прижизненные, а вторые посмертные. Это первый урок из анатомии, но не живого человека. А вот это видите, — я указала пальцем на посиневшие бедра и порезы, — Это следы от веревок, они тоже синие и с кровоподтёками. Знаете, что нужно вытерпеть, когда тебя вот так связывают? Это как вскрыть нарыв от ожога и тереть по нему часами. По одному и тому же месту!

— Перестать… — прошептала Бон Хи, а я выпрямилась:

— Это же вы доложили охране, что в клубе полиция? — резкий вопрос, и она наконец раскрывает рот и отвечает:

— Да.

— Зачем вы это сделали? — складываю руки на груди, а Доминант хочет вмешаться, но снова умолкает, когда девушка начинает говорить:

— Паноптикум не просто быть клуб, госпожа инспектор. Это очень ценная место для публичная люди. Но и опасное. Если бы кто-то узнать, что мы знать и скрывать факт вашего пребывания в клубе… — Бон Хи запнулась, но потом покачала головой и продолжила, — Хан Бин-ши мог пострадать из-за вас. Никто не знать, кто владеет этот клуб. Но все знать, что это единственный место, где мы можем отдохнуть от публичности. И…

— Быть собой, — закончила я и переглянулись с Доминантом, продолжив:

— Кто такая гейша и почему ей позволили выступить на арене для айдолов? Вы же ревностно относитесь к таким вещам. Там бы даже трейни не дали выйти на сцену.

— Она заплатить. Мы не знать сколько, но она заплатить.

— Это та девушка? — я достала распечатку из записей камер видеонаблюдения публичного дома, но Бон Хи скривилась.

— Я не знать. Мы видеть её только два раза. И оба, гейша быть с сильным "мейк ап".

— Сильный мейк-ап? Это как? — я нахмурилась, а девушка глубоко вздохнула и опять посмотрела на фото Ангелины.

— Я не уберу их пока вы, госпожа У, не расскажите мне всё, что знаете, — Бон Хи отвернулась от снимков и продолжила.

— Я не знать как это сказать на английском…

— Так скажите на корейском! — отрезала я, и пробубнила на русском, — Прости Господи…

Девушка начала что-то блеять, а я вскипала всё больше. И причиной было её это "девка Хан Бина".

— Что она сказала? — я обратилась к Хон Джину и он тут же перевёл:

— Говорит, что видела такое лишь перед выступлениями в театрах или на сцене. Айдолы обычно делают такой макияж. Актерский грим.

— Актерский грим? — я повторила и взяла распечатку в руки.

На фото действительно была девушка. А так как азиатки, да и вообще азиаты очень похожи между собой, то мы опять были в тупике. Единственная отличительная черта это этот демонов ханбок, и антураж, который она вокруг себя создавала.

— Особые приметы у этой… дамы были? Может какие-то особые жесты, или просто что-то, что показалось вам не обычным, Бон Хи-ши? — снова глянула на девушку, а она застыла взглядом на моих перчатках.

— Перчатки. Оба раза она быть в эластичных кожаная перчатки как ваша, госпожа инспектор. И… Пудра, которой мажут лицо. Это быть очень необычная вещь. Она носить её с собой в очень дорогая пудреница.

— Рисовая пудра, — пробормотала и вспомнила слова японки, — Это какой-то рецепт или что? Как это достать или купить?

Бон Хи приподняла брови и хмыкнула, а потом покачала головой:

— Это быть рецептура очень старых времён. Это делать своими руками. Или под заказ.

— Хон Джин, ищите все магазины, которые продают это, или все фирмы, которые могут делать под заказ, — я кивнула мужчине, а он так холодно на меня посмотрел, словно я его унизила.

Но мне было опять откровенно наплевать. У меня гудела голова, подкашивались от нервного напряжения ноги, и меня бесило всё. Проще говоря такой живой, я себя давно не помнила. Словно клубок проклятых нервов. Сплошной и хорошо затянутый, который мог прямо сейчас вообще открытым текстом обложить любого матом.

Доминант собрал свои папочки и писульки, а я опять обратилась к девушке:

— Кто ещё был знаком с этой женщиной, и сколько ей примерно лет?

— Кроме нас это быть половина Паноптикума, — быстро ответила девушка, а я задала следующий вопрос:

— Ты же врёшь! Отводишь глаза вправо, когда говоришь и обдумываешь, как соврать, Бон Хи. Говори! — я упустила формальное общение и опять наклонилась к девушке.

— Она с кем-то уединялась в тех кабинках? И это были девушки, так?

— Да, — со страхом ответила Бон Хи, а я поняла, что мы запутались окончательно.

Если это так, то почему она их не убила? И почему не закончила с Хатори, и тоже оставила в живых? Может это и есть те ошибки, о которых говорил Анастасов.

— Это ещё быть не всё, — тихо прошептала девушка, и кивнула на микрофон, который писал допрос.

Я поняла её сразу, и отключила запись.

— Говори!

— Ни одна из них не помнить, что с ними происходить внутри. А это значит, что их накачать чем-то. И если это быть наркотик. Нам всем конец. Нитизены итак водить сплетня о секретный клуб, и если хоть кто-то узнать, что там происходить подобное… Вся наша репутация развалиться на части за момент, госпожа. Мы хоть и богатые, с именем, но наша закона знать. И наркотик это ещё и грех перед Небесами. Поэтому я не могла говорить. И поэтому рассказать о вас охрана. Я испугаться.

— И ты думаешь, я стану тебя жалеть? Ты говорить ничего не хотела вообще, пока я тебе фото несчастной убитой девушки не показала. Я знаю кто ты, Бон Хи. И даже понимаю, что ревность в твоём случае закономерна. Хан и с тобой спал. Но этот момент, пожалуй мы можем упустить, хотя он и послужил причиной всему. Ты пришла сюда не потому что тебя вызвала полиция. Ты могла спокойно отказать или прийти с адвокатом. Ты явилась сюда, потому что хотела посмотреть на меня ещё раз, и выяснить являюсь ли я реальной угрозой для тебя и твоих светлых собственнических чувств к Хан Бин-ши! Я ведь права? Ты же поэтому весь вечер дергалась, как в горячке? Бесилась, что член, который тебя покатал взрослой аджуме достался? Не ври и говори правду! Всю, Бон Хи! Ты же была знакома с Ангелиной или как вы её называли Чон Са! Так ведь? И с остальными девушками. Чем они занимались в Паноптикуме? — я сцепила челюсть до хруста.

— Они обслуживать клиентов, — глухо ответила девушка, смотря на меня ошарашенным взглядом.

— Это я итак знаю! Их же что-то связывало? Не только норэбан!

Мной трясло. Я должна была дожать эту девку, потому что по её лицу видела, что она скрывает многое. И её поступок в Паноптикуме был вызван ещё и тем, что она боится. Вот только чего?!

— Чего ты боишься, Бон Хи? Или кого?

— Я ничего больше не сказать! — её лицо окаменело, а я закинула последнее предположение.

— Одиннадцать девушек!!! — я ткнула рукой в папку и прищурилась, — Одиннадцать не дожили до этого дня, и умирали в муках таких, которые ты и в фильме ужасов не увидишь!

Она начала дрожать, а я дожимать:

— Теперь понимаешь, какая это была глупость ревновать к взрослой аджуме, которая немного, совсем немного, умнее тебя? Я ещё в клубе заметила, как ты молчала, пока твои друзья спокойно об этом говорили!

— Он приходить в норэбан, а она приходить в Паноптикум, — прошептала девушка, а я мысленно выдохнула с облегчением.

— Как он выглядит?

— Точно так же, как она, — прошептала девушка.

— Переодет в гейшу? — я скривилась и приподняла бровь.

— Нет, — покачала головой Бон Хи, — Они словно близнец, но не совсем.

— Ты говорила с ним?

— Нет, — девушка ответила с опаской, а я задала следующий вопрос:

— Откуда ты знаешь, что они связаны?

— Перчатки, — опять кивнула на мои руки девушка.

— Как норэбан связан с Паноптикумом, и откуда тебе все это известно?

Она наконец раскрылась. Это так, словно слой за слоем смывать краску со стены. Один слой, второй слой, и так пока не доберешься до первого. Того который внутри. Сдирать каждую из масок этой девушки, это как соскребать эти слои. Шары отвердевшей олифы — общество и предрассудки, положение и статус, деньги и надменность, страх быть уличенной в чем-то постыдном и низком, ментальность и наконец связь с парнем, который прямо сейчас, в моей голове творил со мной просто нереально идиотские вещи.

"Ну и послужной список у этого засранца! Что не девка, каждая у него в штанах нашла себе место! Празднуй, Лика! Стоит выпить бутылочку красного полусладкого, ты стала вровень со смазливыми девочками и тоже пополнила этот список. Убить мало!"

— Норэбан, в котором они работать быть первым закрытая клуб. Потом всем, кто туда приходить, выслали по почте красивые пригласительные в новый клуб.

"Вот почему Хан совершенно спокойно переспал с Мён Хи в одной из комнат. Полная конфиденциальность. И вот почему исчезли все записи. Это не он их стёр, а тот кто знал, что там происходило. Мён Хи, как и всех остальных не убивали в самом караоке-баре. Камеры чистили по другой причине. Потому что туда ходили знаменитости и дети богачей."

— Ты точно не знаешь, кто хозяин этих мест?

— Нет, — и на этот раз это была чистая правда.

— Свободна! — холодно отчеканила, а девушка вздрогнула, — Вы можете быть свободны, госпожа У.

Она медленно поднялась и её явно потряхивало. Поэтому не мудрено, что она пожелала и мне сделать "приятное".

— Так Ким Хан Бина посадить? Вы поэтому его использовать? Это правда, что он убил Мён Хи?

Я еле сдерживалась и моё состояние начинало меня пугать всё больше. Складывалось ощущение, что я ревновала ко всем, кто только произносил его имя.

"Что со мной происходит?" — я продолжала молча стоять и смотреть на то, как она ждёт ответа.

— Нет. Ким Хан Бин проходит по этому делу, как свидетель.

Она прошлась по мне взглядом, и поклонившись, более ничего не сказала и вышла.

Я обернулась к дверям, и проследила за тем, как они хлопнули.

— Нужно действовать, пока они не ускользнули совсем. Здесь что-то не так, — прошептала и посмотрела на своё отражение в зеркале, а через пару секунд в дверь вошёл Ли Ю Чон.

"Я должна проверить их всех. Доминант оказался просто озабоченный идиотом, а вот остальные…"

— Нужно посетить норэбан ещё раз, — взглянула на мужчину и он кивнул мне тут же.

— Я подумал о том же. Давно не пел в караоке, — усмехнулся мужчина, а потом серьезно продолжил, — У них должен быть резервный сервер, если они имеют дело с такими клиентами.

— Читаешь мои мысли, Ю Чон-ши.

— Едем? — он приподнял бровь и кивнул на дверь с вопросом.

— Поехали!

Но, когда мы вышли на подземную парковку, я с удивлением посмотрела на то, как старший инспектор идёт не к служебной машине, а к синему "Митсубиси".

— Прошу, Лика-ши! — Ю Чон открыл передо мной дверцы и пригласил сесть в салон.

"Почему не на служебной?" — билось в моей голове, но я прикусила язык и ждала, пока мужчина заговорит сам.

Мы выехали из парковки и он подкурил, встав в небольшом заторе в правой ветке.

— Я знаю, что сейчас ты озадачена, почему мы едем на моей машине, и сами, — он затянулся, вырулив вправо обогнал пробку, и мы наконец поехали в сторону Каннама.

— Так и есть, — подтвердила, а мужчина продолжил и доказал мне, что я была права, и такие оперативники не могли таскаться за преступником почти три месяца, при этом словно долбясь лбом в глухую стену.

— В служебной машине стоит прослушка департамента, а значит поговорить мы можем только тут. За эти неполные три недели я убедился, что ты первоклассный криминалист, и отнюдь не глупая баба с пушкой в руках. Ты и меня сейчас подозреваешь. Я вижу это в твоём взгляде. Но я занимался три месяца тем же. Как только мы начали ходить по кругу, и лишь уцепившись за маленькую ниточку тут же теряли её, я понял, что кто-то из департамента замешан если не в убийствах, то знает кто убийца и прикрывает его. Слишком много совпадений. Стерильные тела, места обнаружений тоже чистые. Их либо сбрасывали в реку, либо в стерильном мешке в овраг в дождь. Они даже погоду учитывали так, чтобы дождь смыл все следы и поисковые собаки не смогли ничего найти. Поэтому я стал наблюдать за своими же работниками. И когда ты приехала, я сказал спасибо небесам, потому что у меня уже едет крыша, Лика-ши.

Его трясло, и он явно очень близко воспринимал это дело. Настолько, словно одна из жертв его собственный член семьи.

— Ты потерял кого-то? — я прищурилась, а Ю Чон опять выдохнул облако дыма, и горько усмехнулся.

— Три года назад, тварь которую я посадил, вышла на волю и убила мою жену, — он прикрыл глаза, а потом собрался и начал ехать быстрее, — Сон Ми шла с работы, а я не успел её забрать. Тварь этим и воспользовалась. Он сотворил с ней тоже самое, что эти двое творят с несчастными девушками.

— Вот откуда этот синдром вины и попытка искупить её перед каждым потерпевшим, — я тихо прошептала и отвернулась к окну, — Ты же понимаешь, что ночуя на работе вину перед ней не искупить, Ли Ю Чон? Потому что твоей вины в этом нет.

— Она умерла, потому я инспектор полиции, который не смог защитить свою жену! — резко парировал мужчина, а я с силой сжала руки в кулаки, повернула голову и отчеканила:

— Она погибла от рук твари, которой плевать на всё, кроме мести и у неё нет моральных принципов. Ты не виноват. И чем быстрее это поймёшь, тем лучше для тебя, — он хмыкнул, а я вяло улыбнулась, — Ты ждёшь ответной откровенности, чтобы мы сблизились и стали друзьями?

— Если ты не против, — Ю Чон свернул на балюстраду и затушил окурок в пепельнице.

— У меня андрофобия, Ю Чон. А проще говоря, когда я вот так еду рядом с тобой в одной машине, по моему телу бегает дрожь от страха. Но за десять лет я настолько привыкла к этому чувству, что почти его не замечаю, если ко мне не прикасаться. Такого откровения достаточно?

— Я не потому начал этот разговор, — тихо возразил мужчина, а потом заставил меня замереть от страха, — Ким Хан Бин — вот мой вопрос?

Вот в этот момент по моему телу прокатилась реальная дрожь. Мне стало страшно, а испуг вызвал раздрай в мыслях.

— Между вами что-то происходит? Хон Джин-ши трижды пытался подать рапорт в управление на тебя. Лика, если это правда и у тебя отношения с подозреваемым, то я нихера не понимаю! И это очень плохо. Я не хочу потерять такого сотрудника, когда мы подобрались настолько близко к этим тварям. Ты же говоришь, что боишься мужчин, так почему же инспектор, решил что это не так?

— В анамнезе протекания этой болезни, есть понятие якоря. В принципе, — я запнулась, но врать это вообще не вариант. Если бы Ю Чон хотел мне навредить, он бы просто подписал рапорт и меня бы депортировали, — …почти любое заболевание психологического плана вмещает в себя это явление. Якорем может быть что угодно, или кто угодно способный вытащить фобию и синдром больного наружу, а потом потушить и удержать сознание человека на плаву.

— То есть? Ты хочешь сказать что… — Ю Чон-ши посмотрел на меня ошарашенным взглядом, а я кивнула.

— Этот парень мой якорь. Он способен вытащить всё и потушить за пару секунд приступ, от которого я раньше отходила сутками лёжа в кровати дома.

Он молча смотрел на дорогу, а потом тихо прошептал:

— Ты хорошая женщина, я бы сказал чем-то похожа на мою Сон Ми. И это было первым, что подкупило меня и я начал тебе доверять. Поэтому прошу тебя, если это перейдет за рамки…

"Оно уже перешло…" — я прикусила губу, и снова ощутила возбуждение, лишь вспомнив о Хане, пока Ю Чон говорил дальше:

— Я должна остановиться? — посмотрела на него, а он кивнул.

— Да, Лика. Он из богатой семьи, и если они узнают, что их наследник вступил в отношения с иностранкой, тем более старше его… Я уже ничем не смогу помочь. Тебя просто вышвырнут из страны, и слушать даже президента не станут. Наше высшее общество это элита с кристально чистой репутацией, а отношения такого рода у одного из наследников это как пятно на этой репутации для всей семьи. Поэтому подумай хорошо! Это принесет только неприятности.

— Я услышала тебя, Ю Чон-ши! Камсамнида! — тихо прошептала, а мужчина словно кивнул собственным мыслям и продолжил ехать.

Всё начало закручиваться как в тумане. Норэбан действительно был обычным корейским караоке-баром. Ничего лишнего или подозрительного. Всё легально, как и говорил начальник департамента Чхвэ. Даже проституция в их красивых документах значилась как предоставление развлекательных услуг и не более. В обязанности девушек хостес входило лишь развлечение. Разговоры, подача блюд, пение и танцы, знание корейских настольных игр и всякая чушь связанная с этим. Проще говоря хостес были аниматорами для взрослых людей. А вот если девушка хотела заработать больше, и ей предлагали уединится в отеле, это был уже её выбор — идти или нет.

С такой точки зрения не прикопаться ни к чему. Мамочек здесь не было, а девушки по сути были сами себе менеджерами. Хочешь торгуй собой, хочешь нет.

— Вы же понимаете, что не с идиотом разговариваете, господин Мин? Я похож на шута или карнавального полудурка?

Мы стояли в узком коридоре с кучей дверей, и пока Ю Чон прессовал молоденького парня за стойкой администратора, я пошла вглубь помещения, и отыскала именно ту комнату, где Хан последний раз был с Мён Хи. Небольшая и узкая дверь скрипнула, и как только я вошла свет автоматически вспыхнул прямо над головой.

Светлые тона, белые диваны, и синяя гамма. Куча техники, микрофоны и достаточное пространство, чтобы позволить себе погудеть на славу. Я обернулась по сторонам и начала искать глазами камеры. Если видимых не было, то совершенно точно должны были быть такие, которые не предназначены для глаз посетителей.

Не спеша обошла по периметру всю комнату, и застыла в левом углу, под колонкой, которая была вмонтирована в стену. Диван стоял ко мне спинкой, и под ним я заметила край черной ткани. Присела и потянула за находку, чтобы охренеть.

— Это что ещё такое? — я посмотрела на маску черного цвета и обернув её в другую сторону, офигела.

Вся внутренняя сторона этой повязки была вымазана следами от косметики. Такую маску даже я себе прикупила, чтобы не душиться от пылевых бурь и смога по утрам. Корейцы носили такие часто. И не только дизайнерские черные, но и обычные.

В дверь вошёл Ю Чон-ши, и с порога просиял:

— Ты должна это видеть!

— Погоди! Позови сюда администратора! — я поднялась с пола, а мужчина нахмурился, — Давай! Пбали-пбали! *(Быстрее!)

Ю Чон-ши скрылся за дверью, а я начала вертеть находкой в руках. Это мог потерять кто угодно. Любой посетитель, который побывал здесь после нашей экспертной группы. Но все же?

Мужчина вернулся с бледным парнем, и тот посмотрев на меня вновь поклонился.

— Агашши?!

— Спроси его сколько клиентов снимало эту комнату после госпожи Кан Мён Хи? — кивнула Ю Чону, и парень лишь услышав этот вопрос тут же застыл, а потом затараторил на ломанном английским.

— Это быть закрытый информация и не быть подлежать для огласка.

— Ты опять начинаешь? — рыкнул Ю Чон, а парень чертыхнулся, и начал натурально ныть:

— Я из-за вас лишиться работа и жить улица! Прошу вас! Вы осмотреть вся помещений наша клуба. Сколько быть можно рыться здесь? Мы не быть нормально работать! А есть хотеть вся и вы в том цифра, агашши*!

Я улыбнулась парню, а он покачал головой, и достав сотовый, что то ткнул на экране. За нашей спиной тут же щёлкнула панель и упала полка. Она была прикреплена выше, а когда опустилась, вероятно закрыла собой скрытую камеру.

— Эта комната быть самая дорогая, по одной простая причина, — он опять провел по экрану, и стена за диваном отошла в сторону и я охренела. Там был целый арсенал игрушек. Да таких, что наверное японские эро-отели прячутся.

— Поэтому после та инцидента мы закрыть её и больше никто в ней не быть.

— Вы уверены? — переспросила и показала маску, а парень скривился и кивнул.

— Это оставить либо до госпожа Мён Хи, либо она же и потерять.

— Вы её знаете настолько хорошо?

Парень опустил глаза в пол, а я посмотрела зло на Ю Чона. Как можно было упустить такого свидетеля?

— Где вы были, когда опрашивали ваших коллег? — Ю Чон надел перчатки и взял у меня маску, присмотревшись к ней.

— Я быть в Пекин. Моя омма работать на одна из фабрика, агашши!

— Потому его и не опросили. Его не было в стране, а значит нужно спросить с двоих сегодня по полной, — пробормотал Ю Чон.

— С Хи Шина, который упустил маску, когда проводил осмотр и экспертизу комнаты, и с Хон Джина с Шанелем. Поэтому с троих.

Ю Чон-ши поперхнулся на последнем моём слове и хохотнул.

— Я плохо запоминаю ваши имена, — прошептала в ответ, и продолжила посмотрев на парня:

— Мён Хи? Откуда вы настолько хорошо её знаете? — повторила вопрос, а парень опять отвернулся.

— Да говорите уже как есть! — скривилась и зло процедила.

Состояние агрессии возвращалось с новой силой. А то что я начинала запутываться всё больше во всем этом, бесило ещё сильнее.

— Она занималась эскортом высокопоставленных лиц, госпожа инспектор. И то что вы держите в руках, вероятно действительно её вещь. Потому что в тот вечер, после того как Ким Хан Бин ушел, она ждала клиента.

Мы с Ю Чоном впали в ступор, а парнишка который минуту назад мялся как школьник, запер дверь на ключ, развернулся к нам и достал ксиву китайского отделения Интерпола.

— Мы ведём это место два года, госпожа Адлер. И мне всё известно и о вас, и о каждом детективе, который здесь побывал. Поэтому послушайте меня внимательно — Паноптикум и его руководство не имеют отношения к этим убийствам. Мы ведём их и наблюдаем за каждым шагом. Контролируем и не даём выходить за рамки закона насколько это возможно. Кан Мён Хи была одной из самых дорогих кисен Паноптикума. Мало того, потому она и работала в "Шинорацу". Это её прикрытие, а Чхвэ Йон Со прямой спонсор этого клуба. Вы не потому следу пошли в деле с маньяком.

"Значит всё намного хуже, чем я думала. И теперь китайский Интерпол решил нам палки между колёс вставлять."

— Значит ли что услышанное мной, является прямым доказательством того, что вас не волнует проституция в самой открытой её форме? Ведь остальные десять жертв были не просто хостес и "товаром по собственному желанию", ведь так? — я вложила руки в карманы плаща, пока агент, которому на вид-то было не больше двадцати двух спокойно кивнул.

— Это единственное, чем мы можем вам помочь в вашем деле. Потому что сейчас мы заняты тем, чтобы прикрыть работу этого клуба навсегда. Но мы действуем законно, пока наши оппоненты вольны творить что угодно. Наше дело не касается вашего никак. Ни доказательная база, ни списки потерпевших лиц, и даже связь с этим норэбан и Паноптикумом никак не могут объединять нас в одном направлении. Поэтому я настоятельно рекомендую больше не сунуться ни в клуб, ни в этот бар. Иначе вы помешаете операции, которая длиться больше года, госпожа Адлер. И вы, и господин Ли прекрасные специалисты, и сможете разобраться в своем деле сами. Это всё чем я могу вам помочь.

— Вы знаете кто убийца, — резко бросил в лицо парню словами Ю Чон-ши, а я приподняла бровь в удивлении и не могла понять: с чего бы такие умозаключения?

— Скажем так, я видел и его, и её в обоих местах. И могу утверждать с уверенностью, что такое дело вы способны раскрыть сами. Ответ рядом с вами. А большего я сказать вам не могу.

— Вы не просто сотрудник Интерпола, — я усмехнулась, а парнишка тут же преобразился в мнительного идиота.

— Сейчас я быть здесь работника клуба, — отыскал все нужные настроечки, вернув всё на свои места и открыв двери, — А вы быть нежелательная клиента этот бар. Прошу покинуть наш норэбан и в следующая раз приходить с ордера!

— Всенепременно! — ухмыльнулся Ли Ю Чон, а паренёк только подмигнул и кивнул на выход.

Мы сели в машину, и начали пристегиваться, когда Ю Чон-ши озвучил то, что я хотела сказать и сама:

— Это контрразведка, при чем международная организация. И видимо этот клуб содержит кто-то очень влиятельный, или это несколько лиц, обремененных властью. Но у нас есть повод навестить другого господина, который в нашем деле все таки фигурирует. И его допрос не помешает никак господам в черных беретах, — Ю Чон улыбнулся и завел мотор.

— Сейчас почти семь вечера. Думаю наносить визит в офис компании "Шинорацу" поздновато, Ю Чон. Давай с ордером, так чтобы этот мужчина почувствовал как под ним стульчак подгорает с самого утра.

— Коварная вы женщина, однако, инспектор Адлер, как кумихо, — мы выехали обратно на балюстраду, и Ю Чон неожиданно спросил, — Может выпьем? Ты ведь не боишься меня? Я угощаю!

Я посмотрела на свои руки, и отвернувшись к окну, спокойно ответила:

— Не думаю, что это хорошая идея, Ю Чон-ши. Прости. Мне лучше поехать домой. Отвезешь? — повернулась обратно и уловила взгляд мужчины и улыбку, в которой скользило понимание.

— Отвезу, — ответил Ю Чон, и свернул в сторону моего района.

Мимо меня прошло ещё два дня. Это "мимо" было вызвано той самой ломкой, из-за которой я никак не могла собрать мысли "в кучу" и попытаться хоть как-то следовать советам Анастасова. Это было слишком трудно просто уйти в работу, когда во мне проснулись все гормоны разом. Иначе как объяснить то, что узнав о провале запроса на вызов в департамент Чхвэ Йон Со, я не начала злиться или искать пути найти его и схватить за галстук посильнее? Вместо этого Малика встала с утра и переодевшись в спортивную форму, отправилась бегать прямиком под моросящий дождь.

Как объяснить этот порыв, я не понимала. Но мне нужно было успокоиться и отдать эти эмоции хоть куда-то, чтобы не рехнуться. А у меня действительно медленно накренилась крыша.

Вышла в парк у комплекса и включив на сотовом программу контроля за бегом и плеер, просто побежала. Меня не волновал моросящий совсем мелкими каплями дождь. Мне не мешала маска, которая для меня стала действительно новым аксессуаром в гардеробе. Меня бесила пустота рядом и то, что я действительно надеялась и ждала, что он придет сам. Но Хан не пришел. Ни на второй, ни на третий, и ни на четвертый день. "Возможно, это и к лучшему", — твердила умная баба в моей голове, а девушка поднимала лицо и ухмылялась с издёвкой: "Скажи это своим попыткам перестать думать, о том что ты переспала с молодым парнем, а он лёгкими движениями, просто и без лишнего напряга спустил твои мозги между ног!"

Бегу быстрее, и начинаю чувствовать как тело успокаивается и перестает зудеть, как в горячке.

Но лишь обогнув центральную аллею застываю, потому что и не знала, что здесь, прямо за моим комплексом, есть такое место.

Это площадка. Огромная смотровая площадка над холмом, с которого открывается вид на реку и видны горы. Прямо сейчас я смотрю на небольшие холмы и пики этих гор, и сняв повязку вдыхаю холодный, но свежий воздух полной грудью. Внизу часть города. Мегаполиса со своими правилами и своими порядками. Города похожего на часы. И опять перед моими глазами шахматная доска и два игрока за ней. Один играет черными фигурами, второй белыми, а между ними лишённая цвета ладья в самом центре доски.

— Кан Мён Хи… Кто же ты и почему ты стала жертвой своего игрока. И какого цвета твоя фигура? — поправляю капюшон, а в ушах начинается какая-то корейская передача.

Я специально слушала всё это время их музыку и смотрела их ТВ, чтобы хоть как-то привыкнуть к среде. Это очень трудно идти по улице и не понимать ни слова от людей, что тебя окружают. Я скучала по брани дворовых пацанов под своим парадным, и вечному ворчанию старичков, играющих в домино под старым орехом во дворе.

Здесь не было этого. Тут не было ничего похожего на то, к чему я привыкла.

И в этот момент я поняла, почему начала меняться именно здесь. Потому что тут я не боялась, что со мной поступят так же как дома.

Этот парень. Всё что его окружало, внутренний мир, которым он обладал и даже внешность были для меня чужды и это сыграло мне на руку. Вот почему я смогла ощутить это всё — потому что вокруг была другая среда. Новая…

Диктор продолжал что-то говорить, а я ничегошеньки не понимала, но слушала и дальше. И даже слыша смех, вероятно после какой-то шутки для слушателей, я тоже улыбнулась.

Солнце легко пробило путь через тучи и этот вид заставил меня ощутить момент трепета и восхищения. Я и забыла, как это круто просто наслаждаться тем, что красиво и приносит удовольствие сиюминутно. Я прохожу мимо таких моментов, потому что они способны вызвать воспоминания. Но это место, чужая речь в ушах, а потом и музыка, бегущие мимо меня аджумы в смешных кепках, которым тоже погода не по чём, всё сыграло свою роль, чтобы создать новое воспоминание. Короткое, но способное вернуть в этот момент и через пять десятков лет.

— Да, — я нажала на кнопку в наушниках и услышала бодрый голос Ю Чона.

— У меня прекрасные новости. Одна лучше другой! С какой начать? С той что пахнет жаренными стульчиками, или с той, у которой по версиям половины азиатского женского населения инопланетный голос?

Я прыснула со смеху и покачала головой, облокотившись о каменную ограду смотровой площадки.

— Давай со стульчаков, — поправила перчатки и сцепила руки в замок, наблюдая за тем, как один единственный луч солнца ползёт по районам города.

— Жду тебя через два часа у здания офиса компании "Шинорацу". Господин генеральный директор изволил вернуться из Шанхая сегодня утром, — я слышала как Ю Чон подкурил, а значит он не сказал никому о том, куда мы собрались и звонил мне из курилки на подземной парковке.

— Я буду вовремя, — коротко ответила и надела маску обратно на лицо.

— Это отлично, потому что нас потом ждёт интересный сюрприз. Ты новости наши смотришь?

— Смотрю, но ни черта в них не понимаю, — нахмурилась и повернулась в сторону комплекса, бросив взгляд на наручные часы.

"Нужно поторопиться," — мелькнуло в моей голове, а Ю Чон-ши продолжил:

— Сегодня утром один из известных айдолов загремел в клинику с попыткой самоубийства.

— И? Как это связано с нами? У вас же это очень распространенная…

Но Ю Чон перебил меня, а я после его слов встала посреди дорожки, которая вела к комплексу и нахмурилась.

— Ты знаешь, кто такой Ким Тэ Хван?

— Допустим.

— Ты знаешь. Иначе не ответила бы таким образом. И он не стал бы требовать встречи именно с инспектором Маликой Адлер. Ты что-то не рассказала мне? Почему?

— Этому есть объективная причина, — я отмахнулась, а мужчина догадался сам:

— Ты не хотела впутывать в это человека, чья карьера слишком для него ценна.

— Да. Я фактически пообещала человеку, что о нем никто не узнает.

— Как и о публичном доме и его японских работницах?

— Откуда ты…

И вот на этом месте, я поняла что тоже могу ошибаться в людях. За столько лет работы криминалистом и практики чтения лиц, я стала слишком самоуверенной.

— Впрочем не важно. Ты прав я скрыла эти два факта намеренно, как и ещё один. И ты сам понимаешь почему? — я почти дошла до входа в комплекс, когда мужчина спокойно усмехнулся в трубку так, что это было даже слышно.

— В общем ждём гостей в условиях полной конфиденциальности, — пробубнил Ю Чон, а я закончила:

— Подготовь всё так, чтобы я могла с ним поговорить без свидетелей. У меня к нему есть одна интересная просьба.

— Такая о которой не должен знать никто в департаменте?

— Да.

Естественно найденная нами деталь в комнате норэбан была тут же отправлена на экспертизу. И естественно ей я тоже уже не доверяла. Поэтому у меня и лежал маленький кусок скотча в герметичном пакете, а на нем часть частиц того что было на маске. В любом случае у меня в этот момент появилась отличная идея, как именно узнать, какая пудра или тональник остались на той маске. Тэ Хван артист с огромной командой, среди которой должны быть знающие люди, и он как никто другой теперь был заинтересован в том, чтобы найти виновников несчастья, которое переживал его друг.

Вот только оставался вопрос? Неужели этот его "коллега" мог так влюбиться в Наталью, что готов совершить такую страшную вещь? Мне всегда казалось, что подобная любовь, а вернее её форма — это сродни болезни. А после того, что произошло со мной, я вообще перестала верить в то, что можно любить человека вот так. Даже настолько, чтобы пойти на такой дикий и страшный шаг.

Все эти мысли привели меня к тому, что я вышла из такси у высотного здания, которое стояло в небольшой кучке таких же небоскребов в центре Сеула, и даже не заметила как и всегда, как пролетело время.

Справа послышались шаги, а я обернулась и поклонилась Ли Ю Чон-ши, который тут же раскрыл над нами зонт и мы не сговариваясь пошли в сторону широких автоматических дверей. На парковке стояли три ряда машин, а работники спешили войти через проходную, которая к моему удивлению была оснащена металлоискателями и пропускной системой, как на фабрике.

— Это норма для нас. Не удивляйся, Лика. После того сколько у нас предотвратили терактов в девяностых, мы обезопасили себя со всех сторон, — пояснил мужчина, а к нам уже спешил менеджер приёмной.

Девушка затормозила, как только Ю Чон-ши показал ей значок, и побледнела. Медленно подняла на меня взгляд и кивнув охране, указала нам вообще в другую сторону.

— Что она хочет? — мы пошли следом за ней, а Ю Чон пояснил:

— Ведёт к служебной лестнице. Это нормальная процедура, чтобы не привлекать лишнего внимания проныр и папарацци, которые постоянно следят за жизнью и работой таких компаний.

— Репутация превыше всего? — я расстегнула плащ и ощутила, как по моей спине ползёт липкое ощущение.

Это компания его семьи. Все эти люди в будущем станут его подчинёнными. У этого парня впереди отличная и прекрасная жизнь. Поэтому то, что до него наконец дошла вся пагубность нашей связи — это только к лучшему.

Так я думала, пытаясь успокоить себя, и не вспоминать, что знала я совершенно другого парня. Грубого балабола и бабника, который никак не вписывался в образ мужчины в строгом костюме с галстуком, как удавкой вокруг шеи.

Мы вошли в лифт, и вот тут я стала ощутимо нервничать. Три жлоба охраны сопровождают полицейских? Это уже ни в какие ворота не лезло!

— Почему нас ведёт охрана? — задала вполне закономерный вопрос, когда мы вышли в просторный холл на двадцать пятом этаже и я ощутила, что попала в какой-то пресс-центр.

За столами, которые разделяли перегородки сидели работники и без умолку трещали по связи. Но шума от этого было меньше, чем от того, что произошло секундой позже.

Из центральных дверей вылетел мужчина, а мы встали прямо в приемной. При чём охрана и не пыталась поднять того, кто фактически упал к нашим ногам. А потом наступил момент перелома в моем сознании. Я была уверена, что ломка перерастет в состояние полнейшего днища, которое накроет меня, как только я снова его встречу.

Но всё случилось наоборот. Во рту пересохло моментально, а гортань жгло от того что я не могла сделать нормально вдох. Меня накрыло этими проклятыми чувствами так, что не могла оторвать от него взгляда.

В дверях, очевидно кабинета своего отчима, стоял Ким Хан Бин и дышал так, словно пробежал только что марафон или стометровку. Скулы сведены, на лице просто звериная маска и выражение его такое, будто парень в состоянии аффекта и не контролирует себя вообще.

И вот апогеем стало то, как Хан натурально зарычал что-то на корейском в сторону мужчины, который поднялся и начал дрожать так, словно перед ним стоял Дьявол. А я буквально жрала это всё глазами. Ловила любую его эмоцию и мне нравилось смотреть на это. Самым ужасным в этом всём было то, что за каким-то чёртом я была уверена в правоте парня. Уже стояла и оправдывала его действия, хотя не знала ни их причин, ни того за что Хан избил мужчину.

Но потом он резко поднял глаза вверх и только хотел что-то сказать, как наши взгляды встретились. В эту секунду вокруг что-то происходило, но мы смотрели друг на друга и я ощущала, что в груди появляется давно проклятое чувство. Сердце начинает качать кровь быстрее, и это настолько выбивает из меня дух, что я непроизвольно делаю глубокий вдох и словно хриплю.

Это как встретить человека, который что-то тебе подарил, и это было для него очень ценно, но ты забыл сказать ему "спасибо" и причинил боль, потому что осознал ценность этого подарка только тогда, когда повосхищался другими.

Стыд, смешанный с чувством вины. Желание, смешанное с ощущением наслаждения, в коктейле из воспоминаний. Всех, которое способно дать наше тело и разум. От прикосновений и тепла его тела, от картинок и того, что запомнили глаза, до запаха и вкуса его кожи, волос и губ.

Вот что сейчас, за несколько несчастных секунд, в которые длились эти гляделки, я испытала. Самые яркие воспоминания способны дать лишь те моменты, которые полны ощущений, и даже через пять десятков лет, я вспомню этого парня, как тот луч, что пробился сегодня сквозь облака утром.

— Господин Ким! Доброе утро! — резкий тон Ли Ю Чона разбивает в дребезги это ощущение, но его можно вернуть.

Просто надо захотеть, и я смогу вспомнить даже шепот в тишине комнаты. И его слёзы, когда я испугала его. Этого не смогу простить себе никогда и ни за что.

— Утречко, инспектор Ли. Вы очень вовремя! Как раз в разгар теплой семейной беседы.

Голос дрожит, руки сжаты а кулаки, а взгляд как стекло, отражает всех и всё, но пустой и отстранённый. В таком состоянии Хан Бин выглядел как безумец, и меня это испугало. Что могло случиться такого, что парень стал невменяемым и агрессивным настолько?

— Что происходит, господин Ким? — продолжал Ю Чон, а я не могла выдавить из себя и слова, потому что ломка превратилась в отчаяние.

"Это перерастет в одержимость и навязчивые мысли, Лика! Остановись! Не могла же ты помешаться на пацане из-за того, что он переспал с тобой?"

Но видимо могла… Потому что, когда Хан просто прошел мимо меня и даже не взглянул в мою сторону, и не поздоровался, это причинило боль. Я чётко почувствовала, как в глазах начало щипать, а картинка перед ними расплываться.

Хан проигнорировал и Ю Чона. Просто поправил куртку и отряхнув рукава кожанки, обошел нас, полностью наплевав на правила приличия.

Тяжёлые шаги ботинок, как в ту ночь в коридоре. Я хорошо помню как стояла у двери, и ждала, когда он подниматься с пола за ней и уйдет. Один шаг, и я охреневаю от того, что этот звук заставляет слезу скатиться по моему лицу. Второй шаг, и дорожку проделывает уже другая капля солёной влаги, которую я чувствую на губах, как яд.

Боль. Спектр этого чувства точно такой же огромный, как спектр ощущения счастья. Все в этом мире находиться в балансе. И если боль сильная, то и счастье как чувство не менее сильное. Но краски и эмоции у них противоположные. Счастье можно чувствовать и за кого-то. Вернее быть счастливым, когда счастлив кто-то другой. Но вот принять на себя чужую боль. Этот спектр красок отталкивает. Люди бегут от чужой боли и порой даже самые близкие не хотят разделить её с тобой. Но счастье разделит каждый и охотно.

"Ему больно? И поэтому больно мне?" — эти вопросы прозвучали как гром в моей голове, а ехидная рожа твари, которая сидела за шикарным столом с золочёной табличкой, на которой было выбито его имя красивыми завитушками, стала не просто катализатором.

В этом химическом процессе она стала индикатором моего состояния, потому что я откинула к херамвсе корейские приличия и правила поведения. Я вошла в этот кабинет, как опер убойного отдела, а не как детектив департамента.

— Доброе утро! Меня зовут Малика Адлер! Я инспектор департамента по особо тяжким преступлениям. И у меня к вам ряд вопросов. Будьте добры ответить на все, Чхвэ Йон Со.

Мужчина привстал со стула после того, как услышал каким тоном я с ним говорила, и нервно хохотнул, посмотрев на Ли Ю Чона, который вообще застыл словно статуя.

— Может вам вначале проявить…

— Я не за этой хернёй сюда явилась, уважаемый! — достала папку, открыла её и бросила на стол перед мужчиной фото Мён Хи.

— Это ваш работник.

— Что вы себе позволяете? — он покраснел от злости, но я холодно парировала:

— Отвечайте! Эта девушка работала у вас?

— Что происходит? — убито и охреневше пробасил мужчина, а я тут же ответила:

— Допрос! А вот ордер на него! — положила на стол все документы, а Йон Со хохотнул и хотел нажать на переговорник, видимо чтобы адвоката позвать, но я не дала.

— Сделаете это, и завтра же здесь будет аудиторская проверка, господин директор!

Блеф очень тонкая игра на грани фола, но я её всегда отыгрывал резко и без возражений со стороны совести.

— Ответите на вопросы, Чхвэ Йон Со, и лишите себя лишних проблем!

— Чего вы хотите? Да! Это моя работница, которая погибла три недели назад! — рыкнул Йон Со и сцепил челюсть.

— Её убили! И вас вызывали на допрос трижды! Но вы отгородили себя адвокатами, поэтому не оставили нам выбора!

Он злился. Его прямо распирало то, что он не мог ничем возразить и остановить моё самоуправство.

— Какие отношения вас связывали с этой девушкой и как она попала к вам на работу, ещё и на столь высокую должность лишь через месяц после оформления на вакансию обычного менеджера?

— На что вы намекаете? Что за грязь? У меня семья!

"Вы только гляньте! Какая святая невинность! Сраный святоша! Только нимба, да крыльев за спиной не хватает!"

— Слушай сюда, господин! — я упёрлась руками в стол и начала чеканить каждое слово, — Я тебе не кисейная барышня, которая испугается твоей рожи! И я приехала сюда не по твоему приглашению, а потому что пятеро девушек из моей страны были убиты здесь, и я не собираюсь соблюдать приличия, когда мне постоянно указывают на моё положение люди, которые значения этого слова не знают! Для меня ты обычный олигарх. Ты этого слова не понимаешь тоже, но я поясню. Мне плевать сколько бабла у тебя в кармане, и плевать на каком царском ложе ты кости греешь! И ты мне ответишь прямо сейчас, кто эта девушка, и как она оказалась в твоей компании, если работала в эскорте элитного закрытого клуба в числе лучших кисен! Поэтому не нужно мяться, я итак знаю, что она твоя любовница. Не хочешь огласки, говори откуда она взялась здесь, и почему именно её ты пригрел на себе, выделив из всех хостес клуба, который крышуешь, господин святоша?

Йон Со дышал глубоко. Он был напуган, а значит я достигла своей цели, и мужчина на крючке.

— Говори, иначе я уничтожу тебя. Мне плевать, что меня депортируют, но о твоих грязных делишках сегодня же узнают папарацци, которыми кишит твоя компания. Они ведь следят за тобой?

— Инспектор Адлер! Это уже шантаж! Не переходи границы, Лика! — предостерегающие отрезал Ю Чон, но я подняла руку и остановила ег смотря в лицо этому волку в овечьей шкуре.

— Мне плевать! Пусть говорит всё что знает.

Йон Со стянул галстук вниз и попустил его, нервно отвернувшись, а потом прошипел подобно змее:

— Ты не знаешь с кем связалась, девочка. Я не делал этого, и да эта девушка была со мной в отношениях. Но я не убивал её. И ты это тоже знаешь. Хочешь докопаться кто это всё творит, тебе не ко мне! Всё что я знаю о ней, лишь то что Мён Хи выросла в приёмной семье, где было ещё десять детей. Это старый приют в поселке на краю провинции Канвондо. Горный посёлок с одним рисовым болотом по колено. Хочешь найти преступника — предлагаю поплавать именно в том дерьме!

— Камсамнида! Но дерьма мне и в этом офисе хватило! — парировала и ухмыльнулась, — Запись разговора можете оставить себе на память, господин Чхвэ! Повторюсь, мне плевать, что меня могут депортировать, или то что я нарушила сейчас ваш закон и давила на вас. Поэтому ответных действий не боюсь, но гарантирую, если девочка погибла из-за вас… Сухим из воды, как гусь, ты не выйдешь! Жира маловато, а кожа слишком толстая.

Более меня здесь ничего не держало. Я получила подтверждение того, что грузовик и старик, о котором мне рассказал Хан — это не совпадение и не случайность. А для нас любая зацепка, любая ниточка, может стать прочным канатом на пути к цели.

Я знала, что за мной шагает злой, как все эти их жнецы, Ли Ю Чон. Но я поступила так, не только потому что мне нужна была информация, а потому что я хотела унизить этого мужика и причинить точно такую же боль, подобно той, что была в глазах Хана.

— Это какое-то чёртово наваждение, — прошипела на родном, и выйдя из здания, отыскала взглядом место для курения, где кучковались мужчины.

Я встала поодаль от них и ощутила тревогу, а потом меня начал накрывать волнами приступ. Такой выброс адреналина в присутствии мужчины, и направленный как открытая агрессия в его сторону сыграл свою роль. Поэтому я трясущейся рукой подкурила и прикрыла глаза, чтобы успокоиться.

— Ты реально кумихо, Лика! — прошептал убито Ю Чон, а я прошлась по нему холодным взглядом, когда он стал ближе.

— Не подходи ближе чем на метр, Ю Чон-ши! — пробормотала и отошла на шаг, продолжая курить.

— Теперь нам нужно ехать в этот посёлок, — констатировал факт мужчина, а я кивнула.

— И чем быстрее, тем лучше. Поиск изготовителей пудры ничего не дал. Следов по прежнему нет, а всё расследование построено лишь на психологическом портрете и свидетельских показаниях, которые в суде как пшик, потому что никто под ними не распишется. И у нас осталась неделя до предположительного первого хода поле рокировки.

Ю Чон упёрся руками в бока и отвернулся. Он и сам знал, если мы не поторопимся, то потеряем ещё одну жизнь, а может и две. Этого нельзя было допустить.

— В клуб нам не попасть, в норэбан тоже ход закрыт из-за работы другой юрисдикции. Списков имен и личностей остальных работниц нам не узнать, а значит мы остались с собственными доводами наедине.

Слова мужчины были сказаны буквально в точку. Нас связали по рукам и по ногам. Скорее всего и сестры Кимура уже покинули Корею, а если и нет, то они тоже не скажут ни слова.

— Вот же… Дерьмо! — я выругалась про себя и бросила сигарету в пепельницу мусорки, — Поехали в департамент. Нас уже заждался господин Ким, который айдол.

Мужчина кивнул и мы пошли в сторону машины. Все бы хорошо, но теперь моя уверенность, что кто-то нас сливает была всё крепче, иначе как объяснить то, что я услышала получасом позже в комнатушке два на два аппаратной за зеркалом.

Я ждала снова увидеть сияющего парня в ореоле своей сексуальности, а увидела обычного мужчину, в черных джинсах, черной водолазке и кожанке. Мало того, когда Тэ Хван снял повязку и кепку, я смотрела не на артиста с идеальным лицом, а на красивого мужчину с перекошенными от боли чертами лица.

— Господин Ким, день добрый! — мы поклонились друг другу, и парень вяло улыбнулся.

— Мне жаль, что пришлось встретиться при таких обстоятельствах, но это не терпит больше отлагательств. Я готов дать показания, если это понадобиться. Я видел эту гейшу и видел её выступление. Так же я готов попытаться уговорить Ан Мин Хёка дать свидетельские показания о том, что Натали преследовали, если это понадобиться.

Я не верила собственным глазам. Просто стояла и не могла понять. Хан же говорил, что для этого парня его карьера это смысл жизни?

— Вы же можете оскандалиться и потерять всё, Тэ Хван-ши? Почему?

— Потому что сегодня утром, человек с которым я буквально вырос, пока шел к своей цели, чуть не погиб на моих руках. А значит, эта тварь чуть не убила ещё одного человека. Найдите его, госпожа инспектор. Я дам вам всё! Деньги, если нужно! Защиту, охрану, и даже свои связи! Но найдите его и накажите так, чтобы она никогда больше не смогла никому навредить!

— С ума сойти… — я села на стул и осмотрела этого парня с ног и до головы, — Так значит это правда. И вы действительно способны на подобное. Вы удивительные люди.

Я не могла поверить, что человек, у которого куча денег, который окружен армиями поклонников и должен быть испорчен и разбалован славой, говорит такое.

Тэ Хван-ши нахмурился, потому что ни черта не понял на русском, а я поспешила ответить.

— Хорошо! Но я не хочу привлекать вас до последнего. Поэтому если не будет другого выхода, я обращусь к вам. Денег и остального тоже не нужно. Камсамнида! Нужна немного другая помощь.

— Какая? — тут же спохватился парень, и откинул копну выбеленных не уложенных, и я бы сказала обычных в понимании его персоны, волос со лба, и сел на стул напротив меня.

— Вы можете мне найти место, где у вас или может в Японии изготовляют старинную рисовую пудру?

Тэ Хван-ши нахмурился, а потом поняв к чему я клоню кивнул.

— Без проблем, госпожа. Этим сегодня же займутся мои девочки из стаффа. Они найдут вам всё. Что-то ещё?

Я достала из кармана вакуумный пакет с обрезком скотча и положила прямо перед парнем.

— Это похоже на то, что я ищу. Но мне нужно знать точно, что это за косметика, и кто может ею пользоваться? Ведь мужская и женская отличается? Я правильно понимаю?

— Абсолютно! — Тэ Хван-ши взял в руку пакет, и положил его во внутренний карман куртки, — Я найду специалиста, который проведет нужный вам анализ. У нас в агентстве такой штат косметологов, что лучшей лаборатории вам не найти, агашши! Это всё? — он выжидающе на меня посмотрел, а я кивнула.

— Пока всё, Тэ Хван-ши! Но если я вас попрошу стать моим шпионом, это будет слишком нагло?

— Всё что угодно, — отрезал парень и решительно посмотрел в мои глаза, — Я же дал вам обещание.

— Паноптикум.

— Я вас понял, — усмехнулся Тэ Хван и поднялся со словами, — Если эта тварь там появиться моя охрана тут же её поймает.

— Нет! — я возразила и покачала головой, — Только проследить, Тэ Хван-ши.

— Почему? — он явно был обескуражен моим возражением, но тактично дал мне ответить, сдержав негодование.

— Их двое! Парень и девушка!

По лицу Тэ Хван-ши прошла тень шока, и он покачал головой.

— Это хуже стаи оголтелых псов, которой плевать кого жрать. Даже льва загрызть способны.

Я нахмурилась и не поняла к чему это он, но Тэ Хван пояснил:

— Это как болезнь. Всё это распространяется как болезнь. Один причиняет боль другому и запускает цепную реакцию. Видимо так и тут. Один больной человек заразил отравой насилия другого. А потом это превращается в свору, — я застыла на его тяжёлом взгляде, и поняла что теплиться ещё что-то в этом мире хорошего, если есть такие люди.

— Мне пора, агашши! — вдруг быстро протараторил парень, и посмотрел на часы, — График и работа не ждут. Омо! *(Боже!) Чуть не забыл. Вот мой номер!

Он протянул мне визитку, которую достал из бумажника, и я приняла её двумя руками, улыбнувшись.

— Кумао, Тэ Хван-ши!

— Чонманэйо, агашши! *(Пожалуйста, госпожа!) — он поклонился и вышел, а я присмотрелась к маленькому клочку бумаги в руке.

"Если тебя окружают такие друзья, ты должен быть счастлив. Почему же я видела сегодня столько боли в твоих глазах? Если это результат того, что я допустила такое и ты сломался, тогда я такая же тварь, как и та что надругалась надо мной".

Но видимо мне было суждено познать значение слова "карма" во всех его формах.

Я вернулась домой и от усталости привалилась спиной к двери, услышав привычный электронный писк замка.

Ничего не хотелось, кроме глотка минералки и простого сна без сновидений. Все мои эмоции сейчас сводились к тому, что я увидела в офисе. Всё в голове крутилось вокруг того, как он вылетел из дверей, словно безумец и не разбирая дороги тяжёлыми шагами шел прочь.

Я не могла понять, своего состояния до конца. Оно было не таким острым, как в первый день, но мне не полегчало, и это совершенно точно. Всё ещё оставаясь оголенным нервом я не могла спокойно ничего делать в этих стенах. Мне постоянно казалось, что я жду чего-то. Или кого-то…

И я дождалась.

Открыла шкаф и вытащила оттуда тонкую рубашку. Только сменила влажное полотенце, после душа, на мягкую ткань, как раздался тот самый электронный писк замка входной двери и она хлопнула.

Я тут же схватила травмат, который лежал у кровати, и прибилась к стене спиной. Но как только направила оружие на вошедшего названного гостя, поняла какая идиотка. Код от замка знал только один человек.

В коридоре спокойно разувался Хан, и совершенно игнорируя тот факт, что на него направлено оружие, продолжил свои манипуляции.

— Ты… Что ты здесь делаешь? — это было первым что пришло мне в голову, и я естественно озвучила главный вопрос.

— Пришел к своей госпоже, — как-то нервно ответил Хан, а я стояла в ступоре и не знала, что сказать на это его "к своей госпоже".

— Тебе мало было? — спросила убитым шепотом, — Ты пришел чтобы я тебя совсем уничтожила? Ты что творишь вообще? Это моя квартира!

— Естественно, но это не отменяет того, что твоя сочная задница моя, поэтому квартира в которой она проживает тоже моя.

Я открыла рот и просто наблюдала за тем, как он прошел мимо меня, и посмотрев на пистолет в моей руке, таки сглотнул, но продолжил своё шествие и подойдя к дивану бросил на него черную кожаную сумку. А следом я начала дышать слишком глубоко, чтобы он этого не заметил и не посмотрел на меня таким взглядом, словно я — это единственное, что он видит.

— Пожалуй… — Хан снял куртку, а потом и футболку, а я с жадностью впилась взглядом в очертания его тела, медленно провела по ним, словно прикасаясь руками, и ощутила как резко начала реагировать на это.

Буквально все чувства обострились, и мне стало настолько жарко, что захотелось выпить не минералки, а наесться льда из морозилки.

— Пожалуй, ножки тоже мои, остальное… Решим с этим вопрос после самой большой глупости, которую вообще способен совершить мужчина в своей жизни. Я долго думал над этим…

Он говорил, а я не могла понять, где бьётся пульс. Он словно гулял по всему моему телу. Вначале побывал в горле и стукнул там так, что рот слюной наполнился моментально. Потом опустился в грудину, и сердце как отбойный молоток накачало грудь кровью. Она стала в два раза тяжелее и чувствительнее. Ткань словно дразнила возбужденные места, а соски ныли так, словно их обожгли чем-то. А всё потому что я не могла отвести глаз от этого наваждения.

Он пришел. Как и говорил Анастасов. Хан не бросил меня и пришел сам. Но я и не подозревала, что меня ждёт дальше. Стояла, привалившись к холодной стене, которая хоть немного успокаивала пульс, который успел спуститься в поясницу и там бил так, словно ломал мне хребет.

Страх… Он выкручивал ноги, но желание тягучей истомой перекрывало всё. Буквально затмевало серые краски, заменяя горячими вспышками.

Но я и не подозревала, что удумал этот малолетний дурак. Поэтому когда Хан достал длинную, но тонкую стальную цепь, я схватилась руками за стену и выпустила травмат из трясущихся рук.

— Какого хера ты творишь?

— Помолчите, нэ агашши! Я сам трясусь не меньше вашего, а мне ещё искать место, куда эту херь прицепить так, чтоб вам было удобно на мне поездить.

От его слов у меня глаза полезли из орбит. Я сглотнула влажный ком в горле, смотря на то как Хан подошёл к кровати и действительно трясущимися руками присобачил цепь над спинкой и натянул её.

Лязг оглушил тишину помещения, а я уже не просто тряслась, у меня были явные признаки панической атаки.

— Хан Бин, ты не слишком многое себе…

— Поговорим потом, хорошо? Не мешай мне, иначе я не смогу этого сделать. Это дерьмо слишком, даже для такого больного извращенца, как я. Но оно необходимо моей госпоже. Поэтому…

Хан оборвал себя на полу слове и прошёлся по мне тяжёлым, тактильным взглядом, в котором я заметила поволоку такой силы, словно не у одной меня сердце в горле стучало.

Я начала отсчитывать удары, чтобы успокоиться, и опять попыталась вразумить этого дурака.

— Хан, уходи! Я не знаю что ты затеял, но это не поможет. Ты сам видел…

— Да! — он встал перед кроватью и я чуть не захлебнулась от того, что в его глазах стояли реальные слёзы, — Я видел, мать твою, Лика! Видел как ты отвечала мне взаимностью и целовала в ответ! И этого достаточно для той дебильный затеи, которая возможно единственное что позволит мне не рехнуться без тебя, бл***! Кончай нести бред и просто прими это — я никуда отсюда сегодня не уйду!

Я дышала через раз, а выдыхала через хриплый выдох, но самая невероятная вещь была только впереди.

Хан потянулся к заднему карману джинс и достал оттуда браслеты. Самые настоящие наручники, и заведя руки за спину, сковал свои запястья.

— Что… Происходит? — убитым шепотом спросила, а он ничего не ответил, а лишь начал медленно опускаться передо мной на колени и смотреть прямо в глаза.

— Приказывайте, моя госпожа… — гортанно прошептал, а я забыла как дышать.

Передо мной на коленях стоял скованный парень. Он смотрел на меня с желанием и страхом в глазах. И сковал он себя сам.

— Поднимись… — убито выдавила из себя, но он лишь покачал головой и ответил.

— Только если это приказ. По другому никак!

— Ты с ума сошел? Ты что с собой творишь?! Поднимись немедленно и прекрати…

— Не хочу! И не стану слушать больше это дерьмо про болезни и прочую херь! Не после того, как ощутил себя конченым насильником, Лика. Это мой выбор! Ты не просила меня этого делать, поэтому ответственность за этот балаган я и понесу. А значит просто… — он прикрыл глаза и с силой втянул воздух, — …сделаем это!

Я медленно подошла к нему, а он ловил каждое моё движение. Смотрел так, словно видел впервые, пока я не присела напротив него и не заметила, как сама начинаю всхлипывать от того, как душилась слезами.

— Тебе ведь больно.

— Ты шутишь, нэ агашши? — Хан иронично изогнул бровь и прошёлся взглядом по моему лицу, — Это такой аттракцион! Я в жизни не думал, что секс может быть таким интересным, пока умный мужик мне не пояснил, что это единственный выход для нас. Он мне показал такие штуки от которых я признаться даже сам был в шоке. Зажимы, отжимы, отсосы и присоски, какая то херь в… Тут я не могу озвучить, поскольку не хочу портить такой переломный момент в наших отношениях. Но поверь… Мы с тобой такое можем попробовать. Я и не знал что такая акробатика возможна.

Он пытался меня успокоить и развеселить. Но я-то видела насколько ему непривычно и страшно самому. И это опять вызвало проклятые чувства, которые начали биться физическим возбуждением.

— Хан…

— Мне тоже трудно, Лика. Но я жадный и к тому же конченый эгоист. А твой зад слишком вкусный, — он посмотрел на мои голые бедра, и меня словно током прошило, — чтобы отпустить его. Прости но это выше моих сил, и вини во всем его.

Он нервничал, боялся, но все равно сидел передо мной полуобнажённый со скованными руками за спиной.

— Просто попробуй дотронуться ко мне сама, — прошептал Хан, — Я полностью беззащитный перед тобой. Просто дотронься, милая. Ммм? Попробуй! — он шептал и его горячее дыхание обволакивало моё лицо, а моя ладонь сама потянулась вверх.

— Вот. Правильно. Прикоснись ко мне сама и скажи, что ты чувствуешь?

Я не делала этого слишком давно. Но жар от его кожи, вид его тела и глаза, которые теперь не были стеклянными, словно заставляли протянуть ладонь и я не поверила своим ощущениям, когда смогла просто провести по его груди рукой.

Нежно пройтись кончиками пальцев по его коже, и задрожать всем телом, но не от страха, а от ощущения счастья, что я это могу сделать без удавки на шее, и потому что могу.

— Страшно? — он подвинулся ближе, а я всхлипнула и зажала рот другой рукой, потому что не было желания отшатнуться и это вызвало желания разрыдаться от облегчения.

— Я…

— Что? — голос Хана дрожал, а сам парень заглядывал в мои глаза и еле дышал, — Ну, говори! Получается или нет? Ты боишься ко мне прикасаться или нет?

— Я… — поднимаю вторую руку, и вытирая слёзы, не могу противостоять своим желаниям.

Мне плевать на всё, что за этими стенами, поэтому я обхватываю его плечи, и сама прикасаясь губами, целуя.

Резкий выдох, словно рык, и Хан головой подаётся вперёд, хватает мои губы своими, всасывает их и заставляет издать стон от того как его язык резко и на выдохе начинает ласкать все к чему дотягивается во рту. Нежно гладит, проводит по моему и чувствую его вкус. Его губы дрожат. Мы дорожим, и это настолько чувственно и настолько нереально, что мне кажется всё происходящее мечтой шизофреника.

И пока я копаюсь в своей больной голове, он слизывает мои слёзы с лица и хрипло шепчет:

— Это самая охеренная вещь, которую я делал. Позволь мне облизать тебя целиком и везде. Я даже ноги закую в кандалы ради этого, потому что я кончаю только от твоего вкуса и мягкости кожи. Эта настолько вырубает мозг, что я не могу остановиться.

Новый поцелуй завершает его горячий шепот, а я чувствую как промокаю насквозь. И это чувство давления не смешано со страхом, как в прошлый раз. Это ощущение чистого возбуждения от того, что с моим ртом и языком творит этот парень.

— Приказывайте госпожа! — шепчет в ухо и проводит кончиком вдоль мочки, а меня трясет от лихорадки и того насколько я хочу его.

Мои руки уже не просто гладят его плечи, спину, шею и грудь. Они шарят по коже Хана, как по самому родному и тёплому… Я не знаю как описать то, что одна кожа становится словно продолжением второй, а желание прижаться к нему всем телом и ощутить это тепло становится невыносимым.

Я забираюсь на его колени, и обхватываю ногами. Не спеша, пробую насколько могу доверять своим страхам. Но их нет. Потому что я не чувствую угрозы. Я ощущаю лишь его мягкие губы на коже ключицы, которые сменяют лёгкие укусы. Это простреливает словно нервный спазм по всему позвоночнику, а когда Хан зализывает места укусов, я начинаю забывать всё.

Мозг выключается, и всё чего я хочу это услышать его грязные словечки, когда он будет медленно растягивать меня на себе.

— Подними… — еле говорю и смотрю в глаза напротив и не могу перестать гладить его лицо, и смотреть как он улыбается мне в губы, и так сладко прикусывает свои, смотря на меня.

— Госпожа решила обкатать свою тачку?

— Да, — выдыхаю, а Хан шепчет мне на ухо, со смешком.

— Тогда хватайся крепче, обезьянка.

И это всё что я успеваю сделать прежде чем, он поднимается и оборачивается к кровати.

— А тут… У нас есть проблемы. Первая, моя госпожа, — Хан с силой схватил мои лодыжки за спиной руками и подтянул выше. — Не испугалась?

— Нет, — отвечаю и таю от того, как он нежно теряется носом о мой.

— Так вот. Первая проблема. У меня там внизу всё ещё куча тряпья, которое снимать с меня придется тебе. Вторая, — лёгкий поцелуй в губы и улыбка, — Там такой стояк из-за тебя, поэтому раз я теперь твой раб, ты с ним справиться должна сама.

— Я тебе говорила, что у тебя совершенно грязный рот, и ты пошлое создание! Я…

— Должна следовать правилам, Лика! Ты уже и сама догадалась что это за игра, — тихо прошептал Хан, — Иначе я действительно не смогу больше пережить того ужаса. Это было…

Стыд волной накрыл меня разом. И захотелось всё остановить. Мне стало неприятно, и я поняла что действительно причинила ему боль.

— Посмотри на меня, — в его голосе была искренняя просьба, и подняв глаза, я попыталась успокоиться.

— Я бы не спал со взрослой женщиной, если бы не хотел её. Я бы не пришел сюда и не сковал бы себя этим дерьмом, если бы ты мне была не нужна и безразлична. Просто забей на всё! Ты можешь? Я же, сопляк, смог, — Хан шептал в мои губы, а я понимала, что малолетней трусихой здесь была только я.

— Так… Какая третья проблема, Хан?

— Ты должна приковать меня к той цепи сама. Своими руками. И я тебя прошу, давай без этого дерьма с самобичеванием, а? Тот умный мужик говорил и о нём. Ты меня хочешь?

Я прикоснулась к его губам и мягко прошлась языком по нижней. Она чуть больше чем верхняя, и мягче. Пухлая и нежная на ощупь и вкус.

— Да!

— Тогда я хочу чтобы ты меня приковала и хорошенько оттрахала. Ты не поверишь, я годами мечтал сказать эту срань любимой девушке. Заводит так, что ширинка трещит.

Он медленно опускает меня на простыни и поворачивается спиной. Эта картина совершенна. Ровные линии плеч, упругие мышцы и черные взъерошенные волосы на голове.

— В правом кармане, ещё один пыточный инструмент, а в левом ключи от обоих.

Протягиваю руку и забираю содержимое карманов, чтобы понять насколько я рехнулась.

"Лика, ради бога, выключи психиатра, когда вы в следующий раз окажетесь в кровати!" — эти слова Анастасова, как призыв к действию.

Поэтому я отцепляю наручники, и они падают между нами, а Хан оборачивается. Страх возвращается новой волной и сбивает меня, словно с ног.

— Это я, Лика! Это не тот урод! Это я! — дрожащими руками беру всё в руки и понимаю, что хочу избавиться от этой болезни навсегда.

Я хочу быть счастливой. Так почему не имею на это права?

Поэтому на его запястьях сцепляются наручники, и я приковываю Хана к дикой штуковине над кроватью. Он следит за каждым моим движением, ловит и наблюдает взглядом за всем. Осматривает с ног и до головы. А когда я сажусь на него, резко произносит:

— Сними… Всё сама. Только… — он дышит глубоко и жадно впивается взглядом, — Раз уж я не могу потрогать, то дай смотреть.

Тело реагирует тут же, и я застываю, а он продолжает:

— Сначала ты! Я хочу видеть тебя, Лика.

Руки дрожат, но рубашка падает рядом с кроватью, и я вижу. Отчётливо и ясно вижу, как на его лице проступает дикое желание.

— Штаны, Лика. Это уже реально превращается в рабство и пытки. Насади его на себя иначе я рехнусь сейчас!

Я хочу вспомнить те ощущения, но они другие. С ним всё по другому, поэтому трепет в груди усиливается и когда грубая ткань джинс падает сверху на рубашку, я ловлю его стон своими губами, и сама обхватываю ствол, провожу рукой и получаю просто нереальное удовольствие от того, как он реагирует на эти прикосновения. Хан прищуривается и сильнее втягивает мои губы с тяжёлым дыханием, в такт тому, как возбуждение растет в моей руке.

— Ты… Издеваешься, да? Или возвращаешь мне… Все… — он задыхается от моих движений ладонью, а я не могу остановиться, потому что хочу этого, мне нравятся эти ощущения и я мечтала снова почувствовать желание доставить кому-то удовольствие.

Поэтому схожу с ума сильнее. Веду губами по его коже шеи, и мягко опускаюсь на член, чтобы ощутить, как мы дрожим вместе. Цепи натягиваются, а Хан не выдерживает. Впивается в мои губы и подаётся вверх, точно задевая чувствительную точку и заставляя прогнуться на встречу. Движения становятся плавными, но сильными и полными. Такими, что вынуждают моё горло высохнуть от тяжёлого дыхания и стонов. А спустя мгновение, я задыхаюсь от яркого наслаждения.

— Этого мало… — горячо шепчет Хан, и останавливается почти на пике своего удовольствия, — Я хочу целовать тебя и ласкать. Мне мало смотреть, Лика. Я хочу ловить ртом твои стоны.

Он резко переворачивается, а я вскидываю голову, непроизвольно хватая его за запястья надо мной.

— Тебе… Не больно? — сглатываю сухой ком и заглядываю ему в глаза.

Хан держится руками за спинку и нависает надо мной, и страх возвращается.

— Боишься? — хрипло шепчет, а потом мягко проводит носом по моей щеке, и третья лицом о моё.

— Нет, — твердо отвечаю, а из моего горла вырывается вскрик, когда Хан резко подаётся вперёд и начинает двигаться остро и быстро, вжимая меня в простыни и целуя с такой силой, что нам не хватает воздуха. Сам начинает горячо, на выдохе и гортанно дышать, пока я не сокращаюсь снова, а он не ловит губами кожу моей груди и с тихим рыком не кончает.

— Ты самый… Ненормальный…

— Помолчи! — шепчет в губы и не прекращает двигаться, нежно и ласково. Лишая рассудка снова.

— Кажется это… Я тут госпожа, — улыбаюсь ему в губы, на что получаю ответ от которого просто застываю на месте:

— Да, но ты должна мне пол миллиона, моя госпожа, — он языком слизывает влагу на моей шее, и сильнее схватившись за цепи, снова начинает наращивать темп.

— И что это значит? — прищуриваюсь и провожу руками по его груди, еле задевая ногтями и наслаждаясь тем, как на моих пальцах играет его влажная кожа.

— Что мы завтра идём выбирать мне новую машину, нэ агашши! — отвечает на выдохе и снова подаётся с силой бедрами, ловя мой новый гортанный стон.

10. Хан

Она дышала в мои губы. Её глаза смотрели только на меня. Её руки… Вот их прикосновений я описать не мог. Сколько не копался в своей черепушке, не мог передать этого странного ощущения. И это мне до того нравилось, что забыл с каким дерьмом мы имеем дело. Вообще не обращал внимания ни на что. Для меня стали важны только её чувства, её удовольствие и её радость в глазах. И я это увидел настолько явно, что охренел. Мне и вправду оказалось наплевать даже на себя и даже на то, что я был скован! Я, бл***, сам на себя нацепил эту извращенскую херь. Но это единственный способ. Так сказал тот умный аджоси. И я послушал его.

Но прежде решил искать способ сам, потому что в первые часы после этой херни, я был потерян, как малолетний сопляк. Мне было настолько херово, что на следующий же вечер нажрался так, что проспал четырнадцать часов. И всё это время в моей берлоге оставались парни. Ни Джин Ки, ни Ки Бом не говорили ничего, после того как услышали мой рассказ. Они молча пили со мной, и на их лицах был точно такой же шок и отвращение. Для нас это была дикость. Я ни разу не встречал среди своих знакомых мужиков таких зверей. Ровно как и мои братья. Это дерьмо видимо обошло нас стороной.

Вернее их. Но не меня. В Паноптикуме я видел многое, но то был банальный разврат. Из-за жёстких рамок в обществе всё что является публичной сранью, должно быть с кристально-чистой ширмой для общественности. Это не значит, что подобные мне поголовно конченые дегенераты, но и не отменяло того, что некоторые любили снять все эти маски и просто стать собой.

Поэтому мои парни находились в шоке. Особенно Ки Бом, у которого действительно примерная семья. Отец глава семьи, но никогда не позволял себе даже спорить с женой при сыне, даже повысить голос. Поэтому хён сидел, как пришибленный около часа. А Джин Ки лишь хмурился и молчал. Вот он всегда был менее впечатлительным среди нас троих, и более хладнокровным.

Сутки прошли так, словно это был целый год. Время для меня будто застыло. Встало нахер всё, а перед глазами мелькало лишь одно — Лика и её перекошенное от боли нежное лицо…

И это меня довело. Вернее добило нахер. Мне снесло крышу к чертям, и я не соображал что вообще делаю. Теперь я реально чувствовал себя так, словно был такой же тварью, как та, которая унизила её и поиздевались.

Больной ублюдок, которого не то что превратить в евнуха нужно было. Он должен был умирать долго и в муках, как пёс в клетке.

Как можно было унизить такую женщину? Так над ней поиздеваться? В ней словно изъяна нигде не было! Это подарок небес. Тот самый, о котором мне всё детство талдычил отец, пока был жив. Воспитывал во мне то, на что я насрал, как только мой член впервые побывал в женском теле. Дегенерат! Какой же я идиот!

Поэтому и действия мои были идиотские.

— Ты рехнулся?! Ты что творишь, Хан?!

Джин Ки пытался меня сдержать, но я не слушал его. Мне было похер на всё. У меня словно пелена перед глазами стояла. Я хотел почувствовать эту боль. Наверное, я реально помешался на этой женщине, если заплатил четырем жалобам, чтобы они меня отдубасили. Заплатил чтобы меня избили до крови.

Вокруг ревела толпа. Это была окраина Сеула, портовая зона для речных транспортных суден. И здесь ещё остались старые доки, в которых и собирались дебилы, охочие до кровопролитного мордобоя.

— Стой, мать твою! Зачем ты это творишь? Что это даст? — Ки Бом обернул меня к себе и встряхнул, — Госпоже от этого легче станет? Она одобрит то что ты решил убить себя и своё здоровье угробить?

— Нет, легче станет мне, Ки Бом! Потому что я должен понять через что нужно пройти, чтобы когда тебя хотят обнять, начинать орать так, словно тебя убить пытаются!

— Хан! Послушай! — Джин Ки старался перекричать толпу, но я уже развернулся к Клетке. — Мы же договорились, что отыщем нормального медика и он тебе всё растолкует?!

— Ким Хан Бин?!

На мои плечи легла тяжёлая мужская рука и с силой сдавила. Медленно повернул голову и понял, что это рука немолодого мужика. Поднял взгляд и охренел от синевы перед собой. На меня смотрело небо. Я такого цвета глаз в жизни не видел. Ну кроме, конечно, серых зеркал моей госпожи.

— Идём! — отрезал мужик на английском, и схватив меня за шиворот куртки, начал бесцеремонно тащить к выходу.

Джин Ки и Ки Бом накинулись на него и начали оттягивать за руки, но мужик строго отрезал:

— Скажи своим друзьям, чтобы прекратили об меня руки вытирать! И пошли!

Я вырвался из захвата, присмотревшись к этому аджоси внимательнее. Он был не молод, и это точно. Почти седой, в обычном сером свитере и каком-то дешёвом плаще черного цвета. Но вот лицо, взгляд…

Я идиот конечно, но очевидные вещи замечаю сразу.

— Вы знаете госпожу Адлер? — посмотрел ему прямо в глаза, и увидел как они прищуриваются.

— Она говорила, что ты глупый мальчик. Но вижу, что не всё ещё потеряно, — пробасил мужик и обвел взглядом помещение.

— То что ты затеял… — он навис надо мной, и я реально сглотнул от того насколько его эта загадочность давила, — Полная чушь, Хан! Это не поможет понять и решить, как всё исправить. От того что ты получишь пару переломов, тебе не почувствовать, какого реальное насилие над человеком на вкус. Это просто мордобой. Хочешь понять, как остаться с ней? Или я в пустую потратил время, когда летел сюда пять часов? Если да, я пойду поем рамён, посмотрю на памятник Ли Сун Сину и улечу обратно. А ты можешь продолжать проявлять максимализм. Выбирать тебе, господин Ким!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Парни смотрели на меня с выпученными глазами, и кажется догадались о ком речь.

— Кто вы такой, господин? — задал самый умный вопрос за этот вечер и услышал ответ тут же.

— Меня зовут Анастасов Олег Александрович, я лечащий врач госпожи Адлер.

— Вы… — я нахмурился, а мужчина выдал то, что вертелось у меня на языке.

— Да, я в курсе того, какие у вас отношения.

Потом мужчина скривился от шума вокруг и начал выжидающе на меня смотреть. Но во мне поднялась волна непонятной ярости. Мне не понравилось, что о нас знает кто-то ещё. Не в том смысле, что она моя женщина. А в том смысле, что она вот так просто может рассказать кому-то о наших кроватных игрищах.

— Ты мал, и не понимаешь очевидных вещей, Хан. Она больна…

— Малика здорова! Хватит! Нести! Этот! Бред! — я натурально зарычал, а мужик застыл и прошёлся по мне уже совершенно другим взглядом.

— Тогда ты поедешь со мной и мы продолжим эту беседу не в этой палате для душевнобольных, — хмыкнул аджоси, и сложил руки на груди.

Я обернулся к Джин Ки, и брат понял меня сразу, протянув ключи от своей машины.

— Мы ждём тебя в палатке аджумы, — Ки Бом холодно прошёлся взглядом по Анастасову, но парни все таки поклонились уходя.

— Вы когда-нибудь ели кашу с морским ушком? — повернулся к мужику, а он покачал головой, и ухмыльнулся:

— Нет, но если ты меня угощаешь, это будет оскорблением отказать?

— Естественно, — отрезал и пошел в сторону выхода из доков, огибая толпу, которая уже наблюдала за новым мордобоем.

Серебристая "Тойота" стояла у выезда и я махнул рукой в её сторону. Мужчина понял меня без слов и сев в салон, сразу пристегнулся.

— Что она вам рассказала? Вы говорили с ней? Она ведь… Всё ведь нормально?

Я застыл взглядом на лобовом стекле, а мужчина холодно ответил:

— Она действительно больна, Хан Бин. И ты это видел, просто твои чувства не дают тебе с этим смириться. Это нормально, когда человек чувствует любовь к другому человеку. Но ты мужчина, и должен мыслить хладнокровно.

— Я не могу. Это дерьмо… Всё что я видел, это невозможно передать словами.

— Ты в состоянии шока, мальчик. И то что ты с полуслова поверил мне и даже не потребовал показать документы, говорит о том, что ты к тому же до ужаса глуп и рассеян. Но тебе придется повзрослеть, если ты хочешь быть с этой женщиной.

Я сжал руки на руле, а потом резко завел мотор и переключил передачу. Всё выглядело настолько дико и нереально, что мне не верилось в происходящее.

— Благодарю за поддержку! — процедил сквозь зубы и начал снова злиться.

— Как это всё происходит? — я вырулил на автостраду, и достал из кармана сигареты.

— Что именно? Задавай четкие вопросы, чтобы я дал нужный тебе ответ. Я умею читать по лицам, но не телепат, господин Ким, — мужчина продолжал говорить ровным голосом, а я затянулся и нервно выдохнул.

— Как и когда это произошло с ней? Она сказала что это сделал её муж. Ваши мужчины действительно такие дебилы? — я чувствовал такую ярость, что начал топить это корыто и машина прямо разрывалась под нами.

— Во-первых убавь обороты, и возьми себя в руки. Во-вторых ты сейчас судишь по одному человеку обо всём народе. Это глупо. Нашелся же и у вас садист, который твою девушку убил? Или я ошибаюсь?

Анастасов открыл окно со своей стороны, и продолжил, когда я начал медленно сбавлять скорость, а по телу прокатилась холодная дрожь от воспоминаний о Мён Хи.

— Да, это сделал её муж. И последствия были бы губительны, не будь Лика психологически устойчивым человеком. Поэтому она не подпустит тебя больше к себе, пока не поймет, что ты сам этого хочешь. Она человек с обостренными чувствами вины, справедливости и самоотверженности. Если она увидит тебя в таком состоянии как сейчас, это будет конец, Хан. Она вышвырнет тебя из своей жизни, потому что станет считать, что виновата в твоём состоянии. Самобичеванием эта женщина занимается десять лет и профи в этом деле. Она живёт в квартире, больше похожей на холостяцкую берлогу и каждый день смотрит на такое, что тебе и в кошмарном сне не приснится.

Мужчина говорил настолько уверенно и спокойно, словно это нормально, что с ней происходит такая срань. Я выбросил сигарету в пепельницу и скривился. Мной била дрожь, от осознания того, что даже в такой ситуации я хотел её до потери рассудка.

— Мне нужно понять… — свернул вправо на балюстраду и по капоту начали бегать блики уличного освещения, пока наваждение перед глазами пропадало.

— Мне тоже, мальчик. Я ждал десять лет, пока Лика встретит мужчину, на которого станет реагировать. Я предполагал, что он будет младше, но и помыслить не мог, что разница будет такой. Видимо она действительно должна чувствовать, что контролирует всё. В том числе и свою безопасность.

— Что это значит? — я нахмурился и заметил вывеску старой закусочной на стыке заповедника и поворота на Итэвон.

Свернул, а мужчина покачал головой, и указал на парковку.

— Это не разговор для лишних ушей, Хан. И он не простой. Поэтому, прости, но угостишь меня кашей в следующий раз, когда мы встретимся снова.

— Вы меня запутали. И вы… — а это было чистой правдой, — …реально пугаете.

Рядом с закусочной стояла вереница палаток с уличной едой, поэтому я свернул на парковку и заглушил мотор.

— Пошли! — мужчина сам вышел из машины, а я проследил за тем, как он совершенно спокойно пошел в сторону одной из палаток, даже не дождавшись того как я выйду из машины.

Следил за ним с таким интересом, словно передо мной был пришелец. Очень странный тип, и то что он сказал через десять минут, когда мы вернулись к машине, вообще прибило меня к асфальту, будто гвоздями.

— Что, простите, я должен сделать? — я встал столбом и не знал как реагировать на эту херь.

Бумажный стакан обжигал руку, но я не чувствовал ничего, потому что вот такого поворота точно не ожидал.

— Эту технику сексологи применяют, как лечение похожих заболеваний. Или просто выход из сложной ситуации. Лика не просто не воспринимает нежность и ласку. Её психика идентифицирует их враждебно и как угрозу. Простыми словами, когда ты хочешь её приласкать, или начинаешь прелюдию до фазы эмиссии…

— А можно бл***, человеческим языком? Я похож на доктора наук кроватных техник, господин Анастасов?

Мужчина скривился и отпил свой кофе. Медленно прошелся по мне взглядом снова и покачал головой.

— Ты вспыльчивый и совершенно нетерпеливый молодой мужчина.

— Перейдите на человеческую речь и поясните такому дебилу, как я, что значит: «позволить ей управлять"?

Анастасов обернулся ко мне всем корпусом и холодно отчеканил, а у меня кровь словно застыла и отхлынула от всех конечностей:

— Это значит, что ты должен стать её рабом, а она твоей госпожой. Это техника БДСМ, в которой мужчина полностью подчиняться желаниям партнерши. А в твоём случае, ты ещё и должен быть связан по рукам. Тебе нельзя к ней прикасаться, нельзя обнять и притронуться руками к её телу, если ты хочешь, чтобы она не впадала в катарсис и не орала под тобой так, словно ты её насилуешь, — он положил стакан на капот машины и смотрел мне прямо а глаза, продолжая, пока я и дыхнуть не смел, — Если ты хочешь её, тебе придется встать перед ней на колени и показать, что ты не опасен. Если Лика тебе нужна, то с этого момента все твои желания это её желания, все твои действия, только если она прикажет или позволит. А секс превратится не в обычный половой акт, а в игру. Где она доминирует полностью. Ты сможешь такое выдержать? У женщины механизм сексуальности лежит в чувственном наслаждении от работы всех рецепторов. Всё должно чувствовать, видеть и слышать. А Лика была лишена этого десять лет. Она не просто не спала с мужчинами, её никто не мог обнять, прикоснуться или утешить. Она морально подавленная личность, лишённая тепла и ласки. И если ты пробьешь это состояние, она сядет на крючок с такой силой, что это может превратиться в нимфоманию. И направлено это будет только на тебя. Ты готов привязать к себе человека настолько, что он не будет способен здраво мыслить, не получив дозу твоего тела? Если да, то я покажу и объясню что делать. Помогу и сделаю всё, чтобы и тебе было легче смириться с такой постановкой вопроса. Если нет… Тогда не показывайся ей на глаза совсем. Не смей подходить и провоцировать в ней желание ивозбуждение. Потому что Лика уже стоит рядом с этим крючком. Один шаг навстречу к тебе, и она как наркоман, на игле, Хан Бин.

Я чувствовал словно по мне что-то "гуляет". Всё, что сказал этот странный мужчина я воспринял подобно приговору. Дебильное двоякое ощущение. С одной стороны во мне прямо вопило что-то. Это как шум на периферии, когда ты слушаешь хорошую музыку, но какая-то херня, бл***, мешает тебе ею насладиться. Лика как эта музыка, а та херня, как тот бред, который так легко извергал этот доктор. Но с другой стороны одно лишь воспоминание того, что я вытворял с ней, перечеркивало любую сопливую херь. Если раньше я получал кайф от того как мой член скользил в чьей-то вагине, и я ухмылялся от плотского удовольствия, когда трахал тело. То сейчас мне хотелось не трахаться, я хотел чтобы меня обняли, зарылись в моих собственных объятиях и прислонились всем телом, сказав что я единственный кого так обнимают. Показав насколько сильным было удовольствие, которое я доставил.

Я бы соврал если бы сказал, что ответил тут же согласием. Остатками мозгов, которые Лика не успела превратить в суповой набор для гурмана, коим и была, я понимал, что не чувствовал подобного никогда. Это наверное и есть любовь. Только моя стала сраной одержимостью одной бабой. На которую я хотел смотреть, хотел трогать и дышать лишь её запахом. А пахла она настолько охеренно, что готов был слизывать с неё пот, что успешно и проделал, до того, как увидел какую херь способен сотворить с тобой человек, которому ты доверял и любил.

Всё это нужно было переварить, как старый рис, и принять решение. А я не принимал ни одного серьезного решения в своей жизни никогда. Даже моя борьба с Йон Со была детской попыткой показать, что я не сопляк, а сын своего отца.

— Я понимаю, что ты молодой парень. Мало того мне известно что ты наследник не маленького состояния, Хан. И по правилам вашего общества, я должен обращаться к тебе с должным уважением. Но по правилам нашего, уважение нужно заслужить. Считай что моё ты получил авансом, поэтому даю тебе время подумать. Хорошо подумать! — сделал ударение мужчина, а я не спеша поднял на него взгляд.

— Я… — сухой ком в горле опустился в тот момент настолько больно по моей гортани, что я чуть не задохнулся.

— Чужую боль принимать как собственную это значит любить, Хан Бин. Но это не значит, что ты должен обязательно быть рядом с этим человеком. Иногда нужно выбирать, чего ты хочешь от жизни и в пятнадцать лет, потому что таковы обстоятельства. Можно быть одиноким, но иметь всё, а можно быть любимым, но не иметь ничего. Я не первый год живу под этими Небесами. Так ведь говорит твой народ? Поэтому я пойму, если молодой парень выберет вместо первой любви, положение, статус и жизнь без забот. Я приму это и Лика примет. У всех должен быть выбор. Кто-то выбирает горную дорогу, а кто-то асфальтированный тротуар.

Мужчина поклонился, а я опешил и округлил глаза, когда он допил кофе, положил свою визитку на капот, и спокойно развернулся, чтобы уйти.

— Мой номер на визитке. У вас два дня, господин Ким. Ровно столько я могу дать тебе времени на раздумья.

Анастасов обернулся, и подмигнув мне, пошел в сторону автобусной остановки. Странный человек, который тоже её любит.

Я взял в руку клочок бумаги и это меня отрезвило полностью. Сел на асфальт и привалился спиной к машине, тупо смотря только на номер телефона. Сидел около часа, пока улица не начала пустеть, а я не заметил, как мимо проехал последний автобус. Подкурил и стал смотреть ему в след. Водитель обернулся в мою сторону и почему то поклонился, а я и не заметил, что продолжал сверлить его взглядом, пока двери салона не закрылись.

Потом встал и ушел. Просто шел по улице, и у одного из спусков в подземку, остановился и словил такси. Я не знаю почему оставил машину на парковке, как и не понимаю почему приехал под ворота моего дома. Меня словно вело что-то сюда. И уже через полчаса я понял что.

Как маленький я пришел к единственному человеку, продолжением которого был. Во мне всё прямо орало, что мне нужен совет родного человека.

— Как мне поступить, омма? — я вдохнул холодный воздух, и вздрогнул, когда из ворот выскочила домоправительница Джи Хи.

— Айгуууу! *(Божеее) — женщина словно завыла и поклонилась мне сквозь слезы, — Как хорошо что вы приехали, молодой господин. Как же вовремя! Быстрее!

Я нахмурился, и только сейчас понял, что мой сотовый всё это время был выключен, а так как Йон Со буквально вышвырнул меня своими словами из дому, на меня все положили хер. Но как же я заблуждался, когда взял и бросил мать с этой тварью.

Домоправительница быстро шла, буквально на бегу, что-то мне объясняя, и всё что я успел понять, подняло во мне такую волну гнева, что подобное я испытывал только раз. Когда услышал историю Лики.

— Что случилось, мама? — вбежал в комнату матери, и охренел от того, что увидел.

Передо мной прямо на полу, привалившись к стене, сидела мама. Она смотрела в одну точку, словно не замечая меня.

— Омма… — я присел перед ней, и вспомнил то, чему меня научила Лика в игорном доме.

Медленно опустился на пол и спросил ласковым голосом.

— Ты видишь меня? Это я — Хан Бин.

— Чан Ук… — прошептала мама, и улыбнулась, — Ты точно такой же как папа. Даже пьешь точно так же, когда тебе больно.

— Мама, что случилось? — я взял её руку в свою, а она замотала головой и опять подняла стакан.

— Дай это сюда, — я мягко вырвал из её руки спиртное, и сжал челюсть от досады, — Что случилось?

— Он… Я ведь столько лет верила ему, терпела всё, и молчала. Охраняла честь и достоинство нашей семьи. Пережила позор второго замужества, только чтобы всё было идеально. А что получила взамен? Он обещал не трогать акции Чан Ука! Это твоё наследство! — она натурально зарычала, а я опустил голову и прикрыл глаза.

— Я знаю, омма! Я с самого начала следил за всем что он делает. Но я не могу справиться с Йон Со. Думал, что смогу, но нет. У меня нет ни умений, ни связей, ни сил. Я не создан для этого. И потерял всё. Но это не значит, что ты должна опускаться до такого, омма! — я поднял на неё взгляд и оторопел.

Она смотрела на меня, как на предателя. Смотрела так, словно я натворил что-то непоправимое.

— Как ты посмел такое сказать?! Как ты вообще посмел сюда явится, после того, как просто сбежал из дому? Как ты…

Она цедила каждое слово сквозь слёзы, а я хотел самоуничтожиться. Мама не услышала и половины из того, что я ей сказал.

— Я столько сил в тебя вложила, столько усилий и всё напрасно? У меня теперь даже сына нет. Потому что ты не можешь быть моим Ким Хан Бином. Я не могу поверить, что мой сын спокойно воспринимает то, что у него всё отняли! Ты не мой сын! Я воспитывала в тебе все качества твоего отца! А он бы никогда…

— Да, омма, — я оборвал её тихим надтреснутым шепотом, — Но ты не заметила, что я не кукла из которой можно вылепить то что тебе хочется, а твой сын, у которого тоже есть желания.

— Ты меня разочаровал, Ким Хан Бин. И то что ты делаешь сейчас, подтверждает всё мои ошибки.

Я захлебнулся воздухом, и медленно поднял на неё взгляд.

— Значит и я ошибка? Да? — подо мной словно пол накалился и я вскочил, — Значит, деньги и статус важнее желаний ошибки, правильно?

— Не смей так со мной разговаривать! — она нахмурилась и поднялась, — Разве я заслужила такое?

— Нет… — покачал головой, — Но и я такого не заслужил, омма.

Я вошёл в свою комнату и закрыл за собой дверь. Хватит с меня этого дерьма! Я затрахался это терпеть!

Поэтому зашёл в гардеробную и посунув в сторону тяжёлый комод, присел у сейфа. Я хоть и был малолетним полудурком, но отец таки сумел вложить в меня больше, чем пыталась засунуть силком мать. За несчастных восемь лет он научил многим правилам, на которые я слишком долго клал хер. Но одному следовал всегда.

Чтобы не потерять всё, нужно иметь хоть что-то своё. Поэтому я набрал код на сейфе, и открыв его вывалил всю наличку и свои личные карты на пол. Взял в руки обычный черный телефон очень старой модели. Включил и набрал единственный номер, который был в записной книжке.

— Слушаю молодой господин! — прозвучал строгий голос на том конце провода, а я ухмыльнулся, и холодно ответил:

— Начинайте процедуру вывода акций, адвокат Хон.

— Вы уверены? — переспросил тем же строгим голосом адвокат.

— Да. Топите "Шинорацу". Если эта компания не достанется мне, то её не получит никто.

Я нажал на отбой, и поднялся, осмотревшись. Забирать шмот и дорогие цацки отсюда не было смысла. От них меня тошнило. Поэтому я схватил черную сумку и открыл её одним рывком. Все деньги, которые были в сейфе, прекрасно в неё поместились.

А на утро уже входил в компанию с одной целью — предупредить зажравшуюся тварь.

Даже на входе во мне признали наследника огромного состояния. Кланялись и взрослые мужики, а бабы со слюной у рта провожали взглядом. Но мне было насрать. Я вошёл в кабинет Йон Со с четкой целью, поставить его на место.

— Утро доброе, господин Чхвэ.

— Не сказал бы что оно доброе, если ты врываешься в мой кабинет, и опять проявляешь своё отсутствие воспитания, — отчим ухмылялся прямо в лицо, и знал, что я сопляк нихера не могу.

Но я смог. Я впервые в жизни сделал выбор. И этот выбор был не в пользу того, как я жил раньше. Возможно потом начну посыпать голову рисом и солью. Начну причитать какой идиот, что лишился всего. Но не теперь. Не тогда, когда в двадцать лет меня сначала обвинили в убийстве, изнасиловании и вообще чуть не сделали из меня зверя, который хладнокровно убивает. Не тогда, когда я впервые сам похоронил молодую девушку, которой я успел так нагадить в душу, что самому херово от этого до сих пор. Не тогда, когда моя собственная мать назвала меня своей ошибкой. И уж точно не после того, как я словно одержимый видел перед собой лишь одно лицо.

И это охеренно вставляет! Заставляет принимать быстрые решения, и не оставляет, бл***, никаких сожалений. Даже имея любую бабу, как хотел, даже зная что не нуждаюсь ни в чем, я смог хотя бы начать понимать, какой постной хернёй занимался все это время. И даже беззаботная жизнь сумела нагнуть меня раком.

— Я пришел обрадовать тебя, абуджи! — развел руками, и ухмыльнулся, — Я ушел из дома, и больше не стану мешаться в твои дела. Можешь не обнулять счета "Шинорацу". Она твоя. Поэтому, просто оставь в покое мать. Уйди к херам из её жизни, и не смей унижать её!

Он поднялся и поправив налаженный костюмчик налил себе какого-то пойла.

— Как я могу бросить свою жену? И что значит, ушел из дому? Я тебе такого не разрешал! — эта тварь ухмыльнулась снова, а я расплылся в улыбке в ответ.

— А ты думаешь, что я стану у тебя разрешения спрашивать? — прищурился, а Йон Со как-то странно ухмыльнулся, и нажал на кнопку в переговорнике.

— Адвокат Хон! Войдите!

Меня словно холодной водой с ног до головы облили. Этого просто не могло быть! Я не верящим взглядом обернулся к двери, и увидел в ней единственного человека, которому в этой клоаке мог ещё доверять.

— Директор Чхвэ! — мужчина поклонился, а я просто остолбенел.

И тут остался дураком. Даже этот человек меня предал. В этом мире есть хоть кто-то, кто не способен предавать? Наверное, только мои братья, потому что их не успели отравить бабки.

— Поясните господину Киму, что вывод акций с нулевой процентной ставкой невозможен. И что его состояние теперь пустышка, которая лишь на бумаге стоит денег. Но если эту бумагу переписать — он никто, а лишь приёмный сын семьи Чхвэ.

Где-то в груди появился первый щекочущий хрип. Мне словно скребло грудную клетку от рвущегося хохота.

Это ж надо было быть таким идиотом? Как можно верить слепо всем и каждому?

— Шакал… — прошептал и посмотрел на адвоката, а он вздрогнул всем телом, — Шакал, который питается падалью и гнилью, вот кто вы адвокат Хон. И несёт от вас дерьмом за версту. Папа доверял вам всю жизнь.

Йон Со рыкнул что-то, но я повернулся к нему и отчеканил:

— Тронешь мать, либо она ещё хоть раз заплачет из-за тебя, клянусь Небом, я своими руками задушу тебя, тварь! Ты можешь отобрать у меня всё. Я сопляк и знаю что не справлюсь с компанией. Но и ты её не получишь. Я уничтожу то, что создал МОЙ отец. И поверь, это я смогу. Ломать не строить, господин Чхвэ.

— Сделаешь это и госпожа Малика Адлер отправиться на историческую родину. Зачитайте, господин Хон, — от моего лица отхлынула кровь, а в груди уже не хохот стоял, а натуральное рычание.

— Согласно статуту и его статье в части трудовой дисциплины, работников управления департамента по особо тяжким делам, любые отношения с подозреваемым лицом по делу являются недопустимы. Если таковые выявлены, работник отстраняется от ведения дела в части обвинения, и будет обвинен в нарушении статута, согласно которому детектив департамента должен быть беспристрастным и не подвергать давлению следствие. Согласно этому, одним из сотрудников отдела, было направлено три рапорта в дисциплинарную комиссию по отношению такого должностного лица, курированного иностранным государством, а именно в лице инспектора Малики Адлер. Все случаи отклонены главным инспектором управления Ли Ю Чоном в связи с отсутствием доказательств по данному дисциплинарному прошению.

— Повтори! — я натурально зарычал и не выдержал, — Повтори какая тварь рот раскрыла?

— Так это правда? — хохотнул Йон Со, а я лишь застыл и пытался взять себя в руки.

— Вот же ты дерьмо… Прям ржать хочется от этого спектакля, который ты разыгрывал передо мной всё это время! — я посмотрел на адвоката, а Йон Со за моей спиной отчеканил:

— Ты сядешь! Если не прекратишь свой дешёвый балаган, ты сядешь, мальчик. И тебе даже твоя инспекторша не поможет. Смотря конечно как ты её задобришь? — он кивнул адвокату Хону, а тот с каменным лицом обернул ко мне папку с фотографиями из Паноптикума.

И у меня слетела крыша к херам, я схватил эту тварь за шиворот и обернувшись к Йон Со, холодно отчеканил:

— Да мне уже похер. Пошло это всё к херам, вместе в вами. Катитесь все в пятигорку, твари! Только вот, когда с тебя очередная шлюха слезет, Йон Со, надеюсь ты наконец подцепишь какую то херь не совместимую с существованием такого дерьма, как ты. И вообще… Если сажать, то хотя бы за что-то! — а потом посмотрел на перепуганного адвокатишку, который отбивался от меня, но из-за моего положения боялся даже пискнуть, — Подайте на меня в суд, адвокат Хон! — мужик начал отбиваться сильнее, но я его швырнул в дверь с такой силой, что та вылетела к херам, вместе с этим уродом в приемную.

— Теперь! — я поправил куртку, и отчеканил, — Я мать вашу, доволен! Камсамнида, абуджи! (Благодарю, отец!) — низко поклонился ублюдку с довольной рожей, и продолжил, — Я сегодня усвоил благодаря вашей чрезмерной родительской заботе одну важную вещь — даже родной человек, может оказаться навозной гниющей канавой для дерьма. Надеюсь из твоего ручья даже пёс воды не попросит, Чхвэ Йон Со!

С этими словами я вышел в коридор и еле разбирал дорогу, но застыл как вкопанный, когда почувствовал этот взгляд. Медленно смотрел и успокаивался. Тугой, блядс***,узел в груди развязывался сам по себе, лишь от одного взгляда в её зеркала. В них был я и большего мне оказывается и не нужно вообще. На всё насрать, кроме неё. Пусть всё катится к херам в бездну. Я клал на это дерьмо, и теперь у меня одна цель в жизни. Может появится ещё какая, но сейчас есть только одна — доставить этой женщине максимальное удовольствие и опять ощутить в груди то, что я чувствовал только с ней. Это было настоящим, а вся херь вокруг, теперь, как постное дерьмо. Сейчас есть только она, и есть только я! И плевал я на всё!

Помню как успокоившись, прошел мимо Лики и даже не посмотрел в её сторону. А всё потому, что если бы сделал это, боюсь вся приемная компании увидела бы изголодавшегося сопляка в остром проявлении спермотоксикоза. В тот момент я так хотел её, что еле шел по коридору, и всё что понял это значение слов умного аджоси:

"Чувствовать чужую боль, как собственную это и есть любовь…"

И я видел, что ей было больно из-за моей боли. В том сраном коридоре я видел, как Лика дрожала, понимая что мне больно и чуть не плакала.

А значит и думать здесь не о чем!

Я вышел из здания компании и тут же позвонил её доктору.

— Ты принял решение? — послышался спокойный вопрос без приветствия.

— Да, я согласен на всё, что вы скажете, — отчеканил холодным голосом, а мужчина на том конце провода, как-то странно промолвил, словно по отечески:

— Бери бутылку хорошего маколи и приезжай в гостиницу по адресу, который я тебе вышлю.

— Через час буду, — усмехнулся и обернувшись к высокому зданию, понял что меня душило все эти годы.

— Жду! — опять прозвучал спокойный ответ, и с этой минуты я стал на дорожку, о значении которой даже не догадывался.

Но сейчас, медленно открыв глаза в рассветом полумраке её апат, я забыл обо всем. Потому что лёжа на низком диване, смотрел на то, как моя госпожа, закутавшись в ворох одеял и обнимая подушку, спала рядом на полу.

Мне захотелось рассмеяться вспоминая, как эта взрослая женщина мялась и тыкала носом в диван. Мол: "не уходи, но раз спать рядом не можешь, то вот же диванчик есть". И при этом у неё на лице было такое выражение, словно мы не сексом занимались, а она меня истязала плетями, избила, а потом мило предложила выспаться на диванчике у окна.

Я прикрыл рот рукой и тихо хохотнул, но как только вспомнил, как мне хотелось чтобы она спала рядом, и не получил этого, всё веселье как рукой сняло.

"Со временем всё может измениться, Хан Бин! Но сейчас это только начало. Она будет холодной и будет отстранённой. Это факт, с которым тебе придется смириться…"

Видимо её доктор впервые начал ошибаться, потому что она улеглась рядом со мной. Похер, что на полу у дивана, но Лика дождалась, когда я усну и устроила себе лежанку прямо на полу. Мало того я не мог оторвать взгляда от того, как она спит. Поэтому перевернулся тихо на живот и стал смотреть. За спиной поднималось солнце, и квартира наполнялась светом всё больше. А я продолжал, как пришибленный смотреть. Это сраная магия.

— Ты во мне дыру проделаешь, — послышался тихий шепот, а я прикусил губу в улыбке, и приподнялся.

— Когда ты проснулась?

— Когда ты начал смеяться и кусать кулак, чтобы не разбудить меня, — ответное бормотание, а её глаза медленно открываются и я умолкаю.

Серый цвет, совершенно прозрачный затягивал в себя весь свет от окна. Наверное так смотрят на девушку утром. Я не знал этого. Потому что никогда не просыпался ни с кем из своих девок.

Поэтому сейчас чувствовал нечто совершенно новое. И мне оно однозначно нравилось. Это было необычно и тепло, проснуться с кем-то ещё. А тем более с человеком, который смотрел на тебя застывшим взглядом и всем видом говорил, насколько ему приятно в этот момент. Но то были глаза, а на лице маска самобичевания.

— Может ты хотя бы улыбнёшься? — я наигранно скривился, а Лика вдруг выдала такое, что я охренел:

— Мне кормить тебя нечем! — вскочила и посмотрела на часы, а я округлил глаза и сел.

— И приготовить ни хрена не успею, потому что мне в десять нужно быть в департаменте.

— Нэ агашши? — я сложил руки на груди, и с ухмылкой прошёлся пошляцким взглядом по её телу, — Может ты сперва… — указал на то что она была голой, и прикрывалась лишь одеялом, — …оденешься?

Лика медленно опустила глаза на себя, и тут же покраснела, отвернувшись и что-то пробормотав на русском.

— Ам… Ты не мог бы отвернуться…

— Не мог бы, — покачал головой и привалился спиной к панорамным окнам, продолжая жрать её глазами.

— Хан Бин! — от этого резкого голоса я оторопел и выдал:

— Ты нереальная просто. Я ж ничего не трогаю! — заложил руки за спину, — А смотреть ты мне сама разрешила, так что поздновато пасовать, милая. Я там всё видел, и не собираюсь прекращать наслаждаться и питать свой спермотоксикоз этим видом.

— Ну ты и… — она сощурилась, и закуталась в свой кокон сильнее.

Я специально её дразнил, а сам уже дышал через раз от того, что, как бы, с утра происходит естественная срань с любым мужиком. А у меня она сегодня нереально ноющая и проблемная. И эта проблема примерно таких же размеров, как её грудь…задница…

— Щибаль! *(Бл***!) — прошипел сквозь зубы и таки отвернулся.

— Лика… — тихо прокашлялся и продолжил смотреть в окно на то, как на одной и развилок образовалась пробка, — Просто веди себя, как всегда. Не нужно меняться. Я поем в закусочной рядом с корпусом универа. Я не голоден, нэ агашши.

— Но… — я повернулся обратно и увидел это.

Сразу уловил взглядом то, как она снова мялась и не знала, что делать. Поэтому поднялся, и наплевав на то, что и мой зад не был прикрыт ничем, спокойно встал перед ней, и выдал:

— Я в душ, можно?

— Ам… Это… Там полотенце, — она сжалась сильнее, а потом резко выдохнула, и холодно отчеканила, словно вела допрос:

— Полотенца в шкафу справа от зеркала в ванной. Гель и всё остальное на полке. Но оно женское.

— Плевать, — ухмыльнулся и начал идти прямо на Лику, пока она прищуривалась и мы медленно огибали друг друга по дуге, — Сегодня буду пахнуть своей госпожой.

— Перестань меня так называть! — от этого совершенно девчачьего негодования в голосе я остановился и промолвил:

— Не могу. Если раньше я это делал потому что просто измывался над объектом моего желания. То сейчас делаю это на вполне законных основаниях. Кстати мы контракт не подписали, — пошел дальше, и обернулся только у дверей в ванную.

— Какой контракт? — таких огромных глаз на её лице я ещё не видел.

— Как это какой? В этом деле… — я опять прошелся по её фигуре похотливым взглядом, и заметил что и Лике стало наплевать на то, что простынька сползала всё ниже.

— В таком деле есть чётко прописанные правила. Стоп слова, доминанты и рецессивы. Нужно пройтись по перечню того, чем ты будешь надо мной издеваться. Только умоляю, госпожа, соски ничем не зажимай. Я как узрел, что это за херня, сразу и твердо решил — прищепки в доме нужно спрятать и в руки тебе даже щипцы для гриля не давать. И вообще…, - я открыл двери и махнул внутрь ванной рукой, — … Может моя госпожа желает потереть спинку плёткой своему мальчику? В той сумке, есть и такая штука. Но если честно я бы не отказался, чтобы меня просто отшлепали твои нежные ручки.

Вначале она стояла в натуральном ступоре, а потом послышался первый смешок, и я словно кончил снова. Потом она улыбнулась ещё шире, а следом села на диван и мы начали смеяться вместе.

— Так как? Плетку доставать? Или вам шланг от сместителя подойдёт больше, нэ агашши?

Она смеялась, а я вошёл в ванную и продолжил:

— Кстати говоря, шланг тут хреновый, а моя задница на вес золота. Я не для этого пытался её подкачать несколько раз.

За моей спиной хлопнула дверь, а я ухмыльнулся от её слов, прозвучавших за ней:

— Ты жуткий балабол. Мойся уже! У меня нет времени на эти пустые разговоры. И кстати говоря, у тебя десять минут, мой мальчик.

"Твою мать!" — рявкнуло в мозгу, а я хотел уже вернуться обратно в комнату.

Приковать себя хоть к люстре и услышать эту срань снова, но на выдохе и смешанную со стоном.

— Мой мальчик… — прошипел сквозь зубы и раскрутил вентиль от холодной воды, — Мальчик, бл***, сейчас примет холодный душ, и попытается успокоить свой стояк хоть чем-то! Хотя в чем проблема?

"Не спеши. Дай ей время. Я понимаю что ты молод, и у тебя высокая потребность в сексуальной активности. Но она должна привыкать к тебе постепенно и раскрываться медленно. Терпи, и жди когда Лика первой проявит инициативу. Как только это произойдет, ты сможешь взять хоть какой-то контроль в свои руки. А до того момента, ты должен ждать, Хан. Иначе можешь всё перечеркнуть, и тогда она точно не подпустит тебя к себе".

Поэтому я запихнул свои потребности куда подальше, и упорно пытался скрыть насколько непривычно себя чувствовал. Начать нужно было с того, что выйдя из ванны, я застал совершенно дикую картину того, как эта женщина ела на ходу и одевалась. Пока я натянул на себя шмот, Лика успела съесть хлеб с какой-то хернёй на нем, трижды покрутиться у перегородки, что-то на ней перекрепляя, надеть джинсы, а потом сменить их на лёгкие обтягивающие брюки. И когда я уже пил воду и просто стоял в шоке, это чудо дожевывая хлеб ещё и по телефону успело с кем-то поговорить.

Всё это время я стоял молча и наблюдал за этой картиной. Нагибал голову то вправо, то влево и пришел к выводу, что мне досталась чертовски проблемная, но шикарная баба. В том смысле, что я ловил каждое её движение и лыбился как слабоумный, пытаясь запомнить всё.

— Реально рехнулся, — хохотнул, а когда допил воду, обнаружил, что в холодильнике кроме эфемерной мыши, которая вполне могла здесь поселиться и умереть с голодухи, не было ничего от слова "совсем".

— Ты что-то ешь вообще, кроме хлеба? — обернулся и понял, что говорю с пустотой.

Она стояла перед перегородкой, словно гипнотизируя что-то взглядом. И это мне ни хера не нравилось. Меня бесило то что я тянулся к ней, но должен был терпеть вот этот выход в детективную нирвану.

Поэтому встал позади, а когда понял наконец для чего она использовала кованый элемент декора остолбенел. Только один взгляд, брошенный на весь этот ужас, который снимками иллюстрировал всё дерьмо, совершённое этим чудовищем, я гортанно, а может и слишком резко выдал:

— Сними это немедленно отсюда!

Лика вздрогнула всем телом, а когда увидела, что я стою прямо за её спиной, отшатнулась. Этот жест, вернее то как она отскочила от меня, резанул по нервам так, что я охренел.

— Это моя работа! — холодно ответила Лика, а я прикрыл глаза и повторил, но уже по-другому:

— Я прошу тебя, милая, сними это дерьмо отсюда и забудь о нем хотя бы, когда мы вместе.

Заглянул ей в глаза и понял, что до неё наконец дошло. Лика смотрела на меня таким же взглядом, как ночью. Именно он сковывал меня словно в тиски, и позволял понять, что вот сейчас она со мной.

— Сними… Я прошу тебя! — повторил, а она тихо кивнула и поджав губы, отвела глаза в сторону.

— Хорошо, Хан, — прошептала в ответ, и вдруг продолжила тем же шепотом, — Я вижу насколько тебе трудно. Понимаю, что это нельзя…

— Перестань, — оборвал её тираду тут же, — Можно…

Я сглотнул и сцепил руки за спиной в замок, смотря на её приоткрытые губы.

— Да, — улыбаясь, Лика ответила и подошла ко мне сама, чтобы поцеловать, — Но держи руки за спиной.

— Слушаюсь, моя госпожа.

Мягкое движение её губ по моим. Трение, которое приносит обоюдную влагу и вкус того, как смешиваются наши дыхания, пока я стою и не смею даже сдвинуться с места, чтобы не спугнуть этот момент. Она сама целует меня. Мягко и очень нежно. Так словно я её ценность, и мне тоже может быть нелегко. И это ощущение настолько охренительное, что я готов на всё, лишь бы меня целовали так всегда. Не впивались в рот со стоном и ненасытностью. Не облизывали, точно так же как член. А просто и нежно говорили "спасибо" прикосновением.

Я понял это сразу. Потому что знал, она хочет меня снова. И я дождусь момента, когда Лика сама прикажет мне сковать себя.

— Ты знаешь… — она выдохнула в мои губы, а я прислонился лицом к её щеке.

Начал целовать уголок губ и поднимался вдоль носа, пока не прикоснулся мягко к её лбу своими губами.

— Что? — гортанно выдохнул, а сам хотел прижать её с такой силой к себе, что ломило в руках.

Хотел перебирать пальцами волосы на её затылке, и нежно гладить. Хотел этой дикой страсти, но не мог.

— Я впервые проклинаю свой характер и то, как отношусь к своей работе, — она улыбалась, и я слышал это в её голосе.

— Сними это, Лика. Зачем смотреть на этот ужас, когда ты должна отдыхать от этого дерьма хотя бы дома? Да и мне все кости сводит от одного взгляда на это. Заметил бы раньше, спустил бы в унитаз.

— Это улики, Хан! — холодно отрезала и подняла голову.

— Это смерть, Лика. Мы не несем домой смерть. Так нельзя. Это очень хреновая энергетика, — прищурился, а она покачала головой.

— Я и забыла насколько вы суеверные.

— Это не суеверия, нэ саран *(моя милая). Это факт. Нельзя хранить отпечаток смерти в доме. Это как магнит для всякого дерьма.

— Слушай, студент, а тебе в университет не пора? Что-то ты сильно распоясался!

Я выпрямился и прищурившись, выдал сквозь ухмылку:

— Если бы я распоясался, нэ агашши, я бы полчаса назад ждал бы в ванной со шлангом от сместителя в руке, и молил бы свою госпожу, чтобы она меня им отшлепала.

— Хан! — Лика резко рыкнула и прикрыла глаза, опять холодно отчеканив, — Я должна прояснить один момент. Ты! Очень сильно на меня действуешь! Так, что мои мозги отключаться. А в моей работе…

— Срал я на твою работу! — впился в её губы, на выдохе закончив, и услышал отличный призыв к действию, который ударился мягким звуком в мой рот, а потом она сама меня обняла.

— Мне пора… — оторвался от неё и потерся носом о нежную щёчку, вдыхая мягкий запах лотоса.

— Иди, — было мне ответом, и я чуть не растекся как лужа, когда Лика опять ласково поцеловала меня.

— Иду, — собрался с духом и отошёл от неё на шаг, — Нужно кстати машину забрать. Хорошо, что я вспомнил о ней.

— А что? Я так и не поняла… — Лика нахмурилась, и мне пришлось сразу замять эту тему.

— Это неважно. Я ушел, — быстро и так чтобы она не успела отскочить снова, чмокнул в нос и пошел к дверям.

— Постой! Подожди… — она так за мной понеслась, словно я мог исчезнуть.

— Я вернусь, — выпрямился, надевая ботинки стоя, и уверенно повторил, — Встретимся вечером, нэ агашши!

Открыл дверь, вдруг нахмурился и обернулся назад со словами:

— Кстати, может ты чего вкусненького хочешь? Какой-то пипинбап или кашку? Может курочку с соджу? Скажи, и я всё принесу. Просто мне реально стыдно, что моя женщина поселила в холодильнике мышь. Это не дело, дорогая. В договоре написано, что доминант обязан следить за здоровьем рецессива. А мне какой-то бракованный доминант попался. Мало того, что ворчливая аджума, так ещё и не следит за своим желудком. Еда это главное в жизни любого корейца. Мы едим — мы живём.

Она снова смеялась. И это, бл***, было охрененно.

— Саранэ ё, нэ агашши…*(Люблю тебя, моя госпожа!) — прошептал и подмигнул ей, когда Лика оборвала смех и нахмурилась.

— Повтори! Я не поняла… Это ты меня сейчас обозвал как-то? Ким Хан Бин! Стоять! — холодный тон и злой рык.

Но я уже вышел в коридор и передо мной открылись дверцы лифта.

— До вечера, нэ агашши! — помахал рукой, и с удовольствием наблюдал, как она мучается, чтобы понять, что же я такое ляпнул.

А уже через пол часа всё моё отличное настроение после любовно-амурной херни спустилось в пятигорку, когда я стоял на одной из свалок металлолома и смотрел на то, как пресс уничтожал мою крошку. Стекло скрипело, а металл бедняжки так ныл, что я содрогался от каждого звука.

— Нахера ты такую тачку угробил? — Джин Ки вздрагивал рядом со мной, а Ки Бом просто прикрыл глаза рукой и матерился.

— Не знаю… — ответил честно, и с болью скривился снова, когда верхняя плита пресса поднялась, а от некогда шикарного спорткар, осталась смятая груда металлолома.

— Ты дебил! Вот реально! Сколько тебя знаю, ты вечно должен какую-то херь вытворить, а потом вот так и стоять, как идиот и чуть не выть из-за своей тупости! — Ки Бома наконец прорвало, и он высказался по полной.

— Бл***, вот ты мои мысли озвучил, хен! — я охренел и перевел взгляд то с одного, то на другого.

— А ничего, что сюда мы прикатили вообще на "Феррари", нет? Вам сиденье зад не жало?

Они застыли и мы вместе обернулись к малышке номер два. Сверкающая крошка, которая была второй тупостью, которую я сегодня вытворил. Мне бы думать, как денег заработать, а я вместо этого купил такую тачку, которая была дороже предыдущей в два раза.

— Ты мне скажи? Ты все бабки просрал? Или хоть что-то оставил? — философски спросил Ки Бом, а я приподнял бровь.

— Ну как тебе сказать. Тэ Хван отдал мне её вообще за бесценок и заявил, что эта тачка ему нахер не сдалась.

— Почему? — Джин Ки округлил глаза, а я скривился.

— Это личный вопрос, — ответил, но братья так на меня смотрели, словно я от них скрываю тайну появления нашей цивилизации.

— Он её Хё Рин подарил, а эта штучка взяла и заявила, что такая крошка ей нахер не сдалась. Вот он и психанул. Хотел вообще в Хан Ган сбросить.

Мы начали идти к машине, когда аджоси закончил работу, и протянул сто тысяч вон за вес моей малышки.

— Отлично! Можем хоть выпить вечером, — скривился Ки Бом, а я покачал головой.

— Бъянэо, братья. Но я пас! У меня другие планы, — разблокировал машину, а парни тут же запрыгнул в салон.

— Всё же хорошо? Мы правильно понимаем?

Я застыл за рулём, и улыбнулся, ответив:

— Я впервые в жизни чувствую, что счастлив. И эта херь очень мне нравится, братья.

Они поняли меня без слов, а я снова вернулся к насущному.

— Как можно было продинамить такую тачку? — мотор тихо гудел, а малышка вибрировала так мягко, что я сам начал кайфовать от этого.

— Попробуй пойми этих баб. Одного довели до того, что он разгромил машину в хлам, а второй чуть не утопил в реке, — Ки Бом откинулся на сидение и вздохнул.

— Ну предположим, что у Тэ Хвана была нормальная девушка, — я понял что сболтнул лишнего, но дороги назад не было, — Он полтора года ухаживал за своей помощницей. Но она не выдержала этой херни с его графиками, и вечным излишним вниманием других баб.

— Да ну! Откуда у айдола время на эти сердечные проблемы? — Джин Ки нажал на кнопку и панель вывела вверх магнитолу с плазменным экраном, а следом в салоне раздалась мягкая музыка.

— Хотите открою вам новые стороны этого святого праведника, — я плавно выехал за ворота свалки и ухмыльнулся, — Я тут вспомнил, как мы с этим святошей погудели на одной из вечеринок в Паноптикуме год назад. Там же отыскали себе проблем на задницу в виде двух очаровательных китаянок. Так вопить умеют только эти крошки. Я думал, что оглохну пока она кончит, но вечер удался, а святоша уехал домой с довольной рожей и напевая какую-то херь, которая через месяц оттяпала премию на ежегодном фесте. Но это всё херня. Самое интересное было впереди. На этом же фесте обе малышки представили новый китайский брэнд одежды. И когда узрели в зале Тэ Хвана, не отходили от него ни на шаг.

— Дай угадаю? — прицыкнул Джин Ки, а Ки Бом раскрыл рот и выдал:

— Да ну нахер! С двумя? Ты издеваешься или реально хочешь сказать…

— С двумя, Ки Бом, — хохотнул и подкурил, встав в пробку на верхней балюстраде у заповедника.

Снял солнцезащитные очки и присмотрелся к горному массиву, где так любил отдыхать по выходным народ. В этот момент я ясно представил, как было бы хорошо показать ей что-то красивое. И это место совершенно точно было одним из самых красивых.

— Нет, ну вот такого я не ожидал, — Ки Бом пару раз ударил себя по груди чтобы отдышаться, а Джин Ки озвучил мои мысли:

— Можно подумать, что если ты айдол то должен ходить как монах, или вообще стать евнухом. Они тоже люди.

— Так, а кто спорит-то? Теперь я понимаю, сколько потерял, когда не решился спеть гимн на школьном выпуске.

Мы с Джин Ки синхронно скривилось, а Ки Бом надулся:

— Очень по-братски. Вы прям воплощение вежливости и манер.

Мы ещё долго смеялись пока ехали, но меня насторожил один момент. Тэ Хван как-то странно себя вел. Он был похож на натянутый нерв, когда отдавал мне тачку. И судя по тому, что Ан Мин Хён находился до сих пор в больнице, это и было причиной. И в этот момент я понял, что не один стал одержимым безумцем.

Я уже скучал за ней. Одно утро, которое мы провели вместе заставило ощутить себя слишком нереально. Меня так и распирало позвонить Лике, или написать хоть что-то.

Поэтому, когда я сидел на очередной занудной лекции, достал телефон, и сделал вид, что очень увлечен конспектированием основ маркетинговой стратегии. На самом деле я такую стратегию строчил в сообщении Лике, что мне самому стало жарко.

"Госпожа, я тут решил, что было бы неплохо опробовать все грани удовольствия в условиях дикой природы. Положим вы меня привяжете к дереву и в ночной тьме при лунном свете романтично трахнете. Я готов даже для этого прикупить кандалы. Я как представлю эту экзекуцию в стиле эпохи Корё, так и хочется украсть вас прямо сейчас и предаться пару раз греху даже средь бела дня. Вы как смотрите на это предложение?"

Продолжаю постукивать карандашом по тетрадке Ки Бома с конспектами совершенно другого предмета. Проходит минута. Потом вторая. Следом ещё пять и я понимаю, что Лика явно динамит все прелести такой переписки. А когда забываю вообще про это и всё же отвлекаюсь на лекцию, потому что замечаю Хикари на нижнем ряду, сотовый вибрирует.

"Хан Бин. Если ты не расшифруешь мне значение своего утреннего набора звуков, я не то что тебе экзекуцию эпохи Корё устрою. Я тебя привяжу к кровати и за руки и за ноги. Уверена ты понимаешь, что это значит? Прекрати мешать мне работать!!!"

"Тебе не нравиться моя безобидная просьба побыть в условиях первобытных людей? Или я попал в точку, и ты промокла насквозь, лишь представив, что ты можешь со мной сделать у этого деревца? Признайся Лика, ты же сейчас думаешь о том же что и я? Ты сидишь за своим этим рабочим столом и ёрзаешь на нем, потому что мои ножки сводит от возбуждения?"

Проходит минута и приходит ответ:

"Нет, Хан Бин, сейчас я стою и разговариваю с очередным свидетелем. Мужик конечно в шоке, что я вся красная и на моем лице можно яичницу пожарить, но он тактично молчит. Поэтому перестань мешать мне работать!!!"

"Хорошо! Просто скажи чего ты хочешь на ужин, и я отстану! И вообще, ты действительно ворчливая аджума!"

"Тебя." — тут же приходит ответ, а за ним другой, — "Пожалуй, придется тебя наказать, раз уж ты теперь мой. Я тут тоже кое что изучила. И нашла одну вещицу очень занятной. Прищепки это безобидные игрушки против этой штуковины. Не провоцируй меня. Я могу войти во вкус, нэ саран."

"Что? Откуда она знает эту фразу?" — смотрю на английский транслит и понимаю, что попал реально как сопляк. Лика прекрасно поняла, что я ляпнул утром.

Провожу по экрану, после новой вибрации, и прямо передо мной загружается изображение того, на что она намекала.

— Мать твою, — убито прошептал, когда смотрел на обычное стальное кольцо и прекрасно понял, на что его надевают.

Я раскрыл рот и прокашлялся. И это я ей мешаю работать?

"Я думаю, что лучше мне сегодня остаться дома. И вообще, я передумал. Я не подписывался под таким!"

"Тебе прислать зажимы других видов?"

Я сглотнул, а Ки Бом нахмурился и спросил шепотом:

— Вэ?*(Что?)

Но я отмахнулся от него, и сцепив зубы ответил:

"Я просто соскучился…"

Я ждал ответа, но его не было ни через час, ни через два, ни даже когда лекции закончились. Звонить не стал. Лика детектив, и я должен понимать, что она может быть действительно занята. Поэтому продолжал смотреть на Хикару, которая сидела рядом со мной в аудитории, и пыталась понять, как вычислять риски для поквартальных отчётов на малом предприятии. Девушка упорно строила из себя святую невинность, поэтому я не стал ей мешать и решил поддержать в стремлении стать прилежной студенткой.

— Как сестра? — спросил, когда мы уже закончили с ответом моему обожаемому сонбэ.

— В порядке. Твоя госпожа звонила мне сегодня, и направила к нам специалиста. Кумао, Хан-ши! — искренне прошептала Хикару, а я хмыкнул.

— Мне то за что? — выпрямился, и одним кликом отправил сонбэ свой отчёт на электронку.

— Мне пора! — поднялся и посмотрел на часы, раскинув окончательно.

— До завтра! — прошептала Хикару, мягко кивнув головой и вернулась к отчёту.

Я же вышел из аудитории и запахнул кожанку поплотнее, накинув на голову капюшон.

Прошло пять часов, а она молчала и эта срань сводила меня с ума. Неужели так сложно ответить на маленькое безобидное сообщение? На пошляцкую хрень она охотно отвечала, а сейчас что?

Нервы расшатало ни к черту. Поэтому я распрощался с парнями в палатке аджумы и забрал с собой совершенство в исполнении этой милой женщины.

Сел в машину и подкурил. Семь часов и молчание. Нет, с этим реально нужно что-то делать! Я конечно понимаю, не спешить и остальное дерьмо… Но я же не заставляю её ни к чему? Просто написал о том, что чувствую! Так трудно написать в ответ хотя бы: "мне приятно…", или "я тоже…".

С этими мыслями я так и вышел из лифта на этаже Лики. Поднял панель электронного замка. Вошёл и понял, что моей госпожи скорее всего ещё нет дома. Разулся и прошел в сектор кухни. Спокойно открыл холодильник и достал оттуда бутылку воды, а когда обернулся чуть не выплюнул всё, что успел выпить обратно от шока.

Лика сидела на кровати в одной рубашке и смотрела прямо на меня таким взглядом, что я вспомнил слова умного аджоси о нимфомании и мне стало не по себе. Такого взгляда я не видел в её исполнении ни разу.

— Я это… кушать принес.

Она продолжала молчать и смотреть, пока я положил бутылку на стол, а сам начал смотреть на неё точно таким же взглядом.

— Ты сама должна это сказать, — упёрся ладонями в столешницу и лениво оглядывал её ножки, фигуру и личико.

Кровь тут же разогрелась, и мне стало настолько жарко, что я стянул куртку и бросил на стул.

— Будешь и дальше молчать? Я семь часов прождал твоего ответа? И мне знаешь немного обидно, моя госпожа. Вы пренебрегаете моими чувствами?

— Подойди сюда, — я охренел от того насколько изменился её голос.

Это был именно тот голос, который мне нравился и трахал мозг не хуже того, как она сейчас поедала меня глазами.

Поэтому я обогнул стол и начал по дороге стаскивать байку и майку. Лика продолжала смотреть, но внезапно выставила руку и прошептала:

— Постой! — медленно взяла с кровати мои новые украшения, а я ухмыльнулся.

"В следующий раз инициатива должна исходить от неё…"

И прямо сейчас она исходила именно от неё. Лика поднялась и указала мне на перегородку.

— И что я должен делать? — мой голос стал не менее глубоким, но это было только начало.

Я даже не подозревал, что может вытворять изголодавшаяся женщина. И до какого иступления и кретинизма она может довести мужика.

— Встань к ней спиной и сделай это сам! — она бросила мне наручники, и сложила руки на груди.

— Это мне за то что я соскучился или за предложение побыть аборигенами? — встал спиной к кованной перегородке и поднял руки вверх, приковывая свои запястья над головой.

Всё это время я смотрел на неё и ловил каждый её взгляд. То как под тканью начали аккуратно проступать соски, как она приоткрыла рот и глубоко втянула воздух, словно готовясь к прижку в воду.

— Что вы задумали,моя госпожа?

Лика опять проигнорировала мой вопрос, и медленно подошла ко мне, а я ловил кайф от того как в так её шагам член вибрировал и наливался кровью. Она шла, а он словно тянулся к ней, чувствуя что эта женщина его.

И я снова потерялся в её прикосновениях. Это не было похоже на то, как трогали обычные девушки. Лика не просто наслаждалась тем что гладила меня, она делала это настолько нежно и ласково, словно это я боюсь прикосновений, а не она.

Я потянулся к её губам, но она проигнорировала и это, но в замен прошлась языком по моей шее. И это, бл***, доводило так, что я чувствовал как кожа начинает гореть как от ожога. Но она на этом не остановилась, а я забил хер на всё. Ловил кайф от любого её прикосновения. И смотрел… Я так жадно и дико следил за каждым её движением и действием, что это распаляло ещё сильнее. Руки сами сжали кованые прутья перегородки, когда она втянула мой сосок в рот, а я со свистом зашипел и прикрыл глаза от этого дерьма, как баба. Это нереально контролировать. Это чувства, которые я никогда не ощущал, и мне никто не дарили подобной ласки. Я привык брать сам, но теперь мне давали то чего и не просил. А я совершенно точно не ожидал, что мягкий влажный рот с нежными и горячими губами дойдет до пояса моих джинс, а её руки бережно огладят мои ноги, и стянут джинси к херам вниз.

— Лика… Это же не то что…

— Помолчи! — тихий рык, и я прогибаюсь от того, как она проводит языком по всей длине ствола, словно облизывает его.

Вначале с одной стороны, потом с другой, и так пока я не начинаю выдыхать хриплыми стонами.

Я смотрю как мягкие губы ведут по той же дорожке, мягко всасывая тонкую кожу по бокам, и когда добираются к головке, я застываю, потому что весь пульс только в одном месте, а дыхание стоит в горле, чтобы вырваться из горла резким рыком, когда Лика заглатывает член полностью в рот и поднимает на меня взгляд. Смотрит, на меня а сама гладит руками ноги, играя с языком с ложбинкой на головке. Плавно и очень медленно опускается на него, а потом освобождает так словно вытягивает губами на всю длину.

— Срань… Малышка сильнее! — он тут же заглатывает его глубже, а мои глаза прищуриваются от резких спазмов вокруг живота.

Они простреливают к херам по всей пояснице, но я не смею и сдвинуться с места, потому что это не дикий бред, когда я сам насаживал чей-то рот на себя. Это так словно она ласкает его ртом настолько чувственно, что не имеет значения ни темп, ни скорость, ни ещё какая-либо херь. И это подводит к краю ещё быстрее, но подобное дерьмо не для моей женщины.

Поэтому когда я упираюсь головкой в мягкую и горячую кожу её гортани, выдыхаю на грани стона, понимая что начинаю сокращаться, а кровь бьёт в него ещё сильнее, пытаюсь остановить её.

Но как мне это сделать, если я не могу перестать, а должен подчиняться?

— Я… — сглатываю ком в горле, а она тянет член губами и кожа натягивается сильнее, а я почти кончаю, но сцепляю зубы и выдыхаю, — Стой, Лика! Остановись!

Лика застывает, и я вижу понимание в её глазах. Она не спорит, она хочет не меньше моего.

— Иди ко мне… — еле выдыхаю от возбуждения и жду.

— Такое наказание тебе понравилось? — в её голосе звучит дрожь, и её трясет.

— Зачем? — выдыхаю в её губы, и прикрываю глаза, — Зачем, если тебе…

— Со мной всё хорошо, Хан, — она прижимается к моему телу полностью, а я словно умоляю.

— Сними, бл***, с себя эту тряпку, Лика. Я хочу тебя.

Её руки ведут по моей спине, и спускаться вниз, поглаживая и массируя кожу. Она постепенно привыкает ко мне, и я понимаю, что эта срань работает. Лика раскрывается, как и говорил доктор. И делает это очень быстро. О чем он тоже предупреждал.

— Скажи, что я должен делать? — провожу своими губами по её оголённым плечам и белая ткань рубашки падает на пол, а Лика подставляет свою шею под мои поцелуи.

Сама словно гладит своим телом моё, и я уже не просто еле сдерживаюсь, я боюсь как бы реально не ощутить оргазм только от её прикосновений.

Но я знал, что сама она не начнет. Это было уже фактом. Лика станет ждать моих действий, а значит в этом её просьба и приказ.

— Я сейчас… — медленно облизываю мочку её уха, и чувствую как её маленькие пальчики зарываются в мои волосы, и на выдохе продолжаю, — Повернусь, а ты встанешь передо мной лицом к решетке. Не будешь бояться?

— Нет, — охрипшее дыхание касается моего рта, и я втягиваю её губы в свои.

Мягко целую, а потом чувствую, как Лика сама пробирается в мой рот языком, на котором мой собственный вкус. И это вырубает все запреты.

Поэтому целуя, заставляю её поворачиваться и наконец прижимаю к решетке спиной, пока она судорожно хватается за меня и продолжает горячо и томительно-медленно отвечать на мои движения на её губах и во рту.

Желание и похоть сменяются тем самым ощущением в груди, и это вынуждает меня прижать её к перегородке сильнее, и вдавливать телом в холодную решетку. Член упирается в её мягкий упругий живот, и Лика широко распахивает глаза, когда в такт с его непроизвольным сокращением, я начинаю слегка прикусывать кожу её скул и вдавливаю в решетку ещё сильнее.

Мне уже начинает казаться что кровь кипит во все жилах.

— Повернись, Лика, — от моего шёпота она застывает, и поворачивается ко мне спиной.

— Прогнись, малышка, и схватись ладошкой за мой затылок.

Это первая странность. Потому что начинаю приказывать уже я, а не она.

Я отпускаю взгляд вниз, пока её ручка плавно огибает мою шею, а следом ладошкой вцепляется в мой загривок. Смотрю на идеальную картину того, как красивые и правильные линии её ягодиц соприкасаются со мной. Перед глазами бегает уже всё, а возбуждение требует выхода.

— Я связан госпожа, поэтому руководите процессом.

— Тогда зачем начинал? — от этого хриплого смешка, у меня побегает приятная дрожь по телу.

Но только хочу ответить, как Лика сама прогибается всем телом и эта срань выглядит божественно. Берет член в ладонь и мягко направляет, а я сразу подаюсь вперёд, чтобы снова охренеть от того, насколько она влажная и узкая. Но с каждым новым толчком растягивается всё сильнее, и моя госпожа дышит всё сочнее. Глубоко и надрывно. Гортанно и хрипло. Движения резкие и полные, те от которых я ловлю самый дикий кайф. Такие чтобы наконец слышать этот звук. Мягкий, но звонкий хлопок от соприкосновения двух тел.

Лика откидывает голову на мою грудь и я охреневаю от того, когда она поднимает другую руку и хватается за мои запястья, сильнее прогибаясь мне навстречу. Начинаю дрожать от напряжения, и в момент когда от пят поднимается дикая волна лёгкости, я кончаю с обоюдным стоном рот в рот, но продолжаю входить в неё и ловить откат от того, как мы двигаемся снова вместе, а Лику опять накрывает наслаждение. На этот раз она сокращается сильнее, и я сдерживаю её попытки прикусить губы. Обхватываю самое сладкое своими, нежно двигаясь ртом и языком в такт члену в ней. Медленно сводя движения к более плавным и намного чувственнее, чем прежде. Словно ем, а не целую, и мне мягко мыча отвечают с не меньшей охотой и сладостью.

— Саранэ ё… — отрываюсь от её губ и заглядываю в затуманенные удовольствием глаза Лики, отвечая на её утренний вопрос, — Это значит "я люблю тебя" моя госпожа.

Лика застывает и сжимается всем телом:

— Э нет! Хватит этого дерьма! — чувствую как от досады всё сжимается внутри и скручивает в ком в горле.

Она не верит мне. И это больнее всего. Но так я думаю до того момента, как это чудо оборачивается ко мне и обнимает, устраивая свое личико между шеей и плечом. Трется, словно ластится, а я немею и тупею в момент. У меня такое чувство, словно мозг в черепной коробке бьёт о её стены и я слышу звон от этого движения.

— Я так хочу тебя обнять, — шепчу в её волосы, а она молча обнимает меня ещё крепче.

— Я так хочу, чтобы ты забыла обо всем дерьме, что было и стала мне доверять, — объятья сжимаются сильнее, и я слышу надтреснутым всхлип.

— И хочу чтобы ты больше никогда не плакала. Я слишком жадный, чтобы просить о таком? — целую мягкие пряди и вдыхаю нежный аромат волос, смешанный с запахом Лики.

— Нет, Хан. Это я слишком жадная, потому что собираюсь просить тебя не оставлять меня никогда.

Я застыл, и чисто инстинктивно хотел прижать её к себе. Потянул к ней руки и понял, что они закованы.

— Прости. Мне так стыдно, что тебе приходится это переживать из-за того, что ты чувствуешь ко мне. Но я ничего не могу с этим поделать, — такой горячий и надтреснутый шепот, что я сам теряюсь от того насколько мне становится паршиво.

— Это всё херня, нэ агашши! Главное что ты со мной. Остальное всё постная херь, которая даже не достойна твоего внимания. Просто забудь обо всём. Я никогда тебя не оставлю. Даже если ты забудешь и меня, я не брошу такую шикарную задницу.

— Господи… — она опять что-то бормочет по-своему, а я тут же требую:

— Перевод!

— Это значит, что ты неисправимый пошляк, — Лика отстраняется от меня и берет моё лицо в свои руки.

Этот жест, он настолько чувственный, что я прищуриваюсь и ловлю каждое движение на её лице.

— Ты принес много вкусного?

— Я принес себя, тебе мало?

— Похоже я стала дикой обжорой за пару дней.

— Тогда я думаю, следует перекусить обычной пищей, прежде чем продолжить трапезу основным блюдом. Согласны, моя госпожа?

— Абсолютно!

— Вот и отлично, — резко выдыхаю и медленно наклоняюсь к её губам, не разрывая зрительного контакта.

— Ты же хотел отложить?

— Это аперитив. Не лишай меня сладостей.

Я бы назвал это наваждением или просто тем, что не могло происходить в моей жизни до этого. Я даже не мог себе представить, что буду пол дня валяться на полу с девушкой и просто болтать ни о чем. У Лики был выходной, а уходить мне было ещё рано. К тому же я и не собирался. Проведя здесь два дня, я чувствовал себя более живым. Мне было плевать на всё и в том числе на окружающую гребанную действительность. Но она нас догнала.

Сотовый Лики издал писк, и она потянулась за ним, откидывая мои карты.

— Это самая идиотская игра, — нахмурился, а Лика припечатала смеясь:

— Монополия не для слабаков, Хан.

— Естественно… — пробормотал себе под нос, и прислушался к тому о чем говорила моя госпожа.

— То есть? — Лика округлила глаза и посмотрела на меня.

— Что? — спросил одними губами, но она не ответила, а лишь подняла руку и попросила меня помолчать.

— Тогда оставайся в департаменте. Не высовывайся и следи за ним постоянно. Отвлеки чем угодно. Я поеду туда сама, а потом встречусь с Ким Тэ Хваном.

Я приподнялся, услышав имя Тэ, и посмотрел на Лику уже серьезным взглядом.

— Нет! Всё будет в порядке. Нет, не одна. Да… — она вдруг опустила взгляд, и сказала то от чего я просто охерел.

— Да, я поеду с Ханом. Нет, он со мной. Хорошо, — положила трубку.

— Только не говори, что Ли Ю Чон в курсе о том, что между нами?

— В курсе, — спокойно ответила Лика и поднялась, — Ты можешь…

— И что я могу? — вальяжно и лениво осмотрел её, а она фыркнула, чем вызвала волну приятной дрожи а теле.

— Мне нужна твоя помощь. Нам нужно поехать в эту деревушку в Канвондо.

Я подобрался и переспросил тут же:

— Вы нашли того аджоси из кладбища?

— Да, мы знаем где он живёт. Я бы поехала с Ю Чоном, но ему нужно остаться в департаменте.

— Хера с два я бы тебя отпустил с каким-то мужиком так далеко, Лика! — я поднялся и схватил свежую футболку, которую притащил с ещё парочкой вашей.

Пока одевался не видел этого взгляда, но когда натянул синюю ткань и начал застёгивать ремень джинс, увидел и застыл.

— Никогда не проявляй ревность! Это самая идиотская черта характера человека. Я давала повод, чтобы меня ревновать?

Но я усмехнулся, и поправил свою госпожу.

— Это не ревность, моя госпожа. Это жадность. Ты моя. Либо смирись с этим, либо не мирись. Но это у нас в крови. И это не признак того, что ты вещь. Это значит, что ты мое продолжение. Звучит как пафосное дерьмо, но таковы правила и традиции моего народа.

Естественно она не нашлась с ответом. И на этот раз я сумел переиграть инспектора Адлер. Она молча села в машину на подземной парковке, и точно так же молча ехала всю дорогу, пока не уснула.

— Засыпает в машине постоянно, — пробормотал себе под нос и продолжил огибать горную дорогу, которая отлично асфальтирована и мне ничего не мешало ехать, пока мы не свернули в сторону именно того поселка.

Справа пробегами рисовые поля. На них кто-то работал даже в такое время года. Но я ехал дальше, к тому адресу, который Лика внесла в навигатор до того, как начать заниматься хернёй и полоскать себе мозг моими пафосными речами. Но я говорил правду. И это именно то, что реально словно в крови. Наверное, это отличительная черта всех адекватных мужиков. Если это моя женщина, то с какого хера она должна ехать в такую глушь сама или с другим мужиком?

"Это ни какая ни пафосная херь, дурак! Ты реально ревновал её, а когда она тебя осадила на этом, взял и ляпнул первое, что вспомнил," — и с этим я тоже не мог спорить, поэтому даже скривился от досады.

Лика обернулась, а я нажал на кнопку рядом с её сидением. Оно плавно опустилось ниже, а спинка накренилась сильнее назад.

— Кумао, — прошептало моё чудо сонным голосом, а я тихо ответил:

— Чонманэйо, нэ саран. *(Не за что, милая)

Горные массивы огибала небольшая река, и я начал петлять по дороге вдоль её русла. Реально либо навигатор врал, либо я топографический кретин, и не мог найти обычный дом в маленькой деревне.

— Что такое? — Лика уже не спала, а просто смотрела на то, как я начинал злиться.

— Похоже здесь вообще нет такого дома. Я катаюсь словно по кругу.

Лика поднялась и выпив воды, встряхнулась и посмотрела на часы.

— Мы должны были приехать ещё час назад, — пробормотала себе под нос, и начала завязывать волосы в высокий хвост и оборачиваться по сторонам.

— Я в курсе, нэ агашши! Но я был у той точки трижды. Там пустырь под холмом. Это точно тот адрес?

Лика проверила сообщения от Ю Чона и кивнула:

— Совершенно точно.

— Ну тогда следи и ты за другой стороной дороги. Может дом вообще в чащах или зарос по самую крышу.

И как я был прав. Вот только дом не зарос. Он прятался с противоположной стороны дороги за высокой живой изгородью, которую я принял за обычные кусты, а Лика признала в этом какое-то заборное растение.

Она вышла из машины, как только я затормозил, и запахнула полы черного пальто плотнее, подняв воротник вверх.

— Замерзла, — прищурился и включил печку, прежде чем выйти.

Вышел следом за ней, и мы начали оглядываться. Здесь было намного холоднее, чем в Сеуле. Ветер поднимал за собой холодный горный воздух, который оказался очень чистым. Буквально дышалось легче.

— Как нам войти? Это можно?

— Нет, но тогда я бы не была инспектором, если бы боялась, что мне впишет начальство.

Она легко толкнула калитку, а я приподнял брови и в голове промелькнула мысль:

"Как она в этих зарослях её отыскала вообще не понятно!"

Но вот то что я увидел за изгородью, меня нисколько не удивило. Типичный ханок образца восьмидесятых. В Сеуле есть целый холм с таким кварталом, который ещё не успели снести.

Мы подошли к двери, и Лика постучала, пока я осматривался и пытался понять, кто здесь живёт. С виду обычный двор, чем-то напоминающий старый дом семьи Ки Бома, вот только его омма не держала кур, и не смотрела за хозяйством. Но это деревенский поселок, поэтому не удивительно, что пожилой мужчина кормится, как может в такой-то глуши, где на весь поселок я встретил четыре нормальных дома.

— Его нет дома, — покачала головой Лика.

— Может внутри и просто прячется? — предположил, а она осмотрела меня с ног и до головы, как-то странно хмыкнув. Прошла мимо и начала обходить дом по кругу.

Но и это не дало никаких результатов, пока я не заметил движение справа, а потом кусок от серой парки, который мелькнул в калитке забора.

— Бл***, Лика он на улице! — прокричал на ходу и выбежал пулей за мужиком, который уже несся по дороге в сторону поворота к лесу.

Как не старался, а догнать этого спринтера я не мог. Но Лика нашла выход, от которого я охерел. За спиной послышался рёв мотора, а секундой позже мимо нас пронеслась моя крошка, да с такой скоростью, что подняла столб пыли, а потом я наблюдал кадр из хорошего боевичка. Машина резко свернула влево и затормозила вильнув задом так, что корпусом перекрыла дорогу прямо перед мужиком.

Тот чуть на асфальт не свалился, но это был ещё не конец. Эта кумихо выскочила из тачки и резко направила пистолет в мужика со словами:

— Стоять! Руки вверх!

— Щииииибааааль….(Бляяя****) — охеревше протянул, когда мужик присел таки со страху на задницу и быстро поднял руки, — Вот это я себе бабу нашел. Я труп!

Быстро подбежал к ним, и протянул в её сторону руки:

— Лика, это… Немного перебор, он же сейчас дух испустит через пятки. Опусти пушку.

— Вы понимаете меня? — она проигнорировала мои слова, и обратилась к мужику, которого явно уже трясло, и он начал раскачиваться и мычать.

— Лика, бл***! Опусти ствол! Наши люди их только в драмах на ТВ видят! — я натурально прошипел и она подчинилась.

— Аджоси, — присел рядом с ним, и наконец рассмотрел его лицо, — Вы меня понимаете?

Мужчина не понимал ни хрена, а Лика не стала ждать и достала из внутреннего кармана фото Мён Хи. Повернула к старику, и мы чуть не оглохли. Он заревел так, словно его кто-то резал и начал бить себя рукой в грудь и тыкать в снимок рукой.

— Полегче, нэ агашши! — я поднял руку, и посмотрел на Лику, — Он немой.

— Вижу! — она скривилась и продолжила, — Придется вести его в Сеул. Я не знаю вашего языка жестов.

— Он и не нужен. Я понял, что хочет сказать этот мужчина.

Аджума с палатки точно так же знакомила нас со своей дочерью. Вначале ударила себя в грудь, а потом показала на девушку, которая нам поклонилась.

— Это отец, Мён Хи, — констатировал факт, а Лика застыла.

— Ты уверен, Хан? — она вернула пушку в нагрудную кобуру и присела перед мужиком медленно показывая, что уже не опасна. Но ему было похер. Он гладил фото Мен Хи и раскачивался, как ребенок. Прижимал снимок и плакал навзрыд.

— Уверен, нэ саран. Этот человек не опасен. А бегал от нас…

— Потому что сам людей боится. Андропофобия, либо социопатия в острой форме, учитывая какую крепость из сорняка он возвел на своем заборе, чтобы его дом никто не мог отыскать.

Я нахмурился и сел перед мужчиной, заглянув в его глаза. Если он так реагирует значит понимает, что случилось с Хи.

— Вы знаете что-то? — проговорил четко губами и стал ждать реакции.

Аджоси застыл, а потом начал мотать головой и вырываться. Но я схватил его за руку сильнее, а Лика показала значок. Только узрев, что в руке у моей госпожи, мужчина округлил глаза и задрожал.

— Что происходит? — прошептал убитым от шока голосом, потому что не видел ни разу, чтобы столько эмоций менялось на лице одного человека за пару секунд.

— Он знает. Этот мужчина совершенно точно, что-то знает, — холодно отрезала Лика и приказным тоном продолжила, — Я задаю вопрос, ты передаешь ему его, Хан!

Я кивнул, и попытался улыбнуться аджоси, чтобы он успокоился.

— Когда его дочь уехала в Сеул? — отчеканила Лика, а я повторил.

Мужчина понял с третьего раза, и начал показывать тройку пальцами, а потом взял мою ладонь и начал рисовать на ней иероглифы.

— Сэт!*(три) Три года назад он нашел её в Сеуле. Она не жила с ним. Её мать, его жена, бросила маленькую дочь одну в квартире, а потом исчезла. Он не знал о том, что стал отцом. А когда узнал было поздно. Его малышка попала в эту секту.

— Какую секту?! — уцепилась за это слово Лика, и я задал этот же вопрос мужчине.

— Они жили за холмом. Десять детей и двое взрослых. Женщина и мужчина в огромном доме. Они держали частный протестантский приют. Он пытался забрать Мён Хи, но тот злой человек избил его, и не пускал больше ни на шаг к дому.

— Он может показать где это? И сколько прошло времени?

Мужчина тут же ответил на мой перевод и закивал:

— Он покажет проклятое место. Туда все бояться ходить вот уже пять лет. Все обходят холм с их домом стороной. Но он покажет, если мы пообещаем найти того, кто убил его девочку.

Лика кивнула и указала на значок ещё раз, а мужик попытался схватить её за руку, но я откинул её с такой силой, что сам не ожидал от себя такого.

— Госпожу нельзя трогать, — попытался смягчить свой поступок, а мужчина обвел нас взглядом и нарисовал на моей ладони ещё один иероглиф, и я кивнул, улыбаясь:

— Моя, — ответил, а Лика непонимающим взглядом всмотрелась в мои глаза.

— Сказал, что ты жуткая и опасная кумихо. И если он прикоснется к тебе, ты ему оторвешь руку и скормишь гончим. А вообще-то да, — я хохотнул, поднимаясь и помогая встать мужчине, — В следующий раз я проверю хорошо сколько хвостов у моей женщины над ее вкусной задницей. Вдруг там их двенадцать и ты японский акума*(демон).

— Ты пользуешься тем, что мужчина не слышит весь твой пошляцкий… — она сцепила челюсть, а я оборвал её шепотом, открывая старику дверцы машины:

— Но тебя же это заводит, нэ агашши?

— Ты неисправимый болван, Хан Бин! Я на работе! А ты…

— А я охраняю все двенадцать хвостов своей демоницы! Честное слово, ты мне только что глаза трахнула своей выходкой.

Сел за руль, и подмигнул ей:

— Так вы с нами, госпожа инспектор? Или мы сами проинспектируем заброшенный сарай?

Лика зло улыбнулась, а я предвкушал, какое наказание она придумает сегодня или завтра за мой откровенно похабный бред в присутствии немого человека.

Я назвал это место сараем навскидку, но когда мы затормозили у въезда на его территорию, я подумал что это настоящий дворец. Вот только в европейском стиле. Хотя он таким был возможно когда-то. Потому что сейчас это место действительно напоминало мрачную свалку. Окна выбиты даже на втором этаже. По периметру всё обросло сорняками, а сам фасад выгорел полностью и прятался под кромкой леса и в тени деревьев. На сам холм я заехать не смог. Но мне хватило и того, что увидел с этого расстояния.

— Нэ агашши! Ты уверена, что нам нужно обязательно входить туда? — сглотнул сухой ком и скривился.

Такие места были прокляты. К ним не подходили, и видимо там кто-то умер, и не простой смертью. Тут меня осенило. Поэтому я сразу же озвучил свою догадку:

— Лика, там совершенно точно были трупы. Если люди не подходят к этому месту, значит там произошло действительно настоящее зверство. Его не просто так назвали проклятым.

— Сейчас и проверим! — Лика вышла из машины и кивнула мужчине, но он подался с заднего сидения ко мне и схватившись за моё плечо, замотал головой.

— Не пойдете? — задал вопрос губами, а он снова покачал головой.

Я кивнул, и вспомнив что в бардачке есть ещё пара бутылок воды, протянул одну мужчине, и он тепло мне улыбнулся, поклонившись.

— Аджоси не пойдет с нами, — вышел из тачки, и встал рядом с Ликой.

— Он мне там и не нужен, — она отрезала сухим голосом, и пошла к дорожке, что уходила вверх по холму к дому.

— Рехнуться можно. Если мы из-за тебя подцепим проклятье, то с госпожой Аякой будешь разбираться сама, — пробубнил и вложил руки в карманы куртки, поравнявшись с Ликой.

— Договорились. Пожалуй с мальчишкой ты справишься лучше.

— Ты намекаешь, что я не смогу справиться со взрослым призраком? — я изогнул бровь, а моя госпожа припечатала чистой правдой.

— Ты со своим страхом уже сейчас не можешь справиться, а хочешь пережить встречу с реальным призраком? Идём уже, темнеет, — на этот раз скривилась сама Лика, и пошла быстрее.

Моя госпожа была права. От вида этого особняка у меня бежал холодок по спине такой силы, что я сцепил руки в кулаки, а по зубам оскомина прошлась.

— Сраный сарай! Это просто сраный сарай, Хан Бин! Там нет никаких призраков и вообще твоя женщина носит за пазухой пушку. Чего бояться-то?

Бубнил всю дорогу до дверей и чуть не испустил дух, когда понял что Лика с легкостью отбила рукояткой пушки дверной замок с ручкой, и открыла дверь.

— Что это за сектантская херня? — я встал столбом в дверях и мы переглянулись.

— Очевидно какая-то протестантская ветка религии, — нахмурилась Лика, и выставила руку, перегородив мне путь.

— Стой, — достала из карманов бахилы с перчатками, и я охренел.

— Вы эту херь всегда с собой таскаете? Это правда, значит?

— Правда, милый! А теперь помолчи, надень это всё, и не мешай мне.

Меня словно током шибануло от того, как она надевая эту чертовщину, назвала меня "милым".

— Повтори! — расплылся в улыбке и начал делать тоже самое.

— Обойдешься! Хорошего понемногу! — обернулась и прошлась по мне таким взглядом, что я тут же перестал бояться всяких проклятий и прочей чуши.

— Полегчало? — прошептала, а я сглотнул и ответил:

— Однозначно. Продолжай смотреть на меня так, и мне будет похер на любую херь, которую мы тут найдем.

— Значит, полегчало, — отстраненно констатировала и вошла в холл, полностью увешанный какими-то картинами в религиозной тематике.

Под ногами скрипело стекло и ошмётки раскрошившейся мебели. Я тоже включил вспышку на сотовом и начал рассматривать картины и то что осталось на комодах.

— Это очень странно… — присмотрелся, и начал обходить гостиную которой заканчивался холл.

— Вещи же должны были вывести, даже если здесь кого-то убили? — я провел по поверхности деревянной полки, и на перчатке остался жирный слой пыли.

— Да, если у них остались владельцы. А если таковых нет, то значит и забирать некому, — ответила Лика, и стала подниматься по ветхой и местами полностью разрушенной деревянной лестнице.

— Лика, мать твою! Куда ты полезла?! Оно может провалиться под тобой! — я пошел следом за ней, и когда она как всегда хотела оборвать меня и накричать, застыл.

— Спустить вниз! — прошептал и продолжал смотреть в огромное зеркало, в котором отражалось лицо гейши.

Я обернулся к стене, которая была видна в трюмо, и встал в ступор. Это был огромный портрет женщины, нарисованный настолько коряво, что пройдя мимо, я подумал что это просто кто-то из местных обрисовал стену дерьмом. Но это был реальный рисунок, который оказался виден только в зеркале.

— Отлично! — Лика встала рядом со мной, и подняла шахматную фигуру, которая валялась на каминной полке.

— Что такое? — я приподнял брови.

— Мы нашли "образ", нэ саран! Терпеть эти твари у нас на крючке, — расплылась в улыбке Лика, и быстрыми движениями, набрала номер Ю Чон-ши.

Я же продолжал смотреть на корявый портрет в отражении зеркала, и не мог оторвать от него взгляда. Я совершенно точно где-то видел эту смазливую рожу.

— Анъен! — Лика начала разговор и снова посмотрела на меня, а я нахмурился, но она опять ободряюще мне улыбнулась, потому что знала, что страх никуда не ушел.

Это место уже начало вселять сраный ужас.

— Да, Ю Чон-ши! Выезжайте. Я нашла "образ" и место с которого очевидно всё началось. Нет, бери всех с собой. Я должна видеть реакцию каждого. У него на лице всё будет написано, как только он переступит порог этого места. Это прямой вызов его синдрому.

Меня начало откровенно бесить моё состояние и Лика это заметила. Сказать что я охерел, это ничего не сказать. Она аккуратно прижалась ко мне плечом и медленно, с опаской, взяла за руку.

— Нет, мы ждём вас здесь. Нет смысла ехать назад. Хорошо. Он уедет сразу, как приедете вы.

Рука сжала мою ладонь сильнее, и я смог вдохнуть полной грудью. А когда она положила трубку и посмотрела мне в глаза, я наконец понял с каким дерьмом ей приходиться сталкиваться постоянно.

— Ты в порядке? Тебе не страшно это делать? — я погладил еле-еле её ладошку, и даже через сраную резину, ощутил что и так получаю кайф от тепла её руки.

— Страшно, Хан. Но тебе сейчас страшнее. Ты не видел такого никогда. Поэтому… Я…

— Идём к херам отсюда! Я тебя умоляю. У меня чувство, что это морг с кучей трупов. Здесь даже холодно точно так же.

Она ничего не ответила, а лишь потянула меня к выходу. Но когда остановилась на крыльце снаружи, отпустила мою руку и судорожно вдохнула воздух.

— Не делай больше такого, если тебе трудно, — я скривился, а Лика покачала головой и опять молча пошла к машине, пока я смотрел ей вслед и понимал, что это финиш.

Я не просто любил её, я действительно был одержим этой женщиной и её силой воли.

11. Лика

Если бы я могла описать свое состояние, то назвала бы его пограничным между двумя мирами. Так бывает, когда ты жил одной жизнью, привык каждый день видеть одни и те же вещи, и не менял своего состояния, сдерживая его и не показывая никому. И вот мой мир поделился пополам. Это странно — оперировать тезисами романтичной мелодрамы. В моей жизни не было давно ничего романтичного. До того, пока я не пустила всё на самотёк и не решила просто принять то, что с каждым днём всё больше желала близости с этим парнем. Этим? Разве так можно назвать человека, который дарит тебе себя и сам не понимает того, какой вред этим наносит себе же?

Поэтому, наверное, появился и второй мир. Место, а вернее отрезок времени, который начался с моего появления в этой странной, но такой близкой мне по духу стране. Этот отрезок и стал началом того, во что я не могла поверить.

Пока мы ехали в эту деревеньку мне снился очень странный и настолько реальный сон, что не хотелось просыпаться. Такие сны были редкостью даже для здорового человека, поэтому я желала бы остаться в такой сказке навсегда. В квартире, где на полу была разбросана дурацкая подростковая игра, а на меня смотрели с любовью необычные глаза. Я не видела такого взгляда никогда.

В том времени, тот мужчина смотрел на меня похожим взглядом, но его глаза не были и наполовину наполнены подобной нежностью, как глаза этого мальчишки. Хан даже хмурился по-особенному. Всё стало по-особенному ровно с того момента, как подарила ему ласку сама и приняла правила этой игры. Сперва мне было слишком страшно. А всё потому, что я не могу отпустить свою болезнь по щелчку пальца и взмаху какого-то волшебника. Это серое и очень холодное ощущение. А Хан светлый и очень яркий. В этом парне столько красок, что даже сейчас, наблюдая за тем, как он храбро смотрит на вещи, которые его пугают, я вижу все эти тона и полутона. Этот парень, как моя личная палитра, из которой получился очень живой портрет. Настолько живой, что я смогла преодолеть все фобии хоть на несколько минут, и сцепив зубы помочь ему принять подобное. Взять за руку и поделиться теплом. Сделать это впервые без страха получить в ответ лишь боль.

Хан действительно боялся заброшенного дома. Это не шутка для этого народа. Они страшатся подобного, как мы болячек и чумы.

Печать смерти! Вот, как Хан назвал это место, вернее то, как оно выглядело. Печать на стене в виде карикатурного и обезображенного лица девушки гейши.

Даже меня сковал озноб, когда мы переступили порог особняка на холме. Я видела не раз заброшенные места у себя на родине. В старых деревнях или поселках таких домов было множество. И этот эпизод напомнил мне самое страшное дело, которые было в моём послужном списке. Дело о пропавшей тринадцатилетней Ане Фёдоровой. Малышка приехала в деревню к бабушке и дедушке. Ребенок не впервые на каникулах гостил у своих родных в поселке. Но в этот раз… То лето стало последним для малышки. Именно чувства с того места, с той развалившейся почти до основания избы, где мы нашли её тело, одолевали мной и в этом особняке, за тысячи миль от такой же печати смерти. Ужас и холод! Не просто ощущение озноба. Это ледяная ванная, или прорубь, в которую тебя просто швырнули.

Но я и помыслить не могла, что на этом этапе в моей голове столкнуться два мира.

Всё смешалось, как огромный клубок из мыслей. На периферии постоянно всплывали подробности дела, и воспоминания из особняка. Но всё это вытеснялось за секунду, лишь одним взглядом на Хана. Мне не хотелось ни расследований, ни этих ужасов.

Впервые я осознала, что устала от этой борьбы. Устала от своей клетки, и сама открыла в ней все двери выпустив двадцатилетнюю Малику, которая начала брать контроль над моим телом всё стремительнее, и всё с большим упорством толкала в руки Хана. Она влюбилась в него настолько, что мне пришлось отдать контроль ей!

Но это не отменяло того, что завтра наступит слишком быстро. И мне придется снова стать инспектором Адлер ради того, чтобы поймать тех, кто так искусно провел всех на ровном месте.

Как только мы вернулись в машину, старик посмотрел на меня, а потом что-то показал Хану. Парень кивнул и завел мотор.

— Чего он хочет? — повернулась к Хану, а он лишь улыбнулся и мягко кивнул:

— Аджоси любезно предоставляет нам ночлег, — мы выехали вниз с холма, а я нахмурилась.

— Может лучше в гостиницу? — села ровнее и пристегнулась.

— До неё ехать час, и она на территории горнолыжки, поэтому не начинай капризничать и поехали к старику. Тем более, что лучшей экзотики, чем старый ханок не найти, нэ агашши!

Я задохнулась от этого "капризничать" и прошлась взглядом по Хан Бину так, словно он сморозил очередную чушь.

— По-моему кто-то решил меня сегодня истязать плетями. Малышка, ты во мне сейчас дыру прожжешь! — Хан хохотнул, а я тут же ответила:

— Ты сильно напуган, и несёшь эту ахинею, потому что решил что и я испугалась? — сложила руки на груди, и обернулась к аджосси, который начал жестикулируя, что-то мычать, видимо указывая на поворот.

Хан сразу свернул, и мы въехали в густой лес.

— Нэ агашши, ты только глянь сколько деревьев! Может осуществим мою грязную фантазию? Порадуй своего мальчика?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Хан Бин! Этот старик хоть и не понимает нихрена! Но имел бы стыд хоть передо мной, — я шикнула, потому что начала чувствовать возбуждение, а оно с недавних пор сносило мне крышу настолько, что я не контролировала своё тело.

Вчера вела допрос свидетеля, а вспоминала, как он смотрел на меня, когда я ласкала его, гладила и целовала. Потом говорила и обсуждала дело с Ю Чон-ши, а передо мной стояли картинки того, как руки Хана, скованные наручниками, до побелевших костяшек сдавливали металлические прутья перегородки. Вспоминала всё настолько ярко, что сидя на этом сидении, прямо сейчас, ловила отголоски ощущения того, как его плоть скользила во мне, врывалась ещё глубже, а наслаждение накрывало с такой силой, что мне было мало этой наполненности и нежности. Я хотела больше и больше. Хотела, чтобы тело не уставало принимать и отдавать любовь часами, нет чертовыми сутками.

Подобное нихрена не способствовало работе мозга и серого вещества. Поэтому я должна взять себя в руки, и перестать проявлять яркий пример помешательства на сексе. При чем помешательства на близости конкретно с этим мужчиной. А всё потому, что мне так хотелось, снова прикоснуться к его коже и укрыть объятиями, слушая как он надрывно дышит, как гулко стучит его сердце, а пот стекает по нашим телам и смешивает всё: меня с ним, нас и наш запах.

— С хера ли я должен стыдиться того, что хочу свою женщину? Это что? Что-то сверхъестественное? А старик… Ты была бы права, если бы я не сказал, что ты моя жена, — он выехал из пролеска и разогнавшись, резко затормозил у забора аджоси.

— Что?! — из меня не звук вырвался, а писк, — Что ты ему сказал?

— Иначе он бы нас не принял в своем доме так, как я хочу. А хочу я лежать и смотреть, как спит моя госпожа. С недавних пор это мой сраный фетиш, наблюдать за тем, как ты охеренно выглядишь во сне! Как малышка, которую хочется не трахать, а любить, Лика! Такой ответ вас устроит, нэ агашши?

С этими словами, Хан нажал на кнопку и дверцы поднялись вверх сами, а старик видимо думая, что тут происходит семейная перепалка молодоженов, быстренько ретировался, чтобы через пару секунд в поклонах приглашать нас войти, уже стоя у изгороди.

— Ты мне мешаешь работать! — отцепила ремень, а мне спокойно парировали, смотря прямо в лицо:

— Я люблю тебя!

Кажется ремень только что порезал мне кожу на правой ладони, потому что я слишком сильно его потянула. Хан спокойно положил руку на руль, обернулся ко мне всем корпусом, и начал блуждать по мне ленивым взглядом.

— Ты невозможен! И не понимаешь о чем говоришь!

— Я люблю тебя!

— Ты что попугай? — резко спросила, но не потому что мне было неприятно, напротив в моей груди разливался трепет, а в глазах начало щипать.

Я сделала это потому, что меня разозлил собственный страх из-за возможной пустоты в этих словах. Я боялась этих звуков. Их значения. Боялась, даже услышав их на чужом языке. Вернее на двух языках. Для меня это сути не меняло. Любовь давно стала в моём понимании сродни проклятию.

— Я! Тебя! Люблю! И дождусь, когда ты скажешь однажды тоже самое. Не сомневайся. А если будешь капризничать, придется таки научится быть настоящим сабмисивом. Стать профессионалом в этом извращенском дерьме, лишь бы ты перестала смотреть на меня так, словно я в припадке и несу херь псячью, когда говорю что у меня ноги подкашиваются только от вида того, как ты кончаешь в моих руках. Вернее хотелось бы в руках, но видимо небо решило немножечко иначе. Но я намерен и это исправить.

— Глупый мальчишка… — прошептала про себя, и отвернулась.

Это настолько врезалось в мой слух. Эти слова. Я вздрогнула и втянула воздух глубоко в лёгкие, а потом просто встала и вышла из автомобиля. Мной начало колотить, и аджоси это заметил. Он странно осмотрел меня, а потом кивнул что-то Хану. Но тот лишь фыркнул и очень четко промолвил что-то на корейском. Когда старик хохотнул, я прикрыла глаза сильнее, повернулась, но даже рта раскрыть не успела:

— Зайди в дом! Дождь начинается. Я всего лишь сказал ему, что ты несносное наказание небес. Вот и всё! Это комплимент. При чем очень охеренный. Но знаешь… — он захлопнул дверцы машины со своей стороны и скривился, — …такой недалёкой девушке не понять. Так что помалкивай и в дом иди!

— Хан Бин! Кажется тут у вас действует одна интересная иерархия, — я приложила палец ко рту и постучала им по губам, приподняв бровь.

— Даже не вздумай! Мне хватает цепей на руках, так ты ещё хочешь чтобы я нуной тебя называл? Или аджумой? — он прошел мимо меня и улыбнулся старику, а потом развернулся и прошептал:

— Если я назову аджумой такую красотку… — он обрисовал вокруг меня круг рукой, — …то у меня член усохнет в тот же момент.

— Господи!!! — прорычала на родном, и скосив взгляд на испугавшегося старика, пошла ко входу.

"Нужно немедленно выбросить это все из головы и взяться за работу! Немедленно, Малика!" — с этими строгими мыслями, я разулась прямо у дверей на улице, повторив то что делает Хан, и вошла в просторный деревянный дом с множеством перегородок, которые отодвигались подобно ширмам.

Мужик тут же засеменил на кухню. По крайней мере так я обозначила место откуда пахло травами и рыбой. Он подозвал Хана и открыл старый холодильник, а я стала осматриваться.

Этот дом был очень необычным и красивым внутри. Не смотря на то, что мужчина был нелюдимым, он ждал, что однажды сюда вернётся его дочь. Всё было убрано и чисто. Занавески и скатерти, которые для меня были столь же необычны как и сам интерьер, завораживали. Но больше всего мне понравилась комната, в которую оказались настежь открыты ставни.

Маленькая, но настолько светлая, словно сами стены излучали этот свет. Всё расписано красивыми рисунками, а когда я заметила краски, поняла что это место мужчина разрисовал сам.

— Это комната Мён Хи, — прошептал за моей спиной Хан, а я обернулась и заметила, как старик сжимал в руках фото, которое я ему дала, и продолжал его гладить.

Отодвинул комод, и достал оттуда ещё стопку снимков, а потом протянул их мне.

— Что он хочет? — я посмотрела на Хана, а он тут же дал мужику свою ладонь в руки, и тот начал использовать тот же способ коммуникации, что и раньше.

— Говорит, это фото с того места. Он собирал много всего. Но пришёл один из них и украл всё!

— Кто? — я тут же выхватила фотографии, но поклонилась, завидев как испугался моего порыва старик.

— Один из десяти! Аджоси уверен, что его дом перевернул именно тот мальчик.

Я начала перебирать фото, и онемела. Это действительно была секта. Всё говорило об этом. Христианские общины, которые жили обособленно не впадали в такое. Каждое фото сделано рядом с иконами, а на лице детей отнюдь не счастливая благодать Христа и улыбка. Дети это индикатор таких мест! По их состоянию и тому, как они выглядят можно безошибочно определить как с ними обращаются в приемной семье. А значит моя теория про сирот и то, что это месть и парный психоз именно родных детей подтвердилась.

На последнем из фото они стояли всей семьёй на фоне особняка. Красивое место, убранное, но лица отца и матери с такой ненавистью заштрихованы ручкой или карандашом, что в бумаге были видны дыры.

Я достала телефон, и зажала единицу. С недавних пор, номер Ю Чон-ши был у меня в быстром наборе.

— Да, Малика! Если ты по поводу выезда…

— Это парный психоз брата и сестры. У меня нет сомнений. Привези с собой человека, который знает язык жестов. Есть свидетель, который точно видел, что происходило в том доме, — я посмотрела на Хана, который увел мужика подальше, и начал что-то показывать на часы и дорогу.

— Понял тебя! Всё будет готово. Жди нас к десяти утра. В шесть мы получим ордер на подъём всех дел по этому приюту, и надеюсь я приеду не с пустыми руками.

— Хорошо! Берегите себя в дороге! — он хмыкнул в трубку после моих слов, и закончил:

— До встречи, инспектор Адлер.

Я положила сотовый обратно в карман и посмотрела на фото.

— Не может же быть все так просто. Или может? Как бы я не запуталась в собственной самоуверенности…

Я продолжала всматриваться в фото, пока в комнату не вернулся Хан.

— Мы едем в маркет на заправке. Это полчаса. Ты же будешь в порядке? — я еле поняла, что сказал парень, и отрешённо кивнула.

— Лика, бл***! Подними голову, ты меня бесишь этим дерьмом!

Я вздрогнула и подняла на Хана нахмуренный взгляд, а он вырвал фотографии из моих рук и прошептал, скривившись:

— Я увожу этого мужика на полчаса, чтобы ты могла спокойно помыться и согреться! У тебя губы синие и руки бледные. Ты ж замёрзла вся, к херам!

— Где помыться? — я округлила глаза, а этот болван рассмеялся и ткнул пальцем в маленькую дверь в углу кухни.

— В ванной! Это же не край географии! Здесь есть электрические приборы способные нагреть воду! И ванная комната. Вернее душ насколько я понял, но это сути не меняет. Мы поехали! Ты чего-то хочешь?

— Нет, — выдохнула, а сама застыла взглядом на том, как у него горели глаза, и как он старался догождать мне и сделать приятное.

— Прекрати смотреть на меня так. Это очень хреново, милая. Мы наручники в твоих апатах оставили. Придется веревками меня вязать. Сможешь?

— Молчи! — я подняла руку, и с силой прикрыла глаза, — Муженёк! Хочу этот суп из водорослей.

— Лика… — Хан словно побледнел и сглотнул, — Не шути так со мной.

— В смысле? — я действительно не понимала о чем он.

— Такими супчиками кормят беременных или тех, у кого День Рождения!

Я открыла и закрыла рот, потому что мне стало не по себе. А потом вовсе хохотнула, после чего ещё и смеяться начала.

— Только не говори… — Хан посмотрел на меня обалдевшим взглядом, а потом прикусил губу и тоже рассмеялся.

— Я две недели, утром в столовой департамента ела только его, — сквозь смех еле выдавила, а потом припомнила странные взгляды, которые на меня бросали Доминант с Хи Шином, когда мы завтракали вместе.

— Нэ агашши, должен признать, что вы нечто! — выдал Хан Бин, но нас перебил старик.

Он вдруг прокашлялся и показал на дождь, который уже начал барабанить по деревянным ставням.

— Да, аджосси! Поехали!

С этими словами, Хан всунул фото в свой карман, а на моё разгневанное лицо, просто наплевал, указав на дверь ванной.

Я выбежала за ними, и раздумывая над своим порывом, как малолетняя дура, всё таки прокричала:

— Хан!

Он остановился и повернул ко мне лицо, которое выглядывало из капюшона его толстовки за плотной завесой дождя. Вода стекала по его кожанке и глубокому капюшону. Омывала машину, а на дороге в узком проёме калитки были видны брызги капель. Его глаза так и врезались в меня взглядом, прошили насквозь, а я только прошептала:

— Ливень! Не гони, хорошо!

— Хорошо, нэ саран! — ответил одними губами, но это мне не помешало понять, что он сказал.

Машина спокойно тронулась с места, а я вошла обратно. Вот тот пограничный момент, о котором я теперь думала постоянно. Мир этого мальчишки вытеснил всё вокруг, а самое невероятное, что он начал вытеснять и все мои страхи.

Поэтому, наверное, приняв душ, и намотав на голову льняное полотенце, я села над блокнотом и не смогла выдавить из себя ничего. Ни одной цепочки или размышлений по поводу того, что узнала. В голове был лишь Хан и тревога. Дождь становился всё сильнее, а их до сих пор не было.

Я поднялась, стянув полотенце с уже высохших волос, и укуталась обратно в пальто, открыв ставни, которые выходили в сад. Тишина и почти ночь. Это меня и успокоило.

Что-то есть в тишине. Некое волшебство и магия. Нет, не в пустоте, когда не слышно ничего. А именно в тишине. В ней особая музыка. Когда слышен лишь стук капель о деревянный пол. Когда слух улавливает одни только звуки природы.

Эта деревня совершенное место, чтобы ощутить это. Здесь нет суеты, нет гула и нет звуков улицы. И даже тишина оказалась не пустой.

Она наполнена звуками дождя. Всё находится в гармонии. И даже, привалившись к необычным деревянным ставням можно получать удовольствие только от вида того, как капли разбиваются в метре от тебя о край открытого крыльца прямо из комнаты. Теперь я понимаю этих людей лучше. Они жили веками в гармонии с простыми вещами. Вот почему они мне нравятся, и вот почему я сейчас чувствую себя настолько спокойно, не смотря на то, что мы настолько близко к разгадке.

Обычно, когда я подхожу слишком близко к преступнику. Когда он почти у меня в руках, я ощущаю страх. Именно его, но не радость от того, что вот, совсем скоро, всё закончится и очередной зверь в человеческом теле будет пойман.

Я чувствую страх, потому что такие люди будто оборотни. И если я плохой охотник, оборотень скинет свою кожу, и я могу упустить его буквально из рук.

Капли продолжают падать, а дождь сплошной стеной омывает маленький дворик и его сад.

— Ты замёрзнешь, нэ саран! — слышу приятный баритон и поднимаю голову, чтобы пропасть.

В этот момент мне не тридцать. Сейчас у нас с Ханом нет ни возраста, ни имён. Зачем они, если это пустой звук для счастья. У него нет ни пола, ни возраста, ни времени. Это просто чувство. И я его прокляла, а потом забыла на долгих десять лет о его существовании.

Чтобы оно ворвалось обратно, когда не ждали, и разбило всё в дребезги.

Десять лет. Что для человека это время? Ты можешь и не заметить как они пройдут мимо тебя. Они могут быть полны воспоминаний. Могут быть полны счастья. И пролететь как один момент.

Но не для меня! Для меня эти десять лет были подобны заточению в тюрьме. Только вместо всех её реальных вещей, я создала свои. Я была своим смотрящим, своим сокамерником, и сама закрыла дверцы клетки, выбросив ключи подальше от камеры.

Хан медленно осмотрел моё лицо, а его собственное изменилось. На нем проступила тревога, и красивые черты исказил страх.

"Ты не видел такого никогда… И это меняет тебя. Слишком быстро, чтобы ты это замечал. Скоро наступит момент отката, и тогда ты поймёшь — то что ты назвал любовью, простое влечение, смешанное с жалостью. Эти вещи очень легко спутать… И это пугает меня. Потому что для меня это уже нечто большее…"

— Что не так, Лика? Расскажи мне? — парень сел рядом, и привалился спиной к противоположной части косяка.

Смотрю на то, как он вытянул ноги, и потянулся куда-то в сторону рукой. Ловлю каждое движение и запоминаю каждую черту лица. Густые пряди волос лежать идеально, подчёркивают его красоту и то насколько у него необычно нежное лицо.

— Соджу? — я приподняла бровь и посмотрела на Хана исподлобья. — Ты за ним ездил?

— И нечего так глазками своими стрелять. От этого пойла до утра во мне и грамма не останется, нэ агашши. Так что держи! — он протянул мне стопку и легко раскрутил бутылку, наполнив стакан до краёв, — Пей!

— А если я не хочу? — тоже вытягиваю ноги и ступни почти касается его.

— Пей! У тебя на лице написано, что ты опять включила инспектора Адлер. И меня это бесит! Верни мне мою Лику! — он опрокинул стакан, и скривился от горечи.

— Ты даже когда кривляешься красивый, — фраза сама слетает с языка, потому что так и есть.

— Я всегда красивый! И неотразимый! И вообще я мечта, а не мужик! Гордись, что такое сокровище досталось именно тебе! Я даже в ливень поехал за вот этим, потому что знал, ты захочешь вкусненького!

Хан поставил пакет полный китайской острой лапши прямо передо мной, и кивнул на палочки, что были упакованы в бумагу справа от картонных коробочек.

— А ещё самовлюблённый болван! — припечатала и хохотнула.

— Это затяжной пубертат! Ты сама мне это говорила.

— Это когда? — я приподняла бровь, а он вдруг резко сменил тему и сказал то, от чего звуки дождя стали оглушающи.

— Ты не веришь мне. Поэтому готовься, Лика. Я собрался эту срань изменить. Ты останешься со мной. Считай, что это проявление подросткового дерьма. Ты все равно лучше термин подберешь. Но… — он опять наполнил свой стакан, — Ты меня услышала!

Хан поднял стопку и кивнув мне, подмигнул и прошептал:

— За мою госпожу!

Я прыснула со смеху, и покачала головой. Опять посмотрела на него, и поняла что все мои глупости и самокопания всего лишь глупые предрассудки навязанные собственными страхами. Этот парень стал центром всего, что наконец смогло вернуть давно позабытое ощущение, что я женщина, и меня можно любить.

— Давай есть, мой господин! — я схватила пакет и вытащив бумажные коробки с лапшой, протянула одну Хану, и застыла.

— Повтори? — прошептал он, не шевелясь и смотря только в мои глаза.

— Что именно? Милый? Или мой господин?

— Лика… Не издевайся! — охрипший шепот заставил моё тело тут же отозваться на этот звук, и я вдохнула поглубже, положив коробку прямо ему на ноги.

— Ешь, мой господин! Нам пора ложиться спать! У меня с утра много работы, а тебе ещё… — открыла коробку и распаковала палочки, — …смыться вовремя надо. А то меня обвинят в развращении молодых господ чобалей. Какая я коварная женщина. Запудрила мозги молодому уважаемому господину.

— Я бы выразился по-другому, но боюсь показаться вообще сраным извращенцем, — продолжил Хан и с силой разорвал обёртку палочек.

— Не стесняйтесь, мой господин, — ухмыльнулась и схватила палочками ароматное нечто, которое выглядело очень аппетитно, и пахло так же, но не успела и до рта "донести", как мне уже захотелось другого блюда.

— Я бы сказал, что не охомутала, а привязала член только к одной особе. И прямо сейчас эта особа явно нарывается на то, чтобы устроить разврат в чужом доме.

Я сглотнула и, взяв себя в руки, ответила:

— Между мужем и женой не бывает разврата.

— Можем проверить, — начал жевать Хан.

— Проверить не выйдет. В этом доме не за что тебя привязать, — хмыкнула и повторила позу Хана.

Он сел и поджал под себя ноги, как йог, при этом разлив ещё соджу по рюмкам.

— Я могу принести из машины трос, или растяжку, — спокойно парировал, на что я ответила.

— Давай, только мне интересно, что подумает бедный старик, когда на утро обнаружит, что к его стене автомобильным тросом прикован голый парень?

— Решит, что ты двенадцатихвостый демон, и пьешь мою душу. Хотя ты уже начала, — тихо добавил Хан, а моя рука, с зажатыми в ней палочками застыла у рта.

— Хан… — я решила, что должна сказать это пока не поздно, — …ты же понимаешь, что я здесь не навсегда?

— Нет, не понимаю и слышать это дерьмо не желаю. Не порти мне аппетит, милая!

— Что? — я повернулась к нему, а он дожевал свою лапшу, выпил стопку, и поднялся даже не взглянув на меня.

— Я срал на это дерьмо. Для меня сейчас важно, что ты рядом. А точнее в эту минуту меня волнует, где будет спать моя госпожа.

Я проглотила все слова, которые вертелись на моем языке, наблюдая за тем, как он отодвинул ширму шкафа и достал оттуда два огромных стёганных одеяла. Бросил это все на пол и стянул через голову футболку.

— Закрывай ставни и ложимся спать, если ты доела.

— Хан…

— Лика! — он повернулся ко мне и так посмотрел, что я опешила.

— Я знаю, что выгляжу сопляком в твоих глазах. И знаю, что ты намеренно отталкиваешь меня, чтобы я прекратил ошиваться рядом со взрослой бабой. Но прости! Я сраный эгоист! Жадный, заносчивый, малолетний болван, у которого ещё вчера прыщи на роже были. Но это всё херня в сравнении с тем, чего ты не знаешь или не хочешь замечать. Всему виной твоя шикарная задница, можешь винить её!

— Реально, как ребенок! — припечатала и поднялась.

— На этом и сойдёмся, — огрызнулся, расправив мою сторону, накинул оба одеяла и положил плоскую подушку поверх них, — Спокойной ночи, нэ агашши!

— Это сейчас подростковый протест?

— Он самый! Я ж малолетний дурачок! Так что не развивай тему дальше. Иначе напьюсь и устрою дебош в лучших традициях подростков.

Всё это он чеканил пока стелил ещё один такой кокон у стены. А потом прямо на моих глазах стянул джинсы и бросил их в сторону футболки.

— Что? Нравится моей госпоже такой вид?

— Нравиться, — прищурилась и стащила с себя гольф и джинсы.

— Какого хера ты мне не сказала, что таскаешь такую херь под этими гольфом. Я бы остался спать в машине от греха подальше.

— Спать ложитесь, мой господин! — я поправила шлейку боди, и стянув с себя до конца штаны, улеглась под одеяло.

— Срань! — послышался рык, а я накрылась одеялом, лишь уловив слухом, как Хан раскрыл ставни, и вылетел наружу.

Я бы сейчас тоже не отказалась от сигареты, но мне нужно было остыть и успокоиться, иначе толку от меня завтра не будет никакого. С такой закваской в мозгу, мне не раскрыть это дело. Поэтому я перевернулась и посмотрела на потолок. Хан действительно курил. Его силуэт был виден через вставки в деревянной поверхности ширм. Плавные линии спины, ровная талия, и стройные ноги. Он не был худощавым, но и не был огромным. Просто хорошо сбитым.

— Я рехнусь на почве этого вожделения совсем, — прошипела и со злостью улеглась обратно под одеяло, — Действительно как ребенок! Что за капризы? И на ровном месте! Словно гранату в руках держишь, а потом чека в руке оказывается.

Умом я понимала, что этот парень действительно влюблен в меня. Более того, как специалист я даже это ясно видела. Но… Наутро, а вернее под утро, даже мои профессиональные качества меня подвели, потому что подобного я не ожидала совсем.

Медленно сон уходил. Вернее пустота, сменялась ощущением тепла. Оно словно обволакивало со всех сторон и нежно ласкало меня, даря покой. Поэтому мне хотелось растворится в этих чувствах на грани сна и яви ещё сильнее. Прижаться ещё ближе к этому теплу, и не просыпаться совсем. Оно было повсюду. Согревало каждый участок тела, и дышало вместе со мной.

И вот, когда я поняла, что это тепло умеет дышать, что его руки крепко прижимают меня к своей голой груди, а моё лицо спрятано в коконе, прямо рядом с ней. Когда до меня дошло, что меня оплели ногами, и буквально спрятали под собой, а я охотно забилась в это теплое и нежное убежище ещё сильнее. Что спросонья потерялась инстинктивно носом о гладкую кожу и сама обвила руками горячую спину… Я застыла.

Страх… Холод волнами сменял жар. Кончики пальцев начало трясти, и меня обдало потом, когда я ощутила мягкое движение губ в моих волосах, а потом снова глубокое дыхание.

И опять толчок страха и ужаса. Он вынудил меня трястись уже полностью. Но я сцепила зубы и впила ногти в спину Хана. Парень вздрогнул, инстинктивно сжав меня сильнее в объятиях, и это запустило другое чувство — дикое желание на ровне со жгучим страхом.

Первое молило поцеловать и прижаться сильнее, второе вопило, что это опасность и нужно бежать. Коктейль смешался вновь, как в первый раз в Паноптикуме. Дрожь и желание. Страх и похоть. Но лишь подняв с содроганием голову, меня прошибло от осознания того, что он терпит пока мои ногти проделывают раны в его плечах.

Я захотела отстраниться, но Хан не дал, а лишь с силой притянул обратно, прибил к одеялам своим телом и резко втянул мои губы в свои со стоном.

— Твою мать! — глухой рык и его язык с силой проталкивается в мой рот, толкается дальше, пока мои ногти наверное уже пустили кровь из его кожи.

Я чувствую это, и оно меня пугает все сильнее, но Хан не останавливается, а ловит момент, пока мы ещё не проснулись, чтобы нежно провести по моей талии рукой, сжать кожу до боли в своих ладонях, пока наши губы оставляют ожоги друг на друге.

И в момент, когда страх пересиливает желание, а я застываю, издав всхлип, Хан за секунду отскакивает от меня, и прибивается к стене, заведя руки за спину.

— Прости! Я это… Короче, я сорвался.

Поднимаюсь и лишь киваю, слизывая его вкус со своих губ. Дышу часто и тяжело, но не столько от страха, как от…испуга? И меня это удивляет. Поэтому я начинаю хмурится и пытаться проснуться.

— Всё же в порядке? Лика?

Я продолжаю смотреть на то где лежу, и понимаю, что это не Хан на меня лег. И это меня удивляет ещё больше.

— Лика, милая, ответь! Я сейчас чокнусь, если ты не заговоришь? — тихий надрывный шепот заставляет меня поднять глаза.

— Всё хорошо, Хан.

— Точно?

— Да, — по моей щеке катится слеза, и он, замечая это, начинает материться на той самой помеси диких звуков.

— И поэтому ты плачешь?

— Нет, не потому, — я посмотрела на него, а потом на настенные часы.

"Я плачу потому что снова могу любить… Плачу, потому что теперь у меня есть объятия, в которых действительно могу спрятаться от всего мира. Плачу, потому что я и вправду влюбилась в тебя, но сказать тебе это… Значит, положить начало чему то большему нежели просто увлечение взрослой женщиной…"

— Тебе пора! — поднимаюсь и показываю на часы, — Скоро восемь, а в десять здесь будут три фургона, полных работников департамента.

— Я понял…

Меня словно опять опустили в прорубь. Такого пустого голоса в его исполнении, я не слышала ещё ни разу.

— Хан… Я…

Но я не успела и слова сказать, как он вскочил и наспех натянув на себя майку и штаны вылетел вон. Ставни дверей захлопнулись за его спиной, а потом резкие шаги, быстрый разговор с аджоси, и хлопок входных дверей.

Я хватилась за секунду, накинула рубашку и натянула наспех джинсы прямо вприпрыжку. Вышла в коридор и уверенно прошла мимо мужика, который побоялся даже мне на глаза попасться.

Дождь ещё не закончился и продолжал лить, пока Хан шел по двору к калитке, на ходу натягивая куртку и застегивая ремень на штанах. Поднял дверцу машины и застыл.

Один взгляд, и я застываю, потому что понимаю насколько больно только что сделала единственному человеку, который способен меня любить. Да, он молод. Да, он импульсивен и безрассуден. Но это мой человек.

С этими мыслями я слышу свист шин, и то как Хан на бешеной скорости срывается с места, разбрызгав вокруг себя камни и болото.

— Идиот обезбашенный, и ты тоже не лучше! Дура высоковозростная! — прошипела сквозь зубы, и вернувшись в комнату выхватила телефон.

Набрала первый раз. Безрезультатно. Набрала второй. Тоже самое. И за пятым разом, результат оказался тот же. Хан не поднимал трубку, а мной уже била дрожь не от чертовых болячек, а от страха, что этот малолетний болван так и разбиться мог по дороге.

Смотрю на часы и понимаю, что уже половина десятого, а я продолжаю стоять с телефоном в руках посреди комнаты, в которой на полу разбросаны одеяла, а за широким ставнями барабанит дождь.

Я сцепила зубы, и открыла чат:

"Если ты не напишешь мне, что нормально добрался до дома и с тобой все в порядке, я тебя точно выпорю твоими плетками!"

Начинаю собирать одеяла и вздрагиваю, потому что ответ таки приходит:

"Я на шоссе и говорить не могу. Встретимся, когда аджума решит нужен ли ей малолетний сопляк!"

Я прикрыла глаза от досады, и закусила губу. Отписывать что либо в ответ — это равносильно продолжению бессмысленного спора, которые только усугубит мои самокопания и чувство стыда и вины.

Поэтому я вспомнила слова профессора о концентрации на работе. Всунула сотовый в карман пальто, и надела кобуру с травматом, прежде запихнув одеяла в шкаф, где её спрятала.

Но не прошло и пяти минут, как сотовый начал вибрировать, и я наконец не услышала голос инспектора Ли.

— Анъен, Лика-ши! Вышли мне свои координаты, мы заблудились! — чертыхнулся Ю Чон, а я лишь хмыкнула, усмехнувшись.

— Сейчас. Я в доме, который спрятан за живой изгородью.

— Хорошо, высылай! — приказал Ю Чон, и я наконец вернулась в реальность.

Которая была мне знакома, как дом родной, но больше не воспринималась так флегматично и отрешённо. Я сидела на кухне старика, который с опаской поил меня зелёным чаем и лишь кивал и кланялся, когда я улыбалась и благодарила его.

Ровно через пять минут, после того, как я хватилась фото, которые забрал Хан, в дверь постучали, а бедный старик побледнел. Явный страх. Социопаты не любят названных гостей, а в некоторых острых формах этого синдрома даже бояться стука в дверь своего дома.

— Спокойно! Кэн… Ча… Нна? *(Вы…в по…рядке?) — проговорила очень четко, а мужик тут же замотал головой, но храбро поднялся и вытерев пот со лба платком, засеменил открывать оперативникам.

Хан не забыл про фото, он оставил их на кухонном столе, когда вернулся вчера, специально, чтобы я не начала копаться в расследовании, а отдохнула.

"Я идиотка! Когда же до меня дойдет, что этот парень явно целостная личность? Вернее когда я признаю то, что подобные чувства между нами вполне здоровы и возможны?!"

В дом вошёл весь отдел криминалистов в полном составе, а старик побледнел разом лишь завидев нашивки на жилетах парней. Он быстро засеменил к столу, и схватив фото тыкнул мне в руки. Я отшатнулась, но спустя секунду спокойно взяла снимки в руки.

Мужчины низко поклонился старику, а из-за их спин вышла девушка, которую я помнила ещё с начала работы в департаменте. Она работала переводчиком, и в Димо именно ей предстояло брать показания у аджосси.

— Как в его нашла? Мы полчаса крутились рядом с этим забором?

Ю Чон-ши подошёл ко мне, пока Доминант прошел в кухню и осмотревшись, кивнул Хи Шину и Шанелю, чтобы те осмотрелись.

— Мы около часа искали этот дом, — я понизила голос и начала присматриваться а тому, кто мне был нужен.

Если мои догадки верны, и если брат это кто-то из наших, то от меня не укроется его реакция на происходящее.

— Он уехал? — строго спросил Ю Чон, а я лишь кивнула и повернула к нему фото с вопросом:

— Ты узнал, что это за место?

— Почти ничего не осталось. С момента отравления газом пошло пять лет, Лика, — он вытащил папку, а Доминант тем временем начал допрос, пригласив переводчика за стол.

Я же схватила папку и сделала вид, что мы рассматриваем фото, а сама начала вчитываться в материалы дела. И с каждой секундой холодела всё больше, потому что такого я точно не ожидала увидеть в этой стране.

— Мы выйдем в сад, тут связь плохо ловит, — оборачиваюсь к остальным, и ловлю три взгляда, которые ни о чем пока мне не говорят.

Старик продолжает эмоционально рассказывать девушке то что ему известно, пока я уверенно вхожу обратно в нашу с Ханом комнату, и раскрыв ставни, выхожу под козырек открытого крыльца.

— В девяностые годы на территории моей страны действовала секта "Белая церковь", — начала я тихо, продолжая перелистывать страницы, — Но её каноничные постулаты строились не на католической вере, а скорее православной.

— Право… Что? — Ю Чон нахмурился и подошёл ко мне ближе.

— Вам эта вера мало знакома, но она почти ничем не отличается от греко-католической например. Суть же не в этом, Ю Чон-ши! Суть в том, что любая религия — это культ. Как бы мы не отмахивались — это поклонение чему-то высшему и божественному. А такие вещи, как гипноз, влияют на ум и неокрепшую психику. Если брать настоящие религии, то они несут кодекс того, как нельзя поступать и ставят четкие рамки, за которые любой человек боится выйти из-за высшего наказания. И это наказание не просто хуже смерти. Для некоторых верующих это и есть смерть, а грех это путь в ад для души, которая будет жить вечно все равно, но мучиться, искупая свои эти грехи.

— Лика-ши я буддист, и не совсем понимаю, а вернее вообще не понимаю к чему ты ведёшь?

— Я веду к тому, что на вашей вере очень трудно построить лжерелигию, потому что она не даёт человеку возможности ощутить, что он бессмертный и после смерти, и останется в своем обличии до конца. Вы верите в перерождение, а для нас равносильно смерти понимание, что память о нашей жизни будет стёрта и мы потеряем себя нынешних. Для вас это начало высшей ступени, для нас крах всех ожиданий и конец всему. Так и появилась церковь "Марии Деви Христос". Это фанатичка, которая окружила себя людьми с психическими расстройствами и легко внушаемыми личностями. А то, что я вижу на этих фото ни что иное, как её искаженный культ. Мало того то, что хозяйкой вашего приюта была наша женщина, только подтверждает мои опасения. Но! Любой последователь или подражатель стремится подсознательно превзойти своего учителя. Поэтому трансформирует всё чему научился, в нечто новое и своё.

— Как серийники подражатели, — кивнул мужчина, пока я продолжала смотреть на фото корейца и его жены, которая совершенно точно, при наличии имени Дана, была славянской внешности.

Строгие черты овального лица, впалые щеки и цепкий взгляд голубых глаз, который выделялся на фоне смолянистых волос.

— Ты уверена, что это не католическая ветка? — переспросил мужчина, а я пролистала страницы дальше и застыла взглядом на десяти телах, вернее десяти фото трупов в собственных кроватях.

— Не могу ничего сейчас сказать, нужно ехать в особняк и осмотреть всё на месте. Только там я смогу тебе объяснить механику этих вещей. Я не смогла вчера осмотреть ничего, потому что не хотела…

— Чтобы Хан Бин-ши испугался всего этого? — резонно задал вопрос Ю Чон-ши, а я лишь вяло кивнула.

Внутри всё словно сжалось, и я ощутила себя наивной дурочкой, у которой сердце колотится из-за первой серьезной ссоры со своим парнем. Подумать только! У меня руки чесались написать ему и попросить прощения, и пока мы ехали к особняку, оставив переводчицу со стариком для подписания свидетельских показаний, это желание не выходило из моей головы. Более того только усилилось.

Дождь прекратился, а из-за туч выглянуло солнце. Но ветер не унимался, и пока мы поднимались по холму все равно промокли от капель, что остались на пожелтевшей листве высоких деревьев.

— Ваша работа, инспектор? — Хи Шин хмыкнул и посмотрел на выбитый замок, и его детали, которые валялись у ног парня.

— Моя, — я кивнула и уверенно надела бахилы, не сменив свои перчатки на рабочие.

Дверь открылась и в неё тут же вошли несколько человек из экспертов из отдела Парнишки. Они сразу начали съёмку места, и разбило помещения на квадраты, пока я пошла в сторону лестницы на которую вчера так и не успела подняться. Ли Ю Чон застыл у того самого трюмо и лишь кивнув мне, начал осмотр камина и полок под ним.

Теперь стало понятно, почему никто не забрал вещи. У них не осталось хозяев. Из двенадцати жильцов этого дома, десять числилось погибшими в следствии удушья бытовым газом, а двое пропало без вести. И вот не копилось ничего. Потому что по всему выходило, что Мён Хи и была второй. И тут появлялась другая и очень прочная версия. Мен Хи убил собственный брат, а она и была вторым игроком. Если отталкиваться от этого, то это предложение ещё проще.

Мен Хи и её предполагаемый сводный брат были не просто детьми, а любовниками. Парный психоз у таких пациентов выражен ещё сильнее, потому что кроме морального давления, Доминант мог склонять реципиента к интимной близости силой, и когда реципиент решил покинуть шахматную доску, Доминант задушил девушку. Отсюда и образ гейши, которой вполне могла быть Мен Хи.

— Черт бы это всё побрал! — выругалась на родном, и таки с горем пополам поднялась на второй этаж. Прошла вдоль узкого коридора с множеством пустых рамок на стенах, и толкнула первую дверь. Кроватей здесь не было, а лежали лишь старые поселенные молью покрывала. Сверху на них собрался толстый слой пыли, и если к ним притронуться, то ткань могла рассыпаться прямо в руках.

Ничего не удивляло. Никаких детских игрушек, никаких мест для учебы, только угол для молитвы, и ещё какой-то хлам состоящий из тряпок. Судя по количеству покрывал это была комната троих детей. Я открыла папку и присмотрелась к расположению тел и покрывал.

— Су Мин, Джин Хо, Вон Хо, — прошептала и присмотрелась к лицам парней, которым по возрасту было примерно пятнадцать, что и указывалось в заключении судмедэксперта.

— Почему сейчас? — я провела рукой по фото двух пустых спальных мест, — И кто из вас родной ребенок?

— Джи Сок, — промолвил Ю Сон позади меня, и вошёл в комнату.

— Только один? — я обернулась к мужчине, и он кивнул, — Самый старший и единственный кто учился в местном колледже.

— А остальные? — я посмотрела на дела, на что мужчина мне ответил лишь тяжёлым вздохом.

— Это не удивительно, что другие не смогли попасть в университет. У нас очень высокий проходной бал, а чтобы обеспечить обучение всех детей, этой семье не хватило бы и десяти жизней её главы.

— Тогда возникает закономерный вопрос? Ваша страна не спонсирует и не поддерживает подобные приюты?

— В нашей стране их вообще почти нет. Любого сироту стараются обустроить даже к самому дальнему родственнику, потому что у нас не принято бросать свою кровь.

— О как? — я прицыкнула и восхитились, но мой восторг рассыпался о следующую фразу мужчины:

— Не думай, что все так радужно. Если эти дети попали в такой дом, значит нашлись и среди наших людей те, кто бросил их на произвол судьбы.

Мы вышли из комнаты и медленно обошли весь этаж. Но так ничего и не нашли. Горы старого хлама, который просто рассыпался на глазах. И только две зацепки — портрет гейши и шахматная фигура у камина.

Именно рядом с ним я присела, пока эксперты начали подъем наверх фотографируя каждый миллиметр и стен и пола и потолка, как м любого предмета.

— Дай фонарик, пожалуйста! — Ю Чон тут же протянул мне фонарь, а я включила свет и присмотрелась к тому, что было среди пепла.

— Здесь сожгли шахматную доску. А на одном из фото есть момент, где дети играют на какой-то лужайке в шахматы, — я прищурилась и присмотрелась ещё пристальнее.

Буквально влезла в шахту головой, и чуть не заорала от ужаса, когда подняла лицо вверх.

Не смотря на то, что я пыталась вырваться, Ю Чон тут же оттащил меня в сторону. Но испуг от того дерьма, что я увидела пересилил страх мимолётного прикосновения, и я прибилась к стене, схватившись за грудь и смяв ткань пальто в руке.

— Что там такое?

— Скелеты и чучела животных. Весь дымоход в этом, — я отмахнулась от мужчины и залезла обратно полностью встав в камине в полный рост.

— Ю Чон-ши, ваши дети тоже рисуют предостерегающие знаки при входе в личную комнату или опасное место.

— Не уверен! Но знаю, что рисуют защитные иероглифы перед местами, в которых не то что опасно, а просто страшно.

Я хмыкнула и только хотела прочесть и сфотографировать, что нацарапано на стене шахты, как пол внутри камина просел, а я схватилась за края шахты руками.

— Лика-ши! Вылезай оттуда немедленно! — прокричал Доминант, но я не успела даже рта раскрыть в ответ, или ухватиться хоть за один кирпич, как полетела прямиком вниз, вместе с разрушившимся под моими ногами полом.

Что-то больно врезалось в бок, а следом я кубарем полетела по небольшой каменной лестнице и оказалась в кромешной темноте. Ни единого окна, сырой пол подо мной и запах. Невозможно удушающий запах сырости и грибка, заставил прикрыть рот. Медленно поднялась и притронулись к ноге, которая саднила, но явных признаков перелома не было.

"Нужен свет!" — орало в голове, пока наверху все столпились у шахты и единственный тусклый луч разрезал пространство над лестницей.

— Здесь подвал! Не спускайтесь, пока я не скажу. Мы можем затоптать улики! — прокричала, и мой собственный голос слышался мне словно из колодца.

А это и было похоже на сырое дно колодца, потому мои пальцы утонули в чем-то очень похожем на ил. Именно под источал это удушающий запах.

— Ты в порядке?! Лика? — это кричал Ю Чон-ши, и видимо уже хотел спускаться.

— Стой, Ю Чон! Я нашла фонарик! — и действительно в метре от меня в этом болоте и жиже, я нащупала фонарик.

Быстро нашла включатель, пытаясь не дышать глубоко. В такой клоаке я могла схлопотать любую инфекцию будучи курильщиком с ослабленными лёгкими.

Свет разрезал мрак, и я чётко ощутила как кровь ударила в голову, а сердце в груди замерло.

— Матерь божья! — я поднялась и прикрыла рот рукой, осматривая это помещение, и чувствуя как от моего лица отхлынула кровь, а тело медленно сковывал озноб.

Меня знобило так, словно у меня температура под сорок, и я трясусь в горячке под одеялом. Сцепила зубы, и выпрямилась.

— Лика, ты видела и не такое! Успокойся! — всхлипнула, но не могла отвести взгляд от лежанки в этой болотной жиже, от рисунков разбросанных рядом с ней, от цепей и веревок, которые прогнили.

— Это твари! Нет это… демоны из самой преисподние, — мой шепот стал настолько пустым, что я не сразу заметила собственных слез.

— Что там? Лика?! — сверху послышался голос Ю Чона и я надрывно ответила:

— Комната для наказаний. Спускайтесь и возьмите с собой всех. Пусть каждый посмотрит на то, к чему приводит всеобщее молчание и бездействие!

Ведь старик обращался не только в местный муниципалитет. Я уверена, что он и в Сеул ездил для того, чтобы докопаться до правды.

Теперь все становилось на свои места. Каждая часть пазла была цельной и нерушимой. Оставалось только собрать картину. Найти причины ненависти легко, отыскать причины убийств именно россиянок ещё легче. Если сбежал родной сын, значит над ним издевались сильнее всего, и в этом участвовала мать, либо бездействовала и не смогла защитить. Если он заприметил Мён Хи, как объект, в котором видел жалость в свою сторону, а скорее всего так и было, он склонил её к интимным отношениям. А потом под его влиянием они вместе убили всю семью и сбежали пять лет назад.

Оставались только несколько вопросов: почему убийства начались сейчас, а не раньше, и что послужило их началом?

А так же как Мён Хи удалось скрыть свои припадки неконтролируемой агрессии, а они у неё точно должны были быть. Это неоспоримый факт. Человек переживший агрессию, находит её выплеск в точно такой же агрессии, если это не лечить. Во мне эти вещи подавили медикаментозно и с помощью трёх курсов терапии. Но есть и другие случаи. Бывает такое, что человек сам запирает эту агрессию, и с виду кажется совершенно нормальным. Но заприметив жертву, он получит неописуемое удовольствие от процесса убийства. А значит это садизм, и мы с Анастасовым были правы.

— Святые Небеса! — выдохнул на корейском Ю Чон, а я стёрла слёзы с глаз, и собралась.

— Лика? Это же не то что я думаю? — таким я своего коллегу видела впервые.

Видимо для них такие явления были редкостью. Но в Америке было три случая с участием похожих лжерелигиозных формирований, где послушников истязали даже розгами.

— Это именно то! — я указала на лик, какого-то человека, который явно был изображён как святой, — Здесь их запирали за провинности. Мало того, скорее всего бедный мальчик сидел тут сутками.

— А теперь убивает пачками, — хмыкнул Хи Шин, прошел к лежанке, встал на неё и оторвал от стены рисунок на картонке, — И видимо страшно любил гейш. Что-то мальчик! — он посмотрел на меня в упор, — Слишком увлекался шлюхами.

— Гейши не шлюхи, Хи Шин, — Шанель отобрал рисунок у Парнишки, и тоже присмотрелся к нему, — Это нарисовано с любовью. И это рисовали с себя.

— Ты о чем? Как пацан может рисовать с себя девку? — Доминант фыркнул, а Шанель промолвил то, что послужило первой мелкой трещиной в одной из частей пазла.

— Смотреть вон в то зеркало и рисовать! — Шанель указал на пожелтевшую и прогнившую рамку, в которой действительно было зеркало, которое я даже не заметила, потому оно почти слилось со стеной, и покрылось зелёным грибком и плесенью.

— Итак, что мы имеем, господа. Массовое отравление газом, которое даже не расследовали, а закрыли дело, как массовое самоубийство.

— Почему? — я нахмурилась и переглянулась с остальными.

— В нашей стране, как и в Японии культ самоубийств. И это отнюдь не шутка. Процент очень высок. Поэтому подобное за неимением других улик и приписали к самоубийству.

— А как же двое сбежавших? — не унималась, потому что для меня это было верхом беспечности.

Расследуй они это толком раньше, не было бы всех этих жертв!

— Скорее всего посчитали, что те сбежали не желая такой участи. Из подобных мест дети пропадали часто, — поступил взгляд Ю Чон, понимая что это непростительная ошибка.

Но за что корить этого человека? Ведь это не он проявил халатность.

— И что? Что нам даёт этот бункер полный гнилья и плесени? — спросил Хи Шин, а я прищурилась.

— Вам ничего, но вот мне многое, — с этим словами, я забрала рисунок из рук Шанеля и поспешила покинуть это место.

Мне было настолько плохо, что я вышла из дома на задний двор и села прямо на гнилые мокрые доски, достав сигареты.

— Это просто нереальная жестокость. Как же мне его найти, если как правило такие люди неуловимы?! Они хитры и изворотливы. Потому что пережив такое, стремятся к мести и у них в голове целая тактика, как не попасть обратно в подобную клетку и поделиться этой болью с собственными жертвами, — сделала первую тягу и с силой выдохнула.

Дым обжог гортань, а я сжала губы в тонкую линию, отгоняя картинки того, что видела в подвале. Такие вещи четко влияли на мое состояние, и я сама начинала ощущать тревожность и нервное возбуждение. А это меня пугало.

"Я собираюсь изменить это!" — резкий и уверенный голос всплыл в памяти, как спасательный круг, а на моей шее разомкнутся холодный обруч страха.

— Ким…Хан…Бин… — прошептала и ощутила, как и грудь отпустило, а я медленно начала дышать свободнее, и моих губ коснулась улыбка.

Совсем незаметно и совсем тихо, я пробралась в другой мир, который граничил с ужасом за спиной, чтобы спрятаться от этого, и начать мыслить здраво.

— Малика? — обернулась к Ю Чон-ши, и встретила его злой взгляд, — Кто такой профессор Ана…Ста. Сов? — он еле выговорил фамилию дяди Олега, а я тут же поднялась, нахмурившись.

— Мой сонбэ, а что?

— Почему твой Сонбэним час назад заявился к нам в департамент с требованием видеть тебя немедленно? Это что, нравы такие претензии всем выставлять? Лика-ши, ты сейчас под юрисдикцией нашего государства, и уж прости, но должна считаться с нашими порядками! — мужчина скривился, а потом обернувшись, добавил злым шепотом, — Какого хрена ты рассказала подробности дела постороннему человеку? Ты хоть понимаешь, что нас всех посадить могут на лет пять за разглашение тайны следствия, женщина?! Что у тебя в голове?!

"Хан Бин и китайская лапша со звуками ливня в тишине…" — пронеслось тут же в мыслях, а я охренела от таких соплей в своей голове.

— Я поеду сейчас же в Сеул! — потушила сигарету о подошву ботинка, но застыла, когда поняла в каком дерьме была вымазана с ног и до головы.

— Поедем вместе! А парни здесь закончат сами! По дороге заедем к аджосси, и ты приведешь себя в порядок! — отчеканил мужчина и не став меня дожидаться быстрым шагом вошёл обратно в дом, а мне махнул идти к его служебному "приусу".

В голове родилась только одна мысль. Поступок Хана, и то что он вытворил… Неужели Анастасов приехал именно по этой причине. Я не могла себе найти места. Это состояние меня уже бесить начинало. Мало того, Хан молчал. Ни звонка, ни сообщения от него не последовало до самого вечера, когда мы с Ю Чон-ши вошли в здание департамента, а на меня чуть ли не каждый второй оборачивался. Видимо дядя Олег таки успел навести здесь наши порядки, а корейцы этого очень не любили. Мягко говоря, могло случиться и так, что завтра меня просто будет игнорировать пол работников управления, не смотря на то, что со мной итак мало кто дружеские беседы хотел водить.

Ю Чон-ши отбивал тяжёлыми шагами по мраморному паркету главного вестибюля и продолжал хмурится. Я же все больше уверялась, что вот тут корейский коллега проявит точно все прелести своего личного характера и менталитета своего народа в целом.

Мы поднялись на этаж нашего отдела, и продолжили идти, когда нам на встречу вылетела девушка из сетевого отдела и начала что-то быстро тараторить на корейском.

— Она седьмой допросной, которая отключена от системы! — холодно отозвался Ю Чон, а мне стало совестно, ведь дядя Олег был прямолинейным и резким человеком, который спокойно мог нанести оскорбления своим поведением.

Поэтому я лишь мягко кивнула в поклоне и поспешила в направлении нужного коридора. Достала свою карту, и проведя по сканеру, вошла в спецотдел, где допрашивали только политиков, звёзд и прочих власть имущих людей.

На секунду застыла у двери, и прикрыла глаза, потому что впервые за последние пару лет начала краснеть от маковки до пят. Но все равно опустила ручку и вошла, снимая на ходу провонявшееся тиной пальто.

— Олег Александрович! — прошептала у дверей, и ко мне медленно обернулся высокий и седой мужчина с добродушной улыбкой на лице.

— Деточка, ты бледная как моль, но это очень красиво выделяет твой румянец, — дядя Олег улыбнулся шире, и я точно уверилась в глупости, которую он совершил.

— Зачем вы сказали ему это сделать? — так и осталась стоять у дверей и смотреть на единственного мужчину, который до сих пор оставался в моей жизни.

— Потому что мне не наплевать на тебя, и ты мне очень дорога. Мало того, ты и сама знала что в вашей с ним ситуации такой способ единственный!

— Даже если и знала…

— Вот потому это рассказал ему именно я, — мужчина резко отрезал мою браваду, и пройдясь по мне взглядом, фыркнул, — Ты опять в каких-то катакомбах лазила?

— Хуже, дядя… — я еле сдерживалась, чтобы не выйти из себя и не расплакаться.

— Сопли подобрала! Ты опер или кисейная барышня со слюнявчиком у рта. Потом расскажешь мне, чем тебя опять так удивило человечество. Ты уже начала ощущать пограничное состояние? — он нахмурился, а я робко кивнула.

— Удовольствие яркое и полное, или присутствует страх?

— Только если он не скован наручниками, но сегодня… — я запнулась, и спрятала взгляд, начав нервно поправлять рукава рубашки.

— Страх смешивается с наслаждением и ты не понимаешь, где начинается первое и заканчивается второе? — на эти слова я лишь кивнула, а профессор припечатал, чем выбил дух из меня напрочь.

— Ты влюбилась, Лика! И пока ты не отпустишь это чувство и не признаешься в нем, этот мальчик будет продолжать ломаться ради тебя. Ты этого хочешь?

— Нет…

— Тогда, почему ты сопротивляешься? Я, конечно, тоже не в восторге, что ты выбрала двадцатилетнего безмозглого сопляка, но это твой выбор!

Я подняла холодный взгляд и прошлась им по наставнику.

— Он не…

— Ой, только не заливай, а? Он даже не спросил, как я его нашел? Ты знаешь чем это чудо природы занималось прежде чем я его отыскал?

Я вскинула голову, а мужчина спокойно отодвинул стул и сел за металлический стол.

— Заплатил каким-то уродам, чтобы они его отдубасили. Так этот ребенок пытался понять, что чувствовала ты.

У меня глаза полезли из орбит, а профессор только хмыкнул и сняв очки, достал платок из кармана пиджака и протер им линзы.

— Кончай с этим бредом о самобичевании, и насладись жизнью женщины наконец, Малика. Только одна из десяти пациенток с таким диагнозом как у тебя, находит свой якорь. Остальные остаются одни на всю жизнь. Ты понимаешь, что если этому пареньку удастся вытащить тебя, ты сможешь завести отношения не только с ним, но и с любым адекватным мужиком. Нашим мужиком тоже.

Я скривилась, и во мне всё сжалось только при одной мысли, что ко мне прикоснется кто-то кроме Хана. Меня прямо накрывало отвращение от этой картины. И это было неоспоримым доказательством того, что влюбиться можно и после нескольких половых актов, особенно если тебе тридцать, а твоему партнеру всего двадцать и ему мало… Мало было и до самого рассвета, бл***!

— Вижу проблески понимания в этих глазах. А значит, в этой части моего появления в стране цикад и лотосов, моя миссия завершена.

Я села напротив профессора и спокойно ответила совершенно не то, что он желал слышать:

— Как только дело будет раскрыто, я вернусь домой, дядя Олег. А он… Хан Бин останется здесь и это бесспорно, потому что он наследник огромной компании. И его семья не отпустит своего сына простотак.

— Вот и повзрослеет экстерном, глядишь умнее станет! — скривился Анастасов, а я тяжко вздохнула и покачала головой со словами:

— Вы циник до мозга и костей!

— Не был бы циником, не стал бы лучшим психиатром в России, Малика. Столько раз видеть чужую боль… Если постоянно пропускать её через себя можно рехнуться, и стать пациентом своей же психушки. Поэтому, да! Я чёрствый, прямолинейный циник, который знает что говорит, потому что пожил на этом шарике побольше твоего, девочка. И к тому же, я мужчина. Мы не привыкли разводить пустой трёп, бегать по несанкционированным бойцовским рингам, и заниматься всякой херней. И да! Это я показал твоему сопливому мальчишке, что значит взять свою любимую женщину не смотря ни на что! Это я тебе, как простой мужик говорю. Если бы я любил хоть раз в жизни…

— А как же Анна Федоровна? — я вскинулась, а дядя Олег лишь грустно усмехнулся со словами.

— Это тот случай, когда мужчина позволил чтобы его любила хорошая женщина, которой нужно было крепкое плечо. Любовь разная, Малика. У неё миллионы лиц и масок. Тысячи убранств и костюмов. Мимолётная, страстная, чистая, односторонняя, безответная, всепоглощающая, отравляющая, платоническая, невозможная по сотням причин, ядовитая, лживая, настоящая, светлая и нежная, грязная и неправильная, уничтожающая и причиняющая страдания, а в твоём случае…

Я посмотрела в пронзительно синее море напротив и застыла после слов мужчины:

— Одержимая, Лика. Этот парень… Он одержим тобой. Хан будет становиться на колени, умолять тебя о ласке, просить стать его женщиной, потому что ты его наркотик. Ни одна девушка не способна будет заменить ему это чувство! Никто, Лика! И я это видел по тому, как он, словно баба при мне начал жевать сопли, не понимая, как тебе помочь. Такое тоже бывает. Вспомни Пушкина и Дантеса. Мужчины опустились до сплетен и обоюдных оскорблений, а жена Пушкина просто молча за этим наблюдала, пока её муж принял вызов на дуэль с такими условиями, в которых он точно остался бы проигравшим смертником. Одержимость, Лика! Это тоже разновидность любви, и только в руках женщины то, во что она обратится — в смерть, как в случае с Великим, или в жизнь, долгую и счастливую. Потому что такой наркотик это не просто игла, это приговор. А учитывая, какой у этих мужчин и нации менталитет… Хан Бин утопит себя в драме и горе, пока не погибнет. Это не аксиома для всех мужчин этой национальности, но конкретно для твоего это не требует подтверждений. И тебе решать, что с этим делать! В твоих руках сделать из этого мальчика своего мужчину, потому что он уже сделал из тебя свою женщину, просто встав перед тобой на колени и не побоявшись унизить свое мужское либидо. Это и есть та одержимость, о которой я тебе толкую.

— Вы говорите ужасные вещи, — тихо прошептала, и отвернулась.

— Лика тебе тридцать, а не сорок, тебе всего лишь тридцать. По меркам даже этого общества, ты молодая госпожа. Но ты похоронила себя и решила, что лучше стать старухой в молодом теле, чем признать, что ты втрескалась, как школьница в парня, который готов есть из твоих рук и пить из твоих ладоней!

По мне словно кровь носилась из одной точки в другую. Казалось, что у меня сейчас будет обморок от переизбытка эмоций, но дядя Олег на этом не закончил:

— Я всегда думал что в этой голове очень много серого вещества, но видимо любовь действительно отупляет! Раскрой глаза, Лика, и посмотри на себя в зеркало. Посмотри внимательно и признай наконец, что ты даже не выглядишь на свой возраст. Ты молодая и привлекательная женщина, с таким характером от которого большинство мужчин получают эстетический оргазм. Время дур прошло, Малика. В этом мире глупые куклы нужны только ради секса и статуса, а влюбляются в сильных и стойких женщин, которые способны стать частью мужчины и защищать его тыл. Это было непреложным правилом веками. На любом из континентов! Этот мир стал слишком жесток, а глупые девочки стали слишком дешёвыми. Поэтому прекрати это! И позволь любить себя. Я то думал, что приеду и увижу довольную мордашку со счастьем в глазах, а что наблюдаю? Дурочку, которая обесценивает свои же чувства!

— Олег Александрович! — шикнула, на что мужчина неожиданно скривился и начал копировать меня:

— Олег Александрович… Олег Александрович… Чего заладила болезная? Я устал от твоего бреда. Выпей сто грамм, проспись, и завтра же надень что-то красивое. Стань в конце концов женщиной, а не мужиком со стволом за пазухой. Научись быть в женском теле, но не меняй мужского характера. И тогда ты увидишь, что я прав! Показывай, где валялась сегодня!

Я обижено поджала губы, и вытащила сотовый и картонный рисунок.

— Обрисуй вкратце "образ". Это место или человек? — мужчина взял в руки рисунок и посмотрел на мои снимки из дома.

— Это скорее всего женщина. Мать, которая была основательницей секты, — я пролистала снимки и показала фото подвала.

— Белая церковь. Значит, жена этого корейца наша. И скорее всего она бежала из нашей страны намеренно. Могу допустить, что мужик стал первой жертвой её гипноза. Сколько всего детей? — профессор пересмотрел снимки, а я ответила тут же:

— Десять. Двое сбежали, и последняя жертва, именно та девушка по делу которой проходит Хан, одна из бежавших.

— А второй мальчик… — протянул Анастасов, и достал сигареты, когда в допросную вошёл Ю Чон-ши, видимо он все это время наблюдал за нами и когда заметил, что показала фото Анастасову решил вмешаться.

— Инспектор Адлер! Прекратите это немедленно!

— Сядь! Агент "ноль ноль семь", — дядя Олег оборвал мужчину на полуслове, и подкупил сигарету, а я покачала головой.

"Мне конец! Меня просто депортируют сегодня же!"

— Кто вы такой чтобы так разговаривать с представителем закона в этой стране?

— Идиот, который на старости лет не знает, чем заняться, молодой господин! Сядте и послушайте меня! — профессор в упор посмотрел на Ю Чон-ши, и тот всё таки сел на место, которое указал Анастасов.

— Вы переходите всё рамки приличия, господин. Только из уважения к вашему возрасту и господе Адлер, я пошел на этот разговор, — скривился Ю Чон и сложил руки на груди.

— Не стоит так рьяно провоцировать во мне чувство вины из-за того, что я веду себя правдиво в любом месте. И даже в аду на балу чертей, готов говорит им правду в лицо. А вы, господин инспектор, не готовы! Иначе ваше руководство уже бы давно знало, что один из ваших подчинённых преступник, который и есть одним из пары психопатов! Иди вы станете отрицать подобное? — профессор затянулся, а инстинктивно подвинулась подальше от мужчин и тоже подкупила, как и Ли Ю Чон.

— Говорите, господин профессор! Я не отрицаю своей вины, и привык говорить о себе правду. Поэтому не тяните, раз уж мы здесь собрались.

— Ты не глупый опер, парень! Но упустил один момент. Пока ты сам пытался вычислить кто это! Вас всех искусно водили за нос. Норэбан, этот клуб для ваших певунов и богачей — это лишь место, где они вели охоту. Но вряд ли были с ним связаны, а вам внушили, что все ниточки ведут именно оттуда. Этот человек очень близко. Он знает свое дело, хитёр и прозорлив. Из тех портретов, что мне предоставила Лика, у меня нет вариантов вообще, потому что вы все такие. Сами себе на уме и охраняет личное. Поэтому ты не смог рассмотреть того, кто мутил воду в твоём источнике, господин инспектор. У вас только один выход! Назначит виновного. Прокатить его по всем СМИ, сделать так, чтобы все думали, что преступник найден. Это даст настоящей твари ощущение триумфа и победы, вседозволенности и эгоизма. Они будут уверены, а вскоре станут самоуверенны.

— А значит допустят ошибку, — кивнул Ли Ю Чон-ши и переглянулись со мной, на что я покачала головой.

— Нет! Это исключено! Я не позволю вам оклеветать Хан Бина! Этого не будет! Но я найду вам того, кто нужен.

В моей голове пронеслись образы двух японок, которым я помогала вот уже несколько дней. И если бы нам удалось уговорить Хикари, то это идеальный вариант. Её сестра связана с этой гейшей, потому что там как раз и случился прокол в плане преступника. А значит, он хотел оставить зацепку и тут, но она не получилась полноценной, как в случае с Ханом, или тем администратором норэбан.

— Хикари Кимура, — я потушила сигарету с металлическую пепельницу, и переглянулась с мужчинами.

— Японки из игорного дома кисен? Она согласиться? — Ю Чон-ши всмотреться в мои глаза, и понял сразу.

— Если ты хочешь программу защиты свидетелей и полное изменение имени с репатриацией в Японию, то мы должны полностью заверить начальника Чхвэ, что это даст стопроцентный результат и они наконец будут пойманы, — отчеканил мужчина, пока Анастасов как-то странно буравил фото с подвала долгим и немигающим взглядом, пока не заговорил:

— Религия один из мощнейших рычагов влияния на человечество. Она способна подарить благодетель и свет, но дьявол глубоко проникает в душу праведного создания, отравляя его разум. И первым из соблазнов становиться грязная похоть, смешанная с насилием. Человек превращается в животное не способное мыслить здраво в порыве размножения и вожделения. Так зарождается насилие над человеком. Демон несущий подобное, всегда ходит рядом с грязью, а на людях одевает белые убранства. Проповедует тьму и распространяет чуму в умах, прикрываясь мнимой праведностью. Рассказывая о своих белых одеждах. "Это ведь просто наши желания!", говорит он, и продолжает: «Берите и ешьте яблоко Адамово, оно подарит вам усладу и забвение в жизни мирской!" — мы с Ю Чон-ши застыли и просто слушали слова профессора, а он поднял на меня глаза и прошептал:

— Это не парный психоз, Лика. Поэтому я остаюсь здесь до окончания этого дела, и немедленно хочу встретиться с вашим руководством, господин Чхвэ. Если это то, что я думаю, я должен увидеть подобное собственными глазами.

Я присмотрелась к выражению лица дяди Олега и заметила на нем восторг, смешанный со страхом. Что он мог такого разглядеть во всем этом, чего не увидела я?

— Почему? — спросила на русском, на что профессор лишь прошептал ответив на нем же:

— Сама догадайся! Не все ж мне за тебя твою работу делать! Копай, Лика! Ты сможешь!

Ли Ю Чон начал ерзать на стуле, и явно нервничал. Ему такой диалог на незнакомом языке явно не нравился. Мало того мы сейчас вели себя вообще бестактно с дядей.

— Хорошо! — всё же кивнул Ю Чон-ши, но потом хмуро добавил, — Но потом нас тут же посадят, господин Анастасов!

— Не посадят! — отмахнулся мужчина, — Назначьте нам встречу в неформальной обстановке! Скажите, что госпожа Адлер желает привлечь к расследованию своего человека, как инкогнито из-за его громкого имени. Я знаю, что у вас не принято врать начальству, но завтра это может стоить жизни новой жертве!

— Ладно! Тогда я свяжусь с вами через Лику, и назову обозначенное место встречи, господин профессор.

— Камсамнида, друг мой! — холодно улыбнулся Олег Александрович, на что Ю Чон-ши явно желал побыстрее закончить этот разговор, поэтому прошёлся по мне укоризненным взглядом и мягко поклонившись ушел.

— Вы просто невозможны, дядя Олег! — я разозлилась, ведь столько времени пыталась построить хорошее мнение о наших людях здесь, хотя и грубила поначалу. Но ведь потом же извинилась?

— Запомни одно, девочка! Я всегда гордился тем, как ты не прогибалась ни под кого. Так и тут! Куда бы ты не приехала, почитанию традиций и культуры есть предел. Ты всегда должна оставаться собой, даже надевая этот их ханбок. Иначе это уже лицемерие, а лицемерие это яд, Малика. Оно сдирает все самые светлые воспоминания о человеке.

— Вы опять философствуете? — тяжело вздохнула и мой взгляд упал на молчаливый черный экран сотового на столе.

— Где твой мужик?

— Не имею и малейшего понятия, дядя! Похоже у него начался новый виток переходного возраста. Мы поссорились.

— Требует чтобы ты сказала ему, что любишь его? — хмыкнул с ухмылкой мужчина, а я лишь молча кивнула.

— Так скажи!

— Дядя Олег…

— Лицемерие, Лика. Я минутой ранее объяснил тебе ещё раз, что это! — профессор поднялся, и посмотрел на меня в упор.

— Выпьешь со старым хрычом по рюмочке лучшего корейского пойла?

— Выбирайте, — я улыбнулась и поднялась, собирая все фото, — Маколи и закусочная, или соджу и уличная палатка с умопомрачительным такпокки или пипимпабом?

— Это ты сейчас так старика обматерила? — я рассмеялась после его слов и покачала головой, на что мужчина открыл мне двери, и ровно ответил:

— Водка, русский бар в Каннаме и вкуснющее мясо с жирнючим салом на закуску и чесночным гренками.

— Где вы это нашли? — опешила и с округлила глаза.

Мы вышли в коридор и Анастасов по-отечески покачал головой.

— Вы друг друга стоите, Лика. Вот прям созданы друг для друга, — намекнул на Хана, и продолжил объясняя как маленькому ребенку, — У меня туристическая виза, я приехал сюда вместе с толпой молоденьких девочек, этих фанаток айдолов, — мужчина приосанился, а я рассмеялась громче, — Я в такой цветник попал, что помолодел на лет сорок! Ты бы видела какие наши девчонки нынче красивые и воспитанные. А главное в моей группе нет ни одной распущенной особы. Радует когда молодежь не позорит свой народ за бугром. Тем более в этом царстве высокой нравственности.

Медленно конец этого слишком насыщенного дня подарил мне просто приятный разговор с близким человеком. И сейчас сидя на стуле в баре, действительно чем-то напоминающем наш, я чувствую что мне правда не хватает Хана. Я бы хотела, чтобы он сидел с нами. Чтобы познакомился с мужчиной, который заменил мне отца ещё ближе.

Поэтому когда я усадила дядю Олега в такси у своего комплекса, и он поехал в гостиницу, первым делом начала набирать номер Хана. Но услышав короткие гудки, а потом быстрый трёп девушки на корейском, приперлась спиной к стене лифта, и всё вернулось обратно: пустота в груди, страх, а самое главное боль.

Но теперь это было по-другому, и боль имела другие краски. Она была тягучей, а не резкой. И усилилась, когда я застала пустые апаты. Он не придет сегодня.

— А может не придет и завтра. И потом всё снова будет кончено, Малика. Всё снова вернётся в квартиру в высотке Владивостока, где кроме серо-черных тонов и полутонов не будет этой яркой палитры.

Я встала над монополией и застыла. Он притащил её из магазина за десять минут, стоило мне лишь заикнуться, что я любила в это играть.

— Идиотка! — засунула руки в волосы у лба и буквально упала на диван.

Упала, легла, смотря в потолок, а потом закрыла глаза и прошептала:

— Хотя бы приснись мне, чтобы я во сне попробовала это произнести. Просто приснись, Ким Хан Бин.

Но на утро ко мне постучал другой мужчина азиатских кровей. Вернее не постучал, а внезапно пожелал встретиться.

Я как раз заваривала кофе, и поглядывала на часы, чтобы успеть в департамент вовремя, когда мой сотовый на столешнице начал как всегда съезжать на пол.

На экране высветилось незнакомый номер, вернее его вообще не было. Просто "Входящий" вызов и всё.

— Слушаю!

— Анъен, госпожа Адлер. Простите за столь ранний звонок, но вы сами просили моей помощи. Это Ким Тэ Хван.

— Анъен, господин Ким! Я вас слушаю! — я налила кофе из кофеварки в чашку, когда в двери позвонили, а в трубке послышалась явно корейская ругань.

Потом мои двери издали писк, и вообще открылись, а я так и стояла с телефоном и чашкой в руках.

— Прошу прощения, госпожа! Я не хотел вторгаться в ваш дом, — один из вошедших снял сначала черный капюшон, потом кепку, а уже следом повязку, и я признала в нём Тэ Хвана, с которым вообще-то говорила по телефону!

Потом перевела взгляд на другого, и мое сердце сжалось, а узел снова развязался. Хан по хозяйски прошел мимо меня и открыв холодильник опять запихнул туда кучу контейнеров с едой, и минералку с соджу.

— Ты что-то ела? — прошептал за моей спиной, и застыл.

— Нет, — спокойно ответила и сделала глоток кофе, чувствуя как начинаю улыбаться словно дурочка в кружку.

— Господин Ким, проходите и присаживайтесь! Может кофе? — я посмотрела на Хана, а он пройдясь по мне быстрым взглядом, кивнул и достал ещё две чашки, положил на стол и налил кофе, и себе и своему другу.

Потом быстро пошел в конец комнаты, а я забыла как дышать, потому что, повернись Тэ Хван а ту сторону… Хан сделал вид, что ищет пульт от плазмы, и медленно перекинул цепь за спинку кровати. Тэ Хван нахмурился и только хотел обернуться, как я тут же выдала:

— Вы хотели мне что-то рассказать? Что то узнали про гейшу, и про рисовую пудру? — он тут же оживился и достал из карманов красивую пудреницу в полиэтиленовом пакете, с бумагой сложенной в четверо.

— Да, госпожа! Я сделал всё о чем вы просили. Более того… — парень поднял на меня взгляд глубоких карих глаз, которые прикрывала выбеленная челка и отчеканил:

— Я знаю, где эта тварь выступает со своими безумными танцами.

Я встрепенулись, а Хан встал за спиной Тэ Хвана и кивнул:

— Говорите! — строго отчеканила, и парень тут же развернул пудреницу.

— Эти вещи сделали под заказ только артисткам старого японского театра на улице айдолов.

— Где? — я нахмурилась не понимая о чем он, но пояснить взялся Хан.

— Это улица в Каннаме, в районе Шин Са Дон.

— Каросукиль это особенная улица. Место, где мы постоянно встречаемся и ведём трансляции для фэндомов, — продолжил Тэ Хван, — Именно на ней есть стилизованный японский театр, где выступают гейши. Это отнюдь не девушки лёгкого поведения. Это артистки, которые ставят постановки и танцуют древние японские танцы на гетах. Именно для этих танцовщиц изготовили всего десяток подобных пудрениц на Хоккайдо, оттуда привезли и пудру. Более того, состав того образца, что вы мне дали абсолютно идентичен составу этой пудры, — он указал на пудреницу в моих руках и сделал глоток кофе.

Я же облокотилась о столешницу руками и выдохнула с таким облегчением, словно у меня гора с плеч свалилась.

— Но это ещё не всё, госпожа, — Тэ Хван замер, а потом продолжил, — В эту труппу, в подтанцовку и дублершами, набирались наши девушки — кореянки. И все они…

— Являются мертвыми? — я посмотрела прямо в лицо парню, а потом перевела взгляд на Хана.

— Да! Все они были убиты, по словам работников, которым пришлось заплатить мой месячный гонорар, чтобы они раскрыли рты. По документам этих девушек там нет! И никогда не было! — отрезал парень, и скривился от горечи кофе.

— Вот почему Ли Ю Чон-ши не смог ничего найти кроме норэбан. Все подчищалось, — я перевернула пудреницу, а она чуть не выпала из моих рук после последнего, что сказал Тэ Хван.

— На чем вы нашли эту пудру, образец которой мне дали?

— На повязке, — я тут же ответила, и указала на его вещь, которая лежала на столешнице.

— Значит девочки точно не могли ошибиться, — прошептал парень, и добавил, — Это не мужская пудра, а так как мужчины обычно пользуются специальной косметикой, которая не ложиться слоями подобно гриму, а впитывается в кожу моментально, она не может остаться на вещах, вернее на них останется… Небо! Я ж не химик! — прошипел Тэ Хван, и развернул ко мне бумагу, — …короче! В этом образце остался компонент, который входит в мужскую тональную основу для лица. А это может значить лишь одно — эта повязка и пудра была на лице мужчины!

Вся моя теория рассыпалась моментально! Я отошла от столешницы и начала ходить кругами у раковины и плиты, как дура.

— Вы поймаете его! Я в вас верю! И Ан Мин Хёк поверил! Он завтра же даст показания в прокуратуре и департаменте, госпожа инспектор. Поэтому у меня последний вам подарок, в качестве помощи. Завтра вечером состоится премьера постановки легендарных "Мемуаров Гейши". И меня твердо заверили, что нужная нам особа заявлена в качестве ведущей солистки!

Я остановилась, и попыталась собрать все мысли в кучу, пока Тэ Хван допил кофе, положил три билета на стол, и поклонился мне со словами:

— Это билеты на завтрашнее представление. Если это тот кого вы ищете, и вам удастся его поймать, значит мои усилия и риск не напрасны, госпожа инспектор. Помните, что мы полагаемся на вас! Камсамнида, агашши! Но мне уже пора!

Он кивнул Хану и опять поклонившись за пару секунд покинул мои апаты. Я перевела взгляд на стол, а потом на Хан Бина, который всё это время наблюдал за моими метаниями и все больше хмурился.

— Чего ты так смотришь? — он посмотрел мне в глаза, и ровно встретил мой злой взгляд.

— Почему ты не отвечал на звонки?!

— Тебя уже не интересуют твои дела, когда мы вместе? Начала думать только обо мне? Я решил ты полетишь тут же звонить своему напарнику Ю Чон-ши! И вышвыривать меня как пса из своей жизни! А что? Это очень удобно, нэ агашши! Хочу — иди сюда! Увидят вместе — пошел к херам, сопляк! Так?

Хан так рыкнул в конце, что я вздрогнула всем телом, и молча наблюдала за тем, как он опять подошёл к холодильнику и достав оттуда соджу, раскрутил бутылку и начал пить из неё залпом.

— Положи обратно спиртное и выслушай меня! — обернулась, и строго посмотрела на него, но куда там!

Хан уже успел влить в себя половину содержимого.

— И не подумаю! Ты мне мозги в сраное дерьмо превратила своей выходкой вчера утром! Я-то дебил наивно полагал, что извинения и признания в любви располагают людей друг к другу. Но наверное эта срань не про нас! Ты просто взяла и спокойно указала мне на дверь, когда я испугался и чувствовал себя дерьмом всю дорогу до дома! И ты ещё хочешь чтобы я говорил с тобой после этого спокойно? Прости, милая! Но я даже обматерить тебя не могу, язык су** не поворачивается! А я очень хотел! У меня прямо всё горело во рту от желания послать тебя и самому пойти туда же, бл***! И что я вижу? — он раскинул руки и продолжил, — Оказывается любимая тактика моей нации — игнор, когда не хочешь с кем-то говорить, работает как часы! Ты даже про делишки свои забыла и первым делом поинтересовалась, а с хера ли я на твои звонки не отвечаю?!

Он выдохнул и опять начал пить, и я не выдержала. Подошла к нему и выхватила бутылку, бросив её в раковину.

— Ты охренел напиваться с самого утра?

— Так корейцы постоянно пьют! Ты не знала?! Это тренд!

Мы даже не заметили насколько близко стояли друг к другу. Жар его тела начал обволакивать настолько быстро и резко, что сделать глубокий вдох уже казалось невозможным. На нем обычная футболка, простые джинсы, и всё как и всегда. Но не в этот раз.

"Ты собираешься наблюдать как этот парень ломает себя и дальше?" — слова дяди Олега прозвучали как гром в моей голове, а дыхание стало глубже, надрывнее. Оно двигалось с влагой по гортани и дразнило её кожу, пока в горле скручивался зной. Сухость и влажность в одном флаконе, а напротив другое дыхание — холодное и терпкое из-за спиртного. Этот поток вырывается урывками сквозь мягкие губы, которые тоже наверное холодные. Но глаза… Это не глаза того зверя, это не лицо той твари, которая сломала меня, это не тело и не запах того мужчины, который причинил мне боль сравнимую со смертью. И прямо сейчас я поняла почему именно Хан стал тем, кто способен меня вытащить. Он изначально притягивал меня, словно магнит, приковывал к себе своими поступками. Простыми вещами, которые он делал совершенно иначе. Нахально, напористо, словно не видел ни единой преграды.

— Что? Стыдно стало, милая? — гортанный шепот, а я не могу справиться с чувствами.

Это уже не ощущается, как реакция тела. Я захотела его тут же как он вошёл. Это другое. Нечто, что я не могла понять, пока не решилась. Я должна это сделать! Я не могу больше причинять ему такую боль. Одно дело игрища здоровых партнёров, а другое когда ты не можешь прикоснуться к человеку, которого любишь.

Поэтому я стянула перчатку, и начала медленно поднимать руку вверх.

— Лика, что ты… делаешь? — Хан захотел отшатнуться, но я не позволила.

Резко и крепко ухватила его затылок ладонью, и просунула пальцы в прохладные пряди волос. Хан застыл тут же и завел руки за спину, пытаясь найти в моих глазах ответ на свой немой вопрос.

— Отпусти… — я сглотнула и до боли прикусила щеку, чтобы удержать себя в сознании, — Отпусти руки.

— Лика… Это ничем хорошим не закончится. Я идиот! Прости, что наорал на тебя! Ты ж знаешь что я этот… подросток с проблемой в трусах?! Давай ты просто успокоишься и не будешь продолжать это дерьмо, которое может причинить тебе вред, из-за моей дебильной истерики? А?

— Помолчи! И опусти руки обратно! — спокойно повторила, и стянула вторую перчатку, продолжая бороться и балансировать на грани галлюцинаций с лицом зверя, который до сих пор был настолько реален, словно стоял рядом с нами.

— Лика! — Хан рыкнул, и я поняла что другого выбора нет, поэтому приготовилась, и сделав глубокий вдох, схватила его за руки за спиной своими, и жадно впилась в губы Хана.

Страх и боль, раскручивались в груди, пока желание ласки, тепла и нежности спиралью опускалось в пах. Я словно стояла по центру песочных часов, в том месте, где песок по песчинкам проходит узкое отверстие. Так и все чувства, словно поток песка скребли моё тело изнутри, пока я сама целовала Хана, а потом очень медленно и дрожа положила его руки на свою талию сама. Приятная истома и ощущение счастья от тепла рук любимого человека, подкрепили мою уверенность.

— Обними… меня… — прошептала у холодных губ, которые от моего поцелуя словно обветрились и стали совсем красными.

— Это сон? — было ответом мне, но я сцепила снова челюсть и с глубоким выдохом ответила, посмотрев в его ошарашенные, испуганные глаза со зрачками, которые стремительно раскручивались и открывались шире, а я начала видеть в них отражение своего лица.

И это не была старуха, это не была разбитая женщина. Там просто была я.

— Сделай это! Давай же! — прикоснулась к его щеке и спираль в песчаных часах снова начала скручивать мои чувства, но я опять сделала глубокий вдох и надрывно прошептала сквозь слёзы:

— Прости мне.

— Это навредит тебе, давай просто будем делать то, что сказал твой доктор? — он все таки не выдержал и повернув лицо начал целовать мою руку, а потом и пальцы. Стал смотреть и наблюдать, буквально поедая глазами мою реакцию на эти движения.

А она была слишком яркой. Мой взгляд застыл на его губах, которые нежно вели по моей коже и продолжали мягко целовать, подпитывая тугой узел страха в груди, и лёгкий, но уже дразнящий жаром, комок спазмов внизу.

" — Стас? Ну не нужно, это щекотно!" — одна картина, словно взаимозаменяла другую, как двадцать пятый кадр, врывалась и портила всё.

Лицо с пронзительными зелёными глазами, высокий лоб и квадратный "тяжёлый" подбородок. Все это стояло передо мной сейчас как помехи на экране телевизора, а сердце колотилось, будто у меня их десяток в груди.

— Милая? — Хан застыл и увидев, что я впала в состояние апатии встряхнул меня, и опять попытался убрать руки.

"Нет! Я должна положить этому конец!"

Поэтому привстала и обхватила его шею руками, снова накрывая уже ставшие горячими губы своими. Я наплевала на дрожь и отголоски крика, который застыл у меня в горле. Всё на чем сосредоточилась — это его дыхание и его запах. Его руки и его тепло. Его тело и его губы, которые наконец ответили мне и я ахнула, когда ладони парня схватили меня под ягодицы и я оказалась сидящей на столешнице. Нежно сжали кожу сквозь ткань, а Хан гулко втянул воздух через нос.

— Я не остановлюсь, Лика! — он оторвался от меня и с жадностью провел губами по моей правой щеке.

Страх и нежность. Ужас и ласка. Ненависть и любовь. Всё смешалось воедино, и оба лица соединились в одно, чтобы песок осыпался и унес иллюзию с того, которое было настоящим. Очистил и показал мне реальность.

— Значит не останавливайся, нэ саран! — я обхватила его бедра ногами, и меня тут же мягко опрокинули на стол спиной. Резко расстегнули рубашку, и я утонула в той части часов, которая была лишена песка и глупых миражей сотканных из страха.

Хан с силой, но нежно плавил мою кожу своими губами, не пропускал ни сантиметра, и когда добрался до белья, я услышала то, что с недавних пор стало для меня катализатором грязных желаний.

— Твою мать, это божественно! — он с силой провел руками вдоль кожи моей талии, и начал языком облизывать грудь над кромкой лифа.

Язык стали сменять губы, а потом и мягкие укусы, пока обе его руки гладили мои ноги, которые до сих пор были в джинсах. Но Хану было плевать, а мне стало не до этого, когда я с силой притянула руками его лицо ближе, а лиф исчез как и моя рубашка.

— Теперь я знаю, что делать, когда я захочу опять трахнуть свою госпожу на кухонном столе, — Хан внезапно поднялся, и ощущения исчезли, а я опять начала дрожать.

— Лика?

— Продолжай, — с силой сглотнула комок в горле, и незаметно сжала левую руку в кулак под собой, — Ты остановился на слове "трахнуть" и "госпожа"! И тут я должна признать, что твой грязный рот мне очень нравиться! Он хорошо возбуждает!

— Показать тебе, что он ещё умеет? — яркая вспышка из множества покалываний разлилась по позвоночнику, лишь от этих слов, а я замолчала и прикусила язык.

Но притянула его ногами ближе к себе, и сжала кулак сильнее, сосредоточившись лишь на том, как ногти впиваются в кожу ладони, и на ощущении кайфа от того, как мне нравилось его тело. Хан снял футболку, и бросил её на стол, провел нежно руками по моим ногам, пока я давила вскрик и слезы, которые ему нельзя слышать и видеть сейчас, иначе всё закончиться и мы не переступим через это.

Хан плавно и дразняще провел пальцами нал кромкой застёжки моих джинс и поднял на меня взгляд. Уловил блеск и то как я закусила губы, чтобы только потом расстегнуть застёжку, и с силой стянуть джинсы, откинув их сверху на свою футболку.

— Я хочу чтобы ты мне пообещала кое что, Лика!

Смотрю, как он медленно раздвигает мои колени, и застывает взглядом на том что видит перед собой. Становится между моими бедрами и тонкие мужские пальцы начинают расстёгивать ремень. Мышцы пресса напрягаться, перекатываются, а я смотрю на эту игру кожи при солнечном свете, пока Хан медленно достает свой ремень из петель, и кладет его рядом с моей рукой. Опускается надо мной и гладя лицо, шепчет:

— Если ты испугаешься, то тут же завяжешь мне руки, потому что я собираюсь очень медленно и сладко насадить тебя на свой член, а моя госпожа этого не любит, когда мои ручонки свободны.

Я начинаю смеяться и замечаю блеск в его глазах. Он ленивый, как и взгляд который начинает блуждать по моему обнажённому телу, спускаться все ниже, а потом так же медленно возвращаться обратно, пока я сдерживаю свои песчаные часы и два мира в тонком проёме между их стеклом. А следом отпускаю ощущение страха совсем, и смотрю только на то, как он расстёгивает свои джинсы и опускает из вниз, спокойно следя за тем, как я с жадностью наблюдаю за его действиями. Смотрю на его руку, которая проводит по моей плоти, и подпись телом за этим движением, чтобы спустя секунду резко задохнуться от стона, когда пальцы Хана мягко и медленно проникают в меня, начав нежно, но силой двигаться.

— Закрой глазки, милая, — и я подчиняюсь, а потом вскрикиваю от того, как его зубы мягко смыкаются на моем клиторе, а язык слизывает влагу с моей плоти.

Одно ощущение волн жара сменяется другим более горячим. Ритм становится быстрым, и когда я кончаю, лишившись опоры в теле и дрожа не от страха, а от наслаждения, его губы плавно и глубоко втягивают нежную кожу в рот, и меня накрывает сильный отголосок удовольствия.

Кулак размыкается сам, а по моей щеке, вниз к виску, на выдохе, и в момент когда моё тело прогибается от его ласки, бежит горячая дорожка. Она незаметно прячется в волосах, которые покрылись потом от того, насколько горит моё тело.

Резкий порыв воздуха и я открываю глаза, чтобы опять увидеть свое отражение в его зеркалах. И словно по издевке кого-то свыше, Хан это и произносит:

— Твои глаза похожи на зеркала, Лика! Именно они свели такого дегенерата с ума! — он закусывает губу и прищуриваясь медленно наполняет меня собой.

Плавно, нежно и с особой лаской, двигается и смотрит только на меня, на моё лицо, которое гладить его ладонь. И конечно Хан замечает слёзы. Видит и понимает, чего мне стоил этот шаг. Наверное именно это заставляет его прижаться лбом к моему и просто дышать в такт и вместе. Одним воздухом и сквозь обоюдные стоны.

Следовать за желанием тела, чтобы любить душу.

12. Хан

Я никогда не предполагал, что страх и счастье можно смешать в одно ощущение. Это походило на невыносимый коктейль из сраных вихрей в груди. Я боялся прикоснуться к Лике, потом желал этого так, что у меня немели пальцы рук, и я еле сдерживался, чтобы не сцапать каждый участок её тела. Это дикое помешательство. Будто одержимый не давал ей сделать нормальный вдох.

Игрища на кухонной столешнице приобрели охренительно яркие краски, когда мы оказались в нормальной кровати, и я смог видеть её всю. За окном стало ярко светить солнце, но лично мне было наплевать на это. Когда начал звонить её сотовый на тумбочке, а я слышал лишь её стоны и тяжёлое томное дыхание, выбросил этот кусок железа к херам в свободный полет, а Лика даже этого не заметила. Не обратила никакого внимания, потому что я делал для этого всё возможное и не возможное. Даже сам от себя не ожидал, что могу доставлять женщине такое удовольствие.

Я сжимал её в руках, и ждал как безумный ответного глубокого дыхания. Проводил ладонями по коже, слизывал её пот своими губами и языком, а сам получал кайф от того, как Лика мягко издавала стон, и смотрела в мои глаза.

Мне было мало всего! Мало её взгляда с поволокой. Мало прикосновений, мало ощущений, которые я, сцепив зубы, сдерживал в себе, и продолжал двигаться в ней, вместе с ней, и для неё. Каждый раз, когда амплитуда её голоса становилась выше, я словно застывал внутри себя и ждал этой дрожи, которая пронзала всё её тело. Оно приподнималось, а я получал оргазм глазами, от того как это было охерительно красиво. Смотрел и жрал эту картину, как голодный и озверевший. Поедал всё, и продолжал плавно и глубоко двигаться в такой чертовой мягкости, которая была похожа на прикосновения шелка к коже. Горячо, узко и настолько приятно, что мне сносило крышу от того, что я чувствовал в ней. От того, как по коже Лики у шеи бежал пот, и она блестела в солнечных лучах. От того, как приоткрывались губы моей госпожи, но я не давал им обветриться. Впивался, как дикий, сминал и смаковал её вкус, который смешался с моим собственным, пока её руки, мягкие влажные ладошки, с силой проводили по моим плечам и притягивали ближе, заставляли двигаться быстрее, вдавливать Лику в простыни, и смотреть как она опять кончает для меня. Это как волна из жара. Вначале она разгорается внутри Лики, и она сжимает мой член, а я смотрю на то как её грудь приподнимается, и по красивому телу плавно, а потом резко проходит дрожь, вырываясь рваным всхлипом. Толкаюсь сильнее и глубже, и слышу глубокий и полный звуков стон.

Лика выгибается дугой, а я добавляю остроты её ощущениям. Приподнимаю, проводя всей ладонью по тонкой талии вверх, и обхватываю влажный и воспаленный сосок губами, зажимаю в зубах и с последним глубоким толчком кончаю, содрогаясь не хуже, чем теплое и нежное тело, которое теперь наверное станет моим инструментом для пыток. Я сраный наркоман, потому что чувствуя как сокращаюсь, не могу остановиться. И в её глазах наконец вижу это. Лика не боится меня. Мое сердце сжимается от трепета, и мне хочется улыбаться, как идиоту или полоумному.

— Обними меня! — шепчет и ведёт вдоль моей груди дрожащими пальчиками, а меня прямо накрывает розовыми соплями. Хватаю её руку и переплетаю наши пальцы, чтобы чувствовать, что этот человек мой. Что эта женщина моя. И она теперь не боится моих прикосновений. Смотрит своими зеркалами из серебра, и улыбается сквозь слёзы. Улыбается и плачет, как девочка, которой сделали самый охренительно сопливый подарок. Закусывает губы, а потом медленно подносит наши руки к ним и мягко целует мою ладонь. И это как кадр для смертника, и приговор для меня. Потому что это заставляет чувствовать себя самым счастливым мужиком в этом мире. Это приятно, и настолько интимно, что я наверное все таки соглашусь с Тэ Хваном. Спать с женщиной без чувств, это всё равно что трахать дырку в матрасе.

Я знаю, что через пару часов, мы опять вернёмся в реальность. Но теперь она стала нашей до конца. Потому что я увидел.

Узнал, чего ей стоил этот постельный марафон. Это тоже видно в её глазах. Там, на дне словно переливается грусть. И виной всему урод, который посмел притронуться к такой женщине. Тварь без чувств и без башки на плечах.

Я слишком молод, чтобы понять таких дегенератов. Наверное, у них есть очень "весомые" причины калечить свою женщину. Психические и другие головные травмы, несусветное дерьмо про предательства, страдания от женщин, любовь, которая убила всю человечность и прочая зловонная клоака, которая для меня и сейчас звучит, как высер в пустоту, чтобы оправдать то, что ты животное, которое спутало правый берег с левым. Но видимо, они пожили больше моего. Их настолько смогли растоптать бабы, что они начали мстить за свою "высокую" боль! Мстить беззащитным женщинам.

Потому мне этого не понять. Для меня эта срань, как из другой плоскости. Вообще непонятна, и принять такое я не могу. Меня учили уважать женщин! Отец на своем примере показал мне, что значит оставить след в сердце своей половины настолько, что моя мать и теперь не может забыть его.

Эти мысли приходят ко мне сейчас! Но наступит день, и я заставлю и свою Лику "не понимать" такое и забыть о подобном напрочь.

А если тварь, которая покалечила мою женщину, встретиться на моем пути… Я стану на колени в любом храме, как сраный праведник и буду умолять небо, чтобы в тот момент оказаться более зрелым и опытным. Чтобы без дерьмового страха поломать кого-то или убить, просто совершив возмездие. Не смотря на всё, в моей культуре и у моего народа есть очень хреновая черта. Если мы мстим за кого-то, мы мстим беспощадно и очень жестоко, пока не добьемся справедливости.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Поэтому, в этот раз я не просто переступил через себя и стал на колени перед женщиной. Я взял на себя обязательства. И отец должен увидеть, кто стал причиной того, что его сопляк без императора в голове превратился в мужика с целью!

— Я хочу познакомить тебя кое с кем, — шепчу в её губы и прикрываю глаза от того насколько мне тепло.

Не физически. Мне наконец-то тепло внутри. И спокойно настолько, что я хочу лишь одного — лечь рядом с ней в тишине этих аппат и уснуть.

— С кем? — Лика подаётся мне на встречу, и мы переплетаем ноги и руки, чтобы я мог опять обнять её всю, и вдыхать запах, просто наполняясь теплом.

— Увидишь, нэ саран…*(милая) Спи! — отвечаю тем же шепотом, и прижимаю её так, словно она может исчезнуть, и я снова останусь без этого тепла.

Я хотел бы уснуть, но мысли мне не давали покоя. Это дерьмо меня бесило. Я желал насладиться тишиной и покоем. А бардак в голове этому вообще не способствовал, и это пугало. Но с тем я был в шоке, от того что смогла достать из моей скорлупы Лика.

Легко и совершенно невесомо гладил рукой по её коже не потому, что хотел опять, как и продолжения горячей фазы своего помешательства. Я просто чувствовал такое, что попробовать описать двумя словами подобное, всё равно что обесценить это. Впервые испытал похожее, когда переспал с первой женщиной в своей жизни. Но то дерьмо было спонтанным, и не принесло мне особого удовольствия, кроме того, что я охренел от разницы между рукоблудством и тем, что натянул живую девушку. Это было нечто новое. И оно мне охренеть, как понравилось.

С Ликой я испытал это ещё раз, и совершенно по другому. Словно глубже. Она смотрела мне в глаза и тихо плакала, а я боялся. Меня трясло, как девственника, который не знал за какое место ухватить женское тело. Прежде, чем притронуться смотрел ей в глаза, и меня рвало. Разрывало на части в груди от двух чувств — страха причинить вред самому ценному, что мне дали впервые Небеса, и желания поделиться с Ликой счастьем. В моем сраном послужном списке не было ни единого эпизода, когда я жалел или искренне относился к своим девушкам "на один раз". Они сами садились на мой член, потому что у меня было имя и статус.

И только разница позволила мне понять, что Йон Со — тварь, которую я ненавидел больше всего, был всегда и во всем прав. Не я выбирал, а меня выбирали, словно мешок с деньгами.

Но в этот раз выбрал именно я. И от этого мне захотелось вещей, которые не сделал бы до этого никогда. Нахера мне нужны были эти сопли? С хера ли я должен был прогибаться под кого-то, жертвовать чем-то? У меня не было ни цели, ни желания её обрести. Но всё оказалось куда проще, когда я посмотрел на свое отражение в глазах хрупкой женщины в ту ночь в участке. Иностранка со внешностью, которая снесла меня башку к херам, а когда заговорила хозяйка этой прелести, я вообще решил, что в сраной нирване.

Помню, как открыл дверь и посмотрел на неё, прикинув сколько ей лет. Помню, что сделал глубокий и нервный вдох, потому что был зол и меня прямо распирало послать нахер всех и каждого, потому что я "кто-то", а они просто людишки. Но у меня застрял воздух в горле тут же, как Лика подняла на меня глаза.

Сейчас, когда я чувствую её, держу в своих руках, могу распознать, что за херня со мной творилась. Я втрескался в неё уже тогда. Потому что сегодня, когда мы дышали вместе, а её ручки держались за мои плечи, пока я блуждал по её коже, как сумасшедший своими, вспомнил этот стук в своей груди.

Тогда я принял свои чувства за раздражение и страх, сегодня я ощутил это как любовь и осознал, что у меня была натуральная остановка сердца.

Подобное дерьмо для меня, сопливого идиота, который вставал на колени перед дегенератом ломающим мою мать, потому что не знал, как ещё показать насколько ему хреново, стало предельно ясно теперь.

И это именно то, о чём толковал мне аппа. Я нашел свою женщину, и у меня появилась цель. До этого я просто существовал, как в банке с фекалиями. Вокруг меня что-то происходило, кто-то жил, но я не замечал ничего возле себя.

Пока не встретил её. Пока не начал понимать какова цена боли, которую способен причинить другой человек. Лика показала мне на что способны люди. Как под добродушной и светлой улыбкой, может спрятаться такое говно, от которого и через вечность не отделаешься.

Так случилось с моей омма. И сейчас я начал даже думать немного иначе, и мог проанализировать, почему она так стремилась вернуть отца в моем лице.

Моя мать, после смерти папы, вышла замуж за кусокдерьма в шкуре человека не обделенного умом. Йон Со имел всех подряд вокруг себя. Своих шлюх нагибал для удовольствия, а партнёров для прибыли. Циничный лицемер, живущий под маской семьянина, он на людях зубоскалил о том, как я дорог ему, и что стал настоящим сыном. Но лишь дверь нашего дома закрывалась, всё говно лезло из этого пса наружу. Как продать подороже, и как купить подешевле? Даже душу свою готов в залог отдать. И мать это всё видела. Но ошибкой оказался я.

Я тяжело выдохнул и прикрыл от досады глаза, а потом застыл, потому что Лика почувствовала как я напрягся и нежно провела вдоль моего позвоночника рукой, сильнее прячась в моих руках, и мягко целуя в грудь, даже спросонья.

— Она меня окончательно схватит за яйца и член. Готовься, Хан! Теперь ты таки точно станешь рабом этой женщины.

Лика что-то пробормотала на родном языке, а я понял что она замёрзла и потянул одеяло выше, продолжая свои размышления, и наслаждаясь первой в жизни истомой рядом с теплом. Теперь я так и буду её называть: наэ хетсаль *(моё тепло, моё солнце).

Повторил это шепотом и хохотнул. Лика меня прикончит если я её так назову. Хотя она перевода не знает, а пистолет мы спрячем подальше. В голову тут же ворвалось её расследование и весь этот сраный ужас, который творился вокруг Лики. Тэ Хван ходил уже неделю бледный, как призрак девственницы, а воспоминания о том демоновом доме у меня лично вызывали повторную дрожь по телу. Печать смерти, а не место. Темное, зловонное и точно не для моей госпожи.

Наверное, я переелся сегодня любви, раз начал проявлять собственнические замашки в сторону бабы, которая запросто может меня в бараний рог скрутить и сказать, что так и было. Не могу объяснить. Мои мысли похожи на пипинбап, в котором море компонентов, но итог один — оргазм от удовольствия. Мозги расплавились напрочь, и я точно не выпущу её из рук до завтрашнего утра. Пусть все валят к черту в пятигорку! Я итак не мог никак добиться от неё внимания лишь ко мне. Вечно эти её состояния похода "в себя" и мужланские замашки. Она девочка. И при том, я по другому уже и не смогу её воспринимать. Потому что подо мной не зрелая женщина стонала и нежилась. Со мной любовью занималась девочка, которая местами даже стеснялась моих ласк.

Лика прижалась ко мне теснее, и я улыбнулся в её волосы. Провел рукой вдоль спины и не смог остановится. Гладил сверху вниз по коже, и смотрел на то, как по одеялам ползет луч солнца, который и заставил меня уснуть.

А проснулся от четкого ощущения пустоты. Меня прямо прошибло потом от того, что я оказался один в постели. Встрепенулся и открыл глаза, встретившись с серым грозовым небом. Оно сидело прямо напротив меня, скрестив ноги под собой и просто смотрело.

— Чем это ты занята? — я поднялся и упёрся спиной в мягкую спинку кровати.

— Смотрю, — тихий ответ, совершенно другим голосом, таким, который я слышал от неё лишь однажды, у ресторана, где она решила поужинать с тем куском дерьма.

— И как? — сложил руки на груди и начал рассматривать Лику в ответ, понимая что эта девица опять решила смыться на свою работу.

Одета в черный гольф и джинсы, волосы убраны в высокий хвост, а на лице тот самый взгляд госпожи инспекторши. Он блуждает по мне и в глазах Лики словно переливается свет. То серо, то ярко. Странная херня, но она заставляет меня ощутить себя дебилом, способным смотреть вечность только на это. И вот больше нихера не надо. Похоже я стал психом, а шиза моя сидела прямо напротив и продолжала гладить меня глазами.

— Мне нужно в департамент. Но прежде я должна тебе кое-что рассказать. Мы собираемся обвинить во всем одну из сестер Кимура, и выставить её как мишень.

Я нахмурился, и выпрямился, заметив, как Лика смотрит на меня таким взглядом, словно в чем-то провинилась.

— Что не так? Почему ты считаешь, что это плохо? — я медленно повёл ладонью по одеялам, и тут же её ладошка схватилась за мою.

И вот в этот момент, мне было насрать на всё, потому что я, как заворожённый смотрел на то как наши пальцы переплелись, и она накрыла мою руку своей второй, рассматривая костяшки моего кулака.

— Лика, я начинаю беситься! Не выводи мой пубертат в активную фазу! Какого хера на тебе лица нет после такого марафона? Я…

— Я люблю тебя! — она тихо прошептала эти три слова, смотря на наши руки, а я замер и обратился в слух.

Нельзя ей мешать. Если сейчас хоть слово вылетит из моей рисожуйки, моя госпожа больше не скажет подобного.

— Прости, что я заставила тебя пройти через такое вместе со мной. Это нечестно. Ты не должен был испытывать подобное.

Нет, ну вы только посмотрите на эту женщину, а? Она и тут виноватой себя сделала!

— Лика, знаешь недавно видел в новостях, что местный приют для бездомных сожгли. Это случайно не ты с канистрой полной керосина была застукала на видосе полицейских?

— Что? — она резко подняла голову, а я медленно подвинулся к ней и легко поднял руку, погладив по щеке.

Невероятное ощущение. Такое словно я ещё не проснулся и подобное похоже больше на сон.

— Саранхэ ё, наэ хетсаль! *(Люблю тебя, моё тепло)

— Не чуди! Мне дейст…

Я прихватил её за затылок, а другой рукой, которая до сих пор сжимала её ладошку, потянул на себя. Резко ударился в её губы своими, тут же втянув обе, и прижал к себе. Она выдохнула через нос, и жадно ответила, сжимая мои губы своими и слизывая нашу влагу. Видимо моему члену одного марафона со своей шизой было мало, потому что он тут же налился кровью, и я почувствовал жар во всем теле, на ряду с тем, как Лика продолжала жадно отвечать на мою ласку. Воздуха не хватало, но я продолжал целовать её и не давал сделать вдох. Пока сам чуть не задохнулся от нового чувства в груди. Оно душило и давило на солнечное сплетение. Но не от боли. Это было другое чувство, от которого я с гортанным хрипом, улыбнулся как идиот в её губы, а она потерялась маленьким носиком о мой.

— Если ты собралась… — перевел дыхание, и сглотнув продолжил, нежно сминая кожу её шеи, — … куда-то, то лучше тебе смыться сейчас, родная. Иначе мы из этого траходрома не выползем до завтрашнего рассвета.

— Уже ухожу. За мной заедет Ли Ю Чон-ши! — надтреснутый шепот в ответ, а потом простая срань, которая возможна в любых отношениях.

Но я не верил, что она это делает. Лика обняла меня и перелезла на мои колени, обвив собой полностью.

— Это вы, аджума, сейчас так перед мальчишкой оправдываетесь? Мол: меня мужик чужой на тачке покатает, но ты же не будешь беситься?

— А ты будешь? — она повела губами по моему правому плечу и устроила лицо в ложбинке у шеи.

— Ты сама просила не ревновать тебя, нэ агашши. Я пытаюсь следовать твоей просьбе, хотя мне и не нравится, что какой-то мужик будет возить мою женщину в своей тачке.

— А ты начинаешь взрослеть, — прошептала сквозь смех, и заглянула мне в глаза, подняв голову, — Мне пора.

— Принеси свою аппетитную попку домой пораньше? И не прибей никого, а то с тебя станется стволом своим махать.

— Ну ты и…

— Подросток в затянувшемся пубертате. Кстати! — я нахмурился и потрогал себя за зад, — Кажется у меня вылез прыщ на правом полушарии. Не посмотришь?

— Господи! — Лика вскочила, но когда я начал поворачиваться к ней задницей, швырнула в меня подушкой со словами:

— Обед на столе, сожду в холодильнике.

Я приподнял брови и привстал, посмотрев через перегородку на кухонную столешницу. Там реально стояла гора посуды.

— На Сеул упал метеорит или в лесу сдох последний кумихо? Ты есть сварила?

— Да! — и вот теперь, когда она открывала шкаф, надевала этот ужас на спину, с металлическим серебристым отблеском в кобуре, вернулась грозная инспекторша.

— Ты перчатки забыла, — тихо осек Лику, а она вздрогнула.

— Я думаю… Мне они скоро не понадобятся, — ответ со спины, и её хрупкие плечи скрывает грубая ткань кожаного плаща.

— Надень! Мне так будет спокойнее, и на одного покойника в этом мире будет меньше.

— Хан Бин! Какого хера ты несёшь?! — Лика обернулась, а я флегматично и четко произнес в ответ:

— Если этот хмырь ещё раз к тебе подойдёт, я ему руки таки в зад затолкаю. Проктологи нынче без работы. А так, хоть повышу им месячный план по выполнению ремонтных работ.

— И наградили же меня ваши Небеса, таким недоразумением! — Лика покачала головой, а потом спокойно начала собираться как ни в чем не бывало.

Я же опять наблюдал картину: ем на ходу, одеваюсь на ходу в ещё одну кофту, потом снимаю её, и так по кругу.

Поднялся и встал за её спиной, когда она третий раз меняла коричневые ботинки, на удобные кроссовки.

— Если ты не хочешь уходить, — начал вести руками вдоль её рук, предплечья, завершив своё шествие, поправив хвост, который застрял под воротником, — То и не нужно. Без тебя в Корее раскрываемость и так высокая, нэ агашши! Можно один день и уделить своему мальчику.

Лика привалилась к моей спине и хохотнула:

— Это так заметно!

— Это на лбу у тебя крупными иероглифами написано, родная! — провел рукой вдоль шелковистых волос, и ловил кайф от того, какие они гладкие.

— Я должна, Хан. Мы слишком близко.

— Ты знаешь, кто это? — обвил её талию рукой, и прижал к себе обнимая со спины.

— Есть весомые подозрения.

— И ты не скажешь мне кто это, — я почти был уверен в этом дерьме.

— Нет, потому что тогда он станет для тебя реальным. А импульсивный и действуешь необдуманно. Ты можешь помешать.

— В этом вся моя госпожа. Прямолинейность это ваш талант просто, нэ агашши, — я поцеловал её в щеку, поднял рюкзак с пола, и подтолкнул её к двери.

— Ты горячо выглядишь а любой обуви, а без всего этого ещё вкуснее.

— Я за дверь сейчас не выйду! — она покачала головой, и шумно выдохнула.

— Так не выходи, — привалился к стене, и когда она на меня посмотрела, то тут же отвернулась, и прошипела:

— Ты! Мог бы хотя бы…

— Не мог бы, и я тебе уже говорил. У меня спермотоксикоз и вообще, мы не об этом сейчас. С моим стояком ты пообщаешься ночью, Лика. Я хочу услышать другое! Кто это?

— Эти манипуляции не прокатят, мой мальчик! — она выпрямилась и все таки прошлась по мне долгим и внимательным взглядом.

— Не уйдешь? — прошептала, и я снова увидел свою девочку.

— Нет.

— И на звонки будешь…

— Больше никогда не посмею не взять трубку. После такого марафона, моя госпожа, это ещё вы устанете читать мои пошляцкие сообщения! Пожалуй первое отправлю прямо сейчас. Чтобы тебе не скучно было в машине ехать… со своим коллегой.

— Всё! Иди оденься… И поешь!

Лика буквально вылетела за дверь, а я лениво подошёл к домофона и включил кнопку видеонаблюдения.

— Стоит и не может и шага сделать. И это я думал, что сам на подкаблучника стал похож. Но похоже это дерьмо обоюдно.

Лика стояла возле двери, и лишь через минуту, я узрела такое, что пришел в шок. Ровная осанка и походка, уверенная и совершенно спокойная маска на лице. Это та женщина в которую я втрескался, а вышла из этого бункера, девушка, которую я люблю.

Охеренно необычно, и это заводит больше всего. Потому что мой человек не пустой. В ней есть всё то, в чем я нуждаюсь, как маленький сопляк. Тепло, забота, и её руки. Нежные и настолько охерительно ласковые, что я местами мыслил, что потек от этого, как баба. Она прикасалась, а я су** дрожал и сам не заметил, как постанывал от того охренительно безобразия, которое она творила своим ртом с моим членом. Разница оказалась яркой во всех сторонах постельно-кроватных игрищ. Женщина которая любит, не заглатывает по гланды, она оказывается ласкает так, что ты кончаешь лишь от прикосновения её языка и губ, которые не всасывают, обжираясь, а целуют.

— Пиз***! — ударил себя кулаком в грудь, и опустил голову вниз, — Мне нужен ледяной душ, чтобы я дотерпел до вечера.

Оделся и посмотрев на время, зашёл за кухонный стол, улыбаясь и злорадно хохоча:

— Айгу! *(Боже) Это прелесть… Она наготовила на роту солдат или на пол моего университетского кампуса?

Окинул это всё взглядом и понял, что сам такой стол, при чём состоящий из наших блюд, не сожру. Поэтому схватил палочки, сел, и набрав Ки Бома, начал есть вначале рис с сайрой.

— Ты нормально вообще себя чувствуешь? Я забыл, как ты выглядишь, Хан!

— Ладно тебе трещать, как обиженная баба! Ещё давай надуйся в ответ на то, что твой друг охренительно счастлив.

— Омо! Так все получилось? Все нормально? — я слышал как Ки Бом что-то пробормотал Джин Ки, и тот выдохнул с облегчением и словами "наконец-то".

— Ты на тест приедешь? Ты ж ведь писал по этой теме эсе? Можешь сдать.

— Я забираю документы из универа, Джин Ки, — прожевал рыбу, и взялся за какой-то незнакомый салат.

— Ты офигел? А как же… — он замолчал, а я дал ответ на немой вопрос брата:

— Я уеду с ней.

— Ты рехнулся…

— Да, — прицыкнул и зажмурился от кайфа, она положила соевый соус в это безобразие из огурцов и спаржи.

— А как же…

— К херам!

— Что ты там делать будешь? Это чужая страна, а ты ещё и идиот необразованный? Нахер ты им там сдался?

— Похер! Главное, что там будет она.

— Дебил! Вот реально! А по умному нельзя поступить? Закончить учебу и потом к ней поехать? В конце концов, госпожа Ким?! Ты о ней подумал?

И вот тут я застыл. Потому что не мог и сглотнуть то что прожевал. В моей жизни была ещё одна важная женщина. И что делать с тем, что и одна, и другая из разных миров, я не знал. Вот вообще не представлял. Думал ли я что будет с матерью, когда ушел из дому несколько недель назад? Совершенно точно нет. Мне было больно, я чувствовал себя брошенным и обиженным, поэтому мне стало плевать на всех.

— Я поговорю с ней, — ответил разорвав молчание, — И надеюсь омма поймет меня наконец. Мне компания отца теперь точно не нужна. Да и бороться с этой тварью? Он меня растопчет и даже усилий не приложит. Все люди его, всё вокруг его, а я голый и босой, как Хон Гиль Дон, брат. Но я не борец за справедливость и не обучался кунг-фу, а мы не в Чосоне. Поэтому я выбрал то место, где мне грудачину распирает от счастья, и того человека, который заставляет меня забыть, что существует вообще хоть что-то вокруг. И мне эта херь очень нравится. Я словно на человека становлюсь похож.

— Ты на дебила влюбленного по уши стал похож! — припечатал Ки Бом и выругался, продолжив:

— Ты хоть на свидание её сводил, герой любовник?

Кусок сайры застыл у моего рта, и я задумался. А ведь реально! Я даже в ресторан с Ликой не сходил ни разу. Все было занято наручниками, нервотрёпками и её чертовой работой. Которая только омрачала весь кайф от наших романтичных соплей.

— Я не ходил на свидания никогда.

— Оно и видно, остолоп! — ответил брат, а я ухмыльнулся и продолжил жевать рыбу.

— У меня тут куча еды, у вас после теста куча свободного времени. Я остолоп, а вы гении соблазнители. Кстати да, Ромео! Ты так и не пригласил дочь аджумы на свиданку?

Я ржал минуты две с того, как хохотал Джин Ки, когда услышал как я подколол этого знатока романтично-букетных наук.

— Она… С ней не все так просто! Ли Хи очень нежная и застенчивая девушка. К ней трудно…

— Не заливай! Тебе было трудно подкатить яйца к нашей однокласснице даже по приколу! — расслышал повторный ржач Джин Ки, и это вывело Ки Бома из себя к херам.

— Пошли вы нахрен! Обое и по одному маршруту, щибаль! Я как её вижу, у меня словно комок в горле образуется, и я в дегенерата превращаюсь! А вам смешно!

— Мне нет! — честно ответил, но продолжал ржать дальше, — Я тебя прекрасно понимаю, хён! Кажется в этих тв-драмах есть доля правды. Это дерьмо, как кувалдой по голове бьёт.

— Так! Давай решим, что будем делать со свиданкой века?! Тебе помощь нужна? — резонно спросил Ки Бом, а ухмыльнулся.

— А вы как думаете? Я даже не знаю какие цветы она любит, а вы хотите чтобы я знал, как на свидание её пригласить.

— Диагноз ясен и поставлен давно, брат! Ты неисправим! — продолжал ржать Джин Ки, а я посмотрел на то сколько еды осталось.

Она так и надуться может, что я не всё съел. Нужно тащить это парням!

— Есть хотите? — спросил и посмотрел на часы.

Половина пятого. Теоретически моя агашши будет в департаменте до глубокой ночи. Фиктивный допрос, ещё какая-то херня, и репортёры. Ох, если они объявят имя главного подозреваемого сегодня, она может не выйти из департамента и до утра. Наш народ любит когда полиция шумит наказаниями и громкими делами.

— Конечно! Поесть это святое, — тут же отозвался Ки Бом.

— Знаю-знаю! Кто не ест, тот не живёт. Короче, идите строчить свой тест, а я приеду к парку Ханган через два часа. Выпьем и вы меня просветите, куда сводить мою госпожу так, чтобы она втрескалась в меня по всем канонам тв-драм.

— Ждём!

— Может вас забрать?

— Нет, Джинки на тачке.

— Тогда я пошел собираться.

Когда спускался на подземную парковку и уже садился в тачку, услышал трель телефона.

— Опять этот адов рингтон! Нужно выбросить этот телефон и купить нам с ней парные. Это дерьмо я видел у парочек в универе. Красиво и символично.

Сел за руль и открыл чат:

"Не жди. Я приеду домой ночью. Не знала, что ваши новостные каналы это действительно четвертая власть!"

Усмехнулся и завел мотор, набирая ответ:

"Я заберу тебя у поворота к подземке ветки Ичон. Напиши, когда освободишься, нэ агашши."

"Это ночь!"

"Знаю, но я все равно решил устроить гулянку с парнями."

Мотор гудел, а я откинулся спиной на сидение и перечитывал её сообщения.

"То есть это ты должен был написать, что когда я вернусь застану пустые апаты. Так?"

"Айгу, нэ агашши! Я просто бахну по рюмке соджу с парнями, и все равно буду в парке Ханган. А это пять минут к моей шикарной заднице!"

"Хорошо. Спорить с тобой бесполезно! Все равно, что рис высыпать в дырявый мешок!"

"Омо!*(Боже!) Ты начала выражаться, как настоящая агашши, родная!"

"Будь осторожен! Очень осторожен. Он следит за всеми!"

"Значит, чтобы удостовериться остался только поход в театр?"

Я вспомнил, как Тэ Хван прилетел ко мне, и потребовал найти Лику, потому что не нашел её в департаменте, когда она весь день была в Канвондо. Таким я видел его впервые. Он реально был в шоке от того, что узнал. Да и ситуация с Ан Мин Хёком, который до сих пор лежал в больнице "Мире" с нервным срывом. Все это наложило отпечаток на моего друга, и я увидел совершенно другого человека перед собой. Настоящего Тэ Хвана, который боялся того, что происходило, и в первую очередь из-за Паноптикума. Что-то явно не чисто с этим клубом. Очень нечисто.

"Да! Но все очень относительно и очень опасно, Хан. Это непредсказуемая личность. Он может устроить такое, чего мы и предположить не сможем!"

"Он связан с тем ужасным местом?" — по мне пробежала отчетливая дрожь, когда перед глазами встал тот заброшенный особняк на холме.

"Да!"

"Ты же в порядке? Всё хорошо?"

"Нет, Хан! Все очень плохо. Потому что я не о работе думаю… И это плохо!"

"Это охренительно прекрасно! И это только начало, нэ агашши!"

"Я боюсь представить что будет дальше! Мне пора!"

"Дождись меня! И не смей выдумывать эту срань с такси! Я приеду!"

"Хорошо…милый!"

Я растекся как лужа прямо под руль. Бл***, это шикарно читать это "милый" в конце. У меня даже пальцы сжались, и яйца скрутило в крутую, когда я только вспомнил как она это утром говорила. Реально любовь это самое отупляющее дерьмо на свете.

И это мне доказали парни.

— Ты гонишь! С хера ли её тащить в аквапарк?! Осень и это взрослая женщина! — Ки Бом орал на Джин Ки, а просто сидел между ними на одной из деревянных террас и причала реки.

Они волнами, словно ступени опускались к реке, которая искрилась светом, что отбивался от огней небоскребов. Красиво, спокойно и шумно, бл***!

— А твоя идея сделать ей экскурсию в местах для стартеров так это вообще гениально! Это же бред вести её в национальный парк, — огрызнулся Джин Ки, а я хохотнул.

— Парк аттракционов! Куча воздушных шаров, как в этой "Силачке До Бон Сун". Её ещё осенью снимали! — потряс пальцем Ки Бом, пока я наполнял из стаканы, которые тряслись в из руках в такт дикому спору на пустом месте.

Я уже знал, что сделаю сам. Мы сходим к отцу, а на обратном пути я накормлю её курочкой с пивом в каком-то парке. Это про мою женщину. Но вот эти шарики, аквапарки и прочие сопли это все херь. Лика это не заценит точно.

— Отлично! Давай ещё напялим на него кошачьи уши, и тогда вообще! Хоть драму снимай!

— Успокойтесь и ешьте. Это Лика готовила.

Они застыли с палочками в руках и посмотрели на контейнеры с едой.

— Ты шутишь? — прошептал Ки Бом, — Я думал ты это у аджумы купил?

— Неа, это приготовила моя госпожа. Так что заткнитесь, ешьте и дайте мне спокойно насладиться этим моментом, — я отправил в рот яичный рол, и Джин Ки поддержал меня и тоже начал есть.

— Смотри не натри чего там? — хохотнул, а я строго отрезал:

— А вот эту тему закрыли! Нехер опошлять!

— Айгу! Святой праведник! Мне открыть твою телефонную книгу на сотовом? Удали, пока она не заглянула, — Ки Бом хохотнул и мы выпили.

— Оно всё на хангыле.

— Ага, а рядом кнопка для плохо видящих, с головным транслитом, оболтус.

Я достал телефон, и открыл телефонную книгу. Листал наверное минуты две, пока не понял, что не знаю и половины имён в ней. Даже больше. Тогда зачем мне всё эти люди в ней? Поэтому я оставил лишь десять номеров. Оставил номера людей, которые были моими.

Я даже не заметил как прошло время. Думал, буду ждать вечность, пока увижу, как она идёт по алее департамента, а я иду следом. Она даже не видит меня. Потому что я с противоположной стороны. Шагаю как дурак, и смотрю на то, как Лика переходит дорогу, как накидывает капюшон от моросящего дождя. Уверенной походкой и увидев мою тачку издалека, идёт именно к ней. Но потом застывает, и плавно поворачивается, смотря прямо в мои глаза.

— Я же оперативник, Хан Бин! — продолжает ждать от меня реакции, а потом начинает мягко улыбаться.

— Ты выглядишь охеренно уставшей. И это меня не просто бесит, я в шоке от того, как меня это злит! Брось это дерьмо!

Мы стоим посреди тротуара у парковой зоны. Не знаю на хера я начал этот разговор, но мне реально было неприятно смотреть на то, как она уходила в себя.

Лика ничего не ответила. Пошла к машине, а я следом за ней. Поднял ей дверцы, и с облегчением понял, что она опять со мной, но и не здесь одновременно. Нет, с таким раскладом я мириться не намерен. Это помешательство и трудоголизм. Мы тоже трудоголики, за исключением конечно таких богатых сынков, как я. Но для Лики это значит, слишком многое. И я хочу это понять! Мне эта срань словно жизненно необходима — знать о ней всё! О чем она думает в эту секунду? Почему хмурится и перебирает пальцами правой руки, то сжимая, то разжимая её? Понимать почему она выбрала этот путь — каждый день смотреть на человеческое дерьмо?

— Что не так? — сел за руль и включил печку на полную мощность, потому что её уже начало трясти.

— Я пыталась всю жизнь быть сильной, Хан! Пыталась быть циничной и холодной к чужой боли и несчастью. Не пропускать это через себя, но именно оно помогало мне не чувствовать собственной!

Лика продолжала мять ремень плаща в руке, а я заметил, как на её ладонь упала слеза, и это была не дождевая вода из её капюшона. Меня пробрал озноб. Я в принципе не переносил бабских слез, но когда видел именно её слёзы… Это было по другому. Они имели настолько важное значение, что я мог думать только о том, чтобы этот поток сраной влаги из моих зеркал, заканчивался улыбкой на её лице.

— Я видела почти каждый день такое, о чем никогда не покажут ни в кино, ни в глупых сериалах. Ни один писатель или идиот, решивший, что знает два слова, не сможет описать подобное. От этого стынет кровь в жилах и это не сравнение или красивая метафора. Мой первый выезд на место преступления произошел пять лет назад. Это была обычная квартира, не такая как ваши. Старая и почти развалившаяся хрущевка, в которой муж зверски зарезал свою жену, и это видели маленькие дети. Я нашла малышей. Они забились под стол на кухне, и дрожали так, словно у них была лихорадка. И они не плакали, не бились в истерике, как это принято показывать на экранах. В глазах маленького пятилетней девочки и шестилетнего мальчика застыл ужас! Животный страх, который обратил их взгляд в стеклянный. Сухое стекло, которое смотрело на меня и не видело вообще ничего. Это не сыграет ни один ребенок в кино. И вот тогда я поклялась, что любая тварь, которая будет убивать женщин, просто ради потехи или собственной несостоятельности, получит сполна.

Я прилип к сидению и даже не двигался. Она это рассказывала так, словно мы находились рядом с этими малышами. Хотя я не знал что такое "хрущевка", Лика заставала встать мои волосы на голове дыбом. Потому что я всё отчётливо увидел.

— Но сегодня… После того, что мы узнали. Вернее после всех экспертиз из того дома, после пресс-конференции и разговора с наставником, я впервые за все пять лет, пожалела тварь, которая отобрала столько жизней. Впервые мне хотелось плакать из-за боли чудовища, которое хладнокровно убивало, превратив это в игру. Потому что то, что скорее всего сотворили с ним было зверством, хуже средневековых пыток. И сделали это его собственные родители. Которых тоже отравили. Это всё как цепь, Хан. Это всё как чертова цепь, и каждый такой эризод, как звено этой цепи. Всё связано между собой. Один учит, как убивать, описывая насилие и внушает его романтизм, второй подхватывает и несёт это в мир, третий становиться жертвой второго, и начинает убивать, калечить, топтать и получать от этого удовольствие. Насилие не остановить! Невозможно остановить проклятие самого Дьявола и его слуг, которые одели белые одежды и ходят среди нас, отравляя и порождая лишь гниль и болото, в котором утонет всё!

Я медленно взял её руку в свою и молча сжал. Боялся даже пасть раскрыть, после того, что услышал. Потому что не понимал как это. Лика показывала всё это мне, и я перенимал это дерьмо, как губка с неё. Впитывал её боль, и охеревал от этих чувств. Потому что раньше мог испытать такое только по отношению к матери. Только её боль я мог воспринимать, как собственную. И ощутив это сейчас… Из меня словно дух выбился напрочь.

— Иди ко мне… — прошептал и потянул на себя, ощутив как она сама тянется ко мне.

Обнял с такой силой, чтобы спрятать от этого всего, и просто успокоить. Этот мир был для меня закрыт наглухо. Но оказывается есть люди, такие как моя Лика, которые живут в нем изо дня в день. Смотрят на эту клоаку из человеческого дерьма и пытаются отыскать путь к возмездию для каждого. Что мог знать идиот, который в своей жизни смерть увидел лишь на похоронах собственной девушки, которая и не расценивалась им как такая? Поэтому сейчас я не понимал как мне её успокоить. Ей было плохо, и эта срань очевидна. Но я не могу подобрать слова, которых не знаю. Не могу сказать хоть что-то о том, чего не видел и не чувствовал ни разу. Она мой проводник в этот ужас. Но я не хочу туда идти. Мне её мир не нравиться. Он жесткий, больной и неправильный. В нем можно захлебнуться фекалиями и не заметить. Но мне начал не нравиться и мой мир. Эти постоянные войны за бабки, за статус и за шалаву покраше и посочнее.

Один мир, второй мир, и оба абсолютно разные. Значит придется создать наконец свой. С хера ли я должен терпеть эту срань, когда моя женщина будет приходить с работы с таким видом, словно её убивали десять часов подряд?

— Я умоляю тебя, Лика! Я умоляю брось все это дерьмо! — шептал ей в волосы, пока по крыше машины всё сильнее барабанил дождь.

Лика медленно подняла лицо, и прислонилась ко мне.

— Мальчик… Ты такой ещё мальчик, — её глаза открылись в сантиметрах от моих и она прошептала, — Если бороться прекратят все, то эту дрянь будет не остановить, Хан.

— Почему это должна делать именно ты? — я нахмурился и меня взбесило это заявление.

— Потому что я знаю цену этой боли, нэ саран. Потому что я видела лицо этого Дьявола. Я смогла заглянуть ему в глаза и выжить. И то что я там увидела, навсегда останется самым страшным отпечатком в моей жизни.

— Даже если попрошу я? Даже если мне больно и противно вместе с тобой? — она продолжала смотреть, а потом ответила ещё тише.

— Даже тогда, Хан! У каждого свой путь.

— Но я хочу чтобы ты улыбалась, чтобы я не смотрел на то как ты, бл***, плачешь каждый день! Не видел вот этого всего дерьма, которое нихера не приносит счастья! Эта херь не для тебя! Ты бы видела себя, когда улыбаешься или смешно хмуришь нос! Да вокруг, бл***, даже стены начинают улыбаться.

— Хан… — она начала попытки повлиять на меня, но хер там.

Я не собираюсь мириться с этим! И я это уже решил!

— Я не знаю как назвать это всё что со мной твориться, и даже если ты не чувствуешь того же, мне плевать. Я срал на это! Буду значит любить за двоих! — вытащил сигареты, и открыв окно со своей стороны молил лишь об одном — успокоиться!

— То есть ты твердо намерен и дальше истерить по поводу того, что является частью моей жизни, Хан Бин? — холодный и надменный тон.

— О! Крошка! Вот и инспектор Адлер из кустов как кумихо выпрыгнула! Да, бл***!!! Я! НЕ собираюсь мириться с тем, что моя женщина каждый сраный день наблюдает за тем, как кого-то убивают или насилуют! Можешь послать меня к херам, за то что я стал воспринимать тебя, как НЕ просто часть себя! Ты, бл***, всё в этом сраном месте заняла! — я ударил себя по груди и выдохнул дым в окно, а потом и вышел от греха подальше нахер из тачки.

Хлопнул дверцей так, что стекла задрожали. Она не любит меня, и это ответ на чертов вопрос: почему такие ужасы и праведная борьба с ними, как чертова цель в жизни? Она ж ведь баба! Какого хера она мыслит как мужик? Где эти сопли про детей, про семью и прочую ЗДОРОВУЮ херь? Где мысли о будущем? Где капризы, по типу хочу в ресторан? Хочу шоколад или своди меня в кино!

"Она взрослая женщина, идиот! Она не смазливая малышка одногрупница, на подобие той, что так клеила тебя в закусочной! Она не ходит на концерты и фансайны айдолов, не постить фото в инста и не гуляет с подружками по кафешкам, придурок! Она детектив! Баба со стволом за пазухой!"

— Бл***! — я бросил сигарету прямо на тротуар и похер, потом заплачу штраф.

Сел в машину обратно, и только завел мотор, услышал, как Лика пристегнулась. Даже не смотрел на неё. Это бл***, так трудно что я и не думал. Настоящие отношения! Кому? Мне? Да, я только что развалил всё к херам собственной детской импульсивностью. Ехали молча и в полной тишине. На циферблате было три часа ночи. Не работа а сказка, бл***!

Потом за нами хлопнула входная дверь, а я продолжал беситься и это было дико странно. Потому что башкой я понимал, как нужно поступить. Расставил всё по полочкам и даже знал все действия. Бери и делай! Но это сраное чувство бешенства распирало просто.

Я стянул куртку, и бросил пакет в коридоре. Зашёл на кухню и налил себе воды! Всё это время моя Лика провела в ванной. Что это чудо природы там делало, одному Будде известно, но когда дверь щёлкнула и приоткрылась я застыл с занесённые ко рту стаканом.

— Ну уж нет дорогуша! Я конечно больной дегенерат! Но мириться с помощью секса в таком вопросе точно не собираюсь! Ни за что! — рыкнул и стянул футболку на ходу расстёгивая джинсы и снимая с себя всё к херам.

— Говорю, бл***, одно, а делаю другое! — толкнул дверь и сгреб её в охапку, лишь взглянув, что Лика меня ждёт.

Прижал к стенке душевой и впился в губы с такой силой, с какой хотел выбить из неё всю эту праведную чушь и её упрямство. Вода потоками стекала по нам, я пил её с кожи своей госпожи, и мне выключило мозги напрочь. Потому что вел языком и губами вдоль её тела и откинул всё к херам подальше.

Схватил за талию и подкинул, смотря в свои зеркала, которые теперь были глазами моей девочки.

— Хороший способ ты выбрала чтобы постоянно… мириться! — развёл её ножки и опять словил кайф от того насколько она горячая, и как это контрастировало с теплой водой, которая стекала между нами, по ней, и по мне.

— Лучший, чтобы ты прекратил беситься как дурак! — со стоном прошептала мне в губы, а я на выдохе, подался вперёд, чувствуя как её влагалище обхватило меня полностью и Лика сжалась в спазме, который заставил меня прикрыть глаза и начать мириться по полной.

— Пожалуй, я подумаю, чтобы мыться так по три раза в день! — толкаюсь вперёд, а на пояснице жаром горит кожа от того, как головка упирается в стенки, а член пульсирует и этот пульс, бл***, даже в виски отдает.

— Обойдешься! — Лика раскрывается сильнее, и это позволяет мне, начать то, что я больше всего люблю — глубоко и рывками, которые, как толчки заставляют подпрыгивать её тело, которое дорожит в моих руках и под моими губами.

— Ты коварная женщина! — упираюсь рукой у её головы о кафель и с новым толчком ловлю протяжный стон глазами и вижу, что ещё немного и она кончит, но мне этого мало.

Я вынесу её отсюда на руках, но покажу разницу между моим миром, и тем который она решила спасать, глупая дура.

Опускаю руку вниз и сжимаю мягкий комок, который перекатывается в моих пальцах, пока наращиваю темп, и вижу как её губы раскрываются, а зрачки в зеркалах становятся совсем огромными. Так ярко я сам не кончал никогда, под протяжный и звонкий стон. Почти одновременно кровь прибила во все точки на теле, а моя девочка обмякла на мне, продолжая трястись.

Отголоски наслаждения ещё играют в нас, а вода продолжает стекать по моей спине, по её волосам, рукам, груди.

Я верил, что этот мир правильный. И мне удастся его создать. Но я был глуп. И небо вскоре мне это показало.

— Что мы здесь делаем? — я открыл ей дверь у округлого здания колумбария на холме, и подал руку.

— Помнишь, я говорил тебе вчера, что хочу кое с кем познакомить? — грустно улыбнулся, а Лика и сама поняла, куда мы приехали.

— Здесь лежит прах твоего отца, — она переплела наши пальцы, а я захлопнул дверцы и потянул её по асфальтированной дорожке вверх ко входу в колумбарий.

Место конечно выбрал не лучшее для первого свидания, но думаю что мы очень шустро перепрыгнули этот этап в отношениях, если мы и в кровати после душа не угомонились.

Стеклянные двери раскрылись, и я посмотрел на мраморный пол широкого холла, где в углу сидел аджоси и дремал. Он и сам был немолод. Поэтому я не стал его будить, а оставил деньги на столе и взял небольшой букет в руку.

— Погоди, нужно же… — Лика остановила меня, но я покачал головой, и приложив палец ко рту потащил к ступеням на верхние этажи.

Не любил это место. Буквально ненавидел приходить сюда, но мне это было необходимо. Сейчас я хотел познакомить отца с тем ароматом лотоса, о котором он мне так красиво рассказывал в сказках из детства.

Лика шла спокойно и с интересом рассматривала залы с ячейками. Наверное, подобное ей было непривычно и незнакомо.

— Пришли! — пропустил её вперёд, и вошёл в нужный небольшой зал, где за шикарным стеклом с резьбой по бокам стояла урна с прахом папы.

Я опустился на колени и трижды поклонившись, поднялся обратно. Лишь тогда смог выдавить хоть слово. Лика не поймет ни хрена. И оно к лучшему. Потому что я буду говорить совершенно сопливые и детские вещи.

— Здравствуйте, отец! Ваш сын пришел потревожить вас и выразить почтение… — я запнулся, но почувствовал как она прихватила мою ладонь сильнее, смотря на фото папы.

— Просто расскажи ему всё, Хан. Прямо сейчас расскажи всё что хотел бы рассказать живому человеку. Представь что это место совершенно другое. Что это не холодный зал в полной тишине, а зелёный холм у вашей реки, — её голос завораживал и я начал это видеть, — Представь что вы просто сидите на траве, а твой папа совсем рядом, по правое плечо. Именно оттуда веет прохладным речным ветром, а у реки словно колышется камыш. И ты слышишь эти звуки. Звук того как колышется камыш на ветру, а папа дышит рядом этим ветром. Вы просто сидите, и тебе тепло и спокойно. Он готов слушать, просто нужно чтобы ты сам все рассказал, милый!

Она говорила, а я не мог поверить в то что слышал. Это было идеальной картинкой того, как бы я провел хоть один день с папой, будучи совсем взрослым… Но не смог!

— Говори милый, он продолжает ждать, — Лика повернулась ко мне и кивнула, а потом низко поклонилась праху отца и вышла, сказав лишь одно слово, которое было понятно на любом языке.

— Спасибо!

И наконец стал понимать Лику. Любить и спать это одно. Но вот научиться понимать того, кого полюбил…

Теперь я видел, что воспринял всё слишком горячо и не обдумал ни хера.

Оказалась я чувствовал её боль, а она болела моей. И так было с самого начала. С того самого момента, как я попросил её помощи в сквере у департамента.

Лика курила у машины, и говорила по сотовому, пока я спускался вниз по склону, и чувствовал себя намного лучше. Вот бы омма понравилась моя Лика! Вот бы мама была сейчас рядом с нами! Это единственный эпизод, который омрачал этот день. Портил всё! Я понимал что мать ни за что не примет Лику. Я хорошо сознавал, что мне придется сделать, чтобы остаться с ней навсегда.

Мне придется бросить всё! И самое главное. То что разрывало грудину к херам, это то что я как последний скот и паршивая псина, брошу мать. Это неизбежно. Из этой ситуации есть только один выход!

Видимо мне суждено кармой, чтобы мозги мне без палочек жрала только одна женщина. Раньше меня ковыряла мать, а теперь это Лика и её сказочная профессия, которую с недавних пор я "обожал" так, что как вспоминал об этом всём дерьме так и сводило челюсть.

— Что опять случилось? — я встал напротив неё, и совершенно не удивился тому, что услышал.

— Прости, Хан! Но наш пикник отменяется, мне нужно в Канвондо! И срочно! — на её лице был такой испуг, перемешанный с дрожью, что вообще не понимал, что происходит.

— Опять в то место? — она подняла на меня взгляд и кивнула.

— Поехали! — я посмотрел на часы, и теоретически успею доехать туда и обратно за шесть часов, а значит мы успеем до спектакля в театре.

Лика без вопросов села в тачку, а я приподнял брови в удивлении:

— Не боишься, что нас увидят вместе? — пристегнулся и словил её отстраненный взгляд, который тут же потеплел.

— Официально всё обвинения с Ким Хан Бин-ши сняты, а значит, я могу себе позволить встречаться с мужчиной, которого люблю.

У меня отвисла челюсть и я не поверил собственным ушам.

— Это что? Магнитные бури или я такой охеревший бог в койке?

— И то, и другое! — она переплела положила свою руку на мою ладонь на коробке передач и начала кому-то звонить, — Трогай давай, бог!

Я прокашлялся, и нежно провел большим пальцем по её ладони, и сорвался с места.

Всю дорогу она разговаривала только на русском. Почти два часа она с пеной у рта спорила скорее всего с тем у нас аджоси. И я был совершенно не удивлен, когда у входа в это мрачное местечко, от которого мной передёргивать до сих пор стоял именно он.

Мы вышли из машины, и я уловил взгляды пяти пар глаз работников департамента, и самый серьезный и хмурый у господина Анастасова, который подошёл к нам вместе Ли Ю Чон-ши.

— Анъен, Ю Чон-ши! Господин Анастасов! — я поклонился мужчинам, и аджосси сходу пройдясь по мне взглядом заявил на английском:

— Тебе бы тут постоять, парнишка!

— Я бы с удовольствием, но в прошлый раз я спас кое-кого от падения с лестницы, и теперь никому не доверяю! — ответил твердо, а Ю Чон-ши отчего то хохотнул и добавил:

— Хорошо, что ты не ходил с нами в последний раз. А то из-за такого деятельного защитника мы бы не добрались до того, что обнаружили сейчас.

— Ты уверен, что хочешь со мной? — Лика посмотрела на меня строгим взглядом, и я спокойно кивнул:

— Я тоже заинтересованное лицо, помнишь? — прошептал с горечью и моя Лика поняла с полуслова о ком я.

— Ю Чон-ши, это же не запрещено? — переспросила и протянула мне бахилы и перчатки.

— Судя из того, что у меня в группе объявился русский гений психиатрии с характером как дракона из самой преисподние, айдолы проводили экспертизы вещ дока, то проблемы в одном парне, который ничем не помог, кроме услуг такси, то думаю пять лет тюрьмы мне уже не светит! — процедил Ю Чон-ши, а я прищурился и ухмыльнулся.

— Острый у вас язык, господин инспектор!

— Не острее чем твой невежда невоспитанный! Но так хоть убережёшь свою женщину от повторного падения в подвал! — Ю Чон-ши фыркнул, а я посмотрел на Лику.

— Ты падала в подвал? — начал спрашивать, а она тут же побежала вперёд за Анастасовым, — Эгэ!!! Я с тобой разговариваю.

— Никуда я не падала! — прошипела, а аджоси начал смеяться и повернулся ко мне:

— Это самое безобидное. Предпоследний раз эта дура упала с высоты второго этажа, когда искала улики на разбитом в хлам балконе заброшенного дома. Вот как этот.

— Рехнуться можно, — сцепил зубы, и прошёлся по её фигуре.

Но уже через пять минут мне было не до смеха. А вернее я триста раз пожалел, что захотел понять почему Лика вдруг прониклась жалостью к этой твари.

— Мичин… Щибаль! *(Чокнуться можно! Бл***!)

Я стоял своими любимыми ботинками по косточку в болотной тине… Но это все постная херь, в сравнении с тем, как тут воняло. Это был просто прелестный аромат, который заставил слезиться даже мои глаза.

— Сколько времени? — пока я разглядывал лежанку, кучу цепей и какие-то дикие рисунки на картонках, справа в пробитой насквозь стене, в дыре я увидел то, от чего мне захотелось сбежать отсюда сломя голову.

Это был труп парня, и это была не киношка, и не кошмар. Я реально стоял и смотрел на труп человека, которого замуровали в стену. На его шее свисал полиэтиленовый пакет, вся одежда была изодрана, а скорее всего просто сгнила вместе с телом.

— Пять лет, — проговорил тот парень, который оказался вовсе не парнем.

Хи Шин стянул повязку и достав из кармана ещё одну, протянул мне.

— Не дыши этим. Грибки! — строго отрезал, а я охренел от того, что он умеет быть и таким. Тогда в лифте он что-то такой строгости на проявлял.

— Степень разложения настолько низка, потому что тело находилось в подвале, в условиях сырости и холода, без доступа воздуха. Запустился анаэробный процесс, и мы имеем не то чтобы свеженького пациента. Но достаточно сохранившегося, чтобы понять сколько времени он тут пробыл и кто он.

Хи Шин тараторил это так, словно не перед ним в стене стояло привязанным тело. У меня дрожь гуляла от сраных ног и до головы, а волосы плясали сами так, словно тут ветер носился со стороны в сторону.

— Итак, твоя версия развалилась в хлам, Лика! — к ней обратился аджосси, а я понял что если пробуду тут ещё хоть минуту, точно сдохну.

Я конечно очень героически взирал на это всё, но подумал что нужнее буду немому старику. Заодно заеду к нему с продуктами и чем-то вкусненьким.

— Нэ агашши! — Лика вздрогнула, словно только сейчас вспомнила, что я рядом.

— Я поеду к аджосси! Буду там!

Она поняла меня без лишних слов, а я развернулся и пулей вылетел из этого подвала. Такого ужаса я не испытывал ни от одного места. Там не то что жутко было находиться. Я не понимал, что вообще там происходило. Судя из того, что успел заметить… В подвале кого-то очень долго держали. И скорее всего именно того несчастного в стене. Я встал у машины и не мог понять, где начинается, а где и когда закончиться этот ужас, чтобы душа Мён Хи могла успокоиться. А тварь которая так жестоко с ней поступила получила по заслугам сполна.

Только в салоне я задумался. Она жила здесь всё детство и юность. Все время эта девочка провела тут. И вместо того, чтобы вырваться из болота, в котором до сих пор были мои ботинки, она взяла и легла под моего отчима. А потом я вообще узнал, что все это время трахал элитную кисен, которая обслуживала ртом пол Паноптикума.

— Зачем? Почему выбор был настолько хреновый? Почему нельзя было забить на бабло и начать учиться, чтобы не ложиться под кого-то, а стать кем-то.

Я откинул голову на спинку и только сейчас понял насколько меня меняла Лика. Мой больной спермотоксикозный мозг стал мыслить по-другому, а его хозяин стал поступать иначе.

И это не мудрено! Ведь через час с полными пакетами продуктов я стучался в пустой ханок, и не мог достучаться до аджосси. Обходил его со всех сторон, и мне становилось все херовее. Какое-то дебильное чувство так и грызло в груди, а чужой холодный и липкий взгляд колол между лопатками.

— Аджосси!!! Это Ким Хан Бин! Вы дома?! Откройте! Я волнуюсь, аджосси!

Не выдержал и положив пакеты на крыльцо комнаты, где мы ночевали с Ликой, одним рывком открыл ставни, потянув за край ширм. Если нужно будет куплю ему новые. Но лишь вспомнив труп из подвала, я прямо бежал вглубь ханока, осматривая все комнаты. Пока не нашел!

С поворота свернул в комнату Мён Хи, а в её проёме и упал. Вернее от картины того, что было передо мной, мои ноги подкосились моментально сами, стали лёгкими, и я свалился на задницу, инстинктивно отползая от того что видел прямо перед собой.

Ноги дрожали, но я подгребал пол под себя, и полз спиной назад, пока не упёрся в стол, что стоял за мной.

— Святые Небеса! За что? — почувствовал как от ужаса в груди всё начало колоть, ребра сдавило, а я сглотнул сухой ком и стал шарить по карманам.

— Сотовый! Лика! Да! Нужна моя Лика! — дрожащей рукой набирал номер и лишь услышав короткие гудки, понял что в подвале связи нет.

Поэтому начал звонить всем подряд, отвернувшись и смотря куда угодно, но только не на повешенного под потолком старика, добродушное лицо которого осталось в моей памяти, и меня прямо пропирало найти и разорвать ту тварь, которая это сотворила уже! Прямо сейчас!!!

Наконец, кто-то ответил, а я вытер нос рукой и втянул побольше воздуха.

— Хан? Что такое?

Это её голос. Это голос моей Лики. Это она.

— Милая… — я еле выдавил это из себя, сквозь ком в горле, который подступал, как рвота.

— Хан Бин? Ты где?

— Я это… В гостях у нашего старичка! Ну помнишь, папу Мён Хи, я же к нему шел! Это… Купил рамена, кучу всякой лапши и риса, — мой голос дрожал, а сам я вдруг стал тараторить в трубку как ненормальный, — Ещё запомнил что он любит японский зелёный чай! Мы с ним пили его в магазине на заправке. Он ещё так улыбался, словно я ему что-то такое дал, у которого блядь цены нет. Смотрел глазами огромными и дул в чашку эту сраную из картона, чтобы остудить его. И я ещё папу вспомнил! Прямо перед собой увидел, когда мы этот чай пили, блядь!!!! — заорал как башенный, а потом услышал:

— Милый говори со мной! Я уже в машине! Просто продолжай говорить, хорошо! Не смотри туда и расскажи мне, что вы ещё делали в магазине?

— Ну он… Улыбался и молчал лишь кивая, немой ведь. Всё спрашивал, где я нашел такую красивую жену иностранку. Сказал что ты как цветок лотоса. А взгляд у тебя как у неба. Так приятно было… Я прямо гордился, что тебя так нахваливают. А сейчас пришел к нему, ну потому что был у папы… И хотел сделать приятное похожему на него человеку. И… Я…

— Милый говори! Просто говори со мной, я почти доехала! — её голос был нежен, но резок как бритва, строгий и ласковый одновременно, — Что ты ещё ему купил?

— Я купил соджу, конечно. И той лапши готовой, что тебе понравилась. Этот дом… Он как воспоминание о нашем дерьме. О мне и о тебе! А теперь…

Я услышал, как у забора просвистели шины так, что слышно было наверное и на сраном курорте! Лика выбила входную дверь и я пропал.

Меня укутало моё тепло и я начал успокаиваться.

— Спокойно! Я тут! Обними меня и успокойся! Слышишь! Ты понимаешь меня, Хан?

— Понимаю… Наэ хэтсаль! — прошептал и выпрямился в её объятиях, — Он там, Лика!

Поднялся, и показав ей рукой на комнату, шатаясь, пошел к выходу из дома.

Смерти! Убийства! Похорон Мён Хи, слёзы моей матери и Лики, этот ужас в подвале и этот дом! А теперь и этот старик, который любил свою дочь больше жизни, а она выбрала бабки. Ведь он точно не раз приходил к ней! А значит это Мён Хи не желала видеть отца.

И я сорвался. Начал орать так, что Лика вылетела из дома. Меня прямо распирало выораться так, чтобы этот ужас выветрился из меня вместе с воплями. Как в этот момент, когда сквозь живую изгородь влетел Ю Чон-ши, а за ним вошёл умный аджоси!

— Чего орёшь, болезный? — мужчина рыкнул на весь двор и подошёл ко мне, протянув маленькую фляжку, — Пей! Залпом и до дна! Быстро!

Я сделал первый глоток и подумал что мне огнем обожгло гортань, потом второй и меня отпустило полностью. Я смог сделать вдох и выпрямился.

— Это что за пойло? — хрипло прокашлялся и посмотрел на мужика.

— Русская водка, Хан Бин-ши. При правильном употреблении и в нужных ситуациях, лекарство от любой херни, которая тебе не понятна, — он забрал у меня флягу и продолжил, — У тебя шок, мальчик! Это естественно, когда находишь висельника или просто свежий труп знакомого человека. Возьми себя в руки и покури! Поможет! Мертвого не вернёшь, а слёзы по нему бесполезны. Лучше хранить улыбку по этому человеку, и все то теплое, что он успел принести в твою жизнь, Хан!

С этими словами аджоси кивнул Лике, и она тут же подошла ко мне, схватила за руку, и потянула вон со двора. Открыла дверцы машины, усадила меня на пассажирское сидение, а сама села за руль.

— Дай руку, нэ саран! — повернулась и я заметил насколько она испугана.

Насколько её лицо перекошено от страха и как она буквально шарит по мне взглядом, а потом просто накидывается и сгребает в охапку. Хватается за плечи, и прижимается сильнее. Дышит глубоко и еле сдерживается.

— Я хочу чтобы ты меня внимательно выслушал, милый! И не чудил, хорошо! Очень тебя прошу! Потому что это уже не просто опасно! — она отстранилась и взяла моё лицо в свои руки, — Пожалуйста, ты должен вернуться домой. Должен быть под охраной своей семьи! Мы не знаем кто это! И даже понятия уже не имеем. Это самый… — она перевела дыхание и заглянула мне в глаза, — …когда преступник чувствует опасность быть пойманным, он начинает убирать всех, кто знал что либо о деле, или о нём. И то что ты нашел этого старика, только подтверждает, что мы подобрались слишком близко. Настолько, что этот психопат, кем бы он ни был сделает всё, чтобы замести следы. Он умный и расчётливый. А самое главное он тяжело болен. И скорее всего это диссоциативное расстройство идентичности. Поэтому, Хан, это опасно вдвойне. Этот человек контролирует в себе двух маньяков! Двух смертоносных убийц, которых основная личность, третья, выпускает наружу лишь в нужный момент. Доминирующая личность ещё опаснее, тех которые её слушаются!

— Что… Ты такое несешь? Это похоже на бред! — я отнял её руки, и покачал головой, — Я не собираюсь это так оставлять! Эта тварь убила вначале Мён Хи, потом я стал насильником и пережил такое, пока вы меня подозревали, что легче просто удавиться. Теперь этот урод повесил беззащитного старика! И ты хочешь, чтобы я взял и бросил тебя, спрятавшись за спину своего отчима?

— Ты один из свидетелей! Ты был его козлом отпущения, Ким Хан Бин! И ты в первую очередь можешь оказаться в опасности, потому что привел меня в Паноптикум и в игорный дом. А значит и преступник знает, что ты в курсе всего по этому делу! Мы ночевали с тобой в этом доме! — она холодно чеканила каждое слово, а во мне поднималось чисто ребяческое бешенство и протест.

— Я! Не! Собираюсь тебя слушать, женщина! Хватит с меня этого дерьма! Хватит!!! Нажрался вдоволь, да так что бля***, тошнит реально. Я только что видел труп подвешенный к потолку! Труп старика, которого убили следом за его дочерью! И эта тварь крутится в моём мире, а не в твоём!

— Она между двумя! Идиот ты!!! Ему кто-то помогает из департамента! Я была на все сто процентов уверена, что это Хи Шин! Всё подходило! И типаж, и поведение, и то что он из экспертного отдела, и то что он проводил вскрытия и ВСЕ экспертизы! Даже ту повязку с пудрой, я нашла в норэбан, где ты последний раз был с Мен Хи, именно после того, как там побывал Хи Шин! Всё, бл***, сходилось! Но я идиотка! Я пустила всё на самотёк, из-за того, что влюбилась как малолетка в парня, который не понимает, что горячо, а что холодно! Ты наследник, идиот! Наследник огромного состояния! Твоя семья не даст нам быть вместе! И всё, что я могу для тебя сделать, Хан Бин! Это отпустить тебя сейчас! Пока сама не рехнулась от того, что чувствую к тебе! Ты не маленький ребенок, и ты должен был понимать, что тебе позволяют меня трахать, пока я не уеду. Твоя семья не идиоты, а твой отчим опасный и хитрый человек, с хваткой как у льва, и с пастью как у акулы! Он бы давно тебя уничтожил, если бы ты ему не был нужен! Отправил бы куда подальше, вместе с матерью. Я видела таких и на своей родине. Когда деньги идут в руки, людей и жертв не считают, малолетний ты болван! Поэтому ты сегодня же вернёшься домой! Иначе…

— Иначе что? А? Говори-говори! Взрослая аджума? — резко рыкнул и перебил её.

Всё это время, которое она реально орала как ненормальная прямо мне в лицо, при этом отрезая каждым словом от меня кусок кожи, я молчал и не дышал, но не ответить не смог, продолжив:

— Что? Скажи уже это? Ответь на мой вопрос: ты сможешь лишиться всего этого дерьма, которое я блядь своими руками для тебя построил? А? Другой бы развернулся и не стал бы смотреть в сторону больной бабы! Но нет, же? У меня крышу снесло к херам только от твоего вида! И срать хотел на всё вокруг, потому что для меня всё это время была важна только Лика! Только её желания! Только ты, блядь! Но видимо я ошибся! Просрал всё, что имел! Бросил мать в доме с дегенератом, который трахает всё подряд, а она заливает это вином и Маколи! И ради кого, твою мать? А? Что? Не веришь что такой пацан, да ещё и со страны, которая сакурами благоухает умеет орать на женщину?! Приятно познакомиться, блядь! Я, Ким Хан Бин!

— Что ж! Наверное это к лучшему! — холодный голос, как ледяной водой за пазуху.

— Вероятно, да, госпожа Адлер! Больше сопляк вас трахать не будет!

Я нажал кнопку зажигания на панели. Машина загудела и я тихо произнес:

— Считай, что я тебя услышал.

— Я рада что мы поняли друг друга, господин Ким!

Я откинул сидение полностью, и открыв бардачок, достал оттуда повязку и натянул её не на свою пасть, которая орала на любимого человека, а на глаза, потому что это был конец.

Эта женщина не для меня. Я сделал всё что мог, чтобы стать её частью, а не просто мальчиком, который единственный может засунуть ей член в вагину. И тут ничего не поделать. Правду мне говорили парни, первая любовь самая херовая вещь в жизни. От неё дохерища проблем и всякого дерьма. Нахер мне нужно было это всё? Ходил бы и дальше по бабам и не парил себе мозги, как рамён в миске. Может и остался бы цел. А так… У меня было чувство, что я сложен из кусков мяса, которые болят настолько, словно я месяцами хер мотал на каждой бабе и вертел любую. Но нет! Повертели мной! При чем успели вывернуть всё моё говно наружу. Я так долго его в мариновал в своей банке с дерьмом. Рассчитывал, что крышку снесет к сороковнику не раньше. Когда у меня будет "удобная" жена в кровати, и три сочные крошки в соседней койке. Этими понятиями жили все мужики моего круга. И это не шутка и не анекдот. Это реальность. Круговорот вагин и членов в природе. Как давно я не мыслил этой дрянью в голове. Прямо забыл как охерительны мои метафоры, когда я спускаю тормоза и все что вижу, свежее тело, которое могу натянуть в любой момент и мне ещё спасибо скажут, что я пользовался ими, как тупыми куклами.

Нахера мне нужны были эти чувства? Я жил как на небесах в сиянии своего мнимого ореола. Статус, бабки и член. Всё, чем пользовался в жизни. И хорошо же жил! Так нет же! Решил что какая-то сраная настоящая любовь важнее. И где это любовь вообще? Я эту бабу знаю "пять минут до Пусана". И всё! С хера ли я решил что нужен ей?

В этих идиотских мыслях я и пребывал всё время, пока мы ехали. Спокойно дышал и пытался не вспоминать через каждые пять минут, тот ужас который видит эта больная каждый день! Женщина! И смотрит на такое не содрогаясь! Уже ЭТО должно было меня насторожить.

Госпожа Адлер просто втоптала мальчика в дерьмо. Трахнула хорошенько во все места, и отпустила за попутным ветром, блядь!

Я не знаю, как доехал до своего вольсэ. Но когда вошёл в холодную квартиру, понял что забыл оставить отопление включенным. Или просто замёрз.

Я уезжал от её комплекса почти трезвым, хотя что мне три глотка водки? Херня! Когда я из-за неё нажрался двумя бутылками Маколи.

Холодно. Реально очень холодно! Нужно включить обогреватель, иначе я так здесь окочурюсь.

Помню, что повернулся к телефону, который опять начал издавать писк, а мне захотелось его разбить себе о голову. Или кому-то о голову. Тоже мысль. Можно ж поехать в клетки, и закончить начатое в прошлый раз? Те дегенераты мне деньги так и не вернули. Так что за ними должок.

Сотовый продолжал трещать, как аджумы на портовом рынке. Пищал так, словно случился конец всему.

— Слушаю! — даже не просмотрел кто звонит, а услышав голос Хикари, удивился и нахмурился.

Что этой шлюхе от меня нужно?

— Хан-ши! Нас отпустили из управления, но до сих пор не посадили на самолёт. Я сделала всё, что просила твоя госпожа…

— Она не моя госпожа!

— Помоги…

— Чего ты хочешь? — я прошел в кухню и достал из холодильника минералку.

— Отвези нас в аэропорт. Билеты готовы, и документы тоже. Но тут в департаменте такой Армагеддон, словно второе пришествие акума! Поможешь?

Я прищурился и прикинул, сколько времени мне понадобиться чтобы хорошо отодрать эту японку в туалете аэропорта, так чтобы у меня яйца усохли.

— Где вы? — допил воду и открыл ставни шкафа, пройдясь взглядом по своим шмоткам.

Пожалуй, кроваво красный нынче в тренде. Вытащил костюм и бросил его на кровать. Трахну эту красавицу и поеду за добавкой в Паноптикум. Там и двое на один мой член найдутся.

— Мы в гостинице "Метро" в Мёндоне. Заберёшь?

— Да без проблем! Жди, сладкая! Через час буду! Вылет ведь вечером?

— Да, Хан! Кумао! — она ещё и улыбается в трубку.

— Расплатишься потом!

— Как пожелает, мой господин!

— Красивая и вкусная госпожа! Ваш транспорт в пути. Оплата по счету по прибытии на место, — холодно хохотнул и начал стаскивать с себя вещи, которые насквозь пропитались женщиной, которую я так и хотел забыть, как кошмар.

Ровно через полчаса, с огромного настенного трюмо в коридоре на меня смотрел тот самый смазливый засранец, на которого так пускали слюни бабы. Красный, как нельзя кстати шел к моему настроению. Завершил я этот шик для дам с определенным вкусом, сообразив на голове "мокрый" беспорядок.

Я затормозил у отеля и поднял голову вверх, посмотрев на немаленькое здание, которое освещала подсветка на фасаде, потом свернул к подземной парковке и въехав в огромное пустынное пространство, остановился и заглушил мотор. Подкурил и решил набрать малышку Хикари, чтобы она поторопилась. Ненавижу ждать! Тем более, когда мне нужно уничтожить сегодняшний день в памяти побыстрее и желательно немедленно. Эти ужасы в моей башке мне не нужны.

Но её я не вытравлю даже самой грязной оргией. Все это херня в сравнении с теми ощущениями, которые я испытал с Ликой.

Первой странностью было то, что к машине Хикари подошла без сестры.

— Где Хатори? — я нажал кнопку багажника на панели, и вышел чтобы запихнуть её чемодан.

Прошел мимо девушки, и уловил странный аромат. Пахло какими-то химикатами.

— Ты слышишь меня, Хикари?! — поднял её чемодан, пока она рылась в телефоне, и насторожился.

Девушка вела себя странно. Постоянно трясла сотовый в руке, словно он не работал. Но потом я забил на эту херь, и только поднял чемодан и начал опускать его в багажник, как понял какой идиот!

Спину огрело ощущением ожога, а потом я так скривился от боли, которая иголками впилась в позвоночник, что так и остался лежать рожей в багажнике. Но это херня, я понял, что она разхерячила мне и голову! Эта су** огрела меня крышкой багажника с такой силищей, словно в ней было три сумоиста. Голова раскалывалась и я еле понимал, какая картинка перед глазами. А потом ощутил укол в шею и последние слова этой твари:

— А теперь тебя трахну я, сладенький господин. А потом трахну твою русскую су**, если она конечно пройдет весь мой квест и отыщет нас с тобой, мой господин. А до того…

Я словно плыл, и было реальное ощущение, что меня качает, как на волнах. Потом всё начало темнеть, и я понял, что она перекинула меня полностью в багажник.

— Я буду наслаждаться её мальчиком, пока у него член не отпадёт! Сладенький! — липкая ладонь провела по лицу, и вокруг сомкнулась тьма.

"— То есть, ты хочешь сказать, что мужчины тоже могут плакать?

Я смотрел на Лику и ловил каждое её движение. Вот она кидает кости, и они падают на огромную пёструю бумагу с дебильными задачками, которые я как не трудился разгадать не мог.

— Конечно, моя госпожа. Попробуйте замариновать и законсервировать всё дерьмо, которое вас окружает в банку. Даю гарантию, рано или поздно крышка рванет так, что от банки и следа не останется.

Лика застыла и резко подняла на меня взгляд со словами:

— А что если банка уже рванула?

— Остаётся только попрощаться с дерьмом и забыть его, нэ саран…"

Медленно ко мне возвращалось сознание и первое что я ощутил это металлический запах крови. Он был настолько ощутим, словно мне на язык положили морской соли и заставили жевать её. Потом пришло понимание, что вишу на чем-то. Потому что руки хоть и не ныли, но затерпли конкретно и с такой силой, что я не чувствовал пальцев. Но лишь попытался открыть глаза, как понял, что всё перед ними плавает, как после карусели, на которой я ненавидел кататься.

— Просыпается!

— Вижу!

— Молчать! Я буду говорить с ним первым!

Я вообще не понял, что происходит и где я. Но то, что мои колени были вымазаны в песке и болоте, а кроме запаха крови, я чётко ощущал сырость, рассмотреть и почувствовать смог.

Поднял голову и попытался встряхнуть ею, но куда там. Стало ещё хуже, а к горлу подступила тошнота.

— Это скоро пройдет! Действие этого наркотика специфическое, а у тебя тяжёлое сотрясение. Сын Хи слишком постарался, когда огрел тебя крышкой.

Я скривился, и открыл глаза полностью. Первые пару секунд думал что сам поехал головой. Но этот глубокий и очень похожий на мужской голос вылетал изо рта девушки. Хрупкой маленькой девушки. Которая стояла передо мной в костюме гейши и с гримом на лице.

— Что происходит? — самый дебильный вопрос, но признаться он меня волновал сейчас больше всего.

— Мои дети тебя похитили. Прости, я не смогла их сдержать в узде.

Я смотрел и не понимал, какого хера здесь творится и что это за дичь вокруг? Вокруг пещера, и подобные места я помнил ещё с детства. Рядом с Сеулом находилось дохера горных заповедников. Но ни в одном я не видел горячего источника. Вот почему так жарко и так воняет сыростью.

Что несла эта девица, лица которой я вообще не мог разобрать из-за толстого слоя белой пудры, мне было не понять.

— Где Хикари, и кто ты такая?

Девушка отошла от камня и достала из источника какую-то херь, перебирая её как палку в руках.

— Нет, ещё рано! У этой сучки ещё три часа в запасе! Дайте ей шанс!

Оно словно говорило само с собой постоянно. Смотрело на эту херь в руках, и начинало то ржать, то плакать. И от этого мне стало ещё херовее, и по коже гулял холодный и горячий озноб одновременно. Такой клиники я в жизни не видел!

На ряду с общим пиз***м, который творился с моей башкой физически, появилось чувство страха и ужаса, а главное отвращения. Не мог смотреть на это чудовище. Все во мне орало свернуть ему шею, чтобы избавиться от ужаса, который сковал грудь и не давал дышать.

Этот взгляд, и эти переговоры словно в пустоту не своим голосом вселяли просто нереальное чувство отчаяния. Я действительно не понимал, как мог оказаться здесь и почему передо мной не Хикари, а вот это!

— Кто ты? — прошептал и закашлялся, когда понял, что и во рту была кровь. Пот прошиб всё тело, а я ощутил боль в запястьях, и услышал лязг цепей над головой.

— Это тебе лучше расскажет моя дочь! Но прежде у меня есть к тебе вопрос, мальчик! Ты веришь в высшие силы?

Ко мне начал возвращаться мыслительный процесс, и я вспомнил слова моей Лики в машине. Диссоциативное расстройство. Так это оно? Или это дикая игра такая? Что бред, блядь?!

Я смотрел на эту бабу в атласном черном кимоно и не мог разобрать: это парень или девка? Но то, что именно эту тварь записали все камеры в Паноптикуме, сомнений не было.

Видимо я долго не отвечал, поэтому оно подошло ко мне и прутом, которым вертело в руке, подняло мой подбородок.

— Отвечай! Небо учит смирению, а ты грязный, и трогал наше руками! Ты должен заплатить и за это!

Этот голос. Тяжёлый, липкий и властный, как у мужика, заставил меня сцепить зубы, и ровно ответить:

— Я не верю ни во что! Такой ответ устроит?

Оно опешило, и начало хохотать. А потом и вовсе заговорило стихами, которые были похожи на мрачный некролог всему сущему, бл***!

— Смиренны все мои пути,

Вдали от истины стоим.

Ты верным шагом поле перейди,

И мир окажется твоим.

И все желанья это мука!

И чтобы стать сильнее и спастись.

Мы обратимся цельным для друг друга!

И светлой станет праведная жизнь!

— Выходи, Ши Хи, этот мальчик желает знать, кто мы! Почтим его искреннее стремление познать нашу веру, — это развело руками в стороны, а в моей голове, до сих пор звучало эхо от стишка для психопатов.

— А ты рифмоплет! Или вас много?

— Нас четверо…

Я застыл, когда лицо этого изменило даже мимику, а когда услышал голос, чуть не задохнулся от дрожащего вдоха.

Оно расплылось в улыбке и продолжило невероятно нежным и женственным голосом, от которого ожидаемо приятно не было совсем. А наоборот хотелось закрыть или заткнуть чем-то уши.

— И одну из нас ты уже видел, Хан Бин!

— Лестно, что такая тварь знает моё имя, но приятного от этого мало, крошка.

— Из тебя вышел бы отличный игрок в одной игре, но жаль жребий пал на другого сладенького красавчика. Он такой горячий, как хищник. Двигается как змей, а в глазах драконий взгляд. Настоящий Ямата-но ороти *(яп. кровожадный дракон поедающий девушек, легенда) Жаль будет увидеть, как его прикончат посреди океана. Но это уже совсем другая история!

— Что за херь ты несёшь? Лучше дай поговорить с больной проповедницей, оно хоть связную речь знает! Жаль, стихотворную. Кто у вас там главный в твоей черепушке и сможет мне объяснить какого хера вы или ты, психопат херов, это творишь, бл***? — я ухмыльнулся сквозь рык, но пожалел тут же.

Эта су**, зарядила мне прутом по грудачине, и подняла моё оттянув за волосы:

— Закрой рот, тварь, если хочешь знать цену в конце игры. Я тебе поведаю, что такое быть чудовищем, которое чудовище породило! Изувечило девочку, а мы её спасли. Если бы не я и мой брат Сын Хи, малышка бы сгнила в том подвале. Так бы и сидела на той сырой тине, в ожидании когда придет зверь и снова начнет над ней издеваться. Совать свой член во все дыры и упиваться тем, что такая грязная тварь обладает над хрупким созданием! В этом все вы! Готовы нагибать и владеть! А что будет если женщина овладеет таким дерьмом? Оно же орать будет как скот, который режут на убой. А мы ещё гуманно поступили! Мы просто уничтожили их всех, только не учли, что одна дрянь хитрая сбежит! Ты ее тоже трахал! И признаться я прям наслаждалась твоими умениями, которые снимали со всех ракурсов как дешёвую порнуху. Все те твари, которых мы уничтожили, знали и молчали о том, что было под огнем! Сидели вечерами и проповеди о светлом читали, пока мы с ним мёрзли в подвале и жевали сухой рисовый пирог! А знаешь, кто был тот мальчик в стене? Их сын! Родной ребенок! Но им было плевать… Они его Так наказывали! Спускали к нам в подвал и морили голодом, когда он не слушал из бред сумасшедшего! Но и в нас просочился! Мама нас контролирует! Но и её контролю приходит конец! Так что закрой пасть, псина, и жди! Скоро придет твоя шалава, и мы посмотрим на то, какую цену она готова заплатить за твою никчемную жизнь, как твоя!

Я старался даже не дышать, но из того что услышал в этом писклявом шипении понял, что в полной заднице. Эта психопатка прикончит меня и даже глазом не моргнет. Как сейчас, опять ударив меня, и начав заливаться хохотом, пока я давился собственной слюной и кислой херней, которая подступила к горлу опять.

— Скажи мне, Хан Бин! Ты! Играешь в бадук или шахматы?! — этот голос был грубее, и явно гортаннее, а значит пришло время знакомиться с единственным мужиком в этом бабском царстве.

— Бадук… Сын Хи, — выдохнул и сплюнул на пол.

— Хреново, брат! Я больше люблю шахматы. Они каноничнее, чем бадук, у фигур есть лицо, и они словно живые на доске. Я любил играть в шахматы, а Ши Хи наряжаться и рисовать нас. Но нас всё болело. И мы прятались и ждали, когда наступит момент, и мы сумеем защитить нашу нуну*(старшая сестра).

Это обернулось, и я увидел чисто мужской взгляд. Даже походка поменялась. Стала грубой и похожей на мою.

— Зачем вы убили парня? Замуровали в стене, как скот?

— Это сделал я, — спокойно ответ Сын Хи, и усмехнулся, холодным оскалом, — Он смотрел на мою Мён Хи и слюнявил подбородок. Я не мог позволить, чтобы на мою девушку так смотрели. Но она меня предала. Сказала что освободит нас и поможет, а сама сбежала и стала кисен в этом притоне для богачей. Но мы её нашли, а потом нашли нас. И я сделал первый ход в этой партии. А потом когда нам немного надоело, я расплатился с грязной дрянью, которую кстати имел и ты, брат! Но самым омерзительным было следить за тем, как с ней спал твой отчим. Жутко грязная картина. Он пришел в тот вечер следом за тобой. Но брал её по другому. Она и такое любила, оказывается, — совершенно спокойный и флегматичный голос.

— И после этого появилась омма! Она нас начала сдерживать, и не позволяла устраивать разгул, когда мы вышли на свободу. Ши Хи вообще с цепи сорвалась! Когда мы начали играть, это она предложила мстить твари, которая позволяла издеваться над нашей нуной, а потом избивала её за то, что девочка не сопротивлялась, — закончил Сын Хи, и посмотрел на меня в упор, — Ты не был достоин такой девушки, как моя Мён Хи. Вы все не достойны её.

Это говорило так, словно рецепт гопчана мне рассказывало. И при этом вертело шахматной фигурой в руках. Я же с силой прикрыл глаза и начал, наконец, думать, как отсюда сбежать. Мне нельзя умирать! Я не могу оставить Лику одну в мире, где есть вот такое! Ни за что! Пусть орет с пеной у рта, что я идиот и ничего не понимаю. Что малолетний сопляк, но если я выйду отсюда живым, то мне подобная херь в жизни больше не нужна. И в её больше не будет этого говна. Это все равно, что сдохнуть, представить, как она будет одна жить рядом с таким дерьмом! Я должен выбраться любой ценой!

— Зачем вам я и Лика? Вы могли спокойно сбежать? — выпрямился и понял, что нужно подыгрывать, иначе они меня покалечат раньше времени.

У меня итак башка пробита, и похоже его онни мне пару ребер сломала до кучи, потому что дышать глубоко становилось все труднее.

— Это всё омма! Ей не понравилось, что твоя женщина залезла в наш дом, и разнюхала про старика немого. Поэтому пришлось включить вас в план последней партии в этой игре. А ещё она вилась рядом с мужчиной, который нас защищает. Он нравится омма! Вот и у нее наши привычки появились.

Всё что я слышал и видел, походило на какой-то сюжет "тв-драмы". Это реально не возможно было описать словами.

— Так как зовут вашу нуну? Вы сказали, что я к ней прикасался?

— Если я отвечу, брат, что получу взамен? — Сын Хи обернулся ко мне и бросил прут обратно в источник, скривившись.

— Я сыграю с тобой в шахматы, — ухмыльнулся, а у самого по спине холод бежал то вниз, то вверх.

— Она просила тебя спасти её и вылечить! Я думал твоя женщина умнее, и поймет, но она даже не заметила. Только мужчина с небесным взором догадался, как только увидел нас. Но он не успеет. Никто не спасет вас, Хан! И ты должен быть готов к этому!

Я прикрыл глаза от досады и прошептал:

— Хатори Кимура.

— Да, это наше имя.

13. Лика

Вода так и продолжала стекать сквозь пальцы, пока я стояла у раковины и смотрела на то, как блестящий водоворот спускается в слив. Стояла, открутил кран до упора и слышала лишь плеск воды, который разносился по всей квартире. Это был единственный звук, который позволил мне перестать обращать внимание на то, что у самой по лицу бежали подобные потоки. Разница была в том, что не кран, а человек. И у меня нет вентиля, который можно просто взять и закрутить, чтобы я перестала быть похожей на холодный металлический предмет.

Опять закат. Он сжигал всё вокруг. Каждый предмет горел огнем того, как солнце уничтожало этот день, сгорая и уходя за горизонт. Оно и на моем теле выжгло отпечаток ещё одного дня, как метку того, что произошло. Я знала эти чувства. Помнила их, но выбросила на помойку памяти, потому что они заканчивались болью такой силы, которая превратила меня в машину и тупого робота.

— Прости… — тихий шепот утонул а водовороте кухонной раковины, пока вода продолжала стекать.

Это была не просто ссора. Это была та самая пресловутая "правда в лицо". Мы сказали друг другу всё, что было на поверхности, и чего мы не стали замечать, начав с дна.

Дно. В этому случае это не ужасная яма, в которой храниться лишь темнота. Для нас дно, это то, что было спрятано слишком глубоко, и то что мы доставали, что бы не видеть того, что снаружи.

Этот как колодец в голове, а на то самом дне плещутся самые сокровенные мысли. И мы достигнем своего дна. Каждый человек его достигает места, где живёт его нутро. Сверху любой человек, кажется одинаковым. Но колодец у каждого свой. Кто-то его иссушает и он превращается в болото из которого выпив лишь каплю, можно отравится и сдохнуть тут же.

Хан был не просто колодцем со своим глубоким дном. Это был источник наполненный горной водой до краев. Но, каждый кто приходил к этому источнику так и старался бросить в него песок, болото и грязь. Любой, кто хотел испить из этого колодца старался выбросит в него свой мусор. Отравить, лишь бы этот мальчик стал столь же пуст и иссушен, как колодцы других. Ведь это неправильно, когда рядом такой чистый и полный источник, когда твой — это зловонная болотная жижа.

И это непреложное правило для любого существа — нагадит в чужой колодец, который чист, потому что отрава не должна прекращать распространяться.

Я опустила руки под кран и умылась от воды из своего колодца. Он был почти пуст, когда в него упала капля чистой родниковой воды. Она настолько сильно повлияла на мой колодец, что даже будучи столь маленькой, смогла очистить его, и смешаться с ним навсегда.

Я еле вошла в эти чёртовы апаты. Сходу нашла всё, что нужно. Помню, что говорила около получаса с дядей Олегом, который был на все сто уверен, что убийца девушка. Но откуда она взялась и кто она такая, мы пока не знали. Единственной зацепкой было то, что парень, замурованный в стене, совершенно точно был родным сыном сектантов.

Колодцы. Что в них выбросили, чтобы отравить настолько?

Этот ответ я получила ровно через час, когда вернулась в офис нашего отдела.

Телефон завибрировал в кармане брюк и я посмотрела на экран. Подключила телефон к системе на столе и ответила.

Моя первая ошибка в этом расследовании — Хи Шин. Молодой мужчина, который выглядел слишком подозрительным для меня, и так хорошо подходил на роль больного психопата, что я упустила массу вещей из виду, пока следила именно за ним. Это парень просто оказался помешанным на своей работе. А я круглой дурой.

— Мы слушаем, Хи Шин, — мой голос вернулся в обычную тональность. Такую, которой я говорила до того, как приехала в это чужое место с чужими правилами.

Я говорила и начала думать так, как до встречи с Ханом.

— По предварительным результатам осмотра места и самого трупа можно утверждать, что это молодой парень, примерный возраст двадцать лет, причина смерти: механическая асфиксия в следствии удушения в закрытом пространстве. Частицы распада бензолов и других, компонентов найденные в ротовой полости, говорят о том, что он разгрыз мешок на голове, а частицы появились во рту жертвы в следствии разложения полиэтилена. Но самое страшное, что парень действительно очнулся уже в стене. Поэтому труп стоял настолько ровно, и поэтому под ногтевыми мембранами есть микрочастицы песка и цемента идентичные составу материалов из которых была выстроена стена. В ручную из песка, болота и кирпичей.

Я посмотрела на Ю Чон-ши, который наблюдал за мной всё пристальней, но молчал.

— Его замуровали живьём, — подвела итог, а мужчина развернулся к экрану, на котором уже были выведены все жертвы по делу. И то, что смотрело на нас оттуда было ужасающе.

Двадцать три человека, убитых на протяжении пяти лет одним психопатом. О котором мы знаем лишь одно — это девушка в состоянии диссоциативного расстройства идентичности.

— Из тех образцов волос, которые мы нашли в подвале, я могу утверждать лишь то, что они могут принадлежать женщине. Но точно смогу это установить только в лаборатории департамента, — продолжил Хи Шин, а я лишь спокойно констатировала факт, и посмотрела на дядю Олега, который теперь выглядел как я пару дней назад. Весь в тине и с хмурым лицом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Это девушка.

— Лика-ши, нам нужны доказательства. Всё набирает обороты слишком быстро, — холодно парировал в трубку Парнишка, — Я должен провести экспертизу и только потом, вы сможете предпринимать хоть что-то! Здесь клоака из улик, на оценку и экспертизу которых уйдет неделя! Я сделаю это за два дня! Но дай мне их, и не лезьте ни во что! Мы так не работаем! Объясни уже это ей, сонбэ!

Продолжал чеканить Парнишка, а мы с Анастасовым переглянулись опять. И он, и я понимали, что в этой стране даже полиция скована законом так, что их спокойно могут посадить за любое неправомерное действие. Мы работали по-другому. Когда дело касалось жизней людей, мы делали всё, чтобы их спасти. Но проблема была в том, что и для того чтобы кого-то уничтожить просто так, наши менты тоже не гнушались превращаться в чудовищ. В этом и была разница. Чудовищам легче поймать чудовище, чем тем, кто хочет сделать это гуманно.

Я прошлась взглядом по Доминанту, который сидел всё это время молча, как и Шанель.

"Кто из вас двоих крыса?" — мелькнуло в голове, когда заговорил Ю Чон-ши.

— Я тебя понял, Хи Шин! Но у тебя только два дня! Если ты уверен, что дашь нам имя, то мы готовы ждать. Если нет, сегодня же две группы захвата будут в Паноптикуме и норэбан. Я не стану больше ждать, как и начальник Чхвэ.

— Вас понял, Сонбэним. Я найду эту тварь. Она должна быть хотя бы в одной базе, если родилась на нашей территории, — я услышала вздох облегчения в голосе Хи Шина, но для меня это не значило ничего.

Я сделала слишком много ошибок, из-за которых погиб невинный немой старик. Поэтому прощать себе подобное не собиралась.

Сердце сжалось в груди, и больно кольнуло в лопатки. Хан… Его глаза и то, как он орал во дворе дома. Этот взгляд: ожесточенный и обречённый. Он сломался. Это было видно сразу. Человек не способен спокойно выдержать такой прессинг, тем более Хан, который внутри, на дне своего колодца, хранил собственную банку с особым наполнением. И она рванула. Разбилась из-за меня, и отравила чистую родниковую воду болью. Её я тоже видела в его глазах.

Парнишка положил трубку, а Ю Чон-ши посмотрел на меня в упор, ожидая моего лёгкого кивка.

— До десяти вечера полтора часа. Именно в это время начнется представление в театре на Каросукиль. У нас есть только один шанс поймать преступника сегодня, — начал Ю Чон-ши, и обернулся к Доминанту с Шанелем, которые тут же поднялись и кивнули в поклоне.

— Вы и Лика-ши будете в зале, пока я и опер группа устроим засаду у черного входа в конспиративном транспорте. Если всё пройдет гладко, то уже сегодня всё закончится.

— Ой ли! — хохотнул Анастасов на нашем, и поднялся со стула, обведя всех взглядом, — Никто в этом бункере, кроме двоих людей не знает, что такое диссоциативное расстройство идентичности. И то! Ни Лика, ни даже я, не встречали ни разу за всю свою практику человека с такой запущенной формой, как у этой девочки.

— При всем уважении, эта девочка, как вы выразились, убила двадцать три человека, господин профессор! — парировал Шанель, на что дядя ответил вполне в своем стиле.

— Мне ваше уважение, что этой девочке ваша ненависть. Как пустой звук! Кто из вас знаком с историей самого известного человека, который по заключению докторов вмещал в себя сорок две личности?

Все молчали, а я подошла к экрану и начала всматриваться в фото жертв, и пока дядя говорил, меняла фото на сенсоре в том порядке, в котором они когда-то висели…

Рука застыла у экрана огромной плазмы, а в глазах появилось "стекло слёз".

"Сними это! Это смерть! Мы не несём смерть домой, нэ агашши!" — последние звуки фразы из воспоминания пронеслись эхом в голове, а по телу прокатилась дрожь. По мне прокатилось жгучее желание выбежать отсюда, найти Хана и сказать, что круглая идиотка, и готова отказаться от всего ради него. Ради того, чтобы видеть его каждый день, смотреть на него, когда он улыбается, наслаждаться его прикосновениями и теплом объятий. Сбежать к черту из этого места, которое казалось мне привычным миром, но за столь короткий строк, стало чужим, холодным и пустым страшным местом. Полным отчаяния, боли, криков о помощи и чужого ужаса. Это всё вселяет дикий жуткий яд в вены, липкий страх с привкусом соли на языке. А Хан… У нашего мира другой вкус, и он настолько яркий и настолько отличается, что видится, как чётко белое, а то что вокруг сейчас тьма. Абсолютный черный и ни капли света.

Но потом я посмотрела на фото старика, вспомнила его слёзы. То как он прижимал кусок бумаги с изображением его дочери к груди трясущимися руками. Как качался с ним, сидя прямо на земле, и заливался слезами. Он слабый и побитый с виду человек, который боялся всего и всех. Но в нем жило столько света, что именно такой человек, достоин жить! И потому он не слабый, он сильнее любого в этой комнате. Такие люди должны продолжать делиться светом со всеми. Этот мужчина был лекарство для остальных, и делился им со всеми. Как он это сделал для Хана.

Но этот мир прогнил настолько, что чудовище, которое сейчас стояло за моей спиной, просто взяло и убило этот свет. Надругалось над ним, лишь потому что хотело скрыть свою грязь и прогнившее зловонное нечто, которое именовалось душой такой твари.

Я сцепила зубы, и обернулась к наставнику, продолжив его слова.

— История Миллигана напрямую иллюстрирует то, что происходит в нашем случае.

Я вывела вперёд фото молодой русской женщины и корейца. Именно той пары, которая основала секту.

— В девяносто седьмом году, семья Пак, покупает участок на одном из холмов старой деревни в регионе Канвондо, на деньги из сбережений семьи супруга. Мужчина долгое время отсутствовал на родине, и когда умер его последний родственник, он вернулся назад и привез с собой жену иностранку. Россиянку Надежду Анисимову. О чем свидетельствуют отметки в его визовых документах и свидетельство о браке, на основе которого женщине была выдана корейская брачная виза. В то время горнолыжный курорт только начинает строиться, и землю по другую сторону от территории горнолыжки, распродают для того, чтобы развивать новый туристический уголок. Это логично. Супруги приезжают в эту местность, выбирают участок и тут же начинают постройку дома, а через пару месяцев, у них появляется первенец, которого они называют Пак Джи Сок. С виду обычная семья, которая решила обосноваться в тихой глуши, или бизнесмены, которые хотят принимать туристов и построить отель. Ничего подозрительного, — я вывела на экран материалы допросов жителей деревни, сделанные полицейскими департамента после обнаружения дома, и указала на одну и ту же деталь, — Далее они так и живут — спокойно и размеренно. Муж ездит в Сеул, распродавая овощи, которые они выращивают вместе в местными. Работает на рисовых полях. Жена, пока растет их маленький сын, ведёт хозяйство и ничего не происходит. Но, вероятно, как только Джи Сок входит в осознанный возраст, а это примерно семь-восемь лет в зависимости от скорости и степени развития ребенка и его личных особенностей, мать начинает проповеди среди местных жителей. Приглашает их на пикники и ужины. Жители относятся к этому с настороженностью, а изучив ваш менталитет, скорее всего и вовсе начинают избегать общество женщины, которую они не могут понять, и не хотят. Далее из их допросов мы видим, что по слухам всех, кто знал эту семью, приемных детей привозил именно супруг, господин Пак, — я увеличила его фото, и всмотрелась в черты лица, продолжив анализ:

— Высокий лоб, узкий подбородок, тонкие губы и круглое лицо. Внешность ничем не примечательная. Это обычный мужчина, но у любого человека есть мимические морщины, и в целом по тому как располагаются морщины именно на лице, можно косвенно судить о том, в каких состояниях человек находиться чаще всего. Агрессия, грусть, счастье, радость. Россыпь морщин в уголках рта и глаз, а так же глубокая морщина между бровей. Открытый и мягкий взгляд. Этот мужчина ведом, но вполне способен причинить вред. Это лишь то, что говорит фото и мои домыслы. Я предполагаю, что всё началось именно с него, а женщина это доминирующий агрессор. Проще говоря, в нашем случае она фанатик! Это одержимые своими принципами люди. Они свято верят только в СВОЮ правоту, иполностью уверены, что несут свет веры и самые правильные суждения в массы. Они "мессия"! Они знают, что делать всем вокруг. Они голос бога! Они святы и непогрешимы! И это все признаки синдрома "мании величия". Для таких людей, все кто не согласен с их верованиями и позициями в жизни — это дьявол несущий тьму! Его нужно уничтожить! Розгами! Наказанием! И только через боль! Изгнать демона и очистить душу, отравленного грешника! Так и случилось скорее всего с их сыном. Но проповедовать нужно кому-то! Живым людям! Фанатик всегда нуждается в слушателях, которые будут внимать его речам, благодарить своего мессию, и одаривать похвалой. Эти люди нуждаются только в ней! И как только находится несогласный, они набрасываются на него, как шакалы. Потому что он посмел осквернить их величие и праведность! Именно это происходило с Надеждой, чья лжерелигия полностью копирует то, что как раз в девяностые было чумой в моей стране. И фанатиком, тоже была женщина! Поэтому Надежда вынудила мужа открыть приют семейного типа, чтобы растить послушников из народа, который её не понимал. Они должны были вырасти на её вере, и будучи соплеменниками народности в среде, которой она хотела проповедовать, нести эту веру в массы. Потому что так им бы больше доверяли. Хитрая, жестокая и расчётливая личность! Началось всё после того, а вернее сразу, как супруга провалилась в попытке начать проповедовать свою веру в маленькой деревушке. Никто не хотел слушать иностранку, и её странные речи. Именно это твердят в унисон все свидетели, которые помнят семью Пак. Итак мы получаем неудачу за неудачей у одержимой своими убеждениями проповедницы. Именно Надежда выбирала место покупки земли, в чем я уверена. Дом строился иначе, и в другом стиле, чтобы привлечь внимание людей, которых она считала невежественными и непросветленными! И вот тут мы возвращаемся к семейным фото из дома отца Кан Мён Хи и её истории в целом. На снимках четко видно в каком состоянии дети, и как выглядят родители. Это свидетельствует о том, что малыши под прессингом постоянно. Далее появляется новый ребенок, последний из принятых, — я увеличила фото Мён Хи, и продолжила, — Взрослая девочка, которой почти шестнадцать! Её сломать не просто, она прошла через три семьи своих родственников до этого, и была брошена собственной матерью в шестилетнем возрасте. Это тот случай, когда выросла волчица. И фото это доказывают. Девочка сопротивлялась, и то что отец её нашел, но не смог забрать, только доказывает, что детей удерживали, а Мен Хи стала именно той частью в этом пазле, который развалил всю картину. Если она сбежала, значит сопротивлялась. Если сопротивлялась, значит постоянно была подвержена наказаниям. Так они с Джи Соком и попали в одну агрессивную среду и под её влияние. Люди, которые борются за одно и то же, всегда поступают сообща. Так мы получаем первые два мотива убийств двух жертв.

Я развела в стороны все фото и вывела вперёд фото Мён Хи и Сока.

— Это пара! Девушка и парень, которые держались вместе и постоянно боролись! Они посещали колледж и постоянно были вдвоем всюду! — я указала на акты допросов школьных учителей, из которых осталась только одна женщина, которая вот-вот должна была уйти на ротацию, поскольку учителя в Корее преподавали в одной школе не больше пяти лет. И тут нам крупно повезло, что ей продлили контракт.

— Именно учительница забила тревогу первой, когда заметила побои и ссадины на теле Джи Сока. Но проверки в доме не показали никакого результата. Поэтому и случилась трагедия. Ровно через три года, всю семью нашли мертвой в собственном доме. А поскольку эти двое были всегда вместе, все решили что и сбежали они тоже вместе. Дело признали массовым самоубийством и закрыли за неимением улик, которые доказывают обратное. Совершеннолетних никто не стал искать. Но никто не знал, об одиннадцатом ребенке, следы которого мы нашли в подвале.

— Девочка, которую регулярно насиловал отец, — перебил меня Анастасов, а Ю Чон-ши сел за стол и посмотрел на меня убитым взглядом, на что я лишь кивнула.

— Скорее всего, это действительно девочка, — продолжил дядя Олег, — Её привез муж. Для себя. И супруга это позволила.

— Зачем? Она же доминант и агрессор? Разве она не должна была проявить ревность? — тут уже вмешался Шанель, и я ответила:

— Она несёт веру, о якобы чистоте и скорее всего это перешло и в сферу интимной жизни этой семьи. Женщина подавляла мужчину, унижала из-за своей мании, и он был её вещью. Инструментом для получения желаемого.

— И вот тут включились чисто мужские инстинкты, господа инспекторы, — подхватил профессор, — Мужчина по своей природе, восприятию действительности и мировоззрению стоит над женщиной в любой народности и культуре. Женщина выходит ЗА мужчину, то есть становится под его защиту. Самцы это добытчики, они продлеваю род и охраняют огонь в очаге с самых древних лет. Женщина ведома мужчиной и подчиняется самцу. И это не просто философия, это инстинкт заложенный природой! А когда этот механизм в мужчине ломают. С детства взращивают мягкость, или просто нет нормального воспитания со стороны отца, эти мальчики попадают в зону риска. Это не значит, что они хуже или лучше других детей. Это значит, что они мягче, и сломать их проще. Что и случилось в случае с мужем Надежды. Она его просто раздавила! Сломала и заставила стать зверем, тем что издевалась над ним и скорее всего избивала, как и сына, который не слушал мать. Поэтому она позволила завести мужу игрушку, поскольку скорее всего он пытался приставать к кому-то из детей, чтобы выместить агрессию, которую не мог выплеснуть на жену. Увидев это, Надежда дала добро на то, чтобы мужчина нашел себе жертву, потому что понимала, если он начнет насиловать детей, их раскроют сразу! Так и появился одиннадцатый ребенок, которого постоянно держали в подвале. Эта девочка жила там постоянно, и всё, что видела это сырые стены, грязный болотный пол, и собственное отражение в зеркале на стене. В котором был больной мужик, насиловавший её постоянно. Так начался процесс дробления личности этой девочки. Как защитная реакция, чтобы выжить. А выживание это основной инстинкт человека. Поэтому чтобы справиться с этим ужасом, одиночеством и страхом, её психика придумала другую жизнь, параллельную реальность в голове. Комнату, в которой шизофрения родила первую личность. И скорее всего это был парень, идентичный Джи Соку, в которого девочка влюбилась.

— Как после подобного можно влюбиться? — резонно заметил Ю Чон-ши, и я ответила:

— Очень просто. Это не здоровый человек. На этом этапе жертва полностью перестала мыслить здраво. Так появилась вторая личность — девушка. Она была олицетворением любви к Джи Соку, и она его любила, пока основная личность, продолжала страдать и принимать насилие, которое вскоре для неё превратилось в норму. Парень стал тем, кто шептал ей о том, какая она красивая, и как он её любит. Девушка стала той, кто выходил из комнаты в голове и общался с Джи Соком, которого спускали в подвал во время наказаний. И вот когда появилась Мён Хи, которая вероятно тоже не раз побывала в тех стенах. Личность девушки начала испытывать ревность, а личность парня ощутила тягу к самой Мён Хи.

— Это как живые люди внутри одного человека? — переспросил Шанель, и переглянулся с Доминантом.

— Это всё части одной здоровой личности, которую сломали. Проще говоря, разложили на детали сознание одного человека. Каждая деталь несёт свои качества, и вырастает в целостную личность. Ещё одну, полноценную, — ответил Анастасов.

— То есть парень… — подался вперёд Ю Чон-ши,

— Это настоящий парень в женском теле. Даже некоторые физические показатели будут полностью соответствовать мужским. Сила, изменение голоса, поведение, идентичность личности, и механизмы сексуального влечения.

— Рехнуться можно… — выдохнул удивлённо Шанель, а я продолжила.

— Поэтому теория такова: первой сбежала Мён Хи, которая находилась под влиянием самый короткий строк, была закалённой и готовой к трудностям личностью. И об этом говорит даже то, что она не просто сбежала! Она поехала в столицу, затерялась в толпе, и нашла защиту в месте, где могла получить: первое — лёгкие деньги, второе — статусных покровителей, которые за её тело и умения, помогали ей прятаться и дальше. Она знала, что из дома на холме исчезло ещё двое людей. Но она не знала, что Джи Сока убила личность девушки, из ревности к самой Мён Хи.

— Тогда выходит Джи Сока убила личность парня? — задал логичный вопрос Ю Чон-ши, и я кивнула.

— Тут мы и упираемся в то, чего не знаем, — я прикрыла глаза, а потом обернувшись к экрану начала расставлять все фото жертв в шахматном порядке.

— Это игра в шахматы. Как я и говорила. И скорее всего играют обе личности, а не одна, как я и предполагала. Когда началось расследование, а они вошли во вкус, тогда то они и нашли Мён Хи. Это случилось одновременно, а значит эти события что-то связывало.

— Кто из них убил Мён Хи? — Доминант задал очень интересный вопрос и подался вперёд тоже, — Мотив был у двух личностей. Парень прикончил бы за побег, девка прикончила бы из ревности.

— Я не знаю, — честно ответила, — Но могу предположить, кто убивал россиянок, а кто кореянок. Ваши девушки работали и в японском театре, а наши работали в норэбан. Вспоминая свидетельские показания подруги… — я сглотнула, но все таки взяла себя в руки, — …Ким Хан Бина из клуба, о том, что "он приходит в норэбан, а она в клуб". Выходит, что наших девушек убивал он, играя белыми фигурами, а ваших девушек убила она, играя черными. Скорее всего их она выбирала из зависти к успехам в театре, в котором сама выступала. А парень убивал наших девушек из ненависти к Надежде. Так он пытался выместить всю боль основной личности к женщине, которая позволяла их насиловать, и тоже скорее всего избивала. Все таки эгоизм и доминирование нужно было на ком-то вымещать.

— Их? — Ю Чон-ши нахмурился, а профессор ответил:

— Насилие все личности воспринимали как общее ко всем.

— Тогда понятно, почему Хи Шин запутался с этой пудрой. Мы то были уверены, что это мужик. А это оказалась женщина, которая переодевалась не в гейшу, а наоборот гримировала себя под парня, — подвёл итог Ю Чон-ши, и я кивнула.

— Это и мне помешало в том, чтобы понять кто на самом деле во всем виноват, — я мазнула взглядом вправо и продолжила, — Вот почему нет следов спермы ни на одном из тел жертв. Это физически было невозможно. Отсюда и заключение о не природном способе проникновения с посторонними предметами. Это всё время была девушка.

— Но как же показания сестер Кимура? — вмешался Шанель, и ткнул пальцем в фото двух японок, продолжив, — Хатори изнасиловал мужик, который был переодет в гейшу, по её же словам. Она же прямо указала на естественное сексуальное насилие и экспертиза это показала.

Я застыла взглядом на одной точке, и чуть не выругалась.

"Эти сестры… С самого начала, бл***, вообще не вписывались в кар…" — медленно мои глаза начали расширяться от ужаса, в груди ударило так, что закололи ребра, а по животу пробежала дрожь и скрутила его в спазм.

Первым вскинулся Анастасов. Профессор отпихнул меня в сторону и увеличил фото обеих сестер. Потом вывел на экран снимок рисунка гейши на картонке.

— Щибаль!!! — прорычал Ли Ю Чон-ши, пока я выругалась:

— Блядь! — прошипела, и поняла какая дура.

Анастасов увеличил прозрачность снимка с рисунком, и просто наложил его поочередно на оба фото, пока одно не повторило каждый кривой контур лица гейши:

— Хатори Кимура. Прямое действие иронии судьбы. Вы только вчера её сестру во всем этом и обвинили, — спокойно произнес Анастасов и зло посмотрел прямо на меня:

— Ты тупица, Лика? Как можно было работать с этой девочкой и не заметить ни хера?! — прикрикнул дядя Олег на нашем, — Я тебя зачем учил? Чтобы ты вот так однажды всё просрала?

— Дядя Олег, — я посмотрела ему в глаза, и он наконец смягчился, а потом обратился к Ю Чон-ши, который офигел от того, как со мной говорил наставник:

— Где они сейчас? Вы уже отправили их?

— Отправили. Они обе должны были уже сесть на вечерний рейс в Киото, — вскочил Ю Чон-ши, и уперев руки в бока, начал менять шагами пространство.

— Они не улетели, — вдруг вмешался Шанель и пристально посмотрел на изображение на плазме, — Если эта девка убила пятерых девочек из зависти к их таланту на сцене, она не пропустит выступление такой серьезной постановки. Вы же сказали, что эти личности одержимы, и каждая живёт словно своей жизнью. Скорее всего она выйдет на сцену этим вечером.

— Ю Чон-ши, найдите все на этих японок! И чем быстрее вы это сделаете, тем лучше! — я посмотрела на мужчину, и он тут же передал по связи всё в сетевой отдел.

За секунду все пришло в движение. Я вошла следом за парнями в спецотдел, и нам тут же выдали табельное оружие. По две пушки модификации "Глок", которые чем-то были похожи на наши макаровки. Спецформу и прослушку со средствами спецсвязи тут же нацепили сетевики, которые настраивали аппаратуру прямо при нас.

— Нет, ну вот это действительно налаженная работа, — профессор сложил руки на груди и хмыкнул, обведя меня серьезным взглядом.

Я же сглотнула и крепко ухватила его под локоть, увела в соседний коридор и надтреснуто прошептала:

— Хан… Дядя Олег, он единственный кто связан напрямую со всем. Этот крот знает про наши отношения почти всё! — я говорила настолько быстро, что даже слова путались на языке, а страз так и сжимал тисками грудь.

— А ну-ка угомонить! — рыкнул дядя Олег, и прошептал, — Я поеду к нему и найду его. Буду присматривать, и если нужно сам привезу к его родителям за шкирку. Договорились?

Я почувствовала как во рту всё начало отдавать кислотой, и быстро сокращалось. А потом я всхлипнула, да так что чуть не задохнулась:

— Дядя… Пожалуйста, заставьте его! Я… Мне… Если с ним что-то случиться, я просто не выдержу. Меня поломает. И в этот раз… — заглянула в его глаза, и прошептала сквозь слёзы, — в этот раз вы мне не поможете.

— Стаса ты тоже любила, так что не порт чушь! Ты сильная девушка, а жизнь не бывает простой, — отрезал Анастасов, а я покачала головой и вытерла с силой слёзы.

— Это другое. Это чувство намного сильнее. Оно… Это так словно вот тут всё рвёт, — я схватилась за горло, и попыталась сделать вдох.

— Я так долго хотел услышать это, — дядя неожиданно обнял меня, а я застыла, — А теперь чёрствый старик просит и умоляет тебя лишь об одном, жалея о своем желании.

Он посмотрел на меня и похлопал рукой по плечам:

— Ты должна выдержать. Я останусь на твоей стороне всегда, но прошу тебя сцепить зубы, если боль будет слишком сильной. Ты справишься, девочка. Всегда справлялась! Поэтому я гордился тобой всегда. Ты — результат всех моих трудов, Лика!

— Спасибо… — ответила, а он отстранился и более не сказав ни слова просто ушел, пока я смотрела в спину отцу.

Этот человек не родной мне по крови, но этот мужчина мой настоящий отец. Он им стал с самого первого дня, когда я встала на его лекции и уверенно отстояла свою точку зрения. Он учил меня, наставлял и поддерживал всегда. Не давал сдаться, даже тогда, в тот момент, когда мне хотелось умереть и закончить всё, чтобы больше не чувствовать боли.

— Лика-ши! По машинам! Полчаса до спектакля! — голос Ю Чон-ши послышался из передатчика в ухе, и я тут же сорвалась с места, надевая плащ и поправляя кобуру на груди и бедре.

С виду, я ничем не отличалась от обычного посетителя театра. Как и парни. Ну кроме того, что ни я, ни они не сняли верхнюю одежду, под которой была форма спец-отдела "COR".

На входе стояли рамки с металлоискателями, которые мы просто обошли, под шокированным взглядами персонала. Девушки подались вперёд, а я лишь отвернула ворот плаща на котором был прикреплен значок. Вопросы отпали сразу, и подкрепились низким поклоном.

Мы легко вошли в зал, а я уже знала, что это глупая трата времени, и скорее всего завтра нам придется связываться с японской стороной и начинать поиски сестер Кимура если не в Киото, то вообще во всей Японии. Оставался один вопрос, который должен был выяснить Ли Ю Чон-ши. Мужчина не сидел в засаде, как планировалось, а с тремя группами захвата отправился в игорный дом кисен. Только там можно выбить всю правду из свидетелей — девушек, которые каждый день жили под одной крышей с маньяком. Нам необходимо понять, знала ли Хикари, о том, кто её сестра. И вообще откуда она взялась, если Хатори предположительно около шести или семи лет держали в подвале?

Вестибюль отливал роскошью в исконно восточном стиле. Музыка, запахи благовоний, и девушки в кимоно, фотографировались у стилизованного японского ханока, который был выстроен прямо в холле, потолок которого был высотой не меньше тридцати метров. Шикарный театр, и шикарное место, чтобы потеряться в толпе. Все актрисы были словно на одно лицо, полностью повторяя те образы гейш, о которых я знала. Белое лицо, специально выкрашенные в алый таким образом губы, чтобы казаться совсем маленькими. Невероятные трёхслойные халаты всех цветов, юбки которых не давали делать широкий шаг. И высокие деревянные геты на ногах.

Я отвернулась от этой картины и мы прошли через золочение огромные двери в зал. Огромная сцена, полностью выстроенная из бамбуковой древесины и запах курильных смесей, создавали реальную атмосферу восточной Азии, и всё это в антураже европейского партера и балконов.

Доминант и Шанель прошли вперёд, и нашли наши места прямо перед сценой, где в оркестровой яме уже сидели музыканты с национальными японскими инструментами в руках.

— Пять минут до начала! Мы на месте! — я нажала кнопку на передатчике, и услышала голос Ю Чон-ши, который выдал такое, что заставило меня привстать.

— Мы только на пути к дому кисен. Но мне звонили из аэропорта и предоставили информацию, что сестры не сели на самолёт. Мало того…

— Что?

— Помнишь администратора норэбан, которого мы взяли вторым? Его жена нашла его повешенным точно так же, как и нашего немого аджосси.

На зал опустился полумрак, а потом и вовсе все лампы потухли, а я ощутила, как кровь отхлынула от лица одним потоком. В позвоночнике закололо так, словно кто-то иголки загнал под кожу, и глубоко выдохнула.

"Они убирают подставных пешек, а значит последует шах. Бл***!" — пронеслось в голове, а Ю Чон-ши продолжил:

— Это ещё не всё новости! Особый отдел и тот парнишка, который нам показывал комнату в норэбан, заявился сегодня днём с обыском в "Шинорацу".

Послышались звуки флейты, а мне казалось, что это по мне гуляет не дрожь от красивой мелодии, а омут ужаса.

— Откуда ты это знаешь?

— А вот тут самое интересное! Когда я начал копать под норэбан и Паноптикум, а ты ездила в Канвондо, направил запрос в Интерпол с требованием выдать нам все видеозаписи из норэбан. Я был уверен, что это их юрисдикция нас так мило тогда встретила. Но это не они! Это разведка, с которой я только что говорил по спутниковой связи, которой мы уже давно забыли как пользоваться, щибаль! Это международная организация, часть которой работает на территории Азии. И всё, что они мне показали, это лишь одну запись. А потом открыто пригрозили, что меня уволят завтра же, если я продолжу лезть к этому норэбан и клубу.

— Что было на записи? — тихо спросила, а сама заметила пристальный взгляд слева.

Доминант прожигал меня глазами, но как только на сцену упал свет, отвернулся. Он думал что я не замечу этого, потому что между нами сидел упитанный Шанель, но я знала за кем слежу, и понимала что и эта крыса следит за мной.

— Хан Бин не был последним с кем Мён Хи приятно провела время. Почти сразу за ним в комнату вошёл Йон Со, и как только они закончили, из ниши в стене вышел наш парень. Йон Со бросил к его ногам девушку, и вышел вон.

Я потеряла дар речи. Хан был прав с самого начала. С самого начала, то что я восприняла как глупость из уст паренька, который казался мне наивным, было чистой правдой. Йон Со действительно подставил пасынка, но здесь было явно что-то ещё! Если Йон Со знал Хатори, и эту запись извлекли люди, которые взяли в разработку Паноптикум, значит Доминант…

В этот же момент, когда я поняла как именно эта крыса связана с преступником, и при чем тут Йон Со, свет опять ударил опять в сцену, а три танцовщицы, которые вероятно начинали выступление, перед выходом Хатори, заорали не своим голосом. Люди подскочили с мест. Кто-то начал кричать с балконов, а я неотрывно смотрела на тело Хикари, которое выпало с потолка сцены подвязанное на тросах. Некоторое кричали, чтобы все сели обратно и это перформанс, но я могла отличить труп от грима. Девушка была мертва, и прямо сейчас свисала в метре нал сценой, пока охрана начала выводить людей из помещения.

— Лика-ши! Ты слышала, что я тебе говорил?

Я резко обернула голову в сторону Доминанта, но он оставался на месте.

"Ты, тварина, знаешь, что я тебя раскусила! Хорошо знаешь, но ты ждёшь! Только чего?" — это и было в моём взгляде, когда я побежала следом за Шанелем к сцене, огибая и отпихивая людей в сторону.

— Лика?! — орал Ю Чон-ши, и я быстро ему ответила:

— Хикару не села на самолет, потому что её труп свисает с потолка прямо над сценой, Ю Чон-ши!

— Твою мать! Где этот гад?

Я бросила взгляд на Доминанта, который заходил на сцену с другой стороны, и понимала есть единственная причина по которой он до сих пор здесь. Следы! Он должен удостоверится, что нет следов! Так было с каждой жертвой, и это его работа, за которую этому куску от человека и платят!

Людей вывели оперативно, а девушки продолжали подгребать под себя ноги и отползать от тела Хикари, еле дыша и с ужасом взирая на мертвую девушку.

И в этой почти тишине прозвучал звук от которого я обратилась в камень. Кровь единым поток ударила во все части тела, а дыхание застряло в солнечном сплетении. Мне ни за что не забыть это противный скрежет, с которым звонил сотовый Хана.

Правая рука начинает мелко трястись, за ней дрожь проходит и по левой, а потом ноги наливаются щекочущей лёгкостью, но не от состояния эйфории, а от смертоносного ужаса, который сковывает меня в цепи собственного тела. Оно не может двигаться. Перестало уметь. Застыло, ровно до того момента, пока телефон Хана не падает на деревянный пол вылетев и кимоно Хикари.

В виски бьёт первый удар, а Шанель хватает телефон, но я выхватываю сотовый из его рук, и с силой провожу по экрану.

Кровь остыла прямо в жилах. Я словно труп. Точно такой же, который свисает с этого потолка. Холодный, окоченевший, и застывший в тот момент, когда умерла душа владельца этого тела.

Экран переливается светом, но я не могу смотреть больше никуда. Только на фото, которое на похоже на картину моей собственной смерти. Наверное именно так выглядит смерть Малики. Это её картина, которую она приготовила мне, как билет на тот свет. Пропуск для меня. Потому что я ощутила физически даже то, как его руки связаны цепями на головой. Мои запястья горели и пекли точно от цепей точно так же, как и руки Хана.

— Убью… — резкий, грубый и холодный рык, словно бритвой по ушам.

Я не узнала свой голос. Потому что это была не я. Это было чудовище, которое породило чудовище. И родилось оно после картины того что, сотворило это с моим мужчиной.

"Женщина всегда считалась слабым полом, но в ней больше внутренней силы, чем в троих мужиках скопом", — так всегда говорил дядя Олег. И наверное он был прав, потому что, когда я подняла взгляд от сотового, Шанель отшатнулся от меня, как от прокаженной.

Но я ждала другого. Взгляда твари, которая осталась как наблюдатель за этим спектаклем, и я уверена, эта тварь уже знала, что выпадет на сцену.

Доминант скрылся за кулисами, с ухмылкой на лице, низко мне поклонившись. А мне казалось, что меня сейчас разорвет на части прямо на месте. Мышцы напряглись, а руки сжались до хруста. Это часть игры. Квеста. Потому что под фото стояли четкие временные рамки — двенадцать часов, и первое задание.

"Морская пена за бортом искрится,

А солнце слепит человека на корме.

Он кукловод, и тем гордится,

Что сам придумал ход в игре.

На судне правда есть одна проблема.

У кукловода с крысой правда на двоих.

И в этом вся дилемма."

— Вызови сюда экспертную и закончишь сам! — я сорвалась в сторону кулис, зная что эта тварь не успела далеко сбежать.

Его задача устранить меня. И это совершенно точно. Шанель что-то орал мне в спину, но я не реагировала ни на кого. Только запах ткани плаща, холод повсюду, в каждой мышце и части тела. Да такой, что я превратилась в робота, чтобы не чувствовать дрожи.

Злость и ярость. Это всё херня в сравнении с тем, что я ощущала, когда бежала за этим ублюдком через коридоры мимо гримёрок. Мы вбежали в последний длинный коридор, по которому носились работники театра и труппа.

Спина обтянутая кожаной курткой и затылок с башкой, которую я хочу снести прямо сейчас. Размазать мозги этой скотины прямо в этом коридоре на одной из стен. Да так, что скулы сводит.

— Шустрый сука! Но от меня ещё никто не уходил, тварь! — прошептала пустым голосом, и остановилась быстро достав пистолет из нагрудной кобуры.

Люди заорали сразу как увидели пушку в моих руках, и прибились к стенам, в ужасе. Но у меня не было времени, он почти добежал до конца коридора под сценой.

Встаю в стойку и ловлю момент между ударами сердца. Метал оружия кажется теплым, потому что мои руки холодные. Я ведь труп. Пол секунда, чтобы оттянуть ствол и возвести курок. Щелчок раздается, как гром. Звонко и резко.

Звук моего выстрела оглушает всех вокруг, а люди приседают и начинают орать сильнее. Бабы визжат, а мужики прикрывают из собой.

Ублюдок оборачивается и стреляет в ответ, заставляя меня отпихнуть дуру, которая встала под пулю к стене, и опять сорваться на бег.

Пытаюсь выровнять дыхание, чтобы не сдохнуть, пока лёгкие начинают гореть огнем в груди. Я не могу упустить его. Ни за что! Он нить, начало клубка, который приведет меня к Хану!

Только на парковке у здания я понимаю, что у меня нет ключей от машины. У меня вообще нет машины! Поэтому сцепив зубы смотрю на то, как эта тварь срывается с места на машине, которая явно ждала его здесь. Бешенство затопило всё внутри меня, и я как дура стою посреди парковки.

Вокруг хаос, все рассаживаются по машинам, поэтому ровно через две секунды, а это один гулкий удар в груди, я подхожу к первой же тачке. Мужик уже сел в салон и спорит со своей девушкой.

Поднимаю пистолет и вырываю назад, почти закрывшуюся дверь машины.

— Вышел нахрен! — возвожу курок, а мужик тут же выскакивает из автомобиля, как и его визжащая баба.

— Вэ?? Дугунья?! *(Что? Вы кто?)

У меня нет времени на этот трёп, поэтому показываю значок, сажусь за руль и проворачиваю ключ в зажигании. Это корыто дешевле, и явно не такое, в котором привыкла ездить я. Память возвращает в омут воспоминаний, о которых сейчас мне думать нельзя.

Бросаю пистолет на соседнее сидение и скрываюсь с места, со свистом выезжая на проезжую часть. Я должна догнать его. Должна!

— Лика-ши, щибаль!!! Ты что вытворяешь?! — в ухе орёт Ю Чон-ши, а я холодно его обрываю:

— Хорошо, что ты сам вышел на связь. Найди машину этого ублюдка! Не знаю как! Свяжись с сетевиками. Я должна видеть его передвижение! — вжимаю педаль газа в пол, и начинаю вилять в потоке машин на широкой шестиполосной дороге. Обгоняю пару автомобилей и сворачиваю на встречку через сплошную, чтобы со свистом развернуться в совершенно другую сторону. Машины сигналят и останавливаются сразу за мной. Но я переключаю передачу и начинаю разгоняться сильнее, потому что замечаю эту тварь на балюстраде надо мной. Корыто виляет задом, и на повороте в окно врывается бешеный свист ветра.

— Жди подкрепление, дура! — орёт Ю Чон-ши.

— У неё Хан Бин, Ли Ю Чон-ши. Поэтому ты напрасно сотрясаешь воздух. Я сама уже его нашла. Веду по правой ветке на выезде из Каннама.

— Лика остановись!

— Посадишь меня потом. Когда я найду всех этих тварей. Ты… — машину качнуло, а я прикрыла глаза и встряхнула головой, но потом опять крепко схватилась за руль руками, и начала выжимать из этого корыта всё, что оно могло выдать.

— Ты должен понимать меня, как никто другой, — закончила пустым голосом, и услышала такой же в ответ.

— Только не убивай.

— Постараюсь.

Машины проносятся за окном, а холодный ветер от открытых окон гуляет по салону, ещё сильнее замораживая. Сердце начинает стучать, как отбойный молоток, лишь вспомнив снимок.

Зачем я так поступила? Дура! Зачем бросила его одного?!

Впереди целая вереница машин, которые мне вот сейчас, нахрен на дороге не нужны! Начинаю сигналить, и ухожу от столкновения, но не выпускаю из виду зад колымаги ублюдка.

Справа показывается первый подъём, а за ним темные шапки деревьев. Заповедник. Мы выехали за город. Об этом говорит знак, который мимоходом пролетает в глазах, и я замечаю его боковым зрением.

"Приятного пути" на английском. Какая ирония. Я холодно ухмыльнулась, и прибавила газу. Корыто начало трясти сильнее, а из-под капота медленно проступал дым.

В кармане раздается трель сотового и я знаю, кто это звонит.

— Прости, дядя! Но мне не до человечности сейчас…

Начинается дождь. И я понимаю, что машину качает ещё сильнее по дороге, которая быстро покрывается ливнями дождевой воды.

Расстояние между нами сокращается и я могу попасть. Придерживаю руль, снимаю ботинок и зажимаю им педаль газа, перехватываю пушку в левую руку, и фиксируя руль корпусом своего тела, высовываюсь в окно. Это самоубийство, но у меня нет выбора. Дождь мешает видеть нормально, и первая пуля со свистом отскакивает от корпуса машины.

Прижимаю руль сильнее животом, сцепляю зубы, и шумно выдыхаю через нос, стреляя опять. Рядом затормозил автомобиль, потом ещё один, поднимая за собой высокие брызги. Все автомобили стали сворачивать на обочину. И это даёт возможность не парить мозг из-за гражданских. Поэтому за третьим выстрелом, я попадаю. Машина этой твари резко уходит в кювет у кромки заповедника, и думать времени не остаётся. Выбиваю ботинок ногой и резко бью по тормозам, замечая, как Хон Джин выбегает из машины и перепрыгивает сетку забора.

В висках начинает бешено биться пульс. А все что я слышу — это собственное дыхание. Которое становится коротким и обрывчатым, когда дождь начинает нещадно хлестать по лицу.

Но в лесу тихо, и слышен лишь звук того, как за моей спиной машины продолжают ехать по шоссе.

"Нужно остановиться и прислушаться!" — гремит в голове и я приваливаюсь спиной к сырому стволу дерева, понимая что нихрена не вижу.

В таких условиях можно полагаться только на слух. Иначе он сбежит. Но зачем тогда вел прямо за собой? В чем смысл этого?

Справа раздается треск и я тут же возвожу пистолет и приседаю, опираясь на одно колено. Рядом с головой проносится свист, и только потом эхо выстрела сокрушается на лес. Птицы взмывают с веток, а на меня обрушатся поток дождевой воды. Вином бьёт запах грибов и сырости, потому что я ложусь на землю и нажимаю на курок. Вспышка света от выхлопа пули и я замечаю блеск черной мокрой кожи. Он справа, в десяти метрах от меня.

"Слушать, Лика!" — в ушах стучит ещё сильнее, и поднимается давление, а с ним становится жарко.

Холод сменяет жгучая волна жара, которая разгоняет адреналин, и я стреляю опять. Отсвет и блеск куртки уже ближе. Приваливаюсь спиной к дереву снова и прикрываю глаза, втягивая воздух.

"Его задача меня убить! Это бесспорно! А значит, он играет на двух фронтах. Только вот чей второй? Почему он не хочет, чтобы я играла дальше?" — мысли скачут и рождают версию за версией.

"Ответ один! Он помогал Хатори, и работал на Йон Со одновременно! Он заманил меня в ловушку по указаниям девушки, а прикончить должен по приказу отчима Хана! Но кто тогда этот Чхвэ Йон Со? И как он умудрился контролировать человека с расстройством идентичности? Одни, блядь, вопросы! И ни одного сраного ответа!"

Треск начинает усиливаться и я тут же стреляю туда, откуда он слышен. Вспышка света, и на весь лес раздается вой собаки.

Животные первыми бегут от опасности. Медленно и тихо поднимаюсь. В магазине остался от силы один патрон, а значит у меня одиннадцать пуль, чтобы выжить.

Но из охотникам я быстро превращаюсь в добычу. Холодная и цепкая рука хватает меня за шею, и я застываю. Страз сковывает каждую клетку тела, и я начинаю дрожать. Хон Джин со всей дури впечатывает мою голову в ствол дерева, и темнота опутывает меня разом.

"Мне нельзя умирать…"

— Что, госпожа инспектор! Добегалась? — противный скрипучий шепот раздается возле уха, а мной начинает бить дрожь.

— Ты всего лишь больная поломанная бабенка! Ничтожество, которое трахал сопляк! Ты хоть знаешь, что такое реальный мужик? Или тебе только малолетки вставляют, красавица?

"Саранхэ, ё, наэ хетсаль…"

Ублюдок сжимает мою шею сильнее, и дрожь с ужасом проносятся картинками воспоминай перед глазами. Тот мужчина и Хан смешиваются в одно лицо. Меняют маски, а тварь приставляет пистолет к моему виску.

"Двенадцать часов на игру в жизнь…"

Я наполняю полную грудь воздуха, рука сжимает рукоять пушки сильнее, и наносит удар по наклонной.

Ублюдок, не ожидавший этого, падает на землю, а мои глаза наконец привыкли к темноте.

— Мичинян… Ном кэ! *(Бешенная Су**!) — он рычит как зверь, чудовище готовое убить меня в любой момент.

Хон Джин поднимается ровно через пару секунд и набрасывается на меня. Я не успеваю увернуться, поэтому попадаю в захват, и тварь опять сжимает моё горло со спины, придушивая. Но мне это и нужно. Пусть сжимает. Я знаю, как выглядит эта боль, поэтому когда начинаю задыхаться, откидываю пистолет, хватаю его за руку у локтя и предплечья, с силой откидываю голову назад. Отличный рост, что получить разбитый нос. Набираю полные лёгкие воздуха и прихватываю его сильнее. Правая нога носком ботинка уходит в сырую и рыхлую землю. Поворот корпуса, который позволяет принять вес этой твари на себя.

— Ааааааааа!!!!! — из горла вырывается крик, а ублюдок летит через меня и падает на голову прямо передо мной.

— Тварь! Грязная властная скотина! — замахиваюсь ногой и понимаю, что вот оно чувство освобождения, когда я слышу как хрипит эта тварь под моими ударами.

Не даром я десять лет училась, как защитить себя от твари.

Сажусь сверху и достаю пушку из набедренной кобуры, прикладывая к его лбу:

— Говори, мразь! Где он?! — это не мой голос, это звук гортанного рыка чудовища.

Именно оно способно поймать другое чудовище!

Возвожу курок и слышу смех ублюдка, сквозь хрип:

— Ты не… Выстрелишь… Ты обычная шалава. Баба! Тебе духу не хватит!

— Проверим? — перезаряжаю пистолет и он застывает, а я чувствую что ещё пару секунд и Хон Джин может прийти в себя, — Ты этой рукой старика повесил, мразь? — я отнимаю пистолет от его лба, и вижу в его глазах, даже в темноте, блеск.

Узкие глазницы расширяться от страха, а я простреливаю его первую руку.

— Это тебе за ни в чем не повинного старика! Но это не плата за жизнь! Платить будешь ща решеткой тварь!

Он орёт как ненормальный, но лишь я приставляю дуло к его голове хрипит:

— Не убивай…

— А старик тоже просил его не убивать? Нет! Погоди! Он мычал и на доставил тебе проблем, потому что не мог и слова сказать, сука ты конченая! Тварь!

— Я скажу… Я все скажу… Не убивай. Кумихо…

Он трясется, и не сжимает плечо, потому что боль нестерпимая. Просторная в упор кость руки раздроблена полностью, и это адская боль.

— Он… Она его держит в горах. Я не знаю где именно. Она сказала заманить тебя сюда и оставить карту.

— Кто приказал убить меня? — меня начинает колотить, а он шепчет:

— Йон Со! Он… Он обещал мне отпустить меня и дать выйти из игры!

— Какой к херам игры?! — я нахмурилась, а рядом резко вспыхнули пять лучей света, направленных прямо на нас.

— Инспектор Адлер! Медленно опустите пистолет и отдайте нам инспектора О Хон Джина. С этой минуты это не ваша юрисдикция.

Я уже слышала этот голос, и знаю, как выглядит его владелец.

— Опять ты, коротышка, с певучего кабака, — выдыхаю на родном, и отпускаю Хон Джина, смотря на пять стволов направленных в мою сторону.

— Мне плевать нахер вам этот кусок от человека, — вставляю пистолет обратно в кобуру на бедре, и вытираю лицо рукой, — Но у меня к нему остались вопросы!

— Это исключено! — отрезает коротышка блондин из норэбан, который сейчас был одет в форму спецназа.

— Тогда стреляйте, потому что я не сдвинуть с места, пока он не скажет мне, где наследник "Шинорацу" молодой господин Ким Хан Бин. А если вы мне помешаете, через час вся сеульская пресса будет гудеть о похищении главного наследника крупной компании. А ещё через час все узнают, что её председатель господин Чхвэ Йон Со связан с чудовищем, которое забрало двадцать три жизни напрямую!

Мной шатало, но голос звучал уверенно и холодно, поэтому меня не перебивали.

— Вы сейчас же отправитесь в аэропорт, госпожа Адлер, если не прекратите этот шантаж. Своего любовника, вы в состоянии найти без нашего свидетеля по делу, — сухо парировал мужчина, а я ухмыльнулась:

— Свидетеля? Он убил старика, и свидетель? Эта тварь должна сгнить в тюрьме! — я перешла на крик и пошатнулась.

— Малика… Вы отличный оперативник. Я следил за вами всё это время и прошу вас взять себя в руки. Вы не в себе, и не сможете найти Хатори, если не успокоитесь! Я прошу вас! Оставьте этого ублюдка нам!

Он опустил пистолет, а за ним тоже самое сделали остальные, вокруг меня.

— У вас ещё десять часов, госпожа. Соберитесь!

Несколько фонарей погасли и я смогла разглядеть нормально его лицо. Наши взгляды встретились, и я осела во влажный лесной настил, начав приходить в себя. Тело вернуло чувствительность, и начало саднить. Казалось ныла каждая кость. Я так и сидела, пока они поднимали на ноги Зон Джина. Мужчина посмотрел на меня испуганным взглядом, и припечатал:

— Ты не женщина, ты настоящий демон, и я рад что смог увидеть подобное.

— Жаль, что такая тварь, ещё может чему-то радоваться, — ответила глухим голосом и расслышала быстрые шаги со стороны дороги.

Свет от фонарей бегал между деревьев, а над головой раздавались мужские голоса. Меня отпускало слишком медленно, а откат накрыл с такой силой, что я чувствовала лишь горячие слёзы, которые подобно кипятку обжигали кожу лица. Это я виновата. Это я отпустила его и бросила одного. Вышвырнула из своей жизни и наговорила слишком много. Мне бы язык оторвать, как наказание за то, что я подвергла опасности человека, который спас меня. Вытащил из самого дна, показал что я могу быть любимой. Встал передо мной на колени. Перед больной бабой, у которой в голове годами жила живая шизофрения из воспоминаний. Мальчик, который совершил намного больше взрослых поступков, чем взрослая женщина, которая за пару недель обратилась малолетней дурой.

Как же болит. А страх все душит. Я не смогу жить, если Хан погибнет. Это невозможно. Дале если нас будут в итоге километры, он должен жить. Пусть где-то не со мной, но живой и счастливый.

— Вставай!!! — на мои плечи опустилась теплая ткань простого советского плаща.

— Правду говорят, что эти вещи не убиваемы. Сколько лет этому нафталину, дядя Олег? — я укуталась в плащ и услышала резкий ответ:

— Ровно столько, сколько тебе. Но эта тряпка умнее тебя. Она выдерживает даже стирку в кипятке. А ты не можешь с собой справиться! Поднимайся! Он ждёт тебя! Я уверен, что этот мальчик сейчас делает всё возможное, чтобы остаться живым. Потому что знает, что его смерть убьет тебя!

Я застыла, а потом отогнав страх, схватилась за руку дяди.

— Но должен признать… — хмыкнул Анастасов, — Ты хорошо эту мразь отделала. И когда только наловчилась так мужиков дубасить?

— У меня было много времени, и хорошая груша для бритья в голове, — холодно улыбнулась, и приняла платок от молчаливого Ли Ю Чон-ши.

Мужчина поправил кепку на голове, и ничего не сказав, лишь кивнул. Он понял меня сразу. И знает, что я не остановлюсь.

— Вот это взгляд, моей девочки! — прошептал профессор, и протянул мне карту, которую забрали у Хон Джина, — Нужно ехать в управление, чтобы спокойно изучить всё.

— У нас нет времени, — я покачала головой и взяла карту в руки.

— Это ребус, на каждой точке стоит загадка, а их десятки. Но лишь к одной подойдёт хайку на обороте, — объяснил Ли Ю Чон-ши, а я переспросила:

— Почему ты так решил?

— У меня сводный брат японец. Они любят разгадывать эти дикие числовые загадки. И вообще помешаны на таких штуках.

Профессор перевернул карту в моих руках, и я прочла:

— В горячем омуте воды кристальной,

Видны все облики луны,

А горный воздух чист и прозрачен.

Но он не несёт истины.

Я нахмурилась и попыталась устоять на ногах.

— Тебе нужно отдохнуть и показаться доктору, Лика-ши. Мы начали прочесывать горный массив. Работают пять десятков людей с поисковыми собаками. Мы найдем его!

— Найдем! Но собаки не помогут. Дождь, и след не взять, Ю Чон-ши, — мужчина поджал губы, и просто покачал головой на мои слова.

— Лика, если ты свалишься в обморок это ничем ему не поможет! — пригрозил наставник, но я начала злиться.

— Да, помолчите вы! Оба! — холодно отрезала, и перевернула карту с дикими рисунками обычным фломастером в нужных точках.

— Все облики луны… Все облики луны… — повторила ещё несколько раз и нашла.

— Вот! Самая высокая точка на которой нарисован волк. Отсюда хорошо виден весь массив? Это единственное животное, которое связано с луной. Больше ни один рисунок на это не указывает, — Ли Ю Чон-ши поднес фонарик ближе к карте и провел по ней рукой.

— Это вход в заваленные пещеры. Там был прииск во времена Чосона. Старая шахта в которой добывали железо и серебро. Но он завален полностью, после схода селевых потоков. И туда не пускают никого лет десять, — пробормотал Ю Чон-ши, а потом взял в руки сотовый, который жужжал, и поднял трубку, включив громкую связь.

— Хикари Кимура приехала в Сеул три года назад из Хоккайдо. Она искала свою сестру, потому что поиски прекратили, и объявили девушку мертвой, закрыв дело через пять лет после исчезновения. Хатори украли прямо на рынке посреди Пусана в две тысячи девятом году. Ровно десять лет назад в возрасте пятнадцати лет, — раздался голос Шанеля, и он тяжко вздохнул, — Тело японки уже осматривает Хи Шин. Он такое привез с собой из того дома, что я боюсь в лаборатории заходить, чтобы проклятье не подцепить, или дух призрака. Это ужас просто. Они реально держали девочку пять лет в подвале. Всё говорит об этом. Там даже имелась выгребная яма под туалет. Вот почему весь пол земляной. Этот урод пробил дыру вфундаменте, а так как дом строился на холме из дерева, то стоял на сваях, а не на цельном фундаменте. Короче… Я такого не видел никогда. Зато этому идиоту Хи Шину прям только дай в руки такое. Ходит как безумный, и только приговаривает, что вы сорвали ему своими псих анализами весь кайф от раскрытия загадок.

— Чи Хон!!! Ты можешь не отвлекаться? У нас нет на это времени! — рыкнул Ю Чон-ши, а я вздрогнула, и мной передёрнуло.

— Не ори! Голова итак раскалывается! — шикнула, а Шанель продолжил:

— Хикари по всей видимости отыскала свою сестру именно в Паноптикуме.

— Вы не допросили свидетелей? — я посмотрела на Ли Ю Чон-ши, который прикрыл глаза, и прошипел:

— Мы и пол дороги не успели проехать до игорного дома, как нам перекрыли дорогу три фургона с этими спец агентами.

Я выругалась и сцепила руки в кулаки. Время шло, а мы в полной заднице со сраной картой больной девки в руках, посреди сраного леса непонятно где!!!

— Короче, — продолжил Шанель, — Эти сестры, обе, предоставляли услуги клиентам и это точно. Но узнать наверняка, понятно, что нам не дадут. Как и о том, почему в "Шинорацу" проводили аудит переодетые парнишки под прикрытием налоговой прокуратуры. Ясное дело Паноптикум им не обыскать, остаётся только шариться там, куда открыт вход официально.

— Ясно, — подытожил Ю Чон-ши, и продолжил, — Что с прессой? Смогли замять всё в театре?

— Вы не поверите! Я такого не видел никогда. После того, как Лика-ши сорвалась в погоню за этим…

— Чи Хон!!! — опять рыкнул Ю Чон, а я приняла от Анастасова бутылку воды.

— Пей! — кивнула словам наставника, а он поправил плащ на моих плечах и отобрал карту, продолжив буравить её долгим взглядом, пока Шанель стал говорить дальше:

— В сети распространяется фейк о том, что это был перформанс. Театр заметает следы и подчищает репутацию. Мало того у нас в управлении гости. Аж целых двое! Стоят на первом этаже в вестибюле. Два дружка Хан Бина заявили, что с места не сдвинутся, и намерены ночевать в управлении, пока не встретятся с Ликой.

— Это я им сказал, — буркнул дядя, не поднимая взгляда от карты, — Парни помогли мне попасть в вольсэ Хана, но мы его не застали. Было уже поздно.

Ноги снова начали наливаться лёгкостью, а живот скрутил спазм. С каждой минутой становилось все тяжелее сдерживать страх.

— Проверьте откуда было отправлено сообщение и с какого номера! Личности Хатори умны, но в порыве азарта могли совершить ошибку, — я еле достала его телефон, руки не слушалась, а в груди защемило опять, когда я увидела этот сотовый.

— Можно ещё проверить камеры видеонаблюдения, которые находятся в округе у его комплекса. Главное, чтобы его семья не вмешалась, — проговорил в трубку Шанель.

— Йон Со выгодна смерть Хана, — парировал Ю Чон-ши, а я застыла после этой фразы.

— Не произноси это… — прошептала надтреснутым голосом, и продолжила, — Хон Джину было приказано устранить меня. И приказ отдал именно Йон Со со слов самого ублюдка.

— То есть… — начал Ю Чон-ши, а я продолжила.

— Хан не просто так оказался в том норэбан, Ю Чон-ши. Йон Со всё подстроил с самого начала. И скорее всего версия о том, что девушку убила именно мужская личность из ревности, подтвердилась полностью.

— Что, мать вашу, происходит в этом клубе для айдолов? Они что там вообще рехнулись? Из же общество размажет по сцене, если узнает какое местечко они себе создали?! — Шинель шикнул в трубку, а я покачала головой:

— Мне плевать, кто и что там вытворяет! — я посмотрела на дядю Олега и он кивнул со словами:

— Здесь что-то не так.

— Но другой зацепки у нас нет! — я отдала ему плащ и закрутила волосы в пучок, подняла капюшон и пошла к дереву.

— Ты куда собралась опять одна? — крикнул Ю Чон-ши, и отключил связь.

— За своим мужчиной! — тихо, но уверено произнесла и подняла второй ствол под деревом, где его и бросила.

Достала запасные магазины и перезарядила оружие, вставив в кобуру обратно.

— Она всегда такая, господин Ана Стасов? — послышалось позади, когда я выхватила у одного из оперативников фонарь и пошла вглубь леса.

— Постоянно! И это не излечимо, господин почтенный инспектор. Я пытался вылечить эту дурь, как мог.

Они шутили, как ни в чем не бывало. А все потому что знали, сейчас у меня в голове била только одна мысль и одно желание — увидеть Хана перед собой, целым и невредимым.

Мы плавно продвигались вверх по склонам, а время шло. К тому моменту как мы встали у подножия нужного горного массива, прошло два часа. Ноги ныли и не слушались, холод пробрался под одежду, которая промокла не смотря на кожаный плащ.

— Собаки не могут взять след. Слишком сильный дождь прошел, — с досадой промолвил Ю Чон-ши, и начал переговариваться на корейском с остальной группой.

— Лика. Это слишком просто, — прицыкнул профессор, и я знала, что он прав.

Но надеялась, что кроме прочего эта тварь все таки любит игры больше всего. А значит и ложный след привел к новой загадке. Мы встали у входа в шахту, и я поняла о чем говорил Ю Чон-ши. Тут стояли десять оградительных кордонов и пять табличек с вероятной надписью "опасно" на хангыле.

— Это самоубийство, Лика. Эти шахты развалены. Им две сотни лет, и туннели в любой момент могут разрушиться от любого неверного движения. Лучше дождаться группу спелеологов. Они уже на полпути к нужному склону.

— У меня нет на это времени! — состояние ярости возвращалось, и голос снова становился холодным.

Я знала что со мной происходит. Это пограничное состояние между истерикой и апатией. Оно самое острое, и контролировать его можно, до тех пор, пока адреналин от страха играет в крови.

— Прошло пять часов из двенадцати, Ю Чон-ши! А значит осталось всего семь! Он пять часов в закрытом пространстве с человеком, сознание которого контролирует двух маньяков, бл***! Кажется я достаточно ждала!

— Но и времени немало потратила напрасно! Там не будет подсказки, Лика! — ветер хлестал по лицу, а я смотрела в глаза дяди Олега и ждала от него этой подсказки. Он всегда понимал всё. Всегда помогал.

— Вы тоже не знаете, где он… Если даже вы не знаете, то как мне его найти? Я… — слёзы опять застилали всё перед глазами. Прозрачная пелена из боли.

— Иди! Я не ходок в такие места!

Мы говорили на родном, но Ю Чон-ши прекрасно нас понял и не зная нашей речи.

— Пошли! — уверенно промолвил мужчина, и надел черную маску на лицо, протянув мне точно такую же.

Мы взяли тросы от смотки у поисковой группы, и мужик в форме пробасил:

— Примерная длинна мотка страховки тысяча метров, — он указал на огромный моток, который двумя тонкими тросами крепился к нашим ремням на поясе, — У спелеологов есть радарные маячки, но вы не хотите их ждать, поэтому придется пользоваться спасательным снаряжением. Но вам этого хватит на пол часа поисков. Эти шахты уходят в глубь массива на три километра и это не прямая дорожка, госпожа инспектор! Это извилистые повороты и десятки развилок с узкими проходами. Это прииск, это не пещера. По хорошему вам нужны кислородные баллоны, но их у нас нет. Чосомнида!*(простите) — он показал, как закрепить трос к карабину на моей форме, и поклонился.

— Уверена? — Ю Чон ещё раз меня переспросил, но я лишь молча кивнула.

Мы вытащили оружие, и приставив фонарики к стволам, аккуратно ступили в кромешную тьму, которую тут же разрезал свет, который они излучали.

— Тут дохера ходов и переходов, Лика-ши! Поэтому я не советую разделяться.

И он был прав. Здесь ничего и никого не могло быть. Это либо ловушка, либо место, в котором есть одна из подсказок.

— Идём! — я уверенно ступила на шаткий мост из досок, через обрыв, и прошла в первый туннель.

— Ищите поворот направо. На карте он опять указан пастью волка и луной, — раздался в ухе голос дяди, и мы свернули в правый поворот.

Связь начала пропадать, и он успел лишь добавить:

— Больше меток нет.

— Лика? — я обернулась и увидела то, на что указывал Ю Чон-ши.

В полной темноте, вдалеке коридора, у которого казалось нет конца висело что-то над потолком. Оно отливало красным, и в свете фонаря было похоже на силуэт…

— Нет… — я замотала головой, и начала пятиться назад, — Это не может быть он… Нет… Это… Нет, — я упала на пол, и начала глотать ртом воздух.

Мне казалось, что на меня смотрит повешенный старик из ханока, но его лицо сменяется лицом Хана, и я начинаю резко вдыхать воздух, потому крик подступает к горлу.

Здесь почти нет воздуха, и холодно как в могиле. Точно такой же, как тот подвал… Холод…

"В горячем омуте воды кристальной,

Видны все облики луны,

А горный воздух чист и прозрачен.

Но он не несёт истины."

— Горячий воздух… Облики луны… А горный воздух это ложь! — я вскочила и тут же услышала слова Ю Чон-ши, который не испугался и пошел вперёд к обычной тряпке красного цвета.

— Это его? — спросил он, а я схватила пиджак и начала шарить руками по карманам, но в них ничего не было, за то я ощутила его запах, и в моей груди разлилось тепло.

— Да, это пиджак Хана, — прошептала, и подняла взгляд на Ю Чон-ши, — В Корее есть горячие источники?

— Есть! Но все они слишком далеко от Сеула. В Сок Чхо есть один, но и туда ехать несколько часов. И это общественные места. Не дикие и не заброшенные. Там всюду видеонаблюдение, и это маловероятно.

Я сжала в руке пиджак, и сцепила зубы, но Ю Чон-ши, вдруг попросил:

— Помнишь дословно хайку? Повтори, пожалуйста.

— В горячем омуте воды кристальной,

Видны все облики луны,

А горный воздух чист и прозрачен.

Но он не несёт истины, — повторила, а мужчина застыл.

— В Итэвонэ, рядом с навесным мостом, есть недостроенный развлекательный комплекс. Застройщик разорился и успел построить лишь бани на нижних этажах… Мы ещё расследовали это дело, потому что там крупное хищение и труп.

— Волки, луна? Есть что-то такое?

Мужчина покачал головой и ответил:

— Нет.

— Поехали! — я схватила его за руку и потащила к выходу.

— Лика-ши, ты… — он показал на мою руку, которая тянула его за собой, а я отмахнулась:

— Это неважно! Нам около двух часов выходить из лесу. Сколько времени отсюда до этого комплекса?

Мы медленно пробирались обратно, а мужчина тихо спросил, оборвав меня:

— Поэтому ты его так ищешь? Это он… Смог…

— Да! Это смог сделать Хан.

— Туда ехать час! — ответил Ю Чон-ши, и уже сам пошел вперёд помогая мне и придерживая.

— Я могу сама! — сухо отрезала его попытки, на что мужчина так же сухо ответил:

— Я видел это с самого начала нашего знакомства. Но ты женщина, а не мужик! Уставшая и побитая! Прекрати это!

— Ненавижу жалость, Ю Чон-ши! Поэтому не смей больше так делать, — вырвала руку, и сама поднялась к выходу и прошла через мост обратно.

Дышать сразу стало проще, но не от того, что мне стало легче, а от того, что это была всего лишь красная тряпка, а не Хан.

— Сворачивайте эти поиски, — все застыли, а на склон начал подниматься мужчина в чёрном.

Огромный мужик, ростом под метр девяносто, стоял в кепке, маске, и спец форме без опознавательных знаков. Грузный и хорошо сбитый, со спецсвязью в ухе и с оружием в набедренной кобуре.

— Кто вы такой? — за секунду все подняли оружие, а свет от фонарей ударил прямо в фигуру незнакомца.

Я присмотрелась к нему, и заметила насколько необычными были его глаза. Это почти нереально, но передо мной стоял мужчина с раскосыми голубыми глазами.

— Я не могу раскрывать своего имени, но вот что вам просили передать. Вы, госпожа Адлер, знаете, кто прислал вам помощь.

— Так вы всё это время следили за этим игорным домом, за клубом? За всем! Вы же не кореец и даже не японец, — парировала сухим голосом, а потом холодно отчеканила на русском, — Ты наш! И об этом даже акцент твой говорит!

Мужчина медленно снял повязку и ответил на чистом русском языке.

— Всё намного серьезнее, чем ты думаешь, Малика. Это расследование лишь часть того, что мы ведём уже три года. Ты видела клуб! Ты была в том игроком доме, и наш шеф показал тебе какие игрушки прячет обычный норэбан. Как ты думаешь? Это могли устроить обычные богачи? Могли построить клуб, в который не войти никому? Это система, Малика. И если ты хочешь найти своего мужчину, у тебя осталось шесть часов, чтобы разгадать этот ребус.

— Вы же отказались нам помогать? А значит вам нужна наша помощь! — я холодно ухмыльнулась и получила такую же холодную ухмылку в ответ.

Лицо мужчины подвернулось и я только сейчас заметила на его лице глубокий шрам через всю правую щеку. Грубый синюшный след от глубокого пореза, который вселял страх. Потому что уродовал красивое молодое лицо.

— Хон Джин раскололся, и мы узнали, что у объекта есть то, что нам нужно. Вторая личность — парень с именем Сын Хи практически гений, и чтобы сбежать от всех, забрал с собой очень важную для нас вещь.

— Какую? — я подалась вперёд, но меня тут же осек Ю Чон-ши, и это понятно. Он ни слова не понимал.

— Я требую, чтобы вы мне объяснили, что здесь происходит! Иначе я сейчас же вас арестую!

— Ну попробуйте, а я посмотрю на это! Наша группа идёт на прямое нарушение приказа и помогает вам, чтобы Ким Хан Бин остался в живых! Нам приказано ждать и наблюдать. И мы взяли бы Хатори после расправы над парнем, даже без угрызений совести. Наши люди внедрены в их круг, и поэтому мы не вмешиваемся. Впервые мы встретили не просто полицейских, уважаемый инспектор Ю, а оперов с мозгами! Поэтому помолчите и дайте нам с этими людьми добраться до общей цели. Ваши методы не работают в этом деле! Это психопат, которого использовали, как инструмент в игре. Он убивал, а кто-то платил за это зрелище! — мужчина холодно оскалился так, что меня пробрал озноб, мало того эти глаза, они смотрели очень пристально и видели всё насквозь.

Опасный и обученный спецагент разведки. И он всё равно доберется до Хатори, а то что она решила поиграть жизнью Хана этим людям только на руку. Для них мы как мелкие детали. Как ступени к тому, что они хотят достать.

— Не заливай, айн, — прицыкнул на русском профессор, — Вы просто не можете сами добраться до преступника, и забрать то, что вам нужно.

— Профессор Олег Анастасов, лучший специалист в психиатрии и лауреат Нобеля! Я был уверен, что вы признаете мою кровь, Олег Александрович.

— Хочешь сказать, что в другом я ошибся? — парировал дядя Олег, а я начала вскипать:

— У меня нет времени на ваши светские беседы! Ю Чон-ши! Прикажи всем опустить оружие. Этот человек едет с нами!

— Лика! — Ю Чон-ши сцепил челюсть, а я обернулась к наставнику, и он меня осек:

— В корейской мифологии ведь волков почти нет? Так?

— Да, — кивнул Ю Чон-ши и продолжил, а я подошла к наставнику и встала над картой, — Чаще встречаются тигры. Они и есть священными животными. Волки ассоциируются с чем-то темным и не каноничным.

— Тогда это не хайку, и это не японский ребус, а обычная игра слов. Все метки на карте должны трактоваться иначе. "Истины нет…" — процитировал профессор, — А значит, вместо гор, луны и волков. Должна быть низина, солнце и тигры. Тьма противоположная свету. Но искривлённая, как всё в случае с этим делом.

Я выхватила карту и перевернула вверх ногами, потом присмотрелась, и указала на точку, где был один единственный иероглиф, который обозначал самую низкую точку на карте.

— Это где? — посмотрела на Ю Чон-ши, но ответил тот самый спасатель, который крепил наши тросы:

— Это гряда, где проходят солевые пещеры. Они как раз под землёй. Но всё оградили неделю назад, когда провалились трое рабочих.

Мы переглянулись, пока айн за моей спиной, быстро что-то передал по связи, и кивнул.

— Через пять минут будет вертолет! Ждите! Но полетит только инспектор Адлер и я! — отрезал мужчина, а я осекла попытку Ю Чон-ши возразить:

— Езжайте в управление и разберитесь с Йон Со, Ю Чон-ши! Он должен понести наказание за смерть Мён Хи. Со мной всё будет в порядке.

— Господина Чхвэ мы оставляем вам! — подмигнул Ю Чону айн, — Так что займитесь своими прямыми обязанностями и используйте запись, что мы вам дали. Посадите чобаля! Если успеете поймать, пока он не сбежал с половиной активов "Шинорацу".

— Проявил бы уважение, невежда! — шикнул Ю Чон-ши и передал по связи, чтобы сворачивали все группы поиска.

— Я не кореец, и плевать хотел на ваши манеры, господин! — холодно отрезал айн, а я всё не могла понять, почему дядя Олег его так назвал.

— Что значит "айн", дядя? — шепнула профессору, а тот усмехнулся и закутался плотнее в плащ, принимая фонарик и трос от спасателя.

— Монголоидная раса с голубыми глазами. Но это лишь теория. И вообще больше на миф похоже. Этот парень может оказаться обычным метисом нашей бабы и японца, например, или наоборот, — профессор отдал мне карту и придержал за руку, — я тебя прошу, Малика! Не убей ненароком. Ты в пограничном состоянии, и может наступить момент, когда ты не сможешь себя контролировать! Поэтому, я прошу тебя… Останься человеком! — прошептал дядя Олег и отпустив меня, начал спускаться вниз по склону, придерживаясь за тросы спасателей.

Над головой послышался рев моторов и лопастей, а потом стал раскручиваться ветер и на плато у входа в пещеру упала канатная лестница.

— Пора! — прокричал айн, и пригласил меня первой подняться на борт.

Я схватилась за лестницу, и начала подниматься вверх, пока подо мной следовал этот необычный мужчина.

Уже внутри, пилот лицо которого было не разглядеть, бросил нам наушники, а вертолет начал набирать высоту. Айн сел рядом со ной и надел маску обратно на лицо, пока я надевала наушники.

— Скажи хотя бы имя? — перешла на русский, а взгляд парня тут же цепко прошёлся по мне:

— Тэрхан. Можешь называть меня так.

Чтобы облететь местность заповедника нам понадобился час. Уже близился рассвет, и это окунало меня в зверский ужас. Он там сам. Привязан к цепям, и терпит то, что когда-то терпела я. Это моя вина. Это именно я не смогла защитить его от подобного. Ведь хорошо знала, что он часть этой партии. Как и то администратор из норэбан, Хан был мишенью, которую в итоге и должны были обвинить в подобном зверстве. А про дом, который хранил память вонхви*(призраки невинноубиенные, кор. миф.) не должен был узнать никто.

Мой мир оказался намного ужаснее того, что я видела каждый день. Если есть зло ещё большее, то наверное должно же быть и что-то ярче, чем немой аджосси? Я не верю, что этот мир не спасти. Не верю… Потому что даже для такой, как я нашелся свет. Яркие тона заката, теперь не столь обжигающие для меня. Потому что я видела краски намного насыщеннее. И показал мне их Хан. Обычный повеса, невежда и пошляк. Мальчик, которому только двадцать, хранил в себе столько же света, сколько старик, который любил свою дочь до последнего вдоха, не смотря на то, что она бросила его.

— Мы на месте. Квадрат "восемь три восемь" в пятистах метрах от цели на северо-восток. Вход за горными водопадами, — прогремел в ушах голос пилота, и я поняла что это американец.

Четкий акцент, и половина слов "проглочены" в гортани.

Тэрхан раскрыл дверцы вертолета, и в салон ворвался сильный холодный ветер. Он выбросил два троса, и бесцеремонно схватил меня руку, потянув на себя, закрепив страховку на карабине моей спецовки. Мной пробила дрожь, и отголоски паники подобрались к горлу. Но я теперь не чувствовала животного страха. Это был лишь дискомфорт.

— Спускайся! — пихнул в сторону края, и начал крепить страховку на своей форме.

Крепко хватаюсь за трос и стараюсь не смотреть вниз, где видны только опушки деревьев и темнота. И только островок света стройки через пятьсот метров от кромки лесной опушки, говорит о том, что это именно то, что мы ищем.

Мы близко. И я словно шестым чувством ощущаю, что не ошиблась. Это именно то место. Идеальное для того, чтобы сбить нас с толку, и чтобы скрыть заложника. Пустынно. Нет камер видеонаблюдения, и лишь охранники, которых мы находим без сознания за оградой, где стоят бульдозеры с ковшами, а в шахту для удобства постройки проведен свет.

— Он реально не тупица, — шепчу и осматриваюсь по сторонам, доставая оружие.

— Нет, но проиграл бабе, — ответил Тэрхан и встал спиной рядом со мной, когда мы прибились к корпусу бульдозера на строй площадке.

— Ты его идентифицируешь…

— Они все личности, Малика. Я видел все четыре, — ответил мужчина, и указав двигаться вперёд между техникой.

— Четыре? — переспросила я, когда мы подобрались к крайнему бульдозеру у самого спуска в шахту.

— Да! Сын Хи, Хи Ши, их мать, и сама Хатори. Её ты и видела в игорном доме! Она вышла лишь раз по приказу матери, когда Сын Ри начал рокировки.

— Вы все знали! И не помогли?! Из-за вас погибло ещё четверо людей! — я шикнула, и окатила его таким взглядом, что мужчина нахмурился.

— Я думал ты умнее, Малика. Мы не простые полицейские. Мы подразделение разведуправления, о котором не все президенты в этом мире знают. Как ты думаешь? Нам есть дело до обычных гражданских, когда у нас задача поймать того, кто руководит такими, как Хатори?

— Мне этого не понять никогда, — я скривилась, и прихватила пистолет сильнее в руке.

— Потому что это не твой мир, лунная женщина. И скоро ты это поймёшь.

Он вышел вперёд, и как кошка, тихо и почти беззвучно, заглянул внутрь, встав за ковшом, который свисал на входом. Поднял палец вверх, обернул вправо и раскрутил им в воздухе. Это значило, что я должна зайти справа. А то, что последним он показал двойку, явно указывало, что там две шахты.

Я медленно обошла бульдозер, и зашла с правой стороны. Тэрхан указал вниз, и я действительно увидела два спуска, которые были оборудованы ступенями для удобства рабочих. Огромный котлован, был освещен до самого дна с развилкой вправо и влево.

Мужчина на что-то нажал на запястье, и приставил его ко рту:

— Слышишь меня? — в ухе прозвучал тихий гортанный шепот.

— Да, — нажала на кнопку в ухе, и парень продолжил:

— Разделяемся! Ты идёшь в правый поворот, я в левый. Если находим цель, тут же связывается. Канал чистый, потому что работает как рация.

— Поняла!

— Выполняй! — он спрыгнул первым, и беззвучно опустился на ступени тут же скрывшись в левом повороте.

Холодный воздух и соленый привкус на языке. Это место не давало дышать свободно. Я свернула вправо и очутилась в самом настоящем узком проходе в более широкие шахты. Это действительно был солевой прииск, в котором успели уже выстроить залы с банями.

"Горячие источники… Истины нет…"

— Искусственно созданные значит, — я прикрыла глаза с неким облегчением, но продолжила движение вперёд, натянув маску выше на лицо.

Полная тишина, горная порода повсюду, и стук капель… Один стук, второй, а под ногами скрипит песок и соль. Глаза начинает печь, от того, что это необработанное пространство, и влияние лугов слишком высокое.

"Я уже близко, милый… Я совсем рядом… Я почти добралась до тебя… Потерпи!"

Сворачиваю в недостроенный зал и застываю. Дыхание спирает, а я прирастаю к полу, направив пистолет в Хана.

Дуло дрожит, с руки норовят выпустить пушку, и побежать к нему. Снять с его рук эти цепи и прижать к себе. Кровь на жёлтой почве, смешанной с солью.

— Хан… — это всё, что я успеваю сказать, прежде чем цепь натягивается, и я слышу как он стонет, сквозь боль.

Ярость поднимается жгучей волной от ног. Кипит в мышцах, и первое что я делаю это снимаю пистолет с предохранителя и перевожу в сторону девки в черном кимоно, которая держит строительную кнопку для подъёма в руках, и ухмыляется, как тварь.

— Ну, здравствуйте, инспектор Адлер! Признаюсь, вы оказались слишком умной, — грубый голос, мужская поза, и прямая атака.

— Сын Хи. Это ведь ты? — я вхожу в зал, и стараюсь не смотреть на Хана, иначе мне снесет крышу совсем, и я застрелю эту тварь прямо тут.

— Лестно, что вы знакомы с нами всеми. Приятно понимать, что не зря старался и судя по тому как красиво вы выглядите, я постарался хорошо, чтобы вы почувствовали острые ощущения.

Он хохотнул и резко выхватил пистолет, и мне в последний момент, пришлось отскочить в сторону, и сесть за бассейном из которого валил натуральный пар. Это кипяток. Хан подвязан за подъемные цепи крана.

— Ты хочешь сварить его живьём? За что, Хатори? — я прикрыла глаза и начала считать до ста.

"Нужно взять себя в руки! Нельзя действовать импульсивно!"

— Я в пятом пролете, на юго-запад от входа, — шепнула по связи, пока эта больная тварь начала хохотать.

— Хатори не выйдет, дорогуша, — послышался женский хохот, а над моей головой просвистела пуля, и мне пришлось прикрыть глаза.

— Приятно познакомится, Хи Ши! — я резко поднялась и опираясь на борт бассейна, выстрелила в цепи над головой Хана.

— Это не даст, ничего! — зарычала Хи Ши, и опять выстрелила в ответ.

Воздух разрезал выстрел, но я пропустила его, потому что выстрелила снова, и одна из цепей разорвалась.

Адреналин был в виски, и лишь спустя секунду, я поняла, что по мне ползет что-то теплое и жидкое справа. Предплечье моментально отдало дикой болью, да такой что потемнело в глазах. Резко выдохнула, и, сцепив зубы, посмотрела на место ранения. На вылет. И это хорошо. Стянула пояс плаща, и быстро перевязала руку выше ранения.

— Тварь! — у меня прокатилась красная пелена перед глазами.

"Думай, Лика! Не впадай в агрессию!"

Я прикрыла глаза и опять громко крикнула:

— Хатори! Тебе было больно первый раз? Ты должна помнить как это больно, когда огромный мужик, который противен тебе начинает вынуждать тебя. Бить. Он связал тебе руки? Или просто заломил? Я видела те цепи в подвале. Приковывал значит?

— Заткнись! Немедленно! И не трогай моих детей! — строгий женский глубокий голос. Мамаша явилась.

— Больная проповедница мне не интересна! — я смотрела на скальную породу перед собой и продолжала, крепко сжимая в правой руке пистолет, — Дай поговорить с хозяйкой тела!

— Она не выйдет!

— Она тебя ненавидит! Именно поэтому и выбрала для контроля тварями, которых породила её боль. Поэтому девочка выйдет. Она знает, что ни в чем не виновата.

— Заткнись!!! — истерия и припадок, а как следствие крик нечеловеческим голосом.

— Хатори!!! Я знаю, как это, когда тебя насилуют! Я знаю, как больно и противно смотреть в глаза собственной смерти, которая содрогается от удовольствия на тебе, когда по твои щекам текут слезы. И даже если орать во весь голос не поможет.

— Закрой рот! — рык, а значит прорывается Сын Хи.

- Тварь закроет его грузной огромной лапищей, и будет говорить всякую пошлую херь, чтобы продлить своё наслаждение твоей болью. Выходи, девочка и я помогу тебе! Прошу! Парень, над которым издеваются твои защитники, это единственный человек, который помог мне избавиться от страха и боли.

— Это не я… Честно… — тихий и совсем испуганный голос, — Мне было так больно.

Я поднялась и медленно выглянула. И это было моей ошибкой. Сын Хи…

— Умная тварь! Но со мной это не пройдет! — Сын Хи схватил Хана за горло, и я с ужасом заметила, что он все это время был в сознании.

Меня словно током прошибло, когда Хан посмотрел в мои глаза и кивнул. Сцепил челюсть и впервые увидела такой его взгляд. Холодный, черный и злой. Полный ярости взор, который все равно смог передать ласку.

Я же прошлась взглядом по его лицу и по моему телу прокатились озноб и дрожь, от того насколько он был избит.

Хан резко разорвал зрительный контакт, схватился за цепи руками и с рыком подтянулся вверх, а обхватив тело Хатори ногами, ударил девушку коленом в лицо. Я тут же выпустила не меньше семи пуль по цепям, и они наконец упали.

Заметив это, личности начали выскакивать одна за одной и Хатори впала в острую истерию.

В таком состоянии человек обладал силищей, как у быка. Поэтому она сразу понеслась в мою сторону и почти достала, но в последний момент, вокруг её горла сомкнулись руки Хана. Он схватил её со спины, обхватив за горло скованными руками, и начал придушивать еле удерживая:

— Не тр-р-рогай!!! Её!!! — зарычал Хан, и они упали спиной на землю.

В этот момент Хатори запищала, и начала отбрыкиваться с такой силой, что я еле ухватила её

за ноги.

— Держи, Хан! — я села на ноги девушке, но меня со спины отпихнул Тэрхан, который вбежал в зал весь в болоте.

— Уйди, женщина! — рыкнул мужчина, и обратился к Хану, который уже побледнел, удерживая Хатори.

— Держи, парень! Крепко, мне нужно попасть в сонную артерию! — Хан лишь кивнул на слова мужика, пока я застыла и не могла пошевелиться совсем.

Тэрхан достал металлический шприц, и переглянулся с Ханом снова. Он тут же сжал Хатори сильнее, и айн сумел попасть в нужное место.

Девушка обмякла в руках мужчин, а я ощутила, как меня пробрала резкая дрожь. Начала пятиться назад, и вспомнила, что было со мной в таких припадках. Меня держали точно так же, как эту несчастную девочку, чтобы успокоить в первые недели после изнасилования.

Хан поднял руки, и отпустил Хатори полностью, медленно повернул голову и посмотрел на меня с мягкой улыбкой:

— Лика… — тихий шепот любимого голоса, и я вижу как он падает на спину обратно, закатывая глаза.

— Хан!!! — я вскинулась и присела рядом с ним, начала трясти, а когда притронулись к лицу и волосам, заметила на голове кровь.

— У парня черепушка пробита, скорее всего, — скривился Тэрхан, а я неотрывно смотрела на кровь на своей ладони.

— Диск у нас! Объект у инспектора Адлер. Поднимайте вертушку. Нам нужны руки. Тут два почти двухсотых.

Звуки доходили словно из того самого колодца. Моего колодца. Где внутри, на дне той самой воды, которую изменил Хан, лежала моя банка. И она открылась. А с ней наружу вышло всё. Пока мы летели в вертолёте, я вспоминала всю свою жизнь. Так бывает, когда ты держишь за руку её смысл. Вспоминала и смотрела на лицо под кислородной маской, и не могла оторвать глаз. Каждая чёрточка, каждый плавный изгиб, каждый сантиметр этого лица был моим. Любимым и самым ценным. Оно постареет, но совершенно точно останется таким же любимым и родным. А память… То, что я проклинала раньше со всей силой, будет возвращать мне его лицо молодым. Таким, каким я увидела его впервые.

Физическая боль была ничтожной. Словно на периферии я чувствовала, как саднит рука, но я не могла отпустить другую руку. Не могла лишиться того самого смысла.

Но его отобрали… И не по моей воле.

— Отойдите! — я стояла посреди отделения интенсивной терапии, а за окном ярко светило солнце.

— Простить, но входа нет! Вы быть посторонняя лицо! — чеканил охранник, каждое слово, пока я понимала что вот тот конец, о котором я сказала Хану в машине.

— Отойдите! — хватаюсь за кобуру, но меня осекает строгий голос, который я хорошо запомнила.

Мразь, и прихвостень Чхвэ Йон Со, адвокат Хон повысил голос и бросил мне в спину:

— Инспектор Адлер! Прекратите это, иначе я запрошу ваш арест на двое суток!

Я медленно повернула голову, и смотрела словно сквозь сужающийся туннель на морду и пасть этой продажной твари.

— С вами хотят поговорить!

Весь персонал реанимационного отделения больницы "Мирэ", в которую и привезли Хана несколько часов назад, застыл. Медсестры повыскакивали из-за стоек, прикрывая в шоке рты руками, смотря на то, как посреди коридора стоит больная баба с пушкой в руках, и угрожает охране у палаты наследника "Шинорацу".

Я вложила пистолет обратно, и прищурившись сказала:

— Веди!

Он лишь ухмыльнулся, и указал в поклоне направление, а я уже знала, кто меня желает видеть. Поэтому вошла в кабинет заведующего отделением, и получила тут же по лицу.

— Мичиннян коллыгатхэнён *(Грязная шлюха!) — завопила мать Хана, которую я впервые видела.

Мы стояли в широком кабинете обставленном в светлых тонах, и я прекрасно рассмотрела эту женщину, благодаря этим тонам. Она была как серое пятно на белом, но при этом держалась так, словно белее этих стен.

Я отвернула голову после пощёчины обратно и холодно прошлась по ней взглядом:

— Госпожа Ким, желает чтобы вы немедленно покинули территорию Корейской республики, и больше никогда не искали встреч с её сыном!

— А если я не хочу? — вскинула подбородок, на что женщина начала изливать на меня такие вопли, что голова разболелась сильнее, а бандаж на руке уже не помогал от боли.

— Вас никто не спрашивает! Ваши документы на депортацию уже готовы. Мало того, нам хорошо известно, что это именно вы сделали мишенью для больной психопатки господина Ким Хан Бина! Госпожа Ким уже направила соответствующее прошение и вашему непосредственному руководству с просьбой уволить вас со службы и отобрать звание капитана полиции.

— Моё руководство пошлет и вас, и госпожу Ким, поэтому ваши потуги безрезультатны! Вы бы лучше о своем старшем господине позаботились! Его ждут огромные проблемы! — я смотрела ей прямо в глаза и понимала, что это действительно конец.

Эта женщина точная копия моей бывшей свекрови. Она никогда не отпустит сына со своего поля зрения. Даже если Хан будет сопротивляться, она и самолёт остановит прямо в небе, но снимет его с рейса. А меня запихнут в него силком.

— Ты! — она рявкнула, и прошлась по мне новым яростным взглядом, — Не сметь угрожать моя семья, чужая женщина! Ты взрослая и хитрая кисен! Не сметь больше прикасаться к мой сын и убираться свой дом!

— А вы мнения своего сына спросили? — по моей щеке покатилась слеза, но я не могла взять себя в руки, поэтому высказала ей всё в лицо, — Вы хоть знаете, что он любит есть китайскую лапшу из обычной закусочной? Вам известно, что он надевает всегда черные футболки, потому что так делал его отец? Вы интересовались у него, почему он не может даже в колумбарий к нему прийти и до сих пор считает, что папа жив! Потому что это ВЫ не дали ему проститься с отцом! Вы знаете, насколько он вас любит?! Вы знаете, что он плачет, когда вспоминает что его мать просрала, свою жизнь в бутылке и деньгах! Вы хоть раз видели его искреннюю улыбку, когда у него что-то получается? Вы мать? Или вы женщина, которая воспроизвела его на свет?! — я выдохнула, а потом стала задыхаться от боли, потому что она не поняла ни слова из того, что я ей сказала.

— Вон! Что ты знать о том, что чувствовать мать? — прошипела женщина, а я на выдохе ответила:

— Знаю, потому что потеряла ребенка на третьем месяце, когда меня изнасиловал собственный муж! Поэтому гордитесь, что вы ЗНАТЬ! а я не знать…

Я вышла вон за дверь, и меня сковал холод. Глянула на двери, у которых стояло шестеро амбалов, и продолжала стоять, пока ко мне не подошёл единственный человек, который всегда оставался в моей жизни.

— Пойдем, девочка! Нам нужно в управление и домой!

— Мы летим домой? — я продолжала смотреть на двери и ждала, вытирая слёзы рукой. Как идиотка ждала, что вот сейчас они откроются, а из них выйдет Хан.

— Да, доча! Мы летим домой! Хватит с нас этой заграницы! Мне совершенно не понравился их музей с унитазами! — дядя Олег, как всегда цинично шутил, но только он мог знать насколько мне больно.

— Пошли… — Анастасов приобнял меня и развернул к лифтам.

— Я… Мне…

— Ты сделала всё, что могла, Лика. Это фатум. В жизни людей, так называют других людей, которые врываются в нее и меняют полностью.

— Я не могу уйти! Не могу! Это предательство! — я вырвалась, но Анастасов впихнул меня в дверь лифта и рыкнул:

— Нас вышвырнут отсюда всё равно! Хан не успеет очнуться, а на реабилитацию такого ранения нужны недели! У этой ситуации один выход, Лика! И ты его знаешь! Дай парню повзрослеть и сделать свой выбор. Если он мужик, и дорожит тобой, он найдет тебя и посреди Антарктиды, дура! — я вздрогнула, а дядя Олег ударил по кнопке первого этажа, и тихо добавил:

— Прости! Не верится, что могу журить и хаять тебя как раньше, не опасаясь, что ты в истерику впадешь! Поэтому начинаю входить во вкус!

А я была близка именно к истерике. И первые её отголоски случились в апатах, когда на следующий день я собирала вещи. Лучше бы я не трогала ни сумку, ни то, что было в ней. Лучше бы я не складывала три скудных черных футболки и несколько пар джинс в неё. Лучше бы я не трогала ничего, и опять сидела вместе с ним на низком диване, смотря на то, как закат ярко окрашивает его фигуру. Как солнечный свет слоями разных красок из палитры рисует изящное тело, а в черных волосах, которые небрежно растрёпаны моими руками, играет золото. Лучше бы наблюдать за тем, как по его коже стекает вода, а на широкой вязи иероглифов на правом плече останавливаются капли, задерживаясь в необычных словах, смысла которых я не знаю.

Он не приедет за мной! Его мать сделает всё для этого. А судя из того, что мне сказал Ли Ю Чон-ши в управлении, меня выпроводят все равно. Даже не смотря на то, что это именно мы с дядей нашли преступника. Даже не смотря на то, что начальник департамента лично вступился за меня, и требовал продлить мою рабочую визу до окончания судебных тяжб и вынесения вердикта Хатори Кимура. Семья Хана действительно оказалась не так проста. Связи в политических кругах позволили ускорить моё возвращение домой.

Поэтому я стояла на черной сумкой, и положив руку на ткань красного пиджака, который лежал сверху, прошептала сквозь улыбку:

— Кумао, нэ саран…

За моей спиной закрылась дверь и послышался писк замка, к которому я уже привыкла. Спустилась вниз и поблагодарив консьержку, ту самую улыбчивую и постоянно болтающую аджуму за её теплый прием и работу, низко поклонилась ей и вышла из комплекса.

Меня тянуло ещё к одному месту. К тому смотровой площадке в конце парковой зоны моего комплекса. Поэтому я спокойно и неспешным шагом пошла именно в её сторону. Солнце опять играло с облаками в прятки, поэтому его лучи то облизывали город внизу, то нет. И это было то самое воспоминание, которое я заберу с собой, как и Хана.

Воспоминание того, как я смотрела на чужой город человека, который стал моим. Место, в другой реальности, где за моей спиной опять пробежала стайка женщин в смешных кепках, но в этот раз в моих ушах не было дикого набора звуков. В этот раз в моих ушах слышались лишь его слова:

"Саранхэ, ё, наэ хетсаль…"

— Люблю тебя, моё тепло…

— Чего ты там бормочешь, Лика? — я вздрогнула и повернулась к дяде Олегу.

— Вы же должны были улететь ещё вчера! Я ж вас выпроводила! — прищурилась, на что мужчина фыркнул:

— Поговори мне ещё! Идём! Нас там Ли Ю Чон на парковке с парнями уже полчаса ждёт, а ты эстетическое удовольствие получаешь от панорамных видов! Времени нет! Вылет через два часа!

Он отобрал у меня чемодан и выпятил правый локоть:

— Уваж старика! Теперь ты можешь! — его голос смягчился, и я легко прихватила его под локоть здоровой рукой.

Только вот я и не знала, что держалась я ровно потому, что нас с Ханом раздела пара улиц в одном городе. Откат я встретила, когда вдруг поняла что сижу в самолёте, а до приземления во Владивостоке, остаётся час.

Это состояние душило, и выплеснуть я его смогла только закрывшись в туалете эконом-класса, где я села прямо на пол и меня прорвало. Мне было настолько плохо, что хотелось выть. А слёзы не давали дышать, как и гортанные всхлипы, которые я сдерживала с силой зажав рот и не издавая ни звука. Так я снова душилась слезами. И так я снова стояла напротив своей двери в высотке новостроя на тринадцатом этаже.

— Нужно было починить этот сраный замок! Какого хера! Дура тупая! Сколько раз, говорила себе! На лбу записать надо, бл***! — вторая стадия наступила сразу за первой.

Я начала орать сама на себя. Меня всё бесило, а родной город начал вселять злость и раздражение. Люди казались не такими, улицы казались чужими, а время остановилось.

— Фатум! К херам такой фатум!

И лишь войдя в свою квартиру, я осознала, что мой фатум это вовсе не Хан. Это совершенно другой человек.

Он широкоплечий, с перекошенным от злости лицом и глубоко посаженными глазами! Страшными глазами, которые снились мне в кошмарах год за годом.

Стас постарел. От того мужчины, который убил меня, не осталось и следа. На меня в лучах кроваво-красного заката смотрел монстр. Чудовище, которое вышло из тюрьмы и пришло расквитаться со мной окончательно. Оно стало ещё кровожаднее, а голос был похож на звуки, которые извергал старик прокуривший лёгкие.

— Ну, здравствуй, моя девочка! Чего ты застыла? Разве так встречают мужа после десяти лет разлуки!

— Как ты вошёл? — я схватилась за куртку, но поняла, что орудия у меня нет, поэтому дрожащей рукой схватила металлическую швабру, которая стояла в углу.

— У тебя замочек сломан, а девочка забыла его отремонтировать, — он шел на меня, и смотрел своими цепкими и страшными глазами.

— Не подходи… Не… Нет… — песок в часах начал обратный отсчет, а это чудовище встало прямо надо мной, и замахнулась.

Удар в дверь у моей головы был настолько сильный, что я оглохла, и в ушах начало звенеть. А потом палка… Жалкая металлическая рукоять выпала из моих рук, когда я впала в состояние истерики, и все картины из прошлого разом вернулись обратно, когда он схватил меня за волосы и швырнул через весь коридор в спальню.

Поднимаю глаза и понимаю, что ору как резанная, кричу и захлебываюсь, смотря на это со стороны, и продолжаю орать, когда надо мной склоняется лицо Олега, моего напарника, и он пытается докричаться до меня и остановить истерику.

Они успели в последний момент. Они следили за моей квартирой, как и обещал Данилыч. Но видимо эта тварь тем и занималась в тюряга, что оттачивала свои навыки.

Я продолжала кричать и забилась в угол комнаты, смотря на то, как его подняли и начали выводить. Ничего не помогало, и я понимала, что теряла последние проблески разума. Я выпустила девочку из своей клетки, дала ей возможность полюбить, и теперь она орала и билась в истерике до избитых в кровь пальцев, пока я сидела в той клетке, где постоянно находилась она… И смотрела на это словно со стороны. Наблюдала, как фатум разрушил мою жизнь окончательно.

Фатум это не любовь и не мой Хан.

Фатум это насилие и чудовище, которое убило мой разум окончательно…

****

14. Хан

Маленький мальчик учился плавать. Он плескался с отцом в огромном бассейне и весело смеялся.

— Аппа! Постой! Мне трудно!

Брызги отскакивали от резинового надувного круга, а отец продолжал убегать от сынишки.

— Когда я вырасту! Я тебя догоню! Я стану таким же сильным, как папа! И потом… Папа будет догонять Хана! Вот так! — маленькая ладошка с досадой ударила о водную поверхность.

Поднялись брызги вокруг небольшой ручки, и свет отбился от капель, пока взрослая рука этого же мальчика, сжала белую простынь в больничной палате до боли.

Я вынырнул из своего же сна, который длился необычно долго. Таких длинных и красивых снов я не видел никогда.Поэтому не хотел открывать глаза, хотел продолжать спать и смотреть на то, как папа учил меня плавать, как папа привел меня в школу, как отец получал со мной диплом, а потом гордился моими успехами в университете. Я словно смотрел целую жизнь, как красивый фильм, где в главной роли был я и моя семья. Простая и обычная, как у Ки Бома. Я был другим, и думал по другому. Хотел стать кем-то, и добиться счастья для своих родителей, видеть как они мной гордятся.

Но весь сон разрушил один силуэт. Тонкая фигура и маленькие нежные плечи, которые переходили в изящные линии рук, что держали пистолет. И направлен он был в меня. Растрёпанные волосы, дикий взгляд прозрачного неба, и страх. Мои зеркала словно были разбиты на кучу сраных осколков, в которых плескалась боль. Опять это дерьмо! Ненавижу видеть её боль, ненавижу смотреть на неё, когда она ведёт себя как бывалый мужик, не переношу, когда Лика уходит в этот свой мир полный дерьма! Он не для неё, и уж точно не для меня.

Я не готов прожить ещё раз такую херь. Ну его нахрен, смотреть на эту боль! Наблюдать за психованой девахой и понимать, что она убила столько людей, сколько не смогла бы родить, будучи здоровой. Это сраный ужас.

А самое главное я наконец понял, почему Лика жалела её. Я всё узнал за партией в шахматы, где был главным трофеем. А когда проиграл, то появилась больная девка Хи Ши, и начала объяснять мне своими особыми методами, почему все мужики это твари, которых нужно ненавидеть. Это дерьмо я выдержал лишь потому что знал, Лика придет. Поэтому ждал. Считал каждую секунду в голове, и даже не мог представить, что знаю столько чисел. Это единственное, что помогало мне оставаться в сознании.

И я дождался. Но то, что увидел, не принесло мне никакого облегчения. Наоборот, меня рвало на части лишь от мысли, что я идиот, и она может погибнуть в этой сраной пещере под землёй вместе со мной. Из-за того, что малолетний болван не послушал её, и не сделал то, что она просила. Но я не мог так поступить. Будь ещё один шанс, я бы остался с ней до самого конца. Не отошел бы ни на шаг, даже если бы мы орали друг на друга, как в машине. Это странно, но вот в этом дерьме я был уверен на все сто! Я никогда и ни за что её не отпущу! Может и я больной психопат?

Размышлял над этим вопросом, пока наблюдал за тем, как все эти часы вела себя Хатори. Смотрел на то, что стало с обычной девушкой, вернее на то, что с ней сотворил ублюдок, а с ним его жена. Это и вправду цепь, о которой мне рассказывала моя госпожа. Самая, что ни на есть, настоящая цепь, которая работает, как проводник подобного дерьма. Проносит этот ужас прямо между людьми, и кто-то может от него спастись, а кто-то, как Хатори несёт его дальше, словно болезнь. Разнося эту дрянь по воздуху. И этом именно то, что должно вселять ужас.

Я внезапно понял, что и я, бл**, несу что-то. Мои слова, которые вылетают со рта, мои поступки, то что я каждый день делаю и как себя веду. Все это тоже влияет на людей, которые рядом со мной. Прямой пример моя Лика. Если бы я не притронулся к ней, если бы не давил и не нёс пошляцкую херь, потому что у меня слюны был полон рот лишь от одного взгляда на неё, может она бы не стала моим "теплом", а я не стал бы для неё, чем-то ради чего она боролась как безумная с психопаткой.

Жизнь хитрая штука, и кроме всего того кайфа, что я получил, мне прилетело и другим по голове. А всё потому что, я был слишком жадный. Так говорит мой народ, когда кто-то получает итак слишком много, но требует большего. У меня было всё — бабки, девки. Но я получил настоящее. И мне предстоял ещё не маленький путь, о котором и не подозревал придурок Хан Бин.

А сейчас, очнувшись полностью, никак не ожидал, что окажусь в пустой палате, а рядом не увижу никого. Приходил в сознание долго, и понимал, что голова болит нещадно, а во рту словно ни капли сраной воды не побывало.

Я знал, почему то сплю, то просыпаюсь. Видимо Хатори удалось пробить мне голову, если я не мог несколько дней прийти в себя и думал, что это так сон продолжается.

Но в этот раз, и после этого сна я, наконец, смог открыть глаза, и увидел вокруг себя пустоту. Сжал до хруста простынь в руке, и приподнялся. Повязки уже сняли, поэтому мне стало намного легче. Но это лишь сраное слово "легко", а на деле я испытал много нового, когда поднявшись и пройдя в сторону двери, понял, что за ней стоит четыре полудурка из нашей охраны.

— Омма… — выдохнул ухмыльнувшись, и привалился к косяку двери головой.

Я понял всё сразу. Мне стало ясно и почему я был один, и почему не видел Лику перед собой.

Постучал рукой по плечу одного из этих идиотов, а он округлил глаза тут же и пробасил в наушник:

— Молодой господин очнулся! Вызовите доктора Нам!

— К херам ваших докторов, — я вырвал из его уха наушник и спокойно сказал:

— Сигарету дай!

— Господин, нам приказано…

— Дай мне сигарету и закрой рот! Ты ведь к такому обращению привык, пока работал на тварь, которая убила молодую девушку? — мой голос звучал совершенно обыденно, а мужик тут же достал сигареты, и впихнул мне в руку, вместе с зажигалкой, потупив голову вниз:

— Только прошу вас, молодой господин, покурите в уборной! Меня госпожа со свету сживёт!

— Мне насрать! — захлопнул перед его носом дверь, и открыл уборную справа, — Я ещё на нужнике не курил!

Сел на унитаз и посмотрел в зеркало, которое висело на стене. Мне хотелось всё ломать, крушить, уничтожать, и орать во всё горло, потому что даже такой идиот, как я понимал — Лику вышвырнули из страны, и приложила к этому руку моя омма. Я слишком хорошо её знал. И моя Лика была во всём права.

Вставил сигарету в зубы и подкурил, а передо мной летало всё. Была перевернула кровать, разбиты окна, раскиданы предметы по всей палате. Разбито и поломано к херам всё вокруг, как господин Ким Хан Бин внутри.

— Господин… — скривился и хмыкнул, ощутив, как в голове не то что заплясало, у меня пол под ногами кругом пошёл, — Дерьмо! Даже покурить не могу!

Бросил сигарету на пол, и понял, что до сих пор думаю, что сплю. Окружающая действительность казалось сном. Я не мог поверить, что пережил такое, не мог даже в башке своей поместить, что вот такая херня возможна в мире рядом с моим. Привыкнуть к подобному? Хер там! Смириться и попытаться забыть? Ни за что!

Потому что именно это изменило меня полностью. Не до конца, но дало начало какой-то срани, которую я ещё не понимал. Наверное, мне будут снится кошмары, как моей Лике. Она мне рассказывала, когда лежала в моих руках. Тихим шепотом описывала, как просыпалась и ей было холодно. Моя девочка в кровати, и моя госпожа на людях. У нас с ней тоже наверное по две личности. Но это дерьмо другое. Оно не такое, как то, что я видел.

— Хан Бин! Ты зачем поднялся с кровати? — мама встала в дверях уборной, а я медленно начал поднимать на неё взгляд.

Вёл им вдоль ног, обутых в красивые лодочки, по её костюму и только потом я встретился с ней глазами:

— Ты хорошо выглядишь, мама! Наверное, так ты пытаешься показать насколько переживала из-за того, что я лежал здесь с пробитым черепом?

Всё это я говорил ей прямо в глаза:

— Знаешь, эти больничные тряпки жутко неудобные! Чешет всё тело. Ты, наверное, принесла своему драгоценному сыну, что-то более удобное, — посмотрел на её пустые руки, и ухмыльнулся, — Нет, не принесла. Может ты хоть поесть чего вкусного притащила. Супчик из курочки, или там тофу. Нет? — посмотрел на неё обиженным взглядом, и заметил как по лицу омони пробежала дрожь.

— Что ты несёшь? Ты болен, милый! Тебе нужно лежать в кровати.

— Да что ты? Сейчас прямо и лягу! Покорно и смиренно, пройду к этой койке в этой тюряге, которую ты для меня обустроила, и лягу. Просто буду лежать и покрываться плесенью, омма! Тогда ты будешь довольна? Ты для этого меня, как отпетого бандюка здесь закрыла и охрану из четырех лбов в коридоре выставила? — я рыкнул так, что у меня в голове закрутилось снова, но мать не запоздала с ответом:

— Это тебя такому слэнгу твоя дешевая кисен научила?! -

— А у людей есть цена, блядь?! — я вскочил и придерживаясь за стену рукой, вышел вон.

Не могу на неё смотреть! Не могу её видеть! Все рассыпается перед глазами и я превращаюсь действительно в сопляка, который не может сдержать слез. Хватит!

— Прекрати это немедленно и ляг в постель! Тебе нужен отдых! Ты две недели не мог прийти в себя, Хан!

Я застыл, лишь услышав, что она сказала последним. Развернулся и переспросил:

— Две недели?

— Да, у тебя была серьезная травма головы. Но сейчас ты идёшь на поправку, и уже завтра мы летим в Японию к доктору Мийосаки. Он лечил твоего отца. Я хочу, чтобы он удостоверился, что с тобой все в порядке! Поэтому прекрати нести чушь, и перестань капризничать! Ты не маленький уже!

Срань! Она это так правдоподобно говорила, что я прямо охренел. Нет, я конечно, был польщён, что мама вдруг занялась мной, к доктору везёт. Но я не дебил…

— Что, омма? Йон Со посадили в следственный изолятор? — начал ржать, и охерел, когда она потупила взгляд, — Нужен наследник, чтобы акции к херам в пятигорку на рынке не обвалились, и мы по миру не пошли? Так?

— Хан Бин! — она шикнула, а я начал ржать сильнее.

— Где моя Лика? — остановился и посмотрел ей прямо в глаза, да так что она явно впечатлилась.

— Кто? Как ты назвал эту…

— Я задал вопрос, мама?! И намерен получить ответ! Где МОЯ женщина? Что ты с ней сделала? Отправила обратно в Россию? С позором и депортацией?

Мы стояли посреди палаты, и я всё думал: у меня вообще семья была? Как я рос и кто меня вообще воспитывал?

Перебрал в голове четверо нянек, которых очень любил. Это я сейчас понял, когда до меня наконец дошло, что это значит. И какова цена того, что такие люди вообще появляются в жизни такого, как я.

— Да! Я отправила её туда, где ей место. Она не кореянка, мало того, она посмела втянуть тебя в этот ужас! Использовала, как мишень для больной психопатки! Ты хоть соображаешь, что мог погибнуть, Хан?

Я молчал… Просто смотрел ей в глаза и молчал. Этому нужно положить конец. Если не сейчас, то потом будет слишком поздно. У меня никогда не будет права выбора, собственных желаний, если я не усмирю пыл своей матери.

— Понимаю, мама. Настолько хорошо понимаю, что мне до сих пор сводит каждую кость от ужаса, что я видел! Поэтому Я понимаю, что ты выпроводила вон человека, который меня спас!

— Хан!!!

— Мы никуда не летим завтра! Лечу Я!

— Ты что себе позволяешь? Как ты вообще со мной разговариваешь? Это недопустимо, Хан Бин. И я слышать о подобном и не желаю!

Я ждал именно этих слов, поэтому хохотал, как идиот и опять начал чувствовать боль в голове. Лучше бы и не смеялся, а жрал сопли, как и раньше.

— Омони, я честно очень тебя люблю, и ты мне дорога. Но сейчас, уж прости, мне всё равно, что ты говоришь!

— Значит, ты не выйдешь отсюда никуда до полного выздоровления! А потом я представлю тебя совету директоров. Мы потеряем всё, если ты не возьмёшься за ум! Ты молод, и женщин у тебя будет ещё много! Более того, ты женишься на той девушке, у которой будет имя и хорошая семья! А мне не стыдно будет представить её обществу! На этом точка, адуэль*(сын), — она смерила меня гневным взглядом, а я начал ржать в голос.

Так заливался, что сел задом на койку, а потом вообще понял, что из моих глаз опять стекают потоки соплей. Блядь, я реально ничтожество. Я мужчина, и не могу усмирить собственную мать? Нет, ну где ещё найти такого дебила, блядь?!

— Слушай, мама, ты думаешь, что после того что вытворил… — я остановился и попытался привести в порядок голос и собственное состояние, — … твой мужчина, мы сможем отмыться? У нас, наверное, под офисом компании пикеты денно и ночно проходят! Или я ошибаюсь?

— Это прекратится, как только эту чушь про то, что твой отчим в чем-то виноват, перестанут распространять и освободят. Адвокат Хон уже работает над этим. Вот и всё! Поэтому успокойся и дож…

— Повтори… — я прошептал это настолько тихо, что казалось вообще стал говорить, как немой аджосси, — Повтори, то дерьмо, которое ты только что сказала!

— Хан Бин? — мать вздрогнула, а я посмотрел на неё так, как не смотрел никогда до этого.

— Ты хочешь сказать, что мразь!! — поднялся и выпрямился, — Которая убила ни в чем не повинную девушку, которая была спутана с больной психопаткой в одни дела, выйдет на свободу?!

— Хан… — мама дрожала и я это видел, и мне было настолько больно, что внутри рвалось что-то прямо через грудину, — Ты не понимаешь… Это всё клевета. Кто-то хочет испортить нашу репутацию намеренно и опорочить имя Йон Со.

— Ты всегда была… такой глупой? Или это просто я не понимал, что с тобой происходит на самом деле?

Она застыла, а я продолжал и не мог остановится:

— Он подставил твоего сына, и хотел обвинить в таком преступлении, за которое даже гуманного наказания, блядь, нет! Хотел сделать из меня насильника! Убил девушку, которую мы использовали одновременно, мама! — я прищурился и понимал, что совершаю такие вещи, за которые стоять мне в соли до смерти.

Это не просто грех, говорить такое собственной матери, это верх бесчеловечности, но правда не бывает простой. Этому я тоже научился у своей Лики. Поэтому продолжил:

— Твой сын и твой муж трахали одну и ту же бабу одновременно! По очереди! Мало того, я знаю всех шлюх, которые грели его кровать, потому что тем и занимался, что следил за тварью, которая превращала тебя в алкоголичку. Безвольную и не понимающую нихера жену богача. Для которой статус и бабки это наивысшая ценность в жизни. Хватит, мама! Я видел такое! — по её щеке покатилась слеза, а я вздрогнул всем телом, и прикрыл глаза, — Я пережил и видел такое мама, что уже ни бабки, ни статусы, ни вся остальная постная херь мне нахер не сдалась! Мне нужен мой человек! Моя женщина, которая заменила мне этот мир, показала каким он может быть, и согрела в этой сраной клоаке из лицемерного дерьма! Да! Она не идеальна! У неё нет статусной семьи, она старше меня, и вообще невыносимая ослица! Но я люблю её! Люблю такой, какая она есть! Не за что-то! А потому что, мама! Так, кажется, и отец любил тебя, или я ошибаюсь?

— Ты… Ты одержимый! Хан… Как же я не заметила? Ты помешался на этой кумихо!!! — прорычала мать, а я её оборвал:

— Да, блядь, Я помешался на ней, и я не женюсь ни на одной девице, которую ты решишь под меня подложить! И я всё сделаю, чтобы тварь, которая превратила тебя вот в это, сгнила в тюряге! Я не на совет директоров пойду, омони! Я дам свидетельские показания и подключу всех своих высокородных сопляков, возьму в займ любые бабки, но Йон Со!!! — я опять остановился и уверенно закончил:

— Йон Со сядет, мама! Поэтому я прошу тебя, перестань манипулировать мной и помоги. Покажи мне, что я должен делать, чтобы сохранить хотя бы компанию отца… И… помоги вернуть человека, который стал частью твоего полудурка сына.

— Ты… Кто ты такой..? — она смотрела на меня расширенными глазами, а я начал сдаваться.

Она не поймет меня никогда, поэтому у меня не осталось выбора:

— Тогда я помогу себе сам. Прости мама… — опустился на колени и низко ей поклонился, — Прости за всё, что случиться. Я честно пытался сделать впервые всё правильно.

Я слышал её шаги и то, как она пулей вылетела за дверь, а через пять минут в неё влетели доктора, и застали ту же картину. Молокососа, который стоял на коленях на полу и неотрывно смотрел на дверь. Он не верил, этот дебил до сих пор не верил, что она так поступила.

"Ты другой, Хан Бин! И я, как старый башмак, это хорошо вижу. Хоть и не зная законов и принципов вашего общества, я понял, что ты не совсем потерян для этого мира. Для мира в котором, живёт Лика. Тебе решать куда ты её приведешь. В свой мир, или вы вместе окажетесь в её. Выбор неизбежен, если ты хочешь быть именно с этой женщиной… Мне же главное, Лика и её счастье. Для меня главное девочка, которая стала для меня дочерью…"

Именно эти слова, которые мне сказал противный и совершенно холодный мужик, не просто заставили меня вернуться к ней тогда. Они помогли мне понять, что мир это конструктор и состоит из частей. Миллионов людей, которых они же и поделили по цветам и ещё какой-то херне.

Мне нужно связаться с парнями, гудело в голове, как только я начал чувствовать себя нормально. Эта мысль ковыряла мозг, а понимает того, что мне отсюда так просто не сбежать просто добивали. Прыгать с окна двадцатого этажа? Перелезть в другую палату? Сбежать во время процедур? Хер там! Жлобы у дверей не слышали, ни моих угроз, ни моих слов. Мало того, драться с ними бесполезно. Поэтому план родился только через три дня, когда меня должны были выписывать. Мать больше не приходила, а вместо неё пришла аджума домоправительница. Женщина тепло мне улыбнулась и я понял, что это мой шанс. Другого не будет.

— Вы поможете? — спросил её, когда вышел полностью одетый из уборной.

Эти тряпки были как нельзя кстати. Черный гольф, кепка и и кожанка. Аджума знала толк, в том, что я любил носить.

— Молодой господин. Этого нельзя делать. Это разобьёт госпожу полностью.

Я остановился, но сцепил зубы и покачал головой. Всё решено. Мать в конце концов не маленькая девочка, не инвалид, и слава небу здорова. А значит, она должна справиться, а я должен доказать, что имею полное право распоряжаться своей жизнью сам. Ведь речь шла не о гулянках, попойках и девках. Речь шла о том дерьме, которое определит всю мою жизнь.

— Аджума-а-а-а! — я заискивающе на неё посмотрел, и женщина вздохнула, поправив свою жёлтенькую ветровочку.

— Твоя госпожа и вправду стоит этого? — она грозно переспросила и добавила:

— Красивая и крепкая?

— Очень! — улыбнулся, но кисло добавил, — Правда характер, как у вашего аджоси, но вы же её перевоспитаете?

— А то! — она кивнула, и мы вышли из дверей палаты, но только план должен был быть осуществлён, а аджума падать в обморок, как я впал в ступор.

Посреди коридора у палаты, валялась вся моя охрана, а на каждом амбале сидело по два других мужика. И посреди этого всего прямо передо мной стоял парень в черной кепке и повязке того же цвета, а по обе стороны от него, Ки Бом и Джин Ки.

— Тэ Хван! — выдохнул и улыбнулся, а друг снял маску и посмотрел на меня долгим и пронзительным взглядом:

— Это не я припёрся сюда! Ты меня не видел! И вообще, вы меня достали! У меня гастроли на носу и съёмка на круизном лайнере через два месяца, к которой я вообще не готов! И это, блин, бесит, Хан Бин! До икоты, потому что вы как дети! Что ты, что Ан Мин Хёк, что Джи Син! Невыносимо бесите! — рыкнул Тэ Хван и с грацией присущей только ему, подмигнул чуть не упавшей в обморок медсестре.

— Ким… Ки. Ким… — начала заикаться девушка и прикрывать рот, смотря в благоговейном шоке на этого засранца.

— Тэ Хван, госпожа! — он поклонился девушке, а я опомнился лишь тогда, когда в нашу сторону начала бежать охрана больницы.

— Смываемся! — я обернулся к домоправительнице и низко поклонился, — Камсамнида, аджума!

В тот момент Яне думал ни о чем. Не задумываясь бросился за ней, и знал что варианта два: либо она останется со мной, либо я заставлю её отказаться от всего этого дерьма в её жизни и все равно остаться со мной. Я же жадный! И самым жадным я оказался по отношению к этой женщине. Потому что не мог здраво мыслить, и вообще пока не понимал, что происходит, и чем это может закончится. После всего того дерьма, через которое мы прошли, я и в храм не ходил, а знал, что это не просто так. Не просто так, Лика появилась в моей жизни. Может в силу своей наивности, и неопытности я превратил это всё в слишком романтичное дерьмо. Так проще. Так я не вспоминал о том, что видел, кого потерял, и кого мог спасти. Ведь меня постоянно преследовала одна и та же мысль: приди я в тот день сразу к аджосси, мог спасти его. Мог, но предпочел другое — спуск в ад построенный руками человека. Место, где обитали лишь вонхви, и обдавали холодом со всех сторон.

Поэтому я сосредоточился лишь на одном чувстве. Лишь на моменте, который уже четко представлял в голове. На картинке того, как моя госпожа окажется снова в моих руках. И это было тем самым помешательством. Моей болезнью, ведь я был уже неизлечимо болен Ликой.

Я вошёл в комплекс в котором жила Лика, и начал ходить со стороны в сторону по вестибюлю с одной мыслью: не могла же она выбросить сумку? Или забрала с собой?

На то чтобы добраться до её жилья ушло целых три часа, потому что за машиной Тэ неотрывно следовали молодчики из моей охраны. А потом я ещё пол часа потратил на то, чтобы консьержка выдала мне белую ключ-карту от апат Лики. Но когда она поняла, какая квартира меня интересует тут же осекла меня, и подозвала к стойке. Порылась там минуты две и достала мою сумку.

Я схватил её и тут же открыл, чтобы застыть. Вещи были аккуратно сложены, а сверху лежал тот самый красный пиджак. Мой пиджак. Абсолютно чистый и пахнущий её духами. На минуту я выпал из реальности, и просто сжимал ткань в руке. Смотрел и вспоминал нашу идиотскую ссору в машине. В тот момент я был очень зол. И это бл***, добило только сейчас.

— Молодой господин? — я опомнился и резко поднял взгляд на аджуму консьержку.

— Распишитесь, — она тепло улыбнулась и протянула мне какой-то планшет и я не глядя черканул в нём пол иероглифа своего имени.

Повернул вещи и нащупав замок на самом дне, потянул и открыл то что было спрятано за подкладкой. Около ста тыщ и документы.

— Оказывается я ещё не совсем идиот, — усмехнулся, и понял, что сумку не успели обшарить наши люди, в поисках моего "id" и загранпаспорта.

В кармане непривычно зажужжало, и я вспомнил, что это мой новый телефон, из которого я к херам удалил все рингтоны.

— Ты ещё долго?! — зашипел в трубку Тэ, — Рэйс через полтора часа! Они тебя в аэропорту сцапают, если ты опоздаешь!

— А я полечу не прямым! — уверенно ответил, поклонился аджумме, и пошел в сторону выхода, поправив кепку на голове.

— Через Шанхай?

— Да! Поэтому езжай Тэ, а меня отвезут парни! Кумао, Хён*(Спасибо, брат)!

— Чонманэйо, хён! Будь осторожен в пути!

— Конечно! — положил трубку, и свернул в сторону входа в подземную парковку, когда заметил, как к комплекту уверенным шагом идут двое мужиков.

— Омма… — я покачал головой, и прищурился.

Спустился на парковку, и через несколько минут из неё выехало неприметное корыто Джин Ки.

— Мы уже договорились в универе, поэтому у нас проблем не будет! — Ки Бом посмотрел на меня через зеркало заднего вида, а я покачал головой.

— Нет! Я полечу один.

— Хан! — Джин Ки попытался возразить, но у него ничего не выйдет.

— Дождитесь! Я вернусь, — уверенно ответил и начал звонить в аэропорт Ин Чхон.

Мы вошли в терминал, и я сразу пошел в к электронным автоматам. Обнулил все карты, и взял карту Ки Бома.

— Всегда мечтал стать миллионером. Вот так мечты и сбываются.

Я хмыкнул и внёс на карту половину из налички, которая была в сумке.

— Остальное, положите на счёт Джин Ки, — я посмотрел на братьев, и мы застыли.

— Ты ведь вернёшься? — Ки Бом заглянул в мои глаза, а я поступил взгляд.

— Я не знаю. Сейчас я нихера не могу тебе сказать, потому что сам не понимаю, чем это всё закончится. Но одно мне ясно хорошо — если не поеду туда, и не попытаюсь, то буду жалеть всю жизнь. А такое дерьмо как я, это убьет.

— Хан! — Ки Бом резко обнял меня и похлопал по плечу со словами:

— Просто делай то, что считаешь нужным! А мы останемся рядом всегда.

— Я не заслуживаю таких друзей, — горько хохотнул.

— Мальдоандэ!!! *(не может быть!) Ты слышал Боми? Этот дегенерат наконец признал насколько мы важны! Едем к аджуме! Я теперь миллионер, поэтому должен нажраться, как следует! — Джин Ки прицыкнул и обнял нас двоих в кучу.

— Два полудурка… — я потрепал их по головам и обернулся к регистрационным окнам.

— Три! Три, Хён!

— Да… — прошептал и все таки посмотрел на парней.

Нас всегда было трое… С самого детства. Высокий и немного широкоплечий Ки Бом, с бабской рожей, за которым бегали все девки, начиная с детсада. Вечно поющий и танцующий Джин Ки, который и будил всю округу, когда мы возвращались из палатки аджумы, и чобаль — парень в холеном костюме, который вечно искал приключений на свой член и кредитку.

Я обернулся обратно и понял, что меня прямо распирает неуверенность и страх. Но все равно не остановился. Пошел… Уехал за ней, и видимо это было не зря. Видимо это всё с самого начала должно было привести к тому, о чем я даже ещё не подозревал.

Шанхай встретил смогом и головной болью. Но самое главное, мне удалось. Я добрался сюда и мне оставалось только надеяться на то, что рассказы Лики о её жизни это правда. И я смогу отыскать мою госпожу в огромном чужом городе сам. Естественно идти за адресом к Ю Чон-ши, это всё равно, что просить его отпустить меня во время судебных разбирательств. Он бы не отпустил меня, а для дачи показаний, закрыл бы как мать, но в реальной камере. Поэтому я полагался лишь на одно! Имя, которое запомнил очень хорошо! Анастасов Олег Александрович. Именно его я смогу найти легче всего, если Лики не будет в том месте, адрес которого я видел в её сопроводительных документах, когда мы жили вместе.

Никогда не был в этой точке мира. Ездил в Штаты, Индокитай и Европу, но никогда не бывал здесь. Город из которого моя Лика, оказался в нескольких часах перелета из Сеула. Но когда я вышел из аэропорта, то понял, что это совершенно другой мир. Он не такой, как наш. Здесь люди не кланялись и не спешили, смотрели прямо в глаза, когда этого хотели, и ярко, а иногда даже слишком, проявляли свои эмоции на людях. Красивый и огромный город на берегах моря, которое я хорошо знал. То самое море омывало и мой дом. Поэтому во Владивостоке оказалось не мало людей, похожих и не похожих на меня самого.

С трудом поймал такси в вечерних сумерках, и почти на пальцах мне пришлось объяснять немолодому аджосси, куда мне нужно. И только через час он высадил меня у выкрашенного в белый и красный цвета, высотного дома. Обычный и простой комплекс, но и не он одновременно. Я чувствовал себя здесь, как экспонат в сраном музее, и зверёк в зоопарке, потому что на меня глазели все. Но наверное мне это просто казалось таким значимым. Я не привык, когда люди так открыто меня рассматривали на улице. Поэтому отыскал нужное парадное и хотел открыть металлическую дверь, но не смог.

— Парень, ты к кому? — со спины послышался голос мужчины, и я тут же повернулся.

На меня смотрел обычный седой мужик, в синей парке, и спортивном костюме.

— Здравствуйте, — поклонился, и указал на дверь, — . Я не понимаю, что вы сказали, но мне нужно войти!

— Что-то бормочет… Я не знаю этого говора америкосвского. Обожди! — он поднял ладонь, и приставил какой-то ключ к панели на двери и та открылась.

— Вэлкам, как говорится! Надеюсь ты не бандюк, какой! Но на рожу, похоже приличный. Так что шагай. Не за что!

Я нахмурился, но плюнув на этот набор звуков вошёл на лестничную клетку. Таких домов я не видел. Поэтому стал подниматься на верх и смотреть на двери и номера на них. Разные двери, всех цветов и оттенков. Мало того, я вообще не понимал, как можно жить с выходом на что-то больше близкое к нашим аварийным выходам.

— Тринадцать. Сто тридцать три, — выдохнул и встал у дверей.

И вот в этот момент меня, по мне словно что-то прошло. От пят и до головы. Я не мог сдвинуться с места, и всё что сделал это провел рукой по её дверям. Черные металлические, без единой лишней детали, словно вход в тот самый бункер.

— И как тут… Как позвонить? — начал искать кнопка или панель, но ничего такого не было, поэтому просто стал бить в дверь.

С каждым ударом, в горле скребло, а нетерпение росло. Я хотел её видеть! Немедленно и прямо сейчас! Убедится, что с Ликой все хорошо. Сказать, что она мне нужна. И мой заскок в машине, и весь тот ужас, можно просто переступить и забыть.

Но стук был безрезультатным. С той стороны даже не слышался шорох, а я продолжал бить в дверь. Страз ударил в виски, прокатился по всему телу, и у меня в голове начали проносится моменты того ужаса один за одним. Лика не открывала, но я не подумал, что она могла быть на работе, или вообще переехать, или это могла быть и не её квартира.

Всё о чем я думал это страх, потом злость смешанная с ним, а потом яркая вспышка раздражения.

— Лика!

— Эй! Болезный! Ты сейчас дверь снесешь с петель? Чего надобно?

Я резко обернулся на звук, открывшейся соседней двери и увидел бабушку. Старенькую хальмони, в каком-то странном халате и аккуратно заплетённой косой.

— Хальмони, здравствуйте! — поклонился, а женщина странно на меня покосилась, и дальше продолжив говорить то, чего я вообще не понимал.

— Чего хочешь, спрашиваю? Нет там никого! Так что и барабанить не за чем!

— Я не понимаю, — меня начало накрывать снова, поэтому я сцепил зубы, и сказал на английском:

— Малика? Малика Адлер?! Здесь живёт?

— Кто? Ничего не понимаю! Ступай и не колоти в дверь! Пусто там! — она начала писать меня от двери, а я охренел, и не мог понять, что происходит.

— Постойте, тёть Жень!

Резкий женский голос раздался с третьей двери за нашими спинами, а из неё выглянула блондинка в трениках и майке. При чем вышла она сюда… Я никогда не видел, чтобы девушка носила такие майки привселюдно. Поэтому встал, как идиот, и перевел взгляд с бабушки на девушку. А потом не выдержал, и вырвав руку из хватки хальмони, ровно задал вопрос девушке, откинув к херам всю вежливость. Она здесь была нахер не нужна, в той форме, которую я знал:

— Вы знаете английский, мисс?

— Плохо, но понять и сказать одна пара слова смогу.

— Малика Адлер? Вы её знаете?

Такой реакции я не ожидал. Она вздрогнула и выпучила и без того огромные глаза, а потом посмотрела на бабушку.

— Тёть Жень! Он Лику нашу ищет…

— Ой горе то какое! Матерь божья! И что? Скажи ему! Парень видать издалека приехал, — хальмони схватилась за щеки и начала причитать и что-то приговаривать, а девушка и вовсе бледной стала, как стены вокруг.

Один момент и я понял. Каким бы идиотом ни был, до меня дошло, что что-то случилось. Поэтому я прирос к полу, и тут же почувствовал пульс в каждой жиле, а по затылку стал бегать холодок.

— Что с ней? — спросил резко и холодно, — Говорите, где она?

Они переглянулись опять, и я услышал приговор. Именно то, что изменило мою жизнь полностью, и богатый дегенерат понял, что небеса даруют одно, но плату взымают в срок.

— Она в больница. В психличебница, — тихо ответила девушка, а я смотрел в её испуганные глаза, и не мог поверить ни единому слову.

— Изверг!! Тварь такая! Какую девку погубил, Ирод проклятый! Чтоб он в аду горел, скотина!

Бабушка продолжала что-то говорить, но я смотрел лишь на девушку:

— Вы зачем её искать?

— Это моя девушка, — мертвый ответ, сухим и холодным голосом, — Она моя девушка.

Блондинка застыла с открытым ртом, и тут же вбежала обратно в свои апаты, а я стоял. Продолжал стоять и вся эйфория, вся радость от того, что я впервые делаю что-то значимое в своей жизни исчезла. Просто, блядь пропала, а с ней тонул я, словно в омуте и вниз головой.

— Вот! Это быть адрес лечебница. Я написала на русском, чтобы вы можете сказать таксисту куда вас отвести! Она там!

Я медленно опустил взгляд на исписанный клочок бумаги, и смял его с такой силой, что мои ногти впились в кожу, почти до крови, и только спустя одно сраное мгновение понял, что готов разбить эту руку о стену к херам.

— Кто? — это всё что я спросил, пока девушка и хальмони, поприкрывали рты от шока, потому что моя рука с клочком бумаги в кулаке, тряслась от того, как я её сжимал, всё сильнее.

— Кто?!! Это сделал?

Я молил Небеса, чтобы не стать этой причиной, потому что тогда сам сдохну, как пёс под этой дверью. Если виноват я, то не смогу с этим не то что жить, я с этим умереть, блядь, не смогу.

— Её бывший муж… — тихо ответила девушка, и я заметил, с каким страхом она на меня смотрела, — Он месяц назад выйти из колония.

— Камсамнида! *(Спасибо!) — я прикрыл глаза с облегчением и понял, что у меня есть теперь конкретная цель.

Она появилась ровно десять секунд назад. Найти это кусок мяса и прикончить своими руками.

Я спустился вниз и чувствовал себя так, словно во мне не девяносто пять килограммов веса, а тонна. Всё тело обратилось в камень. Тяжёлый и неподъёмный. Ноги не шли, а дыхание в груди хрипело, как у простуженного или больного лихорадкой. Нет! Это не хрип, это я прямо рычал внутри, так мне хотелось добраться до этой твари и порвать его на куски. Вот что чувствуют люди, когда разрушают их жизнь. Оказывается в такой момент, хочется не то, что разрушать всё и орать. Хочется схватить себя же горло, и заставить хрипеть от боли, чтобы не чувствовать ярости. Но снаружи, я был спокоен. Абсолютно.

Поймал такси, сел и показал на этот раз молодому парню адрес.

— Брат! Девятый час вечера. Тебя не пустят в психарку. Там даже ворота закрывают после восьми!

Он что-то начал мне объяснять, а я достал из кармана деньги, сунул ему сотню долларов и хрипло отрезал на родном:

— Езжай, и прикрой рот! — отвернулся к окну, и больше ко мне вопросов не было.

Всю дорогу я смотрел в окно и не мог понять, где я. Дома или нет. В аду или это только то самое чистилище. Смотрел на отражение своего лица в окне и не мог понять, за что? Почему именно она? Нежная, красивая женщина, которая должна была жить в кругу счастливой семьи с мужиком, который должен был с её рук жрать и пить!

Я ни в одной девке не видел столько силы. Ни в одной из женщин, которых я знал, не замечал и сотой доли того, какой была Лика. Поэтому я не мог понять. Но хотел! Так желал, бл***, понять, в какой храм или святое место сходить и спросить, почему именно моя женщина? Человек, которого выбрал, которого так долго вытаскивал из собственного дерьма, должен был терпеть такое? Ради чего? Ради того, чтобы такое сопливое чудовище, как я, повзрослело и наконец поняло, чего стоит жизнь каждого человека. И что есть люди, которые живут в эту минуту, потому что, у них может не оказаться завтра?

Машина затормозила, а я молча вышел вон и посмотрел на одно из старых зданий, которое ограждал бетонный забор, выкрашенный в белый. Ещё колючую проволоку и самая настоящая тюрьма. Хотя что я мог знать о том, какая тюрьма или что меня ждёт ровно через ничтожных полчаса.

— Вот! — я ткнул охраннику такую же сотню, и без проблем прошел через ворота центрального входа.

— Ты хоть скажи к кому пришел? Здесь двенадцать отделений и сотни психов?

В то, что он говорил я вообще не вникал. Не понимал ни слова, а перевод мне нахер не сдался От мужика несло перегаром, и я плюнул на него через три секунды после того, как увидел. Но то что я наблюдал дальше… Видимо это не ветер гулял по мне, это холодный озноб пробирался под кожу. Здесь повсюду, даже на улице стоял стойкий запах вони, а из нижних помещений пахло сыростью. Проходя мимо любой из построек я чувствовал этот запах — вонь, смешанная с химикатами. И хлор. Повсюду запах хлора, который я запомнил лишь раз, когда у нас в саду чистили деревья.

С каждым шагом я понимал: "Беги, Хан. С этим… Ты точно не справишься! Это слишком для любого человека, и особенно для того, кто уже успел увидеть, что такое психически больной человек". Пока шел по дорожкам между двухэтажными домами, никто даже не встретился на моем пути, а разбитый местами асфальт, скрипел шорохом мелких камней под моими ботинками.

"Уходи, Хан! Уходи, дебил, ты погубишь всю свою жизнь!" — сраный голос в голове, так и подбивал развернуться и уйти.

Нет, я не понимал тогда, что это предательство. Взять и бросить её… Я вообще ничего не понимал, потому что на окнах этих домов были решетки, а рядом с каждым из них, ограждением отделялись площадки.

— Это тюрьма. Самая настоящая тюрьма. Как в таких условиях можно кого-то вылечить? — пустой голос сорвался из моих уст, когда я прошел вдоль центральной алее до самого конца, и только здесь заметил неотложку, у одноэтажного здания, из которой выносили бьющегося в конвульсиях мужика.

— Я рехнулся, — остановился и невидящим взглядом, таким словно мне кто-то швырнул песка в глаза, смотрел на то, как мужик орёт не своим голосом, а его держат четверо парней в белом.

По телу прошла новая волна озноба, и я сам не понял, как пошел в ту сторону. Вошёл в маленькое помещение, в котором было несколько дверей, и поворот налево в узкий небольшой коридор с ещё кучей дверей. Это место… Оно как из фильма ужасов. Холодное, сырое, и старое. Здесь даже лавки были местами потерты.

— Доброй ночи! Вы с больным?

Я перевел взгляд от стены, на которой было четыре слоя разной краски, и обернул голову в сторону молодой девушки в белом халате.

— Вы понимание хотя бы английский? Потому что я ни хера не понял из того, что вы сказали, мисс.

Она приподняла брови и присмотрелась ко мне так, словно и я псих, которого нужно лечить. И я им был. Потому что прямо сейчас мой мир менялся к херам до неузнаваемости. Я не видел такого никогда, не знал что такие места ещё существуют на планете, и жил в стране, где вот то корыто, в котором привезли больного человека, использовали в деревнях, как говновозку.

Поэтому я реально псих. И не мог поверить, что женщину, с которой я улыбался и плакал, девушку, которая стала моим теплом, могли привести тоже… вот так. В подобное место.

— Вы хорошо видите меня, молодой человек?

— Прекрасно, госпожа!

— Какое сегодня число? — она вдруг схватила меня за руку, и начала шарить по моему запястью, — Вы помните кто вы?

— Малика Адлер… — это было всё, что я сказал беспардонной девке, которая застыла и подняла на меня долгий, испытующий взгляд:

— Гриша!!! — она крикнула, а я даже не вздрогнул, — Позови шефа, он в восьмом! Позвони и скажи, что приехал тот, кого он ждал.

— Я задал вопрос, госпожа? — повторил, а она лишь снова прищурилась карими глазами, и быстро ответила:

— Малика лежит во втором корпусе для вип-пациентов. Кто вы? Почему Анастасов сказал, чтобы мы вас ждали?

— Я никто, — вырвал свою руку, из её цепких пальцев, и отряхнул рукав.

Развернулся и вышел вон, не замечая даже дороги. В этом состоянии я чувствовал непонятную мне ярость, и мог сорваться на ком угодно, поэтому вышел и встал у входа, чтобы попытаться прийти в себя. Но не мог. Потому что не понимал, что со мной происходит. Я в сотый раз за последнюю неделю не мог распознать, в какое дерьмо превращаюсь. Во что-то херовее своей прошлой версии, или во что-то другое.

— Держи! — я флегматично посмотрел на ладонь, покрытую морщинами, и на сигарету, что была зажата между её пальцами.

Молча взял сигарету, а за ней принял и зажигалку.

— Ты зря приехал, Хан Бин. И судя из того, в каком ты состоянии, мне объяснять тебе ничего не нужно. Ты сам видишь, что это другой мир. Ты не жил так никогда, и не бывал в таких местах ни разу. А это наша реальность, в которой теперь придется жить Лике.

Я вздрогнул и дым вырвался из моих лёгких горьким потоком, а за ним лишь надрывный вдох. И я понял, что банка с дерьмом внутри меня рванула окончательно. Я отвернулся и присел, а когда понял как меня разрывает от боли, просто завыл и схватился за грудь. Завыл так, что из дверей вылетели санитары.

— Уезжай, Хан. Ты уже ничем ей не поможешь, — мужик за моей спиной продолжал спокойно курить, а я не верил, что вот таким должен быть конец. Что вот такой исход у моей первой любви, что вот это небо мне покажет, как пример на всю жизнь о том, что с человеком может сотворить другой человек.

— Она в состоянии апатичного катарсиса, который поддерживается медикаментозно. Если я выведу её из этого соматического состояния она не сможет совладать с собой и со своим страхом. Она помнит всё, но не может самостоятельно останавливать приступы. Проще говоря, Малика психопат.

— Это не правда. Что это за место? Почему она в таком… — я встал и вытерев лицо руками, прорычал, — Почему вы не нашли меня?!!! Почему ничего не сказали? Почему она в этом… Это тюрьма!

— А чтобы ты сделал, идиот малолетний?! Что-то я не вижу, чтобы ты был на дорогущей тачке и с охраной? Значит, ты сбежал! А если ты сбежал от собственных проблем, ты вдвойне идиот! И видно теперь ясно, что лишили тебя отцовского воспитания напрочь!

Это были не просто слова, это были пощёчины. Звонкие удары прямо по моему лицу и точно в цель. И я впервые видел, как человек способен оскорбить настолько правдой.

— Дай угадаю, зачем ты приехал сюда и чего ты сейчас хочешь? Наверное, чтобы я собрал её вещи и отправил с тобой, да? А тебе есть куда привести женщину, которая при виде любого мужчины, начинает вопить так, словно её на куски режут? Сможешь жить с такой бабой, господин Ким? За ней нужен особенный уход и постоянный присмотр врачей. Не будет походов в рестораны, киношек и других прелестей, потому что она в толпе устроит неконтролируемую бойню!

— Она этого не сделает! — возразил глухим голосом, и продолжил, — Лика сильная. Я видел это своими глазами. Она справиться.

— Ты действительно не понимаешь, — Анастасов затянулся в последний раз, и выбросил окурок в урну, — Сильный человек, ломается с точно такой же силой. Она разбита. Это конец, Хан. Езжай домой и смирись! Это я тебе как её доктор говорю. Она вряд ли и тебя узнает! Если вообще не впадет в приступ и при тебе. А как мужик, советую переключиться на другой объект вожделения.

— Объект вожделения? — из меня извергалось лишь тихое рычание.

Я замахнулся и хорошенько заехал ему по роже. Старому человеку, который сказал своим ртом такое, что добило меня окончательно. Мужчины выбежали в двери, но аджоси поднял руку и они застыли. Вытер кровь с лица и посмотрел мне прямо в глаза:

— Иди за мной!

Больше нам с ним слов, видимо, не требовалось. Поэтому я шел и смотрел в широкую спину, обтянутую белым халатом, и ступал по обычной тропинке между высоких деревьев. Шел и наблюдал за тем, как он ссутулен, и как тяжело хрипит.

— Хорошо, гадёныш приложил!

— Я не понимаю, что вы говорите!

— А не для твоих ушей сказано было, Хан Бин! — он указал мне на вход в более новую постройку, в которой хотя бы запах сносный был.

Мы прошли вверх во высоким ступеням, и он позвонил в звонок. С той стороны показалась женщина в белом халате и округлила глаза, быстро открывая высокие двери:

— Олег Александрович! Что у вас с лицом? — она перевела взгляд на меня, а я и не заметил ни её голоса, ни женщины вообще.

Вошёл в небольшой холл, где было три двери и одна огромная. Только она была закрыта на замок.

— Проведи парня на третий пост, — пробасил Анастасов, а женщина присмотрела ко мне пристальнее.

— Он не наш? Как мне к нему обращаться? — она опять залепетала этот ахинейный бред, и я не выдержал:

— Что мы здесь делаем?

Анастасов развернулся и ничего больше не сказав мне, ушел в одну из дверей, прежде бросив женщине:

— Проведешь кАдлер, и впустишь молодого человека.

— Но Олег Александрович! Это же муж…

— Делай, что говорят, Мария! И не болтай много! — отрезал он, и захлопнул за собой дверь.

— Идёмте! — женщина повернулась ко мне, и указала рукой идти за ней, — Вы не понимаете меня?

Я даже не взглянул на неё, а просто шел, и понимал, что не так хотел встретить свою Лику. Не такие картины в голове рисовал мой больной мозг. Я хотел увидеть свою девочку, смотреть в её зеркала, и забрать в свой мир. Хотел, чтобы она осталась со мной и жила в месте, а котором больше никогда не будет того дерьма, через которое мы прошли.

Но увидел совсем другое. Бледную тень от женщины, которая была моим теплом. Серую поволоку, вместо яркого серебра в глазах, и похудевшее лицо. Она стала настолько хрупкой, что я не поверил своим глазам. Не мог.

В этой комнате не было ничего, кроме кровати, окна с решеткой, и плазмы на стене. И то, она стояла под защитным корпусом. Это камера, и прямо сейчас за моей спиной закрылась её железная дверь, и провернулся ключ в замке, а медсестра лишь проговорила на ломанном английском:

— Ближе не подходить. Быть осторожен…

Но я плевал на эту херь. Я смотрел на Лику, и не узнавал совсем. Это не могла быть она. Стоял, как дебил у дверей и смотрел. Прирос к полу, и понял, что у меня онемели ноги. Они просто отнялись, и я не мог ступить и шагу.

Лика повернула, ко мне лицо. Медленно осмотрела, а потом выдала мертвым голосом что-то, в чем я разобрал лишь свое имя.

— Опять старик забыл напичкать меня этим дерьмом, и явился мой Хан.

Она холодно прошлась по мне и отвернулась.

— Лика… — я сказал это настолько тихо, что сам еле расслышал.

— Ты все равно не настоящий. Хочу, чтобы это закончилось. Я не могу больше на тебя смотреть! Уйди из моей головы!!! — она закричала и схватилась за волосы, а я сам не понял, как сорвался с места, и прижал её к себе.

Сжимал настолько сильно, насколько мог, и мной начала бить крупная дрожь.

— Это я, Лика! Это я! — удерживал её, и чуть не оглох от криков, но продолжал держать, а она била меня и пыталась отпихнуть, — Лика!!! Это я!!!

Мой рык отбился от стен и она замерла, маленькие ладошки сжали ткань куртки, а я смотрел на то, как Лика поднимает лицо, и не верит. Она думает, что я глюк в ее голове.

— Ну же милая, прикоснись ко мне! Ты же помнишь? Да? Просто попробуй… Я настоящий!

— Хан… — ладонь Лики была холодной и влажной, и этот холод обжёг мою щеку, — Ты правда Хан? Мой Хан, пришел за мной?

Это была не она. Лика смотрела сквозь меня, прозрачными глазами, в которых не было ни капли той силы, которую я видел когда-то. Которую полюбил, как безумный. Там было пусто.

— Это…я… — прошептал, и ощутил, как по моей щеке покатилась первая слеза, — Это я, наэ хетсаль…

Она повисла на мне, и быстро осматривала каждый участок лица, потом посмотрела опять в глаза и покачала головой:

-. Я окончательно рехнулась! Даже галлюцинации стали тактильными. Я сраный псих, и это моя судьба… — она говорила быстро и без остановки.

— И поэтому ты говоришь так, чтобы тебя понимала галлюцинация? — я встряхнул её, а она вздрогнула всем телом, начав оседать на пол.

— Это я, Лика! Я… — заглянул ей в глаза, и понял что она начинает приходить хоть немного в себя, — Я… Пришел за тобой.

— Уходи… Беги, Хан. Ты погубишь свою жизнь рядом с больной женщиной.

— Говоришь чушь, а сама обнимаешь, — я дрожал и давился слезами, молча терпел и прижимал её к себе, раскачивая нас на полу, чтобы она успокоилась.

— Не хочу, чтобы этот приступ заканчивался. Он слишком реальный. Ты даже пахнешь, как мой Хан, — Лика прижалась ко мне, и забралась на колени полностью, а я сжимал её в руках, и тихо давился настоящими слезами, прижавшись лицом к её макушке, и сцепив челюсть. Но я не мог остановить это. Сейчас я делал это в последний раз. Больше в моей жизни не будет соплей. С этого момента у меня нет на них права.

— Даже такой же теплый… — продолжала шептать Лика, а я думал, что медленно и сам схожу с ума.

Вот как может измениться всё за одну секунду. За одно сраное мгновение, вся жизнь прошла перед моими глазами.

Я обнял её сильнее, обхватил руками полностью, зарылся ладонью в мягкие пряди, и прижал к себе.

Не знаю сколько мы так просидели, я не считал этого времени, потому что думал. Я начал наконец думать о будущем. И не просто играясь и надеясь на сегодняшний день.

Я вспоминал лицо Хатори, и то, что она говорила, вспоминал лицо старика, которого убили, и наконец я вспомнил лицо Мён Хи. В этот момент, я понял что именно с её смертью и начал меняться. Именно тогда осознал, что вся моя жизнь это просто комфортное дерьмо, и я был совершенно не готов к реальности за стенами богатого особняка, или за дверьми дорогущей тачки…

— Как её вывести из этого состояния? — я встал в дверях кабинета Анастасова, и сходу задал тот вопрос, который меня интересовал.

— Она должна пролечиться не меньше полугода и только тогда я смогу ответить на этот вопрос, — аджоси спокойно смерил меня взглядом, и кивнул на кресло.

— Пол года это много.

— Я не отдам тебе её сейчас. Даже не надейся, мальчик! Куда ты её отведешь? Отвезешь в клинику в Корее? А твоя семья даст тебе с ней видеться? Или ты хочешь просто её забрать, потому что увидел, что ты единственный, кто способен к ней прикоснуться, и решил что всё хорошо?

— У вас месяц, доктор Анастасов! Я даю вам лишь месяц, чтобы вы вернули мне мою женщину, и перестали поить её химикатами!

— А ты вернёшься через месяц? — он подался вперёд и цепко осмотрел моё лицо, остановив свой глубокий взгляд на моих глазах.

— У вас месяц, доктор Анастасов! И не днём больше.

— Тогда ты должен знать с чем собираешься жить! Я дам тебе последний раз повод задуматься, Хан. Эта женщина не может контактировать с людьми. С мужиками в первую очередь! Я не проверял реакцию на женщин, но с Марией она общается на расстоянии четырех метров, и успешно справляется с агрессией. Ты должен понимать, что каждый день Лика будет заперта в четырех стенах. Она не сможет гулять на улице, и делать тех вещей, которые делают обычные женщины. И это лишь верхушка всего. Всё намного сложнее. Поэтому не тебе ультиматум мне выставлять, мальчик! Выставь его себе! И этот месяц, используй, чтобы хорошенько подумать. Это уже не та женщина, которая просто спать с тобой не могла, это человек, который впадёт в истерию моментально, если к ней подойдёт хоть один посторонний мужик. На улице она и ста метров не пройдет спокойно, потому что механизм восприятия страха сломан! Она боится постоянно! И всего! Ты! Готов жить с такой женщиной всю жизнь? Ты молодой парень, у тебя есть все шансы найти хорошую партию среди ваших баб!

— Мне… — я лишь рот раскрыл, чтобы остановить поток дерьма, которое извергал этот противный старик, но он оборвал меня.

— Не заливай мне про любовь, понял! Я уже видел одного, который клялся, что она его любовь до гроба! И посмотри что эта тварь с ней сотворила. Послушай меня, Хан! Я сейчас буду говорить страшные вещи, потому что эта девочка мне как дочь родная. У меня нет детей, и она все, что я холил и лелеял годами, вытаскивая из того ужаса, от которого не смог уберечь! Поэтому это у тебя месяц, Хан! Месяц на то, чтобы приехать и забрать её в место, где она сможет жить спокойно. В котором не будет твоей матери, которая обзывает её грязной шлюхой, и в котором наконец не будет тех ужасов, которые она постоянно наблюдала вокруг себя и боролась с ними. Если ты это сделаешь, значит я не зря, постоянно вел себя, как старый противный подонок и циничная тварь! Не сможешь… Я тебе её не отдам! Хватит с неё боли!

По мне прокатилась волна жара, и горячий воздух из горла вырвался вместе с моим ответом:

— Я вас услышал. У меня последний вопрос.

Мужчина усмехнулся холодной ухмылкой и ответил, зная что мне нужно:

— Его зовут Романенко Станислав Геннадьевич. Он в колонии в Сахалине.

Более мне ничего не требовалось. Поэтому я развернулся, и вышел вон.

Естественно смирится с тем, что я видел и осознать всё полностью я пока не мог. Но лишь вспомнив то как она выглядела, и что я получил от судьбы за свою золотую во рту, понял, с чем столкнулся.

Поэтому лишь опустив ногу с трапа, сразу позвонил тому человеку, который вечно скулил, как его всё достали, но никогда и ни за что не отворачивался от своих друзей.

— Ты прилетел? Почему так быстро? — Тэ Хван взял трубку за четвертым звонком, а я уже успел сесть в такси у аэропорта.

— Ты знаешь красную палатку у Радужного моста на побережье?

— Что с твоим голосом? Хан? Что случилось?

Я попытался успокоиться и мыслить здраво, меня выворачивало два состояния. В одном я хотел сесть обратно на самолёт, и остаться в той палате. Просто лежать рядом с ней и никуда не уходить. А второе прямо вопило, что ничего не хочет. Одно желание упасть в своем вольсэ на пол и просто валятся и ни о чем не думать. Вообще! Забыть. Стереть память. Вернуться к сраной беззаботности. Я же ещё такой идиот. Куда мне брать на себя такую ответственность?

Но оба эти состояния породили третье. Я стал сраный роботом, который боролся за совершенно другое. Оно уже ярко стояло стояло перед моими глазами. И тут я должен был сказать спасибо своей дерьмовой карме, хотя бы за то, что у меня были друзья, и положение. А именно последнее даст мне возможность сделать то, что я собирался.

Я ведь хотел только наш с ней мир? Его я и собирался создать. И я смогу! Иначе зачем тогда вообще пользоваться чувствами? Смысл любить? Если можно просто трахать куклу за куклой?

Нет, я уже хотел другого. Всё что произошло незаметно для меня самого уничтожило прежнего человека, и я стал бездушным снаружи совершенно.

— Тэ Хван! Мне нужно четыре миллиона долларов и два хороших адвоката. Проверенных. Таких чтобы провели немедленно аудит всех активов "Шинорацу". Это нужно сделать за неделю.

Я помнил, что мать затеяла совет директоров, на котором решила представить меня как нового гендиректора. Ухмыльнулся этим воспоминаниям и охренел от глупости этой затеи. Я ни хрена не понимал в том, как руководить нормальной компанией. А она хотела, чтобы я взял под руководство то, что почти развалилось, из-за её же муженька.

— Я могу тебе дать это. Но хочу знать зачем тебе столько денег и такие люди. Это не найти за один день, — его голос изменился, а я смотрел опять на реку, которая этот раз была нереально красивой, потому что её обрамляло золото пожелтевших листьев.

— Я собираюсь развалить "Шинорацу" до того состояния, которое осталось первоначальным после смерти отца. Мне не нужны ни люди, ни деньги твари, которая убивала ради них.

— Это не то что я хотел спросить… — он понял сразу.

— Я не привез её, и не остался с ней.

— Почему?

— Потому что нам не подходит ни её мир, ни мой, — я стал привыкать к бесцветность в своем голосе.

Он был пустой, резкий и холодный. Такой, которым его сделали наши миры.

— Жди звонка к завтрашнему вечеру. Я должен позвонить своему агенту. Он найдет адвокатов. А деньги… Это много, Хан. И на это тоже нужно время. Мне не вывести такие суммы за день.

— Я понял, брат. Камсамнида!

— Потом сочтемся, засранец. Все вы оболтусы влюбленные. Я не могу оставить вас без присмотра.

— Да я помню, — это был первый проблеск на моём лице, — Но все таки жду в палатке завтра. Я хочу накормить тебя кое-чем умопомрачительно вкусным и вредным.

— Я приеду к восьми. И попытаюсь всё решить, — он поставил трубку, и теперь я должен был сделать кое-что сам, а не только полагаясь на помощь друзей.

Поэтому я вышел у здания департамента, и посмотрел на парковую зону, где всё ещё видел словно наяву, как она идёт по дорожке и катается а плащ. Сейчас стоял полдень, но вокруг меня словно ночь сомкнулась, и я смотрел на парня, который шел прямо за фигурой женщины, аккуратно и пристально наблюдая за каждым её шагом.

Потом она обернулась, и свет дня снова вспыхнул, вернув в реальность.

— Вы что-то хотели, господин? — на меня смотрела девушка, которая стояла точно на том же месте, где ко мне в ту ночь обернулась Лика.

— Простите, я обознался! — поклонился ей, и заметив мелькающие зелёный свет светофора, ушел.

Пошел в сторону здания, и через пятнадцать минут сидел в той самой допросной.

— Ты уверен в том, что ты хочешь сделать, Хан? — Ю Чон-ши смотрел на меня странным испытующим взглядом, — Твоя мать так нас обложила адвокатами Йон Со, что в пору в наших стенах адвокатскую контору открывать! Она делает всё, чтобы сохранить репутацию семьи и компанию. А ты хочешь взять и всё развалить, согласившись дать показания против собственного отчима. Я был уверен, что ты под замком в своем доме. Но ты меня удивил, парень.

— Мы наконец перейдем к сути, или вы и дальше будете восторгаться тем, что малолетний дегенерат, которого вы подозревали в убийстве, пришел давать показания против своей же семьи?

— Что с тобой случилось? Я понимаю, что ты пережил многое. Но на этом не стоит зацикливаться, иначе оно сожрет тебя, мальчик. Поверь мне, я видел многое.

Я сцепил в руках ручку, и поднял на Ю Чон-ши взгляд:

— Вы не видели их? Хотите сказать, что в вас не поселился страх, инспектор? Вы хотите сказать, что вот это вот всё можно взять и сожрать как рисовый пирог на завтрак, а вечером Маколи залить?

Он долго смотрел на меня, а потом включил микрофон и произнес:

— Двадцать пятое октября две тысячи девятнадцатого года. Время тринадцать часов восемь минут. Проводится допрос свидетеля и потерпевшего по делу Хатори Кимура, господина Ким Хан Бина, — он посмотрел мне в глаза, и я продолжил, — Господин Ким, прошу, расскажите всё, что вам известно по делу.

Допрос длился около трёх часов. И начал я свой рассказ с самого начала, подкрепляя именами каждой шалавы, которая была в койке отчима, и могла хоть что-то знать о его связях с Хатори или норэбан.

Поэтому совершенно не удивился, переступив порог своего дома и войдя через ворота, что здесь творился полнейший хаос. Обыски на которые я дал личное разрешение, как прямой наследник и почти руководитель компании, проводили очень профессионально, что не могло не радовать.

Полицейские переворачивали всё в доме, пока я поднимался к себе на этаж и пройдя мимо комнаты матери, заметил, как она стоит у окна и просто смотрит на меня:

— Зачем ты это сделал? Ты разрушил всё, Хан. Как ты мог так поступить со мной?

— Это ещё не всё, на что оказывается я способен, выйдя из-под твоей опеки. Дождись, омони, и ты поймёшь за что я просил у тебя прощения на коленях.

— Ты летал к ней…

— Да, — это было всё, что я ответил матери.

Меня кололо что-то в груди, но я сцепив зубы, стоял в трениках у окна и пил, смотря на то, как аджума домоправительница гоняет слуг по саду, и заставляет убирать разгром, который в нем устроили толпы полицейских. Это было только начало, потому что уже утром, под стенами нашего забора стояла толпа репортёров, и орала с самого рассвета.

— Как она? — мне было необходимо знать, о том что с Ликой каждую секунду и минуту.

— Я постепенно вывожу её на более лёгкие препараты. И уже через две недели перевезу в свой особняк за городом. Она останется под присмотром моей жены. Так что всё будет хорошо. Не беспокойся.

— Я хочу с ней поговорить… — сжал телефон в руках, и услышал сухой ответ, точно такой, как и всегда из уст этого мужчины:

— Рано, мальчик! Потерпи.

— Она есть начала? — прикрыл глаза с силой сжав веки и резко раскрыл, а потом развернулся к двери гардеробной, и достал костюм.

— Да. Она уже в более спокойном состоянии.

— Значит, она меня узнала? — замер, и понял, что жду этого сраного ответа еле дыша:

— Да, Хан! Лика знает и понимает, что это был ты.

— Но она конечно не в восторге, что идиот опять явился якобы разрушать свою жизнь, — начал одеваться и вспомнил выражение упрямства на лице этой ослицы.

— Естественно! На утро она заявила сразу и с порога, что я старый идиот и решил уничтожить жизнь молодого парня. Но я привык к этому, потому не обратил никакого внимания.

— Научили бы меня так не обращать! — сцепил зубы и стал перебирать горы галстуков, а потом плюнул на это, и просто натянул черную рубашку.

— Это талант и опыт, мальчик!

— Вы не прекратите так меня называть? — я зло выдохнул, а старый хрыч так и нарывался дальше:

— Нет. Я люблю наблюдать за тем, как ты бесишься. Растешь на глазах.

Я натянул пиджак и посмотрел в зеркало, зло хохотнув:

— Вы совершенно невежественный и противный старикан.

— Сочту за комплимент. У меня начинается лекция, а у тебя взрослая жизнь, — и все что я услышал на последок, короткие гудки.

Нет, этот человек и на сотую долю не похож на моего отца. Но почему все больше кажется, что он так и пытается меня поучать?

Я схватил бумажник и сотовый, легко выходя из комнаты, чтобы напороться на свою мать. Она стояла в гостиной, а я на высокой лестнице.

— Куда ты собрался? — она смеряла меня шокированным взглядом, а я просто посмотрел на входные двери и пошел в их сторону.

— Я залпом тебе вопрос!

— Задай его почаще, омма! Может тогда ты станешь за начать меня, а не средство как заработать больше денег.

— Молодой господин! Ваша машина подана! — в двери вошёл мой водитель, но мать схватила меня за руку, и не верящим взглядом посмотрела мне в глаза:

— Неужели…

— Что? Ты же хотела, чтобы занялся делами компании? Вот я и занимаюсь, омони.

Аккуратно опустил её ладонь, и вышел вслед за водителем, который открывал мне дверь черной "Тойота".

— Куда прикажете ехать, господин Хан? — он опустил перегородку и посмотрел на меня через зеркало заднего вида

— Как тебя зовут? — я даже не смотрел на него, а продолжал шариться в интернете в поисках идеального места, и меня все больше напрягали, что я нихера не мог подобрать.

Всё не подходило! Либо было слишком холодно, либо там были вечные ураганы, либо это был вообще остров! Нет это не варианты. Это бред.

— Нам Сок, господин!

— Ты водитель Йон Со? Правильно? — продолжал рыться а сотовом и вскипал всё больше.

— Д-да… — осторожно ответил мужчина, а я отрезал:

— Вышел к херам из машины! Ты уволен! Получишь выходное пособие и рекомендации в компании. Без роботы я тебя не оставлю, но смотреть на тебя не делаю ни секунды! Выметайся!

Мужик застыл, а я вышел из машины, и открыл перед ним водительскую дверь:

— Я должен повторять дважды? — холодно задал вопрос, и мужчина тут же выскочил вон и начал кланяться:

— Иди в храм и так статуе Будды поклонись, за то что за подачу от моей матери отказался давать показания! — я сел за руль и завел мотор.

Ворота открылись и я посмотрел на часы. Завести этих оболтусов в универ я успею, и документы забрать тоже. Поэтому мне нахер на задался извозчик.

— Это что за… Где твоя крошка? — Ки Бом стоял в шоке, как и Джин Ки, когда я открыл им двери и впихнул в салон.

— У нас нет времени! Садитесь уже.

— Так это… Погоди! Где твой водила? — Джин Ки начал осматривать огромный салон, пока ясно обратно за руль и лишь ухмыльнулся:

— Нужно найти нового. И тогда надолго. Останется для матери, — я выехал в сторону паркового проезда и Джин Ки задал этот вопрос первым:

— Мы говорили с Тэ…

— Всё вечером в палатке у аджумы. Сейчас у меня нет на это времени. Я хочу вышвырнуть всех, кто работал на Йон Со. Не могу оставить из рядом с омма. Она должна быть в безопасности и не соприкасаться больше никогда с этой грязью.

Более мне вопросов никто не задавал. Поэтому мы спокойно доехали до корпуса, где я собрал немаленькое количество зевак. Всё глазели на эту карету на колесах и не могли поверить, что из неё вышли мои братья и я.

— Ты тут такой шухер навёл своей пижонством, что мы неделю не избавимся от девок, — скривился Джин Ки, а я похлопал его по плечу:

— Так и отлично! Перенимайте эстафету.

Всё менялось очень быстро. Настолько, что и сам перестал замечать как это происходило.

Я пришел в место, которое считал своим по праву, и почему воспринимал его как самую зловонную клоаку из продажных людей. Нет, они не были в чём-то виноваты. Просто делали то, что им приказывали. А так как приказывал им один и тот же человек, я не желал видеть никого из них.

— Уволить всех! Весь штат секретарей и менеджеров главного офиса! До вечера я хочу видеть здесь пустые помещения и пустые кресла. И меня совершенно не волнует ваше мнение!

На меня смотрели испуганные глаза той самой Ри Бон А. Я прошёлся по ней ленивым взглядом, и припечатал:

— А свои сочные формы, крошка, ты вынесешь отсюда через пять минут! Уберешь свой рот из этого офиса сейчас же, чтобы я не задыхался от твоей вони! Потому что мне не нужны отверстия, которые трахал мой отчим по три раза в день. Мне нужны секретари! — нагнулся над столом и прошептал, — Пошла вон!

Остальные стояли бледные, как призраки девственниц, и даже рот боялись раскрыть. Я ждал этого момента два года. Но то были сопливые стремления идиота, который думал, что мир за яйца схватил. Поэтому сейчас я чувствовал лишь отвращение.

А вот удовольствие получил от другого. В кабинет, от стен которого меня тошнило всё больше, через час ворвался адвокат Хон. Он с размаху открыл дверь и начал поучать меня:

— Ты спятил Хан Бин? Мы в положении, которое почти плачевно. Акционеры выводят акции. Мы теряем инвесторов. У нас пикеты под стенами сутками!!! А ты берешь и увольняешь весь штат главного офиса? Кто работать будет? Кто контролировать заводы и фабрики будет? Ты что вытворяешь?

Стакан с виски застыл у моего рта, а эта тварь встала прямо передо мной. Шакал и грязный предатель, посмевший обмануть моего отца.

Я медленно поднял графин с виски и перевернул его над головой этой твари:

— Это чтоб дорожка твоя была с душком, шакал! — схватил его за шкирку, и поволок к двери.

— Ты что творишь? Отпусти!! Отпусти меня!!!

— Пасть закрой, псина! — он отбивался, но я хорошо его держал.

Стукнул ногой в дверь кабинета и её тут же открыла охрана. Я же вышвырнул мужика в приемную со словами:

— Уберите это дерьмо с моего пола! И вышвырните, как псину, прямо за дверь перед толпой. Люди с ним сами разберутся.

Я хорошо знал, как любило мое общество защитников преступников и их пособников. Эта псина будет сидеть с низко опущенной головой на коленях, пока люди будут забрасывать его тухлыми яйцами и солью. Так что он именно это и заслужил.

Только вечером я мог выдохнуть и спокойно войти в красную палатку, где мне тепло улыбнулась аджума и мы низко поклонились друг другу.

— Щибаль! Я тебя в таком прикиде видел только на вручении дипломов в школе! Куда ты дел идиота Ким Хан Бина? — Тэ прошёлся по мне взглядом и поднял на макушку козырек кепки.

— Не начинай! И так тошно! — я скривился и сел прямо перед ним, когда в палатку ввалились два других моих брата.

— Анъен, аджума! — они поклонились женщине и она тут же ответив, засеменила в сторону плиты, чтобы снять наш обычный заказ.

— Ты кумихо, Хан! Демонище такое, что мне страшно стало включать телек дома родителям. Они охренели от того, что услышали. А уж от в да того, как этого адвокатишку бросили под ноги толпе, даже я впечатлился! Такое последний раз было только с этим полудурком, который землю простых людей продавал ща бесценок.

— Вы мне ещё памятник поставьте, как Ли Сун Сину на главной площади? Угомонитесь! — шикнул и принял от аджумы тарелку с такрокки, а Тэ схватил пипимбап.

— Две? Да! Холодный, аджума! — я проговорил это четко губами, а она тут же из-за пазухи достала две бутылки соджу, поставив на наш стол.

— Тэ… — я взял палочки в руки и не успел даже вопрос задать, как передо мной легла черная пластиковая карта, и две визитки.

— Они будут с утра на работе даже раньше тебя! Просто предупреди охрану и совет, что это твои люди. И пусть начинают работу. Это хорошие специалисты. Лучшие, которых смог найти мой агент, — Тж начал есть, а потом прожевав чуть не запрыгал на стуле со словами, — Су***… Я не ел такое вечность. Ахренительно вкусно.

Мы с братьями застыли и смотрели на этого айдола с позволения сказать, как на дурачка.

— Вы реально не едите нормальную пищу? — скривился Ки Бом.

— А ты думаешь постоянные тренировки, режим и стресс позволяют есть вот такое божественное вкуснотище? Я бы не пресс на сцене показывал, а груду жировых отложений! — скис Тэ и продолжил уплетать пипимбап за обе щеки.

— И ты ещё хочешь стать айдолом? — мои парни переглянулись и Ки Бом покачал головой.

— Да ну нахер!

Я же взял карту и визитки, и вложив их в бумажник, продолжил лазить в поисковике. Этим я и занимался весь день. А потом не выдержал и попросил Анастасова хотя бы позвонить мне, когда Лика будет у него. Сейчас, когда я был далеко от неё, я чувствовал дикое желание бросить все к херам. Именно то первое чувство из такси. Но вспомнил о третьем, и продолжил упорно искать место. Плевать в какой стране. Главное, чтобы нам было спокойно и хорошо. Я понял, что нуждался в этом дерьме не меньше, чем она. Меня затрахали вещи вокруг меня до такой степени, что эта палатка и её владелица, наверное были единственным, что я желал ещё видеть в своем мире. Здесь был я, и люди, которые были мне дороги. Но не хватало главного человека. Именно поэтому я продолжал поиски.

— Что ты там так долго поешь носом в сотовом? — спросил Джин Ки, и вырвал мой телефон, когда я чуть не выколол себе глаз палочками.

— Аляска? Зачем тебе это? — Ки Бом округлил глаза, но первым понял продолжающий кончать уже от такрокки Тэ.

— Там холодно, и необжитые территории совершенно дикие, Хан. Ты ведь ищешь особенное место? — Тэ вытер пот салфеткой, вырвал телефон уже из рук Ки Бома, и начал что- то на нем искать, пока разлил всем соджу.

— Вот! — он принял от меня стакан, и отдал сотовый.

А я застыл… Это было очень красивое место. Очень теплое, даже не смотря на то, что там периодически гуляли ураганы. Я мог выбрать землю, подальше от побережья, или найти что-то ближе к лесам.

— Идеальный вариант. Самая защищённая страна, с огромными необжитыми территориями, хотя и перенаселенная. Короче, хочешь развитую глушь, вперёд. Я бывал там на скачках прошлым летом. Так что есть чем заняться. Начинай изучать этот вопрос, — спокойно пояснил Тэ, а я присмотрелся к фото.

И как сам не додумался? Это далеко! И самое главное, там можно открыть хоть что-то, чтобы зарабатывать.

— Это реально хорошая идея, Хан. Но тогда, — Джин Ки посмотрел на меня и я ответил тут же:

— Компания останется матери. Она будет руководить ею. Чтобы выгораживать эту тварь, у неё сил и связей хватило, значит хватит и на то, чтобы руководить "Шинорацу".

— Она отпустит тебя? — Ки Бом нахмурился, а я ответил так же резко и быстро:

— Я её мнения спрашивать не собираюсь.

— Хан… Это мать! Ты понимаешь, что это значит? — Тэ Хван кивнул мне на рюмку, я поднял её и протянул в его сторону.

— Прекрасно! — выпил налитое, — Не я виноват в своем поведении, и я не оскорбил её ни словом. Всего лишь хотел стать для неё сыном, а не копией отца. И вы знаете в чем ирония? Как только я нацепил сегодня этот шмот и с серьезной миной сел в тачку бизнес-класса она заметила, что я существую. И от этого мне больнее всего. Потому что в джинсах и обычной футболке я ей был не нужен. Она хотела картинку самодостаточного чобаля, который трахал бы всё подряд, как мой отчим.

— Ты преувеличиваешь, — отрезал Тэ, и продолжил, — Но это твой выбор и твоя жизнь. В любом случае, я рад что ты счастлив. Если бы меня так любила хоть одна моя баба, я бы и асфальт зубами грыз, чтобы остаться с ней. А я видел Хан… — Тэ вдруг затих, а по мне пробежала дрожь от воспоминаний.

— Я видел её в тот вечер в театре на Каро Сукиль. Пришел, чтобы самому удостовериться, что они поймают эту тварь. Но вместо этого… — он поднял на меня взгляд, и я прирос к стулу, — …Вместо этого передо мной была женщина, которая изменилась в лице за секунду, когда поняла чей сотовый в её руках. Я такого не видел никогда прежде. А за все двадцать шесть лет баб у меня было много, Хан. Поэтому делай то, что задумал и не останавливайся. Я бы не остановился, но небеса мне такого подарка не сделали.

Этот вечер я пытался запомнить до мельчайших деталей, потому что этих людей не смогу увидеть ещё долго. Ей нельзя встречать других мужчин, в наш дом не войдут мои друзья, и я не знал, может ли это когда-то измениться. Да, моя любовь оказалась жестока ко мне. Она, как дрянь, вывернула мне все жилы, но лишь ради тех моментов, которые я помнил, терпел всё, сцепив зубы. Терпел потому что не мог забыть и выкинуть из памяти картины того, как Лика меня целовала, как обнимала, и как льнула ко мне, когда нас окутывало её тепло.

Широкий зал для заседаний, панорамные окна справа, и огромный стол на двадцать с лишним персон. Это было именно тот совет директоров, который я сдвинул на три недели, как только принялся за дела, в которых нихера не смыслил. Но Тэ не обманул, и прислал действительно терпеливых и толковых мужиков, которые стойко выдерживали мои вспышки негодования. А были моменты, когда я все реально слал к херам, и просто уезжал домой. Заходил в свою комнату и налив стакан любого пойла, звонил Анастасову. Но этот хрыч даже трубку брать не хотел, потому что знал, что я затребую поговорить с Ликой. Поэтому я довольствовался короткими сообщениями, но в прошлый вечер, перед последним событием, которое держало меня здесь, я получил хотя бы что-то.

Сидел привалившись спиной к дивану и лыбился как дурак, смотря на то, как она собирает листья в саду в какой-то бесформенной куртке и пыхтит. Прямо как тигрица с какими-то вилами в руках. Я застыл взглядом на её лице, пока Лика что-то отвечала женщине. И почувствовал, как в груди разлилось щемящее чувство. Она улыбалась, именно так, как я это любил. Пыхтела, но улыбалась. Красивые пряди волос небрежно падали на лицо, которое стало намного здоровее, и даже отливало румянцем.

— Наэ хетсаль… — прошептал и провел рукой по экрану, — Дождись меня.

Именно эта картинка в голове помогла мне пережить всё дерьмо, которое мне сегодня предстояло.

Зал медленно наполнялся людьми, досье которых меня буквально вынудили выучить наизусть адвокаты. В моих руках было всё на этих господ. И половина из них, сегодня покинет этот зал непросто так.

Последней вошла моя мама. Она прошлась по мне взглядом, и спрятала глаза. Мы не говорили с ней уже две недели, и я старался даже не попадаться ей на глаза.

— Добрый день! — я встал и низко поклонился, — Меня зовут Ким Хан Бин, я старший наследник семьи Ким и сын Ким Чан Ука, которого знал каждый присутствующий здесь, — мной била дрожь, а голос вообще не слушался, но я сглотнул и расстегнув пиджак, кивнул охране.

Мужики встали перед входом, а за столом начались шепотки. Наконец не выдержал тот человек, который был главным свидетелем, и именно после его показаний дело Йон Со передадут в суд.

— Что происходит, господин Ким? Почему вы…

— Господин Ван Сик Рём, руководитель четырех предприятий на территории провинции Сяо Лянь. Главный директор комбината в провинции Канвондо, и держатель акций компании "Шинорацу" на сумму в пол миллиарда вон. Я всё правильно сказал? — мужчина кивнул, а я продолжил, — Вы регулярно проводили теневые махинации и отмывали капиталы из черного рынка через ваш отдел и нашу компанию! Поэтому я не могу закрыть на это глаза.

— Что? — мужик побледнел, а за моей спиной открылась другая дверь, которая вела из моего кабинета.

— Господин Ван, вы обвиняетесь в хищении в особо крупных размерах, и уклонениях от уплаты налогов, — пробасил Ли Ю Чон-ши и показал свой значок, — Так же привлекаетесь, как свидетель и главный подозреваемый по делу о пособничестве Чхвэ Йон Со. Прошу вас соблюдать спокойствие, и проехать с нами в комитет налоговой прокуратуры.

— Я ничего не делал! — начал вопить мужик, а мне стало ещё противней, — Я один из самых уважаемых людей в этой компании!

— Этой компании больше НЕТ!!! — я рыкнул так, что он затих тут же, как и все остальные.

— Я продаю акции "Шинорацу" после слияния "ЭнСити", и возвращаю компании моего отца её первоначальное положение на рынке. Компания "ЭнСити", которая принадлежала Чхвэ Йон Со, уходит из активов компании МОЕГО отца. Все акционеры получат свои деньги и выплаты по штрафам о расторжении контракта с нашей стороны, согласно его предписаниям! Мне ВЫ ВСЕ не нужны в этих стенах! Поэтому забирайте свои деньги, и вложите во что-то другое. Я закрываю и начинаю процесс продажи почти всех фабрик. Они итак не ликвидны, и после скандала мы не потянем с выплатой зарплат персоналу. Поэтому я прекращаю их существование. А всем работникам фабрик требую выплатить компенсацию и найти работу в других компаниях.

— Ким Хан Бин!!! — мать вскочила, но я отрезал ледяным тоном:

— Компания "Шинорацу" два часа назад получила нового владельца. Это госпожа Ким Джи На, моя мать! — я обвел всех взглядом, и добавил, — Так же ей переданы все права на мои активы, и с этого дня именно она является главой и генеральным директором "Шинорацу". Всего доброго!

Я не оборачивался. Не стал прощаться ни с кем. Не сказал даже прощай матери, которая теперь действительно осталась одна. Она не пыталась меня остановить, не пыталась задержать, потому что за этот месяц и с помощью знающих людей, я смог добиться того, чтобы меня больше никогда не запирали, как в тюряге из-за имиджа, статусов и денег. Наше общество жестоко к богачам, но моя семья оказалась жёсткой и внутри друг к другу.

Я садился в самолёт, но летел к ней. Ведь у меня оставалось ещё одно и очень важное дело. Оно, наверное, было одним из жизненноважных. Потому что я прям чувствовал, что мне нужно хорошенько отвести душу. И закрыть эти сраные двери все! Наглухо! И навсегда!

Так сопляк наверное превратился в мужика. Потому что, когда я вошёл через контроль пропускной пункт этого места, не чувствовал дискомфорта. Я просто знал, куда пришел и зачем.

— Это кто? — на меня посмотрел начальник тюрьмы, и что-то спросил у своего помощника, с которым и связались мои адвокаты.

— Это тот кореец, про которого я говорил! Нам ещё сверху звонили.

Я стоял посреди небольшой комнаты, чем-то напоминающей сарай. Старая мебель, образца которой я вообще никогда в глаза не видел, металлический сейф почти до потолка, а на нём портрет вероятно президента этой страны.

— Чего надобно? — мужик в зелёной военной форме обратился ко мне, и поднялся.

Я же положил на его стол черную кожаную сумку, и спокойно открыл её прямо перед носом этого человека.

— Твою мать! Это что? Ты рехнулся, пацан? — он поправил воротник и посмотрел на пачки денег, которые торчали в проёме замка.

— Переведи ему! — я повернулся у помощнику, и отчеканил, — Мне нужен Романенко Станислав! Это ваш заключённый!

Помощник тут же пересказал всё начальнику, а то нахмурил брови и поддал губы:

— Я буду платить вам ровно столько в вашей валюте, каждый год, чтобы вы выполняли мои условия содержания этого… — у меня даже язык не повернулся назвать это человеком.

— И какие же они? — переспросил мужик, после перевода помощника.

— Одиночный карцер четыре на четыре, с одной дырой в которую будут бросать только пишу для этой псины. Пожизненно! — спокойно ответил, а мужик покачал головой.

— Это подсудно дело! Если узнают, мы от пенитынцыарки не откараскаемся.

Я оперся руками о стол над сумкой и четко произнес:

— Эта тварь мертва для всех! Вернее даже не рождалась. Я заплатил такие деньги, чтобы стереть его имя, что ты себе не представляешь. Поэтому ты сделаешь, что я тебе сказал, и возьмёшь эти деньги. Иначе я заплачу, чтобы стёрли твое имя, белый! И поверь мне, я это сделаю, даже если останусь нищебродом!

Он меня понял. Нахмурился, и грозно обвел меня взглядом, выслушав перевод.

— Значит это он твою бабу, чуть не порешил?

Помощник даже закончить перевод не успел, как я поднялся и молча на него смотрел. Больше разговоров я вести не собирался. Я выплёскивал из себя всю боль, которую пережил за этот месяц прямо сейчас. С меня такое дерьмо на руду лезло, что я сам собой восхитился, как сдержался, и не прикончил этот кусок человечины голыми руками, когда через час передо мной открылись двери того самого карцера.

Передо мной в наручниках и кандалах сидел огромный мужик. На его лице не было где отметины ставить, столько там было шрамов. Это тварь, и смотрели на меня глаза зверья.

Он нахмурился и попытался выплюнуть кляп, но ничего не получилось. Поэтому это зверьё начало рычать, как псина. Брызгало слюной, как цербер, а я ухмыльнулся и начал идти на него. Руки сжимались всё сильнее, но я сдерживался. Даже будь он не скован, я бы его не боялся. Это слабый и гнилой кусок мяса, у которого одна цель разносить заразу по цепи, о которой говорила моя женщина.

— И такому отродию небо в руки дало такой цветок, — я посмотрел на него, присев на корточки.

Потом вообще начал разглядывать, и чем больше смотрел, тем больше убеждался, что это не зверь. Звери такими не бывают. Они не насилуют своих самок, не избивают до полусмерти, и не лишают возможности ощущать тепло. Они не берут силой и не склоняют ни к чему. Тигр никогда не посмеет напасть на тигрицу.

Передо мной сидела тварь из самой глубокой зловонной ямы, в которую Будда скидывал всех гнилых существ и отродий.

— Переводи ему! — бросил сквозь холодную ухмылку помощнику, и продолжил, — Вот так тварь, выглядит последний человек, которого ты увидишь в своей жизни. И я даже рта тебе раскрыть не дам. Потому что больной психопат, и мне приятно то, что я вижу. Ты сгниёшь здесь. И все что будешь помнить — это моё лицо! Хорошо запоминай, потому что с этого дня я твой самый страшный кошмар! В этих четырех стенах ты будешь гадить под себя, как калека, и жрать из миски, как пёс. Но самое страшное для меня, что и тогда ты не искупишь свою вину перед моей женщиной.

Он явно не понимал о чем я, а как только услышал перевод фразы, подался вперёд, но его сдержали цепи.

— Ты сдохнешь тут! Хотя ты итак для всех труп, — я схватил его за морду, и сдавил с такой силой, что он начал орать и пытаться выплюнуть тряпку, — Тебя никогда не существовало. Я стёр тебя, как дерьмо из этого мира.

С этими словами, я вытер руку об него и поднялся:

— Если посмеете меня обмануть, — обернулся к помощнику, — Его заберут корейцы. Я найду людей. И если он попадет в их руки, то спать не на полу будет, а в сырой земле.

Помощник сглотнул и кивнул, а я посмотрел на эту тварь ещё раз и бросил ему черные перчатки из мягкой кожи прямо к ногам:

— Это прощальный подарок от Малики.

Тяжёлая дверь закрылась, а я ещё долго слышал собачий лай из её стен. Он будет орать. Но его никто не будет избивать и насиловать. Он сойдёт с ума и сдохнет сам.

Теперь я закрыл все двери в оба мира, и у меня осталось лишь последнее — забрать Лику, и увести в наш. И мне похер на все дерьмо вокруг. Я малолетний эгоист и разрушил всё, что было вокруг меня ради женщины. Раньше ради бабы я бы палец о палец не ударил. Но это было тогда, до того как я произнес слова, которые изменили мою жизнь к херам и навсегда:

"Приказывайте, моя госпожа!"

С этими воспоминаниями я вошёл в простую калитку двух этажного особняка, которая была увита непонятным растением, как дом моего немого старичка. Память о нем я тоже хранил.

Здесь было тихо и очень спокойно. Настолько, что я не поверил собственным ощущением. Ещё пол часа за моей спиной был огромный город.

Анастасов стоял на крыльце и смотрел на меня совершенно по другому.

— Приперся! И зачем только столько бабла потратил на того ублюдка? — аджоси усмехнулся и неожиданно протянул мне руку, которую я подал и немного поклонился.

По какой-то дикой причине, я был так же спокоен, как это место, но с каждой минутой, моё терпение подходило к концу.

— Успокойся! Она тут! — начал смеяться мужчина, а я посмотрел в сторону, куда он указывал, и у меня в груди словно что-то лопнуло и так ударило, что выбило весь воздух из лёгких.

Лика стояла в теплой белой парке возле альтанки и смотрела на меня моими зеркалами. И только я заметил как они наполняться влагой и начинают блестеть, сорвался с места, как ненормальный.

— Хан! — она схватила за мои плечи и начала смеяться и брыкаться, когда я её поднял.

— Моя госпожа! Вы плохо ели, и от вашей сочной задницы и следа не осталось! Как будете брать на себя ответственность за такое преступление? — прошептал в её шею, и подхватил крепче.

Она стала намного легче, и ещё не до конца пришла в себя. Но я помнил, что постоянно мне твердил весь этот месяц Анастасов: позитивные эмоции; я должен не замечать ничего и говорить, что всё хорошо; она не должна пропускать Прем препаратов; никаких воспоминаний о её прошлом, или о том через что нам пришлось пройти; и ни в коем случае не оставлять одну, если попадет хоть в одно людное место.

— Хан… — тихий шепот, а мне кажется, что я начинаю разогреваться, бл***, как печка.

— Милая, — я посмотрел на её губы, и сглотнул влажный ком в горле, потому что дико соскучился за всем, что держал в руках, — Ты точно меня не боишься?

— Нет, — и я застыл, потому что она нагнулась и взяла моё лицо в руки, начав целовать каждую его часть, — Я боялась, что это ты начнёшь бояться меня.

— Местами было, — признался и хрипло выдохнул в его губы, нежно сжав бедра.

Лика застыла, и начала дрожать:

— Мы уезжаем из этого ужаса, — мягко втянул её губы и чуть не кончил от того, как мне было это необходимо всё это время.

— Куда? — тихий и ласковый шепот, мягкие нежные движения её маленьких пальчиков в моих волосах, и запах лотоса. Моего лотоса.

— Ты доверяешь мне? — прижал сильнее к себе, и опять поцеловал, смотря на своё отражение в её глазах.

— Да.

— Это главное, — поцелуй становиться глубже, и я слышу, как она тихо издает мягкий стон в мои губы, пока я опять ем её, не могу никак поверить, что она в моих руках.

— Я чуть не рехнулся без тебя, поэтому просто так ты от меня не отделаешься, когда мы приедем…

Я хотел её, и мне прямо выворачивало член в штанах. Но я понимал, что мы во дворе чужого дома, и она ещё не совсем пришла в себя. Поэтому сцепил зубы и расслышав, грузный кашель за спиной и женский мягкий смех, опустил свою девочку.

— Идите ужинать! — женщина в простой парке, напомнила мне аджуму из палатки, и почему-то я знал, что она хотела нас накормить.

Лика взяла меня за руку, и осторожно ступила в сторону дома. Видимо на противного старикана она тоже реагировала, как на угрозу.

— Тебе…

— Со мной всё будет хорошо, — Лика обернулась и улыбнулась, но я знал, что ей трудно, — Я справлюсь, Хан. Должна, ради тебя!

Я застыл взглядом на её лице и четко произнес:

— Это мой выбор! Я хочу быть с тобой! И ты не должна никогда корить себя за что либо! Ты виновата в одном!

— Это в чем? — Лика прищурила глаза, а я прицыкнул и ответил:

— В том что совратила малолетнего идиота, и в том что упрямая ослица. Не будешь меня слушаться, вот тогда и поговорим о твоих провинностях, — резко ответил, и потащил её к дому, а потом ощутил, как она прижалась к моей руке, и словно спряталась за ней и моей спиной, переплетая наши пальцы.

— Саранхэ, ё… — её тихий шепот, сквозь улыбку, пока мы идём к крыльцу, и мой уверенный ответ:

— Хоть что-то правильное выучила.

— У меня будет много времени, чтобы выучить больше.

— Это факт, наэ хетсаль!

Эпилог

Штат Техас. Ранчо "Анна-Мария". Шесть лет спустя.

— На огромной горе, которая опушкой леса доставала до самих небес, жил простой ремесленник. Молодой господин был юн и красив. Строил диковинные домики из бамбуковых ветвей для птиц, разговаривал с холодным горным ветром, и умел видеть то, чего не видел никто. Он мог распознать свет и тьму внутри любого. Одним взором зорких глаз, в которых светилось небо, сумел бы побороть любого обидчика. Юный и смелый господин, веривший в небесную благодать был и сам с небес. Каждую ночь, когда на город в низине у подножия опускалась тьмы вонхви, юноша обращался небесным ящером. Красивым змеем, с серебристо-голубой чешуёй, которая разбрызгивала свет над тьмой и уничтожала всё, что хотело навредить его подданным. Однажды юноша в обличии человека решил спуститься в город. Надел шелковистые одежды, заплел длинные темные волосы, в которых была видна серебристая крошка звёзд, и спустился вниз. Он думал, что его встретят с почестями, отблагодарят за защиту, но люди испугались слишком красивого молодого мужчину и хотели забросать его камнями. Но внезапно перед ним встала хрупкая девушка и приняла весь гнев зависти людей к юноше на себя…

Я тихо перевернула страницу, и посмотрела на Анну, которая опять прикинулась, что спит.

— И что было дальше? — она обернулась в моих руках и потерла рукой правый глаз, зевая.

— А дальше время спать! — я погладила её по маленькой головке, и мои пальцы прошлись в смолянистых мягких прядях.

— Нет… Ну ещё чуть-чуть… Оммааа… — она опять зевнула, но как всегда начала канючить, и я погладила её ещё раз, смотря на то, как она копирует поведение Хана.

Во мне каждый раз разливалось что-то необъяснимое. Это чувство не опишет ни одно слово. Я никогда не смогу объяснить простыми словосочетаниями, как можно ощутить счастье.

— … Девушка достала маленькую чешуйку и грозно вскричала: «Это небесный дракон! Это наш защитник! Смотрите!" И показала всем маленькую чешуйку, которую сжимала, как наивысшую ценность. Юноша вскинулся, и его сердце затрепетало. Он с нежностью посмотрел на девушку, но ушел. Обратился красивым небесным ящером, оставив ей часть себя навсегда…

Я услышала тихое и ровное дыхание, и прикрыла глаза вдыхая её запах. Она даже пахла как он. Мне было настолько хорошо, что я не могла поверить в подобное, каждый раз, когда чувствовала это.

— Спи… — тихо поднялась и укрыв свою малышку стёганным одеялом, поцеловала и выключила ночник.

Обошла горы разбросанных игрушек, палатку, которую соорудил Хан прямо посреди комнаты, и тихо прикрыла за собой дверь.

Этот дом был как крепость из дерева и пах точно так же. Свежим деревом и моим Ханом. Всё было построено его руками, он как одержимый бегал за рабочими, ездил сюда каждые выходные из коттеджа на озёрах, в котором мы жили первые пол года.

И теперь я тихо открывала двойные двери, и выходила на крыльцо нашего дома, чтобы увидеть огромное звёздное небо над головой, услышать, как шумит поле из кукурузы прямо передо мной, а в конюшнях как всегда горит свет.

Поэтому укуталась в плед и тихо пошла в сторону одной из них. Вчера привезли новых жеребцов и мы с девочками ещё не успели обустроить стойла, и скорее всего Хан опять собрался торчать там до утра.

Это были огромные помещения, в которых мы держали лучших скакунов для скачек. Красивые и благородные животные, которые стали моим лекарством. Я ухаживала за ними, как за собственными детьми, и наконец нашла то, что приносило мне удовольствие. Поэтому я тихо ступала между стойл и каждый из них со мной здоровался и фыркал, постукивая копытами.

И лишь в конце я увидела своего мужчину. Привалилась к косяку одного из стойл, и просто смотрела. Он стал другим за эти шесть лет. От того мальчика почти не осталось и следа. Разве что его взгляд и сам Хан. Тот, который всегда был рядом со мной. Он тяжело работал, постоянно вел переговоры все с новыми фирмами, привозил самых лучших жеребцов, чтобы мы жили так, как он хотел.

Нет, мой мужчина не спрашивал чего я хочу, по диким и совершенно идиотским причинам, он сам знал, что нужно нам и делал это. Вопреки всему, и не без ссор и проблем, мы охраняли наше счастье как могли. А Хан менялся на глазах, и это помогало прийти в себя мне. В первый месяц после того дня, когда я увидела снова того мужчину, я не могла выйти из клетки никак. Не могла, пока не пришел Хан. В тот самый вечер, в больничной палате, когда он пробыл со мной до самого рассвета, я поняла, что получила слишком большой подарок от бога, не смотря на то, что прошла. Поэтому каждый день, на протяжении всех этих лет, я любила так и с такой силой, чтобы этому мужчине никогда не пришлось больше пережить тот ужас. Я стала одержима его желаниями, его улыбкой, и его счастьем. Для меня было главным одно — мой Хан. А потом и наша Анна. Больше в этом мире не существовало почти никого. Только он и наша дочь.

— Ты ещё долго будешь пялиться на мой сексуальный зад, или обнимешь меня?

Я подошла к нему со спины, и обняла, положив на неё голову. Хан продолжал расчёсывать рысака, а я тихо спросила:

— Когда ты приехал?

— Час назад. Не стал будить вас, думал что спите, — он остановился и бросил расчёску в сторону, сняв грубые рукавицы, и отправив туда же.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

А потом развернулся и прижал к себе, заглядывая в глаза:

— Ты уставшая, наэ хетсаль! Что случилось? — прошептал и зарылся всей пятернёй в мои волосы, массируя затылок, — Опять Анна капризничала?

— Нет, но ты продолжай! Это охренительно приятно!

— Эксплуататорша! — тихий гортанный шепот пронесся у моих губ, и я растворилась в глазах напротив, потому что так мог целовать только Хан.

Ненасытно, с силой и забирая все без остатка. И чем старше он становился, тем сильнее нуждался во мне, а я в нем.

— Анна точно спит? — Хан подхватил меня под бедра, и я усмехнулась ему в губы, пока он шел в сторону выхода.

— В прошлые сто раз, когда она соскучилась по папе и не видела его хоть пару часов… — он толкнул дверь ногой и она хлопнула за нашей спиной, — …нет. Анна совершенно точно окажется у нас в спальне.

— Тогда госпожа, мы переходим в режим экстрим, потому что я сожрать тебя готов прямо в этом кукурузном поле! — Хан застыл посреди двора, и начал осматривать мое лицо, — Знаешь, а смотреть на тебя на фоне такого шикарного вида над головой, вообще оргазм. Идём…

— Нет… Я на такой экстрим не согласна, — начинаю брыкаться, но кто меня слушает.

Этот болван начинает уверенно идти прямо в кукурузу, а потом резко тормозит, и кривит красивым лицом. Его глаза становятся ещё уже, и я вижу лишь часть темных омутов.

— Ты простынешь! Поэтому я передумал! Идем в другое место, — тихо шепчет, а потом заговорщицки добавляет, — Я кое-что тебе покажу, пока наша заноза не нашла и этот "домик".

— Ты построил лежбище для постельных утех в кукурузе? — хватаюсь за его плечи удобнее, а он хохочет.

— Бери выше! Я выстроил целый дом на дереве.

Я вскинула брови, и вот вообще не поняла, как упустила такой момент из виду.

— Это когда ты успел? — мы обошли правые конюшни, и встали перед несколькими деревьями, за которыми, начиналась гряда холмов, и это уже были земли Лакфортов. Наших соседей.

— Смотри! Ей понравится? — он опустил меня на ноги, и развернул к тому, что называл "домиком на дереве".

— Хан, она не выйдет отсюда никогда. Мы потеряем ребенка для общества. Это же дворец, а не детский домик на дереве.

Хан обнял меня со спины, и мягко поцеловал в шею:

— Ты хотела чтобы я построил сарай для нашей дочери? — губы повели вверх, по скулам и щеке, а я начала чувствовать истому по всему телу.

Это настолько нежное и теплое чувство, что мои глаза закрылись сами, а дыхание стало тяжёлым, с гулкими ударами в груди. Так было всегда, когда я тонула в этом мужчине. Просто забывала, где мы, что вокруг, а иногда и не хотела этого замечать.

Как сейчас, когда держалась за его плечи, целовала в ответ и забывала обо всем. О том, что прижата к жёсткому стволу дерева, о том, что вокруг нас гулял прохладный ветер. А всё потому что, могла замечать лишь его глаза, чувствовать лишь его движения во мне, и то насколько это было нежно, насколько это всё было моим. Хан был моим…

Сейчас, оборачиваясь взглядом назад, в своё прошлое, мне порой становится страшно. Настолько, что я закрываю с силой глаза и отгоняю саму мысль, что могла и не встретить его. Могла и дальше оставаться в своей клетке, и жить только ради борьбы со своей и чужой болью.

Мне страшно, что он мог и не захотеть построить мир, в котором я проснулась на следующий день, вышла во двор, и смотрела на то, как Хан катает на лошади Анну, а она кричит: "Вперед, аппа! Хочу быстрее!" И звонко смеётся.

Мне страшно, потому что это всё могло оказаться моей выдумкой. А я могла и дальше лежать с палате, и просто выдумывать это, чтобы чувствовать себя живой.

Но это было правдой. Это стало моей историей о том, как насилие и ненависть способны разрушить всё. И как это всё может собрать обратно любовь. Чувство чужого мальчишки, с другой реальности, с другими правилами, который ради меня бросил всё и повзрослел настолько быстро, что у меня до сих пор болит сердце из-за того, что по моей вине, он прошел через подобное. Но Хан никогда не узнает об этом. Я никогда не скажу, что мне его жаль, я буду говорить лишь насколько люблю его.

Это чудо, которое ворвалось в мою жизнь, окрасило чёрно-белые тона в яркие краски и подарило мне счастье.

— Омма!

— Наэ хетсаль, а ну-ка иди сюда!

Я помахала им рукой, и спустилась с крыльца. Широкий вольер, обступили парнишки Лакфортов. Они часто прибегали к нам. Я обошла их по дуге и вошла в вольер, махнув рукой и девчонкам, которых привез Брэд. Наш управляющий.

— Чего ты копаешься? Иди сюда! — Хан спрыгнул на землю и резко подхватил меня, заставив сесть за Анной, которая тут же потянула ко мне руки и я её обняла.

А потом почувствовала как Хан сел позади нас, и схватился за поводья.

— Анна! Руководи! — прозвучало над моим плечом и я прижалась к груди Хана, нежно проводя рукой по его бедру.

— Не проказничай, нэ агашши! — горячий шепот коснулся моих волос, но ответила не я.

— Хорошо, аппа! — Анна схватилась за вторую пару поводья, а я нахмурилась:

— Так! А мне за что держаться?

— Аппа будет держать омма, пока я буду держать Звёздочку, — было мне ответом, и Анна потянула за вожжи.

— Эге! Анна, чушим! *(Анна, потише) — мягко шикнул Хан, когда лошадь подалась слишком резко вперёд.

— Йее, аппа! Чосомнида! — Анна потянула мягче, и лошадь спокойно поскакала в сторону выезда.

— Умница, — я обхватила её рукой, и мы спокойно выехали на тропинку к холмам.

— Эй, хозяева! Вас когда ждать? — Бэрта выбежала из конюшни, и Хан громко ответил, мягко выравнивая лошадь и подгоняя:

— До вечера нас не будет! Мы в коттедже на озёрах.

— Окей!

Я улыбнулась, и прижала Анну сильнее к себе, пока перед нами простиралась земля окрашенная в красный оттенок заката. Но для меня он не был уже пугающим. Теперь закат ассоциировался с Ханом и его фигурой в мягких золотистых лучах.

Конец

Оглавление

1. Малика

2. Хан

3. Малика

4. Хан

5. Малика

6. Хан

7. Малика

8. Хан

9. Малика

10. Хан

11. Лика

12. Хан

13. Лика

14. Хан

Эпилог